Приключения Агриппины Петровны [София Афанасьевна Ярыгина] (fb2) читать онлайн

София Ярыгина Приключения Агриппины Петровны

Часть 1

Глава 1

В установившемся жизненном порядке Агриппины Петровны, ничего не предвещало каких-то резких перемен, а уж тем более умопомрачительных событий. Жизнь текла размеренно и предсказуемо.

Сама Агриппина, как говорят про таких, женщина неопределенного возраста. На вид ей можно было дать лет 45. Она была миловидна, на лице выделялись круглые серые подслеповатые глаза. Очки она надевала к вечеру, а днем носила линзы. Волосы от природы были русые, но она их подкрашивала в более светлые тона, и стягивала узлом на затылке, в особых случаях закладывала их кренделем и закалывала гребнем с блестящей инкрустацией. Лицо было круглым с курносым носом и чуть припухшими губами, которые она красила в бледные тона т. к. считала, что навсегда загорелом лице это смотрится нежно и эффектно. Тело её было полноватым, но как говорят ладным. Она любила носить сарафаны с низким декольте, что привлекательно подчеркивало её грудь.

Своё имя Агриппина Петровна, получила в честь своей несколько раз прабабушки. Родители Агриппины занимались генеалогией и очень гордились, что их род по женской линии известный и древний. Агриппина была поздним и смышленым ребенком. В школе за глаза её дразнили гриппом, вирусом и даже заразой. Мальчишки не дразнили её, т. к. Гриппа могла им отказать списывать домашнее задания, и вообще с ней многие мальчики хотели бы дружить.

Жила Агриппина Петровна в одном из южных курортных городов Краснодарского края. В её владении был дом с мансардой и небольшая пристройка с высоким цоколем. Дом стоял очень удачно для сдачи в наём отдыхающим, он был крайнем в уличном ряду и упирался в набережную. Вокруг дома был большой двор, который Агриппина Петровна обустроила с толком. Беседок во дворе было столько, сколько комнат она сдавала, чтобы каждому её жильцу было комфортно. Мангал был общим. Имелась еще веранда, Агриппина Петровна обставила её со вкусом. Посреди стоял большой стол, вокруг стола несколько кресел качалок. По сторонам мини кухни, мебель она взяла из Икеи. Всё это было белёсых тонов. Веранда была увита плющом, который цвёл розовыми цветочками, а когда цветы увядали, Агриппина Петровна засовывала в розетки плюща искусственные розовые цветочки, поэтому было полное впечатление о никогда неувядающем растении.

Постояльцы у неё были стабильно. Она редко давала объявления, обычно, приезжали бывшие или друзья бывших. Этот доходный домик она отсудила у бывшего мужа. У него был строительный бизнес, детей у них не было. Она знала о его бесконечных похождениях и похоже адаптировалась, но когда её муж вошёл в кризисный возраст, и на стороне появился ребенок, Агриппина Петровна преодолев себя, так преподнесла дело в суде, что теперь ей бедная старость не угрожала. Немного оправившись от пережитого, она мысленно поблагодарила судьбу и бывшего мужа за ту жизнь, которой она жила.

У Агриппины была ещё трёх комнатная квартира, которая осталась ей, после смерти родителей. Квартира была в невыгодном месте, с точки зрения отдыхающих там размещались приезжающие родственники, тётя, дядя их дети и дети детей, всех привлекала низкая плата, которая состояла исключительно из коммунальных платежей, и полная свобода действий. Заправляла там её тётка, она распределяла платежи между роднёй, чтобы покрывать и зимние месяцы и составляла графики заселения.

Постояльцы Агриппины были разными. Для неё они были живыми книгами. Чтобы войти в контакт с жильцами она выходила вечером, когда стихал поток людей, гуляющих на набережной, зажигала лампу на овальном столе веранды, выставляла на стол, сделанную ей наливочку, чинно садилась в своём белом сарафане в качающееся кресло, пригубляла наливочку, провожая взглядом снующих туда-сюда постояльцев, как бы приглашая разделить её общество. Кто-нибудь обязательно клевал, выглядело это примерно так.

– Добрый вечер Агриппина Петровна.

– Добрый, добрый, не хотите ли попробовать мною изготовленной наливочки…

И после двух рюмочек, шла задушевная беседа. Обычно рассказывали про свою жизнь. Причём рассказы женщин и мужчин сильно разнилось. Женщины в своих воспоминаниях о жизни были или жертвы испытывающие несправедливость начальников, детей, мужей, социальных работников, медиков, или наоборот борцами за установление справедливости. Агриппина Петровна вместе с ними либо воевала за справедливость, либо сочувствовала и страдала. Не нравился ей только один сюжет про болезни. Не, то чтобы она была безразличной к болезням рассказчиков, просто она знала, что помочь им не сможет, а слушать их, свои болячки просыпаются, и после таких рассказов, она думала о человеке, как о ходячей болячке, и даже менялось к нему отношение, Агриппина чувствовала, что такие рассказы вредят и рассказчику и ей.

На этот случай у неё была заготовлена фраза. Она вскакивала почти в самом начале анамнеза пациентки с возгласом:

– Ой, забыла утюг выключить.

И появлялась за столом, только после того, как незадачливый постоялец уходил. У мужчин рассказы были другими, ей они были больше по душе. Мужчины в своих рассказах о событиях и о себе, говорили просто как о фактах. Исключение составляли, которые всё критиковали: политику, общество, нравы и т. д. Агриппина Петровна со сладкой улыбочкой применяла всё ту же уловку, меняя иногда утюг на плиту.

Когда комнаты арендовал мужчина или компания без дам, Агриппина выбирала себе мужчину и добивалась всегда своего. Это было не сложно, ведь она от них ничего не хотела, кроме одного, на что они всегда были согласны. Когда заканчивался сезон, Агриппина Петровна старалась себя занять. У неё были подруги, иногда её посещали мужчины из постояльцев. Она умела шить и обожала детективы. Когда шила, то слушала детективы-аудиокниги по интернету, а по телевизору смотрела в основном новости, не то чтобы её захватывали политические события, из них она заключала каких ожидать в ближайшем будущем цен, налогов. Ещё она следила, за событиями в Турции, Крыму, Египте, Украине так как это сказывалось на потоке туристов в её город. И, конечно она зорко смотрела за колебаниями цен, в гостиницах и отелях её города.

Вот так и протекала её жизнь, пока однажды не позвонили в дверь. Это был конец августа. Агриппина Петровна, открыв дверь, предварительно посмотрев в камеру, увидела мужчину лет 50, подтянутого, выше среднего роста, аккуратно подстриженного, лицо особо ничем не примечательное, нос средних размеров – прямой, губы плотно сжаты, подбородок аккуратный, волос зачёсан на бок. Брюки были защитного цвета, светлая рубашка с коротким рукавом. Однако вид его чем-то отличался от обычных отдыхающих. Он спросил, можно ли ему снять для себя одного пристройку к дому. Надо сказать, что расположение дома было отличным. Выходы из дома и пристройки были один на улицу, другой на набережную. Агриппина Петровна сказала, что комната будет занята еще 10 дней. Тогда пришелец, представившись, как Семён Иванович, предложил залог и пожелал занять эту комнату спустя 10 дней, сказав, что срок пребывания им точно не определен, где-то около месяца. Агриппина его заверила, что место будет только за ним, но предупредила, что в пристройке удобства во дворе прямо напротив – туалет и в плотную к нему душ, и если он желает, то может посмотреть. Семён Иванович заверил, что в этом нет необходимо. Он сказал это так, как будто всё уже видел. Агриппина Петровна, окинув оценивающим взглядом будущего претендента, едва заметно повела плечами, томно улыбнулась полноватыми губами и приняла аванс. Обычно мужчины сразу как-то реагировали на её невербальные жесты, но Семён Иванович не отреагировал никак. Но это Агриппину Петровну не смутило, а даже наоборот раззадорило. Воображение её заработало, ей необходимо было поделиться новостью и своими соображениями с подругой. Подругу звали Карлина Владимировна. Она жила гораздо дальше от набережной, на одной из улиц в одноэтажном длинном доме. Примечательным был её сад, там были и фруктовые деревья и тенистые беседки, но особенно любимым местом Агриппины Петровны были две лавки, под цветущими кустами, между ними небольшой круглый стол, накрытый скатертью в ромашку, обшитый вязаным белым кружевом, сверху красовался самовар. Всегда стояли чашки и в закрытой сахарнице лежали карамельки. Карлина Владимировна была сухощавой женщиной, выше среднего роста, подвижной, с живыми глубоко посаженными карими глазами, прямым длинным носом, тонкими, но ещё не увядшими губами. Её лицо обрамляла густая шевелюра тёмных волос. Приезжих жильцов у неё не было, зато были многочисленные родственники, которые гостили с весны до осени. Она была замужем, муж был полной её противоположностью. Степенный лысоватый мужчина, работал в одной из фирм и занимался проектированием коммуникаций. У него были и частные заказы, поэтому он кроме выходных был всегда занят а в выходные святая святых – рыбалка.

У Карлины Владимировны все люди делились, на тружеников, лодырей и управленцев. Себя она относила к управленцам. Стоило посмотреть, как она управлялась с оравой внуков и внучек, организуя для них уроки труда-полива, рыхления, подкармливания, мытья посуды и т. д. не оставалось ни каких сомнений в том, что она управленец.

Карлина Владимировна любила слушать Грипу, так она называла Агриппину Петровну, она приносила разные истории своих постояльцев. Иногда Карли, так называла её Гриппа, приходила посмотреть на персонаж из рассказа и высказывала своё мнение, которое отличалось от мнения Гриппы. Когда Гриппа описывала очередного квартиросъемщика, наделяя его романтичностью, тонкостью, говоря о нём, как о мечтательной творческой натуре – Карли выслушав, констатировала – значит лодырь.

Гриппа застала Карли в саду. Карли стояла уперев руки в бока и спокойным металлически – командным голосом внушала своим внукам 7 и 8 лет, что если они не отпустят кошку, которую они стригли под льва, то вишневый пирог они вечером не получат. Мальчики знали, бабушка не врёт. Младший Вовка, представив пирог, выпустил лапы кошки, кошка почуя возможность свободы, вывернулась и прыгнула в кусты. Тут Карли увидела Гриппу по её загадочной физиономии поняла, что есть новости.

Они уселись на лавочке под кустом, Карли принесла печенье и заварила чай.

– Ну-у? – протянула Карли.

– У меня скоро будет роман.

– Что клюнул?

– Нет, он ещё не знает, что будет моим.

Карли бросила оценивающий взгляд на Гриппу.

Ничего особенного, даже она бы сказала, что довольно заурядная внешность.

Но вслух она произнесла:

– Гриппа, ну чем ты их берёшь?

Гриппа встала, стряхнув упавшие крошки печенья с её длинной юбки, собранной на талии в сборку, и прошлась по тропинке от столика плавно покачивая бедрами, а повернувшись озарила Карли мягким влекущим взглядом расширенных глаз.

– Поняла как?

– Дай я теперь.

Карли засеменила по дорожке виляя тощим задом, а повернувшись вытаращила свои глубоко посаженные глаза, отчего её лицо приобрело зверское выражение.

Гриппа зашлась в смехе.

– Ой, Карли, похоже на то, что ты очень хочешь в туалет, а его нет ни там, не здесь.

Карли представила эту картину со стороны и они хохотали уже в месте.

Глава 2

Агриппина Петровна была знакома с колористикой и стилистикой не по книгам, у неё это было от природы, она чувствовала и знала, что и когда надеть. В Агриппине Петровне проснулась охотница, она понимала, что Семёна Ивановича сразу не взять, и придумывала сценарий обольщения и захвата. Вначале в срочном порядке сшила два новых сарафана, новые вещи придавали ей новизну восприятия самой себя. Кроме этого, они должны были подчеркнуть изображаемые ею качества. Один сарафан был небесного цвета, складки ниспадали от горла к ногам, ткань была легкой и сквозь неё лишь слегка угадывались контуры тела, вырез был скромным. Этот сарафан про себя Гриппа назвала – сарафаном непорочной девы Марии. Другой сшила полной противоположностью, который подчеркивал все её прелести, сарафан был ярким, розовый с черным. Агриппина Петровна решила примерить, как она выражалась, и тяжёлую артиллерию, т. е. присмотреться к нему поближе и узнать о нём как можно больше. Её воображение подпитывали множество прочитанных детективов, а особенно она любила Эраста Петровича Фандорина – главного героя романов Акунина. Она представляла себя рядом с ним и Масой, переодетой в мужской костюм, участвующей в разных опасных сценах. Она даже однажды, переодевшись в бомжиху, зашла к соседке, чем перепугала её до икоты.

Гриппа решила поменять плотные шторы в пристройке, на полупрозрачные, через которые она могла бы спокойно наблюдать за ним из беседки, оставаясь не замеченной. И вот настал день заселения Семёна Ивановича, Гриппа шла впереди, неся свой корпус особенным образом, встряхивая периодически волосом, дойдя до двери пристройки, Гриппа повернулась отдать ключи, и оценить произведённый эффект, но Гриппин корпус не произвел впечатления на Семёна Ивановича, глаза его были сосредоточенными, а взгляд отсутствующим.

– Странно, подумала Гриппа, на отдыхающего он не похож.

Вечером Гриппа увидела из окна комнаты своей мансарды, падающий свет на газон из окон пристройки и вышла занять свой наблюдательный пункт в беседке. Каково же было её удивление, когда она увидела, что окна пристройки задернуты не её шторами, специально купленными, а чужими и плотными.

Удивление сменилось любопытством, зачем одинокому отдыхающему мужчине тратиться на шторы, да ещё так стремительно. Гриппа в уме выстроила предположение. Это было банально, ну, конечно, женат и конечно, дама.

Тропина от калитки до пристройки хорошо освещалась, и всякое движение по ней, было видно Гриппе.

– Если он занят – думала Гриппа то и бог с ним, посмотрю просто для пополнения багажа, какая-такая женщина может быть у этого сухаря. Гриппа села за ноутбук, расположив его так, что бы видеть дорожку. Было уже довольно поздно, но, никто посторонний на тропинке не появлялся. Гриппа отправилась спать. Разбудил её стук в дверь, накинув плед, она открыла дверь, в проёме стоял Семён Иванович, Гриппа удивлённо щурясь своими подслеповатыми глазами, ещё не успев надеть очки, с разметавшимися волосами, выпалила – Вы? Семён Иванович, извинившись за ранний визит, держал в руке деньги.

– Не могли бы вы мне разрешить использовать подвал, под пристройкой по цене комнаты.

На немой вопрос Гриппы, Семён Иванович добавил, что ждёт друга, который должен привести ему образцы грибниц, а их надо держать в подвале. Гриппа приосанилась, взяла, деньги и отдала ключ, который был в единственном экземпляре.

– Ну это меняет дело, подумала она, значит есть надежда. Она вновь стала наблюдать за Семёном Ивановичем.

Днём она отметила, что он несёт большие пакеты с едой. Надо же странно, отметила Гриппа, деньги есть, а ест дома, да ещё так много, а сам неполный. Вечером она переместилась в беседку. Зажглись фонари, и на дорожку легли густые тени. Появился Семён Иванович в сопровождении мужчины, в руках были пакеты, скрипнула дверь подвала. Подвал у Гриппы был оборудован хорошо. Узкие окна под потолком, скупо освещали подвал, но был проведен свет, была вентиляция и множество полок вдоль стен. Подвал был сухим. Гриппа сделала его уже после развода с мужем. Хотела там хранить урожай яблок и овощей и продавать зимой, но потом передумала. Поздней осенью она сдавала подвал в аренду соседу, он хранил там свои яблоки. Гриппа не разглядела как следует незнакомого мужчину, видно было, что он намного полнее Семёна Ивановича. Она покинула свой пост и переместилась на веранду. Вечер был теплый, Гриппа с удовольствием покачивалась в кресле, предаваясь неге сгущающихся сумерек.

Весь следующий день она хлопотала по хозяйству. Нужно было уделить время электрику, разболтались розетки в комнатах, купить для уборки моющие средства и много ещё чего. Вечером из окна своей мансарды Гриппа увидела, как Семён Иванович вышел за калитку. Быстро надев сарафан – непорочной девы Марии, она выскользнула из калитки на набережную.

– Вряд ли он успел далеко уйти – подумала Гриппа.

