Высокие горы и бегущая вода* (СИ) [Марина Лесовская] (fb2) читать онлайн

========== Цена Ван Ибо ==========

Знаете, Чарли, - сказал он мне, - это приятная перемена, когда всю жизнь кто-то смотрит за тобой и вдруг появляется человек, за кем тебе самому нужно смотреть. Только, разумеется, это должен быть совсем уж пропащий человек, если он нуждается в моем присмотре.

Ивлин Во, “Возвращение в Брайдсхед”.

Ван Ибо с детства остро чувствовал запахи. Кажется, в научном мире таких, как он, называли “ольфакторами” - люди, которые живут обонянием, наравне с аудиалами, визуалами и кинестетиками. Он думал, что в этом нет ничего особенного, пока не узнал, что у других не так. Ни альфы, ни беты, ни омеги не чувствовали “приближение дождя” за сутки до того, как он начнется, не знали, что съел человек на завтрак по запаху из его рта, болен он или нет, они не могли даже самого малого-разбить парфюм на составляющие ароматы, а Ван Ибо все это мог. Конечно, он не всегда обращал внимание на всю эту окружающую его сенсорную информацию, потому что иначе практически невозможно было бы сосредоточиться на повседневной жизни. А учитывая, что он жил в одном из самых “пахучих” и загрязненных городов Китая-Шанхае, он практически всегда старался не акцентировать внимание на том, что чувствовал его нос.

Но именно благодаря своему сверх-обонянию он с малых лет знал, что родился альфой. Хотя по внешнему виду сложно было сказать-хоть и высокий, но очень худой, бледная кожа, блондинистые волосы, мягкие девические черты лица, никакой грубости-ну вылитый омежка пубертатного периода, и окружающие ждали, что именно так он и проявится, однако Ван Ибо знал, что пахнет как альфа. Просто он был еще слишком юным, его тело только зрело, ему был еще неведом гон и состояние одурманенности, при виде течного омеги-хотя их запах нравился ему всегда, по естественным причинам.

Что такое гон впервые он узнал в пятнадцать лет. Он будто “болел” всю неделю-гудела голова, тошнило, горела кожа и стояк не проходил даже после дрочки.

Приехавший на вызов бета-врач терпеливо объяснил подростку, что с ним происходит. Это “первый позыв”, так сказать. Потом все пройдет, он больше не будет чувствовать себя так плохо, останется только реакция на течку омег, но с этим можно справляться, это обязанность родителей - научить подростка сдерживать свои порывы. В тот момент врач как раз заметил, что они в квартире одни и спросил, где взрослые. Ибо тогда соврал ему, что мать срочно вызвали на работу, но на самом деле с родителями у него было все плохо. Его альфа-отец вот уже восемь лет сидел в тюрьме за разбойное нападение, он мог видеть его только дважды в год, а омега-мать нашла себе нового альфу и дома почти не появлялась. С двенадцати лет Ван Ибо уже стал подрабатывать после школы: раздавал и расклеивал листовки, разносил почту и каждый день боролся за существование в огромном недружелюбном городе, в котором никому до него не было дела. Поэтому, за неимением родительских наставлений, Ибо учился всему сам. Вот и теперь ему предстояло в одиночку постигать азы альфа-самоконтроля.

Омеги, так сладко пахнущие для его чувствительного носа и раньше-после первого гона стали ощущаться еще резче, призывнее, желаннее, а когда впервые он учуял течную омегу - именно тогда, когда шел за подавителями в аптеку - то чуть не сошел с ума. Он сам не понял, как свернул за тем омегой в противоположную от аптеки сторону, шел, просто нюхая его, одурманенный, как маленький маньяк-сталкер. Омега заметил парня и вильнул в узкий переулок, Ибо, не заподозрив ничего - вильнул за ним, и сразу был прижат к стенке. Незнакомый течный омега навалился на него, давя на горло сгибом руки, заглянул в глаза зло:

-Чего идешь за мной? Чего тебе нужно, малец?

Не смотря на то, что ситуация была далеко не мирная, подросток ощутил, как его член предательски встает и сильно смутился. Ему нечего было ответить этому взрослому незнакомому человеку, он опустил глаза и молчал, закусив губы.

Омега окинул его оценивающим взглядом:

-Совсем молодой альфа. Только не говори, что учуял меня-я пью подавители.

Он опустил руку и коснулся промежности Ибо, сразу ощутив его вставший член.

-Ну ты и нюхач, парень! - усмехнулся мужик. Он совсем его не боялся, скорее-наоборот, - Тяжело тебе будет. Родители что, не объяснили тебе, что нужно делать?

Ван Ибо не смотрел в глаза незнакомца и пробурчал недружелюбно:

-Нет. Я живу один.

Омега отпустил его, но, из-за узкого проулка, они стояли очень близко, вдыхая запахи друг друга. Ван Ибо просто не мог развернуться и уйти первым, это было выше его сил, незнакомец смотрел на него почти с жалостью:

-У меня сын-альфа, твой ровесник, ему тоже тяжело, особенно когда у меня течка. Но я пью подавители, и он не такой чувствительный, как ты. Тебе надо научиться сдерживаться. Пусть инстинкты, порой, сильнее тебя, но ты же не животное. Это вопрос самоконтроля и тренировок. Чуешь течку-лучше избегай, можешь пить подавители для альф, есть еще капли в нос-притупляют обоняние, думаю, это как раз для тебя.

-Доктор дал мне… рецепт, - Ибо, все еще смущенный, лезет в карман и вытягивает сложенный листок.

Омега смотрит на список лекарств:

-Это достаточно дорогие… есть аналоги подешевле, сходить с тобой?

Ибо неопределенно кивает, и они вместе идут назад к аптеке. Этот незнакомый человек был первым за много месяцев, кто помог ему просто так, по доброте душевной, он оказался внимателен и проявил участие, а не равнодушие или агрессию, он годился ему в отцы, а Ибо все равно не мог не думать про секс с этим человеком из-за его запаха. От этого он чувствовал себя животным, просто ужасно и унизительно…

Незнакомец помог купить лекарства, объяснил про дозировки, дал еще пару наставлений и оставил его. Сжимая пакетик с лекарствами и провожая взглядом удаляющегося омегу, Ван Ибо понял, что мир, и так враждебный к одинокому, незащищенному ребенку, стал давить еще сильнее и сжиматься у его горла. Теперь ему еще надо справляться и с этим…

С тех пор прошло два года. Ибо также учился в школе, подрабатывал по вечерам, назальные капли-подавители всегда были при нем, да и с самоконтролем у него все было намного-намного лучше. Однажды даже, к нему пристал пьяный течный омега и чуть ли не штаны с него стаскивал, но Ибо хватило сил довести того до больницы и передать в руки медикам. Он гордился собой.

На дворе стоял январь, а это значило, что пришло время навещать отца в тюрьме. Ему разрешали свидания дважды в год, и Ибо ходил сначала с мамой, а потом один, но старался не пропускать. Он не знал, почему приходил к нему. Не то что бы он любил родителя, просто… до того, как тот сел в тюрьму, он вроде бы был неплохим отцом. Ибо, конечно, многого не помнил, но точно знал, что ужасных воспоминаний у него не было. А может быть, все заключалось в том, что в его жизни было очень мало близких людей, и еще меньше тех, кого бы он мог назвать своей семьей.

Поэтому он и приходил каждый январь и июль, сидел перед пожелтевшим окном из оргстекла и слушал дыхание старика в трубке. Тот неотвратимо старел и каждый раз взгляд его был тоскливее, безразличнее, тяжелее.

-Ты как? - слышит Ибо как обычно в самое ухо.

-Я нормально. Как всегда. А ты как?

-Я… - отец вдруг мнется, чешет бритый затылок и отвечает, - У меня проблемы, сынок.

Ибо вскидывает на него удивленный взгляд, а тот избегает смотреть на сына, будто стыдится чего-то:

-Я… проигрался, малыш.

-Что ты сделал? - не понимает подросток.

-Проигрался. В карты.

Ибо смотрит на него в ступоре, уточняет:

-Ты же в тюрьме. Вам разрешают играть в карты?

-У нас есть возможность. И я играл. И проиграл.

-И что ты проиграл? - медленно спрашивает Ибо. Ему все это не нравится, интуитивно он чувствует, что ответ отца не принесет ничего хорошего.

Старик Ван вздыхает, не спешит говорить, но Ибо выкрикивает: “Ну?!”, и тот нехотя отвечает:

-Тебя. Я проиграл тебя, малыш.

-Что? - челюсть у подростка просто отваливается. Трудно поверить в слова отца, трудно их осознать, - Как ты мог меня проиграть? Я же… здесь, на воле, я же… человек!

Отец опускает голову и ждет, когда первая волна гнева Ибо уляжется. Тот ругается на него, кричит, пинает стену и бьет телефонной трубкой по стеклу окошечка. Проходит минут десять, прежде чем подросток садится на свое место, хватает трубку и орет:

-И что все это значит для меня, а? Говори, сука, что это значит для меня?!

-Я точно не знаю… - с трудом отвечает отец, - Просто знай, что за тобой придут. Мне гарантировали, что ты останешься жив-большего я тебе сказать не могу. Прости, сынок, правда, прости меня!

-Да засунь себе свои извинения в жопу! - зло орет парень, - Спасибо, что хоть предупредил, папа! И что мне теперь делать?

Отец молчал и боялся смотреть на него.

-Я убегу. Придется уехать из Шанхая и уйти из школы, - говорит он как бы сам себе, но отец вскидывает голову и машет руками:

-Нет, Ибо, нет, ты не должен этого делать! Если ты убежишь или заявишь в полицию-меня убьют, сынок. Повесят в камере, или еще что… Прошу…

Ибо смотрит на родителя и ему хочется плакать, а еще орать от злости, и тошнота с брезгливостью подкатывают к самому горлу.

-Трясешься за свою шкуру, да? - шипит он в трубку, пронзая отца убийственным взглядом, - Страшно умирать, да, паскуда? Настолько, что тебе все равно, что будет с родным сыном? Да пошел ты…

Он встает и плюет на стекло, бросает холодно перед уходом:

-Ты мне больше не отец. Я больше не приду. Прощай.

Ван Ибо решает убежать из Шанхая. По дороге домой он продумывает, как это лучше сделать: на перекладных, или старый-добрый автостоп? Никого предупреждать не нужно, матери он потом сможет позвонить. Надо спасать свою задницу, пока его на органы не распотрошили. Возьмет только теплые вещи, документы, все деньги, что есть - и в путь, не задерживаться ни на минуту. Но, войдя в квартиру, он понимает, что не успел: его уже ждали.

Три человека-два альфа-бугая и один приличного вида бета - в костюмчике и белой рубашечке.

-Вы - Ван Ибо, сын заключенного Ван Данчу?

Ибо замирает, лихорадочно соображая: бежать или сдаться добровольно, в надежде на то, что ему все же сохранят жизнь? Даже если он попытается убежать, не факт, что его не поймают. “Если ты убежишь или заявишь в полицию-меня убьют, сынок”, - всплывает у него в памяти, и он опускает голову, ругая себя на чем свет стоит.

Ибо, Ибо, ты просто мягкотелый идиот!

-Да, это я, - обреченно отвечает он и делает шаг к ним навстречу.

На удивление, но с ним действительно обращаются бережно, не грубо. Дают собрать личные вещи и усаживают в тонированный икарус. Ван Ибо боится что-либо спрашивать, просто наблюдает. Его увозят куда-то за пределы Шанхая, они едут долго, за окном успевает стемнеть. Один альфа-бугай ведет машину, бета сидит на переднем сиденье, второй альфа-бугай рядом, пялится на него и молчит.

Они останавливаются у каких-то темных зданий, похоже на старый завод - и его ведут внутрь. Вокруг пахнет сыростью, пылью, штукатуркой и еще какими-то смолами, бензином, железом, ржавчиной… Это точно бывшее здание завода, переоборудованное во что-то. Только там Ван Ибо набирается смелости и спрашивает у беты:

-Куда вы меня привезли? Что со мной будет?

Бета окидывает его оценивающим взглядом и отвечает снисходительно:

-Это место-временный пункт вашего обитания до дня торгов.

-Какого дня?

-Послезавтра - день торгов. Вас продадут на невольничьем аукционе, Ван Ибо. Ваш отец проиграл много денег, цена вашей свободы покроет его долг.

Его располагают в камере, которая когда-то была то ли туалетной комнатой, то ли душевой - везде битая плитка, грязь, мутные квадратики окошек прямо под потолком. В углу-старая ржавая железная кровать с гнилым матрасом, на которую Ван Ибо ложится, но, конечно, не может уснуть. Слишком много произошло всего за несколько часов, слишком о многом нужно подумать.

Ван Ибо слышал про невольничьи аукционы, но никогда не сталкивался с подобным. В их стране это все еще был полулегальный бизнес. Официально, при подписании соответствующего договора, человек мог сам себя продать в рабство. Но, как правило, по своей воле люди не попадали в подобные переделки, да и вопрос с детьми, которые считались недееспособными до совершеннолетия, оставался всегда острым. Многие взрослые продавали своих детей, подписывая документы за них - в каждом законе была лазейка, а Ибо вот вообще проиграли в карты, хотя отец не имел на него никаких прав!

Его старик проиграл в тюрьме много денег-и как он вообще умудрился делать ставки? Он поставил свободу родного сына, а теперь Ван Ибо, подросток 17-ти лет, просто не придет завтра в школу, не выйдет вечером на работу, мать больше не сможет дозвониться до него, и даже отец, этот жалкий предатель, не будет знать где он и что с ним. Интересно, хоть кто-нибудь его хватится? Позвонит ли в соц. опеку или в полицию, пойдет расклеивать листовки с его изображением? Вряд ли. Наверное, все подумают, что он просто ушел бродяжничать, или лежит где-нибудь с проломленной головой - мало ли таких историй происходило в Шанхае каждый день?

Завтра его продадут какому-нибудь человеку или организации. Он станет слугой, или батраком где-нибудь на урановых месторождениях - и теперь, как бы ни обернулась его жизнь, он может с точностью сказать лишь одно-ему не повезло. Все будет плохо, нет никакой надежды на то, что он еще может стать кем-то в этой жизни, свет в конце тоннеля бесповоротно угасает, Ван Ибо стремительно скатывается в яму отчаяния, обхватывает голову руками и беззвучно ревет, свернувшись на вонючем матрасе.

Но не смотря на всю тяжесть его беспросветного горя, молодой организм берет свое-и он засыпает к рассвету.

Его будят часов через шесть, велят одеться, а потом опять куда-то везут. Ван Ибо уже не задает никаких вопросов. На него наваливается апатия, и он безвольно дает себя завести в новое здание с черного входа, которое оказывается частной больницей. Там Ван Ибо проходит комплексное обследование: мрт, узи, стоматолога, окулиста, альфолога, у него берут кровь из вены и пальца, разнообразные мазки и соскобы - и, наконец-то отпускают, всучив в руки стаканчик с кофе и бутерброд. Ибо жадно ест, потому что совсем не завтракал, вчерашний бета-сопровождающий отвозит его обратно на заброшенный завод - и его оставляют на весь день одного.

Наверное, именно так проявляется его стресс-он постоянно спит. Просыпается только чтобы сходить в туалет и найти новый поднос с едой у двери, пожевать ее и снова уснуть. А может, они что-то подмешивают ему в пищу, чтобы не голосил и не пытался сбежать-кто знает? Во всяком случае, второй раз он просыпается уже следующим днем.

Знакомый ему бета приносит чистую одежду - зеленые просторные штаны с нагромождением карманов и розовую худи. В этой мешковатой одежде он не должен выглядеть таким худым. Его отводят в душевую, где даже есть горячая вода - и он моется, потом юношу передают в руки парикмахера, который обследует его голову:

-Ммм, вы выжгли себе все волосы, боже мой, чем вы осветлялись?

В его новых реалиях жизни вопрос стилиста звучит странно и до смешного абсурдно. Вот уж о чем он вообще сейчас не думал-так это о своих волосах! Ван Ибо хотел бы-да не мог сказать, так как просто понятия не имел, потому что уже два года его красила старая соседка этажом ниже, которой он помогал таскать сумки из магазина. Просто однажды он увидел, как точно так же она выкрашивала свою дочь - и решил попробовать чисто из баловства. Удивительно, но ему понравились блондинистые волосы на своей голове - это был какой-то бунт, крик в толпе равнодушных невидимок, среди которых он жил.

Парикмахер перекрашивает его в другой, более “натуральный” оттенок блонда, делает стрижку и отпускает одеваться.

Когда он полностью готов, два бугая и бета снова везут его куда-то - Ибо уже все равно. Не то что бы он смирился - скорее, затаился. Он еще не знал своего будущего, не знал, что с ним будет и куда он попадет. Он позволил Судьбе вести себя, решив, что будет действовать по обстоятельствам. Удобный момент для действий обязательно настанет. Все-таки, в конце туннеля для Ван Ибо еще был свет.

Сяо Чжаню было двадцать три, и он являлся самым молодым директором “Ехуа Интертеймент” в истории. И не потому, что обладал какими-то выдающимися качествами, а потому, что два года назад его родители погибли в авиакатастрофе. Он был единственным наследником материнского состояния - и ему пришлось срочно прервать учебу в Гарварде, чтобы вернуться в Шанхай и взять на себя бразды правления компанией. Конечно, он был не единоличным управляющим, ему активно помогал совет директоров, но 51% акций говорит сам за себя, поэтому к мнению молодого наследника прислушивались.

Тем более, что новоиспеченный директор действительно подавал надежды: за два года он не только экстерном окончил учебу за границей, но и довольно быстро вникнул в дела компании, не пропускал ни одного заседания, успел посетить все филиалы компании как в Китае, так и за границей, да еще и провернул пару неплохих сделок. Все хвалили молодого человека, восхищались - ну а как же иначе?

В Сяо Чжане было прекрасно все: высокий рост, красивые правильные черты лица, манеры и то, как он умел держать себя, образование и утонченная харизма, которая заинтересовывает мужчин и заводит женщин, добавьте к этому статус, положение в обществе и его богатство - ну чем не первый жених Шанхая? Однако, и у него имелся один недостаток-он был омегой. Весь в отца.

Он узнал о своей омежьей сущности довольно поздно, в шестнадцать - чем несказанно разочаровал альфа-мать. Почти сразу его посадили на подавители и приобрели кучу различных секс-игрушек, лишь бы он не проводил свои течки с живым альфой. Ведь была большая вероятность беременности, омеги то и дело становились малолетними отцами и матерями, вынашивая первенца уже к семнадцати. Каждый месяц, ровно на три дня, он прятался ото всех и старался даже не выходить из дома. Потом напряжение спадало-тогда уже начинали действовать таблетки и инъекции, да и вообще в этом вопросе ему даже повезло - его природный запах был слабым, почти неуловимым в обычные дни, поэтому Сяо Чжань покупал альфа-феромоны и брызгался ими каждый день, изображая из себя достойного потомка своей матери.

Он обманывал всех уже семь лет и почти привык к этому, привык считать себя альфой, пусть и “нетипичным”, но кого это волновало? У него были деньги, было положение. Всех, кого надо, он уже давно подкупил - и те молчали, лишние люди не допускались в круг его знакомств, он вел почти отшельническую жизнь и считал, что все делает правильно.

Но природа начала брать свое. Сначала игрушки перестали приносить удовлетворение: три дня мучений растянулись на четыре, а потом и на пять, подавители стали действовать хуже, его природный запах стал гуще и резче, смешивался с альфа-феромонами в какую-то едкую вонь, отчего ему приходилось принимать душ чуть ли не по три раза на дню. Их семейный доктор заключил, что организм будто бы отторгает подавители, как химическую отраву.

-Когда мы травимся чем-то- нас тошнит, - пояснял доктор, - Так и ваш организм отторгает из себя препараты. Вам нужно сделать значительный перерыв в принятии таблеток, или же…

-… или же что? - наклоняется к нему поближе Сяо Чжань.

-Или же начать жить здоровой половой жизнью, что приведет вас к гормональному балансу.

Ни тот, ни другой вариант не нравятся Сяо Чжаню. Где он найдет себе здоровую половую жизнь? У него никогда не было нормальных отношений, он никого не подпускал к себе уже долгие годы. Но перерыв в таблетках казался еще хуже: тогда все точно поймут, кто он на самом деле. Раскроют его обман, узнают его слабости, а ведь только в его совете директоров - двадцать альф из двадцати семи! Он стонет и закрывает лицо руками, эта ситуация кажется ему безвыходной.

Но тут на помощь пришел человек, который всегда был рядом. Бета Оскар. Он был для Сяо Чжаня… всем. Наставник, друг, второй отец, первый советник, его управляющий домом и личный помощник в одном лице. Оскар был рядом всегда, сколько он себя помнил, Оскар даже утверждал, что застал еще юные годы его отца. Нередко Сяо Чжань шутил, что они как Бэтмен и Альфред.

И в тот вечер Оскар положил перед ним планшет с открытым сайтом, на котором изображались различные лоты: предметы старины, редкие животные, ценные картины и… люди. Сяо Чжань бросает на Оскара удивленно-взволнованный взгляд, и тот поясняет спокойно и неспеша:

-Мой друг будет вести этот аукцион, и я слышал, что в этот раз там очень неплохая подборка… живых лотов. Говорят, будет парочка крепких бет, несколько омег разного пола и… альфа.

Сяо Чжань почти вздрагивает от волнения. Намек Оскара сразу доходит до него-они давно научились понимать друг друга без слов. Вот он, его шанс-получить “здоровую половую жизнь” - как доктор прописал. Конфиденциальность обеспечена, постоянный доступ к телу и таким желанным альфа-бактериям тоже. Ему просто надо сделать это, но он в смятении… Не так-то просто решиться на покупку человека, особенно если такое впервые. Подобные вещи не делаются спонтанно, многое нужно обдумать, взвесить, ведь это будет не слуга, подающий ему завтрак в постель, а человек, который… станет сексуальным партнером, возможно даже, что на всю жизнь.

Но аукцион уже завтра, поэтому решать нужно было срочно:

-Нам надо подать заявку на участие, - поясняет Оскар, и Сяо Чжань, после минутного колебания, вводит свои данные и отправляет электронную заявку на участие в торгах. Ему присваивается индивидуальный номер 85, и он оплачивает отдельную Вип-кабинку, чтобы не попадаться другим гостям аукциона на глаза.

Ван Ибо ведут в отдельную комнату за сценой, типа гримерной, и пристегивают наручники на его руках к продолговатой трубе, уходящей в стену. В комнате он не один. Двое бет - братья-близнецы, крепкие мужчины с суровыми глазами. Три омеги - одна совсем старушка, мужчина чуть за тридцать и молодая красивая девушка, одетая как шлюха из стриптиз-клуба. Он всех идентифицирует по запаху и останавливает свой взгляд на девушке - у нее скоро течка, наверное, дня через два-три. Ван Ибо никому ничего не говорит, смотрит в пол и тупо ждет своей очереди: аукцион уже начался.

Сяо Чжань и Оскар едут в автомобиле и знатно уже опаздывают. Молодого мужчину успокаивает только то, что вначале будут распродавать обычные вещи: мебель, драгоценности, картины. Люди оставлены под конец, “на сладкое”, а лот альфа-самым последним, как вишенка на торте. Сяо Чжань еще ничего про него не знает, даже его пол, он волнуется и спрашивает у Оскара, не сдержавшись:

-А вдруг он мне не понравится? Вдруг не понравится, что тогда?

Оскар вздыхает и старается успокоить хозяина:

-Вы принимаете все близко к сердцу. В конце концов, вы же едете выбирать не мужа или жену, а просто… альфу, который будет помогать вам справляться с течкой. Относитесь к нему как к… медицинскому инструменту, например, как к одной из ваших секс-игрушек. Он не должен значить для вас что-то большее. Это было бы неправильно.

Сяо Чжань кивает и немного успокаивается. Может, Оскар и прав. Они приезжают почти в ночь и спускаются в темный подвал, который уходит амфитеатром на несколько этажей вниз. Там его встречает швейцар и провожает в их вип-кабинку, откуда ему открывается идеальный вид: сверху вниз располагаются ряды кресел, занятых пришедшими гостями разного сорта, которых объединяло одно-у всех имелись деньги. А в самом конце высилась сцена, на которой стоял ведущий аукциона, и над его головой висело огромное табло, отображающее цену ставки и номер владельца.

Швейцар предложил им шампанского, показал, на какую кнопочку нажимать, если делаешь ставку-все очень просто и понятно. Оскар шепнул, что они, в первую очередь, хотели бы ознакомиться с каталогом “живого товара”, на что получили ответ, что информация по данным лотам подается отдельно.

-Видимо, нам придется немного подождать, - резюмирует Оскар, присаживаясь в кресло рядом с хозяином. На сцене как раз распродавались вещи, и вскоре вывели первых людей - двух братьев-бет.

Первыми ушли братья-близнецы, и Ван Ибо понял, что, вероятно, больше никогда не увидит их. Он начинает волноваться, вся эта ситуация, гнет ожидания, злость на свою жизнь и перипетии судьбы давит, выливаясь в раздражение. Омеги реагируют иначе-старуха молится, мужчина как будто спокоен, девушку начинает трясти. Следующей уводят старушку. Ван Ибо больше всего страшно именно за нее: кому же нужна старая омега, которая даже не сможет родить? Старушку продают очень быстро, и охрана возвращается за мужчиной. Тот спокойно уходит, повиливая бедрами, так что у Ибо даже складывается впечатление, будто ему не впервой. Они остаются с девушкой наедине - и та начинает откровенно плакать от страха, ее плечи трясутся, хотя она и пытается подавить рыдания.

-Эй, - зовет ее Ван Ибо, - Как тебя зовут?

Ему жалко такую красивую омегу, пахла она просто превосходно, и Ван Ибо хочется хоть как-то отвлечь ее. Девушка удивленно оборачивается к нему и отвечает чуть припухшими губами:

-Ли Мэйли.

-Ли Мэйли? - улыбается Ибо, - Красивое имя. И ты-очень красивая. И запах у тебя приятный. Не бойся, ты обязательно попадешь в хорошее место, к какому-нибудь богачу, который будет тебя лелеять.

Девушка улыбается ему признательно и спрашивает в свою очередь:

-Ты ведь альфа, да?

Ван Ибо кивает, и она спрашивает вновь:

-Я думала, на невольничьих аукционах не продают альф. Как ты умудрился попасть сюда?

Ван Ибо открывает рот, чтобы ответить, но в комнату входят охранники и уводят Ли Мэйли на сцену. Тааак, значит, его оставили под конец. Вероятно, альфы действительно попадают на такие мероприятия в качестве лотов очень и очень редко.

“Наверное, сделают на мне кассу, вероятно я “гвоздь программы””, - усмехается Ибо про себя. Его нервозность выливается в какой-то нездоровый интерес: а сколько же будет стоить его свобода? Скоро он узнает об этом.

За ним долго не приходят-вероятно, за Мэйли развернулся настоящий торг, но в конце концов и его отстегивают от батареи и ведут на сцену, снимая наручники. Свет прожекторов бьет прямо в глаза, Ибо жмурится и выходит на авансцену, а ведущий чуть позади него объявляет в микрофон:

-Дамы и господа! А вот и венец нашего аукциона, лот, который мы все так долго ждали! Встречайте: молодой альфа, самец!

По залу прокатывается волна охов, шепотки переговоров тут и там, Ибо слышит из зала:

-Повернись! - и медленно поворачивается вокруг себя.

-Пусть снимет одежду! - голос женщины в дальнем ряду, - Совсем не понятно, какое у него тело!

Ведущий мнется, но, видимо, получает прямые наставления в свой наушник и кивает охранникам:

-Помогите ему раздеться.

От неожиданности Ван Ибо немного сопротивляется, особенно когда вслед за штанами с худи, с него также стягивают и трусы. Оказаться перед заполненной аудиторией в чем мать родила-удовольствие так себе, и он сконфуженно прикрывает ладонями свое достоинство, хотя понимает, что, собственно, именно в этом его главная ценность для этих людей.

-Дамы и господа, на ваших столиках данные лота 0805. Китаец, 1997 года рождения, рост 180 сантиметров, практически здоров, молодой, сильный и в меру симпатичный альфа. Думаю, с осмотром лота можно завершать, давайте начнем торги. Начальная сумма: два миллиона юаней.

Сяо Чжань видимо приободрился, когда на сцену начали выводить людей. Ему один за другим стали приносить листки с описанием того или иного лота: братья-близнецы беты, старушка омега, омежка-мужчина, проданный какой-то старой альфе, очень красивая омега-женщина, которая сильно плакала, но это не помешало ей попасть в дом к какому-то богачу. Сяо Чжань понимал что, скорее всего, его альфу оставят на самый конец. Его альфа… Он уже так думал о нем, он хотел этот лот, ведь это действительно могло решить многие его проблемы.

Наконец, дверь в их кабинку отворилась, и ему внесли описание последнего лота на сегодня. На Сяо Чжаня смотрел красивый юноша с блондинистыми волосами - фотография явно делалась для документов. Ниже - описание. Лот 0805, альфа-самец, китаец, 1997 г.р. А дальше-данные его медицинского обследования. Но Сяо Чжань не смотрит на бумаги - взгляд его прикован к сцене, на которую выводят альфу. Сердце Сяо Чжаня гулко бьется, его руки почти дрожат, он жадно вглядывается в силуэт парня. Тот щурится, явно недовольный всем происходящим, возмущенно сопротивляется, когда с него стаскивают одежду.

-Что они делают? Зачем это? - взволнованно спрашивает Сяо Чжань у Оскара.

-Гости хотят подробнее взглянуть на его тело, - отвечает помощник спокойно, - Разве вам самому не интересно?

Сяо Чжаню не по себе. Он и так бы выкупил альфу, без столь наглядных демонстраций, это лишнее и не к чему. Но обнаженный альфа заставляет дыхание сбиться, Сяо Чжань облизывает губы, представляя, как будет владеть этим телом, как, должно быть, он пахнет - и неосознанно пожимает свой член поверх ткани брюк.

-Начальная сумма: два миллиона юаней! - оглашает ведущий, и Сяо Чжань вздрагивает от стука его молоточка. Он снова опускает глаза к медицинской карте лота и краткому описанию личного дела, но сосредоточиться на записях не может. Внизу разворачивается настоящая битва: кнопки пищат одна за другой, сумма на табло сменяется с какой-то бешеной скоростью. Все это здорово нервирует, молодой мужчина начинает бояться каких-то глупых, иррациональных вещей - вдруг альфу перехватят, выкупят, а он ничего не успеет сделать? Денег у него достаточно, за это он не переживал, но ведь еще может случиться что угодно… Наконец, когда сумма подползла к трем миллионам, ажиотаж начал спадать. Все “нищеброды”, не способные отвалить за альфу сумму больше стоимости небольшой квартирки в Шанхае-отвалились. На сцену вышли крупные игроки, и Сяо Чжань понял, что наступил его черед. Он начал с трех миллионов двести и планомерно повышал, пока не перешел рубеж четырех миллионов. Тогда остались только он и еще один неизвестный гость из отдельной вип-кабинки, такой-же, как у него. Сяо Чжань просто вырывал свою победу с боем, повышал без оглядки и, когда его противник (номер 17), сделал ставку в четыре с половиной миллиона - тот психанул и поставил сразу пять.

Сяо Чжань напряженно ждал, что борьба продолжится. Он готов был поставить и шесть, и десять, но семнадцатый не перебивал, поэтому ведущий нехотя объявил:

-Пять миллионов раз, пять миллионов два, пять миллионов три-продано господину из первой кабинки под номером 85!

Сяо Чжань откинулся на спинку кресла и ослабил галстук у горла. Он весь вспотел, руки ходили ходуном, но по телу разливалось торжествующее удовольствие: он смог, он сделал это! Боже, он купил человека, настоящего живого человека! Альфу! У него теперь есть свой альфа, и Сяо Чжань прикрыл глаза от облегчения.

-Господин, вам нехорошо? - голос Оскара.

-Все в порядке, просто я переволновался. Оскар, пожалуйста, отвези альфу домой. Я только тебе могу доверить его. Я останусь, заполню пока все бумаги, пошли за мной машину.

Оскар кивает и молча уходит, а Сяо Чжань улыбается почти мечтательной, мальчишеской улыбкой.

========== Три вопроса ==========

-Продано за пять миллионов юаней! - кричит ведущий, и удар его молотка оглушает Ибо. Среди гостей аукциона стоит настоящий гвалт, охрана подхватывает юношу под руки и уводит со сцены за кулисы и вниз, в гримерку. Там он снова одевается, весь растрепанный, еще не пришедший в себя и не осознающий, что с ним произошло. Он продан. Он раб. Он больше не имеет прав на свою свободу, жизнь, желания. Как постичь такое за пару минут? Это невозможно. Кто купил его? Он даже не знает этого. Не знает, где будет спать этим вечером, куда его повезут, как теперь сложится его судьба. Он просто сидит и ждет, когда за ним снова придут. И этот человек приходит. Среднего роста китаец, почти лысый, с седыми усиками-эдакий закос под английских аристократов: костюм-тройка, лакированные ботинки, белое кашне. Ибо почти весело, когда он разглядывает этого “лорда”, который заходит к нему и смотрит немного высокомерно, но скорее по-деловому:

-Ван Ибо? - спрашивает он.

Ибо молча кивает.

-Вы можете называть меня Оскар. Я представитель семьи Сяо. Мой хозяин купил вас. Прошу, следуйте за мной.

Охрана хочет надеть на него наручники, но Оскар останавливает их:

-Ван Ибо, скажите-они нам понадобятся?

Ван Ибо поспешно качает головой, и Оскар удовлетворенно замечает:

-Я так и думал. Чудно. Обойдемся без них.

Такое отношение немного успокаивает Ибо и даже дает некоторую надежду на то, что семья Сяо будет обращаться с ним по-человечески.

“Наверное, все-таки на органы меня не продадут, и не бросят на рудники”, - робко предполагает он, не уверенный, конечно, ни в чем.

Они садятся в BYD Qin - такие автомобили Ибо только в рекламе видел, Оскар и водитель-спереди, он сзади. Ибо все еще не может расслабиться, даже в этой дорогущей тачке. Особенно в этой дорогущей тачке. Они едут куда-то - Ибо не различает дороги. У него миллиард вопросов, но он боится спрашивать, боится навлечь на себя гнев. Однако, Оскар первый начинает разговаривать с ним:

-Как вы себя чувствуете, Ван Ибо? Вы голодны? Что-нибудь болит?

Ибо смущается от такого внимания и отвечает нерешительно:

-Да, я почти ничего не ел за весь день, кроме завтрака. И… живот немного болит, но это от голода.

Оскар кивает:

-Вы сможете поесть, когда мы прибудем на место.

-А куда мы едем? - решается спросить юноша.

-Мы едем в резиденцию семьи Сяо, теперь это ваш дом.

“Дом” - звучало не плохо. Ван Ибо немного выдыхает:

-Наверное, семья Сяо очень богата… Красивая дорогая машина…

-Не настолько дорогая как вы, Ван Ибо, - замечает Оскар.

Ну да, пять миллионов юаней. Если уж взять за основу, что у всего есть цена-наверное, его жалкая никчемная жизнь стоила меньше. Тут уж господин Сяо переплатил. За такие деньги в Шанхае можно было бы купить хороший отдельный дом где-нибудь в районе Пудун.

“Зачем же я тебе нужен?” - думает он, но молчит, однако Оскар вновь первым нарушает молчание:

-Решение об участии в торгах было очень поспешным, поэтому мы как следует не успели подготовить вашу комнату. Все делалось на скорую руку, поэтому, если у вас будут какие-либо предпочтения в отделке, или другие желания по благоустройству - вы сможете сказать мне.

Брови Ван Ибо лезут наверх: даже так? Ситуация становилась все любопытней. Вряд ли бы простой домашней прислуге давали право делать ремонт в своей комнате. Вряд ли бы простую домашнюю прислугу купили на аукционе за такие деньжищи. Варианты-один страшнее другого, мелькают у него в голове: сексуальное рабство? Медицинские эксперименты? Ван Ибо зажмуривается от страха, но молчит. Почему-то ему кажется, что Оскар не станет отвечать на его вопросы.

Сяо Чжань проходит в кабинет директора компании “М***”, устроителей аукциона. Там он подписывает всевозможные документы о купле-продаже, о конфиденциальности, получает на руки развернутое досье о своей новой собственности: личное дело, справка из школы, медицинская карточка. Так он узнает, что его альфу зовут Ван Ибо. Ибо. Сяо Чжань перекатывает на языке его имя, несколько раз произносит его, пробуя на вкус.

С пухлым пакетом документов Сяо Чжань садится в автомобиль, который Оскар предусмотрительно вызывает из дома - и едет в свою резиденцию, попутно просматривая все документы. В этом нужно разобраться, конечно, сейчас слишком много информации, впечатлений, эмоций.

Сяо Чжань запрокидывает голову, прикрывает глаза. С ума сойти! Еще вчера утром его жизнь была упорядоченной по расписанию, гладкой и даже немного скучной. Он точно знал, чем займется вечером, и на утро, и через три дня, и через неделю. А теперь он владеет человеком, и не просто кем-нибудь, а альфой. Оскар, вероятно, уже привез того в дом и показал его комнату. Сяо Чжань беспокоился, что там еще ничего толком не успели сделать и альфе, нет, Ван Ибо, будет неуютно.

“Надо помнить о том, что он тоже находится сейчас в стрессе, как и я”, - думает молодой человек.

Его комната располагалась в подвале огромного особняка, что ясно давало понять: Ван Ибо здесь не совсем официальный гость. Окон в ней не было, но вся отделка - в светлых бело-молочных тонах, будто компенсируя отсутствие солнца. Кровать, стол и стул, шкаф для вещей, зеркало и телевизор - вот и все нехитрое наполнение. Отдельно-туалет с душевой кабиной, как классический номер “Стандарт” в дешевой гостинице. Но еще сегодня с утра Ибо готовил себя к любому лютому пиздецу-поэтому эта комната кажется ему раем на земле, особенно после вонючего матраса на заброшенном заводе.

Оскар приносит поднос с нехитрой едой, видимо, то, что осталось от ужина: немного риса, курица по-сычуаньски, нарезанные овощи, свежевыжатый сок. Ибо с благодарностью уплетает все это за обе щеки, с наслаждением моется под душем и лезет в чистую, пахнущую порошком постель, где засыпает почти мгновенно.

Он не знал, что с ним будет завтра. Может быть, завтра начнется его личный ад, но сегодня все вроде бы не так уж и плохо - и этого достаточно для парня, чтобы изможденно заснуть.

Сяо Чжань приезжает через час после Ибо, и первым делом идет в кабинет. Там он включает приложение на своем буке, которое выводит на экран видео с камеры наблюдения, ввинченной под самым потолком в новом прибежище Ван Ибо. Юноша еще не знает о ней, не обратил внимания, да и сам уже мирно спит, высунув одну ногу из-под одеяла. Сяо Чжань разглядывает его с затаенным любопытством. Он хотел бы сейчас оказаться рядом, почувствовать его запах, потрогать его волосы. Ему интересно все, что связано с его… новой игрушкой?

“Относитесь к нему как к одной из своих игрушек”, - звучит в голове голос Оскара, но Сяо Чжань не уверен, что у него получится.

Утром Сяо Чжань просыпается со смутным ощущением счастья, глубинного удовлетворения. Что это? Почему? Он вспоминает не сразу-Ван Ибо-и губы сами растягиваются в улыбке. Спешно проделав все утренние ритуалы, он спешит в кабинет, льнет к монитору бука: его альфа еще спит, на столе горит ночник, комната тускло освещена. Ван Ибо, наверное, жарко-он раскрылся и лежит на спине в одних трусах, взгляд Сяо Чжаня скользит по ногам юноши, его торсу, линиям рук и шеи. Он красивый. Хорош собой. Сяо Чжаню он сразу понравился.

- Господин Сяо? - удивленный Оскар заглядывает в кабинет,- Машина уже ждет вас.

Черт, работа! У него же заседание… Сяо Чжань спешит, чуть ли не забывая документы. Сосредоточиться сегодня будет явно тяжело.

Ван Ибо скучно. Он проснулся три часа назад, успел поесть и почистить зубы-и все остальное время пялится в телевизор, переключая каналы. С утра по будням никогда не показывают что-то путное, одни мультики для детей и тупые передачи для старушек. Он останавливается на какой-то анимэшке и понимает, что в таком темпе через пару дней сойдет с ума. И еще в комнате жуткая духота, хочется на улицу, не хватает естественного света, но Ибо боится еще что-либо просить, он ведь до сих пор не знает, для чего он здесь.

Еду ему приносит либо Оскар, либо какая-то худая строгая женщина, бета Анна. Она иностранка. Дождавшись очередного визита, когда Оскар вносит в комнату поднос с едой, Ибо пытается с ним заговорить:

- Вы обещали…- Оскар внимательно вскидывает на него голову,- что если мне будет что-то нужно-я могу попросить…

Оскар смотрит на него внимательно и отвечает не сразу:

-Да. Вам чего-то не хватает?

Тон его голоса явно дает Ибо понять, что с просьбами лучше не частить. Он обдумывает свои слова и говорит медленно, тщательно подбирая выражения:

-В комнате очень душно. Можно было бы решить эту проблему? Вентилятор, или… Ну, я не знаю… И еще, мне очень скучно.

Оскар выглядит слегка удивленным. Наверное, по мнению этого старикашки, Ибо вообще не на что жаловаться-настолько у него легкое беззаботное существование.

-У вас же есть телевизор,- отвечает бета недоуменно.

Ибо понимает, что между ним и Оскаром лежит целая пропасть в мировосприятии. Наверное, для старшего поколения телевизор-достаточный максимум для того, чтобы чувствовать удовлетворение. Юноша вздыхает и пытается объяснить:

-Я не привык к телевизору. Вот если бы… интернет…

-Исключено,- резко обрывает Оскар и собирается уходить, Ибо спешно капитулирует, пытаясь заградить ему путь:

-Хорошо-хорошо, я понял! Ну, хотя бы x-box, хоть тетрис, да хотя бы… книги!

Оскар бросает на него последний взгляд и молча закрывает за собой дверь.

Интересно, чем он занимается сейчас? Поел ли уже? Сяо Чжань не сомневается в том, что Оскар хорошо знает свои обязанности и должным образом позаботится о его альфе, но ему бы хотелось знать наверняка. Он не любил что-либо упускать из внимания в делах, которые интересны и важны для него. Это повышеннаяответственность? Гиперконтроль? Возможно, но в нем всегда поощряли подобные качества-это весомый плюс для руководителя огромного конгломерата.

На его телефон приходит сообщение от Оскара. Обычно Сяо Чжань не берет телефон с собой на заседания, но сегодня… особенные обстоятельства, и он, пряча его под столом, как шкодливый школьник, читает:

«Альфа жалуется на духоту в комнате. Согласен, в помещении очень слабая вытяжка, это может повредить здоровью субъекта. Прошу разрешения на установку кондиционера».

Сяо Чжань отвечает не раздумывая:

«Разрешаю», и тут же слышит недовольное «кхе-кхе» от своих директоров. Когда же закончится этот день…

Ибо думал, что его утренний разговор с Оскаром ни к чему не приведет, но каково же было его удивление, когда после обеда Оскар спустился к нему, да не просто так, а с наручниками и, демонстративно положив их на стол, уставился на него и неспеша завел свой монолог издалека:

- Дверь нашего дома всегда открыта, но это не значит, что отсюда легко сбежать. По периметру участка камеры, у ворот - охрана. Даже если вы проявите чудеса эквилибристики и перемахнете через ограждение - то, скорее всего, получите резиновую пулю из травмата в свои упругие ягодицы от кого-нибудь из наших ребят. В случае, если вам удастся убежать - вы будете найдены в течении суток полицией, даже МОБом (1), если потребуется, и вы вернетесь сюда, в эту комнату, только вам уже никто не поверит. До конца своей жизни вы больше никогда не покинете эти четыре стены, и ваша жизнь действительно превратится в ад.

Ван Ибо молча слушал его угрозы, не понимая, чем они продиктованы, но следующие слова Оскара все прояснили:

-Сейчас сюда придут рабочие, устанавливать кондиционер, чтобы вам было не так душно. Это работа не на пять минут, поэтому мне надо вас переместить в другую комнату. Я выбрал кабинет господина Сяо, потому что там есть библиотека, и вы сможете развлечь себя книгами. Если будете сидеть тихо, то я даже позволю взять парочку с собой. О побеге советую вам не думать, в любом случае, вы предупреждены. Итак, Ван Ибо,- он взял со стола наручники,- Они нам нужны?

Ибо молча покачал головой: тот и так все более чем доходчиво объяснил. Оскар ведет его наверх. Вчера он приехал почти ночью, они спускались в подвал при свете лишь одних настенных торшеров, да и не в том состоянии был Ибо, чтобы глазеть по сторонам. Теперь у него была возможность оглядеться: в подвале были, помимо его, еще комнаты, запертые на ключ, но они поднялись по узкой лестнице наверх и вышли в красивый холл. Он объединял прихожую и величественную гостиную с высокими потолками. Ибо лишь вскользь успел глянуть внутрь, но Оскар повел его дальше, мимо красивой парадной двери с витражным стеклом-вставкой, к более неприметным дверям, за которыми был кабинет Сяо Чжаня с огромной домашней библиотекой.

Кабинет был просторным, в этом доме вообще не любили мелочиться с квадратными метрами, во главе его стоял массивный стол в эдвардианском стиле, над которым висел огромный портрет: отец, мать и сын. То, что это семейный портрет, не было никаких сомнений: отец и сын были почти как две капли воды. Мать выдавалась массивными, резкими чертами лица, стальным взглядом, отец же-утонченный, почти женственный, и их сын-такой же тонкий, большеглазый, на портрете ему было не больше шестнадцати.

«Вот и семья Сяо, - подумал Ибо, рассматривая троицу, - Они купили меня. Я их собственность».

Он еще раз посмотрел на изображение отца. Оскар постоянно говорил про «господина Сяо», но ни разу про госпожу-почему? Их сын, наверное, учится где-нибудь за границей-такое клише! Ибо не заметил, как Оскар закрыл дверь и оставил его одного. Закончив рассматривать портрет, он пошел вдоль стены, которая состояла из стеллажей с книгами, от пола до потолка. Стеллажи делились на секции по языкам: книги на китайском, корейском, японском, английском, даже немного испанские, французские и немецкие. Никаких языков, кроме родного, Ибо не знал и стал лениво ковыряться в томах. Не то что бы он не любил читать-у него никогда не было ни времени, ни возможности. Никто не прививал ему любовь к литературе. Мать перед сном не читала ему сказки, он не перелистывал тома с Гарри Поттером, светя себе фонариком под одеялом, с 12-ти лет он вообще каждый день работал после школы, поэтому к книгам как-то не пристрастился…

«Ладно, я все равно не знаю, с чего начать»,- подумал он и наугад вытянул одну из книг с полки.

Марк Леви, «Дети свободы».

«Неплохо звучит»- усмехнулся Ибо. Он услышал, как в дверь позвонили-вероятно, это как раз рабочие. Что ж, Оскар сказал, что это надолго… Ибо сунул томик подмышку и уселся в мягкое кресло посреди кабинета.

Сяо Чжань был рад, что это тягомотное, скучное, затянутое заседание наконец подошло к концу. Он был голоден, даже пообедать не успел, его природный запах опять усилился, смешиваясь с феромонами альфы, которыми он брызгался - вся рубашка провоняла. По всему было понятно, что скоро течка.

Молодой человек уединился в своем кабинете, сказав, что никого к себе не пускает, первым делом сменил рубашку на свежую. Так как он являлся омегой, маскирующимся под альфу, его кабинет давно был оснащен всем необходимым: запас подавителей, душевая кабина, целый шкаф со свежими рубашками и даже гигиенические средства для омег на случай неожиданной течки. Но в этот раз все было не так плохо, смены рубашки оказалось достаточно, после чего он включил планшет, на котором так же было установлено то приложение, выводящее на экран видео с камеры наблюдения в комнате альфы. Но камера была отключена. Сердце Сяо Чжаня пропустило удар: что это? Из-за чего камера не работает? Это попытка побега? Что происходит? Но он сразу вспоминает про установку кондиционера и немного успокаивается, звонит Оскару:

-Что с камерой наблюдения?- спрашивает он сходу, и Оскар сразу понимает, о какой камере идет речь.

-Сейчас рабочие устанавливают кондиционер, я снял ее на время, - совершенно невозмутимо отвечает слуга.

-С Ван И… с альфой все в порядке? - спрашивает молодой человек.

-Да, он ведет себя спокойно, господин.

Сяо Чжань прикрывает глаза и откидывается в кресле, испытывая некоторое облегчение. Нет, определенно, сегодня он не в рабочем состоянии. Он говорит секретарю, что до конца дня доступен только по чрезвычайным ситуациям, собирает документы и едет домой.

Неожиданно, но книга оказалось достаточно увлекательной: Ибо читал уже который час подряд, положив ноги на журнальный столик перед собой. Внизу слышались шумы от работ по установке кондиционера, а ему было как-то спокойно, даже уютно одному в этом мягком большом кресле.

Вдруг дверь резко открылась, Ибо вскинул голову и увидел его-господина Сяо с портрета. Он замер от испуга, а мужчина вздрогнул от неожиданности и застыл в дверях. Мгновение они просто смотрели друг на друга, когда Ибо понял, что все еще держит ноги на журнальном столике. Он подскочил как ужаленный, а в это время мужчина стремительно захлопнул дверь, оставив его вновь одного.

Что это было? Ибо растерянно прислушался к тому, что происходит за дверьми кабинета, но ничего, кроме шума рабочих уловить не смог. Ну что он за идиот?! Господин Сяо наверняка рассердился, что Ибо сидит, как свинья, положив ноги на стол, ну что за… Сердце Ибо начало трусливо ныть в нехорошем предчувствии. Мало того, что ему еще не ясна его судьба в этом доме, так он уже сам себе умудрился подгадить, ну не дурак ли? Обреченно, юноша плюхнулся обратно в кресло и принялся ждать решения своей участи.

Сяо Чжань стремительно захлопнул дверь: сердце его колотилось, ладони вспотели. Как этот парень смог оказаться в его кабинете? Что он там делал? Поджидал его? Чтобы что? Отомстить? Угрожать? Напасть?

-Оскар! Оскар! - он кинулся на звук работ из подвала, но Оскар уже сам поднимался к нему:

-Господин Сяо, вы уже дома? Вы сегодня раньше обычного.

-Оскар, что Ван И… что альфа делает у меня в кабинете?!

Оскар смотрит на него внимательно, невозмутимо как всегда, и отвечает без тени смущения:

-Я же писал вам, господин Сяо. В подвале решено установить кондиционер. Работы уже идут, слышите? Альфу нужно было куда-то поместить на время работ, он жаловался на скуку, поэтому я решил, что лучший выбор - оставить его в библиотеке, позволить почитать, пока мы не закончим. Вы правы, господин Сяо, мне нужно было оставить его на кухне, или…

- Нет, все в порядке, -Сяо Чжань успокаивается, берет себя в руки. Выходит, Ван Ибо там просто читал, а не поджидал его. Да, кажется, у него была в руках какая-то книга… Теперь он снова собран и похож на обычного себя,- Ты все сделал правильно, Оскар. Благодарю.

- Мне увести его оттуда?

-Нет, -поспешно отзывается Сяо Чжань и добавляет себе под нос,-Вероятно, пришло время познакомиться. Просто я не ожидал, что это будет так скоро.

Он возвращается к кабинету, одергивает на себе пиджак. Соберись, Сяо Чжань, ты, в конце концов, руководитель огромного конгломерата, а не трусливая жалкая омежка. Когда-нибудь это должно произойти -вы встретитесь, и тебе придется смотреть ему в глаза. Ты же выкупил его не для того, чтобы пялиться исподтишка через камеру? Он быстрым движением вытирает ладони о бедра, выдыхает - и открывает дверь кабинета.

Сердце Ибо ушло в пятки и затрепыхалось, когда дверь кабинета снова открылась, и господин Сяо вошел внутрь. Это был уже не тот испуганный человек, как в первый раз, а уверенный в себе, спокойный и немного высокомерный молодой мужчина, который прошел мимо Ибо к своему столу, сел в кресло, расстегнув пиджак и только тогда поднял на него свои большие, темные глаза. Именно в эту минуту Ван Ибо понял, что господин Сяо - это не отец с портрета, а сын! Картина висела прямо над головой молодого господина, так что не оставалось сомнений: шестнадцатилетний юноша подрос и теперь сидел перед ним с деловым видом, беззастенчиво осматривая его с головы до ног. Но даже не это больше всего поразило Ибо, а странный запах, который источал молодой мужчина.

Чувствительный нос юноши сразу уловил, что он - омега, о, это было бесспорно, причем скоро у него должна начаться течка - по кабинету просто расплывался запах горького горячего шоколада с корицей - очень приятный аромат. Но поверх этой естественной прелести лежал какой-то дурной запах… чего-то, что больше всего походило на альфа-феромоны. Эти запахи не сочетались, смешивались в жуткую вонь, и Ибо не понимал, отчего он так пахнет.

“Он что, занимался сексом с альфой, а потом забыл принять душ?” - промелькнуло у него в голове, но все это произошло буквально за пару секунд. Ибо, вставший со своего кресла, стоял перед Сяо Чжанем, а тот, оглядев его с головы до ног, очень деловито указал на кресло прямо напротив стола:

-Садись сюда, давай поговорим.

Ноги сделались немного ватными, и Ван Ибо поплелся ближе к столу, присев на самый краешек предложенного кресла. Молодой господин Сяо был хорош собой, чего уж говорить-просто красавчик: большие глаза, высокие скулы, тонкие правильные черты лица, высокий, но сильно худой, хотя для омег это никогда не являлось минусом. Ван Ибо рассматривал его робко, зажевывая губы, ясно чувствуя, что вот сейчас он и узнает все о своей дальнейшей судьбе.

-Ты-Ван Ибо, верно? - господин Сяо плавным изящным движением достал из верхнего ящика стола футляр с очками для чтения и одним движением надел их.

-Да, это я, - голос Ибо подвел его и сел. Он гмыкнул пару раз, стараясь прочистить горло.

-А я-Сяо Чжань, - он говорил спокойно, будто в этой ситуации не было ничего необычного, - Я выкупил тебя вчера на аукционе за пять миллионов юаней.

Ван Ибо молчал, а господин Сяо потянулся к папке, что лежала на его столе, и достал оттуда какие-то бумаги:

-У меня есть все документы на тебя, я изучил твое досье: родился в Лояне в 1997 году от самки-омеги, официантки, и альфа-самца, который работал прорабом на стройке, пока в состоянии алкогольного опьянения не ворвался со своими друзьями в магазин ювелирных изделий с целью ограбления, где попутно ранил охранника и чуть не убил продавщицу. После этого скрылся с места преступления, однако был схвачен полицией через 17 часов, а позже приговорен к 12-ти годам лишения свободы. Все это время ты исправно навещал его в тюрьме дважды в год. Сам ты растешь с матерью, которая живет отдельно от тебя, хотя и является твоим официальным опекуном. С 12-ти лет ты работаешь: раздавал листовки, расклеивал объявления, последние два года стоишь на кассе в закусочной. В школе учишься… средне, кажется, твои любимые предметы - физкультура и… все. Ты практически здоров, если не считать гастрита, наверное, от твоего плохого питания… в общем-то, это вся информация, которая у меня есть о тебе, - он перевел на него взгляд и продолжил, - Но у меня все равно есть несколько вопросов. Мне хочется знать то, что в этом досье не напишут. Ты ответишь мне?

Ван Ибо облизал губы. Не смотря на то, что господин Сяо был старше его, ну может, лет на 5-7, тон его голоса, манера держать себя, да и вся ситуация в целом давали понять Ибо, что Сяо Чжань - главный и привык командовать. Ибо чувствовал себя, в лучшем случае его подчиненным, но понимал, что у него будет только один шанс поставить себя, и он не должен его упускать. Ибо набрался храбрости и ответил:

-Я отвечу вам честно на ваши вопросы, только если и вы ответите на мои.

Сердце юноши замерло в ожидании реакции молодого господина, ведь она могла быть любой, он вообще не знал этого человека, но Сяо Чжань лишь слегка улыбнулся и ответил, откидываясь в кресле:

-Хорошо, Ван Ибо, но я буду первым.

Ибо кивнул, все еще волнуясь: что такого этот человек хочет знать о нем?

-Как так вышло, что ты попал на аукцион?

Ибо немного выдохнул: этого вопроса следовало ожидать.

-Мой отец проиграл меня в карты. И бандиты забрали меня прямо из дома. Это все, что я знаю.

Брови Сяо Чжаня приподнялись, но в общем он остался невозмутим. Помолчав, он задал второй вопрос:

-Ты уже испытывал свой первый гон?

Ван Ибо почувствовал что-то нехорошее в его голосе, но ответил осторожно:

-Да. Два года назад.

-И ты… - Сяо Чжань помедлил, как будто ему было тяжело это выговорить, - …ты уже ставил на ком-нибудь свою метку?

Пауза. Такого Ван Ибо не ожидал. Это был вопрос из разряда интимных, о таком не спрашивали вот так, при первом знакомстве, не кричали на каждом углу. Но юноша решил переступить через удивление, из опасения, что его собственные вопросы останутся без ответа, поэтому сказал честно, как есть:

-Нет. Я… никогда не общался с омегами так… близко.

По реакции Сяо Чжаня трудно было понять его отношение к этой новой информации. Он лишь помолчал немного, глядя в стол перед собой, сцепил пальцы и ответил:

-Хорошо. Пока я все ответы получил. У тебя тоже есть право на три вопроса. Что ты хочешь знать?

Ибо заволновался: всего три? У него была сотня вопросов, и он не знал, с чего начать:

-Зачем я здесь? Почему вы меня выкупили?

Сяо Чжаню явно было некомфортно, но он сделал над собой усилие и посмотрел юноше в глаза:

-Ты мне нужен.

Ван Ибо вдруг рассмеялся от неожиданности. Что-о?

-Я вам нужен? - это было нервное, но парень не мог остановить свои смешки, - Я? Зачем вам нужен кто-то типа меня? Что я могу вам дать?

Сяо Чжань сжал губы, он выглядел каким-то издерганным и бледным:

-Это ты поймешь позже.

Что? Ибо разозлился на него: какого черта?! Он откровенно ответил на все вопросы! Даже про омег-а ведь это вообще его не касается! Но Ибо был не в том положении, чтобы возмущаться, поэтому юноша сжевал губы, сдерживаясь, и задал свой третий вопрос:

-Это как-то повредит моему здоровью или жизни? То есть… если вы хотите ставить на мне медицинские эксперименты, или держать возле себя, пока вам не понадобится моя почка…

-Нет, - поспешно ответил Сяо Чжань, - Это я могу гарантировать тебе стопроцентно: твоему здоровью и жизни ничего не угрожает. Более того, я заинтересован в том, чтобы ты был здоров.

Ван Ибо смотрит на него и открывает рот для следующего вопроса, но Сяо Чжань останавливает его:

-Три вопроса уже было. Тебе пора возвращаться в свою комнату, кажется, установка кондиционера уже закончилась, - он берет со стола какой-то пульт и жмет на кнопку. Парни смотрят друг на друга: один-со спокойной решимостью, второй-с неприязнью, граничащей с раздражением. У Ибо была еще куча вопросов, они вертелись на языке, царапали губы изнутри, ох, он бы спросил у этого напыщенного господина Сяо, какого черта тот задумал, он бы узнал, хорошенько тряхнув его за грудки, что он вообще о себе возомнил и какого, мать его, он так воняет?! Но в кабинет входит Оскар:

-Вызывали, господин Сяо?

-Комната альфы готова? - спрашивает тот.

-Да, все верно. Рабочие ушли пять минут назад.

-Отведи альфу к себе, - бросает он и перестает обращать на них внимание. Сяо Чжань открывает ноутбук и погружается в работу, пока Ибо и Оскар не покидают кабинет. Тогда он расслабленно выдыхает и закрывает лицо руками. Что ж, кажется, держался он не плохо. Хотя второй вопрос юноши заставил его понервничать. “Зачем вам нужен кто-то типа меня? Что я могу вам дать?”. Тогда ему стало почти дурно: как сказать парню, глядя прямо в глаза, что он нужен здесь в качестве сексуального раба? Как сказать: я буду тебя насиловать и надеюсь, что тебе это понравится?

Сяо Чжань стонет от ненависти к себе: он отвратителен, слаб, жалок. Противный омега, влачащий какую-то жизнь пресмыкающегося, не смотря на все свое богатство-он нуждается в Ван Ибо, в этом полуграмотном, диковатом юноше, просто потому что тот-альфа. Сяо Чжань срывает с шеи галстук, чуть ли не разрывая ворот рубашки. Он здорово волновался во время этого разговора, вспотел - и его запах стал проявляться сильнее, опять смешиваясь с феромонами. Интересно, Ван Ибо понял, что он омега? Понял, что запах альфы-только искусственные феромоны? Нет, он не должен был догадаться. Течка только через четыре дня, его природный аромат, всегда такой слабый, еще не проявился в полной мере.

“Он не должен догадаться, не должен понять, что это я”, - думает молодой человек и включает видео с камеры наблюдения, единственной, что волнует его во всем доме. Ван Ибо в своей комнате, раздраженно пинает стену ногой. Сяо Чжань наблюдает за юношей: тот ходит по комнате, определенно злой и раздосадованный, потом валится на кровать и просто лежит, явно так же обдумывая их разговор, как и он. Странным образом, но просто вот так наблюдать за ним-как успокоительное для его оголенных нервов. Сяо Чжань расслабляется и просто смотрит, смотрит, и уходит из кабинета, только когда понимает, что его альфа уснул.

Комментарий к Три вопроса

1 - МОБ (Министерство Общественной Безопасности), в КНР аналог Российского МВД.

========== Горький шоколад с корицей ==========

На следующий день, войдя с утра перед отъездом в свой кабинет, Сяо Чжань увидел в кресле оставленную вчера Ван Ибо книгу. “Дети свободы”. Сяо Чжань невесело хмыкнул и отложил ее в сторону - надо бы отдать ее альфе, может, он не дочитал…

Конечно, весь день Сяо Чжань только про своего альфу и думал. Он и спал-то еле-еле, постоянно ворочаясь, его мучали странные, мутные, тревожные сны, где он ссорился с Ван Ибо, а потом целовался с ним, а потом глаза Ван Ибо загорались животным желтым светом, и все превращалось в нескончаемую боль…

Конечно, узнать, что этот юноша еще ни на ком не оставлял меток-было облегчением. Сяо Чжань не перенес бы, если бы знал, что Ван Ибо тоже… Да и факт того, что где-то ходит омега, принадлежащий этому парню… От таких мыслей в животе Сяо Чжаня скручивалась змеей тупая собственническая ревность. Он хотел, чтобы Ибо был только его альфой, он владел им, он, черт побери, купил его, хотя, конечно, стоило только взглянуть вчера в упрямые глаза этого юноши - как все становилось понятным: он сколько угодно может удерживать его силой в этом доме, запирать в подвале или сковывать наручниками - это не сделает их ближе, он ни на шаг не приблизится к парню, сколько бы раз ни читал его досье.

В глубине души Сяо Чжань понимал, что начал все неправильно. Может, стоило сразу дать ему свободу и просто подружиться вначале, а потом… что потом? Довериться? Рассчитывать на порядочность шпаны из подворотни, который в любую минуту мог бы за кругленькую сумму выложить о нем какие-нибудь пикантные факты журналистам? Приблизить его к себе и ухаживать за ним, как в дешевых дорамах про богача и Золушку? Ходить к его дому во время течек, вымаливая, чтобы тот его трахнул?

Он чувствует себя в ловушке и закрывает глаза, пытаясь унять постоянные сомнения, которые мешали ему сосредоточиться и раздирали изнутри.

А хуже всего то, что течка уже через три дня. И через три дня он сделает это. Ему придется. Он хочет. Но боится, сомневается, не уверен, хотя…

Кого ты обманываешь, Сяо Чжань, когда она наступит-тебе уже будет все равно.

Ибо весь день валяется в кровати, тупо пялясь в телевизор. Он прокручивает вчерашний разговор с Сяо Чжанем снова и снова, его злость прошла, страх тоже немного унялся, но раздражение на то, что он так и не знает, для чего вообще находится в этом доме-осталось. Мысль о том, что его могут держать здесь для банального секса-просто не приходит ему в голову. Это же смешно! Сяо Чжань - молодой богатый омега, да к тому же еще и красавчик - Ибо был уверен, что к его заднице давно выстроилась очередь из альф. Такой, как он, явно не чувствует недостатка в любви. Вон как вонял при их первой встрече-явно трахался с кем-то за пару часов до… Тут мысль Ван Ибо спотыкается, он чувствует, что что-то не так - и садится в постели, предвосхищая какое-то открытие. Он вспоминает тот запах - смесь горького шоколада с корицей и… тут Ван Ибо понимает, что его так смущало все это время. Тот, второй запах альфы, наложенный поверх природного запаха омеги - был ненатуральным. Это осознание как током пробило юношу. Мысленно он воспроизводил его у себя в памяти и понимал, что по-настоящему альфы так не пахнут, это какая-то подделка, искусственные феромоны, что ли? Что за чушь? Зачем кому-то, облитому искусственными феромонами, тереться о… И тут вдруг второе озарение, будто прозрение: так это он сам ими брызгается! Ван Ибо чуть не вскрикнул от своего открытия. Он заволновался, встал, заходил по комнате, прокручивая в голове эту мысль снова и снова: в этом угадывался смысл, если это было правдой, то очень, очень многие частички мозаики вставали на свои места. Неужели все так и есть? Неужели он прикидывается альфой? И что же, никто никогда его не подозревал? Ведь он пахнет горячим горьким шоколадом с корицей… Стоп. А может быть, только Ван Ибо со своим нюхом способен это понять? Может быть, только один он знает… Нет, уж точно должен знать Оскар. Ван Ибо не сомневался в этом. Хотя, Оскар-бета, а беты вообще не чувствуют гендерных запахов и порой не могут отличить альфу от омеги, если им не скажешь прямо.

“Ты мне нужен”, - вспоминает Ибо слова Сяо Чжаня. Зачем? Может, все-таки это будут какие-то медицинские эксперименты? Может, из него будут брать какую-то пункцию и делать настоящие, натуральные феромоны, чтобы он мог продолжать маскироваться? Ван Ибо кусает губы и думает, думает…

Вечером после работы Сяо Чжань вновь обращает внимание на недочитанную Ибо книгу. Он, не совсем отдавая себе отчет, берет ее и тихим шагом спускается в подвал, оказываясь около двери его комнаты. За ней-Ван Ибо, его альфа. В их первую встречу он слишком волновался и не обратил внимания, не смог почувствовать как тот пахнет. Ему интересно, ему хочется уловить этот запах, пройтись кончиком носа от его яремной впадины за ухо, вдыхая в себя этого юношу. Он может просто открыть эту дверь и войти. Это его дом, и комната эта-тоже его, но он не решается. До течки чуть больше двух дней, его запах сильнее - и он рискует. Альфа может учуять его, особенно на близком расстоянии, и он поймет, что это именно он, когда… Сяо Чжань просто стоит, проводя по двери кончиками пальцев. Нельзя входить. Нельзя.

Ван Ибо почувствовал этот запах и встрепенулся. Сначала он подумал, что ему мерещится, такое иногда случалось, особенно если он вспоминал что-то или кого-то, но, чем ближе к двери он подходил, тем сильнее ощущалось это смешение двух ароматов-природного и искусственного. Значит, ему не кажется - Сяо Чжань за дверью. Он молча стоит и не заходит. Почему? Ибо прикасается к двери кончиками пальцев и вслушивается, но омега стоит тихо. Он хочет нарушить тишину и сказать что-нибудь типа “Я вас чувствую, вы здесь, я знаю”, но не решается.

Сяо Чжань оставляет книгу у двери и заставляет себя уйти.

Ван Ибо чувствует, как запах Сяо Чжаня становится слабее - тот удаляется. А его сердце почему-то бьется невероятно гулко.

На следующее утро Оскар, вместе с завтраком, приносит ему книгу “Дети свободы”. Ибо смотрит на нее и понимает, что, вероятно, поэтому Сяо Чжань и приходил, но ничего у беты не спрашивает. Он благодарит за книгу и просит купить ему каких-нибудь сменных вещей, потому что больше не может ходить в зеленых штанах и розовой худи, а особенно-в одном и том же белье и носках. Оскар, как всегда, ничего ему не отвечает. Когда Ибо остается один, он нюхает книгу - но запах омеги слишком слабый. Ведь он совсем недолго держал ее в руках, а потом она ночь лежала в пыльном коридоре подвала, а потом ее лапал этот старый бета. Почему-то то, что не удается уловить запах Сяо Чжаня, отдается досадой где-то под сердцем - и он разочарованно плюхается на кровать.

Сяо Чжань каждый месяц придумывал для всех оправдания: он болен, у него срочная командировка, он переутомлен, решил взять небольшой отпуск, решил поработать из дома… За эти годы чего он только не сочинял в качестве отмазки, лишь бы не появляться на работе во время течки. Обычно, он начинал скрываться заранее-за пару дней, чтобы не рисковать понапрасну. Вот и сейчас велел своему секретарю докладывать всем, что директор Сяо слегка простужен, поэтому будет работать из дома. Он так же проводил конференции по видеосвязи (благослови Будда 21 век!), в общем, его работоспособность в эти дни не снижалась, если только не брать в расчет первые два дня, когда он просто бывал не в себе. Он мог запираться в комнате и трахать себя секс-игрушками часами, просматривая различные порно-ролики, перерывы между оргазмом и новой волной возбуждения едва ли достигали двадцати минут. Это было скорее мучительно. Потому что он всегда переживал подобное в одиночку. Потому что чувствовал себя грязным, недостойным, жалким омегой, его тело-вечный стыд, предательски текущее, слабое, похотливое до извращенности. В такие дни это был не он. Сяо Чжань не принимал эту сторону своей сущности, отвергал самого себя.

А в этот раз все было еще страшнее, мучительнее, стыдливее, ведь он решил встретить течку с настоящим альфой, живым человеком, который живет в его подвале. И не просто провести ее вместе-а воспользоваться, изнасиловать, взять без спроса-потому что он просто не может просить о таком, не может показать ему свою слабость, хотя его уязвимость и так будет очевидна. Простят ли его боги за такое? Простит ли его когда-нибудь Ван Ибо? Простит ли он когда-нибудь сам себя?

Оскар приносит Ван Ибо распечатанный каталог интернет-магазина одежды и предлагает поставить галочки напротив всего, что он бы хотел себе, а также обвести свои размеры. На фоне его скучных дней, это настоящее развлечение, которое поглощает Ибо с головой. Он почти весь день изучает, присматривается, выбирает из разных вариантов-и ставит галочки, а вечером отдает листки обратно Оскару. Книга “Дети свободы” почти прочитана, и он просит дать ему возможность взять из библиотеки что-нибудь еще.

-Завтра я провожу вас, - обещает Оскар.

На следующий день с утра ему приносят одежду из интернет-магазина, и Ибо развлекается, примеряя ее и укладывая в шкаф. Он заказал очень много - и никто ему не возражал. Он и сам не понимал, зачем ему столько одежды, при том, что он никуда не ходит, но это было какое-то низменное жадное желание брать -человека, который всю жизнь был лишен подобных радостей. В обед он напоминает Оскару о просьбе взять новую книгу, и тот, уже более спокойно, без угроз и красивых речей, ведет его в кабинет-библиотеку.

Проходя по холлу, Ван Ибо чувствует запах Сяо Чжаня - чистый, без примесей, омежий аромат. Он где-то в доме.

В библиотеке Ибо набирает себе каких-то детективов и немного китайской классики-чисто попробовать, он прижимает книги к груди, когда они с Оскаром возвращаются обратно в подвал, но вдруг так резко чувствует запах Сяо Чжаня, что останавливается и вскидывает голову наверх, смотря на лестницу, ведущую на второй этаж дома.

Сяо Чжань знает от Оскара, что Ибо просит еще почитать-и разрешает сводить того в библиотеку. Ему интересно, какие книги альфа для себя выберет, он хочет узнать, чем вообще интересуется юноша - но даже подойти к нему сейчас не может. Течка завтра, он слышит, как усилился его запах, он уже не очень хорошо себя чувствует. Сяо Чжань стыдливо прячется наверху в своей комнате, улавливая только голоса альфы и Оскара. Когда они идут обратно, он не выдерживает и осторожно выглядывает сверху из-за стены, видит Ибо, который вдруг вскидывает голову и смотрит прямо на него. Сяо Чжань пугается и льнет к стене, сердце его выбивает дробь, хотя по сути-а что он сделал? Ему нельзя находится в собственном доме?

Ван Ибо успевает заметить Сяо Чжаня, который сразу прячется от него за углом. Но его запах, который растекается в воздухе, говорит ему почти обо всем - у него завтра течка. Может-уже через несколько часов. Рот молодого альфы заполняется слюной, а в штанах происходит взбудораженное шевеление. Уффф, держи себя в руках, Ван Ибо, ты же не животное. Самоконтроль, самоконтроль.

Он возвращается в подвал и рад, что запахи сверху сюда почти не просачиваются. Хотя горячий горький шоколад с корицей теперь будет сниться ему по ночам.

Сяо Чжань просыпается от нестерпимого жара. Все всегда начинается именно так. Между ног уже мокро, смазка стекает по бедрам, живот сводит сладкими позывами, граничащими с болью, соски опухли, сфинктер сжимается, требуя заполнения, губы сохнут. Ему нужны поцелуи, ему нужны зубы на его сосках, рот на его вставшем члене, член в его раскрытой текущей дырке. Если прямо сейчас выпить подавители-то жар немного спадет, на время, но потом все вернется, только с тошнотой и головной болью, поэтому первые два дня лекарства лучше не пить. Он давно проверил это на своем опыте. Первые два дня-только игрушки и порно-больше ничего не поможет.

Сяо Чжань ползет к двери и закрывает себя на ключ. У него есть целый ящик анальных вибраторов, пробки, дилдо всех размеров-будто он ограбил секс-шоп. Он берет что-то не глядя и возвращается в постель, начинает дрочить, выстанывая в подушку и долбит себя в задницу, представляя Ибо, его лицо, волосы, его обнаженную фигуру на сцене перед десятками жадных глаз. Ибо рядом, он принадлежит ему, он двумя этажами ниже-в подвале, доступен, молод и горяч, но Сяо Чжань не пойдет к нему сейчас, не пойдет и через три часа. Он не станет насиловать парня весь день, привязав к кровати, это слишком, даже для него. Он сделает это только раз-когда терпеть уже не будет сил, когда уже ни один вибратор не будет способен снять с него напряжение и выбить этот окончательный, опустошающий оргазм. Сяо Чжань выгибается, стонет и кончает. Только первый раз за сегодня.

Ван Ибо волнуется с самого утра. Что-то должно произойти именно сегодня, он чувствует. У Сяо Чжаня сегодня первый день течки. Наверное, он где-то наверху, а может, поехал к какому-нибудь альфе, или… Воспаленный мозг Ван Ибо представляет Сяо Чжаня-тонкого, обнаженного, с чокером на шее, которого обхватывают руки - множество рук жадных альф, они раздирают его, трогают, мацают, лапают это тело, а Ибо не может ничего с этим поделать, только чувствовать, как прекрасный шоколадный запах Сяо Чжаня растворяется, смешиваясь с другими запахами альф. Ван Ибо до боли прикусывает нижнюю губу, и только тут приходит в себя. Да что с ним? Это все альфьи инстинкты, это все из-за запаха, что он услышал вчера… Самоконтроль, Ибо, самоконтроль…

Это был десятый оргазм за день. Его комната уже усыпана секс-игрушками, беспорядочно валяющимися где попало, а он чувствовал, что облегчение вновь наступило совершенно ненадолго. Кажется, пора. Он больше не может ждать, он просто больше не может истязать себя этими безжизненными кусками силикона и пластика, ему, блядь, просто нужен нормальный, большой, живой, горячий член!!

Сяо Чжань больше не думает о том, что это будет насилие, он больше вообще не думает о какой-либо морали - есть только желание, потребность удовлетворения, инстинкт, страсть. Он звонит со своего мобильного Оскару и говорит хрипло в трубку:

-Подготовь его.

Этого достаточно. Оскар знает, что делать, они уже все обсуждали. Немного придя в себя, он поднимает свое измученное тело с кровати и накидывает на плечи халат. Голова кружится, ему плохо, да он и не ел почти ничего за весь день - но все это ерунда по сравнению с жжением в заднице и практически непроходящим стояком. Он спускается медленно и знает, что его видимое физическое бессилие-обман. Все станет по-другому, когда он учует его.

Когда в его комнату входят Оскар и еще два крепких бета-охранника, Ибо понимает-началось. Он вскакивает со своей постели и смотрит настороженно, готовый к нападению в любой момент.

-Вы же будете разумным человеком? - спрашивает Оскар, мгновенно считывая его состояние, - Могу гарантировать, что вашему здоровью и безопасности ничего не угрожает.

Но Ибо тяжело сейчас быть разумным. Он пятится от них и начинает рваться, когда охранники виснут у него на руках, заламывая их за спину.

-Какого черта?! Что вам нужно?! Что вы собираетесь со мной делать?! Отпустите меня!

Без лишних эмоций Оскар подходит к Ибо и отвешивает ему звонкую пощечину. Это было очень резко, неожиданно, смачно, и у Ибо аж перехватывает дух от тяжелой руки старика, он мгновенно затихает, стараясь перетерпеть эту боль.

-Я же сказал-успокойтесь, вам ничего не грозит, - голос беты металлический, властный, - Вы идете тихо, или вколоть вам успокоительное?

-Иду, - коротко выдыхает юноша и еле перебирает ногами, пока охранники почти тащат его в соседнюю комнату того-же подвала. Это странное помещение похоже на простую спальню, но в углу стоит пустое гинекологическое кресло, а на стене-медицинский шкафчик с различными препаратами. Под ним - мини-холодильник с ампулами для инъекций.

“Это точно будут медицинские эксперименты”, - проносится у него в голове, пока охрана стаскивает с него одежду и, голого, укладывает на кровать. Его фиксируют в форме “звезды” за руки и ноги, разводя их в стороны, мягкими кожаными ремнями, вдетыми в кольца, что торчат из стены и пола. Он беззащитен, растянут и напуган как никогда.

Охрана уходит, а в комнате появляется бета Анна - она несет с собой какие-то пузырьки. Оскар говорит ему так же спокойно, как обычно, без недавнего металла в голосе, почти ласково:

-Анна-медсестра. Она не навредит вам. Пожалуйста, успокойтесь, не произойдет ничего… необратимого.

Оскар тоже уходит и закрывает за собой дверь. Они остаются с Анной наедине и смотрят друг на друга. Бета-медсестра - увядающая европейка лет за тридцать пять. Кто она? Немка? Англичанка? Француженка? Американка? Ван Ибо не знает, но он жалобно говорит ей:

-Пожалуйста, объясните мне, что происходит? Что со мной будут делать?

Анна улыбается ему и отвечает:

-Sorry, I don’t speak Chinese.

Ибо откидывает голову на подушку, дышит и старается успокоиться. Он слишком распсиховался, ему ведь уже сто раз пообещали, что его здоровью ничего не угрожает, может, лучше поверить им? Ведь паника совсем не играет ему на руку. Меж тем, Анна открывает один из пузырьков и подносит его прямо к носу альфы. Тот непроизвольно вдыхает из него, и ему в голову ударяет сильный, концентрированный, густой аромат, который действует как удар по голове - совершенно лишая сил и ясности мышления. Ибо не понимает, что с ним-голова кружится, а глаза слезятся, он прерывисто дышит ртом, ощущая, как волна жара проходит по всему телу, свиваясь клубком в районе паха. Только через пару минут он осознает, что ему дали вдохнуть омежьи феромоны, которые самым возбуждающим образом подействовали на мозг и организм.

В тот момент, пока он пытается оклематься от сенсорного удара, на который его сверхчувствительный нос был не готов, организм реагирует быстрее - и член начинает наливаться, расти - и все это на глазах у Анны. Ибо стыдно, но прикрыться он не может, а медсестра надевает перчатки, смазывает свои руки лубрикантом и начинает нежно мять его яички, вести смазанными ладонями по стволу, обводить головку, сжимать его член и откровенно надрачивать юноше.

Когда он полностью приходит в себя, то его член давно стоит колом в руках умелой Анны, она ободряюще улыбается ему и быстрым движением надевает на него резиновое кольцо.

-Что?! - Ибо дергается бедрами, но увильнуть от ее рук не может. Его член торчит вертикально вверх, перетянутый кольцом, а Анна невозмутимо отходит в сторону, снимая перчатки, - Что вы сделали? Зачем это?

Но она не понимает его, да даже если б понимала - не ответила бы. Женщина берет со столика мягкую тканевую ночную маску для сна и надевает Ибо на глаза, лишая того зрения. Потом в его зубы что-то тычется, вынуждая открыть рот - и ему вставляют кляп, фиксируя его ремешками на затылке. Теперь Ибо к тому же и в темноте, и дышать может только через нос. Паника накатывает с новой силой, хотя на медицинские эксперименты это уже похоже в меньшей степени. Кажется, он понимает, что произойдет, все пазлы сложились воедино, но ему страшно, волнительно, нервно… Зачем все так?! Неужели нельзя было по-человечески, это ведь, блядь, его первый раз!

Но все в нем вдруг замирает, когда он слышит этот запах. Горячий горький шоколад и корица. Он почувствовал манящий зов его течки, когда тот даже еще по лестнице вниз не спустился. Аромат приближался, и в Ибо успокаивалась паника, поднимались более глубинные инстинкты и позывы… О боже, нет, он снова испытает гон. У него нет капель и подавителей, теперь он познает всю суть этого древнего как мир инстинкта размножения, всю суть себя, ему придется столкнуться со своим внутренним зверем - отдаться чему-то бесконтрольному, хаотичному, всепоглощающему…

Сяо Чжань входит в комнату один. Он тихо подходит к кровати, и Ибо чувствует к себе его прикосновение-ласковое, тихое, почти робкое. У Сяо Чжаня прохладные и немного влажные пальцы, они скользят от его подбородка вниз, к ключицам, по груди-к животу и члену, призывно стоящему во всем великолепии своих сантиметров. Ибо слышит дыхание Сяо Чжаня-тяжелое, возбужденное, а его запах заполняет все рецепторы Ван Ибо - нос, рот, оседает на губах и даже закладывает уши. Он слышит только омегу, только его течку, его похоть, желание, измученное дыхание - и его член нетерпеливо дрожит в предвкушении сладкой горячей смазанной плоти вокруг.

Сяо Чжань оставляет Оскара за дверью. Он позовет, когда закончит. Он входит в комнату и видит Ибо-растянутого на кровати, раскрытого и беззащитного. На лице маска, во рту-кляп. Его сердце щемит от такого вида, он не хотел бы, чтобы его альфа страдал, не хотел бы доставлять ему дискомфорт или пугать его-но по-другому не мог. Он не может снова испытать тот страх, он не хочет этого видеть, хотя понимает, что это неразрывная часть акта, неотъемлемая часть Ван Ибо.

И как бы сейчас судорога желания ни скручивала его внутренности, Сяо Чжань рад, что Ибо не видит его: ноги и ягодицы, блестящие от смазки, растраханный игрушками задний проход, лихорадочно блестящие глаза, дрожащие, влажные от волнения ладони…

Он не хотел бы видеть себя, он хочет смотреть только на Ван Ибо. Вот он-его альфа… Сяо Чжань проводит пальцами по телу юноши, останавливаясь на члене, деликатно подготовленном для него Анной. Альфе нельзя кончать в него, нельзя давать возможности опустить узел для сцепки - для этого член и перетянули этой тугой, жесткой резинкой. У Сяо Чжаня даже слезы выступают на глазах от жалости и чувства вины.

“Ему больно? - думает он, когда Ибо порывисто вздыхает через нос, чувствуя его прикосновения, - Пожалуйста, прошу тебя, прости меня”.

Сяо Чжань забирается сверху и садится на живот Ван Ибо. Он смотрит на своего альфу сверху, ему хочется вынуть кляп и снять маску, но он слишком труслив для такого. Он не сможет посмотреть в глаза, а потом увидеть, как они загорятся во время гона, словно в его самых страшных снах. Он не сможет услышать проклятия, слетающие с этих губ. Нет, сегодня все будет так. Сяо Чжань наклоняется и очень нежно целует Ибо в щеку, приподнимая ягодицы и направляя его член в себя. Он насаживается легко, ведь попка смазана и давно растрахана как следует, а Ибо порывисто вздыхает и издает гортанный рык сквозь кляп.

Когда Сяо Чжань забирается на него, обхватывая своими бедрами, Ибо как никогда прежде ярко, сочно чувствует запах течного омеги. Господи, это прекрасно, это так вкусно, маняще, ему кажется, что член сейчас лопнет от приливающей крови, ему не хватает своих рук-он хочет трогать его, вести по его телу, он хочет чувствовать языком его язык, а не мокрую скомканную тряпку, онхочет видеть это тонкое тело над собой, видеть его вставший член, его большие глаза над собой, похотливо блестящие. Но он не видит, не трогает, может только воображать, фантазировать… И тут Сяо Чжань наклоняется и очень нежно целует его в щеку. Сердце Ибо замирает, но он даже не успевает это осмыслить, как его член погружают в… ну как бы такое описать словами? Эйфория, жар блаженства, райское наслаждение? Он переполняется эмоциями через край, когда Сяо Чжань насаживается на него полностью, из груди вырывается рык, и у Ибо начинается гон.

Разум пьянеет, сердце разгоняется тысячекратно, по телу пробегают волны пожара, формируясь у паха комками, теснятся, распирая, ему хочется трахать, природа зовет его двигать бедрами в сумасшедшем ритме, но это не так-то и просто в его положении. Напрягая пресс на пределе, он старается поддать бедрами снизу, рычит, капли пота проступают у него на лбу и висках, ему хорошо, жарко, вверху начинает формироваться узел - но его не пускает резинка, которая перетягивает член. Хлюпающая задница Сяо Чжаня прекрасна, но ему хочется кончить, он больше не может терпеть - и тут он понимает вдруг все. И зачем он здесь, и в чем его главное мучение, и к чему эти ремни, кляп и все остальное-он инструмент, только инструмент, но не больше. Ему нельзя кончать, нельзя отпускать узел, нельзя вгрызться в чужую шею, чтобы присвоить, ему нельзя быть альфой почти ни в чем. Это несправедливо, это больно, невозможно - и Ибо извивается, рычит и стонет…

… в то время как Сяо Чжань наслаждается. Он впервые наслаждается по-настоящему. Боги, вот для чего его создали омегой! Вот чем на самом деле он должен был заниматься все эти годы, а не тупым самоудовлетворением жалкими игрушками, которые больше не смогут заменить ему этот большой, настоящий, горячий член молодого альфы, этого запаха, что пьянил разум, этого гибкого тела меж его бедер. Ибо даже пытался поддавать ему снизу, Сяо Чжань насаживался до упора, старался вбивать его в себя, попадать на простату, он молчал сколько мог, а потом не выдержал-и застонал в голос, отпуская себя. Он впервые был омегой по-настоящему, впервые хотел им быть. Ведь это так сладко, невозможно-прекрасно, если бы еще эти руки могли его обнять, если бы еще он был уверен, что эти губы поцелуют, а не вопьются по-хозяйски в шею, тогда бы он… тогда…

Сяо Чжань кончил, с громким криком вбивая себя в бедра Ибо, кончил так, как ни разу до этого, волны удовольствия пробегали одна за другой не меньше минуты, пока он, застывший, вздрагивал на члене своего юного любовника.

Потом он выдохнул со стоном и соскользнул с Ибо, повалившись на кровать рядом, он тяжело дышал, с удовольствием отмечая, что его наконец-то отпустило по-настоящему. Ни одна игрушка в мире не могла дать ему такой расслабленности и удовлетворения, какие он испытывал в тот момент.

Но, стоило Сяо Чжаню прийти в себя, как он заметил, что перевязанный член Ван Ибо все еще стоит, побагровевший от крови, а сам парень мучительно стонет, вспотевший, и мечется головой по подушке. Невероятное чувство вины охватило Сяо Чжаня, он боялся сказать ему что-то вслух, только успокаивающе погладил его по животу - и резким движением стянул кольцо с его члена.

Ван Ибо весь мучился, извивался, горел - потребность в оргазме была просто дикой, затмевающей. Он чувствовал, как с громкими криками кончил на нем омега, все это возбуждало еще больше, отдаваясь болью в перетянутом члене, он почти плакал, вгрызаясь в свой кляп, он тоже хотел разрядки, он бы сейчас сделал все что угодно ради этого, и тут прохладная ладонь Сяо Чжаня успокаивающе коснулась его живота, а в следующий момент… это было похоже на взрыв! Он вдруг получил освобождение, резко, выгибаясь дугой от боли вперемежку с диким оргазмом, вырывающимся наружу. Он орал под кляпом и чувствовал, что орошает своим семенем все вокруг… и тут его будто унесло куда-то.

Сяо Чжань наблюдал, как Ван Ибо кончает - и это было не менее интимно, чем то, что случилось с ними перед этим. Он знал, что у альф очень много спермы и обильное извержение, но никогда не видел такое вживую. Он гладил руками бедра и живот любовника, наблюдая, как тот постепенно затихает и, наконец, юноша совершенно успокоился, расслабился и лежал недвижим. Сяо Чжань никогда еще не был так близок ни с одним человеком. Он почти любил его в тот момент, он был признателен и благодарен, он чувствовал свою вину перед ним за все и, в порыве этих благородных чувств, омега снял с альфы кляп и стянул маску, но Ван Ибо…

-Оскар!! - заорал Сяо Чжань, вскакивая с кровати от ужаса. Что случилось? Он заметался по комнате, не зная, что предпринять, вокруг был бардак и полный срам - их валяющаяся одежда, Ибо - весь в сперме, сам он-голый, но Чжань ничего еще не успел предпринять, когда в комнату влетел испуганный ни на шутку слуга:

-Господин Сяо, что случилось?!

-Оскар, что с ним?! Я убил его?

Оскар взволнованно глянул на хозяина, а потом молча подошел к альфе и приложил два пальца к его сонной артерии, проверил зрачки юноши и ответил:

-Он без сознания. Как это случилось?

-Я… не знаю, - Сяо Чжань был не на шутку испуган, на него накатывало удушающее чувство вины и собственной ничтожности, никчемности, бесполезности… Жалкий, мерзкий, грязный омега, с тобой всем плохо, ты ничего не можешь сделать по-человечески…

-Пожалуйста, поднимайтесь к себе, - сказал Оскар, подбирая с пола халат и накидывая хозяину на плечи, - Я позабочусь обо всем и вызову семейного доктора.

-Нет, я сам, я сам о нем позабочусь, - к горлу Сяо Чжаня подступили слезы, он начал расстегивать ремни на ногах и руках юноши, хотя собственные пальцы почти не слушались, - Позвони доктору, я сам отнесу его в комнату…

Оскар молча вздохнул, но спорить не стал. Он вышел из комнаты, а Сяо Чжань, уже не сдерживая рвущиеся наружу всхлипы, подхватил юношу на руки и перенес обратно в его спальню, уложив на чистую кровать. Он нашел его губку для ванны и обтер парня теплой водой, не переставая всхлипывать, как девчонка. Он даже сам до конца не понимал всего, что чувствует: вина, страх, облегчение, влюбленность, благодарность, ненависть к себе, обожание к нему. Все было намешано, теснилось в его груди, а понимал он тогда лишь одно: он чуть не убил его, Ибо потерял сознание из-за него, во всем только он виноват.

Чжань укрыл его одеялом и сидел с ним рядом до самого приезда доктора. Оскар ввел того в курс дела еще при входе, поэтому старый врач ничему особо не удивлялся. Он осмотрел тело юного альфы, изучил его медицинскую карту и выслушал сбивчивый рассказ краснеющего от стыда Сяо Чжаня обо всем, что произошло, после чего заявил:

-Ну, судя по его медицинской карте, у молодого человека пониженное давление. Когда во время полового акта произошел большой прилив крови к органам малого таза, тем более сдерживаемый вашими фиксаторами, случился дефицит кровотока в мозге, гипотония, и обморок после оргазма. Такое случается.

Видя, что Сяо Чжань просто готов убиться головой об стену и купается в чувстве собственной вины, старый врач решил слегка утешить его:

-Не пугайтесь. Просто больше не балуйтесь с ним перевязками. Альфам тоже нужна здоровая разрядка, чтобы все процессы в организме протекали как надо. Он очнется сам через пару часов, не тревожьтесь так. А вы молодец, - похлопал его по плечу старый врач перед уходом, - Здоровая половая жизнь даст вам необходимый гормональный баланс, хорошо, что прислушались к моим советам. Скоро и вам самому станет намного легче.

Доктор вышел, Оскар проводил его, а потом вновь спустился к хозяину:

-Господин Сяо, вам нужно подняться наверх. Вы ведь не хотели, чтобы он знал, что вы… это вы. А что он подумает, когда очнется, увидев вас, обнаженного под халатом, возле своей кровати?

-Да, ты прав, Оскар… - Сяо Чжань устало встал и поплелся в свою спальню. Но там он включил планшет, поставил его в постели перед собой и просто смотрел на спящего Ван Ибо, плакал и никак не мог успокоиться, пока просто вот так не уснул.

========== О страхах и компромиссах ==========

Сяо Чжань проснулся, как ему показалось, ночью, но на часах была половина пятого. Он сразу потянулся к планшету, посмотреть как там Ибо, но гаджет разрядился и был всего лишь безжизненной игрушкой…

Игрушка… Когда Сяо Чжань вспомнил, как выглядел потерявший сознание Ван Ибо, растянутый, истерзанный им - по нему проходила дрожь страха. Это был всего лишь обморок из-за низкого давления, он не мог знать и уж точно не хотел навредить юноше - но только себя он винил во всем, только себя ел и гнобил в душе. Когда он увидел бессознательного Ван Ибо, когда только одна мысль о том, что этому всему пришел конец, еще даже не начавшись - посетила его голову, в тот миг он и понял, что не сможет считать его игрушкой. Нет-нет-нет, дамы и господа. Сломанную игрушку можно заменить, выбросить старую и купить новую, но купить нового человека… Да, он мог бы даже купить нового человека, аукционы рабов проходили каждый месяц, но это был бы уже не Ван Ибо. Не его альфа. Когда он принял его в свое сердце? Как это произошло? Тогда, когда впервые почувствовал его в себе? Или когда стоял перед его дверью, не решаясь войти? Или когда сумма в пять миллионов покинула его счет? Или сразу, как увидел его на сцене? А может-раньше?

Сяо Чжань не знает ответа ни на один из этих вопросов. Он встает с постели и спускается вниз, в подвал, чтобы убедиться, что с его альфой все в порядке.

Комната освещена лишь ночником, Ван Ибо, длинный, худой и бледный, лежит под одеялом, вынув руки наружу. Даже несмотря на плохое освещение, Сяо Чжань видит синяк на его левой скуле. Откуда? Вчера он ничего подобного не заметил.

Вокруг стоит почти гробовая тишина, и он старается не нарушать ее, тихо пододвигая стул к кровати и усаживаясь рядом со спящим юношей. Так смотреть на него намного приятнее, чем по видео - он чувствует его запах - Сяо Чжань плохо понимает ароматы, но кажется, пахнет зрелыми абрикосами, или чем-то еще, он слышит его мерное дыхание. Омега протягивает руку и легонько касается синяка на скуле юноши, как вдруг Ван Ибо перехватывает его за кисть.

Сяо Чжань пугается, секунда паники, когда юноша еще не успел разлепить глаза, а молодой мужчина соображает, что делать - и первое решение, которое приходит ему в голову - это выключить ночник. Он шлепает ладонью по кнопке выключателя и погружает их в кромешную тьму. Омега слышит, а не видит, что юноша просыпается, цепкие пальцы альфы крепко держат его за левую руку, и вдруг он слышит слабый шепот юноши в темноте:

-Господин Сяо?

Сяо Чжань весь покрывается мурашками с головы до ног. Откуда он знает? Ведь он точно успел выключить ночник еще до того, как Ван Ибо открыл глаза. Сейчас он пахнет течным омегой, его насильником, так откуда он…

-Откуда ты знаешь, что это я? - спрашивает Сяо Чжань негромко. Пальцы Ибо держат его крепко, но не сжимают.

-Я проснулся от вашего запаха… Вы пахнете горьким шоколадом и корицей. Очень вкусно…

Сердце Сяо Чжаня ноет, ему невыносимо стыдно и тошно, но он берет себя в руки и спрашивает:

-Значит, и тогда ты знал?

Юноша выдыхает:

-Я почувствовал ваш запах при самой первой встрече. Вы тогда прыскались еще этими вонючими феромонами…

Сяо Чжань почти стонет от обжигающего позора: неужели, альфа сразу все про него понял? И все его уловки, конспирация и тайны - были на виду и настолько очевидными? Стоп, а может, правду знает не только Ван Ибо, а вообще… все? Будто прочитав его мысли, Ван Ибо говорит негромко:

-Не волнуйтесь, ваша тайна не раскрыта… просто вы еще кое-чего не знаете обо мне, об этом тоже в досье не написано: я чувствителен к запахам, это у меня с рождения. Я сразу понял, что вы-омега, хотя все остальные думают, что альфа, да?

Сяо Чжань молчит, сдерживая эмоции. Обо всем об этом он подумает позже, а сейчас на горло давило чувство вины и большое желание извиниться, получить прощение, он вздыхает, чтобы начать, но Ван Ибо перебивает его:

-Где я? Я ничего не вижу…

-Ты в своей комнате, - Сяо Чжань вновь тянется к ночнику и комнату озаряет тусклый свет. Он видит Ибо - волосы разметались по подушке, его пальцы, продолжающие сжимать запястье омеги и взгляд, устремленный прямо на него:

-Что случилось? Последнее, что я помню, как мы с вами… как вы…

Сяо Чжань бесповоротно краснеет и уже жалеет, что включил ночник. Но он наказывает себя всем этим, он жаждет наказания, вдыхает и произносит через силу:

-Ты потерял сознание. Оттого, что я…

В горле застревает: “Оттого, что я измывался над тобой, перетянул тебя, подверг тебя риску, хотя обещал этого не делать, оттого, что я-жалкая трусливая омега, недостойная касаться человека, оттого что я все делаю плохо…”.

Но Ван Ибо вдруг издает смешок, а потом второй и спрашивает:

-Я потерял сознание, оттого, что кончил? Упал в обморок от лучшего оргазма в моей жизни?

В то время, как альфа нервно похихикивает, Сяо Чжань, не веря своим ушам, переспрашивает неуверенно:

-…лучшего?

Ибо немного успокаивается, но в уголках его глаз блестят слезы:

-Ну, я не знаю, наверное. Мне особо не с чем сравнивать.

От того, как сдавливает горло и в груди, Сяо Чжань зажмуривает глаза: нет, только не это, неужели он… ни разу… Ему казалось, что хуже себя почувствовать невозможно, и вот теперь узнал, что не просто изнасиловал подростка, но и стал у него первым.

«Я превратился в него, превратился»,- думает он и хочет умереть прямо здесь и сейчас.

Нет, он больше не может тут оставаться. Ему срочно надо побыть одному.

Сяо Чжань мягко высвобождает свою кисть из захвата Ван Ибо и говорит ему:

-Не переживай, я сегодня не приду. Поправляйся, отдыхай.

Он встает и выходит, тихо закрывая за собой дверь.

Ван Ибо вспоминает все, что произошло с ним вчера и испытывает смешанные чувства. Ему горько и трепетно, как-то странно, невыносимо и приятно одновременно. Хочется реветь, вымыться, а в то же время-он почувствовал досаду, когда Сяо Чжань ушел.

«Не переживай, я сегодня не приду»,- сказал он, и Ибо испытал облегчение вместе с болью обиды: он не хотел отпускать его руку, не хотел, чтобы его сладкий запах растворился и исчез. Ну как можно вмещать в себя столь противоречивые эмоции?

Ибо полежал немного и встал. Внутри была какая-то пустота и невесомость во всем теле, как будто вчера он отдал Сяо Чжаню всего себя. Но, проснувшись от его запаха, он знал, что захотел бы еще, стоило только…

«Блядь,- ругается он про себя, залезая в душевую кабинку,- О чем ты думаешь, вообще? Тебя связали, перетянули твое достоинство, по факту-изнасиловали, а ты готов повторить? Что за…».

Ибо чувствует себя грязным, использованным, и моется, намыливает все тело. В голову лезут воспоминания, как он хотел поддавать бедрами снизу, но не мог, из-за связанных ног, как он хотел кончить, но страдал от перевязанного члена, как кольцо не давало ему опустить узел, он чувствовал себя использованной вещью, фаллоимитатором, секс-игрушкой, и невыносимо было принять то, что кто-то видит в нем лишь альфа-член, для Сяо Чжаня он только орудие, а Сяо Чжань для него… кто? Первый. Он не так себе это представлял, не такого хотел…

Ван Ибо садится на пол душевой кабины и плачет, тихо поскуливая.

Когда Сяо Чжаню было 16 лет, ему понравился один мальчик из старших классов. Это была классика жанра: высокий накачанный альфа, волейболист с обворожительной улыбкой, мечта всех омег школы, да еще и невероятный гуляка. Устоять перед таким в принципе сложно, особенно если тебе 16, особенно если никогда не влюблялся, особенно если только недавно узнал, что ты омега. Конечно, он к нему даже подойти боялся, но сам случай свел их на выпускном. Тот альфа заканчивал последний класс и сильно напился по этому поводу. Они с друзьями оккупировали школу, отданную на растерзание ученикам, тут и там кучковались пьяные ученики из параллели, Сяо Чжань тоже немного выпил «за компанию», попрощавшись с друзьями на лето и собирался уходить, потому что чувствовал себя не очень хорошо, завтра должна была начаться течка. Он вычищал свой шкафчик от всякого хлама, накопившегося там за год, когда почувствовал над собой запах и дыхание альфы. Того самого мальчика. Сяо Чжань поднял голову-волейболист был выше его и нависал сверху, забрав парня в плен своих расставленных рук.

-Ли Фэн?- пролепетал омега.

-Ты так вкусно пахнешь! - он был очень пьян, каждое его слово разило алкоголем.

-Поздравляю с выпуском,- Сяо Чжань закрыл свой шкафчик и не знал, как себя вести. При других обстоятельствах он бы только обрадовался, что Ли Фэн обратил на него внимание, но сейчас все в нем-его голос, запах, взгляд-заставляли омегу насторожиться.

Ли Фэн усмехнулся ему в лицо и вдруг смачно шлепнул того по заднице:

-Пойдем, поздравишь меня по-настоящему.

-Что?- пролепетал омега, но альфа схватил его за шиворот и поволок в сторону спортивного зала. Сяо Чжань тогда еще надеялся обойтись «малой кровью», так сказать, еще думал, что Ли Фэн отпустит его просто так, ну, может, собирается его поцеловать или полапает немного, но Ли Фэн заволок парня в кладовку с инвентарем и закрыл дверь, и вот тогда омега и понял, что ему конец. Сначала он хотел докричаться до его разума:

-Ли Фэн, отпусти меня. Ты же знаешь, что у меня богатые родители, у тебя могут быть неприятности.

Но тот лишь усмехнулся:

-У меня у самого богатые родители, малыш,- он рванул на себя брюки омеги, молния разорвалась, а пуговица, выдранная с мясом, покатилась куда-то за стеллажи,- Не ломайся, я же знаю, что ты омега. Все омеги текут как шлюхи, стоит мне только рядом встать.

Сяо Чжань был напуган, почти плакал, он пытался отвести от себя руки альфы, но тот был сильнее его:

-Нет, Ли Фэн, это так не работает… У меня сейчас нет течки, мне будет больно, я не хочу!- он попытался рвануть к выходу, но Ли Фэн шлепнул его по лицу, и мальчик упал на стеллажи, больно ударившись грудью. Из носа пошла кровь, слезы брызнули уже от боли, а потом Ли Фэн сказал:

-Сейчас быстро угомонишься…- он рванул ворот рубашки омеги, вторым рывком почти снял ее и впился зубами в шею мальчика, рядом с седьмым позвонком.

Сяо Чжань закричал от боли, но еще больше-от ужаса. Он ставил метку! Это… это было даже хуже изнасилования, это перечеркивало все. Его синяки могли зажить, нос подлатает хирург, душевную боль поможет унять психолог, но это… это будет с ним до самого конца. Только смерть может разорвать эти узы, это как брак, как кровосмешение. Ли Фэн наслаждался, зализывая прокушенную кожу, Сяо Чжань чувствовал, что слабеет, он оседал в его руках, он был как одурманенный, и старшеклассник повалил его на пол словно тряпичную куклу. Сяо Чжань больше не сопротивлялся, он дал стянуть с себя штаны и развести себе ноги, он видел, как Ли Фэн расстегивает свои брюки и достает большой, толстый вставший член, чувствовал, как пальцы альфы проходят по его впадинке меж худых ягодичек, нащупывая проход, как тот хмыкает удивленно:

-Гляди-ка, и правда нет течки!- он навалился сверху, дышал прямо в лицо, подставляя головку члена к его девственной попке,- Тогда какого хуя ты так охерительно пахнешь?

Его глаза зажглись желтым звериным цветом, у альфы начался гон, и он загнал свой член в Сяо Чжаня насухую и драл его жестко, размашисто, а омега кричал и плакал, отвернувшись от этих страшных глаз, пытаясь смотреть вбок на баскетбольный мяч с надписью “Molten”.

Он помнил, как еле добрался до дома и предстал перед родителями: оборванный, окровавленный, а главное-с меткой. Он видел непередаваемую жалость и ужас в глазах отца, стыд и злость в глазах матери. Она смотрела на него разочарованно, как на грязную шлюху, а потом наотмашь ударила по лицу. И все. И ни слова больше. А большего и не нужно было. К врачу его повез отец, он же выяснил у сына все подробности. Мать долго вела переговоры с семьей Ли Фэна. Сяо Чжань думал, она хочет засадить того в тюрьму за содеянное, но она хотела их поженить. Он пришел в ужас, когда узнал об этом, он кричал и возмущался, говорил, что лучше убьет себя, чем станет мужем этого сукиного выродка, но мать прошипела ему в лицо:

-Что лучше, быть его мужем, или его сучкой? Думаешь, эта метка никак не влияет на тебя? Дождись следующей течки - и ты сам к нему на коленях приползешь, умоляя, чтобы он тебя трахнул. Я забочусь о твоем будущем, Сяо Чжань!

Но семья Ли Фэна и сама не хотела этой свадьбы. Оказалось, подобный случай уже не первый, их шаловливый мальчик кусал всякого, кто ему более-менее нравился, без разбора и оглядки на последствия. Чтобы не раздувать скандал еще больше, семья Ли отправила отпрыска учиться за границу. Он уехал, а Сяо Чжань остался. Он не знал, побежал бы к Ли Фэну, свистни тот, только из-за наличия метки, не знал, как бы вел себя рядом с ним, но каждую течку его образ всплывал в сознании, принося с собой ужас, отвращение, вперемежку с дикой похотью и желанием повторить все пережитое в подсобке. Это были самые ужасные два года в жизни омеги. Он ненавидел свою жизнь, себя, метку, Ли Фэна, он самым серьезным образом начал планировать суицид, когда облегчение пришло вдруг неожиданно: просто одним весенним утром он проснулся и понял, что связь между ними оборвалась. Это было странное чувство освобождения и пустоты, Сяо Чжань больше не чувствовал к Ли Фэну никакой тяги, только ненависть-чистую и благородную. Он не понимал, как это случилось, не знал, надолго ли это, и только пару недель спустя ему на глаза попала новость, что студента Итона Ли Фэна убили в ночном клубе. Это была какая-то девочка-омега. Она пронесла заточку в виде шпильки для волос и, заманив альфу к туалетам, нанесла ему шесть колотых ран в шею. Он умер от потери крови, ее тут-же арестовали, а на суде она сказала только: “Теперь я свободна”.

Сяо Чжаня не покидало ощущение, что убийца-одна из бывших жертв Ли Фэна, и он впервые был так благодарен человеку, которого даже не знал.

После этого Сяо Чжань пошел к пластическому хирургу и удалил метку. Он позволил отцу отвести себя к психотерапевту и прошел курс реабилитации.

А вот теперь на него из зеркала смотрел точно такой-же насильник, чудовище, ломающее чужие жизни. Он ненавидел себя. И он снова захотел себя убить.

Кроме смешанных чувств возбуждения и горечи, в Ван Ибо вертелась еще какая-то мысль на уровне интуиции: не оформленная, невысказанная, мутная, но ее нужно было словить за хвост, потому что это было что-то важное, значимое, весомое…

Он крутился с боку на бок, тяжело вздыхая, и размышлял: он купил меня для своих течек-это понятно. Завести нормальные отношения он не может-иначе вскроется его обман. Но зачем он связал меня, неужели его такое заводит? Неужели ему не хотелось потрахаться нормально, отдаться животным инстинктам - с кем, как не со мной? Я понимаю, зачем ему понадобилось перевязывать меня, или кляп-он боялся, что я укушу его, но ноги и руки, глаза - почему?

Ибо вздыхает и елозит, от этих воспоминаний жарко, запах господина Сяо стоит в носу, а ведь сегодня второй день течки… Спокойно, Ибо, спокойно…

И тут он вспоминает то, о чем забыл совсем, маленькая, но такая немаловажная деталь - он поцеловал его. Поцеловал в щеку, прежде чем начать. Дрожь пробегает по телу юноши, он чувствует, как неотвратимо встает его член, и воспоминания обрушиваются одно за другим: его пальцы, касающиеся его лица, когда он только проснулся, его переполненные чувством вины глаза, тот нежный, полный благодарности поцелуй, его прохладная рука, гладящая разгоряченный живот, его влажный от смазки проход - горячий и тугой, обжимающий член, стоны, запах, конвульсивные сжатия попки во время оргазма, его горячая сперма на груди и лице…

-Блядь! - Ван Ибо встает и снова идет в душ, где самозабвенно мастурбирует и ненавидит эту ебучую жизнь.

Сяо Чжань садится и спокойно обдумывает, как бы все это можно было провернуть. Это не истерика, не поза-он действительно убежден, что не достоин жить. Живот начинает саднить - возвращается течка, второй день, но он не пойдет за ним. Он обещал его больше не трогать.

“Сколько пройдет часов, прежде чем ты нарушишь данное обещание, наплевав на все? - ехидно спрашивает внутренний голос, - Лучше убей себя сразу, пока не изнасиловал его второй раз”.

Но Сяо Чжань понимает, что пока не может покончить с собой. Не имеет права. И дело даже не в компании матери, или чем-то таком-Ван Ибо, ему нужно позаботиться о Ван Ибо. Сяо Чжань спускается в свой кабинет и садится за рабочий бук. Он пишет несколько писем: юристу, адвокату, бухгалтеру семьи - ему о многом нужно подумать, прежде чем позволить себе роскошь сдохнуть. В кабинет заходит Оскар:

-Господин Сяо, вы уже встали? Как вы себя чувствуете?

Сяо Чжань отвечает, не отрываясь от работы:

-Спасибо, Оскар, намного лучше. Лучше чем… обычно. Ван Ибо вчера мне очень помог.

-…Ван Ибо? - Оскар улавливает эту перемену и внимательно смотрит на хозяина, но спрашивает о другом, - Вам подать завтрак сюда?

-Нет, я спущусь в столовую.

Оскар кивает, собираясь уйти, но Сяо Чжань окликает его:

-Оскар…

-Да, господин Сяо?

Омега молчит, и только после паузы:

-Откуда у Ван Ибо синяк на лице?

Оскар поджимает губы, но не опускает головы, хотя обычное его невозмутимое спокойствие поколеблено:

-Вчера при подготовке он оказал сопротивление, я посчитал это наиболее быстрым и эффективным методом.

Сяо Чжань молчит, продолжая что-то набирать на клавиатуре, будто не слышит его, но слуга знает-он слышит, и не смеет уйти. Проходит довольно тягучая пауза, прежде чем Сяо Чжань отвечает кратко, почти впроброс:

-Не делай так больше.

В эту минуту у старого слуги лоб покрылся бисеринками пота. Он-то хорошо знал молодого господина, он чувствовал его, поэтому ответил вкрадчиво:

-Вы правы. Такого больше не повторится, - и поспешил ретироваться.

Ван Ибо сидел на кровати, опершись ладонями о колени и, опустив голову с белыми мокрыми волосами, пялился в пол, покусывая губу, а на самом деле-он уговаривал себя. Пытался найти с собой компромисс. Понимаете ли, произошедшее с ним пару минут назад, красноречиво говорило о том, что он кретин, каких поискать, но…

“Ты его хочешь, ты просто хочешь его, - твердил он себе, - Никакая это, блядь, не влюбленность, ты просто молодой альфа, который дорвался до траха - вот и все. Как с тем мужиком в переулке-ты тоже представлял секс с ним, хотя видел его впервые, и все только из-за запаха. А Сяо Чжанем ты вчера надышался по самые гланды, ты просто будто под кайфом, ты не животное, ты можешь это контролировать”.

Тут вдруг он подумал, что многие альфы позавидовали бы ему. А ведь и правда, он неплохо устроился: живет на всем готовеньком, ему не нужно переживать о работе, или содержать супруга с целым выводком детишек, у него есть течный омега-красавчик с тугой попкой, который только и ждет, что бурного секса с ним, да, конечно, его ведь тут насилуют - ай-ай-ай, какой кошмар, ему не больно, а только приятно, кончает так-что ажь в обморок падает от удовольствия-и еще чего-то жалуется…

Ван Ибо хихикает и падает спиной на кровать, это опять чертовы нервы, они всегда выходят смехом. Он закрывает лицо руками, хохочет и орет. Это истерика в чистом виде. Внутренние противоречия доканают его. Но вскоре он успокаивается и просто лежит с закрытыми глазами, думая, как теперь быть.

Итак, все дела на сегодня завершены. Завтра он встретиться с адвокатом, юристом и семейным бухгалтером, а сейчас позавтракает, поднимется вновь в свою комнату, закроет себя на ключ и не спустится вниз, не позвонит Оскару. Нет, ничего этого не будет. Ван Ибо уже помог ему вчера. Эффект продержался дольше, чем Сяо Чжань рассчитывал. Целых восемь спокойных часов, без жжения в заднице и боли в животе - на такое не способен ни один фаллоимитатор. Но сегодня все будет так, как обычно. Восемь лет он решал это одним и тем же способом-и этот день не станет исключением. Он справится и один, как всегда справлялся.

Оскар вносит Ван Ибо завтрак. Юноша помнит, как вчера старикашка приложил его - даже синяк остался, но он почему-то не сердится на слугу. Это такой пустяк по сравнению со всем остальным…

-Погодите, - останавливает он его, когда мужчина собирается уходить, - Я хочу, чтобы мне купили кое-что. Сегодня.

Он встает к столу и пишет на блокнотном листке название назальных капель-подавителей для альф. Оскар удивлен, прочитав написанное, спрашивает коротко, по-деловому:

-Зачем?

Ван Ибо мнется. Он еще не знает, прав или нет, это предположение всплыло в его голове на уровне интуиции, но отвечает тому:

-Не хочу, чтобы у меня начинался гон.

-Сегодня второй день течки, - отвечает слуга, глядя на него с подозрением, - Если они подавят ваше обоняние, у вас может… нарушиться эрекция.

Ван Ибо усмехается ему краешком губ:

-Не переживайте. Мой нюх не так-то просто подавить. Это ничему не помешает, просто… поможет мне не впадать в гон. Он пугает его. А я не хочу его пугать.

Впервые альфа видит в глазах Оскара какое-то подобие уважения. Мужчина прячет бумажку в карман и отвечает коротко:

-Анна принесет вам капли через полчаса.

Боль скручивает живот все сильнее, и Сяо Чжань открывает свой ящик с игрушками. Ему нужен большой толстый член, как у него… как у его альфы…

Он падает на колени перед комодом, сжимая в руках собственный вставший член и стонет, надрачивая себе рукой:

-Ибо… Ибо… Ибо…

Нет, так не пойдет. Он сорвется. Он не выдержит-и побежит к нему, упадет на колени и будет умолять его трахнуть: станет вылизывать ему ноги, как собака, и позволит взять себя без защиты и перевязок, чтобы сцепиться с ним под конец, повязаться и залететь…

От одной мысли об этом он кончает на пол между своих разведенный бедер.

Еще не успев отдышаться, Сяо Чжань закрывает себя на ключ, а потом, не раздумывая долго, выкидывает его в окно. Ну вот, теперь он точно никуда не пойдет.

Анна приносит ему капли. Ну вот, эксперимент начался. Сейчас-то он и узнает, все ли дело в одном запахе и гоне, или есть что-то кроме… Он должен понять себя, он не может упустить такое.

Ибо ложится на кровать и капает в нос. Запахи не исчезнут совсем: горький шоколад с корицей останется шоколадом, но уйдет восприимчивость, гон не придет, он сможет сохранить ясность рассудка, сможет контролировать себя, а главное-понять. Если у него начнется эрекция, если ему захочется целовать, трогать, ласкать-то сущность альфы здесь уже не при чем.

В комнату входит Оскар.

-Я готов. Он зовет меня?- спрашивает Ибо, не вставая с постели.

-Нет,- кажется, Оскар был немного озадачен,- Напротив: господин Сяо заперся в комнате и не выходит. Он очень раздражен, он кричит, чтобы я не смел звать вас.

Ибо с трудом поднимается. Он еще не до конца оправился после вчерашнего: тело гудит, как после тренировки, он плохо ел и мало спал из-за своих переживаний. Но сейчас все это не важно. Юноша ползет наверх, не торопясь, боясь, как бы голова не закружилась. Он не уверен ни в чем, он рискует и, возможно, совершает большую ошибку. Но вот спальня Сяо Чжаня, он слышит его запах через дверь, и ему вдруг становится спокойнее. Как будто все так, как должно быть. Мешает только присутствие Оскара, который смотрит на него тревожно, но юноша старается не обращать на того внимание, прижимается к самой двери и зовет:

-Господин Сяо, вы слышите меня? Господин Сяо, это я, Ван Ибо.

Сяо Чжань испробовал все свои старые любимые игрушки, но они больше не могут заменить Ван Ибо. Он узнал лучшее наслаждение, и дело, конечно, не в размерах и толщине, а в эмоциональной составляющей процесса. Игрушка не подарит ощущение счастья, трепета прикосновений, такой глубинной эмоциональной разрядки, что потом только спать. Это прекрасно и возможно только с человеком, а еще лучше-если этот человек тебе нравится. А ему сейчас нравится только…

Ибо… волосы, разметавшиеся по подушке, его пальцы, держащие в плену кисть руки, упрямый взгляд, запах, линии ног и бедер, нежный и твердый член…

Он чувствует запах альфы прямо сейчас, но даже не предполагает услышать его голос:

-Господин Сяо, вы слышите меня? Господин Сяо, это я, Ван Ибо.

Сяо Чжань одним рывком оказывается у двери и дергает на себя ручку, забыв, что сам же и запер себя:

-Ибо? Что ты тут делаешь? Зачем ты… У тебя все в порядке?

Ибо молчит мучительную секунду, отвечает:

-У меня все хорошо.

Сяо Чжань прислоняется лбом к двери, прикрывая глаза:

-Это Оскар заставил тебя прийти?

Ван Ибо, стоящий по ту сторону, оглядывается на Оскара, но отвечает:

-Нет. Я сам пришел. Я захотел прийти.

Он слышит тяжелое дыхание омеги, слышит его запах-он по-прежнему хорош, но уже не давит так на голову, он чувствует его течку-это волнует, но чувства теперь можно контролировать.

-Я тебе не верю,- слышит альфа из-за двери,- Я тебя… я сделал с тобой такое, как ты можешь пожелать прийти ко мне?

Хотел бы Ибо сам знать ответ на этот вопрос… Он не спешит объясняться, а предлагает:

-Давайте поговорим. Впустите меня, и мы все обсудим.

-Я не могу,- голос из-за двери звучит глухо и тускло.

- Это из-за течки? Я закапал в нос подавители. Гона не будет, я смогу держать себя в руках, не бойтесь.

Мгновение Сяо Чжань молчит, потом отвечает:

-Я запер себя и выкинул ключ в окно.

Ван Ибо смотрит на Оскара, тот понимающе кивает и тихо уходит на поиски ключа, оставляя их вдвоем.

-Зачем ты принял подавители? - раздался из-за двери голос омеги.

-Чтобы не пугать вас. Ведь вы боитесь, что я могу потерять контроль и накинуться? Для этого все эти веревки и… маска?

В ответ-тишина, но Ибо чувствует, что угадал. Знает это по их общему молчанию. Он решает спросить о другом:

-Зачем вы заперлись и выкинули ключ?

-Не хотел сорваться и повторить то, что сделал вчера.

«Значит, ни я, ни он-не хотим пугать друг друга, не хотим причинить вред? Интересно…»,- юноша садится прямо на пол перед дверью и спрашивает уже более смело:

-Значит, вы жалеете о вчерашнем?

Сяо Чжань подавленно молчит, но Ибо понимает-жалеет, иначе не запер бы себя.

-Вам нужно было поговорить со мной. Хотя бы просто поставить перед фактом, но заранее, так я бы успел морально подготовиться. Я здорово вчера перетрухнул, никто ничего не объяснял мне до последнего… Если бы не это-то все вчера бы прошло… лучше.

-Лучше? -голос Сяо Чжаня горчит,- У изнасилования есть степени сравнения?

Ибо молчит, а Сяо Чжань вновь задает этот вопрос:

-Зачем ты пришел сюда, Ван Ибо?

Юноша долго размышляет, прежде чем сказать:

-Вчера вы меня поцеловали. И я… почувствовал что-то, не знаю. Просто говорю как есть. У вас второй день течки, вам, должно быть, сейчас чертовски плохо. Давайте разберемся с этим, а потом… со всем остальным. Я помогу, я готов помочь.

Возвращается Оскар, неся в руках найденный под окном ключ. Он протягивает его Ван Ибо, и тот говорит Сяо Чжаню:

-Господин Сяо, Оскар нашел ключ. Я открою дверь?

-Нет! -паникует омега, - Я не готов, я не в том состоянии, и комната…

-Господин Сяо, я отопру вас, но входить не буду, -Ибо вставляет ключ в замок и проворачивает его два раза,- Господин Сяо, я буду ждать вас внизу. Если хотите, Анна свяжет меня как вчера. Только пожалуйста, не нужно перетягивать…

-Нет, ни в коем случае, это вредно для твоего здоровья!- взволнованный голос.

-Спасибо, господин Сяо. Я спускаюсь. Я буду ждать вас внизу.

И Ибо пошел обратно, не уверенный в том, правильно ли он поступает, а Сяо Чжань, ошеломленный этим разговором, продолжает стоять у двери, не в силах поверить своему… счастью?

========== Molten ==========

Сяо Чжань не верил в происходящее. С каждым шагом, приближающим его к подвалу, он боялся, сомневался все больше.

«Такого просто не может быть,- думал он,- Никто не согласится на это добровольно, никто, если только…»

«Вы меня поцеловали, и я что-то почувствовал, не знаю…»

«Нет, его там нет. Его там просто не может быть. Он у себя в комнате, еще спит, и я сплю, или все это-сладкая галлюцинация из-за течки»,- его живот скрутило, сфинктер призывно сжимался, выпуская пахучую смазку, температура тела поднялась-но все равно он чувствовал себя лучше, чем обычно в такие дни. Он почти мог это все контролировать.

Сяо Чжань открыл дверь медицинской комнаты-именно там все и случилось в первый раз, а Ибо уже ждал его. Он был привязан к кровати точно так же, как и вчера, с кляпом и маской, только без резинового кольца, поэтому его член был еще мягким и маленьким, как беззащитный птенчик. Волна благодарности, удивления, радости, нежности нахлынула на Сяо Чжаня, он подошел к альфе и просто сел рядом, рассматривая это тело, добровольно отданное ему. Неужели Ибо настолько доверяет омеге? Почему он убежден, что Сяо Чжань не причинит ему вреда?

Как и вчера, ему захотелось вынуть кляп изо рта юноши, ведь он действительно не сможет его укусить, и теперь мужчина знает, что не услышит проклятий из этих уст. Сяо Чжань расстегнул ремешки на затылке парня и осторожно вынул тугой комок тряпки. Альфа глубоко вздохнул, облизывая губы и прошептал:

-Спасибо, господин Сяо.

Омеге захотелось впиться в эти губы, проникнуть в него языком, ощутить его дыхание и запах в себе, вылизать рот. Течка усиливалась, разум плыл куда-то, мужчина наклонился к его рту очень близко, но не смел до него дотронуться. Они просто дышали друг в друга, и Сяо Чжань вел кончиками пальцев по телу альфы вниз, вдруг обнаружив его уже окрепший орган.

«Боже, я ведь еще ничего не сделал… это… из-за меня?»- Сяо Чжань обхватил член юноши рукой и начал двигать-медленно и ласково. Ему так хотелось увидеть, как первый стон сорвется с его губ! Альфа задышал чаще, эти розовые губы приоткрылись, подбородок чуть дернулся вверх, выставляя острый кадык, и Сяо Чжань подумал: «Господи, какой же он красивый, он просто чертовски прекрасен».

Разум его плыл, задний проход ныл, живот горел, хотелось потереться об альфу всем телом-и он не заметил, как уже делал это, пристроившись сверху, вдыхая его запах, запустив пальцы в его крашеные блондинистые волосы. Ван Ибо тяжело и громко дышал, он пытался уловить дыхание омеги ртом, и Сяо Чжань замер, прислонившись своим кончиком носа к его. Их губы были очень близко, он видел, что юноша ждет поцелуя, тянется к нему, он не знал, почему оттягивает этот момент, пока альфа не прошептал:

-Поцелуйте меня, господин Сяо.

Оказывается, он ждал этих слов, настоящего подтверждения, что парню нравится, и он дотронулся до его губ так нежно, как только умел-и целовал его долго, не спеша, так как всегда мечтал поцеловать кого-то. Ван Ибо было семнадцать-и это был его первый поцелуй. Сяо Чжаню было двадцать три-и это тоже был его первый поцелуй. Он держал голову Ван Ибо в плену своих рук, целовал его, полностью отдаваясь эмоциям, юноша неумело отвечал ему, и все это было так мило и трепетно-томительно, но тут альфа чуть качнул бедрами под ним, и Сяо Чжань понял, что уже залил своей смазкой весь живот юноши. Между их телами хлюпало, член Ибо блестел туго натянутой головкой, Сяо Чжань подал бедрами назад и легко, без помощи рук, насадился на него, замерев от восторга. Все эмоции вчерашнего дня нахлынули разом, он поддавал бедрами и стонал, но теперь к его стонам примешивался еще и голос Ибо, его охи и шумное дыхание, его «Ммм!»- когда было особенно хорошо, альфа кусал губы, истекал и извивался под ним, и Сяо Чжаню нравилось видеть его удовольствие, он лежал на нем, двигая поясницей и не отрывался от его губ, он просто опустил лицо в сгиб его шеи, когда понял, что на грани-и, сделав еще несколько конвульсивных рывков задницей-начал кончать на нем, вздрагивая и чуть ли не рыдая в своего любовника.

Когда спазмы первого оргазма улеглись, Сяо Чжань поднял голову и увидел, как Ван Ибо сжимает губы изо всех сил:

-Пожалуйста, господин Сяо… мне так трудно держаться… я сейчас кончу…

Только тогда Сяо Чжань понял, что член Ван Ибо все еще в нем, что он все еще стоит, а у основания уже начал формироваться тугой узел. И только тогда он осознал, что они трахались без презерватива. Омега рывком соскочил с члена альфы, испугавшись беды, от которой он был на волоске, он не мог поверить, что, увлеченный парнем, забыл о банальной защите, ведь член альфы больше не перевязан-он мог кончить в любой момент! Но Ибо не сделал этого, он действительно контролировал себя, более того-он заставил себя держаться, пока омега не насладится полностью, не помешал его удовольствию ни на секунду, и только когда почувствовал, что оргазмические спазмы в заднем проходе улеглись - только тогда предупредил его. Сяо Чжань был поражен его выдержкой, будь у него больше опыта, он бы понял, что перед ним молодой, но очень талантливый начинающий любовник.

Омега, не веря своим подозрениям, потянулся к маске Ван Ибо и легко сдернул ее с лица. Всеже он ожидал увидеть желтые глаза, даже не смотря на предупреждение альфы о том, что тот принял подавители. Но никакого горяще-янтарного взгляда не было - на него смотрели обычные карие глаза юноши, он действительно контролировал себя, только сейчас ему было очень тяжко:

-Господин Сяо, пожалуйста…

Сяо Чжань прижался лицом к его щеке, к пульсирующей впадинке за ухом, там, где запах был особенно сильным:

-Тщщщ, тихо, тихо…

Он положил руку на член Ван Ибо и всего парой движений довел того до оргазма. Омега вновь не смог отказать себе в удовольствии посмотреть, как кончает альфа. Его это почему-то завораживало: спермы было так много, и она так щедро изливалась с головки. Но теперь еще и сам юноша вздрагивал под его рукой, коротко выстанывая, и только от этого Сяо Чжань готов был завестись вновь.

Когда Ван Ибо успокоился, расслабился и затих, Сяо Чжань встал с постели и, быстро обнаружив салфетки (прямо рядом с пачкой презервативов-ну конечно!), привел в порядок себя, а потом альфу. Омега даже не сразу понял, что все это время ходил перед Ибо голым, что парень успел его заценить, молча разглядывая тонкое бледное тело молодого человека. Он смутился и накинул халат, даже не зная, что сказать. Ситуация быстро становилась неловкой.

-Спасибо, что…- Сяо Чжань замолчал. Спасибо, что пришел ко мне? Спасибо, что отдал свое тело? Ему, вроде, и самому это нравилось, поэтому насилием это было уже трудно считать. Но он не был уверен, что теперь делать с юношей, ведь ему захочется сегодня еще, он знал это, так что же, оставить парня пристегнутым так на весь день?

-Долго действуют эти твои капли?- спросил он вместо этого.

-Эффект продержится не менее пяти часов,-ответил тот. Странно-он просто лежал и смотрел на Сяо Чжаня, не пытался что-либо просить, или активничать, тихий и послушный альфа, удивительно. Сяо Чжань сел рядом с ним на кровать, посмотрел на юношу через плечо:

-Почему ты попросил тебя поцеловать?

Ибо был спокоен и смотрел честно, открыто и немного задумчиво:

-Хотел проверить свои ощущения…

-И как?- Сяо Чжань понял, что немного волнуется: ему был важен этот ответ.

-Хорошо…

Они столкнулись взглядами и смотрели друг на друга молча какое-то время, омега первый отвел глаза.

-Ты голоден?- спросил молодой хозяин, чтобы хоть о чем-то говорить.

-Да, я бы… не прочь подкрепиться,-кивнул тот.

Сяо Чжань перегнулся через парня и расстегнул ремни на его руках. Каждый раз, когда он близко наклонялся к альфе, сердце его стучало чаще, и дело, наверное, было не в течке, но он предпочитал сейчас об этом не думать. Лучше потом.

-Я распоряжусь об обеде… -Сяо Чжань вышел из комнаты, оставляя Ибо одного.

Альфу пригласили отобедать в столовую-наверное, это можно было считать милостью со стороны господина Сяо. Он поднялся за Оскаром в холл и прошел мимо лестницы в гостиную, выполненную в викторианском стиле-до смежной комнаты-столовой. Столовая соединялась с кухней, там стоял большой сервированный стол, и Сяо Чжань сидел во главе-тихо и одиноко. Он неловко улыбнулся, когда альфа вошел и указал на стул по левую руку от себя:

-Присаживайся, поешь со мной, ты не против?

Ибо плохо себе представлял ситуацию, где бы он отказался от такого, предпочтя обедать одному в подвале. Он кивнул и сел за стол. Перед ним стояла полная сервировка с несколькими вилками, ножами, тарелками и бокалами. Его смущение, наверное, было прямо написано на лице, потому что Сяо Чжань сказал ему:

-Расслабься, ешь, как тебе будет удобно. Обещаю, я не стану закатывать глаза.

Оскар принес им блюда: суп, после него-американский стейк на кости. Ибо чуть с ума не сошел от блаженства, прожевывая слишком большой кусок, который он от жадности запихнул себе в рот. Сяо Чжань действительно нисколько не смеялся над ним, делая вид, будто ничего не замечает. Все-таки он неплохой парень, этот господин Сяо, который как раз вдруг спросил у него:

-Я благодарен тебе за… то, что ты делаешь для меня. Что бы ты хотел?

Ибо замер, даже жевать перестал. Он не ожидал, что после секса Сяо Чжань так подобреет, понимая, что это хороший шанс, который нельзя терять. Но что попросить? Свободы? Ибо знает, что об этом пока лучше забыть. Он нужен, он помнит это, поэтому говорит о другом:

-Я хотел бы два телефонных звонка.

Сяо Чжань сразу хмурится, вытирая губы салфеткой, но все-же спрашивает:

-Кому ты хочешь позвонить?

-Матери и… отцу.

Господин Сяо поднимает на него удивленный взгляд:

-Он же предал тебя…

-Я знаю,- Ибо ковыряет вилкой в остатках стейка,- И все же я хотел бы знать, что он жив. Что все это не зря…

Сяо Чжань молчит, размышляя над услышанным, потом отвечает:

-Хорошо, я обещаю тебе, что ты сможешь позвонить родным завтра. Идет?

Ибо кивает и вдруг чувствует, как запах омеги становится снова гуще, плотнее. Тот морщится и слегка ерзает на стуле, а парень спрашивает понимающе:

-Снова начинается, да?

Сяо Чжань смущенно отводит глаза в сторону, но альфа встает из-за стола и кивает на выход:

-Пойдёмте, господин Сяо.

И омега податливо следует за ним, следует за голосом своей течки.

В медицинской комнате Ван Ибо быстро раздевается первым, укладывается на постель, разводя руки в стороны и послушно смотрит на Сяо Чжаня. Его поза и взгляд как бы говорят ему: я верю тебе, смотри, и ты можешь доверять мне.

Сяо Чжань глядит в его глаза, подходит к кровати и поднимает с пола ремень-фиксатор. Его пальцы ложатся на лодыжку Ибо, он хочет закрепить ее, а еще хочет провести рукой по худой ноге, помять стопу и даже… поцеловать ее. Это новое странное ощущение, он удивленно прислушивается к себе, в то время как альфа говорит ему:

-Не нужно сковывать ноги. Они не помешают.

Он не просит, он говорит про это, как про очевидный факт, и Сяо Чжань почему-то сразу слушается: бросает ремень на пол и подходит к изголовью кровати, присаживаясь рядом. Ибо не сопротивляется, когда омега заковывает его левую руку. Он смотрит на Чжаня изучающе, глаза его поблескивают. А Чжаню нравится касаться Ибо: держать его кисть, ощущать, как она послушно, доверчиво лежит в его руках, как будто они не делают ничего особенного. Он перекидывает ногу через парня и оказывается сверху, тянется к его второй руке и ремню. Сяо Чжань все еще в своем халате, успел надеть только домашние брюки под него. Его попка уже зудит какое-то время, требуя “продолжения банкета”, а от этих тихих интимных действий выделяется смазка, и он знает, что Ибо это тоже чувствует. Когда обе руки альфы зафиксированы, омега тянется за повязкой на глаза, но Ибо впервые сопротивляется, мотая головой:

-Они не загорятся, не надо. Вы ведь боитесь горящих глаз?

На секунду: мяч Milton, перегар, боль, жесткая щетина ковролина, царапающая спину, жжение метки…

Он вздрагивает, а Ван Ибо, всматривающийся в его лицо, говорит ему:

-Господин Сяо! Посмотрите на меня! У меня нет гона, видите? Я контролирую себя, а вы-контролируете меня. Вы в безопасности.

Сяо Чжань опускает на него глаза и смотрит с такой признательностью, что сердце щемит. Он наклоняется и так же нежно целует его в щеку, как вчера, ведет носом от уха до яремной впадинки, как хотел, а потом, не сдержавшись, высовывает кончик языка и дотрагивается им до кадыка альфы.

О боже, он лизнул меня в кадык! Господин Сяо сделал это!

Ибо не понимает, отчего ему так хорошо, почему каждое прикосновение этого мужчины такое приятное, почему от поцелуев так трепещет сердце, почему его запах не выходит из головы, отчего он вдруг понял, и ведь понял верно!- что Сяо Чжань боится гона, что ему важно быть сверху, потому что так кажется-он контролирует процесс, чувствует себя в большей безопасности. Как все эти невербальные знаки слились в одно общее знание: с ним что-то случилось, от этого-боязнь гона, неприятие себя как омеги, полная сексуальная неопытность, и это с его-то внешностью и в его возрасте! Едва ли Ван Ибо все это анализировал вот так и раскладывал по полочкам, он просто что-то такое чувствовал и ему что-то такое казалось, он шел к нему интуитивно, прощупывая каждый шаг, Сяо Чжань казался Ибо напуганной ланью, когда лишь шорох-и она устремляется прочь.

Господин Сяо целует его мелко-скулы, подбородок, мочки ушей - Ван Ибо дышит, но боится шевельнуться, только подставляется, ловит каждое касание. Омеге нравится, что альфа не напирает, не пытается перехватить инициативу-просто позволяет ему делать то, что Сяо Чжань хочет, отдавая свое тело с доверием. Он не предаст это доверие, он хочет быть ласков, хочет попробовать Ибо не только внутренними стенками сочащейся попы, но и пальцами, языком, губами, ему нравится слышать стоны Ибо и видеть все эти реакции, он кайфует, когда Ибо о чем-то просит-поцеловать или помочь ему кончить, он хочет играться с ним, он как ребенок, познающий большой мир физической любви, а Ибо позволяет забавляться с собой и изучать себя, хотя он по сути тот же ребенок. Но Сяо Чжань не глуп и не может не заметить, что в тот момент, когда омега познает тело партнера, альфа пытается постичь его душу. Когда он понял, что Сяо Чжань боится горящих во время гона желтых глаз? Каким образом он угадал, как нужно себя вести, в чем нужно послушаться, а где запретить-как у него это получается? Он настолько интуитивно мудр, или они просто невероятно подходят друг другу?

“У него чувствительный нос, и он чует больше, чем может себе вообразить”, - это была последняя связная мысль Сяо Чжаня. Потом течка снова скрутила его живот, заставив вжаться в Ибо и заскулить в его грудь, из дырочки потекла смазка, пачкая штаны, а юноша прошептал ему:

-Я давно готов, не надо больше себя мучить. Идите ко мне.

Сяо Чжань посмотрел на налившийся член молодого альфы, поражаясь, как мало ему нужно для восстановления сил и прилива желания, нашарил рядом с салфетками пачку с презервативами и вынул один. Он умел обращаться с этими штуками-он одевал их на некоторые игрушки во время своих прошлых течек, но живой член-совсем другое дело. Омега боялся сделать партнеру больно, раскатывал и натягивал презерватив долго, возился, а меж тем руки уже стали даже подрагивать от желания, разум пьянел - течка полным ходом вступала в свои права.

Сяо Чжань насел на него медленно, выгибаясь, и вдруг понял, что особенное удовольствие ему доставляет то, что Ван Ибо смотрит. Он видит его трепыхающиеся ресницы, приоткрытый рот, выгибающуюся спину, а главное-он видит его собственный вставший член, торчащий и влажный, требующий ласки. Все прошлые разы Сяо Чжань почти не касался себя, он кончал только от задницы - так это было прекрасно само по себе, но теперь он наблюдал, как взгляд молодого альфы то и дело останавливался на его вздыбленном пенисе, он смотрел на него жадно, он облизывал губы, он как будто хотел…

Это вдруг стало настолько интересно, настолько упоительно, что Сяо Чжань не выдержал, переступив через свою стеснительность, наклоняясь к Ибо, спросил в самое его ухо:

-Хочешь взять его в рот?

Он почувствовал, как от его вопроса член альфы внутри его задницы дернулся, и тот ответил:

-Хочу.

Это так понравилось Сяо Чжаню, что он, не переставая насаживаться на крепкий член, начал шептать ему уже более горячо, сбивчиво:

-Хочешь его пососать? Хочешь облизать головку? Хочешь взять целиком, водить языком, сжимать губами?…

-Мммм! - этот звук, Сяо Чжань уже знал, означал, что Ибо сейчас особенно хорошо, омега улыбался, кусал его ухо, посасывал мочку, ускоряя темп бедрами, и вдруг Ван Ибо поддал ягодицами необычайно сильно и мощно. Сяо Чжань толкнулся вперед, вскрикивая от неожиданности, тормозя лбом в подушку, но с члена альфы не соскочил - тот был достаточно велик для такого. А Ибо поддал второй раз-смачно шлепнув бедрами о его мокрые ягодицы, а главное-это было самое сладкое-задевая простату. После второго толчка альфа замер, выжидая реакцию омеги, ведь он впервые попробовал взять инициативу и начать трахать его. Сяо Чжань сначала испугался: это было неожиданно, образ запертой подсобки в спортивном зале вновь всплыл перед глазами, но боли не последовало. А наоборот-внутри задницы разгорался какой-то необычайный огонь, он немного повел попой, отстраняясь, а потом выдохнул Ибо в ухо:

-… еще…

Юноша напряг пресс и сделал три резких толчка-и Сяо Чжань принял их с возрастающим пожаром - это было так захватывающе, это могло быть приятно, это даже приятнее, чем когда он сам насаживался, первая волна истомы прошла по его телу, и он застонал, пережидая ее. Его член, зажатый меж их телами, сладко терся, выпуская смазку, он лег на альфу, обхватив его плечи руками, и попросил смущенно, почти как ребенок:

-Еще, еще…

Ибо согнул ноги в коленях и приподнял бедра вверх, вместе с сидящим на нем Сяо Чжанем. Омега интуитивно понял, что следует зафиксироваться в воздухе - и Ван Ибо сделал еще пять резких и глубоких фрикций в его сочащуюся задницу, а Сяо Чжань просто уплывал от удовольствия. Господи, а он еще не позволял ему двигаться! Он боялся, что ему будет больно, если альфа возьмет инициативу на себя, боялся, что образ Ли Фэна начнет лезть ему в голову! Ничего общего с Ли Фэном не было, наоборот-было просто сказочно хорошо, так жарко, приятно до ломоты, а его задница конвульсивно сжималась, чувствуя, что наконец-то получает ту самую степень трения, ту силу толчков, те удары вглубь, каких всегда жаждала и ждала.

Ван Ибо не выходил из него полностью, просто снова замер, прислушиваясь к реакции омеги, а потом сказал ему немного хрипло:

-Освободите мою руку.

Сяо Чжань удивленно посмотрел на него, их лица были совсем близки, а головка члена альфы дразнила вход текущего омеги.

-Это будет не страшно, - тихо сказал ему Ибо, заглядывая в глаза, - Будет приятно. Я хочу трогать вас.

Сяо Чжань закусил губу от разрываемых его противоречий. Он сильно сомневался. Ведь освободить хотя бы одну руку означало почти лишиться контроля над ситуацией. Он ведь альфа, альфы вероломны и сильны, он может сделать с ним все, что угодно, но с другой стороны - Ван Ибо еще ни разу его не подводил. Он хорошо сдерживался и на многое шел, чтобы облегчить страдания Сяо Чжаня. Мужчина выдохнул, губы его дрожали, он рискнул - и расстегнул ремень на левом запястье парня. Тот опустил свою руку, а потом медленно положил ее на бедро омеги. Сяо Чжань порывисто вздохнул: ему было приятно и страшно одновременно. Пальцы Ибо скользили по его коже, проходясь по боку к плечу и руке, вернулись к сгибу шеи и опустились на грудь, живот, и вот его пальцы обхватили омежий член - небольшой и тонкий, но такой твердый, просто как камень, и Сяо Чжань поплыл от экстаза. Впервые его кто-то трогал за орган, даже Ли Фэн не прикасался к нему вот так, Ибо водил рукой, нежно оглаживая головку, внимательно следил за реакцией Сяо Чжаня, который скулил в голос, зажмурив глаза, а потом медленно вонзил свой член в его нутро, и начал трахать омегу ритмично, размашисто, не убирая пальцы с члена. Это было просто слишком. Сяо Чжань почувствовал, как разум покидает его, он был весь как расплавленный металл, ему долбился в задницу большой толстый член, а его собственный орган ласкали пальцами и сжимали, вкупе со всеми пережитыми эмоциями-он не сдержался и почти сразу кончил, не продержавшись и трех минут. И Ван Ибо кончил в нем почти одновременно, наблюдая эти судороги оргазма, в которых билось тело омеги, чувствуя, как его сперма выстреливает ему на грудь, ощущая невероятно мощные спазмы анальных мышц, выдаивающих из него оргазм.

Сяо Чжань просто рухнул на него, у омеги не было сил даже на то, чтобы дышать, он был весь мокрый, в поту и смазке, весь мокрый был и Ибо, но парню было плевать. Он обнял тело омеги левой свободной рукой и, чуть приподняв его ягодицы - аккуратно вышел из заднего прохода, чтобы предотвратить сцепку. Господину Сяо это бы явно не понравилось, да и какой в ней смысл, если он все равно кончил в презерватив? Сяо Чжань был явно не в себе, он просто находился в прострации, и Ибо уложил его на свою правую пристегнутую руку головой, тесно прижимаясь, обнимая - и оба мгновенно уснули.

Сяо Чжань проснулся через пару часов. Голова гудела как после похмелья, тело было просто невесомым и живот болел, срочно требуя калорий. Он обнаружил, что лежит на руке Ван Ибо, и тот обнимает его, пребывая во сне. Сяо Чжань вспомнил, как кончил невероятно сильно - с ним было впервые такое. Он смотрел на Ван Ибо близко-близко, сил на возбуждение больше не оставалось, но нежность затопила его. Ему хотелось поцеловать альфу и сказать спасибо, и сказать… я люблю тебя?

Все в груди вдруг похолодело от страха, он осознал кое-что пугающее, невозможное, то, к чему он был не готов. Нет-нет-нет, так не должно было быть! Он купил альфу для течек, он не планировал ни в кого влюбляться, это противоречило его планам на жизнь, его восприятию себя, их ситуации, альфы Ибо. Он не должен, не может, это будет неправильно!

