Бег перед грозой [Геннадий Васильевич Осипов писатель] (fb2) читать онлайн

БЕГ ПЕРЕД ГРОЗОЙ

Успешно окончив первый курс, Иван, не раздумывая, поехал на каникулы домой, в деревню. Там, со дня на день, должен был начаться сенокос, и студента ждали. Кроме него у родителей было еще четыре младших сестры, но от них какая помощь? Да и за годовое отсутствие накопились дела, делал которые он и всегда только он.

Станция уже замелькала крышами первых домов и паровоз, коротко прогудев, остановился. Окно вагона выходило на здание станции серым прямоугольником, на котором студент прочитал ожидаемое название – «Шангалы».

– Как ты возмужал! – неожиданно за спиной услышал знакомый голос.

На перроне стояла его бывшая учительница географии. Улыбаясь, пожилая женщина подходила к нему с явным намерением досконально расспросить обо всем.

– Мне рассказывали, что ты у нас в Архангельске? Ведь так? – она уставилась на него сквозь толстые линзы очков, не желая замечать, что бывший ее ученик нервно посматривает в сторону и так и норовит сорваться и куда-то побежать.

– Поступил успешно в педагогический институт? Ну, так ведь? – она чуть не схватила своего собеседника за пуговицу, но тот умудрился деликатно уклониться. Взгляд его нашел приехавшего встречать отца.

Рядом, привязанные к черемухе, стояли две колхозные лошади только с уздечками, без седел. Родитель не торопился выказывать обуревавшие чувства и сидел на четвереньках под деревом, рассматривая приехавших.

– Так мне что интересно-то – на какой факультет ты поступил? – не унималась географичка.

– Физического воспитания, Тамара Васильевна, извините. – И с такой же извинительной гримасой на лице он зашагал, чуть ли не побежал к отцу.

– А что это за штука такая, спорт? – немного охладил встречу отец, помогая сыну забраться на лошадь. – Ты вот в письме-то писал, только мы с Матреной Васильевной ни хрена, ну просто ни хрена не поняли. Мы же тебя, когда в город собирали, ты что обещал? Что на учителя математики пойдешь! А фактически-то, что получилось?

Лошади всю дорогу шли почти шагом. Ванюша никогда не испытывал такого восхищения и блаженства перед красотами родных деревенских лесов и полей. Впервые, отсутствуя дома так долго, он видел все краски окружающего в необыкновенно ярких, даже каких-то нереально сгущенных тонах.

– Ерунда все это! – продолжал гнуть за ужином Семен Васильевич. – Ну, это беда какая, десять верст бегом пробежать! Эка диво! Ну, допустим, и мне тоже приходилось бегать. В сорок шестом у коров падеж начался, и я чуть не умер, а до райцентра вовремя добежал. И ветеринар сразу приехал, а у тебя что? Бегаешь, чуть ли не каждый день и почем зря. Не-е, не дело ты начал, да еще и с родителями не посоветовавшись! Не дело!

На столе стояла всегда откупоренная и почти полная бутылка водки. В доме спиртного почти никто не употреблял, и поэтому случилось из ряда вон выходящее – хозяин налил себе полстакана и сразу выпил. И не только Матрена Васильевна поняла, что хозяин расстроен. За столом воцарилась натянутость.

– Скажи мне, пробежишь ты, допустим, пятнадцать верст, ну а дальше– то что? Придешь домой и… Надо воды принести, дров наколоть, корове подать, а сил-то ведь никаких? – Семен Васильевич взглянул на сына и только махнул рукой. Появившуюся шальную мысль, а не является ли его сын, что называется «неудачным», он все-таки отгонял.

В баню сразу из-за стола они ушли вдвоем и долго не разговаривали, хлестая себя огромными березовыми вениками. Желая снять натянутость, старший спросил, не глядя на Ивана:

– С утра на дальний сенокос уходим. Ты-то как, поможешь?

Ивану стало неудобно за отсталость бати-деревенщины. А как объяснить то, что он является лидером легкоатлетической сборной области? И то, что тренер ему составил индивидуальный план на все лето?

По плану этому студент должен набегать к началу второго семестра несколько сот километров и поднять несколько сот тонн железа. Все пункты этого плана надо было соблюдать точно, вплоть до распорядка дня и даже времени, когда должно идти спать.

