Варвар для Варвары [Елена Валерьевна Соловьева] (fb2) читать онлайн

Елена Соловьева Варвар для Варвары

Глава 1

Сцена дрожала и подпрыгивала, сотрясалась под нашими ногами. Из динамиков, перекрывая шум восторженных аплодисментов, орал Доктор Албан. Под его хит «It s My Life» мы исполняли свой коронный номер.

Свет прожекторов метался от меня к Аришке и обратно. Потом надолго замирал в центре, где вовсю работала бедрами Марьяна — наша заводила. Главная зажигалка коллектива.

Публика неистовствовала. Марьяна описала полукруг бедром. Перешла к изящным «восьмеркам», постепенно наращивая темп. Блестящая короткая юбочка подскакивала и колыхалась на ней, как пальмовая ветвь на сильном ветру.

— Так, детка! — взревел кто-то из толпы.

И замолк. Не исключаю, что бедолага упал в обморок — вынести столько счастья за раз способен не каждый.

Сохраняя ритм, Марьяна перешла к тряске бедрами. Повела круглым плечиком, заставляя пышную грудь колыхнуться. Роскошная танцовщица извивалась и подрагивала всем телом, словно сотрясаемая самым мощным оргазмом в своей жизни.

Марьяна упала на пол и перекатилась, выгнув спину аркой. Громко застонала, царапая покрытие сцены. Ее голова обессиленно упала на вытянутые руки, а роскошные рыжие кудри рассыпались по полуобнаженным плечам.

Настал наш с Аришей черед показать себя. Дива блестяще выполнила свою роль и достаточно разогрела публику.

Отбивая подошвами сумасшедший ритм, я двинула к краю сцены. Сегодня точно не упущу свой звездный час! Пусть во мне меньше таланта, и не заканчивала я танцевальных школ, как некоторые. Зато задора и страсти — немеряно. Сердце мое стучало в такт музыке. В каждом движении тела — чувственность, эмоции. Дикарка внутри меня сбросила оковы и пустилась в первобытный танец Канарио, заводной и дерзкий.

Удар бедрами, вращение. Легкое подрагивание для затравочки. О, да, это я умею. Это я люблю.

Парень напротив впился глазами в мою грудь. А мне что, разве жалко? Нет, конечно. Я наклонилась вперед и сжала свое пышное сокровище руками. Тонкая ткань полупрозрачного топика подозрительно треснула, не выдерживая такого натиска. Своей «пятеркой» я очень гордилась.

Ослепший от моих красот зритель схватился за сердце. Закатил глаза. Сидящая рядом с ним блондинка нахмурила выщипанные бровки и сложила ручки-палочки на щуплой «двоечке».

Ха, тоже мне, чехонь пересушенная. Так и хотелось крикнуть ей со сцены: «Выкинь свой салатик в помойку и подналяг на картошечку. Глядишь, и у тебя все вырастет».

А парень ее хорош! Вот что он нашел в этой худосочной девице? С другой стороны — раз привел ее к нам, пышной сдобы ему в жизни, ой, как не хватает.

Продолжая двигаться в убойном ритме и поражать зрителей своей мощной грацией, я подмигнула красавчику. Высокий, подтянутый, мускулистый, он напоминал мужчину моей мечты. В его серых глазах плескался неподдельный интерес. Пухлые губы сложились бантиком.

Он послал мне воздушный поцелуй, который я тут же поймала и приложила к своей щеке. Разгоряченная успехом, задрожала всем телом. Повернулась спиной, чтобы показать и другие свои красоты.

— Фи, какая она гадкая, — пролепетала худосочная блондинка.

Плевать! Я слышала такое много раз. Завидует, что ее парень наконец-то внял своим пристрастиям и обратил внимание на настоящих женщин. Которым есть что показать и чем потрясти.

Тверкинг в моем исполнении бесподобен. На сцене я чувствую себя экзотической птицей, выпущенной на волю. Позволяю телу творить все, что ему угодно. А угодно ему многое.

Ритмично повиляв бедрами, я склонилась вперед, позволяя длинным волосам коснуться сцены. Они — тоже моя гордость. Густые, тяжелые, настоящего пшеничного оттенка. В свете прожекторов локоны сияли, как золотые колосья под лучами летнего солнца.

Я уперлась ладонями в пол, слегка согнула колени и активно заработала ягодицами. Сегодня на мне были блестящие трусики-шорты с забавными котятами. Вспомнив о них, я не сдержала усмешку: эх, и забавные у них сейчас, наверное, мордочки.

Приглянувшийся мне парень простонал нечто нечленораздельное. Думаю, ему нравилось представление. Чтобы убедиться, я обернулась и подмигнула. Девчонки говорили, что во время выступления мои светло-карие глаза приобретают оттенок желтого огня, как у львицы.

— Р-р-р-р, — вдохновилась я сравнением.

Облизнула кончиком языка пухлые, как бутоны пиона, губки. Гришка, наш гример, не разрешал мне красить их, как другим девочкам. Говорил, что естественный оттенок розовой вишни и без того выгодно смотрится. Он накладывал на мои губы лишь прозрачный блеск и вздыхал. Не потому, что я ему нравилась. А оттого, что завидовал. Мне. Наш Гришенька влюблялся исключительно в парней и всех девушек считал конкурентками.

Доктор Албан почти допел последний куплет — пришла пора завершать выступление. Вдохновленная реакцией понравившегося парня, я решила войти ва-банк. Была не была.

Я покружилась на месте, позволяя зрителям еще раз осмотреть себя со всех сторон. Приподнялась на цыпочки, взмахнула руками, изображая гигантскую бабочку. Оттолкнулась от сцены и воспарила.

М-да, в мечтах последствия представлялись мне несколько иначе. Вместо того чтобы изящно приземлиться на колени красавчику, я на него рухнула. Стул, на котором он сидел, не выдержал нашего веса и опрокинулся. Падая, я ухватилась за край столика и потянула его за собой. Вместе с недопитой бутылкой шампанского, свечами, салатом и блондинкой, не успевшей вовремя отскочить.

Музыка затихла, и все зрители внимательно уставились на новое представление. Кто-то даже зааплодировал.

Жутко смущаясь, я сползла с бедного парня, бормоча слова извинения. Вместе с музыкой пропало мое приподнятое настроение и азарт. Самооценка упала в кроссовки и завернулась в носки.

Над моим ухом завыла сирена. Я вздрогнула и обернулась на звук: голосила блондинка. Она приложилась костьми об кафельный пол и теперь усердно строила из себя жертву.

— Рот прикрой, легкие простудишь, — пробубнила я, поднимаясь.

Красавчик тут же бросился утешать спутницу. На меня посматривал виновато и в то же время смущенно.

— Зачем ты вообще меня сюда притащил! — продолжила верещать гидропиритная блондинка. — Лучше бы в театр пошли или в оперу. А если тебе так хочется посмотреть на танцующих слонов, сходи в цирк.

Последние слова ужалили меня, как десяток скорпионов. Но еще больнее стало от того, что красавчик и не подумал возражать. Он густо покраснел и принялся оправлять на подруге платье. Чертов рохля!

— Варвара, — окликнула меня Ариша, — руку давай.

Красная, как перец чили, и такая же злая, я поднялась обратно на сцену. Заметила, как из-за кулис выглянул Костик, наш продюсер. Поджал тонкие губы и погрозил мне кулаком.

Мое и без того израненное достоинство сделало себе харакири. Костик не отличался мирным нравом и за малейшую провинность наказывал строго — рублем.

— Ну, ты, Варька, даешь! — хохотнула Марьяна, подталкивая меня в спину по направлению к гримерке. — По кой пес ты завалила этого мужика, да еще и на виду у его бабенки?

Лапа у нее, как ковш у бульдозера, да и общий вес — нас с Аришкой двое. И все же Марьяна пользовалась успехом у мужчин, не парилась по поводу внешности и вела себя как дива.

— Он мне подмигнул, — нехотя ответила я.

— И что? — еще больше развеселилась Марьяна. — Дождалась бы конца выступления и передала ему записку с номером телефона. А ты… Эх, одно слово — кулема!

— Ты же знаешь, я только на сцене смелая, — мне было не до смеха. — После концерта не решусь подойти.

— Ну и дура! — объявила Марьяна, оттолкнула меня бегемотьим боком и первой вплыла в гримерку.

Мне ничего другого не осталось, как мысленно с ней согласиться. Вот уж верно говорит мама: тому парню, которого я захочу осчастливить, крупно не повезло.

Вжав голову в плечи, я пробралась к своему трюмо, вскарабкалась на высокий стул. Застыла в ожидании выговора.

Костик вытаращил глаза, как краб, и подкрался к Марьяне. Чмокнул в щеку и положил клешню на ее увесистый зад.

— Ты ж моя умничка, — как всегда, похвалил. — Звезда!

Мы с Аришей обиженно переглянулись. Вот так всегда, выступаем вместе, а похвалы достаются только солистке. А ведь на сцене мы смотримся не хуже Марьяны. Но и не спим с продюсером, это факт.

— А ты, Варвара Анатольевна, — Костик обернулся ко мне. Он нарочно называл меня по имени-отчеству, когда хотел напомнить, что я самая младшая в трио. — Лишаешься премии за этот месяц. А если еще раз позволишь себе такой закидон, уволю.

Я тяжело вздохнула и мотнула головой.

— Больше не буду, обещаю.

Если бы могла, то в тот момент сама надавала себе оплеух. Редкий парень открыто признается, что любит толстушек. Немодно это. А я полезла со своими ухаживаниями, да на виду у целого зала. Эх, не видать мне счастья, как двухзначной цифры на весах.

В гримерку ввалились двое парней и втащили целый поднос со сладостями. С гордым видом поставили свою ношу на стол в центре гримерки и, похихикивая, удалились.

— Девочки, налетай! — пригласил нас Костик.

Он довольно потер ладони и первым подскочил к угощениям. Схватил эклер и откусил сразу половину. Белый сливочный крем испачкал его щегольские усы и кончик носа.

Наш продюсер любил сладкие пирожные и булочки. И при этом всегда оставался худым; полагаю — это от злости. Высокий и кривоногий, как ухват, Костик обожал пышных женщин. До того, как основал трио с громким названием «Веселые зефирки», он прозябал где-то на задворках шоу-бизнеса. Пока в стрип-клубе не встретил Марьяну.

Не думаю, что он в нее действительно влюбился, но взялся за ее «раскрутку». А чтобы добавить остроты выступлениям, взял еще двух танцовщиц.

Я всегда любила танцевать. Музыка для меня, как живительный эликсир, без нее мне тоскливо и одиноко. Но стоит услышать зажигательный аккорд, и у меня точно срабатывает кнопка «вкл».

Кастинг я прошла с первой попытки. И вот уже три года выступаю в элитных клубах и на корпоративах. Зарабатываю неплохо — когда не косячу. Правда, не косячу я редко. Неприятности прилипают ко мне так же шустро, как и лишние килограммы.

— Тебе что, отдельное приглашение нужно? — наигранно-любезно произнесла Марьяна, вырывая меня из размышлений. — Присоединяйся. Костичка добрый, он не лишил тебя сладостей.

Многозначительно улыбнувшись, она коснулась пальчиком усов продюсера, собрала с них крем и отправила себе в рот. При этом довольно улыбнулась, показывая белоснежные зубки. Совсем недавно отбелила, и вот и не упускает случая.

Наблюдая за этой приторно-сладкой парочкой, я совершенно утратила аппетит. Поведение Марьяны и ее обращение с мужчинами вызывало у меня приступы дурноты. Наша дива играла всегда — и на сцене, и за ее пределами. И очень часто перегибала палку.

— Не хочу, — пробубнила я и отвернулась.

Сложила руки на груди и надулась. Мне так хотелось сбросить хоть немного и примерить, наконец, то замечательное платье от «Карден». Я на него полгода копила. Бордовое, с пышной юбкой и длинным шлейфом, с усыпанной стразами бретелью через одно плечо. Оно так похоже на цветок гибискуса: такое же экзотичное и дерзкое. Но вот беда, Пьер Карден ни разу меня не встречал. А потому шестидесятый размер принял за максимально возможный.

— Что значит — «не хочу»?! — возмутился Костик. — Немедленно тащи сюда свой зад и налегай на пирожные. Еще не хватало тебе потерять форму.

Поняв, что «Карден» так и останется всего лишь чехлом для вешалки, я нехотя сползла со стула. Обреченной походкой проследовала к столу и схватила с тарелки пирожное «Красный бархат». Впилась в него зубами и, чуть не плача, принялась жевать. Создалось впечатление, что я поедаю собственную мечту.

— Вот только не изображай из себя праведницу, — ехидно посоветовал Костик. — Подписывая контракт, ты согласилась со всеми его условиями.

Я покосилась на Костика и представила, как ярко-красный крем пирожного растекается по его нахальной физиономии. Этот цвет подошел бы к вечно красным от недосыпа и алкоголя глазам продюсера.

Условия контракта были дикими: не худеть ниже отметки 100 кг, не заводить детей и не заниматься сексом за деньги. С последним пунктом я согласилась легко: в последние два месяца сама была готова заплатить какому-нибудь альфонсу за ночь любви. А вот похудеть хотелось. Очень.

— Я бы тоже согласилась сбросить немного, — поддержала меня Ариша.

Бедненькая, ей этот контракт испоганил всю жизнь. До того как попала к «зефиркам», Аришка работала моделью. «Размер плюс» — так, вроде, она себя называла. Когда ей исполнилось тридцать пять, рекламное агентство отказалось продлевать контракт и заменило ее молоденькой пышкой.

Следом ушел муж, прихватив все сбережения и подаренные супруге драгоценности. Рысью шубу, и ту не постеснялся увести.

Теперь у Аришки только кот. И мы — «Веселые зефирки».

— Ой, да зачем вам это, — расхохоталась Марьяна. — Думаете, худых вас станут больше любить? Фигу с маслом!

Она скрутила увесистую дулю и сунула Арише под нос. Но та прошла неплохую школу выживания в модельном агентстве и умела ответить так, чтоб не пришлось повторять.

— Варька, тащи лед! — скомандовала наша «размер плюс». — Кое-кому сейчас понадобится снять опухоль.

Она размахнулась и влепила Марьяне звонкую оплеуху.

Но и дива не сплоховала: вцепилась Аришке в волосы и намотала их на руку.

Спустя мгновение обе «зефирки» уже катались по полу, оставляя на линолеуме отодранные блестки, накладные ногти и вмятины. От сценического макияжа у обеих драчуний остались разноцветные разводы на лицах, а их распущенные волосы сбились в один большой колтун.

Костик, вначале с улыбкой наблюдавший за спектаклем, понял, что дело зашло слишком далеко, и кинулся разнимать девчонок.

— Чего застыла?! — заорал он мне. — Помогай.

На крики и визги в гримерку прибежали трое охранников. Впятером нам едва удалось отодрать девчонок друг от друга и растащить их по разным углам. Но опьяненные азартом, Аришка и Марьяна все еще шипели и осыпали друг друга ругательствами. Словарным запасом природа одарила их так же щедро, как и формами.

— Прекратите немедленно! — пытался перекричать их Костик.

— Де-е-евочки, — клянчила я. — Вы же не хотите, чтобы сюда сбежались посетители и увидели вас такими?

Вспомнив о фанатах, Марьяна опомнилась. Фыркнула напоследок и гордо вздернула подбородок.

— Я все равно лучшая из «зефирок», а вас обеих можно легко заменить! — пафосно объявила она. — Правда, Костик?..

Костик заметался. Ему наверняка хотелось порадовать любовницу, но искать новых танцовщиц слишком муторно. Одно дело — лишать нас премий и грозить увольнением, и совсем другое — распрощаться по прихоти Марьяны.

— Пойдем ко мне в кабинет, там все и обсудим. — Схитрил Костик и галантно предложил любовнице руку. — Выпьем коньячку, закусим твоими любимыми шоколадками…

Марьяна смерила нас с Аришей надменным взглядом и тряхнула спутанными волосами…

— С удовольствием, — хмыкнула и подхватила Костика под локоток. — В отличие от этих тетех, я знаю, как порадовать мужчину. И как настоять на своем.

Уколов нас напоследок, Марьяна удалилась, буквально волоча худосочного Костика за собой. Рядом с пышной подругой кавалер смотрелся как жук-палочник, случайно взгромоздившийся на тыкву. Страшно представить, что будет, если тыква — то есть Марьяна — останется недовольна разговором. Раскатает в момент. И тогда уже нам придется искать нового продюсера.

Следом вышли охранники. Ариша покосилась на закрытую дверь и всхлипнула.

— Ты чего? — я бросилась к ней.

— Знает она, как надавить на больную мозоль, — пожаловалась Ариша. — При каждом удобном случае напоминает мне о муже.

Я обняла подругу и погладила ее вздрагивающую спину.

— Да брось, не хватало еще рыдать из-за Марьяны.

Ариша вырвалась из моих объятий, схватила с трюмо расческу и принялась с ожесточением раздирать колтуны.

— Вот как… как ей удается вертеть мужиками? Почему ей все сходит с рук?

Я вернулась на свой стул, вытащила из шкафчика ватные диски и молочко для лица и начала удалять макияж: цирк окончен, слоникам пора топать в свой загон.

— Да какие мужчины?! — спросила между делом. — Неужели тебе нравятся такие, как Костик?

Ариша глянула на меня с подозрением. Расплывшаяся тушь сделала ее похожей на панду: милую и смешную.

— Тебе хорошо говорить, ты еще молодая. А в моем случае все, что имеет руки, голову и средний достаток — мужчина.

— Ни о чем не забыла? — поддела я подругу.

Ариша шмыгнула носом и улыбнулась.

— Наличие огурчика в парнике для меня не главное. Я больше люблю хрустеть купюрами.

Я прыснула и чуть не выронила из рук баночку с кремом — после «тяжелого» грима моя кожа походила на брезент и требовала немедленной реанимации.

— Ну, а как ты относишься к брачным танцам? — решила выпытать Ариша. — И каких самцов предпочитаешь?

— Честных, — ответила я и покраснела. — Заботливых, способных на все ради любимой женщины.

Подружка посмотрела на меня с сочувствием и покачала головой.

— Где такого найти в наше время? Вымерли герои, как мамонты. Лучше присмотрись к Петру, нашему костюмеру — он давно на тебя косит.

Я взяла с трюмо заколку и закрепила ей тугой пучок. Мне почему-то казалось, что если затянуть его потуже, то овал лица станет не таким широким.

— Петька от природы косой, — возразила я Арише. — А еще он заикается.

— За красивыми и успешными очередь слишком большая, — объявила подруга, — и мы стоим в самом ее конце. Боюсь, до нас всех принцев расхватают.

— Ну и ладно, — буркнула я. — Лучше никакого, чем лишь бы какой.

Ариша закончила с переодеванием, схватила сумочку и заговорщически мне подмигнула.

— Есть предложение пойти в «Резвого кабана». Как тебе?

Я отрицательно мотнула головой. Мне нравилась домашняя кухня и уютная атмосфера «Кабана», но съеденные пирожные отбили все желания, кроме одного: немедленно принять горизонтальную позу и отрубиться.

— Что-то не хочется. Лучше пойду домой и высплюсь на сутки вперед.

Но Ариша и не думала отставать. Похоже, она не растратила азарта в поединке с Марьяной и твердо вознамерилась утопить негатив в пиве. А если не утонет, то придавить его сверху сыровяленой колбаской.

— Смотри, проспишь свое счастье. Вдруг тебя, как в песне, за столиком ждет «он»?

Я подавила вздох, вспомнив о сегодняшнем «красавчике». И совершенно передумала знакомиться с парнями. Еще одного такого позора мне не пережить.

— Иди без меня, — предложила я подруге. — Если встретишь «принца», передай от меня привет.

— Уверена? — на всякий случай переспросила Ариша.

— Абсолютно, — пробормотала я и громко зевнула. — Сезон охоты объявляю закрытым: зверобой перешел в разряд вегетарианцев.

Глава 2

Пожелав Аришке хорошо повеселиться, я заторопилась со сборами: метро закроется через час, а возвращаться домой на такси накладно. С учетом купленного платья и безвременно почившей премии, до конца месяца у меня осталась всего пара тысяч деревянных рупий.

— И как ты собираешься жить дальше? — спросила я у своего в отражения в зеркале. — Все, с этого дня забываем о парнях и начинаем думать головой, а не тем местом, которым так любим плющить диван.

Розовощекая дева из зеркала согласно кивнула. Но оранжево-солнечный огонек в ее глазах подсказал мне, что она лжет. И мечты о парнях вернутся, стоит только расслабиться.

Разочарованно вздохнув, я скинула откровенный наряд танцовщицы и натянула толстый шерстяной свитер с высоким горлом и длинную юбку. Модные кроссовки сменила на ботики со шнуровкой и закинула через плечо сумку-шоппер. Аришка постоянно ругала меня за этот «мешок на лямках», но я все никак не решалась расстаться с пусть потрепанной, но привычной и надежной вещью. В эту сумку можно легко вместить пять кило апельсинов и не заметить. Или бутылку Мартини — в зависимости от настроения.

Ночной город встретил меня, как злая свекровь невестку, красноречиво намекая, что не рад. Холодная изморось била в лицо, а настырный порывистый ветер так и норовил забраться мне под юбку. Пропитанный влагой воздух пах бензином и мокрым асфальтом.

Над черным входом в ночной клуб не было козырька, и ничто не мешало расшалившейся стихии вовсю потешиться над своей дрожащей жертвой. Отбивая зубами барабанную дробь, я полезла за зонтом. Пока шарила рукой в необъятном нутре сумки, успела, кажется, промокнуть до нитки.

Нейлоновый шатер не слишком помог согреться. Косой дождь продолжал хлестать по ногам, заставляя морщиться и подрагивать. «Ну, все, простуда мне обеспечена», — мрачно подвела я итог. И сделала первый нерешительный шаг на тротуар.

Вконец озверевший ветер дунул так, что чуть не вырвал зонт из моих рук. Вывеска на клубе угрожающе скрипнула, и я припустила так, что чуть не потеряла правый ботинок.

— Эй, девушка, подвезти? — раздалось откуда-то сбоку.

Я оглянулась на голос и заметила черную «Тойоту» с шашечками на боку. Водитель курил в раскрытое окно и приглашающе махал мне рукой. На его бородатой физиономии блуждала блаженная улыбка.

— Денег нет, — буркнула я и пошла дальше.

Таксист не отстал и поехал рядом. Он выбросил сигарету и продолжал улыбаться, чуть ли не преданно поглядывая в мою сторону.

— Бесплатно довезу. Садись, красавица.

Желание поскорее оказаться в тепле и комфорте боролось во мне со страхом риска. Кто его знает, что у этого типа на уме.

— Спасибо, не нужно.

И я прибавила ходу. Раз уж дала себе слово не думать о парнях, надо держать. И вообще, приличные девушки не знакомятся на улице. Да еще и с таксистами.

— Ну, куда же ты так спешишь? — кавалер попался настойчивый. — Упадешь еще. Такую фигуру беречь нужно, холить и лелеять.

Он произнес последние слова с таким придыханием, что я испугалась. Неужели маньяк? Только этого не хватало. И как назло, на обычно оживленной улице я оказалась единственным пешеходом. Все нормальные люди давно попрятались по домам или забегаловкам и не спешили высовывать на улицу и носа.

— Меня возле метро друг встречает, — брякнула я первое, что пришло в голову. — Он у меня мастер спорта по карате, так что отвали.

Но вместо того, чтобы последовать моему совету, таксист усмехнулся и резко затормозил. Распахнул дверь авто.

— Садись, твой друг тебя сегодня все равно не дождется.

Я отпрыгнула на шаг и заозиралась. Но прекрасный принц на белом коне не появился из подворотни и не увез меня в свое заколдованное королевство.

И вдруг до меня дошло, почему таксист осмеял мою выдумку. Сбитая с толку дождем и неожиданным появлением ухажера, я шла не в ту сторону.

— Вашу же маму… — некстати вспомнилась мне родительница.

— Точно, малышка, — поддержал таксист. — На последнюю электричку тебе уже не успеть.

Я запаниковала. Вытащила из сумки телефон и глянула на часы. Только для того, чтобы убедиться в правдивости слов таксиста.

— А если бегом? — спросила я не то у себя, не то у прорвавшегося ливнем хмурого неба.

— Ну не на-а-ада, — в голосе таксиста прозвучали умоляющие нотки. — Ты не думай, не обижу. Домчу с ветерком прямо до подъезда.

Я с тоской глянула на обратный путь, усеянный лужами, и вздрогнула. Ветер-заговорщик воспользовался моментом и рванул зонт из моих рук. Спицы хрустнули и вывернулись наизнанку. Теперь вместо зонта в руке я держала нечто похожее на гигантский цветок с металлическим стеблем.

— Видишь, погода за меня, — возрадовался таксист. — Тебе придется согласиться.

Он вышел из машины и забрал у меня бесполезный зонт. Растерянная и жалкая, я поплелась к «Тойоте». Забралась на заднее сиденье и притихла. Отпала нужда разыгрывать из себя неприступную кокетку — в тот момент я больше походила на мокрую дворовую кошку, чем на королевну.

— Может, пересядешь вперед? — предложил таксист.

— Мне здесь удобно, — возразила я и громко чихнула.

— Будь здорова, — послышалось в ответ. — Меня, кстати, Василием зовут. А тебя?

— Варвара, — представилась я и стянула с плеча сумку.

Жизнерадостный Василий не разделял моей вселенской скорби. Он весело подмигнул мне в зеркало заднего вида и промурлыкал:

— Говори, куда ехать, Варвара.

Я положила сумку рядом с собой и продиктовала адрес. Скрутила полол юбки в жгут и попыталась отжать.

— После меня к тебе в машину не сядет ни один клиент, — предупредила Василия. — Сейчас все сиденье будет мокрым.

— Высохнет, — не расстроился тот. — Если хочешь, достану из багажника плед, укутаешься.

— Не надо, мне недолго ехать, — пробубнила я.

И посмотрела на парня уже совсем другими глазами. Больше он не казался мне маньяком. Да и выглядел гораздо моложе, чем я подумала вначале. Правда, усы и бороды мне не слишком по нраву, но исправить это недолго.

«Ты опять за свое? — возмутился мой внутренний голос. — Не успела познакомиться, а уже свои порядки наводишь? И побрила, и к рукам прибрала?»

Я отвернулась к окну и надулась как мышь на крупу. Но Василия это не смутило. Всю дорогу он усиленно шутил и раскручивал меня на свидание.

И я все же оставила ему телефон, хотя и не была уверена, что соглашусь на встречу. Василий имел приятную внешность, но такого болтуна еще поискать. За те полчаса, что мы добирались до моего дома, он успел произнести столько слов, что запросто хватило бы на трехтомную энциклопедию. Про плоские шуточки и фривольные анекдоты вообще промолчу — к концу поездки мои ушки свернулись пельмешками и перестали реагировать на голос таксиста.

Но свист тормозов расслышали хорошо. Этот безумец появился словно из ниоткуда. Просто выбежал на середину дороги и застыл, будто впервые видел машину.

Василий вывернул руль и одновременно нажал на сигнал. Но незнакомец в длинной, почти до пят, белой шубе среагировал совсем не так, как ожидалось. Он вскинул руки вверх и заорал какую-то ахинею, больше напоминавшую стишок-считалочку из детского мультика.

«Тойоту» занесло на скользком покрытии, и ее черный бок все же тюкнул парня.

— Достали эти наркоманы, — взревел Василий, выпрыгивая на улицу. — Понажрутся таблеток, а ты мучайся.

Несмотря на злость, таксист подошел к пострадавшему. Ощупал его и попробовал приподнять.

— Давай вместе, — я не могла не присоединиться к спасательной операции.

Вдвоем мы кое-как затолкали нежданного пассажира на заднее сиденье. Он все еще не пришел в сознание. Василий осмотрел его: ни синяков, ни ушибов.

— У меня ощущение, что он свалился в обморок от страха, — призналась я. — И вообще, странный тип.

Под меховой накидкой у пострадавшего не было ничего, даже трусов. Только толстая шерстяная веревка вокруг пояса. И татуировка на правом предплечье в виде солнца с тремя лучами.

Напрасно я старательно отводила глаза от обнаженной мускулистой груди, сильных плеч и крепкого члена, покоящегося на золотистых завитках. Последнее так и притягивало взгляд, и даже не в эрегированном состоянии смело могло называться достоинством с большой буквы.

Резким жестом я запахнула на мужчине шубу и выдохнула. Вот, так и мне спокойнее, и ему теплее.

На ногах у безумца красовались толстые угги. В руке он крепко сжимал не то кошель, не то пустую кожуру от гигантского банана.

— Да обычный наркоман из «золотой» молодежи, — фыркнул Василий. — Посмотри, какой загорелый и гладенький. Грудь, и ту побрил, гламурчик-переделок.

— А одежда, — не сдавалась я. — Ты посмотри на шубу — это же просто выделанная шкура, прихваченная с боков завязками. Да и слово «молодежь» к нему как-то нейдет, посмотри на морщины вокруг его глаз.

— На современную моду я давно забил гвоздь со стразами, — выпалил таксист. — Из ночных клубов и не в таком прикиде забирал. К слову, молодящихся дедков в злачных местах больше, чем мухоморов в лесу.

— Труселя его где?! — не выдержала я, указав на пострадавшего.

— У любовницы забыл, — предположил Василий.

Я пожала плечами и полезла в сумку: где-то в боковом кармашке у меня лежал без дела нашатырь. Пока искала, обнаружила в закромах кожурку от апельсина, просроченный проездной, дважды потерянную и трижды оплаканную заколку. «М-да, теперь понятно, отчего сумка такая тяжелая, — пронеслось у меня в голове, — пора улитке навести порядок в своем домике».

Ливень закончился, но на улице не стало теплее. Тяжелое небо нависло над городом, угрожая вновь разразиться рыданиями. Промозглый воздух проникал внутрь с каждым вздохом и оседал на легких холодными каплями. Меня знобило, но оставить человека без помощи я не могла.

Нашатырь подействовал. Но мужчина явно находился под кайфом. Очнувшись, он начал дико орать, коверкая слова и перемежая их неубедительными и мало разборчивыми ругательствами. Василий попытался вразумить дебошира, но попытка провалилась.

— У вас что-то болит, вы ранены? — забеспокоилась я и протянула мужчине найденную на дне сумки бутылку с минералкой. — Хотите пить?

Я случайно задела рукой кнопку на дверке авто, и стекло опустилось.

Мужчина вытаращил глаза и отпрыгнул, точно увидел змею. При этом он нечаянно лягнул мою сумку, и ее содержимое рассыпалось по салону.

— Все, мне это надоело, — объявил Василий.

Выхватил из внутреннего кармана куртки электрошокер и долбанул скандалиста. Тот перестал орать и снова отключился.

— Совсем спятил?! — взревела я. — Он же только что пришел в себя. А если у него сердце не выдержит?

— Не боись, я уже тыщу раз так делал, — самодовольно заявил Василий. — Сейчас отвезу его в больничку и сдам врачам, пусть они его откачивают. В другой раз будет думать, прежде чем кайф словить.

Не зная, что и думать, я смотрела, как таксист заматывает несчастного его же веревками. И мечтала поскорее очутиться дома и забыть сегодняшний день как страшный сон.

Закончив с буйным спасенным, Василий помог мне собрать пожитки обратно в сумку и заявил:

— Ну, когда идем на свидание?

Он произнес это так буднично, словно не произошло ничего необычного. И мы просто мило болтали по дороге домой.

— Когда солнце на западе взойдет, — мрачно предрекла я и предупредила: — Учти, номер машины я запомнила, завтра обязательно позвоню в больницу. Если что не так — сообщу, куда следует.

— Обижаешь, куколка, — возмутился таксист. — Все будет в ажуре. Забирайся на переднее сиденье, довезу до дома, как обещал.

— Ну, уж нет! — огрызнулась я. — Достаточно с меня сегодня приключений. Да и идти-то всего ничего.

Я не обманула: невменяемый любитель меховых изделий поджидал авто аккурат за углом моего дома. Жаль, что он облюбовал именно это место.

Перепрыгивая через лужи, я ринулась к подъезду.

— Жди завтра звонка, — донесся до меня голос Василия.

Но я не собиралась отвечать. В тот момент меня интересовали только три вещи: горячий чай, мягкая кровать и крепкий, многочасовой сон.

Но возле подъезда меня ждала новая неприятность: потерялся ключ от домофона.

— О нет, — простонала я, осматривая осиротевшую связку.

Ключи от квартиры, почтового ящика и гримерки остались на месте, и даже брелок в виде двух слипшихся сердечек по-прежнему болтался на витом колечке. Я полезла в сумку, в надежде отыскать там вожделенную «блямбочку», но тщетно. Звезды сегодня были не на моей стороне.

— Больше никогда не буду слушать этих шарлатанов по телевизору, — пробубнила я себе под нос. — Похоже, мой знак зодиака вовсе не Весы, а «лохушка». Такая взрослая, а все в сказки верю.

Вечером, собираясь на работу, я зачем-то включила телевизор и, замирая от восторга, выслушала гороскоп. Почетный звездочет Тьмутаракани в восьмом поколении минут пятнадцать распинался о том, что для Весов наступил благоприятный период. И пообещал изменения в личной жизни и незабываемое путешествие.

— Ага, приключеньице что надо, — в моменты сильных эмоциональных срывов я становилась жуткой бубнилкой, — в довершение всего осталось заночевать на улице. В обнимку с дворовыми кошаками и крысами. Если это благоприятный период, то какой же тогда неудачный?

Продолжая рыться в сумке, я подошла к окну тети Тани — «вахтерши» с первого этажа. Она любила полуночничать, а вернее — подсматривать, с кем и во сколько возвращаются домой молоденькие соседки и утром делиться сплетнями с подружками. Но сегодня, видимо, была не ее смена: свет погашен, шторы плотно задернуты.

Я протянула руку, чтобы постучать, но тут же передумала. Из всех молоденьких девушек нашего подъезда меня она ненавидела больше всех. Величала не иначе, как «стриптизерка», и при этом ржала, как обожравшийся нафталина конь. Объяснить соседке разницу между стриптизом и гоу-гоу было не проще, чем чихнуть с открытыми глазами.

Будить других жителей я тоже не рискнула и решила испробовать последнее средство. Все еще надеясь, что ключ от домофона затерялся в сумке, я приложила ее к двери и начала водить из стороны в сторону. Если бы в этот момент меня видели случайные прохожие, то наверняка приняли за сумасшедшую. Как заправская шаманка, я трясла сумку и прикладывала ее к замку разными сторонами. И при этом бубнила себе под нос дьявольские заклинания, вернее поносила последними словами астрологов, пугливых соседей, таксистов и придурков, что шастают ранней осенью в шубах и бросаются под колеса автомобилей.

И вот — о, чудо! — «магическое заклинание» сработало. Домофон пиликнул и пропустил меня в подъезд.

Как моряк, потерпевший кораблекрушение, я готова была упасть на пол и целовать обетованный островок суши. В подъезде было накурено, а стены покрывал толстый слой неприличных надписей, грязи и страшно представить чего еще. И все же я была счастлива, как никогда. Дом, милый дом.

Да что там, не дом, а съемная квартира. И не милый, а скорее годный для проживания. И все же по ступенькам я скакала, как довольная саранча.

После теплой ванны с лавандовой пеной и крепкого сладкого чая с лимоном жизнь засияла яркими бликами. Я растянулась поперек кровати и улыбнулась. Что может быть лучше, чем после тяжелого дня забраться под одеяло и, как в детстве, спрятаться там с головой.

Сквозь плотный покров до меня долетали обрывки фраз соседей — молодожены, они постоянно ссорились по любому поводу. А после мирились так бурно, что у меня с потолка сыпалась штукатурка. Но этой ночью и им не удалось вывести меня из нирваны.

И даже вновь зарядившему дождю я была рада. Под мерный стук капель о стекло так хорошо спится.

Словно испытывая мои нервы на прочность, ливень усилился. Где-то вдалеке бабахнуло, но меня грозой не испугать. Я подтянула колени к груди и плотнее завернулась в одеяло. Мысленно показала погоде неприличный жест и отключилась.

Глава 3

Утро началось с телефонного звонка. Я высунула голову из-под одеяла и глянула на часы: всего семь утра. За окном по-прежнему было темно, а небо все еще оплакивало напрасно прожитое лето.

Я скинула одеяло и зябко поежилась. На цыпочках добежала до шкафа, закуталась в теплый халат и натянула шерстяные гольфы.

Телефон продолжал трезвонить, настойчиво призывая к ответу.

— Кому не спится в такую рань?! — не выдержала я. — Вашу маму…

Точно, это была она. Мама.

— Ты почему так долго не брала трубку? — спросила она вместо приветствия. — Отвечай, ты там не одна?

Подозрительность родительницы всегда ставила меня в тупик. Даже находясь за триста километров, в далекой Костроме, мама усердно контролировала свою дочь. Точнее, пыталась это делать.

— Одна, сплю, — пробормотала я, присаживаясь на край тумбочки. Разговор обещал быть долгим. — Что-то стряслось?

— Почему ты каждый раз об этом спрашиваешь? — вознегодовали на том конце провода. — Разве я не могу позвонить просто так?

— В семь утра?.. — вздохнула я.

Кажется, этого вопроса мама и добивалась.

— Нормальные люди давно встали в это время. И собираются на работу. Вот скажи, когда ты оставишь свое неприличное занятие и возьмешься за ум?

— У меня есть работа, — обреченно произнесла я. Эту тему мы обсуждали тысячу раз, но так и не пришли к единому мнению. — Пусть не лучшая в мире, но хорошо оплачиваемая.

Мама фыркнула в трубку. Ей, учителю начальных классов, представительнице интеллигенции, не верилось, что работу танцовщицы можно считать приличной.

— Ты уехала из дома, бросила семью и знакомых, окончила политех — и все это ради того, чтобы прыгать по сцене в нижнем белье? — недоумевала мама.

Я вздохнула в трубку и принялась накручивать провод телефона на палец. Похоже, основательной промывки мозга мне не избежать.

— Ты же знаешь, я пыталась устроиться по специальности. Но на зарплату техника-лаборанта в столице не разживешься, даже на съем квартиры не хватит.

Когда поступала на физико-технический факультет, я была полна надежд. Тайно мечтала устроиться на работу в Сколково. Зубрила ночами напролет, не ходила на дискотеки и не отвечала на ухаживания парней. Внимала россказням преподавателей, заверявших, что ядерная физика и технологии — залог будущего.

И что в итоге? Без связей, денег и опыта работы молодой специалист оказался никому не нужен. Действующие АЭС, предприятия ядерного топливного цикла и научно-исследовательские институты не спешили открывать передо мной двери. А те места, что предлагали, не устраивали меня. От слова совсем.

Только однажды мне «повезло». Бывшая сокурсница познакомила с «папиком» из Росатома. Но едва взглянув на грузного кавалера с тройным подбородком и страшнейшей одышкой, я поняла: эта работка не по мне. Пусть этот атомный танкер обслуживает другой механик.

— Если не можешь устроиться на работу, найди себе богатого парня и окрути, — продолжила поучать мама. — Все так делают.

Ну да, все… На всех девушек с периферии миллионеров не хватит. Да и мои параметры, скажем так, не всем подойдут. Что поделаешь — не эталон красоты. А на мою светлую душу и отменное чувство юмора пока что клюют только бомжеватого вида воробышки.

Внезапно я вспомнила про вчерашнее знакомство с Василием и решила потешить мамино любопытство. Конечно, на роль «принца» таксист не тянет, но маме-то об этом неизвестно.

— Как раз вчера у меня было свидание, — собравшись с духом, пролепетала я в трубку. — И, вроде бы, вполне успешное.

— О-о-о, — оживилась мама. — И кто же он? Надеюсь, не какой-нибудь прощелыга с хорошенькой мордашкой и пустым кошельком.

— Ну что ты, — возразила я. — Василий — солидный бизнесмен, имеющий офис в центре города и загородную резиденцию. А еще он отличный оратор и настоящий супергерой. Буквально вчера он вытащил из-под колес автомобиля человека и совершенно безвозмездно доставил в больницу.

Разумеется, упоминать о том, что Василий сам и сбил того парня, я не стала.

— И чем же занимается твой супергерой Василий? — допрос продолжался.

— Перевозками, — не соврала я. — И дела его идут неплохо.

— Рада слышать, что ты наконец-то взялась за ум, — подобрела мама. — Не упусти свой шанс, не дай парню сбежать. И научись, в конце-то концов, прилично готовить. Поверь, домашняя еда — залог успешной семейной жизни.

— Да, мама, — процедила я и покосилась на холодильник, забитый полуфабрикатами. Отварить сосиски или пельмени — предел моего кулинарного таланта. — Как только, так сразу…

— Вот и умница, — не оценила мой тонкий юмор мама. — Когда «клиент» дозреет, привози его к нам в Кострому. Мне не терпится познакомиться с будущим зятем.

— Предложу Василию, но не обещаю, что он согласится, — предупредила я. — Бизнес отнимает у него слишком много времени.

— Настаивай на своем, деточка, — не на шутку разошлась мама. — И помни: воспитать мужа сложнее, чем ребенка. Одной грудью и чистыми пеленками тут не обойтись. Еще и смекалка нужна. А порой — и внушительная деревянная скалка.

Мама знала, о чем говорит. Если не ошибаюсь, сейчас она воспитывала уже седьмого по счету мужа. Интересно, сколько продержится этот? Помнится, последний удрал под покровом ночи, в халате и тапочках на босу ногу. Но и бежать ему было недалеко — до соседней квартиры, где жила мамина лучшая подруга. Бывшая лучшая подруга, теперь же — «мерзопакостная курва».

Когда мама, довольная результатами опроса, положила трубку, я чувствовала себя так, будто только что вышла из центрифуги. Утерла вспотевший лоб и на подкашивающихся ногах поплелась на кухню — восстанавливать душевное равновесие.

Пока закипал чайник и жарилась глазунья, я стащила с кухонного стола любовный роман и налистала любимую сцену: «Филип подошел сзади и расстегнул ее длинное вечернее платье. Коснулся губами нежной шейки.

— Ты восхитительна, — прошептал он. — Сводишь меня с ума…

Тина смущенно покраснела: под платьем она была совершенно голой. Лифчики она не носила принципиально, позволяя высокой груди становиться предметом зависти дам и восхищения — кавалеров. А трусики-бикини остались лежать возле бассейна, где Тина загорала.

Филип подхватил любовницу на руки и бросил на кровать. Всем телом навалился сверху и вжал в мягкий матрац.

— Я так хочу тебя, Тина, — его мягкий баритон ласкал и обволакивал теплом. — Не могу больше ждать ни минуты.

Тина широко развела бедра, требуя не медлить. Голос отказал ей, но ее тело точно знало, что ему требуется.

Шумно вздохнув, Филип сжал одной рукой бедро любовницы, а другой направил себя в ее влажное лоно. Протиснулся внутрь на сантиметр и замер, растягивая удовольствие.

Тина закинула ноги ему на бедра и прикусила пухлую губку. Ее распахнутые глаза молили о продолжении.

— Держись, детка, — предупредил Филип. — Сегодняшнюю ночь ты запомнишь надолго.

Сказав это, он секунду подождал, а потом вторгся в ее лоно. Его бедра задвигались в первобытном танце страсти. Тина извивалась и постанывала, и ее страстные порывы все сильнее распаляли Филипа. Он уже не мог сдерживать себя и был близок к разрядке.

Тина царапала его спину ноготками и тяжело дышала. Впивалась пятками в ягодицы Фила и выгибалась навстречу, стремясь обострить свои ощущения…»

«Боже, какая же счастливая эта Тина», — я едва не разрыдалась от зависти. Ну, где в наше время найти такого страстного и нежного любовника, неужели все лихие ковбои и бесстрашные пираты остались в прошлом?..

Дрожащей рукой я перелистывала страницы и мысленно представляла себя на месте Тины. Разумеется, на мне было красное платье от «Карден», сценический макияж и бриллиантовое ожерелье (мечтать — так мечтать).

На месте главного героя я попеременно представила всех своих бывших, но они не тянули на отведенную им роль. Ина помощь мне пришло воображение. И вот передо мной стоит Филип: двухметровый красавец-брюнет… нет, пусть будет блондин! С голубыми глазами, чарующей улыбкой и ямочкой на волевом подбородке.

И вот сильная рука Филипа коснулась моей груди, решительно сжала ее, ввергая меня в трепет. Я затаила дыхание, ожидая продолжения. Вторая рука любовника легла на мой живот (совсем плоский в моих мечтах), скользнула вниз и замерла. Филип приподнял густую бровь, словно спрашивая разрешения продолжить. Вместо слов, я с тихим стоном прогнулась в спине в отчаянной попытке дать выход растущему желанию.

Мой бок коснулся горячей поверхности плиты. Я отпрыгнула в сторону и подозрительно повела носом. Искоса взглянула на завтрак и выключила конфорку. Вместо яичницы на сковороде шкворчали обугленные головешки, а вся кухня заполнилась едким дымом.

Вот как можно так замечтаться? Еще не хватало устроить в квартире пожар. А все Филип со своими ухаживаниями.

Тетка Таня снизу усиленно забарабанила по батарее. Не соседка — ищейка.

— Бегу! — громко крикнула я, и стук прекратился.

В распахнутое настежь окно ворвался влажный ветер. Белая в красный горох занавеска надулась, как затейливый парус на корабле из детского сна. На улице матерился и шваркал метлой дворник.

Я зябко поежилась и обхватила себя руками. Досчитала до десяти и закрыла окно: что же это за бабье лето такое? Вторую неделю идут дожди, но запасы воды в небесных колодцах все никак не иссякнут.

Подгорелые яйца так прилипли к сковороде, что отскрябать их не удалось даже с помощью металлической губки. Я схватила испорченную посудину и затолкала в помойное ведро. С огорчением признала, что список расходов придется дополнить новым пунктом.

— Растяпа безрукая, — ругала я себя, доставая из холодильника еще четыре яйца. На этот раз придется варить, а не жарить. — Ишь, тепла захотела, солнца и парня. Какие бабы, такое им и лето.

Неудачный для меня любовный роман я закинула на холодильник — подальше от жадных до зрелищ глаз и воспаленного долгим воздержанием мозга. Не помогло. Перед глазами все еще стоял обнаженный Филип и умоляюще протягивал ко мне руки.

Потому после завтрака я не отправилась в гипермаркет, как собиралась прежде. Запастись продуктами еще успеется. Да и брести по продрогшему городу и толкаться в переполненном метро с продуктовыми пакетами в руках — то еще удовольствие. В последний раз в борьбе за сидячее место я потеряла шоколадку, несколько яблок и чувство собственного достоинства, когда шлепала домой в порванных колготках. Не сомневаюсь, что та проворная тетка нарочно цепанула меня своей расшитой стразами сумочкой.

Полная предвкушения, я залезла в шкаф и достала любимое платье. Провела ладонью по тонкому шелку, прикрыла от удовольствия глаза. Струящаяся ткань была прохладной, и в то же время очень нежной, как прикосновение пера ангела.

Идти мне никуда не хотелось, но почему бы просто не покрасоваться перед зеркалом? Похвастаться собой, любимой, и не помечтать о приватном свидании с Филом.

Я скинула теплый халат, пижаму с изображением Дональда Дака. И втиснулась в роскошную обновку. Шелк скользнул по телу и заключил мой стан в ласковые объятия. Я вздрогнула, представив на месте бездушной ткани ладони Филипа. Окончательно осмелев, скинула с себя хлопчатобумажные трусики и ловким жестом запихнула их под кровать.

Ощущение раскованной неги пьянило лучше бокала игристого вина. Я подошла к зеркалу и улыбнулась своему отражению. Плевать, что молния не сошлась на спине, и при каждом вздохе грудь норовила выпрыгнуть из тесных оков. Красота требует жертв, и в моем случае — немалых.

В довершение ко всему я распустила волосы, и они золотистой лавиной рассыпались по плечам. Шикарно! Что там Мерлин Монро, когда есть такая шикарная дама, как Варвара Иванова.

— Жди меня, Фил, — пропела я и отправила своему отражению воздушный поцелуй. — Скоро я буду готова.

В который раз наплевав на предупреждение соседей, я врубила музыкальный центр. Поставила диск Уитни Хьюстон. О, да! Эта старушка знает, как поднять настроение. Ее проникновенный голос похож на необузданный ураган страсти.

Мурлыча себе под нос слова песни «I Wanna Dance With Somebody», я приступила к нанесению боевого раскраса. Отправиться на охоту за мужчиной мечты я вознамерилась в полной боевой готовности. Как ракета — дерзкая и неотвратимая.

Тональная основа легла на нежную кожу и придала ей легкий оттенок загара. Пудра с блестками довершила начатое.

Румяна оттенка спелой черешни подчеркнули высокие скулы и чуть скорректировали овал лица.

Глаза — главное оружие хищницы. Блестящие перламутровые тени и тушь творят настоящие чудеса. Кто устоит перед невинным и страстным взглядом в обрамлении пушистых ресниц?

Мои пухлые губки словно созданы для того, чтобы соблазнять. Сочные и гладкие, покрытые прозрачным блеском, они словно сами по себе сложились в трубочку и прилипли к зеркалу, оставив на его поверхности след в форме буковки «о».

Боясь смотреть на свою спину, я не стала крутиться вокруг своей оси. Пусть сегодня будет только анфас. Слегка покачивая бедрами в такт музыке, я провела ладонями вдоль тела. Обхватила и приподняла грудь, словно предлагая ее невидимому собеседнику в зеркале. Тряхнула волосами, изображая непокорную и еще никем не объезженную лошадку. Изящным движением откинула ножкой шлейф платья.

И рассмеялась: на фоне нежного шелка вязаные шерстяные гольфы смотрелись откровенно нелепо.

Я открыла шкаф и достала коробку с туфлями — в тон платью, на высоком и тонком каблуке. Спасибо великим модельерам, что придумали это хитроумное приспособление. На шпильках я выгляжу гораздо стройнее и выше. И уверенности во мне прибавляется ровно на двенадцать сантиметров.

— Вот теперь я точно готова, — Объявила я Филипу и призывно помахала ему ручкой.

Ах, нет, еще не все. Светские львицы на обложках гламурных журналов всегда держат в руках клатчи. И пусть я предпочитаю быть улиткой и носить все свое с собой в необъятных размеров сумке, ради Филипа готова потерпеть и это неудобство.

Эту крошечную сумочку, больше похожую на кошелек из тонкой кожи, Ариша подарила мне на прошлый день рождения. Но мне так и не выпал случай вывести подарок в свет. В дорогие рестораны меня не приглашали, а тусить в ночном клубе или пабе с кошельком под мышкой как-то не айс.

Искомый предмет обнаружился на самой нижней полке шкафа, заваленный вырезками из модных журналов, порванными колготками и носками, которые я так и не нашла времени заштопать. И вряд ли найду когда-нибудь. С иглой и нитками я так же дружна, как и с половником.

Пустой клатч смотрелся сдутым воздушным шариком, на который случайно присел бегемот. Чтобы исправить ситуацию, я решила положить внутрь дамский набор: крем, маникюрные ножницы, дорожный тюбик с гелем для душа. Под руку мне подвернулась упаковка супрастина и дезодорант-спрей — их тоже запихала, вдруг пригодятся.

Заманчиво покачивая бедрами, я продефилировала в прихожую и стащила с вешалки сумку. Вспомнила, что вчера потерялся ключ от домофона, и решила попытать счастья. Высыпала содержимое сумки на кровать и приступила к «археологическим раскопкам».

— Паспорт, квитанция за квартиру, так и не пригодившийся презерватив, зубная щетка, недоеденная мармеладка, — результаты принесли много открытий. — А это еще что?..

В руке у меня был ключ размером с ладонь, тяжелый и блестящий. По форме он напоминал крест с петлей наверху. Всю его поверхность покрывали непонятные надрезы и загогулины, похожие на египетские иероглифы. Каждому символу соответствовала картинка — маленькая, едва различимая.

— Интересненько… — задумчиво произнесла я. — Не припомню, чтобы мне дарили что-то подобное.

Постепенно удивление прошло и меня озарило:

— Наверняка я позаимствовала эту штуку у того мужика в шубе. Надо бы вернуть…

Продолжая рассматривать предмет, я поняла, что в руки мне попало нечто очень ценное. Ключик оказался золотым.

— Осталось найти подходящую дверцу, — рассмеялась я. — Жаль, что в моей однушке нет нарисованного на холсте очага.

Желание оставить сокровище себе царапалось изнутри, оставляя на совести следы кошачьих когтей. Весу в ключике было грамм двести, не меньше. Хватит, чтобы отлить цепочку и цыганские серьги — как я давно мечтала. Буквально вчера наткнулась на ювелирную мастерскую, где изготавливали красивейшие вещицы.

— Так, стоп! — объявила я разыгравшемуся воображению. — Что, если тот парень ограбил музей, и его ищет полиция, ФСБ И ЦРУ?

Я тут же представила, как за мной гоняются по всему миру симпатяги из спецотделов, и закатила глаза. Уперлась взглядом в тусклое пятно на потолке и сосчитала до десяти. Разогнала парней, спустилась на землю. Зажав в одной руке клатч, а в другой — находку, направилась к телефону.

Присела на край тумбочки и потянулась к телефону. Аппарат был очень старым, дисковым. Не один день у меня ушел, чтобы приноровиться им пользоваться.

Сунув клатч под мышку, я приложила трубку к уху и зажала плечом. Одной рукой придерживая телефон, другой стала набирать номер. Ключ, чтобы пока не мешал, зажала в зубах. Некстати вспомнила наставления мамы: не суй в рот всякую дрянь.

Чего-чего, а грязи я не боялась: еще ни одному микробу не удалось взять штурмом крепость моего иммунитета. А в случае легкой простуды отлично помогала рюмочка коньяка с лимоном. Ну, или больше чем рюмочка, — в зависимости от самочувствия.

И в доказательство собственной неуязвимости я коснулась языком золоченой поверхности ключа. Нащупала крохотное углубление: гладкое и отчего-то сладковатое.

Внезапно перед глазами все поплыло. Гудки телефона стали раздаваться все дальше, словно из другой реальности. Диск телефона с цифрами завертелся с бешеной скоростью. Уши заложило, а в теле появилась необычайная легкость.

Поток теплого ветра подхватил меня и закружил, как песчинку в урагане. Влекомая бурным воздушным потоком, я поплыла навстречу неизвестности, не имея ни сил, ни желания сопротивляться.

Женская интуиция, посовещавшись с пятой точкой, пришла к выводу, что нужно расслабиться и получать удовольствие. После этого сознание обиделось и отключилось.

Глава 4

Мне почудилось, что я снова оказалась на побережье Черного моря. Ласковое солнышко напекало темечко, песочек прилип к разгоряченному телу, а голова слегка кружилась, как от принятого внутрь красного домашнего винца. Руки и ноги слегка затекли от долгого лежания в одной позе. Но переворачиваться я все равно ленилась.

Послышались голоса других отдыхающих. Оборванные фразы, произнесенные с хрипотцой.

Я сладко потянулась всем телом и все же перекатилась на спину. Приняла соблазнительную позу. Приоткрыла один глаз, предвкушая увидеть стайку загорелых парней в тесных плавках.

Надо мной действительно склонились несколько лиц. Но это были не парни, желающие познакомиться. Точнее, один представитель мужского пола имелся: бледный, испуганный. Худой, как жердь, с нечесаными космами, похожими на паклю, носом-картошкой и низким покатым лбом. Его блеклые рыбьи глазки бесцеремонно шарили по моему телу.

Рядом с этим, похожим на умалишенного, нахалом стояли три женщины. Две молодых, а одна — настоящая баба Яга из страшных сказок. Скрюченная, как знак вопроса, сухая и неопрятная. И эта бабулька тоже рассматривала меня, и в ее взгляде не плескалось ни капли дружелюбия.

Незнакомцы напоминали бомжей со столичной помойки: такие же одичавшие и неухоженные. В довершение ко всему, у них отсутствовала одежда. От слова совсем.

Их тела покрывал плотный слой коричнево-красной грязи. Волосы женщин были намазаны толстым слоем той же субстанции и выложены в форме тарелок с низкими бортами.

Бабка вытянула вперед тонкую, как паучья лапка, руку с длинными кривыми ногтями и крякнула:

— Кто?

Пятясь, как рак, я отползла на пятой точке подальше и нервно сглотнула. Заметила валяющийся в песке треклятый золотой ключик и сжала его в руке.

— Здрасти, бабушка. Меня Варей зовут. Я тут это… как его… полежу у вас, можно?

Голова у меня все еще кружилась, и все происходящее воспринималось как полуночный бред. Я заозиралась по сторонам. Нет, это точно не черноморское побережье. Скорее, узкий песчаный перешеек посереди леса.

Местные жители пялились на меня так, словно не поняли ни слова. Напряженный мыслительный процесс отразился на их грубых лицах.

— Чья? — бабка задала новый вопрос. — Откуда?

— С планеты Земля, — буркнула я и поднялась на ноги.

Отряхнула с платья песок и засунула ключ в сумочку. Каблуки туфель засосало в песок, но я упорно держала равновесие. Не хватало вновь развалиться перед этими аборигенами.

Старшая из девиц подозрительно прищурилась и подступила ко мне. Уцепилась за шлейф платья.

— А ну, отдай! — рявкнула я и выдернула тонкую ткань у нее из рук.

Мне никак не хотелось, чтобы эта замарашка прикасалась к «Кардену». У нее лапы грязные, и не только они. И вообще, эту обвисшую грудь, похожую на ушки спаниеля, костлявые бедра и широкие, нескладные плечи ничто не спасет.

Деваха рассердилась и зашипела, обнажив желтые, как у заядлой курильщицы, зубы. Двух передник, к слову, не хватало. Видимо, варварке не впервой нарываться на тяжелый кулак дородной русской женщины.

— Мама. Съесть? — В глазах увядшей девицы, обращенных на старуху, читалась мольба.

— Кого съесть? — я аж подпрыгнула. — Меня? С ума посходили? Так и быть, отдам я вам платье. И туфли, и сумочку, только проводите до русского посольства. Или еще какого-нибудь. Только поближе к цивилизации, ладно? А я вам потом бус пришлю — почтой.

С каждым сказанным словом я отходила все дальше от дикой семейки. Пока не уперлась спиной в шершавый ствол дерева. Вцепилась ногтями в его кору.

— Табу, — немного пораздумав, выдала бабка.

И печально покачала головой. Судя по тощим фигурам этих аборигенов, мясо редко попадало в их глотки.

Относительно успокоившись, я позволила дикарям вновь приблизиться. То, что они не каннибалы — уже хорошо. Осталось уговорить их вывести меня к людям. К цивилизации.

Больше всего меня пугал «сынок». Высокой, сутулый, с непропорционально длинными руками, он мало напоминал человека. На лицо он был не страшнее многих моих знакомых, но в его повадках читалось что-то звериное. Он явно руководствовался в жизни только инстинктами. И сейчас один из них преобладал.

Варвар приблизил свое лицо к моей шее, втянул ноздрями воздух. Я вздрогнула и теснее прижалась к стволу дерева, словно прося защиты у древнего исполина. Дикарка внутри меня, как черепаха, втянула голову в свой панцирь. Ей тоже стало страшно.

Грязнокожий дикарь рыкнул и провел шершавым, как у кошки, языком от ложбинки на моей шее до уха. Куснул мочку и натужно запыхтел, как взбирающийся в гору паровоз. Его грубые мозолистые ладони легли на мои бедра, крепко сдавили и начали мять.

Я дернулась в сторону, плотнее сжала ноги. Уперлась ладонями в грудь варвара и оттолкнула его от себя.

— Убирайся, ты, мерзкий неандерталец!

Иногда, в своих мечтах я представляла, что меня похитит Робинзон Крузо и увезет на необитаемый остров. Будет кормить бананами и любить до полного изнеможения. Герой моих фантазий был ласковым и умелым любовником. Он не имел ничего общего с тем грубияном, что сейчас стоял предо мной.

Прикосновения варвара заставляли меня морщиться от отвращения. В них не было ни капли нежности или эротизма, только желание спариться. Происходящее перестало казаться мне сном и обернулось настоящим кошмаром.

Варвар похотливо улыбнулся. Мое сопротивление только раззадорило его. Рядом глумливо похихикивала его старшая сестрица. Но никто из семейки и не думал вмешиваться.

Я умоляюще глянула на старуху и одними губами прошептала:

— Помогите, пожалуйста. Не надо…

Не думаю, что старуха расслышала мой шепот. Но происходящее не нуждалось в пояснениях. А мои дрожащие губы и вытаращенные глаза были красноречивее всяких слов.

Обычно смелая и решительная, в этот момент я совершенно растерялась. Появилась шальная мысль сбежать, но что делать девушке одной в непроходимой чаще? Да и эта семейка легко нагонит меня. И тогда уж точно сожрет. А становиться ужином мне как-то не хотелось.

Старуха протянула руку и схватилась за подол моего платья. Ее глаза зажглись алчностью.

— Плати, — объявила она.

Видимо, в этой местности тоже ценились эксклюзивные шмотки. Я сглотнула застрявший в горле комок и послушалась. Спустила с плеча бретель платья, дрожащими руками схватилась за платье с обеих сторон и резко сдернула. Нежная ткань упала к моим ногам и окутала их причудливым бордовым облаком.

Стараясь не смотреть на лица варваров, я стыдливо прикрыла грудь руками. Зацепила платье носком туфли и подкинула к старухе.

— Бери.

Грязные пальцы скомкали шелковую ткань, оставляя на ней зацепки. Я поморщилась, но себя мне было куда как жальче.

— Давай, — старуха указала на туфли.

Пришлось скинуть и их.

— Подавись, разбойница, — буркнула я. — Что-нибудь еще?

Лучше бы не спрашивала. Пока мамаша запихивала обновки в стоящую невдалеке корзинку, ко мне подскочила старшая «сестрица». Зацепила прядь моих волос и восхищенно пискнула.

— Не отдам! — объявила я и выдернула из ее жадных рук свое сокровище. — Хочешь, бери это, — и протянула ей клатч.

Но изделие из искусственной кожи не заинтересовало аборигенку. Она наморщила носик и снова потянулась к волосам.

«Братик» решил воспользоваться отлучкой мамаши. Он грубо оттолкнул сестру, и та упала на песок.

— Не подходи ко мне, — разъярилась я и угрожающе выставила вперед когти. — Не для тебя цветут мои ромашки.

Обретя союзницу в лице старухи, я немного приободрилась. И ухажер-дегенерат больше не казался мне опасным.

Но он и не думал приближаться. Зато его взгляд ощупывал мое обнаженное тело, перемещаясь от груди к плотно стиснутым бедрам и обратно. Я снова попыталась прикрыться руками, но это помогло слабо.

Обмазанный глиной член варвара восстал и требовал удовлетворения. Дикарь взял его в руки и, нисколько не стесняясь, принялся теребить. При этом на лице онаниста отразилось неземное блаженство.

— Я. Взять ее. Себе, — объявил он родственницам. — Жена.

Бабка — моя спасительница — размахнулась и огрела сыночка по спине. Надо признать, рука ее оказалась далеко не такой дряхлой, как мне показалось вначале.

— Разрешения нет. Нет жены, — объявила старуха. — Табу.

Сыночек недовольно ухнул, но не возразил матери. Его достоинство поникло и съежилось. Из грозного оружия оно снова превратилось в неприметный, обмазанный глиной, комок плоти.

Никогда не считала себя набожной. Но в тот момент искренне пыталась вспомнить хотя бы одну молитву. Но на ум пришла только пословица: «Мы люди не гордые: нету хлеба, давай пироги». Ну и семейка, не сожрут, так отымеют.

Ко мне снова подскакнула бабка. Задумчиво повращала глазами, поводила нижней челюстью, при этом издавая невнятные, похожие на кашель простуженной кошки, звуки. Ее костлявые пальцы ощупали мои руки, помяли икры и попытались найти пресс.

Я пыхтела, морщилась, но терпела. В движениях старухи не было агрессии, скорее интерес. Но все равно было противно. Особенно меня пугали старушечьи когти — жесткие и загнутые, как проржавевшие сабли.

— Сильная, — объявила бабка. — Работать.

Я подпрыгнула. Что значит — «работать»? Мне домой надо, у меня выступление вечером.

— Послушайте, бабушка, — начала я. — Мне нужно вернуться к себе на Родину, понимаете. У вас тут очень красиво, все такое… Но я не могу остаться.

— Какая работа. Твоя? — постановка вопроса далась бабке с трудом. Похоже, общаться в этом заброшенном уголке мира не любили и не желали.

Я задумалась. Набросала в уме несколько вариантов и выдала самый правдоподобный:

— Зефирка. Профессия у меня такая. Умоляю, отведите меня к вождю. Или кто у вас главный?

— Жрецы. Табу, — припечатала бабка. — Идем.

М-да, местные шаманы-шарлатаны мне вряд ли помогут. Да и их боги тоже. Раздумывая над своей дальнейшей судьбой, я поплелась вслед за бабкой и ее великовозрастными дебилами. Сыночек все еще поглядывал на меня с интересом, но активности не проявлял. Да и идти ему было тяжеловато: связка тонких веток оттягивала его плечи и постоянно норовила сползти.

Бабка и ее дочери тоже не шли порожними. Они тащили на головах плетеные корзины, судя по напряженным шеям — тяжеленные. Теперь стало понятно назначение причесок «барышень»: в глиняном углублении как раз умещалось дно корзины. Бабка, несмотря на возраст, шла легко, не замечая груза. Чего не скажешь о дочерях: они попеременно охали и придерживали корзины руками.

Тщательно сформулировав новый вопрос, я вновь обратилась к главе дикого семейства:

— Помогите мне выбраться отсюда. Покинуть этот лес и вернуться в свой мир.

Старуха обернулась ко мне и зыркнула так, что я вздрогнула.

— Нет другого. Погиб, — прохрипела она. — Давно.

— Вы заблуждаетесь, — настаивала я. — За пределами ваших владений есть жизнь. Там много людей, машин, одежды и еды. Всего много! Просто нужно выбраться из леса и…

Тяжелая ладонь бабки опустилась на мой рот, приказывая заткнуться.

— Покидать. Нельзя. Табу.

Я замычала и мотнула головой, вырываясь из цепких когтей.

— Почему?

— Калки найдет. Порвет, — заявила старуха и пошла дальше. — Съест, — последнее слово прозвучало, как предупреждающий выстрел в воздух.

Не знаю, кто такая эта Калки, но попадать к ней в лапы я не собиралась. Неужели все эти люди оказались заложниками в этом богом забытом месте? И одичали, не имея возможности вернуться к цивилизации.

Я почувствовала себя Колумбом, открывшим новую землю. Осталось убедить этих неандертальцев послать весточку во внешний мир. Скажем так, почтовую голубку. Ну, или альбатроса, учитывая мои размеры.

Мне уже представилось, как я, Варвара Анатольевна Иванова, возвращаюсь домой и сообщаю миру о своем открытии. И тысячи ученых и путешественников восхищаются моей смелостью. Обо мне пишут в газетах, у меня берут интервью и автографы. Я — звезда современности. Отважная и неукротимая.

Звезда так зазвездилась, что не заметила торчавший из песка корень и шлепнулась с небосклона славы. Почва была настолько рыхлой, что мне не сразу удалось подняться. Загребая песок руками, я долго барахталась, как перевернутая на спину черепаха.

Никто и не подумал помочь мне подняться. Варвары просто шли дальше, прекрасно понимая, что мне придется следовать за ними. Другого выхода у меня просто нет.

Наконец, мне удалось принять вертикальное положение. Песок прилип к разгоряченному, вспотевшему телу, противно поскрипывал на зубах. Отплевываясь и фыркая, я помчалась догонять семейство.

— Так кто такая эта Калки? — оставленный разговор не давал мне покоя. — Животное? Соседнее племя?

Варвары резко затормозили и застыли, как вкопанные в песок столбы. Посмотрели на меня так, будто я попросила у них миллион долларов. Их лица, перекошенные суеверным страхом, походили на застывшие каменные маски.

— Богиня! — старуха отошла первой. — Страж мира.

Ага, значит жрецы и богини — классический набор дикого племени. Еще и эти постоянные табу. Надо срочно отсюда смываться. Но для начала — задобрить этих варваров и усыпить их бдительность. Ничего, осмотрюсь, поспрашиваю и найду выход. Где наша не пропадала?

— Ладно-ладно, — не стала я возражать. — Богиня, так богиня. Чего сразу обижаться?

И как ни в чем не бывало пошла дальше.

Ко мне подкатила старшая сестрица. Сняла со своей головы корзину и сунула мне в руки.

— Будешь есть? Неси.

Я машинально прижала корзину к себе и едва не упала под ее весом. Железная логика: кто не работает, то не ест.

