Город (СИ) [Юрий Васильевич Табашников] (fb2) читать онлайн

   Ничего не росло в той округе никогда. Деревья не могли пустить корни в камни, траву уносил постоянный ураганный ветер. Животные, что заходили на запретные места тут же падали мёртвыми. Птицы с криком валились с небес, стоило пересечь невидимую черту. И даже дождь не окроплял пустынные просторы. На поверхности не было заметно камней и песка. И как это ни странно, подняв голову, ты бы не увидел и самого солнца...

   Хотелось бы, конечно, начать рассказ с примерно такого библейского сюжета, чтобы дальнейшее повествование имело свою определённую логику, но... Но...

   Но на самом деле всё обстояло с точностью наоборот. До тех пор, пока в те края не пришли люди, почва обильно кормила злаки всевозможными нужными веществами и минералами. И вырастала трава на удивление высокая и сочная. Деревья с гигантскими стволами тянулись кронами к облакам, а в чащах обитало несметное число всевозможного зверья. Можно было на одной поляне встретить волка, лося, заметить под деревом медведя, а над ним стайку белок. Жизнь так перемешалась в те времена со смертью, так торжествовала над ней в постоянном проявлении, что, даже заметив невольно трапезу хищников, любой наблюдатель сразу бы понял, что одно без другого существовать не может.

   Первые переселенцы забрели в благодатные места давным-давно. Люди охотились на животных, чтобы из их шкур сотворить одежду, жилища и самое главное - утолить голод.

   Поселение изначально выглядело маленьким, испуганным и жалким. Потом со временем превратилось в посёлок и через ещё много лет в самый настоящий небольшой городок, обнесённый деревянным тыном с заострёнными кольями.

   И жители селения выглядели с каждым поколением по-разному. Сначала гордо напяливали на себя шкуры. Потом домотканые тоги, которые сменили штаны и куртки. Вместе с внешним видом менялась и социальная сущность. Городок стал городом и вошёл в число множества подобных в составе могучего государства. А рядом с ним образовались многочисленные княжества, графства, империи и каганаты, что постоянно враждовали между собой. В те опасные и неспокойные времена город прочно привязал своих обитателей к узким улочкам и невысоким домам, где они рождались, росли и умирали.

   Город скоро привык к тому, что его густо заселили. И каждый день съедал нескольких жителей, недолгое время, переваривая их в памяти близких. А затем, напрочь забыв о недавних жертвах, находил себе следующих.

   Город рос.

   Однажды, когда улицы в удивительный солнечный безоблачный день были полны двуколками и экипажами, в которых важно восседали мужчины в котелках и фраках, а дамы неизменно с замысловатыми объёмными причёсками, на конце Сенной загорелась дом. Довольно большой и как обычно бревенчатый, высотой аж в четыре этажа.

   Огонь махом охватил верхний этаж, через который набросился на крышу. Из окон повалил густой дым.

   Испуганная, взволнованная и галдящая толпа зевак, сбежавшихся на пожар, шумно обсуждала безуспешные попытки пожарных, приехавших на телеге с большой бочкой, установить несуразно короткую лестницу. А ещё внимание привлекла через некоторое время невзрачная серая кошка. Метнулась через весь двор, вскарабкалась по стволу дерева, что рос рядом с домом, и прямиком по толстой ветви направилась к горящему окну. Не останавливаясь и совершенно проигнорировав зов инстинкта самосохранения, без размышлений прыгнула в огонь.

   - Сумасшедшая скотинка, - заметила пышно наряженная дама в широкополой шляпе.

   - Что-то с ней не так, точно-с, сударыня, - согласился с ней франт - ухажёр, что держал напыщенную даму за ручку.

   Полными слёз глазами снизу вверх посмотрела на них маленькая девочка лет пяти, перепачканная сажей и с трудом выдавила сквозь слёзы:

   - Муся к котяткам пошла... У неё котятки на этой неделе родились. Возле моей кроватки в лукошке лежат.

   Плач и причитания ребёнка услышали многие, что стояли поблизости, да только сделали такой вид, будто и не было вовсе произнесено тех слов. И только высокий стройный мужчина лет тридцати сорвал с головы заводскую фуражку, бухнул её с силой по земле так, что пыль поднялась и громко сказал:

   -- Эх, была - не была... Не так же гибнуть божьим тварям.