Собравши в уме все слова и доводы, он сел на лавку в предбаннике и начал путано и долго, все это рассказывать и объяснять. Отец, отвернувшись, чадил самокруткой, вытаращив глаза то ли от крепости самосада, то ли от непонятных доводов сына. Затянувшись, в конце сыновних объяснений полной грудью, он, словно чуть не подавившись, сильно закашлялся. Бросив цигарку на земляной пол и забывшись, втоптал ее в земляной пол и быстро не в настроении ушел домой.

Утром с первыми петухами гость услышал за перегородкой поскрипывание половиц за перегородкой, тихое позвякивание посуды и негромкие разговоры домашних.

– Спортсмен– то наш спит! – слова самой младшей из сестер, Вали, заставили его улыбнуться. Отец, мать, сестры – все, кроме него, уходили на дальние сенокосы. Это где-то в трех часах быстрой ходьбы.

Еле был слышен батин шепот и в сердцах сказанные слова:

– Студент, ети, мать!

Вчера родители чуть не переругались из-за того, стоит ли начинать косьбу. Полдеревни ждали дождя, полдеревни точили косы – даже старики не припоминали такого «раскола». Обстановка в деревне накалялась с каждым часом. И все бы ничего, но ждали какого-то приказа из колхозной конторы. По слухам всех мужиков на неделю собирались отправить на летнее пастбище на ремонт снесенного весенним паводком моста. И это в сенокос! И уже почти ночью отец решил окончательно – косить!

Надев легкую спортивную форму, которая состояла из обычных семейных трусов, майки и новых, дефицитнейших кед, Иван вышел за калитку и зажмурился в предчувствии чего-то необычайно замечательного. Наверху, в гуще черемух, насвистывали и порхали птицы, ярко светило солнышко, явно не предвещая никакого дождя. Еще с вечера он наметил себе маршрут для пробежек. Вокруг «пригорочка» по тропинке коей утрами и вечерами деревенские водили на пастбище скотину, студент решил бегать каждый день.

Поздоровавшись с вышедшими на сенокос деревенскими мужиками, он сначала быстро зашагал вдоль изгороди. Мужики, присевшие на перекур, тихо переглянулись, и некоторое время сидели не разговаривая. Такое для них было в диковинку.

– Ишь ты! – почти прошептал кто-то, и в этой странной тишине все его услышали – Люди на сенокос вышли, а этот, городской, нате вам… На пригорочек в трусиках и маечке!

Кто-то из курящих покрутил пальцем у виска, кто-то о чем-то задумался. Никто не проронил не слова, пока студент разминался. Когда же он побежал, мужики, не сговариваясь, закурили по второму разу.

– Может, перегрелся? – произнес все тот же голос. – Говорят, бывает такое иногда. Кого-то просто «Кондратий хватает», кто-то без чувств падает, а кто-то «того»… С ума трогается!

Вся дистанция деревенского спортсмена проходила по склону холма, и мужики наблюдали все маневры его в мельчайших подробностях. Когда Иван побежал второй уже круг, сосед его, колхозный кузнец Макар Иванов забросил косу в кусты и, присвистнув, сказал:

– А моя младшенькая туда же нацелилась! Не, не видать ей этих институтов, как не знаю чего! Ноги переломаю, а на учителя не отпущу, знать бы мне раньше, что учеба с человеком сделать может!

– Ближе к делу, мужики! – вступился в разговор Илья Федоров, колхозный бригадир, единственный из уважаемых «конторских»;

– Говорите, не говорите, а Ивана надо выручать. Не чужой, свой парень, деревенский, так, что пока страшнее ничего не случилось, надо как-то его.… Как это?

– Ней-тра-ли-зо-вать! – поймав вопросительный взгляд начальника, по слогам произнес самый грамотный из всех, Тимоха. Бывший военный писарь он нахватался на Великой Отечественной немало мудреных слови различных историй, помимо ранений, что само по себе было странным для писаря. И с умным видом добавил: – Бегом и лошадь загнать можно. До смерти.

