Огонь и крапива (СИ) [Зола] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

В одну тёмную, холодную осеннюю ночь двум мужчинам, разделённым многими милями, приснился один и тот же сон.

Сон этот начался с образа столовой залы в старом поместье. Это была мрачная, тёмная и душная комната. Стены, обитые тканью густого винного цвета, казалось, сдавливали пространство, плотные шторы на наглухо закрытых окнах не пропускали внутрь ни одного дуновения свежего воздуха. Даже свечи горели как-то неохотно: их огоньки вздрагивали, будто в ознобе, отражаясь в тусклом стекле бутылок.

На стенах были развешаны портреты бывших владельцев поместья. Дюжина лиц, мужских и женских, глядела из выкрашенных золотой краской рам. Лица эти были глупыми, тщеславными, сладострастными – или же благородными, умными, спокойными. В дрожащем свете свечей лица этих давно умерших людей казались живее, чем лицо того, кто сидел сейчас за столом, в полном молчании и одиночестве осушая бокал за бокалом.

Это был мужчина лет двадцати пяти, высокий и широкоплечий. Бархатный камзол, казалось, вот-вот лопнет на его широкой груди и плечах; кружевной воротник (изрядно заляпанный пятнами вина и соуса) почти совсем скрылся под падавшими на плечи золотисто-каштановыми кудрями. Лицо можно было бы назвать красивым, но то ли от вина, то ли от чего ещё, выражение этого лица было отталкивающим, почти зверским. Обрамлённый золотистыми усиками рот болезненно искривился, между губ то и дело мелькали оскаленные зубы. Тёмно-синие глаза неподвижно уставились в никуда.

Он пил молча, уничтожая лучшие и благороднейшие вина из коллекции, которую при жизни так трепетно собирал его отец. Он изо всех сил старался опьянеть, но в этот вечер зелёные черти, по-видимому, решили обойти его дом стороной – опьянение никак не наступало, и вместо блаженного отупения душа мужчины находилась во власти ужаса, гнева и отчаяния.

В доме царила тишина. Он ждал криков и стонов, но роды, похоже, проходили легко. Лишь несколько раз до его ушей донеслись торопливые шаги служанок, таскавших в комнату жены горячую воду, простыни и другие средства; как-то он услышал тихий вскрик, но не был уверен, что ему не померещилось. Он не знал, что там происходит, но был уверен: ничего хорошего. Эти роды кончатся плохо. Иначе и быть не может.

В дверь тихо постучались. Мужчина сжал горлышко бутылки, но пальцы его тут же обмякли. В прошлый раз он швырнул бутылку в голову слуге, лишь немного промахнувшись – осколки разбившегося о косяк стекла ещё поблёскивали на ковре. Но в этот раз он передумал: не из жалости к слугам, запуганным пьяными выходками господина, а просто от усталости.

- Что ещё?! – хрипло крикнул он. Дверь со скрипом отворилась, и в комнату вошёл седой старик в серой ливрее.

- Осмелюсь доложить, господин, - робко сказал он, - всё позади. Госпожа родила мальчика.

На несколько секунд в столовой воцарилось молчание. Не радостное молчание, а напряжённое и тягостное. Наконец мужчина грузно и тяжело поднялся на ноги.

- Так, - сказал он. Оперся плохо слушающимися руками о столешницу. – Она жива?

- Госпожа чувствует себя хорошо, - нервным голосом отозвался старик. – Сейчас она спит.

- Проводи меня к ней, - мужчина вышел из-за стола и отправился вслед за слугой по пустым коридорам.

Поместье было большим и старым. Первое здание на этом месте было возведено ещё четыреста лет назад; шли годы, и к маленькому каменному замку пристраивались всё новые и новые помещения, в то время как на родословном древе владельцев вырастали всё новые и новые ветви. Но сейчас половина комнат была закрыта, окна там были задёрнуты шторами, а мебель упакована в чехлы: синеглазый барон, нетвёрдо шагающий по коридорам, был последним в роду. Точнее, предпоследним – ведь у него только что родился наследник.

В комнате, где проходили роды, воздух был посвежее. Видимо, недавно проветривали – в воздухе таял аромат росы и цветущей черёмухи. Возле окна, дыша ровно и глубоко, спала роженица. Милые черты её лица, ещё недавно искажённого от боли и усталости, светились спокойствием. Две служанки молча сворачивали окровавленное бельё, ещё одна протирала мокрой тряпкой пол. Возле кровати стоял приглашённый доктор. Заметив барона, врач поднялся на ноги, поправил дрожащей рукой очки и поклонился.

- Где мой сын? – без церемоний спросил барон. Доктор моргнул, как будто вопрос застал его врасплох. Потом подошёл к кроватке и поднял на руки крохотного младенца:

- Взгляните, сударь.

Барон шагнул вперёд. Внезапно его охватила робость, которая через несколько секунд переросла в настоящий ужас.

Со сморщенного, красного личика на него смотрели абсолютно белые слепые глаза.

Услышав голоса взрослых, ребёнок открыл ротик, собираясь заплакать. Но из маленького горлышка не вырвалось ни звука. Лишь зашевелился в глубине рта крохотный, уродливый отросток, отдалённо напоминающий язык.

Барон с криком отшатнулся… и в следующую секунду проснулся у себя в спальне, дрожа, обливаясь потом, сжав кулаки. Переведя взгляд на свои руки, он увидел зажатые в пальцах длинные серебристые волоски – во сне, сам того не замечая, он в ужасе вцепился в свои теперь уже седые волосы…

В ту же секунду, подскочив на своей кровати, стуча зубами от ужаса, пробудился молодой волшебник Энмор Кровеглазый.

========== Глава 2 ==========

- Давай сразу договоримся: ты не спрашиваешь меня про мой сон, я не мешаю тебе пить. Можешь покупать себе что угодно: сидр, водку, гномье пиво – я слова не скажу, только, пожалуйста, Иол, прекрати меня донимать! Ладно?

- Не ладно! – решительно отрезал Иол. – Пока ты не расскажешь мне, что тебе снилось, разговор не окончен!

- Это был просто кошмар! – закатил глаза Энмор. – Самый! Обыкновенный! Кошмарный! Сон! И больше ничего!

- Волшебнику никогда не снятся самые обыкновенные кошмарные сны! – твёрдо сказал Иол. – Раз уж ты не хочешь ничего рассказывать мне – расскажешь сновидцу. Я даже готов за тебя заплатить.

- Ну, спасибо, - усмехнулся Энмор. Не обратив никакого внимания на сарказм в его голосе, Иол взял ученика за руку и настойчиво потянул его за собой.

Остонская ярмарка, которая ежегодно проводилась на берегу Холодного озера в последние дни октября, славилась своими чудаковатыми гостями. Кто только сюда не приезжал – почтенные длиннобородые чародеи из Гильдии и юркие, взъерошенные маги-отщепенцы, не входившие в этот орден; зеленокожие гоблины с дальних северных земель и суровые гномы, которые, впрочем, быстро веселели и добрели, стоило им выпить кружку-другую доброго местного сидра; бродячие акробаты и музыканты, актёры и кукольники, предсказатели и торговцы сладостями… И всё же прохожие, казалось бы, чего только не перевидавшие за первый день ярмарки, с любопытством оглядывались на странную троицу – невысокого лысеющего волшебника в заляпанной зельями куртке, смуглого юношу с недовольными глазами пронзительно-красного цвета, и здоровенного серого кота, который восседал на плече у юноши с чрезвычайно самодовольным видом.

Оглядевшись по сторонам, Иол заметил небольшую кибитку, разрисованную ярко и с фантазией – по стенам порхали, переливаясь яркими цветами, роскошные райские птицы. Над входом развевался флаг с листком чертополоха – верный знак того, что в кибитке можно купить магические ингредиенты. А чуть ниже флага к флагштоку был привязан небольшой чёрный вымпел с изображением золотой человеческой руки.

- Отлично, а вот и гадатель, - решительно сказал Иол, подтаскивая упирающегося Энмора к себе с такой силой, которую трудно было ожидать от пожилого и с виду не особо крепкого мужчины. Башмаки Энмора пропахали две бороздки на дороге, а сам он резко наклонился вперёд и чуть не стукнулся носом о макушку своего учителя. – Идём, Энмор, и не веди себя как ребёнок.

- А как ещё мне себя вести, если ты обращаешься со мной, как с ребёнком? – возмущённо пробормотал Энмор, следуя за учителем в кибитку. Висельник остался сидеть у входа.

Серебряные трубочки, подвешенные над дверью, мелодично загудели, и девушка за прилавком подняла голову от книги. Энмор столкнулся с ней взглядом и невольно замер, а все неприятные мысли со свистом унеслись из его головы. Ибо глаза у девушки были такие красивые, нежно-голубые и светлые, что сердце у него забилось быстрее.

- Добрый день! – приветливо сказала она, приподнявшись. – Если не ошибаюсь, мастер Энмор Кровеглазый? А вы – мастер Иол?

- Верно, - сказал Иол прежде, чем Энмор успел рот раскрыть. - Хотя, должен признаться, это очень неловко, когда собеседник знает тебя, а ты не знаешь собеседника.

- Меня зовут Тиориль, - представилась девушка. – Этот шатёр принадлежит моей матери.

Энмор внимательно взглянул на неё. Тиориль, значит. Имя переводится как «Дикая Роза». Впрочем, на розу, а уж тем более дикую, девушка не походила. Скорее на милую садовую маргаритку. Она была невысокая, пухленькая, с круглым лицом и нежно-розовыми щёчками. Её гладкие светлые волосы были заплетены в косу и прикрыты голубой косынкой, завязанной надо лбом двумя узелками, похожими на маленькие рожки – так носят платки селянки на юге графства Ульвельда.

- Вы приехали на ярмарку издалека, Тиориль? – вежливо поинтересовался Иол. Энмор тем временем с трудом оторвал глаза от девушки и огляделся по сторонам. Всё пространство было уставлено резными столиками, поставцами и сундучками, на которых аккуратно выстроились баночки и горшочки со снадобьями. От жаровни, стоявшей на трёх ножках посреди шатра, разливалось приятное тепло и аромат – очевидно, Тиориль подсыпала в угли розмарин и можжевельник.

- Не особенно, - отозвалась девушка, наблюдая за тем, как Энмор берёт с полки то одну, то другую банку и потом аккуратно ставит их обратно. – Ищете ингредиенты для зелий, мастер Энмор?

- Нет, мне нужны серебряные иглы. У вас не найдётся штук пяти-шести?

- Заговорённых? – уточнила Тиориль, нагибаясь за прилавок.

- Нет, - покачал головой Энмор, - я сам заговорю…

Судя по несколько ошарашенному молчанию Тиориль, он сказанул лишнего. И скептический кашель, раздавшийся внезапно откуда-то из-за шкафчика, был лучшим тому доказательством.

Часть полога в противоположной от входа стороне кибитки внезапно откинулась, открывая взору тёмное пространство, которое, впрочем, тут же загородила высокая женская фигура. Эта женщина была одета в длинное шерстяное платье, её плечи окутывала чёрная шаль, по виду очень тёплая и очень старая. Как и у Тиориль, голова её была повязана косынкой с двумя узелками надо лбом – только косынка была чёрной, а волосы спутанными и седыми. Маленькое, сморщенное, смуглое лицо казалось совсем высохшим и безжизненным, и только тёмные глаза сверкали на нём с удивительной яркостью и силой – но в этой силе не было ничего доброго, одно только надменное, ледяное презрение.

- С каких это пор волшебники Гильдии занимаются ворожбой? – презрительно спросила она, глядя не в лицо Энмору, а на фибулу, скалывающую воротник его плаща. Фибула была сделана из бронзы и украшена треугольником из сердолика. Такую застёжку носили на одежде все волшебники Гильдии Чародеев.

- С тех самых, как ведьмы из Сестринства продают свои зелья и амулеты на ярмарках, - сдержанно отозвался Энмор. Старая женщина приподняла брови.

- Один-один, - признала она скрипучим голосом и неприятно усмехнулась. – Как ты догадался, что я из Сестринства?

- Такие зелья, какие здесь продаются, простой знахарке не приготовить. Ну и дудочки, конечно. Заговор Ксайомэры Эрменгардской, если не ошибаюсь?

Морщины на лице старой ведьмы чуть разгладились, но лёд в глазах не растаял. Она слегка наклонила голову:

- Да, эта бедняжка всегда любила музыку. Меня, кстати, тоже зовут Ксайомэра.

- А меня – Энмор.

- Я догадалась. Вы весьма известная личность, господин Кровеглазый. Особенно после того, что случилось в столице месяц назад.

Голос её по-прежнему звучал надменно и холодно, и Энмор не понял, одобряет она то, что он сделал, или нет.

Тут в разговор решил вмешаться Иол.

- Добрая госпожа Ксайомэра, - вежливо и несколько смущённо заговорил он, отвешивая ведьме поклон, - мы с моим учеником пришли сюда, потому что над входом висит вымпел с символом гадания.

- Вы хотели бы получить предсказание? – изогнула брови Ксайомэра. Голос её был таким холодным, как будто она хотела добавить: «А с чего вы взяли, что имеете на это право?»

- Вот именно! – просиял Иол. – Впрочем, если вы не занимаетесь толкованием снов, мы не станем вас беспокоить…

- Отчего же, - надменно отозвалась Ксайомэра, отступая за занавеску и поддерживая её высохшей рукой, - я весьма хорошо разбираюсь в толковании снов, и буду рада дать вам добрый совет…

Оба волшебника шагнули в темноту следом за ней и оказались в маленькой комнатке. Энмор не раз бывал в шатрах ярмарочных прорицателей (чаще ради развлечения – в предсказания он не верил), но этот отличался от всех, что он видел. Полог не был украшен ни вышивкой, ни бахромой, на полу лежал толстый ковёр, изрядно поеденный молью, а в нескольких местах даже прожжённый. Здесь не было ни толстых подушек для сидения, ни курильниц с ароматным дымом, ни таинственных зеркал и хрустальных сосудов, ни карт и костей. Только маленький, мутный хрустальный шар на низком столике.

Ксайомэра уселась прямо на ковёр, скрестив ноги и выпрямив спину. Энмор и Иол опустились напротив неё, с другой стороны низкого столика.

- Итак, - сказала Ксайомэра, поднимая высохшие руки над шаром, - чей сон мы будем толковать?

- Его, - сказал Иол, кивая в сторону Энмора. – Давай, Энмор, рассказывай, что тебе приснилось.

Энмор подавил глубокий вздох и начал:

- Я видел во сне собственное рождение.

Пальцы Ксайомэры задвигались над шаром, который стал медленно наполняться туманом. Покосившись на Иола, Энмор был неприятно удивлён тем выражением потрясения, которое появилось на лице пожилого волшебника. Он подумал, что если бы ему приснилась собственная смерть, Иол не был бы так поражён.

- Когда ты родился? – глухо спросила колдунья.

- Двадцать один год и пять месяцев тому назад.

- Это было весной, - пробормотала колдунья, вглядываясь в шар. Энмор тоже посмотрел туда, но ничего не увидел, кроме мутного серого тумана и одного довольно грязного отпечатка пальца у самой подставки. – Что ты знаешь о своём рождении?

- Я знаю, что родился без языка и с бельмами на обоих глазах. Моя мать отвезла меня к Иолу, чтобы он меня вылечил, и…

- Этого не было во сне! – резко ответила Ксайомэра.

- Откуда вы знаете? – спросил Энмор. Он не мог поверить, что колдунья видит его сон в шаре, к которому, не отрываясь, прилепился её застывший взгляд. В глубине души он считал, что все эти фокусы предсказателей – пустое шарлатанство. Но Ксайомэра, судя по всему, была весьма уверена в своей правоте, да и не только она. Иол, бледнее собственной рубахи (что было совсем не удивительно, учитывая, сколько зелий он на неё пролил), переводил взгляд с ученика на колдунью, затаив дыхание, как зритель на жутковатом спектакле.

- Я вижу, что твоя мать отвезла тебя к Иолу не сразу, - монотонно произнесла Ксайомэра. – Что именно ты видел во сне?

- Своего отца, - отозвался Энмор. – Он пьянствовал. Потом ему сообщили, что родился я. Он пошёл в комнату, а я… следовал за ним.

- Что ты чувствовал?

- Мне было…

Энмор осёкся. Только сейчас он осознал, что на протяжении всего кошмара не испытывал страха. Ужас, от которого он проснулся, охватил его лишь в последний момент, при виде слепых глаз ребёнка. А тогда, когда он следовал за своим отцом по тёмным коридорам, ему было…

- Хорошо, - тихо произнёс он. – Очень радостно. Как будто… как будто я ждал праздника. Подарка… Награды…

- Хватит! – выдохнул Иол. – Хватит! Посмотрите на шар!

Энмор, словно очнувшись, посмотрел на шар и слова застряли у него в горле. И до того не особо прозрачный, шар медленно наполнялся туманом, который поначалу был розовым, но чем дальше, тем явственнее приобретал кроваво-красный цвет. Лицо Ксайомэры из раздражённого стало испуганным, дрожащие губы приоткрылись, но она ничего не могла сказать.

Поверхность шара внезапно покрылась мелкими трещинами. Раздался тихий, угрожающий свист…

- Ложитесь! – закричал Иол и толкнул Энмора на пол, одновременно магическим ударом сбив с ног прорицательницу. Ровно через секунду шар взорвался с треском и звоном. Крупные осколки вонзились в толстую ткань, которой были обиты стены, мелкие рассыпались по ковру и подушкам. Клубы красного дыма вырвались наружу, и одновременно с этим в уши Энмора ударил громкий, низкий, чудовищный смех. Смех, который тут же прекратился, но остался в сердцах всех, кто его слушал, чтобы никогда не уходить из памяти, чтобы являться в ночных кошмарах, чтобы грызть душу ледяной тревогой в одинокие вечера…

- Уходите отсюда, - прохрипела Ксайомэра. Энмор обернулся к ней – она сидела у полога, на бледном морщинистом лице сверкали перепуганные, злые глаза. Она взглянула в лицо молодого волшебника и в её глазах сверкнула ненависть.

