Поле заколдованных хризантем (Японские народные сказки) [Нисон Александрович Ходза] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
ПОЛЕ ЗАКОЛДОВАННЫХ ХРИЗАНТЕМ Японские народные сказки
Дырка в сёдзи
ак-то в самый канун Нового года в дом бедняка постучал торговец рисом: — Добрый вечер! — Кто там? — Это я, торговец рисом. Сегодня последний день года, пора тебе долги отдавать! — А! Торговец рисом… Меня нет дома, — послышалось в ответ. Удивился торговец — он же с хозяином говорил. Стоит и не знает, что делать. А сам тем временем водит рукой по бумажной стене-сёдзи. Водил-водил, пока в сёдзи дырка не получилась. Заглянул в нее торговец и обомлел: хозяин-то дома! Лежит себе, отдыхает. Рассердился торговец: — Никак, ты меня надуть вздумал! Оказывается ты дома, милейший. Я тебя вижу. Вскочил тут бедняк, подбежал к сёдзи да как завопит: — Где же это видано! Приходит в чужой дом и сёдзи дырявит! — Как нескладно получилось, — смутился торговец рисом. Вынул он из кармана бумагу и стал затыкать дырку. — Взгляни, дырки больше нет, — сказал он. — И ты что же, не видишь меня больше? — отозвался бедняк. — Не вижу, — вздохнул с облегчением торговец. — Совсем не видишь? — Совсем не вижу. — Ну и славно, — обрадовался бедняк, — а раз так, нет меня, дома.Шкатулка с небылицами
ил на свете один бедняк, великий мастер небылицы сочинять. Как-то раз позвал его богач и говорит: — Слышал я, здорово ты всех надуваешь. Но бьюсь об заклад, меня тебе не обмануть. Ну а коль обманешь, получишь десять золотых. — Премного благодарен, — обрадовался бедняк, — очень мне кстати эти десять золотых. Только вот незадача какая… — Что такое? — Да не знал я, зачем ты меня к себе зовешь… Не знал, вот и не взял шкатулку с небылицами, дома ее оставил. — Что это за шкатулка такая? — удивился богач. — Замечательная шкатулка! В ней столько всякой лжи. Без нее где мне с тобой тягаться! Пошли слуг ко мне домой, пусть они скорее шкатулку принесут, тогда и сразимся. Послал богач слуг к бедняку домой. Прибежали слуги, весь дом обшарили, а шкатулки не нашли. Так и вернулись ни с чем. — Недотепы вы эдакие, плохо искали! — рассердился богач. А бедняк молчал-молчал да как захохочет: — Не так уж и трудно обмануть тебя! Взял бедняк свои десять золотых и отправился домой.Старушка-богатырша
давние времена жила в одной деревне добрая старушка. На вид — ни дать ни взять — тростинка, но сила в ней была богатырская. Да вот чудеса: годы шли, а силы у нее не убывало. Жила она одна-одинешенька, и все по дому сама делала: день-деньской на рисовом поле работала, а по утрам в горы ходила — пни старые для топки корчевала. Вот как-то раз по осени отправилась старушка в лес, только за пень могучий ухватилась, слышит — кличут ее: — Бабушка, бабушка, помоги! Лошадь, мешками с рисом груженная, с моста в реку упала! Видит — спешат к ней из деревни люди. — Помоги! — кричат. — Пропадет наш урожай! — Лошадь у хороших хозяев с моста не падает, — ответила старушка. — Ладно уж, пособлю. Бросила она вырванный пень и с крестьянами вместе в деревню побежала. Смотрит — барахтается под мостом лошаденка. Прыгнула старушка в воду, подняла лошаденку и на мост поставила. — Получайте свою лошадь целой-невредимой, — говорит, — да впредь смотрите лучше, когда она по шаткому мостику идет. Доброй была та старушка. Вот и слышалось кругом: «Выручи, бабушка!», «Помоги, бабушка!». Кончилась осень, Новый год не за горами. Стали крестьяне к празднику готовиться — рисовые лепешки-моти печь. Во всех домах работа кипит, спорится. Кто пестом рис в ступке отбивает, у кого мельница жужжит-поет. Радостно у людей на душе. Старушка тоже тесто намесила и румяных моти наделала. А потом по соседям отправилась — может, кому помощь нужна, — не шуточное дело пестом бить иль мельницу крутить — тут сила нужна! Многим помогла старушка — и ей радостно, и людям приятно. Разнесся звук пестов и мельниц далеко по округе, даже в самой преисподней его услыхали. Сидит в подземном царстве главный министр демонов да прислушивается. — Что это за странный звук с земли доносится? — спрашивает. — То крестьяне пестами рис отбивают — к Новому году готовятся, — отвечают ему вельможи. Задумался главный министр и говорит: — Что-то в этом году мало людей на земле поумирало. А то, бывало, покойному в дорогу столько угощений всяких приготовят! А вот нынче никто нам моти с земли не принесет, как мы будем Новый год встречать? Вздохнули вельможи — что же поделаешь? Думал-думал главный министр, где рисовые моти достать и, наконец, говорит: — Киньте клич по всей преисподней! Пусть демоны сюда спешат! Дело я для них придумал! Собрались демоны по приказу главного министра от мала до велика. — Остались мы в этом году без новогодних моти, — пожаловался им главный министр и приказал: — Отправляйтесь-ка вы на землю и добудьте нам с владыкой преисподней Эмма румяных моти. Негоже без них на праздник остаться! — Слушаемся, — ответили демоны и тотчас пустились в путь. Выбрались они на землю и по разным краям разбрелись. Был среди тех демонов один силач, никого ему по силе равного во всей преисподней не было. И случилось так, что попал он как раз в ту деревню, где старушка-богатырша жила. Поднялся демон на гору, у подножья которой деревня раскинулась, да как закричит: — Эй вы, людишки, трепещите! Явился к вам из преисподней демон-силач! Испугались люди, по домам попрятались. — Спаси нас, судьба, — молят. Спустился демон в деревню — никого. Пришлось ему в дома стучаться. — Не бойтесь меня, — говорит, — не трону я вас. Не за этим пришел. Выходите поскорее да моти новогодние выносите! Удивились люди: — Зачем тебе моти? Неужели и в преисподней Новый год встречают? А потом спрашивают: — Как же мы тебе их отдать можем? Ведь праздник скоро, не успеем мы новые приготовить. — Какое мне дело?! — ответил демон. — Сказано нести, значит несите! Стали люди демону рисовые моти выносить, а кто не вышел, к тому демон сам в гости пожаловал. Дошла очередь и до старушки. Заглянул демон к ней в окно, видит — сидит бабка, маленькая-премаленькая, тоненькая-претоненькая. — Эй ты, старая, — загрохотал демон, — есть у тебя новогодние моти? — Кто это такой невежливый в чужой дом врывается? — отозвалась старушка. — Как кто? — не понял демон. — Я же на гору забирался и всем говорил, что я демон-силач из преисподней! Глухая ты, что ли? — Никакая я не глухая, — обиделась старушка, — и нечего под окном у меня стоять и кричать-надрываться, а то я и впрямь оглохну. Обомлел демон — никто еще с ним на земле так смело не разговаривал. — Эй ты, бабка, — снова закричал он, — есть у тебя новогодние моти? — Откуда у меня могут быть моти? — удивилась старушка. — Нынче неурожай риса был. — Врешь! — рассвирепел демон. — У всех в деревне — урожай, а у нее одной, видите ли, неурожай! — Неужто тебе не известно, — усмехнулась старушка, — что новогодние моти своими руками готовить надо, а не по чужим дворам силой отнимать? Моих моти ты не получишь, да и все остальные вернешь! — Ну это мы еще посмотрим! — засмеялся демон. Поднялась старушка да поближе к окну подошла. Тут демон ее за руку как схватит! А ручка-то тонюсенькая, только что не прозрачная! — Ха-ха-ха! — загромыхал демон. — Куда тебе, бабка, со мной тягаться! Стоишь — колышешься. Сломаю тебя, как хилую соломинку! — Никто меня еще хилой соломинкой не называл! — рассердилась теперь и старушка. — Силу мою узнать хочешь? Давай потягаемся! — Давай, — согласился демон. — Вот только не придавить бы тебя! Сказал и руку в окно просунул. Схватила старушка демонову руку да как сожмет! Демон даже поморщился. — Вижу, что есть у тебя кое-какие силенки, — говорит. А старушка все сильнее руку демона сжимает. Выступила у того на лбу капелька пота. — Ну что, демон, так ли я слаба? — спрашивает старушка. — Нет, не слаба ты, — отвечает демон, а у самого уже слезинка в глазу появилась. А старушка еще сильнее руку демону сжала. Не зря она каждый день пни старые в лесу корчевала. Это-то потрудней работка будет, чем с демоном состязаться! Борются старушка с демоном минуту, борются две… А как пять прошло, взмолился демон: — Подожди, дай передохнуть! — Чего ждать-то? — ответила старушка. — А отдыхать в преисподней будешь. Не выдержал тут демон, заплакал: — Ладно, бабка, победила ты меня. Отпусти руку, а не то и вовсе вырвешь! — Вот это да! — удивилась старушка. — Сколько лет на свете живу, никогда не видела, чтоб демоны плакали! Надо б и вправду тебя отпустить, а то до дома не доберешься. Оставляй-ка ты наши моти и иди с миром. Вздохнул демон: что он теперь владыке Эмма скажет? Да только своя жизнь дороже! Оставил он котомку с новогодними моти под окном у старушки и прочь побрел. Раздала старушка крестьянам рисовые лепешки, и отправились они по домам Новый год встречать.Добрый и жадный
давние времена жил в одном селении бедный старый человек, по имени Ханасака. Около хижины старого Ханасака росло красивое вишневое дерево. Как-то утром, когда и солнце еще не взошло, увидел Ханасака у своего дерева тощую бездомную собаку. Добрый Ханасака пожалел голодную собаку, накормил ее и оставил жить в своей хижине. Когда наступил месяц цветения вишен, Ханасака вышел из дома полюбоваться своим цветущим деревом. Позади Ханасака шла собака. Когда собака поравнялась с цветущей вишней, она вдруг бросилась под дерево и начала рыть лапами землю. — Не смей подрывать корни у дерева! — закричал Ханасака. — Ты погубишь мою любимую вишню. Но собака, не слушая хозяина, продолжала рыть землю. Рассерженный Ханасака подбежал к дереву и хотел ударить собаку, но в этот момент он увидел, что собака отрыла большой ларец. Удивился Ханасака и открыл осторожно на ларце крышку. Открыл — и глазам не поверил: ларец был наполнен серебряными монетами. В тот же день довольный Ханасака рассказал о своей находке соседям. А рядом с Ханасака жил богатый и жадный старик. Когда сосед узнал, что собака Ханасака нашла клад, он пришел к нему и сказал: — Какая у тебя хорошая собачка, Ханасака-сан[1]. Очень хорошая! Позволь мне немного погулять с ней у себя в саду. Не захотел Ханасака огорчать соседа, разрешил погулять ему со своей собакой до заката солнца. Как только богач привел собаку в свой сад, он сразу же приказал: — Ищи клад! Но собака не стала искать клада. Она легла на дорожке, зевнула и закрыла глаза. — Ах ты, ленивая падаль! — закричал злобно богач и стал бить собаку палкой. — Ищи сейчас же клад! Вот тебе! Вот тебе! Избитая собака вскочила с дорожки, подбежала к хиноки[2]и принялась скрести под ним землю. — Быстрее, быстрее рой! — торопил жадный богач, не отходя от собаки ни на шаг. И вдруг он увидел, что собака отрыла большой, покрытый ржавчиной ящик. — Клад! Я нашел клад! — закричал радостно богач и сорвал с ящика крышку. И тогда из ящика с шипом, визгом, писком выползли отвратительные змеи, ящерицы, пауки, жабы, летучие мыши. — Ах ты, подлая тварь! — завопил в ярости богач и так ударил собаку по голове, что та свалилась замертво. Жестокий старик вытащил мертвую собаку на дорогу, закопал под сосной и пришел к Ханасака. — Твоя собака сдохла, — сказал он сердито. — Я закопал ее под придорожной сосной… Долго стоял у могилы своей собаки печальный Ханасака. Потом он спилил сосну и сделал из нее ступку для зерна. — Каждый раз, когда я стану толочь зерно в этой ступке, — сказал Ханасака, — я буду вспоминать мою собаку. В тот же вечер Ханасака бросил в ступку горсточку риса. И как только он это сделал — свершилось чудо. Ступка сразу же наполнилась доверху рисом. Но самое удивительное началось потом: сколько бы Ханасака ни брал из ступки риса, она по-прежнему оставалась наполненной рисом. Вскоре все мешки в хижине Ханасака были наполнены отборным, очищенным рисом. Удивился богатый сосед: откуда у Ханасаки столько зерна? Пришел он к Ханасаке, поклонился, спросил ласково: — Откуда у тебя, почтенный Ханасака-сан, столько прекрасного риса? Простодушный Ханасака и на этот раз ничего не утаил от соседа, все рассказал ему. Тогда жадный сосед скорчил печальное лицо и стал просить: — Дорогой Ханасака-сан, одолжи мне на один вечер твою ступку. Только на один вечер. Весь мой рис съели мыши, и теперь дети мои умирают с голода. Поверил добрый Ханасака лжецу, дал ему волшебную ступку. Прибежал богач домой, насыпал в ступку зерно, начал толочь. И только он прикоснулся к ступке — свершилось чудо: из ступки поднялась туча ядовитых мух, комаров, шмелей, пчел, ос, москитов. И все они, непрерывно жужжа, кусали, царапали и жалили жестокого человека. Тогда богач схватил ступку и бросил ее в горящий очаг. Сгорела волшебная ступка, только кучка золы осталась от нее. На другой день Ханасака пришел к соседу, стал просить обратно свою ступку. Богач говорит: — Ступка твоя сошла с ума. Прыгнула в огонь и сгорела. Огорчился Ханасака: — Эта ступка была мне памятью о моей славной собаке. Дай мне хоть щепотку золы от сгоревшей ступки. — Бери, — сказал богач, — мне для тебя золы не жалко. Положил Ханасака щепотку золы на ладонь и пошел грустный домой. Была зима, и все деревья стояли покрытые снегом. И вот, когда Ханасака подошел к своей хижине, налетел ветер, сдунул с его ладони золу и осыпал ею вишню. И снова случилось невозможное. На глазах у всех вишневое дерево Ханасака покрылось нежными цветами. Когда об этом чуде узнал жадный сосед, он обрадовался. — Ну, теперь я разбогатею! — воскликнул он и, собрав всю золу от сгоревшей ступки, побежал во дворец правителя провинции. У дворца его остановила стража. — Доложите благородному правителю, — сказал богач, — что я могу заставить цвести среди зимы любое дерево в его саду. Доложила стража правителю о словах старика. Удивился правитель, вышел посмотреть на человека, который может зимой оживить его сад. Остановился правитель под яблоней, сказал: Заставь цвести сейчас эту яблоню, и я щедро награжу тебя. Жадный богач проворно залез на яблоню и, недолго думая, высыпал на ее ветви полную шапку золы. Золы было столько, что она залепила правителю глаза, забилась в нос, в уши, в рот. А дерево, каким было, таким и осталось. Это обманщик! — воскликнул сердито правитель. — Эй, стража! Схватить его! Стража стащила богача с яблони и так избила его палками, что он еле живой добрался до своего дома. С тех пор этот человек даже близко не подходил к хижине Ханасака.Как акула старика спасла
ил когда-то на свете один старик. Было у него две дочери и три сына. Выдал он дочерей замуж, разлетелись они из родного гнезда. Остался старик с сыновьями жить. Только вот беда: совсем он ослеп, ничего без помощи сыновей делать не мог. Как-то раз собрались братья в поле, а старику и говорят: — Мы пахать пойдем, а ты во дворе сиди и пшеницу охраняй, чтоб птицы не склевали. — Не под силу мне такая работа, — отвечает старик. — Не услежу я сослепу за птицами. — А ты слушай получше, — учат сыновья, — ты же не глухой: прилетят птицы, крыльями по мешкам забьют, ты и услышишь. Дали они отцу длинную бамбуковую палку — птиц отгонять, посреди двора посадили и прочь ушли. Вернулись они вечером, видят: сидит старик, палкой в разные стороны машет, а птицы все равно пшеницу клюют. Рассердились сыновья: — Зачем мы тебя сторожить оставляли? Какой от тебя прок? Заплакал старик, но ничего сыновьям не ответил. А те меж собой совет держать стали. — От нашего отца одни убытки! — говорит старший. — Нет от него никакой пользы! — вторит средний. — Зажился наш отец на этом свете! — поддакивает младший. «Вот если бы он помер, — стали мечтать братья, — разделили бы между собой все его богатства, зажили б без хлопот». Так и задумали они недоброе. Пришли сыновья как-то раз поутру к отцу и говорят: — Решили мы сегодня, батюшка, на дальний остров отправиться — порыбачить маленько. Поехали с нами. Свежий воздух и уха тебе не повредят. Обрадовался старик: — Давно хотел я ушицы душистой поесть! Сели они в лодку и к скалистому острову поплыли. Наловили там рыбы, знатная уха получилась. А как смеркаться стало, говорят сыновья отцу: — Устал ты, небось? Ложись, поспи немного, а мы, как назад соберемся, тебя и разбудим. Поверил старик сыновьям, лег и заснул. А как наутро проснулся, звать их стал. Но никто ему не ответил. Понял отец, что бросили его дети на диком острове голодной смерти дожидаться. А тут и море забурлило, поднялись волны высокие, задул ветер холодный. Стали волны о скалы биться, а одна до самой вершины острова поднялась и старика в море смыла. А в это самое время из города дочери стариковы приехали отца проведать. Навезли они ему гостинцев всяких видимо-невидимо. Постучали в дом — нет ответа. Удивились дочери, к соседке пошли. — Не случилась ли с батюшкой нашим беда? — спрашивают. — Обещал он нас дома дожидаться. Пожала соседка плечами: — Не знаю, не ведаю, что с отцом вашим приключилось. Только видела я, как вчера он с сыновьями на рыбалку собирался, а вечером дети без отца вернулись. Может, захворал он в пути? Побежали дочери к морю. Решили они, что погиб их отец в пучине вод. А раз так, вынесет море его тело на берег. Осмотрели они все прибрежные скалы — ничего не нашли. Сели у воды и заплакали. Вдруг видят — торчит в море недалеко от острова одинокая скала, а на той скале… отец сидит, пригорюнившись. — Батюшка, батюшка! — закричали дочери. — Живой! Живой! Наняли они лодку и отца домой привезли. — Как ты на скале оказался? — стали расспрашивать дочери. — Что с тобой случилось? Вздохнул старик и говорит: — Не думал я, что сыновья мои погубить меня надумают. Заманили они меня на дикий остров и бросили, а сами домой уплыли. Поднялся в море шторм, смыла меня со скалы большая волна, чуть было я не погиб. — Как же тебе спастись удалось? — удивились дочери. — Только я в море упал и тонуть стал, — рассказал старик, — подплыла ко мне большая акула, на спину к себе посадила и до одинокой скалы довезла. Спасибо тебе, акула, — стали благодарить дочери, — что батюшку нашего спасла. Вышли они на берег, видят — вдалеке и вправду большая акула плавает. — Надо бы нам ее отблагодарить, — сказал старик. Привели дочери на берег молодого бычка. Подплыла акула, бычка взяла и в морской пучине скрылась. И в тот же миг прозрел вдруг старик и стал видеть не хуже прежнего. Не было конца радости! Взяли дочери отца за руки и домой повели. А сыновья отца и не думали искать, поделили они стариково богатство и решили отпраздновать нежданную удачу. Погрузили угощения всякие в лодку и в море поплыли за рыбой. Выбрались они в открытое море, но только сеть закинули, потемнело кругом, поднялся ветер. Закачало лодку из стороны в сторону, а потом и вовсе перевернуло. Барахтаются братья в воде, на помощь зовут, да кто их услышит? Так и погибли злые сыновья в морской пучине. А дочери старика в город жить взяли. И жили они вместе долго и счастливо.Мышиное сумо
лучилось это давным-давно. Жили в одной горной деревне старик со старухой. Целый день они трудились, а богатства все не прибавлялось. Вот как-то раз по весне отправился старик в горы хворост собирать. Шел он, шел, пока не попал в лесную чащу. Остановился старик передохнуть. Вдруг слышит: кричит кто-то: — На тебе! Получай! Еще получай! А тут и другой голосок послышался: — Ну, погоди, негодная! Я тебе отомщу! Удивился старик, вокруг огляделся — нет никого! Решил он тогда в траве посмотреть. Раздвинул заросли да как вкопанный и остановился. Глядит — глазам не верит: две мыши борьбой сумо занимаются! Одна мышь толстая-претолстая, а другая — тощая-претощая! Толстая мышь на тощую навалилась и кричит: — На тебе! Получай! Получай! Присмотрелся старик к мышам получше, да от удивления аж присвистнул: «Вот чудеса! — думает. — Никак эта тощая мышь та самая, что в доме у меня живет. Да и толстую знаю — из дома соседа-богача она будет». Поспешил старик домой — старухе про мышиное сумо рассказать. — Сдается мне, — сказала старуха, — что неспроста наша мышь такая тощая. Мы с тобой в бедности живем, вот и мышь нам под стать! — Давай-ка, старуха, — предложил старик, — попробуем ее чуток подкормить. Может, силы у нее и прибавится? Собрала старуха остатки рисовой муки и испекла румяную лепешку. Положил старик лепешку перед мышиной норкой. Наутро смотрит — нет лепешки, да и ни единой крошки не осталось. Обрадовались старики. — Наконец-то, — говорят, — наша бедная мышь досыта наелась! Теперь уж точно — сил у нее для борьбы сумо прибавится! На следующий день отправились старик со старухой в горы. Очень старухе хотелось поглядеть, как мыши борются. Притаились они за деревом и стали ждать. Вдруг слышат, кричит толстая мышь: — Получай! Еще получай! А тощая ей вдруг как закричит в ответ: — Ну, погоди у меня! Посмотрим, кто кого! Сама получай! Повалила тощая мышь толстую на траву. — Дай передохнуть, — взмолилась толстая мышь. Отдышалась она и спрашивает: — Что за чудо с тобой, сестрица, случилось? Вчера я тебя без труда победить смогла, а сегодня ты как будто сильнее стала? — Что правда, то правда, — согласилась тощая мышь. — Видишь ли, сестрица, тебе меня не понять: ты в богатом доме живешь, а я в бедном. Нечасто мне удается вдоволь поесть. Да вот решили хозяева меня подкормить — положили к норе рисовую лепешку. Думаю я, что теперь каждый вечер меня угощение дома ждать будет. — Как же я люблю рисовые лепешки! — вздохнула толстая мышь. И совсем никто меня ими не угощает! Послушай, сестрица, принесла бы ты мне кусочек попробовать. Покачала тощая мышь головой. — Нет, — говорит, — не могу. Негоже мне из дома своего рисовые лепешки таскать, там и без того есть нечего. Не могу я тебя задаром кормить. Призадумалась толстая мышь, а потом и спрашивает: — А если не задаром? У моего хозяина денег видимо-невидимо. Только ведь деньги — это не рисовые лепешки, ими лакомиться не будешь. Давай меняться! Я тебе монету, а ты мне кусок лепешки! Обрадовалась тощая мышь. — Ладно, — говорит, — так и сделаем. Услышали старик со старухой про мышиный уговор и домой поспешили. Заняла старуха у соседей рисовой муки да лепешек напекла. А потом достала красного полотна и сшила два пояса фундосики, в которых все настоящие борцы сумо выступают. Вот, наконец, наступил вечер. Пришла толстая мышь к тощей в гости. Увидела фундосики, удивилась. — Эти тряпки тоже есть будем? — спрашивает. — Да ты что?! — засмеялась тощая мышь. — А еще себя борцом сумо считаешь! Это же набедренные повязки, фундосики называются. Мы в них с тобой сразу на настоящих борцов будем похожи. Надели мыши на себя фундосики и за угощение принялись. Поела толстая мышь и говорит: — Я монету принесла, как уговаривались. Возьми ее скорее. Взяла тощая мышь монету да на старикову божницу положила. На следующий день вновь старик со старухой в горы отправились. Огляделись вокруг — нет мышей! Присмотрелись получше — да нет же, вон в траве красные фундосики виднеются! Поднялись мыши из травы — ну, ни дать, ни взять — чемпионы по борьбе сумо! Приготовиться к параду борцов сумо, — командует толстая мышь. — На-а-чинай! — вторит ей тощая. Смотрят старик со старухой на мышиное сумо — смеются до слез. Не победишь меня больше! — кричит тощая мышь. — Получай! — И меня не победишь! — кричит толстая. — И ты получай! С тех самых пор так и повелось. Стала толстая мышь по вечерам к тощей в гости ходить да исправно уговор мышиный выполнять. Как придет, обязательно монетку из дома богача принесет. Угостит ее тощая мышь лепешкой, а монетку на божницу положит. Разбогатели мало-помалу старик со старухой. Никогда они больше нужды не знали. А как случалась свободная минутка, сразу в горы отправлялись — на мышиное сумо посмотреть да посмеяться.Тростинка и кузнец
ил старый человек, по имени Такэтори. Из камыша и бамбука он мастерил красивые циновки, корзины и продавал их на базаре. Однажды Такэтори принес, как всегда, из рощи вязанку бамбука, сел в уголок и принялся за работу. Вдруг он услышал, как кто-то произнес тоненьким-тоненьким голоском: — Здравствуйте! — Здравствуйте! — ответил Такэтори и стал оглядываться по сторонам. Но, сколько он ни оглядывался, никого в хижине не увидел. «Должно быть, послышалось», — решил Такэтори и снова принялся за работу. Взял он бамбуковую трубочку и только собрался согнуть ее, как услышал совсем рядом тот же голосок: — Здравствуйте! Посмотрел Такэтори в трубочку и увидел там крошечную девочку. Поставил Такэтори девочку на ладонь, налюбоваться не может — какая красивая! — Откуда ты взялась? Почему ты такая маленькая? — спрашивает мастер. Девочка отвечает: — Потому что я родилась на луне. А на луне все девочки такие маленькие. Зато мы очень быстро растем. Скоро я буду совсем большой. — Да как же ты сюда попала? — опять спрашивает Такэтори. — А я гуляла по лунной тропинке, оступилась и упала на землю. Хорошо еще, что угодила в бамбуковую трубочку, а то бы, верно, совсем разбилась. Что же мне с этой крохой делать? — подумал вслух Такэтори. — Возьми меня в дочери, — отозвалась девочка. — Я буду помогать тебе плести циновки, поддерживать огонь в очаге, чинить одежду, ухаживать за цветами в саду… — Хорошо, оставайся, — говорит Такэтори. — Будешь мне дочерью. А называть я тебя стану Тростинкою. И осталась Тростинка жить в хижине Такэтори. Как обещала девочка, так и случилось. Росла она не по дням, а по часам, помогала отцу плести циновки, собирала хворост для очага, чинила старику одежду. Прошло несколько месяцев, и Тростинка превратилась в настоящую красавицу. А неподалеку от хижины Такэтори жил кузнец. Это был веселый и сильный человек. Искуснее его не было никого во всей провинции. Он мог смастерить любую вещь из золота, серебра, железа и даже из драгоценных камней. Целыми днями работал кузнец в своей кузнице, громко распевая песни. Однажды кузнец увидел Тростинку и полюбил ее. И Тростинка тоже полюбила веселого кузнеца. Кузнец сказал: — Тростинка, выйди за меня замуж. Тростинка ответила: — Приди завтра к моему отцу, попроси, чтобы он отдал меня тебе в жены. Как отец решит, так и будет. Пока Тростинка разговаривала с кузнецом, к хижине Такэтори подъехали три знатных правителя ближних провинций. Первым в хижину вошел правитель Исидзукури и сказал старику: — Хочу жениться на твоей дочери. Если не отдашь мне ее в жены, прикажу бросить тебя в море на съедение акулам. Завтра я приеду за ответом. Сказал так и вышел из хижины. Следом за ним вошел правитель Курамоти и сказал: — Если не отдашь мне в жены свою дочь, прикажу бросить тебя на съедение тиграм. Завтра я приеду за ответом. И с этими словами вышел из хижины. Последним к Такэтори вошел правитель Миуси и сказал: — Отдай мне в жены свою дочь. Не отдашь — прикажу отрубить тебе голову. Завтра я приеду за ответом. Пришла Тростинка домой, рассказал ей обо всем старик. — Что будем делать? — спрашивает Такэтори. Отвечает Тростинка: — Не бойся. Завтра я сама встречу правителей, сама буду с ними разговаривать. И вот наступило утро. Первым к хижине Такэтори подъехал Исидзукури. На пороге его встретила Тростинка и сказала: — Слышала я, что вы хотите на мне жениться. Правда ли это? — Конечно, правда, я за тем сюда и приехал. Тогда Тростинка сказала: — Хочу знать, сильна ли твоя любовь, велика ли храбрость твоя. Привези мне на свадьбу из Индии железную чашу, наполненную алмазами. Чашу ту сторожит восьмиглавый людоед. Да помни: выкована чаша из железа тоньше прозрачного крыла стрекозы. Привези ту чашу, и поверю я, что ты любишь меня. Буду ждать тебя сто дней. — Я убью людоеда и привезу тебе чашу из Индии, — сказал Исидзукури и вышел из хижины. По дороге он встретил правителя Курамоти и правителя Миуси. — Тростинка согласилась выйти за меня замуж! — закричал довольный Исидзукури. — Приглашаю вас через сто дней на свою свадьбу. Услыхав такое, Курамоти и Миуси вернулись в свои владения, а Исидзукури, отъехав немного от хижины Такэтори, сказал себе так: «Не стану драться с людоедом. Хватит у меня и своих алмазов, чтобы наполнить ими железную чашу. Ну а чашу мне сделает любой кузнец». Так решив, Исидзукури дал слуге монету и сказал: — Ступай к кузнецу, прикажи ему выковать для меня железную чашу. Да скажи, чтобы железо было тоньше прозрачного крыла стрекозы. Сделал кузнец железную чашу невиданной красоты. Взял ее слуга, а монету кузнецу не отдал, себе присвоил. Вот на сотый день Исидзукури нарядился в праздничные одежды, наполнил прозрачную чашу из железа алмазами и отправился к невесте. Положил правитель провинции к ногам Тростинки свадебный подарок и начал хвастаться: — Сорок дней плыл я в Индию, на сорок первый пристал мой корабль к берегу. На берегу увидел я ужасного людоеда. У него было четыре шеи и на каждой шее по две головы. Обнажил я свой меч и вступил с людоедом в бой. Много дней длился этот бой, сто раз был я на волосок от гибели. Но я не отступил, не испугался и убил людоеда. Потом я взял железную чашу, наполненную алмазами, и привез ее тебе. Теперь хочу, чтобы сегодня же была наша свадьба. Выслушала Тростинка рассказ Исидзукури, вспомнила о кузнеце, заплакала. Такэтори говорит: — Благородный правитель доказал свою любовь и храбрость. Пойду звать гостей на свадьбу. Но и шага не успел сделать, как у хижины появился кузнец. Кузнец поклонился Исидзукури и сказал: — Справедливый господин, твой слуга обманщик. Обещал мне дать монету, если я сделаю для тебя вот эту железную чашу, что стоит сейчас у ног Тростинки, а сам ничего не заплатил. И выходит, что эта чаша не твоя, а моя! С этими словами кузнец высыпал на землю алмазы из чаши, а чашу протянул девушке и сказал: — Дарю тебе ее. И отправился к себе в кузницу. Прижала Тростинка чашу к груди и сказала властителю провинции: — Никогда я не буду женой обманщика! Ступай прочь! Посрамленный Исидзукури, пряча за веером лицо, поспешил прочь от хижины Такэтори. Едва он скрылся, как у хижины показался Курамоти. — Я пришел к Исидзукури на свадьбу, — сказал он. — Исидзукури трус и обманщик! — воскликнула Тростинка. — И я никогда не буду его женой. Обрадовался Курамоти. — Выходи замуж за меня. Я храбрый и всегда говорю правду. А не выйдешь — брошу твоего отца тиграм на съедение! Ответила Тростинка: — Хочу знать, сильна ли твоя любовь, велика ли твоя храбрость. Есть в океане плавучая гора Хорай. Растет на плавучей горе чудесное вишневое дерево. Корень у него серебряный, ствол золотой, ягоды жемчужные. Труден путь к той горе. Если любишь меня, добудь к свадьбе ветку с жемчужными вишнями. Я найду гору Хорай в океане и привезу тебе ветку с жемчужными вишнями, — сказал гордо Курамоти. — Через сто дней созывайте гостей на свадьбу. Сказал так и отправился к себе. Немного отошел он, увидел кузницу, а в кузнице — кузнеца за работой. Спросил Курамоти кузнеца: — Что ты умеешь делать? — Что прикажешь, все сделаю. — Тогда сделай мне такую вишневую ветку, чтобы вишни на ней были жемчужные. А я тебе за это подарю шелковое кимоно[3]. Согласился кузнец, принялся за работу. Много дней не угасал в горне огонь, много дней не покидал кузнец своей кузницы и в назначенный день принес правителю Курамоти вишневую ветку с жемчужными вишнями. Схватил Курамоти ветку и поспешил к Тростинке. Забыл он от радости, что обещал подарить кузнецу за работу шелковое кимоно. Пришел правитель к невесте, видит — сидят у хижины Такэтори и Тростинка, плетут из бамбука циновки. Положил Курамоти к ногам Тростинки свадебный подарок, стал врать. — Нелегко досталась мне эта ветка. Тридцать дней плыл я на корабле по океану. Ветер сорвал на корабле паруса, смерч сломал мачты, но я не вернулся назад, а плыл все вперед и вперед. На сорок первый день прибило меня к берегу. Но едва ступил я на берег, как увидел громадное страшилище. Голова у страшилища была тигриная, лапы обезьяньи, из пасти дым вырывался, из глаз летели искры. Заметило меня страшилище, проревело: «Возвращайся домой, или я тебя растерзаю!» Не испугался я, ответил: — Лучше погибну, чем вернусь, не исполнив приказания Тростинки. Набросилось на меня страшилище. До самого вечера дрался я с ним, к вечеру отрубил чудищу голову и поехал дальше искать в океане плавучую гору Хорай. И вот увидел я, что навстречу кораблю плывет гора такая высокая, что вершина ее прячется в тучах. Высадился я на гору Хорай, стал искать чудесное дерево. Нашел его на самой вершине горы. Охраняли то дерево три тигра. Не испугался я их. Одному тигру отрубил голову, другому лапу, а третий поджал хвост и убежал. Тогда я сорвал вишневую ветку с жемчужными вишнями, сел на корабль, и попутные ветры пригнали меня к нашему острову. Выполнил я твое приказание, теперь хочу, чтобы сегодня же была наша свадьба. Такэтори говорит: — Храбрый Курамоти доказал свою любовь и храбрость. Пойду звать гостей на свадьбу. Только собрался он идти, как у хижины появился кузнец. Отвесил кузнец поклон Курамоти и сказал: — Господин мой, вы обещали мне шелковое кимоно, если я сделаю вам эту ветку с жемчужными вишнями. Почему же вы нарушили свое слово?! И выходит, что эта ветка не ваша, а моя! Поднял кузнец с земли ветку, протянул ее Тростинке: — Дарю тебе ее. И отправился к себе в кузницу. Сказала Тростинка властителю острова: — Никогда я не буду женой обманщика! Ступай прочь! Посрамленный Курамоти, закрыв веером лицо, поспешил прочь. Едва он скрылся, как у хижины показался Миуси. — Я пришел на свадьбу, — сказал Миуси. — Но почему я не вижу знатного жениха? Где достойный правитель Курамоти? — Курамоти трус и обманщик! — воскликнула Тростинка. — И я никогда не буду его женой! Обрадовался Миуси. — Выходи за меня замуж. Я храбрый и всегда говорю правду. Не согласишься — прикажу отрубить голову твоему отцу. Ответила Тростинка: — Хочу знать, сильна ли твоя любовь, велика ли твоя храбрость. Добудь мне из Китая золотую птицу. Птица та — не больше ноготка на мизинце, но на каждом крылышке ее десять тысяч перышек. Только знай, что золотую птицу стережет свирепый морской дракон. Если любишь меня, привези к свадьбе золотую птицу из Китая. — Привезу, — сказал Миуси и пошел прочь. Утром правитель сел на корабль и поплыл в Китай. Море было гладкое и спокойное. Два дня плыл Миуси по спокойному морю, на третий расхвастался: — Никого я не боялся и морского дракона не испугаюсь. Найду его, отрублю голову, а птицу золотую заберу себе! Только он так сказал, поднялись ветры, страшные волны погнали корабль прямо на скалы. Догадался Миуси, что слова его услыхал морской дракон. Задрожал он от страха, завопил не своим голосом: — Прости меня, повелитель! По глупости я расхвастался! Где мне, ничтожному, бороться с тобой! Оставь меня в живых, и я всю жизнь стану прославлять твою доброту. А о Тростинке и думать больше не буду. Услыхал дракон трусливые слова правителя, сжалился над ним. Рассеялись на небе тучи, успокоились волны, а ветры погнали корабль в другую сторону. К ночи прибило корабль к какому-то берегу. Сошел Миуси на землю — оглядывается, где он. В это время из-за горы показалась луна, и правитель увидел, что ветер пригнал корабль к тому самому селению, где жили Такэтори и Тростинка. Вспомнил тут Миуси о золотой птичке, которую обещал привезти невесте. Что он теперь скажет Тростинке? Как признается, что испугался злых ветров, что отрекся от своей любви к ней? Не выйдет она за такого труса замуж! Вдруг правитель услыхал далекий стук молота. — Это кузнец работает! — догадался Миуси. — Солнце еще не взошло, а он уже трудится… И правитель поспешил в кузницу. — Сделай мне к полудню золотую птицу, — приказал он кузнецу. — И чтобы была та птица не больше ноготка на мизинце. Да запомни: на каждом крылышке ее должно быть десять тысяч перышек. Если сделаешь, как приказал, получишь в награду шелковый зонтик и новые гэта![4] Согласился кузнец, стал работать. В полдень пришел правитель в кузницу, а золотая птица уже готова: сама с ноготок, на каждом крылышке десять тысяч перышек. Сидит птица на ладони у кузнеца как живая, вот-вот улетит. Схватил Миуси чудо-птицу, побежал к хижине Такэтори. У хижины увидел он старика с дочерью, поставил к ногам девушки подарок, сказал: — Выполнил я твое приказание, теперь хочу, чтобы сегодня же была наша свадьба. Такэтори говорит дочери: — Благородный правитель выполнил свое обещание. Теперь ты должна свое выполнить. Я своего слова не нарушу, — сказала Тростинка. — Только хочу узнать, как храбрый правитель добыл у морского дракона золотую птицу. Унизил правитель свою честь ложью, стал рассказывать: — Десять дней носили ветры по морю мой корабль. На одиннадцатый день увидел я у берега десятиглавого дракона. Началась у нас битва. Отрубил я девять голов у чудища, хотел отрубить десятую, взмолился трусливый дракон: — Возьми золотую птицу, только не лишай меня жизни! Сжалился я, оставил в живых дракона. А золотую птицу привез тебе в подарок. Выслушала Тростинка рассказ, вздохнула печально и вдруг увидела, что к хижине бежит кузнец. — Бесчестный правитель! — закричал кузнец. — Я сделал все, как ты сказал: выковал тебе золотую птицу величиной с ноготок и на каждом крылышке сделал десять тысяч перышек. Но ты ничего не дал мне за мою работу. Значит, и птица эта не твоя, а моя! Сказав так, кузнец протянул Тростинке золотую птицу: — Дарю ее тебе! Подошла Тростинка к кузнецу, встала рядом с ним, сказала сурово властителю: — Не буду я женою обманщика! Ступай прочь! Посрамленный Миуси поспешил скрыться. Засмеялась радостно Тростинка, сказала кузнецу: — Все знатные правители оказались обманщиками и трусами. Только ты один сумел сделать все, что мне хотелось. Пусть отец назначает день свадьбы, я буду твоей женой. И только она сказала так, сразу же померкло солнце и на черном небе взошла огромная красная луна. Всплеснула в ужасе руками Тростинка, залилась слезами. — Знаю я, почему в ясный полдень исчезло солнце и взошла луна на черном небе! Это разгневался лунный царь за то, что полюбила я на земле человека. Теперь он заберет меня к себе на луну. — Не отдам я тебя лунному царю! — закричал кузнец и взмахнул молотом. — День и ночь буду охранять я твою хижину! Ничего не сказала в ответ Тростинка. Только покачала горестно головой и ушла в хижину вместе с отцом. Остался кузнец сторожить хижину. Но могучий лунный царь скользнул своими лучами по глазам кузнеца — и кузнец уснул. В полночь повелитель луны послал за Тростинкой своих слуг. Опустились слуги лунного царя на облаке к хижине, раздвинулись перед ними двери, вошли они к Такэтори. Тростинка говорит: — Возвращайтесь на луну без меня! Я люблю кузнеца и не расстанусь с ним! Тогда хитрые слуги лунного царя сказали: — Славный правитель луны прислал тебе свадебный подарок, смотри. И они открыли ларчик, а в ларчике лежало кимоно такой красоты, что его не стыдно было бы носить и жене императора. Обрадовалась Тростинка, надела на себя кимоно. Не знала она, что наряд этот заколдован: кто надевал его, тот сразу же забывал о своей прошлой жизни. Только солнечные лучи могли разрушить колдовскую силу лунного наряда. Надела Тростинка кимоно, забыла и об отце своем — старом Такэтори, и о женихе своем — самом искусном на земле кузнеце. Посадили лунные жители Тростинку на облако, и поплыло облако в небо. В то же мгновение очнулся кузнец, бросился в хижину, а там только Такэтори — нет Тростинки. Рассказал Такэтори, как слуги лунного царя обманули его дочь, как увезли ее на облаке. Взглянул кузнец в небо, схватил молот, побежал вслед за облаком. Много часов бежал он, пока не остановилось облако над вершиной высокой горы. Взобрался кузнец на гору, закричал: — Я здесь, Тростинка, я спасу тебя! Но как только он воскликнул так, облако поднялось и поплыло к луне. Не помня себя от горя, кузнец с такой силой ударил молотом по горе, что вершина ее разверзлась, из трещины горы взметнулся вверх огненный столб и окутал облако. Растаяло облако от огня, сгорели в пламени слуги лунного царя. Только одна Тростинка осталась невредимой, потому что ее защищало волшебное кимоно. Опустилась Тростинка на вершину горы, жива и невредима. Радостно закричал кузнец: — Бежим скорее, спрячемся, пока лунный царь не послал за нами погони! Но на бедной Тростинке было заколдованное кимоно; она смотрела на кузнеца и не узнавала его. — Пойдем же, пойдем отсюда скорее! — торопил кузнец. Но Тростинка по-прежнему не узнавала своего жениха. — Кто ты такой? — сердито спросила она. — Ступай прочь, я не знаю тебя! И она оттолкнула кузнеца. Тогда несчастный кузнец воскликнул: — Для чего мне жить, если ты разлюбила меня?! И с этими словами бросился в расщелину горы. В ту же секунду взошло солнце, лучи его осветили заколдованное кимоно, и волшебная сила лунного наряда пропала. Сразу же Тростинка все вспомнила: как похитили ее слуги лунного царя, как спас ее кузнец, как она оттолкнула его и как он бросился в расщелину горы. Тогда и она воскликнула: — Я останусь навсегда с тем, кого любила! Так воскликнув, Тростинка бросилась вслед за кузнецом в расщелину.Десять тысяч лет прошло с тех пор, как исчезли с земли Тростинка и кузнец. Но люди в Японии до сих пор помнят о них. Многие же уверяют, что Тростинка и кузнец не погибли и живут в подземном дворце, прячась от гнева лунного царя. И когда они разводят свой очаг, то из расщелины к луне поднимается столб огненного дыма. И с тех пор японцы назвали эту гору Фудзи-сан, что значит Гора бессмертия.
