Дочь Небытия (СИ) [Joanne X] (fb2) читать онлайн

========== Пролог. ==========

«Вначале было слово… Нет, только не в этой Вселенной. Вначале не было ничего. Ни света, ни тьмы… Пока здесь не появился Создатель. Вместе с Ним появились Свет, Тьма и Небытие. Три равнозначные силы. Силы, не уступающие друг другу в качествах, силы, призванные сосуществовать совместно. И вышли из этих стихий, из этих областей три представителя каждой из них.

Шепфа, чей лик был светел и прекрасен, явился из света, словно бы яркий луч; и не было никого добрее и светлее него. Его стараниями появились земля и небо, всё, чем мы можем любоваться, и всё, что призвано дарить радость и счастье. Его день был вечен, Свет нестерпим.

Но даже Свет может приесться и перестать приносить радость. И точно бы в противовес Свету явилась Тьма. Из её тончайшей материи был соткан Сатана, словно бы тёмная звезда, затягивающая в свои сети всё, что освещалось. И его Тьма покрывала всё живое, забрала себе половину суток и стала спасением для жизни, утомлённой вечно ярким солнцем.

Но ни тьма, ни свет не давали покоя тем, кому было больно. Не важно, какова была та боль — душевная или физическая. Успокоением стало Небытие. Оно словно бы елей излечивало то, что надрывно нудело. Оно было бесстрастным, оно дарило блаженное удовольствие ничего не помнить и растворяться в нём. Оно поглощало всё то, что было не упокоено, всё то, что погибало при свете дня или умирало во тьме; всё находило приют в мягком плену его непамяти, его неболи, его ничего. И в этом был весь Элеа. Тот, кто царил в блаженном Небытии.

И видел Создатель, что он дал этому месту всё, что мог. И пришло время ему уйти, и собрал он свои творения вместе. Всех троих. И стояли они рядом, и каждый был недоволен соседством друг друга. Каждый думал, что он лучше другого. Каждый жаждал, что услышит от Создателя заветные слова, что это именно он достоин остаться вместо него царствовать над другими.

Создатель посмотрел на каждого из них долгим светлым взглядом. Он любил каждого и не делал отличие никому.

И начал Он говорить:

— У каждого из вас есть часть Моей силы, каждому из вас Я даровал привилегию излучать её и каждому из вас дал ваши владения, пределы, земли. И никто из вас не сможет существовать друг без друга. Вы не сможете вмешиваться в дела друг друга. Вместе вы должны соблюдать и поддерживать баланс этого мира, потому что если сгинет хоть одна из трёх сил, то это послужит началом конца.

Создатель взглянул на Свет:

— Шепфа — светлое создание, добр, мудр, терпелив, всем благоволишь, всех любишь, несёшь в себе дар жизни и терпения. Ты тратишь себя и свои силы на всё, что находится в пределах твоего зрения, а это значит всё.

Шепфа поклонился и величаво поднял голову.

— Но Я не дам тебе дитя, твои создания — это твои дети, — продолжил Создатель, и его мигом погрустневший взгляд отозвался болью внутри Света, но тот смолчал, сдерживаемый любовью ко Творцу.

Взор Бога обратился ко Тьме. Сатана самодовольно улыбнулся, глядя на мигом сдувшегося Шепфа.

— Ты — моя тёмная половина, тот, чьё призвание — разрушать и ломать, как противовес Свету, тому, чтобы могущественный не забывал, что власть его не распространяется на Царство тьмы, жары и холода одновременно. Пусть Свет знает, что и он ограничен, — с каждым словом Творца Сатана всё выше поднимал голову. — И родится у тебя сын, и назовешь ты его Несущим свет, ибо тебе надлежит научиться любить…

— Да никогда, — с ненавистью прорычал хозяин Тьмы, но вынужден был принять благословение Всеотца.

Создатель лишь устало склонил голову, и его взгляд устремился к Элеа. Тот мягко улыбнулся и поклонился Богу.

— Иная сила, отличная от двух других. Ты создан для того, чтобы поглощать всё, а поглощая, даровать освобождение от всего; призван зачищать весь мир от избытка плохого или хорошего. Ты являешься балансом в этом мире и гарантом спокойствия. Я дарую тебе дочь, которую ты будешь любить сильнее Небытия и которую однажды потеряешь для того, чтобы потом вновь обрести. Дочь, которая однажды спасёт весь мир, — слова Бога были печальны, на что Элеа склонил голову и крепко задумался.

Три силы предстояли перед Творцом, три частицы его души, три составляющих его существа.

— Помните, друг без друга вы — никто, вместе — сила, — уже слабыми отголосками слышался Его голос.

Все трое посмотрели друг на друга. Враждебно. А впоследствии и вовсе забыли о своём едином источнике и происхождении. Шепфа и Сатана не понимали природу Небытия и опасались Элеа. А всё непонятное всегда пытаются запрятать, разрушить, уничтожить… Так произошло и в этом случае. Свет и Тьма сговорились против Небытия и смертельно ранили. Но до дочери его они не успели добраться. Элеа спрятал дочь у людей…»

— Ребекка, ты опять пудришь мозги Вики? — шутливо спросил лысоватый мужчина, заходя в комнату.

Он подошёл к кровати жены, и его сердце сжалось от боли. Женщина была бледна, и казалось, что ей, даже неподвижной, было больно. Впрочем, это было правдой — Ребекка медленно умирала от какой-то неизвестной болезни, словно бы вытягивающей все силы из некогда здоровой молодой женщины, сейчас же представляющей из себя лишь тень.

Рядом неотлучно была их дочь. Черноглазая и темноволосая, не похожая ни на мать, ни на отца, она являла собой сплав разного рода свойств характера обоих родителей, но всё-таки так отличающаяся от них. Она была по большей части задумчивой и молчаливой. Болезнь матери и неуклонная забота о ней вылились в ещё большую отстранённость от той беззаботности, которая была присуща ребёнку её возраста.

— Пап, ты, как всегда, на самом интересном месте, — зло проговорила девочка, и отец немного побледнел. Сердце сжалось в тиски от слов дочери, словно он лишился всех радостных чувств.

Мужчина старался показать своим девочкам, что с ним всё хорошо.

— Тут очень душно, — проговорил тот сдавленным голосом и распахнул окна.

В комнату ворвался свежий воздух, и вся семья ахнула от аромата цветущих вишен. Счастливая девочка Вики сжала ладонь матери и любовалась открывшимся видом. А Ребекке показалось, что ей чуточку стало легче. Пусть на минуту. Показалось, что всё пройдёт и что выздоровление не за горами.

Но чуда не случилось… И уже подросшая Вики, усвоив урок, твёрдо знала — волшебства не бывает. И именно эта мысль была последней, когда её тело затягивало холодное течение. Эйфория. Всё, что чувствовала в этот момент Вики, последний раз наблюдая, как лунный свет пробивается сквозь тонкую корку льда.

Комментарий к Пролог.

Эстетика - https://vk.com/doc592086541_586609728

========== Глава 1. Жизнь любит тех, кто не жалуется (от лица Люцифера). ==========

Почему-то многие думают, что на войне закаляется характер, исчезает страх, находятся друзья… Хотя, по правде, я тоже так когда-то считал. Думал, что, окажись я на поле боя, буду биться до последнего, буду рубить мечом тела врагов, сворачивать шеи и вырывать сердца неприятелей…

Забавно, что всё оказалось совершенно по-другому. Пусть я стараюсь и не вспоминать то кровавое месиво, унёсшее жизни тысячи бессмертных, кошмары преследуют меня каждую ночь.

— Тебе принести воды? — Астарта стоит у входа в шатёр, отворачиваясь, когда я поднимаюсь с кровати и начинаю одеваться. — Опять видел Джека?

От её чёрных глаз, как всегда, ничего не скроется. Конечно, Астарта, я видел Джека. Только в этот раз я наблюдал за ним не на поле боя. Я словно находился над Преисподней, смотрел сверху на то, как приятель бьётся об огромные ворота, пытаясь войти. Изнутри доносились смех грешников и пение ангелов, словно теперь наш дом не принадлежал демонам. Будто больше никто из нас — ни живой, ни мёртвый — не сможет туда войти.

— Лучше кофе, — лишь отвечаю ей, игнорируя вопрос. — Скажи, чтобы через час все были готовы. Обсудим следующие действия.

Подруга понимающе кивает, оставляя меня одного. Умываюсь холодной водой, стараясь смыть остатки сна со своего лица. Интересно, будет ли день, когда мёртвые перестанут преследовать меня?

Как мы оказались в лагере, я так ни разу и не смог нормально поспать. Словно какое-то давление, необъяснимый страх лишиться кого-то ещё из близких, подвести других учеников, увидеть снова чью-то безвинную смерть.

Не знаю, почему все так быстро приняли моё лидерство. Ангелок Дино явно показал себя лучше во время сражения, сметая всех на своём пути, пока я оттаскивал тела учеников с поля в безопасные места, выгонял чуть ли не пинками слабых и испуганных ребят. Я должен был биться, должен был убивать, но не мог наблюдать, как безвинные гибнут, поддавшись эмоциям и помчавшись в самое пекло.

Вместо того, чтобы уничтожать врагов, уменьшать их силы в самом начале, я решил спасать. Даже самому смешно от этого.

Я думал, что я — воитель, что положу мир к своим ногам, что не поддамся эмоциям, страхам. Но, как оказалось, на войне мы боимся ещё сильнее. Да, страха за собственную жизнь я не испытал. Я знал, что не умру, что выживу любой ценой… Но, как оказалось, боюсь, что цена моей победы окажется чуть больше, чем я готов поставить на карту.

Я спасал всех, кто подавал хоть маломальские признаки жизни. Я оттаскивал ангелов, демонов, непризнанных, своих и чужих. Так увлёкся, что не заметил главного. Не заметил, как Мальбонте приблизился к Ости. Зато это заметил Джек.

От мыслей о дьяволице сжимается челюсть. Она бросила всех нас, ушла с ним, хотя до этого даже не показывала, что думает о таком. Поэтому Джек и не мог представить, что торопится погибнуть, а не пытается освободить когда-то близкую подругу. Пытается спасти мать моего будущего ребёнка.

Никогда не забуду, с какой улыбкой Мальбонте снёс голову демону правой рукой, протягивая левую Ости. Она даже бровью не повела, даже не среагировала на мой крик, на крик Астарты. Девушка заранее знала, чью сторону примет.

— Твой кофе, Люци, — Астарта протягивает мне кружку, внимательно следя за тем, как я расставляю фигуры на шахматной доске. — Чёрная королева за белых играет?

— Чёрная играет за себя саму, — горячий напиток слегка обжигает язык. Зато я наконец-то очищаю свой разум от посторонних мыслей. — Как в лагере?

— Отправили вторую группу проверить периметр, Мими полетела отыскать провизию, пятая группа допрашивает учителей. Как ты и просил, выясняем, кто что знал, — она снимает с рук перчатки и садится за стул на против. Её черные глаза внимательно изучают шахматные клетки.

— Астарта, что бы ты сделала? Какой следующий ход?

— Огородить нас. Лишить поддержки Ада, — тонкие пальцы выставляют вперёд двух слонов. — Но Мальбонте не сможет заиметь там союзников.

— Не недооценивай его, — прикрываю глаза, прекрасно понимая, что мы в самом что ни на есть дерьмовом положении. — Как связаться с Азазелем? Кого можно послать?

— Если только Мамона…

— Азазель со святошами из Цитадели, — раздаётся голос за нашими спинами. — Ад старается сохранять нейтралитет, но он уже прогибается под Небесами, Люцифер, — демон Богатства неспешно подходит к нам, вставая рядом со столом. Замечаю, как краснеет лицо подруги, когда Мамон окидывает нас довольным взглядом, а лишь потом смотрит на доску. — Оставшись без короля, демоны готовы идти на любые уступки, лишь бы тёмное время быстрее закончилось.

— Значит, нам надо добраться до Цитадели…

— Дино? — Астарта отрывается от фигур. — Его там знают, скорее послушают.

— Нет, он мне нужен здесь, — встаю напротив Мамона, который тоже обдумывает, кому можно доверить такое задание. Если нельзя отправить самого сильного белокрылого, то всегда можно отправить его не менее ловкую подружку. — Лилу. Она - подруга Дино, племянница Эрагона. Как минимум, её не казнят и у неё выйдет добраться. Девчонка сильная.

— Та блондинка, что тащила тело Джека? — уточняет демон.

— Та самая блондинка, — мы все замолкаем на время. В Лилу весу от силы килограмм пятьдесят, но смелости явно не занимать. Как разъярённо, с какой ненавистью она ударила Мальбонте крыльями, отталкивая его и Ости дальше от тела демона… Даже не побрезговала ни разу, ни слова не сказала, что одежда впитала кровь, что голова Джека оставила след на белой одежде, а тело было тяжелее неё самой почти в два раза… несмотря ни на что, вытащила с поля боя, чтобы друзья смогли похоронить с достоинством. — Пойду, расскажу Дино план. Мамон, проверь пятую группу и преподавателей. Астарта, как вторая группа вернётся, пошли за нами с Дино.

Жизнь любит тех, кто не жалуется. И не то чтобы надо терпеть всё подряд, а уметь прогибаться и мириться со всем, что происходит. Нет, совершенно не так. Надо уметь принимать, выносить урок и идти вперёд.

Я ждал поддержки от демонов, ждал верности Ости, ждал смелости и силы в окружающих, но всё вышло наоборот. Я думал, что знал, кто храбрый, кто быстрый, кто ловкий, а оказалось, что удивить меня могут не только плохим.

Лилу рисковала своей жизнью, чтобы спасти демона. Геральд угрожал ученикам самолично свернуть шею, если они не отправятся в укрытие. Астарта следила за каждым, появляясь вовремя каждый долбанный раз, и спасла не одну жизнь своим вниманием. Дино не обращал внимание на крики вокруг, не страшился идти вперёд, пытаясь добраться до Мальбонте. Все открылись с новой стороны на войне.

— Эй, — хлопаю по плечу Дино, отвлекая его от разговора с другими ангелами. — Отойдём.

Мы выходим чуть поодаль от лагеря, скрывающегося между скал. Сюда мы и перебрались, когда произошёл первый бой, и здесь у нас выходит как-то отбиваться от незваных гостей, оберегая тайну нового дома. Всё, что смогли утащить из школы, помогло нам обустроить место, но некоторые бессмертные всё равно спят под открытым небом. Палаток всем не хватает, так что спальные места выделяются раненым и тем, кто был прошлой ночью на службе, позволяя хорошенько выспаться.

Дино смотрит на горизонт, прожигая дыру в той стороне, где раньше находилась школа. Его белоснежная форма слегка запылилась, местами уже остались неотстирывающиеся пятна крови, а кое-где можно заметить заплатки, скрывающие дыры от доставленных ранений.

— От Ости новостей нет? — спрашивает ангел, не поворачивая головы. Встаю рядом с ним, сообщая, что новостей нет и вряд ли когда-то будут. — Она же ждала от тебя ребёнка, как такое возможно?

— Одно другому не мешает, — с горькой усмешкой заявляю я. — Можно стать матерью и всех предать.

Ости обещала, что не выйдет из школы, клялась, что не станет рисковать жизнью нашего дитя. Я даже не мог помыслить, что она способна на такое. Вспоминаю, как светились её глаза после заключения акушерки о том, что у нас будет сын, как она говорила, что рада моей реакции, как представляет меня отцом…

— Когда она должна родить?

— Полгода… Может, увидеть даже даст.

— Полгода для нас очень большое время… — прикрываю глаза от этих слов. Ангелок очень прав. Полгода — небывалая роскошь. Так далеко никто уже не заглядывает. — Ты вроде дочку всегда хотел?

— Хватит, Дино.

— Прости. Думал, будет легче, если поговорим, — встречаюсь с ним взглядом. Это уже не тот ангел, составляющий мне конкуренцию, пытающийся что-то кому-то доказать. Дино тоже изменился. Стал жёстче, холоднее. Сейчас он словно навёрстывает всё, что упустил. Разговаривает с каждым, помогает тренироваться, больше времени проводит со своей подружкой. Тоже боится, видимо, что всё это кончится в один момент. — Какой следующий шаг, Люцифер?

Пересказываю ему разговор в шатре. Дино понимающе кивает, соглашаясь с каждым решением, и уточняет детали, задавая вопросы. Решаем, что лучше всего отправить Лилу будет следующей ночью, дав хорошенько отдохнуть перед этим. Попутно с ней будет отправлено три ангела и два демона, которые будут возвращаться поочерёдно на каждой пятой части пути. Так мы сможем убедиться, что Лилу добралась до места, или, в случае чего, знать, на каком именно промежутке связь оборвалась.

Дино обещает сам передать всё Лилу, так что в лагере мы с ним расходимся. Прогуливаюсь между рядов бессмертных, внимательно изучая каждое лицо. Подхожу к некоторым, более опечаленным, подбадривая и помогая найти в себе силы двигаться. Всем нужна поддержка в такое время. Мы все начали терять близких на войне.

— Люцифер, — Астарта подзывает меня, когда я объясняю парочке ангелов и одному демону, как правильно кидать копьё. Важен каждый солдат, важно каждое знание, — это срочно.

— Тренируйтесь, — вручаю оружие ребятам и подхожу к подруге. — Что?

Астарта встаёт на носочки и принимается шептать на ухо, что вторая группа нашла чужака без сознания. Прижимаю её к себе ближе, заключая в объятия от радостной новости. Наконец-то. Теперь пленники есть и у нас.

— Ты моя умница, знаешь? — убираю прядь белоснежных волос за ухо и целую её лоб. — Выслушай у ребят подробности и приходи.

Не знаю, что бы я делал без неё. С самого детства мы росли вместе, уделяя каждую свободную секунду друг другу. Я видел своими глазами, как гадкий утёнок превращается в прекрасного лебедя, как расцветает девушка. Любая мысль о ней вызывает улыбку на моём лице, потому что более дорогого и понимающего меня демона просто не существует. Астарта больше чем друг. Она словно моя родная сестра, понимающая меня с полуслова так же, как я понимаю её.

Её отец, Асмодей, отдал дочь в замок Сатаны, когда та только родилась. Мать её умерла при родах: не смогла выносить ребёнка такой силы, а папаша решил, за что ему спасибо, конечно, что дочке куда лучше будет в окружении слуг и друга в лице Сына Сатаны.

Мы стали друг для друга как минимум спасением от сумасшествия и одиночества. Лишь друг с другом мы могли делиться тем, что на душе. Только она могла меня понять без каких-либо слов и объяснений. Астарта прекрасно понимала мое состояние после жёстких тренировок, которые проводил мой отец, потому что сама проходила через такие же. Ей не нужно было говорить, что я хочу помолчать или подумать, ведь демонесса сама любила наслаждаться тишиной.

Помню, как в детстве контрастировали большие чёрные глаза на худеньком маленьком детском личике, обрамлённом белоснежными, словно одуванчик, волосами. Худая и нескладная, Астарта выросла в настоящую красавицу. Всё те же чёрные глаза теперь стали похожи на космическое небо, полное звёзд, когда она улыбалась, или же выглядели как непроглядная тьма, стоило ей разозлиться. Худая фигура окрепла и приобрела женственные формы, заставляя всех сворачивать головы и провожать её взглядом. Пушистые и непослушные волосы отросли до талии и стали более податливыми, но если застать Астарту только после пробуждения, то можно увидеть, как наэлектризованные от подушки волосы торчат в разные стороны. Помню, как шутил, что у неё нимб с утра над головой, пока она рот не откроет… Доставалось же мне за этот юморок.

Жёсткий характер, красивая внешность и бесконечное понимание. Да, о моей подруге на самом деле мечтает каждый демон.

Захожу в шатёр и пару секунд ещё привыкаю к темноте внутри, пытаясь сфокусироваться на том, кого связали на стуле. Совершенно незнакомое лицо, поток жизненной энергии очень слабый, а силы никакой словно в ней нет. Она как пустота, не представляющая ценности, но каким-то чудом оказавшаяся на пути второго отряда.

Убираю тёмные волосы с лица, внимательнее вглядываясь в измазанное пылью лицо. Длинные чёрные ресницы слегка подрагивают, словно говорят, что девчонка ещё не сдохла и что её мучают кошмары. Пухлые губы потрескались и до сих пор не исцелились, значит, она или лежит не так давно, или грозится умереть прямо у меня на глазах до того, как начнётся допрос.

— Она не из школы, — говорю я, когда Астарта закрывает за собой вход. — Из города или у Мальбонте новые союзники, о которых мы не знаем?

— Уверен, что она с ним? — присаживаюсь на корточки, оглядывая поцарапанные ладони. Падала или тащили по земле, а она сопротивлялась? — Спина слабая, она недавно с крыльями.

— Непризнанная значит, — поджимаю губы, открывая глаза. Тёмные. — Да нет, не было её в школе.

— Запомнил бы что ли? — язвит подруга, явно недовольная моими словами. — Как думаешь, после войны могли появиться ещё непризнанные?

— Непризнанных отправляют в школу, но решения о том, кто достоин, принимает Шепфа, — поднимаю взгляд на Астарту, прикусывающую щёки. — Отвязывать рано, кто знает, вдруг ловушка.

— Люцифер, она в шортах и спортивном топе, — не отступает демонесса. — Она померла от силы пару часов назад.

— Рискнёшь жизнью ребят или сможешь потерпеть? — не выдерживаю её напора и повышаю голос, но подругу таким явно не напугать. Она сама начинает злиться от моего недоверия её решениям, пусть и находит силы заткнуться. Её чёрные глаза становятся темнее, когда она продолжает осматривать тело девушки. — Вырви ей крылья.

— А это ещё зачем?!

— Заткнись и делай, — если она меня не боится, то я тем более не боюсь её. Как бы она ни играла тьмой в своих глазах, мой огонь всегда найдёт, что ответить ей. — Отрастут здесь, ничего страшного. Куда лучше, если она свалит и разболтает, где мы находимся.

Астарта нервно выдыхает, скрипя напоследок зубами, и убирает тёмные волосы девушки вперёд.

— Полотенце притащи, а то всё кровью испачкаем, — встаю и беру полотенце у раковины. — Сам держи под крыльями, тебе больше всех надо! — заявляет она, когда я протягиваю ей мокрую ткань. — Нашёл рабыню.

— Тебе жалко её что ли? Чего бесишься? — смотрю за тем, как подруга сильнее убирает волосы и приглядывается к затылку пленницы. — Что там? Царапина? Обрабатывать будем?

— Смотри, — не скрывая удивления, говорит Астарта, уступая мне вид. Закатываю глаза и приглядываюсь к указанному месту. Хочу разозлиться за бесполезную трату времени, потому что девушка уже начинает просыпаться, как вдруг вижу знак, скрывающийся за темными прядями. Сжимаю челюсти, обдумывая варианты, почему у нашей гостьи красуется родимое пятно в форме рваного круга на затылке. — Люцифер, у неё знак, как у тебя.

— М-м-м-м, — раздаётся хриплый голос.

— Сейчас всё и выясним, — подмигиваю подруге, давая понять, что я не поведусь на такой дешёвый трюк, и вновь присаживаюсь перед незнакомкой. — Ну, — ухмыляюсь, беря её за подбородок и слегка вытягивая к себе на встречу, — доброе утро, спящая красавица.

Комментарий к Глава 1. Жизнь любит тех, кто не жалуется (от лица Люцифера).

Эстетика к главе - https://vk.com/doc592086541_586832211

========== Глава 2. В несвободном падении (от лица Вики). ==========

Чувствую, как мои зубы перестали стучать от холода и появилось что-то вроде легкости, я не ощущаю ничего, кроме того, что как будто подвешена… В воздухе? Открываю глаза, но это не помогает: я ничего не вижу. Вокруг меня темно, но темнота ли это? Я прислушиваюсь к себе, слышу, как стучит внутри меня сердце. Я жива! Следом за этим ощущением приходит чувство парения и бесконечной паточно-мягкой силы, которая обволакивает меня со всех сторон. И мне здесь хорошо. Мне впервые так хорошо, как будто это то, из чего я пришла и куда вернусь… вернулась. То Место (состояние, время, я не знаю, что это) словно бы знало меня и отталкивало от себя. Не принимало? Нет, Оно приняло, но словно бы пыталось мне дать понять, проговорить, прокричать, достучаться до меня: меня тут пока не ждут.

— Оставьте меня здесь, — шепчу я и понимаю, что у моего голоса есть… цвет, ярко-красный, чуть осипший и потому ударяющий в холодные тона; цвет не крови, но зари, розовато-красные оттенки, словно бы напоминание, что со мной произошло совсем недавно.

Я почти что не плачу: мне хорошо в этом потоке. Но сила, что подталкивает меня, мягка по отношению ко мне, хотя где-то краем сознания понимаю, насколько она может быть жёсткой, даже жестокой, нетерпимой, но если она кого-то принимает, то это навсегда. Только сейчас осознаю, как она похожа на меня: со мной сложно. Меня не поймёт случайный прохожий, равнодушный ко всему и не замечающий чего-то большего, чем есть перед глазами. Мой мир не для трусливых, боящихся заглянуть в пропасть и остаться без эмоций, без жизни и радости. Моя жизнь не для всех. Я не для всех. Если внутри тебя ничего нет, то и я отзовусь пустотой… А ещё я так же принимала человека, способного принять меня такой, какая я есть. Раз и навсегда. Словно бы знала, что это существует только для меня, что человек принадлежит мне.

Так было с Энди, мне с ним было очень хорошо. Мне… Но не ему. Порой казалось, что он, словно наркоман, следует за мной по пятам, вымаливая очередную дозу в виде моего внимания. А мне нравилось в нём стремление ко всему опасному, экстремальному, запрещенному. Ко всему, от чего захватывало дух, тому, в чём я казалась себе живой, в настоящем для меня удовольствии, единственном.

Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой, настолько, чтобы не понять, что теперь я осталась одна. Отец ушёл в себя. Нет, он не перестал меня любить, где-то в глубине души… Но он решил, что мне будет лучше у чужих людей.

— Ты — девочка, Вики. Тебе будет лучше с другими женщинами, — я помню его глаза побитой собаки, грустные; он так и не сумел построить свою семью, у него так и не появилась любимая женщина, он не стал отцом во второй раз, но внутри у него как будто что-то умерло вместе со смертью жены, Ребекки, моей матери.

Я пыталась возразить, что не хочу быть вдали от него, не хочу, чтобы меня чему-то учили чужие люди, не хочу их чопорного равнодушия, не хочу нелюбви, завёрнутой в обертку долга. Но меня никто не послушал, никто не знал, как я умирала в стенах приюта женского монастыря среди также же обделённых. Таких же, да не таких. Они смирились, я - нет. Хотя внешне нас ничего не отличало. Благообразная коричневая форма, чёрные воротнички и фартуки — по будням, в выходные и праздники воротники и фартуки меняли цвет на белый. Будто бы это спасло нас, наших наставниц, этот мир. Я научилась смиряться внешне, но внутри меня зрел протест.

И я сбежала. Первый раз это было сродни чуду. Тогда я почувствовала, что свобода опьяняет получше любого алкоголя. Тогда-то я и встретила Энди. Нам было по четырнадцать, мы были бестолковыми и никому не нужными. У него была упаковка чипсов, у меня - бутылка с водой из «святого» источника с территории монастыря. У нас не было денег, но перед нами были открыты все дороги. Нам так казалось… Пока нас не сдала толстая тётка с башней из волос на голове. Смешно, но разлука сильнее сплотила нас. Разлука и адреналин. Периодически сбегая к другу, меня вновь возвращали на место, а как только моё совершеннолетие замаячило на горизонте, я собрала все имеющиеся у меня вещи и уехала к… нет, не к отцу, а к Энди. Мы даже были близки… какое-то время, но быстро поняли, что это нужно было обоим как разрядка, не более. Да и знали ли мы тогда, что значат настоящие чувства? Как это - любить?..

Но оттолкнула я его от крошащейся кромки льда не только поэтому. Вернее, даже не столько поэтому: он был единственным моим другом, принимающим мой мир, моих «тараканов», суетливо отплясывающих ламбаду в моей голове, мой образ жизни. И ещё я знала, что у него есть потенциал, у него есть внутри огонь, запал, который питал меня и помогал мне жить. А у меня не было ничего. Я была пустая, с завидной частотой отбрыкивающаяся от людей, которые хотели помочь или симпатизировали мне. Эффект Вики.

— Ничего не бойся, — шёпот, как поток воздуха, опять то же спокойствие.

И меня выталкивает из этого блаженного Ничего. Свист ветра, водоворот из кучевых облаков, свет, льющийся словно бы отовсюду сразу и ниоткуда одновременно. Я поднимаюсь выше и усмехаюсь. Так банально: я умерла, и за все мои страдания мне положен рай. Почти хохочу, но тут же осекаюсь. Лечу не вверх, а вниз, и скорость набирает обороты. И вновь мой хохот: неужели так нагрешила, что светит мне Ад — бесконечный, холодный, мрачный девятый круг? Падение становится нестерпимо жгучим, захватывающим дух и невероятно возбуждающим. В этом падении вся я: свобода, эйфория, удовольствие, адреналин. Мне казалось, что этот полёт вниз никогда не закончится, но я ошибалась, а приземление выдалось ужасающим. Я умерла, вот сейчас, а не тогда, когда моё тело объяли холодные воды и цепкими мертвенно холодными пальцами сдавили моё сердце. Вот теперь действительно смерть. Помню, как улыбнулась потрескавшимися губами. Боль в спине рваными амплитудами, и словно бы что-то воздушное парит надо мной, смыкаясь сизым куполом. Не успеваю оглядеться, понять, ощутить, как теряю сознание.

Выныриваю во что-то непонятное, в какую-то сюрреалистическую реальность. Мощные мужские спины с огромными крыльями: кожаными, перьевыми, белыми, черными, серыми. Меня тащат, как куклу: то за ногу, то за шкирку. Слабое сопротивление, которое даже никто не замечает. Коже достаётся больше всего: почти вся стёрта на спине, руках и ногах… в кровь. Почему я не одета, как была на льду? Вот уж воистину своевременный вопрос! Мелкий песок забился в раны, и они пульсировали неровными приступами клеток лейкоцитов, спешащих на помощь и пытающихся вылечить моё истерзанное тело. Немой крик, не слышимый никем. Ощущение собственной беспомощности. Не осталось ничего, даже злобы, ненависти к мучителям. Спасительной ненависти, что помогает выжить и сфокусировать удар.

— Пить, — шепчу я и приподнимаю опухшие веки, чувствуя, как замедляется движение.

На меня насмешливо смотрит пара голубых глаз, а пальцы с шершавыми подушечками грубо хватают за подбородок. И словно бы знание, картинка в голове, чёткое видение. Вижу как бы образ: существо передо мной в столпе света, но этот свет зловеще отражается от его лица и фигуры, делая безобразными красивые мужские черты; если ударит, то наверняка так, чтобы убить и испытать при этом наслаждение от того, что забрал чью-то жизнь.

— Она попросила пить, — хрипло проговаривает парень и тут же добавляет издевательски. — Могу отлить, как раз хочется.

Раздаётся гогот со всех сторон. Я прикрываю веки и морщусь, горло саднит, и где-то внутри мне становится смешно. Крылья парня белые.

— Ты — ангел? — произношу я тихо, но его слух улавливает мой сарказм, а в глазах - тень стыда и досады на самого себя.

— Заткнись, — зло выплёвывает он слова, — ты слабая, ты самая пустая, что я встречал на своём пути, — за моей спиной легкое колыхание — крылья!

Неожиданно его взор обращается к моему телу, похотливо очерчивая все его изгибы. И эти туда же… Это дурной сон, потому что не может быть реальностью тот мир, где ангел так вожделеюще смотрит на человека.

— Хуёвый из тебя ангел, — мои губы выдают презрительную усмешку, и мне хочется расхохотаться ему прямо в лицо, плюнуть, но у меня нет сил.

— Ты слишком смелая для той, которую я в скором времени отымею самым извращённым способом, делая тебе так больно, чтобы ты при виде меня сжималась внутри… от ужаса, поверь, так слаще… для меня, — его голос стал настолько холодно-устрашающим, что я слабо отползаю в попытках найти какую-то опору под спину.

Слышу голос, спокойный и уверенный, но обернуться не могу, меня вновь хватают за воротник:

— Заткнись уже, Астр, давай дотащим эту девку до лагеря и сдадим её главным. Я хочу скорее принять душ и смыть с себя всю эту полевую грязь, хочу обнять Монику и хотя бы на ночь забыть всю эту херову войну.

— Если она — шпионка Мальбонте, Донни, представляешь, как будет рад Люцифер и Дино?! Отметят как-то меня за такую важную поимку, — хвастливо тянет Астр, гнусно осклабившись.

— Сплюнь, придурок, — проговаривает тот, кого Астр именовал Донни; при его ходьбе чёрные крылья дрожат.

Меня вновь отпускают, а я поднимаю глаза и вижу перед собой чернокрылого, он внимательно смотрит в мои глаза.

— Она — непризнанная, да ещё и без силы. И почему ты думаешь, что шпион — она, а не кто-нибудь из ставки? Слишком уж хорошо у Мальбонте знают то, что происходит у нас в лагере… — его взгляд вновь поднимается на Астра.

— Давай доставим, а там пусть начальство разбирается, мне как-то фиолетово, — Донни поднимается, а я хватаю его за руки, чувствуя между нами нечто общее.

— Пить, — слабея, произношу я.

Вижу сочувствие в его глазах. Донни хватается за фляжку, но его останавливает Астр.

— Смысла не вижу тратить на неё воду, — зло сплёвывает ангел.

— Я лишь смочу ей губы, — хрипит тот, а я тянусь к заветной ёмкости, и уже через секунду моё горло почти что обжигает живительная влага. Миг, и потом снова губы хватают сухой горячий воздух, а я не понимаю, почему так жарко, и хнычу.

— Ещё, — говорю уже более уверенно, но всё-таки хрипловато, всё ещё болезненно, всё ещё так, словно бы я во сне или всё происходит не со мной, а с проекцией меня.

— Тебе будет плохо, — почти ласково проговаривает демон, — надо понемногу…

— Что ты с ней возишься?! — злой голос ангела, и последнее, что я почувствовала — это тяжёлый удар, нестерпимая боль в затылке и тёмные круги перед глазами.

Следующее выныривание в сознание более короткое. Всё тело затекло и сейчас болезненно ноет, отдавая импульсами в ноги и руки, зафиксированные выше головы. Я с трудом приподнимаю голову и пытаюсь уловить соскальзывающим в серое бессознательное взглядом, что происходит вокруг меня. Я вижу сквозь полуприкрытые веки, которые пока не в силах полностью разомкнуть от боли, лёгкий свет и тишину. Тишину, в которой можно услышать биение собственного сердца и кровь, бегущую по венам, шумом отдающую в собственных ушах.

— Если это конец, — шепчу я безумные слова, — пусть всё прекратится прямо здесь и сейчас.

Но меня не хотят слышать. Будто у чего-то большего, чем я и всё вокруг, есть какой-то чертовски правильный и хитрый план. Вновь впадаю в тончайшее забытье, где мне душно, плохо и нестерпимо, но не больно. Хотя бы не так больно.

— М-м-м, — слышу свой стон словно бы со стороны. Я ничего не соображаю, дезориентирована, хочу пить и, пожалуй, умереть.

Словно бы из-под ватного одеяла, толщи воды насмешливый, бархатный, ласкающий голос, обволакивающий своей безупречностью, на последней ноте всё же бьющий властностью:

— … Ну, — ощущая ухмылку почти физически, грубые пальцы трогают подбородок и тянут, — доброе утро, спящая красавица.

— Люцифер, она ничего не соображает, может, лучше… — произносит чей-то звонкий, бойкий голос, в котором чувствуются нотки собственничества и ревности.

Я приоткрываю веки и тут же сталкиваюсь с внимательными глянцево-красноватыми глазами. Взгляд становится нестерпимо жалящим и обращенным в самое нутро.

«Такой не пожалеет и никогда не поймёт», — мелькает где-то на подкорке сознания и затухающими моими искрами загорается глубоко внутри существа напротив.

Вижу лишь вздрогнувшие бордовые крылья и непонимающе-изумленный взгляд, но не на меня сфокусировано вдруг возникшее любопытство. Он словно бы прочёл, что я только что подумала. Тот, кто сейчас был передо мной, обратился внутрь себя. Но ненадолго. Его взгляд стал надменным и презрительным, таким же, как и у ангела Астра. Он с силой отодвинул мой подбородок и встал, так что я вынуждена была поднять голову.

— Кто ты? — бархатный голос остр, как меч, туг, как тетива лука, густ и тёмен, как его татуировки, мрачными кляксами усеявшие половину тела скорее как тотем, как его защита, так, чтобы никто не смел и видеть безграничную силу, спрятанную внутри него. Знает ли он об этом сам? Наверняка да. Тёмное древнее существо, пропитанное пороками, а внутри - ослепительный свет как противоречие природе этого мира. Возможно ли быть таким грешно-безгрешным?!

— Меня зовут Вики… — шлёпаю я сухими, потрескавшимися губами.

— Мне всё равно, как тебя зовут… — сухо проговаривает. — Я спросил, кто ты?

Сочный смешок его подружки, бросаю взгляд в тот угол: меня прожигают чёрные глаза, колкие и неожиданно ненавидящие меня ни за что, только фактом своего существования — я посмела заинтересовать того, кто сейчас допрашивает меня. Я попала в замес, не ожидая, и недоумеваю.

