Ораторский прием [Василий Макарович Шукшин] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Василий Шукшин Ораторский прием
Тринадцать человек совхозных, молодых мужиков и холостых парней, направили «на кубы» (на лесозаготовки). На три-четыре недели – как управятся с нормой. Старшим назначили Александра Щиблетова. Директор совхоза, напутствуя отъезжающих, пошутил: – Значит, Щиблетов… ты, значит, теперь Христос, а это – твои апостолы. «Апостолы» засмеялись. «Христос» сдержанно, с достоинством улыбнулся. И тут же, в конторе, показал, что его не зря назначили старшим. – Сбор завтра в семь ноль-ноль возле школы, – сказал он серьезно. – Не опаздывать. Ждать никого не будем. Директор посмотрел на него несколько удивленно, «апостолы» переглянулись между собой… Щиблетов сказал директору «до свидания» и вышел из конторы с видом человека, выполняющего неприятную обязанность, но которую, он понимает, выполнять надо. – Вот, значит, э-э… чтобы все было в порядке, – сказал директор. – Через недельку приеду попроведую вас. «Апостолы» вышли из конторы и, прежде чем разойтись по домам, остановились покурить в коридоре. Потолковали немного. – Щиблетов-то!.. Понял? Уже – хвост трубой! – Да-а… Любит это дело, оказывается. – Разок по букварю угодить чем-нибудь – разлюбит, – высказался Славка Братусь, маленький мужичок, с маленьким курносым лицом, муж горбатой жены. – Ты лучше иди делай восхождение на Эльбрус, – мрачновато посоветовал Славке Борис Куликов, грузный, медлительный, славный своим бесстрашием, которое дважды приводило его на скамью подсудимых. – А ты иди похмелись, – огрызнулся Славка. – Золотые слова, – прогудел Борис и отвалил в сторону сельмага. Разошлись, и все – кто куда. В семь ноль-ноль к школе пришел один Щиблетов. Он был в бурках, в галифе, в суконной «москвичке» (полупальто на теплой подкладке, с боковыми карманами), в кожаной шапке. Морозец стоял крепкий: Щиблетов ходил около машины с крытым верхом, старался не ежиться. Место он себе занял в кабине, положив узел на сиденье. Щиблетов Александр Захарович – сорокалетний мужчина, из первых партий целинников, оставшийся здесь, кажется, навсегда. Он сразу взял ссуду и поставил домик на берегу реки. В летние месяцы к нему приезжала жена… или кто она ему – непонятно. По паспорту – жена, на деле – какая же это жена, если живет с мужем полтора месяца в году? Сельские люди не понимали этого, но с расспросами не лезли. Редко кто по пьяному делу интересовался: – Как вы так живете? – Так… – неохотно отвечал Щиблетов. – Она на приличном месте работает, не стоит уходить. Темнил что-то мужичок, а какие мысли скрывал, бог его знает. За эту скрытность его недолюбливали. Он был толковый автослесарь, не пил, правильно выступал на собраниях, любил выступать, готовился к выступлениям, выступая, приводил цифры, факты. Фамилии, правда, называл осторожно, больше напирал на то, что «мы сами во многом виноваты…» С начальством был сдержанно-вежлив. Не подхалимничал, нет, а все как будто чего-то ждал большего, чем только красоваться на Доске почета. Старшим его назначили впервые. – Не спешат друзья, – сказал Щиблетов. – Придут, – беспечно откликнулся шофер и сладко, с хрустом потянулся. И завел мотор. – Иди погрейся, что ты там топчешься. – Придут-то, я знаю, что придут, – Щиблетов полез в кабину, – но было же сказано: в семь ноль-ноль. – Счас придут. Ты за бригадира, что ли? – Да. – Счас придут. Вон они!.. Стали подходить «апостолы». Щиблетов вылез из кабины. – Друзья!.. – он выразительно постучал ногтем указательного пальца по стеклышку часов и покачал головой. – Успеем, – успокоили его. Куликов пришел последним. Он, видно, хорошо опохмелился на дорожку, настроение приподнятое. – Здорово, орлы! – приветствовал он всех. И отдельно Щиблетову: – Но не те, которые летают, а которые… – Залезайте, – несколько брезгливо оборвал Щиблетов. – Зале-езем, куда мы денемся, – гудел Куликов, не замечая брезгливости Щиблетова. – Залезем… за