Барсук и лисенок
авным-давно в густых лесах близ города Мацумото жило множество диких зверей. Об этом узнали охотники и стали ходить в тот лес на охоту. С утра до вечера слышались в лесу крики и выстрелы. И с каждым выстрелом зверей в лесу становилось все меньше и меньше. И наконец наступил день, когда из всех зверей в лесу остались только барсук да лиса с лисенком. Долго барсук и лиса не выходили из своих нор: они боялись встретиться с охотниками. Охотники же, решив, что они перебили всех зверей, перестали ходить в этот лес. И вот, лежа в своей норе, лиса подумала так: «Если я покину свою нору, то неизвестно, попадусь ли я на глаза охотнику. Если же я останусь здесь еще на несколько дней, то и я и мои лисенок — оба мы погибнем от голода». Так подумав, лиса осторожно высунулась из норы и начала оглядываться и прислушиваться. Но нигде не было никаких признаков людей. Обрадованная лиса побежала к норе барсука и крикнула: — Господин барсук! Вылезайте, не бойтесь: охотники перестали ходить в наш лес! Теперь мы спасены! Трусливый барсук долго не решался высунуть из норы нос, но голод заставил его, в конце концов, покинуть свое убежище. — Что же мы будем делать? — спросил барсук у лисы. — Ведь в нашем лесу не осталось ни одного зверька. Пройдет день-другой — и мы умрем с голоду. Уж лучше погибнуть от пули охотника, чем умереть голодной смертью! В ответ на это лиса сказала: — Но ведь мы оба умеем принимать любой облик. Давайте сделаем так: я превращусь в охотника, а вы притворитесь убитым. Я продам вас какому-нибудь купцу: а на полученные деньги куплю все, что нам захочется. Вы же, выбрав удобный момент, сбежите обратно в лес, и мы разделим пополам все, что я раздобуду. — Согласен! — воскликнул радостно барсук. — Давайте сделаем так поскорее: у меня нет больше сил терпеть голод! — Хорошо, — сказала лиса и приняла облик охотника. Увидав это, барсук сразу же притворился мертвым. Тогда охотник-лиса перекинула его через плечо, попрощалась с лисенком и отправилась в город Мацумото. Дальше все было так, как задумала лиса. Какой-то купец купил барсука и, бросив его в угол, сказал: — Завтра утром сдеру с него шкуру. А пока, любезный, получите за своего барсука деньги. Получив деньги, лиса-охотник отправилась на базар. Чего только не накупила там лиса! С большим трудом дотащила она до своего дома мешок с едой. Когда голодный лисенок увидел столько еды, он от радости подскочил выше своей головы. Но лиса сказала: — Не смей ничего трогать: дождемся господина барсука и разделим все поровну. Весь день голодный лисенок скулил и клянчил у матери хотя бы рыбий хвостик. Лисе было очень жалко своего сына, но она все равно ничего ему не дала, а только говорила: — Потерпи немного, потерпи еще немного. Придет господин барсук, мы разделим пополам нашу добычу и приступим к еде. Барсуку удалось убежать от купца только на заре. Он примчался к лисьей норе и закричал сердито: — Вы, наверное, уже все съели без меня, обжоры! — Что вы, что вы, господин барсук! — сказала лиса. — Мы без вас даже и мешка не решились развязать! Так я тебе и поверил, — пробурчал барсук и, забрав свою половину, отправился в нору. Через несколько дней барсук явился к лисе и сказал: — Я уже все съел. Теперь настала моя очередь продавать тебя. Притворись мертвой, а я приму облик охотника и отправлюсь в город. Когда лиса притворилась мертвой, барсук принял облик охотника и понес ее продавать. Едва он появился на базаре, как его зазвал в свою лавку какой-то купец и сразу же купил у него лису. Пока купец отсчитывал за лису деньги, барсук подумал: «Надо мне избавиться от этой надоедливой лисы. Тогда не придется делиться с ней пищей». И злой барсук, отозвав в сторону купца, прошептал ему: — Лиса только притворяется мертвой. На самом деле она жива и собирается ночью сбежать от вас. Услышав это, купец взмахнул тяжелой палкой и убил несчастную лису. А бессердечный барсук купил на базаре два мешка еды и поволок их в лес. Напрасно бедный лисенок ждал весь день и всю ночь свою мать. Утром он прибежал к барсуку узнать, что случилось с лисой. Барсук, который уже успел выпить большую чашку сакэ, лежал, развалившись на мешках с едой. Увидев лисенка, он начал врать: — Твоя мать совсем не любит тебя! Она не захотела возвращаться к тебе, сколько я ее ни уговаривал. Когда лисенок увидел, сколько у барсука еды, он догадался, что барсук погубил его мать, чтобы не делиться с ней добычей. Ничего не сказал лисенок. Он вернулся в свою нору и стал думать, как ему отомстить бессердечному барсуку. Однажды лисенок долго не мог заснуть от голода. Перед рассветом он решил пробраться в ближнее селение и раздобыть себе что-нибудь на обед. Но лисенку не повезло. Он думал, что в такое время все люди в деревне спят. Оказалось же, что на дороге у селения работало много крестьян. Лисенок притаился в высокой траве и стал слушать, о чем говорят люди. А говорили они о том, что в полдень через дорогу проедет сам даймио[5], и нужно поскорее сделать дорогу к лесу гладкой и приятной. Услыхав об этом, лисенок прибежал к норе барсука и сказал: — Господин барсук! От своей матери я слышал, что вы можете принять любой облик. Неужели это правда? — Конечно, правда, — сказал хвастливо барсук. — А знаете ли вы, что я тоже могу принять любой облик? спросил лисенок. — Ну, это ты врешь! — рассердился барсук. — Нет, не вру! Сегодня же в полдень я приму другой облик и, если вы меня узнаете, обязуюсь быть вашим рабом до конца своих дней! — Согласен! — закричал барсук. — Согласен! Только имей в виду: когда ты станешь моим рабом — не жди от меня пощады! Перед самым полуднем барсук вышел на лесную дорогу и стал осматриваться. Вдруг он увидел, что по дороге какие-то люди несут паланкин. В паланкине сидел сам даймио и обмахивался веером. «Ах, вот в кого превратился хитрый лисенок», — подумал барсук и прыгнул в паланкин. Вырвав из рук даймио веер, он закричал: — Жалкая тварь! Ты осмелился думать, что я глупее тебя! Отныне ты мой раб до конца своих дней. Вылезай из паланкина! Испуганный даймио выскочил из паланкина и закричал: — Бешеный барсук! Бешеный барсук! Убейте его скорее! Тут один из слуг выхватил из-за пояса меч и отрубил барсуку голову. Так отомстил лисенок за смерть своей бедной матери.Ворона и облака
давних пор считаются кошка с вороной заклятыми врагами. А случилось это вот почему. Жила на свете одна ворона. Страсть как любила она всякие вещи таскать да в укромном месте припрятывать. Спрячет, а потом сама же найти не может. Очень огорчало это ворону. Вот и пошла она к кошке посоветоваться. Помоги мне, кошка, стала просить она. — Почему не могу я найти своего добра? — Расскажи мне, ворона, куда же ты наворованное прячешь? — спросила кошка. — О! — воскликнула ворона. — Прячу я его в самое надежное место! Под облаками! Вижу красивое облако плывет, я его замечаю и под ним где-нибудь в кустах добро свое оставляю. — Ну и глупая же ты, ворона! — засмеялась кошка. — Разве ты не знаешь, что облака на месте не стоят, а по небу плывут! Проплыло облако и все! Если по облакам свои тайники замечать будешь, никогда ничего не найдешь! Задумалась ворона и говорит: — Не морочь мне голову! Куда это еще облака уплывают? Все это ты, кошка, придумала, чтобы самой мое добро заполучить! Так она умной кошке и не поверила. Как и прежде, ворованные вещи под облака прятала. Узнали звери о вороньей глупости, стали над ней посмеиваться: — Ну и уморила ты нас, ворона! — Нашла место — под плывущими облаками! Еще больше рассердилась ворона на кошку. Я думала, ты мне подруга, — ворчала она. — А ты взяла и всем рассказала, где я добро свое храню. С тех пор разладилась у вороны с кошкой дружба. Летает теперь ворона по свету и кричит во все горло: «Кошка, отдай мое добро!»Остров людоедов
лучилось это много-много лет тому назад. Возвращался один корабль с острова Мияго в столицу Наха. Много добра было на том корабле — богатые подарки прислали жители острова своему государю. Сидят матросы на палубе, морем любуются. — Что за славная погода нынче выдалась! — радуются. — Море спокойное, солнышко светит приветливо! Вдруг ни с того, ни с сего зазвенела над морем флейта, сначала тихо, а потом все громче, громче. — Кто же в море на флейте играет? — удивились матросы. Был среди них один моряк, совсем мальчик, звали его Кана. Очень он был сообразительным. — Не нравятся мне эти звуки флейты, — сказал он. — Никак, Бог ветра резвится. Не было бы беды. — О чем это ты толкуешь? — удивились матросы. — Пусть Бог ветра делает, что хочет, мы уже совсем близко от берега. Вон наш остров вдалеке виднеется. Ничего не ответил Кана, только стал внимательно за небом следить. А на небе вдруг облака появились, а потом и тучки, одна темнее другой. Задул ветер, да такой сильный, что закачало корабль из стороны в сторону. — Никак, шторм начинается, — забеспокоились матросы. А ветер все сильнее, волны все выше, дождь полил как из ведра. Испугались моряки. «Дотянуть бы до берега, — думают. — Только бы дотянуть!». Поднялась тут высокая волна да все товары с палубы смыла. — Держите мешки! — кричат одни. — Сами держитесь, сейчас еще волна будет! — кричат другие. Хлещет дождь, вздымаются волны, носят они корабль по морю, как пушинку. «Ну все, конец наш пришел, — решили матросы. — Нет нам теперь спасения». Целую ночь боролись моряки со штормом. А к утру ветер стих. Смотрят они — не видать родного острова, только вдалеке земля незнакомая виднеется. — Сжалились над нами боги, — сказал Кана. — Не дали нам погибнуть в морской пучине. Направились матросы к неизвестному острову. Вышли на берег, огляделись. Что за чудо этот остров: цветов кругом видимо-невидимо, птицы поют, стрекозы летают. Вот благодать! — Не может быть, чтоб на таком прекрасном острове люди не жили, — решили моряки. — Надо бы пойти поискать человеческое жилье. Отдохнули они на берегу и в глубь острова пошли. — Эй, эй! — кричат. — Есть на острове люди? Отзовитесь! Покажитесь! Вдруг слышат, загремели вдалеке барабаны: «Бон-бон, пон-пон!» Обрадовались матросы, на звук барабанов побежали. Выбежали на поляну да как вкопанные и остановились: сидят на поляне чудища, в барабаны бьют. Увидели они людей, с мест повскакивали, закричали радостно: — Вот и людишек нам боги послали! Славный у нас будет ужин! — Ой! Да ведь мы на остров людоедов попали, — поняли матросы. Хотели они было назад в лес убежать, да куда там! Схватили их людоеды и в деревню потащили. А надо сказать, что были чудища с того острова жуть какими страшными: на голове — рога, из шеи крылья птичьи торчат, рты черные, будто тушью вымазанные, а в уши морские раковины вставлены! Раз увидишь — всю жизнь не забудешь! Притащили людоеды моряков в деревню, приказали женщинам котел принести да костер развести. — Сейчас людей варить будем, — говорят. Заплясали людоеды вокруг матросов, кричать стали: — Эх, поедим! — Эх, попробуем! — Вот вкуснотища! Стоят моряки — ни живы ни мертвы. Вышел тут из дома старейшина, обвел матросов долгим взглядом да на Кана указал: — Вот этот мне нравится! — говорит. — Хочу его съесть! Подбежали к Кана чудища, за руки схватили, к котлу потащили. Только его в кипяток бросить собрались, раздался в толпе громкий женский голос: — Стойте! Стойте! Не бросайте его в котел! Смотрят моряки — вышла из дома старейшины девушка красоты невиданной. Расступились людоеды — дорогу ей дали. Была та девушка дочерью старейшины, звали ее Мамуя. — Стойте! повторила Мамуя. — Негоже сегодня человека убивать, — звезды не велят! Вот завтра — пожалуйста! — Ну, раз звезды не велят, не будем его сегодня есть, до завтра оставим, — согласились людоеды. Не посмели они Мамуя перечить. Знали чудища, что дана девушке великая сила будущее знать. Приказала Мамуя морякам за ней идти. Вывела их из деревни, по полю повела. «Жалко будет от рук красивой девушки погибнуть, — думают моряки. — Если бы чудища съели, не так обидно б было!» Привела их Мамуя на берег горной реки, показала на хижину, что поодаль стояла. — Ложитесь спать, здесь вас никто не тронет, — сказала девушка. — Завтра я к вам приду. На следующее утро, чуть рассвело, явились к морякам два чудища — мясо принесли. — Попробуйте наше угощение, — говорят и хитро так улыбаются. Очень моряки были голодны. Как увидели они мясо, слюнки у них так и потекли. Хотели они было его отведать, как вбежала тут в хижину Мамуя. — Не ешьте! — кричит. — Отравленное это мясо! Варили его в настое ядовитых трав. Если съедите кусочек, превратитесь тут же в волов и будут тогда всю жизнь людоеды на вас поле пахать. Испугались моряки, отбросили мясо в дальний угол хижины. Стали они Мамуя благодарить. — Вот уж не думали, — говорят, — что найдем мы на этом страшном острове человеческое участие. Повернулась девушка к Кана: — Очень ты мне понравился, потому и решила я тебя и товарищей твоих спасти. Полюбили Мамуя и Кана друг друга. — Нельзя тебе на нашем острове оставаться, — сказала Мамуя. — Коль спасешься, приезжай потом за мной, не хочу я всю жизнь среди людоедов жить. — Не бойся, — ответил Кана. — Если спасемся, обязательно я придумаю, как тебя отсюда увезти. Вечером снова пришла Мамуя к морякам и говорит: — Все в деревне думают, что вы в волов превратились. Завтра многих из вас зарежут и съедят, потому сегодня ночью вам с острова бежать надо. Как луна взойдет, пришлю я свою служанку, она-то вас из деревни и выведет. А у моря я лодку оставлю, так что бегите! Пусть вам боги помогут! — Спасибо тебе, — сказал Кана. — Никогда я тебя не забуду и обязательно за тобой приеду. Поздно ночью, как и говорила Мамуя, пришла к морякам ее служанка и вывела их к морю. А там и вправду лодка ждала и рулевой надежный. Только они в лодку сели, видят — бежит по тропинке Мамуя. — Возьмите еду и воду, — говорит. А потом повернулась к Кана: — Вот тебе стебель волшебного бамбука, он вас от всего защитит. Растет этот бамбук только на нашем острове. Коль настигнет вас в море большая волна, сломай одно коленце, и волна вас не погубит. Тронулись моряки в путь. А море неспокойное, волны поднимаются, того гляди лодку накроют. Испугались было матросы: снова море нас погубить хочет, — но Кана их успокоил. — Есть у меня чудесное средство от волн и штормов, — говорит. Сломал он одно коленце бамбука, в море кинул, и в тот же миг успокоились волны и ветер стих. Всю ночь плыли моряки, а как светать стало, увидели они, что далеко позади остров людоедов остался. — Спаслись мы благодаря тому, что среди нас Кана оказался, — стали говорить моряки. — Коль вернемся живыми домой, будь у нас капитаном. Поднялось над морем солнце. Вернулось к матросам хорошее настроение — все страшное позади. Вдруг видит Кана, появилась на горизонте черная тучка, стала она расти, расти и все больше приближаться. — Да никакая это не туча, — воскликнул Кана. — Отправились людоеды за нами в погоню на быстроходной лодке. — Что же нам теперь делать? — стали спрашивать моряки. — Доверьтесь мне, что-нибудь придумаем, — успокоил их Кана. Огляделся он вокруг, видит — лежит среди моря небольшой островок, лесом поросший. — Гребите к тому острову, — приказал он своим друзьям. Пробрались моряки через коралловые рифы, что остров окружали, на берег песчаный выскочили и быстрее к лесу побежали. — Стойте! — остановил их Кана. — Необдуманно мы с вами поступили — на песке прибрежном следы свои оставили. Доберутся людоеды до острова, сразу поймут, где нас искать. Надо бы на берег вернуться и следы запутать. Послал Кана двух матросов на берег следы запутывать. Только они назад в лес прибежали, людоеды к острову подплыли. — Не уйдете! — кричат. — Островок маленький, необитаемый, спрятаться-то тут негде! Бросились людоеды по острову рыскать. А Кана с друзьями в лесу большую нору нашли, сидят — не дышат. Дождался Кана, когда людоеды подальше в лес уйдут, друзьям своим и говорит: — Теперь самое время нам бежать с этого острова прочь. Бросились моряки на берег, сели в лодку, на которой чудища приплыли. — Вот невидаль! — говорят. — Волшебная эта лодка, что ли, — руля не видать. Привязали они к ней свою лодку и приказали: — Неси нас, чудо-лодка, отсюда к родным берегам. Полетела волшебная лодка с быстротой невиданной, еле воды касаясь. Удивляются моряки: — Бывают же на свете такие чудеса! Никто нас теперь догнать не сможет! А что же стало с людоедами? Обыскали они весь остров и снова на берег вернулись. Видят — пропали лодки, как не было. Поняли они тогда, что перехитрил их Кана. Закричали людоеды, завыли, ногами затопали, да что поделаешь? Так и остались они на необитаемом острове своей смерти дожидаться. А моряки в столицу вернулись живые-невредимые. Рассказали они государю об острове людоедов. Приказал повелитель собрать смельчаков да на остров тот отправиться. Поплыл с ними и Кана. Встретила его Мамуя радостно. Вместе они в столицу вернулись и жили долго и счастливо. А волшебный бамбук еще много раз спасал их от штормов и тайфунов.Шишка справа и шишка слева
авным-давно жил в деревне Асано старик. Звали его Гоэмон. Это был необыкновенный старик: на правой щеке у него торчала шишка. Большая круглая шишка, похожая на хорошее яблоко. Когда Гоэмон смотрел налево, он все видел. А когда смотрел направо, то видел только свою шишку. Это ему очень не нравилось. А вдобавок от тяжелой шишки голова у него свешивалась набок. Это тоже было неудобно. Старик только и думал, как бы ему избавиться от шишки. Вот раз пошел он в лес на гору нарубить себе дров. Вдруг началась гроза. Ударила молния, загремел гром, полил дождь. «Куда мне спрятаться?» — подумал старик и стал смотреть по сторонам. Неподалеку он увидел большое дуплистое дерево. Обрадовался старик, побежал к дереву и забрался в дупло. А уже стемнело. В горах не стучали большие топоры дровосеков. Было совсем тихо. Только ветер с воем проносился мимо дерева. Гоэмону стало страшно. Со страху он съежился на самом дне дупла, крепко зажмурился и стал бормотать про себя: «Чур, меня! Чур, меня!». В полночь, когда ветер утих и капли дождя стали падать все реже и реже, с горы раздался какой-то шум — громкий топот и голоса. Сидеть в дупле старику было так скучно, что он очень обрадовался голосам. Открыл глаза, поднялся во весь рост и осторожно высунул голову из дупла. Что же он увидел? С горы к дереву шли не люди, а горные чудища. Красные, синие, зеленые. У кого было три глаза, у кого два носа, у кого рог на лбу, у кого рот до ушей. А только такой шишки, как у Гоэмона, не было ни у одного чудища. Гоэмон еще больше испугался. Он присел в дупле и так съежился, что стал чуть ли не меньше своей собственной шишки. Тем временем чудища с воем и ревом подошли к самому дереву и стали рассаживаться на траве. Главное чудище село посредине, а по бокам полукругом уселись чудища поменьше. Потом они достали из карманов фарфоровые чашечки, рисовую водку и стали угощать друг друга, как люди. Сначала пили молча, потом хором запели песню, а потом вдруг одно маленькое чудище вскочило, забежало на серединку круга и пустилось в пляс. За ним пошли в пляс и остальные. Одни плясали получше, другие похуже. Когда пляска кончилась, главное чудище одобрительно кивнуло головой и сказало: — Хорошо, очень хорошо! У нас сегодня весело. Но только вы все пляшете одинаково. Вот если бы хоть кто-нибудь сплясал по-другому, по-новому! Старик все это слышал. Он сначала сидел в дупле и боялся открыть глаза. Но потом понемногу его стало разбирать любопытство. Он осторожно приподнялся и чуть-чуть высунул голову наружу, так, что только его левый глаз был над дуплом, а правый глаз, нос и шишка оставались в дупле. А когда Гоэмон увидел, как весело чудища пляшут, он совсем забыл про страх. Ноги у него так и заерзали. Но в дупле было тесно — там не то что плясать, а и пошевелиться нельзя было. И вдруг Гоэмон услышал, как главное чудище проговорило: «Вот если бы хоть кто-нибудь сплясал по-другому, по-новому!». Тут старику до смерти захотелось выскочить из дупла и поплясать на свободе. Нет, страшно! А вдруг съедят? Пока он так раздумывал, чудища принялись все разом хлопать в ладоши, да так дружно и весело, что Гоэмон больше не мог утерпеть. — Эх, чего бояться! Попляшу в последний раз, а там пускай едят! Он оперся рукой на край дупла, перекинул ногу и выскочил прямо на середину круга. Чудища даже перепугались. Повскакали с мест, всполошились, вскричали: — Что такое? — Что случилось? — Человек! А старик, не слушая ничего, давай плясать. То подскочит, то пригнется, то сожмется, то вытянется, то направо забежит, то налево отойдет, то волчком завертится. Пляшет и крякает: — Э-э, коря, э, коря… Чудища засмотрелись на него, стали притоптывать ногами, прищелкивать языком, бить в ладоши. — Здорово! — Ярэ! Когда Гоэмон наконец выбился из сил и остановился, главное чудище сказало: — Вот спасибо, старик! Мы сами любим плясать, а такой пляски еще никогда не видели. Приходи завтра вечером, спляши нам еще раз. Гоэмон только улыбнулся: — Ладно! Я и без вашего зову приду. Сегодня, по правде говоря, я не собирался плясать, не приготовился. А уж к завтрашнему дню я припомню все, что плясал в молодости. Тут одно чудище, которое сидело справа от главного, сказало: — А может, старик, ты задумал нас обмануть и не придешь? Надо взять у него что-нибудь в залог. Главное чудище кивнуло головой: — В самом деле, надо. — Но что же у него взять? Чудища зашумели. Одни кричали: «Шляпу!», другие: «Топор!». Но главное чудище подняло руку и, когда все замолкли, сказало: — Лучше всего взять у него шишку со щеки. Я видел людей и знаю, что такой шишки ни у кого нет. Наверное, это очень драгоценная вещь. У Гоэмона от радости задрожали руки и ноги. Но он притворился, что ему очень жаль своей шишки. — Лучше вырвите у меня глаз, — закричал он, — лучше выдерните язык, оторвите нос, уши, но только, пожалуйста, не трогайте шишку! Я столько лет ношу ее, я так берегу ее. Что я стану делать без шишки? Главное чудище, услыхав это, сказало: — Поглядите, как он дорожит своей шишкой! Ну, если так, взять ее! Сейчас же самое маленькое чудище подскочило к старику и мигом открутило шишку с его щеки. Гоэмон даже ничего не почувствовал. В это время стало светать. Закаркали вороны. Чудища засуетились. — Ну, старик, приходи завтра! Получишь назад шишку. И вдруг все исчезли. Гоэмон оглянулся — никого нет. Потрогал щеку — гладко. Скосил глаза вправо — и сосну видит, и ветки, а шишку не видит. Нет больше шишки! — Вот счастье! Ну и чудеса бывают на свете! И старик побежал домой, чтобы поскорей обрадовать свою старуху. Когда старуха увидела его без шишки, она всплеснула руками: — Куда же ты девал свою шишку? — У меня ее черти взяли. — Ну-ну! — только и сказала старуха, и глаза у нее стали круглые.А в той же самой деревне жил другой старик. Звали его Буэмон. Он так был похож на Гоэмона, как будто один из них был настоящий, а другой вышел из зеркала. У Буэмона тоже была на щеке большая шишка, только не на правой, а на левой. Поэтому, когда он смотрел направо, то видел все, что хотел видеть, а когда смотрел налево, то видел не то, что хотел, а только свою шишку. И голова у него тоже свешивалась, только не направо, а налево. Шишка Боэмону давно надоела. Ему очень хотелось, чтобы у него не было шишки. Вот идет он по деревне и встречает своего соседа, Гоэмона. Смотрит, а у Гоэмона правая щека стала такая же гладкая, как и левая. Будто и не было у него шишки. — Слушай, — спросил он, — куда же девалась твоя шишка? Может, ее срезал какой-нибудь искусный лекарь? Скажи мне, пожалуйста, где он живет, и я сейчас же пойду к нему. Пусть он срежет и мою шишку. А Гоэмон отвечает: — Нет, это не лекарь, не он снял мою шишку. — Не лекарь? А кто же? Тут Гоэмон рассказал Буэмону все, что с ним случилось в прошлую ночь. — Вот оно что! — сказал Буэмон. — Ну, плясать-то и я умею! Сегодня же пойду к чертям и спляшу. Скажи только, где это место, куда они приходят ночью. Гоэмон рассказал подробно, как найти дерево с дуплом, в котором он просидел ночь. Буэмон, конечно, обрадовался и сейчас же побежал в лес, нашел дерево, залез в дупло и стал ждать чудищ. Ровно в полночь сверху с горы послышался шум: громкий топот и голоса. К дереву с воем и ревом бежали красные, синие, зеленые чудища. Как и накануне, они расселись на траве перед дереном и начали пировать. Сперва выпили рисовой водки, потом замени хором песню. А старик, как только увидел чудищ, забился в дупло и зажмурил глаза. Со страху он даже забыл, зачем пришел. И вдруг он услышал, как главное чудище проревело: — Ну что, нет еще старика? Маленькие чудища запищали в ответ: — Где старик? Что же нет старика? Тут Буэмон вспомнил про свою шишку и подумал: «Ну, уж если пришел, надо вылезать. Так и быть, спляшу им!». И он кое-как выкарабкался из дупла. Самое маленькое чудище увидело его и завизжало во весь голос: — Пришел! Пришел! Вот он! Главное чудище обрадовалось: — А, пришел? Ну, молодец, старик! Ступай-ка сюда, попляши. Чудища захлопали в ладоши. А старик от страха чуть жив, еле ноги передвигает: поднял он правую ногу — левая подогнулась, чуть не упал. Поднял левую — правая подогнулась, опять чуть не свалился. Главное чудище смотрело-смотрело и вдруг рассердилось: — Это что за пляска! Ты сегодня так скверно пляшешь, что смотреть противно. Довольно! Убирайся! Эй, отдать ему залог! Сейчас же самое маленькое чудище подбежало к старику. — На, получай обратно! И шлеп! — прилепило ему шишку на правую щеку. Теперь у старика две шишки: справа шишка и слева шишка. Зато хоть голова не свешивается ни направо, ни налево, а держится прямо.
