Импульсивный роман [Ксения Петровна Васильева] (fb2) читать постранично

Ксения Васильева Импульсивный роман

В семье Болингеров с именами была своя история.

И началась она издалека. Из города Саар-Брюккена, что в Германии (предположим, что это был именно Саар-Брюккен…).

Но не только оттуда. Однако не будем забегать вперед.

Итак, Саар-Брюккен.

В городе любили, а если это слишком сильно сказано, то, пожалуйста, — уважали, молодого обходительного богатого хозяина пивной «Гоп-гоп, саарцы!» — Эберхардта Болингера.

Но деловитых и обходительных людей много, не такая уж это редкость по тем временам. А вот если еще и добросердечие, и щедрость, которыми обладал Эберхардт, то станет понятной всеобщая к нему приязнь.

Был он не женат, и большой дом содержала в идеальной чистоте его тетушка Аннелоре.

Прелестных девушек, которые подскакивали к окнам, завидя идущего по улице Болингера, было предостаточно, однако Эберхардт, видимо, ждал своего часа и своей прелестницы, каковой, увы, не оказалось среди всех этих милых особ. Возможно, родителям юных созданий и пора бы уже начать сердиться на молодого привередника, но никто этого не делал. И на это были причины. Саарцы считали, что человек, переживший в детстве трагедию, имеет право на свои странности, причуды и длительное одиночество.

Родителей Эберхардта, почтенных и далеко не старых людей, убили и ограбили в близлежащем лесу разбойники. Через лес этот проходила дорога, и поздним вечером, в собственной карете, родители маленького Эберхардта возвращались из дальних гостей домой. Убили их разбойники жестоко и взяли все, оставив на телах только панталоны и чулки.

Эберхардту обо всем этом не рассказали, но он, конечно, узнал, потому что Саар-Брюккен всполошился и до ушей ребенка долетали обрывки разных разговоров о трагической истории — обрывки, которые постепенно складывались в яркую, с деталями, невыносимо яркую картину.

К осиротевшему Эберхардту приехала незамужняя сестра матери — Аннелоре, и мальчик, обласканный доброй тетушкой, будто забыл о гибели своих родителей. Но нет! Часто всплывало в нем все, касаемое этого, — что он слышал и запомнил. Так же было и в городе. Говорят о разном, обычном, и вдруг само в разговор приходит что-либо из того дня, когда в Саар-Брюккен прибежал свихнувшийся от ужаса кучер и, плача и хохоча, указывал рукой на лес (несколько мужчин побежали туда с ружьями и почти на краю леса увидели…). Разбойников никто не стал преследовать и никто не узнавал, кто они и откуда. В те времена дороги полнились всяким прохожим людом.

Но как-то где-то кто-то увидел, много позже случившегося, на одном добропорядочном человеке серьгу, принадлежавшую толстяку Юлиусу, отцу Эберхардта. До Эберхардта дошли и эти слухи. А так как к этому времени он стал взрослым, то незамедлительно кинулся узнавать, где этот человек. Пути слухов петляли, рвались и в конце концов привели в никуда. Оказалось, что никто этого человека не видел. Но Эберхардт все же делал попытки разыскать хотя бы след гнусных убийц, дабы отомстить им, но не преуспел в поисках, ибо в его жизни произошло то, что должно было произойти, как со всяким нормальным человеком, — к молодому хозяину пивной пришла любовь. Под вечер постучалась она в дом, попросила ночлега и выглядела бледной и усталой, однако с аристократическим лицом и в изысканной, хотя пропыленной и заношенной одежде. Юная девушка. На хрупкое плечо ее опирался исхудалый, болезненного вида молодой человек. Девушка смущенно, но не теряя достоинства, объяснила открывшей дверь Аннелоре, что они с братом еле держатся на ногах и просят пустить их переночевать, если хозяева дома окажутся столь добры.

Аннелоре распахнула дверь и не только впустила брата и сестру, но приняла в свои объятия полумертвую от дороги и лишений девушку.

Эберхардт готов был бежать к карете за вещами брата и сестры, но девушка, покраснев, как роза, надменно сказала, что, кроме узелка в ее руках, у них ничего не осталось и нет на улице никакой кареты… Эберхардт содрогнулся, когда представил, какой дорогой шли эти двое, и возблагодарил Бога за то, что Он сохранил им жизнь.

Брат и сестра были черноволосы и черноглазы, и на этом их сходство кончалось — возможно, из-за того, что брат страдал изнуряющей болезнью легких и черты его лица заострились, а девушка и в стареньком платьице была похожа на драгоценный тюльпан и конечно же обладала всеми добродетелями, каковые можно изыскать в свете. И стоили они, несомненно, дороже всех алмазов и смарагдов. Так говорили благопорядочные саарцы — значит, так оно и было.

Итак, путники провели ночь в доме Болингера, а утром собрались в путь. Куда же, спросил Эберхардт, который не спал всю ночь, припоминая каждое движение, каждое слово Изабели — так звали девушку.

…Во Францию… сказала