- Демон красноглазый! – выплюнула она. – Не смей больше приходить сюда!

Полог резко отлетел в сторону, и внутрь ворвалась Тиориль – глаза широко распахнуты, платок съехал на сторону, в руке короткий ножик:

- Мама! Что здесь…

И замолкла на полуслове, в тихом изумлении оглядывая изодранную ткань, струйки дыма и жалкие остатки хрустального шара.

- Уходи, Энмор, - тихо сказал Иол. – Подожди меня на улице…

Оглушённый Энмор кое-как поднялся на ноги, шатаясь, подошёл к выходу и обогнул Тиориль, старательно не замечая её круглых, как монеты, глаз, уставившихся прямо на него. Он успел лишь услышать, как Иол заикается о деньгах, но Ксайомэра ответила возмущённым шипением.

Снаружи его окружил радостный праздничный шум: сотни голосов разговаривали, смеялись, торговались и пели вокруг; тут и там в разговоры вступали свирели, гитары и скрипки. Весело и деловито потрескивали разведённые костры, над которыми медленно поджаривались огромные окорока, спелая кукуруза и сладкие рулетики из сдобного теста. Разноцветные флажки и вымпелы трепетали под ярко-голубым небом. Мимо, смеясь и болтая, проходили нарядные гости. Почти никто не обращал внимания на растерянного долговязого юношу, а если кто и сталкивался случайно взглядом с его ярко-алыми глазами, то тут же отворачивался.

Висельник, наконец-то дождавшийся хозяина, вскарабкался по его телу, как по колонне. Рассеянно поглаживая кота, Энмор погрузился в свои мысли. Мало-помалу оцепенение спадало, и к нему возвращались чувства. Чувства, прямо сказать, не самые добрые. К тому времени, как из шатра вышел донельзя смущённый Иол, его ученик уже пылал от гнева.

- Да, не стоило этого делать, - тихо сказал пожилой волшебник. – Ты как, Энмор? Тебя не задело осколками?

- Нет, - буркнул Энмор.

- Ты сердишься на меня, - вздохнул Иол, и это не было вопросом. Почему-то его тихое раскаяние взбесило Энмора ещё сильнее.

- Разумеется, сержусь! – воскликнул он, развернувшись к учителю. – Я с самого начала не хотел этого! Но ты плевать хотел на мои слова!

- Это не так, Энмор! – воскликнул Иол.

- Именно так! Я всегда говорю правду, разве нет? Ты меня заколдовал! Все вокруг имеют право на секреты! Один я не могу скрыть ничего и ни от кого!

Резко отвернувшись, он кинулся в толпу, невежливо расталкивая прохожих. Несколько сердитых криков потонули в шуме толпы, но никто не погнался за Энмором и не затеял драку. Их счастье – сейчас молодой волшебник был настолько обозлён, что не владел собой. Ничего не соображая, с гулко бьющимся сердцем, он спешил всё дальше вглубь ярмарочного поля, а в ушах у него звенел злобный голос Ксайомэры:

«Демон красноглазый!»

- Эй, парень, повежливее! – гаркнул над его ухом чей-то оглушительный голос.

- Простите, - огрызнулся Энмор, не оглянувшись, но чья-то крепкая рука схватила его за плечо и заставила остановиться.

- Послушайте, я же извинился, - сказал Энмор, оборачиваясь и глядя в худое, бледное лицо мужчины лет пятидесяти, закутанного в багрово-красную мантию. Взглянув на него, Энмор сразу подумал, что незнакомец похож на старого облезлого лиса. Волосы у него были ярко-рыжие, длинные и клочкастые, они топорщились на вытянутой лысеющей голове, как пучки травы. Глаза незнакомца, узкие, карие и недобрые, неприятно буравили лицо Энмора.

- Волшебник Гильдии, - пробормотал он, скользнув взглядом по застёжке плаща Энмора. – Не думал, что вас не учат почтению к старшим! Ладно, иди, - и оттолкнул молодого человека так, что тот врезался спиной в чей-то прилавок и упал – хорошо ещё, что ничего не уронил и не рассыпал. Когда Энмор поднялся на ноги, незнакомца уже не было. Глухо бормоча нехорошие слова, Энмор зашагал прочь.

Лишь через несколько минут он вспомнил, что ещё его насторожило в рыжем мужчине.

Как и Энмор, он носил на плаще знак своего ордена. Но это был не треугольник из красного сердолика, которым щеголяли волшебники Гильдии.

Это был чёрный кружок Братства Смотрящих – самого загадочного и таинственного общества волшебников Тонского королевства, о котором ходили слухи один мрачнее другого.

Энмор затравленно оглянулся. Кругом царило веселье и оживление. Дрались на деревянных мечах двое гномьих детей, расхваливала свой товар торговка стеклянными бусами, торговались возле оружейной лавки трое светловолосых северян. Нигде не было и следа рыжеволосого мага. Нигде, кроме сердца Энмора, в котором эта неприятная встреча поселила слабую, но уверенную тревогу.

========== Глава 3 ==========

Остаток дня Энмор бродил в одиночестве. Некоторое время он гулял между прилавками, рассматривал товары, слушал музыку. Но ничто его не радовало. Остонская ярмарка, на которую он так любил ездить в детстве, теперь потеряла для него всякий блеск. Поэтому, прошатавшись без дела около часа, он углубился в лес, окружавший ярмарочное поле.

Свежий осенний воздух и тишина немного успокоили молодого волшебника. Он начал жалеть о своих словах. В конце концов, Иол хотел как лучше. Он всегда хочет как лучше. Это беда его, а не вина, что все его добрые побуждения заканчиваются, мягко говоря, полным провалом. Когда солнце скрылось за верхушками деревьев, Энмор решительно зашагал назад. В тот вечер выходила замуж племянница деревенского старосты, и на праздник были приглашены все жители деревни. Приехали гости и из других сёл – родня жениха и невесты, друзья семьи. Иола тоже пригласили на свадьбу, и Энмор намеревался поздравить молодых – а заодно попросить прощения у учителя.

Синие осенние сумерки уже окутали ярмарочные шатры, как густая тёмная вуаль, и у каждого шатра зажглось по огоньку. Целые гирлянды разноцветных фонариков опоясывали сцены бродячих театров. До Энмора доносились обрывки музыки, речей актёров и смеха зрителей.

Внезапно чья-то тёмная фигура вышла из темноты, и высокий голос окликнул Энмора:

- Господин, не поможете? Я, кажется, заблудился…

Шагнув вперёд, незнакомец оказался в круге света от фонаря, и Энмор увидел закутанного в плащ юношу. Он был совсем юн, моложе Энмора, и его гладких бледно-розовых щёк явно ни разу не касалась бритва. И всё же он уже был магом Гильдии – об этом говорила фибула из сердолика, которую юный волшебник с нескрываемой гордостью носил на груди.

- Что случилось, магистр?- спросил Энмор, но ответа не получил – юноша так и подскочил на месте, его рот раскрылся от изумления, а карие глаза восхищённо заблестели.

- Вы – Энмор Кровеглазый! – воскликнул он. – Ну конечно! Я узнал вас по глазам! Я много слышал о вас! Очень много! Как вы спасли графа Нодера от неминуемой гибели! А уж та история с привидением замка Бэнр! Вы сегодня приехали? А где остановились?

- Эм, - только и смог сказать растерявшийся Энмор, но юношу это не обескуражило. Он схватил Энмора за руку и в порыве чувств затряс её так сильно, что чуть не оторвал:

- Ох, простите, я не представился! Меня зовут Рихан. Я родился в окрестностях замка Черновьюн, так что вы можете представить, как я отчаялся, когда арестовали графа Нодера. Как я был рад, когда вы спасли его! Я безмерно благодарен вам, магистр Энмор! Вы – мой кумир!

- Спасибо, - быстро сказал Энмор, воспользовавшись краткой паузой. – Только не дёргай так сильно, Рихан, пожалуйста.

- Ах, ну да, - Рихан залился краской и перестал трясти руку Энмора, но вместо этого поднёс её к своим глазам. – Это же её вы поранили, когда ворвались в мрачные чертоги магистра Моренгора?

- Никаких чертогов там не было. Обычная комната, - буркнул Энмор, решительно освобождая руку – и вовремя, потому что Рихан уже заметил отметину на запястье и его глаза от восхищения раскрылись слишком уж широко. – И я никуда не врывался. Он сам меня впустил.

- И теперь жалеет об этом, подлый предатель! – воскликнул Рихан, и его глаза тут же сузились от гнева. – Вы ведь знаете, что с ним случилось?

- Его… наказали? – нехотя спросил Энмор. Сильнее, чем слышать о магистре Моренгоре, он не хотел только встретиться с ним лицом к лицу на узкой горной тропинке – или на людной городской площади, что было бы ничуть не менее опасно.

- О, да! – с воодушевлением откликнулся Рихан. – И весьма показательно! Он приговорён к исключению из Гильдии за поощрение незаконной торговли, и к домашнему аресту – за участие в заговоре. Теперь он не может покидать пределов своей башни. И поделом ему!

Энмор не разделял ликования своего молодого коллеги. Ему было очень легко представить, в какой ярости сейчас магистр Моренгор. И как легко он может нарушить магическое кольцо, окружающее теперь его башню, ради какого-то важного дела. Например, ради убийства одного не в меру пронырливого волшебника.

- Рихан, я, вообще-то, спешу, - напомнил он, и молодой волшебник вновь подскочил на месте:

- Ох, да! Простите меня, пожалуйста! Но я совсем потерялся здесь. Как добраться до деревни?

- Очень просто, - сказал Энмор обречённым голосом. – Идите со мной, я как раз иду туда.

По дороге к Остону он успел тысячу раз пожалеть о своей отзывчивости. Рихан, вне себя от восторга, говорил не останавливаясь, и чуть только не прыгал вокруг Энмора, как радостный щенок. Только на околице он, наконец, замолчал, чтобы перевести дух.

Волшебники остановились на дороге. Перед ними темнели дома Остона – почти все тёмные, кроме одного, дома старосты Повинда. Несмотря на поздний час, остонцы ещё не спали. В окнах дома старосты светились огни, из гостеприимно распахнутых дверей неслись звуки музыки, громкий свист, хохот и песни.

- Ну ладно, мне туда, - сказал Энмор, махая рукой в сторону дома. – Вам тоже?

- Нет, - покачал головой Рихан.

- Постойте, разве вы не на свадьбу?

- А что, здесь свадьбу играют? – спросил Рихан, всем своим видом выражая равнодушие к делам тех, кто не владеет магией. – Нет, вообще-то я ищу дом одного кмета, который любезно предоставил мне ночлег… Благодарю, магистр Энмор, дальше я сам доберусь. Было так приятно с вами встретиться!

- Спокойной ночи, - пожелал Энмор и двинулся к дому Повинда, втайне радуясь, что Рихан не идёт с ним. Не то чтобы ему не понравился молодой волшебник, совсем наоборот – ему не нравилась собственная слава, которая не приносила ему почти ничего, кроме неприятностей.

Не дойдя двух шагов до входа, Энмор остановился, уловив какую-то возню возле тёмной стены. До него донеслись приглушённые голоса:

- Поймите же, они не согласятся на это… Народ стал очень подозрителен в последнее время – сами понимаете, заговор…

- Если вы о заговоре графов Шегонского и Эрметилнского, то он уже давно раскрыт, - отозвался холодный голос, который Энмор уже слышал сегодня. – Не понимаю, как это может помешать моим делам.

- Ещё как может! На носу война с Шегонией. После казни графа Рудвиана мятежники ушли в тень, но его сестра…

- Тихо, - сказал холодный голос, отрубив этим словом, как топором, конец разговора. – Нас могут услышать. Отложим это до завтра.

Чья-то тень скользнула вдоль стены и скрылась в темноте ночи. Ещё одна заспешила через сад. Полы длинного плаща зашуршали по траве. На секунду в доме приоткрылась дверь, выпустив всплеск смеха и музыки, и в тот же миг шагающая через сад фигура стала видна. Энмор успел увидеть лишь длинный багровый плащ и часть лица. В луче света сверкнул узкий карий глаз, похожий на глаз лисицы, и в тот же миг незнакомец резко шмыгнул в сторону, перемахнул изгородь и был таков.

Замерев на месте, Энмор снова и снова прокручивал в голове всё, что он только что услышал. Надо посоветоваться с Иолом, решил он. Его учитель должен знать, что поблизости ошивается один из Смотрящих по каким-то мутным делам. Впрочем, иных дел у них и не бывает.

========== Глава 4 ==========

Поднявшись на высокое крыльцо, Энмор вошёл в дверь и незаметно для всех прошмыгнул к стене, где стоял один из столов. В комнате яблоку негде было упасть; весёлый шум и толкотня были повсюду. На возвышении стоял стол новобрачных. Тихонько усевшись на свободное место, Энмор внимательно посмотрел туда.

Невесту, Ильси, он знал давно – она была одной из тех остонских ребят, с которыми он вместе вырос. Но за четыре года, что он отсутствовал, девушка успела вырасти и превратиться в настоящую красавицу. Золотистая кожа и гладкие чёрные волосы делали её не просто красивой, но по-настоящему эффектной и даже обольстительной, совсем не похожей на остальных деревенских красоток. Энмор поймал себя на мысли о том, что вид Ильси волнует его, и ему стало неловко – всё-таки она младше его, и когда он видел её в последний раз, она была просто худенькой тринадцатилетней девчушкой, мучившейся от прыщей (от которых, кстати сказать, именно он её и избавил). Он постарался выбросить эти мысли из головы. Ильси ему не пара, да и жених у неё есть – не чета Энмору. Сейдо был высоким, ладно скроенным парнем с очень красивым лицом и густыми кудрями цвета спелой пшеницы. Энмор подумал, что кто бы ни устроил этот брак – сами молодые или их родители – он этот выбор одобряет. Юноша и девушка смотрелись вместе просто замечательно, оба красивые, сильные и полные жизни. Совет им да любовь.

- Привет, мастер Энмор, - услышал он голос справа от себя и, обернувшись, увидел худенькую рыжеволосую девочку.

- Привет, Кейди, - сказал Энмор, подвигаясь на скамейке, чтобы она могла сесть. Девочка присела, сложив руки на коленях и глядя на Энмора со смущённым любопытством. Она была одета в праздничный костюм – вышитую рубашку и короткую, до середины икры, красную юбку, волосы заплетены в косички и уложены вокруг головы. Взрослая одежда как будто сильнее подчёркивала её угловатость и незрелость.

- Ты где был? – спросила она. – Праздник уже давно начался, а ты пришёл только сейчас.

- Так, хандрил, - ответил Энмор. – В лесу.

- Что значит «хандрил»?

- Это когда тебе грустно, и не хочется, чтобы стало весело.

Кейди нахмурила лоб, её бледно-розовые губы зашевелились, беззвучно повторяя его слова.

- Ты и сейчас не хочешь, чтобы тебе было весело? – осторожно спросила она. Энмор улыбнулся и покачал головой:

- Нет, сейчас хочу. Ты не видела моего учителя?

- Видела. Он вон там, разговаривает с дядей Витаром.

Энмор приподнял голову, глядя туда, куда указывала Кейди, и сердце его упало. Иол и впрямь обсуждал что-то с Витаром, тощим рыжеволосым кметом, у которого вечно болела скотина. Судя по тому, как блестели глаза Иола и как разрумянились его щёки, он уже успел приложиться к бутылке.

Как раз в эту минуту деревенский оркестр грянул плясовую, и на площадку первыми выскочили новобрачные, а за ними – и другие парни и девушки.

Энмор заметил, что Кейди то и дело поглядывает на Ильси и пытается – довольно неумело – двигаться и улыбаться, как она. Как и во многих деревнях, две трети семей в Остоне приходились друг другу роднёй, и Кейди была то ли троюродной, то ли четвероюродной сестрой невесты. Не было ничего удивительного в том, что она старалась подражать своей красивой родственнице, которая так удачно выходит замуж – а ведь для деревенской девушки удачное замужество – предел мечтаний.

Ильси и Сейдо, разумеется, были главными героями этого вечера. Они отплясывали так, что вышитые башмаки едва не слетали с их ног, юбка Ильси вертелась вокруг её талии, как юла, а украшенные бубенцами банты на косах иногда пролетали в опасной близости от лица жениха. Сейдо не отставал от наречённой, и в один момент подхватил и закружил её так, что она весело вскрикнула и засмеялась, обхватив его стройную шею тонкими смуглыми руками. Когда Сейдо поставил её на пол, то все увидели, что цветок астры, до этого сверкавший, как звёздочка, в чёрных волосах Ильси, оказался зажат в зубах Сейдо. Под общий смех и аплодисменты молодожёны поцеловались через цветок.

Кейди шумно вздохнула.

- Только ты не хандри, - сказал Энмор, похлопав её по плечику. – Тебе это ещё рано.

Девочка не успела ответить. Из толпы вынырнула её мама и схватила дочь за руку. Строго отчитав девочку за то, что она отвлекает господина волшебника, и тут же извинившись перед упомянутым господином, она уволокла Кейди подальше.

Тем временем Ильси и Сейдо удалились к своему столу. Кто-то из гостей вскочил с бокалом в руке, во всё горло выкрикивая тост, слова которого совершенно не были слышны из-за шума. Жених и невеста уж точно не вслушивались - они с обожанием смотрели друг на друга. Что-то кольнуло Энмора в бок – может, воспоминания о его собственной любви, которая ни при каких обстоятельствах не могла привести к такому же счастью? Не успел он расчувствоваться, как понял, что это не мысль об Анории настойчиво колет его под рёбра, а острый локоть знахарки Риды.