Тяжелая корзина, пусть и оттягивала руки, служила надежным барьером от взглядов варвара. Он слишком часто оглядывался, явно наслаждаясь тем, как моя грудь колышется при ходьбе. Грубый материал царапал мою нежную кожу, но я терпела. Пусть лучше будет больно, чем стыдно.

Мы миновали песчаный перешеек, и теперь все чаще на глаза стали попадаться деревья. Совершенно странные, но, тем не менее, очень знакомые. Огромные исполины, прожившие многие десятки лет, поражали своими раскидистыми кронами и обильным цветением. Их ветви и стволы изгибались самым причудливым образом, словно безумный великан пытался выжать из них сок.

На том дереве, что я вначале приняла за родную сердцу березку, красовались шишки и наросты, напоминавшие головы обезьян, а иногда и другие части их тел. На гигантских соснах попадались сережки ольхи, а из дупла дуба торчала вросшая в ствол лавровая ветвь.

Нереальное место, абсолютно безумное. Одновременно на усеянном еловыми иглами кусте акации распускались почки и созревали фрукты, по форме и цвету походившие на груши. Яблоки-дички я тоже нашла — под огромным листом лопуха. Еще были одуванчики размером с подсолнух и грибы-опята, под каждым из которых мог спрятаться от непогоды не один лесной житель. А если найденную мной тыкву, похожую на кувшин, очистить от семян, то из нее получится «теремок» для всей дикой семейки.

Не удержавшись от соблазна, я попробовала яблочко — и тут же выплюнула. Один раз в детстве я сдуру спорола в огороде у бабушки жгучий перец, так он был, пожалуй, не такой едкий. Груши оказались не лучше: рот связало так, что я не могла сглотнуть. На этом мои эксперименты по обжорству прекратились.

Где я, что это за страна? Это все еще Земля? Прошлое, будущее или параллельный мир? Моя голова трещала, как скорлупка яйца — еще немного, и желток, то есть — мозг, вытечет наружу. Усталая, голодная, я плелась за варварами и мечтала споткнуться, упасть и проснуться в своей теплой постельке.

Глава 5

Плетеная корзина стала казаться мне Сизифовым камнем, вес ее с каждым шагом словно прибавлялся. Руки мои ослабли, и ноги подрагивали. А варвары все шли и шли, не думая останавливаться.

— Послушайте, эй?! — окликнула я странную семейку. — Куда мы идем? Далеко еще?

Никто из них не повернул головы и не удостоил меня ответом. Посылая им в спины все известные мне ругательства, я из последних сил прибавила шаг.

На лес опустились сумерки, и я до колик в желудке боялась остаться один на один с жутковатой растительностью. О том, какие животные могут населять эту местность, и говорить не стоит. В каждом шорохе мне слышалась поступь хищников. Поскрипывание веток казалось чьим-то протяжным стоном. Длинные тени деревьев гигантскими змеями ползли по земле и подбирались к моим ступням. Стоило наступить на одну, как ее место занимали десятки других.

Я зажмурилась и попыталась идти, ориентируясь на шаги варваров, но так стало только хуже. У страха глаза велики, а у фантазии еще больше.

— Нет, лучше умереть от зубов хищника, чем оказаться жертвой разыгравшегося воображения, — буркнула я себе под нос. И побрела дальше, сетуя на судьбу. — Наверное, я очень сексуальна, раз жизнь решила поиметь меня в столь извращенной форме.

Лес стал редеть. Рыхлая песчаная почва сменилась камнями и мелким гравием. Мои привыкшие к педикюру ступни превратились в сплошную мозоль, усеянную царапинами.

— Стойте же, — я почти умоляла варваров. Глаза мои наполнились слезами. — Не бросайте меня здесь.

На этот раз семейка сжалилась и чуть замедлила шаг. Я бросилась к ним, превозмогая боль в ногах и во всем теле.

— Не вытерпишь. Умрешь, — подбодрила меня бабка. — Слабые. Не нужны.

Под гневным взглядом главы семейства я сникла, как увядший цветок. Радужные мысли о первооткрывателях и их славе уступили место раскаянию непонятно за что и странной апатии, давившей на плечи сильнее тяжеленой корзины.

К тому времени, когда мы добрались до пещеры варваров, я успела закоченеть. Местечко, принятое мной вначале за южный курорт, оказалось обманчивым, как любовь путаны. Мне хотелось забиться под одеяло и выпить теплого молока. Или теплого коньяка. Можно и холодного, но много. Ах, да, — еще нестерпимо хотелось к маме.

В жилище варваров было холоднее, чем на улице. И пахло сыростью, затухшей водой и плесенью. Я грохнула корзину возле входа, опустилась на корточки и обхватила себя руками. Меня трясло так, что зубы стучали друг о друга, как кастаньеты. Но в этой мелодии не было и капли веселья.

Бабка прошмыгнула на середину пещеры, ловко стукнула два камня друг о друга, высекая искру. Слабый дрожащий огонек нерешительно лизнул пушистую кучку мха. Распробовал, раздулся. Перелез на большие поленья и довольно затрещал, разбрасывая в стороны искры.

Яркое пламя взметнулась к своду пещеры. Выхватило из темноты костлявые лица варваров. При таком освещении семейка выглядела совершенно жутко, по-настоящему первобытно.

Но мне было плевать. Стыдливость я скинула вместе с платьем от Кардена и туфлями. При взгляде на огонь во мне проснулись животные инстинкты. И главный из них — выжить, любой ценой.

Не отводя взгляда от костра, я двинулась к середине пещеры. Вскарабкалась на шершавое бревно и протянула к огню руки. Тепло. Ка-а-айф.

Но расслабиться мне не дали. Старуха схватила меня за руку и потащила в темный угол пещеры. Испуганная, я попыталась вырваться. Не тут-то было: варварка впилась в меня, как клещ.

— Отпусти, — взревела я. — Куда ты меня тащишь?

Она ткнула пальцем в углубление, заполненное темной едкой субстанцией и распорядилась:

— Холодно. Оденься.

Не сразу до меня дошло, что она имеет в виду. Я покачала головой и развела руками.

— О чем ты? Здесь нет никакой одежды.

Старуха рыкнула, схватила горсть вонючей массы и принялась втирать себе в живот. Вскоре к ней присоединились и ее детишки.

Пришлось последовать их примеру. Вязкая субстанция напоминала прогорклый жир, смешанный с глиной, древесными опилками и экскрементами. Я морщилась и кашляла, но продолжала обмазываться этой дрянью.

Вскоре почувствовала легкое покалывание. И заработала энергичнее. Нюхать меня здесь некому, любоваться мной — тоже. Лучше вонять, чем превратиться за ночь в сосульку.

«Как хорошо, что в пещере нет зеркал, — думала я, направляясь к костру, — не хочу знать, как выгляжу со стороны». Мой бывший парень как-то водил меня в дорогой ресторан, где подавали мясо, запеченное в глине. Сейчас, обсыхая возле огня, я представляла себя той самой уткой. Осталось начинить ягодами и кислыми фруктами — и готово.

Вспомнив о еде, мой живот недовольно забурчал. И запах прогорклого жира, смешанный с дымом, стал казаться вполне съедобным. Я посмотрела на собственную руку и подумала: не лизнуть ли. Но вовремя спохватилась, опасаясь, что варвары присоединятся. Их предложение меня съесть пугало больше, чем собственный голод.

— Работать! — окрик старухи вывел меня из приятной дремоты.

Я заозиралась, не понимая, куда бежать и что делать.

— Что? — спросила у младшей дочери варварки.

Эта худенька девчушка-подросток с неправдоподобно большими, прямо-таки оленьими глазами казалась мне самой приветливой в семействе. Она почти не разговаривала, но высокий лоб и живой взгляд выдавали ее ум и природную проницательность.

Вместо ответа девчушка метнулась ко входу, схватила корзинку и потащила к огню. Ее хрупкие ручки подрагивали от напряжения.

— Давай, помогу, — не выдержала я.

В корзине лежали орехи. Если не ошибаюсь — арахис. Я надломила твердую кожуру и выковыряла розоватый боб. Хотела сунуть в рот, но бабка больно хлопнула мне по руке своей железной лапой.

— Работать! — объявила она.

Вместе с младшей варваркой мы принялись за дело. В ее корзинке было не так много орехов — гораздо меньше, чем у ее родственников.

— Меня Варей зовут, а тебя? — решила я закружиться.

— Варя? — переспросила варварка, словно примеряясь к незнакомому слову. — Красиво.

Она указала пальцем себе на грудь и представилась:

— Ника. Ка.

После она поочередно представила своих родственников. Их мамашу звали Энома, но детишки сокращали до Ма. Старшая сестра — Домна, или попросту Мна. Приставучему варвару и имя досталось соответствующее — Зипер, совсем как неприличная болезнь. Сокращенное «Пер» звучало еще смешнее.

Сдерживаясь от хохота, я кивнула. Бросила взгляд в сторону: Пер не чистил орехи. Он плел из принесенных веток новые корзины. Заметив мой интерес, он щелкнул зубами, делая вид, что хочет меня съесть. Видимо, у варваров этот жест означал симпатию. По крайней мере, я на это надеялась.

Меня тряхнуло при одной мысли о еде. Сглотнув голодную слюну, я вернулась к оставленному занятию.

Дружелюбное отношение Ка грело во мне надежду. Надо будет раскрутить девчонку и выведать, как вернуться домой. Наверняка варвары знают больше, чем говорят.

— Зачем вы упрощаете слова? — чтобы отвлечься от тревожных мыслей, спросила я у Ка. — Так вы вообще забудете про человеческую речь.

Варварка не поняла вопроса и только пожала плечами. Наблюдая за ее действиями, я догадалась, зачем варваркам длинные ногти. Они орудовали ими, как ножницами, ловко вскрывая твердую кожуру и высвобождая орешки. Мне повезло меньше. Работая, я сломала два ногтя и стерла подушечки пальцев до волдырей.

Спустя час корзина опустела. Я с тоской посмотрела на кучку орехов и подавила разочарованный вздох: и килограмма не вышло.

Но даже после этого мне не дали поесть. Собранную мной и Ка еду старуха разделила на три части. Две ссыпала в мешок, сшитый из тонких шкурок какого-то животного. Оставшуюся горстку отдала Ка, а остальное унесла вглубь пещеры и спрятала за большим камнем. Так же она поступила со своими орехами и орехами старшей дочери.

Ка разделила свою порцию пополам и передала часть мне. Я приняла из ее худенькой ручки жалкую пищу и устыдилась. Вернула часть обратно.

— Ешь. Тебе нужнее. — Незаметно для себя я переняла манеру общения варваров.

Ка не стала возражать. Напихала полный рот орехов и принялась их усердно жевать. Я торопиться не стала: закидывала орехи по одному и тщательно прожевывала. Мне казалось, что так проще обмануть желудок. Но голод — не продавец апельсинов, его не обведешь вокруг пальца. Жалобный взгляд и история о том, что забыла кошелек дома, тут не прокатит.

Едва не плача от досады, я глянула на Пера: он не собирал орехи, так что же досталось ему? Этот гад занимался тем, что выковыривал из панциря громадного жука. Видимо, свою находку варвар прятал в связке веток.

Жук походил на майского: такая же желто-зеленая спинка и длиннющие усы. Только размером он был раз в десять больше. Меня передернуло от отвращения; орехи подпрыгнули в желудке, требуя выпустить их на свободу. Я отвернулась, убеждая себя, что не настолько голодна, чтобы есть всякую дрянь.

Мое мнение несколько изменилось, когда Пер насадил очищенную тушку на ветку и стал жарить над огнем. По пещере поплыл умопомрачительный аромат. Вспомнился рассказ Аришки о путешествии в Юго-Восточную Азию. И о местном деликатесе — мадагаскарских тараканах, приготовленных в горячем масле с солью и чесноком. Подружка говорила, что по вкусу они напомнили ей ветчину.

Самодовольно улыбаясь, Пер отхватил от тушки две трети и отнес в импровизированную «кладовку» в углу пещеры. Затем, ловко орудуя острым камнем, отрезал приличный кусок и передал матери как главе их небольшого семейства. Мна расплатилась за мясо горстью орехов: она насобирала их много больше, чем младшая сестра. Мимо нас с Ка Пер прошел с невозмутимым видом. Мы с варваркой переглянулись и одновременно вздохнули: нам нечем было расплатиться за деликатес.

Варвары плохо понимали мудреные речи, и я воспользовалась преимуществом. Не стесняясь в выражениях, объяснила Перу, куда ему стоит пойти и чем там заняться. Даже подсказала, с кем и в какой форме. Коротко объяснила — матом.

Удивительно, но варвар меня понял. Сжал руку в кулак и оттопырил средний палец. Ого! Разговаривать они, значит, плохо умеют. А вот оскорбительные жесты знают. Ничего себе открытие.

После несытного ужина старуха выдала мне старую шкуру и указала на место чуть поодаль костра. Я посмотрела на «одеялко»: дыр в нем насчитала больше, чем сохранившихся ворсинок. Интересно, сколько ему веков: тысяча? миллион?

— Жмоты! — упрекнула я семейство.

Ма глянула на меня, как на надоедливого комара, и только махнула рукой. Она подтащила поближе к костру несколько сухих поленьев и улеглась на них, как на подушку. Ее «одеялко» было совсем новым, теплым. В свете костра темный мех отливал рыжим, как у норки.

Я позавидовала с секунду, завернулась в «свою» шкурку и съежилась. Лежать на полу пещеры было холодно и неудобно. Жалкое укрытие из изъеденной плесенью и молью «овчинки» служило слабой подмогой. Я почувствовала себя принцессой на горошине, вернее — на булыжниках. Как ни пыталась улечься поудобнее, все равно чувствовала грубое неровное покрытие и не могла уснуть, несмотря на усталость.

Помимо моей воли из глаз хлынули слезы. Я достала из-под мышки клатч — последнее напоминание о прошлой жизни. Уткнулась в него носом и ощутила аромат своих любимых духов. Всхлипнула, осознав, как жалко выгляжу сейчас и до чего дурно пахну. За один короткий день моя жизнь изменилась до неузнаваемости. И я не знала, как вернуться к прошлому.

И тут меня осенило. Золотой ключик! Не он ли открыл дверцу в другое измерение и перенес меня из городской квартиры в этот дикий лес? К первобытным неандертальцам.

Мой рациональный ум твердил, что это невозможно. Но иррациональная русская смекалка утверждала обратное. Я бросила взгляд на варваров: они уже спали и громко всхрапывали на всю пещеру. Как только умудрились отключиться так быстро?

Непослушными пальцами я расстегнула сумочку и достала заветный ключ. Засунула его в рот, нащупала языком заветное углубление. Но ничего не произошло. Я повернула ключ другой стороной. Боком. Погрызла и чуть не сломала зубы.

Спустя полчаса мой язык распух, а я по-прежнему находилась в пещере среди варваров. Костер почти прогорел, но Ма точно почувствовала это: не просыпаясь, протянула руку к дровам и подкинула в огонь новую порцию.

Громко шипя от досады, я запихнула ключ обратно в клатч и прижала к себе. Внутренняя чуйка подсказывала, что эта вещица мне еще пригодится.

Мне приснился холодильник. Мой любимый, родной «Аристон». Он скучал по мне так же, как и я по нему. Подмигивал мне желтым глазом, манил запахом сдобы, апельсинов и котлет по-киевски.

И я шла на этот божественный аромат. На мне была только льняная сорочка в пол с глубоким декольте и кружевными оборками на длинных широких рукавах. Мои босые ноги мерзли, но я продолжала красться, зябко поджимая пальцы.

На кухне, облокотившись на распахнутую дверку холодильника, стоял Филип. В семейных трусах и тапках на босу ногу. Но даже этот нелепый наряд не умалял его мужественности и эротизма. Я смотрела на него и таяла, как ванильный пломбир. И стекала лужицей к его мускулистым ногам.

— Проголодалась, малышка? — спросил Фил и поманил меня пальцем. — Иди, папочка даст тебе вкусненькое.

Я приблизилась и положила ладони на его сильную грудь. Ощутила исходящий от нее жар и безумно захотела почувствовать, как наши тела соприкоснутся кожа к коже. Дикарка внутри меня пробудилась и облизнула пересохшие губы. Ей тоже не терпелось продолжить.

— Поможешь мне снять рубашку, — попросила я.

Филип опустился на колени и приподнял подол моего одеяния. Движения его были плавными, гипнотическими. Я почувствовала прикосновение настойчивых губ и вздрогнула, слабея от желания. Он поцеловал мои ступни, щиколотки, колени. Перебрался выше, к бедрам.

Я положила руки на его плечи и покорно раздвинула ножки, приглашая и поддразнивая. Волна предвкушения пронеслась по моему телу и замерла в области живота.

Он лизнул внутреннюю поверхность моих бедер, подул на короткие золотистые завитки между ними. Раскрыл пальцами створки половых губок и обвел языком клитор. Под его ласками моя «горошинка» стала набухать, причиняя нестерпимое наслаждение.

Я запустила пальцы в волосы Фила и прогнулась, облегчая ему работу. Горячий и влажный язык любовника проник в меня и принялся исследовать. Напряжение росло, и стоны один за другим срывались с моих губ. Не в силах больше выносить эту сладкую пытку, я просила Фила не останавливаться.

Но он не внял моим мольбам. Поднялся и одним ловким движением стянул с меня рубашку. Обнял меня за талию и прижал так крепко, что моя грудь расплющилась об его торс.

Он прижался губами к моему рту и поцеловал: властно, жадно и вместе с тем нежно. Шершавые сильные ладони переместились на мои бедра, очертили их крутой изгиб, поднялись выше. Я извивалась в его объятиях, требуя перейти от прелюдии к действию. Желание стало совершенно диким.

— Я сейчас, — пообещал Филип и зачем-то полез в холодильник.

Достал ветчину и поднес к моему носу.

— Хочешь?

— Давай потом, а? — попросила я все еще хриплым от возбуждения голосом. — После…

— Бери. На, — повторили мне. Но это был уже не голос моего воображаемого любовника.

Я распахнула глаза и вздрогнула. Надо мной, широко расставив ноги, стоял Пер и протягивал недоеденный кусок вечернего «жаркого».

— На, — повторил он.

Я отползла от него и села. Сморщила нос, показывая, что не голодна.

— Нет, — сказала громко, надеясь разбудить Ма.

Но та дрыхла, сотрясая пещеру своим богатырским храпом. Только Ка проснулась и с удивлением и интересом наблюдала за мной и братцем.

— Нет разрешения, нет жены, — ехидно напомнила я Перу. — Забыл?

Но варвар не растерялся. В один прискок преодолел разделявшее нас расстояние, схватил меня за волосы и прижал мою голову к своему паху.

— Ах ты, дегенерат недоделанный! — взревела я. — И думать забудь!

В бешенстве зажала в кулак его мошонку и стиснула со всей дури. А дури в тот момент во мне было много. Пер взвыл, как недорезанный хряк, и вытаращил глаза.

Я ослабила хватку и позволила ему отпрыгнуть.

— То-то же, — грозно предупредила нахала. — И не вздумай повторять попытку.

Пер усвоил урок и наверняка решилоставить свои ухаживания для другой, более сговорчивой «самки». Тоже мне — герой-любовник. Нашел выход из ситуации. Нет уж, лучше загнусь от голода, чем стану делать минет за еду.

Разбуженные криком, Ма и Мна недовольно покосились на Пера и вернулись к оставленному занятию. Уязвленная гордыня родственничка их явно не интересовала. Напрасно тот пыхтел и шмыгал носом, надеясь, что мать проявит сочувствие и все же разрешит меня сожрать.

Глава 6

Уснуть этой ночью мне так и не удалось. Сперва я боялась, что Пер попытается отомстить, но храбрым он становился только с материнского одобрения.

Пер задремал, смешно подрыгивая во сне ногами — совсем как Персик, котик Аришки.

Я прикрыла глаза, надеясь, что чудное видение вновь посетит меня. Но Фил не пришел. Наверное, приревновал меня к варвару или вовсе обиделся. А скорее всего, ему не нравились девушки, обмазанные глиной и жиром. И заниматься сексом на холодных и жестких камнях красавчик не собирался. Впрочем, как и я.

Ближе к рассвету пробудилась Мна. Приподнялась на локте и посмотрела в мою сторону. Я притворилась спящей, а сама наблюдала за действиями варварки. Ее осторожные движения и прищуренные глаза не внушали мне доверия.

Она подкралась на цыпочках. Одной рукой ухватилась за мои волосы и приложила к своему лбу. Довольно улыбнулась, наверняка считая себя красавицей.

— Тебе это не поможет, — рявкнула я, глядя ей в лицо. — На такого крокодила даже у заядлого охотника ружье не поднимется.

В ладони Мны сверкнул металлический предмет. Я перехватила ее руку и вывернула, не давая лезвию коснуться моих волос. Худая варварка оказалась жилистой и выносливой. Но за свои сокровища я готова сражаться до последнего.

Мна растопырила пальцы и приготовилась расцарапать мне лицо. Но я не собиралась покорно терпеть выходки этого доисторического Фредди Крюгера. Мой кулачок вонзился в плоский живот соперницы. Мна икнула и огласила пещеру диким ревом.

И только я хотела продолжить схватку, как чья-то твердая рука вновь схватила меня за волосы, словно намереваясь стащить скальп. Я машинально перехватила жесткие ладони руками и попыталась вывернуться из захвата.

— Драться нельзя! — рыкнула Ма. — Табу!

И тюкнула меня лбом о камень, не давая шанса возразить. Перед моими глазами распустились красные маки, усыпанные серебристыми искрами росы. В ушах затянули песню гномы-рудокопы и заработали своими маленькими молоточками.

Не сразу, но мне удалось разогнать их дружную компанию. Зрение вернулось, и я увидела Мну: она валялась в противоположном конце пещеры и потирала ушибленный зад. Строгая мамаша не делала исключений для нарушителей табу.

— Хватит отдыхать! — объявила нам Ма. — Работать.

Не очень понимая, что от меня требуется, я вышла вслед за Ка из жилища. На улице было сыро и пасмурно. Продрогшие за ночь деревья тянули ветви к рассветному солнышку и жалобно поскрипывали. Густой, как манная каша, туман окутывал долину; утренняя роса холодила и без того озябшие ступни.

Зябко ежась, я подошла к Ка: та с видом знатока рассматривала кору на деревьях, поросшую густым плотным мхом.

— Что делать-то? — голос мой подрагивал от холода.

Девчушка вздрогнула и обернулась. Облегченно выдохнула и указала на дерево.

— Сухие. Собирать. Костер.

— Понятно, — буркнула я. — Готовите костер на вечер?

Ка кивнула и вернулась к работе. Завязать дружескую беседу с варваркой оказалось не так просто. Пожалуй, эта худышка боится собственной тени и живет как отшельница под игом сестры и матери.

Я примерилась к соседнему дереву и осторожно, боясь тревожить ободранные еще с вечера пальцы, стала отдирать мох от ствола.

— Зачем твоей сестре мои волосы? — этот вопрос не давал мне покоя. — Увеличить «корзинку» на голове?

Ка повернулась ко мне: на ее простодушном личике отразилась легкая зависть вперемешку с восхищением.

— Белые, — проворковала она. — Красивые.

Итак, в этом мире тоже ценились блондинки. В тот момент я не знала, радоваться мне этому знанию или печалиться. Вдруг другие варвары нарушат табу и устроят за мной охоту?

Я поежилась — на этот раз уже от страха, а не от холода. Валить отсюда надо, и как можно скорее.

— Ка, ты можешь мне помочь?

Девчушка повела худеньким плечиком, избегая моего взгляда.

— Ка слабая, — пробормотала она. — Не может помочь.

Я подавила готовый сорваться с губ сердитый возглас. Трижды вздохнула, прежде чем продолжить разговор.

— Мне нужна не защита, а информация. Я хочу выбраться отсюда и вернуться домой, понимаешь?

Рука Ка на минуту замерла, высокий лоб прочертила тонкая полоса. Варварка размышляла — непривычное для нее занятие.

— Жизнь есть тут, — предупредила она. — Больше нигде. Великая Матерь больше не дает молока. Все погибло.

— Да какое молоко?! Какая матерь?! — взвилась я — Все это глупости. Есть другой мир, и он жив. Я это знаю, потому что пришла оттуда. Только не знаю как…

Ка сжалась и втянула голову в плечи.

— Не бей.

Похоже, девчушка привыкла получать тумаки от старших. Я подошла к ней и обняла ее худенькие плечи.

— Прости, что накричала. Это просто эмоции, но у меня и в мыслях не было тебя бить.

Ка согласно мотнула головой, но не перестала дрожать: сочувствие и ласка напугали ее не меньше, чем мои крики. Я расцепила объятия и заглянула варварке в глаза:

— Расскажи еще?

— Что? — она шмыгнула носом.

— Все, что знаешь, — отозвалась я. — Как далеко простирается этот лес. О вашей жизни. И главное: приходили ли к вам другие люди, не из вашего племени.

Ка снова принялась за мох, но работала все медленней. Умственный труд с непривычки оказался тяжелым.

— Калки стережет. Калки сильная. Огромная. Жрецы молятся. И Калки не покидает рощи.

— А за это вы отдаете жрецам две трети урожая? — догадалась я.

Пораздумав, Ка кивнула. Сложила возле ног добытую порцию мха и потянулась за следующей.

— Жрецы берут еду и красивых женщин. Они сильные. Их воля — закон.

— Кто бы сомневался, — пробухтела я. — И где же живут жрецы?

— Там, — Ка махнула рукой куда-то вглубь леса. — В сердце Капулы.

— Эм-м-м… — я крепко задумалась. — Капула — это что? Название вашей страны? Деревни?

Ка развела руками.

— Дом.

— Угу, — согласилась я, отдирая от ствола дерева непослушный кусок коры. — А где живет Калки?

Ка испуганно вздрогнула и обернулась. Но грозный страж мира не пришел наказывать ее за богохульство.

— Жрецы молятся. Не дают покидать солнечной рощи.

Становилось все интереснее и интереснее. Все чудесатее и чудесатее.

— Какой-какой рощи? — переспросила я. — Солнечной? Что это значит?

На этот вопрос Ка не смогла ответить. Она поморщилась и посмотрела на меня, чуть не плача. Потерла виски.

— Голова разболелась? — посочувствовала я. — Да, думать — это тебе не орехи собирать.

Я с опаской посмотрела на высоченный ствол, примерилась к ветвям. В детстве меня прозвали обезьянкой за умение взбираться на любые деревья. Но это было та-а-ак давно.

И все же желание осмотреться победило. Я подпрыгнула и ухватилась за ближайшую ветку. Повисла на ней, как рейтузы на бельевой веревке.

— Табу! — испуганно вскрикнула Ка. — Остановись.

— Не боись, никто не узнает, — пообещала я. Все эти нелепые запреты сидели у меня в печенках. — Подержи лучше.

Я передала Ка заветную сумочку и пригрозила:

— И не вздумай открывать!

Варварка помотала головой и вцепилась в клатч так, будто от него зависела ее жизнь. Впрочем, небезосновательно: за заветный ключ к дому я могла дорого с нее взыскать.

С третьей попытки мне удалось-таки упереться ступнями в ствол и подтянуться. М-да, былая легкость игрунка покрылась плесенью небытия, уступив место горилльей мощи. Ветки опасно хрустели под моим весом и прогибались. Где-то внизу охнула Ка. Мне стало любопытно: она за меня переживает или боится, что я свалюсь ей на голову.

Я посмотрела вниз и едва не свалилась. Перед глазами все поплыло, тело стало каменным и отказалось подчиняться командам мозга. Ценой еще одного сломанного ногтя и ссадины на ноге мне все же удалось удержаться.

— А ну, соберись, тряпка! — приказала я себе. — И сделай то, что собиралась. От этого зависит наше будущее.

Кое-как мне все же удалось добраться почти до самой макушки дерева. На этот раз я не сглупила и, прежде чем осмотреться, надежно вцепилась в ствол.

В центре Капулы стояла гигантская каменная пирамида — жилище жрецов. На ее вершине что-то пылало, будто зажженный факел или отсвет далекого маяка. Рядом с каменным великаном ютились постройки поменьше, приземистее. Зелень леса подходила вплотную к строениям, окружала их плотным кольцом, замыкаясь возле широкого озера.

Как я ни старалась, так и не смогла рассмотреть среди густых зарослей других варваров или их жилища. Зато заметила поле, вероятнее всего — кукурузное.

— Выходит, эти варвары не такие уж дикие, — констатировала я. — Мне просто повезло наткнуться на самую придурковатую семейку.

То, что Ка назвала «солнечной рощей», оказалось еще одним лесом, окружившим Капулу. Как я ни стремилась разглядеть то, что находилось за зарослями этих оранжево-красных исполинов, так и не сумела. Владения Калки были обширны. Словно золотой океан опоясал сокрытую от посторонних глаз деревню, укрыл от остального мира.

Спуск дался мне тяжелее, чем подъем. И только подсказки Ка помогали ставить ноги на нужные ветки. Девчонка очень переживала за меня. А еще больше за то, что Ма может нас застукать. Видимо, за соучастие в нарушении табу тоже полагалось наказание.

— Что. Там? — Ка дрожала от нетерпения.

Но поведать варварке о видах сверху мне не удалось. Ма слишком долго ждала нашего возвращения и отправилась на поиски. Ка получила неслабый подзатыльник, мне же достался лишь толчок в спину.

— Нет работы. Нет еды, — строго предупредила глава семейства.

И ее угроза показалась мне страшнее стихийного бедствия. Вчерашние орешки давно переварились, а желудок настойчиво требовал вкусного и питательного завтрака.

Но получил только воду. Варвары собирали с крупных листьев утреннюю росу и хранили ее в пустых высохших тыквах. Ка назвала эти емкости калебасами. И я бы с удовольствием похохотала над этим словечком, если не была такой злой и голодной.

Ма быстренько соорудила из принесенной коры, мха и сухих веток вечернее кострище и всучила всем по корзинке. Мне досталась совсем новая — та, которую за вечер сплел Пер. Ширины моих рук едва хватило, чтобы обхватить это «лукошко».

— И не надейтесь, что я наберу больше всех орехов, — предупредила я.

За что получила гневный взгляд старухи и ее деток.

Прежде чем покинуть пещеру, я направилась к углублению с вонючей массой и натерла ей волосы. Кто знает, вдруг кому-то из варваров вновь приспичит обзавестись блондинистым паричком.

Уложить волосы как у варварок у меня никак не получалось: пряди все время съезжали на глаза, заслоняя обзор. Я вертела их и так, и эдак, но все без толку. Ма начала пыхтеть, заставляя поторопиться.

На выручку пришла Ка. Ее ловкие пальчики быстро справились с моими непослушными волосами, соорудив на моей голове довольно увесистое украшение. Под его тяжестью у меня заныла шея.

— Привыкнешь, — пообещала девчушка.

Мне ничего не оставалось, как согласиться.

— Идем, — махнула рукой Ма. — Работать.

Улучив момент, я забрала у Ка клатч и запихнула его в корзину. У «улитки» появился новый «домик». Очень тяжелый и неудобный, носить его на голове было слишком трудно. Пришлось снова взять в руки.

Огромная корзина заслоняла обзор и царапала кожу. Ноги еще недостаточно отдохнули после вчерашнего марша и отказывались подчиняться. Сегодня мне не хотелось даже осматриваться по сторонам, и даже голодные спазмы в желудке поутихли, предчувствуя, что обед еще не скоро.

К тому моменту, как Ма привела нас в нужное место, я устала так, что едва передвигалась.

— Не садись, — предупредила меня Ка. — Побьют.

Пошатываясь от усталости и голода, я тоскливо посмотрела на варварку. Как можно работать в таком состоянии? О побеге я и думать перестала и мечтала лишь об одном: упасть и уснуть. Лучше насовсем.

— Сейчас, — сообразила девчонка.

Своими длиннющими ногтями она выкопала из земли какой-то корень. Разломила пополам и одну часть протянула мне.

— Ешь. Быстро.

Она заозиралась по сторонам и облегченно вздохнула: ее мать ушла достаточно далеко, чтобы не видеть, чем мы заняты.

Предупреждение было излишним. Первый кусок я проглотила, почти не разжевав. И только на третьем укусе почувствовала вкус корня: чуть сладковатый, с легкой кислинкой. Песок скрипел на зубах, но я даже не замечала этого.

— Еще, — объявила я и обвела взглядом поляну, выискивая похожие росточки.

— Нельзя, — покачала головой Ка. Потерла свой живот и поморщилась. — Работать не сможешь.

Она сорвала гигантский лист лопуха — в его сердцевине скопились капли росы — и жадно выпила их. Я последовала ее примеру. Хотела закусить самим листом, но побоялась. С больным животом точно не смогу работать и все же нарвусь на кулаки Ма.

— Копать, — Ка указала на нужные растения и первой взялась за дело.

Я покосилась на свои изуродованные пальцы и застонала. Опустилась на колени и долго рассматривала побег, примеряясь. К счастью, под руку попался увесистый плоский камень. Орудуя им, как лопатой, я быстро приноровилась к работе.

Солнце вошло в зенит и стало нещадно припекать макушку. Вскоре к головокружению добавились тошнота и подозрительные рези в животе. Дикий лопушок все же дал о себе знать.

Предупредив Ка о необходимости отлучиться, я направилась в заросли. Сорвала первый приглянувшийся листочек и приложила к своей щеке: мягкий.

— Только бы не оказался ядовитым, — пробубнила я. — Для полного счастья осталось покрыться волдырями или разбухнуть, как болотная кочка.

Отсутствие туалетной бумаги и прочих чудес цивилизации удручало не меньше, чем отсутствие еды. Всего второй день в диком краю, а уже полжизни готова отдать за душ, мягкую постель и чашку кофе с бутербродом.

Не успела я толком расслабиться, как мое внимание привлек подозрительный шум. Будто стадо мамонтов шло строем и сотрясало землю своими гигантскими лапами. Тут же забылись срочные потребности и неудобство, и проснулось любопытство. А страшнее женского любопытства, как известно, может быть только женская логика. Вот она-то и подсказала, что мне нужно немедленно посмотреть, что происходит.

Ломая ветки высоченных, почти в мой рост, лопухов, я подобралась к крутому обрыву. Опустилась на мелкую гальку и затаилась. Мимо меня, пугая и завораживая, прошлась процессия. Три огромных жука, размером со слонов, несли на своих спинах паланкины из чистого золота. Массивные сооружения, украшенные драгоценными камнями и шелком, плавно покачивались. Из них доносились возбужденные женские голоса и хриплые — мужские. Еще два жука тащили на себе тюки с вещами и провизию.

Процессию сопровождали воины с копьями в руках. Жуков вели под уздцы коренастые низкорослые слуги. Присмотревшись к тварям, тащившим паланкины, я вздрогнула. Уплощенные тела овальной формы с поперечными полосами, длинные усики-антенны, перевязанные красными лентами, мохнатые ноги и красно-коричневый окрас.

— Ма-а-ама, это же тараканы, — выдохнула я и закусила ладонь, чтобы не вскрикнуть. — Какие громадины…

Стараясь не смотреть на ненавистных с детства жуков, я перевела взгляд на их провожатых. Как и «моя» семейка, одежды они не носили. Но вместо вонючей грязи тела их покрывал слой масла. Мужчины-воины, как и полагается, выглядели суровыми и неприступными.

А вот погонщики, вначале принятые мной за женщин, выглядели очень странно. Телосложение — мужское, но гениталий не было и в помине. Присмотревшись, я все же вскрикнула: видеть оскопленных мне раньше не доводилось.

— Варя! — окрикнула меня Ка. — Где?

Она выбрела из зарослей, заметила процессию и тут же упала ниц.

— Ты чего? — всполошилась я.

— Жрецы! Нельзя смотреть, — предупредила варварка. Схватила меня за руку и потянула вниз. — Табу.

— Вставай ты, — я отдернула руку. — Они уже ушли, не увидят.

Но Ка не спешила подниматься. Для начала она приподняла голову и убедилась в правдивости моих слов.

— Куда они направляются? — спросила я. — Ты знаешь?

Ка словно нехотя поднялась с земли, опасливо повращала глазами и прошептала.

— Озеро. Они отдыхают там.

Я прищурилась: в моей голове созрел гениальный план. Чтобы выжить в этом мире, нужно узнать о нем как можно больше. И уже после этого решить, как вернуться домой. Нельзя упускать такой прекрасный шанс.

— Давай подсмотрим за ними? — предложила я.

Ка замотала головой и замахала на меня руками. В ее глазах застыл неподдельный ужас.

— Да ладно, мы только посмотрим, — я попыталась пробудить в ней любопытство. — Одним глазком, и сразу вернемся. Неужели тебе никогда не хотелось увидеть, как живут сильные мира сего?

Что и говорить, в этом диком краю молодой девушке не хватало впечатлений. Ни тебе телевизора, ни интернета, ни шоппинга с подругами. Тоска.

Ка колебалась.

— Как знаешь, — бросила я и двинула в ту сторону, где скрылась процессия.

Идея подсмотреть за жрецами нравилась мне гораздо больше, чем собирание съедобных корений. Сразу появились силы и энтузиазм. Перестали гудеть ноги.

Через десяток шагов я обернулась: боязливо пригибаясь к земле, Ка следовала за мной. Все же она женщина, пусть и дикая. Желание нарушать табу у нас в крови.

Глава 7

Процессия остановилась на живописном берегу озера: бирюзовые воды лизали белый песок, редкие деревья давали достаточно тени, чтобы спрятаться от изнуряющей дневной жары. Возле большого камня я заметила привязанную лодку, а в зарослях раскидистых ив — укрытую от посторонних глаз террасу.

Погонщики заставили жуков лечь на землю и помогли хозяевам выбраться из паланкинов. Мое представление о жрецах покачнулось и с треском разлетелось, столкнувшись с реальностью. Они вовсе не походили на толстых увальней, напротив, оказались чертовски привлекательными и подтянутыми.

Их было четверо, и все отличались крепким телосложением, статью и истинно мужской привлекательностью. На них были короткие белые меховые накидки, позволявшие рассмотреть сильные ноги и руки, оценить ширину плеч. Длинные светлые волосы, стянутые в хвосты, струились по спинам золотыми ручейками. Каждое движение этих мужей говорило о достоинстве и высоком положении. Величавые, слегка надменные лица делали их похожими на греческих богов, снизошедших на грешную землю с самого Олимпа.

— Вот это красавцы, — прошептала я, не в силах отвести от жрецов взгляда.

Ка мне не ответила, но ее выражение лица сказало все за нее. Она тоже была ошеломлена и восхищена зрелищем.

Мы укрылись в густом ивняке, возле открытой деревянной террасы. Отсюда хорошо обозревался пляж, а плотные ветви позволяли надежно замаскироваться.

Хуже пришлось, когда слуги принялись подготавливать террасу к отдыху хозяев. Они принесли циновки, ковры и мягкие подушки и стали расстилать на полу и длинных лавках. К ним присоединились три стражника, лениво осмотрели окрестности. Для проформы потыкали копьями в заросли.

Я едва удержалась, чтобы не пискнуть, когда острый каменный наконечник прошелся в сантиметре от моей спины. Но стражники не проявили особой бдительности, наверняка полагаясь на табу. Откуда этим здоровякам знать, что не все готовы подчиняться местным законам. Да и толстый слой грязи делал нас с Ка похожими скорее на камни, чем на живых людей.

— Вернемся, — жалобно проскулила девчонка, когда терраса опустела. — Страшно.

— Подожди, — я отмахнулась от нее, как от назойливого насекомого. — Не видишь, начинается самое интересное.

В этот момент из последнего паланкина стали выбираться девушки. Все образы светских львиц из моего прошлого тут же померкли перед их очарованием. Пышнотелые, крутобедрые, с длинными, распущенными по плечам волосами, они походили на райских птичек. В этом диком уголке определенно ценились упитанные красавицы. Их запястья и щиколотки украшали золотые браслеты. Но больше всего меня поразила кожа девушек: абсолютно гладкая, без признаков волосяного покрова, натертая маслом, она сияла на солнце, как дамасский шелк.

— Кто они? — спросила я у Ка.

— Наложницы, — шепнула мне в ответ варварка. — Жрецы берут красивых. Делают своими.

— В смысле — берут? — не поняла я. — Покупают?

Ка не секунду задумалась, покачала головой.

— Выбирают. На смотринах. Или отбирают. У мужей. Красивых. В наказание.

Ничего себе, положеньице. Хорошо устроились эти жрецы. Еду у варваров забирают, живут во дворце. Оказывается, еще и баб тырят. Что-что, а придумать провинность или назначить очередное табу — дело двух секунд.

Как бы устроиться к ним на полставки: бить в бубен и петь заунывным голосом я тоже умею. Если что, могу еще и шаманский танец изобразить, дождь там призвать или радугу. Варвары все равно не поймут, отгоняю ли я Калки или пою матерные частушки.

— А что за смотрины? — спохватилась я и обернулась к Ка.

Сквозь плотный слой грязи на ее лице пробился румянец.

— Раз в год. Танцы, — путаясь в словах, произнесла варварка. — Получили разрешение. Выбирают жену. Дают выкуп родителям. И жрецам.

Нет, ну про выкуп у родителей я в курсе. Но жрецы-то при чем?

Задать этот вопрос вслух мне помешали слуги жрецов. Они внесли на террасу сосуды с питьем, фрукты, ломтики мяса и гигантскую запеченную рыбину. Присмотревшись, я поняла, что посуда сделана вовсе не из глины, как мне показалось сперва. Горшки, подносы и даже кувшины дикари изготовили из засушенных тыкв. Роль тарелок выполняли толстые лепешки. И только один горшок, который слуги предварительно подогрели над огнем, походил на глиняный. Правда, специалист по материалам из меня еще тот. Емкость вполне могла оказаться каменной. Или еще какой. В тот момент меня больше интересовала не посуда, а ее содержимое.

Мой нос уловил умопомрачительные ароматы, отправил сигнал мозгу: «Еда»! Желудок подобрался, выделил добрую порцию пищеварительного фермента. А спустя минуту разочарованно взвыл, ведь в него не попало ни капли.

С переменным успехом борясь с собственным нутром, я плотнее прижалась к земле. Рядом сглотнула голодную слюну Ка — она тоже не спешила сбегать. Жажда зрелищ все же пересилила необходимость в хлебе.

Жрецы и их спутницы направились к озеру. Они плескались и резвились, совсем как дети. Хотя, не совсем. Их развлечения скорее напоминали брачные игры, и детского в них было мало. Нисколько не стесняясь слуг и воинов, жрецы гонялись за своими наложницами, а когда догоняли — целовали в губы и поглаживали роскошные груди, шлепали по пышным ягодицам. Девчонки притворно визжали и вырывались. Игра продолжалась с новым азартом.

Прикосновения и ласки становились все откровеннее, а быстроногие девицы вырывались уже не так охотно. Напротив, они всячески поощряли мужчин перейти к активным действиям. Но те не спешили. Наверняка ждали, пока наложницы из преследуемых жертв перейдут в разряд охотниц.

Так и случилось. Теперь уже жрецы убегали и делали вид, будто не понимают, что от них требуется. Надо сказать, наложницы оказались искушенными и темпераментными любовницами. И устоять перед их чарами не смог бы и каменный идол. Каждое касание, каждый лукавый взгляд — обещание. Поцелуй горячих губ — пытка. Томный вздох, и безвольная жертва у их прекрасных ног.

Я смотрела и не могла оторваться. Забыла о еде и о том, что нужно дышать. Вообще-то я не любила наблюдать за другими. Однажды крепко поссорилась с бывшим, отказавшись смотреть с ним вместе порнушку. Но одно дело актеры, и совсем другое — когда перед твоими глазами разворачивается настоящая вакханалия. Жрецы и их наложницы занимались сексом в воде, на прибрежном песке. Такого разнообразия поз я не встречала и на страницах Камасутры. Хорошая физическая форма вкупе с дикой фантазией творили настоящие чудеса эротизма. Красивые гибкие тела, сплетенные в страстных объятиях, смотрелись на диком пляже естественно и гармонично.

Дикарка внутри меня встрепенулась и, отшвырнув от себя страх и скромность, смело выступила вперед. Она не собиралась закрывать глаза и скромно отворачиваться от зрелища. Ей хотелось присоединиться. Немедленно.

И если я удивилась раскованности жрецов, то Ка испытала настоящий шок. Она попеременно краснела и бледнела. Прижимала ручку к бешено бьющемуся сердцу и изредка комментировала происходящее.

— Как они. Так? — недоумевала она.

— Как-то так, — бурчала я.

— Ей больно? — домогалась девчонка.

— Нет, приятно.

— А зачем. Стонет?

— От удовольствия, — рявкнула я. — Отстань. Потом спросишь.

Один из жрецов — самый интересный, на мой взгляд, — решил воспользоваться удобством террасы. С собой он прихватил сразу двух наложниц: пухлую высокую брюнетку и хрупкую рыжеволосую нимфу. Последняя была совсем юной, едва ли старше Ка. Но в ее взгляде, обращенном на жреца, читалась сумасшедшая, прямо-таки крышесносная страсть.

Мы с Ка вновь спрятались за листьями, прикинувшись камнями. Моя спутница перестала помышлять о побеге и с любопытством наблюдала за происходящим. Она уже не боялась, а заинтересованно смотрела за тем, как сладкая троица взошла на террасу и расположилась на устланных коврами лавках.

Я же смотрела только на жреца. Такие потрясающие мужчины еще не встречались мне ни в реале, ни даже в эротических снах. Он был высок, строен и красив, как бог. Ему наверняка перевалило за четвертый десяток, но это обстоятельство не умаляло его привлекательности, скорее наоборот, делало привлекательнее, добавляло харизмы.

Держался жрец строго и вместе с тем раскованно. В его движениях скрывалась грация льва, выслеживающего добычу. Благородные черты лица, длинные ухоженные пальцы, манящий взгляд голубых глаз, обведенных темной подводкой. Его тело и его взгляд обещали райское наслаждение. Дикарка внутри меня царапалась и кусалась, изнывая от желания.

Повинуясь легкому кивку жреца, брюнетка наполнила вином три высоких грушевидных сосуда. Взяла один и подошла к жрецу, опустилась перед ним на колени.

— Благодарю, — улыбнулся он.

Пригубил вино и потянулся к сочным губам наложницы. Обвел языком их контуры, будто пробуя на вкус. Запустил пальцы в роскошную иссиня-черную гриву.

Девушка сладко вздохнула и откинула голову. Тяжелые темные пряди упали и скрыли под собой нежные розовые пяточки. Губы жреца коснулись подбородка наложницы, оставили влажный след на ее шее.

Мы с Ка затаили дыхание. Как и рыжеволосая спутница жреца. Видимо, она совсем недавно попала в гарем и не всегда понимала, что от нее требуется. Поджав под себя ноги, она сидела на ковре в покорной, но довольно соблазнительной позе.

Жрец оторвался от брюнетки и обратил свой взор на юную нимфу. Осмотрел ее с головы до стройных ножек и вновь обернулся к брюнетке:

— Ты хорошо подготовила ее, Амула?

Та улыбнулась и легко провела ладонью по крепкому бедру жреца. Будто случайно задела большим пальцем головку его члена. Провела кончиком языка по своим белоснежным зубкам и кивнула в знак согласия.

— Я старалась. Дола многое умеет и готова выполнить любую твою прихоть.

— Пусть танцует для меня, — объявил жрец. — И не прольет ни капли.

«Ого, — подумала я, — неужели девушке поставят на голову сосуд с вином?» Пару раз в неделю мы с Аришкой ходили на восточные танцы и заимствовали оттуда много движений для своих выступлений. Меня всегда восхищало умение женщин владеть своим телом и исполнять утонченные и сложные танцы. А еще я любила сочетать восточные традиции с современными стилями — публика была в восторге. Жаль, что Костик не разрешал мне выступать сольно. Я могла бы взорвать зал не хуже, чем его любовница. Дайте мне музыку, сцену и жадные мужские взгляды, и Варвара Анатольевна предстанет перед вами в совершенно другом образе.

Ход моих мыслей прервал громкий хлопок в ладоши. Брюнетка поднялась с колен и подозвала двух слуг. В их руках я заметила забавные музыкальные инструменты: небольшие флейты, состоящие из двух рядов тростниковых трубочек, связанных между собой. Затерянный в лесном массиве мир удивлял меня все сильнее.

Потупив глаза, музыканты приступили к игре. Меня поразили услышанные звуки — мелодичные, переливчатые, как весенняя капель, они словно струились по воздуху. Проникали, кажется, в самую душу и уносились высоко в раскаленное солнцем небо. Такие чистые и нежные звуки я не ожидала услышать в этом абсолютно диком краю.

Дола испуганно вздрогнула. «Вот глупая, — подумала я, — разве можно бояться танца? Что может быть прекрасней, чем двигаться в такт удивительной музыке и чувствовать полный восхищения взгляд такого мужественного и соблазнительного мужчины. А присутствие соперницы должно обострить чувства, добавить в них перчика».

Спустя минуту мне захотелось забрать свои невысказанные слова обратно. Темноволосая Амула придирчиво выбрала из всего разнообразия сосудов один, изготовленный из тыквы-горлянки. Наполнила его чем-то белым, похожим на молоко. Подошла к бледной Доле и приказала ей раздвинуть ноги. После чего ввела в ее женское естество удлиненный конец диковинного сосуда и вылила его содержимое. По моим расчетам — грамм сто молока. Удержать его в себе и при этом станцевать — настоящее испытание. Только настоящие искусницы, в совершенстве владеющие своими интимными мышцами, способны на такой подвиг.

«Вот так жрецы, вот так затейники! Заниматься сексом с обычными девушками — не для них, им подавай наложниц, способных довести до оргазма одной силой мысли. Интересно, сколько времени потребовалось наставнице для того, чтобы превратить варварку в жрицу любви. Что ж, сейчас увидим, на что годится Дола. Сочтет ли жрец ее достойной любовницей».

Рыжеволосая одалиска поднялась на ноги. Вымученно улыбнулась жрецу, вскинула вверх тонкие руки. Браслеты на ее запястьях жалобно звякнули, сочувствуя хозяйке. Слуги заиграли громче, добавили звукам страсти и ритмики.

Амула подала Доле руку и помогла ей забраться на лавку. Теперь танцовщица стояла рядом со своим господином, и он мог видеть все, что происходит с ее юным телом.

— Давай же, удиви меня, — подбодрил жрец девушку. Его речь была правильной, без тени дикости.

Мне казалось, что я снова переместилась во времени и пространстве. И из первобытного мира перенеслась в гарем восточного султана. Внутренний голос упрямо твердил, что нужно бежать. Но я не слушала его. Тут, снаружи, творилось такое, что только ядерная зима заставила бы меня это пропустить. И то не факт.

Наплевав на осторожность, я подползла ближе. К счастью, все были слишком заняты выступлением Долы и не расслышали подозрительного шуршания гальки. Да и шум музыки перекрывал остальные звуки.

Воодушевившись моим поступком, Ка тоже подползла вплотную к террасе. Любознательность победила ее первобытные страхи.

Пользуясь случаем, я впилась взглядом в жреца, рассмотрела его в мельчайших подробностях. Вблизи он показался мне еще прекраснее: рельефные мышцы груди так и манили коснуться их; золотистые волосы казались шелковым покрывалом; высокие скулы и тонкие, но чувственные губы сводили с ума. Вот только глаза… в них не было и капли нежности или хотя бы сочувствия. Жрец смотрел на Долу холодно, едва ли не равнодушно. Для него такое представление стало обыденностью, не удивляло и не вызывало дрожи желания.

На правом предплечье жреца красовалась татуировка в виде восходящего солнца с тремя лучами — такую же я видела у парня, что бросился под машину Василия. Как это было давно. Ровно одну жизнь назад.

«Выходит, тот мужчина тоже был жрецом, — пронеслась шальная мысль в моей голове. — Как бы расспросить этих красавцев об обратной дороге? Наверняка они знают, как мне вернуться домой».

Пока я размышляла подобным образом, Дола исполняла танец живота. Самые обыденные, не слишком отточенные движения. Жрецу, да и мне было скучно. Девушка двигалась, как в замедленной съемке: слишком медленно, осторожно. Она не попадала в такт музыке и не стремилась выложиться по полной. Ни тебе акробатических элементов, ни страстности, ни азарта. Но что ужаснее всего — на лице ее застыла мина мученицы. С таким выражением идут к стоматологу, но никак не на ложе любовника.

Дола явно не справлялась. Мужское достоинство жреца, прежде возбужденное предстоящим зрелищем, покоилось на бедре. Амула решила исправить эту оплошность. Она снова опустилась на колени перед господином и провела тонким пальчиком по фаллосу. Пальцы жреца стальными браслетами сомкнулись на ее запястье: на нежной коже наверняка останутся синяки.

— Не смей! — предупредил жрец. — В этом есть и твоя вина.

Он оттолкнул от себя Амулу, и та покорно распласталась у его ног. Взбешенная, зыркнула на подопечную и провела указательным пальцем по своей шее.

Дола верно истолковала этот жест. Дернулась, как от удара, и до крови прикусила губу.

Жрец протянул руку и провел ладонью по внутренней части бедра танцовщицы. На изящных, но твердых, как сталь, пальцах остался белый след от молока.

— Ты не справилась, — объявил жрец.

Хлопнул в ладоши, и музыка замолчала. Дола рухнула как подкошенная. Умоляюще взглянула на господина. В глазах ее дрожали слезинки.

— Переведете ее в нижний гарем, — объявил слугам жрец. — Из нее не выйдет достойной любовницы.

Дола еще сильнее побледнела, но не осмелилась возразить. Покорно последовала за слугами и забралась в паланкин. Она упустила свой шанс понравиться господину, и если во дворце жрецов действовали те же правила, что и у восточных халифов, — жизнь в семье Ка может оказаться куда счастливее той, что ждет девушку в нижнем гареме.

— Ты подвела меня, — холодно объявил жрец наставнице. — И будешь наказана.

— Да, господин, — Амула склонилась в поклоне. — Твоя воля — закон.

Она возвела руки к небу и запричитала:

— О, великий хранитель мира, ты даришь нам кров и пищу. Защищаешь от жестокой Калки и оберегаешь от…

Договорить ей жрец не дал. Он перекинул ее через колено и с силой опустил ладонь на ее упругую попку. Амула охнула, но даже не шевельнулась. Удар следовал за ударом, и ее округлые ягодицы стали розовыми.

Но этого жрецу показалось мало. Он приказал Амуле встать на четвереньки и прогнуться, выставив зад. Сам сорвал тонкую ветвь ивы и начал хлестать ею провинившуюся наложницу.

— Раздвинь ягодицы, — приказал жрец.

Амула охотно выполнила приказ. Прогнулась сильнее, прижала плечи вниз так, что ее пышная грудь коснулась застеленного мягким ковром пола.

Жрец отходил ее ветвью, начиная от бедер и заканчивая верхней частью ягодиц. Удивительно, но эти хлесткие удары заставили Амулу сладко постанывать и извиваться. Она сильнее раздвинула ягодицы и попросила:

— Мой господин, не жалей меня. Я заслужила настоящую порку.

Жрец усмехнулся и легко провел ветвью по чувствительному анусу наложницы. Амула всхлипнула и задрожала от предвкушения.

— Плохая девочка, — рыкнул жрец.

Его крепкий член подрагивал от нетерпения. Он походил на огромное копье с пурпурно-красным каменным наконечником, готовым в любую секунду ринуться в бой и пронзить свою безропотную жертву.

Жрец выбросил прут и запустил два сложенных вместе пальца во влажную «киску» наложницы. Добытым сокровищем он смазал готовый к его вторжению анус и вошел в него сразу на всю длину. Амула сладко вздохнула и содрогнулась в экстазе.

«Так, нам тут делать больше нечего, — решила я. — Нельзя же вот так запросто прервать половой акт любовников и как ни в чем не бывало спросить у них, как пройти в библиотеку. То есть, как мне добраться до дома. И где вообще мой дом».

Путаясь в мыслях и ветках ивы, я все же ушла не с пустыми руками. Пользуясь тем, что жрец и его наложница немного заняты, а слуги смущенно потупились в пол, все же тиснула со стола кувшин с молоком и хвост гигантской рыбины.

Правда, Ка замахала на меня руками и зашипела, но я схватила ее за руку и потащила в обратном направлении. Любопытство удовлетворили, можно вспомнить и о прилипшем к позвоночнику желудке. На корешках и орешках далеко не уедешь. Моему «реактивному двигателю» требуется нечто посущественней. Я ж не хомяк какой-нибудь, а вполне здоровая молодая женщина.

Глава 8

За то время, что мы с Ка провалялись в засаде, у меня жутко затекли ноги. Теперь быстрый бег причинял нечеловеческие мучения. Но заветный хвост рыбины в руках придавал мне сил. Кувшин я передала Ка — она бегала лучше и не расплескивала драгоценную жидкость себе под ноги.

Мы почти добрались до того места, где бросили корзины.

— Привал! — объявила я и первой плюхнулась возле выпуклого корня лиственно-хвойного дерева с голубыми ягодками черники. Причуды местной фауны перестали меня интересовать: что толку от плодов, если их нельзя есть.

Запоздало я спохватилась и заглянула в корзинку: клатч лежал на самом дне, присыпанный сверху кореньями. В тот момент мне захотелось надавать себе тумаков за столь опрометчивый поступок. Надо же: увидела белогривых красавцев и позабыла обо всем на свете.

— Ма! Зовет нас, — отозвалась Ка. — Мы идти.

— Да сейчас!.. — взорвалась я. — Бегу и роняю тапки.

Покосилась на свои стоптанные, грязные ноги и еще больше рассердилась.

— Мы так-то жизнями рисковали ради этой еды. А ты хочешь отдать ее родственникам? Поди, и две трети жрецам передашь?

Ка похлопала ресницами, почесала «корзинку» на голове. И, к моей досаде, кивнула.

Я не выдержала и громко расхохоталась.

— То есть мы отдадим жрецам часть того, что у них украли? Где логика?

Логика варварки в тот момент занималась любовью с ее принципами — в самых изощренных позах. Не привыкший к умственным нагрузкам мозг никак не мог осознать, что от него хотят.

— Жрецы. Убьют, — поразмыслив, Ка пришла именно к этому выводу. — Мы. Нарушили табу!

— Дважды за одно и то же не наказывают, — возразила я. — Раз мы нарушили табу и подсмотрели за оргией жрецов, за кражу они нас наказывать не будут. Для того чтобы убить во второй раз, жрецам вначале придется нас оживить. Вот скажи, умеют ваши блондинчики воскрешать?

Ка отрицательно мотнула «корзинкой».

— Видишь, не умеют! Значит, и не накажут, — подвела я итог. — Так что садись рядом и ешь.

Ка тяжело опустилась на землю и приняла из моих рук кусок рыбы. Положила в рот и принялась усердно жевать. На лице ее при этом отобразилось неземное блаженство. Видимо, девчонке редко перепадало что-то кроме орехов и корений.

— Ешь, ешь, — предупредила я, протягивая ей новую порцию. — Иначе не дотянешь до танцев. И вообще, судя по наложницам, ваши мужчины предпочитают пухленьких. Так?

Ка затолкала рыбу в рот и облизала пальцы, прежде чем ответить.

— Жрецы любят. Таких. Как ты, — задумчиво произнесла она. — Выбирают. Лучших танцовщиц. Сильных и крепких. Ка слабая.

Она всхлипнула и утерла глаза тыльной стороной ладони.

Мне стало до соплей жаль эту малышку. Удивительный момент, в моем мире она бы считалась красавицей: тонкая, стройная, поджарая, как молодая гончая. Личико милое, если отмыть. Но тут обычные люди жили впроголодь, и именно полнота и пышность были показателями достатка и благополучия. Ка бы откормить картошечкой с салом, отпоить говяжьим бульончиком — любой наложнице из гарема фору даст. Но с такой-то семейкой девочке точно ничего не выгорит.

Я приобняла ее свободной рукой и отхлебнула из кувшина: совсем не молоко, что-то сладкое, приторное, аж язык с небом слипся. И наверняка питательное, а это основной показатель.

— На-ка вот, отхлебни, — я передала Ка сосуд. — И скажи честно: хотела бы ты попасть в гарем к жрецам?

На этот раз варварка думала недолго. Раз нарушив табу, она стала мыслить как настоящая женщина: выслушай совет — возмутись и сделай по-своему. Запретный плод всегда сладок, и если на грушу в чужом саду повесить табличку: «Не ешь», нужно во что бы то ни стало поступить вопреки. Даже если груша окажется кислой или отравленной.

— Да, — голос Ка прозвучал очень уверенно.

— И тебя не пугает то, что тебе придется выполнять все прихоти жрецов? — переспросила я. — Поступив в гарем, ты станешь всего лишь безвольной игрушкой в чужих руках.

Ка задумчиво поскрябала длинными ногтями подбородок и отхлебнула из кувшина. Когда она вновь обернулась, я заметила в ее глазах слезы.

— Ка слабая, — в сотый раз повторила она. — Не возьмут замуж. Ка погибнет.

Это прозвучало так просто, так обыденно. Ка не жаловалась и не искала сочувствия. Она просто констатировала факт. С такими родственничками бедняжке действительно долго не протянуть.

Я приложилась к кувшину с молоком и подавила горестный вздох. Все, как в моем мире: слабой женщине остается надеяться, что прискачет прекрасный принц и избавит от всех несчастий. Заодно избавит от чувства собственного достоинства, свободного времени и планов на будущее.

— Могу научить тебя танцевать, если хочешь, — слова сорвались с губ вопреки моей воле.

Я запоздало спохватилась и чуть не захлебнулась, сделав слишком большой глоток. Но отступать было поздно: в глазах Ка зажглась надежда.

— И как Дола? С молоком? — уточнила варварка.

Я смущенно повела плечами и призналась:

— Не то чтобы я прямо так умела. Но как укрепить интимные мышцы, знаю. В теории.

— Научи! — Ка схватила меня за руку.

Вот так, вместо того чтобы искать способ вернуться домой, я умудрилась оказаться в роли тренера. Пообещала сделать то, о чем имею слабое представление. Но в моем случае нечаянно вылетевшее слово оказалось не воробьем, а настоящим дятлом, готовым задолбать до смерти.

— Значит, так, — подвела я итог. — Я сделаю то, что ты просишь. Но с одним условием: ты выполняешь все, что я скажу, и не упоминаешь при мне это противное слово «табу». Поняла?

Ка закивала так часто, что я стала всерьез опасаться, что у нее оторвется голова. М-да, ради возможности жить долго и счастливо женщина готова на что угодно. Даже танцевать под чужую флейту.

Со стороны зарослей послышалось подозрительное шуршание. Грозный окрик Ма прозвучал неожиданно, как раскат грома на безоблачном небе. Мы с Ка едва успели спрятать в камнях рыбьи кости и выбросить опустевший кувшин в кусты.

Эх, и орала старуха. Малый словарный запас нисколько не мешал ей послать нас туда, гдедаже раки не зимуют. Но напрасно разгневанная Ма пыталась поймать ленивиц и надавать оплеух. Сытная еда и отдых придали нам с Ка сил, как двум антилопам.

В этот вечер Ма лишила нас ужина и все собранные нами коренья ссыпала в «копилку» для жрецов. Ка приняла поступок матери как должное, а я слишком устала, чтобы спорить. Да и не до ругани мне было: в моем воспаленном мозгу зрел план побега.

От идеи обратиться за помощью к жрецам пришлось отказаться: слишком они непредсказуемы и развратны, даже по меркам моей современности. Не исключено, что они практикуют кровавые жертвоприношения и пытки во славу своей Калки. Не хотелось бы мне вместо долгожданной свободы попасть на плаху. Они прекрасны, спору нет, но мужчины из моего мира все ж милее, все ж спокойней и добрее.

Искать сочувствия у других варваров тоже было бессмысленно. Остался один путь: смыться самостоятельно. Но для начала мне нужно было запастись едой и информацией. Конечно, из Ка собеседница, как из мухомора варенье, но все же…

Впрочем, варварка свое обещание сдержала и слушалась меня беспрекословно. Мы перестали отдавать всю собранную провизию Ма, ели вдосталь и часть откладывали на черный день, вернее — на день моего побега.

За неделю с небольшим нам удалось нарушить столько табу, что я сбилась со счета. Мы с Ка воровали с полей жрецов кукурузу, ловили в их озере мидий и, страшно признаться, охотились в дубово-осиновой роще на дождевых червей. Впервые увидев этих склизких созданий, размером с мою руку, я пришла в ужас. Но голод не тетка, а злой дядька с пустым половником. После нескольких дней жесткой диеты я поняла, что всеядна. Да и жареное на костре мясо червя оказалось на редкость вкусным и питательным — чистый белок. Деликатес, так его растак! А добытые совместно с остальной «семьей» коренья и орехи стали прекрасным гарниром к основным блюдам.

Ма, какой бы варваркой она ни была, вскоре начала подозревать нас с Ка. Еще бы, наши довольные рожи светились, как два масленых оладушка. И работать на сытые желудки мы стали активнее, и к вечеру, несмотря на длительные отлучки, наши корзины оказывались заполненными доверху.

К моему удивлению, хитрозадая старуха не стала читать нам моралей и просто-напросто потребовала свою долю краденого. При этом она произнесла гениальную фразу:

— Жрецы поймать — я не знать. Сами виноваты. Умрете.

Ага, типа я не я, и горлянка не моя. Но жрецов бояться — с голоду умереть, потому мы с Ка продолжили нарушать табу. И жизнь в диком поселении стала не такой уж невыносимой.

Пер перестал быть любимчиком Ма и теперь дулся на нас с Ка. Маменькин сынок злился и пытался гадить исподтишка. То собранные орехи «нечаянно заденет» и рассыплет по земле, то «забудет» починить наши корзины. А один раз он подложил нам в шкуры листья крапивы. Но мы с Ка его догнали и так отходили той самой крапивой, что Пер долго не мог сидеть и все время чесался.

Недалекая Мна ни о чем не догадалась, но драться больше не лезла — ни ко мне, ни к младшей сестре. Зато подозрительно косилась на мой клатч — пришлось припрятать «шкатулочку с золотым ключиком» подальше от ее загребущих лап.

Я тоже выполнила обещание, данное варварке. Ка оказалась послушной и одаренной ученицей. Она хорошо чувствовала ритм, умела двигаться плавно и чувственно. И, раз уж жрецы оказались поклонниками восточных традиций, пришлось учить варварку танцу живота. Мы начали с самых простых движений, но постепенно все больше входили в раж. Изящные, грациозные движения помогали расслабиться и снять стресс. Раскрепоститься и обрести гармонию.

После разогрева танцами, мы выбирали укромное местечко в тени и, пока стояла полуденная жара, тренировали интимные мышцы. Удивительно, я не всегда могла вспомнить таблицу умножения, а вот упражнения с причудливыми названиями «лифт», «пульсация» и «sos» прочно осели в моем мозгу.

Объяснить Ка, что от нее требуется, было непросто. Но оно того стоило. На третьем занятии, после получасовой разминки, дикарка вдруг выгнулась дугой, впилась ногтями в землю и прочертила на ней длинные борозды. В широко распахнутых глазах Ка читалось легкое недоумение, перемешанное с восхищением и страстью. С приоткрытых губ слетело восторженное восклицание. Я не расслышала слов, но, кажется, варварка вслух благодарила Кегеля за первый в своей жизни оргазм.

— Что? — испуганно спросила Ка, хватая ртом воздух.

— Что это было? — слегка ехидно уточнила я.

Она кивнула и приложила дрожащие ладошки к низу живота. Шумно вздохнула и улыбнулась, глядя на прикрытое ветвями деревьев небо.

— Это оно, наслаждение, — многозначительно произнесла я. — Помнишь, как Амула извивалась в объятиях жреца? Она тоже получала удовольствие.

Ка задумалась и нахмурила лоб.

— Зачем жрец. Если можно так?

Я не удержалась и громко расхохоталась.

— С мужчиной получается совсем по-другому. Ярче, красочней. При условии, что тебе достанется хороший любовник, а не такой увалень, как твой брат.

— Пер злой, — согласилась Ка. — Он делает больно. Видела. Не хочу так.

— Что ты видела? — заинтересовалась я. — Как твой брат занимался сексом с женщиной?

Варварка обернулась ко мне и издала глухой звук, похожий на рык. Не очень-то она любила братца. Как, в общем-то, и остальных членов своей семьи.

— Он давал ей еду, — продолжила Ка. — И делал больно. Как жрец, только сильнее. Она потом плакала. Долго.

Я вздохнула и закатила глаза: дикое общество с еще более дикими нравами. Если все остальные мужчины здесь такие же, как Пер, то гарем жрецов — лучший из вариантов.

— А почему твой брат не женился на той женщине? — все же решила выяснить я.

— Ее взял себе охотник, — улыбнулась Ка. Видно, она очень сочувствовала бедняжке. — Узнал про Пера. Пожаловался. Жрецы наказали Пера.