милую душу. – Ко всем обращаюсь! – возвысил голос Щиблетов, глядя в кузов через задний борт. – Чтобы вот такого больше не повторялось! У «апостолов» вытянулись лица – чего не повторялось? – Я предупредил вчера: отъезд в семь ноль-ноль. Сейчас… без четверти восемь. Каждое опоздание буду фиксировать. Ясно? «Апостолы» молчали… Смотрели на Щиблетова. Щиблетов не стал дожидаться, пока они своими чалдонскими мозгами сообразят, что ответить, скрипуче повернулся, кашлянул в кулак и пошел в кабину. – Поехали. Поехали. – Куликов частенько закладывает? – поинтересовался Щиблетов, как интересуются властью наделенные люди: никак не угрожая пока, но и не убирая в голосе обещанную интонацию – заняться в дальнейшем этим Куликовым. – А ты спроси у него, – невежливо ответил шофер. – Он ответит… Что за манера – справки наводить! Рядом же человек, живой – спрашивай. Щиблетов промолчал. Смотрел вперед на дорогу серьезный и озабоченный. На выезде из села, у чайной, в кабину застучали. – Чего они? – встревожился Щиблетов. – Погреться хотят,– шофер подрулил к чайной. – Это здесь тепло, а в кузове продерет – дорога длинная. – Не останавливайся! – строго сказал Щиблетов. Шофер посмотрел на него, засмеялся, ничего не сказал, вылез из кабины, крепко хлопнув дверцей. Из кузова выпрыгивали, весело галдели, направляясь к дверям чайной. Щиблетов вдруг тоже выскочил из кабины и скорым шагом, обогнав «апостолов», зашел в чайную. Чайная только открылась, в ней еще прохладно, но в углу с гулом и треском топилась печь, пахло дымком и отогретыми сосновыми поленьями, которые большой кучей лежали перед печкой и парили, и парок тот, плавно загибаясь, уплывал в приоткрытую дверцу. Буфетчица Галя, аппетитная женщина, улыбчивая, черноглазая, увидев в окно знакомых мужиков и парней, сказала весело: – Орава идет. Она удивилась, когда Щиблетов, стремительно подойдя к стойке, приказал: – Водку не продавать. В крайнем случае – по стакану красного. Ввалилась орава. Загалдели. Кто-то вслух прочитал укоряющую надпись на большом щите: «Напился пьяный – сломал деревцо: стыдно людям смотреть в лицо!» Над надписью – рисунок: безобразный алкаш сломал тоненькую березку и сидит, ни на кого не глядит. – Горюет!.. Жалко. – Тут голову сломаешь, и то никому не жалко, – сказал Борька Куликов, отсчитывая на огромной ладони рубль с мелочью – на стакан водки. С Галей весело здоровались, рылись в карманах. – Мужики, а водки не ведено вам продавать, – хитрая Галя нарочно сказала это громко, чтоб сразу все слышали. – Кто? – спросили в несколько голосов. – А вот… товарищ… Я не знаю, кто он над вами, – не велел продавать. – Друзья, – обратился ко всем Щиблетов, – разрешаю по стакану красного!.. Традиции перед дорогой не будем нарушать, но обойдемся красненьким. Борька Куликов как считал на ладони мелочь, так, не поднимая головы, уставился на Щиблетова – никак не мог уразуметь, что он такое говорит. – Чего, чего? – Водку пить не разрешаю. Борька сунул деньги в карман и двинулся на Щиблетова. Так примерно он зарабатывал себе срок. Причем его не интересовало, сколько перед ним человек: один или семеро. Щиблетова подхватил под руку Иван Чернов, из мужиков постарше, и повел из чайной. На крыльце Щиблетов вспомнил, что он тоже, черт возьми, мужчина: отнял руку… – А в чем дело, вообще-то? Он что, чокнутый на одно ухо? – Пошли, – сказал Иван, увлекая его к машине. – А то он так чокнет, что получится – на два уха. Садись в кабину и сиди. И не строй из себя. По сто пятьдесят все выпьют… Я тоже. – Что, дома, что ли, не могли выпить? – Дома не могли. Тебе хорошо – один живешь… Сиди, не рыпайся – лучше будет. Почти всю дорогу потом Щиблетов молчал, смотрел вперед. В кузове Борька Куликов орал:Copyright (c) 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского
Последние комментарии
9 часов 54 минут назад
9 часов 54 минут назад
15 часов 13 минут назад
18 часов 55 минут назад
19 часов 16 минут назад
20 часов 10 минут назад