Прекраснейший текст! Не текст, а горький мёд. Лучшее, из того, что написал Михаил Евграфович. Литературный язык - чистое наслаждение. Жемчужина отечественной словесности. А прочесть эту книгу, нужно уже поживши. Будучи никак не моложе тридцати.
Школьникам эту книгу не "прожить". Не прочувствовать, как красива родная речь в этом романе.
Интереснейшая история в замечательном переводе. Можжевельник. Мрачный северный город, где всегда зябко и сыро. Маррон Шед, жалкий никудышный человек. Тварь дрожащая, что право имеет. Но... ему сочувствуешь и сопереживаешь его рефлексиям. Замечательный текст!
Первые два романа "Чёрной гвардии" - это жемчужины тёмной фэнтези. И лучше Шведова никто историю Каркуна не перевёл. А последующий "Чёрный отряд" - третья книга и т. д., в других переводах - просто ремесловщина без грана таланта. Оригинальный текст автора реально изуродовали поденщики. Сюжет тащит, но читать не очень. Лишь первые две читаются замечательно.
Сегодня звуки дождя, почему то, не успокаивают, как обычно, а навевают смутную тревогу. Стук капель, бьющих о подоконник, приносит мысли о покойнике, который бьёт костяшками мёртвых пальцев в стекло и требует пустить его внутрь. В шорохе небесной воды слышатся потусторонние голоса, на все лады взывающие о помощи. Всё это вынуждает трепетать, ожидая неминуемой беды.
Пытаясь отогнать неприятные мысли, я включаю музыку. Но и тут не всё в порядке. Бах кажется излишне тяжеловесным, Моцарт — напротив, чересчур легкомысленным, а Бетховен не вызывает обычного восхищения. В конце концов, останавливаюсь на Вивальди. «Глория» немного успокаивает расшалившиеся нервы и уже полностью умиротворённый, перехожу к «Временам», начиная почему то с «Зимы».
Однако, глубоко внутри продолжает тлеть огонёк беспокойства. То ли в этом виновен проклятый дождь, то ли непонятное молчание Ольги, которая не даёт знать о себе, вот уже вторые сутки. Пару раз я сам пытался связаться с ней, но холодный отстранённый голос сообщал об отсутствии абонента в зоне доступа.
И эта бабочка тревоги продолжает слабо взмахивать своими траурными крыльями, мешая в полной мере насладиться любимой мелодией. Поэтому я почти не удивлён, когда пронзительная трель дверного звонка вынуждает сердце бешено рваться наружу, выстукивая сумасшедший бит по тонким рёбрам.
Ещё по дороге ко входу, я прислушиваюсь к внутренним ощущениям, анализирую их и понимаю: за дверью — не Ольга. Мало того, человек, который неистово трезвонит в мою квартиру, излучает смутную угрозу. Обычно такая аура присутствует у людей, каким-то образом имеющих отношение к насилию. Военные, полицейские, даже врачи — все они носят с собой ореол далёкой грозы.
— Кто? — спрашиваю я, отворив внутреннюю дверь.
— Полиция, — откликается скрипучий баритон, — Уголовный розыск. Майор Котов. Я бы показал удостоверение, но…
Он бы показал! В своё время подобные замечания немало задевали за живое, а потом я просто приучился воспринимать их с долей иронии. Оля так и вовсе открыла для меня иной мир, в котором эти слова просто трансформировались в нечто, совсем невинное.
Приходится верить на слово, иначе — никак. Но коснувшись замка, понимаю, что ощущение тревоги стремительно усиливается, словно приближается машина скорой помощи и вой сирены начинает перекрывать остальные звуки.
Дверь открыта и тяжёлый приторный запах бьёт в лицо, будто кулак негодяя, который воспользовался моей беспомощностью. Бывало и такое. Кроме аромата дорогого парфюма, ощущаю влагу, промочившую одежду гостя и дрожь адреналинового прихода. Так этот странный момент окрестила Оля, когда мы с ней изучали психотипы людей. Трудно объяснить удивительную смесь из запахов, дрожания пальцев и какого-то внутреннего секрета. Всё это означает одно: человек, передо мной, крайне возбуждён.
— Пётр Егорович, — представляется он, — Руки, как понимаете, подавать не стану. Надеюсь, без обид?
— Нисколько.
— Разрешите войти? Разговор предстоит серьёзный и очень не хотелось бы делать это здесь. Посторонние уши и…глаза.
Пока он не начал развивать тему, чтобы после рассыпаться в унизительных извинениях я отступаю в сторону и смесь ароматов шествует мимо, подобно огромному клубку сцепившихся змей. Я знаю, как выглядит подобный клубок. Ольга показывала.
— Проходите налево, — я закрываю дверь, ощущая противную дрожь в пальцах, — Там — кухня. Я вам сварю кофе.
— Лучше чаю, — голос слабеет, удаляясь за угол, — Говорят, кофе вреден для сердца, а я стараюсь беречь здоровье.
Щелчок замка совпадает с эмоциональным подъёмом музыкальной композиции и когда он спадает, я некоторое время стою, прижавшись к двери, погружаясь в стаккато ливня. Почему-то мне очень не хочется идти на кухню и слушать непонятного гостя. Я точно знаю: новости, которые он принёс, не доставят мне радости.
Как обычно, когда мрак пытается наполнить сердце, я достаю из кармана рубашки шёлковую ленту Ольги и подношу к лицу, вдыхая приятный терпкий аромат. Пальцы скользят по гладкой ткани и я, в который раз, поражаюсь совершенству предмета и мастерству всех, сотворивших его. Да, да и про вас, крохотные гусеницы, я тоже помню.
Лента. Гладкость. Аромат. И всё это, под затухающие аккорды «Лета» и дробь дождевых капель.
Ольга. Мой свет.
— Может вам помочь? — доносится голос полицейского, в котором ощущается непонятная насмешка.
— Нет. Не стоит, — я зажимаю ленту в кулаке и легко касаясь пальцами стены, следую в сторону кухни, — Как говорят англичане: мой дом — моя крепость и я свою крепость знаю в совершенстве.
Насколько я понимаю, Пётр Егорович Котов занял моё любимое кресло у окна и занял вполне сознательно, ибо не понять, что к чему, мог бы только очень глупый человек. Возможно, он пытается рассердить или обидеть меня? Но зачем? Наша группа очень долго и плодотворно работала с органами, пока…
Чайник
Последние комментарии
27 минут 41 секунд назад
10 часов 47 минут назад
23 часов 19 минут назад
1 день 6 часов назад
1 день 7 часов назад
1 день 8 часов назад