Из жизни одиночки (СИ) [diamantius] (fb2) читать онлайн

========== Начало ==========

«Отец хочет видеть тебя, дорогой, одевайся поскорее», — поторапливает Сумрака матушка. Ее голос как всегда ласков, но выдает тревогу. Так, будто бы она сама не знает, для чего Вожак потребовал разбудить сына посреди глухой ночи. Что же, Гроза и впрямь не мог утра дождаться?

Сумрак послушно поднимется с ложа. Он бы при других обстоятельствах стал упрямиться, но сейчас что-то подсказывает ему, что следует вести себя тихо и покладисто. И еще что-то неприятно екает внутри… По неясной причине на мгновение перехватывает дыхание. Это — страх? Но почему?

«Не бойся, сынок, пойдем…»

…Сильная, жестокая рука хватает безуспешно пытающегося отползти малька за гриву, сжимая отростки немилосердно, и резко дергает, принуждая встать на ноги и идти — туда, куда, сказано. Корни трещат, свет меркнет перед глазами от боли. Лопается под отцовскими когтями яркая тесьма, и цветные бусины рассыпаются пестрым градом, со звонким стуком прыгают по залитому кровью полу, а потом быстро разбегаются в стороны, теряясь в углах необъятного зала…

…Он стоит в полупустом отсеке. Теперь это его каюта. Стеллаж, крючки на стенах, узкая твердая лежанка — все. После уютной теплой комнаты с мягкой постелью и видом на благоухающий сад, это помещение кажется юному самцу тюремной камерой. Сумрак стоит и смотрит на бесформенную груду потертой амуниции. Он никак не может собраться с духом.

Он обнажен — отец забрал лиловую с золотым узором набедренную ткань, забрал пояс и браслеты, забрал любимое ожерелье-оберег, собственноручно отнеся все прямиком в утилизатор. А вместо привычного облачения оставил вот это… Самые простые облегченные доспехи. Ничего иного Сумрак здесь более не наденет.

Подросток тихо и боязливо вздыхает. Вздохнешь чуть глубже — и вновь рискуешь не сдержать плача, неистово рвущегося сейчас из горла, ломающего, саднящего, давящего… А слезы ему теперь строго запрещены. Знал бы заранее — дома бы наплакался… Впрочем, что за глупая мысль? Разве были у него прежде на то поводы? Нет. Почти никогда. А теперь все, теперь нельзя, даже, если поводов хоть отбавляй. Отец пообещал, что каждая увиденная им постыдная капля впредь будет оборачиваться для Сумрака ударом бича. Одна слеза — один удар, продолжительная истерика — основательная порка.

Сумрак медлит еще немного, но все-таки справляется с собой и делает шаг по направлению к лежащему обмундированию, явно взятому с чужого плеча. Предстоит еще разобраться, как все это нацепить на себя. Отец быстро показал, что куда и, пошвыряв доспехи на ложе, ушел. Но не приходится сомневаться, что он скоро вернется и все строжайшим образом проверит, и, если потомок посмеет после его объяснений еще и одеться криво, то гнев Вожака будет неминуем.

Сумрак долго возится с тяжелыми элементами защиты и крепежными ремнями. Доспехи рассчитаны на новобранца, только сыну Грозы велики даже такие. Приходится везде затягивать по максимуму, но броня все равно болтается, натирая еще не успевшую загрубеть кожу. Наплечники и спинные пластины безжалостно тревожат иссеченную плоть, прилипая к влажным рубцам…

…Они снова в том зале. Отец небрежно сует в неловкие руки отпрыска тренировочное копье, и пальцы малька робко сжимают отполированное древко. Это еще даже не оружие — просто острая палка, но Сумраку и такая несерьезная игрушка внушает неодолимый трепет. Он не знает, как обращаться с такими вещами.

Отец смотрит строго и велит показать, на что Сумрак способен. Но показывать нечего. Юный самец несколько секунд выдерживает тяжелый взгляд Вожака, а затем понуро опускает голову. Ни в чьем взоре ему еще не доводилось видеть подобного разочарования…

Комментарий к Начало

Отрывок, к которому отсылает первая глава «Сумрака и Грезы» https://ficbook.net/readfic/5887772/15124524#part_content

Не знаю, какого фига он мне это показал. Пришлось писать. Опять на жалость давит?..

========== «Сокрушитель» ==========

Он просыпается внезапно и резко. С осознанием реальности сердце мгновенно подпрыгивает и заходится в бешеном стуке, отзываясь в висках: неужели, снова проспал?

Сумрак рывком поднимается на лежанке, дотягивается до полки и сгребает с нее левый наруч со встроенным компьютером. Откидывает крышку и, щурясь, вглядывается в алые знаки. Слава богам, еще рано…

У Сумрака наблюдается пугающая склонность не слышать по утрам оглушительный рев сигнала «подъем». Пугающая, потому что возмущение отца, раз за разом выволакивающего заспанного отпрыска из каюты, все растет, и неясно, есть ли ему предел. И тем страшнее перспектива когда-нибудь это узнать.

Но сегодня Сумрак молодец, сегодня он вовремя явится на тренировку и даже, может быть, продемонстрирует, наконец, какие-то успехи.

Подросток поспешно покидает ложе, пока не появился опасный соблазн еще полчасика доспать перед побудкой. Отныне он попробует вести себя, как образцовый воин. Никаких излишеств, никаких эмоций, никаких ошибок.

Да только, вот, беда: он обещает это себе каждый день, но каждый день уступает какой-то из своих слабостей, поддается непозволительным чувствам и совершает катастрофические оплошности. Сумрак на «Сокрушителе» уже без малого пятьдесят суток, и все это время отец от него не в восторге. В лучшем случае Вожак молчит и хмурится, глядя на не оправдавшего надежд потомка, в худшем — поднимает на него руку. Позавчера вновь не оставил на сыне живого места, причем, за сущий пустяк.

Сумрак морщится, вспоминая подробности, потом осторожно ощупывает свою спину. Вчера сильно болело, сегодня уже терпимо. Пальцы натыкаются на твердые коросты: те, что посвежее, еще саднят, более давние противно чешутся. Хоть бы сегодня не заработать еще…

Прикрывая бедра жесткой коричневой тканью, молодой самец отмечает, что она уже практически колом стоит. На корабле нет прачечной, только стерилизатор для скафандров и постельного белья. Казалось бы, что стоит поставить где-нибудь пару стиралок? Но нет, раз ты охотник, то будь добр, сам чисти свои доспехи и приводи в порядок одеяние. И, если с чисткой брони канители обычно не возникает, то снизойти до стирки собственной набедренной повязки может далеко не каждый воин. Обычно данная проблема решается следующим образом: раз или два в месяц самец принимает душ одетым. Но Сумрак так не привык. Напротив, постирать ему совсем не зазорно, только вот очень не хочется, чтобы его за этим занятием кто-нибудь застал…