— Ого! — восхитилась я. Выходит, жрецы все же не зря едят своих червей. — И как они наказали твоего брата?

Ка хихикнула в кулачок и округлила глаза.

— Пера высекли. Хотели лишить силы. Тут, — Ка указала себе на промежность, объясняя, что имеет в виду. — Но Ма дала выкуп. Жрецы не забрали Пера. Но запретили покидать Ма.

Ничего себе наказаньице, сделали сына заложником матери. Теперь понятно, почему такой детина все еще живет вместе с Ма и сестрами.

— Жрецы запретили ему иметь жену? — мне снова вспомнился первый день среди варваров. — Так?

— Пер не ходит на танцы, — подтвердила Ка. — Если придет — жрецы убьют. Пера и Ма.

Кажется, у нас это называется круговой порукой. Но мне было не жалко ни Пера, ни его мать. Отвратная семейка. Ка — единственная, к кому я испытывала сочувствие. Вот ее судьба меня действительно беспокоила.

— Завтра уйду, — как бы межу прочим озвучила я свои мысли. — Дальше будешь заниматься одна. Тренируйся каждый день и зажги на местных танцах. Уверена, жрецы не пропустят тебя мимо глаз.

Ка вскочила и замахала руками так, точно собиралась взлететь.

— Не ходи. Погибнешь.

— Вот еще, — фыркнула я. — Не для того меня мама ягодку растила, чтобы увязнуть по уши в вашем первобытном компоте. Варитесь тут сами как-нибудь. Без меня.

— Другого мира нет, — настаивала Ка. — Капула держит всех.

— Не вредничай, — попросила я. — Мне здесь не место. Хочу домой, понимаешь? К себе домой.

— Калки тебя съест! — громыхнула Ка. — Не ходи.

— Да прекрати пугать меня своей богиней, — взвилась я. — Не знаю, чем там запугали вас жрецы, но на меня это не действует.

— Съест! — не отступала Ка.

Вот чтоб ее подбросило и перевернуло. Первобытная, а упрямая.

— Смотри, — я подняла ветку и стала рисовать ей на земле план их поселения. Такой, каким увидела его в дерева. — Солнечная роща огромная. А Калки у вас одна.

Ка бросилась ко мне и затоптала ногой рисунок.

— Ты чего? — возмутилась я. — Здорово же получилось…

— Табу, — вякнула девчонка.

— И рисовать нельзя? — воскликнула я. — Полная бредятина. И вообще, ты мне обещала, помнишь?

Ка сложила руки на груди и отвернулась. Подозрительно шмыгнула носом.

— Не хочу. Отпускать, — хныкнула она. — Не хочу. Отдавать Калки.

— Брось, — я обняла ее за плечи. — Калки меня не догнать. Вот увидишь. Пересеку солнечную рощу, выберусь из джунглей и дойду до какого-нибудь цивилизованного города. Попрошу помощи. Все просто.

Да уж, очень просто. Я говорила и сама себе не верила. Фигня, в процессе разберусь — таков был мой гениальный план. Но все же, для меня проще бродить по джунглям, чем киснуть в этой убогой пещере с Ма и ее старшими отпрысками.

— Слева от звезды, — примирительно пробормотала Ка. — В березняке. Рядом с песчаной черепахой.

— Чего? — я не поняла, что за тарабарщину она несет.

— Пещера, — объявила Ка. — Наша. Дом.

— А-а-а, — до меня дошел смысл сказанного, — это типа ориентир для возвращения?

Ка мотнула «корзинкой» на голове и снова шмыгнула.

— Вряд ли мне это понадобится, — предупредила я. — Но все равно спасибо.

— Сезон дождей через две луны, — произнесла Ка.

— Я запомню, — мне тоже захотелось плакать.

А еще что-нибудь разбить, кого-нибудь убить и пироженку. Срочно! Чуть меньше трех месяцев, чтобы выбраться из джунглей. Мне понадобится целый мешок удачи, никак не меньше.

Этой ночью мне почти не спалось. Тревожные мысли вились в моей голове, как рой диких пчел. Они нещадно изжалили мой бедный мозг, и тот раздулся, превратившись в некое подобие капустного кочана.

А потом пожаловал Фил. На этот раз в образе дикаря: загорелый, с длинными спутанными волосами и в набедренной повязке леопардовой расцветки. На его голове красовался венок из ромашек и папоротника. В прекрасных голубых глазах путеводной звездой горела страсть.

— Сейчас пошалим, — объявил он и протянул ко мне руки.

Откинул край моего дырявого «одеялка» и осмотрел меня с головы до ног.

— Р-р-р, какая ты сладкая, — его голос подрагивал от возбуждения.

— Уйди, противный, — буркнула я и попыталась вновь завернуться в шкуру. — Не до тебя мне.

Но Фил умел быть очень настойчивым. Он улегся рядом и властным жестом привлек меня к себе. Я ощутила жар и силу его подтянутого тела, с наслаждением вдохнула терпкий мускусный аромат.

— И что дальше?.. — спросила игриво и прикинулась невинной козочкой.

Для убедительности похлопала ресницами и плотно сжала ноги. Почувствовала приятное томление внизу живота.

Фил прижался к моим губам, его мозолистые руки заскользили по моему телу. Его прикосновения были медленными, нежными и страстными. Он методично обследовал меня всю, отдавая должное каждому участку моего роскошного тела. Поглаживал бедра, ягодицы, живот. Его чувственный рот оторвался от моих губ и стал медленно спускаться вниз. От шеи перебрался к груди, по очереди втянул в себя затвердевшие сосочки.

Мне хотелось кричать от нарастающего желания. Загрубевшие ладони, что мяли мою чувствительную грудь, доставляли невыносимое наслаждение.

Фил осторожно закинул одну мою ногу себе на бедро и замер. Я глубоко вздохнула и прогнулась навстречу. Мне не терпелось ощутить его в себе, дать волю рвущемуся изнутри желанию. Я уже чувствовала, как горячая головка его члена коснулась моего сокровенного места. Волна сладкого предвкушения прокатила по моему телу.

Я протянула руки, чтобы крепче прижать к себе Фила. Но поймала лишь пустоту. Мой воображаемый любовник опять испарился. Как всегда, в самый неподходящий момент.

— Тоже мне, добрый фей, — пробубнила я себе под нос, — всегда исчезает в полночь и не дает насладиться своей «волшебной палочкой». Может, он просто не умеет ей пользоваться?

Разумеется, Фил не вернулся и не ответил. Горестно повздыхав для порядка, я перевернулась на другой бок и все же уснула. Фантазии фантазиями, а побег по расписанию.

Глава 9

Утром, едва рассвело, мы с Ка отправились к нашему тайнику. Я забрала оттуда клатч и половину скопленной провизии.

— Бери. Все, — милостиво разрешила варварка. — Тебе нужнее.

— Ну, уж нет, — отказалась я. — Табу нарушали вместе, а трескать я одна буду? Горлянка слипнется.

— Возьми, — Ка протянула мне мешочек, похожий на кожурку от банана. — Пригодится.

Я приняла из ее рук вещицу и внимательно рассмотрела. Вспомнила: такой же мешочек был у варвара, кинувшегося под колеса такси. На ощупь ткань оказалась мягкой, немного шершавой. Сходство с кожурой банана исчезло.

— Из чего сшит этот мешочек? — поинтересовалась я.

— Пузырь, — бросила Ка. Поморщилась и похлопала себя по животу. — Не едят. Только мешок.

Я непонимающе похлопала глазами. Вот забавная девчонка, сначала объестся одуванчиков на ночь, а потом на несварение жалуется. Нашла время.

— Что за пузырь такой? — все же уточнила я. Больше из вежливости. — Какое-нибудь растение…

Ой, лучше бы не спрашивала. Знание — сила, а неведение — счастье и спокойствие. В моем случае.

— Крыса, — буднично объявила Ка. — Пузырь не едят. Делают котму.

Она любовно притронулась к переданному мне сокровищу указательным пальцем и улыбнулась:

— Мне Па подарил. Охотник. Ловил даже кулей. Когда жил.

Первым моим порывом было выбросить котомку подальше. Это ж надо додуматься: шить мешки из желчного пузыря крысы. Но оно и понятно, чего добру пропадать? Если нельзя съесть, значит, нужно найти вещи другое применение.

Я покосилась на зажатую в руке котомку — или котму, как обозвала ее Ка — и сглотнула застрявший в горле ком. Если у желчного пузыря такой размер, то как выглядит сама крыса? Как мамонт?.. О том, кто такие кули, и заикаться не стала: меньше знаю, дальше убегу.

Не стала спрашивать и о том, где водятся все эти немыслимые твари. Потом узнаю. Ага, сюрприз будет.

— Спасибо, — поблагодарила я Ка. — Но лучше оставь себе. Вряд ли у меня получится вернуть котму обратно.

Наверняка эта вещица многое для нее значила. Все же память о погибшем отце.

Ка шмыгнула носом и утерлась запястьем.

— Ты вернешься, — судя по голосу, она не сомневалась в своей правоте. — Но котму оставь. Себе. Насовсем.

— Спасибо за подарок, — я не стала переубеждать варварку.

Вместо этого решила тоже побаловать ее подарком. Пусть мой клатч не так ценен в этом мире, как желчный пузырь крысы, но все же.

К моему удивлению, Ка отказалась от презента.

— Нет, — покачала она головой. — Мна отберет.

— Ты и котму отдала, чтобы она сестре не досталась? — поддела я варварку. — Признавайся.

— Мна жадная. Злая. Ка не любит Мну, — она несколько секунд поразмышляла и добавила: — Ка любит Варю. Хорошая.

Я порывисто обняла варварку и коснулась губами ее облепленной глиной щеки.

— И тебе удачи. Танцуй, детка. И все жрецы упадут к твоим ногам.

Моя нижняя губа запрыгала, как йо-йо; на глаза навернулись слезы. Не думала, что настолько привязалась к варварке. Она стала мне настоящей сестрой, которой у меня никогда не было в той, другой жизни.

— Слушай, а ты не хочешь пойти со мной? — предложила я Ка. — Вдвоем веселее. Правда, неизвестно как долго придется идти. И крысы ваши…

— Ты вернешься, — остановила Ка мой словесный поток. — Капула никого не отпускает. Берегись богини. Увидишь свет — беги. Жрецы молятся. Калки не покидает рощи.

— Хорошо, — согласилась я.

Махнула на прощание и ломанулась через заросли лопухов. Вперед — к свободе! К мягкой кровати, теплой одежде и вкусной еде. К шопингу с подругами и пижамным вечеринкам. Да здравствует «Ашан»!

Настоящее женское счастье — далеко не бриллианты. Настоящее счастье — это когда ты лежишь себе на диване с бутербродом в одной руке и книжкой в другой, и никто тебе не мешает. Оказавшись в дикой фантазии, я поняла, как была счастлива в реальности. Извечный парадокс женской логики: добившись желаемого, мы понимаем, что оно нам на фиг было не надо.

Первые несколько метров я бежала, в один прыжок преодолевая препятствия в виде коряг и камней. Постепенно азарт иссяк, а рассудок вернулся. «Ну, и куда ты так скачешь, квочка быстролапая? — вознегодовал он. — Такими темпами быстро выдохнешься, к тому же угоришь на такой жаре».

Я резко затормозила и оглянулась: погони нет, крыс тоже не наблюдалось. И только солнце нещадно припекало макушку и страшно хотелось пить. Вот тут то и обнаружились «дыры» в моем гениальном плане.

— Дура, — обругала я себя. — Про еду ты, значит, вспомнила, а про воду кто должен был подумать? Архимед — человек и пароход?

Я осмотрелась кругом, но ни древний грек, ни названный в его честь первый паровой пароход с винтом не пришли мне на выручку. Делать им больше нечего, как вытаскивать из джунглей одичавших бабенок. Они ж оба того — памятники.

— Эх, — я доковыляла до ближайшего раскидистого дерева и плюхнулась на пятую точку. — Все придется делать самой. Плохо ты фантазируешь, Варвара Анатольевна, непроизводительно.

В каком-то самом дальнем уголке подсознания я все еще надеялась, что все это лишь дурной сон. Ну не может всего этого случиться в реальности. Так просто не бывает. Не должно быть.

— Да хватит тебе ныть, — буркнула я и вскочила на ноги.

Примерилась к гладкому, усыпанному странными наростами стволу дерева. Вроде сосна, тогда зачем ей желуди?

— Тьфу на тебя, соснодубина, — брякнула я. — Или дубососина? В любом случае тьфу.

Влезать на это дерево оказалось проще, чем на прошлое: закрученный в спираль ствол служил хорошей опорой, а похожие на мой опухший мозг наросты не давали ногам скользить. Правда, соснодубина оказалась слишком низкорослой, и мне мало что удалось рассмотреть. Впрочем, блестевшее впереди озеро просматривалось отчетливо.

— Это прорыв, — заключила я, спускаясь на землю.

Мой стремительный бег все же имел правильный вектор. До исполнения первого пункта плана осталось всего ничего.

— Поднажми, детка, — уговаривала я себя. — Ты сможешь.

Путь до озера занял минут пятнадцать. На этот раз я не бежала, а медленно шла, предвкушая долгожданную прохладу. Все мое тело зудело, а горло пересохло, как у заядлого алконавта. Но смывать глину нельзя — это я запомнила отлично. Неизвестно, сколько холодных ночей мне придется провести одной в лесу. А вот водички испить от пуза — запросто.

Этим-то я и занялась, едва добравшись до берега. Свесившись с невысокого обрыва, стала зачерпывать пригоршней слегка мутноватую, пахнущую тиной воду и подносить ко рту. «Только бы не превратиться в козу», — не к месту вспомнилась мне детская сказочка.

— Пусть меня пронесет, — буркнула я уже вслух, прихлебывая очередную порцию.

Вытаращила глаза и остановилась. Выплеснула воду обратно в озеро. Ну, когда я, наконец, научусь думать, прежде чем озвучивать желания? Особенно такие легко исполнимые.

— Все, больше никаких привалов и водопоев, — решила я, вытягивая из котмы продолговатый корешок. — Как-нибудь дотерплю до утра и утолю жажду росой.

Легкий перекус не то чтобы утолил голод, скорее — перебил аппетит. Это Ка научила меня выкапывать и жевать корни горца перечного. В первые дни, когда мы еще не начали нарушать продовольственные табу, это средство — единственное, что мне помогало. Если бы не оно — я, наверное, сошла бы с ума от постоянного голода.

— Вернусь домой и запатентую, — отличная мысль посетила мою ошпаренную солнцем голову. — Заживу-у-у.

Мда, осталось всего-то ничего — дойти. Проще сказать, чем сделать. Мои ноги то и дело увязали в песке, а разросшиеся колючки и ветки царапали кожу даже через слой глины. В таких густых зарослях я еще не бывала. Появилось ощущение, что меня забросили в ожившую фантазию биолога-психопата. Слишком все вокруг было затейливым и, пожалуй, жутковатым.

Солнце стало клониться к закату, а я все еще не добралась до солнечной рощи. Стоило представить, что мне придется здесь заночевать, волосы начинали шевелиться у меня на макушке. И не только на ней.

— Может, Ка права, — начала я сомневаться. — И мне действительно не стоило покидать пещеры. Теплой, уютной. Почти родной.

Я размахнулась и залепила себе пощечину. Вот до чего дошла, захотела остаток своих дней провести среди первобытного племени. У страха глаза велики, но у меня длинные ноги и быстрая поступь.

Чтобы отвлечься и не думать о ночных тварях, наверняка поджидающих в темном лесу беззащитную голую жертву, я принялась думать о хорошем. Больше всего — о том, сколько весит золотой ключик в моей котме, и сколько за него дадут ценители древностей.

От просто приятных мыслей я перебралась к о-о-очень приятным: что купить в первую очередь, куда отправиться отдыхать, кого позвать с собой. Вволю пофантазировав над последним вопросом, я разулыбалась и прибавила шаг.

Солнечную рощу я узнала сразу, пусть и видела впервые в жизни. Вернее, не рощу, а настоящие джунгли. Передо мной стояли многометровые гиганты с огромными, похожими на зеленые сердца неведомых великанов, листьями. Они шуршали на ветру, а где-то в вышине, загораживая заходящее солнце, покачивались желто-оранжевые шапки соцветий.

Подсолнухи. Цветы солнца. Я не ожидала увидеть их такими. Моментально забылась усталость, осталось только восхищение.

— Вот она, мечта моей бабули, — выдохнула я, задрав голову. — Одной такой семки точно хватит на вечер. И на бабку, и на ее подруг-сплетниц.

Но рассматривать подсолнухи, а уж тем более взбираться на их макушки у меня не осталось ни сил, ни времени. Совсем скоро зайдет солнце, а где-то поблизости ошивается великая и ужасная Калки. Чем бы и кем бы она ни оказалась.

По моим подсчетам, роща тянулась на несколько километров. И преодолеть их нужно резво, не дожидаясь, пока хозяйка медной горы, то есть — подсолнечного поля, обнаружит непрошеную гостью.

Чем дальше я пробиралась, тем больше меня охватывала паника. Вот, вроде, и красиво кругом, и ярко. Но как-то неспокойно. Такое чувство, будто за тобой кто-то постоянно наблюдает. Взгляд неведомого надсмотрщика буравил мне спину, заставлял вздрагивать от малейшего шороха. В мерном покачивании огромных соцветий слышались угрожающие нотки.

Давно, еще в детстве я смотрела фильм «Дети кукурузы». Чертово воображение! Ну почему я с трудом могу запомнить номер телефона подруги, а вот всякую чушь — пожалуйста. Сейчас, продираясь сквозь подлесок из высоченной лебеды и остролистной осоки, я тряслась, как чихуахуа перед прогулкой. И глаза у меня, наверняка, были соответствующие: выпученные и жалостливые. Для пущего эффекта не хватало лишь тревожной музыки, типа звука измученного пианино — самое то для ужастика.

Хотела хоррора — на тебе. В этом мире любое мое безумное желание исполнялось немедленно. Над головой раздалось протяжное и гулкое: «Хкууу-хуу-ху-хууу», громко хлопнули крылья. Я взглянула вверх и тут же брякнулась на землю, прикинувшись неприметной кочкой. Сильно трясущейся и подвывающей от страха кочкой. Шапки подсолнухов заслоняли обзор, но даже сквозь небольшие щелочки проглядывали гигантские тела кружащих в воздухе птиц.

Страшась поднять взгляд, я наблюдала за тенями, что ползли по подстилке из клевера. Как черные мазки на нежно-розовом ковре, они манили и вместе с тем пугали. Мне так и хотелось, как страусу, засунуть в него голову, оставив снаружи лишь пятую точку. Хотела она приключение — пусть получает, остальные части тела ни при чем.

Я протянула руку и сорвала листик клевера. И — о, чудо! — он оказался четырехпластинчатым.

— Да уж, счастья у меня «полные колготки», — буркнула я.

Но листик съела. Потянулась за следующим. Потом за еще одним.

— Так нечестно, — протянула я. Все листики были «счастливыми». — Может, тут у них все наоборот, как в чудесной стране Алисы?

Я долго шарила ладонями по клеверу, но так и не нашла обычного, трехпластинчатого листочка. Занятая делом, не сразу заметила, как гигантские птицы улетели. А когда поняла, что путь свободен, вскочила на ноги и побежала вперед, больше не оглядываясь по сторонам.

Чтобы спустя десяток минут упереться ладонями в похожее на пластик покрытие. Я, как муха, с размаху впечаталась в неожиданно возникшее на пути препятствие. И не сразу сообразила, что произошло.

Отойдя от первого шока, я отлипла от стены и отступила назад. Прозрачное покрытие изнутри сильно запотело, но мое тело оставило неплохое «окно», сквозь которое можно было выглянуть наружу.

— Нет, это не мой мир, — сдавленно прошептала я, продолжая отступать. — Не хочу! Не надо…

Ка снова ошиблась в произношении слов. Не Капула — Купол. И это не просто название дикого поселения. А сама его суть. Защитное покрытие от внешнего мира и его губительного воздействия.

Сквозь окно на меня смотрел пустыми глазницами давно погибший мир. Безжизненный и мрачный. Потрескавшаяся земля, остовы разрушенных зданий, вывороченных с корнем деревьев. Все это обернулось камнем и застыло в вечности. Возможно, здесь уже никогда не возродится жизнь.

Что произошло тут? Великая катастрофа или мировая война? Нападение пришельцев? Впрочем, важно ли это…

Такие картины я уже видела, когда училась в институте. Когда мы изучали ядерные взрывы и их последствия и просматривали фотографии Хиросимы и Нагасаки. Только тут поработало что-то в десятки, а то и сотни раз мощнее. Возможно, вовсе не радиация, а нечто сходное по воздействию. Черная магия? Да кто ж ее разберет…

«Мир погиб, давно» — вспомнились мне слова Ма. Тогда они показались мне бредом сумасшедшей варварки. Теперь же — непреложной истиной. Куда бы меня ни занесло, единственная возможность выжить — поладить с дикарями. Урвать для себя кусочек их «бункера», райского островка посереди безжизненной пустыни. Бежать просто некуда.

Мои ноги словно вросли в почву, а глаза прилипли к «окну». Я все смотрела и не могла оторвать взгляд от пугающего зрелища. И только подозрительное шуршание подсолнухов вывело меня из состояния шока.

Шорохи сменились треском и подпрыгиванием земли под тяжелой поступью. Послышался душераздирающий свист и скрежет.

— Хотела музыки — получи, корова, плетку, — только и успела гаркнуть я.

Жалобно скрипнув, подсолнухи расступились и пропустили вперед Калки. Гигантскую бабищу с раздувшимся, как у беременной, брюхом и обвислой грудью. Росту в ней было три меня, не меньше. Бочкообразное тело крепко стояло на массивных и согнутых, как у лягушки, ногах. Одна пара рук заканчивалась грейферными ковшами, как у экскаватора, а вторая — перепончатыми лапками. На приплюснутой голове красовалась корона в виде солнца с тремя лучами. Вытаращенные зенки полыхали красными огнями. Кожа отливала бронзой в лучах заката.

Желание бить в бубен и петь молитвы мгновенно угасло, стоило мне воочию увидеть местную богиню. Такой страшилище не то, что поклоняться, плюнуть вслед страшно.

Шея Калки подозрительно хрустнула, голова повернулась, и красные зрачки просканировали меня насквозь. Верхние конечности приподнялись и клацнули.

— Вы не волнуйтесь, — мой голос подрагивал от страха. — Я уже ухожу. А семечки ваши я того, не щелкала. Не ешьте меня, пожа-а-алуйста…

Я сделала глаза, как у кота в мультике, и молитвенно сложила ручки. Для убедительности тюкнулась лбом о землю. Убежать от этой махины, все равно, что от разряда тока.

Но мой лебезящий тон и смиренная поза не разжалобили Калки. Ковш потянулся ко мне, грозно оскалив хищную пасть.

И тут я неожиданно вспомнила, что утюг в пещере не выключила. Вернее, что жить хочу до безобразия. Тяжесть в ногах тотчас испарилась, а за спиной выросли крылья. Была не была.

Припустила я так, что пятки не то, что сверкали — перемигивали, как лампочки на новогодней елке. В ушах свистел воздух, а пульс стучал в висках, как отбойный молоток. Подсолнухи слились в единую оранжево-зеленую массу, и вскоре я перестала различать, где небо, а где земля. Мне чудилось, что я уже несусь по воздуху, левитируя над поверхностью. А следом за мной на крыльях сумрака скачет безумная гигантская баба с четырьмя руками. И щелкает, щелкает зубами возле самого моего затылка.

Подсолнухи кончились, а мой запал — нет. Не знаю, как далеко бы я умчалась, если не наткнулась на новое препятствие. Из леса навстречу мне вывернул громадный белый таракан с седоком на спине. На довольно широких плечах наездника красовалась сероватая шкура, зажатое в руке копье угрожающе покачивалось в такт шагам «лошадки».

Я застыла на месте и заорала от испуга и неожиданности. Вместо головы у варвара на плечах лежал гигантский череп, оскалившийся рядом блестящих зубов. Это ж надо было удрать от одного чудища, чтобы попасть в лапы к другому.

Но, как и в первый раз, оцепенение быстро прошло, и я снова пустилась в бега. Вот только куда бежать, не знала: в подсолнухах — Калки, а в лесу — этот, зверомордый.

Петляя, как заяц, я рванула в самые заросли лопухов, надеясь спрятаться там от погони. Но ездовой таракан оказался на редкость проворным, а его хозяин — слишком зорким для человека. Сильная рука наездника перехватила меня на бегу и подняла в воздух.

— Куда бежишь, Калки тебя раздери! — взревел череп человеческим голосом. — Ночь скоро, а ты не спряталась.

— Сам дурак, — буркнула я, вырываясь из цепких объятий. — Как мне добраться до дома, если ты меня держишь?

Череп рассмеялся и остановил «скакуна». Спрыгнул сам и стянул меня вниз.

— Покажи, в какой стороне твой дом? — попросил он. — Ты из отшельников? Понимаешь, чего у тебя спрашивают?

Ой, ну не на-а-ада. Еще не хватало, чтобы какой-то там дикарь считал меня тупорылой отщепенкой. Я, между прочим, высшее образование получила не за красивые глазки и могу кого угодно сразить наповал своей эрудицией. Ну, в крайнем случае, ввести в заблуждение изобретательностью.

Я уперла руки в бока и хмыкнула.

— Сам-то ты кто такой? — спросила грозно. — Почему ночью по лесу шастаешь и незнакомых девушек домогаешься?

Мой словесный выпад достиг цели. Варвар притих и стянул с башки причудливое украшение. Пристально посмотрел на меня, изогнув красиво очерченную бровь.

Настал мой черед потерять дар речи. Это надо! Оказаться в чужом мире, чтобы встретить там мужчину из своих снов. Фил, как есть Фил! Красавец-блондин с голубыми глазами, и даже ямочка на подбородке — все как заказывала.

Нет, я, конечно, пару раз представляла его принцем на белом коне, но чтоб варваром верхом на таракане — такого точно не было. Клянусь своей «пятеркой»: чтоб ей век мужских ласк не видать.

Лучше бы Фил маску не снимал. В присутствии этого великого и могучего воина я моментально почувствовала себя невероятно грязной, измотанной и абсолютно непривлекательной. Очешуев от робости, пробормотала те ориентиры, что дала мне Ка:

— Слева от звезды. В березняке. Рядом с песчаной черепахой.

— Ты — дочь Ма? — немного удивленно спросил Фил.

Я кивнула, а что еще было делать? Не пускаться же в рассуждения о временных дырах, параллельных вселенных и волшебных порталах. Занесло, так занесло, не суть важно как.

Фил скинул с себя шкуру и накинул мне на плечи. Вот ведь ухажер доисторический.

Я обласкала взглядом мускулистую грудь и крепкие руки, опустила глаза ниже… и наткнулась на своеобразный калебас, скрывающий под собой мужское достоинство воина. Правильно, сокровища надо хранить в ларчике. Вдруг кули нападут и отгрызут самое ценное.

Загадочное приспособление крепилось к телу при помощи двух петель: одна обвивала мошонку, другая опоясывала бедра. М-да, такого красавчика не пропустили бы мимо ни на одном пляже. У парней из мужского стрип-клуба не такие эротичные тела, как у этого дикаря.

Возбужденная и вместе с тем подавленная, я позволила Филу погрузить меня на таракана и не произнесла при этом ни звука.

Сидящий позади меня варвар тоже не стремился завести разговор. Он обхватил меня свободной рукой и коснулся наконечником копья тараканьей башки. «Лошадка» вздрогнула и поднялась на лапки. Пользуясь моментом, я откинулась на горячую и твердую мужскую грудь. Восхитительное ощущение.

Повинуясь ударам пяток Фила, таракан двинул вперед, и я почувствовала, как мне в попку уперся твердый калебас. Конечно, без него было бы куда как лучше, но женское воображение порой творит настоящие чудеса.

Глава 10

Под мерное покачивание чудного «скакуна» мне срочно захотелось спать. И, опасаясь сползти на землю или пропустить что-то важное, я принялась тормошить сонный мозг глубокомысленными вопросами. Почему у Фила не растет борода и ноги гладкие, как попка младенца?

Вспомнив о болезненной депиляции воском собственных ножек, я от всей души позавидовала варвару. А еще мне стало интересно: у Ка тоже гладкие ноги или в этом мире присутствует несколько рас. Не прощу, если у Мны и Пера нет проблем с излишними волосяными покровами. Только не у них.

И речь Фила меня немного смутила. Правильная, не как у Ма и ее деток. Что он там сказал про отшельников? Похоже, их считают низшим сословием, относятся к ним пренебрежительно. Но больше ни с кем я в этом мире не знакома.

Эх, попроситься, что ли, к Филу на постой? Интересно, у него есть жена? А если нет, то дадут ли ему жрецы разрешение.

— Тпр-р-р-р, залетная, — остановил меня голос собственного разума. — Этот варвар не обязан быть тем, кого ты нафантазировала. Вспомни, чем обернулись предыдущие выдумки. Вдруг Фил извращенец. Или хуже того — каннибал? Вон как властно держит тебя в объятиях. Кажется, еще и принюхивается.

От последней мысли я вздрогнула и слегка отстранилась от Фила. Теперь его прикосновения казались мне уже не возбуждающими, а пугающими. Я заозиралась по сторонам, но так и не смогла определить, куда мы движемся. Вполне вероятно, что варвар тащит меня вовсе не к Ма, а в свою пещеру. Чтобы зажарить и съесть.

Я еще сильнее отстранилась и едва не съехала с таракана. Но крепкая рука Фила впилась в меня мертвой хваткой и не отпустила.

— Обопрись на меня и спи, — приказал варвар. — Далеко забралась, не скоро приедем.

— А ты точно везешь меня к Ма? — приценилась я.

— Нет, — хохотнул варвар. — Сейчас притащу тебя домой, разделаю и засолю. А самые сладкие кусочки съем на ужин. Начну, пожалуй, вот с этого, — он просунул ладонь под шкуру и коснулся моей груди.

Не больно, скорее нежно. Его большой палец словно случайно коснулся соска, круговым движением обвел ореолу.

Вопреки моей воле, по телу прокатила обжигающая волна удовольствия. Я инстинктивно прижалась к спине Фила и прогнулась, требуя немедленно продолжить ласку. «О, да!» — завопила моя внутренняя дикарка.

И тут до моего сознания дошли сказанные ранее слова варвара. Я испуганно вздрогнула и треснула по его нахальной ручище.

— Не смей так шутить!

— Кто сказал, что это шутка? — продолжил издеваться Фил.

Теплая ладонь соскользнула с моей груди, и я шумно выдохнула, не сумев скрыть разочарование. Теперь напрягся уже Фил. Как ни крути, но все мужчины одинаковы: что дикари, что цивилизованные. Возбужденные стоны женщин заводят их не меньше, чем вид обнаженного тела. Недаром в моем мире процветает секс по телефону. И тот факт, что на другом конце провода может находиться развратная бабулька семидесяти лет от роду, фантазеров не смущает.

— Спи, — Фил плотнее запахнул на мне шкуру и ударом пяток заставил таракана «перейти в галоп».

Меня трясло так, что, кажется, все внутренности перемешались в один сплошной рататуй. Появилось ощущение, что меня затолкали в маршрутку в час пик, усадили попой на металлический пол и на скорости двести километров в час погнали по колдобинам. Разговаривать я уже не могла, спать, к слову, тоже. Мысли, и те не могли угнаться за белоснежным прусаком Фила.

— Давай поме-е-едленней, — взмолилась я, отчаянно шкрябая ногтями по хитиновому панцирю таракана.

— Нельзя, — рявкнул Фил. — Ночью опасно.

И, вместо того, чтобы выполнить желание дамы, все гнал таракана вперед. И тот пер, ломая на ходу ветки и прокладывая себе путь по непроходимой чаще.

К концу поездки я по-настоящему озверела и была готова покусать и Фила, и его «белого коня». Да что там, если бы в тот момент передо мной выскочила Калки, я бы с радостью запрыгнула бы к ней в ковш. Все, что угодно, только не трястись на спине жука-лихача. Только не это.

Таракан замер внезапно. Я по инерции качнулась назад и едва не слетела. Фил помог мне удержаться и заметил:

— Осторожнее. Белый друг не привык к двоим ездокам, может взбрыкнуть.

— Можно подумать, до этого он был тихим и покладистым, — пробухтела я, сползая на землю. — Постой, ты зовешь таракана «белый друг»?!

Меня все еще потряхивало, а спину ломило от непривычной езды. Но, несмотря на это, чувство юмора мне не изменило. Это ж надо, так назвать «лошадь». С другой стороны, это имечко очень подходило таракану, выражало всю его суть. Ноги у меня затекли так же сильно, как после многочасового сидения с книгой на унитазе.

— Тебе дурно? — участливо спросил Фил и тронул меня за локоть.

— Укачало, — бросила я, все еще сотрясаясь от смеха.

— Это плохо, — неожиданно серьезно заметил Фил. Разочарованно покачал головой. В глазах его промелькнула грустинка. — Слабые не выживают.

Мой истерический хохот мгновенно стих. Кто слабая? Я?..

— Слышь, ты, троглодит на унитазе, — давно мне не приходилось чувствовать себя такой уязвленной, — скачи-ка ты отсюда. Мне твое сочувствие нужно, как таракану седьмая нога. Понял?..

От злости я притопнула ногой и сверкнула на него глазами. Наверняка в этот миг они горели ярче, чем звезда на пирамиде жрецов.

— И шубу свою забери. Не боись, не помру от холода. Меня вашим хиленьким ветрам не проморозить!

Я скинула с плеч шкуру и подала варвару. Но тот не спешил забирать ее обратно.

— Возьми. Подарок, — от моего нахальства у варвара, похоже, пропал дар красноречия.

То-то же, не будет обзываться. Ха! Я бросила шкуру ему под ноги и сложила руки на груди. Стиснула зубы, тщательно скрывая, как мне стало холодно.

Мой недальновидный поступок не на шутку рассердил варвара. Он вынул из седельной сумки череп и нахлобучил себе на голову. С воинственным видом двинул на меня.

— Зря ты так! — взревел он. — Отшельники долго не живут. А женщины-отшельницы и вовсе дохнут, как подёнки.

Вот тут разум окончательно покинул мое бренное тело. Я вышла из себя и, как море в разгар шторма, грозным водяным валом обрушилась на преградившее путь препятствие.

— Сам ты подонок, — возразила варвару. Осмотрела его с головы до ног, но так и не нашла к чему придраться. Его слабым уж точно не назовешь. Но мне очень хотелось «ущипнуть» этого дикаря-красавца. И я придумала как: — И калебас у тебя маленький, вот!

Он зарычал, протянул руку и хотел схватить меня за локоть. Как бы не так! Вместе со злостью ко мне вернулись прыть и чувство собственного достоинства. Я отскочила в сторону и метнулась к знакомой пещере. Этот варвар все же доставил меня домой.

На полпути я обернулась, но Фил за мной не погнался. Я разочарованно выдохнула и перешла на шаг. Что-то похожее на тоску поселилось в моем сердце.

— Да пусть этот варвар катится к своей Калки, — местное ругательство пришлось мне по нраву. — Если уж адаптироваться к местным условиям, то выбирать лучшее. Например, гарем жрецов. А что? Смогу.

Оргия на берегу озера нисколько меня не испугала. Потерплю, если что. Зато есть буду досыта, спать в уютной постельке и не беспокоиться о том, что замерзну до смерти. А еще наконец-то вымоюсь.

Правда, групповушку — любимую утеху жрецов — я не очень уважаю, но есть в ней и положительный момент: иногда и сачкануть можно. А если удастся очаровать того главного блондина, то вообще отлично. Пристрастие главного жреца к легкому садо-мазо — не худший из здешних пороков.

Решив свою дальнейшую судьбу, я переступила порог пещеры. Все члены моей дикой семейки спали. Все, кроме Ка. Девчонка клевала носом возле огня и не сводила взгляда с входа. Завидев меня, она широко улыбнулась и подала мне дырявое «одеялко».

— Спасибо, — нехотя буркнула я и замоталась с головой в ветхую шкуру.

Улеглась возле огня и вскоре почувствовала, как Ка придвинулась ближе. Обняла меня своей худенькой ручкой. Мелочь, а приятно, что меня тут кто-то ждал. И таки дождался.

— Ничего, — я коснулась плеча Ка ладонью. — Будут и в нашей пещере танцы. Обещаю.

Ка молча кивнула и моментально отключилась. Пламя костра отбрасывало блики на ее умиротворенное лицо. Ей, коренной жительнице этих мест, было и невдомек, насколько ужасен и суров ее мир. Но, как говорят у меня на Родине, все познается в сравнении. Ка сравнивать не с чем, потому она может спокойно спать.

А я — нет. И вряд ли когда-нибудь смогу. Сегодня я, точно ездовая лошадь, сбросила с глаз шоры и испугалась окружающей действительности. Больше нельзя притворяться, что мне все только привиделось. Это не сон — реальность. Страшная, немыслимая, но реальность. И с ней придется мириться.

«Интересно, здесь действуют те же законы атомной и ядерной физики?» — этот вопрос не давал мне покоя. Настала пора вспомнить все, чему меня учили в институте. И подобрать к этому миру подходящий ключик.

Впрочем, ключик у меня уже был. Осталось научиться им пользоваться. Но семья Ма мне в этом не помощница. Если где-то и существуют ответы на мои вопросы, то только у жрецов. После увиденного за пределами Капулы, я осознала, что эти прохиндеи вовсе не шаманы-шарлатаны. Скорее мошенники, искусно манипулирующие невежеством подданных.

— Врешь, меня не возьмешь, — буркнула я себе под нос. — Не на ту напали. Мы, женщины, конечно, слабый пол, но не пробуйте стащить с нас ночью одеяло. Увидите, как ручной хомячок превратится в разъяренного тигра.

Я побурчала еще немного, и вскоре дремота навалилась на меня и залепила глаза сонным зельем. Заботы отступили перед простым и естественным желанием послать всех подальше и отрубиться. Но какое-то назойливое слово, точно комар-пискун, настойчиво сверлило мне мозг.

— Подёнки, — вспомнила я. — Это мушки-однодневки с очень коротким периодом жизни. Варвар не обозвал меня, а всего лишь предупредил.

Горячая волна стыда прокатила по моему телу. Если бы не толстый слой глины, мое лицо наверняка приобрело бы оттенок любимого мной борща.

— Ну и дурында ты, Варвара Анатольевна, — разозлилась я на себя. — И шубы лишилась, и парня.

— Варя?.. — Ка проснулась, но не открыла глаз. — Спи. Не сможешь работать.

— Да-да, уже, — согласилась я. — Прости, что разбудила.

Пришлось заткнуться и зажать нос пальцами: мне отчаянно хотелось разрыдаться. Я женщина сильная, как сталь, но дырявая, как сито. Ничего не могу удержать: ни лишних слез, ни языка за зубами. К слову, первое, как правило, является последствием второго.

Утром я проснулась помятой, с дикой головной болью, но сердцем, полным решимости. Мне во что быто ни стало нужно попасть к жрецам. И проще всего это сделать, победив соперниц в ежегодном танцевальном турнире.

Как я поняла из сбивчивых объяснений Ка, незадолго до начала сезона дождей все жители Капулы собираются на огромной танцплощадке перед пирамидой жрецов. Получившие разрешение молодые мужчины выбирают себе подходящих спутниц жизни. И основным критерием отбора, разумеется, являются внешние данные и умение двигаться в такт музыке. Считается, что женщина, способная хорошо танцевать, станет сильной и надежной помощницей будущему мужу. И пылкой любовницей — что тоже немаловажно.

Не все девушки допускаются на танцплощадку. Только те, что приглянулись жрецам и их посланникам. И чтобы пройти кастинг, мало быть просто хорошенькой. Нужной показать себя сильной, способной выжить в суровых условиях этого мира. Достаточно крепкой, чтобы выносить и родить нового варвара.

Не теряя времени, этим же утром я приперла Ма к стене.

— Слушай, ты хочешь, чтобы мы участвовали в танцах и принесли тебе хороший выкуп?

Старуха наморщила лоб: свою выгоду она никогда не упускала.

— Ка слабая. Мна некрасивая, — без обиняков «слила» Ма обеих дочек. — Нет разрешения.

Я с легким недоумением воззрилась на старуху.

— Тебя же взяли в жены? Прости, но ты тоже далеко не Клаудия Шиффер.

Ма многозначительно фыркнула и уперла руки в бока. Во взгляде ее читалось превосходство.

— Сильная. Живучая, — она ударила себя в грудь. — Ма выбирали. Дважды!

В хриплом голосе старухи сквозила неприкрытая похвальба. Видимо, в этом мире получить второго мужа — большая честь для женщины.

— Ты умеешь танцевать? — я выложила последний козырь.

— Нет, — Ма тотчас сникла. — Умеешь танцевать. Нравишься всем. И жрецам.

Мой укол достиг цели. Осталось закрепить результат.

— А если я научу Ка? Ты позволишь нам работать неполный день и тренироваться в пещере?

Ма глянула на меня, как на полоумную. Она явно мне не доверяла.

— Я умею, правда.

— Покажи, — Ма указала рукой на центр пещеры. — Сейчас.

Пришлось выходить в центр зала и сдавать вступительный экзамен. Если главе семейства не понравится, она отнимет у меня шанс на красивую и сытую жизнь. Без ежедневных полноценных тренировок тело быстро теряет гибкость и пластику. А после ежедневного изнурительного труда танцевать — неслыханное издевательство над организмом. Краткие получасовые тренировки с Ка не в счет. Этого слишком мало. А до танцев всего два месяца. И их нужно использовать с умом.

«Давай, детка, просыпайся, — принялась я тормошить свою внутреннюю дикарку. — Без тебя мне не справиться». Каменный пол пещеры холодил босые пятки. Из-под откинутого полога над входом дул ветер. С каждым утром он становился все более кусачим. Танцевать в таких условиях совсем не хочется. Но еще сильнее не хочется провести целый месяц взаперти в холодном каменном склепе. Ка рассказывала, что после сезона дождей она всегда подолгу болела и не могла избавиться от кашля.

Я решилась на танец с «платком». Представила, что вместо дырявой шкурки в моих руках дорогой шелковый ковер. Включила внутри себя подходящую музыку и сделала первый решительный шаг. Поддразнивала зрителей, то прикрываясь «платком», то вскидывая его над головой, как крылья. При этом мои бедра и плечи точно зажили собственной жизнью, двигались изящно и грациозно. Волнообразные взмахи рук заставляли шкуру струиться и замирать, подчеркивая движения тела. Манящая улыбка не сходила с моего лица. Глаза зажглись путеводными звездами.

Ка поддержала меня хлопками в ладоши и лучезарной улыбкой. Ма и Мна хмурились, но не могли оторвать от представления взглядов. Мой танец покорил их дикие сердца, заставил трепетать души.

Пер совершенно ошалел и потянулся было к своему паху. Но Ма надавала ему оплеух и вытолкала из пещеры.

— Готовь. Дрова.

Поняла старушка, что «курочка», то бишь я, принесет ей «золотое яичко». Не знаю, как наложницы в гареме, но мне удастся удивить и очаровать жрецов.

Перед тем как остановиться, я подбросила «ковер» высоко в воздух. Сделала мостик и позволила шкурке укрыть мое тело.

Ка зааплодировала. Я поднялась и потерла поясницу: отвыкла.

— Хорошо, — произнесла Ма. — Учи. Мну тоже.

Я бросила на старшую «сестренку» тоскливый взгляд: проще научить танцевать таракана, чем эту неповоротливую варварку. У нее ж ни пластики, ни грации, ни кожи, ни рожи. Но делать нечего, придется постараться.

— Хорошо, — согласилась я. — Работаем до полудня, а после тренируемся. Ты позволишь нам не отдавать свою еду жрецам?

Старуха прищурилась, что-то прикидывая в своем диком мозгу. Поколебалась с минуту и кивнула:

— Ма сильная. Ма наберет много.

Она глянула на вход в пещеру: Пер притащил мох и дрова. Выглядел он обиженным и недовольным.

— Пер помогать, — добавила Ма.

Сынок глянул на мать с неприкрытой яростью. Наверняка подслушивал. И уж точно не ожидал такого решения от главы семейства. Он с ненавистью бросил свою ношу в углу пещеры и раскрыл рот, намереваясь возразить. Но Ма осадила его:

— Получим выкуп. Купим разрешение. Тебе.

Пер заулыбался, явив миру не слишком чистые и ровные зубы. Ради возможности заполучить жену он согласился бы на что угодно. Ох уж эти самцы.

Спустя неделю я пожалела о своем согласии тренировать Мну. Это не женщина, а необструганное полено: ни согнуть, ни повернуть. Буратилла, если говорить по-русски. Крепкая и выносливая, она не имела ни чувства ритма, ни слуха. Ей бы спортивной гимнастикой заняться или бегом, но никак не танцами.

С Ка все обстояло иначе. Она легко заучивала движения, а главное — искренне наслаждалась самим процессом. Я все меньше давала ей указаний и все больше гордилась. Еще бы: моя первая ученица. И какая способная. Настоящая отличница.

Мна не выдерживала нагрузок и злилась. Она жаловалась матери и просилась обратно, в поле. Но Ма была непреклонна. Ей не терпелось сбыть с рук засидевшихся в девках доченек, а на вырученные барыши купить разрешение для любимого сына. Ох и повезет какой-то несчастной со свекровушкой. Да и Пер еще тот ухажер. Осталось надеяться, что он выберет себе женщину, похожую по характеру на Ма. Только более сильную и молодую. Вот потеха будет.

Мне же оставалось надеяться, что когда это случится, я уже буду жить-поживать во дворце жрецов и размышлять только над тем, что скушать на завтрак и какие из украшений выбрать для встречи с вечерним гостем. Или гостями. Любви интересных мужчин много не бывает.

О, да, в последнее время я стала жадной до плотских утех. Ма заставила сына на время забросить постоянную работу и вплотную заняться добыванием пищи. Конечно, старуха понимала, что может получить за это по шее от жрецов. Но осознанно пошла на риск. И теперь две ее родных дочери и одна приемная получали достаточно еды, воды и свободного для танцев времени. А вот порции тычков и затрещин, напротив, сократились вдвое. Нельзя же портить товар перед продажей.

Как мало, оказывается, человеку нужно для счастья. Сытая и почти довольная, я снова научилась мечтать. И с нетерпением ждала того момента, когда смогу блеснуть на сцене перед красавцами-жрецами.

Мы с Ка все еще продолжали тренировать интимные мышцы, но договорились не посвящать Мну в свой небольшой секрет. Обойдется. Если с Ка я еще готова была делить жрецов, то про ее старшую сестренку и думать побаивалась. Пусть ей достанется в мужья какой-нибудь охотник или фермер. Выращивать кукурузу у нее наверняка получится лучше, чем танцевать.

Для себя же мы с Ка рисовали совсем другое будущее. Я была готова к новым приключениям на все свои нижние сто пятьдесят. Вернее, уже на сто двадцать или около того. За время пребывания у дикарей мой вес пришел в норму, и из толстушки я превратилась в настоящую стройняшку. Не ту изможденную диетами фотомодельку, что ценились в моем мире. А в исконно русскую красавицу, пышную в нужных местах и подтянутую, как молодая сосенка.

Глава 11

Стоило мне воспрянуть духом и уверовать в собственную привлекательность, как мой воображаемый любовник удостоил меня визитом.

Фил явился под утро. По-хозяйски откинул пушистый плед и прилег рядом.

— Перестал дуться? — уточнила я. — Поостыл, мой реактивный двигатель?

Фил сделал вид, будто раздумывает над вопросом. И не спешил приступать к решительным действиям.

Чтобы не выдать, как сильно соскучилась, я отвернулась и бросила взгляд на горящий камин. Осмотрела спальню, в которую закинуло меня воображение. Здесь было очень уютно и, пожалуй, слегка гламурно. В интерьере преобладали оттенки белого: от молочного до льняного. Золотистые цветочки на обоях и люстра из богемского хрусталя дополняли общий фон, придавали ему тепла и экстравагантности. Светлая мебель с богатым оформлением утверждала, что дизайнер задумал оформить комнату в стиле рококо.

Фил потянулся к лифу моей ночной сорочки и промурлыкал:

— Почему же поостыл? Напротив, полон сил и энергии.

Его ловкие пальцы быстро справились с крохотными перламутровыми пуговками, стянули шелковую ткань с моих плеч. Коснулись груди.

Я глубоко вздохнула и прикрыла глаза от удовольствия. Все мое тело отреагировало на это легкое прикосновение с присущей ему страстностью. Сердце гулко застучало в груди, готовое выпрыгнуть наружу.

— Что же ты так надолго оставил меня? — слегка укорила я Фила.

— Ты скучала? — спросил он и коснулся губами моей шеи.

Внизу живота у меня точно полыхнул пожар, горячие искры страсти взбудоражили кровь. Все ощущения обострились до предела. Стройное мужское тело, прижатое к моему, сводило с ума и заставляло забыть обо всем на свете.

Я провела рукой по мускулистому плечу Фила, погладила его шею.

— Скучала, — голос мой подрагивал от страсти. — А ты?

— И я, — признался Фил. — Больше, чем ты можешь себе представить.

Большие сильные ладони легли на мои лопатки. Скользнули вниз и обхватили ягодицы. Дикарка внутри меня готова была взорваться от желания.

Фил осторожно, но настойчиво перевернул меня на спину. Его неспешные, трепетные прикосновения отзывались в каждой клеточке моего тела.

Он наклонился и взял губами мой сосок. Я выгнулась навстречу, обхватила руками его широкую спину. Мне так хотелось ощутить, как его твердое и горячее мужское достоинство проникнет в мои глубины. Слиться с ним воедино.

С моих губ сорвался жалобный всхлип. Больше всего на сете я боялась проснуться.

— Тебе так не терпится? — поддразнил меня Фил.

Вместо ответа я закинула одну ногу ему на бедро и подалась вперед. Прикосновение его напряженной плоти к моему заветному местечку привело меня в неистовство.

Фил на секунду отстранился, но только лишь для того, чтобы стянуть с меня сорочку. Шелковая ткань упала к подножию кровати, а мой непревзойденный любовник вновь накрыл меня своим телом. Завладел моим ртом в долгом, томительном поцелуе.

Дрожь восторга волной прокатилась по моему телу. Между ног стало горячо и влажно. Я дышала так тяжело, словно взбиралась на высокую гору.

— Пожалуйста, Фил!.. — мой хриплый крик эхом пронесся по огромной спальне.

— Открой глаза, — приказал Фил. — Мне нравится, когда ты смотришь на меня в этот момент.

Я подчинилась. Сквозь туманную пелену страсти увидела, что в изголовье кровати стоят трое незнакомцев. Улыбаются ехидно и обсуждают между собой происходящее. Их внешность показалась мне до боли знакомой. Жрецы?..

Я не испытала ни стыда, ни раскаяния. Только дикое недовольство. Как посмели они нарушить наше с Филом уединение? Ворваться в наш райский уголок в самый неподходящий момент.

— Что вам здесь нужно?! — взревела я. — Убирайтесь!

Жрецы посмотрели на меня с легким укором.

— Идем с нами! Ты же сама хотела, помнишь…

Белоснежная комната закружилась у меня перед глазами. Фил, словно застуканный на месте преступления, сполз с кровати и отошел в сторонку.

Я наблюдала за ним и все больше удивлялась происходящему. Мы все уже находились в пещере Ма, от красочного антуража не осталось и следа. Мне захотелось разреветься от досады. Такая фантазия уплыла таракану под хвост.

— Почему ты молчишь? — упрекнула я Фила. — Они так-то хотят меня в гарем к себе забрать, если ты не в курсе!..

Фил переступил с ноги на ногу и признался:

— Табу нарушать нельзя.

После этого откровения я и вовсе озверела. Вскочила с каменного пола и стала шарить по пещере в поисках сковородки. Или другого метательного орудия. Как назло, ничего тяжелого под руку не попалось, пришлось ограничиться гневным воплем.

— И ты туда же! Как вы все меня достали, Калкины подкаблучники!

Я притопнула с досады и ойкнула: острый камень впился мне в босую пятку. От боли у меня искры из глаз посыпались.

Жрецы и глазом не повели, глядя на мои мучения. И только Фил — мой добрый и сильный Фил — бросился на помощь. Поднял меня на руки и прошептал в самое ухо:

— Калки с ней, с этой Калки. Никому тебя не отдам.

Вот это совсем другой разговор. Я моментально его простила и передумала крушить и убивать. Обвила руками шею Фила и положила голову ему на плечо.

— Пора! — крикнул мне жрец.

— Нет, — отмахнулась я. — Не пойду с вами, передумала.

— Как передумала?! — возмутилась Ка. — Вставай. Скоро придут.

Я разлепила глаза и обиженно глянула на варварку.

— Мне такой сон снился! А ты все испортила.

— Прости, — смутилась девчонка и разочарованно добавила: — Не хотела. Мешать.

— Ничего, — подбодрила я, широко зевая. — Самое интересное все равно уже закончилось. Точнее — и не начиналось.

Сегодня должна была решиться наша дальнейшая судьба. Мы ждали посланников жрецов. Эти беловолосые красавчики поступали весьма хитро. Отправляли своих людей собирать с подданных «дань» в виде продуктов, а заодно и проверяли на профпригодность местных красавиц.

Вопреки ежедневной традиции, Ма не отправила нас с утра на работы. Она сама принесла дров и «подкормила» почти угасший костер. Поняла, старушка, что танцевать, подрагивая от холода, не слишком удобно.

— Иди. Неси. Траву! — прикрикнула Ма на замечтавшегося у огня сыночка.

Видно, собралась встречать дорогих гостей со всем размахом.

— Собирать! — это она уже нам. — Чай!

— Чего? — я не поняла команду и переспросила у Ка, что он меня требуется. — Какой чай? Тут такого сроду не водилось.

Оказалось, в «кладовке» старухи-старьевщицы заныкано немало интересного. Погромыхав посудой и дважды упомянув всуе Калки, Ма добыла три вычурно вырезанные тыквы-горлянки и — о чудо! — старенький латунный самовар.

На последнее сокровище я уставилась, как завороженная. Вот так открытие. Самовар был покореженным, несуразным, но определенно нужной конструкции. Краник, паровик, конфорка — все на месте.

— Вот тебе, бабка, и каменный век, — не выдержала я. — Что ж вы раньше-то молчали, что у вас такое чудо есть? Погрелись бы вечерком.

Ма зыркнула на меня исподлобья и любовно смахнула с самовара пыль. Сунула в руку младшей дочери кожаный мешочек.

— Только. Высоким гостям, — одернула меня Ка. — И по праздникам.

— Бережем. Сокровище, — добавила Мна, с фанатичным блеском в глазах поглядывая на сверхсекретный для нее механизм.

«Интересно, самовар изготовили еще до катастрофы или уже после? — подумала я. — Или эта вещичка прибыла к дикарям из другого мира? Моего мира».

Но озвучить вопрос вслух не решилась. Со старшей дикаркой шутки плохи: за любопытство она нос не только оторвет, но еще и съест. А если распробует, то останутся от Варечки только рожки и ножки.

— Идем, — Ка потянула меня за руку в сторону выхода. — Ма сердится.

Варварка привела меня в густые высокие заросли осоки и показала маленький, едва различимый в общей зеленой массе кустик розовато-белых цветочков.

— Собирать. Чай, — пояснила она.

— Теперь ясно, почему вы не пьете чай, — пробурчала я. — Одуреешь собирать такую мелюзгу.

За час с небольшим мы с Ка набрали едва ли по горсти пригодных для заваривания растений. Слишком они были маленькими и попадались крайне редко. А бродить по плечо в остролистной траве — то еще удовольствие.

— Может, уже достаточно, — я раскрыла ладонь и умоляюще взглянула на подругу.

Та отрицательно мотнула головой. Приложила к мешочку четыре сложенных вместе пальца.

— Столько.

— У-у-у, — простонала я. Вспомнила размеры калебасов и поняла, что нужного количества «заварки» нам не набрать никогда. — Почему нельзя было заранее приготовить эту травку? Как чай пить, так и калебас вырезать.

Настроение у меня стало откровенно гадким.

— Нельзя, — вздохнула Ка. — Надо свежее. Быстро портится.

— Кто бы сомневался, — продолжила я бурчать. — В вашем мире все через горлянку.

Но уже спустя минуту нашелся выход из ситуации. На глаза мне попался огромный кустарник, усыпанный точно такими же розовыми цветочками. Я растерла один в пальцах, понюхала: приятно пахнет, мятой. То, что шаман прописал.

— Беру свои слова обратно, — возликовала я (шепотом, чтобы не услышала Ка). — Справедливость восторжествовала. Надеюсь, посыльные жрецов не заметят подмены. В крайнем случае, отвлеку их на себя.

Для пущей убедительности я потопталась в зарослях осоки еще с десяток минут и с видом единственного кормильца семьи вручила варварке свою «добычу» — полные пригоршни цветочков.

— Вот, теперь достаточно?

Сказала и впилась взглядом в лицо Ка: прочухает обман или нет.

Но девчонка, очевидно, редко собирала чай. Пила, наверняка, еще реже. Потому улыбнулась от уха до уха и похвалила:

— Молодец. Варя. Много!

Мы ссыпали «заварку» в мешочек и, довольные, вернулись в пещеру. Там вовсю шла подготовка к торжественной встрече гостей. Ма успела расстелить на полу загодя просушенную соломку (не для того, чтобы великие танцовщицы случайно не поскользнулись и не отшибли себе что-нибудь сильно выдающееся, вовсе нет. Все для посланников жрецов, а то, не приведи Калки, простудятся). Мна усердно начищала самовар.

Старуха-варварка раскладывала на деревянной дощечке угощение (по торжественному поводу изъятое из хозяйских закромов). Я вытянула шею и заглянула: подсушенное мясо жука, несколько похожих на редиску кореньев, горсть орехов. Не густо. Хотя, если бы я в тот момент увидела на «столе» печатный пряник, то нисколько бы не удивилась. Этот мир сделал меня невосприимчивой к диковинкам.

— Может, пока не явились посланники, сами чай попьем? — с надеждой предложила я. — Мы много набрали.

С тоской и умилением вспомнила, как это приятно — держать в руках чашку с дымящимся крепким напитком и на несколько минут огородиться от ежедневной рутины терпким ароматом Цейлона. Чай вообще универсальная и незаменимая в хозяйстве вещь: пригласишь на него подругу — будет тебе разговор по душам, пригласишь интересного парня — секс гарантирован.

Ответ прозвучал ожидаемый:

— Нет! — Ма была непреклонна. — Обойдетесь.

Мна на секунду оторвалась от своего занятия и оскалилась в щербатой улыбке.

— Хороший муж. Много еды. И чай, — голос ее подрагивал от возбуждения. — Мне нужен. Такой.

Ну вот, не одна я в семье с придурцой. Вместо того чтобы научиться танцевать, Мна переняла буйную фантазию у учительницы. Намечтала себе с две котмы и радуется.

— Ты для начала научись в такт музыке попадать, — укорила я Мну. — Движения не забыла?

Варварка обиженно высморкалась в два пальца и продолжила с яростью натирать самовар.

— Нет.

— Вот и славно, — воодушевилась я. — И никакой самодеятельности. Не получим приглашение, шкуру с тебя спущу, так и знай.

За время учебы мы с Мной так и не нашли общий язык. Старшая дочка Ма не стала ни добрее, ни сговорчивее. Если подведет в ответственный момент, я не выдержу. Не хочу жить в этой пещере, мерзнуть и голодать.

— Едут! — громкий крик прокатился по сводам пещеры.

Орал Пер. И сиял, как начищенный сестрой самовар. Мать отправила его в разведку, чтобы посланники жрецов случайно не забыли про нашу пещеру.

Ма кивнула дочерям и, причитая что-то на неизвестном мне тарабарском, выбежала на улицу вслед за сыном. Она походила на курицу-наседку, растревоженную приходом хозяина. Еще бы: сегодня посланники жрецов должны оценить ее «золотые яички».

Мна тоже вскочила и принялась сдуру запихивать в самовар все, что попадется под руку: сушеную солому, песок, камни, щепки. При этом она что-то бормотала себе под нос, то и дело упоминая Калки. Поднесенные к поддувалу горящие щепки моментально тухли, заставляя неумеху повизгивать от злости. М-да, с такой хозяюшкой, гости миллион лет чая не дождутся.

Наблюдая за Мной, я хохотала, как раненый тюлень. Ровно до той поры, пока варварка не надумала сунуть самовар в костер.

— Э, нет, так ничего не выйдет, — мне пришлось спасать и самовар, и свое счастливое будущее. — Дай сюда!

Я вырвала раритет из рук варварки и вытряхнула из него все лишнее. Нельзя допустить, чтобы жрецам не понравилось у нас в гостях. Зря, что ли, я столько мучилась? Нет уж, приглашение обязано быть моим.

— Мна, принеси еще соломы и настругай камнем тонких щепок, — попросила я.

Старшая «сестренка» встала в позу и глянула так, будто главный жрец уже назначил ее любимой женой. Она, как всегда, не торопилась выполнять мои указания.

— Тебе нужно приглашение или нет?! — рявкнула я. — Или хочешь получить от Ма тумаков за то, что испортила ценную вещь?

Какой бы Мна не была тугодумкой, рассчитывать выгоду умела. Да и своей мамаши побаивалась, как тараканы света. Впрочем, к местным «усачам» это правило не относилось.

— Хочу, — отрезала Мна и взялась за дело.

Пока мы со старшей варваркой мерялись упрямством, Ка успела разложить собранные цветы по калебасам. После чего забилась в уголок пещеры и съежилась.

— Страшно, — промямлила она себе под нос.

Но я услышала. Обернулась к зашуганной девчонке и погрозила ей пальцем.

— Поздно бояться. Тащи сюда свою тощую тыковку.

Ка нехотя послушалась и приковыляла к костру. Помогла нам с Мной справиться с упрямым самоваром. Занятая работой, она перестала думать о фиаско и даже радостно улыбнулась, когда услышала, как радостно забулькала вскипевшая вода.

Как раз вовремя. Со стороны улицы послышался подозрительный скрип и мужские выкрики. Я стрелой метнулась к входу и выглянула наружу: огромная телега, запряженная пятью огромными рыжими тараканами, прибыла к нашему жилищу. И доставила на борту трех важных, не в меру раскормленных прислужников. Как и подобает высокопоставленным особам, они не были полностью обнажены. Их полные бедра украшали широкие повязки из белого меха. Вначале я приняла эти одеяния за памперсы и, не сдержавшись, прыснула в кулак.

Ма суетилась возле повозки, как шакалиха возле львов. Услужливо кланялась и улыбалась.

Сопровождавшие повозку воины держались строго и были начеку. Когда Пер попытался приподнять край шкуры и взглянуть на уже собранное «добро», каменное острие копья преградило ему путь.

— Девочки, переодеваемся, — скомандовала я и хлопнула в ладоши.

Ка вздрогнула, но полезла в угол пещеры за «реквизитом». Мна на сей раз не стала показывать свой гонор и пошла помогать сестре.

Мне и Ка предстояло выполнить ведущую партию. Приодевшись для выступления, мы встали по бокам от костра и приготовились. Еще прежде мы условились, что Мна будет танцевать, находясь за костром — так, чтобы посланники жрецов видели ее, но не замечали ошибок. Пламя и дым немного «скрасят» ее суетливые и непластичные движения.

Для сегодняшнего выступления я выбрала русскую «Барыню», слегка адаптировав ее для варварок. Несложные ритмичные движения легче всего усваивались Мной. К тому же ей было проще выбивать дробь ногами и приседать, чем постичь искусство вращения бедрами.

Если бы не настойчивые требования Ма взять ее старшую дочь «в долю», я бы придумала что-то более эротичное. Правда, своевременное появление «в избе» самовара немного изменило мое мнение. Кто знает, вдруг это провидение указало на нужный танец. К тому же, посланники жрецов — это еще не сами кандидаты в мужья, нечего перед ними особенно выкладываться. Главное, чтобы они поняли, что танцевать мы умеем, и выдали приглашения. Дальше каждая сама за себя. И если мы с Ка обязательно продолжим тренироваться, то Мна может спокойно идти дальше лесом. И желательно — подальше от пещеры.

Разумеется, сарафанов и черевичек с каблучками в лесу не нашлось, но «корзинки» на головах отлично имитировали кокошники. В руках вместо белых платочков мы держали заранее приготовленные листья лопушков. Пышные сарафаны пришлось заменить специально изготовленными по торжественному случаю юбками из листьев папоротника. Такие вот первобытные матрешки получились из нашей троицы. Приходила мне в голову идея нанести на лица макияж, но в пещере слишком скудное освещение — посланники жрецов все равно ничего не разглядят.

Едва мы с варварками успели занять позиции, как в пещеру вплыли посланники жрецов, сопровождаемые Ма и Пером. Покосившись на нас, они протопали к «складу» и придирчиво осмотрели предназначенную для жрецов «дань». Похмурились для приличия и отправили Пера грузить добро на телегу. Сами же с удовольствием приняли предложение Ма выпить чаю и перекусить. Судя по «спасательным кругам», выпирающим из-под набедренных повязок, посланников пытались задобрить все варварские семьи.

Ма самолично заварила чай в калебасах и, подобострастно кланяясь, подала гостям. Те расселись возле огня в позах китайских болванчиков и привычным жестом подтянули к себе дощечку с угощениями. Один, самый толстый и надменный, глянул на нас с Ка и щелкнул пальцами.

Похоже, не только нам пришла идея заполучить приглашения, повертев перед посланниками пятыми точками. До чего довели бедных варварок — на все готовы ради перспективы выйти замуж. Наверняка забаловали этих посланников, как теперь их удивлять?

Но попробовать стоило. Не думаю, что в каждой пещере вниманию почетных гостей предлагалось выступление русско-варварского трио. После вынужденной диеты на зефирку я уже не походила, а потому дала новому проекту кодовое название «дикие мармеладки с привкусом лопуха». «Лопухадки», если сокращенно.

Хотела побыть в роли звезды ансамбля — получите, распишитесь. Зазывно улыбаясь и отбивая босыми пятками нужный ритм, я постоянно приглядывала за двумя другими «лопухадками». Ка хорошо запомнила шаги и повороты и даже искренне улыбалась, помахивая над головой лопушком. Мна не всегда успевала и с такой силой ударяла ступнями о каменный пол, словно собиралась раздробить его в песок. Эх и поболят у нее ноги после выступления. Но это уже не моя забота. Лишь бы в костер не свалилась и не испортила общее впечатление.

Посланники одобрительно кивали, воодушевляя нас продолжать. Моя внутренняя дикарка взяла в руки бубен и принялась помогать всеми силами. В который раз восхитившись ее смелостью, я раскрыла рот, и понеслось:

«…я всё не пряла, только ночь провела.

Прялочку под лавочку, сама с милым легла…

Барыня, барыня, сударыня барыня…»

Сначала мне показалось, что посланников смутило слово «прялочка» — дикие же, откуда им знать, о чем в песне поется? Вдруг я Калки оскорбляю или жрецов.

Но нет, похоже, проблема была в другом. Постепенно к звукам песни стали добавляться посторонние шумы, похожие на крики мартовских кошек. Или пение жаб. Сложно было сразу определиться.

Потому я захлопнула «песенник» и прислушалась. Посланники начали остервенело чесаться и жалобно попискивать. Сначала у них покраснели лица, а потом и глаза выпучились, как у осьминогов. Их тонкая бледная кожа покрылась красными волдырями, похожими на укусы пчел.

Мы с девчонками замерли, не зная, что предпринять. Ма переводила взгляды с нас на гостей и о чем-то напряженно размышляла. Когда поняла, что приступ у посланников не пройдет сам по себе, схватилась за голову и упала на колени.

— Убьют, — возвестила она. — Всех. Нас.

Ка подошла ко мне и взяла за руку. Доверчиво заглянула в глаза:

— Варя. Что?

Притворяться, будто не понимаю, о чем речь, я не стала.

— Намухлевала, каюсь, — призналась и сникла. — Но откуда ж мне было знать, что у толстопузов аллергия на эти цветочки?

Привлеченные подозрительным шумом, в пещеру вбежали воины. Уставились на остервенело почесывающихся хозяев и замахнулись на нас копьями. Издали воинствующее рычание.

— Спокойствие, только спокойствие, — прикрикнула я. — Тревога ложная, сейчас все исправим.

Все же есть в этой жизни справедливость. Как хорошо, что «Супрастин» так вовремя попался мне на глаза, когда я собиралась «в дальний путь». Эх, знала бы, как далеко залечу, взяла бы чемодан побольше.

— Ка, воды, — попросила я и полезла в клатч.