   Подошёл к тому же дереву, по которому залезла кошка, плюнул на ладони, обхватил сноровисто сточную металлическую трубу, что спряталась на самом угле здания и быстро, рывками принялся подниматься вверх, как делал то много раз на зимних праздниках, доставая с заледеневшего столба то сапоги знакомым девкам, то пряники детишкам.

   Быстро добрался до нужного окна по карнизу, локтём выбил стекло, отчего дым повалил наружу намного сильнее и ввалился внутрь.

   Какая-то сухонькая старушка ахнула:

   - Вот молодец-то, какой!

   - Хоть бы получилось, - сказал негромко кто-то из толпы.

   Неожиданно голова мужчины появилась прямо среди дыма и огня. Лицо светилось от радости, хотя волосы на голове и усы тлели и дымились.

   - Принимай первого, - закричал он довольно и уверенно. Пожарные растянули брезент, натянули и подняли его до уровня пряжек на поясах и сверху упал маленький комочек

   За первым последовал второй, третий.

   А секундой позже, изъеденная огнём крыша с невообразимым скрипом и стоном рухнула. Лишь сноп искр поднялся высоко к небу.

   Замолчали все, не в силах осознать и поверить, что человека вдруг не стало.

   Город легко проглотил очередную жертву и скоро о ней никто не вспоминал. Но если бы... Если бы тому усачу поставили памятник, если бы о нём рассказывали на уроках вместо жирных и жадных правителях и временщиках... Может, всё будущее о котором мы расскажем, выглядело бы иначе.

   Прошло ещё время. Город теперь рос и вширь и вверх, нисколько и ни кем не ограниченный. Вместе с городом росло, кстати, рядом и кладбище.

   Здания один за другим проглатывали ручьи, где совсем недавно пели соловьи, да деревья, где отдыхали после перелётов птицы и всё никак не мог остановиться. Используя новые технологии и материалы люди, научились строить необычайно высотные здания.

   Иногда из города призывники уходили на войны. Кто возвращался, а кто и нет. Кое-кто решал уехать, но на его место непременно приезжали новые поселенцы. И неизменно кто-то из них, старый или молодой, умирал в городе.

   Улицы теперь пересекали не двуколки, запряжённые лошадьми, а автомобили. Машины в свою очередь тоже эволюционировали с каждым годом, становясь всё красивей, эффектней и... опасней.

   А в городе продолжали любить. Много, часто, оставляя после невероятных выбросов чувств такие истории, которые растопили бы самоё чёрствое сердце.

   В следующей всем забытой истории отец потерял сына. Внезапно. Вечером ещё жил обычной жизнью. Привычно лёг спать, а среди ночи был разбужен сотрудниками полиции, оповестившими о том, что сын попал в аварию. Увезли тех, кого можно спасти в первую очередь. А парень долго лежал на мостовой. Так долго, что пришлось приехать специальной машине, которая долго отмывала от вытекшей крови стены близ лежащего дома и тротуар.

   Собственно говоря, у восемнадцатилетнего мальчишки не было никакого шанса. Неровность дороги и масса мотоцикла сыграла редкую и зловещую шутку. Травмы он получил такие, словно испытывал сверхзвуковой самолёт и потерпел на нём крушение. В крошево раздробились кости правой части челюсти и бедро, лопнула почка, переломились рёбра. Позвоночник сломался, а внутреннее кровоизлияние в свою очередь и вызвало ту лужу крови, с которой долго боролись коммунальщики, попутно срезая кусты, ставшие причиной трагедии.

   Отец, всё ещё полный надежды ждал, ждал, ждал долгие часы известий о сыне в вестибюле больницы. Лишь изредка выходил на улицу и впервые в жизни молился. Молил звёздное небо:

   - Не забирайте его у меня. Посмотрите, как вас много. Зачем вам ещё одна, такая звёздочка ранняя, такая светлая? Оставьте мне его.

   Даже после того, как сын умер, никто не сказал ему об этом. Никто не захотел прикоснуться к чужому горю. Узнал случайно, уже утром, через несколько часов после летального исхода.

   На похороны пришло очень мало взрослых и сотни детей. Работники похоронного бюро говорили, что никогда не видели таких страшных похорон, что непонятно, как в свои ровно восемнадцать лет парень смог так влюбить и привязать к себе столько народа.

   Тело в гробу было на удивление холодным, словно лёд. Гладя по голове своего ребёнка, Иван нагнулся и обнаружил торчащий из кожи в районе шеи позвоночник, неумело зашитый и так же неумело замазанный. Его сын словно попал в лапы безжалостного и бесстрастного хищника.