Подросток одевается и идет в душевую. В раздевалке стоит крепкий дух взрослых самцов — а ведь это они еще даже не приступали к тренировкам… Трое воинов совершают неспешное омовение, их мощные рельефные тела блестят под быстрыми струями теплой воды. Охотники молчат. Сумрак приветствует их с низким поклоном, но те не удостаивают его своим вниманием. Наверное, и к лучшему. Встать рядом с Кровавыми сын Вожака не решается — по сравнению с ними он такой хилый и мелкий, что одним присутствием будет оскорблять величие воинов. Сумрак отходит в дальний угол и начинает поспешно, почти стыдливо мыться. У него снова задерживается линька, просто какое-то наказание…

Наконец самцы уходят. Теперь Сумрак может ненадолго расслабиться и поплескаться в свое удовольствие. И простирнуть одежду. Только вот раны размокли, щиплет…

Дальше его ждет долгая, изнуряющая тренировка. Он помнит, как невыносимо в первые недели болели мышцы. Сейчас такого уже нет, болят только ссадины и ушибы, но они-то неизменно каждый день появляются новые. На многих ребрах подростка уже стоят скобы, на некоторых даже не по одной…

Сумрака тренирует отец. Он постоянно скрипит зубами от раздражения и сердито рычит, наблюдая каждый промах отпрыска. Говорят, Гроза потрясающе терпелив, но Сумрака на сей счет гложут серьезные сомнения.

Тем не менее, кое-какой результат все-таки имеется. Сын Вожака уже немного владеет оружием — по крайней мере, не роняет его из рук каждый раз, пытаясь отразить атаку или выполнить прием. Но через раз все равно роняет… И он до сих пор абсолютно теряет боеспособность при получении любой травмы. Отец сердится, отец велит вставать, крича, что враг не станет ждать, и сам тоже не ждет, нанося следующий удар, но Сумраку сложно себя пересилить. Подросток рефлекторно пытается закрыться, чем злит Грозу еще больше.

Спустя два часа тренировка заканчивается, и Сумрак ненадолго оказывается свободен. Молодой самец еле тащится в душевую, где смывает с себя кровь. Мутная вода течет ему под ноги; его заметно пошатывает…

Потом Сумрак возвращается в свой отсек и долго обрабатывает раны. Он шипит и глотает бессильные слезы, хорошо, что этого никто не видит. Если травмы не серьезные, беспокоить медика не следует — справляйся сам. И никаких обезболивающих.

Теперь у него почти час отдыха. Все это время Сумрак лежит ничком без движения. Когда подходит время, он с трудом соскребается с лежанки и бредет в отсек приема пищи. Сегодня день кормежки.

Чем тут кормят — отдельная история. Сушеная биосинтетическая плоть, напичканная витаминами и стимулирующими добавками. Вояки зовут это «концентратом». Концентрат подается в порционных брикетах. Сумраку, как новобранцам, положен всего один, старшим воинам — до пяти, в зависимости от возраста и массы. Концентрат пресен на вкус и очень тверд. Каждый раз, вгрызаясь в свой паек, подросток ловит себя на мысли, что вот-вот лишится части зубов. Поедая безвкусный брикет, он с тоской вспоминает об ароматном парном мясе, что с капризами вкушал в доме матери, но голод слишком силен, и юнец уплетает концентрат до последней крошки.

Во время обеда Сумрак всегда занимает самое отдаленное место, стараясь быть наименее заметным для старших. Оттуда он украдкой посматривает на трапезничающего с достоинством отца, восседающего на почетном возвышении, откуда тот заодно может смотреть за порядком. Гроза невозмутим. Он ест неторопливо, с равнодушием поглядывая поверх голов. Ест и даже не кривится от качества пищи.

После кормежки воины расходятся по каютам переваривать съеденное. Многие из них отправляются в отсек отдыха. Сумрак туда не ходит. Он возвращается к себе и лежит ничком еще один час.

За перерывом следует вторая тренировка. Она длится три часа, иногда и больше, но Сумрак не выдерживает столько. Отцу надоедает с ним возиться, и Гроза отсылает юнца читать Кодекс. Читать скучно, и Сумрак засыпает.

По истечении времени, за которое воины успевают хорошенько размяться, сполоснуться и разобраться с повседневными делами, такими, как выделка трофеев, чистка амуниции и заточка лезвий, Вожак объявляет общий сбор. Сумрак идет на него вместе со всеми, хотя и откровенно не понимает, для чего. Сбор начинается с построения. Сумрак пока не член клана — он не прошел обучения и не принял Посвящение, — а потому не имеет права быть в строю, однако отец всякий раз требует его присутствия. Гроза ставит потомка подле себя и держит речь.

Пока Вожак говорит, Сумрак мается под презрительными взорами нескольких десятков воителей. Подросток готов просто провалиться со стыда. Здесь он самый маленький, самый слабый, самый бездарный. Он не часть клана, он даже не воин… И потому охотники смотрят на него с немым укором, а отец… Отец делает все, чтобы у них была возможность так на него смотреть. Сейчас, рядом со своим властным и величественным родителем, Сумрак ощущает себя особенно беззащитным. Он в западне, откуда нет выхода. Подергивающиеся максиллы воинов выдают крайнюю степень пренебрежения. Сумрак больше не в силах смотреть на ряды этих суровых лиц, и он опускает голову, продолжая чувствовать на себе неодобрительные взгляды, что жалят сильнее медоносных тварей.

Данная пытка продолжается еще полчаса — хотя, бывает и намного дольше. Вожак распускает клан, и Сумрак покидает зал так быстро, как только может. Но ему еще предстоит сюда вернуться на заключительную вечернюю тренировку, после которой юный самец будет чувствовать себя уже на последнем издыхании. Возможно, к ночи он даже не будет помнить, как добрался до своего отсека и как оказался в постели. Но это даже хорошо. Это значит, что его не станут мучить воспоминания о доме и прежней жизни. Он уснет крепко-крепко, провалившись в спасительную темноту, и тяжелые видения не потревожат его, не достанут…

Комментарий к «Сокрушитель»

Этот период жизни героя частично описан в главе “Сумрака и Грезы” “Путь на отмели” - https://ficbook.net/readfic/5887772/15292108#part_content

========== Чужая Охота и тайная игра ==========

Комментарий к Чужая Охота и тайная игра

Читатели тут вот просили немного рассказать о светлых моментах жизни мелкого Сумрака на отцовском корабле… Дорогие мои, вы же знаете, что я в лепешку расшибусь, чтобы вас порадовать))) Короче, начала я его допрашивать. Товарищ отпирался долго, заявляя, что у него бедного-несчастного были сплошные трудности и лишения до самых «каникул» у дяди Пустоши, а лучшим подарком было, когда батя отвлекался на накосячивших новобранцев… Но мне все-таки удалось раскрутить Нашатыря на новые откровения, и он выболтал мне эту историю)))

С грязной ложкою в кармане,

С лысым кактусом в руке

Я иду на бой с бабайкой,

Что живет на чердаке.

Зарублю его я ложкой

И заставлю кактус есть,

Я ведь дурачок немножко,

У меня и справка есть.

(Неизвестный Автор)

Дичь прячется за углом… Вот сейчас он подкрадется неслышно и пронзит Жесткача насквозь, прикончив тварь одним мастерским ударом! Только нужно двигаться очень тихо… Еще тише.