Через двадцать минут чудом воскрешенные посланники так расщедрились, что вручили нам не три, а четыре приглашения на танцы. Так у Ма появился шанс обзавестись третьим мужем. Внешность у нее, конечно, не то, что на любителя — скорее на извращенца. Зато она сильная и работать может за четверых, проверено. Вдруг и дождется наша старушка порнушки…

Глава 12

Наступил долгожданный день икс. Ма растолкала нас чуть свет и приказала поторопиться со сборами. Попеременно зевая и охая, я поднялась на ноги и выглянула из пещеры.

Словно в ответ на мольбы жрецов, небо раздобрилось и спрятало серые тучи в глубокие карманы. Блестящий солнечный диск лениво выкатил на прогулку и подарил нам несколько теплых лучей. Впервые за прошедшую неделю воздух прогрелся до такой степени, что можно было покинуть пещеру, не стуча зубами от холода.

В отличие от людей, земля с нетерпением ждала наступления дождей. Несмотря на холодные ночи и утреннюю росу, лес нуждался в воде. Пожухлая трава обиженно шуршала на ветру; корявые деревья тянули ввысь свои иссохшие «руки», прося у неба пощады. Растрескавшаяся земля исходила пылью.

Для меня такая погода казалась сущей нелепицей. Ну как может быть одновременно холодно и сухо? Такое ощущение, что тут не обошлось без колдовства. Или неизвестной моему миру технологии. Задрав голову вверх, я долго смотрела и пыталась увидеть своды купола. Нет, не так — Купола, именно с большой буквы. Наверняка вся фишка в его влиянии на местный климат, больше мне нечем объяснить подобный феномен.

Как ни крути, а все изнывало по дождю. Даже я. Нет, мне совершенно не хотелось оказаться промокшей до нитки. Мой план был несколько иным: срочно попасть в жилище к жрецам. Отсидеться на время ливней в теплом помещении, вкусить запретных радостей гарема. Навсегда забыть об изнуряющем физическом труде, грязи и скудной пище. От работы кони дохнут, а люди превращаются в мулов — безвольных и апатичных.

— Хочу жить нормально! — посетовала я улыбающемуся желтому солнцу. — Радоваться утреннему пробуждению, смеяться. И танцевать.

В последние дни я превратилась в настоящую буку. Мне до такой степени осточертели варварские условия существования, что ни прилично сказать, ни матом сформулировать.

Из полной простодушной хохотушки я превратилась в злостную и вспыльчивую варварку. Эдакую инфузорию без туфелек, простейшее одноклеточное, стремящееся только к одному — уцелеть любым путем. Меня раздражало все вокруг. Даже я сама.

— Не сердись, — Ка подхватила меня под локоток и потянула в сторону леса. — Все изменится. Сегодня.

Я грустно опустила взгляд и осмотрела свое измазанное глиной тело.

— Неужели нам обязательно являться на танцы в таком виде? — мой вопрос прозвучал вполне резонно. — Или мыться тоже табу?

Ма хмыкнула и к моему удивлению ответила почти ласково:

— Чистое тело. Нравится. Мужьям.

— Серьезно?.. — не удержалась я от едкого замечания. — Может, у тебя в «кладовой» еще и ванна с подогревом завалялась? Или душевая кабина?

Ни того, ни другого у Ма не оказалось. Зато старуха отвела нас к затерянному среди леса болотцу и приказала смыть с себя «одежду». Я покосилась на заполненный тиной и ряской водоем и на всякий случай уточнила:

— А другого варианта нет?

Как-то совсем не хотелось менять шило на мыло, то есть одеяние из глины на причудливый наряд из зеленоватой жижи. Да и парфюм а ля «я не кикимора, а царевна-лягушка» слишком тонок для моего измученного «Шанелью» носа.

Ма загадочно пожала плечами и фыркнула:

— Озеро. Табу.

Я давно научилась понимать невежливые намеки главы семейства. Типа — не боишься гнева жрецов, пользуйся на здоровье их собственностью. Если спросят — мы тебя не знаем. И вообще, ты, Варвара нам чужая, так что поступай, как знаешь.

Привычку подолгу размышлять я отбросила вместе с обычной одеждой и этикетом. В новых условиях действенным было только одно правило: все или ничего. Обведи вокруг мизинца варваров или сдохни. Я выбрала первое. Схватила за руку Ка и потащила ее к озеру.

Жрецы предвидели такой исход и отправили троих дозорных на тараканах следить за порядком на водоеме. Вдруг варваркам понравится купаться, и они начнут делать это постоянно. Тогда жрецам и их наложницам станет негде устраивать выездные оргии.

Но мы с Ка пошли другим путем. Во время своего неудавшегося побега я приметила тонкий ручеек, впадающий в озеро жрецов. И раз вода куда-то впадает, значит, она откуда-то вытекает. Этот нехитрый закон я и решила проверить на практике.

Памятный ручеек мы искали довольно долго. Он до того иссох, что стал походить на узкую шелковую ленту. Но все же вода в нем еще была. Дождавшись, пока дозорные отойдут на безопасное расстояние, мы с Ка пошли вверх по крутому склону, изображая из себя великих лозоходцев.

Чем дальше мы забирались, тем сильнее я понимала, почему жрецы не охраняют этот источник. Слишком трудно до него добраться. Мы с Ка до того запыхались и сбили ноги о каменистую почву, что не могли даже разговаривать. Но согрелись от души — факт!

Источник бил из небольшой расселины в камне. Вода вначале скапливалась в небольшом углублении, похожем на чашу, а после стекала вниз и неторопливо бежала к озеру.

Я набросилась на питье с жадностью затерявшегося в пустыне странника. Вода оказалась солоноватой на вкус, с привкусом металла и серы. Боржоми местного разлива.

— Как жаль, что этот родник так далеко от нашей пещеры, — констатировала я. — Можно было брать воду отсюда и не собирать росу с листьев.

«Какая еще наша пещера?.. — возмутился мой рассудок. — Пей, мойся, и валим отсюда. Вперед, к счастливому будущему».

Уговаривать дважды меня не пришлось. Я достала из котмы драгоценный флакончик с гелем для душа, открутила крышечку и с наслаждением вдохнула аромат сирени.

— Моя пре-е-елесть, — мой голос подрагивал от возбуждения.

Взбив на руке пену, я начала наносить ее на кожу и волосы и с остервенением втирать. Глина вцепилась в мою кожу, как утопающий в плывущее мимо бревно, и никак не хотела сдавать позиций.

— Что это? — Ка с интересом наблюдала за моими действиями. — Зачем?

— Чтобы лучше танцевать, — пошутила я. В преддверии скорого выступления ко мне вернулось хорошее настроение. Даже ледяной воде и суровому климату не испортить мой сегодняшний дебют. — И приворожить мужчин.

— Колдовать. Табу, — напомнила Ка. Уже без особого энтузиазма.

— Это не колдовство, — промурлыкала я, — приманка. Чтобы заставить мужчину желать, нужно показать все свои лучшие сокровища. И пусть говорят, будто это мы, женщины, сороки и бросаемся на все блестящее. На самом деле все обстоит с точностью до наоборот: представители сильного пола больше нас любят все блестящее и гладкое. А еще новое.

Я протянула наполовину опустевший флакончик Ка и предупредила:

— Расходуй экономно, другого нет. И не будет.

Варварка последовала моему примеру, и в ее глазах появился огонек удивления. Еще бы, столько лет не мыться и вдруг почувствовать, каково это — ощущать себя чистой и душистой.

— Ма говорила. Положить красный камень. В постель, — поделилась Ка своим секретом. — Тогда мужчина. Будет силен. Сможет дать сына.

Она говорила это с таким серьезным выражением лица, что я не выдержала и расхохоталась.

— Не думаю, что красный камень способен разжечь страсть. В постель к мужчине нужно подкладывать исключительно себя. Есть еще вариант приворожить борщом с пампушками, но, боюсь, в этом мире не найти компонентов для этого сильнодействующего зелья.

Совместными усилиями нам с Ка удалось все же отскрести с себя глину. Моя кожа стала похожа на дерматин, притом не самого лучшего качества. Пришлось пожертвовать всем тюбиком крема.

— Больше никогда не стану мазаться этой отвратительной смесью, — причитала я, рассматривая в воде свое отражение. — У меня лицо красное и опухшее. Надеюсь, за время пути до храма моя кожа приобретет обычный оттенок.

— Варя красивая, — прошептала Ка. И расплакалась.

— Да ты что?.. — я едва не онемела, рассматривая эту миловидную, хрупкую, как цветок незабудки, варварку. — Такую конфетку, как ты, ни один жрец не пропустит. И не сомневайся. А жирок на косточках нарастить недолго, уж поверь мне. Пара месяцев усиленного питания, и ты станешь соответствовать местному эталону красоты.

И я нисколько не кривила душой, произнося это. Ка и правда была настоящей жемчужиной, будто случайно затерявшейся среди отбросов. Нежная кожа, темные с медным отливом волосы, длинные, загнутые вверх ресницы — все дышало юностью и чистотой.

Ка улыбнулась сквозь слезы и кивнула. Я пожала ее ладонь и только тут вспомнила о еще одной срочной процедуре.

— Ногти нужно остричь!

— Нельзя, — испуганно вздрогнула Ка. — Не смогу работать. Без ногтей.

— Не думай об этом, — твердо произнесла я. — Мы не вернемся назад в пещеру. Нас обязательно выберут.

Осторожно работая маникюрными ножницами, я пожалела, что не прихватила из дома топор и напильник. Это не ногти, а какие-то бревна. Мне даже пришла в голову идея разыскать в лесу бобра и заставить его поработать челюстями.

— Солнце. Высоко, — пожаловалась Ка.

— Сейчас, — буркнула я, продолжая подпиливать ногти пористым камнем. — Дай мне закончить.

Варварка горестно вздохнула и нашла новый аргумент:

— Разберут. Без нас. Мужей.

Я с размаху закинула камень в заросли одуванчиков и поднялась.

— Идем, чего расселась?..

Спуск дался нам легче, и через полчаса мы уже вернулись к болоту, где как раз заканчивали омовение Ма и Мна. Без шампуня и мыла оттереть глину, перемешанную с жиром, оказалось непосильной задачей. Затхлая болотная вода только усугубляла и без того бедственное положение варварок.

Я и Ка, довольные и пахнущие, как заросли сирени, моментально стали злейшими врагами «родственниц». Даже Ма, столь неожиданно получившая приглашение, ощутила витавший в воздухе дух соперничества.

— Калки вас задери, — ее рык прозвучал угрожающе.

Со спутанных волос старухи все еще стекала темная вода: они настолько пропитались глиной, что их проще было бы отстричь, чем отмыть. С телом дела обстояли лучше, вот только прежде скрытые «одеждой» морщины и растяжки теперь «выползли» на белый свет и не прибавили своей хозяйке обаяния. Мечта водяного, а не женщина.

— Но-но, поосторожнее, «мамаша», — предупредила я. — Не забывайте, кому обязаны приглашением на бал. И вообще, ведите себя как леди.

Меня просто распирало от гордости за свою несравненную красоту. Если все остальные варварки выглядят как Ма и ее старшая дочь, я точно получу первый приз в этом конкурсе красоты. И получу главного жреца на блюдечке с золотой каемочкой.

Окрыленная надеждой, я водрузила на голову невидимую корону, и небрежным движением отбросила в сторону призрачный шлейф платья. И тут вспомнила о главном.

— Верни мне платье, — не попросила, почти приказала.

Ма прикинулась болотной кочкой и продолжила раздирать пальцами волосы.

— Верни, тебе же лучше будет, — не унималась я. — Позволь сделать мой танец незабываемым. Вот увидишь, жрецы дадут тебе за меня такой выкуп, что ты сама сможешь купить себе мужа. Честно-честно…

Ма что-то пробухтела себе под нос, но кивнула.

— Ура! — возликовала я. — Свершилось!

Поступок матери вызвал у Мны приступ зависти и икоты. Вполне ожидаемо: выглядела она, прямо скажем, вырвиглазно. Лучше бы вообще не мылась, не мучилась почем зря.

Говорят, если у тебя выскочил прыщ, значит — кто-то в тебя влюбился. Судя по количеству акне на лице и теле Мны, в нее втюхались все мужчины Капулы без исключения. От мала до велика.

— Гр-р-р… — нормальных слов, чтобы выразить свое негодование, у Мны не осталось.

— Не испугала, — объявила я и показала варварке язык.

Мна еще сильнее разозлилась и принялась икать как сумасшедшая.

— Вода. Попей, — посочувствовала ей Ка. — Поможет.

— Ага, и ряской закуси, — поддержала я. — Не знаю, как людям, а гусыням помогает. Моя бабка говорила, что они от такой подкормки добреют.

Прежде чем Мна опомнилась от моей дерзости и бросилась в драку, я схватила Ка за руку и потащила к пещере. Надо срочно забрать платье, пока Ма не передумала. Остался последний штрих перед испытанием, должным изменить мою дальнейшую жизнь.

Вернувшись в пещеру, я первым делом бросилась к «кладовке». Ка пыталась меня остановить, но в тот момент ей проще было притормозить на ходу бронепоезд, чем удержать меня от долгожданной встречи с «Карденом».

Платье отыскалось на самом дне, заваленное кучей всякого хлама. Оно сильно измялось, но оттого не стало менее притягательным.

Подрагивая от нетерпения, я втиснулась в мечту всей своей жизни и повернулась к Ка спиной.

— Поможешь застегнуть? — попросила с надеждой в голосе.

У Ка вышло не с первой попытки. Но дело вовсе не в моей комплекции, а в неумении варварки пользоваться застежкой-молнией. Пришлось снимать платье и наглядно объяснять, как работает такой простой, на мой взгляд, механизм.

Но оно того стоило. Определенно! Я не просто влезла в платье — оно оказалось мне чуточку свободнее, чем нужно. Моему счастью не было предела. Даже первый секс не принес мне столько радости, как это восхитительное событие. Моя внутренняя дикарка причмокнула губами и засияла от гордости.

— Красиво, — поддержала меня Ка. — Тебя обязательно. Выберут.

— И тебя, — отозвалась я.

Сжала зубы для пущей бодрости, ухватила длинный подол и резанула тонкую шелковую ткань маникюрными ножницами. Теперь у меня получилось два платья, два очень коротких платья.

— Зачем?! — Ка испуганно отпрыгнула в сторону, когда я попыталась обмотать вокруг ее тела бордовый лоскут.

— Не сопротивляйся, — в отличие от рук, голос мой не дрожал. —Ты поделилась со мной самым ценным — едой, которой тебе самой было мало. Я хочу тебя отблагодарить.

Ка всхлипнула и утерла глаза тыльной стороной ладони.

— Не реви, — предупредила я, заканчивая колдовать над ее туалетом. — Иначе сезон дождей начнется раньше положенного срока.

В последний момент мне вспомнились туфли в тон платья, но о них пришлось тотчас позабыть обратно. Идти до пирамиды жрецов предстояло пешком, а после долгого марша на каблуках не особенно потанцуешь. Нести туфли в руках тоже не хотелось. Да и отвыкла я как-то от обуви, чего уж там. Не варварское это дело — на шпильках раскачиваться.

Поверх платья я привязала к талии котму с золотым ключиком: веревочный поясок не очень подходил к наряду, но за неимением лучшего, пришлось довольствоваться тем, что есть.

Превращенный в сумку несъедобный кусочек крысы давно перестал меня раздражать. Можно сказать, я с ним сроднилась и втайне мечтала расшить его стразами. На худой конец — бисером. Вот тогда аксессуар станет достойным показа мод от Кардена. Как жаль, что это только мечты…

Как объяснили мне варварки, танцы начинались, когда солнечный диск вставал ровно над звездой Капулы, тем самым загадочным символом, венчавшим пирамиду жрецов. Потратив уйму времени на мытье и прочие приготовления, женская часть нашей недружной дикой «семейки» рисковала опоздать. Больше всех переживала по этому поводу Мна, она предложила сократить путь, рванув через заросли колючего кустарника. К счастью, Ма остановила ее порыв.

— Кожу. Испортим, — предупредила она. — Не выберут.

И мы дружной стайкой расфуфыренных попугаев поплелись по тропинке, ведущей к храму. Чем дальше мы отходили от пещеры, тем шире становилась дорожка. Нам все чаще попадались другие «леди», удостоившиеся приглашения на танцы.

— Смотри, смотри… — то и дело указывала Ка на пробегавших мимо нас тараканов.

На их спинах, величаво покачиваясь, восседали «красавицы». Иногда попадались повозки, в которых теснились сразу несколько варварок. В стотысячный раз поразилась я местным канонам красоты. Чем крупнее и упитаннее была женщина, тем выше задирался ее нос. По нам такие вот богачки равнодушно скользили взглядом и отворачивались, не считая достойными соперницами.

— Какой ужас! — не удержалась я от замечания. — Такое ощущение, что их специально целый год откармливали в пещере, чтобы осенью продать подороже.

Ма и Мна переглянулись, и тихо вздохнули.

— Ты права, — неожиданно призналась Ка. — Родители. Делают так.

— Но как они смогут танцевать? — все еще недоумевала я. — А работать?

Ма громко раскашлялась. Очередная повозка прокатила мимо так лихо, что засыпала нас песком.

— Муж приучит, — брякнула старуха с некоторой ехидцей. — Сначала потешится. Потом поколотит. Захочет есть. Станет трудиться.

Все, как я и подумала: варвары, чего с них взять. По рассуждениям Ма получалось, что после сезона дождей (он же медовый месяц) постельная грелка становилась не так нужна мужчинам, и они отправляли ее работать.

— А если не выдержит нагрузки? — я высказала мысль вслух.

— Умрет, — невозмутимо добавила Ма. — Муж купит. Другую.

Лучше бы я не уточняла. Встреченные «красавицы» больше не вызывали у меня раздражения. Теперь они казались мне откормленными хавроньями, которых заботливые хозяева везут на рынок. А там как карта ляжет. Понравится покупателю — оставит на племя, нет — пустит в расход.

— У других мужчин тоже есть гаремы? — мою блондинистую голову посетила очередная гениальная мысль. — Или только у жрецов.

— Редко, — помотала так и не отмытой до конца башкой Ма. — Дорого. Много едят.

Я едва не споткнулась, услышав последнее заявление. Выходит, варварам дешевле каждый год покупать по новой жене, чем прокормить старых. Вот так нравы.

Радужное настроение сошло на нет, вдохновение иссякло, а пони и единороги перестали скакать в моей голове. Вот так попадешь к какому-нибудь озабоченному старикашке. Он выжмет из тебя все соки за сезон дождей, а потом выгонит в поле. Изморит голодом, а весной приобретет новую подружку. Я так явно представила эту картину, что чуть не разревелась в голос.

— Старайся, — предупредила меня Ка. — Кто танцует. Стоят дорого. Покупают жрецы. Или очень богатые. Охотники.

Я согласно кивнула: конечно, дорогостоящую покупку всегда жалко испортить. И накопить на новую, хорошо танцующую жену, сможет не каждый мужчина. А потому станет беречь.

Чтобы хоть немного отвлечься от нехороших мыслей, я задала Ка давно мучавший меня вопрос:

— Скажи, кем был твой отец? Ты не похожа ни на мать, ни на брата с сестрой. Видимо, унаследовала черты лица и характер отца. Только непонятно, почему наверняка приятный и умный мужчина выбрал в жены Ма?

— Па слабый охотник. Одна рука, — призналась Ка. — Накопил только на Ма. Потом упал. С утеса.

Она говорила так просто, обыденно. Но в глазах ее замерли слезы.

— Ничего, — утешила я девчонку. — В гареме жрецов тебя ждет совсем другая жизнь. Только ты тоже постарайся. Танцуй, и все сбудется.

Глава 13

Когда мы пришли в назначенное место, гулянка была в самом разгаре. Мужчины, разряженные, как павлины, вальяжно расхаживали возле танцплощадки, потягивали напитки из калебасов и, судя по веселым лицам и блестящим глазам, в сосудах булькало что-то покрепче чая. Охотники за женами кучковались небольшими группками, обсуждали последние события, хвалились подвигами и бросали беглые взгляды на скромно сидящих в отдалении женщин. Тем напитков не предлагали. Табу, видимо.

В честь великого ежегодного события, все мужчины без исключения упаковали свои «женилки» в чехлы из плодов горлянки. Котеки, так их называли варвары. Эти чехлы для пенисов различались по форме и длине, их внешний вид вызвал у меня приступ гомерического хохота. На двух местных «франтах» красовались длинные и тонкие котеки с загнутыми в спираль концами. Еще один кандидат в мужья спрятал свое достоинство в двух тыквах, скрепленных между собой.

На головах женихов красовались венки из ромашек, одуванчиков и листьев папоротника. Ритуальные узоры, нанесенные красной глиной, украшали плечи и спины. Проходя мимо будущих жен, варвары поигрывали мускулатурой и многозначительно клали ладони на свои котеки.

И только один жених не кокетничал — сидел в стороне и спокойно потягивал напиток из калебаса. При этом он не снимал с плеч серой шкуры и держался особняком. Я узнала его сразу — по белым волосам и пронзительному взгляду, брошенному в мою сторону.

— Кто это? — спросила я у Ка.

Младшая «сестренка» не расслышала вопроса. Она совсем растерялась, впервые оказавшись среди такой толпы народу.

— Фил! Могучий воин, — ответила за нее Мна. При этом глаза ее зажглись азартом. — Потерял жену. Три дождя назад.

Мна смотрела на охотника с таким обожанием, что я почувствовала нечто похожее на укол ревности. «Это не Фил из твоих снов, — пришлось себя останавливать. — Только дикарь. Такой же, как Пер и ему подобные. Не смотри в его сторону!»

Но как я ни старалась, мой взгляд то и дело возвращался к этому загадочному и дикому охотнику. Он манил меня своей неприступностью, завораживал непринужденной позой и внутренним величием. Я вспомнила прикосновения его рук, теплое дыхание и чувственный голос.

Тараканы в моей голове зажгли бенгальские огни, и из моих глаз посыпались искры желания. Моя внутренняя дикарка очнулась от долгой спячки и тоже принялась безобразничать. Она отправляла Филу один за другим воздушные поцелуи и невинно хлопала ресницами каждый раз, когда я пыталась ее осадить.

Силясь отойти подальше от Фила, я потащила спутниц в самую гущу невест. Активно работая локтями, пробралась к высокому помосту, установленному возле пирамиды. Наконец-то мне выпал шанс рассмотреть сердце Капулы воочию.

Пирамида состояла из десяти толстенных каменных платформ, наложенных друг на друга. По всему периметру располагались лестницы, с резными перилами в виде голов невиданных животных и людей. На лицевой стороне здания, обращенной к зрителям, находились три террасы, увитые яркими цветами и уставленных зажженными факелами.

На вершине сияла она — звезда Капулы. Символический знак в виде солнца с тремя лучами горел, как огромный светлячок, взобравшийся на муравейник. Было что-то эпичное в его сиянии, что-то неимоверно грандиозное и завораживающее.

Огромная пирамида словно давила на зрителей, нависала над ними, как Дамоклов меч с сияющим эфесом. И варвары, подавленные ее величием, не решались подолгу задерживать взгляды на этом чуде их первобытного мира.

У подножия пирамиды стоял широченный каменный помост, устланный по случаю праздника свежей соломой и древесными опилками. В его центре, ловя отблески солнца и звезды Капулы, возвышался фаллический монумент. Огромный, раза в три больше моего роста, он смотрелся более чем впечатляюще. Скульпторы-затейники придали ему такую реалистичность, что я невольно испугалась. Не дай Калки оказаться в постели с обладателем такого огромного хозяйства.

С другой стороны помоста, напротив пирамиды, стояли четыре выструганных из дерева кресла, укрытых белоснежными шкурами и усыпанных лепестками цветов.

— Это для жрецов? — спросила я у Ма. — Они отсюда наблюдают за танцами?

— Да, — старуха не отличалась многословием.

В отличие от меня. Столько всего интересного и нового я сегодня увидела, что не могла усидеть на месте. Вопросы сыпались из меня, как горох из дырявого мешка.

— А их наложницы тоже приходят посмотреть на танцы?

— Нет! — рявкнула Ма. — Они в храме. Молятся и плачут.

— Почему? — спросила я, заранее зная ответ.

— Чтобы жрецы. Не взяли. Еще жен, — не удивила меня Ма.

Я раскрыла рот, чтобы задать новый вопрос, но тут же снова закрыла.

Широкие нижние врата с грохотом разъехались в стороны, и из пирамиды выдвинулась процессия. Красавцы-жрецы, одетые в роскошные золоченые котеки, достававшие им до плеча (положение обязывает выделяться, чего уж там), ленивой поступью сытых хищников взошли на помост. Их головы венчали драгоценные венки из плотных мясистых листьев, с вплетенными в них драгоценными камнями. Смазанные маслом, лишенные растительности тела лоснились на солнце, подчеркивая хорошо развитую мускулатуру.

Жрецов сопровождали с десяток охранников и столько же прислужников-скопцов. Последние несли глиняные сосуды, калебасы для хозяев и огромную деревянную тарелку с закусками.

Варвары благоговейно притихли и согнулись в поклоне. Мне пришлось последовать их примеру. Но любопытство, как обычно, победило разум. Когда жрецы проходили мимо, я подняла глаза и поймала на себе ироничный и немного ошарашенный взгляд главного жреца. Того самого, что развлекался в беседке на берегу озера. Моя внешность, а в особенности — диковинный наряд, привлекли его внимание.

«Полдела сделано, — мысленно поздравила я себя, вновь опуская голову. — Рыбка заглотила наживку, осталось подсечь». Впрочем, Ка тоже удостоилась внимания, и не только жрецов, но и других мужчин. Немного располневшая за последние дни, со здоровым розовым румянцем на отмытых щеках, она выгодно выделялась среди других претенденток.

После того, как жрецы разместились на причитающихся им местах, на помост взошли музыканты с барабанами, сделанными из тыквы, и уже виденными мной флейтами. Они замерли, ожидая приказа начать игру.

Главный жрец поднял вверх правую руку, призывая к полной тишине. И без того молчавшие варвары, кажется, перестали дышать.

— Жители Капулы, чудом уцелевшие дети погибшего мира, — статный блондинчик поднялся и решил толкнуть речь. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы создать новые семьи и продлить род наш. Выбрать достойнейших из жен и наградить их своим семенем. Так давайте же вознесем хвалу богам за этот день, за пищу и чистый воздух…

…И бла-бла-бла. Я еле держалась, чтобы не зевнуть. Главный жрец оказался треплом, похуже Василия. Больше получаса рассказывал он, кто мы, где мы и зачем мы. Давал понять, почему варвары должны поклоняться богам и почитать жрецов. Обучал мужчин быть требовательными к себе, к женам и будущим потомкам. Проповедник-самоучка, чтоб ему Калки язык откусила.

— …теперь давайте посмотрим, как наши женщины умеют танцевать! — а вот это уже ближе к теме.

Я встрепенулась и растолкала задремавшую было во мне дикарку. Без нее не обойтись.

По взмаху руки жреца, музыканты начали играть. Звук барабанов оказался сильным, мощным. Басы качали не по-детски. Протяжное гудение флейт вплеталась в общую мелодию, добавляя ей эротических, волнующих аккордов.

Напрасно я испугалась, что все незамужние девицы разом ринутся на танцпол. Жрецы наблюдали за дисциплиной и сами указывали, кому из женщин выступать первыми. Разумеется, нас с Ка взяли в первую десятку.

Барабанщики творили настоящие чудеса: они стучали по тыквам кулаками, ладонями и длинными прочными палочками. В итоге получилась необыкновенно зажигательная мелодия. Моя внутренняя дикарка взяла в руки маракасы и начала активно помогать музыкантам. Моя умница.

— Вперед! — объявил жрец и принял позу мыслителя.

Э-эх, взмахни, рука, крутанись, бедро! Сбылась мечта всех дурынд Капулы, мы с Ка стояли на помосте, готовые показать зрителям свои прекрасные тела, чувство ритма и нестерпимое желание поскорее оказаться в мужских объятиях.

Прежде, в своем мире, я обожала просматривать в интернете ролики с различными танцами всех народов мира. Особенно меня привлекали зажигательные латино и чувственные арабские, горячие, как барханы в пустыне. Они будоражили кровь и заставляли замирать от восхищения. Многие движения я заучивала наизусть, но мне редко выпадал случай опробовать их на практике. Костик, так его растак, не допускал самодеятельности. Но теперь мне в затылок не дышал дотошный продюсер, и можно было смело выпускать внутреннюю дикарку на волю.

Для особенного дня и танец понадобился особенный. И я выбрала кизомбу — чувственный, романтичный и сексуальный танец, его часто именовали «Африканским танго». По правилам он исполнялся в паре с мужчиной, но за неимением такового, нам с Ка пришлось обойтись обществом друг друга.

И мы неплохо станцевались. Варварка хорошо запоминала движения и прекрасно чувствовала ритм и общий настрой танца. Провокационные, порой доходящие до откровенного неприличия движения, нравились и мне, и Ка.

В кимбозе акцент делался на нижнюю часть тела. Почти как в восточных танцах, активно работала область таза и колени, но к этому буйству финтов добавлялись еще сексуальные проходки, с одновременным движением ягодиц. Мы с Ка то отходили друг от друга, то снова сближались, вращая бедрами в ритм и делая попой «волны».

Соблазнительная пластика вкупе с очаровательной, немного таинственной улыбкой свела зрителей с ума. Краем глаза я замечала, как у подступивших вплотную к помосту варваров-мужчин отпали нижние челюсти. Да, да, мальчики, смотрите в оба! Не каждый сезон на ваши «сельские» танцы прибывает звезда столичных корпоративов.

Жрецы вели себя сдержаннее, но масленые взгляды и напряженные позы выдавали степень их интереса. Даже главный блондин перестал изображать из себя статую и задумчиво потирал указательным пальцем нижнюю губу. Его жест вызвал прилив вожделения у моей внутренней дикарки. Она прогнула спинку и громко всхлипнула, как кошка в брачный сезон. Ей надоело танцевать. Она собиралась запрыгнуть к главному жрецу на колени и прошептать на ушко: «Забирай меня скорей, увози в свой храм быстрей. Восемнадцать мне давно».

Но команду остановиться жрецы еще не подали, соревнование потенциальных жен продолжалось. Варварки, поняв, что все мужчины смотрят только на нас с Ка, попытались оттеснить соперниц. Но их жалкие потуги разбились, напоровшись на мое крутое бедро.

Пойти дальше и устроить на танцполе настоящую драку не дали нам жрецы. Они удалили с помоста зачинщиц и запретили им появляться возле их храма ближайшие три сезона дождей. Столь суровый приговор моментально охладил пыл других варварок, и они перестали строить нам с Ка козни. Попытались обойти честным путем. Но где им угнаться за величайшими танцовщицами Капулы.

Главный блондин прищелкнул пальцами, и музыка смолкла. Разгоряченная и ошалевшая от страсти, я замерла возле фаллического истукана. Давно мне не приходилось так выкладываться: колени подрагивали, сердце колотилось где-то в желудке.

Жрецы смотрели на первую десятку танцовщиц и не спешили оглашать решение. Они перешептывались и изредка посмеивались, наверняка, обсуждая наши достоинства и недостатки. Я чувствовала себя глупой болонкой на вставке собак. Сильно измотанной болонкой.

— Не возражаешь? — спросила я у каменного фаллоса и, не дожидаясь ответа, облокотилась на него спиной.

Боль в ногах немного утихла, и я счастливо выдохнула. Хорошо хоть, туфли на каблуках не надела. В противном случае ни за что не выдержала бы почти часового напряженного выступления.

Погруженная в собственные думы, я не сразу поняла, почему все варвары замерли и смотрят на меня, как голодные мыши на кусок сыра.

— Что?.. — спросила я у испуганной Ка.

— Табу, — прошептала она в ответ. — Не касаться. До омовения.

Калки побери все эти их запреты. Подумаешь, прислонилась к идолу, он же от этого не испортится.

— Раньше не могла предупредить? — рыкнула я на Ка.

— Ты запретила, — чуть не заплакала та. — Говорить. Про табу.

— Э-э-э… да, забыла, — призналась я. Отстранилась от идола и прошептала: — Прости.

Главный жрец поднялся с кресла и направился ко мне. В его взгляде читалась угроза. Я притворилась паинькой и опустила голову.

— Своенравная, — произнес жрец и приподнял ладонью мой подбородок. — Придется укрощать.

Вопреки чувству самосохранения, мои глаза налились яростью. Пусть я и стану наложницей в гареме, но хочу, чтобы меня считали человеком. И относились как личности, а не к бессловесной твари. Абсурдное требование для варварского мира, но я умею настоять на своем. Мы еще померяемся волей с этим красавчиком.

Жрец покачал головой. Его ладонь опустилась на мою шею, слегка сжала, явно намекая, кто тут хозяин.

— Будешь исполнять мои желания. Все, без исключения, — это был не вопрос — утверждение. И предупреждение одновременно.

Я кивнула, не имея сил возразить. Мой испуганный вид завел жреца сильнее, чем танцы. Продолжая одной рукой держать меня за шею, второй он дернул бретель платья и разорвал тонкую ткань. Испорченный покров сполз вниз, теперь только обвязанная вокруг пояса веревка удерживала его на мне.

Я чувствовала себя совершенно беззащитной перед этим нахальным жрецом. Его взгляд жег мою кожу холодом: точно кубик льда скользил по груди, оставляя за собой влажный след.

— А что у нас тут?

Жесткие пальцы коснулись моего лона, едва прикрытого шелковой тканью. Я вскрикнула — больше от неожиданности. Зачем он делает это со мной? Ведь других танцовщиц не осматривали так пристально.

Моя шея, наконец, получила свободу. Но только я хотела порадоваться, как почувствовала удар ладонью по попе.

— Ой, — дернулась и тут же осознала, что этого и добивался жрец.

Инстинктивно избегая следующего удара, я едва ли не насадилась на другую ладонь. Жрец усмехнулся и провел средним пальцем по створкам моей «киски» вверх-вниз. Прикосновения сквозь шелк были такими необычными, а присутствие зрителей только добавило остроты ощущениям. Когда подушечка пальца обрисовала клитор, я вздрогнула и прикусила губу.

— Хорошая девочка, отзывчивая, — признал жрец и убрал ладонь.

Никогда бы не подумала, что смогу возбудиться, стоя перед целой толпой. Но дикарка внутри меня была рада испытать что-то новое. Не всегда же заниматься любовью в темноте и на кровати.

С уходом жреца, спало и возбуждение. Теперь я ощущала себя путаной, выставленной на всеобщее обозрение. Порочной до кончиков волос. Порванное платье выпадало из рук и не хотело держаться на груди. Кое-как мне удалось справиться с упрямой тканью и связать ее в узел подмышкой.

Жрец вернулся на свое место и приказал первой десятке уступить место следующим танцовщицам. На подкашивающихся ногах я сползла со сцены и затерялась в толпе женщин. Варвара сделала дело, Варвара может отдохнуть.

Танцы длились до самого вечера. Мне до того надоело бесконечное кривляние варварок, что я успела и отдохнуть, и задремать. Ритмичный бой барабанов уже не вызывал во мне желания двигаться в такт, скорее убаюкивал. Точно чье-то горячее сердце билось рядом, вселяя надежду на счастье.

— Что?.. — встрепенулась я, когда Ка тронула меня за плечо.

— Поднимайся. Пора.

Она подала мне руку и помогла подняться с земли. Сон сморил меня настолько, что я пропустила выступление Ма и ее старшей дочери. Хотя, пожалуй, это и к лучшему. Как учитель, я не перенесла бы позора ученицы. Вряд ли танец Мны сильно отличался от притопываний остальных варварок, за время занятий она так и не постигла науку соблазнять.

Наступил самый торжественный момент празднества. Жрецы приступили к «раздаче жен». И начали они с самых страшненьких и непластичных. Верно, прежде чем вкусить сладостей, будьте добры пустых щец похлебать. Авось, гости, наевшись до отвала, на пирожки с клубничкой и не позарятся. А все «вкусное» достанется хозяевам вечеринки.

По приглашению жрецов невесты поднимались на помост. Кланялись фаллическому идолу и торжественно давали клятву почитать мужа своего, рожать ему детей, варить борщ, стирать носки… упс, чистить котеки. После этого жрец спрашивал мужчин: кто из них готов преподнести дар за такую красивую и покорную женщину.

Желающие находились не всегда. С пяток невест так и не дождались своего суженого и под издевательский свист и улюлюканье других варварок с позором покинули танцплощадку.

За тех, кого выбрали, будущий муж по традиции платил «дань» — жрецам и покровителям невесты. Если несколько мужчин претендовали на руку и сердце одной варварки, то предпочтение отдавалось тому, кто заплатит больше. В качестве эквивалента живому товару применялись выделанные шкуры, выточенные из костей животных (я надеюсь) украшения, продукты питания и различные безделушки — пережитки прошлых, цивилизованных времен. Один варвар заплатил за понравившуюся женщину масляной лампой, другой — подсвечником из золота.

Когда Ма взошла на подиум, другие варварки рассмеялись. Очевидно, престарелые невесты редко получали приглашения на танцы. Да уж, такой твари сложно найти подходящую пару.

Но моя приемная мать оказалась не менее предприимчивой в деле отлова мужей, чем родная. Она нашла отличный способ набить себе цену.

Испросив у жреца слово, Ма указала на нас с Ка и объяснила, что является нашим единственным опекуном. Варвары быстренько прикинули в уме размер приданого и окинули невесту свежим взглядом. Выпив для храбрости двойную порцию бодрящего напитка, к жрецам подошел хромой варвар и предложил за Ма старого, едва ползающего таракана.

— Ой, дура-а-ак, — не выдержала я. — С такой женушкой сам ездовым станешь. Беги, пока не поздно.

— Не волнуйся, — Ка приняла мое сочувствие близко к сердцу. — Если нас. Возьмут жрецы. У Ма будет стадо.

Известие о том, что за меня дадут такой огромный выкуп, конечно, польстило моему самолюбию. Но от сомнений не избавило.

Следующей на торги выставили Мну. Но напрасно она высматривала среди толпы варваров Фила. Беловолосый охотник отлучился: не то по нужде, не то просто сбежал, пугаясь чрезмерного внимания озверевших от одиночества «невест».

«Вот и отлично, — убеждала я себя. — Пусть катится к Калки и не вводит меня в смятение». И все же, где-то в уголке разгоряченного женскими романами и личными фантазиями сердца поселилась радость, что мой воображаемый любовник так вовремя испарился. Не желаю видеть, как он возьмет в жены какую-нибудь варварку. Пусть это случится без меня.

«А не собака ли ты на сене, Варвара Анатольевна? — проснулась у меня совесть. — Сама, значит, в гарем намылилась, а бедного Фила решила оставить в одиночестве?»

«Нет, — мысленно огрызнулась я, — таракан на соломе. Жадный-прежадный! Пусть Фил продолжает являться мне во снах, не возражаю. Но жить в пещере и работать по двенадцать часов в сутки не для меня. И точка».

Мну забрал себе другой охотник — старый и худой, как жердь. Но судя по выкупу — довольно богатый, настоящий «папик». Для старшей «сестренки» это не самый худший из вариантов, по крайней мере, она будет сыта и одета. Если сумеет ужиться с мужем и вытерпеть его прихоти. В том, что Мна окажется хорошей работницей и выносливой домохозяйкой, сомневаться не приходилось. Ма кулаками вбила в нее любовь к труду.

Настал черед Ка. Жрец приглашающе махнул рукой и улыбнулся ей. Первой из всех сегодняшних танцовщиц.

— Не забывай, о чем мы с тобой разговаривали, — напомнила я стушевавшейся девчонке и пожала ее ладонь. — Стреляй глазками, кокетничай. И улыбайся — всегда, в любой ситуации. Мужики любят хорошеньких глупеньких дурочек.

Да, правила я знала хорошо, а вот выполнять их не умела. Стоило понравившемуся мне парню проявить интерес, как во мне просыпалась излишняя скромность. А уж о том, чтобы подойти первой и познакомиться, вообще лучше умолчать.

Но так было в том, прежнем мире. Дикое окружение изменило меня до неузнаваемости. От скромной и нерешительной Варвары Ивановой остались только ушки и груди-подружки. Моим характером и внешностью полностью завладела дикарка, эгоистичная и расчетливая. Инстинкт самосохранения, как сорняк, оттеснил все остальные, «культурные» чувства.

За младшую дочь жрецы отдали Ма вознаграждение золотом. Судя по алчно расширившимся глазам старухи, в отданной ей котме находилось целое состояние.

Главный жрец одел на голову Ка венок из ромашек-переростков и усадил новую избранницу возле своих ног. Варварка расплылась в улыбке от оказанной ей чести и преданно посмотрела в глаза хозяина. Отныне ее жизнь изменилась навсегда.

Пришла моя очередь. Я поднялась на помост и походкой герцогини направилась к жрецам. Присмотрела для себя местечко возле Ка. Моя внутренняя дикарка приготовилась примерять корону победительницы.

Глава 14

Я поклонилась идолу варваров, пробормотала вслух какую-то несуразицу, с лихвой восполняя незнание ритуальных фраз богатым словарным запасом. Пообещала будущему мужу быть плохой девочкой в постели и хорошей хозяйкой на кухне. Лишь бы потом не перепутать.

Понавешав лапши из неискренних клятв на каменный фаллос, я обернулась к жрецам и смущенно улыбнулась. Кажется, даже зарумянилась, как земляничка под жарким осенним солнцем.

Эх, видела бы меня сейчас мама. Она наверняка не мечтала о том, чтобы ее единственная дочь стала наложницей в гареме варваров. Что ж, придется ей срочно перемечтать. Зятя-бизнесмена, не глядя, махнуть на комплект жрецов из четырех штук. Пусть не слишком цивилизованные, зато богатые и привлекательные мужчины в полном расцвете сил. С такими не соскучишься.

Главный красавчик-блондин поднялся с кресла и приготовился водрузить мне на голову венок. Я прикрыла глаза от удовольствия, готовая получить заслуженную награду.

— Ты не спросил остальных!.. — хлесткая фраза осадила жреца.

Я открыла глаза и посмотрела на нечестивца, посмевшего остановить мой триумф. Фил! Явился, не замочился. Такой важный и серьезный, смотрит на жреца коршуном. Неужели хочет отбить у него меня, трепетную голубку любви?..

Эм-м-м, как бы ему намекнуть, что меня не нужно спасать?.. Что я сама решила отправиться в гарем, по личной инициативе. Вытянула, так сказать, счастливый билетик в лотерее под названием «Жизнь» и рада этому до радужных тараканов.

— Ты перебьешь нашу цену? — самодовольно спросил жрец у моего спасителя в сияющей котеке.

Фил не стал утруждать себя разговорами. Присвистнул, и к нему, распихивая в стороны зазевавшихся зрителей, подскочил белый таракан. К его спине был привязан огромный тюк с выделанными шкурами животных и причудливыми поделками из черепов. Все это охотник сложил у ног главного жреца.

— Я могу дать больше, — заупрямился тот.

Тогда Фил выложил последний козырь. Вернее — золотую коробочку размером с ладонь. К одному ее краю крепился проводок из неизвестного мне металла с продолговатой трубочкой на конце.

У главного жреца вытянулось лицо. Впечатленная его реакцией, я присмотрелась к странной вещице. Судя по всему, ее главная ценность заключалась вовсе не в золотой оболочке. Конструкция показалась мне смутно знакомой. Шкала с измерительным пультом, переключатель, соединительный кабель… хм, уж очень похоже на дозиметр. Такой мы собирали на спор в институте. Получалось у всех, кто умел держать в руках паяльник. Но чтобы варвары собрали прибор — невозможно. Если только это не еще один артефакт из их прошлого.

Толпа варваров оживленно забормотала, и жрец властным движением руки заставил их умолкнуть. Сам же накрыл прибор одной из шкур Фила и положил сверху ладонь. Он наверняка собирался просто спрятать от любопытных подданных интереснейшую вещицу, но Фил расценил его жест по-своему.

— Ты принял дар, — объявил он.

Не дав жрецу возразить, притянул меня к себе и стиснул в объятиях.

Жрец зарычал от бессильной ярости. Из его глаз посыпались молнии.

— Схватить его и казнить! — приказал другой жрец.

Толпа варваров взвыла, предвкушая потеху. Воины окружили Фила и приставили к нему острия копий. Но мой бесстрашный герой не дрогнул. Он продолжал в упор смотреть на главного жреца.

Впервые в жизни мне захотелось свалиться в обморок и не видеть того, что происходило вокруг. Но, как назло, я не походила на кисейную барышню из бульварных романов и сколько не пыталась, так и не сумела отключиться. А потому ограничилась тем, что зажмурилась и теснее прижалась к Филу.

— Нет! — рявкнул главный жрец. — Пусть забирает. Женщина мне разонравилась.

С этими словами он прижал к себе аппарат, завернутый в шкуру, и гордо выпрямив спину, вернулся в свое кресло. Воины убрали оружие и позволили Филу стащить меня с подиума.

Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой униженной. То есть как «разонравилась»? Да быть того не может! Разве эта древняя коробочка приносит больше удовольствия, чем новая наложница? Зачем она вообще жрецу, чтоб его током долбануло!

Фил увлек меня подальше от помоста жрецов и усадил на бревно. Утопленная в собственных тяжелых мыслях, я не сразу поняла, что он меня о чем-то спрашивает.

— А?.. — слов у меня не осталось. Только буквы.

Фил стоял предо мной в одной котеке, держа шкуру в руке.

— Возьмешь? — переспросил он.

Второй раз отказываться от новой шубы я не стала. К тому же, солнце снова скрылось за облаками, и подул сильный, пробирающий до костей ветер. Фил накинул подарок мне на плечи и присел рядом.

— Почему ты выбрал меня? — тихо возмутилась я. — Хочешь отомстить за прошлую обиду?

Фил развернулся ко мне и посмотрел так, как родители смотрят на ребенка-задиру, разбившего окно в школе. И наказать жалко, и проучить надо.

— Ты бы не выжила у жрецов, — ответ меня немного разочаровал. — Слишком своенравная.

— Да с чего ты это взял?.. И вообще, я не просила у тебя помощи. Тем более не требовала отдавать за меня драгоценную вещь. Кстати, что это за коробка?

Фил вздохнул и отвернулся.

— Жены не спрашивают мужей. Не дерзят и всячески ублажают.

— Иначе что? — не осталась в долгу я. — Уморишь меня голодом? Выпорешь или скормишь кулям?

— Не нарываются и не хамят, — продолжил поучать Фил. — В гареме жрецов действуют простые правила: ослушалась — отправилась в нижний гарем. Ослушалась во второй раз — получила плетей. В третий — казнь.

— Да я смирная и покладистая, как морская свинка. За право жить в роскоши могу вытерпеть что угодно.

— У меня хороший дом, — возразил Фил. — И много еды. Ты ни в чем не будешь нуждаться.

Ему удалось меня удивить. Интересно, что по его меркам — роскошь? Пещера с двумя отдельными входами, двухразовое питание или ежедневный пятичасовой сон. Что-то я не помню, чтобы видела в Капуле другие дворцы. Только жрецы жили так, как я всегда мечтала. И их наложницы.

— Теперь ты моя, — тяжелая ладонь Фила легла на мое плечо. — Я сильный мужчина и удачливый охотник. Не пожалеешь.

Вопреки воле, мое тело откликнулось на его прикосновение. Руки Фила совсем другие, не как у жреца. Они такие теплые и нежные. И одновременно сильные, надежные.

«Очнись, Варвара, — осадила я себя. — Не позволяй чувствам взять верх над разумом, иначе всю оставшуюся жизнь проведешь как варварка. Прежде чем довериться, убедись, что Фил тот, за кого пытается себя выдать».

— Почему ты выбрал меня? Ответь, — попросила я. — Только не рассказывай больше сказок о кровожадных жрецах и спасенной от мучений принцессе. Говори как есть.

В глазах Фила на секунду промелькнула боль. Но он не отвернулся и не увильнул от неприятного ему разговора. Уже за одно это я готова была в него по-настоящему влюбиться.

— Ты похожа на Гету, мою первую жену. Но только внешне…

Замечательно! Я фыркнула и закатила глаза. Этот варвар решил воскресить утраченные чувства. За мой счет. Но он еще не знает, как сильно ошибся.

— Я совсем другой человек и не собираюсь меняться, — мой голос прозвучал более чем уверенно. Хотя внутри все дрожало от обиды и разочарования. — Ты зря потратил время и имущество. Испортил жизнь себе и мне.

— Неправда, — Фил тоже был упрямым. — У нас будет хорошая семья.

Мне бы его уверенность. Все планы рухнули в один миг, а новых я еще не успела насочинять. Судьба в очередной раз поставила меня в коленно-локтевую позу.

Я посмотрела на Фила и не нашлась, что сказать в ответ. Отличная мы с ним пара! Одна вышла замуж за мужчину — точную копию любовника из своих грез. Второй женился на женщине, похожей на бывшую супругу.

С другой стороны, приятно осознавать, что в нашей паре не я одна с придурцой.

Неожиданно Фил подхватил меня на руки и усадил к себе на колени. Я даже пискнуть не успела. Варвар, что с него возьмешь. Удивительно, но в его объятиях мое тело словно утратило половину веса. И я стала легкой, воздушной, как пуховая подушка.

Его глаза сияли, как два драгоценных камня. В них было столько нежности, что можно захлебнуться от счастья. На короткий миг я позабыла о страхах и разногласиях. Кокнулась лица Фила — впервые в реальности.

Моя внутренняя дикарка свернулась в пружину, готовая в любую секунду выскочить, как чертик из табакерки. И наделать множество приятных и рискованных глупостей. Но мне не хотелось ее останавливать.

Фил прижал меня к себе, пригладил разметавшиеся по плечам волосы. Прильнул к моим губам в первом брачном поцелуе. Его чувственные губы отдавали сладостью, они пьянили сильнее крепкого вина. Словно огненный цветок распустился в моей груди. Мне стало тесно и душно в платье. Грудь рвалась на свободу, требуя уделить внимание и ей.

Шелковый узел распался, не в силах сдержать напор, и я помогла ткани спуститься на пояс. С тихим облегченным вздохом прижалась к сильной груди Фила. Моего мужа. Варвара.

Музыканты на подиуме разом ударили в барабаны, и я испуганно вздрогнула. Вынырнула из сладкого сиропа окутавшей меня неги и вопросительно глянула на Фила.

— Что это?

— Призывают пары возвратиться и взглянуть на ритуальное омовение идола, — пояснил он. — Идем, участие обязательно для всех.

Я спрыгнула с его колен и ринулась к сцене, но Фил схватил меня за руку и удержал возле себя.

— Не отходи далеко, — в его голосе прозвучало предупреждение. — Жрецы не упустят случая отомстить мне за своеволие. Они не любят, когда их оставляют с носом.

Я позволила варвару обнять меня за талию и попробовала подстроиться под его широкие шаги. Даже сквозь толстую «шубу» чувствовала жар его тела и поймала себя на мысли, что Фил — очень привлекательный мужчина. Даже по меркам моего мира. Он бы мог запросто сделать карьеру киноактера или фотомодели. А судя по тому, что упаковано в котеке, — и стриптизер из него получился бы отменный. Есть чем приманить зрительниц.

Стало темнеть, и жрецы отдали приказ слугам разжечь вокруг танцплощадки костры. Другие варвары бросились помогать, и вскоре почти сплошная стена огня опоясала место проведения ритуала. Огонь отбрасывал причудливые отблески на окружающий пейзаж, делал варваров похожими на толпу демонов, выскочивших из самого пекла. Причудливый фаллический символ, окруженный огнем и фанатичными идолопоклонниками, выглядел устрашающе.

Фил подвел меня близко к подиуму, обнял сзади, намекая посторонним, что нельзя заглядываться на чужую жену. Было так странно и так приятно. Я почувствовала себя ребенком в канун Нового года. Словно вот-вот загляну под пушистую лапку ели и найду там подарок, о котором давно мечтала.

Барабаны застучали ритмичнее, и десяток обнаженных слуг вынесли из пирамиды гигантский сосуд, заполненный какой-то жидкостью. Они поставили его в центр сцены, рядом с каменным колоссом.

Главный жрец подал Ка пустой кувшин и приказал:

— Сегодня тебе, как красивейшей из женщин, выпала честь воззвать к божествам плодородия. Испроси для всех нас долгой жизни и процветания. Пусть сезон дождей будет обильным, но коротким. И да не погрузится Капула в вечный мрак.

Если бы на месте Ка оказалась другая варварка, я бы не пережила. И все же, мне очень хотелось стоять сейчас рядом с «сестренкой». И разделить с ней триумф, почувствовать на себе сотни восхищенных взглядов варваров и завистливых — их жен. Ничто так не повышает либидо, как чувство собственного превосходства.

Слуги подставили к идолу деревянную лесенку. Ка зачерпнула кувшином жидкости и, удерживая его на голове, поднялась на последнюю ступеньку. Под радостные вопли соплеменников выплеснула содержимое кувшина на каменное навершие фаллоса. Вязкая полупрозрачная масса потекла вниз, оставляя на колосе длинные мокрые следы. Со стороны это выглядело как эякуляция. Точно гигантский жезл ожил, возбудился от прикосновения Ка и изверг из себя семя.

После этого жрецы по очереди произнесли слова напутствия для новых пар и официально признали их союзы. Приказали женщинам еще раз подойти к изваянию и испросить у него благословения.

— Иди, — легко подтолкнул меня Фил. — Только быстро и сразу же возвращайся.

Вот нахал. Первый день замужем, а уже столько претензий и собственнических чувств. Мне, что теперь, на все нужно спрашивать его дозволения? Я, кажется, начала догадываться, почему умерла его первая жена. Она банально сбежала от Фила в другой мир, устав от его требований и нравоучений.

Варварки окружили каменный фаллос, они касались его руками, что-то бормотали себе под нос. Насколько я поняла — загадывали желания и молились. Чаще всего просили, чтобы их мужья оказались добрыми, не били слишком часто и не заставляли работать до седьмого пота.

Ха, наивные. Можно подумать, камень им внемлет. Мне так и хотелось выкрикнуть: «Ау, дурочки, он же того — памятник. Если хотите, чтобы мужья были добрыми, к ним и обращайтесь. Мужчины, как боги, если о них забывают — они ищут себе новых поклонниц».

Чтобы не выделяться из толпы, я все же коснулась склизкого от жидкости камня, а потом незаметно обтерла ладонь о «шубу». Пробормотала единственную фразу, заученную на уроках французского: «Ма ви, ма регл».

А что, варвары все равно не поняли, а мне приятно. Да и звучит красиво. И вообще, следует сделать это крылатое выражение своим жизненным кредо. Все так: моя жизнь, мои правила. И я не позволю ни одному варвару указывать мне, что и как делать. Даже Филу. Каким бы привлекательным и обаятельным он не притворялся.

Исполнив долг перед божеством нового мира, я вновь направилась обратно, к Филу. Но прислужник жрецов меня остановил.

— Молодая должна испить чашу во славу Капулы, — льстиво пробормотал он и всунул мне в руки калебас.

Я обернулась на других женщин: им тоже поднесли по чарке.

— Лучше бы еды предложили, — недовольно пробормотала я.

Он не жрец и не муж, ему-то возражать можно. Надеюсь. Или это тоже табу?

— Пей, и тебе не захочется есть, — хихикнул слуга. — И спать тоже.

Ну, надо, так надо. Пусть хоть что-нибудь болтается в моем прилипшем к позвоночнику желудке. В тот момент я готова была не только выпить, но и закусить самим скопцом. Организм требовал здоровой еды. Очень подошла бы ему здоровая свиная отбивная, лучше всего с картошкой.

Замечтавшись, я сделала большой глоток из калебаса и закашлялась. Варварский напиток обжег мне горло и выжал из глаз слезу. Градусов сто в нем, не меньше. И сладости столько, что непонятно от чего загнешься сперва: от передоза алкоголя или от слипшихся кишок.

— Не пей, — Фил отобрал у меня калебас. — В нем шлафей и лисама.

— И что с того? — язык мой заплетался.

Надо будет спросить у жрецов рецептик зелья. Ничего себе, как меня с одного глотка накрыло. Приятная легкость появилось во всем теле, перед глазами запрыгали бабочки-феи. Вновь захотелось танцевать и веселиться.

— Эти травы сильно действуют на женщин, — предупредил Фил. — Возбуждают и лишают разума.

— Эмм… — мне было сложновато сформулировать мысли. — Так тебе же только лучше. Приедем домой и устроим такие брачные танцы, что перебудим соседние вигвамы. Или в чем ты там живешь?..

Муженек не разделял моего веселья. Вместо того чтобы порадоваться задору молодой супруги, он хмурился и недовольно поглядывал в сторону жрецов.

— Если выпьешь целый калебас, до дома мы не доедем.

— Так давай пойдем прогуляемся, — я решила его подзадорить. Обняла за шею и закинула ногу ему на бедро. — Ночь сегодня теплая. Ты же не дашь замерзнуть молодой супруге, правда?

Прикосновение твердой котеки к обнаженному телу вызвало у меня сумасшедший прилив вожделения. Я готова была отдаться Филу немедленно. Затуманенное напитком сознание отключилось, осталась лишь животная, по-настоящему варварская страсть, затопившая все остальные чувства. Ни стыд, ни сомнения не могли помешать мне добиться желаемого. Только не сейчас.

Но Фил не ответил на мой призыв. Он снял мои руки со своей шеи и не терпящим возражений тоном произнес:

— Ночью опасно ходить по лесу и тем более — заниматься там любовью. Не хочу, чтобы кули воспользовались моментом.

Я похлопала глазами, прогоняя туманную пелену. Верно, на улице стало темнеть. Но пары не спешили покидать танцплощадку. При этом женщины вели себя откровенно нескромно и ластились к своим мужьям, требуя немедленного исполнения супружеского долга. И,судя по всему, варвары не собирались противиться.

Жрецам и Ка слуги наливали напитки из другого сосуда. Потому они не участвовали в общей вакханалии. Только смотрели, неторопливо перешептываясь и не отрывая взглядов от сцены.

Вот тут я и раскусила их гениальный замысел. Скучно жрецам, телевизора нет, интернета тоже. А посмотреть кино для взрослых хочется. Вот и устроили себе бесплатное зрелище.

Действительно, а почему бы не понаблюдать за совокуплением подданных, если они не против. Женщины пьяны и не понимают происходящего. А мужчины так долго ждали жен, что готовы взять их в любых условиях. В том числе на глазах у жрецов и соседей по Капуле.

— А разве сюда кули не могут прийти? — уточнила я.

Вспышка разума остановила действие убойной смеси из афродизиака и алкоголя, и ко мне постепенно возвращался здравый смысл. Вместе с недоумением и злостью на жрецов. Тоже мне, массовики-затейники.

— Животные боятся огня, — пояснил Фил. — Костры будут гореть всю ночь, до самого рассвета.

Я посмотрела на огненное кольцо, окружавшее сцену все плотнее. Слуги неустанно подкидывали в костры новые бревна и заделывали «бреши». Совсем скоро круг замкнется, и никто не сможет покинуть место оргии.

— Уйдем, пока не поздно, — предложил Фил. — Или ты хочешь, немедленно? Тогда останемся. Только учти: наутро ты не вспомнишь о сегодняшней ночи. Добавленные в питье травы коварны, как кули.

Я отчаянно замотала головой. Не доставлю блондинчикам-зазнайкам такого удовольствия. Не захотели взять в гарем, пусть и не заглядываются. Да и забывать о первом сексе с мужем — совсем никуда не годно. Это же не долг перед банком: чем меньше помнишь, тем чище совесть.

— Идем, — я решительно направилась к последнему оставшемуся «проходу» в огненном кольце.

Несколько воинов попробовали преградить мне путь. Но Фил не позволил им обидеть супругу.

— Уходить можно. Не табу, — отчеканил он.

Подхватил меня на руки и покинул варварский «ночной клуб».

Глава 15

Все происходящее казалось мне каким-то сказочным бредом. Сначала новый мир, горстка варваров, чудом выжившая после катастрофы, растения и животные — мутанты из научной фантастики. Дикие нравы, голод и изнуряющий труд. Я выжила, почти смирилась.

И тут же новая напасть. Ощущение, что вместо обещанного торта мне достался пересушенный сухарь. Фил, мой муж и покровитель. Настолько черствый, что об него можно сломать зубы. Перечить ему нельзя, грубить нельзя, проявлять инициативу тоже. И как, скажите на милость, мне с ним общаться?

Но есть в этом и свои положительные стороны. Нерешительная в отношениях с парнями из родного мира, Фила я воспринимала совсем иначе. Кажется, мне даже понравилось выводить его из себя. Он такой забавный, когда злится. И его стремление защищать купленную за огромную сумму жену выше всяких похвал. Что ж, посмотрим, что будет дальше.

Миновав воинов, Фил вывел меня из окруженного пламенем «танцзала» и громко присвистнул. На его зов примчался Унитазик (нет, я не забыла, что таракана моего мужа зовут Белым Другом, но сокращенный вариант нравился мне больше). Как и в первую встречу, Фил усадил меня перед собой на своего белого «скакуна». Вооружился копьем, привязанным к седлу таракана. И мы галопом понеслись в ночь.

Я всегда знала, что тараканы — шустрые существа. Но у Унитазика под панцирем наверняка скрывался реактивный двигатель. Фил почти не понукал «конягу», только лишь предупредил, что дома того ждет вкусненькое.

Темнота бежала за нами по пятам. Окружала и касалась ледяными пальцами моего затылка. Я боялась. Рассказы варваров о кулях, крысах и прочих «прелестных» тварях заставляли мое сердце тревожно замирать. После встречи с Калки от былой самонадеянности не осталось и следа. Теперь я знала: все правда, и кровожадные ночные твари существуют не только в воображении варваров.

Но мой отважный Фил не давал мне упасть духом. Он постоянно был настороже, высматривал что-то в кустах и в мрачном беззвездном небе. Его сердце стучало ровно, внушая мне уверенность. Я вжалась в его грудь и закрыла глаза. Раз уж Фил обещал стать покровителем, вот пусть он за меня и боится. Я пас.

Бешеная скачка закончилась также резко, как и началась. И сильная рука мужа вновь удержала меня от падения.

— Прибыли, — объявил Фил и кивнул в сторону, — теперь тут твой дом.

Фил жил не в пещере, как моя прошлая «семья». Постройка напоминала куполообразный шалаш, укрытый сверху шкурами. Не двухэтажная загородная вилла, но все же. На вид новый дом был теплым и уютным. К нему примыкал широкий навес, который вел куда-то вглубь зарослей. Рассмотреть в темноте, куда именно, я так и не смогла.

— Идем!

Фил подал мне руку, но повел не к дому, а в сторону другой постройки: приземистой, укрытой соломой и листьями. Я встала как вкопанная и, невзирая на предупреждение, разразилась громким протестом:

— Не буду жить в этом сарае, даже не думай.

Нет, все понятно: таракан не бабочка, варварка не человек. Но это еще не значит, что можно поселить молодую супругу отдельно. Неужели этот варвар решил запереть меня в хлипкой конуре и навещать, только когда зачешется котека.

— Это конура Белого Друга, — утешил меня супруг. И посмотрел с ехидцей. — Сейчас покормим его и пойдем в дом. Или мой таракан нравится тебе больше, чем я, и ты готова провести ночь с ним?

Кажется, Фил все же умеет шутить. Но признавать собственную ошибку я не собиралась. Уперла руки в бока и произнесла надменно:

— Не знаю, не знаю… Если ты окажешься плохим мужем, придется искать нового. У вас тут вообще как с разводами?

— С чем?.. — напрягся Фил.

— Говорю, если поезд нашего счастья сойдет с рельс на полпути, можно взять билет на другой?

Навряд ли варвар понял весь смысл метафоры, но напрягся сильнее. Над его переносицей собралась суровая складка, ладони сжались в кулаки. Общий смысл вопроса муженек явно уловил.

— Никогда. Не сомневайся. Во мне, — от злости он стал разговаривать рублеными фразами, как Ма.

— Тоже табу? — уточнила я и на всякий случай отступила на шаг.

Фил зарычал и ринулся ко мне. Прирожденный охотник, он знал, как схватить жертву. И на сей раз сбежать мне не удалось.

Я вскрикнула, когда Фил перекинул меня через плечо. Грубый варвар! Нахал! Это был только вопрос.

Нисколько не заботясь о моем комфорте, муженек загнал Унитазика в будку и сунул ему еды. Я не увидела какой, но таракан так вкусно зачмокал, что мне пришлось немедленно пожалеть о своем выпаде. Теперь меня наверняка лишат ужина. Но есть хотелось до одурения, хоть бросайся к миске рядом с тараканом.

— Я пошутила, — попробовала примириться с Филом. — Шутить тоже нельзя?

— Так — нет, — отрезал Фил. — Сомневаться в муже — табу. Ты заслужила наказание.

— Какое? — обреченно спросила я, пытаясь справиться со своими волосами, так и норовившими подмести землю.

Раньше меня никто так не носил. И я наивно полагала, будто это ужасно романтично. Но висеть вниз головой, ощущая, как сильное плечо впивается в живот, не слишком приятно. Ни вздохнуть глубоко, ни шевельнуться. И чувствуешь себя беспомощной и слегка униженной.

Совсем не так представляла я первую брачную ночь. Не с наказания она должна начаться. Как и вся семейная жизнь.

— Порка, — спокойным голосом произнес Фил. — Мне придется.

Я завертелась, как дождевой червь, подвешенный над костром. Какая еще порка, мы так не договаривались! Мои «булки» судорожно сжались, предчувствуя удары. У Фила такая огромная ручища… Пожалуй, не так страшны кули, как их описывают.

Я дернулась сильнее, глянула в сторону леса.

— И не думай, все равно поймаю, — громыхнул Фил.

Сильнее ухватился за мои ноги и не спеша направился к дому. Вход в него закрывала занавеска из шкуры. Невзирая на свое бедственное положение, я восхитилась Филом: это сколько же тварей нужно убить, чтобы покрыть такой большой вигвам. Сотню, если не больше.

Внутри жилища было тепло и сухо, приятно пахло соломой и дымом. Фил ориентировался в темноте, как кот. Он уложил меня на постель и предупредил:

— Не вздумай убегать. Сейчас разожгу огонь.

Но я расхотела в лес, к кулям. Впервые за сегодняшний день мне удалось принять горизонтальное положение. Кайф. Настоящая кровать, мягкая и удобная, застеленная мягкой шкурой. Фил отлично подготовился к брачной ночи. Еще бы передумал пороть.

Я услышала, как два камня ударились друг о друга, а следом увидела красный огонек. Костер посереди постройки вспыхнул, и мне удалось осмотреться.

Огромный вигвам был собран не из веток, как я решила вначале. Из костей, дугообразных и плоских, скрепленных между собой веревками. Между ними проглядывал мох и солома.

«Надеюсь, каркас шалаша он делал не из рогов бывших жен, — мысленно позлорадствовала я. — Интересно, а карается ли у варваров мужская неверность? Скорее всего, нет».

Задать новый вопрос вслух мне не позволила моя внутренняя дикарка. Высунув язык, она наблюдала за нашим с ней мужем. В домашней обстановке Фил выглядел еще заманчивей. Не хватало только махрового халата и тапочек. Впрочем, нет, к Калки одежду. Обнаженный Фил куда как интереснее.

У моей внутренней дикарки зачесались руки: ей хотелось немедленно снять с мужа его дурацкую котеку. И оценить размер того пестика, который станет толочь ее ступку.

А Фил, кажется, вообще забыл о том, что не один в жилище. Насвистывая себе под нос незатейливый мотивчик, он взял в руки длинный шест и приподнял им «задвижку» дымохода, расположенную в центре крыши. Едкий дым от костра возрадовался свободе и поспешил покинуть помещение. Огороженный камнями очаг запылал веселее, затрепетал, как настоящее сердце дома. Стало тепло и уютно, и вкусный аромат ольховых поленьев защекотал мои ноздри.

Я вдохнула глубже и едва не расплакалась. Сейчас бы копченой грудинки. Или колечко краковской колбаски. Эх, еда, как много в этом слове…

Продолжая хозяйничать, Фил проследовал к кладовке (почти такой же, как у Ма, только раза в три больше) и достал оттуда довольно объемный и наверняка тяжелый горшок. Любопытство победило обиду, и я приподнялась на локтях.

— Если ты не собираешься меня кормить, то лучше убей немедленно, — предупредила муженька.

К моему удивлению и радости, Фил улыбнулся. Мое сердце сладко екнуло: какой же он все-таки сексапильный. Не мужчина, а чупа-чупс, так бы и облизала до самой палочки.

— Такое наказание ты не заслужила, — смилостивился Фил. Потом глянул на меня из-под бровей и добавил: — Пока что.

«Молчание, Варвара Анатольевна, только молчание, — предупредила я себя. — Померяться характерами можно и после. После ужина».