- Любуешься? – ехидно спросила она его. Энмор пожал плечами:

- Люблю смотреть на всё красивое.

- О да, парочка как на подбор. Готова поспорить, их родители уже делают ставки, на кого будет похож ребёнок.

- Ну, это ещё не скоро, - усмехнулся Энмор.

- А по-моему, очень даже скоро. Иначе бы они не стали играть свадьбу прямо во время ярмарки. Ни один уважающий себя кмет не наплевал бы на приметы, если бы не припекло.

- Ты это о чём? – насторожился Энмор. Рида усмехнулась, как всегда, когда знала что-то, о чём не знали другие.

- Ты знаешь, меня просто бесит эта твоя привычка, - высказался Энмор. Рида лукаво покосилась на него своими чёрными, как арбузные косточки, глазами:

- Я тоже без ума от тебя, Энмор. Сейчас всё объясню. Кметы думают, что во время ярмарки нельзя делать ничего важного. Праздновать обручение или свадьбу, брать или давать деньги в долг… Плохая примета.

Количество примет, в которые верили жители Тонского королевства, не поддавалось никакому исчислению, и всё же Энмор регулярно сталкивался с новыми. Раньше он никогда не слышал о том, что говорила Рида.

- Здесь, видимо, как раз тот случай, когда через месяц станет заметна причина брака, - продолжала знахарка.

Энмор уставился на неё во все глаза. Рида фыркнула:

- Я на своём веку столько беременных повидала! Погляди на неё: она же ничего не ест, кроме орехов.

- Может, нервничает, - отозвался Энмор. – А вообще, все люди любят разную еду. У меня был приятель, который макал солёные огурцы в донниковый мёд и запивал всё это простоквашей.

В этот момент до них донёсся смех Иола, от звука которого Энмор насторожился: судя по всему, учитель уже порядочно пьян.

- Брось, дружище, да разве знахарь сможет с этим справиться? Любой волшебник стоит сотни таких, как они! Так и быть, посмотрю твою корову… После праздника… хотя, лучше завтра…

Лицо Риды на секунду окаменело. Её губы побелели, смуглые щёки покраснели, а глаза сузились, не предвещая ничего хорошего.

- Послушай, - смущённо начал Энмор, ещё не зная сам, что хочет сказать, но в этот момент Рида развернулась так резко, что бронзовая нашивка, болтавшаяся на конце её платка, просвистела у Энмора перед носом, и ему пришлось резко откинуться назад. При этом сидр из его кружки пролился ему на грудь. Пока Энмор, перемежая чертыханье с заклинаниями, осушал свою одежду, Риды и след простыл.

«Забавно получилось, - подумал Энмор, - глупость сморозил Иол, а неловко почему-то мне… И ведь я готов поспорить, что завтра он об этом не вспомнит. А вот Рида ещё долго будет вспоминать его слова»

В своё время не кто иной, как Иол учил его, что магия подобна пирамиде с четырьмя гранями. Все грани равноценны; по каждой из них можно подняться на вершину, но по-настоящему великим магом может считаться лишь тот, кто овладел всеми Четырьмя Гранями Знания. Энмору всегда сложно было это понять: ведь следуя такой логике, человек должен был хорошо знать не только первые три грани – зелёное Знахарство, синюю Ворожбу и красное Волшебство – но и последнюю грань, имевшую чёрный цвет и звавшуюся Тёмной магией. Были времена, когда в магии не существовало никаких запретов; любой, обладающий способностями, мог свободно изучать все стороны знания. Но затем настали тяжёлые времена. Магические войны истощили и разобщили волшебников, и в результате на территории Тонского Королевства воцарилась инквизиция, которая уничтожала волшебников и ведьм. Когда двести лет назад диктатура фанатиков была свергнута, волшебники и волшебницы заключили договор. Отныне в Тонском Королевстве существовали лишь два объединения магов: Гильдия Чародеев для мужчин и Сестринство для женщин. В Гильдии изучали исключительно волшебство; Сестринство занималось ворожбой и знахарством. Тёмная магия была под запретом. Любой волшебник, мужчина или женщина, не должен был изучать то, что не полагалось. Те же, кому лучше всего удавалось знахарство, но не было таланта к другим видам магии, считались менее умелыми волшебниками. То же произошло и с Ридой: несмотря на все свои способности, она по многим причинам не могла состоять в Сестринстве. Энмор хорошо знал и уважал Риду; он никогда не считал её ниже себя. Он был уверен, что и Иол относится к ней также. Но говорят же: что у трезвого на уме – то у пьяного на языке…

Пока Энмор решал, что ему сделать в первую очередь – поговорить с Иолом или отыскать Риду – внезапно хлопнула дверь. Хлопнула так громко и резко, что этот звук пробился сквозь шум, музыку и смех и достиг ушей каждого из находящихся в комнате.

Как по чьему-то приказанию, все разговоры тут же стихли. Скрипка и гармоника жалобно взвизгнули, прежде чем замолчать. Огоньки свечей дружно покачнулись, а некоторые так и вовсе погасли – одни только струйки дыма растаяли в воздухе. Притихшие, ошеломлённые гости обернулись ко входу, где стояла растрёпанная старая женщина в чёрной косынке, с горящими от гнева глазами и перекошенным лицом.

Энмору много раз случалось видеть совершенно невероятные вещи – как чудесные, так и ужасные – но в тот раз он был ошарашен в той же степени, что и все остальные. Ему показалось, что он попал в старую сказку: в разгар весёлого праздника внезапный порыв ветра гасит свечи, и сквозь толпу оторопевших гостей пробирается старая, сгорбленная колдунья. Пробирается прямо к замершим от ужаса новобрачным…

Ксайомэра приблизилась к помосту, на котором сидели жених и невеста, и остановилась. Высоко подняв голову, она посмотрела на побледневшие лица юноши и девушки. Глаза её пылали ненавистью, они так и сверкали из-за завесы седых волос, как холодные зимние звёзды сквозь голые ветки деревьев.

- Я вижу, вам очень весело, - холодно произнесла она. – Сколько людей пришло сюда поздравить вас! Пожелать вам счастья… Я тоже оставлю вам пожелание. Пусть радость, мир и покой всегда обходят вас стороной! Пусть ваша жизнь будет тяжелее свинца, горше смолы, темнее зрачка в глазу ворона, страшнее крика дикой кошки в ночном лесу! Пусть ваше брачное ложе покажется вам адским огнём! Вы, погубители моей дочери! Проклинаю вас вечным проклятьем!

И с этими словами Ксайомэра плюнула на вышитую скатерть.

Потрясённые гости молчали, как мёртвые. В полной тишине волшебница обвела всех торжествующим и в то же время полным горя взглядом.

- Убирайся вон! – закричал Тен, отец невесты, и его гневный крик вывел всех гостей из оцепенения. Зажужжали встревоженные и сердитые голоса, и среди толпы послышались выкрики:

- Да кто её вообще сюда впустил?

- Проваливай, старая карга! Тебя сюда не звали!

- Ишь ты, какая смелая выискалась…

Ксайомэра стояла прямо, словно окостенелое от старости дерево, высоко подняв растрёпанную голову. Губы, с которых недавно срывались отвратительные ругательства, были сжаты плотно, как челюсти черепахи, прищуренные глаза смотрели холодно и презрительно. Не лицо, а мрачная зловещая маска. Магия тому была виной или ещё что, но возмущённые гости ругаться ругались, а ближе, чем на метр, к колдунье не подходили. Вокруг Ксайомэры словно образовался пустой круг. Краем глаза Энмор заметил растерянное лицо Иола. Что же делать? Ясно: надовыводить колдунью отсюда. Энмор начал аккуратно протискиваться сквозь толпу, но тут его опередили.

Оттеснив в сторону кого-то из гостей, в круг вошла Тиориль. Круглое лицо девушки было бледным и взволнованным, а двигалась она хоть и быстро, но как-то скованно. Подойдя к матери, она взяла её за руку:

- Мама, пойдём отсюда. Пойдём!

- Я тебя не звала, Тиориль, - резко ответила Ксайомэра, не удостоив дочь взглядом, - и помощь твоя мне не нужна!

- А по-моему, нужна! – решительно ответила девушка и потянула Ксайомэру за руку. – Пойдём! Пойдём, уже поздно!

В этот раз Ксайомэра повиновалась – но явно не потому, что решила послушать дочь: скорее просто решила, что представление окончено. Посреди вновь наступившей тишины – теперь уже не ошеломлённой, а просто неловкой, - мать и дочь пробрались к выходу. На самом пороге Ксайомэра резко обернулась и ещё раз крикнула напоследок, с нескрываемой злобой:

- Вы пожалеете, очень пожалеете! Попомните мои слова!

Тиориль выволокла её наружу, и дверь захлопнулась.

Энмор тряхнул головой, стряхивая с себя оцепенение, и огляделся по сторонам. Гости были взбудоражены и возмущены; они не умолкая разговаривали друг с другом, обсуждая странную старуху и её отвратительную речь. Энмор перевёл взгляд на Сейдо и Ильси – оба выглядели бледными и оцепеневшими. Впрочем, при втором взгляде Энмору показалось, что бледны они не столько от страха, сколько от ярости. Особенно сильно разозлена была девушка – её побелевшие губы сжались, как створки раковины, пальцы стиснули кубок так сильно, что, казалось, вот-вот сломаются, а в блеске глаз появилось что-то металлическое.

Иол мягко прикоснулся к плечу ученика, и Энмор вздрогнул, оборачиваясь.

- Подержи-ка мою кружку, - спокойно сказал Иол, - а я пока займусь делом. Не думаю, что Гильдия одобрила бы это… но немного волшебства тут не помешает.

Сказав это, Иол неторопливо зашагал между гостями, то и дело ненавязчиво касаясь то одного, то другого своим плечом или локтем. И всякий раз при этих прикосновениях лица людей разглаживались, тревога и гнев исчезали с них, уступая место прежнему спокойствию и радости. Поворачиваясь друг к другу, вновь начиная прерванный разговор, они передавали дальше это спокойствие и добро, уже без участия Иола. Они не забыли происшествия со старухой, но магия заставила их временно отодвинуть его на второй план, выбросить из головы и вновь думать о хорошем – о вкусном вине, ароматах праздничного ужина, о красивой молодой паре и о ярмарке, которая продлится ещё два дня.

Слушая, как музыканты вновь начинают играть на своих скрипках и гитарах, Энмор наблюдал, как лысеющая голова Иола возникает то тут, то там в наполненном зале, и чувствовал, что его самого магия учителя не затронула. То, что произошло, нельзя было просто так выбросить из головы. Махнув рукой на праздник, Энмор повернулся и незаметно выскользнул за порог.

========== Глава 5 ==========

Поздний вечер мало-помалу перешёл в ночь, причём ночь довольно-таки зябкую. Кутаясь в свой длинный плащ, Энмор торопливо шагал по деревенским улицам, не спуская глаз с двух женских фигур, что двигались далеко впереди.

Через несколько минут деревня осталась позади, и Энмор оказался в странном, призрачном городе из шатров и кибиток. Огни театров давно погасли, лишь кое-где на берегу озера слабо мерцали костры. Трепетавшие на свежем ветру флажки казались чёрными, как хлопья сажи.

Укрывшись за одной из палаток, Энмор увидел, как Тиориль завела мать в кибитку. Тихо хлопнула дверь, и воцарилась тишина.

Энмор сделал было несколько шагов вперёд, но остановился в нерешительности. В такие моменты всегда неловко: и уйти стыдно, и чем помочь, не знаешь. И всё-таки он остался, потому что чувствовал: Тиориль ещё выйдет.

И она действительно вышла через несколько минут, усталая и расстроенная. Кутаясь в широкую тёплую шаль, девушка подошла к кромке воды и села на траву, обхватив руками колени.

Энмор осторожно приблизился к ней. Тиориль обернулась к нему:

- Вы что-то хотели, мастер Энмор? – тихим голосом спросила она. Энмор шагнул к ней и сел рядом.

- Да, - отозвался он. – Я хотел спросить, что случилось. Но если не хочешь, не отвечай. Я просто посижу здесь.

Он замолчал и закутался в плащ, глядя на спокойную воду. Несколько минут они сидели молча. До их ушей доносились музыка и смех – праздник в Остоне снова шёл своим чередом. Но на берегах озера было тихо. Лишь ветер шелестел в тростниках и играл лентами на шестах. Тиориль подобрала с земли несколько камушков и принялась бросать их в воду. Энмор последовал её примеру.

- Ты левша? – вдруг спросила Тиориль.

- Нет, правша.

- А почему ты бросаешь камни левой рукой?

- Потому что ты сидишь справа от меня. Я не хочу тебя задеть.

Тиориль помолчала. Потом проговорила странным, дрожащим голосом:

- Мне никогда такого не говорили…

На другом берегу озера сияли разведённые костры, похожие отсюда, издалека, на заблудившиеся золотистые звёзды. На их фоне мелькали фигуры людей. Плеснула вода – кто-то вытащил сети и понёс рыбу к костру.

Энмор вздохнул, и Тиориль тут же повернулась к нему:

- Почему ты вздыхаешь?

- Да просто жалею, что не попал сегодня на спектакль. Пока я шёл на свадьбу, театры только начинали представление. По-моему, там даже играли «Старую ведьму»…

- Ой, ты что, тоже любишь эту пьесу? – воскликнула Тиориль, чуть не подскочив от радости.

- Просто обожаю! Нет в мире ничего свободней мысли…

- Она пронзает стены, мрак, века, - подхватила Тиориль знаменитый монолог, - играючи крушит любые цепи, её шаги звучат в любой тюрьме…

- Когда Эрмесанда произносит этот монолог в тюрьме, у меня просто слёзы наворачиваются, - проговорил Энмор.

- Да, - отозвалась Тиориль, - у меня тоже… Ох, Энмор! Тебе стоило пойти на спектакль. Ты бы не увидел, как мама пришла на свадьбу. А теперь что ты о нас подумаешь!

Энмор замешкался с ответом, но Тиориль, судя по всему, его и не ждала.

- Мне так жаль, что это случилось, - проговорила она. – Нам теперь лучше всего будет уехать отсюда, а ведь мы продали так мало… Да и Сейдо жалко. Он не заслужил такого, и девушка тоже.

Говорила Тиориль очень спокойно, но спокойствие это было каким-то хрупким. Энмор чувствовал: девушка волнуется, на душе у неё тяжело.

- Ты похожа на это озеро, - сказал он. – Оно называется Холодным, потому что глубоко на его дне бьют холодные ключи. На поверхности оно гладкое и спокойное, зато внутри совсем другое.

Тиориль рассмеялась. Смех её чем-то напоминал трели волшебных дудочек, что были развешаны над входом в её шатёр: нежный и грустный. Она опустила голову на руку, чтобы поправить косынку, но Энмор успел заметить, что на её глазах выступили слёзы, и Тиориль торопится их стереть, прежде чем они поползут вниз по щекам.

- Что случилось между тобой и Сейдо? – тихо спросил Энмор. – Почему твоя мама сказала, что он тебя погубил? Он сделал тебе больно? Обидел тебя чем-нибудь?

- Нет, - коротко ответила Тиориль, поднимая голову. Смотрела она не на Энмора, а на озеро. – Я вообще не уверена, что он что-то знал обо мне. Мы и разговаривали-то всего пару раз. Но мама приняла это слишком близко к сердцу. Она очень не любит мужчин. И всегда хотела уберечь меня от любви.

Немного помолчав, она вновь заговорила:

- Мама ушла из Сестринства из-за любви к мужчине. Ей тогда было тридцать пять лет, а он был моложе. Они хотели создать семью, но вы же знаете, Церковь не разрешает ведьмам выходить замуж. Даже если ведьма ушла от своих сестёр… Они прожили вместе только год, а потом он ушёл к другой женщине. Я родилась вскоре после того, как они расстались, и я никогда его не видела. Но мама мне много рассказывала об этом. Она потеряла голову сначала от любви, а потом от ненависти. Самое страшное, Энмор, что она возненавидела не только этого мужчину, но и всех остальных. Она учила меня тому, что все мужчины хотят от женщины только одного – сломить её и подчинить себе, уничтожить в ней то, что сами в ней полюбили. Она пыталась научить меня не влюбляться. Она пережила несчастную любовь, а вы знаете, как это влияет на ведьм.

Энмор знал. Он мог бы сказать Тиориль, что на волшебников это влияет не лучше, но промолчал.

- Ну, а потом к нам в деревню на сезонную работу приехал Сейдо, и я влюбилась, - просто сказала Тиориль, откидываясь назад. – Я не собиралась ему ничего говорить. Я ведь прекрасно понимала, что ничего у нас не выйдет. Но мама обо всём догадалась, и испугалась за меня. Испугалась, что я потеряю свой дар. А ведь я собираюсь вступить в Сестринство. Одна женщина готова принять меня в ученицы. Конечно, мне уже много лет, но ведь мама многому меня научила, так что, думаю, я справлюсь.

- Значит, ты не сердишься на Сейдо?

- Конечно, нет. За что мне на него сердиться? Я ведь видела его невесту, она красавица. Кто посмотрит на меня, когда есть она! Я желаю им счастья. Мне жаль, что так вышло сегодня.

Энмор хотел ответить, но тут со стороны деревни донеслись радостные крики и пение. Молодые волшебники разом обернулись, чтобы увидеть, как по далекой деревенской улице идёт свадебная процессия. Энмору даже показалось, что он видит силуэты жениха и невесты, которых несли на высоко поднятых руках захмелевшие гости. Они направлялись к одинокому дому, что возвышался на столбах в отдалении от деревни.

- Дом первого счастья, - пробормотал Энмор.

- Что? – переспросила Тиориль, не сводя своих голубых глаз с толпы.