Дыхание замирает, а сердце колотится в груди дико и неистово. Но внешне воин кажется абсолютно хладнокровным. Его рука, сжимающая древко верного копья, тверда, как никогда, и глаз точен. Самец подбирается совсем близко; готовясь к решающему броску, он чувствует, как в нетерпении поют под шкурой напрягшиеся мышцы — охотник сейчас весь обратился в туго сжатую смертоносную пружину, готовую в нужный момент распрямиться и разить наповал.

Ближе… Ближе… Пора!

С грозным рыком он кидается вперед, занеся над головой свое оружие, и захваченная врасплох Священная Дичь, резко метнувшись, сама напрыгивает на острие. Копье с мерзким хрустом проламывает черный панцирь и входит глубоко в ядовитое тело. Жесткач бьется и верещит. Уже на пороге собственной неминуемой гибели, он хлещет хвостом и раз за разом остервенело выбрасывает внутреннюю пасть, силясь достать до застывшей напротив ненавистной маски — такой же бесстрастной и гладкой, как его собственная литая голова. Но силы покидают чудовище, и вот его тело слабеет, падают как плети тонкие передние конечности, и оскаленная пасть медленно закрывается, продолжая истекать потоками тягучей слюны. Враг повержен. Достойное будет пополнение для трофейной стены…

Сумрак в накатившем порыве чувств отрывисто кивает, подобно пришедшим в возбуждение взрослым самцам — это выходит непроизвольно. Он очень горд собой.

Но страшно подумать, если эти его кривляния увидит кто-то из Старших. К счастью, Сумрак сейчас абсолютно один, и никто не может стать свидетелем его ребячества, его жалкой попытки представить себя на месте Великих охотников…

Он играл в эти игры дома, тоже — один, пока никто не видел. С той лишь разницей, что добыча была настоящая, а не воображаемая, хоть и смешная: пернатые твари, лесные бегунки и прочая лесная мелочь. Но юный самец всегда представлял, что охотится на что-то опасное. А еще он представлял, как он лихо преодолевает трудности, как совершает подвиги непрерывающейся чередой, и, возможно, даже ведет за собой целый клан храбрецов. Все, как в матушкиных сказках о древних воителях и могучих божествах.

Но то были фантазии… Правда, как теперь Сумрак отлично знает, не так изящна, а подвиги даются отнюдь нелегко. Да что там, простейшие упражнения даются ему еле-еле. И Охота — это не красивая легенда, а тяжелая и кровавая кабала, полная условностей и боли, неотвратимо ожидающая его в будущем. И вот так элегантно заколоть Жесткача, как он иногда позволяет себе представлять в своих глупых мальковых мечтах, просто невозможно. Жесткач обдаст фонтаном кислоты, сделает подсечку хвостом и обмажет с ног до головы слюнями — по крайней мере так, без особого восторга, вояки описывают реальные встречи со Священной Дичью. Или вдруг примутся рассказывать в подробностях, как обгадился придавленный на Охоте уман… Тьфу, одним словом. Сумраку, конечно, интересно бывает послушать разговоры Старших, но иной раз так противно становится, что он просто потихоньку уходит, дабы не знать конца некоторых историй. Матушка деяния славных воителей совсем иначе преподносила.

Помнится, когда подросток только начал познавать горькую истину, он сознательно отрекся от своих нелепых игр. На них не было времени, на них не было сил, и они, скорее всего, разозлили бы отца. Кроме того, они были ложью… Но… Сегодня Сумраку впервые за несколько месяцев жестокого плена вдруг захотелось немного отвлечься. Не мудрено: отец отсутствует третий день, а остальной клан и того больше.

Гроза торжественно отбыл на Малую Охоту позавчера, дабы отдать необходимую дань традициям. Сказал, что вернется через пятеро суток — проверить. Потом, возможно, будет отсутствовать еще, этого он уже не уточнил. Воины клана давно разлетелись кто куда, новобранцы прибудут только после Охоты, так что на «Сокрушителе» пусто. Совсем. Сумрак один на целом клановом корабле.

Вожак покинул судно в последнюю очередь, отправившись на территорию выбранных угодий в сопровождении двух Помощников, а ведомый автопилотом «Сокрушитель» встал на орбиту планеты, готовый покорно дожидаться своего хозяина. Гроза, очевидно, не боялся оставлять сына на корабле (и ведь не брать же несмышленыша с собой на Охоту!), он лишь тщательно проинструктировал Сумрака, велев ему самостоятельно продолжать тренировки, после чего с чистой совестью удалился.

И теперь Сумрак один…

Совершенно один.

ОДИН!!!

В первый день подросток еще робеет. Он встает рано утром, придерживаясь заданного графика, прилежно отрабатывает в зале основные стойки и удары, прибирает в отсеке, отдраивает до блеска свои потертые доспехи и читает двадцать пунктов Кодекса. Все это время ему кажется, что отец наблюдает за ним откуда-то из-за угла, готовый уличить в нарушении распорядка и непослушании, так что день проходит строго по расписанию. И только вечером, после третьей тренировки и гигиенических процедур в душевой, впервые предоставленной в полное его распоряжение, Сумрак, наконец, осознает, как же странно он теперь себя чувствует.

На другой день сын Вожака рискует позволить себе чуть подольше выспаться, правда получается не очень, так как скоро он привычно вскакивает, трясясь от страха. Потом, вспомнив, что отца поблизости нет, и немного успокоившись, Сумрак почти час балдеет под душем. Далее, действуя все еще с большой опаской, он тренируется, но вполсилы. После тренировки ест, тем не менее, не решаясь занять в столовой место кого-то из воинов, а, по своему обыкновению, забившись в уголок. Затем отправляется отдыхать. Когда подходит время второй тренировки, подросток является в зал, обходит его по кругу и… выходит. Про третью тренировку он даже не вспоминает. Перед сном его вызывает отец, и Сумрак, не моргнув глазом, отчитывается о своей деятельности четко по инструкциям. Гроза удовлетворенно рычит и демонстрирует сыну страшенную тварь, добытую им буквально только что — размером она, наверное, с дом. На этом отец и сын достаточно тепло прощаются. Сумрак ложится спать. Пожалуй, его мучает совесть, но несильно.

День третий. Сын Вожака просыпается откровенно поздно. Моется, вместо тренировки ограничивается легкой разминкой, а после, поразмыслив над тем, чем же стоит заняться дальше, решается, наконец, обследовать корабль. Вернее, два доступных ему средних уровня — верхний, командирский, закрыт, равно как и нижний, где временами отбывают наказание проштрафившиеся охотники. По второму и третьему уровням Сумраку дозволено перемещаться, но он обычно не пользуется этой возможностью, стараясь как можно меньше попадаться на пути взрослых самцов. Однако сейчас их нет, поэтому можно.

Он вдруг ловит себя на том, что очень давно не испытывал такого чувства, как любопытство. Слишком часто здесь влезание в чужие дела оборачивается худом… Часто, но не в этот раз. И Сумрак решает посмотреть все, чего еще не видел на «Сокрушителе». Он идет и заглядывает в отсек отдыха, куда прежде не совался в присутствии воинов. Впрочем, там он надолго не задерживается — воздух и все поверхности настолько густо пропитаны запахом доминантов, что находиться на этой «чужой» территории крайне неуютно. Даже великий соблазн искупаться в теплом бассейне не способен пересилить этот страх, смешанный с осознанием собственной ущербности и общей неприязнью. Сын Вожака некоторое время топчется у входа, оглядывая отсек, принюхиваясь и нервно подергивая жвалами, да так и уходит ни с чем.