Благодарность лягушки
лучилось это давным-давно. Жил в одной деревне старик, и было у него три дочери. Шел как-то раз старик мимо заброшенного колодца. Вдруг видит — поймала змея лягушку, того гляди проглотит. Жалко стало старику лягушку, поднял он с земли камень, на змею замахнулся и крикнул: — Эй, змея, отпусти-ка ты лягушку, я тебе за это дочку в жены отдам. Повернула змея к старику голову, языком прищелкнула, а потом быстро-быстро в траву уползла. — Ну, лягушка, скачи домой скорее! — засмеялся старик и дальше пошел, а про обещание свое и думать забыл. Только, вот, вечером постучался в дом старика незнакомый юноша и говорит: — Пришел я, старик, за твоей дочкой. Обещал ты мне ее, помнится, в жены отдать. Обомлел старик, стоит — слова от страха вымолвить не может. «Что же я за дурак такой, — думает. — Как же я не понял, что не простая это змея была, а змей коварный!» Собрался старик с духом и отвечает юноше: — Помню я, добрый человек, о своем обещании. Только вот незадача — дочек-то у меня три. Не решил я пока, какую из них тебе в жены отдать. Приходи-ка ты лучше в ночь полнолуния, тогда и поговорим. — Ладно, — согласился юноша, — договорились. Как большая луна над горой взойдет, так я и приду. Сказал и исчез, будто и не приходил вовсе. Опечалился старик не на шутку, день-деньской думы тяжкие думает: как дочерей своих от змея уберечь. А луна все ярче по ночам светит — назначенный срок приближается. Позвал тогда старик дочерей своих и говорит: — Простите меня, неразумного. Пообещал я по недомыслию одну из вас змею в жены отдать. Придет он завтра. Что нам теперь делать? Услыхали дочери отцовы речи, побледнели от страха. — Не пойду я за змея замуж! — сказала старшая дочь. — И я не пойду, — сказала средняя. А младшая промолчала, что делать, не знает: и отца жалко, и к змею идти боязно. Подумала она, подумала и говорит: — Не печалься, отец, пойду я за змея замуж, раз уж ты обещание дал. Заплакал старик слезами горючими. — Прости меня, дочка, за мою глупость, — говорит. Покорилась бедная девушка судьбе, села у окна, ждать стала, когда змей за ней явится. Вдруг слышит — скребется кто-то за дверью. Вышла она, видит — сидит у дома лягушка. — Здравствуй, красавица, — говорит лягушка. — Слышала я, что выходишь ты замуж за змея коварного. Не по любви, видать, выходишь. Да ты не бойся, я тебе помогу, как твой батюшка мне у заброшенного колодца помог. Только, когда к жениху своему пойдешь, захвати с собой тыкву-горлянку да тысячу иголок. Наступила, наконец, ночь полнолуния. Взошла над горой большая луна, и в тот же миг появился на стариковом дворе юноша-змей. — Ну что, старик, решил, какую дочь мне в жены отдашь? — спрашивает. — Младшую отдам, — отвечает старик. Попрощалась девушка с отцом и сестрами и вместе с женихом своим в путь отправилась. Долго шли они лесом, в горы поднимались, пока не пришли, наконец, к большому пруду. — Вот здесь я и живу, — сказал юноша. — Прыгай в воду! Посмотрела девушка в пруд, испугалась: тиной зеленой пруд затянут, отовсюду змеиные головки торчат — девушку рассматривают. Вспомнила она лягушкины наставления и говорит: — Прежде чем войду я в дом твой, утопи-ка ты в своем пруду мою тыкву-горлянку, да иголки мои на дно опусти. — Ладно, давай сюда свое приданое, — согласился юноша. Бросил он тыкву в воду, топит ее, топит, а потопить не может, все она на поверхности плавает. Рассердился тогда юноша-змей и высыпал иголки на дно. А дно-то илистое. Воткнулись иголки и ил острием вверх. Юноша-змей на них и наступил! Взвыл он злобно от боли и вмиг свой истинный облик принял — превратился в огромного страшного змея. Зашипел змей: — Ах ты, негодная! Обмануть меня вздумала! Не жди теперь пощады! Закричала девушка и прочь по тропинке подальше от пруда побежала. Видит — стоит средь деревьев маленькая кумирня. Спряталась там девушка — еле дышит от страха. Подполз змей к кумирне, да как захохочет: — Нашла, где от меня спрятаться! Раздавлю тебя, как яичную скорлупку! Обвил он кумирню плотным кольцом, все крепче и крепче сжимает. Захрустела кумирня, вот уж и крыша рухнула, и стены качаются. «Нет мне теперь спасения, — думает девушка. — Задушит меня змей!» Собрала она последние силы и еле слышно прошептала: — Помоги мне, лягушечка, спаси меня! И в тот же миг все вокруг стихло. Перестали стены качаться, не слышно змеиного хохота. Открыла девушка глаза, видит — появилось невесть откуда целое море лягушек, видимо-невидимо. Уселись они на спину змею коварному и давай его топтать и покусывать. Топтали, топтали, пока дух из него вовсе не вышибли. Вышла девушка из своего укрытия, лягушкам поклонилась. — Спасибо вам, — говорит, — если б не вы, не видать мне больше неба синего и луны ясной. Вернулась девушка домой жива-невредима на радость отцу и сестрам. А потом за хорошего парня замуж вышла и жила долго и счастливо.Обезьяна и краб
тправились как-то обезьяна и краб вместе гулять. Нашла обезьяна по дороге косточку персика, а краб — рисовый колобок. Очень захотелось обезьяне съесть рисовый колобок, вот и стала она упрашивать краба поменяться. Уж и так и сяк она краба уговаривала, пока тот наконец не согласился. Схватила обезьяна рисовый колобок, мигом проглотила. А краб персиковую косточку сохранил, домой принес, весной в землю посадил. Проросла косточка, появилось деревце. Росло, росло и скоро дало плоды — сочные, сладкие. Очень захотелось крабу попробовать персик, но как его с ветки снимешь? Вот и попросил он обезьяну помочь. Прибежала обезьяна, взобралась на дерево — от сочных плодов оторваться не может, а про краба и думать забыла. Ждет краб под деревом, когда обезьяна ему персик кинет. А обезьяна тем временем наелась, вниз посмотрела — тут только про краба и вспомнила. Засмеялась и кинула крабу персик — неспелый, зеленый да жесткий. Обиделся краб и решил проучить обезьяну. Призвал краб на помощь своих друзей — ступку, пчелу и каштан. Думали они, думали, как наказать обезьяну, и наконец придумали. Вот вечером зазвал краб обезьяну к себе в дом. Пришла обезьяна, у жаровни важно развалилась. А каштан незаметно подкатился и шмыг в огонь. Лежит, поджаривается. Только обезьяна разморилась, выскочил каштан из огня и прыг ей на ноги. Закричала обезьяна, вскочила, а тут пчела давай жалить обидчицу. Бросилась обезьяна вон из жилища краба, да о ступку споткнулась — растянулась посреди хижины. Поняла тогда обезьяна, что наказал ее краб за обиду. Повинилась она перед ним и его друзьями. Простил ее краб. А обезьяна хорошо запомнила этот урок и никого больше не обижала.Гроб с драгоценностями
лучилась как-то на Окинаве большая беда: налетел страшный тайфун, а за ним великая засуха пришла. Ничего на поле не уродилось. Каждый день смерть за людьми приходить стала. Жил в те времена на острове один старик. Очень старым он был. Тяжело было старику чужое горе видеть, вот и ходил он по деревне, чем мог людям помогал: с кем горстью риса поделится, кому свою одежду отдаст. А голод все ближе и ближе подступает: стали люди друг у друга последнюю скотину воровать, а потом — и кошек с лягушками да змеями убивать. Вот как-то вечером шел старик по лесу. «Что делать дальше? Как людей от смерти спасти?» — думает. Слышит — заухала и глуши сова. — Не к добру сова тут раскричалась, — пробормотал старик. Поднял он голову, прислушался. — Никак, это новая весть из мертвого царства. Всюду, всюду смерть! Сгинь! Сгинь! Пошел старик дальше. Вот уж совсем темно стало. Вдруг видит — идет ему навстречу по горной тропинке незнакомец. На плече гроб тащит, а в руке мотыгу несет. Поздоровался с ним старик и говорит: — Очень я, почтенный, твоему горю сочувствую! Скажи мне, кто же в твоем доме умер? Остановился незнакомец, вздохнул тяжело, а потом и говорит: — Спасибо тебе, дедушка, на добром слове. Батюшка мой скончался, да нет у меня денег, чтоб похороны устроить. Вот и решил я в лес пойти да там батюшку и похоронить. Перед людьми совестно, потому ночью-то и отправился. Сказал так незнакомец и еще глубже в свои черные одежды лицо спрятал. — Не справиться тебе одному, — отозвался старик, — давай пособлю! Пошли они дальше вместе. — Давай твоего батюшку в рощице похороним, — предложил старик. — Что ж, — согласился незнакомец, — место тут хорошее, тихое, да и вид отсюда красивый открывается. Стали они по очереди землю копать. — Дедушка, — говорит вдруг незнакомец, уронил я в темноте ароматические палочки. Тут в двух шагах всего. Помолись пока за батюшку моего, а я мигом вернусь. — Хорошо, — согласился старик, — я пока помолюсь, а ты иди. Ушел незнакомец и пропал. Ждал его старик, ждал. Уж и утро наступило, а незнакомца все нет. — Как же можно первому встречному такое дело доверять? — удивлялся старик. — Видно, не вернется назад этот сыночек. Надо б хоть посмотреть, за кого я всю ночь Будде молился. Подошел старик к гробу, открыл крышку, а там… груды золотых монет! Понял тогда старик, что был то не простой человек, а само божество. Так оно старика за доброту одарило. Вернулся старик в деревню и золото меж всеми поровну поделил. Стали люди богатыми — не надо им больше было скот у соседей воровать да зверей убивать. Часто потом в деревне историю эту рассказывали и всегда гроб тот почтительно «спасителем от смерти» величали.Храбрый Иссимбоси
та сказка — о маленьком мальчике, таком маленьком, что родители дали ему имя Иссимбоси. Они назвали его так, потому что по-японски имя Иссимбоси означает: Мальчик с пальчик. И верно, Иссимбоси был не больше мизинца. Но он никогда ни перед кем не опускал глаз, был храбр, весел и умен. Когда Иссимбоси исполнилось шестнадцать лет, он пришел к родителям и сказал: — Хочу посмотреть, как живут в Японии люди. Отпустите меня в Киото. Испугалась мать: — Куда ты пойдешь из родного дома? Погибнешь еще в чужом городе! Тебя всякий обидеть может! Я себя в обиду не дам, не бойтесь! — говорит Иссимбоси. — Ну, если ты такой храбрый, тогда ступай, — согласился отец. Стал Иссимбоси собираться в дорогу. Из иглы сделал меч, из соломинки — ножны, из ореховой скорлупы — лодку, из палочки для еды — весло. Попрощался Иссимбоси с родителями, сел в свою ореховую лодку и поплыл вверх по реке. Немало пришлось поработать ему веслом, прежде чем он пристал к берегу близ Киото. И вот, наконец, Иссимбоси оказался в столице. Он важно положил руку на рукоятку меча и стал прогуливаться по шумным улицам Киото. Какие здесь были огромные и красивые дома! А сколько народа на улицах! И так, прохаживаясь по улицам, он оказался вдруг перед чьим-то великолепным дворцом. — Ах, какой дворец! — воскликнул Иссимбоси. — Я хочу жить в нем! А надо вам знать, что у Иссимбоси слово никогда не расходилось с делом. Вот почему, не раздумывая долго, он прошел в ворота, поднялся на ступени и очутился в комнатах дворца. Дворец этот принадлежал первому министру императорского двора — князю Сандзё. Никто из стражи даже не заметил, как Иссимбоси проник в покои первого министра. Министр важно восседал на камидза[6]. — Здравствуйте, господин мой! — сказал громко Иссимбоси. — Кто это здоровается со мной? — удивился Сандзё. — Я никого не вижу! Иссимбоси подошел совсем близко к камидза и сказал громче прежнего: — Я здесь, господин мой. Я стою у ваших ног! Министр опустил вниз глаза и увидел крошечного человечка. — Кто ты, откуда? — удивился Сандзё. — Меня зовут Иссимбоси. Я пришел в Киото, чтобы посмотреть, кто и как здесь живет. Позвольте мне остаться у вас и служить вам! — Да разве ты на что-нибудь годен? Над тобой все мои слуги станут смеяться! — Пусть только посмеют! — воскликнул сердито Иссимбоси и выхватил из соломенных ножен свою шпагу-иголку. — Ара![7] Вот ты какой отчаянный! — сказал министр. — Ну что ж, мне нужны смелые люди. Оставайся, служи мне. Так Иссимбоси поселился во дворце первого министра императора — князя Сандзё. Прошло немного времени, и нового слугу все полюбили. Иссимбоси был приветлив, весел, услужлив. Приказания министра он выполнял быстро и хорошо. Особенно привязалась к Иссимбоси дочь князя — пятнадцатилетняя Огин. Иссимбоси играл для нее на бива[8], пел ей деревенские песни и сопровождал Огин во время прогулок. Однажды во время прогулки Иссимбоси и Огин сами не заметили, как оказались за стенами города. Невдалеке темнел лес, в котором водились страшные черти. И как только Иссимбоси и Огин подошли к лесу, оттуда выскочил громадный черт. За поясом у черта вместо меча была заткнута небольшая колотушка. Увидев черта, Огин в страхе бросилась бежать в Киото. Но Иссимбоси не сдвинулся с места. Он обнажил свой меч и грозно выкрикнул: — Стой! Ни с места! Удивился черт: — Кто кричит? А Иссимбоси снова: — Стой, не то проткну тебя мечом! Только теперь заметил черт Иссимбоси. Заметил, — и давай смеяться. Уж очень смешно размахивал иглой Иссимбоси. Кончил черт смеяться, заорал: — Ах ты, ничтожная улитка! Да я тебя живьем проглочу! И, схватив Иссимбоси, черт проглотил его. Как только Иссимбоси попал черту в живот, он начал колоть чудовище своей иглой. Завопил черт страшным голосом; глаза его от боли на лоб полезли. А Иссимбоси, не переставая, все колет да колет черта иглой. От боли у черта даже ноги подкосились. Упал он на землю, завыл, стал кататься — ничего не помогает: колет его Иссимбоси без устали. Наконец догадался черт, как спастись от смерти. Набрал он в себя воздух, а потом, что было силы, выдохнул его. Вместе с воздухом выдохнул он и Иссимбоси. Обрадовался черт, что никто его больше не колет, и помчался в лес. Только колотушка осталась на том месте, где он катался. Иссимбоси поднял колотушку и бросился догонять Огин. А Огин стояла у городской стены и плакала. Она была уверена, что огромный черт убил крошечного Иссимбоси. — А вот и я! — весело сказалИссимбоси и помахал, как ни в чем не бывало, колотушкой черта. — Спасибо, спасибо тебе! — воскликнула Огин. — Если бы ты не остановил черта, он утащил бы меня в лес! Пойдем скорее домой, я расскажу отцу о твоей храбрости… И они отправились домой. Иссимбоси шел рядом с Огин и размахивал колотушкой. И случилось так, что он коснулся колотушкой веера Огин. И сразу же этот веер стал вдвое больше. Удивился Иссимбоси, прикоснулся колотушкой к своему мечу. И меч его тоже сразу же стал вдвое длиннее. — Черт потерял волшебную колотушку! — закричал Иссимбоси. — Смотрите, что сейчас будет! Он заметил под деревом червяка, прикоснулся к нему колотушкой — и червяк стал не менее ужа. — Дай мне скорее эту колотушку! — воскликнула радостно Огин. — Я знаю, что надо делать! Огин схватила колотушку и пять раз подряд прикоснулась ею к голове Иссимбоси. И от каждого прикосновения колотушки Иссимбоси становился все больше и больше. Наконец, когда Огин прикоснулась к нему шестой раз, Иссимбоси превратился в рослого, красивого юношу. Когда Иссимбоси и Огин вошли в покои Сандзё, министр спросил: — Кто этот юноша, почему он находится в моем доме? Тогда Огин рассказала, как Иссимбоси спас ее от черта, как черт потерял от страха волшебную колотушку и как Мальчик с пальчик превратился в высокого красивого юношу. Иссимбоси сделал шаг вперед, поклонился министру и сказал: — Я люблю Огин, и Огин любит меня… А дочь Сандзё тоже сделала шаг вперед и тоже сказала: — Неужели вы не позволите своей дочери выйти замуж за того, кто спас ей жизнь? Нечего и говорить, что министр сделал так, как просила Огин. Иссимбоси стал мужем Огин. Вскоре в Киото приехали родители Иссимбоси. И все в доме Огин и Иссимбоси жили весело, дружно, как и полагается жить хорошим людям.Царь обезьян и волшебная монета
давние-давние времена жил в одной горной деревне старик. Было у него три сына. Старшего звали Итиро, среднего — Дзиро, а младшего — Сабуро. Решили старшие братья в город податься, на службу поступить — уж очень не хотелось им с отцом в бедности жить. Остался старик с младшим сыном. Вот как-то раз дал отец Сабуро монетку в одну йену и говорит: — Сходи, сынок, на базар, купи что-нибудь. Отправился Сабуро в путь. Вышел он из деревни, два ри[9] всего прошел, вдруг видит — тащит старуха кошку на соломенной веревке, да еще ее, бедную, палкой бьет. — Эй, бабушка, зачем ты кошку бьешь? — закричал Сабуро. — Моя кошка, что хочу, то и делаю, — рассердилась старуха. — Глупая она: чужих кур да гусей таскает, а мышей не ловит. Нет от нее никакой пользы, вот и хочу я ее в реке утопить. — Подожди, бабушка, — взмолился Сабуро. — Не топи кошку, отдай ее лучше мне. А я тебе за это одну йену дам. — За кошку одну йену дашь? — удивилась старуха. — Что ж, давай! Отдал Сабуро старухе монетку и получил за нее кошку. Взял он ее на руки и говорит: — Идем, кошечка, ко мне жить. Я тебя никогда обижать не буду. Так с кошкой домой и вернулся. На следующий день отец снова дал Сабуро монетку в одну йену и отправил его на базар. Прошел Сабуро два ри, вдруг видит — идет ему навстречу старик, на соломенной веревке собаку тащит, да еще ее, бедную, палкой бьет. — Дедушка, зачем же ты собаку бьешь?! — закричал Сабуро. — Бесполезная это собака, — ответил старик, — дом не сторожит, а только овец да свиней у соседей таскает. Надумал я в реке ее утопить. — Дедушка, не топи собаку, — попросил Сабуро, — отдай ее лучше мне. А я тебе одну йену заплачу. — За собаку одну йену заплатишь? — удивился старик. — Что ж, забирай! Отдал Сабуро старику монетку и получил за нее собаку. — Идем, собачка, ко мне жить, — говорит. — Никто тебя больше обижать не будет. И на третий день вновь получил Сабуро от отца монетку в одну йену и на базар отправился. — Только ты, сынок, не трать деньги попусту, — попросил отец. — То, что ты кошку с собакой от смерти спас — это хорошо. Да вот только дал я тебе сегодня последнюю монетку, ничего больше у нас нет. Пришел Сабуро на базар. Ходил-ходил, да так ни с чем и ушел. Идет по лесу, вдруг видит — на опушке дети играют. Остановился посмотреть — а у детей в руках маленькая обезьянка бьется-вырывается. — Что же вы, негодные, делаете? — закричал Сабуро. — Зачем мучаете маленькую обезьянку? — Глупая это обезьянка, ничего делать не умеет. Такую и помучить не жаль, ответили дети. — Отдайте мне обезьянку, я вам за нее одну йену заплачу, — предложил Сабуро. — И правда заплатишь? — не поверили дети. — Забирай ее скорее! Схватили дети монетку и прочь побежали. Погладил Сабуро обезьянку и говорит: — Маленькая ты еще, потому и не знаешь, как опасно одной по лесу гулять. Не понесу я тебя в деревню, а отпущу на волю. Беги скорее! Обрадовалась обезьянка, склонилась перед Сабуро в поклоне, а потом быстрее в горы поскакала. А тем временем совсем темно стало. Идет Сабуро по лесу и думает: «Как теперь отцу на глаза показаться — ни покупок, ни денег у меня нет». Сел он под большое дерево, думать стал, что ему дальше делать. Вдруг слышит — зовет его кто-то: «Кя, кя, кя!». Обернулся — стоит перед ним маленькая обезьянка. — Зачем ты назад вернулась? — удивился Сабуро. — Опасно здесь, скорее уходи! Заговорила тут обезьянка человеческим голосом: — Пришла я, Сабуро, поблагодарить тебя за спасение. Рассказала я о твоем добром поступке своему дедушке. Очень он захотел тебя увидеть. Знай же, Сабуро, что мой дедушка царь всех обезьян! Подивился Сабуро — какие только чудеса на свете не случаются! Очень ему любопытно стало на обезьянье царство посмотреть. — Ладно, говорит, — веди меня к своему дедушке. Отправились Сабуро с обезьянкой в дорогу. Долго они шли: и в ущелье спускались, и на гору поднимались, и лесом густым пробирались. Подошли они, наконец, к большим скалам. Смотрит Сабуро, а в скалах — настоящий дворец построен, и стражники с копьями у ворот стоят. Огромно царство обезьяньего правителя. В центре костер горит, да так ярко, что светло во дворце, как днем. А в глубине — сам царь обезьян восседает. Совсем старым он оказался, морщинистым, из ушей седые пряди волос спускаются. — Входи, Сабуро, в мой дворец, — пригласил юношу царь. — Поведала мне внучка о том, что ты ее от смерти спас. Если бы не ты, была бы у нас большая беда. Будь в моем дворце желанным гостем, живи с нами, сколько пожелаешь! Принесли тут слуги всякие угощения, стал царь Сабуро потчевать. А потом обезьяны для Сабуро всякие трюки показывать стали, совсем как в театре. Очень Сабуро у царя обезьян понравилось. Но вот пришло время и домой возвращаться. — Хочу я на прощание сделать тебе подарок, — сказал царь обезьян. — Это самая чудесная вещица, что есть в нашем царстве. Она ведь сродни молоточку счастья — все принесет, что пожелаешь. Протянул он Сабуро красный мешочек, а в нем маленькая монетка лежит. Поблагодарил юноша царя и домой отправился. Вернулся он в деревню с первыми петухами. Смотрит — на пороге дома отец стоит. — Где ты был, Сабуро? — спрашивает. — Всю ночь я тебя прождал, глаз не сомкнул. Изболелось мое сердце от тревоги за тебя. — Прости меня, батюшка, — сказал Сабуро. — Не хотел я тебе боль душевную причинять. Да только случилось со мной чудо — достался мне в подарок от царя обезьян красный мешочек, а в нем волшебная монета. Будем мы теперь с тобой, батюшка, богато жить. Никогда больше ты нужды знать не будешь. Рассказал Сабуро отцу о том, что с ним ночью приключилось: и о внучке царской рассказал, и об обезьяньем повелителе, а потом и говорит: — Давай, батюшка, для начала мы себе дом хороший построим! Ну-ка, волшебная монетка, сделай так, чтоб на месте нашей лачуги богатый дом появился! Выскочила тут монетка из красного мешочка — дзинь, дзинь, дзинь! Глядь — стоит на месте лачуги красивый двухэтажный дом под резной крышей. Дивится отец — только руками разводит. Попросил Сабуро у монетки еще амбар с мукой да амбар с рисом. Зажили они с отцом богато. Разлетелась молва о волшебной монете по деревням. Стали бедняки к Сабуро приходить — помощи просить. Вот как-то раз пришел к Сабуро из дальней деревни крестьянин. «Одолжи мне, Сабуро, волшебную монету, — просит. — Вот увидишь, через три дня я ее целой-невредимой тебе верну». Согласился Сабуро и отдал монету. Вечером третьего дня вновь пришел крестьянин из дальней деревни — как уговаривались — монету вернул. А тут и старшие братья из города пожаловали — молва о богатстве Сабуро и до них долетела. Обрадовались Сабуро с отцом, братьев увидев. На почетное место сажают, дорогими яствами потчуют. «Надо бы братьям одежды богатые подарить», — подумал Сабуро. Взял он монетку и говорит: — Ну-ка, волшебная монетка, принаряди моих братьев! Сказал так — смотрит — лежит монетка на ладони, не шелохнется, одежды богатые не дарует. «Что же такое с нашей монеткой случилось? — удивился Сабуро. — Никак, крестьянин тот дурное дело совершил — волшебную монету подменил!» Бросился Сабуро в ту деревню, откуда крестьянин приходил. Видит — стоит там богатый дом, а вокруг — амбары белокаменные. Сразу понял Сабуро, откуда у злого крестьянина такое богатство появилось. Да что поделаешь? А тем временем кошка, та самая, которую Сабуро от смерти спас, хозяину своему помочь решила. Выбралась она потихоньку из дома и в деревню отправилась, откуда крестьянин приходил. Нашла она дом обманщика и — шнырк внутрь. Притаилась и ждать стала. Вдруг видит — бежит мышка. Схватила ее кошка, запищала мышка жалобно — стала на помощь звать. А тут и вправду изо всех углов мыши повыскакивали — видимо-невидимо — пищат во все горло, лапами размахивают. А потом вдруг замолчали все. Выступила вперед старая мышь и говорит: — Госпожа кошка, сжальтесь над нами! У нас сегодня большое веселье — внучку мою замуж выдаем. Да вот беда — попалась вам в лапы наша невеста. Воля ваша, но пожалейте жениха и родителей! — Ладно, — ответила кошка, — не буду есть вашу невесту. Только вы мне за это принесете одну вещицу — волшебную монету, что в красном мешочке лежит. Как найдете ее, так вашу мышку и отпущу. Разбежались мыши по всему дому. Долго они искали, наконец к кошке вернулись. — Посмотрите, госпожа кошка, — кричат, — не эту ли монету вы ищете? — Да, похоже, она самая! Что ж, хорошо вы поработали получайте вашу невесту живой-невредимой. Подхватила кошка заветный мешочек с волшебной монетой, да что было духу домой побежала. Бежит кошка, а на полпути ее уж собака поджидает: — Ты, кошка, наверное устала, — говорит. — Давай дальше я мешочек понесу! — Нет, собака, не устала я, — ответила кошка. — Не надо мне твоей помощи. — Негоже тебе одной к хозяину возвращаться, — рассердилась собака. — А то он подумает, что неблагодарная я совсем! Сказала так собака, вырвала у кошки красный мешочек и прочь припустила. Бежала собака, бежала, пока не прибежала на берег реки. Остановилась она было передохнуть, вдруг видит — смотрит на нее из воды другая собака, а во рту у нее точно такой же красный мешочек! Удивилась собака, залаяла. Тут-то мешочек с волшебной монетой в воду и упал! Пришлось собаке домой ни с чем возвращаться. А тем временем и кошка к реке подошла. Села она на берегу, видит — плывет большая рыба. Решила кошка хоть рыбу Сабуро отнести. Поймала ее и домой побрела. Взял Сабуро большой нож, распорол рыбе живот и вдруг… дзинь, дзинь, дзинь — покатилась по полу волшебная монетка! Удивился Сабуро: как она туда попала? Пришлось кошке с собакой все хозяину рассказать. — За то, что монетку вернули — спасибо, — сказал Сабуро. — Только вот плохо, что собака нечестно поступила и меня обмануть хотела. Будешь ты за это, собака, жить теперь во дворе — дом сторожить. С тех пор так и повелось: живет кошка в доме возле хозяев, а собака — у ворот, дом охраняет.Страна дураков
то случилось, когда страной правил глупый и завистливый князь Масаюки. Глупее этого князя были только его советники. Князь Масаюки не терпел умных и догадливых людей. Стоило только обнаружиться в его княжестве умному человеку, и несчастного навсегда изгоняли из родной страны. Однажды у князя пропала любимая собака. Сразу же во все концы княжества были отправлены слуги. Всем им было строго-настрого наказано: без собаки во дворец не возвращаться. В поисках собаки одному из слуг пришлось проходить мимо небольшого рисового поля. Как раз в это время на огороде трудился дедушка Рискэ. Это был последний умный человек в княжестве. Остальных умных людей самураи давно уже изгнали из страны. Увидев дедушку Рискэ, слуга спросил на всякий случай: — Скажи-ка скорее, здесь не пробегала собака нашего князя? Дедушка Рискэ разогнул спину и ответил: — Собака нашего князя? Крохотная собачонка? С ушами, которые волочатся по земле? Хромая на переднюю лапку? — Да, да, она самая! Скорее скажи мне, куда побежала эта собачка. — Куда она побежала? Да как же я скажу, если я никогда в жизни не видел княжеской собачонки? — Как не видел? Откуда же ты знаешь все ее приметы? — Приметы!? О, это просто! Я заметил на дороге крохотные следы собаки. У нас в деревне таких крохотных собачонок не держат. Следы от трех лап отпечатались на песке хорошо, а четвертый еле-еле виден. Ну, я и понял, что собака хромает на одну лапу. — Но откуда же ты узнал, что уши ее волочатся по земле? — Откуда узнал? А я заметил рядом с отпечатком лап непрерывный след с двух сторон. Я и догадался, что у собаки такие уши, что они волочатся по песку. — Так, значит, ты не видел собаки? Тогда покажи мне ее следы. Дедушка Рискэ вывел слугу на дорогу, и тот поспешил по следам собаки. Вскоре слуга увидел княжескую собачонку. Она сидела, окруженная со всех сторон голодными деревенскими псами, и дрожала от страха. Слуга схватил собачонку и побежал во дворец. — Как удалось тебе найти мою любимую собаку? — закричал обрадованный князь. Слуга поведал своему господину о том, как дедушка Рискэ помог ему отыскать пропажу. Князь выслушал рассказ и нахмурился: — Этот ничтожный деревенский старик решит, пожалуй, что он знает то, чего не знаю я! На другой день у князя пропал конь. Снова во все концы страны бросились на поиски слуги. И снова один из слуг забрел к дедушке Рискэ. — Послушай, почтенный человек, — сказал слуга, — не пробегал ли поблизости здесь княжеский конь? — Княжеский конь? Белогривый? Ростом почти в один кэн?[10] — Да, да! Скажи мне скорее, в какую сторону он поскакал? — В какую сторону он поскакал? Да как же я скажу, если я никогда в жизни не видел этого коня? — Как не видел? Откуда тогда тебе известны его приметы? — Приметы? Сейчас скажу. Я увидел на дороге следы конских копыт. По обе стороны дороги листья на деревьях были объедены на высоте одного кэн. А чуть пониже ветер развевал зацепившиеся на дереве белые конские волосы. — Так значит, ты не видел коня? Тогда укажи хоть дорогу, на которой ты заметил конские следы. Дедушка Рискэ, этот последний умный человек в княжестве, вывел слугу на дорогу и показал следы. Вскоре слуга увидел то, что искал. Белогривая лошадь щипала сочную траву и лениво отмахивалась хвостом от назойливых мух. Когда слуга подъехал на княжеском коне ко дворцу, обрадованный князь спросил: — Как удалось тебе найти моего любимого коня? Слуга рассказал все, как было. Опять нахмурил брови князь: — Этот наглый старик совсем не умеет себя вести! Если я услышу еще раз, что он знает то, чего не знаю я, придется изгнать его из моего славного княжества! Слова эти дошли до слуха умного дедушки Рискэ, и он их хорошо запомнил. Прошла неделя, и из княжеской тюрьмы убежал один заключенный. Князь был вне себя от ярости, потому что утром заключенному должны были отрубить голову. Еще бы! Этот крестьянин, выпив на празднике лишнюю чашку сакэ[11], закричал на всю деревню: — Наш князь — первый дурак в стране! И вот теперь этот преступник убежал! Сколько его ни искали, никак не могли найти. Стража видела, что беглец направился в сторону дома дедушки Рискэ, а найти его не могла. А дедушка Рискэ сидел у дверей своего домика и посмеивался. Он давно догадался, что беглец взобрался на вершину густого дуба. Умный Рискэ видел, что вокруг дуба кружатся вороны, а сесть на него не решаются. Схватила стража дедушку Рискэ, приволокла его во дворец. — Говори, где спрятался преступник! — кричит князь. — Не знаю, — отвечает старый крестьянин. — Откуда мне знать то, чего не знает сам князь? — Стража говорит, что он в полдень пробежал мимо окна твоей лачуги! Ты, верно, спал в это время, бездельник! Дедушка Рискэ ответил: — Должно быть, князю не известно, что крестьяне встают раньше солнца, а ложатся при звездах? — Значит, ты знаешь то, чего не знаю я? Эй, стража! Прогнать его из моей страны! Услыхав княжеский приказ, придворные глупцы схватили последнего умного человека в стране — дедушку Рискэ — и выгнали его за заставу. И не осталось после этого в княжестве ни одного умного человека. С тех пор эту землю все люди называют Страной дураков.Лепешки для демона
давние времена жил вблизи одной деревни демон. Помнили старики, что был он когда-то обычным деревенским парнем, но случилась беда приучился он чужих кур да быков вылавливать и сырыми съедать. Рассердились за это на него крестьяне и прогнали прочь из деревни. Нашел демон себе пещеру средь коралловых рифов и стал там жить. Прошли годы, одичал он совсем и превратился, наконец, в настоящего дикаря. Много горя приносил он крестьянам: то лошадь убьет у бедняка, то быка; а то и на человека набросится. Страшно стало людям в своей деревне жить. Вот как-то раз собрались крестьяне у дома старейшины — совет держать. «Как с демоном справиться?» — думают. — Сила у него страшная, — сказал старейшина. Просто так его не одолеть. Надо бы придумать какую-нибудь хитрость. — А давайте ему в пищу яд насыпем, — предложил один. — Он и не заметит, как умрет. — Нет, — покачал головой старейшина, это у нас не получится. Ведь должен тогда кто-то в пещеру к демону отправиться. А это — гибель. Недаром люди смеются: надумали мыши кошке на шею колокольчик повесить! Думали крестьяне, думали, да так ничего и не придумали. Только собрались расходиться, выступила вперед молодая женщина и говорит: — Разрешите мне к демону в пещеру пойти. Может, меня он и не съест — ведь сестра я ему младшая. Стали люди ее отговаривать. — Не ходи туда, — говорят. Братец твой совсем на зверя стал похож. Он и не посмотрит, что сестра пришла — разорвет на куски и съест. Не пустили ее односельчане в пещеру. Да только женщина своего решения менять не захотела. Вернулась она домой, замесила тесто и приготовила из него на пару рисовые лепешки-моти. Завернула их в ароматные листья персика и в большую корзину сложила. Помнила она, что были лепешки-моти когда-то самым любимым кушаньем брата. Лежат лепешки в корзине — мягкие, сочные, только одна из них — твердая: положила в нее хозяйка кусок черепицы, чтоб откусил братец лепешку, да зуб себе и сломал. Дождалась женщина утра, поставила корзину себе на голову и в путь отправилась. Долго она шла, пока, наконец, не подошла к пещере. — Братец мой, где ты? — позвала она тихонько. Загудело все внутри пещеры, выскочил оттуда демон — свирепый от злости. Посмотрела на него сестра да от страха чуть разума не лишилась: стал братец ее чудищем невиданным — волосы и борода по ветру развеваются, глаза красными огнями сверкают, а на лбу то ли две шишки, то ли два рога торчат! Нагнулся демон к сестре поближе да как захохочет: — Ха-ха-ха! Кто бы подумать мог — дождался-таки! Сестра родная навестить надумала! Ну, заходи, коль пришла! У меня давно живот подвело! Слышишь, как бурчит!? — Знала я, что голоден ты, — сказала женщина, — вот и принесла тебе угощение! — Очень люблю я всякие гостинцы! — загрохотал демон. — Что ж, сестра, заходи — посмотри, как я тут живу! Схватил он женщину за руку орлиной хваткой и в пещеру втащил. Посмотрела она вокруг — валяются в пещере кости: бычьи да лошадиные, а среди них и человеческие виднеются. — Ну, сестра, показывай, что ты мне принесла, — сказал демон. Открыла женщина большую корзину, в которой лепешки лежали, вынула из нее маленькую кастрюлю, куда дома еще печенку лошадиную положила, и демону протянула: — Попробуй, братец, может, тебе и понравится. Приготовила я для тебя старушечьи потроха. — А ты молодец! — захохотал демон. — Очень я старушечьи потроха люблю. Схватил он кастрюлю да мигом лошадиную печенку и проглотил. — Послушай, братец, — сказала тут сестра, — уж больно у тебя здесь дурно пахнет. Давай поднимемся на вершину скалы, будем морем любоваться и лепешками лакомиться. Согласился демон. Отправились они на вершину скалы. Поднялись, сели на большой камень. Посмотрела демонова сестра вниз — дух у нее так и захватило: бушует под скалой море, взлетают волны вверх, вот-вот вершины скалы достигнут! — О чем задумалась, сестрица? — загрохотал демон. — Показывай, какие лепешки ты мне принесла! Достала женщина из корзины лепешку, в которую кусок черепицы запекла, и брату протянула. — Кушай, — говорит, — да только будь осторожен, уж больно жесткие лепешки получились, зуб себе не сломай. Посмотрел демон на сестру пристально, но ничего не сказал. Откусил он кусок лепешки да от боли так и взвыл — сломал-таки себе зуб! Вскочил демон, злоба в глазах так и сверкает. Накинулся было он на сестру, да оступился и упал вниз в бушующие волны. Избавились крестьяне от злого демона. Зажили они теперь спокойно и счастливо. С тех пор, говорят, и появился на Окинаве такой обычай: в восьмой день двенадцатого лунного месяца, в тот самый, когда пришло крестьянам избавление, готовят люди паровые лепешки-моти, заворачивают их в ароматные листья персика и угощают друг друга. Называют их «демоновы лепешки». Верят в этом краю, что оберегают лепешки от болезней и нечистой силы.«Сам знаю»
авным-давно жила в одной деревне лиса по имени Ямада. Очень она любила озорничать да проказничать. Вот и приходилось людям ее задабривать: то по дороге из города сладостей кулек на обочине оставят, то после свадьбы или поминок угощение принесут. «Это лисе Ямада на забаву», — говорили в деревне. Жил в той деревне один старик — честный, покладистый. Только вот беда — левым глазом совсем не видел. Случалось ему нередко в город на базар ходить. Бывало, продаст старик там овощи да всякую всячину, что в горах соберет, и купит своей старухе свежей рыбки полакомиться. Очень уж его старуха рыбу любила. Вот как-то раз в базарный день шел старик по дороге, в город спешил. А дорога та была старой, узкой, травой заросшей — мало кто по ней ходил. Идет старик и видит: на обочине в траве лиса спит. «Вот так на! — удивился старик. — Первый раз вижу, чтоб лиса среди бела дня на дороге спала. Верно, оборотень это!» Поднял старик большой ком земли да на лису замахнулся. — А ну, прочь отсюда! — крикнул. Проснулась лиса, испугалась. На старика злобно уставилась. А старику-то и не страшно вовсе. — А ну, кыш, кыш! — закричал он и засмеялся. — Ладно, ладно, — зашипела лиса, — все равно возвращаться будешь. Вот тогда и потягаемся! Фыркнула лиса, хвостом ударила и в горы побежала. «Пусть старик идет себе на базар, — думает, — а я тем временем к старухе его схожу, поморочу немного». Остановилась лиса, вокруг себя обернулась и мигом в старика превратилась. Глянешь — не отличишь. Ну точь-в-точь старик! Только вот незадача: смотрела она старику на дороге глаза в глаза, вот и не смекнула, что на левый глаз старик слепой был. Сама на правый ослепла. Пошла лиса в деревню, нашла дом старика и кричит: — Эй, старуха, я с базара вернулся! — Что-то рано ты сегодня, — удивилась старуха. — Может, случилось что? Вышла она старику навстречу, видит — у того правый глаз слепой. «Как же это быть может? — призадумалась старуха. — Утром уходил — левым глазом не видел, а сейчас — правым. Может, это и не мой старик совсем. Может, лиса Ямада меня морочит». Догадалась старуха, но виду не подала. — Ну, рассказывай, что случилось, — говорит. — Рыбки-то купил? — А как же, купил, — отвечает ей лиса. И протягивает котомку с рыбой, что в дверях прихватила. — Что за рыбка! — стала нахваливать старуха. — Свежая! Жирная! Только вид у тебя после базара усталый. Не надо было тебе сегодня в город ходить. — Сам знаю, что не надо было ходить! — отвечает лиса. — А раз так, то должен сказать: «Устал я, старуха, хочу поспать!» — Сам знаю, что должен говорить, — вновь отвечает лиса. — Коль знаешь, добавь: «Дома у нас, старуха, не жарко вовсе, вот усну — ноги замерзнут. Принеси-ка соломенный мешок да ножки мои укутай!» — Сам знаю, что ноги греть надо! — рассердилась лиса. — Неси мешок, старая! Побежала старуха, мешок принесла, а в мешке — сено. — Эй, старик, — говорит, — надо бы тебе в мешок по пояс забраться, сено тебя и согреет. — Сам знаю! — говорит ей лиса. — Я всегда люблю ноги в мешке с сеном греть. Помогла старуха лисе в мешок залезть и опять учить стала: — Послушай, старик, теперь ты мне должен сказать: «Завяжи мне, старуха, ноги соломенной веревкой, а то ветер продувать будет!» — Сам знаю! — отвечает ей лиса. — Не хочу я, чтобы ветер меня обдувал. Схватила старуха соломенную веревку и ноги стариковы сверху донизу обвязала. — Спи, — говорит, — старик, отдыхай! А лиса-то и впрямь согрелась, ее ко сну и потянуло. Тут как раз настоящий старик вернулся. Тот, что на левый глаз слепым был. — Эй, старуха, — кричит, — я с базара пришел! — Что за чудеса сегодня творятся! — всплеснула руками старуха. — Оба на одно лицо! Только у того правый глаз не видит, а у этого — левый! — О чем это ты говоришь? — удивился старик. Взяла его старуха за руку и в дом повела. Вошел он и видит — спит в комнате лиса, веревками перевязанная. Узнал ее старик и говорит: — Вот бесстыжая лисица! Отомстить мне надумала за то, что спугнул ее сегодня. Услышала лиса голоса, проснулась. Поняла, что во сне вновь свой лисий облик приняла. Хотела было вскочить, да не может — крепко веревки держат. Рванулась она вправо, рванулась влево — да куда там! Взмолилась тогда лиса: — Отпусти меня, старик, отпусти меня, старуха! Не буду никогда вас больше морочить! — Ладно уж, — сжалился над лисой старик. — Уходи прочь, да в другой раз думай, прежде чем с людьми тягаться. Развязали они лису и отпустили. С тех пор никто в деревне лису Ямада не видывал. Ушла она из тех мест. А вместе с ней беды и напасти ушли.Дух чумы