   С тех пор отец словно сошёл с ума. На улице не замечал знакомых. Бормотал мысленно молитвы, отрешившись от всего, но совсем другие, чем приняты в его мире. Те, что спускались в голову в виде готовых знаний сверху. К тому же как-то сразу набросились неведомые ранее болезни. Когорта, состоящая из инсульта, давления, невралгии и многих других напастей, что в виде страшного букета подарила ему на похоронах смерть.

   Скоро во сны стал приходить сын. Он извинялся, говорил о любви и о своём желании вернуться назад. Мало того, скоро ещё и стал указывать прямой путь, куда пойти и к кому обратиться, чтобы произошло невероятное. Теперь, после полученных указаний, что не выходили утром из головы, Ивана никто и ничто не могло остановить. Ведь постепенно всё, о чём ему вещали во снах, сбывалось.

   Будучи по воспитанию прирождённым атеистом не задумываясь, жадно схватился за призрачные нити. Отныне несчастный по-настоящему жил именно во снах с сыном, как и прежде, а днём попадал в кошмар, где влачил жалкое существование.

   Жена категорически высказалась против любых телодвижений в отношении появления в семье новых детей. И аргументов, весьма весомых, у неё оказалось масса. Возраст неподходящий. А что если родится ребёнок с аномалией? А что если родится мёртвый? Или снова погибнет? Каждый довод она сопровождала очередным нервным срывом, а на следующий день находила новые и новые причины сделать жизнь мужа ещё тяжелее.

   Иван всё меньше слушал её. Как-то незаметно вошёл в совершенно иное состояние сознания и не выходил из него больше никогда, даже ночью. Ловил себя на том, что молился своим новым выбранным покровителям постоянно - и в дневное время и во сне. Молился неистово, отдавая себя всего просьбе, обращённой выше без малейшего остатка. Просыпался каждое утро с высохшими вокруг глаз солеными озёрцами. Скоро они настолько вымыли нужные вещества из организма, что кожа лица принялась шелушиться.

   А он всё шёл и шёл к сыну. Собрал и изучил всю литературу, что касалась переселению душ в религиозной практике различных народов. Выбрал главное и соединил избранное в граненый синтез запретных знаний. Постепенно фантастический план оброс стольким количеством деталей, что он и сам поверил в возможность его осуществления.

   Пришло время беременности. Протекала она на удивление тяжело, собрав все возможные патологии. Каждый день высокому худому мужчине объявляли, что завтра у него не будет, что через час или два, или на следующий день обязательно будет выкидыш. Иван выслушивал приговор, а вечером и ночами молитвами упорно отвоёвывал каждый день жизни у смерти.

   Ознакомившись с тоннами этнографических отчётов, нашёл путь к могущественным союзникам. Духи природы по его приказу строили тело, дух реки вымыл кровавое образование из матки, что представляло опасность для плода. Элементалы перекачивали энергию из его ладоней в тела ещё не рождённых малышей так, что в конце сеансов падал на колени, каждый день, на глазах теряя силы. При произнесении молитв ангелы и Богородица принялись так гладить его сверху вниз, что кожа трепетала, ходила ходуном, а волосы вставали дыбом.

   Любовь заставляла не сдаваться.

   Однажды во время одной из молитв, он заметил за спиной нечто невероятно большое. Скосил глаза и разглядел огромные распростёртые белые крылья. Тело существа, тоже невероятно огромного закрывал яркий свет. Ангел коснулся страдальца между лопаток и тот, невольно осознав свою ничтожность, почувствовав невероятную силу, способную разрушить миры, упал на колени.

   - Всё у тебя получится, - зазвучал в голове голос, от которого захотелось согнуться ещё ниже. - Главное не сдавайся. Тебе будет очень тяжело, но ты получишь желаемое. А теперь обсудим оборотную сторону дела. Ты не увидишь, как они растут. Не узнаешь внуков. Доведёшь как наставник до совершеннолетия и умрёшь мучительной смертью. Одно обязано компенсироваться другим. Так уж устроен мир.

   - Я согласен, - не колеблясь, согласился мужчина.

   На следующий день движимый любопытством Иван отправился в ближайший храм и после литургии протиснулся через прихожан к батюшке. Там и задал невысокому степенному человеку с бородой и чёрной рясе самый главный для себя вопрос:

   - А было ли хоть одно чудо в последнее время?

