Самый бесполезный мутант (СИ) [Allmark] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

Комментарий к

Повествование помещено в вымышленный город Хармони - тот, в котором происходили события “Моего Кровавого Валентина” - просто так захотелось.

Полдень заливал школьный дом щедрым летним солнцем, до предела урезая тени деревьев с обрывками ещё оставшихся после недавно отшумевшего выпускного гирлянд и нестерпимо слепил бликами с глянцевой растяжки «Участок №3 Муниципальной программы генетического тестирования. Узнай свой геном!». На растяжке явно сэкономили, до того аляповатая и безвкусная она получилась. Хотя возможно, её просто рисовал кружок мисс Микаэль, ввиду лета простаивающий без своих обычных конкурсов и выставок, это бы многое объясняло, стиль схож… Зато вот на чём не экономили, так это на оформлении результатов. Бумага с тиснением, сургучная печать с гербом штата, плюс открытки с видами Хармони, с золочёной надписью «В память об участии в муниципальных программах» - правда, говорят, они остались с прошлого раза, с донорской акции…

– Прямо письмо из Хогвартса какое-то, - Билл неаккуратно вскрыл конверт, не отходя от администраторской стойки, - гы! Ну что я говорил? Смотрите, я - человек!

– Правда? - Венди заглянула ему через плечо, - странно. Я была уверена, что ты орангутанг.

– А ты сама-то сдала тест?

– Нет, блин, провалила! Ещё на той неделе, вообще-то. У меня ж отец в здравоохранении работает. Мы в числе первых прошли. Стопроцентные люди, даже Кайл, хотя, как и с тобой, это странно.

Мина, поблагодарив кивком улыбающуюся, как в рекламе зубной пасты, администраторшу, приняла конверт со своим именем.

– Благодарим вас за участие в добровольном генетическом тестировании… Вот, возьмите открытку на…

– Благодарю, в архиве моего отца фотографий этого моста больше, чем моих.

Группа школьников классом младше, громко гогоча, взлетела по крыльцу мимо неё. Судя по обрывкам шуточек и подколок, донёсшихся до ушей Мины, эти шли не за результатами, а только сдавать. Господи, неужели в этом городе ещё остались несдавшие? Хотя может, они с какой-то фермы… Заведённые за уши тёмные волосы с сухим шорохом чиркнули по развёрнутому листку. Имя. Дата рождения. Номер отцовской страховки. Группа крови - её, конечно. И - «Отклонения от стандартного генотипа: отклонение выявлено».

– О, Мина, тоже всё-таки добралась провериться? - две куцые смешные тени выросли рядом с её. Она повернула голову.

– Добровольное тестирование, программа муниципалитета! - хохотнула Джуди, обмахиваясь распечатанным конвертом, как веером, - обожаю всякие добровольные тестирования, вообще! Как будто непонятно, как будут смотреть на того, кто откажется… Ну, что у тебя, дашь глянуть?

– А сама-то как думаешь? - уголком губ улыбнулась Мина, - как будто непонятно, как будут смотреть на того, кто не даст.

– Ну, это всё-таки твоя личная информация, - хмыкнула Сандра, сама так и не убравшая конверт в сумочку, хотя получила результат, кажется, час назад, - хотя что такого…

– Что такого, если ты человек, хотела сказать?

Джуди между тем уже сунула нос в листок Мины, вчиталась, щурясь от усердия, потом непонимающе-недоверчиво воззрилась на неё.

– Выявлено? Это значит, что ты… То есть…

– То есть, до этого момента ты никогда такого результата не видела?

– Ну, должен был он у кого-то обнаружиться, - Сандра философски надула жвачный пузырь и как-то словно само собой сделала шаг в сторону от Мины.

Что касается Джуди, на лице которой расцвела испуганно-жалостливая гримаса, у неё аналогичное движение получилось куда менее изящным и естественным.

– Никогда б не подумала на тебя, честно. Как ты это так хорошо скрывала?

– Ничего я не скрывала.

– Ну мы бы, наверное, знали, если б ты на людях пользовалась своими… способностями…

– Какими способностями, Джуди?

– Нда… Все думали, ты просто тихоня-заучка, а оказывается…

Сандра потянула подругу за собой. Сандре, в общем-то, всё равно, она тут приезжая, второй год живёт. Конечно, как бывшая почти-столичная жительница, пожинает плоды школьной любви и популярности, но до зазнайства не доходит, что в общем-то мудро, потому что за зазнайство тут могут и побить. Да и в целом она по характеру флегматик с жизненным кредо не придавать особого значения почти ничему. Скорее, ей просто неприятно наблюдать эту сцену. Нда, Джуди… А ведь они могли б быть подругами, если б чуть меньше легкомысленности у Джуди и чуть больше жизненной активности у Мины. Ну, не стали и хорошо. От подруги, наверное, такую резкую перемену было б видеть обиднее.

В полдень улицы пустоваты, почти никого не встретишь. Хотя, вон, похоже, Глори, которую издали можно узнать по походке, которую она сама считает модельной. И вырвиглазного цвета шарфику, конечно. У неё этих шарфиков штук сто, наверное, но все, удивительно, вырвиглазные.

– О, Мииина. Хорошо, что я тебя встретила. Слушай, не в службу, а в дружбу, у тебя ж конспекты по истории остались? У меня пересдача в пятницу… Одолжишь недолго? А? я только откопирую и верну! Прямо мухой, клянусь-клянусь!

– Глори, у меня вообще-то по ней С…

Глори сделала «пфф», сдувая с лица пушистую блондинистую прядь.

– Ой, да мне ж не голова твоя нужна, а только конспекты, дальше я как-нибудь сама. Ну дай-дай-дай, будь дружищем!

Друзьями они, конечно, никогда не были, но Глори таким макаром друзья пол-школы. И главное, это работает, почему-то очень сложно ей отказать. Она действительно очень миленькая, даже при своём таланте влипать в неприятности и проваливать простейшие дела, а может, и благодаря им. Наверное, большие наивные голубые глаза тут тоже какую-то роль играют.

– Да, если уж о тестах говорим… Там ещё сидят? Хотя они вроде до вечера сидят… Хотя я б на их месте давно смоталась домой, программа ещё неделю, конечно, но весь город уже явно сдал.

– Ну ты ж не сдала вот, тебя и ждали.

– Не, я ещё в среду получила, но представляешь, потеряла! Вот хочу спросить, могут ли они дубликат сделать. Отец говорит, проси сразу десять, и вообще чего с этой бумажкой бегать, у всех же такие, есть прямо, чем хвастаться… Хотя вообще-то переволновались мы все знатно, пока результатов ждали, хотя чего волноваться, понятно ж, что мы здоровы… А ты что, получила? Ну, как?

– А я мутант.

– Чего?!

– Мутант.

Блондинка захлопала глазками.

– Э… Какая-то глупая шутка.

– Это не шутка. Ты считаешь, мне надо было соврать?

– Ты чего, серьёзно?

Да, Глори такое выражение лица не идёт. Совершенно точно не идёт.

– В общем, вечером заходи, я конспекты пока далеко не убирала.

Родная Западная в этот час вообще пустынна, только сосед Мэтт спит, как всегда, в своей беседке под убаюкивающий шорох поливальной системы, да визжат в надувном бассейне дети миссис Бэнкс, брызгаясь в бегающего вокруг в обычном возбуждении пуделя Свитти. Мама, конечно, уже дома. Или ещё дома, смотря во сколько сегодня собрание их женского клуба, в первой половине дня или во второй.

– Дорогой, ты… А, это ты, Мина? Папа полчаса назад звонил, говорил, скоро будет, а я просила его купить оливкового масла и зубную косточку для Бакси, похоже, у него снова зубной камень…

Бакси, осознавший, видимо, что косточка опять откладывается на неопределенное время, залился возмущённым лаем и принялся наворачивать круги вокруг юной хозяйки, толкая её упитанной задницей и мешая разуться.

– Бакси, Бакси, на место, невоспитанный пёс! Всё-таки ты его непростительно разбаловала… Ну так что, забрала результат? Можно тебя поздравить? Хотя глупо, конечно, поздравлять человека с тем, что он нормальный… Если честно, я немного волновалась. Глэдис вчера рассказала, что сын её соседки… кто бы мог подумать, такой милый, приятный юноша… Внешность, в самом деле, обманчива… Дай, посмотрю, какими учёными фразами они это формулируют… Что значит - «отклонение выявлено»?

Мина развела руками.

– Думаю, ты и сама понимаешь, что это значит. Отклонение от стандартного генотипа человека. То есть, мутация.

Мать отложила листок на журнальный столик. Потом снова взяла его в руки, словно надеялась прочесть на сей раз что-то иное.

– Нет, это… это какая-то ошибка. Они же не хотят сказать, что ты мутант? Моя дочь не мутант!

– Боюсь, именно это они и хотят сказать.

– Но это бред! Ты не можешь быть никаким мутантом. Ты моя дочь…

– Все мутанты чьи-то дети.

Миссис Крамер сорок три. Конечно, никто в здравом уме ей столько не даст, со своей стильной причёской и подтянутой фигурой она предмет зависти абсолютно всех соседок, в прошлом году, когда она ездила в Гаррисберг, ей в магазине отказались продать ликёр… Но сейчас, с таким напряжённо-страдальческим лицом, она выглядит непривычно старой.

– Нет, это ошибка. Они ведь могли спутать результаты…

– Ну, это маловероятно. Как нам объясняли, анализы с каждого города отправляются отдельно, и каждая возрастная категория группируется отдельно, а Хармони всё-таки маленький город, и…

Миссис Крамер заходила винтом вокруг столика, отчаянно комкая руки. Она не плакала, конечно, но отчего-то тушь с её ресниц медленно, сама собой, растекалась по мелкой сеточке морщин вокруг глаз, до сих пор существовавших тихо и невидно, так что мало кто подозревал о них.

– Чёрт знает, что такое… Ну, а если пересдать тест?

– Он сдаётся один раз.

– По муниципальной программе да, но ведь можно, наверное, пересдать платно? Ну нельзя ж это так оставлять…

– По законам штата, после порога сердцебиения обычно «так и оставляют».

– Вильгельмина Энн, прекрати мне тут говорить такие вещи! Речь о твоём будущем! И о нашем, потому что то, что касается тебя, касается и нас! - женщина снова схватила листок, однако паскудная бумажонка и в этот раз её ничем не утешила, оставаясь ровно такой, какой Мина распечатала её ещё в школьном дворе, - погоди, так… Тут ведь написано - «Отклонения от стандартного генотипа», так? Ну… Это ведь не обязательно гены Х, правда? Наверняка, имеются в виду какие-то… ну, другие отклонения, человеческие. Знаешь, у младшего брата твоего дедушки было по шесть пальцев на руках…

Мина глубоко вздохнула.

– Мама, ты невнимательно слушала, когда по телевизору объясняли про это тестирование? Или школьную биологию не помнишь? Стандартный генотип - это и значит собирательный, потому что одинаковым он бывает только у однояйцовых близнецов, все люди чем-то в своих генах различаются. А тестирование проводится именно на наличие, точнее, отсутствие генов Х. Но просто анализировать на наличие тех или иных генов Х бессмысленно, их множество и при том не все они ещё есть в базе. Поэтому взяли собирательный генотип человека, включая, разумеется, все известные аномалии, то есть, и шестипалость, и гетерохромия, и даже все виды трисомий туда входят. И даже тетрасомии, кажется, тоже, хотя человека с тетрасомией поди встреть, просто на всякий случай… И вот всё, что не попадает в это собирательное описание, то есть, когда есть что-то ещё, и означает…

Миссис Крамер прижала ладони к вискам.

– Хватит! Тебе что, нравится эта мысль, что ты мутант? Ты мне сейчас доказываешь, что…

– При чём тут, что мне нравится? Это так есть! Я тебе ничего не доказываю, доказывает эта бумажка, и если её сейчас порвать в мелкий клок, мой генотип от этого не изменится! Чиновники нашего родного штата изволили потратить кучу денег налогоплательщиков на бесплатное тестирование, от которого в здравом уме никто не решится отказаться, и вроде никто не возражал, всем же было интересно, кто мутант, кто нет. И не ты ли мне говорила, что на меня будут коситься, если я его не пройду? Чем ты теперь недовольна?

– Ты обвиняешь меня, я не ослышалась? Ты говоришь, что в этом виновата я?

– Ничего подобного, я пошла на это сама, а не потому, что ты сказала. И испытывать вину я не собираюсь.

– А что надо испытывать по этому поводу? Радость?

– Но вообще-то, это ты родила мутанта, а не наоборот.

– Довольно! Марш в свою комнату и не выходи, пока отец не вернётся!

Мина прищурилась.

– Легко любить свою дочь и гордиться ею, когда она типичная хорошая девочка, хорошо учится и не общается с плохими компаниями. Всем подругам и соседкам хвастаться можно. Всегда хотелось понять, сколько настоящего в этой любви, мама.

Когда она только вошла в комнату после первого разговора с матерью, всё здесь показалось таким щемящим и милым, что едва не вышибло слезу. Здесь ведь годами ничего не менялось - вот этот шкаф, например, тут с пяти её лет, на нём наклейки с «Сейлор Мун», большинство совсем истёртые, но та, что возле верхней полки, ещё вполне отчётлива… Стол самый молодой, ему всего три года. Это не потому, что у родителей нет денег на новые вещи или жаль тратить их на неё, объясняла она зашедшей как-то в гости Глори, это потому, что они сразу выбирали хорошие, качественные вещи, у мамы к этому настоящий талант. Стол и кресло сменили потому, что из детских она выросла, и их с удовольствием перекупила миссис Бэнкс, а уж они люди точно не бедные… Так что менялись только шторы и обои, да два раза - ковёр на полу, первый раз - потому, что был белым, а она опрокинула на него новенькие краски… И на неё, кстати, не ругались. На неё вообще редко ругались.

А теперь, когда она вернулась после разговора с обоими родителями, комната дышала затхлостью. Всё здесь, действительно, вчерашнее. Всё, что подобрано по её вкусу - или родительскому, чаще всего вполне совпадающему с её, все её книжки, огромная фотография цветущих магнолий, сделанная ещё до её рождения - отец постоянно звал её выбрать, какие фотографии ей хотелось бы повесить в своей комнате, и только магнолии были вечными, вышитая матерью подушка-думка - мать, конечно, любила все эти интерьерные заморочки, но кроме вышивания, так что это с её стороны было подвигом. Она действительно всё это любила, каждая деталь тут служила тому, чтоб ей никогда не хотелось быть в каком-то другом месте больше, чем в собственной комнате, и всё действительно должно было оставаться так. Но не осталось…

– У тебя ведь есть друзья в муниципалитете… Что-то можно сделать, Густав!

– Кэсси, как ты не понимаешь, при чём тут муниципалитет? Её данные теперь в единой системе…

– Ну, с ними ведь тоже можно как-то договориться?

– Боюсь, таких денег мне за год не заработать. Да и толку с того, что ей выдали бы новую, «чистую» справку, если она сказала Глори - считай, сказала всему городу… И даже если мы обманем весь город, себя-то мы не обманем.

– Ну, это ведь, наверное, можно как-то вылечить? Я понимаю, это, разумеется, большие деньги, но… всё-таки это наша единственная дочь.

– Да, это самое ужасное. Почему это должно было случиться именно с нами?

– Конечно, если б Бадди у нас был…

Мина отошла от двери. Давно они не вспоминали о Бадди, надо заметить. Бадди - это её старший брат, умерший ещё до её рождения. Родители честно старались не вспоминать о нём, чтобы не травмировать дочку, но иногда всё же срывались, и их сложно в этом винить. Когда первый, любимый и долгожданный ребёнок гибнет, выпив на кухне уксус, когда мать всего на минуту вышла, чтобы ответить по телефону - многие от такого с ума сходят. А они справились. Правда, первые годы жизни ограждали её от всего, мама даже пригласила пожить с ними тётю Крис, и они спали по очереди, чтобы бдить за ребёнком круглосуточно. Но постепенно и это прошло…

Ожил поставленный на беззвучное мобильник. Смс. Мина улыбнулась, отдёрнула штору и открыла окно. Через мгновение на подоконнике материализовалась рыжеволосая девушка в красном спортивном костюме.

– Магда, ты умеешь быть внезапной.

– Привет, подруга. Извини за экзотический визит, но подозреваю, что входить цивильно сейчас не лучший момент. А разговор серьёзный, надо ведь срочно выяснить, где проживает чёртова мать. Ну, к которой надо борзо сваливать.

– Сваливать?

Девушка театрально растопырила пальцы.

– Я знаю все твои мысли! А если серьёзно - я видела тебя на школьном дворе, когда ты распаковывала этот конверт. Тебе стоит поработать над умением скрывать эмоции. Нет, мне не примерещилось, будто ты рыдала и билась оземь в отчаянье, это было б даже странно. Но я примерно понимаю вот это самое выражение «Когда какая-то сраная бумажка ломает жизнь человеку». Так что можно обойтись без долгих предисловий и перейти прямо к сути - рвать когти надо, пока мы можем это сделать.

– Что ты имеешь в виду?

Призрачный свет спускающихся сумерек скрадывал черты, сидящая на подоконнике подруга казалась ожившей скульптурой, сошедшей с какого-нибудь собора - довольно странная ассоциация, если учесть, что там в основном либо статуи святых весьма постного вида, либо горгульи.

– Ну, как минимум, пока твои любящие родители не увезли тебя в частную клинику какого-нибудь шарлатана, который пообещает им «сделать как было». Это - как минимум, заметь. А как максимум - добровольное тестирование для успокоения себя и близких, ну, ты понимаешь… Скоро и увидим, как города штата Пенсильвания соревноваться будут - где больше покою стало. Ты, видимо, не знаешь, а я знаю. Джея тут вчера поколотили. Ну, того чудика с вот таким причесоном. Потому что отказывается сдавать тест. Хотя всё просто, чувак крови до истерики боится. Я при нём один раз руку о гвоздь ободрала, так он натурально в обморок хлопнулся. Такой только под страхом смерти сдавать пойдёт, и то смотря как угрожать…

– Ну да, про добровольное-предобровольное уже много было сказано… И про то, что отказ показать справку - не лучше, чем отказ сдавать вообще.

Подруга кивнула.

– Именно, дорогая. Нравится нам это или нет, надо признавать - прежняя жизнь полетела к чертям. Надо спасти хотя бы нынешнюю.

Где-то на соседней улице взвизгнули шины - опять мистер Финниган, видимо, в последний момент вписался в поворот. Год уже за рулём, водит всё равно как камикадзе…

– И куда ты предлагаешь «рвать когти»?

Магда покрутила в руке тугую рыжую косу, топорщащуюся, из-за буйной кудрявости, так, словно её хозяйка идейно не любила расчёсываться.

– Глобально - не знаю. Тактик я ещё туда-сюда, а стратег никудышний. Но определённо, хотя бы в город побольше. Где всем плевать, кто по соседству живёт, лишь бы ему было плевать тоже, и где пока не додумались до чего-то такого же гениального, типа повальных проверок. Мы, конечно, несовершеннолетние, это осложняет дело… Но я не хочу проверять, доживём ли мы до совершеннолетия. Дело пахнет жареным, поверь мне. Так что… заставлять не буду, умолять тоже. Но сама не останусь - извини, даже ради тебя. Я даже ради родителей не останусь. Они, конечно, за меня всегда были горой, но боюсь, что их карьере тупо конец… Понимаю, что сложно вот так взять и вырвать себя с мясом из места, где прожила всю жизнь, но придётся осознать - ни мы, ни мир не будем прежними. Так что решать придётся быстро. Очень быстро.

– Постой, ты… тоже?

– А как, по-твоему, я вообще сюда попала? Складную лестницу принесла? Деревья-то далековато.

Мина выглянула в окошко. Действительно…

– Я всю школьную жизнь думала, что на физкультуре мне не приходится напрягаться потому, что за мной три поколения гимнастов. А на самом деле, я просто никогда не пыталась прыгнуть выше. Ну, вот получив результат, попробовала. В общем, второй этаж вообще не проблема, насчёт третьего не знаю, не проверяла, как-то не было возможностей сделать это беспалевно. Кроме того, у меня ещё руки… ну, хватательная способность очень высокая. Не присоски, конечно, но вроде того. С абсолютно гладкими поверхностями не канает, ну и с отвесными стенами сложно, нужно быстро карабкаться вверх… Но за камень и кирпич в принципе могу задержаться.

– Ничего себе.

– А у тебя что?

– Эээ?

– Ну, тебе твоя мутация что даёт?

Мина пожала плечами.

– Кроме разочарования в близких людях? Понятия не имею. Честно. Я не замечала в себе никогда ничего такого, что отличало б меня от остальных людей. Наверное, моим одноклассницам, считающим меня странной, это виднее.

– Ну, может быть, ты просто никогда не задумывалась, что это необычно… Или твоя способность пока не проявилась. Досадно, конечно, как-то легче, если сразу знаешь, на что можно рассчитывать, и планировать с учётом этого.

– Надеюсь, разберёмся по ходу дела. Так каков план?

– Значит, ты решила идти со мной?

Мина оглянулась в сторону двери - голоса из родительской спальни не были слышны, благодаря работающему телевизору. Видимо, включили в качестве антипрослушки. Музыку, что ли, включить в качестве симметричного ответа?

– А ты ожидала услышать иное? Трансформацию дружеских и родственных отношений я уже немного понаблюдала.

Магда свесила ноги в комнату.

– Ну, значит, так. Первое - собери вещи. Тихо, быстро и - самое необходимое. Реально, самое. Могу список дать. Лучше дождаться глубокой ночи, уснут ведь они в конце концов. Второе - пока едем на дядину ферму, она так и стоит заброшенная второй год, нас там, конечно, додумаются искать, но не в первую очередь, потому что оформлена она всё ещё на его друга, который уже давно в Балтиморе, сперва проверят друзей, родню и всё такое прочее. Там проводим необходимую подготовку и - автобусами в любую понравившуюся сторону, главное - за пределы штата. Потому что гадать, как скоро здесь эту поганую справку начнут предъявлять вместе с удостоверением личности, я не хочу.

Мина кивнула. Это понятно. Распахнула шкаф:

– Ну, помогай выбирать. Спортивные костюмы, водолазки - тут ясно, что ещё?

– Спальника у тебя ведь нет? Лааадно. Возьми какой-нибудь плед и полотенце, я понятия не имею, что там, на ферме, есть. Хорошо б прихватить фонарь. У меня два, но лишним не будет. Мобильник, сразу говорю, бросай. Потому что когда нас объявят в розыск, тебя по нему вычислят. Деньги, сколько возможно.

– У меня мало. А грабить родителей я как-то не готова.

– Если не готова, то, конечно, не надо. Но зубную пасту и средство от комаров всё-таки сходи похить. Не обеднеют. Про оружие, как понимаю, спрашивать бесполезно, возьми хотя бы нож какой-нибудь… С посудой я в целом предусмотрела, так что сильно на кухне не греми.

Хорошо, что в доме никогда нигде не скрипели полы, хотя новым его не назовёшь. Хотя и зачем, если кажется, что бешеным стуком сердца можно перебудить весь дом? Да уж, адреналинчик тот ещё. Как это люди из дома сбегают, всегда хотелось понять. Нет, бывают, конечно, такие дома, из которых бежать надо без оглядки, если жить хочешь. А вот когда кажется, что стены, мебель, коврик в ванной - всё готово вцепиться в тебя и выть, не отпуская? На кухне всё ещё стоит запах вчерашнего мятного печенья (его любит только мама, и все эти годы не может понять, как можно такую вкусноту не любить), с холодильника смотрят магниты, привезённые папой из командировок, и два подаренных тётей Крис, одно время увлекавшейся лепкой, свет из окна золотит так и не убранную в шкаф бутылку масла и играет бликами на недавно отреставрированном уголке стола, погрызенном Бакси от несправедливого одиночества, когда они всей семьёй ходили в кинотеатр. Да, с Бакси расставаться очень больно, хотя он старый, наглый и совершенно дурной пёс, окончательно похоронивший мысль, что у кого-то в семье когда-то будут домашние тапочки. Впрочем, он любит всю семью одинаково. И с ним всё равно придётся расстаться, если мама с папой таки придумают, куда её деть, а они придумают, можно не сомневаться, полночи обсуждали… На журнальном столике сиротливо белел (точнее, серел, бумага-то серовато-бежевая) листок с результатами. Странно, что в пылу дискуссии они забыли его тут, взяли, похоже, только конверт… Подумав, Мина свернула злополучную бумажку и сунула тоже в сумку.

– Ну, вот и всё. Представления не имею, что ещё можно взять. Полагаю, утащить с собой весь книжный шкаф точно не вариант, да?

Магда, в ожидании её возвращения рассматривавшая коллекцию фотографий над столом, повернулась к шкафу, который так и стоял с распахнутой дверцей.

– Возьми-ка вот это.

– Ты что, он же… Он, конечно, жутко стильный, по мнению мамы, но он же такой вычурный и яркий, я все взгляды к себе буду приковывать, а нам это разве надо?

– А я и не предлагаю его надеть. Мы его выбросим. В порядке отвлекающего манёвра, ты ж понимаешь, что в ориентировку дадут описание вещей, которые пропали, то есть будет предполагаться, что ты можешь быть в нём. Кроме того, могут приложить эту фотографию, а ты на ней на себя не похожа.

Мина бросила взгляд на фотографию, где она в этом самом плащике стоит рядом с мамой на мосту, открытку с которым ей пыталась вручить дежурная администраторша, потом перевела сожалеющий взгляд на мобильник, мигающий сигналом непрочитанного сообщения. Кто там ещё? Может, Глори с какими-то запоздалыми оправданиями, почему вечером так и не зашла? Она на каникулах долго не спит… А нет, Шейла, с лаконичным «Это правда?». И Эби примерно с тем же, надо же. И Дэниель с каким-то сумбуром, что подружке её старшей сестры однажды пришёл ложноположительный результат на ВИЧ, но потом всё-таки оказалось, что всё хорошо, так что не надо отчаиваться, учёные тоже иногда ошибаются, и вообще, сейчас всё лечится, даже рак уже лечится, надо просто верить в себя… У Дэниель с биологией никогда не было хорошо, разницы между врождённым и приобретённым она не понимает.

– Вытащить тебя через окно я всё же не решусь, пока ни с кем на руках не прыгала. Поэтому сделаем так. Ты выйдешь через дверь, я закрою за тобой, и выйду через окно, притворив его. Это их немного спутает, пусть поломают голову… Встретимся на углу.

Снова идти через дом, чутко прислушиваясь к ночной тишине, нарушаемой только богатырским храпом Бакси. Прощальное шествие такое… Ну, однажды наступает такой момент, когда приходится покидать родной дом, но как-то представлялось, что это будет куда позже и совсем не так. Осознание момента навалилось на неё всей своей мощью, когда она взялась за дверную ручку. Всё, сейчас шаг - и весь этот милый, малость суетливый уют с вышитой подушкой, вечно невовремя кончающимся маслом и периодически выгребаемыми из-под кровати волосатыми от пыли недогрызенными костями останется в прошлом. А он так просто не отпускает. Он зовёт остаться, уговаривает, канючит, он обещает, что завтрашний день обязательно даст какой-нибудь выход, они все вместе что-то придумают, и вообще всё окажется только сном, и завтра с утра она пойдёт забирать результаты, которые окажутся правильными… Он грозит, что она просто не сможет жить без всего этого, она тут вросла, она же домашняя девочка, даже ночевать у подружек никогда не любившая. Ну хотя бы не сегодня, а? Вернуться в постель, пахнущую фиалковым кондиционером, написать Дэниель, что она дура - хотя бы ради того, чтоб она подпрыгнула на кровати от громкого звука смс, засыпать, представляя, как бронзовые крылья люстры машут, словно в попытке взлететь - она часто так развлекалась перед сном… В первом классе учительница сказала, что у неё плохо с воображением, и после этого она завела привычку перед сном представлять, как в темноте, скрадывающей очертания, мебель оживает, меняет форму, перемещается с места на место… Иногда получалось почти убедить себя, и она замирала от ужаса и восторга. Самое время представить, как оживший книжный шкаф крадётся за ней по лестнице, басовито уговаривая не делать глупостей… Мина распахнула дверь и в лицо дохнула ночная прохлада.

– Ну, до скорого.

– Смотри, не разбуди родителей.

– До сих пор не разбудили…

Так поздно на улице она, верно, не бывала. Жутковато. Ночная жизнь в Хармони, конечно, есть, но определённо не в этом районе. Нарядные двухэтажные домики с подстриженными газончиками объяты крепким сном, только на той стороне улицы в окне светится экран телевизора мистера Баббингтона - у него давняя традиция засыпать перед телевизором, с той поры, как скончалась миссис Баббингтон… И в какой-то момент кажется, что этот покой неестественный, что это колдовской сон, объявший замок Спящей Красавицы… Тут уж пожалуй, в каждом лёгком шорохе ветра в кустах почудится движение, и вздрогнешь и едва не завизжишь, услышав довольное урчание кошки соседа Мэтта, разделывающей возле забора какую-то добычу. На углу, значит, встретимся… На котором углу? Обогнувшая дом Магда легко перемахнула полутораметровый забор, за плечами у неё уже был рюкзак - большой, объёмистый рюкзак, не сравнить с аскетической сумкой Мины.

– Да… Жаль, что ни у тебя, ни у меня нет велосипеда. Ферма ведь, наверное, далеко?

– Ферма далеко, но прямо сейчас мы ещё не туда. Я намерена зайти в этом городе ещё к одному человечку. Другого случая-то может не быть. К счастью, это почти по пути.

– В такое время? К кому?

– Ну, скажем так, я видела вот это выражение лица над листком с результатами ещё у одного из нашей школы. Так что вперёд. Куго обещал, конечно, ждать, как бы поздно мы ни пришли, но нам ещё из города бы выбраться без приключений.

– Куго? Он…?

Глупый вопрос, да. В школе только один мальчик с таким нелепым именем.

– Да, этот самый недотёпа. Может, конечно, он с нами и не пойдёт, но шанс надо дать. Я ему, понятно, не перезванивала, телефон дома.

Мина редактировала своё впечатление от ночной жути родного квартала. По-настоящему страшными были дворы многоквартирных домов - лабиринты кирпича, в ночи кажущегося чёрным, желтоватые круги фонарей, хищные провалы арок, грохот мусорных баков и доносящиеся откуда-то, наверное, из преисподней, пьяный гогот и визги. Иногда казалось, что всё это дышит злом. Соткано из зла. Это тем более странно, что проходя в этих местах днём, по дороге до маминой любимой кондитерской, она всегда неизбежно улыбалась перекрикивающимся через окошки хозяйкам, выясняющим, чьё бельё опять перепутали с их в прачечной, и встрёпанным мальчишкам, пытающимся растащить мелких мопсообразных дворняг, каждый раз воинственно кидающихся друг на друга с намереньем решить в кровавом поединке все вопросы раз и навсегда. Да, это не время тех и других. Это время старших детей, до утра распивающих дешёвые коктейли на скамейках в мини-парке, взрывающих сон вымотавшихся за день родителей рёвом мотоциклов и громкими сценами любви и ревности прямо в этих арках, где потрясающее эхо, а потом отсыпающихся на первых уроках. Эти существа какой-то непостижимо двойственной природы, днём подростки как подростки, ночью - всевластные демоны улиц, они где-то рядом. Пару раз мимо с грохотом пронеслась патрульная машина, лихо подскакивая на дорожных ямах. Мина крепче сжимала руку Магды, старательно выбирающей наиболее тихие, тёмные переулки, и ненавидела себя необыкновенно.

– Не получилось бы из меня вампира, определённо. Кажется, за пределами дома темноты я боюсь.

– Да брось, говорят, трудно только первые сто лет.

Не мы это выбрали, твердила себе Мина. Не мы, а наши родители, наше известное добротой и разумностью общество, и те умники, что придумали это тестирование, и господь бог, придумавший эти мутации… Хотя может, и мы. Мы ведь выбрали не сдаться, не ждать покорно судьбы, не обманывать себя, что всё обойдётся…

В один момент Магда вдруг стремительно метнулась в ближайшую подворотню. Сознание Мины запоздало отметило какую-то приглушённую возню, пугающую до стынущей в жилах крови, однако бросилась следом за подругой - всё же, одинаково страшно бы было оставаться одной в пустом тёмном проулке и отпустить Магду в эту черноту, где демоны сбросили человеческие маски. Господи, пусть это будет что-нибудь другое, что-нибудь…

– Эй, утырки, меньше, чем втроём, на одного не тянете, да?

После света фонаря глаза ещё не совсем привыкли к мраку, и сперва показалось, что это сама чернота обернулась и оскалилась в редкозубой улыбке.

– Оба-на, лопни мои глаза, тёлочка!

– Сейчас же оставьте его в покое! - Мина даже вздрогнула от этого неожиданного вопля негодования, а потом осознала, что издан он был ею.

– Ух ты, ещё одна! Везёт нам, а? А ты чо, типа благородная защитница? А ты знаешь вообще, кого защищаешь? Ты знаешь, кто это вообще такой?

Жертва - щуплый паренёк в перепачканной грязью и нечистотами рубашке - как раз пытался подняться на ноги. Мина радовалась, что в темноте и за спинами отморозков не видит, сколько на нём крови. Её и так слишком сильно трясло.

– Наверное, чемпион по боксу, раз вы только втроём смогли его свалить? Убирайтесь сейчас же отсюда вон!

– А то что, полицию вызовешь? Или может быть, сама побьёшь?

Магда выступила вперёд.

– Она - нет. А я - да.

Следующие минут пять Мина, вжавшись в стенку, просто наблюдала мельтешение красного среди чёрного - спортивная подготовка у Магды всегда была отличная, о том, что драться она умеет, и вообще говорить нечего… Ну, и степень опьянения помогла этой троице, видимо, только в предыдущий раз, а сейчас работала против них. К тому же, под конец очень кстати незамеченный никем до сих пор кусок металлической балки попался именно ей…

– Эй, живой? Вставай. Пошли отсюда нахрен, пока сюда патруль не сунулся.

– Магда, они… мертвы?

– Без понятия, и мне не интересно. Они первые начали, это ясно? А кто первым начал, сам поставил себя вне закона, и жалеть его нечего. Так, ничего не сломано, идти можешь?

– Спасибо, - парень сплюнул кровь, осторожно ощупывая челюсть, - вообще-то это неправильно, конечно - когда девушки защищают парня…

– Время нынче такое. Равноправие полов, не слышал? Ты откуда прёшься в такой дикий час?

– Смена в «Логове» в три заканчивается…

– Ну нихрена себе ты протопал. Ближе что, ничего не было? И чего они до тебя докопались? Зарплату как раз получил?

Юноша криво усмехнулся, оглянувшись на распростёртые тела нападавших.

– Сдаётся, мы оба понимаем, чего они докопались. У тебя, как понимаю, сверхсила?

– Ну, не совсем, скорее так, вертеться умею. А у тебя?

– Температура. Ну, нагрев, охлаждение… немного. В работе бывает полезно, если кому-то блюдо остывшим показалось или наоборот. Ушёл из поля видимости, и ни до печки, ни до холодильника идти не надо… Три года никому дела не было, а тут шеф построил всех в шеренгу и отправил этот сраный тест сдавать…

– Я б заявление на стол положила сразу. А интимных фоток он от сотрудников не требует? Ну слушай, с твоей работой у тебя и так неадекватов хватает, так ещё это… Бросай всё это, а?

– Ну, работу явно лучше поискать другую… Хотя и на новой узнают, а бывших одноклассничков вообще не поменяешь…

– Да нет, я имею в виду - вообще бросай. Поехали с нами. Да не знаю, куда, по пути решим. Главное - подальше отсюда и вообще от таких маленьких городишек.

Парень посмотрел в глаза неожиданно твёрдо.

– Нет. Может, где-то в мире и есть место, куда сбежать можно… Но неправильно это. У меня мать, кроме меня, её никто кормить не будет.

– Тогда учись драться. И не просто там как-нибудь, а навалять любому числу уродов. Попомни, дальше будет только хуже…

– Наверное, будет. Но бросить всё я не могу, извините. Мать меня одна вырастила… У нас никого, кроме друг друга, нет.

Они проводили его до нужной улицы, снова отшучиваясь на тему эмансипации, а потом сколько-то сидели на заднем крыльце булочной, стресс отпускал Мину тяжело, сотрясая её тело беззвучной и почти бесслёзной истерикой.

– Как я этого всегда боялась. Наткнуться на что-то подобное и… ничего не мочь сделать. Ничего, кроме как тоже стать жертвой.

– Ты не стала.

– Потому что ты была рядом. Правда и справедливость тут ничего не решают, правдой ещё ни одного хулигана не победили. Решает сила… Мир ненавидит нас авансом, за одну строчку текста на тиснёной бумаге, и не имеет значения, что мы хорошие люди и что мы им ничего не сделали. Имеет значение, сможем ли мы отбиться.

– Значит, мы сможем. Хорошие люди не должны страдать ни за что.

Квартира Куго была на первом этаже, так что прыгать Магде не пришлось, достаточно было постучать в окошко, чтобы в темноте сверкнули белки огромных глаз.

– Привет, дамы. Ну, у меня уже всё готово. Принимайте, - через подоконник перевалился рюкзак сопоставимых с Магдиным параметров, - хотел у Вилли ещё травмат подрезать, но он, зараза, так и не вернулся…

– Что, ты поговорил со своими?

– Не, не стал. К чему хорошему это приведёт? Меньше знают - крепче спят. Ну, посторонись, прыгаю!

Глухо звякнуло битое стекло под ударом тяжёлых кроссовок. С ближайших кустов с шумом взлетели две перепуганные птицы. У Куго почти мимикрия, подумалось Мине, он, пожалуй, может пройти через ночной город незаметным, как призрак - чернокожий, в чёрно-серой ветровке и тёмных джинсах. Куда практичнее, да, чем их костюмы. Но что поделаешь, если мама всегда не любила тёмные тона, а спорить с ней особой мотивации не было.

– Зато вот, поглядите, а?

В глазах Магды ужас мешались с восхищением.

– Где ты его достал? Он… он на кого-то ж зарегистрирован?

Куго щёлкнул курком, из дула вырвалось голубоватое пламя.

– Как настоящий, ага. Вилли говорил, точная копия, тут даже типа номер выбит - вымышленный, конечно, таких не бывает. Какой только прикольной херни в столицах не делают. Понятно, сработает только против тупой шпаны… Хотя, особо тупым можно б было эту справку показать, сами б разбежались. Не только ж родню ею пугать…

– Так ты ж сказал, так с ними и не говорил…

– Ну, теперь-то узнают, я её дома оставил, с собой-то она мне начерта? Вместо прощального письма, вместо тысячи слов.

– Тяжело уходить? - Мина готова была чувствительно прикусить себе язык за то, что у неё это вырвалось, но ей просто необходимо было попытаться облечь в слова безумное напряжение происходящего.

– Ну не буду врать, что легко. Но выхода, как ни крути, нет. У меня семья, конечно, любящая и всё такое, но очень уж религиозная, от них как-то нельзя многого требовать. Бабка давно считает, что во мне сидит бес, боюсь, что теперь они её послушают.

– Грустно. Она… видела твои способности?

– Насколько знаю - слава богу, нет. Но, видимо, о чём-то догадывается. Чего там, долгое время я считал, что я просто чокнутый…

– Это… очень опасно?

Они остановились перед входом в длинную арку, Куго повертел головой, прислушиваясь, потом махнул рукой, идти дальше. Всё-таки, этот район он знал лучше, чем они обе.

– Не знаю. Может быть, если это развивать… А Магда не сказала, о чём речь? Я создаю иллюзии. Обыкновенные такие, оптические. В детстве я думал, что это мне просто чудится, что это происходит у меня в голове. Ну, я лежал у себя в комнате и пускал по потолку всякие картинки, проигрывал мультики и фильмы - без звука, правда… А потом попробовал на соседском коте, показал ему бегущую мышь. Кот погнался за ней… Значит, это происходит не во мне, я действительно это создаю.

– Если задуматься… Ну что в этом плохого? Человек-проектор…

– Мина, тот парень из подворотни тоже не делал ничего плохого.

– Какой парень?

– Да, в общем-то, уже проехали…

Магда плюхнулась на скамейку у церковной ограды и принялась рыться в рюкзаке.

– Эй, разве мы не торопимся?

– Торопимся. Но есть ещё одно важное дело… Ты же взял?

– Ну, это-то я железно обещал. На, держи, - Куго протянул девушке старенький потрёпанный мобильник. Магда вставила в него извлечённую из кармана рюкзака симку и принялась быстро что-то печатать.

– Что ты делаешь?- Мина заглянула ей через плечо, - «Есть разговор, будь в 5 у чёрного хода «Макдональдса», не опаздывай»… Погоди, это что, мой номер?

– Ага. Я отправляю смс нам всем. Точнее, вашим телефонам, которые остались дома и которые найдут, и моему, который я бросила у нас в саду, ибо в то, что я могла забыть телефон, не поверит и ребёнок…

– Но зачем?

– Путает следы, - хмыкнул Куго, - умно придумано.

– Последние сообщения будут с этого номера, с ними и будут работать. И последние наши координаты - «Макдональдс», парк Линкольна и мост. У «Макдональдса» я оставила твой блокнот, который всё таскала, чтоб отдать тебе, и забывала, в парке бросила свой браслет, хотя мало шансов, конечно, что такую мелкую вещь найдут… Ничего твоего, Куго, у меня, увы, не было, ну и хрен с ним. Как видите, я сдвинула время, сейчас мы, типа, спим в своих постелях, но проснёмся от звука смс…

– А если мои родители проснутся и пойдут проверить…

– Ну тогда упс. Но с этим я уже ничего не могу поделать.

– А телефон чей?

– Сам аппарат - кто бы знал, Вилли привёз его из Питтсбурга, в упор не мог вспомнить, где его взял, а главное - зачем, это ж стародревний кирпич…

– А симка одного приятеля Барни, и он года три как мёртв… В общем, им придётся поломать голову. Ну вот, отлично, - Магда аккуратно спустила телефонв мусорный бак, - поставлен на беззвучный, хотя по пеленгу, конечно, найдут… но не очень скоро. Вот теперь - в путь. Некоторая фора у нас должна быть.

К ферме подходили, когда уже рассвело. Благо, случайными прохожими в этих забытых краях было откровенно небогато.

– Что-то умственные способности твоего дяди вызывают у меня сомнения, - проворчал Куго, спотыкаясь на разбитой грунтовке, - как минимум, на чём он собирался сюда въезжать? На танке?

– Ну, на момент, когда он сюда приезжал, всё было не так страшно, - Магда потянула на себя покосившиеся ворота, и их створка с ужасающим скрипом рухнула, она только успела отскочить, - и здесь всё можно было очень мило устроить, но у дяди хронически не срасталось с деньгами…

Куго шёл первым, раздвигая доходящий местами до его роста бурьян, Мина замыкала процессию, поглядывая на прохудившиеся хозпостройки, на крышах которых зеленели поросли травы и даже молодых деревьев.

– Кажется, генератор был здесь…

– Полагаешь, он работает?

– Вот и проверим. Спички я, конечно, взяла, но если можно обойтись без экстрима - почему не обойтись?

В лицо с гортанным воплем метнулась какая-то птица, её менее отмороженные товарки вылетели в прореху в крыше.

– Смотрю, над генератором крыша цела. Значит, есть шанс… - Магда сбросила рюкзак и засучила рукава.

– Отойди, - Куго поставил свой рюкзак рядом с Магдиным, - а то у меня и так ощущение, что мужик в нашей компании ты…

Тусклый ядовитый свет лампочки мелко мигал, напоминая о фильмах ужасов. Облачка пыли разбегались из-под кроссовок и кед. Мина ободряюще улыбнулась своему отражению в зеркале - да уж, вид у неё как-то совсем не героический, бледная перепуганная девочка с опухшими после бессонной ночи глазами…

– Стойте!

Прошедшие вперёд Магда и Куго вздрогнули от её громкого шёпота.

– Зеркало. Оно ж должно быть покрыто слоем пыли. И это… это не наши следы. Здесь кто-то есть.

Куго медленно опустил на пол рюкзак и вынул из-за пояса зажигалку-пистолет. Магда полезла было за ножом, потом схватила стоящую в углу напольную вешалку, стряхнув с одного из её крючков зловеще зашуршавший дождевик.

– Бродяги какие-нибудь?

– Сейчас узнаем.

– Может быть, лучше дать отсюда дёру, пока не поздно?

– Чёрта с два. Это ферма моей родни. Я хочу хотя бы посмотреть, кому это мы её должны уступить…

Предательски поскрипывали половицы. Магда концом вешалки толкнула дверь гостиной, выждала, потом ворвалась, хлопнув по выключателю.

Никого. Но обёртки от готовых бутербродов на столе явно недавние. Скомканный плед на диване, малиновая кофта, явно не принадлежавшая ни дяде, ни предыдущему хозяину…

Что-то глухо стукнуло где-то в соседнем помещении.

– Наверное, это кухня.

– Магда, стоит ли? Неизвестно, мы их или они нас…

Вместо ответа Магда пинком распахнула дверь.

Свет на кухне не работал - видимо, перегорела лампочка. Густую темноту разгоняли два фонаря - электрический и свечной, стоящие на столе. Пробивающийся сквозь доски, которыми перекрыт оконный проём, утренний свет тонкой полоской падал на две тарелки, разделённые газетой с нарезанным хлебом. В сковороде на плите что-то тихо шипело. А из огромного шкафа в углу торчал край какой-то голубой ткани.

– Вылезайте. Сами вылезайте. Хуже будет.

Первой выпрямилась, с поднятыми руками, темноволосая круглолицая девчонка в очках.

– Здесь нечего грабить. Уходите, и мы не заявим в полицию…

– Забавно. Вообще-то, это мне надо так говорить.

Взгляд девушки осторожно сканировал расстояние до ножа, лежащего на разделочной доске.

– Вы нас убьёте? - следом поднялся белобрысый парень в поношенной спортивной куртке.

– А это как вести себя будете. Кто вы такие и что здесь делаете? Надеюсь, вы не будете мне утверждать, что вы здесь живёте?

– Мы здесь гостим, - девушка явно первой взяла себя в руки, - всё-таки, это место давно заброшено, не думаю, что кто-то против… Мы не собираемся здесь задерживаться. Нам просто нужно было где-то переночевать…

– Вы проникли на чужую территорию, между прочим.

– Послушайте, мы не хотим ничего плохого. Давайте разойдёмся и убедим себя, что мы никогда друг друга не видели…

– Она не подключена.

– Что?

– Плита не подключена, в смысле, там нет баллона.

Куго воззрился на Мину непонимающе.

– Да, мы сбежали из дома. Мы очень, очень плохие дети. Но понимаете, когда родители против ваших отношений, что-то приходится делать. Если хотите, мы уйдём немедленно. Хотя удобней, конечно, было б дождаться вечера… Мы вас не побеспокоим, клянусь…

– Огонь горит сам по себе, из ничего!

Словно в подтверждение её слов, пламя дёрнулось, как от порыва ветра, которого здесь, естественно, не могло быть.

– Пожалуйста, не вынуждайте меня…

– Пригнись!

Над головами просвистела струя огня, с косяка с сухим шорохом опала облупившаяся краска.

– Ни хрена себе… Круто!

– Эй, ты охренел совсем?!

За их спинами в коридоре прямо в воздухе расцвёл огненный тюльпан, перегораживая путь к выходу. Мина, крепко сжимающая вешалку, которую ещё при входе взяла у Магды для хоть какой-то уверенности и спокойствия, судорожно оглядывалась - что можно успеть сделать? Если вырубить этого парня - огонь погаснет, или наоборот, потеряв управление, обрушится на пол и всё здесь запылает? И парень ли управляет им, или девчонка? Откровенно, это точно не понятно.

– Пожалуйста, мы не хотели бы начинать путь к свободе с убийств…

Кажется, это вырвалось у обеих сторон?

– Эй, брейк, брейк, - Куго с растопыренными руками прошёлся мимо стола, - как понимаю, тут все мутанты, давайте так - мутанты не убивают мутантов, оставьте это дерьмо обычным людям. Нас мало, и нам лучше поддерживать друг друга… Если мы тут все сгорим к чертям собачьим, некоторые гады только рады будут. Что нам делить? Эту сраную ферму, на которой мы всё равно пожизненно оставаться не собираемся? Давайте объединим команды? У нас тоже есть немного сосисок и бутербродов, на сытый желудок думается лучше. Отоспимся и решим, на каком автобусе и в какую сторону сваливаем из этой дыры.

– Вы готовы нам доверять?

– Наверное, не больше, чем вы нам. Но такая штука, без доверия хоть кому-то долго мы не проживём…

========== Часть 2 ==========

– Меня зовут Санни, его Керк. Мы из Эндрюстауна. Были там? Ну, ничего не потеряли. Думаю, это как Хармони, только Эндрюстаун. Типичный маленький городок, где старики держатся традиций, а молодёжь видала эти традиции в гробу и мечтает свалить в городок покрупнее. Нет, я не сказать, чтоб мечтала. Я надеялась, что это проклятое тестирование не доберётся до нас, что не станут тратиться на малые города, ограничатся Питтсбургом и всем таким… Ведь если подумать, ну какие мутанты в маленьких городах, где все друг у друга на глазах?

– Да уж действительно, - хмыкнул Куго, отправляя в рот последний кусок бутерброда, - как-то нас многовато получается. Ну да, шахты… Но угольные же, не урановые.

– Мы этот тест и не собирались сдавать. И так всё знали. Но по мере того, как среди соседей и одноклассников становилось всё меньше тех, кто не сдавал… Ну, некоторые до сих пор по религиозным соображениям упрямятся… В общем, как-то неуютно становится. Постоянно кажется, что все вокруг смотрят именно на тебя…

– Так, ванна готова, - в гостиную вошла Магда, - не будем терять времени.

Все собравшиеся вопросительно воззрились на неё, снова деятельно копающуюся в рюкзаке.

– К сожалению, удалось достать только один осветлитель и один оттеночный шампунь, дешёвого было мало, а дорогое нам сейчас не по карману, на билеты бы хватило… Линзы тем более одни, и то спасибо Стефани, что подарила мне их когда-то.

– Изменить внешность? Здравая мысль, я тоже об этом подумала, но мы там у себя не успели ничего взять, думали взять уже в Питтсбурге… Сильно сомневаюсь, конечно, что понравлюсь себе блондинкой.

– Вот и не думай об этом. Думаешь, логично перекрашиваться радикально? С одной стороны да, это меняет внешность сильно, с другой - вам не кажется, что об этом и подумают после того, как ориентировки с вашими фото и описаниями не дадут результатов - что блондинки стали брюнетками и наоборот?

– И что ты предлагаешь в таком случае? Побриться налысо?

– Вариант, но всё же слишком радикальный, и может сработать и отрицательно - больше внимания к лицу… Поэтому как мне кажется - сменить цвет волос на близкий, но зримо отличающийся, и поменять причёску будет правильней. В общем, как ни жаль мне свою косу, придётся немного обкорнаться, и надеюсь, каштановый на мою волосню хорошо ляжет. Никогда не красилась и честно говоря, не собиралась, но такая рыжая бестия, как я, слишком приметна. Осветлитель я брала, правда, для Мины, но могу уступить вам…

– Прямо - и мне? - хмыкнул Керк.

– А почему нет? Думаю, что именно тебе и надо бы. Волосы у тебя русые. С учётом, что парни редко красятся, в виде пшеничного блондина тебя долго не опознают. Жаль, стричь тебя не получится, за мужские стрижки не возьмусь…

– Со мной что планируется? - рассмеялся Куго, - повторить путь Майкла Джексона?

– С тобой, видимо, ничего не сделаешь. Волосы у тебя и так короткие… Купим тебе какую-нибудь кепку, чтоб козырёк пол-физиономии закрывал. Остальным, надеюсь, разживёмся где-то в городе краской, ну и косметика, какая ни есть, наше всё.

– Я не умею пользоваться косметикой, - передёрнула плечами Мина, - и не очень-то люблю, ты знаешь.

– Ну, для святого дела можно… Ну и, надеюсь, против кудрей ты ничего не имеешь?

– Кудрей?

– Я же рассчитывала сделать тебя кудрявой шатенкой. С шатенистостью пока не срастается, так хоть кудри будут. Кажется, ты до сих пор не спала на бигудях? Ну, брать плойку я сочла рискованным, точно не зная, будет ли тут электричество. В общем, я пошла меняться, а вы пока подумайте, может, тоже интересные варианты придумаете.

– На интересные варианты нужны деньги, - вздохнула Санни вслед закрывшейся двери, - а у нас их маловато. Моё вот слабое место - очки… Но увы, я без них никак. Я могу, конечно, ходить иногда без них, но тогда меня надо водить под ручку и читать мне все вывески.

– У Магды линзы цветные, без диоптрий. Надеюсь, и тебе что-нибудь купим.

Санни покачала головой.

– Другую оправу если только. К линзам у меня непереносимость, проверено.

В тишине раздался мелодичный проигрыш разряжающегося мобильника.

– О боже, вы взяли с собой телефоны?!

– Ну… да. Рассчитывали купить где-нибудь другие симки, свои-то выкинули дома, но телефоны-то пригодятся.

– Вообще-то, вас могут вычислить по ним.

Керк повертел в руках свой - той же модели, что оставшийся дома Минин.

– Пожалуй… Хотя меня, думаю, не скоро хватятся. Родители недавно развелись, всё ещё заняты выяснением отношений, там как-то не до меня.

– А вы действительно… ну, вместе?

– Конечно нет. Просто друзья. Но согласись, это вполне удобное объяснение, почему мы сбежали и всё такое?

Магда, всё ещё с полотенцем на голове, склонилась над картой. Электрический свет решили всё-таки погасить, чтоб не заметил кто-нибудь с соседних ферм, и лица беглецов инфернально освещались светом только одного фонаря.

– Значит, мы едем не в Питтсбург?

– Что-то боюсь, там нас начнут искать в первую очередь. Ну, это ведь так логично - поехать туда… Поэтому двигаем, думаю, в Индиану, а дальше…

– А дальше у нас деньги кончатся, ага.

– Что-нибудь придумаем.

Керк нервно ощупывал пакет на голове.

– Мне надо карту обналичить, у нас не успел. В нашем районе круглосуточный банкомат хрен найдёшь, был один, так неделю стоит сломанный и всем, похоже, плевать… Надеюсь, мать не успеет заблокировать. Хотя, она меня хватится-то дня через три…

Мина мучительно зевнула. Что ни говори, сумасшедший день, сумасшедшая ночка, держаться в сознании попросту уже невозможно. Она подтянула ноги и перевела расфокусирующийся взгляд на потолок, на старую, покрытую толстым слоем пыли люстру с бронзовыми листьями у оснований плафонов-цветов. Интересно, сможет она представить, что они двигаются? Поможет это успокоиться и уснуть, или наоборот, не нужны сейчас никакие воспоминания о доме?

Закатные лучи съедали оранжевым сиянием очертания кромки недалёкого леса и плясали зловещими огоньками в голубых теперь глазах сидящей на крыльце Магды. Допив чай, она выщелкнула из пачки сигарету.

– Эй, с каких пор ты куришь?

– Примерно с тех, как получила результаты анализа. Тебе не предлагаю, тут мне и самой мало… Что, всё собрано? Керк, будь хорошим дружищем, сожги вот это всё. Желательно, чтобы не осталось и следа.

На гравийной дорожке кучкой лежали отрезанные кудри Магды, пакеты от краски, упаковки от бутербродов, одноразовая посуда и тот самый плащ Мины. Керк, теперь, действительно, пшенично-жёлтый и всё ещё морщащийся при прикосновении к обожжённым вискам, покосился с сомнением.

– Вонять будет…

– Что поделаешь. Надо не оставить по возможности никаких намёков, что мы тут были, и тем более - что мы изменили внешность. Наши отпечатки я обтёрла, где могла, подмела, чтоб уничтожить следы… Совсем сделать вид, что здесь и не было никого, не получится, но хоть не оставить явных именно наших следов.

Оттеночный шампунь лёг на волосы Магды плохо. Зато с причёской она прямо-таки оторвалась - обстригла волосы чуть выше лопаток, от чего они, распущенными, вставали непокорной гривой и казались ещё короче, и над правым ухом четверть головы обстригла очень коротко, выбрив в выстриженном пунктирную линию. Бог знает, как ей это удалось сделать так мастерски, имея лишь расчёску, ножницы и станок для бритья. Мина постоянно трогала пышные кудри, словно не веря, что это действительно её голова.

– Нас, наверное, можно принять за сестёр, особенно если я сниму очки, - улыбнулась Санни, - хотя у меня глаза темнее…

Вообще-то, у Санни и лицо круглее, более чётко и красиво очерченное, задорно вздёрнутый нос, и брови тоньше - непохоже, что она их выщипывает. Но в принципе да, для сестёр сходство достаточное… Мина смотрела на огонь, в котором корчился плащ - его было безумно жаль, мама привезла его из Парижа и очень любила, когда Мина его надевала - правда, бывало это безумно редко, он был какой-то слишком яркий, модный, он вот именно что приковывал взгляд, а этого хотелось маме и не хотелось самой Мине. Да, если б можно было просто отдать этот плащ какой-нибудь девочке, мечтающей о таком… Но другого такого плаща нет в Хармони и в Индиане тоже, определённо, нет, это сразу укажет на неё… Никто не должен даже предполагать, куда они направились, их следы должны раствориться в непроходимых лесах и горах штата замкового камня, словно сказочное колдовство увело их в параллельный мир. Определенно, мама не простила бы, если б узнала. «Это горит моё прошлое… Жаль, очень жаль. Как и косу Магды, и всё то, от чего ещё придётся избавиться по дороге. Да, мама не простила бы… А я не прощу ей её реакцию. Может быть, потом, через неделю, через месяц она б и успокоилась, и передумала сдавать меня в какую-нибудь богадельню… Но как говорят у нас, подростков, первое слово дороже второго».

– Вилли говорил, в таких местах вообще ничего не спрашивают, плати деньги и заселяйся.

– Да, но мы выглядим всё-таки… недостаточно взросло. Разве что Магда, ей как-никак 17…

– Мне тоже 17, - вздохнул Керк, - но да, ничерта не аргумент. Не, ну что-то делать надо. Можно, конечно, и здесь какой-нибудь заброшенный дом найти, но там вряд ли будет ванна с горячей водой, а я без неё уже просто скоро умру. Я живу только надеждой на встречу с ней, желанной.

– Вот я и предлагаю, - повторила Санни, - чтобы Куго всё-таки попробовал.

– Что именно - зрительно состарить нас или изобразить, будто у нас в руках водительские удостоверения?

– Да хоть что. Он же тренировался, у него неплохо получается…

– Вообще-то, плохо. Большинство моих иллюзий полупрозрачные и до сих пор только зрительные. То есть, если администратор захочет взять это удостоверение в руки…

– Ну тогда изобрази, что в тебе два метра роста и у тебя борода. Бороду ж твою они не попытаются взять в руки?

– Они правы, - Магда весело, насколько это возможно при усталости с такой долгой дороги, подпрыгнула со скамейки, - пошли. Думаю, никто не будет спрашивать, зачем мы хотим снять номер. Если только ты не будешь мяться как красна девица и хотя бы приобнимешь меня за талию. А потом к нам как-нибудь проникнут остальные… А вы пока пошарьтесь, поищите какой-нибудь дешёвый «кирпич». Со жратвой сегодня, видимо, придётся перебиться, но звонилки нужны, хотя бы пара штук на команду. В общем, встретимся через час здесь же.

Керк вздохнул. Они с Санни свои телефоны, по настоянию Магды, ещё во время стоянки в Уайтсберге подложили один в сумку средних лет пары, едущей, кажется, в Батлер, другой подкинули в багажное отделение автобуса с номерами Мэриленда. И на самом деле, жалели только первых пару часов. А зачем тебе телефон, если тебе совершенно некому звонить? Но если приходится разделяться, то лучше, конечно, иметь связь… Вот что делать, если через час кого-то из них здесь не будет? У Магды и Куго всё затянется больше, чем на час, или они заблудятся где-нибудь…

Мотель, как справедливо предупредила Магда, был очень невысокого пошиба. Нет, с виду всё было даже неплохо… Бедно, но чисто, добротно. Но вот явно нетрезвое тело за стойкой вызвало некоторую оторопь с порога.

– Зато ему даже никакие иллюзии не понадобились, - хмыкнула Магда, - он и сам собой их видит.

Из-за дверей занятых номеров, иногда приоткрытых - видимо, их, заходя, просто захлопнули, не удосужившись обернуться, закрылись ли они, подумала Мина - доносились звуки работающего на полную мощь телевизоров или радиоприёмников, не совсем трезвые голоса, всё это сливалось в сплошной гул, словно они оказались на многолюдной площади, а не в коридоре серого двухэтажного здания на окраине. Санни повела носом.

– Чем это здесь пахнет?

Куго расхохотался в сторону.

– Приличная девочка… Извини. В общем, мы не просто так сказали, что тут ни о чём не спрашивают и ничего не запрещено. Но ухо надо держать востро, да.

Мина обратила на него расширившиеся от ужаса глаза.

– Ты имеешь в виду, что здесь… наркоманы?

– И наркоманы, и уличные бандиты, и прочее дно общества, всего понемногу, - Магда остановилась возле нужной двери, звякая ключами, - зато всем здесь плевать, сколько нам лет и не сбежали ли мы из дома. И достаточно дёшево, потому что мягко говоря не туристический рай. Спокойно, мы здесь на одну ночь, отмыться, отоспаться и дальше в путь. Горячая вода, поклялся этот хмырь, есть. Если она ему тоже приглючилась, попросим Керка подогреть… Даже телевизор есть. Возможно, даже работающий. Замок выглядит надёжным, но на всякий случай, думаю, подопрём дверь чем-нибудь. Мало ли, какой-нибудь торчок перепутает…

– Ладно, плевать, - Керк скинул ветровку и бухнулся прямо в кедах на кровать, - мы проехали уже столько явно не для того, чтоб умереть здесь. Думаю, пусть девушки первыми проверят, чо там по воде. Им, в конце концов, завивку подновить пора. Магда, не метнёшь мне пульт? Посмотрим, что в мире творится.

Зеркало явно когда-то было больше, а потом было разбито, кое-как обрезано и вставлено в другую раму. Физиономия в нём была чужой, но в принципе ставшая привычной за эти дни - обрамлённая полураспустившимися кудрями, с потёкшим, пропитавшимся пылью тональником, с хищными стрелочками на веках. Да уж, в таком виде её едва ли мог бы кто узнать… Кран чихнул ржавой водой, покряхтел немного и разродился рыжеватой, но вполне терпимой и при том достойной температуры водой. Шампуня, естественно, не было - ни в ванной, ни у них самих. Ну, придётся мыть мылом и голову. Поди, с одного раза не выпадут… Мина отключила кран и погрузилась в воду, наслаждаясь самим осознанием того, что наконец, впервые с того времени, как покинула дом, сделала это. Тихо гудели трубы, доносились голоса из телевизора, голоса друзей - стены словно картонные, слышимость отличная.

«…доложил об огромной востребованности и приветственном отношении населения к данной программе… В настоящее время тестированием охвачено не менее 10 миллионов человек… были открыты дополнительные пункты в Питтсбурге и Аллентауне…»

Мина зажала пальцами нос и погрузилась в воду, смывая мыльную пену.

«Мэр Питтсбурга выразил обеспокоенность тем фактом, что всё больше жителей Огайо и Западной Вирджинии прибывает с намереньем воспользоваться данной услугой, многие готовы оплатить её денежную стоимость…»

– Чудно наблюдать, как идиотическое рвение народа и власти соревнуются друг с другом, - проворчал Керк.

«…обоих штатов выразили готовность взять на вооружение прекрасную инициативу Пенсильвании…»

– Вы сделали четыре ошибки в слове «чудовищный»*, - пробормотала Мина, снова погружаясь, чтобы смыть пену со спины.

«Глава протестантской общины Мидвилл высказался с предостережением от этого, цитирую, необдуманного шага, сославшись на недавние трагические события в Таунвилле. Напомню, 23-летний Дуглас Томпсон зверски расправился со своей девушкой Линдой и её младшей сестрой. Хотя следствие до сих пор не разглашает подробностей, наиболее вероятной версией называют то, что результаты тестирования Линды…»

– Интересный какой, предостерегает он! Где он был со своими предостережениями, когда это у нас вводили?

«…в ответ Такертон сослался на инцидент в Батлере, где во время стрельбы, открытой 42-летним Крисом Франком в офисе страховой компании, откуда он был уволен двумя днями ранее, было ранено 11 человек, погибло 4, включая самого Криса. Известно, что Крис Франк был мутантом…»

– Забавно как. В случае, когда пострадал мутант - «версия», а когда пострадали обычные люди - «известно»…

– Они, вообще, сами осмысляют то, что говорят? Человека уволили, довели до психоза - нет, не будем бороться с дискриминацией на рабочем месте, будем бороться с дискриминируемыми!

Мина сдёрнула с крючка полотенце, осторожно вышагивая на голый кафельный пол. Занесла ладонь над запотевшим зеркалом, потом передумала, грустно улыбаясь призрачному, размытому отражению. Можно представить, что там, в отражении, совсем не она, как в каком-нибудь фильме ужасов. Почему б не поразвлекаться так, когда жизнь страшнее любых фильмов…

«…о новом трагическом происшествии в местечке Хармони, округ Армстронг, - вещала диктор, когда она вышла из ванной, - тело 19-летнего Эммета Шумана обнаружено со следами насильственной смерти близ заброшенной штольни…»

– Шуман… Дай бог памяти, называла ли мать фамилию этой соседки Глэдис…

«Предполагается, что в Хармони начала действовать организация, аналогичная Питтсбургим «Братьям чистоты», подозреваемых в серии нападений на лиц с ненулевыми результатами тестирования…»

– Лица с ненулевыми результатами, вот как это теперь называется. Где ж вы раньше были с этим определением. Хотя «мутант» мне всё-таки нравится больше.

– Пойду-ка я, - Санни вытащила полотенце, - что-то уже сил нет это слушать.

– Хорошее название у нашего города, - пробормотал Куго, - доброе, жизнеутверждающее. Только нихрена не правильное.

– Как за три недели погрузить целый штат в хаос, - прошипела Магда, - сенат Пенсильвании даёт мастер-класс.

Засыпалось на жёстком диване и после таких новостей как-то с трудом. Магда и Мина у себя на кровати перехихикивались, продолжая обсуждать свои фотографии и описания из блока объявленных в розыск, но чувствовалось, что им тоже очень нервно. Керк в очередной раз перевернулся с боку на бок, когда за стенкой раздался сдавленный крик, после чего стену сотряс глухой удар.

– Эй, да что они там такое делают? Третий час, совесть уже иметь можно? Тут что, вообще спать не принято?

Звуки борьбы в соседнем номере прорвались девичьим визгом, резко затихшим, словно кричавшему заткнули рот подушкой.

– Так, ну это уже ни в какие ворота…

– Ты собрался идти туда и выяснять, что происходит? - уснувшая было Санни подняла украшенную бигудями голову.

– А ты предлагаешь остаться здесь и послушать убийство в реальном времени?

Магда хотела было сказать, что, если какой-то нарик решил под приходом удавить свою такую же обдолбанную подружку, то это в общем-то не их дело, но молча вытащила нож. Всё-таки, девчонку жалко, даже если она сама связалась с такой компанией, от которой мама в детстве велела держаться подальше. Куго покрепче сжал зажигалку-пистолет.

– Ай, смотри-ка, она выскальзывает! - удивлённый пьяный выкрик раздался совсем громко, потому что Керк как раз в этот момент распахнул дверь соседнего номера. Куго выглянул из-за его плеча и выматерился. Комната была маленькая, и бра в виде дурацкого мультяшного солнышка освещало её прекрасно. На кровати двое мужчин боролись с девчонкой. Сквозь шипение и ругательства было прекрасно слышно, как с хрустом сдвигаются, сжимаются суставы, с помощью чего она выскальзывала из захвата, но бритый снова и снова перехватывал её руки, в то время как второй пытался накинуть ей на голову наволочку.

– Эй, ну-ка порскнули в сторону! - Куго навёл в их сторону зажигалку.

– Ой, кто это тут заглянул на огонёк? Ты стрелять-то умеешь, сопляк?

Воспользовавшись тем, что внимание нападающих отвлеклось, девчонка рванулась, но бритый схватил её за длинные русые волосы. Керк схватил валяющуюся у его ног подушку - первое, что попалось под руку - и с размаху обрушил её на голову бритого, потом пнул его по руке. Босой ногой это, разумеется, не так чувствительно, как кроссовком, но поскольку удар пришёлся снизу, по локтю, рука злодея разжалась. Куго схватил девчонку за руку.

– Давай к нам, быстро!

Они придвинули к двери тумбочку - единственное, что было возможно.

– Это как мёртвому припарка. Дверь-то всё равно открывается наружу.

– Что не так плохо, её, наверное, труднее выбить…

Девчонка пила из рук Магды воду, громко стуча зубами по стеклу стакана.

– Кто это такие?

– Не знаю…

– Ну, как-то же они в твой номер попали?

– Через дверь. Они просто открыли дверь и вошли, когда я спала. Дверь, которую я заперла.

– Не понимаю… У них отмычки, что ли? Или ключи совпали?

– Отличное место, - пробормотала Санни, - просто отличное.

Разговор был прерван сильным ударом в дверь.

– Эй, сопляки, - раздался голос бритого, - поговорить хотим.

– А мы с вами - нет, - ответила Санни.

– А нас не волнует, чего вы там не хотите. Отдайте девчонку и мы вас не тронем. Хотя и стоило б проучить вас маленько.

Белая, как полотно, девчонка впилась ногтями в руку Магды.

– Ребятки, вам нужны неприятности? - присоединился второй голос, - вы их себе устроили. Вы здесь в гостях, так ведите себя прилично. Мы купили услугу и хотим её получить.

– Услугу? - Куго повернулся к жертве, - они хотят сказать, что ты… ну…

– Они, вероятно, хотят сделать, чтоб было так, - пробормотала Санни.

– Так, позвольте-ка, я кое-что уточню, - к двери подошёл Куго, - верно я понимаю, что вы просто ворвались в номер к спящей девушке и… вы тут о приличном поведении говорите?

– Слышь, малёк, ты чего из-под маминой юбки выполз? Не знаешь порядков - не суйся, зубы сломанными руками будет тяжело собирать. Это наша девчонка, и вы испортили нам ночь…

– Она своя собственная, ясно тебе, козёл? - прорычал Керк, - твои пьяные шары, вообще, не заметили, что она несовершеннолетняя?

– И что, ты позвонишь в полицию, сопляк? Мобилку дать?

– Они прекрасно понимают, что мы не позвоним, - прошептала Санни, - видимо, здесь такое нормально… Администрация продаёт отморозкам запасные ключи от комнат, где остановились одинокие девушки, и плевать им на всё, чего им бояться-то, ясно же, что если девчонка остановилась в таком месте - у неё и так неприятности, и в полицию она не побежит… Да и поди докажи тут что-то, все всех покроют.

– То есть, это и от нашей комнаты так ключи купить могли?

– Ну, от нашей вряд ли, нас тут многовато, и есть парни. Хотя не знаю, насколько подобные индивидуумы разборчивы…

Девочка мелко дрожала, запахивая разорванную ночнушку, Магда обнимала её за плечи.

– Они ведь могут убить нас, да? Может быть, лучше… лучше, я выйду? Тогда ведь они оставят вас в покое?

– Даже не думай!

– Я б на это не надеялся. Это кроме того, что это было бы подло и неправильно.

– Слышишь, дерьмо, если ты настолько урод, что тебе ни одна баба добровольно не даст, то или дрочи, или руки на себя накладывай!

– Керк, зачем ты его ещё больше злишь? Думаешь, если он начнёт высаживать дверь, хоть кто-то прибежит к нам на помощь?

– Кажется, они ушли?

– Да ну, думаю, это ловушка, чтобы мы выглянули.

– Думаешь, нам удастся пересидеть до утра и тихо свалить? Ну, не будут же они всю ночь под дверями сидеть?

– По-моему, сваливать надо сейчас, - Магда покидала в пакет постиранные носки и бюстгальтера, - через окно, благо, этаж первый. Отоспались, угу.

– Там осталась моя сумка…

– Плюнь на сумку, жизнь дороже.

– Но там всё! Деньги, вещи…

– Кое в чём девчонка права, - хмыкнула Магда, - долго продлится жизнь без денег? Мы вот за этот проклятый клоповник последние отдали.

Санни отдёрнула штору и завизжала - за окном скалилась физиономия бритого. А потом окно внезапно и как-то даже величественно, как в фильме, опрокинулось внутрь, рассыпаясь звоном бьющегося стекла.

– Ку-ку, детки.

Мина налегла на тумбочку, перегораживающую дверь, Керк и Магда рванули на себя девчонку, загораживая её от перебирающихся через подоконник отморозков.

– Бежим!

– Ключи, у кого ключи?

– Там, на полке!

Два незваных гостя уже стояли в полный рост и сладострастно разминали пальцы.

– Ну, и где бог, который должен защищать хороших ребят и наказывать плохих? - усмехнулась Мина.

– Я здесь, - Керк вытянул руки, и несостоявшиеся насильники заметались по комнате, превратившись в живые факелы. Нечеловеческий вопль сотряс здание. Если ты хоть раз слышал, как кричит горящий человек - ты никогда уже этого не забудешь, и никогда не услышишь ничего страшнее.

– Бежим, бежим, чего ждём? Сейчас здесь всё заполыхает! Местные обитатели проспиртованы так, что костёр ожидается до небес…

Ребята похватали рюкзаки и выскочили, в шлейфе дыма, в коридор.

– Моя сумка! Нужно её забрать!

– Думаешь, она ещё там?

– Она под кроватью… Вряд ли они её искали, они ж были заняты расковыриванием окна…

Куго, кашляя от расползающегося дыма, бросился в соседний номер. На противоположной стороне пооткрывались двери, сонные нетрезвые голоса спрашивали, что происходит.

– Горим, вот что происходит! Нечего было экономить на пожарной безопасности…

Один из горящих негодяев, размахивая руками, вылетел в коридор и упал прямо в открытую дверь номера напротив. Растрёпанная медно-рыжая женщина с растёкшимся макияжем завизжала, зажимая себе руками рот, а потом прямо босиком помчалась по коридору, отчаянно голося. Голая блондинка с замысловатой татуировкой на животе жалась к мужчине с абсолютно стеклянным взглядом:

– Джек, Джек, это ж не по-настоящему?

Языки пламени уже ползли по стенам, кто-то попытался залить их недопитым пивом…

– Здесь вообще есть огнетушитель?

– Что за люди, в школе на уроках рассказывают, что если загорелся - надо упасть и кататься по земле, а не бегать и биться об стены… Звоните 911, идиоты! И бегите на улицу!

Керк улыбался, а по его щекам катились крупные слёзы. Куго выбежал с тёмно-синей спортивной сумкой.

– Она? Ох, что за кирпичи у тебя там?

– Деньги.

– Деньги?!

– Ребят, вам не кажется, что теперь-то точно пора валить?

– Дело говоришь, чувиха, - нечёсанный парень с покрытыми синяками венами рванул дверь своего номера, - Ларс, Джей, Трикси, вы, блин, жить не хотите?

«Всё как в каком-то дурном спектакле, как в кино» - думала Мина, выбегая вслед за друзьями на улицу, где уже суетились зеваки, и кто-то громко истерил в мобильник, и где-то ещё пока далеко завывала сирена. Это действительно вокруг плясал настоящий, живой огонь? Почему-то было не страшно… Видимо, те минуты, когда в дверь ломились эти двое, отняли все силы, отпущенные на страх. Хотя, теперь снова было страшно - от перспективы вежливых, но строгих расспросов полиции и пожарных. И они бежали, бежали так долго, как только могли, покуда хватало сил…

– Хоть как, скоро светает. Лучше места, чтоб переждать, мы всё равно не найдём.

Куго опустошённо сел на перегораживающую помещение обгорелую балку.

– Да, мне стыдно… Но я уже как-то не могу. Даже беговой лошади нужен отдых, а я не лошадь. Нет, я не жалуюсь, конечно…

Санни огляделась.

– Думаете, мы сможем тут… остановиться? Здесь же даже пола нет…

– Здесь есть стены, - простонал Куго, - пока что это главное. В общем… Дженни, да?..

– Вообще-то, на самом деле Тамара. Дженни я назвалась, когда регистрировалась в этом мотеле, но теперь думаю, неправильно скрывать от вас настоящее имя и вообще…

Санни снимала бигуди. Мина свои сдёрнула ещё по дороге, в парке, где они остановились передохнуть, и на её волосах завивки почти не осталось. Ну да и чёрт с ней. Керк опустился прямо наземь и закрыл лицо руками. Тамара несмело потеребила его за плечо.

– Керк… Тебя ведь Керк зовут, да? Мне так жаль, что из-за меня тебе пришлось пойти на такое… Но, может быть, и мог быть какой-то другой путь, но времени найти его не было.

Парень отнял ладони от лица, прикрыл покрасневшие, воспалённые глаза.

– Однажды это должно было случиться.

– Я втравила вас в такие неприятности…

На плечи ей легли две руки - чёрная и белая.

– Слушай, вот это ты брось. Мы мутанты, мы должны помогать друг другу.

– И да, Керк… Если ты действительно сейчас собираешься страдать из-за того, что сжёг этих мразей… Как я уже сказала Мине, так теперь скажу тебе - о тех, кто первым начал, не жалеют. Они сами перешли черту, за которой кончаются и закон, и гуманность.

– Надо в любом случае решать, что делать дальше, - Санни копалась в сумке, - о чёрт, похоже, я расчёску там оставила.

– Это ничего, возьми мою. Я вот там дезодорант оставила. Новенький, чтоб этих козлов в аду поджарили ещё круче… Да, что-то надо думать. Здесь надолго не останешься, пожарище, конечно, милое, и на окраине, но полагаю, полиция сюда всё же наведывается… Надо как-то разживаться деньгами, к разбою я что-то пока не готова, но к поиску работы в этом райончике тоже.

– Деньги есть, - подала голос Тамара, - вот.

Она расстегнула сумку. Магда глянула и ахнула.

– Нда, это, я вижу, было не преувеличение…

– У меня был свой счёт. Мама завела его, когда я была совсем маленькой. Мне удалось обналичить…

– Мама, наверное, была в ярости.

– Хотелось бы надеяться, что нет. Мама умерла год назад. Дядя, конечно, был бы. Но это, как ни крути, мои деньги. Точнее, мамины. Но точно не его. А теперь - наши общие.

Керк посмотрел на неё с усталой ухмылкой.

– До чего ты всё же наивная. Вот так показывать полную сумку денег людям, которых знаешь два часа… Сколько тебе лет?

– Четырнадцать. Ну, может быть, я и наивная, но мне кажется, люди, вступающиеся за совершенно незнакомую девчонку, не могут быть плохими. Вы же сами сказали, вы отдали за этот номер последнее…

– Расчёски, дезодоранты… Знаете, что на самом деле паршиво? - Керк рывком сел, - я выронил там телефон.

– Ой, да ну и что? Там никакой информации же. Один контакт - второй трубки. Ну, на всякий случай поменяем симку, конечно… Но думаю, он спекётся и никто уже не определит, чей он был.

– Очень надеюсь на это. Потому что, кроме отпечатков пальцев, там ещё и фотография.

– Что?!

– Наша с Санни. Ну, если б я знал, что я его выроню, я б её, конечно, удалил! Да, надо было брать «кирпич» без камеры, но к сожалению, таких уже не найдёшь, сплошные айфоны…

– Не, ну мало ли, кто там из всей этой публики телефоны теряет, обращать внимание… Или прихватит кто, а эти уж точно ни звонить, ни тем более бежать в полицию не будут. Если, повторюсь, его найдут. Пожар с нашей комнаты начался, вряд ли там что уцелело.

– А что, твои отпечатки есть в базе?

– Есть. Год назад с приятелем попал… За драку в общественном месте. Вообще-то, мы как раз дрались меньше всех, но загребли и нас, чтоб никому обидно не было.

– Плохо дело.

– По-хорошему, - Магда, расстелив плед, растянулась с краю, - надо б залечь на дно, переждать возможную шумиху… Но где? Не здесь же… Где-то здесь, вроде, есть какие-то туристические маршруты? Купить палатки, Куго создаст иллюзию, что мы туристы… Жаль, ни на какую базу не просочишься - ни страховки, ни документов, ничего… Надо это всё хорошенько обдумать…

– Прямо сейчас тебе надо поспать. Ты дольше всех на ногах.

– Я не смогу уснуть. Да, устала, но после всего… не смогу.

– Сможешь-сможешь, - Санни положила ей руку на голову, мягко, но настойчиво прижимая к пледу. И действительно, уже через пять минут Магда, свернувшись калачиком, крепко спала.

– Я бы, пожалуй, здесь осталась на несколько месяцев, а лучше лет… - Магда растопыренной пятернёй трепала сохнущие волосы, - до чего приятное местечко, а. Ну, любое местечко станет приятным, если там есть кровать и горячая вода, хотя бы даже по расписанию, а здесь ещё и неплохо кормят…

– Ну да, после двух недель на бутербродах каша с соевой котлетой становятся «неплохо», - рассмеялся Куго.

– Нет, а ты против соевых котлет что-то имеешь? Не заметила! Кое-кто у Мины котлету выклянчил, или мне почудилось?

– Я всё равно не хотела, - улыбнулась Мина, - видимо, желудок усох.

Керк подсел к Тамаре, доставшей что-то из сумки и любовно разглядывающей. Это оказалась округлая штуковина, разрисованная под женскую фигуру в цветастом наряде, с круглым, румяным личиком.

– Забавная штука. Что это?

– Матрёшка. Это оберег.

– Что-то он, видимо, не очень действует, если вспомнить историю нашего знакомства.

– Почему же? Может быть, это он послал мне тебя? И помог найти это место. Всё-таки, мы здесь уже три дня, и пока не случилось ничего плохого.

Парень покрутил в руках странную куколку.

– Что-то гремит внутри.

– Ну да. Вот, смотри, - Тамара отняла у него куколку и раскрыла на две половинки, верхнюю и нижнюю. Внутри оказалась такая же куколка поменьше, с немного другим личиком.

– Ух ты! Их две!

– Их пять, - рассмеялась Тамара, раскрыла последовательно эту, потом следующую, и так, пока на ладони у Керка не оказалась последняя, не раскрывающаяся матрёшка, размером меньше его мизинца.

– Прикольно…

– Ты что, никогда матрёшек не видел? Это довольно известный русский сувенир. Мама купила её для меня ещё в Москве. Она считала, что я должна сохранять связь с корнями…

– Чего?

– Ну, я русская вообще-то. По рождению. Мама удочерила меня, когда мне было три годика. Я была сиротой в детском доме для инвалидов, меня не ждало ничего хорошего. У России тогда был сложный период, финансирования сиротским домам не хватало, меня даже никто не обследовал, чтоб выяснить, что со мной. Мама потом много ездила со мной по всяким врачам, когда мы ещё жили в Филадельфии…

– Ничего себе. И… что с тобой было?

– Я почти не шевелилась. Ни руками, ни ногами, как парализованная, хотя вроде бы на обычный паралич не похоже было. Ещё судороги были… Я теперь думаю, это так проявлялась моя мутация тогда. Мама сумела поставить меня на ноги… Мама была замечательная. Мне с ней повезло.

– Ещё больше повезло, что при всех этих обследованиях не обнаружили, что ты мутант.

– Ну, вообще потом врачи стали проявлять ко мне слишком уж много интереса, маму это встревожило. Очень кстати нам понадобилось переехать в Клирфилд, к бабушке… Бабушка тоже была замечательная, жаль, что я её знала так недолго. Она всю жизнь проработала преподавателем в колледже и увлекалась этнографией, собрала уникальную коллекцию книг, я не вылезала из её личнойбиблиотеки. Несправедливо, что у таких людей случается рак…

– Рак - это вообще очень несправедливо, - вздохнула Санни, - у кого угодно.

– Ну, долгое время в моей жизни всё было совершенно чудесно, а потом вот, началась чёрная полоса. Я многого не понимала… У бабушки ведь была ещё одна дочь, тётя Лора. И они с дядей жили там же, в Клирфилде. А ухаживать за бабушкой приехала мама, тётя только пару раз навестила… Пару раз за почти год.

– Увы, бывает так, - Магда придирчиво пересматривала переводные татуировки, на предмет, которой украсить своё предплечье, - у нас в общем и целом довольно дружная семья, но есть такие её члены, с которыми мы не виделись много лет и надеемся не видеться и дальше…

Тамара взвесила на ладони массивный голубой кристалл с миниатюрной крышечкой.

– А потом маму сбила машина. Какой-то пьяный, удиравший от полиции… Она пролежала в коме два дня и умерла. Последнее, что я от неё слышала, было «Не садись за математику, пока я не вернусь, сделаем вместе». Я понимала, что много вещей не возьмёшь, и не нужно, но вот, взяла две бесполезные в дороге вещи - эту матрёшку и флакончик маминых духов. Когда становится совсем одиноко и тоскливо, я немного пшикаю ими на подушку, или на руки, это не даст ощущения, что мама снова рядом, но это напоминает о лучших минутах с нею. Так мало осталось… Не знаю, что буду делать, когда кончатся.

– Думаю, мы найдём новый флакончик, - Керк погладил маленькую матрёшку по голове, - удивительно… Кому-то с приёмной матерью повезло больше, чем многим - с родной.

– Ну, это нормально, - пожала плечами Санни, - когда детей усыновляют - это всё же более серьёзный, обдуманный шаг, чем рождение родных, что иногда чистая физиология… Хотя про своих так не могу сказать. Я была любимым и желанным ребёнком. Мама показывала мне дневник своей беременности, это даже, на мой взгляд, перебор… Надеюсь, теперь они с отчимом заведут общего сына. Они ведь на самом деле оба хотят. Но отчим странный человек, всё время переживал, по силам ли им будет поднять двоих детей…

– Я тоже желанная, - Мина в очередной раз стёрла ватным диском нарисованное на веках и плюнула на попытки овладеть недоступным ей искусством, - ну, понятно - после Бадди… И они даже очень рады, что я не мальчик, что не приходится вспоминать, сравнивать… То есть, всё равно сравнивают, конечно, но это уже не так.

– Ой, ну к чёрту, о родне говорить, - усмехнулся Керк, - кто как, а я классическое дитя залёта, например. И на что спорим, узнай они - папаша стал бы утверждать, что я не от него. Благо, я на него мало похож, в основном на материну родню.

– У моих бы не прошло, - Мина сосредоточенно, напряжённо вела контурным карандашом по губе, - я похожа на бабушку по отцу. Такой же нос, и овал лица… овальный, в самом деле…

– Ты чего там делаешь? - вскинулась Магда, - ты зачем этот карандаш взяла? У тебя губы и так узкие, ты их сейчас в ниточку заузишь. Бери вон тот, и веди по краю контура губ, вот тут, рядом. Далеко не бери, это смотрится тупо…

– Не учи рыбу танцевать, - Мина смочила лосьоном очередной ватный диск.

Керк вложил собранную матрёшку в ладони Тамары.

– Очень классная штука. Наверное, это очень успокаивает, собирать и разбирать её.

– Пожалуй, да… Мама говорила, что матрёшка - это очень символично. Это образ того, что в каждом из нас содержатся наши потомки - дети, внуки, правнуки… И что мы сами такие матрёшки, мы иногда не знаем, что обнаружим в себе завтра, какие качества и таланты…

– Да, замечательный символ. А ты можешь что-нибудь сказать на русском?

– Я была маленьким ребёнком, к тому же очень больным. Так что мало что запомнила. Но потом немного учила по книжкам… - Тамара облизнула губы и старательно выговорила: - «Ты очень хороший и добрый парень».

– Ух ты! Ничего не понял, но звучит круто!

Три домика имели общий двор, перегороженный комплексом турников и какой-то хозпостройкой, сейчас закрытой на огромный увесистый замок. Насколько понял Керк, там хранились лыжи и сноуборды, в летний период, естественно, никому не требующиеся. За деревьями, между которых вилась широкая тропинка, виднелась следующая группа домиков, а чуть дальше - корпус. Там, в корпусе, располагалась и столовая, но, конечно, у всех туристов была какая-нибудь еда с собой.

– Хей! Ты же Дуглас, да?

Керк обернулся.

Этот долговязый парень из соседнего домика, их там большая группа, кажется, студенты. Третий домик занимают пожилая супружеская пара с сыном.

– Да…

– А я Марк, будем знакомы. А то три дня уже соседствуем, и до сих пор не общались. Вы идёте, кстати?

– Куда?

– Ну так пробное восхождение же. Пока невысоко и недалеко, для проверки сил. Кто осилит, через два дня полноценный подъём с переходом через ущелье. Старики сразу, понятно, отказались, сын тоже с ними решил остаться. А мы пойдём. То есть, из девчонок кое-кто ноет, что устанут и вообще им здесь хорошо, но думаю, всё равно пойдут. Что тут делать, вся база практически уходит…

– Круто. Ну, я спрошу остальных, но думаю, мы в деле. Правда, у нас снаряжения-то никакого нет…

– Да мы тоже ехали просто по лесу пошляться и горы издали пофотать. У кого есть снаряга, те на базах не торчат, а сами ходят… А вы… это… друг другу кто? Просто друзья или…

– Ну, Ирма, - это был псевдоним Санни, - моя девушка.

– Это которая в очках, да?

– Ага. А Кэтти - младшая сестра. Это которая самая мелкая, с длинными волосами.

Марк расхохотался, обнажив редкие белые зубы.

– Повезло, нечего сказать, предки мелкую навялили… Ей сколько, 13?

– Ага, недавно исполнилось. В честь дня рождения, собственно, и поездку разрешили. Да не, я не против, она не докучает. Девчонки с ней тоже нормально… Ну, Кора - это которая тоже темноволосая - девушка Джея…

– Я так и подумал, когда увидел, как они за ручку гуляют. А у этой высокой рыжей кто-то есть, скажи по дружбе?

– У Шейлы? Ну, мы с ней сильно не откровенничали, как понимаешь, это у девчонок надо спрашивать.

– Интересно, реально ли к ней подкатить… У таких девчонок как правило кто-то есть. Попытка не пытка, конечно, но обламываться тоже не хочется…

Керк усмехнулся в сторону. Магда потому и предложила, чтоб «незанятой» считалась она, что к ней подкатить желающих, конечно, будет много, а вот решившихся - куда меньше, ну а если кто и решится - она отшить сумеет. Удивительно легко становится врать… Ну, благо, и легенду они хорошо продумали.

– О, вон Джилл с Бэкки идут. Давай, познакомлю? Да давай, Вилма, поди, не заревнует.

– Ирма, - поправил Керк, - да не заревнует, конечно, мы три года вместе…

Ну да, можно, в самом деле, даже как будто подружиться с милыми ребятами из соседнего домика, которые как будто такие же, как ты. Это всё ещё так же легко, как было всего две недели назад. Но всегда нужно… как это сказала Магда? - спать с одним приоткрытым глазом? Не забывать о том, что это «такие же» только внешнее, и может развеяться в любой момент, как какая-нибудь милая иллюзия Куго…

– Да ешьте, ешьте, - рассмеялась Бэкки, - их ещё три коробки. Мать надавала их столько, словно мы сюда на три года едем. В меня лично уже не лезет, в Джилл тоже, только Блисс пока держится.

– М-м, - Магда отправила в рот сразу две печенюшки, - вкуснотища! Это твоя мама печёт?

– Да где ей! Это пекарня у нас прямо возле дома. И мама основной скупщик.

– Видимо, боялась, что тут вообще кормить не будут, - усмехнулась блондинка Блисс, та самая, что «пока держалась», - ну, всё-таки здесь как-то очень уж дёшево. Не пойму, кстати, почему, сервис, конечно, не пять звёзд, но всё вполне прилично.

– Да в Литл-Крик не особо дороже, - пожал плечами Майк, парень Бэкки, - я смотрел… Просто тут не особо ходовые маршруты, видимо, остальные раскрученные…

– Да сейчас везде цены снижают, - зевнула Джилл, откидываясь на кровать, - все едут в Европу или на острова, кому нужны старые скучные американские горы… Таким, как мы, у кого на Венецию оценок не хватило.

– Ну… - Энджи, высокий и патлатый, обвёл собравшихся загадочным взглядом, - ходят такие разговоры, что тут пропадает очень много людей…

– Ой-ой, никак, снежный человек лютует?

– Глупости какие, мне это место вообще одна старушка из нашего района посоветовала, она пять лет сюда ездила. Очень активная бабка, ага. В этом году не поехала, потому что умудрилась на велопрогулке ногу сломать. Поди, какие-нибудь придурки дикарями приезжали и в пропасть где-нибудь сорвались…

– В горах и в лесу всегда люди теряются. Это нормально. Тут хоть понятно. Вот что в городах люди теряются - это жесть, да. Смотрела тут выпуск - боже мой, а, сколько ж их. Вот куда может деваться такая куча народу? При чём в основном молодые - студенты, подростки… Как страшно жить.

– Ага, и при этом ты собралась лезть в горы, видимо, чтобы хотя бы «понятно» потеряться.

– Да ну тебя. Ездить к горам и никуда не подняться - это, ну…

– О, если уж разговор зашёл, - Джилл попыталась подняться и зашипела - Блисс прижала её афрокосы, - телик включите что ли? Сейчас же вроде как раз вечерние новости? Посмотрим, что в мире творится…

Телевизоры в домиках были. Правда, очень крохотные. И сигнал ловил так отвратительно, что практически приходилось только слушать, изображение было зернистым и полосило.

Сквозь фоновый треск помех в комнату ворвался голос дикторши.

– …Появились новые данные в деле о поджоге кафе «Эльдорадо» в городке Эндрюстаун, округ Армстронг. Точнее, в деле появился новый подозреваемый - это пропавший без вести две недели назад Керк Белтон…

Керк похолодел. Неужели вот это - всё, конец?..