ил когда-то в деревне Тоносиромура, что на острове Исигаки, добрый рыбак. Стояла та деревня на самом берегу моря. Каждый вечер, когда над берегом появлялась Небесная река, отправлялись рыбаки на лов. Случилась как-то темная безлунная ночь. Мало кто решился отправиться в море. Рыбаку же захотелось счастья попытать. Далеко от берега отплыл рыбак, сеть закинул и стал ждать. Вдруг откуда ни возьмись налетел ветер, и раздался из темноты страшный голос: — Судьба и наказание — вот закон этой жизни! — загромыхал он. «Кто это здесь посреди моря разговаривать может?» — удивился рыбак. — Устал я, притомился… Все в жизни — тщета… А что это там впереди? Никак остров? — снова заговорил сам с собой неведомый голос. Страшным он был, громким, будто ударял невидимый великан кувалдой о прибрежные скалы. — Да, этот островок — именно то, что мне нужно… — продолжал голос и вдруг как закричит: — А это что еще за человечишко здесь плавает?! Понял рыбак, что заприметила его темная сила. Поднялась вдруг на море высокая волна, подхватила лодку, перевернула. Плывет рыбак в темноте, захлебывается. «Вот и смерть моя пришла», — думает. А потом вдруг все стихло, спокойным стало море, будто и не было волны, да и никакого голоса не было. Смотрит рыбак плывет ему навстречу большое бревно. Ухватился рыбак за него, дух перевел и воскликнул: — Не знаю, кто ты, мой спаситель, но благодарю тебя за то, что не дал мне погибнуть в пучине вод. Покажись мне, кто ты, человек ли, дух ли? Поднялся тут легкий ветерок, и предстал перед рыбаком его спаситель. Глянул рыбак, да чуть было бревно от страха из рук и не выпустил. Было у него лицо черное-пречерное, круглое, как большой шар, а на лице том ни глаз, ни носа, ни рта не было. Понял рыбак, что не человек его спас, а оборотень. — Кто ты и откуда взялся? — прошептал еле слышно рыбак. — Не человек я, а Дух чумы, — гордо ответил оборотень. — Приказал мне Главный Дух болезней, тот самый, чей голос слышал ты над морем, заразить этот остров чумой. — Что ты, что ты, — взмолился рыбак, — умоляю тебя, не посылай на наш остров дурных болезней! Приблизил тогда оборотень к рыбаку свое страшное лицо и говорит: — Ты, я вижу, человек добрый, потому не постигнет тебя небесная кара, не пошлю я на твою семью чуму — только ты один на всем острове и спасешься. Запомни мои слова! Сегодня вечером, как только стемнеет, появится над вашей деревней большая ночная птица — она-то и принесет на остров болезнь. Выходи тогда скорее во двор, да выноси ступку-крупорушку. Как только птицу увидишь — начинай пестом ударять, будто рис толчешь. От этого звука злые чары и рассеются. — Прошу тебя, придумай, как нам всю деревню спасти? — взмолился рыбак. — Рад бы я помочь твоей деревне, — ответил Дух чумы, — да не смею приказа ослушаться. Прощай и не забудь мои слова! — крикнул он и исчез в темноте. Добрался рыбак до берега и сразу к дому старейшины побежал. Рассказал ему обо всем, стали они вместе думать, как остров от беды спасти. Думали-думали, да так ничего и не решили. Тогда рыбак и говорит: — Надо народ собрать да все людям рассказать. Пусть вечером во двор выходят, ступки-крупорушки выносят. Как появится ночная птица, начнем дружно пестами ударять. Подумает птица, что это звук из моего двора доносится, покружит-покружит и улетит. На том и порешили. Велел старейшина в гонг ударить, да так, чтобы на самых дальних полях услыхали. Собрались крестьяне, рассказал им старейшина о беде, что над их островом нависла. Вернулись люди домой, вынесли ступки-крупорушки и ждать стали, когда ночная птица прилетит. Долго ждали, пока совсем не стемнело. Тут откуда ни возьмись появилась в небе большая птица. Как увидели ее крестьяне, принялись изо всех сил пестами ударять, будто рис в ступке толкут. Спустилась птица пониже, облетела остров раз, облетела другой, а потом взмыла в небо и исчезла. Спас рыбак деревню от чумы. Стали люди его благодарить за то, что помог всем от беды избавиться. Но самое чудесное потом началось: урожаи на острове небывалые родятся, рыбы невиданные ловятся — будто все горные и морские божества крестьянам помогать решили. Много лет прошло с той поры. Состарился рыбак и умер. А жители деревни стали почитать то место в море, где спас рыбака Дух чумы, святым. Отправлялись они туда помолиться богам о добром улове и богатом урожае. Назвали то место Амагаваго-такэ, что значит Святая вершина Млечного пути. Говорят, что и по сей день почитают.Воробей и зимородок
давние времена были воробей и зимородок родными братьями. Мать у них умерла, стали они с отцом жить. Старший брат, воробей, вырос сыном послушным: отца почитал, да день-деньской в поле работал. А зимородок, хоть и ростом не в пример воробью вышел, и здоровья был недюжего, крестьянского труда не любил, в поле не работал, а целыми днями бездельничал. Позвал как-то раз отец братьев и говорит: — Решил я вас, сыновья мои любимые, отпустить из дому. Отправляйтесь-ка в город, найдите себе службу по душе и учитесь уму-разуму. — Как же мы тебя, батюшка, одного оставим? — спросил воробей. — Нашел из-за чего беспокоиться, — ухмыльнулся зимородок. — Батюшка наш хоть и стар, но бодр и здоров. Что с ним случиться может? Отправились братья в город, и случилось на счастье так, что поступили они на службу к одному феодалу-даймё. Стал воробей работать, изо всех сил стараться. А зимородок огляделся вокруг, дух у него так и захватило: никогда прежде не видал он таких развлечений как в городе! Стал зимородок целыми днями гулять, только его воробей и видел. Пришлось старшему брату за младшего работать. А хозяину-то что — платит им одинаково. Время идет, живут братья в городе, а зимородок все ленивей становится: целыми днями отдыхает да сакэ потягивает — деньги воробья прогуливает, об отце и не вспоминает. А воробей отцу то письмо напишет, то денег пошлет. Так незаметно десять лет и минуло. И вот как-то раз получили братья от отца письмо: «Рад я, что оба вы трудолюбивыми выросли, — писал им отец. — Только вот болит у меня душа за младшего сына — зимородка. Что ж не пишешь ты мне писем, сынок?! Стар я стал, того гляди помру. Хочется мне вас перед смертью повидать». — Послушай, зимородок, — сказал воробей, — надо нам поскорее в деревню возвращаться. Плох наш батюшка стал, велит нам сыновний долг его навестить. Сказал так и в дорогу собираться стал. — Ты, братец, поезжай, — ответил зимородок, — а я потом приеду. Собрался воробей и в деревню поехал. А зимородок-то что надумал: захотел он в деревню в богатом одеянии явиться, чтобы все увидели, каким красавцем он стал. Добрался зимородок до деревни — разодетый-разнаряженный, а отец-то помер. Люди со всех деревень окрестных к воробью идут — кручину с ним разделить хотят. Посмотрели люди на зимородка, долг свой сыновний забывшего, да и отвернулись от него. — Батюшка перед смертью очень о тебе беспокоился, — сказал воробей зимородку и горько заплакал. Постояли люди, послушали, да и говорят: — Что же ты, зимородок, такой разнаряженный на отцовы похороны явился! При жизни отца не почитал, да и смерть его ничему тебя не научила! Променял ты доброту сердечную на наряды богатые! Сказали так люди и пошли от зимородка прочь. С тех самых пор носят зимородки красивые наряды, да мало кто их видит, потому что селятся они далеко в горах и людям на глаза редко показываются.Веер молодости
о времена давние один молодой крестьянин, звали его Macao, полюбил дочь рыбака — красавицу о-Такэ. О-Такэ тоже полюбила Macao. День и ночь думали они друг о друге. Встретив раз девушку, Macao сказал: — Завтра я пошлю к твоему отцу сватов с подарками… Довольная о-Такэ побежала домой. Но дома ее ожидало горе. В гостях у отца сидел старый богатый лавочник и говорил: — Ты, конечно, помнишь, что должен мне сто рё[12]? Рыбак поклонился лавочнику и сказал: — Кто забывает о своих долгах, тот годен только на корм рыбам. — В таком случае возврати мне через день весь свой долг. Если не вернешь, я посажу тебя в тюрьму. Взмолился бедный рыбак: — Не губи меня, пожалей хотя бы дочь мою!.. Тогда лавочник сказал: — Хорошо. Я пощажу тебя, но только при одном условии: через день о-Такэ должна стать моей женой. Так сказав, старик поднялся и ушел. Утром, когда сваты Macao пришли с подарками к отцу о-Такэ, они узнали, что завтра девушка станет женою старика-лавочника. Сваты поспешили к Macao и поведали ему печальную весть. Узнал об этом Macao и побежал к рыбаку. Он увидел отца славной о-Такэ, распластался перед ним на земле и стал умолять: — Я люблю твою дочь больше жизни. Отдай мне ее в жены, и клянусь тебе, что за всю свою жизнь она не прольет ни одной слезы. Вздохнул рыбак и сказал: — Разве у тебя есть сто рё? Разве ты можешь от дать мой долг лавочнику? Разве ты можешь спасти меня от тюрьмы? Ничего не поделаешь, придется моей дочери покинуть послезавтра мой бедный дом. Воскликнул в горести Macao: — Легче мне ослепнуть, чем видеть о-Такэ женою уродливого и жадного старика! И в тот же день он покинул родную деревню, чтобы поселиться в соседней провинции. Много часов прошел Macao без отдыха, и ночь застала его в лесу. Молодой крестьянин выбрал большое дупло, залег в него и задремал. В полночь Macao проснулся от сильного шума. Он выглянул из дупла и увидел летящего демона-людоеда с ящиком на спине. Демон опустился у соседнего дуба, сорвал с ящика крышку и вытащил оттуда почтенного старца. Злобно воя, демон схватил старика, привязал его накрепко к дубу, зевнул и сказал: — Хочу спать. На заре проснусь и съем тебя!.. Демон зевнул еще раз, потом положил рядом с собой меч и сразу же захрапел. Macao видел из своего дупла, как привязанный к дереву старец пытался разорвать веревки. Но демон привязал его так крепко, что все старания человека оказались напрасными. Тогда Macao вылез из дупла, подполз бесшумно к старцу и перерезал веревки, которыми тот был связан. Не теряя секунды, освобожденный человек подбежал к демону, схватил меч и пронзил им спящее чудище. После этого он поклонился Macao в пояс и промолвил: — Благородный человек, ты спас мне жизнь, и я хочу наградить тебя. С этими словами старик вытащил из-за пояса мертвого демона веер и начал обмахиваться им. И о чудо! Старец начал молодеть. Не прошло и минуты, как перед Macao стоял сильный мужчина. — О, Macao! — сказал человек. — Демон украл у меня этот веер молодости. Теперь я дарю его тебе. Знай, что старому человеку стоит обмахнуться этим веером пять раз — и он станет вдвое моложе. И человек исчез на глазах изумленного Macao. Молодой крестьянин посмотрел на волшебный веер и подумал: «В нашей деревне почти в каждом доме живут немощные старики. Пусть же этот веер принесет им счастье». В полдень он подошел к своей деревне и сразу же заметил у дома лавочника много нарядных людей. — Что здесь происходит? — спросил Macao. Кто-то ответил ему: — Сегодня старый лавочник женится на красавице о-Такэ. Он простил ее отцу долг и подарил ему пять жемчужин. Пойдем с нами на свадьбу. Когда Macao переступил порог дома лавочника, все гости были уже в сборе и ждали невесту. Macao сел невдалеке от лавочника и тоже стал ждать о-Такэ. Вскоре раздались радостные возгласы: это несли в паланкине невесту. Печальная о-Такэ села, как полагается, напротив жениха и сразу же увидела Macao. Лавочник заметил, что невеста смотрит на Macao, рассердился и сказал молодому крестьянину: — Сейчас же уходи отсюда! Я тебя не звал на свою свадьбу! Macao поднялся и сказал: — Для счастья о-Такэ мне не жаль ничего. Вот тебе веер молодости, обмахнись им пять раз, и ты станешь вдвое моложе. Лавочник вырвал из рук Macao веер и начал обмахиваться. Сразу же с лица его исчезли глубокие морщины, седые волосы вновь стали черными, спина распрямилась, в глазах появился блеск. Когда он взмахнул веером в пятый раз, то превратился из дряхлого старика в крепкого сорокалетнего мужчину. — А теперь верни мне веер, и я пойду, — сказал Macao. — Ведь в нашей деревне так много старцев. Сегодня же все они будут снова молодыми. Но лавочник оттолкнул Macao и закричал: — Я не хочу оставаться сорокалетним! Я хочу быть таким же молодым, как и ты! С этими словами он взмахнул веером в шестой раз. И тут все гости увидели, что жених мгновенно превратился в младенца. Младенец барахтался в праздничных одеждах лавочника и вопил на весь дом. Гости не могли удержаться от смеха. — Ну и жених! Все хорошо, только ему нужна не жена, а нянька! Macao же не стал смеяться над лавочником. Он подошел к отцу о-Такэ, протянул ему веер и сказал: — Вот мой свадебный подарок. Разве молодость стоит меньше, чем пять жемчужин? И тут все старики, которые были на свадьбе, закричали: — Нет ничего на свете дороже молодости! Отец о-Такэ принял от Macao свадебный подарок, и на другой же день была отпразднована свадьба Macao и о-Такэ. На свадьбу была приглашена вся деревня. Не пришел только лавочник. Да и как он мог явиться на праздник, если еще не умел ходить и лежал, запеленутый, у себя дома? О-Такэ и Macao прожили долгую молодую жизнь. Со дня свадьбы о-Такэ никто в их деревне не знал старости, все были молоды и здоровы.Петух, нарисованный на свитке
лучилось это давным-давно. Жил в одной деревне старейшина. Очень любил он разные диковинные вещицы покупать. Были у него сосуды, красоты невиданной, тарелки, серебром отливающие, а уж картин и свитков и вовсе не счесть. Одним словом, богач. Приехал как-то раз в ту деревню заморский торговец. Издалека приехал, товару привез видимо-невидимо. Позвал его богач в гости. Вот сидят они, беседы ведут. — Слышал я, — говорит торговец, — что очень ты богат и хранится у тебя много разных чудес. — Да что ты! — махнул рукой старейшина. — Какие это чудеса? Ты вот, небось, по свету столько всего повидал, что тебя ничем не удивишь. — Что правда, то правда, — согласился торговец. — Много на свете невиданного. Да вот хотя бы это. Достал он маленькую шкатулочку и богачу протянул. Открыл ее богач, видит — лежит в шкатулке рыболовный крючок. — Что это? — удивился он. — Не простой это крючок, — объяснил торговец, — а тот самый, который боги в руках держали — он ведь помочь спуститься в подводное царство может. — Вот чудеса! воскликнул богач. — Неужто тот самый? — А у тебя есть что-нибудь необычное? — спросил его торговец. — Есть, — кивнул головой богач. — Купил я удивительный свиток. На нем петух нарисован. Посмотришь— ни дать, ни взять — живой! Но вот чудо так чудо — каждое утро, чуть рассветет, кукарекает петух, заливается! — Быть того не может! — не поверил торговец. Где ж это видано, чтоб нарисованные петухи кукарекали? — На свете и не такое бывает! — засмеялся богач. — Надо же, — не переставал удивляться торговец, — сколько на свете живу, а такого не слышал. Что-то не верится мне. Давай поспорим. Если и вправду твой петух на рассвете запоет, отдам я тебе весь свой товар, а если — нет, то ты мне столько добра отдашь, сколько мои лошади унести смогут. — Да зачем спорить-то? — не понял богач. — Все равно ты проиграешь — петух каждое утро поет. — Не верю! — заупрямился торговец. — Давай поспорим! — Ладно, — согласился богач, — давай. А до рассвета уж не долго осталось. Только заря заниматься стала, поднял петух на свитке голову, да как закричит: коккэко! коккэко! коккэко! Чего только на свете не бывает. — Поет! Поет! — воскликнул торговец. — Вот невидаль-то! Отдал он богачу свой товар и в тот же день домой отправился. Вернулся он и всем в своем краю рассказал о петухе со свитка. — Что же ты за дурень такой! — стали над ним смеяться. — За одно «коккэко» весь товар отдал! «И то правда, — подумал торговец, — несправедливо это». Стало торговцу жалко своего товара и очень захотелось во что бы то ни стало обратно его вернуть. «Петух, конечно, сокровище чудесное, — думает, — да товар-то лучше, за него большие деньги получить можно». Собрался он в дорогу и снова в ту деревню поехал, где старейшина жил. Обрадовался богач, его увидев: — Заходи, — приглашает, — очень я тебе рад. — Понравился мне твой петух, — говорит торговец. — Всем я в своем краю о нем рассказал. Да только не верят люди! «Не бывает такого!» — говорят. — Как же не бывает? — удивился богач. — Ты же своими глазами моего петуха видел, да и пение его слышал! — Вот то-то и оно, — покачал головой торговец. — Понимаешь, сомнение ко мне закралось: вроде слышал я твоего петуха, а вроде — и нет. Уж и не знаю, приснилось мне его пение, что ли… — Как приснилось? — не понял богач. Мы же вместе петуха слушали. — Не знаю… не знаю… — замялся торговец и предложил: — давай его опять на рассвете послушаем. Только вот снова спорить придется. Если запоет петух, мой товар у себя оставишь, а если не запоет, я его домой заберу. Идет? — Странно все это, — пожал плечами богач. — Но ты мой гость, пусть будет, как ты хочешь. Согласен! Лег он спать и крепко-крепко заснул. А торговец не спит: недоброе дело задумал. Встал он тихонько, к свитку подошел, постоял немного, а потом из-за пазухи достал что-то и рукой петуха коснулся. Скоро и светать стало. Запели в деревне первые петухи, а за ними и остальные. Только петух на свитке богача молчит. Подошел богач к свитку, понять не может, почему его петух голоса не подает. — Что случилось? Что за беда стряслась? — Так я и думал, — зевнул торговец, — приснилось мне тогда, что петух твой кукарекал. Правду люди говорили: не может нарисованный петух во все горло кричать. — Как же не может? — заплакал богач. — Сколько дней он меня своим пением радовал. — Раз петух утром не запел, проиграл ты наш спор, — сказал торговец. — Отдавай мне скорее мой товар. Ничего не ответил ему богач. Погрузил торговец свои мешки на лошадей и в путь двинулся. А богач места себе не находит: «Не заболел ли мой петушок», — думает. Подошел он к свитку поближе, глядь — торчит у петуха в горле тот самый крючок, который торговец ему показывал! — Вот до чего жадность доводит! — рассердился богач. — Ради своих мешков чудо-петушка не пожалел. Вынул он крючок, петушка лечить стал. Да только голос к нему не вернулся. Никто больше не слышал, как нарисованный петух поет. А торговец домой радостный ехал. «Так тебе и надо, думает, — пусть ни у кого такого петуха не будет!» Ехал, ехал, да и не заметил, как лошадь оступилась. Упали мешки торговца в лужу, и сам он вместе с ними упал. Так и остался в грязи сидеть.Волшебное слово «кусукэ»
лучилось это давным-давно. Как-то раз поздним дождливым вечером шла девушка по имени Ямато с поля домой. А дорога ее вдоль деревенского кладбища пролегала. Шла Ямато, шла, как вдруг послышалось ей, будто где-то младенец плачет. Огляделась она вокруг, видит — лежит на заброшенной могиле ребенок, пригляделась получше — а это и не ребенок вовсе, а большая черная кошка. Не успела Ямато испугаться, как раздался тут из заброшенной могилы хриплый страшный голос: — Эй, кошка, что ты здесь распищалась?! Перестала кошка мяукать — прислушалась. А Ямато за деревом спряталась. Стоит не шелохнется. — Ну вот что, — продолжал хриплый голос, — в первый же ясный вечер, пока в деревне фонари не зажгут, отправляйся-ка ты к большому дому с каменной оградой. Сядь у ворот и начни мяукать, да пожалостливей. Пусть думают, что ребенок плачет. И тогда младенец, что в том доме недавно родился, чихать начнет. Как чихнет три раза, душа его вылетит вон, он и умрет. — Так, значит, — замурлыкала кошка, — нет ему спасения, коль три раза чихнет? — Нет, — ответил хриплый голос. — Хотя от этих людей можно всего ожидать. Знай, что когда ребенок чихать начнет, а кто-нибудь произнесет волшебное слово «кусукэ», не будут наши чары действовать. Беги тогда прочь! Снова заплакала кошка голосом младенца, спрыгнула с могилы и исчезла в темноте. Стоит Ямато за деревом — ни жива, ни мертва. Страшно ей стало. Дождалась девушка, пока затихнут все звуки вокруг, выбралась неслышно из своего укрытия и побежала в деревню. «Какое странное волшебное слово я узнала», — думает. Решила Ямато никому в деревне ничего не говорить и стала ждать первого ясного вечера. Очень ей хотелось спасти ребенка, который недавно в большом доме с каменной оградой родился. С утра до вечера работала девушка в поле. И вот, наконец, настал первый ясный вечер. Только стало смеркаться, подошла она к дому с каменной оградой. — Эй, Ямато, что ты сегодня так рано с поля вернулась? — удивился хозяин дома. — Слышала я, что ребенок у вас нездоров, — ответила девушка, — вот и решила его проведать. — Добрая ты, Ямато! Спасибо тебе за заботу, — сказал хозяин, — а ребенок наш и вправду болен. Вышла тут хозяйка, Ямато в дом приглашает. А тем временем на дворе совсем темно стало. Вот-вот фонари зажгут. В стойлах коровы замычали. А на улице пусто — никого не видать. Глянула Ямато за каменную ограду, видит — крадется вдоль нее черная кошка, та самая, что дождливым вечером на кладбище с темными силами говорила. Все ближе к дому подбирается, а глаза злобным синим блеском сверкают. Шипит кошка, изгибается. «Пришла-таки», — подумала со страхом Ямато. А кошка тем временем совсем близко подошла, села у ворот и замяукала жалобно-прежалобно. — Ой, что это? Смотрите — кошка! А плачет совсем как младенец! — встревожилась хозяйка и еще крепче обняла своего ребенка. — Вот бестия! Да еще и черная! — воскликнул хозяин и перегнулся через каменную ограду. — Пошла прочь! Кыш! Кыш! Но тут ребенок чихнул. — Апчхи! — Кусукэ! — быстро проговорила Ямато. — Апчхи! — вновь чихнул ребенок. — Кусукэ! — вновь сказала Ямато. — Апчхи! — Кусукэ! Только произнесла она волшебное слово в третий раз, перестала черная кошка мяукать, посмотрела злобно на Ямато и бросилась прочь. — Ха-ха-ха! — засмеялись хозяева. — Что за странные слова ты говоришь? — Ха-ха-ха! — вдруг засмеялся ребенок. — Смотрите, ребенок ваш поправился! — обрадовалась Ямато. — Смеется даже! Теперь могла девушка рассказать обо всем, что слышала на кладбище. — Вот почему пришла я сегодня с поля пораньше, — закончила она. — Какие страшные вещи ты рассказываешь! — воскликнули хозяева. — Тебе мы обязаны жизнью нашего ребенка. Будь же всех да в нашем доме желанным гостем! Стали они Ямато благодарить, угощать и подарки подносить. С тех самых пор, говорят, и появился на островах Рюкю обычай: чихнет ребенок — обязательно кто-нибудь скажет волшебное слово «кусукэ».О том, как человек в черепаху превратился
авным-давно жили в одной деревне муж с женой. Бедно они жили. Муж тот ленивым был, крестьянского труда не любил, только и делал, что целыми днями по двору слонялся. А жена его с утра до ночи в поле трудилась — да только вот богатства никак не прибавлялось! Случилось это как-то вечером. Заглянула жена в амбар, а там ничего, кроме горстки ячменя и нет вовсе. Вздохнула она и решила ячменную кашу сварить. — Ты что же, опять ячменем меня кормить надумала? — рассердился муж. — Не хочу есть эту кашу! — Что же нам теперь делать? — ответила жена. — Риса в доме давно нет, да и ячменя совсем немного осталось. А ведь этот ячмень на нашем с тобой поле уродился, мы и за него-то богов благодарить должны. — Глупая ты, и голова у тебя дырявая! — не унимался муж. — Не желаю больше есть ячменную кашу! Отшвырнул он миску. — Бедный! Только и делаешь, что бездельничаешь, лучше бы работал! — вздохнула жена и принялась за еду. — Не смей мне перечить, негодная! — закричал муж и выгнал жену из дома. Побрела она куда глаза глядят: вот уж и деревня позади, и поле. Вышла жена на горную тропинку. «Пойду в горы, там и умру», — думает. Шла она, шла — тихо кругом, только изредка где-то сова угрюмо ухнет. Вдруг видит — горит среди деревьев тусклый огонек, будто окошко светится. Подошла жена поближе и вправду: стоит меж скал ветхий домик. Заглянула она в дом, а там у огня бородатый человек сидит, кабанье мясо варит. — Простите меня за беспокойство, — сказала женщина. Обернулся человек и говорит: — В такую ночь люди в горы не приходят! Может, ты оборотень?! — Выхватил он из-за пояса длинный охотничий нож. — Смилуйтесь надо мной! — взмолилась бедная женщина. — Я крестьянка из деревни, что под самой горой. Пустите меня переночевать. — Да ты, я вижу, в самом деле живой человек, — проговорил бородач. — Что ж, входи, коль пришла. Приоткрыла жена соломенную дверцу и в дом вошла. — Расскажи мне, какая беда тебя ночью в горы привела? — стал расспрашивать ее хозяин. Нечего было жене от него скрывать, она обо всем и рассказала. — Надо мужа твоего за леность проучить, — сказал хозяин. — Поживи пока здесь. Вот увидишь нужда его работать заставит. А муж жену ждал, ждал — не верил, что надолго она из дому уйти может. А потом отправился ее искать. До утра по деревне ходил, каждый уголок осмотрел, в каждый закоулок заглянул, а жены так и не нашел. День прошел, другой. Слоняется муж по двору — работать-то он не умеет. На третий день не стало больше сил голод терпеть. Пришлось тогда мужу учиться бамбуковые корзины плести. Сплетет — продаст, тем жить и стал. Так десять лет, как сон, и пролетели. Смирился муж с тем, что его жена давно умерла, и редко о ней вспоминал. Жил он бедно, работал плохо, совсем опустился. Вот как-то раз понес муж бамбуковые корзины по горным деревням. Шел-шел, да и пришел к тому самому домику, что меж скал стоял. — Корзины! Корзины! Покупайте прекрасные бамбуковые корзины! — закричал он, подойдя поближе. Вышла из домика женщина, посмотрела на него, да чуть было от удивления не вскрикнула. Но решила виду не подавать, что мужа признала. — Милости просим, господин торговец, заходите в дом, — говорит, — очень нам нужны бамбуковые корзины. Да вы, наверное, с дороги устали — отдохните, поешьте. А муж-то с годами подслеповат стал, жену и не признал сразу. Поставила она перед ним миску с ячменной кашей и угощать стала: — Кушайте, не стесняйтесь! Голоден был муж, мигом угощение заглотил и нахваливать стал: «Что за каша! Ах, как вкусно!» — С каких это пор полюбил ты так вареный ячмень? — рассмеялась вдруг женщина. — Помнится мне, раньше ты его терпеть не мог! Посмотрел тут муж на нее и жену свою узнал. — Ах! — только и вскрикнул он. Стало ему вдруг так стыдно, что схватил он большую корзину, натянул себе на голову и бросился прочь из дома. — Эй, подожди! — закричала жена, бросаясь вдогонку. — Подожди, остановись! Я ведь давно тебя ждала! Давай вернемся в деревню и будем жить в мире и согласии! Но муж все бежал и бежал, пока не увидел быструю горную речку. Остановился он было передохнуть, да вдруг чувствует: стала корзина медленно с головы на спину сползать. Сделался он маленьким-маленьким, а потом — раз! — и превратился в горную черепашку! — Ой, что же с тобой случилось?! — закричала жена. Подбежала она к реке, подхватила черепаху на руки и горько-горько заплакала. А черепаха от стыда голову в панцирь втянула. С тех пор, говорят, и стал панцирь у черепах на Окинаве напоминать бамбуковую корзину, а капризным детям, которые родителей не слушаются и плохо едят, стали говорить: «Ешь хорошенько, а не то превратишься в горную черепашку!»Девочка, вьюн и обезьяна
ил в деревне Катано крестьянин с женой. Была у них дочка — добрая, веселая девочка. И вот однажды мать девочки тяжело заболела и умерла. А через год отец женился на злой, некрасивой соседке. Мачеха невзлюбила свою падчерицу, постоянно ругала ее и заставляла делать самую тяжелую работу. Как-то летом мачеха приказала девочке прополоть залитое водой рисовое поле. Когда девочка подошла к полю, она увидела, что какой-то мальчишка поймал сачком вьюна и собирается нести его домой. — Зачем тебе эта рыбка? — спросила девочка. — А я скормлю ее котике. Девочке стало жалко вьюна, и она попросила: — Отдай его мне. Ишь ты какая, — рассердился мальчишка. — Не для того я ловил вьюна, чтобы отдать его тебе. — Ну, не хочешь отдать, тогда поменяемся, — предложила девочка. — Я тебе дам горсть бобов, а ты мне вьюна. — Согласен, — сказал мальчик. — Давай бобы, получай рыбешку. И они поменялись. Девочка взяла умирающего вьюна и пустила его в ручей. Вьюн же ожил, пошевелил усиками и опустился на самое дно. Вскоре мачеха опять отправила девочку пропалывать поле. Но как только девочка приблизилась к ручью, она увидела спасенного ею вьюна. Он весело плавал у берега, выскакивал из воды, нырял и снова появлялся на поверхности. Девочка бросила ему горсточку риса и пошла дальше. С тех пор так и повелось. Каждый день девочка приходила к ручью и бросала вьюну полгорсточки риса. Однажды мачеха увидела, что падчерица бросает вьюну рисовые зерна. — Ах ты, негодная! — закричала она. — Я тебе покажу, как скармливать рис какой-то уродливой рыбе! И она тут же на берегу ручья так избила девочку, что та долгое время не могла подняться на ноги. Вьюн все это видел. «Злая женщина из-за меня наказала девочку, — печально размышлял он, лежа на дне. — Теперь я никогда больше не увижу ее». Как же удивился вьюн, когда через несколько дней к нему на рассвете прибежала девочка, бросила в ручей несколько зерен и проговорила: — Не сердись, но больше у меня нет. Мачеха дает мне теперь одну горсточку на три дня. Должно быть, мачеха решила уморить девочку голодом. Но девочка собирала на поле съедобные коренья и ела их ночью, когда засыпала мачеха. Тогда мачеха решила избавиться от падчерицы другим способом. Она знала, что за дальним лесом есть глубокий омут, на дне которого живет свирепый речной дракон. И вот мачеха сказала ласковым голосом: — Послушай, милая, я ведь очень люблю хризантемы. За дальним лесом на берегу омута растут прекрасные цветы. Каких там только нет цветов! Прошу тебя, нарви мне букет красных хризантем. А на обратном пути купи себе шелковое кимоно. Вот тебе деньги. Отправилась послушная девочка к омуту. Путь ее лежал через лес. Когда девочка вошла в лес, она увидела охотника. Охотник целился из лука в маленькую обезьянку, сидевшую на вершине хиноки. — Не убивайте ее, не убивайте! — закричала девочка. — Вот еще! — сказал охотник. — За шкуру убитой обезьяны мне дадут деньги. Девочка поспешно достала свои деньги и протянула их охотнику. — Вот вам, только не трогайте бедную обезьянку! — Это другое дело! — сказал довольный охотник и отправился домой. А девочка помахала обезьянке рукой и пошла дальше — к омуту. Еще издали увидела она на берегу омута множество цветов. Красные хризантемы росли у самой воды. А свирепый дракон только и ждал, когда на поверхности тихого озера появится человеческая тень. И вот девочка подошла к самому омуту. Еще секунда — и тень ее упадет на воду. И тогда никто не спасет ее от дракона. Но едва девочка подошла к омуту, как на поверхности воды появилась стая вьюнов. Они сновали у берега, били хвостами по воде, поднимали со дна ил и мутили воду. Прозрачная вода стала такой черной, что на поверхности омута ни за что нельзя было различить тень девочки. А девочка, даже не подозревая об опасности, начала не спеша рвать хризантемы. К вечеру она была уже дома. Мачеха увидела, что девочка вернулась живой, и от злобы совсем потеряла голову. И тогда решила она отравить свою падчерицу. Через несколько дней испекла мачеха нигиримэси[13], положила в каждый колобок крупинку яда и сказала ласковым голосом: — Милая дочь моя! Совсем я расхворалась. Не знаю, доживу ли до утра. Ты одна можешь спасти меня. На южном склоне гор растут целебные травы. Собери и принеси мне пучок целебных трав. Не теряя времени, девочка начала собираться в горы. Когда она уже завязала на поясе бант, мачеха сказала: — Путь твой долог. Я испекла тебе в дорогу нигиримэси. Когда почувствуешь голод, съешь их. Девочка поблагодарила мачеху и пошла в горы. В полдень она нарвала пучок целебных трав и поспешно отправилась домой. Она так торопилась, что даже и не заметила, как оказалась в том самом лесу, где совсем недавно спасла от охотника маленькую обезьянку. До дому было еще далеко, и девочка очень проголодалась. Но она вспомнила про больную мачеху и подумала: «Поем, когда приду домой, а сейчас надо торопиться. Напьюсь и побегу скорее!» Девочка подошла к лесному ручью, нагнулась и… увидела своего старого знакомого — вьюна. Вьюн широко разинул пасть и не спускал с девочки глаз. — Ты, видно, совсем голодный. Чем бы мне покормить тебя? — спросила девочка. Тут она вспомнила про нигиримэси и бросила их вьюну. Колобки спокойно начали опускаться на дно, а вьюн даже не притронулся к ним. Он только радостно ударил по воде хвостом и уплыл куда-то. Когда девочка напилась из ручья, ей вдруг захотелось спать. Веки ее так и слипались. «Отдохну одну минуточку», — решила она и села под дерево. И только она прислонилась к дереву, как в то же мгновение уснула. Проснулась девочка от какого-то приятного звона. Она открыла глаза и увидела, что с дерева, под которым она уснула, сыплются желтые листья. Падая на землю, листья превращались в золотые монеты и звенели. Удивленная девочка подняла вверх глаза и заметила на дереве маленькую обезьянку. Оказывается, это обезьянка сбрасывала к ногам своей спасительницы желтые листья. Девочка взяла несколько монет, снова помахала приветливо обезьянке рукой и пошла домой. Когда мачеха увидела, что девочка стоит перед ней жива и невредима, она побелела от злобы и спросила: — Ты нигиримэси съела? Тут девочка вспомнила, как избила ее мачеха за то, что она бросала вьюну рисовые зерна. Поэтому девочка не решилась признаться, что она скормила колобки рыбе, и сказала: — Нигиримэси я съела. — Ну и что с тобой было потом? — нетерпеливо спросила мачеха. — Потом я напилась из ручья, села под дерево и уснула. А когда проснулась, то вся земля под деревом была усыпана золотыми монетами. Я даже захватила несколько таких монет. Вот они… Мачеха схватила монеты, а сама подумала: «Если съесть ядовитый колобок и запить водой из лесного ручья, то и живой останешься, и богатой станешь». На другой же день злая женщина испекла ядовитый рисовый колобок и отправилась в лес. Придя к ручью, она съела колобок, напилась воды из ручья, села под дерево и уснула. Так крепко уснула, что никогда уже больше не проснулась.Веер Тэнгу
тоял теплый весенний день. Хэйсаку пошел в горы накосить себе сена. Солнце ласково припекало, и ленивому Хэйсаку захотелось отдохнуть и погреть спину. Он уселся на пень, стал смотреть на высокое голубое небо и слушать чириканье воробьев. Слушал-слушал и совсем забыл о работе. А когда ему надоело сидеть, он вынул из кармана игральные кости и принялся подбрасывать их. Кости падали на большой плоский камень, который лежал тут же около пня, а Хэйсаку приговаривал:Лиса-брадобрей с горного перевала
лучилось это давным-давно. Стояла среди гор маленькая деревушка. Тихо и спокойно жили там люди. Только стали вдруг поговаривать, что поселилась на перевале лиса-оборотень и людей морочит. Думали-думали жители деревни, что им делать, и решили на перевал отправиться — посмотреть, вправду ли лиса там живет. Взяли они фонари и пошли в горы, да прежде договорились: кто лису приметит, фонарем знак подаст. Жил в той деревне один парень. Звали его Гонсукэ. Вот идет Гонсукэ и думает: «Эх, хорошо бы мне ту лису увидеть! Уж я-то ее бы одурачил!» А тем временем все по лесу разбрелись. Остался Гонсукэ один, за деревом спрятался и стал ждать. Вдруг видит: кусты зашевелились, и лиса из зарослей выходит. Заметался Гонсукэ, словно воздушный змей в небе, — как бы лисе на глаза не попасться! А лиса в его сторону и не смотрит. Присела она под большим деревом, что у самой дороги росло — отдыхает. Посидела-посидела, а потом — давай с дерева листья рвать, да на голову себе сыпать. Не успел Гонсукэ и ахнуть, как превратилась лиса в красивую девушку с волосами до пят. Наклонилась девушка, собрала с земли сочные плоды, подняла руки над головой и — засверкал у нее в волосах чудесный гребень. Смотрит Гонсукэ на лису, дивится. «Ну и повезло же мне, — думает. — Не каждый день увидишь, как лиса к своим плутовским забавам готовится». Сорвала тут девушка-лиса пучок сухой травы да себя им по спине ударила. Глядь — а это уж и не солома вовсе, а младенец! Огляделась лиса вокруг и прямо к дереву-фуки направилась. Листья с него отряхнула, и обратились они в зеленое покрывало. Завернула лиса в него младенца и на спину себе посадила. Смотрит Гонсукэ на лисьи превращения, глазам своим не верит. Вышла лиса на горную тропинку. Видит — на дороге конский навоз валяется. Провела она рукой, и появились на том месте сладкие рисовые лепешки. Взяла лиса листья прицветника — стали они узелком для гостинцев — завернула в них лепешки и по тропинке к деревне спускаться стала. Идет девушка по лесу, а Гонсукэ за ней тихо-тихо крадется. Шли они, шли и подошли, наконец, к большому дому. Стукнула лиса в дверь раз, стукнула другой и говорит: — Это я пришла, дочка ваша! Отоприте дверь! — Ох, доченька! Заждались тебя совсем, — услышал Гонсукэ голоса из-за двери. Видит — на пороге старик со старухой стоят. Испугался Гонсукэ не на шутку: «Вот хитрая бестия! — думает. — В старикову дочку обратилась и теперь морочить их будет! А старикам-то и невдомек, что лиса это!» Ворвался он в дом да как закричит: — Гоните ее, гоните! Я — Гонсукэ из деревни, что под самой горой! Эй, старик, не дочка это твоя, а лиса-оборотень! Я сам видел! Берегись — обманет она тебя! Подскочил Гонсукэ к девушке, да крепко-накрепко за волосы схватил. — Эй, парень, не тронь дочку нашу! — накинулся на него старик. — Никакая это не лиса! — Да нет же, — не унимался Гонсукэ, — лиса это! Я сам в горах видел, как она в девушку превратилась. И не младенец у нее за спиной, а пучок сухой травы! А сладкие лепешки в узелке — из конского навоза! — Ты, негодный, в дом чужой врываешься, да еще и глупость всякую несешь! — вконец рассердился старик. — Да не вру я, не вру! — чуть не заплакал от досады Гонсукэ. — Ну не верите — проверьте! Подпалите ей подол платья коль прав я, она тотчас в лису обернется! — А что, может, и впрямь ее огнем испытать? — обратился старик к своей старухе. Взял он из очага головешку да к дочкиному подолу поднес. Заплакала девушка, запричитала: — Какая же, какая же я лиса? А искорки уж по платью побежали. Вспыхнула девушка и в тот же миг умерла. Что ты наделал! — закричал старик. — Дочку нашу страшной смертью погубил! Что теперь нам, старым, делать, как жить!? Залилась старуха слезами горькими. Побледнел Гонсукэ, а потом тоже заплакал: — Я ведь и вправду думал, что лиса это. Спасти вас хотел! Вот сидят они втроем, слезы льют. Вдруг слышат — по деревне монах идет, сутру читает. Бросился старик к монаху. — Господин монах, — стал просить он, — в дом мой зайдите. Беда у меня случилась. Согласился монах, в дом вошел. — Какая беда у вас стряслась? — спрашивает. Рассказали ему старики обо всем. Выслушал монах, а потом и говорит Гонсукэ: — Дурной поступок ты совершил — дочь старикову убил. Должно теперь тебе монахом стать — так закон велит. Возьму тебя к себе в ученики, и будешь ты молиться духу усопшей, прощение вымаливать. Сказал так и к старикам обернулся: — Не горюйте, старики, — говорит, — была дочка ваша доброй и ласковой, потому и на небесах покой обретет. Научу я Гонсукэ уму-разуму. Отслужит он по девушке заупокойную, душа ее счастьем и наполнится. Усадил монах Гонсукэ посреди комнаты, молитву прочитал, а потом и голову брить начал. И спереди сбрил волосы, и сзади. Стала голова на большой шар похожа. — Делайте, господин монах, все, что положено, — говорит Гонсукэ смиренно. — Надо мне вину свою искупить. Закрыл он глаза, сидит, голову наклонив. Вдруг слышит чей-то голос: — Эй, Гонсукэ, что с тобой случилось? Кто тебе голову обрил? Уж не лиса ли? — Какое там! — отвечает Гонсукэ. — Совершил я дурной поступок, вот и пришлось мне в ученики к монаху идти. Раздался тут в ответ громкий смех. Очнулся Гонсукэ, голову поднял. Видит — стоят вокруг деревенские парни, со смеху покатываются. Огляделся он вокруг: нет старика, нет старухи, да и монаха тоже нет. Лежит перед ним лишь куча конского навоза да фонарь у самых ног валяется. — Обморочила! — только и смог выкрикнуть Гонсукэ. Схватился он руками за голову а она-то бритая! Ни одного волоска лиса-оборотень не оставила! Вот такую историю сказывают!Чудесный странник