“Так не должно быть, что я здесь делаю?!” - чувства, объятия, все это чересчур. Он и так зашел очень далеко, позволил Ван Ибо слишком многое, парень сумел за рекордно короткие сроки подобраться прямо к его сердцу и растопить замкнутую ледышку-это неправильно, это более чем быстро, это несет столько проблем!

Сяо Чжань аккуратно высвободился из объятий альфы и, прихватив свой халат, покинул комнату со всех ног, будто, останься он хоть на секунду-то мог бы проиграть.

========== Два разговора и месяц молчания ==========

Ван Ибо проснулся от холода и вздрогнул плечами, открывая глаза. Он не сразу понял, что не так - и только через секунду осознал: он один, Сяо Чжань ушел. Это почему-то сразу взбудоражило не на шутку и заставило вскочить с постели. Его правая рука была все еще пристегнутой, он огляделся по сторонам, но в комнате, конечно, кроме него никого не было, одежды господина Сяо также исчезли. Ибо смутно тревожит то, что Сяо Чжань оставил его, он неловко освобождает руку, подбирает ком одежды с пола, бредет в свою комнату. Ему хочется тут же идти за Сяо Чжанем, найти его, но во всем теле жуткая слабость, голова кружится, он весь покрыт засохшей спермой-ему нужно отмыться и поспать хотя бы еще пару часов. Он верит, что Сяо Чжань позже придет к нему, лезет в теплый душ, а потом в кровать-досыпать в одиночестве.

Чего боялся Сяо Чжань? Да в общем-то, многого: он боялся альф и их гона, боялся влюбляться и привязаться к кому-то, боялся что-то менять в устоявшемся порядке вещей, боялся стать вдруг зависимым от одного человека, боялся уязвимости и душевных страданий, хотя почти постоянно в них и пребывал.

Обнаружив себя спящим в объятьях альфы, вспомнив, какой день они провели вместе накануне, он понял, что попался. Сяо Чжань был на крючке, и теперь отчаянно пытался вернуть себе свою свободу от привязанностей и чувств. Начал он со старого-доброго отрицания, куда же без него? Это не любовь, это не влюбленность, не настоящие чувства. Все это было просто из-за течки, от природного интереса. Конечно, ему было хорошо-это все его слабая омежья сущность, но произошедшее никак не должно влиять на его жизнь и планы. Он - молодой директор «Ехуа Интертеймент», у него впереди амбициозные планы, а Ван Ибо просто… помогает ему в трудные дни. Он что-то типа слуги, просто более близкий, с особыми услугами, так сказать.

Сяо Чжань завтракает, размышляя об этом, как вдруг видит сообщение от своего юриста в видеочате. Черт, ведь вчера он…

Сутки назад он хотел покончить с собой, потому что изнасиловал подростка, стал его первым сексуальным партнером и считал, что недостоин жить. Эти воспоминания больно режут душу, он осознает, что за прошедшие 24 часа его жизнь перевернулась с ног на голову. Он больше не хотел умереть, наоборот, он хотел жить, чтобы… чтобы что, Сяо Чжань? Управлять маминой компанией? Вчера тебя это не заботило, вчера ты ненавидел себя и хотел только позаботиться о будущем Ван Ибо напоследок. Поэтому и назначил три встречи.

Он вздыхает и связывается со своим юристом по видеосвязи. Они общаются полчаса, потом-такой-же разговор с адвокатом семьи и бухгалтером. Ну вот, все дела улажены, он еще успеет заехать в компанию и узнать, как там шли без него дела эти два дня. Сяо Чжань пытается отвлечься и уверить себя, что жизнь входит в обычную колею. Он прыскается феромонами альфы (признай, Сяо Чжань, по сравнению с натуральным запахом Ван Ибо - это реальная вонь), вкалывает себе омежьи подавители и уезжает из дома, планируя не возвращаться как можно дольше.

Когда Ибо просыпается во второй раз, то чувствует себя подавленным, слабым и очень голодным. Когда Оскар приносит ему еду, он осторожно интересуется у беты:

-А господин Сяо уже позавтракал?

-Да,- бета делает вид, будто вчера ничего особенного не произошло,- Позавтракал и уже уехал в компанию.

Ибо разочарованно вздыхает. Его колет интуиция, ему хочется увидеть Сяо Чжаня, тогда он поймет, что происходит. Но когда он теперь сможет это сделать? Юноша спохватывается и спешно задает этот вопрос слуге, пока тот не ушел. Оскар удивленно поворачивается на него, будто вдруг увидел говорящую домашнюю зверушку:

-Вы сможете увидеться с господином Сяо, когда он сам этого захочет, - отвечает тот и закрывает за собой дверь.

Сяо Чжань на работе, пытается убедить себя, что его нормальная обычная жизнь продолжается, но мысли об Ибо - постоянно. Это какой-то густой замес из страхов, сожалений, отрицания, влюбленности, страсти и томительной похоти, а-ля «Омега по-сяочжаньски». Он держится сколько может, но потом все равно лезет в бук и открывает видео с камеры наблюдения. Ван Ибо уже проснулся. Он ходит по комнате, пиная стены, насупленный и раздраженный. Потом альфа тянется к внутреннему телефону и вызывает Оскара. Через пару минут приходит слуга. Ибо что-то говорит ему, Оскар удаляется, и еще через минуту у Сяо Чжаня звонит мобильный:

-Оскар?

-Господин Сяо, надеюсь, я вас не отвлекаю?

-Слушаю тебя, - Сяо Чжань продолжает неотрывно следить за Ван Ибо.

-Альфа говорит, что вы обещали ему два звонка.

Сяо Чжань вспоминает вчерашний разговор за обедом, хмурится, но отвечает:

-Да, Оскар, я действительно это обещал. Слушай внимательно, тебе нужно будет сделать следующее…

Оскар спускается за Ибо и ведет его в кабинет-библиотеку. Он присаживается в одно из кресел рядом с журнальным столиком, и Ван Ибо усаживается во второе. Оскар спокоен и деловит как всегда, смотрит на него внимательно и начинает:

-Господин Сяо дал мне все инструкции насчет своего вчерашнего обещания, - Оскар держит в руках папку с какими-то бумагами и кладет ее на журнальный столик, подталкивая к Ибо, - Но он бы хотел, чтобы перед тем, как вы сделали два своих звонка, вы бы изучили эту папку. Это ваше личное дело, оно прилагалось… к лоту 0805. Взгляните на документ со второй страницы.

Еще ничего не понимая, Ван Ибо берет и открывает папку, переворачивая первый титульный лист со своей фотографией и биометрическими данными. Второй документ-официальный договор между компанией-устроителями аукциона и… его матерью. Он тревожно вглядывается в строки, а Оскар поясняет ему:

-Когда ваш отец проиграл некоторую сумму денег, бандиты сначала обратились к его бывшей супруге, вашей матери. Конечно, она не смогла уплатить по долгу, поэтому ей было предложено подписать данный документ. Возможно, на нее надавили, может быть-даже принудили. Но подпись в конце-настоящая. Вы-несовершеннолетний, она-ваш официальный опекун, и данный документ легитимен. Да, возможно к бандитам вы попали незаконным путем, но к нам - на самых законных основаниях. Господин Сяо считает, что вы должны знать это, прежде чем общаться с родственниками. Вы-собственность господина Сяо. Не пытайтесь выкинуть какую-нибудь глупость.

Горло у Ван Ибо сохнет, когда он смотрит на документ и материнскую подпись, на глаза наворачиваются слезы. Сейчас он хотел бы остаться один, хотел бы, чтобы чертов бета исчез и не видел его отчаянья, не следил за горем, окутывающим все его существо. Быть преданным и отцом и матерью, пусть даже они всегда были паршивыми родителями-больно. Ибо закрывает лицо ладонями и старается успокоиться. Еще не хватало разреветься прямо при этом старикашке. Парню удается справиться с собой, он вздыхает пару раз и снова смотрит на слугу:

-Так я могу позвонить?

И снова какое-то подобие уважения скользит в глазах беты, он вынимает из кармана собственный мобильный:

-Думаю, в тюрьму дозвониться будет легче всего.

Через пять минут они дозваниваются до тюрьмы и ждут, когда Ван Данчу сможет подойти к телефону. Айфон Оскара лежит на журнальном столике между ними, вызов на громкой связи:

-Алло? - слышит Ибо голос отца.

Он немного прикрывает глаза от облегчения, но это единственное светлое чувство, что есть у него к этому человеку:

-Все-таки ты жив?

Пауза.

-Ибо? - голос отца растерянный, взволнованный.

-Да, это я. Сын, которого ты проиграл.

Они слышали волнительное дыхание мужчины:

-Как я рад, что ты жив, Ибо! Что с тобой случилось? Они добрались до тебя?

-Ну, тебя же не повесили в камере-вероятно, добрались, - Ибо не может унять свою язвительность. Она срывалась с языка раньше, чем он успевал подумать, - Я просто хотел убедиться, что ты жив. Просто хотел знать, что все не напрасно.

-С тобой все в порядке, мой мальчик?

-Я больше не твой мальчик, - отвечает он спокойно, - Я принадлежу другой семье. Вероятно, мы никогда больше с тобой не увидимся, отец. И я не буду звонить. Прощай.

Он сбрасывает звонок, пока еще может сохранять спокойствие. Дыши, Ибо, дыши, самоконтроль…

Оскар смотрит на него внимательно, тянется в карман пиджака и достает оттуда… телефон самого Ван Ибо! Оказывается, все его вещи, которые ему позволили забрать из дома-здесь, только их не отдают! Юноша смотрит на свой старенький телефон с ностальгической нежностью, берет его в руки как сокровище.

-Думаю, номер матери у вас есть, - говорит ему Оскар, - После звонка вы должны будете вернуть его обратно.

Он успел почти отвыкнуть от мобильника всего за несколько дней. Ибо снимает блокировку, лезет в адресную книгу и набирает мать.

-На громкую связь, - приказывает бета, и альфа послушно включает ее. Гудки разносятся по кабинету, пока встревоженная женщина не отвечает вдруг:

-Ибо?! Ибо, это ты?!

Только услышав ее надрывный, взволнованный голос, хладнокровие покидает Ван Ибо, и он начинает беззвучно плакать. Ему уже плевать на бету Оскара, он слышит по голосу, что мать волновалась, страдала.

-Да, мам, это я.

На том конце мать тоже начинает сразу плакать:

-Слава богу, ты живой! О, Будда, спасибо, спасибо! Ибо, маленький мой, с тобой все в порядке? Где ты? Ты смог убежать от них?

Ибо давит рыдания, чтобы не напугать мать еще больше и отвечает:

-Все в порядке, мам. Отец успел предупредить меня, когда я навещал его - и я убежал в тот же день. Прости, не мог позвонить тебе раньше.

Мать плачет, но по голосу слышно, что ей стало легче:

-Ибо, прости меня! Они надавили на меня, ворвались среди ночи, избили моего парня, они заставили меня подписать!

-Все в порядке, мам. Не думай больше об этом…

-Где ты? Куда ты убежал? Где ты живешь? Как ты питаешься?

-Я не могу сказать, мам. Я боюсь, что меня еще могут искать. Но у меня все хорошо, мам. Я устроился на работу… в большой дом к богачам. Я… что-то вроде слуги, мам.

-Тебе там хорошо платят? Никто не обижает тебя?

Ван Ибо смотрит на Оскара и отвечает как можно более непринужденно:

-Конечно, нет, мам, все в порядке. Ты извини, придется сменить номер, думаю, я буду скрываться еще какое-то время…

-Я понимаю, маленький мой, главное-что ты жив и здоров.

-Мне пора, мам. Пока.

-Прости меня, еще раз прости меня, сы…

-Пока, - и он кладет трубку, вытирая глаза. Оскар молча забирает телефон и отключает его.

Сяо Чжань наблюдает, как Ван Ибо возвращается в свою комнату и валится на постель ничком. Он явно плачет. Сердце омеги сжимается от боли, он спешно звонит Оскару и спрашивает сходу:

-Как он?

-Он сильно расстроен, - спокойно отвечает слуга и пересказывает ему оба разговора. Сяо Чжань смотрит на изображение рыдающего юноши, кусает губы:

-Порадуй его как-нибудь… Не знаю, приготовь ему что-нибудь вкусненькое. Ему понравился стейк…

Когда Оскар кладет трубку, Сяо Чжань тяжело вздыхает: сейчас он хочет быть рядом с Ван Ибо, но… боится слишком многого. Он может только смотреть и кусать губы.

Когда Ван Ибо приносят стейк, тот удивляется, но считает это совпадением. Кто их разберет, этих богачей, может, они жрут стейки каждый день? Он садится и долго смотрит на него: на самом деле, аппетита нет - разговор с матерью вытрепал все нервы. Но, как человек, который нередко недоедал в детстве, он лучше запихнет еду в себя через силу, чем будет разбрасываться такой вкуснятиной. Ибо надрезает кусок мяса зубчатым ножом, а потом смотрит на лезвие, прокручивая рукоятку между пальцами. Он думает о родителях, о том, что теперь может за них не волноваться, он отвечает только за себя самого и, сколько бы раз противный Оскар ни назвал его “собственностью семьи Сяо” - он все еще волен принимать решения самостоятельно, и эта воля никуда не уйдет.

“Он может заставить меня быть послушным и спать с ним, пользуясь моей природой альфы, - думает парень, - Он может насильно кормить меня и держать в этом подвале, но на самом деле, если я захочу, то могу уйти отсюда. Просто не через дверь…”

Ибо разглядывает нож и не отдает отчет потоку мыслей в своей голове: он смотрит на свое запястье, и в голове у него вдруг всплывает информация о том, что, если хочешь резать себе вены по-настоящему, то руку лучше вспарывать вдоль, а не поперек, как это делают маленькие истеричные девочки-подростки. Он задумчиво ведет кончиком ножа по руке, залипая, и вдруг дверь в его комнату резко раскрывается настежь.

Сяо Чжань пытается работать, но взгляд его то и дело падает на окошко видео, транслируемое из комнаты альфы. Теперь он почти постоянно держит его на виду, так приходит ощущение, будто юноша рядом. Сяо Чжань не сразу понимает, что так настораживает его - но потом осознает: парень не ест, а задумчиво разглядывает нож, вертит его в руке. Интуиция посылает тревожный сигнал, из-за угла камеры Сяо Чжаню плохо видно лицо Ван Ибо, сидящего за столом, он покрывается потом от нервного напряжения, следя за ним, его пальцы бессознательно тянутся к телефону, и именно в этот момент Ибо проводит кончиком ножа по руке, но Сяо Чжаню кажется-он ранит себя. Мужчина нажимает кнопку быстрого набора-это Оскар, который по случайному стечению обстоятельств как раз в этот момент общался с двумя охранниками на пороге дома.

-Господин Ся…

-Быстро к альфе!! - орет он в трубку как не в себе, и Оскар, этот вышколенный годами слуга, срывается с места, кидая охранникам:

-За мной!

Они были у дверей Ван Ибо уже через десять секунд, ввалились в комнату гурьбой и налетели на юношу всем скопом, просто перекидывая его в воздухе со стула на кровать, еще секунда-отобран нож, вторая секунда-руки Ван Ибо в наручниках пристегнуты к кровати. Он смотрит на них ошалелыми глазами, ничего не понимая, Оскар осматривает его руки, облегченно выдыхая. По взгляду беты Ван Ибо понимает-тот с удовольствием бы сейчас врезал ему хорошенько, и это тем более обидно и не понятно:

-Что случилось? Вы чего?

Оскар смотрит на него, достает свой телефон и связывается с Сяо Чжанем:

-Да, господин Сяо. Да, с ним все в порядке. Да, я проверил. Нет, возможно, вам показалось из-за камеры, - Оскар оглядывается на маленький черный глазок, ввинченный в стену под потолком, - Да, я вас понял. Да, я считаю это разумным. И в душевой, конечно. Хорошо, мы сегодня все сделаем. Да, положитесь на меня.

За этот короткий разговор Ван Ибо успевает понять, что у него в комнате есть, мать его, камера! Он проследил за взглядом Оскара и теперь тоже пялился на черный глазок, удивляясь, как не замечал его раньше. И, вероятно, Сяо Чжань следит за ним. И, вероятно, тот подумал, что он вознамерился резать себе вены!

-Да вы, блин, что, с ума тут все посходили?! - орет юноша, охреневая от происходящего, - Оскар, отпустите меня немедленно! Я просто хотел поесть!

Оскар смотрит на него устало и отвечает:

-Я не знаю, что произошло, но вам все равно сегодня лучше посидеть смирно. Господин Сяо распорядился установить в вашей комнате еще две камеры, чтобы не осталось “слепых зон”.

-Эй, это просто сумасшествие какое-то! Зачем вообще нужны камеры? Я не собирался вредить себе! Я только подумал об этом, господи, я просто подумал!

Но Оскар уходит, и зачем-то забирает с собой его нетронутый обед.

Сяо Чжань облегченно откидывается в кресле и закрывает глаза. Ему просто показалось, слава богу, просто показалось. Он испугался за Ван Ибо, испугался, что, после разговора с родителями тот захочет что-то с собой сделать. Нет, его альфа должен жить. И пусть он для этого будет прикованным к кровати все время-но он будет жить, для него.

“Ты нужен мне”, - думает он и дрожит.

Ван Ибо видит, как охранники вносят в комнату стремянку и инструменты, как приходит какой-то незнакомый рабочий, который окидывает Ибо слегка удивленным взглядом, но ничего не спрашивает и начинает устанавливать камеры. Охранники помогают, Оскар руководит. Ибо, который смотрит на них со своей кровати, просто не может поверить в абсурдность происходящего. Как к такому вообще относиться? Он должен быть благодарен, за то, что его жизнь ценна по крайней мере для господина Сяо, или взбешен, из-за того, что у него все это время не было даже личного пространства, а теперь-так и подавно не будет? Он смотрит, как камеры устанавливают на противоположной стене и, господи, ну и маразм - в ванной комнате.

-Эй, вы что, сдурели совсем? - возмущается альфа, - Господин Сяо теперь будет смотреть, как я на толчке сижу?

Оскар неприятно морщится и поясняет терпеливо:

-Конечно, зона унитаза-единственная, которую камера не будет захватывать. Не переживайте.

Ван Ибо смеется и вытягивает шею, заглядывая в глазок первой камеры:

-Эй, господин Сяо, если я захочу сдохнуть-то сделаю это даже сидя на толчке-и ты мне не помешаешь!

-Он вас не слышит, - презрительно кидает ему через плечо бета.

-Да я здесь скорее умру со скуки! - кричит он. Это даже было бы почти весело, если бы не было так грустно, - Оскар, ведь мои вещи у вас. Почему бы вам не отдать мой рюкзак?

-У вас есть все, что нужно для жизни, - отвечает он.

-Там был мой йо-йо, принесите хотя бы его, - просит юноша, - Или вы боитесь, что я попробую придушить себя им?

Оскар ничего не отвечает, но Ван Ибо не сдается:

-Оскар, все это полное недоразумение, вы же понимаете. Я не такой дурак, чтобы убивать себя. Я хочу жить. Дайте мне поговорить с господином Сяо, а лучше-увидеться с ним. Я ему смогу все объяснить.

Оскар молча уходит. Как всегда. Впрочем, через десять минут он возвращается и приносит ему йо-йо, а также его остывший стейк, но аккуратно порезанный на куски.

Слуга передает ему просьбу Ван Ибо о разговоре. Сяо Чжань в сомнениях. Конечно, он понимает, что рано или поздно им придется поговорить. За прошедшие два дня между ними случилось слишком многое, чтобы можно было спустить все на тормоза. Он боится так много всего, что избегать Ибо - лучшее решение, которое он может придумать. Он не станет встречаться с ним. Не сейчас.

Ван Ибо играется с йо-йо, вспоминая свои старые трюки, и думает, думает… Все, что случилось с ним за прошедшие два дня-перевернуло его внутренний мир с ног на голову раз десять. Он узнал Сяо Чжаня с разных сторон: тот был немного тираном, параноиком, нервным человеком со своими страхами, эгоистом, но в то же время - невинным в душе, трепетным до жути, страстным и отдающимся, очень переживательным и стеснительным, а также заботливым по-своему. Он узнал о себе, что, вероятно, ему нравятся парни: он не был уверен, но, во всяком случае, ему нравится Сяо Чжань. Он красивый, его прикосновения приносили удовольствие и душа трепетала, омегу самому хотелось ласкать и трогать, стоило только Ибо начать про это думать-как член шевелился в штанах, а мозг подкидывал жаркие сценки того, что бы он хотел с ним еще сделать. Ибо не знает, влюбленность это или банальная похоть, виновата ли его течка, запах, сама ситуация-но ему было хорошо вчера, и он не пожалел, что пошел тогда к его спальне. И было очень неприятно и пусто, когда он проснулся один. Ибо хотелось заглянуть в глаза Сяо Чжаня и понять, что тот чувствует, он уверен, что угадал бы его мысли, он будто был настроен на него, как чувствительная антенна.

Но Сяо Чжань не пришел к нему и не звал его ни в тот день, ни на следующий, ни через неделю. Ван Ибо скучал, много читал, игрался с йо-йо и смотрел телек. Порой ему было неуютно, зная, что Сяо Чжань в любую минуту может подсмотреть за ним. Он даже в дУше подрочить теперь спокойно не мог, ощущая себя каким-то извращенцем, его это злило неимоверно. А иногда он вообще забывал о существовании камер. Но больше всего его бесил тот факт, что Сяо Чжань избегает его. Он спрашивал у Оскара каждый день-молодой господин никуда не уехал, так же ночует дома и ходит на работу. Значит, он просто игнорирует его просьбы о встрече. Ибо как будто бы указали на его место: ты всего лишь носитель альфа-члена, тебя взяли для течек. Не думай о себе слишком много. Это было унизительно, а самое несправедливое во всем этом то, что у Ван Ибо даже нет шанса проявить себя!

“Если бы я только мог, я бы показал, что ценного во мне-не только мой член! Я могу учиться, могу быть полезным, я заслуживаю право на свое мнение и на то, чтобы быть услышанным!” - кричит он в душе и пинает несчастную стену, усыпанную узорами его подошв.

Но так проходит почти месяц, однако, Ибо не теряет надежду. Ведь близится новая течка, а значит, они увидятся.

Сяо Чжаню удалось держаться в стороне от Ибо почти месяц. Он даже почти уверил себя, что контролирует ситуацию, свои чувства и эмоции. Жизнь вроде бы пошла по-старому, просто теперь каждый день он просыпался и лез к планшету, чтобы увидеть Ибо. Окошко с видео от трех камер - постоянная закладка в его браузере, он засыпал, глядя на его изображение. Конечно, его самого мучила собственная трусость. Получая через Оскара просьбы альфы увидеться и поговорить, ему даже слуге было стыдно отвечать каждый раз “нет”. Но все было настолько запутано, что по-другому он пока не мог. Он видел, как злится парень, и как он часами о чем-то размышляет, выделывая свои удивительные трюки с йо-йо. Конечно, он раз десять за все это время порывался пойти к нему, хотелось просто молча вжаться в альфу и побыть рядом, хотелось поцелуев и снова ощутить его руки на своем теле и члене. От мыслей об этом, его задница увлажнялась от возбуждения, и он одергивал себя. Конечно, он никуда не пойдет, он даже спуститься в подвал боялся, думая, что Ван Ибо его сразу учует. В отличие от Ибо, живущего под прицелом трех камер, Сяо Чжань дрочил в душе чуть ли не через день, вспоминая прошедшую течку и размышляя, а что же случится в следующей? Ведь она была уже не за горами, и он ждал ее со смесью страха, неуверенности и возбужденного предвкушения.

После того недоразумения со стейком, ему стали приносить только палочки, или нож и вилку-но только пластмассовые. Ван Ибо даже смеялся над Оскаром:

-Эй, если я захочу, то воткну себе палочки в мозг через ноздри! - пугал он, - Вы в курсе, что ими можно убить?

Но Оскар был невозмутим и не обращал на подколы парня внимание. Все это время Ибо больше читал: теперь в ход шло все подряд, лишь бы на китайском, хотя мысль о том, чтобы начать изучать языки по каким-нибудь самоучителям, все чаще стала посещать его-свободного времени-то был вагон.

До новой течки Сяо Чжаня оставалось два дня. Молодой человек уже начал источать более сильный природный аромат, в этот раз - какое совпадение! - его течка пришлась на выходные, поэтому он даже почти ничего не врал на работе. Он заперся дома и все чаще начинал думать про альфу, который вот-вот должен был понадобится ему. На самом деле, молодому мужчине было многое интересно в его юном любовнике. Например, откуда он знает все эти трюки с йо-йо, чем он еще увлекался в прошлой жизни, до того, как попал к нему, что его интересует, откуда у него такое чувствительное обоняние и проч. и проч. Но он боялся вообще даже заговаривать с ним, потому что верил, что через неспешные разговоры по душам, Ван Ибо подберется к нему еще ближе, а ведь он и так думает о нем постоянно.

Однако, за день до начала течки он все-же не выдержал и решил наведаться в подвал. Настоящая причина-намекнуть, что завтра течка. Ван Ибо должен был бы почувствовать это по запаху. Предлог, который он придумал-книга Зюскинда “Парфюмер”, которую он “случайно” нашел в библиотеке и решил, что она может быть парню интересна.

Сяо Чжань неуверенно спустился вниз, волнуясь как школьник, приблизилсяк двери.

Ибо учуял его еще с лестницы и взволнованно вскочил с постели. У него течка? Нет, скоро, но не сейчас. Он напряженно ждал, пока прогремит замок, и дверь откроется, они наконец-то увидели друг друга, и Сяо Чжань понял, что соскучился.

Несмотря на то, что он следил за ним через камеры каждый день, увидеть Ибо вживую, почувствовать его запах - совсем другое. Но, конечно, он сдержался, никак не показав то, что ему хотелось накинуться на альфу и поцеловать его взасос.

Ван Ибо наконец-то видел Сяо Чжаня. Он в нерешительности молчал, предоставляя ему право начать разговор первым, и Сяо Чжань улыбнулся стеснительно и помахал книгой в руках:

-Вот, случайно наткнулся на нее в библиотеке, решил, что она тебя заинтересует, - молодой господин неуверенно прошел в комнату, положил книгу на стол, - Там почти про тебя, главный герой-тоже остро чувствует запахи…

-Господин Сяо, - прервал его Ибо, - У вас завтра течка?

Сяо Чжань покраснел смущенно. Сердце Ибо ёкнуло. Проклятье, омега был таким милым в эти моменты!

-Да, Ибо, ты мне понадобишься.

-Господин Сяо, - Ван Ибо внимательно всматривался в его лицо, - Оскар передавал вам, что я много раз просил вас поговорить со мной?

Сяо Чжань уже пожалел, что пришел, замялся:

-Да… он говорил что-то, но у меня был тяжелый месяц, совсем не было свободного времени…

-Господин Сяо, - Ибо говорил ясно и спокойно, - А сейчас вы можете со мной поговорить?

Сяо Чжань попятился к двери:

-Прости, Ван Ибо, давай оставим все разговоры на потом… Я просто пришел отдать тебе книгу… я не могу задерживаться, - и он выскользнул в коридор, захлопнув за собой дверь, а Ван Ибо метнулся следом, колотя по ней и припечатывая его окриком вдогонку:

-Трусливый ублюдок!

Сяо Чжань вздрогнул всем телом и ретировался к себе, понимая, что совершает ошибку, может быть даже-несколько ошибок. Но у него не было пособия “Как приручить альфу и не влюбиться в него” на прикроватной тумбочке, никто не мог направить его или подсказать правильный ход. Он действовал интуитивно, порой-импульсивно, и, в конце концов, он был всего лишь слабой омегой, разве нет?

========== Джинн и Властелин ==========

Всем, кто это читает, за каждый ваш лайк, за каждый комментарий, что помогает мне начинать день. За все ваши ложечки и ваши сердца. Ммм)) Вкусно!

***

Все началось, как и в прошлый раз - с самого утра. Сяо Чжань уже проснулся влажный, разгоряченный и со стояком. Но, вспомнив вчерашний поход к Ван Ибо, где он чувствовал себя самым настоящим трусом и идиотом - он не посмел сразу отправиться к альфе. Ему было слишком стыдно, слишком неловко… Он уже жалел, что весь месяц игнорировал парня, а теперь вот, когда снова приперла нужда в нем - он возвращается побитой, нуждающейся собакой, рассчитывая на снисхождение и понимание.

Нет, он просто не может сейчас пойти к нему, это будет неправильно. Он будет терпеть, сколько сможет, как и в первый раз, а пока… ты знаешь, что игрушки больше не помогут, Сяо Чжань, любишь врать себе, Сяо Чжань? Ты приползешь к нему и будешь умолять о трахе, чтобы он как в прошлый раз сам вбивался в тебя. Тебе же это так понравилось, помнишь? Бедная жалкая зависимая омега, посмотри на себя - ты просто раб своей течки и его члена…

Конечно, Ван Ибо просто выбесило поведение господина Сяо. Он мог вести себя с ним, в принципе, как захочет - надменно, как хозяин - в глубине души Ван Ибо это даже уважал, но проявления его трусости, то, как он избегал и боялся обычного разговора - это было слишком противно. Хотя, с другой стороны, это показывало, что Сяо Чжань не может относиться к произошедшему между ними равнодушно, что его все это тоже зацепило - поэтому он боится и бежит от него. В общем, двоякая ситуация, как и всегда.

Ван Ибо крутится с боку на бок, тяжко вздыхая. Вчера, когда он увидел Сяо Чжаня впервые с момента последней течки - он понял, что скучал. Эти глаза, эти подрагивающие губы, его запах и тело… Захотелось разложить его тут-же на своей постели и втрахаться в сладкую текущую задницу… Ван Ибо жмурится и встает за своими каплями. Кажется, пора принять их.

Сяо Чжань в агонии. Он грызет подушку, засовывая в себя большой розовый вибратор, но он вообще ничего не чувствует, совсем ничего, мышцы его задницы не воспринимают больше безжизненный пластик, не отзываются, и ему хочется не столько заполнить свою дырку, сколько снова ощутить эту нежность языка альфы в себе, его пальцы, скользящие по телу, его дыхание, услышать его шумные выдохи и это горячее “пожалуйста, господин Сяо”…

Сяо Чжань со злостью швыряет игрушку в сторону и начинает рыдать в голос, глуша себя подушкой. Гребаная проклятая течка, нервы просто ни к черту…

Оскар открывает дверь его комнаты:

-Господин Сяо приказал подготовить вас.

Ван Ибо спокойно встает с постели:

-Я готов.

Он самостоятельно проходит в медицинскую комнату, раздевается, складывая вещи на стул в углу, он уже не стесняется своей наготы, присутствия Оскара и Анны. Он сам ложится на кровать и разводит руки в стороны:

-Только руки, пожалуйста, без ног, маски и кляпа.

Оскар смотрит на него подозрительно, но кивает Анне, и та заботливо сковывает его руки.

-Вы приняли свои капли? - спрашивает слуга напоследок.

-Да, все в порядке, - спокойно отвечает юноша, откидывается на подушку и ждет.

Оскар морщится: он чувствует, что парень что-то задумал, но что? Все же, ему стоит покинуть это место, ведь скоро тут будет разворачиваться древнейшее как мир действо - спаривание альфы и омеги, в котором ему уже места нет.

А Ван Ибо просто был зол на Сяо Чжаня и решил показать тому, что его чувства также стоит уважать. Он учуял Сяо Чжаня на подходе, по его запаху он понимал - омега на пределе. Юноша увидел это узкое бледное тело, просочившееся в комнату вслед за запахом, увидел его изнуренное лицо и дрожащие руки, то, как он, пошатываясь, подошел к его кровати и почти рухнул сверху, ластясь, как собака, он видел его безумный возбужденный взгляд - и не реагировал никак.

Конечно, душа его постоянно переворачивалась от вида тех мучений, что испытывает Сяо Чжань, от его крышесносного густого запаха, он хотел его - и вставший член был тому прямым доказательством, но он лежал недвижимый, изображая равнодушие и безучастность. Взгляд парня был устремлен в потолок и немного скучал, весь облик его говорил как будто: да, я здесь, и ты можешь воспользоваться моим членом, если захочешь, но я могу и не быть с тобой по-настоящему, если захочу.

Конечно, Сяо Чжань заметил это, хоть сознание и плыло от желания, но ему было слишком паршиво, чтобы анализировать происходящее, слишком сильно хотелось наконец-то сделать то, за чем он пришел. Альфа был уже возбужден, ну конечно, и Сяо Чжань быстро трясущимися руками натянул на него презерватив, оседлал сверху и со стоном блаженного облегчения насадился на член.

Ван Ибо выдохнул, потому что, конечно, ему было приятно, хотя бы чисто физически, но сжал зубы и постарался сохранить на лице равнодушие. Он не должен так просто сдаться в их молчаливой борьбе.

Сяо Чжань сначала замер, насаженный на член альфы до упора, попа пульсировала, ему было так хорошо, а потом он начал двигаться, прижимаясь к Ван Ибо грудью, но безжизненность того, взгляд, отведенный в сторону - делали больно, ранили омегу, просто сводили с ума. Он пытался раззадорить его своей дырочкой - участил ритм, сжимался внутри, но Ван Ибо лишь смыкал губы плотнее и никак не реагировал. Сяо Чжаню было невыносимо хорошо на этом члене и невыносимо плохо от этого равнодушного взгляда, он прекрасно понимал, что Ван Ибо наказывает его - и это выводило из себя, но остановиться и прервать акт он уже не мог. Ему это было нужно, нужно, Сяо Чжань зажмурил веки, чтобы не думать о том, что Ван Ибо не с ним, он кричал сквозь сжатые зубы и насаживался все сильнее, звонко шлепая своими ягодицами о бедра альфы, он прикоснулся к своему члену и довел себя до оргазма, кончив альфе на грудь.

Отдышавшись, Сяо Чжань взглянул в лицо Ван Ибо, но тот все так же отворачивался от него. Он слез с его члена, снял с него презерватив, сжав мощный ствол альфы в руках, приблизил к уху юноши свое лицо, шепнул:

-Хочешь, я… - но тот вдруг глянул так презрительно, уничижительно-жестоко, что у Сяо Чжаня ком встал поперек горла. И ни слова в ответ.

От такого взгляда, который ощущался как толчок в грудь, Сяо Чжань рывком соскочил с кровати, накинул халат и вышел, хлопнув дверью.

Оставшись один, Ван Ибо смог перевести дух и расслабиться немного. Держаться вот так и всеми силами изображать из себя равнодушную сволочь было тяжело, особенно когда волнующе-вкусный омега вытрахивает тебя своей задницей, а еще и сжимается внутри. Ох, ох, ох, Сяо Чжань, что ты делал… Пару раз он был близок к срыву, но сумел устоять, а это ведь был первый заход… Он так концентрировался на самоконтроле, что даже кончить не смог. Капли спермы омеги все еще вкусно пахли на его груди. Ван Ибо просто прикрыл глаза и решил отдохнуть. Он знал, что это только первая схватка между ним и Сяо Чжанем, он знал, что омега еще вернется, но даже не думал, что это будет через каких-нибудь полчаса.

Сяо Чжань был взбешен: вот, значит, как теперь у них будет? Всем своим видом Ван Ибо показывал, что, если к нему относятся как к орудию, то он и будет вести себя как орудие - ничего живого, ничего трепетного, никакой инициативы. Если бы так было с самого начала, то Сяо Чжань, вероятно, с легкостью бы принял подобное, и его ничего бы не смущало. Но он уже знал мягкость его губ, уже слышал его стоны, уже чувствовал его касания - и хотел еще. Просто альфа-члена было для него мало. Он горел и томился, и злился на Ван Ибо и самого себя. Надо было просто выслушать его, просто поговорить. Ведь он мог сказать ему что-то типа: “Я не хотел бы влюбляться и развивать чувственную сторону наших отношений. Давай оставим все как есть”, но он предпочел просто сбежать, ничего не говоря. Почему? Может, потому что он хотел?

В любом случае, тот факт, что этот альфа, который даже еще школу не окончил, который был куплен и являлся его собственностью без прав - показывал свой характер, наказывал его, вредничал и проявлял гонор - все это просто бесило до жути. Сяо Чжаню хотелось сломать его, заставить показать свое желание, возбуждение, ему хотелось довести альфу до исступления, чтобы тот молил двигаться быстрее, насаживаться глубже, ему хотелось услышать его стоны и что-нибудь типа “пожалуйста, господин Сяо, помогите мне кончить”. Он сам распалялся второй раз, фантазируя об этом. Сяо Чжань быстро обмылся под душем и решительно спустился в подвал.

Он появился стремительно, захлопнул дверь, развязал пояс халата и одном движением сбросил его с плеч. Ван Ибо даже не успел ничего сообразить, как омега оказался сверху, захватывая его лицо в плен своих ладоней, прижался к его губам и поцеловал страстно, нежно, проникая в альфу языком. От одного этого поцелуя опавший член Ван Ибо стал возрождаться вновь, но он почти с болью оторвался от него и отвернул лицо в сторону. Сяо Чжань смотрел на него лихорадочно, почти зло. Он приник к Ибо грудью, стал ёрзать и тереться об него всем телом, вылизывал его кадык и за ухом, кусал его мочку, просовывая язык в ушную раковину, покрывал поцелуями все лицо. Его член уже встал вновь, как и у альфы, и он терся своим достоинством об его и заглядывал парню в глаза. Он видел - ему приятно. Юноша сдерживался изо всех сил, не желая отдаваться ощущениям, отдаваться ему, эмоционально включаться в процесс. Сяо Чжань распалился не на шутку, он снова насел на Ван Ибо и начал двигать бедрами, но Ибо отворачивался и не хотел на него смотреть. Тогда господин Сяо молча повернул его лицо к себе, взгляд Сяо Чжаня пылал, он не собирался уступать этому мальчишке. Этой сильной хваткой он заставлял юношу смотреть на себя, и тот взгляда больше не отводил, но глядел устало, тускло, почти скучающе. Не переставая двигаться, Сяо Чжань отстегнул его левую руку и положил ладонь Ван Ибо на свое бедро, как в тот раз. Но рука не двигалась и оставалась безжизненной. Сяо Чжань насильно провел ею по своей груди и животу, опустил на свой член и сомкнул свои пальцы поверх его. Он так жаждал повторить то, что случилось с ним месяц назад, он хотел, чтобы Ван Ибо снова взял на себя инициативу, он хотел, чтобы его рука ласкала, сжимала и водила по члену, но он не двигался ни в нем, ни на нем - и не собирался.

В какой-то момент Сяо Чжаню показалась, что злоба вперемежку с бессильным отчаянием захлестывают все его существо. Он готов был разрыдаться прямо так - насаженным на Ван Ибо, прямо на нем, сжимая его трясущимися ногами. Он смотрел в это упрямое, наглое лицо и, не выдержав, дал ему звонкую пощечину.

Лицо Ван Ибо дернулось и заалело, но ни один мускул не дрогнул, как будто он ожидал.

Сяо Чжань слез с него и, подхватив свой халат с пола, хлопнул дверью во второй раз.

Кажется, эту схватку он тоже выиграл. Лицо пылало от пощечины господина Сяо, но на губах альфы играла странная улыбка. Он не отдавал себе отчета - что именно и почему делал, просто интуитивно чувствовал, что двигается в правильном направлении. Сейчас он как будто подошел к какой-то решающей черте: их отношения с господином Сяо изменятся. Либо он отдалится от него, тогда в лучшем случае - бесчувственный секс два раза в месяц во время течки, или его вообще перепродадут куда-то, либо тот признается себе уже, что между ними что-то есть. И это не просто природные позывы омеги и альфы. Они нравятся друг другу, влекут, конечно, многое завязано на сексе, но…

Ван Ибо, безусловно, рисковал, но по-другому он не мог. Он человек, и волю его, его право распоряжаться своей жизнью не сможет перечеркнуть документ о купле-продаже. Он альфа, и пусть он не выглядит громадным тестостероновым монстром, но он постарается быть твердым и непоколебимым в любых обстоятельствах. Ведь это все, что у него осталось. Это все, чем он мог распоряжаться и управлять.

Пришел Оскар и сообщил ему, что на сегодня он свободен. Господин Сяо больше не нуждается в его услугах.

Ван Ибо освободил свою правую руку, взял одежду и вернулся в комнату. Юноша спокойно залез под душ и вымылся, но в душе саднило беспокойство: а вдруг он все-же перегнул палку? Вдруг Сяо Чжань решит избавиться от него, как от злой собаки, которая кусает хозяйскую руку? Вдруг он решит его перепродать, и заиметь более послушного альфу, который посчитает за счастье жить в этом подвале на полном довольстве, ничего не делать целыми днями и трахаться с омегой два раза в месяц? Да он бы нашел таких альф легко, трое или четверо человек - только из своих прошлых знакомых.

Ладно, сделанного не воротишь, он уже поставил фигуру на шахматную доску, теперь ход Сяо Чжаня. Но беспокойство не покидало его.

Когда Сяо Чжань вернулся в свою комнату, с ним случилась настоящая истерика. Он ревел как девчонка, понимая, конечно, что это скачут гормоны, во всем виновата течка. Все омеги были более чувствительные по природе, а во время течки - вообще нечто непредсказуемое, вот и он сейчас страдал сильнее обычного, просто изнывал в тоске и слезах. Он никак не мог переломить волю этого альфы, даже более того - ему самому хотелось подчиняться, хотелось отдать Ибо инициативу и власть, чтобы тот взял его и любил так, как хотел. Это было так страшно, но так маняще-привлекательно! Сяо Чжань был неудовлетворен, в сторону ящика с игрушками ему даже смотреть было противно, он хотел своего альфу!

-Сукааа! - ревел он, надрачивая себе рукой, вжимаясь в подушку. Он ненавидел Ван Ибо, за то, что тот не хотел подчиняться, за то, что тот доминировал, хотя сам был прикован к кровати, за то, что его воля сильнее - и за это же он его обожал.

“Господи, я так с ума сойду”, - подумал мужчина, кончая в свою руку - и тут-же отрубился.

“Сяо Чжань не придет”, - думал он, и ком в горле давил с новой силой.

Ван Ибо, самонадеянный идиот! Что ты о себе возомнил? Думал, пары совместных течек достаточно, чтобы кто-то захотел раскрыть перед тобой свое сердце? Какой ты еще ребенок, право слово! Он может хотеть тебя, он может быть вежлив и мил, но это совершенно не означает, что ты нравишься ему по-настоящему. Это не значит, что он должен влюбиться в тебя, это не означает, что ты чего-то стоишь в его глазах.

“Интересно, кто я для него? Что-то типа домашнего питомца?” - Ван Ибо долго лежал при свете своего ночника, размышляя над всем этим. Почему порой так сложно просто поговорить по душам? Сегодня все происходило без слов - их и не нужно было. Они боролись, и каждый хотел подломить другого, а выигравшему достается… что?

Он даже не знал. И горько рассмеялся.

Сяо Чжань проснулся от нового прилива течки, на часах был уже вечер. Он снова вымылся под душем, ну как - просто стоял под напором воды, понимая, что попал в какой-то капкан, причем сам загнал себя по доброй воле. Он не хотел влюбляться - но влюбился, он хотел контролировать ситуацию - но контроль ускользал от него, более того - он ощущал истинную омежью радость, когда альфа забирал у него этот контроль - и он боялся этого больше всего. Из задницы по ногам текла смазка, и мужчина понимал, что сейчас спустится в этот подвал, который постоянно манил его все эти дни, и попросит себя оттрахать. А если Ван Ибо снова проявит свое равнодушие - он расплачется прямо ему на грудь.

-Блядь, как же бесит, как бесит! - он вышел из душа и, мокрый и голый, прошлепал до прикроватной тумбочки, где хранил свои подавители. Да, потом ему станет чертовски плохо, но сейчас было на все плевать. Если он и спустится в подвал - то потому, что хочет Ван Ибо, а не альфу. Принимая такое важное решение в своей жизни, он выбирал быть в ясном сознании, не затуманенном течкой и похотью.

Сяо Чжань выпил совсем немного - чтобы просто голова прояснилась. Сейчас он угомонится и все решит.

Минут через двадцать ему полегчало. Стало как-то поспокойнее: смазка не так обильно текла, сердце улеглось, жар прошел, а главное - пришла ясность сознания. Все было очень просто: ему нравился этот парень. Он нравился ему все это время: до первой течки, во время и после, когда он целый месяц не приходил к нему. Он смотрел на него по видео круглыми сутками, ему хотелось погрузиться в мир Ван Ибо и прочесть его, как самую интереснейшую из книг. Он хотел рядом с ним быть омегой, с ним - было не страшно. Он ничем не напоминал Ли Фэна, Сяо Чжань не боялся его больше, просто опасался того, что, сделав шаг в этот омут любви - больше не выберется оттуда, потеряет себя и растворится в другом человеке.

Но оказаться сейчас рядом с ним, в его объятиях, чувствовать его тепло и знать, что он смотрит на него ласково и нежно, а не равнодушно-презрительно - было самым желанным сейчас. Он так хотел вниз! Даже несмотря на принятые подавители, внизу живота сладко заныло, а член дернулся, увлажнилась и попа.

“Ты сейчас спустишься вниз, Сяо Чжань, и примешь все таким, как есть. Примешь его симпатию, а если он отвергнет тебя - примешь и это. Врать дольше бессмысленно и невозможно. Он нужен тебе - и он тебе нравится, хватит скрывать это от самого себя. Ты - не трусливая омежка, ты - храбрый омега, который может смотреть в глаза судьбе”, - Сяо Чжань встал, сунул в карман пачку презервативов (на случай, если все-таки Ван Ибо его не отвергнет), и снова спустился вниз.

Ван Ибо разбудил его запах, одурманивающий горький шоколад и корица. Он открыл глаза и сел в постели, слыша, как Сяо Чжань приближается к его комнате. Открывается замок, а следом дверь - и появляется он: глаза сверкают какой-то обреченной решимостью, на губах - очень грустная и горькая улыбка. Он просто встал перед ним молча, силясь что-то сказать, но вымолвить ничего не мог.

Только увидев Сяо Чжаня, Ван Ибо будто вновь возродился. Душу перехватило счастье наравне с облегчением, он понял, что выиграл, что все сделал правильно, он заставил его понять и признать, что между ними есть чувства, а не просто течка и гон, он пришел к нему и отдавался полностью, позволял завладеть собой, он наконец-то ставил Ибо наравне с самим собой и признавал его право быть, любить и брать. А Сяо Чжань отдавал.

Ван Ибо сделал к нему два шага и страстно приник к его губам, они обняли друг друга притираясь и, в сцепке, дошли до постели, где юноша повалил его на спину, оказавшись сверху - и принялся целовать, проводя руками по всему телу омеги. Он знал, что не стоит слишком напирать, чтобы не напугать господина Сяо, все хорошо в меру, и для первого раза он все равно не сможет себе позволить никаких резких или грубых вещей. Он и не хотел - он хотел только брать добровольно отданное, хотел доставить им удовольствие. Они потеряли целый день в борьбе и противостоянии, и теперь пришла пора просто наслаждаться друг другом.

Сяо Чжань позволил раздеть себя и сам стянул футболку с Ибо. Он оглаживал его грудь и шею, а Ибо выцеловывал его за ухом и под подбородком, наконец-то он может прикасаться к нему как хочет, его руки ничем не связаны, и он трогал его, как изголодавшийся ребенок, вылизывал сладкую омежью кожу, опускаясь ниже - к пупку и ароматному тонкому члену. Если бы не капли - подавители, эффект которых еще держался, Ибо давно бы уже впал в гон. Это было так вкусно, так одуряюще-прекрасно, он наконец-то взял член Сяо Чжаня в рот, он мечтал об этом в своих самых потаенных снах весь месяц, он не умел делать минет - а просто вылизывал его, проводя языком и губами, а Сяо Чжань начал стонать в голос и почти всхлипывать от этого. Ибо дрочил член омеги рукой, а губы его опустились на яички - и ниже - к аккуратному шовчику, под которым пульсировала святая-святых каждого омега-самца - сочащаяся сладкой душистой смазкой дырочка, раскрытая, как всегда это бывает в течку, на целый сантиметр в диаметре, готовая принять альфий член в любое время, нежная, гостеприимная и податливая. Ван Ибо всегда мечтал попробовать на вкус омежью смазку - это было так грязно и возбуждающе, что он даже не мог себе в этом признаться. Но сейчас все тормоза уже отказали, он приник к попке Сяо Чжаня и стал вылизывать ее самозабвенно, такую вкусную, как сахарная вата, порыкивая от удовольствия, засовывая язык внутрь, а Сяо Чжань только вздрагивал, исторгая тонкие протяжные стоны.

Оторвавшись от сладкой дырочки, он покрыл мелкими поцелуями внутреннюю сторону бедра и задал свой первый вопрос за сегодня:

-Мне сходить за презервативами?

Сяо Чжань молча нашарил на полу свой халат и вынул пачку из кармана. Он помог Ибо раскатать резинку по члену, направляя его руки - и снова откинулся на спину, прикрывая глаза. Ван Ибо вновь приник к его члену, вылизывая аккуратный стояк и пальцем совершая круговые массирующие движения по попке. Сяо Чжань скулил и извивался, а потом Ван Ибо приставил к нему головку и медленно надавил.

И вдруг: запертая подсобка, Ли Фэн в этой-же позе, боль-боль-боль, желтые глаза…

Сяо Чжань заорал и дернулся, уходя от головки, но Ван Ибо тут-же поймал его в свои объятия и крепко прижал к себе.

-Тише, тише… - успокаивал альфа, поглаживая омегу по спине, - Тише, тише, я понял… Мы пока так не будем, иди сюда…

Он посадил Сяо Чжаня к себе на колени, подхватил его под ягодицы, разводя их в стороны - и насадил его на свой член сверху, как тот привык. Омега быстро успокоился и привычно задвигал тазом. Его небольшой член терся меж их животами, Ван Ибо смотрел на него с обожанием и целовал партнера в раскрытые губы, Сяо Чжань выстанывал ему прямо в рот и прижимался всей грудью, обхватив руками за шею.

Все эти желанные объятия, поцелуи и прикосновения - теперь Сяо Чжань купался в них, утопал в эмоциях, обхватив своего альфу ногами, он закрывал глаза и прятал лицо в сгиб его шеи, когда услышал:

-Отклонись немного, обопрись сзади руками.

Сяо Чжань послушался моментально, и Ван Ибо подхватил его под бедра, держа их почти на весу - начал вдалбливаться мелкой дробью сам, а Сяо Чжань потек еще сильнее от удовольствия. Но вскоре он не выдержал - и встал на локти, Ван Ибо же без устали бился снизу, руки онемели - и Сяо Чжань сам опустился на спину, в ту самую позу, но теперь почему-то неприятных ощущений не было, и страх не приходил. Наоборот, Ван Ибо так было удобнее двигаться, он стал более размашисто поддавать бедрами - и Сяо Чжань улетел от накатившей эйфории. Он потерял счет времени, он давно отдал бразды контроля в руки этому белокурому юноше, который раз за разом бился в его простату, работал как поршень, как какая-то машина - без устали и сбоев, Сяо Чжань простонал лишь только:

-Я сейчас кончу, я кончу! - и забился в сладких оргазмических судорогах, даже не прикасаясь к члену, который сливал свою сперму вялыми тягучими каплями.

Ван Ибо снизил темп, наблюдая за оргазмом омеги, тихонько пошевелил членом внутри, дожидаясь, пока последние волны удовольствия сойдут, а потом спросил тихо:

-Можно я… продолжу?

Сяо Чжань разлепил веки и посмотрел на него, потянул к альфе руки, притягивая того к себе, целуя его в шею, ответил:

-Кончи в меня.

Ван Ибо тут-же продолжил в нем двигаться - и все было как-то остренько, он был слишком чувствительный после оргазма, он взвизгивал не от боли, но от какой-то мучительной истомы, это было приятно, но от члена хотелось уйти, однако Сяо Чжань себе этого не позволял, он терпел, он хотел впервые что-то сделать для Ибо и с наслаждением увидел, как тот выстанывает в голос и падает на него, совершая последние конвульсивные удары ягодицами. Сяо Чжань чувствует, как внутри презерватив разбухает от спермы и жалеет, что не видит этого воочию. Кончающий Ван Ибо - его неосознанный фетиш. Он чувствует набухающий узел и сползает с альфы, они лежат рядом, тяжело дышат, и Ван Ибо стягивает с себя резинку, забирает Сяо Чжаня в свои объятия, прижимаясь грудью к его спине и пахом к его сладкой попе, утыкаясь носом в его шею:

-Спасибо, - шепчет он.

-Давай спать, - говорит Сяо Чжань, - Завтра второй день течки.

Ван Ибо просыпается от стона Сяо Чжаня. Он все еще обнимает его, поднимает голову, щуря сонные глаза, смотрит на омегу, который выглядит как температурный больной: раскрасневшийся, вспотевший, его запах густой и стойкий, но есть что-то еще… Альфа не успевает понять что, как омега резко перегибается через край кровати, и его рвет прямо на пол.

Ибо в шоке. Он кладет ладони на спину господина Сяо, поглаживая того:

-Сяо Чжань, что с тобой?

Сяо Чжань стонет, вытирая губы тыльной стороной ладони:

-Извини, я даже сообразить ничего не успел… Какой кошмар, я сейчас позову кого-нибудь…

Он садится в постели, встряхивает головой:

-Черт, вот черт, отвратительный запах, особенно наверное для тебя, да, Ибо? Надо хотя бы рот прополоскать…

Он встает с кровати, но пошатывается, голова его явно кружится, Ибо вскакивает следом и, поддерживая его, помогает добраться до ванной. Он возвращается в комнату, берет одну из своих футболок и убирает весь беспорядок, оставленный омегой на полу. Он слышит, как Сяо Чжань включает воду, а потом снова быстро склоняется над унитазом-и его опять рвет.

Ибо выбрасывает бывшую футболку в мусорку, входит к Сяо Чжаню, обеспокоенно смотрит на него:

-Что случилось? Это из-за течки? Или съел вчера что-то не то?

-Ооо, черт… - омега опирается на раковину, умывает лицо и полощет рот.

-Вот, возьми, - Ван Ибо достает ему из зеркального шкафчика новую, нераспечатанную зубную щетку, - Мне Анна принесла позавчера, я еще не успел заменить.

Сяо Чжань молча принимает ее и чистит зубы, Ибо нажимает на внутренний звонок, вызывая Оскара. Господин Сяо возвращается и неуклюже валится на кровать:

-Ты уже все убрал? Не стоило, я бы позвал кого-нибудь…

-Я уже позвонил Оскару, - отвечает Ибо, присаживаясь рядом, - Что с тобой? Ты так и не ответил.

-Вчера я выпил омежьи подавители. - отвечает мужчина, - Я знал, что так будет. Просто… хотел прийти к тебе с ясной головой.

Парни смотрят друг на друга, и Ибо вдруг спрашивает очень робко:

-А ты уверен, что это эффект от лекарств, а не… - он не договаривает, а только кладет ему красноречиво руку на живот.

Брови Сяо Чжаня ползут «домиком», и он начинает смеяться:

-Нет, Ван Ибо, это не беременность. О боже… нет, нет…

-В прошлый раз я был перевязан, но мало ли… во второй день мы могли случайно… в конце концов, презервативы не дают стопроцентной защиты…

Сяо Чжань смеется, но пытается сдержать себя:

-Мило, что ты подумал об этом, но нет: это эффект от подавителей, вот и голова раскалывается, боже… как же хреново. Где этот Оскар, почему он не идет?

-Это ведь я его позвал, - усмехается Ван Ибо, - Он не всегда бежит ко мне по первому зову.

-Сможешь пойти и поискать его?

Ибо удивленно смотрит на господина Сяо, но выходит из комнаты и поднимается наверх. Конечно, это не первый раз, когда он выходил «на поверхность», но впервые, когда делал это один. Это странное ощущение, и даже не одиночества, а того, что ему доверяют. Он проходит по холлу в сторону кухни, но тут Оскар сам выходит к нему, и глаза его расширяются от удивления:

-Что вы тут делаете? Как вы выбрались? - в голосе беты появляется настороженная подозрительность.

-Господин Сяо у меня, и ему плохо, - отвечает Ибо, и слуга вдруг хватает его за грудки:

-Что ты с ним сделал?! - шипит он прямо юноше в лицо.

Ибо поражен такой с ходу злобной, обвинительной реакцией, он говорит медленно и с вызовом:

-Ни-че-го.

Оскар отталкивает его и быстро идет вниз, оставляя Ибо в холле. Он один, и никто за ним не следит. Парень смотрит на красивую витражную входную дверь, и желание сделать несколько шагов и выйти из этого дома просто пиковое. Конечно, он помнит слова беты про охрану и про то, что в него просто стрельнут из травмата, да и куда он пойдет без денег и документов? Да и Сяо Чжань там, у него, внизу, ему плохо и, возможно, что он… Он…

Ибо кусает губы, вздыхает, берет себя в руки и возвращается вниз.

Сяо Чжань как раз успокаивает Оскара:

-Просто принеси мне лекарств, я справлюсь, это же все не в первый раз…

-Вам лучше подняться к себе. Давайте я попрошу кого-нибудь из охраны, чтобы вас перенесли.

-Это не обязательно, - улыбается Сяо Чжань, - Я с таким же успехом могу остаться и здесь. Ибо, я ведь могу…?

Господин Сяо вежливо просит разрешения остаться в его комнате - с ума сойти можно! Оскар просто не может смотреть на него в этот момент, отворачивается. Ибо неуверенно кивает.

-Ну вот видишь, - мягко улыбается Сяо Чжань, - Ибо позаботится тут обо мне, просто принеси лекарства, хорошо?

Оскар кивает и удаляется, крайне недовольный положением дел.

-Можно я сегодня побуду у тебя? - спрашивает Сяо Чжань просто и непринужденно.

Ван Ибо поражается всему этому, но отвечает, хмыкнув:

-Разве у меня есть выбор, господин Сяо? Вы заняли мою единственную комнату.

Сяо Чжань смеется, но тут же хватается за голову.

-Где болит? - Ибо лезет к нему в кровать, садится у изголовья, укладывая голову омеги к себе на грудь.

-В висках стучит и в лобной доле…

-Тетушка Фэй, моя соседка с нижнего этажа, где я жил, у нее своя парикмахерская, она говорила, что все болезни от головы, - Ибо кладет пальцы на голову Сяо Чжаня и осторожно массирует, - Поэтому массаж головы она считала панацеей от всех недугов.

-«Панацеей»? Шикарно, Ван Ибо, - поддевает омега по-доброму.

-Да, один плюс моего пребывания здесь точно есть - я начал читать.

Повисает неловкая пауза, Ван Ибо будто тыкнул Сяо Чжаня в то, что он держит его здесь помимо воли.

«Не стоит обострять, дурак», - думает альфа и быстро переводит тему:

-Оскар, кажется, недоволен тем, что ты захотел остаться у меня.

Сяо Чжань расслабляется под его пальцами, прикрывает глаза:

-Оскар… Он хороший… ты знаешь, он раньше был военным. Работал в спецназе, в отряде «Сибирских тигров» (1).

-Ого…

-Да… потом он получил ранение на службе, отец говорил - еле в живых остался. С армией пришлось завязать, и он поступил на службу к моему деду… Оскар говорил, что видел еще моего отца маленьким, но этого не могло быть. Он был старше моего отца всего лет на десять… Оскар сначала был телохранителем деда, потом - телохранителем моего отца, к моему рождению он уже стал староват - и его перевели управляющим домом. Он всегда был рядом, сколько себя помню, он почти вырастил меня. Еще я часто шучу, что мы с ним - как Бэтмен и Альфред.

-Бэтмен и Альфред? - усмехается Ван Ибо, - А кто же я? Твой Робин?

Сяо Чжань улыбается, но продолжает:

-Я знаю, что он очень суров с тобой, но… не принимай на свой счет, просто Оскар боится, что ты обидишь меня.

-Я? Тебя? - Ибо ушам поверить не может, - Мне казалось, это я был привязан к кровати. Мне казалось - это я твоя собственность по документам, а не наоборот. Как я могу обидеть тебя?

-Ты - альфа… - роняет Сяо Чжань, но морщится и подавленно замолкает. Ван Ибо чувствует, что они подобрались к той самой теме. Оба стоят у черты и сейчас либо выйдут на новый уровень откровенности, либо будут и дальше делать вид, будто между ними не стоит эта тень прошлого из жизни Сяо Чжаня.

-Что случилось? - очень тихо спросил Ван Ибо, боясь даже дышать. Господин Сяо действительно похож на пугливую лань, а юноша сейчас сделал такой резкий шаг к нему. Образовавшаяся тишина звенит напряжением, но Сяо Чжань вдруг начинает говорить:

-Он был альфой из старших классов. А у меня должна была вот-вот начаться течка. Он затащил меня в подсобку спортивного зала и изнасиловал. Обычная история. По статистике, каждый второй омега в возрасте от четырнадцати до двадцати двух лет хоть раз подвергался насилию со стороны альф. Но мой насильник… еще поставил на мне метку.

Ван Ибо дернулся, сам не ожидая от себя такого. Ему вдруг стало невыносимо больно, душа заныла, и он глянул Сяо Чжаню на шею и плечи - но ничего не было. И он не замечал ничего такого…

-Не смотри, ее там нет, - угадывая его реакцию, отозвался Сяо Чжань, - Я удалил ее у очень хорошего и дорогого пластического хирурга. После того, как тот альфа умер.

Душа внутри Ван Ибо похолодела:

-Умер?

-Одна из его бывших жертв убила его. Заточенной шпилькой для волос. Так поэтично.

-И… - Ван Ибо было не по-себе от их разговора, он сглотнул, - ваша связь исчезла?

-Да, - омега усмехнулся, - Наверное, то же чувствуют вдовцы, не знаю. Но это были самые худшие два года в моей жизни.

-Тщщщ, все, не думай об этом, - Ван Ибо перехватил его крепче и поцеловал в макушку, вдруг ощутив приближающийся запах, - О, Оскар идет.

Через десять секунд дверь открылась, и старый слуга зашел внутрь. Картина, открывшаяся ему, была более чем интимна: они лежали вместе, как пара, их руки переплетались, голова омеги доверчиво и спокойно лежала на груди Ибо - и на это было тяжело смотреть, было в этом для Оскара что-то неправильное.

-Я принес лекарства, господин Сяо, - он аккуратно поставил коробочку на стол, избегая смотреть на них, - Завтрак вам… сюда подать?

-Нет, мы поднимемся, не волнуйся, - ответил господин Сяо и чуть ли не замурлыкал, когда альфа запустил свои пальцы ему в волосы.

Ушел от них Оскар в крайне угнетенном состоянии.

-Ты учуял его, когда он еще на лестнице был? - спросил пораженный омега.

-Да.

-С ума сойти, - Сяо Чжаню было так хорошо в руках альфы, что никуда не хотелось уходить, даже на завтрак, - Это у тебя с рождения?

-Да, в детстве думал, все альфы такие.

-Ван Ибо, - позвал Сяо Чжань после паузы, - ты принесешь завтрак сюда? Никуда не хочу вставать, и голова еще кружится…

Альфа принес ему завтрак (прислуга была в шоке, когда он появился на кухне), и даже покормил его с ложки (а господин Сяо точно старше, или нет?), потом омега принял свое лекарство и даже немного задремал, когда головная боль улеглась. Ван Ибо полагалось все это время обнимать его сзади - и он обнимал, а сам думал про то, что молодой мужчина рассказал ему про тот случай в подсобке. От этого его терзали разные эмоции: в основном, злость. Если бы тот альфа воскрес сейчас перед ними, Ван Ибо убил бы его повторно собственными руками. И даже не от того, что испытывал что-то к Сяо Чжаню, а просто - альфы не должны быть такими, юношу бесило подобное. Кто-то берет, что хочет - просто так, а кто-то потом всю жизнь мучается из-за твоей минутной прихоти, боится естественных природных вещей, таких как горящие в гон глаза или ложиться на спину во время секса. А еще Ван Ибо все всматривался в шею омеги, силясь найти следы пластической операции. Ему было дурно от того, что на этой коже была метка, оставленная не им. Если честно, Сяо Чжаня хотелось закусать всего, оставить метки по всему телу, чтобы каждый знал, что он принадлежит ему, это его омега. А если совсем начистоту, то альфа испытывал необъяснимое моральное удовольствие, когда трахал этого богатенького мистера Ричи, он представлял, как у себя на работе Сяо Чжань нагибает толстосумов-директоров, как строит всех этих альф-акционеров, а потом Ибо нагибает его - и в этом смысле он как бы стоял выше их всех. И одновременно со всем этим - безумная нежность к Сяо Чжаню, желание защитить, закрыть его в этой комнате вместе с собой от всего мира. Разве люди не парадоксальные существа?

Юноша не заметил, как сам задремал, пригревшись к господину Сяо и проснулся тоже от его разгорающегося тела и усиливающегося запаха. Вот черт, кажется, его течка набирает обороты, вероятно, капли и презервативы теперь всегда должны быть у него под рукой на всякий случай. Он тянется к прикроватной тумбочке и капает себе в нос, запрокидывая голову. К моменту, когда капли начинают действовать, Сяо Чжань просыпается, беспокойно ерзая попой, мучительно вздыхает:

-Ван Ибо, начинается… Ван Ибо, войди…

От этого немного капризного тона достоинство Ибо подскакивает как по команде. Он обожает чисто омежьи проявления Сяо Чжаня, он знает - только с ним мужчина может проявлять себя так.

Ибо тянется за презервативами, жадно оглядывая фигуру омеги, который лежит на боку, тычась в него своей потекшей задницей, как бы он хотел войти в него просто так, без преград и страха за последствия, в какой-то степени он очень понимал того альфу…

Ван Ибо подстраивается к его дырочке и плавно нажимает, омега стонет, выгибается и выпячивает попку, у самого тоже уже стоит, но он не трогает себя, он любит, когда Ван Ибо трогает. Альфа берет его нежно, не спеша, хотя, ей-богу, хочется резко всадиться членом до упора и ебать его звонко и смачно, отдаваясь своим инстинктам, но омега еще такой болезненно-слабый, тепло-сонный, мягко-податливый, его жалко терзать - и Ибо сдерживается, как всегда, и скользит плавно, ударяя внутри головкой только чуть-чуть.

Сяо Чжань стонет как шлюха. Не то что бы Ибо было с чем сравнивать, но именно эта ассоциация рождается у него в голове. Интересно, а под тем альфой он тоже так стонал? Фу, Ван Ибо, это же было изнасилование, о чем ты вообще думаешь?

Омега хватает его руку и кладет на свой член, Ван Ибо сразу начинает двигать ею, и Сяо Чжань улетает куда-то в экстаз, кричит в подушку, выворачивает голову и целует Ибо в губы, подмахивает ягодицами, а альфа думает: «Блядь, я сейчас его укушу… держись, Ван Ибо!».

-Я уже сейчас… еще немного,- выстанывает омега, альфа отвечает:

-Да, я уже тоже…

И они кончают одновременно, Сяо Чжаня трясёт так, что Ван Ибо приходится его удерживать, чтобы тот не упал с кровати. Он сразу чувствует, как набухает его узел и собирается отстраниться, но омега подает бедрами назад и насаживается на узел до упора:

-Оставь, я хочу так…

Ван Ибо удивленно остается внутри его прохода, чувствуя, как мышцы попки туго натягиваются вокруг его разбухающего узла. Оба одновременно издают стон: альфа - от удовольствия, омега - от дискомфорта.

-Больно? - встревоженно спрашивает Ван Ибо, понимая, что во время сцепки они все равно уже никуда деться не могут.

-Нет, это… странно, - отвечает Сяо Чжань, хотя Ибо видит, что тот терпит.

-Зачем? - все, о чем волнуется сейчас Ван Ибо - это чтобы Чжань попривык и презерватив не разорвался.

-Хотел узнать каково это…

Ибо чувствует, как сфинктер Чжаня немного расслабляется.

-И каково? - спрашивает он.

-Так себе, но… приятно чувствовать такую связь, это другое. А тебе?

-Чистый кайф - ты такой тугой, - честно отвечает Ибо, и Чжань прыскает со смеху, - Боюсь даже пошевелиться, чтобы не поранить тебя изнутри, а еще… чувствую, что ты мой.

Ван Ибо сразу понимает, что допустил ошибку, не нужно было этого говорить, Сяо Чжань явно не оценил. Но сцепка спадает, они отпускают друг друга. Кажется, Сяо Чжань чувствует себя во всех отношениях лучше: они даже поднимаются наверх и обедают вместе, со стороны - обычная парочка - смеются, целуются, заигрывают друг с другом.

Возвращаются вниз и вновь занимаются сексом: Ибо вылизывает всего Сяо Чжаня, его попку, его сладкий маленький член, кусает его за бока, тот хохочет, брыкается, переворачивается и оказывается сверху на Ван Ибо, приближая лицо к его члену:

-Ммм, чтотут у нас? Большой альфа-член! Как ты там делаешь?…- он обхватывает его рукой и ведет языком по стволу снизу вверх, Ибо мычит и откидывается на подушки, Сяо Чжань смотрит на его реакцию и смеется, - Где самое приятное?

-Под головкой, - выдыхает парень, и его уши краснеют, а в указанном месте сразу начинает играться юркий омежий язычок, - Ммм, блядь!

Вырывается у юноши, и он машинально прикрывает рот рукой, а Сяо Чжань хохочет и накрывает головку губами, и альфа снова выстанывает, и ему немного стыдно, но так хорошо и весело в этот момент…

Наконец, он не выдерживает и тянет Сяо Чжаня на себя, когда он возбужден, то становится сильнее физически, как всякий альфа. Он сажает Сяо Чжаня сверху, как тот любит, и просовывает два пальца в его мокрую потекшую дырочку. Сяо Чжань шипит от истомы, тянется за презервативами, кидает пакетик Ибо на грудь:

-Давай, покажи, чему я тебя научил.

Ибо быстро справляется с презервативом, и омега улыбается:

-Хороший мальчик!

Ибо сам вводит в него свой член, омега начинает двигаться бедрами, потом Ибо переворачивает его под себя, кладет господина Сяо на живот и начинает ебать его грубо, резко, так, как давно хотел, но Сяо Чжаню нравится, он стонет, раззадоривая его, он подмахивает ягодицами, господи, он такой раскрепощенный сейчас! Ибо хочется пронзить его до кадыка, он вжимается в него все глубже, яростнее и плотнее, сгибает одну ногу омеги в колене, чтобы входить лучше, он бьет тому прямо в простату и не видит, как Сяо Чжань просто задыхается от удовольствия. На Ибо вдруг накатывает такая волна любви к партнеру, что ему даже хочется… плакать. Что за странные омежьи реакции? Но он вжимается в его спину лицом и не выдерживает: слезы сами катятся из глаз, и он шепчет хрипло:

-Я сейчас так люблю тебя! Я, блядь, сейчас тебя безумно люблю! - и кончает, вбившись на глубину, выцеловывая его лопатки, слизывая с них его пот и свои собственные слезы.

Он валится на бок, выходит и переворачивает к себе Сяо Чжаня: грудь и живот того забрызганы собственной спермой, альфа и не заметил, когда тот кончил.

Оба тяжело дышат, раскрасневшиеся и потные.

-Все, - говорит Сяо Чжань, - ответственно заявляю, что я больше не могу. Пошла эта течка нахрен, я спать.

Ибо слабо улыбается, Сяо Чжань вытирает пот со своего лба ладонью:

-Твой нос не будет против, если я не схожу в душ и усну прямо так?

-Я это как-нибудь переживу, - отвечает Ибо, польщенный тем, что его мнения спросили. А потом он с удивлением наблюдает, как голова Сяо Чжаня устраивается на его груди, будто так было всегда.

-Хочу, как джинн из сказки, исполнить три твоих любых желания, - говорит он уже сонно, - Что ты хочешь пожелать, о, повелитель?

-Хочу проснуться завтра вместе, а не в одиночку, - отвечает Ибо, веки которого тяжелеют и смыкаются.

-Стоило мне один раз сбежать, так теперь никакого доверия, да?

-Хочу выбраться из этого подвала, - продолжает Ибо, еле шевеля губами, - Хочу что-нибудь… с окном, обоями, и чтобы уют…

Ибо замолкает, он почти-почти спит, но Сяо Чжань спрашивает у него:

-А какое третье желание, мой властелин?

-А третье… я… поберегу…

И они засыпают.

Комментарий к Джинн и Властелин

1 - “Сибирские тигры” - подразделение китайского спецназа, участвует в наземных, воздушных и морских операциях. Личный состав особенно хорошо обучен выживанию как в одиночку, так и в группах, а также управлению любыми транспортными средствами. Как правило, требования к испытаниям по выживанию в отношении этого отряда нередко ужесточаются как минимум на две трети от заявленного норматива.

========== Перед рассветом ==========

У Сяо Чжаня давно выработался режим: он просыпался ровно в 6:55, за 5 минут до будильника каждый день, если это были не дни течки или болезни. И каждый день ему не хватало этих 5 минут сна для того, чтобы чувствовать себя счастливее. Казалось, будто он крадет у самого себя.

Вот и в этот раз он вскочил, как ошпаренный, почему-то убежденный в том, что бесповоротно опоздал.

-Который час? - ошалело спросил он, когда теплый и сонный Ван Ибо потянулся за ним, - В этой комнате есть часы?

-Какие к черту часы? - пробурчал альфа, пытаясь уложить его обратно, - Тут даже окна нет…

-Как ты ориентируешься во времени? - Сяо Чжань начал одеваться.

-Я включаю телек, - зевает юноша, - Ты уходишь?

-Да, сегодня понедельник.

-Сегодня третий день течки…

-Это ерунда, подавители уже отлично подействуют, без последствий.

Он смотрит на Ван Ибо и не знает, поцеловать его перед уходом или не стоит. Он колеблется, но кидает только:

-Увидимся вечером, - и выходит.

Но Ван Ибо рад и такому: вечером они увидятся, он почти пообещал.

Сяо Чжань едет на работу, он немного грустен и задумчив. Вчера Ван Ибо сказал ему кое-что ошеломляющее - он признался в любви. И альфа ответил на его чувства, он ни словом не упрекнул ни за пощечину, ни за свое заточение, он просто пожелал «проснуться с ним вместе утром», а еще «что-то с окном и уютом», боже…

Сяо Чжань считает себя недостойным его чувств, он считает себя отвратительным человеком, жалким, падшим, эгоцентричным мучителем, который может только брать.

Он достает телефон и звонит Оскару, а после разговора погружается в размышления вновь. В конце концов, то, что говорят во время секса - как бы не в счет. Люди слабы, могут лгать ради поддержания удовольствия, или пообещать то, чего даже не намерены выполнять. Не стоит так уж прям воспринимать слова альфы всерьез, но…

Но тебе хочется, Сяо Чжань, хочется, чтобы это была правда. Приятно держать в руках сердце, которое бьется для тебя? Ты сам не заметишь, как перестанешь хотеть что-либо, кроме Ибо: только его взгляд, только его улыбка, только его член, да, жалкий омега?

Он вздыхает и прикрывает глаза.

Когда Оскар принес ему завтрак, то бросил на стол рулон мусорных пакетов:

-Соберите сегодня свои вещи. У вас будет другая комната.

Ван Ибо аж подскакивает: неужели Сяо Чжань действительно решил выполнить свое обещание? Он выспрашивает у слуги нетерпеливо:

-Что за комната? Где она будет располагаться?

Но Оскар молчит и уходит, как всегда, когда он не хочет отвечать на вопрос.

Ибо завтракает и собирает все свои вещи минут за десять, принимается ждать, меряя шагами комнату, нетерпеливо прислушивается - не идет ли кто? Он переживает, почему Оскар не приходит за ним, но потом вспоминает, что, вероятно, подготовка комнаты занимает время - поэтому не жмет звоночек внутреннего вызова, терпит, пока Оскар не приносит ему обед.

-Когда же я уже буду переезжать? - бросается он к нему в радостном нетерпении. Неизвестно, испытывает ли Оскар эмоциональное удовольствие от его волнения и ожидания, но отвечает тот неохотно:

-После обеда я попрошу охрану помочь вам перенести вещи.

Ван Ибо ест невероятно быстро, запихивая в себя еду кусками, потом жмет на звонок и ждет в великом волнении. Неужели он наконец-то выберется из этого подвала и начнет теперь жизнь как обычный человек, а не раб?

В конце концов, дверь открывается, и к нему заходят два охранника, берут кули с вещами и отправляются наверх. Ван Ибо сам подхватывает пакет с бельем и гигиеническими средствами и следует за ними.

Сердце его громко колотится от волнения, он поднимается по лестнице на второй этаж - и его никто не останавливает, не контролирует, с ума сойти. Он заходит в открытую комнату и выдыхает от восторга. Во-первых, его новая комната, выполненная в приглушенных сине-золотых тонах, сообщается со спальней господина Сяо общей стеной и межкомнатной дверью в ней. Во-вторых, в ней есть все: мягкий ковер под ногами, широкая двуспальная кровать, обои и отделка, отдельная ванная комната с ванной, а главное - широкое окно под дорогими портьерами. Оскар бы сказал, что данная спальня «выполнена в стиле арт-нуво с нотками консерватизма», Ибо бы сказал «набита старьем всяким», но после подвала она все равно кажется ему шикарной, уютной и ужасно роскошной.

Он проходит к окну и смотрит на открывающийся вид: вот он, вид из его окна, обалдеть. Он видел лужайку, зеленую изгородь и пару деревьев, еще голых в конце февраля, но этот вид кажется ему лучшим из возможных. За его спиной за ним наблюдает Оскар, взгляд того колюч и недружелюбен:

-Все знают, каким образом вы попали сюда,- многозначительно намекает он,- Не думайте о себе слишком много.

Ибо выдыхает: надо же было этому старикашке так изгадить момент! Он поворачивается к нему раздраженно, отвечает:

-Вы так говорите, Оскар, как будто у меня был выбор!

-Выбор всегда есть,- парирует тот.

Это выводит Ибо из себя:

-Какой же в моем случае?! Лежать все время бесчувственной куклой, пока моим телом пользуются? Или зарезать себя ножом для стейка? А может, выйти вот в это окно, что скажете?!

-Не глупите, - отвечает старый бета, - Это всего лишь второй этаж. Вам ничего не будет.

Он кидает на Ибо последний презрительный взгляд и уходит, оставляя юношу кипеть в ненависти к нему.

Сяо Чжань возвращается поздно, но Ибо не спит, а выглядывает в коридор встретить его. Омега на секунду входит в ступор, не понимая, что альфа делает на втором этаже, а потом вспоминает, что сам же распорядился о том, чтобы ему отдали смежную комнату.

-Привет, -смущенно говорит он, ощущая неловкость.

-Привет,- это смущение сразу передается Ибо, он мнется, не зная, подойти к нему или нет,- Спасибо, что… выполнил свое обещание.

-Комната понравилась?

-Да, конечно, она… просторная и уютная…

-Хорошо.

Они неловко молчат, уши Ибо мучительно краснеют, Сяо Чжань не знает, что и сказать:

-Я… устал. Я пойду к себе.

-Да, конечно! - спохватывается Ибо, и господин Сяо с облегчением ныряет за дверь своей спальни, а юноша понуро плетется к себе.

Не так он себе все это представлял… опять твои фантазии, рожденные на пустом месте, да, Ван Ибо? Думал, ты победил, и теперь он весь твой с потрохами? Думал, раз он хочет спать с тобой, то теперь вы пара? Будете держаться за ручку и нежничать, а ваши щётки будут стоять в одном стаканчике? Все еще ребенок, Ибо, сопливое дитя…

На следующий день Ибо решает начать с того, что просто поцелует Сяо Чжаня по возвращении. Обычный чмок, ничего такого, они еще и похлеще вещами занимались. Но это так страшно, это наглый шаг в чужое пространство, это как в открытую заявить свои права. А вдруг Сяо Чжань ничего из этого не хочет? Он просто исполнил один его каприз, позволил мальчишке-рабу жить рядом с хозяином, как люди позволяют собакам спать в ногах их кровати.

“Вот и узнаем, - думает он, покусывая губы, - Вот и узнаем, как на самом деле он ко мне относится. Я должен понять, что он думает обо всей этой ситуации, обо мне, и чего же он на самом деле хочет”.

Оскар снова приносит завтрак ему в комнату. Памятуя о вчерашнем неприятном разговоре, Ван Ибо старается загладить момент и говорит ему очень вежливо:

-Наверное, больше нет нужды носить мне еду. Я могу спускаться в столовую.

Но Оскар не то, что не смягчился от его фраз, но, казалось, потемнел лицом еще больше и ответил ему так ядовито, что у юного альфы вообще пропадает какой-либо аппетит:

-В столовой семьи Сяо ежедневно могут есть только члены семьи Сяо.

Сяо Чжань больше не смотрит видео с камер наблюдения. В новой комнате их нет. Но они ему больше и не нужны. Он смотрит на самого Ван Ибо. В этом есть особенное тонкое удовольствие - приблизиться к нему, когда захочешь, иметь доступ к телу круглые сутки, по своему капризу иметь возможность вдохнуть его и притронуться.

Вчера он растерялся, встретив Ибо в коридоре, все это было вне зоны его комфорта, и он плохо спал всю ночь, обдумывая то, что теперь Ван Ибо живет через стенку от него. Даже не выходя в коридор, он может проникнуть в его комнату, чем в первый же день воспользовался на рассвете, за пять минут до гребаного будильника.

В предрассветных сумерках Ван Ибо очень красив. Он кажется чистым, невинным, его щеки еще сохранили детскую припухлость, а белые ключицы дают намек на быстро развивающееся тело юноши. Он не станет качком, но будет очень крепок и гибок, как атлет. Сяо Чжаню хочется вести языком по его коже, из-за запаха Ван Ибо во рту стоит вкус абрикосов, он тянется к нему кончиками пальцев и касается белых волос, отросших истинно-черным у корней. Он почти касается подушечками пальцев его щек и губ, проносит руку над кадыком и торсом, укутанным одеялом, замирая над бугорком утреннего напряжения, которое выглядит почему-то очень мило.

Но в его комнате звенит будильник, и Сяо Чжань спешит его выключить, а потом уезжает на работу.

Ему казалось, что часть эмоциональных проблем уйдет, когда он признается сам себе в симпатии к Ван Ибо, когда отдастся ему, спустившись в его комнату. Так оно и было, но на место старых терзаний пришли новые. В его голове постоянно звучали слова Ибо: “Я сейчас так люблю тебя! Я, блядь, сейчас тебя безумно люблю!”, и он казался сам себе человеком, удерживающим из последних сил хлипкие, трещащие двери под напором давящей цунамической волны.

Ван Ибо можно было теперь беспрепятственно передвигаться по дому. Он это как-то сам понял. Его просто никто не одергивал и не делал замечаний. Горничные здоровались с ним, юрко убегая куда-то, будто он - нечто неприличное, опасное, чего лучше избегать. Возможно, так и было. Оскар, встречая его в коридорах, смотрел тяжело и недружелюбно, но ничего не говорил.

Собственно, ему и ходить-то было некуда, кроме библиотеки, но теперь он мог позволить себе читать прямо там, устроившись в кресле, или сидя на подоконнике у окна, подложив под спину подушечку. Кажется, в его жизни начали появляться маленькие удовольствия, которых он раньше не имел, или не ценил.

Сейчас он читал какой-то исторический роман про китайских императоров, их жен и гарем, и с любопытством проводил параллели между их жизнью и своей. Он - как юная наложница, попавшая во дворец к императору, где любви и счастливому взаимопониманию вечно что-нибудь препятствует: козни придворных (Оскар), соперничество между женами, или тяжелые жизненные обстоятельства. Вероятно, женщине императора, отданной ему не по взаимной любви, а лишь из политических, или каких-то еще выгод, было так же сложно, как и Ибо, находить взаимопонимание со своим супругом, с которым она вынуждена делить постель, хотя даже не знает его. Они начинали отношения с нуля, а Ван Ибо, учитывая специфику его положения - начал даже не с нуля, а с какого-то минуса, и путь ему предстоял еще более долгий.

Предположим, он поверит Ибо, и что тогда? Если альфа лжет - он просто глупо и бездумно отдаст всего себя в руки лицемера. Он подвергнется опасности и пропадет. Господи, любовь и правда не несет ничего, кроме страдания. А если даже его чувства искренни, то что? Они будут счастливы какое-то время, упиваясь друг другом, а потом? Какое развитие может быть у их отношений? Он забеременеет и нарожает кучу милых детишек? Бред, он никогда не думал о таком и не хотел. Он должен был управлять компанией, приумножать наследие, отданное ему матерью, он не заглядывал в свою жизнь дальше пяти лет вперед, и, кроме работы, ничего для себя не представлял. Он хотел открыть филиал корпорации в Нью-Йорке, развить там химическое направление компании, возможно, приступить к разработке чего-нибудь экспериментально-нового, интересного. Он хотел стать новатором, чтобы его имя вошло в историю, как мецената-первооткрывателя. Он купил себе альфу “для здоровой половой жизни” и не планировал ни в кого влюбляться. А теперь в его сердце вторгся крашеный школьник с наглым взглядом. Он начал отвоевывать его мысли, время, желания, перетягивал внимание на себя, и Сяо Чжаню надо было разделять с кем-то свою жизнь, а он с детства не привык делиться.

Ибо ждал возвращения Чжаня с волнительным нетерпением, будто на свидании, право слово. Он увидел в окно, как к дому подъехал его автомобиль, как молодой мужчина вышел из него, направляясь к дверям, услышал, как тот входит и здоровается с Оскаром, поднимается наверх.

-С возвращением, - говорит ему Ван Ибо, встречая его между дверей их комнат в коридоре.

Сяо Чжань улыбается ему одними губами и порывается сразу пойти к себе, но Ван Ибо выдыхает и решительно подходит к нему, прикасаясь губами к его щеке. Сяо Чжань застывает и внимательно смотрит прямо парню в глаза. Взгляд его немного горестный, немного подозрительный, тревожный и вопросительный. Ибо старается смотреть открыто и честно, но Сяо Чжань все равно молча открывает дверь своей спальни и скрывается за ней.

Так проходит несколько дней. Сяо Чжань продолжает избегать его всеми возможными способами: сначала он просто надеется, что Ван Ибо перестанет встречать его у дверей, но тот был настойчив. Потом он пытался сбегать от него, просачиваясь в свою комнату сразу после того, как получал приветственный чмок в щеку, потом он даже стал выдавливать из себя “привет” в ответ и подставляться под поцелуй добровольно, еще через пару дней не заметил, как и сам машинально мазнул губами по щеке Ибо, словив вспыхнувшую искру в глубине его глаз. Этот паршивец приручал его, он видел это прекрасно, приручал терпеливо и планомерно, дрессировал как собаку, и Сяо Чжаня бесило это ужасно, и в то же время нравилось. И на следующий день после ответного чмока, Ван Ибо сделал решительный шаг - он поцеловал того уже в губы. И это был не чмок. Это был настоящий чувственный поцелуй, Сяо Чжань даже ощутил, как язык альфы попытался скользнуть ему в рот, но мужчина отшатнулся, и у него вырвалось:

-Нет.

Ван Ибо сразу весь вспыхнул. Казалось, даже воздух нагрелся вокруг него, и он процедил:

-Почему нет? Почему ты отталкиваешь меня, Сяо Чжань?

-Иди к себе, - ответил омега, и захлопнул перед ним дверь. Он думал, что на этом все кончено, по крайней мере на сегодня, но вдруг вторая дверь в их смежной стене распахнулась, и альфа самым бесцеремонным образом вторгся в его спальню:

-Твоя течка через неделю, - заявил ему Ибо, сверкая глазами, - Что ты будешь делать? Придешь ко мне и станешь снова притворяться, будто я тебе нравлюсь?

Душа Сяо Чжаня переворачивается, он потрясенно смотрит на юношу:

-Что?

-Я знаю, что ты купил меня только ради течек! - альфа волнуется, начинает ходить взад-вперед, пытаясь выразить то, что мучило его изнутри, - Но совсем не обязательно… совсем не нужно было… Все эти дни я думал о том, что случилось с нами. Я понял, тебе нравится чувственный секс - чтобы с объятиями и поцелуями, тебе не нравится, что я лежу как истукан - ладно, понятно, но… ты переборщил. В прошлый раз, особенно, когда ты пришел ко мне - мне показалось, что… что я тебе тоже… нравлюсь. И я правда думал, что у нас это взаимно - поэтому и признался тебе, сказал те слова… А тебе даже целоваться со мной в обычные дни противно, тебя, наверное, тошнить начинает, когда ты по лестнице поднимаешься, думаешь “назойливая малолетняя липучка”, да? Я просто… мне так надоело все это, просто скажи мне - и я от тебя отстану, клянусь, просто скажи, что я ошибся, что возомнил о себе не бог весть что, что ты просто стараешься быть со мной вежливым и милым - и это ничего не означает. Ты не волнуйся, я знаю, для чего я тут - качество секса не пострадает. Я буду делать все, что нужно, как ты захочешь, просто… мне правда важно знать, просто нужно услышать - и все, чтобы эти мысли закончились, потому что я больше не могу так. Скажи это, прошу, просто скажи мне.

Ван Ибо смотрит на него затравленным взглядом и дрожит весь как осиновый лист. У Сяо Чжаня глаза наполнены слезами и он смотрит на Ибо потрясенно, не понимая как, каким образом он смог сделать такие удивительно дурацкие, прямо противоположные действительности выводы? И что ему ответить на это? Признаться? Кинуться в его объятия? Сяо Чжань был к этому не готов. Может лучше подтвердить весь этот бред? Сказать - да, прости, нужно было сразу расставить все точки… Ты мне не нравишься и нужен только ради течек. Я мил с тобой, потому что… а почему нет, собственно? Да, я переборщил, не принимай близко к сердцу. Это бы все упростило, во всяком случае Ибо перестал бы мучиться, смирился, а уж он… он бы пережил.

Нет, не пережил бы, омега-врун, скажи ты ему такое прямо в лицо - сам бы проревел всю ночь. Хочешь убить его чувство собственными руками, придушить его, наблюдая, как единственное сердце, что бьется ради тебя - затихает, смотреть, как тускнет взгляд этого парня, как он отворачивается от тебя? А во что тогда превратится ваш секс? В нескончаемую душевную боль. Это тоже не выход. Скажи ему правду, найди правильные слова. Вот он, он стоит и ждет твоего ответа - маленький, отчаянный, готовый ко всему.

-Конечно, это не так, - начинает он сухим, треснувшим голосом, - Мне никогда не было противно с тобой целоваться. Более того, я нахожу тебя достаточно привлекательным для… всего. Дело вообще не в тебе по сути. Я не хочу делать никаких решительных шагов и давать тебе какую-либо надежду, потому что… по сути, сам еще не до конца определился со своими желаниями. Я не хочу дарить тебе эту надежду, а потом говорить, что в моем будущем нет для тебя места. У меня нет четкого видения, кто ты для меня и кем можешь стать. Но я точно могу сказать тебе, что ты мне не противен. И я не врал тебе, когда пришел тогда в твою комнату. Я ведь выпил подавители, я хотел Ван Ибо и… мне было хорошо.

Ван Ибо выглядит растерянным: с одной стороны, он понимает, что нравится господину Сяо, с другой - что тот продолжает отвергать его и держать на расстоянии, потому что запутался в себе. Херня какая-то. Он даже не знает, как на такое реагировать, чувствует себя глупо, переминается с ноги на ногу, а Сяо Чжань просто смотрит на него.

-Ладно, - неуверенно отвечает альфа, понимая, что ему нужно многое осмыслить, - Я тогда пойду. Спокойной ночи.

-Спокойной ночи, Ибо.

Когда Юноша закрывает за собой дверь, Сяо Чжань падает спиной на кровать и тяжело выдыхает.

Ван Ибо сидит всю ночь на своей постели и думает, думает… Сначала ему казалось, что все идет по плану: медленно, но верно, он приближался к господину Сяо. В его мечтах маленькие приветственные чмоки переросли бы в чувственные поцелуи, а потом и в чувственный секс, без привязки к течке. Они бы чаще занимались любовью и чаще разговаривали, они бы стали ближе и нашли точки соприкосновения. Потихоньку, он бы нашел свое место в его сердце и жизни, возможно, они смогли бы даже стать обычной парой - кто знает? Во всяком случае, в исторических романах про императора и наложницу данная схема срабатывала безотказно. Но Сяо Чжань не подпускал его к себе слишком близко. Целуя его в щеку, он чувствовал стену, которой омега отгородился от него, и волей-неволей у него закрались мысли, что, вероятно, дело в том, что в обычные дни, не усиленные течкой и безумным желанием совокупления - он не так уж и привлекателен для господина Сяо, не так и желанен. Он варился в собственном соку несколько дней, от отчаянья решил поцеловать его по-настоящему, а, когда альфу отвергли - взорвался, и вот теперь получил ответ, который не знал, как и расценить. С ним все, оказывается, нормально, он “привлекателен для всего”, но…

Но все равно держись подальше, Ван Ибо, потому что места в моем будущем для тебя нет. Так это понимать? Это господин Сяо хотел сказать своей пространной, истинно политической речью? Ибо вот ну ни хрена не стало легче. Он сидел, размышляя над всем этим, тупо глядя себе под ноги. Действительно, а какое у них может быть будущее? У молодого, перспективного директора крупной компании и… его собственности? Сейчас он почти ничто, он даже не уверен, есть ли у него какие-либо права. Чем он может привлечь такого, как господин Сяо? Что он может дать ему сейчас, кроме своего члена? Ведь он ничего не имеет, ничего не знает, не обладает талантами или какими-то умениями. Семнадцать лет он рос как сорняк, а теперь позарился на дорогой пион в королевском саду. Да кто он вообще такой? Наверное, Оскар именно так его и видит, поэтому и ненавидит до чертиков. Что ж, не хотелось признавать такое, а старикашка был прав.

И, в предрассветном сумраке нарождающегося дня, на Ван Ибо снизошло осознание важности того, чтобы найти свое призвание в этой жизни. Он должен был стать кем-то, кем-то больше, чем “собственность семьи Сяо”, или альфа-любовником, кем-то больше, чем сыном официантки и зэка, он может, а главное - хочет им стать.

Вчера он снова оттолкнул Ван Ибо - а потом всю ночь ненавидел себя за это.

“Я не хочу давать тебе надежду, а потом говорить, что в моем будущем нет для тебя места”, - благородный идиот, благодари небо, что судьба дала тебе на руки все козыри. В противном случае, ты бы валялся у него в ногах, моля лишь о том, чтобы он не уходил из твоей жизни. В твоем будущем нет для него места? А у тебя вообще будет будущее без него? Вот же идиот…

“У меня нет четкого видения, кто ты для меня и кем можешь стать” - просто форменный придурок… Нет четкого видения? Твоя близорукость стала сильнее, Сяо Чжань? Ну конечно, всего глазами не увидишь, может, в этом ты и не соврал…

Он тяжко вздыхал, сидя утром в своем кабинете и прокручивая в голове вчерашний разговор. Ему было так стыдно с утра, что он даже не пошел на свои пять минут перед будильником посмотреть на Ибо в его комнату. Лишил себя маленького утреннего удовольствия. На самом деле, к Ибо хотелось постоянно. Забраться под его одеяло, свернуться в его объятиях, вдыхая запах прямо из яремной впадины, но он одергивал себя, постоянно одергивал. Нельзя быть таким эгоистом и вести себя как потребитель. Если он и сделает этот шаг - то только со всей ответственностью за их общее будущее.

Дверь кабинета открылась, и к нему вошел Ван Ибо - в домашних шортах и худи, еще сонный, а может - невыспавшийся:

-Не помешаю? Можно?

Сяо Чжань весь подобрался и буднично махнул ему рукой:

-Заходи, присаживайся.

Ибо сел в кресло прямо перед его столом, как в день их знакомства, только теперь он сидел, вытянув ноги и обхватив себя руками.

-Ты хочешь поговорить? - с опаской спросил Сяо Чжань.

-Нет, я пришел потребовать свое желание.

-Что? - Сяо Чжань удивленно поднял брови.

-Ты должен мне третье желание, помнишь? Я придержал его, а теперь знаю, чего хочу.

Почему-то Сяо Чжань сразу почувствовал что-то недоброе, но ему ничего не оставалось, как спросить только:

-И что же ты хочешь?

-Учиться, - твердо отвечает тот.

Этого Сяо Чжань ожидал меньше всего. Желание кажется ему каким-то абсурдным, бессмысленным, он смотрит на юношу и искренне спрашивает:

-Зачем тебе это?

И парень безошибочно угадывает в его вопросе: “Зачем тебе это, если ты - всего лишь моя собственность?”, а еще: “Зачем тебе это, если ты все равно никогда и никуда не выйдешь отсюда” - в нем сразу вспыхивает ярость, он весь подбирается и, глядя омеге прямо в глаза, отвечает четко, почти обвинительно:

-Потому что я хочу этого. Потому что мне нравилась школа, пусть она и казалась мне бесполезной тогда. А теперь, когда мне не нужно беспокоиться о работе и пропитании - я полюбил ее еще больше. Учеба, предметы, учителя, одноклассники - мм, класс, обожаю!

-В школу ты не вернешься, это даже не подлежит обсуждению, - отрезает Сяо Чжань.

-Есть дистанционная форма обучения, - быстро парирует Ван Ибо. Он готовился к этому разговору, ожидал. Сяо Чжань выдыхает:

-Допустим. Так зачем тебе это, ты так и не сказал.

Ван Ибо подается вперед, пытаясь уловить его взгляд:

-Потому что хочу хоть чего-то достигнуть в этой жизни, - он говорит тихо, четко, и каждое слово камнем вины ложится в душу Сяо Чжаня, - Потому что хочу хоть кем-то стать. Потому что хочу хоть что-то представлять из себя. Потому что хочу, чтобы у меня была цель.

Сяо Чжань молчит: на душе тяжело. В общем, этого стоило ожидать. По пирамиде Маслоу(1) следом за потребностью в принадлежности стояла потребность в признании, а потом и в самосовершенствовании. Он учил это еще на первом курсе и отлично помнил. Вероятно, без оконченной школы и каких-то более высоких интересов, чем телек и секс во время течки, альфа уже не мог удовлетворить свою потребность в признании. В общем, Сяо Чжань уважал подобное: в нем самом всегда поощряли и тягу к знаниям, и тягу к изучению всего нового. Но в случае с Ибо все было очень опасно, рискованно, на грани… Он с сомнением смотрит в его решительное лицо, потом отвечает неохотно:

-Я подумаю, как это можно сделать. Давай обсудим это позже.

Кажется, юноша был более-менее удовлетворен его ответом. Наверное, он готовился к словесной баталии и новой волевой войне, но Сяо Чжань решил не идти на подобное во второй раз. То, что невозможно удержать (в частности - потребность Ибо в признании, его мечты и желания), можно было взять под свой контроль, чем Сяо Чжань и занялся на протяжении трех последующих дней.

Он снова общался с юристом и адвокатом, много консультировался и узнавал, заполнял кучу документов, и, наконец, вызвал Ибо к себе в кабинет:

-Вот, взгляни, - Сяо Чжань положил перед ним какие-то бумажки, - Это договор о твоем зачислении в частную школу Сеула на дистанционное обучение по программе для иностранных учеников.

-Сеула? Зачем? - но руки сами схватили документы и принялись их перелистывать.

-Чтобы ни у кого не возникало лишних вопросов о том, почему они никогда не видели и не увидят ученика старшей школы Ван Ибо, - спокойно ответил Чжань, - Тебе не нужно приезжать на экзамены, или присутствовать на занятиях. Вся программа загружена в твоем личном кабинете, там-же видеоуроки. Сможешь параллельно с английским выучить еще и корейский, школа сама по себе - очень престижная, подобного формата для обучения в Китае еще нет.

Ван Ибо внимательно разглядывал брошюрку о школе на китайском. В общем-то, ему было все равно, где именно проходить дистанционное обучение, хоть бы и Сеул:

-Когда можно будет приступать?

-Со следующей недели, - Сяо Чжань видел его сдерживаемую трепетную радость и, против воли, ему становилось тоже очень хорошо, - Я еще раз изучил твой школьный табель. Довольно слабые отметки, Ван Ибо, если хочешь окончить эту школу - тебе надо подтянуться по многим предметам. Ты справишься?

Раньше он не думал об обучении, потому что знал, что сразу после выпуска просто устроится работать на полную ставку и будет пахать до конца жизни в надежде, что ему повезет и удастся построить карьеру, выбиться хотя бы в средний класс. И, вот ведь ирония судьбы, именно здесь, в заточении, когда он, казалось бы, потерял все, судьба дает ему небывалый шанс закончить одну из самых лучших корейских школ.

-Я сделаю все от себя зависящее, - серьезно отвечает юноша.

-У тебя есть только один шанс, - не менее серьезно отвечает ему Сяо Чжань, - Если завалишь экзамены, второго шанса у тебя не будет.

Комментарий к Перед рассветом

1 - Пирамида Маслоу - общеупотребительное название иерархической модели потребностей человека, представляющей собой упрощённое изложение идей американского психолога Абрахама Маслоу. В пирамиде есть пять ступеней - физиологические потребности, потребность в безопасности, потребность в принадлежности, в принятии и самосовершенствовании. По теории Маслоу, человек может несколько раз за жизнь проходить ее от начала до конца на разных уровнях своей жизни.

========== Пари на сто баллов ==========

Горячий горький шоколад с корицей разливался тягучими волнами по комнате. Ван Ибо сонно пошарил рукой на прикроватной тумбочке и достал свои капли. Еще даже не раскрывая глаз ото сна, он уже залил их в нос и стал ждать, пока они подействуют.

С тех пор, как юноша заявил о том, что хочет учиться - прошло уже четыре месяца, и очень многое в его жизни изменилось. На улице был конец июня, выпускные экзамены на носу, все эти четыре месяца он учился как проклятый, два месяца назад даже заявился к Сяо Чжаню от отчаянья повторно, заявив, что ему нужны репетиторы. И хоть общение с посторонними - это был риск, но господин Сяо проявил чудеса принятия, и нанял ему шесть дистанционных репетиторов, с которыми юноша общался каждый день онлайн. Он сам себе составил жесткое расписание занятий, ему пришлось вернуться на четыре класса назад для восполнения “белых пятен” в своем образовании, но он продирался вперед планомерно, скрупулезно, упрямо.

Сяо Чжань подарил ему бук для учебы (конечно, с “родительским контролем”, позволяющим с его помощью только учиться и общаться с репетиторами онлайн, но все же), оплачивал этих самых репетиторов, а также его учебу в сеульской школе. Он нехило вкладывался в своего альфу, и все для… для чего? Чтобы парень чувствовал, что живет, а не существует? Чтобы у него был смысл вставать по утрам? Наверное. В любом случае, Ван Ибо было приятно, и он был признателен Сяо Чжаню.

Теперь он имел право выходить в сад и дышать свежим воздухом, даже без присмотра охраны. А еще теперь они ели вместе в столовой на первом этаже: ужин по будням, если у Сяо Чжаня получалось, и обед с ужином - по выходным. Ван Ибо не знал, можно ли после этого считать его членом семьи Сяо, но он не без удовольствия наблюдал вытянувшееся и взбешенное лицо Оскара, когда Сяо Чжань сказал ему впредь накрывать стол на двоих.

Какие еще у них были изменения? В личных отношениях - никаких. Вернее, можно сказать, они нашли “баланс” - занимались сексом только во время течек Сяо Чжаня, а в остальное время Ван Ибо не проявлял инициативы. Он видел, что господин Сяо привык к нему и даже в какой-то степени привязался: теперь он ожидал увидеть встречающего его после работы альфу, сам тянулся к нему за поцелуем и отвечал, он позволял ненавязчиво ухаживать за собой, принимая внимание и заботу Ван Ибо, но не больше. Как только юноша порывался сделать что-то большее - начинал приставать к нему, или хотел завести разговор по-душам, так сразу видел, как тот закрывается, прячется от него, ускользает.

Поэтому в какой-то момент альфа понял, что, вероятно, на этом этапе развитие их отношений и остановится. Наверное, именно таких отношений хотел господин Сяо - и не больше. Он принял это и не напирал.

Но во время течек все было по-другому. Ван Ибо ждал их всякий раз как праздника, и даже втайне от Сяо Чжаня сам вел календарь, высчитывая день начала следующей.

Капли начали действовать, и он выскользнул из-под одеяла, направляясь в душ.

Два дня в месяц принадлежали ему, Ван Ибо. Он был хозяином ситуации, положения, самого Сяо Чжаня. Он мог делать что хотел, говорить и просить все, что угодно - ему все позволялось, любой каприз исполнялся, а Сяо Чжань превращался в большого, ласкового, нуждающегося кота, готового ради него на все.

Сегодня был первый день, Ван Ибо знал заранее и, проснувшись, хотел приступить к своим “обязанностям” с самого утра, еще до завтрака. Он спешно вылез из душа, почистив зубы, и уверенно прошел через свою комнату прямо к смежной двери, заходя в комнату спящего омеги.

Ароматный Сяо Чжань еще сам не проснулся от своей разгорающейся течки. Он лежал жаркий и румяный в теплых солнечных утренних лучах и дышал тяжело, чуть прерывисто. Ван Ибо чувствовал, как смазка уже потекла из его раскрывшейся дырочки, омега, наверное, уже запачкал простынь. Он сбросил с бедер махровое полотенце и поднырнул под его одеяло, скользя по ногам вверх и сразу закидывая их себе на плечи. Маленький омежий член уже стоял, прижатый к животу утренней эрекцией, и Ван Ибо пару раз лизнул его, опускаясь к любимой пахучей заднице.

Сяо Чжань застонал сонно и проснулся, еле выбираясь из тягучего сна:

-Ван Ибо… что ты…

Но альфа начал вылизывать его чувствительную припухшую дырочку, и омега только застонал громко - и больше уже ничего не пытался спросить. Он обожал, когда Ван Ибо брал на себя инициативу и просто трахал его. Ему нравилось по-всякому: и ласково, и грубо. Во время течки он был раскрепощенный, послушный, искренний, готовый к любым экспериментам, лишь бы в конце его оттрахали до беспамятства.

Строить из себя моралиста, порядочного собранного директора компании он будет позже. Сейчас же он весь принадлежал ему, и Ван Ибо вылизывал его попку, засовывал в нее пальцы, мял внутри комочек простаты, прикусывая одними губами того за яички. Омега вертелся, вздрагивал, стонал и не выдержал:

-Ван Ибо… пожалуйста…

-Что “пожалуйста”, Сяо Чжань?

Это тоже было у них новое - слова. Теперь они много говорили во время. И, хоть у них не было этих игр “малыш-папочка”, но Ван Ибо все равно считался неким “распорядителем удовольствия”, “властелином оргазма” так сказать. Он решал, как и когда Сяо Чжань кончит, поэтому вел себя соответствующе - как хозяин положения.

-…войди…

-Что? Говори яснее. Кто тут знает около шести тысяч иероглифов - я или ты? Забыл китайский?

Сяо Чжань облизывает губы, мучительно собирается с духом и бормочет:

-Пожалуйста, Ван Ибо, войди в меня.

Альфа улыбается и снова лижет его член, прихватывая головку. Еще одно новшество прошедших месяцев - он уже давно научился делать минет и другие разные штуки своим языком, пальцами и членом. Это были приятные навыки.

-Хочешь, чтобы я заполнил собой твою дырочку? - ползет он вверх по Чжаню, выцеловывая его пах, живот, соски, шею, - Уже так сильно хочешь трахаться?

-Хочу, - признается омега, обвивая его своими руками и ногами, - Очень хочу.

Ван Ибо нависает над ним, разглядывая его подрагивающие ресницы, приставляет головку своего вставшего члена к текущей дырке, водит по кругу, дразнит, но не входит. Еще рано - он выжидает особенный момент.

Еще две немаловажные новости, случившиеся за прошедшие четыре месяца: теперь Сяо Чжань спокойно принимал его, лежа на спине. Кажется, образ запертой подсобки больше не тревожил сознание молодого мужчины, и он получал от этой позы только удовольствие. А еще, Сяо Чжань теперь пил противозачаточные, поэтому они занимались сексом без презервативов. Это была особенно радостная новость для Ван Ибо. Сяо Чжань сам принял это решение - чем немало удивил его. Он помнил, как впервые вошел в Сяо Чжаня без преград - это было просто невыносимо хорошо. Так горячо, так туго-скользяще, он чувствовал своим членом каждое колечко его внутренних мышц, пульсирующих, обжимающих его со всех сторон - они тогда оба орали в голос от удовольствия, и Ибо кончил через каких-то позорных пять минут, настолько это было сладко.

Теперь-то он уже немного привык и растягивал свое и его удовольствие как мог, но все равно, каждый раз он предвкушал это как ребенок в Рождество, даже волновался немного.

Ван Ибо положил на низ живота Сяо Чжаня ладонь и ждал особенного момента. Они открыли это вместе и совершенно случайно: входить именно в момент спазма, когда течка начинает скручивать живот. Ван Ибо будто пронзал этот сжатый комок боли своим членом - и он распадался в теле Сяо Чжаня на искры щекочущего удовольствия. Омега понимает, почему Ван Ибо терпит - и сжимает мышцы пресса, стараясь вызвать у себя спазм быстрее.

И вот альфа чувствует сокращение мышц под своей ладонью, омега стонет от боли - и он толкается членом в глубину его задницы, насаживая это податливое сонное тело на себя, он почти физически чувствует волну удовольствия, прокатывающуюся по телу любовника, видит его губы, раскрывающиеся в сладостном крике, его изгибающийся под ним силуэт. Сяо Чжань прекрасен в такие моменты, лучше всего, что может быть - он тонкий и по-омежьи беззащитный, изящный как статуэтка династии Мин, с таким нужно обращаться бережно, медленно вытягивать из него все соки, силы, пока тот не заплачет от невозможно-долгой изнуряющей ласки, не захнычет, требуя разрядки, пока не опустится на самое дно своих горделивых моральных принципов и не начнет шептать, поскуливая: “Я прошу тебя, Ван Ибо, умоляю, дай кончить”, или “Трахни меня, пожалуйста, сделай это жестко, я уже не могу”, или что-нибудь еще в таком роде. И тогда можно отпустить себя, Ван Ибо даже жалеет в такие моменты, что не может впасть в гон - он бы вытрахал из него всю душу и оставил растекаться по постели, всего вымазанного в собственной смазке, соленом поту и его сперме.

Но это только первый секс в первый день течки - впереди настоящий марафон, поэтому альфа никуда не торопится и не старается извратиться, чтобы было поинтереснее. Он просто планомерно вбивается в сонного омежку, а потом кончает на его живот, заливая партнера почти полностью. Несмотря на то, что Сяо Чжань сидит на таблетках, альфа все же боится кончать ему внутрь, да и омеге нравится смотреть на это - поэтому они больше не сцепляются.

Сяо Чжань сладко стонет, потягиваясь всем телом, когда Ван Ибо падает рядом и прикрывает глаза:

-Доброе утро, Ван Ибо.

-Доброе утро, Сяо Чжань.

На самом деле, первый день течки господина Сяо очень некстати совпал с днем его экзамена по китайскому. Узнав об этом, Сяо Чжань сразу предложил:

-Давай я выпью подавители и постараюсь тебе не мешать. Я все понимаю.

Ван Ибо, конечно, тронут до глубины души,особенно учитывая, что трахать господина Сяо в течку - основная его обязанность в этом доме. Но дело даже не в этом. Он сразу живо представляет себе, как пытается сдавать экзамен, в то время как в соседней комнате ошеломляюще пахнущий омега насаживается на какой-нибудь огромный дилдо, пытаясь сдерживать свои стоны, “чтобы не мешать”. Бред. Ван Ибо выдвигает контрпредложение: Сяо Чжань должен быть более чем удовлетворен к двенадцати часам пополудни, чтобы его течка улеглась как минимум до вечера, в то время как Ван Ибо постарается переключиться на благословенный китайский.

-Если у тебя получится, и ты еще к тому же сдашь экзамен с проходным баллом - я награжу тебя, - хитро улыбается ему омега, насаживаясь на него задницей после завтрака.

-Как наградишь? - Ван Ибо поддерживает его под ягодицы, задавая темп.

-Что ты хочешь? - скачет он, периодически отклоняясь в разные стороны, - Загадай желание.

Ибо нравится, когда Сяо Чжаню самому хочется исполнять его желания. В такие минуты он чувствует себя лелеемым, действительно ценным для него. Но то, что он скажет - Сяо Чжаню не понравится, поэтому альфа переворачивает его под себя, раскидывая ноги партнера как можно шире и начинает вбиваться тому прямо в простату - жестко и методично, а также параллельно ласкает его крепкий тонкий член:

-Ты знаешь, чего я хочу. Мы уже говорили с тобой об этом. Я хочу свободы.

Лицо Сяо Чжаня мрачнеет, хотя сейчас ему безумно хорошо - это странная смесь: похоть и недовольство одновременно.

-Ван Ибо… - говорит он между его ударами по простате, - Грязный… манипулятор… Ты специально… я знаю… Я тебя… никогда не отпущу…

Но Ван Ибо не смущают его слова, он продолжает работать бедрами и отвечает ему:

-Не отпускай меня. Я здесь, рядом, ты чувствуешь? Я в тебе. И я хочу оставаться в тебе. Просто позволь мне поступить в университет и ходить на занятия. Позволь мне жить обычной жизнью, завести друзей, пойти на работу. Позволь стать кем-то ради тебя.

-Нет, - упирается Сяо Чжань, хотя он уже близок к разрядке, - Никаких друзей и коллег по работе… Не хочу тебя делить ни с кем… ты только мой!

-Тогда хотя бы позволь мне самостоятельно выбираться в город: я хочу навещать мать, хочу ходить по магазинам, хочу кататься в парке на скейте, смотреть кино в кинотеатре. Ты все равно постоянно на работе - а я могу только учиться, да читать книги. Ну же, Сяо Чжань, не жадничай, я ведь не нужен тебе в обычные дни, а во время течек я все равно весь твой.

-Глупый дурак… - шепчет Сяо Чжань в забытьи, - Ты нужен мне постоянно…

-Прошу тебя, пожалуйста, дай мне чуть больше свободы… Я не могу больше оставаться в этом доме…

-Заставь меня кончить, а потом сдай экзамен на сто баллов - и я позволю тебе, - улыбается он ехидно и похотливо одновременно, и Ибо смеется, вбиваясь, прикусывая кожу на его бедре: он зол и возбужден, ликует и боится, он раззадорен его условиями, он его ненавидит и обожает одновременно - и доводит омегу до мощного оргазма, а заодно и себя, специально кончая тому на наглое, самодовольное лицо.

-Ты обещал, - тяжело дышит Ибо, нависая над ним сверху.

-Экзамен, Ибо, ты должен сейчас думать про экзамен, - улыбается Сяо Чжань, облизывая свои мокрые губы, прекрасно зная, насколько тяжело сдать этот гребаный китайский.

После душа Ван Ибо устраивается у бука, заходит в личный кабинет своей учебной программы и ждет начала экзамена. Он уже худо-бедно сдал корейский подобным образом и знает, что надо делать. Когда начнется экзамен, у него будет всего по 10 секунд на каждый ответ группы А, по 30 - на ответы из группы В, минута на ответ из группы С и пять минут для эссе. Подсмотреть что-либо или списать с такой системой - просто нереально. Ты должен знать правильный ответ, более того - он сразу должен всплывать в твоей голове. Замешкался, забыл - ты в пролете, братец, добро пожаловать на обочину жизни. Но все равно данная форма экзамена была, наверное, лучше, чем если бы он сдавал сунын (1) в обычной школе Сеула.

Ван Ибо готовится, облизывает губы. Вскоре таймер в углу экрана оживет, осталась какая-нибудь минута. Смежная дверь в его комнату тихо отворяется, и Сяо Чжань проникает в спальню Ибо, тихо подходит к нему со спины, зная, что не напугает парня - тот чувствует его по запаху. Омега обвивает его плечи руками, ластится, кусает за ухо, трется щекой.

-Мой экзамен начнется через сорок две секунды, Сяо Чжань… - грозно рычит Ван Ибо, боясь оторвать глаза от компьютера.

-Я знаю, - дьявольски улыбается он и вдруг ныряет под его стол, - А кто сказал, что выполнить мои условия будет легко?

Ван Ибо понимает, что он в ловушке, и просто исходится закипающей яростью, но у него нет времени эмоционировать, осталось двадцать секунд, блядь, надо было просто закрыться в комнате, но он не ожидал, что Сяо Чжань поведет себя как гнида и начнет играть не по правилам. Пятнадцать секунд - руки Сяо Чжаня ползут к его домашним шортам и оттягивают резинку вниз, сразу высвобождая член и яички, ведь он был после душа, даже не надел белья. Десять секунд:

-Ммм, а у кого тут уже почти встал, а Ван Ибо, возбуждает острота момента?

Он поплатится, ох, и задаст ему Ван Ибо после, а теперь нужно сделать все, чтобы максимально абстрагироваться от Сяо Чжаня и его горячего языка, который движется сейчас по его стволу… Ох, господи…

Таймер оживает, и пальцы Ван Ибо начинают порхать над клавиатурой, проставляя галочки в блоке А. По десять секунд на каждый ответ, мать его, в то время как губы Сяо Чжаня обхватывают головку и начинают двигаться. Этот гад тоже научился делать минет за прошедшие четыре месяца, и делает его, надо сказать, идеально. С самоотдачей.

Ван Ибо переходит к блоку В - десять вопросов по тридцать секунд на каждый, а Сяо Чжань громко причмокивает снизу, обводя головку языком, и начинает мять его яички. Сука.

Под конец времени, отведенного на блок В, у него уже начинают дрожать руки от напряжения, он потеет и сжимает губы, но переходит к блоку С, понимая, что, если поддастся накрывающему удовольствию - может распрощаться с возможностью когда-либо выбраться из этого проклятого дома.

Сяо Чжань ритмично отсасывает, помогая себе рукой, втягивает щеки, крутит ладонью у основания ствола, Ван Ибо сжимает зубы и пытается вникнуть в блок С, удерживая ускользающий разум. Как же он ненавидит его в эту секунду, кто б знал.

Наконец, блок С преодолен, впереди гребаное эссе - всего пять минут, чтобы написать что-то связное и вдумчивое, а альфа думает только о том, что хочет кончить в горло этому гаду, который мычит от возбуждения и второй рукой ласкает самого себя.

Ибо, самоконтроль, самоконтроль… Он что-то пишет, как не в себе, его сознание двоится: одна половина пытается связать один иероглиф с другим, вторая находится на кончике его головки, которую сжимают жаркие губы господина Сяо, он пытается написать что-то еще - но таймер пищит: время кончилось, и Ван Ибо со стоном ярости и досады откидывается на спинку стула, закрывая глаза.

Сяо Чжань внизу мерзко похихикивает, продолжая работать ртом, и Ван Ибо не выдерживает: он хватает его за волосы и вбивается бедрами самостоятельно. Он знает, что ему больно и паршиво, слезы выступают на глазах омеги, но даже это не может унять его злость. Он понимает, что сейчас кончит, он никогда еще не делал это вглубь его рта, в конце концов, альфы слишком обильно кончают, бывало - это даже грозило здоровью и жизни омеги. Но сейчас он настолько зол, что готов убить Сяо Чжаня таким вот изощренным способом - пусть захлебнется нахрен! И с этой мыслью он кончает, не вынимая, плотно прижимая голову Сяо Чжаня к себе. Но Сяо Чжань стоически переносит его натиск, он глотает и смотрит Ибо в глаза снизу, господи боже, в этот момент он просто… невероятен. Ван Ибо вынимает член из его рта и последние капли оставляет на лице омеги, размазывая их головкой по губам и щекам мужчины. Господин Сяо смотрит на него с видом шлюхи-победительницы, и говорит, ничуть не смущаясь:

-Прости, я такой козел.

-Да пошел ты, - бросает ему альфа и плетется в душ.

-Ван Ибо, ну прости меня! - слышит он голос Сяо Чжаня под своей дверью, а также чует его усиливающуюся течку и с досадой ерзает на постели, - Ван Ибо, ты нужен мне, иди сюда!

Альфа зажмуривается, стараясь не слушать эти стоны, хотя, конечно, знает, что все равно придет к нему. Если в соседней комнате течный омега зовет альфу, а вы говорите ему не ходить - так уж лучше сразу переломайте тому ноги. Но он еще держится и отвечает Сяо Чжаню обиженно:

-Ты играл не по правилам и все делал нарочно, как мне теперь доверять тебе?

-Да, признаю, я эгоист и собственник, - хнычет он, к его голосу примешиваются еще какие-то звуки - наверное, ласкает себя. Это не дает альфе покоя, он возбуждается против воли, - Давай обсудим это после… прошу… умоляю…

Ван Ибо не выдерживает, вскакивает со своей постели и рывком входит в комнату к омеге. Сяо Чжань лежит голым на своей постели со вздыбленным членом и мокрой задницей, его большие глаза - два омута самой невинности вперемежку с блядской похотью, какой же красавчик. Он смотрит на него с надеждой и радостью, но, видя его обозленное лицо и сжатые губы - хлопает ресницами прямо как омежка омежная, пытаясь надавить на его альфью слабость.

-Кто тут плохая омега? - рычит Ибо неожиданно для самого себя, глядя в его оленьи глаза. Сяо Чжань замирает и смотрит на него удивленно, взгляд Ван Ибо давящий, тяжелый, омега улыбается неуверенно, встает с кровати и смотрит взволнованно, выжидательно. Альфа одним взглядом приказывает ему опуститься на колени. Как и всегда, все самое важное происходит между ними без слов. Он видит, как Сяо Чжань колеблется: в конце концов, в такие игры они еще не играли. Это опасно, это на грани, но он медленно опускается вниз и смотрит на него доверчиво, открыто.

Ван Ибо и сам не ожидал, что Сяо Чжань согласится, примет условия новой игры, даже не обсуждая. Он знает, что во время течки может делать с ним что угодно - и бессовестно сейчас пользуется этим. Ему самому немного страшно, едва ли он знает свой следующий шаг:

-Сяо Чжань - плохая омега, - говорит он ему немного севшим от волнения голосом и подходит вплотную, - Кто играет не по правилам? Кто сегодня мешал сдавать альфе экзамен?

-Я, - выдыхает Сяо Чжань. Глаза его горят похотью и жадностью.

-Так хотел мой член, что даже под стол полез, да? - продолжает Ибо и чувствует, как любовник заводится - его запах усиливается, - Лишь бы рот чем-нибудь занять, да, Сяо Чжань? Нравится его сосать? Говори!

Омега начинает подрагивать от возбуждения, облизывает губы, шепчет:

-…да… нравится…

Ван Ибо хватает его лицо и сжимает в ладони:

-Что нравится? Говори нормально.

-Нравится сосать твой член, - бормочет омега, и Ван Ибо по запаху чувствует, что у того по ногам потекло. Господи боже, они два чертовых извращенца. У самого уже стоял, конечно, как каменный.

-Тогда бери, наслаждайся, - Ван Ибо тычется в него пахом, и Сяо Чжань вновь с жадностью освобождает его достоинство из шорт, сразу припадая влажными губами, - Видел бы ты себя сейчас со стороны, Сяо Чжань… грязный, падший омега, которого трясет от того, что его альфа засунул ему головку за щеку…

Того и правда трясет, он возбуждается неимоверно, а Ван Ибо понимает, что сейчас поворотный момент их отношений. Он может дать ему время поиграться с собой, а потом свести все на нет и заняться обычным сексом, или довести эту игру до конца, но, возможно, она изменит всю их сексуальную жизнь. Он держит Сяо Чжаня за волосы и направляет его голову, замечая, как мужчина тянется к своему члену:

-Руки за спину! Тебе нельзя трогать себя, плохой омега!

Сяо Чжань сразу молниеносно убирает руки за спину.

Блядь, да ты просто не оставляешь мне выбора!

Но юноша еще в смятении, он не понимает, имеет ли право на такое, стоит ли делать какой-то следующий шаг, поэтому спрашивает у Сяо Чжаня:

-Что мы делаем с такими плохими омегами, как ты? Которые играют не по правилам, трогают себя, хнычат и отвлекают своих альф от экзаменов? Что мне сделать с тобой, а, Сяо Чжань?

-Накажи меня, - выдыхает он, вылизывая его яйца, и Ван Ибо теряет рассудок от происходящего. Это что-то запредельное, мог бы он подумать полгода назад, что господин Сяо опустится добровольно перед ним на колени и будет просить о наказании?

-На постель, на четвереньки, - командует он, и Сяо Чжань с охотой повинуется, встает, выпячивает задницу. Она вся мокрая и раскрытая, пахнет невероятно одуряюще, Ибо и сам не осознает, как размахивается и оставляет на заднице смачный шлепок.

Сяо Чжань вскрикивает, но не уклоняется, в его голосе больше возбуждения, чем боли. Альфа набирает пальцами его смазки и оставляет второй звонкий и влажный шлепок, который сразу начинает алеть красным на ягодичной половинке.

Ибо нравится. Нравится покорность Сяо Чжаня и его доверие, нравится шлепать по этой округлой заднице, а главное - он кайфует от того, что Сяо Чжань возбужден, тащится от своего унижения, подставляется и позволяет. Это просто что-то нереальное.

-Можешь ласкать себя, - позволяет ему Ван Ибо, - Но только если тебя это возбуждает.

Сяо Чжань сразу начинает трогать свой член.

“Господи, да он на грани!”, - мелькает в голове у Ибо, и альфа начинает шлепать его уже без разбора - по ягодицам, бедрам, иногда даже задевает яички - отчего Сяо Чжань воет и учащает движение рукой. Ван Ибо и сам взведен не на шутку, он пристраивается к его заду и входит мощным толчком - и в этот же момент омега кончает.

Но Ван Ибо только начал, и ему уже не до сантиментов. Он перехватывает его поясницу руками и долбится сзади. Сяо Чжань мычит расслабленно почти безвольно, позволяя Ибо кончить себе на спину.

Вряд ли они станут обсуждать это. Оба молчат, переживая произошедшее, и оба знают, что уже не станут прежними.

А вечером того же дня Сяо Чжаню на почту приходит извещение об итогах экзамена Ибо по китайскому языку. Почему Сяо Чжаню? Теперь он - официальный опекун альфы.

Еще после первой их совместной течки, когда Сяо Чжаня мучила совесть, и он захотел покончить с собой, единственное, что его удерживало от решительного шага - Ван Ибо. Надо было позаботиться о Ван Ибо. Он не мог бросить своего альфу на произвол судьбы, ведь тогда, в случае его смерти, альфа, как его движимое имущество, должен был перейти в руки наследников, каких-нибудь дальних родственников со стороны матери или отца, с которыми он даже не общался, или быть повторно кому-нибудь проданным на государственном аукционе, где распродавались бы его вещи. Ни первый, ни второй варианты не подходили Сяо Чжаню. Он хотел обеспечить будущее Ван Ибо и умереть спокойно, поэтому предпринял ряд мер: во-первых, он подписал специальный договор, в котором говорилось, что он отказывается от владения альфой в пользу возвращения ему человеческих прав и свобод; во-вторых, т.к. Ван Ибо все еще был на тот момент несовершеннолетним, он стал его официальным опекуном, что впоследствии помогло ему оформить парня в школу; в-третьих, он хотел, чтобы Ван Ибо было где жить и на что есть после его смерти - поэтому юноша стал его наследником. После смерти Сяо Чжаня ему должно было достаться все: дом, другая недвижимость, компания, вклады на счетах и проч.

Но вот какая неурядица: благодаря тому же Ван Ибо, Сяо Чжаню вдруг перехотелось умирать. Конечно, он не спешил сообщать юноше, что тот является наследником всей его собственности, а также не хотел говорить ему и того, что официально по документам он давно вновь свободный человек. Потому что в таком случае, Сяо Чжань был просто уверен в этом, Ван Ибо сразу захотел бы уйти.

Он воспринимал парня как редкую бабочку, по счастливой случайности пойманную им в ладони. Сожмешь их крепче - раздавишь, раскроешь ладони - улетит. Он старался изо всех сил держать свои ладони чуть сомкнутыми, чтобы Ван Ибо мог жить с ним рядом, не задыхаясь от бессмысленности бытия, но и отпускать его он не хотел, просто не мог. Ван Ибо нужен, и дело давно не в течке.

Но теперь, когда он держал листок с результатами его теста по китайскому, Сяо Чжань понимал, что, вероятно, должен еще ослабить хватку. Ван Ибо получил сто баллов - и доказательство было у него перед глазами. Неизвестно, каким чудом у него это получилось.

Возможно, я слишком плохо делаю минет, или же…

…или же его мальчик-гений. Просто чертов талантливый гений и трудоголик.

Если бы Ван Ибо был обычным парнем, типичным альфой - любителем пива и футбола, ленивым другом дивана и телека - Сяо Чжаню было бы, наверное, легче. Да и сам Ван Ибо был бы счастливее, ведь все его потребности были бы удовлетворены. Но его Ван Ибо - умен и обладает потенциалом, бог знает сколько в нем еще скрытых талантов и умений, ведь у парня даже не было шанса попробовать себя почти ни в чем. Что он вообще знает о своем альфе? Что альфа вообще знает о самом себе?

Держа этот листок с результатами теста перед глазами, Сяо Чжань понимает, что проиграл. Вообще по всем фронтам. Ван Ибо ускользал от него, и дальше будет только хуже, сможет ли он дать ему все, что тот заслуживает? Удерживая его рядом с собой и не позволяя его потенциалу раскрыться, имеет ли он право говорить, что любит его?

Но он скажет ему про тест, он должен сказать. Если он утаит это, то будет презирать себя еще больше. Надо набраться сил и выдержать всю боль, которая придет вместе с радостью Ибо от осознания того, что он может выбраться из этого дома. Надо будет наступить на горло страху одиночества, придушить ревность и собственнические порывы.

Сяо Чжань тянется к внутреннему звонку и посылает сигнал в комнату альфы. Тот появляется в его кабинете через минуту:

-Ты звал меня?

Ибо подходит к нему вплотную, облокачивается ягодицами на стол. Сяо Чжань молча протягивает ему результаты теста и смотрит, как непонимание сменяется на лице юноши недоверием, потом надеждой и безумным счастьем:

-Сто баллов?! Я набрал сто баллов?! Не может быть, Сяо Чжань, ты видел?! Я набрал сто баллов!

Он радостно ходит из стороны в сторону, пытаясь осознать новость, потом кидается к Сяо Чжаню, улыбающемуся ему очень грустной улыбкой:

-Ты ведь выполнишь обещание, да? Мы ведь заключили пари, верно? Я теперь могу свободно передвигаться, да? Ездить в город и гулять, ходить в кино и кататься на велосипеде… Ты купишь мне скейт?

Сяо Чжаню очень хочется плакать, слезы страха душат его прямо в эту минуту, но радостный Ван Ибо даже не замечает этого, омега отвечает ему севшим голосом:

-Да, я же дал тебе слово…

Ибо радостно кричит и виснет у него на шее, зацеловывая его щеку:

-Спасибо-спасибо-спасибо, Сяо Чжань! Спасибо, я люблю тебя!

Сяо Чжаню хочется умереть прямо в эту секунду, но у него течка, которая живо отзывается на близость альфы, его запах и эти влажные чмоки, и все заканчивается сексом на его рабочем столе. Так Сяо Чжань впервые узнает, каков на вкус секс благодарности. Ему бы даже понравилось, если бы на сердце не было так паршиво.

Комментарий к Пари на сто баллов

1 Сунын - единый государственный экзамен в Южной Корее, который проходит единоразово в один день по всем предметам сразу. Является одним из самых важных дней в корейском обществе. В дни, предшествующие экзаменам, газеты публикуют обращения к девушкам с просьбой не пользоваться сильным парфюмом на экзаменах или не носить туфли на высоких каблуках, поскольку это может отвлекать от дела. Частные предприятия обычно открываются в 10 часов утра, входя в положение родителей, которые помогали своим детям готовиться к экзаменам поздней ночью, а вечерами все развлекательные заведения, такие как теннисные клубы, начинают закрываться раньше, чтобы способствовать подготовке к экзаменам. В день самого теста даже отменяют некоторые авиарейсы, чтобы шум от пролетающего самолета не помешал экзаменующимся.

========== Прогулка по Шанхаю ==========

Оскар выдает ему: новый мобильник, куда занесены только четыре контакта - Сяо Чжань (на быстром наборе), Оскар, мать Ван Ибо и водитель Юйминь; кошелек с наличными деньгами (чуть ли не половина его месячной зарплаты в той жизни, у Ибо даже брови наверх лезут, но Оскар называет эту сумму «мелочью»); а также ценные наставления и жёсткие инструкции:

-По городу вам пока разрешено передвигаться исключительно на автомобиле с водителем. Слава богу, у нас в автопарке есть более старые авто, которые не жалко. За вами закреплен Юйминь, он теперь ваш водитель - пожалуйста, не совершайте глупости.

Оскар смотрит на него внушительно, как всегда, и Ибо понимает, что «не совершать глупости» - это значит быть на виду у Юйминя, отпрашиваться у того, даже если хочешь сбегать в общественный туалет отлить, не теряться из вида и уж, не дай бог, не планировать побег. Он послушно кивает, а Оскар продолжает:

-Пожалуйста, помните о том, что господин Сяо может захотеть в любой момент позвонить вам, или написать - будьте на связи все время, если вы не поднимаете трубку, или не отвечаете на сообщение дольше пяти минут - это уже повод для беспокойства. А вам не нужно, чтобы господин Сяо беспокоился.

Ибо вздыхает и повторно кивает вновь. Все это и так ясно, но Оскар как будто нарочно медлит, видя его нетерпение:

-Если же у вас произойдет какое-либо ЧП - номер господина Сяо на быстром наборе. Но не рекомендую пользоваться им без крайней необходимости. Лучше звоните Юйминю, ну или… мне.

-Я понял, Оскар, это все? - не выдерживает юноша.

-Нет, - отвечает слуга с садистским удовольствием, - Для вас установлен комендантский час. Не позднее 19:00 вы должны быть дома. К приезду господина Сяо с работы.

-Я понял, - Ибо злится и ждет, Оскар улыбается и молчит, потом говорит наконец-то:

-Хорошего дня, Ван Ибо, до вечера.

Парень сразу срывается с места, распихивая по карманам бумажник и телефон, выскакивает на улицу и просто застывает, раскрыв рот. “Более старым авто, которое не жалко” - оказался Lincoln MKZ седан темно-рубинового цвета, в идеальном состоянии. Ибо таращится на машину, обходя ее по кругу, а с водительского места к нему встает аккуратный бета-китаец и вежливо кланяется:

-Ван Ибо, здравствуйте, очень приятно. Я - Чан Юйминь, ваш водитель.

“И мой надзиратель”, - думает он, но так же кланяется в ответ. В конце концов, водитель ни в чем не виноват.

-Очень рад, как я могу звать вас…?

-Можно на “ты” и просто Чан Юйминь.

-И меня на “ты” и просто Ван Ибо, - улыбается юноша и с нетерпением лезет на пассажирское сидение спереди, - Покатаемся сегодня? Сначала поедем к моей матери. Я скажу тебе адрес.

-Вы не сядете назад? - удивляется водитель.

-Ну уж нет, - Ибо опускает боковое окно и высовывает в него голову, как радостная собака, - Поехали, Чан Юйминь!

Водитель улыбается чисто мальчишеской радости еще вчерашнего школьника и заводит двигатель. Они выезжают из владений семьи Сяо и мчатся по идеальной трассе в сторону Шанхая. Ван Ибо наслаждается всем: ветром в своих волосах, тем, что можно весело орать и что-то выкрикивать, он наслаждается видами небоскребов, обычной уличной рекламой, погодой, солнцем - самой жизнью, какой она может быть только в семнадцать лет.

Юйминь посмеивается над ним, но не делает никаких замечаний, кажется, он все понимает. Они едут на работу к матери Ван Ибо, он нервничает, надеясь застать ее на смене. В начале улицы, уже на подъезде, Ван Ибо говорит Юйминю:

-Остановись здесь, я к ней пешком дойду.

-Зачем? - искренне не понимает водитель, ведь он может довести его прямо до дверей ресторанчика.

-Местные жители ни разу тут такую тачку даже не видели, - усмехается юноша, - Мать в обморок упадет, если увидит, как я из нее вылезаю. Не надо наводить шуму, я лучше пройдусь.

Юйминь колеблется. Все-таки, ему велено приглядывать за альфой, но тот роняет бете доверительно:

-Не волнуйся, я не сбегу через крышу, все будет в порядке. Ну хочешь, пойдем со мной? Только предупреждаю, мама будет плакать.

-Идите один, - Юйминь улыбается ему по-доброму, - Я вам доверяю.

Ибо признательно улыбается в ответ и выходит из машины.

Просто идти по улице - отдельное удовольствие. Он трогает стены домов, деревья, он счастлив как ребенок и сильно волнуется перед встречей с матерью. Тут его новый мобильник вибрирует от сообщения, это Сяо Чжань:

“Где ты сейчас?”

“Я около ресторанчика моей матери. Пойду навестить ее.”

Он ждет полминуты, но Сяо Чжань больше ничего не пишет ему. Ибо пихает телефон в задний карман джинс и подходит к семейному ресторанчику “Маленький медведь”, где его мать, вот уже лет семь как работала официанткой. Он знает этот ресторанчик довольно хорошо - он часто обедал тут нахаляву, вместе с остальным персоналом. В заведении ничего не изменилось, кое-где сидели гости, его встретила одна из официанток:

-О, Ван Ибо, ты вернулся!

Это была молодая девушка-бета, всего на пару лет его старше, которая всегда заигрывала с ним.

-Привет, ВэйВэй, а мама сегодня работает?

-Да, она на кухне. Сейчас позову.

Молодая официантка скрывается за дверьми кухни, и уже через несколько секунд оттуда выглядывает, немного напуганная и не верящая в происходящее, его мать. Она - в своей рабочей форме, худенькая и еще довольно привлекательная, вечно слишком вульгарно накрашенная, но в общем милая:

-Ибо? Малыш? Это ты?

При виде матери, Ван Ибо понимает, что весь дрожит, а горло схватывает спазм. Он просто раскрывает ей объятия, и женщина бросается ему на шею, сразу орошая грудь сына слезами. Прижимая ее голову с растрепавшимся пучком волос к себе, Ван Ибо и сам еле сдерживался, чтобы не заплакать. Он видел краем глаза, как Юйминь тихо вошел в заведение и сел у окна, заказав кофе, делая вид, будто не знает его. Мать все еще цеплялась за одежду сына и не могла успокоиться.

-Мам, мам… - Ибо попробовал все-же оторвать ее от себя, - Давай сядем, мам…

Они присели за один из столиков в углу, Ибо дал матери салфетки, которые та сразу прижала к глазам. Выглядела она неважно: лицо моментально опухло, тушь потекла… казалось, она сразу выплакалась вперед, и Ибо это умиляло даже: все-таки его мать - омега, еще и женщина, они такие чувствительные…

-Как ты, малыш? Ибо, за тобой уже никто не гонится? Ты вроде хорошо выглядишь, и твоя одежда кажется дорогой… Где ты живешь сейчас? Ты навсегда вернулся? - зачастила мать, и Ибо принялся ей рассказывать, как убежал, сначала скитался, потом ему удалось устроиться в дом к богачам.

-А что ты там делаешь? - спросила мать.

-Я… - тут Ибо замешкался, - я что-то вроде личного помощника, по особым поручениям, так сказать.

Мать насторожилась:

-Малыш, а это не противозаконно - то, чем ты занимаешься? Что за особые поручения?

-Нет, мам, - усмехается Ван Ибо краем рта, - Это не противозаконно.

Он рассказывает ей, как хозяин помог ему восстановиться в школе (правда, умолчал, что она корейская), рассказал, что начал читать, и про свою комнату.

-Кажется, твой хозяин - замечательный человек,- мать уже успокоилась, только немного шмыгала носом,- Ты держись его.

Ибо кивает, спрашивает сам:

-А ты как, мам?

Омега пожимает плечами:

-Каждый день волновалась о тебе, а так у меня все по-старому. Живу с Цзянь Тяо, работаю тут, ты же видишь. А у тебя кто-нибудь есть сейчас? - доверительно заглядывает она ему в глаза.

-Да, у меня есть омега… - улыбается Ван Ибо и немного смущается.

-Девушка или парень? - радостно хлопает в ладоши мать. Все-таки, для большинства людей важно было - омега с тобой, альфа или бета, пол уже не имел такого значения, поэтому Ибо спокойно отвечает ей:

-Парень. Он… немного старше меня.

-Он красивый? - мать сейчас как ребенок, хлопает глазами, улыбается.

-Да, мам, он очень красивый. И заботится обо мне.

-А фотография есть?

-Нет, мам, с собой нет…

-Даже в телефоне? Что ж ты так? Мог бы и сфотографироваться с ним ради матери…

Они говорят ни о чем какое-то время, потом женщина спохватывается и спрашивает у него:

-А что с долгом, сынок? Бандиты будут тебя искать?

-Никто не будет меня искать, успокойся, мам. Мой хозяин помог расплатиться с долгом, я теперь отрабатываю, так что…

Он чувствует, что, наверное, пора уходить. Кажется, им больше не о чем разговаривать с матерью, и Ибо становится даже немного одиноко.

-Мне пора, мам…

-Ты не останешься?

-Нет, мам, у меня же работа…

-Ну хотя бы поешь!

-Нет нужды, мам. - вдруг Ибо сам спохватывается, - А тебе что-то нужно? Может, тебе денег оставить? Давай я оставлю?

Он тянется за своим кошельком, но женщина останавливает его:

-Не нужно, малыш, тебе еще расплачиваться с отцовским долгом…

Он очень хочет ей помочь хоть чем-то, но не знает - чем, чувствуя себя бесполезным. Они неловко прощаются, и Ибо покидает «Маленького медведя», а Юйминь тихо следует за ним.

Водитель видит понурое выражение лица юноши, когда они садятся в автомобиль, спрашивает у него:

-Куда поедем?

-Давай просто покатаемся по городу… - бросает альфа и замолкает, глядя в окно.

Они едут по улицам Шанхая, Ибо молчит, сам не понимая, отчего ему так грустно. Может быть, ему жалко бедную непутевую мать, которая всю жизнь прожила в нищете, слоняясь от одного ненадежного бойфренда к другому, может быть, ему было грустно от того, что в итоге - им даже не о чем поговорить, кто знает… Но он очень хочет вернуться к своему утреннему хорошему расположению духа и просит Юйминя отвезти его на окраину города, в более привычные для него районы. Там - все как-то проще и веселее, там - уличные торговцы и музыканты, смесь запахов и вкусов, Ибо чувствует себя как дома среди пестроты улиц и прилавков. Он видит лоток у дороги, который предлагал всем прохожим ароматные шашлычки на шпажках, и его рот наполняется слюной:

-Юйминь, смотри, какая вкуснятина! Боже мой, сто лет уже не ел уличной еды, пойдем возьмем побольше для всех!

Он выбирается из автомобиля, радостный, как ребенок, становится в очередь из желающих мяса и пива.

-Юйминь, смотри, там и пиво на розлив. Какое ты любишь?

Вместе с водителем они заказывают две трехлитровые бутылки пива - его передают Юйминю, и тот несет их к машине, а Ибо остается, пока сто маленьких шашлычков упаковывают для него в два пакета. Вдруг его сильно толкают в плечо, мимо теснится и проходит какой-то парень, и Ибо еще успевает подумать:

«Урод, какого хрена лезть сквозь очередь, когда ее можно обойти?», как вдруг неприятное предчувствие пронзает его, он машинально тянется рукой к заднему карману джинс в надежде нащупать телефон, но его там не оказывается.

Ибо подкидывает как ужаленного, он уверен, что тот «толкач» был воришкой, он слышал про подобные приемы раньше и, еще наблюдая спину уходящего парня, орет ему:

-Эй, стой, мой телефон!

Парень сразу бросается бежать, что только убеждает Ибо в правильности своей догадки, он кричит:

-Юйминь, он украл мой телефон! - и бросается следом, не помня себя от возмущения и злости.

Но Юйминь его не слышал, слишком далеко стояла припаркованная машина, и Ибо бежит за вором в одиночку, благо именно физкультура была его единственным любимым предметом в школе.

Вор петляет, пытается скрыться в переулках, но Ибо не отстает, преследуя его, более того, он почти нагоняет, хватая парня за развивающуюся рубашку, но тот вдруг резко разворачивается и толкает Ибо в стену какого-то забора, да еще цепляется за его волосы и прикладывает парня лбом о каменную изгородь.

У Ибо темнеет в глазах от боли, он вскрикивает и хватается за голову, а воришка, конечно, уже убегает с его телефоном.

-Вот же срань! - орет он от досады, замечая на своих пальцах кровь. Еще и кожу ссадил, вот уебок.

Ибо немного приходит в себя, оглядывается по сторонам и только тут осознает, что понятия не имеет, где он находится.

Шанхай, знаете ли, очень большой город. Даже если ты его коренной житель с детства, то совершенно не обязательно должен знать мегаполис от и до.

Ибо пытается найти дорогу обратно, вспомнить, как он бежал. Парень петляет по улочкам, пару раз ему кажется, что он нашел дорогу и сейчас выйдет к автомобилю и Юйминю, но выходил на незнакомые проулки и упирался в тупики. В очередной раз он не выдерживает, орет «сука, блядь!», и пинает какую-то стену. Он заблудился, это очевидно. Бедный Юйминь, ему ведь за него перепадет, бегает там небось, ищет его.

«Если произойдет ЧП - звоните господину Сяо, а лучше Юйминю или мне», - говорил ему Оскар, и Ибо разбирает нервный смех: а сейчас ему кому звонить, что делать-то, блядь?!

Первой приходит безумная мысль: это судьба, беги. Но он сразу отметает ее: у него нет документов и недостаточно денег, бежать бесполезно да и некуда. Он ведь даже не человек сейчас официально, он - движимое имущество Сяо Чжаня.