— Что тут происходит? — вновь мой шёпот, и меня начинает бить мелкая дрожь. Только сейчас я понимаю, что одета легко для пронизывающего холода в некоем шатре.

Но мне никто не отвечает, я - никто в этой системе координат, по крайней мере, это единственное, что я понимаю.

— Глупая Непризнанная, — вновь звучит, словно это оскорбление, и снова то странное чувство, будто бы вижу сердцевину, правду этого существа — поток зимнего воздуха, морозного, обжигающего, с миллиардами белых снежинок, колющих и нестерпимо холодных, а ещё я вижу, и это неожиданно для меня, она умеет дружить. Это её дар — видеть у нуждающегося трудность и пытаться помочь, но она искусственно заглушает в себе это, принимая за собственную слабость. Она не понимает, что я тоже вижу её, вижу то, что она любит демона.

— Люцифер, Непризнанная, — хрипло говорю я и смеюсь. — Что здесь происходит? Может, я сейчас увижу еще Сатану и самого Бога?

Но никто не разделил моего веселья, однако, губы Люцифера тронула легкая улыбка.

— Может, мне убить её? — предлагает серебряноволосая и немного развязной походкой плывет ко мне.

— Я уже мертва, — хохочу в голос.

— Не церемонься с ней, Астарта, — произносит мужчина и отходит к столу, опираясь на него бёдрами, складывая руки на груди и чуть наклоняя голову, рассматривая меня как надоедливое насекомое, как подопытную крысу, как препарируемую лягушку.

— Мне даже руки пачкать о неё не хочется, — вновь презрение, я улавливаю нотки игры. Всё равно страшно, но храбрюсь. — Убить?

Он смотрит насмешливо.

— Сам её и осмотри, что молчишь? — гнев и досада в звонком переливчатом голосе, как серебряные колокольчики.

— Уволь, так слаба, что даже противно. Чем она может быть мне полезна? Да вряд ли бы Мальбонте послал бы такую в лагерь…

Замечаю, какую она состраивает ему рожицу, на что он тихо смеётся, утробно, как кот. Дружба? И почему я сейчас думаю об этом вместо того, чтобы думать о своём спасении? А демон смотрит неотрывно.

— А знак? — вновь обращает его внимание и грубо пригибает мою шею, распутывая волосы на затылке.

— Совпадение, — немного лениво и будто беспечно, но я вижу тень заинтересованности на его лице.

— Чёрт, — шепчет она и, взяв в свои не по-женски крупные ладони мои щеки, сильно надавливает на них. Чувствую, что в моей голове словно бы копаются, как в картотеке, рассматривая одно воспоминание за другим, отталкивая ненужное, по крупицам собирая то, что надо.

По мере того, как она углубляется в мои мысли, румянец сходит с её лица. Та, кого Люцифер называет Астартой, отрывается от меня и в два шага оказывается возле демона. Вижу, что он обеспокоен.

— Она не шпион, к Малю не имеет никакого отношения, но, Люций, она не так проста, как кажется, она… — тараторит и торопится. Вижу, как обмениваются взглядами, будто передавая информацию.

Вижу, как он делает знак рукой и она замолкает. Безусловная власть, но основанная не на силе: нечто большее, хотя и сила немаловажна. Он отвлекается и садится за стол, теряя всякий интерес ко мне, смотрит на бумаги.

— Что с ней делать? — его из раздумий отвлекает усмехающийся голос подруги. — Убить?

Я трепещу. Это шутка?

— Пусть остаётся, может сгодиться для чего… Убраться, приготовить еду…

— Я не служанка, — говорю тихо, но твёрдо.

Взгляды существ обращаются ко мне, словно бы вспоминая, что я здесь.

— Уберите её с моих глаз, — равнодушно произносит Люцифер, устало потирая глаза, и меня уводят.

Напоследок я слышу, как Астарта говорит ему о каких-то древних рукописях.

Комментарий к Глава 2. В несвободном падении (от лица Вики).

Эстетика - https://vk.com/wall-194439725_2417

========== Глава 3. Двойная игра (от лица Люцифера). ==========

Просыпаюсь ближе к обеду и толкаю подругу в бок. Астарта тихо выругивается себе под нос, переворачиваясь на спину, и открывает сонные глаза, в которых прекрасно вижу желание свернуть мне шею с самого утра. Конечно, мы легли спать лишь после ночного обхода, когда до рассвета-то оставалось пару часов, но валяться в кровати нам право это не даёт. Мы обязаны придерживаться тех правил, что создали, должны показывать пример всем.

Астарта запускает руки в волосы, поднимаясь с подушки, и проводит по всей длине ладонями, но это всё равно лишь слегка снимает с них электрический разряд. Волоски по привычке торчат в разные стороны, образуя белоснежное облако вокруг её лица, отчего улыбка растягивается на моём лице.

— Ты сейчас так похожа на нашего ангелочка Дино, — первый вскакиваю с кровати, но девушка со всей силой запускает в меня подушкой. Успеваю увернуться и слышу, как за моей спиной раздаётся глухой удар о стену. — И меткая такая же.

— Ой, завались, Люцифер-мастер-доброго-утра, — язвит Астарта, вставая с кровати и поднимая с пола свои вещи. — Ты хотя бы выспался, а я всю ночь слушала твой бубнёж.

— Я опять разговаривал во сне?

— Ты всегда разговариваешь во сне! — она хватается за подол своего ночного платья и одними глазами говорит мне отвернуться. — Просто каждый долбанный раз не даёшь спать, — закатываю глаза, но внимательноприслушиваюсь к её словам. — Я в следующий раз лучше лягу на улице, чем с тобой.

— О чём я говорил? — смотрю на шахматную доску, на клетках теперь красуется новая фигура. Пешка в самом углу доски, скрытая в тени от посторонних глаз. Она стоит на неверном для себя месте, там, где обычно укрыта ладья, но лучшего варианта не было. Пусть партия будет неправильной, зато она верно укажет все силы. — Запомнила или нет?

— Круг, Люци, — лишь отвечает подруга. — Можешь повернуться.

Неспешно возвращаю к ней своё внимание. Астарта стоит в чёрных лосинах и спортивном красном топе, плотно обтягивающем её грудь. Улыбаюсь уголком губ, следя за тем, как она собирает волосы в высокий хвост и подходит к раковине умыться. Её сильные и большие угольно-чёрные крылья практически полностью одного матового цвета, лишь черничный отлив, обрамляющий кончики перьев, добавлял блеска. В этом цвете вся Астарта. Вся её сила скрыта внутри, но стоит присмотреться лучше, и можно увидеть, что, как бы глубоко она её ни прятала, часть всегда находится у всех на глазах.

— Будет слишком нагло, если я…

— Попросишь меня вернуться в разрушенную школу и поискать там рукописи для решения загадок нашей пленницы? — вытирая лицо, перебивает девушка. — Нет, будет вполне логично.

В отражении зеркала вижу легкую горькую улыбку на её лице, отчего становится совестно. Надо было самому полететь, не просить её так рисковать ради меня.

— Не нужно, Астарта, — надеваю свой костюм и встаю рядом с ней, чтобы быстрее умыться. Вновь тень улыбки скользит по её лицу, но Астарта лишь отрицательно качает головой на мои слова. — Лучше будь в лагере.

— Я ночью отправлюсь, Люци, — она протягивает мне полотенце. — В лагере лучше остаться тебе и присмотреть за гостьей. Я всё равно делаю всё аккуратнее тебя.

— Жаль, что головой меньше думаешь, — хмыкаю в ответ.

— Должно же быть во мне хоть что-то неидеальное, — она открывает штору, запуская солнечные лучи и тёплый свежий воздух. — Пойду проведаю Мими и попристаю к старику к Геральду.

— Встречаемся все вечером, будем обсуждать дальнейший план.

Сразу направляюсь на тренировочное поле, где уже должны ждать остальные ученики. Скалы окружают это место, не позволяя энергии, которая исходит во время тренировок у всех бессмертных, вырваться и дать выследить нас. Безопасность превыше всего. Никто не должен узнать, где мы находимся, раньше, чем я смогу убедиться, что каждый ангел, демон или непризнанный сможет постоять за себя.

После первого боя, где были убиты сотни или даже тысячи неготовых, я запомнил, хотя нет, я заучил, что как бы силён ни был я, другие тоже не должны пострадать. Слова отца, сказанные перед тем, как Астарта отрубила ему голову, въелись мне в подкорку. «Король будет не нужен, если править будет некем». Он был готов к тому, что Кроули, предавший нас и примкнувший к врагу, перережет мне горло. Думаю, тут он мыслил не только исходя из ненависти ко мне, но и из здравого смысла. Смерть любого будет оправдана, если спасёт жизни двоих других. Интересно… смог бы я поступить так же, как и отец, или нет?

Ох, Астарта, натворила же ты дел, конечно, спасая меня. Два взмаха твоей руки, и головы Кроули и Сатаны пали на землю, пропитывая и без того красную траву кровью. Думаю, что ты бы убила любого, даже меня, если бы я был готов кем-то пожертвовать ради спасения.

Геральд приземляется рядом со мной, когда несколько учеников возвращаются с покалеченными крыльями и пытаются перевести дыхание. Это уже не крылоборство, мы не выставляем никаких правил и ограничений, нет никаких запретов использовать грязные приёмы. Больше мы не тренируемся для соревнований. Теперь стоит лишь одна цель — выжить. Так что сейчас мы учим именно убивать и выживать.

— Что? — спрашиваю бывшего учителя, который пытается скрыть румянец. — Астарта опять распускала руки в твою сторону?

— Никогда не знал, что ученицы могут так себя вести…

— Расслабься, Гер, — я хлопаю его по плечу, стараясь не рассмеяться. — Это она отрывается за всё время в школе. Вспомни, как ты закидывал её докладами.

— Но это ведь вы вечно прогуливали и срывали занятия, — возмущается демон. Его мысли возвращаются во времена обучения, где наказание в виде бессонной ночи действительно было страшным и неприятным, отчего горькая улыбка появляется на его лице. Вот бы хоть на день вернуться к старым проблемам. — Астарта меня в могилу сведёт своими шутками.

— Да скоро она переключится на следующую жертву, — в небе осталось несколько учеников, дерущихся из последних сил, но никак не желающих уступать сопернику. Прикусываю губу, стараясь запомнить лица сильнейших и не выдать радости от такого энтузиазма. — Лучше скажи, никто, правда, из преподавателей не был в курсе Мальбонте?

— Будь кто-то в курсе, Астарта бы нашла это в сознании… Предателем учитель не был…

— К сожалению, — вырывается у меня. — Часть учеников ушла с Мальбонте, но это не значит, что предателей здесь не осталось. Нужно будет проверить всех.

— Будешь рыться в их головах?

— А что предлагаешь? Ждать следующего неожиданного нападения? — сжимаю скулы так, что их чуть не сводит. — Мне плевать на их нарушения Закона Неприкосновения, пьянки и гулянки. Сейчас это совершенно не важно, Гер, и они это знают. Мы ищем того, кто может сливать или сливал информацию врагу, обрекая других на смерть.

— Шепфа с тобой, поступай, как знаешь…

Блядь. Точно. Вот его следующий шаг.

— Геральд, заканчивай тренировку и сразу направляйся в шатёр, — раскрываю крылья, готовясь взлететь. — Я пока приведу остальных.

По дороге назад нахожу Мамона, занимающегося обучением непризнанных, которые в школе склонялись к демонической стороне. Хоть школа и потеряла свою значимость, это не значит, что мы можем бросить ребят на произвол судьбы и оставить в подвешенном состоянии. Мы обязаны ради общего блага, ради равновесия обучать их, помогать развивать свою силу. Пусть не сейчас, но однажды каждый из них вступит на законных основаниях на одну из бессмертных сторон.

Демон Богатства говорит собраться через пару часов на этом же месте, а пока потренироваться в парах в поисках внутренней силы и энергии. Пробегаюсь по непризнанным взглядом и не нахожу нашу пленницу. Так, либо она с ангелами и Дино, либо развлекается на кухне. Как-никак в ней нет никакого потока… Что же, это тоже нужно будет сейчас обсудить.

Конечно, Мамон сразу говорит, где его дочь. Мими с Астартой тренируются в фехтовании, демонстрируя другим бессмертным своё мастерство и показывая возможные выходы из почти проигрышного положения. Прошу темноволосую демоницу пока остаться и продолжить тренировку. Прошлой ночью Лилу отправилась в Цитадель, а этой с нами не будет и Астарты. Мы и так будем без пары сильнейших девушек, так что откладывать занятие других рожденных ангелов и демонов нельзя. Возможно, в ближайшие двадцать четыре часа нам потребуется каждый сильный солдат.

— Мими, Мамон тебе всё расскажет.

Демоница понимающе кивает и возвращается к занятию, вытягивая себе в пару одного ангела. С секунду присматриваюсь в его голубые глаза и двигаюсь дальше. Нет, нельзя подозревать никого и копошиться в сознании просто так.

Дино и Геральд уже стоят возле шатра, так что почти вся команда заходит внутрь. Впрочем, сожалеть об отсутствии Мими точно не стоит. Она прекрасный солдат, отличный манипулятор, но никак не стратег. Дьяволёнок никогда не интересовалась играми, никогда не пыталась предугадать действия противника, а действовала сразу и наверняка, намереваясь уничтожить своего соперника на месте, рассчитывая только на себя.

— Следующий шаг Мальбонте, — я подхожу к шахматной доске и беру в руки белого короля, спрятавшегося рокировкой в самом углу доски. Больше королей на поле нет, чёрный пал во время первой битвы, так что падение последнего выжившего сделает белую ладью, которую мы пометили красной краской, самой важной и сильной фигурой на доске. Да, это не та игра в шахматы, мы лишь используем фигуры, но играем совершенно не по правилам. Хотя, разве кто-то на войне придерживается хоть каких-то правил и морали? Конечно, нет, — это свергнуть Шепфа.

— Свергнуть? — брови Дино сводятся на переносице, когда я щелчком пальцев скидываю белого короля с поля. — Он хочет убить создателя?

— Нет, чай с ним попить, — язвлю в ответ, хотя ангел такого и не заслуживает. Просто слишком много мыслей сейчас в голове. — Ад — лишь орудие в его руках. Впрочем, Цитадель тоже не видит в Преисподней ценности, — ангелок прикусывает губу и отводит взгляд. Спорить с этим он точно не станет. — Эти две стороны лишь растягивают время. По крайней мере, так делает Эрагон, пока Мальбонте лишь притворяется, что играет в его партию, а сам раскладывает новую доску, где король, — я беру чёрную фигуру короля и наношу на неё красную краску, а потом ставлю её на доску, на место белого короля, — он.

— Люцифер, — Геральд наклоняется над доской и, внимательно оглядев поле, берётся за чёрного слона, — а что, если сейчас мы и доберёмся до Ада?

Выдыхаю, поднимая горящие глаза на подругу, которая, втянув щёки, отводит взгляд в сторону, отрицательно качая головой.

— Нет, слишком опрометчиво, — отталкиваюсь от стола и сразу наклоняюсь к бумагам, на которых мы изобразили план местности, где укрыто сопротивление Мальбонте. — Он не берёт нас в расчёт. Думает, что мы сбежали, скрылись, спрятались, разошлись по домам. Если мы сейчас дадим о себе знать, то от нас не останется и следа.

— Что тогда делать нам? — Мамон складывает руки на груди, улыбаясь уголком губ и прищуривая свои глаза. — Скрываться?

— Нет, действовать за спиной дальше. Лилу отправилась в Цитадель. Она своим незнанием создаст видимость, что мы боремся на одной стороне с Цитаделью.

— А мы не на одной? — встревает Дино.

— А ты на одной с теми, кто готов жертвовать безвинными? — встречаюсь взглядом с ангелом, который с секунду сопротивляется, злится от моего решения, но… Как всегда есть очень важно «но». У Дино нет оснований мне не доверять, нет повода сомневаться, а тот факт, тот грёбанный факт, что я хочу закончить войну без единой жертвы, как раз и показывает, что я не приму никогда сторону Цитадели, не стану бороться наравне с теми, кто выставляет вперёд солдат, прячась за их спинами. — Как долго Небеса будут делать вид, что воюют с Мальбонте, а, Дино? Наверное, пока таких жертвенников, готовых защищать их мир, дом и Шепфа, не останется в живых? Пусть увидят, что им тоже придётся терять близких, пусть поймут, что война не обойдётся без них, и тогда, возможно, мы и будем на одной стороне.

— Что же делать нам сейчас, Люци? — Астарта хлопает ангела по плечу, помогая расслабиться и принять тот чёртов факт, что я прав. — Наши действия каковы?

— Тренироваться, искать выходы, ждать момента, когда Ад будет открыт, Мальбонте уязвим, а Цитадель готова на настоящий диалог на равных. Мы — сопротивление, а значит, нас меньше, мы слабее, мы одни. Я не стану жертвовать никем, чтобы помочь Небесам спасти Шепфа, как и не стану никого подставлять, чтобы попытаться ранить Мальбонте, — обвожу взглядом каждого, убеждаясь, что смысл моих слов бессмертные истолковали правильно. — Как Лилу вернётся, мы лишь убедимся, что Небеса хотят усилить своё влияние и в Аду, что они не воспринимают Мальбонте всерьёз. Когда этот ублюдок будет нападать на Шепфа, мы должны собрать все силы в этот момент. Мир будет шаток, а значит, мы сможем обратить всех непризнанных к одной из сторон. Этим займутся Дино и Мамон. Геральд, всех бессмертных нужно будет выставить по периметру, охранять уязвимых в этот момент ребят. У всех нас будет своё задание, которое будет нужно выполнить.

— А что после этого? — спрашивает ангел, прищуривая глаза. Вот же святоша, всё не отвяжется.

— Если Шепфа уничтожит Мальбонте, то война окончится, а мы не прольём и капли крови. Всё вернётся на места. Если же нам так не повезёт, то у нас будет куча бессмертных и ни одного непризнанного, часть Небес и Ада примкнут к нам, ведь их мира больше не будет. Наша армия возрастет в десятки раз, и тогда мы уже что-то сможем сделать.

— Значит, сейчас мы просто ждём? — с лица Мамона не сходит самодовольная улыбка. Демон точно понял весь план, но не говорит остальным. Он точно на моей стороне.

— Ждём и готовимся. Возвращайтесь к своим занятиям и не давайте никому повода волноваться. Всё должно идти плавно. Дино, отправь десятый отряд осматривать периметр, — все начинают выходить из шатра, натягивая на себя улыбки и спокойный вид. — Астарта, задержись.

— По жопе надаёшь за шутки? — спрашивает подруга, когда все остальные выходят. — Я просто шутила, Люци.

— Ты о чём? — непроизвольно хмурю брови, не понимая её.

— Ну, о том, что хотела убить Вики, — она садится на стул напротив шахмат и поднимает на меня свои чёрные глаза. — Я шутила.

— Да оставь ты это, я понял, — отмахиваюсь от неё, вытаскивая из стола карты. Кидаю на стол трёх королей. Черви — Шепфа, Крести — Мальбонте, Пики — я, Буби — мёртв. Поверх крестового кладу пиковую даму, которую он украл у меня, а на своего ставлю бубновую королеву, показав её подруге, — это ты, — на её лице появляется лёгкая улыбка. Ставлю червовую следом на свою сторону. — Вики, — кидаю всех валетов себе, а остальные карты раскидываю между двумя другими королями. — У них звенья слабее, но сами они куда сильнее, плюс численность выше.

— Не недооценивай себя, — подруга поглядывает на шахматную доску. — Я думала, мы играем в другую игру.

— Я всегда веду несколько, забыла? — тихо усмехаюсь, смотря, как Астарта отрицательно мотает головой. — Мне нужны все чёрные карты, кроме крестового короля.

— И как ты собираешься это сделать?

— Пока Мальбонте будет убивать Шепфа, Преисподняя будет открыта. Мы спустимся туда, наберём оружия, найдём союзников и уйдём. Никто не узнает об этом, ведь самое важное будет наверху.

— Ты уверен, что он убьёт его?

— Даже не сомневаюсь.

— А с этой? — демоница достаёт червовую королеву. — Что будем делать?

— Сначала забери свитки, посмотрим, что значит этот знак на ней, — вырываю карту из её рук и ставлю на место, отчего Астарта хмыкает. — Явно неспроста всё, да?

— А если она свалит, пока мы будем всё узнавать?

— Как она сбежит без крыльев? — Астарта хлопает себя по лбу и отрицательно качает головой. — Пока не поймём её, а она нас, лучше не рисковать! — слишком громко говорю я, отчего подруга поднимает на меня свои глаза, играя в них тьмой от недовольства моим тоном. — Незнающей куклой лучше управлять. Проведём разговор с ней завтра, сегодня пусть понаблюдает за всем, а мы за ней. Если к ней кто-то приблизится, это может быть предатель из лагеря, Астарта, который захочет переманить ещё одно пушечное мясо для Мальбонте на свою сторону.

— Почему не рассказать всё сразу?

— А ты бы поверила кому-то после недавних шуток об убийстве в свою сторону? — она от злости скрипит зубами, но затыкается. — Вырвем крылья, чтобы меньше привлекать к ней внимания. Хорошо даже, что она пока слаба, крылья отрастут только через пару дней. Надо будет быстрее — научим или поможем.

— Ты всё время будешь пытаться всех спасти?

— Чем меньше жертв, тем прекраснее победа.

Встаю из-за стола и поправляю рукава худи своего костюма, которые начали перетягивать вены рук. Астарта помогает вновь заправить их, аккуратно подворачивая ткань, а затем поднимает своё лицо на меня. Целую её в лоб, отчего она недовольно морщится, вытирая место поцелуя, и толкает меня вперёд.

— Бесит, когда ты так делаешь, Люци.

— Почему?

— Потому, — спустя полминуты тишины, в которой мы вышагиваем уже по лагерю, отвечает Астра, уходя вперёд.

Ну, и как мне понимать её слова и молчание? Опять что-то там надумывает или вспоминает, как Цербер облизывал её лицо. Может, она скучает по нему и не хочет, чтобы я напоминал о нём?

Замечаем Вики, бегущую в сторону пещер, пролетев которые можно легко свалить из лагеря. Сразу направляемся за ней, стараясь не привлечь особого внимания со стороны остальных, отчего тратим больше времени. Вижу, как Вики раскрывает свои крылья, и уже хочу помчаться за ней, как Астарта одним взмахом оказывается рядом и возвращает нашу беглянку на место.

— Непризнанная, — Астарта стряхивает серые перья со своих рук, пока я приближаюсь к ним.

— Угу, — хмыкает девчонка, — можно просто уродец Небес.

— Тон пониже, — решаю тоже вступить в эту прекрасную беседу, полную желчи. Бесить и издеваться над Астартой могу только я.

— А я думала, у нас тут у всех и со всеми мир, дружба и жвачка, мы сплетём венки из ромашек…

— Завали уже, — вот же злая. И ведь меня это хоть и бесит, но немного подкупает. Напоминает, как мы с подругой выводили из себя высших демонов, будучи ещё совсем детьми.

— Интересно, как тебе так повезло, что ты оказалась рядом именно с нашей стороной? — усмехается подруга, пробегаясь по девушке взглядом в поисках повреждения после приземления, но стараясь этого не показывать даже мне.

Действительно же повезло. Мальбонте или свернул бы ей шею, или использовал бы в своих целях, не опасаясь за её недавно приобретённую бессмертную жизнь.

— Куда ты хотела лететь, а, Непризнанная? — подруга обходит девушку по кругу, изображая из себя льва на охоте, хотя скорее является львицей, подглядывающей за безмозглым львёнком. Только вот, Астарта, ну ёбаный рот, прекращай её пугать. Мы и так не конфеты дать пришли.

— Наверное, я загадка Вселенной, какой-то секрет Небес…

— Слишком много говоришь, Непризнанная, — Астарта делает шаг назад, понимая, что заигралась, когда я подхожу ближе к Вики.

Приглядываюсь к тёмным глазам, пытаясь вновь почувствовать хоть какую-то силу, но вновь встречаясь с пустотой внутри неё. Но что скрывает эта пустота? Возможно ли такое, что сейчас, когда подруга вырвет ей крылья, она пробудит в себе силы? Что же, это было бы замечательно. Два зайца одним выстрелом.

— Почему я не чувствую твоей энергии? Ты её прячешь? Скрываешь с помощью амулета? Кто ты такая и как здесь оказалась? — спрашиваю скорее у себя, чем у девчонки, даже не знающей, что такое амулет, скрывающий силу. Какова вероятность, что я ошибся и она одна из шестёрок Мальбонте?

— Возможно, я — твой сон, Люцифер?

Хмурюсь, готовясь к тому, как шутки Непризнанной сейчас прекратятся, и киваю Астарте, без промедления хватающейся вновь за серые перья девушки. Привычный нам треск кожи, и звук ломающихся костей разрывает пространство. Ледяные руки Вики впиваются мне в предплечья, а в глазах застывает боль и ужас. Пытаюсь опять почувствовать от неё силу, поток энергии, но никакого ответа не нахожу. Неужто смирилась со всем происходящим и не пытается бороться?

Её боль находит необычный способ проявления, отчего я сам на секунду испытываю ужас, быстро сменяющийся желанием уйти, скрыться вместе с Астартой и, блядь, просто пережить то, что слышу сейчас.

— В няньки я к тебе взяла

Ветер, солнце и орла…

Выдергиваю руки из цепкой хватки, пытаясь успокоиться. Можно было бы списать на то, что такую колыбельную поют и на Земле? Конечно. Является ли это честным ответом на вопрос: «Почему девчушка поёт эту песню сейчас»? Безусловно, нет.

— Улетел орёл домой;

Солнце скрылось под водой;

Ветер, после трёх ночей,

Мчится к матери своей.

Лилит пела нам с Астартой эту песню в детстве, когда мы, изнывающие после тренировок, даже не могли найти сил уснуть. Мать усыпляла нас этим пением, помогала успокоиться и прийти в норму, отправиться в Царство Морфея и отдохнуть перед новым днём.

И сейчас Вики поёт эту песню, словно говоря, что знает обо всём, что успокаивало меня, словно знает меня, Астарту. Легко копается в наших головах, энергиях, мыслях, оставаясь совершенно незамеченной.

— Ветра спрашивает мать:

«Где изволил пропадать?

Али звёзды воевал?

Али волны всё гонял?»

Глаза подруги, которые я вижу, заглядывая за плечо темноволосой девушки, окутывает тьма, пытающаяся скрыть набегающие слёзы. Трудно передать, как мы любили с Астартой Лилит, а еще сложнее объяснить свою злость от напоминания об этом.

— Что ты? — как она всё нашла? Как раскопала в нас это чувство и наши воспоминания, оставшись незамеченной? Просто прекрасно, что мы решили вырвать ей пёрышки, ведь так бы и не узнали о том, на что она способна. Теперь будь готова, Вики, я буду приглядывать за тобой сам.

— «Не гонял я волн морских,

Звёзд не трогал золотых;

Я дитя…»

Она пожимает плечами, прежде чем я закрываю ей рукой рот. Хватит с нас воспоминаний.

— Не смей. Больше. Так. Делать.

Смотрю на подругу, откидывающую крылья и запрокидывающую голову назад. Её глаза широко раскрыты, отчего слёзы быстрее высыхают, не оставляя ни одной мокрой дорожки на щеках. Нужно увести её, спрятать там, где она сможет выплеснуть всю свою боль.

— Я теперь снова человек?

Переглядываемся с подругой, в чьих чёрных глазах бьётся тьма и отчаяние. Астарта отрицательно мотает головой, но не может выдавить из себя ни звука. Явно опасается, что голос дрогнет. Окидываю взглядом Вики и подхожу к Астарте, кивая ей в сторону пещер. Не хочу сейчас ничего объяснять Непризнанной. Просто не хочу.

Беру её под руку, потому что сама девушка стоит не в силах пошевелиться, и тяну в сторону пещеры. Астарта несколько секунд не может оторвать взгляда от Вики, всё ещё сидящей на одном месте, но я сам не могу разорваться между ними и отправить одну часть с подругой, а вторую - объяснять Непризнанной, что она зря сделала всё это. А выбирать между ними бессмысленно. Если бы я даже мог это сделать, я бы не стал. Я не хочу говорить о матери сейчас. Говорить с тем, кто не поймёт.

Прижимаю Астарту к холодным сырым камням и заглядываю в её чёрные глаза, в которых не видно ни одной звезды. Она поджимает губы, пытаясь бороться с давящим чувством, сопротивляться желанию разреветься прямо сейчас и показать свою слабость и боль, но я не могу позволить ей закрыться от меня.

— Ты чего, одуванчик?

Последняя стена, сдерживающая её, рушится, и Астарта сползает по стене, запуская руки в волосы и начиная рыдать. Так ей говорила моя мать, стоило девочке показать, что она грустная или чем-то недовольная. Воспоминания начинают давить и на меня, но я слишком озабочен состоянием подруги, чтобы показать своё.

— По-почему? — Астарта бьет кулаком по камню, царапая ладонь до крови. — Почему она спела её сейчас?

— Тс-с-с, — я присаживаюсь на корточки перед ней. — Давно мы не вспоминали, согласись? — её рыдания и удары усиливаются, отчего в один момент крепкий камень трескается пополам. — Мама бы не хотела, чтобы ты рыдала и пачкалась, согласись? — притягиваю разбитую и окровавленную ладонь к себе, а затем показываю подруге, что она сделала со своей кожей. — А за это ты бы ещё и получила.

Обнимаю её за плечи, пряча лицо в её светлые волосы, и вдыхаю аромат ночи, которым пропитана её энергия. Как же так бывает, что такую сильную и уверенную в себе девушку может вывести на слёзы лишь песня? Видимо, как бы с ней глубоко ни хоронили свои воспоминания о Лилит, они всегда находятся где-то рядом с нами.

Моя мать не выходила из Замка никогда. После моего рождения была слишком слабой и пыталась восстановить свою силу и энергию. В отличии от матери Астарты, Лилит была сильнее и могущественнее, так что мы тешили себя глупой надеждой, что она сможет поправиться. Много лет Лилит оттягивала момент прощания, отчего казалось, что она поправится.

Моя мать стала матерью и для Астарты. Она даже не позволяла называть себя ей иначе, так что после смерти Лилит трудно сказать, кто был разбит больше. Я, чувствующий, что однажды этот день настанет, или подруга, верящая, что второй раз остаться сиротой она не сможет.

— Я скучаю по ней, Люци, — тихий шёпот уже не пропитан той болью и отчаянием, которые были в ней последние десять минут. Астарта находит в себе силы собраться, хотя всё ещё находится на грани. — Почему наше с тобой рождение было смертью для них?

Сколько раз мы пытались найти ответы на этот вопрос. Почему рождение сильных демонов обрекает матерей на смерть? Почему наши отцы не смогли и не захотели найти кого-то более равного себе, чтобы не делать своих детей убийцами? Почему это считается показателем великой силы ребёнка, если его мать умерла? «Убийца матери». Это клеймо, как медаль в Аду, которую ты вынужден носить с гордостью, при этом надеясь в глубине души, что она сломает тебе шею и тебе не придётся с ней жить.

— Мы же обещали, что не станем такими же, помнишь? — беру её лицо в руки и вытираю мокрые дорожки большими пальцами. — Наши дети не узнают, что такое расти без родителей.

— Пытаясь уйти с их пути, мы стали такими же, — она прикусывает губы, стараясь отогнать мрачные мысли, но я тоже думаю об это же. — Ости выживет, но ты не увидишь своего сына.

Одна боль идёт за другой, но я не буду этого показывать. Ухмыляюсь уголком губ, стараясь передать всю свою уверенность подруге и говорю:

— Когда мы победим, всё придёт в норму.

Мы сидим так ещё полчаса, прежде чем выйти из пещеры. Солнце уже садится, день подходит к концу, а это значит, что пора совершать задуманный план. Мы не могли выйти раньше, показать свои слабые места, так что я теряю из виду Вики, покинувшую поле, где лишь в одиночестве теперь лежат серые крылья.

— Да уж, знак и вправду что-то значит, — резюмирует Астарта, разминая шею и готовясь взлететь. — Обыщу каждый угол в библиотеке, а ты попробуй не дать ей свихнуться и хоть что-то попытайся объяснить.

— Только что была похожа на водопад, а теперь учишь меня?

— А ты думал, что я перестану показывать, что умнее? — она раскрывает свои чёрные с черничным оттенком крылья и кивает мне. — Ну ты и мечтатель, конечно.

Она взмывает вверх, скрываясь в облаках одним ударом крыльев, а я тихо говорю ей вслед:

— Береги себя.

Обхожу лагерь в поисках беглянки, но её никто не видел. Пытаюсь узнать у Мими, могла ли Вики отправиться в баню, но она лишь отрицает такой вариант. Дочь Мамона сама недавно была там и никого не застала. Решаю проверить на всякий случай, ведь, возможно, Непризнанная просто не хотела показывать себя без крыльев и выжидала возможности остаться одной, отчего трачу драгоценное время. Нет, её там не оказалось.

Выспрашиваю у Геральда и Мисселины, но они говорят, что после своей работы Вики убежала в сторону водопада с озером. Конечно, это ведь отличный вариант быстрее восстановиться и умыться вдали от любопытных глаз.

Решаю по пути проверить тренировки бессмертных, убеждаясь, что каждый занят делом. Вблизи водопада оказываюсь, когда солнце совсем скрывается на небосводе, выставляя вперёд миллиарды ярких звёзд, украшающих ночное небо. Надеюсь, у Астарты не возникнет никаких проблем на пути и она легко справится с поиском рукописей. Как-никак школа опустела после сражения и вряд ли представляет ценность для Мальбонте, чтобы её охранять.

Уже вблизи озера чувствую энергию Астра, пропитанную давящим чувством и мерзостью. Этот ангел не раз уже попадал мне под горячую руку своим дебильным поведением, но в этот я точно не дам ему пощады.

Взмахом крыльев я оказываюсь перед озером, где вижу, как ангел притягивает к себе голую Вики, всеми силами отмахивающуюся от него. Ненависть за столь мерзкое и унизительное поведение, омрачающее и кидающее тень гнусности на всех бессмертных, застилает мне глаза. Я убью его. Убью, не моргнув и глазом.

Делаю шаг, намереваясь вновь взлететь и скинуть это тело с хрупкой девушки, как вдруг из Астра выходит белый свет вперемешку с серым, который поглощает Вики. Она забирает себе его энергию, забирает силу и жизнь, словно Небытие.

Пазл в голове начинает сходиться. Она не пустая, она и есть пустота. Но что, как и почему? Надеюсь, на эти вопросы Астарта принесёт нам ответы. Чёрт, жаль, что она улетела сейчас.

Подхожу к ней, стараясь не смотреть на мёртвого ангела и неё саму. Нет, не потому, что мне страшно или жаль этот кусок дерьма. Всё не так. Я просто не хочу, чтобы она поняла меня и увидела что-то во мне. А ещё я не хочу давить и пугать её после этого случая. Вряд ли она быстро забудет о таком.

— Давно ты здесь? — хриплый голос срывается с её губ.

Толкаю ногой ангела, убеждаясь, что он и вправду сдох. Эх, Астр, даже жаль, что тебя я не использовал как пушечное мясо. Ведь ты бы это точно заслуживал. Хорошо, что ты хотя бы сдох с пользой, раскрыв дар и природу девочки.

— Я — чудовище?

— Это как посмотреть, — стягиваю с себя свитшот и протягиваю ей, беглым взглядом осмотрев тело на повреждение. — Хах, — не могу сдержать улыбки, запрокидывая голову назад. Мальбонте, ты ведь не думал, что я не получу козырей во время игры? — забавно, что именно ты сможешь мне помочь, да?

Комментарий к Глава 3. Двойная игра (от лица Люцифера).

Эстетика - https://vk.com/doc592086541_587593850

========== Глава 4. Пешка выходит из тени (от лица Вики). ==========

— Подъём, — из чудесного сна меня резко выдёргивает звучащий рядом мужской басистый голос. Стону от досады и резко привстаю, ударяясь головой о что-то сверху, охаю и слышу смех вокруг.

Морщусь и потираю лоб. Взгляд кверху, и я вижу фигуру демона в чёрной мантии; портупея жестко облегает его шею, глаза холодные, словно бы в них растворились все арктические льды разом. Наверное, то, о что стукнулась я — палка, которую он теперь прижимает к своему сильному телу. Он смотрит на меня изучающе, но в его взоре нет обычного презрения, с которым я сталкиваюсь здесь. Скорее он смотрит с сожалением и словно бы сканируя меня. От его пронзительного взгляда захотелось укрыться с головой в тот спальный мешок, в котором я сплю на земле, благо, та хотя бы тёплая, несмотря на то, что иногда ночами здесь бывает нестерпимо холодно. Утренний воздух приятен и свеж, обострённым обонянием чувствуется даже влага росы, легкой взвесью повисшая на сочных травах.

— Уокер, — я вздрагиваю оттого, что и здесь звучит моя земная фамилия, как бы напоминая мне, откуда я и что всё, что со мной происходит, не сон. — Почему ты еще не на ногах?

— Эм-м-м-м, — я оглядываюсь и смотрю, как ангелы и демоны всё ещё отдыхают. — Но остальные…

— А ты не смотри на остальных, Вики Уокер. У всех есть сила, какой-то дар, они все полезны, а ты… — он еле сдерживается, чтобы не сказать то, что я — никто, пустышка, самая бесполезная непризнанная в войске сопротивления Мальбонте, что я — пушечное мясо, что я — расходник, который пустят в дело, когда нужен будет численный перевес, дадут мне штык в руки, и я пойду врукопашную против танков. Он не говорит мне это, но я знаю, что именно это он желает сейчас сказать. Вижу его сильную светлую энергию, так резко контрастирующую с мрачным обликом демона. И это опять поражает: мешанина крыльев и образов энергий, демоны могут совершать правильные поступки, ангелы могут быть отвратительны.