   Настороженно посмотрел на явного атеиста и наверняка провокатора священнослужитель, но ответил честно:

   - Чудо присылает к нам Господь. Такими вещами, сам понимаешь, не раскидываются. Народ веру потерял, видишь, жертвовать перестал, вот и нет больше чудес.

   Внутренне усмехнувшись, вернулся Иван домой, где в каждом сне его посещали умерший сын и призванные им могущественные неизвестные ещё людям создания. Где ему наперёд во сне рассказывали, что будет завтра. Где кожи касались ангелы, а голову облекала до дрожжи божья благодать. Где голоса советовали, чего нужно опасаться завтра.

   В положенный срок у него родилось, к изумлению всех медиков, знакомых с историей зачатия и последующей беременностью, два совершенно здоровых малыша. А через полгода жена бросила с ними Ивана:

   - Это не он, - сказала она. - Неужели ты не видишь, что это не он? Мне очень тяжело в свои пятьдесят играть в твои игры. Ты это затеял, ты этим и занимайся.

   Больше Иван не подпускал к себе женщин, нанял кормилицу и няню. И каждый день, куда бы ни вышел, стремился поскорее возвратиться назад, бежал к ним, к ним одним. Примерно через месяц один из мальчишек вдруг начал маленькими кусочками вспоминать прошлую жизнь, где что спрятал раньше, когда жил в ином теле, называл, кого любил. Память возвращалась к нему всё больше и, подрастая, малыш всё время говорил, говорил о прежней жизни, о том, что было скрыто от всех, но знакомо только им двоим.

   Когда пришло время, город съел их всех. В том числе и саму историю. Переварил и отбросил останки на огороженные кованой оградкой кладбищенские участки.

   А что было бы, если бы Ивана услышали, прислушались к его рассказу, изучили тот путь наверх, что нащупал он? Что если бы возникла новая религия, где посредством слова и чувств можно достичь реализации самых невообразимых желаний?

   Прошла ещё сотня лет. Землю теперь обрабатывали человекообразные роботы с пластиковыми корпусами, очень похожие на настоящих людей, а небо от туч расчищали дроны. И все они в один прекрасный день невольно оторвались от работы на рисовых полях на юге, от засеянных пшеницей и гречкой просторов на севере и подняли головы навстречу внезапно возникшему яркому свету. Ядерные грибы росли, набухали и поднимались вокруг один за другим. Огненный ураган сжигал, уносил и разбрасывал всё, что попадалось на пути. За пару часов он уничтожили все технические достижения. Горело даже то, что не могло гореть. Пластик и деревья, птицы и звери, роботы в полях. Камни в горах.

   Не все ядерные заряды были использованы, не всё на Земле погибло. Многие города вновь возродились. Теперь они представляли собой хаос из холмов с битым кирпичом и сплавленными озёрами пластика, в которых нет - нет, да угадаешь пару этажей вполне ещё различимого здания или увидишь покорёженные останки металлических конструкций.

   Роботы отныне стали необычайной редкостью. Ведь все заводы, где их собирали, уничтожил адский вихрь. А мастерским просто не хватало деталей, чтобы восстановить хотя бы некоторых из них.

   Стран не осталось. Остались города. Невольно превратились сами в государства, без названий и обозначений. Люди, чтобы подчеркнуть свою значимость звали отныне место проживания Городом, иногда уточняя реку или гору, где он находился. И произносили именно так, с почтением и с большой буквы, чтобы показать, что их Город главнее других.

   Уцелевшие города вступили в новую фазу противостояния - время воюющих городов. Чтобы забрать у соседей последнее предпринимались военные экспедиции, и враждебная сторона постоянно подвергалась ракетным обстрелам. Уж чего-чего, а этого добра разных модификаций прежний мир оставил немало. Да и научились боевые ракеты быстро делать выжившие умельцы по сохранившимся чертежам.

   Так как роботов не стало, началась настоящая охота за иноземцами. Рабов хватали в городах во время походах и в землях сюзеренов, где те прятались в полях и лесах под мнимой защитой границ, которые нарушали все, кому не лень.

   Во время очередной войны Тору, высокому крепкому светловолосому мужчине приснился удивительный сон. Что он стал маленький и вошёл сам себе в ухо. В своей голове он встретил множество сумасшедших высохших старух, вооружённых и опасных.