- Так здесь называют дом, в котором молодожёны проводят свою первую ночь. Раньше люди верили, что в первую ночь после свадьбы жениха и невесту окружают духи. Поэтому они должны были провести эту ночь подальше от остальных людей.

- Но разве церковь не учит, что это ложь? – серьёзно спросила девушка.

- Учит, конечно. Но старые обычаи так просто не забываются. Гляди, они забираются по лестнице.

Действительно, ловкий Сейдо уже забрался на самый верх и теперь склонился над лестницей, готовясь подать руку своей юной жене. Ильси поднималась медленнее и тяжелее; глядя на неё, Энмор вспомнил слова Риды и мысленно хмыкнул: эта ночь будет далеко не первой, которую Ильси и Сейдо проведут вместе, а значит, духов бояться нечего. Наверняка родственники молодожёнов тоже обо всём осведомлены, но приличия соблюдать надо.

Ещё немного посвистев и посмеявшись после того, как дверь за молодожёнами закрылась, селяне стали расходиться по домам. Кое-кто ещё затягивал песни, но они почти сразу стихали, гасли, как огоньки в окнах дома старосты. Праздник кончился, и все спешили выспаться перед завтрашним днём.

- Ну что ж, Тиориль, пока, - сказал Энмор, вставая и протягивая руку девушке. – Было приятно поговорить.

- Мне тоже, Энмор! – сердечно сказала девушка, пожимая его руку своей пухлой мягкой ладонью. – Надеюсь, мы ещё увидимся завтра! Спокойной ночи!

- Спокойной ночи!

С этими словами они разошлись. На душе у Энмора было легко и спокойно.

Как оказалось, зря.

========== Глава 6 ==========

Энмор проснулся поздно – солнце уже поднялось. На ночь он устроился на сеновале, и теперь лежал, лениво растянувшись на сложенном сене, и щурился на солнечные лучи, проникавшие сквозь щели в дощатых стенах. Неподалёку раздалось шуршание, потом громкий писк, и в следующую секунду откуда-то выскочил Висельник: глаза смотрят хищно и довольно, в зубах зажата маленькая мышка. Похвалив кота за хорошее исполнение обязанностей (на что тот ответил глухим ворчанием и поднятой шерстью), Энмор вышел наружу.

Снаружи сверкало солнце, шелестели последние листья на деревьях. Со стороны Холодного озера ветер доносил шум ярмарки. Шагая по улице, Энмор почти никого не встретил, кроме нескольких кметов, с которыми обменялся приветствиями.

Через несколько минут он дошёл почти до самого края деревни. По обе стороны улицы тянулись огороды, из-за покосившихся серых заборов поднимались высокие стебли кукурузы. Впереди, на самом краю леса, торчал на сваях «дом первого счастья». Остановившись, Энмор внимательно посмотрел на него. Всё-таки какое нелепое сооружение, хуже не придумать. Ну, надо надеяться, Ильси и Сейдо неплохо провели эту ночь. Как и несколько предыдущих, если верить Риде.

Рида… Энмор помрачнел, подумав о ней. Последний раз он видел её вчера – рассерженной и оскорблённой словами его учителя. Чего доброго, она вообще ушла обратно в Старые Клыки. Или нет? Вон та одинокая женщина, что медленно идёт со стороны леса, в цветастой юбке и с растрёпанными чёрными волосами – уж не она ли это?

Энмор решительно двинулся навстречу, но остановился, не сделав и трёх шагов. Это была не Рида. Это была Камали, мать Ильси. Красивая, как её дочь, смуглая и статная брюнетка, которая ещё вчера была такой радостной, нарядной и горделивой, теперь брела согнувшись, глядя перед собой остановившимися глазами. Платок свалился с её головы, и длинные чёрные волосы свесились на бледное, постаревшее лицо. В руках она держала кувшин с молоком, не замечая, что руки трясутся и молоко плещется на грязную дорогу.

Энмор бросился к ней и подхватил её прежде, чем она упала. Голова женщины запрокинулась, кувшин вывалился из рук, и молоко хлынуло оттуда потоком, забрызгав сапоги Энмора и юбку Камали. Потом, вспоминая обо всём, он неизменно видел в памяти эту яркую картину: пронзительно голубое осеннее небо, желтые листья у обочины дороги, тёмно-серую грязь и белое-белое молоко.

- Убили, - прошептала мать невесты, слабыми, как у цыплёнка, пальцами хватая волшебника за рукав. – Убили, мастер Энмор, убили…

Еле подняв обмякшее тело, Энмор потащил женщину к деревне. На улицах, как назло, не было ни души – все ушли на работу или на ярмарку. Мысленно сыпя проклятьями, Энмор вертел головой по сторонам, но никого не видел. И вдруг, совсем как вчера ночью, его окликнул молодой голос:

- Магистр Энмор!

Резко обернувшись, Энмор увидел Рихана. Подумать только, что ещё недавно он рад был от него избавиться! Сейчас он был чертовски рад его видеть. Молодой волшебник быстро подбежал к Энмору и подхватил Камали с другой стороны, но она словно бы даже и не почувствовала этого.

- Что случилось? – спросил Рихан, пока они осторожно вели Камали к её дому.

- Я пока и сам толком не знаю, - ответил Энмор. – Она что-то говорила об убийстве.

- Убийство? Здесь? – выдохнул Рихан. Испуг мешался с недоверием в его огромных глазах. Энмор ответил ему мрачным взглядом.

- Она несла кувшин молока в руках, - тихо, но веско сказал он. – Здесь есть такая традиция – наутро после свадьбы мать невесты приносит молодым молоко.

- Молодым… - Голова Рихана дёрнулась, будто бы он хотел обернуться назад и посмотреть на «дом первого счастья». – Вы думаете, убили жениха и невесту?

- Я не знаю.

Вдвоём они довели – вернее, дотащили, потому что ноги совсем не держали её – госпожу Камали до дома, где её уже ждал муж. Стоя на крыльце, Тен смотрел на дорогу и улыбался, ожидая весёлую жену и разрумянившихся от прогулки дочь с мужем. Улыбка мгновенно погасла на его усатом лице, а румяные щёки стали серыми, когда он увидел, что два волшебника Гильдии несут на руках его безмолвную жену. В один прыжок соскочив с крыльца, он бросился навстречу.

- Что такое?.. Камали!..

- Отведите её в дом, господин Тен, - твёрдо сказал Энмор.

- Но что случилось? – не унимался перепуганный кмет. – Где моя дочь? Этот мерзавец увёл её с собой, так?!

- О каком мерзавце идёт речь? – раздалось от калитки. Там, скрестив здоровенные руки на груди, стоял Велето – отец Сейдо.

- Возможно, Ильси и Сейдо в опасности, - быстро сказал Энмор. – Я должен срочно найти их. Вы не видели моего учителя?

- Иол сейчас на другом конце деревни, лечит чью-то корову, - вмешался женский голос. Энмор развернулся кругом – и увидел знахарку Риду. Она лениво подпирала стену сарая. Столько людей в пределах дома Тена, в то время как на улицах не было никого, так обескуражило Энмора, что он мог лишь предположить, что они все прятались прямо в доме, как актёры за занавесом.

Оторвавшись от стены, Рида решительным шагом направилась к Тену:

- Друг мой, послушайтесь мага и заведите жену в дом. Я попытаюсь ей помочь.

Растерянный Тен безмолвно покорился. Когда за ним, его женой и знахаркой закрылась дверь, Рихан обернулся к Энмору:

- Нам нужно скорей вернуться! Надо узнать, что случилось!

- Сейчас и без нас всё узнают, - пробормотал Энмор, глядя в спину Велето, который быстрым шагом двигался по улице к лесу. Возле одного из домов он остановился и поманил кого-то рукой – и тут же из переулка выскочил парень, один из тех, кто был на свадьбе, и поспешил за ним.

- Что здесь происходит? – донеслось откуда-то сзади, и Энмор резко повернулся. Облокотившись на изгородь, во двор невинными голубыми глазами заглядывал Иол.

- Где ты пропадал? – ахнул Энмор.

- Помогал Витару лечить корову, - рассеянно ответил Иол. – А потом увидел, как Рида идёт сюда. Я её звал-звал, а она как будто и не слышит. Может, простудила уши вчера? Я говорил ей, не гуляй вечером на берегу Холодного озера…

- Об этом потом, - перебил его Энмор. – Случилось что-то ужасное. Не знаю точно, что именно, но случилось.

В двух словах он рассказал Иолу, что видел и слышал. А тем временем к дому уже стекались люди, неведомо как прознавшие, что в семье Тена и Камали что-то неладное. К тому времени, как Энмор закончил рассказ, возле дома уже собралась небольшая толпа, Рихан нетерпеливо притопывал ногой, а с конца улицы донеслись крики:

- На помощь! Помогите! Убийство!

Толпа ухнула и вздрогнула. Кое-кто, оцепенев, остался стоять на месте; кое-кто бросился было на крики, но Иол громко велел:

- Всем оставаться на своих местах! Пойдём только мы с Энмором!

- А я? – взвился Рихан.

- Охраняй людей, - велел ему Энмор. Рихан покраснел – не то от радости, что ему поручили ответственное задание (хотя, на самом деле, никакой охраны не требовалось – Энмор подозревал, что убийца уже далеко), не то от обиды, что его не берут на место преступления. Во всяком случае, он сдержанно поклонился и отступил назад.

Через две минуты они уже были возле дома на сваях. На траве, горько рыдая, сидел отец Сейдо. Двое мужчин, его родственников, утешали его, хотя и сами были потрясены горем. Увидев Иола и Энмора, один из них махнул рукой, хотел что-то сказать, но вместо этого глухо застонал и закрыл лицо руками.

- Идём, Энмор, - тихо сказал Иол. – Надо посмотреть, что случилось.

Вскарабкавшись вслед за учителем, Энмор оказался внутри. Комната была совсем маленькой, и почти всё пространство было занято широким ложем, убранном белыми льняными простынями. Изголовье, по местному обычаю, было украшено цветами – последними астрами и цинниями, сиявшими прощальным багряным огнём. Всё здесь было приготовлено для «первого счастья». Но никакого счастья тут не было и в помине.

Словно окаменев, Энмор застыл у входа, глядя на кровать. На белых простынях вытянулись два костяка, обтянутых тёмной иссохшей кожей. Провалившиеся глазницы уставились в потолок, тёмные рты раскрылись в жутком немом крике.

Молодые люди были не просто мертвы – казалось, что они умерли очень давно. Это было похоже на жестокую, циничную шутку.

Иол, уже принялся за дело. Своими тонкими, как у юноши, пальцами он легко ощупывал тела, осматривая тонкую, словно пергамент, кожу, разинутые тёмные рты, скрюченные пальцы.

- Что с ними случилось? – спросил Энмор, хотя ему казалось, что он уже знает ответ. И не ошибся.

- Кто-то взял их кровь, - ответил Иол.

Взял. Энмор ждал других слов.

- Ты имеешь в виду – выпил их кровь? – уточнил он. Иол мрачно помотал головой, разглядывая ладонь Ильси. Он поднял руку и почти дотронулся своим указательным пальцем до указательного пальца девушки:

- Вот, посмотри.

Энмор склонился над высохшей ладонью и увидел маленькую ранку на пальце. Совсем крохотную. Края её были сухими – не осталось ни единой капельки крови.

- Вампиры обычно кусают свою жертву в шею, локоть, бедро – туда, где проходят крупные сосуды, - сказал Иол, - но я никогда не слышал, чтобы вампир кусал жертву в палец. А ведь больше никаких повреждений на телах нет. Значит, кровь была извлечена именно из надрезов на пальцах, и именно эти раны убили молодых людей.

Энмор почувствовал лёгкое головокружение. Пользуясь тем, что Иол на него не смотрит, он сел на кровать – не хватало ещё хлопнуться в обморок. А к этому он был близок. Если уж Ильси и Сейдо предстояло этой ночью погибнуть, то уж лучше бы это был вампир, да хоть целая стая вампиров, лишь бы не то, о чём говорил Иол.

- Ты думаешь, это сделал лич? – глухим голосом спросил он. Учитель ответил не сразу. Он всё ещё продолжал смотреть на мёртвые лица Ильси и Сейдо. Потом, не поднимая глаз на Энмора, тихо произнёс:

- Пока рано делать выводы. Нужно провести расследование, выяснить все детали… Это тёмная магия, вне всяких сомнений… Но пока я бы не сказал, что это лич.

В этот момент Энмор отчётливо понял: учитель лжёт. На самом деле Иол уверен, что убийство совершил лич – мёртвый колдун, добровольно отдавший свой дух и разум во власть потусторонних сил и получивший в обмен на это огромную мощь и фактически вечное существование. Существование – потому что жизнью это назвать было нельзя. Господствуя над нежитью, лич сам представлял из себя нежить, а потому убить его было нельзя – лишь ввергнуть в бесплотное состояние. Давно, очень давно эти создания не появлялись на землях Юга Тонского Королевства. Да Энмор и на севере их не встречал. Он никогда в жизни не сталкивался с подобной нечистью – лишь слышал о ней.

Снаружи доносился шум – ярмарка просыпалась. Энмор подумал: многие ли уже знают о том, что произошло? И захотят ли они остаться, когда узнают? Прислушавшись, он вскочил на ноги.

- Иол! Снаружи что-то не так!

- О чём ты?

Энмор подошёл к двери, распахнул её и рискованно высунулся наружу. То, что он увидел и услышал, превратило его мрачные подозрения в не менее мрачную уверенность.

Слухи в то осеннее утро разносились быстро, и если не все, то половина гостей были уже охвачены гневом и страхом, которые расползались, словно ядовитое облако, всё шире. Торговцы суетились возле своих палаток и шатров, не выставляя товар наружу, а стремительно сворачивая его в тюки и мешки; но далеко не все были озабочены этим – большинство гостей, побросав все свои дела, собирались тут и там в маленькие группы, переговаривались, и в жужжании их голосов Энмору слышался нескрываемый ужас. Некоторые уже бросили совещаться и теперь шагали куда-то в гущу палаточного городка, потрясая палками, ножами и топорами и крича:

- Найдём ведьму! Найдём убийцу!

- Ой-ой, - второй раз за эти сутки произнёс Энмор и рванулся назад. При этом он так ударился затылком о притолоку, что у него из глаз посыпались звёзды. Со стоном Энмор прислонился к стене, закрыв глаза.

- Что случилось? – встревоженно окликнул его Иол.

- Я ударился головой, - простонал Энмор. – Чёрт, как больно!

- Да я не об этом! Что там снаружи происходит?

- О, ничего особенного! Всего лишь сумасшедшая толпа кричит что-то про ведьму и убийцу, и, кажется, я знаю, про кого это они.

Энмор снова бросился к выходу и начал быстро спускаться по лестнице.

- Подожди! – крикнул ему Иол и, сглотнув, посмотрел на лестницу. Голова у него вновь закружилась.

- Ладно, я тебя догоню, - пробормотал он и осторожно опустил ногу на перекладину.

========== Глава 7 ==========

Когда Энмор куда-то спешил, весь мир падал к его ногам – точнее, под ноги. В следующие пять минут он побил все свои рекорды по таким дисциплинам, как: а) спотыкание на ровном месте; б) опрокидывание незакреплённых предметов путём столкновения с ними на полной скорости; 3) разрывание собственной одежды о торчащие острые предметы. Но все эти страдания были не напрасны, потому что, когда Энмор добежал наконец до кибитки Ксайомэры, толпы мстителей там ещё не было.

- Тиориль! Ксайомэра! – вскричал он, распахивая дверь и врываясь внутрь. – Вы ещё здесь?

- Конечно, - испуганно ответила Тиориль, высунувшись из-за прилавка. – В чём дело, Энмор?

- Скорее бегите отсюда! – закричал Энмор. – Сюда идут жители деревни! Они думают, Ксайомэра убила Ильси и Сейдо!

На эти крики высунулась из-за своей занавески Ксайомэра, растрёпанная и недовольная. Тиориль покачнулась и ухватилась за прилавок с такой силой, что ногти её побелели. Все краски отхлынули от её лица; губы задрожали, но она тут же сжала их.

- Сейдо умер? – тихо проговорила она. Ксайомэра резко откинула свою занавеску и шагнула навстречу Энмору:

- Что здесь происходит? Я…

- Смерть ведьме!!! – проревел сразу десяток глоток, и несколько ножей распороли ткань полога, что прикрывал дверь, сверху донизу. Не успел Энмор опомниться, как уже был окружён толпой взбешенных селян. Кто-то толкнул жаровню, и она упала, рассыпав тлеющие угли по ковру. Ковёр тут же занялся, аромат можжевельника исчез за едким запахом дыма.

- СТОЙТЕ!!! – изо всех сил заорал Энмор, и – о чудо – его послушались. Селяне замерли, сжимая в руках топоры и вилы. Энмор выбросил руку в сторону пляшущего пламени и заставил его погаснуть.

- Что вы творите! – в сердцах воскликнул он, обводя людей взглядом. – Как с ума посходили, честное слово! Успокойтесь сейчас же!

Толпа заворчала, приходя в себя. Грозно поводя широкими плечами, вперёд вышел пахарь Велето – отец Сейдо.

- Шли бы вы отсюда, мастер Энмор, - угрожающе проговорил он. – Не вашего ума дело, вы уж не серчайте на меня.

- Очень даже моего ума дело, - отрезал Энмор. – Уйду я отсюда только после вас. А нет – так сжигайте этот возок вместе со мной!

- Да как же это так, мастер Энмор! – воскликнул ещё один кмет. – Да нешто мы изверги какие! Я ж вас с детства знаю!

- Ну, этих двоих вы были готовы убить, - сказал Энмор, показывая большим пальцем на Ксайомэру и Тиориль, которые стояли ни живы ни мертвы, схватив друг друга за руки.