– Ой, мама дорогая! - замахала руками Бэкки, - это вот обязательно, всякую жуть смотреть? Мне этой жути дома хватает, одно время каждую неделю в нашем квартале машины поджигали… Переключи на что-нибудь весёленькое, а? что за мода, один пропадающими людьми пугает, другая всякими криминальными новостями травит…

Когда шаги новых приятелей за дверью стихли, Керк дал выход эмоциям.

– Нет, ну какого чёрта, а? теперь, чего доброго, в федеральный объявят… Ну, кому интересно, что это был не я? Вроде как, чего ж сбежал тогда? Я в этом сраном кафе был, да, но за два дня до пожара… Чего доброго, сестрёнка проболталась, она знала, кто тогда комнату поджёг… Ну а дальше уже соображалка включилась, как удачно найти виноватого. Раз у нас тут мутант-пирокинетик образовался, тот вот он, значит, и поджёг, больше кто… И решётки, из-за которых там большая часть людей погибла, видимо, тоже я приварил, а не дебилы-владельцы…

– Успокойся, - Магда положила ему руку на плечо, - всё это не имеет значения. Этого всего - клеветы, истерии - следовало ожидать. А здесь и нет никакого Керка Белтона, здесь Дуглас Браун…

– Думаешь, они… не могли меня узнать?

– При таком качестве изображения - исключено. Тут из вас любой может быть принят за Керка Белтона, ну, кроме Куго, конечно…

– Ну, надеюсь, с качеством сигнала тут и дальше будет так же. Да, ребята, я становлюсь очень рискованным членом команды…

– Самая рискованная тут я, - грустно улыбнулась Тамара, - и я должна была сказать об этом раньше, ребята, простите.

– Что? Ты-то тут при чём?

– Ну, вы-то просто сбежали из дома, из-за справки и всего такого, а вот я - настоящая преступница.

– Если ты о деньгах, то ты ж сама сказала, что это твои деньги.

– Да не в этом дело… - Тамара развлекалась с растопыренными пальцами вытянутой руки, вытягивая суставы так, что пальцы удлинялись вдвое, смотрелось, честно говоря, жутковато, - я же говорила, что после смерти мамы меня взяли к себе тётя и дядя? И что дядя был… не очень хороший человек. Но я не рассказала главного…

– Ты упоминала, что он пил…

– Да, и ужасно обращался с тётей. Своих детей у них не было - думаю, это очень хорошо, никто не заслужил такого… Не знаю, как это тётя настояла, чтобы меня взять, дядя-то не хотел. Наверное, дело в том, что иначе было б неприлично - всё-таки тётя родная сестра мамы… Тётя в принципе добрая женщина, но очень слабохарактерная. Всё время старалась не злить дядю, но такие люди, видимо, злые всегда. Я ещё до этого обнаружила, что у меня очень пластичные суставы, что я могу сделать вот так, - Тамара практически «свернула» руку в кулак в обратную сторону, - а тут пришлось осознать свой дар полностью. Наверное, многим в этом помогают какие-нибудь ужасные события и периоды… Сперва я пряталась от него под кроватью, но там он меня находил, потом в шкафах, в вентиляции… Он, кстати, понял, что я… не совсем человек. Когда я говорила, что заявлю на него в полицию, он отвечал, что полиция защищает людей, а не таких, как я. Что если я заявлю, то меня заберут в какую-нибудь лабораторию на опыты.

– Он… он тебе что-то сделал? - тихо зарычал Керк.

– Ну, пару раз он меня довольно сильно побил. Но обычно я успевала вырваться. И тётя вступалась, а он переключался на неё. А потом… Он заставил меня сдать этот тест… К счастью, забирала я его сама, он был допоздна на работе.

– О господи, он ещё и работал где-то, - фыркнула Магда.

– Он вернулся поздно ночью и сразу рухнул спать. Он уже, в общем-то, понимал всё, поэтому ночью всегда закрывал свою комнату на ключ. А я понимала, что теперь ни мне, ни тёте вообще покою не будет. Деньги мне днём удалось снять, я собрала вещи… А потом проползла по вентиляционной отдушине и убила дядю. Пусть тётя хоть немного поживёт спокойно. Вот… так. Простите. Я должна была раньше сказать. Но знаете, о таком нелегко говорить.

Мина обняла её.

– Главное, что всё позади, что с тобой всё в порядке.

– Вы… не стали думать обо мне хуже?

Керк сел рядом с другой стороны, положив ладонь ей на руку.

– Лично я, наверное, стал думать лучше. Серьёзно, сколько девчонок не смогли дать отпор козлам, терроризирующим их и их матерей, и они совсем теряли нюх от безнаказанности… Надо, чтобы хотя бы иногда они получали по заслугам. Ты замечательная. И ты теперь не одна.

Комментарий к

* - подразумеваются слова cool и ugly - если, конечно, такое их употребление правомочно

========== Часть 3 ==========

Инструктор Керка просто поразил - нечасто встретишь человека, как будто сошедшего с какого-нибудь плаката или карикатуры. Высокий, с могучей, атлетической фигурой и увесистым квадратным подбородком, из которого без труда получились бы три обычных человеческих, с зычным голосом, которому не нужна никакая звукоусиливающая аппаратура.

– Так, задача такая - поднимаемся вон на ту гору…

– Всего-то? - вырвалось, кажется, у Блисс.

Инструктор моментально обратил на неё взгляд светло-голубых, почти прозрачных глаз.

– А для вас, девушка, это раз плюнуть? Так что я делаю здесь тогда? Может, вы тогда группу и поведёте, а я на базу вернусь, чай пить? Поясняю для городских детишек, это отсюда выглядит так, словно руку сейчас протянешь и эту гору за макушку потрогаешь. На месте, если вы будете резво шевелить ногами, будем к ночи. Если не будете - тогда ночуем в лесу. Мне лично всё равно, а вот если перед полноценным восхождением никто не успеет отдохнуть - никто, соответственно, и не пойдёт.

– Не, ну ночью-то нормально не сфотаешься… - прогудела Джилл.

– А полноценное - это куда? - поинтересовался Керк, которому, в отличие от Блисс, и сегодняшняя программа не показалась плёвым делом.

Мужчина указал на синеющую левее вершину.

– Отсюда, конечно, не очевидно, но она значительно выше. И подъём труднее. И гораздо опаснее… Но никто, как уже говорилось, силком не тянет.

– А туда кто поведёт, тоже вы?

– А кто? - расхохотался инструктор, - повариха миссис Робсон, или вон девушка? Привыкайте, ребятки, здесь сотня человек вас обслуживать наперебой не кинется.

– А это правда, что здесь люди пропадают? - это был уже Марк.

Мина, честно говоря, думала, что Марк сейчас останется на базе, снабжённый каким-нибудь крепким словцом.

– Пропадают, конечно. Дураки везде пропадают. Поэтому инструктаж слушать внимательно, головой пользоваться по назначению, я вам не курица-наседка, разбредётесь по лесу - я вас бегать собирать не буду. В том году два умника не верили, что здесь медведи есть… Ну, здесь-то мы их, может, и не встретим, тропа хожая, сюда они не подходят. А вот в большом восхождении всяко может быть…

– Ну, у вас же ружьё есть.

– Именно, у меня ружьё. Поэтому повторяю - никакой самодеятельности! Здесь вам лес, а не развлекательный центр.

Идти по лесу оказалось, впрочем, легко и совсем не страшно. Правда, от аппалачских легенд, которыми в изобилии потчевал их инструктор, мурашки пробегали… Ну, не так чтоб именно от страха, скорее, вместе с сиреневой рассветной дымкой эти поросшие кряжистыми соснами холмы окутывало почти ощутимое, дышащее, наблюдающее волшебство.

На привале инструктор Джекобс устроил небольшую викторину по истории освоения этих мест, и Марк и Гас - парень из корпуса - даже заслужили похвалу. В общем, большинство решили, что инструктор, при всей его грубоватости, неплохой мужик - кроме Мины, поцапавшийся с ним по поводу пренебрежительных высказываний об индейцах. Под рассказы о реликтовой флоре и эндемиках дошли до широкого безымянного ручья, который перешли по двум поваленным стволам, таким широким, что только неуклюжий Гас чуть было не плюхнулся, под счастливый хохот друзей, а Энджи, разувшись, перешёл вброд - правда, не оценил глубины и в одном месте провалился почти по колено. Идти становилось всё труднее, местность становилась всё менее пологой, и к тому времени, как тропа вывела к крутым каменным уступам, на которые приходилось взбираться, вытягивая друг друга за руки, Джилл уже твёрдо решила, что в настоящем подъёме участвовать не будет, но ныла тихо, адресно Бэкки, чтобы не раздражать Джекобса. На широком каменном плато, с которого открывался потрясающий вид на залитый медно-золотым закатным светом лес в проплешинах долин и дорог (Блисс взвизгнула и полезла за телефоном - фотать) Джекобс пересчитал группу, удовлетворённо убедившись, что не отбился никто, даже тогда, когда в зарослях показались еноты, которых быстро, впрочем, спугнули своими громкими восторгами девчонки, и зычно объявил:

– Вот теперь надеваем все эти сбруи, ребятишки. Дальше вам уже не Диснейленд, башкой не по сторонам вертим, а под ноги смотрим очень внимательно и слушаем каждое моё слово, как Отче Наш. Сюда вы дошли почти прилично и даже почти не вымотали мне нервы, признаю, на что-то вы способны. Но теперь нам надо попасть вон туда до темноты. Будете скакать - свернёте шею, будете ползти как… да вашу ж мать! - Джекобс сгрёб за шкирку и дёрнул к середине плато позировавшую в страховке и опасно покачнувшуюся Джилл, - вот, о чём я говорю, пожалуйста! Сейчас бы ещё одна «пропала»… А здесь высота-то - тьфу, есть шанс даже, что жива б осталась.

Блисс, как раз бестолково тыкавшая маникюром по кнопкам в попытке разобраться в телефоне Джилл, от неожиданности взвизгнула и тонкий отделанный стразами девайс улетел в расщелину между камнями.

– Всё, дотрепались, девочки.

Парни заржали.

– Блин… Мама меня убьёт. Он знаете, сколько стоил? Что теперь делать, блииин.

– Постараться самой в пропасть не улететь! Всё, все пристегнулись? Двинули!

Джилл попыталась просунуть руку в расщелину - но куда там.

– Блин… Ну мистер Джекобс, ну подождите! Ну пять минуточек! А у вас нет ничего такого…

– Телефонодоставателя? Нет, нету. Вот небольшая лекция про легкомыслие есть, могу прочесть по дороге. Всё, вперёд.

Тамара потеснила расплакавшуюся Джилл и просунула руку в расщелину.

– Отлично, - проворчал Джекобс, - сейчас ещё мелкая там застрянет…

Но Тамара вынула даже не оцарапанную руку с телефоном.

– Всё же не такая обуза в походе 13-летняя мелкота, - хмыкнул Марк, - всё, Джилл, ты ей теперь должна. Она тут единственная с настолько тонкими руками.

Керк выдохнул. Не заметили, не поняли? Похоже на то. Но боже мой, стоило ли так рисковать, ради какого-то телефона? Тамара всё же слишком добра и наивна…

Джилл тем временем обнимала и расцеловывала Тамару:

– Ой, Кэтти, спасибо-спасибо-спасибо! Ты такая классная!

Очередной окрик Джекобса велел поторапливаться. Наконец двинулись в путь.

В общем и целом, подъём был, несомненно, трудным, но не настолько опасным, как рисовалось пылкому воображению после запугиваний Джекобса. Самым серьёзным происшествием (ну, кроме едва не утраченного телефона) стали сломанный ноготь Блисс (по поводу чего она страдала ещё долго) и порванный кроссовок Гаса. В одном месте Мэдди сорвалась, потянув за собой и Гаса, но Магда сумела удержать, за что получила практически полноценную похвалу от Джекобса, с предложением подумать об альпинизме серьёзно. На место добрались, в полном соответствии с прогнозом, когда уже темнело, но было, впрочем, достаточно светло, чтобы поставить палатки. Виды здесь были ещё волшебнее, буйная тёмно-зелёная пена леса подёргивалась синевой наползающих сумерек, соседние горные вершины окутались шлейфом тумана, где-то далеко внизу зажигались огни в маленьком шахтёрском городке. Керк смотрел, как Марк, под благодушные усмешки инструктора, пытается разжечь костёр, и отрешённо думал, что вот он смог бы разжечь этот костёр в одно мгновение, и огонь горел бы столько, сколько он захочет. Если бы… если бы многое вообще было по-другому.

Зверски уставшие девчонки уползли спать почти сразу, хотя Бэкки ещё сколько-то бодрилась, главным образом потому, что очень хотелось романтично посидеть с Майком у костра, но Майк оказался практичнее, сгрёб её под мышку и утащил в палатку. Джекобс предупредил, что кого не сможет утром добудиться - тот будет возвращаться на базу самостоятельно, зевнул с умиротворённым тигриным рыком и тоже ушёл спать. Вскоре у костра остались только Керк с Тамарой и клюющая носом Мина, любующаяся танцующими в воздухе искрами и пробегающими под чёрной коркой крайних угольков огоньками.

– Ты ведь, наверное, очень устала, почему не идёшь?

Тамара мотнула головой.

– Ещё немного посижу, запомню. Это один из лучших дней в моей жизни. Может быть, самый лучший.

– Скажешь тоже… Мы всё время шли, сбивали ноги о камни, нас жрали комары, потом на подъёме пекло солнце и царапали всякие камни и колючки…

– Ну да, а как иначе? Зато мы это сделали. И увидели мир с такой высоты. Я понимаю, почему девчонки так спешили фотаться. Это действительно событие, достижение… Горы и лес - это самое лучшее, чтобы понять, какой мир огромный и какой ты маленький. Океан тоже, но немного по-другому…

– Я б тебя тоже сфотал. Но я уже один раз вон сфотал, и мне до сих пор неспокойно…

– Как-то люди раньше обходились без фотографии, так запоминали, и воспоминания не меркли… Мы сейчас так, конечно, не умеем. Поэтому я взяла фотографию мамы, хотя и понимаю, что это опасно. Я так боюсь забыть когда-нибудь её лицо.

– А… чего бы ты вообще хотела?

– В смысле?

– Ну… где жить, что делать?

Тамара грустно пожала плечами.

– У меня главная проблема, что меня вообще за взрослую не примешь. Где-то надо пережить года 4, может, даже больше, не знаю. А потом я, наверное, поехала бы в Россию.

Керк отвлёкся от своей медитативной игры - он заставлял огонёк перепрыгивать со своего прутика на Тамарин.

– В Россию? Ну… я понимаю, конечно, это твоя родина, но достаточно ли ты знаешь о ней? Говорят, там плохо и опасно.

– А где для нас хорошо?

– Тоже верно, конечно… Глупо, да, я смотрю на это всё и думаю - вот бы поселиться где-то здесь. Может, где-то глубоко в горах нас не найдут? Правда, пришлось бы научиться охотиться, ловить рыбу… Ну, ловить рыбу я немного умею, с отцом ходили, ещё когда он козлить не начал…

– Зато во всяких местных растениях мы не разбираемся, что ядовитое, что нет. Ты вот много запомнил из лекции мистера Джекобса? Я мало.

– Думаю, Магда запомнила. Она умная, она всегда что-нибудь придумывает.

– Да, Магда славная.

– Кстати, если уж мы о Магде… Тут предложила кое-что на подумать. Ты о школе Ксавьера знаешь? Что думаешь об этом?

– А ты?

– Я лично думаю, что на всех мутантов Ксавьеров не напасёшься. Слышала же в новостях, что творится? Нас в одной Пенсильвании сколько, а скоро ещё Огайо и Западная Вирджиния подтянутся… Но для тебя это могло б быть вариантом, где переждать, пока вырастешь.

Тамара покачала головой.

– Ты забыл? Я убийца.

– Ну об этом же не обязательно говорить?

Девочка посмотрела на него печально.

– Он вообще-то телепат.

– Да, проблема… Ну, я не могу думать, что на всей земле для нас нет места.

Тамара склонила голову на колени, с улыбкой глядя на пляшущий огонь.

– Не знаю, получатся ли из нас такие вот отшельники… Сможем мы, например, дом построить? а сами изготовить посуду? Ну, за посудой, наверное, можно выбраться в какой-нибудь город, но дом-то не привезёшь. Может быть, тут есть какие-нибудь индейские племена, живущие натуральным хозяйством, которые смогли бы нам что-то подсказать? Может быть, они нормально относятся к мутантам? У некоторых, как рассказывал мистер Джекобс, были очень странные верования, можно ведь решить, что это духи распорядились, чтоб мы родились такими?

– Ну, если есть опасные суеверия, как у бабушки Куго, должны быть где-то и полезные…

– Интересно, кто-нибудь уже придумал такое поверие, что у каждого мутанта есть где-то… самый подходящий, именно его мутант?

– Это как?

– Ну, например, с такой же способностью, как у него, или со способностью, сочетающейся… Например, так, чтоб увеличивать возможности, действуя в паре, или хотя бы - когда способности друг другу не опасны…

– Надеюсь, нет. Потому что тогда получается, что мы с тобой не пара.

Тамара рассмеялась, покраснев.

– Я же тебя младше.

– Ну да, на два года… Ладно, почти на три. Когда тебе будет 70, а мне 73, это будет иметь такое огромное значение!

Мина расслабленно думала о том, что для отшельничества как-то не очень удачно вышло, что на пары они нацело не разбиваются. Кто-то в любом случае останется без пары, и вообще слишком счастливое совпадение, чтоб тот, кого ты любишь, любил тебя в ответ. Как часто так бывает вообще? У них вот с Магдой нет парней… Ну, Магде рады бы предложить дружить многие, но в основном её как-то побаиваются. А её просто, видимо, не замечают. Ну, до сих пор это было не особо печально, никто не нравился ей самой настолько сильно, чтоб его так уж не хватало. А теперь это и вовсе не печально - куда тяжелее было б сбегать, если б она была в кого-то влюблена. Куда печальнее вообще было бы жить, если б она была влюблена в обычного человека, и предстояло бы ещё и такое испытание - какое впечатление произведёт на него её справка. Вдруг такое же, как на парня бедной Линды…

Можно б было жить, вообще обо всём этом не думая, но долго не получится. Все влюбляются. Однажды и она влюбится, никуда не денется. Правда, пока совершенно не представлялось, что такое может случиться. И лучше пусть этот момент не наступит никогда, чем соперничать с кем-то из подруг. Или, если она сразу не влюбилась ни в Керка, ни в Куго, то этого уже и не произойдёт? Мама вот говорила, что часто так бывает - он и она растут по соседству, учатся в одной школе, дразнят друг друга обидными словами, но однажды наступает такой момент, момент взросления, когда глаза словно открываются по-другому, и вдруг оказывается, что у неё совершенно особенная улыбка, что у него самые красивые, мужественные плечи… А Магда считает, что, хоть про любовь с первого взгляда и звучит глупо - всё же тот, кого ты полюбишь, с самого начала должен быть каким-то особенным, чем-то впечатлить среди всех…

В общем, план был такой - взять с собой сразу всё и где-то по пути, при удобной возможности, отстать от группы. Ну, теряются же тут люди - вот ещё шестеро потеряются. Платили они, в конце концов, за неделю, так и так уходить. И если даже у кого-то действительно закрадутся подозрения - да, качество видеосигнала тут по-прежнему ужасное, но кто-то из недавно прибывших мог помнить ориентировки, особенно касаемо «особо опасного» Керка - на поиски в горах скорее могут плюнуть. Вон, говорил Джекобс, сколько здесь ущелий, не говоря уж про медведей…

Джекобс, правда, сперва очень возражал против того, чтоб Тамара тоже шла - ладно, тот подъём она осилила, но тут-то уже не игрушки. Однако Керк твёрдо заявил, что сестра идёт с ними - оставлять её без присмотра родители строго запретили, а сам он отказываться от похода не хочет. Джекобс махнул рукой - в конце концов, «Кэтти» в прошлый раз проблем не доставила, напротив, брать бы с неё пример некоторым дамам постарше…

Закономерно, в этот раз команда была меньше - отказались Джилл и ещё две девчонки из корпуса и два парня из другой группы домиков. Блисс и Мэдди, после долгих колебаний, решили всё же идти - главным образом потому, что Блисс взяла на «слабо» Бэкки, а Мэдди надеялась закадрить в дороге Гаса… «Забавно, - думала Мина, поправляя натирающую плечо лямку, - все теперь, видимо, считают Джилл трусихой и слабачкой, а на самом деле она здравомыслящая девушка, которая просто не делает того, чего не хочет. Хотя возможно, она и пожалеет, когда друзья закидают её впечатлениями и фотками…»

Магда и Куго, кажется, вполголоса обсуждали, на какой стадии линять - да, о таких вещах, при весьма примерном знании маршрута, заранее как-то не договоришься.

– Будет немного даже грустно расстаться с ними всеми, - шепнула Тамара, - и неудобно перед мистером Джекобсом. Мне кажется, он всё же будет переживать, хоть и делает вид, что он такой бесчувственный.

Мина нашла глазами мелькающую далеко впереди спину инструктора.

– Не знаю. По-моему, не делает он вид. То есть… нас тут таких так много уже перед его глазами прошло… Он много раз уже повторил, что тут опасно, теперь его совесть, если что, чиста. И мы, действительно, не младшая группа детского сада, чтоб за нами бегать, мы себе ещё и возраст увеличили, кто на год, кто даже на два… ну, кроме тебя. Наверное, потому он и был так против того, чтоб ты тоже шла.

Тамара вздохнула.

– Уходим после второй стоянки, - сообщила подошедшая Санни, - там как раз места совсем дикие будут.

– Вот теперь совершенно точно, я это лето не забуду! - удовлетворённо крякнула Бэкки.

– Ох ни хрена ж себе, - присвистнул Гас.

– Вы… вы не говорили об этом, - побледневшая Мина попятилась и столкнулась с Джекобсом.

– О чём? Что в горах и ущелья иногда бывают?

Верёвочный мост, весело золотящийся в свете клонящегося к закату солнца и лирично покачивающийся на ветру, казался чем-то вроде огненного кольца, через которые прыгают в цирке тигры. А внизу… сколько метров там, внизу, до этой радостно бренчащей речушки, сейчас уже скрытой в вечерней тени?

– Я боюсь высоты! Очень боюсь!

– Так тебе вроде не прыгать через него предлагают, нормальный мост, Кора, ты чего?

– Ну вообще страшновато, - Гас сглотнул, - но куда деваться…

– Я… я не могу!

– Что, тут тебя оставим? Стоянка у нас на той стороне.

Это, в общем, явно не то, к чему жизнь готовила Джекобса. Да и ребята уже начали переминаться и вопросительно поглядывать на него - а что, в самом деле, будем делать, если девчонка так и не решится? Здесь бросим? Это на словах легко…

– Повторяю, мост - надёжный! Сам по весне с группой проходил! Живой стою! Там канаты с твою руку толщиной! Что, именно под тобой он рухнуть должен, ты больше меня весишь? - Джекобс немного успокоился, положил лапищу на плечо Мины, - девочка, правильно не высоты бояться, а упасть с высоты. А тут ты не упадёшь, вон гляди, Бэкки уже на той стороне, молодец девка. Ну, я понимаю, если б по тонкой жёрдочке пройти надо было, сам бы не пошёл…

Мина и сама понимала, что глупо это всё. А какие варианты, в самом деле? Здесь остаться? В конце концов, она подводит группу…

– Ты их не слушай, мол, чего полезла. Страхи надо преодолевать. Мало ли, как жизнь повернётся, может, тебе для спасения своей жизни придётся по такому мостику идти. Давай, ещё, может, с парашютом прыгать будешь…

Магда протянула руку.

– Давай, не смотри вниз. Смотри на противоположную сторону, там такой же камень.

Как не смотреть-то туда, скажите на милость? Ещё и из-за вечерней тени не видно, какая именно здесь высота, и в какой-то момент кажется, что эта пропасть уходит вниз на чёртову глубину, может быть, до самого центра земли… Мост дрожал и гудел под ногами, Мина судорожно, отчаянно вцеплялась одной рукой в канатный поручень (спасибо хоть, они есть, правда, насчёт толщины в руку Джекобс, конечно, приукрасил, зато их было несколько, перевитых между собой), а другой - в руку Магды. Невозможно не думать о том, что там, под этими перевязанными канатом брёвнами - пустота, прямо под её ногами, и там, внизу, между выщербленных солнцем, дождями и ветром каменными стенами, такими, кажется, тёплыми и добрыми, как улыбающееся старческое лицо - притаилась смерть. Это совсем не то, что фотаться на том самом родном и знакомом мосту - крепком, бетонном, где внизу сонно улыбается серое зеркало Алегейни… Нет, конечно, канат не перетрётся, не перетрётся, не перетрётся. Не может быть такого, нелепо даже думать. Так бывает только во всяких фильмах, где герои - не чета ей, и эти острые моменты призваны подчеркнуть их силу, отвагу и вообще героизм… Он не оборвётся, нет, не оборвётся. С нею, конечно, Магда… Но пусть он не оборвётся, пожалуйста.

Осталось всего несколько шагов. Если он сейчас оборвётся - она ведь успеет добежать? Ведь не бывает так, чтоб эти канаты рвались одновременно все, нет, это было б слишком… Она едва не вскрикнула, когда порыв ветра качнул, как показалось, мир перед глазами, крик застрял в горле, она выпустила поручень, чувствуя, что только рука Магды держит от падения во всепоглощающую панику… И не сразу осознала, что ноги тычутся уже не в круглые отшлифованные дождями и ветрами бока брёвен, а в выщербленный камень. Магда говорила ей что-то шутливое-успокаивающее, а она держалась за каменный выступ, и его несомненная гранитная надёжность помогала ей чуть спокойнее смотреть, как по мосту проходят Куго и Санни, Керк и Тамара, и Мэдди с Гасом, и остальные ребята…

Потом, когда уже были поставлены палатки, и она нанизывала на прутья сосиски для ужина, к ней подсела Мэдди.

– Прости, пожалуйста, что мы смеялись над тобой. Это низко на самом деле. У каждого есть какой-нибудь страх, это нормально. А высоты на самом деле боятся многие, а как её не бояться, мы ж люди, а не птицы. Нечего тут стыдиться. Я вот, к примеру, боюсь пауков, до жути. И гусениц. Это гораздо глупее.

Глаза у Мэдди светло-зелёные, добрые. Она не очень красивая, и стесняется улыбаться, потому что у неё неровные зубы.

– Ну, мистер Джекобс прав, страхи надо преодолевать, а не лелеять их. Мне сейчас тошно даже думать о том, что ведь идти ещё по этому проклятому мосту обратно, но я знаю, что пойду, потому что куда деваться и потому что надо доверять тем, кто его строил. Вот они, кстати, были настоящие герои, им должно было быть куда страшнее, чем мне… Наверное, в том и проблема, что мы люди, а не птицы. Представь, как намучилась бы птица с таким птенцом, как я?

Мина замолчала, отвлёкшись на неизбежную мысль: а вдруг её способность - летать? И ведь она никогда не узнает об этом, потому что просто не решится проверить, тут и говорить не о чем…

Проснулась Мина от какого-то непонятного, но определённо странного ощущения. Повернувшись и увидев затылок Санни, с обычным пучком волос, пронзённым двумя деревянными спицами, она осознала - дело было в том, что она проснулась сама. Не от зычного призыва мистера Джекобса, не от гомона и суеты на площадке… А ведь определённо, уже достаточно светло. Инструктор решил дать поблажку всем, или только их палатке? Да нет, снаружи как будто тихо… Под недоуменное ворчание просыпающейся Санни она выползла наружу. У костра сидели растерянные Мэдди и Гас и нервно крошили пальцами слайсы. Из-за огромного валуна вывернула Бэкки.

– Ну, я ничего не увидела…

– Думаешь, надо разбудить остальных?

– Да погоди ты паниковать, он, поди, отошёл куда-то за дровами…

– Ну конечно, здесь же их мало!

– Ну всё равно… Скоро вернётся, думаю. Но разбудить, конечно, надо, как-то мы заспались. Сейчас придёт и скажет подрываться и двигать дальше, а Энджи ещё десятый сон видит…

– Тихо, я что-то слышу!

– Ну вот…

Но лицо Бэкки было тревожным, совсем не облегчение было на нём.

– Мне кажется, это не мистер Джекобс… Я слышу голоса.

Мэдди вспрыгнула на большой валун.

– Эй! Эй, здравствуйте! Вы не видели случайно нашего инструктора?

– Мэдди, прекрати! Ты же не думаешь, что с ним могло что-то случиться? Он опытный скалолаз всё-таки…

– Даже с опытными случаются всякие несчастья, знаешь ли.

Мина чувствовала, что панически не хочет смотреть в сторону висячего моста и этой пропасти. Сейчас-то, наверное, достаточно светло… Совершенно не хочется проверять, разглядит ли она с такой высоты светлую рубашку их инструктора на камнях. Хотя это, может быть, и внесло бы трагическую, но всё же ясность.

На площадку поднялся мужчина с ружьём, и приветственные слова Мэдди оборвались - ружьё было нацелено на них. Как и ружья ещё пятерых, что поднялись вслед за ним.

– Мы…

– Поднимайте остальных и идите за нами.

– Но… Зачем, кто вы такие? Мы туристы, мы здесь с группой инструктора Джекобса…

– Разберёмся. Давайте живей.

– Ничего не понимаю… Мы нарушили какую-то частную территорию? Давайте дождёмся нашего инструктора, думаю, он уже скоро будет здесь…

– Без разговоров.

Из своей палатки выглянул заспанный Энджи, глаза которого моментально стали круглыми от неверия в то, что он видит. Мина снова оглянулась в сторону моста и увидела, что с той стороны стоит ещё пятеро точно таких же. Мрачных мужчин с ружьями, в тёмной спецодежде, по которой не понять, кто они - ну, не полиция, и не какое-нибудь лесничество, но кто?

Следующей в прения попыталась вступить Магда, ей тоже заткнули рот. Гас и Энджи кинулись было собирать палатку, им велели бросить это всё. Путешественники сбились в растерянную, подавленную кучку, неловко натягивали кроссовки и рюкзаки, вполголоса шушукаясь, всё это казалось каким-то дурацки сном, который, несомненно, скоро должен кончиться. Где же Джекобс? Что происходит?

– Послушайте, мы действительно просто туристы, это правда!

– Ребят, не тратьте своё и наше время.

Может быть, тут рядом расположена какая-то особо секретная военная база? Конечно, это не военная форма, но… Может быть, Джекобс уже у них? Вероятно, просто проверят их личность, и… Магда шёпотом проклинала свою глупость - надо было уходить этой ночью.

Идти оказалось не особо-то и далеко - с очередного крутого каменистого подъёма открылся вид на неказистые постройки и зияющие зёвы штолен. По единственной отходящей дороге вдаль полз грузовик. А Джекобс вроде говорил, что тут места совершенно необитаемые… Игрушечные сверху отвалы вблизи оказались огромными. Поодаль, метрах в пяти, катили тележки люди, грязные настолько, что было затруднительно определить даже их расу, не то что возраст. От прошедшего накануне дождя в глубоких колеях машин стояла чёрная густая жижа. Из дверей ближайшего барака выскочил мужчина в такой же тёмной спецовке, полузастёгнутой на голой груди.

– Что, привёл? Э, это что за детский сад?

– Кого доставили, того и привёл, - хмыкнул главный, по-видимому, среди их конвоиров, - это я их, что ли, выбирал?

– Что-то Хэнк совсем с глузду съехал. Это вот что, вот это как-то работать будет? - он грубо ткнул пальцем в Санни, - оно конечно, девчонки - это хорошо, а под землю кто полезет, я?

– Ну давай, я их в ущелье покидаю, и снова из города будем таскать нариков, которые дохнут через два месяца.

– Заткнись. Вот Хэнка б за нариками теперь и послать, за такой набор, да он здесь нужен, падла… Ладно, рассовывайте их, пойду погляжу, живы-нет там те два хорька…

– Простите, - Магда выступила верёд, - но кажется, вам понадобится много красноречия, чтобы объяснить, что за бред здесь происходит.

Мужик расхохотался.

– Ух ты, какая! Эту себе возьму. Пожалуй, даже накину Хэнку за неё, заслужил…

– Ты не охренел, Бэн? мне что, из этих несвежих шлюх выбирать?

Мэдди обернулась, побледнев, осознав, что имелась в виду в том числе она. Гас шагнул вперёд с вполне определёнными намереньями и получил удар приклада в живот.

– Добро пожаловать в ваш новый дом, детки. До самого конца вашей никчёмной жизни. Работёнка каждому найдётся.Особенно вам, цыпочки, да, баб тут на всех не хватает. Несогласные могут присоединиться к парням в благородном труде в забое, если такой вариант больше нравится. Кирку поднять сможете? А придётся!

Это был дурной сон, самый дурной, бредовый сон, который не приснится даже с хорошего перепоя, но перепоя в жизни у Мины не было, ни хорошего, ни посредственного. Этот сон был слишком реален, куда реальнее вчерашнего качающегося, смеющегося над её слабостью моста, тоже, наверное, сейчас жалеющего, что она не упала с него… Эта грязь под ногами - реальна, и встающее над зубчатой каменной кромкой солнце, которому, видимо, плевать, что такой дичи просто не может существовать - тоже. И эти мужики с небритыми, бездушными физиономиями - реальны, и их ружья - несомненно, тоже…

– Что вы тут такое добываете, что оно стоит перспектив пожизненного срока?

– Алмазы, детка, алмазы. А они всегда своей цены стоят. А с такой долей этой цены, которую хочет наше любимое государство, и колёса бить нет смысла.

– Другие шахты как-то выживают…

– Вот именно - выживают. Даже вшивые мексиканцы обросли профсоюзами и без дополнений к договору лишний раз жопу не подымут…

– И поэтому вы придумали похищать людей? Вы соображаете, чем вам это светит?

– И чем же? Пять лет работаем, малышка. Наркоманов и бродяг никто не хватится, этого дерьма ещё вагоны. Правда, и работники с них так себе. Вот и приходится туристами разбавлять. Ничего, спишут и вас на пропасти и медведей.

– Такое количество пропавших без вести привлечёт внимание… - начала Блисс, но как-то не очень уверенно. До сих пор, видимо, не привлекло. Ну а что в этом странного? С учётом, что с половины здесь не спрашивали ни страховки, ни каких-либо документов… Регистрировали ли их вообще? Остались ли какие-то доказательства, что они тут вообще были? Про тех, кого не довозили лично родители, запросто можно сказать, что они вообще сюда не приезжали…

– Нас будут искать. Вы знаете, кто наши родители?

Лицо Бэна украсила образцовая по глумливости улыбка.

– И кто же? Дайте угадаю - да никто. Детки богатых и влиятельных родителей не ездят по третьесортным туристическим базам в лесной глуши. Искать вас ваши предки не поедут. Поосаждают полицию, поплачут и смирятся.

– Этот первый подъём был проверкой, - шепнула Санни.

– Что?

– Проверкой, отсевом… Выбирают же посильнее, зачем им тут старичьё… Да и те, кто благополучно с этой базы вернулся, им тоже нужны, для создания видимости… Хэнк - это мистер Джекобс, на что спорим? Он продал нас.

Мина обречённо оглянулась. Больше десятка мужчин с оружием, и возможно, это не все… Есть ли у них хоть один шанс? Когда первого из них пристрелят, у остальных отпадёт охота искушать судьбу. Будет ли хоть один шанс на побег? Наверняка, пытались и до них… Такое просто немыслимо, не должно происходить в 21 веке, в сердце Америки, не в какой-нибудь Африке или Азии. Всё не может кончиться вот так, вот здесь, должен быть какой-то выход…

В спину ткнулся приклад, Мина сделала несколько шагов по чавкающей грязи, не чувствуя ног. Она не видела, как многозначительно переглянулись друзья, хотя вроде бы помнила какие-то схемы, набрасываемые Магдой на досуге, когда после пересидки в пожарище они добирались до туристической базы…

Керк деловито повёл носом.

– Вроде, газом тут не пахнет, нет?

– Каким ещё газом? - конвоир подпихнул его дулом.

– Известно каким, природным. В шахтах бывает, знаете ли.

– Поумничай мне тут!

– Ну так это ж хорошо, что газа нет. Меньше ненужных разрушений и жертв…

– Боже, что это? - Энджи показывал дрожащим пальцем в сторону ближайшего чернеющего в каменной стене провала.

Конвоир, дюжий верзила с неаккуратной рыжей мочалкой бороды, собирался было отвесить ему тумака, но замер, шёпотом матерясь. Из черноты светились два жёлто-зелёных глаза. Каких размеров должны быть глаза, чтоб их было видно отсюда?

– Бен, ты видишь это?

– Что? Твою мать, что это?

В черноте медленно проступали очертания узкой костистой морды, полосу раздела света и тьмы пересекла чешуйчатая лапа с длинными кривыми когтями…

– Уэнс, Уэнс, скажи, что хоть ты этого не видишь! Что я просто рехнулся!

– Лопни мои глаза! Это что, дракон? Это грёбаный дракон?

– Какой дракон, Фил, ты пьян? Драконы - это средневековый бред…

– А что это тогда, что? Давай скажи, что мы все видим эту тварь, а ты нет!

Гигантская рептилия продолжала вытягивать из туннеля своё мускулистое змеиное тело, хищно щурилась на солнце, пофыркивая дымом, облизнула морду раздвоенным языком. Конвой, позабыв о пленниках, вскинул ружья.

– Знаете, - улыбнулся Керк, - рабство - это тоже средневековый бред. Это стародревняя дичь, которой в современном мире не место. А знаете, что делают со старьём? Его сжигают.

Первые выстрелы чиркнули по камню над головой дракона, осыпая каменную крошку. Налетая друг на друга, падая в грязь, заметались девчонки, медленно осознавая реальность происходящего и пытаясь спрятаться от неё за спинами друг друга. А потом дракон разинул пасть…

Волна пламени разделилась на 12 стрел, вонзившихся в людей с ружьями - они вспыхнули двенадцатью кострами. Дракон расправил крылья и взмыл над крышами бараков - но ветра от крыльев не было, и не было тени на земле… Горящие люди падали в грязь, бились о горы отвалов и стены барака, но странно, огонь не угасал, не перекидывался на дерево и бурый грязный уголь. Он вспыхивал с новой и новой силой на корчащихся телах - словно стая неутомимых рыжих псов, один раз впившихся в горло жертве и не отпускающих её до самой её смерти… От громового эха нечеловеческих воплей дрожал воздух, дрожала земля под ногами. Кто-то ещё выскочил из дальнего барака, бросился в противоположную сторону, к дороге, к огороженной сетчатым забором стоянке, где стояли два грузовика… И повис, дёргаясь - в панике забыл, видать, что периметр под током… Выползли из забоя чёрные, оборванные люди, крестились, глядя на кару с небес мутными, полуживыми глазами. Керк держал Тамару за руку и улыбался, и по пальцам другой его руки пробегали огненные искорки.

– Не, ну - дракон… А чего не нашествие марсиан?

– Что первое в голову пришло, - пожал плечами Куго, - а надо было этого, снежного человека? Ну отлично ж вышло вроде, Керк включился сразу.

Магда махнула рукой - крыть, действительно, нечем. Только напомнила поработать над тенями - тут-то, понятно, всем плевать, была ли у того дракона тень, а вот на будущее может быть важно.

– То есть, этот дракон… - Мэдди всё ещё с трудом подбирала слова, - был иллюзией? И её создал ты?

– Ну да.

– И он при этом дышал настоящим огнём?

– Ну огонь не мой, Керка. Он просто создал его там, где типа была пасть дракона, и направил… ну, сложно объяснить.

Административный барак был довольно неухоженным, захламлённым местом, ребята с трудом передвигались тут, поминутно что-то задевая и роняя. Зато здесь была аптечка, была вода, нашёлся и коньяк.

– Невероятно… Нет, такого не бывает!

– А шахты с рабским трудом, значит, бывают, всё в порядке? - Санни перевернула страницу, - ничего себе у них тут бухгалтерия. Шахта, кстати, не их изначально, и официально закрыта ещё 15 лет назад. И ни о каких алмазах и речи не шло. Это не первая их книга, а судя только по ней, надобывали они тут на солидный срок. ФБР будет страшно интересно. Тем более у этих головёшек остались живые сообщники, в том числе, кстати, наш дорогой Хэнк…

Энджи нервно пригладил волосы, отнял у Блисс так и не допитый стакан и залпом осушил его.

– Я думал, нам помочь уже может только чудо… Не знаю, когда я теперь смогу спокойно спать, конечно. Ребята, вы спасли наши задницы… Не знаю, как вас благодарить. Как вообще за такое можно отблагодарить…

– Я хочу проснуться, - бормотала Блисс, так и не разжимая пальцев, которыми стискивала свои предплечья, - хочу проснуться и больше не спать никогда…

Вошли Керк с Миной.

– Всего 39 человек. И два трупа. Видимо, те двое, о которых говорил Бен. Ещё десять в состоянии на грани того…

– Ну, кормили они их не на убой, - хмыкнула Санни, хлопнув по расходной книге, - плюс наркота и силикоз… Думаю, тут в окрестных лесах немало захоронений.

Во взгляде Мэдди, обращённом на Керка, страх насмерть дрался с любопытством.

– Так ты… как это называется? Пирокинетик?

– Да.

– И ты… ты всегда это контролируешь? Я имею в виду - не может получиться, что ты случайно…

– Он контролирует, - бросила Магда, - а вот ты, к сожалению, не контролируешь свой язык.

И вышла за дверь.

– И…что теперь будет? - Энджи хотелось оборвать неловкое молчание, но получилось, конечно, не очень, - я имею в виду, нас ведь теперь обвинят в убийстве всех этих людей?

– Во-первых, вас-то за что, - Санни вернула журнал на полку, - вы ж просто стояли и смотрели. Во-вторых, я вообще не думаю, что нам надо тут оставаться. Вернёмся к палаткам, соберём всё и пойдём на базу. Дорогу-то кто-нибудь запомнил? Нет, а что такого? Мы уходили в поход и вот вернулись. В эти книги-то мы пока не записаны. Или думаете, мистер Джекобс во всеуслышание объявит, что он же нас продал на шахту? Боюсь, у него сейчас должны быть несколько другие приоритеты.

– Но, это…

– И в-третьих, - неожиданно жёстко добавила Тамара, - никаких людей здесь не убили. Это не люди, это чудовища. Вспомните, что они хотели с вами сделать.

– Оставь, - хмыкнула Санни, - их эстетический взор оскорблён зрелищем обугленных тел. Они, конечно, предпочли бы, чтоб преступников карала государственная машина. То есть, какие-то другие люди, не на их глазах и более цивилизованно. Чтобы уроды, обращающиеся с людьми, как со скотом, сидели в тюрьме, с полным соблюдением прав заключённых, а точнее, ещё на стадии расследования откупились, теми деньгами, что они сколотили на этих алмазах…

Мэдди передёрнула плечами.

– А не боитесь, что кто-то может обратить к вам тот же подход - побоку закон, да здравствует самосуд?

Блисс шикала на неё, видимо, намекая, что не стоит злить тех, кто может сжигать людей одной силой желания.

Санни расхохоталась:

– Девочка, это наша новая реальность!

Мина вздохнула:

– На самом деле действительно не лучшим образом получилось. Не факт, что этот Бен - главный организатор. Возможно, у него есть наниматели… И мы затруднили дело следствию, уничтожив тех, кто мог дать очень ценные показания. Но выбора не было. У них было и так достаточно жертв, ни к чему было становиться очередными.

В помещение ворвалась с трудом державшая себя в руках Магда.

– Так, ребята… Извините, но вы не против выйти? Мне нужно перекинуться парой слов с друзьями…

Блисс и Мэдди были только рады убраться из непосредственной близости к всё больше пугающим их недавним приятелям. Энджи помог подняться всё ещё слабой после недавней истерики Блисс и все трое вышли за дверь.

– В общем, друзья, дело швах. Полиция уже здесь. В смысле, сейчас вскрывают ворота внешнего периметра, хорошо, что мы не нашли, как его отключить, как хорошо, оказывается. Потому что они здесь по нашу душу.

– Что?!

– Я говорила с ними через забор. Ну, они ведь не знают точно, кто из нас кто… Им сообщили о том, что Керк здесь, и рассказали о Куго, ну и добавили, что остальные тоже могут быть… опасны…

– Кто?! Кто это сделал, кто их вызвал?

– Благодарность человеческая не знает границ, - пожала плечами Санни, - одни преступники мертвы, ну так можно сдать других.

– Что делать? Возвращаться тем же путём на базу?

– Исключено. Будто они не додумаются там нас искать. Я не удивлюсь, если наряд отправили и туда, на всякий случай.

– Мы же не сможем прорваться?

Снаружи послышался рёв нескольких моторов.

– Ну вот, периметр они преодолели…

– И что, нам выходить с поднятыми руками?

– Есть способ, - Магда указала на окно.

– Боже, кажется, они идут сюда…

– Мы не знаем, конечно, плана этих шахт, но наверняка, где-нибудь должны быть ещё выходы. Ну, это хотя бы какой-то шанс.

Шанс… Сначала шанс добежать до забоя, преодолеть эти всего лишь пять метров. Эти целых пять метров. Потом - найти в этом отвратительном чёрном лабиринте такое укрытие, где их не настигнет погоня, найти выход… А есть ли он? Ведь если б был - кто-то из этих рабов смог бы сбежать… Керк намотал на руку куртку. Куго и Тамара похватали рюкзаки. Какими чудесными, почти безмятежными были эти дни на туристической базе. А потом жизнь снова словно понеслась с крутой горы. Висячий мост над пропастью, и люди с ружьями, и теперь выстрелы и крики вслед… И теперь только бежать, бежать со всех ног, не думая, сумеешь ли убежать, есть ли где-то вообще такое место, куда они могут убежать. Пока бежишь, есть хоть какая-то надежда…

Вскрикнула и повалилась на чёрно-бурый песок Тамара. Керк взмахнул рукой и метровая стена огня отделила их от преследователей. Задержит ли? Разве что оторопь вызовет… Магда подхватила Тамару, Санни дёрнула за руку пошатнувшегося, побледневшего Керка.

– Быстрей. Ты не сможешь сейчас, не пытайся…

Спасительная чёрная пасть поглотила их, жёлтый свет редких фонарей разрисовывал зебру перед ними, и они промахивали эту зебру метр за метром, ныряя в боковые туннели, проползая под угрожающе нависающими балками и распорками, спотыкаясь о заваленные осыпающейся породой рельсы, подавая друг другу руки, пока не поверили окончательно, что слышат звук только собственных шагов.

– Мы оторвались?

– Тихо.

Стук сердец, загнанное дыхание не верящих в свою удачу жертв не давали расслышать - действительно ли где-то вдалеке слышны мужские голоса, и что они говорят, что лживо обещают…

– Вероятно, дело в том, что этот забой аварийный. Ну, по крайней мере, эти туннели… Вы же видели, по этим рельсам давно ничего не ездило. И у них нет плана… Сейчас они пойдут его искать, чтоб понять, как нас ловить. Поэтому не будем терять времени.

– Печально то, что у нас этого плана нет тоже…

– Тамара ранена.

– Что? Боже, нет!

Кровь на красной кофточке действительно не была заметна, да и было ли время просто подумать об этом? Она просто споткнулась и упала, просто споткнулась и упала, они не могли подумать никак иначе…

– Здесь слишком темно, чтобы увидеть…

– Выйти на свет может быть слишком опасно.

– Что делать? У меня аптечка, но здесь слишком темно, и с огнестрельным ранением всё же…

– Она не может умереть здесь. Не может. Никто не должен умереть здесь.

– Всё хорошо, Керк, я могу идти. Думаю, это просто царапина…

– Мы можем только идти вперёд. Там - нас ждут они. Это в любом случае не означает ничего хорошего.

Санни наконец извлекла из рюкзака Куго фонарь.

– Керк, у тебя кровь идёт из носа.

– Я в порядке.

– Ты потратил слишком много сил, когда…

Мина оттянула горловину Тамариной кофточки, Санни приложила к плечу девочки смоченный в перекиси бинт.

– Никто из нас никогда, конечно, не извлекал пули…

– Значит, придётся научиться. Как только придём в безопасное место. У нас есть бинты, и какие-то антибиотики тоже есть…

– Пожалуйста, - голос Тамары был плачущим, злым, - пожалуйста, давайте пойдём дальше, нельзя стоять, они догонят нас, нельзя позволить им поймать Керка, нельзя, я не позволю! Я могу идти, это не серьёзная рана, вы же не хотите, чтоб вас всех тоже постреляли?

– Если ты считаешь, им нужен я…

– Керк, нет! Ты думаешь, они дадут хоть кому-то из нас уйти?

– Керк, ты слишком слаб, чтобы сейчас сражаться с ними всеми! Нам нужно найти выход, он обязан быть! Пожалуйста, хватит стоять, пойдёмте же, пойдёмте, мы должны спастись, иначе всё было зря…

========== Часть 4 ==========

– Так, давайте выложим и посмотрим, сколько у нас всего. У нас должно быть две аптечки, верно?

– Ну да, Магдина и моя… О, кстати, у меня ж ещё с собой те банки, которые Блисс тогда просила положить к себе. Просто чудесно, посмотрите только - гречка с грибами, гречка с говядиной, рагу из утки… Надо прикинуть, как растянуть это на подольше, отсиживаться-то теперь хрен знает, сколько придётся…

Мина закончила обрабатывать плечо Тамары.

– Ну что, в принципе всё готово… Ты уверена?

– Господи, девочки, уверена, конечно! А вы думаете, лучше ходить с пулей? Зачем-то ж их обычно вытаскивают…

– Чёрт, спирта-то у нас нет, а от перекиси, наверное, нитки разлезутся?

– Да с чего бы?

– Возьмите мамины духи, - голос лежащей вниз лицом на расстеленных куртках Керка и Куго Тамары звучал глухо, - они на спирту…

Керк подержал нож Магды над ладонью, от которой взлетали маленькие язычки пламени.

– Ну, я держу за руки, ты за ноги…

– Да успокойтесь, ребята, я не буду дёргаться.

– Это вообще-то человеку неподконтрольно, - Куго сунул в зубы девочке скатанное полотенце, - ну, давайте…

Мина вздохнула. Месяц назад она, наверное, и вообразить бы такого не смогла, приступ дурноты не дал бы. А сейчас нормально… сейчас многое вообще нормально. И сдавленный вопль даже не очень полоснул по нервам, и когда Тамара, лягаясь, едва не сбросила Куго со своих ног, она, не раздумывая, навалилась тоже, чувствуя, как на чистом инстинкте, требующем избегать боли и дискомфорта, проворачиваются под ней кости, как мутированное тело пытается вывернуться из захвата…

– Слушай, давай, поменяемся? Всё же четырёхглазый хирург - не лучший вариант…

И она не стала возражать, что не сможет, что раз уж Санни не удалось подцепить эту пулю, то и ей не удастся… И не так уж сложно это - ковыряться в живом теле маленькой подруги. Помнится, с Магдой вытаскивали друг другу занозы, это только немного уровнем сложнее…

– Ну вот, готово, - Санни прижала к ране заранее подготовленный пакет, - фиксируем. Сейчас напоим тебя ещё таблеточками… Лучше б, наверное, инъекции, но увы, что уж есть…

Обессиленная Тамара уронила голову обратно на подстилку, на лоб налипла неровная, отросшая русая чёлка, у неё не было сил её убрать.

– Поспи, - Санни погладила её по голове, аккуратно подбирая спутанные волосы, - а мы пока подумаем, чего разогреть тебе покушать…

– Я не хочу есть.

– Когда проснёшься - захочешь. Не говори глупостей, надо кушать, чтобы были силы.

– Лучше б вы меня бросили…

– Ну ты ведь сама понимаешь, что этого бы не произошло.

Куго подполз к краю расщелины-пещеры.

– Кажется, там вертолет летает. Неужели это тоже нас высматривают?

– Я особо опасен, забыл?

– Да мы тут теперь, пожалуй, все…

– Удачи им, - хмыкнула Магда, распаковывая слайсы, - это место тем и хорошо, что сверху его незаметно. Его и снизу заметить проблема.

– Интересно, как скоро они успокоятся… Мы ж не можем сидеть тут вечно. Еды, как ни крути, не очень много. Хотя будь и много, она долго не хранится.

– Ну, на их месте я б, наверное, предположила, что мы какое-то время будем прятаться в лесу, а потом окружными путями двинем куда-то к дорогам, чтоб сесть на автобус или поймать попутку. Во всяком случае, не полезем в горы, в которых не знаем дороги. Тем более если эти расскажут им, что Мина боится высоты. Будем надеяться, что они в действительности так решат.

– Интересно всё же, кто та падла…

– Ну, мы знаем, что это не Блисс, не Мэдди и не Энджи, они всё время были на наших глазах. А из остальных… Бэкки, Майк, Гас, Марк - кто угодно это мог быть. Отношение к людям, видите, сильно меняется, когда оказывается, что это не люди.

– Улетели, кажется… Надолго ли.

– У меня вот ещё вопрос… Интимный практически, извините. Но жизненный. С отхожим местом что будем делать? Здесь тупо некуда…

– Скоро стемнеет, можно будет выбраться…

– Куда? Я по этой козьей тропе и при свете не готов бегать.

Мина обошла небольшое помещение.

– Здесь в камне вроде как щель. Неширокая, и не знаю, насколько глубокая… Но можно попробовать.

– Ладно, мы-то с Керком туда-сюда, потренируем меткость, а девчонкам как быть?

– Знаете, парни, кто как, а я считаю, стесняться друг перед другом нам уже никакого смысла нет. Нам дня три хотя бы желательно отсюда носа не совать. Слышите, опять летит? Безопасность важнее, чем какие-то соображения приличия…

– У нас целых два рулона туалетной бумаги.

– Или всего два, это как повезёт…

На вторую ночь Магда решилась выбраться за водой. Здесь, на такой высоте и в вечной тени, было не жарко, и хватить могло на дольше, но Тамара пила много, и отказать ей было невозможно. К сожалению, сразу много не принесёшь - бутылки всего две.

У выхода Куго поймал её за руку.

– Оденься в мою рубашку, пожалуй. Ночь слишком лунная, в светлом ты заметнее.

Магда проворчала, что если у этих гадов тепловизор, то, в общем-то, плевать, что на ней надето, но рубашку натянула. Керк тоскливо взвыл, когда встрёпанная рыжая грива скрылась за краем каменного уступа - эта нора за два дня опостылела уже изрядно, но хищники в небесах кружили и днём, и ночью, и каждый раз в разное время, не подгадаешь. Неужели уверены, что они где-то здесь, не устали искать - значит, верят в успех? Переменить бы, конечно, место дислокации… Но подниматься и спускаться достаточно быстро способна только Магда, у прочих так же легко не получится. Особенно у Тамары, которая так слаба… И даже не поддашься отчаянью и обречённости - выйти, сдаться, лишь бы Тамару отвезли в больницу. Они оба убийцы. Конечно, на ней всего один труп, а не два десятка, как на нём. Но кто сказал, что ей не припишут тоже что-нибудь, как ему это сраное «Эльдорадо»? Пару нераскрытых краж - так запросто…

В углу завозилась проснувшаяся Тамара. Мина поспешила к ней.

– Почему так темно?

– Ну, сейчас ночь. Ты проспала весь день. Думаю, это не так плохо, наберёшься сил…

– Что-то не чувствую, чтоб их прибавилось. Попить есть?

– Магда пошла…

– Как страшно за неё. Если она не вернётся…

– Не говори так. Магда сильная и осторожная. Она всегда придумывала выход.

– Когда же это кончится… Сплю, сплю, и надеюсь, что когда проснусь - можно будет встать и идти дальше. Так противно ждать и не знать, когда дождёшься… Когда я пряталась от дяди, иногда сидеть приходилось долго. Всё тело затекало… Из шкафа или вентиляции трудно увидеть, ушёл ли он уже. Иногда тётя, если догадывалась, где я, подходила и говорила, что он уже успокоился и можно вылезать, я только начинала вылезать и он снова появлялся… Так жалко было тётю, что она не может, как я, залезть в какую-нибудь щель. А теперь мне её уже не жалко. Почему она просто не ушла от него? Почему унижалась, стремилась задобрить его? Он же был таким и до того, как я к ним попала… Какой смысл был, что я убила его? Могла ведь просто уйти. Хотя, я очень боялась, что он кинется за мной в погоню, я просто хотела, чтоб мне уже никогда не пришлось его бояться. На свете слишком много отвратительных людей. Ну, хоть некоторые мертвы и больше никому не причинят зла… Не хочу говорить о нём. Надеюсь, он горит в аду.

– Поговори о маме. Хотя, конечно, это грустно…

– Да. Если б мама была жива, многого б этого не случилось. Я б не попала к дяде и тёте, и не сбежала бы, и Керку в мотеле не пришлось бы сжечь этих людей, и вы ехали б куда хотели какой-то другой дорогой, не поехали б на эту базу… Сколько дряни случилось из-за меня.

– Не говори так. Да, это было б лучше, если б твоя мама была жива, хотя неизвестно, смогла ли бы она тебя защищать - от всех, кто готов видеть в тебе угрозу, если не сейчас, когда ты всё ещё ребёнок, то через пару лет… Всё же это очень тяжело, быть против целого мира, всех этих соседей, одноклассников и их родителей, да чиновников с их «заботой»… Но тогда те двое в мотеле продолжали бы врываться в номера к девчонкам, а эти предприимчивые ребята захватили бы Бэкки, Блисс и прочих, и им никто б в этом не помешал.

– И им пришлось бы ждать какого-нибудь другого, правильного героя-освободителя, которого им не захотелось бы сдать полиции, - зло добавила Санни.

Тамара попыталась перевернуться и сесть, и страдальчески сморщилась от боли.

– Кажется, надо уже поменять тебе повязку.

– Скажите честно, это очень страшно выглядит?

– Да почему, всё неплохо… - «не умеешь ты врать» - вспомнилось Мине не раз сказанное Магдой. Похоже, слабые антибиотики не очень-то помогают.

– Кажется, это последний…

– Вот бы совершить вылазку до аптеки, - вздохнул Куго, - наверное, я бы мог. Я неприметный. Правда, сколько займёт этот поход… Не меньше недели, наверное.

– Магда говорила, попытается найти какие-то там растения, которыми индейцы обрабатывали раны. Ну, помнится, Джекобс рассказывал. Правда, ночью не очень-то поищешь…

– Они опять летают.

– Больше того скажу, кажется, они высаживали десант, прочёсывают лес. Так что сегодня за водой не получится. Хорошо, что ещё немного осталось.

– Ага, только вот консерв осталась последняя банка, - Санни принялась зло молотить кулаком рюкзак, - почему, почему они всё никак не уберутся? Почему не поверят, что мы умерли, что нам удалось ускользнуть?

– Возможно, потому, что они сразу оцепили район, и понимают, что мы где-то здесь.

– Рано или поздно, они обнаружат это место.

– И я убью столько из них, сколько смогу, - спокойно проговорил Керк, - уже всё равно.

Магда потрясла пластиковый бутылёк.

– Жидкости для линз осталось всего ничего… Ну и ладно. Кому тут какое дело уже, какие у меня глаза… Хотя линзы жалко, если высохнут.

– Если б Тамаре стало лучше… Может быть, можно б было попытаться прорваться.

– Они как стервятники, чующие скорую смерть. Они ждут. Ждут, когда у нас кончатся еда и вода, когда мы вынуждены будем выйти…

– Чёрта с два. Они стреляли на поражение. Они стреляли в четырнадцатилетнюю девочку. Ради чего выходить? Ради быстрой смерти вместо медленной?

– Думаю всё же, они хотели бы взять нас живыми. Как бы люди ни боялись мутантов, а использовать их в своих целях - соблазнительно. Уже хотя бы из этих соображений сдохну здесь, - Магда показала фак неровному проёму выхода.

– Дядя любил пугать Тамару, что её заберут в лабораторию и будут ставить опыты… Когда становится совсем тяжело, я просто напоминаю себе о варианте куда хуже.

– Тогда, слушая в новостях, кто там сям пропал без вести, я думала - сколько из них мутанты, сколько из них потом найдут мёртвыми, а сколько вот так же в бегах, как мы. А теперь думала бы - сколько из них в их руках…

– Уже несколько дней я думаю, - Куго покручивал на пальце зажигалку-пистолет, - это вообще когда-нибудь прекратится? Ну, когда-нибудь исчезнет из людей эта интересная манера - пытаться как-нибудь поиметь ближнего своего? Ну, смотреть на человека и видеть ресурс? Когда-то мои предки приехали в эти края в цепях. Эти времена прошли, но в наши времена ублюдки покупают у других ублюдков право надругаться над спящей девочкой, а другие ублюдки покупают у ещё одного ублюдка обманом завлечённых в горы ребятишек, чтобы перековать их жизни в алмазы… А есть ещё и третьи ублюдки, которые хотят превратить мутантов в оружие для защиты себя любимых от конкурирующих ублюдков… Похоже, в этом мире меняются детали, принцип остаётся прежним.

– Правда и справедливость ничего не решают, - вспомнила Мина собственные слова, сказанные ещё в ночь побега, - решает сила…

– Керк, ты играешь с матрёшкой?

– Да, - парень сжал в кулаке пятую матрёшку, - знаешь, так глупо… Тут в бездействии столько всяких глупостей в голову лезет. Сейчас мне подумалось, что вся проблема в том, что эта, последняя, матрёшка не раскрывается. Что в ней должен скрываться ключ к нашему спасению, какая-то сила, которая нам поможет. И может быть, если б я разрушил эту матрёшку, я бы высвободил эту силу… Но я не могу её разрушить, она слишком красивая.

Тамара засмеялась - смех был больше похож на неловкое фырканье.

– В ней ничего нет. Это просто раскрашенное дерево, Керк. Но ты сейчас открыл ещё один символ. Мы обнаруживаем наши силы, когда жизнь разрушает нас. Разрушает всё привычное, любимое…

– А ещё мне подумалось - жаль, что мы не матрёшки. Я спрятал бы тебя в себе, а меня спрятала бы Санни, а Санни - Куго…

– Да ведь ты выше и Санни, и Куго.

– А Куго - Магда, а Магду - Мина… А Мина сама говорит, что она самая неприметная. Хотя и Куго так говорит. Можно наоборот, чтоб Санни спрятала Мина, а Магду потом Куго… Одному проще проскользнуть через оцепление, чем шестерым… Да, нас больше, чем этих матрёшек. Их всегда пять, или бывает и больше? Куго смог бы изобразить, что он не матрёшка. Что он всё ещё дерево. Дерево, незаметно так бредущее по лесу…

– Ой, не смеши меня, Керк.

– Смех, говорят, возвращает здоровье.

Губы Тамары были синими. Она так похудела, хотя она и раньше была худой… Она так мало ест…

– А помнишь… ещё одно, про что мы говорили? Я тут, когда засыпала, думала - какая она, та самая подходящая тебе мутантка… Твоя мутантская половинка.

– Думаю, она сильная, здоровая, полностью поправившаяся после пулевого ранения. Завтра я открою глаза и увижу её.

– Всё это чушь, Керк. И матрёшки, и половинки… И даже бог, наверное, тоже чушь, потому что он всё так же нас не слышит. Хотя наверное, зря я так говорю. Я просила о том, чтоб мне жить, а надо было просить о том, чтоб жил ты.

– Тамара, прекрати.

– Да, теперь мне кажется, что он слышит, и он поможет. Он спасёт тебя, Керк, ему нужно просто немного времени…

– Я не хочу видеть бога, который хочет спасти меня и не хочет - тебя. Пусть не попадается мне на глаза.

– Керк, мне тоже обидно, что всё выходит так. Но мне хочется верить, что мы обязательно встретимся ещё. Конечно, это очень печально, что для тебя пройдёт целая жизнь, а для меня - словно один день, ведь там нет времени… Зато тебе будет, что мне рассказать. И тогда всё уже, вся боль и несправедливость в прошлом будут не важны…

– О чём ты думаешь?

Куго повернулся.

– О маме. Странно, да?

– Ничего подобного, - Магда в очередной раз повертела в руках бутылку и всё-таки отставила прочь - воду надо экономить, до следующей вылазки ещё далеко, - я тоже думаю нередко. Это естественно.

Парень покачал головой.

– Уходя навсегда, надо именно уходить. Не оглядываться и не жалеть.

– Ну, это легко сказать, но сложновато сделать. Тем более сейчас, вынужденное бездействие хоть как вызывает множество панических мыслей. Нет, вернуться мне, конечно, не хочется, даже если б это было возможно сейчас. А если рехнусь настолько - умоляю, удавите меня. Но регулярно думаю - что сейчас делает мама, что делала бы я, если б была дома…

– Зависит от того, кто нашёл справку. Если отец - я почти уверен, он никому не сказал. Чтоб мать не волновать. Он лучше один будет этим мучиться. Хотя узнать-то в конечном итоге не проблема… Он же в церковь побежит первым делом. Он один, кажется, верит, что наш пастор всегда неукоснительно соблюдает тайну исповеди. Если бабка - та сразу разблажилась, тут можно не сомневаться. Ну, если Вилли - тоже сразу все узнали, Вилли не того склада человек, чтоб обеспокоиться, какая семью накроет истерика. Ну, с девчонок спрос какой, они мелкие…

– А если сама мать?

– Об этом страшнее всего думать. Я боюсь, что она просто умерла на месте. После Вилли и Джея я был таким утешением - мне уже 16, а я ещё ничего не натворил… Ну, а если не умерла, то молится и плачет, спрашивая, чем она так нагрешила. К чёрту, в семье и раньше всё спокойно не было, спасибо братцам и бабке. На самом деле, я потому и сбежал вот так, что трус, и совершенно не хотел видеть, что будет со всеми, когда узнают… Теперь тоже сижу думаю, за какие грехи им такое наказание. Главное, братья оба нормальные, Бесси точно тоже, Лу результатов не узнал, но думаю, и она нормальная, хватит с семьи одного подарочка.

– Куго, как бы вот из тебя эти мысли вышибить?

– Никак, если выберемся отсюда - сами отпадут. Если б я собирался теперь из-за этого убиться - проще б было сделать это дома. Только вот это ничего бы не изменило. Мать всё так же плакала бы, отец так же молчал бы и смотрел в одну точку, бабка голосила про грехи и проклятья… Я их знаю, репертуар с годами не менялся. Смерть не отменяет того, что ты жил, только тебя избавляет от наблюдения этого всего. Я совершенно не хочу умирать. Не знаю, как вы, а я не хочу. Я в деда, наверное, он за жизнь до последнего цеплялся, хотя лежачий уже был. Говорил, пока правнука не увидит, на тот свет не собирается. Ну, с этим, правда, не свезло - Тесс Вилли бросила и аборт сделала. Я хочу прожить минимум столько же, сколько он. Только, конечно, столько жён и любовниц мне не надо, мне одной бабы на жизнь хватит. А детей хочу… десять. Но чтоб жить не так, как мои всегда жили. Купим дом у реки или озера, научу пацанов рыбачить. Вообще буду в строгости воспитывать, чтоб без вот этого вот всего. Моя женщина ни из-за кого плакать не будет. И девчонок научу драться. Чтоб у них в школе шантрапа даже выражения такого не знала - «слабый пол»…

– Надеюсь, у меня будут только сыновья, - пробормотал Керк.

– А чего так?

Пирокинетик оторвался от прилежного обжигания сыпящегося края Тамариного шарфика.

– В сыновьях главное - чтоб твоих ошибок не повторяли. А девчонки это вообще головная боль. Если будет дочь, похожая на Тамару - я ж сколько парней уничтожу ещё на стадии подкатывания. Они у меня головёшками станут раньше, чем помыслят её в постель затащить.

– А стать твоим зятем вообще какие-то шансы будут? - хохотнула Магда.

– Я парней, к сожалению, знаю. У меня друзья ещё ничего были, а вот братья у них та ещё дрянь… Когда девчонка некрасивая, это ещё как-то спокойнее. А Тамара у меня красавица, - Керк бросил на спящую девочку полный свирепой нежности взгляд.

Мина улыбнулась. Вообще-то, нельзя сказать, чтоб Тамара была особенно красивой. Вполне обыкновенная. Хотя может быть, так кажется потому, что она пока ещё угловатый подросток, в котором всё выглядит только лишь милым - и растрёпанные русые волосы, и немного оттопыренные уши, и улыбка, обнажающая щель между передними зубами. Но Керк, наверное, видит в ней то, чего они все не видят. На самом деле, как это грустно, учитывая, каковы их шансы…

На Керк по крайней мере, если верить ему, совершенно не скучает по дому, даже в той степени, что любой из них.

– Да, тем, кто не одни у родителей, в чём-то полегче всё-таки. Будет, кем утешиться.

– Ну, в том, что они не родили кого-нибудь ещё, я меньше всего виновата, - хмыкнула Мина.

– Ты же со своим братом даже знакома не была?

– Ага. Мы капитально разминулись. Ему было года три с каким-то довеском. Родители мало о нём говорили, считая, что это будет слишком сильной травмой для меня, я больше от тёти узнала. Пыталась представить, как мама это пережила…

– Я так понимаю, тут у всех родители что-нибудь в связи с детьми пережили.

– Ну, не мои точно, - проворчал Керк, - для матери я вообще очень кстати случился, чтобы удержать отца. Всё-таки он человек ответственный и беременную женщину бросить не мог. Тут, правда, ещё дед роль сыграл - с его стороны, что интересно, с её-то требовал, чтоб не дурила, делала аборт и продолжала учёбу. Но если девушка хочет замуж, да ещё и за парня своей мечты, её ничто не остановит. Эффекта на 7 лет хватило, надо сказать. Почти 8 даже. Потом сестрёнка на выручку подоспела. Ну а вот с третьим, видимо, не срослось, или просто поняла, что уже не проканает. Ну так вот я теперь там как пятая нога собаке. Сестрёнку ещё можно использовать для манипуляций, а я практически взрослый.

– Хочешь сказать, они тебя нисколько не любили?

– Любили конечно, нас обоих. В своём понимании… Дети - это всё-таки дети, особенно по первости. Это потом и дети начинают разочаровывать, и супруги, и жизнь в целом. Нет, я ничего такого не сделал, чтоб глобально их расстроить, просто так со временем получается, видимо, что всё оказывается не настолько чудесным, как ожидалось. Дети - просто дети, а не самые лучшие мальчики-девочки в Америке, и дом - просто дом, так и не становится идеальным с картинки, как его ни вылизывай, и на работе рутина, и вообще ничего такого, чтоб все вокруг лопнули от зависти, всё как у всех. В чём мои родители как раз два сапога пара - оба с детства жили с убеждением, что им все должны и они достойны самого лучшего. Не знаю, может, когда доживу до их лет, начну их понимать… Сейчас им, наверное, вообще весело. И так развод и сопутствующий этому душевный раздрай, так ещё и отвечать всему городу на вопросы о первенце-монстре. Но в отличие от Куго, мне вот их совершенно не жаль. Сестру ещё как-то жалко, она всё это действительно не выбирала.

– Кому произошедшее точно не объяснишь, - вздохнула Санни, - так это моей матери. Она женщина и добрая, и хорошая, но слишком в своём мире живёт. Для начала, она бы просто не поверила, что я мутант. Ни справка, ни наглядная демонстрация тут роли бы не играли. Она такая есть, когда отец заболел, она тоже просто не хотела верить. Потом пришлось, конечно… В её мире всё должно быть так, как она считает, а её любимая доченька должна быть всегда с ней, и добровольно уйти от мамы не могла. Её, по всей видимости, похитил маньяк или на худой конец пришельцы. Так что сейчас у полиции Эндрюстауна есть проблемы посерьёзнее поисков Керка Белтона - это моя мать. Я, конечно, привыкла жить с невозможностью объяснить ей, что я совершенно не такая, какой ей приятнее меня считать, пока удавалось как-то абстрагироваться, но иногда это всё-таки надоедает, и в конце концов, есть весь остальной мир. Я её люблю, правда люблю. Но себя я люблю как-то больше.

– Ладно, - Магда подбросила в воздух последнюю банку каши с грибами, - пора об ужине думать…

– Она в коме.

– Она умерла, Керк. Посмотри сам, её рука твердеет.

– Это судороги, её мышечная аномалия. В прошлый раз она очнулась через сутки…

– И бредила. Всё кончено, она умерла, Керк. Мне очень жаль.

Парень взял осунувшееся, серое лицо девочки в ладони.

– Тамара, эй, Тамара! Тамара, ты меня слышишь? Малышка, ну!..

Санни положила руку на тонкое запястье и отрицательно покачала головой.

– Когда человек очень слаб, пульс может не прощупываться. Она в коме, но не умерла, нет! Санни, ты же можешь её разбудить? Хоть ненадолго…

– Керк, я пыталась. Любое движение сейчас будет просто гальваническим рефлексом.

Керк заметался по маленькой пещере, долбя кулаком в холодные каменные стены.

– Нет, нет, нет! Она не может, нет… Она не должна… Мы не могли это допустить… Тамара, Тамара, это неправда! - он бросился к ней, то трогая артерию на горле, то прикладывая ухо к груди, гладя её давно утратившее краски жизни лицо, спутанные русые пряди прилипали к разбитым костяшкам, потом обнял её и сидел так, укачивая, как ребёнка.

– Керк, пожалуйста…

– Нет, господи, нет, нет, нет… Надо было решиться, надо было выбрать момент…

– Керк, до более-менее приличного госпиталя неделя ходу. Или ты имеешь в виду, что вон они подбросили бы нас на вертолёте? И как считаешь, в какой больнице без лишних вопросов приняли бы кого-то с огнестрельным ранением? Ты ведь понимаешь, что на волю она из палаты бы уже не вышла?

– Мы вызволили бы её…

– А нам кто-то прямо-таки дал бы уйти? Ты же помнишь, в чём вы обвиняетесь? Даже если б, допустим, пошли не все… Те, кто доставил бы Тамару в больницу, тут же были бы арестованы. Мы все тут в розыске.

– Главное - что она поправилась бы. После этого, ты знаешь, запертые двери не удержали бы её…

– Зато какие-нибудь транквилизаторы удержали бы, - Санни поколебалась, прежде чем продолжить, - вы не видели тот выпуск, а я видела. Не хотела говорить. На Тамару заявила её тётя. За убийство мужа. И она рассказала, что Тамара такое, о её… особенностях. Будь уверен, и на её, и на наших камерах стояли бы настолько густые решётки, что ей не пролезть. А тебя окружало бы всё огнеупорное. Мы сильны, но не всесильны…

Керк молчал, спрятав лицо в волосах мёртвой. Мина кусала губы - глаза жгло нестерпимо, а слёз не было. А какие слёзы тут могут выразить… А в небе бездушным коршуном кружит вертолёт. Вот, одна жертва всё же ускользнула от него навсегда.

– Мы должны похоронить её, Керк.

– Что?

– Ты же понимаешь, тело не может оставаться здесь.

– Все понимают, - вздохнул Куго, - но как?

– Скоро стемнеет. Я вынесу её. Мы привяжем её к моейспине… Я уже смогла поднять её сюда, смогу и спустить. Хотя теперь никто не сможет мне помочь…

– Я мог бы пойти с тобой, - бесцветным голосом проговорил Керк, сжимая руку Тамары, - можно б было похоронить её по индейским обычаям, сжечь тело…

– Боюсь, костёр заметят.

– У нас ведь даже лопаты нет…

– Значит, буду копать руками, - Магда принялась разрезать на полосы тунику Тамары - готовить верёвки.

Керк уложил Тамару обратно - аккуратно, словно ей всё ещё могло быть больно.

– Страшно - это не когда тебе некуда пойти, и даже не окружающие тебя кольцом враги. Страшно - когда ты ничего не можешь сделать.

– Ничего не говори, - горько усмехнулась Мина, - не знаю, как ты, а я не могу об этом не думать ни минуты, сколько мы здесь. Способности, говорят, проявляются в состоянии стресса, в тяжёлой ситуации… Что я не умею летать - это не беда. Я не умею раскидывать врагов, как кегли. И не умею исцелять. Когда же и зачем я пригожусь, и куда ещё тяжелее… Если бы эта пуля попала в меня, было б куда справедливее.

Куго положил ей руку на плечо.

– Перестань. Нам всем ты нужна. Не важно, малы или велики наши способности, мы навсегда одна команда. Мы всё это пережили вместе. Не потому, что кто-то умеет создавать огонь, а кто-то видения. Потому, что у нас одна дорога.

– Да, но куда ведёт эта дорога… Кажется, впереди уже ничего нет. Только тупик. Только смерть.

– Мы нашли выход из шахты. И здесь найдём. Ради неё. Она в это до последнего верила. Будет предательством сейчас сдаться.

– Прошло уже 12 часов.

– Копать могилу, не имея никаких инструментов - знаешь ли, дело небыстрое. За ночь управиться было б слишком большой удачей, она где-то пережидает день, это естественно.

Мина оглянулась на Керка. Он так и лежал на куртках, на том месте, где лежала раньше Тамара, лицом к стене. Спал ли он? Конечно, хотелось подойти, положить ему руку на плечо… Но какое значение сейчас имеют какие-нибудь слова, которые она могла бы сказать? Что вообще во всём мире может иметь значение?

– Когда Магда вернётся, надо составлять план дальнейших действий. Надо решать, что делать. Они, конечно, непредсказуемы в часах облёта, но определённо, между вылетами интервал не меньше часа. Мы должны использовать этот маленький шанс…

Да. Потому что чувство голода становится всё сильней, назойливее, как ни противно думать о еде в такое время. Потому что сидеть здесь дальше - только продлевать агонию. Смерть Тамары во многом развязывает нам руки, грустно подумала Мина. Больше не приходится думать, как же они пойдут с тяжело раненой…

– За час далеко не уйдёшь. Тем более ночью. А днём мы будем прямо под обзором.

– Лучше рискнуть, чем медленно гнить.

– Мне кажется, он делает круги всё меньше. Как будто видит нас сквозь толщу камня… Почему они верят, что мы всё ещё живы? Я вот в это уже не очень верю. Мне кажется, что мы все умерли и стали призраками гор…

– Может быть, можно и их наконец в этом убедить? Когда они придут сюда, мы все соберёмся там, в углу, и Куго создаст иллюзию, что нас тут нет. Ну, покажет им иллюзию пустого угла…

– Не выйдет, - покачал головой Куго, - вы забыли? Иллюзия чисто зрительная. Они почуют нас. Здесь всё слишком пропахло нами. Потом, этими консервами, Тамариными духами, этой самой отхожей дырой, хоть мы и затыкаем её тряпками… Они подумают, что мы, во всяком случае, были здесь совсем недавно. Будут обшаривать углы в поисках каких-нибудь наших вещей, и буквально споткнутся об нас.

– Тогда только прорываться…

– Уже сутки.

– Не психуй, ради бога. Наверняка, она уже идёт.

– Ещё два часа её не будет - пойду на разведку.

– Почему ты?

– Чувак, я чёрный. У меня есть хоть какой-то шанс на незаметность.

– Воды на два глотка. А вторая бутылка у Магды. В любом случае надо что-то делать…

С тех пор, как они здесь, время никогда не летело, оно только ползло. Это стало уже привычным, породило вот это спокойствие обречённости, периодически взрывающееся яростью, отчаяньем погребённого заживо - плюнуть на всё, выбраться, вырваться, и бежать так быстро, как только вообще возможно, и хрен-то кто из этих догонит…

Ну да, побегай по каменным ступеням этой издевательской лестницы до их убежища. Не те мутации иметь надо. Что-то на тему горного козла.

Обычно они развлекались игрой в карты - карт, конечно, не было ни у кого, но у Санни был блокнотик с достаточно плотными страницами, и Магда нарисовала отличные авторские карты, играть умела она одна, но и остальные быстро научились - делать-то нечего. Или Куго пускал по потолку немые фильмы - то ли много их помнил, то ли сочинял на ходу…

– Кажется, он улетел.

– Может, пошёл на следующий круг.

– Нет, всё, я пошёл.

– Куго!

– Ты же видишь, она так и не вернулась!

– Вот именно! А если и ты не вернёшься?

– Сегодня, кажется, довольно облачно. Ночь тёмная. Ничего не случится.

Силуэт Куго сколько-то ещё заслонял единственную видную звезду на ночном небе, потом исчез.

– Похоже, они стягиваются ближе.

– Это мы уже поняли.

– Нет, я видел их. Их лагерь вон там, за тем холмом. С площадки его можно увидеть.

– Жаль, отсюда я их, наверное, не достану, - тоскливо вздохнул Керк.

– Думаю, их реально обойти. Следующей ночью тоже ожидается пасмурно. Да, труднее нам - но труднее и им. Надо рискнуть. Иначе со дня на день они просто захлопнут клещи.

– Мы не можем уйти без Магды!

– А ты знаешь, где её искать? И жива ли она вообще? Пока что они, видимо, не знают, что мы именно здесь, а то бы уже стояли у подножия.

– Они не заметили тебя? Мне показалось, рокотал вертолёт, хотя может быть, это был гром…

– Думаю, нет. Что оптика у них есть, я не сомневаюсь, но с такого расстояния едва ли можно понять, человек там или какое-то животное, если он не будет кричать и размахивать руками.

– Интересно, почему они не используют прожектора? Не хотят нас спугнуть? Мило-то как. А так они, конечно, не палятся!

Куго облизнул губы.

– Возможно, не хотят спугнуть… но не нас.

– Что?

– Не знал даже, говорить ли… Но ладно, скажу. Только не паникуйте. Я кого-то видел сегодня. И этот кто-то видел меня. Здесь есть кто-то ещё.

– Куго! Ты…

– Это не был военный, совершенно точно. И… не знаю, почему мне так показалось, что у него добрые намеренья. Он делал мне какие-то знаки, но я ничего не понял.

– Всё, теперь нам хана…

– Вот не хотел же говорить. Вам не приходило в голову, что не только мы можем тут прятаться? Какой-нибудь ещё парень из блока пропавших без вести… Я думаю, будь у нас больше времени, можно б было это выяснить. Но времени у нас, увы, нет. Поэтому предлагаю выспаться, грядущая ночь будет решающей.

– Здорово, отлично. Он говорит, что нас засекли, и предлагает всем уснуть, чтоб удобнее было нас взять.

– Не хотите - не верьте, но мне кажется, он не больше нашего хочет попадаться на глаза военным. Это не из их рядов, это третья сила. И думаю, если мы объединимся…

– Индюк тоже думал, говорят, - Санни свернулась клубком, положив под голову рюкзак, - да в суп попал. Ладно, фантазёр, ночь покажет, чего стоят твои фантазии. Я-то один хрен дёшево не дамся.

– Ого. Дело швах.

– Что такое? Ты прямо сказать можешь?

– Да в общем-то, подойди и посмотри, разницы уже нет. Они идут сюда.

Чувства от первого за неделю выхода наружу должны быть какими-то другими. Кайфом от свежего вечернего воздуха, восторгом от контраста красок заката и тёмной зелени лесистых склонов… Мина увидела их. Это было непросто - на них всё-таки защитная форма, но когда знаешь, что выглядываешь… Да и не очень-то они, похоже, уже таятся.

– Видимо, спасибо твоему ночному знакомцу, - проворчала Санни, закидывая в рюкзак плед, на котором спала, - направил. Ну, один хрен быстро они сюда не запрыгнут. Ребята, да бросьте вы уже это, нам бы своё утащить! Не следы ж сейчас заметать, в самом деле…

Теплилась же ещё надежда, что Магда прямо сейчас возникнет в проёме, бросит отрывистое «Так, подхватились, погнали»… Теплилась, до этой минуты. Мина всё же сунула в свою сумку справку Магды, и отбросила всё остальное. Она видела, как Керк положил в свой рюкзак матрёшку.

– Надо было отдать её… с Тамарой… Надо было. Я не подумал. Но не оставлять же её здесь.

Мина иногда думала, что подобное может произойти. Эти мысли приходили сами, помимо её воли, на грани сна. Она ещё не спала, но уже не имела сил отогнать эти образы - как они лихорадочно хватают вещи, как бегут, пригибаясь, по каменному плато - туда, к смутно вспоминаемому подъёму-спуску, который они преодолели до сих пор единожды, ещё с Магдой… как камни проворачиваются под ногами, летят вниз, в сгущающийся сумрак…

– Стой, Мина, стой! Назад!

Она покачнулась, схватилась за камень, бороздя ладонью по выступающим камням - и как удержалась, как земное притяжение не сдёрнуло её вниз? Всё было как во сне. И едва различимое в неверном свете запрокинутое лицо в обрамлении тёмно-зелёного шлема - кажется, совсем рядом, протяни руку и коснёшься, и смотрящее на них чёрное дуло… Такое маленькое, неужели вот из него приходит смерть? Да, приходит… некогда думать. Выстрелы чиркнули у самых ног, и где-то над головой тоже, длинный огненный язык слизнул с дороги ближайший десяток из поднимающихся солдат.

– Керк, оставь, на них всех тебя не хватит. Их там как тараканов. Есть другой путь.

– Я вчера проходил там…

И снова побежали, кожей чувствуя, как там, внизу, карабкаются по покрытым копотью камням, взбираются на каменную площадку, снимают со спин огнеупорные щиты…

– Сюда.

– Вот же им вперилось! Тащиться наверх с этакой сбруей…

Пятясь, Керк поджёг сухие кусты у камней. Это едва ли надолго задержит их, но хоть что-то.

– Мина, дай руку. Держись крепче.

Нет, соскользнуть с этих камней сейчас было бы уж слишком… Резкий свист ударил по уху, что-то пронеслось совсем рядом, сквозь развевающиеся волосы, Мина неловко рухнула на стоящего уже внизу Керка. Они стараются стрелять мимо, для острастки, но они теряют терпение, это чувствуется. Они хотели б, конечно, захватить их живьём… но определённо, лучше убьют, чем дадут уйти.

– И это вся дорога такая… волнистая? - спросила Санни, взбираясь на очередной валун. Спуск был мало того, что довольно крутым, но ещё и ощетинившимся такими вот «клыками», перебираться через которые под учащающимся обстрелом приходилось на одном дыхании. «Мы не уйдём, - билось в голове у Мины, - мы сорвёмся… И это, наверное, будет лучше, чем попасть им в руки…»

Керк обернулся, махнул рукой - и ещё двое, стрелявшие с основания их дикой дороги, горящими спичками полетели вниз, на миг осветив оранжевым бликом отвесные каменные стены…

– Вон он, вон! - заорал вдруг Куго. Мина подняла голову. Метра три пропасти разделяло их с небольшим уступом на противоположной стороне, где, если не обманывали глаза, рядом с кривоватым сосновым стволом читалась человеческая фигура.

– Они стреляют в него?

– Я же говорил, он не из их…

– Господи, не важно, чем он поможет нам оттуда? Он только дёрнется в нашу сторону - его снимут…

Мина слышала эти слова Санни, понимала, о чём она, но почему-то счастливо смеялась. Почему-то не сомневалась в этот момент, что вот оно, спасение, до него рукой подать, стоит только перебраться через очередную каменную гряду…

Над головами, как взмах меча, полоснул луч прожектора. Всё серьёзно. Серьёзно настолько, что они не видят смысла таиться… А он на той стороне продолжает что-то кричать им, только ничего не слышно из-за выстрелов и криков…

Обрыв. И прежде, чем Мина подумала, что до той, следующей «ступеньки», светлеющей там, внизу, очень рискованно прыгать - хотя несущиеся вслед пули несколько способствуют риску - её нога соскользнула, и Керк не смог её удержать, и в глазах почернело, и тело сжалось до комка ударившей в грудь боли - падаем, мы падаем вниз… Она открыла глаза, ловя ртом воздух - от тяжести, от лежащего на ней Керка. Они не падали. Внизу пылал костёр, зажжённый упавшими живыми факелами, внизу были метры пустоты - но она не падала. Словно лежала на стекле, но это не было стекло…

– Приготовьтесь к небольшому виражу, - как-то очень весело и беспечно сказал незнакомый голос над ухом. Мина не удивилась. Ничему уже никогда она не удивится…

Нечто держало их в воздухе, нечто невидимое, но плотное, хотя его фактуру она не смогла б описать, иначе, чем «спрессованный воздух», и она чувствовала край этого спрессованного пласта, она проводила по этому краю рукой, и нечто нырнуло вниз, и она увидела, как развернулся, заслоняя прижимающуюся к каменной стене Санни, Куго, и на пути спускающихся людей с автоматами вспыхнул огонь… Но похоже, они понимали, что это не настоящий огонь, что он создан чернокожим иллюзионистом, и не способен причинить вред… И Куго согнулся, зажимая живот, и дико закричала Санни, и они резко спикировали к обрыву, и Керк с этим кем-то, на которого Мина так и не посмотрела, потому что не было сил, они все уходили на то, чтоб держаться - в прямом смысле за воздух, за края этого странного чего-то, что отделяет их от падения, и держать своё сердце от того, чтоб разорваться, подхватили Санни и резко ушли вниз, и Санни обхватила её за плечи, пытаясь унять колотящую тело истерику, и совсем рядом прошла, видимо, пуля - прошла как в замедленной съёмке, словно прорывалась сквозь этот спрессованный воздух, как сквозь желе, и сознание отметило это с солидным опозданием, и она в последний момент успела схватить Куго за руку…

– Как вы…

– Не важно. Всё не важно…

– Они продолжают стрелять.

– Они уже не достанут нас. Если мы…

Перед глазами снова оранжево полохнуло отблеском костра - нечто невидимое, но плотное пыталось взмыть выше, но словно проваливалось в воздушную яму.

– Керк, помоги мне! Санни!

Руки Керка и Куго почти встретились в воздухе, когда платформа снова ухнула вниз.

– Я не знал, что вас четверо!

– Нас было шестеро…

Перепачканная кровью рука Куго норовила выскользнуть, она хваталась второй рукой, и в голове билась дикая паника, но ведь она не видела сейчас высоту, она видела Куго, на лбу которого блестели крупные капли пота.

– Щит не выдержит ещё одного! Простите, но я не могу поднять…

– Мина, брось меня!

– Нет, Куго, нет! Давай вторую руку, я вытащу тебя!

И этот голос рядом, тоже всхлипывающий - от дикого напряжения.

– Мне не хватит сил, чтобы удержать на щите пятерых! Мы упадём!

– Мина, отпусти! Я ранен, я всё равно умру, нет смысла меня спасать!

– Не могу!

В сжатой руке что-то влажно зашевелилось, что-то чёрное поползло по ней вверх… Рефлекторно Мина разжала руку, лишь секунду спустя осознав, что сделала. Единственная в жизни тактильная иллюзия удалась Куго блестяще.

========== Часть 5 ==========

Она открыла глаза. Казалось, что мир всё ещё будет кружиться и мельтешить - рыжими уступами и соснами в огне, чёрными склонами, огненной волной, обрушившейся вниз - обломками взорванного вертолёта… Нет, он стоял на месте. И было светло. И твёрдо, по-настоящему твёрдо - днище какого-то летательного аппарата, хотя Мина ни в одном не была, но это, несомненно, должно быть что-то такое. И рядом сидели Керк и Санни. Все, кто выжили…

– Всё хорошо, Мина. Всё позади. Мы спаслись.

– Чудом, - горько рассмеялась Мина и закашлялась.

– У чуда всегда есть имя, - Санни бросила взгляд в сторону стоящих поодаль - высокого пожилого мужчины в плаще и шлеме и юного, чуть старше их возраста, парня азиатской наружности.

– Мне действительно очень жаль о вашем друге, - на щеке у парня красовалась здоровенная ссадина, Мина вспомнила, как в какой-то момент, когда они уворачивались от выстрелов, они едва не накололись на сухие останки сосны…

– Это вы нас вытащили? Это вас Куго видел в ночь до этого… У вас способность создавать… летающие невидимые платформы?

– Щиты. Я называю это щитами. На щите можно лететь, можно заслониться от выстрелов… Но они не больше определенной величины и плотности, к сожалению. Они могут задержать пулю, но не выстрел огнемёта, они могут поднять троих взрослых или четверых подростков, но не больше. Если бы я раньше узнал, что вас больше… Или решился пойти вас искать ещё в ту ночь. Я пытался дать понять вашему другу, что тот спуск уже просматривается, чтобы он вёл вас к этому, где я смогу вас забрать… Но потом появился этот вертолёт, мне пришлось уйти в тень, а когда я снова выглянул, вашего друга уже не было.

Если б этот парень решился идти их искать, подумала Санни, кончилось бы это едва ли хорошо. Керк сжёг бы его, едва он появился бы в поле видимости.

– Вы очень хорошо прятались, - вступил в разговор старик, - пока военные не стянули вокруг вас кольцо, мы имели слабое представление, где вас искать. Да и слишком рьяными поисками Саймон мог навести на вас их…

Мина подняла глаза. Пожалуй, его можно назвать величественным… Хотя кто угодно будет величественным в таком прикиде, и тем более будучи, по-видимому, главным на судне, уносящем их оттуда, где они чуть не погибли.

– Полагаю, хотя бы один телеканал в вашем городе показывал, и представляться мне не нужно…

– Ага, - кивнула Санни, - вы Магнето.

Как-то, наверное, месяц назад была б более живая реакция, какие-то ахи, вытаращенные глаза… А теперь только «ага» и могло быть.

– Верно. А молодой человек, как понимаю, Керк Белтон, особо опасный мутант-пирокинетик… Ты теперь просто звезда экрана, мальчик, хотя вряд ли ты об этом знаешь.

– Догадываюсь, - ухмыльнулся Керк, - но, кстати, «Эльдорадо» - это не я.

– А одна из девушек, подозреваю, Сандра О’Рейли.

– Да, это я.

– Вы двое одновременно исчезли из одного города, логично было предположить, что вы сбежали вместе…

– Но мы не парочка, если вы об этом, - вставил Керк.

– …и по одной причине. Какая у тебя способность, девочка?

Санни деловито поднялась, поправляя очки.

– Разрешите, я покажу на нём.

– Э, а чего на мне? - невольно попятился Саймон.

– Ну, чтоб не подумали, что мы в сговоре или вроде того, - Санни быстро, легонько коснулась его шеи над воротом кофты и парень рухнул, как подкошенный.