Он долго бродит по коридорам, заглядывая во все незапертые помещения, кроме, конечно, личных отсеков. Он сует свои жвала в мастерскую, но быстро ретируется, случайно смахнув со стола банку с каким-то растворителем; наведывается в главный арсенал, долго дивясь разнообразию вооружения и с легким омерзением рассматривая причудливые боевые скафандры — конечно же, Сумрак только смотрит, ничего не трогая, мало ли…

Нагулявшись, подросток окончательно расслабляется и, вспомнив былое, смелеет до такой степени, что затевает притворную «охоту» на вымышленных Жесткачей. Вот, первого уже заколол с триумфом, и не намерен дальше отступать! Пользуясь редким моментом вседозволенности, он, пожалуй, побегает по пустынным ярусам еще немного, а, когда устанет, то искупается хорошенько и ляжет спать. И еще пред сном расскажет себе сказку… Ай, гулять, так гулять! — вслух расскажет!

========== Обучение ==========

Какой все-таки маленький отсек… Сделаешь шаг в сторону и уже упираешься в стену. А ведь еще недавно каюта на борту «Сокрушителя» казалась тесной… Да, по сравнению с этим… помещением, она тянула на настоящие хоромы! Впрочем он уже почти привык. Все равно альтернативы нет — еще восемь лет придется жить в этой коробке.

Сумрак сползает с жесткой койки и несколькими привычными движениями разминает мышцы. Да, теперь у него есть мышцы. Без шуток. Поставить его рядом со сверстниками, так и не подумаешь, что начал тренироваться всего пять лет назад…

Вообще, ему даже нравится, каким он стал. Без ложной скромности можно утверждать, что Сумраку многое дано от природы: он достаточно крупный самец (притом не переросток, как вечно голодный сосед Махина), пропорционально сложенный, с прилично отросшей гривой, да не обгрызенной, как у многих сверстников, в мальковых драках, а вполне аккуратной. Его тело носит гораздо больше шрамов, чем у самых отъявленных забияк в данной резервации, причем наиболее заметные рубцы оставлены настоящим боевым оружием. Последний факт заставляет других юнцов подозрительно коситься и по возможности обходить Сумрака стороной. Интересно, что встреченные здесь сводные братья, потешавшиеся над Загадкиным* любимчиком все его детство, держатся еще дальше прочих — невооруженным глазом видно, насколько их обескуражили и напугали изменения, произошедшие с прежним утонченным изгоем.

Сумрак по-прежнему мало с кем общается, предпочитая бесполезным контактам с горластыми разгильдяями уединение. В уединении больше толку: ничто не мешает усваивать учебный материал, не отнимает драгоценные минуты сна, не препятствует размышлениям. Разве что, доведется иногда встретиться где-то на уровнях со Штилем или Шквалом**, ну перекинутся они друг с другом парой слов, а потом каждый вновь по своим делам идет. Еще вот с Махиной иногда приходится немного поговорить, когда тому очередная какая мысль в голову взбредет — тот, пока не выскажет, что терзает на этот раз его миниатюрный мозг, не успокоится. Махина тип неплохой, почти беззлобный, даром что бугай, каких свет не видывал, но, увы, туп как пень… А то вот возьмет, молодняк нынешний привяжется. Сумрак одного в толк взять не может: почему все недотепы вечно пытаются с ним советоваться? Он, конечно, терпит, но сбегает при первой удобной возможности. Была бы его воля — он бы вообще как можно меньше с остальными пересекался. Но есть тренировки, есть занятия, и тут поневоле приходится присоединяться к общей бестолковой массе.

Подумав о новом дне среди других Неокропленных, Сумрак морщится, но делать нечего, надо собираться на утреннюю тренировку. Впрочем, еще немного времени, чтобы побыть наедине с собой, у него есть. Здесь, в колонии, сын Грозы взял обыкновение вставать намного раньше подъема. Поначалу было тяжело, но он заставил себя — все из-за душевых. Чем раньше встанешь, тем больше вероятность помыться в тишине. А дальше хлынувшие в гигиенические отсеки десятки других юнцов разведут такой гвалт и бардак, что заходить будет противно, потому Сумрак всегда старается совершить омовение в числе первых. К сожалению, никак нельзя подобным же образом исхитриться после тренировок — фиг выпустят.

Сумрак захватывает с собой легкие ученические доспехи и выходит из отсека. В коридоре он встречает дежурную Наставницу — сегодня это Пестрая. Молодой самец с почтением кланяется, и Старшая милостиво пропускает его. Кого другого могла бы до подъема и не пропустить, но в том, что Сумрак не затевает хулиганства, у нее нет никаких сомнений — за два года в училище сын Грозы ни разу не был замечен за нарушением дисциплины.

Добравшись до душа, Сумрак хорошенько приводит себя в порядок и, облачившись в броню, отправляется к тренировочному залу своей возрастной группы. Там еще пусто, но проходит полчаса, и зал начинает наполняться Неокропленными и Наставницами. Последние, разбив мальков на отряды, приступают к проведению разминки. По сравнению с утренней тренировкой в клане — это, право, детский лепет…

После тренировки и ополаскивания всех созывают на кормежку. Кормят тут, кстати, лучше, чем на отцовском судне. Это только Сумраку так «повезло» — сразу после домашней еды на прессованные пайки перейти, а, по нормальному-то если делать, так к концентратам постепенно привыкать надобно. Для большинства этот процесс привыкания только начат, и потому не реже раза в неделю дают нормальное мясо, а синтетику — лишь в качестве дополнения с постепенным увеличением ее доли в рационе. Не то, что батя: либо жри, либо сиди голодный. Нет, здесь подход иной, здесь понимают, что малькам расти надо, развиваться.

Сегодня как раз такой удачный «мясной» день. Сумрак едва сдерживается от смеха, наблюдая, как набрасываются на пищу другие юнцы — многие из них до сих пор упорно бойкотируют паек, а потому вынуждены голодать, ожидая, когда же вновь подадут вырезку. За столом они ведут себя отвратно, рычат, чавкают, еще и чужой кусок урвать все время пытаются.

После кормежки дается традиционный час отдыха. Большинство юнцов расходуют его на драки с себе подобными. Сумрак редко с кем вступает в потасовки — только если доведут. А доводят редко, ибо уже знают: сын Грозы не умеет драться, он способен только с р а ж а т ь с я, и потому схватка с ним может иметь гораздо больше неприятных последствий, чем с кем-либо другим.

Сумрак неторопливо поглощает свою порцию и покидает пищеблок. Полученный в распоряжение час он тратит на ленивую послеобеденную дремоту, равнодушно пропуская мимо ушей раздающиеся из-за стены удары и вопли: похоже, к Махине пришли гости.