лучилось это очень-очень давно. Жил в одной деревне богач. Денег у него было да добра всякого видимо-невидимо. И все бы было ничего, если бы не был тот богач скрягой, каких свет не видел. Вот как-то раз в самый канун Нового года постучал к нему в дом седовласый странник. — Пусти меня погреться, — попросил он. — Замерз я, да и голоден. Пусти переночевать. — Переночевать? — рассердился богач. — Не подобает мне всяких бродяг в дом пускать, да еще перед Новым годом. Всякий знает: кто первым в твой дом войдет, таким и весь год будет. Мне только нищего и не хватало! Иди, старик, прочь! Позвал богач слуг. Схватили они палки, побили странника, а потом за ворота вытолкнули. Вздохнул старик и дальше побрел. Видит — стоит на краю деревни дом — лачуга лачугой. Постучался странник: — Пустите, добрые люди, на ночлег. Не дайте замерзнуть. Открыли страннику дверь старик со старухой, дряхлые-предряхлые, лет сто, почитай, на свете живут. — Заходи, погрейся, — говорят, — только не обессудь: уж очень мы бедны. Угостить тебя нечем. Вошел странник в дом, огляделся. «Вот бедность-то», — думает. А старики опять за свое: — Прости нас, уж очень у нас неприглядно, бедно. Может, тебе лучше к богачу сходить, там, небось, сегодня знатное новогоднее угощение готовят! — Угостили меня в том доме палками да руганью, — ответил странник. — Позвольте у вас остаться, вижу я, дружно вы живете. — Что правда, то правда, — улыбнулись старики. — Денег нет — не беда, зато мы друг другу во всем помогаем, жаль только, что старыми стали. — Новый год скоро придет. Давайте чай пить, — засуетилась старуха. Принесла она кипяток да всем разлила. Напился гость чаю и говорит: — Пора теперь и мне вас угостить. Неси, старик, хворост, а ты, старуха, котелок, да побольше. Удивились старики: чего это странник задумал, что варить собрался? Но спорить не стали, все, как он велел, исполнили. Разжег странник огонь, котелок поставил, рукой по нему провел, глядь — а в котелке рис с красными бобами! Да так много — до самого верха! Вскочили старики, глаза вытаращили, слова вымолвить не могут. — Садитесь, отведайте мое угощение, — засмеялся странник. — Меня после разглядывать будете. Наелись старики до отвала, гостя поблагодарили и спать легли. Наутро встали — нет странника. — Слушай, старуха, — говорит старик, — не простой это странник был. Думаю я, что сам Бог Нового года к нам приходил. — Вот ведь дожили! — всплеснула руками старуха. — С самим божеством рис ели! Подивились старики и к божнице направились, помолиться, чтоб Новый год не хуже старого был. Только подошли — засверкала божница, засияла. Глядь — сидит на ней вчерашний гость, приветливо улыбается. — Поздравляю вас с Новым годом, — говорит. — Не узнали вы меня давеча — а я Бог Нового года и есть. — Прости нас, что бедностью тебя встретили, — стали извиняться старики. — Не бедностью, а теплом и добротой, — ответило божество. — Очень мне у вас понравилось. Знайте же, что прихожу я к людям, чтобы злых наказывать, а добрых защищать. Решил я выполнить любое ваше желание. Говорите, чего от меня получить хотите. — Да что ты, Бог Нового года, — замахали руками старики, — ничего нам не надо! — Совсем ничего? — удивилось божество. — Совсем, — кивнули старик со старухой. — Все у нас хорошо, только вот здоровья маловато: ноги совсем не ходят. — Знаю я, как вас отблагодарить, — сказал Бог Нового года. — Верну я вам молодость. Живите счастливо и радостно. Подозвал он старуху, руку ей на голову положил, и в тот же миг превратилась дряхлая старуха в юную девушку, статную и лицом пригожую. Подозвало божество старика, глядь — стоит рядом с красавицей юноша — волосы как смоль черные, глаза весельем светятся. Засмеялись парень и девушка, друг на друга глядя. А потом к божнице повернулись — нет старика. Пропал, как не было. Разнеслась весть о чудесном превращении по всей деревне. Узнал богач, рассердился: — Вы что, негодные, понять не могли, что не нищий к нам приходил, а сам Бог Нового года? — стал ругать он слуг. — Идите куда хотите, но старикашку этого хоть из-под земли достаньте и сюда приведите! Побежали слуги по окрестным лесам и деревням — нигде найти старика не могут. Вдруг видят — сидит он под большим деревом, отдыхает. — Господин Бог Нового года, пожалуйте к нам в гости, — стали зазывать его слуги. — Очень наш хозяин рад будет вас видеть. — Ладно, так и быть, зайду к вашему хозяину, — согласилось божество. — Правда, у меня до сих пор бока намяты. Только вошел Бог Нового года в дом богача, бросился хозяин ему в ноги. — Прости, — говорит, — что не пустил я тебя ночевать, я же не знал, что ты божество. А теперь, раз пришел, омолоди меня скорее, да и жену мою тоже. — Хорошо, — усмехнулось божество. — Зови всех, кто в доме есть. Обрадовался богач, домочадцев своих собрал, да и слуг не забыл. Погладил Бог Нового года богача и его жену по голове и начали они шерстью покрываться, пока в больших обезьян не превратились. Закричали обезьяны: «кя, кя, кя!» — и в горы убежали. А слуг богача превратило божество в мышей. Разбежались мыши по углам. Опустел дом богача. Пошел Бог Нового года к беднякам и говорит: — Нет больше у того дома хозяев. Идите туда и живите. Разрешаю я вам взять скот и поля, которые раньше богачу принадлежали. Трудитесь прилежно и живите в согласии. Сказал и исчез. Переехали бедняки в дом богача. Только вот беда: стали обезьяны по ночам с гор прибегать да кричать злобно. Надоело божеству слушать, как богач и его жена по-обезьяньи ругаются. Развел он на дорожке из гравия огонь. Прибежали обезьяны, перед домом сели, зад себе и опалили. Испугались они, закричали и прочь убежали. Стали бедняки жить спокойно и счастливо. А у обезьян с тех самых пор зады красными остались, будто обожженными.Сила сыновней любви
давние времена жил в одной деревне богач. Было у него три сына. Стар стал богач, вот и решил при жизни добро меж сыновьями поделить. Позвал их как-то отец и говорит: — Видно, придет скоро время мне помирать. Вот и надумал я теперь же богатства свои вам отдать. Поделите поровну мои поля, рис в амбарах, шелка в сундуках. Пусть никто из вас нужды не знает. А потом помолчал и добавил: — Есть, правда, у меня еще кувшин с золотом, кому его отдать — не знаю. Хочу, чтоб получил его тот, кто меня больше любит. — Тогда кувшин с золотом мне принадлежит по праву, — сказал старший сын. — Вспомни, батюшка, когда ты хворал, моя жена от тебя не отходила, травами поила. Благодаря нам ты и поправился. — Нет, — прервал его средний брат. — Этот кувшин мне принадлежит. Вот когда батюшка ногу подвернул, я его на своей спине носил. Не легкая это ноша! — О чем вы толкуете, братья? — возмутился младший брат. — Разве о золоте надо думать, когда наш батюшка нездоров? Прошло несколько дней. Снова позвал отец своих сыновей. — Совсем плох я стал, того гляди — умру, — прошептал он. — Сказал мне лекарь, что есть только одно средство меня от смерти спасти надо мне пить материнское молоко. Оторопели братья. — Где же мы его возьмем? Есть, конечно, у наших жен молоко, но кормят они детей. Если будут они тебе его отдавать, наши дети умрут голодной смертью. Вышли сыновья из отцова дома, совет держать стали: — Не могу я стать убийцей собственного дитя! — воскликнул старший. — Отец все равно когда-нибудь умрет, — сказал средний. — Не гоже отца бросать, — застыдил их младший. — Детей еще родить можно, а батюшка у нас один. — Ты, видно, совсем рехнулся! — рассердились старшие братья. — Поступай, как знаешь! Вернулся младший брат домой, все жене рассказал. Заплакала она горькими слезами, а потом и говорит: — Прав ты, придется нам с тобой от ребенка отказаться, чтоб батюшку спасти. Многоон в жизни для нас хорошего сделал, теперь и наш черед настал ему добром отплатить. Отправился младший сын к отцу. — Не печалься, батюшка, — говорит. — Будет тебе материнское молоко. Об одном лишь тебя прошу — укажи место, где дитя наше схоронить. Негоже нам его смерти голодной дожидаться. — Спасибо тебе, сынок, — заплакал отец, — что дитя родное не пожалел во имя отца. Отправляйтесь-ка вы с женой на край деревни, там возле поля большая сосна растет, под ней могилку и выройте. Да только, смотрите, пока могилку не выкопаете, дитя свое не убивайте! Заплакал младший сын и домой пошел. Взяли они с женой кирку и лопату и к большой сосне отправились. Стали могилу копать, а сами все на дитя поглядывают — играет ребенок среди травы, смеется счастливо. — Нет больше у меня сил эту муку терпеть! — закричала жена. Убей меня вместе с ребенком! — Подожди! — сказал муж. — Не идет дальше моя лопата, что-то твердое в земле лежит! Посмотрели они, а это кувшин с золотом. Глядь — а рядом отец стоит — живой и невредимый. — Спасибо тебе, сынок, за любовь твою, — говорит. — Не знал я, кому золото отдать. Теперь вижу — твое оно. Притворился я, что болен смертельно, испытать вас хотел. Бери жену и ребенка, и домой идите. Зажил с тех пор младший брат в богатстве и достатке.Заколдованная чашка
давние-давние времена стоял в одной деревне богатый дом. Много поколений сменилось в нем, но самым ценным сокровищем того дома всегда оставалась чашка. Очень красивая это была чашка — из зеленого фарфора с голубым отливом. Иногда по вечерам доставал хозяин свою чашку из особого ящичка и любовался ею. Вот как-то раз отправился богач в харчевню — с друзьями попировать. Знатный был ужин! Наелся богач до отвала, а хозяин все угощения подносит да подносит. И что ни угощение, то непременно в красивой чашке лежит. Любопытно богачу стало, решил он чашки хозяйские получше рассмотреть. Взял одну — языком от удовольствия прищелкнул, взял другую — головой одобрительно кивнул. Взял третью — да от удивления так с открытым ртом сидеть и остался. Была та чашка как две капли воды на его собственную похожа! И тоже из зеленого фарфора с голубым отливом! Вытаращил богач глаза на чашку, взгляда отвести не может! А тут и друзья чашку заприметили. Стали они ее из рук в руки передавать да нахваливать: — Что за чудная вещица! — Никогда в жизни ничего похожего не видел! — Бьюсь об заклад, нет на свете другой такой чашки! Слушал богач друзей, слушал, а сам от злобы уж рассудок потерял. Пришел, наконец, в себя. Позвал хозяина и говорит: — Хочу я, милейший, чашку эту у тебя купить! Заплачу, сколько хочешь, ничего не пожалею! Называй цену! Склонился хозяин харчевни в почтительном поклоне, а потом и говорит: — Простите меня великодушно, но не могу я эту чашку продать. Досталась она мне от отца, а отцу — от деда. Много поколений нашей семьи хранили ее, как самую ценную вещь!.. Совсем рассердился богач: — Нет мне до этого дела! — кричит. — Хочу купить чашку, и куплю! Сунул он хозяину в руку тридцать золотых монет. Не успели все и глазом моргнуть, как схватил богач чашку из зеленого фарфора с голубым отливом, высоко поднял ее над головой, да как бросит на пол! Разлетелась чашка на мелкие кусочки! Вскрикнул хозяин, гости с мест повскакивали, а богач улыбается да руки потирает! — Не потерплю я, — говорит, — чтоб еще у кого-то на свете такая чашка была! Чашка из зеленого фарфора с голубым отливом — сокровище только моего дома! Вернулся богач вечером домой радостный и сразу к заветному ящичку направился. «Сейчас, — думает, — на свою чашку посмотрю». Открыл он ящичек, да так без памяти и упал. А когда очнулся, видит — лежат в ящичке осколки разбитой чашки из зеленого фарфора, а среди них — тридцать золотых монет, те самые, которые он заплатил хозяину харчевни.Плотник и демон Онироку
давние-предавние времена стояла на берегу большой реки одна деревушка. Весело и богато жили там люди. Только вот была у них одна беда: построят через реку мост — прочный, красивый, — а как дождь пойдет иль ветер задует, разлетится мост на мелкие щепки и вниз по течению уплывет. Сколько ни строили люди мосты, а такого, чтоб дождь или бурю выдержать мог, никак построить не могли. Собрались они однажды, совет держать стали: как такой мост построить, чтоб вечно стоял? Думали, думали и решили в соседнюю деревню сходить — плотника позвать. Был тот плотник мастером хоть куда, со всей округи к нему люди шли помощи просить. Пришли крестьяне к плотнику, в поклоне низком склонились и говорят: — Просим тебя, почтенный мастер, построить в нашей деревне мост. — Хорошо, — согласился плотник. — Будет вам новый мост! — Ну и славно! — обрадовались крестьяне. Вернулись они домой и ждать стали, когда же плотник новый мост выстроит. А у плотника на душе неспокойно. «Взялся я за дело сгоряча, — думает. — Неспроста в той деревне мосты на щепки разлетаются». Да и жена стала ворчать: — Зря ты за это дело взялся. А вдруг и твой мост под дождем не устоит? Вот стыд-то будет! Ну, делать нечего — раз обещание дано, выполнять его надо. Собрался плотник и на берег реки отправился — осмотреть то место, где мост строить будет. Пришел он на берег, видит — разлилась река от дождей, бурлит-клокочет. — Да, непростое это дело — через бурную реку мост построить, — пробормотал плотник. — Надо бы его вот так строить… а может… и вот эдак… Долго он на берегу стоял, все никак решить не мог, как же этот мост строить. Вдруг ни с того, ни с сего поднялись в реке высокие волны, закрутил водоворот и появился из воды огромный демон. — Ха-ха-ха! А вот и я! — загрохотал он. — Ну что, плотник, придумал, как через нашу реку мост строить будешь? — Да вот, думаю… — отвечает демону плотник. — Очень мне хочется людям помочь и мост хороший построить. — Ничего у тебя не выйдет, и не старайся, — засмеялся демон. — Силенок не хватит. Никто из людей этот мост построить не сможет. Не по человеческим силам эта работа. Правда, знаю я, как тебе помочь… — Знаешь? — обрадовался плотник. — Тогда дай мне совет, ничего для тебя не пожалею. Наклонился демон к плотнику поближе и говорит: — Ничего не пожалеешь, значит? Да ты не бойся, я дорого не возьму. Давай так сделаем: я мост построю, а ты мне свой глаз отдашь. Идет? Обомлел плотник: — Мой глаз? Зачем он тебе? — спрашивает. — Ну вот, ты и испугался! — покачал головой демон. — Это же не больно! Зато мост через реку века стоять будет! А люди решат, что это ты его построил. — Не знаю, что тебе и ответить… — растерялся плотник. — А ты подумай, — сказал демон, — до завтра подумай. И в пучину погрузился. Стоит плотник на берегу, рукой двинуть от страха не может. «Может, приснилось мне все это? — думает. — Дождусь утра, а там посмотрим, что будет». На следующее утро, еще затемно, отправился плотник на берег реки. Только к воде подошел, да как вкопанный и остановился: высятся над рекой полмоста, да как ладно срубленные! — Эй, плотник, — услышал он, — нравится тебе мой мост? Я же говорил, что хороший мост будет! Поднял плотник голову, видит — сидит на краю моста демон, улыбается. — Неужто ты один за ночь полмоста построить успел? — удивился плотник. — Конечно, один! — с гордостью ответил демон. — Это вам, людям, подмога нужна, а мне — ни к чему. Потер демон руки от удовольствия, что похвалили его, и спрашивает: — Отдашь свой глаз за мой мост? — Не решил еще, — ответил плотник. — Вот достроишь, тогда и говорить будем. — Хорошо, — согласился демон. — Завтра утром, значит, и поговорим. Совсем опечалился плотник, что делать, не знает: и мост хорош, и глаз отдавать жалко. Проснулся он наутро, слышит: грохочет в небе гром и дождь льет, как из ведра. Обрадовался плотник: «Ну, теперь разлетится демонов мост на щепки, и не надо мне будет ему свой глаз отдавать!» Собрался он и на берег побежал. Видит — достроил демон за ночь мост, да такой красивый! И вот чудо: дождь хлещет, волны вздымаются, а мост стоит себе, как стоял, не шелохнется даже! Испугался плотник не на шутку: «Погибель моя пришла, — думает, — не отвертеться мне теперь, придется глаз демону отдавать». А тут как раз и демон из воды выглянул. — Видишь, какой славный мост я построил! — хвалится. — За такую красоту и глаза не жалко! Давай сюда глаз! — Подожди еще немного, — взмолился плотник. — Надо, чтоб все по чести было. Вижу я, что не сломили твой мост дождь и ветер, а вот выдержит ли он бурю? — Конечно, выдержит! — засмеялся демон. — Да ты, я вижу, время тянешь, должок отдавать не хочешь. Нехорошо это! — Послушай, — сказал плотник, — ну что ты к моему глазу прицепился? Может, я как-нибудь по-другому с тобой рассчитаюсь? — По-другому? — удивился демон. — А что с тебя еще-то взять можно? Думал он, думал, наконец и говорит: — Ладно, загадаю я тебе загадку. Отгадаешь — мост тебе подарю, не отгадаешь — глаз отдашь. — Загадывай свою загадку, — согласился плотник. — Ишь ты, как осмелел! — захихикал демон. — Думаешь, я тебе легкую загадаю? А ну-ка, узнай к утру, как меня зовут! — Как тебя зовут? — оторопел плотник. — Кто же мне это скажет, кто знает? — Не узнаешь — глаз отдашь! — крикнул на прощанье демон и в воду ушел. Побрел плотник домой печальный-препечальный. Лег спать, да не идет к нему сон. «Как демона звать могут?» — думает. Слышит плотник, заплакал в соседней комнате ребенок, подошла к нему жена, успокоила, да песенку напевать стала:Настоятель и служка
деревне Титоса в храме был скупой и жадный настоятель. Он никогда не давал своему служке ничего сладкого, а съедал все сам. А служка очень любил сладкое. Как-то раз настоятелю принесли из деревни душистого, свежего меду. Он положил мед в банку, а банку поставил в укромное место, в божницу. И не дал служке даже попробовать. Через несколько дней настоятелю пришлось уйти на целый день. Он сказал служке: — Будь осторожен: тут, в божнице, у меня стоит банка со страшным ядом. С виду он похож на мед, но это только так кажется. Стоит лизнуть этого яду — и ты умрешь. Как только настоятель ушел, служка вытащил банку и съел весь мед. А когда в банке уже ничего не осталось, он испугался и стал думать, как бы ему обмануть настоятеля. Думал, думал и придумал. Он взял любимую чашку настоятеля, разбил ее и положил черепки посреди комнаты, а сам лег, укрылся одеялом и стал ждать. Поздно вечером вернулся настоятель. В комнате было темно. Настоятель сердито крикнул: — Эй, служка, где ты? Что же ты не зажег фонаря? А служка из-под одеяла только стонет: — Простите, отец настоятель! Я умираю! Сейчас мне конец. Скорей прочитайте молитву! Настоятель испуганно спросил: — Что с тобой, служка, что с тобой? — Я виноват перед вами, отец настоятель. Сегодня я сидел на полу и мыл вашу любимую чашку, да вдруг пробежал кот и ткнул меня под руку. Я уронил чашку, и чашка разбилась. Мне только и осталось, что умереть. Я вытащил из божницы яд и съел всю банку. Ох, я уже чувствую, как яд разливается по моим жилам. Ох, мне худо! Прочитайте скорей молитву, отец настоятель! И служка еще громче застонал. Настоятель понял, что служка его обманывает, а сказать ничего не мог. Так он и остался без меда.Оборотень из старого храма
давние, давние времена стоял в одной деревне старый храм. И все было бы ничего, если бы не поселился в том храме оборотень. Стали люди бояться к храму подходить: то покажется им, что ступени скрипят, а то вроде и смеется кто-то. Жуть, да и только! Вот как-то раз собрались жители деревни в доме у старейшины, думать стали, как оборотня усмирить. И так прикидывали, и эдак, а ничего решить не могли. Кто же по собственной воле ночью в храм пойдет? А в это самое время пришел в деревню торговец снадобьями. Звали его Тасукэ, был он молод, а потому ничего не боялся. Вошел Тасукэ в деревню и удивился: «Что за странная деревня! — думает. — Вечер на дворе, а в окнах света нет и людей не видать!». Подошел он к крайнему дому, дверь отворил и еще больше удивился. «Вот чудеса! Вся деревня в одном доме спряталась!» Вошел он в дом, поздоровался и говорит: — Пришел я издалека — травы и снадобья принес. Купите — не пожалеете! — Не до снадобий нам, — отвечает ему старейшина. — Беда у нас. Поселился в старом храме оборотень да в страхе нас держит: то завоет, то запоет, а то и засмеется. Боятся люди из дома выходить. — Да неужели никто с оборотнем справиться не может? — пожал плечами Тасукэ. Ладно, помогу вам — сам в храм пойду. Дождался он ночи и в храм отправился. А осенью ночи тихие: ни звука кругом. Сидел Тасукэ в храме, сидел, скучно ему стало, он и зевнул. Да так громко! Запело эхо на всю округу, все вторит, вторит, остановиться не может. Наконец, стихло все. Видит Тасукэ — стоит перед ним оборотень, улыбается. — Ты кто такой? — спрашивает. — Смельчак, что ли? Один ко мне пришел? — Конечно, один. А то с кем же? — не понял Тасукэ и снова зевнул. Оторопел оборотень: — Так ты что же, меня не боишься? — Что значит бояться? — не понял Тасукэ. — Чудак ты, да и только! — захихикал оборотень. — Все люди на свете чего-нибудь боятся. Вот ты чего боишься? — Отстань от меня, — рассердился Тасукэ. — Не возьму я в толк, о чем ты речь ведешь. Примостился оборотень рядом с Тасукэ и объяснять принялся: — Понимаешь, — говорит, — ты обязательно чего-нибудь бояться должен. Вот я, к примеру, оборотень. Меня все боятся, потому в храм не ходят. — Кто ты? Оборотень? — переспросил Тасукэ. — Никогда бы не поверил! — Да, я — оборотень, — гордо ответил тот. — Ты тоже меня должен бояться! — Ну вот еще! — ответил Тасукэ. — Дурак я, что ли, тебя бояться. Уж если я чего, боюсь, то это золотых монет. Как увижу — мурашки по коже. — Ну, я же говорил, говорил! — обрадовался оборотень. — Все на свете чего-нибудь боятся. — Все? — не поверил Тасукэ. — И ты тоже? — Я? — задумался оборотень. — По правде говоря, боюсь я вареных баклажанов. Запах у них противный, с ума меня сводит. Посмотрел оборотень в окошко, заторопился. Светает уже, пора мне уходить, — говорит. — Приходи завтра — я тебя пугать буду! На следующую ночь Тасукэ снова отправился в храм. Захватил он с собой большой чан с крышкой и много-много баклажанов принес. Сварил их, крышкой закрыл и ждать стал, когда оборотень пожалует. В полночь явился оборотень. Идет, потом обливается. Присмотрелся Тасукэ получше, видит — несет оборотень большой мешок. Отдышался и говорит: — Ну, готовься, сейчас я тебя пугать буду! Вынул он из мешка горсть золотых монет и в Тасукэ швырнул. — Ну что, страшно тебе? — спрашивает. — Сейчас еще страшнее будет! Бросился Тасукэ от оборотня, бегает по храму и кричит: — Ой, боюсь! Ах, боюсь! Обрадовался оборотень. — Все чего-нибудь боятся! — кричит. Бегал Тасукэ по храму до тех пор, пока оборотень весь пол золотом не усыпал. А потом подбежал к чану да крышку-то и открыл. Вырвался оттуда пар, и наполнился храм запахом вареных баклажанов. Поморщился оборотень, задергался весь, а потом опрометью из храма бросился. Выбежал в сад да за дерево схватился. Повисел, повисел, глядь — и в гриб превратился, большой-пребольшой. Обрадовались жители деревни, что от оборотня избавились. Накупили у Тасукэ в благодарность много-много трав и снадобий. А потом пошли в храм золотые монеты собирать. Смотрят — а это и не монеты вовсе, а грибочки. Так ни с чем они и ушли. А Тасукэ дальше отправился и везде об оборотне из старого храма рассказывал. А что же стало с большим грибом? Он, говорят, до сих пор у храма стоит. Сначала его съесть хотели, да раздумали: может, он несъедобный, раз оборотнем раньше был?Замочек для носа
лучилось как-то одному князю отправиться в дальний путь. Вышел он утром на крыльцо, на небо глянул и говорит своим слугам: — Кажется мне, что сегодня непременно дождь будет. Не забудьте зонты прихватить. Переглянулись слуги удивленно: о каком дожде господин толковать изволит — небо ясное, солнышко приветливо светит, ни одного облачка не видать. Так они зонты и не взяли. Тронулся князь в путь. Вдруг к полудню, откуда ни возьмись, набежали на небо тучки, задул ветер, а потом и дождь хлынул. Да такой сильный! Добрались князь с придворными до маленького деревенского храма, спрятались под крышей. — Я же говорил, что непременно дождь будет, — обрадовался князь. — Вот что значит предусмотрительность! Хорошо, что мы с собой зонты прихватили! Испугались тут слуги не на шутку, по углам попрятались. «Не сносить нам теперь головы, — думают, уж больно наш князь в гневе страшен!» А князь им кричит: — Эй, слуги, зонты несите! Некогда нам тут прохлаждаться — в дорогу пора! Еще больше испугались слуги: — Прости нас, господин, — говорят, — не взяли мы из дома зонты. Как услышал князь такие речи, засверкали у него глаза злобой: — Ну, погодите у меня! — закричал. — Вот до места доберемся, я вам объясню, что значит княжеского приказа ослушаться! Поняли слуги, что не миновать им суровых наказаний — совсем приуныли. Был среди них один паренек — младший слуга. Страсть как он шутки всякие любил. Как начнет историю какую-нибудь рассказывать, все вокруг со смеха так и покатываются, даже угрюмые и те улыбаются. — Да, негоже приказы князя не выполнять, — сказал он. — Ну да вы не печальтесь, что-нибудь придумаете. — Что же теперь придумаешь? — вздохнули слуги. — Очень наш князь сердит. — Надо его развеселить, — догадался младший слуга. — Посмеется князь гнев и пройдет. Посмотрели на него слуги недоверчиво: — Трудно князя рассмешить, коль он в гневе пребывает. — Не беспокойтесь, — успокоил их юноша. — Это уж моя забота. — И то правда, — согласились слуги. — Только ты нам помочь и можешь. — Слушайте меня внимательно, — приказал младший слуга. — Как услышите княжеский смех, сразу к князю бегите и прощения просите. Направился младший слуга к князю, поклонился и говорит: — Позволь мне, князь, слово молвить. — Что тебе надо, бездельник? Говори! — разрешил князь. Склонился слуга в поклоне еще ниже. — Пришел я каяться в великих грехах своих, — молвил юноша. — К вам пришел — к господину своему. Удивился князь: — Ты еще такой молодой, откуда у тебя грехи великие взялись? — Стыдно мне признаться, — отвечает юноша, — но думал я раньше, что неверно боги землю сотворили, непродуманно все в жизни нашей устроили. — В чем же ты богов упрекнуть надумал? — спросил князь. — Ну вот хотя бы взять сегодняшний день, — стал объяснять слуга. — Только мы за ворота выехали, дождь полил, а сидели бы дома, ни одна капля с небес не упала бы. — Дождь — это не беда, — ответил князь, — да и мы не сахарные — не растаем. Хуже, что увидел я, как дурны мои слуги — заставили меня под дождем мокнуть. — Поверь, мой господин, — улыбнулся юноша, — что не только это помог узнать сегодняшний дождь. — А что же еще? — Понял я, что до конца жизни должны мы быть благодарны богам, что создали они нас такими, каковы мы есть. — Объясни-ка получше, — попросил князь. — Видишь ли, мой господин, отправились мы сегодня в дальний путь и попали под дождь. Вымокли все до нитки. Но это не страшно. Неприятно то, что капли дождя попадали в рот, уши и глаза. И вот я подумал: как славно придумали боги, что сделали нам носы дырочками вниз. Ведь если бы наши носы смотрели дырочками вверх, в них бы попала вода, потому что у наших носов нет замочков и закрыть их никак нельзя. А если бы на наших носах, смотрящих вверх, висели замочки, мы бы не смогли дышать и умерли. Так что пришел я каяться, что плохо о богах думал. Уставился князь на своего слугу, минуту так постоял, а потом как захохочет: — Ой, не могу, ой, уморил! Ты смотри, что придумал замочки для носа! Носы дырочками вверх! Ой, не могу, сейчас лопну от смеха! Смеется князь, остановиться не может. А тут как раз и остальные слуги подбежали. — Помилуй нас, князь, — просят, — за то, что ослушаться тебя посмели. — Ладно, ладно, ступайте, — махнул рукой князь. — Это надо ж — замочек для носа! Вот насмешил! Кончился дождь, опять солнышко засияло. Снова князь в путь тронулся, пока ехал, все повторял: — Замочек для носа! Вот умора! Замочек для носа!Ведьма с горы Тёфукуяма
о времена давние-стародавние стояла у подножия горы Тёфукуяма небольшая деревенька. Сказывали жители тех мест, что живет на вершине горы ведьма-ямамба, страшная-престрашная, злющая-презлющая. Очень боялись крестьяне на гору подниматься. Вот как-то раз взошла над горой Тёфукуяма большая луна. Собрались жители деревни вместе и луной любоваться отправились. Только к горе подошли, поднялся в лесу сильный ветер, сорвал листья с деревьев, а потом раздался с вершины страшный голос: — Слушайте меня, люди! — загрохотал он. — Это я, хозяйка горы Тёфукуяма! Беда у меня стряслась: родила я вчера ребенка, а кормить его нечем. Вот и хочу я, чтоб принесли вы мне на гору рисовых лепешек-моти, да побольше, а не то умрет мой сыночек. Не послушаетесь спущусь с горы и всех вас съем! Испугались крестьяне, домой поспешили, совет держать стали. «Нельзя ведьму-ямамбу ослушаться, — думают. — Да и ребенка ее жалко, хоть и ведьмин младенец, а все равно — дитя». Собрали они по домам рис, приготовили лепешки — целую гору. Стали решать, кому к ямамбе идти. — Пусть Камаясу и Гонроку отправляются! — сказал старейшина. — Они в нашей деревне самые смелые. Заупрямились смельчаки: неохота им к ведьме идти — а вдруг съест? — Как же мы к ямамбе пойдем, — спрашивают, — если мы дороги не знаем? Выступила тогда вперед одна древняя старушка и говорит: — Я знаю, как ведьму-ямамбу в лесу найти. Но стара я, нет у меня сил лепешки нести. Пусть со мной смельчаки пойдут, а я уж дорогу им укажу. Так и сделали. Пошли Камаясу и Гонроку вместе со старушкой в лес. Шли-шли, пока на самую вершину не поднялись. Только передохнуть присели, раздался у них над головой ведьмин голос: — Вижу, не торопитесь вы ко мне в гости! Моти принесли? Задрожали смельчаки, словно листья на ветру. — Ой, боюсь! — кричит один. — Спасите, страшно! — кричит другой. Бросились они прочь, кубарем с горы и слетели. Всплеснула старушка руками: — Куда вы?! Как же я одна лепешки донесу? Кричала, кричала, да все без толку: смельчаков уж и след простыл. Вздохнула старушка, да к ведьме в пещеру вошла. — Здравствуй, ямамба, — говорит. — Вот принесла я тебе рисовых лепешек. Не хотим мы, чтоб сыночек твой голодной смертью умер. — Спасибо, — улыбнулась ямамба. — Трудно мне одной на горе жить — некому помочь. А где моти-то? — Очень они тяжелые оказались, — ответила старушка. — Сделай милость, пособи — внеси их в дом, а то они так на тропинке и лежат. — Это мы мигом! — обрадовалась ямамба. — Ну-ка, сынок, сбегай да принеси нам лепешки! Удивилась старушка: как же младенец, что вчера народился, эдакую тяжесть понесет? Глядь — встал из угла детина ростом с большой камень-валун, выбежал из пещеры и в ту же минуту назад вернулся — моти принес. Стали ямамба с сыном лепешками лакомиться да нахваливать: — Вот вкуснотища! Считай, это получше будет, чем людишками и лошаденками питаться! Посидела старушка в ведьминой пещере еще чуток и говорит: — Пора мне, ямамба, домой возвращаться, загостилась я у тебя. Опечалилась ведьма. — Побудь еще, — просит. — Очень уж мне тут скучно. Ты не бойся, я тебя не трону. Поживи у меня еще немного. Ну, делать нечего. Осталась старушка у ведьмы-ямамбы жить, стала по хозяйству помогать да за ребенком присматривать. Миновала осень, зима уж на исходе. Наконец позвала ведьма старушку и говорит: — Пришла пора тебя домой отпустить. Хорошо мне с тобой жилось, да ты ведь человек, а человек с людьми жить должен. В благодарность за помощь твою хочу я сделать тебе подарок. Сказала так и сверток протянула. Посмотрела старушка — а это кусок чудной парчи. Взмахнула ямамба рукой, и в тот же миг поднялся на горе ветерок. Подхватил он старушку, закружил и в деревне у самого ее дома опустил. А там старушку давно уж и ждать перестали: решили, что съела ее злая ямамба. Вдруг видят стоит старушка посреди деревни, сверток в руках держит. Обрадовались все, ее увидев, расспрашивать стали: — Как тебе от ведьмы убежать удалось? Засмеялась старушка и говорит: — И совсем она не злая, ведьма с горы Тёфукуяма, и совсем не страшная! Развернула старушка сверток и подарок, что от ямамбы получила, всем показала. А потом сшила из той парчи красивые платья своим внучкам. Но вот чудо: сколько от того куска ни отрезали, он все меньше не делался! Так всей деревне из ведьминой ткани нарядов и нашили! Стали люди с тех пор хорошо жить — богато, в достатке. Подружились они с ведьмой-ямамбой и не боялись больше на гору Тёфукуяма подниматься. А ямамба в благодарность стала людей от бед и напастей всяких защищать. Перестали люди в той деревне болеть. Сказывают даже, что дети там никогда не кашляли.Медведь-камень
ил когда-то в маленькой горной деревушке старик-дровосек. Родных у него не было, вот и жил он вдвоем со своей собакой. Вместе они в горы ходили — хворост собирать, вместе потом его в город на продажу отвозили. Продадут — купят риса, тем и жили. Вот как-то раз поутру отправился дровосек в лес. Идет — по сторонам глядит, птичек слушает, а собака впереди бежит, хвостиком виляет. Вдруг видит старик: остановилась собака, уши подняла, а потом стремглав в заросли бросилась. — Эй, эй, подожди! Куда ты? — закричал дровосек. И за собакой в глубь леса побежал. Глядь: лежит у старого дерева медведь, стонет жалобно, а двинуться не может. Подошел старик ближе — а медведь-то раненый: торчит из лапы острая стрела. — Вот бедняжка! — воскликнул старик. — Надо бы тебе помочь. Вынул он стрелу из медвежьей лапы, а кровь-то как хлынет. Подбежала тут собака и давай рану зализывать. Сорвал дровосек полынь, к ране приложил — полегчало медведю. — Ну вот и славно, — сказал старик. — Теперь ты, медведь, лежи тихонько и не двигайся, скоро боль твоя пройдет. На следующий день снова пришел дровосек со своей собакой медведя проведать. Стали они за ним ухаживать да подкармливать. Совсем скоро поправился медведь и стал старику во всем помогать. Погрузит, бывало, дровосек хворост на повозку, медведь ее по тропинке везет, а собака сзади толкает. Так они до города и шли. А в городе только и разговоров-то, что о медведе, который повозку с хворостом привозит. Как увидят люди, что старик с горы спускается, мигом на улицу высыпают, товар у него купить спешат. Хорошо зажил старик со своими зверями. Вместе работают, вместе вечера коротают. Так несколько лет и прошло. А тут новая беда. Совсем стар старик стал, хвори его разные одолели. Случалось, что не было у него сил утром в горы идти. Решили соседи позвать лекаря из города, да поздно помер дровосек. Стали люди думать, что теперь со стариковыми зверями делать. Многие их приютить хотели. Да только собака с медведем по-своему решили. Забрались они на вершину холма, сели у могилы дровосека и завыли. Как ни старались их в деревню забрать, ничего не получалось. Стали тогда им пищу на холм носить, а они и есть-то ничего не едят. Много прошло времени. Сдохла старикова собака. Остался медведь один-одинешенек. Но вот как-то раз пришли люди к могиле дровосека, смотрят — нет медведя. Стали его искать — найти не могут. Вдруг видят — лежит у самой дороги, что по холму вьется, большой камень, ну точь-в-точь — медведь. Сказывают, что стал тот медведь-камень деревню охранять да крестьянам помогать. Бывало, везут они товар в город на продажу, а путь-то нелегкий попробуй повозку на холм втащить, обязательно к медведю-камню подойдут, поклонятся. — Здравствуй, господин медведь, — скажут. — Как нынче твое здоровье? Загудит камень, будто с людьми здоровается. — Помоги нам, — попросят крестьяне. Подними повозку на холм по крутой дорожке, очень тебя просим. Качнется камень вправо, качнется влево, глядь — повозка в гору сама поехала. Поблагодарят крестьяне медведь-камень, поклонятся ему низко и дальше пойдут. Говорят, камень тот по сей день на дороге лежит и в деревню ту только добрых людей пускает.Кэндзо-победитель