- Эта злодейка уморила моего сына! – проревел Велето, указывая пальцем на Ксайомэру. – Да её убить мало!..

- Верно!.. Верно!.. – закричали кметы.

- Боюсь, вы ошибаетесь, дорогой друг, - произнёс мягкий, усталый голос.

Как по команде, кметы обернулись к изрезанному пологу. У входа в кибитку стоял Иол. Он слегка запыхался от быстрой ходьбы, а в его волосах и бороде прибавилось травинок и листьев. Переводя дыхание, волшебник прошёл между расступившимися кметами и встал рядом с Энмором, загораживая своей спиной обеих женщин.

- Молодых людей действительно убила магия, - сказал Иол, обводя взглядом смущённых селян, - но это не та магия, которую изучают в Сестринстве. Это тёмное искусство не каждому по силам. Не в обиду вам будет сказано, - обернулся он на миг к Ксайомэре, - но обыкновенная ведьма не сможет совершить ничего подобного.

- А что же это было, мастер Иол? – глухо спросил Велето. – Что за тварь убила моего сынишку и Ильси?

- Боюсь, это был лич, - произнёс Иол, и Энмор видел, с каким трудом эти слова дались его учителю – он даже побледнел. На кметов это тоже произвело впечатление. Они разом отшатнулись, инстинктивно прижимаясь друг к другу; руки их задрожали, глаза расширились от ужаса. Энмор помнил, как всего месяц назад эти мужчины стояли на опушке леса, не выказывая никакого страха перед надвигающейся на них бандой разбойников, но теперь они были напуганы, как маленькие дети. И он нисколько их не осуждал. Напротив – он даже слегка им завидовал. Ведь это не им предстоит изловить лича.

- Сейчас мне нужна ваша помощь, - продолжил Иол. – Пустите глашатаев по ярмарочному полю. Пусть все волшебники и ведьмы, которые прибыли сюда, как можно скорее придут в общинный дом Остона. Там мне нужно будет побеседовать с ними. Возможно, все вместе мы сумеем справиться с некромантом, пока он не погубил кого-нибудь ещё.

Все сразу заволновались и заспешили. Через несколько секунд шатёр опустел, и в нём остались лишь Энмор, Тиориль и Ксайомэра.

Старая ведьма, с растерянным и потухшим взглядом, принялась медленно собирать разбросанные и разбитые товары. А Тиориль, обернувшись к Энмору, порывисто взяла его смуглую руку своей мягкой ладошкой, белой и нежной, как раковина.

- Прошу вас, Энмор, - взмолилась она, - дайте нам с матерью уехать! Можете мне поверить, она ни в чём не замешана! То, что она сказала вчера на свадьбе, ничего не значит, она сама уже об этом жалеет…

- Ни о чём я не жалею! – взвилась Ксайомэра. Её пальцы сжали склянку с лягушачьей икрой так сильно, что казалось, хрупкое стекло вот-вот треснет. – Не говори, чего не знаешь, Тиориль! По-моему, эти оба заслужили то, что случилось…

- Мама! – вскричала девушка так громко и яростно, что Ксайомэра – о чудо – умолкла и понурила голову, явно догадавшись, что сказанула что-то не то. Тиориль вновь повернулась к Энмору, и он заметил, что она побледнела.

- Я с детства мечтала побывать на Остонской ярмарке! Но эти два дня оказались худшими в моей жизни. Сейчас мне хочется лишь одного – уехать отсюда поскорее и забыть обо всём. Пожалуйста, мастер Энмор, позвольте нам уехать!

- Тиориль, - тихо сказал Энмор, смущённый тем фактом, что она снова перешла на «вы», - конечно, я всё понимаю. Но…

- После того, как вы ушли вчера, я сразу пошла домой! – торопливо сказала Тиориль. – Я не видела, чтобы кто-то подходил к этому дому на сваях, ничего не слышала… Я не смогу вам помочь ни словом, ни делом. Прошу вас, отпустите меня и маму!

- Ну, хорошо, - сдался Энмор.

Уходя, он вспоминал благодарную улыбку на лице Тиориль. Он не сомневался, что поступил правильно. Но где-то в глубине души его грызла мрачная мысль: всё это добром не кончится.

========== Глава 8 ==========

Кто бы мог подумать, что волшебников на ярмарке окажется так немного! Все те, кто ещё вчера зазывал гостей, обещая сделать предсказание, истолковать сон или всучить уникальный талисман, дружно ответили на зов Иола путём быстрого сворачивания вещей, и час спустя над ярмаркой уже не трепетал ни один флажок с золотой рукой. В общинном доме собралось всего пятеро человек: сам Иол, Энмор, Рида и ещё двое магов. Ксайомэры и Тиориль не было – они обе уже уехали.

Одним из волшебников был Рихан. Вторым – вчерашний рыжеволосый незнакомец. Скользнув своими лисьими глазами по лицу Энмора с таким выражением, будто он видит его впервые, волшебник надменно повернулся к Иолу:

- Я решительно не понимаю, в чём дело, милейший. Меня ждут дела. Потрудитесь объяснить, почему вы меня от них оторвали.

- Сначала вы потрудитесь назвать своё имя, – влез Энмор прежде, чем Иол успел открыть рот.

Волшебник пристально взглянул на него, его глаза сузились.

- Гортуин, - холодно отозвался он.

- Гортуин – это значит житель острова Горту, так? – не унимался Энмор. – Не очень-то похоже на настоящее имя.

- Энмор, уймись, пожалуйста, - устало сказал Иол. – Господин магистр имеет право называть себя так, как пожелает.

- Я не магистр, - глухо отозвался Гортуин. – В моём Братстве не приняты такие обращения, которые используете вы. Называйте меня Гортуин – или никак.

- Очень хорошо, Гортуин, - кротко ответил Иол. – Мне нужно задать вам несколько вопросов. Вы не против?

Гортуин медленно, недовольно вздохнул.

- Я слышал, что в Гильдии Чародеев принято ходить вокруг да около, - произнёс он, - но не думал, что это так утомительно. Задавайте ваши вопросы, магистр…

- Меня зовут Иол. Итак, Гортуин, скажите: где вы были сегодня ночью?

- В своём шатре, - сходу ответил Гортуин. – Я вернулся туда сразу после заката, и лёг спать. Проснулся лишь утром.

- Прошу меня простить, господин, но всё было не совсем так, - вмешался Энмор. – Я видел вас вчера после заката, здесь, в деревне. Вы беседовали с каким-то неизвестным мужчиной, и обсуждали заговор графов Шегонского и Эрметилнского. Он сказал, что назревает война с Шегонией.

- Вы подслушивали? – вспыхнул Гортуин. – Да как вы посмели!

- Зачем вы приехали на ярмарку, Гортуин? – громко спросил Энмор. – С какой целью вы пришли вчера вечером в Остон?

- У моего Братства одна цель – помогать людям, - отрубил Гортуин. – В особенности – людям нашей страны.

- Те же обязанности у Гильдии, можете мне поверить, - мягко сказал Иол.

Широкие ноздри Гортуина презрительно задрожали.

- Я не имел в виду земли короля, магистр Иол. Моё Братство заботится об острове Горту и Шегонии, нашей верной союзнице. И когда ваш король казнил нашего, для нас это был знак, что грядут тяжёлые времена.

- Погодите минуточку, - вмешался Энмор. – Вы сказали – наш король казнил вашего? О ком вы говорите?

- Здесь он был известен как Рудвиан Ги Эллеран, граф Шегонский, - надменно произнёс Гортуин.

- Он не был известен. Он и был графом. Королевства Шегония не существует уже более трёхсот лет.

Гортуин гневно сверкнул глазами:

- Я забыл, кто стоит передо мной. Это ведь вы, Энмор Кровеглазый, погубили нашего правителя. Это из-за вас он сложил голову на площади перед королевским дворцом, как последний преступник. Можете не сомневаться, ваше имя известно многим в Шегонии и на Горту. И поминают его там отнюдь не с любовью.

Энмор был так поражён и разгневан, что не сразу нашёл в себе силы ответить, и хорошо – открой он рот, и позднее пожалел бы о своих злых, необдуманных словах. Но в этот момент совершенно неожиданно вмешался Рихан, до этого совсем тихо стоявший в стороне и не принимавший участия в разговоре.

- Как вы смеете обвинять магистра Энмора! – воскликнул он, бросаясь вперёд чуть ли не с кулаками. – Должно быть, вы уже забыли о том, как волшебники Гильдии предотвратили извержение вулкана на вашем острове, что теперь проявляете такую чёрную неблагодарность! Я не могу больше стоять и терпеливо слушать, как вы поливаете грязью мой орден!

- Во-первых, как вас зовут? – брезгливо спросил Гортуин, выслушавший всю эту тираду с таким лицом, словно прислушивался к мухе, пытаясь понять, где она жужжит и как её посподручнее прихлопнуть.

- Моё имя Рихан, - гордо ответил юноша, встряхнув короткими каштановыми волосами, - и я уже месяц как имею честь называть себя магом-учеником, членом Гильдии Чародеев.

Гортуин обернулся к Иолу:

- С каких это пор вы берёте в Гильдию четырнадцатилетних мальчишек?

- Мне семнадцать! – выкрикнул Рихан и совсем по-мальчишески покраснел.

- Четырнадцать, семнадцать, всё едино, - скривил губы Гортуин. – В наше Братство может вступить лишь зрелый муж возрастом не меньше тридцати пяти лет, и то приобщиться ко всем тайнам он сможет лишь после двадцати лет обучения. А вы принимаете в свои ряды безбородых подростков, и ещё хотите, чтобы вас воспринимали всерьёз! Итак, Рихан, вот мой второй вопрос: каким образом вмешательство волшебников Гильдии в дела нашего острова, которое произошло, когда ты ещё пешком под стол ходил, связано с тем, что вот он, - Гортуин резко мотнул голым подбородком в сторону Энмора, - злонамеренной клеветой навлёк смерть на Рудвиана Ги Эллерана?

- Какая, к чёрту, клевета! – вспылил Энмор. – Я не способен врать!

- Вы… вы… - задыхаясь, проговорил Рихан. Его лицо стало красным, как мак, карие глаза были широко раскрыты. – Вы не смеете так выражаться, магистр как-вас-там! Я защищу честь Гильдии, чего бы мне это ни стоило!

- Не тебе, молокосос, решать, что я смею, а что нет! – взревел Гортуин, и одновременно с Риханом поднял руки, между пальцев которых уже дрожали серо-стальные потрескивающие огоньки. Энмор и Иол одновременно бросились разнимать дуэлянтов, и всё бы кончилось плохо, если бы не Рида.

- Тьма и нежить! – выкрикнула она таким страшным голосом, что все замерли и изумлённо обернулись к ней. – Что вы творите, хотела бы я знать? Вам напомнить, зачем мы все собрались здесь? Убиты два человека! Некромант впервые за двадцать с лишним лет объявился в землях Ульвельды! Может быть, вы соизволите наконец прекратить меряться своими посохами, и займётесь чем-то полезным?

- Дело говорит… - начал было Энмор, но его перебил Гортуин:

- Что здесь делает женщина? - презрительно спросил он. – Да ещё и знахарка! Я бы стерпел присутствие ведьмы из Сестринства, но…

- Ого, как интересно, - прищурилась Рида. – Позвольте напомнить, господин без имени, что вашей обожаемой Шегонией сейчас правит женщина, сестра Рудвиана Ги Клеветана. Делла Злопамятная, так, кажется, её звать? Должно быть, весьма приятная дама.

- Рида права, - сказал Иол. – Мы должны выяснить, кто убийца. Сейчас нет ничего важнее этого. Ничего!

Несколько секунд все молчали. Энмор, Гортуин и Рихан обменивались враждебными взглядами. Рида, мгновенно вернувшись к прежнему спокойствию, запустила руку в один из своих многочисленных карманов и выудила оттуда трубку и кисет с табаком. Она уже собиралась закурить, когда Гортуин вдруг резко сказал:

- Вчера я встретился с местным священником отцом Греллемом. Когда-то я спас ему жизнь, и он обязан мне. Он рассказал мне, что в одном из окрестных монастырей хранится весьма ценная рукопись, созданная больше трёхсот лет назад магом нашего ордена. Мы собрали достаточную сумму денег, и я двинулся в путь, чтобы встретиться с отцом Греллемом. Он обещал указать мне путь к монастырю, который находится в Эрметилне, всего в миле к северу от границы с Ульвельдой. Но вчера я застал его нервным и встревоженным. Он заявил, что из-за заговора король ужесточил таможенные правила. Через границы графств нельзя перевозить оружие, крупные суммы денег и многое другое без особого разрешения короля. Он боится, что если поможет мне, навлечёт на себя беду.

- И до чего вы договорились? – спросил Иол.

- Мы ни до чего не договорились. Нас прервал ваш пронырливый ученик. Но я уже принял решение. Я сегодня же покидаю Остон и направляюсь на северную границу графства. Неважно, кто и что встретится мне на пути: я получил указание доставить рукопись, и я исполню его.

- Но почему всё-таки вы встретились ночью? – не успокаивался Энмор, хотя чувствовал, что окружающих начинает уже раздражать его напор. Но он ничего не мог с собой поделать – Гортуин вызывал у него безотчётную, непреодолимую неприязнь.

- Благодаря вам, - сухо ответил Гортуин, - даже такое благородное дело, как возвращение утраченной святыни, стало почти что незаконным. Потому мы и встретились ночью. Но даже тогда нас подслушали – и, разумеется, растолковали наш разговор неправильно. Мне больше нечего сказать. Я и так уже слишком задержался, так что должен откланяться, магистр Иол. Удачи вам в ваших поисках.

Иол ответил сдержанным поклоном. Гортуин выпрямился, запахнул плащ, и зашагал к выходу, прямой и надменный, как колонна.

- Что ты делаешь! – всполошился Энмор, сжимая кулаки. – Зачем его отпускать?

- Затем, Энмор, что у меня не осталось вопросов к этому человеку, - тихо ответил Иол. – Я не имею права задерживать попусту волшебника, который относится к такому могущественному ордену.

- Его орден вне закона! – звонко сказал Рихан. – Гильдия не признаёт Смотрящих!

- Теперь это уже не важно, - сдержанно сказал Иол, оборачиваясь к нему. – Настал ваш черёд, магистр Рихан. Расскажите, что вы делали сегодня ночью.

- С радостью, - откликнулся Рихан. – Как стемнело, я двинулся в сторону деревни, но заплутал. К счастью, мне встретился магистр Энмор. На околице мы расстались, и я пошёл к дому одного кмета, который согласился предоставить мне ночлег.

- Как его имя?

- Гренель… кажется. Я плохо запомнил. Я устроился на чердаке его дома и проспал всю ночь. А утром его уже не было – ушёл на ярмарку. Я отправился за ним, чтобы отдать ему деньги, и тут увидел Энмора с той женщиной. Больше мне нечего сказать, магистр Иол.

- Что ж, спасибо, - вздохнул Иол и хотел что-то добавить, но тут Рихан воскликнул:

- Вам не за что меня благодарить! Ведь я оказался абсолютно бесполезным свидетелем. Но я могу помочь вам в другом! Возьмите меня с собой, когда пойдёте ловить некроманта! Пожалуйста! Я только недавно вошёл в Гильдию, но мой учитель говорил, что из меня получится отличный боевой маг!

Энмор не смог сдержать улыбку, и отвернулся, чтоб не обидеть Рихана. Юноша был так уверен в своих силах, так жаждал быть полезным для тех, кем восхищался, что невозможно было остаться равнодушным. Энмор вдруг вспомнил самого себя в семнадцать, и, хотя это было всего лишь четыре года назад, ему показалось, что пропасть между ним и Риханом огромна.

- Это может быть слишком опасно, - сказал Иол. – Я прошу вас, Рихан, скорее отправиться в Тирль. Предупредите магистров во Дворце Гильдии. Найдите магистра Муриена, и пустьнемедленно отправляется сюда с отрядом боевых магов.

- Мне тоже пора, - вмешалась Рида прежде, чем покрасневший Рихан начал возражать. – Скоро увидимся, Энмор.

И решительно вышла наружу. Иол изумлённо смотрел ей вслед. Понимая, что неприятного разговора не избежать, Энмор взял Рихана за плечо и отвёл его в сторону.

- Послушай Иола, - тихо сказал он, глядя в обиженное, рассерженное лицо юноши. – Нам очень нужна помощь. Если это действительно некромант, нам двоим с ним не справиться.

Рихан всё ещё колебался, его круглые ноздри обиженно раздувались. Энмор сжал его плечи:

- Нам нужна поддержка боевых магов, Рихан! На тебя вся надежда! Скажи мне: на тебя можно положиться?

- Да, - тихо сказал Рихан, глядя на Энмора круглыми глазами, обида в которых мало-помалу уступала место восторженности. – На меня можно положиться, мастер Энмор. Вот увидите.

========== Глава 9 ==========

- Он должен был пройти здесь? - спросил Энмор, оглядываясь по сторонам. Шарик волшебного света парил повыше его плеча, освещая тёмные ветки деревьев и отражаясь в глазах Висельника. Они отправились в путь ещё днём, и шли много часов, преследуя некроманта. Насытившись жизнью своих жертв, тёмный маг спешил куда-то на юго-запад, повсюду разбрызгивая излишки магии. Там, где он проходил, устилавшая землю золотистая листва серела и сворачивалась в трубочки, растения усыхали, а ягоды покрывались плесенью.

- Да, - рассеянно произнёс Иол. – Скорее всего, именно здесь… Энмор, как ты думаешь, почему Рида ушла, не попрощавшись со мной?

Ну вот, он и задал этот вопрос. Долго готовился. Энмор уже понадеялся, что Иол обо всём забыл, но куда там – он никогда ничего не забывает. Пока трезвый.

- Потому что ты её обидел, - напрямик ответил он. – Ты сказал, что любой волшебник стоит сотни знахарей. А она услышала.