– Пожалуй, я свою способность тут демонстрировать не буду, ладно? - пробормотал Керк, - тем более, вроде, про неё и так всё понятно.

– Он спит. Проснётся примерно через пять минут. Я могу через прикосновение передавать импульс нервной системе, к примеру, заставить человека уснуть. Или отключить боль. Возможно, что-то ещё, не знаю.

– Произвольно? То есть, ты сама выбираешь, как именно воздействовать?

– И как, и с какой силой. Усыпить могу на полчаса, на час… Имею в виду, полностью бодрствующего человека, просто искусственный сон может перейти в естественный. С обезболиванием по-разному. Естественно, для этого надо прикасаться к голой коже, через одежду не получится.

– Что ж, неплохо. А ты?

Мина, занятая осмыслением этого тихого подвижнического труда Санни по облегчению последних дней жизни Тамары - увы, это всё, что она могла, но кто из них мог больше? - встрепенулась.

– А я - Вильгельмина Энн Крамер. Я из Хармони, это недалеко от Эндрюстауна… И мои друзья, Магда и Куго, были оттуда. А какая у меня способность… не знаю.

– То есть?

– Ну, я ничем таким не владею… Таким, что отличало бы меня от людей и давало преимущества. А в результатах тестирования пишут, что отклонение есть, а не какое именно. Вот, можете посмотреть, - она полезла в сумку, и вздрогнула, сперва вытащив справку Магды. «Тебе нужно ещё поучиться сдерживать эмоции…».

– Вероятно, у Мины ещё не проснулись способности, - пояснила Санни, - ну, обычно ведь мутантов определяли именно по пробуждению способностей. Когда с человеком начинают происходить малопонятные и страшные вещи… А сейчас, с этим тестированием, мутации можно обнаружить и у новорожденного ребёнка.

– Гм… Ладно, разберёмся уже на базе.

– На базе?

– Естественно. А куда, по-вашему, мы летим? Или у вас есть встречные предложения?

– Откуда бы им взяться, - повела плечами Санни, - у нас долгосрочных планов, кроме как выжить, в общем-то, не было… Да и это логично, что вы спасли нас не просто так, от нечего делать, а подразумевая, что мы присоединимся к вашей армии.

– Если захотите.

– Если захотим?

Мина почувствовала, что самолёт явственно идёт на посадку. Сколько же они летели? Сколько времени она была без сознания? И где они сейчас… Наверняка, где-то за пределами штата. Саймон, уже очнувшийся, сидел, потирая шею, и недоуменно озирался.

– А зачем мне армия, которую нужно удерживать вместе силой? Я могу, если вы так хотите, высадить вас где-нибудь прямо сейчас. Хотя едва ли вы сами этого захотите, глубокой ночью и в совершенно незнакомом для вас месте. Полагаю, для вас самих будет удобнее где-то переждать, пока немного притихнет поднятый шум… Ну, и если за это время вы придумаете, куда вы можете отправиться…

Вертолёт сел. Тихая вибрация, которую они только сейчас осознали и заметили, прекратилась. С пилотского места выглянула узнаваемая голова с синей чешуйчатой кожей и тёмно-красными волосами. Мина робко поздоровалась.

– Добро пожаловать в ваше новое пристанище, дети.

Первая мысль была - что они где-то глубоко под землёй. Ну, вряд ли на космическом корабле, значит - под землёй. Действительно, между панелями отделки на стенах кое-где проглядывает чёрный, глянцево поблёскивающий камень. Естественного света не видно (что, впрочем, нормально, ведь ещё ночь), над головой тонко, едва уловимо гудят люминесцентные лампы. Похоже, это огромная пещера, превращённая в ангар…

Возле трапа уже ждали.

– Ох ничего себе, - пробормотал Керк, окидывая взглядом шеренгу из десяти совершенно одинаковых с лица широко улыбающихся мужчин лет тридцати.

– Джимми, ты не выделываться не можешь? Мог бы выставить делегацию и поскромнее.

– Прошу прощения, - улыбающиеся фигуры начали сливаться попарно, пока не осталось всего трое, - хотя их тоже немного больше, чем я ожидал.

– Я бессмысленный довесок, - пояснила Мина.

– Джимми покажет вам ваши комнаты. Полагаю, сейчас вам куда больше хотелось бы побыть одним, отдохнуть и придти в себя, чем знакомиться и рассказывать свою историю. Но когда будете готовы - жду вас внизу…

Санни, явно, пыталась понять, кто из троих Джимми. Мина сразу предположила, что Джимми они все. То есть, они все настоящие, телесные, не иллюзия. Этот парень просто умеет создавать свои дубли…

– Вы так спокойно разрешите нам самим, без присмотра разгуливать по вашей базе?

– А почему не должен?

– Действительно, глупый вопрос. Едва ли мы можем забрести куда-то, куда нам не положено, и сбежать отсюда тоже вряд ли легко…

– Когда вы немного успокоитесь, вы поймёте, что вы здесь не пленники.

Шаги звучали гулко, разносясь эхом в этих странных пустотах среди холодного камня и металла, и, искажаясь, дробясь и сливаясь, превращаясь к нечто совершенно себе не подобное, обрушивались откуда-то сверху, словно торжественный набат. Мелко мигали лампы над головой, чёрные кабели были почти не различимы на чёрных стенах коридоров, которые правильнее было назвать туннелями. Невозможно представить, что в таком месте можно жить. Но не после недели в пещере, пожалуй. У развилки Мина немного отстала и обернулась.

– Спасибо вам.

Магнето приподнял бровь.

– За спасение? Твои друзья считают, что я это сделал из своих соображений. Ты считаешь иначе?

– Нет. Но разве это означает, что благодарить не нужно?

Комната больше была похожа на камеру, впрочем, иной она и не могла бы быть. Точно так же, как там, вверху - камень и металл. Электричества в ней пока нет, Джимми обещал, что завтра решит этот вопрос, а пока оставил ей фонарь. Это понятно - они думали, что будет двое, и готовили две комнаты. Да и разглядывать здесь нечего, всей обстановки - кровать, стол и стул, на котором покоится её сумка. Странно не засыпать в такой комнате, странно то, что это воспринимается совершенно нормально. Как и то, что ей, всю жизнь прожившей в комнате, которая принадлежала ей одной, теперь так странно остаться в одиночестве. Почему их с Санни не поселили вместе? Подумав, что за этот месяц они соскучились по собственному пространству? Захотелось пойти к Санни, спросить, как она устроилась, как она вообще сейчас. Но останавливала мысль, что Санни, возможно, это как раз совсем не нужно, ей-то, может быть, как раз и хочется побыть в одиночестве. Сложно выбрать, встать или остаться на месте, своё действие ведь потом не отменишь.

Заглянул Джимми, вручил два одеяла.

– Извини, здесь, конечно, не слишком уютно, и едва ли будет действительно уютно.

Мина повернула фонарь, и принялась драпировать его блики на металлической платформе одним из одеял.

– Определённо, здесь намного лучше, чем в могиле. А ты здесь давно?

– Ну, где-то месяц.

– И тебе здесь нравится?

Джимми рассмеялся:

– Вполне. Здесь намного лучше, чем в тюрьме.

У Джимми приятное, открытое лицо, и кажется, он весельчак и балагур. Но наверное, это поверхностное впечатление. Вот, он ушёл, настало время остаться наедине со своими мыслями. Хотелось задержать его, хотя бы ненадолго, поговорить о чём-нибудь. Не о Магде, не о том, как тяжело в следующий час, когда осознаёшь, что ты действительно сбежал из дома, и не о том, как долго потом чувствуешь от одежды этот мерзкий душный запах дыма… О чём-нибудь, всё равно о чём. Просто чтоб немного оттянуть момент вопроса, хочет она всё же этого уединения или нет. Но конечно, не задержала. Неизвестно, какие у него тут обязанности, но точно не штатного подросткового психолога.

Темнота совсем не пугает. Тем более что глаза очень быстро адаптировались к тому уровню освещённости, который даёт фонарь. Темнота не скрадывает никаких очертаний, здесь нечего скрывать - комната, за исключением кровати, стола и стула, пуста. Страшное, вообще, не вне, оно в голове. Лицо Куго… Дрожь в руках, на которых, кажется, ещё осталась его кровь, это её засохшие крупицы перекатываются между пальцами. Или это песок? Человеческий мозг - это настоящее чудо природы, но он всё же очень медленно соображает. Если б она успела сообразить, не обращать внимания, не выпускать его руку, ни за что не выпускать…

Да, но что бы это дало? Они упали бы. Они четверо и этот парень, который точно не заслужил, чтобы они утянули его на тот свет. Что делать, когда понимаешь, что поступил ужасно, но иначе поступить у тебя просто не было возможности?

Отворилась дверь, разрезав темноту полосой света из коридора. Это Керк.

– Ты не спишь? Почему-то я так и думал…

– Трудно вот так взять и вырубиться, хотя это и было б, наверное, логично.

– Да, действительно…

Керк прошёл и сел рядом на кровать. Ярко освещённый фонарём, на фоне чёрных стен он выглядел так контрастно, словно был вырезан и вставлен с какой-то другой картинки. У него очень сильно отросли корни, но какое это имеет значение теперь.

– Я тут думал все эти дни… Выбраться хотя б не в безопасное место, таких, наверное, не существует, но хотя бы не торчать всем кучей в одной норе, как животные. Вы-то, девчонки, не представить, как измучились от этого… А теперь мне страшно не видеть вас перед глазами. Кажется, что вы тоже исчезнете, и я больше вообще вас не увижу.

Лучше думать об этом, да. Лучше друг о друге, чем о тех, кого точно больше не увидишь.

– То же самое, наверное. Знаешь, лежу тут и думаю, что в могиле должно быть примерно вот так. Черно, темно, холодно. И уже не страшно, спокойно… Правда, в могиле думать не полагается. А тут лежишь и думаешь. Куго… он ведь мог выжить? Мы, кажется, летели тогда невысоко…

– А по-моему, высоко. И там внизу были камни. И он был ранен, не забывай. Но я понимаю, о чём ты. Мы были так близко к смерти, а теперь всё это начинает казаться сном, в смерть вообще просто не верится. Мы просто расстались… Это немыслимо принять, что их больше нет, хотя мы помним их голоса, они всё ещё, кажется, только-только замолкли. Мне тоже лезет в голову, что Магда, спустившись вниз, обнаружила, что Тамара на самом деле жива, и сейчас они прячутся где-то, они просто не смогли пробраться к нам из-за этого штурма, но они выберутся из этого леса, обязательно выберутся… Это просто самозащита сознания. Мы как в кино, были на волосок от смерти и спаслись, а в кино хорошие герои обязательно выживают…

– Ну, если мы хорошие герои, то конечно. Хотя я пока не знаю, думать ли, что мы именно спаслись… Но я понимаю сейчас, что даже если б могли, мы не отправились бы на их поиски. Потому что на самом деле, внутри себя, мы знаем правду. И видеть эту правду лицом к лицу - могилу Тамары, мёртвых Магду и Куго - мы бы не хотели. Нам нужна хотя бы иллюзия, что, пусть мы их больше никогда в жизни не увидим, но они живы…

Надо б завести часы, наверное, подумала Мина. Окна в комнате нет - ну да, пожалуй, странно смотрелась бы скала с европакетами - и даже примерно не предположишь, который сейчас час. Сколько они проговорили с Керком, прежде чем он ушёл к себе? Сколько она проспала? Джимми вчера сказал, конечно, что с распорядком на базе когда как, и опасаться опоздать на завтрак не нужно, здесь вообще в основном самообслуживание. Кажется, он говорил, ванная этажом ниже налево, а направо и до конца будет кухня-столовая… Налево и направо от чего? Ладно, как-нибудь разберёмся. Увы, переодеться будет не во что, а из всего этого разве что куртка ещё заслуживает шанса… Натягивать на чистое тело грязную одежду - от одной мысли воротит, но явиться к завтраку - или уже к обеду? - завернувшись в полотенце тоже явно не очень идея. Может быть, у Санни что-нибудь есть? Но комната Санни была пуста. Да, вопрос с одеждой надо будет как-то решать всем. Непонятно, правда, как, денег-то больше нет. Кнопки в лифтовой кабине подписаны не были, Мина предположила, что нажать надо третью сверху, и не ошиблась. Сквозь решетчатый потолок было видно, как с глухим лязгом ползут через огромные шестерни толстые цепи. Нечто среднее между шахтой и космической станцией, вспомнила она с усмешкой вчерашние слова Керка, ступая по пустому коридору, примерно такому же, что этажом выше, так же освещённому мелко мерцающими лампами. Главное, и дорогу ни у кого не спросишь, где все-то. Да и сколько этих всех.

Ванная комната, кстати, была выполнена в том же стиле, впрочем, наверное, увидь она сейчас резиновый коврик и шторку с дельфинчиками, она б по-настоящему удивилась. Повернув огромную щеколду, Мина сбросила кроссовки и пискнула - ступать по холодному камню ещё неприятнее, чем было б по кафелю. Огромная ванна из нержавейки занимает половину помещения, из того же металла рама большого зеркала и стеллаж, на котором стоят шампуни и прочее. Мина насчитала шесть зубных щёток - значит, кроме них, здесь шестеро, или здесь тоже кто-нибудь, как папа, забывает выбрасывать старые? Ни одного женского шампуня, зато два геля для душа. Как ни неловко, придётся воспользоваться чьим-то шампунем. А в роли мочалки можно, наверное, использовать топик, ну, хотя бы попытаться. Всё равно его выбрасывать… Поколебавшись, ни один из бритвенных станков она не тронула. Не позарез. Хватит на время мытья серьёзной моральной проблемы, очень ли неловко ей будет перед тем, кто почувствует от неё запах собственного дезодоранта.

Дезодорант… Новенький флакон, оставленный Магдой в мотеле. Они выбирали его вместе, над чем же тогда так хохотали, что боялись, не приняли бы их за обкуренных? Магда, Магда, Магда… Мина скорчилась на дне ванны, кусая руки в попытке не дать себе завыть. Это не может, не может быть правдой - что они бросили Магду, что её больше с ними нет. Да, не было вариантов, не было. Кроме как погибнуть всем вместе, но это не тот вариант, который бы она выбрала. Ради неё, ради Тамары, ради Куго - необходимо было спастись хотя бы им, она сама, умирая в этих горах, не могла б желать ничего иного - кроме как чтоб Санни и Керк были живы. И Магда… Если б могло так и быть. Но так уже не могло быть. Потому что Магда ушла - и ночь поглотила её… Если бы только она могла соображать, если б только она так не боялась высоты, что паника захлестнула её рассудок, и она не поняла, что это он сделал, что это иллюзия. Она втащила бы Куго, а сама бросилась бы вниз. Бросилась, несомненно, зажмурилась бы и ринулась вниз. Куго должен был жить. Прожить дольше, чем его дед. И родить 10 детей. И когда-нибудь, когда всё будет получше, чем сейчас - ведь обязательно всё же будет - встретиться со своими сестрёнками, о которых он так хотел верить, что хоть они будут маминой и папиной радостью… Он заслонял собой Санни, он иллюзией заставил выпустить его руку, он не думал о себе… Если спасительных билета всего три, третий должен был достаться ему. А они с Магдой разделили бы смерть, как до этого делились всем. Если уж должно быть всё так несправедливо, что хоть один раз в жизни этот щит не мог позволить больше, точно не она должна была остаться на нём… Зачем было ей спасаться, когда Магда не спаслась?

В кухне-столовой, оправдывая самые панические её ожидания, были почти все, даже Керк сидел с краю длинного чёрного стола и энергично поглощал последние ложки супа. Только Санни не было видно. Джимми помахал ей рукой и пробубнил с набитым ртом что-то приветственное, Саймон улыбнулся, кивнув. Двое мужчин у дальнего конца стола, сидящие напротив друг друга, были незнакомыми.

– Проходи, Вильгельмина, - проговорил Магнето, не оборачиваясь. Мина сбивчиво поздоровалась и осторожно присела рядом с Керком. Пожалуй, зрелище стоящего у плиты и что-то, по-видимому, жарящего лидера преступной мутантской группировки ломало мировосприятие ещё больше, чем совершенно невообразимый в этих декорациях, однако несомненно реальный икеевский кухонный гарнитур, какие она сотню раз видела во всяких каталогах. Эта немыслимая… домашность смотрелась каким-то диким диссонансом, подпалённая столешница разделочного стола, микроволновка на кронштейнах, средство для мытья посуды на бортике раковины…

На Керке не его рубашка. Великоватая, с закатанными рукавами. Видимо, кто-то одолжил.

– Надеюсь, ты любишь рыбу, - Магнето через Мистик передал ей блюдо с воинственно торчащей из жареной рыбины вилкой, - потому что суп кончился.

– А если не любишь - не переживай, - отозвался один из незнакомых, двухметровый качок, перед которым стояла чашка размером с небольшой таз, - тогда её съем я.

– И хорошо, если управишься быстро, - Мистик пододвинула к ней блюдо с хлебом, - поможешь Санни со списком.

– Каким списком?

– Нужных вам вещей. Я могла бы сгонять за этим всем ещё утром, но я же не знаю, что брать. Что вы носите и тем более какими средствами гигиены пользуетесь.

– Я не знаю, стоит ли так беспокоиться… - пробормотала Мина, склоняясь над тарелкой, чтобы не гадать, покраснела ли она. Совершенно не до мысли сейчас, своевременно ли, найдутся ли силы об этом думать, когда нужно осознать смерть друзей, прекратить кружение перед закрытыми глазами потолка пещеры, висячего моста, сполохов пламени над пропастью. Эти люди спасли их, при том, что лично её - вообще не обязательно было, и точно не нужно нагружать их переживаниями о том, с чем они - да и никто - уже ничего не мог сделать.

– Ну, человек обычно не может без одежды, обуви и… прочего разного. А у вас, как понимаю, всего имущества на троих осталось пара полотенец. Вероятно, конечно, ты имеешь в виду, что вы ведь здесь ненадолго… Но даже дня три просуществовать как-то надо. Если не больше - зависит-то от вас.

– От нас? - Мина бросила взгляд на Магнето, выдавшего порцию второму из незнакомых ей - блондину лет двадцати пяти с повреждённым левым глазом, и занявшего место за дальним концом стола.

– Как я вчера сказал, если вы не хотите здесь оставаться, я могу отпустить вас на все четыре стороны прямо сейчас. И Мистик даже любезно подбросит вас туда, куда скажете - в пределах разумного, конечно.

– Нет, я совсем не имею в виду прямо сейчас…

– Вряд ли там это всё успокоится быстро, - вздохнул Керк, - хотя казалось бы, и без нас есть, кого ловить…

– Так что думаю, три дня - разумный минимальный срок, чтобы продумать свои дальнейшие действия, - Мистик отклонилась, отставляя опустевшую тарелку в раковину, - куда вы планируете отправиться, не имея денег, документов и будучи несовершеннолетними, находящимися, несомненно, в федеральном розыске.

– Ну, во всяком случае, ясно, что не в один из трёх штатов, задействовавших программу тестирования, - продолжил Магнето, - и не в южные штаты, где вы будете выделяться своим выговором и нетипичным загаром, но это уже дело ваше.

– Может быть, разумнее было б уехать в другую страну, - Керк закончил есть и тоскливо смотрел в пустую тарелку, пока Мистик мягко не отодвинула её из-под его носа и не переставила тоже в раковину, - куда-нибудь, где насчёт мутантов никаких таких инициатив нет, и где никто не разбирается в выговорах…

– Прекрасно, например?

Керк молчал, молчала и Мина. Нечего и говорить, ранее месяца назад они обращали на этот вопрос не слишком пристальное внимание, поэтому сейчас под пытками не сказали бы, в какой стране какая ситуация по мутантскому вопросу. Ну, вроде, в Канаде всё примерно так же, как в целом по Америке, а в Великобритании намечаются какие-то очередные слушанья… Или они уже прошли? В любом случае, результатов они не знают.

– Поставим вопрос проще - какой иностранный язык знаете вы все трое?

– Санни учила испанский, - ответил Керк, - знает сравнительно неплохо. А вот я французский… плохо. Как-то он мне не нравился никогда.

– А я - немецкий. Не особо знаю. Преподавание языков вообще не было сильной стороной нашей школы, к сожалению…

– Значит, не англоязычные страны исключаются точно.

Что там, исключается большая часть земного шара, вздохнула про себя Мина. Китай, Россия, Индия, Африка, любое место, где они будут выглядеть и восприниматься явно нездешними. Половина Европы… Латинская Америка, где выжила бы только Санни…

– В общем, думайте. Три дня у вас есть. Да, твои друзья уже познакомились со своими новыми соседями, кратко представлю их и тебе. С Джимми-Множителем, Мистик и Саймоном ты уже знакома. Это Кейн, или Джаггернаут…

– Не глупи, оставайся здесь, - здоровяк протянул ей лапищу, Мина вскрикнула, проверяя, не сломаны ли пальцы. Едва ли он хотел произвести впечатление, скорее всего, он просто по-другому не умеет.

– Это Алекс, или Провидец…

– Ну, я ничего умнее не смог придумать, - светски улыбнулся парень с повреждённым глазом, протягивая руку, Мина рискнула второй рукой, но пожатие было почти невесомым, бережным, - на самом деле я, конечно, не провидец, просто телепат.

– Телепат?

– Не очень сильный, для чтения мыслей мне обязательно видеть человека, если между нами даже фанерная перегородка, едва ли что-то получится.

Вот это весело… Перед людьми с физическими недостатками Мина всегда испытывала сильную неловкость, не зная, как себя вести, чтоб они не подумали, что она пялится на них или жалеет, и в то же время их не коробила та неловкость, с которой она старается избегать внимания к их особенностям. Хотя, наверное, он на подобную неловкость уже насмотрелся…

– А что умеешь ты?

Мина поспешно проглотила кусок.

– Ничего.

– Провидец имеет в виду, какая у тебя способность, - пояснил Джаггернаут. Мина впилась взглядом в пластмассовую солонку, отчаянно отпечатывая в своём сознании единственно её образ.

– Не знаю. Видите ли, при тестировании не определяется, какая именно у мутанта способность…

Лицо поднимающегося из-за стола телепата было непроницаемо, но Мине показалось, ей удалось.

– Ладно, - он брякнул свою тарелку в раковину, - я пойду, у меня с отладкой ещё дел до чёрта.

– Провидец у нас ещё и медик, - Джимми тоже вышел из-за стола, - ну, вроде того.

– Ага, вроде того, - отозвался в дверях Провидец, - вообще-то по образованию я всего лишь фельдшер, но ничего лучше не завезли. Так что приходится учиться как-то…

К списку Санни Мина просто не нашла, что добавить. Практичная Санни предусмотрела всё. Даже, на взгляд Мины, чрезмерно.

– Блин, ну зачем три расчёски-то? Моя ещё нормальная!

– Угу. У неё нет половины зубьев.

– Не половины, а три вылетело. У меня не столько волос, чтоб это было критично. И мыло можно и одно на двоих.

– Я, Мина, готова, конечно, даже трусы с тобой одни на двоих делить, но это если нет другоговыхода.

– Кстати, о трусах и подобном, - Мистик взяла у Мины листок и снова пробежала его глазами, - а как же эти… как их… то, что требуется женщинам периодически? Вы ведь уже… половозрелые?

Какое-то время обе подруги молча хлопали глазами, размышляя, правильно ли они вообще поняли.

– Ну, нам по 16 лет, - осторожно начала Санни.

– А, ну да. В общем, будет лучше, если вы напишете мне названия. Я в этом как-то мало понимаю. А из косметики вам что, ничего не нужно?

Вообще-то, если подумать о будущем, нам всё это нужно и даже больше, вздохнула про себя Мина, возвращая ненавистный листок подруге. Если рассматривать вариант, что они не останутся здесь… Без денег никуда не уедешь. Без денег не изменишь внешность. Без денег ни еды, ни одежды, ни крыши над головой не будет. А с ними больше нет умной Магды, которая обязательно бы что-то придумала, как-то вышла из положения. Санни, конечно, тоже умная, но её ум - это ум осторожности, у неё нет Магдиной авантюрности, без которой выживание останется обороной, хотя иногда необходимо нападение - фигурально выражаясь… Они в тупике, как ни крути. Они должны принять эту помощь, как приняли еду за обедом, так и много что ещё - придётся. Потому что они-то не могут ходить голыми… Мистик, получается, ходит голой. Верно, это достаточно легко для неё потому, что в естественном своём виде она выглядит совсем не как человек, и человеческое восприятие не идентифицирует её наготу как таковую… И без средств гигиены они тоже не могут, как ни стыдно и противно об этом даже думать. Мы ведь не животные, сказал Керк… Но если мы уйдём со всем тем, что они нам дадут, после всего, что они сделали, кто мы будем?

– Ты могла бы немного конкретизировать? Водолазки и джинсы какого цвета? Какой должна быть ветровка, сколько в ней карманов? Она на молнии, на пуговицах? А это что - обозначение размера такое?

Санни опустошённо уронила руки с листком на колени.

– Не знаю, как ты вообще это всё будешь выбирать… Я сама путаюсь в этих размерах, у одних производителей одна маркировка, у других… Особенно бельё, да. Это всегда было проблемой, у меня слишком широкая спина, и… Но мы ведь не можем отправиться с тобой, если б могли, то что бы мы вообще тут делали. Там ведь все эти камеры, нечего и думать…

– Ну, это на самом деле не проблема, - Мистик встала, - я просто прошу сократить мне круг выбора, иначе мне придётся купить на свой вкус, живите потом с этим. А насчёт размера… Ты не могла бы снять рубашку? Мне не слишком легко оценить твою фигуру в таком балахоне… Мина, ты не можешь посмотреть, достаточно точно?

Мина обернулась и отворила рот - перед ней стояло две Санни. Правда, у одной не было на носу очков, а в руках рубашки.

– Да…

– Посмотри внимательнее. Ты же не хочешь, чтоб Санни потом жали бюстгальтер или туфли? Санни, пожалуй, разуйся. Ну вот, большие пальцы должны быть длиннее…

– А это… не опасно? Ведь если ты войдёшь в магазин в облике Санни, тебя могут арестовать.

Мистик ещё раз придирчиво оглядела талию девушки, сравнивая со своей.

– Во-первых, арестовать меня не настолько легко. Хотя, конечно, иногда удавалось. Во-вторых… - лицо двойника неуловимо вытянулось, брови изогнулись, на щеке проступила родинка, волосы окрасились в сочный вишнёвый цвет, - так лучше? Я запомню форму тела и сделаю другие лица, это достаточно просто. В общем-то, Саймону и Алексу покупала одежду так же, но с ними немного проще… Теперь ты, Мина. Так тебе точно не нужно ничего больше, кроме как «всё то же самое минус салфетка для очков»? Думай сейчас, когда я в следующий раз куда-то выберусь, я не знаю.

– За прошедший месяц я поняла, что человеку вообще мало что по-настоящему нужно. Ну, если тебя не затруднит… купи мне блокнот и ручку.

– Будешь вести дневник? Мило.

– Почему бы нет. Хотя я не уверена, что решусь написать хоть строчку. По своему старому дневнику я совершенно не скучаю, тем более я не заполняла его где-то недели полторы до побега, как-то не о чем было… Теперь, конечно, есть, да вот писать об этом сложно, это дай бог хотя бы осознать. Да, когда-то мы с Магдой смеялись, что к сожалению, невозможно запихнуть в рюкзак письменный стол и книжный шкаф…

– Книжный шкаф? Ну ясно. Но по книгам - это, пожалуй, не ко мне, поговори с Алексом или с Магнето… Я тебе могу только DVD-плеер предложить. Правда, у меня в основном мультики.

– Мультики?!

– Это рушит мой полный суровости образ? На досуге я люблю смотреть мультики. Очень уж они классные, в моём детстве таких не было. Как и проигрывателей, собственно.

– Э…

– Ну, давайте не углубляться сейчас в вопрос, что я несколько старше, чем вы подумали. В общем, всё-таки, насчёт косметики…

– Какая всё-таки страшная способность, - пробормотала Мина, когда дверь за Мистик закрылась.

– По-моему, это самая классная способность, какую я знаю. Умей мы просто… менять наш рост, цвет волос и глаз, насколько легче б нам было. А тем более - вырастить на себе любую одежду, менять возраст, вес…

– Получается, даже если она как будто в одежде, на самом деле она голая. Неужели ей не холодно?

– Вот это, Мина, называется совершенством. Вот это.

– Вы обсуждаете Мистик? - спросил вошедший Керк, - ну, как я понимаю, это она сейчас вышла отсюда.

Мина подняла голову.

– Мы обсуждаем жизнь в целом. Давай, скажи ты, Керк, ты мужчина, твоё слово твёрдое. У нас нет другого выхода, да?

– Ты о чём?

– Мы должны остаться здесь. Мы должны, потому что нам некуда пойти, и потому что если б и было, куда мы можем пойти без денег, без вещей, без каких-то нужных в жизни навыков, и мы не можем просто принять всё то, что они нам дадут, и уйти с этим, это… свинство.

– Мне так почему-то кажется, они не обеднеют.

– Это место похоже на благотворительную организацию помощи запутавшимся подросткам-мутантам? Мне казалось, она находится немного в другой стороне.

– Да, кстати, если ты об этом…

– Нет, нет и нет! Ты забыл собственные слова, слова Тамары?

– Ну, вас-то двоих это в любом случае не касается.

– То есть, ты предлагаешь просто тебя бросить? Мы потеряли половину из нас, ты предлагаешь потерять ещё и тебя? Куда ты собрался один, куда не можем отправиться мы все втроём? Да, конечно, я не собираюсь навязываться, и если тебе будет легче без убогого балласта вроде меня…

– А почему бы в самом деле не остаться здесь? - невозмутимо вклинилась Санни, - потому что мы не можем им доверять? Логично. Но разве где-то есть хоть кто-то, кому мы можем доверять? Ты не хочешь, чтоб они использовали нас в своих целях, понимаю…

– Я затрудняюсь представить, как можно использовать меня, разве что - помыть посуду, или ещё какие-то общечеловеческие действия…

Керк нервно взъерошил волосы.

– Да, я понимаю, как тебе сложно, ты хорошая девочка… Я хочу, чтоб это звучало не обидно, послушай, это действительно так и есть. Да, они преступники… но не мне лично так говорить, я сжёг несколько человек живьём, за это ни в одном штате медаль не дают, насколько знаю. Ну, почему тебе легко принять одного преступника и нелегко - других?

– Ну, может быть, потому, что тебя я - знаю?

– Месяц. Целый месяц!

– Вот именно, целый месяц. Месяц, в который мы прошли через ад вместе… Так что, вы оба уже решили? Вы решили, что останетесь?

– Мина, успокойся, никто ничего ещё не решил! Три дня, ты слышала, три дня. И мы думаем… Если что-то можно придумать, то мы придумаем.

Три дня, да… И отсчёт уже пошёл, думала Мина, возвращаясь в свою комнату. Это как раз время, когда мозг должен работать в полную силу. А вот он не хочет. Ему не под силу даже переварить то, что Магды больше нет. Магды нет. И никогда уже не будет.

Открыв дверь, она едва не сшибла со стула Джимми, монтирующего под потолком распределительную коробку. Стоящий чуть дальше Магнето лениво шевелил пальцами, Мина проследила за его взглядом и увидела на потолке, бликующие отблесками фонаря, две лампы, такие же, как в коридоре. В их основания деловито ввинчивались шурупы, пригвождая лампы к потолку.

– О, вот и ты. Будь добра, подай мне крышку. Да, вон ту. Тебе на какую высоту выключатель? Где розетку делать?

– Как-то не знаю, зачем мне розетка. У меня нет ни телефона, ни ноутбука, ни даже фена.

– Дело наживное. По-моему, проще сразу сделать, чем потом вспоминать, какой рубильник повернуть… Вот так нормально? …Ну, готово. Отойдите, на всякий случай, а то мастер я непредсказуемый…

Мина, отпрыгнув, налетела на Магнето, в комнату хлынул неожиданно яркий свет. Когда она решилась открыть глаза, то первым делом увидела новую деталь обстановки - одёжный шкаф. Железный, больше похожий на сейф. В полумраке он полностью сливался с тёмным углом. Она прошла и погасила не требующийся теперь фонарь.

– Ну, я побежал, - Джимми отсалютовал отвёрткой, - если что-то понадобится - я, скорее всего, в ангаре. Или в самом низу, в техническом. Или и там и там, так тоже бывает.

– Что я буду делать? - спросила Мина, когда дверь за ним закрылась.

– В смысле?

– Я ведь не могу просто сидеть здесь или слоняться туда-сюда. К сожалению, у Саймона совершенно не было возможности выяснить, что забирать стоило Куго, раз уж у вас тут есть какой-никакой медик, это было б куда более выгодным вложением…

– Ты уверена, что не рано делать такие выводы?

Кажется, это называется дихотомией? Когда понимаешь, что нужно повернуться, потому что вообще неприлично разговаривать, стоя к человеку спиной, тем более когда это был его дезодорант… И повернуться невозможно, в том числе поэтому. Немного радует, что монтажом всякой электрики занимается Джимми, а не Алекс…

– Я могу быть не уверена насчёт себя, но я уверена насчёт вас. На филантропа вы не похожи. Вам нужна сила, вы заинтересованы в силе, как можно большей… Поэтому нахождение здесь Керка и Санни ещё как-то оправданно, моё - нет. Я ничем не могу быть вам полезна.

– А ты хотела бы быть полезной? Значит, мне просто показалось, что ты настроилась как-то перетерпеть эти три дня?

Мина кивнула на шкаф.

– Можно, конечно, думать, что, допустим, завтра или послезавтра мои способности как-то обнаружат себя и всех удивят… Знаете ли, они не проснулись, когда два отморозка угрожали с нами расправиться, и потом, когда другие отморозки хотели обратить нас в рабство, и потом, когда военные окружали нашу нору. Они могут проснуться через год, или два… всяко бывает. И могут оказаться совершенно… безобидными. Я стала разочарованием для своих родителей, почему бы не стать и для вас. Хотя, понятно, упустить мутанта, способности которого стоят многого - это куда большее разочарование… Но это точно не про меня. Я не хочу быть предметом благотворительности и не хочу, чтоб вам приходилось выступать в такой не свойственной вам роли…

Кажется, он подошёл ближе. Во всяком случае, его голос звучал так, что, казалось, касался её вполне физически.

– Ты так заранее уверена, что твоей способности не найдётся здесь места? Ведь ты даже не знаешь, какова она, и ошибаться можешь в любую сторону.

– В роли, образно выражаясь, пехоты? Да, всё правильно, кем-то приходится жертвовать, и лучше кем-то не важным.

– Если ты думаешь, что я собираюсь тебе доказывать, что пропаганда рисует меня в слишком зловещих тонах, то ты ошибаешься. Просто советую больше думать не о том, что нужно мне, а о том, что нужно тебе.

В умении хорошо ставить вопросы тебе не откажешь, уныло подумала Мина.

– Я даже не буду говорить о том, что для того, чтоб качественно проникнуться вашими целями и сделать их своими, маловато трёх дней. Может быть, должно быть достаточно, мне сложно судить. Суть в том, что у меня нет иллюзий, ни касаемо вас, ни касаемо себя.

Его рука легла ей на плечо - странно горячая рука, хотя с чего бы ей быть холодной? Оттого, что ли, что тут всё вообще холодное, кроме этих аккуратно заправленных клетчатых одеял?

– И какими ты видишь мои цели, Мина? Раз уж ты так уверена, что они не совпадают с твоими.

– Последний месяц моей целью - всех нас - было выжить. Это хорошо для момента, но никуда не годится для продолжительного времени. Не то чтоб я совсем не рада была, что жива, но эта радость как-то не захватывает меня с головой.

– Мне жаль, что так получилось с твоими друзьями. И я понимаю, что тебе нужно время оплакать их. Но тебе придётся подумать и о том, чтоб их смерть не осталась напрасной. Хочется думать, они ценили свою жизнь достаточно, чтоб отдавать её не только за то, чтоб ты выжила, но и за то, чтоб ты нашла в этом смысл.

Он ушёл, а Мина долго сидела, обхватив себя руками за плечи, кусая губу. Любимая спекуляция живых - рассуждать, чего хотели бы те, кто за себя уже не ответит… Дихотомия или не дихотомия, но это самое невыносимое состояние на свете. И остаться нельзя, и уйти нельзя, и любое решение - это катастрофа… И Магды больше нет. Магды нет. Магда придумала бы что-то, нашла выход, которого не видит она. Её голова всегда находила решения… как же эта голова могла слететь с плеч?

Хорошо, что она немного успокоилась к тому моменту, как в комнату с плотно набитой спортивной сумкой ввалилась Мистик.

– Оу, у тебя наконец есть нормальный свет, отлично. …О господи! Ну да, Эрик в своём репертуаре.

– Что?

Мистик кивнула на шкаф.

– Мог хоть Джимми поручить его покрасить. Хотя да, для этого его пришлось бы собирать где-то в другом месте, не здесь же краской всё прованивать… А теперь вытаскивать будет хлопотно, он в дверь-то не факт, что пройдёт.

– Нет-нет, по-моему, всё отлично и так…

– Прекрасно иметь дело со стоиками, можно вообще не напрягаться. Ну, выбирай, в чём пойдёшь ужинать. Можешь особо не торопиться, что-то мы тебе да оставим.

– Э, это не моё. То есть… я это не заказывала. Это же платье?!

– Ну, оно мне показалось интересным и я его купила. Потому что на мой взгляд, оно тебе пойдёт, и потому, что я могу. Если не нравится, просто не носи его.

Мина запнулась, подбирая слова.

– Мистик, прости меня, пожалуйста, за тот разговор. Я имею в виду, ты могла подумать, что я не ценю то, что для меня делается, что меня это тяготит… Наверняка, это очень неприятно ощущать. Я не хочу быть неблагодарной…

– Благодарность может иметь разные формы. И вообще, мы в жизни постоянно кому-то чем-то обязаны, без этого как-то никак. Почему б не сосредоточиться на том, чтоб оплачивать те долги, которые действительно хочется оплатить?

Только вот долги перед мёртвыми взимают почему-то живые. Чего могла желать Магда - чего желать глобально, помимо того, чтоб и сегодня, и завтра удрать от всех возможных смертей? О чём она думала, когда курила, глядя в затянутый вечерней синевой оконный проём пожарища, когда искала на карте безопасные дороги? Она брала на себя львиную долю тяжести их существования, это благодаря ей они каждое утро чуть меньше удивлялись, что они всё ещё не пойманы и всё ещё живы, и чуть менее тоскливо и страшно было засыпать в зале ожидания пригородного вокзала. Она всегда находила выход. Слишком скоро, слишком несправедливо приходится учиться жить без неё. Первые сутки шли к концу, и даже проблеска решения не было.

========== Часть 6 ==========

– О, ты что-то жаришь? Пахнет вкусно!

– Доброе утро, Джаггернаут. Всего лишь стейк. Тебе пожарить тоже?

– Конечно!

– Как тремя словами купить расположение Джаггернаута и подписаться готовить на двоих, - хохотнул Джимми.

– Ну-ну, никто ещё не сказал, что получится съедобно. Мама не очень доверяла мне готовку, слишком любила делать это сама.

– Прекрасно, когда кто-то любит готовить. Я лично ненавижу. Мистик тоже. Хотя умеет. А Саймон не умеет, но любит, это по-настоящему страшно.

– Да, если уж зашёл разговор, я ещё вчера хотела спросить о распределении обязанностей на кухне…

– Его нет. Готовит тот, кто хочет есть. И когда хочет. Если хочет, готовит не только на себя. Посуду моет тот, кому нужна чистая тарелка. Или просто тот, кого раздражает гора в раковине. Правила простые, как видишь, даже я запомнил.

– Понятно, - Мина поставила перед Джаггернаутом тарелку.

– Эй, это ведь твой?

– Между ними нет особой разницы, сейчас пожарю второй себе. В конце концов, я его не подожгла, радуйся этому факту, повезёт ли мне так ещё раз - вопрос.

– Ладно, - Джимми поднялся и выплеснул остатки чая в раковину, - хорошо с вами, ребята, но поползу я вниз, работа сама себя не сделает.

– А что там внизу?

– Генератор, система водоочистки, лифтовое всё хозяйство. Вот в этом последнем и надо поковыряться, что-то скрежет между вторым и третьим мне не нравится.

Мина задумчиво повертела в руках баночку специй.

– Так что, ты один обслуживаешь всё это?

– Нет, конечно, про меня вообще нельзя говорить «один», если ты не поняла. Кроме того, в своём медицинском ковыряется Провидец, я там ничего не соображаю и не стремлюсь, где-нибудь в наружных работах мне чаще всего помогает Саймон, ему-то страховка не нужна… Ну и всякая сварка понятно, на ком.

– Ну да… А на сколько копий всего ты можешь разделяться? Ну максимум?

– Да даже не знаю, ну, как-то раз сделал сотню, но честно говоря, это тяжеловато, без особой нужды не повторю. В пределах двадцати - вот так вполне комфортно…

– Ничего себе. И при этом ты… видишь всеми этими глазами и действуешь всеми этими телами? Знаю, вопрос, наверное, звучит глупо, и тебе такие вопросы изрядно надоели…

– Да не, меня давно никто о подобном не спрашивал. Ну да, это всё я. Несколько штук меня. Даже не знаю, как тебе объяснить, чтобы было понятно…

– Это что-то вроде… квантовой теории, что ли? Ну, есть теория в физике, о существовании одного и того же предмета в двух экземплярах в один и тот же момент времени в разных точках пространства, правда, это всё же касалось элементарных частиц, насколько помню… В школе мы этого не проходили ещё, я в какой-то энциклопедии читала.

– Может быть, тут ты вообще не такого человека спросила. Я как тот самый шмель, который понятия не имеет, почему летает. Ну, могу сказать, что в единственном экземпляре мне быть всё же легче, особенно если нужно делать что-то сложное. Чем меня больше, тем сложнее что-то делать каждому, мозг-то, обрабатывающий это всё, один. Ну то есть, мозг как бы в каждой черепной коробке свой, но… в общем, ты поняла, да. Это как и у Саймона - он может создать вот такой щит, и тогда его фиг чем пробьёшь, или вот такой, но тогда он вообще ни от чего не защитит, разве что от дождя прикроешься.

– Как же тебя умудрились поймать, не представляю.

– Ну, если б мне всегда везло, это было б даже неинтересно. Конечно, если упустить хотя бы один из моих дублей - то считай, что я сбежал, я соберусь обратно, где захочу. Зато вот если в один из дублей попали транквилизатором - то всё, увы. Соберусь я именно в спящего. Несправедливо, но что поделаешь. Ладно, ребятки, заболтался я что-то. Приятного аппетита, Мина.

– Ага, давай, - махнул клешнёй Джаггернаут, - я ещё тут посижу. Мне всё равно делать нечего. Я хорошо умею ломать стены и кости, а всё остальное умею плохо.

Мина со своей тарелкой присела напротив силача.

– Думаю, ты на себя наговариваешь. На самом деле ты хороший парень, просто стесняешься таким быть.

В кухню вошли Санни и Саймон, о чём-то оживлённо переговариваясь. Следом за ними - Керк, на сей раз в соразмерной рубашке, в которой с непривычки ёжился.

– Ого, оказывается, мы не самые ранние пташки.

– Здорово выглядишь, Мина. Слушай, ты не можешь пересесть на ту сторону? Мне надо основательно пошариться в столе, я планирую сварить суп…

Санни внешне такая спокойная. Керк сказал тогда, всё дело в том, что сквозь толстые каменные стены не услышишь, как кто-то плачет. Но ведь они уже столько и плакали, и выходили из себя друг перед другом… В экстремальной ситуации всякие там границы и барьеры падают. Что там, они в туалет друг при друге ходили, и это было уже нормально. Всё было нормальным, лишь бы ещё один день прожить не найденными, не схваченными… Правда ли, что когда эта экстремальная ситуация остаётся позади, границы сами стремятся восстановиться, и вовсе не обязательно люди боятся расстаться с теми, с кем они её пережили, а иногда даже хотят этого? Чтобы ничто не напоминало, чтобы страшное показалось сном…

Или дело в том, что Санни действительно здесь хорошо и спокойно? Это вполне соответствует её характеру, её стремлению к… обороне. Или - не для себя, для Керка. Она хотела бы, чтобы Керк остался здесь, лучше здесь, чем навстречу тысяче новых опасностей. Но она не уверена, что сможет уговорить его. Ведь у него-то характер другой. Огненный. И его отчаянье долго ещё не утихнет…

– Во-от, отлично, годится! - Санни выпрямилась с огромной кастрюлищей, - Мина, не будешь так добра передать мне курицу? Я вчера в морозилке, определённо, видела два окорочка…

– Заодно достань мне кефир, - попросил Саймон, - персиковый.

– Кстати, Саймон, я что-то не обратила внимания… У тебя что, прозвища никакого нету?

– Не, я так и не смог придумать ничего путёвого.

– Значит, прозвище иметь не обязательно? А то я тут ломала голову… Ну, остановилась на Медузе. Думаю, самый нормальный вариант.

– Я слышал, у медуз мозгов нет. Нет, неподходящее прозвище.

– Ну, есть у меня мозги или нет, это жизнь покажет. А я имею в виду, что у медуз стрекала, которыми они парализуют жертву. Примерно как у меня. О господи, да что ж она заледеневшая такая…

– Давай сюда, - Джаггернаут без видимых усилий разломал куриную тушку на несколько кусков, - проблема, тоже мне…

– А как ты обнаружила это? Какого-нибудь обидчика тово… стреканула?

– Нет, совсем нет. У меня обидчиков до недавнего времени как-то и не было. Это когда у меня умирал отец. У него была онкология, обезболивающие не всегда помогали, а давать больше врачи запрещали. Можно было, конечно, отправить его в клинику, под их уход, но мама не хотела, чтоб он умер вдали от нас. Они даже ругались из-за этого… О, вот оно.

– Давай помогу тебе с картошкой?

– Да уж не откажусь. Чистить её нудновато. В общем, я думаю, Медуза - это неплохой вариант. Есть ещё всякие скатты, угри, но это, по-моему, будет по-дурацки…

– А ты, Керк, что-нибудь придумывал?

– Вулкан.

– Думаешь, подойдёт? Вулканы - они ж извергаются иногда раз в сто лет…

– Может, это не в честь того вулкана, который гора. Был такой бог огня у римлян, кажется…

Девочки синхронно обернулись. Как-то Джаггернаут не ассоциировался у них с познаниями в мифологии…

– Как удачно, что вы все здесь, - в кухню вошёл Магнето, за его спиной маячила Мистик, - давно ли вы последний раз слышали слово божие?

– Чего? - Джаггернаут выронил печенье.

Чёрный экран на противоположной стене, на который Мина до этого не обращала внимания, ожил.

– Ой, это что, телевизор?

– Не совсем. Я сюда переправил одну запись… За новостями следим, знаете ли. В общем, кто не знает, знакомьтесь и наслаждайтесь, преподобный Мюсанте.

Улыбающаяся во весь экран физиономия, какие обыкновенно называют крысиными, казалась смутно знакомой.

– А, помню его, - кивнул Керк, - мама часто смотрела. Он ещё про искусственный интеллект так красочно разорялся, я, правда, не помню уже ничего… Чёрт, сколько ему лет? Это ж было, когда сестрёнки в заводе не было!

– 53, - ответила Мистик, - похоже, подтяжками хорёк не брезгует. Слушай.

– …И вы слышите, как они говорят: «Это порождения сатаны, они прибыли к нам прямиком из ада!». Давайте разберёмся, может ли это быть правдой? Разве из Священного Писания не явствует, что у всего сущего один творец - Господь? Разве, приписывая дьяволу возможность творить живых существ, мы не ставим его вровень с Господом, не совершаем самое страшное кощунство? Даже самые чёрные существа адского воинства все до единого были до своего грехопадения светлыми ангелами. Зло бесплодно и неспособно породить ни одно мыслящее, обладающее свободной душой живое существо, и это одна из причин его непреходящей ненависти к Господу и всем, кто следует за ним…

Керк зацокал языком.

– Погодите, а как же все эти истории о детях, рождённых от демонов, об Антихристе и всём таком? Им кто душу дал?

– Ты меня спрашиваешь?

– Поэтому заклинаю вас, братья, - продолжал вещать экран, - ради вашей бессмертной души, никогда не говорите ни про кого «он порождение дьявола», какими бы бесчестными и чудовищными ни были его поступки. Душа отвергнувшего Господа может быть обольщена дьяволом, может творить, по своему несчастью, его волю, но не может быть им создана, внутри себя она от сотворения своего остаётся божьей. Некоторые - я не буду здесь приводить имена этих заблудших братьев - идут дальше, и утверждают, что у них вовсе нет души… Те, кто прилежен в изучении Слова Божьего и смотрит наш канал каждое воскресенье, несомненно, вспомнят, что этот вопрос был превосходно разобран преподобным Йоханнесом, ныне уже пребывающим с Господом, в вопросе отношения к искусственному оплодотворению и клонированию. Утверждать, что человеческое существо - образ и подобие Божье - может не иметь души, это грех не меньший, чем считать его душу порождённой дьяволом. Это грех атеизма, утверждающего, что человек - только тело. Это путь к отречению от Отца Нашего, к отрицанию святой искры и в нас самих, к попранию святынь. Большой грех начинается с малого, братья мои. Сперва вы допустите до себя, что у другого, у того, кто вам не нравится, или кого вы не знаете близко, кто вам безразличен, может не быть души, а потом, привыкнув к этой мысли и считая её нормальной, вы неизбежно спросите себя: если в этом мире может жить, ходить, говорить и совершать действия тело, не имеющее души - так как же можно отличить тела с душами от тел без душ? Нужна ли душа для того, чтобы жить? И для чего она нужна? Есть ли душа у моих отца и матери, у меня самого? А если души нет? А раз так, то не о чем молиться, незачем бояться греха, нет рая и ада, нет дьявола и нет бога. Вот так, братья мои, сатана улавливает наши души малым, как нам кажется, грехом, и ведёт её к окончательному падению, к погибели. Впрочем, мал ли этот грех? Нет, он велик. Имя ему - гордыня. Та самая гордыня, что увлекла падших ангелов от лика Господня, что дала начало всякому злу в нашем мире… Поэтому, остерегаясь сетей дьявольских, умейте распознать волка в овечьей шкуре, и бегите от тех, кто говорит вам, что у образа и подобия божьего может не быть души. И если они говорят вам, что у некоторых из них не очень-то образ и подобие божьи, то оглянитесь и посмотрите на ваших чернокожих братьев, и ваших братьев-азиатов, и краснокожих, и альбиносов - рискнули бы вы сказать так им? Непостижимое величие Господа заключается в том, что он создал нас всех такими разными, и однако же мы все являемся образом и подобием его. Так разве не во власти его создать синих, или зелёных, или любого иного цвета людей, создать их с хвостами или с крыльями, в чешуе или в перьях? Если так будет угодно его воле, для нашего вразумления, мы увидим таких созданий его, какие не представимы нашему воображению! Мы скажем: это невозможно, это немыслимо, но для Господа нет ничего невозможного!

– Так это он что, про мутантов говорит, что ли? - Санни уронила очистку на пол.

– Видимо, бабка Куго слушала каких-то других проповедников…

– Но главное, от чего мне хотелось бы предостеречь вас, братья, это от страха и ненависти к этим созданиям. Да, последние события посеяли смятение в самых преданных Господу сердцах, и моё сердце обливается кровью от тех речей, которые я слышу. Одни требуют изолировать мутантов в резервациях, другие - вовсе уничтожить… Заклинаю вас, братья мои, опомнитесь! Кому нужны от вас страх и ненависть к отличающимся от вас детям божьим? Врагу рода человеческого, только ему! Господу же нужны от вас любовь и терпение к нашим братьям-мутантам. Помните, что мы, человеческий вид, на тысячи лет старше их, и каждый день должны упражняться в сопротивлении искушениям дьявольским, им же дана сила, во много крат превышающая нашу, и их так же, как нас, а может быть, и более жестоко, искушает дьявол. Наш учитель и спаситель, Иисус, сказал: семижды семь раз мы должны прощать ближнему. Да, это нелегко. Но Иисус ясно сказал, что труден путь, ведущий в Царствие Божие, однако мы все решили им следовать, разве нет? Если мы предадим свои священные традиции, предадим самоё себя - чем мы станем, что от нас останется? Америка начинается здесь. Разве от нас всех не отвернётся Господь, если здесь она закончится? Мы - штат мира и терпимости, мы живём на священной земле, где наши предки отказывались от насилия и провозглашали христианскую добродетель единственной основой жизни. Мы первый штат, отвергший рабство, поднявший знамя равенства между чёрными и белыми детьми божьими. И я говорю вам - здесь не будет литься кровь, здесь не будет лагерей для мутантов! Господь не допустит этого!

Санни, уже совершенно забывшая про картошку, осторожно присела на стул. Даже Джаггернаут, поначалу не проявлявший интереса, повернулся. Мина бросила взгляд на Магнето, он непроницаемо улыбался. Саймон фыркнул.

– Надо же, Господь не допустит? Столько всего уже допустил, а это вдруг не допустит? Ну не проблема, сделают лагеря где-нибудь в Огайо…

– Итак, мы должны научиться прощать нашим младшим братьям тот невольный вред, который они нанесли нам в силу того, что неспособны совладать с собой, со страстями, которые их обуревают, с силой, превышающей их разумение… Их аномальная природа - это не только сила, преимущество, как может показаться нам, обычным людям, но и серьёзное испытание, в котором незрелый дух, не укреплённый спасительной силой веры, легко капитулирует перед плотью. Мы должны помочь им справиться со своей натурой, мы должны удержать их от пути греха, помочь, поддержать, наставить, оградить…

– Что-то я не пойму, куда он клонит…

В руках преподобного появился какой-то предмет, похожий на небольшой разомкнутый обруч, который Мина издали сперва не разглядела.

– Один мой хороший друг, весьма успешный человек и, кстати, прихожанин нашей церкви, показал мне на днях это гениальное изобретение. Как вы знаете, нападения мутанты совершают в состоянии стресса - гнева, раздражения…

Кажется, Магда как-то сказала, что разница между рекламным агентом и проповедником невелика, это два родственных факультета в одном учебном заведении? Отлично представилось, как преподобный Мюсанте точно таким же бодрым, ласково журчащим голосом рассказывает про новый уникальный, незаменимый в хозяйстве пылесос, неспособный, разве что, приносить хозяевам кофе в постель.

– Что за чушь? Даже я знаю, что только на адреналин и кортизол завязывать всплески способностей - это безграмотный бред…

– …При повышении частоты пульса, артериального давления, уровня адреналина и кортизола в крови браслет впрыскивает в кровь строго необходимое количество транквилизатора и посылает организму сигналы о необходимости снижения выработки кортизола и повышения выработки окситоцина…

– Нормально вообще. Я правильно поняла, он хочет сказать, что мутанты не в состоянии себя контролировать и предлагает снабдить их всех… вот такими контроллерами?

– Судя по всему, Санни, ты поняла правильно.

– Ну, он не первый, кто считает, что человек - раб гормонов и никак иначе. Хорошо, Алекс его не слышал…

– Алекс слышал.

– …Как видите, это замечательный, очень удобный и многофункциональный прибор, позволяющий так же следить за уровнем артериального давления и уровнем сахара в крови…

– И дополнительно метить мутантов, которые внешне не отличаются от людей. Спасибо, преподобный, это именно то, чего так не хватало! - Санни нагнулась за упавшей очисткой и, рассеянная от злости, сунула её в карман.

– Тогда можно вопрос, - скрипнул зубами Керк, - а не мутантам такие замечательные штуки почему не предлагаются? Ну, где он с этими браслетами был, когда два урода вломились к нам в окно с требованием отдать им Тамару? Впрыснули бы им окситоцинчику и всё, мир-любовь-ромашки… Почему опасными считаемся именно мы? Вся человеческая преступность и агрессия перестали существовать после появления мутантов?

– Какой бред, он думает, кто-то действительно согласится напялить на себя эту дрянь?

– А какие варианты? Ты ведь слышала, мутант с браслетом - значит безопасный мутант, добровольно согласившийся ограждать общество от своей агрессии. Мутант, отказавшийся от браслета - соответственно, потенциальный преступник. С учётом, что в трёх штатах все мутанты скоро будут охвачены учётом и вниманием…

– Стань безоружным перед миром, который ненавидит тебя превентивно, и тогда, быть может, тебе разрешат жить. Посмел дать сдачи - стал виноватым. И всё это под соусом божьей воли и любви к ближнему…

– Ну, религия тут не более чем удобная обёртка, - хмыкнула Мистик, - преподобный продвигает интересы своего друга-бизнесмена. Как вы понимаете, эти браслеты могут принести неплохое состояние. Плюс капсулы с транквилизатором, которые придётся брать у того же поставщика - незаправленный браслет меняет цвет, что опять же сигнализирует окружающим об опасности этого мутанта, плюс замена и ремонт в случае износа или неисправности, плюс - можно не сомневаться, что разработкой заинтересуются и за пределами зоны повального тестирования… И думаю, догадываетесь, что такой чудо-браслетик не могли совершенно случайно изобрести за этот месяц. Не удивлюсь, если инициатива самого миролюбивого штата под эту разработку и вводилась. Бизнес, ничего личного.

– Бизнес на антимутантской истерии вообще милое дело делать. Кто против-то, кроме мутантов?

– Н-да, - Санни повернулась обратно к раковине, - стоило немного выдохнуть, супчик решить сварить, а у внешнего мира тем временем обострение шизофрении, оказывается…

Мина затрясла рукой и сунула порезанный палец под воду.

– Интересно, этот преподобный вообще в бога верит? Или это вот по его мнению не кощунство? Или он думает, бог ему любую тоталитарную дичь простит только за то, что он его имя раз 20 помянул? Вот про волков в овечьих шкурах - это как раз про таких и сказано…

Саймон подошёл и мягко вынул из рук Мины нож и картофелину.

– Давай, я сменю тебя. Присядь, успокойся.

– Да уж конечно! Мне сейчас без этого… браслетика с окситоцином… долго не успокоиться! Всё в порядке, Саймон, я обещала помочь Санни, помогу и в растрёпанных чувствах, ничего страшного.

– Так же помогу и я. Картошке вообще плевать, кто её чистит. Посиди, выпей чаю… Я немного больше привык к таким вещам, а ты имеешь право на свою долю здоровой злости. Керк, нальёшь ей чаю?

– И мне, - подал голос Джаггернаут, - что-то мне тоже совсем нехорошо. А шею прямо сейчас свернуть некому, как назло… А где живёт этот Мюсанте? Мистик, может, слетаем?

Мина подошла к копающемуся в аптечке Магнето.

– Вы ведь планируете какую-то диверсию, да?

– Планируем. Но если ты о том, участвуют ли в ней твои друзья - то нет.

– А, собственно, почему? - возмущённо обернулась Санни, - это немного и нас касается!

– Дай сюда. Который палец?

– Пустяки, видите, кровь уже остановилась.

– Если попадёт грязь, может кончиться плохо. Ты же не хочешь, чтоб пришлось просить Провидца отрезать тебе палец?

– Кому тут что отрезать? - спросил входящий Алекс, перекатывая во рту леденец.

– Голову преподобному Мюсанте, - подсказал Джаггернаут.

– Пойду я, в общем, попсихую у себя в комнате, - Мина неловко проскочила мимо Алекса в коридор.

До своей комнаты, впрочем, Мина не добежала, потому что в лифтовой шахте налетела на Джимми.

– Эй, что-то случилось? Посмотри-ка, стоило отлучиться по делам, и кто-то уже расстроил самую милую девчушку на этой базе. Ну-ка, посмотри на меня. Да, вообще-то я понимаю, что причин для расстройства у тебя хватает. Но может быть, если поговоришь, станет легче?

Мина судорожно взяла себя в руки.

– Да нет, ничего особенного, в общем-то. Так, посмотрела одну интересную передачу и меня того гляди порвёт от злости. К несправедливости сложно привыкнуть, к подлости тем более. Тебе не помочь в чём-нибудь?

– Вообще я обычно помогаю себе сам. Но от компании не откажусь. Например, можешь попробовать помочь мне найти в моей комнате одну штуковину, которая, как мне кажется, там точно должна быть… Вот такую, - он вытащил из кармана комбинезона, действительно, штуковину. Которую Мина совершенно не решилась бы идентифицировать и даже описать, разве что, понимала, что она относится к электричеству.

В комнату Множителя стоило попасть просто для того, чтоб знать, что такое настоящий бардак. Человеку, не способному раздесятеряться, такое навести просто не под силу. Она натурально ВСЯ была завалена разнообразной техникой различного возраста и степени рабочести, два стеллажа были забиты примерно тем же плюс книжки, по всей видимости, на ту же тему, на столе между пивными банками и стопками потрёпанных справочников гнездился ноутбук. Ну, хотя бы он не говорит про всё это, что он точно знает, где у него что лежит… Мина отважно шагнула в это царство хаоса, несколько опасаясь переломать ноги не зная даже точно, обо что.

– Я думала, ты как-то случайно-вынужденно стал слесарем, а ты, вижу, серьёзно увлечён.

– Ну да, увлечение давнее, ещё до этого вот всего. Большинство известных банковских охранных систем знаю в совершенстве…

Получасовые поиски дали несколько перегоревших ламп накаливания («Положи пока там, потом выкину»), вздувшийся пакет кефира («Странно, откуда он тут?»), белоснежную когда-то рубашку («Ах, вот где она, оказывается, была») и под конец - искомое.

– Надо будет как-то тут прибраться, - философски вздохнул Джимми и повёл Мину обратно к лифтовой шахте.

Внизу было жутковато и завораживающе. Интересно, в самом деле, почему раньше лифтовые кабины часто делали решетчатыми, а теперь в основном аккуратно закрытыми? Потому что людей пугает видеть лифтовую шахту и трос, на котором держится если не их жизнь, то здоровье? Ну да, человек существо мнительное. Сколько ни говори себе, что не дураки это всё придумали и всё рассчитано по весу и напряжению, всё равно страшновато.

– Странно, цепи все в порядке. Видимо, надо в шахту лезть смотреть… - Джимми отделил дубль, этот дубль взял в углу какие-то крюки и отворил дверь в шахту, оригинал тем временем потыкал в пульт - освещение там вверху сменилось на аварийное оранжевое. Мина следила за его действиями с растущим благоговением. Положим, хоть и не он это всё создавал, но он ежедневно трудится над поддержанием этого всего в работоспособном состоянии. Страшно даже подумать, что будет, если выйдет из строя лифт, или система водоснабжения, или даже автоматика ангара…

Тот Джимми, что остался внизу, вышел в соседнее помещение - Мина зачарованно тащилась следом - там повернул пару рубильников, распахнул один из шкафов в углу и принялся азартно там копаться. Собственно, для этого ему и понадобилась взятая из комнаты деталь.

– Всё, нашёл. Там лист обшивки оторвался и скребёт. Я его немного закрепил, но глобально это не ко мне, к шефу.

Дальше они зашли в бойлерную - Мина увидела те агрегаты, благодаря которым в ванной и на кухне есть горячая вода. Два огромных цилиндрических бака, которые казались бы вообще величественными, как пирамиды, если б на их боках кто-то не нарисовал злые глазки. Потом увидела генераторы - эти вообще должны восприниматься как древние императоры, потомки богов, всё-таки от них здесь зависит всё - и бойлерная, и лифт, и насосы вентиляции.

– Очень удачно, что за всем этим следишь именно ты. Одному человеку тут чисто физически не сладить. Каждый день дело найдётся, не пробой так протечка, ну или просто что-то подтянуть или смазать. Работёнка адская, наверное, зато интересная.

– Ты это серьёзно?

– Вполне. И если ты сейчас скажешь, что девочкам не должно подобное быть интересно, то я тебя стукну. Одно время я мечтала, когда вырасту, работать в шахте. Ну, не то чтоб я действительно так уж хорошо себе всё это представляла, но я считала, что это интересно.

– Вообще, конечно, шахты - место опасное…

– Мне можешь не рассказывать, мы кое-что об этом совсем недавно узнали.

Джимми вытер руки, которыми как раз что-то перекладывал в особо запылённом и захламлённом углу, и выбрался из рабочего комбинезона.

– Ладно, сейчас всё, вроде, не идеально, но штатно. Надо не забыть сказать, что пара шаровых кранов нужна… Пошли покурим, что ли.

– Не курю, - рассмеялась Мина.

– Дело хозяйское, а я вот покуриваю. Мистик говорит, что я когда-нибудь, закурив после возни с ГСМ, вспыхну, как факел, но ждать ей придётся долго, я всё-таки не настолько дурак. Ну, пива у меня здесь тоже нет, так что просто так постоишь.

–Эй, я несовершеннолетняя, между прочим.

– А я с педагогической стороны вообще плохая компания. Я ещё и матом могу научить выражаться.

– Знаешь, это я, увы, научилась уже и без тебя.

Когда они шли на свет, Мина какое-то время ещё думала, что это просто лампы дневного света, но когда солёным ветром потянуло так ясно, так несомненно, она едва не вскрикнула - они вышли к расщелине наружу, и шум волн от неожиданности оглушил. Какое же море громкое, оказывается. В гудении, жужжании, лязганье и скрежете агрегатов и механизмов столько нечеловеческой сдержанности. А море не сдерживается никогда. Оно оглушительно даже сейчас, когда почти штиль.

Джимми достал пачку «Мальборо» и опёрся спиной о прохладный - солнце сюда ещё не перебралось - камень.

– Занятно… Ты говоришь, ты тут уже месяц. А воспринимается так, словно как минимум пару лет. Ты так естественно тут воспринимаешься, как в родной стихии.

– Такой уж я человек, легко обстраиваюсь везде… Ну, по крайней мере, везде, где мне по нутру. Саймон труднее привыкал, хотя он здесь дольше, чем я. Ну, для него-то это вообще было резкой переменой в жизни, он был примерным мальчиком, учился в колледже…

Было, конечно, интересно, высоко ли тут, но Мина не решилась заглядывать за край. Она слушала, как гудит внизу море, облизывая камень пенными бешеными языками, и смотрела на кружащих в лазури чаек. Всё это было так неодолимо красиво, что глазам было больно, как от света после полумрака. И думала, как хорошо, что на месте позитивного балагура Джимми, сейчас как раз рассказывающего, как они с Саймоном чинили расклёванный зловредной чайкой датчик («Вот чего он ей дался, а?») с нею рядом не стоит другой мутант. От которого вообще не надо бы было никаких слов. И без того это было бы невыносимо - как трудно дышать, когда ветер в лицо, такой восхитительный солёный ветер, и сердцу трудно биться над краем пропасти. Пусть так - только шум волн, лазурь и чайки. И никаких мыслей о том, что дальше - хотя бы вот эти пять минут…

– Э…

Трясти головой Мина, конечно, не стала, но пальцами к затейливой гравировке осторожно прикоснулась, хотя сомневаться в её реальности причин вроде бы не было. Равно как и в том, что это тот же самый, её шкаф. Вязь, изображающая ветви дерева, оплетала его от основания до верха, кое-где на ветвях сидели мелкие птички. Вершину шкафа украшал декоративный элемент в виде объёмной ветки - словно дерево проросло сквозь него - с сидящим на ней соколом.

– Ну, видимо, Эрик всё же понял, что шкаф в комнате молодой девушки не должен быть похож на дешёвый сейф.

– Мистик! Ну зачем? Меня и так всё устраивало. Нет, это великолепно… слишком великолепно, - Мина открыла дверцу и растерянно уставилась в своё отражение в обнаруженном там зеркале, цепко схваченном такими же фигурными ветвями.

Отражение подошедшей сзади Мистик коротко хохотнуло.

– Ты вроде бы говорила, твои родители тебя любили, души в тебе не чаяли. Выходит, ты их просто выгораживаешь, а на самом деле они держали тебя в чулане и покупали тебе одежду за хорошее поведение? Ну не знаю, может, тебя успокоит, что у твоих друзей тоже… ну, не то же самое, у Санни куст и бабочки, а у Керка камень и леопард… И это не для того, чтоб подкупить вас и заставить чувствовать себя обязанными за этот аванс, просто ему нравится работать с металлом. И оставаться здесь стоит только в том случае, если вам нравится делать то, что вы можете делать… Короче, уясни себе - иногда что-то сделать для другого человека тупо несложно, и почему б это не сделать, даже если это не несёт абсолютно никакой выгоды. Собственно, я, между прочим, не просто так пришла. Притащила тебе всё-таки проигрыватель, - она кивнула в сторону стола, - ненадолго, конечно, да и может, тебе и не покатит. Тут несколько дисков, но ты, наверное, всё это уже видела в подобающем возрасте и ситуации.

Мина шагнула к столу, бережно взяла верхние три диска.

– Да нет, кстати, не видела. Ну, вот это видела, а остальное… Понимаешь, моя мама считала, что не следует допускать в детстве ребёнка слишком много телевизора и тем более компьютера, лучше делать упор на чтение, развивающие игры, прогулки в парке… Что садят детей перед экраном плохие родители, а хорошие всегда находят время на ребёнка и получают от этого радость.

Мистик села на кровать, сложив ногу на ногу.

– Может, она в чём-то и права. Нашим родителям на нас было в целом плевать. Это, впрочем, не трагедия, мы с братом прекрасно развлекали себя и сами. Мы, к счастью, прекрасно были способны позаботиться и о себе, и друг о друге.

Мина оторвалась от чтения аннотаций диснеевского сборника.

– С братом? Он был старше или младше? Извини, просто довольно необычно слышать, что у кого-то взаимоотношения с братом или сестрой отличались от состояния перманентной войны. В моей жизни моего брата не существовало, и я даже не могу предполагать, как складывались бы наши отношения, если б он был жив, потому что тогда, скорее всего, не было бы меня - я слабо представляю свою мать, изливающую свою любовь и внимание на более чем одного ребёнка.

– Ровесник. Да, я смотрю, интересные субъекты были твои родители…

– Вы были близнецами? - глаза Мины становились всё больше. Ну, на попытках представить себе брата Мистик, вообще хоть что-то, касающееся детства Мистик, мозг безнадёжно ломался.

– Ну, для всех да. То есть, вообще-то брат был приёмный. Точнее, приёмной была я. Но об этом только мы с ним и знали.

– Э… Но… как? - нет, определённо, вникнуть в написанное сейчас нечего даже и пытаться.

– Скажем так, настоящий дар убеждения. Убедил семейного адвоката оформить все документы, убедил родителей, что у них всегда было двое детей… Сложнее было с учителями и некоторыми друзьями семьи…

– Гипноз? Нет, я, конечно, всякое читала о гипнозе, но… родителей?!

– Это, кажется, было самой простой частью задачи. На самом деле, не так сложно внушить человеку что-то относительно того, что не является для него важным и приоритетным. Даже вполне в обычной жизни люди бывают склонны не доверять своей памяти и редактировать свои воспоминания - забывать то, что не хотят помнить, доверять больше тем, относительно совместно прожитых событий, кто говорит с большей убеждённостью… Я об этом, кстати, курсовик писала, о том, как искажаются показания свидетелей под влиянием чужих показаний и даже некорректно сформулированных вопросов. Недавно его находила, между прочим, в смысле, дискету, могу дать почитать, если сообразим комп, читающий дискеты, и если она ещё не подохла…

– Да, но… Как мать может забыть, какого ребёнка она рожала, какого нет?

– Может быть, твоя мать и не забыла бы. Хотя я не была бы в этом так уверена. То, что говорят о материнском инстинкте, материнском сердце, которое якобы всё чует - чаще всего лажа. Для большинства женщин важно их материнство, а не дети как таковые, и они заподозрят, что вместо их ребёнка вернулся кто-то другой с его лицом, только если он начнёт путать двери и назовёт собаку не тем именем. И то спишут это на переутомление или удар головой. И дело даже не только в том, что мозг отвергает то, чему нет рациональных объяснений. У каждого человека есть какая-нибудь такая тема, такой крючочек, где он сам обмануться рад и даже поможет обманывающему. Гипнотизировать может быть сложно тогда, когда человек сопротивляется, защищает свою память. Но рискну предположить, если вашим родителям сейчас дать хороших детей, которые будут вести себя именно так, как им нужно (не обязательно беспроблемно, некоторым родителям трудные дети необходимы, чтобы глубже восторгаться собственным родительским подвигом) - они с радостью уцепятся за возможность уверить себя, что тех неприятных моментов, испытанных ими в связи с вашим побегом и его причиной, просто не было. Что вас не было.

– Не спишь? Да, согласен, это выглядит уже дебильно. Словно я решил каждый вечер ходить проверять, тут ли ты, всё ли с тобой хорошо.

– Дебил перед дебилом не стесняется, Керк. Я второй вечер давлю в себе побуждение пойти к тебе или к Санни, потому что не хочу навязываться, а завтра второе утро буду себя корить, что не пошла.

Керк сел на стул, посмотрел долгим задумчивым взглядом на справку в руках Мины - он, похоже, понял, что это не её справка.

– Может, нам всё же собраться в одной комнате? Шучу, конечно. Как-то это дико будет выглядеть. Хотя не всё ли равно, как это выглядит… Мы теперь какие-то сиамские близнецы, связанные неразрывно. От этого страшно. А потом страшно - вдруг это чувствую я один… Санни очень скрытная. Хотя за годы я, мне кажется, научился понимать, о чём она думает. Ты достойное третье звено уже в силу того, что не говоришь, что мы всё-таки любим друг друга.

– Вы говорили о…

– О том, оставаться или уходить? Пока нет. Тоже страшно… Страшно, вдруг наши решения будут разными. Мы ж не всегда на всё смотрим одинаково… Далеко не всегда.

– А у тебя какое-то решение уже есть? Ну, если не думать о том, что скажет Санни, если за самого себя?

Керк покачал головой.

– Уже невозможно никакое «за самого себя». У меня ничего не осталось, кроме вас. Моё решение упирается в вас.

– Не надо так…

– Надо. Мне 17 лет, Мина, и первая девчонка, которую я полюбил, умерла на моих глазах. После этого не остаётся ничего. Ничего, кроме…

«Мести», - мысленно досказала Мина. Это слово повисло между ними, так значительно, что и не надо его произносить. Да, вот оно, его решение, почти оформившееся, проявившееся, как изображение на фотоплёнке. Возможность для мести, и возможность защитить, уберечь их с Санни - всё, что осталось. Если кто-то из них внезапно не распахнёт дверь… Что думает Санни? Как ей страшнее - во внешнем мире, или здесь, за него? И как ему самому - не сожжёт ли он эту фотоплёнку, если решит, что это слишком - чтобы они оставались ради него? Если б они дорожили друг другом чуть меньше, да… Если б сама мысль о том, что кто-то из них может поступиться своими интересами, выбирая в ту или другую сторону, не была хуже ножа…

– А ты, Мина?

А что Мина? Мистик никогда не была знакома с миссис Крамер, но кое-что она сказала такое, что невозможно выкинуть из головы, невозможно не обдумывать и не допустить, что это похоже на правду, и может быть, это и есть правда. В этой прежней, обыденной и правильной жизни, такой, какой именно и должна быть жизнь, всё же многовато было иллюзорного. Можно ещё не раз ощутить щемящую тоску при воспоминании о Бакси, фотографиях на стенах и мамином печенье - которое не мятное, конечно, а, к примеру, кокосовое - но надо признать, эта жизнь была безмятежной, и это не только хорошо, но и плохо. Горе в семье было, но до неё, её коснулась лишь тень его - в этом, правда, родителей можно только похвалить, потому что от тени горя уже никакого проку, только бессмысленный вред. Но по-настоящему люди познаются в беде. Беды с мамы, можно не сомневаться, одной хватило. Она действительно могла бы согласиться на гипноз, который уничтожил бы память о том, что её идеальная жизнь - в идеальность которой она вкладывала реально много сил - оказалась не идеальной, при чём эта трещина пришла не откуда-то извне, не от трагической случайности с уксусом или, к примеру, автомобильной аварии, как это часто бывает, что это её собственная дочь перестала быть тем, из-за чего можно сдержанно-гордо улыбаться на восторги подруг - да, вот она у меня такая, лучшая дочь, о какой только можно мечтать. Но всё это даже не расстраивает, не раздражает, к прошлому уже нет возврата. И теперь настоящее, значимое - это вот они, и это главное, от чего всё должно зависеть.

– Не услышишь ничего иного. Я вторую ночь буду засыпать с мыслью, что кажется, мы можем не бояться шагов за стеной…

Керк взял со стола диск, рассеянно повертел его в руках, оглаживая пальцами края коробки.

– Ну, если ты начала им доверять - и то хлеб, как говорится.

– А вот этого я не говорила. И не засекла, с какого момента им начал доверять ты.

– Не знаю, можно ли это называть это именно доверием, но по крайней мере, могу сказать, мне нравится думать, что знаю, с чем имею дело. Я, понятно, не знаю о них кучи всего, как они жили, что свело в их одну команду, из каких задниц они выбирались вместе, но мне не настолько позарез это знать. Для душевной близости у меня вы есть, вообще не уверен, что на кого-то ещё может найтись. Главное я знаю - ну да, они преступники, ну да, им интересны мои способности, а что в этом нелогичного? Я просто не представляю, чем они могут меня разочаровать? Если они, хотя летели, по-видимому, изначально за мной, готовы оставить здесь и вас - то что ещё мне может быть нужно?

…А что это, как не обыкновенное перекидывание ответственности друг на друга? «Я решу то же, что решите вы» - и так все трое. Кто-то должен встать и сказать одно из двух - либо «мы уходим», либо «мы остаёмся», так нельзя уже просто. Но только можно, не она?

– Нет, разумеется, тотальным доверием я к ним не проникся. Свои темы для паранойи у меня есть, с некоторых пор. Всё-таки вы обе девчонки, а состав базы преимущественно мужской…

– Керк!

– Что, теперь уже ты скажешь, что нечего хороших ребят чёрт знает в чём подозревать? Я и не подозреваю, я так… на всякий случай к разному готов. Видел некоторое дерьмо, знаешь ли, больше хотел бы не видеть. Но ни одного женского монастыря, куда я мог бы вас пристроить, у меня на примете нет.

– Керк, если б они что-то подобное имели в виду…

– Сейчас сунулся на кухню-гостиную, думал чаю попить, посидеть потупить, а там Санни с Джаггернаутом какое-то кино смотрят… Даже заходить не стал. Я, тут она права, в руках себя держать иногда вообще не умею. Спросил бы, не свидание ли у них часом - она б меня, чего доброго, и стреканула. Но она хоть как-то защитить себя способна - по крайней мере, мне этим регулярно клюёт мозг, а ты…

Мина хмыкнула про себя, что рассказывать про устроенную Джимми экскурсию по техническому этажу явно не стоит.

– Не спорю, Джаггернаут, конечно, похож на отморозка, но если Санни его не боится…

– Я себе примерно это и говорю, да. И вообще - я же сказал, это паранойя и это надолго. Но мозги я пока не потерял, а мозги говорят, что есть такая штука, как дисциплина, и какая-то она тут, несомненно, есть, да и сложно рассчитывать на нашу лояльность, допуская всякие там вольности, и вообще мир не монохромный, и у отрицательных персонажей тоже бывают принципы. И вот если я тут прав - то лучше компании, чем эта, я пока для вас не знаю.

Вот это вообще отличный поворот.

– Ладно, утро вечера мудренее. Печально, конечно, что за два дня мы ничего не надумали, но видимо, тут как-то не найдёшь, что думать-то. Мне тут пришло в голову, что проблема не то что в том, что у нас всех троих нет веских причин, чтоб уйти - ну, не осталось у нас во внешнем мире ничего ценного и хорошего - а в том, что нет веских причин остаться.

Если бы, если бы, Керк, было именно по слову твоему. Если бы не была причина остаться здесь той же, что и - рвать когти без оглядки. Дихотомия или как это называется - с равной силой «останемся, останемся, пусть это капитуляция, чёрт, не всё ли равно» и «бежим, бежим отсюда, лучше все ужасы внешнего мира, чем этот», можно ли придти и потребовать, чтобы они разорвали её? Шагов и дыхания за стеной не слышно, да, снова она одна со своими мыслями, и это ужасней нет. Хотя нет, есть - побежать с этими мыслями к ним. Мина вцепилась себе в волосы. Что же это такое, до каких пор, за что? Магда, Магда, ты ведь нашла бы выход, ты бы развеяла этот кошмар?

День второй заканчивался. Где-то там, снаружи тёмные волны лизали чёрный камень, Мина отчаянно стискивала пальцами ручку и не могла решиться коснуться листа.

========== Часть 7 ==========

– Джаггернаут, а что ты думаешь о любви?

– Чего? - гигант от неожиданности высыпал скорлупу вместе с орехом в миску для отходов. Мина опробовала краем губ температуру чая, нашла удовлетворительной и присела за стол.

– Да так. Одна девочка как-то рассказала мне одну теорию… Вернее, она её сама придумала, то есть, спросила, не придумал ли её уже кто-то. Что у каждого мутанта есть его идеальный, самый подходящий ему мутант…

– Это в смысле, противоположного пола, что ли? Типа, вторая половинка?

– Ну да, вроде того.

Джаггернаут задумчиво поскрёб затылок.

– Хорошая теория… Ну, почему б нет. В смысле, куча обычных людей в эту чепуху верит, про вторых половинок, называют так друг друга, потом расходятся и получается, что никакие это не половинки… Ну, а как тут понять? А у нас-то проще, получается… Значит, ты думаешь, где-то есть такая же, как я, только женщина? Хотя нет, плохая идея. Я б с такой же, как я сам, долго не выдержал, наверное. Мне и меня самого много. Мы ж если б ссорились, полгорода разнесли б к чёртовой матери. Это, конечно, было б круто, но так скоро и города кончатся… Строят их, правда, быстро, но всё-таки недостаточно.

– Ну, вроде как, это не обязательно именно такой же, как ты сам. Возможно, просто… схожий, совместимый. С кем способности совместимы или не опасны друг другу.

– А, тогда другое дело. Тогда она должна, наверное, быть… очень терпеливой. Меня терпеть сложно. Меня только мама терпела, и то недолго. И очень… прочной. Вот, видишь, - он взял очередной орех и слегка покатал его в пальцах, скорлупа осыпалась в миску, - Санни попросила меня наколоть орехов, хочет на ужин пирог с орехами сделать. Мне их колоть с одной стороны нравится, а с другой - очень уж они маленькие и хрупкие. Зато у них ядрышки интересные, похожие на человеческие мозги. Правда, если человеку башку раздавить, мозги, конечно, не так будут выглядеть… Мне нравится разрушать. Когда я долго ничего не разрушаю, мне плохо. Но это так редко бывает, чтоб разрушение - это было хорошо… Когда сказали, что к нам приедут ещё двое, я очень обрадовался. Это ж значит, надо ещё две комнаты. Я, правда, разошёлся, и сделал три. И видишь, как удачно, ещё ты приехала. Но такая удача редко бывает…

– Так эти комнаты… сделал ты? В смысле, просто выбил их в камне?

– Ну да. Это не сложно, час всего дела. При чём в основном - стены и углы равнять, чтобы она была квадратной… ну, кубической. Я не люблю думать, а здесь приходится думать. Чтобы стены не были слишком тонкими, чтобы трещины не пошли, и ангар нам на головы не рухнул… Поэтому и жилой этаж - второй сверху, внизу вот так ломать ничего нельзя. Камень обратно не прирастает. В жизни вообще всё время думать надо. Я это ненавижу. Но делаю это. Потому что меня это злит. А злость для меня - нормальное состояние. А женщины не любят злых. Думаешь, может существовать такая женщина, которая любит того, кто постоянно зол?

– Как знать. Женщины, знаешь, загадочные создания, каких только не любят.

– А ещё она должна быть… очень прочной. А люди хрупкие. Если я кого-нибудь обниму, я переломаю ему кости. Так что лучше никого не любить. Лучше всех ненавидеть. Тех, кого ненавидишь, обнимать ведь не хочется.

– Мина, ты что делаешь?!

– А?

– Заставляешь Джаггернаута философствовать, - в кухню вошёл Саймон, - до добра не доведёт.

– А, Саймон, ты представляешь, какую теорию мне Мина рассказала? Что у каждого мутанта есть где-то мутант-пара, с самой подходящей ему способностью. Ну, типа того, что… - Джаггернаут нахмурился, подбирая пример.

– Например, у того, кто бьётся током - невосприимчивость к электричеству. Что позволяет не пострадать даже случайно. Или в другом плане - один может проходить сквозь стены, а другой…

– Пробивать их, - радостно улыбнулся Джаггернаут.

– Здорово, - Саймон налил себе чай и сел рядом, - ну, я иногда думал о том, что хорошо б было встретить кого-то с такой же способностью. Наверняка ж такие должны существовать, с любой способностью должен существовать кто-то ещё. Кроме Мистик. Другая такая же - это было б кощунственно… Мы могли б объединять силы, создать щит куда большей величины и прочности, чем поодиночке. А если б это была девушка… Что там, это было б прекрасно не только в смысле совместных полётов или состязаний, чей щит прочнее.

– Или девушка, которой не нужен щит. Которая может сделать непробиваемым собственное тело. Или которая может… растворяться, исчезать, уходить от удара. Тебе не пришлось бы за неё бояться, думать, достаточно ли прочен твой щит, чтоб защитить её.

– Точно, отлично придумано! О, Джимми! Садись к нам, мы тут такую идею обсуждаем…

– Ну, я слышал немного. Забавно. Но что-то у меня, знаете, никакой фантазии нет, какой бы она могла быть, кроме как такой же, как я.

– Да уж, вы были бы замечательной парой… парами. Но окружающие свихнулись бы, точно.

– Но я всё же не отказался бы на такое посмотреть. Так ты действительно веришь в это, Мина?

– Нет. Я думаю, это чушь собачья.

– Э… Почему?

«Потому что Керк полюбил девушку, которая совсем не была огнеупорной. Её мутация вообще никак не соотносилась с его. И потому что я…»

– Потому что люди не обязательно влюбляются в похожих, или противоположных, или совместимых. Они… чёрт знает, от чего это зависит. Точно не от удобства, спокойствия или чего-то такого… Хотя и от этого тоже, да. Но всё сложнее, чем… просто два крыла, правое и левое, или сера и селитра, или… не знаю, понимаете ли вы меня.

– Нет, не понимаю, - Джаггернаут раскрошил очередной орех и, оглянувшись, не видит ли кто, кинул ядрышко в рот, - хотя да, понимаю. Любовь - это не спокойствие. Это вызов. Если с этим человеком удобно, безопасно, всё такое - это хорошо и даже правильно, но нет никакого развития. Не приходится думать… и злиться. Учиться обходить эту… несовместимость. Так что человек-то всё-таки подходящий… просто мы не понимаем, в чём. И ещё, если он подходящий нам, не значит, что мы - ему. Если он нужен тебе, не значит, что ты - ему. И часть любви - это ломать себе голову вопросом, с чего вообще, почему именно она, зачем тебе это нужно… Это тоже злость, тоже вызов… Это заставляет… сдерживаться, думать, вести себя не так, как хочется. Как отмерять расстояние между комнатами, чтобы всё не рухнуло…

– Есть и ещё одна мысль - про любовь с первого взгляда. Некоторые говорят, что только любовь с первого взгляда - настоящая. А если она выросла постепенно, из дружеских отношений, из совместно прожитых лет - то это уже другое… Не значит, что хуже, просто это не та любовь, и всё.

– Ну, это существует только в мелодрамах, - рассмеялся Джимми, инспектирующий холодильник, - там, конечно, сплошь и рядом. Причём, что особо замечательно, герои влюбляются не то что там с первого взгляда, а прямо с полувзгляда, чуть ли не просто в лицо в толпе, девчонку, встреченную один раз на вечеринке или в круизе на корабле… и страдают из-за этого, блин, годы!

– Джимми, ты просто необразованный болван и не знаком с мифами. Это ж чисто мифологическая, сказочная фишка, там это сплошь и рядом! Герои влюбляются вообще в портреты красавиц, или в голос, когда она поёт песни в высокой башне, или в легенду о том, что где-то живёт такая красавица, что прямо ах. И отправляются за тридевять земель и совершают кучу подвигов ради женщины, которую даже толком не видели, не то чтоб знать её характер!

– Я вообще-то об этом и говорю. Всё это не имеет ничего общего с жизнью. Как сказка забавно, как фильм типа о современных людях уже уныло, верить в это на полном серьёзе - вообще клиника. Нет, ну серьёзно… Они только встретились, может быть, выпили и душевно поговорили, и раз - он уже уверен, что она его судьба и она одна ему нужна… И даже протрезвев, не забыл, как она вообще выглядела. Вы вообще такое в жизни встречали?

– А если встречали, то что?

Джимми на всякий случай как бы невзначай отошёл подальше. Джаггернаут, конечно, ведёт себя на базе почти исключительно прилично и пока никого не убил, но прецедентом быть не хочется. Явно, кулаки у этого психа чешутся и ему уже любой повод хорош…

В кухню вошёл Магнето. Джимми брякнул чайником.

– О господи, кипяток-то кончился… Мина, нальёшь?

– Давай… О чёрт! Вантуз есть?

– Что такое?

– Раковина… - Мина принялась отчаянно копаться в мыльной воде, пытаясь проскрести слив.

– Не стекла до сих пор, ага, - Магнето распахнул дверцы основания, - спасибо кое-кому, кто досливался в неё заварку, - он выразительно глянул в сторону притихшей троицы.

– Это не я, - икнул Саймон.

– А я и не тебе. Спасибо тебе, Джимми.

– Простите. Больше никогда, клянусь! Я сейчас всё…

– Что - всё? Сбегаешь вниз за инструментами, а мы подождём?

Притихший Джимми сел обратно, отчасти, правду сказать, радуясь, что общественное внимание переместилось с каких-то идиотических тем на более приземлённо-бытовые, хоть и чреватые неприятностями лично для него.

Саймон быстро поубирал стулья с ближайшей к раковине стороны стола. Мина подумала, что, кажется, она вообще впервые видит не пластмассовую арматуру на кухне, и что как-то непредусмотрительно, что мусорное ведро - решетчатое. Вспомнилось, как мама гордилась, что в аналогичной ситуации справилась сама, только с незначительной ассистентской помощью Мины…

– Ну, сейчас будет небольшой потоп…

– Тряпки какие-нибудь есть?

– Там, в шкафу, внизу…

– Ой… Помощь нужна? - в дверном проёме обнаружились Керк и Санни.

– Да всё уже… - Мина вытирала старым полотенцем руки Магнето, - а остальное я тут сама уберу…

– Было б правильнее, если б убрал тот, кто натворил.

– Ничего, он и так много делает. А я всё равно ничем не занята… Вам чай или кофе?

Санни подошла к Джаггернауту.

– Э… Ты куда их так много-то? На пирог всего столько хватило бы. Втрое меньше…

– Да? Ну, мне понравилось их колоть…

– Так что, если б я тебя не остановила, ты б все почистил?

– Лишние можем так съесть.

– Нет уж, просто испеку два. Побольше. Зато точно всем хватит.

– Да, хорошо, что вы все трое здесь собрались, - Магнето, домывший раковину и руки, теперь разыскивал чистое полотенце, - хотел предложить вам после обеда посетить тренировочную площадку. Да, я помню, что вы пока не дали никакого ответа, ну так это вас ни к чему и не обязывает. Демонстрация способностей никак не связана с вашим решением, просто возможность попрактиковаться.

– А что, у вас там припасена парочка негодяев? - буркнул Керк, но расслышала его только Санни.

– Да я с удовольствием, - она отошла от холодильника, который исследовала на предмет достаточности остальных нужных ингредиентов в расчёте на два пирога вместо одного, - правда, не очень представляю, каким образом… У меня-то взаимодействие не с неживым материалом, так сказать. Кто-то готов побыть тренажёром?

– По правде говоря, насчёт тебя у меня немного другое предложение. Думаю, тебе стоит поговорить с Провидцем, он сможет тебе помочь, как медик и как телепат. Помнишь, ты говорила, что не знаешь, можешь ли ты оказывать какое-то ещё воздействие, кроме седативного и анальгетического? Он мог бы помочь тебе рассмотреть и изучить механизмы передачи импульсов…

– Звучит интересно. Пожалуй, так и сделаю.

– Ну, а мне и тренировать нечего, - усмехнулась Мина, когда разговор дошёл до неё, - так что помогу в чём-нибудь Джимми, или просто у себя посижу…

– И всё же я бы предложил тебе пойти тоже, - мягко надавил Магнето.

– Зачем? Посмотреть, что умеют другие, и злиться от зависти?

– Вроде того.

– Мне действительно интересно, что может быть нужно моим способностям, чтобы пробудиться, - Мина грустно смотрела, как Керк меняет высоту пламени, то заставляя его расстилаться практически огненным зеркалом, то вытягивая в длинные прямые стрелы, - все говорят - состояние стресса… Это, то есть, вот это всё было не стресс?

Тренировочная площадка была в строгом смысле несколькими площадками, но разделение, конечно, весьма условное, ввиду того, что здесь, на «пещерном» этаже, помещения склонны перетекать друг в друга, и стены порой больше похожи на колонны. Там, где нужно, они даже надстроены, усилены - во избежание обрушения. Да и насколько её можно назвать именно тренировочной… Способности сами по себе незачем тренировать, они и так никуда не денутся, скорее - отрабатывать те или иные приёмы, при том больше времени, по-видимому, уходит на сооружение мишеней, ну или просто развлекаться от скуки.

– Стресс на разные организмы действует по-разному. Ты очень сдержанная… зажатая. Возможно, причина именно в том, что ты узнала о том, что ты мутант, раньше, чем эти способности проснулись. Ты просто не можешь это осознать… Точнее, не хочешь. Ты отрицаешь свои особенности.

– Вовсе нет! Мне нечего отрицать! У меня нет оснований не доверять результатам тестирования, я полагаю, там, в лабораториях, не дилетанты сидят. Но сколько ещё людей - я имею в виду взрослых, конечно, не детей - были удивлены результатами, этого я не знаю. Наверное, и ещё должны быть такие, не самая ж я такая везучая. Во сколько, самое позднее, могут проснуться способности?

– Думается, довольно трудно собрать статистику по этому вопросу.