Дальше по расписанию — уроки выделки биоматериала. Молодняку на растерзание выдают груду животных «запчастей», обычно это банальные отходы из столовой: кости, шкуры, даже копыта. На данных объектах Неокропленные тренируются обрабатывать свои будущие трофеи. Не всем сразу дается это кропотливое занятие, а кое-кому оно кажется откровенно скучным, но только не Сумраку. Единственное, что его смущает, так это дальнейшая судьба получившихся изделий, ведь в них вкладывается уйма времени и сил, но их участь всегда одинакова — утилизатор. Дабы труды не пропадали даром, сын Грозы периодически возвращается к своему прежнему полузабытому увлечению: он режет из кости рукоятки ножей, вытачивает узорчатые пластины и бусины. Он не без удовольствия отмечает, что раз за разом выходит все лучше. Однако не копить же у себя весь этот хлам! Тем не менее, Сумрак и здесь придумал потрясающий выход: он просто дарит эти поделки Наставницам.

Надо сказать, Наставницы в большинстве своем любят Сумрака за спокойный и покладистый нрав, за сообразительность и прилежание, ну и, само собой, за то, что он, в отличие от многих других, малек весьма вежливый и тактичный. А эти его подарочки — дополнительный приятный бонус. Никогда не отказываются, хотя, и смеются порой.

Некоторые сверстники на основании данного факта полагают, что сын Грозы — бессовестный подлиза, но ему нет дела до чужого мнения. И совсем он не подлизывается, а просто терпеть не может что-то делать зря. И если уж посадили шлифовать кости, так чем выбросить потом свои старания в помойку, не лучше ли изготовить что-то полезное или приятное для кого-то? И, потом, Сумрак еще пока не в том возрасте, чтобы его подарки рассматривались самками как недвусмысленные намеки, а Наставницы уже не в том возрасте, чтобы подобные намеки от кого-то получать, так что ничего криминального в этих безделушках нет. Зато самки рады — им ведь давно никто ничего не дарил, и Сумраку приятно. Он об одном только все гадает: обнаглеют они, в итоге, подобно сестрам, начав делать ему заказы, или все-таки постесняются?

Наблюдая, как Старшая, радуется новой подвеске, точно девочка, а Сумрак, одарив дежурную, скромно удаляется на свое место, малек по имени Всполох презрительно фыркает и возвращается к испоганиванию выданного ему черепа. Сумрак знает, о чем думает в этот момент главный задира. «Нет, Всполох, меня не поэтому порют реже остальных», — хочется сказать ему, но сын Грозы предпочитает промолчать, в конце концов, какое вообще ему дело?

Молодому самцу не впервой ловить враждебные взгляды. Он научился не обращать на это внимания.

Наконец, Неокропленных отпускают, и они с воодушевлением несутся в тренировочный зал, им всегда в тягость сидеть на одном месте два часа и что-то делать руками, а вот помахать копьем — совсем другой разговор. Сумрак придерживается прямо противоположного мнения но, конечно, никому о том не сообщает.

Вторая тренировка уже боевая. С юнцами занимается кто-то из старших самцов, показывая простейшие приемы и затем наблюдая, как молодняк отрабатывает их. Сумраку скучно — эти навыки отточены им уже давно. И, кстати, Пустошь***, все это объяснял и показывал несравнимо лучше…

Но скука скукой, а пару ушибов и ссадин он с тренировки уносит. Но это мелочи. Шишку можно набить и о порог споткнувшись.

После короткой передышки Неокропленных вновь собирают, на этот раз повод — очередная вечерняя лекция. Нельзя сказать, что будущих воинов сильно грузят теоретическими знаниями, но необходимые основы представления о мире закладывают, а дальше уж как пойдет.

Слушая о черных дырах и сверхновых, Сумрак краем глаза наблюдает за сидящем на соседнем ряду Махиной. Тот с искренним потрясением пялится на экран, отвесив мандибулы и часто моргая глазами. Не иначе, сегодня перед сном сосед вновь ввалится к Сумраку и не отстанет до тех пор, пока товарищ не объяснит ему доступным языком, каким-таким образом дырой может оказаться суперплотный объект…

Комментарий к Обучение

*Загадка - мать Сумрака.

**Штиль и Шквал - старшие сводные братья Сумрака, немногие, с кем он общался дома.

***Пустошь - Учитель Сумрака.

========== Воин клана ==========

А тут почти ничто не изменилось… Ну, разве, только, прибавилось два десятка молодых воинов — тех, кто пережил Посвящение и последующие Охоты за годы, что Сумрак отсутствовал в клане. Да кое-кого из старших бойцов не видать. Но, в остальном, все то же. Тот же жесткий режим тренировок, те же концентраты в отсеке приема пищи, те же скучные собрания. И отец, властный Гроза, все так же правит здесь своею твердой рукой, устремляя верный «Сокрушитель» к неизменной победе.

Все то же, и только Сумрак иной. Десять лет назад он покинул корабль несмышленым мальком, едва держащим в руках оружие, а теперь, наконец, вернулся окрепшим юным самцом, обученным охотником, готовым испытать свои силы в настоящей битве. И, пусть он формально относится к молодняку, клан уже смотрит на него с уважением, совсем не так, как на девятерых его товарищей. Клан знает, через что пришлось пройти сыну Вожака, дабы оказаться сейчас здесь, на этом самом месте. Сверстники, конечно, завидуют. Но им не понять, как это, преодолеть путь от полного ничтожества до подающего надежды новобранца. Их шпыняют Старшие, а Сумрак лишь посмеивается, глядя на это — все эти шутки и провокации отцовских вояк он помнит еще с тех пор, как сам на них попадался, и они ни капли не изменились. Сумраку нравится наблюдать за реакцией других юнцов, когда на традиционный подкол Стилета, ставящий остальной молодняк в тупик, он отвечает с поклоном: «Я принимаю твой вызов, Старший», и, не моргнув глазом, идет сражаться. Ему нравится при всех показательно злить Ржавчину, к которому прочие даже по делу боятся подойти в силу его угрюмого характера — они ведь не в курсе, что тот потом сам поблагодарит Сумрака за возможность «растрясти кости». Нет, сын Вожака не то, чтобы излишне бравирует, но хорошей возможности предстать пред другими юнцами в выгодном свете никогда не упускает.

Впрочем, сам Вожак никак сына из прочих новобранцев не выделяет, лишая некоторые злые языки почвы для пересудов. А то, что со старшим составом у Сумрака отношения хорошие, так об этом лучше лишний раз не упоминать, иначе будет выглядеть как попытка обвинить воинов в лизоблюдстве перед лидером — такого даже Кровавые не стерпят. Что до самого отпрыска Грозы, то он считает собственное положение вполне заслуженным. Было время, когда ему приходилось вдвойне тяжелее, чем его сверстникам сейчас…

Очередное утро начинается самым стандартным образом. Подъем, неторопливые сборы, душ. Сумрак ступает в затянутый дымкой горячего пара гигиенический отсек, на ходу небрежно разминая вывихнутое накануне плечо. Вчера он крупно повздорил с Бешеным. Вернее, это Бешеный повздорил с ним, накинувшись на собрата, без соблюдения всяких правил честного поединка. Сумрак уже побеждал, но бой пришлось прервать, ибо явился Вожак. Разбираться Гроза не стал, а традиционно выдрал обоих. Ох, и не завидовал же Сумрак своему незадачливому оппоненту — тому впервые пришлось испытать на себе, как наказывает за нарушение порядка лидер…

Сын Грозы усмехается, вспомнив униженные вопли Бешеного, и становится под каскад теплой воды, подставляя ласковым брызгам еще немного саднящую спину. Несколько минут самец блаженствует, урча и задирая голову, напоследок вдоволь пьет и покидает душевую, отжимая на себе мокрую набедренную повязку. Бурелом и Светлый, моющиеся неподалеку, провожают его недоброжелательными взглядами.