Горшок, к моей тараканьей радости, таил в себе неслыханное по меркам этого мира сокровище. Один за другим Фил вынимал из него куски мяса и нанизывал их на длинную тонкую ветку. Шашлык — слово из шести букв, способное усмирить врагов, помирить друзей и завоевать сердце голодной женщины. Когда к нему добавился кувшин с молоком и кукурузная лепешка, я уже не просто любила мужа — обожала, до самых глубин бурчащего желудка.

— Слушай, Фил, а ты не передумал на счет порки? — мне не терпелось перейти от кнута к прянику. — Может, на первый раз ограничимся предупреждением? Устным.

Фил взял из общей стопки еще один прут и картинно сложил вдвое. Я выпучила глаза и сглотнула ком в горле. После такой «ласки» перехочется не только заниматься сексом, но и есть. Загадочно улыбаясь, молодой муж направился ко мне. Рассек воздух импровизированной плеткой.

— И почему мужчины в вашем мире так любят пороть? — пробормотала я и зажмурилась. — Вас это возбуждает.

Наступила пауза. Превозмогая панику, я приоткрыла один глаз. Фил стоял напротив, красный, как горячий уголек, и грозный, как настоящий пожар. И все это стихийное бедствие готовилось обрушиться на хрупкую и беззащитную меня. Пришлось срочно строить баррикады.

— Теперь-то какое табу я нарушила? Нельзя разговаривать про порку? Или про возбуждение?

— Кто и когда тебя порол? — голос Фила подрагивал от плохо скрываемой ярости.

— Ну, мамка пару раз прошлась ремешком, еще в детстве… — полунамеки муженька доходили до меня, как до жирафа.

— Ты говорила про мужчин! — напомнил Фил. — На тебя напали, принудили к соитию?

У меня отлегло от сердца. Оказывается, супруг-варвар крайне ревнив и готов защищать меня от любых врагов. Даже от несуществующих.

— Фух, напугал, — выдохнула я. — Нет, мужчины меня не били, не волнуйся. Однажды мы с Ка набрели на развлекающихся жрецов. Случайно. Один из них отходил наложницу прутом, но той, вроде бы, даже понравилось.

Теперь выдохнул Фил. Лицо его приобрело естественный оттенок, а ноздри перестали раздуваться, как у огнедышащего дракона.

— Надеюсь, ты не станешь ругать меня за подсматривание? — робко уточнила я.

— Нет, не стану, — пробормотал Фил. — Но прошлое наказание не отменю.

Он присел рядом, и мягкое ложе прогнулось под его весом. Я попыталась отползти подальше, но муженек мне этого не позволил. Взял меня за талию, перевернул и уложил себе на колени. «Шубка» сползла с моего тела, укороченное донельзя красное платье задралось, обнажив ягодицы.

Фил медленно провел ладонью по моему пышному заду. Мои внутренние мышцы непроизвольно сократились от этого легкого и интимного прикосновения. Теперь я не знала, чего ждать дальше: боли или наслаждения.

Верхняя часть моего тела лежала на кровати, и жесткие ворсинки шкуры приятно щекотали возбужденные соски. А в это время Фил мял мои ягодицы, обрисовывал пальцами их контуры. Не удержавшись, я издала громкий стон. И тут же почувствовала первый легкий шлепок. Неожиданно приятно и возбуждающе. Пожалуй, мне понравилось.

— Еще, — попросила, хмелея от собственной смелости.

Фил выполнил мое желание. Хлопнул еще раз, потом нагнулся и коснулся губами того места, где только что была его ладонь. Сладкая дрожь пробежала по моему телу. Я выгнулась навстречу, требуя перейти к другим, более откровенным ласкам.

Но Фил неожиданно остановился. Снял меня с колен и направился к очагу переворачивать шашлык. Неужели есть он хочет сильнее, чем взять молодую жену? Меня это немного обидело.

— Почему ты остановился? — уточнила я.

— В тебе все еще говорит выпитый напиток, — хмуро отозвался Фил. — Хочу, чтобы ты желала меня по собственной воле, а не под воздействием дурмана. Так будет правильно.

Не стала его разубеждать. Пусть не думает, будто я буду заводиться по первому его зову. Жена не новенький Лексус, ей положено для начала немного поломаться. От этого ее цена в глазах мужчин только возрастет.

И вот настал тот торжественный миг. Ужин! Шашлык вышел отменным: сочным и нежным, мясо так и таяло во рту. И что немаловажно, оно было соленым и сдобренным приправами. В семье Ма к готовке относились проще: живот не бурлит, и ладно. А тут — настоящий шедевр кулинарии. Такую вкуснятину я в последний раз ела, когда мы с Ка тиснули у жрецов рыбу.

Фил почти не ел, только выпил калебас молока. На его верхней губе остался белый след, похожий на усы. Я протянула руку и стерла сладкий след с лица мужа.

— Ты испачкался, — пробормотала я.

И поразилась: такое простое прикосновение так сильно на меня подействовало. Фил притягивал меня, как болотный огонек во тьме ночи. Я шла на его зов, в глубине души понимая, что путешествие может закончиться крахом всех надежд. Но оказалась слишком слабой перед силой его варварского обаяния.

— Ешь, не отвлекайся, — немного смутился Фил.

Подложил мне новую порцию мяса и налил еще молока. Наверное, он все еще думал, что на меня оказывает влияние дурман, подмешанный жрецами в питье. Но в тот момент он сам стлал для меня наркотиком. Самым желанным и одновременно опасным.

Усилием воли я отвернулась, отдавая должное кулинарному таланту мужа. А в тайне понадеялась, что его способности в постели так же хороши, как и на кухне.

После сытной еды меня разморило так, что не осталось сил ни на что другое. Я откинулась на ложе и раскинулась, как морская звезда. Веки мои отяжелели и совершенно не хотели разлипаться.

Моя внутренняя дикарка давно спала, свернувшись калачиком внутри меня. Давно ей не было так уютно и комфортно. Ей не хотелось ни танцевать, ни заниматься любовью. Сегодня она славно потрудилась, и я не спешила ее тормошить.

Фил склонился надо мной и коснулся тыльной стороной ладони моего лица.

— Красавица, — пробормотал он, вгоняя меня в краску. Так много тепла в одном коротком слове.

Ловкие пальцы мужа развязали веревку на моем поясе и потянулись к котме. Я машинально дернулась и вцепилась в свое имущество, как двоечница в шпаргалку.

— Оставь, — сон как рукой сняло. — Это мое.

— Я не собираюсь лишать тебя вещей, — усмехнулся Фил. — Но тебе будет неудобно спать. Положу котму здесь, рядом с постелью.

Я попыталась открыть глаза, но так и не смогла. Лишь вяло кивнула, соглашаясь со словами Фила. Слишком устала, чтобы спорить и сопротивляться.

За котмой последовало и платье. Я лишь приподняла бедра, помогая мужу меня раздевать. Улыбнулась, когда почувствовала легкое прикосновение его губ к своей щеке. Большего от меня ждать не приходилось.

Фил поднялся с кровати и убрал за нами посуду. Подбросил дров в очаг. Я слышала его мягкие шаги и только по звукам угадывала, чем он занят. Кажется, уши — это единственный орган, который не устал за день.

Закончив работу по дому, муж прилег рядом.

— Сладких снов, красавица, — пробормотал и прижал меня к себе.

Уткнулся носом в мою макушку и накрыл нас обоих еще одной шкурой.

Я сладко вздохнула, не имея сил ответить. Так приятно было нежиться в его объятиях, чувствовать спиной тепло его тела. Ох, если бы не эта усталость…

Глава 16

Пробуждение было неожиданным и очень приятным. Я лежала на спине, закинув руки за голову. А в это время лаковые ладони мужа блуждали по моему телу. Обрисовали контуры плеч, груди, бока. Спустились вниз, к бедрам. Мягко помассировали их, вызывая во всем моем теле сладкую истому. Проворные мужские пальцы запутались в нежных завитках венериного холма и замерли.

Я упорно притворялась спящей и пыталась дышать ровно. Так хотелось продлить этот момент… Кажется, всю жизнь могла бы лежать вот так, наслаждаясь близостью Фила и его прикосновеньями. Так нежно и так чувственно мог ласкать лишь он.

— Открой глаза, красавица, — жарко прошептал мой варвар, — знаю, что ты давно проснулась.

Голова его опустилась ниже, и жадный рот коснулся моей груди. Мои соски мгновенно отозвались на ласку и затвердели, превратившись в крохотные драгоценные камушки. Я подалась навстречу и на сей раз не смогла сдержать стон. Губы Фила творили настоящие чудеса.

Мои руки легли на лопатки мужа и притянули его ближе. Одна его рука замерла на моем лоне, а вторая переместилась на талию.

— Ты создана для любви, — восхитился Фил. — Моя первая жена тоже была пышной, но не такой упругой и сладкой. И грудь у тебя больше. Гета никогда так бурно не отзывалась на мои ласки.

Не сказать, чтобы мне нравилось слушать о его бывшей, особенно в такой ответственный момент. Но раз сравнение вышло в мою пользу, то я не стала возникать. Накрыла губы Фила своими, призывая его к молчанию и побуждая к дальнейшим действиям.

Он ответил со всем пылом и страстью. Вначале это был нежный, ласкающий поцелуй. Мы будто исследовали друг друга. Но вот язык мужа вторгся в мой рот, и все моментально изменилось. Пришло время безумия и страсти.

Моя внутренняя дикарка завопила от радости. Наконец все происходит в реальности. Скоро, совсем скоро мы с ней добьемся желаемого и воплотим в реальность все свои эротические фантазии.

Своей ладонью я накрыла ладонь Фила, что лежала у меня между бедер. Я не могла больше ждать. Мое тело достаточно отдохнуло за ночь и теперь усердно просило исполнить супружеский долг. Отдать его с накопившимися процентами.

Фил прервал поцелуй и заглянул мне в глаза.

— Ты уверена, что готова?

— Более чем, — призналась я. — Мне так не терпится почувствовать тебя в себе, ощутить твой жар.

В доказательство я потянулась к его паху. Моя ладонь обхватила его член, одним нежным движением провела от основания до головки.

— Ты такой сильный и неутомимый, — я решила тоже одарить его комплиментом. — Стань мне настоящим мужем, не заставляй меня мучиться от нестерпимого желания.

Под моей ладонью его мужское достоинство стало еще тверже. Я ощущала каждый бугорок, каждую вену, увесистую набухшую головку. Исследовала его пальцами и изнывала от ответного желания.

— А ты очень смелая, моя красавица, — хрипло пробормотал Фил. В его глазах промелькнуло удивление, перемешанное с возбуждением. — Ты совсем не боишься близости?

Я не очень поняла вопрос: с какой стати мне нужно бояться. Или он решил сделать что-то особенное, необычное? В таком случае мы с моей внутренней дикаркой подождем. Вдруг нам понравится.

— Нет, не боюсь, — выдохнула я. — А нужно?

Фил улыбнулся краешком губ. До того неподвижная ладонь пригладила мой лобок, пальцы раскрыли нежные створки. Волна предвкушения прокатила по моему телу. Я приподнялась на пятках и развела колени широко в стороны.

— Продолжай, прошу, — попросила мужа.

Он навис надо мной и вновь приник к моим губам в долгом томительном поцелуе. Наши языки сплелись в неистовом первобытном танце.

Я едва дышала от страсти. Не выдержала и направила член Фила в себя. Кончик его твердой горячей плоти коснулся моих влажных лепестков, ввергая меня в неистовство. Радостный всхлип сорвался с моих губ.

— Да, красавица, — ответил мне Фил. — Сейчас ты станешь моей.

Он двинул бедрами, проникая сразу на всю длину. Его огромная пульсирующая плоть полностью заполнила меня. Я вскрикнула от восторга и впилась ногтями в плечи мужа. Прогнулась ему навстречу, отдаваясь вся, без остатка. Наши тела будто созданы друг для друга. Идеальная пара двух не самых идеальных людей.

Мне хотелось, чтобы Фил остался во мне навсегда. Я обхватила ногами его бедра и скрестила их у него за спиной. Теперь он мой. Не воображаемый любовник, а настоящий муж.

Фил напрягся и замер. Его глаза стали огромными, как у филина.

— Что случилась? — перебарывая дрожь во всем теле, поинтересовалась я.

Мне не хотелось тратить время на разговоры. Оргазм был уже так близко…

— Ты не девственница? — Фил ошарашил меня вопросом.

— Нет, — откровенно призналась я. — И что с того?

Фил сбросил с себя мои ноги и резко поднялся. Я ощутила себя пустой и обездоленной. Помимо моей воли на глаза навернулись слезы, а в голосе прозвучали плаксивые нотки:

— Не уходи… не сейчас…

Я села на постели и сиротливо обняла себя руками. Мне стало ужасно холодно и одиноко.

— Ма сказала, что ты впервые ищешь мужа, — рявкнул Фил. — Она обманула?.. Тебя уже брал мужчина.

— Да, мужа искала впервые. Но откуда Ма знать, занималась я раньше сексом или нет?! — Мне больше не хотелось плакать. Я разъярилась, как лишенная добычи тигрица. — Она же не гинеколог. И даже не мать мне. Да и какая, к Калки, разница? Неужели наличие девственной плевы для тебя так важно?

— Кто осквернил тебя? — домогался Фил. — Скажи, я найду его и убью. Сам, не обращаясь с прошением и дарами к жрецам. Филу не нужны посредники, чтобы отомстить за свою женщину.

— Да не надо никого убивать, — я попыталась утихомирить муженька. — Пусть все мужчины останутся в прошлом. Теперь у меня есть муж, ты…

— Мужчины?! — лицо Фила покрылось бордовыми пятнами.

Упс, кажется, я разбудила в муже огнедышащего дракона. Еще немного, и из его ноздрей повалит пар. А все моя честность, точнее, неумение на ходу придумывать другие варианты ответов. Но неосторожное слово — не воробей, прилететь после него может неслабо.

Не ждала, что Фил окажется таким собственником. Варвар, а все туда же. Девственницу ему подавай. Но, несмотря на внутреннее возмущение, нужно было немедленно разруливать ситуацию. Мне откровенно не хотелось быть сожженной на костре варварами. Или какое там наказание у них полагается за распутство.

— Один раз — не калебас, — я все же пошла на попятный. — Там и не секс был, так, поигрались немного. Не считается.

Фил не собирался отступать. Он положил руки мне на плечи и заглянул в глаза.

— Ты любишь его, признавайся?..

Я вперила в него непонимающий взгляд: он что, серьезно? Дикий варвар ревнует меня к моему прошлому? Немыслимо.

— Нет, я давно забыла того парня, — попробовала оправдаться. — И вообще, он живет не здесь, в другом мире.

Фил продолжал хмуриться. Он тряхнул меня, заставляя пожалеть о сочувствии.

— Ты обманываешь меня, не хочешь выдавать любовника. Других миров нет. Погибли.

И этот туда же. Вот как объяснить варварам, что другой мир существует? Откуда-то же я пришла. Или нет?.. Со всеми этими передрягами у меня появились сомнения в собственной вменяемости.

— Послушай, — начала я, вкладывая в слова как можно больше мягкости. Хотя все внутри меня клокотало от злости и негодования. — Мой дом действительно в другом мире. Не знаю, как и почему я здесь оказалась, но повернуть время вспять не в моих силах. Ты можешь меня убить, но от этого моя девственность не восстановится. Бери такую, какая я есть, и не привередничай.

Фил не согласился с моими выводами. Из его глаз продолжали сыпаться искры. Чувственный рот исказила кривая усмешка.

— Ты обманываешь, — голос его был полон презрения. — Гета никогда мне не дерзила и хранила верность. Ты не сможешь стать ей достойной заменой.

— Ну и отлично! — взвилась я. — Храни супружескую верность своей бывшей. Разумеется, проще стать первым, чем лучшим.

— Мне не нужна женщина, которая обманет при первой возможности, — парировал Фил.

Он натянул на себя котеку и шкуру, взял в руки копье. Могучий воин, который страшится предательства женщины. Не доверяет и сомневается.

Мне стало обидно до самых глубин естества. Неужели по его меркам я настолько испорчена, что не заслуживаю любви? И все только потому, что не сохранила девственность до свадьбы. Прошлый век! Варварство…

— Так отдай меня жрецам! — мое уязвленное самолюбие требовало реванша. — У них много жен, и они не страдают от неуверенности в себе.

Фил промолчал. Он избегал смотреть на меня и ходил по жилищу с таким видом, будто меня не существовало и вовсе.

— Молчишь!.. — мой гнев пробрался наружу. — Тогда знай: у меня были сотни любовников, и все они остались в восторге после ночи со мной. Мне тысячу раз предлагали руку и сердце, но я всем отказывала. Потому что еще не нашла лучшего. Только настоящий мужчина может стать моим мужем, так и знай!..

Фил буквально выбежал на улицу, спасаясь от летевших в него словесных снарядов. Я схватила первое, что попалось мне под руку, и бросила ему вдогонку. Глиняный кувшин ударился о стену и разлетелся на черепки. Молоко растеклось по полу причудливым пятном. Присмотревшись, я поняла, что оно похоже на череп с костями.

«Недобрый знак, — подумалось мне. — Наверное, не стоило выдавать желаемое за действительное. По крайней мере, в таком количестве».

Какие сотни? Какие тысячи?.. За мои неполные три десятка в моей жизни было не больше семи или восьми парней. И это при условии, что в это число вошли случайные встречи, от которых не осталось ни имен, ни эмоций.

Последний серьезный роман длился чуть больше месяца и разбился о непреодолимую стену взаимного непонимания. Вернее — о настойчивое стремление партнера изменить мою внешность, подогнать под общепризнанные стандарты красоты. Не удалось, да и не хотелось…

И вот новая напасть. Мой воображаемый любовник стал настоящим, взял меня в жены, но не смог выдержать конкуренции. И я сама подогрела его презрение ко мне.

Дурацкий мир, дурацкие правила! Интересно, куда ушел Фил?

Я сползла с кровати и застонала от разочарования. Мой муж хотел накормить меня завтраком: на полу стояла миска с остатками вчерашнего мяса, лепешками и съедобными корешками.

Давясь сухомяткой и вспоминая о разбитом кувшине молока, я затолкала в себя добрую порцию еды. Затем убрала посуду, застелила кровать, собрала и выбросила осколки кувшина.

Обследовала новое жилье и нашла много интересного. Например, ночной горшок, рукомойник и твердый брусок вещества, удивительно похожего на хозяйственное мыло. Неслыханная по здешним меркам роскошь. Кроме очага, «кладовки» с продуктами и посудой, в доме отыскался целый склад шкур, костей животных и черепов. А также набор инструментов: всяческих напильников, молоточков, крючков.

— Ого, — присвистнула я, — да мой Фил еще и ювелир. Теперь понятно, почему он считает себя зажиточным варваром.

Огонь в очаге почти погас. Но Фил позаботился и об этом: натаскал столько дров, что мне не пришлось идти и добывать их самостоятельно. Все говорило о том, что муженек собирался провести множество страстных часов в постели с молодой супругой. Единственное, чего он не предусмотрел — моей опытности. И оказался не готов к такому «сюрпризу».

— И пусть его, — буркнула я. — Не хочет, не надо. Обойдусь и без его внимания.

М-да, врать самой себе не проще, чем вернуть утраченную девственность. Как бы я не злилась на Фила за его поведение, мне все еще хотелось заняться с ним любовью. И с каждой секундой все сильнее ненавидела его бывшую супругу. Как ловко она окрутила этого варвара. Прошел не один год, а он все еще помнит ее и восхищается ей. Удивительная преданность даже по меркам моего мира.

Продолжая осматривать жилище, я все же отыскала способ отомстить сопернице. В деревянной коробке, сильно смахивающей на сундук моей бабушки, обнаружились ее личные вещи. Украшения, одежда, сшитая из шкур обувь. Злорадно хихикая, я примеряла все, что пришлось мне по вкусу. В кожаном платье, меховых уггах и костяных бусах мне было очень уютно. Жаль, зеркала не нашлось.

Облазив дом, я отправилась во двор. Сильный пронизывающий ветер клонил к земле деревья и поднимал в воздух клубы пыли. Мне стало холодно и неуютно. Пребывание на улице после теплого и уютного жилья казалось настоящей пыткой.

Невдалеке от нашего, виднелись дома других охотников. Удивительно, что вчера я их не заметила. Наверное, тому виной темнота и мое стремление поскорее устроить брачные танцы. Грусть навалилась на меня с новой силой: первый день замужем, а уже умудрилась вывести мужа из себя. И выгнать из дому своими едкими замечаниями.

Ежась и подрагивая, я добежала до «конуры» Унитазика. Она пустовала. Подтвердились мои догадки: Фил ускакал, и неизвестно, когда вернется обратно.

Со стороны дороги послышался шум приближающихся всадников. Я приложила ладонь к глазам и увидела рыжего таракана с двумя седоками на спине. Одним из них оказалась Мна. Она сидела впереди мужа и спала, уронив голову ему на грудь. Меньше всего на свете мне хотелось видеть, как счастлива бывшая «сестренка». Эта крокодилиха наверняка оказалась девственницей и сумела угодить своему варвару.

— Калки вас побери!.. — негромко крикнула я вслед молодоженам.

И направилась обратно в дом. В голове крутилась только одна мысль: нужно было остаться на празднике и провести там первую брачную ночь. Возможно, при всеобщем запале, Фил не обнаружил, что я не девушка. Жаль, что жрецы не подносили возбуждающих напитков мужчинам.

Эх, знала бы, что споткнусь, пошла по другой дороге. Притворилась бы, на худую котеку. Уж что-что, а разыграть непорочную деву, пугающуюся одного вида мужского достоинства, — не сложнее, чем выучить закон радиоактивного распада. Покричала немного, сжалась посильней, поморщилась — и готово. И ни в коем случае не показывать, что тебе нравится.

— Неужели тебе такого хотелось? — спросила я Фила. — Обязательно причинить боль, чтобы почувствовать себя лучшим. Увидеть на своем достоинстве девственную кровь и прийти в восторг от мнимого могущества.

Нет, мне не понять мужчин. Никогда. Лично я не хотела бы оказаться в постели с невинным партнером. И вообще, разве девственность — единственный показатель нравственности? Порой жизнь насилует так, что лишает не только чести, но и достоинства.

Я металась по пустому дому, как пойманная в силки птица. Ничто меня не радовало: ни достаток пищи, ни новая одежда, ни тепло очага. Лучше бы Фил отправил меня работать. Тяжелый физический труд напрочь отбивает желание мыслить о вселенской несправедливости. И учит довольствоваться малым.

Мне хотелось жить и радоваться. Или уснуть и забыться. И, так как первое в настоящий момент было недоступно, я выбрала второе. Завалилась на кровать прямо в одежде и свернулась калачиком. И пусть весь мир катится к Калки под хвост.

Фил вернулся ближе к ночи. К этому времени я успела выспаться на год вперед, подобреть и если не поймать птицу счастья, то выдрать у нее из хвоста пару перьев. Муж удостоился моей шикарной улыбки и приветливого возгласа.

Но в ответ я получила лишь вялый кивок и быстрый взгляд.

— Хорошо, что нашла вещи Геты, — сообщил мне Фил. Вроде бы, он немного успокоился, хотя и не стремился к супружескому воссоединению. — Это платье лучше всего подходит для свежевания. Не испачкается.

— Д-д-для чего?.. — я начала заикаться.

Он что, уходил в лес, чтобы придумать способ казни? Неприятный холодок пробежал у меня вдоль спины. Глаза принялись искать что-то тяжелое и большое. Нет, моя кожа мне дорога, Филу не удастся меня ее лишить. Буду защищаться до последнего.

— Я убил куля, — буркнул Фил. — Нужно разделать тушку, засолить мясо и отделить крупные кости и череп.

М-да, в сравнении с таким заданием смертная казнь не так страшна. Вот как меня угораздило выйти замуж за охотника? Как признаться ему, что весь мой опыт обращения с мясом сводится к нарезанию колбасы колечками и варке готовых пельменей? Да я в жизни не видела тушку, тем более куля. И не представляю, с какой стороны к ней подойти.

Пока я осмысливала новое открытие, Фил по-хозяйски обошел дом. Оценил бардак, который я навела в гневе. Подбросил дров в догоревший почти дотла очаг.

— Ты не испекла лепешки? — раздосадовано спросил он. — Не приготовила никакой еды? За весь день!

Я совершенно приуныла. Села на краешек постели и начала обличительную речь:

— Видишь ли, Фил… Мне никогда раньше не приходилось делать ничего подобного. Я родилась и выросла в другом мире. То, что ты считаешь обыденным — для меня немыслимые вещи.

Муженек по-своему расценил мои слова.

— Забыл, что ты из отшельников, — спохватился он. — Так и быть, научу тебя готовить, разделывать тушки и солить мясо. Но поддерживать в очаге огонь, а в доме порядок — прямая обязанность жены. Разве Ма не говорила тебе об этом?

Старуха вообще мало говорила. Возможно, она о чем-то и рассказывала своим родным дочерям, но я на этих уроках не присутствовала. А в моем мире подобные знания мне были просто ни к чему.

— Уступи меня жрецам, — вновь предложила я. На этот раз на полном серьезе. — Единственное мое умение — разжигать в мужчинах страсть танцами. Вести хозяйство — не моя стихия. Что тебе стоит, поживешь еще годок в одиночестве, а в следующий сезон возьмешь новую жену. Настоящую варварку, о которой мечтаешь.

— Жрецы не так хороши, как тебе кажется, — рявкнул Фил. — Если бы они обнаружили, что ты лишилась девственности не с мужем, то казнили тебя. И твоего любовника.

Опять он за свое. Ну, сколько можно…

— А ты не говори им правду. Скажи, что взял меня первым, — настаивала я. — Жрецы дадут тебе хороший выкуп. Они ведь такое практикуют? Выкупают у мужей их женщин.

По лицу Фила пробежала тень недовольства. Вот ведь упрямый варвар! Не себе, не жрецам.

— Кто сказал, что они захотят тебя после меня? — «подколол» муженек. Достал из «кладовки» набор каменных тесаков и направился к выходу. — Идем, куля лучше разделывать, пока он теплый.

Задыхаясь от бессильного гнева, я последовала за ним. Нет, в моих фантазиях жил совсем другой Фил. Этот варвар не идет с ним ни в какое сравнение.

Глава 17

Куль оказался не кем иным, как гигантской птицей мира из моего прошлого. Но он имел мало сходства с безобидными и любопытными городскими голубями. Красные глазищи, острые кривые когти и клюв, как у тукана. Мне вспомнились тени, что кружили надо мной в золотой роще подсолнухов: как хорошо, что тогда эти милые птички меня не обнаружили.

Пока я, обмирая от ужаса, рассматривала куля, Фил принес масляную лампу и ловко подвесил ее на специальном шесте за домом. Тут у него было оборудовано что-то вроде разделочного цеха. Осмотрев приспособления для выделки шкур: ножи, топоры, кадку с солью, крюки и прочие премудрости, я ощутила себя посетителем музея пыток.

Но самое страшное ждало меня впереди. Фил, ничуть не щадя моих чувств, приступил к воспитанию жены охотника. Он развел костер, нагрел над ним воду и ошпарил куля. Подозвал меня и приказал ощипать тушку. Это испытание я выдержала. Стоило представить, что вместо страшной птицы передо мной лежит всего лишь муляж, как дело пошло на лад. Получалось не так ловко, как у мужа, но все же.

Затем Фил начал потрошить куля, и мой желудок принялся болезненно сжиматься и подпрыгивать. Когда же лезвие ножа распороло зоб птицы, и его содержимое вылезло наружу, я не выдержала. Бросилась к близлежащим кустам, поминая почем зря Калки и ее разнесчастную мать.

Фил терпеливо дождался моего возвращения и продолжил экзекуцию. Но на пустой желудок мне стало легче переносить испытание. Справившись с первым шоком, я уже довольно ловко орудовала ножом, исполняя приказы мужа. Появилось нечто вроде охотничьего азарта. Оказывается, внутри меня скрывалась не только дикарка, но и Джек-потрошитель.

Соляной раствор с добавлением специальных сушеных трав я готовила уже с энтузиазмом. Особенно после того, как Фил заявил, что мое кожаное платье сшито именно из выделанной кожи куля. Шкура птицы, лишенная перьев, была плотной и больше походила на свиную. Странный мир со странными правилами. И с еще более странными обитателями.

Покончив с разделыванием туши, Фил поделил наше «добро» на три части. Охотники тоже отдавали жрецам продукты.

Моя «жаба» раздулась до невероятных размеров и громко квакнула. В последний раз она так сильно давила меня, когда Марьяна похвасталась новеньким авто — подарком очередного любовника. Но зависть к сопернице — ничто, по сравнению с необходимостью отдать с таким трудом добытое мясо жрецам.

— Натирай куски солью и специями и складывай сюда, — Фил пододвинул ко мне горшок из тыквы и крупный гладкий булыжник. — Камень положишь сверху.

Я кивнула и зачерпнула из кадки пригоршню соли и с ненавистью вдавила в кусок кульей вырезки. Перед моим мысленным взором всплыли холеные, в меру упитанные тела жрецов и их наложниц. Получается, это для них мы с мужем ночь напролет готовим солонину.

— Попадись они мне сейчас под руку, таких бы кулей им надавала, фыркнула я. — Накормила досыта.

— Осторожней! — громыхнул над моим ухом Фил. — Соль — очень дорогой продукт, используй ее экономно.

Я посмотрела на разнесчастное филе и ужаснулась: его покрывал толстенный слой соли. Настолько большой, что мясо почти полностью скрылось под ним.

— Не смей! — гаркнул Фил, когда я попыталась ссыпать излишки соли обратно в кадку. — Испортишь.

Я шмыгнула носом и кивнула. Взяла другой кусок мяса и отсыпала на него излишки соли.

— Так можно? — спросила гнусаво.

— Да, — буркнул Фил. — Будь внимательнее.

Нет, я определенно не гожусь ему в жены. Не приспособлена к домашнему хозяйству: посуду бью, убираться не люблю, продукты порчу, отношения порчу. Дар у меня такой — все всегда портить.

Успокоить мою совесть, вместе с моими тараканами и жабой смогло только одно проверенное средство — еда. Поздний ужин, вернее — ранний завтрак. Поняв, что от меня на кухне многого не добиться, Фил приготовил рагу из сладких кореньев, кукурузной муки и потрошков куля. Отменное блюдо.

Оказывается, не только путь к сердцу мужчины лежит через желудок, женщины тоже с удовольствием гуляют по этой тропинке. Как по мне, так вкусный ужин гораздо приятнее пустого комплимента. Любить ушами, конечно, можно, но только на сытый желудок.

Я благодарно покосилась на мужа и заметила, что он дремлет, уронив голову на грудь. Мне стало его жалко. Злость из-за утреннего инцидента испарилась, как капля воды на раскаленной сковороде.

«Чего ты стоишь, как идол? — упрекнула меня внутренняя дикарка. — Не видишь, умаялся охотник. Вон, и котеку не успел снять». Она проказливо хихикнула и потянулась к паху Фила.

Пришлось осадить ее. Не самое удачное время для приставаний. И вообще, мне все еще полагалось сердиться на Фила, ведь он так и не признал меня настоящей женой. А еще заставил резать и солить этого ужасного куля. Но тако-о-ого вкусного.

Смилостивившись, я все же уложила мужа (благо, он заснул, сидя на кровати). Укрыла его «одеялом». Не сдержала порыва и чмокнула его в щеку — целомудренно, без излишнего энтузиазма.

После все же взялась за уборку. Сполоснула в рукомойнике посуду, собрала раскиданные мной же вещи, подкинула дров в очаг. Но взгляд мой то и дело возвращался к Филу. Он так сладко спал, подложив руки под голову. Моя внутренняя дикарка выла и требовала немедленно забраться к нему под бочок.

И я почти поддалась. В последний момент отодвинулась на самый край постели и зажмурилась. Лежала долго, но сон, словно тень, все время ускользал и не позволял себя поймать. Пришлось считать овец.

Я представила себя на солнечной летней полянке, в венке из ромашек и длинном сарафане. Возле меня резвились молодые ягнятки, похожие на соцветия одуванчиков. Один, два… двенадцать. Скучно. Чего-то не хватает.

Точно!.. Не достает пастуха — эдакого кудрявого голубоглазого Леля, стройного и сильного, как молодой дубок.

Но в образе пастуха явился Фил.

— Уйди, противный, — я притворилась обиженной.

Нет, ну нельзя же одновременно похрапывать рядом и сниться. Некрасиво вот так запросто вторгаться в мои фантазии. Мало того, что приревновал меня ко всем бывшим и обвинил в распутстве, так теперь и помечтать не дает.

— Красавица, — нежно прошептал Фил и коснулся моей щеки.

Посмотрел так нежно и ласково, что я готова была простить ему любые прегрешения. Его сильные ладони обхватили мою талию, решительным жестом собственника заставили прижаться к нему вплотную. Горячие жадные губы коснулись уголка моего рта.

Я не смогла сдержать стон. Ну почему я так реагирую на его ласки, почему не в силах отказать этому варвару?

— Иди сюда, — его голос обволакивал, как бархат.

Порывистое дыхание щекоталомне шею. Его руки начали путешествие по моему телу, исследуя и ввергая в трепет. Фил снял с меня одежду, уложил на пушистую траву. Словно сказочный фонтан удовольствия взорвался у меня внутри мириадами ярких брызг. Мое дыхание участилось, руки обхватили сильные плечи любовника.

Не воображаемого, а настоящего, ведь это был уже не сон. Фил тоже не мог находиться рядом и не испытывать дикой, всепоглощающей страсти. Она оказалась сильнее его моральных принципов и всех табу на свете.

От моей упругой груди руки Фила перебрались к животу, скользнули по бедрам. Тихий вздох слетел с моих губ. Мне хотелось большего. Немедленно. Дикарка внутри меня вопила от похоти, умоляя немедленно воспользоваться моментом.

Фил поцеловал меня в ключицу, провел языком по впадинке на шее. Склонился к моей груди, втянул ртом возбуждений сосок. Восхитительная горячая волна пробежала по моему телу, накрыла меня с головой. Я подалась навстречу, изнемогая от желания.

Фил раздвинул пальцами мои половые губки, погладил их по внутренней стороне.

— Ты такая горячая и влажная, — восхитился он вслух. — Такая желанная.

Я прогнулась в спине и приподняла бедра. Фил осторожно ввел палец в самую сердцевину моего влажного лона. Мои внутренние мышцы сократились, радуясь этому вторжению.

— Все для тебя, — пылкий ответ сорвался с моих губ.

Я заглянула Филу в глаза: в них было столько нежности и страсти. Капельки пота выступили на его лбу, красиво очерченные губы изогнулись в нежной улыбке. Он весь дрожал от желания обладать мною. И это сводило меня с ума.

Палец внутри меня задвигался взад-вперед. Мои ладони сжали плечи мужа, наслаждение усиливалось с каждой секундой. Я была уже на пороге оргазма — возможно, самого сильного в моей жизни.

Но мне вновь помешали. На сей раз посланники жрецов — сразу пятеро. Увидев их стоящими на пороге дома, я вскрикнула и сильнее прильнула к мужу. Мне совершенно не хотелось, чтобы посторонние видели меня в такой ответственный момент. Бессильная ярость охватила все мое существо. Как посмели эти варвары прервать волшебный момент? Скормить Калки их за это мало!

— Проваливайте! — Выкрикнула я, выглядывая через плечо Фила. — Вам здесь не рады.

Толстяки в белых «подгузниках» многозначительно переглянулись. Их припухлые лица исказили саркастические улыбки. Эти трое и не подумали выйти или хотя бы отвернуться. Похоже, они считали себя вправе заходить в любой дом в любое удобное для них время, нисколько не считаясь с мнением хозяев. И находили забавными неловкие ситуации.

— Не прогоняй их! — укор Фила стал для меня неожиданностью. — И молчи. Жена не должна высказываться без разрешения мужа.

Как ни в чем не бывало, муженек поднялся с постели и поприветствовал нежданных визитеров. У меня сложилось впечатление, что он им рад.

Я мысленно застонала и натянула шкуру до груди. Меня раздражали насмешливые взгляды посланцев, они будто прожигали меня насквозь. Какой Калки эти толстопузы вообще явились. Сбор «дани» закончился еще до сезонных танцев, новый начнется нескоро.

Но я опять не угадала. Посланники явились не отбирать продукты, а раздавать. Оказалось, жрецы забирали себе не все собранные продукты. Часть они выделяли в общий котел и перед началом сезона дождей раздавали подданным. Не много, только чтобы те не загнулись от голода.

Фил принял свою долю, хоть и не особенно нуждался в ней. Также он отдал посланникам часть вчерашнего куля.

— Добавьте мясо к порциям отшельников, сезон обещает быть долгим. Они погибнут без сытной пищи.

Мне вспомнилась Ка, как она болела в сезон дождей и каждый раз боялась умереть. Как хорошо, что прежняя жизнь осталась для нее в прошлом. Вот бы передать ей привет. Я покосилась на Фила и поняла, что лучше не лезть. Слишком хмурым и недовольным он выглядел. На посланников смотрел подозрительно, с плохо скрываемым отвращением.

— Пусть лучше работают, — усмехнулся один толстопуз.

— Тогда и голод их не проймет, — поддакнул второй.

Кулаки моего мужа непроизвольно сжались, глаза полыхнули бешенством.

— О чем вы говорите? — голос его походил на львиный рык. — С каждым годом добывать пищу становится все труднее. Почва скудеет, животные почти не приносят потомство и становятся все опаснее. Кули перестали бояться огня и в поисках добычи подлетают совсем близко к жилищам. Наши дети… — Фил на секунду осекся, — они рождаются больными и слабыми.

— Жрецы молятся за всех нас, — нараспев произнес посланник — самый крупный и важный. — Они примут твой дар и вознесут хвалу богам справедливости. Сезон дождей кончится быстро и унесет не всех наших братьев.

Тяжелые ладони Фила опустились на горло говорившего, и приготовились к расправе.

— Табу!.. — это единственное, что смог из себя выдавить посланник. Глаза его расширились от ужаса. — Тебя казнят.

Я села в постели и приготовилась к прыжку. Нужно же поддержать супруга в его праведном гневе. Так на моем месте поступила бы любая уважающая себя варварка. Надеюсь…

Дикарка внутри меня зашипела, как смертоносная змея, обнажила клыки. Мы покажем этим толстопузам, как распоряжаться нашим мясом. Придумали тоже: отдадут все жрецам. Видели их молитвы, ничего, кроме собственного оргазма, призвать они не в силах.

Но Фил не рискнул свернуть шею толстопузу. Убрал руки и попытался убедить в своей правоте словесно.

— Берите все, но не забудьте: одна треть принадлежит всей Капуле и ее жителям. Будьте справедливыми.

Я разочарованно выдохнула, глядя на посланников: вот калебасы, и с постельными играми обломили, и мясо забрали, и даже по котекам за это не получили. Так нечестно.

У моего муженька наверняка были другие соображения на этот счет. Пусть жрецы не последуют его совету и не отдадут все мясо куля отшельникам, но и жрецам оно не достанется полностью. Муженьку удалось воззвать к справедливости. Небольшая, но все же победа.

Поохав и попричитав для приличия, посланники вцепились в горшки соленым мясом и потащили их к себе в повозку. Просить Фила побыть ради них грузчиком они не стали, к охранявшим их воинам тоже не обратились за помощью. Слишком ценной считалась такая «добыча» для Капулы. Не исключено, что эти любители поесть на халяву не довезут такой груз в целости и сохранности. Эх, знала бы раньше, положила в их порции побольше соли и специй. Чтоб им дно прожгло и горлянки ошпарило.

И только я хотела вернуться к прерванному приходом посланников занятию, как один из них вернулся. Бросил на меня смущенный взгляд и попросил Фила выйти из жилища.

Муженек недоуменно вскинул брови, но исполнил просьбу. И он, и толстопуз вышли и плотно прикрыли за собой полог из шкур.

Есть в моем мире такая поговорка: «Меньше знаешь — лучше спишь». Так вот, она не про меня. Я не смогу спокойно спать, пока не выясню кто, с кем, когда и сколько раз. Любопытство — мой самый излюбленный недостаток, превзойти его способны только упрямство и вспыльчивость.

Я сползла с кровати и на цыпочках подкралась к входу, чуть отодвинула полог. Даже холодный пол и отсутствие одежды не смогли меня остановить. Мне проще замерзнуть и простудиться, чем понять, что все интересное случилось без моего участия.

Фил стоял ко мне спиной, скрестив на груди руки. Кажется, он о чем-то поспорил со старшим посланником и снова сумел настоять на своем.

— Как знаешь, — толстопуз выглядел взбешенным. — Но помни, отказав жрецам, ты навлечешь гнев духов. И боги могут не услышать обращенных к ним молитв.

Мой муженек усмехнулся и возразил:

— Вы так щедро раздаете обвинения, забывая о главном. Усмирять богов — прямая обязанность жрецов. Если они с ней не справляются, то к чему народу Капулы подчиняться им.

«Ого, да мой муженек — революционер местного разлива, — мысленно восхитилась я. — Лишь бы его не лишили головы за такие речи, или другой части тела». Мне почему-то вспомнились прислужники-скопцы, лишенные мужского достоинства. Калки его знает, за какие прегрешения жрецы их так изуродовали.

Посланник побагровел от злости, но не нашел, чего возразить. И вообще, у меня создалось впечатление, что мой муж на особом счету у жрецов и их прислужников. Не знаю, почему, но к его речам прислушивались, а мнение уважали. Или попросту побаивались?..

— Ты получишь щедрую награду, — толстопуз справился с эмоциями и продолжил разговор. — И возможность не платить «дань» ближайший год.

— Какая неслыханная щедрость! — Фил не спешил соглашаться. — Но если охотники перестанут поставлять мясо, то пострадают, прежде всего, отшельники, а не жрецы.

Посланцу не понравился этот ответ.

— Не забывайся, не повторяй ошибок отца, — в его голосе прозвучала угроза. — Жрецы всегда получают то, что хотят.

— Не в этот раз, — мой муженек не собирался уступать в упрямстве. А еще он заметил, что его разговор подслушивают.

Одним ловким движением он схватил меня за руку и выволок на улицу. Напрасно я сопротивлялась и упиралась пятками в пол жилища. Противиться железному захвату Фила, все равно, что барахтаться в паутине — только сильнее завязнешь.

Спустя мгновение я уже болталась на плече мужа и ощущала след от его ладони на своей пятой точке. Хорошо, что мое лицо было прикрыто распущенными волосами и спиной Фила: от стыда и унижения оно стало пунцовым. Последнее, чего мне хотелось, так это быть битой мужем на глазах у толстопузов.

Нет, простить Филу такой поступок я не смогла. Извернулась и таки цапнула его пониже спины. И тут же почувствовала еще один шлепок в отместку. Теперь обе мои «половинки» горели одинаково. Синхронная порка, Калки ее подери.

— Видите, жрецам не придется по вкусу этот «кусочек», — наябедничал Фил толстопузу. — Слишком своенравный и дикий.

Посланник усмехнулся и проявил чисто мужскую солидарность:

— Не забудь ее наказать как следует. Женщина должна быть мягкой, как одуванчик, и покорной, как детеныш таракана. Голод — лучшее лекарство от спеси.

Я рыпнулась и попыталась выскользнуть из рук мужа. Если эти толстяки хотят мне что-то сказать, пусть скажут глядя мне в глаза, а не в… туда, откуда ноги растут.

— Учту, — буркнул Фил и сжал меня так, что я пискнула.

Он взмахнул на прощание рукой и вернулся в дом. Бросил меня на кровать и впился глазами в мое обезображенное гневом лицо.

— Ты опозорила меня перед посланниками! — укорил и отвернулся. Принялся что-то выискивать в «сундуке» бывшей жены.

— Так почему же ты не продал меня жрецам? — рявкнула я в ответ. — Ведь посланник предлагал тебе это?

— Обойдутся, — буркнул Фил и бросил в меня меховой узел. — Одевайся! Нам нужно многое успеть до начала дождя.

— Что, и пороть больше не станешь? — ехидно уточнила я, разворачивая шкурки.

В руках у меня оказались утепленные угги и накидка с капюшоном и проймами для рук. Нет, я, конечно, мечтала о меховой жилетке, но о норковой, на крайний случай — из кролика. Но уж никак не из крыльев неведомого насекомого.

Впрочем, вещица была довольно красивой: полупрозрачной, с радужными разводами. Своеобразный плащ-дождевик, произведение искусства варварского модельера. Не Карден, разумеется, но на безрыбье и стрекоза — куница.

Фил подобрал валявшееся возле кровати кожаное платье и зарделся. Наверняка вспомнил, как в порыве страсти стягивал с меня эту одежку. Вон, даже рука его немного дрогнула.

Чтобы посильнее раззадорить муженька, я старалась одеваться медленно, плавно. Не забывая показывать в выгодном свете лучшие свои части. Эдакий стриптиз наоборот. И пусть все ливни на свете подождут.

Глава 18

Муженек не поддался на мои уловки. И вообще, вел себя так, будто это не он несколько минут назад набросился на меня с жадностью сладкоежки, обнаружившего пряничный домик посереди дикого леса. Решил поголодать? Что ж, его право, я тоже не собиралась первой бросаться в его объятия. Хотел ломаку и скромницу, пусть получит. Буду вести себя, как настоящая девственница, и не замечать его страстных взглядов.

За последнее время я настолько отвыкла ходить в одежде, что красивые и теплые вещи вначале смущали меня, мешали ходить и дышать. Но так было, пока мы с Филом находились внутри жилища. Стоило мне пробыть на улице с десяток минут, как я по достоинству оценила обновки.

За то короткое время, что я потратила на сборы, Капула преобразилась до неузнаваемости. Словно злой волшебник наложил на нее проклятье, превратил в темную и безжизненную пустыню.

Погода становилась все хуже с каждой секундой. Сильный порывистый ветер качал деревья и дергал их, точно проверяя на прочность. В воздухе клубились облака сухой пыли, заслоняя обзор. Черно-фиолетовое небо нависло прямо над домиками охотников, едва не задевая крыши. Ох, скоро что-то начнется. Страшно представить, что случится с теми, кого непогода застанет в лесу. Буря не пощадит никого.

— Возьми это, — муж протянул мне повязку, сплетенную из натуральных волокон. Ткань походила на марлю, но имела зеленоватый оттенок. — Повяжи ей нос, иначе наглотаешься пыли.

— Не хочу никуда идти, — захныкала я.

Обхватила себя руками и поежилась. В эту минуту мне хотелось одного: забиться в угол пещеры, разжечь огонь и смотреть на него, пока глаза не начнут слипаться. А потом впасть в спячку и не слышать, как страшно завывает буря. Первобытный инстинкт, Калки его побери. Побороть его не проще, чем научиться дышать под водой.

Резкий порыв вера приподнял мои волосы, взметнул их вверх. Я сильно зажмурилась и покачнулась. В поисках опоры инстинктивно бросилась в объятия Фила.

— Не бойся, — объявил он. — Мы успеем.

Собрал мои волосы в узел и ловко заколол двумя тонкими палочками. Помог повязать на лицо «марлю».

После он вытолкал с заднего двора тележку и свистнул Унитазика. Таракан сопротивлялся и не хотел запрягаться. Но Фил пообещал ему вкусненького и пошкрябал по пузу. После этой незатейливой ласки животинка сдалась и покорно влезла в хомут.

Муж усадил меня в телегу, а сам, вооружившись копьем, взобрался в седло. Наша маленькая семейная процессия двинула в путь. Сплетенная из веток повозка жалобно поскрипывала, колеса из обточенного камня подскакивали на кочках и рытвинах. Мне было ужасно неудобно, но попроситься пересесть на таракана я не решилась. Как бы Фил не расценил это, как очередное домогательство с моей стороны.

Остановились мы возле огромного поля, сплошь заросшего тыквами. Листья и плети давно пожухли, но сами овощи остались плотными, глянцевыми. На фоне всеобщего уныния природы их яркие бока казались неестественными, будто звезды упали с небес и закатились в траву. Разные по форме и величине, они поражали разнообразием красок. Желтые, оранжевые, с пестрыми рисунками на кожуре, тыквы купались в лучах закатного солнца и словно горели изнутри, отдавая накопившееся в них тепло.

Мы с Филом оказались не единственными варварами, решившими прогуляться перед ливнем. По поляне ползали еще несколько женщин и мужчин, придирчиво выбирая материал для будущей посуды. Завидев Фила, они учтиво поклонились, почти так же низко, как при виде жрецов. Наверняка все дело в светлых волосах моего мужа.

Хотя, на меня это правило не распространялось. Мужчины-варвары отводили от меня взгляды, а женщины так и вовсе что-то недовольно бурчали себе под нос.

— Почему они не рады моему появлению? — невинно хлопая ресницами, спросила я мужа. — Чем я хуже других варварок?

Фил обхватил мою талию и снял меня с тележки. Отвел с моего лица выбившуюся из «прически» прядь.

— Ты не хуже, а лучше, — он лукаво улыбнулся. — Посмотри на них внимательнее, и поймешь, почему.

Я выполнила его просьбу и окинула варварок придирчивым взглядом. И поняла: это зависть. Банальная женская зависть, такая же черная и злая, как небо над Капулой. Если бы не Фил, дикарки с удовольствием растерзали бы меня и сожрали. Без соли и специй. На их фоне, ободранных, полуголых и худых, я смотрелась, как настоящая богиня. Как солнечное яблочко, случайно созревшее на давно иссохшей ветви погибшего мира.

Как ни странно, но мне стало жаль этих женщин. Их ждало безрадостное будущее. Всю жизнь они вместе с мужьями-отшельниками будут рыть ногтями песчаную почву, в надежде найти для себя пропитание. То же ждет их детей. И детей их детей…

— Давай отойдем от них подальше, — предложила я Филу. — Не могу выносить их взглядов.

Фил нахмурился, но согласился.

— Не бойся, есть людей — табу.

Я кивнула, соглашаясь. Но неприятный холодок все еще струился по моей спине. Пока варваров сдерживает табу. Но что станет с ними через пару-тройку лет, когда питаться им станет нечем? Сумеют ли жрецы удержать власть в своих руках? Найдут ли способ решить продовольственный кризис в своем небольшом государстве?

Позабыв о предупреждении Фила, я задала ему давно мучивший меня вопрос:

— Что делают жрецы, чтобы улучшить жизнь в Капуле? Только, пожалуйста, избавь меня от россказней про их молитвы и прочую ботву.

Фил, до того придирчиво выбиравший маленькие тыквы для изготовления ложек, поднялся с колен и устремил не меня загадочный взгляд. Я приготовилась выслушать длинную поучительную речь о том, что жене не положено нарушать табу и задавать вопросы. И несказанно удивилась ответу.

— В пирамиде жрецов есть множество комнат с книгами, алхимическими приборами и сыворотками, — поведал Фил доверительным шепотом. И оглянулся, будто страшась, что жрецы могут его услышать. — Только избранным открыт туда доступ. Там живет магия. Используя труды предков, жрецы улучшают природу и выдумывают новые виды животных, используя старые.

От неожиданности я с размаху плюхнулась на гигантскую тыкву. Крепкая на вид, внутри она оказалась совершенно гнилой и развалилась подо мной, как карточный домик. Мой увесистый зад засосала вязкая оранжевая субстанция, но я и не думала выбираться из нее. Все мои мысли и чувства занимали слова Фила.

Получается, предки варваров были не только физиками-ядерщиками, но и генетиками. Упрятав часть погибшего мира под спасительным куполом, они вывели новые виды флоры и фауны, используя в качестве основы тех особей, что меньше всего пострадали от радиации. Голубей, тараканов, червей и прочих выносливых созданий они подвергли искусственной мутации, сделав их крупными и максимально пассивными. И только ночью в диких тварях просыпаются голоса предков, призывающие их восстать против их создателей.

Но, как видно невооруженным взглядом, не все эксперименты жрецов удались. Особенно с растительным миром. Да и разве возможно полноценно развивать науку, находясь на грани вымирания.

М-да уж, мир слепили из того, что было, а потом что было, то и приручили. Наверняка и над человеческими особями ученые ставили эксперименты. Не просто же так жители Капулы избавились от растительности на теле.

Ну, не-е-ет, на радиоактивную депиляцию я записываться не собиралась. И это маниакальное соблюдение установленных правил — не последствия ли трудов великих и ужасных генетиков?..

Мои мысли, как бурный водяной поток, словно прорвали плотину страхов и заблуждений, и понеслись вперед, сшибая все на своем пути. Теперь, когда мой взгляд падал на кривые одуванчики и елко-березы с гроздьями рябины, было уже не смешно. Страшно до икоты.

— Поднимайся, — Фил подал мне руку. — Никогда и никому не рассказывай о том, что сейчас услышала. Жрецы не терпят, когда их тайны достигают ушей подданных.

С досадливым чавканьем разбитая тыква выпустила меня из своих липких объятий. Я, как могла, отряхнула одежду, при этом неотрывно глядя на мужа. У страха глаза велики, а у любопытства еще больше.

— Откуда тебе столько известно про жрецов? — прищурилась я. — Ты раньше жил там? Ты был одним из них, признавайся!

— Нет!.. — рявкнул Фил и отвернулся. — Я никогда не стану таким, как они.

Он отошел подальше и склонился над двумя продолговатыми тыквами, постучал по ним, проверяя их плотность. Его внешний вид и поведение говорили о том, что продолжать разговор муженек не намерен. Но не так-то просто избавиться от пришибленной внезапно проснувшимся интеллектом женщины.

— Но что-то же тебя с ними связывает? — я догнала Фила и опустилась рядом с ним на корточки.

— Ты ужасная жена, — буркнул он, не поворачивая головы. — Настойчивая и нетерпеливая. Зря я рассказал тебе тайну. Ты не сумеешь смолчать, и мы оба поплатимся жизнью за любопытство.

— Напрасно ты так думаешь! Хранить тайны — мое призвание. Да Варвара Иванова — это кошелечек с секретами, — так же агрессивно отозвалась я. И мысленно добавила: — застежка у него, правда, слабая.

Фил не слушал моих оправданий. Он глянул на хмурое небо, сунул мне в руки две округлые тыквы и приказал:

— Неси их в телегу, а я срежу еще вон ту, большую, — она подойдет для новой бочки. Сезон дождей — лучшее время для изготовления новой посуды и одежды. Потом будет некогда.

Пыхтя от недовольства и натуги, я поплелась к телеге. Тоже мне, придумал развлечение на медовый месяц. Лучше бы занялся молодой женой, вместо того, чтобы сутки напролет ковыряться в тыквах. Не зря же жрецы «раздают» жен именно перед началом ливней. Знают, как можно весело и с пользой провести время.

После того как наша телега заполнилась будущей посудой почти до отказа, Фил направил таракана к зарослям конопли. Над ней тоже славно потрудились экспериментаторы. Узнать растение можно было только по резным листочкам, в остальном оно больше походило на лианы, свисавшие с довольно высоких колючих елей. И пахло своеобразно: будто парфюмер-самоучка смешал в одной колбе пихту, крапиву и селедочную траву.

— Фу, — зажав пальцами нос, фыркнула я. — Не знаю, что жрецы пытались вывести, но получилось отвратно. Зачем мы сюда заехали?

— Будем делать веревки и нитки, — озадачил меня Фил и принялся срывать лианы. Выбирал он самые тонкие и гибкие. — Помогай!

Нехотя я сорвала несколько отростков и с ненавистью забросила их в повозку.

— Между прочим, твоя одежда сшита такими же нитками, — упрекнул меня Фил. — И Гета никогда не брезговала работой.

Муж обещал, что с ним я всегда буду сытой. Вот я и пресытилась, по горло. Как же меня достали его бесконечные разговоры о бывшей жене. Гета то, Гета се…

— Послушай, Фил, — притворно ласково позвала я, — если еще раз ты сравнишь меня с другой женщиной, клянусь, сделаю твою жизнь невыносимой. И вообще, как говаривала моя мама, всегда быть хорошей женой нельзя, от этого муж портится.

Моя внутренняя дикарка полностью поддержала это решение. Вооружилась сковородой и скалкой — на выбор, так сказать, — и двинула на Фила с явным намерением отомстить за обиду.

Муженек перехватил мои стиснутые до боли в суставах кулаки и ловко сунул к себе под мышки. Плотно прижал, не позволяя вырваться. Заглянул в глаза и коварно улыбнулся сквозь «марлю».

— Ма не могла такого сказать. Она отшельница.

Я щелкнула зубами возле самого его носа и угрожающе рыкнула.

Фил решил отомстить нежностью. Он склонился, отодвинул повязку с моего лица и легко коснулся губами моих щек, бровей, глаз. Целовал медленно и страстно, точно смакуя любимый напиток. Я глубоко вздохнула, и тут же почувствовала его язык у себя во рту, он исследовал и соблазнял. Заставлял меня вздрагивать и отвечать взаимностью.

Казалось, во всем мире остались только мы одни. Мои губы припухли и заныли, но поцелуй все продолжался. Я дрожала от возбуждения, позабыв о злости и о намерении отомстить мужу за нелестное сравнение. Сейчас он был только моим, целовал и ласкал меня.

Его рука двинула вниз, к моим бедрам. Нагло забралась в теплое местечко и принялась массировать клитор. Мне в пах уперся восставший фаллос, горячий и твердый. Сегодня Фил не одел котеку, позволив мне насладиться этим сногсшибательным ощущением.

Сногсшибательным — в прямом смысле. Мои выпущенные на свободу руки обхватили шею мужа, колени подогнулись, и я практически повисла на нем. Разыгрывать из себя невинного воробышка становилось все сложнее.

Фил имел надо мной неограниченную власть. Когда он сжимал меня в объятиях, мой рассудок будто оставлял бренное тело и улетал прочь, растворяясь в водовороте желания.

— Поедем домой и займемся любовью, — прошептал муженек.

Кончиком языка провел по моей ушной раковине, слегка прикусил зубами мочку. Я вскрикнула от восторга. Вот уж не думала, что подобная ласка мне понравится.

— За последние сутки моя девственная плева не восстановилась, — все же предупредила мужа. Не хотелось бы снова разочароваться в самый ответственный момент.

Чтобы высказаться, мне пришлось собрать всю волю в кулак и слегка отстраниться от Фила. А еще — закрыть уши внутренней дикарке и зажать ей рот. Она противилась ненужным разговорам, предпочитая действовать и получать желаемое любым способом.

— Знаю, — промурлыкал муж, отхватил мои бедра и вновь прижал к себе. — Я хочу стать для тебя лучшим. И стану!

Вот это другой разговор! Я так обрадовалась, что буквально запрыгнула на Фила верхом. Мне хотелось сильно-пресильно стиснуть его в объятиях. Задушить своей дикой страстью.

Невдалеке от нас воздух рассекла яркая и длинная молния. Она угодила прямиком в высоченный соснодуб и рассекла от вершины до корня. Глядя на то, как две половинки исполина с глухим треском распадаются в стороны, я взвизгнула и сильнее вцепилась в Фила. Хотя, куда уж сильнее. Бедняга, как бы он не пожалел о своем скоропалительном решении, под таким-то грузом счастья.

— Вот теперь нам точно пора, — муженек нисколько не испугался.

Ему, коренному обитателю этого мира, видеть подобные картины приходилось не раз. Мне же, жительнице городских дебрей, раньше казалось, что страшнее давки в час пик нет ничего на свете. Ой, как я ошибалась. В сравнении с грозой в Капуле, серый городской дождичек — детская шалость.

Фил усадил меня на тележку и погнал Унитазика домой. Каждый раз, когда таракан слышал раскат грома, он подскакивал на месте от страха. Мне пришлось лечь навзничь поверх тыкв и придерживать их руками. Не самые приятные ощущения, но повторять поход за посудой в разгар грозы мне совершенно не хотелось.

А в том, что мой хозяйственный муженек не оставит меня без работы в сезон дождей, я нисколько не сомневалась. Оставалось надеяться, что он именно хозяйственный, а не жадный. Потому как для меня слова «скупцы» и «скопцы» звучат одинаково неэротично.

Вернувшись домой, Фил первым делом меня похвалил. Точнее, попытался.

— Какая ты молодец, — заявил он. — Не испугалась грозы и не дала тыквам рассыпаться по дороге. Гета никог…

На этом слове я зажала ему рот ладонью. Сверкнула глазами и напомнила:

— Мы, кажется, договорились не вспоминать твою бывшую жену. Или нет?

Фил кивнул и промычал что-то вроде извинений. Я убрала ладонь и тепло улыбнулась.

— То-то же! Не хочешь поцеловать меня в знак примирения?

Муженек непонимающе похлопал глазами, осмотрел меня со всех сторон. Задумчивая складка прочертила его высокий лоб.

— Что случилось? — поинтересовалась я.

Фил выглядел расстроенным. Мне показалось, или он чуть не заплакал от обиды?

— Наверное, я не смогу стать лучшим, — признался он. — Не знаю, куда целовать, чтобы примириться. Где он у тебя, этот знак?

— Какой еще знак? — опешила я.

— Знак примирения, — сообщил Фил.

И начал срывать с меня одежду. Прямо на улице. Меня затрясло, но на сей раз не от страсти. А от дикого смеха. Только нежелание обидеть Фила заставляло меня держаться.

Моей внутренней дикарке было сложнее, она не терпела ограничений ни в сексе, ни в поведении на людях. Она покатывалась от хохота и заставляла меня икать и похрюкивать.

— Тебе нехорошо? Замерзла? — озадачился Фил.

Схватил меня за руку и проводил в дом. Подбросил дров в почти догоревший очаг.

— Я разгружу телегу, а ты испеки лепешки, — попросил он. — Только береги муку и не добавляй слишком много соли.

Моя радостная улыбка сплыла с лица, как макияж во время дождя. Моя голова поникла, взгляд уперся в пол.

— Я тоже не смогу стать лучшей. Готовить совершенно не умею, даже лепешки.

Услышав мой ответ, Фил многозначительно поиграл бровями. Сдается, чувство юмора все же не чуждо этому варвару.

— Ничего, вместе мы справимся, — пообещал он и скрылся за пологом пещеры.

Я скинула с себя жилетку подошла к рукомойнику в надежде избавиться от неприятного запаха после местной «конопли». Хорошо хоть, они здесь ее не курят, не простила бы Филу, если бы у него изо рта несло этой гадостью. Впрочем, за всех говорить не приходилось. Жрецы наверняка что-то употребляли, перед тем как отправиться в лабораторию. Иначе чем объяснить внешний вид их экспериментов.

Муженек вернулся в дом с огромной тыквой воды и пучком одуванчиков.

— О, ты принес мне цветы, — восхитилась я, принимая из его рук подарочек. — Как это мило с твоей стороны…

Покосилась на тыкву и подумала: не слишком ли большая ваза?

— Это для хлеба, — предупредил Фил, заметив мой странный интерес к растениям. — Сырыми их лучше не есть, живот заболит.

Я грустно вздохнула, но моментально пришла в себя. Вряд ли в диком мире принято дарить женам цветы. Лучший презент в Капуле — это еда, во всех ее проявлениях. Пора привыкнуть и смириться с этим фактом.

Муж научил меня правильно замешивать тесто и тоненько раскатывать его на деревянной дощечке. После этого он положил в середину одуванчики и свернул лепешку в виде рулета. Нанизал его на «шампур» и поджарил над открытым огнем.

Вкус блюда мало напоминал хлеб из моего прошлого, да и мука была слишком грубого помола. И все же мне понравилось. Гораздо лучше, чем орехи и коренья, которыми питались отшельники.

— Станцуй для меня, — неожиданно попросил Фил, когда мы покончили с ужином.

Я радостно кивнула и вскочила на ноги. Завертелась вокруг очага в предвкушении праздника. Танцы — для меня всегда праздник. Особенно когда рядом есть благодарный и соблазнительный зритель.

Фил снова меня удивил. Он отыскал на своем домашнем «складе» флейту, она очень напоминала те, что я видела у прислужников жрецов, только была изготовлена не из бамбука, а из полых костей. И звук ее мне понравился больше: чистый, мелодичный, протяжный. Мелодия пробудила мою внутреннюю дикарку и заставила ее как следует потрясти своими калебасами.

А чтобы потанцульки неизбежно закончились горячими потрахульками, к обычным танцевальным движениям пришлось добавить огонька. Вообще-то мне редко приходилось танцевать стриптиз, но в этот раз я превзошла себя. Не исключено, что все дело в волшебных одуванчиках, добавленных в хлеб. Или волшебном «стебле» моего мужа.

Фил не отрывал от меня взгляда, следил за каждым движением. Он все сильнее возбуждался, и его член начал подрагивать от распиравшего его желания.

Я встала напротив и медленно развязала поясок жилетки. Сняла ее и кинула в мужа. За ней последовало и кожаное платье. При этом мои бедра зазывно покачивались, а с губ слетали эротичные возгласы. Фил убрал ото рта флейту и потянулся ко мне.

— Нет, еще не время, — я увернулась от его объятий и запрыгнула на постель. — Продолжай играть.

Нагнулась и по очереди стянула с ног угги. Мой музыкант все чаще сбивался с ритма и отвлекался. Но я простила ему его плохое поведение. Накажу как-нибудь в следующий раз. Пока пусть немного помучается ожиданием.

Продолжая танцевать уже полностью обнаженной, я начала поглаживать свою шею, бедра, грудь. Движения становились все более смелыми и откровенными.

Я повернулась к Филу спиной и нагнулась так, что мое лицо оказалось между колен. Отправила онемевшему от моей гибкости мужу воздушный поцелуй. Повиляла бедрами и провела пальчиками по своей нежной «киске».

После присела на краешек кровати и со стоном выдохнула:

— Люби же меня, мой варвар…

Фил отбросил флейту в сторону и бросился ко мне. Я обняла его ногами и поцеловала — глубоко и проникновенно. Наконец-то он спустился со своего воинствующего Марса и снизошел до моей не девственной Венеры.

Глава 19

Поцелуи Фила обжигали и дарили мне неземное блаженство. Его ладони обхватили мою пышную грудь, понежили ее ласковыми прикосновеньями. Горячий рот накрыл мой сосок, сильные руки обвили талию. Сердце мое стучало так громко, словно хотело выпрыгнуть из груди.

— Ты такая сладкая, моя красавица, — хриплый шепот мужа достиг моих ушей, и я чуть не растаяла от счастья.

Провела руками по его рукам вверх, к груди. Ощутила твердые, как камень, мускулы под гладкой кожей Фила. В порыве страсти прикоснулась губами к его шее, почувствовала неистово бьющийся пульс.

Фил обхватил меня за ягодицы и приподнял, прижимая к своему набухшему члену, и продолжил осыпать мое тело поцелуями. Я вскрикнула от острого наслаждения. Мой муж сводил меня с ума, заставлял почувствовать себя настоящей дикаркой.

Мои пальцы запутались в его волосах. Он издал слабый стон и поднял голову. Глаза его полыхали голубым пламенем.

— Единственная… — только и смог произнести муж.

Но одно это слово значило для меня многое. В тот момент Фил стал для меня целой вселенной, наполненной обжигающе-яркими звездами. Я не могла говорить и готова была расплакаться от счастья. Мечтала слиться с ним в едином волшебном порыве, погрузиться в общий водоворот страсти.

Мои ладони погладили его спину, спустились ниже, к упругим ягодицам. Погладили их и замерли на бедрах.

— Возьми меня, — я умоляла и одновременно приказывала. — Немедленно.

Фил приподнял меня и перевернул на живот. Его руки вновь принялись исследовать мое тело, губы проделали дорожку вниз по позвоночнику, уделяя внимание каждому изгибу.

Я встала на четвереньки и прогнулась, широко расставив ноги. Почувствовала горячее дыхание у себя между ног. Фил опустил ладони на мои бедра и начал ласкать кожу кончиками пальцев. Его губы почти касались нежных складок лона.

Мне казалось, будто я сейчас взорвусь от желания. Я всхлипнула и обернулась, призывно вильнула попкой.

— Пожа-а-алуйста, — произнесла едва слышно.

Муж сидел возле меня на коленях. Услышав мою просьбу, он издал прерывистый вздох и провел пальцем по моим половым губкам. Потом лизнул, будто пробуя на вкус.

— Такая нежная… — пробормотал он и проник языком в мою жаждущую ласк дырочку.

Словно разряд тока пробежал по моему телу. Я двигалась навстречу жадному рту мужа, отчаянно желая получить освобождение. Кусала от страсти губы и впивалась ногтями в наброшенную на ложе шкуру.

— Еще… продолжай! — выкрикивала, боясь, что он остановится.

Но Фил и не думал прекращать сладкую пытку. Вслед за языком в меня проник его палец, сделал прокручивающее движение.