– Да, наверное, - Мина снова оглянулась на Керка, потом на Саймона, который чуть дальше затягивал щитом узкий проход между двумя колоннами, в то время как Джаггернаут пытался между ними пройти - в своей манере. Пока что стабильно побеждал Джаггернаут.

– Может быть, дело в том, что ты, конечно, понимаешь, что должна верить результатам - но не хочешь им верить? Потому что это рушит все твои представления о тебе самой, ну или потому, что считаешь, что ты этого не заслужила - какой смысл ни вкладывай в это выражение?

– В смысле? Чтобы чудо произошло, надо поверить в чудеса? Ну, я верю и знаю, что некоторые умеют летать, раздваиваться или зажигать огонь силой желания, но это ДРУГИЕ, не я. Я не могу представить, чтобы я…

– А ты пробовала?

– О господи! В детстве все представляли себя феями, волшебниками, но колдовать от этого никто не научился. Хотя да, я - не представляла. Я с удовольствием читала книжки и смотрела мультики про фей, но я прекрасно понимала, что феи - там, а я - здесь, и я - не они.

Последовал закономерный тяжёлый вздох.

– Ладно. Придётся устроить тебе сеанс второго детства. Раз ты читала книжки, есть же у тебя какое-то воображение?

– Довольно плохое, надо заметить.

– У большинства мутантов первое проявление их способностей происходит мягко говоря спонтанно, и большинство из них испытывают некоторые трудности, когда возникает необходимость повторить, вплоть до неверия, что это действительно было. Полностью блокировать свои способности, конечно, пока никому не удавалось, а вот затруднить их осознанное использование - запросто.

– Но у меня-то и неосознанного не было.

– И, видимо, не будет, потому что ты сама позаботишься об этом. Потому что этот блок неверия у тебя теперь есть, и чем больше ты об этом думаешь, тем он становится прочнее. Иди сюда. Иди. Керк, ты ведь не откажешься нам помочь? Давай руку.

Магнето подложил руку Керка под руку Мины.

– Ты много раз видела, как твой друг делает это. Теперь попытайся представить себя им. Да, знаю, это сложно. Попытайся представить, что он чувствует, когда знает, что может это сделать, что сейчас сделает… Есть ведь что-то, что у тебя получается хорошо, лучше, чем у других? Вспомни это чувство и усиль его во много раз.

Вообще-то, у Керка эта концепция всесильных комплексов вызывала некоторый скепсис, но он решил не спорить. Всё-таки, у него вменяемых объяснений не было вообще. До недавнего времени они с Санни считали, что пробуждение способностей наступает с половым созреванием, но в новостях упоминались и дети лет 7, уж в таких-то акселератов поверить сложно, даже у Санни оно началось в 11. Сама Мина может сколько угодно называть себя тормозом, но дело явно в чём-то другом…

– Даже не представляю, что это могло б быть. Ну, училась я всегда довольно хорошо, но не то чтоб лучше всех…

– Ну… ты когда-нибудь летала во сне?

– Смеётесь? Я боюсь высоты!

– Хорошо… Тебе когда-нибудь снилось, что сбылась какая-нибудь твоя мечта? Представь, что это сон, и всё возможно. И ты можешь…

Пляшущий над ладонью огонёк был несомненным, настоящим, она чувствовала его жар. Просто представить, что это движение её пальцев заставляет его трепетать…

Шёпот Керка, объясняющего на ухо свои действия, она почти не разбирала, но не очень-то верила, что это сыграло бы какую-то роль. Огонь, сорвавшись с ладони, испепелил грубо сколоченную деревянную раму - только печально звякнули об пол гвозди.

– О да… Я представила это. Это восхитительно.

– Важно, чтоб дело было не в конкретной способности, чтобы ты поняла сам принцип. Ты можешь. Керк, можешь дать мне тот гвоздь? Что именно - это станет понятно позже, само это чувство возможности, власти - оно одно на всех…

Мина не оглядывалась на Керка, поодаль смыкающего и размыкающего огненные кольца над головой. Она, не отрываясь, смотрела на лежащий на её ладони гвоздь. Заставить его подняться в воздух? Не думать о том, что это симуляция, сосредоточиться на том, чтоб представить ощущение, снова ввести себя в этот транс, не чувствовать ладони, обхватывающей её руку…

– Эй, Мина, Мина, ты чего?

Почему-то словно в замедленной съёмке проступало встревоженное лицо Керка. Проступало медленно, как будто темнота была густой и отпускала его неохотно.

– А чего я? Ты о чём?

– Тебя всю трясёт.

Да, действительно… Она посмотрела на руку, сжимающую гвоздь, так, словно заново осознавала, что это её рука.

– Я… Мне вдруг стало… очень страшно.

– Страшно? Чего?

– Вероятно, это из-за меня, - раздался со стороны входа голос Алекса, - наверное, я зря сейчас сюда пошёл. Захотелось успокоиться медитативным зрелищем - как Джаггернаут растирает камни в состояние первоэлементов…

– Что с тобой? - Саймон «погасил щит» и подбежал к товарищу, - ты белый, как полотно…

– Эй, врач здесь я, - Алекс с кривой улыбкой отвёл его руки, - мне виднее, сердечный приступ у меня или что. Ерунда, со мной просто Санни. Эта девочка - сама смерть… Она научилась передавать чужим нервам новый импульс - страх. Два часа… и она так качественно научилась, что меня трясёт до сих пор. Так что не подходите слишком близко, а то и вас зацепит…

– Простите, можно, я пойду? Мне кажется, у меня сейчас и не получится чего-то… чего-то вообще.

– Конечно, Мина. Я тобой пока что не командую.

– В любом случае спасибо вам, это было… здорово почувствовать.

– Они останутся, - покачал головой Саймон, - я уверен, они останутся. Да, прямо они не говорят, видимо, считают, что рано… Но по некоторым обмолвкам это чувствуется.

– Хорошо, если так, - Джаггернаут обкусил ноготь и теперь оценивал результат, - они здесь на месте.

– Ты так считаешь? Почему?

Гигант передёрнул плечами, давая понять, что не любитель объяснять очевидные вещи.

– Девчонки - это вообще хорошо… Красиво. Они обе милые. Мина очень добрая. Санни - злая, и очень талантливая…

– Это уж точно, - проворчал Алекс, потирая виски.

– И парень тоже. Я это вижу, он любит свой дар. Ему нравится разрушать. Прямо родную душу вижу.

– Ему даёт силы боль. Для начала это неплохо, а дальше…

– Я, честно говоря, удивлюсь, если они уйдут, - Джимми меланхолично плёл из обрывка провода цветочек, - третьи сутки идут, а я уже так привык их тут видеть, словно они всегда тут были.

– Вы говорите о том, что вы хотели бы. А хотят ли они?

– А куда им, если разобраться, идти?

– Им и из дома некуда было идти, но ушли же.

– Одного ощущения безопасности мало, - Мистик отобрала у Джимми цветочек и поставила его в допитую чашку, - они должны понимать, что безопасность нужно завоёвывать… Они, конечно, уже показали, что они на многое способны, но всё-таки они ещё дети.

– Когда Санни заговорила про имена, мне показалось, что они уже всё решили. Может быть, это и глупо…

– Она жаждет изучить свой дар - маниакально жаждет, можно сказать.

– Есть одна проблема, - Магнето постучал ручкой по столешнице, - Мина.

– То, что у неё не проснулись способности? И что вообще непонятно, какие они?

– И это тоже. Она может уйти хотя бы в силу этого. Несомненно, закономерно… Но, если вы не заметили, они все трое слишком сильно завязаны друг на друге. Они потеряли друзей, и больше не хотят потерять ещё кого-то. Мне кажется, они здесь даже не ради себя, а ради друг друга, каждый ради остальных двоих. И если один из треугольника выпадет… - ручка упала на стол.

– Какие проблемы, пусть остаётся. Когда проснутся, тогда проснутся, как мать-природа решит, что мы её, не прокормим, что ли?

– Да, но комплексует она из-за этого люто, - Джимми принялся складывать из салфетки самолётик, - ей явно неуютно среди сплошь таких талантливых мутантов. Меня, честно, скоро порвёт от любопытства, что ж там за способность такая…

– Неуютно? Она со всеми такая любезная…

– Даже слишком, - поморщилась Мистик, - до какой-то услужливости. Она вообще странная. Почти никогда не смотрит в глаза, куда-то в сторону. Может, конечно, я придираюсь…

– Говорю ж, комплексы.

– Конечно, если, к примеру, они потеряли бы её, так же, как и других - это стало бы для них мощнейшим стимулом, таким, что больше уже никаких не надо… Хотя может и подкосить их надолго. Подростки нестабильны…

– А ты, Алекс, что о ней думаешь?

– Я? Я её видел два-три раза промельком.

– А ведь правда… - Мистик аж поднялась, осознав пришедшую ей сейчас мысль, - из нас всех только с Провидцем она не контактировала вообще никак. Со мной - напряжённо, но терпимо, с Множителем и Джаггернаутом они уже практически друзья, с Саймоном тоже очень мило трещала… А стоило Алексу появиться там, где она, как она моментально исчезала.

– И что ты этим хочешь сказать?

– Что ей есть, что скрывать, по-видимому!

– И могу даже сказать, что, - Алекс снова потёр виски, - даже в мыслях Санни я уловил сильную неловкость, из-за моего увечья. Но она решилась даже прямо спросить, откуда это. А Мина, как я понял от Санни же, куда больше помешана на тактичности. Видимо, не хочет, чтоб я прочёл в её мыслях жалость и всё такое. Иногда, Мистик, мутанты ведут себя так же, как обычные люди, представь себе.

– А мне кажется, дело в другом. Например, что она знает, какая у неё способность.

– И скрывает это даже от своих друзей? И зачем?

– Это тоже хороший вопрос. А ты уверен, что они не знают?

– Ну, на все сто не уверен, но явно они думали бы об этом хоть иногда!

– Ну и вот знаешь, мне совсем не нравится уравнение с таким мощным неизвестным! Мы знаем, на что способны они, и это впечатляет, честно сказать. Не сейчас, так в перспективе хотелось бы, чтоб они были если уж не с нами, то хотя бы не против нас. А она, неизвестно, с чем - им очевидно дороже, чем мы все, вместе взятые. Так что, если она может повлиять на их решение…

– О да, это было чудесно! - чёрные глаза Санни лихорадочно блестели, - у меня, можно сказать, просто глаза открылись и мозги на место встали! Он так хорошо всё это объяснял, про импульсы, медиаторы и прочее… Я передавала ему сигнал отключения боли - он колол себе палец иголкой - а он объяснял мне, как это работает. А потом я попробовала страх…

– Кажется, правильнее назвать это - ужас.

– Ну, признаю, я могла немного переборщить…

На шкафу Санни, действительно, бабочки. Рельефный рисунок листьев - складывающийся в образ некоего куста, и разной степени объёмности бабочки. На одной, сидящей со сложенными крыльями, висит развязавшаяся фенечка.

– Я так понимаю, хотя бы ты уже определилась.

– Мина, сложно об этом говорить…

– Да уж конечно, вечер третьего дня, между прочим.

Санни, прыгающая на одной ножке в процессе переоблачения в пижамные штаны, посмотрела на подругу грустно.

– Да, я понимаю, но знаешь - по-моему, никому из нас не хочется выбирать первым. Потому что остальным тогда будет сложнее, придётся учитывать и уже сделанный выбор… Мы ж не можем не учитывать. Это, по-моему, хорошо, когда для другого готов сделать больше, чем для себя, и поступиться своими интересами. Хотя мне кажется, что Керк тоже хочет остаться. Но я могу ошибаться, мы далеко не всегда и не на всё смотрели одинаково…

– Думаю, вам надо наконец обсудить это. Просто чтобы испытать облегчение. Вы оба хотите остаться, незачем дальше мотать себе и друг другу нервы.

– Звучало б гораздо лучше «мы все хотим остаться».

– Знаю, но…

– Ты - не хочешь?

– Какое имеет значение, чего я хочу?

– Огромное!

– Ну да, вот этого я и боялась. Да, точно так же, как вы. Ну что за глупости, Санни, можно это как-то прекратить? Вы не должны оглядываться на меня хотя бы просто потому, что между нами есть некоторая разница. С объективной реальностью-то давай уже считаться!

Санниобернулась.

– А тебе не приходило в голову, что и в этом тоже дело?

– В том, что я до сих пор ничего не могу?

– Да! Ты не понимаешь? Тебе в большей мере, чем нам, нужна защита, безопасность. Нужно такое место, где ты можешь не бояться шагов за дверью. И нам это тоже важно. Поэтому - или остаться здесь, всем вместе, или уходить - тоже всем вместе. Или найти кого-то, кто мог бы защищать тебя вместо нас, но я пока никого такого не знаю, да и зачем, если есть мы.

– А что насчёт той незначительной детали, что меня всё равно отсюда попросят, если мои способности и дальше будут загадкой для меня самой? Кому я тут нужна?

– Нам нужна, этого достаточно. Если встанет вопрос, мы просто непрозрачно намекнём, что остаёмся мы - остаёшься и ты. Заодно и узнаем, насколько заинтересованы в нас.

– Нет, ну так нельзя…

– Мы идём в комплекте. Только так.

Да, это правда, это было… приятно? Сложно назвать именно так, скорее это было… больно. Хотя всё же, уже прошло достаточно времени - и весьма насыщенного, чтобы с трудом вспоминалось это убеждение, что только семья перед тобой в чём-то обязана и как-то в тебе заинтересована. А это было на самом деле? Ну, она сама сказала бы - вы стоите того, чтобы волноваться за вас и на многое ради вас быть готовой, пожалуйста, не пытайтесь это запретить. Да, если уж стоят - надо быть готовой…

– И ты… доверяешь им?

– У меня с доверием вообще не очень хорошо. Но на моём скромном уровне… почему нет-то? Кажется, за эти три дня они…

– Есть хорошее выражение, Санни - не путай туризм с эмиграцией.

Подруга, по-видимому, закончила наводить порядок в шкафу и села рядом на кровать.

– Есть и ещё хорошее выражение, Мина - от добра добра не ищут. Мы живы, сыты-одеты, у нас есть… по крайней мере надежда на некую константу. Знаешь, я могу воздействовать на чужую нервную систему, но не на свою. В первую ночь я просыпалась раз десять, хотя была вымотанной и разбитой настолько, что это было просто немыслимо, не отрубиться на… на месяц, в компенсацию этого безумия. Но я просыпалась, подскакивала, потому что мне чудились какие-то шорохи… или наоборот, пугала тишина. Мне было физически невыносимо без вашей возни и сопения рядом. А воспалённое сознание, жаждущее сна, рисовало мне почти явственно, что вот сейчас, в ту минуту, когда я успокоюсь и потеряю бдительность, полосу света под дверью закроют очертания ботинок… Я даже хотела попросить приварить на неё шпингалет.

– Но не попросила?

– Ну, я просто вспомнила, что он в любом случае будет из металла… и как-то успокоилась, знаешь ли.

– Успокоилась? Ты боишься его, и ты успокоилась?

– Ну, я не знаю, можно ли это назвать - боюсь… Хотя наверное, человека, перед которым ходит на цыпочках Джаггернаут, надо бояться, да, ты права.

– Это должно повергать в ужас.

Санни хмыкнула.

– Ну, тут всё просто. Джаггернаут тебе не говорил? Ему в подростковом возрасте или в ранней юности делали операцию на сердце… Да, он был очень слабым и больным ребёнком, представь себе. В общем, поскольку семья у него была отнюдь не богатой, и операция была очень… бюджетной. Там не полимер какой-нибудь или синтетическая ткань, там какая-то штука из металла. Если её повредить - сама понимаешь, мгновенная смерть.

– Да, это повергает в ужас.

– Ну, не спеши Джаггернаута жалеть, его всё устраивает. У него вообще очень своеобразная философия… Знаешь, как утомляет, когда ты сильнее большинства окружающих? Хочется некоего разнообразия и остроты ощущений. Не пытайся это понять, ты не сможешь. Я примерно понимаю, потому что много лет общаюсь с Керком… Это сейчас он кажется невероятно милым парнем, было время, когда от его закидонов вешались все, кроме меня. Он как нитроглицерин, был готов рвануть в любой момент… В сочетании с пирокинезом это было особенно волшебно. А мне нормально…

Мина грустно улыбнулась, думая о том, что раньше её, быть может, удивило б такое сочетание вспыльчивости и мягкости в одном человеке, заботливого влюблённого и друга - и безжалостного убийцы, но сейчас ей совершенно не казалось это странным. В самом деле, таков огонь. Он может убивать и калечить, он может дарить тепло и прогонять мрак. Возможно, конечно, он не был бы таким, не встреться на его пути Санни - такая спокойная и принимающая. При чём принимающая не так, как можно б было ожидать от большинства девчонок, не принятием неверия в то, что он способен на что-то дурное - она принимала обе стороны его натуры, страшное её не пугало.

– Вероятно, ты и научила его держать себя в руках.

– Не вероятно, а точно. Но само чувство, когда находишься рядом с человеком, который может тебя убить, по собственному выбору - я помню. Это, конечно, сложно сравнивать, они совершенно разные… Но наверное, мне в том числе потому так легко общаться с Джаггернаутом - некий облегченный вариант мне знаком давно и вполне нравится… Да, он называет меня Медузой. Пока только в разговорах со мной, но думаю, постепенно привыкнут все. Даже я сама. Сейчас ведь даже дико подумать, что на самом деле его зовут Кейн. Кейн! Не, ну их к чёрту, человеческие имена…

Мина опрокинулась на кровать с хохотом.

– Эрик…

– Что? - Санни посмотрела на подругу с редкой для неё степенью удивления.

– Вот именно, что. Что за имя… Вспомнилось, как Магда рассказывала про своего одноклассника, его звали Амброз. Представляешь - Амброз!

– Ну, редкое имя…

Мина повернулась, опершись на локоть, стянула со стола ещё одну фенечку Санни, принявшись выкладывать из неё на одеяле цифры.

– Стариковское. Не представляю себе парня с именем Амброз, Абрахам или Бартоломью, по-моему, так могут звать только сморщенного старца с патриархальной бородищей… Амброзы должны рождаться старыми. А вот Эрик - это наоборот… это несерьёзно. Эрики не должны стареть.

Подруга пожала плечами, пробормотав что-то на тему, что несерьёзность имени лично на её взгляд вполне сочетается с пафосностью образа.

– Знаешь, старая Санни - это тоже, если разобраться, какой-то абсурд. Если только - выжившая из ума, Санни - божий одуванчик, в устах сиделки из дома престарелых это ещё вполне звучит…

– Ты будешь бабушкой Сандрой. Ну или тётей Сандрой. И точно не выжившей из ума. И внуки будут тебя бояться.

– Керк - тоже как-то не фонтан… Лет до 30 ещё терпимо, а дальше - ну как-то не внушительно. Зато вот Вильгельмина Энн - имя на все возраста.

– Санни, ты серьёзно веришь, что мы постареем?

– Не знаю. Если разобраться, у обычных людей тоже не очень много шансов дожить до преклонных лет. Не грабитель зарежет, так машина собьёт, не рак, так пневмония… Но доживают же.

Включив свет, она вздрогнула - на кровати сидел Керк.

– О господи, извини… Не ожидала. Хотя должна была, обряд же…

– Что?

– Ну, ежевечерний обряд проверки, жива ли я и всё ли у меня хорошо. Я задержалась у Санни, хотела зайти к тебе… Что-то случилось? У тебя такое лицо… Хотя у меня не лучше, думаю. Надо было завести песочные часы, и смотреть, как последние песчинки падают…

Керк покачал головой, нервно переплетая пальцы рук.

– О чём вы говорили с Санни?

– Думаю, ты понимаешь. О том, что заканчиваются третьи сутки и я трусливая нерешительная размазня. Сейчас ты уйдёшь, а я буду смотреть на справку Магды и думать о том, что она бы никогда не вляпалась так, как я. Она не портила бы вам жизнь…

– Зачем ты так говоришь? Мы твои друзья, и вообще - нам виднее, портишь ты нам её или нет. Впрочем, если хочешь услышать, что ничерта не портишь - мне не сложно сказать это ещё пару раз.

Мина села рядом на кровать, не глядя в лицо другу.

– Потому что я слабое звено, Керк. Потому что я вообще слабая. Надо было спросить у Алекса, как называется это состояние, он врач, он должен знать…

– Какое состояние?

– Ну, знаешь… Когда есть два противоположных решения, противоположных действия, и они выглядят одинаково необходимыми и невозможными, и сделать выбор нужно, и никак не сделаешь, и чем больше ты теряешь времени, чем больше колеблешься и мечешься, тем глубже загоняешь себя в тоску и панику. Я не могу уйти, я не могу остаться, я не могу расстаться с вами, я не могу подчинять вашу жизнь моим проблемам, и даже требовать от вас, чтоб вы решили за меня, я не могу… И выхода нет, и чем дальше я затягиваю, тем хуже. Да, если бы с вами была Магда, не было бы так. Она всегда находила выход. Она была сильной.

Рука Керка легла на её руку.

– И она мертва, Мина. И всей своей тоской и болью ты её не воскресишь. Ты можешь только подумать о том, чтоб её смерть не была напрасной.

Мина вздрогнула.

– Ты считаешь, я не думаю? Только смерть - это не то, что можно чем-то возместить. Да, ты будешь прав, если скажешь, что я не должна так убиваться из-за подруги, пусть и самой близкой, самого родного после родителей человека, а если разобраться, то и роднее. Это правда, надо жить дальше. Ты потерял Тамару, но живёшь - ради нас, и хотя меня это ранит, я в то же время рада этому, хотя и не посмею сказать, что когда-нибудь твоя боль утихнет и ты полюбишь снова. Ну, я и не рассматриваю вариант суицида. Хотя, наверное, возвращение во внешний мир это некий отсроченный вариант суицида… Но это уже не отменит этой чудовищной ошибки, что выжила я, а не Магда, Куго или Тамара. И жить с этим не только мне, но и вам.

Она закусила губу, всё же бросив на него взгляд искоса. Отросшие корни резали по сердцу, словно были шрамом. Слишком живо вспоминалась ферма, его обожжённые виски, костёр за домом, Магда, достающая сигарету…

– Раз уж нас трое, треугольник должен быть совершенной, неразрушимой фигурой. А у нас - ладно б, если б просто третий лишний… Прости. Что вам меньше всего нужно сейчас - это мои метания. Тебе уж точно. Ты заслуживаешь того, чтоб придти за поддержкой, по крайней мере, за внятным и честным ответом, а не…

Керк приобнял её за плечи, откидывая спиной на себя.

– Иди сюда. Ты не забыла случайно, что мы твои друзья? Что бы ни было у тебя на душе - мы именно те двое, кому ты всегда можешь рассказать всё. Ну давай откровенно - что тебе мешает определиться? Ну, вот если отбросить всё это насчёт нас, что ты не хочешь принуждать нас своим решением… Не понимаю, почему тебе так сложно принять, что мы действительно можем ради тебя остаться или ради тебя двинуться в путь… Есть что-то ещё?

– Думаю, об этом точно не стоит, Керк…

– Если не хочешь, то, конечно, не говори. Но мне казалось, если уж мы доверяем кому-то, то друг другу. И кто, как не мы, поможет тебе, что бы тебя ни мучило?

– Если б ты знал, о чём говоришь, Керк…

– Но ведь я узнаю, Мина… Давай!

С грохотом дверцы шкафа распахнулись, и оттуда вывалился Алекс. С соскользнувшей с плечиков рубашкой на голове, это должно б быть очень смешно, но было совершенно не до смеха, потому что предплечья стискивал болезненный захват, потому что было слишком безумно понятно, что происходит, потому что в зеркале за спиной Алекса отразился чужой оранжевый цвет в глазах Керка…

Она честно пыталась. Нет, не вырваться - нечего было и надеяться, защититься, закрыться. Отпечатать в своём сознании что-нибудь - всё равно, что - чтоб не пустить Алекса глубже в свои мысли. Например, этого сокола, закрыть всё его крыльями… И вскрикнула от боли, которую причинила себе сама. Родное и поддерживавшее из детства предало её. Теперь оно тоже о том же… Вот чего ты дождалась, глупая девчонка, что ты будешь делать теперь? Она пыталась остановить течение своих мыслей, заставить замереть, застыть, как стоп-кадр… Как каждый раз, когда они вынужденно сталкивались в пределах видимости. Но Алекс методично проматывал дальше, каждый из них - то, на что она сама указывала своим страхом. Солонка и рука, которая брала её до неё. Фенечка на одеяле Санни. Крики чаек над волнами, и силуэт, который совершенно не хотелось представлять рядом. Ладонь, обхватывающая её руку - спасибо, спасибо за это дарованное ощущение всевозможности, подарок сродни яду в бокал… И за этим всем - всё, абсолютно всё, цепочкой, вытягиваемой звено за звеном, как перекатывающаяся через шестерню цепь лифта. Всё то, о чём она успела подумать до того, как услышала, что на базе есть телепат, всё то, о чём она подумала позже, ненавидя некстати проявившееся воображение. Магда, Магда, думать о Магде… не получалось. Магда далеко… Магда не поможет. Да что она сделала бы с этим? Просто отменила, как нелепость, которой не должно существовать? Не проявившиеся на бумаге строки растерянности, стыда, отчаянья, и всё то, что она прокручивала в голове перед сном, надеясь, что забудет наутро, пытаясь перебить мыслями о погибших друзьях и стыдясь перед их памятью. Тепло, такое странное среди камня и металла…

– Ну? Ты узнал? Что она скрывает? Какая у неё способность?

Алекс посмотрел на Мистик долгим странным взглядом.

– Знаешь, Мистик, ты одна из самых умных женщин, кого я знаю. Пожалуй, самая умная. Но иногда ты полная дура.

Где-то там, далеко внизу, тёмные волны лижут чёрный камень, бросая белые хлопья на острые глыбы, на отвесную неприступную стену. Где-то там, наверху, неведомо где, где определяется их судьба (если, конечно, такое место действительно существует) сыпятся в тонком желобке песочных часов последние песчинки. Никогда не бывало такого, чтобы Мина писала какую-нибудь школьную работу в последнюю ночь перед сдачей, а сейчас было именно такое ощущение. «Ты говорила, что не страшно быть слабой, не страшно бояться, что будешь рядом. Я не думала, что когда-нибудь испытаю такую паршивую злость - на то, что тебя больше нет, что буду обращаться к человеку, который больше не ответит. Что ты делала бы на моём месте? Совершенно точно, ты не была бы на моём месте, так вляпаться могла только я… Хотя нет, и я не могла. Такого вообще не бывает. И если б ты была рядом, ты сказала бы - «Мина, это вздор, ничего подобного не может быть» - ты нашла бы слова, и всё стало бы пусть не хорошо, но хотя бы нормально… Но вместо этого - тебя не может быть рядом, потому что из такого оцепления ты не смогла бы вырваться, я думаю «Надеюсь, твоя смерть была лёгкой» - и ненавижу себя за это. И щит Саймона мог выдержать только троих. А думать, кого я оставила бы вместо тебя - Керка, Санни? - я просто не могу. Себя, правильный ответ - себя. Если б я вместо Куго улетела в пропасть, это было б самым страшным моментом в моей жизни, я б так и не узнала, что бывает страшнее…» - ручка выписала резкий зигзаг, когда раздался стук в дверь - сперва показалось, конечно, что это своды рушатся на голову.

– Мина! Ты не спишь? Есть разговор.

Вот уж кого она не ожидала увидеть на своём пороге, так это Джаггернаута. Хотя, собственно, почему? Теперь уже, наверное, удивляться ничему не надо. Что, заговорить про шпингалет? Ну, что терять-то уже?

– Проходи. Что случилось?

Гигант некоторое время переминался с ноги на ногу, что смотрелось крайне сюрреалистично, не увязываясь с его характером, потом сел на единственный стул.

– Ну как… Трое суток - они когда кончаются, сегодня или завтра? Но главное - кончаются, вот что случилось. Так вот, ты, наверное, знаешь, Санни - остаётся? Она ведь могла тебе говорить на этот счёт?

Мина некоторое время смотрела на него совершенно оторопело.

– Не говорила? Вы же подруги… Может быть, ты могла бы её уговорить? Конечно, ты едва ли захочешь…

– А ты хотел бы, чтобы она осталась?

Джаггернаут зло пялился на свои ногти.

– Вообще-то да. Хотя иногда - нет. Я много думал о том нашем разговоре, про любовь и всё такое. Ну и вот смотри… Она очень спокойная. Она меня не боится. Конечно, это нормально, чтобы меня боялись, но если кто-то не боится - это вызывает, знаешь ли, интерес и уважение. И её способность - вроде бы, никак с моей не связана, но в то же время, она ведь может действовать на чужую нервную систему, так? Значит, может вырубить меня, если я причиню ей какой-то вред, а у меня ж это легко… Ну, понятно, это вовсе не значит, что я ей интересен. Это надо совсем ненормальной быть… Но хватит того, что она мне интересна. Когда я говорю с ней, мне кажется, она способна меня понять. И вот разве можно позволить, чтобы она ушла? Как подумаю об этом - что она может уйти после того, как мы с ней столько хорошо говорили, после этого торта - у меня в глазах темнеет просто. Но с другой стороны - бесит это всё, знаешь, и может, и лучше б было, чтоб она ушла. Чтоб всё было как раньше… Вот и что мне делать, а? ты бы на моём месте что делала?

– Джаггернаут, я и на своём месте не знаю, что делать.

– Молодец, Алекс. Оба молодцы. Вот теперь они точно не останутся.

– Да уж, как-то это… некрасиво, - пробормотал Саймон.

– Это хотя бы стоило того? - продолжал разнос Магнето, - что-то полезное узнали?

– Ну что, - рыкнула на Алекса Мистик, которой вовсе не улыбалось выслушивать всё это незнамо даже за что, - теперь-то ты скажешь?

– Да, Алекс, поделись, пожалуйста, с коллективом. Дело действительно было в её способности?

Провидец переплёл пальцы рук.

– Можно и так сказать, да. Очень… редкая способность. Думаю, один случай на миллиард. Я, правда, пока не знаю, как её можно применить…

– Ты не мог бы обойтись без лирики и перейти к конкретике? Что за способность?

Телепат спокойно улыбался, явно наслаждаясь происходящим.

– Я не смогу описать словами. Да и думаю, вы мне просто не поверите. Я мог бы показать, что я увидел… Но ведь мы с вами ещё давно договорились, что я не лезу в вашу голову, если хочу жить, так?

Магнето вперил в него очень тяжёлый взгляд. Тот, как говорится, и ухом не повёл.

– Провидец, ты не мог бы всё же перестать испытывать моё терпение?

– Нет. Я был морально травмирован, знаете ли. Почему бы вам не спросить её саму? Уверен, вам, - он сделал акцент на этом слове, - она ответит.

========== Часть 8 ==========

Разбудил Мину стук в дверь. Разбудил? Оказывается, она всё же смогла уснуть, после всего вчерашнего? Да… Даже тетрадь отложила, прекратив исписывать и яростно черкать листы.

– Кто там?

– Мина, ты уже не спишь? Нам нужно поговорить. Если ты не против - сейчас.

Ну вот. Закономерный финал ночных делегаций, что ни говори. И насколько бы ужасно ни было предстоящее - немного успокаивает то, что ничего более ужасного в этой окончательно пущенной под откос жизни уже не будет, главное как-то пережить это. Ну или не пережить, тоже вариант вполне себе. Какая, к чёрту, разница? Последние песчинки мирно покоятся на вершине горки песка, и не вернуть уже ничего, ни одной утёкшей минуты… Да и слава богу, пожалуй. Дежурно посмеявшись над мыслью Санни о шпингалете, Мина впрыгнула в халат.

– Конечно, заходите. Вероятно, вы о том, что трое суток истекли, и… - она нервно взялась за рюкзак, потом за лежащую на столе тетрадь, яснее ясного напоминавшей о полном фиаско её намерений встретить утро полностью собравшейся (это могло б быть хорошим уроком, что определяться в ключевых решениях собственной жизни нужно до того, как эта жизнь впечатывает тебя мордой в стену, жаль только, урок не пригодится, ибо что бы ни было далее, будет различаться не более, чем оттенки кошмара), и, так и не доведя ни одно действие до конца, скрестила руки на груди, по-прежнему не глядя на вошедшего Магнето.

– Я вижу, ты собирала вещи?

– Да, собирала, и… Ну, нищему собраться - только подпоясаться…

Какого чёрта. Какого грёбаного чёрта, почему нельзя было дождаться её к завтраку, когда она всё-таки соберёт остатки размазанного по тверди земной самообладания, выберет, что из этого придётся унести на себе и может, даже подберёт какие-то слова, что за свинский закон жизни обязательно добивать лежачего? Хотя даже сейчас уверенности нет, что она решилась бы выползти хоть в кухню, хоть куда бы то ни было, а не так и сидела бы в халате и растрёпанных чувствах, пока кто-нибудь всё же не решил проверить, жива ли она там.

– То есть, ты окончательно ещё не решилась?

Она обернулась, покачиваясь, перекатываясь с пятки на носок, глядя в сторону.

– Я… Нет. Разумеется, ни на что я не решилась. Если б решительность - это было про меня, это было б заметно раньше, разве нет? Я не знаю, что делать. Я понимаю, что должна уйти, потому что здесь не место бесполезным недоразумениям вроде меня, и я не могу дальше испытывать ваше терпение, а особенно после… и я понимаю, что не могу уйти, потому что мои друзья - я вижу и чувствую это - хотят остаться. И я знаю, что - если даже я найду слова, чтобы объяснить моим друзьям всё это - понятия не имею, куда идти.

Это же не кажется, что он просто источает спокойное превосходство? Излучает, как ядерный реактор. Это излучение, по идее, должно к полу прибить, если не отправить вообще на технический этаж, как удаётся держаться, и главное - на кой теперь?

– Об этом можешь не беспокоиться. Алекс обеспечит тебе документы, а Мистик доставит до места… Что ты думаешь о Пуэрто-Рико или Гуаме?

Ничего. Ничего она о них не думала, сколько себя помнила. Слышала эти названия на уроке географии, в список мест, которые хотела бы посетить, вроде не вносила.

– Как вы решите, - тихо ответила Мина.

Он подошёл ближе, наблюдал, видимо, как она дрожащими руками запихивает в рюкзак тетрадь, полотенце - оно-то уж точно кому тут будет нужно, шарит в складках одеяла ручку.

– Если всё дело было в том, чтобы помочь тебе решиться, сделать выбор за тебя - я сделаю. Не беспокойся о своих друзьях, мы сумеем им всё объяснить. Они любят тебя, не сомневайся, любят. И хотели бы, чтобы ты была в спокойном, тихом месте, подальше от войны…

В общем-то, эти неинкорпорированные территории - действительно тихое место. Кладбищенски тихое порой. И на самом деле это странная идея, новое лицо там должно вызвать удивление, потому что нормальные люди оттуда уезжают, а не приезжают. Получится ли там найти работу? Ну, куда она денется… Шикарной жизни, понятно, не ожидается, но и не нужна она.

– Вы правы, - Мина чувствовала, что в глазах стоит горячая вода, всё никак не желающая конденсироваться. Пуэрто-Рико… что она помнит о Пуэрто-Рико? Что-то про лягушек. И что оттуда родом Рикки Мартин, любимый певец Глори…

– Здесь ты будешь страдать. Это слишком хорошо видно. Сравнивать себя с теми, кто более успешен… Я не буду надеяться, что ты не держишь на нас никакой обиды, и в сущности, это не важно. Главное - что тебе будет лучше вдали от нас… Я хотел бы просить тебя об одном - не презирай свою способность. Какая она есть, она часть тебя, необходимая и важная часть. Люби её, гордись ею. Развей её до максимально возможных высот…

Она нервно усмехнулась, осознавая услышанное.

– Так и сделаю. Видимо, стихи начну писать, больше что?

Кажется, это лёгкое замешательство можно почувствовать кожей.

– Стихи?

– Не обращайте внимания, - Мина обернулась, - спасибо вам. Сама я никогда не решилась бы, наверное, стояла бы, как буриданов осёл, над равно желанными и чуждыми вариантами… Когда отправляемся? Сейчас? Ну ладно, - если кокон этой мучительной неопределённости разорван - то не всё ли равно? - значит, я тоже могу вас кое о чём попросить? Желать вам победить - это, наверное, будет чересчур, но по крайней мере, - к чёрту, к чёрту, если она всё равно уезжает, лучше, говорят, жалеть о сделанном, чем о несделанном, - выживите, - она сделала ещё один шаг и обняла его, - живите. Сколько получится. И оставайтесь свободным…

Поцеловать даже в щёку - это уже слишком. Но хотя бы задержать ладони на его плечах лишние две секунды - это уже ничего не решает. Какая разница, что будут говорить о ней, когда её тут уже не будет, и будут ли вообще…

Запах. Невозможно учесть все детали, видимо. Не тот дезодорант. Мина отскочила, словно ошпаренная. Оранжевая вспышка пригвоздила её к стене.

– Невероятно… Скажи мне, что я неправильно поняла сейчас.

Всё правильно… Разве можно было подумать, что можно дважды споткнуться на одном и том же месте, или дважды провести один и тот же приём? Она б не подумала. Поэтому это удалось блестяще. Всё же, она очень умная…

– Мистик… Зачем? Зачем ты так? Это действительно так смешно? Я так старалась, чтоб этого никто не видел… даже мои друзья! Какого чёрта, можно сделать вид, что ничего нет?

– Так вот что он имел в виду? Нет никакой способности, есть только…

Тело колотило так, словно его окатили ледяным душем. И это было ничто в сравнении с раскручивающейся в груди спиралью боли. Словно столкнули в пропасть, и она висит над нею, и ей медленно отгибают палец за пальцем.

– Мистик, прекрати это, пожалуйста! Ну за что ты так со мной?

Мистик, всё так же не меняя обличия, приблизилась.

– А мы-то голову сломали - что же ты скрываешь… Сумасшедшая девчонка, он же тебе даже не в отцы годится!

Зажмуриться? Только реальность-то от этого никуда не денется, ей не 7 лет, чтоб верить, что накрывшись одеялом, можно скрыться от того, что сама вызвала своим воображением в тенях ночной комнаты. Тем более - когда, несмотря на затапливающий душу ужас, хочется смотреть и смотреть.

– Пожалуйста, ни слова об этом больше! Куда бы мы ни летели, давай отправимся немедленно! Я даже не прошу проститься с друзьями…

– Мы никуда не летим, Мина.

Последний палец отогнули - и падает она обратно, на самый край проклятой пропасти.

– Что?

– Мы думали, ты скрываешь то, что твои способности на самом деле проснулись. Теперь я понимаю, почему Провидец так и не сказал, что он увидел… Я б тоже не нашла слов!

– Он не сказал?!

– Я надеялась, что, думая, что нам всё известно, ты проговоришься. Ну, ты и проговорилась…

Мистик, Мистик, это МИСТИК. Магда всё так же права, надо учиться скрывать эмоции. Скрывать не так, как это было - словно сейф с табличкой «здесь спрятано что-то очень секретное и важное». Надо как-то взять себя в руки, хотя что она этим изменит, она снова висит на краю пропасти, и снова медленно разжимаются пальцы…

– Мистик, пожалуйста, Пуэрто-Рико, Гуам, Новая Гвинея - что угодно, и можно забыть о том, что я вообще была?

– Ничего не решено, Мина.

Страшная способность, Санни права. Это его улыбка, его глаза, это его пальцы легко касаются растрёпанных со сна волос… Все чувства кролика перед змеёй и бабочки, нанизываемой на иглу энтомолога ничто в сравнении с этим. Из всех живых существ данный вид ужаса известен только разумным.

– Твои друзья остаются. Ты думаешь, так легко отпустить тебя при том, какое значение ты имеешь для них? И ты действительно можешь уйти… теперь? - его (её) ладонь нежно скользнула по щеке.

Способность - это власть. Это опьянение этим ощущением - что ты можешь сделать и сделаешь. Это правда, выбирать надо было сразу - или не выберешь никогда. Потому что с каждым прожитым днём, каждым мелким событием и ничего не значащим словом это всё труднее, притяжение натягивает невидимые нити, превращая всё внутри в сплошной болящий комок отрицаний - нельзя уйти, нельзя остаться…

– Мистик, пожалуйста, прекрати!

– А то что? - губы почти коснулись её уха, - и хочешь ли ты этого на самом деле? Ты не смогла понять, что перед тобой не Керк, хотя я не особенно-то изучала его тело, в отличие от ваших. Можешь себе представить, насколько точно я могу скопировать того, кого знаю большую часть жизни? Эта мысль оставит тебя в покое?

Эта мысль может лишить покоя на всю оставшуюся жизнь, ага. Она ставит на грань какого-то безумия… Когда ты понимаешь - никто не сталкивал тебя в эту пропасть, ты сам, уже видя, понимая, шагнул за край. Словно ты герой дурацкого детского мультика и обнаруживаешь, что уже пробежал сколько-то прямо по воздуху, над пропастью. И теперь или упасть и разбиться, или не думать, не позволять себе думать, осознавать, отпускать наваждение, и бежать, бежать дальше… Пока она искала выход, петля затягивалась. Представить, что ты во сне, где сбываются мечты. И не думать о том, что это только иллюзия. Ведь это возможность узнать, как это ощущается, когда щека прижимается к его щеке…

– Мина, ты там? - раздалось из-за двери, - ты завтракать идёшь? Джаггернаут сейчас всё сожрёт…

Мистик отпрянула, принимая настоящее обличье, и быстро вышла, едва не сбив замешкавшегося на пороге Керка.

Ладно, от Керка удалось пока отбрехаться, но вообще надо что-то делать, что-то решать. Санни сейчас у Алекса, продолжают свои занятия… Керк пытался начать этот разговор сейчас, и так паршиво было его прерывать и практически грубо выпроваживать. Наверняка он приготовил очень прочувствованную речь, которая должна изгнать все её аргументы против того, чтоб остаться, как призраки дурных снов. Не спрашивать же, где он был с этой пламенной речью вчера. Вероятно, она могла родиться только на исходе третьих суток, когда шорох последних песчинок стих, когда ничего уже не исправить. Но не сейчас, ради бога, не сейчас… Хотя бы переодеться уже. Или подумать, в кои, в самом деле, веки о суициде.

Опять стук. Да что же это такое, кто там ещё? Мина распахнула дверь и привалилась к стене со стоном.

– Мистик, какого чёрта тебе от меня надо?

– Мы так похожи? - приподнял брови Магнето, - Вильгельмина, я могу пройти?

Как нельзя кстати вспомнилась нечисть из ужастиков, которая не может войти в дом без разрешения. Нервный смешок сдержать не удалось - раньше-то ничего не мешало.

– Можете конечно, можно подумать, вы тут чего-то не можете.

– Или Мистик завела привычку разгуливать по базе в моём обличье? Впрочем, поговорить я хотел не об этом…

Так это… Так всё же… Мина лихорадочно пыталась взять себя в руки. Надо же было так облажаться… Если Алекс ничего не рассказывал - если вообще ничего не рассказывал, то это сейчас выглядит особенно по-идиотски…

– Трое суток на размышления - это, на самом деле, очень мало. Однако твои друзья справились.

Хотя, кто сказал, что словам Мистик можно верить.

– Не могу сказать о себе того же.

– Жаль…

…С другой стороны, совсем недавно она убедилась, что два раза наступить на одни и те же грабли очень даже можно. Так почему на них и в третий раз не наступить?

– Извините, вы можете подтвердить, что вы - это вы?

Плевать, как это звучит и вообще выглядит. Вот вообще плевать. Потом объяснит… как-то… если придумает… Если вообще это будет нужно.

– Примерно это я и пришёл сделать, - Мина неотрывно, как загипнотизированная, смотрела, как фигурка сокола пошла едва заметной рябью, начала плавиться, от его тела отделились, величественно расправившись, крылья, - я прекрасно понимаю, что твоим друзьям было легче, чем тебе. Это правда, жизнь к тебе была несправедлива, и можно представить, как тебе тяжело сделать этот выбор - то ли расстаться с друзьями, и остаться без защиты и поддержки, не зная, куда пойти, да и зачем, то ли искать слова, чтобы, фактически, просить покровительства - при твоей гордости, это должно быть для тебя унизительно. И я собираюсь избавить тебя от этой муки выбора. Потому что не могу позволить тебе даже рискнуть поколебать решение твоих друзей…

Часть веток, мешающих крыльям сокола развернуться, отпали и медленно поплыли вниз.

– Ты не уйдёшь.

Мина вздёрнула подбородок.

– Уверены? Как бы мне ни было плохо от одной мысли остаться одной, мне ещё хуже от мысли становиться лишним довеском, от того, что вы, практически, собираетесь использовать меня ради лояльности моих друзей…

– Использовать? - Магнето бросил быстрый взгляд в её сторону и продолжил непонятные манипуляции с отпавшими ветками, - пожалуй, да. Ну, ты ведь этого от меня и ожидала, сразу, разве нет? Вот я и признаю, что поторопился, сказав, что не буду удерживать… Твои друзья любят тебя. Для них гораздо логичнее сражаться за твою безопасность, чем за совершенно безразличного им меня, даже если мои цели в чём-то им и симпатичны. И мне кажется, ты позволишь это. Хотя бы ради того, чтобы не расставаться с ними. А точнее - ради того, чтобы они были счастливы. Я всего лишь избавляю тебя от необходимости решать самой, ты достаточно помучилась эти три дня.

Чёрные змеи оживших веток скользнули между полами халата и обвили тело Мины крест-накрест.

– Ты не сможешь уйти. Физически. Если только не сумеешь распилить этот панцирь, что едва ли будет легко… А эта маленькая штучка, которую я вставил в него - датчик. Думаю, не надо объяснять, что я узнаю о каких-либо твоих самовольных перемещениях и притащу тебя обратно без малейшего труда.

Вот и всё. Падение оборвалось ударом о каменистую твердь, вышибающим весь воздух из лёгких. Облегчение? Ещё какое. Облегчение сродни смерти. Мина сквозь ткань осторожно коснулась холодящего тело металла. Радикальное решение и, слов нет, не лишённое красоты…

– Очевидно, если мои друзья обнаружат это, я не могу прямо сказать им, что это и для чего, - удивительно для себя самой спокойным голосом проговорила она. И не было, совершенно не было сил посмотреть на улыбку, с которой он ответил:

– Действительно. Ну, попробуй придумать, что ты им скажешь. Ты ведь умная девочка, и знаешь себя и своих друзей определённо лучше, чем я.

Слишком много откровенного, можно даже сказать, обнажённого символизма в этом. Это ведь ветви с её шкафа… Где сидит сокол, крылья которого теперь расправлены, как она пыталась представить себе в тот момент, когда Алекс искал её тайну, и тем указала к ней кратчайший путь. Это новая, здешняя жизнь не отпускает её. Всё то, что было для неё сделано и всё то, что было ею почувствовано. Это его сила…

– Есть одна мысль. Я ведь до безумия боюсь высоты. Можно сказать, что это - для моей безопасности…

Определённо, это всё та же улыбка. Так безупречно скопированная Мистик. Именно с такой разжимают пальцы у висящего над пропастью.

– Ну, если считаешь, что это убедительно - пусть так и будет. Тебе виднее, можешь ли ты, к примеру, ненароком свалиться в лифтовую шахту…

– Вы… хотите сказать, что я буду всё время сидеть здесь, как принцесса в башне?

– А какие у тебя варианты до тех пор, пока у тебя не проснутся способности?

Определённо, воздух снова поступает в саднящие лёгкие. Нужно привыкать дышать по-новому - сквозь оковы панциря.

– Мало ли, когда они проснутся. До тех пор можно дать мне некую… общую боевую подготовку, так сказать. Ну, и научить меня водить транспортные средства, к примеру. Это тоже может оказаться полезным.

– Интересная мысль. Что ж, теперь оставлю тебя - думаю, тебе нужно сейчас хорошо обдумать, что говорить остальным…

Он ушёл, а Мина опустилась на кровать, обхватив голову руками. Отлично повернулись обстоятельства, просто отлично… Ну да никто, кроме неё, тут не виноват.

Магнето хлопнул об стол папкой с распечатками.

– Нам удалось вычислить три предприятия, занимающихся выпуском этих браслетов… Ну, не именно и преимущественно ими, по основному профилю два - медицинское оборудование, одно - высокоточная электроника. Два - в Пенсильвании, одно - в Огайо, но владелец один, тот самый добрый друг преподобного Мюсанте.

– Что, значит, выбираем объект? - Алекс, не присутствовавший при обсуждении, придвинул к себе папку.

– Лично я за то, чтоб объектов было два, - изрекла Мистик, - оба пенсильванские. Думаю, мы можем себе позволить сформировать две команды…

– А я за Огайо. Объект сам по себе меньше и охрана скромнее, чтобы не сказать - никудышная…

Размеренное, деловитое обсуждение очень хорошо звучит под аккомпанемент стука ножа - Санни параллельно готовит обед. Керк периодически оказывает её какую-то ассистентскую помощь, которая, кажется, больше раздражает её, впрочем, не до той степени, чтоб шикнуть на него.

– А нам нужно что? Захватить образцы, или накрыть хоть один заводик медным тазом? Ну, чтоб понять, насколько шумно это ожидается.

– Возможны, скажем так, оба варианта.

– Ну, я, к примеру, тоже за два объекта, - Джимми беспечно кракал фисташки, - это, знаете, внушает… Ну, показывает силу и серьёзность. Тут проблема в том, что в пространстве они несколько разнесены. То есть, если формировать второй отряд, то одним непременным членом его будет Саймон… И отряд получается небольшим, мягко говоря. Потому что щит поднимает только троих. Вот в чём засада.

– Правильно подобранные трое стоят армии, - улыбнулся Саймон.

Джимми ссыпал скорлупу в чашку.

– За армию тут обычно я. Правда, конечно, с вооружением вопрос… А ты что думаешь, Джаггернаут?

– Иди нахрен, вот что я думаю. Ещё этим я голову не грел. По мне, пусть Магнето решает, а мне всё равно, что ломать.

– Никакого полёта мысли у тебя, Джаггернаут… Ну, кто, если что, третий?

Громче шумит чайник, извещая, что скоро закипит и отключится. Саймон передвигает свою чашку к противоположному краю стола, чтобы Мина и ему налила, шуршит распечатанным пакетом печенья.

– Не слишком ли авантюрно, - Алекс перевернул очередную страницу, - информации всё-таки не переизбыток, мы точно не знаем, с чем столкнёмся. Вроде бы, к секретным и особо охраняемым формально не относятся…

– Наверное, скоро - будут, так что хорошо б поторопиться. Ещё и поэтому нанести им максимальный урон, пока можем. Жаль, все три объекта не потянем всё же… То есть, я-то потянул бы, но транспортный вопрос, блин.

– Если второй объект всё же берём, то иду я, - заявила Мистик, - раз уж это моя идея. Ну, а кто третий - решайте сами. Можно и Множитель, я не против.

– Главное, чтоб некая ударная сила была.

Щёлкает, отключаясь, чайник, Мина встаёт, чтоб разлить в три кружки - свою, Саймона и Джаггернаута. Прочие кто уже пил, кто и не собирался.

– Можно вопрос, - повернула голову Санни, - а нам какая-нибудь роль отведена?

Магнето заглядывает в свою кружку, обнаруживая, видимо, что чай остыл. Мина забирает её, стараясь смотреть куда угодно, только не в сторону Мистик. В мыслях кружатся чаинки в стремительно темнеющей воде. Только так. Столько, сколько получится. Даже если в этом нет уже никакого смысла. Корсет холодно скользит по коже, как ядовитая и безумно любимая змея.

– Да. Оставаться здесь, вести себя прилично и тренироваться.

– Нууу…

– А что вам там делать, позвольте узнать? Справиться без вас в рядовой операции у нас шансов нет? Оттачивайте мастерство, возможности для подвига ещё будут, сколько угодно.

Чаинки кружатся наяву в четырёх кружках. В непроглядной, как потёмки чужой души, заварке. Заварник примитивный, без всякого подобия ситечка. Надо бы озаботиться этим вопросом, пока опять что-нибудь не случилось с раковиной. Хотя у них дома сквозь ситечко всё равно проскакивало порядочно чаинок. В следующий раз надо заварить крупнолистовой. Впрочем, зачем вообще парить этим голову, если Джимми любит бахнуть заварки прямо в кружку, так что она потом разбухает на половину чашки. Папа тоже иногда так делал, каждый раз получая часовой выговор от мамы.

– Ладно, путаться под ногами я не рвусь, - Санни продолжила невозмутимо шинковать морковь, - но хочу заметить, что тренировок вне полевой, так сказать, обстановки как-то недостаточно. Уж во всяком случае, Керку. Имея дело с не оказывающими противодействия мишенями, можно круто научиться показывать огненные шоу, но не сражаться.

– Санни, брось. Хотя вообще да, я бы хотел…

– Нет, логика в этом есть. Думаю, Керка взять можно. Остальные останутся здесь. Соскучиться не успеете. Тем более Алекс за вами присмотрит…

Кажется, в глазах Алекса мелькнуло что-то вроде «За что опять я», что, учитывая его почётную обязанность работать с Санни, было вполне понятно. Но его участие в операции, как ни крути, действительно не позарез.

– Значит, всё же размахнёмся на два объекта?

– Почему б нет, в конце концов. Вполне стоит дополнительно напрячься, чтобы нанести им удар посерьёзнее. Разумеется, у них останется третий объект, и они усилят на нём охрану - но определённо, почувствуют, что бизнес не такой лёгкий, как ожидалось.

– Чтобы заставить их вообще отказаться от этой затеи, надо, наверное, разобраться и с третьим объектом.

Четыре чашки разошлись по адресатам. Теперь просто сосредоточиться на деловитом стуке ножа.

– Значит, разберёмся. Тем более, после этой операции мы будем иметь больше информации. Ладно, думаю, надо потыкаться в спутниковые карты…

Десять… Одиннадцать… Двенадцать…

– Ты всё ещё тут?

– Где ж мне ещё быть-то.

Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…

Санни присела рядом.

– Наверное, не лучший момент, но мне хотелось с тобой поговорить. Я долго осмысляла, пережёвывала наш последний разговор, спрашивала себя, надо ли вообще заводить об этом речь, не слишком ли это… Но что-то меня беспокоит. Почему ты всё-таки решила остаться? Точнее… что помогло тебе определиться?

Двадцать три… двадцать четыре… двадцать пять…

– Тебе не нравится мысль, что это ради вас?Извини, немного трудно говорить, когда качаешь пресс…

– Тогда прервись немного. Тем более мне кажется, ты устала. Побуду для тебя благовидным предлогом.

Мина откинулась на пол, пытаясь выровнять дыхание. Стальная змея привычно врезалась в спину - даже охнуть не хотелось.

– Ну, только если немного. Это интересно, но вот если нужно сделать уборку во всём доме - вполне можно справиться за один присест, за день, если просто засучить рукава и не отвлекаться. А с физподготовкой такое не пройдёт. Как и с учёбой, впрочем.

– Ты здесь с утра. Ну, не совсем с утра, с тех пор, как разбежались после завтрака…

Голоса взлетают куда-то под неровный бугристый потолок и какое-то время трепещут там, как разбуженные летучие мыши.

– Ну, бессмысленно сидеть в комнате всё равно можно не вечно. Ну день, ну два… Ничего хорошего в том, чтоб бесконечно вариться в своих мыслях. Этого мне и перед сном хватает. Упражнения, оказывается, дают некоторый выход этой внутренней нервозности…

– Нервозности?

– Да, не самое удачное слово. Ну, знаешь, некоторые поводы есть… Так тебе не нравится то, что я решила остаться ради вас? По-моему, причина куда лучше, чем банальный страх.

– Ну, если дело в страхе…

Мина села, подтягивая растрепавшийся хвост.

– Два страха даже. Страх расстаться с вами и страх внешнего мира. Хотя вместе они один большой страх, да… В конечном счёте, ты была права во всех своих выкладках…

– О господи, Мина!..

– Сейчас ты скажешь, что вовсе не имела этого в виду, и я пойму, что ты просто мой глюк и мне капитально пора передохнуть. Серьёзно, если б я не хотела жить, проще было погибнуть там, в горах. Хотя вообще-то, я жалею, что этого не произошло. Хорошо, что тебе это можно говорить спокойно, ты не будешь закатывать глаза…

Санни покачала головой, хмуро глядя вдаль.

– Я уже говорила, мне не совсем к лицу так говорить, у меня не было ни братьев, ни сестёр, и я понятия не имею, что к ним испытывают. Но знаешь, я тут недавно говорила с Джаггернаутом…

– Забавно, - Мина украдкой потёрла плечо под «лямкой» корсета, задумчиво посмотрела на турник, но мышцы всё же слишком гудели, пожалуй, нет, не сейчас, - мы обе, похоже, как-то часто говорим с Джаггернаутом. Медленно, но верно он выбивается то ли в мыслители, то ли в психологи.

Собеседница фыркнула, поднимаясь.

– Ну, не знаю, зачем это делаешь ты, а мне лично действительно интересно. Так вот, мы рассуждали, что такое команда и для чего она нужна, и он сказал: «Это моя семья, и я за них оторву голову любому»…

– Трогательно, конечно, особенно для того, кого держат практически в строгом ошейнике, но я рассуждаю всё же иными категориями, - Мина ухватилась за протянутую руку.

– Ты можешь ненадолго отрешиться от своей неприязни к Магнето? Может быть, он и властолюбивый маньяк, играющий чужими жизнями, но наверняка у него есть на то причины. Знаешь ли, о нас теперь многие тоже не лучшего мнения… Ну, в общем, мне такая позиция в чём-то близка. То есть, применительно к своей семье я об этом не думала, как-то, знаешь, не требовалось, им никто не угрожал. А теперь они далеко, и не только в смысле расстояния, они моё прошлое, я не думаю о них. Жизнь нас капитально развела, и я ничего не могу для них сделать, а они для меня, а вот вы другое дело. Вот теперь я думаю, что в следующий раз и мне надо выбраться вместе с Керком… Мне надо проверить, могу ли я послать такой импульс, который не усыпит, а убьёт, а это я проверить на Алексе не могу. И да, я ему действительно благодарна, без его помощи я бы не достигла таких успехов…

Разгорячённое тело медленно обнимает холод. Это должно бы вообще-то быть неприятно… ну, тревожно. Перспективы простуды и всё такое. Но в этом месте чередование и сочетание холода и тепла не просто естественно, а является основополагающим элементом реальности, и это становится даже приятно, так что Мина ненадолго прижимается щекой к стене.

– Да, и это тоже повод - я хочу радоваться за ваши успехи, раз собственных пока нет. А… не знаю, зачем я это спрашиваю, конечно… Это, конечно, здорово - что он может прямо показать тебе и дать почувствовать, как работает твоя сила, но - он ведь слышать твои мысли тоже может. Как ты с этим… ну… справляешься?

– Да не знаю, - пожала плечами Санни, - меня это не беспокоит особо. Ну, я понимаю, что должно бы беспокоить, но мне как-то ровно… Думаю, в моих мыслях нет ничего такого интересного. Ну, я ведь не думаю ничего плохого о нём, а что ещё имеет значение? Ту неловкость, которая сперва была - по поводу его увечья, мы прояснили довольно быстро. Всё-таки, я б думала об этом иногда, а я ведь не знаю, как он к этому относится, так что это стоило обсудить. Видимо, это послужило даже дополнительным мостом доверия, и дальше нам работалось исключительно слаженно и гармонично. И это благодаря ему я чувствую сейчас такое воодушевление и у меня, честно говоря, руки чешутся проверить эти навыки в боевой обстановке…

– Ну, думаю, возможности у тебя ещё будут, - Мина отлипла от стены, - вряд ли с одной атаки они откажутся от своей гениальной идеи, те, кто уже начал считать будущую прибыль, действительно так легко не отступают.

– Ничего, мы тоже упорные… На самом деле, это тоже заставляет меня смотреть и думать, что с тобой происходит, как ты это всё переносишь. Для меня-то мысль о том, что мы так отрабатываем своё нахождение здесь, вполне нормальна, а точнее, дело просто в нашей с Керком личной кровожадности, которую у нас теперь есть возможность реализовать…

– Надеюсь, ты не считаешь меня законченной пацифисткой. Так может показаться из-за того, что мне тупо нечем шарахнуть врага, но как могу, я работаю над этим. Может, это тебя тоже беспокоит, но мне не хотелось бы всю оставшуюся жизнь плестись у вас в тылу. Для меня это важно. И не только потому, что я не очень-то стою, чтоб вы стояли вокруг меня плечом к плечу всю оставшуюся жизнь. Керка держит жажда мести, это правда. И тебя тоже, потому что этого чувства на одного Керка много, и он делится им с тобой. А мне что же, не за кого мстить?

– Мина…

– И они тоже это прекрасно видят, и могут использовать, ну да и хрен с ним. Если мне это даст чуть больше возможностей - то и спасибо за это.

Они прошли между двух колонн, где вчера Саймон пытался добиться от своего щита невозможного. Мина отметила, что колонны покрыты глубокой сетью трещин, в одной из которых тускло блеснула арматура. Сколько-то они ещё выдержат.

– Ты не думаешь так на самом деле.

– Откуда ты знаешь? Ты вроде мысли пока не читаешь. Да… неловко, конечно, спрашивать, но раз уж зашёл разговор - у тебя я могу решиться спросить, у самого Алекса нет. Как он это получил?

– Почему не можешь спросить у него - ещё допустим, понимаю, а зачем ты вообще это хочешь знать?

А здесь тренировались они. На полу ещё виднеется чёрный след от сожжённой Керком конструкции.

– Затем же, зачем и ты. Санни, если ты считаешь, что я его ненавижу, то вот это не так.

– Ненависти у тебя, что ли, только Магнето удостоился?

– Вообще скверно обсуждать человека у него за спиной, но вот такая я пока что дрянь, что не могу подойти и спросить вместо здрасьте. А это действительно важно для понимания человека, живущего с тобой всё-таки под одной крышей.

Санни отрешённо провела рукой по свежесколоченной деревянной мишени. Да, ненадолго их хватает, а таскать сюда доски, наверное, хлопотно. Но что поделаешь, пирокинетику нужно тренироваться на горючих материалах.

– Ну не знаю, насколько легко это понять… Ему, в отличие от нас, с семьёй не повезло. Ну, прямо совсем не повезло.

– Что?

– Они пытались его убить.

Фраза простая, короткая, и почти жизненная обыденность. Но мороз по коже продирает. Ну да, чтоб понимать, что он чувствовал, что, возможно, чувствует до сих пор, мало одних благих намерений и общей крыши над головой. И вполне вероятно, он не очень жаждет обсуждать это с каждым участливым. Наверное, действительно не стоило об этом спрашивать. Теперь как-то беречь от него неизбежные мысли - а могла миссис Крамер дойти до такого, если б всё дальше текло своим чередом, как сперва, помнится, казалось менее безумным, более правильным? Это уже чересчур, да, таких наговоров на родителей никто не должен себе позволять. Но Алекс-то, наверное, тоже вправе был думать, что такого чересчур в жизни не бывает, а если бывает - где-то далеко, в чужих, диких мирах.

– Надо бы мне тоже, как и тебе, заняться физподготовкой. Мне, конечно, достаточно и нежного прикосновения, чтобы отправить противника в нокаут, но иногда и по морде врезать требуется. После этого, знаешь, так приятно ноют кулаки… В детстве, ну, когда мне было лет 10, я дралась много и со вкусом. Это потом подросла и решила, что как-то несолидно…

– Принципиально не говорю, что Джаггернаут на тебя дурно влияет.

– Да иди ты!.. Кстати, да. Не прерваться ли тебе уже на обед? Рагу, думаю, как раз дошло…

– Идёт. Только сначала я всё же в ванную.

Да, хочется надеяться, Санни поняла всё как надо. И единственной проблемой будет… как теперь мыться-то! Ещё можно попытаться пропихнуть мочалку под крестовину спереди, а вот сзади уже так не извернёшься. Ну да, кого б волновали такие тонкости-то… В рамках тренировки контроля эмоций, предложить, чтоб он ей теперь спинку и тёр? Ладно… с какой только невыносимой хренью люди в истории не жили. Корсеты всякие, замысловатые головные уборы… ну, это хотя бы не круглосуточно носить приходилось, но за день тоже можно с ума сойти. Ну, ещё вон у африканцев и всяких островитян много разного… специфического пирсинга. Тут не представить, как люди и с обычным-то живут… В общем, привыкнуть можно ко многому. Да, в этой штуке, вообще-то, даже спать больновато, но приловчиться можно. По крайней мере, это отвлекает от неприятного ощущения, что не до конца откровенен с близкими людьми. Хотя, Санни-то такой уж ли эталон откровенности? Для неё нет каких-то особо запретных или болезненных тем, если даже Алекса она не стесняется. Но самой-то заговаривать о чём-то - другое дело… Керк сказал, она очень скрытная. Если у неё прямо спросить, есть ли у неё некий личный мотив, кроме не раз уже озвученных, она, наверняка, ответит, конечно… Но как-то не по себе о таком спрашивать и слишком по-дурацки будешь себя чувствовать, если ошибёшься.

– Так что, они все одинаковые, что ли? - Джаггернаут азартно, словно в корзине в гипермаркете, копался в распечатанной коробке, - ну что за хрень. А так нахваливал, так нахваливал…

Керк взвесил на ладони серо-сиреневую пластиковую полоску, повертел, рассматривая с неразделимой смесью любопытства и неприязни. Шириной сантиметров 6-7, на пластиковых же застёжках-кнопках, довольно тугих. На внешней стороне электронное табло, несколько кнопок - видимо, для переключения режимов, чтобы показывать давление, уровень сахара и что там ещё. Одна из кнопок отщёлкивает панель с табло, открывая небольшую нишу для капсул с транквилизатором. Их необычный вид - игла у них сбоку, напротив микроотверстий во внутренней стороне браслета - намекает, что кроме как у данного поставщика, взять их больше будет негде. Интересно, за счёт чего браслет меняет цвет? Именно браслет, не табло - вероятно, чтоб сложнее было скрыть этот факт… Ну, понятно, что всеми функциями управляет эта крохотная микросхема, которую Магнето извлёк из одного браслета…

– Ну, что там? - Джаггернаут бросил нетерпеливый взгляд на Магнето, пробегающего взглядом сопроводительные документы.

– В принципе ничего, чего бы я не предполагал. Браслеты, точнее, их приобретатели, регистрируются в базе, у каждого из них индивидуальный серийный номер…

– Вроде чипирования? А… зачем?

– Для отслеживания качества продукции и её дальнейшего совершенствования, разумеется, - многозначительно улыбнулся Магнето, - интересен ещё такой момент - при выходе браслета из строя до истечения гарантийного срока замена бесплатна, после истечения - предоставляется скидка при покупке двойного комплекта капсул и оставлении положительного отзыва…

Керк сплюнул, чувствуя, что для выражения эмоций цензурных слов не хватает. Да и нецензурных, если подумать, тоже.

– Без издевательств-то могли и обойтись, наверное. Хотя о чём я вообще…

– Но. Для получения нового браслета необходимо сдать старый. И при наличии механических повреждений или отказе от сдачи старого браслета пользователь платит штраф.

– Прикольно. То есть, я же плачу за эту хрень деньги, и я же должен отчитываться, как я с ней обращаюсь.

Джаггернаут с грохотом поставил коробку обратно.

– Ладно, сколько нам нужно для изучения? Остальное можно переломать?

– Думаю, на возню не стоит тратить время. Будет разумнее, если Керк это всё сожжёт. А ты лучше поработаешь над сборочным конвейером.

Керк прислушался к отдаляющимся шагам, глубоко вздохнул. Нет ничего прекраснее, чем когда огнём можно управлять. Зажечь его в нужной точке в нужное время. Задать ему и направление, и даже температуру. После возгорания у них будет не очень много времени, ведь, даже если он запретит огню вырываться за пределы склада, пожарная сигнализация всё равно сработает. Поэтому нужно, чтоб они успели добраться до конвейера. Чем капитальнее и на дольше застопорится производство этих средств контроля, тем лучше. Это не заставит врага остановиться, что там, даже устранение отдельных лиц не заставит, ведь у них есть единомышленники, которые обратят это в свою пользу, как подтверждение важности их дела, но это даст время. По крайней мере, к запланированному времени браслеты в продажу не поступят, по крайней мере, значительные финансовые потери заставят некоторых партнёров задуматься, стоит ли в это вкладываться… Вдалеке послышались голоса, Керк тряхнул головой, заставляя себя не прислушиваться к ним. Сторожа это, или кто-то из рабочих, оставшихся сверхурочно - да, немного жаль этих бедолаг, но возможно, они и не будут убиты, их просто отшвырнут с дороги, чтоб не мешались. В конце концов, если встать на пути у танка - нечего обижаться, что тебя раздавили, можно ведь было этого не делать. Люди, выполняющие приказы, любят выставлять себя невинными жертвами, но виновато перед ними только их слабоволие. Рука, стрелявшая в 14-летнюю девочку, не может переложить свою вину на руку, подписавшую приказ «задержать живыми или мёртвыми», невозможно передать кому-то свою совесть, можно только отключить её у себя. Почему, спрашивала Мина во второй день, когда они сидели у него в комнате, обсуждали проповедь преподобного Мюсанте, и она водила пальцами по лакированному боку матрёшки, обводила эти диковинные цветы на её платье, выступать против должны только и именно те, на кого сейчас направлено оружие, почему остальные делают вид, что их ничего не касается? Но ведь их действительно не касается, отвечала Санни. В лучшем случае не касается, а то так они даже рады поучаствовать. «Я бы - выступила. Даже если б не была мутантом». «Но ты мутант, дорогая. Так что не считается». В самом деле, почему люди должны выступать против, если большинству из них вообще хотелось бы, чтоб нас не было. И руки, собирающиеся здесь эти браслеты, и руки, которые их проектировали - послушные продолжатели воли тех рук, что пересчитывают чьи-то жизни в деньги. И те, в шахте, были, оказывается, ещё простым и понятным случаем, они хотя бы «брали готовое» - обманом ли или похищением, они не нагревали руки на страхе, недоверии, презрении, не культивировали истерию, чтоб изображать из себя благодетелей. Они хотели надеть оковы на твои тонкие руки, Тамара, а эти - чтоб ты сама надела их. Невозможно не подумать о том, что один из этих браслетов предназначался тебе. Может быть, вот этот, который лежит под ногами, или любой из тех, что остался в этих составленных аккуратными хищными штабелями коробках. В конце концов они всех посчитали бы и внесли в базу данных… Керк прищурился, сосредотачиваясь. На углах коробок, на краях картонных крыльев тех, что были распакованы, вспыхнули маленькие костерки. Такие милые, деловитые и гибельно опасные… как Санни. Хотя Санни никогда не была похожа на огонь. Если из них всех кто-то и был похож, то он сам. Даже Магда, при своей рыжей шевелюре - не такая. Люди, неравнодушные к огню, обычно психически нездоровы, сказала как-то Санни, и кажется, её не особо беспокоило то, что это можно отнести к ним обоим. Огонь - одно из самых страшных явлений нашего мира, сказал Куго в один из дней там, в пещере, но жизнь без него едва ли возможна. А Тамара сказала тогда, что ей очень радостно и спокойно от того, что кто-то может управлять такой грозной стихией… Взвившиеся над штабелем коробок языки пламени соткали на мгновение её профиль - и снова опали, заколыхавшись ровной стеной, высокой полевой травой, через которую они шли, направляясь на ту проклятую базу, и она рассказывала, как читала бабушке вслух, когда ещё не знала, что болезнь бабушки смертельная, что она никогда не поправится… А он представить себе не мог, что это залитое солнцем и громким стрёкотом поле - это такой же покой незнания, что всё предрешено.

– …все три диверсии связаны между собой и за ними стоит одна и та же группа лиц…

– Не могу не отметить, с элементарной логикой у вас всё в порядке, - Джимми отсалютовал экрану чашкой чая, - и всё же, как представителя этой группы лиц, не может не раздирать любопытство - а третий-то завод кто?

– Допустим, желающих-то может найтись немало, скорее вопрос в возможностях…

– Не все проникаются христианскими речами преподобного Мюсанте, - кивнул Саймон, - может быть, это были, ну, буддисты, кто знает?

Две руки встретились в пластмассовой вазочке на последнем печенье. Санни не удержалась и прыснула.

– Ну, это было не настолько прямо сложно, - ухмыльнулся Джимми, - и с учётом, что неустойки Блоссом никому, получается, платить не обязан, а вот за такую ненадёжную охранную систему компенсацию срубит - вообще не вижу, где он в накладе. Наверное, и раскуроченные станки были застрахованы, хотя не знаю, подпадает ли это под страховой случай…

– Главное, чтобы соображения понесённого ущерба перевесили соображения упущенной выгоды.

– …выразил уверенность, что браслеты поступят в продажу не позднее чем через месяц… - бодро продолжил экран.

Джимми об колени отряхнул руки от крошек.

– Вот, значит, как. Значит, у нас около месяца, чтобы остановить его гарантированно. Каждый раз уничтожать готовую продукцию - как-то утомительно. Сделать бы что-нибудь с этой программой, для регистрации… Если они не работают без кода активации, всё дело станет бессмысленным.

– Код активации? - Мина вытянула шею, чтоб увидеть на экране браслета, который периодически принимался терзать Джимми, всё ту же бесстрастную надпись «введите код активации», - а как его вводить-то? Кнопок тут всего ничего, клавиатуры уж точно нет…

– На электронных часах тоже не слишком много кнопок. Видимо, работает по тому же типу. Код выдаётся при регистрации - в базу вносятся данные покупателя, программа в ответ генерирует код. А ты как думала? Не платил - не смей пользоваться.

– А взломать как-то можно?

– Ну об этом, собственно, и думаем…

– Возможно, когда я разгребу всё то, что вытащила с их компьютера, нам это и не потребуется, - Мистик буравила хмурым взглядом лежащую перед ней микросхему.

– На это требуется много времени?

– Представь себе, да. Там более сотни папок с различным количеством подпапок, и ни одна не называется «мутантские браслетики», всё цифробуквенными кодами, некоторые папки защищены от лишних глаз, но это-то не проблема, проблема то, что для чтения некоторых файлов нет нужных программ, и вообще нет уверенности, что тут есть то, что нужно, флешка у меня не бесконечная. Ну, я брала то, что за последние полгода, так что вероятность велика…

– Конечно, интересно б было проверить их в действии, но без регистрации, - Санни брезгливо ткнула пластиковую полоску, - почему у них демо-версии нет, а?

– Потому что в регистрации всё дело, - Мистик накрыла микросхему ладонью, - может, конечно, это моя паранойя, но мне, как ни любопытно, конечно, взламывать код совершенно не хочется.

– В смысле? Ты имеешь в виду, что через них можно… отслеживать перемещения тех, кто их носит?

– А ты полагала что-то иное? Тебе не кажется, что это, как минимум, логично? Перемещения, активность - насколько часто браслет срабатывает… Контакты с другими носителями браслетов. Вероятно, и случаи снятия их тоже…

Санни отвернула браслет экраном от себя.

– Ну да, я об этом не подумала. По мне и так достаточно отвратительная и аморальная идея.

– Логично-то логично, - потёр подбородок Джимми, - но дальше-то что? Ну, отслеживают они, куда там ходит и ездит какой-нибудь Джон Смит, и как часто он пользуется своими способностями, точнее, пытается пользоваться… Они ж не знают, какие это способности. В базе же при регистрации это не указано. Такую-то информацию чип не может передавать? Или может?

Мистик передёрнула плечами.

– Кто его знает… Ну, мне тоже в это мало верится, но разве обязательно так? Во всём этом нет ничего такого уж запредельно сложного. Если организовать систему по сотовому принципу, группируя серийники по округам - а они по идее группируются, ещё при рассылке, ну и при регистрации, потом соотнести с картой происшествий… По карте происшествий и мы способны кого-то вычислить, без всяких браслетов, а этим должно быть даже проще… Ну и вот, что касаемо этих браслетов и их серийников. Все серийники, которые были в уничтоженной партии, теперь списаны. Если один из них возникнет у кого-то на мониторе…

– Это однозначно указывает на нас, понял. Но зачем это Блоссому?

– А почему непременно ему? - похоже, понял мысль Саймон.

– Ты имеешь в виду…

– Ну, если б всё дело было в одной только алчности, это б было слишком просто, правда? Блоссом, конечно, тот человек, который даже в огне мирового пожара будет поджаривать себе сосиски, но это ж не единственный вид интересов… Будем знать больше, когда изучим его связи. Собственно, потому он и жив пока…

– То есть, мы его всё-таки убьём?

– Ну разумеется, убьём, и его, и Мюсанте, это вопрос времени. Сначала узнаем, кто ещё, кроме них, имеет касательство к этому проекту, и кому он достаточно позарез…

Мине подумалось, что ей нравится, как это звучит. Сказанное походя, уверенно и деловито - «мы убьём их». Это воодушевляет. Жизнь была бы совершенно несправедливой без возможности убить того, кто так старательно заслуживает этого. Хорошо б было выпросить возможность убить одного из них своей рукой… Наверное, это было б довольно обидно для них - быть убитым настолько слабым мутантом, даже не знающим своих способностей, быть убитым совершенно… по-человечески, ножом, пистолетом или чем-то вроде этого. Конечно, это несколько самонадеянные мечты для того, кто пока не убил никого - хватит ли ей силёнок вообще? Не говоря о том, что легко рассуждать, не зная, не охватит ли в решительный момент сомнение, жалость, нежелание марать руки… Магда говорила - о тех, кто начал первым, не жалеют. Если вспомнить о Магде, это должно быть значительно легче… Она нервно оглянулась на Алекса, сидящего со своим обычным отсутствующе-непроницаемым лицом. Вот снова и снова мысли вращаются вокруг вопроса, почему они так и не рассказали… Или всё же…? Стоп. (Вечно избегать Алекса всё равно не получится, да и смысл теперь… Нельзя думать при нём об этом). Мина подняла взгляд на лампу. Интересно, что свет её такой, что через какое-то время перестаёшь его замечать, заострять на нём внимание. В коридорах заметнее - вероятно, потому, что расстояния между лампами больше. Вспомнилось, как учительница по биологии рассказывала, что в подземных сооружениях делают фальшивые окна, потому что без них людям паршиво. Даже имитируют рассветы или закаты… Интересно, чем полезнее лампа на стене, в сравнении с лампой на потолке? Просто иллюзия, одна из множества непостижимых иллюзий, как зеркала и светлые обои, которые якобы зрительно увеличивают пространство - мама тоже так считала… Неужели люди действительно настолько глупы, что на них действуют эти иллюзии? Или они просто делают вид, что действуют, потому что это уже сложившаяся традиция - списывать плохое самочувствие на осеннюю депрессию и считать, что комната со светлыми обоями по определению чище, светлее, просторнее, чем с тёмными? Сколько времени она не видит солнечного света - не то чтоб у неё нет депрессивных настроений, но они явно не от этого. И, впрочем, можно просто снова напроситься с Множителем на технический этаж. Санни говорит, что не думает о своих родителях. Может быть, конечно, она и лукавит, просто чтоб не нагружать друзей своими проблемами, но почему-то ей верится. Она такая. Да, думать и нет смысла, но как не думать? Если б не вся эта история, когда б ещё и по какому поводу она подумала, что её семья, её жизнь вовсе не такие идеальные, как казалось. Этот сон - несомненно, прекрасный, нежный - мог бы длиться сколько угодно, хоть до скончания жизни, если б не появился повод для конфликта, а он мог и не появиться. Откуда, у хорошей девочки, подростковый бунт которой не шёл дальше идеи стать в будущем шахтёром - с этой мечтой родители, впрочем, никоим образом не боролись, её перечеркнула жизнь, шахты в Хармони медленно, но верно загнулись… Они никогда не конфликтовали серьёзно, да. Может быть, и раздражала иногда мамина навязчивая идея одеть её поярче, да ещё накрасить - «Ты же девочка, ты взрослеешь, это нормально!», и наверное, маму тоже раздражала замкнутость и домоседство дочери - но они умели уступать друг другу. И верно, их даже радовало то, что она такая тихая и домашняя, что любит проводить время с ними, а не с какими-нибудь странными друзьями в сомнительных местах, за неё не приходится бояться… И дальше всё было бы так же мило и спокойно, она училась бы, хорошо закончила бы - может, и не с отличием, до этого всё-таки далеко, но хорошо, потом работала бы, и между делом нашла бы такого же хорошего, тихого парня, который едва ли мог бы вызвать какие-то протесты у родителей. При этой мысли, при попытках представить свои отношения с таким парнем Мине захотелось хохотать в голос. Да, этот безмятежный сон мог длиться вечно… Радоваться ли, что проснулась, или сожалеть об этом?

========== Часть 9 ==========

– На себя! На себя!!! - рука Мистик схватилась за рукоять поверх руки Мины, кабину тряхнуло, возвращая в горизонтальное положение, - и педаль… Да левую, а не правую! Уф… Я, конечно, зажилась на этом свете, но так по-идиотски умереть бы не хотела.

– Кажется, я не образец обучаемости, да? - Мина нервно сдула выбившиеся из-под ободка рации волосины.

Синие руки исчезли из поля бокового зрения, но дыхание, складывающееся, кажется, в неразличимые ругательства, было слышно.

– Ну почему, полёт по прямой ты освоила нормально - если б только ещё научилась не вцепляться в эту ручку как в последнюю надежду. Она, конечно, тяжелее, чем бывает в учебных, но тебе не нужно вручную поворачивать 10 тонн, это делает механизм, расслабь клешню!

– Я стараюсь, правда.

– Да я вижу, - Мистик поморщилась, но Мина этого, конечно, не заметила, - хотя это даже довольно любопытно - понаблюдать твой главный страх в таком чётком и концентрированном виде…

– Ну, откровенно говоря, высоту я почти не осознаю, всё-таки вокруг меня кабина…

О да, кстати, спасибо за напоминание. До сих пор все несложные виражи с горем напополам удавались именно за счёт того, чтоб отрешиться от мысли, что внизу километр до воды, а вода на многие километры вокруг.

– Вообще-то, я имела в виду - ты боишься сделать что-то неправильно, боишься, что у тебя не получится с первого раза, оказаться не на высоте… Нормальный страх для девочки-отличницы. В этом, правда, есть некий каламбур, раз уж ты боишься высоты…

На словах, кто бы спорил, всё очень просто - вправо-влево крен, правая-левая педали - поворот носа. В руках Мистик эта изогнутая ручка лениво покачивается, будто от скуки, и кажется, что она вообще ничего не делает, умный вертолёт сам летит туда, куда нужно. Никаких рваных движений, никаких кувырков, как в первый вылет Мины в кресле пилота.

– Вполне нормальный каламбур. Мне никогда не хотелось быть лучше всех, достаточно просто не быть полным ничтожеством.

– Ну, путать педали ты почти перестала, значит, не полное. Теперь направо. Вдоль тех облаков… Ты не видишь облаков, да? То есть, идёшь по приборам, а своими глазами ты их не видела ни разу, верно?

– Да. Я действительно не отвлекаюсь от приборной панели. Я понимаю, что это плохо, потому что на небесные красоты можно не отвлекаться, а вот на выстрелы и взрывы - сложно будет удержаться…

– Попросим Саймона с Керком в следующий раз организовать подобие боевой обстановки. Ну а что? Это, определённо, должно тебя встряхнуть, и более простые задачи легче решаются в процессе решения сложных…

– Спасибо, что веришь в меня, Мистик.

– Не за что. А теперь обогни это облако - как сама хочешь, без моих подсказок.

– Я серьёзно. Я уверена, ты ценишь своё время и тем более свою жизнь, и не занималась бы с тем, кто с твоей точки зрения безнадёжен.

Мистик развернулась к ней, насколько позволяло жёсткое кресло.

– Мина, эта твоя подруга, которая там, в горах, ушла и не вернулась… Вы долго общались? Как вы познакомились?

Мина, переводящая дух от осознания, что в этот раз при крене удалось не завалить машину на бок, некоторое время молчала, поставленная в ступор этим резким переводом темы.

– Ну, с детства. То есть, мне было 5 или 6…

– Ваши семьи дружили, значит?

До следующего облака вроде бы ещё порядочно, значит, можно немного перевести дух.

– О нет, нет. Наши семьи как-то слишком разные. Мы познакомились на детской площадке, которая недалеко от нашей школы. Большая, очень красивая детская площадка, мэр тех лет построил её перед вторым сроком… На самом деле по площади она чуть больше нашего спортзала, но маленькой мне она казалась целым миром. Там было два лабиринта, несколько качелей, фигуры всяких героев из мультиков… А в центре стояла большая горка. Мама говорила, сперва там стоял батут, но его два раза прокалывали, и, видимо, его замучились чинить, вот и поставили горку. Она была необычной… Ну, горки делают яркими, с какими-нибудь пальмами, цветами, животными… А эта изображала водопад. То есть, по бокам она была отделана камнем, а само полотно было синим, как вода. Не знаю, почему, но она меня просто очаровала с первого взгляда.

Настырное облако выросло на пути несколько раньше ожидаемого, и Мина автоматически, не особо задумываясь, что она делает, нырнула под него.

– Ну, наверное, этой нестандартностью и очаровала. Лично мне все эти лубочно яркие цвета, бабочки и зверушки точно надоели бы быстро. О, молодец, с тангажом у тебя определённо лучше, чем с креном. Так, теперь набирай высоту обратно.

– Точно… - похвала, вдогонку к удаче, настроение существенно улучшило, и попадение в полосу слабой, но облачности даже не так уж напугало, даже без предупреждающего инструкторского шипения вспомнила все нужные поправки, - Глэдис - это мамина подруга - как-то жаловалась, что купила детям игрушечные инструменты (у неё два мальчика), а они всё равно пытаются стащить взрослые, настоящие. Но я-то ничего у мамы не таскала. Просто эта горка была такой… серьёзной, величественной. От неё веяло каким-то волшебством, которого так мало в жизни… Наверное, мальчишки это тоже чувствовали, поэтому так прочно её и оккупировали. И нас, мелочь, не пускали.

– И ты заплакала?

– Не, кажется, нет. То есть, может быть, слёзы у меня и были, я сейчас этого уже не помню, жгучая обида - да, у меня просто ноги подкашивались, но я не кричала совершенно точно. Я уже понимала, что не всё и всегда будет мне позволено. Я только не понимала, неужели им так трудно позволить мне прокатиться один раз. Мне и одного бы хватило. Потом бы катались сколько влезет. Вот тогда и появилась Магда. Наорала на них, кого-то даже стукнула, и уговорила меня залезть на горку и прокатиться. Мне было ужасно неловко, но она сказала, что должна быть справедливость. Вот такая была первая в моей жизни справедливость, наверное. Кажется, это был первый случай, когда кто-то совершенно посторонний сделал для меня что-то важное… И не только в том, что разогнала этих хулиганов. Когда я оказалась наверху… мне стало страшно. Да что там, мне стало так паршиво, как никогда в жизни. Не знаю, было ли у тебя когда-нибудь такое - когда добиваешься, чего хотела, но тебе это уже не нужно. Ты вообще проклинаешь всё на свете за то, что это случилось с тобой. Потому что смотришь вниз - и в горле пересыхает от страха, и ты ни за что не уговоришь себя скатиться отсюда вниз. И все будут над тобой смеяться, да вообще ненавидеть тебя, зачем же Магда их разогнала - чтоб я вот так стояла там и мялась? А она не рассердилась. Она усадила меня, сказала что-то такое обычное, успокаивающее, обхватила меня руками и мы скатились вместе.

Выход снова на свободное пространство воспринимался, впрочем, с нереальным облегчением.

– Так. Теперь задний ход.

– Мистик, нет! Опять же то же самое будет, ты ж говорила, что не хочешь тупой смерти?

– Давай-давай, ты помнишь, как это делается! Время у нас выходит, давай уж, соверши под занавес некий прорыв. Не беспокойся, я страхую. Врезаться тут совершенно не во что. Это, конечно, не то же самое, что съехать с большой горки… Значит, так и началась ваша дружба?

– Ну, не сразу. После этого я не видела её около года точно. Мы редко бывали на этой площадке. Ну, меня туда водила тётя Крис, а она потом уехала… Если б мама знала, что тётя Крис будет водить меня на незнакомую площадку, да ещё и не кружить там надо мной, как всегда делала это мама, а сидеть, уткнувшись в книжку, пока меня там обижают какие-то мальчишки - она б нас, наверное, никуда не отпускала. Но приходилось, за пять лет устанешь сидеть как привязанная даже с самым любимым и драгоценным ребёнком. Но да, я решила тогда, что у меня теперь есть подруга. Этому не мешало то, что я её после этого не встречала, вспоминать эту одну встречу было уже достаточно большим счастьем. С друзьями у меня в те годы не складывалось - не потому, что со мной было что-то не так, а потому, что у соседей дети были либо слишком старше, либо слишком младше, а друзья родителей приводили своих детей не настолько часто, чтоб у нас установилась прочная дружба, иногда приходилось заново знакомиться… Но потом я пошла в школу, а это, хочешь не хочешь, образ жизни меняет. Класса до пятого мама меня водила до школы и обратно, а потом ей как-то надоело, ну и она осознала, видимо, что это расстояние мне по силам и вряд ли меня по дороге украдут инопланетяне. Ну и не хотела, чтоб надо мной смеялись…

– Значит, всё-таки гиперопека, а не чулан. Хотя это взращиванию комплексов-то совсем не мешает… Ну всё, видишь, всё получилось, выдохни! И расслабь ты уже руку, ничем это тебе не поможет, если ты будешь стискивать ручку, как горло врага. У тебя уже пальцы синее моих. Думаю, на сегодня хватит, разворачиваемся обратно.

– …и вот в школе я снова встретила Магду. Мы, конечно, учились в разных классах, но на переменах всегда были вместе.

Разворот вышел несколько более нервным, чем Мина планировала, но своевременный тычок Мистик не дал завалить машину набок.

– Романтичная дружба тихони и забияки? Она защищала тебя от хулиганов и повышала твою самооценку, ты делилась с ней своим богатым внутренним миром… Была б Магда парнем - была б лав-стори, но так тоже неплохо. Но вы вроде доросли до возраста первых влюблённостей. Делились сердечными тайнами? Перспективы соперничества не было?

– Мистик! - рука дёрнулась, вертолёт задрал нос.

– Что? По-моему, вполне естественный вопрос. Не хочешь же ты сказать, что вы к 16 годам ни разу не влюблялись? Это б было уже как-то подозрительно… Ну, не знаю насчёт тебя, да и ты вполне можешь мне не ответить, но если она не рассказывала тебе о чувствах к какому-нибудь парню, если вообще не говорила с тобой о парнях - что об этом думать, что она тебе не доверяла настолько, или…

– Или, к примеру, больше говорила обо мне, чем о себе… И вообще, до чёрта куда более интересных тем, чем парни!

– …что она была влюблена в тебя. Но так и не решилась заговорить с тобой об этом, и её можно понять, ты слишком хорошая девочка…

– Мистик, почему в твоих устах «хорошая девочка» звучит как «долбаный фрик»?

– Ты преувеличиваешь. И опять путаешь педали.

В лифте Мина долго смотрела на Мистик - та стояла спиной - прокручивая в голове этот разговор и осмысляя витающее где-то на задворках сознания желание прикоснуться к её волосам. Они красные, и определённо довольно жёсткие, совершенно не похожие на волосы Магды. И есть ли между ними вообще что-то общее? Разве что, эта весёлая задиристость, эта горячая, живая сила… Магда была снисходительнее к её слабостям, вернее, не имела привычки указывать на них так прямо и ехидно. С другой стороны, и причин достаточно весомых к тому не было. В чём-то Мистик больше напоминает Джуди, одно время увлекавшуюся попытками разговорить Мину, которую считала не то чтоб закомплексованной тихоней, что в общем-то оправданно, а какой-то непонятной чудачкой. Это, конечно, был тот ещё ад, потому что было совершенно непонятно, как на это реагировать…

– Какие-то новости? - Мистик кивнула на экран, на котором видео как раз стояло на паузе на знакомой картине дымящегося заводского корпуса в Дейтоне.

– Ну, всё предсказуемо, их схватили.

– Тех ребят, что навели шороху на третьем заводе?

– Ага.

– Санни, ткни там чайник… - Мистик опустилась на стул, - что, отправляемся в Дейтон?

– Ну строго говоря, не в Дейтон, они сейчас в Мэйсоне…

Мина протиснулась мимо Джимми к плите - жрать хотелось так, что сводило желудок, с утра успела закинуть в себя только йогурт. Хватит ли здесь на две тарелки? А что поделаешь, суп Санни долго не стоит. Как выразился Джаггернаут - хорошо, хоть свариться успевает.

– Значит, мы их заберём?

– Зачем? Они вполне пригодятся нам просто на воле. Если захотят, и если окажутся способны…

Суп был еле тёплым, но греть было лениво, да и просто беспокоить народ своей вознёй, Мина села с краю, поблагодарив за любезно телепортированную ложку. Мистик от предложенной порции отмахнулась, предпочтя включиться в обсуждение:

– Ладно, кто идёт? Где их держат, сколько народу может потребоваться?

Планшет скользнул по столешнице к ней.

– Не думаю, что много, там обычный полицейский участок. Как отнять конфетку у ребёнка, - Множитель с блаженной улыбкой отправил в рот шоколадный шарик.

– Как-то недальновидно с их стороны…

– Ну, они и планируют их перевозить… Сперва в Дейтон, а может, и сразу в Луисвилл, там непонятно.

Информацию о диверсантах с третьего объекта начали искать сразу. Информации было немного и она была довольно противоречива, точно было известно, что отряд существует не менее года, что в нём есть кто-то, умеющий создавать электромагнитные помехи и кто-то, обладающий огромной физической силой - судя по масштабам разрушений. В общем-то, это совершенно логично, говорил Керк, что мутантских банд становится всё больше - те, кто талдычит об опасности мутантов, предполагают же что-то подобное. Вот и чего их разочаровывать? Кого-то уволили с работы, кого-то выгнали из дома, что делать, когда привычная человеческая жизнь полетела к чертям? Некоторые из этих банд весьма анархичны, или просто заняты собственным скромным выживанием, но есть и те, кого можно приобщить к большому делу.