На тренировке Сумрак становится в пару с Вызовом. У того, конечно, характер не подарок, но он, хотя бы, не демонстрирует зависти. Вызов одинаково терпеть не может как сына Вожака, так и других молодых самцов, не делая между ними никаких различий, и тем самым необъяснимо Сумраку импонирует.

Гроза руководит занятиями самолично, как всегда. Он скорее готов уступить Помощникам командование судном, чем подготовку молодняка. Гоняет Вожак, конечно, так, что только держись. Новичкам сложно в первое время… И только Сумрак невольно замечает, что даже скучал по этой жесткой манере отца.

Лидер неспешно прохаживается между старательно машущими копьями юнцами и строго поглядывает на них с высоты своего внушительного роста, раздавая указания и безжалостную критику. Он не показывает, что доволен успехами сына, более того, даже делает ему несколько довольно резких замечаний, но Сумрак каким-то образом догадывается, что на самом деле отец чуть не лопается от гордости за потомка.

Сегодня не кормят, так что после тренировки новобранцы недолго отдыхают и отправляются в мастерские Ржавчины, слушать его брюзжание. В процессе они много нового узнают не только об устройстве пусковой установки, но и о собственных интеллектуальных данных, а также о странных местах, из которых, по словам механика, у них по-видимому растут руки. Сумрак Обожает остроты Ржавчины.

Завтра будет не так весело. Завтра наставлять молодняк будет медик — зануда и циник Щебень. У Щебня есть очаровательная привычка: он предпочитает передавать свой опыт с максимальной наглядностью и, что называется, без отрыва от практики. С него станется выстроить новобранцев в шеренгу и сломать каждому по ребру или полоснуть каждого лезвием, а потом, спокойно игнорируя беспомощный писк молодняка, руководить процессом оказания самопомощи. После проводившихся в колонии занятий с учебными манекенами, кое-кого это первое время шокирует…

Получив капитальную дозу знаний, молодые самцы покидают владения Ржавчины. Сумрак напоследок просит дозволения зайти к нему позже, и механик степенно отвечает: «Посмотрим», что означает: «Заходи непременно!»

День дальше течет своим чередом. Конечно, при том бешеном ритме тренировок, что задает юнцам Гроза, это не вполне удачный эпитет, но… Почему-то у Сумрака складывается впечатление, что дни именно текут, медленно проплывают мимо, безвозвратно исчезая в прожорливой временной воронке. Жизнь странным образом замерла для сына Грозы. Слишком все знакомо, предсказуемо и безальтернативно. Даже неумолимо надвигающаяся Первая Охота, исход которой решит судьбу юного воина, кажется чем-то ненастоящим, вымышленным. Как странно…

========== На Охоте ==========

Мне надоел бездушный, шумный город.

Мне давит грудь тройной стеклопакет.

Уехать бы с палаткой на природу,

Но только ванна чтоб была и интернет.

(Неизвестный Автор)

Конечно, на Охоте много правил и условностей, но, в целом, на ней ты сам себе хозяин, и, пожалуй, уже только ради этого стоит ждать традиционного волнующего и опасного действа каждый год.

В этот раз Сумрак у уманов. Впервые, но надо же когда-то начинать. Он прибыл двое суток назад, и пока занимается обследованием территории. Местность производит неоднозначное впечатление. Вокруг сплошной дремучий лес; над головой чуть колышется плотный и многослойный серый полог листвы, сквозь который едва проникает тусклый свет. Тут в меру влажно, но весьма прохладно. И еще тут странным образом пустынно. Нет, жизнь есть в этих местах: если прислушаться и приглядеться, то в зарослях вечно копошатся какие-то мелкие твари, а наверху то и дело перепархивают пернатые, немного похожие на тех, что водятся на родной планете Сумрака, но жизнь эта какая-то слишком… робкая, что ли? Скрытная, боязливая. Существа словно бы опасаются лишний раз двинуться. Сумраку даже невольно начинает казаться, что он тут едва ли не главный нарушитель спокойствия и основной источник шума, хотя самец всеми силами старается вести себя очень тихо. Он почти не видит крупных животных, тем не менее, повсюду отмечая их следы. Только один раз в подлеске пробежало что-то бочкообразное, пробежало и тут же буквально растворилось в чащобе. Уманов не видно тоже, но у воина есть примерная карта их расселения, так что в скором времени он их непременно отыщет. Только вот сначала пообвыкнется слегка.

Согласно инструкциям, здесь в целом неплохой климат, но Сумрака угораздило попасть именно в тот сезонный промежуток, когда в угодьях происходит ежегодное падение температур. Старшие охотники хитрее, планируя вторжение, они высчитывают все параметры пункта назначения заранее, ведь циклы вращения разных планет не совпадают, и потому в одно и то же место можно высадиться в одно и то же время года с позиции яутжей, но притом оказаться в совершенно разных условиях. Сын Вожака, по неопытности своей, этого не уразумел и устремился добывать первых уманов для своей стены без оглядки на капризы погоды, прилетев аккурат к зиме. В принципе, особо страшного в этом ничего нет (греющая сеть спасает), хотя, и особо приятного нет тоже. А поменять локацию так просто не выйдет, новичкам предписано охотиться здесь, вдали от основной цивилизации.

Сумрак осторожно поворачивается в древесной развилке, принимая более удобное сидячее положение. Он провел тут остаток ночи и, надо сказать, провел без особого комфорта. Деревья в угодьях достаточно высокие, с прочными ветвями, но, в основном, ширины последних не хватает для полноценного отдыха. Проще говоря, пытаясь улечься посреди кроны в жестких доспехах, того и гляди рискуешь соскользнуть вниз. А спать на земле совсем уж холодно, к тому ж, небезопасно.

Пожалуй, сегодня следует активизировать поиски подходящего убежища. Это должно быть труднодоступное место, отдаленное от основных умановских поселений. Туда Сумрак будет возвращаться для отдыха и, возможно, для залечивания ран, там же он устроит хранилище добытых трофеев. Кое-кто предпочитает таскать все черепа на себе, но сыну Грозы не нравится эта идея — кого ему тут впечатлять? Дичь? А вот движение трофеи затрудняют, известный факт, так для чего ему лишние проблемы?

Потянувшись и отрегулировав ремни нагрудника, Сумрак поднимается и отправляется в путь. Онперемещается среди ветвей, так как сверху обстановку виднее. Самец оглядывается и ненадолго открывает фильтры, чтобы как следует принюхаться; он понимает, что голоден. Здесь пахнет сыростью и прелой органикой, ничем больше. Сумрак продвигается вперед, медленно поводя головой и изучая окружающую обстановку. Наконец, ему удается уловить тонкий, то и дело ускользающий запах, походящий на звериный, кисловато-пряный, незнакомый, но завлекательный. Охотник устремляется к источнику и вскоре застает кормящееся копытное, небольшое, но вполне упитанное. Обследуя лесную подстилку подвижным приплюснутым рылом, оно выискивает опавшие плоды и с аппетитом поглощает их. Прости, странное создание, но это твой последний завтрак…

Сумрак примеривается и кидает копье. Пронзительный визг, дальше — тишина. Добыча нанизана. Самец спускается и, разглядев забитую тварь как следует, принимается свежевать тушу. В инструкциях подобные твари упомянуты, числятся съедобными.