Я отозвалась на эту ласку дрожью во всем теле. Мой варвар был очень опытным и страстным любовником. Он будто чувствовал, чего именно мне хочется. И исполнял все мои сокровенные желания беспрекословно.

Теперь уже два его пальца ласкали меня изнутри, а язык играл с клитором. Непередаваемо! Эти изощренные ласки довели меня до такого уровня чувствительности, о котором я и не подозревала прежде. И спустя мгновение с громким победным стоном упала на ложе. Обмякшая и удовлетворенная.

Фил прилег рядом, повел ладонью по моей спине.

— Продолжим?

— Обязательно! — я обняла его и потянула на себя.

Желание вспыхнуло во мне с новой силой, стоило мужу удобно разместиться между моих призывно разведенных ножек. Он приподнял меня за бедра, и его крепкий член замер у входа в мою «пещерку».

— Ты готова? — голос Фила дрожал от нетерпения.

— Как никогда! — кивнула я.

Крепко обхватила его ногами, обвила руками шею. Фил вошел в меня глубоко и сразу, до предела растягивая мое лоно. Он был таким большим и горячим — настоящим варваром! Брал меня долго и страстно, как изголодавшийся зверь.

Мне оставалось лишь принимать его с радостью и покорностью. Мои внутренние мышцы туго обтягивали его член, будто засасывая. И Филу определенно это нравилось. Он мощными и неистовыми толчками подгонял нас обоих к финалу, порыкивая от удовольствия.

И вот мое тело вновь содрогнулось от оргазма — еще более сильного, чем первый. Запрокинув голову, я выкрикнула имя мужа. Мои ногти впились в его спину. Бесконечно долгие секунды я находилась в состоянии полного исступления, и хотела только одного: почувствовать, как кончит Фил. Ощутить, как в меня выстрелит горячая струя его спермы.

Но в последний момент он отстранился и излил свое семя на кровать.

— Это было восхитительно, — прошептала я и улыбнулась.

— Правда? — выдохнул он, откидываясь на спину.

— Правда, — подтвердила я и лениво провела ладонью по его животу, широкой груди. — Ты самый лучший.

Фил повернулся ко мне и подарил полный нежности поцелуй. Оргазм опустошил меня, но желание, которое он во мне возбуждал, никуда не ушло. Оно просто замерло ненадолго, чтобы перевести дыхание.

Я обняла мужа и доверчиво положила голову ему на плечо.

— Почему ты не кончил в меня? — спросила как можно мягче.

Нет, заводить маленьких варварят я пока что не собиралась. И все же этот факт несколько смутил меня. Мне всегда казалось, что дикари не очень-то заботятся о последствиях секса.

— Табу, — печально выдохнул Фил. — Один человек — один ребенок.

Я подпрыгнула так, словно на меня вылили ушат кипятка. Вот так сюрприз…

— Так у тебя что, есть дети?! — мой вопрос испугал меня саму.

Неужели муженек скрыл от меня такой важный момент. И теперь в довесок ко всему у меня появится приемыш. А, может статься, и целых два. Нет, я понимаю, дети — цветы жизни, все такое. Но, учитывая порядки этого мира, нежные одуванчики вполне могут оказаться кактусятами — колючими и вдобавок ядовитыми.

Взволнованная неожиданным открытием, я не сразу заметила, как побледнел Фил. Он выглядел не просто расстроенным, а по-настоящему огорченным. Казалось, еще секунда — и он пустит слезу.

— Что с тобой? — я нежно коснулась его щеки.

Заглянула ему в глаза и увидела в них столько боли, столько бессильной ярости.

— Ты просила не напоминать о Гете, — проговорил Фил.

Я была готова его стукнуть. В самом деле, нельзя же быть всегда таким честным. И непонятливым.

— Это не тот случай, чтобы промолчать, — заверила я мужа. — Рассказывай.

— Гета умерла при родах, — нехотя признался Фил. — Она была очень слабой, тяжело переносила беременность. И наш малыш… он тоже… погиб.

— Прости… — прошептала я и порывисто обняла Фила. — Не знала о твоей трагедии. Обещаю, больше не буду напоминать тебе об этом.

Моя, казалось бы, давно потерянная совесть дала о себе знать и покрыла меня трехэтажным матом. Напрасно я пыталась ее урезонить. За время своей длительной и беспробудной спячки она, кажется, так изголодалась, что готова была сожрать меня целиком.

Я вспомнила, как настойчиво Фил интересовался моим здоровьем, холил и лелеял. И вместо благодарности получил от меня укор. Обеспокоенная собственными бедами, я не смогла проявить сочувствие. Жестокая, самовлюбленная эгоистка!.. Мне так хотелось поддержать мужа, как-то подбодрить.

— Но тебе ведь можно получить второй шанс? Завести ребенка… со мной… — я запоздало прикрыла рот ладонью, но фраза успела сорваться с моих губ.

И достичь ушей моего мужа. Взгляд Фила потеплел, губы изогнулись в счастливой улыбке. За проявленную смелость и находчивость я удостоилась восхитительного поцелуя и почти что признания в любви.

— Ты самая восхитительная женщина в Капуле, — сообщил мне Фил. — Твои слова согрели мне сердце.

«М-да, незадача, — подумала я, возвращая поцелуй. — И как теперь отвертеться?» Пусть у меня и крепкое здоровье, но вынашивать и рожать детей в этих варварских условиях, без медицинской помощи… Как только мне в голову пришло предложить Филу такое.

— Только в Капуле? — я решила отшутиться. — Получается, за пределами поселения есть много женщин, которые лучше меня.

Фил не оценил моего тонкого юмора. Мгновенно посерьезнел и напомнил:

— За пределами Капулы нет женщин. Нет жизни. Ничего нет…

— Знаю, — призналась я, — видела. В день нашей первой встречи побывала в солнечной роще и добралась до самых границ Капулы. И Калки видела — жуткая страхолюдина!

Фил вздрогнул и посмотрел на меня уже совсем другими глазами. С некоей долей уважения и, пожалуй, зависти.

— Ты очень смелая, — признался он, — но безрассудная. Калки ест всех, кто вторгается в ее владения. Пожалуйста, больше никогда не ходи к ней.

— Не пойду, не переживай. Мы с Калки пришлись друг другу не по вкусу, — я коротко хохотнула. Варвары определенно переоценивали способности своей богини. — Признаться честно, меня больше беспокоит возможность заболеть. А еще я боюсь родов, боюсь их больше, чем вашу Калки.

Ну вот, я снова вернулась к оставленной теме. Птица Варвара не отличается ни умом, ни сообразительностью. Ни, тем боле, умением вовремя захлопнуть свой клюв.

— Не бойся, — меж тем успокоил меня Фил. — У жрецов есть специалисты, которые помогают женщинам при родах.

— Так почему же?.. — я не решилась произнести фразу целиком.

Но муж уловил ход моих мыслей. Он скорбно поджал губы и признался:

— Специалисты осматривали Гету. Они предлагали избавиться от ребенка и предупредили, что беременность может закончиться плохо. Но моя жена не согласилась… моя бывшая жена.

Только в этот момент я осознала, какую боль испытал Фил. И поняла, почему он так долго не женился вновь. Такое испытание способно сломать кого угодно. Потерять сразу и любимую, и ребенка…

— Гета была храбрее меня, — призналась я и улыбнулась сквозь слезы. — Мне бы и в голову не пришло ослушаться врачей.

Фил прижал меня к себе и поцеловал в макушку.

— Не думай сейчас об этом. Чтобы завести ребенка, понадобится разрешение жрецов. Мне дадут его только через два дождя. А пока попросим у моей матери специальное снадобье — оно позволит нам заниматься любовью без ограничений.

Я кивнула в знак согласия и уютно уткнулась носом в шею мужа. Притворилась, будто задремала. А на самом деле принялась активно переваривать услышанное. Давненько мой мозг не получал столько пищи для размышлений.

Итак, жрецы контролирую в этом мире все. И даже рождаемость. Хитры, мудры и коварны. Разумеется, чем больше в Капуле жителей, тем быстрее исчезают запасы продовольствия.

Мне стало интересно, как жрецы поступают с собственным потомством. Тоже обзаводятся отпрысками раз в пятилетку?.. И почему я не видела ни одной женщины блондинки (кроме себя, разумеется), не могут же наложницы рожать только мальчиков — будущих пособников Калки.

Утомленная мыслями, я вскорепо-настоящему задремала. А когда проснулась, не сразу поняла, где нахожусь, и что происходит. Стены дома подрагивали и стонали, от невероятного шума закладывало уши. Мне показалось, будто на крышу дома взобрался гигантский зверь, рвал ее когтями и ревел, силясь проникнуть внутрь.

— Кули!.. — испуганно взвыла я и вцепилась в мужа, как в свою единственную надежду на спасение. — Они прилетели отомстить за съеденного собрата!

Он приоткрыл глаза и погладил мою дрожащую от страха спину.

— Нет, красавица, это всего лишь ливень.

Я непонимающе поморгала и снова прислушалась. Действительно, в Капуле бушевала непогода. Черное небо наконец-то прорвалось и выпустило из себя накопленную влагу. И она сплошным потоком обрушилась на поселение, проверяя на прочность деревья, дома и их обитателей.

Движимая любопытством, я сползла с ложа. Бросилась разыскивать сброшенные давеча угги и платье. Наполненный влагой воздух проник в жилище, заглянул в каждый его уголок. Стоило лишиться объятий мужа, как промозглый холод принялся терзать меня со всей яростью. Подрагивая и ежась, я принялась натягивать на себя всю одежду, которую только смогла найти. И спустя десяток минут стала напоминать себе куль из меха.

«Если случайно упаду, то уже не смогу самостоятельно подняться, — подумала я. — Так и буду валяться на полу, как майский жук, пока кто-нибудь мне не поможет».

Долгожданная свежесть принесла с собой и непредвиденные неудобства. В доме стало не только сыро, но и дымно. Фил закрыл вытяжку на крыше, чтобы вода не проникла внутрь. Когда только успел?..

Чихая и потирая глаза, я отодвинула краешек полога и выглянула на улицу. И не увидела ничего, кроме сплошной стены ливня. Воды было столько, что, кажется, рыбы могли спокойно плавать по всей Капуле. Хорошо, что Фил догадался посторожить свой «шалаш» на возвышении, иначе мы бы наверняка утонули.

— Как долго будут идти дожди? — спросила я мужа.

— Неделю или чуть больше, — отозвался он. — Но так сильно только первый день. Постепенно сила дождя иссякнет и станет теплее.

Ага, осталось день простоять и ночью не утопнуть. Я плотно прикрыла полог над входом: пусть лучше будет дымно, чем холодно.

Фил тоже поднялся и теперь расхаживал по дому полностью обнаженным. Он выглядел так естественно и эротично, что на секунду я потеряла дар речи. Только наблюдала за ним и не верила собственному счастью. Неужели это все мое?..

Моя внутренняя дикарка тоже онемела от восторга. Она рассматривала Фила с вожделением и пускала слюни.

А он продолжал заниматься обычными утренними делами, и не подозревая, как божественно смотрится со стороны. Пламя очага отбрасывало красноватые блики на его смуглое тело, подчеркивая рельефные формы. При каждом движении Фила его тугие мышцы перекатывались под кожей. Я ласкала взглядом его сильные плечи, широкую грудь и подтянутый живот.

Он склонился над умывальником и поплескал в лицо водой. При этом его упругие ягодицы напряглись, вызывая у меня желание немедленно наложить на них свои жадные ладошки.

— Тебе не холодно, — все же поинтересовалась я. Не хотелось бы, чтобы Фил отморозил себе что-нибудь важное.

— Нет, — отозвался муженек и повернулся ко мне. — Привык к таким перепадам температур. А ты разве нет?

Я помотала головой, продолжая рассматривать предмет своего обожания. Мне хотелось немедленно вернуться в постель и снова заняться любовью. Желание обладать Филом перебороло во мне даже голод.

— Как можно привыкнуть к подобному? — пробормотала я, не сводя взгляда с бедер мужа.

Моя внутренняя дикарка облизнулась и сделала шаг навстречу мужу. Ближе, еще ближе…

И вот мои руки уже обнимают его узкую талию, а губы раскрылись в предвкушении поцелуя.

— Ты так говоришь, будто это твой первый сезон дождей, — недовольно пробормотал Фил и слегка отстранился.

— Первый и есть, — я насупилась.

Заглянула мужу в глаза, пытаясь найти в них хоть проблеск доверия. Но он остался непреклонным.

— Перестань меня обманывать, — заявил он. — Других миров не существует.

Я убрала руки с его шеи и топнула ножкой. Вот упрямый таракан! Желание заниматься с ним сексом мгновенно испарилось. Отношения без взаимного доверия — не для меня. Или Фил начнет относиться ко мне иначе, или навсегда лишится моего расположения. Любовь, как мед — стоит добавить в нее ложку дегтя в виде сомнений, и она перерастет в отвращение.

— А я говорю есть! — пришлось проявить настойчивость. — Существует другой мир, в параллельной вселенной или где-то еще. Именно из него я и пришла.

— Послушай… — Фил обнял меня за плечи и тряхнул, как пыльный половичок. — Выброси из головы эти дуратские фантазии и живи как все. В Капуле нельзя отличаться от других, даже мыслями. Если жрецам станет известно о твоих речах, они казнят тебя.

— Ты всегда подчиняешься их воле?! — от злости я переступила запретную черту.

Лицо Фила исказилось от ярости. Он схватил меня в охапку и с силой швырнул на постель.

— Даже думать так не смей! — его возглас покатил по дому, как раскат грома.

— Почему же?.. — я продолжала напирать. Бесстрашная и глупая. — Ты тоже не похож на других варваров. Иначе выглядишь, иначе разговариваешь. Знаешь дни недели и умеешь писать. Да-да, я видела, как ты делал пометки на шкурах. А ведь это тоже табу! Не боишься, что жрецы казнят тебя?

Фил в один прыжок преодолел разделяющее нас расстояние. Навис надо мной, как скала, и угрожающе зарычал.

— Что, снова выпорешь? — мой запал не прошел. Муж умел меня не только завести, но и вывести. — Или покусаешь? Ты такой же эгоистичный и самовлюбленный, как твои обожаемы жрецы. Готов установить табу, даже не попытавшись разобраться в проблеме.

Он стиснул кулаки так, словно собирался ударить, но сумел совладать со своим гневом.

— Я пообещал при тебе не вспоминать Гету, и выполнил условие. Сделай для меня то же самое. Никогда больше не сравнивай меня со жрецами и не рассказывай про другие миры.

— Постараюсь, — буркнула я. — Но тебе проще, Гету уже не вернуть. А мой мир все еще существует, и мне очень хочется в него вернуться.

— Из Капулы нет выхода, — обреченно произнес Фил и отошел от меня. — И входа тоже нет. Другие миры утрачены для нас. Забудь про сказки и смирись. Как я.

— Ты тоже пришел из другого мира?! — во мне зажглась искорка надежды.

— Нет, — погасил ее Фил. — Но когда-то я тоже верил, что путешествие между мирами возможно. И знал человека, который пытался это доказать.

Фил замолчал, не намереваясь выдавать все подробности.

— У него получилось? — вознегодовала я. — У того человека?

— Нет! — рявкнул Фил. — Он погубил себя и подставил под удар своих близких.

— А как?.. — начала было я.

— Хватит вопросов! — предупредил Фил. — Или мне все же придется тебя избить. Смотри, огонь почти погас, и еда не готова. Хватит лежать, у тебя полно работы!

Я кое-как поднялась с ложа и поплелась к очагу. Кажется, медовый месяц закончился, едва успев начаться. У меня осталась масса аргументов в пользу моей теории. И даже доказательство — заветный ключ. Но мне было страшно показывать его Филу. Кто знает, вдруг, в порыве гнева, он его отберет его или вообще сломает. Так рисковать я не имела права.

Глава 20

Спустя сутки, моя внутренняя дикарка впала в кому. Вместо нее во мне поселился бешеный робот-домохозяйка, снующий туда-сюда по жилищу в попытке угодить его хозяину. Муж заставлял меня готовить, мыть посуду без горячей воды, проверять и перепроверять запасы одежды и продовольствия.

Но больше всего мне не понравилось изготавливать посуду. Я возненавидела тыквы всеми фибрами своей души. Чтобы получить из них одну более-менее пригодную емкость, приходилось вначале костяными скребками вычищать из них мякоть. Потом засовывать внутрь дробленые камешки и взбалтывать до нервного срыва, очищая внутреннюю поверхность тыквы от пленок. Следом в измученный овощ приходилось насыпать горячую золу и тоже взбалтывать. А после обеззараживать кипящим отваром из трав и расставлять полученные заготовки на просушку.

Изгаляясь над тыквами, я попеременно представляла на их месте Фила, Костика, Марьяну… Вспомнила всех своих недругов, никого не забыла. Жилище наполнилось мнимыми черепами моих поверженных врагов, и это принесло мне некоторое облегчение.

— Все, вырезать больше некого, — объявила я Филу и отложила в сторону скребок.

Поднялась и тяжело разогнула спину. Устала, как беговой таракан.

— Как некого? — удивился Фил. — Вон еще сколько тыкв осталось…

Я посмотрела на гору неиспользованных овощей и захотела пнуть саму себя под зад. Вот зачем мне понадобилось удерживать тыквы во время бешеной скачки на тележке, пускай бы катились себе под горочку. Мне бы меньше работы досталось.

— Зачем нам двоим столько приборов? — ввернула я свое резкое «фе». — Ты только посмотри: ложки, миски, кувшины, черпаки… Мы что, планируем открывать посудную лавку?

— Нет, — брякнул Фил, продолжая вырезать из очередной горлянки калебас. — Посуда быстро приходит в негодность, а сезон дождей — лучшее время, чтобы запастись ей впрок. И тыквы в это время года самые подходящие: большие и с плотной кожурой.

Калки его побери, хозяйственный, как дедок-старьевщик. Придумал чем заниматься в медовый месяц. Так бы взяла и открутила ему за это его котеку. Я, разумеется, предполагала, что после свадьбы буду валиться с ног от усталости. Но надеялась, что тому причиной будет горячий и страстный секс. Но никак не работа по дому до полного изнеможения, на такое я не подписывалась.

Фил, как ни в чем не бывало, продолжал работать. И усердно делал вид, что не замечает ни моей злости, ни моей усталости.

— Больше не притронусь ни к одной тыкве! — мне все это порядком надоело. — Готовься к Хэллоуину без меня.

— Не хочешь вырезать посуду, займись одеждой, — еще больше расстроил меня муженек.

— Снова перебрать сундук Геты и еще раз передоложить вещи полынью? — взбрыкнула я. — Во второй раз? Зачем вообще это делать, если в Капуле нет моли?

Фил отложил тыкву и нож в сторону и зачем-то полез на свой «костяной склад».

— Шкуры портятся от сырости и долгого неиспользования. Их нужно изредка проветривать и просушивать.

Я покосилась на его мужественную спину и буркнула себе поднос:

— Лучше бы ты меня «проветривал и просушивал». Иначе заплесневею от недостатка ухода и внимания.

Через минуту муженек вручил мне огромную костяную иглу и пучок конопляных лиан.

— Вот так нужно расщеплять веревку и делать из нее нитки.

Я скептически покосилась вначале на приспособления, потом на Фила. Он издевается?

— Не хочу вышивать, — предупредила домашнего тирана. — У меня пальцы болят. Смотри, как скрючились.

Я бросила иглу и нитки на пол и протянула к мужу ладони. На самом деле они нисколько не пострадали от тыкв, а вот следы от прежнего, «отшельнического» труда, на них остались. Не припомню, чтобы раньше у меня были на руках такие мозоли и порезы. В моем мире даже уборщицы могли сохранить свою кожу красивой. Здесь же варвары не пользовались ни резиновыми перчатками, ни кремами.

Фил провел кончиками пальцев по моим ладоням. Такое интимное, будоражащее воображение прикосновение. Моя внутренняя дикарка прикусила нижнюю губу и зажмурилась от удовольствия.

— У тебя красивые руки, — пробормотал муж и поднес мои ладони к губам. Коснулся их трепетно, будто целовал лепестки роз.

Я затрепетала, как камыш на сильном ветру. Устремила взгляд на Фила и подумала, что по меркам его мира мои ладони, наверняка, не так уж грубы. Или у варваров вообще считаются красивыми трудовые мозоли. Кто их, дикарей, разберет.

Я жаждала поцелуев мужа. Одно его ласковое слово, один шаг навстречу примирению — и я паду, как разрушенная крепость, к ногам победителя.

Фил смотрел на меня полными обожания глазами. Я видела, что ему тоже не терпится воссоединиться и заняться чем-то более приятным, чем вышивание крестиком. Воздух между нами накалился до предела.

Но проклятое мужское упрямство победило. Мои мечты о воссоединении с упертым, но таким желанным варваром накрылись костяной горлянкой. Фил отвел взгляд и выпустил мои ладони.

— Ты можешь сшить себе обновку, у меня есть три готовых шкуры. Или новое покрывало на кровать. Выбирай, чего тебе больше хочется.

«Мне больше хочется тебя…» — подумала я и тоже отвернулась. Зачем мне новая одежда, если ей не перед кем похвалиться. И накой Калки нам покрывало, если мы не сможем его как следует проверить на прочность.

— Не хочу! — буркнула я и уставилась на огонь.

Оранжево-красное пламя очага с жадностью пожирало только что подброшенные поленья. В его потрескивании мне слышались насмешливые нотки. Очаг словно хохотал над двумя глупыми людьми, которые никак не могли прийти к взаимному согласию. И метались из стороны в сторону, как маятник часов.

— Чего не хочешь? — уточнил Фил. — Одежды или покрывала.

— Ни того, ни другого, — насупилась я. — Надоело сидеть взаперти и слушать этот противный дождь. Хочу солнца и света. И радости.

Фил почувствовал мой отрицательный настрой и тоже стал хмурым, как небо над Капулой.

— Другая на твоем месте порадовалась бы такому щедрому дару.

Я резко вскинула голову и уперла руки в бока.

— Так поди и поищи другую, — предложила супругу. — Глядишь, она тебе за «шубку» и пирогов напечет, и котеку почистит.

В ответ Фил пробубнил что-то невразумительное. Запихнул не пригодившиеся шкуры в «сундук» и громко хлопнул крышкой. Психует, варвар!

Пока он отвалил от меня с домашними делами, я решила позаботиться о себе любимой. Отыскала в жилище свою удачно запрятанную котму, в которой последние дни хранились остатки моего подвенечного платья. Оно давно не напоминало великолепный наряд от Кардена, изысканный и экзотичный. Жалкий обрывок, потрепанное напоминание о былой роскоши.

Со вздохом я принялась раздирать ткань на лоскуты. По моим расчетам вскоре у меня должны были начаться «красные дни календаря», стоило приготовиться к ним заранее. В прошлый раз добросердечная Ка показала мне, как можно использовать для впитывания мох. Но сейчас достать его было немыслимо. Пришлось искать другой способ справиться с проблемой. Чего-чего, а это я умею. Вертеться, крутиться, выкручиваться, изворачиваться… Лишь бы чем заниматься, только не работать.

— Зачем ты испортила наряд? — Фил все же наблюдал за мной. — Ты в нем такая красивая…

После этой фразы я все же пустила слезу.

— Мне нужны… прокладки. Ну… это… понимаешь…

Еще никогда мне не приходилось обсуждать такой интимный момент с мужчиной. В последний раз я чувствовала себя так неловко, когда в самый разгар выступления с меня сплыла накидка, и зрители заметили утягивающий пояс на моей талии.

Фил задумчиво почесал макушку. Пристально посмотрел на предательски краснеющую меня.

— Сейчас, — что-то там сообразил он.

И принес мне небольшую костяную коробочку с откидной крышкой. В ней, к моему искреннему изумлению лежали тампоны. Самодельные, серого цвета и немного грубоватые — но все же в назначении этих маленьких «мышат с хвостиками» не приходилось сомневаться.

— Отличные вещицы, — только и смогла произнести я. — Их тоже готовила Гета?

— Да, из прокипяченной шерсти крыса, — согласился Фил, — если хочешь, я потом расскажу тебе как.

— Да, обязательно, — согласилась я. И хотела засунуть подарок обратно в котму.

— Подожди, — остановил меня муж. — Они слишком долго лежали. Перед использованием их нужно еще раз прокипятить, смазать маслом и снова высушить.

«Ого! — я мысленно присвистнула. — А жизнь-то налаживается. По крайней мере, от одной проблемы меня избавили».

Могла ли я подумать раньше, что такая мелочь, как гигиенический тампон, может меня так порадовать. Нужно было срочно благодарить мужа за находчивость. Да и за отходчивость тоже, чего уж там.

— Спасибо, — пробормотала я, глядя в пол. — И прости, что накричала. Порой мне сложно контролировать рвущиеся наружу эмоции.

Фил осторожно присел рядом и обнял меня за плечи.

— Ничего, когда-нибудь мы научимся уживаться и начнем понимать друг друга без слов.

— Хочешь сказать, мы перестанем разговаривать вообще? И тем самым спасем наш брак, — пошутила я.

Стоило мужу ко мне притронуться, как воспламенялась, как факел. Хотя, наверное, хорошо, что мы с ним не умели подолгу друг на друга дуться. И делали первый шаг к примирению, невзирая на разногласия.

Грубые ладони мужа перебрались с моих плеч на лопатки, бережно растерли кожу, согревая и вселяя надежду на скорое продолжение медового месяца. Я прикрыла от удовольствия глаза и позволила своей внутренней дикарке взять бразды правления в свои руки. Она обожала ругаться с криками и битьем посуды, а после мириться до утра со страстными стонами. Есть в этом ее убеждении что-то мудрое, все же отношения мужчине и женщине проще выяснять в горизонтальном положении. Так больше шансов прийти к взаимному согласию без ущерба для имущества.

— Скажи, а ты уже… у тебя… началось?.. — сбивчивое бормотание Фила вывело меня из состояния приятного забытья.

— О чем ты?.. — я приоткрыла один глаз и с любопытством глянула на мужа.

Он такой милый, когда краснеет. В такие моменты грубоватый варвар превращался в скромного и отзывчивого парня, смущенного и нерешительного.

— У тебя… уже началось? — спросил он. — Ежемесячное кровотечение.

А-а-а, вот он о чем. Выходит, я ему все же не безразлична. И пусть он пока испытывает только вожделение, это верный признак расположения. Приворот через постель — один из самых верных.

— Еще нет, а что?.. — я невинно похлопала ресницами и притворилась непонимающей.

Муженьку ни к чему знать, как все во мне возликовало после его замечания.

— Хотел предложить тебе искупаться, — улыбнулся он и добавил, склонившись к моему ушку: — Думаю, теплая вода и душистое мыло помогут нам обоим расслабиться. Передохнуть от дел и продолжить близкое знакомство.

Его дыхание приятно пощекотало мою кожу. А многообещающее замечание раззадорило интерес.

— Теплая вода?! Мыло?.. — я готова была завизжать от счастья. — Неужели это возможно?

— Конечно, — усмехнулся Фил. — Иначе я не стал бы тебе предлагать.

Я подскочила и радостно закружилась на месте. Давно не чувствовала такого воодушевления. Только бы оправдались мои ожидания.

Фил прихватил с собой две меховые накидки и подал мне руку.

— Идем.

— Нам придется идти на улицу? Сейчас? — я нервно поежилась и посмотрела на мужа, как на полоумного.

Неужто он решил помыться под дождем. Тогда о каком тепле и уюте может идти речь?.. Это же настоящая пытка: стоять под холодными потоками воды голышом. Тут даже душистое мыло не поможет.

— Не на улицу, — утешил меня Фил и чмокнул в кончик носа. — Недалеко от дома я обнаружил горячий источник. Обнес его камнями и упрятал под навесом.

«Так вот что находится в той длинной палатке, — подумала я, — а мой муж молодец. Почти гений. Главное, чтобы жрецам не стало известно об этом сокровище, иначе мы рискуем лишиться домашней купальни. Блондинчики слишком ценят комфорт и вовсю пользуются своими привилегиями».

— Что же ты раньше мне не рассказал об этом? — слегка укорила я мужа и озорно погрозила ему пальчиком. — Обожаю купаться. Особенно в теплой воде.

Фил накрыл меня одной из шкур и вывел на улицу. Дождь стал не таким сильным, но все еще продолжал заливать Капулу. Из-за поредевших облаков опасливо проглядывало солнце. Природа оживала, ей удалось выдержать еще одно испытание на прочность. Как и мне. Я тоже пережила бурю в семейной жизни, почти безболезненно перенесла засуху и готовилась к новой весне.

Мне, как первому подснежнику, хотелось согреться в лучах нежности и любви моего мужа. Вновь почувствовать себя желанной. Главное, сдерживать свой бурный нрав и не проверять Фила лишний раз на прочность. Как истинный варвар в следующий раз он может не простить мне грубости и непослушания.

Под крытым тентом из выделанной кожи мой умелец-муж соорудил нечто вроде каменного бассейна, доверху наполненного водой. Над этой небольшой округлой формы «ванной», по размеру чуть меньше чем метр на метр, висело густое облако пара. Настолько плотное, что я едва видела кончики пальцев на вытянутой руке.

— Как тут здорово, — возглас восхищения сорвался с моих губ. — Настоящая пещера Али-Бабы с неземным сокровищем внутри.

— Какой бабы? — непонимающе переспросил Фил. — Гали?

— Да, ее, — я не стала возражать и прикрыла ладошкой рот. Не хотелось вслух смеяться над мужем. Откуда же ему, дикому варвару, знать сказки моего мира.

— Поможешь мне снять платье, — зачем вообще говорить, если можно перейти к вещам более интересным.

Я подняла руки вверх, красноречиво намекая, что готова раздеться. Фил стянул с меня платье и повел в воде.

— Заходи медленно, — предупредил он. — Вода горячая, к ней нужно привыкнуть.

Я обмакнула в бассейн ступню и тут же отдернула. По сравнению с температурой на улице, было очень горячо.

— Признавайся, решил меня сварить? — пошутила я и подмигнула мужу.

Фил первым спустился в воду, доходившую ему до колен, и протянул ко мне руки.

— Есть не буду, разве что немного покусаю… очень нежно, обещаю.

В этот момент мне почему-то вспомнилась неудачная попытка вот так же, с размаху запрыгнуть к парню на колени. Испытать подобный позор повторно совершенно не хотелось. Потому я отступила от края бассейна и пробормотала:

— Сама войду, не нужно меня ловить.

— Ты снова во мне сомневаешься, жена? — Фил, кажется, прочел мои мысли. — Иди сюда, немедленно!

— Сам напросился… — с этими словами я подпрыгнула на месте и с размаху обрушилась на мужа. Искренне надеясь, что вода смягчит удар, и мы оба пострадаем не сильно.

Но мои опасения не подтвердились. Фил ловко поймал меня на лету, словно я весила не больше лебединого пера. Поймал и тесно прижал к себе, не позволяя воде обжечь мое тело.

Я обвила его талию ногами и вцепилась ладонями в сильные плечи.

— Ты такой сильный, — похвалила и накрыла его губы своими.

Невыносимая волна блаженства накрыла меня с головой и понесла в мир радужных грез. Моя мягкая грудь тесно прижималась к твердой — Фила, бедрами я чувствовала исходящий от воды жар. Он поднимался все выше и выше, готовый затопить меня целиком.

Не сразу я поняла, что это Фил потихоньку приседает, давая мне привыкнуть к температуре в бассейне. Мое тело окончательно согрелось и разомлело. Дикарка внутри меня с радостными воплями принялась ерзать и раскачиваться в древнем чувственном ритме.

Продолжая поцелуй, Фил поглаживал мою спину, мял бедра. Сидя на нем верхом, я с радостью отзывалась на эти ласки, и дарила свои взамен. Мои ладони, как две теплые морские губки, блуждали по широкой спине мужа, плечам, шее. Нам обоим определенно нравилось такое омовение.

Вода оказалась на удивление чистой и прозрачной, как слеза ребенка. Сквозь ее толщу проглядывало усыпанное мелким гравием и ракушками дно. Прервав поцелуй, я протянула руку и подняла маленькую раковинку. Такая красивая, перламутровая, она переливалась, точно жемчужина.

— Нравится?.. — спросил Фил. — Я нашел их в одном из осушенных озер, недалеко от солнечной рощи.

— Очень, — призналась я, — можно мне взять несколько?

— Хочешь сделать бусы? — Фил приложил ракушку к моей груди, провел ей от одного плеча до другого. — Они прекрасно подойдут к твоей коже, такой же нежной и белой, как молоко.

Мне польстило такое сравнение. Я улыбнулась и выгнула спину, побуждая Фила продолжить изысканную ласку. Прикосновение гладкой ракушки вкупе с шероховатыми мужскими пальцами вызывало у меня прилив желания.

— На самом деле я бы хотела расшить ими сумочку, но идея с бусами мне тоже нравится, — призналась я.

— Ты все же решила научиться шить?.. — шутливо укорил меня Фил и склонился к моей груди.

Чувственные губы мужа коснулись моих сосков. Я закрыла глаза, но мои руки продолжали ласкать разгоряченное тело Фила, стройное и сильное, и такое желанное.

Наслаждение стало невыносимым, внизу живота появилось мучительное томление. Мысли о клатче и прочей ерунде вылетели из моей головы. Окутанная теплым паром и щедрыми ласками мужа, я упивалась этими ощущениями и тихо постанывала от удовольствия. Разговаривать уже не могла, не осталось сил.

Твердый член уперся мне в живот, руки мужа сомкнулись на моих ягодицах.

— Ты такая упругая и гладкая, моя красавица, — его страстный шепот подлил горючего в костер моего желания.

Я обхватила ладонями лицо мужа и притянула к себе. Мои губы жарко впились в его рот, возбужденные ласками соски коснулись твердой, как сталь груди. Фил застонал и двинул бедрами, потерся об меня восставшим пенисом. Предвкушение дрожью прошлось по моему телу. Оба мы были возбуждены до предела.

Я провела языком по губам Фила, умоляя их разомкнуться. Он приоткрыл рот и откликнулся на мой поцелуй со всей страстью. Наши языки сплелись в первобытном, завораживающем танце. А тела жаждали большего, гораздо большего…

Фил перенес меня на край бассейна, принялся ласкать и массировать мои груди, осыпать их жаркими поцелуями. Его руки побывали всюду, не оставив без внимания ни единой части моего тела. Он шептал мне слова нежности, которые я почти не слышала, оглушенная желанием. Словно растворялась в жарких объятиях моего варвара, наслаждаясь моментом единения.

Поняв, что я полностью в его власти, Фил принялся поддразнивать меня. Кончиком члена он касался моего клитора и влажных складок лона и тут же отстранялся, будто не решаясь продвинуться дальше. Не помня себя, я двигала бедрами ему навстречу, но муж все продолжал эту мучительно-сладкую пытку. Бессовестный варвар!

Моя внутренняя дикарка не могла терпеть больше и приказала мне взять инициативу в свои руки. Решительным жестом я обхватила ладонью член Фила и, направив в себя, протолкнула внутрь. Закинула ноги на талию мужа, не позволяя ему вновь отстранится.

— Ах ты, моя маленькая охотница, — выдохнул Фил. — Поймала меня в свои сети.

Громко застонав, он погрузился в меня полностью. Начал двигаться, постепенно ускоряясь. Его толчки становились все чаще и мощнее, и я выгибалась им навстречу. Каменный борт бассейна царапал мне нежную кожу спины, мешая наслаждению.

— Не хочешь сменить позу, — предложила я мужу, задыхаясь от страсти.

— Любое твое желание, красавица… — хрипло отозвался Фил.

Он удобно устроился на каменном выступе и посадил меня сверху. Его член вошел в меня так глубоко, что с моих губ сорвался вскрик восхищения. Это ощущение наполненности мне настолько понравилась, что я начала двигаться в бешеном ритме. Моя попка, как два упругих мячика, подскакивала на бедрах Фила, быстрее и быстрее.

Муж помогал мне, насаживая на себя мое тело. Наши восторженные страстные крики заглушали дождь, барабанивший по тенту. Я охватила тело мужа руками и ногами и через несколько мгновений бурно кончила. И тут же почувствовала, как член Фила запульсировал во мне, выбрасывая струйки горячего семени.

Все кончилось, но мы с Филом все еще сидели, не в силах разомкнуть объятия. Шумное дыхание наше сливалось воедино, сердца бились в унисон. От пережитой только что страсти я не могла даже шевельнуться и только довольно улыбалась, позволяя ладоням мужа успокаивающе поглаживать мою спину.

— Клянусь Калки, сами боги дождя только что благословили нас, — полушепотом произнес Фил. — Нас теперь не разлучат ни стихии, ни люди.

— Да, — подтвердила я. — Давай больше не будем ругаться и ссориться. И пусть черная полоса в совместной жизни окажется для нас взлетной.

Глава 21

Медовый месяц все же состоялся. Точнее не месяц, а всего лишь неделя. Фил всячески меня обихаживал, выполнял мои желания и старался не загружать работой. Мы вместе занимались хозяйством, изредка спорили, а потом долго и бурно мирились.

И только на время моих критических дней нам пришлось ненадолго прерваться. Но Фил оказался настолько милым и заботливым, что терпеливо перенес три дня полного воздержания и неожиданные перепады моего настроения.

И все же где-то в глубине подсознания я все еще была уверена, что такая жизнь не для меня, что Варвара Иванова достойна большего. Фил отличный любовник и заботливый муж, но он дикарь, и этим все сказано. Ему приходится тяжело трудиться, рисковать жизнью, убивая смертельно опасных тварей ради пропитания. Но он привык, а я — нет. После лет, проведенных в цивилизованном мире, полном маленьких радостей в виде бытовой техники, электричества, механики, обыденная жизнь в Капуле все еще казалась бредом. Моя цивилизованная часть изо всех сил противилась новым условиям, искала другие варианты.

И да, я вспоминала жрецов. Часто думала о том, как бы сложилась моя жизнь в их пирамиде. Мне очень хотелось вернуться на танцы в следующем сезоне и еще раз попытать счастья. Но я понимала, что это невозможно. И не могла простить Филу упущенного счастья.

А еще сильнее — его недоверия. Муж отказывался обсуждать со мной вещи посерьезнее меню, новой посуды и позы в постели. И стоило мне заикнуться о своем прошлом, как он приходил в ярость и обещал выпороть. Или вовсе игнорировал мои речи, что на самом деле еще хуже. Мои стальные нервы постепенно накрывались медным тазом.

Напрасно я пыталась развеять суеверность мужа и поколебать его убеждения, феминизм и варварство — понятия несовместимые. Фил придерживался одного простого правила: таракан и женщина — друзья охотника, но должны знать свое место. Выполнили долг — забились в будку и не вякайте, сидите себе тихо и ждите, когда хозяин принесет ужин и приласкает.

Все во мне восставало против такого поведения Фила. И, рискуя разжечь очередной скандальчик, я вновь и вновь штурмовала стену невежества, которую воздвиг между нами мой варвар.

— Скажи, откуда у тебя взялся тот прибор, который ты отдал за меня жрецам? — однажды этот вопрос все же не удержался во мне.

Мы с Филом лежали в обнимку, пресытившись ласками. В очаге по-домашнему потрескивал огонь, а в воздухе все еще витал аромат вкуснейшего ужина. Мне почему-то подумалось, что это самый подходящий момент для разговоров.

Но я снова ошиблась. Даже разомлевший и удовлетворенный, Фил не собирался подпускать меня ближе к себе.

— Ты опять? — недовольно пробормотал он и убрал руку с моего плеча.

— Снова, — нарочито ласково пробормотала я, приподнялась на локте и заглянула мужу в глаза. — Разве ты так и не понял, что тебе в жены досталась ужасно любознательная особь женского пола. Ну же, не будь букой.

— Не хочу говорить об этом, — Фил зажмурился и повернулся на бок — ко мне спиной.

— А давай так: ты удовлетворишь мое любопытство, а я сделаю для тебя что-то особенное, чего еще не делала? Обещаю, тебе понравится…

— Впервые испечешь не горелые лепешки или наконец-то научишься пользоваться веником? — поддел меня Фил.

Но я не поддалась на провокацию. Шикнула на попытавшуюся возмутиться внутреннюю дикарку и нежно провела ладонью вдоль позвоночника мужа. Прижалась к нему всем телом и горячо прошептала:

— А вот и не угадал… У меня есть предложение еще лучше.

Я начала целовать его спину, плавно спускаясь ниже, к бедрам. Коснулась языком копчика и обхватила ладонями твердые, как сталь, ягодицы. Фил настоящий красавец, приставать к нему одно удовольствие. Он словно мистер Декабрь с эротического календаря — весь такой гладкий, загорелый и прекрасно сложенный. Мечта всех женщин.

Фил со стоном перевернулся, и у меня перед глазами возник его возбужденный пенис. Я склонилась над ним и обогрела своим теплым дыханием.

— Хочу попробовать тебя на вкус, — я на секунду вкинула взгляд и подмигнула мужу.

Бедненький, он явно не рассчитывал на такой поворот. И теперь метался между желанием сохранить свою тайну и получить от меня оральную ласку. Да, милый, минет — вполне весомый аргумент.

— Так как, согласен? — уточнила я, заранее зная ответ.

— Умеешь ты своего добиваться, женщина, — признался Фил и со стоном откинулся на кровать. Запустил пальцы мне в волосы и пошире раздвинул ноги.

Хорошо, что на этот раз не спросил, пробовала ли я уже подобное. Пришлось бы его разочаровать — фелляция не входила в список моих талантов. В этом плане весь мой опыт сводился к одной не очень удачной попытке ублажить бывшего парня, эротическим рассказам и роликам из интернета.

Но чего не сделаешь ради собственной выгоды. К тому же, опыт обещал стать интересным. Ласкать такого восхитительного мужчину ртом и руками, пожалуй, даже приятнее, чем есть сладкое на ночь. И удовольствие получишь, и не поправишься.

Смочив пальцы слюной, я провела ими по члену Фила, внимательно наблюдая за его реакцией. Подопытный застонал и закатил глаза, и это подтолкнула меня продолжить сладкую экзекуцию. Обхватив возбужденный пенис ладонью, я коснулась кончиком языка чувствительной точки прямо под головкой.

— Так хорошо?.. — спросила у мужа.

— Норма-а-ально, — едва шевеля губами, простонал он.

Крепкий орешек попался, не хотел признавать себя побежденным. Но моя внутренняя дикарка была убеждена — он в нашей власти. Никуда не денется, не время ерепениться.

— Так ты расскажешь?.. — промурлыкала, задевая губами навершие его «боевого копья».

— Да-а-а, — сдался Фил и приподнял бедра.

Ну вот, так бы сразу. Член Фила был таким большим, что я побоялась взять его в рот целиком. Пришлось помогать руками. Чем больше я ласкала его, тем тверже и горячее он становился. Я поразилась тому, какую власть имею над телом мужа. Это внезапное открытие возбудило меня саму и заставило мою внутреннюю дикарку выть от счастья.

Используя руки, язык и губы, я заставляла мужа постанывать от удовольствия. Его бурная реакция звучала в моих ушах, как тысячи аплодисментов моему неожиданно открывшемуся таланту. Вот уж не думала, что стану такой смелой и умелой минетчицей. Звездой Капулы в оральном сексе.

— Мне так нравится, красавица, — хрипло стонал Фил, подмахивая бедрами в такт моим движениям. — Ты такая ласковая…

«Ах, хвали меня, хвали еще», — хотела сказать я. Но мой рот был слишком занят, чтобы тратить время на пустую болтовню.

Довольная собой, я обхватила ладонью яички Фила и чуть сжала их. Восхищенный вздох стал мне за это наградой. Муженек стоял на самом краю страстного водоворота, готовый в любой миг прыгнуть в его манящие глубины. И я от всей души желала поскорее почувствовать, как сумасшедший оргазм заставит прекрасное тело Фила содрогнуться в сладостных муках. Пожалуй, это зрелище станет самым лучшим из всего, что мне доводилось раньше видеть в своей жизни. Самый откровенный и волнующий спектакль, разворачивающийся прямо у меня на глазах. Хм… рядом с глазами. Ну, о-о-очень близко.

Но вот Фил сел, обхватил мою голову ладонями и приподнял.

— Что-то не так? — испугалась я, глядя прямо ему в глаза — Тебе стало неприятно?

— Мне безумно понравилось то, что ты придумала, — хрипло заявил Фил. — Но в это путешествие мы отправимся вместе.

С этими словами он уверенно раздвинул мне ноги, и я задрожала в предвкушении наслаждения. Позволила моему страстному и нежному варвару доказать, что и он способен на многое. Мой великий и могучий варвар, неутомимый и непревзойденный любовник. Он не пропустил ни единого сантиметра моей кожи, исследуя мое пышущее страстью тело губами и языком, отыскивая на нем такие чувствительные точки, о существовании которых я и не догадывалась.

— Пожалуйста, возьми меня, — тихая мольба слетела с моих губ, когда желание стало невыносимым.

Фил накрыл мои губы поцелуем и одним плавным толчком вошел в меня. От его ритмичных движений моя страсть забурлила, как раскаленная лава. Я закинула ноги ему на спину, желая чувствовать его сильнее. Еще ближе, как можно глубже. Он мой, весь мой — без остатка.

Фил двигался, не сбавляя темп, и я впилась ногтями ему в спину, оставляя на ней отметины. Еще никогда наше слияние не было таким упоительным, таким сумасшедшим.

Когда оргазм обрушился на мое страждущее тело, я откинулась на постели и блаженно прикрыла глаза. Фил тут же вынул из меня свой член и кончил мне на живот. Его горячее семя обожгло мою нежную кожу, заставив меня счастливо улыбнуться.

Фил прилег рядом и укрыл нас обоих шкурой. Ливни в Капуле почти закончились, но ночи все еще были прохладными. Я придвинулась ближе, благодарно обняла мужа и коснулась губами его виска.

— Не притворяйся, будто спишь, — заявила насмешливо и вместе с тем настойчиво.

Фил всхрапнул, но я заметила, как уголок его губ дрогнул в усмешке. Пусть не надеется, что сможет отвертеться от разговора.

— Нет-нет, это тебе не поможет, — пригрозила я и куснула его за шею. — Давай, выкладывай, где ты достал дозиметр.

Муженек притворился, что не помнит, о чем идет речь. Невинно взмахнул по-девичьи длинными золотистыми ресницами и обжег меня притворно чистым взглядом голубых, как горные озера, глаз.

— Та коробочка, которую ты вручил жрецам, — напомнила я.

И не поддалась искушению расцеловать этого безумно привлекательного и обаятельного притворщика. Сложила руки на животе, не позволяя им совершить глупость. Как бы мне ни хотелось, обнимашки пришлось отложить. Когда еще мне выпадет шанс разузнать подробности из прошлого моего мужа.

Фил с минуту побурчал, попыхтел, но все же выполнил обещание. Вот неправильно меня в детстве воспитывали. На самом деле, если хочешь чего-то добиться от мужчины, не нужно говорить ему «пожалуйста». Минет — вот настоящее «волшебное» слово, при одном упоминании о нем любой представитель сильного пола дает слабинку.

— Эта вещь досталась мне от отца, — преодолевая сомнения, начал Фил, — … он был жрецом.

Вот тут моя челюсть так резко отпала, что мне пришлось поддерживать ее ладонью. Так вот отчего у моего муженька светлые волосы, правильная речь и знания, недоступные простым дикарям. Осталось выяснить, почему он стал охотником, вместо того, чтобы восседать на золоченом троне и повелевать другими варварами.

— Дай угадаю, — парировала я, не дожидаясь, пока Фил продолжит, — твой отец выгнал тебя из дома после ссоры? Или же ты сбежал сам?

Фил накрыл мой рот ладонью, предупреждая новые вопросы.

— Не спеши с выводами. Все не совсем так, — он вымученно улыбнулся и продолжил: — Мой отец был хорошим жрецом, справедливым. Но его погубила тяга к открытиям. Он считал, будто сможет преодолеть великую стену и открыть врата в другой мир. Считал себя избранным. Но Калки не прощает своеволия, она не позволила моему отцу нарушить границы Капулы и сожрала его.

Я заерзала на постели так, будто меня таракан за зад укусил. Хотелось немедленно вылить на муженька море полезной информации, вот лишь бы это море не затопило границы взаимного доверия. Пришлось вновь заткнуть рот своей буйнопомешанной внутренней дикарке и действовать осторожно.

— А ты уверен, что твой отец погиб? — спросила я Фила. — Что, если ему удалось-таки пройти в другой мир? Мой мир…

Фил побледнел и сжал зубы. Недобрый знак. Ох, какой недобрый. Неужели опять рассердился?

— Другие жрецы стали свидетелями гибели моего отца. Они хотели его остановить, но было слишком поздно.

Та-а-ак, наличие свидетелей многое меняло. Но можно ли верить этим «темным лошадкам» с белыми гривами? И если отец Фила погиб, то кто из местных сумел пробраться в мой мир?

— Ты уверен, что жрецы не лгут? — уточнила я.

— К сожалению… — пробормотал Фил. — Они принесли тело моего отца назад, в Капулу. Моя мать участвовала в похоронах и долго плакала над погребальным костром.

— А она опознала тело? — во мне проснулся частный детектив.

— Послушай! — Фил злился все сильнее. Ему определенно не нравилась тема разговора. — Я рассказал тебе достаточно, перестань, наконец, копаться в моем прошлом. Поступок отца принес много страданий мне и моей матери, сделал нас изгоями.

— Но почему?.. — мое любопытство, как всегда, пересилило чувство самосохранения. — Ведь твой отец наверняка преследовал благую цель и хотел помочь всем жителям Капулы. Он настоящий герой, и ты должен им гордиться…

Горькая усмешка тронула губы моего мужа.

— Герой, говоришь?.. — голос его звучал глухо, словно доносился из самых глубин подсознания. — Жрецы признали его предателем, выгнали мою беременную мать из гарема. Если бы не ее знания травницы и крепкое здоровье — мы бы оба погибли от голода и холода.

Ох уж эти детские обиды, они, как незаживающие на теле раны, стоит чуть ковырнуть — и они вновь кровоточат. Мне было до слез жалко Фила и его мать, но все же… разумом я понимала, почему отец мужа решился на такой поступок.

— Он был таким же бунтарем, как и ты, — я ласково обняла мужа за шею и притянула к себе. Погладила по голове, как ребенка. — У первооткрывателей всегда два пути: или их признают гениями, или глупцами. Но я уверена, что твой отец — хороший человек, он любил вас с матерью. И старался для вас и для всех жителей Капулы. Ты ведь тоже понимаешь, что без существенных изменений жизнь в вашем мире вскоре угаснет?

Фил кивнул и уткнулся носом в мою «пятерку». Все мужчины — большие дети, ничто их не успокаивает так, как пышная женская грудь.

— Прости, но мне все еще трудно говорить об отце, — признался муж. — Даже с матерью мы редко обсуждаем эту тему. Не дави на меня, ладно?

— Как скажешь, — сдалась я.

Разве можно обижаться на Фила, когда он так искренен. Наконец-то лед непонимания тронулся, и наши с ним отношения стали настоящими, искренними. А там, глядишь, и до большой и чистой любви дойдет. Хм, не очень чистой… но определенно большой!

Фил улыбнулся (наверняка моей покорности, он же не знал, что это лишь видимость, и при первом же удобном случае я вновь подступлю к нему с расспросами). Взял мою ладонь и поднес к своим губам. Перевернул запястьем вверх. Я-то подумала, будто он собирается целовать. Но нет, он укусил, варвар эдакий.

— Ты что?! — я отдернула руку. — Зачем ты это сделал?

— Разве ты не знаешь? — Фил выглядел озадаченным.

Я потерла место укуса и поморщилась: цапнул порядочно, до крови.

— Даже не представляю. Вот уж не думала, что в тебе дремлют садистские наклонности.

Вновь услышав от меня незнакомое слово, Фил нахмурился. Что-то покумекал в своем диком мозгу и выдал:

— Нет, садить мы ничего не будем. Я же охотник. Хотя, если тебе очень хочется, можешь выращивать целебные и пряные травы возле дома. И хозяйству польза, и тебе не скучно.

Я глянулана него недовольно: опять он за свое. Нет, он не садист, определенно. Маньяк-домохозяин с замашками домината, вот он кто!

— Так для чего укус? — мне не впервой пришлось проявить настойчивость.

— Ты, правда, не знаешь? — призадумался Фил.

— Нет! — рявкнула я резче, чем собиралась. — Говори скорее, пока не рассердилась и не покусала в ответ.

Я многозначительно откинула шкуру и обвела глазами его тело, словно примеряясь. Что и говорить, пару сладких местечек выбрала. Не только для укусов.

Фил вздохнул и закатил глаза. Голосом строгого преподавателя на экзамене принялся вдалбливать неумехе мне простые истины варварского мира:

— Кусая жену в левое запястье, муж тем самым подтверждает, что сделал правильный выбор. Если со мной случится несчастье и тебе придется вновь выбирать мужа — такая метка возвысит тебя в глазах других мужчин. И даст право претендовать на лучшего мужа.

Да, что ни день, то открытия. Я набрала полную грудь воздуха и на секунду словно обмерла. Конечно же, приятно услышать от своего мужчины такое признание в любви. Пусть и варварское. И получить местный аналог обручального кольца с бриллиантом, который, при случае, можно загнать в ломбард.

Но упоминание Фила о его сложной работе убило первое восхитительное откровение.

— Пожалуйста, не говори так, — едва не плача, попросила я мужа. Обняла его и прижалась тесно-тесно.

Он коснулся губами моей щеки и проговорил, глядя прямо в глаза:

— Опасность всегда ходит за нами по пятам. Но я обещаю, что буду беречь себя для тебя.

— Мне показалось, или ты и действительно покраснел? — довольно пробормотала я.

— Тебе показалось, — отнекнулся Фил и отвернулся.

Мой сильный и храбрый варвар стесняется признаться жене в любви. Какая прелесть!

Я перекалилась через него, проявив чудеса ловкости, и вновь заглянула ему в лицо.

— Не стесняйся, нет ничего стыдного в том, чтобы иногда говорить жене комплименты.

Горячая ладонь Фила по-хозяйски легла мне на бедро, намекая на продолжение «чувственного банкета». От одного этого прикосновения во мне вновь проснулось желание. Я издала легкий стон удовольствия и положила ладони на могучую грудь мужа. Почувствовала, как сильно стучит его горячее сердце.

— А как в твоем мире принято показывать свое расположение к жене? — вопрос Фила на секунду вывел меня из состояния эротической неги.

— Дарят им бриллианты — такие красивые блестящие камни, шубы, машины. А еще — белое платье. Пожалуй, это самый желанный подарок для всех девушек в моем прошлом.

В глазах мужа заплясали огоньки разгоревшегося с новой силой желания. Он улыбнулся краешком губ и жарко прошептал:

— Блестящих камней и машин в Капуле я не встречал, но вот два последних условия могу выполнить. Хочешь, я подарю тебе белую шубу?

Он еще спрашивает? Какая же девушка откажется от такого предложения. Пока что роскошный белый мех я видела только на жрецах, и предложение мужа несказанно польстило моему самолюбию.

— Хочу! — не думая, согласилась я. — А у тебя она есть?

Фил нежно погладил мои ягодицы, прижал к себе еще теснее. И я почувствовала, что он полностью готов в очередной раз исполнить супружеский долг. Его горячий и твердый член многозначительно уперся мне в живот, требуя немедленно впустить его внутрь.

— Нет — обронил Фил, — Но обязательно будет. А пока, моя красавица, прекрати болтать и найди для своего ротика другое занятие.

И он накрыл мои губы поцелуем, долгим и томительно-нежным.

Глава 22

А наутро мы поняли, что наш «медовый» сезон дождей окончен. Небо Капулы выплакало последние капли дождя на упившуюся влагой землю и посветлело с досады. Яркое солнце принялось активно согревать все вокруг, и казалось, будто весь поселок — это гигантская баня, хоть бери в руки таз и веник и чувствуй себя как дома. Вернее — как в деревне у бабушки, любительницы попариться досыта, а после принять на широкую грудь пару рюмочек рябиновой настойки и вдоволь почесать языком с соседками.

Небосклон посинел, а я, напротив, стала хмурой, как грозовое небо. Пришла пора моему мужу вспомнить о своей работе и вновь отправиться добывать пропитание. За ту недолгую неделю, что мы провели, не выходя из дому, наши запасы почти закончились. И если в горшках из тыквы еще осталась солонина, то кукурузная мука, коренья и орехи давно утонули в недрах наших желудков.

Глядя на то, как Фил облачается в «боевые доспехи»: котеку, шлем из черепа крыса и серую шкуру, я невольно вспомнила о том, насколько кровожадны животные Капулы. Судя по размерам того же куля, первый просчет охотника непременно станет последним.

— Не смотри на меня так, — попросил Фил, привычным жестом беря в руки копье, — я еще не умер.

Он улыбнулся, но лицо его осталось серьезными, а взгляд — сосредоточенным. В мыслях, муженек наверняка уже покинул дом и гулял по безумному лесу Капулы, выискивая добычу. Только бы сам он не стал ею.

Я горестно вздохнула и потупила взгляд. Едва удержалась от того, чтобы броситься ему на шею и попробовать остановить. Любовь любовью, но кушать хочется всегда.

— Не печалься, красавица, — пообещал Фил и приподнял кончиками пальцев мой подбородок. — Твой муж — великий охотник. Он скоро вернется и принесет тебе обещанный подарок.

А мне… мне уже не хотелось ни шубы, ни белого платья. Ни того и другого вместе. Только бы с Филом ничего не случилось. Никогда мне не стать настоящей варваркой, слишком я мнительная. Даже моя внутренняя дикарка притихла и, сидя в глубине подсознания, печально утирала белым платочком выступившие слезы. Она тоже не хотела отпускать Фила. Но в отличие от меня, прекрасно понимала, что это невозможно.

— Вернись до наступления темноты, пожалуйста, — прошептала я, вглядываясь в прорези для глаз на причудливом «шлеме» мужа. — Не давай мне повода для волнения.

— Мне приятно, что ты за меня беспокоишься, — признался Фил. — Но ты волнуешься зря, охотникам иногда приходится ночевать в лесу, но мы разводим костер, и это отпугивает от нас животных.

— Ты сам говорил, что кули стали кровожадными и перестали бояться огня, — вспомнился мне недавний разговор мужа с посланниками жрецов.

И не то чтобы я злопамятная, но память у меня хорошая, а злость приходит только по поводу. И в данный момент она была всецело направлена на диких тварей и их создателей.

— Отвлекись от плохих мыслей, — посоветовал Фил, — займись чем-нибудь и поменьше думай. Сомнения притягивают неприятности, как запах падали мух.

Я уперла руки в бока и нахмурилась.

— Опять вырезать посуду? Нет уж, от такого занятия мне станет только хуже.

Фил рассмеялся — на этот раз искренне. Крысиный череп на его голове затрясся, загромыхал нижней челюстью. Бр-р-р… у меня озноб по спине пробежал от этого звука.

— Тебе вовсе не обязательно сидеть дома, — продолжил наставлять меня муж, — прогуляйся, сходи в гости к сестре — она ведь недалеко поселилась?

Я наморщила нос и фыркнула:

— Если ты имеешь в виду Мну, то ноги моей не будет в ее доме. И ее в моем. Она надоела мне еще в пещере, когда мы жили с Ма. Я бы с удовольствием навестила другую сестру — Ка, ее забрали жрецы, помнишь?..

Муж резко перестал смеяться.

— О ней можешь забыть, — в его голосе прозвучала угроза. — Простым жителям Капулы нет входа в их пирамиду. А тебе так и вовсе стоит держаться от жрецов как можно дальше, они привыкли получать желаемое и, наверняка, все еще злы на нас обоих.

— Нет, так нет, зачем так сердиться, — я попробовала восстановить душевное равновесие мужа. Не стоит отпускать его на охоту в таком состоянии, еще промахнется… — Тогда я останусь дома, больше идти в гости мне не к кому.

— Навести мою мать, — неожиданно предложил Фил. — Маэса будет рада с тобой познакомиться.

Предложение меня несказанно обрадовало. Вдруг мать Фила окажется более разговорчивой, чем ее сынок. И я наконец-то узнаю что-то новое об этом странном мире. Лишь бы свекровушка приняла меня благосклонно.

— И еще, отнеси ей часть готовых наконечников для стрел и копий и украшения из костей, которые я вырезал. Маэ продаст их охотникам и купит себе муки. А тебе даст за это молока, так что захвати с собой пару пустых сосудов.

— Твоя мама держит коров? — удивилась я.

Странно было представить бывшую наложницу в роли пастушки. Впрочем, что только не сделаешь, чтобы выжить в диком мире.

— Про коров никогда не слышал, — возразил Фил. — У нее стадо тлушек. И не забудь взять у нее травы… те, о которых мы говорили… помнишь?

— Противозачаточное возьму, молока налью, костяные побрякушки отдам, — протараторила я. И широко улыбнулась. — Только скажи, куда идти.

Фил подробно объяснил мне, как добраться до его матери и предложил взять с собой тележку. По поводу последнего я сильно и громко возмутилась.

— Вот что ездовые академики бывают, слышала. Но чтоб ездовые танцовщицы — впервые!

Я почувствовала себя оскорбленной и отвернулась от мужа. Пусть катится к Калки, вместе со своей тележкой. Первый месяц замужем, а уже запряг. Нет, милый, врешь, не возьмешь.

— Как знаешь, — буркнул Фил и направился к выходу. — Только учти, идти далеко, а костяные изделия тяжелые. Если передумаешь, тележка на заднем дворе.

— Не передумаю! — фыркнула я.

— Ах, да, ты же отшельница, тебе не привыкать носить тяжести, — не остался в долгу Фил и громко хлопнул дверью.

Вернее — с остервенением дернул край полога над дверью. Так, что плотная кожа подозрительно треснула.

— Штопать сам будешь! — крикнула я мужу вдогонку.

Но он меня уже не услышал.

Попинав с досады ни в чем не повинную ножку кровати, я принялась за сборы. Натянула так полюбившееся мне кожаное платье, угги, привязала к поясу котму — на случай, если в отсутствие хозяев в дом пожалуют незваные гости. Дикие животные боятся дневного света, а вот дикие варвары — вряд ли.

В кожаный мешок я погрузила приготовленные мужем костяные изделия, пустые кувшины и почти целый калебас солонины — надо же чем-то задобрить свекровь. Хотелось верить, что Маэ помнит свою молодость в гареме и не станет сильно распекать меня за неумение готовить и шить. Правда, за годы, проведенные вдали от пирамиды, бывшая наложница могла измениться до неузнаваемости, и стать точной копией Ма. Или еще хлеще: ничто так ожесточает человека, как утраченное счастье.

Мешочек получился довольно увесистым, а судя по рассказу Фила, мамаша его жила на другом конце поселка. С одной стороны — это прекрасно, чем реже видишь свекровь, тем сильнее ее любишь. Но с другой…

Я все же взяла тележку. Переть на плече такой тяжеленный мешок, все равно, что тащить из ночного клуба пьяную Аришку. Пробовала, знаю. Денег на такси нет, метро и автобусы уже не ходят, попутку ловить страшно. И сил нет волочь, и бросить жалко — свое же, почти что родное.

На поверку тележка оказалась местным аналогом гигантского чемодана из моего прошлого. Сплетенная из веток, с деревянными колесами и откидной крышкой — вполне себе достойный аксессуар для варварки. Роль ручки выполняли две длинные оглобли, для удобства изогнутые лучом.

Но как бы оно ни было, я все же почувствовала себя ездовой ослицей, отправившейся на пробежку с утра пораньше. И все бы ничего, если по дороге мне не повстречалась Мна. Вот же тараканы принесли ее на мою голову. Эта нудная варварка плелась к ближайшему ручью, низко опустив голову. В руках она держала две огромные тыквы с приделанными к ним прутьями. Ей бы еще коромысло на плечи да лапти сорок пятого размера, и прям вылитая баба Дуся — соседка моей бабушки. Такая же неопрятная, неуклюжая и вечно чем-то недовольная бабища.

Свернув с утоптанной тропинки, я попыталась затеряться в зарослях неправдоподобно высокой черемши. И как назло, именно в этот момент Мне вздумалось почесаться. Она поставила тыквы на землю и с выражением блаженства на лице принялась шкрябать обеими лапищами свою пятую точку.

— Варя?.. — все же заметила меня, мымра чесоточная.

— Как видишь, — буркнула я, выволакивая из зарослей тележку. На колеса намотались отчего-то липкие нижние стебли и никак не хотели отпускать.

По давно заведенному в «семье» правилу, Мна и не подумала мне помочь. Вместо этого с наглым видом она принялась рассматривать мой наряд.

— Хм, такой охотник. Дал старое. Платье.

— Да иди ты к Калки! — всерьез возмутилась я.

Тоже мне, нашлась законодательница мод. Между прочим, за время носки кожаное платье приобрело такую мягкость, что ни за что на свете я не променяла бы его на новое. Оно словно стало моей второй кожей, такой же нежной и упругой, как первая.

Объяснять свою позицию «сестрице» я не стала. Вместо этого тоже присмотрелась к ней с дотошностью следователя. Темные круги под глазами, следы прута на плечах и руках, впалый живот. Видно, ничем кроме побоев, престарелый муж ее не баловал.

— Это так, рабочая одежда, — я небрежно повела плечиком и многозначительно уставилась на огромный синяк на ляжке Мны. — Муж меня холит и лелеет, не то, что некоторых…

— Кого доит? Чего белеет? — не поняла варварка моего чисто русского.

— Любит, говорю, до безумия, — почти не соврала я. — И шубу обещал подарить. Белую! В знак вечной преданности и доверия.

— Белую?.. — глаза Мны стали похожими на две картофелины. — Где он. Взять?

Я хмыкнула и прошла мимо «сестренки» с видом королевы Капулы. И даже плетеная тележка в моих руках не могла испортить общего впечатления.

— Фил великий охотник, — обронила я на ходу.

И, не прощаясь, покатила в нужную сторону. Умяла Мну по самое не хочу. Как скорпионша, ужалила в самое больное место — в самолюбие.

Довольная собой, я очень быстро добралась до жилища Маэсы. Свекровушка жила довольно богато — по здешним меркам. Просторная хижина чуть меньше нашей выглядела добротной и теплой. Из приоткрытой «трубы» приветливо валил ароматный дым, откинутый в сторону полог отчетливо намекал, что гостям тут всегда рады.

Оставив тележку возле входа, я заглянула внутрь жилища. Маэ понравилась мне с первого взгляда. Крепко сложенная, статная, она излучала уверенность в себе и душевное тепло. Собранные в тугой узел седые волосы все еще были густыми и блестящими, загорелая кожа блестела, натертая маслом. Грудь не обвисла, как у Ма, а длинным стройным ножкам, выглядывавшим из-под короткого кожаного платья, позавидовала бы любая топ-модель из моего мира. Похоже, свекровушка не ленилась ухаживать за собой и до сего дня сохранила привлекательность. Даже странно, что такая привлекательная женщина не вышла снова замуж.

Маэ помешивала палкой какое-то варево в металлическом бочонке, висевшем над очагом. Она повернула голову и улыбнулась, завидев меня. На ее все еще свежем и гладком лице не появилось ни морщинки. И только пронзительные голубые глаза отражали всю мудрость прожитых лет.

— Входи, дочка, — поприветствовала она и махнула ладонью. И осмотрела меня с головы до ног. — Теперь-то я понимаю, почему мой сынок решил жениться вновь. Такие девушки в Капуле большая редкость.

Слышать похвалу из уст свекрови было неожиданно и о-очень приятно. Полдела сделано, осталось скрыть от нее свой буйный нрав, и тогда в ее лице я обрету верного союзника. Правильно говорят: не можешь победить врага — сделай его своим другом. К свекрови это выражение подходит как ни к кому другому.

— Добрый день, Маэса, — я вежливо поклонилась, стоя у входа, — Фил передал для вас изделия из костей… куда их можно поставить?

Свекровь всплеснула руками и бросилась ко мне.

— Неужели ты сама тащила такую тяжесть?.. Надеюсь, ты догадалась взять тележку?

— Догадалась… — пробормотала я, все еще испытывая вину перед мужем. И как только он меня терпит. Вечно я воспринимаю его заботу как наказание. И вместо благодарности он получает от меня очередной упрек. М-да, хорошо готовить я умею только скандалы.

— Зови меня просто Маэ, — попросила свекровь, выходя вслед за мной из жилища. — Я еще не настолько стара, чтобы обзывать меня полным именем.

Ее задорный настрой передался и мне. Обрадованная теплым приемом, я немного взбодрилась. Оказывается, не так страшна свекровь, как ее малюют.

— Хорошо, Маэ, — улыбнулась я. — А меня зовут Варя.

Свекровь первой взялась разгружать тележку, и мне осталось только удивляться ее силе и выносливости. Она взвалила мешок на плечо так легко, будто он весил не больше моей котмы.