– Предлагаю, например, меня, - Джимми зашуршал очередным фантиком, - хотя бы по той веской причине, что мне скучно. Ну, и меня может стать столько, сколько надо. Если обратно тем же составом, и если отправимся в ночь, можно не брать вертолёт, а по-походному, на Саймоне…

– До Огайо? Ну ты и сволочь.

– Ой да ладно, я просто предложил.

– Я так понимаю, участвую и я, - включилась Мистик, отодвигая от соседа раскрытую коробку с остатками конфет, - или рискнём доверить штурвал этому кадру?

– Прямо такой риск, такой риск! Нормально я летаю…

– При нулевой облачности и крайне криворуком противнике.

– А мне можно? - подала голос Санни, всё это время внимательно вчитывавшаяся в какие-то распечатки.

– Тебе? - Магнето и Мистик разом повернулись к ней, - ты считаешь, ты готова?

– А как определить, готова уже или нет? Пробовать надо когда-то. Повышать свои показатели в чисто лабораторных условиях можно сколько угодно.

«Благо, не про меня речь, - подумала Мина, - в какой момент я могла бы решить, что да, готова? На самом деле, в какой потребуется, потому что сама не сочту себя готовой никогда. Такая уж я печальная штуковина…»

– Не грусти, Мина, и твой выход настанет.

– Я не грущу, я просто задумалась.

– Чего ей грустить-то, минимум утро без полётов. А то и больше, не факт, что управимся за сутки. Так что можете составить списки заказов, на обратном пути прошвырнусь. Ладно, пойдём тогда, обмозгуем детали… И кого на пульт пока посадим? Саймона? Он внимательный…

– Я посидеть-то, конечно, могу, но я без тебясоображу, что там делать?

– Там соображать пока ничего и не надо, просто вовремя тыкать по кнопкам, их там немного.

– Это о том инженере? - Санни пробралась к раковине, упредив аналогичное намеренье Мины и прихватив и её опустевшую тарелку. Чайник закипал, а чистых чашек наблюдался некоторый дефицит.

– Это о другом инженере. Всё как я и думала, официально изобретатель этой микросхемы Блоссом, неофициально - этот его инженер, Фоулер, а по факту - разработка военных, кто бы сомневался. «Би-мед-технолоджис» - не единственное место работы Фоулера. Это, в общем-то, объясняет, почему дела компании последние года три так стремительно шли в гору, а конфликт с конкурентами в Огайо так стремительно стух. Компромат на них, кстати, найти почти нереально. И не потому, что его нет. Исчезает быстро. Часто - вместе с собиравшими. Так что если у кого-то были вопросы, почему именно Блоссом…

– Да разве ж только он? Тут ещё одна идея на грани фантастики промелькнула. Пока только по одному каналу, как-то скромненько, но можно не сомневаться, скоро разнесут по всем.

Лица собравшихся обратились к экрану, где высветленная до ослепительной белизны дикторша бодро что-то щебетала на фоне разворачивающихся трёхмерных моделей. Мина потянулась за налитым Санни чаем, Джимми некстати мотнул головой и теперь шипел, вполголоса благодаря Мину, что она пьёт не очень горячий чай. Через минуту, впрочем, про чай забыли все.

– Простите, что? Антимутантские рамки? Вот теперь мы действительно видели всё…

Экран гордо демонстрировал изометрию здания и движущуюся фигуру, почему-то снабжённую летучемышиными крыльями, которая при прохождении через контур входа падала замертво.

– Каким образом вообще? Реагируют на мутантскую ДНК… прямо на любую, на всякую? Разнообразие-то достаточно велико…

– Ну, возможно, по тому же принципу, как и с тестами, по методу исключения. А может, и по группам генов, по известным способностям, с постепенным добавлением новых открывающихся групп, это ж ещё интереснее, какой простор! Апгрейды, погони за новыми версиями…

Компьютерная модель сменилась субъектом с печальными рыбьими глазами, возле дверного проёма с опытным образцом, весело обрамлённым монтажной пеной. Субъекта, по-видимому, просили объяснить принцип работы, субъект отвечал запутанно и обтекаемо, всё время съезжая на более удобную для себя тему нужности и гениальности этого изобретения. Получалось, впрочем, всё равно невнятно, в ораторском искусстве до преподобного Мюсанте ему было безнадёжно далеко.

– И сколько это удовольствие будет стоить - пока непонятно? Думаю, что немало. Кто сможет себе такое позволить?

– Ну, из частных лиц - только очень богатые параноики, верно. А вот различные заведения - торговые центры, клубы, кинотеатры - могут поставить себе дополнительный плюсик в виде «Здесь мутантов нет».

– Да частные лица попроще тоже не совсем в пролёте по идее. Сброситься и установить антимутантскую рамку на подъезд… Муниципалитеты на этом неплохо навариться могут, кстати.

Джаггернаут продолжал смотреть в уже погасший экран, словно ожидал от него подробностей.

– Я что-то не понял, так что они делают-то, эти рамки? «Не пропустят» - это, знаете, по-разному понимать можно. Типа ультразвукового отпугивания грызунов, или посерьёзнее что?

– Видимо, пока что секрет фирмы. Пока что нам надо только знать, что мутант не сможет в неё войти. Сознание потеряет или распылится на атомы - людям-то какая разница, главное, чтоб им спокойно было…

– Интересно, как Блоссом эту новость воспримет. Получается, конкуренция же у его замечательной идеи с браслетиками появилась.

– Да такая уж прямо конкуренция, - скривился Саймон, - везде ж этих рамок не понаставишь и целый город ими не обнесёшь. Ну, надеюсь, такое никому в голову не придёт…

Джаггернаут мотнул головой.

– Не, херня идея. Ну, поставили в дверь, и толку? А мутанты-форточники? Это и на окна надо, на каждое, и на вентиляцию - на всякий… Нормальная такая смета выйдет.

– Не недооценивай силу паранойи.

– Нда… надо б теперь прощупать и эту мастерскую чудес. Что довольно интересно в плане вопроса - у себя-то там на входе они эти рамочки поставили?

Как жизнь показывает, где замешаны военные - там жди какого-нибудь дерьма позабористей. Нет, то, что они имеют тут свой интерес - это ни капли не странно, конечно. Если уж на поимку одного парня-пирокинетика они выслали целый взвод с вертолётом, странно, что не танки… можно не сомневаться, идея иметь всех мутантов штата - а в перспективе трёх штатов - перед собой как на ладони не может не прельщать. И ведь главное, как всё незатейливо выглядит со стороны - практически это она, регистрация мутантов, просто не названная своим именем. Добровольная, мать её, регистрация. Ну ведь будут, наверняка будут те, кто откажутся? Да чёрт возьми, как люди вообще могут соглашаться на этот бред? Да, это чёртово тестирование плюс обработка преподобного Мюсанте, чтоб он сдох как можно мучительнее…

Да и альтернативное предложение заслуживает нескончаемых оваций. Здравствуй, новое издание вагонов для белых и для чёрных. Куго был прав, в этом мире вообще ничего не меняется.

– Мина, ну чтоб тебя! Где твои руки? ты видишь, куда стреляешь?

Мина видела. Четвёртый круг от центра, опять. Ну, не жаловаться же, что пистолет тяжёлый…

– Сегодня не мой день, но возможно, нынче просто не моя жизнь. Нет, ничего, я исправлюсь, обещаю…

– Вот так, - синие ладони обхватили её руки, поправляя прицел, - и быть собранной - это не значит быть напряжённой, как струна. 90% твоих сил сейчас уходит на то, чтоб выматывать собственное тело.

– Это несправедливо.

– Что?

– То, что тебе в преддверии операции приходится в который раз указывать мне на мои ошибки.

– Операция ерундовая и можно считать, что она уже завершена успешно. Никто на поле боя не поляжет, самое страшное, что может случиться - эти ребята не оправдают наших ожиданий. Но по тому, как они разделали тот заводик, мне пока думается о лучшем. И ты тоже оправдаешь ожидания… куда ты денешься, - руки, лежащие поверх её рук, пошли рябью возрастных изменений, приобрели обычный человеческий цвет, и голос над ухом превратился в другой, покровительственно журчащий, проползающий мурашками под волосами и стекающий колючим потоком куда-то в позвоночник, - давай, попробуй ещё.

– Мистик, вот если ты будешь делать так, я вообще никуда не попаду. А если ты так сделаешь в кабине - мы рухнем, обещаю.

– Попадёшь, - голос не изменился, - и не рухнем. Ты же понимаешь, что в жизни тебе скорее всего не приведётся хоть летать, хоть стрелять, подобающе подготовившись, отдохнув и помедитировав. Тебе придётся делать это и в крайнем волнении, и в борьбе с подступающей паникой…

– То есть, ты нашла хороший приём тренировки, или просто повод поиздеваться надо мной? - Мина спустила курок.

– Вот видишь, не так плохо. Не знаю, почему ты считаешь себя ни на что не способной неудачницей - при таком самообладании и воле. Нужна огромная сила, чтобы сопротивляться собственным желаниям, куда больше, чем - чтоб сопротивляться обстоятельствам.

Второй для разнообразия, хотя бы раз. Впрочем, в том, что она сразу выбрала этот уровень сложности, никто, кроме неё, не виноват. Просто не хотелось видеть, как лажает на простейшем, так хоть оправдание есть.

– Интересно, а реально когда-нибудь остановиться на том, чтоб говорить только о деле, о моих тренировках, ну ещё о планах очередных диверсий, а не о том, что вас с Алексом так…

– А ты считаешь это совершенно не связанными вещами, да? - ладони переползли по вытянутым рукам ей на плечи, скользнули большими пальцами по металлическим лямкам, - конечно, несомненно, для тебя твой успех уже будет наградой… Но разве это значит, что тебе не нужна и другая награда?

– Это, то есть, ты? - хорошо, что дрожь в плечах можно списать на отдачу. Прямо очень хорошо, лучше даже, чем снова второй от центра…

– Вообще-то, я имею в виду его одобрение, и возможность быть реально полезной - о чём, не отрицай, все твои мысли. Но раз уж ты об этом заговорила… Неужели один поцелуй ты не позволила бы себе - в награду за попадание точно в цель?

Мина резко обернулась - как ей хотелось думать, для того, чтоб гордо вздёрнуть подбородок, показывая, что её всё это не задевает, но на самом деле - и к сожалению, она это понимала - чтобы увидеть его лицо так близко. Ближе, чем за столом напротив, когда он с такой же улыбкой желал ей приятного аппетита или выслушивал какие-то соображения Джимми о дальнейших действиях против браслетного бизнеса… Ближе, чем тогда, в комнате, когда их всё-таки разделяло шага два. Почти как тогда, в этом странном эксперименте, закончившемся полуобмороком. Ведь именно это напугало её тогда… Представить, что всё возможно. Дать волю своей страсти… Ведь именно это она видит сейчас перед собой. Возможность. Так близко, так реально… Как никогда не будет на самом деле, по-настоящему. И если честно, мысль об этом вызывает и облегчение, и отчаянье. Не так уж капитально удаётся спрятаться от своих чувств за невозможностью их реализации - «этого никогда не будет, так нечего об этом и думать, делаем вид, что ничего нет, как можно старательнее делаем». Если б, правда, можно было в самом деле запретить себе думать… Зачем она напоминает про Магду? Без неё что ли мало этого постоянного «Если б Магда…»? Это верно, они делились всем. Но неужели она и этим смогла б поделиться?

Смогла бы. Ни с кем другим, ни за что, но с Магдой - да. Не должно было быть ничего, что стояло бы между ними… Ну, что она ответила бы? Что-нибудь вроде «О нет, подруга, это слишком безумно даже для тебя». И эти слова действительно сработали бы как волшебное заклинание, и слишком безумное развеялось бы, как ему и положено, мало что ли кроме безумия в этой жизни…

А если нет? Может быть, она сказала бы: «Так в чём проблема, если ты этого действительно хочешь? Не думаешь, что ему должно быть лестно такое внимание?» Магда точно не тот человек, который возьмёт во внимание «как на меня будут смотреть».

Это слишком жестоко, слишком. Вот так рушить старательно возведённую стену невозможности какого-либо действия вообще, заставляя расплачиваться за всё то, что видел тогда Алекс. Или, может, это, при всей жестокости, выход? Это ведь часто бывает, что желаемое выглядит соблазнительно только издали. Всё-таки, её ладонь уже скользит по его щеке, она уже сдалась, куда хуже-то…

– Я обязательно попаду. Но сейчас я в ванную, а вы - готовиться к вылету.

– Это верно. Да, тебе ведь, наверное, сложно мыться с этим корсетом? В другой раз могу помочь, не стесняйся.

– Спасибо, но пожалуй, лучше попрошу Джаггернаута.

– О, как хорошо, что вы ещё здесь!

– Да ещё полчаса до вылета, а…

– Есть, по правде, ещё одна просьба, - Санни затащила несколько оторопевшую Мистик в свою комнату, подпирая дверь спиной, - раз уж ты намерена на обратном пути за покупками - может быть, могла бы…

– А чего тормозила-то?

– Ну, возможно, это как-то глуповато, но есть вещи, которые я пока не готова озвучивать во всеуслышание, - Санни торжественно протянула сложенный вчетверо блокнотный листок, - мне нужно вот это.

– Ладно, не вопрос. А что это и где это искать?

Аккуратным отличницким почерком - определённо, вот кому надо поручить составлять списки за всех вообще, ни одну букву не получится идентифицировать как-то иначе - на листе было выведено всего две строчки, одна взята в скобку - видимо, как вариант.

– В аптеке, - кажется, на лице Санни вспыхнула злость смущения, - это контрацептивы, блин!

– А-а. Ну, я просто не знаю таких. …Погоди, то есть, это такие, которые надо принимать внутрь? Ты уверена? Я слышала, что они опасны…

Санни шумно выдохнула, скрестив руки на груди. И почему она рассчитывала, что этот разговор пройдёт так уж просто?

– Мистик, мне 16, но это не значит, что я полная дура. Более-менее, я знаю, что делаю.

– Ладно, ладно, это действительно тебе решать. Но почему не обойтись обычными презервативами?

– Ну, потому что как-то трудно выбрать их без того, кому их надевать, что ли. И потому, что я предпочитаю сама контролировать то, что для меня важно. Это мне, если что, потом обращаться к Алексу, если он вообще способен в таком вопросе помочь. Я вроде не замечала, чтоб тут где-то рядом со столовой ещё и ясли были оборудованы. О господи, как же хорошо, в самом деле, быть тобой. Ни месячных, ни этого вот…

– Я не бесплодна, если ты об этом. Я… ладно, не обо мне речь. Прости-ка мне моё любопытство, но это означает, что у тебя что-то наклёвывается?

Несмотря на тоже вроде бы более чем интимный вопрос, девушка расслабилась и отлепилась от двери.

– Ну, пока я не готова говорить уверенно… Но мне хотелось бы так думать, да. И на случай, если я думаю правильно, я хотела бы быть готова.

– Грустишь, что тебя не взяли?

Мина вздрогнула - она не заметила, как на кухне появился Саймон. Шипения тушащейся картошки и журнала с кроссвордами оказалось достаточно, чтобы ничего больше вокруг не существовало.

– Это не называется грустить, это называется - уйти в себя. И с чего мне грустить? Керк тоже остался. Вполне нормально, чтоб я просто подождала своей очереди.

– Извини. Представляю, как по-дурацки это звучало, - парень подошёл к раковине, обнаружил там замоченную сковородку, смирился, что прямо сейчас он её не отмоет, раз уж Мина не отмыла, ткнул кнопку чайника и присел за стол напротив.

– Да не, это ты извини, если ответила резко, - Мина неловко улыбнулась, - рефлекс. Со школы. Джуди - это моя одноклассница - одно время практиковала каждодневный обряд, сесть на соседнюю парту, наклониться ко мне, вопрошать, почему я такая грустная, требовать, чтоб я улыбнулась, потому что улыбка формирует позитивный настрой в жизни и всё такое…

– О боже, да, как знакомо! - хихикнул Саймон как-то по-девчачьи, - мои приятели в колледже занимались тем же самым. «Чувак, не кисни, посмотри, какой отличный день, а у тебя такая рожа…» Странно, я думал, девчонки в этом плане более чуткие и понимают, где грусть, а где надо просто отвалить от человека.

– Да, а я думала то же самое о парнях, - как раз кстати не мешало подлить в кастрюлю воды, - а ещё тебя я киснущим точно не представляла. Думала, что у тебя-то было много друзей и ты был душой компании…

– Приятелей у меня, может, и много было, колледж к этому располагал, а друг один. И он мне такого не говорил, может, потому, что с ним-то я никогда не кис. Ну, это было просто невозможно. Скорее наоборот, от его феерий иногда приходилось отходить неделю…

Вернувшаяся за стол Мина хотела, кажется, спросить что-то совершенно другое, но почему-то выпалила:

– Саймон, ты считаешь, что это лучший путь? Ну, тот, которым ты идёшь?

Чёрные стрелочки глаз упёрлись в неё.

– Честно говоря, не задумывался об этом. Он просто единственный.

– Вот как? Ладно, не очень прилично лезть тебе в душу…

– Но тебе интересно, что к этому привело?

Мина, закатывающая в трубочку листочки журнала, кивнула.

– По правде - да. Очень.

У Саймона вечно растрёпанные волосы, потому что когда увлекается разговором, он принимается их трепать. Вот как сейчас. Причём это не смотрится нервным, скорее делает его похожим на смущённого ребёнка.

– Наверное, эта история надолго испортит тебе настроение. Ну, если не сама по себе, то мыслью, что подобное могло произойти и с тобой, если б твоя сообразительная подруга вовремя не утащила тебя из города. Мой друг вот был не слишком дальновиден… Его звали Коди и он был редкий весельчак. Его дар позволял разнообразно разыгрывать людей. Он внушал им какую-нибудь фигню, типа того, что по другой стороне улицы идёт разноцветный слон с букетом ромашек в хоботе, или что они никак не могут вытащить носовой платок из кармана, он всё тянется и тянется, как лента из шляпы фокусника, хотя на самом деле они тянули воздух.

– Он был… мутант?

– Ну да, - парень завозился, подворачивая одну ногу под себя. Сидеть как нормальный человек ему вообще было явно сложно, так что один раз Мистик не удержалась и отвесила ему подзатыльник, - я это, кстати, даже не сразу понял, думал, это какая-то хитрость. А когда он сказал… да в общем-то, ничего не изменилось. Ну, мутант… Его розыгрыши никогда не были злыми, от них никто не пострадал, наоборот, часто ему удавалось развеселить грустных или скучающих. Конечно, были и те, кого это раздражало. Но мы думали, что этим можно пренебречь. Ну, не у всех одинаково с чувством юмора, это неловко, но переживаемо. Никто же не ненавидит всех этих «Хей, вас снимает скрытая камера». Мои родители вообще его обожали, а девчонки от него просто млели. Ну, с ним невозможно было соскучиться, он начинал подкаты с чего-нибудь типа внушить какую-нибудь рожицу в стакане кофе или шарике мороженого, подходил и говорил «Так вот куда эта образина перебралась из моего стакана, ну, я понимаю, смотреть на такую красавицу приятно даже Сливочному Монстру», а через пять минут девчонка забывала и про кофе, и про монстров, и просто хохотала над его анекдотами. Нет, правда, он иногда превращал жизнь в сплошной бардак, но я не думал, что за это можно ненавидеть. Мне ведь в голову не пришло бы считать его монстром. Да, я тогда не знал, что я тоже мутант. Мне кажется, он догадывался, что он это имел в виду, когда говорил, что мы похожи. Когда на нас первый раз напали… Мы оба очень испугались. Мне даже не стыдно в этом признаться. Мой друг совершенно не умел использовать способности во зло, внушать что-то страшное. И драться он не умел, я-то хоть немного… Тогда, на самом деле, я создал первый щит, которым закрыл его от удара. Нам удалось убежать, и мы думали, что это случайность, что это были обычные хулиганы…

Мина встала перемешать картошку, заодно засыпала в заварник свежую заварку.

– Даже удивительно слышать про такую беспечность.

– Да, мне теперь было бы тоже, - Саймон выводил докатившейся до него ручкой каракули на краю журнального листа, - а тогда… Не то чтоб весь мир казался добрым, но мир вокруг Коди точно должен был быть добрым. Но в один день всё закончилось. Коди должен был придти к нам в гости…

– К вам - это домой? А твои родители знали, что он мутант?

– Знали, но они предпочитали называть это иначе. Они, так сказать, верили, что нам дано больше, чем кажется…

– В смысле?

– Ну, - он смущённо улыбнулся, - что человек может развить в себе какие-нибудь волшебные способности. Открыть третий глаз, научиться управлять всякими там энергиями… Они даже познакомились в тусовке таких вот увлекающихся паранормальщиной, на выезде к каким-то индейским священным местам. Да, даром, что оба наполовину китайцы. В общем, с их точки зрения с Коди всё было нормально, ему просто удалось раскрыть внутренний потенциал, который есть в каждом человеке.

Чего только не бывает на белом свете. Хотя, почему это должно удивлять больше, чем рассуждения на тему бога и дьявола?

– И… что было дальше?

– Я в тот день внепланово задержался, нужно было сдать работу, а передо мной была очередь из пяти самых занудных студентов, у которых вечно куча вопросов. Я, правда, не стал совсем уж примерно ждать своей очереди, протиснулся внаглую после второго, но всё-таки, наверное, это сыграло свою роль. Да, что только не влияет на нашу жизнь… На подходе к дому ко мне прицепился какой-то сектант. Я никак не мог от него отделаться, грубить я не любил, а намёков он никак не хотел понимать. Мои родители совершенно не умели отшивать такую публику, даже если то, что они несли, совершенно не совпадало с их собственными убеждениями, и мне никак не хотелось тащить его до квартиры, но я понадеялся, что Коди с ним как-нибудь справится, у таких субъектов ведь обычно плохо с чувством юмора. Когда я поднимался к нашей квартире, я уже чувствовал, что что-то не так. Но не мог же я просто развернуться и побежать прочь. Я зашёл… И первое, что я увидел - это руку мамы в дверном проёме гостиной. Там было всё залито кровью, многие вещи перевёрнуты, но первое, что я увидел - это её руку. Сведённые судорогой пальцы. Я не знаю, как я не умер прямо там, какая сила двинула мои ноги дальше, к гостиной. Там, в гостиной, стояли демоны. Позже я понял, что они просто были одеты в тёмное, с закрытыми лицами, но тогда это были просто демоны. Я не помню даже, сколько их было. Помню, что двое добивали моего отца, он ещё стонал, а один вкладывал в мёртвую руку Коди окровавленный тесак. И вроде, был кто-то ещё… Один из них поднял голову, мы встретились глазами. Я узнал нашего соседа. Это отвратительно, осознать, что твой сосед демон, даже если он никогда не был особенно любезным, считал твоих родителей чокнутыми и здоровался с тобой сквозь зубы. Бывает, что люди просто не любят друг друга, неприятно, но такова жизнь. Как и с шутками Коди, которые не всем нравились. Я бросился бежать… Я понимал, что моим близким уже ничем не помочь, и эти чёрные фигуры внушали мне ужас, которого я не испытывал ни до, ни после. Конечно, далеко я не убежал, они загнали меня в угол на лестничной площадке… Тогда мои способности проявились снова, я заслонился от их ударов. А когда я открыл зажмуренные глаза, то увидел демонов мёртвыми, а лицо сектанта изменилось в совершенно нечеловеческое. Мистик, опоздавшая на эти же полчаса, как и я. Потому что в этот день следила не за Коди, а за мной. Она объяснила, что собиралась забрать Коди, которому всё более несомненно угрожала опасность. Но когда начала подозревать, что я тоже мутант, решила проследить и за мной, чтобы проверить это предположение. Если б нам совсем немного хватило времени, если б я сам раньше понял, что я мутант, мы могли б сейчас быть здесь вместе с Коди, а мои родители были живы. Хотя, я в этом совсем не уверен. Раз уж эти ублюдки решили убить нас обоих - все знали, что я мутант, кроме меня самого - они могли, по крайней мере, делать это не у меня дома, подкараулить нас где-нибудь вдвоём, как в прошлый раз. Но они решили убить и наши семьи. Хотя должны были понимать, что это - люди. Просто так. За то, что они связаны с нами кровными узами, за то, что не отреклись от нас. Мать и сестра Коди тоже были мертвы. Они погибли часа за два до моих родителей.

Мина повернула вентиль в исходное положение, отставила кастрюлю с горячей конфорки и долго грела руки о чашку с чаем, прежде чем передать её Саймону - пыталась унять озноб.

– Да… В человеческом мире тебе больше не о чем жалеть.

– Жалеть всегда найдётся, о чём, - Саймон обхватил кружку тем же жестом, - всё-таки в основном нас окружали хорошие люди. Хороший город… Но даже в самом лучшем городе живёт тьма.

– Но ты легко присоединился…

– Без колебаний. Остаться и надеяться на правосудие над теми, кто ускользнул тогда от правосудия Мистик? Я понаблюдал тогда это правосудие издали. Убийство моих родителей приписали Коди. Там было полно кровавых отпечатков чужих ботинок, и отпечатков пальцев, наверное, тоже, и едва ли вообще никто не видел странную компанию посторонних, входящую в подъезд. Просто всем так показалось удобней. Зачем искать, стараться, если можно воспользоваться корявой инсценировкой? Поджог дома Коди объявили же неисправностью проводки. Хотя соседка видела какую-то подозрительную шпану в зарослях у забора. Но раз она стара и немощна, то можно сказать, что она не в себе, и не принимать во внимание её показания. Потому что так удобней… Ну, объявили бы сумасшедшим ещё и меня, странно, что ли, помешаться, увидев такое? Когда я был младше, я верил, что полиция непогрешима, что там работают супергерои, которые всегда настигают негодяев и защищают невинных. Когда я стал старше, то понял, что там работают обычные люди, которые тоже ошибаются, ленятся, поддаются искушениям взяток, но надо прощать им недостатки, веря, что они, во всяком случае, стараются быть лучше. И я продолжал верить, что у тебя никогда не будет врагов, если ты будешь относиться к миру по-доброму, если никогда не начнёшь первым. Коди в это верил. Он уверенно заявлял, что у него нет врагов. А потом мои родители умерли только потому, что любили меня, любили Коди и верили в сказки. Коди умер только потому, что превращал холл колледжа в старинную бальную залу и преображал уборщицу в даму в высоком парике и кринолинах, и смотрел, как студенты трут глаза и украдкой щипают себя, не решаясь сказать, что они видят. Я должен был умереть с ними вместе, и на какую-то часть я умер.

Мина отхлебнула чай - навела слишком густо, оказался очень горьким.

– Извини, что заставила тебя вспомнить об этом. Вряд ли тебе хочется вспоминать о прошлом.

– Ну, ты же не думаешь, что я вспоминаю только тогда, когда меня о чём-нибудь спрашивают? Любая боль со временем утихает. Пока, конечно, времени прошло недостаточно. Но по крайней мере, я перестал считать себя виноватым. В том, что не придавал значения косым взглядам, думал, что злыми шепотками всё всегда будет ограничиваться, а их ведь можно просто не слышать. В том, что не плюнул тогда на эту проклятую работу, может быть, все вместе мы сумели бы отбиться… В том, что спасли не Коди, а меня. Всё это проходит. И у тебя пройдёт.

Мина потянулась за чайником, долить кипятка - отчасти потому, что всё-таки слишком горько, отчасти потому, что чай был уже не такой горячий, чтоб выгнать внутренний озноб.

– Даже не знаю, что страшнее. Когда твои близкие не приняли тебя, узнав, кто ты есть, возненавидели или просто испугались, или когда не отреклись, не предали - но их любовь стоила им самим жизни.

– Может, я так говорю потому, что своя боль самая страшная, но мне кажется, страшнее потерять. Знать, что твои добрые, сумасбродные, самые любящие на свете родители радовались перед смертью только одному - что тебя не было там. А те, кто не понял и не принял… Понятно, какое-то время из-за этого будешь не спать ночами, мучиться, не зная, то ли жалеть себя, то ли ненавидеть… Но в конце концов поймёшь, что те, кто не принял - просто не твои люди. Какими бы близкими они ни казались. Даже если это родители, братья или сёстры - не важно. Это не твои люди, и они тебя недостойны. Надо просто оставить их в прошлом со всем тем, что они теперь против тебя имеют. Лучше тут ненавидеть других, чем себя.

Мина молчала, думая сейчас, конечно, не о себе - об Алексе. Хотелось спросить Саймона, говорили ли они с Алексом об этом, но пока держалась. А Саймон, видимо, думал, что задел её сейчас за живое, что поэтому она молчит.

– Да, наверное, не мне тебе это говорить, у меня не было такого опыта. Мне сложно представить себя на твоём месте, что бы я чувствовал. Я просто хотел бы, чтоб ты перестала переживать из-за этого.

Саймону действительно повезло, его родители верили в достаточно удачные сказки. Вот семья Куго, и многих других - в неудачные.

– Переживай не переживай, того, что у обычных людей рождаются дети-мутанты, не изменишь. Сколько ни говори, как это несправедливо по отношению к тем и другим.

– Ну, родителей да, не выбирают. Но мы можем выбирать тех, с кем будем создавать свою семью. Ну, семью - это, может, громко сказано, не об этом сейчас рассуждать. Вообще, свою пару.

– Обычно считается, что тут мы ещё менее вольны в выборе.

– Ты же сказала тогда, что не веришь в эту чушь про истинные половинки.

– Не верю, точнее… не важно. Если влюблённость и создание пары не считать взаимообязательными условиями, то ты, конечно, прав.

Саймон пожал плечами.

– О таких материях спорить - последнее дело. Я просто надеюсь, что среди мутантов тоже выбор достаточно широк, чтоб не влюбляться в людей.

– А ты был в кого-нибудь влюблён?

– Честно говоря - не знаю. То есть, мне нравились некоторые девчонки - из соседей, и в колледже… Но прямо чтоб влюбиться - не знаю. Не было такого, чтоб какая-то одна казалась лучше всех остальных. Хотя, была одна встреча… Я, правда, не уверен теперь, что мне это попросту не приснилось. Слишком уж это было… сказочно.

– Сказочно?

– Самое подходящее слово, как ни глупо звучит. Солнечный, чудесный весенний денёк, я освободился пораньше - мне вместо зачёта учли участие в олимпиаде, и я пошёл дожидаться Коди на набережную. Мы любили там гулять вместе. И там я познакомился с девушкой. Мне кажется, я где-то видел её раньше, может, выхватывал взглядом в толпе, потому что она была необыкновенно красива. Но она точно не училась ни в нашем колледже, ни во франклиновском - там Коди часто бывал и всех самых красивых девчонок знал, он не мог не познакомить меня с такой волшебной девушкой. Так что версия, что мне просто напекло голову жарким весенним солнышком, остаётся ведущей. Ну, я заподозрил бы Коди, если б точно не знал, что препод по истории Средних веков будет мучить его не меньше часа, и что он не стал бы разыгрывать меня подобным образом. Ну или действительно, поверить, что это была русалка или сошедший с неба ангел… Даже не вспомнить, о какой чепухе мы тогда болтали, и как я решился на то, чтоб её поцеловать. Девушку, с которой только познакомился! Или это она меня поцеловала? Не важно. Это действительно было похоже на оживший сон, в жизни так не бывает.

Он рассказывал, а Мина пыталась представить. Обычно буксующее воображение тут вело себя идеально, она словно видела это всё - волны, лениво щекочущие нагретый солнцем камень, ослепительные блики, играющие на воде, и двоих, бродящих по колено в воде, сидящих на тёплом песке, пахнущем водорослями, весной, счастьем. Несмело сплетающиеся пальцы - страшно ведь, что видение окажется неосязаемым, утечёт с ладони в этот песок. Густые сочные пряди с запутавшимися в них лепестками, бросающие тень на дышащие юным зноем плечи. Голоса, срываемые лёгким весенним ветром.

– И… всё? Ты не пытался её найти?

– Как? Я не знал даже её имени. Она начала разговор с какой-то совершенно неожиданной фразы, точно не с того, чтоб представиться. А потом вообще… Такой глупостью было б говорить о именах, кто где живёт или учится. И… нет, я бы и не стал. Видишь ли, это было в день перед тем, как… как всё закончилось. Вся моя прежняя жизнь. После этого сложно думать о волшебных видениях на набережной. Конечно, позже, когда немного успокоился, я вспоминал этот день. Но он всё меньше казался мне реальным. Это было как концентрированное выражение всей моей жизни, последняя яркая вспышка перед тем, как детская яркость картинки сменилась взрослыми тёмными тонами. Лучше вспоминать это именно как сказку, нечто такое же приятное, как съеденное мороженое или запуск воздушного змея, чем думать, что это было б слишком большой удачей, чтоб она тоже оказалась мутантом, и как изменилось бы её лицо, узнай она обо мне правду.

========== Часть 10 ==========

– Вон они, голубчики, - Множитель сплюнул осевшую на губах пыль и передал бинокль Мистик, - всё как по-писанному. Сейчас они вынуждены будут остановиться на переезде…

– А если не остановятся?

– Поезд проходит здесь в 8.03, - он развернул соратницу, вместе с биноклем, в противоположную сторону, являя каменистую насыпь, поросшую редким пропитанным мазутными парами сорняком, и железнодорожника на пороге будки, щурящегося на поднимающееся солнце и почёсывающего пузо, - куда они денутся?

– В отличие от поезда, у них поминутного расписания нет. Проскочат.

– Ну, вот если проскочат, тогда и будем думать, что делать.

– Гениально!

Из-за горизонта показалась тёмная точка полицейского фургона, и дальнейшие характеристики интеллектуального уровня Множителя, морального уровня всех его предков и его возможных взаимоотношений с этим бурьяном, покрытым таким слоем пыли, что листва от этого клонилась к земле, замерли у Мистик на устах.

– Погоди, всего одна машина? Серьёзно?

– А ты думаешь, я мог ещё и поимённо состав экипажа вычислить? Будем надеяться, это потому, что они такие беспечные, а не потому, что они везут только часть арестованных.

– Зачем им это?

– Вот и я думаю, вряд ли каких-то они просто облюбовали и решили оставить себе.

– Слышите? Похоже, поезд.

– Ну вот, теперь просто молитесь, чтоб они оказались здесь одновременно. Молиться - это, в конце концов, ненапряжно.

Наверное, когда в плотной завесе взбаламученной дорожной пыли сквозь грохот проносящегося впереди поезда ты слышишь стук в боковое стекло и какие-то невнятные крики - хотя до этого, сколько ехал, на довольно открытом пространстве ты не видел ни души - стоило б как-то напрячься. Но офицер Эллис как-то не сообразил. Он совершенно рефлекторно опустил стекло - ну, а кого он мог бояться на пустынной дороге, кроме, разве что, ребят, отгороженных от него металлической переборкой, но их-то он имел основания не бояться? И так же рефлекторно он согнулся, зажимая нос, когда в кабину ворвалась душная жёлтая взвесь, ну а дальше он ничего не помнил.

– Что за… - успел издать его напарник с водительского места, когда по его щеке скользнули чьи-то пальцы - и пылевая завеса сменилась темнотой.

– Отлично! Я ж говорил, сегодня прямо наш день. Теперь тащим их в кювет…

Мистик проводила взглядом очередной вагон.

– Хорошо, что это товарняк и что будка с другой стороны. Вероятно, нас вообще никто не видел…

– Так, я буду этим, - Множитель кивнул на заботливо уложенного в невысокий бурьян полицейского и опустился на корточки, расстёгивая его жилет, - а ты - тем. Ну, временно исполняющим обязанности. Думаю, у меня получится. У меня открытое, вызывающее расположение лицо.

– Кто тебе это сказал? - Мистик закашлялась и с отвращением сплюнула пыль.

– Мама.

– А, ну если мама, спорить не буду. Я с этой женщиной не имела чести быть знакома, но почему-то верю в её богатейшие душевные качества.

Последние вагоны безразлично проносились мимо, когда Мистик и Санни подтащили второго, а Джимми уже заканчивал переоблачение.

– Ну вот, можешь считать, что дело сделано.

– Мы просто утащим их вместе с фургоном? - охнула Санни, выпуская из рук живой груз.

– Разумеется, детка, а ты хотела предложить переться пешком и раньше времени привлечь внимание брошенным полицейским фургоном? Благословенна будь пыль, надо сказать, словно ничего и не произошло.

– Пыль на нейтральной стороне, - проворчала Мистик, - я откашливаться ещё долго буду.

– Да, всё вышло удачно, - Санни проводила взглядом растворяющийся в голубой дали поезд, - кроме одного. Нас трое, в кабину все мы не влазим. Так что придётся, видимо, немного замешкаться… А может, и много, смотря как успешно установится контакт с пассажирами.

– Упс… хотя этого следовало ожидать.

Ближе всех к выходу сидели полностью упакованные двое с автоматами. Впрочем, один был несколько обескуражен созерцанием внезапно сменившего лицо водителя, и этого секундного замешательства хватило, чтобы Мистик сдёрнула его наружу и приложила головой о дверцу. Второй сдёрнул автомат и занял позицию… попытался занять позицию, споткнувшись о чьи-то вытянувшиеся ноги, выстрелы прочертили дорожку в улёгшейся было дорожной пыли, а потом сверху уже сидел запрыгнувший внутрь Джимми, а бороться с удушающим захватом, не выпуская из рук автомата, довольно сложно…

– Что, этих туда же?

– Лучше на другую сторону. Есть шанс, что старику в будке из-за фургона будет не видно.

Санни задрала рукав одному, потом другому.

– Этих только на 6 часов. Извините, но иначе у меня сил даже на то, чтоб хлопать глазами, не останется.

– Да ладно, - Джимми крякнул, взваливая на плечо первого, - вместе с сотрясением мозга, то есть, шлема должно хватить. Всё-таки, ребята туповаты… Ну, фора в 6 часов тоже неплохо. 12 лучше, но хорош с нас и этого.

– Ладно, ты прав - как конфетку у ребёнка.

– Ну если честно, немного-то избранных минут своей жизни я успел пересмотреть, когда увидел этих двоих…

Поднимающееся солнце освещало по-прежнему пустынную трассу. Два ленивых облачка над горизонтом ползли друг за другом медленно, как улитки. Санни сидела в распахнутом фургоне, поглаживая трофейный автомат.

– Что, никак…?

Девушка встряхнула ближайшего из арестованных, тот осоловело приподнял веки.

– Оковы плюс транквилизатор аж в глазах плещется. Я могу попытаться кого-то из них привести в чувства по дороге, но немного восстановлю силы сначала, пока это просто нереально.

Джимми грустно посмотрел на этого ближайшего - толстого встрёпанного парня, руки которого украшали замысловатые колодки.

– Ладно, с этим разберёмся по ходу вальса. Погнали, в самом деле.

– Кажется, ты поднялась довольно рано, Мина? Пилотаж-то сегодня отменился…

– Стреляла, сэр.

Она села напротив. Просто потому что отползать на другой конец стола, когда на кухне только они, было б как-то глупо.

– Похвально. Мистик говорила, ты уже переходишь к движущимся мишеням?

Мистик сволочь, если такое говорила.

– Да, сэр. Но к сожалению, похвастаться мне пока особо нечем.

– Ничего, сладишь и с этим… - Магнето вдумчиво прожевал первую ложку чего-то, что можно было назвать подвидом жаркого, анализируя вкус, - а с рукопашной у вас как?

Готовил сегодня Саймон. Строго говоря, Джимми был прав в оценке его кулинарных способностей. Мина как раз сейчас размышляла, не взять ли сегодняшний обед на себя.

– Ну, до рукопашной пока толком не доходило… - промямлила она, оглядываясь в поисках вазочки с печеньем, всё-таки сидеть и просто так растягивать поглощение чая тоже как-то глупо. Вернее, глупо понимать это и продолжать растягивать.

– Можем сегодня разнообразить твоё расписание в этом плане. Немного времени у меня есть. Если ты не против.

Очень удачно, что как раз в этот момент она направлялась к диванчику, возле которого заметила зелёный пластик вазочки.

– Прошу прощения, сэр, но мне не хочется испытывать ваше терпение. Если мне очень сложно поднять руку на Мистик, думаете, легко будет - на вас?

Печенья почти не осталось, да и было оно мятное. Видимо, у Санни с Джаггернаутом опять вечерний киносеанс был.

– Ладно. Тогда подождём, когда кто-нибудь на базе тебя выведет из себя.

Отсмеявшись, Мина вздохнула. Вернула вазочку на стол, себя - к недопитому чаю и поиску, чем себя якобы занять, какой найти предлог, чтоб не выгнать себя с кухни.

– На самом деле, я понимаю, что это ужасно и с этим пора что-то делать. Знаете, когда я была подростком, я одно время хотела заниматься каким-нибудь боевым искусством. Но родители как-то обломали мне эти мечты.

– Они были против?

– Не то чтоб прямо против, это не очень в их характере. Они обычно не рубят с плеча… Они просто ходили за мной и задавали мне вопросы: а зачем это тебе, а ты уверена, что справишься, что действительно этого хочешь… Знаете ли, не очень-то легко быть в чём-то уверенным, когда лет тебе мало и жизненного опыта кот наплакал. Я подумала - действительно, потяну ли я это, не потратит ли тренер на меня зря своё время. И я ведь домоседка, я человек, вообще тяготеющий к неподвижности, сидеть с книжкой или за компьютером - это более моё, если б Магда меня не вытаскивала куда-нибудь, я б плохо представляла, как выглядит мир за пределами нескольких маршрутов… И я отказалась от этой мысли. Магда потом сказала, что зря, конечно. Но она не такая, чтоб настаивать, чтоб я изменила решение. Всё же, чтоб что-то делать, нужно как правило больше решимости, чем чтоб не делать ничего. А Магда, в отличие от моих родителей, не хотела принимать решения за меня. Да и ведь я и ей говорила, что это был мой выбор…

– А теперь ты так не считаешь?

Мина опустила голову. Спустя сколько-то минут, по дороге в свою комнату, она будет проклинать себя за эту слабость - оставаться, тщетно стараясь дышать ровно от этого покровительственно улыбающегося голоса, а спустя полчаса - за то, что недостаточно смотрела, запоминала, запасая пищу для странного безумия, живущего внутри, которому всё равно уступит, представляя, как окунает пальцы в серебряные волны волос, скользит губами по вискам и скулам, как под этой рукой, сейчас спокойно поднимающей ложку, её тело послушно тает, как металл, в который оно заковано.

– Во всём этом был ещё один неприятный момент… Я потому достаточно быстро закрыла эту тему, что не хотела к нему возвращаться, слишком это было тяжело в тот момент. Мама была очень против каких-то боевых искусств в моей жизни. Вообще чего-то серьёзного, ладно если какой-то девчачий спорт или художественная гимнастика. Она боялась, что я стану грубой, утрачу женственность… Что стану сильной, самостоятельной, и какой парень посмотрит на меня тогда? Парни ведь боятся сильных… Она не говорила этого прямо, чтобы не вызвать подросткового противоречия, один раз она несколько перегнула и я год, что ли, носилась с мечтой стать в будущем шахтёром.

– Шахтёром?! - Магнето опустил ложку обратно в тарелку.

– Ну да, а что вас удивляет, Хармони - шахтёрский город в основе своей, это романтика нашего прошлого. Но по мере того, как я росла, это прошлое всё больше уходило, отмирало. К радости моих родителей, которым к уничтожению этой мечты дажене пришлось прикладывать усилий.

– Но ведь Хармони - не весь мир. Шахт в одном твоём штате ещё предостаточно. Стоило ли на корню хоронить такую мечту? Девочек, мечтающих стать моделями, продавцами элитной парфюмерии или секретаршами в Белом доме, и без тебя хватает.

Нет, ну вот зачем сейчас это… Слишком неприлично похоже на доверительный разговор. Как-то надо это всё свернуть и испариться, паузу до следующей тренировки она себе не настолько большую назначила… И по-видимому, всю её здесь и проведёт.

– Ну, потом я выбирала между фотографом и ветеринаром… Да, сейчас мне как-то легче хотя бы в этом - не приходится думать над этим выбором. Полагаю, мама едва ли помогла бы мне определиться. Она домохозяйка и ничего лучше для себя не представляет. Нет, её нельзя назвать ограниченной, как можно подумать. Саморазвитие для неё важно, она много читает, ходит в клуб, она умеет выглядеть лучше, чем большинство женщин её возраста, и с ней всегда найдётся, о чём поговорить… Но это дополнение её жизни, не иначе. Главное для неё - забота о доме, о семье, и она в принципе не могла б пожелать мне какой-то иной жизни, чем у неё. Она много говорила со мной о том, как важно найти достойного спутника жизни, не ошибиться в выборе, строить отношения так, чтоб в них всегда была гармония. Ну, ей ведь это действительно удалось. Наверное, главная пакость случившегося в том, что оно как будто вообще не связано с этим всем, но…

– Вскрывает старые обиды?

Чай безжалостно и бесповоротно закончился, Мина считала редкие чаинки на дне и понимала, что не сможет заставить себя завершить разговор, встать, попрощаться и уйти.

– На родителей нехорошо обижаться. Ну, это выглядит глупо, в духе всех этих подростковых протестов - с обвинением родителей в непонимании и всех смертных грехах…

– И ты борешься с тем фактом, что ты подросток?

– …да и до недавнего времени я и не понимала, что это обиды. И как-то неправильно, что это вот наше… непонимание напомнило об этом. Как будто я теперь обвиняю её вообще во всём просто потому, что она не приняла то, что я мутант. Но я действительно не могу этого простить и не прощу. Я не хочу знать никаких оправданий, как это тяжело и всё такое, нет, я вовсе не считаю, что родители должны принимать детей любыми. Но я не совершила никакого преступления, я не проявила к ним неблагодарности, я просто пришла и показала эту справку. Она моя мать, и когда она меня рожала, она должна была ожидать, что я не буду её точной копией… Магда сказала - может быть, если б я не была таким хорошим, беспроблемным ребёнком, это было б легче принять, был бы какой-то опыт неприятных сюрпризов… А так получается, что один факт перечёркивает всё. Причём, который я даже не могу изменить.

– А если б могла - изменила бы?

При ответе на такие вопросы надо смотреть в глаза. Мало ли, что не хочется - надо.

– Нет. Это я, это часть меня, и никакой причины ненавидеть эту часть я не вижу. Даже если она несколько корректирует планы - теперь приходится мечтать не о том, чтоб стать шахтёром или фотографом, а о том, чтоб стать хорошим стрелком… Хорошие отношения с родителями, конечно, многого стоят, но не саморазрушения. Ай, такие истории тут наверняка найдутся не только у меня, и подраматичнее ещё.

– Это верно. Хотя бы Алекс.

– Да, действительно. Но в то же время, здесь есть и те, у кого не было такого вот разрыва, та же Санни… А… вы? Ваши родители приняли вас? - она чуть не прикусила себе язык в самом прямом смысле, осознав, что всё же произнесла это, - простите, я забываюсь.

– Это понятно, ты ведь тоже рассказала сейчас много личного.

– И в этом тоже никто, кроме моей болтливости, не виноват.

– Субординация - прекрасная вещь, но вовсе не обязательно так показательно держать дистанцию, Мина. Хотя бы потому, что тебе этого вовсе не хочется.

«Давай только не о том, чего мне хочется…»

Она вздрогнула, когда его рука накрыла её ладонь, и сумела удержать себя от того, чтоб переплести пальцы, скользнуть по запястью, прижаться губами к узору вен - но мысленно-то это всё проделала, и у неё будет сегодня пара бессонных часов, чтоб переживать снова и снова эти мысли и спрашивать себя, как подобное может в ней жить.

– Мы здесь всё-таки не чужие друг другу. Мы - не твои родители, Мина, мы не хотим тебя переделать… Друзей у тебя здесь больше, чем двое, и если они редко говорят тебе о своём отношении, то это потому, что здесь дела ценятся выше, и потому что не к месту говорить об этом - это садить человека на эмоциональный крючок, заставлять чувствовать себя должным…

«Нет, с этим точно пора заканчивать. Зачем я вообще завела эту тему… Сейчас он, чего доброго, скажет что-то такое душещипательное, что я кинусь ему на шею, или по крайней мере разрыдаюсь. И так уже достаточно наломала…»

Мина поднялась, кивая на почти нетронутую тарелку.

– Стоит ли заставлять себя это есть, если не лезет? Хотя Саймон, думаю, действительно старался. Но может, я вам по-быстрому приготовлю что-нибудь другое?

– В чём-то я с вами согласен, - парень наконец отлип от окна, - на силе нахрапа многое можно сделать. Собственно, мы и сделали. Но сейчас пробираться в другой штат… Это либо было делать сразу, либо не делать вообще, ну, не сейчас. Там наверняка уже разбудили целый рой, оцепили все дороги…

– Спокойно, всё пучком, - мурлыкнул Джимми, с наслаждением вытягивая из тетрапака остатки сока.

– Да? А почему ваш человек всё ещё не вернулся?

В охотничьем домике было тесно, темно, затхло и вообще невыносимо, и Санни изо всех сил удерживала себя от того, чтоб выскочить на свежий воздух, по крайней мере, до того, как закончится знакомство и введение в курс дела. Яркие упаковки какой-то съестной фигни, которой они запаслись спешно в последний момент (в основном как-то было не до таких мелочей) смотрелись совершенно сюрреалистично среди этой грязи. Впрочем, это внушает и некоторое спокойствие - в этом домике явно сто лет никто не был и ещё сто лет никто не будет.

– Наш человек как кошка - вернётся, когда вернётся, - Джимми с хрустом потянулся и прошёлся из угла в угол, огибая незанятые грубосколоченные стулья, - а вам всё равно нужно было время обдумать наше предложение.

– Если нас сцапают - обдумывать придётся уже всем вместе, в соседних камерах, - пробормотала низкорослая смуглая девушка, услышала её только Санни.

– Ну, мы у вас в долгу, как ни крути…

Лидер команды - худая женщина с мелкими золотистыми кудряшками, вот на кого меньше всего подумал бы. У неё лицо как со средневековых фресок - в те времена она, несомненно, считалась бы красавицей, а в наше назовут снулой рыбой, и это ещё за комплимент будет. Кем она была? Вроде бы, она не упоминала. Учительницей или бухгалтером, впрочем, какая разница. Сейчас имеет значение главным образом её способность. Она называет это «создавать сеть». Это не телепатия как таковая, и не гипнотический контроль… Просто благодаря ей группа способна действовать слаженно… в таком смысле, которого не добиться никакими тренингами. Просто каждый, в каждый момент времени, знает, что в это время делает другой. Как будто видит его сквозь расстояние и стены. Как будто чувствует, как себя.

– Я могу держать так только небольшую группу… Примерно в пять человек, да. В том числе и поэтому нам удалось совершить задуманное, хотя с самого начала многое пошло не совсем как было запланировано…

У смуглой девчонки не менее интересная способность - она может становиться невидимой. Не очень надолго, да и не в прямом смысле невидимой, просто люди вокруг перестают осознавать её существование, даже если она находится всего в двух шагах. Очень полезное свойство для мелкой воровки, каковой она была до недавнего времени.

– Камеры я, разумеется, не обману, на технику это не действует. Но и не требуется. Я разведчик, ну и бесценный кадр для того, чтоб тихо и результативно вырубить охранника. А дальше в дело вступает Майк…

Майк - это парень у окна. Совершенно жалкое с виду существо, белобрысый, нескладный, прыщавый. Умеет создавать электронные помехи, как выразилась Нора. Способен вывести из строя камеры, сигнализацию, очистить жёсткий диск компьютера, необратимо повредить микросхемы браслетов…

– Да, пришлось перещупать чёртовых сотни три этих браслетов, а это была только половина. Второй половиной, к счастью, занялся Зак…

Толстый с виду апатичный Зак за всё это время едва ли проронил пару слов, и продолжал растирать запястья, которым, видимо, сильно не понравились кандалы. У него они были особой конструкции - не позволяющей ни сомкнуть руки, ни прикоснуться ими к чему бы то ни было. Это вдобавок к лошадиной дозе транквилизатора, от которого он, кажется, полностью не отошёл до сих пор. Зак способен разрушать молекулярные связи. Прикосновением ладоней и, к сожалению, строго на той площади, которую накрыли его ладони. Ну, браслетам-то этого хватило… А хлопнув в ладоши, образует небольшую ударную волну, способную сбить с ног кого-то, не превышающего его весом - впрочем, таковых большая часть человечества.

– Он ещё и над конвейером немного поработал, - хихикнула Лили, - галантный парень, решил помочь девушке.

Лили - вот кто смотрится здесь сейчас совершенно сюрреалистично. Изящная симпатичная брюнетка словно из рекламы какой-нибудь модной хрени - обладает фантастической физической силой. С её освобождением пришлось потрудиться - она была упакована так, чтоб при малейшем рывке угрожать удушить себя. «Она может открыть любую дверь, - пояснил Майк, - вот так просто берёт замок в руки - и сминает его, как бумажку. Ну а где двери конструкцией не предусмотрено - там сделает…». «Джаггернаут в юбке, значит» - хмыкнул Джимми. В юбке, кстати, в прямом смысле - она единственная тут одета словно для ночного клуба. Ну, возможно, её там и арестовали, этого он ещё не слышал…

– Я, в принципе, понимаю, почему Пенсильвания, - снова заговорила главная, - всё-таки, жарче всего там… Но в Огайо скоро будет так же. Разве здесь ничего делать не нужно?

– Да ради бога. Только вы ведь сами сказали, вас уже ищут, и это мягко говоря. Шутка ли, сбежали особо опасные мутанты. На ваши поиски подымут всех, кого смогут - повызывают полицейских из отпусков, возможно, кого-то даже воскресят из мёртвых, пригласят ФБР, АНБ, чёрта из преисподней… Валить из штата в любом случае надо. Конечно, по логике вещей - куда-то, где спокойнее… И вот это даёт некоторую надежду, что там вас искать будут не в первую очередь.

Санни тихо выскользнула за дверь. Солнце уже садилось, и на дорогах, наверняка, было ещё светло, а вот здесь, в лесу, были отчётливые сумерки. Те полицейские, усыпленные первыми, в полную силу, тоже уже должны проснуться. Бедолаги, да, паршиво им теперь… Сама Санни вины, разумеется, не испытывала, но, кажется, почти ощущала, что на её месте испытывала бы Мина. Да, ей было бы неловко, наверняка. Потому что этим парням теперь влетит, ведь они упустили опасных преступников. Да и тепловой удар под открытым небом в жаркий августовский день словить как нечего делать. Мина совестливая. Это не значит, что она отказалась бы действовать, но ей всегда жаль случайных жертв. Чтобы не было жаль - в неё должны стрелять, угрожать, оскорблять. Она должна бояться за жизнь друзей, тогда она может и убить. Но она не в силах не пожалеть о тех, кто просто случайно гибнет под обломками рушащегося миропорядка. В сущности, эти парни ничего не сделали. Они наверняка даже хорошие ребята. Ловили в своём городе угонщиков, выезжали на пьяные драки, в общем, горя не знали. Пока не заехали в их городок сваливающие после громкого дела мутанты. И ведь как-то кто-то из их коллег умудрился поймать субъектов, некоторым из которых убить как пальцами щёлкнуть. Герои в общем-то даже… Они были непростительно беспечны, зло улыбнулась Санни. Так спокойно опустить стекло - ну да, кого они могли бояться на пустой трассе, грабителей, что ли? Кого вообще можно бояться, когда у тебя за спиной такая компашка? Только других мутантов, ну. Слышали они вообще её голос сквозь шум мотора и грохот состава? Что ж она им кричала-то? Конечно, подумали, кто-то попал в беду. Съехал в кювет - да, никакой машины не видно, но мало ли, может, она за переездом, а выбравшаяся пассажирка просто пошла по дороге к ближайшему городу. Угу, не обратившись сперва к железнодорожнику. Дураки. Или, может, приняли её за проститутку на трассе… Тем более зачем было опускать стекло. Из вежливости? Удивительно, до чего ж это было легко. Ничем не тяжелее, чем с добровольным подопытным Алексом. Санни покачала головой. Вот почему она сейчас думает об этом. Вот почему она просто усыпила их, даже не попытавшись убить - хотя определённо могла. Из-за Мины. Мина так не поступила бы.

«Мина не поступила бы, а я несомненно однажды поступлю».

А почему она сейчас думает о Мине? Ну, потому что она осталась дома. Керк уже принимал участие в операции, теперь вот она. Они вливаются, они становятся членами команды. А когда этот момент наступит для Мины? И становится не то чтоб стыдно, но как-то неловко за то, что тебе больше повезло, хоть и нет тут никакой твоей вины. Если б можно было что-то сделать… Но едва ли какой-то импульс нервной системе тут поможет. Остаётся надежда, что если в следующий раз Мина будет с ними - хотя бы и глубоко на третьих ролях, вести вертолёт или стрелять из укрытия - ей это поможет. У неё всё никак не проявляются эти чёртовы способности, и она потеряла Магду. Этого и пораздельности хватило бы для депрессии.

– Я тут, по правде, хотел тебя спросить… - раздался над ухом голос Джимми. Санни обернулась.

– Ты оставил их там одних?

– Да, и что они сделают? Выберутся в окошко и сбегут? Если быть честными, мы им нужны больше, чем они нам.

– Ну, как сказать…

– Говори как хочешь. Но это мы их вытащили из задницы, а не наоборот. Да, будет обидно, если что, возвращаться ни с чем, но не настолько, как продираться пешком через полицейские облавы.

Ну, это-то верно… Хотя они, помнится, много проехали, но они в совокупности имели куда более скромную репутацию. И всё равно их по итогам оцепили что только не с танками.

– А если нас обсуждают, так это меня тем более не беспокоит. В принципе, это им сейчас нужно, и имеют право. Повторюсь, это им сейчас принимать серьёзное решение, у нас-то всё в порядке.

Пожалуй, и это тоже разумно. Давить на них сейчас излишне, сами склонятся к наиболее разумному варианту.

– Так о чём ты хотел спросить-то?

– А… Наверное, конечно, не лучшее время. А может, и лучшее. Мы пока всё равно ничем не заняты, можно и поболтать… В общем, я тут хожу и думаю, показалось ли мне или что-то между тобой и Джаггернаутом пробежало, то ли кошка, то ли искра.

Санни вспомнила его вчерашнюю физиономию, когда около полуночи застал их ржущими за просмотром мультика и долго шипел, что если кое-кто завтра невыспамшись слажает, то будет объявлен геройски погибшим и прикопан там где-нибудь в чистом поле.

– Ты о чём вообще?

Джимми весело свистнул куда-то в сторону верхушек деревьев.

– Забавно, но когда говорят «они неравнодушны друг к другу» - имеют в виду чаще всего позитивные чувства. Но ведь и негативные - это неравнодушие… В общем, ты можешь сказать, что это не моё дело, и будешь во многом права, но мне не всё равно, что происходит в моей команде…

– Это делу не повредит, если ты об этом.

– Ну, этого ты не можешь гарантировать, но я действительно не об этом. Это чисто дружеское переживание… Вы мне оба, в принципе, дороги, но его я знаю дольше. Не буду говорить банальности о том, что он тяжеловато сходится с людьми и тем более уж о том, что внутри себя он ранимый ребёнок… Где-то очень глубоко внутри. Нет, я совсем не претендую в эксперты по его психологии. Но мне всё чаще начинает казаться, что он тобой заинтересовался. Короче, как говорится, моё дело предупредить…

– Спасибо, я действительно очень тронута.

– Погоди, я не договорил. Знаешь, в отличие от Джаггернаута, которому свары прямо его питательная среда, я конфликты не очень люблю. То есть, подраться я совсем не прочь, но для этого я отправляюсь на какое-нибудь перспективное заданьице. Враги тут, друзья там, всё должно быть чётко, тогда порядок. Может, нас и не назовёшь идеальной командой, связанной безграничной любовью и доверием, но до сих пор нам как-то удавалось не пойти в разнос, и я просто хочу, чтоб всё так оставалось и дальше. Поэтому - если тебе это не надо, лучше прекрати это заблаговременно. Как - не знаю, и не моё это дело…

Санни повернулась. В наступающей темноте лицо Джимми было уже плохо различимо.

– Что, ты полагаешь, может произойти?

Тот пожал плечами.

– Откуда мне знать? Джаггернаут не самый предсказуемый индивид… Я не знаю, отказывали ли ему когда-либо в чём-то для него существенном, но могу представить судьбу рискнувших… и всех, кто оказался поблизости. Живые позавидуют мёртвым, это определённо.

– Спасибо, но не то чтоб я заигрываю с хищником из честолюбия.

– Очень надеюсь на это. Помни не только о себе, но и о дорогих тебе людях - о нас-то, просто случившихся на пути, можешь не помнить. Кто-то из них тоже может оказаться в зоне риска.

– Я, кажется, говорила, что мы с Керком не пара.

– Я помню. Не пара - но это ведь не исключает односторонних чувств?

Санни ничего не ответила, подняв лицо к темнеющему небу, ожившему далёким рокотом вертолёта.

– Думаю, они нас не подведут.

– Думаешь?

Мистик задумчиво перелистывала строчки в органайзере.

– Ну, ручаться за них, конечно, не буду, я из ума не выжила. Тебе не понравилось, как они спросили «А что, если мы сейчас вам всего, чего угодно, пообещаем, а потом со всем этим затеряемся и перестанем выходить на связь»? А мне понравилось. Полагаю, если б люди действительно собирались так поступить, они б об этом не говорили.

– Ой, не знаю, тебе виднее, - Джимми соизволил оторваться от перелистывания - непонятно, зачем оно было нужно ему теперь - распечаток с информацией о вызволенных ими арестантах, - в конце концов, что от нас зависело, мы сделали, остальное нам действительно неподконтрольно. Ладно, что произошло за время нашего отсутствия?

– Да особо ничего, - повёл плечами Саймон, - тот же треш… В смысле, теперь в Огайо тот же треш, что и в Пенсильвании. Что там в топах? Какой-то типец в Питтсбурге подал в суд на работодателя, который при устройстве требует справку. Поскольку типец не мутант, все ему очень сочувствуют. Громкий бракоразводный процесс в Филадельфии - ну, был банальный, стал громкий, потому что можно ли оставить ребёнка с матерью-мутантом. Отец, правда, с судимостью за наркотики, так что суд в сложном положении… В Огайо несколько самоубийств, пять убийств - в смысле, в пяти доказан мутантский мотив, двоих журналистов уволили за статьи, причём одного за статью в защиту мутантов, а другого - наоборот, просто герой расследования - помощник мэра… В общем, чем ближе к долгожданному дню, тем меньше здравого рассудка на душу населения.

– Помощник мэра мутант - это страшно, конечно. Чиновники взяточники и дебилы - ладно, привычно, но мутант - это уже выше сил добропорядочных обывателей.

– Оставь, Джимми, - Магнето поднял взгляд от очередной из притащенных Мистик газет, - тебе не интересней, что там писали «в защиту»?

– Ну, интересно, конечно… если это хоть на кого-то действует.

– Подействует, можно не сомневаться. Вот тут, кстати, и ответочка на эту статью, можешь почитать, хотя она не очень информативна. Вкратце, уволенный журналист действительно неплохо расписал, какие перспективы открываются при полезном применении способностей мутантов. И как достойный пример привёл одного директора, который не стал ударяться в антимутантскую истерию и принял на работу парня, способного выполнять работу десяти человек.

– А тех десять человек он уволил? - почти утвердительно спросила Мина.

– А ты сообразительная.

– Но господи, как они не понимают, что если именно это войдёт в практику - отношение к мутантам у обычных работников будет далеко от любви и дружбы?

Множитель зло фыркнул - то ли на эти слова, то ли на прочитанное в газете, то ли на то и другое разом.

– Ну а что поделать, если мы действительно превосходим по тем или иным показателям обычных людей? Стесняться этого, работать в четверть силы, мимикрировать под среду? Да сколько можно? Мутанты приносят вред обществу - это плохо, мутанты приносят пользу - опять, блин, плохо?

Мина резко отставила чашку, задним числом прощая себе эту уступку эмоциям.

– Я тебя умоляю, Джимми, ты вообще о чём? Так было всегда, и сто, и двести лет назад. Когда ручной труд заменяли машинным, тысячи людей вылетали за борт жизни. И они ненавидели машины, отнимающие у них заработок, а на них шипели - какие дремучие, не прогрессивные люди, не хотят блага обществу, не приветствуют будущее, в котором им, вообще-то, места нет! Или возьмём другой пример, наоборот, ещё лет 10 назад - эти бесконечные потоки арабов и латиносов, которые по-английски знали полторы фразы, и которых местные тоже проклинали, как какую-то саранчу, пожравшую их и так невеликие надежды на работу и прочее. Не понимаешь? Тоже мало кто включал мозги и соображал, что виноваты не машины и не латиносы, а директора, неплохо экономившие на всём этом. Потому что к машине можно поставить одного человека, который, допустим, будет получать немного больше прежней зарплаты, а выработает в разы больше, чем несколько уволенных, заменённых машиной. Потому что латиносам можно платить вообще ровно на еду, они и этому рады будут, и жаловаться не побегут, а если и побегут - ну и пусть валят в свою Мексику, там у ворот ещё двадцать таких же толкётся. Кое-что в мире, конечно, меняется, но я сильно сомневаюсь, что этот парень-мутант получает зарплату всех десяти уволенных, максимум двойную, и то удивительная щедрость. И это даже кажется логичным - ведь он не перенапрягается, для него работать за десятерых не проблема, не платить же человеку за то преимущество, которое не его заслуга? Для него достаточная награда то, что откуда-то его не гонят за эту грёбаную справку, и он может не бояться хотя бы голодной смерти. В выигрыше не будет никто, ни обычные, ни мутанты. Только те, кто рулит всем. Ну и, если возникнут какие-то проблемы, всегда можно отвлечь народ, натравив на мутантов - на кого натравить, всегда найдётся, и мы более чем удобный вариант.

– Хорошо не только знать историю, но и делать из неё правильные выводы, - улыбнулся Магнето.

– Вообще-то, конечно, у меня по ней С… - стушевалась Мина.

– Да, и это всё не добавляет оптимизма, - Множитель отодвинул газету, - что делать-то будем? Ну, день пришествия браслетов на рынок всё ближе, если мы не найдём способ нейтрализовать их - то что делаем тогда? Снова уничтожаем выпущенные партии?

– Вместе с заводами, дотла, - прошипела Мина, - может, вариант и варварский, жалко тех, кто не получит медицинское оборудование - хорошее, нужное, и жалко простых работяг, конечно… но предел-то должен быть. Пусть соберутся и спросят у Блоссома, чего ему не жилось как жилось. Жадность - плохое качество.

– Ай, Блоссом не последний поставщик на белом свете… Просто много ли смысла в этом. Пока мы не знаем, в скольки копиях и где сам проект - всё это полумеры. Даже если Блоссому на сей раз восстановиться не удастся - разработка-то Фоулера, он её в другом месте просто реализует.

– А ему контракт это позволит?

– А кому-то легче от этого вопроса? Если за ним стоят военные, они что им надо, то и сделают.

Саймон раздражённо взлохматил волосы.

– Понять бы, чего они хотят добиться, в конечном счёте… Засёк же этот жук попытку взлома.

– Или просто, на всякий случай. На его месте, вообще, любой должен был взлома ждать.

– Если выводы Мистик насчёт возможности дистанционного отключения верны, то оптимальный вариант - сконструировать такой прибор… Не самая плёвая задачка, но гоняться за ними всё время - тоже не из простых.

– Или найти.

– Что?

Мистик подняла на него спокойные-спокойные глаза.

– Ну, если это всё идея военных, то логично, что такой пульт у них.

– Погоди-погоди, что-то мне тут непонятно. Зачем создавать такие браслеты и при этом планировать их отключение?

Мина нахмурилась, уйдя в себя. Какая-то смутная мысль у неё мелькнула, но даже поймать она её не могла, не то что словесно оформить…

– Ну, уточнений же я от тебя так и не добилась, вот и взяла на свой вкус.

– Да не, я не говорю, что что-то плохо, мне просто кажется, это… ну, слишком дорого?

Мистик, опирающаяся спиной о дверцу шкафа, поменяла местами скрещенные на груди руки.

– Не особо. Цен не помню, не люблю загружать себе этим голову, но просто чтоб ты знал, я крайне редко захожу в дорогие магазины. По простой причине - народу там всегда на порядок меньше, поэтому внимания на каждого покупателя больше, индивидуальный подход, все дела. Я пять минут назад обстоятельно объясняла всё это Мине, повторять не осилю, извини.

– Возможно, у нас разное определение понятия «дорогие», - улыбнулся Керк, сунув ногу в ботинок.

– И вообще, раз уж вы остались, от покупки осенней одежды вы никуда не денетесь, и покупать её - мне, так что лучшее, что вы можете сделать - это не усложнять мне задачу.

– Надеюсь, у тебя хотя бы с Санни проблем не возникло, - Керк вытягивал шею, оценивая себя в куртке, - мы с Миной оба - слишком дети… Ну, я вообще не циклюсь на одежде. Когда близилась осень, мама просто говорила отцу: «Керку нужна новая куртка» или «Керку нужны ботинки», мы ехали в магазин, и когда она говорила «Ну посмотри, как тебе в этом хорошо» - чаще всего проще было сразу согласиться, потому что семейный скандал с размахом и длительной молчанкой на неделе уже был. Тем более когда я уже знал, что если позволить меня вывести из себя, кончиться это может плохо. Правда, последние два года этих поездок было уже мало. Родителям было не до таких примитивных вопросов, а мне меньше всего хотелось обращаться к ним по поводу денег. Потом они завели мне карту, это решило множество проблем… Забавно, теперь вот ты вместо мамы покупаешь мне одежду…

– Да уж, не помню, чтоб за последнее время мечтала о материнстве. Тем более вот так сразу оптом, - Мистик подошла, чтобы вывернуть капюшон его куртки и расправить воротник сзади.

– Я не это имел в виду. Просто это… ну, как некая пародия на какие-то моменты из прежней жизни, я вот это имею в виду. И вроде как, это должно вызывать некую ностальгию, тоску по дому и семье, но почему-то не вызывает.

– Я так поняла, тосковать там было не о чем.

– Ну да, пожалуй… Не, то, что было в начале, было вполне мило, но скучать об этом глупо - я ведь всё равно не стану снова пятилетним. При этом родители - скорее функция, что они за люди, как-то не задумываешься. Через первый кризис отношений они как-то переползли, когда я был ещё совсем мелким, и всё было вроде бы нормально. Без бурных проявлений любви, которой, может, и не было уже, а так… спокойно. Отец, мать, ребёнок, все прилежно исполняют свои роли, всё как у всех. Потом вот уже я мог узнать их как людей, даже сложно было не узнать, первое время они сдерживались, ведь дети же услышат, а потом уже выясняли отношения на весь дом. Но мне это было не интересно. Я либо уходил из дома, либо влезал в наушники и вылезал от подзатыльника… Э, а это зачем?

На свет божий со дна была вытащена упаковка из шести банок тёмного пива. Мистик, рассеянно переступавшая через груды недоразобранных (или недособранных) механизмов, загромождающие примерно треть Керковой комнаты (сразу видно, кто задружил с Множителем, при том весьма результативно. Уже всякой техники натащил, тоже мастер растёт…) - обернулась.

– Ой. Просто сунула к тебе, потому что твоя сумка была самая лёгкая, а продуктовые могли порваться, сейчас отнесу… Хотя в принципе, можешь себе оставить. Множитель с Джаггернаутом не обеднеют.

Керк вчитался в этикетку, марка была ему не знакома, уж во всяком случае, не на вкус факт.

– Гм. Ну, если ты ничего принципиально против не имеешь спаивания несовершеннолетних, может, составишь компанию? Выпьем за ваш удачный вылет, например.

– А почему б нет. Вечер душевных разговоров у нас всё равно практически состоялся.

– Я тебе раз 20 повторила, что всё прошло гладко, мы прекрасно справились, в том числе и я, хоть и новичок, не пойму, что тебя не устраивает?

– То и не устраивает! Сидишь, радуешься, как легко всё получилось, считаешь, видимо, что тебе и дальше будут встречаться только слабаки и тупицы. Чем раньше ты столкнёшься с трудностями, тем лучше. Успех голову кружит.

– Ой, ну надо же! Думаю, возможности ещё будут, ну извини, что не обломалась на первом же вылете, не дала тебе позлорадствовать…

– Да ты почему тупая такая! - Джаггернаут от души впечатал кулак в поверхность кровати, - при чём тут злорадство какое-то? Ты должна быть сильной! Я не всегда смогу рядом быть. А победить тех, кто заведомо слабее - это не сила…

– Будто сейчас ты рядом был. И вообще, кто бы говорил, про заведомо слабых-то…

– Ну или сиди тут и не высовывайся никуда, хоть спокойней будет…

Санни с сопоставимой яростью хлопнула дверцей шкафа.

– Ты часом не охренел, шовинист? Тебя забыла спросить, высовываться ли мне!

– Ну так не забывай впредь! Нахрена ты появилась вообще? Я не просил. Без тебя спокойней было…

В физиономию прилетела какая-то шмотка, вроде бы - блузка.

– Какой ты милый, а! ну извини теперь за то, что в горах не сдохла! Правда, это вообще не твоя заслуга! Неспокойно ему, видите ли! Мне, может, тоже прекрасно б самой для себя жилось, но я ж на тебя не ору!

– Вообще-то, орёшь. Ну привыкай, ничего не поделаешь…

Санни рванула из-под его задницы одеяло, обнажая приличную вмятину в поверхности.

– Молодец, твою мать! Как я теперь на этом спать должна? Сам будешь Магнето объяснять, что сломал мне кровать, я при этом даже присутствовать не хочу!

– Сейчас обратно выгну, не голоси. А нечего было меня выводить! Скажи спасибо, шею тебе не свернул, так бесишь…

Санни отвесила ему подзатыльник, Джаггернаут бессильно опал на кровать.

– Шею он мне свернуть собрался…

– Печально, наверное, что тебе осталось только это, - Мистик вернула Керку матрёшку, - ни фотографии, ничего… Хотя может, так и тяжелее бы было?

– Не знаю. Иногда я думаю об этом. Думаю, например, что жаль, что нельзя попросить тебя принять её облик. Просто для того, чтоб ещё раз увидеть её улыбку.

Матрёшка бликовала в приглушённом вечернем свете и кокетливо улыбалась, как и положено, наверное, свидетелю чьих-то сердечных тайн.

– Сложно достаточно хорошо скопировать того, кого не знал лично. То есть, имея фотографии, попробовать можно, для всякой сторонней публики работает, с близкими уже не очень. То есть, вряд ли они что-то подозревают, просто пристальное внимание можно ожидать… Если есть видео, то, конечно, легче…

– Ну, вот то-то и оно. И вообще всё это глупо, это не даёт вообще ничего. Ну, кроме… просто увидеть её ещё раз живую. Говорят, это хорошо - запомнить человека живым… А я её вообще боюсь забыть. Ни фото, ничего.

Мистик задумчиво ковыряла закопчённой пластинкой - такой дребедени на столе у Керка валялось много - этикетку на бутылке.

– Это был первый близкий человек, которого ты потерял?

– Да. Родители и сестра живы, да и насколько они были близкие… Ну, а всякие бабушки-дедушки не в счёт. Когда старый-то человек умирает - это нормально, к этому уже все готовы. Все говорят, потерять того, с кем прожито много лет, тяжелее… Не знаю. С одной стороны да, понятно - привык, прирос. С другой - ну ведь эти прожитые годы хотя бы были. А так их не было, ничего не было. Всё отобрали раньше, чем вообще могло что-то завязаться. Конечно, понятно, что не было ни шансов, ни перспектив. Я сам об этом постоянно думал. Ну, разве можно бежать и скрываться всю жизнь? Хотя были ж в истории такие, кому удавалось, говорят. Я не могу представить её здесь. Не знаю, почему. Может, потому, что щит Саймона просто не унёс бы нас всех, и тогда пришлось бы потерять кого-то другого, Санни или Мину. Может, потому, что она-то вообще ребёнок, зачем она вам тут… Может, просто потому, что я слишком хорошо помню, как всё это было, день за днём… Нет, когда я ем или тренируюсь, я не представляю её рядом. Наоборот, я как будто отчасти остался там. В лесу, через который мы шли с рюкзаками с группой… Там, в пещере, мы рассуждали, как жаль, что люди не матрёшки. Хорошо б было прятать кого-то в себе… Интересно, ни у кого такой мутации нет? А то чего только не бывает… Или был бы у мира такой тёплый надёжный карман, как у кенгуру, чтоб спрятать туда кого-то, кто слишком дорог, чтоб не бояться за него…

– Дело только в том, - Мистик поцеловалась с бутылкой, - что кто-то дорогой вряд ли захочет отсиживаться в кармане, пока ты там где-то рискуешь, ну, если уж ты ему тоже дорог. А то, чего доброго, захочет спрятать в этот карман тебя. И вы неплохо подерётесь возле этого кармана.

– Во-во, Санни то же самое говорит, - Керк наконец заметил, что уже некоторое время держит пустую бутылку, отставил её и потянулся за второй, - хорошо, что у Санни кое-чего, похоже, завязывается. Она об этом не распространяется, но это же видно. Если б и у Мины кто-нибудь появился… Конечно, это новая нервозность тогда, потому что сразу кому-то доверять, рассматривая его в таком новом качестве, невозможно. Но у них должно быть всё хорошо, и они не должны быть всё время замкнуты на меня, потому что у меня-то всё плохо. Я очень к ним привязан, я это вижу, что это болезненное чувство, но я не собственник… стараюсь им не быть. Они мне, быть может, как сёстры, или… мы и правда как три части одного целого. И лучше, если у двух частей всё будет хорошо, и так три части уже потеряли. Ладно, не хочу об этом думать. Потому что по-честному, вариантов тут… Провидец, Множитель и Саймон. Вернее, Провидец и Саймон, Множитель, как ни крути, парень отличный и всё такое, но ему уже сороковник. В общем, главное, чтоб они одного и того же не выбрали, что мне тогда делать-то?

– Нет, на этот счёт ты можешь не беспокоиться, - у Мистик вторая бутылка была уже ополовинена, пустая первая, которую она толкнула пяткой, укатилась к шкафу, идти за ней пока что было лень, - никаких треугольников.

– То ли ты что-то знаешь? Хотя не, не буду спрашивать, это уже в какое-то сплетничанье превращается. Хотя, конечно, интересно, Саймон или Алекс… А я думал, это Санни скрытная. Да куда ей до Мины. Ну по крайней мере, значит, это не Джаггернаут?

– Интересно ты представляешь себе Мину, - расхохоталась Мистик, - нет, не Джаггернаут.

– Ладно, на этот раз твоя взяла. Но в другой раз ты так меня врасплох не застанешь…

– Посмотрим-посмотрим, - Санни рассеянно водила пальцами по его предплечью, - лично мне почему-то кажется, что это не первый-последний раз.

Тело Джаггернаута прошила судорога.

– А этому вот ты тоже на Провидце научилась?

– Чего?

– Не, ну а как?

– Я не поняла, ты это ревность решил начать, дегенерат?

– А что, я, значит, не должен думать, как и с кем ты до меня зажигала? Ну, ладно, про Провидца я пошутил, признаю. Хотя кто б вас знал…

Санни зло прищурила глаза.

– Я б сейчас повторила, хотя я вообще говорила уже, что ты у меня первый, но что-то мне кажется, тебе это вредно.

– Слушай, ну врать вот зачем? Мне вообще плевать, кто там у тебя был до меня, на пути у меня, правда, ему лучше не попадаться… Но ты что меня, за идиота совсем держишь? - он сделал нервно-раздражённый жест в районе их пояса.

– Ну а кто ты есть? У меня девственной плевы и не было, в принципе, с рождения. Мне это гинеколог ещё лет в 12 сообщил. Если ты об этом-то.

Гигант скосил на неё округлившиеся глаза.

– Что, серьёзно? И такое бывает?

– Да вот представь себе. Редко, конечно, но бывает. Даже не знаю, правда, зачем тебе такие познания. Для общего развития если только.

– Охренеть… А это… ну… не опасно, ничего? Ну, у тебя ничего из-за этого не случится?

– Ох ты ж блин, ты что, обо мне беспокоишься?

– Внезапно дошло до дуры тупой! Первый раз что ли? Так, заткнись лучше, не беси.

Санни приподнялась на локте.

– Интересно как, а почему именно я тебя бешу? Ну надо же, тяжело для его гордости признавать, что за девчонку волнуется! Всё равно у тебя и без меня привязанности есть, сам говорил.

– Я это не к тому говорил, чтоб ты мне теперь этим тыкала. Мало ли, что я говорил вообще.

– Да, определиться не можешь, то ли боишься привязываться, потому что потом будешь бояться потерять, то ли хочешь уже потерять поскорее, чтоб больше не бояться… И главное, чтоб они поменьше знали, ибо нефиг. Нет, мне это близко. Сама такая.

– Да уж понятно, иначе на кой бы я тебе сдался… Почему ж ты всё-таки с этим Керком не сошлась? Ну я понял, что он тебе как брат, но почему? С лица смазливый, не то что я. И возрастом ближе, чем я, опять же. И…

– Заткнись.

– И ты ж ему, что интересно, никак, и Мина… Может, конечно, это у меня мышление такое, что если кто-то нравится, противоположного пола, то почему его не трахнуть. Хотя наверное, и хорошо, что так. Не потому, что я б ему точно голову оторвал, если б он на тебя виды имел. А потому, что это очень хорошо, что вы относитесь друг к другу одинаково, что никто никого в вашей троице не оттягивает к себе ближе, чем другого. Красиво…

Санни завозилась, прижимаясь к нему.

– Ну, вот теперь меня всё равно, получается, оттянул ты. И это бесит. Хочется так же, как они. Хотя у них не одинаково, у Керка только боль теперь, а Мина… не знаю, что у Мины. В общем, да, странная хрень, словно саму себя ревную. Сначала бесилась, что всё-таки и вы все становитесь для меня значимыми, может, и не в той степени, конечно, но уже как будто они для меня больше не всё. Теперь ещё и это. Но что есть, то есть. Семья, это ты правильно сказал. Приходится привыкать, что у тебя есть семья, и отношения в этой семье бывают неодинаковые. Если б ещё Мина в эту семью окончательно вписалась…

– А что Мина-то?

– По-моему, её ненависть к Магнето ей жить спокойно не даёт.

В голосе Джаггернаута прорезался неожиданный интерес.

– А ты считаешь, что она его ненавидит?

– Ну, может, насчёт ненависти прямо я и загнула. Неприязнь, страх, раздражение…

– Знаешь, вот про нас мало кто скажет, что это любовь. Даже мы сами добровольно не скажем, наверное. Тех, кого любят, матами не обкладывают. Нормальные люди-то.

– Нашёл, что сравнить. Во-первых, Мина вообще другой человек…

– Да другой, конечно. Только вот про Керка же ты говоришь, что в нём много для тебя близкого и похожего, а она что, ничем похожа быть не может?

– Ну ты вообще несравнимые вещи сравниваешь! Так, знаешь, до всякого договориться можно…

– А что там во-вторых-то было?

– Да ну тебя…

– Эй, можно вот без твоих штучек хоть иногда?

– А что я?

– Так, вот сейчас точно в глаз получишь.

– Ты теперь каждый раз, как у тебя встанет, будешь на меня думать? Как раньше-то справлялся? Я себе не настолько враг, мне б с одного раза в себя придти. Это несколько больше, чем то, к чему я себя по жизни готовила.

– Могла бы без примитивной лести и обойтись.

– Кто из вас, тупых мужиков, первый решил, что это лесть, вообще?

– Так, а вот это сейчас ты тоже ни при чём? - голос Джаггернаута из-за сбившегося дыхания стал почти не слышным.

– А это ты уже напросился, - мурлыкнула Санни, кусая его в щёку.

========== Часть 11 ==========

На экране дрожало замершее в самом неудачном кадре, с крайне дебильным выражением лица, изображение дикторши, по столешнице скользил от руки к руке планшет с данными, изящно огибая чашки. Обычный ужин, плавно перетёкший в совещание. Не присутствовал только Алекс, они с Мистик всю ночь и часть дня были на очередном вылете по сбору информации, по возвращении он сдал отчёт и упал отсыпаться. Мистик сидела, прикрыв глаза - якобы дремала, но Мина уже знала, что это обманчивое впечатление.

– Занятно. Свежа должна быть в памяти судьба предыдущей попытки, и они вот так гордо сообщают, что первая партия уже стоит на таком-то складе, ждёт отправки? Это я параноик, или это похоже на ловушку?

– Вообще-то, похоже.

– Ну, тогда наши им соболезнования, за такой примитив. Ведь мы туда не отправимся?

– Почему же, - улыбнулся Магнето в своей обычной непроницаемой манере, - отправимся.

– Но зачем? - на лице Джимми отражались смятение и работа мысли, - если у нас уже есть координаты этой базы, надо ли нам размениваться на детали? Хотя, конечно, от мысли, что их успеют пустить в продажу, мерзковато.

– Размяться… - робко-кровожадно предположил Джаггернаут.

– Усыпить бдительность. Ведь если мы не явимся туда, где нас так ждут - значит, мы нашли более эффективный способ. А если явимся - значит, всё по-прежнему под их контролем. И ненужно ни усиление охраны базы, ни перебазирование, ни латание брешей в безопасности.

– Ну да, наверное… А почему мы не можем поручить это тем ребятам из Огайо?

– Ну, потому, что они гораздо больше беспокоятся о том, где появимся мы, чем где прячутся беглецы. И потому что ребята из Огайо нужны, чтоб сорвать акцию «Братьев чистоты».

Мина при том обсуждении не присутствовала, но Санни-то ей пересказывала. Тоже ничего нового и удивительного в этом нет - что над отмороженной, но всё-таки мелкой уличной шпаной обнаруживается крылышко больших и респектабельных дядей. Хотя нет, это не перестанет быть удивительным, сколько б история ни знала таких примеров. Ведь они же, эти «уличные бойцы» - они видят себя стоящими над обществом героями, которым сам чёрт не брат, которые круты настолько, что готовы бросать вызов формальному закону. Как же они живут с тем фактом, что ими кто-то управляет, что эти, по их же позиции, слизняки, неспособные на решительные действия, указывают им - пойди туда, сделай это, как увязывают одно с другим? Действительно ли они не понимают, что крайними, если что, окажутся они, а не эти высокопоставленные лица (высокопосаженные задницы, как выражается Джимми)? Которые тоже, впрочем, как будто не задумываются, что взращивание и пестование экстремизма может и плохо кончиться, бедные мозгами и богатые злобой структуры склонны выходить из-под контроля…

– Думаю, нет никакого смысла идти всем. Мы им что, смотр своих сил устраиваем? Справимся и половиной состава…

Джаггернаут как-то увял, подозревая, что может оказаться на скамейке запасных. Множитель относился к этому вопросу куда более философски.

– Ну не знаю. Если действительно планируется засада, может быть жарко.

– Чтоб уничтожить партию-то, достаточно, наверное, Керка. А что касается всяких сопутствующих помех…

Мистик приоткрыла янтарные глаза.

– Может быть, на сей раз вам взять с собой и Мину? Зря, что ли, она столько тренировалась, пора уже как-то и проявить себя.

Мина вздрогнула и судорожно подавила протестующий писк. Да, страшно, конечно, до тошноты, но рано или поздно надо начинать приносить пользу. А когда наступать этому моменту? Вот когда скажут, тогда и можно, и нужно…

– В принципе, это хорошая мысль. Думаю, и она будет рада быть вместе с друзьями, а не слушать потом их рассказы…

Правду сказать, одной стороной сознания она надеялась, естественно, услышать, что никакого ей пока что участия… Ладно, если он таким нехитрым способом решил от неё избавиться, то это должно было однажды произойти.

– Что ты об этом думаешь, Мина? Ты согласна?

Как всё-таки мило, что ещё и её согласие требуется…

– Разумеется, сэр. То есть, это целиком ваше решение… Конечно.

Повисшая над пустынной сортировочной ночь была странно душной, для начала осени. Флегматичная белёсая луна плыла над крышами страшноватых зданий, по виду производственных и теперь заброшенных, дробилась в стёклах окон и машин. Высокие окна вокзала бросали пятна тускловатого жёлтого света на неопрятную территорию, в одном из этих окон виднелась над спинкой кресла голова, периодически дёргающаяся, видимо, в попытках бороться со сном. И становится невыразимо жалко того, кто умудрился зависнуть в этом унылом, кажущемся забытым богом месте. На самом деле, конечно, не так и далеко цивилизация-то, вон вдалеке видны огни города. Но если не думать об этом, если смотреть только на чёрную кромку леса и на эти мрачные, неказистые строения вокруг - это подавляет неким ощущением сиротства и безысходности. Эти серые грязные улицы кажутся не просто вымершими - а словно никогда и не были живыми. Мина вспомнила ночные улицы родного города в ту ночь, когда они с Магдой покидали единственно известный и привычный, больше не безопасный мир. И казалось, что этот неизвестный, враждебный мир непременно убьёт её… но он убил Магду.

Магнето махнул рукой в сторону застывших на путях грузовых составов - ночь вовсе не безлюдна, эта тишина и пустота не более чем мастерская иллюзия. Они там. И если приглядеться, можно даже увидеть, как в маленьких окошках лунный свет бликует на настороженных дулах. Глупо, ой, как глупо… И спасибо тебе, боже, за глупость наших врагов. С тихим лязгом провернулись засовы на дверях вагонов, хищно изогнулись и чёрными ручьями влились в плоскость стен оружейные стволы. Мина смотрела на лунный свет, лежащий в простёртой ладони, и ей было хорошо от этой простой мысли - всё более чем не безнадёжно, даже если сотни выходят против них пятерых, пока эти сотни выходят против него, которого знают не один десяток лет, с оружием из металла.

Конечно, наивно б было думать, что это всё… И теперь взгляд ищет движение за давно немытыми окнами окрестных строений, в черноте, завязшей в окружающих зарослях, где-то за скованными тишиной стенами вокзала. Определённо, там тоже кто-то должен быть… Мина прибавила шагу, стараясь не отставать. Где-то в прошлой, далёкой, как эти огни, жизни её ждала дорога в школу - дневная, привычная, как мамин голос, как всё положительное, правильное, законное… А теперь она спешит за ним в сторону противоположную от всего этого, и приятная, бодрящая тяжесть оружия пришибает это пакостное, тянущее чувство внутри - многовато её, конечно, называли хорошей девочкой…

Хорошо, когда всё распределено заранее, и пока что никаких эксцессов не ожидается. Старшие разберутся с зачисткой снаружи, а ей стоять у входа на склад, чтоб дать Санни и Керку возможность управиться там, внизу. Вполне вероятно, и там, внутри, кто-то есть. Полумрак длинного коридора дышит такой немыслимой тишиной, которая просто обязана взорваться чем-то… после которого шага? В какой момент они планировали захлопнуть ловушку? И хочется, чтоб это произошло поскорее, чтобы они уже проявили себя, ожидание слишком томительно, оно как трещина, в которую медленно просачивается уверенность, которой казалось вполне достаточно, пока они шли рядом…

Мина подавила приступ паники, едва не толкнувшей её побежать следом, когда коридор прожевал и проглотил отзвук их шагов, оставив только напряжённое, угрожающее гудение светильников (у двух из них крайние лампы не работают), а в этот миг ночная тишина снаружи лопнула, как натянутая струна - грохотом, выстрелами, криками. Что может быть страшнее сейчас, чем стоять здесь, на рубеже между молчащей неизвестностью там, в глубине, и оглушительным адом снаружи? Но нужно остаться именно здесь, вот в этой точке - чтобы сюда ничто не ворвалось, чтобы отсюда ничто не вырвалось. А им - страшно? Наверное, всё-таки да. Хотя и сложно это было сказать о Керке, по напряжению его спины, по его пружинящим шагам читалась скорее злость… Но они вдвоём. Как вместе прошли большую часть своего пути, ещё до неё. Они справятся, конечно, справятся. Она отступила в темноту за выступом стены, крепче сжимая такую успокоительную рукоять. И вовремя - потому что неплотно прикрытую створку двери снесло ударной волной от чего-то, рухнувшего рядом. Мина вжалась в стену ещё больше, опасаясь, что рыжий отсвет пламени проявит в темноте её силуэт. Какие-то тени мечутся там, за этими сполохами… Что там происходит, что они все делают? Как будто происходят прямо какие-то военные действия… Против всего двух противников? Хотя да, удивительно, что всё ещё что-то происходит. Интересно, это из вагонов всё же сумели вырваться, или это была не единственная группа? Вот это масштаб…

Позиция для стрельбы более чем удачная, но - нельзя. Не нужно привлекать внимание. Стрелять только в том случае, если кто-то сунется сюда. Она сдунула с лица выбившуюся из узла прядь.

И в этот момент оранжевое свечение перекрыл силуэт в экипировке. Настораживающе близко. Мина подобралась. Сделает шаг? Случайно это, или именно сюда он и идёт? Что-то странное в этом силуэте, что-то не так, как должно быть. Слишком… тонкий? Ну, не очень-то похоже на крутых силовиков, как это представлялось. Новая вспышка озарила лицо и Мина закричала бы, если б вставший комом воздух не перекрыл дыхание. Она увидела лицо Магды.

Горячая пыль разъедала носоглотку, колола глаза. Да не может такого вот быть, слишком это уже… Призраков не существует. А Магда… с каждым судорожным сглатыванием горечи во рту становилось только больше… Магда мертва. И если б даже нет… если б существовал хоть мизерный шанс… Что ей делать здесь, вот в этом костюме? Но ведь это её гордый, хищный профиль, её носогубная складка, разве бывают люди так похожи? И выбившаяся из-под шлема рыжая прядь - это ведь не может быть отсветом пламени!