   - Тебе никогда не удастся изменить наш мир! - закричала одна из них, в невообразимых лохмотьях серого цвета направив ствол автомата на пришельца. Он легко расправился с нею, одним выстрелом из винтовки. Но вот ведь удивительное дело, чем больше убивал старух Тор, тем больше становилось их вокруг.

   С тяжёлой головой проснулся Тор на том же самом месте в степи, где охранял большую отару видоизменённых овец. Дел хватало. Радиация запустила невообразимый процесс, который всячески подстёгивали уцелевшие умники в подземных лабораториях. В результате мир стал намного опаснее, чем был когда-либо прежде. Невообразимые твари могли напасть в любую минуту. Одних, пусть и с трудом можно было убить. От других, возникавших из ниоткуда оставалось одно средство - бежать в ближайший защищённый загон.

   Всё же опаснее всех пастух считал дронов. Появившись в небе, одиночками и стаями высматривали игрушечные самолётики и диски будущую жертву и передавали отрядам охотников координаты и кратчайший путь к добыче. Обычно Тор отстреливал дронов до того, как уходил сигнал. Промахнуться было нельзя.

   На охрану стада Тор отправлялся со старенькой винтовкой с оптическим прицелом. Но стоило только появиться дрону или стае роботов, как он в доли секунды сбивал их с любой высоты, попадая в единственно уязвимое место - в правый незащищённый фото глаз. Оттого у него развилась привычка, собственный почерк отправлять врагов - людей и различных мутантов в иной мир пулей именно в правый глаз.

   В то утро к себе неожиданно вызвал в бункер Начальник округа. Передав на временное обеспечение питомцев напарникам, пастух незамедлительно отправился по неприметной лесной дорожке в небольшой, хорошо замаскированный подземный посёлок. Через час стоял в плохо освещённой комнатке перед металлическим столом, на котором были разложены в ряд пять обезглавленных обнажённых тел. Все его родственники, что отправились с генералом Раннекампфом в набег на северный Город. Три брата и оба сына. Лица порядком изувечили, видимо, дети и молодёжь им всем ещё при жизни, успели немало развлечься с пленными. Животы, согласно религии северян распороли, чтобы духи мёртвых не преследовали в сновидениях своих убийц.

   Кроме мертвецов и Тора в комнате находился лишь маленький старенький ссохшийся врач - патологоанатом в сером комбинезоне и резиновых перчатках.

   Тор подошёл к столь дорогим телам и переставил две головы, одну вместо другой.

   - Ты не правильно головы разместил, - тихим, но не дрогнувшим голосом сказал он. Откуда было знать доктору, как все они смеялись над Локки и его уродливой изогнутой шеей.

   - Пусть будет так, - пожал плечами старичок, - ты же понимаешь, что мне всё равно. Их привозят каждый день полными машинами. Хорошо хоть тела вытащили к нам.

   - Пусть будет так, - сказал Тор, - так хорошо.

   А сам отправился к Начальнику округа, толстому огромному мужчине в неопрятно грязной рубашке и попросил отпустить его к генералу Раннекампфу на пару месяцев. За собственный счёт.

   - Без тебя будет трудно сберечь для Города стадо, - заметил Начальник округа. - К тому же ты попадёшь в чужой Город.

   - Я сильнее Города.

   - Если так думаешь, иди.

   И Тор пошёл. Две недели добирался он до северного Города, преодолев массу ловушек, проверок на блокпостах и нападений ещё невиданных раньше мутантов. И всё же пробился в Город, что съел братьев и сыновей. Легко нашёл сжатые со всех сторон остатки бригад и батальонов экспедиционного корпуса. В подвале разрушенного дома обнаружил штаб генерала, незаметно проскользнул внутрь и сел на стул, поставив винтовку между ног.

   - Генерал, - тихо позвал он.

   Невольно несколько офицеров и охрана, закованная в боевую броню, двинулись к седому пастуху, но Раннекампф остановил их движением руки. Откуда мог такой деревенщина знать об армейской субординации?

   - Хочу убивать северян. Есть на то причина.

   - Из чего? Из старого ружья? Хочешь дам новейший прицельный плазматрон? Обнаруживают любую спрятавшуюся цель, пробивает солидную преграду и бьёт за горизонт.

   - Нет, не надо. Мне хватит моего ружья, я прошу лишь дать побольше патронов к нему.

   - Тебя легко сожрёт этот Город. Нисколько не сомневаюсь.