Вторая мысль: надо выйти к ближайшему метро и вернуться в «Маленький медвежонок». Возможно, Юйминь будет искать его там. Но Ибо был в этом не уверен. Догадается ли водитель дождаться его там? А вдруг они разминутся? Они ведь не договаривались о том, что делать, если его телефон спиздят, и он вдруг потеряется…

Твою мать, Сяо Чжань с ума сойдет, если узнает, он просто с ума сойдет…

Но самое паршивое - он даже не знает адрес Сяо Чжаня. Вот как-то не пришлось ему за полгода отправлять письма или получать корреспонденцию. Все, что он знает - это то, что дом Сяо Чжаня находится где-то за городом, предположительно, недалеко от района Пудун. Класс.

Ван Ибо слоняется еще какое-то время по улице, размышляя, что же ему теперь делать. Возвращаться на работу к матери нет смысла, она ничем ему не поможет, она ведь тоже не знает адреса Сяо Чжаня…

Ему в голову приходит только одна идея, так себе мысль, конечно, но другого выхода он не видит. Ибо вздыхает, набирается смелости и за пятнадцать минут разыскивает ближайший полицейский участок.

-Добрый день! - говорит он дежурному, вежливо кивая, - Меня зовут Ван Ибо, я потерялся. Я - имущество семьи Сяо.

Старый альфа-полицейский жевал свой поздний обед и смотрел на него лениво-безразличным взглядом:

-Че, пацан, сбежал от хозяев?

-Я не сбегал, я потерялся, - отвечает Ибо.

-А с лицом что?

Ибо присаживается напротив и рассказывает инспектору о всех сегодняшних злоключениях. Тот слушает его почти скучая, жует, вздыхает. Потом уточняет:

-Ты точно не сбежал?

Ибо смотрит на него как на придурка, но кивает терпеливо:

-Точно. Я же сам пришел, я потерялся и хочу найтись.

-Да кто вас знает, - инспектор доедает свой ужин и комкает бумажку, выбрасывая ее в урну под столом, отряхивает руки и форму, - Сначала сбегаете - потом хотите найтись… Сначала рветесь на свободу - потом понимаете, что не так уж она и хороша - и возвращаетесь. У нас тут есть одна омега - четыре раза уже сбегала. А потом все равно возвращается. Дура, хоть и красивая.

Ибо молчит, инспектор устало глядит на него. Наконец-то спрашивает:

-Ну и кто твой хозяин?

-Мой хозяин - Сяо Чжань, генеральный директор “Ехуа Интертеймент”, - отвечает Ибо, и только потом понимает, что, вероятно, совершил ошибку. Надо было назвать хозяином Оскара, или уж Юйминя на худой конец, зачем вмешивать Сяо Чжаня? Но он уже сказал то, что сказал.

Но полицейский только кривится:

-Ага. Тогда мой хозяин - Далай Лама. Парень, шел бы ты отсюда.

Ибо начинает злиться:

-Я говорю правду! Проверьте информацию, позвоните в его резиденцию!

-Хорошо, - полицейский пододвигает к себе стационарный телефон, снимает трубку и выжидательно смотрит на него, - Диктуй телефон.

Ибо вздыхает:

-Я не знаю его…

Полицейский смотрит на него взглядом “что и требовалось доказать”, резонно замечает:

-Ты не знаешь ни адреса, ни телефона… но утверждаешь, что живешь в этом доме уже полгода. Парень, чего ты добиваешься? Чтобы приехали журналисты, и ты попал на первую полосу?

Ван Ибо понимает позицию полицейского, и его бесит вся тупость ситуации, в которую он попал, но делать нечего: он просто сжимает кулаки и повторяет еще раз терпеливо:

-Господин полицейский, прошу вас, поверьте мне. Прошу, разыщите номер директора Сяо. Или его секретаря с работы, или управляющего его дома - Оскара. Вас наградят, если я найдусь.

Инспектор немного раздражается, понимая, что Ибо просто так не отлипнет от него. Он приказывает парню сидеть в углу и не мешать, ищет что-то в интернете, пытается дозвониться до секретаря Сяо Чжаня. Он долго висит на линии, его постоянно переключают между операторами, но волшебное “полиция Шанхая, инспектор Чу…” - делают свое дело, и в конце концов он разговаривает с секретарем. Когда альфа-полицейский кладет трубку, выглядит он крайне недовольным:

-Я поговорил с секретарем твоего директора Сяо. Он утверждает, что у него нет “живого имущества”, ни рабов, ни питомцев. Ты кто такой, мать тебя дери?

Ван Ибо понимает, что это надолго.

Не смотря на то, что он вырос на улице и был почти уличной шпаной, у него ни разу не было приводов в полицию, боги миловали, хотя много раз было за что. Теперь Ван Ибо “наслаждался” своим первым опытом общения с органами правопорядка: его заперли в обезьяннике “до выяснения личности и обстоятельств”, и он только и мог думать, что про Сяо Чжаня.

Скажет ли ему секретарь про странный звонок из полиции? Сказал ли ему уже Оскар про его исчезновение? Он, наверное, думает, что Ибо сбежал - воспользовался первой же возможностью. Что сейчас думает Сяо Чжань? Что чувствует? Обижен, разъярен, ищет ли его? Так проходит не меньше получаса, пока у клетки не появляется другой альфа-полицейский, помоложе, констебль.

-Эй, ты - Ван Ибо?

Ибо радостно вскидывается:

-Да, это я!

-Кажется, ты действительно как-то связан с этим богачом Сяо Чжанем. Тут сейчас звонили из его дома. За тобой едет какой-то Оскар.

Как бы Ибо ни относился к Оскару, он все равно рад слышать эту новость. Констебль не отходит от него, разглядывает юношу с интересом:

-И зачем такой как ты сдался такому как он?

Ибо молчит, не опуская глаз. Он и так сказал слишком много сегодня, но констебль не отстает от него:

-Ты его сучка что ли? На омежку ты вроде не похож, и пахнешь как альфа. Он извращенец, да?

Ван Ибо сжимает губы и смотрит альфе-констеблю в глаза. Он не знает, зачем тот провоцирует его, может, он просто урод, но юноша интуитивно чувствует, что поддаваться нельзя и отвечает с делано-непринужденным видом:

-Да какой там, я хозяина Сяо и видел-то всего пару раз. Он только по документам мой хозяин, а на деле - я хожу под Оскаром. Ты его увидишь. Вот он по-настоящему мною командует, а я - так: убираю, газон им подстригаю, помогаю то тут, то там, знаете - бесплатная раб сила, как разнорабочий.

-М-да? - скептически оглядывает его полицейский, - На разнорабочего ты не похож - больно одет хорошо и выхолен… Ну ладно. Пойди, умойся, а то рожа вся в крови.

Его выпускают и провожают в туалет, где он видит свой разбитый лоб в зеркало. На вид - ужасно: будет большая шишка, синяк и обязательно кровавая корка, хотя болело не так сильно. Ибо осторожно умывается, промакивая лицо бумажными полотенцами, возвращается к офицерам.

Минут через двадцать за ним приезжает Оскар. Одного взгляда на бету достаточно, чтобы понять - тот взбешен до крайности. Он тихо и деловито общается с полицейскими, подписывает что-то, оставляет свои визитки, кидает на Ибо страшный взгляд:

-За мной.

Парень плетется за ним, готовый к буре. Они выходят из отделения полиции, на улице уже вечер, их встречает Юйминь у автомобиля и смотрит на Ибо разочарованно-укоризненно. Юноша испытывает большое чувство вины именно перед водителем-бетой, который, он был уверен, уже успел пострадать из-за него.

-Я не сбегал, - говорит тому альфа, и Оскар тут-же разворачивается к нему и хватает парня за горло, прижимая к машине. Старого слугу трясет. Он ненавидит его прямо в эту секунду, и, Ибо знает, если бы не Сяо Чжань, то слуга задушил бы его голыми руками прямо здесь и сейчас.

-Да кому какое дело, что с тобой произошло? - шипит он парню в лицо, - Ты - просто маленький никчемный ублюдок, без перспектив, прав и будущего. Что ты о себе возомнил? Да кем бы ты был без хуя в своих штанах? Ты просто маленькое ничтожество! Ты знаешь, что с ним было, когда он узнал о твоем побеге? Ты знаешь, что было с Юйминем? Ты человека чуть работы не лишил, тварь ты безмозглая, ты заставил волноваться господина Сяо! Лезь в машину, сука, сиди и не вякай. Не хочу и слова от тебя сегодня слышать.

Пристыженный Ибо спешно забирается на пассажирское сидение сзади, Оскар садится вперед.Он никогда еще не видел слугу-бету таким… несдержанным, и находился просто в шоке от услышанного. Но шок от ненавистнической атаки беты не может перебить волнение, которое Ван Ибо испытал, узнав, что Сяо Чжань переживал за него. Что это значит в устах Оскара? Не смотря на его запрет, Ибо спрашивает осторожно:

-Господин Сяо… сильно волновался?

Оскар молчит, в машине просто пахнет его ненавистью к альфе, наконец он цедит сквозь зубы:

-Увидите.

Они едут сначала в клинику. Там Ибо осматривает бета-врач, хмыкает и пожимает плечами:

-Можно наложить швы. Если, конечно, вы не считаете, что шрамы украшают альфу.

-Накладывайте, - командует Оскар, и Ибо делают небольшую операцию под легкой анестезией. Он даже не чувствует ничего, только спрашивает с любопытством:

-А много швов?

-Один, - отвечает врач и уже заклеивает ему лоб.

-Всего один? - Ибо даже немного разочарован, хотя и от этого, он был уверен, Сяо Чжань будет страдать. Он вспоминает как тот убивался из-за его обморока. Обморока от оргазма, мать его. С ним всегда так. Ничего серьезного, или такого, чем можно было бы козырнуть или гордиться.

-Зато заживет быстро, и следа почти не останется, - улыбается врач, выписывая ему рецепт.

В резиденцию Сяо они едут уже в сумерках. Ван Ибо молчит, на сердце тяжело. Ему больно от одной мысли, что сейчас он увидит Чжаня: его оленьи глаза, наполненные страхом и страданием, его разбитое доверие… Сколько еще пройдет времени, прежде чем Сяо Чжань поверит, что Ван Ибо не сбегал? Дает ли Сяо Чжань вообще кому-либо второй шанс?

Ибо вылезает из автомобиля и идет в дом. Он собирается пройти наверх, как вдруг чувствует запах омеги из темной гостиной. Он сидит там один в полной темноте?

-Сяо Чжань? - неуверенно зовет Ван Ибо и подходит ближе, слыша запах его слез. О, нет…

От тусклого света, падающего из окна, Ван Ибо видит только силуэт мужчины, сидящего в кресле. Альфа подходит ближе, чуть ли не задерживая дыхание, он слышит, как прерывисто дышит Сяо Чжань, осторожно касается его руки:

-Чжань… я не убегал. Клянусь тебе, правда. Это недоразумение.

Сяо Чжань порывисто всхлипывает, и Ван Ибо окончательно понимает, что тот плачет. Он еще не видел омегу в слезах, и был рад, что сумерки наступающего вечера скрывают сейчас его лицо.

-Чжань, я здесь, я нашелся, - шепчет он и лезет к омеге в кресло, садясь прямо сверху на его колени, лицом к нему. Сяо Чжань сразу обхватывает его спину своими руками и утыкается лбом ему в область солнечного сплетения. Он весь дрожит, у него истерика, и у Ван Ибо невыносимо щемит сердце от боли и чувства вины. Он обнимает Сяо Чжаня, прижимая его голову к себе:

-Все хорошо, Сяо Чжань, все это было просто недоразумение. У меня украли телефон, понимаешь? Тот телефон, что ты подарил. Юйминь был далеко и не мог помочь мне. А я кинулся за вором, даже не подумав. Правда, я просто побежал за ним, на импульсе, почти догнал, кстати, только эта сука все равно приложила меня головой о кирпичи и убежала.

Сяо Чжань издает болезненный стон и тянется кончиками пальцев к его голове, осторожно ощупывая наклейку на лбу.

-Да это ерунда, Сяо Чжань, если б ты видел, как я дрался в школе! Там такое было!… А тут - всего один шов, даже не серьезно!

Но омега, видимо, слышит только слово “шов” и стонет в него еще горше, вжимая Ван Ибо в себя.

-А потом я понял, что потерялся. Я просто потерялся, понимаешь? Вот и все. Я потупил какое-то время, а потом сдался в полицию. Прости меня, я ляпнул там твое имя… Но это все от удара головой, наверное - вообще не подумал.

-П-пожалуйста, прошу тебя, не делай так больше… - говорит вдруг Сяо Чжань, его голос прерывается короткими вздохами, - У-умоляю… не делай так больше…

-Сяо Чжань, я не убегал…

-Н-нет, не это… - мотает тот головой, - Умоляю, не беги больше за вором… Господи, господи, я мог потерять тебя из-за какого-то мобильника…

-О… - Ибо обхватывает его голову и прижимается щекой к макушке Сяо Чжаня, - Ну не знаю, Сяо Чжань, а вдруг в следующий раз в телефоне будет какая-нибудь твоя классная фотка?

-Ван Ибо!

-Я пошутил, пошутил! - смеется юноша, - Это всего лишь царапина, Сяо Чжань, один шов и шишка - вот все, чем я рисковал.

-Нет-нет, у него мог быть нож, или что-то… другое, господи! Он мог ранить тебя по-настоящему, господи, Ван Ибо! Если в следующий раз случится подобное - отдай им телефон, деньги, все, что попросят, только, пожалуйста, не рискуй собой! Господи, только не это! Я не могу потерять тебя, не могу…

-Все-все, тише, тише… - Ван Ибо берет его, мокрое от слез, лицо, целует в щеки и нос, а потом нежно прижимается к губам, и Сяо Чжань отвечает, подавшись к нему всем телом.

Они целуются тихо и нежно во мраке комнаты, между ними нет страсти в этот момент - только всепоглощающая томительная нежность. Ван Ибо захвачен этими ощущениями, это что-то новое между ними: Сяо Чжань еще ни разу не целовал его вот так, если не считать течку. До этого момента их физический контакт в обычные дни ограничивался чмоками в щеки, легкими объятиями и касанием рук, поэтому этот поцелуй захватывает юношу, да и Сяо Чжаня тоже. В нем было что-то новое, искреннее, откровенное. Ван Ибо даже не представлял, что Сяо Чжань будет так переживать. Неужели он полюбил его? Неужели Сяо Чжань действительно влюбляется в него так, как Ван Ибо уже давно хочет и ждет?

В тот вечер между ними не случилось секса, но альфа чувствовал, что это и не нужно. Еще не время, этим они всегда успеют заняться. Намного важнее то, что случилось: Сяо Чжань раскрылся перед ним чуть больше, чуть глубже принял его в свое сердце. Они стали ближе, а это Ван Ибо ценил куда сильнее.

========== Новая работа Ван Ибо ==========

Ван Ибо пришел в комнату Сяо Чжаня и залез к нему под одеяло, целуя того в щеку:

-Вставай, господин Сяо, уже десять!

Сяо Чжань мучительно простонал, но потянулся за следующими поцелуями, и Ибо щедро наградил его россыпью по щеке, шее и ключицам. Это был день, когда директор компании “Ехуа Интертеймент” мог позволить себе спать неприлично долго - его выходной.

С первой злополучной прогулки в Шанхае, когда Ибо потерялся, прошел целый месяц. Все это время юноша, если куда и отлучался из особняка, то только вместе с Оскаром и то ненадолго. Но с недавних пор у него появилась гениальная идея проводить с Сяо Чжанем выходные - и обязательно выбираться куда-то.

Они и раньше могли проводить выходные вместе, особенно если те выпадали на течку, но обычно каждый жил сам по-себе: Ибо учился, а Сяо Чжань уезжал на какие-нибудь светские мероприятия, или занимался спортом.

Случай же с украденным мобильником сблизил их больше, и теперь Ван Ибо настаивал на совместных выходных.

-Куда ты хочешь сегодня пойти? - сонно спрашивает Сяо Чжань.

-Оо, у меня большие планы! - смеется Ибо, - Ведь господин Сяо будет рядом, а значит, мне нечего бояться всяких воришек и им подобных.

-И куда ты меня потянешь? - Сяо Чжань садится в постели, поддерживаемый Ибо в спину.

-Давай начнем с классики? - предлагает юноша, - Покатаемся на колесе обозрения в парке аттракционов, поедим мороженое, можем арендовать велосипеды, скейты или ролики, покормим уточек в пруду, будем валяться на травке под солнышком… Спорю, у тебя ничего из перечисленного не было.

Сяо Чжань встает и бредет в ванную, включая воду:

-Ты слишком низкого обо мне мнения, Ван Ибо. Думаешь, я - как холодный чеболь из корейской дорамы? У меня тоже были школьные годы и студенчество… В Гарварде было очень весело, особенно после того как…

Он запинается на “после того, как Ли Фэн умер, и я удалил метку”, решая не произносить это вслух.

-Да? Ну и что же ты делал? - кричит ему из комнаты Ван Ибо, пока Сяо Чжань чистит зубы.

-Почти все из перечисленного тобой, - отвечает он, но выглядывает, улыбаясь, - Но я никогда не делал все это в один день и в компании одного человека.

Глаза Ван Ибо вспыхивают радостью, и он валится спиной на постель, раскидывая руки в стороны, жарко обещая ему:

-О, Сяо Чжань, это будет прекрасный день! Я покажу тебе мир и научу жить, я буду как твой Джек, а ты - как моя Роуз!

Сяо Чжань смеется и чуть не давится пастой.

У них действительно выходит очень теплый, милый, чудесный совместный выходной. Они успевают сделать все из списка Ван Ибо и под самый конец, валяясь на травке перед прудом, где совсем недавно кормили уточек, подставляют свои лица вечернему летнему солнцу. Им хорошо, приятно, Ибо рассказывает Чжаню о своих первых впечатлениях, когда он увидел Оскара:

-И, честно, я думал, меня купят какие-нибудь бандюги, типа тех, что забрали из дома. Даже не знаю, что я представлял… Но входит Оскар, бог мой, он был с тростью и с белым кашне. Кашне, Сяо Чжань! - тот хохочет, - Я подумал, что, если он и бандит, то только из двадцатых… Я его тогда мысленно окрестил “лордом”, и сейчас иногда так зову.

Сяо Чжань вытирает слезы смеха на глазах:

-Да, Оскар всегда любил… ммм, английский стиль. Ну, ты понял, “Оскар” - говорит само за себя.

-А какое у него настоящее имя? - вскидывается Ибо от любопытства.

Сяо Чжань хитро улыбается, прикидывая, говорить парню такую страшно конфиденциальную информацию, или нет, но все же решает доставить Ибо удовольствие:

-Его настоящее имя - Сяо Цзячонг. (1)

-Чтоооо?! - Ибо закатывает глаза и валится на спину, хихикая от удовольствия, - Маленький жук?! О, боги, спасибо, я должен был это знать!

Сяо Чжань снисходительно посмеивается, а Ибо вдруг спохватывается:

-Подожди, “Сяо”? Он тоже Сяо? Он - твой кровный родственник?!

Омега мотает головой:

-Нет, это совпадение. Он просто однофамилец. Но знаешь, он служит нашей семье уже больше тридцати лет и… даже если бы он был не Сяо - я бы все равно считал его членом своей семьи.

Ибо задумчиво смотрит на горизонт, опершись на землю локтями:

-Жалко только, что он терпеть меня не может. Честно, я бы даже попробовал полюбить его, если…

-Да брось, он не испытывает к тебе ненависти.

-Клянусь - испытывает, - настаивает Ван Ибо, - Вообще ни разу не видел таких воинственных бет. Иногда он как посмотрит…

-Бет? Я никогда не говорил, что Оскар бета, - вдруг роняет Сяо Чжань.

-Что? - Ибо поворачивается к нему удивленно.

-Оскар - не бета. Он-альфа.

Ван Ибо смотрит на мужчину в ступоре почти минуту, потом произносит недоверчиво:

-Нет, Сяо Чжань, этого не может быть. Этого просто быть не может. Оскар - бета. Он пахнет как бета. Уж я-то знаю.

Сяо Чжань молчит, явно не зная, стоит ли ему вообще раскрывать рот, но потом все-же решается:

-Помнишь, я говорил тебе, что Оскар был раньше военным и служил в спецназе? Так вот, я еще рассказывал, что он участвовал в боевой операции и чуть не погиб…

-Помню.

-Я сам не знал об этом долгие годы, и, тоже бы, наверное, думал, что он бета. Но после смерти деда, отец поведал мне, что Оскар родился альфой. Когда он был на спецзадании, то наступил на перетяжку - граната разорвалась прямо под ним, у него был весь пах разворочен и ноги изуродованы, первое время он даже ходить не мог. Долго реабилитировался в военном госпитале, конечно, службу пришлось оставить. Тогда он и пошел в охранники к моему деду и остался в семье. Отец очень ценил его и всегда говорил, что он - “достойнейший из альф”.

Ибо молчит, не веря ушам своим. Молчание длится какое-то время, когда он спрашивает нерешительно:

-Значит, то, что Оскар перестал пахнуть как альфа, может означать только то, что…

-…что у него отсутствуют семенники, - тихо ответил омега и отвернулся, - Я точно не знаю, но… думаю, дело именно в этом.

Ван Ибо убит ошеломляющей новостью. Вдруг многие непонятные моменты для него начали вставать на свои места. Если… если Оскар действительно был рожден альфой, воспитывался как альфа, если он имел характер альфы, чувствовал и думал как альфа-самец, то многие его реакции становились более чем объяснимыми, особенно если…

Ван Ибо смотрит на Сяо Чжаня и понимает, что не озвучит свои мысли вслух. Есть вещи, о которых лучше помолчать.

Но как же ему, должно быть, было все это время больно…

Все эти недели, с самого того дня, как Ибо успешно сдал экзамен по китайскому, Сяо Чжань был озадачен мыслью, как же удовлетворить потребность юноши в свободе и не потерять его. Он видел, что альфа постоянно рвался на улицу, уехать куда-нибудь из этого дома, как будто там, за воротами особняка Сяо, он забывал о своем статусе, как будто только там мог дышать как свободный человек. Он по-прежнему боялся потерять Ибо навсегда, дав ему слишком много свободы, а теперь так вообще опасался отпускать его от себя, после случая с украденным телефоном. Но он не мог привязать парня к себе, официально он вообще не владел им и не хотел бы, чтобы в обществе пошел слух о том, что он рабовладелец.

Хоть официально на государственном уровне это было не запрещено, но все равно считалось чем-то «не комильфо», на репутацию это, как ни крути, бросало тень. Как бы, зачем богатому и обеспеченному человеку раб? Явно для чего-то незаконного, это давало повод приглядеться к хозяину повнимательнее не только со стороны общества, но и соответствующих органов. Поэтому, о рабах в открытую не говорили, такое старались не афишировать, как личную жизнь. То, что Ибо назвал его имя в полицейском участке - было не очень по многим причинам, и Оскар долго потом улаживал данный инцидент.

А Сяо Чжань все думал, где же найти для Ван Ибо место в его светской жизни, чтобы он был как можно больше рядом, на виду и, вместе с тем, мог чувствовать себя посвободнее. Наконец, ему в голову пришла гениальная, как показалась, идея. Он решил дать своему альфе настоящую работу.

Юйминь работал в доме господина Сяо два года, и за все это время он почти не общался с хозяином лично, и, уж тем более, один на один. За эти годы он все больше возил Оскара куда-нибудь, поэтому сейчас, стоя перед хозяином в его кабинете, он заметно нервничал.

Сяо Чжань вызвал его, казалось, без всякого повода, если, конечно, дело снова не в том случае…

Сяо Чжань работал, что-то писал в своем буке, и Юйминю пришлось выждать внушительную паузу, прежде чем Сяо Чжань снял очки и обратил свое внимание на водителя:

-Чен Юйминь, правильно я помню?

-Да, господин Сяо, это я, - он стоял почтительно, сцепив руки спереди.

-Ты состоишь в браке? - неожиданно спросил тот.

Юйминь сильно удивился:

-Да, господин Сяо, на женщине-бете, недавно мы усыновили малыша.

-Поздравляю, - кивнул Сяо Чжань,- Юйминь, сколько тебе времени нужно, чтобы найти новую работу?

У Юйминя отвалилась челюсть от шока:

-Господин Сяо?…

-Можешь, конечно, быть спокоен, я дам тебе самые лучшие рекомендации. Возможно, помогу с поиском нового места.

-Господин Сяо, разрешите узнать, я… что-то сделал не так? Кто-то жаловался на меня? Или… Все дело в том случае?

Сяо Чжаню уже приходилось лично увольнять людей, поэтому он был готов к подобному. Юйминь еще здорово держался, надо сказать.

-Да, я действительно был готов уволить тебя еще месяц назад, на эмоциях, но Оскар помог мне понять, что ты в этой истории не виноват. Сейчас же дело вообще не в тебе. Я хочу, чтобы Ван Ибо стал моим личным водителем. А мой водитель, Цяо Луань, станет помогать Оскару. Он работает в нашей семье уже шесть лет, а ты - только два года. Очевидно, что тебе будет легче привыкнуть к новому месту.

-Ах, вот оно что… - водитель потоптался на месте, - А господин Ван Ибо уже знает о вашем решении?

-Еще нет, и я бы хотел попросить тебя о двух вещах: во-первых, скажи пожалуйста Ван Ибо, что это твое собственное решение. Придумай какую-нибудь причину.

«Вот сука, - подумал Юйминь про себя, - Хочет остаться перед своим альфой беленьким», но вслух сказал:

-Хорошо, господин Сяо, я что-нибудь придумаю.

-А во-вторых, я бы хотел, чтобы ты потренировал Ван Ибо следующий месяц, научи его водить… и все такое.

Брови Юйминя лезут наверх:

-А как же автошкола…?

-Конечно, он пойдет в автошколу, но ему нужно больше практики. Чем быстрее, тем лучше. Я доплачу тебе за это двойной оклад при окончательном расчете.

Последние слова Сяо Чжаня делают свое дело, и водитель смиренно соглашается.

За совместным ужином Сяо Чжань решает поговорить с Ван Ибо, но не знает, как начать. Сам Ван Ибо чувствует себя не в своей тарелке, потому что рядом Оскар, который подает на стол. С тех пор, как юноша узнал, что Оскар был альфой, он старается даже не пересекаться с ним взглядом, так ему было некомфортно владеть этим знанием и этой тайной. По-настоящему расслабляется он только тогда, когда старый слуга покидает их. Сяо Чжань, наконец, придумывает, с чего начать, и спрашивает у Ибо как бы между прочим:

-Тебе нравятся автомобили, Ван Ибо?

Парень особо не удивляется вопросу, прожевывает, отвечает:

-Конечно, нравятся.

-А автомобили в моем автопарке?

-Конечно, Сяо Чжань, у тебя самые новые и дорогие тачки - как они могут не нравится?

Сяо Чжань польщенно улыбается:

-А ты хотел бы получить водительские права?

Ибо застывает: такого он точно не ожидал.

-Я как-то не думал об этом, просто.. среди моего окружения все ездят на метро, я никогда не надеялся, что смог бы позволить себе машину, да и сейчас… зачем мне права?

-Юйминь уходит от нас. Он сообщил мне накануне. И я подумал, что это отличная возможность занять тебя теперь, когда ты закончил школу. Ты не хотел бы стать моим водителем?

Ибо пораженно застывает, переваривая информацию, выдает:

-Вау! Я…

-… никогда не думал об этом, ясно, - подхватывает Сяо Чжань, - Подумай, я тебя не тороплю. У тебя весь август впереди.

-Да нет, я хочу! - спохватывается Ван Ибо, - Я хочу, просто… я не ожидал. Ты хочешь, чтобы я стал твоим водителем? Ты доверишь мне свой BYD Qin?

Сяо Чжань смотрит на него и хмыкает:

-Я уже доверил тебе нечто большее, чем свой автомобиль.

-И ты отпустишь меня в автошколу? - с надеждой подается вперед юноша.

-Придется. Справишься за месяц на индивидуальном обучении?

-Ну конечно! - разочарованно откидывается он на спинку стула, - Надо было догадаться, что речь не про групповые занятия…

-Это слишком долго. Зато, если примешь мое предложение, я подарю тебе на день рождения скейт.

-Мотоцикл! - нагло клянчит парень, - Купи мне мотоцикл, а я заодно и на него сдам права!

-Нет.

-Ну Сяо Чжань! Они такие классные…

-Исключено, Ван Ибо, никаких мотоциклов, это слишком опасно.

Так Ван Ибо пошел на индивидуальные уроки по вождению, а по вечерам практиковался с Юйминем на подъездной дорожке у дома, а также по ближайшим улицам.

Юйминь говорил, что Ибо быстро всему учится, и даже гордился бы своим учеником, если бы не печальные обстоятельства этих занятий. Впрочем, он ничего не сказал юноше, как и обещал. Наплел ему, что уезжает с женой и ребенком из Шанхая, что они должны ухаживать за старыми родителями… Парень ни о чем не догадывался и в общем, был ни в чем не виноват.

Наступает его день рождения, и Сяо Чжань покупает ему скейт, а также целый набор защиты и грозится:

-Если ты будешь этим пренебрегать, я все отберу и запру тебя в комнате!

С одной стороны, Ван Ибо приятна его забота, но с другой… ему уже 18, он окончил школу, он стал взрослее, уже как-то не очень слышать в свой адрес «запру тебя в комнате» и все такое… Иногда Сяо Чжань вел себя… как его отец, хотя он был старше всего на шесть лет, и Ибо все меньше такое льстило и все больше раздражало. Он мечтал о равноправных отношениях во всем, но понимал, что до такого ему еще далеко. Потому что он по-прежнему ничего не может предложить Сяо Чжаню, кроме своего тела, он по-прежнему еще «никто и ничто», как говорил Оскар, каким образом он может быть с ним на равных правах?

Прошел август, Ибо успешно сдал на права с первого раза, пришла пора Юйминю уходить. В его последний рабочий день они сидели вместе в машине (Ибо его покатал), слушали музыку, болтали обо всем, водитель поймал на волну какой-то трек по радио и сказал:

-О, слышишь эту песню? Под неё мы с женой впервые танцевали, еще когда жили в приюте. У нас были дискотеки каждый выходной, тогда девочкам и мальчикам разрешали встречаться…

Ибо смотрит на него внимательно:

-Вы жили в приюте? Ты же говорил, что вы едете ухаживать за старыми родителями…

Юйминь стремительно краснеет под взглядом альфы и отворачивается, а Ибо еще не совсем понимает, но почти интуитивно спрашивает:

-Никаких родителей нет, да? Ты соврал мне? Куда ты уезжаешь?

Юйминь может соврать снова, быстро придумать причину и отмазаться, но он не хочет. И не потому, что обиделся на Сяо Чжаня, а потому, что действительно хорошо относился к этому парню. Он, бета, выросший в приюте, видел в этом вчерашнем голодранце себя самого, поэтому второй раз на ложь у него не повернулся язык.

Водитель молчит, а до Ибо доходит:

-Ты не уезжаешь! О, нет. Нееет… только не говори, что… Юйминь, только не говори, что господин Сяо уволил тебя, чтобы я стал его личным водителем!

И Юйминь не говорит, хотя на его лице и так все написано. Ибо стонет и упирается лбом в руль. Конечно, это очень в духе Сяо Чжаня, черт побери!

«Он хочет привязать меня к себе еще больше под видом мнимой свободы», - думает альфа и спрашивает у коллеги упавшим голосом:

-Ты хоть успел работу найти?

-Да, Оскар помог мне с этим. А господин Сяо дал мне чудесные рекомендации. Не волнуйся, Ван Ибо, у меня правда все хорошо.

Ибо морщится:

-Да как я могу не волноваться? У тебя ведь жена, у тебя ведь сын!

-Я выхожу на новую работу с понедельника, это отличная семья. По деньгам, конечно, скромнее, но не намного. Ван Ибо, не беспокойся за меня. Думай о себе.

Ибо прижимается щекой к рулю и смотрит на Юйминя, которого считал своим приятелем. Сяо Чжань отнял его у него. Сяо Чжань много дает, но много и отбирает.

-Обещай, что позвонишь, если нужны будут деньги, или какая-нибудь помощь,- просит Ибо.

Юйминь усмехается: Ибо ли предлагать свою поддержку? Он сам в ней нуждается. Бета ничего не обещает, но просит в свою очередь:

-Обещай, что будешь жить своим умом, а не по его указке.

Ибо откидывается назад и тяжело вздыхает: советовать так легко.

-Я серьезно, - говорит Юйминь, - Я знаю, господин Сяо дорожит тобой, но постоянный контроль никогда до хорошего не доводит.

Ван Ибо тоже ничего не обещает, и они прощаются комкано, совсем не так, как Ибо себе представлял.

Он заходит в кабинет Сяо Чжаня без стука. Он давно может себе такое позволить, чем бесит Оскара. Сяо Чжань разбирает бумаги по четырем стопкам у себя на столе, а ненужные кидает в урну под ногами.

-Это подло, - заявляет Ибо с порога, - У человека есть семья и ребенок, и он отлично работал!

Сяо Чжань сразу понимает, что произошло, но не меняется в лице. Он так-же механически сортирует старые документы и отвечает совершенно спокойно:

-Он не должен был тебе это говорить. Он мне обещал.

-Он не говорил. Я сам догадался. Боже, Сяо Чжань! Зачем тебе это?

Омега молчит несколько секунд, потом отвечает:

-Хочу, чтобы ты был рядом.

-Я и так рядом! Может, ты меня к себе еще наручниками прикуешь?

Сяо Чжань поднимает на него взгляд поверх очков. Он сердит:

-Хочешь оставаться тут, только и делая, что ожидая моего возвращения с работы? Мне казалось, тебе осточертела такая жизнь. Казалось, ты хочешь стать кем-то ради меня? Не ты ли это говорил?

-Господи, ну не так же! Я никогда не хотел идти по головам!

-А как ты вообще представлял себе дорогу жизни?! - бьет он ладонью по столу, срываясь на крик, - Ты же умный парень, Ван Ибо, ты работал с двенадцати лет! Ты знаешь, что жизненный путь не устлан розами, и тебе пришлось бы делать вещи куда более мерзкие и гнусные, не попади ты в этот дом! Я сделал за тебя всю грязную работу - так что просто наберись мужества хотя бы принять мой дар с благодарностью!

-Мне ни от кого и никогда не нужно было таких даров! - тыкает в него пальцем Ван Ибо, - Не ровняй меня с собой! Ты все делаешь только для себя!

И он уходит из кабинета, а омега пинает с досады мусорную корзину, бумаги из которой разлетаются по полу.

Они не разговаривают весь день, каждый находится в своей комнате.

Ван Ибо много думает про Сяо Чжаня, о мотивах его поступков, от чего вообще он таков, какой есть. Ведь каждый человек - набор воспитания и жизненных обстоятельств, влияния окружающих людей и случайностей, впечатлений от прочитанных книг и просмотренных фильмов - все это укладывается в нас слоями, заполняя наше внутреннее пространство. Если слои лежат так плотно, что и просвета не видно - человека называют “цельным”, но чаще то тут, то там наблюдаются какие-то пустоты, которые люди всю жизнь безуспешно пытаются заткнуть.

Вот и Сяо Чжань, кто он такой по сути? Единственный наследник громкой фамилии и большого состояния, с детства готовился к ответственности и сложной работе, к конкуренции и вечной борьбе с акулами бизнеса. Первый его промах был в том, что он оказался омегой. Полное неприятие себя, стыд перед родителями, ощущение своей слабости и уязвимости. Второй его промах - он дал себя изнасиловать и пометить. И не важно, что все это было взято силой. Страхи, комплексы, два самых тяжелых года на грани суицида, на фоне постоянных душевных мук. Потом - небольшой просвет, после смерти того альфы, веселая студенческая жизнь, первые шаги к здоровой социализации, пока… он не стал круглым сиротой в одночасье, а заодно - главой большой корпорации, с которой он не совсем даже представлял, что делать. Парню, только начавшему по-настоящему жить, пришлось повзрослеть как можно скорее. Последние годы - ежедневная изнурительная работа, без права на слабость и ошибку. Он должен все выдержать, вынести, приумножить - и справиться с одиночеством, и справиться с течками, позорно скрываясь в темноте дома, он хотел просто помощи, а приобрел что-то несоизмеримо большее. Конечно, теперь он боится это потерять, боится упустить, он пытается заботиться об Ибо как может, взваливая на себя роль “папочки”, хотя сам нуждался в подобной опеке.

Ван Ибо не заметил, как уснул за своими размышлениями, а проснулся от того, что с него махом срывают одеяло:

-Семь утра! - возвестил Сяо Чжань, а где-то на его фоне трезвонил будильник, - Вставайте, водитель Ван, сегодня ваш первый рабочий день! Ты можешь обижаться и дуться на меня сколько угодно, но будь добр не опаздывать на работу.

Ибо знал дорогу от резиденции Сяо до “Ехуа Интертеймент”, они с Юйминем пару раз катались туда-сюда, чтобы он запомнил. Он уже выезжал в город, но все еще не мог привыкнуть к нему. И, хоть экзамен по вождению был сдан с блеском, но все равно Ван Ибо необъяснимо нервничал, включая зажигание, когда впервые в качестве пассажира был Сяо Чжань. Во-первых, он боялся самым глупым образом как-нибудь опозориться перед ним: ну, типа, ехать, петляя задом, или криво вписаться куда-нибудь задней фарой при парковке - что-нибудь такое, что обычно у него получалось хорошо. Он боялся не оправдать возложенной на него ответственности, вложенных в него средств. Он очень хотел все сделать хорошо, поэтому был собран как никогда.

-В компанию, - бросил Сяо Чжань, когда Ибо открыл перед ним дверь автомобиля.

Только-только получивший права, юноша все делал по правилам, старался вести плавно, без рывков, но переживал настолько, что весь вспотел под своим новеньким костюмом, купленным ему специально для работы.

Сяо Чжань, казалось, совсем не обращал на него внимание, сразу достал свой планшет и углубился в работу. Первая поездка Ибо прошла без осложнений, он смог выдохнуть, когда заехал на парковочную стоянку, а Сяо Чжань все же бросил ему, выходя из автомобиля:

-Молодец, Ван Ибо.

Его новые обязанности состояли в том, чтобы возить Сяо Чжаня с работы и на работу, а также на все его деловые встречи, официальные мероприятия, светские рауты, корпоративные поездки и проч. и проч. Иногда секретарь Сяо Чжаня, Мань Тинг, высылала ему расписание омеги на неделю, и он мог знать, какие дни по загруженности его ожидают, иногда какая-нибудь поездка возникала внезапно, поэтому он должен был быть всегда неподалеку, готовый в любой момент сесть за руль. Но чаще всего он томился в бесцельном ожидании, когда сможет понадобится, поэтому в багажнике дорогой Qin теперь всегда лежал его скейт, а бетонный гладкий пол парковки идеально подходил для разучивания новых трюков.

Еще он влился в так называемый “коллектив” из других частных водителей, которые окучивали “комнату ожидания”, как они называли подсобку с промятым диваном и маленьким телевизором. Среди них Ибо был самым младшим и малоопытным, и все полагали, что свое место он получил исключительно “по блату”.

“Ошибаетесь, ребятки, через постель”, - думал он и ухмылялся.

Его прозвали “Молчуном”, потому что парень почти ничего не рассказывал о себе, но за это же и уважали: значит, не будет и болтать. В общем, его не трогали, только удивлялись, наблюдая, как высокий грациозный господин Сяо подходил порой к своей машине и наблюдал, как его водитель рассекает на скейте в сторонке, не замечая хозяина. Потом юный блондинистый альфа спохватывался и бежал открывать перед директором дверь, а тот даже не делал ему замечаний.

Теперь Ван Ибо узнал Сяо Чжаня как руководителя и вообще увидел, как тот работает: он был невероятный педант, точный и занудливый до запятой, до нюанса. Он выезжал из дома в восемь, и не раньше восьми они возвращались, он постоянно был чем-то занят: деловые письма, звонки, аудиенции. Он постоянно куда-то торопился, очень дорожил временем, часто забывал поесть, перерабатывал и жил в режиме многозадачности.

От своих новых коллег-водителей Ван Ибо узнал, что другие директора не очень-то любят Сяо Чжаня. О нем много злословят, судачат, его считали “слишком молодым”, “слишком умным”, ему втайне желали поражения и с затаенной надеждой ждали, когда же он споткнется и совершит хоть какую-нибудь ошибку.

Наблюдая его в рабочем режиме, Ван Ибо начал понимать, почему в последнее время в их сексуальных играх стал преобладать бдсм, где Чжань полностью отдавался во власть альфы. Вероятно, только так он и мог расслабиться по-настоящему, действительно ни о чем не думать и отпустить тугую петлю контроля.

На работе, особенно в присутствии других, Сяо Чжань вел себя с ним холодно-нейтрально. Все менялось, когда они заходили в дом - омега как будто “выдыхал” - начинал улыбаться, они довольно мило общались, флиртовали друг с другом и, может быть, Ибо удавалось урвать себе два-три поцелуя на ночь.

Конечно, этого альфе было мало. Его давно не удовлетворял редкий секс два дня за месяц. Он хотел Сяо Чжаня, и ему все тяжелее было дожидаться следующей течки. Чем больше времени они проводили вместе - в рабочие часы и по выходным, тем больше хотелось поприставать к мужчине, расслабить его поцелуями, притереться, запустить руки под его рубашку и смять в ладонях его упругую задницу…

Часто он ловил себя на фантазиях о том, как поднимается к нему на девяносто восьмой этаж башни, в которой тот работал, заходит в его кабинет и трахает омегу прямо на столе для переговоров, а лучше еще прямо при полном собрании совета директоров. В этом было что-то грязное и эксгибиционистское, и Ибо стеснялся своих собственных мыслей.

Так прошло три месяца. Наступила осень, все шло своим чередом. Ибо привык к своей новой работе, стал лучше ориентироваться в Шанхае, научился неплохо кататься на скейте и стал негласным любимчиком их водительской братии, потому что всегда брал еду на всех, если шел в магазин, не выпендривался и молчал.

Однажды утром, когда они с Сяо Чжанем собирались на работу, альфа заглянул к нему в комнату, подозрительно принюхиваясь, и заметил:

-Сяо Чжань, ты странно пахнешь… Так, будто у тебя должна начаться течка.

Мужчина удивленно взглянул на него, а потом бросил беглый взгляд на свой календарь:

-Нет, еще слишком рано. Только через десять дней…

-Говорю тебе, запах очень яркий…

Сяо Чжань пожал плечами:

-Чувствую я себя тоже нормально, может, с твоим носом что-то не так?

-С моим носом всегда все так… - буркнул Ибо и вернулся к себе.

-Ты помнишь, что сегодня в три мы едем на деловую встречу? - крикнул ему из своей комнаты омега.

-Помню! - отозвался Ибо.

-Эта встреча очень важна для меня, - как будто в доказательство своих слов, он нервно примерял у зеркала галстуки один за другим, - Если мы подпишем контракт с “Ваджива”, то станем монополистами в Китае, Сингапуре, Тайване, а, возможно, и в Корее…

Мысленно он был уже весь в планах и проектах, когда вышел из дома. Забывает про галстук совсем, забывает про свои феромоны и даже про очки, Ван Ибо приходится возвращаться за ними.

Пока они едут, альфа чувствует усиливающийся запах омеги и не понимает: с организмом Сяо Чжаня что-то не так, или он сам заболевает, и его восприимчивость усилилась?

-Сяо Чжань, ты точно в порядке? - спрашивает юноша, заглядывая в зеркало заднего вида.

-А? - омега отрывается от каких-то документов, которые изучал по дороге, - Уже приехали? Со мной все в порядке, Ибо. Будь на связи, я позвоню.

Проходит пол дня, Ван Ибо не покидает смутное беспокойство, что что-то не так. Может, он действительно сам приболел?

После обеда Сяо Чжань посылает Ибо сообщение: надо подъехать к выходу, им пора выдвигаться на встречу. Он пахнет еще сочнее, чем утром, и Ибо чувствует, как его нутро тянется за этим запахом. Что это? Может, у него просто недотрах?

-Сяо Чжань, ты точно в порядке? - Ван Ибо нервничает, постукивая пальцами по рулю, - Не чувствуешь… ммм, обычных недомоганий?

-Может, это от волнения? - пожимает плечами мужчина, - Сегодня сделка века, Ван Ибо, я немного переживаю…

Они доезжают до Bulgari Hotel Shanghai, где должна проходить встреча двух глав корпораций на зарезервированном бизнес-этаже. Сяо Чжань выходит у главного входа, где его встречают секретарь и юрист, а также один из охранников, прибывших специально для сопровождения. Ван Ибо загоняет машину в автопаркинг. Он берет с собой ключи и телефон, идет на первый этаж отеля, где для него и таких, как он, отведено специальное место ожидания, с кофе-брейком и большой плазмой. Он показывает водительское удостоверение, и его регистрируют, выдавая пропуск А, он берет себе двойной американо и смотрит футбол, но не перестает волноваться все это время.

Проходит где-то минут сорок, когда у него вдруг звонит телефон. Это Сяо Чжань:

-Ты был прав, - говорит он сразу после ответа Ибо, - Кажется, течка начинается… Так резко еще никогда не было… и на десять дней раньше…

-Где ты? - сразу вскидывается Ван Ибо, ощущая, как потеет спина от нарастающего напряжения, а сердце разгоняется.

-Я в мужском туалете на сороковом этаже… мммм! - стонет он, и Ван Ибо почти физически ощущает, как того скручивает спазм, - Подгони машину, я сейчас буду выходить, и… поднимись ко мне наверх, возьми плед из машины, я… чччееерррт! Ван Ибо, прошу, быстрее!

Ибо срывается на бег, и на ходу набирает секретаря-омегу Сяо Чжаня - Мань Тинг.

-Господин Сяо звонил мне…

-Ван Ибо, кажется, это течка… - слышит он растерянный голос девушки, - Я ничем не могу помочь ему, он в мужском туалете… С ним сейчас охранник Шу…

-Я сейчас подгоню машину и поднимусь за ним, закажи мне пропуск, и скажи Шу, чтобы пока не трогал его.

-Хорошо.

Ван Ибо действует быстро и четко, краем сознания он сам поражается тому, насколько холодно работает его голова. Альфа подгоняет машину к главному входу, хватает из багажника плед, которым почти никогда не пользовались, и, хоть стоянка там дольше трех минут запрещена, протягивает парковщику тройные чаевые:

-Надо будет дождаться меня, мне нужно вывести хозяина, кажется, ему плохо.

Он мчится на ресепшен и показывает свои права, ему выдают пропуск С, и парень бежит к лифтам, когда его телефон звонит во второй раз. Это Мань Тинг:

-Ван Ибо, мы у мужских туалетов на сороковом. Ван Ибо, к нему зашел господин Гао, выгнал Шу и свою охрану, а потом запер дверь.

Ибо почувствовал, как все внутри холодеет от тревоги:

-Кто такой господин Гао?

Давай быстрее, гребаный лифт, давай быстрее…

-Это генеральный директор «Ваджива Интертеймент», - омега-секретарь чуть не плакала.

-Ломайте гребаную дверь!! - заорал Ибо, бешено колотя по кнопке вызова, - У кого есть ключи от мужских туалетов?

-Менеджер уже вызвал уборщицу, мы ждем ее с минуты на минуту…

-Он - альфа, Мань Тинг? Господин Гао - альфа?!

-Да… - выдавливает из себя девушка и начинает реветь.

-Мань Тинг, ты же сама все понимаешь… - Ибо уже едет в лифте, прижимается к стене лбом, прикрывая глаза, - Куда вообще смотрела охрана?

-Они не посмели его не послушать, никто вообще не ожидал…

-Я скоро буду. Одна минута.

Он выпрыгивает из лифта и ищет указатели WС, бежит по коридору, нагоняя пожилую женщину из персонала, которая неспеша идет в ту же сторону.

-Матушка, вы несете ключ от мужских туалетов? - смекает парень, та кивает, показывая ему ключ-карту, которую он выхватывает у старушки и несется вперед.

Вот и маленькое собрание в коридоре: рыдающая Мань Тинг, четыре человека охраны, менеджер и юрист Сяо Чжаня. Все обеспокоены и не знают, что делать. Ибо отпихивает охранников от дверей и всовывает карту.

Замок автоматически срабатывает, и Ван Ибо первый влетает в небольшое помещение. Дальше все как в замедленной съемке: Сяо Чжань на полу у раковин, он раскрасневшийся, с блестящими глазами и напуганным взглядом. Господин Гао, высокий грузный альфа с короткой стрижкой, навис над ним сверху. Его глаза горят янтарно-золотым, а брюки расстегнуты.

Ибо не думает: он просто отталкивает господина Гао в сторону, становясь между ним и Сяо Чжанем. Запах от омеги густой, одуряющий, Ибо чувствует, как его собственная альфья сущность вскипает, член моментально напрягается, но ему некогда думать про Сяо Чжаня, напротив него - соперник, другой альфа, и древние, как мир, инстинкты говорят ему избавиться от помехи в борьбе за омегу.

Все это проносится в секунду, господин Гао чувствует все то же самое и рычит:

-А ты, блядь, кто еще такой?

Ибо не знает, что его глаза тоже вспыхивают желтым, ведь в этот раз капли не могут ему помешать, и он отвечает сопернику не менее агрессивно:

-Я - его альфа! Он мой!

И первый толкает директора «Ваджива Интертеймент» в грудь, они сцепляются в драке, но тут уже, конечно, охранники не растерялись и быстро навалились на одного и второго, растаскивая их друг от друга. Как итог: у директора ссадина на скуле, у Ибо - разбита губа. Если бы они продолжили в том же духе, Ван Ибо бы здорово досталось от этого бугая, но он все равно кричит охранникам:

-Уведите его, у него гон, гон!

-У тебя тоже, Ибо, успокойся, - говорит охранник Шу, удерживая парня за плечо.

Тот бросает взгляд на себя в зеркало и спешно отворачивается: ему неприятно видеть желтый блеск своих глаз, и Сяо Чжань не должен видеть его таким.

Три охранника господина Гао уводят того прочь, а Ван Ибо старается переключиться на более важные сейчас вещи:

-Мань Тинг, где плед? - он выходит из туалета, стараясь не дышать горьким шоколадом с корицей. Хорошо, что хотя бы охранник Шу - бета. Было бы тяжело отбивать Сяо Чжаня еще и от него.

Мань Тинг кидается с пледом к руководителю, тот стонет, он не в себе, шепчет:

-Где Ван Ибо? Где Ибо, он мне нужен… больно, больно…

-Господин Сяо, помогите мне пожалуйста, встаньте… - она тянет его на себя и замечает, что все брюки у Сяо Чжаня сзади мокрые от смазки. Она деликатно накидывает плед ему на голову и все тело, стараясь не смотреть вниз на его мокрую задницу и выпирающий под брюками эрегированный член. Тот еле стоит, пошатывается, девушка говорит охраннику:

-Возьми его на руки, мы понесем господина Сяо, едва ли он вообще сейчас может сам идти.

Бета-охранник подхватывает Сяо Чжаня, Мань Тинг закутывает его в плед так, чтобы и лица не было видно. Тот стонет, и эти стоны болью отзываются в душе Ибо и возбуждением в его члене.

Юрист остается улаживать конфликт с «Ваджива», они вчетвером спускаются к главному выходу и спешно пробегают по холлу к дверям, боясь, как бы их не начали снимать обычныезеваки на свои телефоны.

Ибо помогает посадить Сяо Чжаня на заднее сиденье, просит Мань Тинг:

-Сможешь довезти его домой? Мне нельзя ехать с вами, я могу впасть в гон, это не безопасно.

-Да, хорошо, - кивает заплаканная омега, которая и сама еще пребывала в стрессе.

-Я вызову такси и поеду сразу за вами, - обещает ей Ибо и отправляет омег и бету-охранника вперед.

Когда машина скрывается за поворотом, Ван Ибо садится на корточки и закрывает руками лицо. Он ругается, он орет в душе, он все еще на взводе и не знает, прошел ли его собственный гон. Выдохнув несколько раз и жалея, что он не курит, юноша вызывает себе такси, а потом звонит Оскару.

-Да? - Оскар удивлен и сразу насторожен: наверняка что-то случилось, Ван Ибо не позвонил бы просто поболтать.

-Вызовите семейного доктора срочно в резиденцию, - говорит Ибо сразу, без обиняков.

-Что случилось? - в такие минуты они с Оскаром были очень похожи: собранные и хладнокровные, волнения и истерики подождут.

-У Сяо Чжаня началась преждевременная течка, мы еле вывели его с деловой встречи. Мань Тинг уже везет его к вам. Я приеду… позже.

-Я понял, - четкий ответ бывшего военного. Наверняка тот уже знает, что делать.

-И, Оскар, приготовьтесь: сейчас что-то начнется. Слишком много людей стало свидетелями, обязательно будет какая-нибудь утечка информации.

Ван Ибо начинает накрывать в такси: сердце бьется как бешеное, руки трясутся, паника захватывает его - и он просто дает этим эмоциям пройти. Отходняк от стресса держит его какое-то время, потом потихоньку отступает. Ибо не хочет думать о том, что произошло. Он не хочет думать о том, что могло бы быть, и чего им удалось избежать. Он слишком устал, он просто вымотался за этот день. Все завтра, завтра. Сейчас главное - чтобы с Сяо Чжанем все было в порядке.

Он приезжает в особняк почти одновременно с доктором. Ибо успевает увидеть только тонкого и лихорадочного Сяо Чжаня на гинекологическом кресле в медицинской комнате подвала, когда врач закрывает перед ним дверь. Он тупо сидит под нею, ожидая чего угодно, любой вердикт. Он примет все, он слишком устал, чтобы сопротивляться. Ладно, нет, не все, ни черта это не так. Он хочет, чтобы с Сяо Чжанем все было в порядке. Пусть это будет какая-нибудь глупость, что-нибудь, что можно вылечить поездкой в санаторий, только не что-то смертельное, только не…

Дверь открывается, и старый бета-врач выглядывает к нему:

-Вы - Ван Ибо, правильно? Мальчик, падающий в обмороки? Вы ведь альфа господина Сяо?

-Да, это я, - встает с пола юноша.

-Нужно поговорить, Ван Ибо. Господин Сяо пока отдыхает. Пойдёмте в его кабинет.

Комментарий к Новая работа Ван Ибо

1 - Настоящее имя Оскара является игрой слов и смыслов. Так его имя на слух может означать “Подобный хорошему порыву”, или же “Маленький Жук”.

========== Скандал! Скандал! ==========

Автор не спал. Автор мягкотелая мямля, поддающаяся на мольбы в комментариях) Автор вас любит))***Они с доктором присаживаются в кресла, Ван Ибо нервничает и пытается что-то понять для себя еще по его взгляду. Но выражение лица старого доктора нечитаемо, хотя тот понимает волнение альфы и начинает с главного:

-Его жизнь вне опасности.

Ибо резко откидывается в кресло, выдыхает и прикрывает глаза. Он понимает, какая тяжесть все это время лежала на душе, только когда та покидает его. Спасибо, боги…

-Но он, безусловно, болен, - говорит доктор.

-Что с ним?

-Я бы советовал комплексное обследование и наблюдение у омеголога какое-то время. Думаю, все связано с нервами и гормонами. За последние три - четыре месяца он, случайно, не переживал сильного стресса?

Ибо удивленно глядит на врача, вспоминая свою “прогулку по Шанхаю”:

-Было кое-что…

-Не удивляйтесь, последствия перенесенного стресса могут сказаться далеко не сразу. Плюс, я уверен, господин Сяо не образчик здорового образа жизни…

-Да, он…

Врач кивает, перебивая:

-Знаю-знаю, я много раз говорил с ним об этом. Он старается поддерживать себя в форме и более-менее сносно питаться, но он совсем не умеет расслабляться. Как его течки? Проходят хорошо?

Ван Ибо несколько раз меняется в лице, прежде чем понять, о чем именно спрашивает его старый врач и зачем вообще его вызвали на этот разговор:

-Д-да… - уши Ибо краснеют, - С этим все в порядке.

-А половая жизнь вне течек? Регулярная?

Врач говорит с ним самым непринужденным тоном, а Ван Ибо готов провалиться сквозь землю:

-Мы… как бы… официально не… то есть, как это сказать… - Ибо не знает, куда деть свои глаза, потом выдыхает и выдает разом, - Мы не занимаемся этим в обычные дни.

Доктор удивленно поднимает седые брови:

-Почему?

И как вот объяснить этому старику в трех словах их сложные взаимоотношения и то, кем они являются сейчас друг другу, и почему Сяо Чжань одновременно и его господин, и его раб, и он ему - так же, и как это и по каким законам меняется? Ван Ибо гмыкает, прочищает горло:

-У нас не те отношения и… как-то… не повелось.

Доктор скептически поджимает губы, отвечает:

-Ну, вы уж не путайте физическое и духовное, молодой человек. Никто не говорит вам встречаться. Я думал, вы здесь как раз за этим: помочь господину Сяо наладить регулярную половую жизнь. А регулярная половая жизнь - это не только течки, вы ведь понимаете?

Ван Ибо чувствует себя учеником-двоечником, как в свои школьные годы, смотрит себе под ноги и мямлит:

-Да… понимаю.

-Займитесь этим вопросом. Вам надо позаботиться о господине Сяо, ведь он о себе почти не думает. Вы выглядите ответственным молодым человеком, я надеюсь на вас.

Ибо кивает, и доктор собирается уходить, надевая в холле свой плащ и шляпу. К ним выходит удивленный Оскар:

-Доктор? Я думал, вы уже ушли.

-Нет-нет, мы разговаривали с молодым человеком. Ухожу сейчас! Доброй ночи!

Оскар провожает старика и выглядит ревностно-раздраженным: раньше бы о здоровье господина Сяо разговаривали непосредственно с ним, в этот же раз - его даже не пригласили…

-Что он сказал вам? - спрашивает слуга у парня.

-Сказал, что господина Сяо надо показать омегологу и провести комплексное обследование, - бесцветно отвечает ему Ван Ибо и идет к себе.

На следующий день Сяо Чжаня ужасно тошнит, поднимается температура, его лихорадит, и в бреду он зовет альфу:

-Ван Ибо, мне больно… мне больно, ты нужен мне… помоги мне…

Видеть Сяо Чжаня таким беспомощным и неконтролирующим себя - ощущение странное. Он болен, вчера ему вкололи лошадиную долю омежьих подавителей, поэтому сегодня его беспрерывно тошнит, хотя в желудке уже ничего не осталось. А с другой стороны - он сочно пахнет, у него разгар течки, и Ибо просто не может не думать о…

Перестань, возьми себя в руки, Ибо, самоконтроль, самоконтроль! Вчера ты и так уже впал в гон, а сегодня что - изнасилуешь бедного больного омегу в температурном бреду?!

Он идет в свою комнату и капает в нос подавители для альф, а Сяо Чжань стонет из своей спальни:

-Ибо… Ван Ибо… мне надо… мне так надо…

Эти стоны сводят его с ума. Он возбуждается против воли, вся его природа зовет альфу туда, в мокрую от смазки постель, к сладкой горячей пульсирующей…

Ван Ибо срывается с места, подходит к двери и закрывает ее на ключ, спешно раздевается, стаскивая трусы со вздыбленного члена и лезет к Сяо Чжаню под одеяло.

Омега влажный от пота и невероятно жаркий, его ягодицы вымазаны в смазке, и Ибо осторожно пристраивается к ним, подводя головку к самому входу.

-Войди, Ван Ибо, войди! - хнычет Сяо Чжань, выворачивая голову и утыкаясь носом в его шею, - Мне больно, больно!

-Тише-тише, я здесь… - и Ибо плавно входит в него, заполняя Сяо Чжаня изнутри.

Тот сладко выгибается, как шлюха, и будто весь расслабляется, получив желанную заполненность. Быть в нем и не двигаться - выше сил парня, и Ван Ибо тихо двигает бедрами, держась рукой за твердый омежий член. Сяо Чжань никак не реагирует, кажется, ему настолько приятно и хорошо, что он улетает куда-то в мир спокойствия и сна. Он вздрагивает только когда кончает в руку Ибо, потом альфа так же плавно и томительно-тягуче дотрахивает его и с облегчением спускает внутрь. Они сцепляются, Сяо Чжань немного стонет от его узла - но моментально засыпает, и так же засыпает Ван Ибо, обхватив Сяо Чжаня двумя руками и пребывая в нем.

На следующее утро Ван Ибо просыпается первым. Сяо Чжань уже не выглядит температурным больным. Нездоровый румянец прошел, дышал он ровно и спал мирно. Ибо тихо встает и идет в ванную комнату, параллельно включая телевизор для фона. Но до душа он не доходит, застывая посреди комнаты.

По телевизору показывается репортаж о них, вернее, о Сяо Чжане. Сначала кадр, снятый операторами, где ему становится нехорошо перед журналистами: он стремительно краснеет и просит прервать небольшую конференцию по поводу подписания бизнес-договора исторического масштаба, уходит в боковые двери. Господин Гао неловко смеется и говорит репортерам:

-Сегодня, наверное, магнитные бури. Я тоже чувствую себя не очень хорошо. Давайте закончим на сегодня.

“Сука, у тебя небось уже стоял в тот момент от его запаха”, - зло думает Ван Ибо, видя, как господин Гао также уходит в боковую дверь.

Потом - кадры с камеры наблюдения из коридора перед мужскими туалетами: их столпотворение, Ибо также видит себя, прибегающего с картой-ключом, видит, как он заскакивает в мужской туалет, а через несколько секунд за ним следуют четыре охранника. Неужели тогда прошло всего несколько секунд? Ему казалось, что они с господином Гао рычали друг на друга и дрались вечность. Потом показано, как трое охранников Гао выволакивают брыкающегося директора прочь. Камера ясно фиксирует его горящие глаза.

Потом появляются они - Сяо Чжань уже укутан в плед и на руках у Шу. Следующий кадр - как они пробегают по холлу к выходу.

На экране появляется студия и парочка ведущих, которые заговорщицки улыбаются в камеру:

-Совершенно очевидно, что мы стали свидетелями нападения генерального директора “Ваджива Интертеймент” Гао Гуаньсюя на генерального директора “Ехуа Интертеймент” - Сяо Чжаня, которого все считали альфой, разве не так, Лао Цао? - спрашивает женщина-ведущая.

-Да, Пэтти, я и сам много лет так думал, - подхватывает ее соведущий, - В любом случае, в этой истории много белых пятен, требующих разъяснений. Пока представительства компаний не дали никаких комментариев и разъяснений. Мы будем держать вас в курсе событий, оставайтесь на SPV вместе с нами!

“Началось!” - думает Ван Ибо.

Они вырубают все телефоны и зашторивают окна, связь - только через Мань Тинг, которая, вместе с юристом и адвокатом в компании, почти на передовой.

Очнувшийся Сяо Чжань практически сразу посвящается в последние новости, просматривая репортажи в интернете. Наблюдая за ним, Ван Ибо скрежещет зубами: омеге бы полежать спокойно, нормально поесть, но его уже разрывают сообщениями и звонками, которые он пока игнорирует. Кажется, мужчина воспринимает все как должное и почти не реагирует, но Ван Ибо знает, что тот просто надел свою привычную хладнокровную маску “директора Сяо”.

В их доме разворачивается целая штаб-квартира: приезжает Мань Тинг, юрист, адвокат, какой-то незнакомый парень-омега, который оказывается пиар-менеджером “Ехуа Интертеймент”, а также женщина-брэнд-менеджер. Все они теснятся в спальне Сяо Чжаня, которому врач пока не разрешает вставать, Ван Ибо занимает место в углу и ревностно смотрит на это собрание, которое, казалось, задалось целью вытянуть из его омеги последние силы.

Ван Ибо почти никто не знает, кроме Мань Тинг и юриста, поэтому люди воспринимают его присутствие как должное, но стараются не обращать на него внимание. Он здесь никто, человек без статуса, в лучшем случае - просто персональный водитель. Ему не полагается здесь быть и сверлить всех недовольным взглядом - но господин Сяо не прогоняет его, а значит, так и надо.

Они начинают собрание с обсуждения положения дел на этот час, потом адвокат просит Сяо Чжаня под запись дать развернутый рассказ о произошедших событиях с его точки зрения.

-Это пригодится потом при возможных дебатах с той стороной, а также, если дело дойдет до суда, - говорит он и включает диктофон на своем мобильнике.

Ван Ибо плохо только от того, что Сяо Чжань будет сейчас вспоминать тот ужасный день, да еще при всех, но мужчина реагирует спокойно, прочищает горло и начинает еще слабым, приглушенным голосом:

-Гм. Меня зовут Сяо Чжань, и это моя версия событий, произошедших со мной 11 ноября 2015 года. В этот день я, как генеральный директор “Ехуа Интертеймент”, должен был подписывать договор о совместной работе с генеральным директором “Ваджива Интертеймент” - Гао Гуаньсюем. Встреча была назначена на три часа в Bulgari Hotel Shanghai и состоялась в присутствии журналистов. После подписания всех соответствующих документов, мы должны были дать небольшую пресс-конференцию о наших планах на совместную работу. Именно на пресс-конференции я вдруг резко почувствовал себя плохо. Я извинился перед репортерами и покинул зал, сразу направившись в мужской туалет, чтобы умыться и прийти в себя. Именно там мне стало очевидно, что причина моего недуга - внезапно начавшаяся преждевременная течка. Тогда я… позвонил своему водителю и попросил его подогнать машину к главному входу, потому что собирался покинуть здание, т.к. понимал, что мне необходима медицинская помощь. После этого ко мне пришел охранник Шу и осведомился о моем самочувствии. А через пару минут в туалетную комнату зашел Гао Гуаньсюй и сказал охраннику Шу, что сможет помочь, позаботиться обо мне, чтобы тот бежал на первый этаж, где располагается аптека, и срочно приобрел бы подавители для омег. Когда охранник Шу ушел, он приказал своей охране ждать его в коридоре, а после этого закрыл дверь туалета на замок.

Ван Ибо слушал голос Сяо Чжаня и живо в картинках представлял себе все, о чем он говорил, как в немом кино. Он держал руки в карманах брюк и сжал их там в кулаки, его трясло, а меж тем омега продолжал:

-После этого он сказал, что у меня течка, что он чувствует мой запах и… предложил свою помощь. Я… отказался от его помощи, но господин Гао впал в гон и применил ко мне силу, оттолкнув меня от раковин к стене. У меня закружилась голова, я осел на пол, а господин Гао… начал раздеваться. Но в этот момент дверь открылась, и… к нам присоединился мой персональный водитель, который… закрыл меня от господина Гао, встав между нами. Следующие события я помню плохо, потому что, кажется, ненадолго потерял сознание. Я только помню, как охранник Шу вынес меня из здания и дорогу обратно. На этом все.

Адвокат останавливает запись. В комнате тишина, все подавленно молчат. Тогда адвокат берет на себя инициативу и спрашивает тихо:

-Господин Сяо, ответьте сейчас нам всем на самый главный вопрос: вы хотите заявить на Гао Гуансюя против его незаконных действий, или подать иск в суд за причинение морального ущерба? Заранее могу вам сказать, что у нас большие шансы на выигрыш дела, т.к. есть много записей с камер наблюдения, а также свидетельские показания. Вы намерены делать какие-то шаги в эту сторону?

Сяо Чжань молчит, глядя перед собой, но потом отвечает ёмко и коротко:

-Нет.

Ибо дергается возмущенно, но сдерживается, кусая губы, а остальная группа как будто с облегчением выдыхает. Конечно, никому не нужны судебные скандалы, которые явно растянутся не на один год.

-Могу я узнать причину? - интересуется адвокат.

-Потому что ранее в тот-же день мы подписали с Гао Гуаньсюем договор века. К этой сделке шел не только я, к ней шла еще моя мать при ее жизни. Я не намерен вредить бизнесу из-за неприятного, но случайного инцидента.

Ван Ибо разъярен. Случайный инцидент? Это так теперь называется?! Он ужасно зол и сверкает глазами из своего угла, но Сяо Чжань подчеркнуто не смотрит в его сторону.

-Отлично! - подает голос пиар-менеджер, - Тогда первым делом я бы советовал связаться с пиар-отделом “Ваджива” и вместе выработать единую стратегию поведения…

На этом моменте Ван Ибо решает покинуть этот балаган и выходит из комнаты. Его уход не замечает никто, кроме Сяо Чжаня.

Когда все расходятся, Оскар приносит хозяину куриного бульона. Ван Ибо слышит их возню, но все еще злится и не может пересилить себя, чтобы пойти к нему. Но он, как дурак, сидит под их общей смежной дверью и слушает, чем тот занимается. Наконец, Сяо Чжань тихо зовет его:

-Ван Ибо, я слышу, ты сопишь под дверью. Иди ко мне.

Ван Ибо тихо приоткрывает дверь и смотрит на худого и бледного Сяо Чжаня. Сегодняшнее собрание вконец вымотало его. Он бурчит ему:

-Ты должен был засадить этого гада. Хочешь, чтобы и он ушел безнаказанным?

Сяо Чжань вздыхает:

-Мой жизненный опыт говорит о том, что наказание настигнет всякого. Тем или иным способом.

Ибо лезет к нему в постель, обхватывает своего омегу и прижимает к себе. Ему почему-то невыносимо больно, хочется плакать, но слезы не идут, Сяо Чжань тоже говорит ему:

-Я не стану реветь, Ван Ибо. У меня нет на это сил.

-Как все было на самом деле? - альфа прижимает голову омеги к своей груди, - Мне кажется, ты о многом умолчал.

-Да, я скрыл некоторые пикантные подробности для зала суда, если бы дошло до такого.

-Ты можешь рассказать мне, - тихо предлагает Ван Ибо. Его голос отдается в груди вибрацией, которая передается щеке омеги. Тот закрывает глаза и просто слушает дыхание партнера, а сам говорит ему:

-Он назвал меня обманщиком, который строит из себя гребаного альфу, а на самом деле - просто течная сучка. Сказал, что я “охуительно пахну”. Сказал, что хочет отодрать меня прямо здесь и сейчас.

-Ты послал его?

-Да, послал его в жопу. Но его это не смутило. Он сказал, что с радостью сделает это, и оттолкнул меня к стене. А потом… в общем, ты знаешь, что было потом.

Ван Ибо попытался представить этого Гао над собой, представил его горящие глаза и то, как он расстегивает штаны - и крепче прижал омегу к себе.

-Ты должен заявить на него, Сяо Чжань.

-Нет, не должен.

-Но почему? Я тебя не понимаю.

-Он впал в гон, Ван Ибо. Ты же сам альфа, ты прекрасно знаешь, что сдерживать себя в этом состоянии очень сложно.

-Ну и что? Хочешь сказать, что он - жертва обстоятельств? Он мог сдержать себя, он мог выйти из туалета, но вместо этого предпочел закрыть дверь и расстегнуть свои штаны.

Сяо Чжань молчит, а потом тихо спрашивает:

-У нас с тобой был секс вчера?

Душа Ван Ибо обрывается и летит куда-то в пустоту, ему вдруг становится невыносимо стыдно, именно от того, как Сяо Чжань спросил об этом… Он ничего не помнит?

-Я проснулся и обнаружил сперму в своем заднем проходе… - его голос бесцветный и ломкий.

Ибо сгорает от чувства вины, еще вчера все воспринималось так естественно, а вот сейчас он уже сам чувствует себя преступником и задушенно отвечает:

-Прости, Сяо Чжань, я такое животное…

-Ну вот видишь… ты тоже при любом удобном случае готов взять без спроса… Что уж говорить про Гао Гуаньсюя?

Он отворачивает от альфы лицо и обессиленно засыпает в его объятиях, а Ибо беззвучно плачет, уткнувшись в его плечо.

На следующий день Сяо Чжань чувствует себя лучше, но он все еще дома. Коллеги снова приезжают к нему в особняк, еле продираясь через кордон журналистов, который день ведущих осаду ворот резиденции Сяо. В этот раз они заседают в кабинете, и Ибо все равно приходит, оставаясь в стороне. Ему важно знать и понимать, что происходит. Сяо Чжань не гонит его.

-Пора уже что-то сказать журналистам, молчание затягивается, - говорит пиар-менеджер, - Ребята из “Ваджива” тоже считают, что сегодня - идеальный день. Мы набросали три варианта вашей речи, посмотрите пожалуйста, - парень кладет перед Сяо Чжанем три листа из своей папки, - У Гао Гуансюя примерно то же самое. Мы считаем, что лучше просто выйти к журналистам, или пустить двоих-троих сюда, а потом назначить пресс-конференцию и принести свои публичные извинения.

Ван Ибо сжимает зубы: его просто выводит из себя этот бред! Сяо Чжаня чуть не изнасиловали в туалете отеля, а он еще должен за это извиняться?! Но Сяо Чжань спокойно просматривает листки, берет ручку и что-то черкает в третьем варианте, протягивая его пиар-менеджеру обратно:

-Будет вот так.

Молодой человек просматривает исправления и улыбается ему радостно:

-Так даже лучше, господин Сяо! Сколько времени вам нужно на подготовку?

-Нисколько. Мне нужно просто переодеться, и я готов буду выйти к журналистам.

Охрана открывает ворота, и человек двадцать репортеров, операторов и фотографов вваливается во внутренние владения Сяо, оккупируя главный вход. Напирающих людей сдерживают те же охранники, создав “живую цепь”. Сяо Чжань, набросив на плечи пальто, выходит к ним в сопровождении Мань Тинг и адвоката, Ван Ибо, Оскар и все остальные подглядывают за действом из окон первого этажа:

-Добрый день! - очаровательно-мило улыбается им Сяо Чжань, когда первая волна ора улеглась, журналисты заткнулись и просто слушали его, - Благодарю вас, что пришли и беспокоитесь обо мне. Вероятно, вы хотите узнать про инцидент в Bulgari Hotel Shanghai. У меня есть небольшое заявление. Все, что произошло 11 ноября в отеле - стечение обстоятельств и недоразумение. Я не имею никаких претензий к Гао Гуаньсюю и не буду предъявлять к нему никаких претензий. Ранее подписанный договор между нашими компаниями остается в силе. Мы обязательно дадим с ним общую пресс-конференцию, где ответим на все ваши вопросы и принесем публичные извинения. О дате пресс-конференции мы объявим позже. Буду рад всех вас видеть там. А пока, пожалуйста, расходитесь по домам, я не намерен более давать никаких комментариев. Хорошего дня!

И он возвращается в безопасность дома.

Все эти дни Ибо только и делает, что исходится бессильной злобой. Он ненавидит Гао Гуаньсюя, и его бесит, что этот чертов насильник будет бизнес-партнером Сяо Чжаня, что они будут не раз и не два встречаться на общих пресс-конференциях, светских раутах и вообще по работе, что будут жать друг другу руки и улыбаться, в то время как…

…в то время как он, господин Гао, по факту не совершил никакого насилия, а лишь намеревался, в отличие от тебя, Ван Ибо, хоть Сяо Чжань сам в бреду просил тебя об этом… Так чем ты лучше господина Гао? Так ли велика между вами разница?

С Сяо Чжанем они больше не обсуждали ни его решение относительно отказа от заявления в попытке изнасилования, ни их секс во время его лихорадки. Их отношения быстро пришли к обычному формату, он по-прежнему был его водителем, только по вечерам уже не было никакой нежности и ласк. Ван Ибо боялся подойти к нему с этим, а Сяо Чжань все еще не отошел от произошедшего с ним, был постоянно на нервах и работал еще больше.

Конечно, это только усугубляло его здоровье, и Ван Ибо, не без помощи Оскара, все-таки принудил омегу пройти комплексное обследование и консультацию у врача-омеголога.

-Это гормональный сбой, как и говорил наш доктор, - сказал Сяо Чжань, садясь в машину, когда результаты уже были у него на руках, - Мне прописали курс таблеток, здоровый сон, правильное питание, поменьше стресса, нервов и изнурительной работы.

-Я могу надеяться, что из этого ты хотя бы таблетки пропьешь? - спрашивает Ибо, поглядывая на Сяо Чжаня в зеркало заднего вида.

-М-да, отсутствие стресса мне сейчас может только сниться… - вздыхает мужчина, потирая глаза, - Завтра еще эта пресс-конференция…

-Меня бесит, что ты должен встречаться с ним, - не выдерживает альфа, - Бесит, что он будет рядом, будет пожимать твою руку и улыбаться тебе…

-Ты, наверное, удивишься, Ван Ибо, но это рядовая ситуация для большого бизнеса: встречаться, улыбаться и пожимать руки людям, которые тебе ненавистны.

Вторая пресс-конференция проходила в зале приемов компании “Ехуа Интертеймент”. Ван Ибо настоял на своем присутствии и наблюдал все действо со стороны, затесавшись в ряды обычных сотрудников-зрителей.

Мужчины были улыбчивыми и вели себя непринужденно. Сяо Чжань - под маской тихого скромника, Гао Гуаньсюй - под маской добродушного шутника. Вкратце, они рассказали общую легенду о произошедших событиях, вместе совершили извинительный поклон, а потом принялись отвечать на вопросы, которые полетели со всех сторон:

-Господин Сяо, скажите пожалуйста, все это время вас все считали альфой. Как могло оказаться, что вы - омега? Вы можете это объяснить?

Сяо Чжань стеснительно улыбнулся:

-На самом деле, я никогда и нигде не заявлял, что я альфа. Я просто не делал акцент на своей гендерной принадлежности, поэтому, наверное, все по умолчанию считали меня альфой. Признаю, во мне много привычек от альф, много от альф в поведении - вероятно, это от того, что в моем окружении их большинство. Невольно что-то перенимаешь. Также, возможно, мой запах мог ввести кого-нибудь в заблуждение. Как вы уже знаете, я страдаю гормональным расстройством. Именно мои проблемы со здоровьем могли дать окружающим неверную сенсорную информацию обо мне, а также стали причиной инцидента, который мы сейчас с вами обсуждаем.

-Господин Гао, а вы испытываете чувство вины по отношению к господину Сяо?

Гао Гуаньсюй улыбается немного сконфуженно:

-Конечно, как любой уважающий себя альфа, я испытываю чувство вины, если не могу удержать самоконтроль. То, что произошло 11 ноября - досадное недоразумение, но я уже принял все меры для того, чтобы такое больше не повторилось. Сейчас я регулярно пью подавители для альф и больше не представляю угрозы ни для одной омеги в этой аудитории, - легкий смех среди присутствующих, - И уж тем более для моего дорогого друга, господина Сяо.

Они радушно кивают друг другу, и Сяо Чжань снова тянется к микрофону:

-А я, в свою очередь, как уже говорил ранее, ни в чем не обвиняю господина Гао. Он, как и я, был застигнут в расплох. Такое может произойти с каждым. Но теперь все в порядке, и я с нетерпением буду ждать нашей предстоящей совместной работы.

Ван Ибо не выдерживает больше этого парада лицемерия и протискивается обратно к выходу. Он лучше подождет в машине, а то его неотвратимо начинает тошнить.

После пресс-конференции Сяо Чжань и Гао Гуаньсюй уединяются в кабинете генерального директора. Этот момент должен был когда-нибудь наступить, Сяо Чжань готовил себя к нему, поэтому он почти спокоен. Даже предлагает Гао выпить. Тот соглашается на виски, и Сяо Чжань сам разливает его в два стакана.

-Ты не боишься меня? Здесь, вот так? - спрашивает директор Гао, принимая из рук Чжаня стакан.

-Нет, - отвечает омега и садится в кресло напротив, закидывая ногу на ногу, - Ты на моей территории, в конце концов. Ты действительно принимаешь подавители?

-Я что, по-твоему, чокнутый, пичкать себя всякой химией? - настоящее лицо Гао - самодовольный надменный козел, думает Сяо Чжань, а тот спрашивает, - Это реально была неожиданная течка, или ты пытался меня соблазнить?

Сяо Чжань сжимает челюсти, а Гао с любопытством наблюдает его реакцию, но омега тоже уже не первый день плавал с акулами бизнеса и умел парировать такие грязные выпады:

-Действительно неожиданная. Я бы не стал так рисковать: говорят, ты исключительно по омегам-девочкам специалист.

-О, да! - сально улыбается альфа, - Грешен. Нет во мне никакой толерантности - обожаю сиськи. Чем больше - тем лучше. Но на такого омегу как ты - даже я бы позарился. А после того, как я узнал теперь твой запах - ммм, сложно не думать о том, какая твоя задница на вкус.

Сяо Чжань делает внушительный глоток и спрашивает прямо в лоб:

-Это действительно был твой сиюминутный порыв, или ты продумал все, сидя еще на конференции?

-Что? - изображая непонимание, поднимает брови Гуаньсюй.

-Я все думал о произошедшем… О последовательности твоих действий. Ты сначала закрыл дверь, и потом только позволил себе впасть в гон. По мне - так ты отлично себя контролировал. А инстинкты и порывы - замечательное алиби, можно было бы еще и на меня все спихнуть, сказав, что я тебя спровоцировал. Только зачем тебе все это? Не думаю, что тебе в жизни секса не хватает. Так чего же ты хотел, Гао Гуаньсюй?

Сяо Чжань смотрит на него проницательно, тот ухмыляется неуверенно:

-Ты мне скажи. Наверняка у тебя есть ответ.

-Да, и он лежит на поверхности. Моя компания.

Гуаньсюй усмехается, потирая ладони, пьет, смотрит на омегу, зажевывая губы:

-Не неси ерунды. Как бы твоя задница подарила мне 51% акций “Ехуа Интертеймент”?

-Я не думаю, что ты планировал остановиться только на сексе, - спокойно отвечает Сяо Чжань, - Наверное, метка тоже была в твоих планах. Привязать меня к себе навсегда, так, чтобы я уже никуда не сдернулся с твоего крючка. Создать скандал, чтобы единственным и лучшим выходом из него была женитьба. И так плавно моя компания стала бы “нашей”, уж не знаю, о чем ты там успел расфантазироваться. Может быть, думал, что настолько хорош в сексе, что в очередную течку я подпишу для тебя любую дарственную, лишь бы ты меня трахнул?

Гао Гауньсюй смеется, побалтывая виски в руке:

-А ты хорош, молодой директор Сяо! Сколько тебе? Двадцать четыре? Ты действительно подаешь надежды. Признаю, ну может быть, я немного ошибся на твой счет.

Сяо Чжань вопросительно вскидывает брови, директор Гао поясняет:

-Думаю, что нет. Так просто тебя на дарственную не развести. Тут пришлось бы исхитриться, может быть даже показать “истинные чувства”. Не знаю, как у меня бы это получилось. Хотя… у твоего водителя же вышло.

Сяо Чжань невольно дергается, впервые теряя самообладание. Гао Гуаньсюй смеется самодовольно:

-Как он? Хорош в постели? Сумел найти дорожку к твоему ледяному сердцу? Я, когда увидел его малолетнюю рожу, мне даже смешно стало, несмотря на гон. Он был такой “страшный”, “свирепый”, “Я его альфа! Он - мой!”. Наверное, каждая омега мечтает услышать такие слова.

Сяо Чжань пытается вернуть себе самообладание:

-Он просто добрый парень, который влюблен в меня. Не путай чувства и одноразовый секс.

-М-да? - директор Гао сверлит его пронзительным взглядом, но Сяо Чжань уже вновь непроницаем для него, - В любом случае, мне здесь делать больше нечего.

Он встает, одергивая пиджак, поднимается из своего кресла и омега.

-Спасибо за виски и интересный разговор, - улыбается ему альфа, - С тобой не скучно - такое новое приятное ощущение. Если не с кем будет провести течку - можешь рассчитывать на меня.

Сяо Чжань ничего ему не отвечает, молча провожая Гао Гуаньсюя взглядом. Когда тот выходит из кабинета, он залпом опрокидывает в себя остатки виски.

Проходит месяц. Китай погружен в предрождественские празднества. Хоть Рождество в стране Будды, Конфуция и Дао - праздник лишь номинальный, его любят именно за атрибутику, повод для подарков, особенный дух и настроение.

Как всегда, Сяо Чжань покупает подарки для всего своего окружения. Конечно, лично он покупает два-три, остальное - на плечах бедной Мань Тинг, но она не жалуется.

Он всегда что-то дарит Ибо, Ибо ему - никогда. Сложно что-то дарить человеку, у которого все есть, и уж тем более в положении молодого альфы. Сяо Чжань понимает. Сяо Чжань не обижается. Главное - чтобы он был всегда рядом, а большего ему и не надо.

Но вдруг к его дому доставляют огромную корзину белых тюльпанов. Белые тюльпаны. В декабре. Курьер говорит - для господина Сяо Чжаня. Оскар расписывается, и они вдвоем с охранником Шу втаскивают корзину в дом. Ее ставят на журнальный столик в кабинете, и та закрывает собой стол полностью. Среди плотно утыканных бутонов (сколько их там - сто? Двести?), Сяо Чжань находит открытку.

Черной гелевой ручкой в ней выведены слова:

“С Рождеством, Сяо Чжань! Надо заметить, этот раунд ты выиграл. Не только сумел сохранить свои позиции, но и заставил меня думать о тебе весь месяц. Давай встретимся в ресторане “Mr & Mrs Bund” в Рождество. Я заказал столик на 20:00. Только пожалуйста, давай без водителей-блондинов, люблю все натуральное. ГГ”

Странно, но Сяо Чжань поддается просьбе Гуаньсюя и берет с собой водителя Цяо. Он заинтригован альфой и испытывает некоторое чувство вины, когда Ван Ибо выходит к нему:

-Сяо Чжань, ты куда?

-Я по делам, - омега спешно собирается и старается не смотреть на него, - Меня повезет водитель Цяо, не волнуйся. Иди отдыхай.

Но именно из-за этого Ван Ибо как раз и начинает волноваться. Юноша тревожно провожает господина Сяо взглядом, пока тот не скрывается в своем автомобиле за поворотом.

Гао Гуаньсюй красив: белый костюм, подобранные аксессуары, приятный запах альфы, смешанный с мужским парфюмом от Givenchy. Он разглядывает Сяо Чжаня с ног до головы жадно, почти голодно, и омега знает, что выглядит хорошо. Не то что бы он специально наряжался, просто… не хотел ударить в грязь лицом.

-Ты как будто не изменился, но в то же время немного другой, - замечает Гао и берет барную карту, - Что ты будешь пить?

-Я сегодня настроен на вино, - отвечает Сяо Чжань, не глядя в меню, - Если есть “Chateau Lafite” - прекрасно.

Официант вырастает как из-под земли и принимает их заказ, все это время Гуаньсюй не перестает разглядывать Сяо Чжаня, но это омегу не смущает. Ему даже нравится подобное внимание, он испытывает какое-то неясное ощущение властного наслаждения от складывающейся ситуации.

-Ты хотел поговорить со мной о чем-то? - спросил он наконец альфу.

-Да, - вздыхает тот, - Мне многое есть что тебе сказать.

-Я слушаю, - наклоняет голову вбок Чжань.

Гауньсюй тоже спокоен, не нервничает, по крайней мере - держит себя, и говорит он голосом будничным, ничем не выделяя необычность темы:

-Ты был в прошлый раз во многом прав и раскусил мой план. Но могу сказать, что не продумывал тогда все это сильно заранее. Я просто учуял твой запах, он понравился мне - это правда, а потом идея как-то сама всплыла. Ну, знаешь, как это бывает: легкий порыв вдохновения - и вот уже новый бизнес-план у тебя в голове. Поэтому, пришлось действовать быстро и… импровизировать, от этого, наверное, ничего и не вышло. Импровизацию всегда надо тщательно готовить, - он усмехается, официант приносит им заказ.

-Зачем ты мне все это рассказываешь? - прищуривается Сяо Чжань.

-Чтобы показать тебе, что я с тобой честен, - отвечает тот, - Сегодня я хочу говорить о важных вещах, и хочу, чтобы ты верил каждому моему слову.

-Что ж, придется приложить усилия, - Сяо Чжань подносит бокал вина к губам.

-Мне понравилось, как ты уделал меня в том разговоре. Я даже попробовал использовать козырь с твоим мальчишкой, но это был грязный трюк, признаю. Мне понравилось, как ты держишь марку, и как вообще повел себя во всей этой ситуации со мной. Мне было интересно. Наша маленькая битва настолько захватила меня, что я думал о тебе весь месяц не переставая. Каждый день, это, знаешь ли… раздражает, - он пьет.

-Сочувствую, - отзывается Сяо Чжань.

-Спасибо. Я понял, что пора предпринимать какие-то меры, когда вместо омеги-девочки впервые трахнул какого-то парня-проститутку, отдаленно похожего на тебя. Я не привык жить в самообмане, Сяо Чжань. Поэтому и позвал тебя сюда.

Они смотрят друг на друга очень серьезно и внимательно, и Гуаньсюй продолжает:

-Поэтому у меня для тебя есть интересный бизнес-план, Сяо Чжань, который, возможно, изменит наши жизни.

Гао замолкает и смотрит на него, омега ждет продолжения, кивает ему:

-Ну, говори. Я слушаю.

-Давай поженимся, - предлагает Гуаньсюй, и Сяо Чжань прыскает в сторону, - Я серьезно.

Сяо Чжань смеется и качает головой, как бы говоря: “поверить не могу”, но директор Гао совершенно не смущается:

-Я не буду говорить, что это самый старый, как мир, бизнес-договор на земле, который принесет нашим компаниям только процветание. Если произойдет слияние, считай мы - монополисты Азии, и смело можем шагать в Америку и Европу. Но дело даже не в этом. Ты, наверное, сейчас думаешь, что я действую по старой схеме, только запел по-другому. Тогда - спонтанное насилие, сейчас - честный брак, но я готов доказать тебе искренность своих намерений.

-Как же? - удивляется Сяо Чжань.

-В качестве подарка на свадьбу я готов отписать тебе половину своих акций в “Ваджива Интертеймент” и не стану просить ни о чем подобном с твоей стороны. А также я готов пообещать, что не буду ставить на тебе метку, если ты не захочешь.

Лицо Сяо Чжаня становится серьезным, он смотрит на Гао, слегка покусывая губы, потом хмыкает:

-Акции “Ваджива”, свобода от метки, возможность слияния на партнерских условиях - в чем же здесь подвох?

-Подвох - это я, - усмехается директор Гао, - У меня, знаешь ли, не самый приятный характер. Мои бывшие омеги говорят, что я - “себялюбивая скотина”, “конченая сволочь”, “подлый гад”, так… что там еще было? А, “надменный урод без сердца и совести” - это все я.

-Почти рекомендация, - усмехается Сяо Чжань, допивая вино.

Гао Гауньсюй смотрит на него с надеждой и продолжает с бОльшим энтузиазмом:

-Поэтому ты мне и понравился. Ты - другой. Я понял это по твоему поведению, реакциям. Мне кажется, ты справишься со мной. А я… я, может быть, давно хочу, чтобы со мной кто-нибудь справился.

Сяо Чжань молчит, смотрит в сторону. Действительно, хорошо, что он сегодня не взял с собой Ибо.

-Поэтому, Сяо Чжань, выходи за меня, - и Гао Гуаньсюй вынимает из кармана и ставит перед ним на стол коробочку с кольцом от Tiffany, - Тебе не обязательно отвечать мне сейчас. Подумай.

-И сколько же у меня есть времени на раздумья? - уточняет тот.

-Давай - до Нового Года. Несколько дней я смогу потерпеть.

========== Высокие горы и бегущая вода ==========

Сяо Чжань вернулся в особняк где-то к десяти. Ван Ибо видел из окна комнаты, как Цяо Луань привез его, слышал, как хлопнула внизу дверь, но тот не поднимался.

Подождав еще какое-то время, юноша нетерпеливо выглянул из своей комнаты: внизу, в кабинете Сяо Чжаня горел свет. Он спустился на первый этаж и зашел к нему, тихо прикрыв за собой дверь. В глаза сразу бросился огромный букет из белых тюльпанов на журнальном столике, Сяо Чжань сидел у себя за столом и задумчиво смотрел на что-то перед собой.

Это была какая-то коробочка, Ван Ибо не понял сначала, а потом, когда подошел ближе, увидел, что это кольцо.

-Чжань? - несмело позвал он, - Что это?

Сяо Чжань смотрел на кольцо не отрываясь и задумчиво произнес:

-Гао Гуаньсюй попросил моей руки и дал мне это.

Ибо потрясенно вздохнул и замер, пытаясь осознать услышанное:

-Так это с ним ты встречался? - прошептал он. Поездка, в которую его брать с собой не стали…

-Угу, - Сяо Чжань все смотрел на кольцо и думал, думал…

-И что ты ему ответил? - не выдержал Ван Ибо.

-Ничего, - мужчина наконец-то перевел свой взгляд на альфу, - Он не требовал от меня ответа. Дал мне время подумать.

Подумать?! Тут вообще есть о чем думать?!

-И ты… не послал его? - Ван Ибо не верил своим ушам.

-Нет, - Сяо Чжань казался невозмутимым, - Он сделал мне очень хорошее предложение. Он почти продал мне этот брак. Как настоящий бизнесмен.

У Ван Ибо просто в голове не укладывается все, что он слышит. Его начинает подтрясывать, а что самое противное - он чувствует полное бессилие и отсутствие возможности хоть как-то поменять ситуацию.

-И ты, возможно еще, скажешь ему “да”? - почти прошептал тот, глядя на Сяо Чжаня какими-то бешеными глазами.

-Я не знаю, - отвечает ему омега и смотрит прямо в глаза, - Как ты думаешь, что мне ответить ему, Ибо?

-Поверить не могу, что мы вообще это обсуждаем! - бросает альфа сквозь зубы и, развернувшись, уходит к себе, хлопая дверью как можно громче.

Ван Ибо не спит всю ночь: его трясет и колотит в невыразимом гневе. Он меряет шагами свою комнату, пинает стены, бьет кулаками в матрас. На глаза выступают слезы яростного бессилия, осознания собственной ничтожности. Его голос снова не важен, его мнение снова никого не интересует, его чувства опять задвинуты на задний план. Он так больше не хочет, он не может больше всего этого выносить, только не с Сяо Чжанем, только не сейчас!

Ему просто не верится, что, после всего пережитого, Сяо Чжань может принять предложение Гао Гуаньсюя. Он ненавидит этого ублюдка и хочет убить его.

Но что он может вообще? Что он сделает? У него нет ничего, что он мог бы противопоставитьэтому альфа-богачу Гао: ни денег, ни положения, ни статуса, ни даже, мать его, элементарных человеческих прав! Он действительно ничтожество, он даже меньше, чем ничто, Оскар во всем был прав! Сяо Чжань все это время держал его возле себя из милости, ну, или из-за секса, секс действительно у них не плох, но что он чувствует к нему на самом деле? Мужчина никогда не говорил ему прямо о своих чувствах, и Ибо никогда до конца не был убежден в них.

Теперь Ван Ибо понимает, что в этой дрянной, идиотской, ужасной ситуации он только и может, что психовать и хлопать дверью. Ведет себя как ребенок! Он и есть ребенок, блядь, он только в этом году школу закончил! Ненависть на ситуацию в целом становится и ненавистью к себе. Ван Ибо хочет удавиться от обжигающего унижения, он мечется по комнате, пытаясь найти ответы и выходы там, где их нет, потом обессиленно забывается под утро, а просыпается, когда на часах перевалило за 10:00.

Юноша вскакивает, думая, что опоздал на работу, но потом понимает, что не мог опоздать - Сяо Чжань всегда будит его, но в этот раз его просто не взяли.

Действительно, с господином Сяо уехал Цяо Луань, а его как будто бросили за ненадобностью, будто он - отслуживший свое старый хлам.

Юноша мечется по дому, не может найти себе применение, все его мысли занимает только Сяо Чжань и то, что произошло вчера. Наконец, не выдержав, поддавшись мимолетному порыву, он садится в одну из машин и едет к “Ехуа Интертеймент”, поднимаясь на 98 этаж. Мань Тинг удивленно встречает его, ведь Ван Ибо был здесь более чем редким гостем.

-Господин Сяо у себя? - спрашивает юноша.

-Да… - отвечает она оторопело.

-Он один? Я зайду к нему?

-Подожди, я спрошу! - она нажимает кнопку переговорного устройства, - Господин Сяо, к вам господин Ван Ибо.

Через секунду голос директора:

-Пусть войдет.

Ван Ибо сразу же направляется в кабинет. Сяо Чжань за своим рабочим буком, смотрит на него по-деловому:

-Не ожидал, что ты приедешь. Зачем ты здесь?

Ван Ибо упирает руки в бока:

-Почему ты не разбудил меня? Почему поехал с Цяо Луанем?

Сяо Чжань снимает с носа очки и трет глаза:

-Я думал… тебе сегодня будет сложно со мной.

-Нет! - вырывается у юноши, через секунду, - Вернее, да. Но это не значит, что я не могу выполнять свою работу. Не надо относиться ко мне как… как к отработанному материалу!

Сяо Чжань морщится:

-Ван Ибо, я не отношусь к тебе так, - произносит Сяо Чжань с болью, - Неужели ты… до сих пор не понял как я к тебе отношусь?

-Нет! - интонации альфы звучат почти обвинительно, - Ты всегда разный, и никогда мне ничего не говоришь. Я думал… между нами есть что-то, а вчера ты сказал, что можешь принять предложение от Гао Гуаньсюя.

-Ван Ибо, пойми, это бизнес. Как говорится, ничего личного…

-Я этого не понимаю, - перебивает тот, - Не понимаю и не принимаю! Где мое место будет рядом с тобой, если ты примешь предложение? Кем я останусь для тебя? Как ты вообще себе это представляешь? Будем жить втроем под одной крышей, а в твои течки трахать тебя в два члена?

-Ван Ибо!! - рявкает возмущенный Сяо Чжань, и тот продолжает:

-Да, ты прав, это мерзко, мерзко! Меня самого тошнит, стоит только подумать… Лучше тебе вышвырнуть меня на помойку, туда, откуда ты подобрал меня, перепродай заново, чтобы деньги хоть немного отбились, я ведь явно на пять миллионов еще не поработал…

-Хватит! - стальной голос Сяо Чжаня осаживает его, парень замолкает, а господин Сяо грозно сверкает глазами, но берет себя в руки и говорит уже более спокойно, - Я понял тебя. Тебе надо остыть. Успокойся. Возвращайся домой, или погуляй, проветрись, я не знаю… С завтрашнего дня приступай к своим обычным обязанностям.

Ван Ибо тяжело дышит, как после бега, и понимает, что ему действительно нужно остыть. Но перед тем как покинуть кабинет Сяо, он спрашивает у Чжаня очень тихо:

-Ты ведь понимаешь, что это будет конец?

-А разве ты не хотел быть свободным? - отвечает вопросом тот.

Ибо уходит от Сяо Чжаня, но не спускается к машине, а поднимается наверх, на крышу здания. Наблюдая Шанхай, расстилающийся внизу, слыша его гул, он успокаивается понемногу и впервые думает о вещах, которые никогда не приходили ему в голову.

Почти год прошел с момента, как его продали на аукционе, как Сяо Чжань стал его хозяином. Все это время, не зависимо от того, какие были у них личные отношения, он думал, что мечтает о свободе - выбраться из богатой золотой клетки, вдохнуть полной грудью этот город, затеряться в нем, отдавшись случаю, стать вольным, как ветер и ни от кого не зависеть. Он думал, что хочет этого больше всего, что это его большая недостижимая мечта. Но теперь, когда возможность стать свободным и покинуть дом Сяо стала как никогда близкой, он вдруг усомнился: а действительно ли хочет этого теперь? Вернее, нет, не так, действительно ли он хочет этого в первую очередь?

Город, аромат свободы и возможность жить своей жизнью по-прежнему сладко звали его, он слышал этот глас, стоя на крыше небоскреба, но еще больше его тянул 98 этаж, где находился его омега, человек, которым он хотел обладать.

Это было чересчур амбициозно, так нагло и безрассудно - хотеть обладать кем-то в его положении, но он желал этого всем сердцем. Не на два дня течки, и не когда у того игривое настроение - а навсегда, на всю жизнь. Держать его сердце и знать, что без Ван Ибо оно биться не сможет, быть эпицентром его мира, самым значимым и важным для него человеком. Он понимал, что, наверное, это страшное и эгоистичное желание, но ничего не мог с собой поделать. Он знал также, что любить - значит отпускать, бла-бла-бла, но, чтобы отпустить - надо для начала взять.

Ван Ибо сжал кулак и посмотрел на свою руку. Сумеет ли он удержать Сяо Чжаня? Сможет ли противостоять Гао Гуаньсюю, честолюбивым планам омеги, толкающим мужчину к браку с другим, сможет ли он стать настолько большим, цельным, интересным и многогранным, чтобы заменить собой все остальные соблазны, полностью удовлетворяя его жаждущее сердце?

А внизу шумел Шанхай, не принося ему никаких ответов.

На следующий день он снова приступил к своим обязанностям, проснувшись от будильника Сяо Чжаня в соседней комнате. Тот был прав - находиться с ним рядом и стараться вести себя как ни в чем не бывало - было трудно, но юноша был уверен, что попробовать преодолеть это лучше, чем скрываться и бежать.

“Однако, если Сяо Чжань примет предложение директора Гао, я уже не смогу быть его водителем, никем не смогу быть, ему придется куда-нибудь деть меня, а лучше, если я сам уйду. Выпрошу у него “вольную” и уйду, как хотел все это время”, - думал он, понимая, что уходить никуда не хочет. Он хочет остаться и занять место рядом с Сяо Чжанем. Не где-то за его спиной, позорно прячась в тени, а рядом с ним, как равноправный партнер.

За два дня до Нового Года в дом Сяо Чжаня прибывает еще один подарок: это клюшка для гольфа из хурмы брэнда Honma, новенькая и великолепная. И неизменная записка:

“Ты когда-нибудь встречал Новый Год, играя в гольф? ГГ”.

Сяо Чжань усмехается. Чем-то Гао Гуаньсюй ему все-же нравился.

Сегодня Сяо Чжань сказал альфе, что в Новый Год они поедут куда-то.

-В саму Новогоднюю ночь? - уточняет Ибо.

-Днем. Мы поедем, ммм… на природу. У меня будут важные переговоры. Но задержимся до вечера. Ты будешь мне нужен не только как водитель.

-А как кто? - непонимающе спрашивает Ван Ибо.

Сяо Чжань смотрит на него задумчиво и спрашивает:

-Что ты знаешь о гольфе?

Ван Ибо удивленно вскидывает брови:

-Что есть такая игра. По шарику бьют клюшкой и все такое…

-Да. Играют два гольфиста, а их помощники носят за ними сумку с клюшками. Я хочу, чтобы ты был моим кедди.

-Кем?

-Помощником. Кедди носит клюшки за игроком и может давать ему советы.

-Вряд ли я смогу дать тебе какой-либо совет.

-Как знать, - усмехается Сяо Чжань.

Мысли о том, как ему предотвратить помолвку Сяо Чжаня и директора Гао - постоянно. Ван Ибо плохо спит, засиживаясь до ночи и вертясь с боку на бок. Ну почему в отношениях всегда все так сложно? Если бы он, например, был уверен в чувствах Сяо Чжаня к нему, то все было бы куда легче. Почему нельзя просто зайти в его комнату и спросить: «Сяо Чжань, ты любишь меня? Если да, пошли этого Гао куда подальше, потому что у меня сердце разрывается, стоит только подумать, что он будет дышать в твою сторону. Да, я пока еще ничего из себя не представляю, но дай мне свободу и шанс доказать, на что я способен - и я покажу тебе». В общем-то, на этом его фантазии и обрывались, потому что дальше начиналась реальность. А в реальности он мало чего мог бы добиться без денег и связей Сяо Чжаня. Такой вот гребаный парадокс. Но все равно, одна мысль о том, что Сяо Чжань вступит с кем-то в брак, пусть и ради бизнеса, пусть и фиктивный - рождала в нем неконтролируемую волну протеста.

Ну и что делать? В такие моменты он очень жалел, что с родителями у него не вышло… не пойдёшь же к отцу в тюрьму за советом, или к непутевой матери, которая и в своей-то личной жизни разобраться не может. Ибо приходилось опираться лишь на свой скудный опыт и прочитанные книги с просмотренными сериалами.

Какой выход из ситуации предлагала нам киноиндустрия, например? Ну, можно было объявиться в разгар свадебной церемонии, прямо после вопроса священника: «Есть ли кто-то, кто против данного союза?», и гордо ответить «Да!», или похитить «невесту» прямо из спальни перед брачной ночью, или (это уже более современные варианты), молча увести объект любви за руку, присвоив себе. Кажется, все.

Первый вариант - невероятная глупость. Его всегда бесили такие моменты в фильмах: как будто раньше нельзя было сказать, если мог, обязательно дожидаться специального момента в церемонии! Позеры.

Второй - трудноосуществим, после третьего он будет чувствовать себя невероятно глупо.

«Твою мать, как бесит, что же делать?!» - мучался он, крайне нуждаясь в совете.

31 декабря 2015 года в Шанхае стояла чудная погода: +15, солнечно, небольшой ветер, но не критично. Идеальный день для гольфа. Ван Ибо привез Сяо Чжаня в пригород на поле, забив координаты в навигатор и первый, кого он увидел - Гао Гуаньсюй, приветливо машущий им рукой с балкона гостевого домика.

Сердце Ибо оборвалось: ясно. Значит, все решится сегодня. Вот, значит, как.

Он сразу занервничал, припарковываясь почти на автомате, открыл для Сяо Чжаня дверь, стараясь заглянуть ему в глаза, но тот избегал зрительного контакта, вышел из машины и помахал Гуаньсюю в ответ.

-Возьми клюшки, Ибо, - бросил он юноше, сразу вынимая свой новенький подарок из сумки, и пошел Гао навстречу.

Ибо уже трясло: от ревности, злости, унижения, обиды, ярости. Зачем Сяо Чжань притащил его с собой? Это как раз тот момент, когда следовало бы взять водителем Цяо Луаня. Зачем он заставил его таскать за собой клюшки и смотреть, как они мило общаются с альфа-директором в десяти шагах от него? Что за гребаный садист?!

Ибо взвалил сумку на плечо и захлопнул багажник. Она была увесистая, и он немного согнулся в бок для равновесия. Тут юноша увидел рядом такого же парня, как и он, с сумкой. Это явно был кедди директора Гао. Они с парнем кивнули друг другу, и Ибо чисто машинально определил по запаху, что тот омега.

Гао и Чжань встретились и пожали друг другу руки, так, будто они старые добрые друзья, а потом пошли вдоль поля, он и кедди Гао последовали за ними в стороне. Ван Ибо видел, как они переговариваются, но не слышал о чем именно.

-Директор Сяо! - поприветствовал его Гао Гуаньсюй, выходя навстречу из клабхауза. Говорил он ниже обычного и пах как-то ярче.

«Соблазняет», - подумал Сяо Чжань и улыбнулся в ответ:

-Директор Гао.

-Рад, что ты тоже играешь в гольф, - они пошли вдоль поля к первой лунке, - Почему-то этот вид спорта среди моих близких знакомых не популярен.

-Да, кстати, сразу спасибо за великолепный подарок, она прекрасна, - Сяо Чжань продемонстрировал в руках клюшку из хурмы и помахал ею.

-Редкая и коллекционная, как ты, - улыбнулся Гао и спросил, не смотря на него, - Я правильно понимаю, что ответ на мое предложение - «нет»?

Сяо Чжань не ожидал, что тот прямо так сразу перейдет к делу и вскинул брови:

-Отчего такие выводы?

-Ты припер сюда своего мальчишку, - он слегка кивнул головой назад, - Не думаю, что ты хочешь принять мое предложение у него на глазах. Это как-то слишком, даже для меня.

Он помолчал какое-то время, потом добавил:

-Хотя нет. Для меня - нет.

Сяо Чжань лишь загадочно улыбался, но видя, что Гао ждет его ответа, качнул головой:

-Прости, Гао, ты прав. Насчет твоего предложения я принял решение почти сразу, хотя, должен признаться, ты звучал более чем убедительно.

-И на чем же произошел срыв? Я не смог правильно выявить потребности?

Они подошли к первой лунке, где уже был воткнут ти, кедди Гао подбежал и поставил на него мяч.

Гао размахнулся и точным, выверенным движением произвел прекрасный удар. Мяч отлетел вперед метров на двадцать, и они двинулись к нему неспешной, прогулочной походкой.

Ван Ибо ненавидел Гао. Он наблюдал, как тот красуется перед Чжанем, даже на расстоянии чувствовал, насколько тот смачно пахнет своими феромонами.

«Небось вздрочнул перед встречей, чтобы быть попахучее, ублюдок сраный», - зло подумал он.

Потом вдруг внутренний голос сказал ему: уезжай. Ты не обязан здесь быть, не обязан смотреть на них и терпеть подобное. Тебе все равно ничего не будет за это, Чжань поймет. Уезжай, прояви гордость. Ключи от машины в твоем кармане, просто брось эти блядские клюшки, садись в машину и газуй.

Но он не мог. Он не боялся. Вернее, нет, не так, он не боялся за себя. Но впереди, в пятнадцати шагах от него был его омега. Дурак, эгоистичная сволочь, чертов манипулятор и моральный садист, который давно сделал его своим рабом. И не с помощью подвала, перетяжек, наручников и домашнего ареста, а своими губами, своей задницей, своими стонами и невозможными оленьими глазами. И Ван Ибо остается.

-Твое предложение было “не очень” с самого начала, - ответил Чжань, закидывая клюшку на плечо.

-Объясни, мне интересно, - может быть, ему и было обидно, но держался Гао великолепно, настоящий бизнесмен.

-Ммм, хорошо. Что бы ты сказал, если бы я заявил, что не хочу детей? Что хочу быть директором “Ехуа Интертеймент”, а не о-папой.

Гао Гуаньсюй усмехнулся:

-Я бы сказал, что между альфой и омегой есть еще много различных приятностей, помимо детишек. Так что все окей, дело только в этом?

Они дошли до мяча, одиноко лежащего в траве, и Сяо Чжань повернулся к нему, серьезно глядя в глаза:

-А если бы я сказал, что не могу их иметь?

Гуаньсюй застыл, внимательно всматриваясь в Чжаня, пытаясь понять, лжет тот или нет. Улыбка сошла с его лица, и он не знал, что сказать, а Сяо Чжань улыбнулся только краешком рта:

-Вот видишь, Лао Гао, если дело касается тебя, то вопрос с наследником когда-нибудь встанет очень остро. Ты можешь дарить мне сколько угодно акций и обещать все, чего бы я ни попросил, но все равно в душе надеешься, что рано или поздно я осяду дома под бременем детишек, которых ты с удовольствием будешь заделывать мне одного за другим каждую течку. Но вот если я не могу иметь детей - расстановка сил меняется, правда? Придется выполнять все свои обещания до одного, а это не входило в твои планы. Что, теперь я уже не так желанен тебе?

Сяо Чжань приноравливается к мячу и бьет со всей силы, наблюдая траекторию его полета. Все это время Гао не двигается и смотрит на омегу очень внимательно, наконец, спрашивает:

-Давно ты знаешь?

Сяо Чжань вздыхает, опирается на клюшку, смотрит на горизонт:

-Нет. Узнал, когда пошел на комплексное обследование после того случая.

Гао смотрит на него печально, но без жалости, за что Сяо Чжань благодарен ему в душе.

-Ты переживаешь? - спрашивает альфа немного севшим голосом.

-Не особо, - омега пожимает плечами, - Сложно оплакивать потерю того, чего ты никогда не хотел. Просто… странно как-то и грустно немного от того, что нет даже возможности. Может, я бы ею никогда и не воспользовался, но оказывается, мне важно было ощущать, что возможность есть.

Гао прикусывает губы изнутри, опираясь на клюшку, разглядывает омегу, кивая в сторону двух кедди:

-А твой мальчишка знает?

-Нет, а зачем? - с вызовом отвечает ему Сяо Чжань, - Мне достаточно сказать ему, что я их просто не хочу. И этот вопрос больше никогда не встанет между нами. В этом-то и есть между вами самая большая разница, - Сяо Чжань вдруг усмехается, - Поразительно, Гао Гуаньсюй, ты - первый человек, которому я сказал. Кто бы мог подумать!

И направляется к мячу.

Они о чем-то долго разговаривают, а Ибо ревниво сверлит их своим взглядом. Что можно так долго перетирать? Почему Гао выглядит грустным? Сяо Чжань отказал ему? Почему сам Сяо Чжань вдруг погрустнел? Ибо очень жалеет, что родился с аномальным нюхом, а не слухом. Это бы ему сейчас пригодилось. Ему невыносимо смотреть на них, и в то же время он боится глаз отвести. Боится, что тогда упустит что-то важное: прикосновение между ними, или улыбку Сяо Чжаня, которой он наградит этого альфу, или еще что-нибудь, что проскользнет мимо его контроля, и над чем он уже будет не властен. Он не успеет отреагировать, предотвратить, безвозвратно опоздает…

Ах, если бы только Сяо Чжань дал ему повод вмешаться! Если бы он мог позволить себе просто увести его, как в омежьих дорамах про любовь. Он бы уже не посмотрел, что это глупо, было бы уже на все плевать. Больше всего на свете он хочет просто затолкать омегу в машину, отвезти домой, приковать наручниками к кровати и…

-Эй, с тобой все в порядке? - спрашивает кедди Гао, поправляя сумку на плече, - Выглядишь бледным, будто тебе плохо…

-Да, не очень хорошо себя чувствую, - цедит сквозь зубы Ибо.

-Так, ладно, насчет нас с тобой я понял, - Гао перекидывает клюшку за спину и держится руками с двух концов, - Но зачем ты припер сюда этого мальчишку?

Сяо Чжань вновь скромно улыбается:

-Большой эксперимент с целью самопознания.

-Хочешь что-то понять про себя?

-Нет. Хочу, чтобы он кое-что про себя понял, - Сяо Чжань останавливается у мяча и оглядывается на Ибо, волосы которого золотятся на солнце, - Хочу, чтобы он понял, что на самом деле ему нужно.

Гао становится в стойку, но не бьет, распрямляется:

-Подожди-ка, - хмурится он, - Хочешь сказать, что мы, два миллионера, бегаем сейчас по полю, и устраиваем представление перед каким-то малолетним водителем?

Сяо Чжань от души смеется:

-Прости, Гао. Воспринимай это просто как дружеский матч в гольф.

-Ну спасибо, в таком спектакле я еще не участвовал, - усмехается Гао, снова готовясь к удару, - Наверное, поэтому ты мне и понравился, поэтому мне показалось, что ты выдержишь меня. Ты такой же подонок.

Он бьет, но не идет за мячом вслед:

-И чего ты от него ждешь? Какого-нибудь красивого и глупого поступка, как в плохой дораме?

-А почему нет? - пожимает плечами Сяо Чжань, - Вот у тебя в жизни было что-нибудь, как в плохой дораме?

Гао усмехается, и они идут вперед, он помахивает клюшкой и говорит почти мечтательно:

-Я даже завидую тебе. В моей жизни никогда такого не было. И, наверное, никогда уже не будет.

-А я завидую тебе, - печально улыбается Сяо Чжань, - Раньше моя жизнь была намного спокойнее…

Ладно, Ибо, а почему, черт побери, ты вообще должен ждать сигнала от Сяо Чжаня? Да, у них мирный разговор, и вроде никто не переступает границ, но ты знаешь, что он за подонок, он просто по определению не должен находится рядом с твоим омегой. Ты этого не хочешь, да! У тебя, в конце-концов, тоже есть чувства! Все это время они задвигались на задний план, но всему есть предел. Может, пора уже о своих желаниях заявить? И плевать, как на самом деле к тебе относится Сяо Чжань, дело сейчас вообще не в нем, а в тебе! В твоем сердце, твоих эмоциях, в твоих потребностях. А хочешь ты простого и банального - просто увести его с этого чертового поля. И не важно, что ты обычный водитель, маленький человек, не значащий ничего в их огромном мире большого бизнеса и денег. Ты не можешь дать ему ничего, кроме себя и, кажется, весь прошедший год Сяо Чжаня это устраивало. Так какого хрена ты сейчас мнешься и чего-то выжидаешь? Просто пойди и сделай это!

-И долго ты будешь таскать его за собой? - Гао бьет себя по икрам клюшкой на ходу, - А если он ничего не сделает? Мы доиграем, а он останется всего лишь послушным кедди?

-Тогда значит, я ошибся в нем, - отвечает Чжань. Они у следующего мяча, - Или таков его выбор.

-А может, не будем рассусоливать и добавим драмы? - спрашивает Гао и, прежде чем Сяо Чжань что-либо успевает понять, он притягивает его к себе и целует в губы.

Ван Ибо порывисто вдыхает, чуть ли не спотыкаясь, сумка падает с его плеча.

Гао отстраняется и смотрит на него внимательно и немного выжидательно. Сяо Чжань в шоке и кладет тому руку на грудь, немного отодвигая от себя:

-Гао Гуаньсюй, подожди, ты…

-Я тебе сейчас еще и язык в рот засуну, - рычит он и снова тянется к нему, но в этот момент между ними уже был Ван Ибо.

-Не трогай его, - рычит юноша, и они с Гао сверлят друг друга взглядом. Ван Ибо еще помнит свою разбитую губу, но ему не страшно. Страх давно отступил под гнетом ненависти, ярости и ревности. Он был всего лишь молодым и горячим альфой, Гао - почти в два раза старше, уже поспокойнее, поэтому тот всего лишь усмехается, глядя Ибо в глаза:

-А вот и наш рыцарь-спаситель! Сяо Чжань, сердечко трепещет?

-Уйди, ты же видишь, что он оттолкнул тебя! - Ибо держится из последнего, мать его, только дай повод! Гао, дай повод!

-Ну, не знаю, малыш, - игрово вскидывает он бровями, - Омеги, знаешь ли, такие: отталкивают тебя, а на самом деле хотят, чтобы ты подошел как можно ближе. Откуда ты знаешь, может, ему понравилось?

-Сяо Чжань, - зовет Ибо, не спуская с Гао бдительного взгляда, - Ты уходишь или остаешься?

-Не знаю, Ван Ибо, - подает голос Сяо Чжань, и юноша оглядывается на него. Тот смотрит спокойно, с какой-то тихой светлой любовью, - Ты мне скажи, ты же мой… кедди.

-Я? - Он не ослышался? Сяо Чжань хочет, чтобы он решил?

Ну, Ибо, это, может быть, твой последний шанс. Если ты и сейчас облажаешься… действуй!

-Тогда мы уходим отсюда! - он хватает Сяо Чжаня за руку.

Сяо Чжань оглядывается на Гао счастливым, немного виноватым взглядом, который говорит ему «спасибо», Гао улыбается ему в ответ криво, но все же смотрит вслед какое-то время, вздыхает и отворачивается:

-Ну вот, - удрученно говорит он своей клюшке, - Мне снова не с кем играть в гольф.

-Не оборачивайся на него! - приказывает Ибо и тащит омегу за собой по полю.

Сяо Чжань не сопротивляется, послушно идет, молчит и только смотрит на золотой затылок альфы счастливым, немного пьяным взглядом.

Они проходят мимо кедди Гао, и Сяо Чжань обреченно роняет:

-Мои клюшки!

-К черту твои клюшки! - отзывается Ибо, они подходят к машине, он открывает перед Сяо Чжанем переднюю пассажирскую дверь, усаживает его, как мечтал все это время, и самолично пристегивает омеге ремень безопасности.

Тот не сопротивляется, улыбается только тихо-стеснительно.

На обратном пути они не говорят, Ибо пребывает в какой-то лихорадочной эйфории: он увел Сяо Чжаня, он сделал это! Увел его из-под носа богатенького альфача, и тот пошел за ним, он хочет быть с ним! Ван Ибо слабо представлял, что теперь ему делать, он знал только одно: тушеваться и давать задний ход нельзя, что бы он сейчас ни делал, он должен быть решителен.

Он бросил машину у дверей особняка, и, держа Чжаня за руку, повел за собой в дом.

-Господин Сяо, вы уже вернулись? - встретил их Оскар, но Ван Ибо молча вел его мимо слуги наверх, в их комнаты.

Он завел омегу внутрь и закрыл за собой дверь, прижал его к стене и наконец-то поцеловал: глубоко, страстно, забирающе. Сяо Чжань ответил на поцелуй и смотрел на него горящими глазами, ничего не произнося вслух. Как всегда. Ван Ибо скинул с плеч куртку, снял верхнюю одежду с партнера и потянул его свитер наверх, обнажая омежий торс - бледный и тонкий. Ибо припал губами к его шее, и Сяо Чжань вздрогнул, испугавшись, что альфа хочет поставить на нем метку.

-Тише, - говорил ему Ван Ибо в самое ухо, расстегивая его штаны, - не бойся. Ты меня боишься?

-Нет, - голос омеги был слабый, возбужденный, его орган тоже уже почти стоял.

Ван Ибо отвел его от стены и положил поперек кровати. Сяо Чжань был зажат, вероятно, стеснялся, возбужден, но не настолько, чтобы потерять голову. Зато Ибо распалялся все больше и больше: он также стянул с себя свитер и навис над ним сверху, снова целуя, и притираясь, и лаская его рукой сквозь трусы.

-Я так скучал по тебе, Чжань! Я так соскучился!

Сяо Чжань стонал и позволял целовать себя, мять в руках свое достоинство, облизывать соски и покусывать губы. Ибо сдернул с него штаны, вместе с трусами и снял джинсы с себя. Он снова припал к любимому телу и целовал его, облизывал, будто торопился куда-то. Наконец, он опустился ниже и взял омежий член в рот, отчего Чжань застонал громче, просто закричал, закрывая лицо руками. Ему было стыдно и хорошо одновременно. Ван Ибо вылизывал его с самоотдачей и стал опускаться ниже, когда тот дернулся и заголосил:

-Нет, пожалуйста, Ван Ибо, это невыносимо! Дай мне хотя бы сходить в душ…

-Я никуда тебя не отпущу, - уверенно ответил он, - У нас будет грязный, пещерный первобытный секс, я хочу взять тебя таким, потому что я хочу тебя сейчас.

И он вернулся к его паху, закидывая ноги мужчины себе на плечи, а когда язык Ибо дотронулся до туго сжатого колечка ануса, Сяо Чжань заскулил, закусывая губы, а его член дернулся и превратился в каменный.

-Непослушному омеге нравится, когда вылизывают его грязную попку? - пророкотал Ибо где-то на низах, и тот стал просто красно-пунцовым, пряча глаза в сгибе локтя.

Ван Ибо кружил языком по колечку и даже пытался протолкнуть его внутрь, но для полноценного секса этого, конечно, было мало, нужна была смазка, и Ибо спросил о ней у Сяо Чжаня.

-Верхний ящик комода, - махнул тот рукой, не открывая лица. Видимо, так ему было легче принимать все, что с ним происходит.

Секс во время течки и без неё - отличался, и не только физиологически, но и морально. Теперь на течку нельзя было списать какие-то реакции организма, желания, рвущиеся в голову и стоны, рвущиеся из груди. Теперь надо было признать, что это то, чего ты на самом деле хочешь, чего хочет твоя фантазия, душа и тело.

Ибо подпрыгнул к комоду и выдвинул ящик, замерев от удивления. Он был просто набит разнообразными игрушками: вибраторы, дилдо, анальные пробки, шарики и смазки всех размеров и мастей.

-Хохо! - не сдержался Ван Ибо, разглядывая эту «сокровищницу» одинокого онаниста. Он подозревал о существовании такого ящика, но не представлял, что до его появления в жизни Сяо Чжаня, все было настолько… запущенно.

Сяо Чжань с кровати издал стыдливый вопль, а Ван Ибо схватил сверху один из лубрикантов и вернулся к омеге. Они еще вместе исследуют этот ящик, просто позже.

Устроившись между его ног, Ван Ибо подтянул колени мужчины вверх, взял одну из подушек и подтолкнул ее под поясницу партнера. Тот все еще прятал огненное лицо в сгибе локтя, а его член стоял, прижатый к животу.

-Ван Ибо, я еще ни разу…

Альфа знал, что он хочет сказать и ответил, поглаживая его бедра и яички:

-Знаю, Сяо Чжань, я тоже еще ни разу. У нас с тобой на двоих очень многое было в первый раз.

Он щедро вылил смазку на руку и стал разминать дырочку, а Чжань весь дрожал, то ли от возбуждения, то ли от страха, альфа не знал. Вот ему как раз было очень страшно: он боялся напортачить. Боялся, что сделает Чжаню больно, боялся, что тот не получит вообще никакого удовольствия, только дискомфорт. Боялся, что Чжань скажет ему что-нибудь типа: «Отвали, мне больно! Слезь с меня! Не умеешь - не берись!». Он ввинчивал палец в проход Чжаня очень осторожно, он знал, что попка увлажнится и станет мягкой, но, чтобы был «эффект течки», как писали на умных сайтах, к которым он уже давно имел доступ, нужно было как можно больше лубриканта.

За первым пальцем следовал второй, Сяо Чжань тяжело дышал, его колени иногда подрагивали, из-под руки было видно, как он покусывает губы. Ван Ибо входил в него пальцами медленно, под разными углами. Он помнил, где находится его простата, и старался задевать ее чаще, вызывая у омеги конвульсивные вздрагивания. Альфа видел, что тот сдерживается, другой рукой он начал ласкать омежий член и сказал, целуя его в колено:

-Не сдерживайся, кричи, если хочешь. В этом нет ничего постыдного, тут только ты и я.

Он начал работать пальцами активнее и поддрачивал ему рукой, Сяо Чжань это очень любил, он не выдержал, и задышал открытым ртом, все громче, а потом издал стон, и еще один, в ушах альфы это звучало как гребаная музыка, Ибо кайфовал, глядя на него. Пальцы входили свободно, и он добавил третий, Сяо Чжань выгнулся и прошептал:

-Я хочу кончить…

Наверное, ему чертовски стыдно было говорить это вслух, это тебе не течка, которая затуманивает разум как при наркотиках. Если он осмелился это произнести, значит, желание уже действительно сильное, Ван Ибо убрал ладонь с члена и ответил ему:

-Нет, - и задвигал пальцами сильнее. В момент, когда, казалось, Сяо Чжань просто больше не выдержит и обкончается без рук, он вышел из него и достал из боксеров свой истосковавшийся член.

-Сяо Чжань, ты продолжаешь принимать противозачаточные? - спросил Ибо, и тот ответил:

-Все в порядке.

Тогда Ван Ибо приставил ко входу омеги свой член, мысленно молясь, чтобы растяжки оказалось достаточно, и ему было бы не слишком больно. Он надавил, погружая головку и застонал от теплого обволакивающего тугого нутра любимой задницы. Член входил медленно, хоть и был хорошо смазан, но разница с течкой была колоссальная: мышцы не были такими эластичными и обжимали намного туже.

-Ох, Господи… - Ибо оперся на руки, расставив их у головы Чжаня и смотрел, как его член заходит весь полностью, как Сяо Чжань принимает его, напряженно поскуливая. Он поднял взгляд на омегу и увидел, как у того на глазах выступили слезы.

-Очень больно? - с тревогой спросил юноша, почти ложась на партнера сплошняком и не двигая задницей, чтобы тот смог привыкнуть.

Чжань молчал, переживая ощущения, и Ибо принялся нежно целовать его в губы, и тот отвечал, немного расслабляясь, после чего сам попросил:

-Подвигайся немного.

Ван Ибо осторожно повел бедрами, Сяо Чжань прислушивался к себе, но острой боли не было, просто член казался больше обычного раза в два, невероятно распирал и давил со всех сторон. Ван Ибо следил за его реакцией, стараясь уловить любое изменение, но вроде все было в порядке, и он чуть ускорил темп, поддевая омегу головкой на глубине. Тот откинул голову на подушку, расслабился полностью и вскоре снова застонал, сводя Ван Ибо с ума.

-Чжань, - он опустился на локти справа и слева от его лица, почти соприкасаясь с ним лбами, он ловил его дыхание и вибрацию стонов, он вбивался уже размашисто, на всю, чувствуя, как омежья попка раскрывается, становится более мягкой, податливой и привычно-эластичной, - Чжань, посмотри на меня.

Сяо Чжань раскрыл свои невозможно-черные глаза, он дурел от члена альфы, он стонал и пытался смотреть на любовника, а Ибо двигал бедрами, удерживая себя на локтях и целовал его щеки, нос, губы, глаза, он был счастлив в эту минуту, но это было какое-то болезненное счастье, от которого хотелось плакать, как тогда, когда Сяо Чжань впервые пришел к нему в комнату сам.

-Я люблю тебя, слышишь? - шептал ему Ван Ибо, - Я люблю тебя, Сяо Чжань, ты слышишь?

Но Сяо Чжань снова зажмурился и выстанывал как-то мучительно, хотя попка его давно была влажная. Ван Ибо, не в силах добиться от него ответа, от невозможности понять, о чем же он думает и чего хочет на самом деле, ощутил прилив острого отчаянья и, опустив лоб на его ключицу, продолжая ритмично вытрахивать омегу, взмолился:

-Сяо Чжань, пожалуйста, скажи, что ты меня любишь. Пожалуйста, произнеси это вслух. Прошу тебя, хотя бы соври!

И он почувствовал, как руки Сяо Чжаня обвивают его спину, прижимая к себе, и рокот его ответа, идущий с середины груди:

-Я люблю тебя. И я не вру.

И в этот момент Ибо вдруг почувствовал себя таким маленьким! Лежа щекой на его груди и в его руках, он вдруг ощутил себя ребенком, почти младенцем, захотелось и уснуть вот так вот, в его всепоглощающих объятиях, и чтобы в ушах звучали только эти последние слова. И Ибо начал вбиваться в Сяо Чжаня как-то отчаянно-резко, чуть ли не подбрасывая бедра того наверх всякий раз, он специально целился омеге в простату и наблюдал, как тот выгибается от беззвучного крика, как закатываются его глаза, и как Сяо Чжань кончает, сжимая его анальными стенками с такой силой, что Ван Ибо не выдержал сам и кончил, не вынимая, тут-же ощущая разбухающий узел. Он упал на еще дергающееся в оргазме тело и позволил им сцепиться, потому что ни за какие блага мира не вынул бы из этой божественной задницы свой член в ту минуту.

Он взял Сяо Чжаня. Тогда, когда сам этого захотел. И Сяо Чжань дал ему, через стыд, страх и боль, но он отдался. А Ван Ибо взял. И заставил его кончить. И кончил сам внутрь.

Он закрыл глаза и позволил сознанию улететь.

Проснулся Ван Ибо посреди ночи, неизвестно от чего. Один.

-Чжань? - позвал он, зная, что его тут нет. Им не пахло. Тогда он услышал неясный шум с первого этажа и, спешно натягивая на ноги домашнее трико, вышел из комнаты, прислушиваясь.

Внизу играла музыка. И это была не аудиозапись, и не пластинка, а настоящая, живая скрипка! Только один человек мог позволить себе играть на скрипке посреди ночи в этом доме.

Почувствовав неясное волнение, он спустился вниз и увидел, что дверь кабинета-библиотеки открыта. Музыка лилась из комнаты, щемящая и пронзительная в ночной тиши дома. Это была какая-то вальсовая мелодия, которая то поднималась к вершинам радостного ликования, обрываясь наверху и падала вниз щемящей тоской. И все было в этой игре: и любовь, и принятие, и невероятная грусть.

Ван Ибо неслышно появился в кабинете. Сяо Чжань стоял у окна в штанах и незастегнутой рубашке и играл на скрипке. Альфа год прожил бок о бок с человеком и даже не знал, что тот умеет играть на скрипке. Чего он еще не знал о нем?

Свет уличных фонарей у входа падал в окно, озаряя высокое бледное худое тело Чжаня желтым и бледно-оранжевым, он играл закрыв глаза, а между бровями у него залегла складка.

Ван Ибо тихо сел в кресло лицом к нему, боясь помешать этой прекрасной, щемящей и светло-грустной мелодии. Он не знал композитора и никогда не слышал эту музыку, но Сяо Чжань играл прекрасно, свободно, легко, и Ван Ибо подумалось, что он впервые видит его… душу? Может слышать ее, почти прикасаться к ней.

Как завороженный, он впитывал это, смотрел, как его пальцы перебегают по струнам, он не знал, откуда в Чжане столько тоски и какой-то покорности судьбе, настигнувшему чувству.

И вот, когда последняя нота растворилась в сумраке ночи, а его руки опустили скрипку и смычок, Чжань просто взглянул в его сторону, как будто все время знал, что он там, и спросил с легкой улыбкой:

-Я разбудил тебя? Прости.

-Я не знал, что ты играешь на скрипке, - в тишине комнаты его собственный голос показался ему отстраненным.

-Это Франк ван дер Хайден… - Сяо Чжань бережно положил скрипку в футляр, который лежал раскрытым на подоконнике, - Я редко играю.

-Из-за чего ты грустишь? - спросил Ван Ибо.

Чжань удивленно улыбнулся:

-Почему ты так решил?

-Твоя музыка…

Сяо Чжань улыбнулся шире и присел на подоконник, глядя в окно на луну:

-Ван Ибо, ты знаешь идиому “Высокие горы и бегущая вода”?

-Конечно знаю, - ответил юноша.

-Что она означает?

-Она означает настоящую, крепкую дружбу.

-А происхождение этой идиомы?

-Нет.

-Позволь, я расскажу тебе? - Сяо Чжань поднял ноги на подоконник и уселся поудобнее. Ибо видел его тонкий профиль с острым кадыком и просто любовался им, боясь нарушить очаровательную тихую атмосферу и невероятную близость, возникшую между ними, - В стародавние времена в Китае жил один музыкант. Однажды он играл на лоне природы, и один простой дровосек услышал это. Дровосек слушал его мелодию, а потом сказал: “Она похожа на высокие заснеженные горы”. Музыкант очень удивился, потому что именно об этом он и играл. Он не ожидал, что это поймет простой дровосек. Тогда музыкант сыграл вторую мелодию, и дровосек, восторгаясь, сказал: “А эта мелодия похожа на бегущую реку” - и тогда понял музыкант, что обычный дровосек является его братом по духу: он так же мыслит, так же видит мир, так же чувствует. Обычный дровосек…

-А что было потом?

-Потом они расстались, а через год договорились встретиться вновь. Но этого не случилось. Дровосек не пришел в назначенное место в назначенное время, потому что умер. Тогда музыкант в последний раз сыграл на его могиле, сломал свой инструмент и покончил с собой.

-Больше похоже на историю несчастной любви.

-Да, мне тоже всегда казалось, что там не просто о дружбе речь, - вздохнул Чжань, - Но легенда эта нравилась мне не поэтому.

-А почему?

-Мне нравилась сама идея о том, что его мир постиг обычный дровосек. Мне нравилось, что настоящая дружба не подвластна условностям, статусу или образованию. И что в итоге, один не смог жить без другого, без единственного человека, который понимал его. Я надеялся, что когда-нибудь тоже встречу своего дровосека…

Чжань оглянулся на Ибо и сказал очень тихо:

-Я так не хотел влюбляться в тебя.

По телу Ибо пробежала сладостная дрожь и разлилось тепло, он ответил ему также негромко:

-По-моему, ты поздно об этом сказал.

Тогда Сяо Чжань встал, подошел к креслу Ван Ибо, опустился перед ним на колени и уткнулся лицом тому в ноги, окончательно сдаваясь и признавая свое полное поражение, и Ибо накрыл его голову сверху своей ладонью.

А около дверей кабинета стоял и беззвучно плакал Оскар.

Комментарий к Высокие горы и бегущая вода

Сяо Чжань играет в кабинете: https://yandex.ru/video/preview/?text=midnight%20waltz%20композитор&path=wizard&parent-reqid=1608663288104715-300078129378959157500107-production-app-host-vla-web-yp-111&wiz_type=vital&filmId=5379408834707965436

========== Номер 17 ==========

Наступил июль 2016 года, прошло полгода с того момента, когда Сяо Чжань играл на скрипке перед Ибо.

Все очень изменилось.

Мужчина и молодой человек теперь спали вместе в хозяйской спальне, потому что каждый вечер засыпали рядом, изможденные ежевечерними сексуальным играми. Альфа и омега за эти полгода пережили нечто вроде медового месяца, каждый день занимаясь сексом. Тут уж Ван Ибо отпустил свою фантазию и творил с податливым и отдавшимся ему Сяо Чжанем все, что хотел. Они вместе заново перепробовали все игрушки из верхнего ящика, они меняли локации (авто, кинотеатр, лестница дома, кабинет в компании, душ, гинекологическое кресло в подвале и проч.), занимались бдсм и ролевыми играми, экспериментировали с температурой, едой, ощущениями, и этому фестивалю плотской любви не было конца. Даже Оскар перестал встречать хозяина после работы у двери, потому что нередко они с Ибо вваливались в дом уже целующимися и раздевающими друг друга.

Ван Ибо по-прежнему работал у Сяо Чжаня водителем, но теперь омега стал потихоньку выводить Ибо в свет. Все потому, что однажды, еще в начале года, лежа в обнимку после плотских утех, Сяо Чжань спросил как всегда у Ибо:

-Что ты хочешь?

Юноша лежал тогда на голой груди своего омеги и как будто ждал этого вопроса, ответив без раздумий:

-Я хочу, чтобы наши отношения стали официальными. Перестань прятать меня. Я хочу, чтобы все узнали, что ты - мой, а я - твой.

Эта просьба, конечно, не привела Сяо Чжаня в восторг, он тяжело вздохнул:

-Ибо-Ибо, ты не знаешь, куда рвешься… в моем мире все не так хорошо, как ты себе представляешь. Поверь, быть всего лишь моим водителем - не так уж и плохо. Твое появление в моем окружении породит только новую волну сплетен и слухов и, уверяю, далеко не все они будут приятные.

-Тогда я хочу разделить с тобой горечь твоего мира. Я хочу не просто выходить в свет вместе, как твой партнер, а действительно стать им. Помогать тебе в делах, поддерживать тебя чем смогу. Позволь мне.

Сяо Чжань молчит и поглаживаетего по волосам, вздыхает:

-Ввести тебя в курс дел и расширить функционал твоей работы будет не так просто. Давай для начала ты просто начнешь помогать Мань Тинг по мелочам. А насчет выходов в свет как мой партнер… Значит, мезальянс, да? Ну что ж… Хорошо, - отозвался Сяо Чжань, но голос его звучал обреченно.

Альфа сопровождал омегу на светских раутах, в небольших деловых мероприятиях. Теперь он все чаще слышал от посторонних в свой адрес: «Господин Ван» и «Подопечный господина Сяо», а также «Протеже Сяо Чжаня» и «Золушка», домашняя прислуга продолжала звать его просто Ван Ибо и на «ты», а злые языки за спиной называли: «Омежья содержанка», «Малолетний член Сяо», «Омежкина игрушка», «Блондинистый любовничек», а чаще и грубее - «Ебарь Сяо», «Малолетняя соска», «Штык Сяо».

Они оба знали все эти «прозвища». Молва, “сарафанное радио”, а также «добрые люди» доносили до них ту или другую сплетню, Сяо Чжань старался делать вид, что ничего не знает, но вот Ван Ибо переживал. И даже не из-за обидно-уничижительных прозвищ, они задевали его честь, но с таким он мог справиться, а из-за того, что его снова обезличивали, превращая в какое-то дополнение к директору Сяо. Он хотел иметь собственное имя и собственный вес в обществе, в которое попал, и очень злился от того, что не знал как этого добиться.

Единственное, что ему приходило в голову - это получить высшее образование и попробовать построить свою карьеру, но и тут бы он должен был во всем полагаться на своего партнера: учиться за его деньги, Сяо Чжань бы устроил его в свою компанию и планомерно давал повышения, потому что по-другому он не мог. И все равно Ван Ибо остался бы «Протеже генерального», и его бы за это ненавидели окружающие. Он хотел всего добиться сам, но просто не представлял себе куда податься и что сделать для этого. Да и работа водителем, а также сам Сяо Чжань, которого он с такой страстью трахал каждый вечер, сильно удерживали его там, где он был.

В июле должно было состояться долгожданное для Сяо Чжаня мероприятие: совместно с «Ваджива» они, наконец, двигались к открытию филиала в США, было решено взять химическое направление, и компания объявила тендер на разработки, которые там будут вестись. Более двух тысяч компаний, институтов и лабораторий со всего мира подали свои заявки на право работать вместе с «Ехуа» и «Ваджива», отдел по планированию отобрал только триста самых интересных идей, и решено было провести масштабную выставку, где бы каждая организация представила себя, свои идеи, работы, исследования и наработки. Полгода готовилось данное мероприятие, Сяо Чжань был очень воодушевлен, часто встречался с Гао, в том числе и за партией в гольф, но Ибо больше не ревновал его к нему. Вернее, ему по-прежнему не нравилось, что альфа-богач трется рядом с его омегой, но в глубине души он чувствовал, что Чжань теперь полностью принадлежит ему и никуда не уйдет. Можно даже сказать, что Ван Ибо как-то внутреннее успокоился.

Омега сам предложил Ибо поехать с ним на эту выставку:

-Думаю, там тебе будет интересно, да и сможешь себя развлечь, если я вынужден буду отвлечься и отойти.

Ван Ибо с радостью принял это предложение, он всегда был рад куда-нибудь поехать с ним вместе и сопровождать его официально, не смотря на кривотолки. Поэтому Ван Ибо тоже стал тщательно готовится к этой выставке: смотрел всякие ролики в интернете про светский этикет, что принято, а что нет в поведении богачей. Очень многие вещи он уже, конечно, понимал, глядя на Сяо Чжаня и Оскара, какие-то нюансы даже перенял, но все рано, немного теории никогда не помешает. Ему важно было ничем не опозорить Сяо Чжаня, быть достойным его, не давать лишний повод для насмешек, которых и так хватало.

Перед выездом он даже крутился перед зеркалом дольше обычного, зачесывая волосы за уши и поправляя купленный по этому случаю новенький костюм. Сяо Чжань заглянул к нему в комнату:

-Уже собрался? - он оглядел юношу, - Нет-нет, Ван Ибо, не “бабочка” - галстук.

Сяо Чжань подошел к парню, развязав его “галстук-бабочку”, открыл один из ящиков его комода, выбирая из двух дюжин скрученных длинных обычных галстуков подходящий, а потом сам стал завязывать его:

-Это же не светский вечер, “бабочка” будет неуместна. Это почти рабочее мероприятие, хоть с закусками и напитками. Но обычный галстук будет смотреться лучше.

Закончив, Сяо Чжань повернул его к зеркалу, стоя за спиной.

-Как я выгляжу? - спросил Ван Ибо. Кажется, он немного волновался.

-Как айдол-дебютант, - усмехнулся омега и поцеловал альфу за ухом.

-Это все из-за волос, - простонал Ван Ибо, - они мне уже не так нравятся, как раньше. Может, перестать осветляться?

-Мне нравятся твои волосы, - отвечает Чжань, - Впрочем, как хочешь. Поехали.

На выставку их повез Цяо Луань. Когда Ибо выбирался куда-то вместе с Сяо Чжанем, то никогда не садился за руль. Для Сяо Чжаня было важно, чтобы они выходили из одних дверей автомобиля. Маленькая деталь, которая очень многое определяла.

Под выставку было арендовано два этажа бизнес центра, триста участников конкурса расположились каждый у своих стендов, вокруг было тесно, многолюдно, шумно и суетливо. Официанты разносили напитки и закуски, стараясь обойти всех участников, вход на выставку был открыт и для других компаний, которые знакомились, обменивались визитками и тоже могли делать свои коммерческие предложения, конечно, после того, как Гао и Сяо определятся, чем их новый филиал в Нью Йорке начнет заниматься.

Вокруг было много репортеров и журналистов, приезд Сяо Чжаня засняли с разных ракурсов, в фокус попала Мань Тинг и другие сопровождающие лица, в том числе и Ибо, а одна из журналисток даже спросила у молодого директора:

-Господин Сяо, а кто этот молодой человек, что вас сопровождает?

-Это мой друг и подопечный, - ответил он с улыбкой и поспешил к Гао.

Ван Ибо никаких интервью не давал. Он не обижался на Сяо Чжаня за его ответ. Все-таки, они все еще в Китае, тут об отношениях говорили, только если дело шло к свадьбе. Поэтому ответ омеги был вполне в пределах разумной вежливости. Сам же Ван Ибо вообще боялся даже рта раскрыть, чтобы не сказать какую-нибудь глупость и не навредить Сяо Чжаню, но ему было важно, что он рядом, что тот берет его с собой и не боится показывать публике. Так у юноши появлялось ощущение, что его не стыдятся, что он важен, что он есть.

Сяо Чжань сразу подошел к директору Гао, и они заговорили о делах. Ван Ибо встретился глазами с Мань Тинг и кивнул ей, прошелся вдоль рядов, осматривая различные стенды, подцепив у официанта бокал с шампанским. На самом деле, тут действительно было занятно. Хоть выставка и была посвящена химии - науке, которую он почти не знал, но экспонаты были интересные: огромное количество причудливых машин, где разноцветные жидкости кипели, бурлили и испарялись, какие-то минералы под стеклянными колпаками, порошки, клеи, краски, образцы химического сырья, но больше всего его заворожила косметическая химия. Она лучше всего пахла, он даже приятно повел носом в воздухе и двинулся в ту сторону. Стенды с косметической химией были самые яркие и изящные: вот тут одна компания предлагала к разработкам новый ВВ-крем с инновационным воздействием, вот тут другая занималась разработкой новых красящих веществ, третья предлагала вместе с ними открыть новую линейку жиросжигательных препаратов, но Ибо потянулся к стенду с разнообразными стеклянными баночками, которые неимоверно пахли. Он даже не сразу понял, что именно ему так нравится, пока ответ не дал его собственный проснувшийся член: в половине из этих баночек были омежьи феромоны. И они очень выгодно отличались по запаху от того, что продавалось в магазинах.

-Вы продаете феромоны? - спросил Ибо у девушки, которая представляла данную экспозицию.

-Здравствуйте! - сказала она на ломаном китайском, - Вы говорить английский или корейский? Плохо китайский, мы - Корея компания!

-Ужасно корейский, - ответил ей Ибо по-корейски, напрягая память, потому что он уже давненько не практиковал язык, - Нет почти английский. Пахнет омега, - ткнул он в левые баночки.

-Да! - обрадовалась девушка, - У вас замечательный нюх, господин! Это действительно натуральные омежьи феромоны. Наша компания как раз и занимается тем, что хочет выпускать натуральные феромоны альф и омег, вместо синтетических. В своем производстве мы используем натуральную секрецию добровольных доноров.