Впереди замаячила фигура Семёна Ивановича. Гриппа поднажала, теперь она следовала за ним по пятам. Вдруг он резко свернул за угол, Гриппа за ним, и тут произошло неожиданное, повернув за угол, Гриппа врезалась в Семёна Ивановича. Первое, что ей пришло в голову, – ой, я тут в магазин спешу. Семён Иванович, как ей показалось, пристально посмотрел на Гриппу, и кивнув головой, исчез в подворотне. Гриппа отметила его взгляд, и подумала, что сарафан непорочной девы ему понравился. Она медленно побрела по набережной, любуясь отраженными огнями в воде. Ото всюду доносилась музыка, и чем ближе она подходила к дому, тем глуше она становилась, ведь её дом стоял почти в конце набережной, на высоком берегу. Время было уже позднее, Гриппа решила походить вокруг дома, ей лучше думалось при ходьбе, надо было составить план дальнейших действий. Следить впредь надо было осторожней. проходя третий круг вокруг дома, Гриппа услышала приглушённые звуки, похожие на всхлипы доносящиеся из подвала пристройки. Гриппа прислушалась, подкралась к двери, там вне сомнения что-то двигалось. Света не было, дверь заперта.

У Семёна Ивановича окна были темные. Гриппа встревожилась и стала ждать Семёна Ивановича, выглядывая его из окна мансарды. Его всё не было. Она так и заснула в кресле, проснулась, когда уже рассвело. Было часов 5 утра. Вдруг она увидела Семёна Ивановича несшего в руках большой черный пакет, он с ним зашел в туалет, а через некоторое время вышел уже без пакета.

– Что это он в 5 утра с таким огромным пакетом делал в туалете, и что за стоны в подвале?

Гриппу пронзила мысль, а вдруг это маньяк убийца. Всё у неё сходилось и укладывалось в эту версию:

– Всхлипы в подвале это жертва – рассуждала она.

– В мешке – зарубленное тело, которое утопил в туалете.

Гриппа аж задохнулась от такой мысли. – Что делать?

– Вызвать полицию, переполошат всех её отдыхающих, разворошат туалет в поиске улик, чем ещё больше перепугают всех постояльцев и прощай её бизнес. Гриппа взяла себя в руки, мысленно соединяя себя с главными героями её любимых книг и решила продолжить слежку, в надежде, что добудет какие-нибудь улики для обезвреживания Семёна Ивановича не на её территории. Ещё крутилось мысль отказать ему в аренде, мол родственники приезжают и всё-такое, но поразмыслив не решилась, а вдруг он и её тихо пришьёт, он же маньяк, зачем ей его злить.

Хлопнула калитка, в дверях появилась Леночка, дочь её подруги. Она была студенткой педагогического института и приходила к Гриппе подрабатывать – убирать комнаты арендаторов. Гриппе всегда было принято её видеть, Леночка была добродушной смешливой и когда она смеялась, появлявшиеся ямочки на щеках придавали её лицу особое обаяние. Гриппа обрадовалась Леночке как никогда, рядом с ней Гриппе стало спокойнее. Она усадила Леночку за стол и налила чаю с мёдом. Комната наполнилась Леночкиным щебетаньем, смехом и запахом липового мёда.

За окном было видно, как самые рьяные отдыхающие потянулись на пляж за дозой ранних лучей солнца.

Для слежки Гриппа решила одеться неприметно, порывшись в шкафу, извлекла светло-бежевые шифоновые штаны свободного покроя и короткую кофточку-майку и прикрывшись шляпой выскользнула из калитки. Согласно её плана, она должна была сесть на лавку набережной, откуда хорошо просматривались выходы из её дома. Лавка оказалась занятой грозной женщиной в спортивной одежде, та видимо отдыхала после утреннего променада. Рядом с ней на лавке стоял термос и рюкзачок. Гриппе сесть было негде и ей пришлось ходить взад-вперёд пока не освободится лавка. Наконец она уселась прикрывшись газетой и стала поглядывать на двери дома. Её внимание привлёк мужчина, выходивший из её дома, он был длинных шортах кирпичного цвета и желтой майке на голове парусиновое кепи, как будто блин с козырьком. Гриппа подумала-ну вылитый Остап Бендер, и в ту же минуту она опознала в этом мужчине – Семёна Ивановича.

– Надо же, загримировался упырь.

На ещё пустующей набережной Семён Иванович был виден издалека, и Гриппе не было нужды слишком приближаться, что бы его не потерять из виду. Семён Иванович шёл не спеша, и через некоторое время сел на лавку, достав из кармана сотовый телефон стал вертеть его в руках, то ли кому звонил, то ли что-то смотрел. Было очевидно, что он кого-то ждал. Гриппа приостановилась оперевшись на ограждение набережной, за ограждением был обрыв до самого моря. Обрыв был несколько пологим, так что некоторые отдыхающие перелизали через ограждение и сидели под кромкой полого обрыва, любуясь восходом солнца, но чаще закатом.

К Семёну Ивановичу вскоре подошёл мужчина, бритый наголо, одет был так же в длинные шорты и футболку. В отличие от Семёна Ивановича цвет одежды был сдержанный и фигура его была ничем не примечательна.

ТАААК-подумала Гриппа, у упыря есть сообщник.

Сидящие на лавочке стали бурно что-то обсуждать. Гриппа подлезла под ограждение и цепляясь за выступы нависшего берега приблизилась к сидящим на лавке со спины. Они не могли её увидеть. Чтобы не вызывать нездорового интереса у проходящих пляжников, Гриппа изображала в полулежащей позе наслаждение легким бризом и видом открывавшимся только ей с этого конкретного места. Она сосредоточенно вслушивалась в то о чём говорили на лавке. До неё доносились обрывки фраз… «надо добить, сегодня в Капитане, в семь».

По звукам шагов, Гриппа поняла что упырь с сообщником уходят. Она вскарабкалась на набережную и недалеко от себя увидела две известные ей фигуры, удаляющиеся в противоположную сторону от моря. Гриппа кралась за ними до тех пор пока они не сели в джип чёрного цвета, за руль сел лысый. У Гриппы мелькнула мысль – хм, у них есть транспорт, зачем же тогда топить жертву в моём туалете, вывезли бы куда-нибудь что ли.

Ей надо было с кем-то непременно поделиться, лучше всех из подруг для этого подходила Карлина Владимировна. Карлина всё лето проводила в хлопотах по заготовке фруктов и овощей. Рыбу, которую Иван Иванович, её муж, приносил круглогодично, Карли и солила и вялила и замораживала, коптила и делала даже присервы. Её подвал походил на склад магазина. С октября её жизнь менялась. У Карли, в отличие от Гриппы была страсть к гаджетам. Она монтировала фильмы про своих домочадцев, снимала природу, потом вставляла фотографии в отснятое, и ещё многое чего умела. В этом деле ей нравился сам процесс. Если у неё что-то не ладилось, она звонила своему внуку 15 летнему Ваське. Васька был с компьютером на ТЫ, настолько, что однажды к нему обратились даже из органов. Когда Васька занимался с компьютером, казалось, что его рыжий волос начинал светится, а его торчащие уши излучали волны.

Гриппа быстрым шагом направилась к Карли. Влетев в калитку сада, посторонилась пропустив процессию карлиных родственников чинно шествующих на пляж. Впереди шли три зятя потом шестеро детей, вперемешку с дочерьми Карли, шествие замыкала шестилетняя Тося, на талии у неё был резиновый круг, который она несла, как балетную пачку, поддерживая руками, корпус держала прямым, а ноги ставила будто танцует, Тося уже второй год занималась в хореографической школе.

Поздоровавшись со всеми, Гриппа двинулась вглубь сада к дому. Навстречу шла Карли, вся разрозовевшаяся от горячего утреннего душа, голову её венчала накрученная пирамида из вафельного полотенца. На сей раз подруги уселись на террасе дома. Гриппа подождала, пока Карли сварит кофе, что бы не прерывать свой рассказ. Запах кофе распространился по террасе. Слушая Гриппу, Карли сидела как загипнотизированная дудочкой змея. Полотенце давно свалилось с головы, но Карли не пыталась даже поправить мокрый волос, разметавшийся по голове, в чувство её привёл вопрос мужа.

– Кари, где черви?

– Я их тут в баночке оставлял.

– Съела, – голос Карли прозвучал с металлическими нотками.

Иван Иванович внимательно посмотрел на жену, по опыту долголетней супружеской жизни, он знал, что жена чем-то сильно озабочена.

– Девочки, а что случилось?

– Иди – Ваня, сказала Карли уже другим тоном, я тебе потом расскажу.

Иван Иванович не стал настаивать, углубившись в сборы на очередную рыбалку.

Карли сделала глоток кофе, и подавшись вперед сказала:

– Тебе надо весь компромат документировать съёмкой, фото и аудио записью, и с эти идти уже в полицию. В «Капитан» тебе надо идти загримированной. Гриппа была согласна, она тоже думала об этом.

Глава 3

Придя домой Гриппа первым делом выдвинула ящик из встроенного в стену шкафа, где у неё хранились парики, накладки на нос, разные шляпы с накладными волосами, очки с обычными стеклами, грим. Всё это богатство ей подарил поклонник гримёр из Краснодарского театра. Он был очень рад, что Гриппа ценит его подарки, которые ему ничего не стояли. Гриппа нарисовала мысленно образ дамы, в которую должна превратиться. Она надела пёстрый балахон, шляпу из-под которого торчали тёмные волосы, на нос налепила накладку, получился с горбинкой, примазала всё гримом и водрузила на нос квадратные очки с обычными стеклами. Оглядев себя в зеркале осталась довольна, её не узнать.

Выйдя из дома, она двинулась по тропинке к калитке. Навстречу ей шла неторопливо размахивая пляжной сумкой Зина, она часто обращалась к Гриппе, то за иголкой, то за булавкой или нитками. Поравнявшись с Гриппой, она скользнула по ней безразличным взглядом и прошла мимо.

– Порядок, подумала Гриппа, не узнала.

Дорога до ресторана отеля «Капитан» шла вдоль берега моря. Дул лёгкий освежающий ветерок, духоты не было, и Гриппу не тяготили эта шляпа с волосом и густой макияж. Чем Капитан, ей нравился, по сравнению с другими, ресторанами, так это негромкой деликатно звучащей классической музыкой. Можно было сидеть и разговаривать, не повышая голоса. В других ресторанах музыка орала, надрываясь, как будто все проходящие мимо хотят биться в экстазе под этот грохот. Зайдя в ресторан, Гриппа сразу увидела их, упырь и сообщник сидели за столиком у стены. Веранда ресторана была открытой, шум моря смешивался с нежными звуками музыки. Столики рядом были заняты, и Гриппе пришлось сесть за столик в другом ряду от центра зала. Видела она их хорошо, но услышать было нереально. Подскочившему официанту Гриппа заказала мороженное и фруктовую воду, расплатившись сразу на всякий случай. Гриппа уже сидела пол часа наблюдая, как они поглощают еду запивая чем-то прямо из бутылки. Видно было, что лысый горячился, а Семён Иванович был спокоен. Но вот к ним подошла средних лет женщина, как-будто они её ждали. В женщине угадывалась хрупкость и вместе с тем какая-то категоричность, в лице её было что-то птичье. Они её в чем-то убеждали, глядя на неё можно было сказать, что она не верила, в то, что ей говорят, но в какой-то момент будто сломалась. Плечи поникли, она встала из-за стола и пошла к выходу. Упырь и лысый кинулись за ней. Гриппа щёлкала и снимала камерой телефона, старательно выбирая ракурсы, телефоном задела нос, накладка пришла в движение и грозила отвалиться вовсе. Гриппа двинулась в туалет, нос уже был как бы на боку, сняв накладку и грим, Гриппа просмотрела снимки и видео.

– Что же им от неё надо – подумала она.

В раздумье, Гриппа медленно шла вдоль набережной и добралась до дома, когда сумерки уже сгустились. Обойдя дом и постояв у пристройки, Гриппа прислушалась, в подвале было тихо. У упыря света в окнах не было. Она решила с утра продолжить слежку и добыть неоспоримые свидетельства их приступной деятельности.

Утром двор пришёл в движение Леночка поливала цветы, поджидая когда все отдыхающие уйдут на пляж и она приступит к своей работе. Гриппе из окна было видно, как два близнеца 6 лет устроили потасовку на дорожке. Васька пытался хлопнуть ластами Гошку, а Гошка в ответ лягал Ваську то левой, то правой ногой. Гриппа переживала за сохранность цветов которые она высадила из горшков в грунт вдоль дорожки. Потасовку прекратил рык папы близнецов, появившегося на дорожке в сопровождении жены, и вся семья наконец ушла со двора. Гриппа была собрана и ждала появления Семёна Ивановича, а его всё не было. Сев в плетёное кресло-качалку и устремив взгляд, где горизонт смыкался с морем, она в который раз, строила версии происходящего.

На конец на тропинке появился Семён Иванович, одет он был не по-пляжному, светло-коричневые лёгкие брюки и светлая с коротким рукавом рубашка, производили впечатление, будто он шёл на работу. Гриппа шла за Семёном Ивановичем. Вот он остановился, позвонил кому-то и сел на лавку. Обрыв под этой лавкой, был немного круче, чем под предыдущей, но Гриппа прикинула, что вполне можно устроиться. Она засунула в карман брюк солнцезащитные очки, перелезла через барьер, и стала медленно карабкаться к небольшой выемке в пологом обрыве под лавкой, для удобства сняла шлёпанцы. В ложбинке сидела стайка котят и две кошки, вид у них был сытый и шерсть блестела на солнце. Таких стай по всему берегу было множество. Кто и чем их кормил неизвестно, а может они сами себе добывали пищу. Гриппа легла на бок, подобрав ноги, а голову подпёрла рукой, согнутой в локте, надо было соблюдать эстетическую позу для взглядов отдыхающих, которые могли видеть её с набережной. Кошки уходить не собирались, это было их место и они чувствовали себя хозяевами. Гриппа услышала, как кто-то ещё сел на лавку и заговорил. Голос принадлежал лысому. С утра море штормило, ветер и шум прибоя мешали уловить смысл речи. Гриппа подтянулась вверх, очки больно впились в бок, она зашевелила ногами, чтобы сменить упор бедра, и оттеснить очки в бок, и тут произошло неожиданное.

Котёнок решил поиграть с голой ногой Гриппы и вцепившись в палец ноги, задними лапами процарапал подошву ноги Гриппы раздался Гриппин вопль. В ту же минуту Гриппа увидела над собой две головы, одна принадлежала Семёну Ивановичу, другая лысому. По ехидному виду Семёна Ивановича ей было понятно, что бессмысленно делать вид, что она здесь любуется морским прибоем. Гриппа медленно встала, перелезла через перила, и грациозно подняв брови, стала одевать обувь, как будто это были не шлёпанцы, а черевички царицы. Рукой она сжала очки, лежащие в кармане, ей так было легче скрывать волнение. Губы её сжались, а глаза сузились. Внутри у неё была решимость, страха не было. Она была похожа если не на тигрицу, то на кошку готовую к прыжку. В глубине души Гриппа знала, что принародно, здесь на набережной они ей ничего не сделают.

Семён Иванович растягиваясь в улыбке произнес:

– Здравствуйте Агриппина Петровна.

Гриппа сдвинула челюсти.

– А вот познакомьтесь – это Аркадий Игнатьевич Леворуков.

Гриппа перевела взгляд на Леворукова. Аркадий Игнатьевич с интересом смотрел на Агриппину Петровну. Если бы Гриппа встретила Аркадия Игнатьевича лицом к лицу на улице, она никогда бы не подумала, что он злоумышленник. Глаза у Аркадия Игнатьевича были карие и излучали приветливую мягкость, от него веяло интеллигентностью и дорогим парфюмом. Скорее он производил впечатление врача-терапевта в дорогой платной клинике. Семён Иванович продолжил:

– Аркадий Игнатьевич руководитель фирмы – «Другая реальность».

Гриппа усмехнулась – «ПОНЯТНО» о какой другой реальности идёт речь, ей слава богу, ещё в этой реальности не надоело. Осмелев, вслух она произнесла:

– И за что вы отправили в другую реальность бедолагу, который маялся у меня в подвале, а потом вы выкинули тело в мой туалет? И готовите новую жертву-женщину, которая была с вами в ресторане «Капитан» и на всякий случай сделала шаг в сторону.

Семён Иванович переглянулся с Аркадием Игнатьевичем и оба зашлись от хохота. Отсмеявшись, Аркадий Игнатьевич изрек:

– Тот, кто был у вас в подвале, не жертва, а наш клиент, и по договору который он подписал, это входило в план определённых действий.

Гриппа повернулась к Семёну Ивановичу.

– Ну а в туалете вы кого утопили?

– Да никого я не топил.

– А в мешке кого тащили?

– Да никого, в мешок засунул биотуалет вышедший из строя ну и хлам кое-какой, я его занёс в туалет, а потом у вас рядом контейнер с мусором, из окна он вероятно не виден, я потом туда его и выбросил.

– А женщина в ресторане?

