Альбом снимков из жизни русских пленных в Германии и Австрии [М. П. Базилевич] (epub) читать постранично, страница - 3

какъ 400.000, и если общество не придетъ къ оставшимся еще въ живыхъ немедленно на помощь и не пошлетъ имъ хлѣба, если свободный русскій народъ не станетъ грудью за своихъ братьевъ и не защититъ ихъ мощнымъ ударомъ по опустѣлому нѣмецкому фронту, чтобы нѣмецъ воочію увидѣлъ, что мы не взбунтовавшіеся рабы, за которыхъ онъ насъ принимаетъ, не чернь, которая увидѣла, что плеть, стегавшая се, случайно изломалась, и пока не найдена другая, невѣдомо что творитъ, а—могучій свободный народъ, понимающій величіе добытой имъ свободы. И что мы сумѣемъ постоять за два милліона нашихъ братьевъ, отданныхъ въ рабство Гогенцолерновъ! Если это не будетъ сдѣлано немедленно, то тамъ, въ страшномъ царствѣ рабства погибнутъ еще десятки тысячъ вашихъ братьевъ.

Какъ же относится нѣмецъ къ свободному русскому гражданину, попавшему къ нему въ плѣнъ?

Прежде всего каждаго плѣннаго, какъ и у насъ, отводятъ въ штабъ полка или дивизіи и производятъ ему допросъ. Нѣмцы стараются вывѣдать у него о нашихъ силахъ, о расположеніи полковъ, о мѣстѣ нахожденіи артиллеріи, однимъ словомъ производятъ, если можно такъ выразиться, словесную развѣдку нашего тыла.

Было не мало героевъ, беззавѣтно преданныхъ родинѣ и долгу чести, которые понимали, что открывать врагу свои силы и расположеніе ихъ — это значитъ предать своихъ братьевъ, и они отказывались отвѣчать. Тогда нѣмцы начинали пытать. Пытки производились съ утонченной жестокостью, подъ наблюденіемъ офицеровъ, а часто и при непосредственномъ ихъ участіи. Несчастныхъ избивали, кололи, выкраивали у нихъ куски кожи, надрѣзывали имъ уши, или отрывали ихъ совсѣмъ; вырывали бороды, отрѣзали языки. — «А, не хочешъ говорить, будешь же молчать всю жизнь»! — И несчастную, избитую, исколотую ножами и штыками жертву скручивали веревками по ногамъ и рукамъ, валили на землю, разжимали чѣмъ нибудь ротъ и отрѣзали языкъ.

На снимкѣ N° 1 мы видимъ одного изъ этихъ славныхъ героевъ, которые свой долгъ передъ родиной ставили выше жизни.

Передъ нами унтеръ-офицеръ Алексѣй Макуха. Мы ясно видимъ рубецъ, идущій поперекъ его языка, но палачамъ почему-то не удалось совсѣмъ его отрѣзать и благодаря этому надрѣзанный языкъ сросся. Онъ онѣмѣлъ, плоховато двигается во рту, временами побаливаетъ, но Макуха доволенъ — онъ можетъ всѣмъ и каждому живымъ словомъ разсказать, что такое нѣмецъ и что значитъ побывать у него въ плѣну.

Здѣсь на снимкѣ № 2 вы видите канонира Семена Пилюгина. Васъ, быть можетъ, удивитъ, почему на этомъ чисто-русскомъ, добродушномъ лицѣ, въ этихъ широко раскрытыхъ глазахъ столько застывшаго ужаса, столько недоумѣнія. Онъ тоже побывалъ въ плѣну у враговъ. Онъ не зналъ ихъ. Онъ судилъ о нихъ со своей чисто-русской точки зрѣнія. Ему самому приходилось видѣть много плѣнныхъ, но нѣмецъ былъ для него врагомъ только тогда, когда онъ сидѣлъ въ окопѣ съ ружьемъ въ рукахъ, или озвѣрѣлый шелъ въ атаку, но разъ бой конченъ, врагъ бросилъ оружіе, врагъ сдался, онъ переставалъ для него быть врагомъ, онъ становился для него товарищемъ, котораго постигло несчастье. Пилюгинъ видѣлъ въ немъ такогоже солдата, какимъ былъ самъ, у котораго гдѣ-то далеко остались и жена съ малыми дѣтишками и коровушка и кудлатый «бровко» на цѣпи и которыхъ онъ теперь долгодолго не увидитъ. И Пилюгинъ широко, добродушно порусски улыбался только-что бывшему врагу, старался пріободрить его, трепалъ «камрада» по плечу и набивалъ ему услужливо трубку «жуковскими» корешками, отъ которыхъ муха дохла на-лету. Онъ привыкъ такъ смотрѣть на нихъ. Онъ не могъ иначе думать, иначе относиться, ибо такова была его природа. Онъ не зналъ враговъ, не зналъ, какъ глубоко они презираютъ его, Пилюгина, какъ безсердечно жестоки они, эти люди, считающіе себя избранниками Божьими, передъ которыми все должно преклониться, все должно трепетать.

Пилюгинъ попалъ въ плѣнъ. Его окружили толпой, ограбили, что было, и повели на допросъ. Все это сдѣлалось какъ-то такъ быстро, что Пилюгинъ не могъ ничего сообразить, не могъ и осмотрѣться, какъ передъ нимъ стоялъ уже нѣмецкій офицеръ и задавалъ ему сухіе, отрывистые вопросы, на плохомъ русскомъ языкѣ. Оглушенный недавнимъ боемъ, задерганный, напуганный грабителями, онъ не соображалъ, что отвѣтить, и виновато улыбался. Но нѣмцу нѣтъ времени, бой идетъ, нужно знать, куда отступаютъ русскія части, каковы резервы, гдѣ артиллерія, и участь Пилюгина рѣшена: «А, мерзавецъ, не хочешь говорить!» «Отрѣзать этой русской сволочи языкъ!»—отдается приказъ. Въ одно мгновеніе Пилюгинъ сбитъ ударомъ