В такие минуты, говорят, останавливается время, глохнут звуки. Нет, ничего не останавливалось, ничего не глохло - скрежетала покорёженная ударом дверь, и чьи-то крики где-то впереди и слева накладывались друг на друга до полной неразборчивости, и сыпалась с карниза над дверью белёсая труха. Просто всё это перекрывалось одним немыслимым фактом - она видит перед собой Магду. Вгрызается взглядом в это лицо - до рези в глазах, надеясь найти какой-то признак, что ей почудилось, что это не более чем лёгкое сходство, дорисованное тоской и разорванным вспышками ночным мраком - и не находила. Находила только новые удары под дых - она, она…

Может быть, это была странная игра света и тени, может - просто галлюцинация, но на какой-то миг показалось, что колеблющийся силуэт сделал шаг вперёд, а потом - что это был шаг назад. Мина сорвалась с места, и казалось, пальцы должны были скользнуть по холодной глади костюма - ну или пройти сквозь, если уж не верить в своё сумасшествие, но эта фигура в тот же момент, той же разжавшейся пружиной, бросилась бежать прочь.

Что происходило в этот момент вокруг - сложно сказать. Они просто летели друг за другом двумя выпущенными подряд стрелами, или скорее - двумя безумными шаровыми молниями, они пролетели сквозь горящую пыль и она их почти не задела, мелькали вокруг кирпичные стены в остатках штукатурки, стволы деревьев, и едва не заехала по лицу полуоторванная, болтающаяся вывеска - кажется, бывшего магазина автозапчастей, оглушительно грохотало в ушах сердце. Магда, Магда, не может быть, чтобы это была Магда. Непременно нужно догнать, убедиться, иначе это просто раздавит, уничтожит… И что сделать потом? Убить, несомненно убить это жестокое чудовище, посмевшее так… Никто не может быть похож на неё настолько. Почему она - или он - убегает? Разве Магда могла бы убегать от неё? А кому-то, неизвестно кому, просто показавшемуся похожим - зачем убегать? Но боже, как же это… как всегда, когда они бежали наперегонки, или в ту ночь, после пожара в отеле, или потом, в шахтах… За ней невозможно угнаться. Но и остановиться сейчас - немыслимо.

Эта мучительная погоня должна была закончиться в конце концов. Именно так - тупиком. Она - она, она? - повернулась. Мина, чувствующая, как грудь раздирает обжигающая боль - и то спасибо тренировкам, что вообще смогла пробежать так много, прежде она умерла бы, наверное, на трети пути - только отчаянно хрипела, пытаясь позвать по имени и молясь об одном - не потерять сознание, потому что тогда-то это точно окажется сном, галлюцинацией, миражом, а хочется, так хочется - поверить… Ведь луна светит прямо в лицо. Её лицо. Это Магда, этого не может быть, но это так, как это ни объясняй… Это так же абсурдно, как и то, что она, вернувшаяся из мёртвых, убегала сейчас… И даже слёз нет, наверное, на них нет сил. Каждый шаг вперёд, навстречу - допивает последние.

– Магда?

Этот звук всё же вырвался, заметался среди сырых кирпичных стен, как гонимый ветром обрывок скомканной газеты, как полощущееся на верёвке застиранное бельё - как-то так же жалко и безнадёжно. Как и там, у склада, ведь кажется, она кричала, не помня себя, кричала… или только мысленно?

Почему у неё такие пустые, безразличные глаза? В них ни тени узнавания… Глаза человека вообще не должны быть такими. Это кошмар, несомненно кошмар, сейчас надо закричать и проснуться, утром того дня, когда будет это обсуждение, не взять ли на эту авантюрную операцию всех троих… Да, она ведь так редко видела её во сне. Почему же однажды такому сну не случиться. Почему ему не быть именно таким…

Качаясь в полуобморочном состоянии, Мина смотрела на поднятое дуло. Для кошмара-то нормально… Хотя нет, даже в самом кошмарном кошмаре Магда не может направить на неё оружие. Что-то тут крепко не так… Где-то реальность начала корчиться, как полиэтилен в огне.

Что-то с внезапной, злой силой толкнуло в грудь. Наверное, сама немыслимость этого помогла удержаться на ногах. Это ведь не может быть… не может… Что-то внутри, регистрирующее и толкующее вообще всё, как бы ни было сознание смято и выжато происходящим абсурдом, не имело других вариантов - Магда выстрелила. И пуля срикошетила от «лямки» панциря. И надо принять бой… Как? Что происходит вообще? Магда, где ты была всё это время, зачем ты приходишь в настолько безумном кошмаре?

А потом левую руку словно охватил огонь, а потом Магда, толкнув её, бросилась куда-то прочь из тупика, и врезавшиеся в тело обломки бывшего асфальта затопили болью всё, даже ночное небо с такой же безразличной, как Магдин взгляд, луной…

Голос, проступивший сквозь затухающий шум в ушах, был, определённо, голосом Провидца, что-то кому-то объясняющего. А вот что и кому - Мине не удавалось понять долго. Что-то словно не давало вернуться полностью в реальность, а возможно - она сама же и не отпускала себя, как бывало когда-то во сне, когда уже понимала, что просыпается, но хотелось задержать его, что-то ещё успеть сделать. Быть может, если остаться ещё ненадолго в реальности этого кошмара, она всё же поймёт…

Это Санни. Санни привела её в себя. А с Санниной способностью сильно-то не поспоришь.

Когда приходишь в себя после ранения, наверное, надо ожидать очнуться среди белизны, обычно же это бывает так. Нет, белого здесь много - пластик оборудования, простыня под ладонью, блузка сидящей рядом Санни. Но в остальном - всё тот же чёрный камень, и он сейчас как-то успокоительно действует на глаза. Куда более, чем действовали бы белые стены.

– Что это было?

Собственный голос прозвучал как-то жалко, как проба реальности на настоящесть, с некоторым сомнением, сможет ли она когда-нибудь снова всецело доверять своим глазам и ушам. Санни поправила очки.

– Это, вообще, мы у тебя хотели спросить.

– Насколько я понял из твоей головы, - Провидец вышел откуда-то с изголовья, - достаточно умелый и качественный гипноз… ну, правильнее всего назвать это именно так.

– Ты имеешь в виду, что мне это… привиделось, было внушено? Боже, это ещё больший бред, чем… всё то, что я видела… - Мина дёрнулась, и плечо прошило слабым отголоском боли - интересно, Саннина анестезия купирует эту боль или обыкновенная?

– А что ты видела, Мина?

Комбинезон на левой руке разрезан, там, под белой подушкой - по-видимому, уже зашитая рана. Пальцы совершенно нормально сжимаются и разжимаются. Получается, она вообще очень легко отделалась, пуля просто чиркнула по руке около плеча…

– Магда… Нет, это не может быть она. Но это была она, Санни! Ну не могу я не признавать, что мне говорят глаза, что бы мне ни говорил разум!

– Мина, строго говоря… прошло ведь очень много времени, и понятно, каким потрясением это было для тебя тогда, всё-таки это твоя ближайшая подруга…

– Ты что этим хочешь сказать? Что я обозналась, внушила себе? Зачем мне это делать?

– Мне вообще непонятно, почему ты была так глубоко убеждена, что твоя подруга мертва, - вставил Провидец, - вас ведь пытались взять живыми.

Мина отчаянно замотала головой.

– Она не далась бы. Только не Магда.

– Хорошо, как ты это объяснишь?

– Ну, кажется, жизнь опровергла это мнение, - вставила Санни.

– Не знаю, не знаю! Я только знаю, что я видела… Магда не могла быть там. Магда не могла стрелять в меня. И всё же, мне это не приснилось…

Провидец постучал пальцем по «лямке» панциря.

– Кое-кто, не будем говорить очевидных вещей, спас тебе жизнь дважды. Второй выстрел был сделан с большего расстояния, и всё же, если б не вовремя сбитый прицел, мы б сейчас, вероятнее всего, не разговаривали. Но если б выстрел Магды не срикошетил, этого второго и не потребовалось бы, ты бы была мертва. Так чего ты не понимаешь? Почему твоя подруга заманила тебя в ловушку и пыталась убить?

– Она…

– Меня не спрашивай, Мина, меня не было там, я не видела её.

– И почему подруга, с которой вы переживали самые счастливые и самые ужасные минуты своей жизни, которая для тебя всё - не узнала тебя? Есть технологии, думаю, ты должна понимать, позволяющие стереть человеку память, переформатировать его личность полностью… Как ни восхищалась ты своей подругой, тебе придётся признать - она попалась, они взяли её живой. И они сделали из неё именно то, что ты увидела этой ночью.

– Нет, это…

– …могло произойти с кем угодно, только не с Магдой? Тебе виднее, конечно. Ты ведь там была, а не я.

Мина сжала голову руками. Сколько она думала о Магде, сколько спрашивала себя - что бы она сказала, что сделала - но никогда не представляла себе встречу с ней. Никогда, это было бы куда более немыслимо, чем всё то, что прочёл Провидец в её голове тогда… Стоп. Магда. Какого чёрта, какого чёрта…

– Мы ведь уже можем идти?

– Конечно. Про перевязки я Санни всё объяснил, в общем-то, ты можешь даже продолжать свои тренировки, просто не напрягай левую руку. На всякий случай.

И ноги, что удивительно, совершенно нормально держали. Словно всё так и надо, чтобы мир оставался твёрдым и обыкновенным - после того-то, что произошло. Оставить за спиной этот кабинет, в котором Санни провела столько времени, а вот она-то была впервые, и с огромным удовольствием попала бы сюда при каких-то иных обстоятельствах, и Алекса, бог знает, о чём сейчас думающего, в самом деле, было б справедливо, если б кто-нибудь тоже иногда знал его мысли… Выкинуть из головы все мысли, которых он и так увидел слишком много, оставить голову девственно пустой…

А в коридоре, как оказалось, ждала небольшая приветственная делегация.

– Мина… - Керк, вероятно, хотел сказать, что рад, что с нею всё в порядке, а вот она была этому не очень рада. Панцирь, с нею вместе, впечатался в ближайшую стену.

– Очень рад видеть, что ты пришла в себя. Надеюсь, настолько, чтобы объяснить команде, почему ночью ты наплевала на них с высокой колокольни.

– Эрик! Она вообще-то ранена!

Магнето отмахнулся от Мистик, как от назойливой мухи, и шагнул к сползшей по стене Мине.

– Где ты должна была быть? Ты полагала, что тебя взяли просто за компанию, или что доверили прикрывать спины твоих друзей? Должно быть, достаточно веская причина заставила тебя оставить твой пост! Эта причина стоила их жизней?

– Эй, алё, мы вообще-то живы и даже прекрасно справились, между прочим! - крикнул Керк.

– То есть, ты хочешь сейчас сказать, что в вашем прекрасном тандеме Мина лишний элемент? - бросил Магнето, не оборачиваясь.

Керк, кажется, собирался прояснить, что именно он хотел сказать, но Санни быстро коснулась его руки, он явственно обмяк, схватившись за её плечо, она что-то яростно зашептала ему на ухо.

Мина поднялась на ноги, как никогда остро чувствуя, что вот сейчас надо бы поднять глаза, и как никогда тяжело было это сделать.

– Вы правы, сэр. Я знаю, что оправдания мне нет. Простите, сэр…

Вместо того, чтоб спросить, зачем он, вообще, отправлялся на её поиски, всё же это был бы куда более тяжёлый разговор…

– Прощение надо просить не у меня. А у твоих друзей, которые полагались на тебя.

– Да, я понимаю. Я знаю, что не оправдала их и ваше доверие, и надеюсь всё же заслужить его снова.

Можно б было, конечно, и сказать, что увидеть перед собой Магду - это то, что как-то выбивает из колеи, может быть, Керка или Санни и не выбило бы, да… Всё-таки это не они знали её много лет. Но смысл? Как ни крути, не зря Мистик столько твердила ей про самообладание.

Магнето повернул её лицо за подбородок к себе.

– Ты уверена, что это была она?

– Не знаю, - она судорожно сглотнула, - это была она… и не она в то же время. Её лицо, её фигура, так обознаться невозможно, не тогда, когда знал человека много лет, когда он рос на твоих глазах, когда ты можешь, кажется, с закрытыми глазами угадывать его присутствие. Но её глаза… это даже не просто не она. Это словно… никто. Что-то, отрицающее всю её личность, всю её суть… Такого даже в кошмарном сне не представишь.

– Тогда ты должна понимать, какую опасность она для тебя представляет. Ты должна была понимать, что там, в лесу, она могла и не погибнуть. И что если они действительно захватили её - вряд ли ваша случайная встреча могла произойти в супермаркете. Они располагали ею как оружием. Теперь они знают, что она оружие против тебя.

Велика ли важность мишени, хотела сказать Мина, но вовремя прикусила язык. Она-то сама, может быть, и невелика б была потеря. А вот Керк или Санни - уже потяжелее…

– И ты должна быть готова к тому, что вы, вполне возможно, снова встретитесь.

Об этом-то она, спасибо, успела подумать, пока под руку с подругой покидала медкабинет. Если увидеть ещё раз… увидеть днём… может, виной этой кошмарности шок, хаос этой ночи. Может, всему есть какое-то объяснение.

– Да, сэр, я понимаю. Очень хорошо понимаю.

У каждого, наверное, бывает такое, когда думаешь - вернуть бы прошлое, ничего б за это не пожалел. Было так, кажется, в восьмом классе, после того теста, какое затмение на неё нашло выбрать не тот вариант… Какими глазами потом на неё учительница смотрела, и это можно понять - два дня назад тему проходили. И ведь было же сомнение… Почему в жизни, как в компьютере, нельзя отменить последние действия? Но то чувство, конечно, ни в какое сравнение не идёт с нынешним. Да, всё познаётся в сравнении, сейчас понимаешь, что лучше б она десять таких тестов завалила.

Мина повернулась на другой бок. Сон не шёл. Ту ночь она ещё как-то поспала, спасибо Санни, а теперь вот мысли не давали. А обращаться к Санни было неудобно, пусть она хоть тысячу раз повторит, что всё нормально, никто не погиб и даже не ранен (ну, кроме, собственно, её самой) и вообще проехали. Потому что факт есть факт, она кинула друзей, поставила под угрозу. Хорошо, что никто не погиб, конечно, хорошо… А если б она сама погибла? Как это переживали бы Санни и Керк? Или - если б её тоже захватили те же люди, у которых теперь Магда, об этом-то она вообще не подумала. Хотя, если Магда действительно пыталась её убить…

Мина легла на спину, вперив тоскливый взгляд в тёмный потолок. Сегодня днём ей казалось, что она почти осознала этот факт. Сейчас ей приходилось делать это заново, как, впрочем, и вчера. Магда пыталась её убить… Этот дурной сон определённо затягивается. Если б можно было отыграть всё назад, если б можно было…

И что бы она сделала? Если б ей в тот момент приходили какие-то ещё варианты, кроме как броситься следом… Если б была, к примеру, уверенность, что она зайдёт внутрь. Но ведь тогда уже ей пришлось бы стрелять. Да, лучше б было захватить живьём. Ещё нереальнее. Врукопашную, Магду? Это какой-то транквилизатор нужен. Бред, один сплошной, нереальный бред…

А её, значит, никто не планировал захватывать живой? Ну да, едва ли её планировали там увидеть вообще… Как могло в глазах Магды не мелькнуть ни капли, ни следа узнавания? У них же не было никого ближе друг друга, они же вместе оставили всю прежнюю жизнь, весь привычный мир, неужели такое в принципе можно из человека вытравить? Какими такими особыми средствами? Как можно сделать такое, что в глазах человека нет вообще ничего человеческого, никаких эмоций… словно кукла. Которая при том способна так же быстро бежать, как было когда-то. Но ведь если она хотела уйти, она могла просто запрыгнуть на ближайшую крышу, ей труда не стоило. Значит, не хотела оторваться, хотела заманить в ловушку. Убить. Но зачем ей это делать с первым встречным незнакомцем? Почему не стреляла прямо там?

Мина снова повернулась на бок. Сколько ни кипяти мозг, это невозможно осмыслить, тут не будет ответов. Магда её не помнит. Магда пыталась её убить. Что она могла сделать? Убить её? Или просто позволить ей уйти?

Раздался робкий, деликатный стук в дверь.

– Мина, ты не спишь? Можно мне войти?

Множитель. Что его вдруг принесло? Ну, всё одно в ближайшее время сон как-то не светит. Мина зажгла лампу, набросила халат.

А может, и не надо было выключать её, лампу? Обычно свет спать мешает, а тут, видимо, наоборот. В темноте и тишине всё это непременно в голову лезть будет. Ещё хорошо, ничего мерещиться не начало.

– Заходи. Что случилось?

– Да так, разговор есть… - Множитель переминался, старательно отводя взгляд, пока Мина плотнее запахивала вырез халата, - по тем ребятам из Огайо.

Ребята из Огайо, или отряд Джулии, так они их обычно называли. За связь с ними отвечал Множитель. Он и сообщил позавчера, что операция по изничтожению экстремистского гнезда прошла не совсем гладко. Мина, грешным делом, не стала вникать - на фоне собственных косяков, чужие настроение ну совсем не поднимают.

– Погано вышло, да. Хорошо хотя бы, что не всех. Надеюсь, остальные смогут помочь товарищам…

Джимми сел на стул, сцепив руки.

– Они рассчитывают на нашу помощь. Наверное, конечно, зря, пожалуй, я б на их месте не рассчитывал, как-то уж это… Но со своей-то стороны я смотрю на это иначе.

– Я понимаю. Но ты ведь слышал, у нас важнейшая операция…

В тихом голосе Множителя отчаянье заметалось, как пойманная в банку бабочка.

– Да знаю я, знаю! Но бросить их вот так я просто не могу. Они реально в заднице. Схватили Джулию и Нору… Они ж ничего не смогут спланировать без Джулии, она всегда всё координировала. Зак погиб… Они сперва думали, что смог удрать, но погиб. Лили ранена, несерьёзно, но всё же это мешает. Много они с Майком намутят вдвоём? Лили, конечно, тот ещё таран, но прямо они там не подготовятся… Они ж только и ждут, когда остальные высунутся. Нельзя их оставлять одних со всем этим.

Господи, только не это. Хотя бы, если можно, не ей и не сейчас…

– Джимми, я-то всё понимаю. Но что мы можем сделать? Ты же слышал…

– Да, слышал. И понимаю, в принципе. Накрыть базу - это смысл всего вообще. Лучше не размениваться сейчас, ещё не хватало, чтоб кто-то выбыл. Вот после успешного завершения можно уже всё… А дождутся ли они? Я вроде узнал, где их держат, дело, в общем, плохо. И Майк может наделать глупостей… В общем, я понимаю, как это всё хреново звучит. Если б я в таком отчаянье не был, я б не пришёл к тебе. Только не к тебе. Ты и так в переплёт уже попала и огребла по первое число… Но больше мне не к кому. С Саймоном я говорил, он отказался, я его не виню, с Джаггернаутом - нет, но и не буду, тут деликатность нужна, а где деликатность и где Джаггернаут… С остальными и смысла нет. Кто-то уже достаточно ясно высказался, кто-то…

– Ты переживаешь из-за Джулии?

Множитель потёр лицо ладонями.

– Я переживаю из-за всего. Был под арестом, при чём серьёзно, не так, что просто загребли в участок. Знаю, что это за чудесное ощущение, что твоя песенка спета. Бодришься, конечно, скалишь зубы, но внутри просто всё разъедает… И до конца это потом не восстанавливается. Ну да, из-за Джулии. Наверное, логичнее было запасть на Лили, она такая картиночка, но есть вот в ней что-то такое… В Джулии, то есть. Я, конечно, влюбчивый, и наверняка пройдёт это со временем. Но пока что я уснуть не могу, думая, что она - там. Так что или дай мне по башке уже, чтоб я оставил эти мысли, или помоги мне.

Невозможно выдержать такое наказание - видеть его сейчас таким. Схватить бы его вот за шкирку и выставить за дверь, и убедить себя, что это приснилось, но что говорить, даже звучит смешно…

– Как ты себе это представляешь, Джимми? Думаешь, мы вдвоём сможем уговорить…

Нет, конечно, он совсем не об этом.

– Слушай, я понимаю, какая это всё авантюра, хотя для меня вся жизнь, если разобраться, сплошная авантюра… Я тоже немного пилотирую, ты забыла? Допуск у меня есть. Если всё сложится удачно, мы обернёмся за ночь.

Да ради бога же, за что? Может, она и многое заслужила своей феерической глупостью, но не это ведь, точно не это. Не нотки мольбы и надежды - к ней, куда хреновей-то может быть… И самое скверное - невозможно не думать о том, что то же, что с ними сейчас, было когда-то с Магдой - а она и не думала об этом тогда, она рвала себе душу мыслями о её смерти и о том, как теперь без неё, и теперь с ними может быть то же, что и с Магдой, и от одной мысли в глазах темнеет - у неё темнеет, можно представить, каково ему.

– А если нет? Рассчитывать, говорят, надо на лучшее, но готовиться-то к худшему. Не всё можно сделать нахрапом. Чаще всего нахрапа как раз мало. А если ещё и мы попадёмся? До чего здорово-то будет! Или того лучше - вертолёт угробим.

Господи, что за бред вообще - обращаться к ней. Не к Санни, не к Керку. Или он уже говорил с ними? Или надеется, что она поговорит? Ну должен же он догадываться, что после такого своего косяка она просто не решится подговаривать их на авантюру. А если б и решилась… Керк-то, может, и за. Но он не станет чего-то решать без Санни. А у Санни сейчас, скорее всего, Джаггернаут, так что… плохая идея, общем. Но вдвоём - с ней - худшая идея вообще из возможных. Какую ж степень отчаянья надо иметь… И он выглядит сейчас таким измученным, уязвимым, так по-человечески… Эта последняя мысль удивила саму Мину - странно так думать, с учётом, что кто тут не выглядит-то по-человечески, Мистик только. А уж говорить, что чувства, испытываемые им - человеческие, и вообще лишнее. Вот уж где копирайта не стоит. Для мутанта ещё более нормально испытывать такое по поводу другого мутанта, чем для человека - по поводу другого человека.

– Да, всё может быть. Если б вообще бывали важные вещи без риска… Но как ни крути, мы здесь действительно не армия, не казарма, хоть ты это, может, так и воспринимаешь. Но если вспомнить тот разговор, в ту ночь, когда вы прибыли…

И как ему отказать, как лишить его последней надежды? Именно при том, что он действительно всё понимает, он не рассчитывает уже почти ни на что. И главное - как объяснить ему, почему на самом деле она не может пойти с ним, почему, если даже старт вертолёта и не поднимет всех по тревоге - об их вылазке всё равно узнают… И если б она хоть знала, как это всё устроено - просто он видит её перемещения движущейся на экране точкой, или при удалении её на расстояние больше положенного раздаётся сигнал… Она видела само устройство на его руке в ту ночь, но из-за плаща там было сложно что-то рассмотреть, а когда она побежала за Магдой, она точно об этом не думала, она вообще ни о чём не думала… И как о таком сказать, господи?

Майк запустил обе пятерни в и без того взлохмаченные волосы.

– Значит, ты даже не уверен, что они там?

– Ну, 99% тебя устроит? Они могли, конечно, перестраховаться, но по идее, им и так бояться нечего. Ну ладно, если мы ошиблись - я лично рассыплюсь в извинениях. Могу потом тортик прислать, Санни испечёт. Или Мистик. Главное - чтоб не Саймон.

Лили отняла бинокль от воспалённых глаз, под которыми залегли тёмные круги. Ранена в ногу, отмахивается, что всё в порядке. Ну да, соглашается Джимми, в порядке, немного бы ниже - в колено - были б куда хреновее перспективы. Он ей что-то принёс, то ли обезболивающее, то ли антибиотики, интересно, стащил у Алекса или Алекс всё же в курсе?

– Ну да, похоже, прямо ровненько.

– Ладно, я пошла.

– Ми…

– Ну а чего высиживать?

Запасным это выходом называть или чёрным, тут они во мнениях не сошлись. Но что определенно точно - охранник выходит из этих дверей курить с интервалом в полчаса. Довольно нелепо, конечно. Неужели у них там проблема устроить курилку? Или набирать в охрану некурящих? Хотя возможно, их и не беспокоят такие моменты. А в самом деле, почему должны беспокоить? Окон на эту сторону выходит мало, ничего интересного смотреть на унылый прямоугольник подёрнутой островками пробивающейся травы гравийной отсыпки, обрамлённый глухими кирпичными торцами соседних зданий, а камеры-то наверняка есть. На что они надеются, вообще? Им подержаться за ручку этой двери не позволят…

Чем ближе, тем страшнее и безнадёжнее. Он не кажется, он и есть такой огромный. Чего вообще может в жизни бояться такой шкаф? Ему и оружие, по сути, не столь и нужно…

Но если уж она на это пошла - деваться некуда. Слава богу, решает не она, она б никогда в жизни ничего такого не решила. Это дело Множителя, где действуют правила Множителя, и всё, что она может - это двигаться на его волне. По проклятому открытому двору, единственного известного ей человека, который мог бы пройти здесь незамеченным, они как раз идут освобождать. Тупее идеи не придумаешь, действительно… Верзила положил лапищу на кобуру. Но пока не стреляет, и то хорошо.

– Извините пожалуйста. Не подскажете, как выйти к Вашингтон-стрит?

Осталось шага три. Вероятно, вполне приличная дистанция для разговора с незнакомцем.

– Проваливай. Нечего тут ошиваться.

Да действительно, зачем ему стрелять, тишину нарушать? Местные любители ночной жизни едва ли точно знают, что это за здание, чем занимаются работающие тут люди, главное - что то самое чувство, которым природа щедро наградила животных и куда менее щедро - человека, всё же подсказывает им не соваться сюда. Ну а кому не подсказало - те уже никому ничего не расскажут. Случайно ли в таком глухом тёмном дворике так зловеще чисто - ни пустых бутылок, ни шприцов, ни презервативов… Про некоторые места говорят, что там и птица не пролетит. Ну, голуби на чердаках под этими крышами, наверное, всё-таки водятся, а вот двуногим тут делать нечего.

– Извините, я неслышащая, не могли бы вы говорить так, чтоб я видела ваши губы?

– Я неясно выразился, не пойму?

– В этот час почти не встретишь прохожих. Пожалуйста, посмотрите, вот, у меня записан адрес…

Она сунула руку в карман - не просчиталась. У данного типажа это на уровне рефлекса. Мина скрючилась, так же рефлекторно пытаясь ослабить боль в заломленной руке, но дело было сделано - он отвлёкся полностью на неё. И не заметил подкрадывающийся к нему модуль Множителя.

– Готово.

– Ничего не готово, - подбежавшая Лили долбанула трясущего головой верзилу ещё раз, - таких с одного удара не валят, запомни. Был бы умный - взял бы транквилизатор. С расчётом на слона.

– Ладно, не бузи.

– Карта, карта его где?

– Вроде вот. Надеюсь, это оно.

– Может, переодеться..?

– С ума сошёл, некогда.

– Ладно, всё, пошли.

И едва они безумной от этой первой неловкой удачи толпой ввалились в длинный пустой коридор - что-то тихо и зловеще загудело над головой, и где-то наверху, кажется, послышался топот, и следующая дверь, к которой они сунулись с картой - не отозвалась. Щель намертво зажала карту, угрожающе замигав красным светом.

– Как..?

– Камеры, что непонятного.

– Биометрия, может?

– Членометрия! Датчики, поди, засекли, что вышел один, а вошли пятеро…

И с входной дверью, надо думать, то же самое - намертво. Ловушка.

– Ладно, - Майк развёл руками, - осилю пока небольшой радиус, но хоть что-то…

Мина дёрнула дверь, теперь не мигающую, а просто держащую карту с цепкостью мертвеца. Ничего.

– Что ж, придётся по-грубому, - Лили оттеснила её плечом и рванула дверь, сорвав с петель. Дубли Джимми скинули с плеч сумки с оружием, одновременно разделяясь ещё надвое, один из них достал первую дымовую гранату.

– Нда, чего-то я думал, что Джаггернаут помешает… Ладно, ребята, план «П» - который «паршивый». Мы берём себе по этажу, Майк отвечает за отключку, вы просто ломаете все подозрительные двери. Остальное помните. Всё ясно? Вперёд.

Чем нехороша дымовая завеса - своих в ней тоже не видно. Мало что видно вообще. Хотя в «план П» это прекрасно укладывается. Безумие в авантюрном духе Джимми - члены команды действуют разрозненно, по заранее условленной схеме, и выбираются потом тоже каждый сам по себе, не оглядываясь на остальных. Ну, это, положим, естественно - собирать друг друга в здании, план которого им не светило раздобыть, при неизвестной численности противника, можно долго и безрезультатно, и встретиться по итогам в камере… Но другого пути нет - Майку почти никогда не удаётся отключать электронику избирательно. Значит - любые средства связи, и вражеские, и свои. С Джулией, конечно, это проблемой бы не было. Но проблема в том, что Джулию они и идут освобождать.

– Одно обнадёживает - едва ли они нас ждали… - пробормотала Лили, срывая очередную дверь.

Мина вот не была так уверена. Ну, допустим, не лично их с Множителем… Хотя как знать? Он объяснял, конечно, что связь осуществлялась таким образом, чтоб давать минимум наводок на них вообще и базу в частности, но считать противника полным идиотом тоже не стоит, они могут такую связь хотя бы предполагать. …Ну да, а теперь, в случае их неудачи, будут знать наверняка.

За дверью был кто-то. Не из тех, кто нужен, то есть. Лили с размаху долбанула его дверью, это было уже привычно. На большинство из них можно было не тратить патроны, когда хватало фактора внезапности и силы Лили. Да, что их точно несколько обескуражило - это что блокировка дверей не остановила налётчиков, но эта фора стремительно таяла. Стрелять в дыму - малоприятное занятие, даже если понимаешь, что этот силуэт не может принадлежать Майку или Джимми. Радует только, что и им не легче. Мина осознавала эти выстрелы только спустя секунду после того, как пуля свистела над ухом или за шиворот сыпалась мелкая крошка со стен, и как хорошо, что бояться тоже некогда.

– Этаж кончился. Вверх, вниз?

У лестницы дым рассеивался - видимо, где-то рядом очень хорошая вентиляция. Долго думать некогда. Из-за угла осторожно показалась голова, Мина выстрелила, голова скрылась.

– Вниз.

Почему - сложно сказать. Развитой интуицией никогда не хвасталась. Ассоциация плена с мрачными подземельями? Чиркнула по руке щепка, выбитая из перил выстрелами вслед. Кажется, опять что-то срикошетило от панциря. Мина прижала руку к перекрестью лямок. Интересно, ведь сейчас, получается, и этот маячок выключился? Она перестала отражаться на экране? Почему-то от этой мысли стало паршиво до паники. Это временно, в конце концов, временно.

Она обнаружилась за второй дверью. Джулия. Почти пустая комната - только стол, два стула и свернувшаяся у дальней стены Джулия - выглядела страшнее подземных темниц. Слишком тут… чисто и деловито. Как в офисе. Или скорее, в какой-нибудь комнате для собеседований…

Прикована к каким-то металлическим перилам, едва ли существующим для чего-то другого, кроме приковывания людей. Для Лили это не проблема… почти. Лили потратила слишком много сил, срывая двери, которые были им не нужны. Мина растянула цепь на полу и выстрелила, поминая добрыми и недобрыми словами свои тренировки - её выстрелы, как и сила Лили, чаще всего были мимо цели. Звук должен быть оглушительным, но Джулия только слабо застонала. Всё ещё страшнее, страшнее с каждой минутой. Никакой кровищи и выбитых зубов. Даже синяков незаметно. Просто человек, беспомощный как младенец. Бессильный как мертвец. Просто время утекает как песок сквозь пальцы, а человек не может подняться на ноги, не может даже разлепить веки. Это точно не может быть по-настоящему, вся эта авантюра Джимми. Если они и с этим как-то справятся, это точно сон. Если они смогут вытащить Джулию такую… Лили принялась бить её по щекам.

Слишком много транквилизатора. Если б здесь была Санни, и это не было бы проблемой…

– Ну же, хорошая моя. Я в здоровом состоянии без проблем бы тебя утащила, а сейчас как бы меня тащить не пришлось…

Джулия приоткрыла тоскливые осоловелые глаза.

– Лили?

– Хватит спать, говорю! Господи, хоть воды бы… Нет, это бесполезно… Джулия, надо бежать!

Мина видела - ещё мгновение, и Лили сама упадёт. Просто сломается. И развеется окончательно, как дымовая завеса, эта волна, на которой они вообще сюда дошли. Как хорошо, что руководила всем этим не она, думалось ей. Она вообще ничего не смогла бы сделать. Так и остановилась бы ещё там, в первом коридоре, без единого выстрела, парализованная без всякого транквилизатора. Что они делают тут, на что надеются? Но определяла не она, определял бодрый голос Джимми, говорящий даже о том, что всё плохо, таким образом, словно победа уже у них в кармане, и мягкая, цепкая ладошка Лили, тащившая её дальше по коридору. А когда так, когда они уже начали - немыслимо останавливаться. В конце концов их остановят, но только не сами, нет…

В дверь кто-то сунулся, Мина, поймавшая это боковым зрением, развернулась и выстрелила. Из дымного марева вырвался вопль.

– Вашу мать, свои!

– Майк?

Из дыма выплыла пошатывающаяся фигура, облачённая в форму явно с чужого плеча, по прижатой к уху руке текла кровь.

– Ещё немного бы - и хана вашей глушилке. Нашёл их, называется, обрадовался…

– Извини, Майк. Но зря ты это, правда. Тут и так с распознаванием своих-чужих проблема.

– В туалет… - жалобнопротянула Джулия.

– Это б хорошо, конечно, ещё б понять, где он тут…

– Да садись прямо здесь! Ничего, уберут, не переломятся… Так ведь эта дрянь и выводится из организма…

– Вообще-то, болтать тоже некогда, валить надо. Вы же ещё не нашли Нору, господи боже…

– Я думаю, то есть, я надеюсь, она тоже где-то здесь. Но вы видите, Джулия…

Майк выцарапал из кармана рубашки, виднеющейся из-под заёмной формы, пузырёк без наклеек.

– Жевать, глотать можешь? Вот, съешь две штуки…

– Что это?

– Не помню, как называется, что-то кофеиновое… Я ж говорил, что я с тех пор, как всё это случилось, так и не спал. Не очень-то время спать, когда за тобой по пятам… А без допинга я б такое просто не смог. Надеюсь, оно не вступит в какую-нибудь реакцию с тем, чем её тут накачивали, но других-то вариантов нет…

В двери проявились два силуэта, Майк и Мина выстрелили одновременно. Точнее, Майк выстрелил, а Мина впустую щёлкнула - пистолет был разряжен.

– Так ты на меня последний патрон потратила… горжусь, - пробормотал Майк, стреляя во второго, - на, держи, у меня второй есть.

– У меня вообще-то тоже… А сейчас и у этих что-нибудь отберём.

– Джулия, ты не можешь почувствовать Нору?

Женщина печально мотнула головой. Вообще ей это и прежде удавалось не всегда - чувствовать, где находятся члены её команды, если перед этим они не объединяли сознание, а сейчас она и вовсе слишком слаба.

– А можешь… сейчас соединить нас?

Майк посмотрел на спросившую это Лили с плохо скрываемым скепсисом - Джулия сама-то не очень в сознании, язык, перекатывающий таблетки, шевелится еле-еле.

– Я попробую… сейчас, попробую…

Нет, ведь может, и получится. Объединять, объясняла по дороге Лили, это не значит, что Джулия руководит каждым. У неё в этой связке, конечно, «админские права», как называл это Зак, но и остальные при этом могут чувствовать друг друга и что-то передавать.

– Вряд ли получится стабильно… но хоть ненадолго…

Майк покачнулся - вероятно, прикосновение затуманенного сознания Джулии воспринималось как-то странно.

– Есть.

– А её, - в глазах Джулии мелькнула искра удивления, - не могу.

– Мину? Почему не можешь? Да, она раньше с нами не была, но…

– Не знаю. Что-то другое… не могу сейчас разобраться…

– Ребята, может, и хрен с этим? Получилось с вами - и то хорошо. Нам надо искать Нору. И выбираться…

– Лучше разделиться. Все вместе мы удобная мишень.

– Согласна. Ты сможешь вытащить Джулию? Мы с Лили отправимся за Норой. Лили с вами связана, этого достаточно…

– Думаю, могу. Ладно, хватит болтать…

Нора была обнаружена через две двери оттуда - в состоянии несколько более подвижном, чем Джулия. Вероятно, им ставили транквилизатор в разное время. Вероятно, и допрашивали в разное время. И её глаза открылись сразу, и сразу с выражением ужаса.

– Лили, зачем? Зачем ты здесь?

– Цыц. Ты ж не думала, что мы тебя бросим? Ну давай сюда эту цепь… немного-то я отдохнула там…

– У меня всё тело затекло… как мне плохо…

– Да кому здесь хорошо-то… Давай, милая, вставай на ноги, Джулия смогла и ты сможешь.

Нора заторможенно качнула головой.

– Джулия? Где Джулия?

– Думаю, уже на пути к какому-нибудь более безопасному и приятному местечку, чем это. Майк её вытащит… Да, Майк вытащит её, а мы тебя. Если ты сейчас будешь умницей и начнёшь порезвее шевелить ногами…

Мина подхватила Нору под другую руку, перекидывая её вес на себя.

– Лили, нет. Ты сама еле на ногах стоишь, не пытайся… Я справлюсь, не волнуйся. Мы примерно одной комплекции, да и Нора вон уже приходит в себя. Лучше найди Джимми… ну, хоть кого-то из Джимми. Скажи, что мы нашли, что мы уходим…

– Я не собираюсь вас оставлять!

– А его ты собираешься оставить что ли? Да, я с вами не соединена, но он-то тоже! Он, конечно, сильный мужик с оружием, даже штук 10 мужиков, сейчас, наверное, но что может случиться, если хоть одного убьют? Я его никогда не спрашивала, и честно, не хочу это знать.

Лили снова отчаянно мотнула головой.

– Мина, Майк и Джулия выбрались…

– Ну вот. Выберемся и мы. В соседних кабинетах есть подвальные окна, ты же видела…

– Ты не понимаешь, когда он удалится на достаточное расстояние, электронику перестанет сбоить… У вас будет не так много времени.

– У него тоже.

Лили хотела что-то ещё возразить, но стоящая перед мысленным взором картина прорвавшихся через запасной выход Майка и Джулии, уже глотающих холодный утренний воздух, уже продвигающихся к одной из отмеченных Множителем для них припаркованных неподалёку серых, неприметных машин, в действительности не только тревожила, но и радовала. Майк порывался задержаться, но она отмела эту идею - не стоит рисковать Джулией и собой, не больно много уже смысла в этой глушилке, всё равно большинство дверей сорваны. Множитель поможет им. Мина права, его надо найти. Он может просто подхватить Нору на руки, а они уж как-то справятся…

Позже Мина неизбежно думала о том, что многое могло быть иначе, если б она просто выбрала другой кабинет. Пошла налево, а не направо. Если б думала не о том, что вот сейчас, когда Майк удалится от здания, когда победно взревевший автомобиль умчит их с Джулией прочь отсюда, к условленному месту, где они, хотя бы они уже, будут в безопасности - её маячок снова заработает, она б заметила, что в кабинете они не одни. Кроме этого, только одно имело значение - держаться. Пока светлый прямоугольник над головой не растворит силуэт Норы, снимая тяжесть с её плеч… До этого оставалось совсем немного, какие-то последние отчаянные рывки, когда цепкие злые руки дёрнули её за ноги, и свет померк, и отчаянный крик Норы погас вместе с ним…

========== Часть 12 ==========

Она очнулась там, где вполне должна была ожидать - в одном из этих кабинетов-камер. Может быть, даже в том, в котором держали Джулию. Или Нору. Правда, к этой металлической скобе её не пристегнули, может, просто не нашли цепь? Руки были просто связаны за спиной.

В коридоре слабо, приглушённо слышались какие-то голоса, на грани неуверенности, не чудятся ли. Дверь, стало быть, починили. Исходя из этого, можно представить, сколько времени прошло. Мина заскулила, тоскливо долбанувшись затылком о стену. Отлично, просто замечательно… План, конечно, был «П», но почему ж они даже не представляли, насколько? За дверью послышались шаги, вселившие слабенькую, горькую, но надежду - услышать, что попалась только она, не Джимми, не Лили, не Нора… Тогда всё это будет иметь хотя бы какое-то оправдание.

– Добрый день, - пробасил не в меру жизнерадостный голос, принадлежащий фигуре в тёмно-синем костюме, на беглый взгляд какой-то настолько типовой-стандартной, что это казалось даже нереальным, - рад видеть, что ты пришла в себя и хорошо себя чувствуешь.

Мина понадеялась, что ответа от неё не ожидается, потому что она как-то и не знала, что тут можно ответить. Он бормотал что-то такое же бессмысленно-любезное, пока поднимал её и усаживал на стул по одну сторону стола - как-то даже приторно, и это не на шутку, наверное, взбесило бы, если б не волновали куда больше другие вещи.

Интересно, а вот это вот - стол, стулья - зачем? Чтоб изобразить, что у них тут как бы нормальная цивилизованная беседа? Глупо, если так…

– Что ж, давай знакомиться, Мина. Можешь называть меня мистером Бейглом.

Хорошо, что она не вздрогнула, наверное, это доставило бы ему маленькое, но удовольствие. Быстро же они её идентифицировали… Интересно, как им это удалось. Впрочем, ну и что им это даёт? Это только всякие древние колдуны верили, что знание имени даёт власть над человеком, а мистер Бейгл на такового не тянет. Он внушает страх ровно так же, как и эта комната и всё это здание - своей казённой безликостью. Нет особых оснований полагать, что это настоящее имя, но если так, то очень удачное. Тоже какое-то усреднённо-заурядное, даже в маленьком Хармони было две семьи Бейгл, не родственники между собой. И лицо у него… Не так много, конечно, Мина видела в своей жизни полицейских и чиновников, но до сих пор - может, это потому, что было это в прежней, обычной жизни, в которой она ко многому относилась иначе? - люди в форме или похожих костюмах не сливались для неё в безликую массу, не воспринимались как какие-то куклы. Они были разные - высокие, низкие, худые, толстые, с разными носами и подбородками, с курчавыми волосами или залысинами, и они легко представлялись не людьми на службе, а просто людьми. Где-нибудь на отдыхе с семьёй, дома на диване, или краснеющими на родительском собрании за нерадивых чад. А этот человек в упор не представлялся нигде, кроме собственного кабинета. Лицо его - невзрачное, с отработанной не располагающей улыбкой - казалось продолжением его костюма. Неужели у него есть какая-то семья, вообще какая-то жизнь кроме, его не породили стены этого здания?

– Думаю, ты разумная девочка, Мина, и понимаешь серьёзность ситуации. Вы с друзьями знатно набезобразничали в чужом доме, и одним своим несовершеннолетием ты прикрыться не сможешь. Это не подростковые шалости с травкой и воровством в супермаркете, это вооружённое нападение, содействие побегу арестованных и 11 трупов, девочка моя. За это и ответить придётся по-взрослому.

Бейгл выдержал небольшую паузу, видимо, чтобы дать ей осмыслить сказанное, и наконец перешёл к тому, чего Мина так ждала:

– Вопрос в том, одна ли ты будешь за всё отвечать и в полном объёме, или… Естественно, всем понятно, что ты была не одна, но раз уж твои друзья тебя бросили… Экспертиза, разумеется, внесёт ясность, но навскидку три трупа лично за тобой есть. Стоит, полагаю, определить, кто отвечает за остальные, и в целом за эту грубую и бесславную авантюру. Так что будет лучше, если ты подробно расскажешь нам, как было дело. И не только в плане произошедшего здесь, но и всё то, что предшествовало.

Это замечательное слово «одна», конечно, обнадёживает. Три трупа, значит. Что-то об этом сказала бы Мистик?

– Ну, раз бросили, придётся вам, видимо, мной и довольствоваться.

Бейгл перегнулся через стол, приближая своё лицо к её, заставив её невольно отстраниться и сжаться.

– Ты не понимаешь, девочка, или просто бравируешь? Игра окончена, твои друзья далеко, а тебя оставили расплачиваться за то, что вы натворили вместе, и отсюда ты выйдешь тогда, когда мы решим, и в таком качестве, как мы решим. И лучше тебе сотрудничать. Это не позволит тебе выйти сухой из воды, такого варианта просто нет, у тебя выбор между плохо и совсем плохо. И тебе бы хотя бы за свои грехи ответить, на чужие-то у тебя силёнок достанет?

Положим, ни смертная казнь, ни пожизненное заключение для несовершеннолетних не предусмотрены. Впрочем, мало ли, что там предусмотрено… Когда целый взвод военных окружал кучку подростков в горах, законы штата смотрели куда-то в другую сторону, и здесь, в общем-то, тоже не провинциальный полицейский участок с делом о драке в ночном клубе. Они могут никому и не сообщать, что она здесь, она просто исчезнет, перестанет существовать для мира, который, в общем-то, забыл о ней через пару месяцев после её исчезновения и ещё крепче забудет теперь. Ведь никого ж не беспокоит участие несовершеннолетней Магды в военной операции. Если только это она… Сейчас об этом думать как-то вообще тяжело - несвоевременно… Интересно, этот механизм, про доброго и злого полицейских, известен уже и младенцу, почему же его продолжают применять? И кто мистер Бейгл - добрый коп или злой? Будет понятно, если придёт кто-то ещё. У копов много приёмов, чтобы вытащить из арестованного нужную информацию, а уж у ребят посерьезнее - тем более, но всегда есть золотой вариант - молчать. Не выбирать, как ответить, чтоб не дать никакой информации или ввести в заблуждение. Молчать столько, сколько получится, иллюзий по поводу своей несокрушимости Мина не имела, но некоторый запас упрямства позволит продержаться достаточно, чтоб это дело не было для них слишком лёгким. Зарплату они получают наверняка немаленькую, вот пусть отрабатывают.

– В молчанку играть будем? Ну на здоровье. Ты не мне хуже делаешь, а себе. Я-то сейчас уйду, а ты здесь останешься.

Мина молчала. Если он сейчас начнёт орать - это, конечно, будет паршиво, крики она ненавидела. Родители редко ругались на повышенных тонах, это всегда было трагическим событием, надолго выбивающим её из колеи. Хотя нет, вряд ли. Кажется, он по сути своей малоэмоциональный человек, и его злость будет выглядеть такой же наигранной, как и его участие. Под всеми этими интонациями чувствуется некоторая усталость от всего. Отправляли бы они своих сотрудников на курсы актёрского мастерства, что ли?

– Упиваешься своим героизмом? Ну играй в это, на сколько тебя хватит. Для твоего возраста это нормально. Только вот тут нет зрителей, которые восхитятся твоим мужеством. Здесь у тебя никого нет, Мина. Только я. А на меня такие приёмчики не действуют. Я подожду столько, сколько нужно, чтоб ты обдумала мои слова и приняла реальность такой, какая она есть. Вот, - он обвёл широким жестом комнату и всю её невеликую обстановку, - твоя реальность на очень долгое время, если ты не сделаешь разумный выбор. Пора взрослеть, девочка.

Он поднялся и вышел. Мина некоторое время сидела и задумчиво смотрела на то место, где он только что сидел, потом сползла со стула и вернулась на то место у стены, где была, когда пришла в себя. Интересно всё-таки, что люди, считающие себя взрослыми, считают взрослостью. Трусость? Предательство? Эгоизм? И почему они всегда уверены, что тот, кто перед ними сидит, не понимает жизни и всей серьёзности ситуации, а они вот понимают? Связанные руки не то чтоб затекли, но их пребывание в одном положении очень утомляло и раздражало. Ну, ничего не поделаешь, любое выражение недовольства будет намерением пойти на контакт. Чем меньше показываешь какую-то свою уязвимость, тем лучше.

Выражение «тянуть время» тут, конечно не подойдёт. Оно и так тянется, как жвачка. Сосед, как же его звали, в детстве любил так развлекаться - смотрел, до какой степени она может истончиться и всё же не порваться. Сейчас если ему напомнить об этом - ох и рожу бы, наверное, скорчил. Да, здесь даже никак не отсчитаешь время. Ни окон, ни часов, тем более. Только по неким внутренним часам, а они у современного человека откровенно так себе работают. Как-то древние люди просыпались до рассвета, а то ещё способны были прилечь на несколько часов и встать тогда, когда и запланировали - без будильника. Ну, тогда солнце и луна управляли жизнью, а не механизмы. В какой-нибудь глуши в бедных странах и сейчас так живут… Можно засекать время по необходимости переменить позу. Интересно, сколько времени она может лежать на одном боку или сидеть, прислонившись к стене? Когда заняться нечем, всё воспринимается обострённо, и кажется, она не очень терпелива. Эти связанные руки уже невозможно терпеть, но надо, поэтому лучше думать о чём-нибудь другом. Например, о том, чтоб их высвободить… Понятно, что их снова свяжут, но всё ж какое-то развлечение. Не могли ж они связать слишком туго, вряд ли они хотят, чтоб у неё началось омертвение тканей. Но у столешницы и спинок стульев закруглённые края - видимо, специально на такой случай предусмотрено. Можно, правда, всё равно попытаться перетереть… Но мучиться придётся очень долго, слишком долго, чтоб надеяться, что столько времени её никто не побеспокоит.

Ещё уже немного есть хочется. Пока чувство голода слабое, но оно уже есть, и это неприятно. Хуже, конечно, если в туалет захочется, есть или не есть - это ещё можно выбирать, а естественные надобности - это довольно неизбежно. Гнусно всё-таки, что люди научились шантажировать друг друга тем, что вообще от воли человека не зависит. Историчка как-то, не в меру увлёкшись, рассказала, что в средние века некоторые узники проводили скованные по рукам и ногам годы. Им приходилось гадить под себя, они заживо гнили в собственных испражнениях… Парни ей просто не поверили, кого-то из девчонок начало тошнить… К чему она об этом подумала, кстати? К тому, что сейчас-то хоть такой дичи быть не может? Ну, унитаза тут, однако же, нет. Значит, надо звать охранника… Тоже хоть какая-то, но радость им. Скажут, что сводят за хорошее поведение, или это уж слишком грубо для них? Ну, сходит прямо здесь, Лили права, уберут, не переломятся. В пещере ходили в туалет в щёлочку, ценный опыт. Справится, интересно, со связанными руками? Как-то некоторые умеют протаскивать ноги через кольцо рук. Магда справилась бы. А нет, к чёрту эти мысли. Магда так хорошо справилась, что теперь под контролем этих… А с нею тоже планируется в конечном итоге сделать что-то подобное?

Наверное, прошло довольно много времени, несколько часов. Потому что голод стал ощутимее. Интересно, как скоро она подумает, не забыли ли они там о ней вообще. А, ну вот, собственно. Кстати, вот хороший вопрос, есть ли здесь камеры? Мина лениво скользнула взглядом по стенам, вроде внешних признаков не заметила, но это ещё ни о чём не говорит. Ну, признаков нервозности или отчаянья им придётся ещё подождать. Голову-то есть чем занять. Например, проиграть варианты последующего развития событий - что скажет мистер Бейгл при своём следующем появлении, чем будет надеяться заставить её разговориться. Вряд ли у них в арсенале нет каких-нибудь неконвенционных средств, но понятно, им хотелось бы обойтись чем-то меньшим, для повышения веры в своё мастерство убеждения. Всё-таки они видят перед собой 16-летнюю девочку, которую явно не обязательно пытать, достаточно наорать или наоборот поговорить ласково, по-отечески…

Забавно было бы узнать, что на самом деле прошло часа три. Время вообще странная штука, по всем законам физики в пределах одной точки вселенной произвольно менять свой ход оно не может, однако в зависимости от обстоятельств явно когда ползёт, когда летит. В школе, помнится, Глори об этом рассуждала с видом юного гения, изобретшего велосипед - мол, тоскливый, неинтересный урок тянется бесконечно, а вот контрольные, как правило, кончаются быстро, и тем быстрее, чем сложнее задание. Мина тогда возражала, что объективно течение времени не меняется, за час малая стрелка проходит по циферблату ровно круг, что бы мы ни делали, а с ощущениями всё понятно, благо и причины очевидны. На неё тогда, кажется, даже обиделись, даром что она прекрасно понимала, о чём речь, и вполне разделяла эти переживания. Потом в пещере она не раз об этом вспомнила… но там хотя бы можно было наблюдать смену времени суток.

Главное, чему надо порадоваться - это тому, что попалась только она. Хотя, Бейгл не подтвердил это и не опроверг. Может быть, сейчас он просто ушёл к кому-то другому… Да нет, что у них, больше сотрудников нет? Или после их налёта вот и наступил жестокий кадровый дефицит? 11 трупов… Да почему ему надо верить на слово? Да, вряд ли трупов нет вообще, но сгустить краски, чтоб постращать, он наверняка мог. Она прикрыла глаза, вспоминая, пытаясь подсчитать, сколько людей лично она встретила во время перемещений по зданию, во сколько из них попала. При плохой видимости сложно порой сказать, были это одни и те же люди или другие. По логике вещей, в такой час здесь не должно было быть слишком много народу, но это сильно не факт, рабочий день у них явно ненормированный. Но большинство кабинетов были пусты…

Нора… Успела ли Нора убежать? Она почти уже выбралась в окно, когда… Но она всё-таки была всё ещё под действием транквилизатора, она могла не удержаться. Или её могли схватить уже там, снаружи. Мина сидела, закрыв глаза, пытаясь восстановить эти последние кадры перед своим беспамятством, пока получалось плохо. Кажется, Нора кричала. Может быть, отсюда они и знают имя, вот и вся идентификация… Если Лили успела найти Джимми, хоть один из его дублей мог успеть оказаться у того окна и подхватить Нору, ну возможно ведь это? Хоть бы…

Может быть, чтобы отвлечься от нарастающего голода, подремать? Думается, лишним не будет, мало ли, что будет дальше - может, они изберут другую тактику, не оставлять её одну как можно дольше, задалбывая вопросами до полного изнеможения? В самом деле, интересный вопрос, почему они не применяют к ней транквилизаторы? Потому что не ожидают с её стороны никаких угрожающих действий, каких они не могли бы предусмотреть? Или потому что время их поджимает и нужные им ответы они хотят получить как можно скорее? Тогда вот эта пауза - какая-то странная роскошь. Или они хотят именно у неё создать ощущение, что она может сидеть тут неделю, месяц, год, всю жизнь, и ничего не высидеть, если не пойдёт на сотрудничество? Ну да, возможно… Всё-таки, она ничего не может знать наверняка - только предполагать и делать вывод с их же слов. Ну, пока можно использовать вместо считалочки для сна образ этих задымлённых коридоров с проявляющимися в них силуэтами. А там посмотрим. Что бы они ни пытались изобразить, это не может длиться вечность.

– Доброе утро, Мина. Вижу, сон добавил тебе бодрости и поднял настроение.

Ну, эту шпильку можно и пропустить мимо ушей.

– Думаю, ты должна быть голодна, не так ли?

Мина неопределённо повела плечами. Бейгл, наклонившийся к ней, чтобы поднять и усадить на стул, вздёрнул бровь.

– Как это понимать? Это достаточно простой вопрос, на него можно ответить однозначно, хочешь ты есть или нет.

– А какая разница, чего я хочу? Это всё равно не в моей власти.

– Ну, ты не думала, надеюсь, что мы собираемся морить тебя голодом? Это не только антигуманно, но и примитивно. Тебе достаточно просто попросить. В нашей столовой сегодня замечательное жаркое, если, конечно, оно ещё осталось… Разлетается, знаешь ли, в момент, лично я взял двойную порцию.

Попросить, ага, сейчас… Всё-таки это примитивно, мистер Бейгл. У вас товарищи погибли, а вы тут жрёте и улыбаетесь. Где хотя бы симуляция скорби?

– Ты снова делаешь хуже себе, а не мне, Мина. Я, конечно, знаю, что девочки твоего возраста считают еду врагом, но думаю, это не про тебя. Ты должна понимать, что длительное голодание наносит организму серьёзный вред, и рано или поздно придётся поесть, так почему не сделать это сейчас?

Аналогично, видимо - «Ты же понимаешь, что рано или поздно придётся сказать нам то, что мы хотим услышать, так почему не сделать это сейчас».

– Человек может не есть семь дней. А потом он умирает. Нам так в школе говорили.

– Мина… Кстати, как твоё мутантское имя?

Ну вот, хоть какой-то интересный поворот.

– Черепаха.

– Черепаха? Интересно… Почему?

– Ну, есть мутанты с повышенной быстротой и ловкостью, а есть наоборот, медлительные и неуклюжие, как я.

Бейгл откинулся на спинку стула, сцепив руки на животе. Он скользил по Мине изучающим взглядом, она по нему - равнодушным.

– Мина, чего ты ждёшь? Можешь не отвечать мне, ответь хотя бы себе. Ты надеешься, что сколько-то протянешь время, а потом нам надоест над тобой биться и мы отпустим тебя на все четыре стороны? Нет, это было бы слишком глупо для такой умной девочки. Наверное, ты рассчитывала на адвоката, свидание с родителями и прочую обычную судебную практику в отношении несовершеннолетних преступников? Спешу тебя расстроить, у нас свои регламенты, и очень мало кто может в них вмешиваться. Адвокат, звонок родителям и показательный суд с самым суровым наказанием из возможных - это милость, которую нужно заслужить, детка. Никто не знает, что ты здесь, никто не обратится в защиту твоих прав. И никто никогда не узнает, что с тобой произойдёт в этих стенах.

Да уж конечно. Вы один раз слили информацию о находящихся здесь пленниках - с тем расчётом, что их придут выручать, сольёте и ещё раз - по той же причине. Правда, вот в этот раз просчитаетесь.

– Или может быть, ты надеешься усыпить нашу бдительность и сбежать? Поверь, мы умеем извлекать урок из своих ошибок, сбежать тебе не удастся.

Самонадеянность - гибельное качество, мистер Бейгл. Не в этом случае, но в каком-то другом оно вас подведёт.

– Или ты ждёшь, что твои друзья придут выручать тебя?

– Они тоже умеют извлекать урок из ошибок, мистер Бейгл.

– Это значит - на сей раз они подготовятся лучше? Так поверь, и мы тоже. Чтобы усыпить нашу бдительность, им потребуется слишком много времени. Столько, что гораздо логичнее и разумнее отказаться от этой затеи. Так на что ты рассчитываешь?

Благо, об этом-то у неё было время подумать. Что самое логичное, что может сейчас предпринять команда? Убить её, пока она, в самом деле, что-нибудь не рассказала. Обмануть биометрию для Мистик не проблема, запихнуть в глотку цианид - тем более. Тем более тому, кто сам рад будет его проглотить.

– Думаете, я скажу? А вы бы на моём месте сказали?

Бейгл встал, обошёл стол. Мина уже была готова к тому, что он замахнётся на неё, но он только оперся обеими руками на спинку её стула.

– А я, Мина, не оказался бы на твоём месте. Потому что не связался бы с сомнительной компанией, которая использует меня как расходный материал.

Да, знал бы он, как захватывает эта мысль, как хорошо помогает отрешиться и от его мерзкой рожи, и от происходящего вообще. Она будет ждать, когда в глазах очередного открывшего эту дверь блеснёт оранжевый свет. Вряд ли у них будет очень уж много времени, но хотя бы Мистик успеет сказать, что всё хорошо, что больше никто не попался, что планы не меняются…

– В самом деле? Вы в такой работаете.

Он отстранился, прохаживался где-то там, за спиной - Мина не оборачивалась.

– Вот как?

– Ну да. Работёнка у вас не на зависть. Убить вон могут. А если не убьют - придётся вести пустопорожние беседы с трудными подростками.

В самом деле, зачем здесь этот стол, если ему самому скучно всё время за ним сидеть? Может, он сейчас подойдёт и приложит её физиономией об эту матово сияющую столешницу? Ну, этого вполне вероятно ожидать, надоест же ему однажды сотрясать воздух, перейдёт от завуалированных угроз к прямым…

– Я не работаю с трудными подростками, Мина, это не мой профиль. Если б я видел перед собой сломленную жизнью неудачницу, юную наркоманку или проститутку, которую заставила пойти на преступление нужда в деньгах или угрозы, я б не стал тратить на тебя время. Ты девочка из порядочной семьи, образованная, начитанная, и тобой движут другие мотивы - благородство, верность друзьям. Только вот ты тратишь свои душевные порывы не на тех людей. Вероятно, они кажутся тебе замечательными людьми потому, что приняли тебя, оценили, в отличие от не понимавших тебя школьных сверстников. Но это иллюзия, Мина. Они просто использовали тебя - твой ум, твою самоотверженность, твои способности - в своих целях. Это не те люди, которых стоит защищать, с которыми стоит записывать себя в одну компанию.

Мина смотрела в сторону и улыбалась. Да, если отстранённо посмотреть, мужик ведь чертовски близок к истине. Умница из хорошей семьи, у которой из-за её хорошести были некоторые сложности с заведением отношений прочнее мимолётно-приятельских. Почему-то ведь девчонки вроде Джуди и Глори, как бы мило ни болтали с нею, когда тому способствовали какие-либо обстоятельства, быстро теряли к ней интерес. Никаких ссор, никакого холодка, просто был кто-нибудь, кто привлекал их гораздо больше, с кем им приятнее было проводить время. Только вот она не страдала от этого. У неё была Магда. А Магда, хоть и нехорошо вот так сравнивать людей, стоила десяти таких Глори.

– А у вас-то друзья есть? Или это ваш конёк - рассуждать о том, в чём не разбираетесь?

Бейгл снова занял место по другую сторону стола.

– Хорошо, расскажи мне о дружбе, Мина. Чем тебя так расположили эти люди? Возможно, тем, что они, как и ты - мутанты? Ты полагаешь, что мутанты могут дружить только с мутантами, что тебе нужен кто-то похожий на тебя, с кем вместе ты сможешь выстоять против всего остального мира? Видишь ли, я человек без предрассудков, мне не важно, мутант ты или обычный человек, я разговариваю с тобой так же, как разговаривал бы с обычной девушкой, впутавшейся во что-то подобное. Вся эта истерия вокруг мутантов - мерзкая вещь, но поверь, это временно. Людям просто надо привыкнуть. Они ко всему привыкают. Расизм уходит в прошлое, возможно, это последняя его вспышка. Я понимаю, для тебя сейчас это звучит пустыми словами, подростки живут тем, что есть здесь и сейчас, а не тем, что будет через 10 лет, но поверь человеку, который прожил на свете немного больше, чем ты и хочет предостеречь тебя от дальнейших ошибок. Ты и так их совершила уже достаточно. Знаешь, ещё во времена моих родителей люди относились… э… довольно неприязненно к представителям иных рас. А сейчас афроамериканцы становятся популярными артистами с миллионными гонорарами, президентами крупных корпораций, вступают в смешанные браки. Один из тех людей, кого ты убила, был афроамериканцем, женатым на белой женщине.

Грубоватая аналогия, мистер Бейгл. Белым не требовалось привыкать к чёрным, они к ним как раз очень хорошо привыкли… в определённом качестве. Привыкать пришлось к тому, чтоб ставить их с собой на одну ступень, и до идиллии всё же далековато.

– …Но ждать этого придётся тем дольше, чем больше будут твои друзья и им подобные своим радикализмом подкреплять мутантофобию. Тем, кто раздувает антимутантскую истерию, такие ваши выходки как раз на руку, это тебе не приходило в голову? Сейчас, после сообщения о вашем налёте, об убитых и раненых, поднимется очередная волна. Люди будут требовать мести, усиления мер безопасности… Ты, конечно, не этого хотела, когда шла сюда. Ты шла просто освобождать друзей. Но сейчас самое время подумать, куда тебя завела такая дружба и куда может завести ещё многих… Я понимаю, что ты не жалеешь об убитых вами, для тебя они враги и получили по заслугам. А для кого-то теперь получишь по заслугам ты.

– А сейчас будет что-то о том, что насилие порождает насилие, и прочее из проповедей преподобного Мюсанте?

Бейгл откинулся на стуле, взирая на неё с отеческой печалью.

– А что меняется в мире от того, что ты сейчас со мной споришь? Разве что, ты чувствуешь себя от этого не столь паршиво? Я не поклонник преподобного Мюсанте, Мина, и вообще не особо религиозен. И если ты думаешь, что я собираюсь призывать тебя подставлять вторую щёку парням вроде тех, из-за кого твои друзья попали сюда, то ты ошибаешься. Я прекрасно понимаю твоё возмущение, твою жажду справедливости, но возмездие должен вершить закон, перед ним покуда все равны, независимо от генотипа. Преступив черту закона, вы становитесь такими же, как эти «Братья чистоты» - бандой убийц. Тебе может сколько угодно не нравиться такое сравнение, но с позиции закона это одно и то же - преступление ненависти, насилие по расовому признаку. Твои друзья - убийцы, и ты, благодаря им - тоже.

Звучит это всё, конечно, гладко и красиво, только что-то не торопился закон обрушивать свою беспристрастную неумолимость на этих отморозков - интересно, что вам мешало, они так хорошо скрывали свои личности, что ли? Зато как только в дело вступила команда Джулии, доблестные стражи правопорядка были тут как тут. И теперь, естественно, как только агрессоры и жертвы поменялись местами, самое время превозносить законность и говорить о воздаянии за преступления.

– Ты уверена, что они стоят того? Что это был оправданный и действительно твой выбор - взять в руки оружие, стрелять в людей, на долгие годы лишиться самого ценного - свободы? Были бы они твоими друзьями, если б не твои способности, за которые тебя взяли в команду?

Какое счастье, что на этой высокой ноте он и решил её покинуть. Мина изо всех сил держалась, чтобы не расхохотаться.

Одиночество и в этот раз ожидалось долгим, но было неожиданно нарушено - немолодой блондинкой с кислым, неприветливым лицом, которая пришла, чтобы отвести её в туалет.

– Без глупостей. Стрелять буду не насмерть, а по ногам. Малоприятно.

Олала. Это у нас злой коп или просто неудовлетворённая жизнью грымза? Для глупостей, впрочем, и простора не было - во-первых, туалет оказался метрах в трёх в том же коридоре, во-вторых, конвоирша сразу предупредила, что одну её в кабинку не отпустит и рук развязывать не будет.

Мина уже не помнила себя в том возрасте, когда мама усаживала её на горшок, и настраивала себя на единственно возможный сейчас вариант - отрешиться, отключить восприятие ситуации. Можно представить, что эта женщина что-то вроде сиделки при человеке со сломанными руками, или робота-помощника…

– Задницу мне, если что, тоже сами вытирать будете?

Дама зыркнула на неё леденящим душу взглядом, но ничего не ответила.

Интересно, это у них тоже метод психологического воздействия, или просто сделать туалеты в камерах, раз уж такая нужда держать в них кого-то неограниченно долго, не додумались?

Поднимаясь с унитаза, Мина извернулась и получила подтверждение своей догадки - от прикосновения её пальцев на влажном от конденсата бачке остались слабоватые тёмные потёки. Брали у неё отпечатки пальцев. Руки потом обтёрли, но не дочиста. Отсюда, вероятно, и пассаж Бейгла насчёт хорошей девочки из порядочной семьи - в базе ведь её не было.

Ну вот, вторая ночь здесь прошла. Конечно, возможно, вовсе и не ночь, поди здесь определи… Но определённо в общей сложности это должно быть больше суток.

Вчерашний день не принёс ничего больше нового - снова заходил Бейгл, принёс всё-таки поднос с едой, предложил развязать руки, она снова пожала плечами. Зато подумал, наверное, что она его внимательно слушает, пока он пересказывал то, что имелось в анналах истории нелицеприятного о Джулии и её команде - ну, чтоб не смотреть на еду, что может вызвать слюноотделение, а этого не надо, она смотрела на Бейгла, который у неё аппетита совершенно не вызывал.

Странно всё-таки… Что-то крепко не так было вчера, когда она проходила по коридору. Что-то, опровергающее вообще всё… Да, не было никаких следов разгрома. Ближе к выходу на лестницу в стене должна была быть приличная дыра, это было бы видно издали. Так быстро всё устранили? Понятно, что в принципе с них станется, но никаких ремонтных работ не было слышно, а бесшумно это всё-таки невозможно делать. И ещё что-то кажется другим в расположении дверей, какая-то дверь открылась не в ту сторону, что ли, сложно вспомнить… Видимо, она всё же в каком-то другом коридоре. Что ей даёт этот вопрос? Почти ничего. Только напоминание, на случай вероятности побега, что в здании она не ориентируется, и даже на ориентировку по памяти не положишься. Скверно, что ни говори, что у них не было плана, но что поделаешь…

Шаги из коридора слышны приглушённо, но всё же слышны. Ну, это не так и плохо, не полная звукоизоляция, можно предугадать, когда кто-нибудь зайдёт…

Против ожидания, на пороге возник не Бейгл, и не давешняя тётка, а кто-то новый. Брюнет едва ли более 30 лет на вид, щеголеватый, с улыбочкой во весь набор зубов. Интересно, это понимать как фиаско мистера Бейгла, или это вполне часть плана?

– Добрый день, Мина, меня зовут Фрэнк, я психолог…

Совсем чудесный поворот.

Фрэнк обошёл стол, намереваясь расположить на нём свою папочку, и словно только что заметил поднос с несъеденной едой.

– Вот так дела. Я хотел предложить принести тебе завтрак, а оказывается, ты не тронула ужин. Я не слышал, чтоб ты объявляла голодовку.

Мина хотела съязвить, что это особый непостижимый ей вид логики - оставлять поднос с едой человеку, у которого связаны руки, но смолчала. Как будто, в самом деле, проблема в этом. Она не могла объяснить, почему она отказывается от еды. Ну, объяснить так, чтоб это звучало вменяемо. Не предполагает же она, что еда отравлена, что нет, то нет. И даже вряд ли туда что-то подмешано - при таких соображениях проще бы было ей что-то колоть. Из гордости, чтобы не принимать от врага ничего? Просто как-то не тянет говорить об этом тем, кто всячески изображает из себя не врагов, а добрых друзей. Потому что, в общем, понятно - если торчать ей здесь ещё невесть сколько, бессмысленно терпеть голод.

Бессмысленно… Наверное, это и правда какие-то отголоски надежды. Что-то мифологическое, как это ни смешно. Греческая богиня живой природы Персефона, если б знала, что она в мире мёртвых не навсегда - конечно же, не прикоснулась бы к этим гранатовым зёрнам. Но она не знала. Перед ней простиралась вечность, и ей хотелось хоть немного унять чувство голода.

Но у неё перед богиней есть одно существенное преимущество - она смертна. Конечно, мысль добровольно умереть от голода довольно шизофренична, не говоря о том, что неосуществима (можно подумать, ей это позволят, как только речь зайдёт о голодных обмороках, в ход пойдут насильственное кормление или капельницы), но ведь есть своя логика в том, чтоб не продлевать собственную агонию? Изнамекался ведь Бейгл, что её не ждёт ничего хорошего. А держаться за жизнь имеет смысл при наличии каких-то более радостных перспектив, чем уменьшение срока.

Да, в конечном итоге ни хрена не выйдет, инстинкт выживания штука страшная, куда древнее сознания и берёт его в оборот, когда надо, только так. Он сумеет убедить съесть немного, потом ещё и ещё, а потом убедит уступить ещё в чём-то… Но пусть этот момент по крайней мере не наступает подольше. До тех пор, пока с лицом Бейгла, хмурой тётки или этого Фрэнка сюда не зайдёт её освобождение.

Фрэнк, не имея, куда пристроить поднос и не желая, по-видимому, выходить, поставил его прямо на пол, потом, осознав, что ждать, пока Мина сама пересядет за стол - глупо (а может - предположил, что со связанными руками она не сможет самостоятельно подняться), подошёл и аккуратно освободил её руки.

Мина, подавив порыв с наслаждением растереть запястья, с минуту созерцала свои ладони и следы чернил (или чем они там мажут, когда берут отпечатки?) в завитках подушечек пальцев. Да, вот мизинец правой и безымянный левой довольно халтурно обтёрли… Торопились, видать.

– Вам не сказали, что развязывать меня запрещено?

– По правде говоря, нет. И как бы то ни было, мне некомфортно беседовать с человеком, когда он связан. Ещё лучше было б, если б этот человек не был зверски голоден…

– Возможно, вы кому-то крепко надоели. Я всё-таки мутант, обвиняющийся в трёх убийствах. А если не заговорю, ну или если умрёт кто-то из раненых - то и больше.

– Вот как? Твоя способность настолько смертоносная?

– А они вам не сказали?

– Нет. И по правде, мне очень любопытно, какая она у тебя.

– Предпочту продемонстрировать её при удобном случае.

Фрэнк таки усадил её за стол, сам сел, развернув стул спинкой вперёд - чёрт знает почему, это, видимо, должно располагать к более дружескому и неформальному общению - и раскрыл свою папочку.

– Видишь ли, Мина, я не совсем сотрудник этой организации. Скажем так… приглашённый специалист. Я не знаю подробностей произошедшего и твоих взаимоотношений с людьми, которые здесь работают. Меня просто пригласили провести с тобой несколько тестов… Стандартная процедура, не более. Кратко меня, разумеется, в курс дела ввели… И честно признаюсь, я был удивлён, увидев после таких характеристик миловидную юную девочку.

Мина улыбалась, размышляя, бывало ли такое, что кто-то во всё это верил.

– Внешность бывает такой обманчивой, Фрэнк.

– О, это точно. Пару раз на личном фронте я болезненно в этом убедился. В общем, заданий всего несколько. Первое - нарисовать дом… Да, согласен, звучит глупо, но такой уж протокол.

Серьёзно? Нет, ну это как-то… Мина помяла в пальцах карандаш, примериваясь к листу. Да уж, Фрэнк вряд ли понял бы, нарисуй она скалу… с евроокнами. Поэтому она добросовестно зарисовала усреднённую картинку вроде тех, что рисуют на пакетах сока. Вроде бы не забыла ни одной из определяющих деталей…

Видимо, психолог вёл достаточно здоровый образ жизни, потому что на какое-то время его физиономия разочарованно скривилась.

– Что ж, - он снова лучезарно улыбнулся, - надо заметить, ты великолепно рисуешь, Мина. У тебя определённо талант. Теперь нарисуй человека.

Главная проблема психологических тестов - в предельной расплывчатости заданий. Человека… Какого человека? Мужчину, женщину, белого, чёрного? Нет, понятно, что в том и смысл теста - что выберет тестируемый и как это изобразит… И что бы и как бы ты ни рисовал, невозможно нарисовать так, чтоб у тебя не нашли какую-нибудь проблему. Понятно, конечно, что это их работа, но люди без патологий-то существуют вообще?

Интересно, что будет, если она попытается нарисовать самого Фрэнка. Кто-нибудь так пробовал? Было бы любопытно… Но не факт, что получится похоже, а если он не поймёт - как-то обидно будет.

– Ух ты… занятно, - он вытянул шею, - ты нарисовала женщину…

– А женщина что, не человек?

– Нет-нет, всё хорошо, просто… довольно необычно…

– Вы шпаргалку с расшифровкой рисунка женщины забыли что ли?

Фрэнк пожевал губы, но решил, видимо, на это ничего не отвечать.

– Ну и, наконец, нарисуй дерево.

Главный вопрос всех времён и народов - почему все эти, мать их, психологи не предполагают, что человек мог не единожды уже иметь дело с этими тестами? В школе, а кто-то в детском саду, а многие потом в интернете. И знать все расшифровки. Или надеются, что человек в любом случае не можетизменить своей художественной манеры - своих взаимоотношений с перспективой, компоновкой на листе, умения или неумения простраивать пропорции, накладывать штриховку? Зря…

Фрэнк положил перед собой все три рисунка и какое-то время напряжённо их изучал. Кажется, те выводы, что он делал из них, совершенно не сходились у него с характеристиками, выданными Бейглом или кем там ещё.

– Что ж… Скажи пожалуйста, почему ты нарисовала именно такой дом?

– А разве это не вы мне должны рассказывать? Ладно… Вы ведь не уточняли - мой дом, или дом моей мечты, или - старый дом, новый дом, одноэтажный, двухэтажный. Не от чего отталкиваться. Поэтому я изобразила некий эталон дома…

– Из рекламы.

– Ну да. В рекламе ведь всё даётся… психологически выверенное, вызывающее расположение у большинства зрителей или по крайней мере у целевой аудитории. Поэтому - дом, ассоциирующийся с семейным счастьем семьи среднего достатка, окружённый садом - прорисовать его как следует мне, увы, времени не хватило… Работая с одним цветом, не передашь всех значимых символов, по крайней мере, тех, которые заключены в цветах и их сочетаниях, кроме того, приходится учитывать, что в рекламе и в психологических тестах одни и те же элементы могут иметь разное значение, например, в тесте занавески будут обозначать скрытность, а в рекламе они показатель домашнего уюта, женской руки… Поэтому я изобразила их отдёрнутыми. Но невозможно представить дом совсем без занавесок. В рекламных проспектах иногда используются жалюзи, но не все находят этот момент позитивным, считая, что жалюзи - это более офисная, рабочая деталь… Так же я знаю, что закрытая дверь символизирует замкнутость и недоверие, но дверь дома по умолчанию всё же закрытая, если только за секунду до того кто-то не выбежал оттуда в панике. Так же водосточные трубы символизируют мнительность, но сейчас осень, и водосточные трубы были совершенно естественной ассоциацией, хоть я и не помню, если честно, были ли они на домике из рекламы.

– Вот как… Значит, ты акцентировала внимание на других деталях… Какие из них тебе кажутся наиболее значимыми?

Это становилось, в конце концов, весёлым. Весёлым своей бессмысленностью, откровенной неуместностью здесь и сейчас. Это отвлекало от мыслей, от бурлящей внутри паники, которой просто нельзя позволять прорываться наружу - на том и спасибо.

– Все. Дом немыслим без стен, крыши, окон, дверей, земли, на которой он стоит. Поэтому я всё прорисовывала одинаково старательно, а толщина линий зависит от того, контур это или штриховка, ближе предмет к зрителю или дальше. Любой, у кого в школе было рисование, об этом знает.

– Действительно… - кажется, Фрэнк изо всех сил давил раздражение, - а чем тебе так импонирует этот домик из рекламы? Почему ты выбрала именно его?

– Я ведь объяснила - как некий готовый эталон.

– То есть, тебе не хотелось думать самой?

Если б ты знал, до какой степени. Нет, думать о том, что её друзья сейчас далеко отсюда, что они в безопасности - исключительно приятно. А вот о том, проклинала ли себя Лили, что послушалась и оставила их, и какой отличной выволочки выхватил Джимми, когда вернулся домой позже рассчитанного и без неё, и что было с Керком и Санни, когда они услышали… Объективно всё это хоть и малоприятно, но приемлемо - что они по сути обменяли менее значимый элемент на более значимые. Но ведь не для Керка и Санни…

– Совершенно верно. Кроме того, тест ограничен во времени, и было бы обидно, если б какие-то детали я просто не успела прорисовать, а вы сделали бы из этого далеко идущие выводы.

– Тебе не хотелось бы, чтоб я составил о тебе превратное мнение?

– Вы всё равно его составите. Но ведь укрепление в неверных предпосылках может помешать вам в дальнейшем.

Фрэнк какое-то время молча смотрел на неё, потом взялся за следующий рисунок.

– Почему ты решила изобразить женщину?

– Примерно потому, о чём вы и сказали - обычно по умолчанию рисуют человека-мужчину, а это терминологически не совсем верно.

– Это какая-то реально существующая женщина, или тоже картинка из какой-нибудь рекламы?

Это Джуди, подумалось Мине, если уж искать какие-то реальные параллели. Есть некоторое сходство. Ну, почему не считать Джуди тоже за некий эталон, в классе она всегда была самой популярной, душой компании, и все психологические тесты тоже говорили всегда о её открытости, дружелюбии, умении налаживать социальные связи - о чём она сама с гордостью сообщала.

– Нет, просто абстрактная девушка. Не то, кем я хотела бы быть, если вы об этом.

– Я этого и не говорил… Значит, в данном случае ты не отталкивалась от неких заранее заданных параметров?

– Этого я не говорила. Ну, я изобразила кудряшки, потому что это довольно-таки распространённая причёска, кудри, длинные ресницы и платье - это те элементы, которые в достаточно стилизованном рисунке - а за время теста особо не разгуляешься - однозначно позволяют идентифицировать фигуру как женскую, а не мужскую. Хотя можете, конечно, считать, что это трансвестит, невозбранно - в борьбе с излишней схематичностью я довольно резко обозначила подбородок, чтобы он не был мультяшно-треугольным, и мышцы на руках и ногах…

– При этом ты достаточно плохо прорисовала кисти рук - точнее, совсем не прорисовала - и ступни.

Каково Джимми было пережить такой удар - его обычно всесильная авантюрность дала трещину, объективная реальность оказалась сильней. Каково ему было рассказывать о произошедшем - особенно Керку и Санни… Почему ж она была такой безглазой, её так опьянила близость финиша, что она не заметила того человека в комнате…

– Я рисовала их последними, это логично. Кроме того, кисти рук не видны из-за расклешённого платья. Они тонут в складках. Если человек просто стоит, ничего не делая, ничего не держа в руках, его руки лежат именно так. А на ногах туфли, они у меня просто плохо получились. Кроссовки нарисовать было б легче, но кроссовки не надевают с платьем.

– При этом, хотя ты изобразила платье и причёску, как идентифицирующие признаки, туфли у тебя без каблуков…

– Каблуки - зло. Попробовали бы мужчины на них походить - не считали бы неотъемлемым признаком женщины. Много и на низком каблуке очень красивой обуви.

– Ладно, спрашивать про жизненный прообраз дерева не буду…

Жизненный прообраз был бы, если б она изобразила сеть ветвей, оплетающих её шкаф, две из которых опоясывали её тело. Она б, может быть, даже смогла изобразить их достаточно похоже… Но вот уж хрен ему.

– А в этом рисунке ты тоже пытаешься казаться не такой, какая ты на самом деле? Мина, какой смысл в тестировании, если тестируемый не честен…

– Я вроде бы и не обещала вам честности. Да и за консультацией к вам не обращалась.

– Ты сейчас в очень… непростой ситуации, глупо отказываться от поддержки.

Поддержки… Хотя после Бейгла она уже вполне научилась пропускать такие моменты равнодушно.

– Почему ты не смотришь в глаза, Мина?

– Как-то не привыкла. Это может восприниматься как вызов, или как бесцеремонное разглядывание - не каждому такое понравится. Да и в основном ничего интересного я там не увижу.

– А что увидишь?

– Задние стенки черепа.

Фрэнк шумно вдохнул и медленно выдохнул, нервно шурша листами.

– Я прекрасно понимаю, что эта маска помогает тебе справиться, что ты не видишь оснований для доверия мне, и…

– Я не вижу смысла в том, чем мы вообще тут занимаемся. Уж извините за такой неуважительный отзыв о вашей профессии.

– То есть, ты отказываешься от дальнейшего тестирования?

– Просто экономлю ваше время, - Мина кивнула на листы, извлечённые Фрэнком из папки, - тест Роршаха?

– Да. С ним ты тоже знакома?

– Господи, его во всех фильмах, где совершаются какие-либо преступления, показывают. Ничего не получится. Я не вижу в чернильных пятнах ни цветов, ни облаков, ни людей. Только чернильные пятна. У меня, видите ли, проблемы с воображением. Вы что, это по предыдущим рисункам ещё не поняли? Очертания пятен не соотносимы ни с каким силуэтом, им либо не хватает каких-то деталей, либо есть лишние.

– Тем не менее…

– Как это вообще даёт какой-то результат при условии, что человек не жил в ящике? Допустим, человек изначально видел в пятне бабочку, но узнав, что это не слишком хороший результат, он приучит себя видеть что-то другое. Это не сложно. В интернете полно таких картинок - которые можно читать как лицо старика или как лицо девушки, или балерина, которая кружится то в одну, то другую сторону.

– Но сам-то человек всё равно знает, что на самом деле он видит.

– Но вы-то об этом не узнаете, так какой смысл? Вы психолог, вам, конечно, необходимо верить, что вы понимаете о людях то, чего они сами о себе не понимают. Но для некоторых дерево - это только дерево, а чернильные пятна - это только чернильные пятна. Если вы узнали из этих рисунков и этой беседы что-то о моей личности, о моих страхах и особенностях, что даст возможность пригрозить мне каким-нибудь диагнозом, за который меня отправят в некое здание с мягкими стенами, в которое обычно никто не хочет попадать, если я не буду сговорчивее… Придумать диагноз можно любому человеку, благо понятие нормы весьма расплывчатое. Найти, чем напугать, можно тоже любого человека, бесстрашных нет. Но я не собираюсь облегчать вам эту задачу.

Главное - что никто из них не отправится в очередную авантюру по вызволению её. Этого уж точно никто не допустит… На носу атака на базу, где Фоулер и этот самый контроллер, если он действительно существует, об этом сейчас надо думать. Знать бы, что он там у себя пишет…

– Что ж, - Фрэнк отложил папку к краю стола, - если ты хочешь поговорить об этом…

– Я - не хочу. Это вы хотите.

– А я этого и не отрицаю. Но ты замкнута на одной мысли - что все хотят вытянуть из тебя какую-то информацию о твоих друзьях…

А всё, о чём должны думать Фрэнк, Бейгл и прочие тут - это что самое главное происходит здесь. Пока они заняты ею - они меньше заняты какими-нибудь другими пакостями.

– О, а вы, наверное, хотите сказать, что вас интересует совсем не это, а мои школьные годы, взаимоотношения с родителями и всякие там психологические травмы?

– А почему ты не допускаешь, что это так и есть? Как я уже сказал, я немного не из этой конторы, их работа не очень влияет на мою, моя - на их. И мне гораздо интереснее другой вопрос - что привело тебя к тому, что ты сейчас здесь.

– Думаю, это достаточно очевидно - я приняла участие в вооружённом нападении.

Нет, чего нельзя отрицать в профессиональных успехах Фрэнка - самообладание у него отменное.

– Я полагаю, ты не выдашь никаких военных тайн, если просто расскажешь, как твои друзья стали твоими друзьями, за что ты их ценишь. Это не в ущерб им, не в ущерб тебе. Даже в тюрьме бывают не только допросы, а просто разговоры по душам. А я не твой тюремщик, не твой следователь и даже не твой психолог, мне просто предложили побеседовать с тобой, и я принял это предложение, потому что мне интересно, веришь ли ты в это или нет.

Мина улыбнулась.

– Почему в таких случаях всегда не хотят допустить, что никаких военных тайн пленник и не знает? Ему может быть просто не положено их знать. Может быть, он в своей организации столь низкого ранга, что просто выполняет приказы и никогда не задаёт лишних вопросов? Почему люди обижаются, если их считают тупыми, но сами не гнушаются считать кого-то тупее себя? Ведь логично предположить, что, если б я даже и знала, где сейчас находятся мои друзья - точнее, куда они собирались отправиться сразу после этой операции - то после того, как меня схватили, они переменили планы, и эта информация была бы в любом случае не актуальна.

– А ты говорила им это?

– А смысл? Разве где-то когда-то верили пленнику, говорящему, что он ничего не знает? Сперва они думают, что можно уговорами и настойчивостью добиться от человека того, чего он не знает, потом они считают, что добиться этого можно временем, лишеньями, болью. Конечно, можно б было что-то соврать… Но я не талант врать.

– Я б так не сказал. Но и по тому, как человек врёт, можно многое понять о нём. Под маской снисходительности и иронии очень хорошо видны страх и отчаянье, которые захватывают тебя всё больше. Ты не видишь выхода, точнее, любой из предлагаемых выходов тебя не устраивает.

Почему же, один устраивает - таблетка цианида. И всё. Не будет больше ничего - ни воспоминаний о живой Магде с мёртвыми глазами, ни вопросов, когда ж она перестанет быть настолько слабым звеном… Ну или просто - продержаться до того, как эту чёртову базу разнесут по кирпичику. Тогда уж делайте что хотите.

– Универсальный выход - ногами вперёд, не будете ведь спорить? Пленник жив до тех пор, пока от него надеются что-то получить, а когда получат - его жизнь уже гроша ломаного не стоит. Так что упорство - не более чем продление агонии, а капитуляция - собственноручно подписанный смертный приговор. Но во-первых, я не склонна к суициду, во-вторых - во всём этом нет вообще никакого смысла, потому что мне нечего рассказать, но в это хрен-то кто поверит. От меня не зависит ничего, Фрэнк, так что будет так, как будет, я не в силах на это влиять.

– Ты хочешь, чтоб я так думал, и возможно, ты сама хочешь так думать. Неплохой выход из неразрешимой ситуации…

– А какой больше? О моих друзьях мистер Бейгл может вам рассказать больше, чем я. У него там, в досье, всё есть. Что у Лили приятный южный выговор и шрам на левой ноге… ну, теперь два шрама будет. Что у Майка чуть ниже зрение у одного глаза, но ему это, в общем-то, не мешает. Вот что Нора в школе пела в хоре и рисовала стенгазету, я не знала, она мне об этом не говорила. Что у Зака был роман с женщиной на семь лет старше его - тем более. Видимо, я у них всё же не объект для слива всех секретов. Они знают их имена, их биографии, что им может быть нужно от меня? Послушать, почему они мне так дороги, сколько лет кого из них я знаю, как Нора пьяная заплетала мне афрокосы или как мы с Джулией однажды меняли колесо на машине под проливным дождём? Сомневаюсь. Предсказать, где они могут осесть, или где нанести следующий удар? Они за что-то кормят своих аналитиков, вот пусть с них и спрашивают, при чём здесь я.

Фрэнк наклонился вперёд, улыбаясь ласково и несколько напряжённо.

– Понятно, что тебе удобнее делать вид, что речь об этих твоих друзьях, Мина, но думаю, ты понимаешь - они в курсе, что ты не из этой команды. Ты вообще плоховато знала этих людей, вплоть до того, что некоторых из них никогда в жизни не видела. Иначе обратила бы внимание на некоторые несоответствия в этих досье. К примеру, ты знала бы, что у Норы зелёные глаза, а не голубые, а у Зака нет и не было татуировок. Ты из другой компании - той, которая уже однажды помогла им выпутаться из неприятностей, и после этого координировала их действия, давала указания…

Отрицать? Это всегда вариант. Знать бы, на чём они основываются, какие козыри у них, или чистый блеф… С какой бы параноидальной предусмотрительностью ни осуществляли связь, всегда могло что-то пойти не так. И это ещё более остро возвращает нас к вопросу - мог ли попасться кто-то ещё, одна ли она здесь. Джимми говорил, что если хоть один дубль ширнут транквилизатором, соберётся он именно в спящего. Это как-то совсем не обнадёживает…

– Не помню, чтоб я хоть как-то комментировала зачитанную мне информацию.

Ну да, не сложно было заметить, что они с Джимми - два новых лица, которых не было в перестрелке после зачистки логова «Братьев чистоты». И если со слов тех полицейских, после освобождения команды Джулии, были составлены фотороботы - Джимми они точно могли идентифицировать. Есть вероятность, что они приняли её за Санни? Наверное, некоторая есть… А дальше? На что ещё они могли опереться? В той операции на вокзале Джимми не участвовал, зачистка складов была в две команды… Нет, если у них есть данные обо всех этих событиях и минимальные мыслительные способности их связать…

Либо здесь больше никого нет, либо это не Джимми, либо от Джимми они видят ещё меньше вероятности чего-то добиться. Потому что иначе она была бы им без надобности. Если б можно было знать наверняка… Но стоит показать такой интерес - они несомненно за это зацепятся. Лучше подождать, пока проговорятся они, не она.

– Так что, думаю, ты должна понимать моё любопытство. Не каждый день встречаешь человека, близко знакомого с легендой… И любопытство по поводу твоей способности тоже - в команде Магнето посредственностей не бывает.

Видимо, что-то такое в лице Мины при этих словах промелькнуло, потому что она прямо-таки почувствовала, как он ещё более жадно впился в неё взглядом. «Тебе нужно учиться лучше скрывать эмоции»… Да уж действительно.

– Вы начинаете воспринимать как истину только возникшее у вас предположение? Кажется, это не очень хороший знак, но вам, как психологу, конечно, виднее.

Улыбка Фрэнка дрогнула, словно пошла рябью.

– Обычно человек избегает говорить о чём-то, что является для него тяжёлым, болезненным…

– Нет, иногда человек избегает говорить о том, что просто не ваше дело.

– Вероятно, ты чем-то крупно обязана ему, возможно - жизнью? И ты полагаешь, что теперь обязана оплачивать этот долг так? Я понимаю, что заслужить его признание для тебя должно быть очень важно, а других, менее драматичных путей к тому не сложилось… Ты хотела что-то сказать?

– Нет-нет, я лучше послушаю вас, мир ваших фантазий очень меня увлекает.

– Как психолог, я могу предположить, что ты воспринимаешь его как отца - сильного, строгого, но справедливого…

Мина посмотрела на него устало и печально. Секунду-другую ей хотелось спросить его, нельзя ли как-нибудь так сделать, чтоб действительно воспринимать Магнето как отца, самой от этого было бы исключительно легче…

– Не хочу показаться грубой, но это звучит бредовее, чем все толкования графических тестов, вместе взятые. В какой-то мере можно, конечно, сказать, что мы воспринимали Джулию как мать… Мы с Норой, по крайней мере. Хотя она не настолько нас старше. Но я совершенно не вижу, на что это влияет.

Фрэнк встал, вальяжной походкой обошёл её стул. Мина напряглась, проигрывая вероятные сценарии - рука, если что, всё ещё недалеко от карандаша, дёшево ему ни одно действие не дастся, пиратская повязка ему должна оказаться к лицу… Но он просто положил ладонь ей на плечо. Не всю ладонь - пальцы. И несильно сжал.

– Одна из любопытных деталей, из-за которых мне захотелось увидеть тебя лично - вот этот корсет. Зачем он на тебе?

– Мне так нравится.

– Нравится, вот как?

– Кто-то прикалывается по пирсингу, туннелям, тату, а у меня вот просто корсет. Это что, запрещено? Корректирует сколиоз…

Губы Фрэнка почти коснулись уха, развернуться и всадить карандаш ему в физиономию захотелось ещё сильнее.