   - Я сильнее Города, - уверенно возразил Тор.

   - Получишь своих патронов сколько угодно. Выходи на связь каждый день, чтобы мы знали, жив ли ты ещё.

   - Не будет связи, не нужно, - мотнул головой Тор и отправился в оружейный зал с запиской от генерала, где и набил полный вещевой мешок нужным калибром, как простого характера, так и бронебойного.

   Вышел из неё и пропал.

   Казалось, Чужой Город сразу же съел пришельца. Скоро о нём совсем забыли. Что был такой. Что приходил к генералу. Ведь дела у экспедиционного корпуса шли из ряда вон плохо. Северяне со всех сторон выдавливали захватчиков на окраины, нанося им очень большие невосполнимые потери. Экспедиционный корпус, сжатый в мешке, так и не захватив ни одного значимого Хранилища продовольствия, или оружейного склада оказался зажатым в огненном мешке, откуда вряд ли можно было рассчитывать найти выход.

   Примерно дней через пять или шесть после визита странного незнакомца один из радистов обнаружил в диапазоне прямой связи переговоры, наполненные тревогой. А ещё через пару дней каждую ночь вражеский эфир с приходом ночи переполняли уже не разговоры, а истеричные крики, полные ужаса и страха. В северный Город на помощь завоевателям явился некто неизвестный, неуловимый, крайне жестокий и беспощадный. Скорее всего, вовсе и не человек. Где бы он ни появился, везде оставлял после себя кучи трупов с коронно выбитым пулей правым глазом.

   Тёмный Хищник, казалось, не отдыхал никогда. Просто ночью он убивал втрое больше жертв, чем днём. Солдаты северной армии ещё через некоторое время массово отказывались, даже перед лицом расстрела выходить на посты, а в двух местах посередине ночи обратились в самое настоящее паническое бегство, освобождая проходы для прорыва. Генералу Раннекампфу вопреки всему неожиданно удалось захватить богатейшие трофеи.

   Торжество одиночки достигло такого размера, что невольно заволновалось Начальство Города. На охоту за убийцей выслали большой отряд наёмников, из числа тех, что в большом количестве предлагают свои услуги в любой намечающейся сваре. Головорезы один к одному, больше десятка, прошедшие через ад, перевернувшие его с ног на голову и заставившие всех вокруг, даже демонов ночи бояться их. Вышли на охоту, и пропали в ту же ночь

   Тёмный Хищник не желал угомониться. Тогда за большие деньги северяне наняли, а далёком южном Городе, самого лучшего снайпера, что был известен во всём обитаемом мире. Тот долго выслеживал добычу и с удивлением обнаружил, как легко мог раствориться в ночном прицеле его противник. То он вовсе не показывал в тепловизоре признаки жизни. То становился размером с кулак. То расплывался, подобно одеялу, совершенно растворяя кости в плоти. Там где был камень, он становился этим камнем. Там, где оказывалась стена, он превращался в неё. Там, где наступала темнота, он становился ею.

   К вечеру второго дня наблюдения снайпер пришёл к выводу, что перед ним, как фантастически не звучит предположение совершенно невероятный мутировавший до неизвестных возможностей организм, лишь внешне похожий на человека. Или, возможно, незнакомец как-то воздействовал на сверхчувствительные приборы каким-то полем, выбросом энергии. Или же причиной сбоев оказался близкий источник радиационного очага. Кто знает?

   И всё же он его достал. Дождался подходящего момента и всадил лучевой заряд в спину Тора.

   А потом сел, достал дрожащими руками сигарету и закурил.

   Тор тем временем целый час восстанавливал сожжённую плоть и отращивал оторванные ноги. А потом перешёл через линию обороны, выбрал позицию сзади снайпера и выстрелил своему убийце в затылок. И хотя пуля попала совсем не туда, куда обычно, всё же вылетела она ровно из правого глаза, разворотив всю глазницу. Труп выбросило на ничейную полосу и офицеры северян, чтобы не оставлять столь важной улики связи с другими Городами бросили в атаку пару десятков солдат, чтобы вытащить тело в безопасное место. Стационарный плазмотрон экспедиционного корпуса встретил их длинной очередью. Словно бесцветные серые цветы распустилось разорванное пространство длинной лентой, что прошла намного выше голов атакующих. А следом череда глухих выстрелов слилась почти в единый гул, слабую барабанную дробь. Тор положил всех, кто посмел высунуться рядом с мёртвым снайпером с всё той же ужасной раной.