– Это жена клиента, но это уже текущие дела, согласно договора.

– А вы смелая женщина, заметил Аркадий Аркадий Игнатьевич.

Было заметно, что Гриппе этот комплимент понравился, она кокетливо повела глазами, приподняв брови, как бы утверждая – кто бы сомневался.

– А вот и Вячеслав Владимирович – воскликнул Леворуков.

В подходившем к ним человеке, Гриппа узнала вечернего гостя, шедшего с Семёном Ивановичем в один из вечеров, когда она дожидалась Семёна Ивановича в беседке.

Теперь Гриппа могла его рассмотреть, он был похож на её любимого артиста Пореченкова – такие же густые, чуть сросшиеся брови, русый, коротко стриженный волос, круглое лицо с тяжёлым подбородком, и такие же серые с ободком глаза, только вот выражение глаз отличалось. У Вячеслава Владимировича, они были подвёрнуты внутрь, как будто он к чему-то прислушивался внутри себя. Любимый артист Пореченков был крупным мужчиной, но подтянутым. Вячеслав Владимирович был тоже крупным, широкоплечим, но подтянутым его назвать было нельзя. Из-за сходства с её любимым артистом, Гриппа сразу прониклась симпатией к Вячеславу Владимировичу. Гриппа чувствовала, как падает её напряжение.

– Неплохо бы сейчас что-нибудь выпить – подумала она, по опыту знала, что поможет ей экспрессо или бокал красного сухого вина. Аркадий Игнатьевич как будто прочёл её мысли.

– А не пойти ли нам выпить по чашечке кофе, вот здесь его варят замечательно.

Он указал рукой на противоположную сторону набережной, где красовался отель «Боспор». Веранда отеля была уютной, в этот час, между завтраком и обедом, они были единственными посетителями. Бармен Григорий, как было написано на его бейджике, что-то писал в блокноте за стойкой, периодически тыкая пальцем в калькулятор телефона, на его голове торчал сделанный парикмахером кокон, лоб его приходил в движение будто он удивлялся цифрам, которые появлялись на табло калькулятора. Музыка была приглушённой, возбуждать было некого. Увидев клиентов, Григорий быстрой походкой подошёл к столу. Все заказали кофе. Гриппа отлично знала это место, и была частым гостем. Кофе здесь варили в турочках по восточному, на углях. Кофе был ароматным и вкус его отличался от сделанного кофе-машиной. Григорий взглянув на Гриппу уточнил – вам как всегда? – Она кивнула, ей нравилось, когда в кофе добавляли немного цикория. По веранде пополз аромат кофе. Вскоре Григорий принёс кофе и четыре длинных фужера с водой. Потягивая кофе, Гриппа чувствовала, как бодрость возвращалась в тело. Между ничего не значащими фразами, Гриппа произнесла:

– И чем же вы всё-таки занимаетесь?

– А мы с Семёном Ивановичем, похожи на агрономов, сказал улыбаясь Аркадий Игнатьевич, обнажая ряд белых ровных зубов. Глаза его излучали мягкостью и непритязательность.

– Вот представьте, продолжил он, у вас горшок с растением, корням горшок мал, растение явно чахнет, к тому же стоит растение в неблагоприятном для него месте, и поливают его редко. Его бы надо пересадить и поставить в соответствующее для растения место, продолжил Леворуков. – Пересадка для растения болезненная процедура. Это стресс можно сказать. В новых лучших словах, оно может и не прижиться, если сил не хватит, но может и расцвести. Семён Иванович, отпивая мелкими глотками кофе и слушая Леворукова, краем глаза наблюдал за Вячеславом Владимировичем. Немного помолчав, Леворуков добавил – Вот Вячеслав Владимирович и есть это растение в горшке, при этих словах он поставил пустую кофейную чашку на стол.

Глава 4

Придя домой, Гриппа почувствовала усталость после пережитых событий, она прилегла на диван и проспала до глубокого вечера. Ветер стих, цветные фонарики отбрасывали разноцветные блики на дорожки. По деревьям струился лунный свет. Проснувшись Гриппа спустилась на веранду, села в кресло и налила себе чаю. От калитки отделилась тень и двинулась к веранде, Гриппа узнала в ней Семёна Ивановича.

– Не помешаю?

Гриппа уже не смотрела на Семёна Ивановича как на кандидата близких отношений. У неё к нему была масса вопросов, требующих ответа. В её действиях уже не было кокетства, движения были точные и даже голос звучал по другому – как-то деловито и конкретно.

– Я жду вас – сказала она.

– Вы какой чай любите?

– Мне любой погорячей, – отозвался Семён Иванович.

Усевшись в кресло он пил чай короткими глотками, щурясь на яркий свет ламп, стоящих на столе.

Гриппа выждав для приличия пару минут, забросала Семёна Ивановича вопросами. Казалось он ждал этого, и обстоятельно отвечал. Гриппе стало ясно, что с этой фирмой сотрудничают много разных специалистов и просто людей. Когда появляется клиент составляется программа, и тогда определяется круг людей и специалистов участвующих в ней. Теперь Гриппу интересовала конкретика, что будет делать Вячеслав Владимирович, зачем, где и когда, и что в конце будет.

– А вот и наш герой идёт, у него закончилось «подвальное время» – Семён Иванович указал глазами и кивком головы на вышедшего из тени угла дома Вячеслава Владимировича. Он шёл к ним неспешной, но уверенной походкой, Гриппа глядела на него с нескрываемым интересом, встретившись с ним взглядом, она почувствовала отсутствие у него интереса к жизни, или если не к самой жизни, то к тому чем его жизнь была наполнена. Выпив за компанию чашечку чая, он удалился. Отель, где для него был снят номер, стоял на противоположной стороне от дома Гриппы.

Проводив долгим взглядом Вячеслава Владимировича, Гриппа произнесла.

– И долго ему ещё сидеть в моём подвале?

– По условиям договора – 9 дней – отозвался Семён Иванович.

Гриппа уже знала, что Семён Иванович, бывший майор ФСБ, был единственным штатным сотрудником этой фирмы, на нём была вся организация и коммуникация. Идеологом и руководителем был Леворуков. Остальные сотрудники привлекались по трудовым контрактам. Гриппе всё это было интересно, и она согласилась за отдельную плату доставлять специально приготовленную еду для Вячеслава Владимировича из рядом стоящего отеля где он жил. Глядя на эту еду, Гриппа вслух выражала сочувствие узнику, Вячеслав Владимирович улыбался и забирал из рук Гриппы корзину с едой.

Глава 5

Утром Гриппу разбудил звонок сотового телефона. Она пошарила рукой по тумбочке, там у неё всегда лежали очки и надев их, ткнула пальцем в экран телефона, звонила Карли. Из трубки донёсся взволнованный голос.

– Гриппа, Ваня сказал, что всё же надо идти в полицию.

– Карли, это у них фирма, по переводу в другую реальность.

– Какая другая реальность? Где?

– Сейчас в моём подвале.

Воцарилась молчание.

– Гриппа, у тебя всё хорошо?

– Да хорошо всё, Карли, расскажу потом.

– Приходи Гриппа, Ваня принёс кефали. Я приготовила её по новому рецепту, тебе понравится.

Гриппа потягиваясь выглянула в окно, во дворе было тихо, все ушли на пляж, они взглянули на часы, было без четверти одиннадцать. Одевшись, она спустилась на веранду. С утра она пила всегда горячую воду с лимоном или разбавленный апельсиновый сок, а когда появлялся аппетит – завтракала. К веранде шла Леночка, в одной руке у неё было ведро в другом сотовый телефон, отстранив телефон от уха, и поздоровавшись с Гриппой Леночка с досадой сказала:

– Опять у Карнауховых ребёнок сломал дверцу шкафа. И продолжая разговаривать свернула к беседке. Гриппа достала свою толстую тетрадь, на обложке красовался пингвин, открыв на нужной странице нашла телефон столяра. В этой тетради у неё были собраны телефоны нужных ей служб и людей, а в записной книжке телефона были только друзья и родственники.

Время двигалось к обеду и Гриппе надо было принести, как она выражалась – тюремную баланду, Вячеславу Владимировичу. Передавая ему корзину, она заметила в углу подвала гири, а на гвозде висели какие-то веревки с кольцами. По инструкции, данной ей Семёном Ивановичем она не должна была разговаривать с Вячеславом Владимировичем днём, а только когда он выходил из подвала. Но обычно он выходя, сразу уходил. А разговаривала она в основном с Семёном Ивановичем. То о чём он говорил было для неё новым. От него она узнала историю Вячеслава Владимировича.

Глава 6

Вячеслав Владимирович, будучи школьником, часто приходил на работу к своим родителям. Они оба работали в конструкторском бюро завода по изготовлению оборудования для кожевенной и обувной промышленности. Его отец, Владимир Афанасьевич, был начальником конструкторского отдела. Его стол стоял в конце большой комнаты, отгороженный кульманами. Вячеслав, приходя к отцу, садился за его стол и делал уроки. Его мать Таисия Ивановна, работала технологом в отделе напротив. Вячеславу было очень интересно, когда мать брала его с собой в цех. Он видел как рождались детали, как работали станки. У него был закадычный друг – одноклассник – Аркаша Леворуков. По окончании школы, они поступили в разные вузы. Вячеслав в технологический, а Аркадий в университет на физико-математический факультет. Ещё учась в школе, они вместе ходили в походы, а учась в институтах, стали членами одного из клубов альпинистов. Их обоих привлекал поиск опасностей и борьба с ними. Приключения и переживания наполняли их жизнь, и ещё больше их объединяли. Особое состояние вызывало у них созерцание и тишина гор. Но однажды хрупкость горной породы, чуть не стоила жизни Леворукову, умелыми и смелыми действиями Батаков спас жизнь другу. После окончания учёбы, Батаков пришёл работать в КБ завода в технологический отдел, а Леворуков уехал в Питер и устроился там в какой-то научно-исследовательский институт. Какое-то время они перезванивались, но политические события в стране девяностых годов перевернула судьба двух друзей.

Завод на котором работала семья Батаковых банкротился. Новые веяния носившиеся в воздухе, сулили свободу действий и вдохновляли Вячеслава Батакова. Он быстро разобрался в сути перемен. Связи с партнёрами завода, где работал Батаков, стремительно приходили в упадок, и он оформил ИП, стал продавать в Прибалтику штампы запасных частей для машин и многое другое. Он брался за многие посреднические услуги, деньги не тратил, переводил в доллары, продолжал ездить на старых жигулях, отказывал себе в удовольствиях. Вячеслав понимал, что это явление временное, и когда началась приватизация, переоформил документы с ИП на общество с ограниченной ответственностью, став участником аукционов по продаже муниципальной недвижимости. Вот здесь он и познакомился со своей будущей женой. Её звали Люся, она работала в администрации в комитете поуправлению имуществом экономистом. Люсин папа, спортсмен в прошлом, был хорошо знаком с начальником управления комитета по имуществу, они вместе проводили вечера на теннисном корте, вот по просьбе отца, Люсю и взяли в отдел. Она была миловидна, черты лица мелкие, светлые волосы доставали до плеч. В её фигуре было что-то незащищенное, хрупкое. И вместе с тем, она производила впечатление не слабой девушки, которая смогла бы за себя и постоять. Люся помогала Вячеславу оформлять различные документы, через неё он владел нужной информацией. Все деньги, которые у него были, и которые он зарабатывал на сделках, вкладывал в покупку недвижимости. С Люсей они были уже близки, приходя к ним домой, Люсина мама всегда удивлялась, как это у такого крупного владельца недвижимости никогда нет денег, вечно голодный и ходит в поношенной одежде. Вячеслав не был жаден, но был азартен и за несколько лет выстроил целую империю. Люся была уже беременна на пятом месяце, и надо было жениться, и он женился. Теперь Вячеславу надо было сохранять недвижимость и он стал часть объектов сдавать в аренду, в других заводить совместные предприятия, другими занимался лично. Родители Батакова давно продали свой домик в районном городе Краснодарского края, на его месте выстроился новый отель. Теперь они жили в Краснодаре. Вячеслав вложил деньги в квартиру для родителей на стадии проекта, и поэтому расположение комнат в квартире родителей было очень удобным. Между двух просторных комнат была гостиная, там же была и кухня. В углу стоял большой раскладывающийся диван. Там часто ночевала внучка Батаковых, она была очень похожа на отца. Красивая стройная фигура, ясные светлые глаза обрамляли черные мохнатые ресницы, под пухлыми губами, волевой подбородок. Таисия Ивановна говорила:

– Ну вся в отца.

Вячеслав хоть и редко появлялся у родителей, но регулярно переводил им деньги на карточки. Родителям было по 75 лет, но они были бодрыми. Владимир Афанасьевич, отец Вячеслава, возился в кабинете до поздна, изобретая разные приспособления, которыми была нашпигована вся квартира. Створки шкафов открывались сами при хлопке, жалюзи на окнах, открывались с пульта, шкафчики в ванной выдвигались, стоило нажать на кнопку. Таисия Ивановна находила удовольствие в разведении рыбок, она могла часами смотреть, как они плавали, аквариумы стояли в гостиной почти по всему периметру. Был ещё один житель в квартире – кот Бонифаций, сокращено Боня. Кот был с крупными лапами, среднешорстный серого цвета и совсем беспородный. Он был предан Таисии Ивановне, являлся по первому зову, давая чесать себя где угодно и когда угодно. Был ласков и неприхотлив в пище. Когда приходил Вячеслав, кот садился рядом с Таисией Ивановной, всем своим видом показывая что он, Боня, самый главный для Таисии Ивановны.

Жизнь Вячеслава Владимировича вошла в другое русло. Теперь это были хлопоты по ведению многочисленных дел, касающихся жизни его предприятий. Вячеславу Владимировичу не удавалась на долго отойти от дел, как только он снимал своё внимание то проблемы возникали сами собой. Жизнь была наполнена заботами, встречами, ресторанами, фуршетами. Батакову стало казаться, что он как зашоренная лошадь ходит по кругу. Работа требовала большого расхода энергии, он чувствовал постоянную напряженность. Стал есть много сладкого, фуршеты и переговоры сказались, на теле, он располнел. К спиртному был безразличен, алкоголь его лишь отуплял, не принося удовлетворения. Из его жизни ушли свобода и новизна.

В одном из приездов компаньона из Питера, Батаков решил угостить коллегу курицей, приготовленной по особенному рецепту. Раньше это делали в арендованном у него помещении, а сейчас на их месте расположилась химчистка, поэтому Батаков отправился в соседний большой магазин, где был отдел кулинарии. Он показал рецепт продавцу, та взглянув сказала, что так кур они не готовят, и что здесь надо составлять отдельную калькуляцию, и что ему, Батакову, лучше поговорить по этому вопросу с заведующей производством. И вот тут Вячеслав Владимирович встретил Любу. За разговором о приготовлении курицы, Батаков изучал Любу. Это была полная противоположность его жене, Люси. От Любы веяло мягкой силой. У неё были большие карие глаза, излучающие какой-то магнетизм. Темные волосы выбивались из-под колпака, пышную грудь обтягивал белый халат, вся её фигура дышала жизнелюбием и здоровьем. Любе было лет сорок, у неё был сын – студент МГУ, учился он в другом городе, с мужем она давно разошлась, Люба не говорила почему, а Батаков не спрашивал. Встречи с Любой наполняли Вячеслава Владимировича силой и желанием жить. Если Люся вызывала у него чувство защитника, то Люба его запитывала, как батарейку. Одно время Батакову казалось, что его жизнь вновь наполнилась смыслом и радостью жизни. Со временем Люба стала говорить о переходе Батакова к ней. И чем дальше, тем эти разговоры возникали чаще. При встречах её глаза стали выражать затаённую грусть, изменилось и поведение, но Батаков не мог оставить семью. Жизнь стала невыносимой, когда Люся узнала про Любу. Слёзы, упрёки, обиды и собственное чувство вины разъедали душу. Встречи с Любой стали редкими, и в одну из встреч, она сказала, что выходит замуж и встреч больше не будет. Батаков это принял как должное, но легче ему от этого не стало. Перед Люсей он старался загладить свою вину, но в отношениях появилась трещина, которая никак не исчезала.