— Вся Капула жужжит, как стадо жуков в брачный период, — даже ее голос не дрогнул от натуги. — После твоего выступления на смотринах, моему сыночку завидуют все охотники. И не только.

Она расхохоталась, запрокинув голову, и я заметила тонкую золотую цепочку на ее шее. На ней висел небольшой кулон с миниатюрной копией ключа, который болтался в моей котме. Вот так сюрприз.

Маэ усадила меня возле очага и предложила полный калебас молока — самое мое любимое угощение в этом мире. Слаще мог быть только секс с Филом, особенно после ссоры. Э-эх, вот подкреплюсь немного, отосплюсь за день и устрою ему веселую ночку.

Свекровь села со мной рядом и уставилась на огонь. Привычным жестом взяла в руку кулон и принялась перекатывать его пальцами.

— Эта вещица многое значит для тебя? — я решилась завязать беседу.

Маэ повернулась ко мне: в ее глазах бездонной пропастью темнела грусть.

— Это подарок моего покойного мужа, — она произнесла это с тяжелым вздохом. — Остальные украшения прошлось продать, чтобы обосноваться на новом месте и вырастить сына.

— Ты все еще любишь его, отца Фила? — предположила я. — Потому и не ходила больше на танцы.

Маэ кивнула и упрятала кулон в декольте.

— Кесо был любящим мужем и славным жрецом. Лучшим из всех, что молились Калки.

Мне до дрожи в коленях хотелось поделиться со свекровью своим прошлым. Рассказать ей, что ее возлюбленный, возможно, вообще жив. Ведь тот дикарь, что бросился под колеса такси, определенно выходец из Капулы. И внешне он похож на жрецов.

Но, памятуя опыт общения с другими варварами, я не стала сразу выливать на Маэ всю информацию. Хотя она и перла из меня, как дрожжевое тесто из кадушки.

— Фил мало рассказывал об отце, — произнесла я вслух. — Он вообще не любит говорить о своем прошлом.

Маэ подлила мне еще сладкого напитка и снова присела рядом. Обхватила колени руками и печально улыбнулась.

— Мой мальчик все еще сердит на Кесо, но я-то знаю, что они с отцом похожи, как две капли молока. Фил такой же бунтарь и первопроходец, хотя и не признается в этом.

Я скрестила пальцы на удачу и перешла в наступление.

— А этот кулон, что висит у тебя на шее, он что-то значит?

Маэ вздрогнула и посмотрела на меня в упор.

— Почему ты так думаешь? Даже Фил не знает о ключе. Это страшное табу!

Калки, и эта туда же! Как бы ей так прозрачно намекнуть, что я и табу — две вещи несовместимые.

— Мне уже встречалось такое изображение, — призналась я на свой страх и риск. — И знаю, что оно каким-то образом связано с перемещением между мирами.

Маэ долго смотрела на меня, но все же решила посвятить в фамильную тайну. Но, прежде чем начать рассказ, она выглянула на улицу и плотно запахнула полог жилища. После чего склонилась к моему уху и шепотом поведала:

— Многие века наши предки были хранителями великих врат в чужие миры. В древнем храме, на самой вершины горы Палип, жила Великая Матерь. Раз в год из ее груди истекало священное молоко. Испив его, хранитель ключа мог поникнуть за пределы сущего. Но это в прошлом… — Маэ всхлипнула, и из ее глаз брызнули слезы. Одна из них упала мне на плечо и обожгла кожу, как горячая искра. — Теперь наш мир мертв, как и Великая Матерь. Нет больше волшебного молока, только это… — она бросила взгляд на кувшин и тяжело вздохнула.

Я сглотнула ком в горле. Выходит, в этом мире жили не просто ученые, но и великие маги. Что же случилось со всеми этими людьми, почему от высокоразвитой цивилизации они вдруг вернулись к первобытности? Этот вопрос я не преминула задать свекрови. Она долгое время жила среди элиты и наверняка многое успела увидеть и услышать. В порыве страсти мужчины бывают крайне болтливы, и успешная одалиска может вытянуть из них любую информацию. Проверено на собственном опыте.

Маэ меня не разочаровала.

— Однажды из раскрытых дверей в наш мир ворвался демон, — затянула она, — он захватил власть и применили страшное оружие, погубившее жизнь. Всех, кто уцелел, жрецы храма собрали в самом чистом месте и накрыли куполом. Великая Матерь больше не давала молока. Демон осквернил храм, сделал его непригодным для молитв. Наши великие предки казнили пришельца за святотатство, но слишком поздно… После предки вознесли молитвы богам, и те подарили нам Калки, она охраняет наш мир от скверны. Жрецы ушедших дней завещали хранить ключ от всех дверей и пообещали, что когда-нибудь скверна исчезнет и Великая Матерь оживет, чтобы вновь дать нам свое молоко.

Нельзя сказать, чтобы рассказ Маэ меня сильно поразил. О чем-то подобном я догадывалась давно… Примерно с того момента, как увидела соснодубы и гигантских тараканов с привычками домашних питомцев.

— Твой кулон — это миниатюрная копия того самого ключа? — спросила я Маэ. — Его сделал отец Фила?

— Да, — согласилась свекровь. — Он считал этот символ нашей последней надеждой.

Я положила ладонь на округлое плечо свекрови и заглянула ей в глаза.

— Скажи, из-за чего погиб Кесо? Не бойся. Мне можно доверять.

Маэ дрожала. Физически сильная женщина, она оказалась слишком ранимой морально. Я видела ее панику и почти не надеялась на ответ.

Но свекровь заговорила.

— Фил прав, ты особенная. Совершенно не похожая на других. Учти, этот секрет губителен для всех, кто им владеет. Если жрецы поймут, что ты его знаешь — казнят тотчас.

— Я не боюсь их, — мой голос звучал уверенно, как никогда. — Продолжай.

— Кесо верил, что мир за пределами Капулы ожил, — доверительно сообщила Маэ. — Но другие жрецы не хотели его слушать. И тогда он в одиночку отправился в солнечную рощу, чтобы доказать свою правоту. Он нарушил защиту предков и погасил Звезду Капулы. За что и был растерзан всемогущей Калки.

— Постой, — вздрогнула я. — Как это — погасил звезду? Она же до сих пор сияет над пирамидой.

Маэ закрыла лицо ладонями и покачала головой.

— Ты никогда не видела ее вблизи, — пробормотала она. — Прежде, когда я стояла возле главных ворот, то видела, что луч Звезды бил прямо ввысь и растекался по всему небу. Но в тот день, когда погиб Кесо, наследие предков горело не так ярко. Совсем по-другому.

— Ты не спрашивала жрецов об этом? — поинтересовалась я.

— Что ты!.. — Маэ замахала на меня руками. — Они бы меня убили за такие вопросы. Перед тем как изгнать меня из гарема, Нерун, главный жрец после Кесо, долго расспрашивал и даже пытал. Я все выдержала ради сына и ничего не рассказала. И зря проговорилась сейчас…

— Не зря! — я взяла ее за руку и ободряюще похлопала. — Жрецы определенно что-то скрывают, не зря же они понавешали столько табу.

— Нет, — Маэ вырвала руку и отсела от меня на приличное расстояние. — Кесо нарушил заповеди предков и едва не погубил всю Капулу. Другим жрецам пришлось долго восстанавливать защитный покров, но их силы слишком слабы.

Мне стало жутковато. Что, если Кесо и вправду нарушил целостность купола и вышел из Капулы? Нашел пещеру и перенесся в наш мир. Но как, Калки побери, он выжил за пределами бункера?

— А нет ли в самой Капуле другого источника с целебным молоком? — на всякий случай уточнила я у Маэ.

— Нет, — ответ был очевиден, — иначе жрецы бы его давно отыскали. Прошу тебя, уймись, знания не приносят ничего, кроме вреда. Они — отрава для души, так утверждает Нерун.

В моем мире говорят: «Много будешь знать, скоро состаришься». Судя по всему, эти варвары намерены жить вечно. Вон и Маэ, такая сильная и выносливая, и то боится. Запугали жрецы народ, ох, запугали…

— Последний вопрос, позволишь? — я обратилась к свекрови.

Мне совершенно не хотелось ссориться с ней в первый же день знакомства. Но желание узнать правду оказалось сильнее.

— Последний!.. — судя по голосу, Маэ злилась. И не слабо.

— Что стало с ключом от великих врат? Кесо унес его с собой?

Лицо Маэ свело судорогой. Глаза ее расширились, а грудь напряглась.

— Кесо хранил ключ до последнего вздоха, — еле выговорила моя свекровь. — Когда его истерзанное тело жрецы принесли в Капулу, то покрытое кровью сокровище передали на хранение Неруну. Теперь он — главный жрец и хранитель ключа.

— Это достоверная информация? — великий сыщик Варвара продолжил допрос.

— Я видела это своими глазами, — Маэ схватилась за сердце и выбежала вон из жилища.

Н-да, не с того я начала знакомство со свекровью. Взяла и довела милую варварку чуть ли не до истерики. Если она пожалуется сыну — не сносить мне головы. Хотя, нет, голова-то как раз останется целой. А вот задница поболит знатно после той порки, что задаст мне Фил.

Глава 23

Спохватившись, я вылетела из жилища вслед за Маэ. Она стояла, прислонившись спиной к высокому дереву, и смотрела вверх, на мирно плывущие облака, похожие на стадо пушистых белых мамонтов.

— Прости меня, — я протянула руку, но так и не решилась коснуться свекрови. Она выглядела такой чужой, такой отстраненной, что больше напоминала мраморную статую, чем женщину.

— Я злюсь на себя, — пробормотала она, едва шевеля губами. — Не нужно было впутывать тебя в эту историю. Прошу, не рассказывай Филу о том, что услышала. Пусть это будет нашей тайной. Он достаточно настрадался из-за всей этой истории. Не хочу, чтобы он еще сильнее возненавидел отца за совершенное им преступление.

— Согласна! — я едва не подпрыгнула от радости. Уф, кажется, и на этот раз пронесло. — Буду нема, как водоросль.

Маэ немного смягчилась и даже улыбнулась краешками губ.

— Идем, — позвала она. — Поможешь мне подоить тлушек.

Свекровь вернулась в жилище и сняла с очага варево. Разбавила его водой и разлила по двум ведрам из тыквы. Одно вручила мне.

В который раз я поразилась выносливости варварок. Маэ несла ведро так легко, даже мышцы рук у нее не напряглись. Моя же спина согнулась колесом, а руки принялись предательски подрагивать.

А ведь в моем мире меня считали очень крепкой. Когда я однажды обратилась в поликлинику с простудой, местная докторша посмотрела на меня из-под очков, хмыкнула и послала лесом. Так и сказала: «На Вас, девушка, пахать можно». Вот чует мое сердце, эта светилища медицины меня тогда и сглазила. Пашу вот теперь. В самом прямом смысле этого слова.

В Капуле я пробыла довольно долго и, вроде бы, успела привыкнуть ко всему. Но вот к встрече с животинкой Маэ оказалась не готова. Причина банальна: тлушки в моем подсознании рифмовались с телушками — милыми моему русскому сердцу коровками.

И никак не ожидала я увидеть вместо них десяток неповоротливых зеленоватых созданий с округлыми телами, коротенькими усиками и хоботками. А еще у этих препротивных мохнатых созданий на задней части имелись трубочки, похожие на хвостики.

— Не стой, как бревно!.. — окрик свекрови вывел меня из той прострации, в которую я погрузилась, увидев вместо коров тлю. Огромную такую, противную до омерзения тлю, размером с крупную кошку. — Ставь ведро и отходи, иначе засосут до смерти!

Я подпрыгнула на месте и, как истинный Брюс Ли, ткнула пяткой в морду настойчивой тлушке, пытавшейся пристроить к моей пятой точке свой хоботок. Тоже мне, нашла лопушок. Нет, оно и понятно — сочно и наверняка вкусно, но зоофилией я не страдаю, не обессудьте.

Обиженная животинка гнусаво замычала, но ткнула хоботок в ведро и принялась усердно хлюпать. Вскоре к ужину присоединились и остальные тлушки.

В то время, пока прожорливые твари с усердием пылесосов поглощали варево, Маэ их доила. Точнее — гладила по мохнатым спинам и подставляла пустое ведерко им под задние трубочки. Глядя на то, как сосуд свекрови постепенно наполняется, я испытала нечто среднее между восхищением и неприязнью. Но любовь к восхитительному молоку все же поборола отвращение к самим тлушкам.

— Хочешь попробовать? — Маэ пригласила меня поучаствовать в сборе молока. — Тащи сюда свои кувшины.

Совместный труд объединил меня со свекровью не хуже, чем выпитая на двоих бутылка виски. Маэ постепенно забыла о недавнем разговоре и снова стала жизнерадостной и разговорчивой. А я изо всех сил старалась ей угодить и не затрагивать опасных тем.

В итоге расстались мы, только когда солнце Капулы стало клониться к закату. Маэ вручила мне сбор противозачаточных трав и рассказала, как правильно его принимать. Я упаковала подарок в котму, поставила в тележку кувшины с молоком и, тепло попрощавшись со свекровью, направилась в обратный путь. Мне не терпелось опробовать в деле чудодейственные травки свекрови и наконец-то позволить Филу ни в чем себе не отказывать.

За время пути я успела почувствовать себя Красной Шапочкой, успешно побывавшей в логове волка, но струсившей, едва оказавшись в темном лесу. Байки о местных бабайках пугали меня сильнее, чем предыдущая встреча со свекровью. Нет, я никого конкретного не боялась. Скорее опасалась, что тот, кого я не боялась, все же настигнет меня за очередным деревом и сожрет.

Как итог, до дома я добралась раза в три быстрее, чем шла к свекрови. Правда, по дороге расплескала половину молока и обматерила все кривые деревья, чьи тени настойчиво походили на животных. А таковых в лесу Капулы было о-очень много. Так что мой запас ругательств существенно обогатился новыми, неслыханными раньше эпитетами и междометиями.

В жилище меня ждал незажженный очаг и полная темнота. Пришлось вспомнить выдуманные совсем недавно ругательства, но теперь уже отнести их на свой счет. Неправильная я варварка, непредусмотрительная и ленивая. Надо же, умотала в гости и позабыла подкинуть дров в огонь.

Пока я разбиралась с очагом, готовила и пила выданный свекровью настой, Капула успела полностью погрузиться во тьму. Так тоскливо и пусто было в доме без хозяина. Вот уж не думала, что так быстро заскучаю по Филу.

«Мы не скучаем, мы переживаем», — возразила моя внутренняя дикарка. Заставила меня накинуть на плечи шкуру, откинуть полог жилища и уставиться в ночь. Пришла пора, как настоящей жене охотника, освоить синдром Хатико.

Фил явился только под утро, когда сумрак, как ночной хищник, стал отползать, испуганный первыми лучами рассвета. Мой герой с гордым видом орлана восседал на Унитазике и придерживал одной рукой пойманную добычу. Огромного крыса, с длинной и густой белой шерстью.

Наверное, мне следовало испытать радость от того, что муж прислушался к моим пожеланиям. Но в тот миг я была на него так зла, что не сразу сумела оценить масштаб подношения.

— Где ты был всю ночь? — набросилась на мужа.

Глупый вопрос — но он первый и единственный, который пришел мне в голову. Бессонная ночь, полная тревожных предчувствий, не прошла даром. Я была так зла, что, кажется, могла врукопашную сразиться с самой Калки. Как жаль, что в этом мире не водилось скалок. Уж я бы показала муженьку, где тараканы зимуют. Ушел, понимаешь, на всю ночь в неизвестном направлении и заставил меня переживать.

— Я тоже рад видеть тебя живой и невредимой, — пошутил Фил.

Спрыгнул с «боевого коня» и размашистым шагом направился ко мне. Он выглядел таким притягательным и сексапильным, что мне захотелось немедленно стащить с него дурацкую котеку и заняться любовью. Прямо на пороге собственного жилища. Вся моя злость и все мое негодование разбились в прах, стоило мужу обнять меня за талию.

Мои руки, независимо от воли рассудка, взметнулись и обхватили мощную шею Фила. Губы раскрылись под требовательным напором его языка. Я вся дрожала от страсти и нетерпения. Прильнула к сильной груди мужа и блаженно прикрыла глаза.

Поцелуй мужа воспламенял все мои чувства. Его прикосновения взбудоражили мою внутреннюю дикарку и заставили ее пританцовывать от радости.

— Беспокоилась, — заверила я Фила, на секунду оторвавшись от его губ. — Пожалуйста, не оставляй меня больше на ночь одну.

— Обещаю, недостаток моего внимания возмещу тебе сполна, — хрипло прошептал Фил.

С моей талии его ладони перекочевали на ягодицы, прошлись по пояснице, изгоняя из моего тела скопившееся за ночь напряжение. Я непроизвольно выгнула спину и потерлась бедрами о пах мужа. Почувствовала себя полностью открытой для его ласк.

— Не хочешь посмотреть на мою добычу? — пробормотал Фил. Ему, как настоящему мужчине, хотелось похвастаться заслугами. — Из этого крыса выйдет прекрасная белая шуба. Как ты и мечтала.

Я бросила взгляд на Унитазика и улыбнулась.

— Спасибо, это прекрасный подарок. Но знаешь, сейчас мне хочется вовсе не нарядов.

— А чего же? — Фил сделал вид, что не понимает моих непрозрачных намеков.

Я наклонилась вперед и кончиком языка обвела контуры его губ. Опустила ладони на его сильную грудь и шепнула:

— Тебя…

Фил протянул руку и погладил мою грудь, обвел подушечкой указательного пальца контур соска. К чему слова, если свое согласие он мог высказать делом.

Я завелась от одной только мысли о предстоящей близости. Потянулась к котеке и суетливыми движениями стянула ее с мужа. Теперь ничто не мешало мне наслаждаться возбужденным членом, позволить своему дерзкому пальчику пройтись по нему вверх-вниз, осторожно и ласково обвести контуры головки. В ответ на мои движения Фил издал необыкновенно томное рычание. Он скучал по мне не меньше, чем я по нему. В его глазах загорелась страсть — дикая и неуемная.

Муж опрокинул меня на спину прямо на пороге дома. Навис сверху и принялся покрывать мое тело страстными поцелуями. Он не оставил без внимания ни одного чувствительного местечка, мне оставалось только постанывать и наслаждаться сознанием своей соблазнительности. Как же это восхитительно — чувствовать себя любимой и желанной. Принадлежать такому сильному и нежному мужчине.

Фил приподнял и развел мои бедра, и я почувствовала, как головка его члена уперлась в мое изнывающее от желания естество.

— Возьми меня, Фил, — попросила я, кусая губы от страсти.

Со сдавленным криком восхищения он погрузился в меня на всю длину, вознося меня на вершину блаженство. Каждый его выпад приближал меня к кульминации. Я едва могла дышать, отчаянно хватая воздух ртом и чувствуя, как нарастает напряжение внутри. Весь мир превратился в один сплошной красочный водоворот. Остались только я и Фил, и наша общая страсть.

Ощущая мою близость к оргазму, Фил ускорил темп. И вот мое тело получило долгожданную разрядку. Мои внутренние мышцы предельно сжались, а руки обвили спину мужа, не позволяя ему отстраниться.

— Кончи в меня, — едва ворочая языком, потребовала я. — Твоя мама дала нам травы.

И вот мое тело получило долгожданную разрядку, Фил выкрикнул мое имя и стал входить в меня мощными, резкими толчками. И я с радостью принимала каждое его движение, ласкала покрытую испариной спину любовника. Лучшего из всех, что у меня были.

Не в силах больше сдерживаться, Фил бурно кончил, крепко сжимая мои ягодицы. Я обессиленно расслабилась, удовлетворенная и абсолютно счастливая.

Мы лежали рядом и лениво ласкали друг друга. Улыбались и восстанавливали силы после только что пережитой страсти. Рядом недовольно пыхтел обделенный вниманием Унитазик, но ни я, ни Фил не обращали на него внимания. Мне до безумия хотелось, чтобы этот момент длился вечно. И даже утренняя прохлада не могла остудить наши разгоряченные страстью тела и любящие сердца.

Фил подарил мне легкий, как касание крыла бабочки, поцелуй. Неохотно встал сам и помог мне подняться с земли.

— Не хочу, чтобы ты простудилась, моя красавица, — нежно произнес он, накидывая на меня сорванное в порыве страсти платье и повязывая на пояс котму. — Сейчас расседлаю Белого Друга, освежую крыса, и мы обязательно продолжим. В постели, возле теплого очага.

— Давай помогу, — неожиданно для себя самой предложила я.

То ли мне не терпелось перейти ко второй части плана, то ли проснулось банальное сострадание к уставшему за ночь мужу — сказать трудно. Но я первой подскочила к Унитазику и даже удостоила его ласки: почесала основание усиков. Таракашка блаженно прикрыл красные альбиносьи глаза и издал довольный звук, похожий на урчание голодного желудка.

— Напрасно ты его балуешь, — предупредил Фил, — между прочим, это из-за его упрямства нам пришлось ночевать в лесу.

Я погрозила Унитазику кулаком, но тот сделал вид, что не заметил моего упрека. Подвигал верхней челюстью и подпрыгнул на месте.

— Неужели тебе не хотелось домой? — спросила я «конягу». — В теплую будку, к миске с супом? С твоим любимым, из одуванчиков, сала и сладких кореньев.

— Домой-то он хотел, — пояснил Фил. — А вот заходить в солнечную рощу отказался наотрез. Белый Друг испугался Калки.

При упоминании имени богини, таракан пискнул и снова подпрыгнул. Так резво, что Филу пришлось его успокаивать.

— Зачем ты ходил в солнечную рощу? — спросила я у мужа.

— Только в ней водятся белые крысы, — последовал ответ.

Вот тогда мне захотелось разрыдаться. Или броситься Филу на шею и целовать его так долго, пока он не задохнется. Не долго думая, я сделала нечто среднее. Обняла мужа сзади, уткнулась носом в его спину и ласково укусила.

— Не стоило так рисковать ради моей прихоти, — все же решилась на легкий укор. — Ты для меня дороже шуб и белых платьев.

— Правда? — Фил обернулся и уставился на меня в упор.

Кажется, и дыхание затаил, дожидаясь ответа. Он ждал от меня признания в любви, и я не могла его разочаровать. Да и не хотела. К тому же, за долгую ночь ожидания я приняла решение все же поделиться с мужем своей тайной. И показать заветный ключ.

— Правда, — мой голос был полон нежности. — Нам давно пора отбросить разногласия и перейти на новый уровень отношений. И я готова сделать первый шаг навстречу. Надеюсь, ты меня выслушаешь и поймешь. И поможешь найти решение.

— Ты говоришь загадками, красавица, — слегка ошалел от моей речи Фил.

Да, я такая, мисс неожиданность в квадрате. Переменчивая, как погода, и загадочная, как Мона Лиза. Настолько загадочная, что могу загадить жизнь кому угодно. Себе — в первую очередь.

Пока я собиралась с мыслями и гадала, как приступить к откровенному разговору, мое внимание привлекла яркая полоса, заметно выделявшаяся на фоне остального леса. Словно стая гигантских светлячков металась в предрассветных лучах. Вначале мне показалось, что это пожар. Но присмотревшись, я поняла, что в нашу сторону движется процессия с зажженными факелами в руках.

— Что это? — неприятный холодок предчувствия поселился у меня в груди. — Кому понадобилось бродить по лесу в такой ранний час?

Фил посмотрел в указанном мной направлении и нахмурился.

— Они идут со стороны пирамиды. Быстро, уводи Беглого Друга в будку и возвращайся в дом.

— А ты?.. — я посмотрела на мужа, тащившего белого крыса по направлению к лесу.

— Сейчас вернусь, — пообещал он.

Не понимая, что происходит, я загнала таракана в будку и сунула ему миску с едой. Сама же села возле очага и, не мигая, уставилась на полог жилища. Мысли скакали в моей голове, как упившиеся березового сока зайцы. Раз процессия двигалась со стороны пирамиды, значит, это были жрецы. А скорее всего — их посланники. Но что им понадобилось в поселении охотников. И отчего мой муж так испугался.

Фил вбежал в жилище и сел рядом со мной.

— Если станут спрашивать тебя о белом крысе — молчи.

— Почему? — я обернулась к нему и непонимающе взмахнула ресницами.

— В солнечную рощу заходить нельзя, табу, — предупредил Фил и обнял меня за плечи. — Никто не должен приближаться к Калки и ее владениям.

— И ты нарушил табу ради моей прихоти?.. — я чуть не захлебнулась от накатившей на меня горечи и уныния. — О, Фи-и-ил…

Он погладил мои вздрагивающие от рыданий плечи и уткнулся носом мне в макушку.

— Дело не только в этом. Мне давно хотелось зайти в тот лес и своим глазами увидеть то, что видела ты. То, что видел мой отец…

В жилище ворвались воины жрецов. Они окружили нас с Филом и угрожающе загремели оружием. Я вжалась в мужа и едва не упала в обморок. И дело вовсе не в боевом раскрасе воинов и не в их острых копьях. Меня не так просто испугать таким маскарадом. Но страх за мужа сковал мое сердце, заставил затаить дыхание.

Удостоверившись, что хозяева не окажут сопротивления, в дом вошел посланник. За его спиной, опасливо озираясь, топталась Мна. Вот кто настучал жрецам. Эх, и доберусь я когда-нибудь до этой мымры, настучу по ее пустому калебасу.

Впрочем, настучать себе мне хотелось еще сильнее. А все эта неистребимая женская привычка хвалиться. Правильно мне мама говорила: «Не хочешь иметь врагов — никогда не хвастай перед подругами». Как жаль, что советы родительницы вспоминаются, только когда так припечет, что пятая точка начинает дымиться.

— Мы нашли, — в наш дом ввалился еще один воин. — Крыс совсем свежий, даже теплый.

— Он белый? — многозначительно вопросил посланец.

— Да, — кивнул воин и указал куда-то в сторону. — Сами взгляните.

Толстяк-посланник, многозначительно хмыкнув, выкатился на улицу. Нам с мужем пришлось последовать за ним — воины «вежливо» так намекнули, что нам ну о-о-очень нужно это сделать. Одного прикосновения копья к моей шее было достаточно, чтобы я сорвалась с места, как испуганная кобылка. Глуповатая, недальновидная, но резвая.

Посланники и воины осмотрели крыса и закинули его в свою телегу. Фил дернулся и обратился к наглецам, едва сдерживая ярость в голосе:

— Крыс вышел из рощи, я не нарушил табу! Это моя законная добыча.

Посланник на секунду задумался, но тут же нашел, что ответить:

— Это еще нужно доказать. К тому же, белые шубы разрешено носить жрецам и их приближенным.

Толстяк самодовольно пригладил свое одеяние, больше походившее на памперс, и скривил рот в победной улыбке.

— Такого табу не существует, — взревел Фил. — Охотники могут забивать любую дичь в лесах Капулы.

— Жрецы издали новое табу, — продолжил издеваться посланник. — Вчера.

Фил угрожающе рванулся вперед, к толстяку, и мне пришлось схватить его за руку, чтобы не наделал глупостей.

— Еды становится все меньше, а жрецы придумывают новые запреты, — взвился он. — Они загубят народ Капулы!

Воины приставили к его телу копья и заставили его отойти от посланника. Меня же наглым образом оторвали от мужа и буквально закинули в тележку рядом с «вещдоком». Двое воинов принялисьсвязывать мне руки.

— Мы заберем твою жену в качестве платы за нарушение табу, — равнодушным голосом сообщил посланник.

— Не смейте! — взревел Фил. — У меня есть другие ценности. Возьмите их, но не трогайте Варю.

Он рванулся ко мне, и острые наконечники копий прокололи его кожу сразу в нескольких местах. Но он словно и не ощущал боли, стремясь вырвать меня из лап похитителей.

— Отпустите! — потребовала я. — Все равно от меня жрецам не будет проку. Я не стану ни танцевать для них, ни спать с ними. Так что лучше им получить другой штраф за этого крыса.

Я пнула ненавистную тушку и тут же почувствовала, как веревки стягивают мои ноги. Воины не позволили живому «штрафу» выказывать неповиновение.

— Ты так думаешь? — посланник впился в меня взглядом. В его глазах не было ни капли тепла или сочувствия. Только презрение, перемешанное с ненавистью.

По его команде один из воинов приставил копье к горлу Фила. Мой непокорный муж зарычал и воскликнул:

— Оставьте ее, проклятые подхалимы! Вам нет дела ни до крыса, ни до жителей Капулы. Моя жена понравилась Неруну еще на танцах, и он нашел предлог, чтобы забрать ее себе. Но я не позволю…

Удар ноги вышиб воздух их груди моего мужа. Воины заставили его опуститься на колени, затолкали в рот кляп.

— Пока ты покорна, он жив, — предупредил меня посланник. — Жрецы простят ему нарушение табу и не станут наказывать. Согласна?

Ради любимого я могла решиться на что угодно. Только бы не видеть его страданий, не слышать его мучительных хрипов.

— А если не понравлюсь жрецам? — я решила схитрить. — Вдруг моих скромных способностей окажется недостаточно, чтобы разжечь в них страсть.

— Только благосклонность жрецов спасет тебя и этого охотника, — посланник оказался на удивление прозорливым. — Не угодишь, окажешься в нижнем гареме. А твой бывший муж отправится на казнь.

— Везите меня к жрецам! — скомандовала я. — За жизнь любимого расплачусь с ними сполна.

Глава 24

Месяц назад я мечтала оказаться в пирамиде жрецов, в этой цитадели роскоши и разврата. Жаждала своими глазами увидеть золоченые лестницы, шелковые портьеры и многочисленные драгоценные камни, вмонтированные в стены. Прежде меня покорили бы одни только гигантские подвесные канделябры и диковинные растения в напольных горшках. А чего стоят слуги — тысячи слуг, снующих туда-сюда по коридорам в попытках исполнить многочисленные прихоти своих господ.

Но все великолепие пирамиды блекло, стоило мне уяснить, что отныне это моя тюрьма. Золоченая клетка, в которую меня заманили хитростью и обманом. И сколько бы я не корила себя и Фила за беспечность, в душе осознавала — Нерун добился бы желаемого любым путем. И дело даже не в моей привлекательности, а в банальном желании отомстить сопернику. Не пристало простому охотнику обводить жреца вокруг котеки.

Воины завели меня в левое крыло пирамиды, на один из верхних этажей. Пока мы шли, я успела настолько потерять ориентацию, что ни за что не нашла бы выход самостоятельно. Изнутри жилище жрецов больше походило на муравейник, или гудящий улей с многочисленными переходами, комнатами и лестницами.

Возле массивной, обитой шелком двери стояли двое слуг с металлическими саблями. Оба были скопцами, и мне едва хватило силы воли, чтобы не пялиться на них в упор.

— У Амулы пополнение, — пробормотал мой провожатый и поклонился.

Судя по учтивому тону и поведению, скопцы занимали не последние должности в иерархии Калкиных прихвостней.

— Ее давно ждут, — пробормотал привратник и трижды постучал в дверь рукоятью сабли.

— Введите ее, — послышался мелодичный голос самой Амулы.

Похоже, никто в пирамиде не сомневался, что я соглашусь приехать. И уже приготовили мне прием. Страшно представить, что может взбрести в голову избалованным жрецам-сластолюбцам.

— Входи, не стой на пороге! — произнесла Амула через приоткрытую дверь.

Сама она наружу не вышла. Наверняка ей, как и другим обитательницам гарема, не разрешалось видеться с другими мужчинами. Скопцы в расчет не идут, разумеется.

Я нерешительно вошла в покои. После яркого света коридора глаза мои не сразу привыкли к царившему там полумраку. «Будуар» повелительницы гарема освещался ароматизированными свечами, отраженными во множестве зеркал, установленных по периметру комнаты.

— Здрасьти, — неохотно поздоровалась я.

И почувствовала, как ноги утопают в мягком покрытии ковра. Давно мои огрубевшие ступни не касались ничего подобного.

— Проходи, присаживайся, — тон Амулы был любезным, но в нем не было ни капли тела или участия. Скорее равнодушие и плохо скрываемое презрение.

Я плюхнулась на ту кушетку, что стояла ближе ко мне, и придирчиво обвела взглядом комнату.

— Красиво тут у тебя. Богато.

Небольшую уютную комнату заполняла старинная мебель из окованного железом дерева. Помимо зеркал, стены украшали картины в золоченых рамках. На них, сплетясь в причудливых позах, застыли во времени вечные любовники — плоды неудержимой эротической фантазии мастеров ушедшей эпохи. Предки варваров определенно были большими затейниками. Многие из откровенных поз повторяли картинки из Камасутры. А другие и вовсе были немыслимыми и практически неповторимыми в реальности. Хотя, тоже не факт. Жить захочешь, еще не так раскорячишься.

Сама хозяйка комнаты, обнаженная и прекрасная, полулежала на низкой софе. Рядом с ней, на резном столике с коваными ножками, стояли кувшины, пустой калебас и целое блюдо сладостей. До безумия похожих на сухофрукты из моего мира. Оставалось только гадать, что это за дрянь на самом деле.

Амула смерила меня презрительным взглядом, схватила со стола веер и принялась лениво обмахиваться.

— Советую быть со мною полюбезнее, — посоветовала она. — От меня зависит твое будущее. Наши повелители доверяют мне в вопросе воспитания достойных жен. Не понравишься мне — не понравишься им.

Прекрасно осознавая, что сильно испачкалась за время путешествия до пирамиды, я нарочито вальяжно раскинулась на кушетке и закинула ногу на ногу. Красиво и эротично повела плечиком. Эдакая светская тараканиха высшего общества Капулы.

— Мне нечему у тебя поучиться, — возразила я Амуле. — Перед тобой сидит прирожденная одалиска, страстная и умелая, как сама Шахерезада.

И тут я не соврала: не получится совратить Неруна — измором возьму. Чего-чего, а рассказывать сказки у меня в крови. Динамить мужиков — мое второе призвание после танцев.

Веер в руке Амулы задвигался энергичнее. На ее лице отобразились удивление и ярость. Она напомнила мне кота Аришки, слизнувшего с суши рыбу вместе с васаби. Бедный Персик, как он тогда настрадался: и выплюнуть жалко, и жевать сил нет. Так, глотая слезы и шипя, он и стрескал разнесчастный ужин.

Вот и Амуле придется проглотить мое нахальство. По сути, она такая же наложница жрецов, только с гонором. Придется ей подвинуться и уступить место восходящей звезде гарема. То бишь, мне. Я, знаете ли, не привыкла довольствоваться малым. Лучше всего это заметно по моей фигуре.

— И ты на самом деле полагаешь, будто сможешь показать мастерство без моих уроков? — Амула фыркнула и потянулась за калебасом.

Несмотря на плохое освещение, я заметила, как дрогнули ее пальцы. Ага, боится — значит, уважает. Уже хорошо.

— Уверена на все сто! — заявила я и впилась взглядом в брюнетку.

Та рассмеялась. Заливисто так, противненько. Будто в горле у нее чудо-колокол сгинул, и она никак его обратно не вытащит.

— Не хочешь ли ты сказать, что это охотник тебя так выдрессировал? — язвительно заметила Амула. — Он всего лишь жалкий варвар, сын предателя.

Никто не смеет оскорблять моего мужа, кроме меня. Тем более, эта чернявая нахалка. Я вскочила и одним прыжком преодолела разделявшее нас пространство. Угрожающе нависла над ней и на секунду задумалась: разрешается ли одалисскам драться?.. Вряд ли.

— Послушай, ты… — голос мой дрожал от едва сдерживаемого гнева. — Не смей при мне так отзываться о Филе. О таком любовнике можно только мечтать.

Глаза Амулы зло сузились.

— Если ты не пройдешь испытание, жрецы казнят твоего мужа, а тебя навечно запрут в нижнем гареме, — каждое слово она будто выплевывала, не в силах совладать с собой. — И знаешь, я буду только рада такому исходу. Спляшу во славу Калки над погребальным костром твоего мужа. А тебе, так и быть, подсыплю его прах в калебас.

Первым моим порывом было свернуть к тараканам ее тонкую шею, но я вовремя остановилась. Наверняка она этого от меня и ждала, именно так — хитростью, и добивались первенства все ревнивые жены. И я решила пойти ва-банк. Глянула на Амулу почти равнодушно и хохотнула:

— Смотри, как бы тебе самой в скором времени не оказаться в нижнем гареме. Танцуешь плохо, да и наставница из тебя, как из лопушка седло, — я бросила на нее придирчивый взгляд и наморщила носик. — И стареешь ты, чего говорить. Вон, и кожа уже в морщинах, и волосы редеют.

Признаться честно, последние замечания я попросту придумала, ведь в комнате было довольно темно. Тем не менее, мои слова вызвали нужный эффект. Амула взорвалась, как гнилая тыква, и едва не забрызгала меня скопившейся желчью.

Да я дама стойкая, натренированная годами выступлений с «Зефирками». Подумаешь, что мне будет от злых слов какой-то иномирной кикиморы. Утерлась и пошла дальше.

— Так как, устроишь мне свидание с Неруном? — прерывая поток брани несостоявшейся «наставницы», проронила я. — Или мне к нему самому обратиться? Напрямую, так сказать.

Красная от злости Амула накинула на себя какую-то тряпку, по виду сильно смахивающую на шаль моей бабушки, и вылетела в коридор. Приказала скопцам позвать к ней ее помощниц. Сама же, полностью игнорируя мое присутствие, обиженно упала на диван и потянулась к кувшину. Судя по всему, там находился какой-то крепкий напиток, способный развеять женскую тоску и утопить злобу.

— Между прочим, от алкоголя портится кожа, — подметила я. — А от злости появляются новые морщины.

Амула поджала губки и налила себе новую порцию горячительного. Я уныло покосилась на нее: мне бы тоже не помещало — в качестве успокоительного. Но просить эту даму об услуге — все равно, что собирать воду в решето. Никакого проку.

Вскоре в будуар местной «царицы гарема» явились три помощницы в сопровождении служанок и скопцов. Они учтиво поклонились Амуле и замерли возле входа. Силясь сохранить приличия, они старательно отводили от меня взгляды, но я-то видела, что их пробирает любопытство. У одной из помощниц, той, что в длинной юбке из соломы и массивном золотом ожерелье, даже глаз задергался. Видать, нервный тик одолел.

Я чуть было не сплюнула через левое плечо, чтоб эта варварка меня не сглазила, и только в последний момент узнала в девушке Ка. Ох, и изменилась она за сезон дождей. Ее волосы обстригли «под горшок» и выкрасили в рыжий цвет, на лицо наложили довольно искусный макияж, особенно подчеркнув и без того огромные глаза. В диковинном наряде, обновленная и довольная жизнью, моя «сестренка» походила на египетскую царевну.

Я улыбнулась ей и отправила воздушный поцелуй. На большее не решилась: Амула и так смотрела на нас злобным кулем.

— Эта варварка утверждает, будто сможет понравиться Неруну без предварительной подготовки, — ехидно произнесла она. — Что ж, я дам ей такой шанс. Приготовьте ее к встрече с господином и сообщите ему, что сегодня его ждет особенный танец. «Свеча свободы»!

Слуги удивленно переглянулись и вздрогнули. Мне так и хотелось им крикнуть: не судите обо мне по первому впечатлению! В моей пороховнице столько пороха, что я готова разнести к Калки вашу пирамиду. Ради жизни Фила удовлетворю вашего Неруна так, что заикаться начнет от счастья.

Но я вновь промолчала, что далось мне большим трудом. А Ка неожиданно встала на мою сторону.

— Варя умеет много. Она учила меня.

Амула подпрыгнула и разлила на себя белую жидкость из калебаса. По будуару поплыл умопомрачительный запах глинтвейна. Эх, все же жрецы знают толк в удовольствиях.

— Уведите ее, немедленно! — Амула топнула ногой и указала на деверь.

Ка первой подхватила меня под локоток и повела на выход.

— Идем. Лучше не спорить, — шепнула на ухо.

— Угу, — согласилась я. — Пусть бесится в одиночестве.

Мы все шли и шли по пирамиде, и у меня начали гудеть ноги. Надо же, я и не представляла, что жилище жрецов так огромно. Чтобы пройти из одной точки в другую, понадобится карта, не иначе.

— Куда мы идем? — спросила я у Ка.

— В купальню, — радостно сообщила она. — Тебе понравится. Не волнуйся. Только вот…

— Что? — насторожилась я.

Ка взяла мою ладонь в свою и крепко сжала. Бросила на меня полный сочувствия взгляд.

— Сумеешь ли ты? «Свеча свободы» сложна.

— Э-э-эм… — я задумалась. — В теории представляю, что от меня потребуется. Но на практике ни разу не пробовала.

— А если… — глаза Ка наполнились слезами.

— Никаких «если», — отрезала я. — Даже думать об этом не смей. Лучше расскажи, как ты устроилась на новом месте. Судя по внешнему виду, дела твои не так плохи?..

Краснея и смущаясь, «сестренка» призналась, что стала любимой наложницей младшего жреца. Пообещала подарить ему сына и взамен получила массу свобод и привилегий.

— Так это же отлично! Ты добилась всего, о чем мечтала, — возликовала я. — Только почему именно сына? А если родишь дочь?

Ка доверительно склонилась к моему плечу и, не сбавляя шага, раскрыла еще один секрет пирамиды. Пройдохи-жрецы блюли чистоту своей крови и заботились о наследственности. И если генофонд остальных варваров их мало заботил, то будущим поклонникам Калки не позволялось брать в жены своих родственниц.

А расплачиваться за это, как ни ужасно, приходилось дочерям жрецов. Бедняжки жили в отдельном крыле пирамиды и пользовались многими преимуществами по праву рождения. Единственное, что им запрещалось, так это иметь детей.

— А-а-а, — поразилась я, — так вот почему дочери жрецов не показываются на танцах. Несправедливо. Они богаты, наверняка образованны и красивы, но при этом не могут вести полноценную жизнь. Женщина без мужчины, все равно, что роза без садовника: вроде и цветет, и пахнет, а оценить некому.

Ка замялась и покраснела.

— Дочери жрецов. Не так уж несчастны, — запинаясь, пробормотала она.

— Они вовсю пользуются услугами скопцов, специально обученных, — вмешалась в разговор вторая помощница Амулы — Хола, так, кажется, ее звали. Похоже, эта тема была ей интересна. — Они даже могут выходить замуж за высокопоставленных посланников и помощников своих отцов.

— Пф!.. — я фыркнула и рассмеялась. — А зачем им эти шмели без жала. Что с ними делать-то, обняться и вместе поплакать?

Хола и Ка переглянулись и отправили одного их провожатых за каким-то «золотым ящиком».

— Мы покажем тебе, насколько ты ошибаешься, — пообещала Хола.

Приказав себе ничему не удивляться, я лишь пожала плечами. И задала новый вопрос — нужно использовать представившуюся возможность по полной.

— Разве скопцы — это не наказанные мужчины? С какой бы стати им жениться на дочерях жрецов и занимать высокие должности?

— Мужской силы лишаются не только осужденные, — просветила меня Хола. — Иногда жрецы покупают у женщин их детей — особенно одаренных. Они забирают их в пирамиду и воспитывают.

— Младшие сыновья жрецов. Тоже иногда. Становятся скопцами, — добавила Ка. — Жрецам не разрешается иметь больше трех наследников.

— Какой ужас, — только и смогла произнести я. И повернулась к Ка: — Неужели твоих младших сыновей ждет такая же участь?

— Вовсе нет, — ответила за нее Хола. — Мой сын Мар стал воином и получил хорошую и сытную работу в войске своего отца.

Чем больше я слушала, тем яснее осознавала, что никогда не пойму этот мир. Не смирюсь с его жестокими правилами. Капуле определенно нужны реформы. И прежде всего — продовольственного характера. Голодные люди способны на самые гнусные поступки.

За разговорами я не заметила, как очутилась в довольно большом помещении, похожем на парилку. От радости я аж зачесалась, как шелудивая кошка. Это надо же, после стольких месяцев скитаний мне наконец-то удалось достичь оазиса счастья в этой дикой и грязной пустыне.

Прислужники уложили меня на большей теплый камень и принялись умащивать мое тело различными снадобьями. Вначале это были какие-то ароматные смеси трав, глины и песка, потом душистая мыльная кашица. Я чувствовала себя на вершине блаженства. Кто бы мог подумать, что обитатели пирамиды знают толк в спа-процедурах. Умелые руки местных массажистов дополняли общую картину.

Двое прислужников массировали мои усталые мышцы, растирали кожу легкими движениями. Я так расслабилась, что, кажется, пустила слюну. Даже разговаривать не могла от испытываемого удовольствия и только довольно мурлыкала и потягивалась, как крупная кошка. Ка-а-айф.

— Смотри! — восхищенный возглас Холы вывел меня из восхитительной прострации.

Я открыла глаза и повернулась на зов. Одалиска держала в руках золотой ларец размером с большую тыкву. Крышка откинулась, и мне пришлось затаить дыхание. На подушке из мягкого мха покоились десять разнообразных дидло: из золота, дерева и мягкого материала, напоминавшего резину. Отличались они не только по составу, но и по форме и по размеру. У одного искусственного фаллоса была просто гигантская головка и вполне себе натуралистичные яички у основания, другой был длинный и искривленный, наподобие банана. Третий состоял из двух частей, чтобы одновременно стимулировать сластолюбице анус и влагалище. На любой вкус и цвет, как говорится, «вещички».

— Это ларец одной из дочерей жрецов? — спросила я, продолжая рассматривать шкатулочку с сюрпризом.

Такому ассортименту порадовался бы любой секс-шоп в моем мире. Действительно, почему бы не поднести супруге золотой член в качестве подарка на именины. Всяко лучше банальной цепочки или сережек. Или вон тот, из красного камня, похожего на рубин. Таким не грех хвастануть перед подругами.

— Это сокровище принадлежит мне, — похвалилась Хола. — Если ты понравишься Неруну, он тоже одарит тебя. И ты не будешь подолгу скучать, дожидаясь своей очереди.

Я опомнилась и захлопнула крышку ларца. Этот «наборчик» в очередной раз напомнил мне, что в гареме много женщин. А главных жрецов всего четверо. Мало понравиться одному из них, нужно всегда и во всем быть лучшей. Ох, и к чему мне такие стрессы?..

После массажа прислужники проводили меня в бассейн, вымыли волосы и подсушили их полотенцем из шерсти. Увлажнили мою кожу маслами (судя по запаху — подсолнечными) и нанесли на лицо макияж. Вместо одежды мне выдали венок из одуванчиков, массивные золотые браслеты на руки и щиколотки и пояс с колокольчиками. Я почувствовала себя настоящей буренкой, которую собирались отвести на свидание к быку. Хорошо хоть, догадались надушить — не нравилось мне пахнуть, как жареная картошка. Пусть запах подсолнуха и считается в Капуле священным, эротичным его уж точно не назовешь.

Впрочем, «жарки» в этот вечер мне избежать не удалось.

Глава 25

Перед тем как отправиться в опочивальню к Неруну, я сунула в руки Ка заветную котму и предупредила:

— Береги ее как зеницу ока.

— Как что?.. — не совсем поняла варварка.

— Как глазное яблоко, расположенное в глазнице черепа, — попыталась объяснить я.

Но, похоже, своим замечанием окончательно вынесла «сестренке» мозг. Она смотрела на меня, как нерадивый зять на злобную тещу, и не нашла, что ответить. На всякий случай отошла от меня на шаг и прикрыла лицо рукой.

— Обещаю, что сохраню котму, — наконец выдала она, — только, пожалуйста, не засовывай мне яблоко в череп.

Смеясь, я стиснула ее в объятиях и возразила:

— И не собиралась делать ничего подобного. Ты моя единственная подруга в Капуле, и мне нет резона с тобой ссориться. Тем более угрожать. Та фраза, что я сказала, означает, что беречь вещь нужно как самое ценное сокровище. Вот и все.

Ка тоже рассмеялась. Не обращая внимания на слуг, готовых отвести меня к жрецу, она предупредила:

— Сделай все как надо. Верю в тебя. Если кто и понравится Неруну. То только ты.

Слушая ее признание, я отметила для себя одну немаловажную деталь. Ка научилась разговаривать не рваными фразами, да и словарный запас ее явно обогатился.

— Скажи, твой жрец занимается с тобой не только любовью? — не удержалась я от вопроса. — За прошедшие дни ты стала совсем другой. Не только красивой, но еще и умной.

Ка засияла, как персик под южным солнцем, и кивнула.

— Оним очень умный. Много знает. Любит разговаривать со мной. Говорит, я способная.

— Правильно говорит, — мне осталось только порадоваться за подругу.

Вот бы жрецы занялись просвещением и других варваров. Кто знает, вдруг среди охотников и отшельников водятся настоящие гении. И только и ждут, когда их, как настоящие жемчужины ума, отмоют от местной грязи.

Рассуждая о судьбе варваров, я не могла не подумать и о себе. Беременеть от Неруна мне совершенно не хотелось, а потому пришлось попросить Ка оказать мне еще одну услугу.

После приличной порции противозачаточного отвара и последних наставлений «сестры» я была готова к испытанию. Ну, как готова — скорее мертва от волнения, чем жива.

«Хочешь — не хочешь, — обратилась я к своей внутренней дикарке, — а хотеть придется. Если сегодня оплошаем, второго шанса нам никто не предоставит».

Рассуждая подобным образом, я вошла в опочивальню Неруна. Как ни странно, но он там находился не один. На ковре перед ним танцевали десять красивых наложниц, среди которых, к моему величайшему разочарованию, была и Амула. Женщины исполняли довольно эротичный и откровенный танец, подготавливая господина к приему «новенькой».

Сам же Нерун, полностью обнаженный, возлежал на кровати и с ленивой миной на лице наблюдал за выступлением. Как не злилась я на этого наглого блондина за то, что он отобрал меня у Фила, не признать его в очередной раз красавцем не смогла.

Мощное мужественное тело приковывало к себе мой взгляд, заставляло мое сердце биться чаще. Распущенные волосы Неруна блестели в свете ламп червонным золотом. Изящные руки с длинными пальцами пианиста, что держали калебас с молоком, заставили бы устыдиться любого пианиста. Непринужденная поза и истинно звериная грация настоящего хищника. Все это не могло оставить мою внутреннюю дикарку равнодушной.

Но настоящий эффект на меня произвела другая часть тела Неруна. Пусть он не земледелец, но хозяйство у него огромное. Возбужденный член жреца покачивался из стороны в сторону, дожидаясь, когда новая наложница Варвара исполнит для него коронный номер.

Я нервно сглотнула и подарила Неруну одну из своих лучших улыбок. Пусть все во мне противится этому слиянию, жизнь Фила для меня дороже гордыни.

Ответная улыбка жреца больше походила на усмешку. И все же ему определенно нравилась моя смелость. Стоило блондинчику меня увидеть, как в его глазах зажегся неподдельный интерес, поза стала напряженной. Властный взмах руки, и остальные наложницы прекратили танцевать. Окружили господина, готовые наблюдать за восшествием соперницы на его ложе.

Напрасно я надеялась, что все будет происходить наедине. Жрецы используют любую возможность, чтобы развлечься. Вдоволь потешить собственное эго, сделав публичным мой триумф. Или мое падение. Что ж, придется проглотить и это.

Слуги помогли мне подняться на ложе и опуститься на гордо вздыбленный фаллос господина. Оседлав жреца, я уперлась ладонями в его широкую грудь и застыла. Больше шевелиться мне было нельзя. «Свеча свободы» требовала от одалиски абсолютного умения пользоваться своими внутренними мышцами. Мне предстояло довести жреца до оргазма, используя только их.

Чтобы удостовериться в том, что я не использую никаких уловок, мою голову укрыли платком, а сверху поставили зажженную свечу. Одно движение — и причудливый головной убор слетит, обожжет меня и господина. Такого проступка мне не простят. Остается одно: сделай или умри.

Я представила, что заполнивший меня изнутри огромный член — это флейта, на которой мне предстояло сыграть лучшую мелодию в своей жизни. Ужасно хотелось закрыть глаза, но пришлось удержаться. Не видя реакции партнера сложно понять, правильно ли ты действуешь.

Волнообразные движения моих внутренних мышц таки заставили Неруна издать первый восторженный стон. Каким бы жрец не был привередой, он всего лишь мужчина. И пока его достоинство находится во власти моего недостатка, ему не спастись от оргазма.

И все же, каким бы привлекательным ни казался моей внутренней дикарке Нерун, я испытывала угрызения совести. Фил, он остался там, в нашем доме. Один. Осознание этого мешало мне сосредоточиться.

И я все же схитрила. Представила на месте жреца родного мужа. Дикого и страстного варвара. Уж он бы не смог оставаться неподвижным, пока я ласкаю его своими любовными мышцами.

И дело пошло веселее. Пресыщенный женским вниманием жрец все же дернулся мне навстречу. Обхватил мои бедра и, издав хриплый стон, стремительно кончил.

Он сотрясался всем телом не меньше минуты, и я почувствовала себя победительницей. Свысока глянула на Амулу и заставила ее покраснеть.

— Я не ошибся в тебе, — признался Нерун, когда обрел способность говорить. — Ты станешь лучшей для меня. И взамен получишь многое.

«Вот только не дари мне ларчик с фаллоимитаторами, — чуть не вырвалось у меня. — Лучше разреши видеться с мужем. Хоть иногда». Но вслух я сказала другое:

— Благодарю за оказанное доверие. Надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество.

Нерун прокашлялся и посмотрел на меня совсем другими глазами. Да, малыш, ты еще не понял, с кем связался. Варвара Иванова дорого возьмет с тебя за жестокое обращение с подданными.

— Выделите ей отдельную спальню и проследите, чтобы она ни в чем не нуждалась, — приказал жрец слугам.

Приподнял меня за бедра и стащил со своего утомленного ласками достоинства. Моя внутренняя дикарка облегченно вздохнула и свернулась калачиком. Пока что ей здесь делать больше нечего.

— Потом расскажешь, как достигла таких высот в искусстве любви, — предупредил меня Нерун. — И продемонстрируешь на практике.

— Договорились… — я посмотрела ему в глаза, не зная, как к нему обращаться.

Клянусь честью доведенной до бесчестия женщины: если он в тот момент приказал звать его «господин» — огрела бы первым, что попалось под руку.

— Можешь звать меня Нер, — удостоил меня ответом жрец. — Ты заслужила это право.

Следуя примеру других наложниц, я поклонилась и покинула спальню нового любовника. После вроде бы удачного свидания у меня остались не самые приятные впечатления. Осталось ощущение незавершенности процесса и неестественности всего происходящего. Будто занималась любовью не с человеком, а с глыбой льда, выморозившей меня изнутри.

Хотя, речь о любви здесь вряд ли идет. Нер, как бы он не остался доволен, на самом деле стал моим господином. Повелителем и тюремщиком в одном лице. Моя свободолюбивая сущность противилась и брыкалась, не желая ему подчиняться. Прав был Фил, тысячу раз прав. Не для меня гарем. И я не для гарема.

Мена поселили в роскошной комнате недалеко от опочивальни главного жреца. Но ни шикарная обстановка, ни стол, ломящийся от угощений, не обрадовали меня. Я даже толком не рассмотрела свою «золотую клетку». Успела лишь заметить, что она оформлена в розово-голубых тонах. От которых меня тотчас затошнило.

Я бросилась на мягкую кровать, застеленную невесомым покрывалом из тонкорунной шерсти, уткнулась носом в пуховую подушку и зарыдала.

В таком виде и застала меня Ка, заглянувшая, чтобы вернуть мне котму.

— Не плачь, Варя, — посочувствовала мне она. — Мне тоже в первый раз не понравилось.

Я села в постели, поджала под себя ноги и грустно уставилась на «сестренку».

— Физическая боль меня не пугает, — призналась ей и снова всхлипнула. — Куда страшнее боль душевная. Дня не прошло, а я уже скучаю по мужу.

— Нер теперь твой муж, — варварка действительно поумнела за прошедший месяц. — Охотника придется. Забыть.

Я покачала головой, прекрасно сознавая, что это невозможно. — Вырвать из моей груди Фила можно только вместе с сердцем.

— Вечером будет пир, — предупредила Ка. — Нер потребует тебя. Танцевать.

— Не волнуйся, — я улыбнулась сквозь слезы. — Скоро приду в себя. Дай только время.

Ка чмокнула меня в щеку и вышла, оставив меня наедине со своими мыслями. Вот уж действительно, чтобы узнать истинную ценность вещи, нужно ее потерять. Фил стал для меня самым лучшим любовником и защитником. Еще бы немного, и мы окончательно преодолели разногласие и…

Дальше мечтать было трудно. Опухшая от рыданий и понурая, я быстро разонравлюсь Неру. И Фил поплатится за это жизнью.

— Ты ужасная привереда, Варвара Анатольевна, — пробормотала я, глядя в потолок. — Мало тебе завоевать расположение самого высокого чиновника этого мира. Тебе еще любви и верности подавай.

По прихоти великих шутников-дизайнеров, прямо над кроватью висело громадное зеркало, и из него на меня смотрела расплывшаяся красная моська. Я не сразу узнала свое отражение, а признав — немедленно вскочила и направилась к умывальнику. Слезами горю не поможешь, одним стаканом не запьешь. Тут иначе нужно действовать.

Время в вековой пирамиде тянулось слишком медленно. Стараясь поменьше думать, я съела все, что приготовили мне слуги, и запила молоком. Это не то чтобы помогло совладать со стрессом, скорее ненадолго усыпило бдительность. Придавленная обильным угощением, я завалилась на постель и продрыхла до того самого момента, пока не настала пора вечернего выступления.

Двое скопцов, назвавшиеся моими личными охранниками, пришли за мной в назначенный час и принесли одежду для выступления: длинную цветастую юбку из лоскутов ткани и широкое ожерелье, напоминавшее цыганское монисто. Я облачилась в откровенный наряд и распустила по плечам волосы.

— Если ты готова, то следуй за нами, — попросили слуги. — Жрецы не любят ждать.

В последний момент я спохватилась и повязала на пояс котму. Расшитая подаренными мужем ракушками, она прекрасно вписалась в общий ансамбль.

Сон и еда помогли мне немного восстановить душевное равновесие и вернуть радость жизни. Предложение танцевать пришлось как нельзя кстати. Если что и способно меня возродить, то это музыка и сцена. И, конечно же, восхищенные зрители.

Меня доставили в огромную каменную залу. Ее стены украшали резные барельефы — остатки былой роскоши. Современники же в нелепой попытке приукрасить помещение, покрасили его в яркие тона и намалевали поверх такого, что не каждому сказочнику взбредет на ум. По внешнему виду «картин», намалеванных очумелыми ручками варваров, невозможно было понять, что на них изображено. Не то всадники верхом на боевых тараканах, не то жрецы верхом на наложницах. Или все сразу, что еще интереснее.

В центе зала стоял круглый стол, ломившийся от яств. Столько еды я в последний раз видела только на именинах Аришки. Даже торт был. Огромный, украшенный взбитыми сливками и ягодами, он возвышался в центре стола, как король на троне.

Стол окружали четыре каменных ложа, застеленных белыми шкурами. Ни них полулежали жрецы, прекрасные и величественные. Рядом, примостившись на резных табуреточках, сидели с десяток наложниц. Они ухаживали за господами и развлекали их беседой.

В углу залы, полускрытые цветами в высоких вазах, играли музыканты. Мелодия воздушным змеем облетала помещение и нежно касалась слуха, ласкала и будоражила воображение.

Стоило мне войти, как взгляды всех присутствующих устремились на меня. Но я не упала в обморок и не спасовала — музыка, как волшебный оберег, придавала мне сил и храбрости.

— А вот и наше главное блюдо, — многообещающе представил меня Нер. — Варвара, так, кажется, тебя зовут.

Я слегка поклонилась, выражая одновременно смирение и согласие. Ведь именно этого и ждали жрецы от наложниц. Хорошо, что в тот момент они находились достаточно далеко, чтобы не увидеть промелькнувшую в моих глазах ненависть.

— Танцуй для нас, — вновь распорядился Нер. — Докажи, что я не зря назначил тебя любимой женой.

Он неожиданности я чуть не споткнулась на ровном месте. Неожиданное признание. А главное, непонятно — радоваться мне или печалиться.

Моя реакция заставила главного жреца самодовольно улыбнуться. А сидящую рядом с ним Амулу поперхнуться молоком.

Но тут музыка грянула громче, и я начала двигаться. Вначале медленные, интригующие взмахи рук и переменные шаги. Следом взмах длинной юбкой и кружение. Мимикой, глазами и всеми изгибами своего шикарного тела я завлекала зрителей и покоряла.

Другие наложницы, испросив разрешения у жрецов, присоединились к выступлению. Но я их будто не видела, пусть себе топчутся на подтанцовке. К чему мне следить за их фигурами? Я же не шахматистка.

Постепенно я стала наращивать темп, и музыканты поддержали меня. Чем быстрее и энергичнее звенела мелодия, тем сексуальнее становились мои движения. Все мои эмоции и чувства нашли выражение в этом диком водовороте танца. Я, как пестрая радуга, сияла всеми оттенками страсти. От томного темно-синего переходила к живому желтому и заканчивала озорным розовым. Красный цвет страсти мешала с фиолетовым тоном разлуки.

Моя внутренняя дикарка взяла в руки гитару и заиграла «Цыганочку». Она, как никто, могла уловить мое настроение. И точно знала, как и чем мне помочь.

Ожерелье на моей шее подрагивало и звенело в такт движениям, босые пятки мелькали под разноцветной юбкой. Все, что я так долго держала в себе, наконец-то выплеснулось наружу, снесло все преграды на своем пути. Мне хотелось взвиться к потолку, как белому лебедю. Разрушить пирамиду, засыпать камнями жрецов и их прихвостней и обрести свободу. Улететь к любимому и на его горячей груди растопить ледяные оковы рабства.

Танец я решила завершить красивым и зрелищным аккордом. Прогнувшись в спине назад, активно заработала плечами. Продолжая трясти верхней половиной тела, опустилась на колени и эффектно замерла. Опустошенная и счастливая прикрыла глаза, чтобы перевести дыхание. Давно я так не выкладывалась.

— Ты великолепна, — прозвучал надо мной голос Нера.

Я открыла глаза и увидела его протянутую ладонь. Взялась за нее и поднялась с колен. Взглянула в глаза главному жрецу. Неожиданно для себя отметила, что сейчас они не так холодны, как обычно. Мне удалось достичь невозможного — соблазнить неприступный айсберг.

— Когда ты в последний раз спала с охотником? — без тени сочувствия спросил Нер. — Ты можешь быть беременной?

От такой наглости я на секунду онемела. А следом покраснела от злости, точно получила оплеуху. Страшно представить, какая судьба ждала бы нашего с Филом ребенка в пирамиде жрецов. Спасибо Маэ за ее травы. Да благословит ее Калки в очередной раз.

— В тот же день, когда ты меня забрал, — произнесла я мстительно. — Но я принимала противозачаточные. И принимаю теперь.

Нер довольно кивнул и предупредил.

— С сегодняшнего дня забудь о них. Я хочу, чтобы ты подарила мне сына. Следующего жреца великой Капулы.

Не успела я хоть что-нибудь ответить, как Нер приказал слугам проводить меня в его спальню.

— Я скоро присоединюсь к тебе, не скучай, — предупредил он меня. — И не вздумай уснуть, пока не разрешу. Спросонок женщины слишком вялые и некрасивые.

«Да уж, этот точно не разбудит утром поцелуем», — размышляла я, нехотя волочась вслед за слугами. Снова спать с Нером мне совершенно не хотелось. Пусть он красив и силен, но я предпочитала ласковых и нежных любовников. Да и мысли о Филе не покидали меня ни на секунду.

Глава 26

Перед посещением главного жреца мне позволили забежать в свою комнату и освежиться. Мои провожатые невежливо намекнули, что было бы неплохо подмыться и нанести парадный макияж. А еще сделать клизму — на случай непредвиденных заднепроходных ситуаций.

— Вот еще!.. — буркнула я себе под нос. — Много чести.

Пользуясь возможностью, схватила со столика засахаренный фрукт, больше похожий на репу, и мстительно запихала целиком в рот. Пусть у меня все слипнется.

Приторно-сладкий корнеплод я с не меньшим удовольствием запила молоком, щедро засыпав в него добрую порцию противозачаточных трав.

— Усе, готова! — объявила я слугам и бодрой походочкой выскользнула в коридор.

Меня привели в комнату Нера и заперли. Когда запор щелкнул с обратной стороны, я вздрогнула. К чему такие меры предосторожности? Пирамида и снаружи, и изнутри охраняется как сокровищница падишаха. Даже если я и сумею выбраться из комнаты, то вряд ли самостоятельно доберусь до выхода.

Оставшись в одиночестве, я наконец-то смогла рассмотреть «кабинет любви», в котором мне придется служить согласной на все секретушкой. Почему кабинет? Да потому, что секс со жрецом стал для меня работой, об удовольствии я и не мыслила. А в качестве гонорара выступала жизнь двух моих самых дорогих людей: моя и Фила.

В интерьере спальни преобладали коричневые оттенки. В свете ламп казалось, будто вся комната состоит из резных плиток шоколада — молочного и горького, пористого и с добавлением карамели. Вот Калки, кажется, со всеми этими стрессами ко мне вернулся неуемный аппетит.

Я с подозрением покосилась на изящный прикроватный столик, заставленный сладостями, но удержалась от искушения. Удовлетворять извращенное желание Нера на полный желудок — высшая степень мазохизма. А я таковым не страдала. Разве что иногда дома радостно просыпалась от собственного храпа. Так ведь каждый раз надеялась, что обнаружу рядом брутального мачо.

Размещенная в центре «кабинета» кровать была очень низкой и больше напоминала брошенный на пол матрац. Не иначе как бесстрашный жрец побаивался высоты.

Как и в других комнатах пирамиды, пол спальни устилал пушистый ковер. Узкое окно, сильно смахивавшее на бойницу, прикрывала резная кованая решетка. Зачем? В такую щель разве что ребенок пролезет. Но уж точно не я, даже при условии, что сильно похудела в этом мире.

Ох, и подозрительные эти жрецы. Так и захотелось что-нибудь отчебучить. Зря, что ли, они подозревают, нужно же оправдать оказанное недоверие.

Я прошлась по периметру помещения, заглянула шкафы и многочисленные ларчики, расставленные по комнате. Ничего особенного не обнаружила. Так, побрякушки разные, но к чему они мне в этом мире? Не дай Калки, на их блеск еще кули позарятся.

И тут мое внимание привлек небольшой шкафчик, будто вмонтированный в высокую металлическую спинку кровати. Он отчетливо выделялся на фоне основной резьбы своими продолговатыми пазухами. Чувствовалось, что его довольно часто открывают.

Я подрыгала в разные стороны круглую ручку, размером с крупную пуговицу. Но шкафчик и не думал выдвигаться. И что самое главное: на нем не было и подобия замочной скважины. И все же секретную дверку определенно заперли.

«Не можешь вскрыть — сломай!» — подсказала мне смекалка.

«Не можешь сломать — схитри!» — вторила ей женская самонадеянность.

«Домофон. Ключ», — вставила свое веское слово внутренняя дикарка.

Я стукнула себя по лбу за забывчивость и полезла в котму за ключиком. Если в моем мире эта вещица вскрыла хитроумную дверь, почему бы не закрепить успешный опыт.

Стоило провести головкой ключа по дверце, как запирающий механизм щелкнул. Крышка отлетела в сторону, больно ударив меня по кончику любопытного носа.

— Дорвалась, Варвара Анатольевна, — похвалила я себя, — ладно хоть не оторвало.

Потирая «пятачок», заглянула в открывшуюся щель и тут же забыла о боли. В продолговатом углублении лежал ключ — копия того, что был у меня в руке. Очень плохого качества копия.

Нет, жрецы наверняка старались в точности передать детали утраченной вещицы. Но изготавливать ключи — это тебе не девок в кустах трахать. Тут попотеть сильнее придется.

Неожиданное открытие дало мне пищу для размышлений. Мой изголодавшийся от длительного безделья мозг принялся переваривать информацию. И пришел к выводу, что отец Фила все же не погиб. А перенесся в мой мир и случайно подарил ключик будущей невестке. То бишь, мне.

Осталось докумекать, что мне с этим открытием делать. Интуиция громогласно заявила: жрецам доверять нельзя. Узнай они, что я разгадала их тайну — пощады не жди.

За дверью послышались шаги. Я поспешно затолкала свой экземпляр ключа обратно в котму, а подделку вернула в шкаф. Но упрямый запор не хотел защелкиваться. Калкин механизм оказался таким же древним, как и сама пирамида.

Нер вошел в тот момент, когда я всей грудью налегла на спинку кровати. Запор сработал, но слишком поздно.

— Что ты вынюхиваешь здесь? — взревел жрец и бросился к кровати.