   По приказу обеспокоенного Губернатора Города механики в Центральной мастерской к тому времени наконец-то закончили ремонт огромного киборга, что уничтожал вражеские танки пачками и взводами перед ядерной войной. С выпущенным на волю огромным человекоподобным артефактом Тору пришлось провозиться весь день. Он увёртывался от шквала ответного огня и вгонял одну за другой бронебойную пулю точно в одно определённое место, где было спрятано сердце механизма. До тех пор, пока металл не выдержал и киборг не застыл навеки среди развалин, вытянув руки-пулемёты к ухмыляющемуся победителю.

   К концу месяца формирования северян как бы сами собой откатились до середины Города. Тогда вновь и появился Тор в штабе Раннекампфа. Штабные офицеры со страхом смотрели на него, не в силах понять, как он смог выжить. Как смог победить Город.

   Тор сел на стул.

   - Привет, генерал, - запросто сказал он Раннекампфу.

   - Привет, Ночной Хищник, - осторожно поздоровался с живой легендой генерал.

   - Пора домой.

   - Ты и в самом деле оказался сильнее Города, - тихо сказал Раннекампф.

   - Я же говорил, что я сильнее Города.

   - Может, останешься? Если мне удастся найти ещё пару, таких, как ты, я снова соберу Города в Государство. Наступит мир и порядок. Наступит конец войнам и голоду.

   - Мне пора, генерал. Кто будет охранять скотину, если не я?

   На секунду убелённый сединами военный с волевым лицом задумался:

   - Меня давно мучает вопрос... Не знаю, как его задать тебе. Скольких ты убил?

   - Восемьсот шестьдесят два за полтора месяца. И одного киборга.

   Тор встал и направился к выходу и все невольно расступились перед ним.

   Через неделю к бункеру, где прятался Начальник округа, подъехала бронированная машина без опознавательных знаков. Долго разговаривали двое светловолосых незнакомцев в маленькой комнате с начальником Тора. Потом достали и сложили из карманов большую кучу грязных шершавых денег. Сбиваясь несколько раз, пересчитывал их односельчанин Тора, иногда ругаясь, но всё время улыбаясь.

   Три часа спустя та же машина с трудом пробралась по едва накатанной дорожке через лес с огромными деревьями с фиолетовой листвой. На указанной опушке она остановилась. За небольшой оградой в огороде с лопатой копался Тор.

   Он успел выпрямиться, посмотреть в глаза своим убийцам и радостно им улыбнуться. Ведь теперь его мучения точно заканчивались. Ведь теперь он отправлялся к своим детям и братьям.

   Выстрелы из плазматронов разорвали тело на куски, не допуская и малейшей возможности регенерации. И земля приняла их.

   Но вот если бы информацию о Торе не продал Начальник округа, а генералу удалось бы вернуть его в ряды корпуса и найти подобных ему, как изменилась бы наша история?

   Всего-то прошло после смерти Тора два года, и один очень умный учёный в подземной лаборатории вывел конечный вирус. Отца всех вирусов. И чтобы отстоять безопасность своего Города выпустил его наружу. Города вымерли в течение недели. Как и вся планета.

   Лишь нескольким сотням счастливчиков повезло спрятаться глубоко под землю, в пещерах со своей атмосферой, где они провели в изоляции немало лет. И вот однажды наружу выбралось двое совершенно нагих мужчин, невероятно грязных и обросших. Всё их вооружение составляли примитивные копья. Вокруг пришельцев окружало одна большая Пустошь, где не росли деревья, не пели птицы, не колосилась трава. Лишь солнце жгло вымерший мир сверху бесстрастно и безжалостно. Невероятно осторожно пробираясь вперёд, путники скоро достигли большого холма. Разложившийся в почве кирпич и расплавленный пластик превратился в кучу мусора. В сущности, без людей Город и являлся тем, чем был на самом деле - горой из мусора.

   Внезапно один из пришельцев остановился и воткнул копьё в землю перед собой.

   - Здесь, - хрипло прорычал он.

   А Город, так хотевший снова жить, поумневший ввиду впитанных чужих эмоций и мыслей, столько переживший и передумавший снова шепнул бородачу на ухо:

   - Вам будет хорошо. Вам будет очень хорошо на этом месте. Я буду защищать, и заботиться о вас. Ведь я... Ведь я так голоден, так страшно голоден...