Батаков по инерции вёл дела, но вдохновение и жизнерадостность исчезла из его жизни. Вот при таком душевном разладе, он неожиданно и встретил своего друга Аркадия Леворукова. Батаков тогда приехал в свой родной город посетить дочернее предприятие. Зайдя на веранду кафе, выпить чашечку кофе, в сидящем мужчине за столом, он узнал своего друга. Батаков был рад, на него нахлынули волны юности, они оживленно вспоминали свои рискованные приключения, потом плавно перешли к тому, как жили это время что делали. Леворуков за это время закончил ещё один вуз по специальности – психология, был увлечен квантовой физикой, хорошо разбирался в астрологии. Когда перешли к делам сегодняшним, от Леворукова не укрылось, как его друг помрачнел, и состояние депрессии, в которой он находился стало явным. Аркадий, глядя на Вячеслава про себя решил, что приложит все усилия к лучшим переменам в жизни друга. Ведь когда-то, он спас ему жизнь, теперь очередь Леворукова. Конечно, он понимал, что Батаков это не тот клиент, который пришёл к нему и готов изменить свою жизнь. Такие, как правило, не составляли Леворукову больших усилий. Другое дело его друг. Главное в этом деле получить согласие. Это согласие состояло в полном принятии новой игры, условия которой неукоснительно должны соблюдаться. А для этого нужно было убедить, и не просто убедить, Батаков должен был увидеть тупик в своей жизни и оттолкнувшись изменить курс.

Батаков по образованию и внутреннему складу был технарь с развитым логическим мышлением, и Леворукову, что бы убедить Батакова, надо было переводить абстрактные понятия в конкретные образные формы.

Леворуков произнес:

– Вот представь компьютер, который заражён вирусами, он плохо работает, его просто надо почистить.

Потом Леворуков много говорил о жизни с точки зрения квантовой физики. Из его убеждений выходило, что изменяя своё прошлое изменяется и будущее, причём не только будущее имело разную вариантность событий, но и прошлое. Батаков внимательно слушал своего друга, однако рвения перезагружать свой компьютер не проявлял. Леворуков лихорадочно в уме искал фразу, психологи называют её онопкой, которая бы толкуна друга на согласие с условиями эксперимента. Леворуков произнёс:

– Ну, конечно, это рискованно, всё равно, что пройти над обрывом, требует самодисциплины, смелости и отрешенности. Леворуков сделал паузу и посмотрел на Батакова.

– Есть! Подумал Леворуков.

Вячеслав Владимирович, выпрямившись в кресле и подавшись корпусом вперед хрипло выдавил – «Давай твои условия».

Леворуков не стал скрывать своей радости, он точно знал, что Вячеслав с дистанции не сойдет, такой у него характер, и выложил план действий для друга.

Вначале Вячеслав должен был находиться в подвале 9 дней, и стать наблюдателем своей прошлой жизни, сливаясь сознанием и переживая вновь эпизоды своей жизни. При появлении сильных эмоций, Аркадий показал как надо дышать. Есть надо только то, что принесут. Занятия гантелями, и специальными приспособлениями состояло из верёвок и колец, для тренировки мышц тела. Таким образом, по плану Аркадия у Вячеслава поднимется энергетический уровень, пересмотр прошлой жизни даст толчок к вариантности других сценариев жизни.

Аркадий сказал Вячеславу, что обязан соблюдать формальность, подпись клиента в договоре должна быть заверена нотариально с приложением медицинских справок. Батаков окинув взглядом смету, заметил:

– А почему не заложена прибыль в общую сумму контракта?

– Я тебя должен гораздо больше, дай вернуть хоть это.

– Да, ладно тебе, это же было естественно, и махнув рукой Вячеслав добавил – ну как хочешь, если для тебя это так важно, валяй… и поставил свою размашистую подпись.

Батаков, предупредив своих компаньонов и подчинённых, что будет находится не в зоне связи, сидел в подвале четвёртый день. Первые два дня были для него просто, пыткой, хотелось есть, представляя прошлые эпизоды засыпал, ругал себя за мальчишество, согласившись на эту дурацкую авантюру, но при мысли об отказе внутри что-то холодело, и он отбрасывал эти мысли прочь. На третий день он почувствовал, что ему интересно всё смотреть про себя.

По совету Аркадия Вячеславовича, составил список людей и связанных с ними событий, просматривая их по порядку. Но довольно часто его подсознания само определяло порядок. В голове вспыхивали эпизоды, и Вячеслав проживал их вновь. После этих сеансов у него менялось представление о многом в его жизни. Он оценил и увидел, какой большой вклад в реализацию его желаний внесла Люся, а Любу он так и не отблагодарил, за ту жизненную силу, которой она делилась с ним, во многом благодаря ей дела шли в гору. Вячеслав был согласен, с тем, что предложил Аркадий, Любе переписать в дар что-либо из недвижимости, а Люся должна была выбрать что-то, из всего что есть, и с Люсей оформить развод, всё равно прежних отношений не было, да и не жили они уже вместе. Аркадий это взял на себя, потом он рассказал Вячеславу, что Люба была приятно удивлена, а Люся опечалилась но потом деловито выбрала двухэтажное здание в центре города, оно было заселено арендаторами и особых хлопот не требовало.

Батаков пытался понять себя и представить, как он будет чувствовать себя, когда реформирует бизнес. Он прислушивался к своим чувствам. Собственная важность спала, карьера политика его не интересовала. Порывшись в себе он увидел, что чувство ответственности и роль защитника коллектива было главным мотивом его действий. Со временем эти чувства стали перетерпевать изменения, от ответственности он уставал, а люди приходили и уходили в зависимости от оплаты, условий труда и вообще насколько их устраивала сама работа. К концу девятого дня Батаков был готов к реформированию своего бизнеса. По договоренности с Аркадием, он должен был появиться вновь через месяц.

Глава 7

Отсутствие Батакова не стало перерывом в работе у Леворукова, а уже тем более у Семёна Ивановича.

Семён Иванович вёл переговоры со службами и нужными людьми, что бы обеспечить дальнейшие ходы в переводе Батакова на другие рельсы.

Леворукову понравилось бывать у Гриппы, и однажды по её просьбе он согласился на присутствие Гриппы при разговоре с очередной клиенткой. Клиентку звали Марией Ивановной, ей было 59 лет, она приехала на море отдыхать, и случайно увидела рекламу про изменение жизни. Позвонив по телефону, и узнав, что ехать далеко не придется, встретилась с Леворуковым. Леворуков изучал Марию Ивановну, сделал на неё гороскоп, протестировал, по одним ведомым ему тестам, и понял, что характера ей должно хватить для перемен. На веранде сидели четверо – Леворуков, Семён Иванович, Гриппа и Мария Ивановна. Пили чай. Гриппа по этому случаю испекла яблочный пирог. Мария Ивановна жила под Питером, недалеко от Петродворца, место можно сказать кишело туристами. У неё был небольшой домик, перед домиком участок в четыре сотки, она не работала. Дети как она выразилась, жили своей жизнью, заняться ей было не чем, она считала, что поздно в 59 лет начинать какое-либо дело. Проработав до пенсии в отделе внедрения новых технологий НИИ экономистом, она чувствовала, что вся жизнь уже позади, меланхолия и лень были её частыми гостями. Её муж, полковник в отставке, работал в военкомате. Леворуков начал с убеждения Марии Ивановны, что надо проживать свою жизнь в активности, а не в меланхолии и лени. Любимые его сравнение с января 2017 года, стало решение Трампа стать президентом в 70 лет.

На что Мария Ивановна заметила, что у него куча денег, и что же ему не стать президентом.

– А мы вам президентом стать и не предлагаем, заметил Леворуков.

– Мы говорим, что вы ещё очень молоды по сравнении с Трампом, и с девяностолетними людьми. Именно так вы должны думать про себя. Леворуков и Семён Иванович стали перебирать возможные варианты её деятельности. При описании одного из них, у Марии Ивановны загорелись глаза, было ясно, что вариант ей понравился. Он заключался в превращении её домика с двориком в место посещаемое туристами. Для этого внешний фасад дома надо превратить в русскую избу, во дворе соорудить русскую печь с летней кухней, где сами туристы пекли бы хлеб и булки в печи, а во время выпечки игра на балалайке, русские песни, сувениры демонстрация русских обрядов и тому подобное.

А что бы туристы заворачивали к ней, она со своими мероприятиями войдёт в состав туристической фирмы. Подготовку бизнес-проекта, присоединение к туристической фирме, превращение её дворика в русский рай, на себя берет фирма Леворукова. А Мария Ивановна подумает о самодеятельности, рецептуре русских пирогов, кваса и морсов. Мария Ивановна уходя со двора Гриппы всех поблагодарила, было видно, что она вдохновилась идеей. Гриппа язвительно заметила мужчинам:

– А что же это вы в подвал её не посадили, баландочкой не покормили?

Сквозь смех, Семён Иванович сказал, – Это, Агриппина Петровна. Не тот случай, когда баландой кормить надо.

Глава 8

Семён Иванович уехал с Марией Ивановной в Питер, она заключила договор. Леворуков не появлялся. Гриппе без них даже, скучно стало, она вернулась к своей обычной жизни. Решив навестить свою подругу Зину, она надела сарафан в стиле русской красавицы, заколола кренделем волосы и взяла маленькую сумочку. Сумочка хоть и смотрелась миниатюрой, но туда влезало очень много мелких предметов – помада с зеркальцем, расчёска, ключи, телефон и миниатюрная железная фляжка под коньяк, туда Гриппа наливала воду, она это называла стратегическим запасом. Сев в трамвай, гриппа бездумно смотрела в окно на проплывающие мимо здания. В чувство её привёл скрипучий голос кондукторши, она шла мимо сидений и на весь вагон трамвая трубила:

– Берём билеты, в вагоне работает контроль.

В ответ раздался голос тётки с надвинутой до самый бровей шляпы:

– Да не боимся мы, хоть два контроля.

Кондукторша поджав губы и не удостоив вниманием тётку прошла дальше по вагону. Гриппа вышла около универмага решив зайти в отдел готового платья. Помещение, где висела рядами одежда было небольшое и никого, кроме громко говорящих иностранцев не было. По говору и интонации поняла, что это итальянцы. Она подумала, – и что они так орут. Пересматривая на вешалках одежду, Гриппа почувствовала жажду, следствие съеденного утром винегрета с сельдью. Она вытащила свою металлическую фляжечку, и поскольку горло фляжки было узким, то воду она стала вливать в рот чуть отстранив от губ. Вода с бульканьем потекла Гриппе в рот. В комнате воцарилась тишина, итальянцы стояли молча, переводя взгляд с фляжки на Гриппу и обратно. Завентив крышку фляжки, приподняв брови Гриппа проплыла между расступившимися итальянцами. Пройдя пол квартала она свернула на улицу, где жила Зина. Пройдя к дому, в дверях она столкнулась со стайкой девчонок, гостивших у Зины за небольшую плату. По кругу двора Зины стояли времянки, через открытые двери, завешанные тюлью, виднелась нехитрая мебель. Зина у квартиросъемщиков убиралась сама. Посреди двора стоял большой стол, поодаль мангал. Через весь двор поверху потянулись плети винограда, создавая тень во дворе. Гриппа застала подругу в прихожей, Зина яростно обшаривала карманы своей куртки, висящей на вешалке.

– Вот сволочь, ты подумай только вытащил у меня 5 тысяч, вот здесь лежали, ну зараза, только приди домой.

Гриппа поняла, что зараза и сволочь Зинин муж Василий.

Вдруг лицо Зины, озарилось улыбкой, она держала в руках 5 тысяч рублей, которые только эти извлекла из внутреннего бокового кармана куртки.

– У меня Васёк, сроду никогда без спроса ничего не возьмет, Грипп, ты же знаешь, он у меня золотой мужик.

Гриппа знала, что когда Василий, работающий электриком в большом супермакете, приходил навеселе домой, то подсаживался за стол к отдыхающим девчонкам, при этом глаза его замасливались и его рот изображал блуждающую улыбку. Вскоре Зина возникала в проёме двери, и уперев руки в бока зычно трубила – Васяяя домооой!

И Вася вобрав голову в плечи, мелко семеня ногами, норовил проскочить в дверь мимо Зины, отвесив ему подзатыльник, Зина с шумом закрывала дверь.

Поговорив о том, о сём с подругой, Гриппа спросила:

– Зин, а ты хотела бы поменять что-нибудь в своей жизни?

– О чё менять-то – она аппетитно хрустнула солёным огурцом.

– И так нормально.

Детки устроены, живут отдельно. Васёк у меня хоть и выпивает другой раз, но мужик хороший.

– У меня вон хозяйство, она обвела глазами времянки и хихикнула.

– Тебе Грипп, мужика надо, и всё станет нормально.

– Да где его взять-то такого какого надо – в тон подруги сказала Гриппа.

Во времянке напротив открылась дверь и оттуда, крадясь и пошатываясь, застёгивая на ходу брюки, вышел молодой мужчина, из двери донёсся женский бархатистый голос:

– Ну куда – ты Лёвчик…?

Лёвчик одним прыжком достиг калитки и исчез.

Зина хохотнув поведала Гриппе, это что Лёлька из Твери, настоящая сексуальная вампирша, мужика держала трое суток. Уже вечерело и Гриппа засобиралась домой, простившись с Зиной, она решила пройтись пешком. Сентябрь был уже на исходе, но вечера по-прежнему стояли теплые. Гриппа с удовольствием вдыхала разлитый в воздухе аромат моря и сосен. Она любила свой город. Иногда они с Карли уезжали из своего города в Москву, дети Карли жили у неё, а Гриппа с Карли в квартире её детей. В Москве они составляли план где побывать, и много ходили, а потом вспоминали фразу из какого-то комедийного шоу – «отдыхаем мы хорошо, только устаём очень». Гриппа уже подошла к дому, открыв калитку увидела Семёна Ивановича, шедшего к ней навстречу. Гриппа обрадовалась ей было интересно, как там устроились дела Марии Ивановны, и что там с Батаковым.

Семён Иванович рассказал Гриппе, что Батаков, отправлен в дельфинарий. Общение с дельфинами, является неспецифическим методом усиления защитных сил организма, уникальная особенность этих животных – воздействие ультразвуком, что способствует высвобождению нейроэндорфинов, которые ещё называют гормонами счастья. К Вячеславу Владимировичу был приставлен специалист, обеспечивающий безопасность общения дельфина с пациентом – специалиста звали Лера, это была щуплая молодая женщина тридцать пяти лет, у неё было двое детей и муж Анатолий. Лера и Анатолий закончил географический факультет МГУ по специальности океанология, по направлению приехали работать в береговую лабораторию южного отделения океанологии. Анатолий работал в качестве ведущего научного сотрудника, а Лера старшим научным сотрудником. Штат был небольшой, как и зарплата, и Лера периодически подрабатывала в дельфинарии, она любила свою работу. Батакову Лера помогала установить связь с дельфином по кличке Моня. Он часто подвозил её домой, она познакомила его со своим мужем Анатолием. Они стали часто засиживаться за чаем. Анатолий рассказывал об исследованиях на корабле и подводной лодке, батискафе. В его рассказах чувствовалась любовь к морю. О курьёзных случаях в экспедициях он рассказывал азартное и с юмором. Жаловался на недостаток технических средств для изучения моря, но кое-что они разрабатывают сами.

У Батакова рассказы Анатолия вызывали живой интерес, он его попросил показать лабораторию. Через некоторое время, Батаков сделал так, что его взяли в экспедицию, он побывал и на подводной лодке и в батискафе. Вячеслав быстро входил в тему, и даже поступил на географический факультет дистанционного обучения. Это был уже другой Батаков. Новая струя его захватила и вдохнула жизнь. Леворукову даже не пришлось приводить в действие следующие пункты договора. Его друг благополучно переехал в другую для него реальность.

Глава 9

Семён Иванович собрался уезжать совсем в начале в Питер к Марии Ивановне, как он выразился осуществить контроль внедрения, а потом они с Леворуковым выезжают в Марсель. Организация их зарегистрирована, как международная, и клиенты могут быть отовсюду. Гриппе даже взгрустнулось. Семён Иванович взял номер Гриппинного телефона и оставил свой и Леворукова. Гриппа со словами Семёна Ивановича теперь была у них в базе данных внештатных сотрудников, Гриппа занесла их номера в свой телефон в строку контакты.

Была глубокая осень, сосед завозил яблоки в Гриппин подвал, рядом крутилась Варька, двадцатилетняя дочь соседа. Сидя в беседке у горевшего мангала, Гриппа наблюдала за погружением яблок.

– Варь позвала Гриппа, иди давай чайку что-ль попьём.

Варька присела на край лавки. Что бы занять время, Гриппа вспоминая разговоры с Семёном Ивановичем произнесла.

– Варь, вот пожелай себе что ты очень хочешь, но что бы голова не сомневалась в исполнении желания. Варька задумалась, потом зажмурясь со сладким выражением лица, растягивая снова произнесла.

– Я в белой шубке сажусь в свою машину.

– Да…подумала Гриппа, это наверное пространство долго Варьке будет подгонять.

Вслух сказала – ну жди, значит будет. Сосед закончил сгружать яблоки, и посадив Варьку в свой старый жигуль уехал.

