Один день жизни [Анатолий Алексеевич Гусев] (fb2) читать постранично, страница - 2

от холода.

Телега на дороге зимой вещь сама по себе удивительная и не привычная для русского взора!

Деревенские мальчишки прекратили играть и с интересом смотрели на телегу с немцем. Хотя ничего интересного не было: немцы свозили на поле перед Павловкой своих убитых, намереваясь похоронить их весной, когда земля оттает. Сейчас-то земля как камень. И этот немец вёз своих мертвецов на место их будущего захоронения.

Телега наехала колесом на какую-то кочку, вздрогнула, подпрыгнула, и возница вылетел головой в сугроб, да так там и остался. Замёрз бедняга, пока ехал.

Ребятишки с опаской обступили телегу. Погладили по морде лошадь. Немец как воткнулся головой в сугроб, так там и остался. Кто-то предложил разгрузить телегу и отправить лошадь назад. Что ж она так и будет здесь стоять? Замёрзнет ведь! Скотину было жалко. Телегу стали освобождать от её страшного груза. Но что их просто так разгружать? Так не интересно. Мертвецов втыкали вертикально в снег: кого ногами вниз, а кого и головой.

Телегу разгрузили, а лошадь развернули. Сначала ей дали клок сена, затем вожжами по тощему крупу и отправили назад по дороге.

Потом решили сыграть в солдатики, где вместо оловянных солдатиков стали использовать трупы солдат вермахта. Вскоре в поле выстроились две колонны мёртвых немцев. Одна колонна, поставленная ногами вниз, играла роль наших, а другая, поставленная головами вниз, естественно, немцев. Мальчишки стали бегать между ними, изображая бой.

Миша довольно долго с крыльца наблюдал за действиями ребятишек, потом вздохнул, подумал: «Ерундой занимаются», встал на лыжи и направился к реке.

По дороге, в отцовом тайнике взял две противопехотные мины, взрыватели к ним и бросил всё это в вещмешок.

Через лес Миша вышел к реке, к омуту, снял со спины вещмешок и достал оттуда одну мину и взрыватель. Деловито-спокойно зарядил мину, как учил отец. Он это делал уже не один раз. Двумя руками Миша размахнулся и кинул мину на лёд с таким расчётом, что бы она упала взрывателем вниз, а сам прыгнул на землю в снег за корягу, прикрыв голову руками.

Раздался взрыв.

Миша встал, отряхнул снег, подошёл к образовавшейся полынье и стал сачком вылавливать всплывшую к верху брюхом рыбу. Попадалась всё больше мелочь: пескари, ерши, окуньки и один голавль. Голавли обычно ходят стаями. Миша с надеждой осмотрел полынью. Не, только один. Жалко.

Рыбу он положил в мешок, вместе с оставшейся миной и взрывателем.

На следующем омуте, проделав то же самое, он, кроме мелочи, вытащил большую, больше метра, щуку. Радости не было предела. Миша представил, как матка пожарит её в печи, как они с Лёшей будут есть. У него даже слюнки потекли.

Собрав рыбу в вещмешок, Миша побежал домой. Вдали над лесом в сторону деревни кружился самолёт, слышались отдалённые взрывы. «Что там происходит?» — с тревогой подумал Миша и ускорил свой бег.

Одинокий немецкий штурмовик, пролетая над деревней Павловка, заметил группу людей в поле, явно двигающихся к лесу. Немецких частей здесь быть не должно. «Значить это партизаны» — решил лётчик. Он развернулся и дал очередь из пулемёта по колонне, сбросил две бомбы, развернулся и ещё дал очередь.

Испуганные мальчишки бросились врассыпную по домам.

Лёша влетел в избу вместе с клубами пара.

— Что вы там натворили, Ироды? — заругалась мать.

Лёша ей не ответил, скинул шапку, пальтишко, валенки, залез на печку и спрятался там за занавеской рядом с котом Барсиком.

Лётчик, судя по всему, сообщил об увиденном. Немцы в деревне появились довольно быстро. Они с удивлением осматривали поле с воткнутыми в снег мертвецами, вспаханное двумя бомбами и прошито пулемётными очередями. Логичное объяснение они этому найти не могли. Но начальство сказало: «Партизаны». Значить — партизаны. Надо было произвести какие-то действия. В лес они войти не рискнули. Да и мало их было. Пошли по домам выявлять партизан. Хотя чего они там могли выявить? Военнообязанных мужчин в деревне не было, если не считать Кольки Хромого. Он в молодости упал с крыши, сломал правую ногу, она не правильно срослась и, естественно, ни в армии, ни в партизанах он быть не мог.

Открылась входная дверь, послышались тяжёлые шаги в сенях. Открылась со скрипом дверь в избу, и вошли два немца. Мать сидела на лавке у окна, ждала сына. Увидев немцев, она встала, спрятав натруженные руки под передником.

Немцы хозяевами ходили по избе, заглянули в другую половину избы, точно зная, что там никаких партизан нет.

— Partisanen? — спросил один из них.

— Господи, да какие партизаны? — ответила мать.

— Partisanen? — не понял ответ немец.

— Нет партизан, милый. Нет.

— Nein?

— Нет, нет.

Немец откинул занавеску на печи и увидел Алёшу и большого белого кота с серыми пятнами.

— Partisanen?

Алёша показал пальцем на кота:

— Вот партизан.

Кот равнодушно смотрел на чужака взглядом убийцы.

Немец улыбнулся:

— Gut, junge, gut.

Скрипнула входная дверь, у матери сжалось сердце от