Однако я встаю и с дерзостью смотрю на него.

— Ночные горшки драить сгожусь?

— Ты глянь, она ещё и шутит, — демон также смотрит на меня в ответ. — Что такого плохого в том, чтобы обеспечивать надёжный тыл для воинов, приготовить еду, постирать и убраться? — спрашивает он, оглядывая моё лицо. И вновь жалость, от которой мне хочется взвыть. Всё, что угодно, только не это чувство, которое низвергает тебя в самом прямом смысле вниз.

— Сопли подтереть, кровать обогреть… — зло бубню я себе под нос и встаю, уже облаченная в какое-то мешковатое платье.

— Что ты там бормочешь? — произносит демон, но уже без внимания.

Я потираю лицо холодными ладонями в надежде, что проснусь окончательно, и, обняв саму себя, следую за древним демоном, чувствуя его первородную силу, что-то сродни Люциферу, но старше, корнями глубже что ли. Он ведёт меня к огромной палатке. Оттуда тянет запахом каши и кофе.

— Геральд, — ласково произносит женщина-ангел мужчине; тот, чуть поклонившись, кивком головы указывает на меня.

— Это Вики, она тебе поможет во всем, Мисселина, — демон Геральд проходит на кухню, ловко и быстро что-то хватает со стола, спешно засовывая себе в рот, разворачиваясь к белокурой женщине, которая рассматривает меня внимательно и несколько бесцеремонно, при этом жуя, — Вики жаждет помогать и просит нагружать её так, чтобы она без задних ног падала по вечерам.

— Спасибо, Геральд, — произношу одними губами.

Его челюсти тщательно пережёвывают пищу, а сам он мне подмигивает и начинает хохотать. Ангел как будто не замечает сарказма в голосе мужчины.

— О, это так чудесно, а то остальных не заставишь и не допросишься, — произносит ангел и хватает меня за руку. С удивлением отмечаю неженскую хватку, и меня обжигает её энергия холодного горного ветра, а внутри такая боль, что мне хочется схватить её за руку и немного встряхнуть, чтобы она порыдала, а излившись слезами, успокоилась. То, что я увидела, было очень давно, но не отпускает женщину ни на миг; вместо светлой печали там чёрная дыра, которую она каждый день, как маньяк, загоняет глубоко в себя: любое действие, лишь бы не чувствовать то, что ощущает она каждую чёртову секунду её вечности.

Я киваю и вижу, как демон покидает шатёр, как Мисселина суетливо начинает рассказывать мне, как тут всё устроено. И уже через какое-то время я начинаю вполне сносно ей помогать и несколько даже удивляясь себе: в свою земную жизнь единственным блюдом, которое я могла отлично приготовить, было кофе в турке. Ангел постоянно в движении, ни на секунду не останавливаясь, словно бы если она замедлит темп, то замрет, и её горе застанет, настигнет её и поглотит. А так пока она суетится и хлопочет, то вроде всё идет как надо…

Мне любопытно: почему я столько знаю о ней, о Геральде, об Астарте… а о других в лагере? Откуда я знаю их суть, их воспоминания, их силу, способности? Что со мной НЕ ТАК? Или, наоборот, ТАК? И почему они не видят то, что вижу я: мою силу, мои способности? Легко усмехаюсь, разнося тарелки, наполненные вкусной кашей, по столам, которые наполняются повстанцами, немного сонными, местами недовольными, и понимаю, что им не следует знать о моих преимуществах. Я старалась не смотреть на них, мне было не по себе от их взоров, в которых сквозило непонимание того, что я здесь делаю: либо это был взгляд на меня, как в пустоту, либо презрение. А я умираю от этого, и вроде бы уже надо обрасти толстой шкурой, а всё равно больно ранит.

Разгрузив поднос и захватив другой, иду к одному из столов и начинаю расставлять тарелки с горячей кашей, как вдруг меня грубо и ощутимо больно хватают за предплечье. Пытаюсь отдёрнуть руку, но не выходит, и я вскидываю взор к лицу неожиданного приставучего визави. В лицо летит порыв звёздного неба и запах ментоловых сигарет. Астр. Наглая улыбка, и я вдруг неожиданно понимаю, что нравлюсь ему. Жгуче, до тянущего ощущения в паху, но то, что творится в его голове — это жуткая смесь превосходства, смущения передо мной, презрения к слабости, желания взять то, что видит, и сломать, если не получит. Он не понимает меня — ещё один… Пытаюсь вырваться из его цепкой хватки, но он держит намертво, взглядом голубых глаз вонзаясь в мой карий.

— Что, непризнанная, вот и встретились, — произносит он, зловеще усмехаясь.

— Ага, очень рада встрече, — зло и саркастично ухмыляюсь в ответ, — очень (нет) счастлива была увидеться с тобой, но мне пора разносить тарелки, чтобы накормить высших существ.

Астр тянет меня к себе и проговаривает, понизив голос:

— Можешь обслужить меня, и тебе будут привилегии.

Он смеётся мне в лицо, а я неожиданно широко улыбаюсь в ответ. Астр немного обескуражен.

— Ангелочки и дьяволицы проходят мимо твоего шатра, а? — отчеканиваю слова и вижу, что он начинает злиться.

Взмах сильной рукой, и поднос летит из моих рук, окатывая меня горячими едой и кофе. Ангел вновь смеётся, а я хочу убить его за это унижение, за дерзость, за пренебрежение. К нам бежит Мисселина, надеясь предотвратить нарастание конфликта, но я даже не знаю, может ли быть хоть что-то хуже того, что уже произошло.

— Какая же ты неаккуратная, Вики, — причитает ангел и начинает собирать остатки пищи.

— Это не я, — кричу и оглядываюсь в поисках поддержки, но люди за столами не реагируют, им всё равно, они не помогут и не поддержат, меня как будто не замечают — без вида, без цвета, без запаха и силы.

— Ты неуклюжа, непризнанная, — говорит Астр и оборачивается к столу, приступая к трапезе.

Ну уж нет, я не могу ему позволить вот так спокойно продолжить свой день после того, как он обидел меня. В порыве злобы выхватываю у него тарелку и, пока он с удивлением и от неожиданности распахивает рот, просто впечатываю ему её в лицо. Астр вскакивает и бросается на меня, надеясь наказать за выходку, но между нами встаёт ангел, длинные белокурые волосы которого аккуратно убраны в высокий пучок.

— Прекрати, Астр, — его баритон, словно бы молния, прорезает наэлектризованный воздух между мной и наглым ангелом.

— Дино, она… — начинает Астр.

— Она будет наказана, — резюмирует он.

— Но я всего лишь ответила ему! — кричу я в лицо Дино, захлебываясь от несправедливости, оборачиваясь к тем, кто сидит за столами. — Вы же все видели, почему никто ничего не скажет?!

Дино смеряет меня холодным взглядом и четко произносит:

— Сейчас идёт война не на жизнь, а на смерть, наша дисциплина и сплочённость помогут нам выжить в таких условиях.

— А как же справедливость для таких, как я? — проговариваю, щуря от обиды и злости глаза.

— Просто делай своё дело, — как-то устало говорит он и обводит взглядом всех тех, кто собрался тут и теперь слушает его внимательно, — каждый из вас просто должен делать своё дело изо дня в день.

Дино задумчиво смотрит на меня, закладывая руки за спину, и уходит. Рядом шипит Мисселина:

— Вики, я вынуждена наказать тебя.

Лёгкий ехидный смешок Астра, и ангел даёт ему подзатыльник. Он багровеет, а я смеюсь во весь голос.

— Иди, Вики, переоденься… — с раздражением продолжает она, впрочем, тут же гасит в себе это чувство, неприсущее ей.

— А потом на дыбе висеть? — начинаю дерзить, словно ребёнок, проверяющий своё поведение с ней на границы дозволенного.

— Туалеты мыть и остаться без ужина, — произносит она таким замогильным голосом, будто это может меня расстроить или напугать.

— Мне всё равно, — произношу и понимаю, что эти мои слова и есть правда.

Отупение, дзэн, только со знаком минус, нечто, держащее в нисходящем пике… И мне был необходим воздух. Ещё раз окинув презрительным взглядом собравшихся в столовой, под чьё молчаливое согласие произошла безобразная сцена с Астром, всех тех, кто бы мог остановить, но не остановил, я бросаюсь оттуда. Мне нужно пространство: здесь я задыхаюсь. Равнодушие и то, что слишком долго вдалбливали в головы жителей Небес: непризнанные — отбросы вселенной, рвут меня изнутри. И хотя Люцифер провозгласил равенство между всеми, ситуацию это никак не спасало. Либо равнодушие, либо издевательства. Я отведала и то, и другое. Благодарю, накушалась…

Бегу… Не знаю куда, не хочу знать. Ещё слишком слаба, но здесь же регенерация. Усмехаюсь: то, что не даст тебе сдохнуть. Крыльями даю размах и … Меня хватают и тянут к земле. В отчаянии еще одна попытка, вновь дергают сзади, уже ощутимо больно. Разворачиваюсь и вижу спокойное лицо Астарты. Чуть поодаль стоит Люцифер. Наверное, он бы мне нравился, если бы не его надменность, сквозящая в каждой чёрточке демонически красивого лица. Он молчит. А я перевожу взгляд на его верную подругу — ослепительную дьяволицу. Но мне мало видеть её наружную красоту, вижу нечто большее, от чего её глаза загораются: я тоже нравлюсь ей, но пока только поверхностно, как касание крыльев бабочки, как капли первых брызг слепого дождя… Я вижу её нутро, а она, кажется, еще не осознает, её интерес ко мне как-то связан с тем, кто высокой громадой стоит за спиной белокурой девушки. Демон, друг, нечто большее; то, что не разорвать узами даже настоящей любви, если такое случится и они будут не вместе. Это её, то, что знает только она, а теперь и я какой-то невероятной волею судьбы. Она хочет, чтобы я опустила глаза и перестала её рассматривать. Не могу себе отказать в удовольствии побесить девушку.

— Непризнанная, — произносит та и пересматривается с дьяволом.

— Угу, — отвечаю, — можно просто уродец Небес.

— Тон пониже, — демон злится, явно недоволен, как разговаривают с его подругой.

— А я думала, у нас тут у всех и со всеми мир, дружба и жвачка, мы сплетём венки из ромашек…

— Завали уже, — произносит Люцифер, почти не давая реакции. Забавно, что я его раздражаю ненамного сильнее, чем насекомое.

— Интересно, как тебе так повезло, что ты оказалась рядом именно с нашей стороной? — вопрос Астарты кажется мнестранным. Повезло, конечно.

Она всматривается в меня, и чем дальше, тем больше непонимания в её глазах. Астарта не могла проникнуть в то, откуда бы могла черпать информацию обо мне. Я закрыта для неё, кажусь пустой. Усмехаюсь.

— Куда ты хотела лететь, а, Непризнанная? — вкрадчивым мягким голоском мурчит Астарта, но я чувствую предгрозовые раскаты грома, кроющиеся в высоких нотах её звонкого сопрано.

— На край Вселенной, бабочек ловить… — развязно начинаю я, но продолжить мне не дают.

— Слишком много говоришь, Уокер, — вижу, что Астарта отступает, когда Люцифер делает шаг ко мне навстречу.

Мой взгляд упирается в шею, и невольно узоры его замысловатых татуировок складываются в моём сознании в какое-то древнее заклинание. Я слышу колыбельную и вскидываю в изумлении на него глаза. Он силится понять меня. Разглядит ли что-то в сумраке тёмных глаз? Будет ли дано ему увидеть?

— Почему я не чувствую твоей энергии? Ты её прячешь? Скрываешь с помощью амулета? Кто ты такая и как здесь оказалась? — бархатный голос словно бы оглаживает границы моей ауры, дьявол не понимает, что со мной не так.

— Возможно, я — твой сон, Люцифер? — говорю, но фраза соскальзывает в хрипловатый шёпот.

Его густые чёрные брови озадаченно сводятся к переносице, и он медленно кивает головой. Движение воздуха за спиной, протяжный хруст и мгновенная боль, от которой я судорожно задыхаюсь, выкидывая руки вперёд и цепляясь мгновенно ставшими холодными узкими ладонями в расписные, сильные, даже жёсткие предплечья демона. И понимаю, что всё вокруг замедлилось, словно бы в замершей кинопленке. Всё. Только не он и я. Люцифер смотрит непонимающе и пытается оттолкнуть, но без желания отринуть. Любопытство. А что дальше? Что за границей, той, что закрыта и недоступна для его понимания? Возможно, я — одна из оттенков его игр разума? Еще миллиардная доля секунды, и мир вокруг нас приходит в норму. Боль вворачивается густой волной, а я, не размыкая рук и не отрывая взгляда, начинаю петь то, что читаю в его сознании, что нахожу в мрачных хитросплетениях лабиринта татуировок на его жёсткой смуглой коже: слово за слово, нота за нотой, хрипловатой патокой, вплетая в его слух, в память, в кожу, в сердце старое воспоминание и новое впечатление. Брови вскидываются в изумлении. Колыбельная его матери… Чувствую нежные прикосновения её к нему и обоняю горьковатый розовый запах в россыпи ванили. Любимые, оба, в целом мире… Мать показала ему как любить. Почему он затоптал в себе это чувство? Потому что…

— Что ты? — теперь его захлёбывающийся шёпот, теперь его горячие пальцы на моих руках, теперь его взгляд, буквально ввинчивающийся в мою пустоту, и как реакция на то, что не может понять — отторжение, жгучее любопытство и желание любой ценой узнать правду. Рождённый борцом, несущий свет, не самый лучший, но избранный, он никогда не отступит от своей цели. И вот я сама навела его прицел на себя.

Пожимаю плечами и сама чувствую свою пустоту. Кровь, тонкой рваной струйкою стекающую по спине из мешанины рубцов живого мяса взрытой кожи. Увожу взгляд в сторону и вижу изумлённую, раненную в самое сердце белокурую девушку, и это не только Люцифер, в её глазах отражаюсь и я. Она бы заплакала, но чужая колыбельная, которая поётся мною… Дьявол прерывает меня, замыкая мне рот ладонью.

— Не смей. Больше. Так. Делать, — даже не его слова, а тон голоса выдает бездну отчаяния.

Моё молчание. Его боль. Отчаяние Астарты. Лопатки саднят, но чувствую, что регенерация даёт знать о себе.

— Я теперь снова человек? — спрашиваю саму себя.

Люцифер и Астарта переглядываются, молча уходят, оставляя меня под тёплым солнцем равнодушных спокойных Небес, все благополучие которых зависит от кучки избранных, играющих на шахматном поле, забывших, что и пешка может стать королевой, только вот по чьим клеткам она будет ходить?

Я помню слова и мотив колыбельной, помню не своё, чужое воспоминание, поток боли и вины за то, что Люцифер был не в силах предотвратить. Так предначертано, так заведено, так должно быть, чтобы вытравить даже из самих клеток, из которых сотканы тела демонов, понятие «любви», любви как жертвы, хотя именно их матери жертвуют собой, когда высшие демоны желают появиться на свет. Демоны, в первую очередь, солдаты, те, кто поддерживает баланс сил Равноправия на стороне зла, тьмы, греха… Такое противоречие нахожу во всём этом, что кожей чувствую лукавство того, кто прописал правила. Зачем? Не сходится, словно бы не хватает другой силы, той, которая, возможно, примирит стороны…

Покидаю место, где я стала другой, как бы пропитавшись Люцифером, чем-то поделившимся со мной, сам того не желая. Мне показалось, что ему стало немного легче, а мне чуточку не пусто. Мисселина ничего не говорит, когда видит меня, её взор становится туманным, ей больно, она знает, что это такое — когда крылья рвут у только появившихся в этом мире.

— Ничего, ничего, — шепчет она, и её узкая ладонь проводит по моим плечам.

— Точно — пустота, — горько усмехаюсь я, привыкшая к пустым людям, пустым встречам, пустым событиям.

— Иди, я справлюсь сама, и приходи на ужин, — говорит ангел, она прощает за мою боль моё наказание.

— Нет, — говорю я, в голубых теплых глазах мелькает непонимание, во мне закипает злость, — я не просила твою жалость.

Мисселина чуть заметно кивает и показывает мне отхожие места. Она уходит, ей тоже не понять меня. А я начинаю хохотать, глядя на обычный клозет, каких бесчисленное количество на земле. Так чем же мы, бывшие жители земли, а здесь — непризнанные, отличаемся от вас, небожители? Но со своей работой я справляюсь хорошо.

Усталая, мешковатое платье липнет к телу, прохожу мимо столовой — Мисселина, немного смущенная, зовёт к ужину. Обвожу взглядом собравшихся к вечерней трапезе, происходящей на стыке сумрака и ночи, отрицательно качаю головой. Меня тянет на воздух так, словно бы он совсем другой вдали от лагеря. Ноги сами несут меня к водоёму, лёгкими ощущаю тяжёлый влажный запах с примесью осоки и сочных трав.

Кромка берега. Скидываю обувь, и голые тонкие ступни буквально проваливаются пятками в холодеющий песок. Знаю, что моё тело может регулировать температуру, но пока не знаю, как, пытаясь настроиться. Платье летит в сторону. У меня ничего не выходит, но мне уже не остановиться. Тёмные воды смыкаются на щиколотке, скользят по голени, захватывая стройное бедро, погружая по тонкую талию, топя грудь с мгновенно ставшими острыми навершиями, скрывая голову, утяжеляя цвет и без того тёмных волос. Я плаваю в этой бездне. Воды озера непроницаемы: я чувствую опасность, адреналин от неизвестности, таящейся под толщами потревоженной глади водоёма.

Мне бы надо было почувствовать его энергию раньше, но я настолько погружена в свои мысли и ощущения, что понимаю это, только когда растерянным взглядом пробегаюсь по словно бы стеклянной поверхности песка в ярком свете луны и невдалеке вижу Астра. Он сжимает, комкает в ладонях моё и без того уродское платье. Вижу его жадный до меня взгляд. Он уверен в себе до безобразия, но он не знает меня, не знает, что мне нравится то ощущение беды, что сейчас разлилось в воздухе. Но я боюсь, и в этом моё противоречие. И то, что он видит в моих глазах, пугает и его, вижу, как это отражается в нем.

— Отдай мне тряпку, — произношу я, стараясь говорить четко.

— Зачем? — произносит он, фальшиво удивляясь. — Как я понял из нашего утреннего разговора, ты прониклась мной.

— Да, кашей по твоему лицу, — мне становится смешно, и я думаю, он и вправду идиот.

— Это страсть, непризнанная? — он смотрит мне за спину, видя, что крыльев больше нет.

—Ага, такая, что аж зубы сводит… — произношу с сарказмом.

— Если бы я знал, что ты так хочешь… — говорит с придыханием.

— Очень, до тошноты, — договариваю я и подхожу к нему ближе, пытаясь забрать одежду.

Астр легко уворачивается и смеётся.

— Отдай мне платье, — твёрдо произношу я, вдруг холодея всею собою, я далеко от лагеря, мы здесь одни, а мне не справиться с ним. Меня начинает бить крупная дрожь, но я не могу или не хочу верить в происходящее. Нет, каким бы уродом ни был этот ангел, он не станет поступать, как животное. Астр сейчас просто в который раз хочет продемонстрировать свою значимость и мою никчёмность.

— Потом, сейчас оно тебе ни к чему, — его голос становится ниже, и он тоже дрожит, я чувствую, как его липкое вожделение, словно сети, опутывает меня, ощущаю запах ментоловых сигарет, ставший вдруг тошнотворным, и меня словно бы сковывает мой же страх. Нет-нет-нет.

Мужчина хватает меня за талию и громадой высится надо мной. Я отодвигаю его от себя, отбрыкиваясь ногами, но у меня не хватает сил. Его крепкие руки больно сжимают мои бёдра, талию, спину до кровавых подтёков на коже, и он роняет меня на остывший песок. Я кричу, но ответом мне служит тишина. Его губы больно жалят, я кусаюсь, но это сильнее распаляет ангела. Его колено раскрывает мои бёдра, кажется, я срываю голос, в жалких попытках привлечь чьё-нибудь внимание. Нет, нельзя сдаваться.

— Ты — никчёмная, никакая, глупая… — проговаривает он эти слова таким тоном, словно бы это мгновенно расположило меня к нему.

Неожиданно я замираю, понимая, что эти слова я слышала всё своё сознательное существование, и во мне просыпается ненависть, перемешанная с обидой и помноженная на пустоту во мне. Я ощущаю её в себе, словно бы она живое существо, словно бы все двадцать четыре земных года я в себе её взращивала, чтобы она сейчас проснулась и оказалась мне нужной. Астр замирает. А я чувствую, как мне передаётся всё, что наполняет его существо: память, знания, личность. У меня такое ощущение, что я выпиваю его. Я пью того, кто сейчас распластался на мне. И я впервые не чувствую пустоту внутри себя. Мужчина становится бледен и угасает, но я не в силах остановиться.

Я хочу отомстить ему. Отомстить за всё. За унижения, за оскорбления, за попытку овладеть мной. Нет, никакой пощады: он её не заслуживает. Его жизненная энергия наполняет мою пустоту. Белый свет вперемешку с серым покидает его тело и проникает в меня. Я словно по наитию понимаю, что происходит, но не хочу останавливаться. Астр заслужил то, чтобы оказать в таком положении. Он заслужил остаться пустым.

Он обездвижен и повержен, он сейчас такой, какой считал меня. Отталкиваю его от себя, словно тряпичную куклу. Отодвигаясь, уже не чувствуя холод обнажённой, переливающейся серебром лунного света, золотистой кожей. Лишь только поражённый вздох означает конец ангела. Оборачиваясь, вижу бледное лицо Люцифера.

— Давно ты здесь? — хрипло произношу я, ощущая позыв к рвоте словно бы от перенасыщения. От чего меня тошнит? От того, что сделала я, или от осознания, что собирался сделать Астр?

Он молчит, медленно приближаясь, и осматривает мёртвое тело Астра, а я усмехаюсь.

— Я — чудовище? — спрашиваю у демона, пытаясь отыскать в его глазах ненависть к себе, но не находя там ничего кроме… радости.

— Это как посмотреть, — Люцифер стягивает с себя свитшот и протягивает его мне, отворачиваясь. — Хах, — он запрокидывает назад голову, а на его лице появляется лёгкая улыбка, — забавно, что именно ты сможешь мне помочь, да?

Быстро натягиваю на себя ту часть одежды, что покрывала Люцифера какое-то время, и окунаюсь в его запах. Свитшот доходит мне почти до колен, в голове пролетают какие-то несуразные мысли, типа: «Ни хрена себе вымахал». Из задумчивости меня выводит тихое покашливание.

— Идти можешь? — спрашивает дьявол и протягивает руку.

— Да, — проговариваю тихо и в растерянности смотрю на ладонь, поданную тыльной стороной. Демон пытается закрыться от меня, а я не хочу вторгаться в его душу.

В отрицании помощи качаю головой и пытаюсь на негнущихся ногах пройти хоть немного. Холодный песок утягивает пятки, я увязаю в нем. Понимаю, что меня бьёт дрожь и мне не совладать с собой, по-моему, до меня только что стал доходить смысл произошедшего. Я только что подверглась попытке насилия, и я убила своего насильника: выпила, съела, высосала… Называйте, как хотите. Не важно. Факт остаётся фактом. Астра больше нет. Демон проходит вперёд, а я понимаю, что ещё чуть и упаду. Перед глазами всё мутнеет и двоится, я пытаюсь хоть за что-то зацепиться в плывущем перед глазами мире и нахожу. Спина Люцифера. Мне становится смешно. Словно бы он дорожка из хлебных крошек, по которой Гензель и Гретель намеревались вернуться домой. Понимаю, что начинаю приходить в себя просто оттого, что я сосредоточилась и иду, делаю шаг за шагом.

Люцифер разворачивается ко мне, когда доходим до того места, где начинаются палатки повстанцев, и обводит задумчивым взглядом.

— Бани, знаешь, где? — спрашивает без всяких объяснений и долгих словесных прелюдий.

Я киваю.

— Сходи туда, — как будто он сейчас отдает приказ как солдату.

Вновь киваю и разворачиваюсь в обратную сторону, иду в сторону купален, спиной ощущая его взгляд. Собрался следить за мной. Он надеется, что я могу помочь ему. Но чем? Тем, что я могу забирать жизнь другого существа? Но это ужасно. Как бы он ни поступил со мной, я не желала ему смерти… а не желала ли? Где-то внутри меня что-то подсказывает мне, что я желала ему зла, поэтому и выпила… до дна. И стала другой, я словно бы забрала неистовость ангела, его злобу и дала ему успокоение. Ему покойно где-то там. Там, где не имеет значение время, пространство и все другие заморочки существования. Мир, что царствует внутри меня. И Люцифер знает, что это, и наверняка понимает, как этим управлять.

Захожу в баню, запахи берёзы и ели деликатно вторгаются в моё обоняние. Купальни пусты, но это и к лучшему. Никого сейчас не хочется видеть. Зайдя за порог, сразу же становится душно. Я скидываю теплую одежду и понимаю, что должна прийти в себя. Только приду ли так скоро? Храбрюсь, похоже. Я хочу рыдать, но не могу, такое чувство, что вместе с тем, что произошло, слёзы иссушились. Но в тоже время я ощущаю некий баланс внутри меня. То, что не испытывала уже очень давно. Кончики пальцев на руках и ногах до сих пор ледяные. Я сажусь на лавку и подтягиваю ноги к груди, укладывая голову на острые коленки. Неужели я настолько бездушна, что мне всё равно, что произошло с Астром, пусть он и был агрессором по отношению ко мне; почему я не чувствую ничего, кроме того понимания, что ангелу сейчас хорошо? Откуда мне это известно? Что со мной не так?

Моюсь механически, стараясь вытравить из себя образ ангела, его запах, идиотский смех, воспоминания о нём, о том, что я сделала с ним. Наверное, я здесь слишком долго. Вздрагиваю, когда слышу заливистый голос, отразившийся от всех стен одновременно.

— Уокер!

— Мать твою, грёбаный Люцифер, — бормочу под нос. — Иду, я уже иду, — кричу в обратную, справившись с лёгким испугом от неожиданного вторжения в мои тяжёлые раздумья, и наскоро вытираю волосы.

Взгляд лихорадочно ищет предмет его одежды, а находит аккуратную стопку тёмно-серого цвета, слух улавливает стук входной двери. Вышел. Я усмехаюсь и начинаю натягивать на мокрую кожу с собравшимися на ней капельками влаги и испарины лёгкие обтягивающие брюки из хлопка и такую же рубаху, которая немного теснит в груди.

— Твоя подружка без сисек, — произношу я было шёпотом, но обрываю саму себя.

Что бы ни было, он мне помог, и чувствую, если и я ему помогу, в накладе не останусь и жизнь моя станет в разы лучше. Иметь покровителем главного здесь — почему бы и нет? Вот только что дальше? Какова цена внешнего благополучия? Собираюсь с мыслями и выхожу на улицу. И вздрагиваю, видя маячащий стройный силуэт в паре шагов от меня.

— Спасибо, — произношу я действительно с благодарностью. — Я пойду.

— Куда? — удивляется тот, и его брови приподнимаются от удивления, а лицо становится не таким суровым, и это подкупает.

— Ну, к себе в родные пенаты — спальным мешком зовётся. Это знаете где, господин Люцифер? Воооон там, где-то внизу, вы даже, наверное, не представляете… — я осекаюсь, пытаясь подавить в себе всегдашнюю желчь. Он смотрит без осуждения, но остальное мне недоступно, я боюсь вглядываться в его бездну, хотя мне до ужаса, до чешущихся ладошек, до жара в лице хочется узнать, а что за этой холодностью, но я боюсь, что бездна под названием Люцифер вглядится и в меня.

— Всё сказала? — без злобной усмешки спрашивает он.

— Извини, и спасибо ещё раз, я и вправду пойду…

— Со мной. Тебе нужна помощь, — его слова как удар под дых.

Поднимаю взгляд и вижу, как красный глянец его глаз накаляется, но не от гнева. Он и вправду хочет помочь, и снова внутренний огонь, даже жар. Спешу отвести взор, видя, что и он ощущает, как я начинаю вторгаться в его границы. Я не хочу этого, потому что он — нет.

— Пойдём. Тебе сейчас не стоит быть одной, а тем более в толпе тех, кто не знает, что с тобой происходит, — произносит Люцифер, и я спешу за его скорой размашистой походкой.

Мы останавливаемся возле того шатра, где я когда-то находилась в качестве пленницы. Отдав указания дежурившему возле его обиталища Геральду по поводу Астра, мы проходим вглубь. Напоследок ловлю на себе удивленно-развязный взгляд демона.

«Ну вот, помимо никчёмной непризнанной теперь ещё и Люциферова шлюха», — но у меня нет сил даже возмущаться, возможно, всё мной сейчас воспринимается искажённо.

Хмыкаю и прохожу мимо с гордо поднятой головой и тут же в тёмном проходе с силой впечатываюсь в твёрдую спину демона. Он пытается разжечь свечи.

— Неуклюжая, — громко произносит он. — Не мешайся под ногами, а лучше присядь в кресло.

Я плюхаюсь в плюшевую мягкость и подгибаю под себя ноги.

— Чай? Кофе? — произносит он радушно.

— А? — растерянно поднимаю глаза на мужчину.

— Понятно.

Он уходит из помещения, а я начинаю вглядываться в его посветлевший сумрак. Обширная комната служит всем Люциферу: и плацдармом для принятия важных решений, и неким уголком, где можно скрыться от любопытных глаз. Поодаль, за завесой вижу краешек огромной кровати. Я встаю с кресла и начинаю рассеянно разглядывать убранство. Огромный стол усеян картами местностей, названия которых мне ни о чём не говорят, книгами, поверх лежат рукописи Ницше. Дьявол увлечен саморазрушением? Здесь вперемешку с кружками и небрежно брошенными вещами множество действительно великолепных фолиантов, один из которых про Мальбонте. А на его обложке стоит чёрная пешка. Я беру фигурку в руки, оглаживая её поверхность из тёмной слоновой кости.

— Та пешка, на которую я ставлю всё, — произносит бархатный голос, в котором я утопаю.

Поворачиваю голову и вижу демона с двумя кружками в руках.

— Чай, — произносит он и, подойдя ко мне, отдаёт бокал с горячим напитком.

И это словно бы то, что мне сейчас хочется. Холодные пальцы согреваются, и я расслабляюсь, делая глоток, чуть морщась, и долго облегчённо вздыхаю. Неожиданно ловлю его улыбку на себе. Он осекается и торопливо проходит к столу, указывая мне на книгу.

— Я слышала о нём. Это сын демона и ангела, — проговариваю я. — Тот, кто пошёл войной на Небеса и Ад и одерживает пока победу, хотя мы и пытаемся ему сопротивляться.

— Суть уловила верно, Непризнанная, — ответствует Люцифер, но «Непризнанная» в его устах не оскорбляет. Это словно бы расстановка вещей по сути, он не пытается унизить, он пытается сделать всё правильно, привести жизнь в то русло, что была до появления в мир хаоса под названием «Мальбонте».

— И я каким-то образом связана с ним? — заключаю я, прихлёбывая из кружки, и встаю к столу напротив него.

— Да, — он усмехается, забирая из моей ладони тёмную фигурку и ставя её на книгу, туда, где и она стояла.

— Пешка — я, — заключаю.

— Пешка — ты, — Люцифер скользит по мне задумчивым взглядом.

— То, что со мной случилось, я никогда… я не умела, я просто… — я теряюсь, произношу то, что вслух произносить боялась. — Я никогда никого не убивала.

Он не двигается с места и произносит почти одними губами:

— Это война, а ты — рядовая, Уокер.

— Это не моя война.

— Ты здесь, ты появилась с тем, что у тебя есть — с виду лишённая силы, но то, что я увидел сегодня, даёт мне надежду, что все мы сможем одолеть Мальбонте. Мы сможем вернуться к нормальной жизни, сможем стать прежними…

Я молча оглядываю его решительное лицо, потом смотрю на фигурку и произношу:

— Расскажи мне о нём.

Я присаживаюсь в кресло и допиваю свой напиток, пока он рассказывает о самом опасном порождении Небес. Не замечаю, как мои веки смыкаются и меня подхватывают сильные руки. Ладонями ощущаю перекат крепких мышц на спине и больше ничего не осознаю, погрузившись в царство Морфея.

Сплю я всегда беспокойно, словно бы сражаясь со всеми мыслимыми и немыслимыми чудовищами разом. Но не в этот раз. Дёргаясь, выныриваю из сна, лишённого видений, и благодарю за это ночь, оставившую меня без лицезрения монстров, порождённых моим же подсознанием. Ощущаю на себе тяжёлую руку, по-хозяйски закинутую на мою талию, и горячее дыхание на затылке.

Я аккуратно пытаюсь вынырнуть из этих хоть и уютных, но для меня непривычных объятий, но меня сгребают в охапку, прижимая к себе сильнее и вдыхая запах моих волос. Предпринимаю вновь попытку и снова безуспешную.

— Хватит двигаться, — сиплый, заспанный голос за спиной, — как судорога всю ночь дёргалась…

Я в гневе разворачиваю лицо к Люциферу.

— Отпусти меня, — начинаю шипеть от досады.

Его эта ситуация забавляет ещё больше, если не распаляет.

— А то что? — произносит он насмешливо и притягивает, сокращая между нами расстояние максимально.

— Чёрт бы тебя побрал, — багровею сильнее и предпринимаю очередную попытку вырваться, и у меня получается.

Хватаю подушку и, не глядя, кидаю её в демона, который, судя по глухому звуку, успевает увернуться от удара. Его хватка на секунду ослабевает, отчего я поддаюсь вперёд, но эта свобода быстро заканчивается. Люцифер ловит меня за кисть и вновь возвращает на кровать, нависая сверху. Одной рукой он сковывает мои руки над головой и сжимает между бёдер мои ноги, лишая всякой возможности пошевелиться. Демонстративно не больно. На его лице играет довольная улыбка, которая словно кричит о том, что ему понравилась моя попытка бегства, несмотря на то, что я проиграла.

В его глазах загорается огонь, когда я прикусываю губу, не желая бросать вновь ядовитые реплики. Тихий смешок разрезает пространство, и я чувствую, как невидимая стена отчуждения между нами начинает рушиться. Люцифер наклоняет набок голову, разглядывая моё лицо, и уже собирается что-то сказать, как вдруг рядом с кроватью доносится:

— Я вам не помешала?

Комментарий к Глава 4. Пешка выходит из тени (от лица Вики).

Эстетика - https://vk.com/wall-194439725_2401

========== Глава 5. Привязанности - это слабость (от лица Люцифера). ==========

В этот раз мне не снятся кошмары. Возможно, всё дело в том, что я и не спал толком этой ночью из-за постоянных толканий Вики, спящей у меня под боком. Неудивительно, что она находится в таком напряжении даже во сне: день у неё и вправду выдался не из лёгких.

Она лежит, свернувшись калачиком и крепко обняв себя руками, словно пытаясь защититься от холода, хотя в шатре даже слишком тепло. Убираю тёмные пряди, скрывающие её лицо, за ухо и чувствую запах мяты от них. Провожу большим пальцем от виска к скуле, отчего её кожа покрывается лёгкими мурашками, а девушка еле заметно дёргает носиком.

Хмыкнув от такой забавной реакции, кладу руку обратно ей на талию и прижимаю к себе, утыкаясь в затылок. Вики начинает просыпаться и больше ворочаться, но я не даю сделать ей ни одного лишнего движения. Только вот девушка всё равно не сдаётся, вновь пытаясь вырваться, а мне не хочется пока отпускать её. Успеет ещё сегодня показать свою силу, нефиг сопротивляться со мной.

— Хватит двигаться, — тихо произношу, пытаясь избавиться от последних следов сна в голосе, — как судорога всю ночь дёргалась…

— Отпусти меня, — развернувшись, шипит Вики мне в лицо, даже не старается скрыть недовольство. Вот забавная, зубки продолжает показывать, хотя всю ночь провела рядом.

— А то что? — ближе притягиваю её к себе, не скрывая самодовольства.

— Чёрт бы тебя побрал, — ах-ха-ха. Ладно, это очень забавная фраза.

На секунду ослабеваю хватку, отчего у Вики появляется возможность сбежать. Поспешно вставая с кровати, она хватает подушку и не глядя кидает её в меня. Успеваю увернуться и схватить девушку за кисть, вновь возвращая на место. Одной рукой сковываю запястья над её головой и сжимаю между бёдер её ноги, нависая сверху. Я не делаю больно, а лишь демонстрирую свою силу.

Какая же она храбрая для той, кто лишь недавно оказалась на Небесах. На её месте многие бы скулили и жаловались, привлекая к себе внимание, а она, наоборот, стремится быстрее сделать всё, лишь бы наконец-то остаться наедине с собой.

В глазах загорается огонь, когда Вики прикусывает нижнюю губу и начинает медленнее дышать. Тихо усмехаюсь и наклоняю набок голову, разглядывая раскрасневшееся лицо Непризнанной, но быстро вычёркиваю из своей головы глупые мысли. Нет, она вчера пережила не лучшие моменты, когда Астр по глупости посчитал её бессильной. Не стоит сейчас думать, что ей понравится утреннее развлечение.