– А не посидеть ли мне в подвале, повспоминать…

Гриппа сходила за складным креслом и пледом и юркнула в подвал. Яблоки стояли в ящиках на полках и занимали половину подвала. Стоял крепкий яблочный дух. Гриппа устроилась в кресле укрывшись пледом, взгляд её скользил по ящикам с яблоками, мыслей не было. Она потянулась за крупным румяным яблоком, и обтерев его о край юбки, смачно хрустнула, брызнув соком. Она стала припоминать фрагменты своей жизни под монотонно урчащую вентиляцию, глаза её слипались. Очнулась она, от того, что кто-то её тряс за плечо, открыв глаза она увидела испуганное лицо Леночки.

– Тётя Гриппа, что с вами?

– Я иду, смотрю подвал приоткрыт, и свет горит, думаю забыли закрыть, а тут вижу вы в кресле без чувств.

Гриппа протирая глаза, соображала, что ответить, не говорить же ей, что она в подвале решила жизнь свою посмотреть.

– Понимаешь Леночка, в моём возрасте яблочный воздух стимулирует иммунитет, я в интернете вычитала и вот решила попробовать, ну и вот… заснула.

– А я испугалась, верещала Леночка, думала, что-то случилось с вами.

Гриппа приняла горячий душ, всё же в подвале сейчас сидеть было холодно, и усевшись в кресло открыв очередной детектив на закладке.

Глава 10

Прошло три месяца. Вечером выпал снег, а уже утром под яркими лучами солнца, снег таял стекая блестящими струйками с крыш домов. Гриппа шла по улице, в воздухе носился щебет птиц и звон капели. Возле дома соседа, стояли старые жигули за рулем сидела Варька в белом полушубке из искусственного меха. Поравнявшись с машиной Гриппа от неожиданной мысли, даже поперхнулась.

– Варь, позвала Гриппа.

Варька вышла из машины и подошла к Гриппе.

– Ты что, сама теперь за рулём?

– Ну да, права получила и вот отец отдал мне эту колымагу.

– Варь, ну вот и сбылось твоё намерение! – Воскликнула Гриппа. – Ты в своей машине и в белой шубке.

Варька недовольно покосилась на машину потом перевела взгляд на свою одежду.

– Да это же старые жигули.

– Но машина всё же – вставила Гриппа.

– И шуба-то искусственная, стоит всего 3 тысячи.

– Но белая же, – не отступала Гриппа.

– Ну и почему ваше пространство, решило мне именно это подсунуть.

– Наверное уровня у тебя не хватило, констатировала Гриппа, входя в образ Семёна Ивановича.

– Что значит уровня? – насупилась Варька.

Гриппа напряглась вспоминая речи Семёна Ивановича.

– А это Варь, способность удерживать определённую частоту вибраций внутри себя, стойкость и последовательность в реализации принятых решений.

Варька тупо посмотрела на Гриппу.

– Тёть, Грипп, а попроще-то нельзя?

– Ладно, ну вот ты помогаешь отцу?

– Помогаю.

– А с какими мыслями?

– Без мыслей.

Гриппа задумалась. Должно же быть что-то внутри.

– А с каким чувством, нашлась она.

– Ну неохота, конечно, типа не сделаю точить будет.

– Воот – сказала Гриппа, а надо с удовольствием, с хорошими мыслями, быть благодарной отцу.

Это и есть высокие вибрации внутри, а значит и высокий уровень.

– А если не получается так? Не унималась Варька.

– Тогда действуй волей и убеждением себя.

– А вот Лерке машину купили без всякого уровня.

– А ты цени, те условиях в которых родилась, вот что бы ты делала, если б родилась где-нибудь, Гриппа задумалась и продолжала, например в Замбии.

– Ну и, чтобы я делала в Замбии? – спросила Варька.

Гриппа не знала, чтобы делала Варька в Замбии, и сказала, чтобы закончить разговор.

– Если бы да кабы во рту росли грибы.

Оставив Варьку, Гриппа двинулась в сторону книжного магазина за новыми детективами. Читать в компьютере она не любила, ей нравились книги бумажные, пахнущие типографской краской. Три месяца назад, Гриппа взялась за оживление знаний английского языка, для этого она отвела утренние часы. Во всём остальном жизнь текла по прежним рельсам, до тех пор пока в один из весенних солнечных дней, не зазвонил телефон, на дисплее высветилось – Семён Иванович. У Гриппы радостно забилось сердце. Она почувствовала, что её ждут новые приключения.

Часть 2

Глава 1

Рейсом Москва – Марсель Семён Иванович и Аркадий Игнатьевич Леворуков, через пересадку в Брюсселе, наконец добрались до Марселя. В аэропорту их встретил компаньон и друг Леворукова Завьялов Пётр Фёдорович. В девяностые годы Леворуков помог Завьялову иммигрировать во Францию и создать предприятие по изготовлению измерительной аппаратуры. В уставном фонде предприятия доля Леворукова, в части нематериальных активов, составляла 30 %. Он не вмешивался в работу предприятия и был доволен регулярными отчислениями на свой счёт. Завьялов разглядывал друга, он его не видел почти пять лет.

– Ты не изменился и седина тебя не берёт.

Забегая вперёд, он распахнул дверцу машины. За рулём сидел сын Завьялова. Точная копия отца, только намного моложе, у него были коротко стриженые волосы, торчащие щёткой, круглое лицо, полные губы, под густыми бровями светло-серые глаза, как и отец, он говорил на французском и русском языках.

– А вот мой Генка – сказал Завьялов, – у нас работает, жениться собрался.

– На русской? – спросил Леворуков.

– Нет, на француженке.

Машина остановилась у отеля на набережной. Договорились встретиться вечером в ресторане отеля. Аркадий Игнатьевич, пройдя по коридору, застеленной ковровой дорожкой, открыл дверь номера. Приезжая в Марсель, он всегда останавливался в этом отеле и в этом номере, чтобы поддерживать ощущение комфорта от знакомой ему обстановки. С удовольствием подставив тело под струйки горячего душа, Леворуков вспомнил выражение лица Завьялова. По опыту общения с ним, Аркадий Игнатьевич предположил, что у Завьялова есть разговор к нему. Накинув халат, он подошёл к окну и распахнул его. В комнату ворвался тёплый воздух и шум города. До вечера ещё было достаточно времени и Аркадий Игнатьевич, откинувшись в кресле, стал просматривать каталоги магазинов, надо было выполнить заказы жены и дочери. Горячий душ и мелькание товаров, усыпили Леворукова. Разбудил его стук в дверь.

На пороге стоял улыбающийся Семён Иванович, гладко выбритый, отдохнувший и пахнущий французским парфюмом.

Переодевшись, Аркадий Игнатьевич с Семёном Ивановичем спустились в ресторан. За столиком у окна их ждал Завьялов Пётр Фёдорович. Развернув меню, он ткнул пальцем в одно из названий.

– Вот, это блюдо они готовят превосходно. Рекомендую вам.

Официант застыл поодаль от столика в ожидании заказа. Вскоре на столе появилось аппетитно пахнущее мясо. Официант открыл бутылку красного вина. Пётр Федорович, прожевав очередной кусок мяса и запив его красным вином, проговорил:

– Аркаш, у меня к тебе дело, мой Генка собрался жениться. Я бы хотел до свадьбы отправить их в путешествие на юг России, пусть побудут вместе. Я сам с ними поеду, и ещё поедет брат моей жены – Жюль, ты его видел – помнишь такой худощавый француз с бородкой. У него отпуск, он любитель делать фильмы. Я бы очень хотел, чтобы вы с Семёном Ивановичем взялись за организацию этого путешествия. Леворуков удивленно поднял брови и развел руками.

– Так это не наш профиль, Петь, ты же знаешь. Я вам порекомендую и если хочешь, подключу к фирме, которая занимается туристическим досугом.

– Аркаш, тут есть элементы вашей работы, мне хотелось, что бы это путешествие проходило нестандартно.

– Ну, это же просто работа по развлечению – сказал Леворуков.

– Ну, Аркаш, всего-то две недели – настаивал Пётр Фёдорович, при этом он на салфетке написал сумму контракта и подвинул салфетку к Леворукову.

Взглянув на сумму, Аркадий Игнатьевич констатировал:

– ЩЕДРО.

Немного помолчав, и обменявшись взглядом с Семёном Ивановичем, Леворуков сказал:

– Ну ладно, уговорил.

Глава 2

Проработав в Марселе, Леворуков с Семёном Ивановичем были готовы к отъезду. Поразмыслив, где расположить Завьялова с компанией, они остановились на доме Агриппины Петровны. Семён Иванович, позвонив ей из Марселя, убедился в возможности приезда и согласовал дату заселения.

Агриппина Петровна обрадовалась будущему приезду гостей и тому, что она включена участницей проекта и чтобы максимально высвободить время для ожидаемой работы, решила сделать заготовки обедов на будущее для себя. Она достала большой кусок мяса из холодильника, почистила лук, чеснок. Всё это она хотела перемолоть на своей новой немецкой электрической мясорубке и, налепив котлет, отправить в морозильник.

Был конец мая и первые жильцы уже заселились в комнаты. Агриппина готовила еду уже на веранде, слева и справа по противоположным сторонам большой веранды стояли мини – кухни, оборудованные всем необходимым. Справа кухня была для жильцов, которые хотели себе что-то приготовить, а слева кухня только для Агриппины. Жильцы готовили редко, а сама Агриппина Петровна выходила готовить, когда все уходили на пляж. В холодное время она готовила у себя в мансарде. Агриппина включила мясорубку, раздался мерный рокот и она запустила первый кусок. Гриппа не слышала, как подошла сзади соседка Дуся и от её приветствия вздрогнула. Дуся, увидев мясорубку, восхитилась качеством помола мяса.

– Гриппа, ты не против, если я сейчас принесу свой кусок смолоть.

– Неси, конечно.

Дуся вскоре вернулась, неся в руках тарелку с небольшим куском мяса, очищенной луковицей и двумя зубчиками чеснока.

– Надо же, работает как зверь, что хочешь смелет – приговаривала Дуся, приминая ложкой фарш. Тут у неё зазвонил телефон, разговаривая, она прижала телефон плечом к уху и, накрыв фарш салфеткой, кивнула Гриппе и ушла. Помыв мясорубку и протерев стол, Гриппа сварила себе кофе. Не успев допить, Гриппа увидела возвращающуюся Дусю, выражение лица у неё было растерянным.

– Гриппа, я у тебя фарш не оставляла? – и обшарив глазами стол, плюхнулась на стул.

– Ты его точно с собой унесла, шла и по телефону всё говорила. Я представляешь, говорила Дуся, всё обшарила, помню, что вроде на стол в кухне поставила, потом мне брат позвонил, они с Танюхой из отпуска вернулись. Ну, поговорила, захожу, думаю сейчас котлет поджарю, а фарша нет, и тарелки нет.

– А может ты его выронила, когда по тропинке шла и за разговором не заметила, а тарелку пустую уже поставила – предположила Гриппа.

– Так и тарелки-то нет.

– Да… протянула Гриппа.

– Может это домовой взял – сказала Дуся, мне рассказывали, что домовые предметы всякие прячут, а потом подкидывают назад, когда всякую надежду потеряешь найти. Гриппа недоверчиво посмотрела на Дусю.

– Пойдём вместе, поищем.

Дусин дом был рядом, они прошли через калитку в саду. Гриппа внимательно смотрела на дорожку, пройдя к крыльцу, осмотрела лавку где, по словам Дуси, она сидела и разговаривала по телефону. Пройдя на кухню, Дуся уже в который раз распахнула холодильник, демонстрируя Гриппе отсутствие фарша. Гриппа стала осматривать стол. Стол по внешнему виду напоминал комод, он был старым, Дуся его покрасила в белый цвет и прилепила по краям розочки из салфеток, стол стал в стиле прованс. Розовые занавесочки в мелкий цветочек, красовавшиеся на окне хорошо сочетались со столом. Гриппа заглянула за стол и заметила застрявшую тарелку между стеной стола и стеной под окном, но фарша не было. На подоконнике важно сидел большой пушистый рыжий кот. Кот внимательно следил за тем, что делают женщины. Гриппа показала Дусе на валяющуюся тарелку, а потом на кота. Кот, прижав уши и округлив глаза, выжидательно смотрел на Дусю.

– Пойди сюда сволочь рыжая, – сказала Дуся.

Стаскивая кота с подоконника, Дуся раскрыла пасть коту и стала нюхать. Кот благоухал свежим фаршем и чесноком.

– Сожрал гад.

Отпустив кота, Дуся сокрушенно сказала, – и куда ему только влезло столько фарша. Посмеявшись Гриппа ушла.

Глава 3

На следующий день Агриппина Петровна встречала гостей. К дому подъехал микроавтобус, Семён Иванович по-хозяйски распахнул дверь перед гостями. Гриппа выпорхнула в сарафане навстречу. Приветливо улыбаясь, её брови чуть вздрагивая, взлетали вверх, что делало её лицо ещё больше приветливым. Этой мимике научил её друг из Краснодарского театра. Гриппа провела всех на веранду и усадив за стол, продолжая улыбаться, теперь уже только уголками губ, стала разливать чай из самовара. Она заранее выставила на стол мёд, варенье, лимон и небольшие крендельки с маком. Семён Иванович шепнул Гриппе – вообще-то французы не пьют утром чай с кренделями, предпочитают кофе.

– Ничего, пусть вписываются в русскую действительность – также шепотом ответила Гриппа.

Незаметно она разглядывала гостей. Завьялов Пётр Фёдорович, был типичный русак, коренастый с коротко стриженными стоящими щетиной светлыми волосами, с круглым лицом, полными губами и светло-серыми глазами. Его сын Гена – точная копия отца, только моложе. Их манера держаться ничем не выдавала, что они живут не в России. Гена постоянно находился с отцом, а сейчас и вовсе стал у него работать и все его движения тела были как у отца.

Всё внимание Гриппы сосредоточилось на Лорен – будущей жены Гены.

От неё веяло незнакомыми Гриппе флюидами, Лорен не говорила по-русски и Гриппа наблюдала за её движениями и мимикой лица. Она была невысокого роста, худенькая, узкобедрая, но не бесформенная, лицо немного скуластое, брови у основания широкие, переходящие почти в прямые линии, серые глаза имели оригинальную форму, про такие говорят – рыбками. У неё была короткая стрижка, впереди прядь темно-русых волос, доходившая до мочки уха. Губы имели чёткий рисунок. Гриппа не сказала бы, что Лорен красавица, но живые смешливые глаза под её редкой формы бровями, придавали ей шарм и обаяние. На ней были светлые бриджи и белая батистовая туника, доходящая до бёдер с глубоким у-образным вырезом на груди. Гриппа с удивлением наблюдала за поведением Лорен. Эта девочка вела себя непринужденно и естественно, совершенно не заботясь о том, какое она произведёт впечатление, лицо её выражало добродушие. Гриппа сравнила её с девчонками, которых знала. Ощущалась разница, вне сомнения, что Лорен мир воспринимала иначе.

Гриппа перевела взгляд на Жюля, он был братом жены Завьялова Петра Фёдоровича. Жюль был высоким и худым, вдоль тела висели жилистые волосатые руки, доходившие почти до колен, тёмный курчавый, кое-где с сединой волос, короткая стриженая бородка, тянувшаяся от уха до уха, украшала его смуглое скуластое лицо. Его большие карие глаза излучали интерес. Гриппе он понравился. Когда она встретилась с глазами Жюля, то почувствовала приятное волнение. Посидев некоторое время за столом, Гриппа проводила гостей до их комнат. По предварительной договорённости Агриппина должна была на одни сутки разместить молодых – Гену и Лорен, у себя в мансарде. Утро следующего дня, должно было начаться для Лорен и Гены – романтично, оставив приятное воспоминание. Гена должен был проснуться раньше Лорен и как Ромео, только не петь под окном, а забраться по лестнице до окна мансарды, которое было на уровне второго этажа и позвать Лорен в открытое окно, вручив ей букет роскошных пионов, говоря что-нибудь возвышенное. Всё было готово к утру, Жюль с камерой спрятался в беседке, Гриппа приготовила букет и легкую алюминиевую раскладывающеюся лестницу. Она с Завьяловым тоже устроилась в беседке, понаблюдать за происходящим. Появился Гена. На нём были плотно облегающие тело джинсы. Он приставил лестницу к стене дома, она доходила, как раз до окна. Гриппа вручила букет. Генка, медленно перебирая ногами стал подниматься, перед двумя последними ступеньками у него зазвонил телефон, лежащий в заднем кармане джинс. Он потянулся в карман взять телефон и, вытаскивая его, слишком переместил корпус вправо, лестница сдвинулась в бок и, пройдя критическую точку, с нарастающей скоростью стала падать. Генка, взмахнув букетом и отчаянно матерясь, упал на кусты. Проснувшись от шума Лорен, высунулась в окно и, увидя расцарапанного Генку, с возгласами на французском кинулась вниз по лестнице. Генка поднялся, тело было в царапинах, но ушибов не было, он выдернул из кустов потрёпанный букет и вручил подбегающей Лорен. Спустя некоторое время все сидели на веранде, Лорен смазывала зелёнкой царапины на теле Гены, тот морщился, но всё же это не мешало чувствовать себя героем событий. Отец его увещевал:

– Ничего, раны украшают мужчину.