– Я сам, конечно, не видел, но поверю тем, кто видел, на слово - он цельнолитой. Впрочем, я и не представляю технологию сварки металла на живом человеке без всяких следов ожогов на теле. Не так много на свете людей, способных сделать подобное. По крайней мере, известен только один…

Спасибо ему хотя бы за одно - что руки, уходя, связал спереди, а не сзади. Может, по недомыслию, может, намеренно, чтоб было немного полегче. Ну, меняет это, в конечном счёте, мало что, разве что на ноги подняться несколько проще. Можно, в принципе, ухватить стул и угостить им того, кто следующим сунется. Далеко она, разумеется, не убежит, но всё ж какое-то развлечение.

Да, ещё спасибо ему за то, что своей болтовнёй отвлекал от начинающего выбешивать голода. Когда с кем-то говоришь, можно хотя бы об этом не думать. Через сколько времени, говорят, проходит это мерзкое ощущение и наступает голодная эйфория? Скорей бы. О чём бы противном пока подумать, чтоб перебить? Мистер Бейгл не в счёт, примелькался как-то.

Вот, кстати, теперь можно почесаться. Не везде, но хоть где-то. Хоть какое-то наслаждение в этой жизни осталось. Хмурая тётка опять зашла, сводила в туалет. Попросить её ещё почесать спину, раз такое дело?

На сей раз она проснулась не сама - её достаточно бесцеремонно разбудили. У мистера Бейгла кончается терпение, или всё-таки всё ещё идёт по плану?

– У меня для тебя дурные новости с утра, красавица. Ломать комедию тебе теперь будет значительно труднее - твоя подружка рассказала нам всё. Ну, всё, что знала она, конечно. Некоторых подробностей мы всё же хотим и от тебя - и поверь, мы их добьёмся.

Спросонья легче застать человека врасплох, и Бейгл явно увидел ужас в её глазах.

– Передаёт тебе привет… Давай, вставай! - он дёрнул её за раненое плечо, явственно с пониманием, что схватился за рану. Прежде он поднимал её как-то аккуратнее.

Мина запоздало рванулась, решив всё-таки не изменять принципу не облегчать им жизнь, но голодание делало своё, сил было уже не столько, а кулак Бейгла доделал, и пока она, согнувшись, шёпотом злорадствовала, что всё-таки и он ушиб костяшки, попав по нижнему краю «лямки», он подтащил её к стулу и не очень бережно сгрузил на него.

– Да, твоя подруга. Ей тоже упрямства не занимать, но как видишь, мы умеем находить подход.

Врёт? Они врали уже столько, что наивно было бы хоть чему-то верить. А если нет? О ком он говорит - Лили, Нора? Джулия?

– Не умеете. То, что вы перешли к рукоприкладству, говорит о вашей слабости, а не моей.

– К сожалению, если добра человек не понимает, приходится переходить к воспитательному тумаку, - Бейгл плюхнулся на свой стул, - и в целом, не имеет значения, что ты думаешь об этом, имеет значение результат.

– Ну поздравляю, вы столь отважны, что одолели хрупкую женщину, что дальше? Раз она вам всё сказала - танцуйте и получайте премию, при чём здесь я?

Смотреть на такого Бейгла не более приятно, чем на прежнего. Фальшивая любезность просто утомляла, а на это противно смотреть именно потому, что настоящее. Это, наверное, называют хищным, только почему? Хищник, охотясь на дичь и даже пожирая её, предельно честен, и, если смотреть отстранённо, по-своему прекрасен - в его азарте, радости от своей силы и ловкости, радости от вкусного обеда всё-таки сквозит жизнь. Здесь не больше жизни, чем в этих стенах. Работа. Обязанность. Если он и испытывал радость хищника, то лет двадцать назад. Посоветовать ему, что ли, побеседовать с Фрэнком на предмет, как вернуть вкус к жизни…

– В глаза смотри!

– Зачем?

– Если я сказал - смотри, значит, смотри! - он дёрнул её за ухо.

На крик может быть только одна реакция - окаменеть, онеметь. Хотелось бы, чтоб до слёз не дошло… Но физиология - это всё-таки не то, что так уж легко контролировать.

– Что, ёрничать уже не хочется? А слышала бы нашу беседу - навеки перехотелось бы.

Это тоже старая уловка - «твой подельник тебя сдал», в надежде на легковерность подследственного - а мало что ли легковерных? Нет никаких оснований верить, что кто-то ещё у них в руках, тем более - что они действительно чего-то добились.

– Так вот. Вопросов немного, чётко и обстоятельно ответить на них не составит труда. Первое. Местонахождение базы.

Возможно, это вроде чередования холода и тепла - что, как известно, рушит камень. И завтра он, как ни в чём не бывало, зайдёт спокойный, благодушный, с прежней симуляцией заботы… Разве не должно захотеться сказать ему что угодно, чтоб он таким и оставался?

– Чьей?

– Не прикидывайся! - глухо, угрожающе рыкнул Бейгл, - твоя подруга достаточно внятно рассказала, на кого вы работали. А я достаточно внятно спросил. Где. Ваша. База.

– На дне Марианской впадины. География, 7 класс.

Бейгл схватил её за шиворот и притянул через стол к себе.

– Я похож на идиота?

– Это уже следующий вопрос?

Вот и лицом об стол. Хорошо, не носом, щекой, но искры из глаз посыпались. Но хоть без кровищи. Пока.

– Где. Ваша. База. Предупреждаю, за ответ «не знаю» будет очень больно.

Интересно, в первых разговорах он всячески давал понять, что времени у них - бесконечность, и они могут позволить себе просто сесть и ждать, когда она сдастся. Что-то изменилось? Может это быть связано с тем, что они узнали от второго пленника - если, конечно, он действительно существует? Они с Джимми не упоминали при них о предстоящем деле… вроде бы… Есть вероятность, что эти ребята догадываются? Ну, вероятность-то есть всегда… И вот если так - да, их поджимают сроки, и они должны очень нервничать. Им необходимо спланировать упреждающий удар или оборону… Знать бы точнее, какое число, полагаться на смену дня и ночи здесь нельзя. Говорят, у человека, помещённого в изоляцию, с минимумом раздражителей, суточный цикл удлиняется…

– Мина. Выводить меня из себя очень опасно для здоровья.

Или это всё же чередование холода и тепла, в расчёте на то, что она скажет и сделает что угодно, чтоб он только больше не злился?

– Ты когда-нибудь думала, - он обошёл стол и положил руки ей на плечи, точнее - на пересекающие их металлические лямки, - что будет, если нагреть твой корсет? Достаточно сильно нагреть…

– Разумеется, нет, больные фантазии ваш конёк. Но думаю, ничего полезного для вас - я просто умру от болевого шока.

– Даже не рассчитывай. Здесь работают не дилетанты. Подумай только, как забавно - тот, кого ты так защищаешь, сам снабдил тебя замечательным пыточным устройством.

Если у них здесь действительно кто-то есть - многое зависит от того, кто это. Если Джулия или Нора - обе не могут сообщить им ничего нового, чего не сообщили бы до того, если только неудача в побеге сломила их дух… Но даже в таком случае - акция по их вызволению была сюрпризом для них самих. А вот если Лили… Лили могла упомянуть, что Мина при ней никогда не пользовалась своими способностями. Едва ли они, опять же, упоминали тот факт, что эти способности так и не проснулись, как-то не к слову было. Но если принять за чистую монету аккуратные намёки и расспросы Бейгла и Фрэнка… Крепко их должно разбирать любопытство. Есть же всякие сказки о том, как рыба умоляет не бросать её в воду и подобное. Если вызвать у них предположение, что её способность - поглощать тепловую энергию, то они резко передумают это делать.

Да разницы, придумают что-нибудь ещё. Вот когда они планировали задействовать приём угроз сделать что-нибудь другому пленнику? Не может же быть, что никогда…

– Думаешь, тогда-то он придёт к тебе на помощь?

– Конечно, нет. Нашли дурака.

– Хочешь сказать, для тебя совершенно нормально, что ты не имеешь для него никакого значения?

– Попытайтесь выйти за границу своих шаблонных представлений и осознать, что - да. Это совершенно нормально. Вы мне, конечно, предпочтете не поверить - как же вашей гордыне смириться с тем, что сейчас совершенно не ваши дни и рыбка вам попалась довольно мелкая. Потом вы, разумеется, убедитесь, что я была права, но без боли и морального давления вы же принять правду неспособны, профессиональная особенность такая. Хотя как военное по сути подразделение должны бы понимать, что генерал никогда не рискнёт всем ради рядового, но мечтать-то об этом слишком соблазнительно.

Бейгл, прохаживающийся вокруг, как психующий тигр, остановился, покачал головой, сверля подследственную тяжёлым взглядом.

– Допустим. Допустим, я поверил, что даты следующего выступления ты не знаешь. Но координаты базы, состав вашей… армии…

Бейгл внезапно замолчал, переведя взгляд на дверь. Мина сразу поняла, и максимально напрягла слух - всё же, очень удачно, что звукоизоляция здесь неполная. Нет, вероятно, ничего разобрать было бы и нельзя, если б эти двое - или трое? - не орали так, да ещё и поблизости от вентиляции.

– Откуда она знает вообще?

– Вот сам у неё и спроси!

– Твою мать, я вас там всех раком поставлю, ни одного дела без утечки! у нас все сроки выходят…

– Это я вокруг двух соплюх церемонии развожу? Дали б им сразу по зубам раз-другой, дело б уже закрыто было.

– …только этой твоей омбудсвумен не хватало! Ты что, не мог её сразу выпнуть?

– Так давай, ты и выпни! Иди, иди! А я тут постою. Я за скандалы в прессе уже отвечал, теперь твоя очередь.

Бейгл снова за ухо развернул Мину к себе.

– То, что там происходит, тебя не касается, девочка моя. Тебе надо думать, что мне ответить, чтоб я был доволен.

– Точно не касается? То есть, две соплюхи - это не я и моя подруга? Вы тут масштабно насилием над женщинами развлекаетесь? Хотела ж вчера сказать Фрэнку, что это не психоанализ помогает выявлять патологии, а просто большинство маньяков на серьёзных должностях работает.

– А ты чего так приободрилась, зубы снова начала показывать? Решила, что тебе это чем-то све…

Договорить он не успел - дверь распахнулась. На пороге стояла статная, эффектная афроамериканка, с выбеленными, небрежно тронутыми фиолетовым оттеночником волосами.

– Офицер Мак-Кормик?

Ах, вот как, оказывается, его зовут. И зачем было огород городить?

– Извините, что прерываю вашу непринуждённую беседу, - от голоса женщины явственно понизилась температура в помещении, - мне необходимо поговорить с вашей подследственной. Кроме того, мне нужно ознакомиться с её личным делом. Вам должно быть известно, что задержание свыше 48 часов без предъявления обвинения недопустимо - да, даже для вас. И особенно в отношении несовершеннолетней.

– Вы ошибаетесь, ей предъявлено обвинение.

– В самом деле? Тогда я хотела бы с ним ознакомиться. По-видимому, это столь секретная информация, что о ней совершенно ничего не может сказать никто из ваших сотрудников.

Бейгл-Мак-Кормик нервно пожевал губы - кажется, быстрое переключение из прямолинейного режима в светско-дипломатический давался ему всё же не столь легко.

– Мисс…

– Монро.

– Мисс Монро, - он, не сдержавшись, усмехнулся, - вы должны так же понимать, что я имею право вам отказать.

– И у вас будут неприятности, офицер.

– Или у вас. Всё-таки, вы создаёте помехи следствию. Ваш запрос касался мисс Гарсиа, а не…

Гарсиа, Гарсиа… Нора!

– Несовершеннолетней, которая содержится у вас совершенно неофициально, вы это хотели сказать, мистер Мак-Кормик? Название вашей организации давно не фигурировало в делах о похищении людей?

Нора здесь… Да, это было логичнее всего - предположить, что это она. Но господи, как же не хотелось… Разве с них, с неё и Джулии, не хватило уже вполне?

– Моё начальство даст вам самый обстоятельный ответ на ваш официальный запрос, мисс Монро. До тех пор, как вы понимаете, я не имею права ни на какой несанкционированный шаг. Но я могу разрешить вам побеседовать с подследственной, это входит в пределы моих полномочий. Разумеется, в моём присутствии. Эта бедная беззащитная крошка - особо опасна, и за всё, что может здесь произойти, я отвечаю головой.

Нора звала её по имени, да. И Нора действительно могла что-то выдать - даже не желая, в беспамятстве. Она не настолько ещё пришла в себя, хотя и стояла на ногах твёрже, чем Джулия…

– В таком случае переместите свою голову немного подальше, мистер Мак-Кормик. Я всё-таки имею право не желать, чтоб вы морально давили на задержанную, у вас для этого давления и так было достаточно времени.

Возможно, всё это опять же какая-то уловка. Здесь их было уже столько, что ещё одна погоды не делает. Хотя голоса в коридоре звучали достаточно искренне, и тоскливая досада, которую давил в себе Бейгл, выглядела настоящей. И попросту хотелось хоть во что-то верить. Может быть, это и есть начало слома, может быть…

– Вы видели её? Видели Нору? - собственный голос показался Мине чужим - таким он был напряжённым, хриплым. Гостья кивнула.

– С ней всё хорошо. Теперь с ней всё будет хорошо, мы позаботимся о ней. Я должна сразу сказать, Мина - мы не можем забрать и тебя тоже. Во всяком случае, не прямо сейчас. Конечно, я могла бы попытаться, сделать несколько звонков… но быстрый успех слишком маловероятен.

– Куда вы её забираете?

Правозащитница не обернулась в сторону маячащего неподалёку Бейгла, но явственно дёрнулась, как дёргает шкурой раздражённая кошка - это сравнение Мине очень понравилось.

– Моя визитка должна, думаю, кое-что тебе сказать. Я не могу отдать её тебе - мне запрещено что-то тебе передавать. Но показывать не запрещено.

Вероятно, она не хочет что-то озвучивать при Бейгле… Однако! От этих ребят существуют какие-то тайны? Мина перевела взгляд на визитку и едва удержалась от возгласа. Школа Ксавьера. Интересно дела поворачиваются.

– Дело в том, что нам было известно только о Норе. Мы не знали о тебе, пока Нора нам не сказала.

Она произнесла это как-то… значительно, с упором? Словно ждала каких-то объяснений, или на что-то намекала. Да, в том, что они держат здесь кого-то совершенно неофициально, в презрении ко всем процессуальным нормам, ничего невозможного-то нет, в наши дни только малые дети удивляются произволу. Но почему именно её? Или как они узнали о Норе?

– Что с ней будет?

– С ней всё будет хорошо. Мы связались с её семьёй, они дали согласие на представительство её интересов…

– А сама Нора - дала согласие?

Что же всё-таки в глазах этой женщины - удивление и лёгкая грусть, словно всё пошло как-то не так, как она ожидала, или что-то в этой ситуации ей неподконтрольно и непонятно? Откуда это, если с Норой действительно всё сложилось удачно?

– Да. И если ты дашь согласие и назовёшь своё полное имя - мы займёмся твоим вопросом немедленно.

Вот тебе и вся идентификация - никто здесь даже не знает точно, кто она такая и откуда. Ну да, база отпечатков ничего не дала, а на то, чтоб перелопатить всю уйму файлов с пропавшими без вести подростками, нужно всё-таки много времени, а уж когда на повестке более срочные и критичные вещи…

Дать согласие… Да, это было бы заманчиво, выйти отсюда, всё равно какими путями, главное выйти, выскользнуть из этих жадных лап… А родители - дали б своё согласие? А кто их знает…

Нора согласилась? Ну, что же в этом странного… Можно представить, как она устала. Когда до свободы оставался один шаг - снова вернуться в эту чистую лощёную тюрьму, от такого легко утратить всякую веру во что бы то ни было вообще… Могла ли она сейчас ожидать какого-то чуда, которое сможет изменить её судьбу? Мина наклонилась к гостье ближе.

– Один мой хороший друг сказал: «На всех мутантов Ксавьеров не напасёшься». Склонна с ним согласиться.

Пальцы женщины коснулись её щеки.

– Мина… они тебя били?

Не было ни одной причины отвечать что-то иное, и было только интересно - было ли её спокойное «да» таким же ожидаемым и наконец нанесённым ударом для мистера Бейгла, как до этого - его удар для неё.

– Прикасаться к арестованной запрещено!

– Я тоже повышать голос умею, офицер Мак-Кормик! - рявкнула негритянка, - вы применили физическое насилие к несовершеннолетней!

Полно, правозащитница не знает, что в самой свободной стране нередко превышаются служебные полномочия? Или она просто благодарна за эту зацепку против своих оппонентов?

– Я применил необходимые меры обороны к особо опасному преступнику, - не моргнув глазом, отрезал Бейгл.

– Мина, если ты согласна вместе с Норой поступить под нашу опеку, то мы покинем это место немедленно. Не знаю, как, но как-то я это устрою.

– Нет.

Да, может быть, потом, когда дверь за этим её последним шансом закроется, и её снова с головой накроет беспредельная забота мистера Бейгла, она и пожалеет, что не откусила себе язык, но, кстати говоря, шок на его лице тоже многого стоит…

– Мина…

– Почему вы появляетесь тогда, когда жизнь погружается в полное беспросветное дерьмо? Хотя, у нас и до этого бывали тяжеловатые минутки, но вас что-то было не видно.

Всё-таки что-то висит в воздухе, какая-то недосказанность, и это, в общем-то, логично ввиду обыденно-зловещей фигуры поблизости, но если б хотя бы понять, чего это невысказанное касается…

– Мина, ты до сих пор считаешь, что выбрала правильный путь? Ещё есть шанс всё изменить…

– Так отдайте его Норе, ей нужнее. Путь для солдата определяется его генералом, мисс Монро.

Она дёрнулась с болезненной гримасой.

– Ты не солдат, Мина. Ты ребёнок.

– Ну, мистер Бейгл мне тут объяснял, что за недетские шалости и отвечать следует по-взрослому…

– Думаю, вы наговорились достаточно, - Бейгл сделал движение в сторону стола.

– Ещё минуту, - прорычала гостья тоном, дающим понять, что это не просьба и длина минуты определяется произвольно, - Мина, у тебя хорошая зрительная память?

– Среднестатистическая, полагаю.

– Значит, придётся превзойти себя, - женщина положила на столешницу ещё одну визитку, - запомнить номер телефона у тебя, возможно, не выйдет, но название института и имя - постарайся запомнить. Когда будешь на свободе, обратись туда.

– По поводу?

– Там будут знать.

– Какой безудержный оптимизм, - ухмыльнулся Бейгл, снисходительно любуясь, как мисс Монро, быстро наклонившись, шепчет Мине на ухо слова, как он думал, утешения.

Он вышел следом за посетительницей - наверное, хотел убедиться, что она действительно покинет здание, а Мина бессильно уронила голову на руки. Ну, вот и всё. Какой, в самом деле, подарок небес, что её на какое-то время оставили одну - если слёзы и будут, она успеет их вытереть. Если Нора действительно спасена - что может быть лучше этой новости? Только если б узнать, какое число… Надо было спросить. Это-то, поди, не запрещено.

Бейгл вернулся слишком скоро. Ну, надежда, что он где-нибудь там упадёт и свернёт себе шею, и не была слишком сильной… Конечно, не он - так явился б кто-нибудь другой, но конкретно его мерзкая физиономия уже надоела.

– Признаться, ты удивила меня, девочка. Почему ты не приняла её предложение? Не потому же, что чёрта с два кто-то дал бы тебе уйти?

– Норе - дали.

– От твоей подружки мы получили всё, что хотели. Она отыгранная карта. Почему б и не позволить этой много о себе думающей мисс её забрать. Несколько печально, что она не только нам, но и ей всё о тебе рассказала… Но теперь это не имеет значения.

Это верно. Теперь, по крайней мере, ты не можешь даже попытаться пригрозить что-нибудь сделать Норе… Правда, и пообещать привести её сюда хоть ненадолго - не можешь тоже. Да, остаться с тобой вот так один на один - это некая страшная свобода, когда ты отпустил то, за что ещё мог бояться, отпустил свой призрачный шанс… Один человек мог понять это чувство - Куго, когда заставил её руку разжаться.

И это не значит, что страха нет. Как раз теперь-то он сожмёт её в зубах со всей яростью. Что они теперь сделают - избавятся от неё как можно скорее, или просто перевезут в другое место, и будут нагло на все вопросы отвечать, что знать не знают ни о какой Мине, что и Норе, и мисс Монро она просто приснилась? Знать бы, какое число, сколько осталось ждать до того, как они узнают, что такое настоящие проблемы…

– Ну, по крайней мере, у вас был не самый праздничный день.

Бейгл махнул рукой.

– День ещё не закончился, Мина, а значение неприятностей ты преувеличиваешь. Едва ли в интересах твоей подруги много трезвонить о том, где она была, а главное - за что. Строго говоря, грехов за ней побольше, чем за тобой, так что всё ещё можно отыграть назад.

А сейчас, интересно, как - просто проехали-забыли, словно ничего и не было? Вычеркнули из списка подозреваемых в разборке с «Братьями чистоты», в нападении на завод в Огайо, во всём, что было до этого? Нет, правда, как это делается? Понятно, что по договорам и уступкам влиятельных лиц, понятно, что есть какие-то скрытые пружины, о которых она может разве что догадываться… Но фактически - как? Кто всё-таки слил информацию о Норе, при чём, по-видимому, с некими доказательствами, которые не позволили коллегам мистера Бейгла сделать честные физиономии? Раз они ответили на официальный запрос - дело должно быть серьёзным. И что хотела, но не могла сказать мисс Монро? Что она имела в виду в этих своих последних словах?

– Что эта женщина тебе показала? - эхом мыслей прозвучал Бейгл, - к кому она посоветовала обратиться?

– Да так, к косметологу. Выгляжу, наверное, ужасно - три, что ли, дня без зеркала?

Бейгл протянул руку и издевательски похлопал её по больной щеке.

– А перед кем тебе прихорашиваться-то, малышка? - тихо проговорил он, наклонившись к ней, - мы тут тебя и такую любим, поверь. А твой генерал о тебе, видимо, действительно забыл. Возраст, знаешь ли, такое дело, память ещё не самая неприятная из проблем.

Мина размахнулась связанными руками и ударила его по лицу.

========== Часть 13 ==========

Да, когда бьют - это страшно. Ну вот, удивлялась она тогда отсутствию крови - теперь кровьесть, теперь всё в порядке. И её могло б быть больше, но Бейгла удивительно быстро остановили. Хотя почему удивительно-то, понятно же, что кто-то всегда наблюдал, всегда был настороже на случай, если что-то пойдёт сильно не так. Да и не убил бы он её, такого-то фрукта поди доведи до того, чтоб у него настолько сдали нервы… Ну, и где они, где, эти способности, чего им ещё не хватает, чтобы пробудиться, когда всё уже хуже не бывает?

Нос вроде не сломан, и то хорошо. Зубы все на месте. В голове ещё звон стоит, да… Мина лежала, свернувшись калачиком, у стены, и выводила на полу шесть цифр, имеющих для неё самое большое значение в жизни, надеясь, что в обзор предполагаемых камер это не попадает и у Фрэнка, если он наблюдает сейчас, не возникнет никакого профессионального шока.

Отворилась дверь. Мина смазала ладонью цифры на полу и развернулась.

– Чудесно выглядишь, девочка моя, - плотоядно ухмыльнулся Бейгл.

– Не могу сказать о вас того же, - немного Мина потренировалась улыбаться разбитыми губами, и надеялась, что выйдет достаточно непринуждённо.

– Думаю, ты понимаешь, что у нас с тобой всё только начинается…

Мина как раз подбирала что-то достаточно язвительное в ответ - ушибленная голова, к тому же ввиду длительного голода, соображает всё же уже плоховато - когда погас свет. Это длилось всего секунду - потом тускловато вспыхнувшие лампы возвестили о включении резервных генераторов, но шок на лице Бейгла она заметить успела.

– Чёрт знает, что за денёк… То эта черномазая фифа, то пожар этот…

– Пожар?

– Ну, тебя это вообще никак не касается, в трёх кварталах отсюда бизнес-центр горит, в полдень загорелся, до сих пор потушить не могут. За что платят дармоедам… Про жертвы ничего не известно, но чей-то страховой агент наверняка о самоубийстве думает. Может, из-за этого и с электричеством перебои? Своротили где-нибудь кабель, с них станется… Там тоже редкие мутанты порой работают, с руками из задницы… Ну, ты! - Мина изображала, что несколько слабее, чем есть на самом деле, и на ногах стоять не желала, - что, от пары тумаков вся прыть вышла, что ли? Да что там ещё такое?

Он практически бросил её на стул, повернулся к двери, но ни шага сделать не успел - дверь, вместе с приличным куском стены, рухнула внутрь. Секундное замешательство, прежде чем выхватить пистолет, оказалось всё-таки критическим - Бейгла сшибло с ног кинутое с приличной силой чьё-то мёртвое тело. Мина вскочила, чувствуя, что готова к обмороку от осознания происходящего - в расходящемся облаке пыли стоял Джаггернаут.

– Осторожнее!..

Гигант только ухмыльнулся, и в следующее мгновение стул двумя ножками впечатался в тело начавшего подниматься Бейгла.

– Что, соскучилась по дому? Пошли, надеюсь, Санни на нервах пирог не сожгла, - он перекинул Мину через плечо и направился к выходу.

Где-то вдали выли сирены, за кромками крыш виднелось зарево.

– Ребят, ну зачем, зачем… - бормотала Мина, отфыркиваясь от хлоргексидина, пока Лили промокала салфетками её лицо.

– Да большой прямо труд… Дольше выясняли, где ты. Понятно было, что они тебя утащат в другое место, но что даже в другой город…

Однако. То-то она и не признала коридор. Видимо, они просто единство стиля соблюдают?

– Какое сегодня число? Что с нашими планами?

– Перенесли, решили без тебя не начинать, - отозвался с водительского места Множитель, - да не беспокойся, уже никуда они от нас не денутся. И поднятый шорох их как раз немного отвлечёт…

Джимми! Какое же счастье было видеть его живым и здоровым… И Лили… Лили в порядке…

– Это да, в чём-то даже хорошо, - Джаггернаут неловко повернулся, боднув шлемом потолок машины, - если б мы притихли, они б точно просекли, что мы до базы докопались. Только мозги кое-кому вправить надо, - он отвесил Множителю щелбан, - чтоб от коллектива не отрывался. Я как бы сам стратег, как Магнето нянечка для малышей, но вот на это идти только вдвоём было глупо.

– Ай, твою мать, ты аварию хочешь? Тут и так не дороги, а дерьмо, подвеске точно кранты… Но по главным сейчас такие пробки, что нечего и думать. Тут по второстепенным-то пробки.

– Ребята, Нора…

– Мы знаем, - грустно кивнула Лили, - не думай пока об этом. Наверное, так действительно лучше. Хорошо, что Джулия тогда всё же смогла поймать её сознание - хоть ненадолго, зато мы сразу поняли, что случилось…

– Но как они-то узнали? Эта Монро…

– Сложно так объяснить в двух словах, тут несколько факторов встретились…

– Керк-то выберется? - Лили обеспокоенно глянула в ночную темноту, разбавляемую только далёким заревом, на уличном освещении в этих кварталах явно экономили.

– Думаю, уже. Полыхает вроде меньше. Саймон же обещал его забрать.

– Так это…

– Ну да, его работа. Неплохо сработало - все патрули там пасутся, тут можно хоть канкан на государственном флаге отплясывать, никто не появится. Там же ещё под такое дело мародёрить начали. Во народ пошёл, жадность сильнее страха…

Загородная трасса в этот час была почти пуста. Погони не было. Действительно, не было? Джаггернаут хмыкнул, что он мало встречал людей с таким слабым инстинктом самосохранения, чтобы преследовать его после того, как он уже показал, на что он способен.

– Что там по времени? Вроде ровненько идём.

И только когда ноги, гудящие после тряски по щебёночному свёртку, ткнулись в мягко пружинящий дёрн на поле, где вдалеке темнела громада вертолёта, Мина осознала наконец, что кошмар остался далеко позади. Совсем.

– Ребята… Ребята, как я вас всех люблю…

– Дура, ну и дура, - Мистик бережно обняла её.

Мина озиралась, вспоминая тот день, когда впервые ступила под эти тёмные своды с деловито гудящими лампами, увидела эти чёрные стены, гулко дробящие звуки. Чёрный камень, оплетённый лианами кабелей, казалось, тоже тихо гудел и пульсировал, как живая ткань. Дома, она дома… Это не сон…

– Слава богу, наконец-то, - Санни поочерёдно обняла её и Керка, - в этот раз никого… Боже, Мина, твоё лицо!

– А ты думала, оттуда возвращаются отдохнувшими и с южным загаром? - буркнул Джаггернаут, сгружая ей в руки шлем.

– Займёмся, - мимо них протиснулся Алекс, - не обещаю, что до атаки на базу всё заживёт, вряд ли…

Они все были здесь, все подошли, кроме одного. Всю дорогу, улыбаясь, расспрашивая, она готовила себя к заслуженному разносу, ждала вполне закономерного приветствия в виде такого же удара о стену, как тогда - но когда она сошла с борта, он просто молча развернулся и скрылся в туннеле. И это было страшнее всего, что она пережила за эти дни.

– Шторм явилась прямо туда? Ни хрена себе. Повезло им, что у неё такое самообладание.

– А можно подумать, она могла позволить себе их там молнией шарахнуть. Не их метод.

– Всё-таки как…

– Ну, - Алекс удовлетворённо кивнул монитору, - сотрясение несильное, больше, видимо, от уникального стиля езды Множителя… Отёк скоро должен спасть… Кости все целы, что даже удивительно… В общем, тут наложилось глобально два фактора. Первый - Джулия. Она ведь смогла ненадолго коснуться сознания Норы… Для объединения желательно всё-таки быть рядом, но того, кто уже не раз был подключен, она может почувствовать. Конечно, не на любом расстоянии, когда они с Множителем рванули оттуда когти, связь оборвалась. По дороге Джулия, на силе отчаянья, видимо, сумела обратиться к Церебро. Что такое Церебро, ты знаешь. А Джулия, в своём роде, сама маленькая, очень ограниченная в возможностях живая Церебро. И она передала Нору - слепок её сознания, её состояния - большой Церебро. Она и так может найти любого мутанта, где бы он ни находился, а Джулия усилила сигнал Норы, заставила обратить внимание, среди миллионов, именно на неё. Потому что видела, что Нора близка к тому, чтобы сломаться, крах блеснувшей было надежды убивал её. Она успела, за этот последний недолгий контакт, пообещать Норе, что её спасут, только это Нору ещё держало, но это не могло продолжаться вечно. Так они узнали о ней… А второй фактор - этот твой Фрэнк или как его. Удачно болтливый малый. Поделился рабочими моментами с коллегой, и ладно б по почте - хотя она у него не слишком надёжно защищена, а на форуме, хоть и закрытом для посторонних, но всё же. Вот от этого Шторм и смогла танцевать… Ну, и мы отслеживали всё это тоже, Джулия-то эти дни была здесь. Непросто отследить маленький сигнал в огромном округе, тем более когда он такой слабый, ты видела ж, на какой глубине там вас держали… И это хорошо ещё, что они даже не предположили про маячок. И что не додумались развезти вас по разным местам, что хоть через Нору стало понятно, что ты точно там. Сперва предполагалось, вообще, что ребята Джулии залягут на некоторое время на дно, и это было б логично…

– Но поскольку я слажал, - вздохнул Множитель, - всё пришлось переигрывать, всем со всеми передоговариваться… В общем, ребята с нами ещё на некоторое время, по крайней мере, в предстоящем деле, тут работы-то всем найдётся.

– А Нора при этом вышла из игры?

– Не осуждай, - Алекс подкрутил колёсико капельницы, Мина поморщилась от лёгкого, но неприятного шевеления иглы, - она прошла непростой путь, а лет ей ненамного больше, чем тебе.

– Я вовсе не считаю, что мне как-то особенно досталось, наоборот, я достаточно легко отделалась. Не переломали ноги, не изнасиловали, не промыли мозги…

– Если б он тебя ещё и изнасиловал, - Джаггернаут отвлёкся от задумчивого выковыривания грязи из-под ногтей, - я б его собственные яйца сожрать заставил. Ну, Нора там подольше, чем ты, пробыла, и до этого ещё попадалась. Человеку не так легко принять обрушивающийся на него ушат дерьма - принять так, что вот, это теперь насовсем, жизненная повседневность. Хочется однажды просто жить не на бегу, не озираться постоянно, не спать с пистолетом под подушкой. Не мне, в смысле, но многим, я это понимаю. Люди слабые, в большинстве своём.

– Но ведь это её команда. Ладно мы, мы ей, в общем-то, никто, но вот без них она сможет жить?

– Человек сам определяет, кто для него кто, - Алекс, не разгибаясь у нижнего ящика шкафа, передал Множителю ампулу, с повелением ввести это в манжету капельницы, - и иногда происходит переоценка… Если строго смотреть, все мы сами по себе, и не обязаны приговаривать себя к кому бы то ни было пожизненно. Да и не получится… И жить человек может без чего угодно и без кого угодно. Проверено всей историей человечества. Просто иногда это уже другой он, круто меняя свою жизнь, и сам человек становится другим. Мы можем очень хотеть видеть того, прежнего человека, но это уже наши проблемы. Джеймс, да твою ж мать! Тебя что, Джаггернаут покусал?

– Бракованная попалась, - Джимми стряхнул осколки ампулы в металлический поддон с рыжеватой марлей, которой начистовую обрабатывали лицо Мины.

– Хорошо, что не последняя… Ну что, повеселело немного? Иди ещё перекуси чего-нибудь витаминизированного. Вечером ещё заглянешь.

– Кто как, - Мистик помогла Мине подняться, - а я считаю, вечером надо организовать небольшую попойку. Меня тоже эти дни притомили немного, а ещё послезавтра великий день… Душа просит позитиву.

Мина уже знала, что Мистик в эти дни, кроме некоторой информационно-хакерской поддержки операции по её спасению, отравляла Блоссому и так хилое удовольствие от состоявшегося наконец релиза браслетов - подменила администраторшу в одном из пунктов выдачи и вносила в базу, вместо личных данных, абракадабру. Заодно заменила капсулы в нескольких браслетах на те, что были извлечены из экспроприированных в их первую вылазку браслетов - Алекс выкачал из них действующее вещество и заменил на натрия хлорид - просто из личной вредности. Хоть несколько из них, хоть некоторое время, будут совершенно бесполезны.

– Глобально это, конечно, бессмысленное расходование сил, но сегодня и завтра они будут думать, что объект наших забот - база данных, а не чисто физическая база с контроллером… Жаль, запустить им вирус, чтоб совсем жизнь малиной не казалась, не вышло - защищены хорошо. Зато скопировала настоящие данные, пригодится ввиду того, что команда у Джулии поредела… Времени на обработку критически мало, правда, но могут ведь попасться вполне созревшие экземпляры. Хоть кто-то из сотни да согласится…

– Да вот хотя бы найти тех самых… Ба! Главную-то новость не рассказали! Преподобного Мюсанте хлопнули! Да, самое смешное, что это были не мы. Ну что удивительного, гадёныш многих бесил, грех позволять таким умирать своей смертью.

На входе на кухню столкнулись с Магнето, он не обернулся в сторону Мины, и без того не праздничное настроение упало окончательно.

Хорошо, когда можно хотя бы на самочувствие сослаться. Мина уже два часа лежала на кровати без движения, сверля тоскливым взглядом справку Магды. Тот действительно ни с чем не сравнимый восторг, который она испытала, переступив порог, увидев эту родную вязь ветвей по шкафу, кровать и висящее на спинке стула, как она тогда его и повесила, полотенце - она дома, дома, она заснёт в эту ночь здесь, это всё в самом деле осталось позади! - схлынул, оставив опустошение, сосущую, ноющую боль. Зачем, зачем это всё, почему всё так? Да, она не смогла отказать Множителю, и теперь, вернись она в прошлое, тоже не смогла бы, немыслимо было позволить Джулии и Норе остаться там… Но и с этим вот жить невозможно. Зачем же надо было непременно её вытаскивать? Да, Керк и Санни… Надо взять себя в руки и радоваться их радостью. А ей не нужно никакой поддержки и никаких праздников, ей нужно, чтоб он сказал хоть слово…

– Эй! Ты тут живая?

Мистик, кто ж ещё мог порадовать своим появлением тогда, когда жизнь и так кажет тебе отнюдь не физиономию. Хотя, правду сказать, сейчас вот она к поганости ситуации никакого касательства не имела, так что срываться на ней - дело последнее.

– Если тебе так плохо - может, лучше вернёшься к Алексу? Серьёзно, тут лучше не геройствовать. Отделалась ты легче, чем могла, да, но головой об стенку - это всё-таки не витаминки.

Мина подвинулась, позволяя Мистик сесть рядом на кровать, расположив на коленях какие-то распечатки.

– Ну не знаю, есть ли у Алекса что-то на такой случай… Мистик, скажи честно - зачем меня вытащили?

Оранжевые глаза насмешливо прищурились.

– А что, не надо было?

– Ну как-то - было б, ради чего гонять машину. Понятно, Санни и Керк… Но думаю, уже и они видят, что от меня одни неприятности. И Джимми… ему сильно влетело?

– Ну, скажем так, порядочно. Правда, не понимаю, как это тебя касается. То есть, трогательна такая твоя сострадательность, но он вообще-то сам кузнец своей жизни.

– Это моя вина, я должна была его остановить.

Мистик стукнула её по голове свёрнутыми в трубочку бумагами.

– Интересно, а глобальное потепление - это тоже из-за тебя? Ты взялась работать мозгами для взрослого мужика? Тебе 16, и у тебя даже способности не проснулись, это он должен был подумать, куда он тебя тащит. Нет, того, что ты тоже феерическая идиотка, это не отменяет, ну так получили каждый причитающуюся выволочку, проехали, живём дальше, мотаем на ус, в чём проблема-то?

Проблема, наверное, была в том, что она свою выволочку как раз не получила, ну либо формат в виде игнора её не устраивал. Кажется, какой-то папин знакомый говорил, в обсуждении общей невоспитанности и охреневшести Бакси, что для собаки не так страшны тумаки, как если на неё не обращают внимания. Ну приплыли.

– В том, заслужила ли я…

– А вот это вообще не имеет значения. Джимми с этой горе-командой умудрились потерять тебя на рядовой, в общем-то, операции - они и отправились делать работу над ошибками, всё честно. Раз уж взялись, надо делать нормально и до конца. Ну, а чтоб точно нормально было, им помогли. Те, кто добровольно вызвались.

Что ж, стоит признаться, что от этих слов действительно стало легче.

– Я, собственно, что зашла-то. Я ж ту дискету нашла и она даже оказалась жива. Ну и распечатала. Так что вот, это тебе. Может, конечно, тебе это совершенно не интересно, но я ж уже принесла, так что сама решай, что с этим делать. А, это… - Мистик проследила за удивлённым взглядом Мины и подняла с пола пластиковую упаковку с улыбающимися мультяшными рожицами, - тоже ищу, куда пристроить. Сначала хотела себе забрать, потом решила, что жадность плохое качество, да и вообще глупо, я уж слишком большая девочка… Это в одном гипермаркете дали, сдачи у них, видите ли, не было.

Упаковка пластиковых светящихся звёзд, какие лепят на потолок. Забавно видеть это здесь.

– Ага, спасибо, что не пакет леденцов или набор игрушечных машинок. Хотя иногда боюсь, что и этому применение нашлось бы. Это ж я тогда для Множителя его любимые творожки покупала, со «скелетонами», вот мне и дали «для моего мальчика» ещё и это. Так что да, может, насчёт взрослого мужика с мозгами я и погорячилась… Возьмёшь? Множитель, думаю, с удовольствием поможет расклеить…

Мина перевела взгляд на основной предлог пришествия Мистик - курсовую работу. Студентки третьего курса Рейвен Ксавьер*.

– Эээ… Это ты?

– Да, согласна, имечко зачотное. Так что не рекомендую меня так и называть.

– Я, собственно, и не про имя…

– А… Ну, я тебе уже как-то рассказывала про своё детство, про брата… В общем, это долгая история.

Мина встряхнулась и закрыла отворённый в шоке рот. В другой раз она, конечно, от этой долгой истории нипочём бы не отцепилась, но определённо, не сейчас.

– Пожалуй, у меня будет много вопросов, да… Но наверное, я уж соберу их все вместе, потом. Сейчас у меня есть одно дело… Ты не знаешь, где сейчас Магнето?

Мистик пожала плечами.

– Где-то на внешке, чинит какую-то хрень. У некоторых это, понимаешь, в порядке медитации, чтоб не срываться ни на ком…

Внешкой называлась система туннелей и ущелий по периметру - там располагались воздухозаборы, датчики слежения, там стояли некоторые орудийные комплексы.

– А что тебе от него нужно? Я имею в виду, не по жизни, а сейчас? Ладно, дело-то хозяйское. Выйти легче всего, думаю, через второй этаж…

Большинство раздвижных дверей на базе при приближении разъезжались сами, но дверей внешки это, однако же, не касалось. Что, если подумать, логично - нечего там шастать всем и каждому. На технический этаж-то она тогда в сопровождении Множителя попала. А сейчас как-то не очень хотелось просить кого-то о помощи. А постучаться и отозваться, чтоб услышать в ответ молчание - она решится? Да ему и спрашивать не нужно, кто там, маячок уже всё сказал. Поздно разворачиваться, поздно, ещё хуже… Хуже, чем нерешительно и жалко топтаться перед равнодушной стальной поверхностью, не зная, что предпринять.

Ладно. В конце концов он ведь всё равно оттуда выйдет. Правда, не факт, что через этот же вход, а не, к примеру, через третий этаж. Но метаться между этажами будет ещё тупее. Мина села на пол, привалившись к неровной каменной поверхности, пытаясь как-то пристроить между острыми камешками перекрестье панциря. Ну, может, ему хотя бы станет интересно, чего она тут торчит? Может, подаст голос хотя бы для того, чтоб велеть убираться?

Хорошо, что уже есть некоторая тренировка терпеть этот тягучий, изматывающий ход времени. Вряд ли прошло больше получаса, но впивающиеся в затылок камешки делают эти полчаса длиннее раза в три. Она пошевелилась, меняя позу - раненое плечо радостно отозвалось ноющей болью, анестезия, похоже, отходит. «Всё равно я никуда не уйду. Увидишь».

Прошло, наверное, ещё столько же, когда металлические створки с тихом лязгом разъехались. Разъехались - и всё. Ни шагов, ни голоса. Мина встала. Ладно, если это разрешение войти…

…И если б она вообще представляла, что такое настоящие проблемы! За дверями была только узкая, шага в полтора, площадка над обрывом, вот что такое проблема.

– Ты чего-то хотела, Мина? - прогремело откуда-то слева, гулкое эхо заметалось среди каменных стен.

Да, подмывало сказать, когда-то хотелось прожить счастливую, осмысленную, наполненную чем-то важным жизнь, успешно закончить колледж, писать умные и интересные статьи или лечить животных, встретить настолько замечательного парня, чтоб даже захотелось за него замуж… Может, не стоит об этом?

– Да, сэр. Я хотела… поговорить, - она взглядом искала его фигуру на другой стороне узкой, но глубокой пропасти, - если только я не отвлекаю вас от чего-то более важного.

– Ну, тогда иди сюда, - он махнул рукой, и металл под её ногами дрогнул, заставив её взвизгнуть и чудом удержать равновесие. У ног сложилась, как картинка из паззлов, небольшая металлическая платформа, отделяющая её от края ещё на шаг.

– Простите, сэр, но - как?

На другой стороне что-то лязгнуло, зашуршало, зажёгся фонарь, вычертивший на тёмном фоне искомый силуэт.

– Достаточно просто. Ты делаешь шаг - поверхность, с которой ты снимаешь ногу, пересобирается там, куда ты ступаешь. Именно так.

– Но… Я должна шагать… в пустоту? - Мина сглотнула, вспомнив висячий мост в Аппалачах - и она ещё тогда думала, не оборвётся ли он под ней…

– Она перестанет быть пустотой, когда ты шагнёшь. Ты ведь хотела о чём-то поговорить? - он вернулся к прерванному занятию - замене коррозировавших скоб, которыми крепился по стене кабель.

Из всех пыток здесь и сейчас невозможно выбрать лучше, подумала Мина, делая шаг и останавливаясь там, где платформа обрывалась зияющей чернотой. Делай шаг - и мост появится, именно в таком порядке. Но как заставить себя сделать этот шаг - в воздух? И ведь для него никакой проблемы нет перетащить её прямо сейчас к себе вот за этот проклятый панцирь. Но нет, ему нужно поиздеваться, ткнув носом в слабость… Как там это звучало? Что однажды от способности преодолеть страх высоты будет зависеть её жизнь? Вот бы это сбылось как-нибудь буквально, а не в столь идиотично-мелодраматичном смысле…

И шагать, зажмурившись - тоже не вариант. Совершенно не вариант. Нужно хотя бы видеть… как ни кошмарно. А, к чёрту. Столкнуть её вниз, если на то пошло, для него тоже никаких проблем нет. Так что в страхе собственных действий нет никакого смысла… Мина шагнула, зачарованно наблюдая, как ткётся под её ногой кажущаяся теперь такой хрупкой твердь.

…И с каждым шагом становится только страшнее - стоит только оглянуться и увидеть растущую пропасть до площадки у двери. Назад пути нет, тоже в самом буквальном и мелодраматичном смысле…

– Я же говорил, что не дам тебе упасть, - он был теперь на расстоянии вытянутой руки, и его голос, кажется, глухо резонировал с гудящим под ногами металлом, - так что ты собиралась сказать?

Его лицо в обрамлении хищных кромок шлема в неярком свете фонаря прорезали глубокие чёрные тени, что должно было делать его, наверное, похожим на древние истуканы или ритуальные маски, но Мина их не столько уж видела, чтоб проводить полноценное сравнение, да и честно, это и без всяких сравнений угоняет душу в пятки. Господи, его же бояться надо. Бояться, и хотеть быть как можно дальше… а не как можно ближе. Сердце колотилось, кажется, не о рёбра, а о «лямки» панциря. Печально будет поседеть в 16 лет, но тут уже ничего не поделаешь…

– Я… Сэр, я не хочу оправдываться, но понимаю, что только оправданиями это и будет звучать. Больше всего я хотела бы никогда не поступать противно вашей воле, я знаю, что я должна была отговорить Джимми, или хотя бы - отказаться сама, и тогда, в одиночку, он, наверное, не решился бы… Но я не смогла. Я не могла оставить в беде их - и его. Но это привело к другой беде…

Наверное, это как-то должно бы помочь на будущее - вспоминать его вот таким, а не на кухне за столом, с влажными после душа волосами, когда Саймон пытался, как обычно, угнездиться с подвёрнутыми ногами, чуть не столкнул сидящую рядом Мистик, и лежащая у его тарелки ложка подпрыгнула и ударила его по лбу, или когда зашёл разговор о семье, или когда он обрабатывал её порезанный палец… Но что-то подсказывало - нет, не поможет. Можно подумать, она чего-то с самого начала не понимала, имела какие-то иллюзии…

– И теперь ты жалеешь о сделанном?

Она опустила глаза - между его взглядом и взглядом чёрной пропасти внизу выбор очевиден.

– Отчасти да. Но как ни стыдно - на самую малую часть. Побывав там, я тем более не могу желать им подобного… Я рада, что всё обошлось малой кровью, правда, понятно, это совершенно не моя заслуга. Но того факта, что я совершила с одной стороны вроде как благородный поступок, с другой - серьёзный проступок, это не отменяет, и как ни паскудно, я не вижу варианта, как можно было поступить, чтоб не осталось потом чувства вины и собственной ничтожности. И мне становится ещё противнее от этой по сути жалости к себе, почему всё это должно было произойти именно со мной…

Его голос был ровным и твёрдым, как этот металл под ногами - совершенно невозможно было предположить, что он думает про весь этот жалкий лепет.

– Чего же ты хочешь от меня сейчас?

Мина сделала глубокий вдох.

– Прощения. Чего ещё я могла бы желать так же сильно?

Магнето отвернулся - диск вместе с ним взмыл выше, следом поднялся и квадратик, на котором стояла Мина - от этого неожиданного движения она сдавленно вскрикнула, покачнулась - и опрокинулась в хищно смеющуюся черноту.

…почти опрокинулась. Панцирь чувствительно вжался в ноющие синяки под «лямками», так вот каково оно - когда не просто смерть смеётся где-то далеко внизу, когда под ногами нет вообще никакой опоры…

– Сначала я должен услышать ответ на один вопрос.

– Да, сэр? - она пыталась восстановить обычный ритм дыхания, почувствовав снова твердь под ногами.

– Почему ты отказалась уйти вместе с Норой? Смотри мне в глаза, Мина.

Лучше б просто о стенку приложил, а. Ведь тебе-то - придётся, ты не Бейгл с его увещеваниями и угрозами, не Фрэнк с психологическим словоблудием…

Она постучала пальцем по пересекающей грудь «лямке».

– Ну, может быть, потому, что я и не могу уйти?

– Не верю, что ты не понимала, что там достаточно быстро сумели бы решить эту проблему. Так что это не ответ.

Нет уж, сэр. Вы видели и слышали в своей жизни, наверняка, много всякого, но здесь к правде вы определённо не готовы.

– Потому что не хочу. Хотя понимаю, что таким слабым, как я, здесь совершенно не место, хотя страшно было от одной мысли попасться вам на глаза после уже второй идиотской выходки. Но я, может быть, трусиха, бестолочь, посредственность - но я не предательница. Если вы захотите от меня избавиться - то избавитесь, но сама я этого делать не буду.

Она облизнула пересохшие губы.

– Я хочу быть здесь, хочу внести хотя бы какую-то посильную лепту в борьбе за общее дело. И хочу однажды услышать, что вы меня простили. Может быть, не сейчас, позже. Пока я достаточно счастлива от того, что вы снова разговариваете со мной.

Она ожидала в ответ чего-то едкого, но он неожиданно улыбнулся.

– Прощаю. Но ты знаешь, что ты сейчас должна пообещать.

– Больше никогда не предпринимать ничего без вашего приказа.

– Звучит, конечно, прекрасно, но малоисполнимо. Всегда может сложиться такая ситуация, когда придётся действовать самостоятельно. Не попадаться, Мина, не попадаться.

Он потрепал её по плечу и добавил:

– По крайней мере, пока не будешь знать, что сможешь выбраться сама.

– Да, сэр, я поняла. Спасибо вам, сэр.

– Теперь иди. Твои друзья, наверное, уже собираются на кухне…

Она повернулась, удивляясь этому совершенно дикому ощущению покоя при понимании, что ей сейчас предстоит обратный путь тем же образом. И всё же она не могла не спросить:

– Почему перенесли дату атаки? - боясь услышать, что полагали, что она выдала первоначальный план.

– Мистик показалось, что они засекли её манипуляции. Подозрение пока не подтвердилось, но в эти дни там было как-то излишне людно. Ну, с другой стороны, тебя бы, наверное, расстроило, если б всё произошло без тебя?

– Разумеется, сэр. Я надеялась принять в этом участие, вместе с друзьями. Конечно, моя разбитая физиономия вряд ли будет выглядеть через двое суток намного лучше, но зато можно использовать меня как психологическое оружие.

Магнето положил ладони ей на плечи.

– Ты ведь понимаешь, что там можешь встретить её? Не обязательно, разумеется, что так случится, но по всей вероятности, она прикреплена именно к этой базе.

Да в этом нет ничего странного, со вздохом подумала Мина. В чём в чём, а тут вполне естественно, если все ниточки тянутся к какому-то одному центру. Ведь и за исчезновением - и таким шокирующим появлением - Магды, и за этими браслетами стоит одна и та же сила.

– Понимаю. И я готова к этому.

– Уверена?

Ну а если - нет, то что? Дома оставаться? Вот уж дудки. Точно дудки. Не тогда, когда решается всё.

– Уверена. Страхи надо преодолевать, верно? Я не могу отказаться от возможности убедиться, что на сей раз не подведу свою команду.

– Ты должна понимать - она действует не по своей воле. Но должна так же понимать - мы не знаем, осталась ли у неё ещё своя воля. И не знаем, обратимо ли то, что с ней сделали, и будет ли у нас возможность это проверить.

Вот уж что верно, то верно… А не потому ли и сложно было отказаться от этой авантюры, что хотелось проверить, есть ли она ещё, своя воля, или только твоя?

– И это я тоже понимаю. Я не собираюсь умирать. Магда не могла бы захотеть меня убить, никогда не смогла бы. А те, кто хотел бы сделать это её руками, должны понять, что у них ничего не получится.

– Это может быть очень тяжело для тебя. Тяжелее, чем для твоих друзей - это ты знала её половину жизни, не они.

– Да. Но именно поэтому это… моя задача. Я не могу возлагать её на них. Может, и легче б было надеяться, что я просто не встречусь с ней, но… нет. Легче станет тогда, когда этот вопрос… будет разрешён так или иначе. Тяжелее жить с мыслью о том, что однажды она появится снова на пути у меня или, того хуже, кого-то ещё. И вообще - что она живёт в таком состоянии… хуже смерти. Оболочки без разума, без памяти. Зная её - она предпочла бы умереть.

Зная её… Кого на этом свете она знала лучше, чем Магду? Не мать и отца, какими бы доверительными их отношения ни были… когда-то. Никто и никогда не был ближе. Они знали мнения друг друга по всем вопросам, когда-либо возникавшим в их жизни. И если было б в жизни что-то, чего нельзя было доверить Магде, то можно не сомневаться - это нельзя б было доверить вообще никому. А у неё, у Магды - было такое?

Наверняка, она знала, что такое страх. Всё-таки, это она предложила побег. Но даже боясь чего-то, она предпочитала действовать. Она перешагивала этот страх. Перепрыгивала, как расщелины в горах. Просто однажды её силы не хватило, и она сорвалась.

– Это, конечно, не то, что тебе сейчас хотелось бы слышать, но лучше ты услышишь об этом сейчас, чем будешь осознавать, столкнувшись. Вовсе не факт, что у неё нет памяти. Возможно, всё, что она помнит, больше не имеет для неё значения. Да, в том числе и ты. Обработка сознания бывает разная. Ты немного побыла под этим прессом, Нора дольше, и ты видишь, как её это сломало. А с Магдой у них было больше времени. Такие вещи не делаются быстро, потому что не достигаются грубым напором. Это кропотливая работа по выворачиванию, перестройке сознания, смене плюсов на минусы, белого на чёрное.

– Я знаю это, точнее - я видела результат, но я не могу поверить, что такое действительно может быть. Магда… - она запнулась, не зная, что сказать. Никогда не сдавалась, никогда не предала бы друзей? Но произошло и то, и другое, она сама видела это.

– Ты считала её сильной, сильнее тебя, тем, на что всегда можно положиться. Я не сомневаюсь, что она была сильной, просто они оказались сильней. Человек вовсе не такая уж статичная система, людям свойственно меняться, особенно под воздействием сильных потрясений. Она осталась одна, потеряла всё, ей не за что было больше сражаться - и она поддалась.

– Я не могу представить, чтоб Магда… Магда, какой я её знала… Значит, той Магды больше нет. Впрочем, я столько привыкала к мысли о её смерти, что не буду привыкать обратно. Умерла - значит умерла.

Кто бы говорил о промывке мозгов… Как вот ты сумел промыть их так, до спокойного согласия убить лучшую подругу? Хотя надо признать, она уже готова была к такому решению. Если не тогда, когда очнулась на кушетке у Алекса после бесславного завершения своего участия в атаке на склад, то после двух суток в общении с мистером Бейглом точно. Магда слишком долго была её идеалом, и было, конечно, обидно в самые тяжёлые минуты не иметь перед собой этого ориентира - «вот если б Магда»… Обидно, но справедливо. Однажды силу - или хотя бы упрямство - приходится искать в себе самой. Однажды наши детские идеалы рассыпаются, как песок. Не жить ведь с мыслью о том, что если Магда сдалась - она сдалась бы тоже, и ещё быстрее, и ещё плачевнее. То, что было лицом её веры, стало лицом её поражения. И если она будет молиться о том, чтоб это пришлось сделать кому-то другому - значит, это пустило в ней столь глубокую трещину, что очень скоро её разрушит. Они, Санни и Керк, хотя бы не видели своими глазами пустые, безразличные глаза Магды. (Действительно ли она не понимала, кто перед ней? Почему же, почему она тогда побежала?). Они не знают, насколько это страшно, и она не должна утешать себя мыслью, что для них это не так страшно, это слишком большая трусость даже для неё. И не должны узнать.

– Ну, раз, как мы и предполагали, контроллер - это компьютерная программа…

– Format C, - Санни потянулась с пустым бокалом за новой порцией, - должно помочь. Или это слишком просто? По идее, конечно, у этих ребят всё просто быть не может… Хотя какая может стоять защита от форматирования? По идее, это случайно сделать нельзя, по крайней мере, ни разу не слышала о таком, а тупых я повидала немало.

– Твою мать, Медуза, ну как ты наливаешь? Сразу видно, баба, и пить не умеет. Полбокала пены…

– Иди ты нахрен, мне пена нравится, - Санни с наслаждением втянула готовое политься через край белое облако, - я не обломаюсь себе чаще наливать.

– Извращенка!

– Конечно, извращенка, нормальная б с тобой сошлась?

– Ну так-то да, верно…

Мина несколько опасалась, надо сказать, самой идеи пьющего Джаггернаута, и как оказалось, совершенно зря - он не пил. Пояснив, что столько, чтоб ему опьянеть, тут и нет, так чего продукт переводить, и вообще он лучше выпьет потом за удачное завершение, а пока бесил Санни тем, что отбирал у неё закуску.

– Это форматнуть, по идее, главный компьютер нужно, так?

– Лично я б там и вообще похулиганила… Но тут ещё вопрос, я ли первой до него доберусь.

– Да, надо, чтоб с этой дрянью мог разобраться любой из нас, мало ли, что как сложится…

Вообще-то, конечно, роли распределены всем. Но рассчитывать, что всё от начала до конца пойдёт по плану, не слишком ли велика роскошь.

– Сжечь, думаю, тоже вариант рабочий, - Керк сладострастно размял пальцы.

– Да, в этом тебе хорошо, в огне мало что устоит. А мне, раз уж мои прикосновения тут бесполезны…

– А ты пробовала? - Джимми с шипением посасывал пораненный ампулой палец, пострадавший теперь от солёных анчоусов, - ну, раз это электрические импульсы, то может быть…

– Дискуссионный вопрос, - Алекс, изменив своему затворничеству, сейчас тоже был здесь и даже с бокалом, - если допустить, что проскочивший разряд может сжечь - может ли Санни регулировать, что именно он сожжёт. Если у них полетит видеокарта - это не более, чем просто обидно. И не надо забывать, специалисты у них там должны быть хорошие.

– Грубая сила, в общем-то, тоже всегда вариант. Если скатать из этого компа вот такой шарик - какие б у них там ни были специалисты, я посмотрю, как они восстановят. Но я не рвусь, уж чего ломать, там по любому будет в избытке.

– Ну не может же быть, чтоб у них нигде не было копии?

– Насколько я поняла из файлов Фоулера - точно не на его компьютере. По логике - копия на флешке, осталось выяснить, у кого. Я планирую где-то до трёх посидеть, может быть, что-то интересное ещё накопаю.

– Отрывание головы Фоулера, опять же, должно помочь. Он же там будет?

– Куда б он делся…

Керк придвинул планшет с планом предстоящей операции, нашёл там себя, нахмурился, что-то прикидывая, наклонился к Мистик, она, опрокинув в себя недопитое, принялась вносить коррективы. Санни отбирала у Джаггернаута пакет с фисташками - не то чтоб они ей так уж нравились, а просто из принципа. Планшет перешёл к Саймону, он долго злился на чёлку, всё время падающую на глаза, так что в конце концов Джимми отобрал у Мины крабик для волос и заколол им непослушные лохмы товарища. Все пришли к заключению, что Саймону он очень идёт, даже больше, чем владелице.

Мина смотрела на пузырьки в бокале и улыбалась, размышляя, когда, в какой момент всё стало настолько правильно, настолько на своих местах. В тот ли, когда она прошла по движущейся полосе металла обратно - не то чтоб без страха-то, вместе со страхом, но того же веса было знание, что не упадёт. Всё по-прежнему не под её контролем - как было и всегда, и не могло быть иначе, что же изменилось? Она окончательно приняла это? По-прежнему неизвестно, что будет, зато хорошо известно, как должно быть. Вот так, как сейчас. Чтобы были они все. Чтобы половина мира против, а половина если и с ними, то преимущественно в мыслях. Риск - это совершенно не то, среди чего могла бы существовать она, такая, какой она всегда была. Это естественная среда для Джимми, для Джаггернаута - и Санни теперь тоже. Для Керка… Противостояние - то, чего она боялась немногим менее, чем высоты. Но стало так. Началось в тот момент, когда она переступила порог родного дома - или ещё раньше, когда дала Магде своё согласие. Или во время последнего разговора с родителями, возможно, вернее и так. А окончательно завершилось теперь. Почему?

Говорят, человек начинает любить жизнь, когда рискует её потерять. Она могла потерять дважды - от рук воскресшей Магды и ещё более страшным образом, там, в подвальном кабинете. Не просто жизнь - эту жизнь. Тогда она, конечно, ещё ничего не решала. Просто сопротивлялась, на уровне всякой живой ткани, отвечающей определёнными рефлексами на раздражители. А сейчас? Почему именно сейчас она выбрала? Между чем и чем?

Мина усмехнулась, допивая бокал. Всё так же просто, как и немыслимо. Есть такой вечный сюжет, начиная с мифологии - когда перед героем встаёт противник с лицом того, кто был когда-то дороже всего. Нежить ли, принявшая такое обличье, или восставший мертвец, вампир… Зомби проще - они без памяти, без личности, примитивный зверь. Вампир - сложнее, он помнит и говорит. Он сам себя считает тем, кто был когда-то дороже всех. Но он другой. Если Магда не зомби, а вампир… Стать вампиром тоже - разве не то, что она предложила бы при новой встрече? Снова быть вместе. Какая разница, где, как - разве они знали ответ на этот вопрос, когда пробирались тёмными улицами Хармони? Главное - вместе. Опираясь на незыблемые константы в смысле друг друга. Магда сумела бы объяснить, почему так лучше всего, можно не сомневаться. Нашла бы слова, которых сейчас не представить, которые она сама никогда не произнесла бы прежде. Мало, но есть и такие сюжеты, когда герой выбирает стать нежитью, чтобы воссоединиться с теми, кого любит. «Другая форма существования - ещё не конец всего, - сказала когда-то Магда, - разве быть человеком - это самое крутое из возможного?». И это было совершенно правильно тогда, через три дня после того разговора, когда она смеялась, что трудно только первые сто лет. Разве, оказавшись мутантом, нужно страдать из-за того, что ты не человек? Они всегда во всём приходили к согласию. Но не сейчас. Никто никогда не знал её так хорошо, никто никогда не смог бы найти слова так, на все случаи жизни - кроме этого. Люди меняются, особенно под воздействием потрясений. Не только Магда изменилась.

И она не вправе проклинать судьбу, что это выпало именно ей, а не, к примеру, Керку - Санни-то справилась бы, можно не сомневаться, справилась. Видимо, это такое окончательное прощание с прежней жизнью. Кстати, она ведь впервые в жизни пьёт алкоголь. Ну, это тоже должно было однажды произойти, помнится, она думала, как это будет, по какому случаю. Ну, она без этого не страдала, совершенно точно. Магда пробовала пиво, и отзывалась как-то пренебрежительно. Но все взрослые люди хотя бы иногда пьют алкоголь, тут как с любовью - всё равно однажды произойдёт, как ни сложно представить.

– Не нравится, да? - спросил Джимми почти утвердительно.

Мина встрепенулась, только сейчас осознав опустевший бокал.

– Почему, очень нравится. Просто… так, думаю о всяком.

– О чём?

– О том, как я вас всех люблю. Сейчас ты скажешь, что мне, кажется, хватит… Но думаю, я выпью ещё один. Два - это будет вполне хорошо, больше не надо, но ещё один не помешает.

– А ничего, здорово, - Мистик присвистнула, обозревая композицию из люминесцентных звёздочек на потолке, - не ожидала, что это будет так классно смотреться. А кто крепил? Множитель? Когда успел-то?

– Да сама. Не настолько я боюсь высоты, чтоб не добраться до потолка собственной комнаты. Тем более что Санни держала стремянку и всячески страховала.

– Нет, действительно классно. От них прямо реально светлее. Не ожидала от них, признаться.

– Ну, это, конечно, ненадолго. Понемногу они начнут портиться, светиться слабее, потом вообще перестанут. Но в этом мире в принципе мало что претендует на звание вечного… В общем, спасибо тебе.

– За эту фигню-то? Господи, было б, о чём говорить.

– В целом. За то, что ты есть.

– Давненько я такого эффекта от двух бокалов пива-то не видела.

Мина обернулась. Отсвет детских потолочных украшений добавил и без того инфернальному облику Мистик новых красок, играя на синей коже и остриях чешуек. Мина отметила, что особенно хорошо это смотрится на фоне узора ветвей и сократила это неловко установившееся между ними расстояние в пару шагов.

– 90% времени я твоё лицедейство, конечно, ненавижу, но определённо, не сейчас. Два бокала для этого, по-видимому, оптимальная доза. Благо, и ты сколько-то всё же выпила, и можешь согласиться сделать для меня кое-что для тебя несложное.

– Мина, ты…

– Увы, пьяная. Достаточно, чтобы больше всего на свете сейчас хотеть одного, и недостаточно, чтобы действительно попытаться это сделать. Похоже, меру я знаю.

Мистик моргнула как-то даже испуганно, глядя в шальные, умоляющие глаза перед ней.

– Мина, я в принципе, конечно, могу, но я не понимаю…

– Это даже не мои слова были - что удачное попадание заслуживает одного поцелуя. А если верить Бейглу, мне есть, чем похвастаться…

Синее тело пошло рябью метаморфоз - в призрачном сиянии потолочных украшений это смотрелось так фантастично, что вызывало необыкновенные ужас и восторг, хоть, казалось бы, сознание и должно было привыкнуть к этому. Да, это то, что детским попыткам разбудить воображение и не снилось.

– Ты действительно его ударила?

– Откуда…

– Алекс, разумеется. Уж прости ему болтливость в данном случае.

Пальцы Мины, скользнув по щеке, коснулись губ, словно пытались поймать эти слова или хотя бы такие знакомые спокойно-насмешливые интонации, столько преследовавшие её во сне. Что всегда будет непреодолимой проблемой, это разница в росте, об это воображение всегда и спотыкалось, кроме как если представить, как обнимает его, сидящего утром на кухне, за плечи… Но сейчас это склонившееся лицо так близко, и что больше имеет значение?

Его надо бояться, вспомнила она недавнюю (хотя впрочем, нет, давнюю, давнюю, столько раз высказываемую в разговоре с друзьями, как некое заклинание) мысль. Бояться, как высоты, как шага в бездну. Бояться, а не запускать пальцы в седые волны (наконец-то, хотя бы так), задыхаясь от восторга. Бояться, а не плакать от счастья (и от стыда перед Мистик, она всё-таки женщина, ей это может быть даже неприятно, хотя впрочем, она ведь первая начала эту игру, разве нет?), всё-таки решившись прижаться губами к его губам, и судорожно вцепляясь в плечи, почувствовав ответ - словно земля ушла из-под ног. Ну, на самом деле она всё-таки и не решилась бы никогда. Зачем это, зачем эта иллюзия, если даже не можешь позволить себе хоть на миг забыть, что - иллюзия? Ну, может быть, потому, что она на краю рубежа, за которым может уже ничего не быть.

Распахнулась дверь. Мистик, ещё не отрываясь от губ Мины, вздрогнула и перекинулась быстрее, чем когда-либо до этого - и самым, как оказалось, неудачным образом. Как ни темно в комнате, обитателей базы нельзя спутать попросту по силуэту. Саймон некоторое время оторопело смотрел на себя самого.

– Мина, ты… свой крабик забыла…

– Стучаться учили вообще? - Мистик вернулась к собственному облику и решила, видимо, что наезд - лучшая оборона, - ты в соседнюю комнату ещё так без стука зайди, похороним с почестями, обещаю. Если отскребём.

– Простите… Но я как-то подобного точно предположить не мог.

– Ну, извини за твой культурный шок, но у девочек бывают свои девочковые дела. Я учила Мину целоваться, ты тут как-то третий лишний.

– Да я даже согласен, - Саймон озирался, пытаясь высмотреть поверхность, на которую определить злосчастный крабик, - если б ты это делала не в моём облике. Почему в моём-то?

– А в чьём? В своём собственном? Или может, какого-нибудь попсового певца подскажешь?

– Ну вот хотя бы. Я-то что, тут с каких-то пор образ мачо? Может, ты и меня тогда научишь, для справедливости?

– А тебе мало, что ли, было?

Саймон посмотрел на неё оторопело. Мистик хмыкнула.

– Филадельфия, весна, набережная. Сразу после разговора о фантастических существах. Практики у тебя, может, и маловато было, но задатки-то хорошие, это главное.

При таком контрасте света и темноты оценивать чей-то шок, конечно, сложно, но Мине показалось, что у Саймона волосы встали дыбом.

– Это… Это была ТЫ?

– Надо же, помнишь…

– Сложно забыть последний счастливый день прежней, нормальной жизни… Ладно, как-нибудь, может быть, поговорим об этом, сейчас вряд ли удобный для этого момент.

– Ты разрушила светлую сказку из его воспоминаний.

– Возможно, это жестоко, да. Стоило раньше сказать правду, но как-то к слову не приходилось. И я действительно не думала, что он помнит. Ну, по крайней мере, не настолько, чтоб прямо переживать…

– Ну, он рассказывал мне об этом… - Мина потерянно прошлась до дверей, потом решительно хлопнула по выключателю - словно ставя некую точку в собственном безумии, хоть и подозревала, что будет в любом случае запятая, - хотя наверное, так лучше. Всё-таки с прошлым действительно нужно однажды прощаться, раз и навсегда. А такие прекрасные, безмятежные моменты… Они оставляют горечь в дне настоящем. Заставляют возвращаться памятью, сожалеть. Думать - вот если бы, вот что бы было тогда… А раз не было никакой девушки, была только иллюзия - можно больше не думать о том, как бы она отреагировала, узнав, кто он, не разбилась ли бы красивая сказка на мелкие осколки. И не думать, хотя бы иногда, втайне от всех и почти от самого себя, что всё могло б быть иначе, если бы… Это приносит спокойствие. Вносит ясность. Даже если сердце не разрывается напополам, даже если от него пытается оторваться только маленький кусочек - это всё равно больно.

Мистик опустилась на стул.

– Всё-таки это была феерическая глупость с моей стороны. Следить-то вполне нормально можно, и не приближаясь. К тому же, было понятно, что вряд ли это ещё долго будет продолжаться. Просто там, на берегу, он смотрелся настолько немыслимо романтично, что мне просто стало интересно…

– С другой стороны, вот сказала ты ему это… чего доброго, гарантированно обеспечила себя пылким поклонником.

– Э не, вот это едва ли. Мужчины, способные воспринимать мой настоящий облик, появляются на свет не настолько часто, и Саймон явно не относится к их числу. Так что - я, конечно, вроде как разбивала сердца, но в данном случае этого не произойдёт. Саймон ещё встретит хорошую девушку - красивых мутанток много, на всех хватит, уж на таких славных парней точно должно хватить. Хотя тут не красота, конечно, определяющее, а идти в одну сторону.

– Я просто надеюсь, что это ты сейчас говоришь без намёков.

– Мина…

– Ну а что вообще можно подумать по поводу того, что ты тут была с его лицом? Я, знаешь, никогда не предполагала ни о ком такого, что мной можно увлечься, и Саймон, мне кажется, того же поля ягода, мы люди, которые точно никогда бы не сошлись просто потому, что не додумались бы до этого, и он самый близкий мне здесь по возрасту - кроме Керка, но Керк не считается, ты ведь способна подумать о том, чтоб подтолкнуть друг к другу два одиночества, м? В том числе из тех соображений, чтоб он действительно не начал за тобой бегать. Почему, в самом деле, ты выбрала именно его?

– Да не знаю я! Просто первое, что пришло в голову. Ну не ожидала я, что это он и пришёл! Обычно к тебе Керк и Санни заходят, в крайнем случае Джимми. А лучше было так оставить? Или сразу в собственный облик? Мне-то ничего, я краснеть не умею.

Плечи Мины поникли.

– Мистик, прости меня, пожалуйста. Было очень некрасиво с моей стороны тебя использовать.

Мистик аж покачнулась.

– Извиняешься ты - передо мной? Интересное кино. Я правда хотела бы понять твою логику.

Мина села рядом - на кровать, и несмело коснулась руки оборотня.

– Вот в чём Саймон точно лучше меня, он вряд ли когда-нибудь попросил бы тебя снова принять облик той девушки. Когда человек ломается, Мистик, он находит удивительнейшие аргументы в договоре со своей совестью. Например, мысль о том, что возможно, послезавтра меня не станет. Ну, ведь в этом нет ничего невозможного, операция серьёзная, военная база - это не вшивый вокзальчик в медвежьем углу. И тогда всё, что было, уже не будет иметь никакого значения. Просто у меня было бы на одно воспоминание больше, и в том, что это иллюзия, возможно, даже есть определённый смысл…

– Я пожалею о том, что сейчас скажу, но я уже думаю, может быть, тебе просто сказать ему? Да, я поняла, что ты не сторонник простых решений, я тебя как-то даже понимаю…

– Снисходительная отповедь - это не самое мотивирующее, чего можно пожелать в перспективе, когда надо мобилизовать все наличные душевные силы, разве нет? Хорошо, знаешь ли, быть Санни - у неё натурально танковая уверенность в себе. Она просто берёт то, что ей нужно. Хотя может, мне так просто кажется со стороны, и она тоже переживала и боялась. Я знаю, что она не всегда такая непрошибаемая, просто её слабость - это ограниченное число лиц. И очень удачно для нас всех сложилось, что у них это совпало, не пришлось искать новое место обитания, когда эта скала исчезла бы с карты. А я прекрасно осознаю свои шансы, и я хочу только одного - не спалиться.

Мистик помолчала, осмысляя сказанное.

– Не жду, что ты меня поймёшь и тем более простишь, но знаешь, первое время мне действительно было страшно смешно от всего этого. И проще было периодически испытывать твои нервы, чем один раз спросить - почему.

Мина отняла ладони от пылающего лица.

– Почему - что? Помнится, я уже говорила тебе, что как-то это не выбирала, но это, конечно, ничего не значащие слова. Потому что в какой-то мере и тогда - выбирала. К каждому нашему выбору нас ведёт куча обстоятельств и других выборов. Наверное, хотя бы потому, что он меня спас. И не один раз, кстати. Потому что когда ты загнан на край обрыва и все твои добрые намеренья, все твои благородные порывы уже ничего не решают… Решает сила… Да, ты можешь сейчас напомнить - что строго-то говоря, вытащил-то нас оттуда Саймон. И если б я чуть лучше соображала в тот момент - может быть, всё могло сложиться как-то по-другому. Знаешь, жизнь цыплёнка зависит от того, кого он увидит, вылупившись из скорлупы. Цыплята видят курицу и это определяет весь их жизненный путь. А если цыплёнок увидит утку - он пойдёт путём утки и утонет. Там, придя в себя, в вертолёте, я посмотрела на тех, кто вытащил нас из ада и первым увидела его. Может быть, если б первого увидела Саймона, что-то и было бы иначе. Но «бы» мешает. Так что и я в конце концов утону. Но я не хочу этим сказать, что это ошибка. Всё очень правильно в своей чудовищности. Потому что он, действительно, заставляет меня перестать бояться высоты. Не только из-за этого корсета, но и потому, что теперь есть вещи пострашнее.

Такого взгляда - серьёзного, грустного - она у Мистик раньше не видела. И снова стало дико неловко от такого поворота. Алкоголь, может, и позволяет взглянуть на какие-то вещи проще, но сами вещи иными не делает.

– Это верно. Было страшно смешно… А сейчас просто страшно. Ну, просто дискомфортно находиться рядом с чьей-то драмой и ничего не мочь сделать.

Мина уже решительнее взяла её за руку.

– Ты можешь. Как никто можешь. Правда, не сказать, чтоб это можно было назвать именно помощью. Расскажи мне о нём.

Женщина вздрогнула, легонько пожимая её пальцы.

– Что ты хочешь знать?

– Всё.

– Доброе утро, сэр. Кофе?

– Было б хорошо. Но особо не рассчитываю, кофеварка вчера вела себя плохо.

– Я как раз собираюсь сделать ей внушение, - в кухню вплыл побрякивающий коробкой с инструментами Множитель, - о, и Мина тут. Хотя чего б ей тут не быть. Если ты, Мина, всегда так пить будешь, то очень ты удобный в быту человек.

– Как будто было там, с чего похмелью быть, - зевнул вошедший следом Керк, - у нас с парнями это за пьянку не считалось бы…

– А тебя чего в такую рань подбросило?

– Потренироваться планирую. Ночью приём интересный придумал… Да и жрать что-то хочется смерть как, это, конечно, неудобно малость, Санни-то спит ещё. На сей раз, для разнообразия, не у себя.

– Чего они совсем не съедутся? - Джимми расположился с кофеваркой на дальнем от двери конце стола.

– Такие люди, им необходимо время от времени отдыхать друг от друга.

– А, ну это да… Да вашу ж мать, кто в ней до меня ковырялся? Вся резьба сорвана…

– И кто ж это мог быть, кроме тебя? - улыбнулся Магнето, кивая Мине, передавшей стакан с чаем, - давай сюда, и ищи шурупы нормальные…

– Точно помню, вчера не всё доедали, - Мина протиснулась мимо Джимми к холодильнику, - оставались какие-то салаты…

– Утречко всем, - на пороге появился Алекс, - Мина, выглядишь намного лучше. Я серьёзно.

– Лучше б салат хорошо выглядел, - Мина рефлекторно ощупала набухшую переносицу, хотя изучала её в зеркале ещё некоторое время назад, - а он как-то увял…

– Да плевать, - Керк выхватил у неё миску, - давай его сюда.

– Ну, ждать, пока подойдут остальные, бессмысленно, - Магнето взял со стеллажа пульт, - тем более что Мистик ещё вчера обещала, что всё утро будет в ангаре, а потом куда-то летит… Предлагаю пока посмотреть, что в мире делается. Точнее, делалось, записи от вчерашнего дня, но вчера-то было как-то не до них. Не Блоссому, так некоторым другим кадрам пришёл удар, откуда не ждали. Канал-то федеральный, теперь не замолчишь. Даже не знаю, что они будут с этим делать.

Даже Керк на время прекратил энергично хрустеть салатом. Это стоило того. И теряющуюся, порой сбивающуюся дикторшу можно было понять. Презентация «успокоительных» браслетов в Филадельфии прошла оглушительным успехом с финансовой стороны и совершенно провальным поражением в стратегическом плане. Из 50 000 отправленных туда браслетов только 679 были куплены «лицами с ненулевыми результатами тестирования». Остальные - обычными людьми. Худосочный пастор с фанатично горящими очами на фоне группы суровых, молчаливых мужчин и женщин в чёрном вдохновенно вещал, что Филадельфийское Общество Друзей видит это лучшим ответом тем, кому чужд евангельский принцип равенства перед Христом, и последний из Друзей снимет свой браслет после того, как его снимет последний из мутантов. Мелькнул кадр с длинноволосым юношей, держащим плакат «Никакой разницы между братьями», фото десятка скрещенных рук с браслетами с подписью «Филадельфия помнит своё имя»…

– Квакерыыы… - простонал сквозь хохот Джимми, - в самом деле, они забыли о том, что это квакерский штат, что это квакерский город? Их там всё ещё до чёрта. Со следующей партией может так же получиться. Хотя, конечно, такого я даже от них не ожидал…

– В этом мире всё действительно когда-то уже было, - улыбнулась Мина, - Вторая Мировая, Швеция или Швейцария, постоянно путаю эти страны…

– Ну, а говоришь, у тебя с историей плохо.

– А какая разница, если она никого ничему не учит? И все благородные порывы в конечном счёте остаются вспышками во тьме. Но всё же, разумеется, спасибо им за то, что они есть.

– Саймону нужно это увидеть, определённо, - усмехнулся Алекс.

Мина выложила на тарелку очередной намазанный бутерброд и повернулась к плите, где на сковородке понемногу оттаивал-распадался единый конгломерат овощной смеси, размышляя, попадёт ли ей от Санни, которая могла иметь на этот пакет более сложные и вкусные планы, и сразу, естественно, вспоминая те слова в тренировочном зале: «Но ты мутант, дорогая, так что это не считается…».

– Сэр, Мистик не говорила, куда и во сколько улетает?

– Ну, если ты хотела о чём-то её попросить, пара часов у тебя точно есть.

Отлично. Мина распределила овощи по сковородке и вернулась к раковине - пошевелить замоченную кастрюлю, от какого-то крепко пригоревшего Саймонова кулинарного выкидыша. Хочется надеяться, её получится спасти. Мина усмехнулась этой мысли - такой обыденно-бытовой среди философских. Как жизнь в целом, впрочем… Вся эта эклектичная безумно любимая жизнь, такая несомненно реальная, такая хрупкая и зыбкая. Которая скоро, совсем скоро может закончиться…

* да, я знаю, что вообще-то Даркхолм. Точнее, теперь знаю, при оформлении шапки увидел, а до этого в голову не пришло бы. Сестра так сестра.

========== Часть 14 ==========

Затянутое ровным слоем облаков небо, наглотавшееся света прожекторов, было неописуемого грязно-серо-бурого цвета. Тянуло осенней ехидной сыростью, на прижавшейся к земле траве блестела роса. Когда две секции ограждения рухнули, в воздух на миг поднялись мелкие холодные брызги. И как-то несвоевременно подумалось, что осень окончательно наступила. Осень без школы. Без утренней мороси, смывающей остатки сна, вливающей в жилы злую бодрость. Без доносящихся в тумане со стороны стадиона бодрых матюгов Ларсона, физрука старшей школы. Совершенно отмороженный тип, который из армии ушёл лет 20 назад, а вот армия из него так и не ушла, вообще не считался бы с погодой, если б не регулярные втыки от директора, на которые он тоже умудрялся артачиться… Без очередных конкурсов мисс Микаэль, итогами которых потом увешан холл первого этажа. Без судорожных размышлений, от каких классов всё-таки можно отказаться и не сожалеть потом. Хотя почему, вполне своевременно сейчас подумать, что вот это всё сейчас могло быть. Это не было бы лучше, легче, все проблемы старшей школы более чем серьёзны и тяжелы. О господи, одного подтягивания истории хватило бы, чтобы израсходовать немало нервных клеток. Просто эта жизнь, так нелепо отнятая, больше не существует и никогда не будет существовать. Это словно её бледный призрак дрожит в холодном зеркале ночи, замершей, как последний кадр перед драматическим моментом.

А потом ночь проснулась, вспыхнула первыми звуками выстрелов, первым рёвом двигателей, первыми кострами, заорала, загрохотала, заскрежетала, скрестились лезвия прожекторов и лучей фар, хлынули, словно спущенные с цепи, косые ливни пуль, армии импульсов по нейронам, понеслись километры бешено отматываемой плёнки. Хорошо, что все роли распределены заранее, просто некогда было бы думать. Дубли Джимми, числом штук 30, рассыпались по территории, поливая огнём проступающие в темноте мишени. Джулия включила в сеть, кроме Майка и Лили, ещё двоих новеньких из тех, кого удалось найти благодаря Мистик. Себя Мина не предлагала, Санни и Керк тоже решили справиться так. Керк где-то впереди и справа, судя по вспыхнувшим сейчас ангарам. На Саймоне - в основном миссия по перемещению Майка туда, где нужно в данный момент вырубить электронику - а дальше Джаггернаут или Лили в пару движений приводят машину в полную небоеспособность, и она становится очередным укрытием, из-за которого можно стрелять. Парня-психокинетика он забросил куда-то отдельно - своей силой тот управляет ещё плоховато, и лучше не надо, чтоб зацепило кого-то из своих. Кажется - один из дублей Джимми видел издали - ему удалось блокировать довольно большую группу солдат, внушив им дикий страх темноты. Джимми бросил гранату наудачу - и унёс ноги, приближаться, чтобы оценить потери, было чревато. Даже эта девушка - Стефани, кажется, её зовут - при деле, с её способностью светиться. Чернокожая, в тёмной одежде, быстрая и бесшумная, как дикий зверь, она подкрадывалась к противнику и резко включала максимальную мощность, ослепляя. А дальше не она - так тот, кто был на тот момент ближе всего, довершали дело. Пару недель назад этой девушке цены бы не было для поднятия самооценки, усмехнулась Мина, перебегая между остовами машин. Если с такой ерундовой способностью можно оказаться полезной… Хотя, что ж тут ерундового-то. Слепит даже оптику, не то что незащищённые глаза. Правда, увы, и своим, но если приловчиться вовремя отворачиваться…

– Снял бы Керк эту грёбаную авиацию, - Джимми плюхнулся рядом, перезаряжая автомат, - но не достанет, наверное. С движущимися мишенями, особенно на большой скорости, особенно на высоте, у него явно пока проблемы. Но пока ему, видимо, нужен отдых. Всё-таки, это он хорошо постарался о том, что взлететь смогли только эти два… Стояли как памятники, наверное. Я вообще не думал, что что-нибудь подобное увижу в движении. Почти кукурузники, всего вооружения, похоже, только эти пулемёты.

– Зато проблем от них как от целой флотилии, - проворчала Мина, - я уже минут десять с этого пятачка выбраться не могу.

– Не ты одна… Хорошо, конечно, что они пока только Джаггернаута и кого-то из Джулииных, Макса, что ли, зацепили. Потому что с такой высоты эффективность стрельбы невысокая. Плохо, что и мы их отсюда достать не можем… Как только кто-то готовится с ними разобраться, сразу набирают высоту.

И скрип песка на зубах - как тогда, как в ту ночь на складе…

– Ты имеешь в виду, они… угадывают, чувствуют? Ну, едва ли могут видеть прямо.

– В точку, - странным тоном проговорил Джимми, - не могут видеть. Но видят. Чужими глазами. Точнее, я так сперва подумал…

Мина проследила глазами очередной вираж старенького самолёта.

– Кто-то снизу им передаёт…

– Джулия объяснила. Сеть. Как у неё, только больше, и из людей. Эти двое - и ещё несколько штук тут, внизу. Чёрт, ну может, боезаряд у них однажды кончится? Или как-то выцепить Саймона, попросить поднять Керка, и… рискованно, конечно…

Практического вреда от этой прости господи авиации, правда, немного - с таким оружием и такой точностью стрельбы. Но по своим, что интересно, они не попадают вообще. Точно отличают, сверху, где свои.

– Так, погоди. Но они же - обычные люди?

– Ну вроде да. Джулия что-то такое объясняла… Людей тоже можно объединять, теоретически-то, но там принцип другой. С гораздо большей ролью админа сети. А админ, кстати, не здесь. Где-то там, в том бункере. Если так - это действительно сила, через такую-то толщину стен, и при том, что это люди. Мудро придумано вообще…

– И если загасить админа, сеть распадётся, так?

– Ну… да. Обычные человеки-то пока на такое не способны.

Мина закусила губу.

– Так. Можете… ну… как-то отвлечь их подальше отсюда?

– Ты что-то задумала?

– Точно. Один только вопрос, удастся ли дверь вынести с пары гранат.

– Да у меня, если что, есть ещё, не вопрос. Только это… не хочу, конечно, выхватить от уязвлённой женской гордости, но ты куда лезешь геройствовать? Может, всё же лучше я, а?

Иногда чем возражение разумнее, тем меньше вероятности, что к нему прислушаются.

– Нет. Я. Во-первых, я мельче и незаметнее. Ну, не так уж прямо сильно, не лилипут, но всё же. Во-вторых, у тебя и так куча дублей, ты здесь нужнее. Тебе ж сложнее координировать действия дублей, если они заняты чем-то слишком различным. И в-третьих - неизвестно, что там. И лучше рискну я, чем мы в наихудшем варианте останемся без половины армии. Так что я оценила, что ты джентльмен, а теперь передай по дублям насчёт отвлекающего маневра.

Джимми хотел, видимо, ещё что-то сказать, но сдался.

– Ладно. Но надеюсь, ты усвоила, что я этой идеи не одобряю.

Усвоила, усвоила… И даже где-то как-то согласна, только вот, действительно, иногда совершенно здравые мысли совершенно невозможно принять. Да, безумно лезть туда самому слабому… Но Множитель может иметь своё мнение, позволительно ввиду некоторого недостатка информации, но правда в том, что пришла пора этому слабому принести пользу. Другого шанса может вообще не быть. Дождавшись, когда бледный луч скользнёт над головой в ту сторону, куда рванул дубль Джимми - точнее, через секунду уже дубли, так что и у луча, и у стрелявших возникло некоторое замешательство - она, перехватив удобнее автомат, бросилась к следующему укрытию. До него паршивые метра три, но это не самые простые три метра. Однажды, впрочем, она бежала так, и тоже под пулями, и тогда ей повезло уцелеть. А сейчас, кажется, у неё есть ещё что-то, кроме везения…

Автоматная очередь по следу - похоже на клацанье зубов очень злых собак, которым всего полсекунды не хватило до цели. Мина прижалась спиной к покорёженному и малость подпалённому боку машины и счастливо расхохоталась. И на волне восторга даже высунулась и пустила короткую очередь в ту сторону, откуда стреляли. Кажется, даже в кого-то попала, судя по прекращению огня с одной из точек. Едва ли насмерть, но хоть что-то. Да, обидно понимать, что ты можешь сделать очень мало, меньше всех здесь. Но тем больше стремление сделать максимум возможного. Мина нахмурилась, прикинув расстояние до следующего укрытия. Больше… Даже прямо скажем, великовато. Тут уже шансы проститься с жизнью совсем не иллюзорны… Проще говоря, маловато шансов не сделать этого. Зато вот от него до этого проклятого бункера - рукой подать. А отвлечь этих там - их там не меньше пяти должно оставаться в общей сложности, при чём двое палят из покалеченной машины, из которой, по-видимому, не могут выбраться, и что-то непонятно, когда же они весь боекомплект расстреляют, а трое вот так же перебегают туда-сюда, и всё настойчивей кажется, вовсе не хаотично - некому и нечем. Вот что значит, думала Мина, любуясь брачными танцами проклятых кукурузников над ангарами над правым флангом - кого они там выцеливают? Керка, поди? Вот бы он одного из них… - проверить, насколько один в поле воин. На этом фланге, кроме неё, никого не осталось. Ну, вон та приятная компания ещё… Мина обнаружила отличный зазор между рваными краями листа обшивки - желать угол обзора лучше, наверное, просто кощунственно. О, надо же, один из них решил всё-таки отправиться за повышением по службе… Она крепко сжала автомат, пытаясь унять стук некстати снова заколотившегося сердца. Ерунда, это такая ерунда, просто обычная тренировка, не думать, что от этого многое зависит… Не получится, её отношение к тренировкам именно таким же и было. Плюнув короткой очередью, она снова упала рядом с зазором и долго не могла верить своему счастью. 4. Их осталось 4.

Ответная очередь оборвалась как-то слишком быстро, словно захлебнулась. Так, сейчас он будет перезаряжаться, но этого короткого времени точно не хватит для полноценной радости… Что? Думать надо быстро. Может, это и неверный выбор, может, и самый идиотский из возможных, но надо делать хоть какой-то, пока ещё можно. Дымовая граната. Вправо и как можно ближе к ним. И - на скорости этой самой гранаты - влево, до этого почти недостижимого покоящегося колёсами кверху грузовика. Они должны понять это так, что она собирается прикрыть дымом свою попытку прорваться к своим. Это как зелёный свет светофора, означающий, что можно спокойно перейти дорогу по крайней мере до середины, вспомнилось дурацкое выражение Джимми. Отвлекающий момент в стиле «О, смотри, птичка полетела», но сейчас не очень-то приходится выбирать.

Очередь из машины застрекотала над головой падающей наземь Мины. Осталось метра два, и этот участок как на ладони, и пытаться проползти его - как-то не хочется, умирать, прибитой к земле лёжа, почему-то обиднее, чем в принципе. Мина зло сплюнула зачёрпнутый при падении песок и прилипшую к губам прядь и спружинила, промахивая эти два метра и уже в падении за грузовик регистрируя - первый раз чиркнуло по плечу, второй по лодыжке. Несерьёзно. Это можно отнести к несерьёзному. Пули не остались в теле, вроде… Большой кровопотери быть не должно. По крайней мере, насколько она успела оценить лодыжку, с плечом было сложнее и не до того. Ну, типа равновесие. Одно плечо заживает, теперь второе ранено. Странная штука боль. Иногда она вспыхивает сразу, обжигая мозг, как резко зажёгшийся свет обжигает привыкшие к темноте глаза, иногда докатывается запоздало, как раскат грома, видимо, медленно распознаётся сознанием, до сих пор занятым несколько другими вещами. И надо бы этот процесс как-то… ну, не дать ему развернуться во всю ширь. Потому что боль даже от такой вот достойной лишь презрения царапины вообще-то сильная. Мина отщёлкнула крышечку на пересекающей грудь ленте, вытащив шприц с чего-то-там-каином - вот почему она не переспросила тогда, что именно выдал Алекс ей? Ну, были причины, да. хотя теперь это кажется таким глупым – он же что-то заподозрил ещё тогда, он мог дать правильный чего-то-там-каин… Обидно тратить на такую ерунду, шприца всего три. А впереди может быть ещё много всего интересного. Но если она сейчас не добежит до этой проклятой двери, то бессмысленно о чём-либо вообще говорить. Она неловко извернулась, втыкая шприц в плечо как можно ближе к ране. Хреново, что это правое плечо. Очень хреново. Но лучше частично замороженное, чем постоянно посылающее в мозг огненные приветы. Да и разделённый на две раны шприц в самом оптимистичном раскладе полного онемения не даст, так, приглушит достаточно, чтоб на какое-то время выбросить из головы… Мина обернулась, оглядывая укрытие на предмет, с какой стороны лучше из-за него выглянуть, оценить обстановку и, вероятно, расстрелять остальное, чёрт с ним, там, внизу, пистолет может быть даже удобнее… Почему они так долго, проклятье, ну правда, что происходит?