давние времена на берегу моря жил бедный рыбак, по имени Кэндзо Синобу. Однажды в холодный ветреный день в хижину Кэндзо кто-то постучал. Кэндзо открыл дверь и увидел на пороге дряхлого старика. — Позволь мне переночевать у тебя, — попросил странник. Много ри прошел я без отдыха и вот теперь прошу тебя дать мне приют и утолить мой голод. Смутился Кэндзо. — Почтенный учитель[14], я очень беден и могу предложить вам на ужин всего одну рыбешку. И Кэндзо показал на очаг, где в котелке варилась какая-то небольшая рыбка. — Но ведь ты варишь эту рыбу для себя, — сказал странник. — Я только что поужинал и совсем сыт, — стал уверять Кэндзо гостя. — Не отказывайтесь от моего скудного угощения и, умоляю вас, не думайте обо мне. Когда странник поужинал, Кэндзо уложил его на свою циновку, а сам, голодный, лег прямо на земляной пол. Ночью Кэндзо проснулся от стонов странника. — Что с вами, учитель? — встревожился Кэндзо. — Мне холодно, мне очень холодно! Если ты не разведешь сейчас огонь, я умру. «Что мне делать? — подумал Кэндзо. — У меня совсем не осталось хвороста». Так подумав, Кэндзо схватил топор и поспешил на берег, где стояла его ветхая лодка. Рыбак взмахнул топором, и вскоре лодка превратилась в груду щепок. Придя домой, Кэндзо развел огонь. Когда в хижине стало тепло, странник поднялся с циновки и сказал: — Спасибо тебе, теперь я снова здоров. Скажи мне, каково твое самое заветное желание? Ответил, не задумавшись, Кэндзо: — Я хочу, чтобы все японцы обладали мудростью, здоровьем, честно нажитым богатством, храбростью, знанием и весельем. В ответ странник сказал: — Эти людские блага хранятся в ларце на вершине Золотой горы. Там их сторожит синий дракон. Многие смелые люди пытались подняться на Золотую гору, но труден туда путь. Тысячи смертей подстерегают того, кто попытается добыть эти блага! — Я не испугаюсь ничего! — громко сказал Кэндзо. — Скажите только мне, почтенный учитель, где находится Золотая гора. Ответил странник: — Ступай на юг, но помни: достигнуть Золотой горы может лишь тот, кто любит свой народ больше самого себя, кто не отступит перед смертью! Утром, когда взошло солнце, Кэндзо отправился в путь. Двадцать дней шел он на юг, как сказал ему странник. На двадцать первый он оказался на берегу широкой реки. Задумался Кэндзо: «Как перебраться на другой берег?» Заметив невдалеке чей-то дом, Кэндзо направился к нему. Там он спросил у хозяина: — Почтенный господин, где я могу достать лодку, чтобы перебраться на другой берег? — Что вы, что вы?! — замахал руками хозяин. — Никому на свете не удалось переплыть этой реки. Водовороты ее столь ужасны! Всякий, кто пытался перебраться на тот берег, погибал! — Но я должен обязательно попасть на другой берег! — воскликнул Кэндзо. — Ни одному смертному не удалось переплыть через эту реку, — сказал снова хозяин. — Будь у меня сверток шелка, я сразу бы перебрался на тот берег! — воскликнул Кэндзо. — Я дам вам сверток шелка, — сказал хозяин. — Только я не понимаю, как вы переправитесь на шелке через реку. Получив шелк, Кэндзо сразу же начал мастерить из него огромного змея. Когда змей был готов, Кэндзо обратился к хозяину с такими словами: — Прошу вас, привяжите меня к змею и запустите в воздух. Как только ветер отнесет меня на тот берег, я перережу веревку и опущусь на землю. Хозяин стал отговаривать смельчака: — Вы можете разбиться. Оставайтесь лучше жить в моем доме, и я выдам за вас замуж мою единственную красавицу дочь. Когда же я умру, вы станете владельцем многих земель и лесов. Кэндзо сказал: — Японская пословица гласит: «Кто хочет отнять у дракона волшебный камень, тот должен вступить с драконом в бой». Тот же, кто решил сделать свой народ счастливым, тот не должен бояться за свою жизнь! — Пусть будет по-вашему, — сказал хозяин и принялся за дело. Привязав к змею Кэндзо, хозяин запустил змея. Змей взвился под облака и быстро перелетел по ветру через широкую и бурную реку. К этому времени ветер утих, и Кэндзо стал опускаться на землю. Как только ноги его коснулись земли, он радостно воскликнул: — Скорее в путь, нельзя терять ни минуты! Но едва он сделал несколько шагов, как вдруг из-за кустов выскочил свирепый тигр. И в это же мгновение Кэндзо услышал за своей спиной странное шипенье. Кэндзо оглянулся и увидел ползущего к нему удава. Спасения для Кэндзо не было: впереди — тигр, позади — удав. Вдруг раздался страшный шум, и с неба камнем упал громадный орел. Орел схватил Кэндзо и, прежде чем тигр и змей пришли в себя, поднялся в воздух. С каждой минутой орел поднимался все выше и выше; и наконец Кэндзо потерял из вида землю. Кэндзо сразу же догадался, что орел несет его в свое гнездо, чтобы там растерзать. Когда орел начал опускаться, Кэндзо увидел под собой бушующий океан и прибрежные скалы. Еще несколько взмахов — и орел окажется на скале, в своем гнезде. Вдруг орел увидел, что в гнезде сидит обезьяна и готовится сожрать его птенцов. Пронзительно закричав, орел выпустил из своих когтей человека и бросился на обезьяну. Кэндзо упал в воду, и огромные волны понесли его далеко в открытый океан. «Неужели я погибну, не добыв своему народу счастья?» — горестно подумал Кэндзо. И в этот момент он заметил поблизости кита. Собрав последние силы, Кэндзо подплыл к киту и взобрался ему на спину. Кит же был таким огромным, что даже не заметил, что на него кто-то взобрался. Очень скоро киту надоело лежать на одном месте и, подняв вокруг себя громадные волны, великан отправился в путь. Усталый Кэндзо растянулся на спине кита и сам не заметил, как заснул. Когда же он проснулся, то увидел вблизи от себя берег. Недолго думая, Кэндзо бросился в воду и поплыл к берегу. Едва ноги его коснулись песчаного берега, как он от усталости и голода упал и потерял сознание. Бедный Кэндзо лежал на берегу до тех пор, пока его не заметил мальчик, пригнавший на берег быка. Мальчик увидел Кэндзо и начал обмахивать его веером. Кэндзо открыл глаза, но встать на ноги не мог. Тогда мальчик помог ему сесть на быка и повел быка в ближайший бамбуковый лес. В бамбуковом лесу стоял просторный дом. Из дома вышел человек и спросил мальчика: — Кого ты привез? — Отец, этот человек лежал без сознания на берегу моря, и я не мог оставить его без помощи, — ответил мальчик. Тогда отец похвалил мальчика, пригласил Кэндзо войти в дом, накормил его и уложил спать. Долго спал Кэндзо, когда же проснулся, в комнату его вошел отец мальчика и спросил: — Скажите, почтеннейший, куда вы держите путь? — Я иду на вершину Золотой горы, чтобы добыть для народа мудрость, здоровье, богатство, знания, храбрость и веселье. — Я слышал об этой горе, — сказал отец мальчика. — Если вам дорога жизнь, не ходите туда! Никто не возвращается оттуда живым. Оставайтесь в моем доме и живите, сколько угодно. — Нет! — сказал твердо Кэндзо. — Не уговаривайте меня. Пока я жив, ничто не сможет остановить меня на полпути. И Кэндзо снова отправился на юг. Он миновал безлюдную степь, переплыл большое озеро, пробрался сквозь непроходимый лес и увидел перед собой бесконечную пустыню. Три дня шел благородный Кэндзо по горячей пустыне, умирая от голода и жажды; на четвертый день он увидел вдали вершину Золотой горы. Обрадованный Кэндзо бросился бежать к горе и в полдень был уже у ее подножия. Не останавливаясь, Кэндзо начал взбираться на вершину. Совсем немного прошел он, как вдруг откуда-то сверху раздался громовой голос: — Ни шагу дальше, или ты будешь растерзан! Нелегко было испугать Кэндзо. Он выхватил меч и устремился вперед. И вдруг его окружили страшные собаки. Они стояли вокруг Кэндзо, разинув пасть, и бешено сверкали глазами. Снова раздался сверху голос: — Повернись к ним спиной, ступай отсюда, и они тебя не тронут. Если же ты сделаешь хоть один шаг вперед, псы разорвут тебя на части! Кэндзо ударил мечом ближайшую собаку, и собака, поджав хвост, сразу же убежала. Остальные псы пронзительно завыли и защелкали зубами. Снова ударил Кэндзо мечом ближайшую собаку, и эта собака тоже поджала хвост и поползла прочь. Опять раздался грозный голос: — Сделай хоть один шаг назад — и ты будешь спасен! И тогда Кэндзо понял, что эти псы страшны только для тех, кто при виде опасности устремляется не вперед, а назад. И, поняв это, Кэндзо перестал стоять на месте, а стремительно ринулся вперед. Тогда свирепые псы жалобно заскулили и исчезли. Не успел Кэндзо сделать и несколько шагов, как увидел красавицу девушку. Девушка бежала ему навстречу, простирала руки и повторяла только одно слово: — Спасите! Спасите! — Кто посмел тебя обидеть? — спросил Кэндзо. — Я убежала от синего дракона. Он гонится за мной! — Я защищу тебя! — воскликнул Кэндзо и поднял вверх свой меч. — Знайте же, что синего дракона не может поразить никакой меч. Но здесь поблизости есть пещера. В эту пещеру синий дракон никогда не входит… — Так поспешим же туда! — обрадовался Кэндзо. Девушка устремилась вперед, Кэндзо последовал за ней. Когда Кэндзо вошел в пещеру, он долго не мог прийти в себя от изумления. Посреди пещеры стоял дзэн[15], уставленный множеством яств и кувшинами с вином. И, усадив Кэндзо на белоснежную циновку, девушка начала любезно его угощать. Она подливала ему то из одного кувшина, то из другого. Такого вкусного вина Кэндзо никогда в жизни не пил. Вскоре Кэндзо уснул; когда же он проснулся, то от ужаса чуть не умер: девушки в пещере не было, а сам он оказался прикованным толстой цепью к стене пещеры. Понял тогда Кэндзо, что это коварный синий дракон принял облик девушки, заманил его в пещеру и приковал во время сна цепью к стене. Несчастный Кэндзо лежал в пещере и ждал появления ужасного дракона. Но дракон не показывался. Много дней прошло с тех пор, как Кэндзо очнулся прикованным к стене пещеры. Его мучили голод и жажда, с каждым днем силы несчастного иссякали. И вот, когда Кэндзо уже приготовился умереть, в пещере вдруг завыл ветер, затряслись стены — и перед рыбаком предстал синий дракон. Это был страшный дракон. На змеиной шее вращалась огромная лошадиная голова с бычьими ушами. Брюхо и спина дракона поросли толстой чешуей. — Согласись вернуться к себе, и я не трону тебя! — прохрипел дракон. — Если не согласишься, я уморю тебя голодом. — Пока я жив, я не откажусь от мечты сделать свой народ счастливым, — ответил Кэндзо. Дракон разинул пасть — и пещера наполнилась смрадным дымом. Снова завыл ветер и снова затряслись каменные своды пещеры. Когда дым рассеялся, — дракона в пещере не оказалось. Он исчез. Но в пещеру сразу же ворвались десять демонов. Каждый из них подходил к Кэндзо и говорил: — Согласись вернуться домой, и мы дадим тебе столько золота, сколько ты сможешь унести. И каждому из них Кэндзо отвечал: — Лучше я умру, чем вернусьна родину без ларца с людскими благами. Тогда демоны схватили железные палицы и начали избивать Кэндзо. После каждого удара они спрашивали: — Уйдешь отсюда? И каждый раз он отвечал: — Нет!.. Ничего не могли сделать демоны с Кэндзо и поспешили к своему покровителю. С бешеным ревом ворвался синий дракон в пещеру. Он разорвал цепь, которой Кэндзо был прикован к стене, притащил его к огромному водопаду и бросил в водяную пропасть. Но как только Кэндзо скрылся в бурных потоках воды, дракон вытащил его и сказал: — Вернись домой, и я дам тебе столько жемчужин, сколько ты сможешь поднять. Согласен? — Нет! — выкрикнул Кэндзо. — Нет! — Ну, тогда пришел твой конец! — зарычал в бешенстве дракон. Он привязал Кэндзо к высокой сосне, над головой его прикрепил на ста веревках громадный валун. Сделав так, дракон сказал: — Этот камень держится на ста веревках. Через каждую минуту я буду перерезать по одной веревке. Если через сто минут ты не признаешь себя побежденным, камень размозжит твою голову! И, сказав так, он начал перерезать веревки. Прошло девяносто девять минут. Теперь камень держался всего на одной веревке. — Последний раз спрашиваю тебя: уйдешь ты отсюда или нет? — завопил дракон. — Нет, — снова ответил Кэндзо, — нет! — Смерть тебе! — закричал дракон в ярости и взмахнул мечом, чтобы рассечь последнюю веревку. В этот момент раздался грозный голос: — Остановись! Кэндзо поднял глаза и увидел рядом с драконом того самого странника, который рассказывал ему о Золотой горе и о ларце с человеческими благами. Странник был одет в красную шелковую одежду; в правой руке была золотая палочка. Злобный дракон даже не обернулся в сторону странника. Взмахнув мечом, он рассек последнюю веревку, на которой держался огромный валун. Но странник, который на самом деле был могущественным волшебником, прикоснулся к валуну золотой палочкой — и камень упал к ногам привязанного к сосне Кэндзо. — Я растерзаю тебя! — завопил дракон и, изрыгая смертельное пламя, устремился на волшебника. Но тот сказал волшебное слово и превратился в могучего великана. Увидев это, дракон превратился в льва. Тогда великан вновь принял облик человека, поднял вверх золотую палочку — и из-за туч на льва посыпались острые стрелы. Зарычав от боли, лев подпрыгнул на месте и исчез. — Вы победили синего дракона! — закричал привязанный к дереву Кэндзо. Но волшебник не торопился радоваться. Он вынул зеркало, положил его на землю, и в зеркале отразилось все, что делалось за облаками. Кэндзо увидел в небе дракона, который целился в волшебника отравленной стрелой. Вновь поднял волшебник к небесам золотую палочку — и дракон свалился на землю. Но едва он прикоснулся к земле, как превратился в волка и бросился бежать. Волшебник принял облик тигра и понесся в погоню за волком. Тогда волк превратился в коршуна, а волшебник — в могучего орла. Но в тот самый момент, когда орел настигал коршуна, коршун, сложив крылья, упал в траву, превратился в крота и ушел глубоко в землю. В то же мгновение орел превратился в вепря и начал разрывать нору крота. Крот выскочил из-под земли, обратился в камень и покатился вниз с горы. Тогда странник принял снова свой облик, ударил по камню золотой палочкой — и камень разлетелся на мелкие осколки. Но осколки эти поднялись в воздух и превратились в ядовитых мух. Странник поднял горсть песку, подбросил его — и в воздухе оказалось множество воробьев. Воробьи набросились на мух, стали клевать их, и вскоре из всех мух уцелела только одна. Кэндзо увидел ее, когда она была уже высоко в небе. Еще мгновенье — и она скрылась бы за облаками. Но странник дунул на тучи, и все небо покрылось паутиной. В этой паутине и запуталась муха. Кэндзо видел, как муха билась в паутине. Но чем больше она билась, тем сильнее запутывалась. Волшебник бросил в муху золотую палочку — и муха превратилась в дракона, разорвала паутину. Упав на землю с такой высоты, дракон разбился насмерть. Тогда странник отвязал Кэндзо от дерева и сказал: — Ты не щадил жизни, чтобы сделать счастливым свой народ, потому я и пришел к тебе на помощь. Ты не испугался смерти, не отрекся от своей мечты, — поэтому злые силы не могли умертвить тебя. Ступай же на вершину Золотой горы. Отныне путь туда для тебя свободен. Обрадованный Кэндзо, забыв об усталости, поспешил на вершину. Здесь он сразу же увидел заветный ларец, схватил его и побежал вниз. День и ночь шел теперь Кэндзо домой. Он спешил в Японию, чтобы наделить свой народ всеми человеческими благами. Ступив на родную землю, Кэндзо открыл крышку ларца, и оттуда вылетели Мудрость, Здоровье, Богатство, Храбрость, Знание и Веселье. Блага эти до сих пор живут на земле. Говорят, что обрести их может тот, кто никогда не заботится о себе, а думает только о счастье и благополучии своего народа.Волшебный котелок
авным-давно жил на свете старик. Страсть как он любил чай пить и всегда сам чай заваривал. Да и за чайной посудой следил с великим тщанием. Однажды зашел старик в лавку, смотрит, на полке чугунный котелок стоит. Старый такой, ржавый. Но у старика глаз наметанный, живо и под ржавчиной разглядел, что котелок красив на диво. Вернулся старик домой с покупкой и тотчас взялся за дело: старательно почистил котелок — не осталось на нем и следа прежней ржавчины, — а потом друзей позвал. — Посмотрите, какой чудесный котелок я сегодня купил, — похвастался он. — Сейчас налью в него воды и отменным чаем вас попотчую. Положил старик угли в жаровню, разжег огонь, котелок на него поставил. Все уселись вокруг — ждут, когда вода закипит. Котелок потихоньку нагревался, нагревался, но тут началось такое! Просто чудеса! Сперва у котелка барсучья голова появилась, потом барсучий хвост вырос, а вскоре и четыре короткие барсучьи лапы высунулись. — Уф! Уф! Как жарко! — закричал котелок человеческим голосом. Похоже, я закипаю! Д-да, закипаю! Выскочил котелок из огня и на своих коротких барсучьих лапах опрометью бросился к двери. Остолбенел старик, глядит — глазам не верит! Где же это видано, чтоб котелки по дому бегали! — Скорей! Скорей! — завопил старик. — Держите его! Не упустите! Один из гостей веник схватил, другой палочки, которыми угли в жаровне помешивают, третий — черпачок. Все в погоню за котелком пустились! Долго гонялись они за необычайным котелком, а когда наконец настигли его, видят, барсучья голова, барсучий хвост и четыре короткие барсучьи лапы куда-то пропали — самый обыкновенный котелок, да и только! — Странно! — удивился старик. Котелок-то, видно, заколдованный. Ни к чему он мне. Надо бы его отдать кому-нибудь. Тут как раз старьевщик объявился. Протянул ему старик котелок и говорит: — Вот, в доме завалялся. Отдам задешево. Сколько можешь, столько и заплати. Взял старьевщик котелок, повертел в руках и дал за него медную монетку. Старьевщик доволен выгодной сделкой, а старик тем, что от странного котелка избавился. Вечером лег старьевщик ночевать, в доме тихо-тихо, вдруг голос: — Уважаемый, где вы? Сделайте милость, откликнитесь! Открыл старьевщик глаза, зажег лампу: — Кто это меня зовет? Смотрит, на подушке котелок стоит: с барсучьей головой, с барсучьим хвостом и с четырьмя короткими барсучьими лапками. — Кто ты? Уж не тебя ли я сегодня у старика купил? — заговорил старьевщик. — Да, — раздалось в ответ, — только знайте, я не котелок, я барсук, и зовут меня Бумбуку. Я приношу удачу. Старик меня на огонь поставил, решил воду вскипятить, я от него и сбежал. Не будете меня обижать, не поставите на огонь, я вам удачу принесу. — Удивительные вещи ты рассказываешь, — проговорил старьевщик. — Скажи на милость, как ты можешь принести мне удачу? — О! Не беспокойтесь! — Котелок весело помахал барсучьим хвостом. — Я умею делать уморительные трюки, сами увидите! Станем мы с вами представления давать, деньги со зрителей собирать. Что же, хорошо! Смастерил старьевщик подмостки, афишу написал — «Волшебный котелок Бумбуку приносит удачу!» Посмотреть на Бумбуку народ тянулся с большой охотой. Чего только не делал барсук, как только не ублажал людей: и прыгал, и перекатывался, и на перекладине повисал. Но больше всего зрителям нравилось, когда Бумбуку по веревке ходил: в одной лапе фонарь, в другой веер. Чудеса, да и только! А после каждого выступления старьевщик давал Бумбуку несколько рисовых лепешек. Разбогател старьевщик. Вот однажды и говорит он барсуку: — Каждый день потешаешь ты людей, устал небось. Денег у меня теперь вдоволь. Возвращайся лучше к старику, живи у него тихо да спокойно. Обрадовался Бумбуку. — Я очень устал и с радостью пожил бы у старика, да ведь он все норовил поставить меня на огонь. А вдруг он не будет угощать меня рисовыми лепешками? — Не беспокойся, Бумбуку, я все улажу, — ответил старьевщик. Взял он денег, любимые барсучьи лепешки прихватил и вместе с Бумбуку пошел к старику. — Позвольте, почтенный, Бумбуку пожить у вас, — попросил старьевщик. — Только, пожалуйста, не ставьте его на огонь и угощайте рисовыми лепешками. — Конечно, пусть остается, — согласился старик. — Я отведу Бумбуку самое почетное место в доме, он ведь и впрямь удачу приносит. Знал бы я об этом раньше, разве стал бы его на огонь ставить! Поставил старик у себя в доме две высокие тумбы. На одной котелок красуется, на другой рисовые лепешки разложены. Говорят, Бумбуку и по сей день в стариковом доме стоит, очень ему это нравится. Люди приходят, приносят рисовые лепешки и больше никогда на огонь его не ставят. Так и живет Бумбуку — спокойно и счастливо.«То, что нежданно, да надобно»
давние времена жил в одном городе бедный бондарь. Звали его Ягоро. Целыми днями он только и делал, что трудился — кадки да бочки мастерил. Был он один-одинешенек на свете, ни родителей, ни жены. Вот как-то раз лег Ягоро спать. А ночь-то темная, безлунная. Лежит он, вдруг слышит, будто кто-то по веранде ходит. Ему бы подсмотреть, да тьма кругом, хоть глаз выколи. Подождал Ягоро еще чуть-чуть, а тут вдруг что-то как громыхнет! Вскочил он, свечку зажег и на веранду выбежал. Глядь — стоит посреди веранды большой сундук. Откуда взялся — неизвестно! Удивился Ягоро. «Интересно, что там внутри, может, деньги?» — думает. Подошел он к сундуку, крышку открыл, да так и ахнул — сидит в сундуке девушка красоты невиданной. — Здравствуй, Ягоро, — говорит. — Вижу я, трудишься ты день-деньской, некогда тебе о женитьбе подумать. Вот и решила я тебя замуж взять. Давай вместе жить. Обрадовался Ягоро. Женился он на девушке из сундука. Зажили они дружно и весело. Разнеслась молва о красоте жены бондаря по всей округе. Прослышал о ней и сам князь. Очень захотелось ему на красавицу ту посмотреть. Позвал князь слуг и отправился прямиком в дом бондаря. Видит — хибарка бедная, совсем покосилась. Зашел внутрь, да так и ахнул — вот она где, красота невиданная! А жена бондаря князя в дом приглашает, угощение подносит. Одолели князя думы недобрые: «Негоже, чтоб у этого замарашки такая красивая жена была. Не место ей в грязной хибаре, а место в княжеском замке!» Посидел князь в гостях у бондаря еще немного, а как уходить собрался, так и говорит: — Приглянулась мне твоя жена. Хочу я, чтоб она ко мне в замок жить поехала. Согласен? Опешил Ягоро: — Да что ты, князь! — говорит. — Как же я на такое согласиться могу! — Перечить мне вздумал! — рассердился князь. — По добру не отдашь, силой возьму! — Нехорошо это, князь, — стал стыдить его Ягоро. — Что про тебя люди скажут?! Задумался князь, наконец, и говорит: — Задам я тебе задачу. Решишь — красавица твоя, не решишь — тогда уж не серчай, поедет она ко мне в замок. Делать нечего. Согласился Ягоро. Явился он на следующее утро к князю в замок. Вышел князь ему навстречу, усмехается: — Хочу я, чтоб посадил ты в моем саду сливовое дерево, да не простое, а такое, которому нынче тысяча лет будет. Но и это еще не все. Хочу, чтоб сидели на том дереве тысяча воробьев и весело чирикали. Закручинился Ягоро. «Не решить мне княжескую задачу, — думает, — где ж это видано такое дерево вырастить!» Пришел он домой, грустный-прегрустный. Увидела жена, что муж невесел, расспрашивать стала: — Поведай мне, какая беда с тобой случилась. Может, я помочь смогу? — Да что ты! — махнул рукой Ягоро. — Мне теперь никто помочь не сможет. — Все равно расскажи, — просит жена. — Вдруг вдвоем что-нибудь и придумаем. Услышала она про княжескую задачу, призадумалась, а потом и говорит: — Это не беда. Будет тебе и дерево, будут и воробьи. Только делай так, как я тебе скажу. Наутро научила жена бондаря, что делать надо, и в замок его отправила. Пришел Ягоро, велел о себе князю доложить. Удивился князь. — Ты что меня в такую рань беспокоишь! Где дерево с воробьями? Хлопнул тут Ягоро в ладоши — появилось в саду сливовое дерево — старое, корявое. Сразу видно — тысячу лет растет. Выпучил князь глаза, слова сказать не может. А Ягоро смеется: — Это еще не все, князь. Сейчас и воробьи прилетят. Хлопнул он еще раз в ладоши. Налетели вдруг откуда ни возьмись воробьи — видимо-невидимо. Над садом покружили и на сливовое дерево сели. Зачирикали, зачирикали, да так громко, хоть уши затыкай. Позеленел князь от злости. — Ладно, — говорит, — с этой задачей ты справился. Только ведь то разминка была. Проверить я тебя хотел. А испытание впереди будет. Хочу я теперь, чтоб пригнал ты ко мне завтра поутру тысячу лошадей, дорогим товаром груженных. Не пригонишь — не видать тебе твоей жены! Опечалился бондарь. «Где же я тысячу лошадей возьму?» — думает. Пришел он домой, жене о новой задаче рассказал. — Не горюй, — говорит красавица, — и с этой задачей справимся. Вышла она в сад, к муравейнику подошла и давай муравьев считать: — Один, два, три, четыре… А как тысячу набрала, рукой взмахнула, глядь — перед домом стоит тысяча лошадей — статных, красивых. Сорвала жена бондаря большой пучок травы, да по травинке лошадям на спину положила. Превратилась трава в тюки с дорогим добром. Погнал Ягоро лошадей в княжеский замок. Скачут лошади — земля трясется. Все заполонили — и дороги, и сады. Вышел князь дивится. — Не знал я, что ты так богат, — говорит. — Ладно, будем считать, что и вторую задачу ты решил. Но это ведь тоже разминка была. Вот теперь-то я тебя испытывать буду. Хочу я, чтоб принес ты мне чудесную вещицу «то, что нежданно, да надобно». — Что же это такое? — удивился бондарь. — А ты подумай, подумай и принеси, — засмеялся князь. Вернулся Ягоро домой, пуще прежнего тоска его одолела. «Нет мне теперь спасения, — думает. — Придумал князь такое, что никто не в силах исполнить». Опять жена его просить стала: — Расскажи мне, какую на сей раз задачу злой князь задал? Заплакал бондарь: — Пришла, видно, нам с тобой пора расстаться. Хочет князь, чтоб принес я ему «то, что нежданно, да надобно». Никак понять я не могу, что это такое. Задумалась жена. — Вот это задача, так задача! Тут простыми чудесами не обойдешься, тут смекалка нужна. Думала красавица семь дней и семь ночей, как задачу решить. Наконец, позвала она Ягоро и говорит: — Получай «то, что нежданно, да надобно»! Смотрит муж — стоит перед ним большой шкаф. — Неужели это и есть то, что князь принести велел? — спрашивает. Засмеялась жена. — Оно самое и есть, — отвечает. Не стал Ягоро жену расспрашивать. «Пусть будет, что будет!» — думает. Собрался он в дорогу, а жена ему и говорит: — Ты когда в замок придешь, сначала правую дверцу открой, а уж потом левую. Услышал князь, что бондарь явился, выбежал навстречу. Очень ему хотелось самому узнать, что же это такое — «то, что нежданно, да надобно». Видит — стоит посреди двора шкаф. Удивился князь: — Ты зачем мне шкаф принес? У меня свой есть. — Это не простой шкаф, — говорит Ягоро. — Это «то, что нежданно, да надобно». — Чепуха! — не поверил князь. — И совсем это не нежданно, и совсем не надобно! Это просто старый шкаф! — А ты открой правую дверцу! — попросил Ягоро. Подошел князь к шкафу, правую дверцу открыл. И что же? Вышли из шкафа воины-самураи, целое войско. Обошли кругом и назад в шкаф вернулись. Подивились все. — А ведь правда, — говорят. — Новое войско для противника всегда нежданно, а ведь как в бою надобно! Понял князь, что снова бондарь его победил, расспрашивать стал: — А что же за левой дверцей скрывается? — Не знаю, — признался Ягоро, — но можем и посмотреть. Открыл князь левую дверцу и… ринулось оттуда пламя огня! — При чем тут огонь? — закричал князь. — Не справился ты, бондарь, с задачей, не справился. Отдавай жену! — Почему же не справился? — засмеялся Ягоро. — Пожар в доме никогда не ждут, зато огонь нужен всем! Хотел было князь ему ответить, что новую задачу придумать хочет, да не успел: пополз огонь по княжескому замку. — Помогите! Спасите! — закричал князь и прочь побежал. А огонь за ним — за пятки хватает. Добежал князь до пруда и… бултых в воду только лягушек распугал. Вернулся Ягоро к своей красавице-жене, и жили они долго и счастливо, а про князя больше и не вспоминали.Полынь — средство от всех напастей
давние времена жил один крестьянин. И крепко верил тот крестьянин в волшебные свойства полыни. Каждое лето собирал он полынь, сушил, в вязанки связывал и приговаривал: — Нет такой напасти, от которой полынь не помогла бы. Однажды забрался к нему ночью вор. Прокрался в дом, вытащил из-под подушки кубышку с деньгами и из дома выскочил. Да убежать далеко не успел — проснулся крестьянин. Вот и пришлось вору в саду под кустом спрятаться. А крестьянин вышел во двор, огляделся, вдруг видит — около куста след. «Не иначе, вор след оставил, — подумал крестьянин, надо бы его получше рассмотреть». Принес вязанку сухой полыни и разжег огонь. Все жарче костер разгорается. Лежит вор под кустом — слезами обливается, огонь к самым пяткам уже подбирается. Терпел, терпел вор, да не выдержал, бросился наутек. Бежит и думает: «Что это за траву такую невиданную поджег он? Никак, трава волшебная — сразу на то место, где я спрятался, указала! Чудеса! Надо бы деньги-то вернуть». А крестьянин ничего и не заметил, сидит на корточках, след вора рассматривает. Вдруг видит: выползает из кустов вор, кубышку с деньгами протягивает. — Возьми свою кубышку, — говорит. — А что это за траву волшебную ты поджигал? — Это полынь, средство от всех напастей, — ответил крестьянин, а потом добавил: — В том числе и от воров.Молодильное озеро
авным-давно жили в одной деревне старик со старухой. Были они старыми-престарыми, еле ноги волочили, но жили дружно и во всем друг другу помогали. Бывало, сидят у огня, греются: — Немощные мы с тобой стали, — скажет старик. — Вот который день крыша протекает, а сил прореху заделать нет. — Не печалься, — ответит ему старуха. — Течь в крыше — не беда. Хуже, что мы с тобой того гляди помрем, а очень бы хотелось еще чуток пожить. Вот как-то раз отправился старик в горы — хворост собирать. Идет и думает: «Помню, любила моя старуха грибочков поесть. Пойти поискать, что ли?» Взвалил он вязанку на спину и в глубь леса пошел. Идет — там грибочек увидит, тут — сорвет. Шел-шел, да и заблудился. А день-то жаркий выдался. Светит солнце — спасу нет. «Вот бы глоток воды сейчас», — думает старик. Вдруг слышит журчит где-то в чаще ручеек, звонко так поет — бьются капельки о камушки. Пробрался старик через заросли, видит — струится по скале вода, а у подножья — небольшое озерцо. — Эх, напьюсь сейчас холодной водички! — обрадовался старик. Сбросил он вязанку, сел на бережку, рукой воду зачерпнул. — Ой да вода! Ой да вкуснотища! — воскликнул старик. — А какая прохладная! А какая сладкая! Никогда в жизни такой воды не пил! Напился он воды, чувствует, будто спина болеть перестала и голова на бок не падает. Поднялся было, а ноги как не свои — все попрыгать да побегать норовят. Весело старику стало: «Что за чудесный лес! — думает. — Что за яркое солнце! Эх, хороша жизнь!» Невдомек старику, что не простой воды он напился, а молодильной, и что не старик он теперь вовсе, а молодой парень. Старику бы в воду глянуть! Да куда там! Подхватил он вязанку и по горной тропинке к старухе побежал. Прибежал к дому да как закричит: — Старуха, старуха, это я вернулся! Заплутал малость, вот и припозднился. Повернула старуха голову и проворчала: — Эй, парень, ты чего в мой дом врываешься да еще вдобавок околесицу всякую несешь? Раскрыл старик рот от удивления. — Ты что, старуха, — говорит, — совсем ума лишилась, что ли? Это же я! — Ха-ха-ха! — засмеялась старуха. — Думаешь, раз я старая, меня дурачить можно? — Ты, видно, днем дрыхла, — рассердился старик, — не проснулась еще. Протри глаза! — И не спала я днем, — обиделась старуха. — Что мне надо, то я вижу. Отвечай немедленно: кто ты такой и что тебе надо? Опешил старик — понять не может, что с его старухой стряслось? — Ты что же, не узнаешь меня? Это же я, твой старик, — снова заговорил он. — Какой же ты старик? — вытаращила глаза старуха. — Ты же молодой еще совсем! Ой, насмешил! — Кто молодой? — не понял старик. — Да ты поближе подойди, погляди получше! Подошла старуха поближе. — Странно, — говорит, — вроде кимоно на тебе стариково… — Не стариково, а мое собственное, — рассердился старик. — А чье, по-твоему, кимоно я носить должен? — И голос, вроде, совсем как у моего старика, — призадумалась старуха. — А как ты думаешь? — не унимался старик. — Чьим же еще голосом я говорить должен? — Да и лицо у тебя такое, какое у моего старика в молодости было… — совсем растерялась старуха. — Как в молодости? — не поверил старик. — Ну ты, старуха, скажешь! Вспомнила, что сто лет назад было! Уставилась старуха на него, глаз оторвать не может. Не по себе старику стало. Подошел он к лохани с водой да в воду и заглянул: смотрит на него оттуда молодой парень, улыбается. — Эй, старуха, — пробормотал старик. — Что со мной случилось? — Вот и я не пойму, — ответила старуха. — Вроде ты, а вроде и не ты! Посмотрел старик еще раз в воду да как себя по лбу ладонью хлопнет. — Понял, понял! — кричит. — Напился я в лесу воды из озерца. Была та вода, видно, молодильная, вот и вернулась ко мне молодость! Стал старик по дому прыгать да плясать. — Ой да я! Ой да я! — радуется. — Вновь я молодым стал! Не боюсь теперь ни болезней, ни смерти! А потом старухе и говорит: — Не печалься! Завтра поутру в горы пойдем, озеро то найдем. Будешь и ты у меня снова молодой и красивой! Заживем мы с тобой опять весело и счастливо. — Почему это я должна до утра ждать? — обиделась старуха. — Ты сегодня молодым стал, а я до завтра старухой жить должна. — Так ведь поздно уже, — стал уговаривать ее старик. — Кто же по ночам в горы ходит? Да и озерца того впотьмах не найдем. Подожди до утра! — Подожди, подожди… Не хочу! — не унималась старуха. — Вон сколько лет ждала — старухой стала. Не стал старик ее больше слушать, лег и заснул, да так крепко, что ничего не услышал. Наутро видит — нет старухи. — Эй, старая, где ты? — закричал он. Но никто ему не ответил. Понял старик, что не дождалась его старуха, сама в горы отправилась. «Ладно, пусть идет, — думает старик. — Нет у нее, видно, сил ждать. Придет назад такой же красивой, как раньше была». Поднялось солнце из-за гор, за горы и село. Смеркаться стало, а старуха все не возвращается. — Видно, заблудилась в лесу моя старуха, — решил старик. — Придется идти ее искать. Собрался он и в горы пошел. Идет — старуху кличет. Вдруг слышит — плачет где-то в чаще младенец. Удивился старик: откуда тут младенцы? Пробрался он сквозь заросли, к озерцу вышел, видит — лежит на каких-то тряпках младенец, кричит — надрывается. Пригляделся старик получше, а это и не тряпки вовсе, а старухино кимоно. Понял тут старик, что пожадничала его старуха: оторваться от воды молодильной не могла, вот и превратилась в дитя малое. Взял старик младенца и домой отнес. Так и пришлось ему свою старуху нянчить.Как Лунный старец самого доброго зверя искал
авным-давно это случилось. Надумал как-то Лунный старец узнать, кто из зверей самый добрый. Посмотрел на землю — видит: живут в лесу обезьяна, лиса и зайчик. Превратился тогда Лунный старец в бедного странника, спустился на землю, подошел к зверям и говорит: — Устал я с дороги, сил нет дальше идти. Три дня во рту рисового зернышка не было. Помогите, зверюшки! Не дайте умереть с голода. — Бедный странник! — воскликнули звери. Поднесла обезьяна Лунному старцу плоды с деревьев — сочные, сладкие, лиса рыбу принесла — большую, свежую. Один только зайчик стоит, с места не шелохнется: ничего у зайчика съестного нет. Заплакал зайчик, запричитал: — Чем же я-то могу помочь бедному страннику? Думал-думал и надумал: — Принеси, обезьяна, хворосту побольше, а ты, лиса, разожги огонь, да пожарче. — Что ты такое придумал? — стали спрашивать звери, но сделали все, как зайчик сказал. Подошел зайчик к страннику и говорит: — Ничего у меня нет. Но не выдержит мое заячье сердце, если умрешь ты с голоду. Прыгну я сейчас в костер, поджарюсь, ты уж меня и съешь. Услышал странник такие речи — мигом в Лунного старца обратился и говорит: — Давно искал я по свету самого доброго зверя. И обезьяна, и лиса правильно поступили, что на помощь слабому пришли. Но все-таки самый добрый среди вас — зайчик. Возьму-ка я тебя, зайчик, с собой на Луну. Поднял Лунный старец зайчика на руки и исчез. И если в ясную ночь ты внимательно посмотришь на Луну, то обязательно увидишь там Лунного старца и маленького зайчика.Влюбленные сосны
лучилось это в давние времена, когда столицей Японии был еще город Нара. Жили в одной деревне у самого моря юноша по имени Ирацуко и девушка по имени Ирацумэ. Были они оба лицом пригожи. Сватала их людская молва. — Вот было бы хорошо, если б полюбили друг друга Ирацуко и Ирацумэ! — говорили вокруг. Но только юноша и девушка будто и не замечали друг друга вовсе. Услышит Ирацуко, что люди говорят, да только рукой махнет: отстаньте, мол. А как начнут соседки перед Ирацумэ жениха нахваливать, улыбнется девушка и прочь пойдет. Вот как-то раз устроили крестьяне большой праздник. Собрались они под вечер на лесной поляне, стали петь, плясать да стихи слагать. Тут-то и подошел юноша к красавице Ирацумэ. — Повернись ко мне, погляди на меня, — говорит. — Красива ты, будто молодая сосенка. Махни мне своей веточкой, дай знак, что любишь меня. Зарделась девушка. — Не подобало мне такие речи слушать, — отвечает. — Да уже не скрою, признаюсь, что давно люблю тебя. Заприметили люди, что Ирацуко и Ирацумэ беседы ведут, любопытно им стало. Уж и так они и эдак подслушать хотели, то подойдут — усмехнутся, то в сторонке встанут — улыбнутся. А потом и вовсе надоедать стали: — Когда на свадьбу позовете? — Скоро ль свадьбу играть будем? Рассердился Ирацуко: — Нет от вас покоя, — говорит. — Не смотрите на нас, не трогайте нас! Схватил он девушку за руку и в глубь леса побежал. Покачали люди головами. — Не хотели мы их обидеть, — говорят. — Просто радуемся, что счастье они свое нашли. А влюбленные в лес прибежали да под старой сосной присели. — Вот ведь какие люди! — никак не успокоится Ирацуко. — Нет от них спасения! — И то правда! — согласилась Ирацумэ. — Вечно свои носы в чужие дела суют! Стало смеркаться. Тихо кругом, только луна на небе сияет, да листья с деревьев падают. Просидели влюбленные всю ночь под старой сосной, так и не заметили, что утро наступило. Огляделись они вокруг: солнышко из-за горы поднимается, вдалеке петухи запели, собаки залаяли. — Пойдем в деревню, — сказал Ирацуко. Хотел он было подняться, да не смог — ноги будто в землю вросли. — Я помогу тебе! — воскликнула Ирацумэ и тоже хотела встать, но и ее ноги слушаться перестали. — Что с нами случилось? — удивились влюбленные. А в это время крестьяне в лес пришли — отправились они Ирацуко да Ирацумэ искать. Глядь — стоят на самом краю леса две молодые сосны. Ахнули люди, руками всплеснули: — Посмотрите, посмотрите! Это же Ирацуко и Ирацумэ в сосны превратились! — Не хотели они, чтоб люди на них смотрели, вот и спрятались от чужих глаз! — Да, их тут и вправду никто не увидит! Испугались юноша и девушка: «Неужто это о нас люди говорят? Неужто это мы в сосны превратились?» Так и остались две сосны на краю леса стоять. Бывало, придут крестьяне в лес, сядут под ними, спросят заботливо: — Как поживаешь, красавица Ирацумэ? — Как здоровье, Ирацуко? Зашумят сосны, заскрипят, ветвями забьют, и покажется людям, будто ворчат они: — Опять вы нам надоедаете! Опять покой наш нарушаете! Нет от вас спасения — не глядите на нас, не трогайте нас! Вздохнут крестьяне и прочь пойдут. Так и прозвали те сосны: маленькую, что раньше Ирацумэ звалась, — сосна-«не гляди на меня», а большую, что была некогда юношей Ирацуко, — сосна-«не тронь меня».Монах-колдун
огда-то очень давно жил в одном монастыре монах. Откуда он появился в тех местах, никто не знал, но тянулись к нему люди — и лицом пригож, и нрава доброго. Очень скоро пошли дела старого монастыря на лад, да и монах тот разбогател. Только стали замечать прихожане странную вещь: как придут они в храм, нападает на них глубокая дремота, а как очнутся — то денег не досчитаются, то украшений богатых не найдут. — Что за чудеса в нашем храме творятся? — стали спрашивать друг друга люди. — Не может ведь такого быть, чтоб монах этот на нас дремоту насылал! Подумали прихожане и так решили: не будем больше в старый монастырь ходить, может, и не виноват монах, да зачем с темной силой тягаться. А монах-то тот и вправду непростой был. Научился он еще в юности колдовскому мастерству, да вот беда: не во благо, а во зло свой дар использовал. Понял он скоро, что заподозрили прихожане неладное, и надумал он по-другому себе богатство добывать. Стал монах ночи дожидаться да незаметно в дома чужие проникать. Усыпит хозяев, да и обворует. Никто его поймать не мог. А монах так осмелел, что забрался к самому князю во дворец, да и его обокрал! Собрал князь своих слуг и говорит: — Неладные дела творятся в наших краях. Объявился здесь монах-колдун, насылает он на людей дремоту и порчу, а сам тем временем черные дела вершит. Надо бы нам придумать, как от монаха этого избавиться. — Не гневайся на нас, князь, — ответили ему слуги, — позволь сказать. Беда-то наша в том, что не видим мы того монаха, когда он на воровскую охоту выходит. Умеет этот колдун оставаться невидимым. Мы ему никакого вреда причинить не можем, а он нас то за волосы схватит, то ногой ударит, а то и мечом норовит зарубить. Призадумался князь, призадумались слуги: как от монаха-колдуна избавиться, да так ничего и не решили. А тем временем прибыл в те края принц Тятан. Был он юноша бесстрашный. Услышал он историю про монаха-колдуна, удивился: — Неужто во всем государстве не нашелся смельчак, чтоб злого колдуна одолеть? Покажите мне тот монастырь, где монах скрывается, потягаюсь я с темной силой! — Не ходи туда, принц Тятан! — стали отговаривать его люди. — Неровен час — погубит он тебя. Но смелый принц никогда своих решений не менял. Раз надумал с колдуном сразиться, так тому и быть. Отправился принц в старый монастырь. Видит — стоит монастырь в лесной глухомани, дорожки, по которым некогда люди ходили, травой заросли высокой, а сам монастырь затянут паутиной. — Да, не очень-то веселенькое местечко, — почесал затылок принц Тятан, — видно, давно сюда добрые люди дорогу забыли. Подошел он к покосившимся воротам, да как закричит: — Эй! Есть тут кто-нибудь, кто Будде служит? Отворились ворота, и вышел навстречу принцу монах-колдун. — Кто ты и что тебе надо? — грозно спросил он. — Я принц Тятан, — ответил юноша. Услышал монах такое знатное имя, задумался: «Раз называет себя этот юноша принцем, значит, очень он богат. Будет чем поживиться». А вслух сказал: — Прошу вас, заходите! Очень я рад, что сам принц Тятан посетил эту скромную обитель! Провел колдун принца в храм и спрашивает: — Позвольте спросить, зачем пожаловал ко мне принц в гости? — Слышал я, — отвечает Тятан, — что большой ты мастер играть в шашки-го. Вот и решил я с тобой силой да умением потягаться. Давай сыграем партию! — Воля ваша, — ответил монах. Принес он шашки-го, начали они играть. Только не смотрит колдун на игру, не может он взгляд отвести от драгоценного меча, каменьями украшенного, что у принца Тятан на боку висит. «Вот бы мне такой меч заполучить!» — думает. Забормотал колдун свое заклинание, начал на принца дремоту наводить. Видит — склонил юноша голову над доской да и заснул крепким сном. Обрадовался монах, подкрался к принцу, только руку к мечу протянул, как вскочит тут принц Тятан да как закричит: — Ах ты, негодный монах! Надумал меня обморочить и меч мой, что от предков мне достался и славную службу нашему роду служил, украсть?! Оторопел монах: — Разве ты не заснул? — спрашивает. — Не боюсь я твоей колдовской силы! — воскликнул юноша. — Ты меня в дремоту ввести хотел, да я хитрее оказался. Только дурман твой голову наполнять стал, притворился я, что уже заснул крепким сном, а ты, глупый, и поверил! Загорелись глаза монаха недобрым светом. — Никто прежде не видел, как я колдовство свое творю! — прошипел он. — Придется мне тебя убить! С этими словами бросился злой колдун на бесстрашного юношу, да не тут-то было! Отскочил принц в сторону. Понял тут монах, что принц его убить надумал. Превратился он в маленькую птичку и хотел было из храма вылететь, но вскинул Тятан свой драгоценный меч и задел птичку. Превратилась та птичка снова в монаха. Упал он на пол весь в крови, исчезла его колдовская сила. Испустил дух злой колдун. Вернулся принц Тятан в свой замок целый и невредимый. Только начались с того дня в его владениях всякие чудеса. Стал появляться в разных местах страшный призрак: косматый, грязный, весь в крови, глаза злобой светятся. Испугались люди, пришли к принцу и говорят: — Принц Тятан, защити нас от этого чудища! Боимся мы теперь наступления ночи. Понял принц, что не дает ему покоя душа умершего монаха. Дождался он, когда призрак в его замке появится, вышел ему навстречу и говорит: — Не позволю тебе мой народ пугать. Убирайся по-хорошему из моих владений! Засмеялся в ответ ему призрак страшным голосом. Но не испугался юноша. Вскинул он меч и ударил по тому месту, где призрак появился. В тот же миг закричали в садах птицы, посыпались с деревьев листья, разлетелись во все стороны голубые искры. А потом все стихло. С тех самых пор никто больше страшного призрака во владениях принца не видел. Но вот скоро пришло в те края новое несчастье: как родится у кого в семье мальчик, вскрикнет и тут же умрет. Снова пришли люди в замок принца Тятан. — Новая беда у нас случилась, — говорят. — Не дают нам темные силы спокойно жить. Помоги нам, принц Тятан. Думал, думал принц, как людям помочь, и так решил: как родится в семье мальчик, пусть выходят родители на улицу и громко об этом всем сообщают. Не посмеют тогда злые силы к тому дому приблизиться, да и колдовские чары силу потеряют. С тех пор, говорят, отступила беда от владений принца Тятан. А на юге Японии, на островах Окинава, обычай появился о рождении мальчика во всеуслышание рассказывать.Храм белых цапель