— Я вам не помешала?

Если бы я мог, то обязательно придушил Астарту на месте, честное слово. Нет бы хотя бы постучаться или как-то ещё дать знать о себе. Я мог сейчас быть голый, дрочить, трахаться с кем-нибудь, а тут она со своим: «Я вам не помешала?»

— Конечно, нет, Астарта, — поворачиваю к ней голову, сверкая огнём в глазах. — Ты просто вовремя, раздевайся.

— Спасибо, откажусь, — она самодовольно улыбается, когда я отпускаю Вики и встаю с кровати. — У меня сегодня полно дел. Например, попытаться закончить войну.

Демонесса кидает на стол стопку свитков и собирает волосы в хвост, больше не обращая на нас внимания. Виктория поднимается, переводя взгляд с меня на подругу, и сводит недовольно брови.

— Да не расстраивайся, Непризнанная, ещё наобнимаемся, — умываюсь, пока Астарта раскладывает свитки. — Иди, зубы почисть, сейчас будет весело.

— Да, Вики, лучше умойся, — язвит демоница. — Веселье Люци лучше всегда встречать в боевой готовности.

— Да хуже него всё равно выглядеть не буду.

В удивлении поднимаю голову от воды и перевожу взгляд с одной девушки на другую. На их лицах красуются улыбки, хоть губы и крепко сжаты. Вытираюсь полотенцем и кидаю его на кровать, а затем скрещиваю на груди руки и кивком показываю подруге на выход.

— Вы не забылись часом, шутницы? Ты — принеси кофе, а ты, Вики, умывайся и включай мозги. Сегодня ими придётся пользоваться непривычно много.

— Как ты недавно, — бурчит Непризнанная.

— Я пользуюсь ими всегда, советую поучиться.

Темноволосая девушка замолкает, но взгляд её говорит о многом. Например, об отсутствии инстинкта самосохранения. Отвечать что-либо мне сейчас действительно глупо, ведь я прав.

— Когда ты недовольный, то сразу становится скучно, — бурчит демоница, направляясь к выходу.

— Три кофе, Астарта.

Подруга сжимает челюсти и медленно выдыхает через нос, замирая на месте и поворачиваясь ко мне. В её глазах играет тьма, сразу встречающая препятствия в виде моего огня. Нехуй было вообще без кофе приходить и права качать. Знает же, что я не люблю шутить с самого утра долго.

— Я не люблю кофе, — где-то на заднем фоне проговаривает Вики, притворно-смиренно потупив глазки в пол.

Наверное, так можно было приостановить не одну войну, если кто-то рядом встрял в какой-нибудь агрессивный диалог своей невпопад брошенной фразой. Мы с Астартой вмиг успокаиваемся и стараемся не заржать изо всех сил. Ну, как можно было додуматься влезть в перепалку двух сильнейших демонов на свете, да ещё и таким глупым способом?

— Что тогда пить будешь? — стараясь подавить смешок, говорит подруга.

— Накапай яду.

— Смотри, Вики, — я указываю с рукой на нас с демоницей. — Перед тобой стоят два высших существа, убившие сотни людей, развязавшие десятки войн. Если будешь что-то просить, то случайно можешь и получить это.

— Я знаю, Люцифер, так же хорошо, как осознаю, что нужна тебе, — с её уст слетает фраза, которая буквально наотмашь бьёт меня под дых.

— И что ты хочешь добиться после того, как мы добьёмся своих целей? Мы крайне злопамятные, Вики, так что в конце ты, правда, можешь получить яд в праздничном бокале, — я подхожу ближе к девушке, замечая краем глаза, что Астарта рвётся вперёд, чтобы не дать мне сказать или сделать чего-то лишнего. — Повторюсь последний раз. Думай башкой, она не только для красоты у тебя должна быть, верно? Хочешь язвить, ругаться и беситься — в добрый путь к врагам, но с нами лучше немного держать рот на замке.

— Значит у меня и вправду есть выбор? Ты или Мальбонте? — Вики слегка щурит глаза, начиная вглядываться своей пустотой в меня, но я прихожу к осознанию нечто большего за этой силой.

— Есть, — сухо произношу я. — Выбор есть у всех, но за него придётся заплатить в конце. Потому что пощады я не дам никому.

— Люци, расслабься, — Астарта касается моего плеча, чувствуя, что я задумался уже далеко не об обескрыленной девушке. Когда-то я даже не рассчитывал спросить Ости, за кого она будет поднимать своё оружие, будучи совершенно уверенным, что она останется со мной, что не посмеет оставить нашего ребёнка без отца. Так что сейчас если кто-то хочет свалить, то пожалуйста, дверь на старом месте, в добрый путь. Только вот, когда встретимся с предателями в следующий раз, выхода у них уже не будет. Ни у кого. — Давай ты сходишь за завтраком, а я пока останусь в шатре.

— Нет, сейчас выйдет одна из вас, только либо с возвратом, либо окончательно.

— Я остаюсь, здесь чай вкусный, — Вики примиряюще подняла ладони, а в глазах заплясали лукавые черти.

— Славно, — улыбаюсь в ответ на такое примирение. — Надеюсь, все сделали выводы из разговора.

— Вы оба — идиоты, — заключает Астарта, отрицательно мотая головой, и выходит из шатра. — То обнимаетесь, то дерётесь.

Хмыкнув, поправляю назад волосы и киваю девушке в сторону умывальника. Слышу шум воды, когда пробегаюсь взглядом по свиткам, выискивая информацию. Легенда о трёх братьях, но никакой информации о наших с Викторией знаках. Так, ладно, если этого нет здесь, то есть другой вариант узнать больше.

— Вики, — она подходит и встаёт рядом, — пророчество о Небытии читала?

Девушка разглядывает хрустящий пергамент, чуть дотрагиваясь до него подушечками тонких пальцев.

— Нет, — её глаза в удивлении распахиваются и взгляд устремляется на меня, — но моя мать часто рассказывала мне сказку о трёх королях — Шепфа, Сатана и Элеа; о том, как они враждовали и как погубили последнего…

— Значит, знаешь, — устало проговариваю, потирая глаза. — Эту историю все расценивали не больше, чем небылицу. Мой отец никогда не заикался о том, что она может быть правдивой. Наверное, рассчитывал, что эта информация перестала быть актуальной и не имеет ценности… — да уж, подох и скинул всё на меня. Молодец, блядь. — Видимо, каждая сказка имеет свои корни.

— И как с этим связана я? — в удивлении спрашивает Вики, поднимая на меня свои глаза.

— Знаешь, что у тебя есть родимое пятно на затылке? — она медленно кивает, а её рука непроизвольно тянется к рваному кругу, скрытому волосами. — Оно такое же, как у меня. Сына Сатаны.

— И почему у меня тоже есть этот круг? — она внимательно следит за тем, как я поворачиваюсь спиной. Тёплая рука касается шеи, и я чувствую, как Вики отодвигает волосы, лучше рассматривая родимое пятно. — Почему у нас обоих?

— Учитывая, что я являюсь нелюбимым ребёнком, смею предположить, что ты — дочь Элеа.

— Ты помягче как-то сказать мог?! — раздаётся недовольный голос у входа в шатёр.

Астарта без замешательства ставит кружки прямо на свитки, не опасаясь разлить на них напитки, и закатывает глаза, поворачиваясь ко мне. Щёлкаю её по носу, отчего она лишь сильнее бесится, и довольно улыбаюсь.

— Мог, но смысла нет, — быстро надеваю на себя чёрную футболку и, взяв кружку, выхожу из шатра. — Вики, у тебя десять секунд всё выпить и оказаться быстрее меня на тренировочном поле. Все вопросы дальше обсудим там.

Дочь Небытия. Чёрт, да даже не подозревал, что у меня есть столько козырей в рукаве. Её энергию невозможно почувствовать, так что Мальбонте даже не знает о том, что Вики находится в лагере. Даже если среди нас есть предатели, то эта новость обойдёт стороной ублюдка.

Итак, бывшая смертная обладает силой поглощать энергию, лишая противника силы, может находить в сознании самые уязвимые места и давить на них, при этом оставаясь незамеченной в чужой голове. Даже Астарта не способна на то, чтобы копаться в чужих воспоминаниях без последствий и свидетелей, так что можно предположить, что дочь Элеа обладает большей силой, чем рождённая от одного из самых могущественных демонов девушка. Интересно, а наши с ней силы как-то взаимосвязаны? Равны? И если нет, то кто будет сильнее?

На тренировочном поле Мими занимается с бессмертными, так что я прошу демоницу отправиться с ребятами к пещерам и заодно осмотреть территорию. Не знаю, что может выйти из тренировки с Вики, а рисковать другими участниками войны в пустую совершенно не хочется.

— Астарта, — присаживаюсь на сочную зелёную траву, когда девушки встают рядом и выжидающе смотрят на меня, — будешь судьёй на тренировке.

— Люци, не надо, давай я с ней потренируюсь, — она вытаскивает нож из-за пояса и пару раз подкидывает. — Начнём с малого.

— Времени нет, — прикрываю глаза от палящего солнца ладонью и поднимаю взгляд на Вики, с непониманием поворачивающую на нас с подругой голову по очереди. — Ей нужно быстрее развить весь свой потенциал и подкачать физическую силу.

— Люци…

— Всё нормально, Астарта, — спокойно перебивает девушка, делая шаг ближе. — Что мне нужно делать?

— Нападать, — сверкая огнём в глазах, я развожу руками в стороны. — Времени до заката, используй всё, что сможешь.

— А если я убью тебя случайно?

— Сначала начни, а там посмотрим, вдруг я и вправду сдамся, — Астарта усмехается после наших слов и слабым взмахом крыльев поднимается на пять метров над землёй, пока я поднимаюсь на ноги и запрокидываю назад голову, наблюдая за тем, как тёмные крылья подруги еле заметно качаются в воздухе. — Ну же, начинай, Непризнанная.

Вики резко стартует с места, намереваясь напасть на меня, но я лишь ударом крыла откидываю её назад на несколько метров. Астарта бьёт себя по лбу от такого вида и отрицательно мотает головой. Вообще-то да, мы рассчитывали на проявление явно другой силы.

Девушка поднимается с земли и отряхивает одежду, крепко сжимая зубы и стараясь не показывать боль, но разодранная в кровь рука является подтверждением того, что Уокер не умеет регенерироваться. Первое слабое место.

— Как умерла твоя мать, Непризнанная? — Вики вновь рвётся в бой, но я поджигаю огромное пламя перед её носом, заставляя отпрянуть назад. Она психует после моего вопроса, даже не подозревая, что так хуже контролирует обстановку. Второе слабое место. — Ты ребёнком ещё была, да?

— Да пошёл ты! — орёт она, прежде чем вновь напасть на меня. Слишком медленная и рано показывает атаку. Хорошо, слабости её я нашёл, но что насчёт силы? Как её пробудить? — Много болтаешь, сын Сатаны!

— Мало думаешь, дочь Элеа, — лишь отвечаю, уклоняясь от кулака. — Я даже с места не двинулся ни на шаг, а ты полполя оббегала и измоталась. Какая же ты жалкая и слабая.

Что же, отдам должное, в гневе Вики не менее красивая, чем когда спит. В тёмных глазах открыто читается обида от услышанных слов, сбитое дыхание вновь находит ритм, пока девушка пытается удержать себя в руках. Её руки напряжены так, что вены начинают проглядывать из-под бледной кожи, а на губах появляется зловещая улыбка, когда она поднимает взгляд к небу, а затем вновь смотрит в мои горящие глаза.

— Повтори, — делая небольшие шаги ко мне, говорит Вики. Её походка гордая, спина ровная, лишь сжатые кулаки говорят о том, что зла она неимоверно.

— Ничтожество, как ты, меня не напугает, — щелкаю пальцем, как передо мной образуется огненная стена, из-за которой слабо виднеется тёмный силуэт девушки. Если я всё понял правильно, то обида от уязвлённого достоинства, страх, нежелание мириться со своей слабостью как раз-таки и пробуждают в Вики силу Дочери Небытия. — Ведь ты всё равно ничего не можешь.

Астарта опускается рядом со мной, когда я подзываю её слабым кивком. Да, сверху зрелище было бы куда лучше, но, возможно, мне понадобится её сила, чтобы остановить Вики без вреда её здоровью.

Уокер словно втягивает в себя всё пламя, неспешно подступая к нам. Я не ошибся, она действительно поглощает энергию, когда не может больше контролировать свои эмоции. Так, хорошо, как научить её пробуждать способности мы выяснили. А как теперь успокоить?

— Это тебе все говорили, да? — такое вообще любят говорить детям. Особенно тем, кого взрослые сами и оставили без воспитания. Уж я и Астарта знаем это не хуже Уокер. Всё детство только и слушали, что не дотягиваем до нужного уровня, мало стараемся и ошибаемся. — Как забавно.

Вики замирает, когда последние искры пламени гаснут рядом с ней. Встречаюсь с её взглядом и прикусываю щёки от непонятного чувства. Как же забавно, честное слово. Она поняла меня, а я её. Только вот чувство принятия этого факта быстро заканчивается, а вместо него я чувствую злость и отрицание. Нет, Люцифер, её похожая судьба нихуя не значит. Не факт, что она всегда будет легко принимать мои слова и чувства, не факт, что перед ней не нужно будет объясняться словами.

Любая привязанность сделает слабее, может служить инструментом в руках врага, тем, через что можно давить. Я уже однажды посчитал, что могу доверять девушке только из-за того, что не встретил осуждения в красивых глазках. Больше я такой ошибки не допущу.

Астарта хлопает меня по плечу, когда Вики, поглотившая мой огонь, идёт к нам с нежной и доброй улыбкой. Только вот, словно отдав ей своё понимание, свою веру и свои силы, я чувствую, как пропасть возникает между нами. Причём копать её уже начинаю я.

— Тренировка окончена, — раскрывая крылья, говорю подруге. — Посмотри, что там с физподготовкой и отправляйтесь на обход. У меня появились дела.

— Люци, — Астарта требовательно ловит меня за рукав футболки, заставляя посмотреть в её чёрные глаза. Только вот стоит мне повернуть к ней голову, как демоница поспешно отпускает меня, встретившись со всей ненавистью, что есть внутри меня. — Глупости не наделай. Нужна буду — призовёшь.

— За Непризнанной следи, — бросаю напоследок и взлетаю до того, как тонкая рука Вики касается моего плеча.

Я до последнего отрицаю, куда лечу и зачем, словно опасаясь спугнуть собственную уверенность и мысли, рвущие меня изнутри. Может, я хуёвый руководитель, друг, парень, учитель, но я не хочу быть хуёвым отцом. И я должен сказать это сейчас. Должен дать себе обещание, что мой ребёнок никогда не будет чувствовать себя таким же разбитым, как я, Вики, Астарта или Дино.

Пролетая над развалинами школы, я невольно вспоминаю, как мы веселились с ребятами в поезде, как отправлялись на задание на Землю, как бесились, стоило учителям проявить излишнюю строгость. Кажется, я бы отдал всё на свете, лишь бы ещё раз встать на соревнованиях по крылоборству против Дино, чтобы увидеть в нём вновь соперника, а не союзника. Я бы не пожалел ничего, лишь бы ещё раз послушать крики Астарты о том, что Геральд грозится вырвать ей крылья за незаконную вылазку в Небесный город, где подруга затаривалась шмотками. Я бы заплатил троном в Аду, если бы у меня вновь была возможность заглянуть в глаза Джеку и лишний раз сказать спасибо.

Только вот как бы ни сложилась история дальше, я ни за что не пожертвую ради своего счастья жизнью ребёнка. Так что я не жалею. Главное — донести Ости информацию о том, что я готов забрать сына себе, как только он родится. Пусть дальше кружит рядом с Мальбонте, не опасается, что я буду ей мешать.

Легко нахожу её в окружении одного ангела и, быстро подлетев, сворачиваю ему шею, не рассчитывая убить. Просто мне не нужны свидетели, не нужны те, кто сразу даст информацию противнику о моём появлении. Ости намеревается взлететь и начать кричать, но я ловлю её за крыло и притягиваю к себе, закрывая рот свободной рукой.

— Нам надо поговорить.

Комментарий к Глава 5. Привязанности - это слабость (от лица Люцифера).

эстетика - https://vk.com/doc592086541_590007094?hash=e7ce7833f02be28d80&dl=3720494531e44c9218

========== Глава 6. Связи (от лица Вики). ==========

Вижу цель — не вижу препятствий… Принцип, которым я обычно руководствуюсь. Упрямое усилие, рывок, порыв сделать еще раз, если не получается, а потом мысли: а надо ли, а могу ли, астоит ли… Сколько себя помню, я рисковала, мне нравится то, как моё тело и мозг реагируют на опасность, чувство самосохранения отступает на крайний фон, мельтеша где-то, словно красные флажки судьи на футбольном поле, предупреждая, что дальше нельзя, что надо остановиться.

Начинаю понимать, почему меня никогда не воспринимали в земной жизни, почему я зубами выгрызала себе место под небесами, теперь же здесь это стало настолько очевидным, что закрепилось в отсутствии у меня энергии, в моей пустоте. А в пустоте ли? И почему Небытие во мне, по словам демонов, нашло отклик только в Люцифере? Его огонь наполнил меня, мне впервые стало теплее и чуточку не всё равно. Мне захотелось поговорить с ним, поделиться.

Я улыбаюсь и хочу взлететь, но ловлю себя на мысли, что у меня нет одного очень важного атрибута для этого — крыльев. Но словно бы в насмешку, в награду за отчаяние или понимание лопатки прорезает сильнейшая, но непродолжительная боль. Складываюсь пополам и, сдерживаясь, мычу сквозь сомкнутые зубы. Оборачиваюсь назад и вижу застывшее изумление в глазах Астарты. Боковым зрением вижу и колыханием волос ощущаю, что у меня появились крылья, но не те серые, как у мыши, крылья непризнанной, нет: они словно сотканы из тьмы татуировок Люцифера и его внутреннего огня, как мне почудилось, прорезающего его кожу в местах рисунков в момент тренировки. Впрочем, они становятся тут же прежними, буднично серыми. Девушка моментально берёт себя в руки и быстро проговаривает:

— Куда собралась?

Я оборачиваюсь на черную точку быстро удаляющейся фигуры Люцифера и отвечаю вопросом на вопрос:

— Запретишь?

— Нет, — Астарта улыбается, — но не советую.

Меряю её взглядом и понимаю, что её фразы исходят скорее от некой доброты, теплящейся внутри, чем от чувства ревности или даже собственничества.

— Я рискну, — отвечаю и взмываю в воздух.

— Удачи, — насмешливо брошенное.

Мне непривычно, но, видимо, здесь это как ходить по земле. Я уже летала, так что могу управляться с потоками воздуха, бьющими наотмашь по лицу и обтекающими моё тело холодными волнами. Стучат от холода зубы. Я и вправду не могу управляться ни с терморегуляцией, ни с регенерацией. Фигура дьявола не приближается, но и не удаляется. Это подстёгивает меня быть проворнее и быстрее, ну или хотя бы попытаться держаться так же, как и он. Напрягаюсь и ложусь на крыло, испытывая некий восторг от гонки по воздуху. Хочу догнать, налегаю, но замечаю, что Люцифер начинает снижаться. Все его действия говорят об уверенности и внутренней силе. Снизившись, он быстрым тяжёлым шагом приближается к ангелу и дьяволице. Еще одно моё усилие, и я пытаюсь выровнять амплитуду своих движений, чтобы мешком не упасть на землю. Стою поодаль, незаметная им обоим.

Пытаюсь не вскрикнуть, когда он сворачивает ангелу шею, как какому-то цыпленку, и притягивает к себе за крыло намеревающуюся было взлететь демона.

— Надо поговорить, — тяжелый взгляд и голос с хрипотцой, в котором чувствуется волнение, гнев, ненависть — все те сильные эмоции, которые он нарочно будил во мне во время тренировок.

Черноволосая девушка, сверкнув зелёными глазами, в ужасе взирает на него.

— О чём, Люцифер? — говорит она, и струящийся бархатистой негой льстивый голосок выдает его обладательницу с головой.

Вижу, как звереет Люцифер. Она, что, серьёзно думает умилостивить его своими женскими чарами? По напрягшейся спине и по тому, как его бицепсы вздулись, понимаю, что он в таком бешенстве, что ищу пути отступления для себя. Думаю, он бы не хотел, чтобы я сейчас была здесь, однако, я не в силах оторваться и уйти, словно бы пригвождена к месту.

— Давай к самой сути, Ости, я о ребёнке, — проговаривает он, наконец-то обуздывая свои эмоции.

— О каком? — невинно и спокойно.

Я чувствую вулкан, рвущийся из дьявола наружу, он отпускает её крыло подрагивающими руками и, уже сильно волнуясь, произносит:

— О нашем, о котором ты сообщила мне до того, как…

— До того, как ты перестал быть хозяином своей судьбы? Или утратил право на трон? А, или нет, погоди, Люцифер, ты просто стал одним из обыкновенных демонов, — она откровенно насмехается, смело смотря тому в глаза.

На предплечьях демона мигом вздуваются многочисленные вены, шея напрягается, а в разводах татуировок проскальзывает огонь. Я понимаю, что ещё чуть-чуть и под ним разверзнется бездна, и она поглотит черноволосую, носящую его ребёнка. Ребёнка одного из могущественных демонов в этой Вселенной. Но он смиряет себя ради того, кого сейчас носит внутри себя демон по имени Ости — ради своего дитя.

— Мы сейчас улетаем, Ости, и, как только ребёнок окажется на моих руках, ты вольна быть там, где ты хочешь и с кем, — он выговаривает фразу так, словно вбивает сваи в землю.

Дьяволица опрометчиво хохочет и её глаза сверкают презрением.

— Ребенок?! От слабака, который не смог победить Мальбонте? Который всё, что было у него, просрал? Который не смог удержать численное превосходство демонов, которые были за него, имея в остатке дьявольское меньшинство, кучку жмущихся друг к другу, жалких, всепрощающих ангелов и бесполезную армию тупоголовых непризнанных?!

— Завали. Нахуй. Своё. Ебало, — практически крик души. — Что ты сделала с ребенком, Ости?

Он схватил её за руку, сильно встряхивая, и багровея от гнева, видимо, теряя последние остатки самообладания.

— Тебе рассказать, как я его вытравливала из своего организма, как я его убивала, как то, что было внутри меня, отчаянно сопротивлялось? Надо отдать должное: он был бойцом…

Внутри меня всё дрожит от гнева и от отчаяния, я чувствую ту степень боли, которая сейчас переполняет Люцифера.

— Я не хотела быть тихой самоубийцей, как ваши с Астартой матери, выносившие вас и умершие во имя любви к своим детям… В конце концов, он сдался и вышел из меня бесполезным куском мяса…

Хлопок от сильнейшего удара прорезает воздух, и я прикрываю рот, чтобы не вскрикнуть: лицо Ости — сплошной синяк, вывернутая кость челюсти. Она падает на землю и начинает смеяться, захлёбываясь кровью. Люцифер склоняется над ней, мечтая раздавить, как муху. А я замираю. Неужели он её убьёт? Но это не укладывается в моё понимание дьявола. И я оказываюсь права. Мужчина выпрямляется, и я слышу, как спокойно вылетают из его уст слова, только где-то в самой глубине прячутся настоящие эмоции — вина и боль, а еще вопросы: «Мог бы спасти? Мог бы предотвратить?»

Он оставляет девушку и поворачивается ко мне лицом, ставшим смертельно белым, намереваясь покинуть это место, и неожиданно его взгляд находит меня случайно, так, как если бы он чувствовал мою энергию или ощущал мой запах. Мы замираем напротив друг друга. Мне хочется подойти и утешить, сказать слова поддержки, даже забрать боль, ведь я это умею, я могу, возможно, получится и на этот раз… Но внезапно понимаю, что ему не нужно моё сожаление, не нужен кто-либо рядом, ему нужны время и одиночество, чтобы залечить раны и обдумать дальнейшее. Было сделав шаг навстречу ему, я отхожу обратно и, не отрывая взгляда от Люцифера, взлетаю вверх. Он провожает меня тяжелым взором, стараюсь не вглядываться в него своей пустотой. Если захочет, он мне расскажет, если нет — пытать не буду, и без слов всё понятно, без слов ощутимо больно.

Быстро возвращаюсь в лагерь и пытаюсь скрыть своё волнение. Я даже не замечаю, как прохожу в шатёр Люцифера, ловя на себе изумленный взгляд демона-стражника, но, видимо, того предупредили. Я присаживаюсь в кресло за его письменный стол и в растерянности пробегаюсь по бумагам, по картам, по шахматным фигуркам, на возвышении из книг стоит пешка. Я — пешка. Он всё-таки верит, что я та, кто поможет ему с Мальбонте. А помогу ли? Чужая война, чужие люди… Вот только что-то свербит внутри… Чужие ли?

Из тяжелой задумчивости меня вытягивает звонкий голос Астарты.

— Он не любит, когда сидят за его столом, трогают его вещи… — начинает вещать менторски-шутливым тоном дьяволица.

— Не спит в одной постели с Непризнанными… — продолжаю я и понимаю, что ей хочется взорваться от смеха вместе со мной.

Первой не выдерживаю я, она из последних сил крепится, но тоже вслед за мной заливисто смеётся. Я сбрасываю своё напряжение, она — скованность. Чувствую, что ей не хочется быть со мной ненастоящей, не собой, не Астартой.

— Думаю, что мы похожи, — произносит она и подходит к столу, её движения плавные, она разгребает завал на столе и плюхается задницей на него, разглядывая меня, не скрывая своего искреннего интереса.

— Думаю, да, — так же прямо отвечаю ей я.

Она чуть удивляется тому, что я не пытаюсь уколоть, съязвить или потерять интерес. Мне действительно хочется поговорить, я чувствую, что ей нужно не меньше моего. Астарта пытается разглядеть во мне… себя. Она гадает, что есть такого во мне, чего нет в других тысячах прибывших, прибывающих и тех, кто будет и дальше прибывать на Небеса.

— Мне так же больно, как и тебе, Астарта, почти все время, — говорю я то, что ей хочется сказать мне.

— Мой отец никогда не был близок со мной, мать я не знала, но мне удалось почувствовать кусочек материнской заботы только от Лилит. Она заботилась о нас, я не знаю, каким чудом она уцелела, но она примером своей жизни и даже смертью своей показала нам, насколько мы были любимы ею… — дьяволица замолчала, и только по сомкнутым в крепкий замок, побелевшим пальцам я поняла, как она волнуется.

— Высшие демоны не могут любить, — начала было она. — Мы рождаемся в этот мир ожесточённо, убивая своей энергией матерей. Мы обязаны быть безжалостными, мы обязаны не испытывать привязанностей, мы обязаны быть одинокими и никого не любить… — она снова прерывается и напряженно смотрит на меня.

— Но с Люцифером вы всегда поддерживаете друг друга, — заканчиваю за неё фразу.

Она кивает головой и в задумчивости опускает её.

— Моя мать умерла, когда мне было семь лет, как бы проводя черту между тем, что было до этого и после. В семь лет ты резко взрослеешь и быстро становишься самостоятельной, потому что твой отец уходит в затяжную депрессию, ты ставишь ему каждый день будильник на семь утра, варишь кофе, жаришь яичницу с беконом и провожаешь на работу, собираешь рюкзак в школу, учишься, приходишь домой, отвариваешь макароны и ждёшь отца, который придёт домой и вместо тысячи слов утешения будет смотреть на тебя, как на пустое место, и ты крепишься в течение дня изо всех сил, чтобы не плакать, но слёзы предательски бегут по твоему лицу, и ты засыпаешь вновь, чтобы проснуться, и день сурка повторится вновь и вновь, как колесо сансары…

— И когда твой отец поймёт, что ты для него стала как надоедливая муха, он быстренько отошлёт тебя с глаз долой — из сердца вон…

Мы переглядываемся с Астартой и тут же отводим взгляды. Мы понимаем друг друга без слов.

— Но это не повод сдаваться, Вики, не повод махнуть на себя рукой, не повод быть невидимкой, — дьяволица говорит быстро, с жаром. — Ты не виновата в том, что твой отец оставил тебя, никто не виноват, это его решение, это то, что определило его в этот момент. Трусость, неумение совладать с ситуацией, потеря чувства реальности, нелюбовь — то, что повлияло на твою судьбу, но в этом нет твоей вины.

Я киваю и суплю брови. Мы о чём-то говорим ещё, о чём-то незначительном, но ощущаю, что мне стало легче, я проговорила то, что хотела сказать, и уже давно, то, что угнетало меня и не давало мне двигаться дальше.

Мы обе вздрагиваем, когда в шатре появляется Люцифер, нервным быстрым шагом подходя к нам. Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь поймать его взор. Но всё тщетно, он старательно отводит глаза. Кажется, я побывала на запретной территории и невольно узнала его секрет. Мы резко замолкаем. Он подходит к нам и, грозно всматриваясь, быстро проговаривает, желваки играют на его щеках.

— Обе убрали свои задницы: ты — со стола, — а потом обращаясь уже ко мне, — а ты — с моего стула.

Ловлю его взгляд и с изумлением отмечаю там нотку благодарности — за молчание и принятие, однако, это происходит настолько мимолетно, что в следующую секунду мне уже кажется, что я принимаю фантазию за действительность.

— Ну и ладно, — без обид произносит Астарта, но она также вглядывается в его лицо, пытаясь понять эмоции и то, что же произошло с её другом, — пойдём мы тогда.

Астарта берёт меня за руку и тянет к выходу, а я не могу сойти с места, словно прикованная к нему. И он тоже смотрит. И ему нужно от меня еще что-то, что-то помимо моего участия в борьбе с Мальбонте. Жалость? Нет, он силён, вряд ли ему она нужна, она унизит его. Похвала за стойкость? И что это даст ему? Он прекрасно знает, как можно победить.

Схватываю дьяволицу за ладонь и спешу за ней к выходу. Мы обе замираем, когда слышим его глубокий бархатный голос с легкой усмешкой:

— Когда успели подружиться?

Астарта смеётся, я улыбаюсь, а Люцифер смотрит вниз на бумаги на своём столе, уже забыв про свой вопрос. Он вскидывает голову вновь и смотрит куда-то поверх наших голов. Я оборачиваюсь и вижу хрупкую блондинку, она решительным шагом идет к Люциферу, пока тот встает прямо и складывает руки в карманы брюк.

Девушка пытается улыбнуться, но её глаза полны печали. Люцифер горько хмыкает, но готов выслушать, хотя уже, видимо, заранее знает ответ.

— Цитадель приняла решение полного невмешательства… — начинает она.

— Каковы глупцы! — вскрикивает мужчина, мгновенно вспыхивая, рукой останавливая Астарту, которая уже спешит к нему.

— Серафимы в смятении огромном, они не понимают, что им делать, они потеряны, Шепфа исчез…

— Ты, Лилу, как ангел, их оправдываешь, — всего лишь констатируя факт.

— Они не верят в тебя, как верим мы: все, кто пошел за тобой, все, кто видел, что ты сделал для всех нас на поле битвы, этого никто никогда не забудет, — девушка переходит почти на сакральный шепот, словно то, что она когда-то видела, было сродни некоему таинству.

— Мы сделали это все вместе, Лилу, — проговаривает быстро Люцифер, словно бы пытаясь забыть указанный факт.

— Цитадель не видела, что ты можешь, ты для них всего лишь сын Сатаны, когда-то могущественного демона, сгинувшего в Небытие, ты не удержал Ад, который сейчас закрыт для всех демонов, у тебя нет козырей.

Губы Люцифера расплылись в дьявольской усмешке на последней фразе Лилу. Он мотнул головой и тихо произнес:

— Спасибо, Лилу, иди, отдохни.

— Пойду в душ, отмоюсь от грязи их высокомерия и притворного радушия, — она чуть улыбается, словно бы извиняясь за то, что произнесла лишнего, и вышла из шатра.

Потом задумчиво поднимает сосредоточенное лицо на нас и произносит:

— Вы, обе, собирайтесь: сегодня летим в стан врага…

— Зачем? — поспешно говорит Астарта, а я вижу поднимающуюся волну гнева в дьяволе. — У нас есть разведчики…

— Моего приказа для тебя недостаточно? — перекрестный огонь глаз двух самых мощных демонов.

— Она ещё слишком слаба… — пробует возразить девушка.

— Я полечу, — тихо произношу я, примиряя их.

— Ну вот видишь, Астарта, — Люцифер усмехается. — Она — боец и уже готова.

Демон дёргает меня за руку и шипит мне в лицо:

— С ума сошла?! Это передовая…

— Я уже умерла, Астарта, что может быть хуже? — возражаю, из-за её плеча смотря на Люцифера, с интересом следящего за нашим взаимодействием.

— Небытие, например… — проговаривает девушка и тут же осекается, видя улыбку на моём лице.

— Люцифер, если с ней что-то случится… — Астарта не успевает закончить фразу, как дьявол тут же отвечает ей.

— Значит, я найду другой способ выиграть эту битву.

Неожиданно чувствую обиду, мне хочется сделать ему так же больно, как было только что мне.

— Отлично, никто никому ничего не должен, — цежу сквозь зубы, мгновенно замыкаясь, и тут же помимо меня начинаю вглядываться пустотой в него, краями её задевая ауру его энергии.

Ощущаю, как он пытается закрыться, но мой гнев выплеснулся, а Небытие вступило в свои права. Поражаюсь тому, как деликатно то, что исходит от меня в отношении Люцифера, как оно не врывается в его личное пространство, как это было с Астром, а как бы испрашивает разрешение, ласкается, как большой толстый кот. Почти физически ощущаю, как дьявол расслабляется. Он позволяет забрать боль, я не трону воспоминание, но оно притупится, словно бы для бессмертного прошло время — время, которое для него что-то значит. Вижу, как вспыхнувшие от гнева красные всполохи адского огня, таящегося в нем, затухли. И пустота не двинулась дальше, она словно бы ждала моей команды.

— Всё, — выдыхаю я.

Астарта хочет ещё что-то сказать, но машет рукой в нашу сторону и спешит покинуть шатёр. Бросаю быстрый взгляд в сторону дьявола, вновь задумчиво уткнувшегося в карты на столе и держащего в руках фигурку пешки. Покидаю шатёр и догоняю быстро удаляющуюся Астарту. Когда я равняюсь с ней, она гневно крутит головой.

— Не смей поддаваться ему, — говорит она. — Он может быть очень жестоким…

— Чему быть — того не миновать, — мне и вправду всё равно, вновь это чувство, которое сопровождает меня всю сознательную жизнь, охватывает всё моё существо, забираясь в разломы души.

Дьяволица хмыкает, и мы идем в её шатер. Она копается в шкафу и выискивает одежду, критично осматривая меня с ног до головы. А я и интересом оглядываюсь по сторонам: в её обиталище очень уютно, вещи лежат на своих местах и… Поток моих мыслей прерывается её восклицанием:

— Переодевайся, ты не можешь летать в этом балахоне.

Она кидает в мою сторону брюки и топ. Начинаю раздеваться и ловлю изучающий взгляд Астарты. Киваю в её сторону головой, поправляя линию трусиков на бедрах.

— Даже бы я могла потерять голову.

Усмехаюсь. Натягиваю узкие брюки на бёдра и пытаюсь влезть в топ, но грудь всё равно не вписывается в размер. Дьяволица начинает смеяться. Я резко краснею от досады.

— Этак мы победим сразу, на подлете в лагерь Мальбонте, — спешит она объяснить мне своё веселье.

— Я готова голая пройтись по углям, чтобы только не слышать больше это имя, — бурчу я, стягивая топ.

Девушка отдает мне футболку и кивает на берцы. Через какое-то время мы выходим из её покоев и видим, как Люцифер отдает какие-то указания демонам. Он сосредоточен и серьёзен.

— Пойдём, у нас есть время, я хочу тебе кое-что показать.

Иду за дьяволицей, она стремительна, я пытаюсь не отставать. Ещё один шатёр, он темен, чиркают спички, и тьма его освещается светом ярко пылающего факела. Склад оружия. Много ящиков. Всё, чем человечество уничтожало себя в течение тысячелетий истории войн. И то, что людям недоступно — орудие Небес. Я оглядываюсь в некоторой растерянности. Астарта прохаживается среди ящиков, явно что-то выискивая.

— Я и драться-то толком не умею… — начинаю было я.

— И не надо, — девушка возникает рядом и протягивает рукояткой вперед обоюдоострый кинжал, внимательно следя за моим выражением лица.

— Я… — вновь произношу растерянно.

— И не надо, просто если возникнет патовая ситуация, подпусти к себе поближе и в сердце, — Астарта направляет нож в область своего сердца, — только вырази намерение убить, по-настоящему.

— Я никого не хочу убивать, — говорю я, убирая оружие в ножны и пряча его в бутсы, — и моя способность…

— Ты только учишься, — отвечает девушка.

Я согласно киваю, и мы начинаем искать Люцифера. Астарта находит его по закрутившейся в огненном вихре энергии, он стоит на краю обрыва тех огромных валунов, которые окружают лагерь повстанцев. Смотрит быстро, критично и кивает, словно бы одобряя.

— Летим? — спрашивает Астарта.

Он вновь кивает и смотрит на меня, а я не могу ничем ответить, кроме обреченности. Пешка должна пожертвовать собой ради победы Короля. Но вдруг я осознаю, что мне хочется выжить и дойти до края шахматной доски. А что дальше?