Давно же ему не приходилось есть нормального мяса! У здешних зверей кровь алая, точно восход, и тела большинства при жизни огненно-горячи. Вкус их соленой плоти отдает металлом, но Сумрак находит его весьма приятным. Да, что там, после корабельных «деликатесов» любая настоящая плоть покажется пищей богов!

Через полчаса от добычи остается лишь шкура, груда костей и внутренности (их Сумрак не ест с детства, даже с великой голодухи). Кожа у существа так себе, череп тоже не представляет никакой ценности, так что охотник оставляет объедки на поживу падальщикам, а сам, сытый и удовлетворенный, идет дальше, но теперь уже по земле — прыгать по деревьям сразу на полный желудок не лучшая мысль.

Спустя несколько часов самец достигает заросшей речной старицы. Водоем слегка обмелел, но выглядит достаточно чистым. После обильной кормежки Сумрака мучает жажда, и он решает попробовать эту воду. Он внимательно осматривает берег и, убедившись, что находится тут один, подходит к самой кромке и опускается на корточки, снимая маску. Наклоняться над незнакомой гладью опасно, поэтому воин зачерпывает воду руками и выливает себе в пасть. Тут же он вздрагивает — вода холодная, она стекает по шее вниз, это неприятно… Самец с удовольствием бы искупался, но при такой температуре он без лишней необходимости, конечно, даже ноги мочить не станет.

В нескольких метрах от берега со дна бесшумно поднимается бугристое нечто и вперивает в пришельца суровый взгляд расположенных навыкате глаз. Сумрак медленно встает и долго смотрит на тварь. Такие тоже указаны в общем списке, у них до черта зубов. Эти «бревна» можно добывать на трофеи, но честь принесет лишь та дичь, которую удастся взять голыми руками. Что ж, запомним это место и этого его обитателя, усмехается про себя молодой воин. Сейчас не до него, но, когда Сумрак соберет с уманов свою кровавую дань, он обязательно сюда вернется, дабы помериться силами с хозяином заводи.

Не задерживаясь более, самец углубляется в чащу. Он идет еще некоторое время, покуда не попадает в непролазный бурелом. Приходится прибегать к помощи лезвий, хотя, это и недостойное использование для столь серьезного оружия. Прорубившись через заросли, сын Грозы неожиданно выходит к массивному дереву с толстым, кривым стволом. Его нижние ветви клонятся к земле, а верхние уходят ввысь, точно колонны. Вся кора лесного гиганта покрыта острыми шипами, делающими его поистине неприступным. Но это ведь, смотря для кого… И Сумрак понимает, что наконец-то нашел идеальное пристанище.

Залезть на дерево получается не сразу — очень уж колючий ствол, хоть и в остальном удобный для восхождения. Покрутившись вокруг, самец, в конце концов, просто принимается стесывать некоторые шипы ножом, прокладывая себе своеобразную тропу наверх.

Через несколько часов все готово. Освобожден путь, и самая удобная развилка выровнена так, что на ней теперь можно без страха спать. Чуть выше есть отличная расщелина, куда можно складывать черепа. Сумрак доволен. Он хорошо устроился, и, главное, водоем совсем неподалеку. Может быть, в более солнечный день он даже рискнет там поплавать — сначала прикончит засевшую в старице хищную тварь, а затем уже искупается как полноправный новый владелец заводи.

С этими приятными мыслями Сумрак располагается на отдых. Он недолго дремлет, а с наступлением темноты выдвигается в сторону умановских поселений. Искать приходится долго, но, в итоге, старания охотника вознаграждаются обнаружением отменно вооруженной группы взрослых самцов.

Сын Грозы действует строго по инструкциям, и к рассвету в лагере не остается живых особей. Особенно достойными он находит пятерых — их головы воин забирает. У того, что сопротивлялся до последнего также выдергивает позвоночник — знак того, что у этого самца был особо сильный внутренний стержень. Остальные разочаровали… Пусть висят себе — местное зверье оценит угощение.

Развешивание части добытой дичи на деревьях — не что иное, как жертвоприношение духам чужого леса, дабы они были милостивы. В духов Сумрак давно не верит, но традиции обязывают. Успокаивает то, что в природе даром ничто не пропадает, и на это Мягкое Мясо быстро найдутся потребители.

Прибравшись на месте действия, охотник неторопливо уходит восвояси. Он горд собой, однако слегка озадачен тем, насколько уманы не оправдали его ожиданий. В дальнем бою они палили, не разбирая, во все стороны (его чуть задели, но ничего серьезного), а в ближнем ломались, точно слабые вички, в его руках… Похоже, опасность данного вида сильно преувеличена. Интересно, с чего бы?

Погруженный в раздумья, Сумрак возвращается на колючее дерево. Взгромоздившись на свой «насест», он залечивает несколько полученных ран, а потом долго и увлеченно полирует первые трофеи. У сына Грозы сегодня на удивление хорошее настроение. Забывшись, самец даже начинает весело болтать ногами, свесив их с ветки — работа с костью всегда действует на него расслабляюще.

Наконец, обработка закончена, и черепа занимают подготовленную для них нишу, а Сумрак думает, чем бы ему еще заняться. До следующей вылазки лучше выждать несколько суток — пусть уманы успокоятся и осмелеют; есть пока не хочется, хозяин водоема прибережен напоследок… И самое подходящее, что приходит молодому воину на ум — это добавить в свое новое логово немного комфорта. Неподалеку он видел заросли высоких коленчатых растений, про них Старшие как-то сказывали, будто очень крепкая и легкая штука, а, если заострить, то и вместо копья использовать можно. Уманы, говорят, из этих растений вообще что попало изготавливают — от посуды до домов. Вот и Сумрак прикидывает, а не попробовать ли сделать что-то вроде лежанки между веток? Хоть спину можно будет расправить…

Загоревшись новой идеей, Сумрак решает немедленно приступить к ее воплощению — возможность чем-то занять руки его всегда безмерно радует.

…Он не замечает, как пролетает целый день. Лишь спустившаяся вечерняя прохлада, наконец, как бы намекает самцу, что уже, наверное, пора заканчивать совершенствование своего сооружения. Вышло чуть больше, чем он планировал, зато основательно. Удовлетворенный результатом своих трудов, Сумрак встает посреди получившейся платформы в полный рост и несколько раз слегка подпрыгивает, проверяя прочность. Годится. Вполне. Он снова окидывает творение взглядом. Потом подходит к самому краю и раздвигает руками стену из листьев. Пробивающиеся между деревьями закатные лучи бросают красноватые отблески в его новое жилище.