Когда Иван побежал третий круг, Илья, провожая его глазами, с горечью выдавил:

– Ой, беда-беда у Матрены Васильевны с Петром Васильевичем! Хуже беды нет и верно быть не может! – собравшись с духом, он повернулся к мужикам. – Значит так – Ваньку выручим! Я сейчас верхом до участкового поскачу, а вы, когда он опять на круг завернет, ватагой его «комите». Потуже в вожжи вяжите и в избу холодную. Пусть остынет, а там видно будет! Сильно не лупите, может еще фельдшера из района придется вызывать.

– Не, мужики, я точно говорю – у парня с головой чего-то! – заговорил вечно угрюмый и молчаливый Никифор, по кличке Лапоть. – Если бы не глюки, разве пошел бы парень в сенокос по козьей тропке бегать…

–… В трусиках и маечке! – закончил предложение Тимофей.

– Как его, бедолагу, кружит-то в такую жару! – посочувствовал соседу кузнец Макар.

Первая домашняя тренировка студента подходила к концу. Пробежав несколько метров четвертого круга, он обратил внимание, что мужики, недавно здесь курившие, исчезли. Он недоуменно покрутил головой и замер от неожиданности: из высокой травы по ту и другую стороны тропинки, как тени, возникали фигуры мужиков. Они медленно и с опаской обступали бегуна и, напряженно посматривая на него, начали сужать круг. У двоих он заметил в руках длинные колья, выдернутые из забора, один накручивал на руки вожжи. Все шли чуть присев, словно обкладывая раненого поросенка, вырвавшегося из хлева и которого всей улицей долго и безуспешно пытаются добить.

Первым на парня бросился сосед Макар. Он, «по-крестьянски», попытался обнять соседа и сжать его своей медвежьей хваткой, пока остальные будут его вязать. Откуда ему было знать, что Ванюша помимо бега, полгода как занимался борьбой. Кузнец так и не смог ничего понять, как перелетел через бедро и распластался в придорожной крапиве. Тут в воздухе замелькали колья, пошла неравная борьба вперемешку с матюгами и громким сопением.

Спортсмен не сдавался, несмотря на удар кола в бок и чей-то тычок кулаком по зубам. Выручил мужиков более опытный Тимоха. Он зашел сзади и, бросившись парню в ноги, намертво обхватил их, закрыв глаза.

Через минуту, когда уже все было закончено, колхозники, потуже затянув вожжи, утирая пот с красных вспотевших лиц, сели перевести дух и перекурить. Кто-то проверял зубы, кто-то щупал ребра, проверяя – целы ли. Только что пришедший в себя Макар, охая, выполз на четвереньках из крапивы и начал вставать, поднимался из пыли, проклиная все и вся.

– Здоров же, битюг! – только и сказал кто-то.

Только сейчас мужики заметили, что налетел ветер и со стороны леса на деревню надвигалась черная полоска туч. Где-то там же громыхнуло. Взвалив на плечи связанного студента, они пошли в сторону деревни, обсуждая, надолго ли дождь и перспективы сенокоса этим летом.

На своё счастье Илья встретил участкового на полдороге в райцентр. Тот тоже верхом возвращался домой из другого колхоза и спешил домой, услышав приближающиеся раскаты грома. Молоденький представитель власти не обрадовался перспективе возвращаться обратно и долго переминался, соскочивши с седла, переступая с ноги на ногу. Но на жалобу надо было реагировать, и он с кислым лицом все-таки развернул лошадь в сторону деревни.

Ванюша уже третий час лежал без движения в колхозном овине на окраине деревни. Болели туго связанные руки и ноги, намятые в стычке бока, трещала голова. Придя в себя, он так и не мог понять, что он такого натворил и за что деревенские так жестоко с ним обошлись. Гром грохотал так, что с полупрогнившей крыши вниз летела труха. В её щелях студент видел вспышки молний. На лицо упало несколько дождевых капель.

Дождь накрыл деревню и избу на окраине, когда участковый с Ильёй привязывали лошадей к забору. Лица мужиков, прильнувших к стеклам, размыло косыми струями, и через мгновения они сидели на лавках, скручивая самокрутки. Они ничего уже не могли видеть. В сенях послышались шаги, и на пороге появился представитель власти.

– Ну, рассказывайте, что тут у вас произошло? – милиционер сел на единственный стул, стоящий в середине комнаты и строго посмотрел на Тимоху.