Из всего, что она сказала ему по-корейски, Ван Ибо понял только “да”, “господин”, “альфа”, “омега”, а также “компания”. Осознав, что связного диалога у них не получится, он уже хотел было удрученно вздохнуть и уйти, как вдруг услышал за своей спиной чистую китайскую речь лишь с легким корейским акцентом:

-Простите, я могу ошибаться, но вы… случайно, не Ван Ибо?

Альфа сразу испытал удивление, потому как только пара-тройка людей на всей этой огромной выставке знала его имя. Он обернулся и увидел такого же, как он, крашеного блондина, омегу, в белом лабораторном халате, который был довольно мил и смотрел на него искрящимися глазами, полными восторга, как будто Ван Ибо был гребаный Санта Клаус.

-Ээ… да, я - Ван Ибо, - ответил он осторожно, кивая ему, - Вы меня знаете?

-Да, я давно мечтал с вами познакомиться! - мужчина улыбался ему счастливой улыбкой, - Как здорово, что вы оказались здесь! Я так рад, что с вами все в порядке!

Ибо смотрел на него очень удивленно: он совершенно определенно впервые в жизни видел этого человека, он был заинтригован, и не знал, как реагировать:

-Прошу прощения, а вы…

Молодой человек будто спохватился, залезая в карман своего халата и выуживая оттуда свою визитку:

-Я - один из технологов-разработчиков компании “ХоликаХолика” - Чо Сынён.

Ибо держал в руках белую простую визитную карточку этого странного человека и совершенно не понимал, откуда тот его знает и более того - от чего эта неописуемая радость на его лице. Но Чо Сынён поспешил объясниться:

-Мы не знакомы, но я долгое время хотел познакомиться с вами. Мне действительно есть, что вам рассказать. Если хотите поговорить - давайте отойдем в сторону, где нам не помешают.

Ибо моментально соглашается, молодой мужчина говорит что-то своей ассистентке, а потом кивает Ибо в сторону зоны для переговоров, заставленной столами и стульями. Они пробираются в самый отдаленный угол и мостятся за маленьким круглым столом, на который можно разве что локти облокотить. Чо Сынён поправляет халат, приглаживает свои крашеные волосы и начинает без прелюдий:

-Вы только не пугайтесь, я вам сейчас все объясню! Боже, я хочу объяснить, встреча с вами - такая радость! Но, чтобы вы смогли все понять правильно, я должен начать с рассказа о себе.

-Мне будет интересно послушать, - вежливо кивает Ибо.

-Как вы уже знаете, меня зовут Чо Сынён, я из Кореи, но учился в Китае, поэтому так хорошо знаю язык. Я приехал в Китай по программе обмена, завел тут много друзей, но не об этом речь. Я учился на химическом отделении, но меня всегда интересовала парфюмерия, поэтому я, и еще мои друзья с факультета, на третьем курсе решили открыть свою компанию. Нас интересовало как создание простых духов, так и производство феромонов, ароматических масел, натурального мыла и так далее. В Корее мы неплохо продвинулись и за два года поняли, что наиболее популярным продуктом является линейка феромонов альф и омег. Мы решили развивать данное направление. Тогда-то мы и познакомились с Джессикой. Джессика Вонг сама нашла нас и пришла работать в нашу компанию. Она была профессиональным парфюмером и… ольфактором.

Тут глаза Ибо округляются, он даже подается вперед и слушает с увеличивающимся вниманием.

-Сотрудничая с ней, мы поняли, насколько ольфакторы ценны как сотрудники в этом деле, - продолжал Чо Сынён, - Но одна Джессика не могла взвалить на себя всю работу. Очень скоро мы поняли, что нуждаемся во втором таком сотруднике, однако ольфакторов очень мало. Мы долго искали такого, проводили набор, мы видели сотни людей с чувствительным нюхом… но, это был не тот уровень, наверное, вы понимаете. И тут, совершенно случайно, я узнал о вас.

-Как вы обо мне узнали? - у Ибо даже пересыхает горло от волнения.

-Мой друг со студенческих лет, Чжоу Исюань, учился на медицинском факультете и проходил практику в вашей школе в качестве медбрата. Вы не помните? Однажды вы обратились за помощью к нему, потому что от резких запахов у вас болела голова и рябило в глазах. Тогда он и заподозрил в вас ольфактора.

Ибо помнил, что в период полового созревания, когда начал ломаться голос и стали происходить ночные поллюции, это было где-то за пару лет до того, как он узнал, что является альфой, ему постоянно было плохо от запахов. Иногда так накрывало, что невозможно было ни на чем сосредоточиться, тошнило. Может быть, тогда он и обращался к школьному врачу, кто знает, он этого не помнил.

-Я не помню вашего друга, извините, - пробормотал Ибо, но тот только мягко улыбнулся:

-Вы и не должны его помнить! Ведь мы - всего лишь мимолетный эпизод вашего детства, это вы для нас - целая история. Должен признаться, я стал следить за вашей жизнью. Не самолично, конечно, ведь я живу и работаю в Корее, через друзей, знакомых… Я узнал, что вы открылись как альфа, что большое совпадение - Джессика Вонг тоже альфа. Это такая интересная тема, достойная отдельного исследования!

-Но зачем вы за мной следили? - хмурится Ибо.

-Как зачем? - хлопает глазами Сынён, - Я хотел предложить вам работу. Я ждал момента, когда вы повзрослеете, чтобы предложить сотрудничество. Я хотел прийти как представитель своей компании в день профориентации в вашу школу и таким образом впервые официально познакомиться с вами. Но за несколько месяцев до этого дня вы пропали.

Ван Ибо сглатывает, понимая, о каких событиях сейчас пойдет речь.

-Так как я уже следил за вашей жизнью какое-то время и, казалось, неплохо вас знал, ваше исчезновение напугало меня. Для вас такое было несвойственно. И я поднял свои связи в… ммм… не совсем легальных кругах, ох, не смотрите так на меня, у меня есть разные друзья, так вот… Мне сказали, что вас забрали за долги отца, и в назначенный день продадут на полулегальном аукционе.

Почему-то рассказ Сынёна начинал волновать Ибо все больше и больше. Он сжал кулаки и смотрел на него напряженно, сжевывая губы.

-И я решил присутствовать на этом аукционе и выкупить вас. У меня было много денег, большую часть из них я взял в долг, но их все равно не хватило. Простите, Ван Ибо. У меня было только четыре с половиной миллиона, я боролся за вас до последнего, но некто “Номер 85”, вероятно, ваш теперешний хозяин, поставил пять - и мне нечем было перекрыть.

Ван Ибо еще даже не осознает, почему именно, но его горло сдавливает. Он сжимал губы, чтобы они не дрожали, а Сынён смотрел на него виновато и закончил очень мило:

-Я знал, как вы выглядите, и, увидев вас сегодня здесь в целости и сохранности - неимоверно счастлив теперь. Вы здесь со своим хозяином? Или вам удалось вернуть себе гражданские права? Что с вами случилось после аукциона?

Сынён спохватывается, прикрывая рот рукой:

-Простите, я задал вам слишком много вопросов! Прошу извинить мне мою напористость! Просто все это время я гадал о вашей судьбе и волновался за вас!

Его рассказ, неподдельная сердечность этого мужчины трогают Ибо, ком стоит в горле, но Ибо берет себя в руки и выдыхает: он успеет еще обдумать все, что этот химик ему рассказал. Он боролся за него с Сяо Чжанем, надо же… Сейчас надо было ответить омеге хоть что-то:

-Спасибо вам за участие в моей судьбе, - кивает он, - У меня все хорошо… теперь все хорошо.

-Вы свободны? - живо интересуется Чо Сынён.

-Эммм… нет, не совсем, - Ибо ведет головой, - Но у меня есть работа, и жизнь моя очень… не плоха.

-Вы здесь со своим хозяином? - просто интересуется кореец.

-Да, я…

-Ван Ибо? - слышит он вдруг голос Сяо Чжаня.

Директор Сяо стоял неподалеку, вместе с Мань Тинг, и смотрел на него встревоженным, настороженным взглядом. Ван Ибо и Чо Сынён встали, второй прошептал:

-Директор Сяо…

-Господин Сяо, - сразу взял Ибо инициативу на себя, - Это господин Чо Сынён, главный технолог корейской компании “ХоликаХолика”. Он - один из участников выставки. Мы с ним только что познакомились.

Чо Сынён ничем не выказывает своего удивления, подходит к Сяо Чжаню ближе и протягивает ему двумя руками свою визитную карточку:

-Господин Сяо, я счастлив иметь честь познакомиться с вами. Господин Ван Ибо обратил внимание на наш стенд, и я с радостью рассказал ему о нашей компании. Буду счастлив провести для вас презентацию.

Сяо Чжань с подозрением принимает его визитку, оглядывает мужчину недружелюбно и вопросительно смотрит на Ибо. Тот кивает и говорит:

-Их стенд действительно уникальный и очень интересный.

-Что ж, - роняет Сяо Чжань без улыбки, - Давайте взглянем на него.

Едва ли Чо Сынён рассчитывал на внимание со стороны самого директора Сяо. Он радостно суетится и провожает того к своему стенду, проводит яркую, красочную, а главное, пахучую презентацию.

Ибо стоит в стороне и не может избавиться от кома в горле. Вот, значит, как могла бы повернуть его жизнь, если бы тогда у Чо Сынёна было на пятьсот тысяч юаней больше. Работал бы сейчас в лаборатории, свободным человеком, белый бы халат носил…

Потом приходят мысли: Если бы у него было пять миллионов, у Сяо Чжаня нашлось бы шесть. Он бы все равно выиграл этот аукцион, он бы не отпустил тебя.

И еще: Тогда бы ты не встретил Сяо Чжаня.

И эта мысль успокаивает. Вроде бы.

Сяо Чжань слушает Чо Сынёна заинтересовано и задает вопросы, в это время рядом появляется Гао Гуаньсюй, у него в руках тарелочка с закусками, и он жует:

-Ммм, Сяо Чжань, тут что-то любопытное?

-Да, посмотри, вот ребята из Кореи изготавливают натуральные феромоны…

Чо Сынён счастлив заполучить внимание еще и директора Гао. Он и ему вручает свою визитку, кратко презентует то, что уже успел рассказать Сяо Чжаню.

-Ммм, сомневаюсь, думаешь, это перспективное направление? - скептически спрашивает директор Гао вслух, никого не стесняясь.

-Еще бы год назад я стал их первым постоянным покупателем, - отвечает Сяо Чжань, вынюхивая пузырьки с феромонами альф.

-Ну, не знаю, - отвечает Гао, передавая пустую тарелочку помощнику, - Там япошки притащили новый химический реактор, по-моему, это куда интереснее…

-Хорошо, господин Чо, мы будем иметь вас в виду, - кивает Сынёну Чжань, - Гао, пойдем посмотрим на твой реактор.

-Благодарю за внимание! - кланяется им ученый, а, когда они поворачиваются к нему спиной, переводит свой взгляд на Ван Ибо, - Господин Ван, я буду в Китае еще неделю. Если захотите встретиться, пожалуйста, позвоните мне.

Ван Ибо не успевает ему ответить, когда Сяо Чжань оглядывается вполоборота:

-Ван Ибо! - говорит он более резко, чем это нужно, и юноша спешит за ним.

В автомобиле на обратном пути Сяо Чжань вдруг спрашивает у альфы:

-Ты раньше знал этого химика из Кореи?

Ван Ибо сразу понимает о ком он, но интуитивно чувствует, что этого нельзя показывать:

-О ком ты? - они не смотрят друг на друга.

-Стенд с феромонами. Тот крашеный блондин.

-А… - Ибо не нужно притворятся, голос его звучит естественно, он даже почти не врет, - Нет, я с ним сегодня познакомился. А что?

-Когда я подошел, вы болтали так… как будто знали друг друга много лет.

-Тебе показалось, - Ибо старается звучать как можно более равнодушно, - Тебя заинтересовала его продукция?

-Да, любопытно… Но на выставке было много интересных вещей.

-Когда вы с Гао примете окончательное решение?

-Думаю, два-три дня еще подумаем и определимся.

-Я подумал о тебе, когда увидел те феромоны. Они на самом деле замечательно пахнут, не то что та гадость, которой ты прыскался. Если бы не тот случай, ты действительно мог бы ими пользоваться.

Сяо Чжань впервые улыбается и легонько касается руки Ибо. А в кармане у того лежит визитка корейца, которая жжет ему кожу.

Ван Ибо не может объяснить себе, почему его тянет увидеться с Чо Сынёном. Как будто кореец - какая-то недостающая деталь его прошлого, путь к альтернативной жизни, о которой он раньше так мечтал, как будто у того есть ответы на какие-то неизведанные внутренние вопросы парня.

Интуитивно он понимает - Сяо Чжань не должен узнать, что именно с Сынёном он боролся за право обладать альфой. Лучше вообще не привлекать к этому омеге-химику лишнего внимания, а значит, никак не показывать, что он заинтересовал Ибо.

На следующий день Ван Ибо не находит себе места. Он отвез Сяо Чжаня на работу, и у него должен был быть относительно свободный день. Скейт ему уже порядком поднадоел, поэтому в последнее время он развлекал себя просмотром каких-нибудь научно-популярных фильмов, видеоуроков обо всем на свете, документалок.

Вот и в этот раз, поддавшись странному настроению, Ван Ибо загружает видео об индустрии парфюмерии и смотрит его, представляя, как мог бы работать в этой сфере, как мог бы не просто применить в деле свой природный дар, но и зарабатывать на этом. Эта мысль нравится, она кажется манящей, привлекательной, в этом что-то есть, и Ибо рассеян весь день и будто витает в облаках.

На третий день он не выдерживает. Довозит Сяо Чжаня на работу, какое-то время мучается, мечется, разрываемый внутренними сомнениями и противоречиями, а потом все-таки звонит Сынёну. Он уверен, что кореец не знает его номера, но тот сразу спрашивает в трубку:

-Ван Ибо?

-Да, это я, - удивляется юноша.

-Я так и подумал, что это вы! - голос Сынёна теплеет, тот явно улыбается, - Я так рад, что вы все же решили позвонить мне!

-Да… я… - Ван Ибо даже не знает, зачем сделал это, и что ему теперь сказать этому ученому. Но тот предлагает сам:

-Давайте увидимся, вы не против? Сегодня. Прямо сейчас.

Ван Ибо смотрит на время и понимает, что рабочий день почти только начался. По расписанию Сяо Чжаня ему не нужно сегодня никуда ехать, поэтому впереди у Ибо как минимум шесть свободных часов, а то и больше. Он лихорадочно соображает и отвечает наконец:

-Да. Давайте. Где вы? Я подъеду.

-Сегодня третий заключительный день выставки. Я все еще здесь, приезжайте сюда.

Конечно, он не станет отпрашиваться у Сяо Чжаня. Он поедет туда тайно, будто совершает преступление. Лучше Сяо Чжаню не знать о таком. Ван Ибо испытывает легкое чувство вины, и это ужасно раздражает его.

Они с Сынёном засели в тот-же угол, что и позавчера, взяв по стаканчику кофе из кофемашины. Омега смотрел на юношу счастливым взором, очень мило улыбался, а Ван Ибо думал: интересно, сколько ему лет? Должно было быть не меньше двадцати шести, наверное, но выглядел кореец очень молодо и его постоянно улыбающееся лицо будто светилось изнутри.

-Позавчера вы так и не успели мне рассказать, как сложилась ваша судьба после того аукциона, - напоминает ему Сынён, - Как так случилось, что теперь вы сопровождаете самого директора Сяо?

Ван Ибо понимает, что и тут ему следует умолчать о том, что именно Сяо Чжань купил его. В конце концов, он не знал этого человека и не мог ему доверять полностью, хоть тот и выглядел мило. Он даже не был уверен в том, что, рассказанная Сынёном история - правда, вдруг это к Сяо Чжаню хотят подобраться через него? Но именно тот факт, что кореец знал о том, что альфа - ольфактор, подкупает юношу, однако он решает немного исказить факты:

-Знакомый моего отца выкупил меня. Он… работает с господином Сяо.

-Откуда у него взялись такие огромные деньги?

-Господин Сяо вошел в его положение.

-О, а господин Сяо, оказывается, очень сердечный человек! - искренне восторгается Чо Сынён, а Ван Ибо думает, что у корейца невинная душа, как у ребенка, наверное, - Он помог своему работнику деньгами, а потом взял вас на работу?

-Что-то типа того…

-И кем вы работаете у господина Сяо?

-Я его водитель и… ммм, что-то типа помощника, всего понемногу.

-Ясно! - кивает Сынён, - Вам повезло! Ведь вы могли попасть куда угодно, а попали в дом к директору Сяо!

-В противном случае, я попал бы к вам, - ухмыляется Ибо, и ученый улыбается еще шире:

-Да, я все время переживал за вас. Корил себя, что собрал недостаточно денег. Если бы я только мог знать тогда, что с вами все хорошо - это бы меня хоть немного успокоило.

-А как бы сложилась моя судьба, если бы я попал к вам? - спрашивает Ибо и понимает, что этот вопрос гложет его уже очень давно, может быть, еще до встречи с Сынёном.

Молодой мужчина вскидывает высветленные брови и запрокидывает взгляд наверх, выражение лица у него почти мечтательное:

-Конечно, я думал об этом, - отвечает он, - Когда я намеревался выкупить вас с аукциона, то хотел прежде всего увезти в Корею. Там бы вы присоединились к нашей лаборатории и начали работу. Мы бы нашли вам жилье, вы бы влились в нашу команду. У нас классные ребята. Я уверен, Джессика Вонг вам бы очень понравилась! Возможно, мы бы собрали денег и оплатили бы вашу учебу за границей. Я думал про институт ISIPCA (1), но там требуют высшее химическое образование, поэтому скорее всего я предложил бы вам Грасский университет парфюмерии (2).

Ван Ибо слушает его затаив дыхание. Ему нравится все, что он слышит, ему бы хотелось побывать в Корее, увидеть их лабораторию и познакомиться с Джессикой Вонг, еще одним ольфактором-альфой, как и он сам. Он бы хотел хоть немного пожить той жизнью, которую описывал ему Чо Сынён, но… теперь это становилось еще одной его недостижимой мечтой.

-Тем более в Грассе учатся всего девять месяцев, это намного более приемлемо, - но вдруг химик спохватывается и добавляет очень уважительно, - Если бы вы согласились на все это, конечно.

Эти слова создают эффект удара под дых. Ван Ибо судорожно сглатывает и пьет свой кофе. Он не знает, почему так остро реагирует на все, что говорит ему Чо Сынён, почему ему постоянно хочется реветь как девчонке-омежке. Просто это уважительное отношение, глаза ученого, которые смотрят на него как на кумира-айдола, эти его фразочки “если бы вы согласились” - все это настолько… другое! Это отличается как небо от земли от той жизни, которой он жил последние полтора года, да и до аукциона тоже. Он никогда не видел ни от кого такого уважения к себе, такого восхищения, такого дружественного радушия просто так. Ибо был тронут, растерян…

-Увы, - отвечает альфа немного севшим от переживаний голосом, - Теперь я далек от парфюмерии. Все, что я знаю об этом ремесле, вычитано мною у Зюскинда.

-Ооо! - радостно хлопает в ладоши Сынён, - Так начало уже положено! Давайте считать, что это только первый шаг. Хотите сделать второй?

Ибо удивленно смотрит на молодого человека, и тот ведет его к стенду, помогает надеть белый халат и шапочку, чтобы он “почувствовал себя химиком”, как говорит блондинистый омега, посмеиваясь. Он дает ему нюхать различные ароматы, и просит Ибо угадывать содержимое.

-Ммм, это кардамон, зеленый чай и женьшень, - говорит Ибо без запинки, и Сынён радуется как ребенок:

-Верно! А вот это, вот это, Ибо, послушайте!

И капает маслом из пипеточки на тестер, выжидая несколько секунд, протягивая альфе. Тот вдыхает и задумывается:

-Определенно иланг иланг, пачули и… что-то странное, не могу понять что это…

-Вы просто не знаете этого аромата, на самом деле, он очень часто используется в духах, - глаза Сынёна горят энтузиазмом, кажется, он получает удовольствие от того, что может показать Ибо что-то новое, - Это кастореум, бобровая струя. (3)

Ван Ибо расширяет глаза от удивления, а Сынён увлеченно рассказывает:

-Именно из-за кастореума мне и пришла в голову идея начать использовать натуральную секрецию альф и омег при создании феромонов. Люди испокон века думали об этом, в том же самом “Парфюмере” поднимается эта тема, но никто не мог применить данную идею на практике. Секреция альф и омег очень индивидуальна, зависит от многих факторов: дня выделения, питания и образа жизни донора, здоровья и проч. и проч. Ее нужно собирать в лабораторных условиях, чтобы не попало лишних бактерий, и даже при четком соблюдении всех правил - запах всегда разный. Это мешает поставить производство на поток. Но у нас почти получилось!

-Как же вы собираете секрецию? - удивленно спрашивает Ибо, и ученый вдруг розовеет от смущения:

-Сначала мы пытались найти добровольцев, но это не так-то и просто. Нужно, чтобы подопытный на протяжении хотя бы недели, это минимум, жил в одних и тех же условиях: спокойный образ жизни, диета и… период течки для омег. С омегами сложнее, чем с альфами.

Ван Ибо тоже испытывает некоторое смущение, но все равно спрашивает:

-И вы нашли таких добровольцев?

-Нет… Это оказалось непросто, поэтому… нам самим пришлось ими стать.

Вот тут Ибо испытывает такое смущение, жалея, что вообще поднял эту тему. Он живо представляет Сынёна в лаборатории во время течки с пробиркой около своей… Его уши пылают, и он отворачивается.

-Намного легче переносить подобное, если это обезличено, - слышит он извиняющийся голос ученого Чо, - Простите, наверное, не стоило вам рассказывать такие подробности. Люди покупают наши феромоны и знают, что пахнут как альфы и омеги, но не знают, как кто именно. Иногда неведение полезно.

Ван Ибо старается взять себя в руки. Его смущение показывает только то, что он - пока что всего лишь незрелый мальчишка, и уж точно не человек науки.

В тот день они еще долго разговаривают с Сынёном. Он рассказывает ему про Джессику Вонг, и про их лабораторию в Сеуле, и что они хотят открывать филиал в Пусане, а когда-нибудь - зайти на китайский рынок. И Ибо слушает все его рассказы, и ему по-человечески интересно.

Он возвращается прямо к концу рабочего дня и забирает Сяо Чжаня с работы. По дороге домой Ван Ибо чуть не подрезает какой-то лихач на Хонде, и тот резко тормозит, не успев среагировать заранее. Сяо Чжань бьется лбом о переднее сидение и вскидывает голову:

-В чем дело, Ван Ибо?

-Прости, я… не заметил его, - бормочет юноша, выравнивая автомобиль, и омега хмурится, замечая прохладно:

-В последнее время ты стал очень рассеянным, Ван Ибо.

Юноша молчит и ничего не отвечает.

На следующий день Чо Сынён вдруг первым пишет ему:

“Добрый день, Ван Ибо! Вы сегодня свободны?”

Сердце Ван Ибо ёкает, будто его застукали за изменой, хотя он же ведь ничего такого не сделал. Альфа быстро сверяется с расписанием Сяо Чжаня: в три часа он понадобится, но сейчас на часах было только десять утра.

“Относительно”, - отвечает Ибо, - “А что?”

Чо Сынён перезванивает:

-Вы сможете мне помочь?

-Еще не знаю, - усмехается Ибо, - А в чем нужна моя помощь?

-Хочу за оставшиеся три дня в Пекине сделать рейд по рынкам и закупиться чем-нибудь экзотическим. У меня в списке Дунтай (4), Тянь Шань (5) и Юйюань (6).

-Дунтай от меня ближе всего, - автоматически отвечает Ибо. Потом покусывает губу нерешительно и отвечает, - Хорошо. Где вы? Я заеду за вами.

Сынён ему нравится. И не только потому, что он мил и вежлив с ним. Прежде всего, он очень хочет обрести друга. Именно своего друга, как часть личного пространства, где нет Сяо Чжаня. Вот так вот. Сначала они очень неплохо общались с водителем Юйминем, пока Сяо Чжань не уволил его. Теперь же появился человек, которому Ван Ибо интересен, который спрашивает его мнения обо всем, просит, а не приказывает и всегда-всегда улыбается. Ван Ибо легко с ним и приятно. Это не физическое влечение и не зачатки влюбленности. Ему просто нужны были друзья.

Они идут по “блошиному рынку” Дунтай, и Ибо уже тащит в руках какую-то старую и тяжелую книгу о кулинарии на китайском, коробочку с нефритовыми сережками, пять виниловых пластинок разных лет и статуэтку Будды из гипса. Сынён бегает меж прилавков как ребенок, тараща на все глаза, и его бы уже надули раза три, продав весь этот хлам втридорога, если бы Ибо не считал нужным подключиться и сбить цену до минимума.

В такие моменты омега заглядывал ему в глаза с благодарностью и говорил:

-Вот поэтому я и позвал вас, Ибо. В таких делах я совершенно беспомощен.

Когда они уже возвращались к машине, у Ибо вдруг звонит телефон:

-Подгони машину, я скоро выхожу, - слышит он голос Сяо Чжаня и холодеет от страха. Альфа спешно смотрит на часы: 12:35, что за черт?

-Поездка сегодня в три, ты не ошибся? - спрашивает он, ускоряя шаг к машине. Чо Сынён бежит за ним, ничего не понимая.

-Не в три, а в тринадцать ноль ноль, Ибо, - отвечает Сяо Чжань довольно холодно.

Сердце Ван Ибо просто падает куда-то, он понимает, что при всем раскладе не успеет приехать и забрать Сяо Чжаня вовремя, при том что в этот момент, вообще-то, должен быть рядом, в “комнате ожидания” его башни.

-Я не успею приехать к тебе, Сяо Чжань, прости, - отвечает он упавшим голосом. Что уж тут изворачиваться? - Я отъехал по своим делам, я думал, что встреча в три…

С диким напряжением он слушает тишину на том конце, потом металлический голос омеги:

-И что прикажешь мне теперь делать?

Ибо стыдно, он понимает, что напортачил: мало того, что отлучился с работы без ведома Сяо Чжаня, так еще и его самого подставил. Теперь Сяо Чжань опоздает и, возможно, это негативно скажется на чем-то еще.

-Прости, давай я вызову тебе такси прямо сейчас?

-Такси? - его голос звучит убийственно холодно, - Спасибо, Ибо, не стоит. Мань Тинг отвезет меня на своем автомобиле. Уж лучше так.

-Сяо Чжань, я…

-Хотя бы забери меня после встречи, - говорит он, - Надеюсь, к тому моменту ты уже освободишься. До вечера, Ван Ибо.

Сяо Чжань сбрасывает звонок, и сердце Ван Ибо ноет в нехорошем предчувствии. Рядом стоит Чо Сынён и смотрит на него немного испуганными и очень удивленными глазами. Конечно, он стал невольным свидетелем их разговора и слышал каждое слово. Конечно, теперь он знает, что между Ван Ибо и Сяо Чжанем не просто деловые отношения, раз водитель позволяет себе обращаться к тому на “ты”. Но он деликатно этого не замечает и лишь спрашивает встревоженно:

-Кажется, я навредил вам своей просьбой? Из-за меня вы опоздали на работу?

Ван Ибо стыдно и неудобно, он сжевывает губы, вздыхая:

-Вы ни в чем не виноваты, Чо Сынён, это я напортачил. Неправильно запомнил время, я должен быть сейчас в другом месте.

-Пожалуйста, поезжайте скорее, я доберусь на такси! - тут-же говорит омега.

-Я отвезу вас, - отвечает ему юноша, - Я уже никуда не тороплюсь.

Они едут в подавленном молчании. Ван Ибо думает, что же он будет отвечать Сяо Чжаню вечером, когда тот спросит его, куда альфа уехал, даже ничего не сказав ему. Никакой правдоподобно-уважительной причины он придумать не мог. Вдруг Чо Сынён нарушает тишину неожиданным вопросом:

-Вам нравится ваша работа, Ван Ибо?

Он немного застигнут врасплох этим, гмыкает, отвечает неуверенно:

-У меня неплохая работа.

Помолчав, Чо Сынён спрашивает его уже тише:

-А вы бы… хотели заниматься чем-то большим?

Ван Ибо понимает, куда тот клонит и только усмехается:

-Хотите вернуться к первоначальному плану? Увезти меня в Корею, а потом послать учиться во Францию?

-А почему нет? - совсем тихо возражает Сынён, - Чем этот план плох?

Хотел бы Ван Ибо рассказать ему все: и про Сяо Чжаня, и про свое настоящее положение, и про то, что он нужен, и его не отпустят - никогда и ни за что.

-Вы же понимаете, Чо Сынён, я - человек подневольный, - тяжело отвечает он, - Зависит ли что-то в моей жизни только от моего желания?

Омега покусывает губы, а потом говорит:

-Я знаю, Ван Ибо, сегодня я доставил вам проблем. Простите меня. Но, если вы сможете, приезжайте проводить меня в аэропорт послезавтра. Самолет в двенадцать пополудни, я буду вас ждать. Если… если вы приедете, то я буду знать, что вы не оставите мою затею. Пусть это будет трудноосуществимо, но мы сможем выкупить вас или устроить побег, в конце концов, вы ведь еще даже не говорили с директором Сяо, может, он отпустит вас просто так. Просто пообещайте мне, что подумаете над этим, что не отмахнетесь от этой возможности из-за сложностей.

Ван Ибо тормозит возле гостиницы Чо Сынёна, и они смотрят друг на друга какое-то время.

-Пожалуйста, подумайте над моим предложением, - говорит ему омега.

-Я подумаю, - обещает альфа, и тот выходит.

Он едет к бизнес-центру за Сяо Чжанем и думает, думает, думает…

Комментарий к Номер 17

1. Международный институт парфюмерии, косметики и пищевых ароматизаторов ISIPCA. Самый известный парфюмерный институт в мире основал в 1970 году правнук основателя Дома Guerlain Жан-Жак Герлен. ISIPCA — единственный в мире открытый институт, выдающий дипломы международного образца о получении дополнительного образования по специальности «парфюмер».

2. Грасский институт парфюмерии. Основан в 2002 году.

3. Кастореум, или бобровая струя - Это ароматное вещество животного происхождения в самых давних времен применялось в парфюмерии. Бобровая струя пердставляет собой маслянистую жидкость, которая вырабатывается в особых мешочках, расположенных у анального отверстия бобров, и используется ими для мечения территории. Запах мускусный, анималистический, используется в качестве фиксатора.

4. Дунтай - Шанхайский “блошиный рынок”.

5. Тянь Шань - чайный рынок Шанхая.

6. Юйюань - практически исторический рынок, располагающийся в “старом городе”.

========== “Если не ты, то никто”. ==========

Психологи и физиогномики утверждают, что человек всегда знает, когда ему врут. Наш мозг считывает язык тела быстрее, чем мы успеваем осознать это. Мы замечаем расширяющийся зрачок, краснеющие щеки и уши, уходящий вправо взгляд, прикосновения к носу и губам, но склонны скорее верить в то, во что хотим, а не анализировать полученную информацию. Поэтому сигналы мозга, которые говорят нам о том, что собеседник лжет, человек списывает на интуицию, а потом все равно удивляется тому, что был обманут, хотя мы на самом деле все знаем с самого начала.

Когда Сяо Чжань увидел Ван Ибо и Чо Сынёна впервые на той выставке, ему не понравилось решительно все: как они смотрели и улыбались друг другу, как Ибо слушал Сынёна, как ученый наклонялся к его альфе вперед через стол, и как юноша тянулся к тому ухом, пытаясь расслышать в общем шуме выставки его слова.

Он верил Ибо, когда тот говорил, что встретился с корейцем впервые, но ноющее тревожное чувство не покидало его. В этом во всем что-то было не так. Потом эта рассеянность Ибо, он был не с ним, даже наедине, даже во время секса…

А теперь он тайно уехал куда-то, ничего не сказав ему. Сяо Чжань чувствовал приближение какой-то неминуемой катастрофы, и самое противное - он не понимал, откуда ждать удар. Он был весь сам не свой всю встречу в том деловом центре, спешно покинул здание, как только она закончилась, и выдохнул с облегчением, когда увидел, что Ибо все-таки приехал и ждет его в указанное время.

Однако, злость Сяо Чжаня еще не прошла. Он хотел разобраться в ситуации, понять, что происходит, черт побери, нервничал, когда сел в автомобиль. Он опасался смотреть Ван Ибо в глаза, боялся увидеть там что-то страшное для себя и кинул ему холодно:

-Домой. Сегодня закончим пораньше.

Ибо молча выехал на шоссе и заскользил в сторону пригорода, не стремясь нарушать гнетущее молчание между ними. Наконец, Сяо Чжань не выдержал:

-Где ты был?

Ван Ибо так и не придумал, что может сказать Сяо Чжаню, поэтому решил сказать правду:

-Я встречался с Чо Сынёном. Тем корейским ученым из “ХоликаХолика”.

Сердце Сяо Чжаня оборвалось, будто случилось самое страшное. Его подсознание вопило: “Я знал! Я знал!”, по телу прошла нервическая дрожь, которая отразилась в голосе:

-Зачем? Что ему нужно? Почему ты мне ничего не сказал?

Ибо знал, что будет нечто подобное, поэтому старался сохранить спокойствие как можно дольше:

-На той выставке… я рассказал ему про свой чувствительный нос, - осторожно начал Ибо, подбирая слова. Всю правду Сяо Чжаню все равно знать не обязательно, иначе будет намного-намного хуже, - Он заинтересовался моим носом, он ведь ученый…

“Носом? Носом ли?” - заводился Сяо Чжань.

-…он попросил составить ему компанию, помочь с покупками, а заодно мы говорили про запахи, про парфюмерию, он много рассказывал о своей фирме.

-Зачем ты каждому встречному рассказываешь что-то о себе? - внутренний градус злости Сяо Чжаня повышался в неумолимой прогрессии, - Неужели непонимаешь, что ты теперь входишь в мое окружение? Люди могут использовать любую информацию против тебя или меня…

-Что в этом такого? - пытался мягко возразить Ибо, хотя нервная атмосфера вокруг них только накалялась, - Это всего лишь чувствительный нюх, как это может повредить тебе? А мне, наоборот, интересно было что-то узнать о себе новое…

-Да?! И что же ты узнал?! - это был срыв, это было слишком резко.

Вдох-выдох, Ван Ибо, не поддавайся. Если ты заведешься, то из этого точно ничего хорошего не выйдет. Самоконтроль, самоконтроль…

-Например, я узнал, что у них в Сеуле тоже есть альфа-нюхач. Это женщина, Джессика Вонг. Сказал, что это очень любопытно, что гиперчувствительный нюх проявляется именно у альф…

-Ты понимаешь, что он через тебя просто хочет подобраться ко мне? Ему нужен этот чертов тендер, поэтому он и крутится вокруг тебя и навязывается с общением!

Ибо не нравились слова Сяо Чжаня: ему было бы больно подумать о том, что он прав. Хотелось верить Сынёну, что он действительно интересен ему сам по себе, а не из-за конкурса, хотелось верить, что у него тоже может быть друг.

-Сяо Чжань, он ни о чем таком не просил… даже не намекал.

-Это он пока не намекал! - распалился омега, - А потом начнет тянуть из тебя веревки! Ты же добрый, Ван Ибо, и веришь людям!

-Да, тебе например, - отозвался он негромко, но это здорово хлестнуло по Сяо Чжаню.

-Во мне ты хотя бы можешь быть уверен. Во мне и моих чувствах, - укоризненно ответил он и повторно задал последний вопрос, - Почему ты мне все сразу не рассказал? Почему предпочел все скрыть и уехать тайком?

-Потому что я знал, что будет вот такая вот реакция, - они уже подъезжали к дому, Ван Ибо сбросил скорость.

Сяо Чжань помолчал, стараясь успокоиться. Как-то не хотелось тащить в дом эту ссору.

-Ладно, в любом случае, не общайся больше с ним. Не хочу про него ничего слышать.

Эти последние слова и послужили для Ван Ибо спусковым крючком. Лучше бы Сяо Чжань ничего не говорил. Возможно, тогда бы Чо Сынён просто улетел в свою Корею, и альфа бы забыл о нем, отпустил ситуацию и продолжил бы жить своей жизнью рядом с Сяо Чжанем. Но ему было почти девятнадцать, он был взрослеющим альфой с гордостью и чувствительным эго, он страстно хотел расправить крылья и попробовать себя на прочность, побороться с жизнью и судьбой, испытать себя и чего-то добиться самостоятельно. И ему все меньше и меньше нравились приказы, ущемления его прав и то, что им распоряжаются. Бунтарский дух, даже по отношению к Сяо Чжаню, не выдержал подобного притеснения и взорвался, вылившись в одно ёмкое и четкое:

-Нет!

Сяо Чжань взметнул на него удивленно-взволнованный взгляд и переспросил:

-Что?

-Нет, - повторил Ван Ибо, заезжая на домашнюю парковку, - Я говорю тебе нет.

Он припарковался, вышел из автомобиля и открыл перед Сяо Чжанем дверь:

-Я буду общаться с Чо Сынёном, потому что хочу это делать.

Сяо Чжань вышел из машины, вперив в Ибо разгневанный, неверящий взгляд, а тот твердо закончил:

-Я хочу с ним общаться, потому что тоже хочу иметь друзей. Мне нужен мой собственный мир, Сяо Чжань, я не могу быть… постоянно зацикленным на тебе!

Сяо Чжань порывисто вздохнул, сжав кулаки, и стремительной походкой кинулся прочь от Ван Ибо, сгорая от ярости.

Если уж так разобраться, альфа не сказал ему ничего ужасного, но почему тогда его слова так больно ранили, будто Ван Ибо отрекается от него?

-Сяо Чжань! - захлопывая дверь, поспешил Ибо за ним, - Но ведь у тебя тоже есть друзья! Ты же дружишь с Гао! А он вообще делал тебе предложение!

-Мы с Гао - деловые партнеры! - крикнул ему Сяо Чжань, выходя на улицу и направляясь к главному входу. Ибо следовал за ним:

-Да, и играете вместе в гольф каждую пятницу!

-Не каждую! - они уже орали друг на друга, и их накал не спал, даже когда они зашли в дом, - И в это время мы говорим о бизнесе, черт побери!

-Да какая разница, о чем вы говорите?! - Ибо проследовал за омегой в его кабинет, - Ты отдыхаешь в это время! Отдыхаешь от меня! А я?! Что мне делать?!

Они смотрели друг на друга и тяжело дышали. Ван Ибо попытался объяснить ему уже более спокойно:

-Посмотри на другие пары, Сяо Чжань. У каждого партнера есть свой круг общения. Есть общий, но есть и свой, где они могут отдохнуть друг от друга. Мы постоянно вместе, у меня почти нет друзей, а я… я тоже человек, я тоже нуждаюсь в этом!

-Ты говорил, что общаешься с другими водителями!

-Это общение ни о чем, я вынужден проводить с ними время, это не то. А Чо Сынён, он, кажется, правда интересуется мной. Не потому, что я работаю у тебя, а потому что он парфюмер, из-за моего носа…

-Носа ли?! - не выдерживает Сяо Чжань. Его слова звучат ядовито-язвительно, это поддевает Ван Ибо за живое еще больше, и он взрывается:

-Это только ты видишь во мне один лишь член! Да тебе больше ничего от меня и не нужно!

Сяо Чжань делает несколько стремительных шагов к Ибо и дает ему звонкую пощечину. Омега смотрит на него неверящим взглядом и говорит гулко:

-Я тебе… в любви признался!

Он вкладывает в эти слова столько глубины и чувства, что Ван Ибо становится больно и накатывает чувство вины, хотя это его только что ударили по лицу. Он не может отпустить эту ситуацию просто так, но говорит ему уже более спокойно:

-Я тоже признался тебе в любви. Почему же ты настолько не доверяешь мне?

Он уходит от Сяо Чжаня и поднимается наверх, а омега понимает, что ему нужно выпить.

Почему он настолько не доверяет Ван Ибо? Да потому что все это время жил в ожидании того, что его счастье закончится. Ван Ибо сбежит, Ван Ибо захочет свободы, Ван Ибо украдут у него и уведут… Он ожидал всего этого каждый день, каждую минуту. Наверное, еще с того момента на аукционе, когда в него впервые закрался страх того, что альфу перекупят, хотя он понимал, что может заплатить за него любые деньги. Ему спокойнее было держать его в подвале, хотя он понимал, что юноша так долго не протянет. Он осознавал, что должен снова и снова давать ему послабления, помогая жить рядом с собой, иначе рвущееся на волю сердце юноши было никак не удержать. Он изнывал душой всякий раз, когда Ван Ибо как-то отрывался от него, он чуть не сошел с ума, когда тот потерялся в городе, он хотел контролировать каждый его шаг, как в первые месяцы, но понимал, что это больше недоступно для него. Юноша рос, развивался, учился чему-то. Вместе с этим развивался его дух, воля, потребности, стремления, желания… Сяо Чжань восхищался им все больше, он любил его такого, он хотел помочь птице взлететь и расправить крылья, но в то же время ужасно, просто отчаянно боялся этого.

Чо Сынён был воплощением всего опасного для него. Тот тоже был омегой, он тоже был симпатичным, но самое главное - он мог показать Ван Ибо альтернативу. То, как тот мог бы жить без Сяо Чжаня, по-другому. Его пугало и настораживало именно то, что кореец был парфюмером, что у них могут появится общие темы и интересы с Ибо, которые сблизят их. С этой стороны ему легче было терпеть присутствие Юйминя рядом с его альфой, ведь тот, по крайне мере, был бетой и… не являлся настолько интересным. Да, вероятно, дело было именно в этом. Чо Сынён был интересным омегой во всех отношениях, и Сяо Чжань ревновал, чувствуя в нем соперника, достойного себе.

Он здорово напился в тот вечер и поднялся наверх уже пьяным. Обе двери, ведущие в комнату Ван Ибо, были закрыты, и Сяо Чжань почувствовал невыносимую тоску, как будто тот уже ушел от него. Омега снял пиджак и развязал галстук, а потом не смог удержаться, подошел к двери альфы и простонал жалобно:

-Ван Ибо… Ван Ибо, я никогда не относился к тебе просто как к альфа-члену… Хотя… он у тебя прекрасный, правда, я его обожаю, он чудесно-замечательный, но тебя я люблю больше… Ты слышишь меня? Тебя я люблю больше, чем твой член.

Смежная дверь резко раскрылась, и омега почти упал в объятия альфы, сразу обвивая того руками и заглядывая в глаза:

-Ты меня простил? Ты не сердишься?

Ван Ибо дает ему целовать свое лицо и немного припухшую щеку:

-Болит? Болит? - он покрывает его мелкими влажными поцелуями, которые становятся все более чувственными.

Ван Ибо любит его и прекрасно осознает, что Сяо Чжань пытается загладить ссору, подталкивая его к этой бездне похоти, которая уже засасывает их с головой. Руки сами мнут ягодицы омеги, вжимая в себя, но надо разобраться в этом очень важном вопросе:

-Обещай, что будешь доверять мне. Не ревнуй меня к Чо Сынёну, ладно?

-Ммм! - капризничает омега, утягивая его на себя к кровати, - Не хочу слушать ни про какого Сынёна, трахни меня, трахни, как я люблю…

-Нет, Сяо Чжань, это важно, - сознание его мутилось, будто опьянение Сяо Чжаня передалось и ему, - Обещай, что не будешь противиться этому общению, что примешь его как моего друга и дашь нам спокойно общаться…

-Ненавижу уже этого Сынёна и всех корейцев заодно, - горячо шепчет омега и выцеловывает шею Ибо, расстегивая на нем рубашку.

-Нет, Сяо Чжань, мне важно, чтобы ты доверял мне… Мы не сможем быть вместе, если ты не будешь доверять мне!

Сяо Чжань резко отрывается от него и смотрит на Ибо очень внимательно, встревоженно, будто он протрезвел в один момент. Потом, наконец, он выговаривает:

-Обещай мне, что он не встанет между нами. Дружи с кем хочешь, но я должен быть для тебя самым главным. Между нами не должно быть никого третьего.

Ибо улыбается, кажется, они все же смогли договориться. Он целует омегу, заглядывает в глаза:

-Посмотри на меня: я здесь, с тобой. Я целую тебя и трогаю тебя, не ревнуй меня, я - твой.

Он ведет кончиками пальцев по тыльной стороне руки Сяо Чжаня, вызывая в нем дрожь возбуждения. Он давно знает все его эрогенные зоны, и сейчас беззастенчиво пользуется своим знанием, касаясь только в самых нужных местах, от чего омега тает и теряет контроль, отдается его рукам и губам, закрывает глаза и только выстанывает от наслаждения.

Весь следующий день они вместе. Это суббота, они заказывают пиццу и хотят провести весь день в постели за просмотром кино. Такие простые радости. Весь день они периодически занимаются любовью, даже как-то слишком старательно, будто стремясь доказать друг другу: “У нас все хорошо”.

Ван Ибо сидит в кровати, облокотившись о спинку и на подушки, Сяо Чжань надет задницей на его член и полулежит спиной на его груди. Руки омеги связаны в запястьях спереди, он обнимает ими шею Ибо, заведя их за голову. Сяо Чжань не может трогать себя, а Ван Ибо не двигается, лишь чувствует, как его головка упирается тому в простату так четко, что, кажется, любой вздох, любая вибрация их тел отдаются у него там на глубине. Сяо Чжань очень хочет, чтобы его, наконец, трахнули. Поставили на четвереньки, как сучку, и отодрали до слез, но нельзя, это наказание за вчерашнее плохое поведение, за пощечину и все остальное. Он поскуливает от невыносимости всего этого, ведь на его твердом эрегированном члене еще вибрирует маленькая “пуля”, закрепленная на эластичный ремешок прямо возле уздечки.

А Ван Ибо думает, ехать ли ему завтра провожать Сынёна в аэропорт, или нет? Ведь, как тот сказал, если Ван Ибо приедет, это будет означать, что он хочет работать вместе с ними, что он заинтересован и готов принять его предложение. Но готов ли он?

Сяо Чжань скулит, потому что невероятной заполненности в его заднице уже не хватает, он хочет кончить, он сделает это всего за пару движений, он ёрзает ногами и задницей, с наслаждением чувствуя шевеление члена внутри, но все равно этого мало, а Ван Ибо застыл, чертов садист, и совершенно не поддается на его жалобные стоны.

Готов ли он вообще так кардинально менять свою жизнь? Сможет ли осуществить то, что Чо Сынён предложил ему? Уехать в чужую страну, оторваться от Сяо Чжаня, перевести их отношения в «отношения на расстоянии»? Даже при том, что произойдет чудо, и Сяо Чжань отпустит его, сам-то он хочет этого?

Сяо Чжань не может больше извиваться, его задница дрожит от напряжения, он просит любовника почти отчаянно:

-Пожалуйста, Ван Ибо, подвигайся! Я не могу больше, не могу!

Его голос возвращает Ван Ибо в реальность, и он обхватывает омегу поперек торса, закидывая его узкое тело полностью на себя и тремя резкими ударами снизу заставляет его кончить на своем члене. Сяо Чжань вздрагивает и кричит, потом постепенно затихает, обмякая, а Ван Ибо именно в этот момент тихо говорит ему:

-Я завтра отъеду, хорошо? Мне нужно увидеться с Чо Сынёном.

Не смотря на полную расслабленность, между бровями омеги все же залегает складка, и он бормочет:

-Опять этот Чо Сынён…

-Он улетает в Корею. Я хочу проводить его.

Сяо Чжань молчит и, кажется, засыпает. Вскоре засыпает и Ибо, он дышит глубоко и ровно, как человек, не знающий тревог, в то время как Сяо Чжань открывает глаза. Омега садится на постель и долго смотрит в свете луны на своего альфу, чувствуя, как тот ускользает от него. Он уже почти ничем не может удержать его возле себя, он кажется себе ничтожным, беспомощным, и тихо плачет от отчаянья, стараясь не разбудить любимого.

На следующее утро Ван Ибо немного волнуется, собираясь к Чо Сынёну в аэропорт. Больше всего он переживает именно за то, как это воспримет Чжань. Тот с самого утра в своем кабинете, наверное, делает вид, что все в порядке. Но ничего не в порядке, Ван Ибо знает. Эта ситуация - прецедент, первая в своем роде за почти что полтора года их странных и неформатных отношений. Он знает, что Сяо Чжань волнуется, знает, что тот переживает, и хочет сделать так, чтобы ситуация разрешилась самым лучшим для всех образом.

Перед отъездом он обязательно должен заглянуть к Сяо Чжаню. Он уверен, что будет хуже, если он не заглянет. Ему тяжело от того, что ситуация настолько тяжела между ними, что альфа даже не может себе позволить просто молча уехать из дома. Но он идет к Сяо Чжаню как хороший мальчик и заглядывает в кабинет нарочито весело улыбаясь:

-Ты занят?

-Немного, я переписываюсь с Гао, - отвечает Сяо Чжань холодновато. Ван Ибо почти уверен, что про Гао омега сказал специально, чтобы вызвать его ревность, но нарочно делает вид, будто его это не трогает, уточняет:

-Я поеду, провожу Сынёна. И вернусь. Меня не будет где-то часа три.

-Передай своему новому другу, - холодно и немного надменно отзывается тот, - Что мы с Гао выбрали другой проект. Он не выиграет этот тендер.

Вдох-выдох. Ибо улыбается:

-Отлично. Вот и посмотрим, хотел ли он подобраться к тебе, используя меня.

Ван Ибо выходит, а Сяо Чжань сидит какое-то время прикрыв глаза. Потом вызывает Оскара. Когда слуга приходит в кабинет, омега выглядит уже очень усталым, хотя за окном еще утро:

-Мне нужно, чтобы ты воспользовался своими старыми связями, Оскар, и собрал мне информацию на одного человека…

По пути в аэропорт Ван Ибо звонит Чо Сынёну и ставит вызов на громкую связь.

-Ван Ибо! - слышит он его голос, - Слава богу, с вами все в порядке!

-Я еду к вам в аэропорт, напишите мне потом какой терминал и где ждать вас, - Ван Ибо приятно, что за него волновались.

-Я очень боялся, что директор Сяо будет злиться на вас за тот случай. За это время я уже… все успел передумать.

-Все в порядке, Чо Сынён, я еду к вам.

-Я буду ждать вас, Ибо, я буду ждать.

Они встречаются в зале ожидания, и Чо Сынён просто бросается к нему навстречу, благоразумно тормозя в метре от юноши:

-Ван Ибо, я так рад, что вы пришли проводить меня!

-У меня для вас новости, - мнется Ибо, - не очень хорошие.

Чо Сынён застывает на месте, и улыбка сползает с его лица:

-Говорите.

-Господин Сяо сказал, что… они с директором Гао выбрали другой проект. Не ваш.

Чо Сынён смотрит на него, будто ожидает продолжения. Поняв, что Ибо закончил, он вскидывает брови:

-Это все? Все новости?

-Ну да… - растерянно отвечает юноша.

На лице Сынёна читается явное облегчение, он выдыхает и смеется:

-Какая ерунда! Я уж подумал, что вы мне сейчас скажете, что отказываетесь от нашей дружбы и идеи когда-нибудь нам с вами поработать вместе. Я так испугался! А тендер - это такие мелочи!

Ван Ибо смотрит на него пораженно, а Чо Сынён в следующую минуту заглядывает альфе в глаза:

-Вы ведь не отказываетесь? Вы ведь приехали сюда не только потому, что хотели сообщить мне про тендер? Такое можно было бы сказать и по телефону. Если вы приехали-значит, хотите работать с нами? Вы ведь хотите?

Ван Ибо тронут тем, что в глазах этого человека он важнее, чем тендер, чем будущее его компании. Он не знает, чем заслужил такое уважение и трепетное отношение, это немного пугало и немного настораживало, но больше всего хотелось поверить в это как в искренние, теплые чувства, хотелось поддаться этому искушению и сказать: “Хорошие, бескорыстные люди есть! Вот один стоит передо мной”.

-Я хочу, - выдыхает Ибо, сам не веря в то, что он произносит, - Я не знаю, получится ли у меня, но я хотел бы, правда.

Чо Сынён весь будто бы вспыхивает от счастья, он делает шаг к Ибо и касается его руки:

-Это ведь самое важное. Главное, что вы хотите. У нас все получится, у меня много друзей, они помогут, если понадобится.

Омега ниже его на несколько сантиметров и смотрит снизу вверх. Он стоит достаточно близко, чтобы Ван Ибо учуял его запах. Он и раньше знал, как пахнет омега, но в эту минуту обратил внимание, потому что, скорее всего, у Чо Сынёна скоро должна была начаться течка. Он пах ванилью и жасмином - странное сочетание, и он чувствовал этот запах от тех феромонов, которые продавала его компания. Вдыхая в себя тонкий сладкий аромат, Ван Ибо вдруг понял, что Чо Сынён отчаянно флиртует с ним. Его голос, блеск глаз, робкое прикосновение к его руке, его усилившийся запах и надежда во взоре - как он не замечал это раньше? Это открытие смущает Ибо, и он не знает, как реагировать, но Чо Сынён первый отстраняется от него:

-Мне пора, иначе я опоздаю на регистрацию, - мужчина взваливает на плечо свой рюкзак и еще раз кидает на Ван Ибо счастливый взгляд, - Я позвоню вам, когда прилечу в Корею, хорошо?

-Ладно, - неуверенно кивает Ибо.

-Вы, главное, не падайте духом, - говорит Сынён, пятясь к выходу, не желая отрывать от Ибо взгляд, - Мы обязательно что-нибудь придумаем и вызволим вас, обещаю!

Ван Ибо становится неудобно от того, что Чо Сынён думает, будто он живет в каком-то ужасном рабстве. Но объяснить корейцу за оставшиеся секунды, что все совсем не так, как он себе вообразил, проще, но и сложнее одновременно - не реально, поэтому он просто машет ему рукой и улыбается, а потом возвращается к машине, смущенный всем, что с ним произошло.

Сяо Чжань мечется по дому, не находя себе места. Образы смеющихся и общающихся Ибо и Сынёна перед глазами постоянно. Он хочет верить Ибо, но пообещать и сделать это - совсем не одно и то же, тем более он совершенно не доверяет Чо Сынёну, и даже тот факт, что кореец сегодня улетает домой - не облегчает его сердце.

Он понимает, он почти осознает как факт - Ван Ибо ускользает. Прошедшей ночью он понял это, глядя на безмятежно спящего альфу.

Не обманывай себя, Сяо Чжань, ты знал, что этот день придет. Ты знал, когда еще впервые увидел его тест по китайскому. Ты понял, что имеешь дело с волевым человеком, просто он еще сам не знает, что является таким. Посади его на цепь в своем подвале - и он умрет. Отпусти - умрешь сам. Что ты выбираешь?

Вдруг низ его живота пронзает ужасная боль. Сяо Чжань скручивается на полу у окна, весь покрываясь холодным потом. Все как тогда, неужели снова? Полгода все было в порядке - и снова оно? Дрожащими руками он лезет в телефон и смотрит на свой календарь - все верно, на неделю раньше. Проклятая течка, снова сбой. Сяо Чжань уверен, что все это нервы, он может вколоть себе подавители, он уже знает, что делать. В конце концов, он дома, в безопасности, он может позвать Оскара или вызвать врача, но он не делает ничего из этого.

Шальная, дикая мысль приходит ему в голову, может быть, впервые он рад неожиданному приходу течки и тому, что является омегой.

Он переживает второй спазм на постели, закусив губу, а потом тяжело поднимается с кровати, раздевается и заходит в душ.

Ван Ибо размышляет о Сынёне, возвращаясь домой. Черт его знает, может, ему просто показалось… Может, он со всеми так мил, ты же не знаешь. Но даже если и так, даже если ты нравишься Чо Сынёну как альфа, что это меняет для тебя? Ничего. Ты по-прежнему любишь Сяо Чжаня и по-прежнему просто хочешь работать с Сынёном. Тебе нужен этот кореец, чтобы состояться как личности, помочь обрести свое имя и свой голос отдельно от Сяо Чжаня, чтобы потом иметь возможность стоять с любимым плечом к плечу на равных, не в его тени и не у него на шее.

Он заходит в дом, удивляясь тишине, потом вспоминает, что сегодня воскресенье, и вся прислуга взяла выходной, даже Оскара не видно. Ван Ибо заглядывает в кабинет, но тот пуст. Тогда он поднимается наверх и еще на лестнице начинает слышать до боли знакомый аромат. Чувство тревоги наполняет его, ведь течка должна была начаться не раньше, чем через неделю. Широкими прыжками юноша преодолевает остаток лестницы, пересекает коридор и широко раскрывает дверь спальни:

-Чжань!

Омега лежит полностью обнаженный поверх своей постели. Его тело вздрагивает от спазм, в комнате стоит густой запах течки, он возбужден, глаза - одуревшие от похоти, а на шее… чокер.

Ван Ибо застывает от этой картины, но быстро спохватывается и лезет за телефоном:

-Сяо Чжань, подожди секунду, я сейчас вызову скорую!

-Нет, Ибо, не надо… - стонет он и протягивает к нему руку, - Иди сюда.

-Тогда дай я хотя бы позвоню твоему врачу…

-Не надо, Ван Ибо! - он тянет руку активнее, альфа подходит к постели и сцепляет с ним свои пальцы, - Чем они могут мне помочь? Вколят лошадиную дозу подавителей. Я и сам могу это сделать. Я уже все знаю, Ибо, я не хочу, чтобы меня снова выворачивало. Лучше ты. Помоги мне. А потом я снова пропью тот курс таблеток. Ибо, помоги мне…

Только зайдя в эту комнату, Ван Ибо моментально возбудился. За все эти месяцы тело альфы приучилось реагировать на этот запах как по команде. Перед ним лежал голый течный омега, который предлагал себя - его разум медленно, но верно отключался, а инстинкты все громче долбились в голову.

-Подождешь немного? Я закапаю капли, всего минут пятнадцать, не больше…

-Нет! - капризно тянул его на себя Сяо Чжань, - Я уже столько мучился, я так долго ждал, пока ты приедешь… Я не могу ждать еще дольше, Ван Ибо, ты нужен мне… прямо сейчас!

Ван Ибо будто со стороны наблюдал, как пальцы омеги расстегивают его джинсы, ему до жути хотелось отдаться инстинктам, и он простонал мучительно, в последних попытках сохранить самоконтроль:

-Сяо Чжань, я впаду в гон! Я впаду в гон и напугаю тебя, я могу даже сделать тебе больно, ты же знаешь!

-Я доверяю тебе! - сказал он, высвобождая его член и опускаясь ртом на головку.

Это было последней каплей для юноши, он зарычал и стал спешно раздеваться, скидывая с себя одежду. Сяо Чжань победно улыбался, похотливо вылизывая его ствол и яички, пока не поднял глаза и не увидел светящийся янтарно-желтым взгляд Ван Ибо. Он вздохнул порывисто, в испуге, но альфа откинул его на постель и навис сверху, и тут в Сяо Чжаня проник тот самый страх, казалось, совсем забытый.

Он понимал, что сам спровоцировал Ибо, что теперь ему не выбраться, и лишь заскулил жалобно, зажмурившись, чтобы не видеть этих страшных глаз.

Ван Ибо схватил его за щиколотку и потянул на себя, как куклу, словно он вообще ничего не весил, а потом резко перевернул того на живот:

-Не смотри на меня, Сяо Чжань.

“Господи, он все понимает!” - пронеслось у него в мозгу, а потом взор затопила яркая вспышка боли, потому что альфа вогнал в него свой член - весь, сразу и без подготовки. Омега задохнулся от застрявшего в горле крика, из глаз брызнули слезы и спина выгнулась дугой. Он очень пожалел, что хотя бы не растянул себя игрушками предварительно, пусть это и течка, член Ван Ибо все равно был достаточно велик, он не мог проникнуть вот так безболезненно.

“И на что ты еще рассчитывал, дурак?!” - сказал он себе, но все равно ощутил, как сквозь боль и страх откуда-то из глубины в нем просыпается и поднимается древние, вечные, всепоглощающие инстинкты омеги: отдаваться, слушаться, быть покорным, подставлять задницу, потому что в нем альфа-член - его господин, его божество, его все. Сделать все для его удовольствия, умереть, если он того пожелает, а главное - чтобы он кончил, обязательно внутрь, чтобы сцепиться, повязаться с ним, залететь, забеременеть!

Сяо Чжань уже не помнит, что бесплоден, ему уже не больно и не страшно, он прогибается в пояснице и отставляет задницу, чтобы Ван Ибо было удобнее брать его, он сам перевозбужден и доведен до предела, слушая его рык, смачные шлепки тела о тело, чувствуя его запах и стальные пальцы на своих бедрах. Если он сейчас дотронется до своего члена, то кончит мгновенно, но он не делает этого, потому что хочет продлить этот яростный бесконтрольный трах, ему нравится, он чувствует себя извращенной ебливой сучкой - и течет еще сильнее, а потом чувствует, как Ван Ибо притягивает его к себе и пытается укусить, но его зубы скользят по чокеру, и тот не даёт ему это сделать.

“Пора”, - проносится в голове, и омега открывает замочек чокера, стягивая его с себя.

-Сяо Чжань! - слышит он немного испуганный крик Ван Ибо, который продолжает долбиться в его задницу.

Омега сидит на коленях, прогнувшись в пояснице, альфа в нем, плотно прижатый к его спине, его голая незащищенная шея в сантиметре от зубов самого настоящего хищника, который только сейчас в порыве страсти пытался укусить его. Но от того, что Сяо Чжань добровольно снял свой чокер, от невозможности всей этой ситуации, Ван Ибо приостанавливается в нем и выговаривает, не сводя глаз с нежной кожи на сгибе его шеи:

-Сяо Чжань, зачем ты сделал это?! Я не выдержу и сейчас укушу тебя!

-Сделай это! - почти истерично отвечает омега. Ему страшно, ему жутко страшно сейчас, но он идет на это отчаянно, зная, что после такого, как бы ни закончились их отношения, они не расстанутся окончательно уже никогда, - Если не ты, то никто!

-Блядь, Сяо Чжань! - Ван Ибо прижимает его к себе, еще пытается сопротивляться, понимая, что это последняя отчаянная попытка омеги привязать его к себе, ему тоже страшно, он никогда не делал подобного, он не знает последствий, но инстинкты кидают его вперед, зубами на эту шею, и он отпускает себя в сладостном рыке облегчения, когда вонзается в теплую сладкую плоть и чувствует его ароматную кровь на губах и языке. В эту секунду - он альфа по-настоящему, без ограничений, ложного стыда и запретов. Он зубами и членом в омеге, он прижимает это тело к себе и метит его, продолжая совершать фрикции внутрь, это пик блаженства, пик его бытия, так хорошо, свободно и естественно он не чувствовал себя еще никогда!

Мой омега! Мое тело! Мой Сяо Чжань, мой, мой, мой!

Сяо Чжань кричит, когда зубы впиваются в него почти там же, где метка была и в первый раз, но ощущения совершенно другие. Да, ему по-прежнему страшно, но это другой страх. Насколько огромна разница между тем, когда метка ставится насильственно и тем, когда ты сам позволяешь, отдаешь свое тело и всего себя любимому. Даже его укус кажется не таким болезненным, он моментально слабеет и обмякает в руках Ван Ибо, который держит его и продолжает вытрахивать сзади. А когда альфа начинает зализывать ранки своим языком, и его слюна попадает в кровь омеги, то все гормоны радости и счастья взрываются в груди, и он кончает, чувствуя, как Ван Ибо тоже изливается внутрь, сжимая его так сильно, что ребра трещат. Они падают на постель, сцепляясь и повязываясь, и засыпают вместе еще до того, как узел успевает спасть.

========== Секрет Оскара ==========

Сон отпускал Ван Ибо тяжело, рвано, все тело ломило, будто вчера он что-то разгружал, не меньше. Отвык уже от такого. Гон отнимает много сил, так что у альфы даже голова закружилась, когда он просто решил приподняться в кровати. Трудно было понять, который час, трудно было понять, опоздали они на работу или нет. Он повернулся к Чжаню и сразу уперся глазами в метку на сгибе его шеи. Красный укус припух, на ранках кровь запеклась темными точками. Он испытывал странные чувства ко всему произошедшему, и к этой метке тоже. Видя след своих зубов, он ощущал, что владеет кем-то, конкретным омегой, как своей собственностью. Интересно, Сяо Чжань испытывал те же чувства, когда купил его? Это ощущалось как достижение, но в то же время накладывало большую ответственность. Не то что бы до этого он не нес ни за что ответственности перед Сяо Чжанем, но это воспринималось не так. Теперь он действительно был его, как неотъемлемая часть самого Ибо. И вместе с этим - еще лавина страхов, мыслей о будущем, злости и негодования. Он испытывал все это разом и даже не думал разобраться в себе в ближайшее время. Все, что произошло с ним за последние сутки - так перевернуло его внутренний мир, что ему нужно было время прийти в себя и понять, что с ним теперь, кто он и куда хочет сделать следующий шаг.

Юноша поднес руку к метке и легонько тронул ее кончиками пальцев. Это будоражило, но даже от легкого прикосновения Сяо Чжань замычал и проснулся. Вероятно, укус болел, поэтому он спал на животе.

-Ты как? - спросил Ибо тихо, ощупывая его лоб.

-Ужасно… Чувствую себя так разбито…

-А течка? Ощущаешь позывы?

-Пока нет… шея вот только болит…

-Чжань… нам надо обсудить это, не находишь?

Омега капризно захныкал, пряча лицо в подушку:

-Ну не сейчас же… Лучше позвони Мань Тинг, скажи, что на работу мы сегодня не приедем, пусть все переносит. И доктору тоже… шея болит ужасно.

-Хорошо, только душ приму.

Ван Ибо всполаскивается и чистит зубы, потом снова присаживается рядом с Сяо Чжанем:

-Пойду звонить всем, ты еще поваляешься? К завтраку спустишься, или сюда принести?

-Пусть Оскар сюда принесет, не хочу никуда двигаться вообще…

-Хорошо, я буду внизу, - Ибо тянется к Чжаню, оставляя легкий поцелуй у его виска, - Встречу внизу доктора и вместе поднимемся к тебе.

Спускаясь по лестнице и заходя на кухню, он успевает позвонить Мань Тинг и объявить, что директора Сяо сегодня не будет по причине плохого самочувствия. Потом он заказывает завтрак для Сяо Чжаня в спальню, перехватывает у повара бутерброд и, по дороге в библиотеку, успевает отзвониться доктору, рассказывая, что у Сяо Чжаня новый сбой в течке. Доктор обещается быть в течении часа, а меж тем юноша устраивается на своем любимом подоконнике в кабинете Сяо Чжаня, где он может хотя бы немного подумать обо всем, что вчера произошло, а также первым увидеть приезд доктора из окна.

В его телефоне три пропущенных от Чо Сынёна и несколько сообщений в ряд:

“Ван Ибо, не могу до вас дозвониться. Я прилетел в Корею, у меня все в порядке”.

“По-прежнему не могу до вас дозвониться. У вас все хорошо?”

“Пожалуйста, напишите мне как прочитаете это. Буду ждать”.

Ибо испытывает легкое чувство вины перед Сынёном. Вчера течка и гон так измотали их с Сяо Чжанем, что оба вырубились мгновенно, не слыша ни будильника, ни всех этих звонков.

Общаться с Сынёном пока не тянуло. В голове, в душе была такая каша из эмоций, переживаний и впечатлений, что хотелось просто побыть одному в тишине с самим собой. Он написал ему в ответ:

“Простите, Чо Сынён, я был сильно занят и не мог ответить на звонки. У меня все хорошо. Я рад, что вы долетели благополучно. Я обязательно перезвоню вам через пару дней”.

Через пять минут повар встретил Оскара и сказал ему, что завтрак Сяо Чжаню должен быть подан в постель. Еще через десять минут повар отдает Оскару поднос с кашей и двумя бутербродами с творожным сыром, зеленью и овощами, плюс свежевыжатый сок. Оскар несет завтрак наверх, заходя после стука в спальню хозяина боком, а потом застывает у дверей со своим подносом в руках.

Сяо Чжань сидит к нему спиной. Он успел натянуть штаны, но торс еще оголен, и Оскар видит метку, он сразу понимает, что это метка, он сразу понимает, кто ее мог оставить - и руки у него начинают трястись. В дополнении ко всему - валяющаяся по всей спальне одежда и душный, густой смешанный запах альфы и омеги явственно говорит о том, что за ночь эти двое провели вместе.

Сяо Чжань дергает головой на звук открывшейся двери и сразу хватается за шею, шипя от болезненных ощущений. Это будто пронзает Оскара насквозь, он сжимает зубы и старается аккуратно установить поднос на столе, чтобы сок не расплескался.

-Господин Сяо, ваш завтрак…

-Да, спасибо, Оскар, оставь…

Он кивает омеге и выходит, а в груди у него поднимается яростное и всепоглощающее желание убийства…

Ван Ибо прижимается лбом к окну и пытается прислушаться к себе: наверное, кроме чувства повышенной ответственности и ощущения, что Сяо Чжань теперь по-настоящему его омега, должно быть что-то еще. Но пока не понятно. Он хочет успокоить разум, этот хаотичный вихрь чувств и эмоций уляжется - и появится просто маленькая ниточка, за которую он потянет и начнет разбираться во всем постепенно.

Но как будто бы чтобы добить его окончательно, дверь кабинета резко распахивается, и в комнату врывается разгневанный Оскар. Юноша не успевает ничего понять, как старый альфа хватает его за грудки и стаскивает с подоконника, а потом первым же ударом разбивает ему нос.

Ван Ибо падает, из носа течет кровь, он машинально поднимается и пятится от Оскара, пытаясь понять, что вообще, черт возьми, происходит:

-Оскар, какого… мать вашу, вы чего?!

-Ах, ты, маленький гад! - Оскар сжимает кулаки и наступает, его глаза горят бешенством, - Я убью тебя сейчас нахуй! Измордую! Сука ты малолетняя!

И он набрасывается на Ван Ибо вновь, а тот пытается от него уклоняться, понимая, что скорее всего, это из-за метки. Он увидел метку. Ему хочется крикнуть что-нибудь типа: “Он сам попросил об этом!”, но это так по-детски и малодушно, тем более в груди его также разгорается ненавистнический огонь их многомесячной тихой вражды и соперничества, он отталкивает старика от себя и смотрит на него, ухмыляясь издевательски:

-Оскар… вы, наверное, увидели метку? Да, Сяо Чжань теперь мой. Мой по праву.

-Сука! Я убью тебя! - старый альфа снова кидается на него, но Ван Ибо загораживается от слуги креслом и продолжает издевательски ухмыляться:

-Я давно хотел вас спросить, Оскар, почему вы так ненавидите меня и не можете терпеть мое присутствие рядом с Сяо Чжанем? Вас, наверное, тошнить начинает всякий раз, как мы с ним вместе. В чем дело? Вы влюблены в него?

Оскар дергается, но Ибо загородился от него и недосягаем:

-Фу, Оскар, это так мерзко! Ведь вы же ему в отцы годитесь!

-Тварь, закрой свой маленький поганый рот! Я вырву сейчас твой язык с корнем, собака! - слуга отшвыривает стул и успевает уцепиться за Ибо, захватывая его рукой поперек шеи. Он начинает душить юношу, и тот лягается ногами, пока не попадает пяткой тому по колену. Старый альфа кричит и выпускает молодого, но валит его собой - и оба оказываются на полу. В эту секунду Ван Ибо понимает, что Оскар не остановится. Ему становится страшно, но инстинкты самосохранения говорят действовать, и он наносит свой первый удар в челюсть старика, однако тут-же получает по уху и отлетает в сторону, а Оскар прямо наползает на него сверху и садится на его живот. Ван Ибо закрывает голову руками в глухой защите и чувствует град ударов от Оскара по рукам и предплечьям:

-Как… ты… посмел… пометить… моего… мальчика! - задыхается Оскар, и Ван Ибо вдруг понимает, что тот еще и плачет. Что?

Ему приходится раскрыться, чтобы понять, прав ли он, и он, конечно же, сразу пропускает удар, который рассекает его губу. Но Оскар плачет! Он действительно плачет над ним в какой-то бессильной злобе, Ван Ибо не понимает, но вдруг страшная догадка озаряет его, и он проговаривает, отплевываясь от крови, которая растеклась по всему его лицу:

-Вы любите его, но вы не влюблены. Вы были влюблены не в него.

Он косится на портрет семейства Сяо, который висит над столом и прекрасно виден им с пола. Там Сяо Чжань, еще подросток, и его омега-отец, на которого отпрыск похож как две капли воды. То, как Оскар всхлипывает над ним, только утверждает Ван Ибо в его правоте, он смотрит на мужчину расширенными глазами и спрашивает:

-Оскар, вы что…? Вы - его отец?

Но потом он спохватывается и сам отвечает себе на вопрос:

-Нет, вы не можете быть его отцом. Я знаю ваш секрет, Оскар. Я знаю, что вы были альфой, и про гранату, и про то, что вы попали в этот дом уже покалеченным. Вы не можете быть отцом Сяо Чжаня.

-Я мечтал бы о таком сыне как он, ясно!? - орет на него Оскар, встряхивая его за ворот пару раз, но Ван Ибо уже не делает попыток закрыться от альфы. Он смотрит на этого человека, который навис над ним, даже с некоторой жалостью, а тот тоже поднимает глаза к портрету и обращается к изображению отца:

-Прости меня, Сяо Цзань, я не уберег нашего мальчика… Не уберег… - он снова переводит взгляд на Ван Ибо и говорит ему просто, хотя мутные слезы то и дело сбегают у него из глаз, - Я себя каждый день проклинаю за то, что повез его на тот аукцион. Каждый раз кляну за то, что подкинул ему эту идею. Я должен был предвидеть это, ведь мой мальчик такой чувствительный, такой восприимчивый… конечно, он влюбился в тебя. Он так одинок, конечно, он давно был готов к тому, чтобы влюбиться в кого-то. Бедный мой мальчик, бедный Сяо Чжань!

-Почему вы так ненавидите меня, Оскар? - Ибо больно было шевелить разбитой губой, и речь выходила неразборчивая, - Чем я плох?

-Ты совсем ему не подходишь! - оскалился на него старый альфа, - Ты недостоин его ни в чем! Ты - маленький помоечный крысеныш, который всю жизнь прожил бы с протянутой рукой, если бы не этот дом. Ты должен был просто выполнять свою работу - и не лезть туда, где тебе нет места. Но ты захотел чего-то большего, ты захотел места в его сердце, места в его жизни, что дальше, а? Решил отобрать у него все постепенно? Какой твой следующий шаг? Захочешь себе место в компании? Акции Сяо? Захочешь стать его заместителем? Официальным мужем? Ты не достоин ничего из этого, ни одного его волоска!

-А кто достоин? - хрипло спросил Ван Ибо, - Гао Гуаньсюй?

Оскар горько вздохнул и закрыл глаза рукой. Он все еще сидел сверху на Ибо, но юноша не пытался его скинуть с себя, а только смотрел снизу на этого старого страдающего человека, может быть, впервые понимая его по-настоящему.

-Знаешь, когда я понял, что Сяо Чжань пропал? - заговорил вдруг снова Оскар. Видимо, сегодня он решил сказать Ибо все, - Когда увидел книжку под твоей комнатой, ты еще жил в подвале в то время. Он принес тебе книжку, а войти не посмел. Тогда-то я все и понял. Ох, мой бедный мальчик! А когда он играл тебе на скрипке… Ты же не знаешь! Ты же ни черта не знаешь! Он так редко играет на скрипке… он играл, когда та сука Ли Фэн надругался над ним, играл, когда его родители погибли… Знаешь, что я испытал, когда услышал его музыку?! Ты сидел в том кабинете и ни черта не понимал, а я знал, что внутри у него ад…

-Он играл от счастья! - возразил Ибо.

-Он играл, потому что понял, что с ним случилась катастрофа! И эта катастрофа - ты, Ван Ибо.

Ибо смотрел на него с пола грустно и ответил, тщательно выговаривая каждое слово разбитыми губами:

-Тогда он ждал этой катастрофы всю свою жизнь. И я тоже.

Дверь кабинета открылась, и Сяо Чжань вскрикнул, едва войдя, от страха и ужаса при виде Ибо, всего в крови, на полу, и Оскара, сидящего сверху на нем, с окровавленными костяшками правой руки. Открывшаяся картина говорила сама за себя, тут и спрашивать ни о чем было не нужно. Он потрясенно переводил взгляд с Ибо на слугу, а Оскар вдруг рассмеялся мелко, почти истерически:

-А ты молодец, парень, - весело глянул он сверху на Ван Ибо, - Даже ручонки не замарал.

-Оскар, - голос Сяо Чжаня был как лед, даже хуже, ни разу за все их ссоры Ван Ибо не слышал ничего подобного, - Уходи.

И это, конечно, звучало не как “выйди из комнаты”, Сяо Чжань прогонял Оскара насовсем, и все сразу поняли это с первого раза.

Оскар засмеялся и сказал Ибо как-то нездорово-весело:

-Да-да, господин Сяо уже выносил мне первое предупреждение, когда ты схлопотал от меня оплеуху еще в тот первый раз. Господин Сяо не дает третьего шанса. Вот и мне пора.

Он тяжело поднялся, переступил через Ван Ибо и подошел к Сяо Чжаню, глядя на него очень усталым взором:

-Он погубит вас.

-Я знаю, - ответил ему Сяо Чжань, и в глазах у него стояли слезы. Он прощался с Оскаром, не поворачивая к нему головы, но старик все понимал, лишь коснулся его плеча рукой и вышел.

А Сяо Чжань пошел поднимать Ван Ибо. Он опустился перед ним на колени и помог альфеподняться. Вид у него был ужасный: волосы, лицо, руки, одежда - все перемазано в засохшей крови, нос и губа распухли, но Ибо держался стойко. Сяо Чжань поднял его с пола и повел в медицинскую комнату.

-Зачем ты вообще спустился в кабинет? - бормотал Ван Ибо, - Ты же был наверху, плохо себя чувствовал…

-Не знаю, - ответил омега, усаживая альфу на кровать, - Метка горела, не мог успокоиться.

Он успел вытереть кровь с лица юноши и осмотреть его рот. Ранка на губе была незначительная, и с ней Сяо Чжань справился самостоятельно, обработав обеззараживающим раствором и прикрепив пластырь в уголок его губ:

-С носом будет сложнее, оставлю это для доктора, - сказал альфе Сяо Чжань, не удержался и нежно поцеловал его в губы.

-Я красавчик? - иронично спросил Ибо, и Сяо Чжань усмехнулся, нежно проводя руками по его скулам:

-Прости меня. Оскар избил тебя из-за меня. Он увидел метку. Только поэтому он мог так вспылить. Но он больше не тронет тебя.

-А ты? - тихо спросил Ван Ибо.

Сяо Чжань глянул в его глаза, но в этот самый момент раздался звонок в дверь.

-Это, наверное, доктор, - сказал Сяо Чжань, - Пойду встречу его.

Доктор обработал нос Ван Ибо, заявив, что он не сломан, но лучше уж поехать к хирургу и зашить ранку.

-Поехали, Ван Ибо, Цяо Луань отвезет нас, - предложил Чжань.

-Нет, - нахмурился Ибо, - Пусть так заживает.

-Но может остаться небольшой шрам, - пояснил врач.

-Вот и пусть остается, - упрямо заметил тот, - Шрамы украшают альф.

Метка Сяо Чжаня также была обработана и заклеена, с ней вообще не было никаких проблем:

-Как только она совсем затянется, болезненные ощущения исчезнут, - пояснил ему бета-врач, - А вот с вашим сбившимся циклом проблемы. Садитесь-ка в кресло, я возьму мазок.

В этот раз никто даже не выгонял Ибо из комнаты. Сяо Чжань совершенно не стеснялся его, особенно после всего, что они уже успели сделать на этом кресле раньше. Но тот старался не пялится на омегу, а спросил у доктора как бы между прочим:

-Скажите, а вы не знаете, какие изменения несет за собой метка? Я имею в виду - как для омеги, так и для альфы?

-Ох, это же химические процессы мозга. Слюна альфы для омеги действует быстро, как наркотик и долго, как галлюциноген. У всех это проявляется индивидуально. Господин Сяо уже однажды был под воздействием метки - но даже он не может ожидать, что действие повторится точь-в-точь как в первый раз.

На этих словах доктора Сяо Чжань отвел глаза в сторону. Ему явно было тяжело такое вспоминать, а доктор продолжал как ни в чем не бывало:

-Самые распространенные симптомы: гиперчувствительность к партнеру, поставившему метку, ощущение привязанности, сексуальная настроенность на него, так сказать. И напротив: отвращение к другим альфам, излишняя эмоциональная нестабильность… Я видал всякое.

-А у альф? - Ван Ибо как-то разволновался от его слов.

-С альфами всегда все намного проще. У них случается привязка к партнеру на эмоциональном уровне, возможны небольшие зрительные или обонятельные галлюцинации, но ничего серьезного.

-Пф, всегда так, - отозвался Чжань и проводил доктора, а они с Ибо поднялись наверх.

-Как ты себя чувствуешь? - спросил Ибо, - Будешь пить сегодня подавители?

-В этом отношении я на удивление хорошо, - отзывается Сяо Чжань, они ложатся рядом в тесных объятиях.

-Поговорим? - спрашивает Ибо, - О метке?

-Давай позже. У нас и так день не задался с самого утра. Не хочу ничего, только быть рядом с тобой.

-Охохо, кажется, метка начала действовать! - смеется Ибо, - Ты говоришь мне такое только во время секса.

-Правда? - Сяо Чжань улегся почти вплотную к Ван Ибо, аккуратно гладя его по лицу.

-Сяо Чжань, скажи, а тебя вынашивала мать или отец? - неожиданно спрашивает Ибо, но Сяо Чжань не сильно удивляется.

-Ты же знаешь, что у всех альфа-самок очень плохо с деторождением. Слишком большое количество альфа-гормонов способствуют частым выкидышам, а иногда и вообще невозможности иметь детей. Я знаю, что мама и отец очень долго старались. Именно она хотела выносить ребенка, но ей никак не удавалось. Тогда решили, что это все же сделает отец. У него получилось с первого раза.

-А чья была сперма? - удивляется Ибо.

-Из банка, - пожимает плечами Сяо Чжань, - Я своего биологического отца даже не знаю. Им ведь главное было, чтобы я был наполовину Сяо - вторая половина никого не интересовала. Именно поэтому мать так сильно старалась забеременеть. Когда у нее не получилось, и это сделал отец - она была ужасно огорчена. Ведь по сути - я ей чужой. Она всегда смотрела на меня и говорила: “В тебе нет ничего моего”. Сначала я думал, это она от того, что я сильно похож на отца, а потом вырос и понял. Поэтому она меня никогда особо не любила.

-Сяо Чжань, а… Оскар не мог бы быть твоим биологическим альфа-отцом? - осторожно интересуется Ван Ибо.

-Пфф, конечно нет, - усмехается Сяо Чжань, - я же рассказывал тебе, что к нам он пришел уже…

-Да-да, я помню, просто… он так отреагировал на метку, как…

-…как будто он любит меня? Так и есть. Он ведь почти вырастил меня, наравне с отцом.

Ибо колеблется, но все же спрашивает тихо:

-Ты уверен, что правильно сделал, прогнав его?

-Это говорит мне человек с разбитым носом? - Сяо Чжань прижимается к Ибо плотнее, стараясь обнять его всего, будто взять под свою защиту, - Совершенно очевидно, что вы вместе не уживаетесь. И совершенно очевидно, в пользу кого я должен был сделать свой выбор.

Ибо приятно, но почему-то и грустно одновременно:

-Ты никогда не думал, что между Оскаром и твоим отцом было что-то… большее?

-Думал, - отозвался Чжань, поворачиваясь на спину и глядя в потолок, - Но никогда не обсуждал это ни с Оскаром, ни с отцом.

-Почему?

-Боюсь, - просто признался тот.

-Почему? - не понял Ван Ибо.

-Если между ними действительно что-то было, - ответил он, - Какая это, должно быть, грустная история!

Вечером того же дня уехал Оскар.

Сяо Чжань снова начал пропивать свой курс таблеток, Ван Ибо заклеил нос и продолжил выполнять свои обязанности водителя и помощника Мань Тинг. Он все никак не мог улучить удобного момента, чтобы поговорить с Сяо Чжанем о метке и их дальнейших отношениях, он помнил про Чо Сынёна и свое обещание позвонить ему, но что он мог сказать ученому, пока в его жизни было столько неопределенности?

Наконец, Чо Сынён, видимо, не выдержал, и сам позвонил ему первым:

-Ван Ибо? С вами все в порядке?

Ибо почувствовал очередной укол вины и ответил:

-Да, простите, что не звонил. У меня тут… много всяких событий произошло.

-Вы… вы не передумали?

-Нет, просто… - Ван Ибо вздохнул, - Просто я не знаю, как поговорить об этом с господином Сяо.

-Ван Ибо, помните, я говорил, что, если что, мы сможем вызволить вас…

-Чо Сынён, - перебил его Ибо, - Все немного по-другому. Я не в рабстве. Вернее, может быть по документам я и принадлежу господину Сяо, но все совсем не так… Я люблю его. Он - мой омега. И у нас это взаимно.

Тишина на том конце оглушала. Ван Ибо весь сжался от одной мысли, что сейчас испытывает Сынён, если Ибо действительно хоть немного ему нравился как альфа. Наконец, омега протянул в трубку:

-Мммм, ясно… Тогда мое предложение о совместной работе немного… неуместно?

Реакция вроде бы была более чем адекватна, Ван Ибо выдохнул и пояснил:

-Нет, предложение уместно. Я действительно хочу с вами работать. Я хочу добиться чего-то… сам. Понимаете? Благодаря своим силам и своему природному дару. Но… мне нужно решить этот вопрос с Сяо Чжанем. Я не могу уехать просто так.

-Да, конечно, я все понимаю, - отозвался тот, - Сколько времени вам будет нужно?

-Постараюсь решить этот вопрос как можно скорее.

Ван Ибо еще два раза подходил к Сяо Чжаню с разговором о метке, но тот каждый раз уходил от этого разговора под разными предлогами. Это начинало злить и беспокоить Ван Ибо. Близился его день рождения, и юноша знал, что Сяо Чжань обязательно спросит его про подарок.

“Что бы ты хотел, Ван Ибо?” - неизменная привычная фраза. И он уже готовил ответ. Он попросит себе договор, возвращающий ему гражданские права. И попросит отпустить его в Корею. И настоит на том, чтобы, в конце концов, обсудить уже их отношения! Он был решительно настроен, осталось только дождаться подходящего момента.

Накануне дня рождения Ибо курьер доставил Сяо Чжаню плотный пакет. На нем рукой Оскара было написано: “Господину Сяо Ч. Вскрывать лично и наедине”.

Сяо Чжань закрылся в своем кабинете и, при свете одной лишь настольной лампы, вскрыл пакет. Это было последнее задание Оскара - личное дело, собранное им через свои связи в военных кругах. Старый слуга ушел - но выполнил свою работу до конца.

Прежде, чем открыть досье, Сяо Чжань прислал Оскару сообщение:

“Твою посылку получил. Спасибо. У тебя все в порядке?”

Через несколько минут пришел ответ: “Я сейчас лежу на пляже, господин Сяо, и наслаждаюсь заслуженной пенсией. У меня все прекрасно”.

Сяо Чжань усмехнулся и отложил телефон. В общем, ничего другого он от Оскара ждать и не мог. Никогда ни на что не пожалуется, настоящий солдат.

Папка, присланная старым альфой, была о Чо Сынёне. Обычные архивы, что-то наподобие у него было и про Ван Ибо. Только папка Сынёна была куда интереснее: изобиловала горячими деталями его прошлых романов, громкими именами людей из его окружения, парой-тройкой незначительных скандалов. И не удивительно, человек успел пожить, он ведь был старше Сяо Чжаня, хоть и не намного.

“А по виду и не скажешь”, - подумал омега, рассматривая фотографию соперника и отбрасывая ее в сторону. Он листал папку с вниманием, но без особого интереса. Похоже, это действительно обычный ученый-предприниматель, ничего криминального, пока его взгляд не уперся в распечатку электронного документа. Это была регистрационная карточка на сайте аукциона, в котором Чо Сынён участвовал как гость под номером “17”. Нехорошее предчувствие кольнуло Сяо Чжаня, в этом было что-то смутно знакомое. Но по-настоящему его пробило, когда он увидел дату регистрации и дату проведения аукциона. Вот оно, тот самый день.

Сяо Чжань мгновенно все вспомнил. И сам аукцион, и Ван Ибо, стоящего обнаженным на сцене под десятками глаз незнакомых людей, и таинственного “Номера 17” из противоположной VIP - кабинки, который боролся с ним за альфу до последнего.

“Вот оно что!” - как будто все кусочки мозаики встали в голове Сяо Чжаня на свои места. Он молча закрыл папку, погружаясь в раздумья и чувствуя, как его понемногу затапливает ревность, а метка начинает жечь.

========== День рождения ==========

Когда ты юн, каждый день рождения ощущается каким-то особенным. Ты встаешь с утра с ощущением чего-то чудесного, этот день обязательно будет волшебным, принесет с собой что-то запоминающееся, новое, интересное и ценное. Именно с таким ощущением проснулся Ван Ибо 5 августа 2016 года, когда ему исполнилось 19 лет. Это была пятница, и Сяо Чжань объявил ему накануне, что на работу они не поедут. Возьмут выходной и проведут вместе весь уикенд, целых три дня блаженства и ничегонеделанья. Ван Ибо был в спальне один, учитывая, что на часах еще раннее утро. Из-за выработавшегося режима, теперь он просыпался всегда не позже 9:00, поэтому юноша удивился, что Сяо Чжань встал раньше и уже куда-то ушел. Стоя под душем, он вспомнил, что и заснул тоже один - Сяо Чжань допоздна работал в кабинете. Обмотавшись полотенцем, Ван Ибо вышел из ванной и первым делом проверил свой телефон: поздравительное сообщение от матери, Мань Тинг и Юйминя, поздравительное сообщение от Чо Сынёна, а также пропущенный звонок от него.

Он коротко ответил всем с благодарностью и спустился вниз в поисках Сяо Чжаня. Тот, конечно же, находился в своем кабинете, и первое, что бросилось Ибо в глаза - омега был мертвецки пьян. Даже еще не до конца зажившим своим носом альфа учуял, как от того разит алкоголем за километр. Почти пустой графин с виски на его столе говорил сам за себя.

-Сяо Чжань? - удивленно позвал Ибо, и тот повернул на него мутный взгляд.

Второе, что бросилось Ибо в глаза - он был в той-же одежде, что и вчера.

-Ты что, сидел тут всю ночь и пил? - спросил юноша в крайней степени удивления, потому что Сяо Чжань, конечно, обычно так себя не вел.

-Всю ночь? - спросил он заплетающимся языком, - А который сейчас час?

-Девять двадцать шесть утра, - укоризненно ответил юноша, - Что случилось?

Вместо ответа омега швырнул ему какую-то папку, и альфа осторожно подобрал ее с пола. Это было досье на Сынёна. Ван Ибо быстро пролистал ее, ничего не понимая, спросил:

-Зачем тебе это, Сяо Чжань? Что я должен тут увидеть?

-Страница семнадцать… - усмехнулся пьяный мужчина и долил остатки виски в свой стакан, - Так иронично, что он поместил этот документ на семнадцатую страницу… такой… тонкий намек на тоооолстые обстоятельства…

Ван Ибо долистал до семнадцатой страницы и увидел какую-то распечатку из интернета. Понадобилась пара минут, прежде чем он понял, что это, и сердце у парня сжалось в нехорошем предчувствии. Случилось то, чего Ван Ибо больше всего боялся. Сяо Чжань узнал.

-И ты из-за этого пил всю ночь? - Ван Ибо отложил папку на столик.

-Он хочет отнять тебя у меня! - слишком громко ответил омега, - Хотел еще с той минуты! Понимаешь?… Понимаешь, почему он заинтересовался тобой? Он просто охотник! Обычный хищник! Он… просто захотел тебя… и все…

Образ улыбающегося Чо Сынёна совсем не сочетался в мозгу Ибо со словами “охотник” и “хищник”. Это было так нелепо, что юноша даже усмехнулся. Наверное, надо было рассказать Сяо Чжаню все с самого начала, в конце концов, он имеет право знать.

-Все совсем не так, Сяо Чжань, - он подошел к нему поближе, присел у кресла, заглядывая тому в глаза, взял его руку в свою, - Сынён знал меня еще до аукциона.

Сяо Чжань встрепенулся и посмотрел на него тревожно.

-Лично мы не были знакомы, но он знал про мой чувствительный нос и хотел позвать работать к себе, когда я еще в школе учился.

-Да? - иронично поднял брови Сяо Чжань, - И это должно меня успокоить?

-Потом меня продали в рабство, и я оказался на том аукционе, и он хотел помочь мне. Он не хотел “отнять меня у тебя”, все не так!

-Все так! - упрямо настаивал тот, - Он и сейчас пытается это сделать! Значит, ты знал, что он - номер 17, знал, и ничего не сказал мне? Какого черта, Ван Ибо?!

-Да что бы это изменило?! - раздражается Ван Ибо, - Какая разница, был он на том аукционе или нет, от этого ничего бы не поменялось! Я же попал к тебе! Я все равно попал бы к тебе, потому что ты - гребаный богач!

-Только не говори, что теперь жалеешь об этом! - в голосе Сяо Чжаня слышалась угроза, - Я дал тебе все! Я отдал тебе самого себя! А ты все равно смотришь в его сторону!

И он начал плакать пьяными слезами.

-Я никогда не говорил, что жалею о том, что попал к тебе! - все это было невыносимо, Ван Ибо чувствовал себя просто ужасно, особенно от пьяных слез омеги, - Господи, Сяо Чжань… Ты слишком пьян, тебе надо проспаться. Давай поднимемся наверх, хорошо?

Он помог мужчине подняться и почти взвалил того на себя, пока они медленно преодолевали лестницу, Сяо Чжань все бормотал:

-Я сразу понял… что он пришел за тобой… пришел отнять тебя… ненавижу корейцев…

Ван Ибо уже не обращал внимание на его пьяные слова. В спальне он помог омеге раздеться и уложил его в постель, наблюдая, как тот почти моментально засыпает.

“С днем рождения, Ван Ибо” - подумал альфа, собирая его грязную одежду и заталкивая ее в корзину для белья.

Буквально через пару минут после того, как Сяо Чжань уснул, телефон Ибо завибрировал от звонка. Это был Чо Сынён. Ван Ибо вышел из спальни, прикрыв дверь и ответил:

-Здравствуйте, Чо Сынён.

-Я вас не отвлекаю? - голос ученого был как всегда вежлив и мил, но еще и немного напряжен.

-Нет, все в порядке. У меня сегодня выходной по случаю дня рождения, и я… свободен. Говорите.

-Еще раз с днем рождения, Ван Ибо. Я писал вам…

-Да, я видел. Спасибо, очень приятно.

-Но… звонил я вам не поэтому, извините. Просто я увидел ваш ответ, понял, что вы уже проснулись и решил перезвонить.

-Что-то случилось? - Ван Ибо пробрало нехорошее предчувствие.

-Да… Ночью… Мне поступил странный звонок. От Господина Сяо.

Сердце Ибо упало вниз. Он был уверен, что эта новость не несла ничего хорошего. Скорее всего, ночью тот уже был выпивший, поэтому Ибо просто выдохнул и приготовился услышать все, что угодно:

-Говорите. Я слушаю.

Чо Сынён тоже вздохнул, ему явно было некомфортно рассказывать о таком, возможно, он не знал, с чего начать, но начал:

-Меня разбудил странный звонок с незнакомого номера. Я удивился, взял трубку. Какой-то сильно пьяный мужчина сказал, что он директор Сяо. Я, конечно, этому не очень поверил, но решил спросить, что тот хочет. В ответ директор Сяо спросил, сколько я хотел бы денег для своего бизнеса. Сказал, что хочет инвестировать в нас, сумма не важна. И назвал только одно условие…

Ван Ибо закрыл глаза, он почти знал, что это будет за условие. Страх, стыд, злость и негодование сплелись узлом в его груди, вдох-выдох, Ибо, самоконтроль…

-Что же это за условие? - убитым голосом спросил юноша.

-Оно звучало как “отстать от Ибо”. Чтобы я забыл про вас, не общался с вами, не появлялся в вашей жизни больше никогда.

На секунду Ибо стало страшно за то, что, вдруг кореец принял условия Сяо Чжаня, и это прощальный звонок? Его мечта о собственной карьере, о новой профессии, о становлении как личности - просто трескалась на глазах. Он застонал, присаживаясь на ступеньки лестницы, облокотившись головой о перила, а ученый продолжал:

-Еще он сказал, что знает мой секрет, что я участвовал в том аукционе. Сказал, что я никогда вас не получу, и лучше мне принять его условия по-хорошему, иначе будет только хуже.

-Простите, Чо Сынён! - это был какой-то испанский стыд, Ван Ибо ажь горел весь, - Мне жаль, что вам пришлось все это выслушать…

-Именно тогда, когда он заговорил про аукцион, я и понял, что это, вероятно, действительно директор Сяо. После угроз он сразу стал требовать от меня ответа. Я понимал, что он во невменяемом состоянии, я пытался уйти от ответа, просил дать мне время подумать, но он решительно настаивал, ругался, называя меня “вором”, “хищником”, ну и похлеще, конечно…

Ван Ибо хотел провалиться сквозь землю. Он был так зол на Сяо Чжаня!

-Тогда я сказал ему, что, несмотря на то, что однажды он заплатил за вас пять миллионов, на самом деле человек бесценен, и вас неправильно было бы разменивать на деньги, тендеры или бизнес-контракты. Я сказал, что, как бы ни хотел “украсть вас”, все равно решение, прежде всего, будете принимать вы, потому что вы не раб, а свободный человек со своим мнением, волей и желаниями. Я сказал, что странно, что он до сих пор всего этого не понял. Правда странно, Ван Ибо, особенно после того, что вы рассказали мне о ваших с ним отношениях.

Каждое слово Чо Сынёна падало Ибо глубоко в душу. Он чуть ли не плакал от его отношения к себе, от его мыслей и жизненных убеждений. В тот момент он понял окончательно, почему его так тянет к этому человеку, и дело было не в карьерных перспективах и возможности проявить себя, а именно в том, что Чо Сынён являлся носителем другой идеологии, мышления свободного человека. Он был свободен сам, и видел Ибо свободным. Сяо Чжань же, проживший всю жизнь в запретах и комплексах, так же относился и к Ван Ибо. Как бы они ни любили друг друга, это была любовь двух несвободных личностей, нездоровая созависимость, из которой Ван Ибо хотел вырваться, чтобы иметь возможность построить что-то новое.

-И что ответил вам Сяо Чжань? - спросил юноша хриплым голосом.

-Он сказал, что мой отказ не принимается. Что у меня есть сутки подумать, а иначе он будет вести разговор по-другому.

Ван Ибо молчал. Трудно было что-то сказать. Ему было больно за Сяо Чжаня, за то, что слова Сынёна ничего не затронули в нем, хотя он понимал, что звонил омега пьяным и взбешенным от ревности. Наконец, он вздохнул и ответил Чо Сынёну:

-Даже несмотря на то, что директор Сяо звонил вам вчера пьяным, я думаю, он говорил совершенно серьезно. Правда, подумайте, Чо Сынён. Разве я настолько уж ценный сотрудник? У вас могут быть инвестиции, если вы примете его предложение, у вас могут быть проблемы - если нет. То, что вы сказали про бесценность человеческой жизни и мой выбор - прекрасно, конечно. Но я не хочу, чтобы от моего выбора пострадали вы, или ваша компания. Это того не стоит. Не такой ценой.

На том конце Чо Сынён усмехнулся невесело:

-Ван Ибо, я сказал все это директору Сяо не для красного словца, не потому, что хотел потягаться с ним или показаться героем. Это действительно мои убеждения. Как я могу отказаться от них из-за контракта или денег? Какой я тогда глава компании и предприниматель?

-Ммм, не знаю. Гибкий? - усмехнулся Ван Ибо.

Чо Сынён посмеялся в ответ:

-Нет, Ван Ибо, ничего не построишь, постоянно «переобуваясь» ради выгоды. Я убежден в этом. Я не хочу изменять себе. И вы - действительно ценный сотрудник, да даже не из-за этого, вы просто человек. Разве этого не достаточно? Я не боюсь директора Сяо. У меня тоже есть влиятельные друзья. И я верю, что и без его тендера, без его инвестиций нашу компанию ждет коммерческий успех во всем мире, у нас очень неплохо идут дела. Найдутся другие партнеры и другие инвестиции, мир же не вертится вокруг “Ехуа Интертеймент”! Я не хочу отказываться от вас, Ван Ибо. Я не собираюсь отказываться. Выбор по-прежнему за вами.

Огромная волна признательности захлестнула Ибо, и он сжал губы, переживая это. Может быть, это был самый лучший подарок на день рождения, что он получал в жизни.

-Спасибо, Чо Сынён. Просто… спасибо вам, - ответил ему юноша, - Я обещаю, что не буду тянуть с этим вопросом долго.

Сяо Чжань проспался к пяти вечера, потом долго отмокал под душем, приходя в себя, потом пил шипучие таблетки, растворившиеся в стакане, чтобы голова пришла в норму. Он был злой, дерганый и нервный. Вниз спустился только к ужину.

Ван Ибо понимал, что для разговоров сейчас не лучшее время, но они столько раз откладывали его, что юноша уже просто не мог терпеть.

Когда с основным блюдом было покончено, ели они в полной тишине, Ван Ибо как бы невзначай поинтересовался у Сяо Чжаня:

-Ты помнишь, что с тобой произошло, когда ты напился?

-Память у меня еще не отшибло, - ответил Сяо Чжань холодно.

-Зачем тогда ты звонил ночью Чо Сынёну?

Сяо Чжань разочарованно откинулся на спинку стула и процедил, сминая салфетку:

-С корейцами вообще невозможно вести дела…

-“Вести дела”?! - взорвался Ван Ибо, - Ты предлагал ему деньги за то, чтобы он со мной не общался! Так ты ведешь свои дела?

-Он не должен был сразу бежать к тебе и ябедничать. Как маленький ребенок.

-Сяо Чжань, это ты ведешь себя как маленький! Как будто кто-то хочет отнять твою игрушку! Но я не игрушка, боже! Я всегда боялся чем-нибудь опозорить тебя, но никогда не думал, что сам буду краснеть за тебя от стыда! Я - за тебя!

-Ну прости, Ван Ибо, - язвительно ответил тот, - Что выбрал такой неудачный метод для спасения наших отношений!

-Твой метод действует прямо наоборот, - отвечает Ибо, все еще не в силах успокоиться, - Я и до этого хотел уехать в Корею, а теперь хочу еще больше. Чо Сынён предложил мне работу в “ХоликаХолика”, и я очень, очень сильно хочу принять его предложение!

Волна раздражения прошла по всему телу Сяо Чжаня, он сжал кулаки, его начало потряхивать от гнева:

-Я так и знал, что все идет именно к этому! Так и знал, что он захочет увести тебя у меня!

-Да при чем здесь он?! - взвился Ибо. Его ужасно раздражало, что Сяо Чжань все сводил к личностным отношениям, - Я хочу работать с ним, а не трахаться! Это разные вещи, господи! Почему ты смешиваешь все в одну кучу?

-Потому что он встал между нами! Встал, хотя ты обещал, что никого между нами не будет! У нас все было хорошо до его появления, у нас были нормальные отношения…

-Нормальные!? - Ибо вскакивает из-за стола, не в силах усидеть на месте, - Ты купил меня на аукционе! И полтора месяца я жил в твоем подвале! По факту, ты изнасиловал меня в первый раз! И по документам я до сих пор твоя движимая собственность! Что из этого является “нормальным”?!

Сяо Чжань подавленно молчит, потому что, конечно, все, что альфа сказал - это большой удар ниже пояса. Он знал, что, когда-нибудь, их совместное прошлое и отношения, которые начались столь “нестандартным” образом, должны были всплыть в какой-нибудь ссоре, и вот этот день пришел…

-Ты хоть помнишь, что у меня сегодня день рождения? - горько спрашивает Ван Ибо, и Сяо Чжань дергается всем телом, потому что он забыл. Он помнил, конечно, но… переживания, ревность и его отвратительное самочувствие после ночной попойки вытеснили из головы эту информацию. Ван Ибо понимает все это по его мученическому выражению лица и стыдливо отведенным глазам, продолжает устало:

-Пожалуйста, подари мне свободу. Подари мне мои гражданские права. Я устал быть никем. Устал быть собственностью, а не человеком. Если ты правда меня любишь - отпусти меня.

Сяо Чжань хочет сказать, что давно уже дал ему свободу, что давно знал, предчувствовал, что ему придется отпустить Ибо насовсем, он не поражен, не удивлен, он все предвидел и ожидал. Но от этого, конечно, не менее больно. И не менее страшно. Он хочет совершить благородный поступок, хочет быть таким-же уверенным и бесстрашным, как Чо Сынён тогда по телефону, но у него немеет язык, благородные слова застревают в горле, и он может только выдавить сквозь силу:

-Я подумаю.

Ван Ибо порывисто вздыхает и уходит к себе. А Сяо Чжань остается один в столовой, чувствуя себя разрушенным до основания.

За ту ночь, пока он пил в одиночестве, Сяо Чжань успел передумать обо всем на свете: и про Ван Ибо, и про их отношения, и про метку, и про Чо Сынёна, и про его возможный отъезд в Корею… Его, конечно, невероятно бросало из крайности в крайность. Хотелось совершить нечто благородное и красивое - тогда он смотрел на договор о гражданских правах для Ибо и мечтал, как преподносит их ему в качестве подарка, то вдруг накатывал страх, что в ту же секунду Ван Ибо соберет вещи и улетит в Корею - и тогда он звонил Чо Сынёну и говорил ему все те ужасные вещи…

Протрезвев, Сяо Чжань испытывал некоторый стыд за ночной звонок, но понимал, что рано или поздно все равно сделал бы нечто подобное. Он хотел бы разобраться с этим омегой один на один, как бизнесмен с бизнесменом, но тот запел про свободу, равенство и братство, а потом еще исподтишка нажаловался на него Ван Ибо, выставляя Сяо Чжаня монстром, а себя - святым. Грязно играете, господин Чо. Хотя себя, конечно, Сяо Чжань тоже ни в чем не оправдывал. Он прекрасно понимал, что им руководит ревность и чувство собственничества, он понимал, что Ван Ибо прав, называя их отношения “ненормальными” - но они построили то, что построили - в тех обстоятельствах, что были им даны, и Сяо Чжань готов был бороться за эти отношения до смерти. А Ван Ибо хотел все разрушить, чтобы выстроить заново, кирпичик к кирпичику. Прекрасная иллюзия, только вот Сяо Чжань боялся, что разрушить-то они разрушат, а вот выстроить заново у них уже ничего не получится. И не потому, что они не подходят друг другу, или на самом деле не любят - нет. Он был уверен, он знал, что, как только Ван Ибо оторвется от него - Чо Сынён воспользуется возможностью и подсуетится. Он ожидал от этого корейца всего, мерзкий падальщик, а Ван Ибо именно к нему и рвался, и еще ждал, требовал от него, чтобы Сяо Чжань спокойно его отпустил! Как бы не так! Омега еще не научился быть Буддой и не собирался отдавать свои отношения на волю Судьбы.

Ван Ибо решил, что ему надо успокоиться во что бы то ни стало. Он наполнил ванну и лежал в ней, тупо пялясь на гладь воды и чувствуя, что они с Сяо Чжанем зашли в какой-то тупик. Он понимал все его страхи и не знал, как преодолеть их, как дать понять, что он не собирается изменять ему сразу направо и налево, как только сойдет с самолета в Корее. Он любит Сяо Чжаня, он хочет быть с ним, но ему нужно немного времени для себя, немного пространства для того, чтобы вырасти, построить себя как личность, развиться и стать кем-то, кем-то большим для него. Он постоянно повторял это, это была его давнишняя идея-фикс, которая до встречи с Чо Сынёном была просто недостижимой мечтой, а теперь стала целью! Он может это сделать, может получить имя, признание и собственный статус в обществе. Тогда он встанет рядом с Сяо Чжанем и никто больше не назовет его Золушкой и не будет считать их отношения мезальянсом. Никто не будет смотреть на него сверху вниз, от того, что он “помоечный крысеныш”, неужели Сяо Чжань не понимает, насколько Ван Ибо нуждается в личностном росте и своих собственных победах?!

Дверь ванной комнаты тихо открывается, и Сяо Чжань садится на пол рядом с ним, опуская подбородок на бортик ванны. Они молча смотрят друг на друга, и омега, наконец, произносит:

-Я верну тебе права, но ты никуда не поедешь. Идет? Хочешь самореализовываться - делай это здесь. Хочешь, я устрою тебя официально в мою компанию? Хочешь свою собственную компанию? Чем ты хочешь заниматься? Парфюмерией? Продавать скейты? Строить ракеты и летать на луну - пожалуйста.

-Ты готов отпустить меня на луну, но не готов отпустить в Корею? - усмехается Ван Ибо.

-На луне не будет Чо Сынена, - невесело отвечает тот.

Это колет Ибо сердце, он спрашивает измученно:

-Почему ты так прицепился к нему? Что он тебе сделал?

-Я видел, как он смотрит на тебя. Мне этого достаточно.

-Хорошо, допустим, я действительно нравлюсь Чо Сынёну, - усмехается альфа, - Я же известный красавчик, ко мне же тут омеги в очередь выстраиваются.

-Вообще-то, так и есть, - бурчит Сяо Чжань, но Ван Ибо продолжает:

-Но я же не животное, я же люблю тебя, а не его. Почему ты думаешь, что я не смогу быть тебе верным? Или думаешь, он тоже привяжет меня к кровати с кляпом во рту и изнасилует?

Ван Ибо сразу жалеет о последней фразе: глаза омеги вспыхивают болью и чувством вины, вместе со злостью и недовольством. Сяо Чжань отстраняется от него, встает.

-Это мое последнее слово, - говорит он Ибо, - Ты либо остаешься здесь со мной и имеешь все, либо можешь уезжать в свою Корею, но я в этом не участвую. Мы расстаемся тогда.

Омега выходит из ванной комнаты, а Ван Ибо вскакивает из ванной, вслед за ним, наспех повязывая полотенце:

-Сяо Чжань, погоди! Сяо Чжань, стой! - он выбегает следом, оставляя за собой мокрые следы, - Но почему ты ставишь такие условия? Почему сразу “расстаемся”? Почему мы не можем оставаться вместе? Я же не уезжаю туда навсегда! Я просто прошу дать мне время самому встать на ноги!

-И сколько тебе для этого нужно? - оборачивается Сяо Чжань, - Три года, пять лет, десять? А я должен сидеть и ждать тебя у окна? Дрочить на тебя в видеочате? Или ты будешь приезжать ко мне раз в месяц на два дня течки, трахать и снова уезжать? Как ты представляешь себе эти отношения? Меня не устраивает ни один из вариантов! Ты нужен мне здесь, весь, рядом, постоянно!

-Тогда поехали со мной! - взрывается альфа, - Собирай свои вещи, мы отправляемся в Корею, Сяо Чжань!

-Хватит нести чушь! - морщится омега.

-Я не виноват, что человек, который поверил в меня, который готов мне дать такой шанс и принять на работу без образования и специальных навыков - кореец и живет в Корее! Был бы он китаец - я бы так же был заинтересован в этой работе! Идея не в том, чтобы уехать от тебя как можно дальше, а в том, чтобы попробовать самому чего-то добиться без денег и влияния Сяо Чжаня.

-Ты просто дурак! Другой бы цеплялся за такую возможность, а ты просто отталкиваешь руку, которая тебя кормит!

-Сяо Чжань, - Ибо попытался донести до него как можно более понятно, - Пойми, если я останусь сейчас с тобой и возглавлю какую-нибудь компанию, которую ты подаришь мне - это ничего не изменит для меня. Я по-прежнему останусь “протеже Сяо Чжаня”, “омежкиной содержанкой” и все будут говорить за моей спиной, что эту компанию я “натрахал и насосал”.

-Только не говори мне, что я не предупреждал тебя, что будет нечто подобное! - огрызнулся омега, - Я поэтому и не хотел выводить тебя в свет! Я просил остаться просто моим водителем. Это ты хотел показать всему миру, что трахаешь меня! Пожалуйста! Будь добр принять последствия!

-Я их и принимаю! Я не отказываюсь ни от тебя, ни от наших отношений!

-Ты поставил мне метку и собираешь чемоданы - это ты называешь “не отказываюсь”?!

-Аа! Ты, наконец-то готов поговорить о метке?! - взвивается Ван Ибо, его просто начинает распирать изнутри негодование, - Давай обсудим это! Зачем тебе вдруг так сильно понадобилось это? Мне кажется, или я прав, что это напрямую связано с появлением Чо Сынёна в моей жизни?!

-Это ты хотел официальных отношений! Что может быть более официального? Хочешь пойти в мэрию расписаться? Устроить показательную свадьбу перед журналистами, чтобы все увидели, что водитель трахает миллионера?!

-Вот! - взрывается Ван Ибо, - Ты же сам так думаешь! Ты видишь во мне водителя - и никого больше! Я навсегда останусь для тебя купленным рабом, собственностью без права голоса! Я хочу переломить эту ситуацию, измениться для тебя, для наших отношений, чтобы ты мог уважать меня! Чтобы я сам мог уважать себя! Неужели это не понятно?!

Они оба тяжело дышат, смотрят друг на друга, наконец Сяо Чжань упрямо произносит:

-Все равно я считаю, что метка - это наша общая ответственность. Ты присвоил меня - а теперь хочешь уехать, и это свинство с твоей стороны!

Ван Ибо чувствует, как поднимается новая волна взаимных претензий, но тормоза уже давно у обоих отказали:

-Ты сам снял чокер! Ты захотел этого!

-У тебя тоже был выбор!

-У меня был гон! Мать твою, невероятно! Не могу поверить, что мне приходится говорить тебе такое! Ты поэтому решился на этот шаг? Думал, что привяжешь таким образом к себе, и я откажусь от всех своих планов из-за чувства вины и ответственности?

-Ты хотел, чтобы я принадлежал тебе!

-Но ты сделал это не для меня! А для себя! Это грязная манипуляция! Может, залетишь еще, чтобы в глазах всех остальных я стал моральным уродом, если вообще ногу за порог поставлю?!

Эти слова ударяют Сяо Чжаня в самое сердце, он застывает на вздохе, а глаза его моментально наполняются слезами. Да, Ван Ибо не знает про бесплодие. Сяо Чжань сам до сих пор не сказал ему и не собирался говорить. Но почему так больно?

-Хорошо, - говорит он, и его губы шевелятся будто сами по себе, - Уезжай в свою Корею. Но я тебя ждать не буду. Ты хочешь быть свободным? Я тоже.

И он уходит от него, спускаясь вниз, в кабинет.

Сначала Ибо просто не может постичь всего, что между ними произошло. Он хаотично перебирает в голове то, что они наговорили друг другу, прекрасно понимая, что их взведенное состояние - не лучшая основа для решений. Но мирно поговорить они уже не могут. Сначала он просто пытается как-то успокоится, не ломать дров, но потом не выдерживает и шлет все к черту.

Три гудка, и Чо Сынён берет трубку:

-Ван Ибо?…

-Чо Сынён, скажите, для китайцев в Корее нужна виза?

Сяо Чжань весь вне себя меряет шагами кабинет. Может, он и погорячился, заявив Ван Ибо, что не собирается его ждать. Может, он погорячился и с меткой, вообще со всем! Черт, черт, черт, черт, ему кажется, что все это - одна сплошная ошибка! Он не может понять, где свернул не туда, с какого момента их отношения понеслись в какую-то черную дыру? Как бы глубоко он ни копал, ответов не было. Сяо Чжань не был уверен ни в чем: ни в своих словах, ни в поступках, ни в одном из принятых решений. В такие минуты на него нападало какое-то отчаянье, он нуждался в совете, но рядом не осталось никого, даже Оскара.

“А ведь я сам прогнал его… прогнал ради Ибо, - думал он в непроходимой тоске, - Да и что бы Оскар мне сейчас посоветовал?”

Он бы сказал, конечно, что Ван Ибо не стоит затраченных на него переживаний. Что, если хочет уходить, пусть уходит, неблагодарный альфа. А они себе купят нового, благодарного. Наверное, так бы и сказал. Сяо Чжань усмехается своим мыслям, а в кабинете появляется Ван Ибо.

Омега сразу понимает, что тот еще на взводе. За окном глубокая ночь, но покой им, видимо, может только сниться:

-Я настоятельно прошу тебя вернуть мне гражданские права, - чеканит Ибо, и Сяо Чжань весь как будто покрывается иголками, лишь от одного тона его голоса:

-А что ты будешь делать, если я скажу “нет”?

Ван Ибо раздражается еще больше, прикусывает губу и отвечает с явной неохотой:

-Мне придется попросить Сынёна о содействии…

По телу Сяо Чжаня пробегает нервическая дрожь, но вместе с тем накатывает какая-то вселенская усталость. В этот момент он тоже посылает все к чертовой матери, открывает один из ящиков своего стола и вынимает папку с досье на Ван Ибо, швыряя ее на стол:

-С прошедшим днем рождения, Ван Ибо.

Альфа еще ничего не понимает, берет папку, листает ее. Он уже видел все эти файлы, когда Оскар показывал ему перед первым звонком матери, но в конце есть новый документ. Новый. Ван Ибо смотрит на него, не в силах поверить своим глазам. Это тот самый договор, о котором он просил сегодня, тот самый! А в файлике рядом - его паспорт, медицинская страховка, свидетельство о рождении и все остальные необходимые документы свободного человека. И там даже лежал загранпаспорт - чистенький и новый, еще девственный от штампов и перелетов.

-Сяо Чжань, ты… ты же не мог подготовить все это сегодня? - Ван Ибо непонимающе смотрит на омегу, а тот почему-то отводит глаза, - Ты что… ты тоже хотел подарить мне свободу? И этот загранпаспорт…

-Хотел свозить тебя осенью за границу. Отдохнуть, - поясняет тот без особого энтузиазма.

-Сяо Чжань, я… спасибо, я… - Ибо не может поверить глазам своим, вынимает и еще раз перечитывает документ о возвращении прав, но тут взгляд его утыкается в дату составления договора, и сердце холодеет, - Сяо Чжань… этот договор, он… с прошлого года.

Сяо Чжань подавленно молчит, боясь встречаться глазами с Ибо.

-Сяо Чжань? - Ван Ибо подходит к нему вплотную, - Ты освободил меня еще в прошлом году? Освободил - и не сказал?

Омега отворачивается, а Ван Ибо продолжает спрашивать, невинный ребенок, так искренне удивляясь:

-Сяо Чжань, а почему ты мне ничего не сказал? - и фраза, которая просто убила омегу, - За что?

Сяо Чжаню и стыдно, и горько, и страшно, и в голову не приходит ничего, поэтому он говорит как есть, не в силах оборачивать правду в фантики из слов оправдания:

-Потому что я боялся, я знал, что ты захочешь уехать сразу, как получишь от меня все это. Так и произошло.

-И я был все это время свободен? Больше года, Сяо Чжань, господи боже…

-А как, по-твоему, я смог устроить тебя в школу? Как ты смог получить водительские права? Я хотел тебе сказать. Я правда… собирался. Просто…

-Просто на это у тебя никогда не хватало времени? - в голосе Ван Ибо слышалась обида, - Не было подходящего момента? Сяо Чжань, каждый наш секс с тобой был подходящим моментом. Каждое наше свидание, а когда ты мне играл на скрипке - это был замечательный подходящий момент! И сколько бы ты так еще тянул? Месяцы? Годы? Когда бы я узнал об этом? Когда бы у нас уже дети родились - и я бы точно уже никуда от тебя не смог сбежать?

Сяо Чжань снова морщится от того, как сердце сдавливает при разговоре о детях. Черт побери, с Гао такое было обсуждать в разы легче. Ему нечего сказать Ван Ибо в свое оправдание, он говорит только:

-Ты получил от меня все, что хотел. Я больше уже ничего не могу дать тебе. Уезжай.

Ван Ибо молчит, смотрит на него обреченно, произносит:

-Вот так все и закончится между нами?

-У расставаний не бывает хороших концовок, - отвечает Сяо Чжань, - Лучше не тяни с этим. Иначе будет больнее…

-Хорошо. Тянуть не буду.

Он выходит из кабинета Сяо Чжаня и идет наверх, вынимая телефон их кармана и набирая Сынёна:

-Ван Ибо? Вы поговорили? - взволнованно спрашивает кореец.

-Да. Я хочу приехать. Чем скорее - тем лучше, можно?

Сынён немного обескуражен:

-Да, но… а как же ваши документы?

-Все на руках. Договор и паспорт, и даже загранпаспорт тоже есть.

-Чудеса какие! - усмехается Чо Сынён, - Ну ладно, тогда не должно возникнуть никаких проблем. Помочь вам с билетом?

-Да, если можно. Я пока соберу вещи.

-Япозвоню вам.

Они отключаются, а Ван Ибо берет два своих рюкзака - старый, с которым его забрали из дома, и новый, купленный для работы, и наполняет их вещами. Только все самое необходимое. Он старается не останавливаться и не думать. Он знает, что как только притормозит - сомнения сразу полезут в его сердце, он расклеится, он пойдет к Сяо Чжаню просить прощения бог весть за что, он, может, уже и не сделает этот решительный и нужный для него шаг.

Отпустив Ван Ибо на словах, Сяо Чжань испытал смешанное чувство: облегчения, страха, головокружительного падения в бездну, одиночества, решительности и героизма. Он понимал, что, наверное, все сделал правильно. Черт его знает, ладно, во всяком случае, он сделал так, как хотел Ван Ибо. Он почувствовал, что страх немного отпускает его. Вернее, все самое худшее случилось - вот оно. Он пришел к тому, от чего бежал все эти долгие месяцы. Теперь он стоит у черты. А за ней - неизвестность, последствия, одиночество и море тоски. И он должен был добровольно войти в это море и дать поглотить себя.

“Боги, неужели я сделал это?” - спрашивал он, будто шагнул в пустоту с самолета. Только в отличие от парашютистов, он не был уверен, что нащупает кольцо.

Ему было даже страшно подумать, что Ван Ибо еще в доме, что прямо сейчас он собирает вещи наверху. Стоит только допустить одну мысль: “Не хочу его отпускать!”, как он кинется наверх, упадет к нему в ноги, станет угрожать самоубийством, поставит ему решетки на окна и прикует его наручниками к батарее до конца жизни. Нет, Сяо Чжань, держись, ты сможешь все сделать по-человечески, сможешь выдержать потерю еще одного человека, ты сильный храбрый омега, ты всегда таким был.

Ван Ибо смотрит на свои рюкзаки не веря, что действительно делает это. Звонит телефон, это Сынён:

-Я забронировал для вас билет и сейчас вышлю номер. Я встречу вас в аэропорту, Ван Ибо, не бойтесь. Как вы?

-Я? - Ван Ибо ничего не понимает. В голове какой-то белый шум, - Мне страшно, и я… Я не знаю, что мне сейчас делать…

-Успокойтесь, Ван Ибо, все хорошо, - голос Сынёна звучит уверенно, - Вы уже вызвали себе такси? Ваш рейс через четыре часа, но лучше приехать в аэропорт заблаговременно.

-Нет, я еще ничего не вызывал…

-Тогда вызовите себе такси. А, когда оно приедет, вы сядете в него и поедете в аэропорт. А потом сядете в самолет - все просто. Перелет из Шанхая в Сеул - полтора часа. За эти полтора часа вы успеете еще подумать обо всем.

-Хорошо… - потерянно отзывается Ван Ибо, - Хорошо…

Сяо Чжань видит, как к воротам его особняка подъезжает такси. Сердце его холодеет, он прислушивается к шагам Ибо по лестнице и находится на грани нервного срыва.

«Побеги к нему прямо сейчас и останови его!», - кричит сознание, и он вцепляется в подоконник.

Ты должен быть сильным омегой, Сяо Чжань!

Такси на месте, приходит уведомление. Ибо взваливает на себя оба рюкзака и спускается вниз.

Зайди к нему в кабинет и поцелуй его, скажи, что ничего не конечно, скажи, что позвонишь!

Но Сяо Чжань не побежал, а Ван Ибо не зашел.

Омега видит, как его альфа выходит из дома, охрана открывает ему ворота, и он садится в такси. Не оглядывается, боясь превратиться в соляной столп. (1)

Такси трогается и уезжает. Сяо Чжань опускается на пол, сердце рвется за Ибо, а метка горит как сумасшедшая. У него начинается истерика.

«Правильно ли я поступаю? Боги, кто-нибудь, дайте мне ответ, дайте знак!» - думает он, пока улицы Шанхая протекают мимо него.

Ему невыносимо подумать, что сейчас происходит с Сяо Чжанем. Что он может сейчас сделать для него?

«Ты можешь повернуть, болван! Извиниться перед Сынёном и больше не допускать мысли о том, чтобы отрываться от своего омеги».

-Слушайте, наш путь как будто сами боги благословили! - говорит вдруг ему таксист, - Все светофоры зеленые, ни одного пешехода на переходах! Высшие силы явно хотят, чтобы вы не опоздали на свой самолет.

Что это? Это знак?

Но Ван Ибо знает, что он может сделать для Сяо Чжаня помимо этого. Он берет телефон и звонит Оскару:

-Дом свободен, - говорит ему Ибо вместо приветствия.

Пауза.

-Ах, ты сукин сын… - тянет тот, понимая, что Ибо уехал, - Что ты с ним сделал?

-Я уехал в Корею. У меня самолет через три часа. Я вернусь, Оскар. И не думайте, что это навсегда. Я вернусь с именем, профессией, человеком, достойным уважения, достойным Сяо Чжаня.

Ван Ибо ждет, что Оскар скажет ему что-нибудь типа: «Ты никогда не будешь достоин моего мальчика, помоечный крысеныш!», но он молчит, и в душе Ван Ибо благодарен ему. Может быть старый альфа - единственный, кто по-настоящему понимает его мотивы.

-Идите к нему, - говорит тому Ван Ибо, - Он сейчас нуждается в вас.

-Господин Сяо не дает третьего шанса…

-Не глупите, - перебивает Ибо, - Вы любите друг друга… как отец и сын. И вы очень нужны друг другу.

Он кладет трубку и понимает, что пути назад для него нет.

Ван Ибо никогда не летал на самолетах, поэтому теряется в аэропорту, но ему помогают, показывают, дают советы. Боги действительно как будто ведут его за руку, и он как-то проходит регистрацию, идет на посадку. Сынён, оказывается, взял ему билет первым классом, и Ван Ибо чувствует себя каким-то самозванцем, который попал туда по нелепому стечению обстоятельств.

Может, так оно и есть, может, это правда…

Он пялится в окошко иллюминатора и переживает все необычные ощущения первого полета в одиночестве. Он думает о том, что, вероятно, Сяо Чжань хотел увидеть, как он впервые полетит, наверное, хотел посмотреть на его эмоции, подарить ему первую поездку за границу. Теперь уже ничего этого не будет. Ван Ибо чувствует, как тоска затопляет его, хочется бежать к Сяо Чжаню, но он уже в воздухе.

Полтора часа проходят в каком-то бреду. Когда, вместе с толпой шанхайцев, он выходит к встречающим, то блондинистую голову Чо Сынёна видит сразу. Омега держит в руках табличку: «Лучший из китайцев», и радостно машет ему рукой, подзывая к себе.

Ван Ибо пробирается к нему сквозь шумную толпу прибывших, а, когда они сходятся посреди зала, он утыкается в плечо корейца и, наконец, дает волю горючим слезам.

Комментарий к День рождения

1. Соляной столп - отсылка к библейскому преданию о гибели Содома и Гоморры, где жена праведника Лота, спасающегося с семьей из горящего под лавой извергающегося вулкана, города, обернулась посмотреть на него в последний раз, вопреки запрету Бога не оборачиватся. И была превращена в соляной столп.

========== Переходный период ==========

Успокоившись, теперь Ван Ибо испытывал нечто вроде стыда, оттого что расплакался на плече бедного Чо Сынёна еще прежде, чем просто успел сказать «привет».

«Наверное, он уже и сам не рад, что связался со мной, - думал юноша, чувствуя, как горят уши, - Он явно не рассчитывал на то, что я окажусь эмоционально нестабильным плаксивым ребенком».

Но Чо Сынён, переждав наплыв эмоций парня, похлопал того по спине, сунул ему в руку одноразовые носовые платки и, подхватив один из рюкзаков альфы, повел его к выходу из терминала на стоянку, где припарковал свой автомобиль. В тот момент он не сказал ему ни слова.

А теперь, когда они ехали по Сеулу, он деликатно делал вид, будто никакой истерической сцены не было, рассказывал что-то с улыбкой про город, про Корею, прекрасно понимая, что Ибо его почти не слушает.

Выплакавшись, Ван Ибо понял, что, конечно, погорячился, использовав ссору с Сяо Чжанем как возможность осуществить задуманное. Не стоило поддаваться его словам. Нужно было остаться и помириться, решить этот вопрос полюбовно, не так… Но у него не было уверенности, что полюбовно решить такой вопрос вообще было возможно. Может быть, все все равно свелось бы к подобной ссоре, кто знает?

«Сделанного не воротишь, а я все равно уже здесь, - думал он, - Я же хотел приехать в Корею, правильно? И вот я тут. Конечно, я не хотел, чтобы все обернулось подобным образом, но… Но сделанного не воротишь, а я все равно уже здесь», - ходила мысль по кругу, но все равно его переполняло беспокойство.

Наверное, Чо Сынён понимал состояние юноши, потому что перестал улыбаться и сказал ему серьезно:

-Не волнуйтесь, Ван Ибо. Все уже случилось. Теперь вам нужно успокоиться и просто разбираться с вопросами по мере их поступления. Потихоньку все станет привычным, понятным, вы все уладите. Я помогу вам, мы все вам поможем.

Ван Ибо вздыхает, прикрывая глаза. Он прав, надо успокоиться и взять себя в руки. Ему так много предстоит еще сделать.

Сяо Чжань умылся на первом этаже и понял, что ему нужно успокоительное. Истерика не принесла облегчения, руки дрожали, а сердце нехорошо разогналось в беге. Он бы попросил таблетки у Оскара или Ибо, но теперь рядом никого не осталось, Сяо Чжань бредет через холл к подвалу, чтобы поискать лекарства в медицинской комнате, как вдруг в дверь раздается звонок.

-Ибо? - сердце вздрагивает в груди омеги, метка дергает тупой пульсацией, он бежит к двери быстрее горничной, открывает и видит на пороге Оскара.

Старый альфа стоит с одним чемоданчиком, вероятно, собирался второпях и взял с собой только самое необходимое.

-Оскар? - голос Сяо Чжаня дрожит, он кидается к нему и крепко его обнимает, утыкается тому в плечо, и новая волна слез накатывает горячим потоком, но он уже не один, уже не один, - Ты вернулся!

Оскар обнимает господина Сяо в ответ и неловко хлопает его по спине, хотя сам еле сдерживается от слез.

-Я так боялся, что ты никогда не простишь меня! - ревет Сяо Чжань, - Прости меня! Умоляю, прости меня!

-Ну что вы, господин Сяо! - Оскар заводит его в дом, аккуратно закрывает дверь, - Я приехал сразу, как узнал. Что-то вы совсем раскисли, и лицо опухло. Давайте я сделаю вам ромашкового чаю, вам надо успокоиться.

-Куда мы едем? - спрашивает Ибо.

Сынён рад, что альфа начал о чем-то спрашивать. Значит, хоть немного отошел:

-Сначала заедем в лабораторию, - отвечает кореец, - Покажу вам все, познакомлю с ребятами. Вам лучше, конечно, подтянуть язык, потому что по-китайски из всех говорю только я, остальные говорят только по-корейски и английски. Потом - разместим вас где-нибудь. У вас есть какие-нибудь деньги с собой?

-Только наличка, ничего особенного…

-Хорошо, я позабочусь об этом. Пока будет оформляться ваша рабочая виза - будем платить вам наличными.

-Платить? - глупо спрашивает Ибо.

-Конечно, у вас будет зарплата. Пять тысяч долларов минус налог. Не густо, но в целом считается неплохой. А вы что, не получали зарплату? Вы же работали водителем у господина Сяо…

-Мне давали деньги на карманные расходы и в принципе, покупали все, что я хочу, но…

-Но лучше знать, сколько, когда и за что ты получишь свои деньги, как по мне, - заканчивает за него Чо Сынён и улыбается, - Разве не так живут финансово независимые свободные люди?

Ван Ибо улыбается. Финансово независимый - сейчас для него это звучит как музыка.

Они заезжают к небольшому одноэтажному дому, Чо Сынён открывает ворота гаража и ставит машину внутрь. Помогает Ван Ибо с рюкзаками, они проходят в дом, юноша видит обычную кухню и холодильник, другая комната - лаундж-зона с телевизором, большим диваном и даже гамаком, протянутым от стены до стены. Сынён рассказывает:

-Так как мы все очень много времени проводим на работе, то тут решили устроить помещение для отдыха. Многие из нас здесь ночуют, спят на диване или в гамаке. Все, что в холодильнике - считается общим. Из бюджета выделяются деньги на бытовые нужды, ну, знаете, туалетная бумага, вода для кулера, иногда наполняем холодильник, но чаще каждый сам что-нибудь приносит. Для всех. Вот душевая и туалет, - он открывает соседнюю дверь, показывает, - Рядом - кабинет Ким Сонджу, это мой однокурсник, с ним я и открыл компанию. Он отвечает за бюджет и административную работу. Я - за разработки, идеи. Джессика Вонг - моя «правая рука», вы, надеюсь, станете «левой»!

-А где сама лаборатория? - осматривается Ибо.

-Сейчас мы оставим здесь ваши рюкзаки, - Сынён сваливает их на диван и выходит на улицу, - И я поведу вас в святая святых!

Они обходят дом с торца, и Ибо видит вход в подвальное помещение. На секунду его сердце екает, и в голову прилетает шальная мысль: все это обман, а его, на самом деле, просто сделают снова рабом без прав, снова запрут в подвале, только ему уже никто не поможет.

Но страхи постепенно рассеиваются, когда он видит, что внутри подвал, довольно просторный и по площади намного больше домика на поверхности, оборудован как самая настоящая лаборатория, по всем канонам. Кругом чисто, светло. Первое помещение - некий холл-кухня, с кофемашиной, большим столом и двумя лавками, шкафчиками для переодевания. Там их как раз встречает команда «ХоликаХолика» - пять человек.

Чо Сынён представляет всех по очереди: Ким Сонджу - тот пожимает руку первым и говорит что-то по-корейски, очень бегло, Ибо не может разобрать. Он альфа, юноша понимает это по запаху, а Сынён переводит ему коротко:

-Приветствует вас. Говорит, рад, что вы станете частью команды.

Дальше - миниатюрная омега, которую Ибо видел еще на выставке. Сынён представляет ее как секретаря, а также личную помощницу Ким Сонджу.

После нее, два бета-парфюмера, научные сотрудники лаборатории - Ха НаРа, крашеная рыжеволосая азиатка и Пак МинГо, самый старший из них, мужчина в очках.

Самый последний - огромная детина-биолог, очень крупный для беты человек больших пропорций - Хан, именно так его представили.

Ибо кланяется и жмет руки, ему все улыбаются и говорят на корейском приблизительно одинаковые слова приветствия. Но его смущает кое-что, и он сразу спрашивает у Сынена:

-А где же Джессика Вонг?

Сынён улыбается заговорщицки и ведет его в соседнюю комнату, которая является наблюдательной мини-лабораторией, с компьютерами, датчиками и показателями. Комнату напополам делит стекло, за которым - жилое пространство: душ, туалет, кровать, стол-стул, оно ничем почти не отличалось от комнаты Ибо в подвале дома Сяо. И за этим стеклом находилась женщина.

-У Джессики сейчас идет как раз неделя донорства. Она давно готовилась, чтобы зайти на эксперимент, сейчас заканчивает курс детоксикации организма, а потом мы вызовем у неё гон и возьмем секрецию.

Видеть человека за стеклом как-то странно и… не совсем приятно. Но женщина обращает на них внимание, широко улыбается и подходит вплотную к стеклу.

-Здравствуйте! - кланяется ей Ибо, но Сынён смеется:

-Стекло полностью звукоизолированно, она вас не слышит.

-Зачем это? - с легкой тревогой спрашивает альфа.

-Чтобы не дай бог ее ничего не взволновало и не напугало. Стресс сейчас ей противопоказан, только положительные эмоции.

Только увидев Джессику Вонг, Ван Ибо сразу понимает, что они подружатся. Иногда осознаешь такое на интуитивном уровне, лишь увидев, как человек улыбается тебе. Джессика Вонг улыбалась прекрасно: тепло, искренне, а глаза ее разглядывали Ибо с интересом, впрочем, как и он ее. Она опустила руку в карман и вытащила оттуда блокнот, где у неё уже заранее были заготовлены фразы на китайском, аккуратно выведенные черным маркером:

«Поболтаем, когда я выберусь отсюда?»

Ван Ибо улыбается шире и кивает ей. Джессика Вонг довольна ответом и переворачивает листок:

«Как ты? Все в порядке? Сынён использовал табличку?»

Ибо еще раз кивает, а химик поясняет ему:

-Это она придумала надпись «Лучший из китайцев», а потом перевела в Google эти фразы для вас. Хотела пообщаться.

Ван Ибо жалеет, что не может тут-же сесть и написать ей развернутый ответ на корейском. Больше всего ему хотелось пообщаться именно с Джессикой, и ее заготовленные фразы очень нравились ему.

Она снова сменила листок:

«Добро пожаловать в банду».

Ибо смеётся. Если бы она написала «в семью» или «домой» - в этом было бы даже что-то приторно-угрожающее, это бы напрягло альфу, но она назвала своих коллег «бандой» - и такое невероятно понравилось юноше.

Он кивает и говорит ей одними губами «спасибо» на китайском, но она и так понимает его и показывает последний листок:

«Сынён прыгал от радости, когда узнал, что ты приедешь».

-Так, все, пошли отсюда, - сразу говорит Сынён и, смущенный, уводит Ибо дальше на экскурсию по лаборатории.

-Я думал, компания «ХоликаХолика» намного больше по составу. Представлял себе что-то вроде…

-… «Ехуа Интертеймент»? - подсказывает Сынён, - Нет, мы все-таки еще компания средней руки, но на нас работает много людей. Все, кто здесь - это мозг и сердце «ХоликаХолика», генераторы идей и пионеры экспериментов. Есть еще, конечно, несколько приходящих сотрудников, несколько - удаленных, ну и парфюмерные заводы, которые выпускают нашу продукцию в потоковом режиме.

-А заводы ваши?

-Пока нет, мы арендуем, - улыбается Сынён, завершая круг по лаборатории и возвращаясь к ребятам, - Все впереди, Ван Ибо. Когда-нибудь, у нас будут и свои заводы. А вас я как-нибудь свожу на производство, чтобы вы все увидели своими глазами.

Вся команда ждет их и не расходится, рыжая Ха НаРа говорит, а Сынён переводит:

-Сегодня воскресенье, Ван Ибо, но все потратили свой выходной, чтобы прийти встретить тебя. Конечно, у нас заготовлена целая программа: сейчас, если ты не против, пойдем знакомиться с Сеулом. Никаких достопримечательностей, только соджу, (1) или пиво с жареной курицей.

Ибо ничего не успевает сказать, его просто берут в оборот и выносят в общем гвалте компании на улицу. В лаборатории остается только здоровяк Хан.

-А почему он не с нами? - спрашивает юноша у Сынёна.

-Сейчас его дежурство рядом с Джессикой. Ее показатели постоянно должны быть под наблюдением.

Ибо протаскивают по всем злачным местам. Он впервые пробует соджу и заедает ее пулькоги (2) и самгепсаль (3), они очень шумные и весело общаются на горячей смеси ломаного корейского, английского и китайского, приправляя все это мимикой и жестами, отдельными фразами из google-переводчика, хотя Сынён постоянно рядом с Ибо и готов перевести.

Так прошел весь день. Часам к девяти все уже изрядно напиваются и постепенно разъезжаются по домам на такси. Сынён везет Ибо обратно в лабораторию и предлагает три варианта размещения:

-Вы можете поехать в гостиницу и жить там, пока мы не снимем для вас квартиру. Или вы можете бесплатно жить у меня. Или тут, тоже совершенно бесплатно.

-Вы и так потратились на меня, не надо тратиться еще больше, - Ибо немного пошатывался от выпитого, но чувствовал себя хорошо, - Если я могу поселиться в лаборатории, то это будет здорово. Быстрее вникну в работу.

Чо Сынён кивает, достает ему одеяла и подушки из шкафов, из лаборатории поднимается Хан, отчитывается перед Сынёном:

-Джессика легла спать. Я зафиксировал ее показатели, все в норме. Я тоже на боковую.

Он стелит себе постель на диване, Ибо располагают в гамаке. Он не против такого соседства, наоборот, все это кажется ему таким новым, интересным, захватывающим, только…

Только все это время мысли о Сяо Чжане то и дело проскакивали в голове. Они настигали в самых неожиданных моментах: посреди шумного веселого общения, после стопки соджу, опрокинутой внутрь, и уж тем более когда он остался наедине с собой, прячась в своем гамаке.

Сынён уехал, Хан похрапывал на диване, а Ибо смотрел на имя Сяо Чжаня в своем телефоне и не знал, написать ему или нет. Потом все же решился: лучше жалеть о содеянном, чем о не содеянном.

«Я в Корее, долетел нормально. И встретили меня здесь радушно. Почти со всеми познакомился уже. Как ты?» - пишет он.

Заботой Оскара, Сяо Чжань успокаивается и весь день дремлет. Чтобы его не тревожили звонки и сообщения, Оскар ставит его телефон на беззвучный режим. Сообщение Ван Ибо омега видит только утром, за завтраком. Руки его сразу начинают трястись, а к горлу подкатывает ком. Он роняет телефон на пол, Оскар подбирает его, смотрит на экран, ставит на блокировку:

-Господин Сяо, вам лучше сейчас не общаться с ним. Иначе вы так и не сможете успокоиться. Вам нужно время прийти в себя. Может, стоит взять на работе небольшой отпуск? Поедете в свой домик в горах, побудете в тишине и покое.

Сяо Чжань соглашается. Он точно сейчас не сможет работать, и ему точно сейчас о многом нужно подумать.

На следующий день Хан будит его запахом кофе и своим шебуршением по комнате. Ибо встает и быстро умывается, просит Хана на ломаном корейском:

-Можно я с вами вниз идти тоже?

Хан кивает ему. Он кажется молчаливым и добрым. Они вместе спускаются в лабораторию, Джессика Вонг уже проснулась и приветливо помахала им рукой.

Ибо усаживается на пол перед ее стеклом, он забивает в онлайн-переводчик свои сообщения и показывает их Джессике на корейском:

«Ты долго еще будешь здесь?»

«Сегодня последний день. Где тебя поселили?».

«Я буду жить наверху», - отвечает ей Ибо, а Джессика делает удивленные глаза:

«Сынён стал жадным и не захотел платить за гостиницу?»

Ибо смеется:

«Нет, я сам так решил. Так быстрее вольюсь в рабочий процесс. Расскажи мне про Сынёна. Какой он человек?»

Джессика немного удивляется и смеется, но пишет ему:

«Ты можешь доверять Сынёну, он хороший человек. Но, конечно, и у него есть недостатки».

«Какие?»

Джессика пишет список по пунктам в столбик и посмеивается, Ван Ибо читает:

«1. Помешан на работе;

2. В работе деспот, очень требовательный;

3. Одержим своими идеями;

4. Увлекающийся.»

Ибо улыбается и отвечает ей:

«Меня это не пугает».

Приходит Сынён и остальные ребята. Все пьют кофе, начинается рабочий день.

-А с чего начну я? - спрашивает Ибо. В нем горит энтузиазм и очень хочется занять себя работой, чтобы не думать и лишний раз не переживать, почему Сяо Чжань так и не ответил ему.

-Ваша первая задача - выучить корейский. Я принес вам кое-что, - отвечает ученый и выкладывает перед Ван Ибо самоучители и различные тетради по грамматике, устанавливает ему на телефон приложение для ускоренного изучения языка, - Займитесь пока этим. Сегодня мы возьмем секрет Джессики, выпустим ее уже оттуда, а с завтрашнего дня я смогу начать планомерно посвящать вас в работу.

Оскар собирает вещи Сяо Чжаня, и они едут в горы, где у семьи Сяо есть маленький домик отдыха. Сяо Чжань послушно дает себя увезти, послушно отдает свой телефон Оскару. Он в отпуске. Он должен отдохнуть и прийти в себя. Во всяком случае, попытаться.

Ван Ибо учит корейский, Сынён находит время проверять его работу, придирчиво делает замечания. Вечером того же дня освобождают Джессику Вонг, которая появляется перед Ибо на «кухне», как они называют это пространство перед основной лабораторией, со светящимися от гона глазами. Вероятно, ей дали нюхать омежьи феромоны, чтобы вызвать его, и теперь девушке нужно было успокоиться.

Ибо заварил ей горячего чаю, и они некоторое время с пониманием смотрели и ухмылялись друг другу, а потом весь вечер общались с помощью переводчика, разговаривая о запахах, о впечатлениях детства, когда только поняли, что являются ольфакторами, о переходном возрасте и как тогда было тяжело, о каких-то курьезных случаях, связанных с этим.

Вечером Ван Ибо звонит Сяо Чжаню, но никто не берет трубку. Тогда он снова пишет:

«У меня все хорошо. Как ты? Ответь, пожалуйста, что-нибудь, я волнуюсь за тебя.»

Но Сяо Чжань даже не читает его сообщения.

Сяо Чжань находится в домике в горах уже четыре дня. Почти все время он проводит один, даже Оскара отпустил, и тот заезжает к нему только по утрам - завозит еду и забирает с собой мусор. Сяо Чжань в апатии. Он может часами сидеть у крыльца, завернувшись в плед от ветра, и просто смотреть вдаль на горизонт. Он много думает обо всем, что произошло с ним, о своей жизни, про Ибо и их отношения. Он не пытается что-то предпринять или изменить, просто анализирует и размышляет, стараясь принять все так, как есть.