Сегодня солнце вышло лишь на миг, чтобы уже через несколько минут кануть за горизонт. Красиво… Самец переплетает ветви по краям просвета, обрамляя таким образом своеобразное окно и позволяя последним лучам далее беспрепятственно проникать внутрь убежища, а потом садится на ребристый пол, стянутый жгутами лиан, и задумчиво провожает взглядом заходящее светило. Такие минуты очень успокаивают, настраивают на благостный лад… Хорошо… Надо будет еще тут шкурами все застелить, и станет вообще идеально.

========== Рубеж ==========

В последнее время он плохо спит и излишне задумчив. И молчалив больше, чем всегда. Наверное, это заметно со стороны. Сумраку кажется, что остальные что-то подозревают. Иногда, когда он входит в помещение, присутствующие резко замолкают, словно только что шептались именно о нем. Замолкают и отводят глаза, либо поспешно «вспоминают о срочных делах». Большинство охотников не умеет лгать, у большинства все сразу на роже написано… И, возможно, Сумрак не является исключением. Если так, то по нему тоже хорошо видно: он что-то скрывает. Потому глупо ждать иной реакции окружающих.

Да только с каких же пор сына Грозы волнует, что говорят и думают о нем другие самцы?

А его и не волнует. Вернее, волнует, но не это…

Отец теперь посылает Сумрака на самые опасные задания, и молодой воин кидается выполнять их с неодолимым рвением, точно верный охотничий пес. Он участвует в облавах и зачистках, выступает то стражем, то преследователем, то телохранителем. Когда отец долго раздумывает, кого направить на выполнение очередной смертельной миссии, он вызывается сам. И он с блеском выполняет все поручения, никогда не подводит.

В отведенное время Сумрак максимально подолгу пропадает на Охотах. Он отправляется в лапы самых невероятных тварей и умудряется вернуться не только живьем, но и с победой. Тем не менее, каждый раз сын Вожака является на борт хмурым, точно результат его не удовлетворил. Постепенно он все больше замыкается в себе.

Отец словно бы не видит этого. Отец доволен, его все устраивает, и он венчает своего взявшегося за ум отпрыска все новыми знаками почета.

В клане бродят разговоры. О том, что Сумрак всеми силами пытается выслужиться, и о том, что Вожак со своей стороны слишком уж благоволит юнцу, непозволительно возводя в приоритет родственные связи. Это не удивительно. Гроза пошел против традиций, взяв в клан собственное дитя, и потому на положение Сумрака сложно глядеть непредвзято, особенно тем, кто не ведает всей его истории. А тех, кто знал сына Вожака с самого начала, и впрямь осталось слишком мало. Многие старшие воины ушли в Небесное Воинство, многие получили Свободу. А молодняк, не пожелав разобраться, просто завидует — даже не зная, чему…

Что ж, когда-то Сумрак и впрямь стремился завоевать одобрение отца, но те времена прошли. Теперь причины его порывистых действий иные: молодой воин хватается за любую возможность быть подальше от клана. Им движет элементарное и, на его собственный взгляд, весьма постыдное желание сбежать куда-нибудь и более не видеть этих стен, прежде молчаливо наблюдавших за истязанием неготового к охотничьей жизни малька и планомерным уничтожением его сути, а затем узревших обратный процесс, когда из-под личины закаленного в боях хладнокровного воина начал вновь проглядывать все тот же неубиваемый малек.

Так, что произошло? А то, что последние два десятка лет из него старательно делали кого-то другого, и это практически удалось. Но всего один нелепый случай буквально перечеркнул собой все предыдущие годы эмоциональной подготовки. И пусть никто не знает — хватит того, что чувствует и помнит сам Сумрак. А он помнит все. Каждое прикосновение маленьких рук, каждую частицу живого доверчивого тепла ощущавшегося рядом, молчаливое понимание и крайнюю степень жалости в темных блестящих глазах на уродливом личике… И еще свое в чем-то унизительное для охотника, но единственно верное обещание.*

До той встречи ему казалось, что он окончательно стал тем, кем стал… А после нее самец с горечью осознал, что это была лишь иллюзия. И все вновь пошло наперекосяк. Теперь Сумраку опять приходится притворяться, чтоб хотя бы в глазах сородичей оставаться истинным охотником.

Но кто же он на самом деле? Воин или все то же хнычущее недоразумение в бусах, которое Вожак забрал из гарема в ту далекую ночь? Сумрак пытается доказывать себе первое — раз за разом, уже второй год, но безрезультатно… Ибо стены «Сокрушителя» все безжалостней наступают на него, давят, смыкаются и словно бы смеются беззвучно: «Мы видели иное». И зловещий шепот боевых товарищей, раздающийся за спиной, вторит: «Он был бы никто, если б не отец».

Да, он был бы никто. Отец вытащил его, воспитывал, тренировал, познакомил с Учителем, а затем организовал подготовку в резервации Центрального Орбитального Комплекса — лучшей в своем роде. Потом забрал его в свой клан, наплевав на предрассудки — все так, все правда… Как и то, что Вожак никогда не присваивал сыну несуществующих заслуг и не выдавал наград за выдуманные подвиги. Статус и трофеи Сумрака добыты потом и кровью. Молодой воин снова и снова идет на смерть, чтобы не подвести отца и не запятнать себя трусостью, а выживает лишь затем, чтобы не причинить горя матери. Но со стороны, как говорится, виднее, и почему-то большинству удобнее считать, будто все в этой жизни Сумраку дается даром.

Это зрело давно, по капле набираясь с каждым уходящим воином и каждым поступлением новобранцев. Но до недавних пор Сумраку было безразлично, что думают и говорят остальные — главное, он сам знал, кто он и чего стоит. Теперь же пошатнулся единственный барьер, сдерживавший лавину сомнений, подозрений и критики — его вера в самого себя. И Сумрак понимает: ему не выстоять на этот раз.

Так больше не может продолжаться. Сумрак набирается смелости и идет к отцу. Идет с просьбой, за которую Вожак вправе прикончить его на месте.**

Он начинает с начала. Ну, почти — все-таки, статус Кровавого при нем остался. Кровавого без признанных заслуг и трофеев. Стена его отсека пуста, но грива усеяна кольцами — это странно, это выводит некоторых воинов из себя. Да и сам факт смены клана… Отречение от прежнего Вожака и присяга другому… Это не укладывается во многих головах. Но Гнев так сказал, значит так оно и будет. Только непонятно все-таки…

Клан принимает Сумрака неохотно. Теперь о нем шепчутся еще больше, и каждый второй считает своим долгом вызвать на поединок, дабы «проучить». Но Сумрак был к этому готов. И ему все равно. Пусть болтают, что хотят, делают, что хотят, ведут себя, как хотят. А он здесь будет тем, кем хочет он. Сумрак не требует всеобщего признания, главное для него — примириться с самим собой.

…Сын Грозы просыпается, встает с ложа и с наслаждением потягивается. Привычная боль как отголосок череды сражений тягуче разливается по всему телу, но она даже приятна — значит жив. Так говорил Учитель. Сумрак понял его лишь теперь.

Он одевается и идет в душ. Моется, как всегда, молча, игнорируя косые взгляды; невозмутимо идет на тренировку, сопровождаемый ими же.

Одиночке нет дела до других. Его сердце, наконец, спокойно.