Мы взмахиваем крыльями. Стараюсь соответствовать им, стараюсь успевать, не подвести, не выдать, быть в строю. Холодно. Воздух морозной взвесью оседает на мне, дрожу, ложусь на крыло и пытаюсь сосредоточиться на том, что меня радует, на потребностях своего организма и тут же ощущаю, как внутри меня, начиная от центра сердца, разливается тепло. Испытываю облегчение. Полёт становится более комфортным.

Снижаемся и пригибаемся чуть ли не к земле, подбирая крылья, укрываясь за камнями. Я слежу за тем, как внимательно Люцифер осматривает место, подмечая детали.

— Их слишком много здесь, — предупреждает его подруга.

— Мы не собираемся нападать, — произносит Люцифер и, обращаясь уже ко мне, произносит. — Ты должна знать, что никто из этих ангелов и демонов, никто из них ничем не отличается от тех, кто есть в нашем лагере, что среди них нет врагов нам, и что каждая их бессмертная жизнь дорога, и что я хотел бы обойтись только одной смертью.

Астарта тяжело вздыхает.

— Я должна буду убить Мальбонте? — спокойно произношу я.

— Да, — прямо.

Я сосредоточенно всматриваюсь в энергии стражников, которые и вправду ничем не отличаются от тех, что в лагере Люцифера, они просто по другую сторону баррикад…

— Если кто-то встанет на моём пути, Люцифер, на пути к Мальбонте, означает ли это, что я и тогда не вправе никого убить? — задаю вопрос.

Дьявол не отвечает, он лишь сосредоточенно смотрит на меня.

— Или я должна буду убивать по необходимости?

Вновь молчание.

— А если убьют меня, означает ли это конец твоим планам, ведь Мальбонте не погубить теми способами, которыми вы владели, пока не появилась я?

Вопросы неудобные для того, кто хочет по максимуму обойтись малой кровью.

— И что же выбираешь ты? — с вызовом спрашивает Люцифер.

— Выжить любой ценой, — отвечаю я и вижу, что ввергаю демона в смятение.

Игра пешки обрела смысл для неё самой.

Комментарий к Глава 6. Связи (от лица Вики).

эстетика - https://vk.com/doc592086541_590017382?hash=ccac31efc481470fd2&dl=7600a7e8e494a02a40

========== Глава 7. Возможность определиться (от лица Люцифера). ==========

Я громко хмыкаю и усмехаюсь, ловлю в её карих глазах недоумение и своё отражение: немного обескуражен теми вопросами, которыми меня озадачила «пешка» — предстаю перед её взором озадаченным. Знаю, что она права, но я упрям. Быстро возвращаю себе своё привычное выражение лица. Она хмурит брови, опускает голову. Вновь замыкается в себе. Не всё ли равно мне… Киваю головой Астарте и прохожу вперед, ожидая, что и Вики последует за мной. Но, когда уже намереваюсь взлететь, чувствую, что на моё плечо ложится ладонь подруги. Это заставляет меня в нетерпении обернуться к ней и с изумлением взглянуть на Викторию. Девушка теряет к нам интерес и вся обращена в сторону неприятельского лагеря. Это заставляет меня просто обезуметь от гнева. Мне хватило предательства…

— Не надо так, — Астарта видит моё состояние, и в её темных глазах буквально плещется отчаяние, она видит, что я могу поступить опрометчиво, — Люцифер, это не её война, не её земля, не её люди, она только прибыла к нам, она не видела, как Мальбонте разрушал всё на своем пути, сея ужас, убивая каждого непокорившегося, каждого, кто вставал на его пути, не важно, кто перед ним, он не щадил никого, она не может судить, как мы, она не определилась со стороной…

— Не определилась, говоришь, — я в задумчивости суживаю глаза.

— Что ты задумал, Люци? — обеспокоенно спрашивает дьяволица.

Но ей не остановить меня. Клин вышибают клином. Отец любил так говорить и делать…

— Вики, на что ты смотришь? — говорю я и встаю рядом.

Она вздрагивает, словно бы я вытягиваю её из омута задумчивости. Вики пытается меня что-то спросить, но я не хочу слышать. Грубо беру её за локоть и оборачиваю на себя.

— Хочешь увидеть, что сделал Мальбонте? — спрашиваю, но фраза повисает убеждением.

— Хочу, — твердо, не отводя взгляда, любопытно и страшно, почему его считают монстром, почему монстр не я, к примеру.

— Отлично, — коротко бросаю, поводя плечами, разминая их, — следуйте за мной.

— Люци, — кричит вслед Астарта.

— Ведёшься? — шипит моя подруга на непризнанную.

Но дочери Небытия хочется понять и разобраться самой, чем глотать заранее заготовленные ответы на вопросы, она игнорирует предупреждения демона.

— Полечу, — слышу в ответ спокойное, но всё же хриплость голоса выдает в ней нюансы волнения.

Улыбаюсь, зная, что задеваю невидимые ниточки души девушки. Любопытство и искреннее желание понять. Мне немного стыдно, ровно первые две секунды, но это чувство тает, когда я взмываю в небо. Размеренные движения крыльев в воздухе. Девушки равняются со мной, стараясь держаться в одном темпе. Особенно Вики. Закусив губу, старательно следит за своим темпом, одновременно пытаясь согреться. Взгляд скользит по девичьему телу и вновь возвращается к лицу. Спешу отвести взор и устремляю его к равнине, на которой словно бы прямым укором всем бессмертным стоит разрушенная школа ангелов и демонов, родная альма-матер. Цитадель знаний и обучения, талантливые преподаватели, живое воплощение Шепфа о равноправии сторон (правда, в причудливом виде), о неприкосновении между сторонами, за которое ратовал и мой отец. За него и за демонов.

Увидев шпили башни, где был когда-то заточен «мальчик», я начинаю снижаться. Девчонки следуют моему примеру. Обретя почву под ногами, я медленно поднимаю глаза к башне, где когда-то под боком у ничего не ведающих учеников, живущих размеренным студенческим бытом, обреталась вторая (лучшая) половина бомбы замедленного действия под названием «Мальбонте». Мы и подумать не могли, что в одночасье наша жизнь изменится, что половина наших поляжет прямо здесь, а мы будем биться в невыносимых условиях со стаями субантр и против таких же, как и мы… Убивая себе подобных…

Оборачиваюсь и вижу, как Вики буравит меня взглядом, нетяжелым. Попытка понять. Её энергия темной теплой волной плещется в ней. Так странно, что этого никто не видит, так странно, что теперь это вижу я. Но для меня она всё так же пуста, всё так же слаба. Я хочу видеть в ней что-то, принадлежащее только ей, её силу, которая исходит от движений её души, а не от наследства отца в виде Небытия.

— Это башня, где когда-то был заключен Мальбонте, — говорю я надменно, — она разрушена, как и всё здесь, любой уголок Небес, и это касается не только Школы, это касается всего: его власть коснулась каждого под этим небом, власть, которая разрушила весь мир, расшатала и расшатывает устои, абсолютная власть, строящая вселенную, в которой не будет места несогласным.

Я не свожу взгляда с растерянного лица Вики.

— Он говорил, что хочет справедливости, но только на его условиях, не слушая даже тех, кто хотел быть действительном справедливым, но несогласным со способом… — говорю я, увлекаясь.

— Скажи мне, Люцифер, — прерывает меня Вики, сильно волнуясь, и две темные пропасти заглядывают в меня, — а ты знаешь, почему он так поступил и продолжает поступать?

Мы переглядываемся с Астартой. Подруга мотает головой из стороны в сторону и опускает голову.

— Это так важно? — вопросом на вопрос.

— Для меня — да, тебе важны методы, мне — мотивы.

— А если его мотивы тебе будут импонировать, ты проникнешься и его методами? — щуря зло глаза, я подхожу ближе так, что мой огонь рвется из меня.

— А у Мальбонте есть родные? У него есть мать, отец, братья, сестры? Те, кто любит его, те, кого любит он?

— Зачем тебе знать это? — настойчиво.

— Мы сможем понять противника, — Небытие легким маревом касается меня, не ступая далее.

Её неосознанное «мы» разбивает мою злость напрочь. Так говорят подельникам, соавторам, единомышленникам, любовникам, тем, кто смотрит в одну сторону, тем, кому не все равно. Уверяюсь в этом так, чтобы начинать понимать, что, пожалуй, она одна из тех, кто вряд ли предаст. Злая и преданная. Сочетание, которое мне нравится.

— Мы, — делаю акцент на первом слове, так, чтобы поняла скрытый подтекст, — обязаны победить.

Она ничего не отвечает, а лишь очерчивает моё лицом задумчивым взглядом. Я почти физически ощущаю её мысли: она не отступит, пока не докопается до истины. Что ж, возможно, она и права.

— Завтра же летим в разрушенный город, — говорю обеим.

— Будем искать. — произношу больше для Вики, Астарта видит, что я решил.

Вики кивает и её как будто что-то отпускает. Ей необходимо знать мотивы поступков Мальбонте. Неужели только для того, чтобы выиграть? Набираюсь терпения: «пешка» сама откроется в нужный момент, в очередной свой ход. Только не будет ли он двойным гамбитом? Только бы у меня остался выбор и мне не пришлось подставить её под «сквозную атаку».

Мы улетаем из школы и после обеда собираемся у меня в шатре. Мими, Мамон, Дино, Лилу, Астарта сидят вокруг стола. Вики в кресле чуть поодаль, скрестив ноги по-турецки. Вновь отрешенно. Я сижу, развалившись в кресле перед картой местности, и просматриваю точки, на которые указывает мне Мамон. Дочь золотоносного демона не может усидеть на месте, ей хочется поделиться всем, что она знает, немедленно, прямо сейчас. Киваю в сторону егозы Мими и, улыбаясь, проговариваю:

— Вижу, что не терпится, — Мими поднимается со стула, — выкладывай, что там у тебя.

— Мы привели пополнение, — проговаривает она и обводит присутствующих торжествующим взглядом.

Все замолкают, а Дино недоверчиво скашивает глаза на демона.

— Ты уверена, что они не засланные казачки? — в голосе слышится недоверие.

— А ты видел их? — уверенно произносит чертовка и плюхается обратно на своё место, неотрывно и нагло глядя в серо-бирюзовые глаза собранного ангела.

Тот и бровью не ведет.

— Они ободранные, голодные, до такой степени истощены физически и психически, что вряд ли могут исполнять роль шпионов, — и уже обращаясь ко мне: — Эти люди перешли на нашу сторону.

Киваю, соглашаясь, видя недовольство Дино. Лилу пожимает его плечо, пытаясь нивелировать возникшее разногласие. Тот расслабляется под её ладонями.

— Хорошо, — Дино пытается рассуждать здраво, и я его прекрасно понимаю, — продовольствие на исходе.

— Не беспокойтесь, — встревает в разговор Мамон, — я обеспечу всем необходимым.

— Ты не раз выручал, — и я благодарен ему: ближайший соратник отца, он знает, что мир строится на четком порядке и дисциплине, а, если Мальбонте допустил такую оплошность и его люди находятся в столь бедственном положении, значит, для нас не всё еще потеряно, ведь исход битвы зависит от армии, а направить её должен мудрый полководец.

— И дальше буду, столько, сколько потребуется, мои закрома почти неистощимы, — он чуть склоняет голову в легком поклоне.

Я задумываюсь, и мой взор останавливается на Вики. На первый взгляд кажется, что она совершенно безучастна к происходящему.

— Выяснили, кто может быть предателем? — произношу я фразу, и она повисает в воздухе.

Для тех, кто сейчас и здесь, это как роспись в недоверии. Дино косится на девушку в кресле, на что я отрицательно киваю головой.

— Нет, — подает голос Астарта, — но обязательно выясним.

— Никто не покидает лагерь поодиночке, — объясняет Дино, — все под присмотром у друг друга, все заняты с утра до глубокой ночи, дел в лагере много.

— Прошу только одно — усилить бдительность, — киваю головой, давая понять, что сходка закончена.

Мими мнется около стола.

— Чего тебе? — говорю немного рассеянно, я смотрю на усталое лицо Вики.

— Может быть, устроим движ, Люц, вспомним старые времена, наши посиделки в поезде, а? — глаза полны надежды.

Вижу, что все остальные замерли. Астарта улыбается и смотрит на меня умоляюще, даже Вики подняла на меня глаза. Я усмехаюсь: что ж, это, наверное, того стоит. Вновь киваю.

— Йоху-у-у-у-у, — вскрикивает Мими и уже было хочет броситься в объятия.

Предупреждающий знак рукой. В шутку. И в следующую секунду она обнимает меня. Слышу смех и сам остаюсь доволен. Наверное, моим людям надо расслабиться. Ближайшие соратники расходятся, обсуждая предстоящее мероприятие. Вики поднимается с кресла и хочет последовать примеру остальных.

— Останься, — говорю ей.

Астарта с интересом наблюдает за нами.

— Кофе или чай? — говорит с усмешкой.

— Ничего, — произношу я, вдруг чувствуя, что тоже устал.

День был напряженным, богатым на эмоции. Вот только я до мельчайших подробностей помню разговор с Ости, помню боль, разочарование, желание отомстить, сделать также больно. Но ощущение от этого воспоминания… никакое, но это не имеет ничего общего с бесчувственностью. То чувство, будто я небессмертный, будто для меня прошли года и боль притупилась, а я вынес уроки из произошедшего: намереваясь стать еще недоверчивее, оборвать последние связи и ослабить привязанности. Смотрю на Астарту — она как некий абсолют в мире, где всё относительно. Потом перевожу взгляд на Вики. Неизведанная территория. Она смешно морщит лоб, недоумевая, чем вызвала мой интерес к ней. Серьезно, Вики?!

Астарте наскучивает печальный и медленный менуэт, что танцуют наши взгляды, сцепившись друг с другом.

— Мы нужны тебе еще? — спрашивает она и кривит рот, когда я поднимаю бровь надменно, ничего не отвечая, ожидая от неё действий. — Ну, тогда мы уходим… — и давно она взяла Викторию под крыло?!

Астарта выходит первой, Вики немного мешкает и уже около выхода задает мне вопрос:

— Думаешь, Мальбонте настолько глуп, чтобы, находясь телом в башне, а духом на свободе, не найти и не взрастить себе союзников?

— Не много ли вопросов? — бешусь, но сам на себя: почему я не могу узнать, кто этот «союзник»?

— Ты хочешь, чтобы я молчала? — резонный вопрос, иногда лучше жевать, чем говорить.

— Нет, — противоречу сам себе.

Вики улыбается и покидает шатер. Смахиваю со стола лишние бумаги. Я что-то всё время упускаю, вот только что? Мгновенная вспышка гнева проходит, и вот я уже встаю и поднимаю с пола всё, что уронил. Ладно-ладно, мне тоже нужна передышка, я тоже живой и сегодняшний вечерний сейшн может пойти мне на пользу: общаясь в неформальной обстановке, я смогу лучше оценить, в каком состоянии находятся те, кто пошел за мной. И я решаю скоротать время за изучением пометок Мими и Мамона на карте.

Вечер подходит незаметно. Из тяжелой задумчивости и темных воспоминаний меня вырывает звонкий голосок Астарты. Короткие кожаные шорты, легкая рубашка, не скрывающая стройный животик, и сандалии с тонкими ремешками.

— Кто твоя жертва на сегодня? — спрашиваю и хохочу, потому что вижу, как она готова убить меня.

— Не нравится? — бормочет и показывает язык, протягивая руку с горячим терпким напитком.

— Где твоя… подружка? — вновь вопрос как бы ненароком, взгляд скользит к выходу из шатра.

— А ты спрашиваешь, потому что… — начинает Астарта, а в уголках глаз собирается хитринка.

А в моих загорается гневный огонь, злюсь сам на себя. Девушка видит, что ей лучше не договаривать.

— Она ведет философские беседы с Дино, — Астарта бросает как бы между прочим и плюхается на стул, не отрывая от меня своего внимательного взгляда, — Лилу кусает губы от досады…

— Кто-то знает Библию так же хорошо, как наш безупречный ангел? — улыбаюсь, пытаясь понять, с какого хуя этой девки так много стало в моей голове.

— Они о Божественной комедии… — Астарта хохотнула, увидев мои округлившиеся глаза.

— И что же новенького она ему поведала? — просто интересно, мне же просто интересно.

— Она сравнила снисхождение в Ад с тем, как люди пытаются справиться со своими фобиями, — говорит Астарта.

— Жаль, Ад для нас недоступен, — проговариваю сквозь зубы, злясь на всех одновременно, — провел бы её по всем кругам.

— Ей бы не понравилось на девятом, — фраза, бросаемая Астартой как бы вскользь, наши взгляды встречаются.

— Потому что он последний? — усмехаюсь я, смыкая руки на груди.

— Потому что она уже попала на него, девятый круг — это ты, — белобрысая бестия не дает мне опомниться, резко вставая со стула.

— Потому что я последний? — еще раз.

— Потому что там так же безумно холодно, как с тобой, — Астарта выходит, а вслед ей летит мой гнев и недоумение.

Выхожу за девушкой, но теряю её в толпе. Давно я не видел такого движения. Мне улыбаются и здороваются, приветствую в ответ. Геральд уже рядом и спешит передать, что все ждут за столами, ломящимися от всевозможных закусок и глифта. Киваю головой и тяжело вздыхаю: не мастак говорить длинные речи. Прохожу за широкой спиной демона и оглядываю изумленным взглядом бесконечный ряд столов. Это моя армия. Тысячи горящих глаз смотрят на меня. Видят не видят, но я чувствую энергию каждого: прерогатива главнокомандующего, как когда-то говорил отец, в очередной раз ломая мои рёбра. Каждого, а хочу ощущать только её… Рядом встает Мамон.

— Благодарю за пиршество, — отвечаю ему, оглядывая довольное лицо высшего демона, знаю, что от Сатаны он бы похвалы не дождался. — Не многовато ли спиртного?

Мамон мрачнеет, но я не даю ему возможности оправдаться, мне не нравится, когда я ставлю в такое положение другого, вместо ответа пожимаю его плечо, мужчина благодарно кивает. Прохожу к столу и осматриваю всех. Разглядеть каждого. Увидеть то, что поможет мне победить. Всматриваюсь в их надежду и веру в меня. Я намерен вернуть всё, что потеряли демоны, Дино — восстановить справедливость Небес и вернуть ангелам потерянную родину, а непризнанные потянутся в те стороны, которые определятся их способностями, энергией, наклонностями. И всё будет так, как было. Откашливаюсь.

— Друзья, — не разделяю никого, все равны, отец хотел справедливости для демонов, я хочу справедливости для всех, — да, все мы, собравшиеся здесь, независимо от цвета крыльев, мы друзья и у нас одна цель — выжить и победить, скажите мне, против чего мы объединились? — обвожу горящим, красным глянцем собравшихся.

Крики толпы: «Мальбонте!». Раньше я бы выкрикнул то же самое. Но я не спешу вторить толпе, памятуя о разговоре с «пустой» непризнанной.

— Нет, не Мальбонте, а тот порядок, который он пытается построить в нашем с вами мире, то, что нам пытаются навязать; возможно, его идеи притягательны, но мы должны помнить о том, что наш уклад жизни получен нами от предков, они предупреждали о таких, как Мальбонте, принято было считать эти россказни бредом, но вот прошло время и мы видим его силу во всей красе, ужасную силу, — со всех сторон слышатся одобряющие крики, я продолжаю: — Он беспощаден, он непримирим, и он уничтожает на своем пути всё, что не хочет дышать с ним в одну сторону, искореняя всякое инакомыслие, готовы ли мы жить в таком мире? — пробегаюсь глазами по сидящим за пиршественным столом, за который собираюсь воссесть после речи, и вижу Вики, глаза которой искрятся, или, мне кажется, от отражения в них множества свечей они становятся более глубокими.

«Нет!» — раздается громкое.

— Вы знаете, что делать в таком случае, — и слышу в ответ то, что мечтает слышать любой тактик и стратег.

— Мы пойдем за тобой, мы будем там, где будешь ты, мы победим, — скандирует толпа.

Поднимаю бокал с голубым напитком и залпом выпиваю его, чувствуя, как мгновенно пьянею. Я ловлю на себе одобрительные взгляды Мамона, Геральда, Дино и неожиданно насмешливый Астарты. Делаю знак рукой, и мы садимся за общий стол, начиная трапезу.

— Что? — раздраженно спрашиваю подругу, еще одна рюмка точно не повредит, опрокидываю в себя и её.

— Собрался потушить огонь огнем? — Астарта умна, а её мозг отточен задавать каверзные вопросы и, да, бесить меня.

— М? — пытаюсь понять её.

— Ты и Мальбонте — два непримиримых игрока на одном поле, два короля с равной силой, возможностями и оба поддерживаемые свитой, два огня, как ты собрался с ним бороться?

— Ты намекаешь на Небытие? — бровь ползет вверх, а взгляд выхватывает глубокий вырез платья Виктории из воздушного материала.

— Говорю открытым и прямым текстом про Вики, — она чуть надувает дрожащие губки.

Отчего-то она обижена.

— Чего дуешься? — спрашиваю я.

— Пыталась взять то, что мне не принадлежит, — ворчит и уводит взгляд в сторону, мельком спеша охватить фигуру дочери Элеа.

— У-у-у-у, девочки поссорились, — мне становится смешно.

Астарта шипит в мою сторону:

— Если бы мы были одни, я бы надавала тебе тумаков.

Усмехаюсь, и мой взгляд вновь обращается к Вики. Та решается повторить за сидящей напротив дьяволицей: взяв рюмку глифта и запрокинув голову, резко вливает её в себя. Она кашляет и вскакивает, быстро удаляясь,вслед ей летит смех. И мне тоже хочется развлечься. Поднимаюсь и следую за ней. Она как будто не замечает меня, вижу, что её руки обвивают тонкую талию. Девушка останавливается только у границ лагеря и, оборачиваясь ко мне, недоуменно и зло смотрит.

— Зачем ты идёшь за мной? — спрашивает, и её ладони соскальзывают к подолу.

— Когда заметила? — спрашиваю и делаю шаг в её сторону.

— Как только вышла из-за стола, — кусает губы, шаг от меня. — Хочешь знать, почему я не могу определиться?

Я ступаю к ней вновь, она так же отдаляется, упираясь спиной в камень. Усмехаюсь. Еще одним шагом настигаю её, ощущая всем телом, что она пылает. Впрочем, так же как и я. Отрицательно мотаю головой не потому, что мне все равно, а потому, что я боюсь её решения.

— Что тогда ты хочешь? — горячий шепот, как будто марево от костра, опаляет моё желание, обнажая его.

— Тебя хочу, — шепчу обратно и склоняюсь ниже, чтобы сорвать поцелуй, уже чувствуя на своих губах свежесть мяты, которая пощипывает своим колким холодом: резкий контраст между нашими пылающими телами и скованными мыслями, а в голове ебашит, что с ней рано, слишком, потому что с ней я не хочу, как с другими, но глифт быстро гасит доводы рассудка.

Прикасаюсь ладонью к её коже, с удовольствием отмечая её гладкость, провожу большим пальцем по губам, приоткрывая их. Её и без того огромные глаза становятся еще больше, она понимает, что сейчас может произойти и нас никто не остановит. Не чувствуя сопротивления, еще сильнее прижимаюсь к ней, ощущая прикосновение горячих ладоней, которые на пламенеющем моём теле мне кажутся прохладными. Из развалов татуировок на коже выплескивается огонь неукротимой лавой, а её тонкая и ненавязчивая энергия кутает меня, словно сила, могущая помочь мне избавиться ото всего, что меня мучает. Останавливаюсь, страшась. Наши дыхания пунктирны, в её взгляде тоже вижу страх.

— Я могу причинить боль, — зачем-то признаюсь и словно в подтверждение сильно сжимаю её подбородок.

— Ты думаешь, меня это пугает? — непризнанная нервно сглатывает, никак не реагируя на мои действия, её взгляд очерчивает чувственную линию на моём лице, останавливаясь на губах.

— А что тогда? — её мысли скрыты от меня её происхождением.

— Холод и равнодушие, — фраза заставляет меня ослабить хватку, чем тут же пользуется Виктория, ускользая из моих объятий.

Она уходит, а я стараюсь не смотреть ей вслед, потому что знаю себя: привык брать всё, что нравится, никогда не зная ни в чем отказа, и я хочу идти за ней, влекомый силой её женского обаяния, но что-то заставляет меня остаться на месте и взглянуть на небо. На холодное и равнодушное небо…

Комментарий к Глава 7. Возможность определиться (от лица Люцифера).

Холод и равнодушие - это то, что убивает, то, что делает нас беднее - на эмоции, чувства и людей…

Ну что, мои дорогие, жду отзывов, критики, я всё приму в свой адрес, постараюсь ускориться и исправиться!

Эстетика - https://vk.com/doc592086541_591705532?hash=54d88d3a98f894542f&dl=8d169eb244b5706de5

========== Глава 8. Сближение отклоняющихся орбит (глава от лица Вики). ==========

— Ты ведь не остановишься? — смеюсь и кидаю кофточку из тонкого, ничего не скрывающего материала в обратную Астарте. — А что-то менее откровенное?

Оглядываюсь на неё и ловлю усмехающийся взгляд, она падает на кровать и привстает на локоть, делая широкий жест правой рукой.

— Выбирай всё, что твоя темная душенька захочет, — смеется, запрокидывая голову, когда я открываю шкаф и охаю. — Впечатляет?

— Угу, — задумчиво и глубоко, а потом оборачиваюсь к девушке и удивленно проговариваю. — А почему не носишь сама?

— Честно? — спрашивает и пристально смотрит, как бы думая, сказать или нет.

— Да, — говорю и поворачиваюсь к дьяволице.

— У меня есть пристрастие, обожаю смотреть на платья, но ненавижу их носить, — прямо и немного грустно.

В недоумении смотрю на неё, замирая.

— Обожаю платья, но о них придется забыть здесь, — отвечаю и вновь глазами пробегаюсь по вешалкам, ища то, что действительно нравится.

— Боишься, продует? — едкий смех.

Но она меня не обижает, мне нравятся её замечания, они искренние и идут не от злобы, а от движения сердца. Сосредотачиваюсь на поиске одежды для «движа», как выразилась Мими, и неожиданно нахожу тонкое шифоновое платье с глубоким декольте. Достаю его из огромного гардероба и поворачиваюсь к девушке, прикидывая на себя.

— Прекрасный выбор, — говорит она.

А я подхожу к огромному зеркалу рядом со шкафом и скидываю с себя одежду, оставаясь в одних трусиках. Пальчиками скольжу по холодной поверхности ткани и неожиданно в отражении вижу горящий взгляд Астарты. Ничем не прикрытое желание. Взять. Новая игрушка? Я или она? Улыбаюсь одними кончиками губ, чувствую, что кожу щёк трогает легкий румянец стыда. Стоит ли с ней играть? Медленно тянусь за платьем и вижу, как Астарта поднимается с ложа и подходит ко мне, вставая со спины. Тело девушки пышет жаром. Откуда столько огня в худой фигуре? Она смотрит на меня в отражение, а её дыхание по-деликатному, нежно трогает волосы. Астарта проводит рукой по плечам и достает платье, скидывая вешалку.

— Я не… — пытаюсь донести мысль демону о том, что девушки не привлекают меня.

— Только-то всего: хочу помочь, — точно знает, о чём я, и её звонкий сопрано тонет в шелковистом шепоте, — подними руки вверх.

Немедленно выполняю просьбу, и начиная с ладошек меня вдруг охватывают бегущие мурашки: слишком медленные нарочитые движения Астарты и холодная ткань платья заставляют грудь налиться, а соски стать острыми. Слышу легкий смешок и вновь шепот:

— Могу быть тем, кем пожелаешь.

Платье льется ниспадающим шлейфом к моим ногам, а отражение пугает меня… на секунду. В зеркале вижу молодого, хорошо сложенного мужчину с копной светлых волос и горящими карими глазами.

— Как? — тихо спрашиваю, боясь повернуться, как будто могу спугнуть.

— Я — демон со своей… хм… спецификой, — мне было странно слышать, как звонкое сопрано упало в бархатистый баритон, сейчас ласкающий мой слух вкусными фруктовыми нотами, как и запах, исходящий от него.

Я молчу, а он принимает моё любование им за страх.

— Я испугал тебя, — констатирует мужчина и мрачнеет, слегка отпрянув, словно бы он мог повредить меня, как дорогую хрупкую фарфоровую статуэтку.

— Нет, — произношу спокойно и не отвожу взгляда от того, кто в отражении.

— Ты не ответила, — напоминает.

Морщу лоб и понимаю, что он жаждет признания.

— Как тебя зовут? — с любопытством.

— Астарот, — демон расслабляется, а я вижу, как напряженные мышцы плеч, сделав ленивый перекат, как будто отпустили самого хозяина.

— Астарот, — произношу я вслед за ним и чувствую на губах вкус терпкого винограда: опьянит ведь, если впущу в себя, улыбаюсь, ловя удивленный взгляд — не испугалась, не оттолкнула, примет ли?

Поворачиваюсь к нему и спрашиваю:

— А ты? Кем ты предпочитаешь быть?

Мой вопрос ставит его в тупик, делится оторопью, что снежным ветерком овевает моё лицо, оглядывает его в поиске подсказки. Только я не даю готового ответа, ведь ответ кроется только в его двойственной натуре, и значит, он сам может ответить на него. Может быть, когда-нибудь он и раскроется, и его не будут раздирать сомнения или он примет себя целиком. Я ощущаю плещущуюся благодарность в нем и теплые ладони на талии. Он притягивает меня для поцелуя. Не хочу сопротивляться. Небытие во мне принимает боль этого демона. Своим внутренним взором вижу, как он становится спокойнее. Но разве он не понимает, что ему хорошо со мной только лишь потому, что я забираю часть его воспоминаний и выхолащиваю их от горькой памяти — то, что не сделали бы и века для бессмертного, ибо это проклятие (или дар)? Губы со вкусом терпкого винограда прикасаются к моим, и… ничего не происходит. Небытие «съело» боль и утробно, довольно урча, улеглось внутри меня. А я осталась одна на один с моими чувствами. Нравится ли он мне? Да. Чувствую ли я что-то еще? Нет. Я не отвечаю, и Астарот замирает. Взгляд испытующий и… всё понимающий. Мужчина горько усмехается.

— Люцифер?

— Что? — спрашиваю и отворачиваюсь к зеркалу, поправляя локоны.

Астарот преображается на моих глазах в Астарту.

— При чем здесь Люцифер? — немного раздраженно.

— Меня можешь не обманывать, — произносит девушка. — Ему всегда достается всё самое лучшее.

Астарта вздыхает и выходит из шатра. А я еще раз прокручиваю сцену с ней в голове и думаю, что я могла бы подобрать другие слова, интонацию. Но так ли уж она не права? Еще раз осматриваю себя в зеркале, земная оболочка осталась при мне, но я меняюсь, я становлюсь другой, влияние пустоты теперь всеобъемлющее, пустоты, которая слушается лишь дьявола.

Тяжело вздыхаю и выхожу из шатра, натыкаясь на строгого ангела с пучком на голове. Дино, кажется.

— Только не попадите после сегодняшнего на третий круг Ада, — увещевательно.

Мне становится смешно.

— Именно этим кругом лечится предыдущий, — бросаю как бы вскользь.

Его взгляд находит меня и скользит по моей фигуре. Девушка по имени Лилу, что с ним рядом, хмурит брови.

— Похоть разве вылечить обжорством? — удивленно, встречаясь серо-бирюзовыми глазами с моими темными.

— А сможет ли болезненно плотный человек желать что-либо другого, кроме как поспать и полежать, а главное, сможет ли? — отвечаю и вижу, как он тонко улыбается одним уголком губ.

— И ему уже ничего не поможет? — насмешливо.

— Только гнев на самого себя и злость: разозлившись, он поймет, что движение — это жизнь и начнет искать этого в своей…

— Попадая тем самым на пятый круг, — договаривает Дино, довольно усмехаясь, — не остудить…

Я вижу, как кусает губы его девушка, и ощущаю на себе любопытный взгляд Астарты.

— Ну почему не остудить, если верить Данте, на девятом мрак и холод, — и я замираю, оборачиваясь к Астарте, — там место Люцифера, — произношу одними губами, так что меня понимает она одна, и дьяволица становится печальной.

Дино расположен философствовать еще. Я — нет. Нас вовремя прерывают. Всех зовут за стол. Толпа выносит меня к одному из них, и я плюхаюсь на свободное место. Глаза всех устремлены вперед, и я тоже вторю толпе. Люцифер. Он уверен и спокоен, хотя ему всё происходящее в тягость. Не привык, не хочет, считает, что не он должен вести за собой в бой всех этих существ, что с надеждой смотрят на него сейчас. И я на него гляжу их глазами, я ощущаю их восторг, прислушиваюсь к себе, Небытие замерло во мне, слушая мои чувства. Так странно то, что внутри меня понимает меня лучше, чем я сама. Восхищена? Не то… Нравится? Глубже, Вики… Я чувствую его боль, я вижу её… Мать, отец, Ад, Ости, ребенок… И вечная борьба с собой, дискомфорт внутри, заглушаемый физической болью и физическим же удовольствием. А для себя, что? Привык скрываться за самодовольной усмешкой успешного мальчика, представителя «золотой» молодежи, если так можно выразиться про Небеса и Ад. На поверхности. Все видят, что лежит там — яркая блестящая упаковка. Никому и не пришло в голову залезть глубже, потому что не пустили бы. И против меня держит оборону. А кто я такая, чтобы не держать? Свалилась ему на голову буквально. С виду никакая, а на самом деле с даром. Он волен подозревать меня во всех бедах, вплоть до того, что предатель именно я. Слушаю его речь и понимаю, что демон внял всему, что я говорила ему. Послушал? Проникнулся? Вижу и его горящий взгляд, когда он садится и перекидывается словами с Астартой, лениво выпивая. Он заинтересован? Опускаю глаза и смотрю на дьяволицу напротив. Она ловко выпивает стопку голубого напитка. Её глаза горят ярче звезд, и она подмигивает мне. Прикусив губу, и я тянусь к рюмке. Выпила, и моё горло обожгли тысячи колких горячих электрических разрядов. Кашляю, вскакивая, и спешу выйти из-за стола, вдогонку несется смех. Но я ощущаю и его энергию. Улыбаюсь. Не перепутать ни с чем. Беснующийся огонь, жаждущий вырваться, стихия, укрощающая пустоту, стихия, укрощаемая пустотою. Он не отступит, чувствую его интерес ко мне…

— Зачем ты идёшь за мной? — спрашиваю зло, и мои ладони скользят по платью, словно бы это моя единственная защита перед ним.

— Когда заметила? — спрашивает насмешливо, делая шаг в мою сторону.

— Как только вышла из-за стола, — кусаю губы, пятясь назад. — Хочешь знать, почему я не могу определиться?

Он приближается ко мне, а я словно бы бегу от него, но реальность такова, что я сама загоняю себя в ловушку. Люцифер усмехается. Настигает меня, и наши энергии перекручиваются друг с другом, рождая безумный жар. Он отрицательно качает головой.

— Что тогда ты хочешь? — шепчу я и вижу, как его глаза начинают искриться.

— Тебя хочу, — обнаженные чувства, желание на поверхности жгучего песка пустыни, он склоняется ко мне ниже, а я чувствую, что внутри меня вспыхивает яркий, обжигающий цветок.

Я не ожидаю ласки от него, но не поэтому я не сопротивляюсь ему. Останавливаюсь лишь потому, что страшусь своих мыслей. Мы испытываем одно и то же.

— Я могу причинить боль, — жестко произносит он и так же сжимает подбородок, причиняя её.

— Ты думаешь, меня это пугает? — мне приходилось испытывать сильные физические неприятные переживания, равно как и душевные, равно как и пустоту, ведь я ношу её в себе все эти годы и я знаю, что страшнее всего.

— А что тогда? — ему и вправду интересно.

— Холод и равнодушие, — бью в самую суть и ухожу, оставляя Люцифера с моими словами наедине.

И сразу же попадаю в водоворот людей. Толпа веселится и беснуется. Белые, черные и серые крылья. Всё смешалось. И они выплескивают из себя веселье, которое и меня уносит. Я улыбаюсь, и мне кто-то в руки отдаёт бутылку с глифтом. Почему бы и нет? Я поддаюсь порыву, пустота молчит. А дальше…

Просыпаюсь резко, словно бы от холодной волны. В огромной палатке все спят, как, видимо, легли. Мне становится смешно, стараюсь убрать с себя чью-то ногу и, пятясь задом, выползаю из палатки. Поднимаюсь в полный рост, оборачиваюсь и взглядом встречаюсь с… Люцифером. Он сурово смотрит на меня, затем на палатку и снова на меня, критически осматривая с ног до головы. Рядом с поднятыми бровями Астарта, но она улыбается. В отличие от красноглазого дьявола. Он кивает мне, и я следую за ними. Равняюсь с Астартой.

— Где была? — спрашивает, вопрос отдает еле уловимыми нотками фруктов, улыбаюсь и скольжу взглядом по губам, их трогает легкая улыбка, а я уже тихо смеюсь ей в лицо.

— Жаль, что не с нами: Люцифер отжигал, — Астарта чуть тише проговаривает последнюю фразу.

— А он умеет? — с сомнением сверлю затылок сына Сатаны.

— Ты и не подозреваешь, на что он способен, — мы переглядываемся и смеемся уже во весь голос.