Семён Иванович торопил всех с завтраком, должен был подойти микроавтобус, который повезёт их на экскурсию в заповедник Краснодарского края, это должно было занять несколько дней, а ещё надо было собраться. Агрипине Петровне Семён Иванович поручил за время их отсутствия подготовить творческую, чисто русскую домашнюю посиделку с нашей русской самодеятельностью.

Гриппа предложила Семёну Ивановичу, пригласить творческий коллектив песни и пляски из местного дома творчества, но он сказал, что надо именно сделать по домашнему, так сказать, показать талантливость простого русского человека.

– Споём русские песни, потанцуем, только никаких дискотек 80-х, добавил он, станцуем барыню, вальс.

Гриппа округлила глаза.

– Справитесь? – с улыбкой осведомился Семён Иванович.

– Постараюсь – протянула задумчиво Гриппа.

Гриппа соображала, вальс она уговорит станцевать Карли с мужем, может кто и присоединится. Песни русские сыграет на баяне сосед напротив, он иногда на свадьбах подрабатывает игрой на баяне. Песни она распечатает и даст всем участникам. Слов-то наизусть никто не помнит, ну, а барыню станцует Леночка со своим женихом. И под конец вечеринки песню инсценируем – как родная меня мать провожала, так и вся моя родня набежала. Она подумала, что исполнять эту песню должна непременно Зина. Голос у Зины был звонкий и пела она душевно, а главного героя, – Ванька, кого в солдаты провожали, сыграет и споёт Леночкин жених, он даже участвовал в городском фестивале песни, и внешность у него была соответствующая – рослый, светловолосый и кучерявый. Гриппа не стала откладывать разговор с Зиной на вечер и решила пойти к ней сразу.

По дороге купив кулебяк, Зина торты не признавала, Гриппа подошла к дому Зины. Калитка была не заперта, войдя во двор, Гриппа услышала разговор на повышенных тонах, доносящихся из открытой двери дома. Отодвинув висевшую тюль на входе, Гриппа увидела Зину, бинтующую локоть мужа, вокруг на полу валялись рулоны обой и разлитый свежесваренный обойный клей.

– Вот Гриппа, полюбуйся – вопил Зинин муж Васёк, чуть меня не убила.

Зина громко оправдывалась.

Из семейной перепалки Гриппе стало ясно, что они решили поклеить комнату новыми обоями и Зина нарезала несколько кусков обой, намазав их клеем, а Василий, её муж, стоя на спинке стула их, клеил сверху, при этом Зина сидела на стуле, удерживая баланс. Приклеивая очередную полоску обоев, Василий начал говорить жене, что она полоски делает всё короче и короче. Зина уверяла, что резала точно в размер, на что Василий сказал, что б она посмотрела внимательней, что Зина и сделала, встав со стула. Васёк грохнулся вместе со стулом, опрокинув клей.

– Вась, случайность ведь, – говорила Гриппа, – видишь, как Зина – то переживает и ухаживает за тобой.

– Во – во, не унимался Василий, только и получаешь внимание, когда почти что при смерти.

– Это кто при смерти-то!? – вскинулась Зина.

– А морально, ты Зин, не учитываешь, что убила. Встала со стула и не подумала, что я стою на спинке.

– Да ладно, Вась – вставила Гриппа – до свадьбы заживёт.

– Это до какой же свадьбы?

– До годовщины, Вась – уточнила Гриппа.

Василий почувствовал, что это самый благоприятный момент, чтобы вытащить из шкафчика, что висел от него по правую здоровую руку, бутылку с травяной настойкой на водке. Зина настойкой растирала колени осенью. Он потянулся и захватил рукой пузатую бутылку с настойкой.

– Полож на место – твердым голосом сказала Зина.

– Дык, Зинуль, стресс снять, под Гриппину кулебяку 50 грамм самый раз.

– Полож говорю, кулебяку и с чаем съедим.

Зина вплотную придвинулась к сидящему на стуле мужу и протянула руку, что бы отобрать бутылку, её объемная грудь уперлась в лицо Василию. Василий поднял руку с бутылкой вверх, Зина потянулась за рукой и потеряв равновесие всем телом навалилась на Василия. Стул с грохотом опрокинулся, бутылка покатилась по полу.

– Ой, сейчас задохнусь под тобой, смерти моей хочешь, – орал Василий, пыхтя, выбираясь из-подЗины.

– А что ж ты не задыхаешься, подо мной в другом деле?

– Зинуль, дык это не тот случай.

– Давайте уже чаю попьем с кулебякой, пока вы тут еще что-нибудь не перевернули – сказала Гриппа.

Зина выдвинула стол на середину комнаты, расставила чашки, достав абрикосовое варенье и посмотрев на банку, сказала.

– Вот дети принесли, наконец-то сами что-то начали заготавливать.

– А то всё мам да мам.

За чаем Гриппа рассказала про своих гостей и про вечеринку, и про то, что она надеется на их участие в сцене, добавив, что выступление платное. Васёк сразу оживился.

– И сколько платят?

– А что ты забеспокоился – вскинулась Зина.

– Ты Гриппа финансовые вопросы со мной решай.

– Значит, договорились – сказала Гриппа, вечером вас жду на репетицию.

Уходя от Зины, Гриппа завернула в дом творчества, который стоял на той же улице, где жила Зина. Директор Ольга Ивановна, была одной из подруг Гриппы. По телефону Гриппа договорилась о встрече. Пройдя через фойе, украшенное картинами, занимающимися в кружках живописи, Гриппа вошла в комнату, где висели всякие костюмы. Ольга Ивановна поджидала Гриппу.

– Вот посмотри эти сарафаны, их недавно отшили. Они разные по длине и фасону.

Гриппа перебирала висящие на вешалке сарафаны.

– Какая красота! – воскликнула Гриппа.

Сарафаны были красные, бирюзовые и зелёные. На всех была отделка вышитой бейкой, к ним прикладывались белые блузки с широкими рукавами, на рукавах поперёк пришита расшитая бейка. Гриппа померила бирюзовый сарафан и надела на голову расшитый бисером кокошник, на лоб спустилась бахрома из бисера, это было очень красиво. Гриппа с восхищением крутилась около зеркала.

– А ты посмотри, какие мы сшили костюмы зайчика и медведя – сказала Ольга, вытащив из сундука стоящего около стены, костюмы. Гриппа потрогала мех, из которого были сшиты костюмы.

– Замечательное качество – одобрила Гриппа.

Сложив костюмы в пакеты, вызвала такси.

Машина подъехала быстро и, заверив Ольгу, что через два вернёт костюмы, Гриппа уехала.

Вечером народ стал стекаться на репетицию. Когда стали петь песни, появились зрители из отдыхающих у Гриппы, они даже хлопали и было видно, что их одобрение и интерес вдохновлял и репетирующихся. Перейдя к танцам, стало очевидным, что веранда для действий не подходит.

– Может на газоне будем, а вокруг столики из беседок вытащим со стульями – предложила Дуся.

– Так мы весь газон вытопчем – деловито заметила Карли.

– А может мы газон-то закроем вон, Грипп, у тебя за флюгером щиты деревянные без дела лежат, и сделаем из них такой – вот подиум – и Зина размахнула руками вправо и влево в стороны газона.

Деревянные щиты у Гриппы остались после строительства дома, думала пригодятся, но они до сих пор были не востребованы и она уже давала объявление об их продаже.

– Ну ладно, давайте мужики, тащите их на газон – скомандовала Гриппа.

Уложив щиты, оказалось, что их явно мало для импровизированного подиума.

Тогда Василий, Зинин муж, предложил по – быстренькому сбить из досок не хватающие несколько метров. Доски взяли у Гриппы, а бруски принёс сосед, что яблоки у Гриппы хранил. Недостающие метры подиума были сбиты. Репетировали танцы уже при свете фонарей. Отдыхающие пускались в пляс вместе с артистами. Вечер получился весёлым. Разобрав костюмы, домашние артисты стали ждать вечера следующего дня, на который был назначен их дебют.

Глава 4

К обеду вернулись гости из поездки в заповедник. По их лицам было видно, что заповедник произвел на них впечатление.

Рассаживаясь за столом веранды, Жюль подождал пока сядет Гриппа и свой стул поставил рядом с ней. Это перемещение Жюля не от кого не укрылось, а Генка даже позволил себе понимающе ухмыльнуться. Гриппа одарила Жюля немигающим, чарующим взглядом. Глаза Жюля вспыхнули. Надо сказать, что глаза у Жюля были на редкость очень выразительные, все, что происходило у него внутри, выражалось во взгляде. Скрыть ему что-либо было просто невозможно, глаза выдали бы его сразу. Жюль знал английский и Гриппа могла с ним обмениваться примитивными фразами. Её обучение английскому продолжалось, но свободно говорить на этом языке, она ещё не могла.

– Какая у вас огромная территория, мы облетали заповедник на вертолёте. Видели стадо диких кабанов и даже бурого медведя, как-то было удивительно смотреть на зверей не в вольерах зоопарка, а просто в природе.

– А цены у вас какие! Вот бы у нас так. Всё дёшево. – Продолжил Генка.

– Хм, – про себя подумала Гриппа, дёшево, конечно при таком то курсе рубля к евро.

Послышались звуки музыки с набережной, музыка была в стиле кантри и блюграсс. Играла небольшая группа музыкантов, состоящая из девушки, играющей на скрипке, парня с банджо и одного гитариста. Они играли уже третий вечер, собирая небольшую толпу слушателей. Лорен, услышав звуки банджо, вскочила, захлопала в ладоши и что-то лопоча на французском, стала тащить Генку на набережную. Генка, как медведь нехотя и медленно двинулся за Лорен. Лорен, шлёпая босыми ногами, опередив Генку, подлетела к играющим и стала что-то им говорить на английском. Девушка со скрипкой, по-видимому, хорошо понимала, что говорила Лорен и переводила своим друзьям. Лорен взяла микрофон и запела под аккомпанемент банджо, скрипки и гитары. Она, казалось, никого не видела перед собой, отдаваясь ритму музыки и своей внутренней фантазии. Генка вернулся на веранду и, взяв стул, понёс его на набережную. Сев напротив поющей Лорен он, скрестив руки на груди молча слушал. Вся компания вышла на набережную посмотреть на исполнителей.

Гриппа с интересом наблюдала за Лорен. Голос у неё оказался чуть хрипловатым, что придавало исполнению своеобразный шарм, движения её были забавными, как у ребёнка – непосредственны и задорны. Глаза полны энергии. В её движениях не было никакого жеманства, пошлой томности, которыми были полны современные музыкальные клипы с молодыми девицами. Смотря на поющую Лорен, Гриппа придвинулась поближе к Завьялову, ей хотелось узнать про семейное положение Жюля, прежде чем позволить себе увлечься им, в присутствии Завьялова, ведь его жена сестра Жюля, могли быть неприятности, которых Гриппа тщательно избегала.

Как бы между прочим, она спросила:

– А что Жюль, женат?

– Нет, давно холостяк, отозвался Завьялов и с улыбкой добавил, можно сказать уже закоренелый холостяк.

– А Лорен как артистка и поёт хорошо – продолжила Гриппа.

– Она в Марселе поёт в барах и кабаре. Сказал Завьялов и учится на последнем курсе университета. Перед ней выбор – или музыкальная карьера или работы по специальности. Гриппа не стала вникать, что ждут от Лорен Завьяловы, её интересовал Жюль.

Подойдя к Жюлю и взяв его под руку, она предложила ему прогуляться по набережной. По сиянию глаз Жюля, Гриппа поняла, что он очень рад предложению. Он старательно повторял русские слова за Гриппой, по дороге предлагал на английском то мороженное, то кофе, а потом купил букет роз, у девушки, продававшей на набережной цветы из большой плетёной корзины. Гриппа с удовольствием принимала ухаживание Жюля. Рядом с ним ей было уютно. Вечером, над морем завис оранжевый диск солнца:

– Скоро придут мои друзья – сказала Гриппа, пойдём домой, она подкрепила английские слова жестами.

Жюль, понял Гриппу и шёл с ней рядом, бережно поддерживая её рукой, как будто Гриппа была дорогой хрупкой фарфоровой вазой.

По двору дома уже расхаживали Гриппины друзья в концертных костюмах. Зрители из отдыхающих заняли места в своих беседках. Столики и стулья стояли полукругом вокруг подиума. На одном из столов красовался самовар, чай в пакетиках конфеты в ажурной белой вазочке, на другом столе стояли вода и сок с длинными фужерами. Кофе машина была на веранде, там же белые чашечки под кофе, рядом сахар и сливки, Гриппа предложила Семёну Ивановичу поставить вино, но Семён Иванович сказал, что не будем поддерживать миф о русском пьянстве. Пока все собирались, сосед играл на баяне всё в подряд, что знал, и цыганочку, и на сопках Манчжурии, и очи чёрные. Наконец подошли последние артисты. Зазвучал вальс, вышла Карли, одетая в красный сарафан, который делал её фигуру очень привлекательной, её муж, кружась с женой в танце, не сводил с неё глаз, в таком наряде она казалась ему сказочно красивой. Бисеринки, нанизанные на короткие ниточки, вокруг кокошника на голове Карли, раскачивались в такт движениям. Когда вальс зазвучал во второй раз, на подиум потянулись отдыхающие. Неожиданно Жюль пригласил Гриппу. На удивление Гриппы, Жюль хорошо танцевал вальс. Кружилось уже несколько пар, может быть и у других было желание, но вместимость подиума была ограничена. Потом было спето несколько песен, текст был напечатан крупным шрифтом с учётом недостаточной освещенности, хотя и повесили дополнительно фонари кустарного изготовления, это был провод с присоединёнными лампочками, а к ним полукругом пристроенные колпаки из разноцветного пластика. Эта гирлянда у Гриппа хранилась для новогодних праздников. Она её вывешивала во дворе вокруг наряженной ёлки. Сейчас эта гирлянда очень пригодилась. Пели дружно и с чувством. Зина с Дусей пели частушки, при этом они поводили плечами, отбивая дробь ногами, а в конце частушек громко и пронзительно визжали. Проходящие мимо изгороди дома Гриппы отдыхающие пытались сквозь ограду поглядеть на происходящее. Некоторые просто останавливались и слушали. Сосед заиграл барыню. На центр подиума вышла Леночка с женихом. Гриппа, глядя как они кружились и ходили по импровизированной сцене, удивлялась, откуда молодежь знает эти забытые движения. Кто-то из зрителей начал подсвистывать. На сцену выскочил, отдыхающий у Гриппы, – Любятов Серафим Иванович, в клетчатых шортах и футболке, он яростно стал топать ногами в сандалях со светло-серыми носками, доходивших ему до середины икр ног, а потом принялся плясать вприсядку, демонстрируя недюжинную крепость и сноровку. Барыню плясали несколько раз, сосед мелодию наигрывал в разных вариантах. По лицам гостей Гриппа видела, что зажигательные русские танцы не оставили равнодушным никого.

Под конец вечеринки шла инсценировка песни. Сосед с баяном встал на подиуме с боку, все остальные выстроились по центру. Вперёд вышел Леночкин жених, он играл Ванька, которого в солдаты провожали. На нём была белая рубаха на выпуск, подпоясанная красным поясом, брюки заправлены в высокие сапоги. На голове красовалась фуражка с лаковым околышком, в петлице фуражки красовался цветок. Выдвинувшись вперёд он громко и раскатисто запел:

– Как родная меня мать провожала, тут и вся моя родня набежала.

К нему протиснулся Васёк, Зинин муж, на нём были надеты широкие штаны в синюю полоску, заправленные в сапоги, куцый чёрный пиджак, из-под которого торчала кумачовая рубаха на выпуск, голову венчала чёрная фуражка. Васёк фальцетом завопил!

Следующий куплет пела Зина, она вышла вперёд, закрыв спиной Васька, и расправив грудь, в расшитом сарафане зычно запела!

Дусин муж, пританцовывая вприсядку, и поворачиваясь на руках, упираясь в пол, пропел

Пышнотелая Дуся, уперев руки в бока двинулась на Ванька, голосом прокурова запела!