Ого. Интересно, кто ж это и чем так жахнул, если по идее, никого из своих поблизости быть не может? Она даже рискнула высунуть голову из укрытия, полюбоваться на грандиозный костёр на месте осточертевшей машины для поднятия духа стоило. Итого осталось всего два? Или и их тоже зацепило? Ну, не могли ж эти придурки сами так умудриться, с полчаса точно лежали так и не загорались…

Определение расстояний - ещё терпимо, когда это для перебежек, и полный мрак, когда для броска. На тренировочной площадке у неё, как правило, не получалось ничего, заслуживающего хотя бы внимания. Хорошо, если нечто брошенное летело хотя бы в нужном направлении, а не туда, куда вообще никто не ждал. А гранаты всего две. А вторая попытка не факт что вообще реальна, не говоря о том, что остаться без гранат вообще плохой вариант. Мина поднялась и на выдохе послала гранату к желанной цели, быстро отпрянув и прильнув к боку машины в неком порыве завернуться в её мёртвое тело от ударившей в спину волны жара. И ещё одна несвоевременная мысль в коллекцию - неужели это на самом деле реально, это в самом деле происходит с ней, первая осень без школы, без зонта, который приходилось таскать, даже если дождь за весь день так и не соберётся, без новых фотографий…

Она подбежала и дёрнула дверь, почти в полной уверенности, что - хрен, придётся возвращаться на исходную позицию для второго броска - если получится, потому что кому избавить её от дальнейших туманных перспектив, кажется, ещё осталось, да впрочем, возможно, эта грёбаная дверь ставилась в расчёте и не на подобное, но дверь неожиданно легко отошла. О, ну ладно, усилия, или по крайней мере - надежды действительно иногда должны вознаграждаться…

Серьёзно, сложно сказать, что она ожидала увидеть за этой дверью, но точно не такие пленительные полированные перильца, не такой светлый чистый коридор. Наверное, на контрасте с тем, что снаружи, это выглядело чем-то вроде рая, и наверное, ворвавшись сюда, она внесла с собой частичку адского хаоса, но меньше всего хотелось за это извиняться. Первые выскочившие ей навстречу забрали последнее, что ещё мог дать автомат. Некоторые из них, похоже, не были военными, и Мина испытала сожаление об этих глупцах, оказавшихся там, где не стоило быть. По крайней мере, можно было и не выбегать на шум, едва ли означающий что-то позитивное…

Она успела выхватить пистолет как раз тогда, когда выбежали следующие двое, правда, оба выстрела оказались неудачными, один упал, но быстро вскочил, другой только пошатнулся, ответный огонь заставил рухнуть на ближайшие два трупа. Притвориться мёртвой? Ну, если с отвлекающей гранатой получилось, то почему б, собственно, нет… Грубый рывок переворачивает её, она видит нереально огромный армейский ботинок, потом - смазанное пятно военной формы, она стреляет куда-то в это пятно, и хлынувшая на неё кровь кажется такой противной, какой должна б казаться слизь какого-нибудь инопланетного монстра, но в том и дело, что иногда именно такое отвращение вызывают люди. …А потому что стоило сделать контрольный, прежде чем тянуть свои жадные лапы. Тычок прикладом в живот второму вышел неловким и малоэффективным, но он заставил его пошатнуться, поскользнуться на крови. Монстрам нужно стрелять в голову, даже если сомневаешься в наличии в ней жизненно важных органов. Итого - пока семь… Сколько их тут ещё? на сколько её хватит? Если здесь тот, кто координирует сеть, вряд ли его плохо охраняют. Но как бы ни малы были шансы… Как там, господин Кольт по-настоящему уравнял людей на планете? А Магнето потом внёс коррективы в это уравнение. Но ей оружие поможет просуществовать только немного дольше, но едва ли победить. И плевать. Действовать надо так, словно на полном серьёзе надеешься на победу.

Нет, конечно, никто здесь не собирался её убивать. Серьёзно ранить - это с удовольствием, но не убивать. Захватить живой. Можно подумать, они тут не видят того, что происходит снаружи. Не засекли её приближение и не поняли намеренья. Они сами открыли дверь. Никто не стрелял на уровне головы. И следующий выскочивший стрелял уже не свинцом. Мина увидела дротик, болтающийся в ткани слишком свободных штанов, уже после того, как её ответный выстрел попал в грудь противнику. Бронежилет? Вероятно, да… Оттуда он не видит, удачным ли был его выстрел. Мина склонилась на одно колено, зажимая обеими руками бедро, оружие бессильно выпало рядом, второй раз провести один и тот же приём, как жизнь показала, и с тем же самым человеком реально, а с разными сам бог велел. Хотя рискованно, неоспоримо. Что мешает ему ещё оттуда утыкать её этими дротиками, как игольницу? Только вот стрелять в человека в бронежилете лучше наверняка, а попадёт ли она отсюда в голову? Сильно не факт. Но если достаточно убедительно изобразить борьбу с наркотическим сном, и если рациональность не велит ему почём зря тратить боекомплект - он рискнёт приблизиться, хотя бы через какое-то время.

И он приблизился.

И пожалуй, в идее не тратить зря боекомплект есть здравое зерно, хотя впрочем - здесь можно набрать некоторое количество трофеев. Но нет, нет… эта мысль слишком приятна, чтоб от неё отказаться, Мина резко выпрямилась из жалкой скрюченной позы и ударила склонившегося над ней человека прикладом.

Удар пришёлся куда-то в ключицу, туда, где уже начинался бронежилет, и едва ли это было даже больно. Но за ним последовал второй - уже в челюсть. Третий - куда-то в бедро - заставил его всё же упасть на колени. Теперь в голову…

– Мина, стой!

Есть всё же в этом здании то, что останавливает вернее пули. Она пинком опрокинула противника и подняла взгляд. К сожалению, сражаться с врагом и одновременно оценивать обстановку ей пока даётся на троечку, иначе б она не успела подойти так быстро. Рыжий вихрь - это не то, что где бы то ни было может появиться незаметно.

И она покачнулась, глядя в это лицо и почему-то против ожидания даже мысли не допуская, что это сон или галлюцинация. В этом абсурде была своя логика. Кого ж она могла встретить там, куда так отчаянно прорывалась?

– Мина, прекрати.

– Прекратить что? - она с панической злостью обрушила на стрелка новый удар приклада.

– Он уже ничего тебе не сделает.

Её глаза другие, или так кажется из-за того, что теперь она не в шлеме, и встрёпанные рыжие космы золотятся в свете лампы совсем как… сотня эпизодов на выбор.

– Забавно, что за прошедшее время стряслось такого, что вернуло тебе память. Но видимо, недостаточно, раз ты подошла за остальным.

Зачем говорить с вампиром? Память, голос, жесты живого не сделают живым его самого. Со всем этим он - другой, словно из знакомых элементов собрали что-то иное, и то, что ты узнаёшь родные черты - это исключительно твоя беда.

– Велишь мне просто уйти с дороги, не мешать? Или выстрелишь?

А зачем вообще люди говорят с мёртвыми? Зачем терзаются, сжимая в руках старую фотографию или, за неимением таковой - сложенный лист серовато-бежевой бумаги? Зачем молятся, зачем придумывают сказки о загробной жизни? Это не мёртвым нужно, а живым. И вот это, действительно - некое подобие загробного мира, и да, она же всегда считала, что Магда как никто заслуживает рая. Только вот в задницу такой рай.

– Пока что я помню только, как ты стреляла в меня.

Что всё-таки считать ненастоящим - тот замороженный, чужой, безразличный взгляд, или вот эту её, слишком настоящую, ранешнюю, с этими ресницами, этой родинкой на виске, на самой границе волос - её сейчас почти не видно, но память знает, что она там есть, всё это слишком правильное, узнаваемое - кроме голоса, конечно, вернее, этой грустной, упрекающей интонации, потому что никогда у Магды такого быть не могло. Точно не к ней. Не было такого, о чём она могла б говорить с такой как будто сдержанной болью, они никогда ни на что не смотрели различно, они никогда ни одного спора не оставляли, не придя к согласию, да споры ли это были вообще. Они никогда не должны были оказаться по разные стороны баррикад.

И совершенно естественно, что Мину сорвало. Слишком много боли, слишком много страха, слишком невыносимо тащить эти вопросы без ответов дальше. Как огромные валуны с той дороги, которой они уходили - без неё. Она вцепилась в ворот подруги, абсурдно надеясь вытрясти то, что у этой слишком правдоподобной иллюзии вместо души.

– Что случилось, а? что должно было случиться, чтоб ты не закончила начатое молча и издали, чтоб соизволила подойти, назвать моё имя? Твои кукловоды решили приделать тебе речевой аппарат? Чем я такой чести-то вообще удостоилась, перед смертью повспоминать, как много когда-то мы значили друг для друга?

Подсечка - и Мина на коленях, шипит, пытаясь вывернуться, ослабить боль в заломленной руке. Это хуже, чем ослабевающее действие анальгетика, чем удары Бейгла. Она никогда не должна была почувствовать, насколько Магда сильней.

– Пытаешься за нападением скрыть вину, Мина? Я знаю тебя, как никто не знал. Ты не могла забыть, что вы меня бросили.

– Слишком дешёвая мелодрама для тебя. Теперь по сценарию моя реплика, что ты прекрасно знаешь, что уже ничего нельзя было сделать? Если тебе просто нужна моя смерть, почему же не стреляешь? - удар ногой, заставляющий Магду пошатнуться и ослабить хватку, бросок и поворот всего тела, всем весом падающего на противника. Нелепо, неловко, ниже всякой критики среди самых жалких потуг рукопашной борьбы, но нормально для того, кто не смог бы ударить никого на базе и вынужден бить бывшую подругу.

– Мне не нужна твоя смерть, - Магда легко может скинуть её, и делает это, и Мина, распростёртая на полу, с перехваченными запястьями, чувствует, как тонет в панике, боясь, что Магда слышала, как стукнул об пол металл лямки, и того, что кажется, что датчик в перекрестье лямок сейчас должен биться так же отчаянно и надрывно, как сердце, - и эти выяснения, кто кого бросил, и кому было тяжелей. Я не смогла спасти тебя тогда, но я не откажусь от этого шанса сейчас.

– Иди к чёрту, - бросает Мина не нависающей над ней рыжей бестии, а своему паническому порыву - впервые ей захотелось позвать на помощь того, кто единственный может её найти. Ну уж нет.

– Я обещала тебя защитить, - словно не слыша, продолжает Магда, - и так будет. Ничто не встанет больше между нами.

Её волосы ещё не отросли достаточно, чтоб коснуться кончиками перепачканного кровью и грязью костюма. Но её дыхание чувствуется. Не должно, не должно у мертвецов быть дыхания… Она так близко, но она не представляет, сколько всего стоит между ними.

– Я способна защитить себя сама, - Мина дёрнулась, надеясь, что - раздражённо, а не панически. Она редко смотрела людям в глаза - кроме Магды. А теперь и Магде смотреть в глаза совершенно не хотелось.

– Но не от себя, когда сама топишь себя всё основательнее? Куда ты идёшь, с кем, ты действительно не понимаешь? Когда ты пропустишь поворот, после которого дороги назад уже не будет?

– Какая патетика! - почувствовав, что Магда, обманувшаяся её вялостью, ослабила хватку, Мина вырвала одну руку и впечатала сжатый кулак в бок подруги, скидывая её с себя, - вообще-то это я должна спросить тебя, с кем ты, что ты делаешь, как упала до того, что шестеришь на военных. Ты на стороне тех, кто стрелял в нас, кто загонял нас в западню, как диких зверей. Не после этого спрашивать меня…

Она и не надеялась надолго обрести превосходство, она видела это тело в бою, и не возьмётся представить, сколько лет упорных тренировок понадобилось бы ей, чтоб иметь шанс скрутить это гибкое, сильное, как у хищника, тело, как сейчас Магда снова скрутила её.

– Я на стороне закона, - то ли фыркает, то ли кашляет из-под рыжих волос, - я под защитой закона. Не беглец, не преступник, не изгой.

– Подними-ка задницу, дорогая, из неё, кажется, торчат твои принципы и больно упираются мне в живот. И как быстро ты дошла до того, чтоб трусливо выслуживатьпокровительство? Ты хотя бы сколько-то сопротивлялась?

– Отвечу, если услышу, сопротивлялась ли ты власти Магнето, потому что это - твой шанс освободиться от неё. Если, конечно, ты не успела проникнуться его идеями…

– Предлагаешь стать такой же марионеткой, как ты?

Можно не сомневаться, именно это она и предлагает. Это единственный смысл происходящего. Магда, та самая Магда, показывавшая фак неровному проёму входа их пещеры. Уже не та… И она получит в ответ столько яда, сколько должна ожидать получить.

– Значит, есть разница, чьей марионеткой быть? Или слишком боишься старого психопата? Я знаю и ты знаешь - мы не можем идти разными дорогами, и тем более - друг против друга. Мы делились всем всегда. Ты стала мне вроде младшей сестры, лучшей младшей сестры, какую можно пожелать. Это не то, от чего легко отказаться, даже если ты один раз оступилась. Я помогу тебе подняться, для того и нужны старшие сёстры. Пока я рядом, ты можешь ничего не бояться. А остальное не важно.

Нет, не будет вопроса, почему бы это ей тогда не сменить сторону. Совершенно не интересно, что она ответила бы на это. Интереснее, что именно не важно - Санни и Керк? Погибшие товарищи? Все остальные мутанты планеты? Магда, настоящая Магда, так никогда не сказала бы. Магда могла, быть может, отдать жизнь, чтоб защитить любимую подругу, но она рисковала этой жизнью и ради остальных, и ради незнакомого парня в переулке. Она готова была многое сделать, чтоб защитить её, но она так же готова была покинуть город одна в случае её отказа. Мина сглотнула, прежде чем повернуться.

– С каких это пор свобода перестала быть самым ценным для тебя?

– С каких? Быть может, после смерти Куго?

И вот это было действительно неожиданным.

– Куго?

Как бы испуганно и обречённо это ни звучало - не важно. Хуже не будет, точно не будет.

Одна рука на миг осталась свободной, когда Магда меняла положение тела, но Мина словно не замечала этого. Почему же она не предполагала чего-то подобного…

– Бьюсь об заклад, кто-то из вас троих, спасшихся - не говорю «позорно сбежавших», предпочитаю - «похищенных» - задумывался, отскребли ли его от камней или оставили там кормить ворон. Врачи боролись за его жизнь, действительно боролись. Это была самая отчаянная схватка, какую я видела в жизни. Я наблюдала финальную её фазу, те три дня, когда меня наконец допустили к нему. Ноги к тому времени были уже ампутированы, второй глаз тоже собирались удалять… Да, я сказала - второй. Первый он оставил на какой-то коряге… Видишь ли, в падении он успел пару раз кувыркнуться по камням, и едва не развесил по ним ещё и кишки. И при этом он был в сознании. Не бредил, нет. Не жаловался. Вообще не говорил об этом. У него редко была возможность говорить, со всеми этими трубками… Многое приходилось понимать по движению оставшегося глаза, по шевелению пальцев на той руке, что меньше пострадала. Помнишь, как умирала Тамара? В нашей пещере вообще здорово воняло, но сквозь это всё я чувствовала запах гниения. Перекисью и марлевым пакетом его было не остановить. Поэтому я старалась садиться поближе к выходу, сидела и думала, что мы сделали не так, ведь с пулевыми ранениями, вылеченными в весьма кустарных условиях, люди, однако же, выживают, поправляются… У Куго было, в плане медицины, всё, чего можно пожелать, и всё же он умер. Нелепо и ожидаемо. Вот так я это видела снова, ещё нагляднее - тело человека распадается, и человека больше нет. И вся его сила и все его мечты исчезают без следа, как любая из его иллюзий. Кому нужен этот бред, про то, что он остался в нашей памяти? Думаешь, ему от этого должно было легче умирать?

Кажется, сжавшиеся ресницы выдавили слезу. Кажется, это не голова закружилась, это руки Магды подняли её и усадили, не встретив сопротивления.

– Тебе стыдно? Нелегко было принять, что он умер вместо тебя? Наверное, ты так этого и не приняла. А я, знаешь, приняла. Они правда пытались его спасти, я видела это. Я рада б была не верить в это, но я видела его мёртвое тело. Такое маленькое, изувеченное, страшное. Мне позволили присутствовать, когда его кремировали. После этого я просто выпала из жизни. Я лежала на кровати, не вставала, не ела, просто смотрела в потолок. Не помню, о чём я тогда думала. Наверное, о том, что вот теперь я по-настоящему осталась одна. Как заживо погребённая. Как выброшенная в пустыню. Потом пришёл Билл…

– Билл? - тупо повторила Мина.

– Хорошо, что у меня совершенно не было сил, потому что иначе я просто убила бы его. Просто за то, что он тоже был чёрным. Правда, значительно старше Куго, ему было 24… И он тоже был мутантом. Он как-то интересно назвал свою способность, что даже заставило меня улыбнуться. И больше я не была одна. Даже когда он уходил - на день, на три. Он всё равно был со мной - или я с ним. Я видела его жизнь, слышала его мысли, иногда смотрела его сны. Мы могли перекидываться сообщениями… Он объяснял, чем это отличается от телепатии и гипноза, являясь чем-то похожим на обе эти способности и в то же время отличаясь, сама я так хорошо объяснить, боюсь, не смогу. Не совсем так, как если б в твоей голове было ещё одно сознание, по соседству. Не совсем так, как если ты понимаешь, о чём думает тот, кто сидит напротив. Ты знаешь, где он находится, что делает, если постараешься, то сможешь увидеть его глазами и ощутить фактуру того, к чему он прикасается, но в основном - ты просто знаешь. То, что обычно недостижимо ни для человека, ни для мутанта, и кажется таким естественным, когда это происходит. Ты просто знаешь - он сейчас идёт по улице, сталкивается плечом с каким-то торопыгой, обменивается раздражёнными ругательствами, которые забудутся через минуту, заходит в магазин, чтобы купить пачку сигарет, чувствует вибрацию телефона в нагрудном кармане… Не гадаешь, не фантазируешь. Знаешь со всей несомненностью, что это сердце бьётся где-то недалеко, знаешь всё, что его волнует. Это так просто, что совершенно непонятно, как мы жили до сих пор без этого. Как будто глаза открылись…

Это даже смешно, думала Мина, прокручивая кисть охваченной мурашками руки, они сидят и разговаривают, типа как в старые добрые времена, типа неумирающая дружба оказалась сильнее обстоятельств, только на самом деле ничерта не так, потому что сидят они посреди коридора со следами небольшого побоища, и где-то уже слышится какое-то шевеление, чьи-то робкие шаги, скрип дверей, и если совсем честно, самое общее сейчас - некая неловкость, мешающая схватить пистолет и разрядить в голову собеседнику.

– Значит, его зовут Билл…

– Да. И я не хочу сказать, что он какой-то совершенно особенный и замечательный, на самом деле он обыкновенный, но я сидела в четырёх совершенно пустых стенах, и у меня не было своей жизни, только его жизнь. И эта жизнь была… хорошей. И не только потому, что он, в отличие от меня, был свободен. Он не солдат, какой-то технический работник. Милый парень, который никому не делал никакого зла. Куго мог таким стать когда-нибудь… Я мало понимала в его работе, хотя иногда он даже объяснял мне, что это за прибор и что он делает, но с ним я могла выходить оттуда, видеть улицы, небо, летние кафе, читать книги и смотреть фильмы, а один раз он ходил на концерт джазовой музыки, и я, конечно, не особенно поклонница джаза…

Это законы мелодраматического жанра растягивают время, если героям нужно рассказать друг другу всю историю жизни и своих чувств, криво усмехнулась Мина, а у нас тут всё-таки боевик. Хватит этого, уже точно хватит.

– Всё это очень мило, Магда, но это не объясняет, как ты могла в меня выстрелить.

Она вскочила, словно разжавшаяся пружина, протянула ладонь, жадно подрагивающую от нетерпения.

– Пошли, пошли. Наверное, всего этого действительно мало, чтобы понять, но я тебе покажу. Это действеннее всяких слов.

Мина подняла взгляд, какое-то время откровенно и бессмысленно любуясь склонившейся подругой, потом вложила свою руку в протянутую ладонь. Чёрт возьми, да. Она действительно хочет это увидеть, если только правильно поняла всё, что было сказано.

– Здесь что, больше никого не осталось? Или у вас тут не принято выражать каких-либо эмоций по поводу трупов в коридоре?

Они остановились перед первой из дверей, Магда пиликнула по замку картой.

– Спишем твоё не слишком вежливое вторжение на старого козла, - хохотнула она, - рабочий момент, как и многие другие. Я не собираюсь кормить тебя сказками, это не семейная идиллия и не крепкое братство служителей идеи…

Какой неизящный намёк-то, Магда.

– В основном они унылые придурки. Но меня это не парит, они регулярно меняются, спасибо, опять же, вашей компашке. Мозговитая часть ещё ничего, правда, с ними не очень пообщаешься. Но это не очень и проблема, в конце концов, работа есть работа, и тебе не обязательно любить-обожать всех коллег, достаточно, чтоб они просто не бесили. Тех, кто не безразличен, и не бывает много, остальные - просто фон…

– Ладно, среди кого быть - тебе плевать. А чем заниматься, чему служить - тоже?

– И это говоришь мне ты, член преступной группировки? Мне важно, что это даёт средства к жизни и права. Да, жизнью я рискую, но таких вариантов, чтоб не рисковать, у меня уже просто нет. Зато мне не нужно скрываться, бежать, каждый вечер думать, как завтра не оказаться ещё в большей заднице, чем сегодня. Если выживу и дальше - а что в этом маловероятного? - будет пенсия, домик у моря, и может быть, даже - какая-то семья, хотя и просто покоя достаточно. Но вот без того, чтоб о ком-то заботиться, человек прожить не может, как ни крути.

– Полностью согласна. Мы с Керком и Санни тем себя и вытаскивали, что хотя бы мы друг у друга остались.

– Легко ты меня заменила. Но я не очень-то в обиде. Куда тебе деваться было. Но надеюсь, ты не раскапустилась, что они тебе теперь лучшие друганы на всю жизнь? Не их ты знала много лет. То, что вы случайно оказались там вместе, не сделает тебя для них тем, что они друг для друга. Ты не будешь значить для них столько, сколько для меня.

– Тебе не кажется, что это звучит как-то собственнически? - почти расслабленно улыбнулась Мина, как-то отстранённо пытаясь разобраться во внутренних реакциях. Они как раз остановились перед следующей дверью, снова пискнул замок.

– Да плевать. Я говорю правду, дорогая, к которой привыкла и на которую полагаюсь. Ты нужна мне, я нужна тебе. Тебя я знаю, ты часть моей жизни, лучшая её часть. Ты хороший, честный и смелый человек, который может огрести слишком много проблем без моей поддержки. Я не хочу искать для своего существования какой-то другой смысл, какую-то другую отраду. Я не могу пользоваться тем, что имею, зная, что ты жива, и тем более зная, куда ты попала.

– Это чем, кроме перспектив военной пенсии в старости и перспектив полечь за чужие интересы сейчас?

Магда, шедшая чуть впереди - она шла быстрее, буквально таща Мину на буксире, что естественно при том, что это не её начинала одолевать тупая ноющая боль в растревоженной ноге - обернулась с ухмылкой.

– У тебя-то из этого только второе, дорогая, разве нет? Что тебе может быть дорого в той жизни, которой ты живёшь сейчас? Керк и Санни, которым может влететь из-за твоего дезертирства? Так они сами выбрали свою судьбу. И ты точно не обязана заботиться о них, им хватит друг друга.

Этот коридор был совсем коротким, больше похожим на тамбур. Перед третьей дверью Магда протянула руку:

– А вот оружие, Мина, придётся отдать. Если уж ты хочешь войти туда.

Мина пожала плечами и вложила в её ладонь рукоять второго, покоившегося всё это время в кобуре пистолета.

– И гранату. Давай-давай, иначе никак. Я пока не имею права верить в твоё благоразумие вот так с ходу.

Ещё последние шаги до двери говорили, что её догадка, скорее всего, верна. Дверь всё-таки не герметичная, стойкого медицинского запаха она не удержит. Вот она, палата, она же пульт управления. Маленькая комната, большую часть которой занимает больничная кровать и окружающее её бесчисленное оборудование. Обрубленная чуть ниже локтя рука взметнулась в то ли приветственном, то ли бессознательно-просительном жесте, белые бинты так банально контрастируют с чёрной кожей. Мина отмерла от чувствительного тычка в спину.

– Мне бы, конечно, хотелось знакомить вас с Биллом несколько иначе. Но увы, из той операции на вокзальном складе он вернулся таким. Что ж ты, не стесняйся, подойди ближе. Не знаю, как ты, а он будет рад тебя наконец увидеть. Всё-таки, я столько о тебе рассказывала.

Возможно, когда-то это был очень симпатичный мужчина, сейчас это довольно трудно понять. Всё его лицо покрыто аккуратными, но ещё свежими швами, вторая рука ампутирована чуть меньше, практически потеряна только кисть. Что же касается остального…

– Да, ты правильно поняла. От него осталась только половина тела. Не буду откидывать простыню, хотя мне и хотелось бы этого. Но Биллу это не понравится. Достаточно того, что я рассказываю об этом сейчас. Он до сих пор считает, что это его вина, его ошибка - он слишком растерялся, когда ты увидела меня, и не придумал ничего другого, чем попытаться увести тебя в какой-нибудь тупик и подстрелить. Не делай такое лицо, никто не дал бы тебе умереть. Если б кто-то хоть в бреду мог представить, что ты будешь там, мы взяли бы транквилизатор. Хотя он бывает ненадёжен, кто знает, как мог измениться твой метаболизм после пробуждения способностей. Всё это было слишком неожиданно, пришлось действовать очень быстро и… грубо, увы. И беспокоясь, справлюсь ли я, он поехал следом. Его пришлось вырезать из машины, смятой, как жестянка из-под пива. Мне каких-то пары шагов не хватило - добежать до неё… Он вообще не должен был выжить, но выжил. Видимо, в нём есть воля, которой не хватило Куго. Воля, которая ни с чем не сравнится, которой хватит и на меня, и на десяток человек.

Даже знаю, какой десяток, отметила про себя Мина. Значит, это он поднял тогда твою руку? И стрелял в спину тоже он… Джимми не ошибся насчёт более широких админских прав. Мирный технический работник, говоришь? Конечно, мирный, ему самому лезть в пекло и не надо, он из машины руководил тобой, как персонажем в компьютерной игре. Даже не хочется спрашивать, ласкает ли он тебя этими десятками пар рук, или он после такой травмы чужд подобных желаний. Хотя может, и стоило б спросить. Почему-то верится, что ты спокойно приняла бы это…

– Ты… чувствовала это?

Рука Магды легла на плечо - вызвав судорогу боли, и ничего иного. Тёплая ли эта рука? Руки нежити не могут быть тёплыми. Тем более когда она рассказывает о своей смерти. И хотя бы чтоб избавиться от этого ощущения, Мина сделала ещё шаг к кровати.

– Нет. Эта связь не передаёт ощущений как таковых. Но знания - достаточно. Да, я тоже была в той машине, хотя моё тело её детали не перемалывали. Я наблюдала это, если угодно, как бесплотный дух. Он хотел разорвать связь, но в общем-то, это бы уже ничего не дало. И первые сутки я сидела у его постели и говорила, что настала моя очередь быть его глазами, его другим телом и его другой жизнью. Хотя этого всё равно мало и всегда будет мало.

Шаги были медленными и очень тяжёлыми, словно гравитационная постоянная решила подскочить до уровня какой-нибудь планеты-гиганта.

– А на вторые сутки я почувствовала, что что-то меняется. Связь глохнет, истончается, словно снова опускается тёмный экран, который все мы видим всю жизнь, даже не осознавая этого. То, что ты привык считать своим, как собственный пульс, оказывается за некой гранью, словно за стеклом, из-за которого не слышно голоса. Утекает, как вода в сливное отверстие. Я подумала, что он умирает. И с ним умирала я. Я снова оставалась одна. Это было самым страшным кошмаром… Мне объяснили, что после травмы его способности претерпели некоторые изменения. И не только возросли. Изначально ему было сложно соединиться с более чем одним сознанием, и в принципе невозможно - с человеческим. А теперь наоборот. Закон компенсации - он практически лишён собственного тела, и может жить в десятке тел. Но не в моём. Злая ирония, да. Он стал гораздо полезнее для команды, но уже ничего не мог дать мне. Даже тебя.

Мина обернулась, на миг утратив всё титанически выдерживаемое самообладание. Слишком хреново. Даже для всего того, что она уже поняла и к чему была готова.

– Но, в конце концов, это справедливо. Теперь я могу идти сама, без его поддерживающих рук. И всё-таки - ты моя проблема, а не его.

– Проблема.

Интересно, слышит ли их сейчас Билл, понимает, о чём они говорят? Или он весь там - на полигоне и над полигоном? Хорошо, если он действительно не может слышать мыслей тех, кто физически рядом. Потому что это касается только их двоих. Несвоевременное эхо размышлений, каким мог бы быть парень, которого полюбила бы Магда (видишь, Мистик, ты ошибалась!), и, естественно - что Магда тоже могла думать подобным же образом о ней.

– Да, это не звучит как комплимент, зато это правда. Я не прошу понять, что я чувствовала, когда наблюдала агонию Куго, которая стала моим последним впечатлением перед бетонным мешком, в котором я сидела, забытая всеми, пока не пришёл он, и потом, когда я верила, что есть мир за пределами этих бетонных стен и какие бы то ни было другие люди, лишь потому, что был он. И потом, когда у меня отняли и его… Сразу, с первых слов, ты этого не поймёшь. Но у нас будет время, чтобы найти слова для всего.

Мина закусила губу, глядя, как Магда невесомо касается края белого, как смерть, покрывала. Умерла так умерла, вот если б ещё у этого слова не был такой уродливый и страшный смысл.

– Нехорошо говорить, Магда, что я смысл твоей жизни, даже если твой настоящий смысл уже не может слышать тебя. И тем более лгать, что он не может жить в твоём теле. Он живёт в тебе, навсегда живёт. Он остался в тебе, когда ваша связь разорвалась, пропитал собой, перекодировал твоё сознание. Стокгольмский синдром, возведённый в абсолют.

Уголки губ вампира нервно дёрнулись, словно он готов был обнажить клыки. Мина повернулась к лежащему - губы его слабо шевелились, будто пытался что-то сказать - склонилась, прижав ладонь к груди.

– Плачь, если хочешь. Ты не ранишь его жалостью. Он не был солдатом, но он как истинный воин до последнего остаётся в строю. И остаётся моим идеалом. А я была идеалом для тебя, это то, что я никогда не забывала, особенно в те дни, когда умирала эта связь, и я оставалась одна с этими мыслями - что я не смогла спасти его и не смогла спасти тебя. И каждый шаг без его поддержки отзывался болью от того, что ты далеко, ты - с ними. А я, твой идеал, твоя старшая сестра, упустила свой шанс.

И может быть, ты даже веришь сейчас в это, девочка моя. Веришь, что всё было под контролем… Чьим контролем? На кой чёрт ему-то, на самом деле, было б спасать твою подругу детства, некстати подвернувшуюся у тебя на пути? Он спокойно убил бы твоими руками, и ты, находясь под контролем, и это считала бы правильным, и радовалась бы его радостью так, как уже привыкла это делать. Разве что, вот это не лишённое логики соображение, что раз она играет в составе высшей лиги, значит, способности всё-таки проснулись, и можно будет попробовать поиграть двумя мутантами-марионетками. Не вместе - если это действительно было не по силам - так по очереди, в зависимости от нужды ситуации. Наслаждаясь отзвуками тоски при каждом воссоединении после разделения, неразделимым сплавом любви и соперничества. Да, она хорошо представила это сейчас. Маленький местечковый царёк со своим скромным маленьким гаремом. Разве могла Мина не полюбить что-то из того, что настолько сильно любит Магда? Ну, раньше, может, и не могла…

– Идеалы меняются, - Мина несильно размахнулась и вонзила вынутый из контейнера на груди шприц в горло Билла.

Хлынувшая фонтаном кровь хлестнула по лицу, по ушам хлестнул визг аппаратуры. С бьющегося в конвульсиях тела поползла простыня - это Магда осела на пол, сжимая в кулаке скомканную ткань.

– Что… что ты сделала… как ты могла…

И это выглядело, пожалуй, по-настоящему невероятно - это бледное лицо, эти дрожащие губы, эти искажённые страданием черты. Она никогда не была такой. Никогда. Когда они стояли перед лицом смерти в стремительно холодеющем от выбитого окна номере мотеля, когда в спину упирались автоматы, когда вслед неслись пули. Она держала себя в руках. А теперь - не могла.

– Всего лишь прекратила его страдания. Существование изувеченного оружия. Такова твоя благодарность тому, кто вывернул твоё сознание - не подарить ему эвтаназию?

Неужели это Магда так бессильно, яростно проскулила:

– Ты убила меня! Меня!

– Видишь ли, - Мина удовлетворённо улыбнулась прямой полосе на мониторе, - насчёт старого козла… Предыдущего, кто посмел его оскорбить, я убить не смогла. А сейчас мне повезло. Поздно меня спасать, Магда. Поздно.

Боль в и без того ноющем плече мудрено засечь, да ещё и тогда, когда в голове шумит пытающаяся улечься адреналиновая буря. Запоздало, заторможенно сознание, словно провалившееся в чёрный мешок, завязанный над головой, отметило чьи-то руки, швыряющие её на пол, скользящие по нему окровавленные ладони, в попытке удержаться, чьи-то голоса, в которых слов было уже не разобрать…

========== Часть 15 ==========

Ни на рай, ни на ад это не похоже. Значит, как ни абсурдно, она снова жива. Над головой серый пластик, слева тоже серый пластик, и сзади - она запрокинула голову - он же. Если это камера, с размерами явно пожадничали. Пчелиная сота какая-то.

Да, она жива. И даже не связана. Что это было? Что там на последних смазанных кадрах перед темнотой? Ну да, она и не рассчитывала после содеянного спокойно уйти. Хотя… Деморализованная Магда могла и не помешать забрать карту, а там, за дверью - её оружие, а там, снаружи - возможно, уже завершившийся бой… Ничего. Так тоже неплохо. Сеть уничтожена, мелочь, а приятно.

Нога ныла пульсирующе, надоедливо. Мина села, потянулась к контейнеру, где оставался последний шприц, но снова передумала. Неизвестно, что жизнь готовит. Вот теперь совсем неизвестно. Повернувшись, она вскрикнула, сперва не поверив глазам. Ни двери, ни решётки у камеры - камеры ли вообще - не было. В эклектичном среди этой цветовой гаммы салатовом дверном проёме виднелась примерно такая же серая стена, по-видимому, коридора. Да ну. Какое-то объяснение должно быть…

Слегка пошатываясь, Мина добрела до салатового косяка, подержалась за него, вполголоса спрашивая, предсмертный бред он или как. Косяк не ответил. Растерянно оглядевшись, Мина стянула с ноги ботинок и бросила в открытый проём. И ничего. Не завыла сирена, не полоснуло невидимой лазерной нитью, не отбросило незримое силовое поле. Да ну… Выдохнув, она переступила условный порог. Лёгкая абсурдность происходящего уступила место лёгкой оторопи, потом - злости. Вряд ли это кто-то по забывчивости не закрыл камеру. А если этот кто-то решил поиграть… как бы поскорее выяснить правила игры. Быстро огляделась, подобрала ботинок, сунула в него ногу, хлопнув по липучке.

Коридор был пуст и тих, по одну сторону дверей не было. По другую кислотно сияли такие же рамки. Не веря своему предположению, Мина бросилась в ближайшую. Тоже без всяких решёток, без всякого силового барьера, но это она отметила уже внутри и только краем сознания - не до этого, вообще не до этого…

Он лежал недалеко от входа, лицом вниз. Свалившийся шлем лежал поодаль. Она бросилась к нему, на миг, один безумный миг пропустив в сердце - неужели…

Нет, нет. Трясясь так, что теряла ощущение тела, она опустилась на колени, тронула его предплечье, сперва отдёрнув руку, словно обожглась, потом обхватила его за плечи, переворачивая, подтягивая головой себе на колени, аккуратно тормоша:

– Сэр, вы слышите меня, сэр?

Так желать этих объятий - и так получить желаемое… Её пальцы чувствуют пульс, ведь чувствуют, не чудится? Никакое «Господи, нет» никогда не звучало так, это совершенно точно, хоть и эгоистично. Она прижалась губами к серебряным прядям, чувствуя, как растягивается время, за которое секундная стрелка совершает своё движение, а потом он открыл глаза.

– Мина?

В его голосе искреннее удивление, нечасто можно такое услышать. Примерно - как в то утро, когда она приняла его за пришедшую снова поиздеваться Мистик. И она тихо смеётся, запоздало соображая, что если она будет вытирать глаза такими руками, на щеках останутся кровавые разводы.

– Сэр, вы ранены? Вы можете встать? Что произошло?

– Мина, откуда ты здесь? Как…

Он садится, привалившись к стене, она привычно отводит взгляд. На его лице нет боли, что больше имеет значение? Какие там подляны готовили те, кто открыл двери камер? Ну, это просто последний пир самомнения в их жизни.

– На твоих руках кровь.

– Пустяки, просто небольшой акт милосердия. Это кровь врага, не друга. Что произошло? Вам… кому-нибудь из вас… удалось?

Он отрицательно мотнул головой, и сердце ухнуло куда-то в район пяток.

– Это оказалось несколько сложнее…

– Значит, повторим попытку, - она бережно, трепетно, словно опасаясь, что совершает святотатство, взяла его шлем, - пойдёмте скорей отсюда.

Он посмотрел на неё долгим грустным взглядом.

– Мина, ты действительно думала, что я зашёл сюда отдохнуть перед обратной дорогой? Эти камеры не столь далеко друг от друга, чтоб не слышать, что Мистик тоже испробовала всё, что возможно. Ты далеко зашла, девочка моя… До тупика. Интересно, что они, получается, работают в одну сторону… Хотя вдвоём веселее будет встретить их, верно?

Она медленно перевела взгляд с салатово мерцающей рамки на его спокойно лежащие на коленях руки, и её медленно, как неугомонная ноющая боль после отступления наркоза, захватывала догадка.

– Рамка?

– Сообразительная девочка. Забавно, что мы знали о связи между двумя проектами, но не предположили, что они сделают ловушку из собственной базы.

Какая нелепость, господи. Какая примитивная, блестящая нелепость. В самом деле, ничего подобного пазам решёток в косяках этих дверных проёмов нет. Не нужны. И лазерные лучи не нужны. Что ж, главное - что эти рамки не убивают. Хотя и это не странно. Пленники им живыми нужны.

– Всё гениальное просто, говорят. Это просто до глупости, и кто мог предположить подобное? Они очень хорошо охраняли это место, положили немало людей… то, что контроллер здесь - тоже уловка?

– Нет, это как раз правда. От которой, впрочем, никому не легче. Интересно, тот же ли автор у замечательного изобретения. Всё-таки они предполагали, что кто-то может дойти практически до финиша. Защиту поставили идеальную.

– Вот такую же рамку?

– Вроде того.

Она поднялась, нервно перекатывая в ладонях бурый песок.

– Сэр, я буду благодарна, если вы немного сократите мои блуждания, пересказав то, что успели узнать о планировке. Какими бы мощными эти рамки ни были, как-то они отключаются. И я выясню, как их отключить. Ну или разберу эту чёртову тюрьму по кирпичикам или из чего она построена. Надеюсь, это сразу станет понятно, когда они перестанут работать.

Там, снаружи, уже десять раз могло всё закончиться, пока она была в отключке. Там, в трёх больших коридорах отсюда, уже, наверное, напихали в ведёрки со льдом шампанского по случаю скорого прибытия в мышеловку очередных мышей. Я вам подпорчу праздник, зло подумала Мина, дайте только стащить где-нибудь хоть что-то стреляющее. Сегодняшние потери в личном составе вы запомните надолго, если вообще будет, кому запоминать.

– Мина!..

Кажется, он даже пытался поймать её руку, задержать, она не обернулась - как ни тяжело, она твёрдо решила не оборачиваться, не видеть, каким взглядом он проводит её, когда она переступит невидимый барьер.

Серые коридоры обманчиво пусты и тихи. Она не стала тратить время у Мистик и Санни, не стала выяснять, кто другие двое, за такими же зелёными дверными проёмами. Всё это может подождать и подождёт. Они знают, куда идти, когда смогут это сделать. Обострившийся от тишины слух опознал движение в боковом коридоре раньше, чем она дошла до угла. Кто-то выходит из кабинета, вынося при этом что-то, поэтому получается медленно и довольно шумно. И удачно - но удачу, в конце концов, она заслужила после тех подлянок, которые они встретили здесь - коридор был коротким. Очень коротким. По сути, стенная ниша-переросток, заканчивающаяся белой безличной дверью, примерно такой же, как были двери в бункере. Интересно, они здесь вообще не используют никакие таблички, все по памяти знают, где что находится? Ну, это не показалось бы невероятным. Две коробки стоят у ног человека, возящегося с замком - обычным, с ключами, это кажется даже неуместным и смешным. Человек полный, лысоватый, одет в незастёгнутый белый халат, он громко пыхтит, и не слышит шагов Мины, да если бы и услышал - не успел бы среагировать. Она быстро захватывает одну его руку, второй он мог бы отбиться, но не станет этого делать, потому что напротив его лица повисает шприц, нацеленный иглой в правый глаз.

– Не советую подавать голос, Мистер-Плевать-Кто. Давайте-ка вернёмся ненадолго в кабинет, есть один разговор. Он закончится быстро и безболезненно, если вы будете умницей.

Оказалось, дверь никак не хотела закрываться, потому что прищемила полу халата этого чудака. Храни бог рассеянных учёных, и создавай их побольше. Потому что тихий, слабый, даже трусливый человек - это очень удачно сейчас. Силы-то ещё понадобятся. Хотя вообще не так много людей, которые стали бы ерепениться с иглой напротив глаза. Мина размышляла, что чувствовала бы она сама на его месте, пока человек покорно усаживался за стол, размеренно, старательно отвечал на вопросы, осторожно, медленно, как велели, вытаскивал из кобуры пистолет с усыпляющими дротиками. Обязательны к ношению всему научному персоналу, силу и храбрость так же в обязательном порядке уже не раздашь. Кроме оружия, Мина забрала так же халат - едва ли кто-нибудь действительно может принять её за свою тут, но хотя бы издали белым халатом можно обмануться, и карточку-пропуск, и примотала бледного, ни кровинки в лице, информатора к стулу скотчем, тщательно заклеив рот. Едва ли это удержит его очень уж надолго, но некоторая фора времени была.

И она была в секунде от провала, когда свернула в тот коридор, где находилось первое из нужных святая святых - электрощитовая. Пару раз за время пути она видела вдалеке фигуры, но никто не обратил на неё внимания, никто не заинтересовался, и ей хватило самообладания не стрелять - да и какой смысл стрелять транквилизатором-то. А сейчас она с высоким худощавым блондином именно столкнулась. Не лоб в лоб единственно в силу того, что его лоб оказался сильно выше её. И всё же второй раз подряд ей повезло - от столкновения с молодого инженера слетели очки.

– Мэдди? - неуверенно и смущённо выдавил он, нащупав её плечо, - вот так сюрприз, что ты тут…

Видимо, он из той породы несчастных, что без очков видят мир скоплением неясно переливающихся бликов, подумала Мина, и сердце радостно ёкнуло, когда под её ботинком жалобно хрустнули очки, а в следующее мгновение в губы бедняги упёрлось дуло.

– Тшш. А то следующим будешь лапать апостола Петра, нервы у меня всё-таки не железные. Многое зависит от ответа на вопрос - есть у тебя доступ в электрощитовую?

Блондин истово закивал, а потом тигром - слепым тигром, да - бросился на Мину, впечатывая её в стену (привычно двинули под рёбра лямки корсета), падая вместе с нею на пол. Не промах… Забавно. Здоровый крепкий мужик бледнел и трясся, хотя отчётливо видел, что перед ним 16-летняя девчонка, пусть вид её, перепачканной в крови и грязи, с растрёпанными волосами и безумными глазами, навёл бы на мысли о неких древних хтонических чудовищах даже того, кто с фольклором сроду незнаком, а этот инвалид на оба глаза дерётся, серьёзно дерётся, и хана бы отчаянной дурочке, если б не вошедший ему в бок дротик.

– Медаль хотел? В принципе, заслужил, приятель, - Мина одной рукой зажимала рот ему, другой отирала кровь с разбитых губ, - но получишь посмертно, если я не попаду в электрощитовую. Потому что следующие два выстрела будут в глаза, и дротики застрянут в задних стенках твоего черепа. Кивни, если понял.

Блондин кивнул, судорожно пытаясь вдохнуть - Мина сидела на его грудной клетке, к тому же, её рука частично перекрывала его ноздри.

– Отлично. Видишь ли, у вас там биометрия. Надеюсь, отпечатки пальцев или сетчатка, а не слепок ануса, предыдущий мой собеседник был местами удручающе невнятен. Ты как считаешь, лучше встретиться с биометрическим датчиком целым, или по частям? Ну вот, здорово. У тебя, кажется, что-то около полутора минут, чтобы своими ногами дойти со мной до нужной двери. Советую больше не геройствовать, ты всё равно вырубишься, и пока кто-нибудь прибежит к тебе на помощь, к имеющемуся физическому недостатку добавится ещё пара. Меня-то, конечно, порвут на британский флаг и всё такое, но тебя это сильно утешит?

Половину драгоценного времени он всё же потратил на попытки борьбы, но уплывающий контроль над телом нивелировал все его преимущества в физической силе. Мина со всей силы впечатала рукоять пистолета ему в живот.

– Ещё раз. Или ползёшь в нужном направлении и делаешь, что сказано, или запоминай ощущение двух рук и двух глаз - проснёшься ты уже другим.

Где-то в соседнем коридоре слышался топот, но это было уже не важно. От двух до пяти минут нужно транквилизатору. От пяти до десяти минут нужно рамке, чтобы её ядовитый свет окончательно погас. Редко когда минуты бывали такими тяжёлыми, полновесными, но и они, так или иначе, истекут, чисто технически одна минута не может быть длиннее другой. Мина прижалась к прохладной стеновой панели, чувствуя, как всё сильнее кружится голова. Боль в плече и ноге мало беспокоила, потому что теперь болело всё тело. Избитое кулаками, стенами, адреналином, оно скулило на одной ноте, вымаливая отдых. Остановиться, отключиться, не чувствовать ничего - надолго, если не навсегда. Она ведь сделала что могла, дальше не её…

Нет. Останавливаться сейчас нельзя, чем дольше так простоишь, тем меньше шансов, что вообще когда-либо сдвинешься с места. Адреналин отпускает, перекручивая жилы, выпивая остаток сил, и верится, конечно, что она всё это действительно сделала, только не верится, что она может что-либо ещё. Это как остановиться, когда идёшь через снежную пустошь в метель, вспомнились слова кого бы вы думали - инструктора Джекобса, тебе начинает казаться, что не будет ничего страшного, если ты немного посидишь отдохнёшь, восстановишь силы, но это не твой внутренний голос говорит, это говорит твоя смерть. Иди, пока есть силы, а если кажется, что сил нет - не верь себе, иди, иди, иди. Ты прав, мужик, усмехнулась Мина, отталкивая от себя стену.

Из всех рассказанных Джекобсом историй почему-то в эту хотелось верить, такую фантастическую тогда, жарким вечером среди облепленных чахлой сосновой порослью древних камней. Может быть, он просто придумал это, может - пересказал случившееся не с ним, но сейчас, пробираясь полутёмными - она повернула не только рубильники камер, но и ещё несколько лишних, решив, что хуже не будет - коридорами, она не могла не думать об этом. О парне, только справившем своё совершеннолетие и решившем в ознаменование начала взрослой жизни поучаствовать в рискованном переходе - друг отца, который и заразил страстью к альпинизму, пытался отговорить, да куда там. В этом возрасте мальчику море по колено и горы по пояс, как, впрочем, и остальным членам команды - в основном студенты немногим старше его. Итог - место для стоянки было выбрано наихудшее из возможных, их накрыло сошедшей лавиной, и немногие успевшие проснуться и выскочить из палаток ничего, конечно, не успели сделать. Ему повезло больше, чем большинству товарищей - снежной волной его швырнуло на каменные глыбы, где он и лежал без сознания, пока всё не стихло. Наверное, это могло свести с ума - когда, открыв глаза, он увидел только застывшее снежное море там, где был лагерь. Словно его и не существовало, словно его товарищей, их палатки, их голоса стёрло ластиком с листа. Он понимал, конечно, что где-то там, под снегом, кто-то из них ещё может быть жив. Но человек - не сенбернар, чтобы почувствовать под ледяным одеялом слабое дыхание. И всё, что ему оставалось - это идти обратно, той дорогой, которой они пришли, в надежде дойти до возможной помощи, или выжить хотя бы самому. Мина думала, сворачивая в очередной коридор, крепче сжимая рукоять пистолета, чтобы сосредоточиться на его безразличной холодной твёрдости, а не растворяющихся в боли последних силах - что, может быть, в этом холодном безмолвии Джекобс оставил какую-то часть себя. Немаловажную часть. Что-то из области человечности, сострадания, любви к людям. Что было совершенно бесполезно там, где нужны были злость, упрямство, или тупое онемение - повторяющиеся действия, как преставление ног шаг за шагом, без их осмысления. И оно застывало и осыпалось ледяной крошкой, и он перешагивал и просто шёл дальше. О чём он мог думать тогда? О том, что приговорён без вины к медленной, ужасной агонии, о том, что раньше не видел так ясно страшное лицо одиночества. Быть может, он не мог упрекать команду в том, что они его бросили, но определённо мог упрекать в этом бога. И потом, конечно, были горячий чай, согревающие мази, пледы, были дни на солнечных пляжах, когда вынутое из портативного холодильника пиво становится горячим раньше, чем ты его допьёшь, но он так и не смог согреться. И раскалённый добела песок напоминал ему белый снег…

По-разному люди ломаются, это надо понимать. И сильнее всего ломает оставленность, одиночество. Как то, что произошло с Магдой…

Решение спрятаться в мужском туалете было оправданным ввиду появившихся в дальнем конце коридора фигур - слишком много, и пистолета с транквилизатором тут может оказаться недостаточно. И очень удачным в том плане, что она оказалась там не одна. Но не идеальным в принципе - есть победы, которые не доставляют особой радости. Невелика доблесть - застать противника врасплох, когда он, простите, на унитазе сидит, и уж тем более бесчестно - так и бросить спящего со спущенными штанами. Это будет для неё неприятным воспоминанием долго. Но зато у неё теперь есть кое-что и огнестрельное. Это очень кстати сейчас, когда мёртвая база совершенно однозначно и бесповоротно ожила, и здесь чувствуется этот загнанный пульс - глухая вибрация стен, возвещающая о происходящих где-то разрушениях, доносящиеся выстрелы и крики. Перелом уже произошёл, с детства завораживавший сюжет, когда окончательно и бесповоротно проигравшая было сторона всё-таки берёт реванш, и на самом деле можно б было уже никуда не спешить… Ну нет. Джимми предлагал, помнится, на случай, если пойдёт не по плану, какой-нибудь приз тому, кто первым доберётся до КЦ, так почему б, собственно, хотя бы не попробовать?

– Интересно, что это всё-таки за херня, - Джаггернаут с глубокомысленно нахмуренной физиономией мял в руках обломок антимутантской рамки.

– Криптонит, - хмыкнула Санни.

– Иди ты в задницу. Криптонит - он, во-первых, кристалл, то есть, камень, во-вторых - он иначе действует. Во все стороны, а не так, чтоб на вход нет, а на выход уже да. Да и зарядка от сети ему сроду не требовалась.

Из огромного кулака высыпался зеленоватый порошок, поблёскивающий остаточными искрами. Мина хмыкнула. Если б они тут не промахнулись на кое-чём другом, всё равно промахнулись бы на Джаггернауте. Даже полуразряженные рамки на него, конечно, действовали… Но, во-первых, это именно тот парень, для которого не проблема проделать другой вход в помещение при негостеприимности имеющегося, во-вторых, один таран каменным шлемом с разбегу ломает тонкую балку пополам, что размыкает контур, и… остальное можно уже доламывать не спеша и со вкусом.

– Ты смотри-ка, специалист выискался. Тебе не приходило в голову, что, модифицировав кристаллическую решётку криптонита, можно получить вещество уже с другими свойствами?

– Я смотрю, тут химик выискался, с незаконченным средним. Ты себе представляешь, сколько энергии нужно на разрыв молекулярных связей криптонита?

Их с этой дурацкой перепалкой никто не затыкал. В сущности, слушать это было даже приятно, как и смотреть на физиономии этих пятерых, замерших солдатиками посреди помещения - Санни обездвижила их так, что «живыми» остались только головы, украдкой затравленно озирающиеся вокруг.

– Как удачно, что все вы сейчас собрались здесь, - Магнето снова прошёлся мимо, движением пальцев обвивая шею очередного пленника куском вырванной электропроводки, - особенно вас, господин Оберг - о вашем существовании-то проблематично узнать, не то что застать вас где-то живьём. Что вас сюда привело? Руководили разделом добычи?

Шкафообразный в штатском, профессиональная принадлежность которого, впрочем, не оставляла сомнений, ничего не ответил, и ни один мускул на его словно вытесанном из камня лице не дрогнул, но на дне светлых глаз с набрякшими веками плескался страх.

– Думаю, вам интересно, почему вы всё ещё живы. Во-первых - не беспокойтесь, это ненадолго. Во-вторых - будет справедливо, если каждый из наиболее отличившихся сегодня игроков команды сам выберет, с кем из вас разделается.

Мина поднялась со своего места, перекатывая в пальцах шприц, которым любезно поделился Джимми. Предыдущий укол уже прекращал своё действие, новый - ещё не начал, но это было то, ради чего она поднялась бы и на сломанных ногах. Все пять пар глаз проводили её разной степени удивлённости взглядами, Майер, руководитель«рамочного» проекта, нервно засмеялся и замолчал так резко, словно ему выключили звук.

Огромный, в полстены монитор главного компьютера, сейчас демонстрирующий карту штата, усеянную непонятными непосвящённым значками, был сейчас главным источником освещения в КЦ - лампы работали тускло, в аварийном режиме. Мина опустилась в любезно придвинутое Мистик кресло с мягкой удобной спинкой и принялась одну за другой закрывать открытые программы, затылком чувствуя нарастающий шок наблюдателей. Бледно-золотые блики подсветки под пальцами напоминали популярные одно время кроссовки, включавшие свечение при соприкосновении подошвы с асфальтом.

– С рамками это было, конечно, гениально, - она какое-то время созерцала заставку рабочего стола, представляющую собой фотографию Белого Дома, - ну действительно, кто мог ожидать их здесь, зачем? Военная база и так по логике вещей не проходной двор. Да и минимум два мутанта у вас тут было, правда, естественно, с определённым, ограниченным доступом… Ну, рамок у вас тут всего семь и было - у камер и одна здесь, запечатывала второй выход из ловушки. Но почему-то ж этого вам казалось мало как меры предосторожности…

– Как, КАК?! - не выдержал Фоулер.

– Но это вот - не поспоришь, круче. Самый примитивный и гениальный фаерволл из возможных, - ухмыльнулась Мина, открывая «свойства диска», - та же биометрия, что лежит в основе рамок. Компьютер не подчинится ни одной команде мутанта, даже просто сворачивания окна, не то что очистки диска. Это мог сделать только человек.

В повисшей тишине чей-то затравленный мат прозвучал музыкой.

– Вы же, вроде бы, одна команда, - Мина крутанулась в кресле, переводя взгляд с ошалело мигнувшего экрана на бледного, как полотно, Фоулера, - почему вы в своей работе над браслетами опирались на данные десятилетней давности, слабоватые даже по тем временам, а Майер в разработке рамок учёл исследования маркера Х? Наверное, вопрос денег, как всегда. В ваш проект было вложено уже слишком много, чтобы его переделывать. Да и что могло случиться, в конце концов, если вы включили в свой спектр даже трисомии и редкие виды аллергий? Ну, может быть, встретится где-то два-три человека с новыми, не попавшими в спектр мутациями, маркера Х лишёнными, однако, начисто. Вы же не планировали встретиться хоть с одной такой погрешностью вашего проекта лично, верно?

– Ты… ты не мутант?

Господи, как же тупо и жалко это прозвучало. Мина любовалась бликами, играющими на игле шприца.

– Дефект псевдохолинэстеразы. Специфический такой дефект. Вы знаете, что такое псевдохолинэстераза, мистер Фоулер? Я вот не знала. И если б не вы с вашим повальным тестированием, я бы об этом, возможно, и не узнала никогда. Видите ли, моя мать, как множество домохозяек, имеет некоторые предубеждения против многих достижений фармацевтики, и с обезболивающими я за 16 лет жизни имела дело только пару раз. Было сложно за эти пару раз заметить, что анестетики имеют какое-то слишком короткое действие. По какому принципу моя аномальная псевдохолинэстераза гидролизует одни анестетики практически молниеносно, другие всё же медленнее, я, по правде, не поняла, запомнила только, что она гидролизует даже тетрадотоксин – что вообще как-то немыслимо. Знаете, что такое тетрадотоксин? Это яд фугу. Имеет сильнейшее нервно-паралитическое действие. Как я могла об этом узнать? В маленьком тихом Хармони даже суши-кафе нет, не то чтоб поваров, умеющих готовить фугу. Не подскажете ли теперь, какие преимущества мне это даёт перед вами? Разве что, мы б с вами предприняли путешествие в Японию и там пошли искать острых ощущений к повару, лишённому лицензии? Вы испытываете такое желание? Знаете, и я нет. В наших широтах тетрадотоксин встречается ещё в икре калифорнийского тритона. Вам когда-нибудь хотелось наесться икры калифорнийского тритона? Не знаю, как вам, а мне нет. Конечно, однажды эта аномалия всё же обнаружилась бы, если б мне потребовалась общая анестезия, но это в том случае, если б для неё не были выбраны те анестетики, к которым у моей псевдохолинэстеразы претензий нет. В обычной же жизни это куда менее заметно и функционально, чем, к примеру, нарушения выработки инсулина, и это даже не обнаружишь, если не искать специально. В принципе-то мутации гена выработки псевдохолинэстеразы науке известны, но – не такая, либо мои собратья по этой странной аномалии просто не попадали в поле зрения учёных. Поэтому ваше тестирование, действуя методом перебора и исключения, вычеркнуло меня из списка людей.

– Как давно ты знаешь? - тихо спросил Саймон. Он единственный был в поле зрения, оборачиваться на остальных Мина просто не смогла б сейчас найти в себе сил, от этого любые дальнейшие слова могут навеки пристыть к горлу.

– Ну, точно - со вчерашнего дня. Вообще меня всё не оставлял в покое вопрос одной умной женщины - «Почему Церебро тебя не видит?» Церебро, то есть, видела, но - не как мутанта. Поэтому они так удивились, когда услышали от Норы обо мне. Поэтому Джулия не смогла меня «подключить» - как и Билл до травмы, она могла объединять только мутантов. Вчера я осознала, что не могу вступить в завтрашний день, не зная всего наверняка, хоть это, может быть, и глупо. Монро тогда дала мне один полезный контакт, вот я и решилась попросить Мистик меня отвезти. Да, это был риск, ещё какой, но как видишь, доктор МакКой меня не съел. Вид у него, конечно, довольно пугающий, но оказывается, исключительно приятный индивид, способный к тому же не проявлять лишнего любопытства.

– Мистик! И ты молчала?!

– Я, вообще-то, с нею туда не заходила, - зевнула та где-то за спиной, - в мои планы не входил разговор с Хэнком на ближайшие два… дня. Но я не удивлена, да. Согласись, это всё объясняет. Вообще всё.

– Мисс… - голос Фоулера был хриплым, словно он молчал до этого минимум неделю.

– Мина. Просто Мина. К чёрту официоз.

– Зачем… То есть… - он нервно облизнул пересохшие губы. Удивительно, как даже на грани абсолютного, полного, бесповоротного финиша человек ещё может на что-то надеяться. Впрочем, его можно понять. Ведь они же переломили ситуацию в момент, когда даже белый флаг можно было уже не выбрасывать, - вы же понимаете, убрать ваше имя из базы - дело пяти минут.

– Наверное, - она наклонилась вперёд, опираясь на локти сложенных на коленях рук, - охотно верю. В первые минут десять после получения результатов это имело бы смысл. Тогда главной трагедией моей жизни было бы необъяснимое исчезновение моей любимой подруги. Исчезновение Куго, которого я весьма шапочно знала, уже вряд ли произвело бы сильное впечатление, а остальных я тогда и вовсе не узнала бы… Хотя знаете, верьте в это вы, а не я. А мне почему-то кажется, что даже если б я была единственной в Хармони, кто поступил бы по примеру филадельфийских квакеров, всё же это было бы именно так. По причине любви к справедливости. И плевать, что сказали бы родители. Но это, действительно, мелочи в сравнении с тем, что вы предотвратили бы. А теперь поздно, всё, теперь я обиделась. Переиграть не получится, господин Фоулер, история сослагательного наклонения не знает.

Клик мышки прозвучал как щелчок взводимого курка. Format С.

– Можно понять твоё желание отомстить нам, - голос Оберга был ровным, бесцветным, только эта бесцветность никого не обманет, - только стоит ли из-за ошибки нескольких людей мстить всему человечеству? Неужели ты не понимаешь, что ты делаешь?

– А вы уверены, что человечеству нужна такая ваша забота? - Мина мотнула головой в сторону монохромного прямоугольника экрана, - что природа или господь бог, ну, что-то весомее ваших собственных сил и амбиций поставили вас распорядителями истории? Чисто объективно - вы ничем не правее, вы точно так же боретесь за власть, и точно так же можете в этой борьбе проиграть. И почему это человечеству не надо мстить? Что в них - в нас - есть такого святого и неподсудного? Давайте честно, как человек с человеком - в истории нашего вида есть отдельные островки высокого в безбрежном море дерьма. И я не хочу сейчас сказать, что мутанты лучше, им не с чего быть лучше, они выросли из нас, их воспитывали мы, и вообще - рано пока судить о них как о виде, об их способности перерасти преподанную довольно хреновую науку. Вы уничтожали друг друга на протяжении тысячелетий, в сущности, это было основным занятием Homo Sapiens, и преимущественно вокруг этого вертелось всё остальное, а теперь вы так страшно обижены на то, что вас может - заметьте, ещё не попытался сколько-то заметно - уничтожить кто-то другой? И вам нужно посочувствовать в этой связи? Я должна разделить ваш страх перед Эмметом Шуманом? Был такой паренёк у нас в Хармони. Умел отращивать жабры и перепонки. И при этом в олимпийские чемпионы по плаванью не рвался, кстати. Мечтал стать учителем математики. А Крис Франк из Батлера умел оживлять увядшие цветы. На работе, причём, своей способностью не пользовался - там и цветов-то не было. Но его с этой работы, которой он, между прочим, 15 лет жизни отдал, выперли. За что? Да просто. Чтобы не создавать напряжение в чисто человеческом коллективе. До этого 15 лет, значит, не создавалось… Я, конечно, понимаю, что вы любой, самой невинной и позитивной способности придумали бы вредоносное применение, но это лично ваше дерьмо, не чьё-то ещё. Допустим, может быть, он поднатужился бы и воскресил чьего-нибудь безвременно почившего хомячка? Ну, вы же не маленькие и в курсе, что способности мутантов различаются не только по виду, но и по силе проявлений. То есть, едва ли он воскресил бы Саддама Хусейна, если уж за 40 с гаком лет своей жизни он научился только превращать гербарии в букеты. Вы, правда, можете сказать, что не хотели вот этого всего. И я даже поверю, вы не хотели, вам просто было плевать на подобные… издержки. Пусть слабеньких мутантов порешат очередные поборники чистоты расы, превосходящим, на всякий случай, числом, или они сами покончат с собой, не в силах выносить несправедливость жизни. Вам-то нужны сильные, ради этого всё делалось. Какая там, - она обернулась на Мистик, - команда для записей нулей во все сектора?

– Ты сочувствуешь жертвам среди мутантов, а о людях, убитых мутантами, ты не хочешь поговорить? - Майер дёрнулся так, словно введённая комбинация отозвалась в нём зубной болью.

– А о людях, убитых людьми, вы поговорить не хотите? Мы находимся, на минуточку, на военной базе, то есть, в месте, тесно связанном с уничтожением одними людьми других людей, и вы пытаетесь убедить меня не мстить человечеству? Надеетесь занять освобождённую преподобным Мюсанте нишу в эти последние минуты, пока вы живы? У меня в истории сроду значительных успехов не было, но что уж я хорошо заметила - вся история человечества состояла из войн, между ними как-то сложно найти какой-то просвет. В какой год на календаре ни ткни - кто-нибудь где-нибудь обязательно воюет. А где сейчас не воюют - там просто убивают из выгоды, из ревности, на религиозной почве. А что произошло бы, когда вы, как и планировали, активировали бы команду отключения чипов? Вы ведь рассчитывали, что мутанты, отвыкшие контролировать свои способности самостоятельно, устроят в городах и весях форменный хаос, и вы сможете сказать, что полумеры вроде браслетов не работают (Блоссома вы к тому времени, наверное, даже убрали бы, так что ему и оправдываться бы не пришлось) и нужно позволить вам разобраться с проблемой. Тут уж вы разгулялись бы. Вы ведь в курсе, что могло погибнуть много людей? Что там, вы на это и рассчитывали. Вы же понимаете, что всех этих людей убили бы вы? Какими, по вашим скромным расчетам, были бы очередные необходимые жертвы во имя национальной безопасности? Вам, впрочем, не привыкать. Вам же постоянно кто-нибудь мешал. Коммунисты, арабы, китайцы, теперь вот мутанты. В любой новой силе на этом сумасшедшем шарике вы готовы видеть только одно - потенциальную угрозу. Вы не в зеркало смотритесь, дорогие мои.

Фоулер был военным инженером, но до Оберга ему по самообладанию было далеко, и под взглядом Мины он нервно дёргался - лицом дёргался, конечно, больше ничем не мог, и это не могло не быть сладким ощущением. Он смотрел на бегущие по чёрному экрану биоса строчки взглядом, которым смотрят на заполняющую запертую комнату воду.

– Может быть, мы в твоих глазах не стоим ни сочувствия, ни внимания к нашим словам, - продолжал Оберг так же ровно, только выступившая на лбу испарина выдавала его, - но кого ты защищаешь? Какие бы обиды ты ни имела на этот мир, девочка, в том мире, которого хотят они, тебе нет места, это ты должна понимать.

– А вы уверены, что не понимаю? Я, наверное, рискую сейчас взорвать вам мозг, но видите ли - это совершенно не отменяет того, что он, - она кивнула в сторону Магнето, - прав.

Холодный серый свет обжёг отвыкшее тело почти зимним морозом - так резко, мучительно, бодряще. Идеальный образ смерти - безмолвная сирая пустошь под ровным пасмурным небом, когда кажется, что шаги отзываются надрывным, болезненным звоном, и рваное дыхание обречено погаснуть в этой стылой тишине. Но потом понимаешь, что это не снег - это пепел, лениво подхватываемый ветром. И обречённая боль - только в твоём собственном дыхании, и его, к счастью, перекрывает буднично-уверенный шаг идущих впереди: «этот мир принадлежит нам». Множитель каким-то чудом нашёл на этом поле побоища свободное место, чтобы посадить вертолёт.

Мина сделала глубокий вдох, подняв лицо к холодному стальному небу, и прижала к груди ажурную розу, сплетённую из деталей вытащенного ею из системника мёртвого диска. Как эта роза падает к её ногам - последнее, что увидел Фоулер перед смертью. Хорошо, что хотя бы некоторые мечты сбываются - самые скромные, вот как эта - убить одного из них вот так, унизительно, по-человечески. Она сбылась даже с лихвой - возможностью убить их дело…

Скоро, через считанные минуты, закончится эта странная и страшная сказка, в которую она вообще не должна была попасть. И нельзя задержать её ни на миг, схватив за руку Санни, или Мистик, или Саймона, или хотя бы попросить у Джимми ещё один шприц - у него там всё-таки лидокаин, вот только и он не поможет от разрастающейся в груди тягучей, сверлящей, словно медленно ввинчивающийся штопор, боли. Она сможет, она это переживёт, готовила себя к этому, как могла. Останется здесь, единственным, за отсутствием других фигурантов, ответчиком за произошедшее - чем не блестящий в своей абсолютной кошмарности вариант? К этому она точно готова. Гораздо больше, чем к всей оставшейся жизни без них. Без него. Никаких слов. Вообще никаких. Ни благодарности за всё, что было сделано - как оказалось, совершенно впустую, ни неловких сожалений за это разочарование, ни просто банальностей о том, как она их всех любит. Любое произнесённое сейчас слово может восприниматься как попытка отдалить неизбежное, вымолить позволение побыть хоть ещё немного там, где ей действительно не место. Она отдала эту призрачную возможность в тот момент, когда переступила порог его камеры, да впрочем, это всё равно не могло продлиться долго. Лучше так, в самом деле, лучше так. Просто остаться в стылом безмолвии, живой, но такой же недвижной, как эти обломки, эти присыпанные пеплом тела. Вырванной и отброшенной страницей. Молчать, словно тело сковал лёд.

Тёмный проём проглотил Санни и Джаггернаута, не прекращавших препираться всё то время, пока были в пределах слышимости, Мистик и почти висящего на ней Керка, хромающего Саймона, поднятый лопастями ветер заставил алый подклад плаща трепетать неуместным здесь маковым цветом, и можно было для самой себя списать слёзы в глазах на этот ветер, бросающий в лицо горький пепел. Больше не обнять, никогда не обнять, только взглядом на прощание. И снова не дойдут до адреса слова тихим шёпотом: «Живите. Столько, сколько сможете. И оставайтесь свободным».

– Черепаха! - прогремело сквозь нетерпеливый рокот машины, - тебе особое приглашение нужно? Живо в салон! Не можешь налюбоваться - попрошу Мистик фото сделать!

Не веря в услышанное, она сморгнула раз, другой - но стоявшая в так и не закрывшемся проёме фигура не исчезла. И хорошо, что онемели губы, что от холодного ветра перехватило горло - невозможно удержаться от крика, когда этот штопор из груди, к которому только было привык, резко вырывают. А вслед за этим цепкий панцирь стиснул тело по свежим синякам, рванул её в направлении машины.

– Ты меня не расслышала? Быстро!

– Есть, сэр.

========== Эпилог ==========

Комментарий к Эпилог

Тайминг главы - после третьего фильма

В кабинете, благодаря увлажнителю воздуха, весенняя жара почти не ощущалась. Однако, наблюдая за ползущей по матовой поверхности зеленоватого шара в подставке-руке мухой, доктор Кристи ощущала с нею глубокое духовное родство. Она с большим удовольствием просидела бы весь день за текущей бумажной рутиной, над которой, спасибо более чем двадцатилетнему опыту, думать практически не приходится, а то, может быть, и подремала бы. Но сидящая напротив девушка, хоть от волнения, видимо, и выглядела младше своих лет, почти школьницей, казалась несгибаемой, как армированная колонна. Возможно, такое двойственное впечатление создавалось строгой причёской и плотной тёмно-синей блузкой, странной в такую жару. И приходилось её слушать, хотя бы для того, чтоб поскорее отделаться от неё.

– Меня заверили, что, поскольку я близкая родственница, решения суда не требуется, достаточно вашего согласия.

Доктор Кристи вздохнула, глядя на упрямо поджатые губы посетительницы. Бедняжку можно понять, решиться на такую судебную тяжбу непросто, и не только потому, что на услугах адвоката можно разориться. Лично она на её месте, пожалуй, скорее наоборот сделала бы вид, что её нет, на случай, если суд додумался бы до розыска родственников. Хотя, если честно, она вообще не могла представить себя на месте этой девушки, и не хотела представлять.

– Мисс Сандерс, я думаю, вы должны понимать, что это… не рядовой случай, когда я не имела бы совершенно никаких возражений против того, чтоб передать пациента в семью…

Она бросила взгляд через плечо девушки, на застывшую безразличным изваянием у противоположной стены Джейн. Судя по выражению её раскрасневшегося после прогулки по залитому солнцем коридору лица, она как раз не имела никаких возражений, что там, она была рада перспективе избавиться от проблемы, но пока предпочитала молчать и слушать.

– Но ведь, согласно заключению комиссии - и вашему, насколько я поняла, тоже - дедушка больше совершенно не опасен. Он просто старый человек, нуждающийся в помощи и уходе. Я понимаю, вас может смущать мой возраст и невысокий материальный достаток, но я хорошо осознаю, что я на себя беру. Кроме того, моя сестра обещала мне помогать, у неё медицинское образование, хотя она, конечно, сейчас занята детьми…

Маргарет рассеянно переложила с места на место бумаги, скользнув взглядом по фотографии Джудит Сандерс - на ней она выглядит ещё серьёзней и немного старше, чем в жизни. Хотя бы можно поверить, что ей 21 год и она обеспечивает себя сама.

– Не уверена, что вы вполне понимаете. Конечно, сейчас это так, но не стоит забывать, что в недавнем прошлом он - один из самых опасных террористов в мире… - она запнулась, осознав, что на этот аргумент Джудит, в общем-то, уже ответила, здесь на её стороне, действительно, заключение комиссии и прошедшие почти три месяца, - если честно, мне на самом деле сложно понять ваш порыв. Вы ведь говорили, ваш… дедушка едва ли знает о вашем существовании? То есть, он для вас совершенно посторонний человек, как и вы для него. И вы готовы к тому, чтобы жить под одной крышей…

Девушка спокойно кивнула.

– Мама говорила, он ушёл из семьи достаточно рано, и сама она его плохо помнила, а бабушка была не очень многословной. Но не думаю, что это будет проблемой. У многих, знаете ли, родственники с тяжёлым характером, особенно из старшего поколения, к этому можно привыкнуть.

– Вероятно, да, но… Мисс Сандерс, вы юная девушка, легко ли вам будет нести такое бремя в одиночку? Вы сирота. Ваша сестра, конечно, не отказала вам в помощи, но у неё всё-таки своя семья. Вам ведь нужно ещё и работать, а потом у вас тоже появится семья, дети…

– Я фрилансер, так что с этим всё в порядке. Что касается семьи, у меня нет таких планов в ближайшее время, я не считаю нужным торопиться.

Доктор Кристи снова перебрала бумаги, бросила ещё один взгляд на Джейн - та с ленивым любопытством наблюдала за гостьей, чуть внимательнее, чем до этого за рыбками в аквариуме.

– Не могу не похвалить ваше благоразумие. Но всё же - стоит ли тратить юные годы на заботу о том, с кем у вас даже не установилось родственной привязанности? Я не пытаюсь вас отговорить, поймите меня правильно, не собираюсь влиять на ваше решение… Просто предлагаю хорошо обдумать. Такие шаги нельзя делать под влиянием импульса.

Джудит улыбнулась, поправляя выбившуюся из-за уха тёмную прядь.

– Поверьте, доктор Кристи, я всё хорошо обдумала и взвесила, у меня было на это время. Я не пришла бы сюда, если б моё решение не было осознанным и окончательным. Я понимаю ваш скептицизм и не рассчитываю, что вы меня поймёте, прошу мне просто поверить. Мой отец погиб, когда мне было 12 лет. Я упоминала, что он был пожарным. Я тогда гостила у бабушки, это было замечательное лето… до того дня, когда среди недели приехала мама и сообщила, что папы больше нет. Он погиб как герой, спасая маленькую девочку… Но знаете, мне от этого не легче. А год назад умерла моя мама. В телефонных разговорах она упоминала о своём недомогании, но кто мог подумать, что всё серьёзно. Такая молодая, жизнерадостная, сильная - угасла за несколько месяцев. Ей ведь и пятидесяти не было. Я собиралась съездить к ней, как смогу вырваться, но приехала уже на похороны. Миссис Кристи, я просто больше не хочу, чтоб мои родственники умирали вдали от меня. Сколько дедушке отпущено - пусть он проживёт этот срок дома, где жила его дочь, где живу теперь я, позвольте это если не ради него, то ради меня. Для меня это важно.

Джейн отлепилась от стенки, прошлась к окну, выходящему в сад.

– Простите мне этот вопрос, мисс Сандерс - возможно, бестактный, но я не могу его не задать. Вы - человек?

Девушка рассмеялась.

– Стопроцентный. Как и мама. Да, наверное, это одна из причин, почему дедушки в нашей жизни не было.

Маргарет посмотрела на свою подчинённую с некоторым недоумением - зачем был этот вопрос? Зеленоватая сфера в подставке-руке оставалась тусклой, значит, это не кто-то из бывших соратников, впрочем, это было б и маловероятно - они почти все в тюрьме. Да и документы девушки выглядят вполне убедительно…

– Что ж… Я подготовлю все бумаги. Мисс Линд, можете проводить мисс Сандерс к… её деду? Думаю, им предстоит долгий разговор.

Почти весь цвет с яблонь по главной аллее облетел и собрался неопрятными жухлыми кучами у обочин, лишь кое-где на ветвях ещё виднелись запоздалые цветки. Неспешно прогуливающиеся старики останавливались, встречая такой последний привет переходящей в лето весны, улыбались беззубыми ртами, бережно, неверяще трогали нежные лепестки узловатыми, как кора деревьев, пальцами. Мисс Линд приветливо кивала окликающим её старушкам, перебрасывалась с ними парой тёплых, ничего не значащих слов, бросала слова ободрения измученным сестричкам, сопровождавшим плохо ходящих - старикам в отраду погреть старые кости на щедром солнышке, а молодые куда охотнее провели б уж тогда такой денёк на пляже, или в загородном доме с друзьями, но что поделаешь, кто-то должен заботиться о тех, для кого это, не исключено, последняя весна.

В боковой аллее царила приятная прохлада. Здесь почти никого не было, и искомую фигуру Джейн узнала издалека - поодаль, собственно, обреталась и Бетти - как всегда, разрывающаяся между должностной инструкцией и огромным и вполне понятным желанием оказаться от нелюдимого и пугающего подопечного подальше. Она поздоровалась с Джейн со сквозящей в голосе плохо скрываемой надеждой, что та пришла отвлечь её от утомительной и психологически тяжёлой обязанности - так приятно, что не придётся её разочаровывать.

– Отойдём, милая. К мистеру Леншеру пришла гостья. Не будем мешать их разговору.

Он поднял глаза и быстро оглянулся - убедиться, что женщины отошли достаточно далеко.

– Мина? Что ты здесь делаешь?

Зажимая себе рот, чтобы не всполошить весь сад своим счастливым смехом, она опустилась рядом на незабудочного цвета скамейку.

– Изображаю вашу внучку, приехавшую вас забрать, сэр. И если вы самую малость мне подыграете, то всё получится. Ну, если вы о том, почему я не залегла на дно, то тут не о чем беспокоиться, в этом нет необходимости. В лицо меня мало кто знает, и оно у меня весьма заурядное, а к документам незнающий человек не подкопается, Множитель всё-таки своё дело знает. Да и кто, кроме меня? На свободе только Алекс, но он как раз слишком приметный. Ну, у Санни условный срок, но у неё-то свои проблемы… Так что сейчас я - Джудит Сандерс, и я живьём с директрисы этой богадельни не слезу, пока она не отдаст вас мне.

Он посмотрел на неё долгим взглядом - она отвела глаза чуть позже, чем делала это обычно, и корила себя за малодушие - должна была быть готовой, что легко не будет. Что придётся увидеть этот погасший, полный тоски взгляд. И как-то и с этим надо справиться. Должна. Вариантов нет.

– Куда? Зачем?

Так что она всё-таки заставила себя взглянуть ему в лицо, держаться спокойно - хотя бы ввиду всё ещё наблюдающих за ними издали сиделок.

– Официально или на самом деле? Тот счёт, который Мистик тогда передала мне, не пострадал. Там немного, но на скромный домик в какой-нибудь дыре уж точно хватит. И на ещё некоторую возню с документами, запутать следы лишним не будет. Сэр, не думали же вы, что я оставлю вас гнить здесь? Я и так слишком долго ждала, пока уляжется этот шум…

– То есть, ты хочешь, чтобы я гнил рядом с тобой?

Она схватила его за руку. Теперь, пожалуй, можно. Теперь многое можно, даже чуть приоткрыть заслонку, за которой привыкли жить её эмоции.

– Не говорите так. Это не про вас, это никогда не будет про вас. Проиграно сражение, а не война.

– Мина, я даже хожу с трудом. Теперь, без своих способностей, я беспомощный старик, который одной ногой в могиле. Это хуже, чем если бы я просто умер. У тебя есть возможность начать новую жизнь, я больше не имею над тобой власти, что ты делаешь?

Налетевший порыв ветра окатил её дождём сухих лепестков, она невольно вздрогнула, сжалась. Она нескоро перестанет бояться дождя. В этот жаркий день, казалось, она может не думать об этом, не вспоминать дождь из шприцов с нейротоксином, боль от вонзившихся в тело игл, от слов Алекса, что всё кончено, что уже ничего не сделаешь, боль в разбитых о его физиономию и стенку грузовика костяшках, боль от его спокойствия в ответ на все оскорбления… Теперь это всё хотя бы можно как-то оправдать. Этот кошмар, что сколько этих игл ни хрустнуло под её сапогом - мало, слишком мало, и её всей оказалось мало, и не оказалось рядом… Что после того, как стих пожар обречённого, трусливо дрожащего мира, она осталась жива.

– Вы всегда будете иметь надо мной власть.

Ветер стих так же резко, как налетел, оставил на коленях несколько сухих лепестков - как пепел. Пепел всего, что у них было… Но на этих ветках над головой ещё остаются поздние цветы. И хотя и они отцветут и увянут - это не конец. Будет осень, будет зима, будет новая весна. Сейчас, когда вся их жизнь лежит сухим ворохом под ногами - одни друзья в тюрьме, лишённые способностей, другие - в могиле, остаётся только одно, это бессмысленное сопротивление отчаянью. После того, как ей вновь и вновь являлась во сне объятая пламенем фигура Керка, и обжигал нервы крик Санни, отчаянно режущей руку в бесплодной попытке остановить распространение токсина, и циничные газетные строчки о самоубийстве Саймона в тюрьме - она выжила и справилась только благодаря Алексу, неизменно повторяющему, что они всех вытащат, что если есть способ переиграть, то они его найдут, но всё, что возможно, возможно только для живых. И потому, что знала, что она придёт и сядет на эту скамью.

– Сэр, я редко о чём-то просила, сейчас я прошу об одном - не отказывайте мне.

Его рука легла ей на плечо - туда, где под жёсткой тканью блузки прятался металл корсета.

– Я сломал тебе жизнь, человеческая девочка, ты хочешь её доломать?

– Никакая жизнь без вас мне всё равно не нужна. Я живу для того, чтоб снова увидеть свет в ваших глазах, мой генерал.

Он должен это понимать, он видел это - с того момента, как хрупкий треугольник развалился, как карточная башня. Санни, которая и улыбалась, и обнимала, но внутреннее напряжение так никогда и не прошло. Наверное, она много времени потратила на попытки осмыслить, понять, но это было слишком для неё. Может, и для Керка тоже, но это можно только предполагать, они потеряли его слишком скоро после этого. И Санни говорила, что знала, что так случится, а Мина снова пыталась учиться не слышать в этих словах другое - что это её, её они должны были потерять. И они больше не говорили об этом, это было теперь немыслимо. Больше не было треугольника, и было слишком понятно, что он перестал существовать ещё до смерти Керка. И каким-то непрозрачным намёком на это казалось появление в команде другого огненного. Не виноватого в том, что он другой, что он слабее Керка и вообще не похож на него. Хотя если б был похож, было б, конечно, хуже. Зато он до странности быстро въехал в специфичный местный юмор типа «Надо чаще прибираться, вот уже люди на базе завелись», с ним вообще было неожиданно легко. И ему единственному она решилась рассказать самое для себя главное. И он не шарахнулся, не покрутил пальцем у виска. Просто ответил что-то в ключе «Ну, теперь я многое понимаю»…

Больше не было никакого треугольника, никакой ширмы особой связи именно с ними, всё предельно обнажено, даже если ни она, ни он так и не сказали об этом ни слова.

Он притянул её к себе, целуя в макушку.

– Сумасшедшая…

– И не лечусь, - всхлипнула Мина, стискивая в кулаке ткань его пижамы, - и не собираюсь…

Джейн, не выдержав этого зрелища, отвернулась.

– Есть на свете бог, милосердный к самым падшим, - процедила она. Бетти согласно вздохнула.

Они смотрели из окна, как шофёр галантно захлопывает дверцу машины за усевшимися пассажирами, как такси трогается с места.

– Не могу не сказать - слава тебе господи, - пробормотала Маргарет, - я не смела молиться о чём-то подобном, и пока, честно говоря, даже не верится…

– Да, удачно… - Джейн продолжала смотреть вдаль, даже когда машина уже скрылась из виду, - и в высшей степени странно… Но датчику-то нельзя не верить, говорят, обмануть их невозможно…

– Что?

– Мэгги, ты ведь слышала её рассказ. О семье… Может, я придираюсь, конечно, но вряд ли её матери было сильно намного меньше пятидесяти, раз есть ещё старшая дочь-то. Значит, она была где-то наша ровесница, с середины 60х?

Доктор Кристи встревоженно сдвинула тонкие брови.

– Джейн, ты о чём?

– Он в эти годы в тюрьме сидел! У него вообще не могло быть дочери этого возраста!

Повисла недолгая тишина.

– И что ты предлагаешь? Вернуть их?

Джейн явно не готова была к подобным ответственным решениям.

– А ты этого хочешь?

Маргарет закусила губу.

– Ни в малейшей степени. Так что постарайся никому об этом не говорить. В конце концов, мы не обязаны помнить наизусть биографии всех пациентов.

Таксист изредка бросал взгляд в зеркало. Этот маршрут был ему знаком, как мало какой другой, примерно в неделю раз он им ездил. Но редко, очень редко ему выпадали подобные рейсы. Он привык к умелому переводу темы родителями на вопросы детей, почему бабушка такая грустная, если сама согласна переехать сюда, преувеличенно бодрым заверениям от племянниц молча глядящим в окно тётушкам, до чего там здорово и сама б так жила, устало-безразличным лицам муниципальных работников, для которых это всего лишь их работа - сопровождать оказавшихся в одиночестве перед лицом старческой беспомощности тех, кому не повезло пережить детей и внуков. Он возил в салоне одну и ту же драму эти около пяти лет - без криков, рыданий, споров, всё это если было, то было где-то далеко, к тому времени, как очередная рука клацала ручкой машинной дверцы, преувеличенно заботливо пристраивала в багажник ходунки, отсчитывала чуть больше банкнот, чем нужно, словно он является для них той персонификацией совести, от которой им нужно откупиться, всё уже было решено, рассмотрено, принято. Оставалось смирение, унылое, блёклое, как выцветшие старческие глаза смирение, только где-то на дне его мутным осадком колыхались горечь предательства, чувство вины, отвращение к собственному бессилию. Оно входило в салон вместе с пассажирами и оставалось после них, как остаётся шлейф духов или тяжёлый перегар. Редко, очень редко он увозил отсюда не дежурные самооправдания, не глухое раздражение с попытками переключиться на более позитивные мысли, а живого человека - вместе с кем-то, кто понимает, что этот человек ещё живой. Он снова не удержался от взгляда в зеркало - не позволяя себе отвлекаться от дороги, но определённо желая запомнить, как в приглушённых голосах звучат нотки доверия и тепла, как темноволосая девушка бережно и трепетно сжимает руку старика, как он склоняет голову на её плечо и засыпает, а она прижимается щекой к его седым волосам и прикрывает счастливые, подёрнутые пеленой слёз глаза. Таксист давно отвык строить теории о жизни своих пассажиров, но сейчас ему хочется спросить - что же разлучило их, из-за чего теперь она смотрит на него, как на с трудом возвращённое сокровище, он давно отвык выражать какие-либо эмоции по поводу своих пассажиров, но сейчас ему хочется выразить свою глубокую белую зависть этому человеку, имеющему такую дочь - редкость в наше циничное время…

Эми Хансон, прибираясь на порядком захламлённой террасе, нет-нет да бросала взгляд в сторону соседского забора - делала это, правду сказать, отнюдь не впервой. Неуместного любопытства она сама не одобряла, но своё находила вполне уместным - странные соседи, честно сказать, будоражили воображение не ей одной. Тем больше, чем несомненнее, что спроси кто её - она не смогла б убедительно объяснить, что же в них, собственно, странного. Ну, не то же, что за три месяца, что они здесь живут, никто так и не узнал о них ничего существенного. Нет, их нельзя было назвать нелюдимыми, ни в коем случае, с чем бы она (найдя, конечно, разумный и благовидный предлог, чтобы не выглядеть назойливой скучающей кумушкой) к ним ни обращалась - они отвечали неизменно приветливо, и вроде бы не возникало ощущения непробиваемой стены… Только спустя время и некоторый анализ недолгого диалога приходило понимание - всё-таки да, стена. Впрочем, возможно, семья пережила немало печального, раз уж они остались только вдвоём и были вынуждены сменить место жительства. Даже где эти люди жили прежде, она так и не поняла, хотя Рейчел, несомненно, что-то говорила об этом.

Рейчел вызывала в миссис Хансон неизменную теплоту с немалой примесью некоторой материнской тревоги, и в этом её, опять же, поняла бы любая женщина её возраста. Когда вся жизнь молодой, приятной и умной девушки посвящена заботе о старом больном отце - это, конечно, может вызывать только восхищение… Тем более когда делается это не с видом вынужденно несомого тяжкого креста, а с искренней любовью - в первые летние дни Эми часто наблюдала, как Рейчел выводит отца под руку на террасу, усаживая в кресло, а сама возится с клумбами или грядками, готовая, впрочем, подбежать по первому его зову, как тёплыми вечерами они сидят там вдвоём, о чём-то тихо беседуя, и в каждом движении, в каждом слове девушки - сколько случалось увидеть-услышать, выпалывая сорняки у забора - сквозили такая дочерняя любовь и почтительность, что это казалось чем-то сказочным. Билл высказал предположение, что причиной тому строгое религиозное воспитание, что несколько омрачало невысказываемые надежды Эми на хорошую партию для своего лоботряса.

Рейчел работала на мусороуборочной машине - удобный график, три рабочих дня в неделю, позволял ей максимально много свободного времени, но никто ни разу не видел её в кафе или кинотеатре, и все попытки мужской части коллектива куда-либо её пригласить - да, с развлечениями в их городке, конечно, туго, но молодёжь, как может, справляется - натыкались на ту же мягкую стену. Рейчел переодевалась, забегала в продуктовый магазинчик напротив конторы и спешила домой, к отцу. В выходные увидеть её за периметром участка было совершенно нереально. Только пару раз она отлучалась в город, и соседки потом с охами и ахами обсуждали увиденные в её руках упаковки ноотропных, антихолинэргиков, витаминов, делая предположения, сколько они могут стоить и что за диагноз у её отца. Билл на этот счёт обычно говорил, что диагноз простой - старость, и глупо пытаться отсрочить неизбежное, впрочем, и он должен был признать, что мистеру Тельману определённо становится лучше, он всё чаще выходил из дома сам, достаточно твёрдым шагом, и даже пробовал присоединиться к агроэкспериментам дочери. Впрочем, несомненный прогресс ничуть не способствовал изменению образа жизни Рейчел на более приличествующий молодой девушке - она всё так же сидела возле отца, как привязанная, Джон, которого Эми раз послала помочь соседям с ремонтом крыши - домик, как ни крути, вполне мог быть ровесником мистера Тельмана, и осенние дожди могли стать серьёзной проблемой - по возвращении в сердцах сказал, что он, конечно, не против помогать, всё-таки девчонке с починкой стропил в одиночку действительно не справиться, но свои матримониальные фантазии мать может забыть, там как-то, грешным делом, инцестом пахнет. Билл обозвал сына испорченным полудурком, Эми попыталась погасить разгорающийся конфликт и оказалась крайней - это было тем обидней, что Джону Рейчел немного всё-таки нравилась. И пока разговоров о соседях в семье старались избегать, так что сейчас Эми со смешанными чувствами наблюдала за соседской крышей - радуясь, конечно, что сын не рискует здоровьем, но тревожась за ползающую по крутому скату Рейчел - зрелище хрупкой девушки, толкающей перед собой с усердием муравья лист металлопрофиля, выворачивало душу наизнанку, но было уже примерно известно, чего стоит навязать ей какую-либо помощь, да и надо признать, предыдущий лист она успешно укрепила. В конце концов, сердито одёрнула себя Эми, почему она должна переживать больше, чем мистер Тельман, снизу наблюдающий за процессом, приложив руку козырьком от играющего на металлопрофиле закатного солнца, мысль плавно перетекла к вопросу, реально ли будет пригласить Тельманов на День Благодарения, как-нибудь деликатно выведав у Рейчел, как организовать стол, не оскорбив их религиозных традиций… И в этот момент балка, к которой Рейчел крепила страховочную верёвку, с ужасающим скрипом переломилась, и девушка полетела с крыши. Крик застыл у Эми на губах - как во сне, она смотрела, как девушка медленно, плавно, словно пёрышко, опускается на землю, вместе с так и не зафиксированным листом металлопрофиля, как бросается в объятья отца, как они вместе уходят в дом… Она молчала об этом весь вечер, не зная, как начать разговор об увиденном, ночью спала дурно и прерывисто, тревожимая лязгом металла, рыком двигателя грузовика и смутно бродящими на задворках сознания мыслями, а наутро соседский дом оказался пуст - таинственные Тельманы съехали, не прощаясь.