Лицо Иола сделалось таким потрясённым и несчастным, что Энмор тут же пожалел о сказанном.

- Не может быть, - проговорил Иол онемевшими губами. – Я не мог такого сказать, Энмор.

- И, тем не менее, сказал, - тихо произнёс Энмор. – Ты был пьян. Я понял это по твоему голосу.

Иол опустился – точнее, упал – на землю. Медленно запустил руки в волосы. Ни одного слова не сорвалось с его губ, широко открытые глаза смотрели в одну точку. Энмор сел рядом, совершенно растерянный. Ещё никогда в жизни он не видел своего учителя в таком отчаянии.

- Это невыносимо, Энмор, - проговорил Иол, и по его голосу Энмор понял, что учитель чуть не плачет. – Уже второй раз я смертельно оскорбляю дорогого мне человека из-за пьянства! Проклятье, да когда же я смогу избавиться от этого?

Юноша не ответил. Ему нечего было сказать, нечем было утешить своего наставника, которого он так любил и которого временами так сильно стыдился.

- Послушай, Иол, давай не будем сейчас говорить об этом, - тихо сказал он. – Помнишь, что ты сказал? Сейчас самое главное – найти убийцу. Рида очень вспыльчивая, но она простит тебя.

Иол поднял голову и взглянул на Энмора так, как будто хотел что-то сказать ему. Что-то очень важное и наверняка грустное. Он уже приоткрыл рот, как вдруг откуда-то раздался тихий крик, скорее даже, стон:

- Кто-нибудь!.. Помогите!..

Вскочив на ноги, волшебники бросились на голос. Он доносился оттуда, куда уводил след некроманта. Через несколько шагов Энмор почувствовал, как к запаху гниющей листвы и плесени добавился ещё один – недобрый, будоражащий запах крови.

Шарик света выхватил из темноты чьё-то бледное лицо. Энмор упал на колени рядом с человеком, который лежал на земле, вытянувшись и прислонившись к стволу дерева. Его длинный плащ был изорван, лицо испачкано кровью, а руки, которые он из последних сил протянул к Энмору, совсем красными, словно затянутыми в перчатки из алой блестящей кожи.

Этим человеком был Рихан.

С трудом сфокусировав свои карие глаза на лице Энмора, юный волшебник слабо улыбнулся и прошептал:

- Эн… мор…

- Кто это? – окликнул их отставший Иол. – Кто там лежит, Энмор?

- Прости меня, - прошептал паренёк, опуская бледные, почти прозрачные веки. – Я не послушался тебя… Я спрятался в лесу и видел, как вы идёте по следу… Я обогнал вас… хотел найти некроманта раньше… чтоб показать…

- Кто это был, Рихан? Скажи мне, кто это был? – закричал Энмор, вне себя от ужаса и бессилия.

- Человек в чёрном… Невысокий… лица не видел. Иди туда… Туда… - ослабевшая рука поднялась на секунду, в темноте сверкнула алая кисть с вытянутым пальцем, который указывал в чащу.

- Рихан, держись, - быстро сказал Энмор, проводя руками по груди юноши, и чувствуя, как сжимается сердце – одежда Рихана насквозь пропиталась кровью, под кожей чувствовались переломанные рёбра. – Держись, приятель, не умирай. Мы сумеем тебя спасти.

- Прости меня, - вновь выдохнул Рихан. – Я не привёл помощь… Я виноват… Прости…

Закрыв глаза, Энмор зашептал слова заклинания. Но не успел он произнести и половины, как руки, цеплявшиеся за его рукав, разжались и упали, и тихое дыхание коснулось его щеки. Открыв глаза, он увидел, что Рихан мёртв.

Кто-то взял его за плечо – это был Иол. Онемевший Энмор поднялся на ноги, всё ещё не отрывая глаз от скорченного тела, лежащего на земле.

- Надо идти, Энмор, - тихо сказал Иол. – Ему уже ничем не поможешь. А мы ещё можем спасти несколько жизней.

- Да… ты прав, - проговорил молодой человек и отвернулся.

Иол уложил Рихана на спину, сложил руки у него на груди и прикрыл тело плащом. А потом они с Энмором отправились дальше, не говоря ни слова.

Идти пришлось недолго – вскоре они вышли на широкую поляну, окружённую тёмными деревьями. Сердце у Энмора на миг перестало биться, и ему стало больно в груди от страха. Потому что на поляне стояла кибитка, которая – даже в темноте было видно – была расписана райскими птицами. Кибитка стояла покосившись; её ось была переломана пополам, длинные щепки топорщились, как солома, а одно колесо накренилось к земле. Под дышлом на траве темнел труп лошади. И вокруг царила невозможная, могильная тишина, словно весь лес оцепенел от ужаса.

Не сговариваясь, волшебники осторожно двинулись вперёд. Энмор не утерпел, обогнал Иола и в три бесшумных прыжка добрался до кибитки. Одного взгляда на высохший, окостеневший труп лошади ему хватило, чтобы понять: некромант добрался до Тиориль и её матери.

Тихий, слабый стон раздался откуда-то слева, и Энмор метнулся туда. Он едва не споткнулся о Тиориль, распластанную на земле.

- Где болит? – быстро спросил Энмор, опускаясь рядом с девушкой на колени и проводя руками по её обмякшему телу. Сердце у него сжалось: одежда Тиориль была тяжёлой и мокрой от крови, на голове с правой стороны волосы слиплись в кровавый колтун, у корней которого просвечивало что-то плотное и скользкое. Кто-то страшным ударом разбил Тиориль голову.

- Мама… мамочка… - тихо повторяла девушка, глядя на Энмора, но не замечая его. Раздалось шуршание – это спешил Иол. Энмор поднял голову и увидел потрясённое лицо учителя.

- Отсюда уводит след в лес, - сказал Иол. – Сплошные пятна крови.

- Останься с ней, - попросил Энмор, поднимаясь на ноги, - а я пойду проверю.

- Нет, Энмор, - попытался было возразить Иол, но Энмор твёрдо ответил:

- Ты лучше лечишь, чем я. Посмотри, она вся в крови. Я буду осторожен.

И быстро, прежде чем Иол успел возразить, бросился по кровавому следу, уводившему в лес.

Чем дальше Энмор двигался, тем более не по себе ему становилось. Нет, конечно, ситуация и так была жуткой, но в то же время было в ней что-то неправильное, что-то непонятное. Взять хотя бы этот след. Багрово-бурые пятна на траве, на стволах деревьев, на листьях – сразу видно, Ксайомэра (а Энмор был полностью уверен, что это была она) металась здесь в ужасе, проламываясь сквозь спутанные ветви всё дальше и дальше в лес. Энмор уже примерно сложил у себя в голове последовательность событий: некромант появляется из темноты, ранит обеих женщин, высасывает жизнь у лошади, а потом, бросив умирающую Тиориль, преследует Ксайомэру. Зачем? Не логичней ли было прикончить сначала девушку? И почему Ксайомэра так легко бросила дочь? Сочла её мёртвой? Или боль и ужас довели старую колдунью до безумия? Было здесь и ещё кое-что, что не вписывалось в эту картину, но что именно, Энмор никак не мог понять. Он знал, что если на минуту остановится и подумает как следует, то догадается, в чём тут дело. Но у него не было минуты. Некромант здесь. Если он ещё не расправился с Ксайомэрой, то совсем скоро сделает это и вернётся на прогалину. Туда, где Иол и Тиориль.

Волшебный огонёк вертелся вокруг него, и вдруг выхватил из тьмы тёмную длинную фигуру. Энмор не стал подходить ближе. Он и так уже знал, кто это. В обрывках окровавленной одежды перед ним лежал иссушенный труп Ксайомэры. Ветер ещё шевелил седые волосы на её потемневшем черепе.

Ужасный крик донёсся сзади, и Энмор развернулся и бросился бежать быстро, как заяц. В несколько секунд он уже снова был возле кибитки, и застонал от ужаса. Да сколько же ещё кошмаров готовит нынешняя ночь?!

Тиориль исчезла. Остался лишь кровавый след, уводивший в лес. На том месте, где недавно лежала она, сейчас лежал Иол. Голова его была запрокинута, рубашка на груди потемнела от крови.

Забыв обо всём, Энмор кинулся к учителю. Хвала небесам, тот был жив, и даже в сознании.

- Я только на миг отвернулся, - проговорил Иол дрожащими синими губами, - и тут удар… Такой сильный… Он сбил меня с ног.

- Куда ты ранен? – Энмор поспешно расстегнул на учителе рубашку. На секунду замер, не веря своим глазам, потом присмотрелся повнимательнее. Раны не было. Кровь, которая была на одежде, принадлежала Тиориль. Выходит, сильнейший магический удар лишил Иола сил, не оставив внешних повреждений.

- Нам нельзя оставаться здесь, - проговорил Иол. Голова его клонилась набок, глаза закрылись. – Нужно идти… дальше. Идти за ним.

- Конечно, нужно, - решительно ответил Энмор, - но ты никуда не пойдёшь. Я отнесу тебя домой. А этого некроманта убью голыми руками.

========== Глава 10 ==========

Спустя полчаса над деревней Старые клыки появился ворон. Он летел низко, часто взмахивая крыльями. В лапах он держал какой-то сверток.

Опустившись на землю перед домом Иола, ворон тут же превратился в юношу. Из свёртка выкатились два жёлудя, один из которых обернулся возмущённо орущим котом, а второй – обессиленным пожилым мужчиной.

Подняв Иола на ноги, Энмор завёл его в дом и с трудом уложил на кровать. Потом подошёл к очагу и взял с полки кремень. Опустившись на одно колено, он начал высекать искру, и как раз в тот момент, когда дрова загорелись, Иол заворочался на своей постели, тяжело и хрипло кашляя.

- Тебе очень плохо? – спросил Энмор, наклоняясь к нему. – Погоди, я подогрею вина.

- Не надо, - прохрипел Иол. С усилием приподняв руку, он вцепился Энмору в воротник, заставляя ученика склониться так низко, что Энмор довольно чувствительно ударился лбом об изголовье.

- Ты… не должен оставаться здесь, - прохрипел Иол. – Я знаю, куда он движется… В последний момент… я увидел это место в его мыслях. Нельзя терять ни минуты…

- Хорошо, - сказал Энмор, стараясь говорить спокойно и уверенно, хотя внутри у него всё разрывалось от тревоги – губы Иола посинели, а глаза смотрели туманно, словно ничего не видя. – Я пойду. Только скажи, куда.

- Иди… к Синей скале. Иди… Не забудь про крапиву, Энмор… Помни: крапива…

С этими словами он опустил дрожащие веки и откинулся на подушку.

- Иол… - пробормотал Энмор, весь дрожа и борясь с подступившими к горлу слезами. – Я пойду, только сначала помогу тебе.

- Нет… - закашлялся Иол. – Я сам всё сделаю. Мне нужно только отдохнуть. Иди, Энмор! Скорее!

Пришлось повиноваться. Энмор вскочил на ноги и быстро, чтобы не передумать, вылетел за дверь.

- Висельник! – закричал он, кутаясь в плащ. Кричал громко, чтобы заглушить полные ужаса мысли о том, что не надо было слушаться Иола, надо было остаться и помочь ему, хоть как-то, хоть чем-то. – Висельник, где ты шатаешься!

Кот тут же спрыгнул с крыши ему на плечи, как лесной хищник, кем он, в сущности, и являлся. Энмор пробежал через тёмный сад, затворил за собой калитку и помчался вниз по склону.

Обогнув деревню, он вышел на опушку леса и остановился. Со стороны леса дул слабый ветер, он нёс с собой запахи мокрой опавшей листвы и грибов. Тёмные ветви сосен шевелились, как живые. Ночь становилась всё холоднее, и дыхание, вылетавшее изо рта Энмора, превращалось в облачка пара.

Внезапно он заметил где-то слева, вдалеке, проблеск слабого света. Обернувшись туда, Энмор увидел дом Риды – маленький островок среди моря тьмы. В низком окошке, полускрытом тяжело нависшей соломенной крышей, метался тревожно-жёлтый свет. Не задумываясь, Энмор двинулся туда.

Весь пол был завален свежесрезанными пучками крапивы. Повсюду топорщились жёсткие, уже начавшие увядать листья; в воздухе стоял крепкий кисловатый аромат. Посреди всей этой зелени, словно в зарослях, сидела Рида. Лицо её в свете огня казалось мрачным и торжественным, как у древней жрицы; руки в плотных холщовых рукавицах проворно связывали и переплетали между собой стебли крапивы.

- Рида, - изумлённо сказал Энмор, оглядываясь по сторонам, - как ты догадалась?

- Я не догадывалась, Энмор, я знала, - отрезала знахарка, не глядя на волшебника. – Может быть, твой учитель и считает меня никчёмной, но ты-то, надеюсь, не забыл, что знахарство – это Первая ступень Знания. Служителей Зелёной Грани часто недооценивают, я уже привыкла.

Судя по её язвительному голосу, ни капельки она не привыкла. Энмор перешагнул через крапивный сноп, приближаясь к Риде.

- Не обижайся на Иола, - виноватым голосом сказал он. – Он был пьян. На самом деле он уважает тебя, ты же знаешь. Он так расстроился, когда я рассказал ему, что он натворил…

- Ох, Энмор, - раздражённо махнула рукой знахарка, - он может хорошо относиться ко мне лично, но волшебники Гильдии презирают знахарей. Мы знаем всё о травах, грибах и кореньях, но в их глазах это ерунда по сравнению с фокусами и формулами!

- Хорошо, - с внезапным ожесточением сказал Энмор, - тогда, будь добра, скажи ему это сама. Он как раз лежит дома при смерти.

Рида резко подняла голову, её глаза сверкнули мрачным огнём:

- При смерти? О чём это ты?

- Некромант напал на нас возле Новых клыков и ранил его.

За что Энмор уважал Риду – так это за то, что она, при всей своей раздражительности и вспыльчивости, умела владеть собой, когда это было нужно. Она не стала ахать и сыпать вопросами. Её большие тёмные глаза сузились, губы сжались, и без того суровое лицо стало похожим на лицо древнего языческого идола.

- Он был в сознании, когда ты уходил? - спросила она. Руки её заработали быстрее, отрывая новые стебли крапивы и связывая их между собой.

- Да. Но ему очень плохо.

- Ему необходим покой. И укрепляющий сбор. Наше счастье, что я заготовила его побольше. Достань горшочек, он третий слева на полке.

Энмор достал с полки пузатый горшочек, горлышко которого было завязано тряпицей. Но даже сквозь ткань он ощутил приятный аромат трав.

- Завари полкружки, и пускай пьёт маленькими глотками, - сказала знахарка. – Но запомни: не заливай крутым кипятком. Вода должна постоять минут пять, прежде чем зальёшь травы.

- Хорошо.

- Беги, Энмор. Возвращайся сразу, как только он выпьет настой. Если будет без сознания – просто оставь, накрыв полотенцем. А я пока закончу свою работу.

- А ты успеешь?

- Ты плохо меня знаешь, - загадочно улыбнулась Рида.

Иол был вялым и измученным, но настой выпил, не возражая. Сразу после этого он заснул. Энмор укрыл учителя одеялом и, склонившись, поцеловал в наконец-то разгладившийся лоб. А потом побежал к Риде.

Её работа уже была закончена. Она встретила его на пороге, держа в руках широченный крапивный мешок, в который можно было поместить человека. Чтобы мешок было удобнее тащить, Энмор снял куртку и обмотал свёрнутый мешок вокруг талии, поверх рубашки, а потом завязал ремнём. Снова напялив куртку, он почувствовал себя донельзя неудобно.

- Будет тебе наука, Энмор, - сказала Рида, оглядывая его округлившуюся фигуру, - не ешь слишком много выпечки, а не то останешься таким навсегда.

- Да ну тебя! – воскликнул Энмор, закутываясь в плащ. – Мне и так страшно, а ты ещё больше пугаешь…

Он развернулся и шагнул вперёд.

- Энмор, - окликнула его Рида. Он обернулся. Знахарка смотрела на него тёмными, мрачно мерцающими глазами.

- Запомни, - сказала она, - ты не должен упустить ни одного.

- Я помню, Рида, - ответил Энмор и шагнул за порог. Но тут же вновь обернулся и твёрдо сказал:

- Сам бы я не смог сделать этот мешок. Спасибо тебе.

Лицо Риды немного смягчилось.

- Удачи тебе, Энмор, - тихо сказала она.

Со всех ног Энмор поспешил в лес. Верный Висельник мчался за ним, как маленькая серая тень.

Вскоре ему удалось найти след некроманта, но сперва он решил подготовиться. Сойдя со следа, он отыскал рядом небольшую полянку и принялся за работу: натаскал хвороста и сухой травы, соорудил невысокий шалаш, посыпал его павшими листьями.

- Лучше останься здесь, Висельник, - сказал он, почесав кота за ушком. – Я постараюсь скоро прийти.

Хвост кота встревоженно задёргался из стороны в сторону. Он тихо мяукнул, как будто спрашивая: «Тебе обязательно идти туда?»

Вздохнув, Энмор опустился на одно колено и обнял кота. Тот на миг вцепился в его куртку когтями и неохотно отпустил.

Не оборачиваясь, Энмор побежал обратно.

Тёмные корявые ветки перепутались над его головой. Свет луны почти не проникал сквозь завесу туч. Энмор шагал по бурым, мокрым листьям, которые совсем ещё недавно были такими красивыми и яркими. Его красные глаза, почти не мигая, вглядывались в темноту. Впрочем, не столько зрение вело его в эту ночь, сколько интуиция. Энмор чувствовал, что некромант впереди, и знал, что отставать нельзя, но и догонять слишком быстро не следует. Если он нападёт на лича раньше времени, то либо спугнёт его, либо разозлит, а нет ничего хуже мертвеца, испытывающего злость.