Уже четыре дня Сяо Чжань не берет трубки и не отвечает ему. Ван Ибо нервничает все больше, мысли, одна страшнее другой, терзают его воображение, хотя интуитивно он чувствует, что с Сяо Чжанем все в порядке. Во всяком случае, он жив и здоров, Ибо уверен, что почувствовал бы, случись что. Но выдержать неизвестность тяжелее всего, поэтому в конце концов он звонит сначала Мань Тинг и узнает от неё, что Сяо Чжань ушел в отпуск на неопределенное время. Тогда он звонит Оскару. Они сухо приветствуют друг друга, и старый альфа говорит, что Сяо Чжань отдыхает в горах. Он один и избегает общения.

-Он знает, что я пишу и звоню ему? - спрашивает Ибо, хотя в таком вопросе он не совсем доверяет Оскару.

-Знает, - коротко отвечает тот, - Он ответит вам, когда сочтет нужным.

Значит, все-таки Сяо Чжань обижен на него. Что ж, этого следовало ожидать, учитывая, как они расстались. Расстались? Все-таки расстались? Ван Ибо не хочет верить в это и продолжает оставлять сообщения.

Сяо Чжань немало удивляется, когда к его домику в горах подъезжает тонированный внедорожник Гао Гуаньсюя. Тот сам находится за рулем, выходит к нему, широко улыбаясь, выгружая из багажника пакеты с едой - свежий и подтянутый, как всегда.

-Мерзнешь в одиночестве, дружище? - ветер на высоте очень сильный, так что Гуаньсюю приходится даже кричать, пока он не подходит совсем близко.

Сяо Чжань спрашивает пораженно:

-Что ты тут делаешь?

Альфа садится рядом и отвечает:

-Оскар позвонил мне. Сказал, ты разбежался со своим водителем, поэтому теперь страдаешь и пьешь один в горах. Я, как твой лучший друг, решил, что должен тебе помочь, во всяком случае, не позволить спиваться в одиночестве, поэтому приехал сам и привез тридцатилетний Macallan(4).

Он вынимает коробку из пакета, а Сяо Чжань слабо улыбается, впервые за несколько последних дней.

-Мы что, будем пить из бутылки? - спрашивает он, наблюдая, как альфа открывает коробку.

-Почему нет? У тебя было что-нибудь как в плохих американских фильмах? Вот и будет.

Сяо Чжань смеется, и на душе у него вдруг становится немного теплее. Гао первым делает внушительный глоток и передает бутылку Сяо Чжаню, тот тоже пьет, вытирая губы тыльной стороной ладони.

-Еще Оскар сказал, что ты тут умираешь от тоски, поэтому я решил подсуетиться и попросить тебя переписать на меня акции Сяо, пока не поздно, - шутит Гао, а Сяо Чжань давится виски от смеха.

-Кажется, Оскар слишком много болтает… - замечает омега.

-Да брось, он просто беспокоится за тебя, - Гао достает из пакета различные закуски, делится с Чжанем, и они едят просто, разложив все это у себя на коленях, будто и не являются директорами двух бизнес-империй.

Рядом с Гао Сяо Чжаню становится как-то спокойно, безмятежно. Наверное, прятаться и уходить в горы от людей было ошибкой. Они молча едят и прикладываются к бутылке какое-то время, наконец, Гуаньсюй спрашивает:

-Что случилось? Я думал, у вас любовь до гроба и все дела.

-Он хочет самосовершенствоваться и добиться всего сам, чтобы его никто не тыкал мордой в мои деньги. Поэтому для этого обязательно нужно уехать в Корею.

-Ну, альфа-мальчики такие, что уж тут скажешь! Когда я был в его возрасте, у меня тоже были подобные порывы. Потом отпустило, конечно.

-Ты уезжал?

-Родители просто отправили меня учиться за границу. Там я получил необходимый глоток свободы и самостоятельности, и вернулся уже хорошим сыном, готовым принять на себя семейный бизнес.

-Вот и Ибо уехал… хотя я просил его этого не делать.

-А как же «любить - значит отпускать»? - улыбается Гао.

-Чушь собачья, - отвечает Чжань, и альфа согласно кивает:

-Чушь, и не говори. Я бы ни за что не отпустил. Хотя, может, я просто жуткий собственник.

-Ну, теперь у тебя есть все шансы приударить за мной, - шутит Сяо Чжань, - Я ведь так и не вернул тебе кольцо.

Но Гао Гуаньсюй почему-то молчит и ничего не отвечает, даже в шутку. Сяо Чжань вскидывает брови и заглядывает тому в лицо:

-Только не говори, что твое предложение больше не имеет силы, потому что ты… нееет, поверить не могу, Гао Гуаньсюй влюбился? Гао, посмотри на меня, ты что, ты правда…? Влюбленный Гао Гуаньсюй?

-Иди к черту, - отвечает тот и улыбается смущенно, отводя глаза.

-Боже, поздравляю, это большой шаг! Гао, ты почти похож на обычного человека! Кто она?

Альфа краснеет еще больше и ничего не говорит, но у того на лице все написано.

-Это «он»?! - подкидывает Сяо Чжаня от эмоций, и он разражается хохотом, даже слезы выступают на глазах, - Гао, должен ли я думать, что твой отказ от женщин-омег - это частично моя вина?

-Если бы я знал, что ты будешь меня подкалывать, я бы вообще к тебе не приезжал, - улыбается тот, но не обижается.

-Кто он? - спрашивает омега, и альфа отвечает доверительно:

-Он тоже из простых. И примерно такого же возраста как твой водитель, боже, почти в два раза младше меня. Не знаю, что я в нем нашел…

-Может, это проклятье богатых? Влюбляться в бедных и мучиться от этого? - философски изрекает Сяо Чжань.

-А может, это просто мы с тобой такие дураки? - спрашивает альфа, и оба невесело смеются.

Ван Ибо быстро учится: самоучители, занятия каждый день, помощь Сынёна и вообще общение с коллегами приносят свои плоды: он начинает лучше понимать язык на слух, запоминает все больше слов, может уже строить простые предложения и потихонечку вливается в работу. Его ставят в график дежурств в лаборатории, когда за стеклом нет никого из доноров, нужно наблюдать за ходом химических процессов, следить за температурой, вовремя включать и выключать те или иные приборы. Так как он живет наверху, то добровольно берет на себя все вечерне-ночные смены, к облегчению и радости остальных коллег, ему не сложно. Так плохие мысли меньше лезут в голову, тоска по Сяо Чжаню не ощущается настолько удушливой.

По выходным Сынён старается не бросать его: они гуляют по Сеулу, ходят в кино и вместе занимаются корейским. Ван Ибо испытывает к Сынёну постоянное чувство благодарности и старается быстрее освоить язык, чтобы наконец начать приносить ощутимую пользу команде.

Когда Сяо Чжань вернулся из своего заточения в горах, то первые пару дней разгребал накопившиеся рабочие вопросы. А теперь перед ним лежит его телефон, который Оскар любезно вернул ему после заверений, что все будет в порядке, и он сможет держать себя в руках.

Омега включает его, и ждет какое-то время, пока сигналы всех доставленных сообщений не пропищат, а потом смотрит на уведомления. От Ибо - 120 пропущенных звонков за все эти дни и 24 сообщения, примерно одного содержания:

«Как ты? Я волнуюсь, ответь пожалуйста! Просто скажи, что с тобой все в порядке, я большего не прошу. У меня все хорошо. Чжань, мы же не расстались? Ты же не серьезно, да?»

Он знает, что, если хотя бы просто сейчас услышит его голос, то истерика вернется вновь, а ему нужно работать. Он - директор «Ехуа Интертеймент», ответственный за многих людей, он давно уже не принадлежит сам себе. Лучше не отрубать хвост собаке по частям, а сделать это сразу. Так быстрее отболит, поэтому он пишет ответ:

«Я в норме. Рад, что у тебя все хорошо. Пожалуйста, не беспокой меня больше. В любом случае, я не хочу общаться. Мы расстались. Прощай».

-Ван Ибо, готова ваша рабочая виза! - радостно приходит Сынён к нему, но, замечая остекленевший взгляд альфы, застывает на месте, - Что случилось?

-Сяо Чжань наконец-то ответил на мои сообщения, - потерянно откликается Ибо, теребя в руках телефон, - Он больше не хочет, чтобы я писал ему. Кажется, мы действительно расстались…

Чо Сынён выдыхает и садится напротив, какое-то время молчит. Потом спрашивает очень серьезно, как будто от ответа Ибо зависит все:

-Ван Ибо, вы хотите кофе?

Альфа неопределенно кивает, и кореец заваривает две кружки, протягивая ему одну:

-У меня к вам будет одно предложение.

Ибо вопросительно поднимает на него глаза.

-Вы не хотели бы зайти за стекло и стать добровольным донором? Там придется посидеть пару недель, учитывая, что вы в первый раз. Придется пройти легкий курс детоксикации организма, все как у Джессики, потом гон и ваша сперма в качестве первого пробного образца.

Сынён говорит обо всем этом как о само собой разумеющихся вещах, но Ибо смущен и отвечает:

-Не знаю… не думаю, что мое психологическое состояние подходит для эксперимента… я сейчас слишком подавлен из-за личной жизни.

-На самом деле, я давно хотел изучить, влияет ли фоновый стресс на запах. Мы знаем, что влияет, если выброс адреналина происходит сиюминутно, но ваш случай - это другое. Поможете научному прогрессу.

Ван Ибо озадачен и даже не знает, что сказать, но следующие слова Чо Сынёна помогают ему определиться:

-Когда я сам был там, то у меня появилось очень много времени на размышления, вы знаете, открыл для себя и понял много вещей. А когда еще и организм очищается, разум очищается тоже. Помню, что вышел из эксперимента обновленным человеком, с какими-то новыми мыслями, свежими идеями. И я подумал, что вам это тоже может помочь. Будете заниматься корейским, записывать свои чувства и эмоции в дневник, и, возможно, это поможет вам пережить расставание с господином Сяо. Что скажете?

Теперь эта мысль казалась Ибо реальным выходом из сложившейся ситуации. Кажется, Чо Сынён был тем человеком, который всегда знал, что делать. Ван Ибо соглашается, а ученый радостно улыбается:

-Тогда скорее пейте свой кофе, Ван Ибо! Скоро вам его уже будет нельзя!

Комментарий к Переходный период

1. Соджу - корейская водка;

2. Пулькоги - кусочки говядины, тушёные в маринаде в жаровне прямо за столом; предварительно их замачивают в маринаде из соевого соуса, кунжутного масла и семян, чеснока, зелёного лука и других приправ.

3. Самгёпсаль - свиной бекон, жарится на жаровне прямо за столом.

4. Macallan - шотландский односолодовый виски, цена за бутылку 30-тилетней выдержки варьируется в пределах 5-6 тысяч долларов.

========== 14 дней ==========

-Перед исследованием вам обязательно нужно пройти полное комплексное медицинское обследование, - говорит Сынён, кладя перед ним на стол первичную анкету-опросник по здоровью, - Нам нужно знать ваши нормы давления, например, и все остальное.

-Мне это не нужно, - отвечает Ибо и достает из своих вещей папку-досье на себя, что дал ему Чжань, где несколько десятков страниц - его полная медицинская карта, - Не забывайте, меня же продавали. Это обязательное дополнение к «живому товару».

Чо Сынён вскидывает брови, заинтересованно берет папку и пролистывает документы, он впечатлен:

-Вы не перестаете меня удивлять, Ван Ибо. Тогда когда вы готовы будете зайти на эксперимент?

-Завтра, - пожимает плечами Ибо, - Мне все равно.

Сынён останавливает на нем взгляд и смотрит долго, прежде чем спросить:

-Вам не страшно?

Ибо понимает, о чем он. Юноша рванул в чужую страну, доверился малознакомому человеку, а теперь собирается заходить на какой-то мутный эксперимент. Поступки почти безумные, необдуманные, мальчишеские… Альфа вновь пожимает плечами:

-Мне нечего терять.

Ты врешь, Ван Ибо. У тебя есть твой омега.

«Он попрощался со мной и не ждет меня», - сам себя обрывает юноша.

Перед заходом на эксперимент, с альфой подписывают официальный трудовой договор, теперь он - полноправный сотрудник компании «ХоликаХолика».

-Вы доверились мне, и я отвечаю за вас головой, - очень серьезно говорит ему Сынён, и Ван Ибо верит ему.

День 1.

На следующий день он заходит на эксперимент. Теперь впереди - две недели жизни за стеклом. Телефоном пользоваться запрещено, видео - только легкие комедийные фильмы. Ему можно учиться и можно вести дневник, но запрещено получать какие-либо негативные эмоции сверх тех, что он и так испытывает фоном от ситуации в своей личной жизни. Не рекомендуется даже разгадывать кроссворды, во избежании раздражения, если слово будет не поддаваться. Каждый день - капельница физраствора и глюкозы, лёгкий спорт, диета, аудиотренинги, йога и медитация. Как в санатории, только в подвале.

«Опять подвал», - думает парень уныло, хотя, конечно, это несравнимо с его первым подвалом. Теперь он добровольно даёт запереть себя, только уже совершенно в ином качестве.

Рядом за стеклом постоянно кто-то есть, и у него на стене «тревожная кнопка» в случае чего. Сынён предлагает ему писать и общаться с коллегами только по-корейски, для лучшей практики грамматики, поэтому он отдает телефон Сынёну, чтобы не было соблазна пользоваться автопереводчиком, ну и писать Чжаню, разумеется.

Он смотрит в глаза ученого, когда дверь закрывается, лишая его звуков с той стороны, и тут юношу неожиданно пронзает острое чувство одиночества. Как странно! Вот он, Сынён, меньше чем в метре от него, он видит его ласковую улыбку, но ощущает себя в совершенном одиночестве. Вот черт…

Но в первый день Ибо легко справляется с негативными эмоциями: ведь все, что с ним происходит - довольно занимательно. Он старательно следует графику и многое кажется ему забавным, особенно дневник (какие такие умные мысли могут посетить его крашеную голову? Он же просто Ибо, обычный парень, а не какой-то философ-мыслитель), и медитация (не смог высидеть и 5 минут). Но в общем, если не брать в расчет мыслей о Сяо Чжане, которые навязчиво лезли в голову, все не плохо, и эксперимент не кажется ему чем-то особенным или сложным.

День 2.

Почему-то проснулся поздно, вероятно, это из-за тишины. И почему-то плохое настроение. Чувство одиночества усилилось, хотя люди рядом, и каждый пытается поддержать его. Ему пишут какие-то шутки, Сынён приходит по шесть раз в день и забирает себе почти все ночные смены, но коллеги будто где-то далеко, а он один. Ван Ибо боится думать про Сяо Чжаня - в такие моменты датчик его пульса и сердечного ритма разгоняется, и он слышит по микрофону мягкий голос кого-нибудь из коллег:

-Ван Ибо, ты слишком волнуешься. Все в порядке?

Как объяснить им, что он сейчас испытывает? Как передать это вселенское одиночество под пристальным взглядом наблюдателей?

Чтобы убежать от собственных мыслей, он строго придерживается графика и ищет в нем спасения. Много учебы, много спорта. Вечером смотрит комедию, но она какая-то не смешная. Приходит мысль о том, что, возможно, этот эксперимент не такой уж и простой.

День 3.

Ему передают различные психологические тесты каждый день. Каждый день у него будут брать мазок изо рта, из подмышек и из паховой области. Ребята могут говорить с ним через микрофон или записки, и каждый старается уделить ему хоть немного своего времени ежедневно. Но, когда все расходятся по домам, а за стеклом остается только какой-нибудь молчун Хан или невозмутимый Пак Минго - тоска наваливается удушливой волной, и он думает:

“А как же Сяо Чжань? Я бросил его, скорее всего, он пережил ужасные минуты! Ему было так же плохо, как мне сейчас. Нет, наверняка, даже хуже», и сразу голос в микрофон:

-Ван Ибо, опять у тебя сердце забилось сильнее. Ты думаешь о чем-то волнительном?

Он устал. Уже устал, особенно от мыслей о Сяо Чжане, которые терзают его и днем, и ночью, даже во время сна. Сяо Чжань снится постоянно: омега страдает, и Ван Ибо страдает вместе с ним.

Все это раздражает, хочется, чтобы это уже закончилось поскорее, но, блядь, это всего лишь третий день…

Казалось, только два человека действительно понимали, что с ним происходит - это Сынён и Джессика.

Первый уделял ему больше всего времени, заботился, старался сделать пребывание за стеклом как можно комфортнее: приказал включать Ибо релаксирующую музыку, общался с ним больше других.

«Уровень стресса будет неминуемо повышаться, даже если бы вы зашли за стекло в уравновешенном душевном состоянии, - пишет он ему, - Сейчас крайне важно уделять время расслаблению. Вы понимаете?»

Он понимал, но дневник по-прежнему казался какой-то несусветной глупостью, учеба, медитация и комедии раздражали. Даже есть не хотелось. Хотелось только Сяо Чжаня.

День 4.

Его начинает все бесить с самого утра. Причина нервного состояния очевидно выпирает стояком в штанах: в эти дни у Сяо Чжаня должна быть течка, и организм альфы помнит об этом. Нервы оголены, он хочет все бросить и выбраться отсюда, но просить о таком ему стыдно. Ибо считает, что ведет себя как пубертатныйподросток, никакой серьезности. Датчики его пульса и биоритмов постоянно скачут, что дергает коллег. Микрофон то и дело включается, и альфа слышит:

-Ибо, все в порядке? Тебе не хорошо? Если что-то болит - ты скажи.

Ага, болит. Душа у него болит, потому что, кажется, он просто конченый придурок: он отдал бы сейчас все на свете, чтобы оказаться рядом с Сяо Чжанем, прижать его к себе, вдохнуть его чудесный запах, погрузиться в его…

Микрофон снова включается:

-Ван Ибо, постарайся успокоиться. Что происходит? - это Сынён.

«У меня стояк не проходит, я хочу трахаться, а еще… просто… я просто скучаю по своему омеге, я скучаю по тебе, Сяо Чжань!», - думает он, кусает губы и отвечает как можно громче:

-Здесь слишком душно.

Ему включают кондиционер. Да пошли вы!

Учеба не идет, аудиотренинги бесят. Он как сумасшедший занимается спортом и долго стоит под холодным душем. А, когда ему приносят диетический ужин - не выдерживает и запускает им в стекло.

День 5.

Он просыпается в какой-то апатии. Не хочется ничего. Он не учится, отказывается от еды, шлет весь график на фиг и просто лежит весь день, занимаясь самобичеванием.

Признайся себе, Ибо, ты мудло конченое. Ты поставил любимому человеку метку и смылся, бросив его наедине со своими течками. А еще смеешь обижаться на то, что на твои звонки не отвечают, и что с тобой захотели расстаться. Может, Оскар был прав, и ты действительно его недостоин? Может, все дело не в желании чего-то добиться для него, а в том, что ты - урод трусливый? Ответственности испугался? Завоевал омегу, а потом интерес потерял? Ну давай, признавайся себе, сука лживая, что из этого? За что ты будешь гореть в аду до конца жизни?

«Я просто хочу умереть, - думает он, - Боже, просто пустите газ в эту комнату».

Вечером его так приперло тоской и апатией, что он не выдержал и постучал в стекло Джессике, был как раз ее день дежурства, почти ночь. Она дремала, сидя в своем кресле, но тут-же встрепенулась и спросила у него в микрофон:

-Ван Ибо, что-то случилось?

Он знал, что ведет себя глупо, но в то же время и понимал, что только она сможет его правильно понять, ведь недаром он сразу так потянулся к ней душевно с самой первой встречи. Юноша приложил к стеклу записку на корейском:

«Спой мне песенку».

И Джессика не засмеялась, а только улыбнулась ему ласково, как-то по-матерински, приблизилась к микрофону, прочистив горло, пояснила:

-Мама пела мне эту песню в детстве…

И стала тихо напевать что-то типа колыбельной, а Ван Ибо дошел до своей кровати, улегся на бок, уткнувшись в подушку, и наконец-то уснул.

День 6.

Что-то изменилось. Ван Ибо не понимает сначала что именно, но на сердце стало полегче. Будто гнойник на душе лопнул, и все эмоции вышли наконец. Он устал, но хотя бы это существование можно перенести.

А потом альфа ощутил, что вкус еды изменился. И воды. Он стал чувствовать будто бы глубже, ярче. Вода вкусная, а диетическая еда - не так уж и плоха.

«У вас очистились вкусовые рецепторы, - поясняет ему Сынён в записке, - Это хороший признак. Значит, организм очищается».

Во всем теле какая-то легкость и невесомость. Он использует это и много занимается спортом, йогой.

«Сейчас я никак не могу повлиять на наши отношения с Сяо Чжанем, - думает он, и мысль об омеге впервые не отдается в груди мучительной болью, - Стоит принять все как есть. Сейчас все так. Я попробую изменить ситуацию, когда выйду отсюда. А если он не захочет со мной общаться - я попробую снова через месяц, и через полгода, через год, пока он не простит меня».

Это первая мысль, которая кажется ему более-менее достойной записи, и Ван Ибо начинает дневник.

День 7.

Заточение больше не раздражает его. Наступает какое-то спокойствие, умиротворение. Он много учится, стараясь нагнать упущенное по графику, Сынён рад и проводит с ним почти весь день. Ван Ибо тоже рад, что рядом с ним есть такой замечательный человек, как Чо Сынён.

А когда Ибо остается один, то пишет в своем дневнике:

«На самом деле, я могу принять все, как есть. Конечно, я ответственен за метку Сяо Чжаня, но это был и его выбор тоже. Теперь я уехал, а он захотел расстаться. Почему я не могу принять это? Это тоже выбор, который нужно уважать, разве нет? Я требую понимания и свободы для себя, но сам не хочу дать ему свободы выбора и понять его. Это несправедливо. Значит ли это, что я должен принять наше расставание и отпустить его с благодарностью?»

День 8.

График полностью возвращается в его жизнь. Запись из дневника:

«Корейский - такой интересный язык! Сегодня впервые понял, что стал его ощущать интуитивно, будто я носитель. Это такой кайф! Я не знаю точно, как нужно сказать, не знаю точное слово, но интуитивно понимаю, как оно должно звучать! Сынён радуется за меня и гордится, кажется. Посмотрел милую комедию, даже умилительно. Обожаю спорт, диета - просто восторг! Наконец-то проникся аудиотренингом - как многого я не понимал! Йога тоже радует, смог коснуться кончиками пальцев пола, господи, какой же я деревянный! Медитация все еще мне не поддается, но я чувствую, что уже скоро:) А одиночество… не так уж это и страшно, на самом-то деле. Чжань тоже должен это понять. Жаль, что он не проходит этот эксперимент вместе со мной, я думаю, ему бы это во многом помогло».

День 9.

Запись из дневника:

«Совершенно определенно стоит признать, что нашим отношениям с Сяо Чжанем конец. Но это не конец света. Ни для меня, ни для него. Пауза нужна каждому из нас. Всему миру, каждому человеку. Я не знаю, что будет после этой паузы. Будем ли мы вместе потом, или каждый пойдет своей дорогой. Но я знаю, что мы оба обязательно будем счастливы. Постараемся такими быть.

Наконец-то медитация поддалась мне. Странное, волнующее ощущение, будто я выпал из времени и пространства. Это длилось около шести минут».

День 10.

Из дневниковых записей:

«Странное дело, но сейчас, будучи заточеным в пространстве на 15 квадратных метров, я чувствую себя более свободным, чем за всю мою прошлую жизнь. Это такое ошеломляющее ощущение, которое очень не хочется терять, когда я выйду отсюда. Может, раньше я чувствовал себя рабом не из-за подвала, не из-за нищеты или обстоятельств, а тюрьма внутри нас? Сяо Чжаня очень жалко. Он заточен сам в себе. Ему нужна эта метка как ориентир, как способ переложить на кого-то ответственность. Но даже если бы я был постоянно рядом, это не сделало бы его свободным».

Вечером того же дня Джессика Вонг долго смотрела на Ван Ибо, а он - на неё. Она как будто увидела его заново, а потом быстро написала в блокноте и приложила к стеклу:

«У тебя взгляд изменился».

День 11.

Из дневниковых записей:

«Что такое судьба? Раньше я думал, что моя судьба - это Сяо Чжань. Цепь событий и совпадений, приведшая меня к нему - это судьба? Как мы должны относится к этому? Правильно ли придавать подобному слишком большое значение? Человек сам выбирает свою судьбу, или все предопределено? Я хочу все это знать, раньше я никогда не задумывался над этим, хотя читал книги и, мне казалось, понимал их. Пойду помедитирую над этим».

Засыпая, Ван Ибо ощущает, что ему нравится то, где он сейчас находится. Не комната, а точка его сознания, ему нравится быть здесь и сейчас. Здесь и сейчас ему хорошо.

«Я не хочу, чтобы это заканчивалось», - думает он и засыпает почти счастливым впервые за долгие-долгие месяцы.

День 12.

Такой же зрительный контакт с Чо Сынёном. Они просто молча смотрят друг на друга и улыбаются. Омега понимает его, как никто. Он тоже был здесь, по эту сторону. Возможно, именно отсюда он вышел тем, кто он есть сейчас.

Спасибо, Сынён. Спасибо, что посоветовал мне это. Это лучший эксперимент в моей жизни. Нужно было просто побыть наедине с собой. Все ответы в нас.

Ибо все замечает. Раньше, кажется, он не был таким наблюдательным. Он видит, что Чо Сынён… что он нравится этому омеге, это так явно. Он знал это с самого начала? Он просто старался избегать этого знания, потому что это было ненужно, неудобно, страшно? Сынён всегда так смотрел на него? Он видит также Ким Сонджу. Тот впервые приходит к стеклу, и в его глазах… ревность? Он стоит за спиной Сынёна и прожигает того взглядом. Ибо замечает его краем глаза, но не хочет отрываться от глаз Сынёна. Тот почти не дышит и смотрит в ответ. Наконец, Ван Ибо переводит взгляд на альфу-корейца, Чо Сынён хмурится и оглядывается.

Ван Ибо не слышит, о чем они говорят, но Ким Сонджу уводит Сынёна с собой. Сынён жестом показывает, что ему нужно отойти и машет на прощание. Ибо немного грустно.

День 13.

Запись из дневника:

«Христиане говорят, что бог есть любовь. Тогда я сейчас бог, потому что переполнен любовью до краев. Я люблю всех. Этот мир, этих людей, эту комнату. Я благодарен своему прошлому и с нетерпением жду будущего. Как можно быть таким счастливым просто так? Это настоящее или эфемерное? Не хочу, чтобы этот эксперимент заканчивался, хотя Сынён говорит, что оставаться за стеклом слишком долго - опасно. Тут зона комфорта, надо учиться жить с этими мыслями и чувствами в реальной жизни. Хочу поговорить с ним о всех моих открытиях, и с Джессикой тоже. Они оба были здесь. Конец уже завтра, а я, словно монах, запершийся в своей келье и не желающий покидать ее».

День 14.

С утра у Ван Ибо взяли последние мазки, потом сказали тщательно вымыться и переодеться в чистую хлопковую одежду. Сынён зашел к нему за стекло в белом халате и шапочке, немного смущаясь, передал баночку и пару журналов:

-Для вашего образца и помощь в… ну, в общем, если вам нужна будет помощь.

Ибо молча берет все это, а кореец алеет еще ярче и говорит:

-Я должен вас предупредить, Ван Ибо, что в комнату будут пущены через вентиляцию омежьи феромоны, чтобы ваш организм сработал правильно. Это натуральные феромоны, нашего производства. Это… будет мой запах.

Выражение лица Ибо не меняется, а ученый смущается вконец:

-Я должен был вас предупредить, потому что… в общем, вы должны знать, так будет правильно.

-Все в порядке, Сынён, - Ибо касается его руки, и омега вздрагивает. Альфа никогда не касался его вот так, он никогда не называл его просто по имени, - Я все понимаю.

Сынён поднимает на Ибо глаза и смотрит вопросительно, с надеждой, но Ибо как Будда - безмятежен и спокоен.

Все выходят из наблюдательной лаборатории, Чо Сынён пускает феромоны в комнату и тоже покидает ее, оставляя Ибо одного.

Юноша чувствует себя очень странно. За последние дни его душа пришла в такую гармонию с телом, что плотские страсти как-то даже не лезли в голову и не сильно терзали его. А тут вдруг он чувствует этот самый запах, и тело реагирует отдельно от мозга. У него эрекция, но безмятежность уступает место не волне чувственного удовольствия, а тревоге: что-то не так. Через несколько секунд альфа осознает: он чувствует запах Сяо Чжаня. Этого не может быть, что это такое? У них не может быть феромонов с запахом горького шоколада и корицы, никто не знает, как пахнет его омега, он никому не говорил! Что это за шутка?! Что это, черт побери?!

Его член выпирает под хлопковыми штанами, ужасно хочется коснуться себя, потому что он уже очень давно не кончал, слишком давно для парня, привыкшего к регулярному сексу.

Он не хочет думать про Сяо Чжаня, это неправильно, он должен чувствовать запах Сынёна, ваниль и жасмин, он готов думать про самого Сынёна, он не хочет вновь бередить душевные раны мыслями о Сяо Чжане, или хотя бы можно сосредоточиться на порножурналах, которые ученый принес ему. Но Сяо Чжань заполняет все его мысли: его запах, его тело, воспоминания о всех жарких ночах с ним, о всех позах, о его стонах… узкое бледное тело омеги, его тугая влажная задница, его сладкая смазка, его вздернутый маленький омежий член, который идеально помещался у альфы во рту, его блядский вид, когда тот кончает, его теплая солоноватая кровь на губах, когда альфа ставил ему метку…

Ван Ибо с мучительным стоном кончает, и сливает свою сперму в баночку, переполняя ее до краев.

Он сидит на полу со спущенными штанами и понимает, что только что произошло нечто очень странное. Даже пугающее. По мере того, как тело отходит от оргазма, запах Сяо Чжаня рассеивается, и вот он чувствует ваниль и жасмин, которые, впрочем, уже не трогают его.

Альфа приводит себя в порядок и жмет на «тревожную кнопку», возвещая коллегам, что эксперимент окончен. Первым в лабораторию возвращается Сынён. Он выключает подачу газообразных феромонов, открывает стеклянную дверь комнаты:

-Как вы, Ван Ибо? - глаза его блестят в предвкушении.

Ибо молча подает ему баночку, и тот снова пунцовеет, как школьник:

-О, так много…

-У меня был длительный период воздержания, - отвечает альфа, забирает свои вещи и выходит из комнаты, встречая остальных коллег.

Его поздравляют с возвращением «на волю», спрашивают, чего бы вкусного и вредного он хотел бы съесть. Ибо просит только большой кофе. Он потерян и сбит с толку, ему явно нужно подумать обо всем, что сейчас произошло.

Коллеги не напирают, деликатно оставляя его в покое. Джессика Вонг сама разгоняет всех, кроме Сынёна, а, когда ставит перед ним кружку с кофе - уходит сама, шепнув:

-Думаю, вам с Сынёном нужно поговорить. Не стану мешать.

Ибо не уверен, что именно имеет в виду Джессика. В душе смятение и полный кавардак. Нужно ли ему рассказывать, что вместо запаха ученого, он чувствовал горячий шоколад с корицей? Это просто случайность? Он так соскучился по Сяо Чжаню? Душевное равновесие, которое он наработал за последние дни, было в момент разрушено. Это смущало, путало мысли, вносило беспорядок и хаос.

Чо Сынён сел напротив него и проникновенно заглянул в глаза:

-Я понимаю, что вы сейчас испытываете. Я проходил через то же. Ван Ибо, поверьте, под гнетом ежедневной рутины все ваши чувства и открытия притупятся. С вами останется только самое важное, самое настоящее. Это и будет вашим самым главным открытием, уроком, что вы унесете в себе с этого эксперимента.

Но Ван Ибо смотрел перед собой и понимал, что кореец вообще не имеет представления о том, что на самом деле он сейчас испытал.

Его нос никогда не обманывал его, а в этот раз он так явственно чувствовал запах Сяо Чжаня, будто тот стоял рядом в разгар течки. Это была галлюцинация? Последствия метки?

-Вы меня слышите, Ван Ибо? - Сынён коснулся его руки. Подчеркнуто интимно, так, как Ибо сам дотронулся до него перед подачей феромонов.

-Что? - он очнулся от своих мыслей и осторожно убрал свою руку из-под его, - Я… мне… смешно сказать, но мне нужно побыть одному.

-Это вполне логично, - соглашается Сынён, который старается не расстраиваться тому, что Ван Ибо отстранился от него, - Прийти в себя сразу сложно. Поднимайтесь наверх, я скажу ребятам, чтоб разъезжались по домам, устроим короткий рабочий день.

Он улыбается Ибо и уходит, а юноша открывает дневник и начинает записывать.

Сяо Чжань проснулся в шесть пятьдесят пять и начал собираться на работу, действуя почти механически. Уже несколько дней как он вернулся из домика в горах, у него всегда много дел, и график забит под завязку, но радости не приносит почти ничего.

Когда он уже готов и ищет оставленные на столике любимые часы, взгляд его скользит по календарю, и интуиция посылает тревожный сигнал. Сначала он не понимает, что не так, но вдруг вспоминает о неком немаловажном факте и впадает в ступор.

Течка. Ее нет. Не было. Она не пришла. Она должна была наступить больше недели назад, но нет. Он даже забыл про это из-за работы и… остальных переживаний. А она не пришла.

Сяо Чжань стонет и обессиленно садится на постели, пытаясь осознать этот факт. Это что-то новенькое. Новый выкидон его организма. Раньше - сбои и слишком долгие течки, или преждевременные. Теперь вот вообще нет.

-Это не беременность, - пытается успокоить он сам себя, - Я бесплоден, да и во время беременности течки продолжаются, во всяком случае в первом триместре. Да что это за новая напасть?!

Ему кажется, что это уже чересчур. Хватит ударов от судьбы, еще новых болячек не хватало, он просто не вывезет, ясно? Сколько еще это терпеть?

Сяо Чжань берет телефон и звонит Мань Тинг, сообщая ей, что на работе снова не появится. Слишком много пропусков за последнее время, совету директоров это явно не понравится. Потом он звонит своему доктору и советуется с ним. Тот записывает его на обследование к омегологу в этот же день. Омега собирается и едет в больницу, готовясь узнать о себе что-то новое.

========== Один день: Шанхай, Сеул ==========

Когда у тебя есть деньги, то любые анализы делаются в течение пары часов, просто подождите в комнате отдыха. Сяо Чжань проходит УЗИ, сдает кровь, у него берут мазки - стандартная история. Пока он ожидает результатов в отдельной палате - успевает провести видеоконференцию с советом директоров. Наверняка все они убеждены, что у него просто течка. В похотливых глазах альф-акционеров так и сквозило:

«Ох, мы бы трахнули тебя, директор Сяо. Никто из нас бы не отказался».

Сяо Чжань игнорирует это и говорит про квартальный прирост.

После собрания ему неожиданно звонит Гао Гуаньсюй:

-Почему ты отменил сегодняшнюю встречу?

-Я в больнице, - вздыхает Сяо Чжань.

Голос Гуаньсюя делается серьезным:

-Что-то случилось? Ты в порядке?

-Я еще не знаю, жду результатов обследования. Со мной вечно что-то не так по части омегологии.

-Я приеду.

-Не стоит…

-Я не спрашивал разрешения.

Через полчаса Гао Гуаньсюй появляется в его комнате отдыха. Сяо Чжань смотрит на него с осуждением, но на самом деле ему приятно, что хоть кто-то беспокоится о нем.

-Результаты еще не готовы? - спрашивает он, присаживаясь рядом, - Что с тобой случилось?

-Течка не пришла вовремя. У меня задержка больше недели, так что… вариантов несколько.

-Ты все-таки не бесплоден и скоро станешь о-папой? - вскидывает брови Гао Гуаньсюй.

-Или у меня какой-нибудь рак, - парирует Сяо Чжань.

-Или все-таки сперматозоиды твоего водителя - те еще живчики, - не сдается Гао.

-Или все из-за этого, - Сяо Чжань оттягивает ворот рубашки и показывает Гао метку.

Лицо альфы застывает, он буравит ее взглядом какое-то время, а потом не может сдержаться и с содраганием отворачивается. Сяо Чжань очень грустно хмыкает и прячет укус под одеждой. Примерно такой реакции он и ожидал. Гао подавленно молчит, потом произносит гулко:

-Я и раньше видел омег с метками, и всегда испытывал странные чувства…

-Что ты испытывал? - спрашивает омега. Ему важно знать, ведь речь идет про его будущую личную жизнь.

-Не знаю, какой-то… глубинный запрет. Это тело чужое, а я - словно вор. Это неприятно.

-Я слышал, есть альфы, у которых встает на подобное… - Сяо Чжань не смеет смотреть на друга, ему слишком стыдно. Никогда и ни с кем он не обсуждал подобное, и теперь каждое слово дается ему струдом.

-Это какие-то гребаные извращенецы! - в сердцах отвечает альфа и замолкает. Ему явно не по себе, - Пойми, среди альф бытует такое мнение, что, если с тобой спит омега с меткой, поставленной не тобой - это падший человек, как проститутка. Отношение к такому соответствующее. Это стереотип, ясное дело, ситуации бывают разные, но…

-Я понял, - ответил ему Сяо Чжань, - Думаешь, омеги не знают об этом?

Они оба молчат, каждый смотрит в свою сторону, наконец, альфа спрашивает:

-Вы с ним точно разбежались? Навсегда?

-Навсегда. Не хочу его видеть. Он сделал свой выбор, - упрямо отвечает Сяо Чжань.

-И что думаешь делать с меткой? Сведешь ее?

-Если бы все было так просто… - горько усмехается омега.

Они снова молчат, а потом Гао Гуаньсюй произносит:

-Прости, не знал, что у вас с ним все так серьезно было. Надеюсь, он сделал это не насильно? Если так, то я найду его в Корее и…

-Нет, я сам попросил, - качает головой Сяо Чжань и закрывает глаза рукой, - Господи, я такой глупец! Я хотел привязать его к себе таким образом, раз не могу иметь детей, а в итоге сделал только себе хуже!

В этот момент в комнату заглядывает медсестра:

-Господин Сяо, результаты вашего обследования и анализов готовы. Доктор ждет вас у себя в кабинете.

Ван Ибо вспоминает все, что произошло с ним вчера и испытывает смешанные чувства. Он смущен, озадачен, сбит с толку. Собственные размышления не дали ему ничего, кроме новых вопросов, и юноша хочет обсудить свои предположения и выводы с Джессикой, поэтому приглашает ее попить кофе перед началом рабочего дня. Она приезжает за полчаса, привозит два прекрасных американо («Попробуй, Ибо, он сварен в турке, это тебе не наша кофемашина»), садится напротив:

-Ты хочешь обсудить эксперимент?

Ибо улыбается:

-Это настолько очевидно?

-Конечно! Это ведь уникальный опыт, помню, как сама хотела поговорить с кем-то! Осаживала Сынёна, он долго беседовал со мной.

-Ты поэтому хотела, чтобы я пообщался с ним?

Джессика улыбнулась немного стеснительно, опустила глаза:

-Я думала, это очевидно, разве ты сам не…

Ван Ибо удивился ее реакции на такой простой вопрос, подался к ней ближе:

-Не понимаю тебя. Что «я не»?

Джессика глубоко вздохнула и решительно глянула на него:

-Тебе же тоже распыляли омежьи феромоны, чтобы ты… сдал биоматериал?

-Ну да, - непонимающе подтвердил Ван Ибо.

-И это были феромоны Сынёна?

-Ну да, он сказал, что да, - Ван Ибо видел, как она смущается все больше.

-И после этого ты… тебе не показалось, что… ну, что он тебе нравится? - щеки у девушки-альфы горели, а до Ван Ибо наконец-то дошло:

-Аа! - он чувствовал себя невероятно глупо и не знал, как на такое реагировать. Джессика вдохнула феромоны ученого-омеги и была естественным образом возбуждена. Вероятно, и Ибо должен был испытать подобное, если бы не его неожиданный «казус». Вероятно, Чо Сынён знал об этом, поэтому и предупредил его заранее. А может, сделал так намеренно, кто знает. Теперь юный альфа разрывался между желанием поделиться с Джессикой всем и желанием сохранить столь неоднозначную ситуацию при себе. Он уточнил:

-После эксперимента ты что-то почувствовала к Сынёну?

Джессика честно призналась, хотя Ибо видел, что ей было не легко:

-Да. И меня это смутило, потому что до эксперимента ничего такого не было. Я пошла к Сынёну и честно ему все рассказала. Он сказал, что это просто реакция мозга на неоднозначную ситуацию, что скоро все пройдет.

-И все прошло?

-Да, - с облегчением улыбнулась Джессика, - Все встало на свои места.

Ибо задумался, а девушка уточнила:

-Поэтому я подумала, что у тебя тоже может возникнуть нечто подобное. Такое здорово смущает. Я права, было?

Если Ибо сказал бы ей правду, это привело бы к еще большим вопросам, парень понимал, что еще не готов к такому, поэтому решает уклониться:

-Нет, я… все воспринял правильно, ведь Сынён предупредил меня заранее.

Джессика понимающе кивает:

-Так о чем ты хотел поговорить?

Ибо кусает губы, сомневается, спрашивает наконец:

-Твой нюх никогда тебя не подводил?

-Что ты имеешь в виду?

-Ну… - тянет юноша, - обонятельные галлюцинации, например.

Джессика задумывается:

-За стеклом у тебя были галлюцинации?

-Кажется, да.

-Какие?

-Ну… - Ибо мнется, подбирает слова, - Я чувствовал запах того, чего в комнате не было.

-Типа какой-то вкусной еды? - подсказывает девушка, и Ван Ибо с облегчением хватается за эту идею:

-Да-да, именно!

-Ну, - Джессика делает большой глоток, - В любом случае, все галлюцинации происходят у нас в голове. А экспериментальная комната - особенное пространство, там ты практически всегда наедине с собой, в необычных стрессовых условиях. У меня было что-то подобное… Как видишь, я - кофеман, поэтому страдала без кофе… мне чудился этот прекрасный запах, мне кажется, я сама воспроизводила его у себя в голове, как это можем делать только мы, ольфакторы.

-Аа… ясно.

-В любом случае, то, что было в комнате - следствие эксперимента. Вот если подобное повториться в обычной жизни - это будет «звоночком». Тогда обязательно скажи об этом Сынёну, хорошо?

-Да, спасибо. Обязательно скажу.

Сяо Чжань сидит напротив доктора-омеголога:

-Говорите все прямо, как есть. Я готов.

Врач вздыхает, складывает руки на груди и заявляет:

-Это не беременность. Более того, вы по-прежнему бесплодны, как и раньше.

Сяо Чжань поджимает губы. Эта информация не приносит облегчения, но врач сразу обрубает:

-И это не смертельная болезнь.

Вот тут омега выдыхает по-настоящему, а доктор продолжает:

-Более того - это вообще не болезнь. Судя по вашим анализам - вы совершенно здоровы. Если не считать бесплодие и периодически сбивающиеся циклы.

-Тогда что это? - хмурится омега, - Очередной сбой?

-Тоже нет. Недавно вы пропили курс таблеток, ваши гормоны в норме.

-Тогда что со мной?

Омеголог вздыхает, понижает голос, и разговор переходит в разряд крайне деликатных:

-Почти со стопроцентной уверенностью могу сказать, что это психосоматика. Ваш семейный врач сообщил мне, что с некоторых пор у вас имеется… метка.

Сяо Чжаня обдает холодным потом стыда и неуверенности. И, хоть он понимает, что доктор не станет болтать, и омега защищен врачебной тайной, говорить о таком с посторонним крайне неудобно:

-Да, я… я был в отношениях.

-Господин Сяо, правильно ли я предполагаю, что вы со своим альфой сейчас… не общаетесь?

Сяо Чжань вскидывает на него удивленный взгляд:

-Да, откуда вы…?

-Конечно, вам лучше записаться на прием к психотерапевту, что я буду вам настоятельно рекомендовать, но, могу сказать, что уже видел нечто подобное. Некоторые омеги… как бы вам объяснить, слишком скучают по альфам, от которых у них метка, если по каким-то причинам не могут быть с ними вместе, поэтому их организм как бы решает, что… оплодотворение невозможно, а значит, в течках нет нужды.

Сяо Чжань смотрит на доктора какое-то время, потом тупо повторяет:

-Вы хотите сказать, что мой организм не воспринимает никого, кроме моего альфы? А, раз его нет рядом, он прекратил течки, потому что они бессмысленны?

-Это только моя теория! - поднимает руки врач, - Лучше проконсультируйтесь с психотерапевтом.

-Хорошо, допустим, так и есть, - выдыхает омега, - Если так и продолжится, чем это может грозить мне?

Омеголог развел руками:

-К сожалению, организм омег всегда очень тесно связан с гормонами и половой жизнью. Во время течек организм омеги не только готовится к оплодотворению, но и очищается от шлаков, обновляется. Течки необходимы. Их отсутствие вредно.

-Чем?

-Застоем шлаков, что может привести к болезням крови и внутренних органов. Не затягивайте с лечением и лучше любыми способами возобновите половую жизнь.

Сяо Чжань вышел от доктора просто убитым. Гао Гуаньсюй встретил его и подождал, пока тот запишется к психотерапевту, спросил:

-Зачем тебе к мозгоправу?

-Кажется, дело в третьем варианте. Все из-за метки.

Гуаньсюй вопросительно вскинул брови, а Сяо Чжань пояснил:

-Теперь мой организм хранит Ван Ибо верность, даже себе во вред.

В начале рабочего дня Ван Ибо впервые зовут в кабинет Ким Сонджу, и тот заходит туда настороженно, еще помня пылающий ревностью взгляд альфы, когда они с Сынёном смотрели друг на друга.

Тот сидит у себя за столом, перебирая бумаги, а в углу сидел Сынён, улыбаясь ему ободряюще. От присутствия омеги в кабинете Ибо стало легче, а Ким Сонджу говорит ему:

-Пока ты был за стеклом, нам пришла зарплата. Вот, держи, - он протягивает юноше пухлый конверт с деньгами, - Первая заработная плата наличкой, потом - будет приходить на карту. Распишись вот здесь.

Ибо расписывается в документах о получении денежных средств, Сонджу заканчивает:

-Возьми анкету для дебетовой карты, потом отдашь секретарю, она передаст ее в банк. Тебе позвонят, когда карта будет готова.

Ибо складывает листок и кладет его в карман.

-Поздравляю с официальным оформлением и первой зарплатой, - Ким Сонджу протягивает ему руку, и Ван Ибо уверенно пожимает ее.

Странно, но он не чувствует сейчас по отношению к себе враждебности со стороны альфы. Тогда что это было во время эксперимента? Опять показалось?

-Поздравляю, Ван Ибо! - Чо Сынён встаёт со своего места и обнимает его, прижимаясь всем телом. Ким Сонджу недовольно отворачивается. Ага, значит, не показалось. Как интересно.

-В Китае есть традиция проставляться в первую зарплату? - весело спрашивает омега, а Ван Ибо теряется немного:

-Кажется, есть, я точно не уверен…

-Чо Сынён шутит, не обращай на него внимания, - отзывается Ким Сонджу холодно, - Ты совершенно не обязан это делать.

-Да нет же, почему? Я не против, - улыбается юный альфа, - Если вся команда составит мне компанию, я бы с удовольствием сходил со всеми куда-нибудь и угостил вас.

-Да-да-да, отличный план! - веселится Сынён, - Ким Сонджу, это традиция, нам надо выпить с новичком в день его первой зарплаты! Ты же отпустишь нас всех пораньше с работы, да? Да? Скажи «да»!

Чо Сынён хлопает глазами, как истинный омега, и Ким Сонджу недовольно ворчит:

-Хорошо, я отпускаю всех сегодня на час раньше. Идите, скажите ребятам.

Чо Сынён хватает Ибо за руку и тащит за собой, а юный альфа уже начинает предчувствовать веселый вечер.

-Я записался к психотерапевту на сегодня. В один день пройду всех врачей, - говорит Сяо Чжань Гао Гуаньсюю, - Не жди меня, езжай по своим делам. У меня прием только через пару часов. Я пока поработаю удаленно.

Гао смотрит на свои часы:

-Хорошо. Я еще успею вернуться в «Ваджива». Позвонишь мне, как закончишь с мозгоправом?

-Зачем? - скептически спрашивает омега.

-Потому что ты мой друг, и я буду беспокоится за тебя.

Сяо Чжань вздыхает, но говорит альфе искренне:

-Спасибо, Гао. Я позвоню, обещаю.

Тот кивает и выходит, а Сяо Чжань остается в комнате отдыха, раскрывая свой рабочий ноутбук. Но, разбирая свои задачи, он не перестает думать про друга. Было ли ошибкой отказывать ему в браке? Тогда Сяо Чжань думал, что все делает правильно. Он любил - и шел за своей любовью. Но сейчас не Ибо рядом, а Гао. «Насильник Гао», тот самый «моральный урод», который вызывал в нем такую ненависть и неприязнь с самого начала. Теперь это его лучший друг и, кто знает, согласись он тогда на брак, не был бы он сейчас здоровее и счастливее?

«В любом случае, я по-прежнему бесплоден, а он по-прежнему влюблен в другого. И еще моя метка… Из этого никогда ничего не получится».

Шумная банда «ХоликаХолика» покидает лабораторию на час раньше обычного и идет в бар, где на жаровнях прямо при тебе готовят мясо на закуску. Они заказывают много свинины, пива и соджу, и Ибо переживает, хватит ли его зарплаты вообще, но веселящаяся Ха НаРа успокаивает парня:

-Не волнуйся, у нас нормальные зарплаты. Тебе хватит, тем более, ты же не платишь за жилье!

-Кстати, Ибо, а какие у тебя теперь планы? - спрашивает МинГо, поправляя на носу очки, - Ты получил первую зарплату. Будешь искать квартиру?

Конечно, Ибо уже думал над этим, поэтому отвечает, неуверенно переводя взгляд с Сынёна на Сонджу:

-Если это возможно, я хотел бы продолжить жить в лаборатории. Меня это не напрягает, а деньги я бы лучше откладывал.

-Оо! Ван Ибо, у тебя есть какая-то мечта, цель? - с интересом подается вперед Джессика.

-Да, - кивает юноша и немного смущается, - Чо Сынён рассказывал мне про курсы парфюмеров во Франции. Хочу накопить и поехать. Хочу получить настоящую профессию.

Коллеги одобрительно галдят и даже хлопают ему, Сынён смотрит на юношу, гордясь своим подопечным:

-Это не обязательно, Ван Ибо! - говорит он ему, - Мы можем послать тебя на обучение от компании. Ведь так, Ким Сонджу?

-Возможно, - цедит тот холодно и пьет, но Ван Ибо качает головой:

-Нет, компания и так на меня потратилась. Я благодарен, что «ХоликаХолика» вообще поверила в меня, что вы приняли меня без образования и навыков. Накопить на учебу самому - это меньшее, что я могу сделать для компании. Пожалуйста, позвольте мне! - и он вежливо кланяется им.

-Какой хороший мальчик! - пищит Ха НаРа восторженно, а Чо Сынён говорит ему, ласково глядя в глаза:

-Тогда, Ван Ибо, вам нужно взяться еще и за изучение французского. Я помогу.

Сяо Чжань заходит к психотерапевту и рассказывает ему историю появления своей метки. Они разговаривают долго, переходят на обсуждения его переживаний насчет отъезда Ибо, на обсуждения возможных последствий, если ситуация не исправится. Доктор согласен с омегологом, что причина в психосоматике и отсутствии альфы рядом с Сяо Чжанем.

-Вы точно никак не можете восстановить отношения с альфой, поставившим метку? Для вас это был бы лучший вариант. Организм пришел бы в норму сам собой.

-Нет, - отвечает Сяо Чжань, впрочем, не столь уверенно, - Давайте будем считать, что это невозможно. Как будто бы он… в тюрьме.

Психотерапевт вскидывает брови, но лишних вопросов не задает, вздыхает:

-Тогда выход есть, но лечение достаточно… жесткое.

Омега смотрит на врача, почему-то ни капли не сомневаясь, что так оно и есть. Пропить витаминки и поехать на море - нет, это не его случай.

-Я слушаю. Говорите.

-Мы можем попробовать курс гипноза. Поймите, что действие метки - прежде всего в вашей голове. Это как психологическое кодирование. Конечно, химические процессы тоже присутствуют, но в меньшей степени. По большей части, омеги сами внушают себе, что принадлежат тому или иному альфе. Курс гипноза может помочь вам ослабить действие метки. Некоторая связь все же останется, но вы, во всяком случае, сможете попробовать жить обычной жизнью.

-А что мне внушат под гипнозом?

-Чаще всего помогает отрицание чувств, как таковых. Тем более, если вы поставили метку добровольно, как вы рассказываете, то вам такое может помочь. Под гипнозом вам внушат, что вы не любили, не чувствовали, все это было самообманом, похотью. Обесценивание пережитых чувств может помочь ослабить влияние метки на вас.

Сяо Чжань задумывается, потом медленно произносит:

-А если гипноз не поможет? Если я не поддаюсь гипнозу, такое ведь может быть?

-Конечно может.

-То что?

-Есть вариант… грубее. Я бы не рекомендовал.

-Какой?

-Медикаментозный вызов течки. И принудительные проведение течки с альфой. С любым другим альфой.

-Даже против… влияния метки?

-Это поможет поддерживать вам здоровье организма, но, боюсь, придется задуматься о вашем психическом здоровье. Это самый крайний выход из ситуации, когда ваше здоровье будет под угрозой.

Сяо Чжань откидывается в кресле и обреченно выдыхает: на самом деле, его не устраивал ни один из вариантов. Он снова в какой-то западне, господи боже. У него уже нет сил бороться.

Пьяная банда потихонечку разъезжалась по домам. В конце остались только они втроем: Ван Ибо, Чо Сынён и Ким Сонджу. Сонджу был самым трезвым, Сынён - самым пьяным. Омега сидел вплотную к Ибо и откровенно флиртовал с парнем, не сдерживая себя. Он улыбался пьяненько и заглядывал тому в глаза, постоянно дотрагивался то до его рук, то до плеча, наваливался почти всем телом и чуть ли уже не клал на него свою голову. Ибо немного смущался, но тепло омежьего тела и его запах пьянил альфу еще больше, и он не отталкивал Сынёна, как сделал бы это в трезвом виде. Ким Сонджу сидел напротив и молча угрюмо пил, не выдержав в конце концов, хлопнув стопкой по столу:

-Чо Сынён, тебе пора домой! Ты слишком пьян!

Сынён наконец-то обратил на него внимание и похлопал глазками, как самый махровый омежка:

-Ты прав, Сонджунчик! Ван Ибо, вы проводите меня домой?

-Я провожу тебя! - начинает злится Сонджу, - А Ван Ибо пусть едет в лабораторию.

-Но я хочу, чтобы меня проводил Ван Ибо! - капризничает Чо Сынён, - Ибо, вы же мне не откажете? Сразу заберете учебники по французскому…

-Я могу проводить… - отвечает Ибо, но старший альфа злится еще больше:

-Чо Сынён, Ван Ибо даже не знает, где ты живешь! Отстань от парня…

-Это ты отстань, Ким Сонджу, надоел! - кричит Сынён слишком громко, и Ван Ибо говорит быстро:

-Давайте проводим его вместе. Я сейчас расплачусь по счету, подождите меня…

Он неловко выбирается из-за стола и ищет их официанта, а Сынён и Сонджу смотрят друг на друга молча: омега - с вызовом, альфа - сжимая кулаки.

-Ты не имеешь права высказывать недовольство! - заявляет другу пьяный Сынён, - Потому что ты мне никто! Я - свободный омега, и я буду спать, с кем хочу! И соблазнять того, кого я хочу!

-И тот, кого ты хочешь - это этот китаец? - сверлит его недовольным взглядом альфа.

-Мои чувства к Ибо тебя не касаются, - отвечает омега.

Ван Ибо возвращается:

-Ну что, пойдем? Я расплатился.

Вдвоем альфы поднимают Чо Сынёна из-за стола, и тот буквально виснет у них на руках. Они вдвоем перехватывают его за талию и все вместе выходят из ресторана.

Сяо Чжань отзванивается Гао по дороге домой, как и обещал. Пока Цяо Луань везет его, он разговаривает с другом, распластавшись по заднему пассажирскому сидению. Омега рассказывает альфе о двух вариантах борьбы с отсутствием течек: про гипноз и про принудительный секс, вопреки своим желаниям. Гао называет оба варианта «дерьмом собачьим» и искренне сопереживает другу. Потом все же спрашивает:

-А может, секс с другим альфой - это не так уж и плохо?

Сяо Чжань хмурится:

-Если бы я не знал, что ты в отношениях, я бы подумал, что ты снова ко мне подкатываешь, Гао.

-Нет, я не об этом, - смеется тот, - Я к тому, что все априори решили, будто тебя вывернет наизнанку, если какой-нибудь альфа приблизится к твоей заднице. Согласен, чаще всего именно так и бывает. Но это не значит, что так будет с тобой. Ты же даже еще не пробовал. А вдруг, все пройдет гладко, и ты вдруг обнаружишь, что, даже наличие метки не лишает тебя радостей секса на стороне? Ведь другие как-то трахаются, и метки им не мешают…

-Кто «другие»? Проститутки и омеги всяких тюремных заключенных?

-Ну… - тянет Гао, но более приличные варианты в голову не приходят, - Ну да.

Сяо Чжань прикрывает глаза:

-Господи, я пал на самое дно…

-Сяо Чжань, прекрати винить себя, - говорит Гуаньсюй назидательным тоном, - Секс с другими не делает тебя падшим омегой. Ты не обязан хранить верность этому мальчишке, если его собственные амбиции ему дороже. Понятное дело, что распространяться о таком не стоит. У меня есть один закрытый клуб на примете, могу рекомендовать. Там помогут с этим, и конфиденциальность гарантирована.

Сяо Чжань молчит в сомнениях, Гуаньсюй говорит напоследок:

-Подумай. Я пришлю тебе ссылку.

Чо Сынён живет недалеко, и они доводят его пешком. У дома Ван Ибо хочет вызвать себе такси, но омега перехватывает его за руку:

-Вы должны зайти ко мне, Ван Ибо. У меня учебники и… я хочу вам показать кое-что.

Ночной сентябрьский ветерок приятно охладил их, и омега уже немного протрезвел, как и Ким Сонджу, который от этого стал еще угрюмее:

-Иди спать, Чо Сынён. А мы с Ибо поедем.

-А ты мне не указывай! - дерзит ему омега и тащит Ибо в подъезд, - Сам езжай, Ким Сонджу. Я тебя не приглашаю.

Ибо становится неудобно перед старшим альфой, и он говорит неуверенно:

-Может, я всё-таки домой? А учебники вы мне в понедельник завезете.

-Нет! - протестует омега, - Мне нужно вам кое-что показать! Я так долго ждал этого! Пойдемте, Ван Ибо, идем!

Он тащит его, Ван Ибо упирается и виновато оглядывается на Ким Сонджу. Тот смотрит на Сынёна с болью, но больше не предпринимает попыток остановить омегу, говорит младшему альфе:

-Проследите, чтобы с ним все было в порядке, ладно?

Ван Ибо даже не успевает удивиться, но Чо Сынён уже утаскивает его внутрь дома. Они поднимаются на этаж, Ван Ибо помогает омеге открыть дверь, и оба заходят в логово химика-ученого.

Его квартира -типичная и не совсем обжитая. Сразу видно, что владелец живет больше на работе, чем здесь. Она завалена книгами, из-за обилия книжных полок даже обоев не видно. Везде какой-то творческий беспорядок, но это не мусор.

Сынён лавирует между стопками книг и аквариумом с растениями, проводит Ибо к дивану и расчищает для него место, убирая коробку с каким-то склянками на подоконник. Он усаживает альфу, а сам пробирается к кухне и включает чайник:

-Может, крепкого чаю, Ван Ибо? Нужно протрезветь.

-Вы мне хотели что-то показать, - кричит ему Ибо из комнаты, и тот выглядывает своей крашеной белой головой:

-Черный или зеленый?

-Зеленый.

-Да, я действительно хочу кое-что показать вам, - говорит кореец громче, чтобы альфа мог слышать его, - Но для этого мне нужно рассказать вам историю.

Омега появляется с чайным подносом в руках, и Ибо спешно расчищает ему место на столике, убирая оттуда (неожиданно!) доску для игры в го.

-Какую историю? - альфа помогает Сынёну поставить поднос, и оба, наконец, усаживаются по разные стороны стола.

-Про меня, - говорит ему Чо Сынён, - И про то, как я влюбился в вас.

Ван Ибо попытался справиться с шоком, но, конечно, такого он не ожидал. Нет, он видел, знал, что нравится Сынёну, но не ожидал, что симпатия, как ему казалось, не симпатия вовсе, а нечто большее. И уж точно не ожидал, что Сынён так скоро и так прямо заговорит об этом. Альфу просто застали врасплох. А омега, нисколько не смущаясь, даже немного наслаждаясь эффектом, произведенным его словами, спросил с самым невинным видом:

-Вы пьете традиционный чай, или любите по-европейски - с сахаром, молоком или лимоном?

-Традиционный, - отвечает Ибо хриплым голосом, омега улыбается и начинает свой рассказ, в то время как его руки плавно колдуют, заваривая чай и разливая его в маленькие пиалы.

-Представьте, Ван Ибо, что вы захвачены идеей. Вы только что создали собственную компанию, вы на пути к своей мечте, и вы четко представляете себе, что вам для этого нужно. Вам нужно время и деньги - как всегда, естественно, но еще и талантливые кадры. Вам есть с чем сравнить: обычные парфюмеры, типа Ха НаРа и Пак МинГо - и такой драгоценный бриллиант, как Джессика Вонг. Конечно, вы бы хотели, чтобы каждый ваш сотрудник был как Джессика Вонг, но объективно понимаете, что это невозможно, - он двигает в сторону Ибо первую пиалу с чаем и выпивает свою, продолжая рассказ.

-И тем временем вы еще общаетесь со своими друзьями и делитесь с ними мечтами, планами, рассказываете про Джессику Вонг, и один ваш друг замечает, что знает еще одного такого человека, который, скорее всего, тоже ольфактор. И этот человек учится в школе, где мой друг проходит практику. Конечно, я заинтересован. Друг даже идет ради меня на должностное поступление и высылает мне вашу медицинскую карту. Я начинаю подозревать, что, вероятно, так и есть, вы - тот, кого я ищу. Это захватывает меня, через другого моего друга я узнаю все, что можно узнать о человеке на расстоянии: ваш адрес, семейное положение, где вы подрабатываете после школы. Я узнаю, что вы живете в том же районе, где я одно время снимал квартиру в период программы обмена, прямо над парикмахерской тетушки Фэй, к которой я, как и вы, ходил высветлять волосы.

-Не может быть! - вырывается у Ван Ибо, а тот только кивает:

-Да, мне тогда это показалось знаком судьбы. Ну или просто Шанхай - это большая деревня, кто знает, но первое предположение мне нравилось больше. Тетушка Фэй, за умеренную плату, конечно, становится моим осведомителем и следит за вами. Я звоню ей каждую неделю, и постепенно узнаю про вас все больше и больше мелких подробностей: как вы провели день, что вы покупаете в магазине из еды, в какие месяцы вы посещаете своего отца в тюрьме, как часто видитесь с матерью. Я узнаю, что вы - добрый и отзывчивый человек, потому что помогаете старушке снизу просто так, узнаю, что вы трудолюбивый и одинокий, побитый жизнью, несчастный, наверное, но вежливый и воспитанный, очень сдержанный и милый. Я знаю вас почти как самого себя и, очень незаметно для самого себя же, влюбляюсь.

Ибо смотрит на Сынёна серьезно, и ему не по-себе от всего, что он слышит, хотя опасности от омеги не чувствуется. Тот понимает его состояние и поясняет:

-Поймите, тогда я всего лишь хотел пригласить вас на работу сразу, как вы окончите школу. Я следил за вами, чтобы не упустить вас из виду, чтобы знать, если вдруг вы переедете куда-нибудь, или если с вами вдруг что случиться. Конечно, у меня и в мыслях не было навредить вам, и я не намеревался влюбляться в вас. Все произошло постепенно, очень незаметно и как-то само. Я видел вас на фото, я видел, что вы красивый, я составил себе в голове некий образ вас - и он мне очень нравился.

Чо Сынён встаёт и подходит к шкафу, снимая с одной из полок обувную коробку. Омега возвращается к Ибо и подает коробку ему:

-Но вдруг, буквально за пару месяцев до того, как я наконец-то планировал познакомиться с вами лично и официально, прекратить эту слежку и сделать вам обычное предложение о работе - вы пропадаете. Конечно, после всех этих месяцев я не смог относится к такому спокойно. Я, банально, волновался за вас.

Ибо открывает коробку и видит, что в ней собрано некое «досье» на него: фото, его медицинская страничка из школы, карта Шанхая с кружочком вокруг его дома, визитная карточка питейного заведения, где он подрабатывал - и многие другие мелочи. Ибо странно, но не страшно, а скорее непривычно, любопытно и… льстит. Сынён продолжает:

-Что я делал дальше - вы уже знаете. Я все честно рассказал вам при первой же встрече на выставке. Стоит добавить только то, что именно тогда, когда я увидел вас на аукционе, когда понял, что могу потерять вас навсегда, тогда я и осознал, что влюбился. Что это уже не просто интерес исследователя и бизнесмена. Я хотел вас. И не владеть вами, не приобрести бриллиант в коллекцию, как раньше, а, наоборот, самому принадлежать вам. Если вы, конечно, приняли бы меня.

Именно в тот момент Ван Ибо осознает, что Чо Сынён ведь также, как и Сяо Чжань, видел его голым на том аукционе. Почему эта мысль ни разу не приходила ему в голову? Ван Ибо смущается, откладывает коробку, а Чо Сынён продолжает, немного хриплым от волнения голосом:

-Вы не представляете, как я страдал, что из-за каких-то денег - бумажек, цифр на счету - я потерял вас навсегда. У меня был период депрессии, когда я выпал из работы, я постоянно винил себя, в голову лезли всякие ужасы, что с вами может быть. Я не мог спать из-за кошмаров, я проклинал себя и ненавидел. Вы даже не представляете, сколько слез пролито было над этой коробкой. Неизвестность убивала меня, и я хотел смерти. Хотел.

- И как же вы справились? - тихо спрашивает Ибо.

-Я продолжал надеяться, что вы еще живы, что с вами все в порядке. Я искал информацию о вас постоянно. Я ударился в работу и стал создавать феромоны, это очень помогло мне. И я отправился за стекло.

Сынён многозначительно молчит и смотрит Ибо в глаза, а тому больше не надо объяснять. Он был по ту сторону.

-А потом я увидел вас на выставке, - говорит омега, и лицо его озаряется изнутри прекрасным воспоминанием, - Как вам описать, что я испытал? Счастье? Ощущение чуда? Подарка от судьбы? Я потерял любимого - и вновь обрел его. Что тут ещё скажешь?

Ибо становится жарко от таких слов. Никто и никогда, даже Сяо Чжань, не говорили ему ничего подобного. Он верил Сынёну, потому что смотрел прямо в его глаза, наполненные слезами и слышал его горячий полушепот:

-Конечно, я безумно боялся, как мальчишка. Я боялся, что вы окажетесь совсем не таким, как я представлял вас. Боялся, что вы не заинтересуетесь ни мной, ни моим предложением, ни моей работой. Боялся, что еще тысячи поворотов судьбы вновь разведут нас, и я потеряю вас снова, уже навсегда. Но боги будто вели вас ко мне, и на каждом повороте вы становились только ближе. Вам было интересно все, о чем я говорил и предлагал вам, как будто вы были рождены, чтобы идти со мной рука об руку, и вы оказались именно таким, каким я представлял вас. Сейчас, проработав с вами месяц плечо к плечу, я могу это сказать. Поэтому вы, Ван Ибо, вы для меня давно уже не прихоть, и не просто ценный сотрудник, вы - моя сбывшаяся мечта!

Ибо завороженно слушал его, ошарашенный таким признанием, его чувствами и всем, что услышал. Это было приятно, волнующе, так искренне, горячо и откровенно! Он не мог подобрать слов, не знал, что сказать, а Чо Сынён расценил это как молчаливое согласие, хотя вопроса и не прозвучало. Омега поддался порыву и, перегнувшись через маленький столик, обхватил Ван Ибо рукой за шею и прижался к его губам.

========== Винты закручиваются ==========

Не выдержав, Сынён перегнулся через столик и прижался к губам Ибо. Это прикосновение длилось несколько секунд, пока омега не почувствовал, что губы альфы недвижны. Он отстранился, отпустив Ибо и опустив глаза. Их лица были все еще близко, но ситуация слишком стремительно становилась неловкой. Омега вернулся на свое место и выдавил из себя:

-Простите, Ибо, я думал… Я думал, вы тоже хотите этого…

Ибо весь сжимался от неловкости и жалости к Сынёну. После этой прекрасной истории и такого трогательного признания в любви, когда вокруг интимная атмосфера, и они вдвоем - он вдруг понял, что не может ответить на его поцелуй. Ибо и сам до конца не осознавал, почему будто застыл весь. Сынён нравился ему как человек и коллега, он определенно был симпатичным омегой, и парню невероятно льстило его внимание, отношение, чувства, но…

Ибо прочистил горло, ему нужно было что-то сказать:

-Я… Все, что вы сказали, Сынён, это прекрасно…

Омега, все еще не смея смотреть на него, вздохнул:

-«Но»…?

-Вы знаете про мои чувства к господину Сяо.

-…который бросил вас, разве нет? - эти слова прозвучали немного резко.

Ибо начал нервно кусать губы:

-… но я его не бросил, - он спрятал лицо в ладонях, не в силах сформулировать и донести до Сынёна весь тот клубок запутавшихся чувств и эмоций, что переживает в настоящее время. Как бы он хотел понять хотя бы самого себя! - Когда я был за стеклом, то как будто бы принял его решение. Нам нужна пауза. Наши отношения начались слишком… необычно, мне нужно время, чтобы достичь своих целей. Но… это было не мое решение! Я… Все должно быть не так! Не в пылу ссоры и не по смс! Я хочу вернуться к нему, Чо Сынён. Хочу предстать перед ним личностью, альфой, который сможет защитить его, дать ему что-то помимо своего тела. Ведь он достоин самого лучшего, поэтому я и хочу измениться ради него.

-Так значит, все это ради него? - горько и тихо спрашивает омега.

-Конечно, в первую очередь я делаю это ради себя. Потому что это я считаю, что недостоин его. Потому что сам он ничего у меня не просил, только хотел, чтобы я был рядом. Но я не могу быть рядом нахлебником и содержанкой. Не хочу, чтобы он стыдился моего статуса или нашего положения. Я хочу, чтобы он был моим по праву, по закону - и чтобы никто не мог сказать ничего против.

Сынён все еще сидит, низко опустив голову. Ибо боится смотреть на него и не может просто так уйти. Он подавлен чувством вины, а омега спрашивает:

-А если вы придете к нему - состоявшийся, успешный и уверенный в себе, а он откажет вам? Он же не обещал вас ждать, он свободен и окружен богатыми альфами. Что вы тогда сделаете?

-Я должен буду отпустить его, - отвечает Ибо после длительного раздумья, - За стеклом я понял, что требовал от него вещей, которых не хотел дать сам. Я хотел, чтобы мои желания уважали - но редко спрашивал у него о его желаниях. Я хотел свободы, но решил привязать его к себе, чтобы он точно никуда не делся. Но, если он отвергнет меня повторно, тогда я должен буду принять его решение и уйти.

Сынён всхлипывает и обеими ладонями вытирает глаза. У Ибо щемит сердце от жалости и чувства вины, но омега говорит ему уже другим, не таким тихим голосом:

-Он вас не отвергнет. Не бойтесь.

-Почему вы так уверены? - спрашивает парень.

-Потому что вы не знаете себя, Ван Ибо. Вы не знаете, как рядом с вами хорошо. Вы даже не представляете, как я завидую ему.

Чо Сынён встаёт, поднимает поднос с чаем и относит его обратно на кухню, потом возвращается, вынимает с одной из полок потрепанную старую книгу и протягивает ее альфе:

-Уходите, Ибо. Встретимся на работе. Со мной все будет в порядке.

Ибо берет протянутый ему самоучитель по французскому и уходит, раздираемый чувством вины и полным беспорядком эмоций.

С того момента, как Сяо Чжань побывал у психотерапевта, прошел почти месяц. Он не тянул с принятием решения намеренно, просто… каждый день он просыпался с надеждой, что какое-нибудь универсальное решение сегодня придет к нему, но ничего не менялось. В общем, в эти дни он жил как обычная бета. Его организм был спокоен как никогда, и это бы даже нравилось Сяо Чжаню, если бы он не знал, что в этот момент его собственное тело копит яд, чтобы убить своего хозяина.

А тем временем близился день его рождения.

Близился день рождения Сяо Чжаня, и Ван Ибо думал о нем все чаще и чаще.

Для него эти дни были заполнены учебой (корейский, французский и химия продвинутого уровня), работой (все ночные смены и выходные дежурства - его), он худо-бедно общался с Сынёном, который по-прежнему помогал ему, хоть их отношения были далеко не такими, как раньше.

С того самого момента, как Сяо Чжань отправил ему прощальную смс, он больше не писал омеге и не делал попыток позвонить. Но в его день рождения… Он должен был попытаться связаться с ним, показать, что не забыл его и не выкинул Сяо Чжаня из головы.

С самого того момента, как он написал Ван Ибо о расставании, альфа больше не пытался позвонить или как-то по-другому связаться с ним. Сначала Сяо Чжань даже радовался, потом понял, что подсознательно ждет от Ван Ибо инициативы, а, когда тишина продолжилась, в него заполз страх, что он обидел юношу, и что… между ними действительно все конечно. Навсегда. От этого метка на его шее дергалась, и он потирал ее, понимая, что «навсегда» между ними не будет никогда.

Конечно, чаще всего его посещала мысль позвонить Ибо самому, рассказать про ситуацию со здоровьем и… эгоистично попросить вернуться. Надавить на чувство ответственности, вины и жалости, чтобы он не смог ему отказать и приехал. Но это был путь к ненависти. Меньше всего омега хотел бы видеть в глазах Ибо тоску по своим упущенным возможностям, нереализованным мечтам и несостоявшимся амбициям.

«Ты уже совершил одну ошибку с меткой, - думал он, - Не смей совершать вторую. Не смей подкладывать его жизнь под свою. Ты разберешься со своими проблемами сам».

Но вдруг телефон в его руке ожил и завибрировал, высветив имя Ван Ибо. Сяо Чжань даже немного запаниковал от неожиданности, сел на кровать, мгновенно вспотев от жара, поднес мобильник к уху:

-Да?

Ван Ибо не ожидал, что Сяо Чжань возьмет трубку. Его сердце замерло, а сам он весь превратился в слух, осознав, как соскучился просто по звуку его голоса:

-Сяо Чжань?

-Здравствуй, Ибо, - сердце мужчины гулко билось, подсознание сразу завыло: расскажи ему все, ты не должен справляться с этим в одиночку, он тоже виноват!

-Не ожидал, что ты возьмешь трубку, - глухо проронил юноша, наслаждаясь только одним звуком его дыхания.

-Не ожидал, что ты позвонишь, - ответил Сяо Чжань сдержанно, хотя внутри него царила настоящая какофония из противоречивых эмоций и чувств.

-Хотел поздравить тебя с днем рождения, - неловко ответил альфа.

-Кто же поздравляет заранее? Глупый Ибо, - усмехнулся Сяо Чжань, Ван Ибо усмехается в ответ, и у обоих ком встает в горле от сдерживаемых эмоции. Чтобы у него было хоть немного времени справиться с собой, Сяо Чжань спрашивает, - Как ты?

-Я хорошо, - отвечает Ибо и пытается улыбаться, - Я работаю, в моем трудовом договоре написано «младший лаборант», представляешь? Я уже неплохо говорю по-корейски, ребята меня хорошо приняли, а Джессика Вонг теперь моя лучшая подруга.

Сяо Чжань слушает и понимает, что не может успокоиться. Он начинает беззвучно рыдать, закусив пальцы, стараясь не проронить ни звука. А Ван Ибо продолжает рассказывать:

-Мне позволяют жить рядом с лабораторией, поэтому я много экономлю на жилье. Я решил откладывать на поездку во Францию и курсы парфюмеров. Думаю, подам заявку на следующий год. И учу французский, представляешь? Сам учу, хочешь, скажу что-нибудь? J’irai en France et je deviendrai un grand parfumeur (1), - говорит он и хрипло смеется, а Сяо Чжань окончательно понимает, что ничего не скажет Ибо про свое состояние. Он не будет наступать на горло его мечтам и планам, он не станет обесценивать все то, чего его мальчик добился своими силами за эти два месяца.

-Как тебе, Сяо Чжань? - спрашивает Ван Ибо, он пытается говорить весело.

-Произношение еще страдает, - отвечает омега, вытирая глаза, - А вообще, ты знаешь, Ван Ибо, я горжусь тобой.

-Сяо Чжань, - голос альфы дрожит, - Ты плачешь?

Сяо Чжань не может ответить, губы у самого Ван Ибо начинают трястись, и он не выдерживает первым:

-Я очень скучаю по тебе, Сяо Чжань, - говорит он, и каждое его слово врезается омеге в сердце, - Каждый день! Пожалуйста, скажи мне, что между нами еще не все кончено. Что у меня еще есть шанс…

-Нет, - говорит Сяо Чжань сквозь силу (все кончено, все должно быть кончено, потому что выход остался только один), - Мы расстались. Я не жду тебя.

Я пойду проводить свои течки с другими альфами, потому что для меня это теперь единственный выход. Как после такого я могу сказать, что буду ждать тебя? Как после такого я вообще смогу поддерживать с тобой какие-то отношения, поддерживать твои чувства, пользоваться твоим доверием?

Он сможет быть сильным омегой, он справится. Он не заставит Ван Ибо жертвовать своей прекрасной жизнью и мечтами ради него. Потому что он любит его. Любит его больше самого себя.

Ван Ибо чувствует влагу на своих щеках и тоже понимает, что плачет. Он не верит Сяо Чжаню, не хочет верить ему:

-Тогда пожалуйста, позволь мне иногда тебе просто звонить. Хочу слышать твой голос, хочу знать, что у тебя все хорошо.

Сяо Чжаню становится плохо, голова кружится, все тело горит, а метка начинает нездорово пульсировать:

-Нет, Ван Ибо, не надо. Это слишком мучительно. Я не смогу это выносить, не смогу.

-Сяо Чжань, я…

-Не звони мне больше, пожалуйста! - мужчина сбрасывает звонок и с криком хватается за метку, которая просто горит огнем. По его телу проходят волны пожара, скручиваясь в тугой узел боли внизу живота, и у омеги начинается течка.

Сяо Чжань почти накричал на него в конце и бросил трубку.

Руки Ван Ибо дрожат, он отбрасывает телефон в сторону и начинает ходить по гостевой комнате лаборатории, где ночует.

Значит, расстались? Неужели он окончательно отверг его? Ибо трясет, он мечется кругами от кухни до дивана, он не знает, что ему делать, он в каком-то смятении, и вдруг дверь домика открывается, и внутрь входит Сынён.

На крик в спальню прибегает Оскар и видит Сяо Чжаня на постели. Он стонет, его брюки промокли, а в комнате стоит густой запах шоколада и корицы.

-Оскар, помоги мне, - стонет мужчина, подавая ему дрожащей рукой телефон, - в сообщениях от Гао… есть ссылка на закрытый клуб. Позвони туда, мне нужна помощь. Я готов попробовать, господи, как больно…

Оскар берет телефон и быстро находит сообщение. Его глаза округляются, он смотрит на хозяина и говорит с большим сомнением:

-Господин Сяо, я знаю про этот клуб… Вы уверены? Может, лучше как раньше, как вы справлялись еще до появления альфы?

-Это больше мне не поможет, Оскар. Звони, я должен попасть туда сегодня.

Оскар звонит, выходя из спальни. Долго договаривается, объясняя ситуацию, потом приказывает Цяо Луаню подогнать машину, ребята из охраны выносят Сяо Чжаня из спальни на руках, и, вместе с омегой, старый альфа едет под покровом ночи в место под названием «Дельта-Вега», закрытый секс-клуб Шанхая, который гарантирует каждому гостю понимание и принятие, исполнение его сексуальных фантазий, а также полную анонимность.

Они застывают, глядя друг на друга, омега первый говорит:

-Простите, Ван Ибо, я надеялся, вы уже спите. Я потерял свою сумку, внизу нигде нет, решил поискать здесь, вдруг оставил где утром… - он замечает красные заплаканные глаза альфы и спрашивает сразу посерьезневшим голосом, - Что с вами?

-Сяо Чжань… - отвечает Ибо на эмоциях, - Снова… отверг меня.

Он порывисто вздыхает и снова начинает ходить по комнате, но Чо Сынён вдруг делает к нему три решительных шага и обнимает альфу, заковывая его поверх рук в свои объятия. Ван Ибо слабо дергается, но потом утыкается Сынёну в плечо и начинает реветь, как в тот самый первый раз в аэропорту. Ему очень стыдно и не хотелось бы, чтобы именно этот омега был сейчас его “жилеткой для плаканья”, но никого другого рядом нет.

Однако, в отличие от того первого раза, когда кореец просто дал ему возможность выплеснуть эмоции, сейчас Ван Ибо почувствовал, как руки молодого мужчины заскользили по его спине вверх, переходя на плечи, а потом обхватили его скулы, приподнимая влажное лицо. Губы Сынёна поднялись мелкими поцелуями по шее к щеке, а потом нежно прикоснулись к его губам.

-Чо Сынён! - дернулся юноша с возмущением, вырываясь из его объятий.

-Ван Ибо! - вдруг напористо воскликнул мужчина в ответ, несильно толкая альфу в грудь, - Вы зациклены на нем, но вы ему не нужны! Сколько раз он должен оттолкнуть вас, чтобы вам стало понятно?! Поднимите от него глаза и посмотрите по сторонам, Ван Ибо! Тут есть другие омеги, тут есть я!

И он кидается вперед на Ибо и снова приникает к его губам, запуская в Ибо свой язык, но Ван Ибо не сопротивляется, потому что…

Как только Чо Сынён оказывается в нем, когда он жадно вылизывает его рот изнутри, нос Ван Ибо заполняет запах горячего горького шоколада и корицы. Это так явственно, так ошеломляюще! Ван Ибо прикрывает глаза, стараясь прислушаться к себе, но, когда он лишается возможности видеть, ощущение присутствия Сяо Чжаня еще сильнее.

Альфа резко отстраняется, глядя на взъерошенного Чо Сынёна бешеными глазами. Это не Сяо Чжань, что за черт?! Опять те глюки? Снова? Значит, эксперимент не при чем? Значит?…

«Если я снова почувствую запах Сяо Чжаня, значит, это действие метки. Это не может быть больше ни чем иным», - думает он и отчаянно прижимает к себе Сынёна, целуя его, уже самостоятельно запуская в него свой язык. Тот стонет от поцелуя, а Ван Ибо закрывает глаза и… Да! Он как будто обнимает своего омегу, это странно, это пугающе и… неправильно.

Ван Ибо отстраняется, и даже делает шаг назад для верности. Все это чертовски неправильно.

-Ван Ибо… - шепчет раскрасневшийся Сынён, протягивая к нему руку, но юноша резко уворачивается:

-Нет. Прости, Сынён, нет… мне надо побыть одному.

И, прежде чем ученый успевает ему что-либо сказать, он покидает домик, уходя в черноту ночного Сеула.

Сяо Чжаня вносят в клуб на руках, он уже порядком измучен течкой, только поскуливает обессиленно.

-У него течка в самом разгаре? - удивленно вскидывает брови Мадам, управляющая заведения, встретившая новеньких гостей у входа.

-Да, я говорил вам по телефону, - ответил Оскар, как всегда собранный в критических ситуациях, - Она началась неожиданно, поэтому мы не могли записаться на сессию заранее.

-Но вам в любом случае нужно будет заполнить документы, - Мадам, альфа-женщина крупных форм, ведет всю группу в одну из уединенных комнат, обитую черно-фиолетовым бархатом, - Вы его опекун?

-Нет, он мой хозяин, - отвечает Оскар машинально, - Но я могу заполнить документы за него.

-Да, прошу вас, хотя бы самое необходимое, для подписания официального договора, который нужен прежде всего вам. Когда… ваш хозяин придет в себя, он может лично заполнить анкету предпочтений и все остальное.

Сяо Чжаня кладут на постель, охрана уходит, а Мадам говорит Оскару успокаивающе:

-Не переживайте. Учитывая вашу экстренную ситуацию, я попросила провести сессию нашего самого опытного альфу. Мы можем доверять ему. Он замечательный специалист, имеет лучшие отзывы среди клиентов.

Оскару не нравится вся эта ситуация, но, скрипя зубами, он покидает комнату вместе с Мадам, устраиваясь в гостевой комнате. На часах была полночь, наступило 5 октября.

Его организм, сработавший так четко, лишь он услышал только голос своего альфы, теперь как будто отыгрывался за две пропущенные течки. Сяо Чжаня лихорадило, из задницы текло в три ручья, а перед глазами постоянно стоял образ Ван Ибо: смеющийся, милый, целующий его и прижимающий к себе.

-Ибо… Ибо… - он уже не помнил, кто и зачем нес его куда-то, теперь он в каком-то странном темном помещении, продолжает бредить, - Ибо! Ибо…

Тут вдруг где-то поодаль раздается низкий мужской голос:

-Сегодня я буду вашим Ибо.

Сяо Чжань вздрагивает от неожиданности, перед глазами все плывет, но он сразу понимает, что это - не его альфа. Это не его голос, и не его запах.

-Ибо… мне нужен Ибо…

Но незнакомец приближается, и вместе с этим на омегу накатывает душная волна какого-то первобытного страха. Вдруг эти чужие руки начинают расстегивать на нем мокрые штаны, стаскивая их рывками, Сяо Чжань сопротивляется, отпихивает их от себя, но чужой голос говорит ему:

-Ну же, хороший мой, сейчас вам полегчает. Я - ваш Ибо, вы можете довериться мне.

Руки стягивают с него боксеры, пропитанные смазкой, и Сяо Чжань брыкается сильнее, пытается задеть чужака ногами, оттолкнуть от себя, кричит:

-Нет, мне нужен Ибо, мой альфа, где мой альфа?!

-Я - ваш альфа на сегодня, успокойтесь и помогите мне облегчить ваше состояние…

-Нет! - Сяо Чжань начинает вырываться как безумный, лягается, орет в полную силу и, кажется, бьет этого чужого альфу, - Ты не Ибо! Убери руки, мне нужен только Ибо, только мой альфа!…

Его прижимают к постели, наваливаясь всем телом, ему страшно, тяжело от этого веса и чужой силы, и, от невозможности дальнейшего сопротивления, омега кричит как безумный в истерическом припадке, а потом теряет сознание.

Значит, вот как работает метка на нем. Доктор говорил про галлюцинации, и это именно они. Он чувствует запах Сяо Чжаня всякий раз, когда возбуждается. Может быть от того, что он - ольфактор, его мозг с невероятной точностью воспроизводит запах его омеги и даже… вкус. Ибо не уверен, слишком ошеломлен был всем этим.

Черт побери, вот, значит, как… теперь, даже если ему захочется быть с кем-то, кроме Сяо Чжаня, он все равно будет ощущать только его, думать только о нем. Либо Сяо Чжань, либо когнитивный диссонанс.

Ван Ибо садится на корточки прямо посреди какой-то дороги и разражается истерическим дробным смехом.

Открывает глаза Сяо Чжань уже в больнице. Оскар сидит рядом и тихо плачет, боясь разбудить его.

-Прекрати, - хрипит омега, кажется, он сорвал себе голос.

Тот вздрагивает и быстро вытирает глаза, вглядывается в лицо хозяина:

-Вы очнулись? Слава богу, я сейчас позову доктора.

-Подожди, - Сяо Чжань цепляет слугу за запястье, удерживая, - Что со мной случилось? Ни черта не помню с момента, как началась течка. Мы были в «Дельта-Вега»?

Оскар вздыхает и рассказывает:

-Да, я привез вас туда, как вы и велели. К вам послали альфу, но вы ему не дались. Кричали, что вам нужен только «Ибо, ваш альфа», ударили того альфу в глаз, а потом потеряли сознание. Я сразу привез вас сюда. Как вы себя чувствуете?

-Слабость, но… течка, кажется, прекратилась… - Сяо Чжань прикрывает глаза, - Значит, не дался, да? Это плохо…

-Чтоб я вас еще раз послушал… - ворчит Оскар.

-Конечно, послушаешь, - спокойно отвечает омега, - Я все еще плачу тебе зарплату.

-Я готов быть при вас просто так, - парирует старый альфа, - Если вы будете меня слушаться.

Сяо Чжань устало открывает глаза и смотрит на него молча, потом спрашивает:

-Ну и что ты хочешь мне посоветовать?

Оскар отвечает тихо, но взгляд не опускает:

-Только смерть альфы может избавить вас от действия метки по-настоящему.

Сяо Чжань смотрит на Оскара пристально, взгляд его темнеет, и он чеканит тихо:

-Хочешь избавить меня от Ван Ибо? Так же, как ты избавил меня от Ли Фэна?

Руки старого альфы вздрагивают и сжимаются в кулаки, но взгляда он не отводит и отвечает без каких-либо лишних эмоций:

-Просто позвольте мне.

-Конечно, нет, - отвечает тот тоже почти безэмоционально, - В отличие от Ли Фэна, я люблю Ибо. И это я попросил его поставить мне эту метку. Если ты убьешь его, я покончу с собой. И тебе придется принять это и научиться с этим жить.

Оскар вздыхает тяжело и отворачивается, Сяо Чжань молчит, а потом спрашивает:

-Оскар, а у отца была метка?

Тот сцепляет пальцы, смотрит на них печально:

-Нет. Вашей матери он не позволил. А я… не посмел.

Это был первый раз, когда они коснулись этой темы в разговоре. Оскару сразу становится не по себе, он встает, направляясь к дверям:

-Все-таки, надо позвать доктора.

-Оскар! - слуга тормозит у двери, - Спасибо тебе. За Ли Фэна.

Омеголог и психотерапевт наблюдают его вместе.

-Значит, течка началась прямо в процессе разговора с альфой по телефону? - уточняет психотерапевт, занося это в карту, - Типично для вашего случая. Но все равно, вы довольно чувствительный молодой человек.

-А потом течка прекратилась сама собой, как только ваш мозг осознал, что альфа, который домогается до вас - не тот самый? - удивляется омеголог, - Первый раз встречаю такое на практике. Как интересно. Коллега, такое поведение организма тоже типично?

-Да, может быть, - кивает ему психотерапевт, - Поэтому я и рекомендовал течку вызывать медикаментозно. Такой течкой не так-то просто управлять, она проходит только после выброса соответствующих гормонов при эякуляции.

-Очевидно, что этот метод мне больше не подходит, - отвечает ему Сяо Чжань, - Я не подпускаю к себе других альф.

-Значит, остается попробовать с гипнозом? - предлагает доктор, но Сяо Чжань не хочет говорить об этом.

-Я подумаю, - тихо отвечает он.

Открытие Ван Ибо насчет его галлюцинаций происходит в пятницу вечером, и два дня выходных он представлен сам себе, у него есть много времени подумать. Юноша долго лазает в интернете, читая про метки все, что может найти. Оказывается, его обонятельные галлюцинации - не настолько уж редкое явление, но у всех они проявлялись по-разному: у кого-то только когда альфа скучал по омеге, у кого-то - только во сне. Кто-то жаловался, что ощущает запах омеги постоянно, и это сводит с ума настолько, что он задумывается о самоубийстве. Выходит, у Ибо был еще легкий вариант, надо всего лишь жить как монах, или… всю жизнь заниматься сексом только с образом Сяо Чжаня. Эдакий сенсорный “пояс верности”.

И, если бы Сяо Чжань два раза не отверг его, Ибо бы воспринимал такое куда легче. Но теперь есть вероятность, что они с Сяо Чжанем никогда не будут вместе, а он… будто заперт в какой-то клетке.

Ван Ибо понимает, что это как раз тот случай, который они просто должны обсудить вместе. Он расскажет Сяо Чжаню все как есть, и он хочет знать, как метка действует на него, ведь омеги еще больше альф страдают от такого.

Ван Ибо снова набирает номер Сяо Чжаня, нервничает, ждет. Гудки тянутся противно-медленно, он пинает носком кроссовка стены, пока слушает их, а с той стороны Сяо Чжань вздрагивает, когда Ибо звонит ему, берет телефон с прикроватной тумбочки, смотрит на дисплей.

Конечно, он не может разговаривать с Ван Ибо. Он не может допустить, чтобы весь этот ужас повторился. Его сегодня только выписали из больницы. Он должен запретить себе общаться с альфой, чтобы у него была хоть какая-то спокойная жизнь, иначе он просто не сможет…

Сяо Чжань сбрасывает звонок и блокирует номер, навсегда удаляя его из памяти телефона.

Комментарий к Винты закручиваются

1. J’irai en France et je deviendrai un grand parfumeur - Я поеду во Францию и стану великим парфюмером.

========== Конец 2016 - го ==========

Октябрь

Когда Ван Ибо видит Сынёна в понедельник, после их двойного поцелуя накануне в пятницу, он по одним его глазам понимает, что им нужно поговорить. Ну как бы да, неплохо было бы. Это напрашивалось само собой.

Юноша подходит к омеге, испытывая дикую неловкость, хотя видит, что тот смущен не меньше. Альфа решает не мудрствовать, а сказать прямо:

-Чо Сынён… поговорим?

Тот кивает, и они поднимаются на улицу, прохаживаясь по маленькому участку земли позади дома, потому что внизу слишком оживленно, да и наверху в доме Хан и Сонджу что-то таскают.

По отношению к Сынёну, Ван Ибо чувствует себя последней сволочью, и кажется, ему суждено всю жизнь прожить с этим ощущением, еще и купаясь в чувстве вины. Все, что он видел от Сынёна пока что - это уважение, принятие, тепло, помощь, забота и любовь. Все, что он сам дал ему - боль, разочарования, неопределенность. А еще он поцеловал его. Но не потому, что хотел поцеловать этого человека, а чтобы проверить свою теорию с глюками. Класс, молодец, Ибо. Продолжай использовать людей, которые тебе доверяют и дальше. От самого себя было гадко, и он трусливо не хотел рассказывать Сынёну всю правду. Во-первых, он уговаривал себя тем, что так омеге будет еще больнее. Лучше он будет просто неопределившимся мудаком, чем неопределившимся мудаком, сознательно его использовавшим. А во-вторых, он малодушно боялся увидеть разочарование в его глазах. Ибо хотел оставаться хорошим, хотел удержаться на том пьедестале, куда Сынён вознес его, потому что каждый человек хочет, чтобы его любили, восхищались им, а френдзона всегда подпитывается с двух сторон.

-Ван Ибо, вы… в пятницу все произошло так стремительно, неожиданно, но… Вы меня поцеловали. А потом убежали. Как это понимать?

У Ибо краснеют уши, и он ковыряет носком землю. Все-же, какого-то благородного объяснения тут не придумаешь, поэтому он отвечает:

-Это была минута… слабости. Я не должен был так поступать с вами. Вы этого не заслуживаете. Я вообще вас не достоин, я… Мне кажется, я не заслуживаю вашего хорошего отношения, вот.

Сынён глядит на него молча и долго, потом слабо улыбается, делает шаг к Ибо, оказывается очень близко. Юноша чувствует его дыхание у своего уха, но отстраниться сейчас от Сынёна было бы верхом свинства, поэтому он остается недвижим, а омега говорит ему низким голосом:

-Как я должен к вам относиться, и кто меня достоин - позвольте мне самому решать, Ван Ибо. Я знаю, что чувства просто так не проходят за пару месяцев. Я знаю, что, из-за того, как вы жили до приезда в Корею, многие вещи для вас впервые, поэтому вы во многом сомневаетесь, и сейчас только познаете себя. Я не ваш Сяо Чжань, я не стану отталкивать вас на эмоциях или наказывать таким образом. И я… очень рад, что стал вашей слабостью. Пусть даже на мгновение. Это было прекрасное мгновение, - он улыбается, и по спине у Ван Ибо бегут мурашки от его дыхания, но омега отстраняется, еще раз улыбается альфе и собирается уже спускаться в лабораторию.

Но юноша спешно останавливает его, хватая за запястье:

-Подождите, Чо Сынен, вы неправильно поняли меня!

Они очень близко друг к другу, смотрят в глаза, Ван Ибо вымученно произносит:

-Пожалуйста, Чо Сынён, не надейтесь. Я не могу дать вам эту надежду! Я не буду с вами! - он видит, как разгоревшийся было блеск в глазах омеги застывает, но ему надо наконец-то донести до Сынёна самую главную мысль, чтобы хоть тут завершить историю быстро и правильно, - Я до сих пор люблю Сяо Чжаня, даже после всех его отказов, и я… не смогу забыть его до конца жизни, уж поверьте. У нас с ним действительно все было серьезно. У него моя метка.

Сынён порывисто вздыхает и пораженно смотрит на альфу, протягивает наконец:

-Вот как… Это, конечно, многое объясняет…

Они молчат какое-то время, юноша видит, что эта новость просто убила омегу, добавляет:

-Мне очень жаль. Поверьте, мне правда жаль, что все так получилось. Мы слишком поздно встретились. Если бы мы познакомились с вами раньше, чем я узнал Сяо Чжаня… то у нас все могло бы получиться, потому что вы замечательный во всем. Но жизнь распорядилась по-другому, поэтому, видимо… не судьба?

Сынён резко вскидывает на него взгляд и говорит упрямо:

-А я и знал вас раньше Сяо Чжаня, и боролся за вас, и теперь мы здесь, в Корее, вместе, вопреки всему. Что, по-вашему, тогда Судьба?

У Ван Ибо не было ответа на этот вопрос, он и сам бы хотел это знать. Чо Сынён вырывает свою руку из его захвата и уходит первым.

Дни Сяо Чжаня потекли медленно и размеренно, почти так же, как он жил до встречи с Ван Ибо. Только без течек, конечно. И без особого желания эту жизнь поддерживать. Каждую неделю ему звонил доктор, или Гао - и спрашивали, что он решил насчет гипноза. Сначала Чжань отвечал им, что еще не определился. Потом устал. И просто стал говорить “нет”. Без объяснения причин. Это его жизнь, в конце концов. Если он выбирает сдохнуть от какого-нибудь заражения крови - им все равно ничего не останется, кроме как принять это. Не будут же они его принудительно насиловать. Он в ловушке. И хорошего выхода из этой ситуации нет.

Свой отказ от гипноза Сяо Чжань объяснил только Оскару. Один раз. Дело было под конец месяца, это был тихий вечер в их доме. Сяо Чжань ужинал один в столовой, и вдруг робко спросил у старого альфы, который подавал на стол:

-Оскар, как ты смотришь на то, чтобы… нам теперь есть вместе? Ты был бы не против?

Альфа явно растерялся, ведь ранее хозяин никогда такого ему не предлагал. Он вежливо поклонился и ответил:

-Почту за честь.

-Вот и славно. Присаживайся прямо сейчас, не хочу больше есть в одиночку.

Оскар спешно накрыл себе место рядом, по правую руку (с левой стороны всегда сидел Ибо), они стали ужинать, и слуга спросил, улучив момент:

-Господин Сяо, все-таки… вы приняли окончательное решение насчет гипноза?

Сяо Чжань вздыхает, потому что эти разговоры порядком надоели ему, но Оскар спрашивал впервые, не то что доктор или Гао, поэтому отвечает ему терпеливо:

-Да, решил. Я не хочу проходить через эту процедуру.

-Ну почему!? - не выдерживает старик, Сяо Чжань смотрит перед собой твердо и отвечает:

-Потому что я люблю его, Оскар. И я не хочу ни забывать его, ни обесценивать. Наоборот, я хочу помнить и лелеять каждое мгновение между нами. Их было так много, но я не хочу забывать ни одного.

Оскар порывисто вздыхает и прикладывает салфетку к глазам.

“В последнее время он стал таким чувствительным и сентиментальным, ну прямо как омега. Стареет, наверное”, - с нежностью думает Сяо Чжань и накрывает его руку своей.

-И что же вы теперь будете делать?! - спрашивает тот из-под салфетки.

-Не знаю, Оскар. Правда, не знаю. Я постараюсь жить.

-Позвольте мне привезти его сюда! - не сдается Оскар, - Я притащу этого мальчишку за шиворот, чего бы он там себе ни хотел. Притащу его к вам - и все будет как раньше. Я приму его, я не стану его притеснять - лишь бы с вами все было в порядке!

-Оскар, мой милый Оскар! - Сяо Чжань сцепляет руки и смотрит куда-то в пространство, - Как тебе объяснить, что именно сейчас, в самой критичный момент в своей жизни, я вдруг понял, как это важно было - отпустить его с самого начала! Я столько ошибок совершил! А сейчас наконец-то решил сделать что-то правильно, а ты хочешь разрушить все мои благие начинания. Нет… только если он придет ко мне сам, тогда только мы и сможем быть вместе.

-Только вы до этого момента можете не дожить! - всхлипывает старик. Сяо Чжань молчит, альфа вытирает глаза и говорит хозяину совсем по-стариковски, - Простите меня. Это я во всем виноват. Если бы я не гнобил его, если бы не шпынял, не называл “помоечным крысенышем” - он, может быть, так и не рвался бы доказать, что достоин вас… Да, я до сих пор считаю, что он вас не достоин! Но вы с ним были хотя бы счастливы, а не как сейчас…

Сяо Чжань встает со своего места и обнимает Оскара, прижимая его лысую голову к себе:

-Я прощаю тебя. И он простил.

Ван Ибо поражается профессионализму Сынёна: не смотря на все перипетии, что произошли между ними, в работе он все тот-же, ничем не показывая то, что творилось у него в душе. Результат двухнедельного заточения налицо: его биоматериал подвергли исследованию и обработке, выделили ферменты, используемые в феромонах и даже успели провернуть кое-что еще. Презентацию проводила, светящаяся от восторга Джессика Вонг.

Она подводила его к образцам и давала нюхать:

-Так пахнет твой исходный биологический материал, - говорит она и подносит к нему чашку Петри с образцом, размазанным по стеклу.

-Джессика Вонг, ты серьезно! -морщится Ибо, - Даешь мне нюхать свою собственную сперму?!

-Мы все понюхали! - пожимает она плечами, как будто в этом не было ничего особенного.

-Иногда мне кажется, что я занимаюсь чем-то не тем… - качает Ибо головой, но альфа-женщина не смущается и дает ему вторую чашку:

-Вот так пахнет твоя секреция…

Ибо нюхает и потирает нос: запах кисловатый, мускусный, маслянистый - приятного мало.

-Не думаю, что хоть кто-нибудь захочет себе такие феромоны.

-Правильно, потому что ты находился в постоянном стрессе во время эксперимента! Ты действительно пах хуже, чем если бы был в спокойном состоянии, и намного хуже счастливого влюбленного человека. Нам было интересно выявить твой “запах стресса” и попробовать его устранить. Иииии… Сынёну и МинГо это удалось! Падам! - она демонстрирует третью чашку Петри, и Ибо нюхает уже с интересом. Запах по-прежнему маслянистый, но уже не настолько мускусный. Ибо озадаченно хмыкает:

-Но я не слышу никакого особенного запаха, как от всех остальных. Я что, никак не пахну?

-Вы пахнете прекрасно, - беззастенчиво отвечает Сынён, который появляется вдруг за их спинами, - Просто человек не может почувствовать своего природного запаха. Даже такой ольфактор, как вы.

-Как жалко, - Ибо ставит чашечку Петри обратно, - Всегда хотел знать, какой у меня запах, что чувствуют другие.

-Абрикос, красное дерево, немного кардамона и нотка имбиря, - без запинки отвечает Джессика, - Ты пахнешь приятно. Для альфы, я бы даже сказала - слишком нежно.

-Не слишком, - мягко поправляет ее Сынён и смотрит на Ван Ибо ласково, - Мне кажется, такой запах имел бы коммерческий успех. Не хотите поставить его на поток?

Ван Ибо удивляется, не верит, наконец, усмехается:

-Вы серьезно? Хотите продавать мои феромоны?

-Почему нет? Мои же продаются активно, мы также продаем феромоны Сонджу, а теперь начнем и ваши. Нужно разнообразить линейку запахов, тем более у нас на следующий год запланировано масштабное расширение.

-Неужто? - восклицает Джессика, - Сонджу подтвердил? Мы открываем филиал в Пусане?!

-Да, - кивает радостный Сынён, - И было бы здорово приурочить выпуск новых феромонов к открытию нового филиала. Там бы и устроили презентацию. Ну, что скажете, Ибо? Вы согласны?

Ван Ибо улыбается польщенно:

-Для меня это была бы честь!

-Тогда нам нужно подписать соответствующий договор, а еще вам снова нужно попасть за стекло, потому что биоматериала потребуется в разы больше.

Ноябрь

Ван Ибо вновь заходит за стекло. В этот раз “отсидка” дается ему намного легче, но и без каких-то масштабных открытий и глубоких раздумий, как в прошлый раз. Вероятно, у него уже не было задачи разобраться с собой, поэтому он спокойно придерживается графика, много учится, в том числе и с Сынёном. Теперь они общаются исключительно по-французски, чтобы подтянуть грамматику Ибо в этом языке. Могут сидеть на полу напротив друг друга часами, переписываясь в блокнотах, которые прикладывают к стеклу. А еще у них есть негласное правило: на иностранном языке можно говорить все. Обо всем спрашивать и выкладывать, как есть - без страха быть непонятым или нарваться на конфликт. В один из дней повторного заточения Ибо, Сынён пользуется этим правилом и пишет ему:

“Я давно хочу перейти с тобой на “ты””.

Ибо усмехается:

“Отличная идея. Особенно после всего, что между нами уже произошло. Давно пора”.

Сынён пишет, прикладывает к стеклу сообщение и внимательно смотрит на его реакцию:

“Я скучаю по тебе”.

Ибо вежливо улыбается, отвечает:

“Я здесь”.

Тот мотает своей белой головой:

“Я скучаю по твоему запаху”.

Ибо молчит, опустив голову, Сынён пишет снова:

“Что ты будешь делать, если он никогда не примет тебя?”

У Ибо нет ответа на этот вопрос, в блокноте он пишет только:

“Я никогда не смогу забыть его. Метка связала нас с ним до конца жизни”.

На следующий день Чо Сынен всовывает ему в окошко для еды какие-то распечатанные бумаги и прикладывает к стеклу заранее заготовленный текст:

“Я посмотрел в интернете информацию о метках. Единственный приемлемый способ избавиться от ее влияния - гипноз. Ты, конечно, не забудешь Сяо Чжаня окончательно. Но сможешь забыть свои чувства к нему и то, что ставил ему метку. Подумай. Это может стать твоим освобождением”.

Ван Ибо в ступоре. С одной стороны, это та самая окончательная свобода, которую он так хотел. Сяо Чжань больше не будет приходить в его мысли, разрывая только затянувшиеся раны. Он сможет строить свою жизнь, даже если омега никогда больше не примет его. Сможет полюбить кого-то другого, того же Сынёна, и быть с ним, а не с образом Сяо Чжаня поверх этого человека. Он готов отпустить Сяо Чжаня. Отпустить, но вот забыть… Это совсем другое.

На следующий день Сынён снова спрашивает у него через записку:

“Что ты решил насчет гипноза? Ты готов все забыть и начать с чистого листа?”

Ван Ибо думает какое-то мгновение, а потом решительно качает головой.

Сынён разочарованно выдыхает, проводит ладонями по лицу, одними губами спрашивает у юноши по-корейски:

“Почему?”

Ван Ибо плюёт на их занятия языками и пишет ответ быстро и на китайском:

“Я не хочу забывать его. И не потому что у меня до сих пор есть к нему чувства. А потому что он - это лучшее, что случалось со мной. Мы были друг у друга первыми и все познавали вместе. Он - моя первая любовь. А момент, когда я поставил ему метку - был пиком моего бытия. Я могу отпустить его и даже принять, что он будет с другим. Но забывать его я не стану. Не хочу.”

Сынён долго смотрит на этот ответ, читает и перечитывает. Ему больно, Ибо видит это, но пусть у него отболит сразу. Ибо просто не может, не должен давать ему больше никакой надежды. Жестокость необходима, как горькое лекарство для быстрого исцеления. Сынён уже должен переболеть им, наконец-то, уже пора его отпустить.

Омега кидает на него короткий взгляд и, расстроенный, уходит.

Сяо Чжань бьет клюшкой по мячику, и они с Гао идут по полю за ним.

-Значит, ты точно отказываешься от гипноза? - спрашивает Гуаньсюй.

-Гао, если ты еще раз спросишь у меня про это, я просто уйду, - бурчит омега.

Гао размахивает клюшкой как мечом и поясняет:

-Ты же понимаешь, что, если с тобой что-то случится, то я лично притащу мальчишку сюда за шиворот, и мне будет плевать, одобряешь ты или нет?

-И ты туда же, - вздыхает омега, - Вы с Оскаром спелись?

-Мы с Оскаром просто любим тебя, болван, - отвечает тот.

-Давай лучше поговорим о тебе, - меняет тему Сяо Чжань, - как там дела с твоим омегой?

Гао Гуаньсюй сразу начинает улыбаться как ребенок. Чжань обожает говорить с ним о его личной жизни, только из-за вот этих вот его перемен. Грозный альфа куда-то испаряется, и остается только влюбленный теленок:

-У нас все хорошо. Я… я, Сяо Чжань, хочу сделать ему предложение. Пирожочек такой милый, его так легко впечатлить, думаю, он будет в восторге, если мы полетим на каком-нибудь воздушном шаре, или я вручу ему кольцо во время прыжка с парашютом.

Сяо Чжань и сам расплывается в улыбке:

-Ты зовешь его “Пирожочек”?

Гао краснеет от смущения и отводит глаза:

-Нянь Ю тоже говорит мне, чтобы я не привыкал к этому прозвищу, иначе начну называть его так на людях, - Гао потягивается всем телом, и в этот момент он выглядит как самый счастливый человек на земле, - Но ничего не могу с собой поделать. Он пахнет как свежеприготовленная сдобная булочка. Так и хочется его сожрать.

Сяо Чжань улыбается и совсем не завидует другу.

Декабрь

Результат второго пребывания за стеклом - двадцать пять переполненных банок альфьего биоматериала, на которые Ибо смотрит со смешанными чувствами. Он теперь не будет дрочить, по крайней мере, месяц, дожидаясь, пока мозоли на руках сойдут.

-Вот, что значит - здоровый молодой организм! - хлопает его по спине МинГо, а Джессика одними губами говорит ему:

“Не обращай внимания”.

Ибо старается не обращать, и относиться к своей сперме в банках как к чему-то, не имеющему к нему теперь никакого отношения. В общем, пытается абстрагироваться от ситуации, чтобы в голову не лезли дурацкие мысли.

Он по-прежнему берет на себя все ночные дежурства и по выходным, так больше денег, а ему все равно особенно нечем заняться, кроме работы и учебы.

Юноша сознательно не ходит на развлечения, не гуляет по ночному Сеулу и не ищет приключений на задницу. Не хочет. Он живет почти что затворником, и ему это в какой-то степени нравится, но приключения вдруг сами находят его.

Это было воскресенье. Уже наступил поздний вечер, Ибо проверил работу приборов по расписанию, и решил подняться наверх, чтобы вздремнуть. До следующей проверки у него было три часа. Он устроился в гамаке, прикрыв ноги легким одеялом, медленно погружаясь в дремоту. Ему даже приснился Сяо Чжань: будто омега приехал к нему в Корею, каким-то образом сам нашел их лабораторию и склонился над его гамаком, улыбаясь:

-Я люблю тебя, Ван Ибо.

Альфа заулыбался и потянулся к омеге руками, а тот влажно прижался к его рту. Запах Сяо Чжаня окутал альфу, он начал дуреть и возбуждаться, открыл глаза и… это был Сынён.

От неожиданности Ибо вскрикнул, взвившись всем телом, так что выпал из гамака, больно ударившись плечом и затылком, а Сынён оказался рядом с ним, набрасываясь на него с бешеными поцелуями:

-Ибо! Ибо! Я больше не смог терпеть, я так давно мечтал об этом, я так хотел тебя все это время!

Ван Ибо боится закрыть глаза, потому что иначе запах Сяо Чжаня завладеет им, Ван Ибо растерян, ошеломлен, но сразу понимает, что у омеги течка: Чо Сынён похож на лихорадочного больного, весь влажный, с безумным взглядом. Что случилось, почему именно сегодня он пришел к нему? Но размышлять над всем этим времени нет, омега постоянно лезет с поцелуями и пытается расстегнуть ему штаны, Ван Ибо еле-еле отталкивает его от себя и пытается добраться до ванной, где стоят его капли-подавители:

-Сынён, подожди, я сейчас… Я закапаю себе в нос, и тогда все будет в порядке, ладно?

Но Сынён чуть ли не виснет у него на ногах:

-Нет, тебе нельзя пользоваться каплями! Они навредят твоему носу! Нельзя! Просто помоги мне, Ибо, помоги, как ты помогал Сяо Чжаню, и ты увидишь, что я ничем не хуже его!

Ван Ибо безумно жаль Сынёна в этот момент. То отчаяние, с которым омега предлагал себя, заставляло сердце альфы сжиматься:

-Нет, Чо Сынён, ты не понимаешь, все будет совсем не так, как ты думаешь! Я буду не с тобой!

-Тут только я, Ван Ибо! - он цепляется за его руки и валит его на пол, наползая сверху, - Я заставлю тебя забыть про него! О, господи, ты такой сладкий!

От запаха его течки альфа дуреет, и проваливается в какую-то прострацию. Он чувствует запах Сяо Чжаня, он будто бы даже чувствует вкус его языка у себя во рту, и это так странно, потому что это Сынён, не Чжань, надо помнить, что это Сынён…

-Нет, Сынён, пожалуйста, я тебя не чувствую! Я чувствую только Сяо Чжаня, только его! - пытается он освободиться от его мелькающих рук, которые справляются с застежкой его джинс и сжимаются на члене:

-А так ты меня чувствуешь? - Сынён не понимает, что Ибо пытается сказать ему, в лихорадке течки он все интерпретирует по-своему, - А так, чувствуешь меня?

Сынён оттягивает резинку его трусов, высвобождая окрепший член и ведет языком во стволу, вбирая в себя головку.

Ван Ибо кричит от кайфа, прикрывая глаза и… теряет контроль, впадая в гон. Перед ним - его омега, Сяо Чжань. Жаркий, блядско-распущенный, сладкий, пахучий. Ван Ибо так скучал все это время, так скучал! Он постоянно представлял его, наполняя все те двадцать пять банок, он хочет это тело, он хочет внутрь своего омеги, и чтоб снова вонзиться в его метку, в их метку!

Альфа перехватывает инициативу, наваливаясь на Сынёна и сдирая с того штаны с треском рвущейся ткани. Он проходится ладонью по его мокрой заднице, утробно рычит и, положив его на бок, входит внутрь, чуть ли не взвывая, а омега почти плачет от долгожданного наслаждения, ощущений наполненности, от того, что это Ибо, в которого он был безответно влюблен все эти годы.

Ван Ибо делает фрикции и хватает омегу за плечи, где-то тут у Сяо Чжаня должна быть его метка. Он вонзится в то же самое место снова, а потом сладко залижет и опять почувствует полное расслабление омеги под собой. Он видит эти зажившие укусы, проводит по ним пальцами…

Но вдруг чьи-то сильные руки буквально отрывают его от омежьего тела и швыряют в угол комнаты. Ван Ибо задыхается от неожиданности, падения, а еще от того, что его будто выбрасывают в реальность, и на мгновение он осознает, что потерял контроль. Над ним стоит Ким Сонджу, глаза у того пылают желтым огнем, и он орет Ибо:

-Не смей трогать моего омегу!

Ван Ибо тяжело дышит, он все еще чувствует запах Сяо Чжаня, но понимает, что в этот раз галлюцинация была невероятно сильной, не только сенсорной, но и визуальной. Он боится сам себя, растерян, ошеломлен, он мог укусить Сынёна, господи боже! Шок от происходящего перекрывает в нем даже гон, он просто лежит на полу с безумным видом и не может унять разогнавшееся биение сердца. Над ним разъяренный альфа Сонджу, похожий на тигра, а внизу извивается тело течного омеги, который кричит Киму:

-Я не твой омега! Пошел вон отсюда! Тебя никто не звал!

-Ты мой! Закрой рот! - орет альфа в ответ и снова оборачивается к Ибо, ожидая, что тот начнет бороться с ним.

-Я не хочу больше проводить с тобой течки! Я хочу только Ибо!

Ван Ибо облизывает губы и говорит Сонджу:

-Ким Сонджу, я не хотел всего этого… Господи, пожалуйста, увезите его отсюда.

Поняв, что Ибо на его омегу не покушается, Ким Сонджу пытается поднять Сынёна с пола, но тот брыкается и отпихивает его, заявляя, что хочет быть только с Ибо, и Ким вообще не имел права вмешиваться. Тогда Сонджу поступает жестко, но действенно: одним ударом он вырубает омегу, взваливает тело себе на плечо и покидает дом.

Конечно, после всего случившегося, сна у Ван Ибо ни в одном глазу. Он прокручивает в голове все события до самого утра, а потом выпивает три кружки кофе и спускается на работу. Настает понедельник.

Вопреки его ожиданиям, Сынён и Ким приезжают, даже без опозданий. Ибо не знает, что они делали всю ночь - трахались, или ссорились, но оба знатно потрепанные, невыспавшиеся, омега под подавителями, а еще у него на скуле хорошая припухшая ссадина. Все трое смотрят друг на друга и понимают, что не обсудить такое просто невозможно.

Корейцы берут себе по кофе, Ван Ибо воздерживается. Они садятся в кабинете Сонджу и какое-то время молчат, ситуация неловкая. В конце концов, Чо Сынён начинает первым:

-Ван Ибо, я должен извиниться перед тобой. Прости меня. С моей стороны такое поведение было некрасивое и непозволительное, какие бы чувства я к тебе ни питал. Я поставил тебя в практически безвыходное положение, воспользовался ситуацией и… в общем, прошу, прости меня.

Ибо облизывает пересохшие губы, кивает:

-И ты прости меня, Чо Сынён. Я впал в гон и перестал контролировать себя. И я… должен был еще раньше рассказать тебе кое-что. Если бы ты знал, думаю, ты бы не приехал ко мне вчера.

Сынён и Сонджу вместе поднимают на него вопросительный взгляд, а Ибо поясняет, глядя на свои руки:

-У Сяо Чжаня от меня метка. И я тоже ощущаю ее влияние. Всякий раз, когда… я возбуждаюсь, хоть немного, мне чудится его запах. Очень явно. А вчера… вчера галлюцинации были еще и зрительными. Я не видел тебя, Сынён, я думал, что ты - это Сяо Чжань. И я даже чуть не укусил тебя, потому что видел на тебе свою метку.

Корейцы потрясенно молчат, глядя на Ибо, тот понимает, насколько безумно все это звучит. Сонджу вздыхает и первым обретает дар речи:

-Значит, вчера я был как никогда вовремя… Господи боже мой, еще бы немного…

А Сынён просто начинает плакать. Ван Ибо видит, как крупные слезы, словно градины, падают на его колени с опущенных глаз, и омега произносит так жалобно:

-Так значит, все это было даже не со мной…

-Чо Сынён… - Сонджу касается его руки, но омега резко вырывается, вскакивая со своего места:

-А с тобой я вообще разговаривать не хочу! Тоже мне, “любит он меня”! Твоя любовь - вон, у меня на лице! - его глаза сверкают бешено, но всю ярость он направляет почему-то именно на Сонджу, - Я должен был послезавтра поехать в Пусан. Я уезжаю сегодня! Хватит с меня!

И омега покидает кабинет стремительно, оставляя двух альф наедине друг с другом. Ван Ибо тоже неловко поднимается со своего места:

-Прошу вас, не сердитесь на Чо Сынёна… он… вы же понимаете, для него это просто все… слишком.

Ким Сонджу поднимает на юношу злой, раздраженный взгляд и отвечает, еле сдерживаясь:

-Думаешь, я не понимаю? Думаешь, я не знаю Сынёна? Да я понимаю его лучше, чем вы все!

Ибо на это нечего ответить. Он просто кивает Сонджу и выходит.

В канун Нового Года Сяо Чжань решает сделать себе маленький подарок. Хотя, подарком такое вряд ли назовешь. В общем, он решает рискнуть и сделать то, на что не решался почти полгода - зайти в спальню Ибо, которая с самого его отъезда стояла запертая и нетронутая.

Он боялся этого. И не из-за тяжелых эмоций, к такому он был готов, а именно из-за возможного приступа течки. Он не знал свой организм и не мог предугадать, как тот поведет себя. Но тоска по Ван Ибо была слишком сильной. Ему нужно было это, хоть какое-то ощущение альфы рядом, что тот вообще был в его жизни.

Омега распахивает смежную дверь их спален с гулко бьющимся сердцем. Все сжимается в нем от одного вида этой комнаты, от ненужных вещей, которые тот предпочел не брать с собой в Корею. Они были рассыпаны по кровати и столу, что-то валялось на полу - явное свидетельство того, что он собирался в спешке.

С подрагивающими губами омега проходит дальше, открывает шкаф. Некоторые вещи еще остались, Сяо Чжань вдыхает их полной грудью, но запаха Ибо уже почти не чувствуется. Поэтому метка молчит. Но мужчина все равно стягивает свою футболку и надевает одну из оставленных футболок Ибо, а потом залезает в его постель и трется о подушки лицом, понимая, что и там уже нет следов его альфы, ведь в последние месяцы они спали вместе в его спальне. Но все равно, одно осознание того, что он в комнате Ибо, в футболке Ибо, в кровати Ибо - делает его как будто к нему ближе. Он уже хочет закрыть глаза и уснуть, как вдруг замечает россыпь черных волос на белой наволочке. Что?

Сяо Чжань садится в постели и просто проводит рукой по голове, наблюдая, как его волосы чуть ли не дождем сыпятся на покрывало.

“Кажется, началось”, - думает он.

========== Первая половина 2017 - го ==========

Наступил 2017 -ый год.

Ибо звонил Сяо Чжаню где-то раз десять, чтобы поздравить его с Новым Годом, но дозвониться уже не мог. Он скучал. Хотелось быть рядом, или отпустить его, наконец. Но как отпустишь, когда образ и запах Сяо Чжаня всплывали в голове каждый раз, когда он хотел тихо подрочить?

Да и произошедшее с Сынёном здорово напугало юношу. Ведь он чуть не укусил мужчину, когда ему казалось, что это Сяо Чжань. Получается, любой омега, который захочет быть с ним, потенциально находился в опасности. Ван Ибо может потерять контроль и начать ставить метки налево и направо, воображая, что каждый омега - его Сяо Чжань. Это было ужасно, опасно, преступление, в конце концов! Ведь за метку против воли грозило уголовное наказание. Поэтому Ибо жил почти как монах, ударился в работу и учебу, впрочем, как всегда. Он сам курсировал между Сеулом и Пусаном, помогая Сынёну и Сонджу с открытием нового филиала, а также с подготовкой к презентации феромонов с запахом “Альфа: абрикос и красное дерево” - как гласила надпись на различных макетах этикетки, предоставленной им дизайнером.

После того разговора в кабинете, Сынён отдалился от него. В общем, это было логично, Ибо и не ждал чего-то иного. Просто постоянно испытывал чувство вины перед омегой и некоторое чувство стыда перед Сонджу. Они больше не обсуждали случившееся и просто работали вместе.

Только однажды, когда Ибо заходил на дежурство, а Сынён его сдавал, тот обмолвился нервно, как бы невзначай:

-Проветри помещение, потому что у меня вот-вот должна начаться течка. Для тебя, наверное, уже сильно пахнет… Ненавижу это состояние, особенно в первый день. Я всегда немного на нервах… Просто пойду сегодня в какой-нибудь клуб и оторвусь по полной.

Ибо немного тревожно оглядывает омегу и, краснея ушами, замечает:

-Я думал, Ким Сонджу помогает тебе справляться с течками.

От слов Ибо омегу передергивает, он отвечает ему холодно:

-Не всегда. Только если я этого хочу. Он не имеет на меня каких-либо прав, понятно?

Ван Ибо смотрит на него задумчиво и спрашивает:

-Почему?

Сынён вскидывается раздраженно, непонимающе переспрашивает:

-Что “почему”?

-Почему вы до сих пор не пара?

Сынён буравит Ибо взглядом и раздумывает, отвечать ему или нет. Наконец, вздыхает, швыряет свою сумку на стол и плюхается рядом с юношей:

-Мы познакомились с Сонджу еще в студенческие годы. Вместе учились на одном факультете, он еще тогда начал бегать за мной. Но у нас никогда не было отношений. Вернее, они вот такие: дружба, партнерство в бизнесе, он любезно помогает мне с течками, к своему удовольствию, надо сказать. Утверждает, что любит меня.

-И почему же вы не начнете встречаться?

Сынён поднимает на него взгляд немного затравленный, угрюмый, в котором много боли и невысказанной обиды:

-Потому что я его не люблю.

Ибо понимает этот намек, кусает губы и говорит, глядя на свои руки:

-Может, лучше быть с тем, кто любит тебя, а не кого любишь ты?

Взгляд Сынёна тяжелый, давящий, он явно хотел бы сказать Ван Ибо очень много на это, может быть, послать его куда подальше с такими советами, но отвечает только:

-Знаешь, Ибо, как говорят японцы? “Лучший совет - свой”, - встает, стягивая сумку со стола и забрасывая ее на плечо, - Увидимся на открытии. Будь заранее.

Омега уходит, а альфа жалеет, что вообще поднял эту тему, чувствуя себя дураком и мудаком.

На следующий день состоялось торжественное открытие филиала компании “ХоликаХолика” в Пусане. Нагнали кучу журналистов, вся команда присутствовала в полном составе, даже приехали некоторые удаленные сотрудники, которых Ван Ибо видел впервые. Он усмехался про себя, наблюдая их банду наряженными по такому случаю. Ха НаРа на каблуках, Джессика в платье, мужчины в костюмах - такое не увидишь в лаборатории. Особенно нелепо смотрелся здоровяк Хан, который, лишенный привычных карманов белого халата, не знал, куда девать руки. Сам Ибо представлялся просто рядовым сотрудником, никто не афишировал информацию о том, что именно он является биологическим донором для новых феромонов.

-Это будет ненужная фокусировка на тебе, как на человеке и личности, - пояснял ему Сынён, - Лучше не распространять подобную информацию. Мы всегда пишем “анонимный добровольный донор”.

Сам Ибо и не искал никакой известности, поэтому такой расклад его более чем устраивал. Мероприятие прошло быстро и скромно, не чета грандиозным выставкам и банкетам “Ехуа Интертеймент”, на которых альфа бывал. Но все равно, он безумно гордился небольшими успехами компании, в которой работал, а также тем, что был, хоть не намного, но все же причастен к этим успехам.

Сяо Чжань слушал доклады совета директоров, когда его голова закружилась в первый раз. Он не очень хорошо себя чувствовал в последние дни, похудел, под глазами залегли темные круги, хотя, ей-богу, он спал. Но организм начал сбоить с настораживающей периодичностью, не говоря уже о том, что волосы выпадали и кожа сильно испортилась. Если бы он не знал, что с ним - то давно бы уже обратился к врачу с этим набором симптомов. Но он знал, и знал, что врач ему скажет. Снова старая песня про гипноз и т.д. и т.п. Поэтому Сяо Чжань молчал и никому ничего не говорил. Он тщательно вычищал волосы с подушки по утрам, чтобы горничные не наябедничали Оскару, он говорил всем, что много работает, и вообще “ему пора в отпуск”, но “не могу, дела, дела”.

После доклада он сам начал проводить презентацию о бизнес-планах на текущий год, и тогда почувствовал головокружение во второй раз. Но омега собрался и закончил презентацию, лишь немного ослабив узел галстука у горла.

После этого он должен был ехать на новый строящийся объект с проверкой, однако у лифтов ему стало совсем дурно. Мань Тинг забеспокоилась первая, но Сяо Чжань ответил, что в помещении просто слишком душно, а, когда вышел из лифта и стал спускаться по невысокой лестнице к главному выходу, то мир вокруг поехал куда-то в сторону и померк, а нога директора Сяо соскользнула со ступеньки, и он кубарем скатился по ней уже без сознания.

Очнулся Сяо Чжань снова в больнице. В его жизни это стало теперь частым сценарием. Все тело болело, но, кажется, серьезных травм он не получил: шишки да синяки, с кем не бывало. Он был один, в палате стояла тишина, но вскоре к нему пришел Оскар, деловито ввозя обед на столике с колесами.

-Кажется, я грохнулся в обморок? - слабо улыбнулся Сяо Чжань.

-О, вы уже очнулись? - в этот раз Оскар не плакал, а был как-то по-деловому оживлен, что настораживало еще больше, - Тогда поешьте. Я заказал вам чудесный обед.

Сяо Чжань подтянулся в постели и решил неловко оправдаться:

-Мне все говорят, что я выгляжу хуже в последнее время, вероятно, действительно, слишком много работаю…

-Прекратите мне врать, - сухо отрезал Оскар, присаживаясь напротив его кровати, - Пока вы были без сознания, у вас уже взяли анализы, и врач даже сказал мне результаты. Ваш организм отравлен внутренними шлаками, у вас снижен иммунитет и гормоны снова сбоят. Переработки тут ни при чем. Вам нужны здоровые течки, иначе через месяц-два вы пропишетесь в этой больнице.

Сяо Чжань подавленно сжал губы и сделал вид, что собирается есть, но кусок в горло не лез. Он поковырял палочками в омлете под тяжелым пристальным взглядом альфы, выдавил из себя:

-Говори уже…

-Я еду в Корею к Ван Ибо, - решительно ответил Оскар, - Я уже забронировал билеты и вернусь с ним не позже следующей недели.

-Нет.

-Я вас не спрашивал, - рыкнул он.

-Оскар, я запрещаю! - гаркнул Сяо Чжань.

-Не смейте мне запрещать спасать вам жизнь! - гаркнул в ответ Оскар, и Сяо Чжань даже внутренне поежился, - Я поклялся беречь вас! Поклялся вашему отцу! Вы и мой ребенок, пусть даже не биологически, но я растил вас с пеленок и люблю как своего сына! Вы подумали обо мне?! Хотите гордо и благородно угаснуть, пока этот пиздюк строит там карьеру?! Мне срать на его светлые мечты! Я просто хочу, чтобы вы были здоровый и счастливый!

-Тише-тише, Оскар, а то сюда сейчас все журналисты сбегутся, - это был Гуаньсюй, вошедший в палату как к себе домой.

-Гао, скажи ему! - сразу жалуется Сяо Чжань, а тот пожимает плечами:

-А что я ему скажу? Я за Оскара. Пусть тащит мелкого говнюка сюда.

-Предатель! - кидает ему Сяо Чжань, бессильно откидываясь на подушку.

-Но, я - был бы не я, если бы не припас туз в рукаве, - победно улыбается он и вынимает из кармана какую-то баночку, - Лови, сладкий! Это тебе подарочек!

Он кидает ее через всю палату, и банка больно врезается Сяо Чжаню в живот, но тот удерживает ее руками:

-Что это?

-А ты понюхай. Только осторожно. А то мало ли что…

Баночка была обклеена каким-то непрозрачным скотчем, Гао явно готовился, чтобы Сяо Чжань не мог подсмотреть название. Он осторожно приоткрыл крышку и втянул в себя воздух, но даже от этого его пробрало с ног до головы. Тело отреагировало очень бурно: по нему прошлась волна жара, щеки запылали, а из глаз брызнули слезы.

-Что это такое?… - пораженно прошептал он, кидая на Гао Гуаньсюя взволнованный взгляд.

-Что, похоже? - ухмыльнулся альфа хитро, пододвигая к кровати второй стул и присаживаясь на него, - Я сразу понял, что это нечто любопытное, когда только прочитал у них на сайте, что “ХоликаХолика” открывает филиал в Пусане и выпускает в продажу новые феромоны альфы. Сделал предзаказ, они только-только поступили в продажу, купил оптом у них целую коробку. Буквально сегодня с утра доставлена чартерным рейсом из Кореи. Все для тебя, моя прелесть. Ну что, похоже на запах любимого?

Сяо Чжань смахивает слезы и дрожащими пальцами отдирает скотч от баночки. Видит корейские иероглифы:

«Альфа: Абрикос и красное дерево”.

-Это он… Это Ван Ибо, - шепчет Чжань, взволнованный до крайности.

Оскар, разволновавшийся не меньше, не может сопоставить два и два, спрашивает у Гуаньсюя нервно:

-И что нам делать с этой банкой? Как это поможет господину Сяо, кроме того, что спровоцирует новые течки?

-Вернись с этим в “Дельта-Вегу” и попробуй еще раз, - проникновенно говорит Гао своему другу, - Да, это будет не он. Но так, по крайней мере, ты хотя бы сможешь обмануть свой организм.

Повисает пауза, во время которой Гао смотрит на Чжаня, стараясь убедить его принять это решение, тот кусает губы в сомнениях, Оскар взволнованно потирает лысину и ерзает на стуле. Все прикидывают, взвешивая “за” и “против”, наконец, Гао обращается к Оскару, явно ища у него поддержки:

-Оскар, ты же не поедешь в Корею, если у Сяо Чжаня получится? Не будешь волновать Ван Ибо понапрасну и принуждать вернуться к Сяо Чжаню?

Оскар тут же отвечает:

-Если благодаря этому у господина выправится здоровье, то я не буду трогать этого альфу. Зачем он мне тогда здесь нужен?

-Ну вот видишь, - довольно поворачивается Гао к омеге, - Если ты не хочешь, чтобы мы доставили сюда твоего шофера бандеролью… просто попробуй, Чжань, вдруг сработает.

Сяо Чжань сжимает баночку в своих пальцах и прижимает ее к груди, как самую большую драгоценность.

Перед Сяо Чжанем лежит лист-опросник сексуальных предпочтений. Он заполняет его бегло, почти не читая. Везде ставит прочерки, и только пару пунктов помечает галочками. Он здесь не ради удовольствия, это почти медицинская необходимость.

За три часа до этого ему сделали укол. “Химическая течка” - странная вещь. Тело не лихорадит, как в бреду, голова более ясная. Только член стоит как каменный, и из задницы течет не переставая. Теперь он в любом случае должен дойти до конца, иначе эта странная херня с его организмом не прекратится сама собой.

В комментариях под анкетой Сяо Чжань прописывает четкие указания:

“Избегать зрительного контакта, быть постоянно вне поля видимости. Исключены поцелуи или какие-либо другие проявления личного отношения к ситуации. Не называть имен, не рассказывать никакой личной информации. Всегда предоставлять одного и того же специалиста, наименее болтливого. Перед каждой сессией тщательно мыться и смазывать все тело предоставленными феромонами”.

Он отдает Мадам бланк и баночку с феромонами, подаренными Гао. Та внимательно все изучает, пару раз кидает на него удивленный взгляд, потом сжимает губы и произносит нравоучительно:

-В прошлый раз вы побили моего сотрудника. Вы дали ему в глаз. Он две недели ходил с синяком. Я приняла вас сегодня только благодаря протекции господина Гао, он был нашим постоянным гостем раньше.

Сяо Чжаня редко отчитывали как маленького ребенка, тем более учитывая, кто такая Мадам, а кто он, но директор Сяо вежливо склоняет голову и извиняется:

-Прошу прощения, в прошлый раз я был не в себе.

Мадам буравит его взглядом и добавляет:

-Если захотите уйти, достаточно будет слов.

Сяо Чжань еще раз кивает, показывая, что он все понял. Тогда Мадам говорит ему:

-Я попросила провести сессию того же сотрудника. Он не отказался. Вы… впечатлили его.

Сяо Чжаня эта информация совершенно не всколыхнула, ему было все равно. Может быть, это лучше, может быть - хуже, кто знает. В любом случае, он прописал жесткие инструкции, и тот альфа, как бы он к нему ни относился, все равно должен будет их выполнить.

Сяо Чжань заходит в ту же комнату, в которой был в прошлый раз. Она душная и темная, обитая черно-фиолетовым бархатом. За дверью ванной комнаты слышен шум воды, там моется тот, кто сегодня будет его альфой. Он уже получил все инструкции и скоро нанесет на свое тело запах Ибо. Как отреагирует на это организм омеги? Сяо Чжань не знает ничего. Он просто садится на кровать, спиной к ванной, и начинает медленно раздеваться, расстегивая рубашку.

Ему тошно. Меньше всего он хотел бы быть здесь, но…

…это как горькое лекарство. Сначала будет противно, зато потом полегчает… Ты не будешь видеть его, не будешь знать его лица, не будешь знать его истинного запаха. Постарайся представить, что это Ибо. Так будет легче, должно быть…

Дверь ванной отворяется, и Сяо Чжань слышит запах Ибо в комнате. Это вроде бы его альфа, а вроде бы и нет… Очень странно. Феромоны смешиваются с природным запахом альфы, это какой-то непонятный замес, Сяо Чжань боязливо принюхивается, но метка молчит, и он немного расслабляется, хотя, конечно, нервничать не перестает.

-Я прочитал вашу анкету, - слышит он тот самый чужой голос и немного содрогается. Ему не по себе, - Почему вы не хотите видеть меня? Многие говорят, что я довольно хорош собой.

-Не хочу привязываться к вашему образу, не хочу ничего о вас знать, - холодно отвечает Сяо Чжань, - Я здесь только потому, что иначе у меня будут проблемы со здоровьем.

-Но мы все равно должны называть как-то друг-друга. Как мне вас звать? - альфа приближается со спины и садится на кровать, Сяо Чжань чувствует, как прогибается матрас и внутреннее скукоживается.

-Вы можете называть меня Господин Сяо.

-А вы меня - Ибо? - усмехается альфа, придвигаясь ближе так, что омега стал чувствовать жар его тела. Того передергивает:

-Нет! Я буду звать вас… Безликий.

Тот усмехается куда-то ему в шею:

-Ну хорошо. Господин Сяо, кажется, вы напряжены. Может, я помогу вам расслабится? Не волнуйтесь, я помню про запрет на поцелуи, - он кладет на плечи Сяо Чжаня огромные горячие ладони, и сознание омеги начинает кричать: это не Ибо! Это не твой альфа!

“Сосредоточься на запахе, думай про Ван Ибо, вспоминай его…” - уговаривает он сам себя и прикрывает глаза, вдыхая глубоко и размеренно, в то время как руки альфы массируют его плечи, спину, незаметно расстегивают брюки, сжимая яички через ткань трусов.

Сяо Чжань не может сдержать стон, потому что его никто не касался так уже очень долго. Слишком долго. Он сосредотачивается на приятных ощущениях, стараясь вдыхать феромоны полной грудью. Горячая большая ладонь ложится на его член, почти полностью забирая в себя всю длину омеги. Он начинает водить рукой и делает не больше пяти-шести движений, когда Сяо Чжань спускает прямо на его пальцы.

Альфа отстраняется от него и идет мыть руки, потом возвращается, подходит также со спины и укладывает омегу на живот, сдергивая с него брюки вместе с бельем. Пока вроде все идет неплохо. Возможно, Сяо Чжаню даже удастся по-настоящему расслабиться и забыться, кто знает. Ему раздвигают ноги и подталкивают под живот подушку. Опытные пальцы исследуют влажную чувствительную дырочку, Сяо Чжань содрогается и снова стонет. Он ненавидит себя за это. Ненавидит свое слабое омежье тело, которое готово отдаться почти без разбора, которое так легко обмануть. Он очень хочет трахаться - и очень боится себе в этом признаться. Он чувствует себя грешником, предателем, изменником, грязной падшей омежкой, недостойной уважения - и очень хочет, чтобы внутри него уже оказался член альфы, который бы заставил его кончить по-настоящему, и пусть это будет Ибо!

“Это Ибо, Ибо, представь, что это Ибо!” - твердит он себе, пока толстые пальцы альфы скользят внутрь его задницы, почти хлюпают в ней. Он тянется за ними бедрами, не желая выпускать, кричит, чувствуя, как его вновь вставший член трется о простынь.

Без лишних прелюдий Безликий устраивается поудобнее меж его разведенных бедер и вводит внутрь головку, приостанавливаясь, наблюдая за поведением клиента.

Сяо Чжань вскрикивает от долгожданных ощущений, замирая, а потом волна тошноты накрывает его, когда он окончательно понимает, что этот альфа ничем не похож на Ван Ибо, глупо было бы себя убеждать в этом. Он больше его альфы, крупнее во всем, его член раздирает изнутри, но сенсорные рецепторы Сяо Чжаня обмануты, тело беспомощно перед лекарством, вызвавшим течку. Знает только сердце, знает его душа. Он выгибает спину, чтобы ебать его было удобнее. Так менее болезненно, так головка задевает простату, так он кончит поскорее, а другой рукой омега пододвигает к себе еще одну подушку, утыкается в нее лицом и начинает просто рыдать.

Но Безликий не остановится. Он будет продолжать, потому что является профессионалом, будет совершать ритмичные глубокие толчки в текущую задницу, пока оргазм не накроет его клиента. Потому что в анкете, где были почти все прочерки, стояли две галочки напротив полей:

“Не обращать внимание на мольбы, кроме стоп-слова “красный””;

“Не обращать внимания на слезы”.

Прошло полгода. Раз в месяц Сяо Чжань посещал “Дельта-Вегу”, где снимал на час одного и того же альфу, Безликого. Он действительно не видел его лица. Знал только, что у него горячие волосатые широкие руки, низкий голос, он знал, что альфа во время секса ведет себя крайне тихо, что его запах, смешиваясь с феромонами Ибо - хотя бы не воняет, что у него волосатая грудь и сильное тело, способное ритмично вбиваться в него столько, сколько это будет нужно. Он ничего больше не знал о нем, и не хотел.

Иногда его посещали мысли на грани суицидального отчаяния, что, получается, такой и будет вся его дальнейшая жизнь? Редкий секс раз в месяц с проституткой и бесконечное, всепоглощающее отчаяние? Такое накатывало обычно по вечерам, когда он оставался в своем огромном доме один. Тогда он напивался в кабинете, или вспоминал Оскара. Казалось, старому альфе было легче, чем ему, справляться со своим одиночеством, хотя омега был просто уверен, что, кроме его отца, у Оскара не было больше никого и никогда.

“Оскар жил мною. Растил меня, заботился обо мне - и моя жизнь заменила ему его собственную”, - думал мужчина. Таким образом, мысли о детях стали все чаще посещать его. Если он не может иметь своих, тогда, может, усыновить ребенка? Но потом он смотрел на себя в зеркало - и чувствовал, что не достоин быть отцом, во всяком случае, нести эту миссию в одиночку. В нем не было силы для ребенка, один он бы с таким не справился.

Тогда он выпивал еще один стакан и залезал в постель Ибо, неизменно в одной из его футболок.

Ван Ибо радостно вбежал в кабинет Сонджу. Была середина июля, и юноша получил свое первое настоящее электронное письмо. До этого никто не писал ему официальных писем, а тут! Он помахал телефоном в руке и первым протянул его Сынёну, который находился тут же. А Сонджу пояснил:

-Они приняли мою заявку! С сентября я начинаю учебу в Грассе!

-О! Поздравляю! - альфа пожимает его руку и хлопает по плечу, Сынён улыбается радостно и обнимает его крайне сдержанно, возвращает телефон:

-Я надеюсь, ты успел скопить необходимую сумму? Мы с Сонджу добавим тебе, если потребуется.

Ван Ибо улыбается ему благодарно и отвечает:

-Нет, я скопил достаточно, спасибо. Нужно забронировать билет на конец августа и заранее найти там жилье, но, думаю, я справлюсь. Пойду расскажу ребятам!

-Устроим сегодня гулянку, - кивает Сынён, и юноша покидает кабинет.

Альфа и омега молчат, Чо Сынён смотрит на закрывшуюся дверь с какой-то легкой грустью, садится в кресло, устремляя взгляд вникуда. Ким Сонджу подходит сзади, опускает руки на его плечи, легкими прикосновениями кончиков пальцев проходится по шее и загривку.

-Он уезжает надолго, - говорит альфа негромко, продолжая свои расслабляющие, ласкательные движения, - Учеба в Грассе длится девять месяцев. Что ты будешь делать?

-Я отпущу его, - отвечает омега после минутного молчания. И, конечно, они говорят не про отъезд в другую страну.

-Ты готов? - немного удивленно спрашивает альфа.

-Все равно я уже потерял всякую надежду, - отвечает омега очень грустно, - Наверное, так будет лучше для всех. В первую очередь - для меня. Может быть, я просто не умею любить, раз отпускаю так легко?

-Ты умеешь любить, - возражает Сонджу ласково, - Просто ты всегда дарил свою любовь не тем людям.

-А кто - те? - обреченно спрашивает ученый.

Сонджу вздыхает:

-Ты знаешь, Сынён. Я бы никогда тебя ни на кого не променял.

class="book">Чо Сынён молчит и смотрит в пустоту, и альфе кажется, что разговор уже окончен, как вдруг тот спрашивает у него:

-Ким Сонджу, ты пригласишь меня на свидание?

Его руки застывают на плечах омеги, а на лице появляется робкая, неверящая улыбка.

Банда «ХоликаХолика» собирается наверху у лаборатории, чтобы всем вместе поехать провожать Ибо в аэропорт. Конец августа, уже на следующей неделе Ван Ибо приступит к обучению в чужой и далекой Франции. Коллеги воодушевлены и весело переговариваются, Ван Ибо, со своими неизменными двумя рюкзаками, в центре внимания: заранее выслушивая напутствия, пожелания, обещания поддержки и добрые советы. Он растроган и немного сконфужен, оглядывает людей, которые за этот год стали его второй семьей, знает, что будет скучать по коллективу. Но все равно перспективы будущего, о котором он столько мечтал, осознание того, что он двигается вперед - радостно переворачивали душу в сладком предвкушении.