–Все дела из-за вас бросил, да еще и под дождь попал! Какие такие напасти в вашей деревне опять происходят? За этот год в третий раз у вас уже!

– В третий! – участковый, чтобы выделить всю и вызывающую нелепость происходящего, встал и начал ходить по комнате. – В лесопункте Квазеньгский, например, я за прошлый год два раза был. Но там то – три трупа! Три! А у вас ни одного, и я в третий раз за полугоде приезжаю! В третий!

Ливень зарядил серьезный, и участковый долго выговаривал мужикам всю обиду, накопившуюся у него к жителям деревни, понимая, что делать ему нечего, и все равно придется ему до утра здесь куковать. На такие происшествия добираться ему приходилось, как правило, по непогоде и зачастую пешком. И ладно бы, серьёзное чего! Так ведь нет! «Бытовуха» все какая-нибудь, типа потравы.

Когда он успокоился, хозяева налили ему горячего чаю. И когда он, отпив полстакана, поднял голову, Илья встал и начал рассказывать суть происходящего. Время от времени сидевшие на лавках мужики вставляли реплики. Милиционер задумался, а в комнате на полчаса нависло тревожное ожидание.

– Да… Что говорить! Нормальный человек в сенокос бегать по козьей тропе бы не стал! – произнес, наконец, он и, допив одним глотком чай, добавил, – впрочем, я сам на него взгляну. А там – посмотрим по обстоятельствам. Хотя… Ну, например, меня, даже не знаю как надо напоить, чтобы я по козьей тропе бегать стал? Да ни хрена так не напоить!

Минут через десять он вернулся с выражением удивления на лице и вновь уселся за стол. О чем-то подумав, снял с плеча полевую сумку и, покопавшись в ней, достал сложенную вчетверо газету. Найдя в ней что-то, он углубился в чтение.

За время отсутствия его мужики, почему-то решив, что без фельдшера не обойтись, меж собой договорились о том, кому запрягать лошадь. А кому ехать в райцентр за медиком. Развязки ждать оставалось недолго. Как бы подтверждая это, участковый отложил газету и свирепо посмотрел на собравшихся.

– Идиоты!– наконец с выражением выговорил он, с презрением упершись взглядом в мужиков, точно увидев их впервые. Видя их искреннее удивление, добавил; – понимаете, он…

В воздухе опять зависла неприятная пауза, в ходе которой всем стало очевидно, что на этот раз кому-то попадет. И скорее всего -им. Всем одновременно и не просто попадет!

– … Спортсмен! Люди это такие… Бегают, прыгают. Олимпиады меж собой устраивают!

Милиционер надел фуражку, поморщился и полушепотом добавил: «Хотя, если честно, я их не понимаю ни черта! Если честно!»

Отправив мужиков развязывать и извиняться перед Иваном, он, несмотря на хлещущий дождь, отвязал коня и рысью отправился в сторону райцентра.

За околицей вдруг резко остановился, и захотел было вернуться и поподробнее рассказать о спортсменах. Но передумал – сообразив, что объяснить ясно он вряд ли сможет. Так же не сможет четко сформулировать мысль, и что, скорее всего возвращение в деревню закончится тем, что он «отметелит» первого попавшегося под руку мужика.

От провожающих наотрез отказался и студент. Он шел домой в прилипшей к коже майке перепачканной и сырой от дождя. Гром уже стих, лишь изредка вдали у горизонта мелькали изредка молнии. Дождь, ливший по-прежнему с той же силой, постепенно приводил его в себя. Один раз Ванюша всхлипнул. Но быстро преодолел себя и у калитки почувствовал, что держит чувства под контролем. Дома никого не было. Семья не вернулась еще с дальнего сенокоса.

Через неделю, когда шишка на затылке рассосалась, синяки и ссадины почти исчезли и шумы в голове прошли, Иван снова приступил к тренировкам. Только по утрам он это делать перестал. До самой осени, до отъезда в город, студент вечерами уходил к реке.

Связав спортивную форму в узелок, переплывал на другой берег и, одевшись, бежал по тропинке, петляющей вдоль берега. Если замечал впереди идущего человека, переходил на шаг и шел, оглядываясь до тех пор, пока силуэт путника не растворялся в сумерках.