Тут Ванёк, Леночкин жених, придерживая фуражку с околышком, что б цветок не отвалился, сделал поклон и запел своим красивым голосом!

– здесь он окинул всех стоящих на подиуме грозным взглядом и продолжил:

Потом все вместе хором запели, при этом ногами выбивали дроби, повизгивали, а Зина даже трясла плечами как в цыганских танцах.

Сосед на баяне продолжал играть и вся цветастая компания на подиуме улюлюкала, свистела, верещала и топала ногами.

Ряды танцующих пополнялись, там уже и Лорен с Генкой кружились, Завьялов топал ногами на газоне, на подиуме уже места не было совсем. Дуся затянула Жюля на подиум, треся перед ним плечами, кокетливо поводила глазами. Кружась в самой середине импровизированной сцены, Дуся почувствовала, что её каблук застрял между сбитыми досками, в тот же момент она стала падать и подбила ещё двоих, кто-то хотел удержать падающих, но не удержав упал сам, подбив рядом танцующих. Всё это произошло в считанные секунды, а сосед всё продолжал играть на баяне.

Гриппа, глядя на эту сцену застыла с чашкой в руках, это ей напоминало какую-то сцену из фильма, не хватало только стрельбы.

Генка, вылезая из-под жены Серафима Любятова, со смехом сказал:

– Да… финал был очень эффектным в этой сцене.

Потом долго смеялись, разбирая кто на кого упал, и почему. Ещё долго звучал баян, разошлись далеко за полночь.

Утро следующего дня выдалось очень жарким, на солнце столбик градусника полз к отметке 40 градусов. Местные называли эту жару аномальной, а приезжие, как ни в чём не бывало, шли на пляж. По их понятиям, раз юг, должно быть жарко, они и приехали за тем. Гриппины гости встали поздно, и стойко отправились в ресторан отеля напротив, там их ждал завтрак. Гриппа завтракала у себя. Она вставила половину апельсина в соковыжималку и подождала, пока струйка апельсинового сока не иссякнет, заправила вторую часть апельсина, в её голове крутилась мысль о Жюле. Разбавив сок кипячёной водой, она села в кресло. Покачиваясь, она строила версии отношений с Жюлем. Незнание языка явно мешало общению. Зазвонил телефон, на дисплее высветилась – Света. Это была Гриппина родственница. Проведя пальцем по дисплею, Гриппа включила громкую связь, она не любила держать телефон около уха и по возможности пользовалась громкой связью. Воздух огласился Светиным верещанием.

– Тёть Грипп, ну это просто беспредел, меня тётка опять записала отдыхать на сентябрь. Уже был сезон для отдыха на юге и Гриппина двухкомнатная квартира на все месяцы сезона была расписана между родственниками. За порядком заселения следила Гриппина тётка, она же и собирала с них деньги на погашение коммунальных услуг, и сама оплачивала счета ЖКХ.

Света продолжала верещать:

– А я в прошлом году была в сентябре, пришлось отпрашиваться в деканате.

– А мне надо сейчас, а тётка говорит, что у Валерии с Лёвкой дети в первый класс идут, и им школу прогуливать нельзя, видите ли. У них занятий-то вначале почти и нету. И что там им пропускать-то, когда они и так на пол года вперёд всё уже знают и умеют. Гриппе очень не хотелось влезать в дела порученные тётке, её устраивало, что она занимается её квартирой, Гриппа задумалась.

– Свет, ты ведь на ин. язе учишься.

– Да – подтвердила Светка.

– А язык какой профилирующий?

– Французский.

У Гриппы созрела мысль.

– Свет у меня всё занято, могу тебе предложить только флигель, там есть топчан, бельё я тебе дам, удобства на улице, а готовить будешь на кухне веранды. Плата твоя будет состоять в переводе с русского на французский и наоборот.

– А что переводить-то? – поинтересовалась Света.

– Мою речь на французский, а речь француза на русский.

– Вот это да, воскликнула Света, что прямо живой настоящий француз у вас есть?

– Есть, Свет.

– Я согласна, к вечеру буду у вас, спасибо тётечка Агриппиночка.

Гриппа, взяв комплект белья, пошла к флигелю. Он был не большим дощатым строением, там она сушила травы, одни травы предназначались для ванн, другие для отваров, там же сушила и ягоды. Отвары сушёных ягод имели совсем другой вкус, чем отвары из ягод замороженных в холодильнике, там же у неё стояли коробки с разными вещами, которые могли бы ей пригодится когда-нибудь. Окно было одно, но оно было большим, чуть поодаль стоял топчан. Гриппе нравилось превращать любые помещения в уютные и необычные. Висящие травы по стенкам комнаты флигеля, превращали комнату в шалаш. Окно было задёрнуто занавесками с ромашками, цвет занавесок фиолетово-голубой сочетался с пледом, наброшенным на топчан, гора из маленьких цветных подушек завершала ансамбль одной стороны комнаты флигеля. По другую сторону комнаты, вдоль стены на полках стояли рядами картонные коробки, Гриппа их взяла в магазине из-под разных товаров, покрасив их разные цвета, они были в полном сочетании с интерьером. На коробках приклеены листочки с описанием, того, что лежит в коробках. На полу красовался плетёный из клочков коврик в голубоватых тонах. Положив сверху бельё, Гриппа вышла.

Глава 5

Гриппа ждала возвращения гостей не раньше семи вечера. Сейчас они были в дельфинарии, Леворуков, позвонив своему другу Батакову, договорился о присутствии своих гостей на репетиции выступлений дельфинов.

Гриппа усевшись на своё любимое кресло, стала думать, о чём она будет говорить с Жюлем. К калитке подъехала машина, из неё вышла Света. Водитель, обойдя машину, вытащил чемодан из багажника и поставил его на обочину дороги. Света, расплатившись с водителем, подхватила чемодан за выдвинутую ручку и покатила его, стуча колёсиками по вымощенной камнем дорожке Гриппиного двора. Гриппа открыла перед ней дверь флигеля.

– У-у-у, как тут, похоже на домик колдуньи – она села на топчан, оценивая его упругость, повертела головой по сторонам.

– Спасибо, очень уютно, я думала, будет намного хуже.

У Гриппы зазвонил телефон, на сей раз звонил муж соседки Дуси – Жора.

– Агриппина, выручай, нам с Дусей надо срочно ехать в Краснодар, Валерка приехал с боевых действий на короткую побывку к семье, а у меня дежурство ночное в музее, побудь, пожалуйста. Там, ты знаешь и телевизор и компьютер есть, я недавно туда принёс кофеварку электрическую. Гриппа в прошлом уже не раз выручала Жору, но сегодня в Гриппины планы это совсем не входило, она рассчитывала провести вечер с Жюлем, поговорить с ним, имея личного переводчика.

Помолчав некоторое время, она сказала:

– Ладно, Жор, ключи занеси, во сколько там надо быть?

– Заканчивают они работу в шесть вечера, а я прихожу к семи. Спасибо Грипп.

Гриппа набрала телефон Семёна Ивановича.

– Семён Иванович, что если сегодня Гена проведёт ночь в музее.

– Поясните – деловито отозвался Семён Иванович.

– Сосед – сторож музея срочно уезжает и просил меня побыть ночью в музее.

– А для Гены это небольшое разнообразие, пожалуйста… мне, если честно, очень не хочется сегодня там быть.

– Вы в любом случае туда не пойдёте, сказал Семён Иванович, могу и я подежурить, мне всё равно где спать. Но вы правы, пусть Генка побудет в музее, если согласится, конечно.

Глава 6

Генку провожали до музея всем коллективом. Музей находился недалеко от дома Гриппы, на второй линии от моря, в старом одноэтажном длинном здании со сводчатыми невысокими потолками. От входа, в последовательном порядке тянулись залы, переходя один в другой. Чтобы пройти в комнату, где должен был находится сторож, надо было пройти через все залы музея.

Генка оглядел небольшую комнату, в углу стоял стол со стулом. На столе стояла кофеварка и тут же компьютер. Телевизор был прикреплён к стене перед тахтой, настольная лампа, стоявшая на окне завершала весь перечень имеющихся предметов в комнате. Возвращаясь через залы к входной двери, Жюль с Гриппой рассматривали бронзовые скульптуры и статуэтки, Завьялов завис над стеллажом с монетами и оружием. Лорен щебетала что-то Генке.

– Во, Ген, в какой красоте-то спать будешь, сказал отец, поглядывая на гипсовые скульптуры каких-то деятелей, стоявшие в последнем зале.

– Это же круто, продолжил Завьялов, – ночь француза русском музее, он сказал это как заголовок к пьесе, театрально подняв правую руку.

Генку фотографировали на фоне экспонатов, потом он приняв горделивую позу, сел на топчан в комнате сторожа, и попросил его сфотографировать на рабочем месте. Попрощавшись с Генкой, толпа двинулась к выходу. Последним выходил Жюль, он ещё раз пожал Генке руку и вышел.

Генка закрыл дверь и углубился в компьютер, в кармане пискнул телефон.

– Тьфу ты, забыл зарядить, – выругался про себя Генка.

Он вытащил телефон и посмотрел на погасший дисплей. Надо сказать, что со времён создания музея, никаких происшествий в вечернее и ночное время в музее никогда не было. Пожалуй, кроме одного раза, когда поздно вечером подвыпивший мужик, решил отлить по нужде за кустиком около музея. Пространство между кустом и стеной с зарешеченным окном было укромным, и мужик стал справлять нужду. Как раз в это время Жора собирался вздремнуть, выключил свет и, взглянув в окно, увидел писающего мужика, со словами про чью-то мать, он выскочил из боковой двери музея и гаркнул:

– Ты чё делаешь-то? Льёшь на нашу историю?

Мужик ошарашенно посмотрел на Жору и, пятясь задом на ходу застёгивая брюки, убежал. Тем временем вся компания шла по набережной. Напротив дома Гриппы опять играли всё те же музыканты с банджо, Лорен сразу примкнула к ним, они были рады петь с Лорен, слушателей становилось больше и зрители кидали деньги в коробку чаще. Завьялов остался на набережной, Семён Иванович с Леворуковым свернули в кафе отеля, Гриппа взяв под руку Жюля, и сделав приглашающий жест Свете, направилась на веранду. Вечер был необычайно душным и жарким.

Усевшись за стол, она, обмахиваясь веером, пила короткими глотками холодный зелёный чай.

– Жюль, расскажи, как ты живешь?

Гриппа, после совместно проведённой ночи с Жюлем, обращалась к нему на ты.

Света перевела. Жюль говорил короткими фразами с промежутками, что бы Света поняла его. Он знал, что она студентка и Гриппина родственница.

Света повернувшись к Гриппе сказала, – он говорит, что… Гриппа перебила:

– Свет, ты дословно переводи, не что он сказал, а прямой речью.

– Ага – Ммм.

– Агриппиночка, как я мог считать свою жизнь интересной, когда в ней не было тебя.

Гриппа улыбнулась.

– Ну, всё же, чем ты занимаешься кроме работы?

– У меня под Марселем половина дома, небольшой участок. Есть мастерская, где я могу заниматься чем хочу. Сейчас увлечён художественной ковкой. Да, Гриппа, у меня даже магазины берут мои изделия на продажу, я хорошо научился их делать.

– Утром я пью кофе и еду на работу, на своём авто. Работаю, ты знаешь уже, у Завьялова.

– Я надеюсь, что ты приедешь ко мне в гости, и я покажу тебе Францию, мы везде поездим.

Гриппа склонив голову на бок, переводила взгляд со Светы на Жюля и улыбалась, как Джоконда с полотна знаменитого Леонардо да Винчи.

Подул резкий ветер, небо сделалось чёрным. Торговцы быстро закрывали палатки. Ветер перерастал в ураганный. По дороге летели пакеты с травой, ракетки, вот продавщица детских игрушек на секунду задумалась, что ловить – собственную юбку, взмывшую к голове, или пушистых зайцев, и в следующую секунду бросилась вслед за улетающими зайцами. Гриппа вышла за калитку, народ быстро растекался с набережной. Лорен вытянув вверх руки и кружась в вихре ветра, восторженно кричала, – «стихия – великолепно». Гриппа знала, чем кончается это великолепие и пошла принести фонарики и свечи, лежащие в ящике стола на мансарде. Первые капли дождя забарабанили по листве, ветер сбивал прохожих с ног, а потом начался ливень, небо полыхало и трещало. Гриппа выключив свет, зажгла свечу, встав у окна мансарды. Ветер гнул деревья и швырял потоки дождя на окна. В комнату вошёл Жюль, он обнял сзади Гриппу за плечи. Переводчицы не было, на английском говорить не хотелось. Они так и стояли, обнявшись, любуясь стихией через оконное стекло. Буря не унималась, в какой-то момент погас свет. Часть города погрузилась во тьму. Гриппа с Жюлем спустились вниз подключить дизельный генератор, по таким случаям, к генератору Гриппа подключала холодильники и несколько ламп. Было слышно, как ветер ломает сучья деревьев, дождь лил сплошным потоком. Они вернулись в комнату, было уже довольно поздно. Бессмысленно было ждать включение света, линию могли починить только утром, или по крайней мере, после того как стихнет буря, и перестанет лить дождь. Гриппа с Жюлем улеглась спать, комната озарялась вспыхивающими молниями, а громовые раскаты взрывались совсем рядом. Гриппа прижалась к Жулю, и ей даже стало казаться, что она его давно знает. Забываясь сном, она вспомнила про Генку, дежурившего сейчас в музее.

– Спит, наверное, подумала Гриппа, уплывая в сон.

Когда всё небо стало полыхать молниями, Генка смотрел телевизор, там шёл концерт его любимого певца. Потом всё погасло. Генку окружила темнота, он ещё раз посажалел, что телефон его выключен. Без шума телевизора и компьютера Генке стало неуютно. В помещении стояла тишина. А за окном всё трещало и полыхало.

Вскоре его глаза привыкли к темноте и можно было различать предметы. Генка свернулся калачиком на кушетке и заснул. Проспав, по его соображению пару часов, он вдруг проснулся. За окном было также темно, света не было. Дождь утих и гроза прошла. Генка вновь лег, ворочаясь с боку на бок, пытаясь заснуть, прошло ещё какое-то время. Вдруг он отчётливо услышал чьё-то дыхание и шаги. Генка вскочил – кто здесь? В ответ – тишина. У Генки пронеслась мысль выскочить в окно, но глянув на решётку, понял – бесполезно. Генка не знал, что по правилам пожарной безопасности решётка на окнах, открывается вовнутрь помещения, и конечно, по тем же правилам, имеется вторая дверь, которая и была в его комнате за занавеской, а ключ висел на гвозде. Если Гриппа и знала об этом, то ей и в голову бы не пришло, что это могло бы пригодиться Генке. Генка напряжённо прислушался – тихо. Он уже подумал – показалось. Вдруг он опять услышал шорох и шаги, кто-то тяжело дышал. Тут Генку обуял животный страх, он с воплем понёсся к выходу, почти у самой двери он за что-то зацепился и получил удар по голове.

Повернув ключом в двери, он одним рывком распахнул дверь и вылетел на улицу. Кругом была темень. Натыкаясь на сучья деревьев, валявшихся после бури, он летел к дому Гриппы. Добежав до дома, он судорожно стал шарить в карманах брюк в поисках ключа от калитки, ключ всё не находился. Генке, казалось, что за ним всё ещё гонится неизвестно кто и неизвестно зачем. Звонок в калитке не работал, не было света, и он стал барабанить в дверь. Гриппа спала чутко, и, услышав стук в дверь, вскочила, а за ней и Жюль. Набросив плед, Гриппа уже поспешила к калитке. Жюль одевшись, вышел вслед за Гриппой. Генкин стук и голоса разбудили Гриппиных гостей. Кто-то вышел и светил фонариком. Завьялов, выглянув из окна своей комнаты, услышал голос Генки и Гриппы, одевшись вышел, позвонив Лорен. Семён Иванович с Леворуковым уже шли по дорожке, подсвечивая фонариком. Все обступили Генку, у него на лбу была ссадина и оттуда сочилась кровь. Успокоившись и отдышавшись, Генка пересказал, что с ним случилось.

– В музей кто-то залез, я слышал, как он ходил и дышал совсем близко. Кругом темнота, я стал пробираться к двери, тут меня огрели, но я выскочил.

– Странно, подумала Гриппа, за столько лет ничего подобного не случалось, и тут до неё дошло.

– Ген, а дверь в музей закрыл?

– Не, мне это и в голову не пришло, тем более мне по ней стукнули, ухмыльнулся он.