Люцифер останавливается и смотрит на нас мрачно, исподлобья. Мы умолкаем, но, когда он отворачивается, мы снова улыбаемся. Но улыбка быстро стирается с моего лица, когда я вижу, что мы намереваемся лететь туда, куда и обещал дьявол.

— Ты остаешься, — приказывает он Астарте, жестко и беспрекословно, когда видит, что та разминает плечи перед полетом.

— Что? — спрашиваем в недоумении обе.

— Ты не летишь, Астарта…

— Но я… — девушка пробует возразить, ища аргументы, помимо тех, что касаются меня.

Они с полминуты меряют друг друга гневными взглядами. В конце концов, девушка отступает и её взор наполняется грустью, когда она смотрит на меня.

— Не смей причинить ей вред, — говорит она и уходит, не поворачиваясь.

— Лети за мной, — он взмывает серпантином вверх, словно бы ввинчиваясь в небо, словно бы пытаясь пробить его.

Мне ничего не остается, как лететь за ним. И я уже не боюсь. Там, куда мы вскорости прибудем, не будет места сожалению, там будут голые факты и будет неприглядная правда. Через какое-то время мои ноги обретают твердую почву, и я оглядываюсь. Стою посреди разрушенных зданий, выжженной пустыни жизни.

— Зачем ты так? — спрашиваю я, не сдерживаясь.

— Зачем я что? — он оборачивается ко мне, и его гнев готов пролиться и на меня.

— С Астартой, — заметно огрызаюсь.

— Астарта имеет свойство привязываться к кому-либо, и жизнь её ничему не учит, — он оглядывается и вновь смотрит на меня.

— А что в этом плохого? — вызов звучит в каждой ноте моего голоса.

— Всё, в этом плохо всё, — Люцифер смотрит на небо и на горизонт.

— Но ведь это лишь один человек… — пробую возразить, меня берет зло, смогу ли доказать.

— Один?! — он подходит совсем близко и хочет рассмеяться мне в лицо, но этот смех, ощущаю, будет полон сарказма и горечи. Мужчина сдерживается.

Люцифер не продолжает разговор. А широким жестом руки обводит всё пространство вокруг себя.

— Это то, что сделал Мальбонте и подобные ему, — переводит диалог в другое русло, ясно давая понять, что не позволит кому-либо копаться в своем прошлом или личном.

— Я вижу руины, — отвечаю я, — я не вижу живого человека.

Он хмыкает и парирует:

— То есть тебе надо обязательно, чтобы кого-нибудь убили?

Он намекает мне на Астра, на то, каким образом раскрылись мои способности. Из меня хотят вырваться слёзы, но он их не увидит. А его взгляд тем временем поблескивает рубином. Люцифер знает, что причиняет мне боль этой фразой, и уже готов взять свои слова обратно, но он никогда не признается в том, что ему жаль. А я молчу. Он нервно одергивает рубашку и пытается взять себя в руки. Вдруг на наших глазах небо перестает быть спокойным. На нем появляются ещё существа: ангелы и демоны.

— Вот ведь… — с досадой говорит он и оглядывает небо, которое наполняется пернатыми.

Дьявол дергает меня за рукав и ведет по осколкам прежде спокойной жизни. Я пытаюсь сохранить равновесие, но даю ему увлечь меня, следя за тем, чтобы не запнуться. Демон приводит меня в какое-то помещение. На удивление оно неплохо сохранилось. Я обвожу глазами комнату и вижу стол, кресла и сцену.

— Это ведь… — начинаю я.

— Правильно, здесь когда-то пели и танцевали, — говорит он и проходит вглубь помещения.

— Ты знал это место ранее? — спрашиваю я появившегося из коридора Люцифера.

Он оглядывает зал на предмет того, чтобы все выходы были закрыты.

— Да, маленьким я был тут однажды, отец любил подобные заведения, — ответил тот, немного успокоившись. — Придется ждать темноты и потом лететь обратно.

— Почему?

— Разведчики Мальбонте — это надолго, они разрушают этот город почему-то, — и словно бы в подтверждение его слов слышу удар, и с потолка сыпется штукатурка.

Я киваю и продолжаю задавать вопросы:

— Почему сюда?

Он недоуменно смотрит на меня.

— Простой вопрос, — говорю я и сажусь в кресло.

— Простой, — вторит он мне и садится рядом.

Я смотрю безотрывно, и он не отводит глаз. Он не отвечает, и я молчу.

— Скажи, зачем мы здесь? — говорю и слышу свист и взрывы невдалеке.

— Я хотел, чтобы ты видела, как опасно разрушение, как опасно то, что несет с собой Мальбонте, — говорит он, и его губы кривятся, словно бы он сказал о чем-то мерзком.

— Я вижу последствия его действий, я не вижу, что им движет, ты же тоже не знаешь…

— Он отобрал у меня всё, чем я владел, он убивает мир, в котором я живу, — глаза Люцифера блестят, он зол, он думает, что я не определилась со стороной.

— Ад — твой дом, а ты был счастлив там? — спрашиваю я.

Он вздрагивает и нервно встает, начиная прохаживаться по комнате.

— Это мой дом, — твердит.

— Твой дом там, где твоё сердце, — произношу и чувствую, как моя пустота легонько трогает его ноги.

На лице отражается целый спектр эмоций, и оно искажается. Он напрягается, но лишь только для того, чтобы расслабиться: резко и неожиданно.

— Как у тебя так получается? — садится он рядом в кресло.

Я пожимаю плечами.

— Я видел, как ты… — он запинается и смотрит на меня, я чуть киваю головой для того, чтобы показать ему, что готова выслушать его, — опустошила Астра, но почему меня не трогает твоя… пустота?

— Если бы я знала, возможно, мы могли бы править этим миром, — говорю пафосно и улыбаюсь.

Он усмехается, откидываясь на спинку кресла.

— Значит ли то, что у нас одинаковые знаки на теле, что мы как-то связаны, и для чего, и почему ты появилась здесь именно сейчас, и что ты? — его вопросы выбивают из колеи.

— Если бы я знала, я бы выполнила своё предназначение, — отвечаю на все одной фразой.

— Вот так вот, без мотивации? — спрашивает, чуть наклоняясь ко мне, пытаясь в глазах уловить ложь.

Но я не лгу и не боюсь. Он отклоняется от меня, словно бы испугавшись того, что там видит.

— Мы постараемся без жертв, — твердит упрямо Люцифер, но в его голосе чувствуется какая-то обреченность.

Я молчу.

— Наших знаний недостаточно, чтобы понять, зачем ты здесь, — Люцифер в задумчивости потирает щеки, под подушечками его грубых пальцев щетина отклоняется и шуршит.

— Осталось ли что-то, что может пролить свет? — спрашиваю.

— В школе — нет, — пол встряхнуло от волны удара, — тут есть старая библиотека, но вряд ли мы там что-то найдем…

— Может, попытаться?

Он чуть задумывается и кивает согласно головой.

— Можно, но только для того, чтобы точно убедиться, — принимает он решение.

Мы дожидаемся темноты и невидимой тенью спешим наружу. Замечаю, что Люцифер неплохо ориентируется здесь. И меня озаряет: он много времени проводит тут, он пытается найти ответы на вопросы, которые его мучали когда-то или мучают до сих пор. Следую за ним как можно быстрее, где-то вдалеке слышатся затухающие взрывы, и повсюду пахнет пожарищем. Еще несколько замысловатых переходов, и мы с Люцифером оказываемся перед большой дверью библиотеки, глядя на которую веришь, что здесь может быть всё, что угодно. Даже разрушенная, она впечатляет.

Мы проходим в пролом стены, и нас встречают запустение, разруха и разметавшиеся страницы старинных фолиантов.

— Отец вынес всё, что мог, на факультете Ада была… — он запинается, — есть отличная библиотека.

— Там, возможно, что-то есть… — начинаю было я.

— Нет, — отсекает он.

Я в изумлении смотрю на него, а его взгляд с непонимающего меняется на насмешливый.

— Ты думаешь, если я в тату и похож на мажора, то единственной книгой, которую я прочел, была сказка о Колобке?! Мне много лет, и я не терял времени зря.

Замолкаю, понимая, что сейчас вынуждаю говорить о себе, а этого он не любит. Хочу произнести, что и не думаю о нем так. Но тут же слышу свист, близкий взрыв. И вдруг мир замер. Я сжимаю предплечья Люцифера, непонимающе смотря на него. Он что-то кричит мне, и я вижу на его лицо тревогу. Он трясет меня, стараясь привести в сознание, а я чувствую, что теряю ниточки с действительностью. Но ему удается докричаться до меня.

— Больно, — шепчу я и показываю на уши.

А потом мои ладони слабеют, а лицо демона проваливается в темноту.

Комментарий к Глава 8. Сближение отклоняющихся орбит (глава от лица Вики).

эстетика - https://vk.com/doc592086541_592052635?hash=22d67227926ce535a5&dl=35b38a8bcc7da85981

========== Междуглавие. Обнаженный. ==========

Комментарий к Междуглавие. Обнаженный.

Не даёт мне покоя образ Астарота, засевший у меня глубоко в сознании. Рыцарь, толика иронии Воланда, преданный Люциферу, двойственная натура…

То, чего никогда не будет в этой работе - то, что никогда не сделает Астарта, что никогда не позволит Вики, фантазия автора, междуглавие, которого нет…

— Ты ведь не остановишься? — смеюсь и кидаю кофточку из тонкого, ничего не скрывающего материала в обратную Астарте. — А что-то менее откровенное?

Оглядываюсь на неё и ловлю усмехающийся взгляд, она падает на кровать и привстаёт на локоть, делая широкий жест правой рукой.

— Выбирай всё, что твоя темная душенька захочет, — смеется, запрокидывая голову, когда я открываю шкаф и охаю. — Впечатляет?

— Угу, — задумчиво и глубоко, а потом оборачиваюсь к девушке и удивлённо проговариваю. — А почему не носишь сама?

— Честно? — спрашивает и пристально смотрит, как бы думая, сказать или нет.

— Да, — говорю и поворачиваюсь к дьяволице.

— У меня есть пристрастие, обожаю смотреть на платья, но ненавижу их носить, — прямо и немного грустно.

В недоумении смотрю на неё, замирая.

— Обожаю платья, но о них придётся забыть здесь, — отвечаю и вновь глазами пробегаюсь по вешалкам, ища то, что действительно нравится.

— Боишься, продует? — едкий смех.

Но она меня не обижает, мне нравятся её замечания, они искренние и идут не от злобы, а от движения сердца. Сосредотачиваюсь на поиске одежды и неожиданно нахожу тонкое шифоновое платье с глубоким декольте. Достаю его из огромного гардероба и поворачиваюсь к девушке, прикидывая его на себя.

— Прекрасный выбор, — говорит она.

А я подхожу к огромному зеркалу рядом со шкафом и скидываю с себя одежду, оставаясь в одних трусиках. Пальчиками скольжу по холодной поверхности ткани и неожиданно в отражении ловлю горящий взгляд Астарты. Ничем не прикрытое желание. Улыбаюсь одними кончиками губ, чувствую, что кожу щёк трогает лёгкий румянец стыда. Медленно тянусь за платьем и вижу, как Астарта поднимается с ложа и подходит ко мне, вставая со спины. Тело девушки пышет жаром. Откуда столько огня в худой фигуре? Она смотрит на меня в отражение, а её дыхание по-деликатному, нежно трогает волосы и плечо. Астарта проводит рукой по плечам и достает платье, скидывая вешалку. Я мигом напрягаюсь.

— Хочу помочь, — точно знает, что со мной, и её звонкий сопрано тонет в шелковистом шепоте, — подними руки вверх.

Немедленно выполняю просьбу, и начиная с ладошек меня вдруг охватывают бегущие в беспорядке мурашки: слишком медленные нарочитые движения Астарты и холодная ткань платья заставляют грудь налиться, а соски стать неожиданно твёрдыми.

Слышу лёгкий смешок и вновь шепот:

— Могу быть тем, кого пожелаешь видеть.

Платье льется ниспадающим шлейфом к моим ногам, а отражение пугает меня… на секунду. В зеркале вижу молодого, хорошо сложенного, обнажённого мужчину с копной пепельно-белых длинных волос и горящими карими глазами.

— Как? — тихо спрашиваю, боясь повернуться, как будто могу спугнуть.

— Это то, что я вынужден скрывать, — мне было странно слышать, как звонкое сопрано упало в бархатистый баритон, сейчас ласкающий мой слух вкусными фруктовыми нотами, как и запах, исходящий от него.

Я молчу, а он принимает моё любование им за страх.

— Я напугал тебя, — констатирует мужчина и мрачнеет, слегка отпрянув, словно бы он мог повредить меня, как дорогую хрупкую фарфоровую статуэтку.

— Нет, — произношу спокойно и не отвожу взгляда от того, кто в зазеркалье.

— Ты не ответила, — напоминает, он жаждет признания.

— Как тебя зовут? — с любопытством.

— Астарот, — демон расслабляется, а я вижу, как напряженные мышцы плеч, сделали ленивый перекат, как будто отпускают своего хозяина.

— Астарот, — произношу я вслед за ним и чувствую на губах вкус терпкого винограда, который опьяняет, улыбаюсь, ловя его удивленный темный взгляд — не боюсь, не оттолкну, приму.

Поворачиваюсь к нему и спрашиваю:

— А ты? Кем ты хочешь быть?

Мой вопрос ставит его в тупик, делится оторопью, что снежным ветерком овевает моё лицо. Он оглядывает его в поиске подсказки. Только я не даю готового решения, ведь он кроется только в его двойственной натуре, и значит, Астарот сам может ответить на него. Может быть, когда-нибудь он и ответит, и его не будут раздирать сомнения или он примет себя целиком. Я ощущаю плещущуюся в нем благодарность и тёплые ладони на талии. Он притягивает меня для поцелуя. А я не хочу сопротивляться. Он обнажил передо мною свою душу…

Ладони с узловатыми пальцами скользят по бедрам, вызывая лёгкое нетерпение, поднимая невесомую ткань выше, обнажая колени, бёдра, щекоча живот, будя соски, заставляя дыхание взрываться вулканом, перехватывая горло. Близость на пределе, моя грудь касается его. Его взор настолько тёмен, что непроницаем, ладони слегка прикасаются к разгоряченной коже, а мои продолжают изучать его тело, спускаясь вниз по бокам, по подрагивающим бедрам, вновь вверх, к груди.

— Не притворяйся, со мной так нельзя… — шепчу, когда он запрокидывает мне голову назад, слегка прикасаясь губами к шее, слышу его тихий смех.

— Я — демон, мой удел — обман и притворство, — его шепот становится дьявольски горячим, а мягкие влажные губы не дают мне возможность утихомирить разгулявшуюся плоть.

Но значение слов отрезвляет сознание, и я фокусирую на нем свой взгляд.

— Ты так поступал с тысячами до меня, реши: буду ли я тысяча первой, которую ты обманешь снова, или я буду первой, той, которая разделит с тобой то, что ты носишь внутри себя — и боль и радость? — чувствую, как мои слова заставляют его дышать глубже, жилка на яремной ямке нервно подрагивает, а с лица сползает дьявольская усмешка.

Губы со вкусом терпкого винограда прикасаются к моим легко, даже несмело, так, как будто я — самое большое сокровище на свете, боясь спугнуть, как будто уже был опыт, в котором его отвергли, растоптали, унизили. Его глаза открыты, а руки напряжены. Отрываюсь от него и всматриваюсь во взгляд, который темнее ночи. Мои пальцы очерчивают каждую венку на предплечьях и, скользя по грубоватой коже, кружат вверх, к плечам, завораживая мужчину, разгоняя тонны мурашек, обводя узлы мышц, чуть сжимая, попутно ощущая, как он расслабляется под моими настойчивыми прикосновениями. Вновь ловит мой взгляд, крепче прижимая к бедрам, фиксируя, давая понять, насколько я желанна для него.

Позволяю увлечь к постели, тону и выныриваю из бело-шампанной мягкости простыней, ощущая, как шелк на моей коже ползет вниз под его настойчивыми ладонями, как последняя преграда между нами. Его грудь часто вздымается, когда я развожу бедра перед ним. Он медлит, а я прикусываю губу, чтобы не вскричать от нетерпения. Голову начинает кружить… от его присутствия, от наших запахов, от того, как он смотрит на меня, как его тёплые ладони, начиная от щиколоток, неторопливо-нетерпеливо продвигаются вверх к внутренней стороне бёдер, как он склоняется надо мной и прижимается губами к чувствительному месту, его пальцы бархатом прикасаются ко мне. На мгновение закрыв глаза от удовольствия, как кошка, открываю и… вижу перед собой Астарту. Чёрные глаза внимательно следят за моей реакцией. Чертовка решила проверить меня! Улыбаюсь, оценив её (его) метаморфозы, и стону в ответ на движения пальцев. Вновь морок, и передо мной Астарот, тот же внимательный взгляд, и ему пары секунд достаточно, чтобы осознать, что его приняли… любым…

Настойчивые пальцы, горячий язык, влажные губы в трепетных прикосновениях к моей коже и я, взрываясь тысячами галактик, разрушая уклад вечной бессмертной жизни, притягиваю к себе его… её. Она… он… себя уже не контролирует. Контуры тела меняются хаотично в танце тел. Прикосновение женских напряжённых сосков и на контрасте колдовства Астарота-Астарты жёсткие кубики на подрагивающем животе. Он шире разводит мои бедра, приподнимая их, а я не знаю, кто передо мной будет в следующую секунду, от этого «знания» кровь еще сильнее разгоняется по телу, сосредотачиваясь внизу. Влажное, теплое, острое проникновение, и я вскрикиваю, сжимая его предплечья, распахивая глаза, понимая, что вижу перед собой суть. Копна пепельно-белых волос нависает надо мной защитной громадой, а горящие черные глаза неотрывно смотрят. Движение моих бедер ему навстречу… и он подхватывает инициативу, устанавливая взаимный приятный ритм. Тела влажнеют сильнее, рассыпая жемчуг на теле, дурманящие, смешавшиеся запахи тела как желание обоих, стоны удовольствия, жадные поцелуи, укусы на грани боли… Ритм становится пунктирным, рваным, как и движения, как и звуки, окружающие нас, как и наши стоны, как и поцелуи, которыми мы обмениваемся. Мир перестаёт качаться и замирает, обозначенный его границами, которых нет, уже нет, которые он стер ради себя, ради меня, ради того, что хочет со мной. Он прижимает меня к постели, вздрагивая всем телом, и тянется за поцелуем. Мои губы отвечают затухающей страстью, которая неожиданно несет баланс и гармонию. И я ощущаю его улыбку в поцелуе, тающую на губах. Взаимный тихий смех и россыпь поцелуев по лицу и шее. Он собирается, подтягиваясь на вытянутых руках, не отрывая от меня теплых любимых глаз.

— Первая, — шепот дрожит всеми фруктовыми нотами, оставляя лёгкое, утомленное солнцем, щемящее от счастья послевкусие.

========== Глава 9. Одна вселенная на двоих (от лица обоих героев). ==========

Девушка закрывает глаза и начинает падать. Её тело как тряпичная кукла заваливается на меня и я, чертыхаясь, подхватываю её на руки. Всё вокруг словно бы вибрирует, разведчики пользуются боевыми драконами. Демоны и ангелы, служащие Мальбонте, воспользовавшись своей властью, забрали и этих существ. Субантры, драконы, демоны, ангелы… Этому чудовищу служат все, кто раньше был по обе стороны Равновесия. И так ли уж неправа Вики, говоря о том, что мы не знаем его истинных намерений и мотивов, раз так много последователей стоит за его спиной. Но ведь и моих сторонников немало, тех, кто понимает, что каковы бы ни были мысли — тебя определяют твои действия.

Медлю, осматривая помещение в поисках выхода. Выбежать на улицу под обстрел — полное безумие. Вижу в дальнем углу дверь и быстрым шагом приближаюсь, пинаю её ногой и, переступая через порог, осматриваюсь в темном помещении. Здесь есть кушетка и камин, а звуки разрушений приглушены, здесь можно переждать атаку и покинуть место так же незаметно, как они сюда прилетели. Я укладываю Викторию на кушетку и закрываю дверь. Щелчка пальца достаточно, чтобы оживший камин осветил помещение и начал обогревать. Не знаю, зачем это мне? Демону, который не ощущает температуру воздуха, который уже давно ничего не чувствует. Но сейчас знаю только одно: я хочу, чтобы Вики жила, потому что…? Что, Люцифер? С потолка падает штукатурка, я поднимаю взгляд, мельком окидывая потолок в каких-то рисунках.

Смотрю на Непризнанную. Она начинает поворачивать голову и тихо стонет. Я подхожу ближе и склоняюсь над ней. Её глаза распахиваются, а я вижу два глубоких колодца отчаяния. Боль. Она трогает висок и стирает с него кровь, в глазах застывают слёзы.

— Ты меня слышишь? — зачем-то кричу, перестаю сам себя контролировать, я обеспокоен, только не могу понять, почему: потому что она моя единственная надежда или она мне нужна не только поэтому?

Должен ли он знать, что мне очень больно, но боль отступает на второй план от того, с каким беспокойством он смотрит на меня, на ту, на которую так никогда не смотрели, до той, которой никому не было дела, должен ли он знать, что всё чему он меня учил: контролю — всё разбивается о его взгляд и прикосновение, становясь незначительным, и Небытие во мне замирает, оно останавливается ровно там, где начинается моё желание?

Я беру девушку за подбородок и всматриваюсь в её глаза, она замирает. Мне хочется позаботиться о ней, но не просто, как об остальных, покровительствуя. Нет, я хочу заботиться о ней, как о ком-то, к кому бы я хотел возвращаться каждый день. Почему это знание ко мне пришло только сейчас? Не потому ли, что я мог потерять её? Приближаюсь и колючей щетиной касаюсь её щеки, как бы стирая слезы. Вновь отстраняюсь, но руки не отнимаю, водя большим пальцем по пересохшим полным губам. Она изумленно и растерянно смотрит на меня. А мне кажется, что вокруг нас повисает такая глухая тишина, что мы слышим в ней наш неспокойный сердечный ритм.

Ощущая вокруг нас создавшееся наэлектризованное поле, не вижу ничего, кроме его глаз. Они мерцают ярким кроваво-красным глянцем. Демон определился, и он предельно ясно понимает, что хочет то, что видит перед собой. Вот только понимает ли он, почему? Мне легче оттолкнуть его, чем объяснить ему. Делаю над собой неимоверное усилие и отстраняюсь, потому что и меня влечет к нему с бешеной силой.

Виктория не дает поразмыслить над заданным самому себе вопросом, она отстраняется, словно испуганная птичка, резко привставая, и снова стонет.

— Что со мной? — спрашивает приглушенно, похрипывая на крайних нотах глубокого голоса.

— Контузия, регенерация вступит в свои права, как только ты сумеешь сосредоточиться, — напоминаю сиплым голосом, откашливаясь.

Она хмыкает, и ей на глазах становится легче. А я усмехаюсь и понимаю, что передо мной прежняя Вики. Злая. Преданная ли?

— Где мы? — она хаотично осматривает комнату, на полу которой разбросаны листы.

— В библиотеке, как только разведчики покинут заброшенный город, мы улетим отсюда, — напоминаю.

Она кивает, а я сажусь рядом. Мы молчим, а мне чудится в этой тишине между нами диалог. Так, наверное, молчат рядом с близким человеком.

— Почему именно колыбельная? — спрашиваю и кожей чувствую, как она вздрагивает.

Вздрагиваю. Вижу, что ему интересно, как я докопалась до того, что его больше всего гложет. Смерть его матери. Не хочу видеть его своим даром, хочу понимать его, словно мы были бы людьми, словно бы мы пытались найти точки соприкосновения помимо физического влечения.

Мой взгляд на неё, она не отводит своего.

— Та, что пела её тебе, она не ушла, Люцифер, — Вики ввергает меня в смятение, но я хочу услышать её, — она всегда с тобой, твоя мама здесь.

Она указывает на моё сердце.

— Так же, как и мой дом? — насмешливо.

— Ты мне так и не ответил, был ли ты там счастлив? — она как заноза в заднице задает самые коварные вопросы.

— Это твой дар? — задаю вопрос язвительно, хочу, чтобы отстала и не отстала одновременно.

— Ты чувствуешь его? — опять вопрос на вопрос и тонкая улыбка.

Вынужден признать, что сейчас, здесь, в этой комнате, перед камином только я и она. Я отрицательно медленно мотаю головой.

— Моя мать умерла, когда я был еще ребенком, и это случилось из-за меня, — коротко глядя ей в лицо, я вижу недоумение, — сильные демоны, рождаясь, уносят жизнь своих матерей, обычно, сразу после рождения, но Лилит продержалась очень долго, так, чтобы оставить воспоминания о себе навсегда, потом это стало неким плацдармом к тому, чтобы я не сошел с ума в месте, которое считаю своим домом, — я вновь смотрю на неё, и я не могу контролировать себя, я начинаю дрожать, а она берет мою ладонь в свою, я чувствую тепло от неё, и мне становится легче, не от её пустоты, которая бы сейчас «всосала» в себя всё мрачное в этом моменте: мне становится легче от её молчаливого сочувствия, оттого, что она сидит рядом и не пытается залезть в душу, душу обнажаю я сам, потому что мне хочется, потому что это моё желание, — мне с детства твердили, что моё благополучие в моей силе, если я проявлял хоть малейшую слабость или не становился победителем, отец наказывал меня, о, поверь, это не то наказание как родительское научение, это методичное многодневное избиение.

Хочу поделиться с ним и моей болью, потому что я понимаю его, потому что меня снедает та же боль, что и его, я это чувствую. Вопрошаю Небытие внутри меня, и оно молчит, оно не отрицает, знает, что я права, знает, что я сделала со своей матерью.

Я замолчал, а Вики не торопила меня, она лишь держала меня за руку, она лишь была рядом, она не развела сопли, она не жалела меня, ей было больно за меня… как за себя. Она дрожит, а я вопросительно смотрю на неё.

Моя жалость ему не нужна — она только унизит его.

— Мне иногда кажется, — слова даются ей с трудом, она не заплачет, и от этого жутко, она не сможет, потому что рана внутри иструпела, ссохлась, но беспокоит не менее раны кровоточащей, она не исчезнет и будет напоминать о себе постоянно. Как и моя… Как и моя рана, боль, память.

Смелая девочка продолжает дальше, а я ощущаю, как то, что в ней сидит, рвется наружу, она будет это сдерживать, пока однажды не сдастся, и вот тогда она избавится от неё, но навсегда ли и полностью? Как и я…

— Нет, не так, я точно знаю, что убила свою мать, — решаюсь сказать Люциферу то, что скрывала даже от себя, потому что я знаю, что он — единственное в этой вселенной существо, которое не осудит и поймёт, потому что даже не выслушав знает, что я хочу поведать ему, потому что внутри его сложной души так же не хорошо и не спокойно, потому что он знает, каково это — убить, безумно любя.

Его ладонь сжимает мою без слов — то, что мне нужно, он не жалеет, он живет в той же боли и пустоте, что и я.

— Было ли кому тебя поддержать? — тихо спрашивает он меня.

Киваю головой - из вакуума выныривает воспоминание об Энди. Мояблагодарность ему — это спасение его из лап смерти, справедливый обмен. А может, это предначертание, и моя судьба быть здесь и сейчас?

— А тебя? — спрашиваю я.

— Меня всегда поддерживала Лилит, а затем Астарта, но я все равно перестал чувствовать боль вообще, стал дебелым и закрылся ото всего мира, а сегодня, — замер, глядя прямо ей в глаза, — я был напуган тем, что ты…

Я не договариваю фразу, и мой взгляд падает на мои трепещущие руки в её ладонях. Ненавижу себя в этих чувствах!

— Я жалок! — вскрикиваю, но мои слова тонут в плену её губ.

Это происходит настолько неожиданно, что моё дыхание перехватывает, словно жерло вулкана перед извержением, и я в который раз за наш сегодняшний кусок вечности замираю. Она отстраняется от меня, но недалеко, её дыхание опаляет мои губы.

— Самое трудное — признаться другому в том, в чем боишься признаваться даже самому себе, — и это говорит не пустота, это произносит сама Виктория.

Я никогда ни к кому не испытывала то, что испытываю сейчас. Весь спектр эмоций, когда понимаешь, что тот, кто сидит перед тобой — твой человек. Как я узнала? По его взгляду, по тому, как его руки стиснули мои ладони, как сбивается его дыхание, ток между нами, то, что не объяснить словами, не объяснить тому, кто не испытывал, мы бы поняли это, даже если бы находились друг от друга вдалеке или бы виделись только во сне. Расстояние, состояние, прочие внешние факторы ничего не решают. Всё решает магия между нами. И она только между нами. Небытие ушло, оно словно бы истерлось из меня, но я точно знаю, что это произошло не потому, что я лишилась своего дара (это бы убило меня, поскольку пустота и я не отделимы, это часть моей натуры, дополнительное чувство, как зрение или обоняние), оно замерло, словно бы чего-то ожидало.

Во мне оживает то, что я никогда не испытывал к женщине. Дыхания срываются в аллюр, я вижу, как пульсирует тонкая венка на её мраморно-белой коже шеи (такой бешенный контраст цветов в её внешности), как кровь грохочет в её жилах, как её губы приоткрываются, мигом пересыхая, как наши пальцы неосознанно переплетаются. Я притягиваю её к себе, помогая ей устроиться на моих бедрах, прижимаюсь лбом к её и грубовато ласкаю её лицо. Она тянется ко мне за поцелуем. И тут же получает его.

Его губы нежно прикасаются к моим, но еще несколько оборотов страсти, и он впивается удушающим поцелуем, не оставляющим мне ни единого шанса сохранить крохи сознания при себе. Он словно бы разрывает связь меня прежней со мной новой, забирая всё самое лучшее, я верю, что он ощущает то же самое.

Мне нравится жалить её поцелуем и чувствовать, как она расслабляется под моими горячими ладонями, я поддерживаю её за спину и прижимаю к себе плотнее, она должна чувствовать себя защищенной, так же как и я спокоен, когда она рядом. Пальцы пробегают по позвонкам, будя в девушке чувственную дрожь, а мой язык проскальзывает в её влажный горячий рот, и теперь приходит моя очередь потерять весь свой самоконтроль. Её неосознанное движение бедрами, и я стону ей прямо в губы, Вики вторит мне.

Мне нравится его грубая кожа под подушечками моих пальцев, нравится, что от его поцелуев и больно, и сладко одновременно, нравится тот альков наших душ, что мы только что сами создали.

Она оттягивает мои волосы, отклоняя голову назад, и я отдаюсь её поцелуям, от которых у меня мурашки по всему телу, мои глаза закрыты, но лишь на миг, в следующий она больно кусает меня, а я хрипло вскрикиваю и широко открываю глаза. И до меня начинает медленно доходить смысл того, что я вижу.

— Чёрт, Вики, — Люцифер насторожен.

Я недоумевающе смотрю на него и спрашиваю упавшим голосом:

— Я что-то не так сделала? Я причинила тебе боль?

Демон отрицательно мотает головой и указывает мне на потолок. А я не понимаю, что с ним. Он словно бы увидел привидение, разгадал тайну Бермудского треугольника, или понял, как мы связаны друг с другом.

На потолке не просто рисунки. Когда я только зажег камин и свет наполнил эту комнату, само провидение словно бы заставило меня взглянуть на фрески вверху. А ведь я уже тогда мог бы догадаться, если бы не думал о благополучии Вики, о ней как о девушке, если бы сосредоточился на деле… Девушка смотрит вверх и соскальзывает с моих бедер, оказываясь рядом.

— Люцифер, это же… — говорю я, и у меня перехватывает дыхание.

— Мы, Вики.

Комментарий к Глава 9. Одна вселенная на двоих (от лица обоих героев).

Эстетика - https://vk.com/photo-194439725_457240392

========== Глава 10. Ночь согласия (от лица Люцифера). ==========

Комментарий к Глава 10. Ночь согласия (от лица Люцифера).

Ребята, любимые жемчужинки, простите за долгое ожидание, ловите главу, читайте, вновь погружаясь вместе со мной в мрачную атмосферу проигранной войны, в ополчение оплота старого мира, где единственным лучиком света являются вспыхнувшие так не вовремя чувства Люцифера и Вики, наследников нашей с вами Вселенной!

Эстетика - https://vk.com/doc592086541_595755680

Мы обреченно смотрим на сводчатый, чудом сохранившийся потолок в этом разбомбленном городе, неизвестно для чего уничтожавшимся с такой методичностью, натиском и силой.

«Мы, — пролетает у меня в голове, я смотрю на Вики, которую начинаю понимать уже с другой грани. — Когда она успела так плотно засесть ко мне в мозги, что сейчас я говорю не я, а мы?!»

Внутренний ответ поражает меня, спешу спрятать в себе всё, что только что вытащил из себя наружу. Просто потому, что не ощущал подобного, просто потому, что не могу… А почему не могу? Вопрос так и повисает вопросом. Я не люблю копаться в себе, и мой внутренний диалог тому подтверждение, что еще я смогу ощутить в себе только потому, что карий взгляд этой девочки смотрит на меня не так, как все остальные…

— Люцифер, это же… — Вики, до этого внимательно рассматривающая потолок, теперь так же пристально глядела на меня.

Я киваю на её фразу, она может даже не договаривать.

— Кто-то знал, что мы встретимся, задолго до нашего рождения, — протягиваю я и опускаю голову на изголовье дивана, вглядываясь в рисунки.

— Это как-то связано с легендой о наших родителях? — снова вопрос, точный, какой я сам себе мысленно задаю.

— С этим и с нашими знаками на теле, — завершаю я.

Выражение её лица меняется, и я вижу всего лишь маленькую девочку, испуганную и потерянную. Я видел, какой она может быть, видел, что её сила двояка: она может быть смертоносной, а может лечить раны, забирая всё болезненное. Она хрупкая и сильная одновременно. А я сижу, как чурбан, и не могу подобрать слов, чтобы как-то успокоить её. Комок застревает в горле. Я накрываю своей ладонью её и чувствую, как она дрожит. Девушка тихо и облегченно вздохнула, и я понимаю, что правильно сделал, не прикоснувшись к ней более этого.

Мы почти синхронно вскидываем головы вверх и вновь рассматриваем рисунок. Когда я смотрю на Викторию, то её взгляд обречен. Но она молит меня им. Чтобы я что, Вики, м?

Звуки бомбёжки постепенно стихают, и я понимаю, что нам нужно выбираться отсюда. Подаю девушке руку и убеждаюсь, что она готова следовать за мной. Мы выбираемся, крадучись, хотя уже достаточно стемнело. Но осторожность не помешает. Раньше бы я действовал напрямую, руша всё на своем пути, но война сделала меня осторожным, а поражение — пессимистичным. Вики, буквально обрушившаяся на мою голову так внезапно и раскрывшая передо мной свой дар, становится благословением Небес, моим благословением и проклятием одновременно. Вопрос в другом: она слишком независима и задумывается о том, что делает, она неуправляема, и упряма, и… И еще тысячи «и», она всё, что мне не нравится, она непокорна и никогда ею не будет. Но сейчас её рука в моей, и неожиданно приходит четкое осознание того, что мне никто не нужен, кроме неё.

Мы взмываем в небо, ловлю себя на мысли, что, отпустив её руку, мне становится холодно. Возможно потому, что сейчас ночь и её прохлада остужает моё сознание и тело. Вики летит спокойно, ровно.

«Быстро учится», — усмехаюсь я.

Наверное, она послана мне в ответ на моё отчаяние как на безмолвную бестолковую молитву, как на просьбы, которые мною никогда не будут озвучены, потому что я не спрошу никого, я возьму то, что принадлежит мне, считая, что это моё по праву. А мне принадлежит Ад. Стал бы я биться за всех, если бы Ад был мой? Я часто задаю себе этот вопрос. И понимаю, что нет, если бы только я не видел тысячи глаз, возведенных на меня в надежде… Я не знал тогда, что судьба дарует мне Вики. Если бы только я знал, то не допустил бы одну ошибку… Я морщу лоб, мне не хочется об этом думать. Сейчас у меня есть Виктория, пешка, темная лошадка, та, о которой не знает Мальбонте, и я выиграю битву. Но готов ли я жертвовать ею?

Я слегка отпружиниваю от поверхности земли и смотрю на лагерь с горящими огнями, закрытый амулетом, как и лагерь сторонников моего противника. Вики глядит на меня удивленно, ей любопытно, почему мы приземлились на подступах к лагерю, а не прямо там.

— Ты хочешь, чтобы я сохранила информацию о фреске в тайне ото всех? — проницательно спрашивает она.

Я киваю и продолжаю смотреть на лагерь, готовящийся ко сну.

— Я могу прочесть то, что тебя гложет, но не буду этого делать, — неожиданно проговаривает она и старается не смотреть мне в глаза не потому, что сама скрывает что-то, а потому, что может узнать мои тайны, и я облегченно расслабляю ладони, было сжавшиеся в напряжении.

Я благодарно киваю и глазами провожаю её фигуру. Глубоко вздыхаю и лечу следом. Астарта встречает нас, стараясь скрыть дикое беспокойство. Вижу, что Вики пытается её успокоить.

— Что у тебя в голове, Люций? — гневно шипя, проговаривает подруга.

Я оборачиваюсь на проходящих мимо, они усиленно отводят глаза, стараясь не замечать конфликта.

— Обе, ко мне, — подавляю гнев, идя к своему шатру.