Длинна, длинна была эта тёмная осенняя ночь… По подсчётам Энмора, до рассвета оставалось ещё два часа, когда он наконец добрался до места. Здесь след лича был таким широким, его покрывало так много мёртвой, сгнившей, травы, что противный сладковатый запах разносился повсюду. Впереди, сквозь ветви деревьев, пробивался свет от костра. Спрятавшись за одним из нетронутых злой магией кустов, Энмор осторожно выглянул вперёд.

Перед ним открылась небольшая поляна, почти идеально круглая, поросшая густой травой, в которой прятались последние цветы. Со всех сторон поляна была окружена лесом, но с южной стороны, прямо перед глазами Энмора, возвышалась скала. Вершина и склоны скалы поросли мелким кустарником, ежевикой и ёлочками, но тот склон, который выходил к поляне, был обрывистым и гладким, как стена. То была Синяя Скала – древний Кладезь волшебства. Иол рассказывал Энмору, что Кладезей волшебства было не так уж много, и побывать там было мечтой и одновременно страхом для всех волшебников. Мечтой – потому что Кладези наделяли пришедшего могуществом. Страхом – потому что сила таких мест была слишком велика, и порой могла поглотить неудачливого искателя приключений.

Похоже, некроманта это не испугало. Он сидел прямо в центре поляны, спиной к Энмору.

Молодой волшебник вглядывался в его фигуру – и в самом деле, невысокую, бедный страдалец Рихан не обманул – закутанную в чёрный, как ночное небо, плащ. На первый взгляд, некромант сидел абсолютно неподвижно, но через несколько минут Энмор заметил, что он чуть-чуть раскачивается. Осторожно, стараясь не зашелестеть ни одним листком, Энмор двинулся в сторону, огибая поляну по кругу, и вскоре его глазам открылся плоский, как стол, камень, лишь на дюйм поднимавшийся над травой. Некромант сидел перед камнем, расставив на нём маленькие бутылочки. Всего бутылочек было четыре. Даже на таком расстоянии Энмор каким-то чутьём понял, что в бутылочках – кровь.

Внезапно некромант запел, и Энмор оцепенел от ужаса и изумления – потому что из-под грубого чёрного капюшона полился нежный, мелодичный девичий голос, который он последний раз слышал лишь сегодня утром.

Голос пел негромко, но старательно, выводя жутковатую монотонную мелодию. Все слова были Энмору непонятны, но слушая их, он ощущал, как будто холодные сухие щупальца лезут ему под одежду, трогая его кожу и пронзая до самых костей холодом и страхом. Оцепенев от потрясения, он не мог сдвинуться с места, и не сразу заметил, что песня вдруг прервалась, и скрытое чёрным капюшоном лицо повернулось к нему.

Энмор отпрянул – слишком быстро, врезавшись спиной в предательски зашуршавшую траву. Но он уже понял, что слишком поздно – некромант заметил его. Щупальца магии схватили Энмора, не давая пошевелиться, сдавили ему грудь и горло, и прежде, чем потерять сознание, он успел увидеть в темноте над собой милое лицо Тиориль, искажённое странной, болезненной улыбкой.

========== Глава 11 ==========

Энмор очнулся и не сразу смог открыть глаза. Вокруг него царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра. Болела голова и почему-то руки – как только Энмор смог наконец открыть глаза и посмотреть на свои ладони, то увидел, что они сплошь залиты кровью, вытекшей из аккуратных надрезов между всеми пальцами.

- Не пытайся колдовать, - донёсся до него голос Тиориль, странно глухой и безжизненный. – Я не хочу тебя убивать, но если почувствую волшебство, то мне придётся это сделать.

Помолчав, она добавила:

- Тебе не стоило сюда приходить. Тебе грозит опасность.

- Да что ты, - только и смог выговорить Энмор. Лёжа на траве, он смотрел на невысокую фигуру Тиориль, окутанную чёрным плащом. Бутылочки исчезли: вместо них на каменном алтаре был разведён маленький костёр, отбрасывающий мрачные отсветы на серьёзное лицо девушки. Хотя он осознавал, что перед ним убийца трёх человек, в том числе собственной матери, больше всего его почему-то поражал тот факт, что она изрезала ему руки. Как ни пытался, он не мог представить себе Тиориль, которая забирает кровь у Ильси и Сейдо, или убивает собственную мать – а вот представить то, как она спокойно, аккуратно режет кожу между его пальцев, чтобы он не мог сжать кулаки, оказалось очень даже легко.

Как же глуп он был раньше! Как мог не догадаться с самого начала! Вот что показалось ему странным, когда они с учителем нашли сломанную кибитку: засохшая кровь Ксайомэры и свежая – Тиориль. Это совсем не вписывалось в ту версию, к которой он пришёл сначала: что некромант ранил обеих женщин, а потом загнал и убил одну из них. В таком случае кровь Ксайомэры тоже была бы свежей. Выходит, всё было по-другому. Тиориль сама изранила и убила свою мать, довела ритуал до конца, а потом вернулась назад и нанесла себе несколько лёгких ран, чтобы притвориться окровавленной и умирающей. А он и поверил… И оставил своего учителя наедине с некромантом!

- Почему ты это сделала? – тихо спросил он. – Как ты могла?

- Это делала не я, - напряжённым голосом отозвалась Тиориль.

- А кто же?

- Я не стану произносить его имя. Это один из тех, кто живёт за пределами нашего мира.

- Демон? Но что ему нужно?

Лицо Тиориль дрогнуло, как будто она хотела заплакать. Справившись с собой, девушка тихо сказала:

- Я просто хотела научиться колдовать. Только и всего. Но у меня мало что получалось. Тогда я и обратилась за помощью к нему.

- Обратилась за помощью? Ради всего святого, кто научил тебя призывать демонов?!

Тиориль обернулась к нему, как тогда, возле Холодного озера. Только сейчас Энмор заметил, какое измученное у неё лицо. Когда она заговорила, губы у неё дрожали и шлёпали друг о друга:

- Этому не обязательно учиться. Иногда достаточно просто позвать…

Внезапно лицо девушки изменилось, да так резко, что у Энмора перехватило дыхание. Её брови нахмурились, лоб разрезали морщины, а из перекошенных губ послышался низкий, нечеловеческий голос:

- Довольно! Хватит болтать! Заканчивай это быстрее. Я… должен… снова… возвратить… себе… тело!

Последние слова она буквально выкрикнула. Её спина напряглась так, что, казалось, вот-вот сломается, глаза смотрели в никуда. Энмор замер, вне себя от отвращения, перемешанного с жалостью.

- Тиориль! – громко позвал он. – Тиориль, пожалуйста, послушай меня! Скорей погаси костёр. Нам нужно уходить отсюда. В Гильдии чародеев тебе помогут. Ты слышишь меня?

Тиориль всё продолжала сидеть, будто окаменелая. Наконец она с огромным трудом повернула к нему голову. Губы её были горестно искривлены, по лицу текли слёзы.

- Прости, Энмор, - тихо сказала она. – Прости, что обманула тебя. Это он меня заставил. Он очень силён. Поначалу он был добр ко мне… я почувствовала в себе силу, у меня стали получаться многие заклинания, которые до этого не удавались. Но потом он подчинил себе мою волю… и мои мысли.

Дрожь пробежала по её телу, и на миг она закрыла глаза, борясь с охватывающим её злом. Потом вновь открыла их и прошептала:

- Я действительно любила Сейдо. И безумно ревновала его к той девушке. И злилась на маму. Он воспользовался моими чувствами… и убил их всех.

- Назови его имя, Тиориль! – закричал Энмор. – Пожалуйста, назови его имя!

Тиориль тяжело покачала головой.

- Не могу, Энмор, - прошелестел её голос. – Он мучает меня. Прощай… Уходи, пока можешь.

В ту же секунду земля под Энмором задрожала. Огонь, разведённый в алтаре, вспыхнул ярче, и вся фигура Тиориль окуталась чёрным дымом. Дым рос и закручивался, образуя высокий столб, и откуда-то из самой середины этого столбы раздался и стих слабый тонкий крик. Энмор смотрел на это, оцепенев от ужаса. Дым был чем-то неестественным, не от этого мира; от одного его вида начинало резать глаза, а запах словно наполнял лёгкие ядом.

Дым рассеялся так же быстро и внезапно, как появился, и на траве вновь возникла замотанная в чёрное фигура. Но это уже была не Тиориль. Её милое лицо чудовищно изменилось. Пухлые щёки ввалились, кожа стала серой и морщинистой и натянулась на скулах и вокруг глаз. Рот растянулся от уха до уха, за рядом пепельно-серых, острых зубов зияла жуткая чернота. Глаза провалились внутрь черепа, и на дне глубоких пустых глазниц горели жёлтые огоньки. Вся фигура девушки вытянулась и истончилась; руки стали длиннее и тоньше, и Энмор был уверен, что эти руки невероятно гибкие, как змеи. Прижавшись к земле, скованный невыносимым ужасом, он беспомощно наблюдал за превращением. Порыв ветра донёс до него запах некроманта – запах тяжёлой могильной земли, перемешанный с запахом дыма – а потом раздался хохот. То, что совсем недавно было девушкой, воздело высоко к тёмному небу свои длиннющие руки, запрокинуло безобразную голову и хохотало во всю силу своей иссушенной глотки. Да, лич смеялся – но эти звуки, заставившие замереть в ужасе весь лес, меньше всего напоминали человеческий смех. В них слышался и визг крысы, и вопль кота, и уханье филина, и лошадиное ржание, и рёв коровы. Энмор почувствовал, как холод безумного страха охватывает его, пробираясь сквозь мышцы к костям, протягивая ледяные пальцы к самому сердцу. Он чувствовал, что все эти крики, что слышатся в смехе некроманта – крики живых существ, которых убивала Тиориль на своём долгом пути, и знал, что совсем скоро услышит крики людей.

И это случилось. До ушей Энмора долетели голоса Сейдо и Ильси, слившиеся в один испуганный и удивлённый вскрик; полный боли вопль Рихана; но протяжного предсмертного стона Ксайомэры он уже не услышал. Сжав в кулаки комочки земли, он до боли зажмурил глаза, и магия текла по его жилам, а кровь оглушительно шумела в ушах. Вместо смеха некроманта он слышал топот копыт; целые табуны диких лошадей мчались по зелёному весеннему лугу… печальный старый конь переступал с ноги на ногу в холодном стойле… маленький жеребёнок, пушистый и очаровательный, застенчиво прятал голову под живот матери… наконец, из всего лошадиного царства в его сознание ворвался один-единственный конь, чёрный, нервный, с тонкими ногами и острыми копытами. Он был чёрен, как сажа, и лишь глаза у него были красными, как кровь.

Мгновение спустя некромант тоже увидел коня. С бешеным ржанием конь взвился на дыбы посреди клубов дыма, окутавших поляну, его красные глаза горели, как угли. Некромант захлебнулся смехом. Скрипнув зубами, он выбросил вперёд руку, чтобы защититься, но конь оказался проворнее. Бросившись на некроманта, он ударил его обоими копытами в грудь и повалил на землю.

Смех сменился криками. Снова и снова конь поднимался на задние ноги, и опять обрушивал свои копыта на извивающееся тело; снова и снова исступлённое ржание смешивалось с безумными воплями и хрустом ломающихся костей. Человек давно бы погиб, не выдержав этой муки; но некромант не был человеком. Чудовищным усилием воли он справился с болью, и когда конь в очередной раз поднялся на дыбы, готовясь к последнему, смертельному удару, невидимая сила ударила его в грудь и отбросила на Синюю Скалу.

Конь сполз на траву, издав почти человеческий стон, и спустя несколько мгновений перевоплотился. На примятой траве, среди медленно рассеивающегося дыма, съёжился Энмор Кровеглазый. Моргая слезящимися глазами, он посмотрел в сторону лича.

Тот уже поднялся; кости его ног, позвоночника, неестественно длинных рук были неоднократно сломаны, но уже не они двигали телом, а магия. Голова повисла на сломанной шее; раздавленная челюсть болталась на лоскутке серой кожи. Лич расхохотался: сжавшийся на земле волшебник показался ему хрупким и мелким. И это насекомое пыталось справиться с ним!.. Он подошёл ближе, скрипя сломанными костями, его длинная рука, извиваясь, поднялась в воздух, тощий палец указал на Энмора, смертельное заклинание было уже готово вылететь из перекошенной чёрной пасти. Но лич передумал: не стоит убивать волшебника сразу, сначала стоит позабавиться…

Невыносимый холод охватил Энмора. Зубы его застучали, волосы покрылись инеем. Он почувствовал, как трескается его кожа, как холод проникает в лёгкие, замораживая в них весь воздух… Дрожащими, негнущимися пальцами он терзал застёжку ремня. Все заклинания вылетели из его головы… Или не все? Какие-то строки звучали в его мозгу… что-то невероятно знакомое, близкое, истинное…

- Нич-что… н-на свете… не своб-бод-ней мысли… - прошептал Энмор, и губы его потеплели. Пальцы внезапно обрели гибкость, и пряжка ремня расстегнулась словно сама собой.

- Она пронзает стены, мрак, века…

- Что ты несёшь? – прошипел лич. – Жалкий червяк! Ты умрёшь…

- Играючи крушит любые цепи! Её шаги звучат в любой тюрьме!

Энмор вскочил на ноги, и лич отпрянул назад, слишком поздно увидев, что волшебник держит в руках:

- Нет! НЕТ! Умри…

Его рука случайно коснулась крапивы, и он взвыл от боли. В этом вопле Энмор уловил слабый отголосок крика девушки… Сжав зубы, он бросился на некроманта, смял его, повалил на землю. Последовали несколько минут отчаянной и грязной борьбы, меньше всего походившей на поединок двух магов – серые ногти некроманта царапали кожу Энмора, длинные руки завивались вокруг него, как канаты, но Энмор оттолкнул их от себя, прижал к телу. Тот изловчился, и мерзкие серые зубы вонзились Энмору в плечо, чуть не прокусив плотную куртку и рубашку.

- Ай! Ничто на свете не сильнее воли!

В её руках – и слава, и позор,

Она возводит города и рушит,

И раны лечит, и войска ведёт…

С огромным трудом Энмору удалось наконец накинуть некроманту мешок на голову, пропихнуть в него плечи, а затем и всё остальное тело. Всем весом навалившись на бьющийся, ревущий свёрток, он дотянулся до шнурков, принялся завязывать их разными узлами.

- Ничто на свете не глупей удачи… - усталым голосом прохрипел он. – Напрасно на везенье уповать…

Но договаривать до конца он не стал. Потому что сейчас это было ложью – ведь чем, кроме как сумасшедшим везением, можно было объяснить то, что справиться с некромантом ему помогла не магия, не заклинания, а всего лишь монолог из популярной пьесы?! Хотя, возможно, эти строки затронули то, что ещё оставалось от души Тиориль, и она ослабила силы тёмного мага, попыталась напоследок исправить то, что натворила.

… Дрожа от усталости, на подкашивающихся ногах Энмор донёс свёрток до поляны, где построил шалаш. Его кот давно уже ждал его там, сверкая в темноте зелёными глазами. Уронив некроманта на землю, Энмор затолкал его в шалаш, потом шагнул назад и прошептал заклинание.

Сухие листья, покрывавшие крышу шалаша, вспыхнули, как спички. В несколько секунд шалаш запылал, превратившись в высокий костёр. Немного отойдя, Энмор обошёл поляну кругом, чертя кинжалом круг на земле и шепча заклинания. Потом сел на землю, вытер кинжал о траву и сжал его в правой руке. Левую он положил на спину Висельнику, поглаживая его между лопаточек. Кот весь напрягся, его уши неподвижно торчали вверх, а кончик хвоста нервно подёргивался. Костёр медленно разгорался, пламя отражалось в зелёных глазах кота и красных глазах человека.

- Пилиэро фаэнтарум, - проговорил Энмор, и пламя окружило поляну, вспыхнув в той самой черте, которую он сам только что провёл. Шерсть Висельника поднялась дыбом, хвост метался туда-сюда. Глухой, полный боли вой раздался из самой середины костра, постепенно нарастая и иглой вонзаясь в уши.

И вдруг из костра во все стороны посыпались посланники некроманта – отвратительные химеры с телом змеи и кожистыми крыльями летучих мышей, с крысиными головами на телах ворон. Бросаясь туда-сюда, они разлетались в разные стороны, но огненное кольцо, окружавшее поляну, не выпускало их наружу, а волшебник и его кот ловили их на земле и в воздухе. Много раз в ту ночь поднимался и опускался кинжал Энмора, но он бы не справился без Висельника, который с дикими воплями, совсем не похожими на его обычное мяуканье, бросался на маленьких чудовищ сверху, ловил их в воздухе, душил и пронзал когтями. Ни вороньи крылья, ни крысиные зубы, ни змеиные жала не помогли некроманту спастись; ни одно из существ, содержащих в себе частичку его силы, не вырвалось в лес.

Когда всё было кончено, Энмор собрал тела и выбросил их в огонь. Вновь опустившись на землю, он начал медленно чистить кинжал. Мало-помалу лезвие очистилось от крови, шерсти и перьев, и вновь засияло, отражая свет костра. Убрав кинжал обратно в ножны, Энмор почти без сил упал на спину. Изрезанные руки заболели с новой силой, и тут же болью отозвались перетруженные мышцы.

Он лежал и смотрел на звёзды, что виднелись сквозь скверный, удушливый дым костра. Рядом с ним, вернувшись к своей обычной невозмутимости, вальяжно мурлыкал Висельник. Подождав, пока костёр догорит до конца, Энмор прошептал:

- Аэлькарэ дамарео.