С ними нет только Сынёна и Сонджу.

-Да где эти двое застряли? - недовольно ворчит Ха НаРа, и Ибо отдает рюкзаки Хану, бросая им:

-Они в кабинете Сонджу были, сейчас я схожу за ними.

Альфа спускается в лабораторию и подходит к двери, она чуть приоткрыта, и сначала он слышит запах, а потом только понимает, что происходит: Сынён сидит на рабочем столе Сонджу со спущенными штанами, лицом к двери и обнимает ногами альфу-корейца, который стоит спиной к Ибо, не видя его, и совершает быстрые толчки в Сынёна. Омега стонет и бросает взгляд на дверь, замечая Ибо поверх плеча своего любовника. Это был странный момент, но в том, как Сынён посмотрел на него сквозь мутную пелену похоти, Ван Ибо безошибочно прочел: омега прощается с ним. По-настоящему. В тот момент в Ибо нет какого-то смущения от увиденного или стыда. Он вдруг понял, что может уехать действительно с легким сердцем. Что чувство вины относительно Чо Сынёна больше не станет терзать его сердце. Это был самый большой подарок от омеги, который тот мог ему дать.

Ван Ибо улыбается Сынёну и кивает понимающе. А тот переводит взгляд на Сонджу и шепчет любовнику:

-Поцелуй меня. Поцелуй прямо сейчас.

Видя, как альфа жадно впивается в губы омеги, Ван Ибо очень тихо закрывает дверь и возвращается наверх.

-Не ждите ребят, они не поедут с нами, - сказал всем Ибо, слыша удивленно-разочарованные восклицания, - Я уже попрощался с ними, поехали, вы вызвали такси?

Шумная банда рассаживается по машинам, а в аэропорту Джессика Вонг плачет:

-Ты же знаешь, что всегда можешь позвонить и попросить помощи, или денег, если будет трудно?

-Я знаю, - кивает тот.

-Обязательно позвони как прилетишь! - напутствует Джессика.

-Хорошо, - Ибо и сам растроган, старается этого не показывать.

-Если материал будет трудным - пришли мне, мы поможем разобраться! - Джессика ревет уже не сдерживаясь, Ха НаРа утешает подругу.

-Джес, все будет хорошо! - Ибо прижимает к себе ее очень долго, стараясь успокоить.

Его обнимают все по очереди, а потом Ван Ибо садится в самолет. На глазах выступают светлые слезы, но он не сомневается ни в себе, ни в пути, который выбрал, и улетает во Францию. К будущему, которого так ждал.

Комментарий к Первая половина 2017 - го

Ну, вот мы и вышли на финишную прямую. Финал - не раньше выходных, простите, автор не вывозит)

========== Финал ==========

Марьяне.

Ты обещала)

Он живет в маленькой комнатке общежития над кофейней. Рядом всегда вкусные запахи, шумные соседи - все сплошь эмигранты. Он встает в шесть пятьдесят пять, за пять минут до будильника, завтракает в той самой кофейне и, прихватив сумку с тетрадями для записи, а также всякими перчатками-халатами-склянками, отправляется на лекции.

Он презирает автобус - и проходит с окраины города к историческому центру, слушая музыку в наушниках, поднимается к площади Эр, сворачивает к Грасскому Институту Парфюмерии, который располагается в удивительном старом здании начала 20 века, в котором когда-то жил настоящий парфюмер. Ван Ибо хочется думать, что это был тот самый Парфюмер Зюскинда.

Лекции длятся несколько часов: история парфюмерии, химия, основные принципы работы и технические термины. Потом - практика в лаборатории: изучение ингредиентов, составление базовых аккордов, оценка ароматов для альф и омег и проч., и проч. Их лаборатория - это сокровищница любого ольфактора: более 500 запахов и ингредиентов, которые они слушают, смешивают, на которых учатся балансу и пропорциям. Еще каждую неделю их возят куда-нибудь: в ботанический сад, на лавандовые и розовые поля, в музей парфюмерии, они разбирают известные ароматы-шедевры (ведь именно в Грассе родился “Шанель №5” и другие эталоны парфюмерного искусства!), обсуждая их технологию создания и идеи.

На курсе 12 человек. Десять из которых - альфы, один омега и один бета. Ольфактор Ван Ибо один, поэтому быстро становится любимцем всех преподавателей. На его нюх полагаются как на идеальный, с ним советуются, просят помощи и подмоги. Он быстро сдружается со всеми и, на самом деле, чувствует себя там как рыба в воде. Но больше всех он общается с профессором Д’Онье, с которым курс работает над практическими занятиями в лаборатории. Это альфа за пятьдесят, некогда красивый (блондин, голубые глаза), который на первом же занятии заявил им, что к концу курса каждый из них создаст свой неповторимый авторский аромат.

Так как лабораторные занятия всегда в конце дня, после лекций, профессор Д’Онье регулярно приглашает своего любимого ученика попить кофе в местном кафетерии по окончании занятий. Сначала Ван Ибо думал, что интерес к нему со стороны преподавателя вызван исключительно тем, что он ольфактор. Потом понял, что учитель просто одинокий человек. Ван Ибо тоже был одинок, хотя, ей-богу, его постоянно окружали сокурсники и соседи, он всегда болтал с официантками из кофейни на первом этаже своего дома, но ведь “быть одиноким” - это не значит “быть одному”, верно?

Поэтому, он принял дружбу альфы-профессора и с удовольствием пил кофе вместе с ним в кафетерии после занятий, исключительно ради компании, потому что сам кофе там был отвратный. Тем более, профессор рассказывал интересные истории из своей жизни, Ибо нравилось его слушать. Он поведал ему про свою молодость, как учился сам на парфюмера, о своих путешествиях и исторических событиях прошлого, свидетелем которых был. Он рассказывал также и о своей былой личной жизни. Оказывается, у него была любовь, «омега моей мечты, Леон», как он звал его, который несколько лет назад погиб. С тех пор старый альфа был одинок и жил один.

Ван Ибо в душе очень жалел профессора Д’Онье и, в свою очередь, рассказывал ему о себе, своей жизни: про трудное детство, о том, что чувствуют ольфакторы, про “ХоликаХолика” и, конечно же, о Сяо Чжане. Их разговоры - самое душевное, что было в тот момент в его жизни.

Первые месяцы прошли в интенсивной учебе, Ван Ибо и не заметил, как наступила зима. Он усиленно практиковал французский, не забывая вспоминать корейский, когда общался в видеочате со своими бывшими коллегами, потом самостоятельно взялся за изучение английского. В рождественские каникулы, когда все разъезжались по домам, профессор Д’Онье спросил у него, полетит ли он в Корею или Китай. Ван Ибо остался во Франции. Потому что в Китае его никто не ждал, даже мать, в Корее он мог бы приехать к Джессике, но у нее появилась девушка, а он не хотел быть третьим лишним. Да и жизнь в Грассе была дороже, чем он представлял, Ибо понял, что не дотянет до выпуска без подработки, поэтому пришлось устроиться официантом в кофейню своего дома на вечерние смены и работать, вместо того, чтобы прохлаждаться.

В итоге, он встречает Рождество и Новый год в старой холостяцкой квартире профессора Д’Онье. Когда он был у учителя в гостях, тот показывал ему свои старые фотографии (которые еще распечатывались и помещались в альбом), где был молодым подтянутым красавцем с кучерявым чубом, просто альфа-загляденье. И на многих фотографиях рядом был тонкий брюнет, очень похожий на Сяо Чжаня, если бы тот был европейцем. Ван Ибо листал пухлые пожелтевшие страницы фотоальбома, будто бы наблюдая за их жизнью: вот они еще молоды и красивы, вместе путешествуют, счастливо улыбаясь, вот у омеги Леона уже складки возле губ, а вся кучерявость профессора сошла; а на другой фотографии - альфа уже поправился, полысел, у Леона усы и очень грустные глаза, а дальше - профессор только один.

-А почему вы не родили детей? - задает юноша слишком прямой вопрос, но он знает, что профессор поймет его правильно и не обидится.

Мужчина сидел в любимом кресле с бокальчиком вермута, закинув ногу на ногу и, подперев щеку, смотрел на ученика уже немного влажным, расслабленным взглядом:

-Леон не мог иметь детей.

Ван Ибо вскинул брови удивленно-сочувственно, но профессор вдруг спросил:

-Ван Ибо, разве это так важно?

-Не знаю… - протянул тот неуверенно, - Я никогда по-настоящему не думал об этом.

-Сначала мне казалось, что я хочу детей, а потом понял, что хочу быть с Леоном. Мой любимый не мог родить, не хотел заниматься усыновлением, суррогатного материнства тогда тоже еще не было. Мы выбрали оставить все как есть. Я не жалею. Научился не жалеть.

Наблюдая за жизнью профессора, за его одиноким бытом, Ван Ибо все больше видел в нем себя в будущем. Он так же будет жить один, без возможности подпустить к себе кого-нибудь, только работа и воспоминания о былой любви…

Сердце юноши сжималось, но еще больше он переживал, когда думал, что Сяо Чжань так же одинок и так же страдает. Скучать по Сяо Чжаню стало настолько привычным, что он почти не помнил себя без этого чувства. Это стало постоянным фоном его существования. Он то хотел все бросить и вернуться к омеге, на коленях вымаливая у него прощение, чтобы тот снова принял его в свою жизнь, то говорил себе, что желания омеги нужно уважать, и, раз Сяо Чжань дважды отказал ему, то хотя бы стать кем-то сначала, чтобы вновь предстать перед ним. То вдруг в альтруистическом порыве он желал, чтобы Сяо Чжань был счастлив, чтобы нашел хорошего человека, который бы стал заботиться о нем так, как Ван Ибо не мог.

Когда наступила весна, профессор Д’Онье поинтересовался у него:

- Ты уже определился с ароматом, который хочешь создать? Твоя дипломная работа…

Ван Ибо часто размышлял об этом, когда работал в лаборатории школы. У него в голове роилась тысяча идей, как альфьих, так и омежьих ароматов, мужских и женских, на водной основе и на маслянистой и проч. и проч. Оставалось только выбрать, и вот с этим у него были проблемы. Он честно поделился своими затруднениями с преподавателем, а тот подсказал ему:

-Все эти твои проекты в голове - это то, чем ты будешь заниматься, когда выйдешь отсюда. А здесь ты создашь свой первый и самый главный аромат в твоей жизни. Подумай, Ибо, в этом мире есть запах, который тебе ближе всех.

Д’Онье еще не успел договорить, а Ван Ибо уже знал свой ответ. В его жизни был только один самый важный аромат, который стал началом его первой и единственной любви, который является ему во влажных снах и останется с ним до конца. Горячий горький шоколад и корица.

-Запах Сяо Чжаня - главный в моей жизни, - отвечает он, и его сердце затапливает тоска с грустью, напополам с щемящей любовью.

«Если я все никак не могу отпустить его, а ведь уже полтора года прошло, я должен попробовать связаться с ним в третий раз. Обязан. Его запах - часть меня, как и он сам», - проносится в голове у юноши, а профессор понимающе улыбается ему:

-Буду ждать возможности услышать аромат твоего счастья.

Он начинает пробовать воссоздать запах своего омеги в духах, быстро определяется с базовыми элементами, но, даже несмотря на то, что он ольфактор, задумка не поддается. Чего-то постоянно не хватает, Ван Ибо почти ночует в лаборатории и к концу мая, перед самыми выпускными экзаменами, ему удается сделать это. Он водит блоттером вокруг своего носа и чувствует тонкий аромат омеги, который в этот раз порожден его мастерством, а не галлюцинацией в голове. Альфа гордится собой и приносит плоды побед профессору Д’Онье. У него нет ревности, наоборот, он знает, что профессор поймет его чувства:

-Вот, - говорит он стеснительно и с каким-то тайным замиранием, - Это мой Сяо Чжань.

Старый альфа слушает аромат по всем правилам парфюмеров: на блоттер капается всего одна капля, он ждёт несколько положенных секунд, позволяя аромату раскрыться, а потом ведет полоской у носа и только после этого оценивает:

-Ммм, горячий горький шоколад и корица в базе, нотка лакрицы… а дальше мои обычные способности ограничивают меня. Еще два компонента, я прав?

-Все верно, профессор. Еще черный перец с флером жженого сахара.

-Прекрасно! Очень оригинально!

-Спасибо. Именно их и не удавалось подобрать.

Д’Онье водит блоттером у носа, делится впечатлениями:

-Приятно, волнующе… я понимаю, почему ты в него влюбился, - улыбается старый альфа, - Вот, значит, как пахнет твое счастье?

-Счастье? - Ибо неуверенно прячет блоттер и пузырек с духами в рабочий контейнер, - Не уверен, что это действительно так.

-Почему? - вскидывает брови мужчина, снимая перчатки и халат.

-Я люблю его, но, знаете, как говорят, первая любовь никогда не бывает счастливой, - они с профессором выключают свет в лаборатории и выходят оттуда.

-Что за чушь! - спокойно возражает ему преподаватель, закрывая дверь лаборатории и спускаясь со своим учеником в кафетерий, - Омега моей мечты, Леон, был моей первой и единственной любовью. А ведь я француз! У китайцев с этим должно быть попроще.

Ибо улыбается, но возражает:

-Если бы не действие метки, если бы я не чувствовал его запах каждый раз, когда возбуждаюсь, я бы мог оценивать это все более объективно, - они берут два кофе и устраиваются за столиком у окна, - Но я не знаю, где в этом мои чувства, а где - влияние метки. Я обречен жить с образом Сяо Чжаня в себе до конца жизни, и не важно, выбрал бы я это сам для себя, или нет. Все уже случилось.

Старый профессор пьет, размышляя над словами ученика, потом говорит неспешно:

-У Леона тоже была от меня метка. Мы были тесно связаны с ним во всем: я чувствовал его настроение, когда ему было плохо и больно, когда он болел, мне физически становилось дурно, если мы были слишком далеко друг от друга, и, уж конечно, я каждый раз чувствовал его запах, когда возбуждался. Если бы на свете существовали соулмейты, то мы были бы одними из них.

Профессор пьет кофе и разглядывает кусты туберозы в саду за окном. День чудесный, вокруг тихо и спокойно.

-Когда Леон погиб, я месяц вообще ничего не чувствовал, - продолжает Д’Онье тихим голосом, - Кто-то слепнет от горя, бывает, у людей отказывают ноги или пропадает вкус, когда они впадают в меланхолию. Из моего мира исчезли запахи. Я не мог работать, не мог ничего. Просто зачем-то просыпался каждый день… думал о самоубийстве, но от этого шага меня останавливало то, что никто не будет больше приходить на могилу Леона и убирать там. А он так не любил беспорядок! Смешно, но именно это и удерживало меня на плаву. А потом запахи постепенно вернулись. И первое, что я почувствовал - Леон. Васильки и фиалки, с нотками морской соли и свежескошенной травы. Его запах был настолько ярким, что я подумал бы, будто он стоит в комнате, но, конечно, такого не могло быть. И метка здесь была ни при чем. Ее действие исчезло, вместе со смертью моего любимого. Она исчезла, а запах остался.

Ибо почти не дышит, слушая его, спрашивает так же тихо, замирая:

-Вы и сейчас способны почувствовать его аромат?

-Конечно, - кивает профессор, - Когда я скучаю по нему - постоянно. Вам же рассказывали на лекциях, что зона мозга, отвечающая за запахи, находится в непосредственной близости от зоны памяти. Поэтому мы можем так хорошо запоминать ароматы. А такие люди как ты, Ибо, могут делать это лучше других. Мы запоминаем то, что любим. И не хотим это забывать. Поэтому ты и не решился на гипноз.

Юноша пораженно молчит, глядя на учителя, потом спрашивает неуверенно:

-Значит, дело может быть не только в метке?

-Ты сам выбираешь, как к этому относиться. Хочешь - будет только в метке, хочешь - нет.

-Выбор за мной? - удивляется альфа, вдруг начиная осознавать.

-Выбор всегда за тобой.

Ибо теряет покой и сон. Разговор с профессором будоражит его сознание, он вдруг понимает простую вещь: совершенно не важны обстоятельства, события, метка. Не важно, как они познакомились и как развивались их отношения, не важно то, что есть метка и ее влияние, не важно, что их сейчас разбросало по разным странам и все остальное. Важно только то, что он выбирает здесь и сейчас. Он может выбрать, что во всем, что с ним происходит, виновата метка: да-да, если бы не она, он бы был по-настоящему свободен, смог бы построить отношения с Сынёном или кем-то другим. Он может выбрать, что метка здесь не при чем: я буду продолжать скучать по нему, даже если ее не станет. Потому что я люблю его. Дело не в метке, и не в галлюцинациях, а в том, что он - мой омега, и был им с самого начала.

Он стал его омегой в тот момент, когда зашел в комнату Ибо в подвале, чтобы довериться ему и отдаться по-настоящему. С того момента они и принадлежат друг другу, и кажется, этого по-настоящему уже ничто не изменит.

«Вот оно, значит, как, - думает юноша, лежа на кровати в своей комнате, - я бежал все это время от своего выбора? Бежал от ответственности? Я говорил себе, что просто хочу самореализоваться, чего-то достичь, а для чего? Чтобы стать лучшей версией самого себя? Зачем? Потому что лучший Ибо может справиться с ответственностью, а обычный Ибо не мог? Может, дело не в деньгах и статусе, а в том, что я просто испугался того, к чему так настойчиво подталкивал самого Сяо Чжаня?»

Он думает, думает, а за окном занимается рассвет.

Сяо Чжань застегивает рубашку, стоя лицом к окну. Он хмурится, ведь сегодняшняя сессия прошла не по плану, не как обычно. Безликий не уходит, он в комнате, и его взгляд жжется между лопаток, от чего Сяо Чжань хмурится еще больше. Им нужно поговорить, это очевидно. Все началось с того, что Безликий в этот раз кончил первым. Это было не похоже на него, обычно альфы хватало до самого оргазма омеги. Но в этот раз он не просто излился внутрь своего презерватива, но и застонал в голос, а еще вдруг поцеловал Сяо Чжаня в шею. Это было… странно, не типично, необычно, неуместно, неожиданно и куча еще всяких «не». После этих непрошенных нежностей альфа попросил время, чтобы вновь прийти в «рабочую форму», или предложил, как альтернативу, довести его до оргазма языком и пальцами. Альтернатива - вовсе не то, чего Сяо Чжань ждал от этой встречи. Ему не нравится предложение, все это уже «выходит за рамки», и он выбирает подождать. Во время перерыва Безликий предпринимает попытку поговорить с ним по душам, чем опять нарушает регламент. Сяо Чжань игнорирует его попытки завести диалог. Альфа вновь возбуждается и заканчивает свою работу, хотя после таких сюрпризов расслабиться Сяо Чжаню было труднее.

И вот он вообще не уходит, стоит у двери и наблюдает, как омега одевается, хотя делать тут ему уже нечего.

-Почему вы приходите ко мне только раз в месяц? - слышит он голос альфы, - Ведь течка у омег в среднем длится три дня.

-С остальными днями великолепно справляются подавители, - отвечает Сяо Чжань холодно и идет в наступление, - Сегодня вы повели себя непрофессионально. Не ожидал от вас.

Он слышит, как альфа делает несколько шагов к нему и спрашивает, явно улыбаясь:

-Вы имеете в виду - то, что я кончил раньше вас? - он останавливается почти вплотную, Сяо Чжань чувствует его дыхание на себе, - В этот раз не смог сдержаться. Вы… волнуете меня.

Сяо Чжань игнорирует его признание и повторяет:

-Ваше поведение было… неуместным.

-Простите, - отвечает альфа, но не уходит, просто нависает над ним и дышит в затылок, - Я сознательно делал это. И я сознательно делаю это сейчас. Не уходите. Взгляните на меня прямо хоть раз.

Сяо Чжань нервничает и волнуется, отвечает неуверенно:

-К чему все это? Вы все только усложняете.

Он просто кожей чувствует, как альфа хочет коснуться его. У Сяо Чжаня все еще течка, и такое приятно волнует, он тянется к альфе своей омежьей сущностью, но презирает себя за это и постоянно одергивает. Если он пахнет “почти как Ибо” из-за феромонов, это не означает ровным счетом ничего. Его слабое тело спешит предать его при первой же возможности, поэтому нужно полагаться только на разум.

-Вы заинтересовали меня сразу, - дыхание Безликого совсем близко, - Сколько мы уже встречаемся так? Это шестнадцатый раз, я посчитал. С недавних пор, я ловлю себя на мысли, что жду вашего прихода каждый раз. Вы чувственный, манящий, тонкий, откровенный и страстный, хоть стараетесь сдерживаться. Я хотел бы, чтобы вы на меня посмотрели. Я мечтаю вас поцеловать уже не помню сколько месяцев. И меня даже не пугает это, - его горячие пальцы касаются рубашки в том месте, где у Сяо Чжаня была метка, - Мы бы нашли выход из этой ситуации. Просто повернитесь ко мне.

Сяо Чжань прикрывает глаза и сглатывает, сжимая кулаки:

-Для работника вашего уровня это крайне непрофессионально. Мне придется сказать Мадам, чтобы вас заменили.

Он огибает Безликого и, стараясь не поднимать глаз, покидает комнату, ни разу так и не взглянув на него.

Ван Ибо с успехом сдает экзамены и получает официальный диплом, на котором написано: “Международная техническая степень в области создания ароматов и сенсорной оценки”. Он парфюмер. Самый настоящий.

Альфа смотрит на, казалось бы, обычный лист бумаги, не в силах осознать, как много сил, труда, времени, денег, ресурсов и личных жертв вложил ради того, чтобы на этом листе напротив слова “Парфюмер” стояло его имя. Вот и сбылась его мечта. В своих собственных глазах он вырос, смог выделиться из общей массы бесперспективных бедняков. Несколько компаний, прознавших о том, что в этом году Грасский Институт закончил настоящий ольфактор, уже прислали ему офферы с предложениями по работе. Он может пойти работать в “Chanel”, “Guess”, “Yohji Yamamoto” и другие известные бренды, но не пойдет. Потому что жить придется там, где он будет работать. Ни Франция, ни США, ни Япония не стояли в его планах. К сожалению, Корея и “ХоликаХолика” теперь тоже. Потому что он хотел жить в Китае, рядом со своим омегой.

Это спокойное и ясное осознание пришло к нему в одну из бессонных ночей. Его окно было раскрыто нараспашку, светила луна, занавеска колыхалась от теплого ночного ветерка… Он сидел на подоконнике и знал, что все ответы в нем, стоит только прислушаться. А потом это пришло, наконец-то: ясно, спокойно, будто всегда и было где-то внутри, просто пряталось, а теперь показалось. Он любит Сяо Чжаня. Вот и все. За, почти два года разлуки, его чувство не ушло, не стало слабее, а лишь приобрело какой-то более спокойный, взрослый оттенок. Будто раскрылось по-настоящему, как богатый аромат. Сколько еще он будет мучить себя и его, пытаясь угнаться за призрачными победами, игнорируя самое важное в своей жизни? Самое важное - был Чжань, всегда только он. Но альфа воспринял своего омегу как данность, как нечто естественное, само собой разумеющееся. Он продолжал идти на поводу у амбиций, он действительно прошел свой небольшой путь, но, глядя на диплом парфюмера, понимал, что теперь этот вопрос закрыт. Он стал кем-то, теперь навсегда он останется парфюмером. У него будет постоянный кусок хлеба и, возможно, он сможет чего-то добиться на своем поприще, стать по-настоящему известным. Но теперь все эти устремления казались ему вторичными, а самое главное он увидел только на расстоянии. Глупый, глупый Ибо.

“А вдруг уже поздно? - думал он, пакуя свои чемоданы, - Вдруг я бесповоротно опоздал? Даже если у Сяо Чжаня сейчас никого нет, это совершенно не означает, что он захочет принять меня вновь. Он имеет право никогда не прощать меня, он может даже не захотеть встречаться со мной. Что мне тогда делать?” - и он представлял, как будет стоять у ворот особняка Сяо сутками, лишь бы тот хотя бы поговорил с ним. А если Сяо Чжань откажет ему в третий раз, он придет в четвертый, а потом в пятый и шестой, как делал когда-то с поцелуями. Лишь бы Ван Ибо действительно был еще в его сердце, лишь бы ему нашлось в нем местечко.

-Куда ты поедешь? - спрашивает профессор Д’Онье, когда Ван Ибо приходит к нему попрощаться.

-Сначала в Корею, - отвечает альфа. Он в последний раз пьет этот отвратительный кофе из местного кафетерия и понимает, что, скорее всего, никогда больше не вернется в Грасс, - Я должен навестить их и сказать, что не смогу больше жить и работать в Корее. Они дали мне столько всего, я должен заехать туда. А потом в Китай. Я не был в Шанхае почти два года.

-Как ты? - профессор по-отечески касается его плеча, и юноша улыбается:

-Мне страшно. Страшнее всего думать, что я опоздал. Если это так, я… Нет, я приму его выбор и, может быть, когда-нибудь прощу себя, но…

Ван Ибо только вздыхает, не найдя слов, но старому профессору они и не нужны. Он все слышит и все понимает, и момент их молчаливого единения очень трогателен.

-Дай угадаю, чем ты сейчас занимаешься, - говорит омеге Гао Гуаньсюй по телефону, и Сяо Чжань подливает себе виски, - Выходной, вечер, ты, скорее всего, один. Ты снова пьешь.

Мужчина ухмыляется в трубку:

-Ты стал предсказательницей, Гао?

-Нет, просто знаю, к чему склонны суицидальные мазохисты, вроде тебя, - ворчит альфа и вздыхает. Он не может долго читать нравоучения, и Сяо Чжань знает это, - В любом случае, у меня есть идея, как тебя расшевелить.

-Ммм? - Сяо Чжань откидывается в кресло. Сейчас он на той приятной стадии опьянения, когда легко соглашаешься на все, что угодно, просто из любви к миру и всему живому.

-Через две недели состоится открытие моего благотворительного реабилитационного центра, о котором я тебе рассказывал, - не без гордости откликается тот.

-Уже через две недели? - поражается Сяо Чжань, - Так быстро?

-Уже четыре месяца прошло, как мы с Пирожочком решили, что займемся этим, - отвечает альфа немного обиженно за невнимательность друга к его жизни, - Я же тебе рассказывал, что выкупил здание старой школы, отреставрировал его, и теперь это реабилитационный центр для всех омег, получивших насильственную метку, или как-либо страдающих от нее. Наш девиз: “Метка - не приговор”. Я думал, как раз тебе это было бы интересно!

-Ты же понимаешь, что именно я как раз и не могу проявлять к твоему центру интерес, - отвечает омега, который не перестает соображать, хотя язык уже не так легко слушается его, - Иначе журналюги сразу увидят в этом подтекст, начнут копать… Для меня такое опасно.

-Черт побери, ты прав, - расстраивается Гао, - А я так надеялся, что на открытии ты как раз познакомишься с Пирожочком…

-Познакомлюсь на вашей свадьбе, - отвечает он, а потом все же решается, - Да пошло оно все! Я буду на твоем открытии. В конце концов, мой друг делает благое дело, как я могу не помочь тебе?

-Отлично, Сяо Чжань! - обрадованно отвечает альфа, - С тебя не менее миллиона в качестве пожертвования!

Два рюкзака, его извечные спутники. Ван Ибо не берет с собой больше, но всегда рад, когда с одним рюкзаком ему готовы помочь. В этот раз это Ким Сонджу. Они не виделись почти год, и Ибо отмечает изменения в альфе: другая прическа, более взрослая, держит он себя теперь как-то спокойнее, более открыто, увереннее. Ван Ибо удивлен, что Сонджу единственный, кто приехал встречать его. Он ожидал скорее увидеть Джессику Вонг или Сынёна, но тот поясняет:

-Джессика теперь почти живет в Пусане со своей девушкой. Она руководит филиалом, очень загружена. А Сынён… - он улыбается чему-то, - Неважно себя чувствует сегодня. Но он в лаборатории, ты увидишь его.

Пока они едут из аэропорта в лабораторию, Ван Ибо рассказывает Ким Сонджу о Франции, о профессоре Д’Онье, об учебе… Кореец улыбается, слушая о его впечатлениях, спрашивает, как бы невзначай:

-Ты уже решил, что будешь делать дальше?

Ван Ибо молчит. Он знает, ему в любом случае придется сказать, что он хочет покинуть “ХоликаХолика” ради жизни в Китае и Сяо Чжаня, но проходить через такое все равно трудно. Они - его вторая семья, он бесконечно благодарен им за многие вещи и испытывал некое чувство вины и стыд за свое эгоистичное решение. В конце концов, компания вкладывалась в него, а он, считай, отплатил им черной неблагодарностью, так и не поработав с ними как следует.

-Да, я хотел бы поговорить со всеми вами сразу, когда мы приедем, - отвечает юноша, и Ким Сонджу кивает:

-Отлично. У Сынёна тоже есть, что тебе сказать.

Они подъезжают к знакомому одноэтажному домику, Ван Ибо начинает волноваться и улыбается в предвкушении. Они еще даже не успели зайти внутрь, как дверь распахивается, и к нему выбегает радостная Ха НаРа, заключая альфу в объятьях. Оба смеются, девушка вводит его в дом, где парня сразу окружают МинГо и Хан. Они жмут друг другу руки, приветствуют, хлопают по плечам, и тут Ван Ибо слышит голос Сынёна:

-Ну что вы столпились вокруг него? Дайте хотя бы мне подойти…

Ребята расступаются, и Ван Ибо видит омегу: всегда такие блестящие глаза, нежную, немного стеснительную улыбку и… огромный живот, который он поддерживает руками, чуть выгибая спину. Остальная часть банды следит за его реакцией и начинает откровенно ржать, видя его вытянувшееся лицо и покрасневшие вмиг уши. Ван Ибо не знал об этом, никто не говорил ему о том, что у Сынёна и Сонджу… все настолько хорошо в отношениях, они специально молчали, зная, что он выпустится в Грассе и вернется еще до рождения их ребенка.

Сынён явно стесняется Ван Ибо, он неловко подходит ближе и тянется через свой выпирающий живот за объятиями, и альфа обнимает его так осторожно, как только может. Сынён в его глазах стал вдруг каким-то хрупким, почти хрустальным, беспомощным и нуждающимся, хотя на самом деле он был румян и бодр на вид.

-Милый, ты как? Голова все еще кружится? - из-за их спин появляется Ким Сонджу и встает рядом с Сынёном, будто боясь, что Ван Ибо сразу похитит у него любимого.

-Да, немного, - бросает ему Сынён и продолжает разглядывать лицо Ван Ибо, улыбаясь безмерно ласково, - Каштановые волосы тоже тебе идут…

Он тянется рукой к его отросшим каштановым волосам, которые пришли во Франции на смену надоевшему блонду.

-Ты изменился, - Сынён касается его головы легко и трепетно, и у Ван Ибо вдруг сжимает в груди, но это чувство светлое, благодарное, почти ностальгическое:

-Да, ты тоже.

Снова взрыв хохота на его слова. Ребята теснят их к кухне, где все рассаживаются за столом. Сонджу бегает вокруг Сынёна, то подает ему кружку горячего какао, то подталкивая подушку под поясницу, то вдруг достает откуда-то пуфик, чтобы Сынён мог вытянуть ноги. Огромный живот омеги торчит вверх, и Ван Ибо все еще не может отойти от шока и привыкнуть к такому Сынёну, а тот капризничает, командует Сонджу, но на Ибо смотрит ласково и немного стеснительно:

-Ну как ты? Как я - ты видишь, - вздыхает он, - Сил никаких нет, быстрее бы уже родился этот парень, у меня работа и исследования горят!

-Ты уже знаешь, что это мальчик? - глупо спрашивает Ван Ибо.

-Конечно, знаю, мы же в двадцать первом веке! - Сынён оглаживает себя по животу, - Ждем маленького Ким СонБо уже через пару недель.

-Ким СонБо? - переспрашивает Ибо на выдохе. Он понимает, что по-корейски это будет писаться по-другому и означать тоже, но такое “совпадение” не кажется случайным, и подтверждение своей догадке он находит в глазах Сынёна: тот опускает ресницы и смущается, но потом все равно смотрит юноше в глаза. Фамилия и родовое имя отца, как и полагается, а последний иероглиф - его любовь. Прошедшая ли? Самая большая, или просто - последняя? Ван Ибо не знает, только бросает быстрый взгляд на Сонджу, но тот делает вид, что слишком увлечен приготовлением кофе для всех.

-Хорошее имя, - отвечает юноша тихо, только для Сынёна, хотя все их слышат, конечно.

Он получает от Сонджу свою порцию кофе и начинает рассказывать про Францию, про свою учебу, почти все то же самое, что говорил Киму по дороге из аэропорта. Его слушают с интересом, что-то спрашивают, а потом все-же звучит этот вопрос, его задает Ха НаРа:

-Ну и что, Ван Ибо, ты уже решил, что теперь будешь делать, наш новоиспеченный парфюмер?

Ну вот, пришло время рассказать им. Ван Ибо почти решается на это, как вдруг Сынён стонет, прикладывая ладонь к губам. Ким Сонджу сразу подрывается и оказывается около его стула:

-Милый, снова тошнит? - в его голосе забота, любовь, беспокойство и даже немного нездоровое обожание.

-Да, сегодня ужасный день, с самого утра недомогания… - жалуется он, поглядывая на Ибо, - Если честно, я вылез из постели, только чтобы тебя встретить… А так - все равно не могу работать в последнее время, не переношу резких запахов…

-Не ври, Чо Сынён, ты - сумасшедший беременный трудоголик, - безжалостно обличает его Ха НаРа, - Он бегал на работу каждый день до последнего! Ким Сонджу чуть ли не силой принудил его хотя бы последний месяц перед родами посидеть дома.

-Милый, давай я все-таки отвезу тебя домой, - беспокоится будущий альфа-отец, - Ты еще успеешь наговориться с Ван Ибо, он же только приехал.

Ибо не стал бы так уверенно об этом говорить, но возразить не решается, прикусывая губу, а омега устало отвечает:

-Я скажу то, что хотел, а потом поедем, - он снова смотрит на Ван Ибо, - Дело в том, что мы планируем расширятся. Филиал в Пусане стартовал очень хорошо, сейчас мы сбываем товар в шести странах Азии, лучше всего продажи идут в Китае. Мы с Ким Сонджу решили открывать там филиал: небольшой склад, пункт выдачи и, возможно, магазин.

Все внутри Ван Ибо замирает, такого он не ожидал. А Чо Сынён продолжает:

-Этим должен, по идее, я заниматься, но ты видишь мое состояние? Я приду в себя не раньше, чем через полгода, да и СонБо будет отнимать много времени… Поэтому, Ван Ибо…

Он охает и снова прикладывает ладонь ко рту, а Ким Сонджу заканчивает за него:

-Мы были бы признательны тебе, если бы ты взял эту миссию на себя, Ван Ибо, - он машет над лицом беременного омеги руками, разгоняя воздух, продолжает говорить, - Все-таки ты - китаец, тебе было бы легче, чем любому из наших сотрудников. Ты знаешь компанию изнутри, теперь-то уж точно достаточно квалифицирован, и мы тебе доверяем. А что касается бизнес-процессов, я всегда буду рад помочь тебе, ведь видеочаты еще никто не отменял.

Китай… “ХоликаХолика” предлагает ему стать руководителем китайского подразделения, и, хоть там будет просто склад и магазин, ничего сверхъестественного, он сможет остаться в команде ребят, сможет отблагодарить их своей работой, да к тому же получит возможность работать в своей стране. Он и думать не мог о таком подарке судьбы!

-Это прекрасная возможность для меня, - улыбается Ибо счастливо и кланяется всем, - Спасибо! Спасибо! Я с удовольствием приму предложение!

-Ну вот, а ты говорил, что он будет сомневаться! - хлопает Ха НаРа МинГо по плечу, и тот достает из кармана купюру в тысячу вон и отдает ей.

-Если ты захочешь создавать духи, - продолжает Ким Сонджу, - то со временем, думаю, мы сможем открыть в Китае третью лабораторию для тебя. А пока тебе нужно будет съездить туда и найти подходящий офис и склад, а также магазин под аренду. Выбор сотрудников тоже оставляем за тобой. Набери себе команду сам. Тебе разрешен бухгалтер, кладовщик и три сотрудника магазина, когда он откроется. Конечно, ты будешь предоставлять мне ежедневные отчеты, ведь управляющего опыта у тебя нет, но не волнуйся. Как только СонБо родится, я буду часто приезжать к тебе.

Ван Ибо не верит своим ушам и в свое везение, но вдруг самый простой вопрос всплывает на поверхность:

-А в каком городе вы хотите открывать филиал?

Повисает небольшая пауза, и Чо Сынён отвечает за Кима:

-В Шанхае. Ты отправляешься домой, Ван Ибо.

Волна радостного облегчения обдает юношу, и тот даже прикрывает глаза, а Ким Сонджу посмеивается:

-Мы даже придумали, как тебе наиболее эффектно можно влиться в бизнес-сообщество Шанхая. “Ваджива Интертеймент” устраивает большой благотворительный банкет в честь открытия реабилитационного центра для омег. Приглашены все самые влиятельные персоны города и, не побоюсь этого слова - страны. Там ты сможешь заявить о “ХоликаХолика”, а я даже выделю для тебя сумму на пожертвование.

Брови альфы ползут вверх, название компании будоражит его. Вот, значит, как они смогут встретиться с Сяо Чжанем. Ведь он наверняка будет на этом вечере. О большем юноша и мечтать бы не смог. Все его мечты воплотились как по щелчку пальцев, и он даже не знал, каких богов за это благодарить.

Альфа готовится к поездке в Китай масштабно: снова оформляется на работу в “ХоликаХолика”, каждый день проводит с Сонджу в его кабинете, подготавливая документы. Кореец вводит его в основные бизнес-процессы, Ван Ибо получает множество вводных на первостепенные задачи, у него пухнет голова от обилия новой информации, но он чувствует себя самым счастливым человеком на земле.

Фоном проходят, как всегда, различные страхи, комплексы и опасения: а что, если я не справлюсь? Что, если облажаюсь и наврежу репутации “ХоликаХолика”? Что, если Сяо Чжань придет на этот благотворительный вечер с кем-то? Что, если он снова отвергнет меня? Что, если он давно забыл меня, разлюбил, потерял интерес?

Но Ван Ибо было всего двадцать (ну вот почти), он был молод, горяч, достаточно безрассуден, смел и верил в себя, чтобы кинуться в данную авантюру с головой, не рассуждая долго, и не позволяя страху и неуверенности завладеть собой.

Отдельный момент радости - когда ему выдали его визитные карточки. Он смотрел на эти бумажные прямоугольнички как на чудо, ведь их так много, и на каждом было написано по-корейски и по-китайски: Ван Ибо, руководитель китайского подразделения “ХоликаХолика”.

Вот оно, реальное доказательство того, что он стал кем-то. У него есть профессия, у него есть работа. И пусть очень многое в жизни ему досталось просто так, по счастливой случайности и совершенно неожиданно, он с благодарностью принимал каждый подарок судьбы, и был готов работать, отрабатывать и делать все, чтобы показать компании, вселенной, самой судьбе - он достоин этих даров!

И снова два рюкзака на плечах, но прибавился еще и ручной портфель с документами, который Ван Ибо боится где-либо оставлять. Его провожают Чо Сынён и Ким Сонджу. Последний говорит омеге:

-Подождешь нас? Хочу сказать Ван Ибо пару слов наедине, это о бизнесе.

-Хорошо, только не долго, - капризно распоряжается Сынён, тяжело усаживаясь в зале ожидания, пока альфы отходят в сторону.

-Хочу сказать тебе кое-что… - Ким Сонджу смотрит на него серьезно, по-деловому, - На самом деле, я хотел открывать филиал в Пекине. Это более удобно по логистике, да и я всегда считаю, что начинать надо со столиц. Это Чо Сынён упросил меня отправить тебя в Шанхай.

Ван Ибо поднимает удивленно брови, а тот кивает:

-Да, таким образом он хотел показать мне, что отпустил тебя. Ну или тебе, это не важно. В любом случае, мы все прекрасно знаем, что, помимо работы, ты будешь там заниматься личной жизнью. И я хотел сказать тебе следующее: твоя личная жизнь не должна мешать работе. Да, я уверен, что глубоко несчастные люди не могут по-настоящему хорошо работать, я не против, если ты вернешься к своему омеге, мне все равно. Но дело не должно пострадать. Мне нужна вся твоя ответственность и беспристрастный подход.

Ван Ибо отвечает Ким Сонджу таким-же серьезным взглядом:

-Я не подведу тебя. Ни тебя, ни Сынёна, ни компанию. Я слишком обязан вам всем. Я сделаю все, что потребуется от меня, обещаю.

Ким Сонджу кивает и хлопает его по плечу, они возвращаются к омеге, и тот хватает Ибо за руку:

-Теперь моя очередь секретничать с ним, а ты сторожи сумки, - кидает он Сонджу и уводит Ибо за собой.

Они отходит почти в то же место, что и с Кимом, Сынён улыбается альфе и берет обе его руки в свои:

-Ван Ибо… - тянет он ласково, почти ностальгически, - Ты же меня не забудешь?

Сердце Ван Ибо затапливает нежность по отношению к этому человеку, и он отвечает максимально мягко:

-Как я смогу забыть тебя, Чо Сынён?

Омега улыбается, он, как и раньше, снова вернул свою способность светиться изнутри при каждой улыбке, пожимает его руки, немного опускает глаза:

-Помнишь, ты спросил у меня, не лучше ли быть с тем, кто любит тебя, чем с тем, кого ты любишь?

-Помню…

-Это лучше, - кивает он, снова заглядывая Ибо в глаза, - Это правда лучше. Я вдруг стал таким богатым: у меня есть работа, есть муж, а теперь будет и СонБо. Я очень счастлив теперь.

Вдруг омега охает и дергается, Ван Ибо обеспокоенно спрашивает у него:

-Что случилось? Мне позвать Сонджу?

-Нет, просто СонБо проснулся и лягается… Хочешь потрогать? - и, не дожидаясь подтверждения Ван Ибо, омега кладет его руку себена живот, и тот ощущает шевеление малыша, его ножку, которой, еще не родившийся кореец, таранит своего о-папу изнутри. Это ощущается как какое-то чудо, и на мгновение Ван Ибо залипает с глупой улыбкой на лице, а Сынён говорит ему, - Обещаю, мы все будем очень счастливы. Уезжай спокойно.

От благотворительного вечера Сяо Чжань не ждал ничего. Он шел туда просто поддержать друга, зная, что, скорее всего, пристанут журналисты с тупыми вопросами, что ему станет невыносимо скучно уже через двадцать минут. Но он уговаривал себя тем, что обязан многим Гуансюю, что давно намеревался познакомиться с его Пирожочком, поэтому тщательно оделся, бросив критический взгляд на свой нездоровый цвет лица, и поехал на банкет.

Он был один, без сопровождения, его окружили журналисты, как он и ожидал, и Сяо Чжань даже ответил на пару вопросов про свое отношение к реабилитационному центру и проблеме омег в обществе. Потом его отпустили, потому что прибыл один нефтяной магнат, и мужчина с облегчением прошел в зону фудкорта, выцепляя у официанта бокал с шампанским. Буквально через три минуты к нему подошел Гао, приобнимая за плечи низенького худенького омегу с большими карими глазами и кучеряшками на голове. Юноша был очень стеснителен и скромен, явно понимая, что немного не соответствует обществу, в которое попал, но Гао властно обнимал его у всех на глазах, показывая, что этот омега под его защитой:

-Сяо Чжань, позволь официально представить тебе: Нянь Ю, мой жених.

Нянь Ю был ниже Сяо Чжаня почти на голову, так что высокому омеге пришлось немного наклониться, чтобы пожать тому маленькую, почти детскую руку:

-Очень приятно, наслышан о вас.

-А я - о вас, - стеснительно ответил тот.

-Так, мальчики, поболтайте пока, мы скоро начнем, менеджер еще должен принести мне списки сегодняшних жертвователей…

Гао ушел, а юный Нянь Ю (честное слово, ему было не больше 18-ти), поднял на Сяо Чжаня свои кристально чистые глаза:

-Теперь я понимаю, почему Сюй-эр так был влюблен в вас, - Сяо Чжань был удивлен откровенности омеги, но понимал, что это не дерзость, а, скорее, его детская непосредственность, - Вы - настоящий красавец, господин Сяо.

Старший омега усмехнулся и сказал в свою очередь:

-Теперь понятно, почему Гуаньсюй так любит вас: вы не просто красавец, но еще милы и добры, как ангел.

Юноша вспыхнул как маков цвет и невольно поискал глазами Гао: тому как раз передали списки жертвователей, и он пробегал его глазами. Вдруг лицо Гао Гуаньсюя застыло, а потом он бросил короткий взгляд на Сяо Чжаня и решительно направился к ним:

-Пирожочек, все хорошо? - тронул он своего омегу за плечи.

- Да, Гао, тебе нужна моя помощь? - задрал он на него голову.

-Позже, милый, - Гуансюй напряженно смотрел на Сяо Чжаня и сказал ему, понизив голос, - Здесь будет Ван Ибо, дружище.

Сяо Чжань его даже сначала не понял. Несколько секунд потребовалось ему на осознание этих слов, и он выдохнул:

-Что?

-Один из наших крупных жертвователей - компания «ХоликаХолика», и ее представитель - Ван Ибо. Он попал ко мне в список, вот, смотри, - альфа протянул ему листок, и тот действительно увидел это имя в числе прочих.

- Не может быть, - Сяо Чжань пялился на это имя, не в силах осознать, и лишь повторял, - Этого не может быть…

- Почему? - невозмутимо спросил Гао Гуансюй, - Он не работал в «Холика»? Или у него ног нет, чтобы прийти? Я поэтому и решил сообщить тебе заранее, чтобы ты мог покинуть банкет, если захочешь.

Сяо Чжань еще не понимал, чего он хочет, шок все никак не отпускал его. Гао оглядел зал и добавил:

-Он явно еще не приехал. Хочешь, Пирожочек побудет с тобой, чтобы ты не сидел один?

Сяо Чжань быстро замотал головой:

-Нет, все в порядке, правда. Я справлюсь.

-Ты, может, и справишься, а твое тело? - тихо спросил Гао, и Сяо Чжань разволновался еще больше.

-Я сяду ближе ко входу, чтобы быстро уйти, если что, - отвечает омега, - Нет нужды приглядывать за мной, я должен с этим справиться сам.

Сяо Чжань выбирает стол недалеко у входа и садится так, чтобы видеть проход и каждого гостя, прибывающего на вечер. Сначала вошедших окружали журналисты и брали мини-интервью у каждого, потом те уже проходили в зал, занимая места за столиками с шампанским и закусками. Играла непринужденная живая музыка, атмосфера была расслабленной и полуделовой.

Сяо Чжань буравил взглядом вход напряженно, пытаясь как-то морально подготовиться к встрече с Ибо, но подготовиться он не мог. Эта встреча могла пройти как угодно, жизнь чертила перед ним сотни вариантов в разных интерпретациях, он не мог предугадать ничего: ни реакции своего тела на альфу, ни того, что он может сказать, ни того, что он сам может ему ответить. Они могут заговорить друг с другом, а могут - нет, могут поссориться, или трахнуться в туалете - кто знает?

Сяо Чжань просто дышал, пытаясь успокоиться. Вдох через рот, выдох через нос…

Ван Ибо он сначала даже не узнал. А когда понял, что высокий шатен с искрящейся улыбкой и свободной, мягкой повадкой - это его альфа, сердце в нем дернулось и сжалось, да так, что это было похоже на приступ. Он окаменел. Казалось, все процессы в его организме остановились, он лишь смотрел, лишь впитывал его образ. Ван Ибо изменился: он стал шире в плечах, осанистей, он держал себя теперь совсем по-другому, более вольготно, непринужденно, с флером изящества. Он остановился около журналистов и совсем не смутился их вниманию, как раньше, а ответил на пару вопросов, вежливо улыбаясь и кивая им, отходя.

Сяо Чжань с содроганием ждал, когда юноша (юноша? Нет, Ван Ибо повзрослел и давно стал молодым мужчиной. Чертовски привлекательным молодым мужчиной), его заметит.

Ван Ибо увидел Гао Гуансюя, крутящегося у сцены, и уголок его рта дернулся. Потом он обвел взглядом зал и… наткнулся на большие, темные, горящие глаза Сяо Чжаня.

Спокойный и уверенный блеск в глазах альфы сменился на трепетно-жалостное выражение, он смотрел на Сяо Чжаня как щенок, и они не разрывали зрительного контакта почти минуту. Наконец, Ван Ибо взял себя в руки, одернул пиджак и пошел к нему. С каждым его шагом, на Сяо Чжаня накатывала паника, он заволновался невероятно, вскочил со своего места, поправляя галстук и касаясь волос непослушными руками, метка вспыхнула, но он почти не чувствовал ее от волнения, а, когда Ван Ибо оказался рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, ему показалось, что он теряет сознание.

Впрочем, так показалось не только ему, Ван Ибо увидел, как омега побледнел, и одним махом придвинулся почти вплотную, поддерживая того под локоть:

-Тише-тише, Сяо Чжань, только не падай, - прошептал он, - Я здесь. Я рядом.

Сяо Чжаня разрывало от противоречивых чувств: хотелось уткнуться в Ибо и просто дышать им, своим настоящим альфой, а не его феромонами из баночки на чужом теле, хотелось реветь и бить его, хотелось остаться одному, хотелось вцепиться и никуда его больше не отпускать. На глаза навернулись слезы, но ему было стыдно показывать Ван Ибо свои переживания, чтобы тот сразу увидел и понял, насколько важен для своего омеги и как Сяо Чжань скучал. Нет, черта с два, альфа этого не достоин! Он бросил его ради карьеры и своих амбиций, а теперь вот так просто заявляется сюда, хватает его за руки, да какого черта?!

Сяо Чжань собрал свои силы и оттолкнул Ван Ибо в грудь, пряча влажные глаза, смахнул слезы и сел за свой стол, устремив взгляд на сцену.

Ван Ибо сделал два шага назад от толчка, и взгляд побитого щеночка снова вернулся к нему, но в этот самый момент заиграла приветственная музыка, и свет в основном зале немного потух, обращая внимание на яркую сцену. Началась официальная часть мероприятия. Сяо Чжань упрямо смотрел вперед, не очень представляя себе, что будет, если Ван Ибо сейчас развернется и уйдет.

“Ты же побежишь искать его, идиот”, - говорил ему разум, - “Сделай что-нибудь, пока не поздно!”

Но Ван Ибо, постояв в нерешительности несколько секунд, просто выдвинул себе соседний стул и сел за его столик, тоже обернувшись к сцене.

Сяо Чжань испытал облегчение от того, что тот не ушел, но не собирался показывать этого.

На сцену вышел Гао Гуаньсюй под вежливые аплодисменты собравшихся. Он подошел к микрофону, приветствуя гостей, и начал вступительную речь с благодарностями всем собравшимся, а также заговорил о том, насколько нелегка в современном мире, порой, участь омег.

Сяо Чжань покосился на Ван Ибо, и тот сразу почувствовал это, повернув к нему голову. В полумраке зала он рассматривал профиль омеги, ничуть не скрывая своего зачарованного взгляда, а Сяо Чжань весь горел изнутри, не в силах посмотреть на альфу.

Гао Гуаньсюй начал рассказывать, как к нему пришла идея о строительстве реабилитационного центра и про своего дорогого жениха Нянь Юя, который поддерживает все его начинания. Внизу Пирожочек светился от гордости и краснел от смущения.

А у Сяо Чжаня пересохло горло, он облизал губы, заметив, как Ван Ибо немного дернулся в его сторону, не сводя со своего омеги взгляд.

Боже, да кого он обманывал? Сяо Чжань захотел Ван Ибо сразу же! Это была не течка, организм вел себя разумно, но это не мешало члену в штанах радостно приподнять голову, приветствуя своего “хозяина”. Сяо Чжань ненавидел свой предательский организм и закинул ногу на ногу. И какого хрена Ван Ибо продолжает на него пялиться!? Именно в этот самый момент альфа, наконец, отвернулся, переведя взгляд на сцену.

Гао передали список жертвователей, и он стал зачитывать имя десяти самых крупных благотворителей, а человек поднимался со своего места и кивал гостям под общие одобрительные аплодисменты:

-Итак, начнем! Номер один в нашем списке - небезызвестная всем нам компания “PetroChina”, крупнейший производитель нефти и газа, ее представитель в Шанхае - господин Чунг, которые пожертвовали нашему центру три миллиона юаней! Аплодисменты, дамы и господа!

С передних мест встал старенький господин Чунг и раскланялся на все четыре стороны, а Сяо Чжань, наконец, нашел в себе силы посмотреть на Ван Ибо. Так странно! Это был его альфа: запах, лицо, улыбка, его руки и ноги, но в то же время это был уже другой человек. Сердце мужчины безумно сжалось от осознания, что того Ван Ибо больше нет. Два года - слишком большой разрыв, изменения слишком яркие, слишком бьют по глазам. Он должен был быть рядом все это время, он не имел права так резко меняться!

Сяо Чжань закусил губу и отвернулся. Кажется, сегодня у него глаза постоянно будут на мокром месте.

-На четвертом месте, господин Сяо Чжань и компания “Ехуа Интертеймент”, с пожертвованием в полтора миллиона юаней! - объявил Гао и журналистские камеры, которые снимали это мероприятие, повернулись к нему.

Он спохватился и встал со своего места, коротко поклонившись присутствующим, Ибо тоже вежливо похлопал ему, а потом сел, оставив руку на столе.

Ван Ибо снова принялся сверлить его взглядом, придвинулся к столу чуть ближе, но через какое-то время его самого назвали:

-Также рады приветствовать у нас здесь и представителей компаний из соседних стран: компания “ХоликаХолика”, уже очень известный бренд косметики и парфюмерии в Азии, который открывает свой филиал у нас здесь, в Шанхае, под руководством господина Вана. И пожертвование в семьсот тысяч юаней! - объявил Гао, и Ван Ибо непринужденно встал со своего места, улыбаясь и кивая всем вокруг. Журналисты, конечно, отметили, что господин Ван сидит за одним столиком с господином Сяо, явно последуют лишние вопросы и, возможно, кто-нибудь припомнит, что у Сяо Чжаня был когда-то удивительно похожий подопечный в окружении… Но пока об этом никто не думал.

Альфа зацепился взглядом с Гао Гуаньсюем, и Ван Ибо кивнул ему персонально, на что тот еле заметно усмехнулся и зачитал последнее имя из списка.

Сяо Чжань не хлопал, но смотрел теперь на Ван Ибо во все глаза: вот оно что, он теперь представитель “ХоликаХолика” в Китае. Он вернулся. Надолго, может быть, насовсем.

Омежка внутри гордого Сяо Чжаня свернулась клубочком и замурлыкала от счастья, а Ван Ибо поймал его взгляд и улыбнулся ему краем рта, отчего по спине Сяо Чжаня побежали мурашки:

-Давай поговорим, когда вся эта ерунда закончится?

Ужасное двойное ощущение не проходило: хотелось истерично плеснуть ему в рожу шампанским из бокала и одновременно засосать, перегнувшись через стол. Сяо Чжань не мог определиться, чего ему хотелось больше, поэтому промолчал, отводя глаза. А Ван Ибо также будто невзначай оставил свою руку на столе, и оба выжидали, кто же станет смелее и сделает первый шаг. В итоге, ладонь Ван Ибо поползла по скатерти к руке Сяо Чжаня, та дернулась, но осталась на месте. Тогда альфа робко коснулся его кончиками пальцев. Сяо Чжань прикрыл глаза и поспешно убрал руку к себе на колени.

Официальная часть церемонии закончилась, зал снова осветили в полную силу, и гости стали покидать свои столики, знакомясь и общаясь друг с другом, фотографируясь и давая интервью.

Ван Ибо первым встал и пошел в гущу бизнесменов, знакомясь почти с каждым и протягивая двумя руками свои визитки. Он производил очаровательное впечатление, от его прошлой зажатости и нелюдимости не осталось и следа. Сяо Чжань смотрел на него с какой-то тоской, не в силах встать и уйти. Он как будто перестал управлять собой. Его тело, сознание, сердце и все чувства слушались этого молодого шатена, который явился как из ниоткуда. Он просто безвольно сидел и ждал, когда Ван Ибо раздаст свои визитки, и это безумно бесило его, хотелось встать в позу, выказать гордость, проявить характер, но у него даже ноги сделались ватными только от того, как Ван Ибо глянул на него из дальнего угла. Страстно, темно, призывно. От такого взгляда еще и течка начнется…

Сяо Чжань нервно налил себе бокал шампанского и выпил. К нему подсел Гао:

-Ну как ты? Я волновался за тебя все это время.

-Я в порядке. Ну, в относительном.

-Что он сказал тебе?

-Ничего, - пожал плечами Сяо Чжань. Ван Ибо не сказал ничего, в том-то и дело, а Сяо Чжань уже готов бежать за ним босиком на край света, - Предложил поговорить после мероприятия.

-Тут на верхнем этаже есть ресторан с панорамным видом - можете пойти туда. Там приглушенный свет и не пускают фотографов, - предложил Гао заговорщицки, - Ух ты, посмотри, как он глянул на меня! Наверное, думает, что я до сих пор предъявляю на тебя права.

Сяо Чжань усмехнулся сомнительно, но на самом деле ему было приятно видеть всполох ревности в глазах молодого альфы. К Гао подошел Нянь Ю и увел его по делам, а Ван Ибо вернулся, наконец, к Сяо Чжаню за столик:

-Думаю, лучше поговорить в другом месте, не здесь же… - Ван Ибо озадаченно огляделся.

-Тут есть одно место. Пойдем, - бросил ему Сяо Чжань глухо, и пошел к выходу, а Ван Ибо следовал за ним. Сяо Чжань знал, что он идет сзади, но все равно терзался непреодолимым желанием обернуться и удостовериться, что Ван Ибо все еще там, не исчез как видение и не ушел, снова оставив его одного.

Сяо Чжань остановился у лифта, нажав на кнопку, Ван Ибо был рядом, вновь попытавшись взять его за руку, но омега убрал руки в карманы брюк и зашел в лифт. Альфу это не смутило, он зашел следом, и двери лифта закрылись.

Они стояли в шаге друг от друга, и Сяо Чжань вдруг увидел, как Ван Ибо глубоко вдыхает воздух, прикрывая глаза. Он вдыхал в себя Сяо Чжаня, и омеге захотелось бахнуть по кнопке “стоп” и отдаться ему прямо тут, в лифте. Он прикрыл глаза и сказал тому резко:

-Прекрати!

Двери лифта открылись сразу на территории ресторана. Сяо Чжань вышел первый, Ван Ибо следовал за ним как тень, их встретила хостес и проводила в очаровательный укромный уголок у окна под палантином и задрапированный занавесками.

-Позволь мне тебя угостить, - сказал Ван Ибо, когда они только сели за столик. В нем просквозила настоящая мальчишеская радость от того, что он может говорить теперь такие слова Сяо Чжаню, и тот хмыкнул, а потом специально заказал себе самое дорогое вино.

Альфа и бровью не повел, хотя Сяо Чжань был уверен, что ему это не по карману. Но Ван Ибо, вероятно, лучше бы продал свою почку, чтобы расплатиться за этот вечер, чем вновь показал свою финансовую несостоятельность, или попросил бы у Сяо Чжаня разделить счет.

Омега считал все это мгновенно, но, вопреки всему, у него на сердце разлилось тепло. Его мальчик стал совсем взрослый. Такой самостоятельный, свободный… он видел птицу с расправленными крыльями и понимал, что, вероятно, рядом с ним Ван Ибо действительно не смог бы стать таким, каким был сейчас.

Они смотрели друг на друга, оба волновались, оба не знали, с чего начать. Молчать, казалось, тоже было хорошо, они и без слов уже многое сказали друг другу, но слова были необходимы, и Ван Ибо произнес их первым:

-Как ты?

Сяо Чжань усмехнулся. Вот, значит, как, они начнут издалека? Ладно.

-Я хорошо, - бесцветно ответил он.

-Выглядишь бледным и изможденным, - не поверил альфа.

Сяо Чжань усмехнулся, потом ответил искренне:

-А ты выглядишь прекрасно, - его взгляд скользнул по волосам альфы, - Не скучаешь по своему блонду?

Ван Ибо засмеялся, проведя рукой по волосам назад:

-Нет, ни капельки. Я ни о чем не жалею, и скучал только… по тебе.

Ну вот, Ван Ибо, черт побери! Так подленько исподтишка, Сяо Чжань совсем не ожидал и вмиг заплакал. Слезы сами как-то полились, как будто ждали отмашки для старта. Омега сразу набрал в руки салфеток, побольше, на всякий случай, потому что понимал, что всплакнуть разок у него не получится.

-Я скучал по тебе все эти два года, каждый день! - Ван Ибо подался вперед, протягивая к нему руки через стол, - Я не разлюбил тебя! Наоборот, я понял, насколько сильно люблю! Пожалуйста, давай начнем все сначала, дай мне шанс! Я хочу быть рядом с тобой всю свою жизнь, умоляю, дай мне еще один шанс!

-Прекрати! Хватит! - Сяо Чжань оттолкнул его руки, прижимая салфетки к глазам, его плечи вздрагивали. В этот момент официант принес заказ, и омега стыдливо спрятал свое зареванное лицо, отвернувшись к окну. Когда они вновь остались одни, он бросил Ван Ибо, - Ты не имеешь права! Это нечестно! Вот так вот появляться через два года и говорить, что любишь! Нечестно являться передо мной на мероприятии, где я не могу не встретиться с тобой! Не честно…

Он запнулся, потому что хотел сказать “…быть таким красивым”, а сознание добавило: “Не честно сводить меня с ума, как будто и не было этих двух лет боли и одиночества, не честно быть таким манящим и невыносимо прекрасным”.

-Да, я знаю, прости меня! - он подал омеге еще салфеток, и тот принял их машинально, откладывая мокрый комок использованных в сторону, - Прости, что я так долго разбирался в себе и своих чувствах. Я был просто незрелый мальчишка, который не смог понять, что за подарок судьба вручила ему прямо в руки. Теперь я понимаю. Я, правда, понимаю!

-Понимаешь до тех пор, пока тебе в голову не взбредет очередная идея для самосовершенствования? - съязвил Сяо Чжань, вытирая салфетками нос, - Что это будет потом, Ван Ибо? Захочешь покорить Эверест? Или повторить путь Будды и уйти в отшельничество? Как я еще пострадаю от твоих желаний, если останусь рядом?

Чувство вины было написано у Ван Ибо на лбу, но он не пытался оправдываться. Сказал только:

-Сейчас у меня есть все, что я хотел. У меня есть любимое дело и профессия, есть работа. Я вернулся в Китай надолго, я хочу, чтобы это было навсегда. Я хочу жить рядом… со своим любимым человеком, каждый день просыпаться с ним, завести семью, иметь дом, забор, ребенка и собаку. Я хочу, чтобы ты был этим человеком. Хочу с тобой все. Все и до конца своей жизни.

На словах про ребенка и собаку Сяо Чжань чуть не подавился своим собственным всхлипом. Господи, это невыносимо. У него уже болела голова от слез. Он вытер лицо салфетками и залпом выпил принесенное вино.

-Мне… тоже… - его руки дрожали как сумасшедшие, он сцепил их под столом, но дрожь проходила по всему его телу, - Мне не нужно, чтобы ты вернулся на месяц, год или… несколько лет. Ты мне нужен навсегда. И… я тебя прошу, я умоляю: если ты не серьезно… пожалуйста, не мучай меня!

Брови Ван Ибо поползли вверх:

-Ты правда боишься, что я не серьезно? Сяо Чжань, я ведь с самого начала не хотел расставаться! Ладно, ты прав, прости меня, - он посмотрел на панораму за окном, Шанхай зажег огни и переливался, было удивительно красиво, но альфа не видел города, думая о своем, как вдруг спохватился, - У меня кое-что есть для тебя!

Он потянулся в нагрудный карман пиджака и вынул оттуда какую-то скляночку с жидкостью. Сяо Чжань покосился на нее, все еще шмыгая носом:

-Что это?

-Понюхай. Это духи. Я сам сделал их, - он улыбнулся и протянул к нему ладонь, - Дай мне руку.

Сяо Чжань осторожно положил свою руку на горячую ладонь Ван Ибо, и ему вдруг сделалось удивительно хорошо и спокойно. Как будто его руке там самое место, как будто ничего больше ему и не нужно.

Ван Ибо ласково сжал его ладонь в левой руке, а правой поддел крышечку и открыл пузыречек. Сяо Чжань сразу почувствовал чудный аромат горького шоколада, а Ван Ибо капнул ему на кисть немного, закрывая пузырек и нежными, массирующими движениями втирая духи омеге в кожу.

-Нравится запах? - спросил Ван Ибо хитро.

-Очень приятный, - не смог покривить душой омега, а Ван Ибо ответил ему:

-Так пахнешь ты. Хотел, чтобы ты узнал, потому что человек не может почувствовать своего запаха. А твой аромат для меня - самый лучший, самый важный. Мой главный аромат. Поэтому я и создал его самым первым. Это моя дипломная работа. Я назвал его “ЧжаньЧжань”.

Сяо Чжань нюхал духи и удивлялся, неужели он действительно именно так и пахнет? Это, казалось бы, был такой пустяк, но омегу это почему-то очаровало.

-Я представил этот аромат в “ХоликаХолика”, и они сказали, что он будет иметь коммерческий успех. Ребята вообще хотят запустить линейку шампуней, гелей для душа, мыла, скраба и дезодорантов вместе с этими духами, под единым названием “ЧжаньЧжань”, но я сказал им, что только ты распоряжаешься, что с ними делать дальше. Это твои духи, твой аромат, только твое. Как и это, - он вдруг полез в карман пиджака и вынул оттуда небольшую коробочку для кольца. Альфа просто поставил ее на стол и смотрел на реакцию омеги напряженно, почти не дыша.

Сяо Чжань застыл. Конечно, он не ожидал. Во всяком случае, он не ожидал, что все произойдет вот так, именно сегодня. Он тупо пялился на коробочку, боясь прикоснуться к ней, и вдруг его прошибло, словно зарядом: ведь Ван Ибо еще ничего не знает! Он не знает ни про бесплодие, ни про Безликого… он делает предложение тому Сяо Чжаню, но ни того Ван Ибо, ни того Сяо Чжаня уже нет.

-Нет, - отвечает он еще прежде, чем успевает осознать это, - Я не могу.

Ван Ибо вскидывает на него глаза, и в них отражается боль: третий отказ. Снова.

-Почему? - шепчет он одними губами, а боль уже сковывает все внутренности, обволакивает сердце, проходит метастазами по всему телу.

-Прости меня, - выдыхает Сяо Чжань и зажмуривается, силясь сказать то первое, страшное и стыдное, - Я… изменял тебе.

Он почти ждет, что Ван Ибо сейчас смахнет все со стола от злости и уйдет, справедливо обиженный, но он лишь поджимает губы и отвечает:

-Я тоже.

И это больно. Хотя Сяо Чжань уверен, что не имеет права на эту боль, но больно все равно. Им надо пройти это до конца, он уверен, поэтому вздыхает и спрашивает:

-Чо Сынён?

Ван Ибо кивает. Он не хочет оправдываться. Говорить что-нибудь типа: “Он застал меня врасплох, воспользовался мной, почти принудил”, он не хочет выдавать ни одной подробности, он просто хочет, чтобы Сяо Чжань простил его, потому что сам он готов сейчас простить ему все. Ван Ибо облизывает губы и спрашивает в свою очередь:

-Гао Гуансюй?

Сяо Чжань вдруг усмехается:

-Нет! Боже… У Гао есть его Пирожочек. Они теперь счастливые до омерзения.

Оба смеются, Ван Ибо роняет:

-А Чо Сынён скоро родит маленького корейца. Теперь он благородный муж и о-папа. Ты бы видел его!

Сяо Чжань стремительно мрачнеет, но перестает рыдать, а как-то внутренне подбирается, поясняет:

-Это был один проститутка. Он… помогал мне справляться с течками.

Правильнее было бы сказать - вызывать течки, Сяо Чжань. В этом очень большая разница. Но Сяо Чжань будет молчать обо всем, что ему пришлось пережить. Он будет молчать, потому что окунать Ван Ибо в чувство вины, когда он сам принял решение не говорить ему - теперь это было бы жестоко.

-Я тебя не осуждаю, - Ван Ибо хватает его за руку и заглядывает в глаза, - Посмотри на меня, я знаю, что тебе это нужно было. Прежде всего, из-за твоего здоровья. Я очень волновался насчет этого. Посмотри на меня, Сяо Чжань.

Омега делает над собой усилие и решается заглянуть альфе в глаза. Во взгляде у того нет и намека на ярость, ревность, оскорбленное достоинство.

-Мы расстались, - говорит ему Ибо, - Я не имею права осуждать тебя. И не стану. Боже, да я… Я молился, чтобы у тебя никого не было, когда ехал на эту встречу. Все, чего я хотел, чтобы твое сердце было свободно! Тогда, может быть, мне еще найдется там место?

Сяо Чжань хочет сказать ему, что его сердце не свободно. Оно занято им, и так всегда было. Ничего не поменялось с его отъездом, у него нет и не будет другого альфы, кроме Ван Ибо. Но он давит в себе эти признания, потому что есть еще кое-что, что альфа должен узнать. Он должен узнать и выбрать: быть с ним, или уйти прямо сейчас, чтобы больше никогда уже не встречаться.

-Я не могу иметь детей, Ван Ибо.

Взгляд Ван Ибо меняется, переходя из надежды в горестную тень, он вдруг сжимает руку омеги сильнее, а тот продолжает:

-Я узнал это, когда проходил комплексное обследование, после первой преждевременной течки. Дефектный омега, ошибка природы. Поэтому я и говорю тебе “нет”, Ван Ибо. Потому что хочу, чтобы у тебя сбылись все твои мечты. Потому что хочу, чтобы у тебя был дом, забор, любимый человек, ребенок и собака. Но это буду не я. Я не смогу дать тебе самого главного.

Ван Ибо смотрит на него молча, но не отпускает. Потом спрашивает:

-И ты все это время держал это в себе? И не говорил мне?

Свободной рукой Сяо Чжань прикрывает глаза:

-Мне было слишком стыдно. Я думал, что имею право не рассказывать тебе, потому что владею тобой. Я не понимал. Я слишком боялся. Мне было так стыдно! Прости меня, Ван Ибо!

Альфа смотрит с болью и лаской одновременно, потом тянет его за руку, обращая внимание омеги на себя:

-А ты хочешь этих детей вообще?

Сяо Чжань не ожидал подобного вопроса. Вообще-то он ждал, что Ван Ибо тут-же бросит его, а не спросит, хочет ли он стать отцом. Омега теряется, хлопает мокрыми ресницами, потом отвечает неуверенно:

-Наверное, да… Я не знаю, я никогда не думал об этом по-настоящему.

Ван Ибо тянется к его лицу через стол и вытирает его слезы своими горячими пальцами:

-Так вот, сначала определись, хочешь ты их или нет. Если захочешь - мы будем пытаться. Будем лечиться, попробуем все способы и, уж конечно, очень-очень много заниматься любовью. А если наших стараний не хватит, мы возьмем из приюта какого-нибудь мальчика. Или девочку. А если ты не захочешь, то мне и одной собаки хватит. Главное, чтобы ты был рядом. Ты важнее всего остального.

Сяо Чжань смотрит на своего альфу, и какой-то невидимый тугой узел в его душе распускается. Оказывается, он все это время был там - а омега и не замечал. Он верит Ван Ибо и позволяет сжимать свои пальцы, он смотрит в глаза альфы, робко пытаясь поверить в свое счастье. Неужели все это закончилось? Неужели он и правда заслужил уже свое счастье?

Омега опускает глаза на стол и смотрит на коробочку, потом выдыхает стеснительно:

-Покажи мне кольцо.

Ван Ибо улыбается радостно, но произносит немного сконфуженно, прежде чем поднять крышку:

-Оно, конечно, не самое дорогое. Я помню, какое покупал тебе Гао. Но, если ты дашь мне время, я смогу купить тебе самое лучшее, то, которое тебе понравится.

Он открывает коробочку, и Сяо Чжань видит действительно незамысловатое широкое мужское кольцо из белого золота, наверное, самое простое, какое можно было достать.

-Какое красивое, - расплывается в улыбке Сяо Чжань, но голос его снова дрожит, и в этот момент он похож на самого омежного омежку на свете, и Ван Ибо это обожает. Он намерен “добить” своего любимого и совершенно сознательно спрашивает у него:

-Ты будешь со мной всегда, до конца моей жизни?

Но Сяо Чжань на этот раз не поддается на провокацию, а, наоборот, делает так, что Ван Ибо сам чувствует проступающие слезы:

-У меня есть только один альфа, - он легонько касается метки под своей рубашкой, - И другого не будет.

Ван Ибо тянется к Сяо Чжаню, и они, наконец-то, целуются.

КОНЕЦ.

Комментарий к Финал

Это был очень длинный и большой путь для меня. Во-первых, спасибо, что дочитали, и что все это время были рядом со мной))

Во-вторых, жанр автору однозначно зашел, так что определенно будут еще работы в омегаверсе, по Боджаням и нет.

Очень надеюсь, что две экстры про Гао и Оскара также не будут обделены вашим вниманием)

Этот фик начинался с благодарностей одним людям, а заканчивается с благодарностями всем вам! За время работы над фиком автор пережил один из самых трудных периодов своей жизни, и лишь благодаря вам, вашей любви и поддержке, я смогла вставать, бороться и двигаться вперед с верой в то, что чего-то стою)

Особенные благодарности: Lampochka914, Kaori Uemura, Maria_vs_san, Darlet_75, Lu Ann, Bhbitymrf, Emerald, leonidus77, Gasha Yanna, Yohanovna, Madame Duchess, Azazeliana, Хайбат Урусова, Анна Валентинова, Золото_, Nadiia1013, Mi__07__, la nuit sora, Морана Марена, Котёнок 94 мяу, myloeybae1127, Ироничная Зефирка, Ellie Neg, Lucy-Mom, KOHAKU_RIO, Ласковый Эсте, -Another-, Кем, Katsumi Maitsuki, Wind in her hair, Влад Семплияров, Lili12, жена ван ибо, Улыбашка для мира и другим. Кажется, из нас вышла отличная банда)))

========== Extra 1. Гао, Гуаньсюй Гао. Часть 1 ==========

Посвящается моему альтер-эго)

Гао Гуаньсюю было тридцать три года, и он думал, что знает о жизни все.

Когда ты единственный альфа-наследник огромной корпорации, то с детства как-то растешь в осознании собственной значимости и полной правоты своих мыслей и действий. Такое ужасное воспитание, прежде всего, подпитывала его мать своим обожанием к позднему и единственному отпрыску, мальчику-альфе. Это была настолько слепая любовь и всепринятие, что, даже если бы он подошел к постаменту Мао и нассал на него у всех на глазах, мать, наверное, назвала бы это “оригинальным перфомансом исторического масштаба”. С другой стороны - полное равнодушие отца, не принимающего участие в воспитании сына, и только бабушка - старая альфа, которая была главой их семьи, могла относиться к Гуаньсюю критически. Понятное дело, что ее он уважал больше всех.

Но даже бабушка (“Железная Ба”, или просто “Ба”, как звали ее в семье), не могла контролировать своего внука все время, поэтому его детство прошло во вседозволенности, юность была жгучей и бунтарской, пока распоясавшегося наследника не отправили учиться за границу, где он успел отпустить себя, глотнуть свободы, набить первые шишки, впервые влюбиться и впервые горько разочароваться, понять кое-что о ценности дружбы, принять себя и мир таким, какой он есть, и вернуться в Китай уже более-менее оформившимся молодым человеком, готовым принять из рук Ба бразды правления компанией.

К тридцати трем годам он успел нажить себе репутацию козла и бабника, меняющего женщин-омег как перчатки, в общении его считали самодовольным и надменным, в бизнесе - хитрым, изворотливым, расчетливым и грязным манипулятором. Все это было про него. И, одновременно, нет.

С одной стороны, он даже наслаждался своей не очень хорошей репутацией, бравировал этим, натягивал ее на себя как маску. С другой стороны, порой он сам считал себя испорченным, неуправляемым, непостоянным, недостойным чего-то большого и светлого, человеком с испорченной кармой. В его арсенале было много плохих историй, за которые он считал себя достойным гореть в аду. В какой-то степени он сам укорял себя больше остальных, ну, разумеется, кроме Ба, которая вообще заявляла:

“В следующей жизни ты станешь собакой, нерадивый Суньцзы (1) Гао!”

Да уж, бабушка умела найти с ним общий язык.

И, как любой человек, который попробовал в жизни почти все, он практически постоянно скучал. Ему отчаянно не хватало новизны в ощущениях, ничего уже не вызывало трепета и живого интереса, как в годы былой юности, мир, люди, события - все стало знакомым до тошноты. Он гнался за вкусом жизни в бесконечных оргиях, пьянках и развлечениях, но ничего не находил, разочарованно возвращаясь в свою реальность.

Гуаньсюй Гао не любил:

1. Скуку;

2. Когда трогают то, что принадлежит ему;

3. Когда из него тянут деньги и пытаются использовать;

Гуаньсюй Гао любил:

1. Проворачивать аферы с выгодой для себя и компании, главное, чтобы ему ничего за это не было;

2. Жить на полную катушку, не отказывая себе ни в чем;

3. Омег-женщин с формами (грудь не менее 3-го размера, пожалуйста);

И, невероятно, но на самом деле:

4. Когда ему перечат, противостоят, обыгрывают - от этого адреналин в крови повышался, просыпался азарт, охотничий инстинкт. Это было не скучно и, возможно, именно от этого он и обратил внимание на Сяо Чжаня.

Когда покушение в туалете (а он называл это «неудачное слияние корпораций»), не состоялось по вине какого-то мальчишки-шофера, Гуаньсюй еще долго вспоминал тот случай с хохотом. Потом - разговор с Сяо Чжанем в его кабинете, где омега просто расколол его как грецкий орех, обнажив все скрытые мотивы альфы, хотя он думал, что вел себя осторожно и грамотно, прикрываясь инстинктами.

После того случая господин Гао потерял покой. Сяо Чжань вдруг стал постоянным гостем его мыслей и влажных снов. Он даже просыпался посреди ночи и обдумывал случившееся, он думал про омегу Сяо с утра, когда чистил зубы, вспоминал о нем за обедом и когда отходил ко сну. Он проворачивал у себя в голове случившееся десятки и сотни раз, пока в конце концов не признался себе, что мужчина его заинтересовал. Так, порой, когда мы встречаем на своем пути интересную личность, нам хочется приблизиться к человеку, изучить его, прочитать его душу главу за главой. Такие встречи обогащают, а Гуаньсюй Гао любил обогащаться. Наконец, в жизни появилось что-то интересное, волнующее, и он стал размышлять о том, как бы приблизиться к Сяо Чжаню и войти в его мир. Но никаких идей, кроме совместной работы, у него не было. Директор Гао совсем издергался, впервые он столкнулся с обстоятельствами, которые были сильнее его желания. Он хотел общения с Сяо Чжанем, но не знал, как подступиться к нему, особенно после такого неудачного знакомства, которое закончилось течкой одного и гоном другого.

Но окончательно Гуаньсюй Гао понял, что пропал, когда в “Дельта-Вега” захотел себе не грудастую омегу Даяну, которую чаще всего выбирал, и не мулаточку О МиЛи, с которой баловался иногда, и даже не японку Каору, которая всегда строила из себя школьницу выпускных классов, а омегу-парня. Он осознал это мгновенно, по тому, что его альфье достоинство даже не шевельнулось ни разу заинтересованно, когда девушек выстроили перед ним в ряд, как на парад. Он оглядел омег тусклым взглядом и понял, что сегодня хочет чего-то другого. То, что он хочет именно мужчину, Гао еще не до конца осознавал. Он просто решил пойти на эксперимент и приказал Мадам привести омег-мальчиков, а заодно и проследить за реакцией своего тела. Гао давно не стеснялся Мадам, она знала его еще с юношества, но, услышав неожиданную просьбу постоянного клиента, даже она удивленно подняла бровь. Всем известно было, что Гуаньсюй Гао предпочитает женский пол, что же вдруг могло произойти? Но задавать лишние вопросы было не в правилах клуба, поэтому женщин-омег выпроводили и привели мужчин. Они тоже были разномастные: высокие и низкие, толстые и худые, молоденькие совсем и постарше, азиаты, европейцы, чернокожие - на любой вкус.

Альфа обвел группу испытующим взглядом и сразу заметил высокого худого черноволосого парня, немного похожего на Сяо Чжаня, особенно когда тот поворачивался в профиль.

-Его, - коротко указал Гао, не размениваясь на дальнейшие комментарии и сразу направляясь в комнату для сессии.

Омега зашел к нему минут через двадцать, уже готовый к работе, в халате на голое тело:

-Господин Гао? - он присел на кровать, а альфа стоял у окна и откровенно… нервничал, как будто должен был лишиться девственности, - Мадам сказала, что сегодня вы решили изменить своим обычным вкусам и выбрали меня. Могу я узнать, чего бы вы хотели получить от нашей встречи?

Гао глянул на омегу и спросил:

-Как тебя зовут?

-Джун, - ответил он. Скорее всего, псевдоним.

-Просто хочу попробовать с мальчиком, Джун. Осознал, что никогда не пробовал, решил удовлетворить каприз.

-Что ж, я могу вас направлять и подсказывать, информация может пригодиться, если вы планируете продолжить…

Гао еще и сам не знал, планировал он или нет. Но у него был опыт анального секса с женщинами, и мужчина не считал, что это может как-то отличаться:

-Просто раздевайся и ложись, - коротко бросил он проститутке.

Тот молча повиновался, скидывая халат и укладываясь на спину, раздвигая ноги:

-Я уже растянут и смазан, так что можете приступать.

И все равно, Гао немного волновался, раздеваясь и пристраиваясь между мужских ног. Все это было как-то в новинку, непонятно, но волнующе и… дико возбуждающе. У него сразу встал, стоило только альфе представить, что это Сяо Чжань, а, когда он начал погружать в проститутку свой член, то понял, что его задница все же отличается от женских попок, которые он успел уже перетрахать сотнями на своем веку.

Мышцы Джуна хоть и были растянуты, ввиду его профессии, а также хорошо смазаны, все равно обжимали член Гао плотнее, находиться внутри него было сладко, Гуаньсюй задвигался грубо и бесцеремонно под фальшивые стоны омеги, на которые он не обращал внимания. Альфа представлял Сяо Чжаня, вспоминал его запах, его раскрасневшееся лицо, когда он сполз на пол туалета. Он представлял, что находится в нем, он был уверен, что в постели недотрога Сяо та еще ебливая шлюха. Он воображал, что это ноги Сяо Чжаня, его руки, живот, кадык. Гао повернул голову Джуна на бок, профилем, и вдолбился несколько раз резко, кончая.

Все удовольствие - 10 минут.

Но это были поворотные 10 минут в жизни Гао Гуаньсюя. В тот момент он признался себе, что влюблен в Сяо Чжаня. Что его интерес вышел куда-то за грань обычного человеческого или делового, он хотел этого омегу.

Открытие это, конечно, только усугубило состояние альфы. Он долго метался и мучился, не понимая, как прийти к своей цели, учесть все переменные, ведь дело было не только в его желании, но так же и в желании Сяо Чжаня и интересах их компаний. Он не мог купить этого омегу, как делал это со многими, не мог приманить его карьерой, деньгами или перспективами. Сяо Чжань был равен ему во всем: по статусу, положению и деньгам. Такого, как он, нужно было только завоевывать, а Гуаньсюй Гао в жизни никогда никого не завоевывал, все само к нему шло. Поэтому он считал всех омег шлюхами, потому что каждая норовила использовать его в своих корыстных целях и урвать кусочек побольше, пока альфа не выкинет ее обратно туда, откуда подобрал, когда надоест. От того каждая из них и не задерживалась дольше полугода.

Но Сяо Чжань был не такой. После всего случившегося, он смотрел на Гао холодно и немного свысока, и альфа не знал, как наладить с ним хотя бы дружеское общение, не говоря уже о чем-то большем. Он так бы и продолжал тупить, но выход из ситуации ему подсказала, как ни странно, бабушка.

За субботним семейным ужином, который был неизменной традицией их дома вот уже более пятидесяти лет, Железная Ба вдруг спросила у внука:

-Суньцзы Гао, когда ты надумаешь жениться?

Этот вопрос всплывал и раньше, Гуаньсюй не был особо удивлен. Он всегда отшучивался или уходил от прямого ответа, придумывая какую-нибудь глупую отмазку, но в этот раз лишь раздраженно ответил:

-Не знаю, Ба, я сейчас думаю совершенно о другом.

“Например, о том, что в тридцать три года меня стали привлекать мужчины, - пронеслось в голове, - Такое еще переварить надо”.

-А стоило бы, наконец, подумать об этом! - сурово изрекла она с другого края стола, - Никакой ответственности перед семьей! Я еще хочу увидеть правнуков, пока жива!

-Бабушка, не волнуйся, - ее гнев не трогал Гуаньсюя, - Ты еще всех нас переживешь.

-Я так и думала, что все придется делать за тебя, - Железная Ба перевела взгляд на свою невестку, мать Гао, и та поспешно положила на стол какие-то бумаги, придвигая их к сыну, - Мы с твоей матерью выбрали тебе несколько хороших девушек из приличных семей. Посмотри их анкетыи фотографии. У каждой - влиятельные семьи, нам будет выгоден брак с любой.

Гао удивленно взглянул на листки. Это что-то новенькое. Договорной брак был совсем не новостью в их среде, даже в 21-ом веке, но до сегодняшнего момента он самонадеянно полагал, что как-нибудь сам справится с этим вопросом и найдет, кого ввести в дом в качестве будущей супруги. Однако, вероятно, родные уже потеряли веру в него и решили “помочь”. Ему стало даже немного противно от этого, к анкетам вообще не хотелось прикасаться, и Гао испытал некоторое чувство жалости к себе: он сидит тут, весь такой безответно влюбленный, а его собираются женить на какой-то No name-девушке “из подходящей семьи”. К черту такое!

-Нет, это лишнее, - твердо ответил он, отодвигая анкеты от себя, - Мое сердце занято уже.

Гао редко говорил о своей личной жизни в кругу семьи. Даже тут знали про его репутацию распутника, но никогда не обсуждали его похождения. И уж тем более он никогда и никого не знакомил с родней, в качестве своего официального партнера. Поэтому в этот момент все три головы - бабушка, мать и отец - заинтересованно повернулись в его сторону.

-Малыш… ты влюблен? - с придыханием спросила мать.

-Да, - кивнул ей Гао, зная, что следующей фразой просто обрушит мир бедной женщины, - И эта омега - мужчина.

Она вскрикнула и прижала руки к губам, а отец запрокинул голову и довольно захохотал. Его, видимо, чертовски все это забавляло. Железная Ба совершенно не поменялась в лице. Мать заголосила беспокойно:

-Гао, зачем тебе омеги-парни, когда вокруг полно хороших девушек? В нашей семье не вступают в однополые браки, сам подумай: взять себе омегу-женщину намного-намного более…

Ба хлопнула ладонью по столу, и мать моментально замолчала, как выдрессированная. Отчасти, так и было, ведь она прожила рядом со своей свекровью большую часть жизни. Железная Ба глянула на внука тяжело, испытующе, говорила она как бы невестке, но слова ее предназначались для Гуаньсюя:

-Какая разница, мужчина или женщина, если омега может родить? Почему ты не приведешь его к нам в дом и не познакомишь с семьей?

“Потому что он вообще не знает о моих чувствах и ненавидит меня”, - подумал Гао, но вслух сказал:

-Еще рано для этого. Но я обязательно познакомлю.

Вопрос о его женитьбе снова был отложен на неопределенное время.

С того вечера Гуаньсюй Гао действительно стал думать о том, чтобы ввести Сяо Чжаня в свой дом в качестве официального мужа. Ведь, по сути, тот был просто блестящей партией: молодой, красивый, статный, из “подходящей” семьи с достатком, тем более еще и бизнес-партнер. От перспектив, которые сулил этот брак, кружилась голова, поэтому заполучить Сяо Чжаня стало просто идеей фикс. Он понимал, что на то, чтобы их отношения развились до теплых естественным образом, необходимо было затратить слишком много времени, он не мог и не хотел ждать, поэтому решил пойти ва-банк.

Гао умел ухаживать, этого было не отнять, он мог вскружить голову любому. Но, даже уверенный в своей неотразимости и притягательности, директор Гао волновался, когда выбирал кольцо от Tiffany в магазине и шел на свидание с Сяо Чжанем впервые за месяц пустоты, на протяжении которого он не слышал и не видел его. На свидании альфа был действительно предельно честен и, разговаривая с Сяо Чжанем, понимал, что его по-настоящему к нему тянет. Сяо Чжаня хотелось трогать и нюхать, притираться к нему, заключать в свои объятия. Гао дал ему время подумать над своим предложением до Нового Года, и это была самая трудная неделя в его жизни.

Он мучился каждый день, прокручивая в голове различные сценарии. Ему очень хотелось, чтобы Сяо Чжань принял его предложение, но где-то глубоко в душе он предугадывал, что ему откажут. Наитие подсказывало, что его предложение недостаточно хорошее. И дело не в акциях и выгодах от брака по договору, а в том, что это не уровень Сяо Чжаня. В омеге было слишком много чувственности, откровенности, страсти и порыва. Сяо Чжань выбирал сам, и Гао ему явно было бы недостаточно. Интуиция говорила, что без блондинистого шофера тут не обошлось, что и подтвердилось, когда они встретились на поле для гольфа.

В тот момент, когда Сяо Чжань отказал Гао, пусть мягко и деликатно, ему все-таки стало чертовски больно. И пусть он предчувствовал, пусть знал это заранее - все равно пришлось приложить усилия, чтобы сохранить лицо и сделать вид, будто его совершенно не цепляет вся эта ситуация. Он знал, что тот поцелуй, что случился между ними - это единственное, что судьба подарит ему в его влюбленности. В этот поцелуй он хотел вложить всю свою страсть и нежность к Сяо Чжаню, которые испытывал, может быть даже как-то успеть впечатлить его. Он еще надеялся на это, когда взглянул в глаза мужчины, но омега думал только про того малолетнего крашеного альфачонка, что следил за ними ревностным взглядом. В глазах омеги не было мыслей о Гао, как и места в его сердце.

Гао Гуаньсюй был топ-руководителем высшего звена, поэтому умел принимать быстрые и четкие решения. И, когда он позволил водителю увести от него счастливого и радостного Сяо Чжаня, то приказал себе любить его ровно тридцать секунд, пока смотрит ему в спину.

“Ты отвернешься и забудешь его, он больше не будет иметь над тобой своей власти” - подумал он, отсчитывая до тридцати, заставляя себя развернуться и произнося вслух:

-Ну вот, мне снова не с кем играть в гольф.

Настроение в тот вечер сразу упало. А это был ебучий Новый Год! Он мечтал провести его с Сяо Чжанем, может быть, впервые заняться с ним любовью, да даже просто ванильно поболтать за бутылочкой вина, которую он припас заранее, было бы не плохо.

Но жениха увели у него из-под носа, да не кто-нибудь, а какой-то желторотый юнец, который ему в пупок дышал. Великий Гао Гуаньсюй чувствовал себя прескверно, хотя его жизнь, конечно, давно не была столь наполнена эмоциями, как в последние полтора месяца знакомства с Сяо Чжанем. Он хотел припасть к этому живительному источнику эмоций навсегда, хотел снова чувствовать и ощущать с ним краски жизни, но Сяо Чжань изначально уже не принадлежал ему. Гуаньсюй Гао появился слишком поздно.

Он пошел по полю обратно к своей машине, проходя мимо своего нанятого в клубе кедди. Мальчишка поспешно спросил у него:

-Господин Гао, а что делать с брошенными клюшками господина Сяо?

-Подбери их, потом вышлю ему, - бросил он через плечо, не сбавляя шаг.

Парень подобрал и вторую сумку с клюшками, кряхтя от их тяжести, и поспешил следом, стараясь не отставать.

Когда Гао вышел на парковку, автомобиля Сяо Чжаня уже не было. Он грустно глядел на пустое место, оставленное в ряду машин, пока его обзор не заслонил омега-кедди, еле-еле дотащившийся с двумя сумками клюшек. Парень вспотел и почти не дышал, Гуаньсюй даже усмехнулся:

-Кидай их в багажник.

Он наблюдал, как маленький омега укладывает сумки в багажное отделение и словил себя на мысли, что ему хочется секса. Поехать что ли в “Дельта-Вегу”? Сейчас было бы хорошо уткнуться в омежье тело, вдыхая сладкие феромоны, забыться, не думать о Сяо Чжане, и чтоб сердце не болело так. Но приезжать в секс-клуб прямо в новогоднюю ночь… Боже, это было так жалко. Альфа наклонился к окну автомобиля и сказал своему водителю:

-Сейчас домой.

Потом обратился к мальчишке кедди:

-Ты сегодня еще работаешь?

-Нет, директор Гао.

-Хорошо, - он достал из машины свой бумажник, вынул несколько тысячных купюр в качестве чаевых, протянул парню, - Держи, заработал.

Кедди немного смущенно принял деньги и поблагодарил, Гао спросил:

-Подбросить тебя? Мы будем проезжать через центр.

-Благодарю вас, господин Гао, это было бы очень любезно с вашей стороны, я не смею…

-Залезай назад, - бросил он в ответ, а сам сел спереди, пристегиваясь.

Парень осторожно забрался на заднее сидение высокого внедорожника и скромно притих в углу. Когда они выехали с поля, до ноздрей Гао дошел тонкий сладкий омежий аромат. Это было не как в течку, просто парень вспотел и, возможно, немного волновался от того, что едет в дорогой чужой машине. Во всяком случае, пах он приятно. Ванилью? Нет, чем-то другим…

-Ты умеешь полировать клюшки, кедди? - начал издалека Гао, зная, что будет гореть в аду когда-нибудь за свою распущенность.

-Да, господин Гао, конечно, - ответил мальчик осторожно.

-Можешь сегодня поухаживать за моими? За дополнительную плату, конечно. Заодно и клюшки господина Сяо почистишь.

-Именно сегодня, господин Гао? Я могу прийти завтра, или послезавтра…

-А что, у тебя на вечер какие-то планы? - немного резко спросил он.

-Так Новый Год же… - пролепетал омега с заднего сидения, - Я думал, планы - у вас…

Гао хмыкнул, промолчав, потом пояснил:

-Не люблю бросать все на полпути. Сделай всю работу сегодня, я заплачу вдвойне.

Мальчик подумал какое-то время, потом ответил:

-Хорошо, директор Гао.

Они скользили по шоссе в сторону резиденции Гао. Бабушка уже, скорее всего, легла спать, родители, кажется, должны были отправиться к кому-то на вечеринку… альфа ощутил острый укол одиночества, и желание прижаться к какой-нибудь омеге стало невероятно сильным.

Тогда он решил не рассусоливать и, хоть понимал, что просто напугает юношу, все равно обернулся к нему и спросил в лоб, грубо:

-В задницу даешь?

Альфа видел, как взметнулись на него большие карие испуганные глаза, как тот вмиг покраснел - это было даже немного забавно.

-Д-директор Гао?… - парень явно был в шоке.

Гао заулыбался:

-Ты не бойся. Я заплачу. Ну так что?

Мальчик-омега оторопел, альфа так и думал, что он и слова вымолвить не сможет, но юноша выдохнул через силу, косясь на его водителя, который невозмутимо вел автомобиль:

-Нет, я… не занимаюсь такими вещами.

Гао оценивающе посмотрел на него, может быть, впервые разглядел по-настоящему: миниатюрный, хорошенький, большеглазый, с курчавыми волосами. Его черты лица больше походили на европейские, чем на азиатские, наверное, он был метисом.

-Может, ты моего водителя постеснялся? - предположил Гао, играясь, - Не обращай на него внимания, он еще и не такое видел. Ты же знаешь, я смогу дать тебе за эту ночь много денег, может, подумаешь?

Омега сжал губы, опустил глаза и решительно помотал головой.

-Ну, как хочешь… - Гао отвернулся от мальца и откинулся на сиденье, выдыхая. Напиться сегодня что ли? Жизнь стремительно становилась серой и унылой, как обычно, потому что Сяо Чжаня в ней уже не было.

Когда они подъехали к дому, Гао отправил парня чистить клюшки в гараж, приказав зайти к нему в кабинет, когда тот закончит, чтобы расплатиться. Сам он переоделся в домашнее, ответил на несколько поздравительных писем по e-mail и, честно признаться, уже забыл про парня, когда тот осторожно постучал в дверь кабинета, робко входя.

-Ты уже закончил? - Гао удивленно глянул на часы. Было всего пять вечера.

-Ваши клюшки, а также клюшки господина Сяо были почти в идеальном состоянии, поэтому я не провозился долго, - ответил он и улыбнулся, показав ямочки на щеках. От этого у Гао потянуло внизу живота, но ответил он спокойно:

-Хорошо, на столе конверт, возьми - это тебе за труды. Вызови себе такси, или попроси нашего водителя - он подкинет тебя до дома.

Парень осторожно стянул конверт со стола, засунул его во внутренний карман куртки, поблагодарил, но почему-то медлил, не уходил.

Альфа поднял на него вопросительный взгляд: тот мялся и смущался, а потом тихо, но отчетливо спросил:

-Вы сказали, что заплатите, если… если я…

Он отчаянно краснел и не мог закончить фразу, а Гао стало интереснее, и он подсказал:

-Да-да, я говорил это. Ты передумал?

Юноша боялся смотреть на него и выдохнул только:

-А сколько вы готовы заплатить?

Гао растянулся в улыбке от удовольствия, наблюдая, как прямо перед его глазами трескаются моральные принципы молодого человека. Малыш решил перейти на язык денег? Что ж, на этом языке Гуаньсюй Гао умел разговаривать с кем угодно:

-А сколько бы ты сам попросил за ночь?

Тот почти задохнулся от смущения, растерянности, может быть, даже жадности. Он явно себя раньше не продавал, Гуаньсюй это сразу понял, он не знал себе цену, не знал, сколько можно просить за ночь секса. Перед ним, во всяком случае, не проститутка. Кажется, парня действительно ломало, потому что он ляпнул необдуманно:

-Десять миллионов.

Гао прыснул и расхохотался. Мальчик смотрел в пол, покусывая губы, а тот объяснил, успокоившись:

-Я не стану отдавать тебе такие деньги. Ты этого не стоишь. Ты знаешь, что на невольничьем рынке можно купить за два-три миллиона человека насовсем? Насовсем, понимаешь, в пожизненное пользование? Это ужасно, конечно, но я говорю тебе это, чтобы ты понимал, насколько сильно загнул себе цену.

Парень совсем сник, на него было жалко смотреть, но он, во всяком случае, повеселил директора Гао, и тот спросил:

-Почему ты вообще решил, что стоишь таких денег? Что в тебе особенного?

-Я… у меня ни разу никогда ничего не было, - ответил юноша, не поднимая на него глаз.

Гао заинтересованно вскинул брови:

-Ты девственник?

Омега только кивнул. Его щеки ярко пылали.

-А как же твои течки? Сколько тебе лет?

-Мне восемнадцать, - ответил парень, - И все течки я провожу… один.

Это начинало уже нравиться Гао Гуаньсюю. Он встал из-за стола и подошел к омеге, обошел его по кругу, рассматривая узкие плечи, забавные кучеряшки, маленькую попку, величиной с его ладонь:

-Что, даже вибратором не пользуешься? - шепнул он ему на ухо.

Омега вздрогнул, но не отстранился:

-Нет. Мне кажется, это как-то… я просто… я стесняюсь.

Гао Гуаньсюй почувствовал острый прилив возбуждения из-за этого маленького свежего нетронутого цветочка. Так и хотелось его испортить, сломать эту печать непорочности, затрахать его до потери сознания, чтобы завтра ему даже сидеть было больно. Гао встал напротив него, поднял лицо омеги за подбородок. Ему захотелось проникнуть языком в этот маленький ротик, а еще больше - увидеть его на своем члене. Нет, он не мог упустить второго омегу за вечер, черт побери! Он хотел этого мальчишку, поэтому Гао назвал цену, которая была не слишком кусачей для него, но достаточно большой, чтобы паренек принял сделку:

-Я заплачу тебе миллион. С этой минуты и до завтрашних десяти утра - ты мой. Обещаю, что выйдешь ты отсюда целым и невредимым. Ну… - его ладонь скользнула по ягодицам юноши, - …почти.

Тот поднял на него свои омежьи глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами. В них был страх, но и решительность, и отвечал он четко:

-Хорошо.

Комментарий к Extra 1. Гао, Гуаньсюй Гао. Часть 1

Хотела выложить все одной частью, но поняла, что она выходит у меня что-то уж очень большая. Так что пришлось разбить.

1 - Суньцзы - “внук”.

========== Extra 1. Гао, Гуаньсюй Гао. Часть 2 ==========

В душе у Гуаньсюя Гао что-то взорвалось, искры удовольствия рассыпались по всему телу, он заулыбался довольно:

-Отлично. Тогда пошли ко мне, трахаться будем у меня в спальне.

Гао понимал, что юношу коробит его развязная грубость, он мог бы быть для него бОльшим джентльменом, но не хотел. Наоборот, он стремился макнуть парнишку в реальность. А реальность - она такая: грубая, жестокая, циничная. И ты либо привыкаешь, подстраиваешься, либо бежишь, или пытаешься бороться, но это всегда ненадолго. В глубине души Гао хочет, чтобы мальчишка убежал. Остановился бы и сказал: “Простите, господин Гао, я передумал”, чтобы он дал ему отпор. Тогда альфа его бы, наверное, даже зауважал, но мальчик только опускает взор ниже и молчит, ничего не говоря.

Однако, когда они оказываются в его спальне, омега выдаёт ему решительно:

-Только деньги вы переведете на мой счет сейчас.

-Не доверяешь мне? - усмехается альфа.

-У меня нет причин вам доверять, - откликается тот, - Вы можете взять меня как угодно, даже силой, если я буду сопротивляться, я уже у вас дома. Я рискую больше. Поэтому это вы должны сделать первый шаг.

Гао хмыкает, но ему, в общем, плевать. Он совершает перевод через мобильное приложение на карту парню почти мгновенно (тот лично посчитал маленьким пальчиком количество нулей перед отправкой), дожидается, когда юноше приходит оповещение о доставленных средствах, а потом отбрасывает телефон в сторону. Все, теперь он - его. Весь, целиком и полностью до 10 утра 1 января.

-Иди тогда в душ, подготовься, - он демонстративно выдает мальчику свое полотенце, наблюдает, как тот неловко раздевается до трусов и аккуратно складывает свои вещи на стуле, юркает в ванную комнату и закрывает за собой дверь.

Альфа почему-то начинает волноваться. У него и раньше были девственницы, пару-тройку раз он лишал невинности женщин-омег, но ведь мужчина - это совсем другое. Гао понимает, что мальчишку лучше напоить, да и самому выпить бы не помешало, чтобы так не дергаться. А чего он дергается-то? Подумаешь, новогодние потрахушки с первым встречным - разве у него уже такого не бывало?

Но ситуация почему-то необъяснимо волнует, и Гао нервно проверяет верхний ящик прикроватной тумбочки, где у него хранится “набор плейбоя”: презервативы, смазка, вибратор, если хотелось дополнительных ощущений, даже игровые наручники с мехом. Потом он наливает себе виски и цедит стакан, сидя в кресле. Парень долго не выходит, копошится, потом, наконец, появляется. Голенький, с накинутым на плечи полотенцем, которое свисало вниз ему чуть ли не до колен, закрывая тело полностью. Он аккуратно подкладывает к своей одежде сложенные трусики и оглядывается на альфу нерешительно.

У Гао сразу встал на него. При виде этого почти мальчишеского телосложения, худеньких ножек, мокрых волос, которые распрямились под тяжестью воды и оказались удивительно длинными, при виде его взгляда - напряженно-испуганного, сомневающегося, клокочущее жадное желание завладеть и растерзать захватывает подсознание. Было уже поздно сомневаться. Деньги уплачены. Теперь, даже если бы парень передумал и захотел уйти, альфа его уже никуда бы не отпустил.

-Когда у тебя течка? - спросил Гао, подходя к нему.

-Не скоро, только через две недели, - отвечает тот, цепляясь за свое полотенце.

Гао снова поднимает подбородок юноши к себе, наклоняется и целует его в губы. Омега неумело отвечает, практики у него явно было маловато. Гао удивляется, как такое чудо вообще смог донести свою девственность до сегодняшнего момента. Но юноша все еще скован, зажат, и Гао наливает ему виски, закидывая немного льда из мини-бара, встроенного в стену его спальни:

-Возьми, расслабься немного.

Юноша послушно принимает стакан, пьет и морщится. Гуаньсюй осознает, что тот, вероятно, довольно давно уже не ел. Ну и хорошо, быстрее опьянеет.

-Как тебя зовут? - спрашивает он, наблюдая, как капля алкоголя проливается мимо, сползая по телу парня вниз, теряясь в его яремной впадине.

-Нянь Ю, - отвечает мальчик и ставит пустой стакан на тумбочку.

-И зачем же тебе десять миллионов, Нянь Ю? - Гао садится на кровать и утягивает омегу к себе, - Куда бы ты их потратил?

Юноша послушно ложится рядом с ним, полы полотенца распахиваются, обнажая пах, покрытый кучерявым пушком черных волос и маленький член с яичками. Он смущается, пытается прикрыться, но Гао Гуаньсюй по-хозяйски убирает его руки и стягивает с него полотенце совсем, оставляя это узкое маленькое тело полностью неприкрытым. Омега сначала смущается, но потом понимает, что Гао все равно неизбежно увидит его всего, более того - проникнет сегодня внутрь его тела, поэтому он просто растягивается на кровати и смотрит куда-то в стену.

-Я не могу вам сказать, зачем мне деньги, - отвечает он, - Могу обещать, что они не пойдут ни на что плохое…

-Да мне плевать, - отвечает Гао смеясь, - Делай с ними что хочешь. И все-таки, как же ты справляешься со своими течками, малыш?

Нянь Ю пунцовеет пуще прежнего, но алкоголь уже начинает расслаблять его, и он отвечает более смело:

-Я ласкаю себя. И пью подавители с первого дня.

-Ласкаешь себя? - Гао притирается к омеге, зарывается носом ему за ухо, перехватывает его узкую маленькую ладонь и кладет к себе на вставший член, - Покажешь на мне, как ты себя ласкаешь?

Юноша сглатывает и неуклюже начинает водить рукой по его здоровому толстому члену, глядя на этого монстра со священным ужасом. Пальцы малыша даже до конца не сходятся на стволе, не могут обхватить его полностью. Вероятно, именно в тот момент юноша и понял, на что подписался, потому что Гао легко мог бы порвать его на клочки. Гуаньсюй и сам это понимает, помогая омеге дрочить себе, кладя свои пальцы поверх его. Он мог бы воспользоваться этим телом потребительски, как покупатель - взять его тут, без растяжки и какой-либо подготовки, разодрать его попку в мясо, а потом отпустить этого мальца гулять на все четыре стороны. Но Гао не хочет этого делать.

Обычно, ему все равно, но тут, чуть ли не впервые в жизни, ему не захотелось быть мудаком и ломать почти детскую психику, оставлять после себя не только развороченное тело, но и душу. Ведь он мог немного потерпеть и сделать все аккуратно, нанести маленькому Нянь Ю как можно меньше повреждений - и он решает потерпеть. Он заплатил миллион, чтобы потерпеть! Уму непостижимо! Гао Гуаньсюй смеется, омега смотрит на него тревожно-вопросительно, мол, я что-то делаю не так? Но Гао лишь коротко мотает головой и лезет к нему целоваться, заваливая легкое тело на себя. Парень отвечает ему уже более охотно, Гао оглаживает его маленькие ягодички и нащупывает крохотную дырочку среди пушка волос. Мальчик вздрагивает и замирает, а Гао разминает ему ягодицы и массирует вход, лезет языком в ухо омеге, кусает того за мочки - и, наконец, юноша начинает тихо постанывать, постепенно заводится, страх отступает, а его маленький омежий член наливается и встает, трется о Гао. Тот быстро надевает на себя презерватив - его движения отточены до совершенства и не занимают больше пары секунд, мальчишка даже и не заметил.

Альфа переворачивает омегу под себя и задирает его ножки чуть ли не к голове, с удивлением наблюдая, что юноша достаточно гибок и вообще не испытывает дискомфорта. Его крохотная сжатая дырочка настолько маленькая, что Гао кажется, трахни он его мизинцем, кровь бы пошла. Неожиданно затея с ночью секса становится очень и очень сомнительной. Как бы мальчишку еще отсюда не забирали на скорой… Придется потратить полночи на растяжку, если он вообще сможет в него войти.

“Блядь, я просто оплатил сам себе проблемы!” - думает мужчина, но отпускать парня просто так было жалко, поэтому Гао достает бутылочку лубриканта и начинает смазывать его дырочку.

Возбуждение омеги еще держится, и Гао помогает себе второй рукой, поддрачивая юноше двумя пальцами, пока мизинец правой руки плавно входит в юное тело.

Малыш стонет и выгибается. Он уже достаточно пьяненький, расслабленный, мизинец альфы ощущается в нем безболезненно и приносит только волнительное удовольствие. Гао начинает водить пальцем, потом быстро меняет его на указательный - и мальчик все чувствует, охает, но это все еще не больно. Больно стало, когда Гао прибавил второй палец. Вот тут юный омега раскрыл глаза и посмотрел на Гао с ужасом, а тот ответил ему почти сочувствующе:

-Терпи, малыш, это только два пальца. Надо дойти минимум до четырех, потому что мой член намного больше.

Мальчик обреченно закрывает глаза и пытается расслабиться, у него это получается - и тогда Гао прибавляет третий палец, от чего омега болезненно стонет и замирает, терпит боль. Гао тоже замирает, ему даже жалко малыша, и одновременно с этим мужчину накрывает какое-то чувство ответственности. Почему-то в прошлые разы, когда он был с девственницами, такого чувства не было. Его бесчисленные половые партнерши были просто мясом, сменяющим друг друга как на конвейере. Теперь же, держа в этом мальчишке три своих пальца, нависая над ним, он вдруг осознал, что никогда его не забудет. Как не сможет забыть свою самую первую женщину, или первую любовь, разбившую ему сердце. Этот омега вдруг встал с ними в один ряд, и он тихо повторяет для себя:

-Нянь Ю, Нянь Ю…

-Я готов… - выдыхает парнишка сквозь силу, и Гао продолжает движения рукой, насаживая его растянутый чувствительный вход на пальцы. Юноша стонет сквозь зубы, рефлекторно сжимается, и тогда Гао опускается ртом на его маленький член и забирает его полностью в себя, чтобы омега смог лучше расслабиться. Это помогает: юноша стонет, у него здорово стоит, а Гао чувствует себя его обслугой. Вот так вот, захочешь один раз проявить милосердие к юному девственнику - и вот ты уже битый час растягиваешь его и обсасываешь, чтобы было не так больно. Кажется, Гао, где-то ты промахнулся.

Но альфа знает, что еще возьмет свое. Должен же этот паренек отработать свой миллион, в конце концов.

Как только омега начинает стонать беспрерывно и конвульсивно поддает ягодицами, самолично насаживаясь на пальцы, Гао добавляет четвертый. Мальчик визжит и дергается, Гао удерживает его левой рукой, чтобы он не слез с пальцев, начинает потрахивать, вылизывает его член и яички, проходится поцелуями по животу, груди и шее вверх. Мальчик весь в поту, он измучен волнами боли-удовольствия-похоти, которые хаотично сменяют друг друга.

-Я больше не могу… - стонет он.

-Ты можешь, совсем чуть-чуть осталось, - ласково отвечает ему Гао, уже пристраиваясь к худосочной маленькой заднице, - Сейчас ты станешь настоящей взрослой омегой, опытной омегой… Ты такой молодец… После моего члена тебе уже ни один альфа будет не страшен.

Гао быстро вынимает из него пальцы и мгновенно заменяет их на головку своего члена. Нянь Ю еще не чувствует разницы, потому что член альфы идет на расширение к корню, и все самое страшное у него впереди.

Прежде чем двинуться, Гао замирает и смотрит на своего случайного любовника: он очень хорошенький, маленький, беззащитный и все еще невинный, хоть головка члена Гао уже погружена в него. Его волосы подсохли и стали кучерявиться с кончиков, он весь взмок и лежал под ним, прикрыв глаза, сжав губы, прислушиваясь к своим ощущениям. Его маленький член давно опал, еще на четырех пальцах, он насажен на его толстый ствол как хрупкая бабочка. В этот момент Гао даже жалко мальчика, хотя он понимает, что уже не остановится.

Медленно, Гао начинает плавное движение вперед, и юноша заполошенно вдыхает, подкидываясь всем телом, но жесткие руки пригвождают его к постели.

-Он слишком большой, слишком!… - кричит Нянь Ю и смотрит на этого гиганта, погружающегося в него, - Вы меня порвете!

-Тише-тише… - Гао останавливается, пусть привыкнет хоть немного, - Я постараюсь быть аккуратным.

Через минуту он немного отступает назад, но лишь для того, чтобы напереть с новой силой, Нянь Ю скулит, и на его глазах появляются слезы:

-Все, я больше не могу, отпустите меня, пожалуйста! - жалобно причитает он, боясь даже шевельнуться, чтобы не вызвать новый всполох боли, - Я верну вам деньги, сейчас же, все, до последнего юаня, только оставьте меня, отпустите меня, пожалуйста, я больше не могу!

Но Гао лишь перехватывает его руками под лопатки и поясницу, прижимает к себе и надавливает снова. Мальчик кричит и плачет, кусает подушку, все его тело дрожит, ноги трясутся:

-Пожалуйста… пожалуйста… отпустите…

-Нянь Ю, - говорит он ему тихо, на самое ухо, - Ты знаешь, что я не могу тебя отпустить. И дело не в деньгах. Мы слишком далеко зашли. Давай покончим с этим. Тебе же самому будет потом легче, поверь мне.

И на последнем рывке Гао вжимается полностью в худое тело мальчика, входя до основания. Омега обессиленно вскрикивает и весь обмякает в его руках, как кукла. Гао проверяет, все ли с ним в порядке: тот дышит и даже в сознании, просто совсем никакой. По ощущениям для альфы - ничего и близко из того, что Гуаньсюй пробовал раньше. Ни одна омега-женщина, даже девственница, не могла сравниться по узости с этим юношей, который тяжело дышал и постепенно приходил в себя. Ему было настолько хорошо в этом парне, что аж голова кружилась. Хотелось яростно втрахаться в него на всю мощь, но он понимал, что просто убьет подростка этим. Приходилось постоянно сдерживаться и двигаться на пределе собственной осторожности. Гао начал плавно выходить, но не полностью, чтобы потом снова плавно войти. Он смотрел сверху на мальчика и следил за каждой его реакцией, это было не менее сладко, чем физический контакт.

Омега сначала кряхтел от тяжести, потом, кажется, попривык, перестал болезненно постанывать, затих, с любопытством прислушиваясь к себе. Гао двигался все еще плавно, но уже более ритмично, он и сам весь вспотел от напряжения. Дрожь в теле юноши улеглась, он подрасслабился, кажется, то, что с ним происходило - стало терпимым, хотя и не приносило ему особой радости.

-Поласкай себя, - подсказал ему альфа, и омега потянулся к своему члену ручкой, принялся гладить ствол, а, когда маленький член снова встал, Гао уже поднажал и стал сношать малыша более интенсивно. Омега снова начал постанывать, его маленький рот был раскрыт, он раскинул уставшие ноги по разные стороны и расслабился окончательно, принимая Гао в себя полностью. Его маленькая, сладкая горячая узкая задница смогла принять весь внушительный член, и Гуаньсюй смотрел на это как на чудо какое-то. Ему казалось, что он сейчас проткнет парню живот. А тому начинало нравиться, он быстро дрочил себе и даже немного подмахивал, а потом вдруг резко выгнулся и кончил на свои живот и грудь.

Малыш - кончил - с его - членом - в своей - попке.

У Гао Гауньсюя снесло крышу: он схватил омегу в охапку и заставил сесть на себя, поддерживая его под ягодички. Тот расслабленно заохал, а Гао прижимал это узкое тельце к груди, насаживая паренька сверху, вылизывал ему шею, засовывал язык в рот омеги, чувствуя, как от трения груди о грудь по нему размазывается сперма юноши. Нянь Ю держался за него своими ручками и принимал его член в себя, обсасывал его язык, подставлял шею и, наконец, Гао не выдержал и кончил в презерватив, даже не выходя из юноши. Он и сам стонал не тише омеги, но тот вдруг дернулся и заголосил от страха, когда узел стал набухать и распирать и без того растянутый и истерзанный проход:

-Что это? Что происходит?!

-Это узел, малыш, тише, успокойся, - Гао все еще крепко прижимал его к себе, выравнивая дыхание, - Узнаешь все до конца. Вот так это бывает. Ничего страшного. Ты потом привыкнешь.

Они сидели сцепленные и потихоньку успокаивались. Гао хотел положить малыша на кровать, но тогда ему самому пришлось бы лечь сверху, а он боялся раздавить его своим весом. В этом парне было килограммов пятьдесят, не больше, когда сам Гао весил за девяносто. Так они и сидели, обнявшись и сцепившись друг с другом. Гуаньсюй поглаживал его по спине, а того, кажется, клонило в сон.

-Как только узел спадет, живо мыться, - сказал он парню, и тот полусонно утвердительно промычал, - Я вообще удивлен, что ты все-таки смог принять меня, и даже крови не было, все прошло намного лучше, чем я думал.

-Просто я - гуттаперчевый мальчик, - оживился Нянь Ю и посмотрел в его глаза весело, - У меня мышцы эластичные от природы, я очень гибкий. И тут помогло.

Гуаньсюй заинтересовано вскинул брови:

-Гибкий, говоришь? Что насчет продольного шпагата?

-Пфф, легко, - засмеялся он, снова показав свои ямочки.

Хоть альфа только что кончил, он почувствовал, что снова хочет этого омегу. Какая же сладкая конфетка ему досталась этой ночью, за такого действительно не жалко и миллион отдать.

Узел спал, и Гуаньсюй осторожно снял парня со своего члена. Действительно, никакой крови, просто растраханная красная воспаленная дырочка, но это пройдет.

-Пойдем в душ, - Гао потянул парня за собой, но у того сразу закружилась голова, стоило ему встать с кровати. Мужчина вспомнил, что парнишка ничего не ел с самого утра, как и он сам, кстати. Но, странным образом, он был не голоден, однако омегу надо было покормить. Он отправил сообщение прислуге, чтобы подали ужин в спальню, а потом подхватил юного любовника на руки и отнес в ванную.

Он умел быть обходительным, ласковым, почти идеальным - наравне со своим равнодушием, грубостью и пошлостью. Все это как-то уживалось в нем в равных пропорциях, поэтому в Гао легко влюблялись, поэтому в нем так же легко и разочаровывались.

Он влез в ванную вместе с омегой, усадив мальчишку между своих ног, купал его и мыл, как своего питомца, как занятную игрушку, дорогую и интересную.

Потом им принесли обед - они оба набросились на еду и чуть не подрались за последний шашлычок из жареных осьминогов. Нянь Ю вел себя раскованно и естественно, и Гао наслаждался этим.

Обычно омеги очень фальшивили рядом с ним, пытались угодить, запомниться, заинтересовать. У каждой был свой метод: кто-то лез в душу, притворяясь, что им на самом деле есть до него дело, кто-то пытался впечатлить трюками в постели, кто-то - необычным поведением. Нянь Ю был собой, Гао вообще не чувствовал от него никакой фальши, и он был прикольный: веселый, улыбчивый, непосредственный, наивный еще, а в чем-то какой-то мудрый не по годам. Они поели, а потом разговаривали о всякой чепухе - про детство, про какие-то мистические истории из жизни, про планеты, а еще про динозавров. Рядом с ним Гао почувствовал себя ребенком в детском лагере - и ни разу за тот вечер не вспомнил Сяо Чжаня.

Гао незаметно для самого себя уснул, уткнувшись в омегу, которого он подобрал под себя, обняв, как плюшевого медвежонка в детстве. Ему было уютно и хорошо.

Среди ночи он проснулся от омежьего запаха, а еще высохшие кучеряшки того щекотали альфе лицо. Гуаньсюй смотрел на спящий комочек с поджатыми коленками в своих руках, и альфе снова его страшно захотелось. Омега был сонный и пах одуряюще-хорошо, каким-то уютным теплом, горячим тестом, что ли? Казалось, этот запах совсем ему не подходил, но альфа млел и целовал парня в живот, немного покусывая его, вылизывал ему соски, наблюдая, как юноша потягивается и нехотя вырывается из сна, принимая новые ласки со стеснительной улыбкой.

-Малыш, ты такой сладкий, - пророкотал он, - Твое тело на вкус как сахарная пудра.

Гао схватил мальчика за лодыжки и осторожно развел их в стороны руками, проверяя, действительно ли он так гибок, как говорил. Он не чувствовал никакого сопротивления мышц, и парень смотрел на него хитро и испытующе.

-С ума сойти… - выдохнул альфа, когда разложил юного омегу в горизонтальный шпагат. Он провел рукой по его ноге к паху и коснулся пальцами стянувшейся дырочки. Тот дернулся и зашипел:

-У меня все еще болит там…

Гао знал, что мальца лучше бы не трогать еще, во всяком случае - сейчас, поэтому положил его ручки на свой полувозбужденный член:

-Тогда поласкай меня так. И язычком.

Смотреть на то, как ладошки малыша двигаются на его члене, как тот высовывает маленький язык и старается лизать головку и вести по стволу - было отдельное удовольствие.

Альфа чувствует себя гигантом, а еще - немного педофилом.

-Тебе точно восемнадцать? - вдруг с недоверием спрашивает он, а юноша улыбается:

-Как бы иначе я мог подрабатывать в гольф-клубе?

В этом была логика, и Гао успокаивается, позволяя малышу делать свое дело. Тот даже и не пытается взять в рот, у парнишки слишком мало опыта и слишком узкая челюсть. Но его миниатюрность, неопытность, а также горячее старание, с которым он обрабатывает член, лишивший его невинности - делают свое дело, и альфа кончает куда-то в сторону.

Парнишка смотрит на обилие спермы и спускающийся узел как на чудеса, осторожно трогает его руками, а альфа смеется, позволяя себя исследовать. Потом утягивает омегу на себя, и они снова засыпают.

Второе пробуждение короткое и мутное, Гао путает его со сном, не понимая, что все происходит наяву. Он видит Нянь Ю, тот уже полностью одет, склоняется над ним и осторожно целует его в щеку, щекоча кучеряшками. А когда замечает, что Гао открыл глаза, улыбается ему (ну что за ямочки!) и шепчет:

-Спасибо!

Гао не знает, за что спасибо, но ему приятно. Он тоже улыбается и засыпает вновь.

Третье пробуждение было окончательным. Он вскочил вдруг резко, как от кошмара, а подсознание сигнализировало: “Что-то не так!”

Гуаньсюй огляделся, еще ничего не понимая, и только через мгновение до него дошло: он один, Нянь Ю нет. И одежды его, так аккуратно сложенной вчера на стуле - тоже нет. Он тянется к прикроватным часам: 9:30. И вот тут его пронзает сильнейшее возмущение.

Гуаньсюй Гао накидывает халат и выбегает из спальни, спускается вниз, и только там сталкивается с экономкой НайНай:

-Где мой гость? - спрашивает он ее сразу в лоб, потому что старая женщина просто не может не знать этого, она была глазами и ушами дома.

-Он уехал с полчаса назад, - сразу докладывает она, - Был очень мил, отказался от нашей машины и вызвал себе такси.

-Он должен был уехать в десять! - кричит Гао, не на НайНай, она-то здесь вообще не при чем, а просто так, в пустоту, от злости. Он почему-то чувствует себя обманутым, и это так обидно, почти как в детстве, - Он должен мне час!

========== Extra 1. Гао, Гуаньсюй Гао. Часть 3 ==========

У директора Гао есть секретарь, очень умный бета Брайан, китаец американского происхождения. Гао поручает ему найти Нянь Ю. Найти не сложно: у него есть имя и номер карты парня в истории денежных переводов в телефоне. Брайан находит адрес регистрации омеги к вечеру, и второго января с утра Гао приказывает привезти его по этому адресу.

Он даже толком не понимает, зачем ему это нужно. Просто хочет посмотреть, где тот живет. Это какое-то иррациональное чувство, что-то из подсознания. Альфа не хочет копаться в этом и выуживать из себя истинные мотивы своих поступков, просто списывает импульсы на каприз. Так легче, привычнее и задумываться не надо.

Гао не знает, что будет делать, если найдет парня. Потребует свой час? Это как-то глупо. Ну трахнет он его еще разок, а потом что? Гуаньсюй не знает и просто едет на место, но увиденное очень удивляет директора.

На месте адреса регистрации Нянь Ю - старый обветшалый дом, отданный под снос. В нем уже никто не жил, все окна были заколочены, он должен был быть разрушен со дня на день, стоял, огороженный сеткой с предупреждающими знаками.

Гао Гуаньсюй смотрел на этот дом, не зная, что и думать. Брайан, который в тот день поехал с ним, был озадачен не меньше:

-Может, у вашего знакомого здесь была временная регистрация? Не может же он быть бездомным?

“У него на счету миллион юаней, - думает Гао, не сводя с дома тяжелого, задумчивого взгляда, - Теперь-то уж он точно не бездомный”.

Гао понимает, что, вероятно, маленький кедди из клуба не так прост, как показался ему сначала, а еще то, что мальчишка снова ускользнул от него, и теперь осталось только одно место, где его можно искать.

Единственное место - это гольф-клуб, и он спешит туда в первую же пятницу, поднимаясь к руководству, чего вообще не делал никогда.

Директор гольф-клуба - человек, по сравнению с ним (тут и про габариты, и про статус), маленький, поэтому очень пугается, завидев альфу у себя в кабинете.

-Я хочу узнать про кедди, который работает у вас, - заявляет Гао с порога, и директор потеет от одного его тона.

-Господин Гао? Хотите узнать про нашего сотрудника? Он что-то сделал? - директор лезет в компьютер и поглядывает на него нервно.

-Мне нужен Нянь Ю, он был моим кедди перед Новым Годом.

Директор что-то смотрит на своем рабочем компьютере: может, проверяет записи, или личное дело кедди. Снова поворачивается к нему:

-Обычно мы не разглашаем личные данные сотрудников. Если он что-то натворил, вы можете подать жалобу.

Гао размышляет мгновение: по сути, мальчишка ничего ему не сделал плохого. Даже если он подаст на него жалобу - то ничего для себя не поимеет, только испортит омеге жизнь, возможно, его даже уволят с работы. Не объявлять же его в уголовный розыск, чтобы тот возместил ему час оплаченного времени?

-Нет, наоборот, я очень доволен им, - ответил Гао добродушно, и директор облегченно выдохнул, - Хороший кедди, и дело свое знает. В какие дни он работает?

-Господин Гао, у наших кедди нет четкого расписания, - отвечает директор, - Некоторые могут приходить сюда раз в месяц, некоторые работают исключительно с одними и теми же постоянным гостями. У нас есть база, и наш секретарь обзванивает мальчиков, когда гости резервируют поле.

-Хорошо, - удовлетворено улыбается Гао, - У вас, значит, есть его телефон? Я могу как-то связаться с ним?

-Простите, господин Гао, - лепечет директор, - политика компании…

-Я понял, - недовольно бросает альфа, - Тогда я бронирую поле на завтра. И хочу, чтобы Нянь Ю был моим кедди. Чтобы он всегда был моимкедди, ясно?

-Господин Гао… - дрожащим голосом обращается к нему директор, - На завтра все уже занято…

-Тогда на послезавтра!! - не выдерживает альфа, хлопая ладонью по столу.

-Простите, конечно, просто… вы всегда приходите по пятницам, мы оставляем за вами это время всякий раз, мы не могли знать, что…

-Быстрее, - рычит он и в этот момент похож на тигра.

-В час дня вас устроит? - пищит испуганный директор.

Гао не знает, почему вся эта ситуация так сильно напрягает его. Зачем он вцепился в этот час, как маленький обиженный ребенок, почему теперь совсем не вспоминает про Сяо Чжаня, в которого, еще неделю назад, был так безответно влюблен.

Он просто почти ночь не спит, потом с нетерпением собирается и едет в гольф-клуб, но у клабхауза его встречает другой кедди, совсем не Нянь Ю. Гао смотрит на парня возмущенно и топает снова к директору, раскрывая дверь с пинка:

-Где Нянь Ю?! - врывается он в кабинет, от чего сердце бедного директора снова ёкает, - Я приказывал, чтобы Нянь Ю был моим кедди!

Директор, надо отдать ему должное, маленький, но храбрый человек, терпеливо вздыхает:

-Мы позвонили ему и пригласили сегодня на игру. Но он сказал, что не хочет больше работать с вами.

Гао застывает и смотрит на директора непонимающе, на его лице застывает полувозмущенное выражение, а директор достает из кармана платок и вытирает пот со лба:

-Я не знаю, что случилось между вами, но Нянь Ю приходящий сотрудник, он не в штате, я не могу приказать ему. Он так же волен выбирать клиентов и отказываться от них, как и вы - выбирать и отказываться от кедди. По какой-то причине он попросил больше не ставить его в расписании вместе с вами.

Подобного унижения Гуаньсюй Гао не испытывал очень давно. Он побагровел и почти задыхался от возмущения, непонимания и неприятия ситуации. Даже отказ Сяо Чжаня меньше задевал его самолюбие, чем это. Он сжимал зубы, играя желваками, а директор предложил ему примирительно:

-Мы очень ценим вас, директор Гао, как нашего постоянного вип-клиента. Пожалуйста, возьмите в кедди Хань Яна, он замечательный специалист…

-Да кому нужен ваш Хань Ян?! - рассвирепел альфа, - Кому вообще нужен ваш гольф?!

Он уезжает, так и не притронувшись к клюшке.

Гуаньсюй Гао никогда не чувствовал себя так… растерянно. Какой-то мальчишка, безродный и неизвестный кедди из гольф-клуба, практически ничего не делая, смог поставить его в унизительное положение! Он совершенно очевидно избегает его, пренебрегает его вниманием, а Гао еще хотел сделать его своим постоянным кедди! Он не достоин этого, маленький мерзавец, да как он смеет отказываться работать с ним, кто он такой?!

На смену обиде и возмущению пришла неуверенность: почему же он всё-таки избегает его? Неужели Гао сделал что-то не так? Ему казалось, мальчишке тоже было хорошо в тот вечер, неужели он мог как-то отвратить его от себя?

Хаотично Гао перебирал в голове все, что случилось в тот день и ночь. Событие за событием, вспоминал их диалоги, его реплики, то, что было во время секса и после. Сначала ему казалось, что все было правильным, но постепенно он накрутил себя, и все стало казаться не правильным. Он винил себя во всем, пытаясь объяснить этим причину поведения этого странного парня.

Его бросало из огня в полымя, то он злился, то начинал корить себя, то обижался и пытался забыть. Но этот короткий яркий инцидент засел в нем, как заноза, и болел время от времени, напоминая о себе.

Так прошел месяц. Гао продолжал вести свой обычный образ жизни: он работал, обедал с семьей по выходным, вечера проводил в секс-клубе, или с какими-нибудь омегами, или в разных других злачных местах, где любил бывать.

Однажды в «Дельта-Вега» он даже спросил у Мадам:

-А у вас есть кто-нибудь кучерявый? - теперь альфа рассматривал только мужчин-омег, если хотел по-настоящему расслабиться.

Мадам только вскинула брови и процедила:

-Нет. Но Джун, например, мог бы надеть парик.

-Не стоит, - ответил мужчина немного разочарованно.

У Гао было мало настоящих друзей: только Сяо Чжань, с которым они как-то незаметно сдружились, да пара человек из школьной и студенческой юности. Даже проветриться было не с кем, поэтому обычно он брал каких-нибудь шлюх и ехал напиваться по всяким заведениям. Ему надо было выжечь ночь, чтобы забыться, уснуть, чтобы опять наступил новый день, который он будет забивать заботами.

От чего бежал Гуаньсюй Гао? От одиночества, когда был окружен подчиненными и слугами? От чувства ненужности, когда он сидел в директорском кресле? От бессмысленности своей жизни, когда его график был распланирован на месяцы вперед?

Он сам себя, порой, ощущал беспутным ветром, неуправляемым дикарем, разбушевавшимся мечом, кромсающим дни, окружающих и свою нервную систему. Гао нуждался в “ножнах”, способных укротить его мятежный дух. Он надеялся найти эти ножны в Сяо Чжане, но и ему не нужен был Гуаньсюй Гао, только этим ненасытным шлюхам, которых он набирал побольше, охапками - и вез в какой-нибудь бар, пить и развлекаться до утра.

В один из таких вечеров он сидел на балкончике одного стрипушника, откуда открывался замечательный вид на сцену. Давали новую шоу-программу, Гао пил и ощупывал за задницы каких-то баб, подобранных им в предыдущем клубе. Он был пьян, но не сильно. Они передавали по кругу кальян, официанты носили закуски, вокруг было шумно и кажется, что весело. На сцену вышел ведущий вечеринки и объявил в микрофон:

-А следующий номер: уже полюбившаяся нам всем Стеклянная Бабочка с номером “Ночной полет”.

Внизу раздались жидкие хлопки, Гао слизал с груди одной из омег соль и бахнул сверху текилой.

На сцену к пилону вышла Стеклянная Бабочка, и какая-то из потаскушек в его окружении сказала:

-О, я его уже видела! Обожаю его, он просто гуттаперчевый!

Гао дернулся на что-то знакомое и сначала посмотрел на говорившую, а потом проследил за ее взглядом и замер. Внизу на сцене стоял Нянь Ю.

На нем были джинсовые шорты и белая майка, стянутая узлом на животе. Он был босиком, в белом гриме и с посеребренными кудряшками, но Гуаньсюй Гао сразу узнал его. Он смотрел, как под медленную музыку Стеклянная Бабочка начинает двигаться в партере, а потом в одном прыжке вспархивает на пилон, проделывая какие-то невероятные трюки. Гао не замечал, что чарующая музыка, а также “Ночной полет” Бабочки приковал внимание всех, вокруг стало как-то тихо, гости завороженно следили за танцем, за гибким телом юноши, который, казалось, за пилон ничем не держался и действительно летал!

Гао не замечал в прошлый раз в его теле такую силу, способную подбрасывать свой вес и удерживать себя лишь руками. Он помнил худенького слабого омегу, тонкого и гибкого. Но на пилоне его худое тело натягивалось, показывая крепкие мышцы. Он был прекрасен, завораживающе-очарователен, в его номере не было ничего пошлого - только чистота, полет, свобода и независимость. А потом Бабочка сделал финальный трюк: забравшись под самый верх, он отпустил руки и сорвался вниз.

Гао дрогнул и уронил свой бокал, разлив алкоголь по столу. Он поверил, он действительно испугался, что юноша сорвался, но тот эффектно притормозил у самого пола, чем вызвал волну аплодисментов и криков.

Номер закончился. Гао откинулся на спинку диванчика и выдохнул, пытаясь унять дрогнувшее сердце. Маленький сукин сын, напугал до смерти! Стеклянная Бабочка стеснительно заулыбался, будто не сделал ничего особенного. Он поклонился партеру и махнул рукой вип-балкончикам, а потом скромно ушел за кулисы.

-Я говорила, что он классный! - сказала все та-же женщина, рядом с Гао, - Он иногда выступает здесь, любимец публики.

Гао прикрыл глаза. Нянь Ю тут, в этом же здании. Нужно было что-то предпринять, пока он не успел уйти. Думай, Гао, думай! Полупьяный мозг работал лениво, неохотно, заставляя больше эмоционировать, чем рассуждать хладнокровно.

Значит, Мистер Сама Невинность выступает в стрипушнике? Любимец публики, значит? Альфа хмыкнул, потерев лицо. Может, не так уж он и невинен, как показывал себя? Может, он был вовсе и не девственник? Как вообще можно такое понять? У них же нет плевы, как у девочек. Может, Гао, тебя просто надурили? Развели как лоха на миллион юаней, поэтому он и бегает от тебя, боится попасться на глаза?

Гао знает, что, почти все, кто присутствуют в этом клубе, проходят по “крейзи-меню”, даже официантов и барменов можно было снять на ночь, если захочешь, но, конечно, с их согласия, не говоря уже о стриптизерах. Выходит, юной Стеклянной Бабочке уж точно предлагали оплачиваемый секс, и не раз. Может, парень вполне и знает себе цену, просто с ним решил продать себя подороже?

Гуаньсюй подзывает официанта:

-Сколько стоит увести с собой стриптизершу из шоу?

-Стандартное предложение по “крейзи-меню” - десять тысяч. Но вы можете предложить больше, если хотите, чтобы артист точно согласился.

-А сколько предложить Стеклянной Бабочке? - спрашивает Гао.

Официант поджимает губы:

-Он никогда не работает по “крейзи-меню”, лучше выберите кого-нибудь другого.

-Я хочу его, - упрямо стоит на своем Гао, - Пойди, скажи, что его хотят забрать на ночь. Не говори, кто я. Скажи, предлагаю двадцать тысяч.

Официант пожимает плечами и уходит. А Гао волнуется. Он хочет верить в слова официанта и больше всего боится, что Нянь Ю примет предложение на двадцать тысяч. Тогда это был бы полный провал. Альфу подташнивает только от мысли об этом. Официант возвращается и еще издали качает головой:

-Нет, господин Гао, как я и сказал, Бабочка отказался. Он никогда не работает по “крейзи меню”, даже подарки старается не принимать.

Гао вскидывается:

-А что, ему тут часто подарки дарят?

-Конечно, у него уже есть несколько поклонников, как у каждого нашего артиста.

-Хорошо, пойди к нему снова, - в Гао просыпается даже некий азарт, - Повтори предложение и назови сумму в сто тысяч. Но не говори, что я - это я.

Официант вздыхает, но идет выполнять поручение. Возвращается через минуту:

-Нет. Он сказал “нет”, господин Гао.

Сердце Гао радостно сжимается, он облизывает губы и решается:

-Сходи еще раз. Миллион. Предложи ему миллион.

Официант смотрит на него как на ненормального. Наверное, думает, что ослышался.

-Я серьезно, - кивает ему Гао, - Миллион юаней. И ни слова о том, кто я. Живо.

В этот раз он говорит себе:

“Он согласится. Просто это очень дорогая шлюха, но такая же шлюха, как и все. Он не может не согласиться, в прошлый же раз сработало. Он согласится - и я заберу его к себе и буду жестко трахать всю ночь, и прикажу охране не выпускать его до положенного времени, он мне еще и тот час отработает”.

Официант возвращается с легкой улыбкой:

-Нянь Ю передал вам следующее, - он достает из кармана свой рабочий блокнот и зачитывает, - “Оставьте ваши попытки, господин Гао, я не соглашусь”.

Сердце Гао обрывается, и он чувствует противоречивые эмоции: ему радостно от того, что Нянь Ю все-таки не продажная шлюха. Может быть, между ними действительно все было по-настоящему, может быть, он действительно честно продал ему свою девственность? И также ему досадно от того, что Нянь Ю его все-таки разоблачил. А может, он поэтому и не соглашается, потому что лично Гао ему противен?

-Где ваши гребаные гримерки?! Я хочу с ним поговорить! - он встает, как гора, и движется в сторону служебных помещений, а испуганный официант бежит за ним, тщетно пытаясь его остановить:

-Господи Гао, прошу вас, стойте! Господин Гао, мне придется позвать охрану!

Гао распахивает одну дверь за другой, пока не находит Нянь Ю. Тот сидит в какой-то тесной каморке с одной лампочкой, уже в своих джинсах, но еще с голым торсом. Он как раз снимал грим с лица, когда Гао ворвался к нему, почти полностью заполнив комнатушку собой.

-Директор Гао? - успевает обронить мальчик, когда альфа просто пригвождает его к стене.

Он расставляет вокруг омеги руки, чтобы тот никуда не сбежал, наваливается собой. Смотрит сверху вниз, дышит на него текилой и вообще не замечает орущего рядом официанта. Он уже ничего не замечает, только эти глаза и кучеряшки, и маленький рот, в который ему так понравилось засовывать язык в прошлый раз.

-Какого черта? - рычит Гао, - Почему для тебя мои деньги хуже, чем у других? Почему ты отказываешься?

Омега совсем не напуган. Он спокойно смотрит альфе в глаза и отвечает:

-Я и первые два раза тоже отказался. Я еще не знал, что это вы.

-Официант сказал тебе?

-Нет, - решительно выдыхает тот и уже не кажется Гао таким робким и стеснительным, как в прошлый раз, - Просто никто больше не может предложить столько за ночь.

Мгновение они молча смотрят друг на друга, мальчик выдерживает его взгляд, вообще не тушуется, что порождает в Гао уважение. Он спрашивает у него уже более спокойно:

-Почему в прошлый раз ты согласился, а сейчас отказываешься?

В каморку пытаются ворваться охрана клуба, чтобы оттащить Гао, нарушающего порядки, но в помещении слишком тесно, а мальчик выглядывает из-за альфы и говорит им успокоительно:

-Все в порядке, ребят, я его знаю.

То, что директор Гао нуждается в покровительственном тоне этого мальчишки, колет мужчину, но они наконец-то остаются одни, дверь закрывается, и тот спрашивает еще раз:

-Почему ты ушел раньше? Уговор был до десяти.

-Простите, - отвечает юноша, но ничего не объясняет, просто смотрит в его глаза.

-Почему ты тогда согласился, а сейчас отказываешься?

Гао тяжело дышит и даже не осознает, что волнуется, что грудную клетку сдавило в ожидании ответа.

-Потому что мне не понравилось так, - просто и четко отвечает юноша.

Это ощущается как удар куда-то под ребро, не говоря уже об уязвленном самолюбии, но Гао всегда был храбрым человеком, не боящимся уронить лицо, даже в глазах того, кто ему нравится:

-Что не понравилось? - идет он до конца, готовый к любому ответу.

Ты старый, ты был как зверь и сделал мне слишком больно, ты совсем ничего не умеешь, есть любовники и получше - все это он ожидал услышать в свой адрес, но юноша удивляет его:

-Не понравилось делать это за деньги.

Гао не ожидал услышать такого ответа, он теряется и даже не знает, что сказать. Выходит, конкретно к нему это вовсе и не имеет никакого отношения?

-Пустите меня, мне надо собираться и освободить гримерку через десять минут, - отвечает он и легонько толкает Гао в грудь. Тот добровольно отходит, а юноша возвращается к зеркалу и продолжает снимать грим.

Альфа смотрит на омегу и не особо понимает, что ему с ним теперь делать. Иметь дело с честными омегами он как-то не привык. Что же ему теперь, на свидание его пригласить?

-Почему ты отказался быть моим кедди? - вспоминает он.

-Потому что знал, что будет вот так, - юноша кидает в сумку свои косметические принадлежности, - Что вы будете предлагать деньги, а я буду чувствовать себя паршиво.

Это немного злит Гао. В прошлый раз он что-то не заметил, чтобы парень чувствовал себя паршиво. Но говорит он более чем мирно:

-Поднимайся ко мне за столик, когда закончишь.

Но вопрос парня режет без ножа:

-Зачем?

Гао постоянно теряется рядом с ним. Да что такое? Он не знает, как общаться с такими наглыми и самоуверенными омегами, которые ничего от него не хотят.

-Угощу тебя выпивкой, - бурчит тот в ответ, - «Нет» не принимается.

Нянь Ю поднимается к нему через пять минут. Он вымыл лицо и был полностью одет, только в волосах серебрилась жемчужная пудра. Омега молча присаживается к нему за стол, они одни, Гао уже разогнал всех шлюх.

-Ты что-нибудь будешь пить? - спрашивает альфа, пододвигая к нему меню, - Может, голодный?

Мальчик только молча качает курчавой головой, он всем видом показывает, что не хочет быть здесь, но Гао не может отпустить его так скоро:

-Мне понравилось твое выступление, - Гао всё-таки наливает ему какого-то лимонада со льдом.

-Спасибо, - отвечает тот, то ли за комплимент, то ли за лимонад. Пьет мелкими глотками. Альфа наблюдает за тем, как двигается его кадык. Этот юноша интересен ему. На самом деле, у Гао тысяча вопросов, но он не уверен, стоит ли их задавать.

-Ты часто здесь выступаешь? - все же спрашивает он.

-Время от времени, у меня нет четкого расписания, - отвечает тот, не глядя на альфу.

-Как и в гольф-клубе, - замечает Гуаньсюй, - Почему не найдешь себе постоянную работу? Ты учишься?

Юноша кивает.

-Где? На кого? - Гао бесит, что из него каждое слово приходится тянуть клещами. В прошлый раз он был более разговорчив.

-Учусь на графического дизайнера, - отвечает тот, - Учеба не напряжная, много свободного времени, могу подрабатывать.

Юноша смотрит в стол перед собой и молчит, Гао злится. Он хочет, чтобы парень поехал с ним домой сегодня, но тот не согласится, он это уже видит, чувствует. Альфа так долго гнался за этим омегой, а теперь ему все кажется бессмысленным.

-Когда у тебя течка? - спрашивает он, но тут же жалеет, что задал этот вопрос.

-Недавно прошла, - выдавливает Нянь Ю ответ и как будто расстраивается.

-Ты должен мне час, - говорит ему Гао обиженно.

Омега вздыхает:

-Что я должен сделать?

Его тон и выражение лица такие мученические, что Гао чувствует себя каким-то насильником, противным мерзким стариканом, который пристает к юному мальчику. Его бесит, что все получилось так глупо, что он как будто навязывается, и Гао отвечает раздраженно:

-Ничего. Уходи, если хочешь. Я тебя тут силой не держу.

Парень тут-же поднимается из-за стола и кивает, не глядя ему в глаза:

-Спасибо, директор Гао. До свидания.

Он хочет выкинуть мальчишку из головы. В конце концов, это был просто одноразовый трах, почему он вообще стал придавать этой истории такое значение? Из-за того, что тот ушел на час раньше? Ой, да пусть подавится этим часом, Гуаньсюю не жалко. Хоть по сути, тот стоил 58 823 юаня!