Девчонки спешат за мной следом. Я немного нервно прохожу взад и вперед по помещению, в котором еле тлеют свечи. Астарта, видимо, успокаивая себя, принимается зажигать дополнительные, голубые огоньки мелькают в её ладонях. Шатёр освещается, и я вижу бледное лицо моей подруги. Я смягчаюсь. Она любит меня, успела прикипеть к Вики…

— Астарта, — начинаю было я.

— Не смей никого использовать, Люцифер, — говорит она.

Я поражаюсь тому, как чётко она передает то, от чего я пытаюсь убежать в отношении своих близких. А я больше отец, чем я думал сам о себе, я не думаю о близких, я думаю о цели и о том, как я могу достигнуть её. Я мыслю, как мой отец, я мыслю, как будущий правитель. Встряхиваю головой, стараясь прогнать от себя эти мысли прочь, но понимаю, что мой отец где-то глубоко внутри меня посеял ростки самого себя. Вот только как я сумею распорядиться его наследием во мне? Буду ли я жесток или останусь справедлив? И не одно ли это то же в сложившихся условиях ежесекундного выбора?

Астарта возмущена, Виктория молчалива, но в её взгляде я улавливаю еще что-то, то, что толкает к ней сильнее всех чувств, то, что не испытывал ни от кого. Её преданность. Но улетучится ли это чувство, как только она узнает обо мне чуть больше?

— Астарта, я никого не держу насильно, я никого не пытаюсь удерживать или толкать на тот путь, по которому кто-то не хочет идти, все здесь добровольно, все, — проговариваю я и смотрю на Вики, мне важно то, что думает эта девушка, мне важно, думает ли она так же, как и я.

Ресницы трепещут, она не смотрит на меня, но мне и не надо, я знаю, что она солидарна со мной. Астарта умолкает и с сожалением цокает языком, качая досадливо головой, она ищет ответы в глазах Вики, но та молчит и смотрит в пол.

— Отдохните, нам нужно собраться и подумать над тем, что делать дальше, — говорю я девушкам, видя, как Астарта берет Вики за руку, а та бросает на меня двусмысленный взгляд.

Обе покидают меня, а я, опираясь кулаками о поверхность стола, внимательно смотрю на карту, наскоро расстегивая рубашку и снимая её. Я уже всё решил. Поддержит ли Вики? И не изменю ли я своё решение в последний момент? Мне становится трудно дышать, я не могу находиться один и не хочу компанию, противоречу сам себе, хотя всегда собран и целен. Но что же со мной происходит? Выхожу из шатра и иду, не разбирая дороги, мне хочется вытоптать из себя то, что делает меня слабым, и я оказываюсь около палатки Виктории.

— Какого хуя здесь делаю? — бормочу себе под нос, я словно бы стараюсь сам себя остановить, остудить.

И смотрю неотрывно на вход, плотно закрытый брезентом. Почему-то мне надо видеть её сейчас же, сию же минуту. Безотчетно, без смысла, поддавшись какому-то внутреннему чувству. Я решаюсь. И захожу к ней, никак не обозначая своего прихода. Она встречает меня в ночном, в чём-то легко-прозрачном. Её глаза немного испуганны, но она быстро собирается.

— Зачем ты здесь? — любопытство, она смотрит на меня как на того, от кого можно ожидать что угодно.

— Я хочу что-то тебе сказать, — говорю я и подхожу ближе.

Она выжидающе смотрит, и… я не решаюсь.

— Ты хочешь, чтобы я сама увидела? — предполагает она, и эти слова бьют в «яблочко» моего ожидания, она еще ни разу не «мажет».

Киваю.

— Нет, — твердо-отрицательно произносит она и делает шаг ко мне.

От неё исходит простое человеческое тепло, я не чувствую её пустоты, она послушна мне. И запах мяты… Мне кружит голову от её близкого присутствия, оттого, что она не бежит от меня, оттого, что я хочу её поцеловать и не только. Я глазами исследую её лицо, спускаюсь вниз, замечаю бешено бьющуюся венку под полупрозрачной бледной кожей стройной шеи, чувствую, как я, еще не прикоснувшись, бужу в ней тысячу эмоций и то, как тело реагирует на моё дыхание, только касающееся её кожи, которая мгновенно покрывается мурашками. Острые соски с кружевными ареолами отчетливо обозначаются сквозь тонкую ткань ночной рубашки.

Мы замираем около друг друга, и я опять ощущаю это тягучее желание, что обволакивает нас. Её запах раскрывается, окутывая меня. Меня влечет к ней с бешеной силой, и я понимаю, что она не оттолкнет меня, а я не уйду. Мы оба не сомневаемся. Наши ощущения, знания о взаимной связи, влечение к друг другу нас не отпустят. Сквозь небольшое окно палатки льется мягкий серебристый свет луны, словно бы навсегда связывающий нас незримыми узами, которые крепче семейных и родственных. Узы душ, одинаковых настолько, что им не суждено быть вместе.

Её губы податливо встречаются с моими, слегка, как бы прося дозволения. Но меня не надо просить её быть более требовательным, она сама чувствует то, что я пытаюсь сдерживаться. Мы отрываемся друг от друга, тяжело дыша. Её тонкие пальчики скользят по моим щекам, её губы целуют ямочку на одной из них. Поражаюсь тому, как всё, что сейчас происходит, органично. Для меня женщина, прежде всего, источник моего удовольствия и то место, где можно облегчиться. Я предельно откровенен с собой и с ними, я никогда никого не обманываю. Женщины знают, чего я хочу и чего они от меня хотят. И на этом всё. Будет ли так с Вики?

— Возможно, эта ночь — всё, что у нас будет, — хриплю я и понимаю, что, даже если она согласится со мной и попросит меня покинуть её палатку, я не в силах буду это сделать, я возьму её силой.

Она молчит. Взмах её тонких рук, и она предстаёт передо мной обнаженной. Ответ, который я не ожидаю и ожидаю одновременно. Мои глаза жадно скользят по её соблазнительному телу, по всем мягким изгибам. Она пунцовеет. Запах становится невыносимо притягательным, понимаю, что тону в нем.

Похоть, желание насладиться… Не попробуешь — не узнаешь, а, Люцифер? Вопрос отрезвляет. Мы дрожим. А я уже более властно притягиваю её к себе. Вкус мяты заставляет губы онеметь. Или это её напор? Отрываюсь от неё и, тяжело дыша, вновь бесстыдно рассматриваю женское тело, видя, как её смущение подавлено желанием. Сильным. И она льнёт ко мне. Стон. Взаимный. Я запускаю руку в её густые волосы, в лунном свете словно темное марево. Окунаюсь в них. Вики замирает. Она не ожидает такой нежности. А мне хочется продлить миг волшебства между нами. Девушка чувствует то же самое. Её руки опускаются на мой торс невесомо, кружа тонкими пальчиками по груди, будя во мне темные инстинкты, опускаясь на бока, немного щекотнув. Легкая улыбка чертовки тонет в моей, когда я целую её, постепенно углубляя поцелуй, настойчиво очерчивая языком её, иногда стройно танцуя, иногда бестолково толкаясь, вызывая грудной чувственный стон девушки. Вижу, как её ладони тянутся к застежке брюк. Она обнажает меня, настойчиво лаская внизу, вызывая череду непрекращающихся мурашек. Не отпускаю Викторию от себя, не хочу прерывать сладкий поцелуй, под ладонями крупная грудь с маленькими горошинками восставших сосков. Нежность Вики сводит меня с ума. Отрываюсь от влажных опухших податливых губ и откидываю голову назад, когда чувствую, как она спускается нежными поцелуями и легкими укусами к члену. Её полные губы смыкаются на мне, я бросаю взгляд вниз и вижу лишь трепещущие ресницы как шоры.

«Смотри же на меня», — наверное, я шепчу это, наслаждаясь лаской девушки, она поднимает глаза, и моё сознание начинает плыть, у меня давно никого не было или…?

Чуть склонившись к ней, стискиваю налившуюся грудь и сжимаю её, слыша, как она в ответ стонет. Тяну её за руку и целую в губы более напористо, ощущаю лёгкий укус. Вновь наши взаимные улыбки. Поцелуй, и я подталкиваю её к постели, садясь на край, притягивая её к себе, крепко обнимая за бедра, утыкаясь носом в живот, шумно вдыхая, обоняя запах. Её руки на моих плечах, а сама она раскрывается передо мной, широко разводя бедра. Я помогаю устроиться на моих, и она, откидывая меня на постель, медленно осаживается на меня, дрожа. Ловлю её ладонь, крепко переплетая со своими пальцами. Мне нравится ласкать тело девушки. Свободной рукой провожу по груди, чуть сжимая и придерживая. Стон, движение бедрами вперед и вверх. Ещё и ещё. Кажется, мы качаемся бесконечность, даря друг другу острое наслаждение, мчащееся к пику. К её. Она склоняется ко мне, и две жемчужинки пота падают на мою грудь, волосы касаются, лаская горячее, чем самые искусные руки. Вижу её прикрытые глаза, закушенную губу, раскрасневшиеся щеки. Она близка к финалу и уже дрожит. А я ловлю её подступающий оргазм, притягивая к себе девушку за бедра, нанося частые удары напряженным собой. Слышу, как вскрикивает, ощущаю её легкое сжимание, вижу, как откидывает голову и, немного приходя в себя, смотрит на меня. Безотрывно.

Переворачиваю её на спину и тянусь за поцелуем, её губы встречают мои и вновь поцелуй, в котором растворяется наша печаль. Я прижимаю её к постели, и спутавшиеся, слипшиеся от пота волосы рассыпаются по бледно-молочному полотну простыни, а её соблазнительные крутые бедра приподнимаются мне навстречу, и я вновь погружаюсь в неё, медленно, чувствуя, как дрожит, прижимаясь к моей груди. Не отталкиваю, потому что мне нравится ощущение податливости её нежного тела, как и ей — упругость моего, а еще момент доверия, пусть и не осознанного ею до конца. Еще одно движения, и теперь уже мой сдержанный стон. Целует меня и обнимает за спину, извиваясь подо мной, откидывая голову назад, подставляя шею под град пронзительно-горячих поцелуев. Отдавался ли кто-нибудь когда-нибудь так? Из сознания вылетает вся пошлость мигом, оставляя лишь ощущение… счастья?! Как когда-то очень давно… смутно давно… а было ли?

Впиваюсь в её опухшие губы, заглушая охрипшие стоны, быстрее двигаясь, сильнее загораясь, воспламеняя и её ярче. Вики прижимается ко мне, сосками «царапая» кожу груди, замирая, откидываясь назад расслабленно, заставляя и меня задрожать от ощущения мягкого сжатия, заставляя кончить, излившись внутрь жаром и задрожав, замереть, не в силах двинуться дальше.

Легкий поцелуй в висок и наши взаимные объятия, ленивый перекат тел, ощущение бархата её чудесной молочной кожи даже моими нечувствительными, огрубевшими ладонями. Привычным было бы уйти, покинуть, но я не могу, а мои сомнения рассеиваются, когда нежные пальчики девушки спешат по моему лицу, задерживаясь на веках, проводя невесомо по профилю, останавливаясь на ямочке щеки, очерчивая подбородок.

Я смотрю на неё сверху вниз, пытаясь взглядом вобрать её легкий образ. Неожиданно Вики улыбается, и я в ответ, усмехаясь по-доброму.

— Можешь сделать так, чтобы ночь длилась вечно? — зачем-то произношу я и осекаюсь, глядя на неё.

— Тебя в Небытии не будет, — твердо произносит она, и её фраза повисает в воздухе.

Наши слова заставляют нас встрепенуться и по-другому посмотреть друг на друга, увидеть новые полутона, рассмотреть прежние грани более пристально, поняв, что сколы можно отполировать, так же как и наши раны, залечив их друг другом. Она знает, о чем я думаю, и от этого мне становится тепло на душе. Притягиваю её к себе и улыбаюсь.

«Тебя не будет в Небытии», — обещание, несмотря на плохое предчувствие, несмотря на огромную зияющую рану под названием «персональный Ад Люцифера», и на девятом кругу Ада, кажется, становится ощутимо теплее…

Комментарий к Глава 10. Ночь согласия (от лица Люцифера).

Спасибо за внимание! Ловлю каждый ваш отзыв, складывая его в своё сердешко!!!

========== Глава 11. Откровения (от лица Вики). ==========

Комментарий к Глава 11. Откровения (от лица Вики).

эстетика - https://vk.com/doc592086541_595887514?hash=90ca80f56e934b1774&dl=271ff8f7f52881e936

Я просыпаюсь спокойно, не дернувшись привычно, сновидение плавно заканчивается, как только постепенно осознаю, что уже бодрствую. Открываю глаза и вижу перед собой Люцифера. Его лицо безмятежно, без привычной глубокой морщинки между бровями, без напряжения в скулах. Он словно бы сошел с полотен художника Роберто Ферри. Мышцы тела развиты настолько, чтобы можно было свободно владеть им, не более того, невычурно, без излишков. А лицо настолько спокойно, что, если бы не его темно-бордовые, как самое вкусное итальянское вино, крылья с шипами, можно было подумать, что он — ангел. Улыбаюсь своим мыслям, ладонь тянется к своим губам, трогая их, опухших от ночной страсти. Прикасаюсь ими к кончикам своих пальцев и легонько задеваю его губы, боясь разбудить. Он открывает глаза и пристально смотрит на меня. Спешу убрать руку.

— Привет, — говорю я, проваливаясь в теплый хриплый шепот.

Бестолковая фраза. Мне хочется прикоснуться к нему. Но он недвижим, и я словно застываю. В его красных глазах отражаются мои чувства, мы словно зеркало и его отражение. Нет. Не так. Мы и зеркала, и отражения.

— Привет, — ответствует он, рассматривая меня, с легкой усмешкой.

Повисает молчание, в котором ни на йоту нет неловкости. Мы знаем, о чем молчит каждый. Нам не требуются слова. Те, кто идет на эшафот, обычно молчат либо громко молят о пощаде. Мы выбрали молчание. Он просил вчера всмотреться в его отчаяние… Он буквально молил, как тот, кто идет на плаху… Но я не могу, не хочу увидеть то, от чего мне будет больно, потому что больно ему. Дергаюсь, чтобы подняться с постели, но меня притягивают к себе сильные руки.

— Неужели так не понравилось, что хочется сбежать? — шепот, разгоняющий толпу мурашек от кончиков пальцев на ногах до макушки головы, как и руки, скользящие по телу, которое само льнет к нему, становится мягким и горячим, как воск.

— Ночь, которая будет длиться вечно? — спрашиваю я и немного отстраняюсь, взглядом мазнув по губам с коварной усмешкой.

— Много ночей, — вновь шепот и поцелуй в висок.

Его пальцы внизу меня, и он удовлетворенно рычит, ощущая обильную влагу на них. Переворот, еще мгновение, и седлаю его. Люцифер поднимает руки, сдаваясь, и тихо смеется. Я победоносно улыбаюсь, а, поведя бедрами, ощущаю под собой его острое желание, увитое пульсирующей венкой. Предвкушаю удовольствие еще и потому, что вижу, как хочется ему.

Секунда, и мир переворачивается. Теперь его очередь усмехаться и ощущать себя господином положения.

— Сдаюсь, Цезарь, — притворно признаю его первенство.

— То-то же, — шутливо произносит он, отпускает руки и контроль надо мной.

Легко выскальзываю из его крепких объятий, цепляясь за изголовье кровати и подтягиваясь на руках, переворачиваясь, спеша покинуть его, бесшабашно смеясь. Зря! Горячие ладони притягивают меня к его телу.

— Хм, так даже интереснее, — проговаривает он, усмехаясь, пальцами сжимая нежную кожу на бедрах, так, чтобы мне тоже загореться.

Краснея, оборачиваюсь к нему. Мне немного досадно, очень стыдно и до ужаса хочется продолжения.

— Серьёзно, Вики?! — произносит он, — После того, что было этой ночью?!

— Люцифер, — с досадой на себя, произношу я.

Не знаю, что я хочу сказать ему: усовестить демона или усмирить себя? Он поднимает меня к себе и притягивает для поцелуя. Обоняю запах нашего единения, не спутать ни с чем, он быстро исчезает из отношений, куда приходит привычка и каждодневная рутина, но это не про нас. Его грубоватая ладонь ложится на шею, фиксируя, чуть сжимая, другая на талию, удерживая. Я громко стону, когда он входит в меня, медленно наполняя. Ощущаю его дрожь и сама трепещу. Мои стоны тонут в поцелуе, руки не дают упасть мигом ослабевшему телу. Он настолько близко, что у меня перехватывает дыхание. Он покрывает поцелуями щеку и висок. Слышу, как хрипит, как его дыхание неспокойно. Его движения плавят меня, сильнее приводя к неистовству. Его влажный лоб касается моих волос, опускаясь легким касанием к спине. Ласкаюсь к его груди, ощущая бешеный ритм его бедер, частый стук его сердца. Мы двигаемся синхронно, ловя рваный ритм тел друг друга. Не осознаю себя отдельной от него, сейчас мы как одно существо. Неотрывно от глаз друг друга, мои ладони на его, мои губы на его. А вокруг мир, который ни один из нас не выбирал, который вот-вот обрушится на наши головы. Мы не хотим войны, но готовы к ней. Люцифер с целью вернуть свою вотчину, защищая всех, поверивших в него. И я, понявшая, какова цена мира…

Проваливаюсь в легкое несколько секундное забытьё, содрогаясь всем телом, замирая, испытывая всеобъемлющее удовольствие, параллельно ощущая его пульсацию, чувствуя, как тоже замирает, сильнее стискивая меня в своих руках и не думая отпускать. Буквально падаем на простыни не в силах расстаться, сжимая друг друга в объятиях.

— Думал, что хочу нескончаемую ночь, а теперь и утро неплохо, — шепчет он, обнимая за талию, двигаясь к груди, играя ею.

— Только неплохо? — уточняю я.

— Я надеюсь, нас никто не потревожит, — произносит мужчина и носом проводит по моему.

И словно бы в противоречие его слов и как будто назло раздается громкое:

— Субантры в небе.

— Где Люцифер? — вторит ему второй голос. — Астарта зла, как дюжина чертей.

Мы смотрим друг на друга обеспокоенно несколько секунд и вскакиваем, впопыхах одеваясь. Выскочив из шатра, мы почти синхронно бежим в шатер Люцифера, где уже собран основной состав ставки дьявола. Астарта смотрит пристально и подходит к нам.

— Люцифер, Вики, следует обменяться футболками, — её взгляд становится игриво-насмешливым.

Выглядываю на собравшихся, затем на Люцифера, сильно конфузясь. Мамон кусает кулак, чтобы не рассмеяться в голос, Мими громко хмыкает и рассматривает свои ногти, Дино и Лилу растерянно рассматривают карту, перевернутую вверх тормашками.

Черноволосый кивает мне на свой альков и чуть подталкивает. Мы наскоро обмениваемся майками, сняв их дрожащими руками, но не успеваю я выйти, как Люцифер притягивает меня к себе и целует. Отчаянно. Так, как будто больше никогда не коснется. Я распахиваю глаза и непонимающе смотрю на него, пустота не вторгнется в него, пока он сам этого не попросит или пока не придется исполнить обещание, данное ему этой ночью.

— Мы вам мешать не будем, — нетерпеливо произносит Астарта с той стороны тонкой перегородки, — там всего лишь субантры…

Мы выходим из мнимого укрытия. Люцифер сразу же берет инициативу в свои руки и принимает решение быстро.

— Атакуем, — произносит он, — Субантры слепы, их надо выманить в место, которое замкнет эхо от движений крыльев, когда они будут слышать и свои, не понимая, что это они сами, будут думать, что мы.

— Хозяин стал активным, — как бы между прочим произносит Астарта.

Но Люцифер не смотрит на неё, его взгляд обращен ко мне. В его глазах мне видна вина. Могу ли я её забрать, чтобы тебе стало легче? Он понимает меня без слов и кивает отрицательно головой.

— Да, — произносит он наконец, соглашаясь с подругой, — ищет подступы к нашему убежищу.

— Когда приступаем? — спрашивает Дино, сжимая ладонь Лилу, пропустив свои пальцы в её.

— Сейчас же, — решительно.

Все кивают, выходя из шатра. Я поддаюсь общему движению и хочу следовать за ними. Но рука дьявола становится мне препятствием.

— Ты остаешься в ставке, — произносит он безапелляционным тоном.

— С чего это? — дерзко спрашиваю я.

— Потому что я так сказал, — снова холодный тон.

— Я не буду сидеть и ждать, — говорю я, не уступая мужчине.

— Ты сядешь и будешь ждать, ты не знаешь, что такое субантра, ты не знаешь, что она может делать, ты не знаешь её силы, как она может рвать своим клювом тело, унося из него жизнь на своих жестких перепончатых крыльях… — он увещевает меня.

— Нам предстоит битва с Мальбонте, где я, по твоему мнению, главное орудие, Мальбонте, который уничтожал города, которому под силу было убить Шепфа и Сатану, ты боишься, что я встречусь с субантрой?! — мой голос горяч, я убедительна.

Он вздыхает и смотрит на меня уже по-другому. Снова. Еще глубже. Познав ещё одну грань. И усмехается.

— Ты не сдашься? — спрашивает Люцифер так, как будто утверждает.

— Нет.

— Не используй свою силу без особой надобности, за нами могут наблюдать те, кто послал субантр, — задумчиво произносит он и хочет сказать что-то еще, но осекается.

Киваю и выхожу раньше, чем он. Перед ним строй: ангелы, демоны, непризнанные. Все вперемешку. Мешанина крыльев. Ловлю себя на мысли — не этого ли хочет Мальбонте? Объединение всех. Мне импонируют его идеи, но мне непонятны его методы. Уничтожить всех инакомыслящих, чтобы на их костях построить мир, в котором нет места вольнодумству, есть лишь один путь. Один путь и страх. Бесконечный, липкий, который делает человека несвободным, зависимым от обстоятельств, тварью, которая вынуждена пресмыкаться. Меня передергивает. А Люцифер осматривает бойцов.

— Мне нужен отряд добровольцев, — произносит он.

Выходят все, никто не остается безучастным. Он благодарно кивает.

— Кто-то может не вернуться сегодня, и я вам благодарен за то, что вы со мной, — коротко.

— Ты не должен лететь, — спохватывается Астарта.

— С чего бы это? — бровь выгибается дугой, гнев плещется через край темной души демона.

— И Вики тоже, — отчаяние в голосе девушки, — вы важны…

— Все важны, — произносит Люцифер, и в его глазах отражается то, чего я боюсь больше всего — правда о нем, которую я бы не хотела знать ни при каких обстоятельствах.

Становимся на позицию. Астарта обреченно вздыхает и тихо произносит мне на ухо:

— Тебе не место там.

Игнорирую её фразу, она пожимает плечами, будто ей всё равно. Но это не так, и вновь попытка отговорить меня.

— Посмотришь и ужаснёшься.

Она покидает меня и становится в первую шеренгу, взмывая в воздух вместе в остальными. Приходит наша очередь, и я взлетаю вместе с непризнанными. Слежу за спиной дьявола. Он маячит впереди нас. Небо ясное, и солнце, и простор. Мне непонятен страх всех остальных, но когда я вижу существ с убийственными клювами, огромными крыльями и когтями, острыми, как ножи, поблескивающими на солнце, то меня охватывает ужас. Но не за себя, а за остальных. Субантры замирают в воздухе, принюхиваясь. Как будто ждут отмашки от некоего хозяина, их господина.

— Если сегодня прольется кровь Люцифера, ты об этом пожалеешь, Мальбонте, — бормочу я про себя.

Субантры нападают словно по чьей-то команде, стройными рядами, словно видя нас. Кое-кого цепляют из наших, но не смертельно. Астарта сразу же дает понять, чтобы раненые летели в убежище. Люцифер машет рукой, и мы взмываем выше в небо и мчим к ущелью, загоняя жертв в замкнутое пространство. Быстрый полет и страх подстегивает меня быть как можно более мобильной. Существа не видят подвоха и уже через короткое время оказываются в замкнутом пространстве, хлопанье кожистых крыльев отражается ото всех скалистых поверхностей разом. Мы повисаем выше их и замираем. Люцифер прикладывает палец к губам, призывая прекратить любые разговоры.

Существа, принюхавшись, трепещут крыльями, не веря запаху, ощущая вибрацию. Они бросаются навстречу своим собратьям, и ущелье оглашается предсмертными криками ужасающих гарпий. Кровь льется без края, окропляя окрестности, навсегда оскверняя их. Вскоре всё заканчивается. И остается чувство опустошения.

Я замечаю, как Люцифер крутит головой, словно бы видит что-то. Он резко взмывает в воздух. Непроизвольно и я за ним. То, что происходит дальше, поражает меня. Он на ходу сбрасывает с себя свой человеческий образ, словно костюм, и передо мной предстает монстр, чудовище, демон, настоящий. Землистого цвета кожа переливается на солнце множеством чешуек, когтистые лапы словно бы идут по воздуху, перепончатые крылья настолько огромные, что загребают воздух, как лопасти у вертолета, голову венчают рога, которые в случае чего могут нанести смертельный вред нападающему. Вздрагиваю, слыша его зычный голос, в котором слышится рокот льва.

— Мальбонте, — кричит дьявол, — хватит прятаться за спинами субантр и своих солдат, выходи, давай один на один, кто кого, честно, кто умрет, тот и проиграл.

Ответом ему служит тишина. Он мечется по горизонту. Но яркое солнце и синее небо молчаливы, равнодушны и глухи. Он возвращается к нам, тяжело дыша от волнения. Его взгляд находит меня. И не встречает там ни страха, ни упрека. Постепенно его образ начинает словно бы таять, и передо мной вновь предстает хорошо сложенный черноволосый мужчина. Он усмехается и сводит брови к переносице. Мне хочется подлететь к нему и обнять, но я не решаюсь при всех.

Мужчина машет рукой, и мы возвращаемся. Лагерь встречает нас как победителей. Люцифер верен себе, он не хочет смертей, не хочет крови, ему важен каждый, несмотря на боль, смертельную усталость, чувство вины и много чего, что мне хочется излечить в нём. Если будет им позволено. На некоторое время теряю его из виду, наскоро моюсь и переодеваюсь. Иду на удачу в его шатёр. Пусть даже прогонит, хочу увидеть, что с ним всё хорошо.

Он стоит ко мне спиной, уперевшись в стол костяшками пальцев, замкнутыми в кулак, и рассматривает что-то на карте. Подхожу не спеша, приникая к нему сзади. Вздрагивает, собираясь всем телом, но, когда мои руки увивают его торс, расслабляется и проводит по ним ладонью немного грубовато.

— А ты смелая, Вики, — произносит он, и я подныриваю под его руку, становясь лицом к нему.

— Почему? — и вправду удивляюсь, я ничего не сделала там в ущелье.

— Ты не боишься монстра, каковым я являюсь? — произносит он, рассматривая моё лицо, видимо, пытаясь разглядеть там отвращение к себе.

Мотаю головой из стороны в сторону.

— Самые страшные монстры те, что порождает наше малодушие, наши страхи, нежелание меняться, двигаться дальше, то, что мешает нам быть счастливыми… — произношу я.

Люцифер соглашается со мной и приглашает меня к столу. Он вводит меня в курс дела. Он доверяет мне, так как я доверяю ему. На ум приходит сравнение с зеркалом и его отражением. Только вот я или он — зеркало или отражение? Но есть ли в этом разница и какая?

— Ты возлагаешь на меня большие надежды, Люцифер, — задумчиво произношу я.

Он усмехается и качает головой, поникая ею, затем вновь вскидывает её, взор демона скользит по моему лицу, словно пытается вобрать весь мой образ в себя.

— Я не просто надеюсь, Виктория, я всё поставил на тебя, всё, что у меня есть, даже свою вечность, — произносит он.

— Победить или умереть? — шепчу я.

— Аut vincere, aut mori*, — подтверждает он.

Мне хочется заплакать, но его глаза диктуют не сметь. Повисает тяжелое молчание, нарушаемое им же.

— Но я теперь не уверен, хочу ли я этого, — говорит он и сам пугается своей откровенности.

— Ты должен, — теперь моя очередь быть твердой, — мы победим или… — замолкаю.

— Или умрем… — завершает он.

Киваю. Мы стараемся больше не говорить на эту тему. Перевожу разговор в мирное русло, отвлекая его. Днем у него много дел. Он занимается в параллель сразу несколькими вопросами, конечно, у него есть помощники, но машина под названием «Сопротивление Мальбонте» работает благодаря его авторитету и надежде остальных на победу. Мамон, Геральд, Дино и даже Мисселина. Он знает, что ответить каждому. Ухожу под его недовольное сопение помочь бедной женщине. Повстанцы считают унизительной для себя работу на кухне. Все считают себя воинами. Никому и в голову не приходит, что благодаря неусыпным заботам Мисселины они чувствуют себя сытыми, довольными и готовыми к подвигам. Вечером ангел отпускает меня, и я тороплюсь в душ, хочется смыть с себя запах кухни. Оказываясь на улице, вскидываю глаза к небу, усыпанному тысячами звезд, которые кажутся огромными, даже более, чем на земле.

Иду к себе в палатку, как мой взгляд приковывает знакомая фигура, пытающаяся держаться в тени. Я было хочу окликнуть его, но он мгновенно взмывает в небо. Распахивая огромные крылья. Какое-то чувство внутри меня толкает преследовать существо. Что я тут же делаю, полотенце выскальзывает из моих рук. Он не чувствует моей энергии, для него я темное пятно, но он даже не оборачивается, он уверен в себе, уверен, что ему ничего не грозит. Я иногда теряю его из виду, но чутьё не подводит, и он вновь в поле моего зрения.

Он резко тормозит и, планируя, садится на открытой площадке на подходе к разрушенному городу. Крутит головой, словно бы ищет кого-то, а, находя, напрягается, его кулаки сжимаются. Из-за разрушенной статуи равновесия выходит высокая грозная фигура в длинной накидке.

— Мальбонте, — кричит мужчина тому.

А я расширяю свои глаза и прикрываю рот, чтобы случайно не выдать себя, думаю, что ошибаюсь, раз за разом перепроверяя себя, не веря и щадя свой разум.

______________________

* Или победить, или умереть (лат.)

Комментарий к Глава 11. Откровения (от лица Вики).

Спасибо за внимание, ваша неисправимый романтик…

========== Часть 12. Признание ошибок (от лица обоих героев). ==========

Комментарий к Часть 12. Признание ошибок (от лица обоих героев).

эстетика - https://vk.com/club194439725?z=photo-194439725_457240419%2Falbum-194439725_00%2Frev

Я плотно прикрываю свой рот, чтобы не вскричать от изумления, приказывая себе успокоиться и срочно найти всему этому разумный довод, даже пусть и оправдание. Оправдание. Я ищу ему оправдание. Горечь разочарования просачивается в меня. Поднимаю глаза к небу, пытаясь заставить центробежную силу земли совершить невозможное: слезы не должны течь из моих глаз. Такое чувство, как будто мне влепили пощечину, нет, точнее сказать, оплеуху. Вытираю глаза. Насухо. Почти.

— Люцифер, — ответствует другой мужчина в длинном балахоне, насмешливо-едко, словно бы говоря: «Ты приполз ко мне, червь ничтожный».

Я сжимаюсь в комок и всё же думаю, что это недоразумение и два непримиримых врага не могут друг с другом вот так запросто «встретиться». Люцифер намеренно летел на рандеву. А значит, он… Нет… Твердое. Моё. Как я умею. Для той, для которой нет — это нет, да — это да.

— Мальбонте, — повторился дьявол, в голосе звучал металл, чуть дребезжащий от гнева.

Мужчины приближались к друг другу, а мне казалось, что они сейчас столкнутся и будут биться. Не на жизнь, а на смерть.

— Что, сын Сатаны, всё-таки решился «заложить» всю свою ангельско-демоническо-непризнанную челядь, которая поклоняется тебе, как язычники солнцу? — произносит тот, кого именуют Мальбонте, демоно-ангел, существо, вместившее в себя черты обеих рас, чудовище, идеалист, революционер, пытающийся кровью построить свой мир, до ужаса красивый в своей темной ипостаси.

Люцифер дрожит, крупно, еле сдерживая ярость. Смиряю себя едва, чтобы не вклиниться в него. И без моего вмешательства в его мысли понятно: он — тот, кого так усиленно в своих рядах ищет весь лагерь. Он — тот предатель. Я хочу исчезнуть, улететь, ничего не знать, быть влюбленной (влюбленной?) как прежде, думая, что идеален и безупречен. Но одна мысль мне не дает покоя, и я остаюсь. Всё выслушать, чтобы понять — вот моя задача.

— Нет, — проговаривает дьявол, твердо, безупречно, не дрогнув ни голосом, ни собой.

— Нет?! — изумленно, растягивая слово, словно бы смакуя его, словно бы загадка где-то рядом и он сможет вот-вот прочитать мысли визави напротив.

— Нет, — всё также твердо, а теперь еще по-мальчишески хулигански усмехаясь и не отводя взгляда с полукровки.

— Ты забыл, что обещал мне, ты забыл, что обещал докладывать мне обо всём… — он осекся и побледнел. — Ты обещал мне Сопротивление на золотом блюде с голубой каёмочкой, а сейчас идёшь на попятную, зная,что я никогда не верну тебе Ад, твой трон.

Люцифер уверенно молчал. Мальбонте же принял это безмолвие за сомнение и малодушие. Он вновь заговорил, теперь уже увещевая.

— Люций, друг, подумай, ты правишь Адом, я всеми Небесами, нет войны, все спокойны, все живут как им надо, как они хотят… — Мальбонте прерывается, когда дьявол смеется и отрицательно мотает головой, опуская её вниз.

Затем резко вскидывая голову, произносит:

— Тебе ведь важно не убить меня, Мальбонте, а? Тебе важно склонить меня на свою сторону, чтобы я добровольно пошел за тобой, чтобы сказать всем: «Смотрите, даже самые сильные согласны со мной, что же все остальные медлят, а?» Да, я совершил ошибку, пытаясь вернуть то, что мне оказалось не так уж и нужно, по сути, ведь дом — это не место, дом — это те люди, с которыми тебе хорошо, — он умолкает, а по мне нескончаемым потоком бегут мурашки и слёзы, кажется. — Я не пойду за тем, кто всё разрушил, я не пойду за тем, кто ломает устои, сложившиеся годами, я не пойду за тем, кто убивает несогласных со своими методами, ты насаждаешь свою власть насильно, убил Шепфа, убил моего отца, ты оставил мир без выбора, хотя говоришь налево и направо, что он есть, а, по сути, из чего выбирать, м, Мальбонте?

Взор Люцифера горит красным глянцем, ладони сжаты так, что костяшки пальцев побелели. Мальбонте неожиданно хохочет.

— То есть ты хочешь сказать, что альтернатива мне — это ты, красноглазый дьявол? — полукровка в ударе, его глаз блестит насмешливым огоньком. — Сын Сатаны, гордый демон, пришедший на поклон к Мальбонте, когда понял, что я обложил тебя со всех сторон, когда понял, что последователи утекают из твоих рядов, когда понял, что нет сил мне противостоять…

— Я сейчас говорю: «Нет», я говорю, что отрекаюсь от тебя и служению тебе, — словно оберег читает, произносит Люцифер.

Мальбонте еще раз смеется и возводит темные очи к небу.

— Значит, войне быть, — он внимательно смотрит на парня и задумчиво продолжает: — Ты готов пролить реки крови ради Ада?

— Не столько ради него, сколько ради тысяч ополченцев, — говорит Люцифер с жаром.

— Ты не выходил долгое время на связь, а, Люцифер, что же так изменило ход твоих мыслей, что же так воодушевило тебя? — полукровка проницателен, он умен, он словно бы понимает, что Люцифер пришел сюда не для того, чтобы показать, какой он благородный в отношении сопротивленцев и вероломный к Малю.

Дьявол молчит. Он спокоен.

— Ты нарушил договор, Люций, — увещевание.

— Гореть мне в Аду, — хрипло смеется.

— На девятом круге Ада, да, сын Сатаны, там, где твой отец пребывал долгое время, — путано и загадочно проговаривает Мальбонте, мазнув взором по лицу Люцифера.

Тот недоуменно смотрит на полукровку. Линия губ Мальбонте дергается, расплываясь в улыбке.

— О чем это ты? — спрашивает парень, непроизвольно сжимая кулаки.

— Об истории предательства, впрочем, это у вас семейное, — он смеется.

Люцифер быстро приближается к Мальбонте и заносит руку для удара. Кулак врезается… в воздух, и, не встретив сопротивление, Люцифер спотыкается, но чудом удерживает равновесие. Это голограмма. Мальбонте продолжает.

— Глупый, глупый демон, — произносит тот. — Знал, что обманешь, ну так что? Война? Кровь, слезы, страдания, для того, кто этого не хочет…

Голограмма внимательно вглядывается в дьявола.

— Ты не оставляешь выбора, — кричит Люцифер.

— Мне не нужен ты, жалкий демон, во мне сила двух существ, априори я сильнее, если только ты не нашел… — Мальбонте обрывает сам себя, во взоре проскальзывает страх.

Глаза Люцифера выражают вопрос или усмешку твердой уверенности. Мальбонте впервые не может прочитать, как будто его что-то хранит.

— Война, — шипит темноглазый, и его образ развеивается по ветру.

Люцифер шумно выдыхает и пытается успокоиться. А я выхожу из укрытия. Разворачиваясь и уже было расправив крылья для полета, он смотрит на меня. Его взгляд непередаваемо блестит виной.