лучилось это много-много лет назад. Стояла среди гор и лесов маленькая деревенька. Весело и богато жили там люди. Водили они дружбу с белыми цаплями: видимо-невидимо было их в тех местах. Прилетят, над деревней покружат да у реки сядут. Жили крестьяне и цапли в мире и согласии. Но вот как-то раз пришла в ту деревню большая беда — наступила засуха. Высохли реки и пруды. Даже в колодцах ни капли воды не осталось. Опечалились люди. «Пропадет теперь урожай, — думают, — настанет в деревне великий голод». Пошли они к старейшине совета просить. — Надо помолиться небесным богам, — решил старейшина. — Может, сжалятся они над нами, пошлют на землю дождь. Стал старейшина богам усердно молиться. Вдруг слышит — бегут к его дому люди. — Вода! Вода! Смотрите — вода! — кричат. — Вода с небес льется! Выбежал старейшина из дома, понять не может, о чем люди толкуют. Глянул вдаль, да так рот от удивления и открыл. Стоит над лесом, что за самой деревней раскинулся, белый столб, колышется, ни дать, ни взять — река от земли до неба поднялась, да и только! Бросились крестьяне к лесу, подбежали ближе, а это и не река вовсе, а белые цапли. Вытянулись они от земли до самых облаков и крыльями машут. — Неспроста цапли здесь кружат, — сказал старейшина. — Будто указывают нам на что-то! — Помню я, рассказывал мне дед, — сказала одна старушка, — что есть в нашем лесу чудесное болото — в нем вода никогда не высыхает. Может, белые цапли нам его отыскать помогают. Пошли крестьяне в лесную чащу. Долго они по лесу ходили, пока не вышли к большому болоту. Смотрят — а болото тоже сухое. Совсем растерялись крестьяне. Стоят, что делать, не знают. А старейшина все свое твердит: — Неспроста белые цапли над болотом кружили! Ох, неспроста! Обошел он болото, и показалось вдруг ему, что журчит где-то рядом вода, поет ручеек, заливается. Дотронулся старейшина до высокой скалы, а она-то мокрая! — Видно, внутри скалы родник бьет, — догадался он, — а может, и река течет. Удивились все: — Как же река внутри скалы течь может? Куда же она течет и откуда? А старейшина все равно на своем стоит: — Течет река и все! Приказал он позвать камнетеса и скалу ту разбить. Ударил камнетес раз, ударил два, а скала словно железная, только и делает, что гудит — ни одного кусочка от нее не отлетает. Позвал камнетес помощников. Стали они вместе бить, а разбить все равно не могут. Вот уж и смеркаться стало. Подошел тогда старейшина к скале поближе и просить стал: — Сжалься над нами, госпожа скала, открой нам свои воды, напои наших детей. Качнулась тут скала, и увидели все у самого ее подножия маленькую трещину. Стала та трещина расти, расти, да скалу раздвигать. Испугался старейшина, да как закричит: — Отойдите от скалы! Отойдите! Бросились крестьяне врассыпную, за деревьями попрятались, смотрят, что дальше будет. А скала покачалась да перестала. А потом как вздохнет глубоко, да как кашлянет, да как выплюнет из нутра своего струю чистой звонкой воды! Высоко в небо взлетела та струя, засверкала в лунном свете! Пораскрывали крестьяне рты от удивления, глядят — глаз отвести не могут. А тут и белые цапли появились — кружат у воды, то поближе подлетят, то крылом коснутся, а то и голову под брызги подставят! Весело стало всем, радостно. Напоила та струя звонкая и лес, и поле, наполнила водой реку, пруды и болото лесное. — Прав я был, — сказал старейшина, — неспроста белые цапли над болотом кружили. Видно, не простые это птицы, а посланцы Духа лесного болота. Услышал хозяин болота наши молитвы, вот и послал нам спасение. Поклонились крестьяне цаплям. А птицы еще над лесом покружили и прочь улетели. Сказывают, что построили жители той деревни на краю лесного болота храм и назвали его Саги-но-мия, что значит «Храм белых цапель», и с тех пор Духу лесного болота поклоняться стали, да и про белых цапель не забыли — всегда их радушно в той деревне встречали.Друг и брат
лучилось это давным-давно по осени в одной деревне. Пришла пора урожай собирать. А он славный уродился: налился рис, колосья к земле клонит. Вышли крестьяне утром в поле — а рис-то из земли вырван, поле потоптано. Закручинились они: — Кто же посмел наш урожай испортить? Кто воровать надумал? Убрали они рис, сколько за день смогли, и по домам отправились. На следующий день приходят, видят — опять кто-то по полю ходил. Решили тогда крестьяне вора выследить да наказать сурово. Стали они по очереди сторожить. А вор-то хитрее оказался — перестал приходить вовсе. Обрадовались крестьяне: — Здорово мы его напугали! Пусть знает: не дадим ему безнаказанно наш рис топтать! Не стали больше они поле сторожить, а вор-то тут как тут! Снова по ночам рис воровать начал. Вот ведь напасть какая! Жил в той деревне один парень. Звали его Тара. Был он добрым и смелым. Никто его в каратэ победить не мог. Очень хотелось Тара людям помочь, вот и решил он ночного вора выследить. Взял Тара большую палку и, как стемнело, на поле отправился. А ночь-то безлунная, темно, хоть глаз выколи. Лег Тара в траве, дыхание затаил, ждать стал, когда вор появится. Долго он так лежал. Вдруг слышит — крадется кто-то. Сначала, вроде, легкими шагами шел, а как приблизился — загрохотало все, да ветер горячий поднялся. Лежит Тара в траве, по сторонам смотрит, а ничего не видит — тьма же кругом. Стал он тогда прислушиваться, и показалось ему, что ворсерпом колосья срезает. Выскочил смельчак из своего укрытия и на звук серпа побежал. Видит — у самых его ног сидит кто-то. Размахнулся Тара и что было силы палкой вора-то и ударил. Издал вор жалобный стон, под ноги Тара рухнул и замер — умер, значит. Испугался Тара, заплакал: — Вот беда-то! Не хотел я человека убивать, и в мыслях того не имел. Думал я, как людям помочь и вора поймать. Ну, сколько слез не лей, а вора-то все равно не оживить. Вздохнул Тара и к старшему брату пошел — за советом. — Помоги мне, брат, — стал просить Тара. — Подтверди перед людьми, что не замышлял я страшное убийство. — Ах ты, негодный! — закричал на него старший брат. — Сам в петлю лезешь, да и меня за собой тянешь! Ты бы раньше ко мне за советом пришел, когда вора убить надумал. Что же, по-твоему, вор — не человек? Ты не просто вора убил, а человека. Значит, ты убийца и есть! Совсем растерялся Тара. — Неужели тебе меня совсем не жалко, старший брат? — спрашивает. — Прошу тебя, засвидетельствуй, что все случайно вышло. — Засвидетельствовать? — рассердился старший брат. — Да ты что, рехнулся? Тогда же все подумают, что я с тобой заодно. Убирайся прочь из моего дома! Нет у меня с убийцей ничего общего! Так и выгнал старший брат младшего. Идет Тара, слезы горькие льет. «Нет мне теперь спасения, — думает, — даже брат от меня отказался. Куда идти — не знаю. Хоть в болоте топись». Шел он так, шел, пока не подошел к дому своего друга. «Дай, — думает, — зайду, попрощаюсь перед тем, как в болото брошусь». Отворил друг дверь, удивился: — Ты что же это, Тара, по ночам гуляешь? Или случилось что? Рассказал ему Тара обо всем — и о том, как людям помочь хотел, и о том, как вора нечаянно убил. Только о старшем брате умолчал — стыдно ведь. — Да… — задумался друг, — грустная история вышла… Но ты не печалься, я тебя в обиду не дам. Всем расскажу, что не хотел ты его смерти. Ну, а если не поверят, скажу, что вместе мы с тобой ночью на том поле были. Вдвоем и умирать не страшно. — Спасибо тебе на добром слове, — сказал Тара. — Только гибели твоей я не хочу. Сам за все отвечу, коль придется! — Ладно, не кручинься, поживем — увидим, — стал подбадривать его друг и предложил: — Давай лучше на поле сходим и на вора поглядим, а то ведь ты и не знаешь, кого убил. Да и негоже ему посреди поля лежать — похоронить его надо. — И то правда, — согласился Тара, — пойдем. А тут и светать стало. Пришли Тара с другом на поле, видят — чернеет что-то среди колосьев. Подошли поближе, да так на месте и застыли! Не человек перед ними лежит, а большой болотный угорь! Давно за ним крестьяне охотились! Был тот угорь хозяином окрестных болот и много хлопот людям доставлял. — Вот тебе и вор! — засмеялся друг. — Ты, значит, дважды людям помог: от вора урожай уберег, да еще впридачу — деревню от злого угря спас! Подняли друзья большого угря и в деревню отнесли. Вот была радость! Со всех окрестных деревень приходили люди на угря посмотреть. — Вот он какой, оказывается, хозяин болот! — удивлялись. — А какой большой! — А какой страшный! — Спасибо тебе, Тара, что всех нас от смерти голодной и от угря злого спас. Зажарили крестьяне большого угря и устроили настоящий пир. Сидел Тара на том пиру во главе стола, а рядом с ним — друг. Только старший брат на праздник не пришел. Стыдно ему стало, что не помог он Тара в трудную минуту. Собрал старший брат свои пожитки и навсегда из тех мест ушел.Как заяц море переплыл
ил на свете заяц, и было у него заветное желание — море переплыть, на далеком морском острове побывать. Но плавать зайчишка не умел, и лодки у него не было. Думал-думал заяц и придумал. Гулял он как-то раз по берегу моря, увидел акулу и спрашивает: — Как думаешь, акула, у кого больше друзей — у тебя или у меня? — Тут и думать нечего, у меня, конечно, — сказала акула. — Все акулы в морях и океанах — мои друзья. — И сколько же у тебя друзей? — Не знаю, — задумалась акула, — много, очень много, но сколько именно — откуда мне знать! Я их не считала. — А давай посчитаем, — предложил заяц. — Да как же мы их посчитаем? — удивилась акула. — А ты подзови акул к нашему берегу, — предложил заяц. — Раз они твои друзья, обязательно приплыть должны. Лягут акулы на волны бок о бок друг к другу, как раз до того вон острова вытянутся. Вот я их и пересчитаю. «Ай да заяц!» — удивилась акула. Позвала она на следующее утро всех своих друзей, легли акулы бок о бок в одну линию от берега до самого острова. — Ну, начинай! Попробуй-ка сосчитать моих подруг! — крикнула зайцу акула. Взобрался заяц на спину акуле, постоял, подумал, а потом с одной акульей спины на другую стал перескакивать и громко считать: — Одна, две, три, четыре… Так и считал, пока не добрался до заветного острова. А там спрыгнул на землю да как закричит: — Здорово я вас одурачил, глупые акулы! Очень мне нужно знать, сколько у акулы друзей! Я на остров попасть хотел! А вы-то и поверили! Рассердились акулы, ринулись к острову, да заяц уже давно на земле стоит, попробуй достань его. Правда, одной акуле все же удалось схватить зайца за хвост и вырвать клок шерсти. Уплыли акулы. Сидит заяц на камне, лапой оборванный хвост приглаживает. «Вот так дела! — думает. Как же я теперь домой попаду? Как через море переберусь?» А уж темнеет, страшно зайцу на незнакомом острове. Услышал дух, хозяин острова, как горько плачет заяц, и подошел к нему: — Что ты, заяц, слезы льешь? Акул обмануть надумал? А что же вышло? Разве можно так! Попросил бы акулу, она бы тебя и так по морю покатала! Ложись-ка спать, завтра утром что-нибудь придумаем. Наутро дух и говорит: — Обещаешь мне никого больше не обманывать? А перед акулой повинишься? — Да, — молвил заяц. — Бери мою лодку, — сказал дух, хозяин острова, — и возвращайся домой. Вернулся заяц домой, перед акулой повинился и с тех пор никого больше не обманывал.Глупый Сабуро
ил некогда в одной деревне мальчик по имени Сабуро. Был он так глуп, что соседи прозвали его Глупый Сабуро. Если поручат ему одно дело, он кое-как сделает, а если два поручат — все перепутает. Вечно попадал он впросак. Родители очень огорчались, но все же надеялись, что Сабуро когда-нибудь поумнеет. Как-то раз отец говорит ему: — Пойди, Сабуро, и выкопай бататы. Все, что из земли достанешь, разложи на грядке и просуши на солнышке. — Хорошо, — ответил Сабуро и отправился на поле. Только начал он копать бататы, как вдруг мотыга ударилась о что-то твердое. Копнул Сабуро глубже и вытащил большой горшок. Открыл, а там полно золотых монет — целое богатство. «Отец сказал, чтобы все, что я из-под земли достану, сушиться положил», — вспомнил Глупый Сабуро и разложил монеты на грядках. Потом пошел домой и говорит: — Нашел сегодня я горшок с золотом, теперь золотые монеты на грядках сушатся. Родители только руками развели. Прибежали на поле, а золота давно уж след простыл. — В следующий раз, — наказал отец, — как найдешь что-нибудь, так заверни и домой принеси. — Хорошо, — ответил Сабуро. На следующий день увидел он на дороге дохлую кошку. Завернул ее и домой принес. — Ну нельзя же быть таким глупым! — рассердился отец. — Надо было выбросить ее в реку. Наутро увидел Сабуро огромный пень. Страшно тяжелый был пень, но Глупый Сабуро хорошо помнил наказ отца — схватил он пень и потащил к реке. В это время мимо шел сосед. — Что ты делаешь, глупец! Этот пень еще для топки сгодится. Надо было разрубить его и домой отнести. — Хорошо, — сказал Сабуро, — в следующий раз я так и сделаю. Пошел он домой, вдруг видит, на обочине дороги красивая чашка валяется. Видно, кто-то потерял ее. Поднял Сабуро чашку да как хлопнет о землю! Разлетелась чашка на куски. Собрал их Глупый Сабуро и домой понес. — Посмотри, мама, что нашел я сегодня! Глянула мать: да ведь это осколки чашки, которую отец взял с собой в поле! Утром родители решили: — Все, что ты делаешь, никуда не годится. Мы сегодня на поле пойдем, а ты уж дома сиди. И оставили Сабуро одного. «Не понимаю, почему люди зовут меня Глупый Сабуро? — подумал мальчик. — Я ведь все-все делаю точно так, как они мне советуют».Барсук и волшебный веер
давние времена жили в Японии демоны с длинными носами. Называли их тэнгу. Были у тэнгу волшебные веера: шлепнешь по носу одной стороной — начинает нос расти, шлепнешь другой — нос снова коротким становится. Как-то раз три маленьких тэнгу играли в лесу с таким волшебным веером. Шлепали друг друга по носу то одной, то другой стороной. Увидел барсук волшебный веер и подумал: «Вот бы мне такой! Уж я бы времени на глупости тратить не стал! Уж я-то нашел бы, что с этим веером делать!» У нас-то, в Японии, даже малые дети знают, что барсуки мастера выделывать всякие трюки и умеют превращаться в кого угодно. Вот барсук и решил обмануть тэнгу. Превратился он в маленькую девочку, положил на тарелочку четыре булочки с бобовой начинкой и пошел к тэнгу. — Здравствуйте, маленькие миленькие тэнгу, — сказал барсук голосом девочки, — я принесла вам булочки с бобовой начинкой. Попробуйте, они очень-очень вкусные. Маленькие тэнгу страсть как любили булочки с бобовой начинкой. Съели они по одной и видят — на тарелке еще одна булочка осталась! Кому же она достанется? Спорили-спорили, да так ничего и не решили. Тогда девочка и говорит: — Я знаю, что надо делать. Закройте глаза. Кто дольше простоит с закрытыми глазами, тот и съест последнюю булочку. Маленькие тэнгу согласились, зажмурились, застыли на месте ждут. А барсук схватил веер и был таков. Маленькие тэнгу так и остались стоять с закрытыми глазами. — Ха-ха-ха! — смеялся барсук. — Ловко я обманул этих глупых тэнгу! Думал-думал барсук, куда же пойти с удивительным веером, где испробовать его волшебную силу, и решил отправиться в город. Пришел, видит у храма красивую девушку, вокруг нее слуги толпятся. «Не иначе, дочь богача», — подумал барсук. Подкрался к девушке и тихонько шлепнул ее по носу веером. Тут и вырос у красавицы длинный-предлинный нос. Испугалась девушка, закричала, слуги врассыпную бросились! Шум, гам поднялся! А барсук сидит себе на камешке, усмехается. Созвал богач лекарей, да не знают те, как такую хворь излечить. Все средства испробовали, ничто не помогает. Тогда разнеслась по городу весть: отдаст богач свою дочь в жены тому, кто дочь его исцелит! И половины своих богатств богач тому не пожалеет! Много охотников нашлось получить в жены красавицу да еще и половину сокровищ в придачу. Только никто из них вылечить бедную девушку не смог. Пришел тогда барсук к богачу и говорит: — Отведи меня к твоей дочери. Я ее мигом от недуга излечу! Обрадовался богач, повел барсука к дочери. Шлепнул легонько барсук девушку по носу волшебным веером, и нос на глазах уменьшился. Заплакал отец от радости, слугам к свадьбе готовиться велел. Все в делах да хлопотах, только барсук день-деньской бездельничает — пьет да ест, ест да пьет, да на солнышке греется. «Чем бы заняться?» — все думает. Достал он волшебный веер, хлоп себя по носу — нос вверх стал расти. Смотрел-смотрел барсук да и уснул. А нос все растет! Одно облачко проткнул, другое, третье. До самого неба вырос нос у барсука. А на небе тем временем небесные строители мост строили. Видят, с земли шест какой-то тянется. — Вот и шест для перил, — обрадовались и изо всей силы потянули барсука за нос. Проснулся барсук — ничего понять не может. Огляделся — испугался. Земля далеко внизу осталась, над головой пушистые облака плывут. Кричал-кричал барсук, на помощь звал, да никто не откликнулся. Что стало с тем барсуком — неизвестно. Только никто его с тех пор больше не видел.Колокол из Дворца дракона
лучилось это очень-очень давно. Висел на звоннице в храме Сэннэндзи, что в Симоносэки, огромный колокол. Звон его разносился далеко по округе и всегда радовал людей. Каждое утро в один и тот же час ударял звонарь по колоколу. — Ну вот, — говорили крестьяне, — это звонит колокол храма Сэннэндзи. Значит, пора нам в поле отправляться. И каждый вечер узнавали люди время по удару большого колокола. — Слышите? — спрашивали они друг друга. — Уже прозвенел колокол. Надо бы домой возвращаться. Так и жили люди в тех местах: по удару колокола. Но однажды случилось вот что. Вышли крестьяне на поля, работают, рук не покладая, вдруг слышат — звонит большой колокол храма Сэннэндзи. Удивились крестьяне: — Не время еще нашему колоколу звонить! Может, беда какая стряслась? Услыхал звон колокола и сам настоятель храма. Очень его это рассердило. «Что за непорядок такой! — подумал он. — Кто посмел в такой час в колокол ударить?!» Вышел настоятель из храма, на звонницу глянул, да так и остолбенел: колокол звенит, а звонаря-то и рядом нет! — Вот невидаль! — всплеснул руками настоятель. — Где ж это видано, чтоб колокола сами по себе звонили? Начались с того дня в храме Сэннэндзи настоящие чудеса. Чуть вечер настанет, поднимется на звоннице ветерок, а как полночь наступит, загудит колокол да на всю округу как забьет: гон! гон! гон! Стали люди замечать, что особенно громко звучит он во время дождя или шторма. «Неспроста все это», — думали они. Но что делать — не знали. А тем временем совсем в той деревне от колокола житья не стало. Бьет всю ночь напролет, хоть уши затыкай. Натянут себе крестьяне одеяло на голову, а уснуть все равно не могут. И чем бы все это кончилось — неизвестно, если б не явилась однажды ночью к настоятелю красивая девушка. Вошла она неслышно в храм, у изголовья встала и говорит: — Прислал меня к тебе повелитель морской из самого Дворца дракона. Очень ему хочется колокол с твоей звонницы иметь. Прикажи его к нам во дворец отправить, а не то большая беда придет — разлетится твой храм, да и колокол в придачу, вдребезги! Сказала так, и в тот же миг в струйку дыма превратилась. Поплыл тот дымок над морем и исчез. На следующее утро позвал настоятель крестьян, стали они совет держать. — Раз повелитель морской из Дворца дракона требует колокол ему отдать, так и сделаем, — решили крестьяне. — А не то он нас со свету сживет. Только как мы колокол со звонницы снимем и на берег морской отнесем? Думали они, думали и решили сетку сплести, самую прочную, из женских волос. Собрали по деревне волосы — кто прядь отдал, кто две, и сплели за две ночи большую сеть. И надо же: ни в первую ночь, ни во вторую не бил больше колокол. На третий день поутру собрались крестьяне перед храмом. Самых сильных позвали, чтоб колокол вниз спустить могли. Вышел из храма и настоятель. Только собрались люди за дело приняться, слышат — заскрипело что-то на звоннице. Головы подняли, да так и обомлели: пошатнулся колокол, вздохнул вроде да сам вниз спускаться стал. Идет — с боку на бок переваливается. На каменные ступени осторожно так ступает. А их-то без малого сотня будет! Спустился колокол, сетку с себя стряхнул да по деревне зашагал. А как к холму подошел, постоял, отдышался да по крутой тропинке вверх забираться стал. Так до берега моря и дошел. Остановился у самой воды, как вкопанный, и дальше — ни с места. Подбежали крестьяне, думать стали, как же теперь колокол в воду опустить. — Позовите скорее Матагоро, — кричат. — Он в нашей деревне самый сильный! Прибежал Матагоро, а с ним и все силачи деревенские. Подхватили они колокол и стали его в воду толкать. Долго они колокол в море тянули, пока, наконец, он на дно морское не ушел. Посмотрел Матагоро: а у него в руках колоколово ухо осталось — так тянули, что оторвали. Сказывают, что с тех пор потекла в деревне спокойная жизнь, а настоятелю храма тайны великие открылись. Научился он угадывать время штормов и тайфунов, приливов и отливов, и нередко рыбакам помогал, и урожай от непогоды спасал. А для храма новый колокол отлили — ничуть не хуже прежнего. А наверх ему ухо от старого приделали, чтоб не забывали люди о колоколе из Дворца дракона.Большой праздник белой лисы
огда-то очень давно в местечке Нагаивая, что в префектуре Ойта на острове Кюсю, жила одна старушка. Звали ее о-Цунэ-сан. Страсть как любила она всякие праздники и представления. Вот как-то раз позвали ее родственники на праздник в свою деревню. Обрадовалась о-Цунэ-сан, стала в дорогу собираться. А путь-то неблизкий: через горный перевал, на побережье Матама. Очень понравился о-Цунэ-сан тот праздник, до самого вечера гости веселились. Стала старушка в обратный путь собираться, а родственники ее уговаривают: — Не ходи, переночуй, а уж утром в путь двинешься. Время позднее. Пока до перевала дойдешь, совсем стемнеет. Страшно на перевале ночью. — Ну вот еще! — ответила о-Цунэ-сан. — Дорогу в лесу я хорошо знаю. Да и ночь сегодня лунная, ничего со мной не случится! С тем в путь и отправилась. А дорога в горах крутая: все вверх и вверх бежит. Добралась, наконец, старушка до перевала Сиромару. А день уж совсем угас. Только она отдохнуть присела, слышит — забили где-то рядом праздничные большие барабаны. — Что бы это могло быть? — удивилась о-Цунэ-сан. — Праздник в Матама давно закончился. Может, здесь на перевале новый храм построили, а я не знаю? Забилось у нее сердце — вот-вот выпрыгнет! Вскочила о-Цунэ-сан, да по тропинке вниз побежала. Вдруг видит: навстречу ей люди идут, веселые, нарядные, в руках бумажные фонарики держат. — Скажите, куда вы спешите? — стала спрашивать старушка. — Верно, тут поблизости праздник будет? — Неужели ты, бабушка, ничего не знаешь? — удивились люди. — Сегодня на перевале большое представление. Идем с нами! Пошла о-Цунэ-сан со всеми вместе. Подошли они к маленькому домику. Заглянула о-Цунэ-сан внутрь — а там все совсем как в театре. И представление идет о том, как верный слуга харакири совершает. А скоро и время антракта наступило. Стали тут гостей потчевать: и рис вареный поднесли, и лепешки сладкие. А потом опять представление началось. Очень грустную историю зрителям показали. О том, как спасла воина-самурая белая лисица, а потом явилась к нему в облике юной красавицы. Поженились самурай и девушка-лиса. Родился у них мальчик. Только не могла лисица навсегда с людьми остаться. Настало время ей в лес возвращаться. И запела тогда она песнь о разлуке, жалостливую-прежалостливую. Заплакали зрители, песню ту услышав. И о-Цунэ-сан плачет, слезами обливается. Сильно ее представление за душу тронуло. — Надо же, — дивилась она, — какие чудеса в горной глуши показывают! Бежать в деревню надо, людям про то поведать! Бросилась старушка со всех ног домой в Нагаивая. Прибежала и тут же дочери рассказала о том, что на перевале видела. Слушала ее дочь, слушала, а потом как рассмеется: — Где ты представление это видела? — спрашивает. — На перевале Сиромару? Ничего там не было. Просто решила Белая красавица над тобой посмеяться, вот и обморочила! И не рисом тебя там угощали, и не сладостями, а навозом — конским да коровьим. — Кто такая Белая красавица? — удивилась о-Цунэ-сан. — Да так лису прозвали, что на нашем перевале живет. А всего их в округе три: Белая красавица, Огненная красавица да Кошка-царевна. Так их люди называют. — Быть того не может! — воскликнула о-Цунэ-сан. — Я же своими собственными глазами видела! Так и не поверила она дочери. Дождалась вечера и снова на перевал Сиромару отправилась. Идет по тропинке, а луна ей дорогу освещает. Но вот совсем темно стало. Зажгла о-Цунэ-сан бумажный фонарик, вокруг посветила — нет в лесу того домика, где она представление смотрела, и ничто о вчерашнем празднике не напоминает. Спряталась старушка за деревом и ждать стала. Вдруг откуда ни возьмись появилась белая лиса, обернулась в красивую девушку. Смотрит о-Цунэ-сан из-за дерева во все глаза. Совсем забыла, что в темном лесу стоит, а рядом оборотень резвится. А лисе и дела нет до о-Цунэ-сан. Не собиралась она на сей раз старушку конским да коровьим навозом кормить! Ждала белая лиса в гости своих подружек-лис, чтоб большой праздник устроить и до утра веселиться.Бог грозы Сомбуцу
давние времена жили в одной горной деревне старик со своей внучкой. Жили они бедно, все богатство — клочок земли маленький-премаленький, с кошкин лоб. Каждое утро отправлялись дед с внучкой на свое поле, работали на нем от зари до зари. А поле хоть и маленькое, а кормило их — то редькой, то дынями, а то и бобами. Вот как-то раз задумал старик редьку посадить. Согласилась внучка. — Очень я, дедушка, редьку люблю, — говорит. — Коль вырастет, не будем с тобой зимой голодать. Вскопали они землю, стали семена бросать да приговаривать: «Редька, редька, взойди! Редька, редька, уродись! Вырасти большой на радость деду и внучке!». Посадили они семена и ждать стали, когда листочки появятся. Через несколько дней видят — зазеленело их поле. Обрадовались дед с внучкой: — Вон сколько редьки уродится! Не страшна нам теперь зима! Настала пора редьку поливать. Стали старик с внучкой к ручью ходить, а путь-то неблизкий, все под гору, под гору. Зачерпнут ведерко — и назад, все в гору, в гору. Да вот беда: только польют поле, заколышет редька листиками, будто просит: «Пить! Пить!». Так и ходили старик с внучкой целый день по воду. Только вот однажды спустились они к ручью, да так и обомлели — нет в ручье воды, высох. Опечалилась внучка, заплакала: — Что же с нами теперь будет? Погибнет наша редька, и мы с голоду умрем! Думал старик, думал, где воды взять, и придумал: — Давай-ка мы с тобой на гору Тога сходим, там бог Сомбуцу живет. — Бог Сомбуцу? — удивилась внучка. — А кто это? — Это очень важный бог, бог грозы, — ответил дед. — От него все дожди на свете зависят. Посылает он, коль захочет, град и ливни на землю. — Ну, раз он такой важный и помочь нам может пошли, — вздохнула внучка. Собрались они и на гору Тога отправились. Вьется горная тропинка, все выше и выше убегает. — Далеко ли еще? — спрашивает внучка. — Вот рощу минуем, а там рукой подать, — отвечает ей дед. Поднялись они, наконец, на гору. — Ну, вот и пришли, — сказал старик. Смотрит внучка, понять не может, куда это они пришли. Стоит на вершине скала, а под ней яма. — Что это? — удивилась внучка. — Неужто эта скала и есть великий бог грозы Сомбуцу? — Да, — ответил старик. — Это и есть бог Сомбуцу. Священная это скала. Поклонился он скале в пояс, рядом сел, руки в молитве сложил. — Бог Сомбуцу, пошли нам на поле дождь, — стал просить, старик. — Помоги нам, добрый бог Сомбуцу, гибнет наша редька. Спаси нас от голода! — стала просить внучка. Долго они сидели, да только голоса бога Сомбуцу так и не услышали. На следующий день снова пришли дед с внучкой к скале, и опять ничего не сказал им бог Сомбуцу. А редька тем временем совсем пожухла, опустила листочки, вот-вот погибнет. На восьмой день проснулись дед с внучкой, смотрят — опять небо ясное, ни одной тучки не видать. — Видно, не так добр великий Бог грозы Сомбуцу, как люди говорят, — проворчал старик. — Не хочет он слышать наши молитвы. Ну, делать нечего. Снова пошли дед с внучкой к священной скале. Снова просить стали: — Сжалься над нами, Бог Сомбуцу, пошли нам хоть какой дождик! Напои наше поле! Спаси нашу редьку! Молчит скала, ничего не отвечает им Бог грозы Сомбуцу. Рассердился тут старик не на шутку, да как закричит: — Врут люди, что ты помочь можешь! Не бог ты, а мошенник! Поднял он с земли камень, да как по скале им ударит! Покатился камень и на дно той самой ямы, что у подножия скалы была, упал. Загудела тут скала, зашаталась, и раздался из ямы хриплый голос: — Кто посмел камни в меня бросать? Кто мой сон нарушил? Вот я вам! Испугались старик с внучкой. — Ой, спасите! — закричали и подальше от скалы отбежали. А потом старик и говорит: — Прости меня, великий Бог грозы Сомбуцу, что камень в тебя бросил. Только нет больше сил молчание твое терпеть. Восемь дней приходим мы к тебе — дождя просим. А ты все молчишь. Сказал так старик, смотрит — перестала скала качаться. — Восемь дней, говоришь, ходите? — переспросил Бог грозы. — Ну, прости, прости! Да ты, видно, днем ко мне приходишь. А я очень люблю днем вздремнуть, да так крепко засыпаю, что ничего не слышу. Не сердись, прости меня! — Ладно, — ответил старик, — не сержусь. Ну, теперь-то пошлешь нам на поле дождь? — А почему же не послать-то? — засмеялся Бог грозы. — Жалко, что ли? Вздохнул он глубоко, дрему прогнал, да как закричит: — Эй вы, слуги верные, просыпайтесь! Дело для вас нашлось! Забурчало что-то в глубокой яме, закряхтело, а потом вдруг из нее дым повалил. Потянулся дым к небу, глядь — сидят уже там громовики, видимо-невидимо. Каждый на своей тучке. — Ух ты! — удивились дед с внучкой. — Вот, оказывается, как дожди мастерятся. — Эй вы, не зевайте! — закричал громовикам Бог грозы Сомбуцу. — А лучше-ка дайте им на поле дождя, да помокрее! Услышали громовики приказ и сразу же за дело принялись — стали они что есть мочи колотушками по тучам бить. Загремели тут раскаты грома, засверкала молния, покрыла небо темная туча и хлынул на землю ливень. — Эх, хорошо! — кричат громовики постарше. — Эй, поддай еще! — кричат те, что помоложе. Обрадовались дед с внучкой дождю. Поблагодарили Бога грозы и домой заспешили. Прибежали на поле, видят — поднялась их редька, зазеленели листики, белые головки из земли торчат. Знатный урожай собрали в тот год дед с внучкой. А в тех краях с той самой поры обычай появился: как придет засушливое лето, пойдут деревенские парни на гору Тога к Богу грозы Сомбуцу. Кинут камень в яму глубокую — Бог от сна и очнется. Старики сказывают, что после этого всегда дожди начинаются.Обезьянка с обрезанным хвостом
ила-была обезьянка, маленькая и глупая. Целыми днями она только и делала, что прыгала с ветки на ветку. — Будь осторожней, — говорили ей большие обезьяны, — так недолго и упасть! Но обезьянка никого не желала слушать. Она забиралась на самые высокие деревья и прыгала на самые тонкие ветки. Как-то раз забралась она на высокое дерево. Вдруг ветка под ней обломилась, и обезьянка упала в колючий куст, а длинная острая колючка вонзилась ей в хвост. — Ой, ой! Как больно! — заплакала обезьянка, и все увидели, что она к тому же трусиха. Как раз в это время шел по лесу брадобрей и нес в котомке свои бритвы. Обрадовалась обезьянка: — Помоги мне, пожалуйста, отрежь бритвой кончик хвоста вместе с этой противной колючкой. Достал брадобрей бритву, только поднес ее к хвосту, а обезьянка как закричит: — Ой! Это будет больно! — и отскочила в сторону. Брадобрей и отхватил обезьянке почти весь хвост. Увидела это обезьянка и заплакала: — Посмотри, что ты наделал с моим хвостом! Верни мне хвост или отдай свою острую бритву! Не мог брадобрей вернуть обезьянке хвост и отдал ей свою бритву. Бежит обезьянка по лесу дальше, острой бритвой размахивает. Вдруг видит, старушка хворост собирает. А хворостины толстые, длинные. Никак их старушке не разломить. Захотелось обезьянке похвастаться острой бритвой, подошла она к старушке и говорит: — Посмотри, какая у меня бритва. Мигом хворост ею расщепишь. Обрадовалась старушка, ну хворост щепать, только ведь бритва для этого дела непригодна — быстро затупилась. — Что ты наделала с моей острой бритвой! — рассердилась обезьянка. — Верни мне бритву или отдай свой хворост! Не могла старушка вернуть обезьянке острую бритву и отдала ей свой хворост. Взвалила обезьянка хворост на спину и поскакала дальше. Вдруг видит, во дворе хозяйка рисовые лепешки печет. Захотелось обезьянке рисовых лепешек. Подошла она к хозяйке и стала смотреть. А у хозяйки хворост сырой, горит плохо. — Возьми лучше мой хворост, он совсем сухой! — предложила обезьянка. Обрадовалась хозяйка, взяла вязанку и бросила в огонь. Разгорелся огонь, стали лепешки подрумяниваться. А как догорел хворост и хозяйка вынула лепешки, закричала обезьянка: — Что ты наделала с моим хворостом! Верни мне его или отдавай свои лепешки! Не могла хозяйка вернуть обезьянке хворост и отдала ей свои лепешки. Схватила их обезьянка и побежала дальше. Бежала, бежала, повстречала старика с большим медным гонгом. Захотелось обезьянке иметь такой гонг, она и говорит: — Есть у меня, старик, вкусные рисовые лепешки. Дай мне за них твой гонг. — Ладно, — согласился старик, — можно и поменяться. Схватила обезьянка гонг, забралась на вершину дерева и давай бить в гонг. — Я самая красивая на свете обезьяна! — кричит. — У меня самый замечательный на свете гонг! Бом! Бом! Был у меня хвост, отдала я его за бритву. Бритву выменяла на хворост, а хворост на лепешки, а за лепешки получила этот чудесный гонг! Бом! Бом! Бом! Обезьянка так сильно ударила в гонг, что не удержалась и свалилась в колючий куст. Громко засмеялись обезьяны и с тех пор стали называть ее бесхвостой Бом-Бом.Дурак Ётаро
одной деревне жила женщина с сыном. Сына звали Ётаро. Он был тихий и послушный мальчик: не шалил, не проказил, старался всем услужить, но только был очень недогадлив. Однажды мать сказала ему: — Ётаро, я пойду на речку белье полоскать, а ты посмотри за рыбой. Она на кухне, а там сидит кот. Мать взяла корзину с бельем и пошла на речку. А Ётаро сейчас же побежал на кухню, посмотрел по сторонам и увидел на полке блюдо с рыбой. «Не могу я сидеть, задрав голову, и все время смотреть на полку! — подумал Ётаро. — Лучше поставлю блюдо на пол». Ётаро так и сделал: поставил блюдо с рыбой на пол, а сам уселся рядом и не моргая стал смотреть на рыбу. Про кота он и забыл. А кот в это время подкрадывался к рыбе все ближе и ближе. Подобрался к блюду, ухватил лапой рыбью голову и стащил ее на пол. Ётаро и не пошевелился. Кот съел рыбью голову, стащил с блюда рыбий бок и тоже съел. Так понемногу он съел всю рыбу. На блюде остался один только рыбий хвост. Наевшись досыта, кот отошел в сторону, свернулся в клубок и уснул. «Вот теперь мне и смотреть не на что! — подумал Ётаро. — Рыбы на блюде больше нет. Пойду-ка я во двор, погуляю немножко». Ётаро выбежал из дому, а навстречу ему мать с бельем. — Ётаро, что ты делаешь во дворе? — спросила мать. — Я же тебе велела смотреть за рыбой. — Я и смотрел. — Отчего же ты убежал из кухни? — А мне больше не на что было смотреть. От рыбы одни кости и хвост остался. — А где же вся рыба? — Кот съел. — А ты что делал? — А я на рыбу смотрел. Ты велела мне смотреть, я и смотрел. — Ах, какой ты у меня глупый! — сказала мать. — Как ты не догадался крикнуть коту «брысь». Кот бы убежал, и рыба осталась бы цела. — Верно, — сказал Ётаро. — В другой раз буду умнее.На другое утро мать сказала: — Ётаро, сходи на огород, посмотри, поспела ли редька. Да заодно погляди, не едят ли гусеницы капусту. Ётаро сейчас же побежал в огород. Видит, редька и в самом деле поспела. Уже кое-где из земли торчат белые головки. Зато капуста вся изъедена. На листьях ее сидят большие зеленые гусеницы. Ётаро посмотрел на гусеницу и подумал: «Теперь-то я знаю, что мне делать. Надо прогнать гусеницу с капусты». И он закричал во весь голос: — Брысь! Брысь! Гусеницы не пошевелились. Но, как он ни кричал, гусеницы спокойно сидели на листьях. Ётаро заплакал и побежал к матери. — Чего ты плачешь? — спросила мать. — Как же мне не плакать? Гусеницы едят нашу капусту. Я кричал им «брысь, брысь», а они не слушаются. — Какой ты глупый! — сказала мать. — Разве гусеница и кошка одно и то же? Надо было убить их, вот и все. — Верно, — сказал Ётаро. — В другой раз буду умнее.
