Только одно завтра (СИ) [Юлия Леру] (fb2) читать постранично, страница - 25

деньги, и вас. Времени было мало, мне нужно было уезжать…

— А мы подвернулись так кстати, да, понимаю.

Она не хотела смягчаться. Все эти его оправдания — это не оправдания, это попытки обелить себя теперь, когда все раскрылось. Она бы могла поверить, если бы Александр сказал ей раньше, если бы — хоть как-то! — признался, когда она еще не любила, но теперь…

— Ты можешь мне не верить. Но я приготовил тебе признание уже давно.

Он поднялся и подошел к компьютеру, стоявшему на столе, и открыл почту. В папке «Черновики» было одно письмо, которое Александр и раскрыл, повернув экран так, чтобы она видела.

Это была видеозапись.

Александр сидел в патио, солнце катилось к закату. В уголке записи было число — 1 февраля этого года. Месяц назад, когда Таша отправилась с Митей за покупками, она помнила этот день, потому что тогда и купила витамины.

— Привет, — сказал Александр на видео, — я хочу, чтобы ты выслушала меня, Натали, потому что, боюсь, если начну рассказывать тебе вживую, ты не захочешь меня слушать.

Медленно, подбирая слова, он рассказал ей то же самое, что рассказал сейчас «живой» Александр.

— Натали, я приму твое любое решение. Я не должен был начинать строить семью со лжи, но тогда, в России, мне казалось, что все как-то само собой рассосется. Раскроется уже лет через пять или десять, когда мы с тобой или разбежимся, или полюбим друг друга и потом просто посмеемся над всем этим и отпустим прочь. Но решил сделать это сейчас, потому что считаю, что ты должна все знать. Я приготовил бумаги. Тебе в любом случае достанутся деньги, и Мите тоже. Вне зависимости от того, что вы решите, я просто хочу, чтобы вы знали правду.

— Какой честный поступок, — сказала она после паузы, но на сердце было черно. — Я надеюсь, ты поможешь нам добраться до аэропорта. От компенсации я не откажусь. У меня пока нет работы.

***

— Мам, я дома! — крикнул Митя с порога, и Таша приподнялась с кресла и махнула ему рукой, показывая, что занята.

— Ужин на столе, кушай. Извини, у меня пока урок. Через полчасика освобожусь, окей?

— Ладно, мам! — отозвался сын уже из ванной, где мыл руки. — Я самостоятельный, справлюсь.

— Ох, еще какой самостоятельный, — засмеялась Таша.

Митя помыл руки и вскоре загремел посудой, и Таша снова вернулась к компьютеру и ученику, с которым занималась по скайпу английским языком. Она зарабатывала репетиторством не меньше, а иногда и больше, чем на брошенной ради брака с Александром работе. Его «компенсация» лежала на счету, как и Митины деньги, но больше Таша не принимала. Эти деньги очень помогут ей, когда придет время родов. Она была уже на пятом месяце беременности, и вскоре вообще перестанет выходить из дома, но пока старалась гулять и бывать на свежем воздухе почаще.

Конечно, не Италия, но тоже хорошо.

Да, недомогание имело вполне естественную причину. Таша не ожидала забеременеть в тридцать восемь лет, а за циклом не следила давно, и потому просто упустила момент. Она собиралась сделать аборт, вернувшись из Италии, но потом поняла, что просто не может. Ребенок не был виноват в том, что его родители разошлись. Она вырастила Митю одна, справится и сейчас.

Таша так и не подала на развод — не поднялась рука, не смогла, оказалась слабой — определений она себе нашла кучу. Александр написал ей письмо с благодарностью, но она не стала отвечать. Не потому что не хотела видеть его и слышать его голос.

Наоборот.

С каждым днем, проведенным вдали от него, это желание было все сильнее.

С каждым днем, проведенным в России, Таша все острее осознавала, что ее решение, импульсивное, нерациональное, злое, было неверным. Отчасти виной тому был Дан, его поцелуй, его безумная выходка, которая напомнила Таше о том, как отчаянно вешалась она на шею человеку, который ее не любил.

Александр был не таким… но нужна ли была Таша ему на самом деле, или теперь, когда год прошел, он сам решит разорвать эти узы и разрушить до конца мосты, которые она так решительно подожгла?

К тому времени, как Митя поел и ушел к себе в комнату, урок окончился. Таша выбралась из кресла с трудом — ноги начинали отекать к концу дня, все-таки беременность поздняя — и подошла к окну, которое закрыла жалюзи, чтобы солнце не светило в глаза. У дома стояла какая-то машина, и когда из нее выбрался водитель, Таше пришлось ухватиться за подоконник, чтобы не упасть.

Александр.

На нем была все та же, знакомая ей, рубашка-поло голубого цвета. Августовское солнце золотило загорелую кожу, отражалось бликами от черного «бентли», так похожего на тот, что приезжал за ней в пору их свиданий.

В горле пересохло, и Таша почувствовала, что не может сделать от окна и шага. С огромным усилием она подошла к графину с водой — комнатной температуры, она не любила холодную — и отпила прямо из него. А потом направилась к двери.

Она не станет прятаться. Свободное платье скрывало пока еще маленький живот, а