— А разве тут что-то есть?.. — я притворилась паинькой. — Мне подумалось, что ты мог бы привязать мои руки к спинке кровати и…

Договорить мне не дали. Нер грубо оттолкнул меня в сторону. Кошек у меня в родстве наверняка не было, потому приложилась я знатно. Хорошо, что лететь было не высоко, иначе избежать сотрясения мозга мне бы не удалось.

Пока я поднималась на ноги и потирала ушибленный локоть, жрец с азартом ищейки обследовал тайник. Потом снял с шеи неприметный медальон в виде солнца с тремя лучами и приложил его к ящичку.

— Зажмурься! — приказала мне. — Посмеешь открыть глаза — умрешь немедленно.

Ха, испугал скунса фимиамом. Я закрыла глаза ладонями и для пущей убедительности отвернулась. Все, что ненужно, мне уже известно.

Поняв, что ключ по-прежнему находится в тайнике, Нер испустил облегченный вздох. Подошел ко мне, но напрасно я ждала извинений. Как только убрала от лица руки, жрец замахнулся и залепил мне звонкую пощечину.

— Любопытство наказуемо! — сказал он с ненавистью.

Подошел к двери и дернул за шнур. На звон колокольчика в спальню вбежали воины и слуги.

— Отведите ее в нижний гарем. Не кормить до вечера и не давать воды, — приказал им мстительный блондин. — Пусть прочувствует всю прелесть наказания.

— Я… — мне хотелось оправдаться.

— Возрази! — грозно прорычал Нер — И я заменю наказание десятком плетей. Хочешь?..

Я закрыла рот и плотно стиснула зубы. Быстро же меня лишили статуса любимой жены. И это за такое несерьезное преступление.

Меня не слишком нежно подтолкнули в спину. Я опустила голову, боясь взглядом выдать степень своего возмущения. Ну, погоди, жрец, я до тебя еще доберусь. Не знаю, когда икак, но доберусь непременно. Или я не настоящая «Зефирка».

Нижний гарем больше походил на свинарник, чем на жилище наложниц. Отвергнутые жены не заботились ни о своей внешности, ни о чистоте помещения. Зачем распинаться, если уже упустили свой шанс.

Как пояснили мне слуги, наказанные или попросту не понравившиеся жрецам, женщины приравнивались по статусу к рабыням и выполняли самую грязную работу. Отрабатывали, так сказать, свой кусок кукурузной лепешки. А свободное время проводили, перемывая кости более успешным товаркам.

В просторной комнате, заполненной двухъярусными деревянными кроватями, было душно и людно. Несколько десятков женщин мирно похрапывали, утомившись за день.

Но мое появление все изменило. Моя цветущая внешность вызвала стойкий припадок аллергии у отвергнутых жен. Стоило войти — и ненавидящие взгляды чуть не прожгли дыру в моей пышной груди.

— Принимайте новенькую! — хохотнул скопец, приставленный наблюдать за нижним гаремом.

С этими словами он подвел меня к свободной нижней койке, зажег еще одну масляную лампу и поставил на каменный выступ возле кровати. Света она давала не больше, чем лампада. Но мне и этого хватило, чтобы осмотреться и понять, что в следующий раз стоит проявить большую осторожность. Жить в таком террариуме, среди полсотни ядовитых змеюк всю оставшуюся жизнь — наказание похуже плетей.

— Не шалить и не обижать, — предупредил скопец и вышел.

Как только дверь за ним закрылась, клубок гадюк зашевелился.

— Добро пожаловать в ад, — нарочито льстиво пропела одна из варварок. Старая и сморщенная, как урюк. — Что, не подошли жрецам твои телеса? Иль лежала бревном?

Я разлеглась в самой соблазнительной позе, какую только смогла придумать, и лениво потянулась.

— Да нет, заездила Неруна до полусмерти, вот он и обиделся. Ну, ничего. Побуду здесь денек-другой и обратно вернусь. И в следующий раз пощажу гордость повелителя. Ограничусь пятью оргазмами.

Соседка по несчастью раскрыла от изумления рот, но так и не нашла, чего возразить. Глаза ее налились кровью.

— Вы как хотите, мне выспаться надо, — заявила я и отвернулась к стенке.

И на удивление быстро уснула. Даже не успела посочувствовать самой себе и пожаловаться внутренней дикарке на злую судьбу. Как любила повторять Аришка, спасая меня от очередного разочарования: «Не бери в голову, бери в рот — так выплюнуть легче».

Проснулась я от того, что кто-то грубо стащил меня за ногу с кровати. Не понимая, что происходит, вскочила и тут же упала снова. Со всех сторон на меня сыпались удары — кажется, лупили скрученными в жгуты шкурами.

— Ну, все, достали! — взревела я.

Схватила свое «одеяло» и начала им активно отмахиваться от разбушевавшихся варварок. И не лень им ночью драться. Неужели они надеялись, что я буду смирно терпеть побои. Ага, щаз. Даром, что ли, меня в детстве мальчишки дразнили Конаном, я тоже знаю пару болевых приемчиков.

Одна из нападавших достала из-под матраса нож. Пусть и каменный, тупой, как наша Марьяна, но все же холодное оружие. Игра перестала мне нравиться.

В панике отступая и одной рукой прикрываясь шкурой, второй я принялась шарить в котме. Как говорится, склоняйся перед противником только для того, чтобы взять в руки кувалду.

Кувалды у меня не было, зато был дезодорант-спрей. Я отбросила шкуру, сцапала масляную лампу и подставила ее под струю аэрозоля.

Славный получился факел. В воздухе запахло свежим арбузом и паленой курицей. От дикого визга стены задрожали. Варварки растеряли боевой азарт, принялись кататься по полу и шкурами тушить на себе пламя.

Скопец заглянул в комнату, только когда в моем дезодоранте кончился газ. Судя по выражению лица, не так-то он и расстроился из-за потасовки. Но тыкву с водой принес и по очереди обмакнул в нее дымящихся «клушек». Ну вот, опалили, теперь можно и ощипывать.

Я с видом победительницы молча наблюдала за происходящим. С моего лица не сходила злорадная улыбка.

— Ты поплатишься за это жизнью, — скопец тут же нашел виноватую.

— С чего бы это? — возразила я. И подтолкнула ногой валявшийся на полу нож. — Они первые хотели меня зарезать. А Нерун, между прочим, еще не лишил меня должности любимой супруги.

Мужского достоинства прислужников лишили, а вот мозги у них работали на полную мощность. Быстренько прикинув, что связываться со мной себе дороже, скопец погнал табун неощипанных девах к лекарю. Меня же заставил мыть в нижнем гареме полы.

— Может, и меня врачу покажешь? — захныкала я. — Смотри, — и показала ему синяки.

С умным видом скопец осмотрел мою кожу, потыкал пальцем самую сильную ссадину и заявил:

— Само заживет.

Он вручил мне пористую губку, кусок хозяйственного мыла и указал на тыкву с водой.

— Сделай, чтоб все блестело, как моя лысина. Доложу о тебе господину, и он сам решит, как с тобой поступить.

Я чуть не расплакалась от обиды. На этот раз мне точно досталось ни за что. Как можно наказывать за то, что ты пытался сохранить себе жизнь? Одно слово — варвары.

Нижний гарем показался мне настоящими Авгиевыми конюшнями. Столько пыли и грязи я не видела и в общаге, где жила вместе с десятком сокурсниц. Даже в полумраке можно было отчетливо рассмотреть закопченные потолки, усыпанный пылью и грязью пол, расшвырянные по всему помещению вещи варварок. Тут не ведро воды надо, а моющий пылесос. А еще лучше — целый штат работников клининговой компании.

К тому времени, когда я закончила уборку, все мое тело ныло, как после трех корпоративов подряд. Выдохлась Варенька, аки клубничная наливочка на солнцепеке. Но осматривая результат, осталась собой довольна. Почувствовала себя настоящим героем, победившим жуткого монстра Бардачеллу.

В коридоре послышались тяжелые шаги обремененного властью человека. Запор щелкнул, и предо мной предстал Нерун собственной персоной. Хмурый и настороженный. В помещении стало так холодно, будто наступил Ледниковый период.

— Ты вообще умеешь вести себя смирно и скромно? — вопросил жрец.

Я даже подняться с пола не соизволила. Помотала головой и устало вякнула:

— Смирно — иногда, по праздникам. Скромно — ни за что на свете.

Вопреки моим ожиданиям, Нер заржал. Его смех походил на скрип несмазанной телеги. Похоже, жрец смеялся редко и подзабыл, как это делается.

— Поднимайся, — приказал он мне. — Наказание закончено. Можешь вернуться в свою комнату.

Кряхтя, как столетняя бабка, я поднялась с пола. Разогнула спину и потерла поясницу.

Нер подошел ближе, обошел вокруг меня, рассматривая. При этом его глаза загорелись азартным блеском.

— Тебя били? — спросил он.

Я поморщилась и с тоской глянула на синяки — эх, и долго же заживать будут.

Нер коснулся ссадины у меня на локте, кончиком пальца проделал путь до груди. Обвел контуры огромного синяка. Калки! Да он никак того — садо-мазо!

— Так неправильно, — почти нежно пропел он.

Коснулся губами другой груди. И только я расслабилась, ожидая обычной приливной волны нарастающего желания, как почувствовала боль. Этот гад поставил мне засос! Теперь обе мои груди были с «метками».

Не размышляя о последствиях, я залепила Неру звонкую пощечину. Он зарычал в ответ и бросился на меня, как голодный хищник. Прижал к стене. Его возбужденный член угрожающе уперся мне в пах.

— Ты посмела меня ударить! — голос жреца стал хриплым.

— И сделаю это еще раз, если посмеешь меня обидеть, — я не собиралась уступать.

Нер закинул меня себе на плечо и поскакал прочь из нижнего гарема. Ошеломленные слуги и воину смотрели нам вслед, но не рискнули спросить, что происходит. Главный жрец несся так, словно за ним гнались кровожадные монстры. Ничего себе, мужику пригорело.

Первой на пути ему попалась моя комната. С пинка отворив дверь, Нер с размаху закинул меня на кровать и всем телом навалился сверху. Принялся срывать одежду и украшения.

— Сопротивляйся, — приказал, дорожа от возбуждения.

Ой, да пожалуйста. За последний день во мне накипело столько злобы, что она могла бы заполнить всю пирамиду от основания до вершины.

Я впилась ногтями в плечи жреца и укусила его за шею. Смачно так — точно невеста в свадебный каравай.

— Да-а-а! — взвыл жрец.

Он перехватил мои руки и завел их мне за голову. Больно сжал запястья, пригвождая их к матрасу. Коленом раздвинул мне ноги.

— Отпусти! — рыкнула я, тщетно пытаясь вырваться.

Меня трясло, но не от страсти. От ненависти и отвращения. Никогда не могла понять, почему некоторым нравится причинять в постели боль. И получать ее в отместку. Неужели нельзя найти другие способы для усиления эрекции?

Я крутилась и вырывалась, но мои действия только сильнее распаляли Нера. Зеркало отражало все, что происходило внизу, и мне, пожалуй, понравилось, как выглядят следы от моих ногтей на спине жреца.

Извернувшись, как змея, я все же высвободила одну руку и опустила ее на загорелые ягодицы любовника. Сжала со всей силы и уверенно спросила:

— Нравится?

Вместо ответа, Нер выпустил из захвата мою вторую руку. Мои острые ноготки прочертили дорожку от его ягодиц до плеч. Затем снова опустились вниз и пощекотали его мошонку. На лице жреца отобразился испуг, перемешанный с обожанием. Наверняка ни одна его бывшая жена никогда не решалась на такие откровения.

Моя внутренняя дикарка разошлась не на шутку. Еще немного — и она устроила бы настоящее жертвоприношение. Кровавое и жестокое.

Но Нер не мог больше терпеть. Вошел в меня резко, не дав даже подготовиться.

— Садист! — выкрикнула я и схватила его за волосы.

Он впился в мой рот поцелуем — требовательным, беспощадным. Вынуждающим подчиниться и ответить. Смял мои груди, вызывая у меня желание нанести ответный удар.

Наше слияние больше походило на битву. Битву, в которой нет побежденных. Но нет и победителей.

Крепкий член Нера работал, как отбойный молоток, почти вылетая из меня, и тут же возвращаясь на всю длину. Я царапалась и кусалась, выкрикивала самые грязные ругательства.

Оргазм наступил у нас практически одновременно. Внутри меня словно что-то взорвалось, и мир рассыпался на осколки. Нер взвыл, в последний раз прихватил зубами мочку моего уха и затих.

Я довольно грубо скинула его с себя и приказала:

— Убирайся! Хочу побыть одна.

Жрец послушался. Как нашкодивший пес, подкрался к выходу. Уже на пороге обернулся и тихо пробормотал:

— Проси, что хочешь. Ты заслужила награду.

Я села в постели и вперила в него полный надежды взгляд.

— Отпусти меня домой, к мужу.

Нер покачал головой и заявил:

— Не могу. Табу! Любое желание в пределах пирамиды.

Я рассмеялась — хрипло и горько. Но железо куют, пока горячо. А у мужика берут, пока дает.

— Хочу всю пирамиду. Целиком!

— Она твоя, — с легкой усмешкой согласился жрец. — Можешь покидать покои в любое время и посещать все комнаты. Только не ходи в правое крыло пирамиды. И в подвал.

Сказал, и растворился в пустоте коридора. А я откинулась на кровать и сжала виски ладонями. Калки, зачем мне пирамида, когда рядом нет любимого?..

Глава 27

На следующий день, плотно подкрепившись на дорожку, я отправилась обследовать пирамиду. Не зря же вытребовала у Нера эту возможность.

Дежурившие у моих дверей слуги попытались навязаться в провожатые. Лучше бы карту местности предложили.

— Спасибо, не нужно, — возразила я. — Люблю гулять в одиночестве.

— Но жрецы… — мне в очередной раз намекнули о моем подчиненном положении.

— Ничего не имеют против, — перебила я и, активно виляя бедрами, проплыла мимо.

Пусть только попробуют пойти следом. Не знаю, как в Капуле, но в моем мире попытки совать нос в чужие дела наказуемы. Любопытство может довести не только до беды, но еще и до больницы.

Кажется, слуги догадались, что со мной лучше не связываться, и отстали. Остальные обитатели пирамиды тоже смотрели на меня удивленно, с некоторой долей надменности, но остановить не пытались. И я спокойно обошла все верхние этажи правого крыла. Ничего интересного.

«Куда там Нер запретил нам заглядывать?» — как бы между прочим напомнила мне моя внутренняя дикарка.

Точно, почему бы не нарушить еще одно табу? В крыле, отданном детям жрецов, мне определенно делать нечего — хватило вчерашней экскурсии в нижний гарем. А вот посетить подвал нужно непременно. Кто знает, вдруг именно там блондинчики прячут свои «скелеты».

Я воинственно поправила на поясе котму. Улыбнулась, почувствовав, как звякнул внутри ключ от всех дверей. Имея в запасе такую вещицу, грех не навести в пирамиде шороху.

Чем ниже я спускалась по лестницам, тем отчетливее слышала все возрастающий гул. Точно в недрах пирамиды сидел гигантский доисторический тигр и сотрясал каменные стены своим рыком.

Было ли мне страшно? Не-а. Как настоящей исследовательнице, мне стало ужасно интересно. В конце концов, любопытство для женщины так же естественно, как и желание распрямить вьющиеся волосы и завить прямые.

К моему удивлению, дверь, ведущую в подвал, никто не охранял. Да и к чему дежурить возле массивной каменной плиты, сдвинуть которую под силу разве что Геркулесу.

Злорадно хихикая, я достала из котмы ключ и приложила его к стене. Послышалось слабое жужжание механизма, и дверь с грохотом отъехала в сторону. Моему взору предстал еще один лестничный проход, ведущий в самое нутро пирамиды. Именно оттуда доносилось гудение.

Мои колени предательски подогнулись. Одно дело представлять себя первооткрывательницей, и совсем другое — спускаться в чернеющий провал древнего строения.

Со стороны верхнего коридора послышался топот ног. Кажется, громыхание каменной двери привлекло внимание слуг и воинов. Я опасливо заозиралась по сторонам, но прятаться было бессмысленно. Если жрецы узнают о моей проделке — казнят, без права на помилование.

Стиснув зубы, я шагнула в проход и вновь приложила к двери ключ. Дверь вновь громыхнула и заняла свое прежнее место. Полоска света на ведущих вниз ступенях сужалась с неимоверной скоростью. Я сунула в рот большой палец и принялась ожесточенно грызть ноготь. С трех лет не вспоминала об этой привычке. С тех самых пор, как забралась к бабушке в погреб и случайно захлопнула крышку.

Но переживала я напрасно. Стоило двери полностью войти в пазуху, как в подвале включилось освещение. Не факелы и не масляные лампы. По всему периметру стен загорелись лампочки размером с кулак, подозрительно напоминавшие споты. И свет они давали такой же — яркий, режущий глаз.

Я поморгала, привыкая к новым условиям. И уже абсолютно бесстрашно приступила к спуску. Кровожадными монстрами здесь и не пахло. А пахло озоном и высокими технологиями. Вполне привычный аромат для выпускницы политеха.

Последняя ступень — и я на самом дне пирамиды. Вернее — в самом ее сердце. Вполне живом сердце, не утратившем с годами своей функциональной важности.

За время практики я встречалась с тренажерами по подготовке операторов блочных пунктов управления. Все эти экраны, датчики и рычажки были их неотъемлемыми атрибутами.

Но в настоящем энергоблоке я оказалась впервые. Словно озарение снизошло на мою блондинистую голову. Так вот на какой алтарь возлагают жрецы великие дары. Вот какие молитвы возносят предкам.

Нет, я, конечно, не великий шаман всех времен и народов, но пару подходящих «песнопений» знала. И немедленно приступила к изучению установки. Как кладоискатель, копала долго и усердно. И отрыла для себя много интересного.

Самым, пожалуй, грандиозным открытием стало то, что установка работала в «спящем» режиме. То есть тот поток энергии, что поддерживал защитные функции купола, был попросту отключен. Потому-то звезда Капулы и не сияла так ярко. И дело вовсе не в том, что отец Фила нарушил табу. Купол отключили намеренно.

Не меньше информации удалось мне почерпнуть и из электронной базы данных. Особенно поразило то, что касалось Калки. Вот так богиня! Вот так страж дикого мира! Я чувствовала себя так, будто ангел подбросил меня до небес и забыл поймать. Полагаю, мне достался хранитель-стажер.

Наверху, в жилой части пирамиды творилось нечто невообразимое. Даже сквозь гудение я слышала, что жрецы пытаются прорваться к установке. Поняли, что их секрет раскрыт. Но не так-то просто выковырять меня, назойливого червячка науки, из сердцевины их «яблока».

Я представила, как Нер прикладывает свой бесполезный ключик к двери и злится. И дико расхохоталась. Прямо как великий ученый, поработивший мир в детском мультике. Да, красавчики-жрецы, будете знать, как со мной связываться. Русские женщины не только красивы, но еще и умны. Дайте нам возможность, и мы не только коня на скаку остановим и в горящую избу войдем. Повергнем любого врага — если не силой, так непревзойдённой харизмой и очарованием.

Но вот звуки стали громче. Судя по всему — работали уже тяжелыми кувалдами или чем-то похожим. Сколько времени потребуется жрецам, чтобы раскрошить дверь, мне знать не очень-то хотелось.

— Здесь просто обязан быть еще одни выход! — объявила я самой себе.

Вооружилась ключом и отправилась обследовать ту каменную коробку, в которой оказалась. Запасной выход отыскался за массивным металлическим сейфом. Чтобы сдвинуть его с места, у меня ушло множество драгоценных секунд.

«Интересно, нынешнее поколение жрецов в курсе, что отсюда можно сбежать другим путем?»! — задалась я вопросом.

Но когда проход открылся, стало понятно, что вскрыть эту дверь без ключа уж точно не удастся. На то, чтобы расковырять такой массивный валун древними орудиями, уйдут месяцы. Если не годы.

«А вдруг у жрецов есть взрывчатка?» — ехидно осведомилась моя внутренняя дикарка.

«Колючек тебе на язык, — пожелала я ей от всей души. — Тебе-то откуда знать про взрывчатку? Ты ж дикая!»

«А тебе ежа — знаешь куда?..» — не осталась она в долгу.

Больше мы не разговаривали. Не потому, что обиделись, просто стало не до этого. Запасной выход оканчивался длинным подземным туннелем, наполовину заваленным песком и камнями.

Лес словно отвоевывал у людей территорию: корни деревьев прорвались в пустующее пространство и устроили там себе уютное гнездышко. Продираясь через шероховатые и плотные заросли, я добавила к уже имевшимся синякам множество царапин и новых ссадин. Но свобода того стоила.

В Капуле наступил вечер. Вот Калки, я и не думала, что пробыла в подвале так долго. Что делать, куда бежать?

Я глянула на звезду и поняла, что все еще нахожусь слишком близко от жрецов. И меня наверняка будут искать. Как только поймут, что мне удалось выйти из подвала.

Дороги домой, к Филу, я не помнила. Ночью все тараканы серы, все деревья одинаковы, а всем варварам страшно. В тот момент меня интересовало только одно: как дожить до рассвета и при этом не попасться на глаза сторожам пирамиды и диким зверям.

Выбирая между первым и вторым, я решилась на хитрость. Подобралась поближе к одной из наблюдательных вышек и стала карабкаться на дерево. Посижу до рассвета, подумаю, как жить дальше, а с первыми лучами солнца ломанусь в солнечную рощу. Только бы стражи пирамиды не заприметили такую гигантскую «кукушку» и не приняли ее за вконец оборзевшего куля.

То ли я окончательно выдохлась, то ли дерево попалось непутевое, но вскарабкаться на него мне никак не удавалось. Ноги скользили по гладкому стволу, а руки отказывались выполнять подъем с переворотом.

В очередной раз чуть не сорвавшись вниз, я повисла на руках и едва не расплакалась от досады. Страх смешался с обидой, а слезы с подводкой для глаз. И это меня окончательно добило: ничего не вижу, никуда не прячусь и никак не могу с этим справиться. Висит туша — иди, кушай.

Неожиданно чья-то сильная рука подхватила меня за талию, широкая ладонь закрывал рот. «Все, попалась, — промелькнуло у меня в голове. — Допрыгалась, доигралась в бесстрашную Лару Крофт. Расхитительница пирамид, Калки меня задери!..»

Похититель тащил меня сквозь чащу леса, и я обессиленно обмякла в его руках. Не осталось ни сил, ни желания сопротивляться. И только моя внутренняя дикарка изредка вздрагивала и попискивала от ужаса. Она лучше меня знала, какое наказание ждет непокорных жен, и готовилась заранее.

Перед моими глазами все мелькали и мелькали кусты, и внезапно я осознала, что похититель спешит вовсе не в пирамиду. Выходит, меня схватили не воины жрецов.

Это открытие взбодрило меня, как пощечина. Или как удар кувалдой по куполу. Я начала активно сопротивляться: извернулась и укусила ладонь похитителя. Об одном только жалела — что мой укус не ядовит, и бессовестный дикарь не загнется от мучительной смерти.

Меня рывком поставили на ноги. Я покачнулась от неожиданности и с ненавистью уставилась на похитителя. Так просто не сдамся. Еще, понимаешь, девушку не потанцевал, а уже туда же — на плечо и в пещеру!

— Да ты!.. — моя гневная триада оборвалась на полуслове.

— Тщ-щ-щ!.. — зашипел на меня Фил. — У стражей пирамиды чуткий слух.

Я бросилась мужу на шею и снова расплакалась. На сей раз от облегчения и радости. Хотела вжаться и раствориться в нем, чтобы никто и никогда больше не смог нас разлучить.

Фил ласково гладил меня по спине, позволяя выплакать всю накопившуюся боль. С каждой слезинкой из меня словно вытекал яд, которым отравил меня Нер.

Нер! Я вспомнила его предупреждение. И его обещание убить Фила, если тот посмеет приблизиться к пирамиде. И меня вновь одолела злость. Слезы моментально высохли, а ноги перестали подрагивать.

— Зачем ты пришел сюда? — громким шепотом напала я на мужа.

— За тобой, — просто ответил Фил. — Если бы сейчас не встретил тебя в лесу, то ворвался бы в пирамиду. Или сделал подкоп. Или устроил пожар. Я еще не придумал, что именно…

Мой верный и любящий варвар. Мое сердце разрывалось от нежности и любви. Я потянулась к его губам, чтобы вознаградить за время, проведенное в разлуке. Но в последний момент вспомнила, каким ревнивым и неуступчивым умеет быть Фил. Интересно, как он сможет спать со мной, зная, что мое тело принадлежало жрецу, его врагу и обидчику.

Но Фил по-своему оценил мою реакцию.

— Ты права, — шепнул он, — для поцелуев сейчас не время и не место.

— Фил, понимаешь… — начала я, но муж не дал мне закончить.

Подхватил меня на руки и помчался глубже в заросли. В лесу, среди совершенно одинаковых, на мой взгляд, стволов и кустарников, мой охотник ориентировался, как заправская домохозяйка в супермаркете. Мне же оставалось лишь наслаждаться его теплом и силой. И всей душой надеяться, что жрецы не настигнут нас раньше времени.

Глубоко в лесу, привязанный к стволу дерева, нас терпеливо поджидал Унитазик. Я была так рада этому милому «скакуну», что в припадке ликования чмокнула его промеж усиков, прямо в хитиновый лоб.

Таракану такие ласки были в новинку — он предпочитал, чтобы затылок хозяин чесал ему копьем. Сдается, и удары по башке ему доставляли наслаждение. Еще один мазохист на выданье.

— Тише, друг, — Фил успокоил Унитазика, непонимающе трясущего головой. — Это наша хозяйка так радуется. Привыкай.

Муж запрыгнул на «скакуна» и посадил меня перед собой.

— Домой нам нельзя, — предупредила я. — Там нас будут искать в первую очередь.

— Знаю, — согласился Фил. — Тут недалеко есть небольшая пещера — я иногда ночевал в ней, когда не успевал вернуться домой засветло. Мы разведем там костер и переждем темноту.

— А утром отправимся в солнечную рощу, — добавила я. — там нас ждет одно очень срочное дело.

Фил пришпорил Унитазика, и тот рванул вперед. Таракана тоже пугала ночь, и он скакал так, что разговаривать я уже не могла. Пришлось на время отложить серьезный разговор и покрепче прижаться к мужу. Тараканьи бега — это вам не прогулка на такси. Тут не до поцелуев, нежного шепота и томных объятий. Не превратился зад в отбивную — уже счастье.

Обещанная Филом пещера оказалась не такой уж и маленькой. В ней вполне могла уместиться моя съемная квартира, вместе с подъездом и балконом. И даже для уставшего и испуганного Унитазика нашелся уголок — скажем так, темная и уютная кладовочка. Таракану там самое место.

Фил разжег костер и привалил ко входу в пещеру крупный валун, оставив лишь небольшую щель, чтобы мы не задохнулись от дыма.

— Ты голодна? — спросил мой спаситель, выкладывая из седельной сумки провизию.

— Чувствую, ты запасся на месяц вперед, — пошутила я, обводя взглядом горки солонины, лепешки и коренья.

Несмотря на то, что продукты выглядели вполне аппетитными, есть мне совершенно не хотелось. Наверное, я все же переборщила в пирамиде со сладостями, и мой желудок слипся с непривычки. А вот на воду я набросилась с жадностью путника, заплутавшего в пустыне.

— Решил, что не вернусь домой без тебя, — сообщил Фил и вонзил зубы в ни чем не повинный кусок мяса. Подозреваю, на его месте он представил одного из жрецов. Или всех разом.

Я присела на заботливо расстеленную мужем шкуру и приготовилась к длинному и важному разговору. Вот как объяснить варвару, что и его, и всех его сородичей так долго и искусно водили за нос? Хуже того, заставили поверить, будто отец Фила — предатель. А ведь это совсем не так.

— Фил, твой отец не был предателем, и его убила не Калки, — начала я с основного.

Муж посмотрел на меня с тоской во взгляде и отвернулся.

— Кажется, мы договорились не поднимать эту тему.

— Договорились, — согласилась я. — Но сейчас открылись новые обстоятельства. И о них нельзя молчать. Пожалуйста, ты можешь просто выслушать меня и не перебивать?..

Фил задумчиво подвигал нижней челюстью и уставился на свои сложенные в замок руки.

— Хорошо, говори. Обещаю, что не буду прерывать и наказывать. Что бы от тебя не услышал.

Доверительный тон мужа чуть не заставил меня отбросить разговор. Так хотелось немедленно броситься к Филу, обнять его и… Бурную фантазию пришлось остановить, пока она не завела слишком далеко. Сначала разговор, потом секс. И никак иначе.

— Мир за пределами Капулы давно ожил, — выдала я как на духу, — и твой отец узнал об этом. Он наверняка хотел сказать людям правду, но другие жрецы не позволили ему. Слишком дорожат они своим высоким положением и не хотят ничего менять. Но твой отец сильный и мудрый, настоящий воин.

— Он был таким… — тихо добавил Фил. — И поплатился за это сполна.

Я все же подошла к мужу, опустилась рядом на корточки и заглянула в лицо.

— Кесо жив. Он пробрался сквозь защитный купол, нашел гору Палип и древний храм. Подозреваю, что твоему отцу пришлось долго блуждать по незнакомой местности или ждать, пока Великая Матерь даст молоко. Но он это сделал. Кесо прошел в другой мир. Мой мир.

Фил смотрел на меня как завороженный, не в силах произнести ни слова. Он хмурил лоб и беззвучно шевелил губами, пытаясь осознать услышанное.

— Хочешь сказать, что ты поменялась с моим отцом местами? — наконец произнес он.

— Понимаю, это звучит, как бред, — кивнула я. — Но все именно так. Великая Матерь за один раз дает столько молока, чтобы хватило на путешествие в другой мир и обратно. Но произошла случайность, и я выпила дозу эликсира, предназначенную Кесо.

— И мой отец в твоем мире. Он жив? — неверяще переспросил Фил.

— Я видела его своими глазами, — согласилась я. — Так же отчетливо, как сейчас тебя.

Добавлять, что видела свекра абсолютно обнаженным, да еще и была причастной к его попаданию в больницу, я не стала. Эта информация показалась мне лишней.

— И Калки его не съела? И даже не покусала? — все еще сомневался Фил.

— Калки вообще никого не ест, она к этому не приспособлена, — усмехнулась я. — А еще ей можно манипулировать. Точно не уверена, но нужно попробовать.

Глаза Фила стали размером с калебасы.

— Управлять богиней?.. — голос мужа дрожал от волнения. — Как это?

— Ну… она не совсем богиня, — подметила я. — Нет, она великая и могучая, и даже бесстрашная. Но с помощью вот этой штучки ее можно подчинить своей воле.

Я достала из котмы ключ и показала Филу. Он нерешительно прикоснулся к нему кончиками пальцев и тут же отдернул руку, словно боясь обжечься.

— Твой отец принес ключ в мой мир, — успокоила я мужа. — А тот, что хранится у жрецов, всего лишь подделка.

Фил промолчал, и я решилась задать главный вопрос.

— Ты мне веришь? Поможешь справиться с Калки?

Он схватил меня за руки и притянул к себе. Коснулся губами шеи и прошептал в самое ухо:

— Верю!.. Пойду за тобой куда угодно. Даже в лапы смерти.

В моей душе словно взорвалась атомная бомба. Она разрушила последние преграды между мной и мужем, позволив, наконец, нашим чувствам обрести небывалую мощь.

— Потанцуй со мной, — неожиданно для себя самой предложила я Филу.

— Не умею, — признался он. — И музыки нет.

— Я тебя научу. А музыкой нам станет мелодия наших сердец.

Моя внутренняя дикарка тут же нацепила на себя откровенное бальное платье и взяла в руки маракасы. «Ча-ча-ча», — заиграло у меня в голове.

Я показала Филу основные шаги, и он освоился на удивление быстро. Говорят, что танцоры — самые лучшие любовники. Оказалось, что это правило работает и наоборот. Мой муж чувствовал каждое мое движение, и вскоре мы уже скользили по полу пещеры, как настоящая танцевальная пара.

Зажигательный и веселый танец постепенно становился все более страстным и завораживающим. Он с точностью отражал взаимоотношения между мной и Филом. Чувственные, наполненные энергией движения и жесты говорили о нашей любви гораздо лучше любых слов.

Пальцы мужа скользили по моей спине, касались бедер, и будто случайно задевали грудь. Я завелась так, словно тысячу лет не занималась сексом. Соски набухли от возбуждения, а между ног стало горячо и влажно. Восставший член мужа терся о мой живот, и это доставляло мне необыкновенное наслаждение.

Фил понял, что я жажду большего, чем просто танец. Он уложил меня на шкуру и навис сверху.

— Я так соскучился по тебе, моя красавица.

Он сорвал с меня одежду и украшения и стал ласкать мое обнаженное тело. Покрыл невесомыми, как прикосновение крыла бабочки, поцелуями мою грудь, живот, ноги. Когда же пощекотал кончиком языка впадинку под коленом, я не выдержала и захихикала.

— Озорник, — притворно хлопнула мужа по плечу, и тут же застонала.

Фил перебрался к моей груди. Он лизал ее и легонько покусывал, откровенно наслаждаясь моей реакцией. И как я жила раньше без его поцелуев? Так восхитительно сладко умеет любить только он.

— Фил… — позвала я.

Прежде чем отдаться, мне требовалось прояснить один момент. Не хотелось, чтобы между нами вновь возникли недоразумения.

— Да?.. — Фил посмотрел мне в глаза и улыбнулся.

— Ты ведь понимаешь, зачем жрецы забирали меня к себе, — зажмурившись от страха, пробормотала я. — Ты сможешь любить меня, зная, что я принадлежала другому мужчине? Не станешь после упрекать меня в неверности?

— Это мне нужно просить у тебя прощения, — неожиданно признался Фил, — за то, что не сумел тебя защитить. За то, что не смог вызволить из пирамиды до того, как…

У него задрожали губы, и мне пришлось срочно остановить их. Наш поцелуй был нежным и вместе с тем необычайно чувственным и жарким.

— Люблю тебя, несмотря ни на что, — призналась я, не сдерживая кипевших внутри чувств. — Разве не это главное? А все остальное пусть катится к Калки.

— Ты права, это главное, — согласился Фил. — Я тоже люблю тебя. И никогда больше не отпущу.

И пусть я упала в грязь, но Фил помог мне из нее поняться. И вытащил, и от ошметков очистил. Так что попрошу не считать себя падшей. Только однажды споткнувшейся.

Эта ночь стала особенной, неповторимой. Еще никогда я не отдавалась с таким упоением, получая взамен больше, чем отдавала.

Фил брал меня с таким неистовством, словно пытался своим членом стереть в моем лоне все невидимые следы, оставленные другим мужчиной. И ему это удалось. Внутри меня все горело огнем. Резкие, почти болезненные выпады его бедер заставляли меня кричать от восторга.

После оглушительного оргазма, мы уснули в объятиях друг друга. Влюбленные и неразделимые.

Глава 28

А утром мы отправились ловить Калки. На живца. Унитазик, ссыкун с усами, напрочь отказался идти в солнечную рощу без ездока. И тогда мой бесстрашный муж вызвался исполнить роль приманки.

В полном боевом облачении — шлеме-черепе, серой крысиной шкуре и калебасе наголо — он смотрелся неотразимо. Из найденных в пещере костей великий охотник соорудил трещотку, заявив, что дикие богини, как и дикие животные, реагируют на звук. Моя попытка объяснить, что Калки реагирует на движение и тепло, успехом не увенчалась. Фил все еще слишком зависел от господствующих среди варваров убеждений.

Долго «шаманить» нам не пришлось. Калки, неусыпный страж Капулы, явилась спустя минут десять. Правда, нам с Филом они показались вечностью.

В этот раз богиня скрипела и громыхала еще сильнее. Последний сезон дождей не прошел для древней «богини» даром.

Испуганный необычным шумом, Унитазик совсем приуныл: опасливо прижал усики и закатил глаза. Перекатиться на спину и притвориться абсолютно сдохшим ему помешал Фил: одного удара копьем по панциревой башке оказалось достаточно, чтобы таракан прекратил драматизировать.

Фил, вопя и подпрыгивая, выскочил вперед.

— Трах, тибирах, табурах! — заорал он и направил на Калки копье.

Мне стало смешно, несмотря на вполне серьезную ситуацию. Интересно, он вспомнил слова из песнопений жрецов или импровизировал? Впрочем, что еще могло прийти ему на ум после бессонной, наполненной страстью ночи? Вот неуемный, боится, а все одно один трах-тибидох на уме.

С трудом заставив себя не корчиться от смеха, я стала обходить Калки сзади. Пока она сканировала моего мужа инфракрасными датчиками и проверяла его показатели радиоактивности, у меня был реальный шанс сделать свое «черное» дело. Эх, жаль, что мне так и не удалось найти полную инструкцию по эксплуатации. Одни разрозненные данные, но, как говорил Вовка из мультика моего детства: сойдет и так. В крайнем случае, придется положиться на удачу. Больше-то положиться не на кого.

На сей раз ловкость меня не подвела. Встав ногами на выпуклые пятки Калки, я схватилась за ее нижний локоть и подтянулась вверх. Свободной рукой провела по ее спине золотым ключом.

В гигантском брюхе моей жертвы удивленно заработали механизмы. Мне даже стало немного жалко эту медную бабу: давно ее, бедняжку, никто не заводил.

Могучая и бесхозная Калки ответила мне взаимностью. Спинная пластина сместилась, открыв проход во внутреннюю кабину — достаточно просторную для одного человека.

— Та-а-ак, подружка, как тут тебя переводят на ручное управление? — вопросила я, забираясь в «пилотское» кресло.

Ну что сказать, кресло оказалось узковатым — явно не рассчитанным на пышные женские бедра. В остальном робототехника этого мира не слишком отличалась от новых моделей в моем прошлом. Разве что была чуточку совершеннее: работала не только от солнечной энергии, но и от биотоплива. В случае, если микроклимат Капулы нарушится, «богиня» еще долгое время сможет охранять границы, используя масляные семена подсолнухов.

Я проверила все последние показатели, пересмотрела базы данных.

— Умница, — поощрила я Калки. — Ты справилась со своей задачей. Еще немного потрудись, и сможешь уйти на заслуженный отдых. Ну, или переоборудоваться в сельхозтехнику.

С третьей попытки мне все же удалось подчинить Калки. Правда, перед тем как я поняла, что и куда нужно вертеть, предназначенный для взятия земляных проб ковш чуть не задел Унитазика. Но тот вовремя отпрыгнул.

— Готово! — я выглянула из кабины и поманила к себе мужа. — Теперь она наша!

Фил издал ликующий возглас и с видом победителя замахнулся на Калки копьем. Целил он, к слову, прямо лоб «богине».

— Осторожней! — предупредила я. — Не повреди. Она не опасна и еще пригодится нам. Как и всем жителям Капулы.

Чтобы ни говорили мужчины, но у женщин в голове есть не только веревочка, скрепляющая уши. А Калки все же баба, хоть и медная (или что там за сплав использовали предки варваров). И в голове у нее содержится вполне себе нужная «начинка».

Фил поубавил воинственности и, подозрительно косясь на Калки, поскакал рядом. До самой стены он не произнес ни слова. Когда же увидел своды купола — пришел в ужас. Как и я в первый раз.

— Не верь своим глазам, — предупредила я. — Это все обман. Жрецы не ремонтировали купол. Они нанесли на прозрачные стены сохранившиеся с прежних времен фотографии.

Говорила я уверенно, а внутренне дрожала от страха. Что, если ошиблась. Но отступать было некуда. За нами Капула.

Повинуясь движению рычага, перепончатая лапа Калки легла на перекрытие. Набор нужных команд — и на овальном мониторе перед моими глазами стали появляться считанные данные. Все показатели в норме. Мир за пределами купола жив. Богиня не может ошибаться.

Я переместила ладонь на другой рычаг. Сжала его так, что побелели костяшки пальцев. Зажмурилась и сцепила зубы.

Пока глаза боялись, руки делали. Послушная Калки согнулась, и из ее «короны» посыпались искры. Вслед за ними вырвался луч лазера и прожег давно устаревший купол насквозь. Вращая приплюснутой головой, «богиня» открыла окно в Аланту. Именно так звался мир, в который я так удачно попала.

Лазер затих, но мне никак не удавалось взять себя в руки и посмотреть на то, что натворила. И только радостный возглас Фила вырвал меня из глубин самобичеваний.

— Красавица, ты была права! — орал он во всю глотку. — Мир жив. И он чудесен!

Я открыла глаза и увидела, как по зеленой траве скачет Унитазик, пытаясь поймать удивленных его появлением бабочек. Абсолютно нормальных бабочек: правильного размера и формы.

Я обвела глазами поляну и возликовала. Никаких тебе соснодубов и лопушариков. Одуванчики — они в точности такие, какими должны быть. И березы. И щебечущие в их ветвях соловьи. И олень, бесстрашно щипавший нежно-зеленую осоку. И водопад, шумевший невдалеке.

— Идем, — смахивая слезы счастья, позвала я Фила. — Мы еще успеем насладиться всем этим. Но вначале нужно призвать к ответу жрецов. Кончилась их власть.

Эти белобрысые красавцы слишком долго обманывали доверчивых варваров. Пусть попробуют отбрехаться теперь, перед лицом Калки.

— Эге-ге-гей, залетная! — «пришпорила» я «богиню». — Давай-ка, мы с тобой пошалим. Ты ведь тоже давно ждала такой возможности!

На своих лягушачьих лапках «богиня» скакала так резво, будто и не весила много тонн. Под ее прыжками земля тряслась и вздрагивала, а соснодубы начинали испуганно дрожать и сыпать листьями. На том месте, где только что побывали ее нижние конечности, образовывались отчетливые углубления.

Фил верхом на Унитазике едва поспевал за Калки. Преисполненный достоинства и чувства собственной значимости для истории Капулы, он держался в седле так прямо, точно проглотил собственное копье. И даже таракан, кажется, проникся торжественностью момента. Он залихватски шевелил усиками и подмигивал красными глазками всем, кто попадался навстречу.

Но тараканьи прелести не прельстили варваров. Едва завидев Калки, сумевшую выбраться из солнечной рощи, они приходили в ужас. Кто-то падал на колени и начинал молиться (ага, примерно так, как делала я, впервые узрев «богиню»). Кто-то, громогласно вопя, бежал в лес, чтобы укрыться от всевидящего красного ока.

Но все варвары сходились в одном. Когда проходил первый шок, они неслись к пирамиде жрецов. Дабы там, у подножия древнего монумента, найти помощь и защиту у своих покровителей. Жрецов, то бишь. Наи-и-ивные…

Не знали они, что ключ от всех дверей находится у меня. А то, что прячет в своей опочивальне Нерун — всего лишь подделка. Как и сами жрецы, вместе с их табу и прочими заморочками.

Но идея собрать всех жителей Капулы возле пирамиды мне понравилась.

— Давай объедем все поселения? — крикнула я Филу. — Ты ведь лучше ориентируешься в Капуле, так что веди!

— Как скажешь, любимая, — муж отсалютовал мне копьем. Вырвался вперед и направился к стоянке охотников.

Первым делом мы нашли и погоняли по лесу Мну. Убивать ее, конечно, не стали, но сполна отплатили ей за предательство. Если от страха не помрет, то надолго запомнит урок.

Отомстив моей «сестренке», Фил поскакал собирать сгонять остальных жителей Капулы. Эх, и повезло мне с ним! Не каждый варвар смог бы выдержать, что им командует баба, верхом на еще одной бабе. Двойная доза феминизма — ударная, я бы сказала.

Зато с тещей Филу подфартило. И умная у меня мама, и образованная, и готовит вкусно. А главное — живет далеко. И в гости вряд ли когда приедет.

К тому моменту, как мы добрались до пирамиды, «праздник» в честь вхождения Калки в Капулу был в самом разгаре. Мужчины-варвары в полном боевом облачении обступили помост, на котором восседали жрецы. Невдалеке тряслись и подвывали женщины. По случаю такого события, блондинчики пригласили на общее собрание своих сыновей, дочерей и любимых жен.

Нер, облаченный в белую мантию, задумчиво покусывал ноготь и изредка отдавал команды воинам. Только мощное телосложение последних и копья в их руках мешали другим варварам взобраться на помост и окружить жрецов.

По моей команде, Калки запрыгнула на помост и громко шмякнулась на пятую точку. Судя по скрипу коленных суставов — «богиня» давно не отдыхала.

По толпе прокатился изумленный шепот. Варвары упали на колени и не смели дышать. Только задумчиво переводили взгляды от Калки к жрецам. Не знали, видать, на кого ставить и кому молиться.

Фил тоже поднялся на сцену и подал мне руку. Еще никогда зрители не встречали мое появление с таким восторгом. Мне так и хотелось шаркнуть ножкой и раскланяться. Но для начала нужно было разобраться со жрецами.

Держа мужа за руку, я подошла непочтительно близко к Неру и выкрикнула:

— Сам расскажешь или предоставишь это мне? Учти, чистосердечное признание не облегчает вину, но сокращает мою нервозность. Как и количество плетей, которых тебе надо бы всыпать.

Нер заерзал в кресле. Он наверняка догадался, откуда ветер дует, но так и не сумел найти себе достойное оправдание.

— Мы мудрые правители и бесстрашные борцы с внешним злом, — нараспев начал Нер. — Долгое время жрецы чтили обычаи и законы предков…

Сказать, что он меня выбесил, значит — промолчать.

«А ты задай им жару, — предложила мне внутренняя дикарка. — Заставь блондинчиков сплясать танец обманутых мужей».

— Мудрилы вы страшные, это точно! — рявкнула я, останавливая нудную речь Нера. — Переходи к главному. Начни, пожалуй, с того момента, как Кесоузнал, что мир за пределами Капулы ожил, и решил рассказать всем правду.

Варвары поднялись с колен. Их глаза загорелись праведным гневом. Какими бы дикими и недалекими они не были, уловить смысл сказанного смогли.

Ничто так не объединяет людей и не заставляет их изменить мышление, как общая беда. Или общее дело. Варвары достаточно настрадались от суровых условий выживания в Капуле, а еще больше — от законов и запретов жрецов.

Рокот недовольства сменился настоящим бунтом. Толпа все напирала на сцену, подбиралась ближе к Неру и его товарищам. Варвары уже не обращали внимания на воинов, да те и не спешили разгонять сородичей. Они и сами не меньше остальных пострадали от лжи своих повелителей.

Притихли и наложницы, и дочери жрецов. И их сыновья. Все почувствовали себя уязвленными. Воздух вокруг дрожал, словно накалившись от всеобщего недовольства и ярости. Еще мгновение — и варвары, как стая разъяренных кулей, набросятся на жрецов и силой заставят их сказать правду.

Но Нер все медлил, пытаясь удержать власть. Он обвел взглядом рокочущую толпу, а в упор посмотрел на нас с Филом. Именно нас он считал виновниками его предстоящего свержения.

— Не смотри на меня, как зоофил на «Анимал Планет», — меня аж передернуло от его взгляда. — Я не домашняя хрюшка, а настоящий дикий кабан. Голодный и очень сердитый. Так что давай, выкладывай.

Ситуацию спасла Ка. Она вскочила со своего места и бросилась в ноги своему возлюбленному.

— Варя не врет, — поддержала она меня. — Она много раз говорила, что пришла из другого мира. И я ей верю.

Оним совсем недавно занял высокий пост и, разумеется, тоже не подозревал о предательстве старших жрецов. А потому немедленно принял нашу сторону. Он приказал воинам окружить Неруна, и те беспрекословно подчинились.

— Ты забыл о той великой роли, что отвели нам предки? Ты больше не главный жрец! — Ониму тоже не понравилось чувствовать себя пешкой в чужой игре. — Предав Капулу, ты предал и богов. И поплатишься за это свободой.

Устыдить Неруна не получилось — совесть не может проснуться, если ее нет. А вот реальная угроза жизни заставила главного жреца сознаться в совершенном злодеянии. И заодно сдать двух своих сообщников.

— Бывший хранитель ключа от всех дверей оказался слишком любопытным жрецом, и вместо того, чтобы возносить богам молитвы, как это делали многие века наши предки, стал обследовать подвалы пирамиды, — Нерун начал свою речь с рассказа о Кесо, отце Фила. — Он потратил многие годы на то, чтобы понять сложные законы и принципы действия старинных механизмов. И, уверовав в собственное могущество, осмелился отключить звезду. Напрасно я и другие жрецы убеждали его, что он не прав. Кесо вынудил нас отправиться в солнечную рощу и осмотреть защитный экран.

— И вы не придумали ничего лучше, чем скрыть правду? — не выдержала я. — Почему ты не разрушил купол, а всего лишь «занавесил» его от взглядов сородичей?

— Потому, что боялся, — неожиданно признался Нерун. — За себя, за своих детей и всех жителей Капулы. Я не верю приборам предков. Однажды наука уже погубила Аланту, можно ли допустить повторения трагедии?

Он говорил так искренне, что я на секунду усомнилась в своих выводах. Нерун сам верил во все табу, что установил, и наивно полагал, будто запретив людям думать, сделал для них благо.

— Без изменений жизнь в Капуле угаснет, как и ее звезда, — мрачно наванговала я, пророчица из параллельного мира. — Единственная возможность выжить — полностью разрушить купол и возродить Аланту. Клянусь, она чиста от той скверны, что принес в ваш мир демон. Или я не Варвара Иванова.

Тишина стала мне ответом. И жрецы, и варвары молчали, пытаясь переварить услышанное. Они походили на каменные изваяния, которые неожиданно ожили и раскрыли глаза. Люди будто впервые смотрели на этот мир, не в силах поверить, что тот час, которого все так ждали, настал. И именно их поколению доведется покинуть Капулу.

— Пустите меня! — вперед, расталкивая соотечественников локтями, прибралась Маэ.

Фил помог матери взобраться на сцену. Судя по пылающему взгляду и напряженному лицу, моя свекровь готовилась порвать жрецов, как Унитазик тыкву.

— Так это ты убил Кесо! — она встала напротив Нера и обожгла его ненавидящим взглядом.

— Твой муж сбежал за пределы Капулы, — поморщившись, точно скушал паданку, пробормотал главный жрец. Бывший главный жрец. — И унес с собой ключ от всех дверей.

— Тогда чье тело я оплакивала на погребальном костре? — еще больше разошлась Маэ.

— Одного из работников, принимавших участие в ремонте купола, — признался Нер. — Он свалился вниз с большой высоты, потому ты не смогла его опознать.

Маэ со всей силы опустила изящную, но крепкую ладонь на щеку жреца. Тот зарычал от злости, но не решился ударить в ответ.

Варвары одобрительно закивали. Если бы Неруна не охраняли воины, не миновать ему жестокого наказания. У его бывших подданных наверняка чесались руки от желания выместить накопившуюся обиду.

Я подошла к Маэ и обняла ее за плечи:

— Кесо добрался до горы Палип, открыл врата и перенесся в мой мир.

— И он все еще жив?.. — в ее глазах загорелась надежда.

— Я искренне надеюсь, — это все, что мне удалось произнести в ответ.

— Вы все ошибаетесь! — вдруг заорал Нер. — Мир все еще может быть опасным.

— Чего орать, если можно проверить? — ехидно спросила я. — Если не ошибаюсь, эпицентр взрыва пришелся на местность рядом с горой Палип. Так что тащи сюда карту прежнего мира и не забудь прихватить дозиметр. Тот самый, который ты получил от Фила за меня.

Нер еще немного поупорствовал, обвел глазами бывших подданных. Но никто не спешил перейти на его сторону. Люди слишком устали жить впроголодь, не имея шансов на будущее.

— Хорошо, — жрецу все же пришлось сдаться. — Я верну прибор. Но учти, если ты ошиблась, мы все умрем.

— Не пугай таракана котекой, — рассмеялась я. — Ты и сам прекрасно знаешь, что Аланта чиста. Защитный экран отключен много лет назад, а мы все до сих пор живы. И вполне здоровы, иначе Калки давно бы «почистила» Капулу. И твои суеверные страхи не отменяют этого факта.

Словно в ответ на мое предположение, «богиня» скрипнула шестеренками. Она, и правда, страж мира. Ее запрограммировали уничтожать все, что повышает радиационный фон. А растение это или живой организм, прорвавшийся сквозь защиту купола, — для нее значения не имело.

Больше Нер не возникал. Отдал мне карту Аланты, хранившуюся у его помощника. Понимал, что его время кончилось. Даешь дикому миру демократию и эмансипацию!

Глава 29

Приготовления к предстоящему «походу» в Аланту заняли у нас весь оставшийся вечер. Жители Капулы в преддверии грядущих перемен отказались возвращаться в свои дома. Но и идти ночью за пределы купола страшились.

И тогда Оним пригласил варваров ночевать в пирамиду. Конечно же, никто и не подумал отказываться. И даже тот факт, что в оставленные без присмотра жилища ночью могут забраться дикие звери и слопать все запасы, жителей Капулы не остановил. Наверняка рассказ Фила о том, что он успел увидеть за пределами купола, вдохновил его сородичей. К чему бороться за кусок сухой солонины, если впереди ждет мир, полный разнообразной и полезной пищи.

— Можешь занять ту комнату, что получила в дар от Неруна, — предложил мне Оним и почему-то поклонился. — Фил, конечно же, может пойти с тобой. Ты больше не наложница. И вообще, гарем придется распустить. Если мир чист, как ты говоришь, Аланте понадобится много новых сыновей и дочерей.

Ка, не отходившая от возлюбленного ни на шаг, услышав последнее замечание, зарумянилась и поцеловала его в щеку. Кому же не хочется быть единственной для своего избранника.

Несмотря на усталость, я не сдержала улыбки.

— Да уж, судя по картам, Аланта огромна. Чтобы заселить и восстановить ее, понадобятся годы. Только знаешь, — я покосилась на Фила, беседовавшего с другими охотниками, — выбери для нас другую комнату. Желательно подальше от остальных и с огромным ложем.

Заниматься любовью с мужем там, где я отдалась Неру, мне совершенно не хотелось. Как и вообще вспоминать об этой истории с гаремом. И как я могла когда-то мечтать о роли одалиски?.. Вот уж верно, от добра добра ищут только ненормальные.

Оним понимающе кивнул и распорядился подготовить для нас с Филом одну из пустующих спален. После чего обнял Ка и, судя по затуманенному взгляду, собрался немедленно заняться увеличением населения Аланты.

— Постой, — я остановила сладкую парочку. — А как быть с Калки? Конечно, заставить ее выполнять команды без ключа не получится. Но повредить при желании возможно.

— Не волнуйся, я приставлю для охраны самых надежных воинов, — пообещал Оним. — Спи спокойно, завтра у всех нас ответственный день.

— Он прав, — Фил взял меня за руку, — Люди не посмеют и близко подойти к «богине», пусть и разоблаченной. А троих жрецов мы заперли в одной из комнат. Посидят до утра, а после решим, что с ними делать.

Я устало зевнула и пожала ладонь мужа:

— Хорошо, сдаюсь. Идем отдыхать.

Комната, отданная в наше с Филом распоряжение, оказалась вполне уютной, хоть и не слишком шикарной. Здесь не было ни зеркал на потолке, ни окон, а вместо ковра на полу лежала потертая серая шкура. Главное достоинство спальни заключалось в широченной кровати с высокими спинками и мягким матрацем. Такой огромной, что три меня могли запросто спать на ней и не мешать друг другу.

Пока Фил устанавливал масляную лампу на прикроватном столике, я первой запрыгнула на кровать и провела ладонью по шерстяному покрывалу. Слуги расстарались на славу: постелили новое белье, от которого все еще пахло хозяйственным мылом, взбили перьевые подушки и даже сбрызнули духами. И пусть я не любила запаха подсолнечника, старания оценила. И решила немедленно опробовать ложе на прочность.

— Иди ко мне, — позвала мужа и приглашающе распахнула объятия. — Пошалим немного, или ты слишком устал?

— Для тебя я всегда найду сил, красавица, — Фил не обманул моих ожиданий.

Он провел ладонями по моим плечам и улыбнулся краешком губ. И все же, несмотря на его готовность в очередной раз исполнить супружеский долг, я заметила, что ему грустно. Об этом мне сказали его печальные глаза и тонкая складка на переносице. Удивительно, как быстро я научилась понимать мужа без слов. Это любовь, не иначе.

— Что-то случилось? — спросила я, легко касаясь кончиками пальцев щек мужа. Он прекрасен, даже когда хмурится.

— Мне неуютно здесь, в пирамиде, — признался Фил. — И еще…

Он замолчал на полуслове, но я, кажется, догадалась, что стряслось. Мой муженек дико нервничал, но вовсе не обстановка и предстоящий поход в Аланту были тому виной.

— Ты боишься, что я сбегу в свой мир? — без излишних реверансов припечатала я. — Потому так расстроен?

Фил угрюмо кивнул и еще сильнее нахмурился. Попытался отсесть подальше, но я набросилась на него, как воинствующая амазонка. Оседлала и уперлась ладонями в его плечи. Пусть теперь попробует дуться, под таким-то грузом невыносимого счастья.

— И не надейся, что так запросто от меня избавишься! — все происходящее я попробовала перевести в шутку. Здравомыслие покинуло меня, стоило пробудиться внутренней дикарке — сексапильной и неутомимой. — Признавайся, присмотрел себе кого-то, пока я спасала мир?

Фил притворился разгневанным. С легким шлепком опустил ладони на мои ягодицы и сверкнул глазами.

— Ты самая лучшая во всех мирах! — объявил он и потянулся к моим губам. — Настоящая богиня.

— Постой-ка… — я слегка отстранилась и надменно приподняла одну бровь. — Уж не Калки ли пленила твое воображение?

Фил сначала оробел, а затем громко расхохотался. Остатки сомнений улетучились из его головы.

— Ты гораздо лучше Калки, — что и говорить, Фил не очень-то умел делать комплименты.

Зато мог показать класс кое в чем другом. Он приподнял мои бедра и медленно ввел в меня свой член, настойчиво заполняя узкое пространство моего лона. Руки мужа принялись ласкать мои мучительно ноющие груди, а затем скользнули вниз, по бокам, к бедрам и ягодицам.

— Ты восхитительна, — прошептал Фил.

И принялся двигаться вперед-назад в медленном, чувственном темпе. Он наслаждался мной, а я им. Наши стоны наслаждения слились воедино, став изысканным аккомпанементом нашему первобытному танцу любви.

Еще никогда мы не были так нежны по отношению друг к другу. Всего за несколько недель супружества мы хорошо изучили привычки партнера и знали, кому и что больше нравится. И все же с каждым разом умудрялись открыть для себя что-то новое.

Я раскачивалась на муже, как парусная лодка на волнах, почти ощущая на губах соленый привкус моря. И только потом поняла, что глотаю собственные слезы. Вот уж не ожидала, что так упоительно реветь от счастья.

Фил целовал мои полуприкрытые веки и шептал слова утешения и ласки. Каждое его движение, каждое слово находило отклик в моем теле. Я сжимала внутренние мышцы, доводя нас обоих до полного изнеможения. И вскоре мы с мужем одновременно достигли наивысшего блаженства.

— Спи, любимая, — прошептал Фил, поглаживая мою спину.

Он поддел одеяло и накрыл им нас обоих. Мы так и уснули, не сумев разомкнуть объятий. И только ближе к утру пробудились. Но только для того, чтобы продолжить то, на чем остановились вечером.

Занятые делом, мы не сразу расслышали тихий, но настойчивый стук в дверь. Оказалось — все жители Капулы в сборе и готовы оправиться осматривать новый мир. Не хватало только нас, виновников торжества.

Смущаясь для приличия, мы с мужем наскоро умяли предложенный Онимом завтрак и отправились седлать «коней». Фил — Унитазика, а я — Калки. Куда же без нее, родимой.

До границ Капулы варвары шли чуть ли не с песнями. Вернее, с молитвами, перемежавшимися ругательствами в адрес обманщиков-жрецов. На меня, восседавшую на Калки, они смотрели как на мать-героиню.

Но возле солнечной рощи людей вновь охватил суеверный страх. Пришлось срочно брать быков за рога, точнее варваров за котеки.

— Не бойтесь, люди добрые, — объявила я, высовываясь из кабины. — Кули боятся Калки, слышите, как она скрипит?

Нажатие рычага — и «богиня» послушно примяла подсолнухи, проложив усыпанную желтыми лепестками тропинку до проделанной в куполе дыры. Варварам ничего другого не оставалось, как пройтись по этой «ковровой дорожке» и вслед за Калки преодолеть преграду, много веков скрывавшую за собой утраченный мир.

Аланта встретила варваров, как настоящая любящая мать — теплом и лаской. Согрела лучами солнца, напоила чистой водой из водопада, поднесла на зеленом блюде из листвы пригоршни спелых ягод.

Пока люди радовались открытию и восхищались щедрой природой, из лесного массива боязливо выглянули удивленные звери. Охотники тут же взялись за копья и ринулись за добычей. Но Оним остановил их:

— Сначала доберемся до храма, а уже после займемся насущным.

После всего случившегося варвары не особенно доверяли жрецам, а потому покосились на Калки.

— Оним прав, — ответила я за «богиню», — убедимся, что мир полностью очистился, а после устроим настоящую пирушку. От себя могу пообещать неистовые танцы в честь возрожденной Аланты. С бубном и песнями.

Мое заявление заставило варваров захлопать в ладоши, свергнутых жрецов — недовольно поморщиться, а Фила — насупиться.

— Не ревнуй, — заявила я мужу. — Скромной быть не клянусь, но и развратничать не стану. Если ты, конечно, пообещаешь станцевать со мной в паре.

Фил недовольно рыкнул, но согласился. Вот с него и начну приобщать мужской пол к прекрасному. А то, понимаешь, несправедливо выходит: женщины танцуют, а мужчины нет. Пора исправлять ситуацию.

Отдохнув и перекусив, мы вновь отправились в путь. Процессия с Калки во главе много часов блуждала по незнакомой и интригующей местности. Варвары не переставали удивляться непривычному для них миру и, пожалуй, немного побаивались. Совсем как я, когда впервые попала в Капулу.

Чем дальше мы отходили от купола, тем чаще на нашем пути стали попадаться остовы древних строений, нерабочие механизмы, полуразрушенные мосты и насыпи. Все говорило о том, что некогда Аланта была высокоразвитой и цивилизованной.

Даже сейчас, занесенная землей, пеплом, поросшая травой и кустарниками, она будоражила воображение. Наталкивала на мысли о пришельцах из далеких галактик, научной фантастике и великих достижениях в разных областях науки.

Многие дома, на поверку, все еще могли оказаться пригодными для жилья. А если как следует покопаться в «начинке», то и починить технику — задача вполне выполнимая. Во мне проснулся настоящий исследователь, но с осмотром достопримечательностей пришлось повременить. Я не имела права отвлекаться, пока не обследовала гору Палип и ее окрестности.

Ближе к вечеру мы все же отыскали нужное место. Факелы в руках стражников высветили нагромождение крупных камней — непривычно белых, похожих на мрамор. От величественной горы Палип остались жалкие руины. Выданный мне жрецом дозиметр — пусть непривычной модели, но все же вполне рабочий — подтвердил мои догадки. Уровень радиации в Аланте пришел в норму.

— Видишь, Кесо не мог перенестись в другой мир, — жестоко поведал мне Нер. — Великая Матерь погибла.

— Не хотелось бы тебя огорчать, но иного мне не остается, — возразила я. — Посмотри, там, кажется, есть проход.

Среди огромных валунов действительно зиял темный провал, похожий на нору довольно крупного лиса. Не иначе как сам Кесо и прорыл этот туннель в надежде найти проход межу мирами. И он таки его нашел — это я знала точно.

Фил выхватил у стоящего рядом стражника факел и первым метнулся к «норе». Осветил ее нутро и выкрикнул:

— Лаз широкий, мы вполне сможем пройти.

Но остальные варвары не спешили забираться в груду камней. По многовековой традиции, они принялись разводить костры и опасливо озираться, страшась ночных хищников.

Я направилась к мужу.

— Кто еще с нами? — выкрикнула в толпу.

На опасное приключение отважилась Маэ и еще несколько бесстрашных варваров. Остальные предпочли отсидеться в сторонке.

— Мы тоже не горим желанием туда лезть, — ответил за всех жрецов Нер.

— Нет, вы пойдете обязательно! — пришлось мне вмешаться. — Я не настолько наивна, чтобы оставить вас без присмотра.

— Ты должен там побывать, — позвал Нера Оним. — Это наша святая обязанность.

Под натиском троих товарищей старший жрец сдался и уныло поплелся к провалу.

Кесо потрудился на славу. Это даже удивительно, как человек в одиночку сумел проделать такой проход. Фил может гордиться отцом — он великий жрец. Истинный хранитель наследия предков.

Чем ниже мы спускались, тем шире становился туннель. И вскоре мы вышли к винтовой лестнице, уходящей глубоко вниз. Появилось ощущение, что гору, словно огромный гвоздь, будто вбили в землю. Но при этом совершенно не повредили. Не иначе как духи предков хранили это место.

Спустившись, мы оказались в просторной зале, стены которой сияли и переливались, как тысячи звезд. От непривычно яркого освещения нам резало глаза. И Нер не преминул этим воспользоваться. Он рванул назад, но Фил успел схватить его вовремя.

— Куда это ты собрался? — строгости и решительности моему мужу не занимать. — Такое пропустить нельзя.

— Смотрите!.. — Маэ указала вперед и первой упала на колени.

Напротив нас находилось огромное каменное изваяние — женщина, удивительно похожая на Калки. Рядом с ней, поблескивая кристаллическим покрытием, располагался огромный монитор.

Как завороженная, я подошла к статуе. На ее груди, в том месте, где у людей расположено сердце, виднелась замочная скважина. Ключ моментально оказался у меня в руке. Легкое движение — и он, как нож в масло, вошел в углубление.

В груди Великой Матери что-то булькнуло. Экран замигал разноцветными огнями. Перемещая ладонь по поверхности монитора, я просматривала «локации».

Нужный мне мир отыскался почти сразу. Я ткнула в изображение пальцем, и оно разрослось на весь экран.

— Кесо!.. — это Маэ бросилась к экрану.

«Телевизор» отчетливо показывал картинку: Василий, таксист из моего мира, чинил в гараже машину. И помогал ему, как ни странно, мой свекор. Похоже, Кесо заинтересовала техника нового мира.

— Кесо!!! — взвыла Маэ. — Иди к нам, любимый!

— Он тебя не слышит, — предупредила я.

— И никогда не вернется? — Маэ вздрогнула. Второй раз потерять мужа она была не в силах.

— Ну, почему же?.. — я улыбнулась и подмигнула свекрови.

Замахнулась и забросила ключ в свой мир. Точно под ноги Кесо.

Тот подпрыгнул от неожиданности. Потом поднял ключ и непонимающе заозирался по сторонам. Что-то быстро-быстро проговорил Василию (к сожалению, «телевизор» звук не транслировал).

Пожав Василию руку, Кесо засунул ключ в рот и блаженно прикрыл глаза.

А уже через секунду он нежился в объятиях Маэ. Я была за них так счастлива, что чуть не пустила слезу.

— Варя, — Фил неслышно подкрался сзади.

— Да?.. — я обернулась и заметила, что лицо у моего мужа стало бледным и расстроенным. — Что случилось?

— Ты вернешься?.. — впервые за все время нашего знакомства я слышала неуверенность в голосе Фила. — Молока осталось ровно на один переход.

Неужели он настолько сильно меня любит? Мой взгляд скользнул по его статной фигуре, на несколько секунд задержался на воинственной котеке, скрывавшей под собой настоящее сокровище. Такого мужчину бросит только полная идиотка. Нет, я, конечно полная, но не идиотка.

Фил приблизился ко мне, но не решился обнять. И только смотрел: пристально, страстно и вместе с тем доверительно.

Я задумалась: скоро новый сезон дождей, а у меня Калки не смазана — скрипит, аки старушенция. И котеку мужу новую изготовить надо, чтобы «добро» во время охоты не выпало. Да и мир кто-то должен восстанавливать, грамоте варваров учить. Жрецам достойное наказание придумать — тоже важно.

И вообще, мне всегда хотелось сделать карьеру дипломата. Почему бы не занять пустующий пост министра по связям с другими мирами.

Я положила руки Филу на шею и ласково улыбнулась.

— Вам без меня никак нельзя. Да и мне без вас. Вот обустрою новый мир и «сбегаю» к Аришке в гости. А после…

Под громкие аплодисменты сородичей Фил накрыл мой рот поцелуем. Завораживающе-страстным, многообещающим.

И я тут же забыла обо всем на свете. Только мой муж, мой лучший любовник знал, как заставить меня молчать. И как подарить удовольствие, достойное истинной дикарки.

КОНЕЦ

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29