— Вики, — только и может выдавить из себя Люцифер.

Я подхожу к нему, и моё лицо становится жестким. Собираю всю силу в свой маленький кулак и бью его по носу. До крови. Он не сопротивляется и готов ещё к ударам.

— Сопротивляйся, — кричу я и снова бью его, уже в плечо. — Ну же…

Он молчит и смотрит мрачно исподлобья, кровь сочится. Не жалею. Видит, а в глазах — мука ошибки и еще то, что заставляет меня вытянуться в струну. Мотаю в отрицательном исступлении головой.

— Ты не смеешь… — шепчу. — Так нечестно…

— Кто сказал, что любовь — это честно? — спрашивает.

Я кричу оттого, что меня разрывают противоречия, боль и понимание, что всё вокруг неизбежно и судьба. Взмываю в небо. Порывисто. Оборачиваюсь и вижу, что Люцифер преследует меня.

— Нет, — кричу сквозь слёзы. — Не лети за мной, не хочу…

Гнев плескается вокруг меня, сила вот-вот вырвется, но даже и на таком эмоциональном подъёме никогда не применю её в отношении него. Он упрям и двигается по той же траектории, что и я. Выбиваюсь из сил и понимаю, что он не отступится. Приземляюсь на ближайшем плато.

— Ты, это был ты… — летит обвинение, слёзы застилают весь обзор.

— Ждёшь от меня оправданий? — вопрос как всегда в самую суть, красный глянец прожигает.

Он всё сказал Мальбонте. Я осекаюсь, потому что понимаю и еще одну вещь. Мы все любим героев, мы все любим красавцев, мы не оставляем любимому (идеалу в нашей голове) права на ошибку. Снисходительны к себе, строги к окружающим. Кто мы такие, чтобы так проживать нашу жизнь? Кто мы такие, чтобы убить своим презрением наших любимых? Задайте себе эти вопросы, а теперь глубоко вздохните и вновь посмотрите на ваших близких.

Я порывисто обнимаю Люцифера и приникаю к его груди. Тот, опешив, не сразу понимает и несколько секунд стоит как вкопанный. Я ожидаю, что угодно. Но он обнимает меня в ответ, тепло и сильно сжимая моё тело.

— Ты всё видела и слышала… — хрипло шепчет он, его лицо сводит словно бы судорогой.

Киваю и поднимаю на него свой взгляд. Наши лбы встречаются.

— Почему передумала? — спрашивает он, проведя пальцем по подбородку и вернувшись полукругом к губам.

— У всех должно быть право на ошибку, даже у тех, кто не ошибается, — тихо произношу я.

— Ты ненавидишь меня за слабость, за то, что я смалодушничал? — вновь вопрос — не верит еще, что принимаю со всеми выбоинками и небезупречностью.

Медленно отрицательно качаю головой. Люцифер облегченно вздыхает.

— Ставка должна знать обо мне, — твердо проговаривает он, отпуская меня.

Я не могу возразить ему. Он прав.

— Я не хочу и не могу рисковать ничьими жизнями, — произносит Люцифер, а мне в его голосе чудится обреченность.

— Мы победим, — говорю я, пытаясь поймать его блуждающий задумчивый взгляд.

— У тебя неплохой хук слева, — шутливо произносит дьявол, ловя мою улыбку, уходя от заверений в нашей победе.

Люцифер усмехается и целует меня, а я мигом согреваюсь в его объятиях. Не сговариваясь, стартуем и взмываем в воздух. Достаточно быстро добираемся до лагеря.

***

— Геральд, — обращаюсь к древнему демону, — собери Мамона, Мими, Дино, Лилу, приходи сам с Мисселиной, жду вас у себя.

Он удивлен, видя кровь на моем лице, но ничего не говорит, лишь молча кивает. Быстрым шагом иду к себе. Вики со мной. Мне с ней спокойно, мне с ней настолько хорошо даже в такой хуёвой ситуации. Она приняла всю ту дичь, что я сотворил, потому что она… дура? Подхожу к умывальнику и смываю следы своего позора, стереть хотя бы с кожи. Девушка подает полотенце, внимательно всматриваясь в меня. Она не дура. Она… Мысль бьёт наотмашь, простреливая мозг, пригвождая к земле, привязывая к ней. Среди всего пиздеца, что творится в некогда спокойном мире, ужаса в душах, смятения — то, почему она приняла всё моё дерьмо… это как жемчужина. То, что не ждал, и не представлял, и не думал даже, если только так, на задворках сознания: мать же любила меня, мне знакомо это. В душе поднимается теплая волна. Хочется впиться поцелуем в полные губы. Но я сдерживаюсь, лишь крылья носа чуть трепещут, но вижу, что поняла мои намерения и легко улыбнулась. Взгляды стали жарче, нечто бешеное заметалось между нами. Еще чуть-чуть, и я бы взял её прямо здесь.

Нас прерывают. Заходят те, кто верит в меня. Заходят те, кто искал предателя. И я начинаю говорить, от начала до конца рассказывая свою историю, стараясь не соскользнуть в оправдание.

— Я готов понести наказание, я готов к смерти, — говорю твердо и всматриваюсь в лица каждого.

Мими мрачнеет, Мамон словно бы остолбенел, Дино и Лилу бледнеют и переглядываются, Мисселина присела. А Геральд мрачно хмыкает. Повисает молчание.

— Тебя девчонка так приложила? — наконец-то нарушает тишину демон Геральд.

Кивает, не понимая, к чему клонит старший мужчина.

— Молодец, — проговаривает он, улыбаясь Вики, презрительно глядя на меня. — Я бы тоже приложил, руки пачкать не хочу.

Люцифер мрачнеет. Ставка переглядывается друг с другом.

— Люциферу лучше исчезнуть, — предлагает Геральд.

Я хмыкаю, рассматривая свои ладони, желваки то и дело ходят по моим щекам. Порывисто выхожу из своего шатра. Следом за мной спешит Астарта, обескураженная, но движимая силой любви.

***

Иду за ними, но резко останавливаюсь и поворачиваюсь почти на одних каблуках к присутствующим, вглядываясь в глаза каждого. На меня смотрят с презрением, что, мол, можно ожидать от девки Люцифера, которая хвостом следует за ним. Мои губы кривятся.

— Что же ты не спешишь следом? — насмешливо спрашивает Мими.

— Мало он вытаскивал твою задницу из пекла, похуже адова? — вопросом на вопрос, ужасная привычка, так раздражающая окружающих.

— Понятия не знаешь, о чем говоришь, шлюха, — зло выкрикивает Мими, вскакивая, её за руку хватает Мамон, сжимая, отрезвляя.

Её слова не имеют для меня никакого смысла.

— Признайтесь себе честно, где бы вы все сейчас были, если бы не Люцифер, а? — спрашиваю и обвожу горящим взглядом каждого из членов ставки.

— Девочка… — начинает было Геральд.

— О, — патетически вскрикиваю я. — Геральд, хм, ну что ж, начнем: ты же правильный демон и почитаешь закон, чем тебе не Мальбонте в его власти, он бы победил, и ты бы также преподавал в школе и учил студентов-непризнанных законам, уже новым.

Демон открывает было рот и тут же закрывает его.

— А ты, Мамон? Погиб бы? — спрашиваю так, чтобы пронять, видя, как золотые жилы на руках вздулись.

— Только если за дочь, — спокойно, не выдавая внутреннего волнения.

Мими вздрагивает и поворачивается к отцу с благодарностью.

— За дочь, — повторяю следом, — а за других? А если тебя бы поставили в ситуацию с выбором…

— Никогда бы не рискнул… — ответ прошелестел.

Обращаюсь теперь уже к ангелам.

— Ты принципиален, Дино, ты бы погиб первым, Лилу следом, потому что вечность невыносима без любви, верно, ангел?

Дино согласно качает головой, Лилу берет его за руку и заглядывает в глаза. После моих слов они молчат. А я осмеливаюсь продолжить.

— А теперь еще раз, как недавно, осудите того, кто остался один, того, у которого убили единственное родное существо — его отца, даже пусть у них и были отношения, далекие от идеала отцов и детей, того, который пытался любой ценой вернуть свою вотчину, ну-ка, осудите-ка еще раз? — смотрю прямо. — Он вынес каждого с поля боя, каждого, кого мог, спас, он за вас, даже если кажется, что против, загляните вглубь себя, каждый, скажите, вы не ошибались, у вас не было минуты малодушия, когда вы были слабы, неужели вы бы не оставили себе право на ошибку, а потом не простили себя за неё?

Молчание невыносимо, и я почти отчаиваюсь. Сопротивлению нужен Люцифер, так же, как оно ему. Они все уязвлены, и я их понимаю. Как и Люцифера. Начинает говорить тот, от кого не ожидаю.

— Девочка права, — кротко и коротко проговаривает она и многозначительно смотрит на Геральда.

Тот поджимает губы, и его скулы сводит от сильного сжатия. Он словно бы перешагивает через себя. И согласно кивает. Ставка переглядывается друг с другом. Мамон прищелкивает пальцами в знак солидарности. Мими всё еще недовольно пыхтит, но вся её спесь мигом слетает, а взгляд теплеет, когда она смотрит на меня.

— Добро, — произносит Дино, — мы ждем Люцифера, чтобы обговорить всё.

Выхожу из шатра с неким облегчением и вижу Астарту. По её щекам бегут бесшумно слёзы. Я никогда не видела её плачущей. Я всегда думала, что она кремень. Но даже камни иногда плачут.

— Лю сказал, чтобы я не ходила за ним, — проговаривает девушка. — Я не верю тому, что он сказал, но, что бы он ни делал, я поддержу его…

— Сейчас не время, — мягко произношу я и задеваю плечо, уверенно сжимая его пальцами. — Ставка хочет вернуть его.

Она внимательно смотрит на меня, всё еще не веря в мои слова.

— Ты знаешь, где он может быть? — спрашиваю, вырывая её из оцепенения.

— Гора, что рядом с лагерем, оттуда видны руины школы… — произносит девушка, в благодарность скользя тонкими пальчиками по моим.

Я беру её за руку и тяну последовать за мной. Она упирается, непонимающе смотрю на неё.

— Ты — единственная, кто его поддержал, — проговаривает она и остается недвижимой.

Делаю шаг, резко отпружинивая от земли, и лечу, неожиданно подхватываемая нужным потоком, уже видя очертания той горы. Спускаясь, замечаю и мужчину. Его бордово-бархатистые крылья сложены. Подхожу, вставая вровень. Он вздрагивает и поворачивается ко мне. Глаза блестят. Слезы? Ветер? Никогда не спрошу.

***

— Одни воевать будем? — заключаю я, горько улыбаясь, видя, как девушка появилась неожиданно, впрочем, как всегда.

— Ставка хочет вернуть тебя, — отвечает, не растягивая агонию, возвращая к жизни, помимо её воли пустота начинает обволакивать моё тело.

Прикрываю глаза на миг и потом протягиваю ей руку. Вкладывает свою ладонь в мою. Злая и преданная. Моя. Я смотрю вперед себя. Взор рисует силуэты разрушенной школы как символ разрушения прежних знаний и провозглашения других. А дальше — старинный город, тоже война ангелов и демонов за прежний порядок. Бесконечная череда сменяющихся событий. Круг по спирали, нисходящие и восходящие потоки. Тем, кто видел фрески в старинном городе, фрески на потолке, которому, наверное, столько же лет, сколько этой вселенной, фрески, на которых были нарисованы мы с Викторией. Что это? Воспоминание о прошлом или будущем? Подсказка? Судьба? Наша встреча запланирована самим мирозданием? Или фрески как фото на память? Или как предупреждение?

— Люцифер, — голос Вики полон тревоги, её палец указывает на точки в небе, их множество, а, когда они начинают вспыхивать, я крепче сжимаю её ладонь в руках.

— Драконы, — констатирую я почти сухо, деловито, — Мальбонте решил не медлить.

========== Часть 13. Королева из пешки или aut mori? (от лица обоих героев). ==========

Комментарий к Часть 13. Королева из пешки или aut mori? (от лица обоих героев).

Последняя глава, жемчужинки, следом летит Эпилог.

эстетика - https://vk.com/doc592086541_596852233?hash=e2522356c422114398&dl=84c55528d9bd03db88

Я дёргаю Викторию за ладонь и резко разворачиваю на себя. Она смотрит испуганно, но силясь собраться. Мы, не сговариваясь, взлетаем в небо. Наперегонки с ветром, с нашими мыслями, слишком мрачными. Победить или умереть? Или умереть? Или умереть. Думать некогда, так же как и медлить. Оборачиваюсь к горизонту, точки пока не стали вполне ощутимыми очертаниями, но это дело времени и совсем недолгого.

На подходе к шатру вижу обеспокоенного Геральда. Мы подходим к друг другу быстрыми широкими шагами.

— Видели? — коротко бросаю я.

Он кивает. И оборачивается, чтобы следовать к шатру. Я глубоко вздыхаю и столбенею словно бы. Но в моей руке оказывается холодная ладонь Вики. Она подбородком указывает мне на вход. Еще раз вздыхаю и направляюсь туда. Заходя в шатер, встречаюсь с глазами своих соратников, наверное, теперь уже бывших.

— Я предупредить, — начинаю было я.

— Решил так запросто от нас избавиться и от той ответственности, что на тебе? — Мамон указал на место за столом.

— Он знает о месторасположении лагеря, полагаю? — сухо спрашивает Дино.

— Да, и у нас крайне мало времени, — говорю я, смыкая челюсть так, что желваки заходятся в тяжелой борьбе на моих скулах, делая их еще острее.

Обвожу всех присутствующих напряженным взглядом и прохожу за середину стола к карте.

— Драконы готовы? — спрашиваю у Мими.

Она кивает и ждет указаний.

— Астарта и Мими, вы ответственны за людей на драконах, — мой голос обретает прежнюю уверенность, мне важно одержать победу, потом пусть что будет — то и будет.

Астарта криво усмехается, но по её дрогнувшим бровкам-домикам понимаю, что она одна из немногих рада моему скорейшему возвращению. Это ясно, так же как и то, что им некуда деваться, так же как и мне. Объединенные общей целью. Я подвел их, каждого из них, цепляясь за Ад как за нечто постоянное, константу, упиваясь мыслью о единоличном правлении. Я был рожден для этого. Так я думал. До встречи с Вики. Если бы её не было, я бы прогнулся под Мальбонте, прикрывшись в случае поражения (а оно было бы неминуемым) слабостью наших рядов. Но я каждого, кого мог, вытащил с поля боя, я видел тысячи глаз, воззрившихся на меня с надеждой… И тогда я пожалел, что заключил сделку с Мальбонте. И ощутил смертельный холод девятого круга Ада. Место, откуда правил мой отец. Его предательство? На ум пришли слова Мальбонте. Не про предательство ли моим отцом и Шепфа Элеа он говорит? Не про него ли? Значит ли это то, что Мальбонте знает легенду о дочери Небытия? Я быстро вскидываю взгляд на Вики, она в смятении и плохо контролирует себя. Готова ринуться в битву, еле сдерживает свою силу, чувствую дыхание её пустоты. Многим неуютно рядом с ней. Многим, но не мне. Я ощущаю её силу, она даёт мне надежду, что свобода наступит скоро, то, что освободит всех нас, ведь она находится рядом с нами, в этой комнате, стоит в полной боеготовности. Злая и преданная. Вики. Пешка, которая вот-вот дойдет до конца шахматной доски и превратится в прекрасную королеву — тёмную и несущую справедливость и погибель одновременно на кончиках своих тонких пальчиков с благородной аристократично-бледной кожей.

— Геральд, на тебе крылоборцы и крылолётчики, — произношу и впериваюсь взором в непроницаемое лицо вечного демона.

Он подчиняется мне, вынужден, хотя и не согласен со всеми остальными. Геральд кивает и выходит из шатра.

— Дино, всё как обговаривали на учениях, никакой самодеятельности, ничего, чтобы подставиться, — Дино всё так же сух и кивает немного отстраненно.

Он и Лилу было уходят, вслед им произношу фразу хриплым голосом от волнения:

— Не геройствуй.

Ангел замирает и затем, круто развернувшись на одних каблуках, подходит ко мне, порывисто обнимая. Делаю в ответ неуклюже. Привык, что всё тактильное должно причинять боль (папаша постарался). Но это нечто другое. Дружба, несмотря на то, что я так поступил со всем Сопротивлением.

— Я тебя понимаю, — коротко на ухо говорит мне светловолосый парень, — я бы так же поступил, только бы мой отец остался жив…

Он шумно сглатывает и стремительно покидает помещение. А я внимательно смотрю на Вики. Она открыла мне глаза на понимание дома, понимание себя. Всё произошло настолько быстро, настолько, чтобы почувствовать судьбу или как там называется то, что должно произойти непременно.

— Нам нужно поспешить, — произносит она одними губами, и без того бледная кожа становится болезненно-белой.

Подхожу к ней, влекомый жаждой жизни посреди невыносимых условий, в которые мы были все вовлечены невидимой дланью Мальбонте и не без моей помощи, к огромному моему стыду и сожалению.

Беру её лицо в свои ладони и плотно обхватываю с обеих сторон. И просто смотрю. У меня нет слов, у меня много чувств, я хочу говорить, но дар внутри неё уже всё ощущает, без слов, это не чтение мыслей, привычное нам, это нечто другое. Для сравнения — как читает человек и как это делает компьютер. Так вот она — человек, она не просто видит ситуацию, она её, ментально и чувственно понимая, ощущает. Вики как бы проваливается в тебя, становится тобой. Это одна сторона — её милосердие. А вторая… Я видел её дар. Эту её темную сторону….

— Не рискуй даром, — говорю я, сильнее хрипя на исходе последнего слова, а хочу сказать, что не смогу жить без неё.

Она медленно кивает, и её губы дрожат от волнения.

— Тебя не будет в Небытии, — произносит она вслед мне, хотя мне чудится в её словах: «Люблю тебя».

Я притягиваю её для поцелуя, но нам не суждено было прикоснуться к друг другу. Удар сотряс землю. Мы выбегаем из укрытия. И я вскидываю голову. Ночное небо прорезают ужасающие, трубные, грудные звуки-вопли драконов. Ватага Мальбонте с темными чешуйчатыми телами и длинными хвостами. Тяжелая артиллерия. Наши же — морские. Маленькие, жилистые и шустрые до невозможности. Бой начался в воздухе.

Разворачиваюсь к Вики. Мне надо спрятать её ото всего, что сейчас здесь будет происходить.

— Тебе надо укрыться, — кричу я, силясь переорать звуки, издаваемые драконами, их огненные удары по поверхности, полет их крыльев.

Она уперто мотает головой, делая шаг за мной, видя, что я наизготове рвануть в самое пекло.

— Тебе здесь не место, — снова кричу я, почти ненавидя её.

— Моё место рядом с тобой, — кричит она в ответ.

И всё вокруг замирает, потому что мне никто никогда такое не говорил. Ни клятва демонов в верности, ни заверения отца в наследии трона, ни горячий шепот других женщин подо мной… ничто не имеет такого действия надо мной, как её слова, произнесенные срывающейся в пустоту хрипотцой. Скрепя сердце киваю и шепчу одними губами:

— Применишь дар точечно на Мальбонте, не раскрывай заранее.

Вики с пониманием кивает в ответ. Я отворачиваюсь от неё и взмываю в воздух, направляясь в обход побоища драконов к своим товарищам, видя впереди, как реет плащ Геральда. Приближаюсь ближе. Он кивает мне на горизонт, который уже подернулся дымом от пожарищ.

— Мими и Астарте нужна помощь? — спрашиваю коротко и рассматриваю то, на что мне указывает демон.

— Нет, — Мамон вступает в разговор. — Девочки справятся, из наших драконов ранен только Фыр, и то, несмертельно, он не хочет возвращаться с поля боя, хотя Астарта гоняла его.

Я киваю и наконец понимаю, что это за тьма по ту сторону горизонта. Вся армия Мальбонте с ним. И он во главе. В черном плаще с подбитым красным внутри. Я ощущаю его усмешку. Холод. Тьму. Разрушение. Разворачиваюсь в мои ряды. Нас тоже много. Ощутимо. Неотвратимо. Но готов ли я ими всеми жертвовать?

— Не сомневайся в себе, — произносит мне на ухо Мамон, — и знай, что победителей не судят, принеси нам всем победу, принеси нам мир, принеси спокойствие, останови чуму под названием «Мальбонте».

Его слова, как бомба замедленного действия, взрываются в моём сознании. Тысячи глаз смотрят на меня, их крылья, ловко балансируя, трепещут не от страха, как может показаться на первый взгляд, они реют от нетерпения.

— Друзья, — выкрикиваю я и взмываю чуть поверх их голов, чтобы обозреть, насколько же велико моё воинство, единение тех, кто пошел за мной, и понимаю, что я и ошибся, и не ошибся одновременно: не ошибся, когда решил, что мы победим, и предал, когда понял, что нам не победить.

Они внимают каждому моему слову.

— Будет очень нелегко, — выкрикиваю громче, — враг коварен, злобен, хитер и умен, но, что бы ни случилось, мы победим, и знаете, почему?

Вновь обзор всего войска. Вокруг раздаются вопрошающие крики.

— Потому что за нами правда, за нами люди, которых мы любим, — мой взгляд в сторону Вики.

Слышатся одобрительные возгласы, как шум океана, и я поворачиваюсь к армии Мальбонте. Они медлят. Криво улыбаюсь и шепчу:

— Чего же ты ждёшь?!

И Мальбонте отзывается. Крики драконов как ожившие картинки апокалипсиса, пожарища точечные тут и там. На его стороне еще и субантры, те, кто выжил в той бойне в ущелье. Я улыбаюсь и напряжен всем телом. Мальбонте поднимает руку, и армия рвется вперед. Сам же он остается недвижим.

— Не подведите, — шепчу я своим и отдаю команду вперед.

Мальбонте так и маячит впереди, не двигаясь.

— Ну ты и трус, — кричу я и превращаюсь в стрелу.

Я обхожу по разные стороны встретившихся бойцов обеих армий. Нанося кому-то сильнейшие удары под дых, а от других ловко уворачиваясь. Моя цель — он. Мальбонте. Он недвижим. Так же. На пути встает субантра и норовит закусить мною. Уворачиваюсь. Раз, второй, третий. Со стороны меня подпирает чья-то спина. Чувствую, что в ладонь вкладывается меч. Крупный рыжий парень, демон, Ади, кажется, его зовут. Его волосы слиплись на лбу, и сам он тяжело дышит. Его меч в крови субантры.

— Держи, — говорит он и уходит в крутое пике, нападая снизу на ангела в одежде мальбонтовской армии.

Своевременно. Думаю, что всё-таки не время мне пока целовать пятки Создателю и упокоиться в Небытии, в Викином Небытии, хотя… Мысль мне развить не дает нападение грозной твари. Щелкают зубы, чуть ли не смыкаясь на моем запястье. Слепая, она неосознанно открывает живот, и я наношу точечный удар. Хрустит панцирь, громко чмокает плоть, и по лезвию меча сочится кровь. Мог бы применить силу, но так жалко тратить её впустую. У меня есть на кого её излить. Брезгливо отпускаю оружие, и субантра начинает стремительно падать, влекомая силой земного притяжения. Мои глаза снова находят маячащую точку на горизонте. И я устремляюсь к Мальбонте.

***

Мне не остановить эту бойню. Я оглядываюсь по сторонам. Звуки оружия, криков драконов, удары их сгустков огня по земле, взрыхляющие её до глубоких слоёв, крики раненых, субантры с безумно страшными зубами, рвущие плоть и своих, и чужих. А чужих ли? Что отличает бессмертных друг от друга? Да ничего, кроме одной существенной детали — мировоззрения. Но разве не одно и то же они хотят? Методы. Разные. Цели едины. В этом мы схлестнулись в споре с Люцифером, в этом же пришли к единому мнению. Поднимаю глаза на небо и удивляюсь тому, как же быстро пришел рассвет, как же быстро небо стало светлым, чтобы вновь укутаться в серый саван.

Глазами слежу за фигурой Люцифера, ни на минуту не упуская его из поля зрения. И я поражена еще одному факту. Субантры меня не чувствуют, люди не замечают. Я, как и прежде, для всех пустое место. А в голове голос дьявола: «Дар, это твой дар, Виктория, ты — пешка, которая родилась для того чтобы стать Королевой». Пустота во мне шевелится, и имя ей Небытие.

Что такое Небытие? Для всех место, куда уходят бессмертные. Но никто не знает и не понимает, а может, и не хочет понять, что это место силы бессмертных. Ведь по законам физики энергия никуда не исчезает, она перетекает в другое место и в другое состояние. А значит, во мне сила сонма бессмертных. А самое главное, во мне сила отца Небытия — моего отца, Элеа. Того, кого никогда не знала, того, чью силу ощущаю в себе каждую секунду своего существования здесь.

Дергаюсь, когда замечаю, что субантра нападает на Люцифера. Небытие плескается рядом, но демон легко справляется с препятствием и мчит вперед. Его цель предельно ясна — Мальбонте. Мой взгляд устремляется к фигуре мощного полукровки. И я следую за Люцифером. Так стремительно, как летит он… Я невольно сравниваю его с бабочкой, что спешит во мгле на свет, чтобы погибнуть…

«Нет», — в голове стучит мысль, словно кровь.

Он намного мобильнее меня. Люцифер выбирается из плотного кольца борющихся бессмертных. Рывок, и он рядом со своим визави.

— Дай мне сил быть рядом быстрее… — кричу я, словно молитву, в толпу, обрывая свою мысль так же, как сейчас обрывается моё сердце, но воюющие, как назло, смыкают меня плотным кольцом, и я теряю из виду дьявола.

***

Вижу его лицо. Он ухмыляется, как будто уже победил. Как будто ему не нужно то, что сейчас происходит. Как будто он владеет тем, что другим недоступно. Как будто у него тоже есть… Вики.

— Здравствуй, сын Сатаны, — проговаривает он басом, ухмыляясь, благодушно, но это лишь прикрытие, его взгляд злобен и бездушен.

— Здравствуй, полукровка, — отвечаю я, видя, как по его лицу пробегает нервная судорога.

Позлить, побороться против, вывести на эмоции, чтобы сломить.

— Мало тебя бил твой отец, надо было больше, — словесная дуэль продолжается.

Разве он сделает больнее, чем сделал родной отец? Усмехаюсь. Я молчу, мне плевать, почему он стал тем, кем является сейчас. Просто он должен умереть. Он или я. Кто-то из нас.

— Не ответишь? — насмешливо.

— Зачем? — произношу, взвешивая каждое слово, знаю, что обязательно попаду в самое нутро. — Мне некому мстить, да и незачем, меня никто и никогда не обидит так сильно, никому не под силу это сделать…

На лице Мальбонте играют желваки, и вдруг он смотрит вбок от меня. Вики появляется неожиданно для меня рядом. Поддержка невероятная, но риск высочайший.

— Даже если я отниму её у тебя? — он показывает на девушку.

Его выражение лица меняется, когда он, поведя носом, напряженно замирает и вглядывается в Викторию.

— Всё детство я ощущал то, что чувствую от тебя сейчас, — говорит он пораженно, ему хочется приблизиться ближе, но Люцифер предупреждающе выносит руки вперед, в его ладонях зарождается яркий свет, обжигающе горячий.

Мальбонте усмехается.

— О, Тьма нашла своё Небытие, — произносит он надменно, стараясь не выдавать едва ощутимые ноты страха в своем голосе. — Сатана искал, Шепфа искал — все, а тебе, ничтожному червю, повезло, и за что же, за какие такие заслуги?

Улыбаюсь настолько широко, что понимаю: сейчас порвется кожа на лице. Ему не понять то, что случилось. Он не видел фрески в полуразрушенной библиотеке, он не видел знаков на наших телах, он ничего не поймет, если мы начнем объяснять, что происходит между нами.

— Может, мне просто повезло? — вопрошаю я насмешливо.

— Элеа подстраховался, — задумчиво произнес он.

Мальбонте внимательно посмотрел на Вики.

— Ты ведь ничего о себе не знаешь, а? — начинает вещать он. — Если бы знала, никогда бы не вмешалась в дела, творящиеся здесь, Элеа бы точно не стал, он был кроток, твой отец…

Вижу, в какое смятение вводит её хитрый полукровка. Ему хочется почувствовать силу девушки, измерить её величину, ощутить, чтобы понять, справится ли. Но Вики, хоть и поражена, держит в узде свою пустоту, она держит слово, она ждет крайнего случая.

Мальбонте продолжает, будя в ней всё больше волнения.

— Элеа хотел для всех блага, он всегда был между Шепфа и Сатаной, в то же время обладал силой, применение которой не мог никто найти, никто и не знал глубину этой энергии и её предназначение, но однажды Элеа показал, на что способен, — он останавливается и смотрит на меня. — Но твой отец настырный, он разбудил в нем агрессию, увидев то, на что способно Небытие, они решили уничтожить его, но Небытие не убить, Элеа бежал на землю, жил как человек, а в итого еще и дочь родил, чему был несказанно рад.

Слышу, как Вики шумно сглатывает, как она напряжена и как ей любопытно.

— Только держись, только не позволяй ему ковырнуть тебя, только не позволяй ему убедить себя, — громко шепчу я.

Вики слышит. Как и Мальбонте.

— Молчи, змей, — говорит Мальбонте.

— А чего ты боишься, Мальбонте, а? — спешу заткнуть ему рот.

— А ты? — в ответ вопрос. — Она знает, что ты — предатель, что это ты слил мне информацию о вашем местонахождении?

— Знаю, — отвечает Вики, — все имеют право на ошибку, даже ты, Бонт…

Её слова словно удар набата, он отшатывается от девушки. Она, наверное, будит в нем неизвестное доселе и ему самому. Я усмехаюсь.

— Почувствуй её силу, ублюдок, — говорю я и поднимаю свои руки.

В руках в секунды складывается шар из горящей энергии. Мальбонте повторяет за мной с опозданием в секунду, но метит он не в меня. В Викторию. Он теряется, я — нет. Принимаю решение быстро и безапелляционно. Отталкиваю девушку и…

***

Люцифер отталкивает меня и принимает весь удар на себя, не успев парировать, не успев уйти от него. Его взор находит мой, в нем столько непередаваемого, то, что слышит только сердце, то, что дано услышать только ему, и он падает прямо на меня.

А я начинаю орать так сильно, что даже у субантр закладывает уши. И Небытие вступает в свои права. Мой крик застыл леденящей волной, и побоище замерло. Я вижу удивленные глаза Мальбонте, господина положения, бывшего господина. Я широко улыбаюсь, удерживая на руках Люцифера, прижимая его к себе, он тяжело дышит. Но жив.

— Ничего не останется, я камня на камне не оставлю, — твердо проговариваю я.

И моя сила поднимается во мне. А вокруг меня начинает меняться пространство, исчезает Мальбонте, побоище, горизонт, солнце, равнина, весь вид, исчезают города, люди, всё, что подо мной и надо мной. Исчезает вселенная, время, пространство…

Насытившись, пустота вновь у моих ног. А мой взор устремляется на дьявола. Я поддерживаю его и сажусь на твердь, в моих руках Люцифер дрожит, удерживая руку на сильно кровоточащей ране.

— Что ты сделала? — произносит он.

— Береги силы, — шепчу я и прижимаю к себе.

Я могу снести за считанные секунды всё сущее, а помочь любимому не в силах. Пустота не отзывается, хотя я всеми фибрами души отчаянно молю сделать хоть что-то.

— Ты сделала это… снова… так же, как тысячу раз до сего момента… — ответ на мои мольбы.

Люцифер настораживается. Но не стоит. Я знаю, кто говорит со мной.

— Элеа? — вопрошаю.

— Да, дочь, тот, кто породил тебя, и тот, кто и есть Небытие, — отвечает.

— Помоги мне, отец, — кричу я в пустоту, отчаянно, звонко, на пределе, я так хочу, чтобы всё, что сейчас происходит, было лишь иллюзией.

— Не могу, я не возвращаю к жизни, — грустно, от безысходности.

— Что ты имеешь в виду под тысячами раз до сего момента? — спрашиваю я.

— То, что вы встречались до этого в миллионах разных вариаций и устройств этой Вселенной… — пустота говорила с нами.

Мы с Люцифером переглянулись, и память словно бы приоткрыла двери в наше совместное прошлое, прошлое, которое было и не было одновременно.

— Непризнанная…

— У тебя есть зубки, только они молочные…

— Я просто развлекаюсь…

— Никто тебя не тронет. Не посмеет…

— Рад, что тебе понравился мой подарок…

— Садись ко мне на ручки…

— Тебя так интересует моя персона?..

— Если хочешь идти — иди…

— Это был просто секс…

— Думала когда-нибудь, что будешь иметь подобную власть над таким, как я?..

— Будешь драться, я тебя отшлёпаю…

— Тише…

Сквозь боль Люцифер улыбнулся.

— Я так и знал, я знал, что ты не просто так, так не может везти… — он с трудом говорит, всё больше свистя и хрипя.

— Не надо, не говори, — шепчу я и тянусь к его губам за поцелуем.

Пустота рядом вздыхает.

— Вам не быть вместе, вы обречены, эта неизвестная по счету попытка, Вики, ты должна остановиться, ты должна прекратить мучать себя и его… — Элеа и вправду беспокоится, ему не все равно.

Смотрю на Люцифера.

— Я обещала тебе, что ты никогда не будешь в Небытии, — говорю я, и он согласно кивает.

— Мы не будем сдаваться, Вики, знай, что я люблю тебя, я всё помню, тысячи раз до этого мига…

— И я люблю тебя, и я не сдамся, Люцифер, я буду пытаться, мы будем пытаться, мы умрем столько раз, сколько потребуется, чтобы никогда не разлучаться…

— Даже если никогда не будете вместе? — обреченно вздыхает отец.

А я чувствую, как жизнь совсем утекла из Люцифера. Слезы застилают глаза настолько, что я уже ничего не разбираю, перепачканная его кровью, сжимающая в руках его сильное недвижимое тело, в безвременье и в беспространстве, вынужденная вновь ткать вселенную, ту, которую однажды уже создал замысел Творца.

И я начинаю петь, нежно укачивая тело любимого:

В няньки я к тебе взяла Ветер, солнце и орла…

Улетел орёл домой; Солнце скрылось под водой; Ветер, после трёх ночей, Мчится к матери своей.

Ветра спрашивает мать: «Где изволил пропадать? Али звёзды воевал? Али волны всё гонял?»

Знаки на нашем теле загораются и отделяются от нас. Я слежу за их передвижением, поднимаю голову и вижу, что они соединились высоко в пространстве, чтобы переделать, заменить, оттянуть события, расставить фигурки на доске мироздания так, чтобы невидимые цепочки стянулись в одну, так, чтобы мы встретились, узнали друг друга и победили в этой войне. Цель одна — не допустить смерти Люцифера…

Комментарий к Часть 13. Королева из пешки или aut mori? (от лица обоих героев).

Уфффф, жду активного фидбека, ведь глава-то последняя…

========== Эпилог. ==========

— Опять он завис, — двое мальчишек, толкаясь, бегут по коридору огромной библиотеки, отстраняя третьего — темноволосого, с по-аристократически бледной кожей.

Он падает и пытается понять, где он, только сейчас осознавая, что не помнит, как дошёл до этого места. Мальчишки смеются над ним, но так же резко прекращают, как и начали.

— Элеа, я тебя искал, — мальчишка слышит голос взрослого, и его лицо светлеет.

— Да, Создатель, — сказал он кротко, поворачиваясь к седовласому мужчине.

— Шэп, Сэт, что-то я не слышал, как заводятся вулканы… — Создатель насупил.

— У нас там не получается… — начал было светловолосый парень, но тут же осекся, его толкнул черноволосый и грубо перебил.

— Творец, еще немного, и будет стрелять, как из пушки, — и утащил другого с глаз долой.

Творец покачал головой и улыбнулся.

— Что ты хотел показать мне, Элеа? — ласково спросил тот, когда мальчишки исчезли с горизонта.

Элеа немного потупился и тихо произнес:

— А ты не будешь ругаться?

— А ты разве можешь делать что-то плохое? — притворно-изумленно проговорил Создатель.

Мальчик пожал плечиками и широко улыбнулся. Он взял мужчину за руку и повел по коридорам. Наконец они остановились у темной двери.

— Архив? — искренне удивился Творец.

Элеа кивнул, ища неодобрения в глазах взрослого, но не нашел там ничего, кроме полного доверия. Мальчик вздохнул и деловито повел Творца вглубь помещения.

— Вот, — произнес он, когда они встали посреди комнаты.

— Что, мой мальчик? — произнес Творец, оглядываясь в поиске подсказки.

Элеа поднял голову и указал Создателю на потолок. Когда тот поднял глаза, то от удивления вскрикнул. Парень и девушка, красивые, как утренняя звезда и самая темная ночь на свете, тянущие к друг другу ладони, и над ними горящий полный круг как ознаменование полноты всего во всём. Творец с интересом и радостью посмотрел на мальчика.

— Ты такой молодец! — восхищенно проговорил тот и взял Элеа за руку.

— Я нарисовал это силой мысли, они мне снятся всё время, кто они? — любопытство, плещущее через край.

Творец в задумчивости взглянул на потолок и потер подбородок.

— Это символ вечной любви и того, что по-настоящему ценное никуда не исчезает.

Он повел мальчика из архива, чтобы закрыть его почти навсегда, до поры до времени…

КОНЕЦ!

СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!