Лифт (СИ) [Крис Найрэ] (fb2) читать постранично

========== Часть 1 ==========

“Это какой-то другой уровень дерьма, я ещё не готов на него подняться”.(с) Томми Ли

“Это ты десятая кнопка лифта девятиэтажного панельного дома” (с) Ploho

Как сказал мне один человек: «Жизнь - это лифт, он ездит по этажам огромного небоскрёба между разными уровнями дерьма. Все они когда-нибудь сменяют друг друга». В этой книге я расскажу вам про все сорта дерьма, которые мне и моим друзьям посчастливилось пережить.

Некропролог

Когда стоишь у собственной могилы, всегда понимаешь, кому и что ты не сказал ранее. И думаешь о тех, кого любил. Воспоминания с неким налётом золота на дерьме. И идеалы становятся идеальнее.

Я любил тех, кто не был моим. Так глупо и по-детски, как любят картины. Я всегда любил только тех, кто был от меня далёк.

Персонажи, которых мы создаём, приходят в жизнь с опозданием и играют по-другому сценарию, нежели бы нам хотелось. Мы все творцы и могильщики.

Я влюбляюсь в безумие. Мне по душе всё гадкое, мерзкое и уродливое.

Я не люблю красивых и гладких снобов. Мне нравятся те, кто живёт в сквотах и питается отбросами. Я сам ел из помойки для того, чтобы ощутить вкус жизни. Настоящая жизнь произрастает ближе ко дну. Все талантливые люди изначально маргиналы. И я просто заворожен наркоманами.

I

Кир Лис

Я стоял на станции метро «Комсомольская» и ждал приятеля по кличке «Винни» (многим было привычнее звать его «Свинни»). Весь мой похмельный день меня терзало странное нездоровое веселье. Вчера я побывал на литературном вечере какой-то унылой поэтессы. Помню, как выходил покурить на крыльцо клуба и прочитал занимательную надпись: «Машины не ставить. Берегите колёса».

– Зачем машина тому, у кого есть колёса? – спросил я, затягиваясь предложенной трубкой.

Какой-то чел, похожий на Кобейна, выразил мне респект. План у него был забойный. Не хотелось возвращаться в клуб.

Закончилось всё тем, что я закричал: «Да трахните её уже кто-нибудь!» – и вышел из зала. Не выдержала душа поэта. В целом, я мало что помню из того вечера, но держало меня до сих пор.

А сейчас я стоял посреди станции в своём белом костюме, затянутый галстуком, словно удавкой. Несмотря на жару, мне нравилось корчить из себя денди. Чем меньше у тебя денег, тем лучше ты пытаешься выглядеть. На меня косилась какая-то тёлка. Я почему-то подумал о том, что Свинни нравятся такие: пригламуренные неформальные шлюхи.

Стоило только подумать, как он вынырнул из подошедшего вагона, волоча огромный гитарный кейс. Тёлка устремилась к нам. Начали подгребать другие неформальные типы, среди которых я, кажется, сильно выделялся.

– Мой вокалист опаздывает, – сказал Свинни. – Опять трахает близняшек. Пацану пятнадцать. Далеко пойдёт.

Я слушал трёп, кивая в нужных местах. Сейчас меня мало что интересовало. Потом Свинни пожаловался на зарплату. Тёлка не упустила момент упомянуть, что зарабатывает больше Свинни. Мне было похуй, я вообще не зарабатывал.

– Почему ты такой загадочный? – спросила тёлка, всё так же буравя меня своими кошачьими глазами.

– Мне ботинки жмут, – ответил я, и это была сущая правда.

Никогда больше не куплю себе ковбойские ботинки. Они не для людей с широкими стопами.

Мы шли к базе на очередную вечеринку в честь чьего-то дня рожденья. Солнце садилось за домами. Высотка возвышалась скалой посреди красноватого неба. С вокзала несло мазутом. Поезда шумели вдали. Тёлка продолжала говорить. Она называла своё имя, но я не запомнил с первого раза. Кажется, её звали Аня, просто Аня. Как-то даже странно слышать обычные имена в этой среде. Когда-то мы все выдумывали себе пафосные имена, потом к нам привязались идиотские клички, от которых мы теперь не в силах отделаться. Для меня человек – это не имя. Это набор каких-то знаков: волосы, глаза, фразы, жесты.

– Дивное место, – сказал я, оглядывая странного вида ангары по пути на репбазу. – Здесь так и просится табличка «Концлагерь «Солнышко»».

Тёлка неожиданно оценила мою шутку, присвоив ей десять петросянов из десяти. Говорят, что бабы любят юмор. Но обычно они стремаются моих шуток про говно.

На вечеринке мне было скучно, и я не скрывал этого. Я шатался от комнаты к комнате. Везде творилось разноплановое музыкальное безумие: слиз, грандж, бард-рок. Люди кочевали туда-сюда с полными стаканами виски и пива. Музыка из всех дверей сливалась в один большой гул. Я начал улыбаться, делая вид, что не испытываю глубокого презрения ко всем собравшимся здесь раскрашенным петуханам.

– Кто эти люди? – спросил непонятно откуда взявшийся давний знакомый из какого-то Пердищева.

Мне совершенно не хотелось общаться с этим куском