Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
серебряную гору, где нет ни богатства, ни хлеба, ни масла, где лишь одна луна будет и моя душа с нею. Правду я говорю, поп?
– Да, ты мудро говоришь, дагор.
– Рассказывай дальше, – говорит Сулус и придвигается ближе к отцу Глебу.
– Вот взошел однажды Иисус на высокую гору и учил: Блаженны чистые сердцем, ибо увидят они Бога.
– И я однажды видела Бога, – говорит Сулус.
– Как же ты видела его? – спрашивает отец Глеб.
– Симон шаманил тогда. Я пела и плясала и упала у огня. Тогда вошел в юрту молодой тойон с белыми крыльями. Он покрыл меня крыльями. И было мне хорошо. Я думаю, что это был Бог… Ты как думаешь, отец Глеб?
– Ах, право я не знаю. Может быть, в самом деле ты видела Бога, милая Сулус.
Еще долго рассказывает отец Глеб про Иисуса Христа, про Марфу и Марию, про Лазаря, про ночную предсмертную трапезу и про крестные страдания Учителя.
Вечереет. После ужина расходятся якуты. Выходит из юрты отец Глеб. Вокруг пустынно. Весенняя ночь придвинулась. Стоит. Дыханье ее как единая серебряная песня, такая тихая, такая мирная, такая мудрая. Долго бродит бессонный иерей по весенней земле. В полночь подымаются из оврагов и озер темные силы.
И этим новым голосам внимает молчаливо отец Глеб.
Взбугрилась, вздыбилась косматая тайга. И пошли по ней густыми толпами косматые туманы. Как будто табуны белогривых коней бегут из чащи. Потом тянутся вереницей белые монахи. Потом мальчики немые идут, кадят кадилами, веют туманным ладаном.
И тонет, тонет в белой пене весенняя тайга.
Закружилась белопенная мгла по косогорам. Хороводные вихри понеслись. И бесшумный пляс ширококрылых туманов закружился бешено по кустарнику и полям.
Пошла ворожба несказанная. Все демоны сошлись к Медвежьему Косогору.
Но не страшно отцу Глебу.
– Что ж. И эта таежная нечисть, закружившая в неистовом тумане хоровод, тоже ведь рождена Богом. Бедные твари заблудились в шаманском тумане, но Господь вернет когда-нибудь их в свое лоно.
И стоит иерей неколебимо в белопенной тайге, творя молитвы от чистого сердца.
– Братья мои, демоны, – шепчет иерей, – вернитесь в лоно Господа моего Иисуса Христа.
Но вот засияла луна и развеялись туманы.
Тепло повеяло. Весенняя пьяная истома облекла и поля, и деревья, и озера.
И чувствует отец Глеб, что любит он землю как милую невесту.
Вот он опускается на колени и радостно плачет – влюбленный – и шепчет земле:
– Люблю тебя, люблю, люблю.
III
У отца Мефодия жена рожает.
Поп стоит в соседней комнате и говорит доктору:
– Вот вы смеетесь надо мною, называете меня нехорошими именами, а вы, доктор, войдите в мое положение. Восемь дочерей и больше никаких.
– А Даниил?
– Даниил Богом обиженный, сами знаете. Нет, верно вам говорю, ежели Глафира Ивановна опять девчонку родит, сан иерея сложу и с нею разведусь. Не могу я больше этого терпеть.
– Не дури, поп.
Из соседней комнаты раздается стон. Кажется, что раздирают коленкор. Потом тишина. Отец Мефодий прислушивается, как будто хочет разгадать, что ему предвещает тишина. И опять неестественный скрипучий стон. И потом крик, от которого холодеют колени. Точно на бойне.
– Доктор, а доктор. Как думаете, девчонка или мальчишка?
– Роды преждевременные, – говорит сурово доктор, – ребенок, может быть, не выживет.
– Ах, грехи наши, – вздыхает Мефодий, – надо будет младенца поскорее окрестить. Агашка! Скажи дьячку, чтобы купель принес.
Притаскивают купель. В дверях показывается бабка.
– Скоро.
Через минуту – опять крик, от которого доктор затыкает уши.
– Ну что? Девка? – спрашивает поп и вздрагивает.
– На те, на те вам, – бормочет бабка и сует попу что-то полуживое в тряпках.
Поп с ужасом на лице, брезгливо кладет младенца на широкий диван.
– Вы бы к Глафире Ивановне пошли, – говорит Мефодий доктору, – а я младенца окрещу, а то неровен час.
Поп берет маленькое тельце и старается не смотреть на него. Он подносит его к купели – и толстые его пальцы судорожно нащупывают и сжимают маленькую шейку.
«Девка, – думает поп, – кошачье отродье».
Поп окунает младенца в воду, бормоча молитву. И опять крепко сжимает пальцами влажную шейку, и ему чудится, что младенец пищит.
– Хорошо, что окрестить успел, – говорит поп доктору, – младенец-то кажется, помер.
Доктор подходит и рассматривает трупик.
– А младенец-то мальчик, – говорит он равнодушно.
– Что? Что такое?
Поп не понимает сначала; потом думает, что доктор пошутил над ним.
– Какой там мальчик! Девка… Упокой, Господи, ее душу.
– Говорят вам: мальчик.
Поп с ужасом смотрит на раскорячившийся трупик.
– Бабка! – кричит он неистово. – Что же ты со мной сделала, проклятая. Что ж ты мне толком не сказала, что сына мне Бог послал!
– Теперь уж поздно, – говорит доктор, – поздно, долгогривый.
– Бог меня карает, – бормочет Мефодий. – Агашка! Беги скорей за отцом Глебом.
Приходит Глеб.
– Пойдем в церковь, – говорит отец Мефодий, – прошу тебя, отец, пойдем скорее: исповедоваться буду.
Вот
Последние комментарии
3 часов 12 минут назад
1 день 14 часов назад
1 день 22 часов назад
2 дней 13 часов назад
2 дней 17 часов назад
2 дней 17 часов назад