В тот же день после обеда Ётаро сказал матери: — Сегодня у нас в деревне представление — борцы приехали. Можно мне пойти посмотреть на них? — Можно, — ответила мать. — Только не толкайся в толпе и веди себя повежливее. Ётаро обрадовался и побежал к деревенскому храму. Там во дворе уже шло представление. Посреди двора был выстроен дощатый помост, и на нем боролись два больших, толстых человека. Вокруг помоста толпились зрители. Вся деревня сбежалась на представление, и поэтому во дворе было очень тесно и жарко. У всех зрителей в руках были круглые бумажные веера, разукрашенные черными знаками. Веера тихо шелестели, и по всему двору проносился легкий ветерок. Ётаро пришел поздно и оказался в самом конце двора. Ему ничего не было видно, кроме затылков и спин зрителей. От нечего делать он стал рассматривать затылки. И тут он увидел розовую, блестящую, будто покрытую лаком, лысину. На самой ее середине на единственном волоске сидела большая черная муха. «Муха сидит на лысине совсем как гусеница на капусте, — подумал Ётаро. — Она съест последний волос старика. Надо ее поскорее убить. Это будет очень вежливо». Ётаро высоко поднял своей рукой веер и хлопнул старика по затылку. Муха сейчас же перелетела на голову другого соседа. А старик охнул и обернулся. Увидев Ётаро, он сердито закричал: — Как ты смеешь драться, негодный мальчишка! И, размахнувшись, он больно ударил Ётаро по щеке. Ётаро заплакал, щека у него вздулась и покраснела. С плачем выбрался он из толпы и побежал домой к матери. — Что ты так рано вернулся? — удивилась мать. — Из-за моей вежливости меня побили, — сказал Ётаро. Я хлопнул одного старика по голове веером, чтобы убить муху, а он рассердился и поколотил меня. — Ах, какой ты глупый, сказала мать. — Зачем же ты хлопнул старика по голове? Надо было помахать веером, муха бы и улетела. — Верно, — сказал Ётаро. — В другой раз буду умнее.
На другой день в деревне случился пожар. Ётаро никогда в жизни не видел пожара и побежал со всех ног смотреть, как горит дом. Еще издали он увидел желтое пламя в густом черном дыму. По всей улице бегали и суетились люди. Ётаро добежал до горящего дома и остановился на другой стороне улицы. Вдруг раздался грохот, и во все стороны полетели искры: это обвалилась горящая балка. Одна искра перелетела через улицу и упала на бумажное окно, у которого стоял Ётаро. — Ой, ой! — закричал Ётаро. — Надо прогнать искру, а то от нее загорится весь дом. Он вытащил из-за пояса веер и стал махать им изо всей силы. От этого искра еще сильнее разгорелась, и бумага начала тлеть. Люди, которые жили в доме, заметили, что бумага у них на окне дымится, испугались и выбежали на улицу. Тут они увидели Ётаро, который стоял у окна и раздувал веером огонь. Люди так рассердились на него, что вырвали у него из рук веер и хорошенько отколотили Ётаро. А загоревшуюся бумагу сейчас же залили водой. Испуганный и заплаканный Ётаро поплелся домой. — Что с тобой случилось? — спросила мать, увидев заплаканного сына. — Меня опять побили, — сказал Ётаро, плача. — Я хотел согнать искру с бумажного окна, чтобы не загорелся дом, и стал махать на нее веером, а у меня отняли веер и поколотили меня. — Ну и глупый же ты, — сказала мать. — Разве можно тушить искру веером? Огонь надо заливать водой. — Это верно, — ответил Ётаро. — В другой раз буду умнее.
На следующий день утром Ётаро пошел погулять. Он дошел до самого края деревни. А на краю деревни стояла кузница. Дверь в нее всегда была открыта настежь, а внутри целый день полыхало пламя. Перед огнем раскачивались взад и вперед два парня. Они били по раскаленному железу молотами на длинных ручках. Когда молот ударял по железу, во все стороны сыпались искры. Ётаро остановился перед дверью и заглянул внутрь. — Опять пожар! — обрадовался Ётаро. — Ну, теперь я знаю, что делать. Он набрал полное ведро воды и вылил его в огонь. Кузнецы сначала только рты разинули. А когда вода в пламени зашипела, они набросились на Ётаро, надавали ему тумаков и вытолкали на улицу. С громким плачем побежал он домой. — Что опять случилось? — спросила мать. — Опять побили меня, — сказал Ётаро. — Я проходил мимо кузницы, а там горел огонь и сыпались искры, совсем как на пожаре. Я хотел залить огонь водой, как ты мне велела, а кузнецы рассердились и побили меня. — Ну и глупый же ты! — сказала мать. — Ведь в кузнице огонь нужен для работы. Разве ты не видел, как там кузнецы бьют молотом по железу? Уж если ты хотел им помочь, так делал бы то же, что и они. — Верно, — сказал Ётаро. — В другой раз буду умнее.
Через два дня, когда царапины и синяки у Ётаро зажили, он пошел опять гулять. Только отошел от дома, как увидел двух парней, которые колотили друг друга палками. «Надо им помочь!» — подумал Ётаро. Он поднял с земли толстую суковатую палку и что есть силы ударил сначала одного, потом другого парня по голове. Парни сейчас же перестали драться, и оба накинулись на Ётаро. Они были старше и сильнее его, да к тому же их было двое. Они так больно избили Ётаро, что он еле дотащился до дому. — Что с тобой? — спросила мать. — Опять тебя побили? — Опять, — сказал Ётаро. — Я увидел на улице двух парней. Они били друг друга палками. Я стал им помогать, а они оба вдруг набросились на меня и давай меня колотить. Мать только рукой махнула: — До чего же ты глуп, Ётаро! Ведь тут надо было не помогать, разнимать надо было. — Верно, сказал Ётаро. — В другой раз буду умнее.
Семь дней после этого сидел Ётаро дома, боялся показаться на улицу. Но на восьмой не вытерпел и пошел погулять. Вышел он на улицу и видит: посреди дороги грызутся две собаки. Ётаро остановился и закричал: — Перестаньте драться! Собаки его, конечно, не послушались. Тогда Ётаро подбежал к ним, ухватил их обеих за хвосты и стал растаскивать в разные стороны. Собаки еще больше рассвирепели, зарычали и вцепились бедному Ётаро в икры. Если бы прохожие не подоспели на помощь, собаки разорвали бы его в клочья. Едва живой вернулся Ётаро к матери. Мать посмотрела на него и ничего уж больше не сказала. Дурака учить — только время тратить.
Почему плакал дождевой червяк
огда-то очень давно жило на острове Онуяма много-много дождевых червяков. Случилось это как-то раз, когда взошла на небе яркая луна. Озарила она своим светом листья деревьев, заблестела в капельках росы. Обрадовались дождевые червяки, принарядились получше и отправились на праздник — луной любоваться. Уж как они веселились: и пели, и плясали, а потом и пирушку устроили. Только один старый червяк присел одиноко под деревом и жалобно заплакал. Увидел его молодой червяк и спрашивает: — Почему ты так горько плачешь, дедушка? Что за беда с тобой стряслась? Посмотри, какая красивая луна сегодня на небе, какие все вокруг веселые! А тут и другие червяки подползать стали. — Что случилось? — спрашивают. Вытер старый червяк слезы и говорит: — Вот гляжу я на вас — молодые вы еще, зеленые! Пляшете себе, поете — ничего и не знаете! А я день и ночь думу тяжкую думаю. Был я когда-то, как и вы, молодой, жили мы на острове тихо и спокойно. Мало нас, дождевых червяков, здесь было. А теперь куда ни глянь — одни червяки кругом! Что же дальше будет? Скоро нам тут ни места, ни пищи не хватит, и умрем мы тогда все голодной смертью! Услыхали это молодые червяки и тоже заплакали. А со всех сторон все новые и новые червяки подползают, волнуются. «Что случилось?» — спрашивают. Как узнают, что скоро голодная смерть придет, тут же рыдать навзрыд начинают. А тем временем на морском берегу под большим камнем лежала старая змея. Любовалась она луной, любовалась, а потом притомилась и заснула, да так крепко, что и не заметила, как хлынул с холма водный поток, подхватил ее и закружил что было силы. Проснулась змея, испугалась: — Что за беда! Откуда на нашем острове река взялась?! Собрала она силы и поплыла вверх по течению — надо ж узнать, что там на холме приключилось! Долго плыла змея, пока не добралась до самой вершины. Вылезла она на травку, отдышалась, видит — сидят на холме тысячи дождевых червяков и рыдают, да так горько, что падает с холма настоящий водопад! — Эй вы, глупцы, что вы тут разревелись?! — рассердилась змея. — Из-за ваших слез меня чуть в море не унесло! — Не гневайтесь, госпожа змея, — стали всхлипывать дождевые червяки. — Выслушайте нас! И рассказали они змее о том, что скоро негде будет им жить и умрут они голодной смертью. — Ха-ха-ха! — громко рассмеялась змея. — Вот уж вправду люди говорят: колодезная лягушка моря не знает! Вы что же, думаете, глупые, ничего на свете кроме вашего островка и нет вовсе? Выйдите на берег моря да посмотрите вдаль — сколько вокруг островов всяких! Сколько на свете земли всякой! Так сказала старая змея червякам, повернулась и прочь уползла под свой большой камень. — Странно это, очень странно! — пробурчал старый червяк. — Сколько лет на свете живу, а никогда о других землях ничего не слышал. Решили тогда червяки проверить, правду ли змея сказала. Выбрали они самых сильных червяков и отправили их в море — пусть узнают, есть ли на свете еще острова. Сели молодые червяки на большие опавшие листья и поплыли в море. Долго они плыли и вот, наконец, на рассвете увидели перед собой много-много разных островков: больших и маленьких. — Какойздесь простор! — Как здесь красиво! — Сколько здесь всякой пищи! — в один голос закричали дождевые червяки. Поспешили они домой вернуться, чтоб другим червякам о новых островах рассказать. Обрадовались дождевые червяки, собрали большие опавшие листья и поплыли к другим островам. С тех самых пор на любом острове Рюкю можно встретить дождевого червяка.Бог горы и рыба-окодзэ
далекие времена жили в одной деревне очень богатые люди. Почему они были такими богатыми? Да потому, что дружили крестьяне той деревни с самим Богом горы. Вот и помогал он им хороший урожай вырастить, вредных насекомых да темные силы отогнать. Каждую осень уходил Бог в горы и оттуда сверху за деревней присматривал. А весной он обязательно вниз спускался и в деревню приходил. Ждали его крестьяне с нетерпением — никогда без Бога горы рис на поля не высаживали, потому и называли его весной Богом рисового поля. Был Бог горы очень добрым, но уж слишком застенчивым: то краснел от скромности, то лицо прикрывал от смущения, ну впрямь, как юная девушка. Но вот как-то по весне случилась такая история. Как всегда, пришел Бог горы в деревню — крестьяне как раз рис сажали. Встретили его как полагается — с почестями, подарки поднесли, угощение устроили. И все было бы ладно, если бы не надумал Бог горы по деревне прогуляться. Обошел он дома, обошел поля да и к ручью вышел. Сел на бережок отдохнуть. Сидит — любуется. И надо же было такому случиться, что посмотрел Бог горы в ручей, отражение свое-то и увидел! А как увидел, так и запричитал: — Ой, ой! Вот беда! Неужели это я?! Никогда не знал, что я такой урод! Ну и лицо! Как же мне стыдно! Как стыдно! Заплакал Бог горы горючими слезами, пожитки подхватил и в горы стремглав побежал. Растерялись крестьяне. — Подожди! — кричат. — Не печалься! Мы тебя и такого любим и чтим! А Бог горы бежит без оглядки, ничего слышать не хочет. Испугались крестьяне. «А что, если он теперь никогда не вернется?» — думают. Так и случилось. Спрятался Бог горы в лесной чаще, людям на глаза не кажется. Пришла в ту деревню большая беда: стала рассада чахнуть, заливные поля сохнуть, а деревья в горах и вовсе расти перестали. Не знают крестьяне, что делать, как горю помочь. Думали они, думали, да и пошли к одной мудрой старушке — совета просить. Рассказали они ей про свою беду. Задумалась старушка, а потом и говорит: — Старая я, годов двести, почитай, на свете живу. Не припомню что-то, как этот Бог горы выглядит. Вы сами-то его хорошо в лицо помните? — А как же? — удивились крестьяне. — Каждый год по весне он в деревню приходит. — Ну и как? — опять спросила старушка. — Вправду он так собой нехорош? — Вправду, — вздохнули крестьяне. — Да ведь это неважно! Все равно он для нас самый лучший! — Конечно, — согласилась мудрая старушка, — самое главное, что Бог горы добрый. Но вот незадача — уж очень он стеснительный. Видно, стыдно ему стало, что лицо у него уродливо, потому и убежал он от вас. Раньше-то он этого не знал. — Что же нам теперь делать? — спросили крестьяне. — Беда у нас — того гляди в деревне голод начнется. Работаем мы на полях с утра до ночи, а ничего у нас не растет. — Надо вам найти кого-нибудь еще некрасивей, чем Бог горы, — посоветовала старушка. — Пусть увидит, что не он на свете самый безобразный. Задумались крестьяне. Кто же еще так некрасив, как Бог горы? Думали-гадали, да ничего не придумали. — Ладно уж, — сказала старушка, — дам вам совет. Пойдите к нашему ручью и поймайте там рыбу-окодзэ. А как поймаете, посмотрите на нее внимательней — никто на свете так уродливо глаза не таращит! — Окодзэ! И то правда! — обрадовались крестьяне. Сходили они к ручью, рыбу-окодзэ поймали и давай хохотать: — Ха-ха-ха! Ну и рожа! — Вот умора! — Ой да уродина! Посадили они рыбу-окодзэ в большой кувшин и скорее в горы побежали. Нашли дом Бога горы, постучались. — Открой нам, Бог горы, — просят. — Посмотри, что мы тебе принесли! Открыл Бог горы дверь, в кувшин заглянул — а там рыба сидит, глаза таращит, челюстями туда-сюда двигает! Жуть, да и только! — Вот это да! — удивился Бог горы. — Бывает же такое на свете! Вижу я, что есть кто-то еще уродливее меня! Как хорошо, что я не рыба-окодзэ! А она-то, она-то, посмотрите, как глазами вращает! Ха-ха-ха! Ой, не могу больше! Сейчас лопну от смеха! Смеется Бог горы, и крестьяне смеются. Радостно всем им стало и весело. Вернулось к Богу горы хорошее настроение. Помирился он с крестьянами. Стали в деревне опять богато жить: рис на полях заколосился, плоды на деревьях созрели. И жили с тех пор всегда крестьяне и Бог горы в мире и согласии.Старик и чудище
давние времена жил в одной деревне старик. Страсть как любил он рыбу удить. Только вот незадача — рыбак-то он был никакой. Целый день у моря сидит, а пойманных рыбешек и на ужин не хватает. Думал старик, что ему делать, и придумал: «Пойду-ка я на рыбалку ночью. Вокруг — никого, да и рыба сонная, тихая, авось, мне и повезет». Вот как-то раз ночью отправился рыбак к морю. Нашел место безветренное, у самой скалы, удочку забросил — ждать стал. Вдруг видит — сидит за скалой другой рыбак. Рассердился старик. «И ночью покоя нет, — думает. — Зачем он на мое место удить пришел?» Хотел было он тому рыбаку сказать, чтоб он прочь уходил, да раздумал — решил его получше разглядеть. Посмотрел он внимательнее, да от страха совсем дар речи потерял — сидит за скалой чудище, что на большом тутовом дереве живет: лицо красное, волосы красные, в разные стороны торчат. Испугался старик, сжался весь, еле дышит. Совсем про рыбу позабыл. А у чудища-то рыба только и делает, что клюет. Так они до рассвета и просидели. «Только бы утра дождаться, — думает старик. — Вот солнышко взойдет, чудище и исчезнет. Никогда больше ночью рыбачить не пойду!» А тут и светать стало. Поднялось чудище, потянулось и спрашивает: — Эй, старик, ты чего такой неразговорчивый? Боишься меня, что ли? Не бойся, я тебя не трону. Вижу я, ты тоже любитель по ночам рыбу ловить. Очень это мне нравится, а то скучно одному ночи коротать. — Не знал я, — отвечает старик, — что чудища любят рыбой лакомиться. Вот бы никогда не подумал, что ты рыбачить ходишь. — И не люблю я рыбу вовсе, — поморщилось чудище. — Нравятся мне только рыбьи глаза, а саму рыбу я и не трогаю. — А куда же ты ее деваешь? — удивился старик. — Выбрасываю, — ответило чудище. — Но ты, если хочешь, себе ее взять можешь. Стоит старик, не знает, что делать: боязно у чудища рыбу брать. — Чего задумался? — засмеялось чудище. — Бери — не пожалеешь. Рыба как рыба. Взял старик ту рыбу, домой отнес и уху сварил. Славная уха получилась. С тех пор так и повелось. Только луна взойдет, берет старик удочку и на рыбалку спешит, а чудище его уже у ворот поджидает. — Здравствуй, старик, — говорит. — Теплая ночь нынче выдалась, чую я, хороший лов будет. Придут они на берег, у скалы сядут и до утра рыбачат. А как заря заниматься станет, вынет чудище у пойманной рыбы по левому глазу и съест, а остальное старику отдаст. Большой улов был у чудища. Стал старик много рыбы домой приносить — одному уже и не съесть. Надумал он тогда рыбой торговать. И надо же, раскупали ту рыбу безглазую в одно мгновение! Разбогател старик. Лень ему стало каждую ночь с чудищем на рыбалку ходить. Вот и надумал он от друга своего избавиться. Пошли они как-то раз рыбу удить, старик и говорит: — Вот ты, чудище, такое на рыбалке удачливое, наверное, нет на свете ничего, что бы ты не мог сделать. — Да, пожалуй, — согласилось чудище. — Многое мне под силу. — Неужели ты ничего на свете и не боишься? — удивился старик. — Испугать меня трудно, — засмеялось чудище. — Есть, правда, две вещи, которые мне совсем не по душе. Никому я о них не говорил, но тебе, как другу, скажу. Очень не люблю я скользких осьминогов, да еще петухов, которые о начале дня возвещают. Хорошо запомнил старик слова чудища и решил того, во что бы то ни стало, напугать. Дождался старик ночи, надел соломенный плащ, капюшон на голову натянул и на крышу своего дома забрался — ждет, когда чудище за ним придет. А чудище и не ведает, что старик недоброе задумал, идет по тропинке, удочкой размахивает и песенку напевает. Подошел к воротам, да как вкопанный и остановился. Видит — сидит на крыше большой петух, крыльями машет. Удивилось чудище: «Что это петух среди ночи на крыше делает?» Увидел старик, что чудище его заметило, и давай еще быстрее руками махать, словно крыльями, да кричать во все горло: «Коккэкко! Коккэкко! Скоро солнце взойдет! Скоро солнце взойдет!». Испугалось было чудище, назад попятилось, да остановилось. «Странный какой-то голос у этого петуха, — думает, — на стариковый похож». Догадалось оно, что старик его провести решил, рассердилось. — Где же, старик, твоя благодарность? — спрашивает. — Я с тобой дружить хотел, а ты… Заплакало чудище, лицо руками закрыло и прочь побежало, да у ворот осьминога увидело — скользкого, противного. Закричало чудище, задрожало, да в темноте и пропало, будто и не приходило вовсе. Обрадовался старик, что от нечистой силы избавился. «Не надо мне теперь на рыбалку ходить, — думает. — Буду дома сидеть, денежки подсчитывать, да на солнышке греться». Но не вышло так, как старик хотел. Проснулся он поутру — тут болит, там болит. Поохал, поохал, да и помер. Сказывают старые люди, что это чудище его наказало за то, что благодарным быть не умел.Находчивый Мой
ного-много лет назад жил на самом юге Японии, на острове Окинава, один правитель. Была у него дочь-красавица. А у главного министра того правителя был сын. Звали его Мой. Вот и решили родители поженить своих детей, когда те подрастут. Настала пора сватов посылать, а Мой и говорит: — Не могу я жениться на девушке, которую никогда в глаза не видел. Может, она лицом нехороша, может, врут люди про ее красоту. Стали Моя отговаривать. — Не положено, — говорят, — просто так на девушку смотреть. Повод какой-нибудь найти надо. — Ладно, — согласился Мой, — найду я повод, чтоб на невесту свою посмотреть. Купил он курицу и в замок отправился. Вошел во двор, выпустил курицу да как закричит: — Держите! Держите! Это моя курица! Выбежали из замка придворные и вельможи, а с ними и дочь правителя. — Что случилось? Кто кричал? — спрашивают. Обрадовался Мой: — Видел! Видел! Свою невесту видел! Еще больше удивились придворные, бросились правителю докладывать: — Приходил сын главного министра, приносил курицу. Пустил ее по двору бегать, а сам кричать стал, что дочь вашу увидел. Опешил правитель: — Не знал я, что у моего главного министра сын дурачок. Вот беда-то, обещал ведь я за него свою дочь-красавицу отдать. Надо бы разорвать договор. Послал он важного вельможу в дом главного министра. Сел вельможа в паланкин и в путь отправился. Только к дому министра подъехал, чувствует, застрял паланкин — ни вперед, ни назад. Выглянул вельможа, видит — сидит на большом дереве Мой, в руках удочку держит, а крючком зацепил паланкин. Рассердился вельможа: — Эй, негодный, отпусти сейчас же мой паланкин. У меня к твоему отцу важное дело. Некогда мне с тобой разговаривать! Засмеялся Мой и говорит: — Паланкин, раз на крючок попавшийся, просто так не отцепится, давший обещание дочь замуж отдать, просто договор не разрывает. Так правителю и передай. Испугался вельможа и скорее в замок вернулся. Узнал правитель о том, что Мой ответил, задумался: «Может, и не так глуп этот Мой. Ладно, отдам за него свою дочь».В другой раз случилась с Моем такая история. Позвал его как-то раз поутру отец и говорит: — Уезжаю я по делам до вечера. Нечего тебе без толку по улицам шататься. Займись-ка ты хозяйством. Отправляйся в сад и оторви со стеблей хризантем нижние листья, те, что пожухли. Хочу я, чтоб сад мой в порядке содержался. Уехал отец, а Мой в сад направился листья обрывать. Вернулся отец вечером, смотрит — остались у хризантем одни цветы на стебельках, ни одного листочка не видно, совсем стебли голые. Рассердился отец, позвал Моя и спрашивает: — Что же ты, противный мальчишка, наделал? Зачем все листья со стеблей сорвал? Я же приказал тебе только нижние убрать! Почесал Мой затылок и говорит: — Не гневайся, батюшка, не со зла я это сделал. Пришел я в сад и, как ты велел, нижние листья со стебельков оборвал. Потом вижу — опять у хризантем нижние листья есть. Я и их оборвал. Гляжу — опять нижние листья остались. Я и их тоже оборвал. А потом посмотрел, а стебли уж и голые вовсе, одни цветочки и торчат. Вздохнул отец. Что ответишь?
А однажды Мой вот что придумал. Лежал у него в саду большой камень-валун. Да такой огромный, что никому не под силу было его с места сдвинуть. Очень этот валун Мою мешал. Как ни пойдет по саду, обязательно об него споткнется. Вот как-то раз выбежал Мой из дома да как закричит: — Пожар! Пожар! Спасите! Помогите! Горим! Услышали соседи и скорее к дому Моя побежали, кто с ведром, а кто и с двумя. Прибежали, видят — нет никакого пожара, а сам Мой на крылечке сидит — трубку потягивает. Удивились соседи. — Это ты про пожар кричал? — спрашиваю!. — Где же твой пожар? А Мой им как ни в чем не бывало и отвечает: — Упал у меня из трубки пепел. Вот я и подумал, что пожар случиться может. Испугался очень, потому и закричал. А потом ногой пепел придавил, пожара и не получилось. Пожали соседи плечами, расходиться было решили, а Мой и говорит: — Раз уж вы, уважаемые соседи, все равно здесь собрались, пособите мне тогда в другом деле. Лежит у меня в саду камень-валун, никто его с места сдвинуть не может. А для всех вместе это и не работа, а пара пустяков. Ничего не оставалось соседям, как камень-валун из сада оттащить.
Была мать Моя очень набожная женщина: все свободное время в храме проводила. Не нравилось Мою, что никогда мать дома застать нельзя, вот и решил он ее от храма отвадить. Собралась как-то раз мать в храм, подошел к ней Мой, руки в молитве сложил и тихонько позвал: — Матушка, а матушка! — Что тебе надо? — спросила мать. А Мой опять ее зовет: — Матушка, а матушка! — Ну что, что? — рассердилась мать. — Говори скорее, некогда мне. А Мой опять за свое: — Матушка, а матушка! Совсем мать терпение потеряла. — Надоел ты мне! — говорит. — Сколько можно одно и то же повторять!? — Неужели тебе это не нравится? — удивился Мой. — Конечно, не нравится, — ответила мать. — Кому же понравится, когда кто-то сто раз одно и то же канючит. — Тогда подумай, — засмеялся Мой, — может ли божеству нравиться, что ты каждый день в храм приходишь и все просишь его, и просишь об одном и том же? Разве божество не сердится? Ничего не ответила мать Мою, но стала с тех пор в храм только по праздникам ходить.
Надо сказать, что в те времена был правитель Окинавы в подчинении у правителя страны Сацума. Очень любили сацумские вельможи разные задачи придумывать да над вельможами с Окинавы подшучивать. Вот как-то раз прислали из страны Сацума большое бревно: догадайтесь, мол, где у дерева корни были, а где верхушка. Собрал правитель Окинавы своих подданных, стали они совет держать. И так прикинут, и эдак, а ничего решить не могут. А в это время как раз Мой в замке оказался. Думал он, думал, как задачу решить, и, наконец, придумал: — Бросьте бревно в пруд, — говорит. Не могут вельможи в толк взять, зачем бревно в пруд бросать, но перечить не стали. Отнесли бревно к пруду и в воду опустили. — Смотрите, смотрите, — закричал Мой, — один конец больше в воду ушел, значит, он ближе к корням был. Удивились вельможи находчивости Моя. Послали ответ в страну Сацума. Не понравилось сацумскому правителю, что с его задачей так легко справились. Решил он новую придумать — потруднее. На следующий день явились вельможи из Сацума к правителю Окинавы и говорят: — Прислал тебе наш господин редкий подарок — петушиное яйцо. Прими его в знак большого уважения. Сказали так и удалились. Задумались вельможи, что бы это значило, откуда в Сацума петушиные яйца появились? Поручил правитель главному министру, отцу Моя, ответ придумать. Думал, думал главный министр, да так ничего и не придумал. Тут Мой ему и говорит: — Позволь мне, батюшка, вместо тебя к сацумским вельможам отправиться. Уж я придумаю, что им ответить. Явился Мой в замок и спрашивает: — Где гости из страны Сацума почивать изволят? Ведите меня к ним! Вошел он в их покои. — Пришел я вместо отца беседы с вами вести, — говорит. — А где же твой отец? Почему сам не явился? — рассердились вельможи. Склонил Мой голову в смиренном поклоне, вздохнул и отвечает: — Плох мой батюшка нынче, очень плох. Начались у него роды. Ох, тяжелые у него родовые муки, ох, тяжелы! — Что за чушь ты несешь? — опешили вельможи. — Разве могут у мужчины начаться роды? Разве знает мужчина, что такое родовые муки? Улыбнулся Мой: — В каждой стороне свои причуды. Раз в стране Сацума петухи яйца несут, почему бы на Окинаве мужчинам детей не рожать? Засверкали у вельмож глаза гневом, а ответить-то — нечего! Пуще прежнего рассердился правитель страны Сацума. «Ну, погодите у меня, думает, — я вам такую загадку загадаю, век не отгадаете!» Послал он вельмож на Окинаву с новым поручением: хочу, мол, чтоб гора Унно, что на Окинаве высится, ко мне в замок доставлена была. Растерялся правитель Окинавы. — В своем уме правитель страны Сацума? — спрашивает. — Где ж это видано, чтобы горы с места на место таскали? Ну, делать нечего — надо выход искать да задачу решать. Опять собрал правитель своих подданных. Ломают вельможи голову, да все без толку. — Надо бы сына моего, Моя, позвать, — сказал, наконец, главный министр. — Два раза он нас от позора спасал, может, и теперь что-нибудь придумает. Позвали Моя в замок, просить стали: — Помоги нам, почтенный Мой, эту задачу решить. — Нет ничего проще, — усмехнулся Мой. — Раз хочет правитель Сацума иметь именно эту каменную глыбу, пусть он ее и получит. Позвал Мой сто каменотесов. Стали они камни с горы Унно отбивать, на лодки грузить да в страну Сацума отправлять. Привезут и у замка правителя сбросят. Скоро у того весь двор камнями усыпали. Понял тут правитель Сацума, что опять он в дураках остался. Приказал больше камней не привозить, не нужна ему, мол, больше гора Унно, дескать, насмотрелся он уже на ее красоту. С тех самых пор перестали из страны Сацума разные задачи присылать. А Моя окружили почетом и уважением. Женился он вскоре на дочке правителя, а после смерти отца стал главным министром.
Последние комментарии
1 час 55 секунд назад
1 час 6 минут назад
1 час 10 минут назад
1 час 10 минут назад
1 час 16 минут назад
1 час 33 минут назад