Он много работает, ведет обычный образ жизни, только в тот стрип-клуб старается больше не заезжать.

Проходит еще около месяца, наступает весна. В одну из пятниц Гао приезжает в гольф-клуб и сталкивается с одним из партнеров по бизнесу, директором Ли. Тот радостно приветствует альфу:

-Директор Гао, какая удача! Я как раз на сегодня лишился своего партнера по гольфу, мне не с кем играть! Составите компанию?

Гуаньсюй хочет уже вежливо отказаться, но тут на горизонте появляется кедди директора Ли, и это, конечно же, Нянь Ю.

-С большим удовольствием, директор Ли, - отвечает Гао почти автоматически.

Юноша тоже замечает Гао, но лишь молча опускает глаза и делает вид, будто они не знакомы. Ладно.

Гао и директор Ли идут вперед, кедди Гао и Нянь Ю позади с клюшками, но в этот раз альфа то и дело оглядывается на кучерявого омегу, и разговор с директором Ли как-то не клеится.

Впрочем, у директора Ли не клеится игра: он сделал два очень скверных удара, мяч попал в песок, и теперь ему нужно было выбить его. Директор Ли без конца примерялся то так, то эдак, потом нервно позвал Нянь Ю и спросил у него:

-Чем лучше выбить?

Гао заинтересованно наблюдал, как юноша обошел мяч по кругу, присел, оценивая положение, прищурился, рассчитывая траекторию, а потом ответил:

-Я бы рекомендовал гэп-ведж. (2)

Гао невольно заулыбался от того, что парень был абсолютно прав. Почему-то ему стало приятно от того, что он смог оценить ситуацию правильно, но директор Ли ответил немного сконфуженно и раздраженно:

-У меня в сете нет гэп-веджа. Он совершенно не обязателен, черт побери!

Гао удивленно посмотрел на этого дилетанта, но не стал комментировать, а тот протянул Нянь Ю руку:

-Подай мне сэнд-ведж (3), буду выбивать им.

-Тогда результат может быть не стопроцентным, - ответил юноша, вынимая клюшку из сумки.

-Тебя не спрашивали, - грубо ответил Ли, и Гао поджал губы.

Директор размахнулся и (что за испанский стыд!), промахнулся, взметнув в воздух волну из песка. В следующую секунду Нянь Ю вскрикнул и схватился за глаз, Гао тоже всего обсыпало, а директор Ли произвел тут же второй удар, против всех правил, послав мяч кривым низким полетом в какие-то кусты.

-Ты в порядке? - только и успел спросить Гао у Нянь Ю, когда директор Ли вдруг размахнулся и ударил юношу клюшкой по бедру:

-Надо было дать мне питчинг-ведж! (4)

Но в следующую секунду клюшку вырывают у него из рук, и Гао нависает над ним разъяренным медведем:

-Директор Ли, держите себя в руках! - рычит он, отшвыривая клюшку в сторону. И, не сводя с Ли колючего взгляда, - Нянь Ю, я спросил: ты в порядке?

-Я нормально… - юноша все еще держался за правый глаз, - Мне нужно уйти, кажется, песок попал…

-Директор Ли, я отведу вашего кедди в клабхауз, - безапелляционно отрезал Гао, своему кедди бросил, - Останься с директором Ли.

И, не дожидаясь ответа директора, Гао повел омегу с поля.

Юноша молчал, шел спокойно, не вырывался. Гао держал его за плечо, злился на этого кретина Ли, который вообще не умел играть, почему-то переживал за Нянь Ю. В клабхаузе они вместе зашли в туалет, и омега склонился над раковиной, промывая глаз под проточной водой. Гуаньсюй просто смотрел на него и покусывал губы, опершись о косяк. Когда юноша вытер лицо бумажными полотенцами, он взял его голову в свои руки, запрокинул лицо:

-Посмотри на меня, - Гао оттянул его веко и взглянул на красный глаз, - Теперь наверх посмотри…

Они были очень близко, и мальчик почти не дышал. Гао очень хотелось поцеловать его в тот момент, но он сдержался и отпустил паренька:

-Все нормально будет с твоим глазом.

Юноша молча смотрел на него в ответ, потом проронил:

-Пустите, мне нужно возвращаться к работе.

Он попытался протиснуться между Гао и дверью, но это было не так-то просто:

-Да забей ты на него, - ответил ему альфа, - Поехали лучше ко мне. Когда у тебя течка?

-Прошла три дня назад! - ответил юноша ему агрессивно, смотрел волчонком и не был даже близко похож на того миленького омегу, с которым они полночи беседовали о звездах и динозаврах, - Что вам от меня нужно?! Отстаньте от меня!

Гао был уязвлен в самое сердце: ведь он действительно хотел помочь ему, увел его от этого истерика Ли и побоев, он действительно нравится ему, а этот омега!…

Альфа просто молча отошел в сторону и дал юноше уйти.

Прошел еще месяц. Гуаньсюй много работал. Они с Сяо Чжанем виделись чуть ли не через день, начали готовиться к химической выставке, была куча проектов, он и не заметил, как март сменился апрелем. Из-за обилия работы он редко куда-то выбирался, поэтому в “LOgO” в тот вечер оказался совершенно случайно. Они должны были встретиться там с Сяо Чжанем, обсудить тендер, но омега не смог, и Гао узнал об этом уже на месте.

-Вот черт… - выругался альфа, когда положил телефон. Настроение как-то сразу упало, проводить вечера в одиночестве он не любил. К столику как раз подошел официант, готовый принять заказ.

-У вас сегодня есть живая музыка? - спросил мужчина, лениво пролистывая меню.

-Да, концертная программа скоро начнется. Не желаете пересесть ближе к сцене?

Гао Гуаньсюй желал. Он сидел прямо по центру и пил виски, расстегнув пиджак и развалившись на своем стуле. Раз уж он все-таки выбрался куда-то впервые за месяц, то нужно хотя бы отдохнуть как следует и постараться не думать ни про тендер, ни про компанию, ни про другую ежедневную текучку, которая сидела у него в печенках.

К микрофону вышел ведущий:

-Дамы и господа, гости нашего прекрасного заведения, приветствуем вас сегодня в “LOgO”, пусть ваш вечер будет приятным и принесет только положительные эмоции. Сегодня для вас будут петь: Аманда Лиу, Ченг Шоу, квартет “Мотыльки” и наш всеобщий любимец - Майкл Ньюзак. А первым выступит для вас юный Ю-эр с классикой: “Bésame mucho”. Поддержите его горячими аплодисментами, он с нами недавно, ему нужна ваша поддержка.

Гости за своими столиками вежливо захлопали, а Гао вдруг поперхнулся и пролил половину своего стакана на белоснежную скатерть (это просто уже дежавю какое-то!), потому что на сцену вышел не кто иной, как милый Нянь Ю. Он был в облегающем темно-синем классическом костюмчике, который прекрасно на нем сидел, кучеряшки ореолом обрамляли лицо, на губах играла легкая, чуть стеснительная улыбка. Музыканты начали играть вступление. Гао отер подбородок и смотрел на юношу во все глаза, а тот пробежался взглядом по залу и наткнулся на него взором. Его губы дрогнули в радостной улыбке.

-Bésame, bésame mucho… - запел он, не сводя глаз с Гао, - Como si fuera esta noche la última vez… (5)

Его голос был чистым, молодым, звонким и всепоглощающим. Он проник в альфу и сжал его сердце ласково и неотвратимо. Но хуже всего - глаза. Нянь Ю смотрел прямо на него и доносил каждое свое слово прямо ему в душу. Гао был уверен, что это не просто так, юноша пел ему, говорил с ним и не отводил взора специально:

-Bésame, bésame mucho, Que tengo miedo perderte, perderte después. (6)

Нянь Ю смотрел на него ласково, немного грустно, иногда улыбался, показывая ямочки, а Гао просто умирал от того, каким он может быть разным, неоднозначным, от того, что альфа совсем ничего про него не знает, что этому омеге каждый раз удается удивлять его, просто шокировать, и каждый раз он вязнет в этом мальчишке все больше.

-Quiero tenerte muy cerca, Mírarme en tus ojos, Verte junto a mí… (7)

Уффф, ладно, надо признать: он ничего не знает о Нянь Ю, и ничего в нем не понимает. Этот юноша был просто одним сплошным знаком вопроса, ускользающим удовольствием, интересной, редкой птицей. Хотелось заглянуть в его жизнь, мир, сердце, голову - понять хоть что-нибудь…

-Piensa que tal vez mañana, Yo ya estaré lejos, Muy lejos de ti… (8)

…хотелось понять, чем он живет, чего хочет, что ему нравится, а главное - есть ли в его жизни место для Гао Гуаньсюя, и как он на самом деле относится ко всему, что произошло между ними?

Они смотрели в глаза друг другу, и омега пел своим прекрасным голосом такие захватывающие слова - и смотрел на него. Только на него.

-Bésame, bésame mucho, Como si fuera esta noche la última vez…

“Если он сядет ко мне за столик после выступления, - думает Гао, - Я приглашу его на свидание. Плевать, как мы познакомились. Плевать, что он продал мне свою девственность. Я был у него первым - я останусь у него единственным”.

-Que tengo miedo perderte, perderte después… (9) - тихо заканчивает омега, и гости взрываются аплодисментами. Юноша улыбается сначала Гао, а потом наконец разрывает с ним зрительный контакт и обводит взглядом гостей, коротко кланяется, немного стесняется и уходит за кулисы.

Гао сразу нервно подзывает официанта:

-Передайте Нянь Ю, то есть, я хотел сказать, Ю-эру, что я приглашаю его за свой столик. Он знает меня.

Официант кивает и удаляется. Гао нервничает, ждет, придет ли юноша, или нет. Ведь он уже столько раз отказывал ему, Гуаньсюй уже совсем ни в чем не уверен - и это новое трепетное для него чувство.

Но вот показывается его кучерявая голова, и юноша, стеснительно улыбаясь, проходит к его столику, присаживаясь напротив.

-Здравствуй, Нянь Ю, - Гао рассматривает его, а сердце отбивает в гонг.

-Здравствуйте, директор Гао, - на губах его легкая улыбка.

-Шанхай не такой уж большой город, - замечает мужчина, - Мы стали часто сталкиваться.

Омега улыбается шире и кивает головой.

-Значит, ты еще и поёшь? - Гао так много хочется узнать у него, но приходится себя сдерживать, - Да еще и на испанском. Ты знаешь язык?

К ним подходит официант, и Гао заказывает Нянь Ю разной еды. Тот слабо сопротивляется, но альфа не слушает. Ему почему-то хочется накормить парня, как будто в нем проснулась вдруг его собственная бабушка.

-Я неплохо говорю по-испански, - отвечает юноша после, - Моя мать была испанкой.

Гао удивленно смотрит на него, хотя с самого первого дня заметил, что юноша метис. Одни кучеряшки чего стоят.

-А кто твой отец?

-Он был тайваньцем, - отвечает юноша.

-Почему ты говоришь в прошедшем времени? - жадно выспрашивает Гао. Он чувствует, что парень наконец-то готов идти на контакт, поэтому не хочет упускать ни малейшей возможности.

-Я сирота, - просто отвечает мальчик.

Официант приносит закуски: устрицы в белом вине. Юноша смотрит на раковины расширенными глазами, и Гао понимает, что тот не знает, как это есть. Он дает ему инструкции, мальчик впервые пробует моллюсков, разжевывает их со смесью любопытства, страха и легкой брезгливости. Гао поистине наслаждается тем, что смог чем-то впечатлить малыша, дать попробовать ему что-то новое. Он просто любуется на него, подперев щеку рукой:

-Значит, ты - кедди-будущий графический дизайнер-танцовщик на пилоне-певец? Или у тебя есть еще какие-то подработки?

Юноша, уплетая за обе щеки радужную форель под соусом айоли (верно говорят, что аппетит приходит во время еды), рассказывает о себе более охотливо:

-У меня много увлечений. Просто это те, которыми можно зарабатывать. Еще иногда по выходным я подрабатываю аниматором в парке аттракционов, но там бы вы вряд ли меня увидели. Думаю, директор Гао не ходит в такие места.

Еще и аниматором. Ладит с детьми. Понятно. Гао хочется взвалить омегу себе на плечо и унести его домой. Запереть юношу в спальне и не выпускать из своей постели. Это нормально, что все в нем кажется альфе сексуальным?

-Когда у тебя течка? - срывается с его губ против воли, и он снова жалеет о том, что взболтнул, потому что лицо юноши сразу меняется. Улыбка пропадает, он опускает голову.

-Извини, - тут же говорит Гао Гуаньсюй, - Я обижаю тебя этим вопросом?

-Вам нужно только, чтобы я возместил вам тот час? - спрашивает юноша и смотрит на Гао очень грустно, так, что у него комок встает в горле.

-Нет, - отвечает он сипло, - Хочу пригласить тебя на свидание. Ты пойдешь?

Лицо юноши преображается: улыбка возвращается, глаза начинают радостно искриться, и в этот момент он - такая нежная омежка, что сердце альфы сладко ноет, а член в штанах заинтересованно просыпается. Но, вслед за первой радостной реакцией, улыбка вдруг начинает таять, как будто он вспоминает о чем-то плохом, парень снова опускает голову и отвечает:

-Я не могу. Простите.

Сердце Гао ухает куда-то в пятки, он тянется к нему через стол и хватает его за тонкую ручку:

-Почему?

Мальчик смотрит на него мучительно, кусает губы, раздумывая, сказать или нет, но потом выдавливает:

-Не спрашивайте. Вам это не нужно. Просто поверьте, - снова легкая улыбка, - Но я правда рад. Я бы пошел. Пошел бы на свидание с вами.

Гао судорожно сглатывает, пульс его частит, и он выспрашивает у юноши:

-Ты связан с кем-то обязательствами? Ты в браке? У тебя нет кольца, и метки тоже нет… Почему мне это не нужно? Объясни мне, я хочу понять.

Омега только плотнее смыкает губы, он почти плачет и мотает головой.

-У тебя какие-то неприятности? - продолжает Гао, - Тебе поэтому нужны были деньги? Расскажи мне! В конце концов, я тоже не последний человек. Я могу помочь тебе!

-У меня неприятности, - кивает юноша, - И я не хочу, чтобы они были у вас. Вы не должны влезать в это из-за меня. Пожалуйста, не преследуйте меня. Забудьте.

Он вырывает от него свою руку и вылезает из-за стола:

-Вас постоянно окружает так много красивых омег. Зачем вам я? Вы - хороший человек. Вы достойны большего.

Он пятится от него, а потом стремительно уходит к служебным помещениям.

“Но я не хочу никаких других омег, я хочу тебя!” - думает Гао и вскакивает за ним следом, но Нянь Ю уже и след простыл.

«Кажется, он мне нравится. По-настоящему нравится», - думает Гао и каждый вечер ужинает в LOgO, надеясь застать Нянь Ю снова, а по выходным звонит в стрип-клуб, чтобы узнать, будет ли выступать Стеклянная Бабочка, но он не находит его, Нянь Ю пропал, и Гао очень боится, что в этот раз - навсегда.

Какова же была истинная природа его влечения к юноше? Виновата ли первая ночь, когда он вкусил юное тело и душу? А может, это был психологический перенос, и на мальчике отразились его чувства к Сяо Чжаню? Нет, Гао Гуаньсюй был уже взрослым мужчиной и однажды, когда он еще учился в Америке, ему довелось любить. Первая любовь, прекрасная и безысходно несчастная. Но он помнил, как это, он помнил, каково ему было, как все это начиналось в нем: с мысли, с желания брать, трогать и быть рядом, с навязчивой идеи, перерастающей в зависимость от человека. Ему казалось, он начинает влюбляться в Сяо Чжаня, но вот теперь, глядя на друга, порой, он понимал, что восхищался им, уважал и тянулся, Сяо нравился ему, но не так… Не так, как метис с кучеряшками и ямочками, гуттаперчевый мальчик, который, казалось, умел все на свете. Гао скучал по нему и надеялся лишь на то, что судьба снова столкнет их где-нибудь в Шанхае, совершенно случайно, как было до этого. Ведь это волшебный город, разве нет?

Но время шло, а чуда не происходило. Наступил май.

В мае в Шанхае участились дожди. Целую неделю лило как из ведра, по дорогам невозможно стало ездить, Гао перешел на работу из дома, половина его сотрудников болели простудой. Химическая выставка была уже очень скоро, дел только прибавлялось, но по всему чувствовалось, что ему нужен отпуск. Он стал быстрее уставать, нервная система выдавала перлы, Гао мог сорваться на подчиненных, даже на домашних, даже на Ба. В доме витала какая-то хандра и уныние.

-Я не могу выносить этот проклятый дождь, каждый день! - жаловалась его мать, а отец соглашался:

-Нужно срочно улетать. Бали, или Канарские.

-Ямайка, или Сейшелы, - поддерживала мать, и они оба быстро собрали чемоданы, укатив, мать - на Ямайку, отец - на Бали. Прекрасный договорной брак, где никто никому уже ничего не должен был. Гао даже немного завидовал им. Его родители прекрасно устроились, спихнув все заботы о компании, доме и старой Ба на своего взрослого сына. Он тоже хотел бы жить так беззаботно, но таков был “крест” первенца, единственного ребенка-наследника, и Гао его нес.

В один из этих пасмурных дождливых дней к нему в кабинет зашла НайНай и озадаченно объявила:

-Господин Гао, к вам гости. Тот мальчик, что был у нас.

Сердце Гао споткнулось, замерев, и он пробормотал:

-Какой мальчик?

НайНай достала из передника шпаргалку, потому что, конечно, уже не запоминала имена новых людей в силу возраста, и прочитала:

-Няню Ю, гуттаперчевый мальчик.

Гао срывается с места и выбегает на улицу. На улице ливень, подъездную дорожку размыло, грязевая вода подобралась чуть ли не к порогу дома. Под дождем, полностью вымокший до нитки, дрожащий от холода, стоял Нянь Ю. Его выпрямившиеся мокрые волосы облепили лоб и шею, губы посинели от холода, а ноги до колен были в грязи, от чего Гао делает вывод, что юноша шёл к нему пешком, бог знает сколько. Омега не смел переступить порог его дома без разрешения Гао, потому что, и альфа видел это в его взгляде, как у волчонка, тот пришел не просто так. Парень явно скрывался от кого-то и, видимо, дом Гао стал единственным местом, где он мог попросить об укрытии. Гао понимал, что, вместе с этим омегой, он впустит в свой дом какие-то проблемы, он даже не знает, какие неприятности может нажить себе из-за него, но лишь взглянув на Нянь Ю, который пришел к нему сам и молчаливо просил о помощи, Гао отступил в дом, приглашая его:

-Заходи.

Омега осторожно переступил порог и остановился на коврике за дверью, не решаясь пройти дальше. С него текло, и Гао в сторону оттолкнула НайНай, которая расстелила перед Нянь Ю большое полотенце, зажав второе подмышкой:

-Ну уж нет, молодой человек, я вас такого в дом не пущу! Раздевайтесь прямо здесь, живо!

Второе полотенце она сунула в руки Гао, а сама удалилась.

Нянь Ю молча смотрел на Гуаньсюя: в его глазах были признательность, благодарность, страх и немного слез. Его все еще трясло, омеге срочно нужно было согреться, иначе он мог разболеться не на шутку. Но, прежде чем помочь ему с раздеванием, Гао спросил у него просто и серьезно:

-Ты же понимаешь, что я тебя больше не отпущу?

-Да, - ответил тот просто и разулся, стянув мокрые носки, Гао помог ему снять вымокшую джинсовую куртку, высвободил из футболки, мальчик расстегнул джинсы и с трудом высвободился из них, оставшись в одних трусах. Он снова посмотрел на альфу и проговорил тихо, - У меня завтра должна начаться течка. Вы просто постоянно спрашивали…

-Это не имеет значения, - благородно ответил Гуаньсюй, набрасывая второе полотенце юноше на голову и укутывая его всего.

Гао подхватил мальчика на руки и понес наверх, в свою спальню. Тот не сопротивлялся, лежал в его объятиях тихо, послушно, а потом альфа почувствовал, как омега ткнулся ему в плечо и заплакал.

Гао Гуаньсюй не плакал никогда, но в тот момент его внутренности скрутило, словно железными обручами. Хотелось защищать этого омегу, сделать своим, а еще убить тех, кто заставил его проливать слезы. Он ничего не боялся, он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы вступить в бой с самим дьяволом, особенно когда этот омега был на его руках и прижимался к нему так отчаянно и доверительно.

Комментарий к Extra 1. Гао, Гуаньсюй Гао. Часть 3

2 - Гэп-ведж - эти клюшки занимают промежуточное положение сэнд-веджами и питчинг-веджами, для выбивания мяча из высокой травы и песка. Угол наклона головки - 52 градуса.

3 - Сэнд-ведж - клюшка, предназначенная для выбивания мяча из песочных бункеров.

4 - Питчинг-ведж - клюшка применяется при выполнении коротких навесных ударов и для преодоления препятствий.

5 - Целуй меня, целуй меня крепче, Как если бы ночь эта нашей последней была.

6 - Целуй меня, целуй меня крепче, Боюсь потерять, потерять я тебя навсегда.

7 - Хочется видеть тебя мне, С тобою быть рядом, в очи глядеться твои.

8 - Только подумай, что может быть завтра, Мы будем уже очень, Очень далеки.

9 - Как же разлуку теперь нам с тобой превозмочь?

Нянь Ю поет в ресторане: https://yandex.ru/video/preview/?filmId=1924025692522150012&parent-reqid=1611770009552475-1656506203971291304900107-production-app-host-vla-web-yp-50&path=wizard&text=Bésame+mucho+robertino+loretti&wiz_type=vital

========== Extra 1. Гао, Гуаньсюй Гао. Часть 4 ==========

В спальне альфа усадил Нянь Ю на кровать и пошёл набирать ванну, потом позвонил по внутренней связи НайНай и попросил приготовить какого-нибудь горячего супа. Юноша еще всхлипывал, потом успокоился, но шмыгал носом. Гао молча подхватил его, как куклу, на руки и понес в ванную. Тот позволял делать с собой все это, видимо, он совершенно сдался во власть альфы.

В ванной Гао снял с него полотенце и только тут заметил, что омега избит. Вся его спина была располосована багровыми кровоподтеками, как будто его били какой-то продолговатой палкой. В коридоре юноша не поворачивался к нему спиной, поэтому он и не заметил следы с самого начала, но тут, в ванной, Гао смог разглядеть его воспаленную спину, которая в будущем должна была стать одним сплошным синяком. Ему было больно даже смотреть на это, Гуаньсюй провел легонько по спине парня рукой, и тот поморщился от боли. Тогда альфа взял его лицо в свои руки и заглянул в глаза:

-Кто это сделал? - омега снова начал тихо плакать, мужчина видел, как тот борется с желанием пожаловаться, но все равно молчит, - Просто. Назови. Имя.

Нянь Ю лишь отрицательно мотнул головой, рывком стянул с себя белье и полез в воду.

Гао вышел из ванной, снова позвонив НайНай:

-Помнишь, когда я занимался боксом, ты мне мазала лицо какой-то мазью? От неё еще все быстрее проходило…

Потом он вернулся к омеге, тот уже хотя бы не дрожал от холода, сидел с намыленной головой, задумавшись.

-Если ты мне не расскажешь, - терпеливо повторил ему Гао, - Я не смогу тебя защитить.

Нянь Ю умылся и, наконец, смог выговорить:

-Это очень плохие люди. Бандиты. Простите, что втянул вас в это. Я не должен был приходить.

-Да уж теперь можешь называть меня на «ты», - хмыкнул Гао и наклонился к нему, беря его за подбородок и заглядывая в глаза, - Хорошо, что пришел. И спасибо, что доверяешь. Я рад.

Нянь Ю посмотрел на него немного удивленно, но кивнул.

Вымывшись, юноша вновь укутался в полотенце, а к тому времени НайНай смогла принести им наверх суп, шипучее лекарство для профилактики простуды, а также мазь, которую заказывал Гао. Суп омега съел с удовольствием, наверное, он был очень голодный, лекарство не захотел принимать, но Гао заставил его:

-Хочу, чтобы завтра ты разгорелся только от течки, а не от простуды, иначе поедешь в больницу.

class="book">Мазью он смазал его спину сам, когда обнаженный юноша лежал перед ним на животе и шипел от боли.

-Если не хочешь говорить, кто тебя так, то хотя бы скажи - чем? - альфа накладывал щедрый жирный слой, чтобы за ночь впиталось побольше, - Это была какая-то палка? Резиновая дубинка? Какая-то продолговатая железяка?

-Резиновый шланг, - ответил тот, утыкаясь в подушку. Больше омега не хотел про это говорить, только немного вздрагивал, если Гао невольно надавливал.

-Умница, терпеливый мальчик, - ласково хвалил он его, прикрывая тело юноши одеялом до пояса. Омега почти сразу уснул, а вот Гао было как-то не до сна. Он налил себе выпить и сел в кресло напротив кровати, рассматривая спящего омегу: копна кудряшек, рассыпанных по подушке, узкие плечи, багровая спина, лоснящаяся от толстого слоя мази, тонкая талия и бедра, прикрытые одеялом. Его омега. Вот так вот. Теперь у Гао есть его омега. И это простое осознание снизошло на него посреди тихой ночи, без признаний, клятв и меток. Метка была у него в душе, и он понемногу цедил свой виски, привыкая к этому новому ощущению.

В тридцать три года нелегко принять, что твоя жизнь переворачивается с ног на голову. Вот ты еще городской денди, сорящий деньгами на шлюх и ночные гулянки, а вот уже альфа в отношениях, вписавшийся не пойми куда за омегу, которого, в принципе, не так уж и хорошо знаешь, но ради которого уже, почему-то, готов рисковать своей головой. Чудеса.

В глубоких раздумьях он встретил рассвет, ощущая, как постепенно густеет запах вокруг омеги, как разгорается его течка. Гона у альфы еще не было, поэтому Гао спокойно наблюдал из своего кресла за пробуждением юноши.

Тот перевернулся на спину, цвет которой выровнялся за ночь, у него уже была эрекция, щеки раскраснелись, и он проснулся, вероятно, от первого легкого спазма. Мальчик огляделся, соображая, где он, и вспоминая события вчерашнего дня, заметил Гуаньсюя:

-Ты что, просидел там всю ночь?

Гао неспешно поднялся из своего кресла и подошел к кровати, присаживаясь рядом с парнем:

-Да, смотрел на тебя и думал, как тебе помочь.

-Просто укрой меня здесь, - юноша потянулся к нему и взял его за руку, - А потом я уйду, если ты захочешь.

-Ум-ум, - отрицательно промычал Гао и легонько поцеловал его, - Я не захочу. И ты не уйдешь.

Он ласково смотрел на омегу, запустив пальцы в его кучеряшки. Боже, завитки мягкие и нежные, невероятно приятное ощущение. Он так давно хотел дотронуться до его волос.

У Гао множество вопросов, на которые, теоретически, он знает ответ.

“От кого ты скрываешься?” - Нянь Ю не скажет прямо, как и вчера. Он может быть упертым, в этом Гао Гуаньсюй уже убедился.

“Почему тебя преследуют? Кто тебя избил?” - наверное, будет та же история.

“Почему ты пришел именно ко мне?” - не составит труда понять, что Гао, вероятно, его самый могущественный воздыхатель. Сейчас Нянь Ю нуждается в нем и сделает, скажет все что угодно, чтобы выжить, даст любой желаемый ответ. При всем желании Гао не сможет узнать, как на самом деле омега относится к нему, поэтому задает ему вопрос неожиданный, даже для самого себя:

-Когда ты уходил в тот раз, ты поцеловал меня на прощанье и сказал “спасибо”. Почему? За что “спасибо”?

Малыш смотрит на него уже немного одуревшим от разгорающейся течки взглядом. Он мягок и послушен, подставляется под руку Гао, которая массирует его голову, улыбается кокетливо-шлюховато:

-Я поблагодарил тебя за ту ночь, мне понравилось. За человеческое отношение, за то, что ты был ласков. Я потом часто думал о тебе.

Гао чувствует, как его собственное тело отзывается на течного омегу, как вскипают гормоны, разгоняется кровь, но не меньше в нем горят слова юноши. Он немного грубовато хватает его за подбородок, нависает сверху, рычит:

-У тебя был кто-нибудь после той ночи?

Омега улыбается радостно, почти хищно, его глаза блестят азартно, и в этот момент он не милый непорочный девственник, и не приличный мальчик в синем костюмчике, не ласково-сонный комок с поджатыми коленками, и даже не всхлипывающий малыш - сейчас он похотливый, порочный течный омега, запах которого растекается по комнате, опьяняет, и юноша знает, что красив, знает, что желанен, и ему приятно видеть ревнивого альфу, этого огромного самца, сердцем которого он завладел.

-Нет, - отвечает он горячо, и Гао не выдерживает, впиваясь в его раскрасневшийся маленький рот.

Альфа на крючке. Эта маленькая омега держит в одной руке его сердце, а на другую наматывает его человеческое достоинство. Он осознает себя беспомощным перед манящей красотой этого парня, перед его худым полудетским телом, перед его меняющимися личинами, внутренней многогранностью. Он постоянно видит нового Нянь Ю, он тянется к нему, он непреодолимо хочет его, но он не верит ему. Очень хочет поверить, но не может. Весь жизненный опыт Гао Гуаньсюя, а также все тайны этого парня не говорят в пользу доверия. Хочется поверить в сказку, и он очень боится столкнуться с очередной неприглядной реальностью.

-Как бы я хотел, чтобы это была правда, - шепчет Гао в ответ в его губы.

-Это правда, - отвечает малыш и подползает к нему ближе, обнимает его за плечи, - Только Гао.

От звука собственного имени в устах этого мальчика, Гао стонет и сжимает тому ягодицы, боясь задеть спину омеги:

-Малыш, какой же ты…

-Какое у тебя собственное имя? - спрашивает омега, выцеловывая его подбородок. Его течка разгоралась на глазах: он становился более жарким, распущенным, смелым, проявлял инициативу охотнее.

-Гао, Гуаньсюй Гао, - поясняет альфа, подбираясь пальцами к его уже влажной дырочке и разминая ее.

-Гуаньсюй, - шепчет омега ему на ухо, и у того мурашки удовольствия бегут по всему телу, - Сюй-эр, А-Гуань…

Гао рычит и валит его под себя, мигом переворачивая с незажившей спины на живот. Тот лишь хихикает и выпячивает попку, к которой Гуаньсюй припадает губами, закатывая глаза от удовольствия. Недаром говорят, что сладкая омежья смазка - лучше любого десерта: он вылизывает задний проход омеге, разминая в руках собственный член, мальчик стонет и лишь выгибается сильнее, подставляясь. Гуаньсюй видит, что отверстие призывно раскрыто, не говоря уже о том, что щедро смазано природным секретом молодого парня, но все равно альфа боится, что без растяжки они не смогут обойтись

-Она все равно очень узкая, - говорит омеге Гао, проникая в него тремя пальцами сразу, а другой рукой нашаривая в прикроватной тумбочке пачку с презервативами, - Боюсь, все равно придется немного подождать…

-Да выеби ты меня уже наконец! - требует омега резко, насаживаясь на пальцы.

-Малыш?… - пораженно застывает альфа, который меньше всего ожидал, что мальчик так разойдется, а еще, что он вообще знает такие слова.

-Я мечтал об этом четыре года, с самой первой течки! - признается он, - Просто сделай уже это!

Гао перестает медлить и быстро натягивает на себя резинку, а затем одним литым движением входит в парня до основания. Тот взвизгивает, волна болезненного удовольствия проходится по его позвоночнику, юноша замирает, а потом выдыхает сладко-тягуче:

-Охуенно!

Сзади Гао просто в шоке от всех этих перемен его милого невинного мальчика. Но ему нравится, он чувствует, как узкая гуттаперчевая попка обжимает его со всех сторон, крови тоже нет, поэтому Гуаньсюй перехватывает его рукой под поясницу и предупреждает:

-Ладно, тогда приготовься, дядя Гао сегодня не будет осторожничать. Дядя Гао покажет все, на что он способен.

И Гао показал. А омега кайфовал, принимал его полностью, насаживался сам, двигался, пусть и неумело, но интуитивно-правильно. Гуаньсюй показывал ему позы и учил его по ходу, они могли неистово трахаться, а потом долго целоваться, а потом шли на второй заход - и после этого тщательно вылизывали друг друга.

Гуаньсюй балдел от своего любовника: тот был свободным, раскрепощенным, как на сцене, периодически из него вырывались ругательства, которые смешили Гао, да тот и сам хихикал над собой, но лишь подавался вперед навстречу его члену, языку или пальцам.

Они занимались сексом весь день, забывая про еду и питье. Они не могли надолго оторваться друг от друга. У Гао вставал с такой скоростью, словно ему снова шестнадцать. Его возбуждало в Нянь Ю все, а тот был жадным до ласк, крепким, выносливым, маленьким страстным метисом, в котором в такие моменты очень чувствовалась испанская кровь.

-Скажи мне что-нибудь по-испански, - просил Гао иногда, когда был в нем, и тот обхватывал его тонкими ножками плотнее, прижимаясь к уху альфы и вышептывая гортанное:

-Amo tanto tu polla! (1) Quiero hacerte el amor continuamente. (2) Fóllame más fuerte, quiero correrme de tu polla. (3)

-Черт, малыш… - рычал Гао, который немного понимал язык, - Ты меня с ума сводишь.

Так прошел первый день и незаметно начался второй. Нянь Ю пришел к нему во вторник вечером, в среду они начали секс-марафон, и у Гао полетела даже его удаленная работа. Он просто взял себе выходные, к недовольству Сяо, но ему хотелось иметь возможность трахать своего мальчика долго и непрерывно, чтобы никто не мешал.

В перерывах между сексуальными раундами, они могли разговаривать о чем угодно, а иногда - просто молчать вместе. Для Гао молчать с кем-то и получать от этого удовольствие - было ощущением совершенно новым.

-Никак не могу разгадать твой запах, - говорил Гуаньсюй, утыкаясь омеге в пупок, - Горячее тесто? Ваниль? Выпечка?

Малыш только стеснительно хихикал, уворачиваясь от щекотки из-за его щетины на подбородке.

-Нет, я понял, - сказал он наконец, - Ты пахнешь пирожками!

-Чтоо? - капризно возмутился тот, - Фу, это совсем не сексуально!

-Замолчи, глупенький, это очень сексуально, - отрезал альфа, принюхиваясь, - Да, определенно: пирожок со сладкой начинкой. Теперь я это чувствую точно.

Малыш хихикает, а Гао кусает его за худые бочка и впалый животик:

-Ммм, вкусный Пирожочек, сейчас я кого-то съем!

Они шутливо борются друг с другом, омега, конечно же, проигрывает, Гао забирает его в свои объятия, и они отдыхают от борьбы, уравновешивая дыхание.

-Гао? - вдруг тихо спросил мальчик, - А что будет, когда течка закончится?

Альфа поднял на него глаза: тот смотрел немного грустно, напряженно, и мужчина понимал его беспокойство. В его подсознании, где-то за сексом и чувственным удовольствием, в нем также жил страх того, что все это не навсегда. И дело было даже не в Нянь Ю, а прежде всего - в нем самом. Он боялся, он очень боялся, что с мальчиком будет так же, как с другими омегами до него: после окончания течки, когда страсти улягутся, а физика будет удовлетворена, он вдруг почувствует, что юноша не так уж сильно и нравится ему. Что им руководили охотничьи инстинкты, что он уже взял все, что хотел, что молоденький метис ему больше не интересен, наскучил. Он боялся этого до невозможности. И мальчик чувствовал его неуверенность, страх, может быть, поэтому и не приходил к нему так долго, отталкивал, избегал. Омега тоже не уверен, он боится, что его вышвырнут как использованную игрушку, поэтому и задает такие вопросы. Гао не может показать слабость, он ведет себя как руководитель и отвечает как уверенный альфа:

-Закончится только течка. Но не наша с тобой история.

Мальчик слабо улыбается и тянет его на себя, вновь подставляясь под его руки и язык.

Наступает пятница. В последний день течки они уже не так наполнены жгучей страстью, скорее нежны. Малыш стал больше похож на самого себя, к нему вернулась некая стеснительность, немногословность. Они не спеша говорили о каких-то абстрактных вещах, о жизни и судьбе, о добре и зле:

-И все же, мне кажется, чем выше статус человека в обществе, - говорил омега, - Тем выше должна быть его социальная ответственность. Если не личным примером, то хотя бы добрыми делами для других, человек должен отдавать долг обществу, в котором живет.

В такие моменты Гао снова начинал сомневаться, что его любовнику только восемнадцать. Порой он чувствовал в нем равного себе собеседника:

-Ты говоришь как коммунист, - улыбался альфа.

-Я слышал о коммунизме только поверхностно, - пожимал плечами тот.

-Ладно, допустим, у тебя много денег. Что бы ты сделал для общества?

Малыш задумывается на мгновение, и Гао ожидает услышать что-нибудь типа “построю больницу”, “возьму под опеку детский дом”, “открою приют для животных”, но он отвечает неожиданно:

-Я открыл бы реабилитационный центр для омег.

-Что? - удивляется Гао, - Зачем?

-Ну вот, ты совсем ничего не знаешь об омежьей жизни! - восклицает мальчик, - Не знаешь ни проблем омег, ни их трудностей. Очень многие омеги становятся жертвами насилия, очень многим принудительно ставят метки, и они вынуждены жить с последствиями всю жизнь! Таких омег очень много, каждая - в зоне риска, каждая вторая подвергалась насилию, каждая четвертая - с меткой. Омегам нужна реабилитация, помощь психолога и омеголога, лечение, новые законы, ужесточение наказания за насильственную метку!

Он говорил так горячо, что Гао невольно испугался: в этом чувствовалось нечто личное, и он спросил осторожно:

-Нянь Ю, тебя когда-нибудь насиловали? Или пытались? Или пытались поставить метку?

Тот склонил свою курчавую голову, Гао не видел его лица:

-Меня не насиловали. Но пытались. Четыре раза, я всякий раз убегал или отбивался. А вот мою мать… отец взял ее силой, и силой поставил ей метку. Он был в неё страстно влюблен, а она его не хотела. Тогда он и привязал ее к себе, сделал своей «заморской женой». Приезжал к нам где-то раз в год. Мать его всю жизнь ненавидела.

-Вы жили с ней не в Китае? - тихо спрашивает Гао.

-До десяти лет я жил с мамой в Испании. Пока она не умерла. А потом отец забрал меня в Тайвань. А потом и он умер.

Впервые Гао не хочет его больше ни о чем расспрашивать. Просто притягивает мальчика к себе и целует в кучеряшки.

Наступает суббота. Течка малыша прекратилась, Гао явственно почувствовал, как его густой запах рассеялся за ночь, когда проснулся рядом с ним субботним утром. Юноша был очарователен в утренних лучах солнца, которое наконец-то сменило почти двухнедельные тучи.

Обычно, именно в такие моменты он и понимал, что связь с очередным омегой пора завершать: ему становилось некомфортно рядом с партнером, хотелось побыть одному, он начинал раздражаться и скучать. Это приходило невольно, Гао и сам был не рад в очередной раз разбивать омежье сердце, но никогда ничего поделать с собой не мог.

В этот же раз все было по-другому. Он не чувствовал ни раздражения, ни, уж тем более, скуки. Наоборот, омега был им еще не изучен, в нем было так много всего интересного, он все еще хотел его, даже после трех дней бесконечного секса, его сердце затапливала нежность, при виде этих кучеряшек, и лютая злоба, когда он видел полосы от побоев на его спине. Няню Ю так и не сказал ему, кто это сделал, и Гао был намерен найти этих ублюдков самостоятельно, ему просто нужна была хоть какая-нибудь зацепка. Но мальчик определенно умел хранить тайны, если хотел, поэтому Гуаньсюй просто решил дождаться подходящего момента, чтобы выспросить у омеги все.

Встав с постели, он оделся и пошёл в свой кабинет. За три дня неожиданного отдыха, дел, конечно, накопилось немерено. Мужчина принялся работать и не заметил, как прошло время. Вдруг в дверь его кабинета постучались, и Нянь Ю зашел, аккуратно прикрывая за собой дверь. Он был полностью одет и даже в своей джинсовой курточке, а по его глазам Гао сразу понял: пришел прощаться.

Это и тревожило, и веселило одновременно, впервые наутро решили проститься с ним, а не он с кем-то:

-Ты куда это собрался? - спросил альфа, вскидывая бровь.

-Течка закончилась, и я… я…

Взгляд альфы посуровел, и он спросил тяжелым голосом:

-А ты ко мне только провести течку пришел?

-Нет! - горячо вскидывается малыш, начинает волноваться еще больше, - Течка - это совпадение! Я вообще не должен был приходить, тебе ни к чему мои проблемы! Просто я переждал минимальное время, теперь могу уйти, я не хочу тебя обременять!

Гао смотрел на него грустно и спросил тихо:

-Ты просил защиты - и я дал ее тебе. В благодарность я прошу тебя честно ответить на мои вопросы. Ты ответишь?

Малыш кивнул, а у самого глаза уже были на мокром месте, ну что за ребенок!

-Ты решил отдать мне свою девственность только из-за денег?

Омега сразу опускает голову, и Гао понимает, что он начал плакать. Возможно, ему даже было стыдно. Он кивает, его кучеряшки трясутся, и мальчик выдавливает из себя:

-Да.

-А три дня назад пришел ко мне, потому что идти больше было некуда? Потому что только я смог бы защитить тебя лучше остальных?

Кучеряшки снова трясутся, и он уже не сдерживает рыданий:

-Да.

-На самом деле, я тебе не нравлюсь и никогда не нравился?

Малыш закрывает ручками лицо:

-Нет!

Это пронзает Гао сердце так сильно, что хочется выть. Но, по крайней мере, омега честен с ним. Что ж, раз так, его придется отпустить. Придется…

-Ладно… Тогда…

-Нет, ты мне нравишься! - кричит омега сквозь рыдания.

Альфа застывает и смотрит на него: ему хочется переспросить для ясности, но в то же время страшно. В какой раз он понял его неправильно?

Гуаньсюй осторожно подходит к малышу, обнимая и приподнимая его над собой, чтобы видеть его раскрасневшееся заплаканное лицо:

-Я тебе нравлюсь? Нравлюсь тебе, правда?

-Прости меня! - горько просит омега, обнимая его за шею, - Я такой эгоист! Я не должен был приходить сюда и навлекать на твой дом неприятности! Я хотел защитить тебя, но… мне некуда было идти, и я пошел к тебе. Я больше никуда не хотел идти!

-Оставайся, - попросил Гао, который млел от его чувств, слез и слов, - Я смогу тебя защитить, я не боюсь твоих бандитов. Оставайся, я не хочу тебя отпускать. Я говорил серьезно: ты же знаешь, что я тебя больше не отпущу? Ты сказал “да”.

-А-Гуань… - мальчик, кажется, не до конца верил его словам, вглядывался в него, силясь понять, серьезно ли он.

-Besame mucho, Пирожочек, - улыбался Гао, подкидывая его в своих руках.

И тот заулыбался тепло и прижался к его губами, как маленький довольный котенок.

-Давай сегодня съездим куда-нибудь, у тебя почти ничего нет из вещей, - сказал ему Гао, ставя омегу на пол.

-Когда? - спросил он.

-Сейчас, - ответил Гуаньсюй, - Подожди меня внизу, я отправлю пару писем и выйду.

Когда он покончил со своими делами и уже спускался вниз, то наверху лестницы вдруг застыл, его пробрал настоящий ужас: внизу стояли Пирожочек и… Ба.

За время трехдневной течки омеги, когда они буквально не вылезали из постели, он вообще забыл о том, что делит этот дом еще с тремя родственниками, особенно с Железной Ба, которая все еще была полноправной хозяйкой в доме. Гао еще не успел обдумать, как бы представил Нянь Ю родне, а тот уже успел попасться бабушке на глаза. Они стояли внизу и смотрели друг на друга: юноша с милой очаровательной улыбкой, бабушка - строго и внимательно, как всегда. Гао заволновался и бросился вперед, желая защитить Пирожочка и хоть что-нибудь объяснить, но вдруг чуть не споткнулся, когда увидел, что Железная Ба улыбнулась Нянь Ю и ласково дотронулась до его щеки.

Ба почти никогда так не делала. Легче было бы дождаться снега в Африке, чем ласки от этой старой альфы. Пирожочек только улыбнулся еще шире, прямо само очарование. Тогда Гао понял, что омега нравится старой женщине и сразу как-то внутренне успокоился. Он подошел к ним уже более спокойно, приобнял своего омегу за плечи:

-Бабушка, доброе утро, - сказал он ей как истинно примерный внук, - Позволь представить тебе: это Нянь Ю, мой омега.

Юноша покосился на него удивленно, а потом запунцовел, стеснительно и счастливо улыбаясь.

-Милый омега, - заключила бабушка, еще раз касаясь его лица, - Ты больше на маму похож или на папу?

-Ну, волосы, нос и скулы у меня мамины, - охотно отвечал тот, - А глаза, лоб, подбородок, рот, мимика - все от отца.

-Как зовут твоего отца? -Железная Ба продолжала его рассматривать, поворачивая лицо Нянь Ю за подбородок.

-Его звали Нянь Хао, - тихо ответил юноша, - Вы знали моего отца?

-Нет, - ответила старая альфа, - Я живу очень долго, но недостаточно для того, чтобы знать всех отцов.

И Нянь Ю вдруг расхохотался, потому что счел ее слова остроумными. Гао Гуаньсюй напряженно следил за реакцией бабушки, но та только снисходительно улыбнулась:

-Милый малыш. Гао, пусть сегодня он поужинает с нами.

Это приглашение за семейный стол во время субботних ужинов, автоматически означало, что бабушка одобрила их отношения. Гао облегченно выдохнул: теперь ему ничего было не страшно.

Мальчик сомневается насчет поездки: все-таки он спрятался всего на три дня, он как будто боялся слежки или чего-то такого.

-Малыш, с тобой буду я и ребята из моей охраны. Ты понимаешь это?

Нянь Ю все понимал, но все равно опасался, однако, Гао смог его уговорить. Они поехали в крупный торговый центр, и альфа купил своему омеге все, что тот захотел. Ему доставляло удовольствие сорить деньгами для этого мальчишки, у которого постоянно глаза горели от восторга и благодарности, вырывались вопли восхищения при виде какой-нибудь красивой вещи, которая сразу же становилась его.

А вечером состоялся ужин с бабушкой. Родители были все еще на отдыхе, поэтому за столом они сидели втроем. Гао даже пересел со своего места ближе к Ба, потому что Нянь Ю она усадила по левую руку от себя и постоянно его расспрашивала о чем-то:

-Где ты вырос, Нянь Ю? - спрашивала она, и тот охотно о себе рассказывал то, что Гуаньсюй о нем уже знал. Про детство в Испании, про то, как потом отец забрал его к себе, про переезд в Тайвань. Гао видел, что юноша обращается к бабушке с большим пиететом, и ему было хорошо от того, что они нашли общий язык.

-А кто занимался твоим воспитанием после смерти отца? - спрашивала Ба, и тот отвечал:

-Родственники со стороны отца. Я уже не живу с ними.

-Да, я заметила, теперь ты живешь с нами.

Эта шпилька застала мужчин врасплох, омега сразу покраснел, а альфа пробормотал невнятно:

-Бабушка, он не то чтобы живет с нами, я бы просто хотел на будущее, но еще не обсуждал это с вами всеми…

-Хватит, суньцзы! - властно прервала она его, - Я плохо слышу и слабо вижу, но с нюхом у меня пока что еще все в порядке. Вы только что провели вместе течку, ваши феромоны летали по всему дому. Хорошо, что я уже старая, и меня такое не трогает. А вот твой отец бы с ума сошел.

Теперь оба, и Нянь, и Гао сидели пунцовые и тихие, а Железная Ба невозмутимо продолжала:

-Ты очень хорошо пахнешь, малыш. Здоровая молодая омега и милый мальчик, - она повернулась к Нянь Ю всем корпусом и заглянула в глаза, - Любишь моего суньцзы Гао?

-Ба! - воскликнул Гуаньсюй, чуть ли не подскакивая на месте.

Если бы волосы могли гореть от стыда и смущения, то Нянь Ю давно превратился бы в живой факел. Между ними еще не произошло никаких признаний, Железная Ба не знала, что они только-только решились остаться вместе, но старая альфа ждала свой ответ, поэтому он пролепетал:

-Он мне очень-очень нравится.

Сердце Гуаньсюя обдало жаром, но бабушка продолжила свое наступление:

-И ты ему нравишься, правда. Он еще никого не приводил в дом.

Омега бросил пылающий взгляд на альфу и снова опустил глаза, а женщина ласково спросила у него:

-Ты хочешь детей, Нянь Ю?

-Бабушка, хватит! - взорвался Гао, - Это еще слишком рано обсуждать!

-Цыц, суньцзы Гао, тебе слова не давали! - хлопнула она ладонью по столу, и тот вмиг присмирел. Женщина снова посмотрела на омегу. Нянь Ю кивнул:

-Я хотел бы детей в будущем.

-Ну, вот и славно, малыш, - она снова ласково потрепала его по щеке, - Ты знаешь, Гао очень плодовитые! Ты не смотри, что у моего сына Гуаньсюй один. Просто его родители не любят друг друга. Вот бы омега Гуаньсюя нарожал нам кучу деток. Этому дому нужно больше живого тепла.

Наконец, они вырвались из общества бабули и после ужина поднялись наверх. Гуаньсюй перенервничал с ней так, как давно уже не волновался. Воистину, старшее поколение доведет до белого каления кого угодно, директор Гао так вымотался, будто провел десять собраний директоров за раз.

Оказавшись в спальне, они посмотрели друг на друга, прыснули и расхохотались.

-Давай просто не будем это обсуждать, - предложил альфа, обнимая тонкого омегу и прижимая к себе.

-Это было забавно, - смеялся Нянь Ю, притираясь к Гао щекой, - Мило, стыдно, необычно, но в общем, у тебя чудесная бабушка.

-Ты ей тоже понравился, - ответил ему мужчина, - А это практически благословение. Это хорошо. Это очень хорошо.

Нянь Ю посмотрел на него, задрав голову и спросил:

-Ты правда никогда никого не приводил в дом до меня?

Гао честно покачал головой, наблюдая, как искорки в его карих глазах разгораются в жаркий огонь:

-Гао… почему я?

Гуаньсюй усмехнулся и ответил искренне и нежно:

-Не знаю.

Так Пирожочек остался жить в доме Гао. Когда альфа отправлялся на работу, юноша садился за учебу, или выполнял домашние задания. Он также проводил время с бабушкой, помогал ей во всем, сняв часть забот с домашней прислуги.

Но через неделю вернулись родители Гуаньсюя. Они прилетели из разных стран в один день, потому что скоро намечалось какое-то светское мероприятие, на которое чета Гао должна была появиться вдвоем.

Гуаньсюй предчувствовал, что родители не примут Нянь Ю так же просто, как бабушка, но, заручившись ее поддержкой, уже не волновался об их мнении. Он просто хотел, чтобы Пирожочку спокойно жилось. Поэтому, когда юношу представили отцу и матери на очередном семейном ужине, те, конечно, были в шоке. Особенно когда узнали, что омега живет в их доме уже как десять дней.

Первая насупилась, конечно, мать. Гуаньсюй видел, как в ней стеной встало неприятие, что какой-то безродный непонятный мальчишка проник в дом, стоило ей ослабить внимание и отвлечься. Все ее труды по подбору идеальной невесты для сыночка пошли насмарку. Ее мнение никто не учел, все в очередной раз решилось за спиной этой женщины, она снова почувствовала свою бесполезность в этом доме - и все негодование вымещала на Нянь Ю, бросая на него сердитые и подозрительные взгляды.

Но не столько мать волновала Гао Гуаньсюя, как взгляды отца, которые тот украдкой бросал на парня, что сидел за столом между отцом и сыном. Гуаньсюй поигрывал желваками, когда следил за родителями, атмосфера за столом была напряженная.

-Малыш, - обратилась мать к Гуаньсюю, - Это и есть тот омега-мужчина, про которого ты говорил? Из-за него ты отверг всех тех девочек?

Гао сжал губы, вспоминая прошлый разговор. Тогда он еще был влюблен в Сяо Чжаня и знать не знал про Нянь Ю, все так быстро переменилось, хотя прошло уже несколько месяцев. Но, чем объяснять матери все это, Гао предпочел немного скрасить действительность:

-Да, мам, это именно он.

Нянь Ю бросил на него быстрый взгляд, но ничем их не выдал. Гуаньсюй видел, как женщине тяжело сразу принять незнакомого парня, но, и в этом была вся ее любовь к сыну, она подняла на юношу уже более заинтересованный взгляд и предложила:

-Расскажи хотя бы о себе, мы же ничего про тебя не знаем.

И Нянь Ю снова начал про детство в Испании и жизнь в Тайване. Он рассказал и про учебу, рассказал, что сам за неё платит, рассказал про подработки аниматором, певцом и кедди в гольф-клубе. Про то, что он занимается на пилоне и танцует в стрипушнике, мальчик, конечно, умолчал, и Гао не стал осуждать его за это. Кажется, милая открытая простота юноши, его улыбка и та откровенность, с которой он рассказывал о себе, смогли немного тронуть сердце женщины. Под конец обеда она смотрела на парня уже не так предвзято, а вот с отцом стоило провести разъяснительную беседу.

-Отец, поднимись ко мне в кабинет, хочу поговорить, - бросил ему Гао Гуаньсюй, как будто своему подчиненному, потом повернулся к омеге, - Нянь Ю, поднимайся в спальню, или, если хочешь, побудь с мамой и Ба.

-Хорошо, - кивнул тот, и старший и младший Гао вышли из-за стола, поднявшись в кабинет.

-Даже не думай, - прорычал Гуаньсюй, когда дверь за ними закрылась, - Даже и не мечтай, что он когда-нибудь достанется тебе!

Отец масляно улыбнулся:

-Он такая сладкая конфетка, просто чудо какое-то, где ты его взял?

-Я серьезно, - сын приблизился к отцу вплотную и сверлил его злым, агрессивным взглядом, - Твои мысли у тебя на лице написаны! Привык подбирать после меня омег? Нянь Ю тебе не достанется, он мой!

-Какая тебе будет уже разница, когда ты вышвырнешь его? - развел руками Гао-старший, - Тебе всегда плевать на них после.

-У Нянь Ю не будет никого, после меня! У нас вообще не будет «после»! Я предупредил тебя, держи себя в руках!

-Умерь тон! - повысил голос отец, - Не забывай, что все, что у тебя есть, пока что принадлежит мне!

-Это все принадлежит Ба, не думай о себе слишком много.

-Я просто уступил тебе место в директорском кресле, дал порулить, как настоящий отец, но машина-то все еще моя!

-Ты ошибаешься, - Гао-младший садится в свое кресло и кидает отцу на стол какие-то бумаги, - «Машина» давно моя, и руль мой. А ты просто на пассажирском сидении, отец.

Бумаги были копией нового завещания Ба. Гао-старший побледнел, потом посуровел:

-И ты скрывал все это от меня так долго?

-Уже два года. Просто берег твои нервы.

Гуаньсюй наблюдает, как отец словно осунулся, его бравада растворилась, и сын сказал ему примирительно:

-Живи в свое удовольствие, как и жил раньше. Изменяй матери, сори деньгами, прожигай жизнь, делай что хочешь. Я тебя прикрою, как всегда прикрывал. Но не смей приближаться к Нянь Ю. Он мой.

Когда Гуаньсюй Гао вернулся в спальню, омега уже ждал его, сразу потянувшись за объятиями:

-Как прошел разговор с отцом? Вы говорили о нас?

Гао покачал головой:

-Нет, о делах компании.

-Ты же не обо мне говорил им раньше, что влюблен? У нас только все началось, ты бы не успел из-за меня отвергнуть кого-то…

Гао вздыхает, понимая необходимость рассказать Нянь Ю о Сяо Чжане. Он вправе знать, поэтому альфа обнимает малыша крепче и притягивает к себе, и рассказывает ему все с самого начала. Потому что они стоят у истока чего-то важного, масштабного, и начинать нужно точно не с недомолвок.

Потекли дни. Нянь Ю старался не выходить понапрасну из дома и не бывать в людных местах. Мальчик явно еще опасался, прятался. Почти все свои дни он проводил с женщинами, поэтому Гао купил ему и вмонтировал в пол и потолок пилон у себя в спальне. Пусть тренируется и поддерживает форму, тем более Гуаньсюй очень приветствовал персональные шоу, которые малыш иногда для него устраивал.

Потом однажды он увидел, как Нянь Ю учит его мать трюкам на пилоне. Нет, удивился он не сильно: Нянь Ю, казалось, мог все, даже невозможное, даже влюбить в себя Железную Ба и женщину, которая изначально его не принимала.

Потом случилась химическая выставка. Гао хотел, чтобы Нянь Ю сопровождал его, но тот все еще опасался людных мест, хотя Гао уже ничего не опасался. Страхи малыша стали казаться ему преувеличенными. Да и неужели он не смог бы его защитить?

Потом Сяо Чжаня бросил его водитель, и Гао стал больше времени уделять другу, впервые рассказав ему о Нянь Ю, хотя, по сути, на тот момент они уже несколько месяцев жили вместе. Альфа даже не знал, почему так долго таил Нянь Ю от друга, да и от всего остального общества. Омега был как будто его личная маленькая драгоценность, которой он не хотел ни с кем делиться. Ему даже было неудобно перед Сяо Чжанем за свое счастье, особенно теперь, когда Сяо остался совсем один. Поэтому он старался рассказывать о них с Пирожочком поменьше и не привлекать к их отношениям лишнее внимание.

Прошло еще несколько недель, наступила осень.

В тот год осень в Шанхае была необычайно теплая, “бархатная”. Люди выходили на улицы и много фотографировались, устраивали пикники, вылавливая последние лучи солнца. Гао снова решил дать рейд по магазинам, омеге нужно было купить теплые вещи и обувь. Его уже немного беспокоило то, что мальчик почти заперся в его доме и боялся куда-либо выходить. Юноша прожил так почти полгода, и альфа полагал, что пора с затворничеством заканчивать. Мужчина предложил ему устроить насыщенные выходные: шоппинг в субботу и пикник в воскресенье. Ему самому хотелось куда-то выбраться с омегой, если бы не дела компании, то вообще бы увез его в отпуск.

Нянь Ю слабо сопротивлялся, но видно было, что юноше и самому не хотелось больше сидеть дома. Он с удовольствием бегал по магазинам огромного торгового центра, пока Гао ждал его в лаундж-зоне, как вдруг Нянь Ю вернулся к нему какой-то расстроенный, дерганый и сказал нервно:

-Я купил все, что хотел. Поехали домой.

Гао скептически осмотрел его покупки: всего одна коробка с обувью и пакет с парой теплых свитеров. Ни верхней одежды, ни теплых аксессуаров.

-Ты уверен? - альфа взглянул на своего омегу подозрительно, - Что случилось, Пирожочек?

-Не хочу уже больше ничего, поехали отсюда, - только и хмурился он.

-Тебя кто-то расстроил? Ты кого-то встретил? Тех людей? - Гао пытался заглянуть ему в глаза, но Нянь Ю только отворачивался, хмурился и уходил от ответа.

Шоппинг пришлось прервать досрочно, но от пикника альфа не хотел отказываться. Он взял с собой трех человек из охраны, на всякий случай, которые старались не мозолить глаза и держались поодаль. Омега видимо нервничал, выезжая в общественный лесопарк Гончинь (4), но Гао постоянно напоминал ему, что он рядом, да и ребята из охраны тоже, поэтому бояться нечего.

Сам альфа наслаждался. Когда он вот так вот выбирался куда-то, как простой смертный? Он даже не помнил, наверное, еще в Америке. Он получает удовольствие от всего: погода, природа, то, что он рядом с Нянь Ю, то, как они расстелили плед на траве и разместились на нем, поставив рядом корзинку. Ему было так просто, хорошо и спокойно, что именно в тот момент он и ощутил, что нашел свои “ножны”. Вот они - в лице кучерявого метиса, который почти вдвое младше него.

Гао ласково смотрел на парня и попросил:

-Спой мне что-нибудь. Негромко, что-нибудь на испанском.

Нянь Ю никогда не ломался особо, просто расправил немного плечи и запел тихо, но очень чувственно:

-Siempre que te pregunto, que cuándo, cómo y dónde, tú siempre me respondes, quizás, quizás, quizás. (5)

В этот тихий и трепетный момент между ними, не когда они были сцеплены узлом после длительного секса, и не тогда, когда засыпали, обнявшись, и даже не тогда, когда просыпались, а именно в этот теплый вечер на пикнике в общественном парке - тогда Гао и осознал, что любит его по-настоящему. Что это не пройдет, что малыш не надоест, как использованная игрушка. Он хочет быть с ним постоянно, он действительно видит в нем свою пару, свое будущее, что он готов и хочет остепениться.

-Estás perdiendo el tiempo, pensando, pensando, por lo que más tú quieras, hasta cuándo, hasta cuándo. (6)

“Господи, кажется, я дозрел до предложения руки и сердца”, - думает он ошеломленно, глядя на своего мальчика. Порыв настолько силен и соблазнителен, что он хочет признаться ему и попросить руки прямо сейчас, но альфа сам себя останавливает. Нет, если уж и делать нечто подобное, то непременно с толком, чувством и расстановкой. Нужно хорошенько подготовиться, придумать что-то оригинальное, поразить малыша. Да просто, в конце концов, купить кольцо!

-Y así pasan los días, y yo desesperado, y tú, tú contestando, quizás, quizás, quizás. (7)

-Я не отвечу тебе “quizás”, Пирожочек, - тихо говорит альфа, когда песня завершается, - А ты бы мне что ответил?

Нянь Ю опускает кучерявую голову, думает. Он думает слишком долго, Гуаньсюй начинает нервничать, наконец, малыш поднимает на него глаза:

-Ты по-прежнему очень многого не знаешь обо мне, Сюй-эр. Но я боюсь, что, если расскажу тебе, ты меня уже больше не захочешь видеть рядом с собой.

-Расскажи сперва, - отвечает ему Гао. На душе у него тяжело, давит, - А уж я решу, что с этим делать.

Малыш кусает губы, все никак не может решиться, но вдруг у Гао звонит телефон. Это Сяо Чжань. Звонок в воскресенье может означать только одно: что-то срочное по работе. Альфа недовольно морщится, кидает омеге:

-Подожди меня. Сейчас поговорю и вернусь к тебе. И мы поговорим, ладно?

Нянь Ю кивает, и Гао отходит в сторону, чтобы омега его не слышал. Ему удается урегулировать вопрос в течении пяти минут. Он возвращается к Пирожочку с четким намерением выяснить все до конца о его прошлом, он не собирается отпускать его, какие бы обстоятельства ни отягощали их отношения. Омега обручен или женат, состоял в секте, занимался наркоторговлей - он примет все, ему плевать. С ним Нянь Ю все равно начнет жизнь с чистого листа, он его “ножны”, его омега, будущий отец их детей. Гао все уже решил для себя.

Но, вернувшись к их месту, Гуаньсюй Нянь Ю там уже не обнаружил. Юноши не было нигде рядом и, позвонив ему, альфа нашел его телефон, оставленный на земле рядом с корзинкой. Тот звонил от входящего Гао, а сам альфа смотрел на него в полном непонимании, не зная, что и думать.

Комментарий к Extra 1. Гао, Гуаньсюй Гао. Часть 4

1. “Мне так нравится твой член!”

2. “Хочу заниматься с тобой любовью беспрерывно”.

3. “Трахни меня сильнее, хочу кончить от твоего члена”.

4. Гончинь - бамбуковый парк для семейного отдыха. Здесь оборудованы места для семейных пикников и барбекю, а в самом сердце парка густо разросся бамбуковый лес. Кроме бамбука, там произрастает еще порядка 200.000 деревьев двухсот различных видов. В лесопарке есть невысокие холмы, озёра, ручьи, почти сквозь всю территорию протекает река Хуанпу.

5. Каждый раз, когда я спрашиваю тебя, Когда, как и где, Ты всегда отвечаешь мне, Может быть, может быть, может быть.

6. Ты теряешь время, Думая, думая, Ради всего святого, До каких пор, до каких пор.

7. И так проходят дни, И я в отчаянии, А ты, ты отвечаешь, Может быть, может быть, может быть.

8. Песня “Quizás, quizás, quizás”: https://www.youtube.com/watch?v=rDGgUGBD-90

========== Extra 1. Гао, Гуаньсюй Гао. Часть 5 ==========

В полной растерянности, Гао опрашивает сначала своих охранников. Двое следили за ним, когда он разговаривал по телефону, один оставался с Нянь Ю, но на расстоянии. Он-то и рассказал, что, буквально через минуту к омеге подошла какая-то девушка с детской коляской. Они говорили друг с другом какое-то время, после чего Нянь Ю махнул охраннику рукой, мол, все в порядке, не иди за мной - и ушел с этой девушкой.

-Я подумал, что девушка попросила его о какой-то помощи, или это его знакомая, - ответил охранник, который выглядел очень растерянно, - Потом практически сразу же пришли вы. Думаю, он скоро вернется.

Но Гао Гуаньсюй так не думал. Его сразу стало терзать плохое предчувствие, граничащее с паникой. Но он терпеливо ждет на том же месте еще час, охранников отправляет прочесывать парк, но Нянь Ю нигде нет, и он, конечно же, не возвращается.

Тогда Гао Гуаньсюй идет в администрацию парка и уже через полчаса получает доступ к камерам наблюдения, которых не очень много: в основном у закусочных и на парковке. Но альфа знает приблизительное время пропажи человека, благодаря телефонному звонку Сяо, поэтому быстро просматривает все записи. На большинстве камер в это время не происходит ничего странного, и Нянь Ю там тоже нет. И только на камере с парковки Гао видит знакомую кучерявую голову, а также девушку с коляской, которую описывал его охранник. Они вместе вышли к парковке и подошли к автомобилю. Нянь Ю стоял, опустив плечи, а девушка открыла багажник и вдруг затолкала свою коляску прямо туда, сложив ее предварительно. Стало очевидно, что никакого ребенка в коляске, конечно, не было. Она захлопнула багажник, обошла машину и открыла перед Нянь Ю переднюю пассажирскую дверь. Юноша послушно сел в авто, а девушка села за руль, и машина покинула стоянку.

Гао просмотрел это видео, которое длилось минуту пятьдесят семь секунд, четыре раза. Он был растерян, взволнован, взбешен. Он не знал, что и думать, не понимал, что он видит на самом деле: это своеобразное похищение, или юноша просто бросил его?

Если бы он бросил его, то, наверное, забрал бы свой телефон. Или он специально не забрал его, чтобы Гао ему не названивал?

К сожалению, на видео с камеры наблюдения почти невозможно было разглядеть номер машины. Это был просто старый додж белого цвета, который увез его любимого в неизвестном направлении.

В полном смятении Гао Гуаньсюй возвращается домой. Он не знает, что ему делать - и стоит ли делать что-либо вообще? Это может быть похищение, даже несмотряна то, что омега сам сел в авто, а может быть и простое недоразумение. В конце концов, альфа решает переждать сутки. Ровно через двадцать четыре часа с момента пропажи Нянь Ю он обратится в полицию.

А пока он вызывает к себе Брайана, своего секретаря, и показывает ему марку автомобиля, додж 2001 года выпуска, в интернете:

-На таком они уехали. Пробей мне, сколько подобных машин зарегистрировано в Шанхае.

Брайан устраивается прямо в его кабинете, связывается со знакомыми из полиции, ведет переговоры и переписку. Через три часа информация у него на руках:

-Таких доджей в Шанхае зарегистрировано 325 штук. Но, вы же понимаете, те люди могут быть и не из Шанхая…

Гао Гуаньсюй все понимал, но это было хоть что-то, хоть какая-то зацепка. Он лично проверит каждую машину, если Нянь Ю не объявится. Даже если омега просто сбежал от него, он должен найти юношу. Гао еще не знал, что сделает в таком случае: даст ему пощечину, или упадет на колени и разрыдается впервые в жизни. Но найти Нянь Ю - это теперь вопрос жизни и смерти для него, как смысл существования, как причина дышать.

Звонок будит его посреди ночи. Не смотря на выпитые энергетики и нервы, ему все равно удалось задремать на пару часов. Как позже понял Гао, звонок был именно ночным для того, чтобы максимально застать врасплох, не дать времени подумать и опомниться, чтобы он пошел на поводу, отчаянно стараясь проснуться, и не смог размышлять хладнокровно.

Звонил телефон Нянь Ю. Гао, как только понял это, постарался мгновенно собраться, взглянул на дисплей: номер неизвестный, но Гао уже знал, что будет.

-Да, - поднес он телефон к уху, вслушиваясь напряженно и зло.

-Гао Гуаньсюй? - голос на том конце чужой, мужской, альфий. Гао почему-то сразу подумал об этом.

-Да, это я, - коротко отвечает он, стряхивая с себя остатки дремы. Он заснул в своем кабинете, а теперь вскочил из кресла, чувствуя, как затекло все тело.

-Сейчас я скину тебе координаты местности, и ты привезешь туда двадцать миллионов юаней, - голос говорит четко и спокойно, ни секунды не сомневаясь, что альфа именно так и поступит, - Деньги должны быть обналичены купюрами по сто юаней. Привезти нужно будет в течение четырех часов, иначе в шесть ноль-ноль я вышибу твоему сладкому мальчику мозги.

Гао хочется заорать на этот спокойный и уверенный голос, но он не был бы директором Гао, если бы не мог держать себя в руках даже в самых критичных ситуациях:

- Я хочу слышать голос Нянь Ю и убедиться, что он жив, - быстро, как на автомате отвечает альфа. Как будто действовал по инструкции, как будто его кто-то учил подобному раньше.

Человек на том конце недовольно вздыхает, на заднем фоне слышится возня, недовольное мычание (Нянь Ю?), а потом его голос, прорвавшийся, будто у него изо рта вынули кляп:

-Не смей привозить им никакие деньги, Сюй-эр, ты слышишь меня?!

Звуки ударов, крик омеги, а потом снова его приказ:

-Не приезжай!

Мальчик продолжает мычать, но его рот, видимо, снова затыкают кляпом. Все это - просто пара мгновений, на время которых у Гао остановилось сердце, а потом вулкан ненависти, страха, любви и беспокойства просто взрывается в нем:

-Не смейте его трогать, слышите?! Я привезу деньги! Но не смейте его и пальцем трогать!

-У тебя три часа пятьдесят шесть минут, Гао, - все тот-же спокойный голос, - Опоздаешь - он умрет. Привезешь с собой подмогу - он умрет. Обратишься в полицию - он умрет. До встречи.

Гудки. Практически следом - смс с координатами местности. Действовать надо было быстро.

Гао идет и будит Брайана, который остался у него с ночевкой и спал в комнате для гостей. После краткого пересказа звонка, оставив бету приходить в себя, Гао звонит и будит своего бухгалтера. Объяснять ситуацию некогда, ему просто нужны деньги. Очень много денег наличкой. Но дело в том, что двадцать миллионов купюрами по сто - это двести тысяч банкнот. В каждой пачке - по сто купюр. Две тысячи пачек, каждая весом не менее ста грамм, получается 200 килограмм веса. Это, ребятки, дохрена. Гао подсчитывает все это в уме быстро, прикидывая, сколько же по объему должна занимать такая сумма денег. Тогда он берет телефон Нянь Ю и перезванивает похитителям:

-Совсем страх потерял? - слышит он на том конце вместо приветствия, но ему некогда вступать в перепалки:

-Я привезу деньги в долларах, - отрезает он, пытаясь на заднем плане расслышать своего омегу.

-Что, блядь? Ты мне тут еще условия свои будешь выдвигать?…

-Двадцать миллионов юаней купюрами по сто - это не менее двухсот килограммов. Мне фуру грузить для тебя, идиот? Ты как их, сам лично, на своем горбу потащишь? В долларах - объем в разы меньше.

На том конце тишина, потом тот же голос, но даже немного обиженно:

-За твоего “идиота” я отрежу ему палец.

-Тогда я отрежу тебе хуй, - рычит Гао, но тот уже бросает трубку.

Так, ладно, ладно… Надо снова позвонить бухгалтеру.

Деньги в пути. У него дома, в сейфе, всего пять миллионов наличкой, оставшиеся пятнадцать привезет бухгалтер, который поднял своих знакомых в их банке. Гао подтверждает обналичивание средств, постоянно находится на телефоне. Нет, он не может подъехать в офис с утра, да, деньги нужны ему в течение полутора часов, нет, полицию вызывать не стоит.

Они с Брайаном закрываются в кабинете, стараясь не разбудить никого из домашних. Оба невыспавшиеся, взъерошенные, взволнованные, Гао еще и чертовски злой.

-Ты сможешь привлечь своих друзей из полиции? - тихо спрашивает альфа у секретаря, - Но ты понимаешь: все нужно сделать чисто и тихо, и только если я дам отмашку. Это должны быть очень проверенные люди, которые не станут психовать или проявлять инициативу.

Брайан смотрит внимательно и предполагает:

-Только если мы все провернем неофициально.

-На официальную операцию у нас нет времени, - отвечает альфа, скидывая ему координаты местонахождения Нянь Ю, - Кого ты привлечешь?

-У меня есть связи в “Летящих драконах” (1), - отвечает тот, поправляя тонкие очки на носу.

-Неплохо, - оценивает Гао, - Но, ты же понимаешь, они должны помочь, а не навредить. Если похитители заметят кого-то и распсихуются…

-Я понимаю, с этим проблем не будет, это очень хорошие ребята. Но это будет дорого.

-Мне плевать, - пожимает плечами Гуаньсюй, - Ты знаешь, хорошую работу я всегда и оплачиваю хорошо. Каждому, кто будет участвовать в операции, достанутся щедрые “чаевые”, а тебе я подниму оклад.

-На десять тысяч, - спокойно торгуется Брайан, но это нисколько не оскорбляет директора Гао.

-На десять, если мы выберемся оттуда живыми, - кивает тот, - И на двадцать, если выберемся живыми и невредимыми.

Теперь Брайан непрерывно висит на телефоне в переговорах, а Гао достает свой дорожный чемодан, огромный и вместительный, и складывает в него ту наличку, что хранилась у него дома. А потом вынимает из того же сейфа своего “друга”, с которым очень редко общался - полуавтоматический пистолет Magnum Research Desert Eagle 5.0, который ему подарили на тридцатилетие кое-кто из коллег по бизнесу. Он был идеально подогнан по руке, “мой размер” - говорил Гао про свою пушку, которой, к сожалению, почти не пользовался.

-Пришло твое время, малыш, - говорит он пистолету и заряжает обойму.

Ему страшно? Да. Очень страшно. Но Гао плевать на свой страх, на подрагивающие руки, на то, что он может стать убийцей сегодня, на то, что впервые будет целиться своим магнумом в человека, а также на то, что и сам может не вернуться в этот дом.

“Он не бросал меня, - думает альфа, закрепляя пушку за ремень своих брюк, прикрывая его сверху пиджаком, - Он меня не бросал”.

-Я удивлен, но это жилой квартал, - Брайан кладет перед Гао распечатку со спутниковых карт, где обозначены скинутые координаты, - Обычно похищенных людей держат на каких-нибудь складах, заброшенных заводах и прочее, но тут - обычный жилой дом. Это очень странно.

Гао задумчиво смотрит на секретаря:

-Адрес уже пробили?

-Конечно. Дом принадлежит некой семье Хань. Это же чертовски нелогично - удерживать там пленника. Вокруг тысяча случайных глаз, они что - идиоты?

-Или, наоборот, очень умны, - Гао покусывает губы, - Везде полно камер наблюдения, я уверен. Все сделано для того, чтобы твои “Летящие драконы” даже подойти не смогли бы. Так они перестраховываются, чтобы я точно был один. А дом может быть съемным, кто знает.

-Это нужно обсудить с капитаном, - Брайан снова берется за телефон и успевает бросить Гао успокаивающе, - Вы, главное, не волнуйтесь. Если что, у меня всегда есть “план Б”.

“За это я тебе и плачу”, - усмехается Гао про себя, понимая, что, конечно, вызволять своего директора и его омегу из полной жопы - это не совсем входит в обязанности секретаря.

Приезжает бухгалтер с чемоданом денег. Она такая же взъерошенная и невыспавшаяся, как и они. Смотрит на Гуаньсюя страшными глазами:

-Только не говорите мне, что это выкуп.

-Это выкуп, - спокойно отвечает Гуаньсюй и забирает у нее чемодан, перекладывая наличку в свой, - Останься с Брайаном, он все тебе объяснит. А мне пора.

Альфа грузит тяжеленный чемодан в багажник своего внедорожника, напоминает Брайану напоследок:

-Только если я дам отмашку, помни, - тот кивает, - Мы должны покинуть этот дом. Мне не нужно, чтобы вы всех там перестреляли, пока мы внутри. И свяжись с моим адвокатом, на всякий случай.

-Вы тоже держите себя в руках, - отвечает Брайан, - Сейчас у вас глаза человека, который готовится убивать.

Гао Гуаньсюй садится за руль и даже не забывает пристегнуться. Он чувствует, как дуло магнума упирается ему в копчик, на него находит какое-то безумное веселье, он включает музыку погромче и мчит по утреннему Шанхаю, следуя за навигатором.

Гуаньсюя начинает “крыть” в пути. Волнение, страх, напряжение выливаются в смех и безумные гонки по трассе. Он превышает скорость и мчит под сто восемьдесят, его опасно заносит на поворотах, но этот страх разбавляет тот, что засел глубоко внутри. По времени он оказывается на месте на пятнадцать минут раньше. Квартал только-только просыпается, в домах зажигаются редкие окошки света, вокруг еще тихо, и появление Гао сродни разорвавшемуся снаряду. Он выключает музыку и выходит из автомобиля, достает чемодан из багажника и сверяется с навигатором: все правильно. Координаты, что прислал ему похититель - это частный трехэтажный старинный дом в китайском стиле. На воротах - адрес и надпись, что резиденция принадлежит семье Хань. Что ж, допустим.

Гао подходит к воротам, подтаскивая за собой чемодан, звонит в звонок. Камера над воротами фокусируется на нем, вертясь на ножке. Он пялится в нее недружелюбно, раздумывая, рядом ли уже Брайан и все ли у него получилось с его “Летящими драконами”.

Автоматические ворота открываются, он проходит в традиционный китайский двор, богатый и аккуратный, возле главных дверей его встречает кланяющаяся прислуга, которая провожает Гао внутрь и просит разуться. Все это очень плохо смахивает на традиционное похищение с целью выкупа, да и дом не выглядит съемным. Он обжитой - об этом говорят мелкие вещи в прихожей, куча обуви, хозяева которой обитают внутри, он пахнет как дом, в котором живут. Что-то здесь не так, Гао начинает нервничать все больше и больше, и вдруг до него доходит.

Конечно, ведь Нянь Ю так и сказал ему, прямо и честно: у него неприятности, и побили его бандиты. Просто тогда Гао и не думал, что это имеет буквальное значение. Клан Хань - одна из мафиозных группировок Китая, входящая в Триаду (2), лидер которой был родом из Тайваня, его даже звали “Тайванец Хань”.

-Твою мать… - говорит себе под нос Гао, понимая, как глубоко он влип.

-Оставьте чемодан здесь и проходите за мной, - кивает ему вежливо прислуга и уводит Гао за собой в недра этого незнакомого старинного дома.

Нервы Гао напряжены, и тело готово среагировать в любую секунду. Его ведут на цокольный этаж, проводят мимо винных кладовых дальше, и альфа думает, что, если Нянь Ю держат здесь, то место выбрано просто идеально: сбежать очень трудно, да и кричи не кричи - все равно никто не услышит. Его подводят к комнате и жестом приглашают войти.

Он толкает дверь и первый, кого он видит - Нянь Ю, привязанный к стулу, с куском серебристого скотча на губах. И его глаза, полные волнения и ужаса, а где-то сбоку - мелькает черная тень, и Гао реагирует быстрее, чем успевает обдумать это, он выхватывает магнум из-за пояса и берет «тень» под прицел. Это оказывается альфа с каштаново-рыжими волосами, который смотрит на него весело, хитро. И от их зрительного контакта Гао отвлекает другой, тот самый голос, который возникает слева:

-Опусти свою пушку, альфач, иначе я размозжу ему голову.

Гао вмиг вспотевает от напряжения, поворачивает голову на голос и видит второго (их двое, твою мать, двое, и оба вооружены!), который держит в руках глок с глушителем и медленно погружает конец дула в копну кучеряшек Нянь Ю, прямо на затылке. И это самое жуткое, что Гао когда-либо видел в своей жизни.

Все это происходит за секунду, Гао смотрит на второго (черный альфа с трехдневной щетиной, выше и плечистее первого. По его тону, уверенному взгляду и манере держаться, Гао понимает, что именно он здесь заводила), ствол не опускает.

-Малыш, да с тобой хрен соскучишься… - говорит он омеге, удерживая прицел на выбранной цели, - Вы, блядь, вообще, кто?! - вырывается у него, и младший (с каштаново-рыжими волосами), заливисто смеется:

-Да не дергайся ты так, братик Гао. Стали бы мы звать тебя в родительский дом, если бы не хотели познакомиться.

Рука Гао подрагивает, но магнум он держит крепко.

-Мы - братья Хань. Я - Хань Чонган, а тот прекрасный альфа, что тычет дулом в Нянь Ю - мой старший брат, Хань Бохай.

Вероятно, младший брат ожидал от Гао какой-то реакции на это и, когда ее не последовало, старший вдруг присвистнул:

-Чонган, да он понятия не имеет, кто мы такие…

Младший только хмыкнул:

-Кажется, малыш Ю ничего ему не рассказал…

Старший наклонился к Нянь Ю и заглянул ему в глаза:

-Ну что же ты так… Стесняешься нас? Это не хорошо, баобао (3).

Гао дернулся и перевел взгляд на омегу, который стыдливо опускал глаза и беззвучно плакал. Самое нехорошее предчувствие охватило Гуаньсюя: это его родственники. Или один из них - его муж. Или, блядь, оба, кто разберет этих бандюганов сраных.

-Придется нам все ему рассказать с самого начала, - вздыхает младший Хань Чонган.

-Нянь Ю наш младшенький, - поясняет Бохай, - Наш любимый братишка, наша сладкая семейная омежечка.

Он наклоняется и целует Нянь Ю в кучеряшки, прямо рядом с дулом глушителя, который он все еще держит у его головы.

Все это настолько напрягает Гао Гуаньсюя, что он сдерживается из последних сил. Нельзя эмоционировать, думай холодной головой, Гао, думай:

-Как он может быть вашим братом? Вы - Хань, а он - Нянь.

-Кланы Хань и Нянь родственники в пяти поколениях, - поясняет Бохай, - Покойный отец Нянь Ю - наш двоюродный дядя, а он нам, получается… четвероюродный брат? - старший вопросительно поворачивается к младшему (нет, получается, к среднему брату).

-Я плохо в этом разбираюсь, - пожимает плечами Чонган, - В любом случае, братик Гао, опусти свою здоровую пушку, ты же не будешь стрелять в братьев своего парня.

-Хороши братья, - отзывается Гао, все еще держа прицел, - Похищать брата и просить за него выкуп, держать его связанным в подвале и тыкать дулом в затылок - это что такое? Ваши семейные традиции?

-Даже если ты пальнешь своим монстром в закрытом помещении, малыш Ю может оглохнуть и начать заикаться от страха, не дури, - говорит ему Чонган, - Опусти пушку, давай поговорим.

-Теперь вы хотите поговорить? - но Гао все-таки опускает пистолет, однако не убирает его. Бохай тоже опускает ствол, - О чем? Я привез вам деньги и намерен забрать Нянь Ю.

Оба брата смотрят на него изучающе, поигрывают оружием в руках, усмехаются, Бохай начинает откровенно провоцировать его:

-Такой уверенный в себе и ваших отношениях… я даже завидую нашей Кучеряшке, паршивая овца нашего стада, а сумел заполучить расположение такого человека. А почему ты так уверен в нем? Он же врал тебе, так много скрывал, специально не стал про нас рассказывать. Он сам пошел к нам, никто его не похищал. Может быть, все это сделано для того, чтобы вытянуть из тебя деньги, а малыш у нас в сообщниках?

Гао бросил взгляд на омегу: тот ревел, зажмурив глаза, а его старший брат продолжал лить яд:

-Ты никогда не думал, что он может быть “засланным казачком”? Может, он маленький шпион, который специально должен был понравиться тебе, войти в доверие, приблизиться к делам твоей компании и сливать нам информацию. Никогда не думал об этом?

Сердце Гао предательски дрогнуло, но тут Нянь Ю поднял голову и замычал сквозь скотч яростно и возмущенно. Глядя в заплаканные глаза юноши, которые с мольбой смотрели в ответ, Гуаньсюй Гао выдохнул и принял для себя решение:

-Я поверю только ему, - кивает он на омегу, - Только его словам. Уберите скотч, дайте ему сказать.

Бохай разочарованно кривится:

-Ой, да пожалуйста, - он наклоняется к омеге и одним сильным движением срывает ленту, мальчик вскрикивает, а рука Гао с пистолетом дергается.

Нянь Ю коротко вздыхает, а потом сразу начинает частить:

-Нет, не верь ему, я не шпион! Я пошел к ним, потому что Чонган, переодетый девушкой, сказал, что в его коляске бомба! Он угрожал навредить тебе! Я тебя не бросал! У нас с тобой все по-настоящему! Они хотели, чтобы я был шпионом в другой семье, хотели выдать замуж, поэтому я сбежал! Сюй-эр, я не вру, я правда люблю тебя, я правда тебя люблю!

Сердце Гао сжимает так сильно, что вдохнуть невозможно, на глаза наворачиваются слезы, он смаргивает их, ведь настоящие альфы никогда не плачут, переводит взгляд на Бохая, тот следит за ним заинтересованно, но говорит омеге:

-Ну все, заткнись уже, маленький правдолюб, тошнит от твоих воплей.

-Так и раньше было, - поддакивает Чонган, - Стоило дать Кучеряшке слово, так он сразу орал как блажной и обличал нас в чем-нибудь.

-Ага, надоел, - Бохай толкнул его голову, и Гао дернулся, стремительно подходя к Нянь Ю и вставая между ним и старшим братом. Гуаньсюй и Бохай были почти одного роста, смотрели друг другу в глаза вызывающе, но в Гао еще осталось немного дипломатии, и он говорит сдержанно:

-Деньги у вас есть. Я привез все в указанное время, я приехал один, я выполнил свою часть уговора. Дайте нам просто уйти.

Бохай глядит в его глаза с нескрываемой неприязнью и цедит:

-Думаешь, ты отделаешься двадцатью миллионами? Столько стоит жизнь этого поганца, ладно, он всегда был дешевкой. Но ты сам, думаешь, ничего нам не должен? Ты укрывал его у себя, ты перешел дорогу интересам клана Хань, пусть даже и не знал об этом. Ты оприходовал моего брата, в конце концов! Думаешь, мы, как любящие братья, можем это так оставить?

Гао поигрывал желваками и смотрел на Ханя-старшего тяжелым взглядом:

-Что вам нужно?

-Твой бизнес, директор Гао, - просто отвечает Бохай, - Взаимовыгодные контракты, прикрытие для наших дел. Неужели ни разу еще не сталкивался с этим?

-Нет, - вырывается у Гао двусмысленный ответ, еще прежде, чем он успевает это обдумать, а сзади Чонган тихо подкрадывается к Нянь Ю и обнимает омегу со спины, кладя свой подбородок ему на голову:

-Все последние пять лет нам строго-настрого запрещали виться вокруг сладкого братика, все боялись, что мы испортим диди, - он опустил нос в его волосы и сладко вдохнул, - Помнишь, Бохай, его первую течку? Да мы чуть с ума не сошли, рвались к нему в комнату, но Кучеряшку заперли на три замка. Отец очень берег его девственность, хотел продать его подороже.

-Да, помню, - отозвался старший брат, не отрывая взгляда от Гао, - И поэтому особенно обидно, что после всех этих лет он достался тебе. Почему тебе? Почему он выбрал тебя?

-Я отлично играю в гольф, - иронизирует Гао, хотя злоба вскипает в нем все сильнее и сильнее.

-Знаешь, что он сделал с тем миллионом, который ты дал ему? - почти шепчет Бохай, явно желая вывести его из себя, - Принес его мне. Он был должен нам десять кусков за свободу, и он послушно отнес миллион за свою девственность мне, как будто своему сутенеру.

Гао сжимает зубы, но и он сам умеет провоцировать не хуже:

-Завидуешь мне? - голос Гао опускается до глухого рыка, - Небось рвал и метал, когда узнал, что цветочек уже сорван, да еще и не тобой? Нянь Ю! Ты говорил про четыре попытки изнасилования. Это они?

Вместо ответа он слышит горестные всхлипы омеги. Все было ясно и так:

-Черт, да мне даже смотреть на тебя противно, - цедит Гао сквозь зубы, - В следующей жизни ты будешь собакой.

Бохай первым кидается на него, Гао только и успевает, что отшвырнуть магнум в сторону, и альфы сцепляются друг с другом, валясь на пол. Тут занятия боксом, которым Гуаньсюй так увлекался пару лет назад, пригодились как нельзя лучше, но и Хань Бохай был здоровым альфой ему подстать и тоже неплохо махал кулаками. Чонган все это время мельтешил рядом, пытаясь вклиниться в бой и подсобить брату, но все “веселье” прерывает распахивающаяся дверь.

Все, кто был в комнате, оборачиваются, и в дверном проеме видят маленького старого сухого человека с белыми усами, а сзади него - еще какие-то люди, и все смотрят на них с осуждением.

Братья Хань вмиг повскакивали с пола, оставив Гао там валяться одного.

-Дедушка, вы вернулись! - наклонил голову Хань Бохай, а Хань Чонгун сказал почтительно:

-Приветствуем вас, дедушка.

Старик оглядел своих внуков, потом посмотрел на Гао, перевел взгляд на Нянь Ю, и даже тот пролепетал еле слышно:

-Здравствуйте, дедушка.

Гао поднялся на ноги и тоже поклонился ему:

-Глава Хань, позвольте представиться вам: Гао, Гуаньсюй Гао.

Старик задержал на нем взгляд, а потом бросил трем альфам:

-Жду вас у себя на чай.

Это был приказ, ни разу не вежливый даже. Братья только поклонились ему, и тот ушел, сопровождаемый своей свитой. Братья сразу расслабились, но выглядели они более чем удрученно:

-Вот черт, надо же было… Вернулся именно сегодня, ну как так! - сокрушался Чонган.

-Ну что ж, братик Гао, пойдем, познакомишься сразу со всей семьей, - бросил ему Бохай.

-Освободите Нянь Ю, он пойдет со мной, - сказал Гао.

Братья прыснули и рассмеялись:

-Ты что, он же омега! Омеги никогда не допускаются на чай к Главе Хань.

-Тогда дайте мне хотя бы просто развязать его, не останется же он вот так! - Гао присаживается рядом с Нянь Ю и начинает растягивать узел возле его правой лодыжки, - Он же никуда не денется, чего вы боитесь?

-Ладно, Бохай, пошли, - теребит средний брат за плечо старшего, - Оставь их на пять минут, пусть развязывает.

Братья покидают комнату, и Нянь Ю сразу начинает плакать в голос, так пронзительно-жалостно, что у Гао ноет сердце:

-Ну что ты, Пирожочек, любимый, все будет хорошо, - Гао быстро развязал его ноги и зашел тому за спину, терзая узел на руках, - Я поговорю с твоим дедушкой, я все ему объясню. Если нужно будет, я попрошу у него твоей руки. Ты скажи, твой дедушка как, адекватный? Или как твои братья? Мне надо знать, малыш.

-Дедушке может понравиться план Бохая, - отвечает тот сквозь слезы, - отобрать у тебя компанию. Сюй-эр!

Он тянет к нему ручки, когда они оказываются свободны, и Гуаньсюй с облегчением, наконец, обнимает своего малыша, а тот утыкается ему своим заплаканным лицом в плечо:

-Пожалуйста, не бросай меня здесь! Обещай, что не бросишь! Они всю жизнь надо мной издевались, они запирали меня в комнате во время течки, хотели выдать замуж, и чтобы я еще и шпионил для них! Когда я сбежал в первый раз, они меня нашли и страшно побили. Но дедушка сказал, что, если я заплачу им десять миллионов за свою жизнь, они отпустят меня. Я так много работал, но я даже не накопил и миллиона, пока не встретил тебя. Я попросил тогда у тебя сразу десять, но ты сказал, что я этого не стою. И тогда я согласился на миллион, чтобы хоть что-то отдать им, потому что срок платежа подходил.

Когда омега напомнил ему о его собственных словах, что ночь с Нянь Ю не стоит десяти миллионов, сердце альфы стыдливо и болезненно сжалось:

-Прости меня, малыш, если б только я знал! Ты стоишь больше десяти миллионов, больше всех денег мира, малыш мой, мой Пирожочек! - он прижимал трясущегося омегу к себе, а тот продолжал говорить, как будто смог, наконец, позволить не давить в себе все это:

-Но ты мне понравился, Гао, понравился, поэтому я не захотел больше делать это за деньги. Сначала я думал, что ты просто хочешь, чтобы я отработал тот час. А когда я понял, что нравлюсь тебе, по-настоящему, мне стало так страшно! Я знал, что произойдет что-то подобное, что они захотят надавить на тебя через меня. Нельзя мне было к тебе приходить, нельзя было тебе приезжать, Гао…

-Послушай, малыш, посмотри на меня, - альфа взял его лицо в свои ладони и заглянул в глаза, - Я тебя тут одного не оставлю. Мы выйдем отсюда вместе. Или вместе не выйдем, идет?

-Главное, что вместе, да? - всхлипывает омега.

-Вот именно, ты все правильно понял, - Гао старается смотреть на него ласково, хотя и волнуется знатно, - Поцелуй меня, ну-ка, поцелуй меня напоследок.

Пирожочек прижимается к нему мокрыми губами, поцелуй их горький и очень нежный.

-Ну все, малыш, я постараюсь поговорить с твоим дедушкой, ладно? Дождись меня, хорошо?

Тот кивает, и его кучеряшки нелепо дрожат, и в этот момент альфа так любит своего Пирожочка, возможно, именно в этот момент он и понимает по-настоящему, что такое любовь.

Комната для чаепитий, как и весь дом, выполнена в традиционном китайском стиле. Во главе сидел Глава клана Хань по кличке “Тайванец”, по правую руку от него, с виноватым видом, разместились братья Хань, по левую руку отвели место для Гао Гуаньсюя.

Гао и Бохай выглядели потрепанными, на Гуансьюе был разорван пиджак, у старшего брата на скуле наливался синяк.

Глава Хань осматривал их молча, перед ним лежал также пистолет Гао, подобранный с пола кем-то из слуг. Всего минуту назад Гао и братья Хань рассказали каждый свою версию событий. По словам братьев, они забрали Нянь Ю домой, а Гао чуть ли не ворвался в их дом, в желании вернуть любовника себе. Сам же Гуаньсюй рассказал правду, подтвердив свои чувства к Нянь Ю, и теперь все трое молчали, ожидая вердикта старика.

-Значит, ты утверждаешь, что пришел сюда с выкупом за мальчика, потому что мои внуки вымогали у тебя деньги? - спросил Глава Хань.

-Если вы расспросите прислугу, они подтвердят вам: я пришел с чемоданом, полностью набитым наличными. У меня его забрали при входе. Это видно также и на камерах наблюдения у вашего дома, - четко отвечает Гао.

Глава Хань кивает своему помощнику, и тот скрывается за дверью.

-Это правда, я назначил мальчику цену за его свободу, - спокойно подтверждает старик, - Я специально назвал ему неподъемную сумму, чтобы он скорее одумался и вернулся домой. Нянь Ю не может быть членом Триады, ведь он метис (4), но он часть нашей семьи, наша кровь, внук моего брата. Мы растили его с десяти лет, кормили, одевали. Он должен был послужить этой семье, это его долг благодарности. Омеги совершенно ошибочно считаются многими альфами за существ бесполезных, пригодных только к рождению детей. В омегах заложена великая сила! Они могут быть обольстительны и коварны, могут любого альфу низвергнуть до позиции раба. Например, моя тетка была красивейшей омегой, которая в сороковых шпионила у японцев. Она долго передавала сведения китайским партизанам, и никто не подозревал ее, благодаря ее невинному виду и природному очарованию. Поэтому я хотел сделать слабость этого мальчика его силой. Я берег его невинность, готовил его к уважаемому браку, но этого чертенка воспитывала европейка! Европейские омеги не умеют воспитывать детей, они совершенно не могут привить им послушание! Оказалось, что он не хочет служить своей семье, не хочет отдать долг благодарности, а хочет быть каким-то графическим дизайнером, работать и жить отдельно от нас! Маленький неблагодарный гаденыш! Поэтому я назначил ему сумму в десять миллионов за его жизнь и свободу. Он уже отдал нам миллион. Ты, видимо, привез остальные девять.

Гао почтительно склоняет голову и отвечает:

-Не совсем так, Глава Хань! Ваши внуки потребовали с меня двадцать миллионов - и я собрал эту сумму за четыре часа. Я привез двадцать.

Тайванец Хань переводит тяжелый взгляд на внуков, а те опускают головы. В этот момент возвращается его помощник, ввозя с собой чемодан Гао. Слуга открывает его при всех, показывая на свет божий пачки наличных, аккуратно сложенных стопками и перетянутых резинкой. Одного взгляда на эту гору денег было достаточно, чтобы понять, что там не девять кусков, а гораздо больше.

Глава Хань сжимает губы в ниточку, хватает свою пиалу с чаем и швыряет ее во внуков, рыча им на тайваньском диалекте, который Гао понимает очень плохо:

-Смрадные псы, позор моей семьи! Вы сами не знаете, куда ввязались, тупоголовые ублюдки! Вы опозорили меня перед семьей Гао!

Братья Хань безропотно принимают его гнев и сидят, даже не шевельнувшись, облитые чаем. Главе сразу подают и наливают вторую чашку, тот нехотя принимает ее:

-Мои внуки были не правы. Они сурово обошлись с мальчиком, но они имели на это право: Нянь Ю все еще часть нашей семьи. Он принадлежит нам, а не тебе. Ты тоже не прав, Гао Гуаньсюй: ворвался в мой дом с оружием… разве этот пистолет не твой?

-Когда я брал этот пистолет с собой, я не знал, что иду в дом семьи Нянь Ю, - отвечает Гао искренне, но вдруг в комнату входит прислуга и объявляет:

-Глава Хань, у нашего дома снова гости. Это старая дама, она утверждает, что знает вас. Ее имя - Гао Нингонг.

-Бабушка?! - вскидывается Гуаньсюй, а на лице старика Хань вдруг отражается крайнее беспокойство:

-Пригласите ее! Чаю ей!

Гао с замиранием сердца ждет, все еще не веря своим ушам, но вот в проеме двери появляется маленькая и сухенькая его Железная Ба, и он подрывается с места:

-Бабушка, что ты здесь делаешь!? Как ты вообще узнала?… - вдруг до него доходит, - Брайан сказал тебе?! Это и есть его “план Б”?!

-Молчи, нерадивый суньцзы Гао, он, во всяком случае, умнее тебя, - отвечает она, - Сядь на свое место.

Потом старая альфа поворачивается к Тайваньцу Ханю и радостно протягивает ему руки:

-Хань-гэгэ!

-Гао-меймей! - он ласково берет ее за руки и какое-то время они улыбаются друг другу, а потом тот провожает старую женщину к приготовленному для нее месту и бережно усаживает ее, возвращаясь за свой столик.

У братьев Хань и Гуаньсюя просто отваливается челюсть от шока.

-Выпей чаю со мной, Гао-меймей, сколько лет мы не виделись? - Тайванец Хань поднимает свою пиалу.

-Думаю, больше тридцати, - отвечает она и поднимает свою.

-Это несправедливо, - упрекает тот, - Ты совсем забыла меня.

-Я никогда не забуду тебя, - вежливо и бесконечно ласково отвечает Железная Ба, - За тебя.

-И за тебя.

И они пьют, и их внуки пьют вместе с ними, охреневая от происходящего.

-Я уже знаю, что произошло, - начинает бабушка, ставя на стол пустую пиалу, которая сразу же наполняется прислугой, - Секретарь моего внука был в курсе и рассказал мне. Я поспешила к тебе, чтобы предотвратить возможную беду.

Тайванец Хань понимающе закивал:

-Хорошо, что пришла. Дети поссорились, и теперь наша задача примирить их и восстановить мир между нашими семьями.

-Я хочу восстановить не только мир, - отвечает Железная Ба, - Но и укрепить его брачным союзом.

Гао кидает быстрый взгляд на бабушку, но, кажется, ей сейчас не стоит мешать.

-Вот как? - как будто удивляется Глава Хань, - В нашем случае, вариант только один: твой внук и мой внучатый племянник - Нянь Ю.

-Именно так, - кивает бабушка-альфа, - Ты уже знаешь, что мальчик какое-то время жил в нашем доме под покровительством моего внука. Мы все очень полюбили его, и я привязалась к Нянь Ю. Он замечательный милый малыш, и род Нянь славится такой плодовитостью. Я была бы рада принять его в нашу семью.

Тайванец Хань выслушивает ее не без удовольствия, но все же говорит ради приличия:

-Как бы тепло я ни относился к тебе, Гао-меймей, однако твой внук пришел в мой дом с оружием. Как возместишь ты мне это оскорбление?

-Суньцзы Гао, подойди и наклонись ко мне, - спокойно зовет бабушка, и альфа сразу слушается ее. Слегка повернувшись к внуку, Железная Ба вдруг отвешивает ему звонкую оплеуху, а потом как ни в чем не бывало кидает ему, - Иди на свое место.

Альфа плетется обратно, потирая красное лицо, рука у бабушки всегда была тяжелая, а та отвечает Тайваньцу Хань с почтительным поклоном:

-Прошу прошение за неподобающее воспитание своего внука. Думаю, мир между нашими семьями и помолвка детей сгладит все неприятные впечатления.

Тут только до Гао доходит, что, в какой-то степени, старики просто потешаются над ними. Им явно доставляет удовольствие вся эта пафосно-церемониальная хрень, где они задают тон, а молодежи положено лишь молчать в сторонке.

-Что ж, - улыбается старик удовлетворенно, - стоит послушать также мнение твоего внука, Гао-меймей.

Все лица обращаются вдруг к нему, и Гуаньсюй прочищает горло, прежде чем ответить:

-Я полностью поддерживаю мнение бабушки. Если бы она не проявила инициативу, я бы сам попросил у вас руки Нянь Ю. Мы с Нянь Ю любим друг друга. Я бы хотел, чтобы он остался со мной навсегда.

Тайванец Хань крякает от удовольствия, а Ба завершает:

-В этих детях, Хань-гэгэ, я вижу наше с тобой продолжение. Наше, а также Нянь Чоу. Он бы тоже хотел этого.

-Нянь Чоу… да… - протягивает старик, и оба задумываются о чем-то общем, светлом и грустном. Гао предположил, что речь о брате Тайванца Ханя, дедушке Нянь Ю.

-Нашим семьям суждено породниться, - продолжила бабушка, - Я всегда в это верила. Я всегда чувствовала эту Красную Нить Судьбы. Просто она отразилась не в нас, а в наших внуках. Видишь, как привередлива жизнь.

Гао отдают его деньги, все, кроме того первого миллиона, что Нянь Ю сам принес им. Братьям Хань приказано извиниться перед альфой, что те делают с неохотой. Даже магнум Гуаньсюя возвращают владельцу.

Железная Ба и Тайванец Хань мило и тихо беседуют, когда братья Хань подходят к нему и хлопают его по плечам:

-Братец Гао, ты же не обижаешься на нас? - спрашивает Чонган, - Мы теперь почти родственники. Пригласишь на свадьбу?

-Я подумаю, - бурчит Гао, который, конечно, не готов так быстро спустить ситуацию на тормозах.

Он оставляет Ба и ищет Нянь Ю, возвращаясь в ту же комнату, где покинул его.

-Сюй-эр! - восклицает мальчик, повиснув у него на шее, как только он открывает дверь.

В тот момент, наконец-то прижав это худое узкое тело к себе, Гао вздыхает с облегчением:

-Все позади, малыш, теперь все позади…

-Ты смог договориться с дедушкой, Сюй-эр? Как ты смог договориться?

Ему не хочется говорить, что его выручила бабушка. От этой мысли он чувствует себя как-то сконфуженно, будто он маленький ребенок. Альфа отвечает Нянь Ю уклончиво, но с не меньшей бравадой:

-Ну, это же я, Пирожочек, твой Гао Гуаньсюй.

Когда они выходят на улицу, их встречает Брайан в бронежилете, а также отряд «Летящих драконов».

-Цель вышла, ситуация стабилизирована, отбой, ребята, - слышит он голос капитана в рации, и отряд бесшумно снимается с места, растворяясь в изгибах квартала.

-Им все равно придется заплатить за беспокойство, - уточняет Брайан.

Гао провожает бабушку и Нянь Ю к машине, а сам возвращается к бете, злой и возмущенный:

-Ты припер сюда мою бабушку! Всю семью решил угрохать? Зачем ты вообще ей рассказал?

Брайан выдерживает его напор и отвечает совершенно спокойно:

-Ваша бабушка поручала мне собрать информацию на Нянь Ю и сама подкинула зацепку про семью Хань. Она заподозрила их родство сразу же, как увидела Нянь Ю, по ее словам, он очень похож на дедушку. Поэтому, когда началась вся эта заварушка, я решил, что госпожа Гао может дать какую-нибудь полезную информацию. Она сама вызвалась ехать к вам! Вы же знаете, если госпожа Гао что-то решит…

У Гао нет слов, он лишь пораженно качает головой, а Брайан добавляет оптимистично:

-Но ведь я оказался прав: ситуация разрешилась самым мирным для всех образом. Никто не пострадал, вы втроем вышли из этого дома целыми и невредимыми, а я заслужил прибавку к окладу на двадцать тысяч.

Гао бесит, что он прав, что, в общем, победителей не судят. Он только ворчит:

-Ты поставил меня в неловкое положение перед семьей Хань: я, взрослый большой альфа со своей грозной пушкой, должен был просто сидеть и ждать, когда бабуля договорится и решит мои дела!

Но сказать Гуаньсюю больше было нечего, поэтому он устало побрел к машине.

Бабуля приехала, ни много ни мало, на лимузине, поэтому внедорожник Гао забрал Брайан, а Гуансюй, вместе с омегой и бабушкой поехали на ее машине.

Нянь Ю крепко прижался к нему сбоку, не желая его больше выпускать, бабушка смотрела в окно, и Гао, кончено, спросил у неё:

-Ба, откуда ты знаешь Тайванца Хань? И вы в теплых дружеских отношениях, как я понял, хотя я даже не знал, что наши семьи связаны.

-Наши семьи связаны только старой дружбой,- ответила Железная Ба, - Это светлая, но грустная история.

Она медлит, видимо, размышляя, рассказывать или нет, но потом все же начинает:

-Мы познакомились в пятидесятых на одном светском мероприятии. Я тогда была чудо как хороша: маленькая, яркоглазая… Хоть я и альфа, но всегда выглядела как омега, у меня было много поклонников. Так я и встретила братьев Хань и Нянь, невероятные красавцы, бравые ребята. Они оба влюбились в меня, и я влюбилась в них обоих. Но мне не суждено было быть вместе ни с одним из них, потому что они были альфами, и я тоже. И союзам этим не суждено было состояться. Каждый из них женился, да и я вышла замуж за твоего дедушку. Но мы сохранили теплые воспоминания о тех временах юности и первой любви.

Железная Ба еще никогда не была с ним так откровенна. Гуаньсюй слушал ее притихнув, и тут вдруг почувствовал, как голова Нянь Ю скользнула ему на грудь: омега уснул, уморившись за сутки, полные нервов и переживаний, и Гао только удобнее обхватил его, укладывая ноги юноши на сиденье.

-Не упусти его, - тихо говорит бабушка, разглядывая их, - Он твое спасение.

-Я его не упущу, бабуль, - отзывается тот, - Не волнуйся, теперь все будет хорошо. И ты еще увидишь своих правнуков.

Железная Ба улыбается и говорит, глядя в окно на бесконечный, проносящийся мимо Шанхай:

-Наконец-то ты меня радуешь, суньцзы Гао. Может быть, в следующей жизни ты и не станешь собакой.

КОНЕЦ.

Комментарий к Extra 1. Гао, Гуаньсюй Гао. Часть 5

1. Летящие драконы - войска специального назначения Китая. Сухопутное подразделение, образовано в 1992 году, специализируется на нетрадиционных методах ведения боевых действий.

2. Триада - форма тайных преступных организаций в Китае и китайской диаспоре. Триада никогда не была единой организацией.

3. Баобао (宝宝) - “детка”.

4. По законам Триад, ее членами могут являться только чистокровные китайцы (тайваньцы в данном вопросе также считаются китайцами).

========== Extra 2. Грустная история Оскара. Часть 1 ==========

Сначала, конечно, никакого Оскара не было. Был Сяо Цзячонг, молодой двадцатилетний альфа, который сразу после школы пошёл в армию. Для альф это более чем типичный выбор профессии, никто даже не удивился. Ему нравились дотации от государства, и что был верный карьерный рост, и хорошая пенсия в старости, уважение и почет в обществе.

Спортивное телосложение и идеальное здоровье обеспечили ему легкое прохождение в ряды военнослужащих, да еще он уже умел неплохо стрелять, потому что в детстве ездил с отцом на охоту.

Как раз на первых этапах отбора молодого человека заметили рекруты из «Сибирских тигров» - элитного подразделения спецназа, ему предложили вступить в ряды, и он, конечно, с радостью согласился. Это было невероятное везение - попасть к ним, и Сяо Цзячонг был первым и лучшим по всем нормативам, старался изо всех сил, чтобы выделиться, наработать хорошую репутацию. Его почти сразу взяли в боевую группу, где ставка была в разы больше, чем в резерве. Он поучаствовал в двух операциях: в сопровождении президента, а также в освобождении заложников из захваченного грабителями банка. А на третьей операциислучилось это.

Он наступил на растяжку, и только невероятная чуйка заставила его сразу отпрыгнуть в сторону, а не просто переступить с ноги на ногу. Граната все равно взорвалась прямо под ним, он помнил ослепляющую боль - а дальше темнота. Очнулся он уже в военном госпитале.

Сначала парень даже не понял, что теперь инвалид. Что у него отсутствует очень важная часть его тела. Он не понимал, что в один момент вдруг перестал быть и военным, и альфой. Он просто видел свои ноги и пах в бинтах, с торчащими оттуда трубками для мочи, но никто не говорил ему сначала, что теперь он кастрат, не способный иметь детей.

Он начал подозревать это сам: мир вдруг изменился. Запахи притупились, это было странно, как во время насморка. Он не понимал, что с ним происходит, пока не спросил у врача напрямую. Тогда все и узнал.

Ни осознать, ни принять такое почти невозможно, тем более когда тебе всего двадцать лет. Тем более, когда ты даже почти не познал мир физической любви. Он дружил с одной девочкой-омегой в школе, но до интима у них так и не дошло. Потом, перед каждой операцией, ребята из отряда водили его к проституткам, в итоге - всего три раза он и «нюхал омегу», как говорят, это была продажная грязная любовь, а теперь у него и такой не будет.

Конечно, его выхаживала мать, навещал отец и родственники, бывшие сослуживцы. Ему дали даже награду и выписали пожизненную пенсию, а также группу по инвалидности. Финансово он был обеспечен, и не стал бы обузой для родни, но в тот момент это совсем не утешало его. Первые два месяца он был на грани самоубийства. С ним работали психологи, все вокруг старались помочь, но он ненавидел эти жалостливые взгляды и подчеркнуто вежливые улыбки, во всем он видел напоминание того, что он теперь инвалид, кастрат, урод.

Самым страшным была даже не боль. К боли он привык еще с детства, занимаясь единоборствами. Самое страшное было, когда с него впервые сняли бинты. И когда он увидел, во что превратились его ноги и член, а вместо крупных альфьих яичек была какая-то застывшая мясная каша. Его вырвало в тот раз. А потом он всю ночь рыдал.

Ноги чувствительность не потеряли, что говорило о том, что он все же будет ходить. Но у него были страшные шрамы и ожоги, раздроблено правое колено, которое собирали как паззл. Он месяц лежал, проткнутый в ноге спицами, потом ему сделали пластическую операцию на гениталиях, удалили остатки ненужной кожи, пересадили даже кожу на члене, лобке и мошонке. Врач предлагал ему сделать имитацию яичек, чтобы со стороны выглядело «как у всех». Цзячонг тогда спросил, из какого материала будет имитация. Доктор ему ответил, что под кожу зашьют силиконовые импланты, как у женщин с грудью, и что он даже сможет выбрать размер. Юноша подумал и отказался. Потому что это все равно не делало бы его нормальным, не помогло бы забыть о трагедии, да и снимать штаны перед кем-то он уже не планировал.

Хуже было именно с психологической адаптацией. Психотерапевт говорила ему, что теперь он живет как обычная бета, и в этом нет ничего ужасного: беты тоже стерильны - это хорошая возможность сосредоточиться на карьере; беты также не чувствуют остро запахов и сами пахнут не ярко - поэтому им легче сохранить контроль и самообладание, и выбирать партнера, основываясь не на запахе, страсти или гоне, а исходя из более глубинных принципов.

Это да, конечно, но что делать, если тебе по-прежнему нравятся именно омеги? Одна из медсестер была омега, чудо какая хорошенькая, и Цзячонг старательно принюхивался к ней всякий раз, когда она входила в палату. Даже в своем теперешнем состоянии, он все еще различал сладкий запах, исходящий от неё, и его это невероятно волновало, что порождало только новую волну депрессии.

Через два месяца в госпитале, когда колено зажило, когда прошли две пластические операции по пересадке кожи и было пережито множество одиноких ночей наедине с болью физической и душевной, его перевезли в реабилитационный центр, где молодому мужчине следовало начать заново ходить. Он шевелил ногами, но не передвигался, колено вообще не хотело слушаться, и он расплакался как ребенок, когда впервые по-настоящему ощутил в тренажерном зале всю немощь и бесполезность своего тела.

Альфа привык быть всегда сильным, ловким, опасным, а теперь он не лучше котенка, и это опять кололо и без того растоптанную гордость.

Реабилитация шла плохо, его доктор говорил, что он просто “незамотивирован на выздоровление”. Цзячонг смотрел на него и думал, что возьмет сейчас и оторвет ему яйца, а потом посмотрит на его мотивацию. Но помощь пришла от бывшего коллеги и друга из «Сибирских тигров». Коллега рассказал, что для таких, как Цзячонг, если они проходят успешную реабилитацию, государство проводит бесплатные курсы для телохранителей.

-И ты сможешь вернуться к работе, - говорил его коллега, - Подумай, многие, уволившись из армии или уйдя в отставку, идут работать охранниками или телохранителями. По деньгам, порой, это даже лучше, чем у нас, но главное, ты сможешь вернуться к работе. В жизни нужна какая-то цель, Цзячонг, разве я не прав?

Он был прав. Альфа (или лучше - бывший альфа, как теперь правильно?) долго думал над этим, но потом все же решил, что быть частью чего-то, стать хотя бы полноправным членом общества - намного лучше, чем навсегда остаться просто инвалидом, жалеющим себя.

Тогда он стиснул зубы и начал весь курс реабилитации заново. Во второй раз дела пошли лучше. А потом с ним случилось совсем неожиданное: одним утром он проснулся со стояком.

Цзячонг смотрел на свой вставший член озадаченно и, конечно же, рассказал о таком событии врачу, на что тот удивился еще больше:

-А почему у вас должна была пропасть эрекция? Яички выполняют только функцию выработки сперматозоидов, на половую функцию в целом это не влияет. Ваша предстательная железа не пострадала от взрыва, вы можете вести здоровую половую жизнь, просто в гон больше не впадете.

Это снова немного перевернуло мир молодого человека. Оказывается, он вполне может вести обычный образ жизни, завести девушку-бету, может быть, даже взять ребенка из детского дома. Возможное счастье засветилось впереди, разгоняя мрак его жизни, и у альфы впервые появилась надежда.

Он начинает много читать про кастратов и понимает, что почти не знал свой собственный организм. Он соглашается на третью пластическую операцию, и ему зашивают под кожу два маленьких силиконовых импланта.

Так Сяо Цзячонг начинает новую жизнь. Он усиленно занимается в тренажерном зале и через месяц выходит оттуда на своих двоих, а походка его уверенная и энергичная. Потом еще два месяца обучения на курсах телохранителей, новые друзья, поддержка родственников, которая больше не кажется раздражающей. Жизнь, оказывается, просто повернула в другое русло, но изменения эти более чем возможно было перенести.

Он даже начинает знакомиться с девушками-бетами, вот только… все это не то. Они ему не нравятся. Ну как бы это объяснить… Они милые и очень симпатичные, только если дело касалось интима - Цзячонга это вообще не трогало. Ему их не хотелось. То ли дело омеги: они казались привлекательнее и притягательнее, как самочки, так и самцы, один их вид, взгляд, легкий аромат, который он все же улавливал, утонченность, детская кокетливость и непосредственная манера держать себя - все возбуждало в нем интерес, охотничьи инстинкты, желание брать и обладать. Врач говорил, что все это только в его голове, физиологических предпосылок к тому, чтобы ему нравились именно омеги, у него уже не было. В общем, с бетами у него как-то не клеилось, а к омегам он подходить боялся, стеснялся, считал себя недостойным, будто ему нечего было им предложить.

-Не всем же омегам нужны только дети! - говорили его друзья, - Они также хотят делать карьеру, также ищут альфу для любви, партнерских отношений, а не ради семьи, «обязательной ячейки общества».

Он кивал, он правда все понимал, но… Но внутри у него был какой-то барьер, который он не мог преодолеть.

И вот окончены курсы телохранителей, Сяо Цзячонг рассылает свое резюме в кадровые агентства, занимающиеся подбором домашнего персонала, и ему почти сразу звонят из одного, приглашая на собеседование. Сначала он общается с рекрутером, его кандидатуру одобряют и посылают в какой-то богатый частный дом, где проходит второй этап собеседования с заказчиком.

Это был альфа в летах, не менее лет пятидесяти, уже наполовину седой. Цзячонг был у него восемнадцатым за день, тот явно устал, но его резюме просмотрел с интересом:

-Тебе всего двадцать один год, а у тебя уже небольшой послужной список, награда за ранение при исполнении… - удивляется тот, - Курсы телохранителей окончены на отлично: ты умеешь стрелять, знаешь единоборства, умеешь оказывать первую медицинскую помощь, несмотря на твои ранения - колено и… кастрация?

Сяо Цзячонг знал, что его медицинская карта - обязательное дополнение к резюме при такой работе, поэтому был морально готов к этому разговору. Ему нечего было стыдиться, в конце концов, он пострадал при боевом задании. А рекрутер сказала ему, что в профессии телохранителя его инвалидность - скорее плюс, чем минус, ведь он был по-прежнему силен и ловок, свои навыки не растерял и смог их восстановить, а работать мог не только с хозяевами-альфами, но и с омегами, ведь он больше не подвержен гону, и последние могут чувствовать себя с ним в безопасности. “Вы совершеннее любого телохранителя-беты как боец, но с вами так же безопасно”, - сказала она.

Почти то же самое Цзячонг рассказал этому старому альфе, тот усмехнулся, покивал, а потом сказал:

-Приступай к работе с завтрашнего дня. Тебе нужны будут одинаковые сменные костюмы, не менее трех штук, испытательный срок - месяц. Если пару лет поработаешь у меня - приставлю тебя к своему сыну, с ним полегче. Но в его телохранителе я должен быть стопроцентно уверен. Он - мой единственный ребенок. Его мать умерла при родах, поэтому мы с ним вдвоем. Я очень дорожу им.

Молодой альфа кивал, радостно осознавая, что получил работу и совсем стал «как все».

Он купил три одинаковых темных костюма в тот же вечер, почти не спал из-за радостного волнения, был на работе за полчаса до назначенного времени и сначала пошёл в кабинет хозяина на первом этаже их огромного дома, доложить о своей явке.

Хозяин познакомил их со старой управляющей, которая показала ему дом, а также все прилегающие постройки, дала расписание хозяина, еще и сказала напоследок, ободряюще:

-Ты Сяо и дом этот принадлежит семье Сяо. Думаю, это судьба, этот дом может стать и твоим домом.

Оскар потом вспоминал ее слова всю жизнь.

Он съездил с хозяином на первую деловую встречу, работал строго по инструкции, старый альфа остался им доволен. А вечером его познакомили с наследником семьи - одиннадцатилетним мальчиком Сяо Цзанем.

Этот момент в памяти альфы отпечатался очень ярко: он увидел худенького тонкокостного мальчугана с волосами, стоящими торчком в разные стороны. Он был угловатый, бледный, неуклюжий и немного дикий. Смотрел на него настороженно, сверкая большими глубокими глазами, разглядывал.

-Это мой сын, Сяо Цзань, - сказал альфа-хозяин, и молодой телохранитель поклонился:

-Очень приятно, молодой господин Сяо. Меня тоже зовут Сяо, Сяо Цзячонг. Теперь я телохранитель вашего отца.

Мальчик кивнул ему, но ничего не сказал, а старый альфа (когда у него родился этот мальчик? Он явно поздний ребенок, отцу было не менее сорока), снисходительно улыбнулся:

-Он у меня стеснительный. Ему надо к тебе привыкнуть.

Тогда Цзячонг даже не подозревал, что смотрит на будущую любовь всей своей жизни.

Потекли дни и месяцы, Цзячонг работал в семье Сяо довольно успешно, он прекрасно справлялся со всеми обязанностями, подружился со всей домашней прислугой, хозяин относился к нему более чем снисходительно, платили хорошо. Жизнь, можно сказать, пошла в гору. Даже его психотерапевт, которого он еще должен был посещать раз в месяц, наблюдала успешные тенденции. Пациент вышел из депрессии, социализировался, почти совсем адаптировался к своему новому физическому состоянию. Вот только в личной жизни у него все не складывалось. Друзья познакомили его с одной замечательной девушкой-бетой, которой он очень понравился. Они даже повстречались какое-то время, но ему ее не хотелось, вот от слова совсем. Он и сам переживал от этого не меньше, пытался себя заставить полюбить, захотеть, но не мог. Девушка-бета очень расстроилась и очень плакала, а он чувствовал себя говном последним. После этого альфа решил забить на личную жизнь и все время заниматься работой и самообучением. Начал изучать английский язык, читать книги, которые господин Сяо позволял ему брать из домашней библиотеки.

Так прошел год, а потом случилось покушение.

Старый господин Сяо был личностью одиозной, неоднозначной, с тяжелым и сложным характером, впрочем, как у всех руководителей. Он плавал в океане большого бизнеса не один десяток лет и был той еще акулой. Конечно, он успел нажить себе врагов, конечно, он успел не одному влиятельному человеку перейти дорогу.

Цзячонг сначала почти шестым чувством понял, что сейчас что-то произойдет. Он просто бросил себя вперед на хозяина и прикрыл его своим телом, потом почувствовал сильный обжигающий удар в плечо со спины и второй - под лопатку, но там уже был бронежилет. Так как он никогда не работал в смене один, а в тот день их было вообще три человека охраны, так как это было выездное мероприятие под открытым небом, его коллеги прикрыли их с боков, пока Сяо Цзячонг в прямом смысле лежал на своем хозяине и рычал ему на ухо тихо:

-Не шевелитесь, тихо, лежите тихо.

К счастью, старик был разумным человеком и не рыпался, позволяя своей охране делать свою работу. Один из телохранителей кинулся на север, в сторону, откуда прилетели две пули, второй остался с ними и тут же вызвал скорую. Цзячонг был на адреналине ровно до того самого момента, пока не убедился, что хозяин цел и невредим. Потом он стал стремительно слабеть, кровь хлестала из плеча и, к моменту, когда за ним приехала скорая, он уже потерял сознание.

Очнулся альфа в больнице, в шикарной одноместной палате, и первое, что он увидел - большие встревоженные глаза и вихры, торчащие в разные стороны: Сяо Цзань.

-Молодой господин? - голос его был каким-то слабым и тихим, - Что вы здесь делаете?

-Я пришел вместе с отцом, - ответил мальчик и наклонился над ним, - Он разговаривает с доктором.

-С вашим отцом все в порядке? - просипел тот и попытался пошевелиться, но шею, плечо и грудь пронзило страшной болью.

-Вы беспокоитесь сейчас о нем? - удивился мальчик, разглядывая его как-то странно.

-Конечно, о ком же мне еще беспокоиться? - Цзячонг слабо улыбнулся.

-О себе. - мальчик был совсем близко, смотрел на него и говорил негромко, но очень проникновенно, - Вы спасли моего отца. Вы настоящий герой.

Молодой мужчина немного смутился и спросил:

-Давно вы здесь сидите?

-Нет, но я буду приходить каждый день.

-Не стоит, - ответил альфа.

В палату вошли господин Сяо и лечащий врач. Хозяин благодарил его и называл «отличным парнем», он оплатил его лечение и все медицинские услуги. Пуля прошла навылет, задев только мягкие ткани, альфа шел на поправку очень быстро. Его навещали старенькие родители и коллеги по работе, но и мальчик тоже приходил, как и обещал, каждый день. Бывало, сидел у него по два-три часа, все больше молчал, глазел или спрашивал что-нибудь - слушал его ответ тихо, внимательно. В такие часы Цзячонг чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Он видел, что школьник тянется к нему, словно к старшему брату или другу, но с подростком было не очень интересно, он терпел его больше от безысходности, не выгонять же хозяйского сына вон. Впрочем, мальчик был совсем не надоедливый и, наверное, немного одинокий. Сяо Цзячонг жалел его, чувствовал некую благодарность за внимание и тонкую симпатию к парнишке. А Сяо Цзань, вероятно, был благодарен ему за спасение отца, добрый сам по себе, он и благодарил его как мог - визитами и обществом.

Через месяц альфу выписали, и он постепенно вернулся к работе. Все стабилизировалось, жизнь вернулась в привычное русло, только молодой господин стал общаться с ним чаще и приветливее, чем с остальными. Наверное, он считал альфу своим другом, и Цзячонг снисходительно принимал его внимание, не стараясь переубедить паренька.

Так прошел еще год.

Ему стукнуло двадцать три, когда родители познакомили его с Ван ЛиХу, омегой из семьи своих друзей. Ей было двадцать пять и, по меркам того времени, она являлась уже «залежалым персиком». ЛиХу не была красоткой, для омеги слишком пухленькая и ширококостная, но она была еще достаточно сочной, чтобы привлечь здорового самца. Цзячонг повелся, просто потому что она была омегой. Ее сладковатый запах лаванды и яблок пьянил его, пусть все это ощущалось и не так, как раньше. Альфа стал ухаживать за ней, они ходили на свидания и страстно целовались в кино на последнем ряду. Его достоинство реагировало как надо, больше всего на свете он мечтал о ее пышных формах и давил на неё в плане интима, может быть, даже больше, чем нужно.

Однажды даже их увидел молодой Сяо Цзань. Альфа и омега возвращались со свидания, когда мужчина увидел сначала своего коллегу, который охранял мальчика, а потом его самого. Тот что-то делал в городе, они столкнулись на улице совершенно случайно, Сяо Цзань застыл и смотрел, как Цзячонг и ЛиХу идут за руку по тротуару, как она тянется к нему и легонько чмокает его в щеку. Когда альфа заметил хозяйского сына, тот уже смотрел на него волчонком, на его приветствие ничего не ответил и просто ушел, когда телохранитель попытался поговорить с ним.

На следующий день весь дом стоял на ушах: Сяо Цзань заперся в своей комнате, ничего не ел и никому не открывал.

-Наверное, у него начался переходный возраст, - вздыхал господин Сяо, когда Цзячонг зашел к нему, - Так что сегодня никуда не пойду, можешь быть свободен. Попробую еще раз поговорить с ним, хотя бы уговорить его поесть…

-Господин Сяо, а позвольте я попробую? - вдруг спрашивает молодой альфа, - Мы, кажется, подружились с ним, когда я лежал с ранением. Вдруг у меня получится поговорить?

Сяо-старший только пожимает плечами:

-Попробуй. В конце концов, ты намного ближе ему по возрасту, чем я. Черт его знает, я совершенно не понимаю собственного сына.

Сяо Цзячонг поднимается наверх, стучит в комнату молодого господина, но в ответ - тишина. Тогда он говорит негромко:

-Молодой господин Сяо, это я, Ся…

Дверь моментально распахивается, и мальчик смотрит на него своими большими заплаканными глазами. Цзячонг не знает, что и сказать, а подросток немного отходит в сторону:

-Зайдете?

Альфа осторожно проходит в комнату мальчика, осматривая ее украдкой. Ничего необычного, обыкновенная мальчишеская комната, не считая дорогой мебели, обоев и люстры, которая стоит, наверное, как его годовая зарплата.

Сяо Цзань следит за ним, предлагает ему присесть в кресло, а сам забирается с ногами в другое напротив, и смотрит на него грустно, задумчиво. Под его взглядом альфа всегда чувствует себя немного неуютно, как будто мальчик видит его насквозь.

-Почему вы заперлись и отказываетесь от еды?

-Не хочу никого видеть, - отвечает подросток и смотрит в сторону.

-А мне тогда почему открыли? - поддевает его Цзячонг.

Тот поджимает губы и молчит, но не гонит его, а потом вдруг спрашивает неожиданное:

-Сяо Цзячонг, а когда вы узнали, что являетесь альфой?

-Как и все - в период полового созревания, - альфа рад, что у него есть возможность разговорить подростка, - У альфа-самцов, как правило, это проявление первого узла. После ночных поллюций мальчики просыпаются с разбухшим членом: многие пугаются, думают, что у них рак! А это просто первый узел, который свидетельствует о том, что ты альфа.

Сяо Цзань размышляет о чем-то с грустным видом, положив маленький подбородок на свои острые коленки. Альфе кажется, что он разгадал причину такого перепада в настроении мальчика: скорее всего, это связано со взрослением. Действительно переходный возраст, все дети в эти годы волнуются о том, кем им суждено стать: альфой, омегой или бетой. От этого очень многое зависит в жизни, а по сути, от них самих не зависит ничего. Будто в подтверждение его догадок, Сяо Цзань спрашивает у телохранителя:

-Ребята в школе говорят, что, если очень сильно захотеть стать альфой, бетой или омегой, то ты именно им и станешь.

Цзячонг давит усмешку, но отвечает:

-Тогда у нас бы были только одни альфы, и все люди давно бы вымерли. К сожалению, это не так, молодой господин. Это как рулетка, никто не знает, что именно ему выпадет. Это не зависит ни от чего.

-А как вы думаете, кем я стану?

“Точно не альфой” - проносится у него в мозгу, но вслух он, конечно, этого не говорит. Омега или бета, а так - черт его знает. Что-то в этом духе он и отвечает:

-Мне это неизвестно. У вас проявится узел, или начнется течка, или ничего вообще не произойдет - и тогда это будет означать, что вы бета. А вы бы кем хотели бы быть? Альфой, как ваш отец?

Мальчик поднимает на него удивленные глаза:

-Почему альфой? Зачем мне это? Я хотел бы быть омегой.

Тут настала очередь Сяо Цзячонга удивляться: обычно все мальчики хотели быть альфами, а девочки - омегами, за редким исключение. Такое вот исключение сидело сейчас перед ним. Но альфе не хочется копаться в душе у подростка, поэтому он переводит тему:

-Может, поедите хоть немного? Ваш отец беспокоится за вас.

-Я не хочу… - отстраненно откликается тот.

-А если я приготовлю - пообедаете? - почему-то вдруг спрашивает Цзячонг, и мальчик так же неожиданно соглашается.

Под удивленными взглядами прислуги, телохранитель спускается с подростком на кухню и готовит ему простое холостяцкое блюдо: лапшу с тофу и зеленью. Он научился ее готовить еще на службе, и мужики хвалили, поэтому он подает это простое блюдо без изысков наследнику семьи Сяо, и тот послушно ест и хвалит его. Прислуга в шоке, господин Сяо, лишь мельком взглянувший на эту картину, ухмыляется.

После того случая, господин Сяо приставил его к своему сыну:

-Кажется, вы действительно нашли общий язык. Сяо Цзань вступил сейчас в трудный период. Будь рядом, тебе я хотя бы могу доверять. Кажется, ты разумный молодой человек. Если он тянется к тебе, как к старшему брату - будь добр к нему, поговори с ним лишний раз по душам, не сочти за труд. Я верю, что ты сможешь его предостеречь от каких-нибудь глупостей.

Так Цзячонг стал проводить с парнишкой большую часть своего времени: он отвозил его утром в школу и вечером забирал оттуда. Возил в секции, а по выходным сопровождал на какие-нибудь светские мероприятия, на которые тот иногда ездил с отцом. А в целом, у него стало даже больше свободного времени, чем раньше. Работа с мальчиком была совсем не напряжная, да и парень слушался его во всем, не перечил и не надоедал.

Со временем, разговаривая с ним все больше, Сяо Цзячонг обнаружил, что мальчишка умен не по годам, довольно проницателен, добр от природы, беззлобен. В нем было большое чувство справедливости, он был одинокий мальчик, лишенный омежьей любви с самого детства, поэтому такой “колючий” с незнакомцами, поэтому так горячо привязывающийся к людям знакомым.

Альфа видел и чувствовал особенное отношение мальчика к себе, но никак это не интерпретировал. Скорее как просто его привязанность к себе, как к старшему брату из-за чувства одиночества. Намного больше его беспокоили рухнувшие отношения с ЛиХу. Они провстречались с омегой полгода, она знала про его инвалидность и ранения, говорила, что “все понимает” и “в этом нет ничего страшного”, но, стоило ему только впервые снять перед ней штаны, когда у них наконец-то дошло до интима, как девушка отпрянула только от одного вида страшных шрамов, покрывающих его ноги и пах. У нее все на лице было написано, даже и спрашивать не нужно было. Он извинился перед ней, оделся, вышел - и больше ей не звонил.

Этот случай очень закрепостил Сяо Цзячонга. В глубине души он очень тяжело переживал случившееся, и понимал, что теперь уже больше никогда, никогда не пересилит свой стыд и ощущение ущербности, не доверится. Да к черту, он вообще прекратит эту личную жизнь! Пусть останется только работа.

Он ходил хмурым всю следующую неделю. Все это заметили, а молодой господин Сяо, когда они возвращались из бассейна (куда он ходил на плаванье), домой, не сдержал любопытства и спросил:

-Сяо Цзячонг, что с твоим настроением?

Он перешел на “ты” почти сразу, как только альфа стал его телохранителем, а вот Цзячонг не мог, но разговоры у них теперь были вполне себе дружеские и довольно открытые, поэтому он ответил:

-Я расстался со своей девушкой, ЛиХу. Вы ее видели.

Сяо Цзань вдруг улыбнулся, потом спохватился и отвернулся, пряча улыбку, просто давя ее в себе. А потом снова посмотрел на телохранителя и вдруг предложил:

-Сяо Цзячонг, а поехали на пляж?

Это была середина июня, погода была чудесная и, не долго думая, альфа поддается провокационному предложению, и они мчат на пляж Цзиньшань (1), где в восточной части совсем мало посетителей в будний день посреди дня. Сяо Цзань натягивает на себя свои, еще сырые после бассейна, плавки, Цзячонг, конечно, остается в брюках и майке, но с удовольствием снимает пиджак, рубашку и разувается, чувствуя мягкий песок под ногами.

Парнишка отлично плавает, хотя телохранитель все равно обеспокоенно следит за ним, потом он вылезает из воды, обтираясь своим полотенцем, они валяются и болтают о том, о сем, выводя на песке палочками какие-то узоры и иероглифы. Альфе в эти минуты как-то спокойно, а парнишка кажется безмятежно-счастливым.

Когда видишь кого-то каждый день, сложно отследить, в чем и как человек меняется. Но у Сяо Цзячонга получается. Каждую неделю он замечает в Сяо Цзане что-то новое: кажется, он стал выше, кажется, его щеки теперь не такие бледные, как раньше, кажется, мальчик превращается в юношу прямо у него на глазах, взрослеет, расцветает, наливается внутренней силой. Сложно сказать, чувствовал ли Цзячонг в тот период, что Сяо Цзань станет омегой. Наверное, да, каким-то внутренним чутьем. Он стал относиться к парню, как к омеге, хотя еще не отдавал себе в этом отчета.

По-настоящему его “пригвоздило”, когда Сяо Цзань уехал на два месяца за границу пожить у родственников. Там ему исполнилось четырнадцать и, когда альфа встречал его в аэропорту по возвращении, то был просто поражен: к нему вышел невероятно изменившийся юноша. Он немного поправился, так, что у него появились румяные щечки, немного отрастил себе волосы, так, что они теперь не топорщились в разные стороны, а благородно обрамляли лицо, он вырос на добрых десять сантиметров, но самое главное - это больше всего бросалось в глаза - всего за два месяца от него ушла вся угловатость и неуклюжесть, уступив место какой-то легкой, непринужденной грациозности.

Сяо Цзячонг смотрел на него раскрыв рот, пока тот шел к нему с чемоданом, радостно улыбаясь. Альфа даже забыл про то, что, по-хорошему, нужно пойти омеге (омеге?) навстречу и забрать багаж. Юноша поравнялся с ним, радостно заглянул в глаза:

-Здравствуй, Сяо Цзячонг. Ты скучал по мне?

Альфа сглатывает и отвечает хрипловато:

-Здравствуйте, молодой хозяин. Нам всем вас не хватало.

Они едут из аэропорта домой, и Сяо Цзань взахлеб рассказывает ему об Англии (именно туда он и летал), о том, как хочет поехать туда учиться после школы, чем та страна отличается от Китая, и какие там люди. А Цзячонг слушает его невнимательно и немного принюхивается, стараясь уловить омежий аромат, но ничего не чувствует.

Ладно, может, это он уже с ума сходит. Может, ему пора съездить отдохнуть в какой-нибудь бордель, а то мерещится всякое. В любом случае, Сяо Цзань еще ребенок, он только-только возраста согласия достиг (2), уж не говоря о том, что вообще еще гендерно-неопределившийся. Вот вдруг станет альфой - тогда ты посмеешься, Сяо Цзячонг.

Но дело, конечно, не только в том, что мальчик стал юношей, похорошел, а еще и в том, что альфа понял, как соскучился по нему, когда увидел того. Вот так кто-то незаметно входит в твою жизнь и прорастает корнями тебе в душу, а ты этого даже не замечаешь до определенного момента.

В том году Сяо Цзань пошел в последний класс средней школы, он много времени проводил на факультативных занятиях, стал больше задерживаться после уроков и чаще отпрашиваться у отца на какие-нибудь вечеринки и сборища с друзьями. И куда подевался тот диковатый волчонок, которого Цзячонг встретил когда-то? Сяо Цзань постепенно превратился в общительного молодого человека. Душой компании он, конечно, не был, в силу своей интровертированности, но его постоянно куда-то звали и приглашали, а он соглашался, и альфа-телохранитель все чаще ждал его по нескольку часов в машине, забирая из гостей и с вечеринок ближе к полуночи. А еще чаще Сяо Цзань освобождался от друзей пораньше, на час или два, и тянул Цзячонга за собой в какой-нибудь парк или кафе. Мальчишке по-прежнему нравилось общество своего телохранителя, они могли сходить в кино на какой-нибудь дурацкий зомби-апокалипсис, где Цзячонг говорил что-нибудь некстати в самый напряженный момент, и оба покатывались со смеху под неодобрительными взглядами окружающих.

Сяо Цзячонгу было даже любопытно наблюдать за взрослением своего юного хозяина, за изменениями в его поведении, теле, голове. С ним стало как-то интереснее общаться, и он стал свидетелем многих важных этапов его становления и взросления. Например, увидел, когда подросток впервые напился. В тот вечер он был на дне рождении какого-то своего одноклассника, все никак не выходил, хотя домой они должны были явиться не позже одиннадцати. В 22:45 телохранитель не вытерпел и пошел за подростком сам. В доме был интимный полумрак, громко играла музыка, что-то американское, пьяные подростки то тут, то там облепили все диваны, кресла и темные углы. Кто-то целовался, кто-то блевал. Сяо Цзячонг осторожно пробирался между тел школьников, выискивая Сяо Цзаня, и нашел его в каком-то клубке из валявшихся друг на друге подростков, среди которых был, кажется, сам именинник. Альфа почему-то невероятно разозлился и выдернул Цзаня оттуда под недовольные стоны и ругательства остальных. Богатые детки уже хотели отдыхать “по-взрослому”, и Цзячонга прямо воротило от них. А еще мужчину злило, что его Сяо Цзань такой-же, как они. Он взвалил юношу на плечо и вынес из дома, пошел к машине, хотя правое колено сразу заныло.

-Отпусти меня, иначе меня сейчас стошнит, - послышался голос подростка, и альфа поставил его на землю, удерживая руками.

-Зачем вы напились? - с укоризной спросил он.

-Это впервые… - подросток шатался, и его взгляд явно был расфокусирован.

-Я знаю. Я знаю вас с одиннадцати лет, не забывайте, - ответил Цзячонг, прикидывая, влетит ли ему от Сяо-старшего, если он привезет подростка домой в таком виде.

-Я помню, - ответил юноша немного с вызовом, - Ты даже не представляешь, как хорошо я об этом помню. А ты помнишь, что я просил не “выкать” со мной?

-Вы же понимаете, что я не могу…

-Не ври! - упрямо перебивает тот, - Скажи, “Цзань, ты”, скажи!

Он треплет его за рукав, и альфа сдается:

-Прекрати, Цзань. Цзань, ты… очень пьян. Нам нужно как-то проскочить мимо твоего отца, чтобы он ничего не заметил.

Подросток счастливо улыбается и тянет:

-Цзячооонг-гэгэ… - а потом прикладывает ладонь ко рту и стонет, - Мне плохо…

И его тут же выворачивает в кусты прямо у дома. Альфа лишь тяжело вздыхает и подает юноше платок, которым тот вытирает губы.

-Поздравляю, Цзань-диди, твоя первая пьянка, первая тошнота. Если завтра наступит еще и первое похмелье, то, считай, ты сорвал джекпот. Совсем “взрослый”.

-Цзячонг… - юноша утыкается лбом ему в плечо и просто стоит. И альфа просто стоит, почему-то боясь пошевелиться. От парня плохо пахнет, но молодой мужчина все равно глубоко вдыхает его, легко проводит рукой по волосам:

-Ты как, Сяо Цзань? Нормально себя чувствуешь?

Но вместо ответа тот бормочет:

-Сделай так еще раз…

Альфа думает, что ослышался, отрывает подростка от себя и смотрит на него, удерживая за плечи:

-Поехали домой? Становится холодно.

Он усаживает юношу на заднее сидение, тот прямо растекается по нему и, пока телохранитель везет его в резиденцию семьи Сяо, бормочет что-то нечленораздельное:

-Цзячонг… так приятно… будешь? Обещай, что будешь! Хочу быть омегой, хочу… как герой из кино. А папа не поймет…

Когда альфа приехал в резиденцию, глава семьи Сяо уже спал, как и его сын, свернувшийся клубком на заднем сидении автомобиля. Цзячонг взял его на руки и понес на второй этаж, не смотря на нещадно ноющее правое колено, которое стреляло каждый раз, когда он поднимался на новую ступеньку с подростком на руках.

В спальне юноши он уложил его на кровать, разул его и снял носки, а также верхнюю курточку. Он принялся было расстегивать его ремень, но это вдруг смутило его и показалось каким-то неправильным. Тогда он оставил подростка как есть, прикрыв лишь сверху покрывалом.

Наутро мальчику было плохо. Его рвало, он явно отравился вчера алкоголем. Хозяин Сяо не мог остаться с сыном, уехал на работу, попросив Цзячонга присмотреть за юношей и вызвать скорую, если тому станет совсем дурно. Старая управляющая приготовила ему “похмельный суп”, а также лекарство против алкогольного отравления, но альфа не успел даже принести ему поднос: юноша вышел навстречу телохранителю, весь горящий и пунцовый. Он был в белье и одной рубашке, у него почему-то были мокрые ноги и дурной, расфокусированный взгляд, еще хуже, чем вчера:

-Цзячонг… я, кажется, умираю… Цзячонг, что со мной?

Лишь поднявшись еще на четыре ступеньки вверх, альфа смог почувствовать своим притупленным обонянием, свежий и сочный запах омежьей смазки, обильно стекающей по ногам юноши. Он пах карамелью и сладкой дыней, даже несмотря на то, что альфа больше не мог впасть в гон, у того закружилась голова от такого сенсорного удара, а член моментально напрягся. Молодой мужчина осторожно поставил поднос на ступеньку рядом, и очень вовремя: юноша пошатнулся и потерял сознание, альфа только и успел его подхватить.

Он спешно отнес юношу в его комнату и уложил на кровать. Смазки было так много, что еще с ночи, видимо, пропитало весь матрас, кровать была сырая, его штаны, которые подросток, вероятно, снял с утра, чтобы понять, что с ним, лежали мокрым комком на полу. В смазке омеги (он все-таки омега, все-таки омега!) были все руки Цзячонга, он уже весь пах этим юношей, будто его пометили, но думать об этом было некогда. Альфа быстро вызвал семейного врача, а потом позвонил хозяину Сяо. И, только когда он положил трубку и вновь взглянул на подростка, заметил его напряженный член, бугрящийся под трусами. У Цзячонга у самого по-прежнему была эрекция, и все это было слишком, как-то… неправильно, странно. Он поспешно покинул комнату мальчика и тщательно вымыл руки в общей уборной.

Комментарий к Extra 2. Грустная история Оскара. Часть 1

1. Цзиньшань - пляж, расположенный в пригороде Шанхая.

2. Возраст согласия - возраст, начиная с которого человек считается способным дать информированное согласие на секс с другим лицом. В Китае это с 14 лет.