Огненное кольцо исчезло, и на поляне стало темно. Но не совсем – над верхушками деревьев забрезжил серый рассвет

========== Глава 12 ==========

Проснувшись, Иол открыл глаза не сразу. Чувствовал он себя прескверно: в левом виске угнездилась плотная, горячая, настойчивая боль, горло покалывало от жажды. Хуже всего было то, что он не мог как следует дышать: заклятие некроманта повредило грудную клетку, и каждый вздох давался Иолу с трудом, заставляя его морщиться от боли.

Он провёл языком по шершавым губам, и тут ему в голову пришла простая, понятная, давно знакомая мысль: надо выпить – и сразу станет легче. Глухо охнув от боли, Иол приподнялся на кровати, спустил ноги на пол, встал и нетвёрдыми шагами подошёл к шкафу, где у него хранились бутылки. Распахнув дверцу, он придирчиво осмотрел свои запасы.

Сидр свежего урожая; тёмное пиво; три бутылки вина и две – сливовой водки. Подумав, Иол вытащил вино. Он подошёл к столу, поставил перед собой стакан и уже приготовился открыть бутылку, как вдруг кто-то резко постучал в дверь.

От неожиданности Иол чуть было не выронил бутылку из дрожащих рук. Поставив её на стол, он подошёл к двери и открыл её.

Свет огня выхватил из темноты худую фигуру в плаще, заколотом у плеча фибулой со знаком Гильдии Чародеев. Из-под капюшона Иолу сухо улыбнулось худое, энергичное лицо с острым носом и тонкими губами.

- Магистр Авелон, - удивлённо пробормотал Иол, отступая на шаг, чтобы боевой маг смог пройти.

- Доброй ночи, магистр Иол, - отозвался Авелон, скидывая капюшон и оглядываясь по сторонам. – Как здоровье?

- По правде говоря, не очень, - устало ответил Иол.

- Я вижу, - острый взгляд Авелона на миг задержался на бутылке, потом стрельнул обратно на лицо Иола. – Где ваш ученик?

- Зачем вам Энмор? – насторожился Иол. – Разве предыдущего раза было недостаточно? Ведь это вы проводили у него проверку памяти тогда, в сентябре.

- Вы до сих пор это помните?

- Ещё бы не помнить! – язвительно отозвался Иол. – Странно, что Гильдия не направила сюда магистра Отогара…

- Да, - кивнул Авелон, насмешливо глядя на старого волшебника. – Мне известно о ваших… хм… непростых отношениях с магистром Отогаром.

- Непростых?! Да вы только полюбуйтесь, что он мне написал в день окончания нашей учёбы! – Иол подошёл к книжной полке, достал оттуда старинный фолиант, вытащил вложенный между страниц листок бумаги и протянул его Авелону. Тот развернул листочек и прочитал:

Дорогой Иол!

Счастливых тебе каникул, и готовься к смерти.

Твой Отогар

- Как мило… И вы до сих пор храните это?

- Да, я решил оставить это на случай, если со мной что-нибудь случится – сразу будет ясно, кто виноват. Не хочу показаться невежливым, магистр Авелон, но вы чего сюда пришли?

- Сказать по правде, прийти следовало уже давно, - спокойно ответил Авелон. – Ещё месяц назад у меня возникли кое-какие вопросы насчёт вашего ученика, но мне захотелось обдумать их и посмотреть на ситуацию со стороны.

- Какую ситуацию?

- Просматривая память Энмора, я поддался соблазну и заглянул немного дальше и глубже, чем следовало. То, что я увидел в потаённых воспоминаниях юноши, мне очень и очень не понравилось.

Иола точно ударили по голове чем-то большим и мягким, вроде набитого соломой матраса. Сам не свой от потрясения и гнева, он молча смотрел на Авелона, медленно сжимая кулаки.

- Вы… поддались соблазну? – выдавил он, когда дар речи наконец вернулся к нему. – Да вы хоть понимаете, что натворили? Вы же фактически надругались над его разумом! Вы совершили преступление!

- А вы, магистр Иол? – спокойно парировал Авелон, - не совершали никакого преступления? В тех воспоминаниях Энмора и вам нашлось место. Мне бы хотелось для полной картины заглянуть и к вам в голову…

Иол отвернулся, не в силах смотреть на это спокойное насмешливое лицо. Гнев в его душе постепенно сменялся горечью, и он глухо рассмеялся.

- Заглянуть ко мне в голову? – с кривой усмешкой переспросил он. Взяв со стола бутылку, он выразительно помахал ею в воздухе: - Вот всё, что вы найдёте в моей голове, магистр Авелон. Я – всего лишь старый, ни на что не годный пьяница, и поверьте мне, что бы вы ни увидели в воспоминаниях Энмора, мне этого никогда не повторить. Всё кончено. Моё время безвозвратно ушло. Но Энмор… - тут его изрезанное морщинами лицо внезапно обрело твёрдость и решительность, - Энмор – хороший маг, и хороший человек. У него большое будущее. Я горд и рад, что воспитал такого волшебника… что бы там ни было в начале.

- Это похвально, - сухо произнёс Авелон. – В самом деле, похвально. Но если посмотреть на всё это со стороны, то картина вырисовывается не в вашу пользу, магистр Иол.

- Я и сам прекрасно знаю это. Я ошибся, пытаясь излечить Энмора. Я допустил чудовищную ошибку. Не было дня в моей жизни, когда я не жалел бы об этом…

- И правильно жалели, - поддакнул магистр Авелон. – Какая ирония! Энмор Кровеглазый, самый правдивый человек на свете… всю свою жизнь был окружён ложью!

- Что это значит? – воскликнул Иол.

- Я много думал над тем, что увидел, магистр Иол, - торжественно произнёс Авелон. - Я увидел немногое – да много ли может сохранить в памяти малыш, которому едва исполнилась неделя? – но этого было достаточно. И чем больше я думал, тем слабее становилась моя уверенность в том, что это вы заколдовали Энмора двадцать один год назад.

- Чего вы хотите? – затравленно спросил Иол.

- Всего лишь одного магистр, - ответил Авелон, подходя ближе. – Я хочу задать вопрос. И получить на него правдивый ответ.

Иол побледнел ещё сильнее, когда Авелон склонился к нему и тихо, но настойчиво спросил:

- Как долго вы намерены скрывать от вашего ученика правду о его природе?

Морщины на лице Иола стали глубже. Он отступил на шаг, глядя на Авелона отчаянными глазами.

Вэтот момент до ушей волшебников донёсся слабый шелест травы и шорох плаща по опавшим листьям. Потом – звуки тяжёлых усталых шагов. Кто шёл к двери. Скорее даже не шёл, а плёлся, еле-еле переставляя ноги.

Иол и Авелон замерли.

- Это Энмор, - тихо сказал Иол, делая шаг к двери. На полпути он обернулся и умоляюще посмотрел на Авелона: - Прошу, не говорите с ним на эту тему… Пока что он не готов, да и я тоже.

Тонкие, сухие губы Авелона недобро сжались.

- Когда-нибудь, Иол, - негромко сказал он, - я расскажу вам о том, почему не следует слишком привязываться к ученику. Он не ваш сын. И в нём живёт зло. Советую вам подумать над этим, пока не стало слишком поздно.

И в этот момент дверь распахнулась.

Тяжело перешагнув порог, в комнату вошёл Энмор. С трудом подняв голову, он увидел учителя и магистра Авелона, глядевших на него во все глаза.

Энмор быстро снова опустил голову и, посмотрев на себя, понял их реакцию. Его одежда, обувь и руки были сплошь покрыты кровью и перьями. Наверняка лицо и волосы выглядят не лучше. Висельник, отойдя поближе к тёплой печке, уже вовсю вылизывался.

- Чёрт, - сказал Энмор. – Это был мой лучший костюм.

Вырвавшись из оцепенения, Иол чуть было не бросился обнимать Энмора, но в последний момент раздумал. Не потому, что здесь был посторонний. Просто он чувствовал: Энмору сейчас не до радости. Он только что убил… пусть и убил то, что уже было неживым. Вместо этого он спросил:

- Ты не ранен?

- Руки, - пробормотал Энмор, сморщившись от боли, и, неловко подойдя к стулу, рухнул на него. Иол тут же поспешил к нему, взял за ладони, возмущённо ахнул и бросился за водой. Магистр Авелон подошёл поближе к Энмору:

- Вы не хотите спросить, почему я здесь, Энмор?

- Не хочу, простите, - пробормотал Энмор. – Я хочу только спать.

- Очень жаль. А ведь я по вашу душу. Не забывайте, что именно я открыл вашу память месяц назад, что моими стараниями затянулась ваша рана, и что теперь я назначен следить за тем, как вы исполняете указания Гильдии. Этой ночью вы нарушили правила испытательного срока, отправившись в место, не предусмотренное в условиях наказания… Эй, да вы еле сидите. Похоже, вы неважно себя чувствуете.

Энмор поднял голову и посмотрел на него долгим взглядом:

- Я только что отправил на тот свет симпатичную девушку, которая оказалась некромантом. Как бы вы сами чувствовали себя на моём месте?

- Я не раз уже бывал на вашем месте, - сказал Авелон, - и могу вас заверить: крепкое вино и долгий сон излечат любые душевные раны.

- Боюсь, вы ошибаетесь, - покачал головой Энмор. – Я никогда в жизни не забуду сегодняшнюю ночь…

- Очень хорошо, - сухо ответил Авелон. – Потому что совсем скоро вам придётся рассказать эту историю Совету Гильдии. Некромант – здесь! Как такое возможно?

- Обязательно расскажу, - устало заверил его Энмор. – Кстати, магистр Авелон, совсем недалеко отсюда лежит тело одного из самых молодых магов Гильдии. Его звали Рихан, ему было семнадцать лет, он погиб от руки некроманта.

Он подумал, стоит ли рассказывать Авелону о Гортуине и его странной миссии, но промолчал. Ему было неловко вспоминать о своих нелепых подозрениях насчёт Смотрящего. Про себя Энмор пожелал ему удачи, где бы он ни был, и твёрдо решил попросить у мага прощения, если им доведётся когда-нибудь встретиться.

Вернулся Иол с чашкой чистой воды. Поставив её на стол, он опустился на табурет рядом с Энмором и принялся омывать раны на его руках. Когда вода попала в царапины, Энмору вновь стало больно, и он поморщился.

Магистр Авелон сел напротив учителя и ученика, на его лице читалась досада. Ещё бы! Всю свою жизнь он гонялся за демонами, некромантами и прочей нечистью, а теперь какой-то юнец его опередил. Посмотрев на Энмора, он резко спросил:

- Почему вы не призвали на помощь Гильдию?

- Мы хотели, но… - начал Иол, но тут Энмор поднял глаза и посмотрел на Авелона таким тяжёлым и мрачным взглядом, что магистру стало не по себе.

- Да, мы хотели призвать на помощь Гильдию, - с вызовом ответил Энмор, - вот только этот самый Рихан захотел проявить геройство, а проявил вместо него глупость. Зато вы, магистр Авелон, явились к нам в дом ни свет ни заря, увидев, что я нарушил правила испытательного срока. Хороша оперативность, нечего сказать! Некромант убивал людей в окрестностях Тирля, и никто из Гильдии Чародеев даже не пошевелил пальцем, а стоило мне отправиться на его поиски, как вы тут же забегали!

- Я прощаю вам вашу дерзость, - холодно сказал Авелон, - но моё терпение не безгранично, учтите это.

- Тише, Энмор, - ласково попросил Иол, промокая его раны полотенцем. Но Энмора было уже не остановить:

- Меня приговорили к наказанию, не дав даже защитить себя. А что насчёт магистра Отогара? Знаете ли вы, что ученик магистра Отогара, Гармил, украл у меня магическое зеркало? Что Отогар дважды – дважды! – пытался подстроить мою смерть? Он подослал Гармила к Кинну Нодеру, а тот заказал меня наёмной убийце. А чуть позже Отогар пытался сжечь меня заживо посреди Винемы с помощью огненных эфриулов! Его преступления намного хуже моих, а он по-прежнему в Гильдии, и никакой домашний арест ему не грозит!

- Боюсь, Энмор, у вас нет доказательств, - развёл руками Авелон. – Зеркало вы могли потерять в лесу, ну а насчёт остального… мне весьма трудно вам поверить. Я знаю магистра Отогара. Он не настолько глуп, чтобы пытаться убить волшебника Гильдии.

- Значит, настолько, - раздражённо махнул рукой Энмор.

- Энмор прав, - вмешался Иол. – Вы же знаете, магистр Авелон: он всегда говорит правду.

- К сожалению, нет, - отозвался Авелон.

- Мне бы вашу уверенность, - съязвил Энмор.

- Что вас удивляет? Вы никогда не врёте намеренно – но ведь можно солгать и случайно… Скажем, вы говорите о чём-то, в чём уверены, но на самом деле дела обстоят совсем не так, как вы думаете. И, таким образом, то, что вы говорите – неправда… Что, прав я? По вашему лицу я вижу, что прав. Но довольно – я уже давно понял, что явился не вовремя. Правила вежливости требуют, чтобы я оставил вас в покое. Вам пора как следует отдохнуть, Энмор – вы победили некроманта, а это настоящий подвиг для такого молодого волшебника. Особенно если он был один.

- Но я не был один, - спокойно ответил Энмор.

Иол изумлённо посмотрел на ученика. Глаза магистра Авелона сузились.

- Да, не один, - подтвердил Энмор. – Со мной был мой верный друг. Висельник! Иди сюда, малыш. Иди, я налью тебе молочка.

========== Глава 13 ==========

Спустя две недели на дороге, что вела в город Грелат, столицу графства Шегония, появился мужчина в багрово-красной мантии, заколотой на груди фибулой с чёрным камнем. Пахнущий солью морской ветер, порывами налетавший с юга, развевал его рыжие волосы. Через плечо мужчины была перекинута сума с чем-то тяжёлым, и, по всей видимости, ценным: он не снимал с неё руки и постоянно оглядывался по сторонам. Впрочем, никто не покушался на его ношу: все жители графства знали, что пытаться ограбить кого-то из Смотрящих – значит навлечь на себя ужасную смерть.

Миновав городскую заставу, Гортуин двинулся по улицам города ко дворцу графов Шегонских. Охрана у ворот дворца беспрепятственно пропустила его внутрь. Через несколько минут Гортуин уже был в покоях графини Деллы Злопамятной.

Вытащив из сумы древний, оплетённый потрескавшейся кожей фолиант, Гортуин с поклоном вручил его в руки графине. Та схватила книгу и впилась в неё жадными глазами. Делла Ги Эллеран, графиня Шегонская, была очень похожа на своего брата Рудвиана. Ей было тридцать лет, и она только-только вступила в расцвет своей красоты; но красота эта, так же как и у её брата, была надменной и недоброй.

Графиня раскрыла книгу и торопливо её пролистала. Где-то на середине она радостно вздохнула и выудила из книги старый, хрупкий лист пергамента, казавшийся совсем пустым. Осторожно сложив листок пополам, она убрала его в секретер.

- Поздравляю вас, - сказала она, садясь в кресло. – Ваша миссия увенчалась успехом. Но я знаю, что вашему ордену пришлось сильно постараться для этого.

- Вы правы, сударыня, - глухо ответил Гортуин, садясь напротив неё и глядя своими жёлтыми глазами, как графиня разливает по бокалам тёмное, почти чёрное, шегонское вино. – Нам пришлось прибегнуть к отвлекающему манёвру. Мы смогли вызвать беса и связать его волю, заставив его отправиться в окрестности Тирля и овладеть каким-нибудь неопытным магом. В результате этот маг стал личем, и совершённые им убийства отвлекли волшебников Гильдии, дав мне возможность беспрепятственно пересечь графство.

- Славная работа, мой друг, - сказала Делла, мягко улыбаясь и поднимая свой бокал. Гортуин поднял свой. Стекло звякнуло о стекло, и на несколько секунд, пока оба пили за успех, в комнате воцарилась тишина.

- Итак, - сказала Делла, отставив свой бокал, - теперь вы сможете убедиться, что я хорошо помню не только зло, но и добро. Какую награду вы желаете за свои услуги?

- Ни о какой награде не может быть и речи, сударыня, - серьёзно возразил Гортуин, - пока наш народ стонет под гнётом захватчиков. Мой орден готов предоставить вам все свои силы в борьбе с кровожадным зверем, что зовёт себя королём.

- Я тронута вашей преданностью, - сказала графиня. – Есть ли ещё что-то, что вы хотели бы мне сообщить?

- Да, госпожа, - отозвался Гортуин, и его маленькие глаза мстительно блеснули. – По дороге я встретил молодого мага, по вине которого погиб ваш брат. Энмора Кровеглазого. Должен признаться, что я был поражён грубостью и неотёсанностью этого мальчишки. Без него мир станет намного лучше.

- Признаться, я сама хочу отплатить за смерть брата, - невозмутимо отозвалась графиня, - но я не желаю требовать от Смотрящего совершить то, что идёт вразрез с традициями его ордена. К тому же, не за горами война. На войне погибнет много людей. Как знать, может, среди них будет и Энмор Кровеглазый.

Гортуин понял намёк. Поднявшись на ноги, он склонился в почтительном поклоне и покинул зал.

Графиня вытащила из секретера листок пергамента и подошла к камину. Стоило ей нагреть листок над огнём, как на нём проступили тонкие извилистые линии. Поднеся листок к глазам, она жадно смотрела на карту Тонского королевства, где красными чернилами были отмечены все городские и приграничные гарнизоны, и мелкими буквами написаны их недостатки – где-то хронически не хватает людей, где-то нет толковых офицеров, где-то проблемы с оружием. Она смотрела на эту карту долго-долго, чтобы запомнить всё до последней детали, а потом вновь поднесла листок к огню и отпустила его. В несколько секунд карта, которую с таким трудом добыл Гортуин, обуглилась и рассыпалась в пепел. Но Делла запомнила всё, что ей было нужно. Память у неё действительно была очень хорошая.