========== Extra 2. Грустная история Оскара. Часть 2 ==========

Пока доктор обследовал Сяо Цзаня, две альфы не могли найти себе покоя: его отец и Сяо Цзячонг. Молодой телохранитель мерил шагами коридор возле его спальни и волновался непонятно почему. Казалось бы, ну проявился парень как омега, обычный переходный этап взросления, что тут страшного? Но это в корне меняло все. Для отца Сяо Цзаня данный факт стал чуть ли не трагедией.

На дворе стоял конец 70-х, омегам в то время, по крайней мере в Китае, официально можно было все, но на деле - почти ничего. Нельзя было создавать пару не с альфами, нельзя было руководить компанией, нельзя было не рожать детей - любое отклонение от канона осуждалось обществом, на таких людей смотрели косо. Тот факт, что именно Сяо Цзань проявился как омега, мог означать прежде всего то, что преемником отца в компании он не станет. Где это видано, чтобы какая-то омега руководила советом директоров из альф?! Мальчик мог быть держателем акций, но в директорское кресло его никто бы не посадил. И во-вторых, это означало также, что его обязательно женят на альфе и, скорее всего, на женщине, ведь однополые браки в то время были моментом… нежелательным, как бы это сказать, на крайний случай, если уж пару противоположного пола совсем сложно было подобрать. Таково было общество, в котором воспитывался Цзячонг и в котором нужно было выживать Цзаню.

Сяо Цзячонг это понимал, когда прохаживался под дверьми спальни Сяо Цзаня и спрашивал себя, а понимал ли это сам Сяо Цзань, когда говорил, что мечтает стать омегой? Вряд ли он осознавал все последствия для себя.

Когда доктор вышел от парня, то сразу направился в кабинет к его отцу, а через минуту альфа-хозяин вызвал Цзячонга.

-Говорите при нем, - бросил хозяин доктору, - Он проводит времени с моим сыном куда больше, чем я. Он ему и телохранитель, и водитель, и старший товарищ, так что пусть тоже слушает.

-Ваш сын - здоровая омега, все процессы в его организме протекают нормально. - начал доктор, - Это первая течка, она бывает какой угодно. Тошнота, повышенная температура, обилие телесных жидкостей - все в пределах нормы. В течение полугода у него установится четкий цикл, его нужно будет высчитывать по календарю, если вы хотите заранее оградить ребенка от… нежелательного внимания общества.

Отец Сяо скорбно прикрыл глаза рукой:

-Боже мой, бедный мальчик! Всю жизнь он вынужден будет прятаться, как преступник, просто от того, что он омега и может спровоцировать альф на гон.

Цзячонг тоже сжал зубы, молча слушая все это, стоя в углу.

-Я слышал, сейчас стали появляться подавители для омег, которые блокируют их запах и позволяют им нормально себя чувствовать, - вдруг вспомнил господин Сяо.

-Я бы не рекомендовал, - поморщился доктор, - Это новые препараты, они были созданы прежде всего для омег с патологиями, основаны на сильных гормональных веществах. Давать такое молодой растущей омеге, к тому же еще и не рожавшей…

-Ну да, ну да… - растерянно закивал отец, а семейный доктор, оглянувшись на Цзячонга, понизил голос и проговорил уже более деликатно:

-Я бы вам рекомендовал купить для сына… необходимые вещи.

-Что? - не понял старик.

-Сейчас ваш сын мучается, природа… взывает к нему и, если вы не хотите его сразу же женить, я бы предложил приобрести для него интимные товары, чтобы он мог как-то… облегчить свою участь.

Оба, и старик-отец, и молодой телохранитель, покраснели и смутились от этих слов. Старый альфа простонал:

-За что мне все это!? Этим должна была заниматься его мать!

-Большим мы вашему мальчику пока помочь не можем, - пожал плечами врач и ушел, оставив смущенных альф самих решать все остальные вопросы.

Цзячонг боялся заходить в комнату Сяо Цзаня. Даже своим притупленным обонянием он чувствовал густой запах карамели и дыни, сочащийся из-под двери его спальни. Старый альфа вызвал телохранителя к себе повторно и попросил его с безмерно уставшим видом:

-Ты можешь сам решить все эти вопросы с… интимными товарами? - ему неудобно было даже говорить об этом, - Я слишком стар уже для такого, все это… у меня в окружении нет даже близкой омеги, с кем можно было бы посоветоваться без стеснения, одни альфы и беты! Я понимаю, что это не твоя забота, знаю, что ты так же смущен, как и я, но я был бы тебе так признателен…

Цзячонг жалеет старого хозяина и соглашается, хотя ему просто чертовски не по себе. Он считает, что перед таким важным делом нужно все-таки поговорить с Сяо Цзанем, который все это время лежал запертый в комнате, будто что-то натворил. Цзячонг знает, как будет реагировать его тело, когда он войдет в комнату мальчика, а также знает, что сможет себя контролировать, если захочет. Он набирается храбрости и заходит к подростку. Тот лежит в кровати, на животе, весь мокрый от пота и постанывает тихо, умоляюще. Альфа ощущает, как напрягается его член, и даже садиться на кровать мальчика в таком состоянии кажется ему кощунственным. Юноша чувствует его и сразу хватает за руку своей дрожащей тонкой ладонью:

-Цзячонг… ты пришел? Пожалуйста, не бросай меня, Цзячонг, не уходи! Мне так плохо… я ничего не понимаю, голова мутная… и живот постоянно болит, Цзячонг, постоянно…

Ему так жалко мальчика, что на глаза наворачиваются слезы, но альфа сдерживает себя и спрашивает:

-Доктор объяснил тебе, что происходит?

-Да, он сказал, что это моя первая течка, - всхлипнул омега, отчаянно цепляясь за его руку, - Я стал омегой, как и хотел, но я не знал… Цзячонг, я не знал, что будет так плохо…

Альфа сжимает его руку и не понимает, как начать говорить с этим ребенкомо чем-то интимном. Как сказать ему: «Я куплю тебе дилдо, которым ты сможешь себя трахнуть», это же просто сумасшествие какое-то! Цзячонг понимает, что ему нужен какой-нибудь опытный омега-самец, который бы смог поговорить с мальчиком и все ему объяснить. Не в теории, о которой альфы ничего не знают, а исходя из личного опыта, так сказать. Но кого же попросить?

Омега-самцов на порядок меньше, чем самочек, Цзячонг хаотично перебирает в голове своих знакомых и их «вторых половинок», пока не вспоминает про свою двоюродную тетю-альфу, которая вот уже 13 лет счастливо жила в браке с ИнВонгом, нежным омегой, на которого он сам слюни пускал, когда был подростком. Альфа связывается с ними в тот же вечер по телефону и как можно деликатнее объясняет ситуацию. К счастью, ИнВонг оказывается человеком отзывчивым и неравнодушным. Он соглашается поговорить с новоопределившимся омегой, а заодно и купить ему первый в его жизни дилдо. Цзячонг обещает все оплатить, договаривается с господином Сяо о прибытии гостя, и вот, на третий день течки юного омеги, когда тот уже двое суток был как в аду, в резиденцию Сяо приезжает миниатюрный и элегантный омега ИнВонг с коробкой, перевязанной алой подарочной лентой, как на свадьбу. Цзячонг старается не пялиться на коробку и не прикидывать, каких размеров ИнВонг выбрал «подарочек».

-Ты уже стал таким взрослым, Чонг-эр, - нежно улыбается ИнВонг и скидывает с плеч пальто прямо в руки альфы, движением грациозным и легким, - Сколько мы не виделись? Лет пять?

На Цзячонга сразу навалились воспоминания юности, когда он приезжал погостить к тете в каникулы и слюной исходился по ее мужу. Тот, казалось, нисколько не изменился: был такой же элегантный, утонченный и соблазнительно-кокетливый.

-Да, еще до… моей травмы… - пробормотал «племянник».

-Покажи мне, где мальчик, - ИнВонг первым стал подниматься по лестнице, повиливая бедрами, и Цзячонг словил себя на мысли, что будет очень-очень даже не против, если Сяо Цзань в будущем вырастет в такого же омегу.

Юношу, конечно, предупредили заранее о госте, Сяо Цзань встретил его робко, он стеснялся, и даже скорее не самого ИнВонга, чужого человека, а присутствия Цзячонга рядом с ними. Альфа деликатно вышел, оставив их наедине. Он был в соседней комнате, прохаживался по коридору, сидел на лестнице. В общем, ИнВонг пробыл в комнате юноши два часа, они, наверное, обо всем успели переговорить, а может быть, и не только переговорить - альфа не хотел об этом думать.

Когда взрослый омега вышел, то был таким же спокойным и улыбающимся как и до того, как зашел в комнату. Цзячонг отвел его в сторону и спросил, понизив голос:

-Все в порядке?

-Да, все отлично, - спокойно ответил ИнВонг, поводя плечами, - Мальчик очень милый и сообразительный. Теперь он хотя бы больше знает про свое тело. И, кажется, он влюблен в тебя. - Омега легонько дотронулся до скул альфы и ослепительно улыбнулся, - Это не удивительно, ты так похож на свою тетю…

Когда его «дядя» ушел, Цзячонг в смешанных чувствах обдумал его последние слова. Вероятно, ИнВонг что-то напутал, или принял дружескую привязанность мальчика за влюбленность. Как бы то ни было, альфа поднялся в комнату юного хозяина:

-Как поговорили? Все в порядке?

Омега, увидев его, мучительно покраснел, но ответил:

-Все в порядке. Спасибо, что пригласил своего дядю в гости.

Альфа с облегчением улыбнулся:

-Вот и отлично. Тебе нужно что-нибудь? - на что тот только покачал головой.

Потянулись обычные дни. Сяо Цзань проходил адаптацию в школе: мало того, что переходный класс, важные экзамены, так еще и это… некоторые бывшие друзья отказались от него, узнав, что он определился как омега, хотя от мальчика это вообще не зависело. Подросток сильно об этом переживал, часто плакал в машине, когда Цзячонг вез его домой. Тот сопереживал боль школьника как свою собственную, его невероятно бесил этот факт, что тот тупой одноклассник-альфа, что сейчас отвергал омегу как своего друга, будет за ним же потом бегать через пару лет и отчаянно дрочить на него влажными ночами. А то он альф не знал!

Следующую свою течку Сяо Цзань пережил один, запершись у себя в комнате, как и следующую, и ту, что случилась после неё. Мальчик как будто привык к себе, смирился со своей участью, научился с этим справляться.

Наступил Праздник Весны, и в доме Сяо было решено дать званый вечер. Вся прислуга была мобилизована за две недели, раздвигалась мебель, закупались продукты, даже телохранители сдались в рабство старой управляющей и постоянно носили ей сумки, или украшали гирляндами дом, взобравшись на шаткую стремянку, или таскали туда-сюда столы и передвигали комоды. В эти дни Сяо Цзань был очень грустен и нелюдим. Цзячонг давно заметил его настроение, но поговорить с подростком удалось не сразу из-за его занятости. Они столкнулись на лестнице поздно вечером накануне праздника. Омега спускался вниз в своей пижаме и босиком, Цзячонг удивленно спросил, увидев его:

-Сяо Цзань? Что ты тут делаешь? Я думал, ты спишь.

-У меня в комнате закончилась вода, хотел попить, - ответил мальчик.

-Ты почему пошёл босиком? Оставайся тут, я сейчас принесу воды.

Когда альфа вернулся, мальчик сидел на ступеньках лестницы, положив подбородок на свои колени, взгляд крайне подавленный. Цзячонг присел рядом, протянул ему стакан с водой, спросил:

-Я заметил, ты какой-то грустный в последнее время… Что-то случилось? Опять в школе что-то не так? Кто-то тебе что-то сказал?

Мальчик помотал головой и пробормотал:

-Это все из-за завтрашнего званого вечера…

-Почему? - искренне удивился телохранитель, - Намечается отличный праздник, разве нет?

Сяо Цзань посмотрел на него:

-Ты правда ничего не понимаешь? Отец пригласил на этот вечер только те семьи, в которых есть свободные альфы. Это смотрины, которые он выдает за обычный праздник. А на самом деле, он будет показывать меня им, как… как… как бифштекс, - мальчик скривился, и Сяо Цзячонгу вдруг стало тоже невероятно противно.

-Ты уверен? - безнадежно уточнил он, хотя в душе понимал, что парень прав. Просто альфа не ожидал, что старик подсуетится так скоро, ведь еще даже года не прошло с момента первой течки его сына!

Это почему-то ужасно разозлило Цзячонга, и он сжал кулаки:

-Даже если тебе на этом вечере и подберут женишка, никто не станет тебя женить или выдавать замуж, потому что ты еще школьник, несовершеннолетний. Ты сможешь расстроить помолвку, если она тебе будет неугодна, время на твоей стороне. В противном случае…

Альфа осекся, и подросток повернул к нему свое бледное лицо:

-Что в противном случае?

-Ты сможешь привыкнуть к своему будущему супругу или супруге, - выдавил Сяо Цзячонг с опаской, понимая, что этого, наверное, не следовало говорить, - Может, вы понравитесь друг другу…

Мальчик смотрит на него так, будто телохранитель его предал:

-Тебе совсем плевать, что со мной будет?

Цзячонг смотрит на парня оторопело, и отвечает неосознанно:

-Мне не плевать. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

-Правда? - шепчет Сяо Цзань, и это невероятно интимный момент между ними: вокруг тишина и темнота ночного дома, они одни, альфа чувствовал на себе дыхание юного омеги, ведь они сидели вплотную друг к другу. И вдруг Сяо Цзань стремительно прижимается к его губам, а потом убегает по лестнице вверх со всех ног, оставляя обескураженного альфу одного.

Люди стали прибывать к шести: они наполняли гостиную, бильярдную и оранжерею, играла живая музыка, вся прислуга, даже телохранители и охранники - были в одинаковых черных жилетках поверх белых рубашек с галстуками «бабочка». У Сяо Цзячонга висела стандартная рация с наушником на поясе, и он дежурил на первом этаже у лестницы, поэтому был свидетелем разворачивающегося праздника, прибытия каждого гостя, слышал обрывки их разговоров. Среди гостей действительно едва ли можно было увидеть молодого омегу: сплошные альфы, отпрыски богатых семей со своими родителями в сопровождении. Как понял телохранитель из обрывков разговоров, очень многие семьи не прочь были бы породниться с Сяо, прежде всего из-за бизнеса его отца.

«Он - единственный и поздний ребенок. Старик не будет жадничать при жизни, а после его смерти и вовсе все достанется», - сказала одна альфа-самка другой, но осеклась, заметив, что Цзячонг на неё смотрит.

К гостям вышел старый хозяин Сяо, произнеся короткую приветственную речь и ничего про то, что он на самом деле подбирает пару для своего сына. А потом к гостям вышел Сяо Цзань. Присутствующие примолкли, оценивающе оглядывая молодого омегу, тот был действительно хорош: тонкий, в идеальном бело-черном пиджачке, он походил на свежий стебелек, только-только начинающий распускать свой бутон.

Сяо Цзань окинул взором собравшихся и нашел глазами Цзячонга. Его взгляд был грустным, немного мученическим и укоряющим, как будто альфа был виноват во всей этой ситуации. Цзячонгу стало не по себе, а мальчик уже отвернулся и пошел к отцу, который начал его знакомить со всеми пришедшими семьями по очереди.

Весь вечер Цзячонг напряженно следил за Цзанем, пытался уловить его настроение, но подросток держал себя в руках и никак не показывал, что что-то не так.

Только где-то через пару часов он незаметно возник рядом с телохранителем и попросил:

-Можешь увести меня отсюда? Пожалуйста, давай уйдем хотя бы ненадолго.

Это был первый раз, когда Сяо Цзань заговорил с ним после вчерашнего случая с поцелуем. Цзячонг забеспокоился, мальчик казался каким-то измученным, он прикрыл его своей спиной и впихнул в уборную комнату на первом этаже, рядом с библиотекой.

-Ты как, плохо себя чувствуешь? - мужчина наклонился над подростком и пощупал его лоб.

-У меня такое состояние, будто течка вот-вот начнется, - ответил тот, включая воду и умывая лицо.

-Невозможно, она должна начаться только через одиннадцать дней, - машинально ответил альфа, который также вел календарь своего подопечного.

-Врач говорил, что в первое время цикл может изменяться, особенно если сильно нервничаешь, или… - мальчик осекся и не договорил.

-Ты сильно нервничаешь? - спросил альфа, и горло его сжало.

Сяо Цзань оглянулся на него:

-А ты как думаешь?

Иногда альфа тушевался перед этим подростком, будто сам был не старше, или просто мальчик, порой, казался каким-то взрослым не по годам.

-Тебе уже… подобрали кого-то? - выдавил мужчина из себя. Они смотрели друг на друга через зеркало над раковиной, не осмеливаясь посмотреть прямо. Так Сяо Цзань казался почему-то очень взрослым:

-Что, если я скажу, что “да”?

-Кто это? - в голове Цзячонга замелькали все те лица, которые он сегодня видел, и каждый казался ему невероятно противным.

-Ли Вей, мы будем с ним учиться вместе в старшей школе.

Цзячонг не запомнил Ли Вея, гостей сегодня было слишком много, но на его скулах заиграли желваки:

-Альфа-самец?

-Да какая разница?! - вдруг вспыхнул парень, - Какая разница, мужчина или женщина, если это альфа и омега? Что, мужчинам-омегам нельзя любить мужчин-альф?! Где это сказано? - подросток развернулся и смотрел на Цзячонга уже в упор, яростно, он весь пылал негодованием.

-Я этого не говорил, - выдохнул альфа оторопело и вдруг вспомнил, как еще вчера мальчик поцеловал его. Тот, видимо, тоже именно это и вспомнил, вдруг густо покраснел до корней волос и отпрянул от телохранителя.

Ручку туалетной двери неожиданно подергали, и юноша бросил ему:

-Выходи первым, я выйду через пять минут.

Праздник завершился поздней ночью, гости разъехались, прислуга и телохранители с охранниками до рассвета убирали столы, чистили и подметали помещения от конфетти и разного другого мусора. Уже на рассвете все легли спать в доме. Комнаты для слуг были забиты, поэтому охране и трем телохранителям, в том числе и Цзячонгу, разрешено было занять и другие комнаты. Альфе досталась кабинет-библиотека, в которой он сдвинул кресла и намеревался уснуть в королевских условиях, как вдруг в комнату кто-то вошел. Хоть от фонарей на улице и лился в комнату тусклый свет, Цзячонг сначала почувствовал запах Сяо Цзаня, а потом только понял, что это он. У мальчика началась течка, от которой тот, видимо, и проснулся:

-Цзячонг… Цзячонг-гэ, ты здесь?

-Что с тобой? - альфа выбрался из-под пледа и сразу подошел к юному хозяину, - У тебя течка? Почему так скоро?

-Цзячонг… - омега прижался к нему всем телом, альфу обдало его запахом, аромат забился в нос и осел на губах, мужчина мгновенно начал возбуждаться и чувствовал возбуждение подростка под его промокшими пижамными штанами, - Обними меня, Чонг-эр…

-Что? - альфа боялся даже взять его за плечи, молодого мужчину прямо сковало от неожиданности и шока.

-Поцелуй меня… - мальчик весь горел, его влажные ладони обхватили шею Цзячонга и попытались притянуть его к себе, - Ты мне нужен, Чонг-эр, гэгэ, ты мне нужен…

Цзячонг сопротивлялся ему, хотя все его естество взывало стать “плохим альфой” и воспользоваться ситуацией. Но он не мог больше впадать в гон, а значит и не мог на него сослаться. Альфа был наедине со своей совестью, которая говорила ему, что он себе не простит, если переступит черту и поддастся мальчику.

-Зачем ты спустился? Ты же знаешь, что нужно делать: тебе нужно было закрыться в комнате и… помочь себе.

-Не могу больше, - горячо шептал подросток и притирался к нему, скользил ладошками по плечам, тянулся за поцелуями и сам оставлял их там, куда мог достать: на ключицах и шее телохранителя, - Хочу тебя… семь течек подряд я ждал, когда ты зайдешь ко мне в комнату, я так хотел этого, так хотел тебя, Чонг-эр, я люблю тебя, давно уже люблю…

-Ну хватит! - альфа решительно отодвинул от себя подростка, тяжело дыша, - В тебе говорит течка, это не ты!

-Ты ничего не понимаешь, не знаешь, чего мне стоило ждать тебя все это время, - мальчик попытался вновь приблизиться к нему, но альфа его удержал, - Не знаешь, чего мне стоило отважиться спуститься сюда сегодня…

Он вдруг заплакал, как-то надрывно-отчаянно, так что у Цзячонга сжало сердце.

-Сегодня, когда все они смотрели на меня как на кусок мяса, который можно оплодотворить, мне было так страшно, Чонг-эр! Я знаю, что ты меня не любишь и, может быть, никогда не полюбишь, но пожалуйста… пожалуйста… я так хочу, чтобы мой первый раз был с любимым человеком! Разве я многого прошу?

Цзячонгу было его бесконечно жаль, сердце разрывалось от слез омеги, но Сяо Цзань был еще ребенком в его глазах, однако тот так рвался к нему, так что мужчина не выдержал:

-Ладно, хорошо. Пойдем.

Парень перестал плакать и удивленно посмотрел на него:

-Что? Куда?

-В твою спальню, - пожал плечами альфа, - Там удобнее. Или ты хочешь сделать это здесь?

Мальчик растерянно оглядел комнату:

-Я… не знаю… я… не думал об этом…

-Тогда пошли к тебе, - телохранитель развернул подопечного за плечи и подтолкнул к двери.

Подросток вышел из кабинета и стал подниматься по лестнице, недоверчиво оглядываясь на него. Сяо Цзячонг шел следом и подталкивал того под мокрые ягодички, торопя. Молодой мужчина не хотел быть плохим, хотя понимал, что это только ради блага самого мальчика. Возможно, Сяо Цзань возненавидит его впоследствии, но в тот момент Цзячонг должен был поступить именно так, а не иначе.

Когда они зашли в его комнату, альфа нащупал в двери ключ, в то время как подросток в волнении облизал губы и начал расстегивать свою пижамную рубашечку пуговка за пуговкой. Цзячонг сжал зубы и сказал ему только:

-Прости меня, Сяо Цзань.

После чего он сделал шаг назад из его комнаты и запер дверь, провернув ключ в замке с внешней стороны.

Он спустился обратно в кабинет, чувствуя себя ужасно. Отвратительный, мерзкий, подлый человек, предавший доверие ребенка. Сяо Цзань признался ему в любви, он пришел, доверившись, на свой страх и риск, поделился своими переживаниями, попросил его стать своим первым мужчиной, а Цзячонг… Альфа даже представить не мог, как паршиво он бы себя чувствовал, если бы воспользовался ситуацией и пошел бы у подростка на поводу. А Сяо Цзань? Не стал бы он впоследствии его ненавидеть? Течка обязательно закончится, и на ее месте может остаться пустота, чувство использованности, обида. Сяо Цзячонг даже не сомневался, что поступил правильно, хотя понимал, что может потерять расположение и доверие Цзаня навсегда.

Он думал обо всем этом, когда снова укладывался на кресла, но понял, что сна ему теперь не видать. Его руки все еще пахли омегой, он был взволнован и взбудоражен, у него еще крепко стоял, потому что, конечно, когда юный течный омега притирается к тебе и предлагает себя, ни одного альфу это не может оставить равнодушным.

Мужчина чувствовал себя полным извращенцем, когда оттянул резинку трусов и скользнул ладонью к своему члену. Он все еще чувствовал запах Сяо Цзаня, ему казалось, он еще ощущал тепло его разгоряченного тела. И, когда он прикрыл глаза, самозабвенно мастурбируя, в мечтах его и фантазиях был только Сяо Цзань.

Альфе так и не удалось поспать. Когда совсем рассвело, и начался рабочий день, первым делом он все рассказал управляющей, отдал ей ключ, потом вызвал семейного доктора, который приехал после завтрака, обследовал мальчика и бросил ему:

-Всего лишь переволновался. Это нормально в его возрасте, все восстановится.

Но Сяо Цзань не только переволновался, но еще и смертельно обиделся. Цзячонг понял это, когда омега перестал общаться с кем-либо, переживая течку в своей запертой комнате в одиночестве. Он никого не хотел видеть и даже не отвечал отцу, когда тот попытался пообщаться с ним.

-Что опять творится с этим мальчишкой?! - возмущался хозяин Сяо, багровея от негодования, - Почему с подростками так сложно?!

Цзячонг молчал, хотя ему было, что сказать старику. Например, то, что кто угодно запрется в своей комнате и перестанет общаться с родителями, если его начнут выдавать замуж или женить в 14 лет. Только дело тут было не в смотринах, устроенных отцом, Цзячонг чувствовал, что все это из-за него. Поэтому альфа решил извиниться перед подростком сразу после окончания течки, поднявшись к его спальне.

Дверь снова была заперта, теперь уже с внутренней стороны, и альфа помялся возле нее какое-то время, прежде чем позвать:

-Сяо Цзань… господин Сяо, это… это я, Цзячонг. Сяо Цзячонг.

Но с той стороны была тишина. Почему-то альфа знал, что омега не спит и прекрасно слышит его, поэтому сказал:

-Давай поговорим, я… Ты, наверное, очень обижен на меня… пожалуйста, прости, я не хотел тебя оскорбить, или сделать тебе больно…

Дверь резко распахнулась: Сяо Цзань был бледный, глаза его сверкали отчаяньем и болью, губы сжаты в струну. По его виду альфа понимал, что омега очень оскорблен, мальчик готов прямо броситься на него с кулаками, но сдерживает себя, чтобы не шуметь и не привлекать лишнего внимания.

-Поговорим? - тихо спрашивает альфа, и подросток молча впускает его в свою комнату, прикрывая дверь.

-Что тебе нужно? - угрюмо спрашивает тот. Он взволнован и взвинчен.

-Во-первых, я хотел извиниться…

-Мне не нужны твои извинения! - сразу перебивает парень, - Думаешь, извинения что-то исправят?! Сказал “прости” - и все? Дело сделано, все забыто?

Его большие черные глаза были наполнены слезами, он весь сжимался, стараясь не разреветься от обиды, боли, злости, а Цзячонг только и мог, что повторять:

-Ты же понимаешь, я не хотел тебя обидеть…

-Нет, обидеть ты меня не хотел! Ты хотел меня обмануть! И ты сделал это! Хотел посмеяться над моими чувствами! Хотел преподать мне урок… что ты там еще хотел?

-Сяо Цзань…

-Ты мог бы мне просто сказать “нет”! Это было бы лучше, чем… - он спотыкается, и Цзячонг с ужасом осознает, что омега сейчас разрыдается, - …чем дать мне надежду, а потом отнять ее.

Его лицо кривится, и он начинает плакать, хотя изо всех сил душит слезы, стараясь удержать эмоции в себе.

-Ты пришел ко мне, потому что у тебя была течка, - отвечает альфа и чувствует себя беспомощным перед слезами этого подростка, - Это природа, ты ни в чем не виноват, просто… тебе следует научиться отличать зов течки от настоящих чувств. Сяо Цзань, ты юный омега, на самом деле ты не любишь меня, ты не можешь любить меня. Это все от неопытности, от отчаянья из-за грядущей помолвки, ты путаешь дружескую привязанность и любовь. Я поступил так, как поступил, потому что…

-Ты считаешь, что мои чувства ненастоящие? - спрашивает мальчик, растерянно глядя на него, - Думаешь, я признался тебе только из-за течки?

Сяо Цзячонг смотрит на него мгновение, потом тяжело отвечает:

-Конечно.

Сяо Цзань выглядит удивленным, а потом отвечает просто, и простота эта убивает Цзячонга:

-Сейчас у меня нет течки, но я по-прежнему люблю тебя.

Молодой мужчина тушуется и не знает, что ответить, а подросток продолжает добивать его этими зарядами из слов, чувств и эмоций:

-Мои чувства не изменились, они такие же, какими были еще до того, как я узнал, что являюсь омегой. Я и стать омегой хотел из-за тебя. Я люблю тебя с двенадцати лет, уже почти три года.

Сяо Цзячонг просто не может поверить в то, что слышит. Это какой-то абсурд, настоящий сюр. Он видит, как мальчик вновь приближается к нему и осторожно берет его за руку, заглядывает в глаза, но… он все еще мальчик, ребенок, его подопечный, сын его хозяина, так нельзя, все это неправильно… и альфа интуитивно делает шаг назад и вырывает свою руку, наблюдая, как расширяются глаза Сяо Цзаня, как его затапливает новая боль, и как тот сжимает все свои эмоции в один сгусток и выпускает их из себя в крике, когда толкает альфу в грудь:

-Убирайся! Уходи, не хочу тебя видеть! Не подходи ко мне, не разговаривай больше со мной! Я тебя ненавижу!

Омега толкает его к двери, и Сяо Цзячонг послушно отступает. Он и сам хочет провалиться под землю от того, что постоянно делает этому мальчику больно. Он не хочет причинять ему боль совсем, хочет уберечь его и защитить, но только сам ранит подростка все больше и больше.

В конце концов, альфа оказывается за дверью, которую омега оглушительно захлопывает перед его лицом. Он не знает, как быть, но ответ приходит к нему в ту же секунду. Нужно действительно уходить. Все зашло слишком далеко и куда-то не туда. Может произойти непоправимое, если он останется. Поэтому Сяо Цзячонг решает уволиться.

Хозяин Сяо, конечно, удивился, когда альфа положил перед ним на стол заявление об увольнении на следующий день после разговора с Сяо Цзанем. Старик устало посмотрел на него, тот стоял навытяжку, по-солдатски и смотрел в пол.

-Я слышал, что вы с А-Цзанем поссорились, - обмолвился старый хозяин, откладывая его заявление в сторону, - Это настолько необходимая мера?

-Я считаю это лучшим возможным вариантом, - отвечает телохранитель.

-Может, все-таки не будешь уходить, а просто вновь перейдешь в работу со мной? Ты хороший сотрудник, мне нравится, как ты работаешь. Я доверяю тебе.

Цзячонг вздыхает: ему, конечно, приятна похвала хозяина, но то, что он собирается сказать, явно расстроит старика, однако, видимо, приносить душевную боль членам семьи Сяо - его невольное проклятье:

-Это не исправит ситуацию. Стало сложно работать после того, как… ваш сын определился как омега. Все-таки я альфа, и…

-И что? - хмурится старик, - Ты же… немощен в этом отношении.

Он косится на его пах, а Цзячонг только криво улыбается:

-Я не могу иметь детей, это правда, но… во всем остальном я… живу как и все. Только в гон не впадаю и запахи чувствую не так ярко.

-О… - озадаченно тянет старик, - Это меняет дело. Тогда я могу тебя понять, тебе, наверное, действительно тяжко. Почему ты раньше не сказал мне об этом?

-Я думал, что смогу себя контролировать, и я могу, но… это очень тяжело. Вы тоже альфа, вы должны понять.

-Я понимаю, - вздыхает старик, - Что ж… Тебе лучше жениться, Сяо Цзячонг, и поставить жене метку. Тогда в отношении других омег будет полегче… Это я тебе на своем опыте говорю. Ну да ладно. Раз так, что ж… Тебе нужно время, чтобы найти другую работу?

-Нет, если позволите, я уволился бы одним днем. У меня здесь нет своих вещей, собирать мне нечего. Вы сможете рассчитать меня уже сегодня?

Старик кивает и просит подождать Цзячонга в гостиной. Пока альфа ждет свой расчет, к нему по очереди приходят слуги и прощаются с ним. Шофер семьи предлагает довезти его домой, тот с благодарностями соглашается.

-А с юным господином ты не пойдешь попрощаться? - спрашивает старая управляющая.

-Это лишнее… - сдержанно отвечает тот и слышит, как господин Сяо вновь зовет его к себе. Старик отдает Цзячонгу пухлый конверт с наличными и рекомендательное письмо для будущего трудоустройства, напутствует молодого альфу. Тот благодарит его за все и выходит из дома через парадные двери, к которым шофер уже подогнал машину. Он машет коллегам на прощание и открывает себе дверцу автомобиля. Домашняя прислуга провожают его очень радушно, столпившись на крыльце, идеальное увольнение, он будет вспоминать этот дом с теплотой.

Но не успевает Сяо Цзячонг забраться в автомобиль, как слышит пронзительное: “Цзячонг-гэ!!” - из глубины дома и останавливается.

Расталкивая прислугу, к нему выбегает Сяо Цзань и, спотыкаясь, врезается прямо в его грудь, моментально заливая рубашку слезами. Мальчик в отчаянии, в истерике, он цепляется за его одежду и оседает на колени, прямо под взглядами всех служащих дома:

-Чонг-эр, прошу тебя, пожалуйста, не уезжай!

Цзячонг в страхе оглядывается на коллег, понимая, что чувства мальчика в одночасье стали ясны всем, кто это видит, но еще ужаснее то, что он замечает хозяина Сяо в окне его кабинета. Хуже и представить нельзя. А Сяо Цзань плакал, кричал, не обращая ни на кого внимания:

-Умоляю, гэгэ, останься со мной! Просто будь рядом, прошу тебя! Я ничего никогда больше не попрошу у тебя, я буду как тень, я буду послушным! Только не бросай меня, я не вынесу, если ты меня бросишь!

Его отчаянье пронзило сердце Цзячонга, мальчик стоял перед ним на коленях у всех на глазах, и он опустился к нему в уличную пыль, пытаясь успокоить его, пытаясь поднять:

-Сяо Цзань, ну что ты… Сяо Цзань, зачем ты выбежал ко мне босиком? Сяо Цзань, поднимайся…

-Хочешь, я буду каждый день признаваться тебе в любви? - омега порывисто вдыхает, как это бывает во время истерики, - Хочешь, я больше никогда этого не скажу? Что ты хочешь? Я все сделаю, только не бросай меня, Чонг-эр!

-Сяо Цзань, поднимись сейчас же, я хочу, чтобы ты поднялся! - Цзячонгу самому сжимает горло, его голос хрипнет, и он обреченно понимает, что, видимо, ничего уже не спасти и исправить нельзя. Он не успел уехать, неотвратимое случилось, - Не нужно целовать мне руки, Сяо Цзань, господи, все же смотрят… твой отец смотрит…

Омега вжался в него, обхватив торс альфы руками, его плечи все еще вздрагивали, но, вероятно, каким-то внутренним чутьем мальчик уже почувствовал, что альфа никуда не уедет сегодня:

-Я не могу жить без тебя, Цзячонг-гэ… Прости меня! Я знаю, что ты не любишь меня, но… пожалуйста, будь хотя бы рядом как раньше… Мне и этого будет достаточно, правда, обещаю, я больше никогда не потревожу тебя своими чувствами…

Альфа ощущал, как прямо в ту минуту его жизнь несется в какую-то бездну: у всех на глазах хозяйский сын признался ему в любви, причем так униженно и отчаянно. Он не мог еще раз растоптать мальчика, оттолкнуть его при всех и уехать, но и оставшись, он должен будет принять на себя ответственность. Ответственность за чувства подростка, которые он вызвал в нем, даже не желая этого, ответственность за их будущие отношения, какими бы они ни были. Потому что он здесь старший, он взрослый, он альфа. И, конечно, ему придется держать ответ перед господином Сяо, который все еще смотрел на них из окна.

Тогда, не отводя от старика взгляд, Сяо Цзячонг обнял Цзаня одной рукой, прижав его голову к себе и приговаривая успокаивающе:

-Ну все, все, успокойся… Я никуда не уезжаю. Я больше никуда не уезжаю.

И так, на глазах у всех домашних, стоя около раскрытой двери машины, которая уже никуда его не повезет, Сяо Цзячонг принял чувства подростка на десять лет младше себя. Принял, потому что другого выхода для него уже не оставалось, принял, потому что поверил в них. Он еще не осознавал этого, но в тот момент ему было страшно, волнительно, больно и… неимоверно сладко. Впервые кто-то так отчаянно дарил ему свое сердце, впервые кто-то выбирал его вопреки всему, и отказаться от этого альфа бы уже не смог. А значит, он вступал на болезненный, долгий и мучительный путь борьбы.

========== Extra 2. Грустная история Оскара. Часть 3 ==========

Оскар еще не видел господина Сяо таким злым, а он проработал с ним рядом почти четыре года. Старик тяжело дышал, сдерживая свои эмоции, и сверлил его яростным взглядом из-под бровей:

-Между вами было что-нибудь?

Слава богу, что тут Цзячонгу нечего было скрывать, поэтому он ответил четко и спокойно:

-Нет.

-Тогда… как это все понимать?! - сорвался старый альфа на крик, моментально багровея.

Цзячонг глубоко вздохнул и ответил, осторожно подбирая слова:

-Сяо Цзаню кажется… что он влюблен в меня.

Старик помолчал, изучающе его разглядывая, спросил коротко:

-А ты как думаешь?

Еще пару дней назад молодой альфа сказал бы, что это только подростковые фантазии молодого омеги, которые тот неправильно для себя интерпретирует. Сказал бы его отцу то, что говорил самому мальчику: про путаницу между влюбленностью и желанием, подогреваемым течкой, но сейчас он уже так не считал. После сцены перед домом, которая произошла всего полчаса назад, в глубине души альфы поселилось сомнение: а вдруг все это правда? Вдруг мальчик действительно влюблен в него, вдруг и он, Сяо Цзячонг, достоин чьей-то любви, даже несмотря на то, какой он?

-Я не знаю, - выдыхает альфа и тупит взор.

Старик не выдерживает, хватает со стола декоративное пресс-папье и швыряет его в телохранителя. Тот даже не уворачивается, позволяя сувениру задеть себя по плечу, которое когда-то было прострелено пулей, предназначавшейся для этого человека. Старик сжимает кулаки:

-Ты поэтому хотел уехать?

-Да, - четкий ответ.

-Это все из-за того, что у него не было матери! - стонет вдруг старый альфа и как-то весь ломается внутренне, сникает, обхватывая свою, почти седую, голову руками, - У нас слишком большая разница в возрасте, я не могу быть ему хорошим отцом… Ты же понимаешь, что он не может любить тебя по-настоящему? Боже, он ведь просто мальчишка, ребенок еще! Какие тут могут быть настоящие чувства? Так только, первая детская влюбленность - максимум. Но я не хочу, чтобы у мальчика было разбито сердце. Господи, я думал, что умру, когда мой сын на моих глазах валялся перед тобой на коленях… Такое унижение, еще и на виду у всех слуг…

Молодому альфе сложно было что-либо возразить. Он совершенно понимал и даже отчасти разделял боль и сомнения своего хозяина, поэтому просто молча смотрел в пол, ожидая решения своей участи.

-У тебя завтра выходной, - говорит, наконец, господин Сяо, - Уходи и возвращайся послезавтра. Мне нужно подумать, что делать с тобой дальше.

Цзячонг кивает, но перед уходом просит хозяина:

-Пожалуйста, не ругайте Сяо Цзаня за случившееся. Ему и так сейчас тяжело. Если вам нужно сорвать злость, пусть это буду лучше я.

Весь следующий день он и сам в раздумьях над всем, что произошло. Цзячонг проигрывает в голове тысячи возможных вариантов разыгрываемых событий, действительно, ситуация может обернуться как угодно, и четкого решения нет, как и четкого плана действий. Сяо Цзячонг вынужден плыть по течению, и это невероятно бесит его.

Когда телохранитель вернулся на работу, хозяин объявляет ему, что через три дня они уедут в длительную командировку за границу. Сяо Цзячонгу спешно делали документы, а тот понимал, что их просто насильно разъединяют с Сяо Цзанем. Он знал, что мальчик, скорее всего, воспримет эту новость болезненно, поэтому поднимается к нему в комнату сразу, как узнает об этом от старика.

Тот радостно бросается к нему, как только альфа входит в комнату и совершенно меняется в лице, когда мужчина сообщает мальчику о поездке за границу.

-Надолго? - только и спрашивает он.

-Твой отец говорит - до самого лета, на три месяца.

-Нет! - порывисто вскрикивает юноша и вжимается в Цзячонга всем телом, пряча свое лицо у него на груди, - Он специально так делает! Он никогда раньше не уезжал так надолго! Он хочет рассоединить нас! Цзячонг, Чонг-эр!

-Я вернусь, - говорит ему альфа, осторожно гладя его по волосам, - Ты же понимаешь, я должен поехать, иначе твой отец просто уволит меня. И тогда мы точно не сможем видеться.

-Ты не сможешь быть на моем дне рождения, - приглушенно говорит омега ему в плечо, - Я так хотел отпраздновать его с тобой. Никого больше не приглашать и быть вдвоем.

Цзячонгу все еще сложно воспринимать его простые и откровенные признания, поэтому он выдавливает из себя сухо:

-Я тоже буду скучать.

-Обещай, что будешь звонить мне! Пожалуйста, хотя бы раз в три дня! Хотя бы раз в неделю!

-Обещаю, - теплое тело вжимающегося в него омеги приятно, альфа осознает, что хотел бы простоять так подольше, насколько это возможно дольше, но он не позволяет себе этой роскоши, отрывает от себя подростка, ласково касаясь его щеки, - Мне нужно идти, А-Цзань.

Так они и прощаются, а потом Цзячонг, вместе с хозяином Сяо, улетают на Филиппины, где у “Ехуа Интертеймент” второй филиал.

Сяо Цзячонг начинает скучать по мальчику почти сразу же, с удивлением открывая в себе всю глубину привязанности к подростку. Они уже успели врасти друг в друга как два дерева, переплестись корнями. Все это произошло так постепенно и незаметно, что всю боль от разрыва со своим диди альфа ощутил только когда оказался на расстоянии.

С другой стороны, Цзячонг понимал, что хозяин Сяо дает своему сыну возможность забыть телохранителя, отвыкнуть от него.

“Может быть, так будет лучше. Может быть, так и правильно”, - думает он в смятении, не зная, как и относиться ко всему, что с ним происходит.

Как и обещал, он старается звонить мальчику раз в неделю. Разговоры у них не долгие, потому что омега начинает всякий раз плакать, а альфа чувствует себя паршиво. Так проходит день рождения юноши, ему исполняется пятнадцать. Втайне Цзячонг размышляет над тем, насколько тот уже успел измениться, вырасти? Ему хочется посмотреть на Сяо Цзаня, просто снова почувствовать его тепло и тонкий запах карамели и сладкой дыни.

Наконец, наступает лето, но старик тянет, все никак не уезжает с Филиппин, телохранитель не знает, в чем дело, пока мальчик не звонит ему за день до их вылета:

-Отец отправляет меня в Англию на все лето! - ревет подросток в трубку, - Билеты уже куплены, я должен улететь завтра! Он специально все подгадал, он специально сделал так, чтобы мы с тобой даже не увиделись! Чонг-эр, я скучаю, я хочу видеть тебя, я скучаю, я так соскучился!

Альфу одолевает злость, а в горле распирает ком, но он уговаривает себя, что так и надо. Пусть мальчик забудет его, пусть отвыкнет, пусть влюбится в кого-то еще. Ведь они в любом случае не смогут быть вместе, им все равно не суждено стать счастливыми рядом друг с другом: разница в возрасте и их социальном положении, его бесплодность, о которой омега даже не знает, то, что по сути, мальчик уже обручен с семейством Ли - все это говорит не в пользу счастливого союза.

Разум альфы говорит ему, что, конечно, будет намного лучше, если Сяо Цзань разлюбит его. Но в глубине души Цзячонг трусливо и эгоистично боялся этого. Он хотел поверить в то, что чувства омеги - не пустой звук, не детская мимолетная влюбленность, не прихоть, навеянная течкой. Он хотел верить, что может быть любим омегой, потому что сам, кажется, бесповоротно влюблялся в него все больше.

Но альфа делает последнее титаническое усилие над собой и говорит Сяо Цзаню в одном из телефонных разговоров:

-Может, так лучше, Цзань-ди? Может, тебе действительно лучше забыть меня? Отвлекись в Англии, тебе же всегда так там нравилось! Подумай, какая у тебя впереди яркая, долгая и интересная жизнь. Зачем тебе такой старик, как я? - смеется он натужно, в то время как все его нутро переворачивалось, - Может, твой отец действительно все знает и понимает лучше, чем ты или я? Давай не будем общаться, Сяо Цзань, попробуй полюбить кого-нибудь другого.

Он снова ранил мальчика, он знал, как подросток воспринял его слова, был уверен, что снова разбил Сяо Цзаню сердце. Он ненавидел себя? Бесспорно. Но он не знал, как лучше поступить в данной ситуации. И думал, что приносит свои чувства в жертву будущему мальчика, его грядущей счастливой жизни.

Они действительно не общаются три месяца, а, когда подросток должен вернуться из Англии, старик Сяо снова проворачивает свой финт и отправляет теперь Цзячонга в законный отпуск на месяц. Альфа не сопротивляется и уезжает к родителям за город. И, хоть он и скучал все это время по Сяо Цзаню, но все равно понимал, что так будет лучше. Один месяц ничего уже не решит и не изменит. Сяо Цзань больше не звонил ему после того разговора, а это означало, что, возможно, он действительно смог забыть, смог разлюбить, заменить нежную привязанность на презрительную ненависть - все лучше, чем связываться с телохранителем, который даже не сможет дать тебе никакого будущего.

Но он все равно волнуется, когда возвращается в Шанхай в начале октября. Они не виделись с Сяо Цзанем семь месяцев и четыре - не разговаривали. Как омега встретит его? Что у них теперь будут за отношения?

Его возвращение из отпуска проходит тихо, почти незаметно. Из расписания он узнает, что поставлен в график к господину Сяо. Мальчика он не видит, они не встречаются почти всю первую неделю, и только к выходным, когда Цзячонг готовится сопровождать хозяина на выездное мероприятие, они случайно пересекаются в холле. Альфа замирает и даже приоткрывает рот от удивления: старшеклассник вырос еще на несколько сантиметров, теперь они были приблизительно одного роста, вытянулся и как-то… налился, что ли. Худенький стебелечек стал свежим, только что распустившимся цветком. В его взгляде, повороте головы, движениях, непринужденной походке сквозила легкая сексуальность, которая сразу бросалась в глаза. Его уже сложно было назвать мальчиком, хоть по годам он им еще оставался.

Омега тоже застыл, глядя на альфу, уголки его губ дрогнули, и он слабо улыбнулся:

-Здравствуй, Сяо Цзячонг. Как ты?

Сердце альфы гулко билось, и он смог ответить только:

-Здравствуй, Сяо Цзань, я… нормально.

Дальше голос подвел его и пропал. Омега помолчал еще немного и сделал шаг в сторону:

-Я тогда пойду. У меня сейчас занятия по теннису. Рад был тебя видеть.

-Да, конечно.

Альфа посторонился, пропуская юношу мимо себя, и вдруг ему неудержимо захотелось схватить того за руку, развернуть к себе и поцеловать. Но парень уже ушел.

Вот и все. Встреча состоялась. Мужчина еще постоял немного, переживая случившееся. Видимо, Сяо Цзаню удалось его разлюбить, а может, это действительно было только первое детское увлечение или каприз, вызванный течкой. В любом случае, все прошло, как и не бывало. Наверное, сейчас юноше уже стыдно вспоминать случившееся и свое поведение, вот и альфе стоит забыть. И он решил как можно меньше стараться попадать на глаза подростку.

Но в ноябре кое-что случилось.

Директору Сяо позвонили в конце рабочего дня и срочно вызвали в Шанхайский Интернациональный Госпиталь, куда привезли его сына, водителя и телохранителя после аварии, в которую они попали, когда возвращались из школы домой. На перекрестке им в левый бок врезалась легковушка, задев еще три автомобиля. В результате аварии погиб водитель легковушки, а шесть человек получили ранения, в том числе Сяо Цзань, водитель семьи Сяо и телохранитель, который тоже был в автомобиле.

Водитель пострадал больше всего: черепно-мозговая травма, тринадцать переломов костей, смещение позвонков и проч. Сяо Цзань, который сидел максимально удаленно - на заднем правом сидении, отделался ушибами, порезами от выбитого стекла и легким сотрясением мозга. Телохранитель также получил сотрясением мозга и порезы.

Все это они уже узнали на месте, когда в срочном порядке прибыли в Госпиталь. Сяо Цзячонг был как раз на смене, вместе с хозяином, поэтому и в Госпиталь поехал с ним. Ему хотелось ворваться в палату к мальчику вместе с отцом и просто убедиться, что с парнем все в порядке, но он не посмел.

Господин Сяо зашел туда один и вышел с видимымоблегчением во взоре уже через десять минут. Кинув взгляд на телохранителя, он махнул рукой:

-Можешь зайти. С ним все в порядке. Он здесь не останется, мы сегодня же заберем его домой. Пойду поговорю с врачом. Нужно еще узнать, что с ребятами…

Сяо Цзячонг распахнул дверь и осторожно зашел в палату. Юноша сидел на постели в больничных штанах с обнаженным торсом. Его левое плечо и рука были сильно порезаны и забинтованы, маленькие порезы и царапины россыпью алели на шее, груди и спине, даже ушах, но лицо не пострадало. Юноша обернулся на звук и замер:

-Ты здесь?

Альфа хотел спросить: “Как ты?”, или сказать, что волновался, но у него в горле встал ком, который мешал ему произнести даже слово. Он не знал, что выражало его лицо, только омега просто встал, подошел к нему и обнял его за шею здоровой правой рукой:

-Я скучал по тебе, Чонг-эр.

Альфе захотелось прижать его к себе со всей силы, вгрызться в его шею, навсегда присваивая себе, хотелось по-собачьи зализать его раны, быть с ним и любить его всю оставшуюся жизнь, но он только осторожно приобнял его в ответ, стараясь не задевать перебинтованную руку:

-Я думал, ты забыл меня, Цзань-ди. Надеялся на это.

Сяо Цзань поднял голову с его плеча и посмотрел мужчине в глаза:

-Я пробовал забыть. Я был так обижен на тебя. Мне даже стало казаться, что у меня получается. До того момента, пока я тебя не увидел. А сегодня… я так испугался… и даже не смерти, понимаешь? Знаешь, о чем я подумал в момент столкновения? О нас с тобой, о том, что мы даже ни разу не поговорили по-человечески, о том, что все закончилось, даже не начавшись. Я подумал: “Как глупо”, и отключился. А очнулся уже в машине скорой помощи.

Юноша смотрел на него, ожидая ответа или какой-то реакции, а альфа не знал, что ему сказать. Он понимал, что маневры хозяина Сяо не увенчались успехом, что чувства мальчика остались такими же, как и были раньше, что Цзань не собирается от них отказываться, только если сам Цзячонг снова не отвергнет его. А у Цзячонга уже не было на это сил. Ему очень хотелось ответить омеге взаимностью, только вот глобальных проблем это не решало: Сяо Цзань по-прежнему был обручен с другим альфой, по-прежнему был сыном его хозяина, по-прежнему был очень юным, и Сяо Цзячонг по-прежнему чувствовал, что не имеет никаких прав на эту любовь.

Как будто прочитав все его сомнения, юноша прошептал ему горячо:

-Я люблю тебя, я все еще люблю тебя, Сяо Цзячонг. Не смей не верить мне, у меня сейчас нет течки.

-Да, сейчас у тебя сотрясение мозга.

Омега усмехнулся, но вдруг сам отступил от него и попросил как ни в чем не бывало:

-Помоги мне одеться. Отец сказал, что заберет меня домой.

Кажется, юноша избрал совершенно другую тактику поведения: теперь он не плакал и не вымаливал любовь, не давил слишком сильно и не срывал поцелуи украдкой. Он подрос и вел себя соответствующе, альфа не мог это не заметить и не оценить.

На следующий день господин Сяо вызвал телохранителя к себе в кабинет и сказал, что тот снова будет приставлен к Сяо Цзаню. И, пока тот крайне удивленно смотрел на него, решил объяснить:

-Сейчас идет разбирательство аварии… И мне рассказали про его телохранителя, Шоучена. Это слова очевидцев, но и Шоучен не стал отпираться… Когда произошла авария, он единственный остался в сознании, несмотря на сотрясение. Тогда он просто выбрался из машины, сел на обочину и закурил. А неотложку вызвали обычные прохожие. Вот такая у него была реакция.

Сяо Цзячонг вскинул брови пораженно, а директор Сяо продолжил:

-Я понимаю, что все переживают шок по-разному, но это не поведение настоящего телохранителя. Он даже не проверил состояние Цзаня, даже не попытался оказать ему или нашему шоферу первую медицинскую помощь. Он просто сидел и курил. Я не могу ему больше доверять жизнь моего сына. Ты бы так не поступил.

Альфа молчал, переваривая в себе информацию: он злился на коллегу и понимал негодование старого хозяина, а с другой стороны не смел осуждать телохранителя, ведь действительно - организм может среагировать как угодно на стресс. Но старик, кажется, был уверен в нем:

-Ты бы поступил с моим мальчиком так же, как и со мной: сначала бы убедился, что с ним все в порядке, и только потом бы занялся коллегой. Возможно, про себя ты бы даже и не вспомнил. Возможно, ты бы умер, если бы у тебя были серьезные травмы, умер, помогая им - но именно такого телохранителя я и хочу видеть рядом со своим единственным ребенком. Так что скажи управляющей, чтобы поставила тебя в расписание к Сяо Цзаню, с завтрашнего дня ты снова будешь рядом с ним.

На языке у альфы вертелся вопрос о том, что старик сам пытался семь месяцев подряд развести их в разные стороны, а теперь как будто бы давал “зеленый свет” их отношениям. Неужели он не опасается, что чувства между ними вспыхнут с новой силой и все зайдет слишком далеко?

Как будто в ответ на его немой вопрос, старик достает из стола какую-то старую книжку и протягивает ее альфе:

-Вот, кстати, нашел для тебя кое-что. Почитай на досуге.

Это была книга о знаменитых китайских евнухах, и Сяо Цзячонг усмехнулся, когда понял намек старика. Дело в том, что евнухи в гареме не только прислуживали императорскому гарему, работали по хозяйской части и выполняли различные административные функции, но нередко и скрашивали одинокие ночи забытых наложниц. Это не афишировалось, но и глядели на подобное сквозь пальцы, ведь никакого ощутимого вреда роду, чистоте крови отпрысков или чести императора они нанести не могли, ввиду своей кастрации.

Выходит, он - как евнух в гареме, а Сяо Цзань - как страдающая раз в месяц наложница. Вероятно, это стоило понимать как то, что господин Сяо практически позволяет им вести половую жизнь, если, конечно, они не будут “выходить за рамки”, и уж конечно, никакую помолвку это не отменяло.

“Значит, я должен обслуживать твоего сына со всех сторон, но при этом должен помнить свое место? Ах, ты старый козел!” - подумал он зло.

Сяо Цзячонг знал, что, если между ними с Цзанем что-нибудь произойдет, если случится близость, или их роман начнется по-настоящему, он больше не сможет отказаться от этого омеги. Он отдаст ему свою душу, свою жизнь и всего себя, поэтому и стоит у черты так долго, боясь сделать этот шаг. Для Сяо Цзаня это может быть лишь первой влюбленностью, для него Сяо Цзань станет смыслом жизни. Он не покинет омегу добровольно, он будет рядом тем, кем тот захочет его видеть. И старик, наверное, тоже понимал это интуитивно. Поэтому практически подкладывал жизнь альфы под нужды и потребности своего сына. Его использовали, ему бы стоило уйти и начать жизнь в каком-нибудь другом месте, где все будет проще, где он будет сам себе хозяин и волен выбирать свою жизнь. Но Сяо Цзячонг был уже привязан к юному омеге Цзаню: к его запаху и узким ладоням, к его большим темным глазам и мягким теплым губам, которые прижимались к его рукам и однажды мазнули в быстром поцелуе. Он наблюдал, как мальчик рос и расцветал, как впервые напился, как превратился в омегу, его печали и горести, его радости и признания - и он хотел смотреть на него до конца жизни, пока не умрет, и каждый раз замечать в нем новые изменения, и слышать его голос, шепчущий: “Я люблю тебя, Сяо Цзячонг”.

Альфа заскулил и уткнулся в подушку, закрывая голову руками. Кажется, он влюбился в подростка. Он влюбился в пятнадцатилетнего мальчика. Господи боже…

Трудно передать словами радость и торжество в глазах Сяо Цзаня, когда тот узнаёт, что Цзячонг снова приставлен к нему. Но он сдерживается, не напирает, он ведет себя благоразумно - и общается с альфой как раньше: приветливо, по-дружески, мило. Они ездят в школу и из школы, телохранитель возит его на различные секции, раз в неделю они начинают заниматься боксом, чтобы парень был покрепче. Цзячонг ставит ему удар и проводит тренировки, и это трудно - это всегда трудно. Находиться рядом с ним тяжело, потому что до юноши постоянно хочется дотрагиваться, вдыхать его и делать еще кучу грязных и интимных дел, которые альфа позволяет себе лишь в мыслях.

Течки омеги стали его личным адом. Мысль о том, что он может подняться в спальню к парню и взять его, и никто не станет его за это осуждать - изводят все нервы, он держится из последних сил, он молится и старается не бывать в особняке в эти дни.

Но в довершение ко всему в его, и без того нелегкую жизнь, пришла еще и королева бессонных ночей, Ее Величество Ревность.

Ли Вей, альфа, с семьей которого господин Сяо договорился о браке, учился с Сяо Цзанем в одной старшей школе и был его одноклассником. Конечно, он знал, что омега его нареченный, поэтому не прочь был подружиться с ним заранее. Сяо Цзань очень многого не рассказывал, но Цзячонг был уверен, что тот юный альфа домогался омегу, и не раз.

Очень часто Сяо Цзань возвращался из школы в плохом настроении, но больше отмалчивался, держал в себе, лишь изредка кидая что-нибудь типа:

-Терпеть не могу этого Ли Вея, самодовольный урод! Ну и что, что наши родители нас обручили? Я ему теперь что-то должен от этого? Он мне все еще никто!

Сяо Цзячонг не знал, чем он мог бы помочь своему подопечному в такой ситуации. Пойти сказать альфе-подростку “не лезь”? Ну, отстанет он от него на пару лет, а потом просто станет его мужем. И что изменится? Мысль о том, что Сяо Цзаня отдадут какому-то другому альфе, который поставит ему метку и будет трахать его каждую течку в спальне наверху - сводила Цзячонга с ума. Он хотел взять подростка и сбежать на край земли, но знал, что влияние и деньги хозяина Сяо достанут их где угодно. Он понимал, что омегу никогда не отдадут за него добровольно. На счастливый финал можно было бы надеяться, если бы Сяо Цзань не был единственным ребенком в семье. В их же случае они были обречены.

Однажды он даже увидел этого Ли Вея: обычный тестостероновый альфач, ничего примечательного. Он шел за Сяо Цзанем из школы и постоянно пытался остановить того, хватая то за руку, то за край куртки. Мальчики о чем-то спорили, Сяо Цзань явно пытался отделаться от навязчивого альфы. Цзячонг наблюдал эту картину, сидя в машине в ожидании подопечного. То, как Ли Вей грубо развернул Цзаня к себе за плечи, заставило телохранителя встревоженно выйти из машины и вперить в него раздраженный взгляд, поигрывая желваками. А потом альфа-подросток попытался поцеловать омегу, на что тот сгруппировался и заехал ему в челюсть с левой, прямо как Цзячонг учил.

Телохранитель сорвался со своего места и поспешил к ним, в то время как Ли Вей не растерялся и отвесил Сяо Цзаню в ответ звонкую пощечину.

-Руки! - заорал Сяо Цзячонг, отталкивая альфачонка от своего подопечного, и тот сразу перекинул свою агрессию на него:

-Пошел с дороги! Я его жених!

-А я - его телохранитель, и ты сейчас уберешь руки прочь! - яростно надавливал взрослый альфа в ответ, заводя омегу себе за спину.

-Слышь, телохранитель… - усмехнулся молоденький мажор, - Как только мы с ним поженимся, ты будешь уволен. В тот же день, ясно тебе? Я тебя запомнил.

-Да я себе лучше глотку перережу, чем выйду за тебя! - выкрикнул Цзань из-за плеча Цзячонга и потянул того за руку, - Пойдем, Сяо Цзячонг, не связывайся с ним.

-Ты меня не нанимал, чтобы увольнять, - низко прорычал Цзячонг.

-Да как ты вообще смеешь со мной так неуважительно разговаривать?! - агрился подросток.

-Уважение заслуживают, - ответил альфа ему напоследок, - И не силой.

Домой в тот раз они ехали молча. Сяо Цзячонг весь пылал от возмущения и пережитых эмоций, сказал ему в конце концов:

-Я его не провоцировал, правда. Просто ему нравится меня доставать. Он каждый день напоминает мне, что мы поженимся, говорит всякие пошлости. Я уже и дрался с ним, и старался не обращать внимания… Мне не нравится, когда он лезет ко мне, правда.

-Ты не должен оправдываться передо мной, - спокойно отвечал ему Сяо Цзячонг, хотя внутри у него клокотала злость от невозможности изменить обстоятельства, - Я тебе никто.

Мальчик повернул к нему голову, он сидел рядом, на переднем пассажирском сидении, и сказал тихо, но в его голосе слышался значительный нажим:

-Ты мне не никто. Ты мне… все. Все для меня.

Они подъехали к дому, Цзячонг заехал в гараж и заглушил мотор, все еще боясь посмотреть на юношу в ответ. Он кусал губы, не зная, что сказать ему на такое, наконец, перевел на Цзаня взгляд и обратил внимание, что его щека, по которой ударил Ли Вей - покраснела и распухла.

-Болит? - тихо спросил Сяо Цзячонг, дотрагиваясь до лица Сяо Цзаня, и это послужило для подростка каким-то спусковым механизмом. Тот отстегнул свой ремень безопасности и подался к альфе всем телом, обхватывая его за шею и накрывая его губы своими. Альфа дернулся, но его собственный ремень удерживал его на месте, а потом он просто уже больше не смог сопротивляться. Омега перелез к нему и сел сверху на его колени, углубляя поцелуй. Он целовался как человек с опытом, и альфу охватила яростная ревность вперемежку с расслабляющей нежностью от губ этого парня. Цзячонг ответил на поцелуй почти неосознанно, как будто только и ждал этого момента, его руки обхватили узкое тело и прижали к себе. Подросток целовался напористо, жадно и немного постанывал от удовольствия, а альфа просто не хотел, чтобы это заканчивалось.

Наконец, Сяо Цзань отстранился от него и, удерживая его лицо в своих ладонях, констатировал как факт:

-Я нравлюсь тебе. Я тоже нравлюсь тебе.

И он надавил своими ягодицами на его, вставший под брюками, член. Сяо Цзячонг попытался отвести взор, но омега крепко держал его лицо в своих ладонях:

-Нет, посмотри на меня! Признайся! Скажи уже, наконец, что ты действительно ко мне чувствуешь? Ты меня просто хочешь? Или любишь? Я хоть немного нравлюсь тебе?

Сяо Цзячонг понимал, почему подростку нужны признания. Он слишком давно влюблен в него, у мальчика накопилось так много вопросов без ответов. Наверное, все это время он воспринимал сдержанность альфы как равнодушие к себе, а теперь просто хотел знать. Он заслуживал знать, но эти ответы откроют для них Ящик Пандоры. Но омега не даст ему уйти от ответа в этот раз, он сидит сверху и наклоняется так низко, и альфа шепчет, сдаваясь:

-Как ты можешь не нравится? Боже… Посмотри на себя. Ты, наверное, всех альф в своей школе с ума сводишь, не только Ли Вея.

-А ты? Тебе я нравлюсь хоть немного?

-Конечно ты мне нравишься. Давно. Еще до того, как ты стал омегой.

-Вот черт… - подросток радостно улыбнулся и снова прижался к нему губами, покусывая его нижнюю губу, - Тогда какого… почему мы все еще не вместе?

Альфа нежно дотронулся до его скул, проведя ладонью по шее и изгибу спины. Нужно запомнить эти линии, пока есть возможность.

-Потому что ты очень многого не знаешь обо мне, Цзань-ди. Потому что взаимные чувства не означают, что мы можем быть вместе. Потому что ты еще ребенок.

Его взгляд стал колючим, из-за своего возраста он мог мгновенно вспыхивать, а в этот раз спросил едко:

-Ребенок? Я стал половозрелой омегой, я достиг возраста согласия. Сколько мне должно быть лет, чтобы ты снизошел и трахнул меня? Шестнадцать? Восемнадцать? Двадцать?

-Чем старше - тем лучше, - выдохнул альфа обреченно, но юноша не сдавался:

-Хочешь подождать до моей свадьбы с Ли Веем? Хочешь, чтобы он стал моим первым мужчиной и все было “правильно”? Что будешь чувствовать, когда он поведет меня в спальню?

Эта картинка, как качок Ли Вей за шкирку вталкивает омегу в спальню и наваливается сверху, разводя в стороны его ноги, вспыхивает у Цзячонга в голове, и он рычит от ревности, прижимая юношу к себе, снова начиная его целовать. Руки блуждают по спине, ягодицам, бедрам, Сяо Цзань улыбается и подставляет под поцелуи шею, кадык, уши и шепчет ему так развязно:

-Ревнуй, ревнуй меня, Чонг-эр, мой гэгэ, ревнуй меня и никому не отдавай.

-Ты маленький дьявол, - выдыхает Цзячонг, утыкаясь лбом в его грудь, - Когда ты стал таким? Я знаю тебя с одиннадцати лет, ты всегда был милым чистым мальчиком…

Сяо Цзань лишь довольно улыбается и сам вдруг слезает с его колен, перебираясь назад на свое место, а потом и вовсе открывает дверь машины, кидая ему на прощание:

-Ты будешь моим, Сяо Цзячонг. И сам придешь ко мне. Я тебя пометил своей первой течкой. Знаешь, за границей говорят, что раньше омеги так привораживали себе альф.

И он выходит, удаляясь от него легкой походкой, слегка повиливая бедрами.

Сяо Цзячонг чувствует себя на спектакле одного актера, где он - то ли главный зритель, то ли главное действующее лицо, в то время как Сяо Цзань - серый кардинал его души, его кукловод, к которому тянутся все нити альфы. Он не собирается форсировать события, и только дает омеге делать с собой все, что тот хочет. Но юноша, вероятно, разработал целый план наступления на объект своей любви. Не смотря на то, что они уже целовались, он ведет себя совсем как раньше, будто ничего и не было. И откуда в этом дьяволенке теперь столько терпения, выдержки, уверенности в себе и своих чарах? Это у омег с рождения закладывается, или Цзячонгу так “повезло”?

Наступает новый Праздник Весны, и Сяо Цзячонг сопровождает омегу на какой-то званый праздничный вечер, где много его одноклассников, в том числе и Ли Вей. Весь вечер телохранитель наблюдает, как его омега (его омега? Вот так, да?), смеется, флиртует и кокетничает со всеми альфами, кроме своего жениха и кроме него, Цзячонга. Альфа злится, ревнует. Мальчишку хочется приструнить, проучить, а еще содрать с него штаны и трахнуть как следует, и альфа выдыхает, выдыхает, украдкой прикладывая разгоряченные ладони к ведерку со льдом из-под шампанского.

-Пойдем со мной, - юноша возникает рядом с ним, он немного навеселе, у него в руках третий или четвертый бокал шампанского за вечер, который тот ставит на стол.

Альфа послушно идет за ним следом, потому что, кажется, дьяволенок полностью завладел его волей. Они оказываются в темной комнате, куда перенесли всю ненужную мебель на вечер праздника, Сяо Цзань прижимает его к двери с внутренней стороны и жадно целует, шепча:

-Я думал об этом весь вечер. Помнишь, как было год назад? Тогда я впервые поцеловал тебя, на лестнице, помнишь?

Альфа отвечает на поцелуй, но ему вдруг становится невыносимо грустно. Все эти поцелуи украдкой, “тайные отношения”, будоражащие кровь - все равно все это ненадолго. Там, в соседней комнате, развлекается жених Сяо Цзаня, а он, Цзячонг, может быть только вором, срывающим украдкой поцелуи с губ омеги, который отдан другому.

-Сяо Цзань, давай закончим на этом, - выговаривает альфа неожиданно для самого себя, - Сколько бы мы ни обманывали друг друга и самих себя, реальность неизбежна: мы все равно не сможем быть вместе. Я не смогу сделать тебя счастливым.

Юноша замирает и смотрит на него неверящим взглядом:

-Почему мы не можем быть вместе?

-У тебя есть жених, - выдыхает альфа беспомощно.

-Плевать. Я не выйду за него. Не выйду ни за кого, кроме тебя. К черту все.

-Ты кое-чего не знаешь обо мне, Сяо Цзань. Ты не захочешь быть со мной, когда узнаешь.

-Скажи мне, - омега оставляет еще два обжигающих поцелуя на его щеке и за ухом, - Хочу знать о тебе все. Я все выдержу. Я не такой ребенок, как ты обо мне думаешь.

-Я не альфа, Цзань-ди, - произносит он, и эти слова камнем ложатся ему самому на сердце. Мужчина впервые произносил это вслух, - Не настоящий альфа.

Сяо Цзань смотрит на него непонимающе, встревоженно, потом произносит:

-Это… неправда. Ты - альфа. Я знаю, я слышал, как отец называет тебя так.

-Ты совсем не прислушиваешься к себе, Сяо Цзань, - горько усмехается Цзячонг, зная, что сейчас снова, о, боже, в который раз уже! - сделает мальчику больно, - Я все ждал, когда ты заметишь? Но твоя влюбленность сделала тебя таким невнимательным… Принюхайся ко мне по-настоящему. Просто вдохни поглубже. И сравни это с тем, что ты чувствуешь от своих одноклассников. Я же не пахну как альфа. У меня нет альфьих феромонов. Я обычный пресный стерильный бета.

Цзячонг видит, как в глазах у омеги зарождается сомнение и страх, как начинает бегать его взгляд, как он прикрывает веки, чтобы вдохнуть поглубже, а потом вновь открывает глаза, уже наполненные слезами:

-Нет… не может быть…

-Ты говорил, что хотел меня в дни своих течек, но ты не знаешь, что такое настоящее влечение к альфе. Не знаешь, каким по-настоящему диким, жарким и необузданным может быть секс между альфой и омегой, когда их ничего не сдерживает, когда у омеги течка, а у альфы гон. И я никогда не смогу показать тебе этого. Я никогда не смогу сделать тебя счастливым омегой, и я… никогда не смогу… сделать тебя отцом. Я стерилен. Как бета. И пахну как бета. И веду себя как бета, иначе я бы уже давно трахнул тебя. Так что иди к своим друзьям и присмотрись к ним хорошенько. Может быть, кто-то из них тебе действительно понравится, и ты еще сможешь быть счастливым.

Цзячонг знает, что он жесток. Когда он открывает дверь и уходит прочь, оставляя убитого омегу одного, он знает, что ведет себя как мерзкая сволочь. Он знает, что недостоин чьей-либо любви, потому что в желании поступать правильно и быть просто порядочным человеком - он только делает любимому больно снова и снова. Он знает, что его самого “штормит” от желания пожертвовать их чувствами во имя здорового будущего омеги до желания просто быть им любимым, и он пустил бы себе пулю в голову, если бы не окружающие его люди, если бы не этот праздник, и если бы его сердце еще принадлежало ему, но это уже давно было не так.

========== Extra 2. Грустная история Оскара. Часть 4 ==========

Сяо Цзань стучится в дверь отцовского кабинета и заходит к родителю, плотно закрывая ее за собой. Они разговаривают недолго, не больше двадцати минут. Разговор их не переходит на повышенные тона, все мирно и тихо, а в конце разговора господин Сяо дает своему сыну папку с личным делом Сяо Цзячонга, которая содержит в себе его резюме, послужной список, а также медицинскую карту с подробным описанием его увечий. Отец выходит из кабинета, тем самым давая возможность юноше самому ознакомиться с документами. Тот читает и начинает краснеть от подступающих слез, его пальцы дрожат, он закрывает трясущиеся губы руками, и слезы скатываются из глаз прямо по ним, закапывают листы с такими страшными словами: “кастрация”, “бесплодие”, “инвалидность”.

Он умывается своими слезами, возвращает папку на стол к отцу, идет в свою комнату и долго сидит на кровати, просто глядя в пустоту. В тот день юный Сяо Цзань понимает, как тяжело, порой, любить, пусть даже и взаимно. Хотя думал, что уже знает это.

Он, как всегда, переживает свою февральскую течку в одиночестве, много плачет, много думает, а в конце февраля вызывает Сяо Цзячонга на разговор. За окном погожий день, в Шанхае +15С, светит солнце, заливая всю гостиную мягким светом.

Сяо Цзячонг встает у двери, закрывая ее от лишних глаз и смотрит, как свет ласкает нежную кожу мальчика, к которой так хочется прикоснуться, но нельзя.

Альфа ожидал этого разговора, он знал, что Сяо Цзань примет для себя какое-то решение. Он рассказал мальчику самое страшное про себя, он ждал, когда тот оттолкнет его. Это было бы правильно и очень благоразумно с его стороны. Вот сейчас он скажет, что больше не хочет его видеть, что быть рядом с ним слишком больно, и попросит уйти. И Цзячонг уйдет, он давно готов к этому. Он будет любить его всю оставшуюся жизнь и вспоминать с нежностью, но никогда не позволит себе больше даже приблизиться к нему.

-Ты жестокий человек, Сяо Цзячонг, - начинает юноша, и сердце альфы все равно болезненно сжимается, - Каждый раз я думаю, что вот уже достаточно дорос до тебя, до наших отношений, что ты уже не сможешь сделать мне больно своим отказом. А у тебя каждый раз все равно это получается.

Мальчик смотрит в окно, а не на него, щурится от солнца и выглядит совершенно спокойным. Альфа не может отвести от него взгляд. А собрался уходить. Самонадеянный дурак.

-Я часто думал, за что влюбился в тебя? Мне хотелось понять себя. Сначала я думал, что это произошло тогда, когда ты спас моего отца от пули. Думал, что увидел в тебе героя, как в кино, и влюбился в этого героя. Но теперь мне так не кажется.

Снова болезненное сжатие сердца. Сяо Цзячонг, эх, Сяо Цзячонг… ты пришел на свою собственную казнь. Вот сейчас этот мальчик растопчет тебя и разорвет на ошметки твое сердце… Посмотри, какую он имеет над тобой власть, а ты еще мнил себя сильным человеком…

-Теперь мне кажется, что я влюбился в тебя еще раньше, когда мы увиделись впервые… - задумчиво тянет он, а альфа не дышит, - Я отлично помню тот день. Я тогда еще был совсем дикарем: мне не нравились люди, а им не нравился я… Но, когда ты появился, мне стало вдруг как-то спокойно. Как будто все так, как и должно быть. Как будто ты должен быть в моей жизни. Я никогда тебя не боялся, я всегда тянулся к тебе. Почему именно к тебе? Почему не к другим телохранителям, шоферам, или помощникам отца? Я не знаю. Я выбрал тебя сердцем, и всегда беспрекословно верил тебе и слушался, и у меня никогда мысли не возникало, что ты можешь быть не прав.

Юноша вроде бы не говорит ничего необычного, но альфу начинает трясти. Он дрожит внутри, весь сжимаясь, как человек, ожидающий своей смерти. Вот сейчас нож гильотины упадет ему на голову, вот сейчас он, наконец, получит то, чего добивался все это время, тупой осел. Омега откажется от него, он от него откажется.

-А потом я начал замечать и другие твои стороны. Я уже давно перестал идеализировать тебя, ты не думай, я знаю твои недостатки. Ты жестокий человек, ты рубишь с плеча и редко жалеешь чужие чувства. Ты до омерзения благоразумен, слишком точен и рабски привержен порядку и правилам. Ты идеальный солдат, ты действительно настоящий герой, ты замечательный слуга и телохранитель, но просто ужасный, ужасный возлюбленный, - тут голос его впервые дрогнул, и Цзячонгу захотелось убить себя, перегрызть свои вены и истечь кровью, лишь бы не слышать эту дрожь в его голосе.

-Знаешь, о чем я думал последние дни, когда мы не общались? Я открыл для себя, что любить очень тяжело. Оказывается, нельзя сказать, что любишь человека, только если знаешь и принимаешь лишь его положительные стороны. Все эти годы я думал, что любил тебя, но я и понятия не имел… Ведь я не знал всех твоих отрицательных качеств и не знал твоего прошлого, я любил только часть тебя.

Мальчик делает тяжелый длительный вдох, как будто ему трудно дышать, а альфа позади него готовится к гибели. Давай, Сяо Цзань, ты уже подвел свою мысль как нельзя близко, просто скажи это уже. Давай, малыш, ты сильный, не бойся сделать мне больно, бей хуком снизу, как я тебя учил.

-А ты всегда меня недооценивал. Отчасти ты был прав. Я правда что-то начал понимать совсем недавно. Те семь месяцев, что мы не виделись, очень изменили меня. И я буду еще меняться, я стану умнее и сильнее, но мне обидно, что ты не верил в меня, и не верил в то, что я могу выдержать тебя! - он срывается, две слезы скатываются на его щеки, но омега смахивает их руками и берет эмоции под контроль, такой юный и сильный, господи боже! Господи боже, Сяо Цзячонг, ты пропал. Если такой человек, как он, примет тебя, то всю жизнь ты проведешь у его ног, весь смысл твоего жалкого существования сосредоточится в нем, ты проживешь остаток своей жизни в рабском обожании, а он сможет сделать с тобой все, что захочет. Он сможет давать и отнимать, сможет награждать и наказывать, а если он захочет вытереть об тебя ноги - ты будешь лизать ему подошвы и бесконечно признаваться в любви.

-Но я прощаю тебя, - говорит ему подросток, и сердце Цзячонга спотыкается, - Я прощаю тебя за то, что ты сомневался во мне. Прощаю, за то, что пытался отказываться от меня много раз. Прощаю за всю ту боль, что ты мне причинил, и за ту, что еще причинишь. Я прощаю тебя заранее. Потому что несмотря на все твои отрицательные качества, ты все еще настоящий герой для меня. Ты все еще тот, к кому тянется мое сердце, ты все еще тот, с кем мне безумно спокойно. Я с тобой ничего не боюсь: ни отца, ни Ли Вея, поэтому все, о чем я просил тебя - это просто быть рядом, как угодно, без разницы, в качестве кого.

Он снова смахнул две слезы и выдохнул, шмыгнув носом.

Неужели, он все-таки оставит его? Неужели, он захочет, чтобы альфа был рядом, хотя бы в качестве друга? Отталкивающий омегу от себя столько раз, теперь Сяо Цзячонг чувствовал себя на краю и

цеплялся в душе за любую возможность остаться с ним. Ему удалось вдохнуть, и голова закружилась. Неужели ему будет место в жизни Цзань-ди?

-Но, когда я стал омегой, я открыл в себе жадность. Я такой жадный, Сяо Цзячонг, жадный и очень требовательный. Мне стало мало гэгэ просто рядом. Мне захотелось гэгэ всего, захотелось владеть гэгэ, захотелось твоей любви. Я такой эгоист, такой ужасный человек. Ты думал, я испугаюсь и откажусь от тебя, потому что ты инвалид? Как я сказал до этого - ты всегда недооценивал меня. Но я не откажусь от тебя, не потому что благороден, или жертвенен, не потому, что я хороший человек, а наоборот - потому что я плохой человек. Я жадный, эгоистичный, требовательный и трусливый - и мне нужен мой гэгэ, каким бы он ни был! Если бы у Сяо Цзячонга отняли бы его достоинство полностью - он все равно был бы нужен мне. Если бы у Сяо Цзячонга отняли бы ноги и руки - он все равно был бы нужен мне! Потому что Сяо Цзячонг - это не ноги и руки, не половые органы, ты больше всего этого, ты всеобъемлющий, ты все для меня.

Он наконец-то поворачивается к нему и отходит от окна. Сяо Цзячонг разбит, хотя за все это время он не проронил ни слова. Омега подходит к нему близко-близко и говорит совсем по-взрослому, так осмысленно, четко, что его слова подобны контрольному выстрелу в голову:

-Поэтому я ни за что и никогда не откажусь от тебя. А у тебя теперь… хватит смелости отказаться от меня?

Ноги альфы слабеют, и он падает перед омегой на колени, полностью проигравший и поверженный. Это похоже на сладкую смерть, на рабство, которого ждешь всю жизнь, на любовь, которая высосет из тебя все, до последней капли, под твои радостные слезы. Сяо Цзячонг убит, и Сяо Цзячонг возрожден.

Он приезжает на работу раньше на два часа. Дом еще спит, вокруг благостная тишина. Альфа осторожно и тихо поднимается наверх, молясь, чтобы спальня Сяо Цзаня была не заперта. Просто у него появилась вчера навязчивая идея посмотреть на то, как он спит. Альфа ничего не мог с собой поделать, он почти не сомкнул глаз, представляя юношу спящим в своей постели в лучах утреннего солнца. Это должно выглядеть прекрасно.

Ручка двери поддалась, и мужчина тихо скользнул в комнату к подопечному, прикрывая за собой дверь. Все так, как он и представлял: легкий утренний свет заполнял комнату, омега еще спал, укутавшись в одеяло почти до подбородка, сверху лежала только его правая рука.

Сяо Цзячонг присел возле него на пол, положив подбородок на край кровати и просто смотрел на подростка, вдыхал его, любовался. Эти минуты тишины наедине с человеком, которого ты любишь (которого признал, что любишь и любил все это время) - были для альфы драгоценностью. Он наслаждался, млел и не смог сдержаться - взял его горячую узкую руку в свою и прикоснулся к пальцам губами.

Омега проснулся, сонно разлепив веки, но совсем не испугался, а только слегка улыбнулся:

-Цзячонг - гэгэ, вот ты и пришел…

Альфа усмехнулся, а потом сказал очень ласково:

-Я не хотел тебя будить. Поспи еще, я просто тут посижу.

Мальчик смотрел на него сонно и улыбался, руки своей не забирал и лишь спросил тихо:

-Ты меня любишь?

-Угу, - Цзячонг смотрел прямо на него, - Да.

-Ты будешь моим первым мужчиной?

Как бы ему хотелось добавить к этому: “И единственным”, но это бы только испортило все, поэтому альфа отвечает:

-Буду.

-Хорошо, - А-Цзань жмурится удовлетворенно, как котенок, - Тогда я еще посплю.

- Мой друг, твои любовь и доброта

Низвергли из души следы проклятья.

Осуществилась давняя мечта.

И я опять спешу в твои объятья.

Лишь похвала твоя и твой укор

Моей отрадой будут и печалью.

Они ведут непримиримый спор

С мечтой моей за горизонта далью.

В такую бездну страх я зашвырнул,

И не боюсь гадюк, сплетённых вместе.

И в тайне я сладчайшей утонул,

Какой не знал жених в своей невесте.

Я слышу сердце друга моего,

И не делю я с прочими его. (1)

Сяо Цзячонгу нравится просто слушать голос диди, который читает тихо и очень проникновенно. Его голова лежит у альфы на коленях, и тот мягко гладит его по волосам, прикрыв глаза, откинувшись на спинку дивана. Завтра Сяо Цзаню исполнится шестнадцать лет, завтра же у него должна начаться течка. Они договорились, что завтра сделают это - и поэтому Цзячонг увез омегу в их домик в горах, а господин Сяо… просто закрыл на это глаза. Омега пережидает свою течку вдали от всех, что тут необычного? И рядом с ним альфа, в которого тот влюблен. Нет, совсем ничего странного, все в порядке.

Волновался ли Сяо Цзячонг? Нет, он впервые решил отпустить себя. Пусть все будет неспешно и естественно, пусть все случится само собой. Чем проще - тем лучше.

-А ты чувствуешь мой запах во время течки? - спрашивает вдруг юноша, немного выворачивая голову, чтобы посмотреть на него.

-Угу… - Цзячонгу не хочется открывать глаз. Сейчас так хорошо и спокойно.

-А как я пахну?

-Ты пахнешь карамелью и сладкой дыней.

-Тебе нравится?

-Мне все в тебе нравится.

Омега довольно улыбается и снова раскрывает свои “Сонеты” Шекспира.

Они еще никогда не делили вместе кровать, это неловко, смущает, но им хочется пройти это вместе. На омеге теплая махровая пижама, ведь за окном только март, но альфа подкидывает в камин побольше дров для верности, чтобы хватило хотя бы до середины ночи. Когда Цзячонг забирается к Сяо Цзаню под одеяло, они лежат какое-то время нос к носу и улыбаются друг другу.

-Мне даже не верится, - шепчет юноша, а альфа осторожно убирает упавшую ресничку с его щеки:

-А мне не верится, что твой отец отпустил нас.

Омега хихикает и нежно целует альфу в губы. Они не спешат, они знают, что природа скоро сама все сделает за них.

-Поспи немного, - говорит ему альфа, переворачивая мальчика к себе спиной, чтобы обхватить его почти в охапку. Вот так хорошо, словно все встало на свои места. Он держит своего омегу в руках и проваливается в сладкий тягучий сон.

Ему казалось, он прикрыл глаза всего на мгновение, но когда омега вздрогнул всем телом и болезненно застонал, альфа проснулся. За окном было раннее утро, пока не рассвело. Огонь в камине потух, но тепло еще сохранилось. Сяо Цзань пылал и был уже весь взмокший, он пока не до конца проснулся и сучил ногами, скидывая с себя одеяло.

Альфа потянулся и включил ночник на батарейках, комнату залило тусклым теплым светом, он посмотрел на раскрасневшегося омегу и отер пот с его лба. Малыш был такой сонный, теплый, беспомощный и нуждающийся… Альфа хотел его. Господи, будем честны, последние два года он хотел его постоянно. Достаточно было одного взгляда темных глаз, одного звука его голоса, просто его прикосновения, чтобы у альфы встал. И теперь, когда в его руках было это жаркое влажное тело, когда ему было можно, он испытывал странное чувство нереальности происходящего. Вот он дотронулся до его живота, скользя ладонью выше под пижамную кофту, вот он поцеловал его в мокрый пушок волос у основания затылка - и ничего страшного не происходит, все так, как должно быть.

Омега стонет во сне и выгибается, мышцы на его животе сокращаются, альфа чувствует это ладонью, он осторожно скользит пальцами к его паху и впервые касается его. Через плотную ткань пижамных штанов он все равно чувствует крепкий возбужденный член юноши и готов кончить только от этого. Боже мой, продержаться бы…

Мальчик просыпается и смотрит на него какое-то время молча, а потом просит:

-Потрогай меня так еще раз…

Цзячонг улыбается и просто нежно выцеловывает его шею, скулы, стягивает с него кофту и проходится поцелуями по ключицам, груди, соскам, слизывая пахучий, сладко-соленый пот с привкусом карамели. Мальчик дышит тяжело, громко, он очень возбужден - и по всей простыни давно расплылись влажные пятна его разгорающейся течки. Альфа поддевает резинку пижамных штанов вместе с трусами и аккуратно стягивает их с ног омеги полностью, высвобождая его небольшой вишнево-багровый член. Сяо Цзань не стесняется, а только подставляется под его руки, губы и язык. Интересно, то, что делает Сяо Цзячонг и как он ведет себя - похоже на то, что омега представлял в своих влажных фантазиях?

Альфа выцеловывает его яички и пах, это первый раз, когда он касается мужских гениталий, но ему не противно и не страшно, ему совершенно плевать, ведь это Сяо Цзань. Сяо Цзань - это не его гениталии, а нечто большее, его все.

Он вылизывает его как умеет, стараясь просто не задевать зубами, но мальчику пока и этого чересчур, он громко стонет и поддает бедрами, а Цзячонг аккуратно разводит его коленки в сторону и впервые видит возбужденный омежий проход. Дырочка раскрытая, влажная и набухшая, как спелая черешня. Она сочится смазкой и, стоит только коснуться ее по кругу, как Сяо Цзань выгибается в сладко-мучительном стоне и шепчет часто и горячо:

-Войди-войди, пожалуйста, войди…

Но альфа не спешит скидывать штаны и таранить собой это отверстие, хотя его член давно готов. Он говорит себе, что просто не хочет спешить, но на самом деле он до ужаса боится. Ведь однажды его отвергли именно на этой стадии сексуального акта, когда девушка увидела его жуткие шрамы, покрывающие ноги и ужасно изуродованные гениталии.

И это ты сейчас будешь пихать в этого чистого и красивого невинного ребенка, Сяо Цзячонг? Жалкий извращенец, постыдился бы…

Поэтому он еще битых полчаса изводит омегу ласками, то пальцами, то языком, пока тот уже сам не накидывается на него с лихорадочно блестящими глазами:

-Пожалуйста, сделай это… сделай это уже…

Мальчик хватается за его штаны, но альфа невольно тормозит его руку, не в силах сдержать свое смятение. Юноша останавливается и смотрит на него настороженно:

-В чем дело?

Давай уже, скажи ему, все равно он когда-нибудь увидит. Просто скажи как есть. Снова красавцем там ты уже не будешь.

-У меня там… шрамы, - отвечает альфа так тихо, как только может, будто это в силах что-то изменить.

-После того случая? - сразу понимает юноша.

-Да, - Цзячонг сглатывает ком, вставший в горле, - Ты не понимаешь, там… все очень страшно, и… тебе лучше не смотреть.

-Нет, я должен это увидеть, - упрямо отвечает юноша, - Я хочу знать, какой ты. Я хочу знать тебя всего. Чтобы любить тебя всего, а не самую красивую твою часть, помнишь?

Звучит это, конечно, очень красиво, но на деле все совсем по-другому, однако альфа кивает и делает над собой усилие, отпуская руки омеги. Тот одним движением стягивает ему так же белье со штанами сразу до колен, глаза его расширяются, и он невольно закрывает рот ладонью.

Альфа готов провалиться под землю. Ему плохо, нет, ему просто невыносимо. Он наблюдает, как глаза омеги наполняются слезами и ждет, когда тот отвернется, или отпрянет, или… Да уж, такого юноша явно не представлял в своих влажных снах. Его до сих пор не вырвало - да парень отлично держится, еще немного, и альфа бы уже отстранил его от себя, поняв, что на этом их “ночь любви” и завершится, как вдруг омега наклонился к нему и поцеловал его прямо в головку. Член восторженно приветствовал его инициативу юноши, сам Цзячонг был в шоке. Он хотел что-то запротестовать, но омега улегся прямо у его ног и стал вылизывать альфу так же, как он пару минут назад вылизывал его самого.

-А-Цзань, подожди, стой, это не обязательно… А-Цзянь, ох, господи… А-Цз… ах, ох, боже мой, еще так! - альфа сдался практически мгновенно и мечтал только о том, чтобы не обкончаться ему на лицо. Наверное, для юного девственника это было бы слишком.

Потом он подтянул омегу наверх и уложил под себя на бок, захватывая его ногу под коленкой:

-Ты готов, Цзань-ди? Ты хочешь этого?

-Хочу, - отвечал тот и сам схватился за его член, подводя к своей дырочке, - Я так давно хочу тебя, Чонг-эр!

Цзячонг перехватывает его руку и надавливает членом на вход. Он чувствует, как его плотно обжимает горячая смазанная плоть, и комната плывет у него перед глазами от обрушившихся эмоций: несравненное удовольствие, восторг, эйфория… Он не замечает, как толкается слишком грубо, от чего юноша болезненно вскрикивает, и альфа сразу останавливается, покрывая поцелуями его затылок, шею, лопатки и плечи, а потом, уже совершенно осознанно, делает еще один грубый толчок внутрь, и тот снова вскрикивает, но послушно отдает себя, даже не пытаясь уйти от неприятных (или приятных?) ощущений, только шепчет хрипло, протяжно, как в бреду:

-Чонг-эр… Цзячонг-гэгэ…

И третий толчок завершает проникновение, альфа забирается внутрь этого юного узкого телаполностью, он весь в диди, и это лучшее, что с ним когда-либо случалось в жизни. Цзячонгу так хорошо, что он готов стать его рабом, готов сделать что угодно, лишь бы Сяо Цзань позволял этим минутам повторяться в его жизни. Альфа понимает, что этот ребенок владеет им полностью, он его господин во всех смыслах этого слова, хотя именно мальчик сейчас насажен на его член.

-Чонг-эр… - омега поворачивает к нему лицо, он выглядит немного болезненным.

-Да, А-Цзань, тебе больно? - максимально ласково спрашивает Цзячонг.

-Нет, гэгэ, очень приятно. Почему так хорошо?

На Цзячонга накатывает такая нежность, что он лижет его и целует и даже немного кусает, а омега терпит, не в силах куда либо двинуться с его членом в своей попке. Он только слабо поскуливает и держится за его руки, а альфа не может насытиться им, не может перестать кусать его губы и всовывать свой язык в его рот. Он думал, что быть более возбужденным уже невозможно, пока мальчик не простонал ему хрипло:

-Я сейчас кончу, гэгэ.

А он даже еще не начал двигаться! Боже, дай ему сил! Альфа перехватывает ноги омеги под коленками и забирает его в охапку, начиная двигаться в его попке медленно и плавно. Сяо Цзань пронзительно стонет и пытается вырваться, ему не больно, наоборот - слишком хорошо, но альфа держит его железной хваткой и продолжает скользить мучительно-медленно, вытягивая из мальчика все соки.

-Я умираю… - стонет Сяо Цзань, пытаясь насадиться попой на Чонг-гэ, - Ты меня медленно убиваешь… Как хорошо, Цзячонг, еще…

Сяо Цзячонгу и самому уже сложно двигаться медленно, когда хочется очень быстро, и он постепенно наращивает темп, его бедра начинают шлепать о влажные ягодицы Сяо Цзаня, а тот хрипит гортанно и стонет, запрокинув голову, а потом берет его руку, которой альфа обхватывает его поперек груди и вонзает в нее свои зубы со всей силы, одновременно с этим кончая. Цзячонг чувствует боль в руке, но она не может перекрыть нарастающего оргазма, и он кончает в теплую узкую попку недавнего девственника, замедляясь и затихая.

Какое-то время они лежат молча и тихо, потом Сяо Цзань шепчет ему не оборачиваясь:

-Это лучше того, что я себе представлял.

А Сяо Цзячонг даже и не представлял себе ничего подобного. Те скудные несколько раз с проститутками, что были у него до травмы и после, дали ему ложное представление о том, как это может быть. Но он даже и представить не мог, насколько же приятно, невероятно хорошо заниматься любовью с человеком, к которому испытываешь это чувство. Он бы не смог объяснить Сяо Цзаню всего, что испытывал в тот момент, не смог бы подобрать слов. Он просто сжал его в своих объятиях сильнее, не желая никуда больше его отпускать. И ни с кем делить.

Три дня их первой любви прошли незаметно. Они сожгли весь дровяной запас, ходили по дому почти не одеваясь и занимались любовью постоянно.

А потом вернулись в Шанхай.

Господин Сяо вызвал его к себе сразу, как только Цзячонг помог омеге поднять сумки наверх. Юноша заволновался, когда услышал об этом, но альфа лишь покачал головой и поцеловал его в лоб:

-Оставайся тут. Я поговорю с ним, а потом вернусь к тебе.

Когда он предстал перед господином Сяо, тот заполнял какие-то документы и долгое время не смотрел на него, хотя по его раздраженному виду и багровому цвету лица альфа понимал, что старик прекрасно про него помнит. Альфа стоял навытяжку, как всегда, сцепив руки за спиной и молча смотрел в пол перед собой. Наконец, господин Сяо подал голос:

-Ну как? Съездили в загородный дом?

Тут и поднимать глаза не нужно было, чтобы услышать ненависть и неприязнь в его обращении. Старик явно испытывал к Сяо Цзячонгу смешанные противоречивые чувства.

-Да, - четко и лаконично ответил телохранитель.

-Что скажешь?

Альфа поиграл желваками, а потом ответил четко и просто:

-Я люблю вашего сына.

Старик выдохнул презрительно и едко прокомментировал:

-Конечно, ведь он чудесный мальчик. Любить его очень просто, а вот тебя - очень тяжело. Что только добавляет ему прелести.

Он на какое-то время замолчал, разглядывая Цзячонга тяжелым взглядом, потом спросил холодно:

-Ты же понимаешь, что ты ему не пара?

-Да, - ответил Цзячонг без колебаний.

-Ты же понимаешь, что он выйдет замуж за Ли Вея?

Молодой альфа дернулся, но сдержал себя, стиснув зубы, однако поднял глаза на хозяина и попросил умоляюще, голос его дрожал:

-Дайте нам еще несколько лет! Пусть он окончит школу и поступит в университет. В этом же нет ничего странного, чтобы омеги получали высшее образование! Тем более, он ваш единственный сын, люди поймут все правильно!

-Я так и знал! - гаркнул старик, хлопнув по столу ладонью, - Так и думал, что ты начнешь торговаться! Будешь просить! Держи себя в руках, Сяо Цзячонг! Он все еще мой сын! И я решаю его судьбу, не ты!

-Поэтому я и прошу вас! Поэтому я и прошу вас!

-Пошел вон, - бросает ему господин Сяо и отворачивается, - Возвращайся к своим обязанностям, меня от тебя тошнит.

Весна незаметно заканчивается, приводя за собой лето, выпускные экзамены и разлуку, которая нависла над ними тяжелой тучей. Каждый раз в летние каникулы Сяо Цзань уезжал в Великобританию к родственникам и жил у них 2-3 месяца, теперь же разлука стала казаться немыслимой и невыносимой. Их роман был в том чудесном нежном периоде, когда, казалось, нельзя прожить и дня без любимого. Они и виделись каждый день, и каждую течку Сяо Цзаня уезжали в домик в горах, и тем летом Сяо Цзань взмолился, чтобы его никуда не отправляли, а оставили в Шанхае, рядом с Цзячонгом.

Старый господин Сяо, казалось, смирился с их отношениями и махнул рукой. Он устроил себе летний тур по заграничным филиалам компании: Филиппины, Тайвань, Япония, Сингапур и почти не бывал дома. Полноправным хозяином в нем стал Сяо Цзань, и они с Цзячонгом провели прекрасное лето, полное безделья и любви.

Они засыпали и просыпались в одной постели, ели за одним столом, мылись в одной ванной и почему-то совсем не уставали друг от друга.

Но все прекрасное когда-то заканчивается: наступила осень, вернулись серые будни, вернулся господин Сяо, Цзань снова начал ходить в школу. И, практически в первые же дни новой учебы, случился скандал, которого никто не ожидал.

По-настоящему расслабиться Цзячонг и Цзань могли только в стенах особняка Сяо, или в домике в горах. На людях оба старались сдерживаться и не показывать своих чувств, демонстрируя окружающим, что они просто подопечный и телохранитель. Но иногда Сяо Цзань позволял себе какую-нибудь вольность, типа взять его за руку, или поцеловать в машине у школы. Именно такой раз и был зафиксирован кем-то на фотоаппарат и, когда омега однажды пришел в школу, то обнаружил на доске объявлений распечатанные фотографии: они с Цзячонгом в машине, и Сяо Цзань, который целует альфу в губы. Этими черно-белыми фотографиями была обклеена вся школа, на него показывали пальцем и смеялись, слух моментально разнесся между учеников и достиг учителей, а потом самого директора. Сяо Цзань кинулся к Ли Вею, уверенный, что это сделал либо он, либо кто-то из его приспешников. Они тогда подрались, их разнимали, а потом звонили господину Сяо, а потом созывали целый дисциплинарный совет.

На совете разбиралась личность Сяо Цзаня и его “аморальное” поведение, хотя никто не мог толком объяснить, что аморального в поцелуе, тем более, когда ты уже достиг возраста согласия. Но, вероятно, самым “аморальным” было именно то, что юный омега целовал не своего жениха, а своего телохранителя. Два с лишним часа они переливали из пустого в порожнее, стыдили старика-отца, который багровел и лишь обещал “разобраться в инциденте и принять меры”, потом, наконец-то, всех отпустили.

Сяо Цзячонг вез директора Сяо и своего омегу домой сам и просто кожей ощущал звенящее напряжение, которое повисло в машине между ними троими. Перед выходом из машины старик бросил сыну:

-Сейчас же в мой кабинет. Живо.

Молодой альфа и омега переглянулись, и мужчина сказал юноше:

-Я сейчас поставлю машину в гараж и сразу приду к тебе. Не бойся.

Юноша вылез вслед за отцом и обреченно поплелся за ним в дом, а телохранитель постарался управиться с машиной как можно быстрее, а потом опрометью кинулся следом, потому что его опыт и интуиция говорили, что господин Сяо не будет никого жалеть сегодня, даже своего единственного сына.

Когда альфа подошел к кабинету, то сначала хотел прислушаться, чтобы понять, что происходит, но напрягать слух не пришлось: господин Сяо орал.

-Они отменили помолвку! Конечно, они ее отменили, кто захочет связываться с сумасшедшим, который беспричинно срывает свою злость на людей?!

-Я уверен, что это сделал Ли Вей! Только ему было до этого дело!

-Ты опозорил нашу семью, ты поставил меня в унизительное положение! Я, старик уже, краснел за тебя перед директором школы! Ты опозорил меня перед всем шанхайским обществом, маленький безмозглый идиот!

И тут раздался смачный звук удара и крик омеги, альфа дернулся и схватился за ручку двери, боясь войти, ведь… то, что делал господин Сяо, в те времена не считалось чем-то ужасным или необычным. Он воспитывал своего ребенка, учил его, и побои - всегда были частью родительского воспитания. Однако, внутри у альфы все скручивалось, его руки тряслись, и он со страхом вслушивался в происходящее за дверьми:

-Мне теперь придется перевести тебя в другую школу, а ты учился в лучшей! В лучшей! И куда теперь тебя девать? Кто захочет теперь жениться на такой опозоренной омеге, как ты?!

-Сяо Цзячонг захочет, он любит меня! - омега ревел, но выкрикивал это упрямо, зло.

-Телохранитель?! Этот слуга?!

Послышались звуки ударов, и Сяо Цзячонг уже не выдержал. Он без стука открыл дверь и увидел любимого, скрючившегося на полу. Сверху стоял его отец и пинал его ногами, бил каким-то скрученным в трубочку журналом по плечам, голове и спине юноши:

-Закрыть дверь! - гаркнул директор Сяо, но Цзячонг не послушал его, пересек комнату и просто лег сверху на Сяо Цзаня, накрывая его собой. Тумаки и пинки теперь сыпались на него, но ему было не больно. Сяо Цзань под ним разревелся вовсю и пытался выбраться, причитая:

-Не надо меня закрывать, Чонг-эр, не подставляйся! Уйди, Чонг-эр, он забьет тебя, забьет!

Но альфа не давал ему выбраться, удерживая мальчика под собой. Кто чей, в конце концов, телохранитель?

Наконец, старик устал и обессиленно упал в одно из кресел. Молодой альфа подождал какое-то время, и только после этого выпустил из-под себя омегу, становясь на колени перед хозяином:

-Господин Сяо, это я виноват. Мы были неосторожны. Накажите меня.

-Я был слишком мягок с вами, - устало ответил старый альфа, - Надо было развести вас давным-давно. Но я - сентиментальный старикан. Я любил мать Сяо Цзаня и люблю этого маленького неблагодарного щенка. Мне не хотелось делать ему слишком больно, я думал, надеялся, у него все перебесится, и он остынет к тебе, а у вас вон как далеко зашло… Ты опорочил моего сына, подорвал его репутацию, теперь он должен сменить школу - этого ты добивался для него, охранник Сяо?

-Нет, я никогда этого не хотел.

Цзань тихо плакал, но сидел рядом с Цзячонгом.

-Я знаю, ты хотел только моего сына! - старик размахнулся и с силой еще раз ударил альфу скрученным журналом по голове.

-Папа, не надо! - завопил Сяо Цзань, закрывая голову Цзячонга своими руками. Он был весь красный и ревел, шмыгая носом.

-Пожалуйста, простите Сяо Цзаня, директор, он страдает только из-за меня, - глубокий поклон в ноги к хозяину.

-Не думай, что, если тебе удалось разорвать помолвку с семьей Ли, я не найду тебе нового мужа! - погрозил директор своему сыну, - Ты выйдешь замуж все равно! Понял меня?

-Папа, пожалуйста, я не хочу! - ревел Сяо Цзань и цеплялся за его брючины, - Пожалуйста, выдай меня за Сяо Цзячонга! Или дай мне свободу, прошу тебя! Мы с ним любим друг друга, по-настоящему любим, папа, умоляю!! Умоляю!

Еще один замах - и звонкая пощечина по заплаканным щекам, так что омега валится в сторону, и Цзячонг ловит его, закрывая мальчика собой.

-Если ты не хочешь, чтобы я прямо сейчас его уволил, то больше не станешь просить меня об этом, - чеканит старик, возвышаясь над ними, - Я разрешил вам быть вместе, но это не означает, что у тебя нет долга перед семьей! Коль стал омегой и не сможешь возглавить компанию, тогда будешь рожать этой семье наследников! Мне нужны внуки, пока я еще жив! А каких внуков мне может подарить этот кастрированный урод?! Поэтому пойдешь под венец как миленький, иначе я засажу эту скотину за растление!

-Папа, нет! - пугается Цзань, он в истерике, он кидается в ноги к отцу, не помня себя, а тот лишь отпихивает его небрежно:

-Хотите быть вместе? Хотите трахаться под моей крышей? Каждый из вас должен помнить свое место. Ты, - говорит он Цзячонгу, - будешь моим верным псом, а ты, - переводит он взгляд на сына, - будешь делать то, что тебе говорят! Иначе я быстро рассажу вас по углам, неблагодарные ублюдки.

И господин Сяо уходит, а Цзячонг и Цзань остаются, сидя на полу. Омега подползает к альфе, и тот берет его в охапку и прижимает к себе, стараясь убаюкать и успокоить своего мальчика.

-Что нам делать, Цзячонг-гэ? Что нам теперь делать?

У альфы не было ответа на этот вопрос. Он чувствовал, как их любовь бьется, словно птица в клетке, не находя выхода. Обстоятельства сдавили им горло и связали руки. Они не могли сбежать, но и оставаться было невыносимо. Только время могло стать их другом, только оно способно было расставить все по своим местам. Нужно было играть по правилам господина Сяо и тянуть время как можно дольше.

Комментарий к Extra 2. Грустная история Оскара. Часть 4

1. - В. Шекспир, Сонет № 112, перевод С. Маршак.

========== Extra 2. Грустная история Оскара. Часть 5 ==========

С момента отмены помолвки с Ли Веем, Сяо Цзань при каждом удобном случае стал просить отца отправить его учиться за границу после школы. Он просил об этом на всех праздниках, загадывал как желание на свои дни рождения. Господин Сяо отмалчивался и ничего не обещал. Подростка перевели в другую школу и последние годы он доучивался там. Сяо Цзячонг по-прежнему был рядом. Иногда ему казалось, что господин Сяо как будто принял его: он воспринимал как должное, что каждый месяц альфа с его сыном уединяются в домике в горах, что юноша проводит со своим телохранителем все свободное время, постоянно говорит о нем и слушается того охотнее и чаще, чем собственного отца. Но всякий раз, стоило Цзячонгу попытаться поверить в это, как случался какой-нибудь конфликт, где альфе прямо указывали на его место, напоминали, что счастье их ненадолго, что прежде всего они должны быть послушными, ведь господин Сяо одной рукой даровал им свободу, а другой мог ее забрать в любой момент.

Так они и жили, так и любили друг друга на пороге отчаяния, в клетке, с удавкой на шее, которая в любой момент могла затянуться.

В последний год учебы господин Сяо разрешил сыну выбрать любой заграничный ВУЗ и попробовать туда поступить самостоятельно.

-Если справишься без моей помощи и поступишь только благодаря знаниям - разрешу тебе получить высшее образование, - сказал ему отец.

Сяо Цзань невероятно загорелся этой идеей: весь год он учился как сумасшедший, просто падал от нагрузки, постоянно заучивая и запоминая, зубря и тестируя себя каждый день, почти без выходных.

Цзячонг понимал, что юноша делает это прежде всего ради их отношений, чтобы выбить им еще несколько лет вместе. Ему нечем было помочь любимому - он просто поддерживал его как мог: следил за его питанием, отбирал насильно учебник, если видел, что омега уже падает от усталости, контролировал, чтобы тот высыпался и хотя бы час в день отдыхал, не делая ничего.

Сяо Цзаню исполнилось восемнадцать, он подал документы в Кембридж, Оксфорд, Лондонский Университет и в Сент-Эдрюс. И к концу июня ему пришло три отказа и одно приглашение.

-Сент-Эндрюсский Университет! - кричал он, повиснув на шее у альфы и размахивая пригласительным письмом, - Школа Экономики и Финансов ждет меня, Чонг-эр!

Телохранитель глупо улыбался, безотчетно радуясь за своего А-Цзаня, а тот с обожанием заглядывал ему в глаза:

-Ты же поедешь со мной? Поедешь во что бы то ни стало, да?

Перед началом учебного года господин Сяо снова вызвал Сяо Цзячонга в свой кабинет. Старик спешно заполнял какие-то бумаги и традиционно “мариновал” альфу молчанием, пока тот ждал, когда же хозяин обратит на него внимание. Наконец, тот спросил как бы между прочим:

-Если я уволю тебя прямо сейчас, ты же все равно поедешь за Сяо Цзанем и будешь и дальше вертеться возле моего сына?

Молодой альфа вздыхает и отвечает совершенно спокойно:

-Боюсь, что так, господин Сяо.

-Тогда уж езжай с ним…

Альфа вскидывает на хозяина изумленный взгляд, а тот говорит сухо, практически дает распоряжения:

-Приглядывай за ним, охраняй - делай как обычно. Никаких наркотиков. Никаких других альф. Никаких скандалов, чтоб вели себя тихо и не лезли в неприятности. Верни мне сына целым и невредимым, и тогда я, возможно, тебя не уволю.

В тот момент Сяо Цзячонг согласился бы на что угодно, лишь бы иметь возможность открыто уехать с Сяо Цзанем за границу. Он глубоко кланяется хозяину и клянется беречь его сына ценой своей жизни, впрочем, как всегда.

Все, что происходит с ним после - похоже на головокружительный водоворот. Буквально за два месяца они собираются и уезжают в Великобританию. Снимают небольшую квартирку рядом со студенческим кампусом, Сяо Цзань приступает к учебе. Цзячонг становится какой-то домохозяйкой, постоянно в ожидании любимого: он готовит, стирает и убирает, поджидая, когда омега вернется с учебы, учит английский, а по выходным они ходят развлекаться. Вот тут молоденький омега “отпустил” себя по полной: он мог танцевать в клубах всю ночь, мог пить до утра, ему доставляло особенное удовольствие целоваться с Цзячонгом у всех на виду и знать, что никто не сможет его осудить за это. Он проколол себе ухо и чуть не сделал татуировку, но альфа вовремя его отговорил, решив, что господин Сяо явно не будет в восторге от такого. Цзячонгу самому было всего двадцать восемь, отчасти он разделял горячее рвение своего партнера к свободной жизни без рамок и предрассудков, он сам ощущал пьянящее чувство европейской свободы и практически вседозволенности, особенно по сравнению с Китаем. Но у него был долг перед отцом А-Цзаня, ему до сих пор выплачивали зарплату как-никак, поэтому он многих инициатив молодого любовника не одобрял и оберегал его как мог от тлетворного влияния друзей-студентов.

В те годы он был для Сяо Цзаня действительно всем: его другом, любовником, самым близким человеком, его телохранителем, его матерью, воспитателем и слугой. Они жили вместе, делили быт, на их квартире постоянно собиралась какая-то пьяная студенческая молодежь, он знал всех его одногруппников и был в курсе того, что те его не одобряли.

“Зачем тебе этот старик?” - слышал он за своей спиной, и тогда Сяо Цзань впадал в какую-то яростную истерику и орал на них, что любит его, что ему плевать, сколько Цзячонгу лет, выгонял тех прочь, а потом страстно отдавался альфе с какой-то особенной, изощренной страстью.

Они занимались любовью теперь не только во время течек омеги, они изучили друг друга вдоль и поперек. Сяо Цзячонг оберегал качество их жизни, а Сяо Цзань наполнял их отношения соком, энергией, каким-то светом. Цзячонг научил А-Цзаня драться и водить машину, экономить деньги, правильно пить и готовить. А-Цзань научил Цзячонга разбираться в искусстве, танцевать, ценить и уважать себя, а также подбирать одежду и аксессуары. Они вместе открыли, что любят китайскую кухню больше английской, что могут заниматься сексом несколько часов подряд и не уставать, что у обоих есть изощренные сексуальные фантазии и отсутствуют какие-либо табу в этом отношении, что омеге очень идет его серьга в ухе, а альфе - английский стиль и костюмы-тройки.

Иногда Цзячонг невольно начинал мечтать, что было бы, если бы им не нужно было возвращаться в Китай, или что было бы, если бы они с Сяо Цзанем сразу родились бы в Великобритании:

-У нас бы были другие семьи, другие имена и другие жизни. Мы бы впитывали свободу с молоком матери и давно бы уже поженились с тобой, А-Цзань, наплевав на все, - говорил он вслух.

-А как бы нас звали? - спрашивал омега, устраиваясь у него на груди.

-Какое твое любимое европейское имя?

-Ммм, не знаю, - усмехнулся он, - Мне нравится только Сяо Цзань. А еще лучше - А-Цзань, именно когда ты меня так называешь. Хочу всегда быть твоим А-Цзанем. А ты?

-А у меня есть любимое европейское имя. И я хотел бы, чтобы меня так звали, если бы остался тут жить. Цзячонг - слишком сложно для англичан.

-Какое, какое имя, Чонг-эр? Скажи мне!

-Оскар, - отвечает мужчина и почему-то смущается, - Мне кажется, я был бы другим человеком, если бы носил такое имя.

-Каким бы ты был? - задумчиво спрашивает омега, тихо приговаривая на все лады, будто пробуя имя на вкус, - Оскар, Оскар, Оскар…

-Я был бы как та американская статуэтка - идеальный. Яркий и уверенный в себе, безупречный стиль и манеры, в общем…

-…истинный английский джентльмен, - договаривает за него Сяо Цзань и смеется, - Для меня ты всегда был именно таким.

-Да брось…

-Нет, правда, - он переворачивается и смотрит на него с бесконечной нежностью, - Хочешь, я буду звать тебя так? Оскар. Всегда только Оскар? Ты сам не заметишь, как станешь лучшей версией себя. В тебе все это есть, дорогой, и блеск, и безупречность, и изящество. И, уж я знаю, ты настоящий джентльмен. Просто не веришь в себя.

Цзячонг улыбается и целует омегу, а тот распевает на все лады:

-Оскар, Оскар, любимый Оскар, мой единственный дорогой Оскар…

Так родилась будто бы вторая личность Сяо Цзячонга - его лучшая часть, которую видел в нем пока что только его любимый человек. Но имя действительно прижилось, и юноша часто так называл его, вперемежку с его настоящим именем.

Прошедшие четыре года были самыми счастливыми в их жизни. Конечно, они ссорились, били посуду, орали друг на друга и мирились с помощью секса или милых подарков. Во время ссор альфа уходил, хлопнув дверью, омега напивался, они попадали в переделки, из которых порой лишь чудом выбирались без последствий. Каждые каникулы оба возвращались в Китай, а потом снова спешили назад, в Шотландию, где чувствовали себя свободнее, счастливее, в большей степени самими собой. И фоном, параллельно с их обычной жизнью, бытом, учебой и отдыхом, красной нитью шла постоянная, нескончаемая тревога, которой не было конца. Оба чувствовали и понимали, что их счастье конечно, что в любой момент они могут узнать, что господин Сяо нашел сыну нового мужа, что юноша уже с кем-то заочно обручен. Сказка могла закончится в любой момент и, чем ближе было окончание учебы омеги, тем более нервным и злым тот становился, тем более молчаливым и мрачным становился Цзячонг. Их счастье заканчивалось, выходило, истончалось. Перспектива возвращения в Китай, в ту клетку, из которой они вырвались ненадолго, кольцом сдавливало горло. Выпускной Сяо Цзаня был для него совершенно не радостным событием, а в ночь перед отъездом с ним случилась истерика.

Он рыдал, прижимаясь к груди Сяо Цзячонга, а тот только обнимал его крепче и ни о чем не спрашивал, потому что ему все и так было понятно. У самого на душе было настолько тоскливо и гадко, что хотелось выть и долбиться в стену кулаками, но вместо этого он прижимал своего омегу к себе крепче и просто молча укачивал его, как ребенка. Отчасти, ребенком он останется для альфы всегда.

Наконец, в начале восьмидесятых пара вернулась в Китай. А-Цзаню было двадцать два, он был омегой в полном цвету, молодой и сочный жених с богатством, блестящим образованием и манерами. Глядя на то, каким красавцем стал его любимый, Цзячонг ревниво тосковал по тем дням, когда юноша был еще зелененьким стебелечком. Мужчине казалось, А-Цзаня хотят все, он постоянно ловил на нем хищные взгляды голодных альф, он не знал, что предпринять, как оградить любимого от этого и оставить его за собой всегда. Был один способ - метка, но господин Сяо убил бы его на месте, выкинь он такое, да и в его физическом состоянии метка могла и не сработать. У него даже не возникало порыва поставить ее, как и не возникало гона - это то, что ушло из жизни альфы навсегда.

Вскоре после их возвращения, в доме Сяо случилось несчастье - их старая управляющая умерла, тихо заснув в комнате для слуг и не проснувшись. Дом как будто бы лишился рук, все очень быстро пришло в какой-то беспорядок. Больше всего страдал господин Сяо, лишившийся привычного комфорта. Агентство спешно и тщательно искало им сотрудника, но старику никто не нравился, он ворчал и капризничал. А-Цзань тоже переживал, даже Оскар чувствовал себя некомфортно и старался исправить ситуацию своими силами: он переехал временно в дом Сяо и добровольно взял на себя обязанности управляющей, следил за тем, чтобы вещи оставались на привычных местах, чтобы старому хозяину подавали его завтрак в заведенное время, чтобы комнаты проветривали, чтобы продукты вовремя закупались. Никто не препятствовал его инициативе, все давно знали, что он на особом положении в семье Сяо, но для него все равно стало неожиданностью, когда Сяо Цзань вдруг предложил ему:

-Останься на этой должности. Будь управляющим.

Это было во время одной из течек омеги, они были в домике в горах. Сяо Цзань лежал в постели и отдыхал после очередного раунда, а Цзячонг пытался приготовить им обед на маленькой газовой плитке, которая была подключена к большому баллону.

-Я уже надоел тебе в роли телохранителя? - сиронизировал альфа, но омега был более чем серьезен:

-Подумай сам, Чонг-эр: ты уже сейчас отлично справляешься со всеми ее обязанностями. Ты знаешь нашу семью изнутри, знаешь, к какому быту и распорядку мы привыкли. Ты знаешь меня всего, мы четыре года жили под одной крышей, и я хочу, чтобы так и продолжалось. Если ты станешь управляющим нашего дома, то сможешь переехать и жить в доме, мы будем рядом, как и раньше, мы будем проводить вместе ночи. Не хочу отрываться от тебя.

Альфа снял с плитки картофельные оладьи (1), которые тщательно поджаривал с двух сторон и положил на раскаленный металл ломтики колбасы и бекона.

-Я теперь буду выезжать куда-либо редко, скорее всего отец посадит меня дома, - продолжал А-Цзань размышления вслух, - Учеба закончилась, и он вряд ли даст мне возможность ходить на работу. Мне уже не нужен телохранитель, но мне нужен ты, Оскар, и я хочу использовать любой предлог, чтобы оставить тебя рядом. Тем более твое колено, родной… Оно стало болеть все чаще, разве нет?

Он был прав: как только ему перевалило за тридцать, организм начал сбоить все чаще, и, прежде всего, его подводило правое колено. В словах омеги был резон: действительно, работа телохранителя не из тех, с которой выйдешь на пенсию. Постепенно он уже перестанет быть таким ловким и сильным как раньше и когда-нибудь подвергнет жизнь Сяо Цзаня опасности только из-за того, что вовремя не передал свой пост более молодому телохранителю.

-Мне не нравится, что кто-то будет рядом с тобой во всех твоих выездах, и это буду не я, - пробурчал он в ответ, и омега мягко рассмеялся:

-Вот оно что? Тебе мешает простая ревность? Дело только в этом? - он встал с постели и подошел к альфе, обнимая его со спины, - У меня есть только Оскар, никто не сможет его заменить. Я только твой, гэгэ.

-Когда тебе исполнится тридцать, мне будет уже сорок. Ты будешь зрелым взрослым омегой, а я уже начну седеть и разваливаться на куски. Тогда ты и бросишь меня, - Цзячонг старался говорить шутливо, но на самом деле это был один из самых главных его страхов.

-Нас разлучит только смерть, - отвечает Сяо Цзань и целует его в шею, ласково притираясь сзади обнаженными бедрами, - Я лучше умру, чем брошу тебя.

-Прекрати пожалуйста, не говори так больше никогда, - альфа оборачивается к любовнику и обнимает его в ответ, - Не хочу думать о том, что ты когда-нибудь можешь умереть. Я этого все равно не увижу. Я же старше тебя на целых десять лет, я уйду первым, а ты после меня проживешь еще целую долгую счастливую жизнь.

-А если я не захочу жить без тебя? - омега целует его нежно и очень страстно, а, когда отстраняется, альфа видит, как его взгляд уже плывет, - Кажется, придется отложить обед на какое-то время. Снова начинается, Оскар, ты нужен мне, любовь моя.

И Сяо Цзячонг стал управляющим поместья Сяо. А-Цзань поговорил с отцом, и старик позволил, тем более что Оскар уже выполнял все обязанности управляющего, и старого альфу устраивала его работа. Чонг-эр был очень увлечен новыми обязанностями и переездом в поместье: он вникал во все сферы управления домом, на него легли не только организационные вопросы, но и графики слуг, их зарплата, вся бухгалтерия дома - он как будто стал директором маленькой корпорации. Разобраться во всем этом сразу было не просто, но Сяо Цзань помогал ему. Они по-прежнему проводили вместе почти все свободное время, а по ночам омега спускался в его комнату для слуг, в которой теперь жил альфа, и отдавался ему с прежней любовью.

И как раз в тот момент, когда их жизнь стала казаться почти идиллией, за одним из обедов старик Сяо вдруг сообщил своему сыну:

-Я нашел для тебя жену, Цзань-эр.

Он сказал это специально тогда, когда Оскар подавал на стол. Оба застыли и посмотрели на старого господина Сяо. Это был именно тот самый момент, которого они ждали со страхом все последние годы.

-Жену? - глупо переспросил омега.

-Когда я в прошлый раз обручил тебя с семьей Ли, - начал старик, - Я не учел один момент: брак с Ли Веем привел бы к слиянию наших компаний. Отлучив тебя от дел, он бы полностью захватил власть и поглотил бы “Ехуа Интертеймент”, детище моего отца и деда просто кануло бы в пустоту. Теперь я считаю, что тебе нужна жена. Девушка-альфа из какой-нибудь хорошей семьи, которая смогла бы взять управление компанией после моей смерти, но которая сама по себе бы не представляла угрозы для нашей семьи. Все эти годы, пока ты учился, я присматривал нам такую - и нашел ее. Она - моя заместительница и главная помощница последние три года, ее зовут Ян Джи.

Руки у омеги начинают трястись, и он осторожно откладывает палочки в сторону, не спуская глаз с отца:

-Я думал… я надеялся, что…

Сяо Цзань стискивает зубы, Цзячонг видит, как паника, слезы, злость накатывают на возлюбленного, альфа опасается надвигающейся ссоры, опасается, как бы все не стало еще хуже.

-На что ты надеялся?! - моментально раздражается господин Сяо, швыряя палочки в сторону, - Что я впаду в старческий маразм и забуду, что у меня еще нет внуков?! Этой семье нужны наследники! Кто возьмет управление компанией после моей смерти?!

-Я могу взять! - тоже повышает голос Сяо Цзань, - У меня высшее образование в области экономики, я смогу управлять компанией!

-Черта с два ты сможешь! - орет хозяин Сяо, - Тебе это только кажется! Думаешь, если на твое имя будут записаны акции, это автоматически делает тебя управленцем высшего звена?! Нет, дружочек, все намного сложнее!

-Ты никогда и не давал мне возможности попробовать!

-Не давал, потому что знаю тебя и знаю, что это за мир! - хозяин Сяо уже весь багровый, - Твоих мозгов и стараний недостаточно, сынок, просто потому что ты омега! Думаешь, я сам не хотел, чтобы мой сын возглавил мою компанию? Это было моей мечтой с самого твоего рождения, но ты стал омегой! Тебя не пустят в этот мир, вытравят, твое мнение не будет учитываться, тебя просто сожрет твой же собственный совет директоров! Я не хочу, чтобы из тебя сделали пушечное мясо, или марионетку, не хочу, чтобы моего сына сломали! Нам нужен управленец-альфа! Кто им будет, кто?! Этот полуграмотный слуга?!

-Не смей так говорить про Оскара! - сразу взрывается Сяо Цзань, - Почему ты приносишь меня в жертву, как тупое животное? Почему при любом раскладе я должен быть несчастным?

-Потому что такова жизнь! - стучит альфа кулаком по столу, - Вырасти уже наконец! Я и так дал вам столько времени! Потворствовал твоим желаниям, жалел твое сердце, давал вам возможность жить вместе! Но ты не просто выбрал неграмотного слугу, без положения и на десять лет старше, ты выбрал еще и кастрированного инвалида! Что он может дать нашей семье?! Он не ценнее собаки!

Сяо Цзань вскочил и со злости смахнул содержимое стола на пол: посуда побилась, вся еда разлетелась по полу. Цзячонг стоял поодаль, сдерживая себя и молчал, опустив взгляд.

-Не смей так говорить о нем! - шипел Сяо Цзань, глядя на своего отца с ненавистью, - Да как у тебя язык повернулся сказать о нем такое?! Сказать такое о человеке, который спас твою жизнь!

-Это была его работа! - выкрикнул старик и вдруг будто поперхнулся воздухом, схватился за грудь и откинулся на спинку кресла.

-Отец? - сразу испугался омега, подбегая к нему, - Цзячонг, звони доктору!

И, пока Сяо Цзячонг набирал номер, старый альфа прохрипел сыну:

-Ты женишься и не спорь со мной. Так нужно, Цзань-эр, сделай это для семьи.

Доктор сказал, что была угроза инсульта, что старику нужен покой и только положительные эмоции. Сяо Цзань переживал за отца, но все равно чувствовал себя прижатым к стенке. Цзячонг видел, как тот словно мечется внутри клетки, не зная, какой выход найти из сложившейся ситуации. Они оттягивали этот момент как могли, но реальность все равно настигла их. Безмятежное счастье, которое длилось шесть лет, закончилось.

-А почему ты такой спокойный?! - нервно спрашивал Цзячонга А-Цзань, - Ты будто совсем не волнуешься!

-Потому что ты сильно волнуешься, - отвечал ему альфа, - Кто-то же из нас должен быть спокойным.

-Ты словно смирился! - бросал ему обвинения Сяо Цзань, - Ты словно смирился еще тогда!

-А что мне нужно было сделать?! - отвечал ему альфа, - Похитить у отца несовершеннолетнего ребенка, чтобы меня посадили до конца жизни? Или попытаться скрыться с тобой в Шотландии, чтобы твой отец нашел нас, убил меня, а тебя все равно насильно женил? Мы все сделали правильно, мы выиграли шесть лет! Подумай, А-Цзань, у нас бы не было этих шести лет, если бы мы не были послушными и не шли на поводу у твоего отца! Только так он и позволил нам быть вместе!

Омега обижался и уходил, а потом все равно стучался ночью в дверь его спальни и набрасывался со слезами и горячими поцелуями, умоляя его сладостно-горько:

-Возьми меня, Оскар, возьми меня! Заставь меня забыть обо всем, пожалуйста, я хочу забыть!

Через неделю после того скандала господин Сяо поправился, встал на ноги и привел в дом свою помощницу Ян Джи, чтобы познакомить будущих супругов. Ни Сяо Цзань, ни Цзячонг не знали об этом. В тот день оба как раз ездили за покупками и обнаружили отца и его гостью в гостиной, когда вернулись.

-Познакомься, Сяо Цзань, это Ян Джи, твоя будущая жена.

Сяо Цзань так и застыл в дверях гостиной с коробками покупок в руках. Оскар стоял рядом с такими же коробками, и все четверо молча смотрели друг на друга. Ян Джи была молодой женщиной лет двадцати пяти, невысокая, стройная, но некрасивая. Ее альфья сущность очень невыгодно сказалась на внешности: широкая кость, близко посаженные глаза, тонкие губы и массивный квадратный подбородок с широкими скулами. Женщины-альфы редко бывали женственными, или привлекательными. Ян Джи не была ни такой, ни такой. Но она смотрела на Сяо Цзаня завороженно, он ей явно сразу понравился, отчего Сяо Цзячонг только сжал зубы.

-Ясно, - Оскар видел, как омега наливается внутренней яростью, ставит покупки на стол и размашистым шагом проходит вглубь гостиной, плюхаясь в кресло напротив девушки-альфы, - Ты хочешь нас познакомить, отец? Что ж, давайте познакомимся. Я - Сяо Цзань, ваш будущий муж. И я вас никогда не полюблю.

-Цзань-эр! - взревел отец, а девушка посмотрела на омегу растерянно.

-Что, отец? - быстро выходил из себя Сяо Цзань, - Нехорошо начинать помолвку с лжи и недомолвок! Пусть она знает всю правду! Все, как оно есть! Пусть знает, в какую семью собирается войти!

Омегу трясло, глаза его лихорадочно блестели, и он смотрел на напуганную Ян Джи жестким взглядом:

-Я вас никогда не полюблю, потому что я уже люблю его, - и он кивнул в сторону Сяо Цзячонга, тот дернулся от неожиданности, - Я люблю его с самого детства, мы вместе уже шесть лет, и вы не встанете между нами, кем бы мы там друг другу ни были.

-Паршивый ублюдок! - сердился отец, - Не слушай его, Ян Джи, я еще поговорю с ним.

-Разговоры ни к чему не приведут, отец! - омега почти плакал и смотрел на девушку-альфу, - Я хочу, чтобы вы понимали, что в этом браке личного счастья вы не найдете. Мой отец предложил вам этот союз, чтобы ему было кому передать компанию. Он использует вас, не обманывайтесь, пожалуйста. Мы никогда не станем настоящей семьей.

Бедная девушка-альфа явно не ожидала такого “знакомства”. Она сидела растерянная и подавленная, пока хозяин Сяо тихо ругался на сына, а ее жених чуть ли не плакал от злости и безысходности. Но Оскар сразу понял, что Ян Джи женщина незаурядная. Что, во всяком случае, старик Сяо действительно нашел себе достойную преемницу. Она быстро совладала с собой, взяла себя в руки и ответила Цзаню негромко, но спокойно и взвешенно:

-Что ж, раз так, мне придется принять все таким, как есть. В отношении вас, я еще не успела ни на что понадеяться, но, раз вы говорите, что возлюбленными нам не стать, но придется быть супругами - мы можем стать друзьями, партнерами, разве нет? Разве мало подобных договорных браков? Вы можете любить кого угодно, просто… достаточно будет соблюдать на людях приличия.

Омега изменился в лице: он явно не ожидал, что девушка выдержит его прямолинейность и более того - ее это не приведет в ужас. Сам он был более эмоциональный и горячный:

-Зачем вам это? Ради чего вы пойдете на такое?

Ян Джи взглянула на господина Сяо и ответила:

-Директор Сяо дал мне замечательную возможность продвинуться по карьерной лестнице. Я бы никогда не достигла таких высот сама. Какой бы талантливой и трудоспособной я ни была, у меня нет таких денег и связей, чтобы возглавить свою собственную компанию. Если бы встал выбор между мной и альфа-самцом, в директорское кресло всегда бы сел мужчина, но господин Сяо дал мне возможность проявить и показать себя, доказать, что женщины-альфы ничем не хуже мужчин-альф.

Сяо Цзань не мог не понимать ее мотивы. Он бы и сам хотел доказать, что омеги ничуть не хуже альф, только вот ему такую возможность никто не давал. Они молча смотрели друг на друга, и парень ответил ей сухо:

-Никакой свадьбы не будет. Мы просто тихо распишемся, вы можете переехать сюда, если захотите - мне плевать. Мы будем спать в разных комнатах, и я ни за что не расстанусь с Оскаром.

-Свадьба будет, - ответил в свою очередь господин Сяо.

-Зачем? - ощетинился молодой мужчина, - Чтобы все увидели, насколько мне все это безразлично?

В итоге, было решено тихо расписаться. С родителями Ян Джи провели праздничный ужин, где господин Сяо распылялся, а омега смотрел в сторону, сжав зубы. А для репортеров сделали несколько официальных фотографий в свадебных костюмах. Ян Джи переехала в поместье Сяо еще за несколько дней до свадьбы, поэтому в тот вечер они вернулись в особняк все вместе. Оскар встретил их, девушка была в свадебном платье и теперь, когда все формальности были улажены, чувствовала себя несколько растерянно.

-Налей мне выпить, дорогой, - сказал А-Цань Цзячонгу с порога, обнимая его при отце и молодой супруге.

Оскару было не по-себе от всего этого, господин Сяо скривился и бросил сыну:

-Зайди в мой кабинет, - и ушел.

Ян Джи, явно чувствовавшая себя третьей лишней, хотя это был день ее свадьбы, неловко сказала мужу:

-Я пойду к себе, - и, приподняв тяжелый подол платья, стала подниматься наверх.

Ее спальня была смежной со спальней Сяо Цзаня (через тридцать лет там будут спать Сяо Чжань и Ван Ибо), омега проводил ее недобрым взглядом и наконец-то смог расслабиться, усаживаясь в одно из кресел гостиной и вытягивая свои длинные ноги на пуф.

-Не будь с ней слишком жесток, она ничего тебе не сделала, - тихо сказал любимому Сяо Цзячонг, наливая себе и ему виски.

-Ты как будто жалеешь ее.

-Отчасти.

-И совсем не ревнуешь?

Оскар помолчал немного, потом ответил:

-Не знаю… сложно сказать. Если бы у тебя был муж, мне было бы намного тяжелее это принять. С женщинами все… по-другому.

-Да, это все отец, - усмехнулся омега, делая внушительный глоток, - Он специально подыскал именно жену. Чтобы я смог с этим смириться. Чувствую себя облапошенным.

-Он ждет тебя в кабинете, ты не забыл?

Сяо Цзань тяжело вздыхает и допивает виски:

-Не хочу туда идти. Он не скажет мне ничего хорошего. Ты дождешься меня здесь?

Оскар киваети провожает любимого взглядом, ждет его возвращения. Не проходит и десяти минут, когда дверь кабинета громко хлопает, а Сяо Цзань вновь появляется в гостиной злой и разъяренный:

-Налей мне еще выпить! - требует он, и Цзячонг молча наполняет два стакана.

-Что случилось?

-Он хочет, чтобы я… чтобы я пошел сейчас к ней и…

Омега не договаривает и опрокидывает в себя алкоголь, валится в кресло и закрывает глаза рукой. Оскар выпивает свою порцию медленно, тихо садится напротив, говорит спокойно и проникновенно:

-Мы же ожидали, что так будет. Ради этого все и затевалось. Твоему отцу нужны внуки.

-Я не хочу идти к ней в спальню, - говорит омега, и его голос дрожит, - Я хочу пойти к тебе. Хочу, чтобы ты взял меня, хочу потом уснуть с тобой обнявшись. Я люблю тебя!

-Малыш, послушай, - Оскар дотронулся до его колена и погладил, - Чем быстрее она забеременеет и родит - тем быстрее мы все сможем забыть об этом. Я знаю, что это тяжело. Но это намного лучше, если бы… если бы у тебя был муж.

Сяо Цзань расплакался, стыдно и по-детски. Альфа сидел у его ног и ласково гладил его колени, а тот спросил мучительно:

-Почему ты все еще здесь, Чонг-эр? Почему ты никуда не уходишь? Почему ты терпишь все эти унижения от моего отца? Ты же видишь, тут начался просто какой-то сумасшедший дом!

-Я никогда не оставлю тебя добровольно, - тихо отвечает ему альфа, - Только если ты сам этого захочешь. Мне плевать на слова твоего отца, на мнение общества или на что-то еще. Мне тяжело отпускать тебя в спальню к альфе, пусть и женщине, но я готов взять и эту боль. Лишь бы быть рядом с тобой, А-Цзань, только бы быть рядом.

-Не бросай меня, пожалуйста, не покидай меня! - ревет омега и кидается ему на шею, - Прости меня за все это, за эту жену, за моего отца и за все мучения, что я принес тебе! Я такой эгоист, Чонг-эр, все, что я хочу - это чтобы ты был рядом вопреки всему, гэгэ!

Они сидят, обнявшись, пока омега не успокаивается. Он набирается смелости, выпивает третий стакан для храбрости и встает, одергивая свой свадебный пиджак:

-Не смотри на меня, Чонг-эр, - говорит он, уже изрядно пьяный, - Не смотри, как я буду подниматься к ней. Давай встретимся завтра и сделаем вид, будто ничего не было.

-Хорошо, диди, мы забудем об этом.

Омега уходит, а альфа остается в гостиной, слушая каждый его удаляющийся шаг. Он понимает, что у него трясутся руки, и решает тоже напиться в эту ночь, все равно сна не будет ни в одном глазу. Проходит полчаса. Господин Сяо отправляется к себе спать, альфа все еще пьет в гостиной в одиночестве. Он не идет к себе, что-то его останавливает. Он не может перестать думать о том, что сейчас происходит наверху.

Женщины альфы беременеют самым обычным способом, хоть всегда данный процесс проходит с большими трудностями, ведь они не настолько фертильны, как омеги. Забеременеть альфа-самка может только от омега-самца, потому как если она попытается сделать это от самца-альфы, ее организм будет воспринимать его сперму как инородное вторжение, поэтому выкидыши неминуемы. Сперма омега-самцов всегда была очень низкофертильная, поэтому традиционно рожали больше именно омеги, а альфа-самки - только в виде исключения. Современная медицина дала возможность альфа-самкам беременеть чаще: появилось ЭКО, стали высчитывать дни наибольшей фертильности самок, разрабатывались различные препараты, поддерживающие процесс беременности у женщин. Но до всего этого было еще далеко. Пока Сяо Цзань и Ян Джи были на самой первой стадии этого долгого пути: ему нужно было просто вставить и кончить в нее. И у них уже были с этим проблемы.

Наверху снова хлопнула дверь, и Оскар услышал яростный крик А-Цзаня:

-Это не твое! Это тебе не принадлежит!

Сяо Цзячонг поспешил наверх, сердце его бешено колотилось от волнения. В своей спальне омега был один и ходил из угла в угол злой и взбешенный, держась за шею.

-Что случилось, А-Цзань?

-Она попыталась поставить мне метку! - бросился омега к Сяо Цзячонгу в объятия, - Почти прокусила кожу! А ведь она даже в гон не впала, она попыталась сделать это специально!

Сердце Цзячонга зашлось от такого женского коварства, он ощутил, будто у него из-под носа попытались своровать его счастье и невероятно разозлился на нее:

-Милый, дай посмотреть…

Альфа отнял руки омеги от его шеи и взглянул на покрасневшую кожу. Это действительно был сильный укус, но не до крови, непоправимого не произошло.

-Я не дался ей, я увернулся! - заплакал Цзань, утыкаясь в его шею, - А она сказала, что имеет на это право, что так нужно, что я должен быть с меткой…

-Тише-тише, успокойся… - Цзячонг сжимал его в объятиях и гладил по волосам. Если до этого момента он даже немного жалел Ян Джи, то теперь просто ненавидел ее, понимая, что в этом доме поселился его личный враг.

-Поцелуй меня, Оскар, поцелуй меня скорее, - потянулся к нему омега, раздевая его и себя, - Возьми меня, пусть она слышит, как мы любим друг друга.

Если бы не этот случай с меткой, Оскар бы отказался, или увел бы омегу к себе вниз, подальше от посторонних ушей. Но в тот момент он был так зол на эту женщину, что пошел на поводу у любовника, руководствуясь самым простым и низменным желанием отомстить.

Они занимались любовью в его спальне всю ночь, и Сяо Цзань специально не сдерживал себя, выстанывая его имя и отдаваясь ему со всей страстью, на которую был способен.

А в смежной комнате сидела одинокая молодая жена, которая, конечно, прекрасно все слышала и плакала, размазывая тушь по лицу.

От всех переживаний и треволнений у Сяо Цзаня сбился цикл, и течка началась на следующий же день. Альфа проснулся от стойкого запаха карамели и сладкой дыни в носу и сразу все понял. Омега горел и постанывал, под ним было уже приличное влажное пятно, и альфа испугался не на шутку. Он понимал, что любимого нужно было срочно увезти из дома, прежде всего - подальше от его жены. Он спешно оделся и, заперев Сяо Цзаня в комнате, поспешил вниз, приготовить вещи к отъезду.

Его не было от силы минут двадцать, но, когда он вернулся, чтобы забрать Сяо Цзаня, то услышал, как Ян Джи бьется в смежную дверь их спален и кричит:

-Открой дверь, Сяо Цзань! Открой сейчас же эту чертову дверь!

Оскар не выдержал и ворвался в ее спальню. Она стояла у смежной двери в своей ночнушке, явно разбуженная запахом омеги, и дергала ручку двери яростно, сильно, приговаривая:

-Сяо Цзань, я чувствую, ты за дверью! Открой сейчас же! Я знаю, что ты сейчас тоже чувствуешь мой запах, открой дверь!

Оскару стало как-то тошно, и он, сделав несколько решительных шагов к ней, оттолкнул ее в сторону. У девушки был гон, она уставилась на него янтарно-желтыми глазами и вот-вот могла кинуться драться в любую секунду.

-Это не твое! Это тебе не принадлежит. - спокойно сказал он ей словами Цзаня, а она зашипела ему в ответ со всей возможной злостью:

-Ненавижу тебя. Если бы не ты, у нас бы с ним все сложилось. У нас бы получилось, он стал бы моим омегой.

-Он никогда не станет твоим омегой, потому что он мой! - отвечает ей Сяо Цзячонг и уходит, открывая дверь соседней спальни.

То, что он увидел, принесло ему боль, но нельзя сказать, что альфа этого не ожидал: Сяо Цзань стоял, вплотную прижавшись к смежной двери и прислонившись к ней щекой. Одну руку он держал на ручке двери, пальцами второй нежно гладил отполированное дерево. Его глаза были прикрыты, член возбужден, и он вдыхал.

Он чувствовал ее запах из-под двери, запах альфы во время гона - то, что еще было ему незнакомо и неведомо, ведь все свои течки он проводил в одиночестве, или с Сяо Цзячонгом. Омега был явно одурманен, захвачен новыми эмоциями и, когда Оскар насильно оторвал его от двери и встряхнул за плечи, посмотрел на него уже совершенно заплывшим, осоловелым взглядом:

-Чонг-эр, что происходит?

-Нам надо убираться отсюда, - он практически вынес его из спальни как есть, в намокшей пижаме. Они спустились к машине и спешно отправились по знакомому маршруту к месту их уединения. На душе у альфы было скверно, тяжело, хоть он и понимал, что Сяо Цзань просто не мог себя контролировать.

Но он бы открыл ей, он бы открыл перед ней эту чертову дверь, если бы я не подоспел вовремя. Он бы открыл ей и отдался, и дал бы себя укусить, и сделал бы все, что угодно, потому что он не меченый омега, не знавший силы истинного притяжения.

Сяо Цзань рядом с ним уже пришел в себя и вдруг расплакался горько и надрывно. На душе у Оскара сделалось еще более паршиво, он сжал зубы и выдавил из себя:

-Не надо, малыш. Все обошлось.

-Мне стыдно! - всхлипнул он, пряча свое лицо в ладонях, - Боже мой, Цзячонг-гэ, прости меня! Мне так стыдно перед тобой! Все было как в тумане, я… я…

-Я все понимаю, диди, не стоит объяснять, - Оскар уверенно вел автомобиль, хотя ему самому хотелось орать и от боли, и от страха, и от невыносимости этого ебучего бытия.

-Я захотел ее! - не мог успокоиться омега, размазывая слезы по лицу, - Она пахла так… по-особенному, она звала меня, а я… просто ничего не мог с собой поделать!

-Не надо, А-Цзань, замолчи, давай не будем…

-Я не мог ею надышаться, я был как пьяный, а ведь вместе с этим я помнил про тебя, я все понимал, но мною как будто бы руководил кто-то…

-Блядь, хватит, перестань! - альфа испугался, что сейчас его просто занесет на дороге от эмоций и съехал на обочину, глуша мотор. Он отстегнул свой ремень и смотрел на омегу зло, возбужденно, взбудоражено. Как же в эту минуту он ненавидел Ян Джи, и как же он завидовал ей!

-Мне в голову лезли всякие фантазии, - продолжал лепетать омега, давясь слезами, и альфа видел, как сиденье под ним промокло, - Я хотел открыть дверь, я открыл бы ее, если бы не…

-Твою мать! - не выдержал альфа и, отстегнув Сяо Цзаня от сиденья, он взял его за ворот пижамы и практически перетащил на заднее сиденье на одних руках. И откуда в нем взялось столько силы!? Он навалился на рыдающего омежку сверху и содрал его штаны, оголяя текущую задницу и вставший орган. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы освободить свой член, задрать ему ноги и впиться с упоением внутрь сочащейся смазанной попы. Сяо Цзань вскрикнул и развратно простонал, изгибаясь всем телом навстречу желанному члену. Из его глаз еще лились слезы, но его уже уносило сладостной волной похоти, и он начинал подмахивать и насаживаться глубже.

-Что ты представлял? Представлял, как она трахнет тебя? - альфа бился в него грубо и жестко, сразу взяв быстрый темп, - Как она должна была сделать это в твоих фантазиях? Насадиться на твой член? Всунуть пальцы тебе в задницу? Сесть тебе на лицо?

Омега стонал все громче, закусывая кожу на своих запястьях, он упирался в него холодными босыми ногами, и альфа держал его за тонкие щиколотки, убеждая себя, что берет свое, а не чужое.

-Я люблю тебя! Я люблю тебя, гэгэ! - выдохнул омега и кончил, разбрызгивая свое семя по салону автомобиля.

Альфа кончил практически следом, вбиваясь в его сладкую дырочку последний раз, изливаясь прямо внутрь и падая на омегу сверху, тяжело выдыхая ему в солнечное сплетение:

-И я люблю тебя, А-Цзань.

Он совершенно не чувствовал никакого облегчения, страх не ушел, захотелось плакать, вжимаясь в своего диди, и Оскар понял, что они оказались на дне.