Гриппа позвонила Свете и, услышав удивленно – хрипловатое со сна – АЛЛО, сказала – Света, подходи к мансарде на работу во вторую смену.

– Тёть Грипп, шутите, какая вторая смена?

– Давай одевайся быстрей, у нас тут ЧП.

– Что это такое?

– Происшествие чрезвычайное – сказала Гриппа.

Через пять минут Света была у мансарды, подождав всех остальных, подсвечивая фонариками, двинулись к музею. Леворуков с Семёном Ивановичем немного приотстали.

– А что ты со мной не согласовал этот аттракцион в музее – сказал Леворуков Семёну Ивановичу.

– А я думал, что это твоя придумка, и ты меня в известность не поставил, отозвался Семён Иванович.

Все подошли к музею. Дверь была открыта нараспашку и с внутренней стороны в замочной скважине торчал ключ. Первый зашел Семён Иванович, светя фонарём. В первом зале никого не было, и всё было на месте. Пройдя во второй зал, увидели валяющуюся на полу разбитую гипсовую голову какого-то деятеля.

– Ген, похоже ты сшиб скульптуру.

Генка потрогал лоб, там похоже наметилась шишка.

В музее никого не было, все предметы стояли на своих местах.

Гена, тебе всё показалось, такое бывает от страха, это галлюцинации – сказала Лорен.

– Какие галлюцинации – вскинулся Генка.

– Рядом стоял кто-то и дышал громко. Завьялов подошёл к Леворукову, и чтобы не услышали другие, тихо и вкрадчиво спросил.

– Аркаш, ну расскажи в чём тут ваш фокус-то?

– Петь, мы тут ни при чем. Просто решили для разнообразия ощущений, дать ему возможность поночевать одному в музее. Не знаю, что ему тут почудилось. Говорили на французском, Света всё переводила Гриппе.

Тут вмешался Жюль.

– Ну, что Гена, убедился в существовании тонкого мира и его феноменов? Ты всё мне не верил, когда у меня на снимках выявлялись некие объекты и образы, говорил что это дефекты съёмки блики и световые эффекты. Тогда выходит у тебя галлюцинации, как сказала Лорен, дефекты слуха или ещё чего-нибудь.

Генка молча посмотрел на Жюля, и через некоторое время выдавил.

– Ну, и что это по-твоему было?

– А по – моему – это либо одно из твоих тонких составляющих отделилась, всё же ситуация-то для тебя была нестандартная, либо неорганическое существо, они любители подпитываться страхом.

Завьялов махнул рукой.

– Да лаадно, что так усложнять-то, со страху это всё. Завтра зайду к руководству музея и улажу дело с разбитой головой деятеля. Леворуков и Семён Иванович разделили точку зрения Жюля. Света больше крутилась около Гены, постоянно провоцируя его на разговоры. Гриппа понимала, что молодой девушке, гораздо интересней тренироваться в разговорном французском с парнем, чем с Жюлем, годящегося ей в отцы. И сейчас она что-то втолковывала Генке. По жестам и мимике, Гриппа поняла, что Света поддерживает Генку. Невольно Гриппа сравнила Лорен и Свету. Совсем не похожи. Света высокая, стройная, с рыжеватыми волосами, которые она днём забирала в хвост на затылке, а вечером распускала по плечам, глаза рыжие с зеленцой, на носу немного веснушек, губы полноватые, а верхняя немного вздёрнута, отчего рот её кажется круглым, аккуратный нос. Гриппа считала Свету красивой девочкой. Утро следующего дня для Гриппы началось поздно в первом часу дня она спустилась на веранду. Там уже хозяйничала Света, пахло кофе, шипел электрический чайник. Гена с Лорен о чём-то говорили и смеялись, Семён Иванович с Леворуковым стояли поодаль от мансарды с чашкой чая в руках, Жюля и Завьялова ещё не было. Гриппа, бросив ломтик лимона в чашку с горячей водой, подошла к Леворукову и Семёну Ивановичу.

– И что у нас на сегодня – сказала она, поздоровавшись.

– Договорённость была с Батаковым, устроить экскурсию на подводную лодку, но события этой ночи, выбили нас из графика, лодка уже ушла. Так что сегодня поедем в Абрау-Дюрсо.

В микроавтобусе Гриппа сидела рядом с Жюлем, а Свету посадила на сиденье впереди, так что ей приходилось постоянно сидеть в полуоборота к ним. Гриппе захотелось стать ближе Жюлю, и она решила, если не проникнуться, то хотя бы разобраться в художественной ковке. Около компьютера она провела несколько часов, присматриваясь к инструментам для ковки, материалам и изделиям. Вначале её это совсем не занимало, но просматривая готовые изделия даже захотела, чтобы в её дворе красовался на флигиле кованный петух, великолепные подставки под цветы и много ещё чего. Теперь сидя в автобусе, она через Свету, могла говорить с Жюлем, о том, что ему интересно. Жюль задумался.

– Гриппа, ты замечательная женщина, когда ты успела столько узнать про ковку?

– Ты не поверишь, сказала Гриппа, даже стало интересно.

Жюль нежно положил свою руку на руку Гриппы, – Поучи меня русскому языку.

Повторяй – я люблю Гриппу, накую ей много подарков и приеду в Россию.

Жюль улыбался и старательно повторял, сказанную Гриппой фразу. Оставив на стоянке микроавтобус и заплатив за парковку, все двинулись через дорогу ко входу в парк. Цветы в горшках и цветочная аллея с фонтаном посередине радовала глаз. Гриппа здесь часто бывала. Ей нравилось посидеть в цветочной аллее напротив фонтана. Весёлые струйки воды играли на солнце разными бликами. Лавка с мороженным стояла поодаль от фонтана. Гриппа не могла отказать себе в удовольствии, съесть порцию мороженного. Жюль разделил с Гриппой компанию, и взяв два рожка с разными шариками они уселись на лавку, куда иногда долетали брызги воды из фонтана. Падающие капли в такую жару освежали. Компания разделилась. Лорен с Геной и Завьялов, пошли в дегустационный зал. Света осталась с Гриппой и Жюлем, сидя рядом с ними, она тянула через трубочку из картонного стакана колу со льдом. Семён Иванович и Леворуков ушли на озеро к лодке, ожидая, пока выдут Лорен с Генкой и Завьялов.

Побродив по парку Гриппа с Жюлем и Светой устроились в кафе. Сидя на мягких удобных диванах они наслаждались открывающимся видом на озеро, обрамленное горами. На берегу стояла балюстрада с белыми колоннами. Синее небо и цветы в горшках дополняли роскошный ансамбль этого места. Гриппа за разговорами не заметила, как прошло время. Лорен с Генкой и Завьяловым уже возвращались. Позже подошли Леворуков с Семёном Ивановичем. Пообедав в кафе, все дружно захотели ехать к морю купаться. До пляжа надо было ехать несколько километров. Гриппа, заняв место в микроавтобусе около окна, подождала, пока Жюль поднимется в автобус. Слегка улыбнувшись, она кивнула ему, указывая на место рядом с собой. Жюль, и без приглашения Гриппы, сел бы рядом с ней, после близости с Гриппой, он вёл себя хоть и галантно, но уверенно. Света, повернувшись спиной к Гриппе хотела проскользнуть мимо, и сесть на заднем сидении, рядом с Лорен и Генкой. Гриппин голос прозвучал мягко, но настойчиво.

– Свет, вот для тебя местечко есть, – и указала на одиночное сидение впереди себя. Светка, тряхнув хвостом, как норовистая лошадь, плюхнулась на сидение перед Гриппой и Жюлем.

Жюль, – сказал Гриппа, ты не говорил мне, есть ли у тебя дети?

Жюль не поворачивая головы к Свете, и глядя на Гриппу, сказал:

– Да, Гриппа, у меня есть взрослый женатый сын, и двое внуков близнецов.

Пётр Фёдорович говорил, – продолжила Гриппа, что ты старый и закоренелый холостяк.

– Ну не такой уж я и старый, а что закоренелый холостяк, то он тут прав. Я в молодости много ездил по командировкам, и моя бывшая жена подолгу оставалась без меня. Как-то вышло, что она встретила свою школьную любовь и в отличии от меня, он в командировки не ездил.

– Жюль, ты и сейчас сожалеешь?

– Гриппа, это было так давно… мне было чуть больше двадцати.

Гриппа, не имея личного опыта общения со своими детьми, стала вспоминать многочисленные рассказы её отдыхающих, как родителей, так и их повзрослевших детей. Подытожив все рассказы, она поделилась выводами с Жюлем. Из рассказов выходило, что родители и дети жаловались на одно и то же. Взрослые дети хотели, что бы родители им продолжали помогать как и раньше до замужества или женитьбы. А уже когда маленькие дети появлялись – внуки и внучки, то бабушка и дедушка должны одаривать своих внуков и внучек подарками и вниманием, сидеть с ними, а если этого не происходит, то обиды. Со стороны родителей, своих взрослых детей, то же самое, они говорят, что дети не балуют их своим вниманием, не делают подарков, не помогают, хотя они, родители, многое для них сделали, а детям всё мало. А у родителей уже не то здоровье, чтобы с маленькими детьми сидеть, да и средства, если они есть хотелось бы по-другому тратить.

Жюль внимательно слушал перевод Светы.

Немного помолчав, Жюль заговорил:

– Условия жизни, в которых люди живут десятилетиями, накладывает отпечаток на их мысли. Ваша страна имеет другую историю развития отношений в семье, чем в нашей стране. На мой взгляд, ценность пожилого возраста нации состоит в содержании и удержании достигнутых знаний, мудрости, взвешенности поступков, а их долголетие – демонстрация достижений цивилизации. В вашей стране люди пожилого возраста в основной своей массе, оказываются стеснёнными в средствах, поэтому часто оказываются в зависимости от своих детей. Дети и старшее поколение это, что яблоневый цветок и зрелое яблочко. Яблоко ещё помнит, как оно было цветком, сохраняя в себе все стадии перехода, а цветку не известно, что значить быть яблоком. Вот здесь и кроется конфликт детей и родителей. У нас пожилые люди имеют достаток и финансово не зависят от детей. Молодежь живёт самостоятельно. Гриппа посмотрела в окно, их автобус припарковался на стоянку. Всем хотелось поскорей окунуться в воду. Света вышла из автобуса и сразу пристроилась к Гене и Лорен. Лорен позвонили, по разговору Света поняла, что звонила девушка из группы уличных музыкантов, что пела на берегу, похоже было на то, что они договаривались о встрече и выступлениях. Света видела, что Лорен этому рада и хочет петь с ними, она оживлённо говорила, поглядывая, искоса на Генку. Генка не разделял радости Лорен, и не хотел торчать в городе, слушая их выступления. Он шёл насупясь, а Лорен, подхватив его под руку, щебетала, что всё будет хорошо, если она будет с ними, а он Гена, может поехать, как обещал Семён Иванович, на рыбалку. От Светы не укрылось, что Генка хоть и согласился, но ему это не нравилось.

Дойдя до пляжа, Гриппа устроилась под тентом, рядом расположился Жюль, Завьялов лёг под зонт на надувной матрац, прикрыв глаза и сдвинув кепку до самого носа, приготовился подремать. Семён Иванович с Леворуковым уселись на кресла под зонтом. Семён Иванович тут же стал названивать кому-то, что-то согласовывать по предстоящей поездке на рыбалку, а Леворуков, достав из походной сумки какой-то буклет, стал его изучать. Лорен, Света и Генка, положив пробковые лежаки, расположились у самого моря. Света, вытянув ноги так, чтобы мелкие волны набегали ей до колена, блаженно прищурила глаза. Надо отметить, что на пляже отдыхающие делятся на три группы. Первая, это люди, в основной своей массе, которым за 40, лежат под тентом. Вторая – это те кто лежит почти у самого моря, не только не под зонтами или тентом, но и без головного убора, вероятно из соображений, что в шляпе или платке они не так симпатичны. И третья группа самая малочисленная, которым всегда неймётся, они расхаживают у самой кромки воды, кидают камешки, заходят по калено в воду, то выходят, или мастерят что-то из песка и гальки. Им непременно приспичит попить чаю, и они пойдут в кафе на пляже, а потом снова всё по кругу. К третьей группе по всей видимости относилась и Лорен. Походив по кромке воды она пошла в рядом стоящее пляжное кафе, и уже сидела там за столом, потягивая дымящейся кофе. Гриппа наблюдала за молодёжью. У Светы рот почти не закрывался, она говорила что-то Гене, подкрепляя рассказ жестами.

Гриппа подумала:

– И что она ему всё время рассказывает…

Любопытство подняло Гриппу и позвав Свету, она с ней вошла в воду.

– Свет, о чём ты всё время говоришь с Генкой?

– Тёть Грипп, для меня главное говорить на французском. Я ему говорю про всё – и про друзей, и про свою кошку, и что помню из своего детства, и какие книги люблю, и какие фильмы смотрела, и про что и почему понравились.

Гриппа округлила глаза:

– И что, он это всё спокойно слушает?

– Он слушает, поправляет моё произношение, где-то переспросит, на русском, потом правильно построит мне фразу на французском. И мне кажется, ему интересно, что я ему рассказываю.

– Свет, я вижу ты крутишь Гену, а у него невеста есть. Доведешь до международного скандала, улыбаясь сказала Гриппа.

Света посмотрела на Гриппу глазами невинного ягнёнка.

– Да вы что, тёть Грипп, я исключительно из чувств дружбы между народами, при этом она лукаво улыбнулась.

Гриппа подхватив упавшие на плечи волосы, свернула их калачиком на затылке, скрепив заколкой, поплыла ритмично разводя руками. Повернув голову, она увидела плывущего ей вслед Жюля. Глаза его сияли, несмотря на то, что он их прищуривал на солнце. Доплыв до Гриппы, он сказал на русском – Гриппа ты красивая русалка.

Гриппа рассмеялась. – Кто тебя научил так сказать? И уже на английском он пояснил, что попросил Гену перевести эту фразу на русский. К берегу они плыли вместе, Жюль держался чуть сзади Гриппы. Пора было возвращаться домой. В микроавтобусе заработал кондиционер и прохлада быстро распространилась по всему объему салона. Разморенность быстро сменилась тонусом тела. Семён Иванович, встав спиной к водителю, как заправский экскурсовод стал говорить о прелестях предстоящей экскурсии с ночёвкой в горах и рыбалкой в море. Света переводила Жюлю, а Гена переводил Лорен. Вдруг Лорен вскинула руку и на французском с торжественными нотками в голосе, смешно подёргивая одной бровью объявила:

– У меня подготовка выступлений с моей группой, я их пригласила во Францию, будем петь вместе на улицах Парижа, Марселя. Семён Иванович хорошо знал французский, но не отреагировал никак. Гриппа с удивлением посмотрела на Гену, по Генкиному лицу пробежала тень, но он с улыбкой сказал, что если Лорен хочет остаться, то пусть остаётся, а он, если Лорен не возражает, поедет на рыбалку с ночёвкой в горах. Лорен захлопала в ладоши и поцеловала Генку в щёку. Гриппа посмотрела на Завьялова, потом на Жюля, по их лицам можно было предположить, что им всё равно, зато Светка вся аж засветилась. Добравшись до дома, все разбрелись по комнатам, утром надо было вставать раньше, чем обычно.

Утром Жюль с Гриппой спустились на веранду, когда уже вся их команда ушла завтракать в отель напротив.

Жюль по утрам завтракал с Гриппой. Запахло кофе. Гриппа быстро сварила овсяную кашу, добавив в неё изюм и курагу, поставила тарелку перед Жюлем. Она заметила, что Жюль ест мало. На английском Гриппа спросила:

– Почему ты так мало ешь?

Улыбнувшись и подкрепляя слова жестами, Жюль сказал:

– Гриппа, если я буду есть много, то буду толстый, тебя нравятся толстые мужчины? И если я много съем, то стану вялым и сонным, а если есть понемножку, но часто активность сохраняется. Гриппа уже доела свою кашу, когда появились Гена и Лорен. Лорен проходя, помахала рукой, приветствуя Жюля и Гриппу, скрылась в своей комнате. Генка, подойдя, уточнил у Жюля, берёт ли он камеру. Автобус, гружёный палатками и рыболовными снастями уже поджидал их. Гриппа с Жюлем, взяв спортивные сумки с нужными вещами для ночёвкинаправились к автобусу перед дверью их нагнала Света, и уже без сопротивления, осведомилась, – сажусь перед вами? Гриппа, усмехнувшись, уточнила:

– Свет всё согласно договора, рядышком с нами. В заднюю дверь автобуса Завьялов втаскивал пухлую сумку, устроив её между сидениями, улёгся на все три сидения сзади. Семён Иванович, что-то объяснял шофёру, Леворуков пристроился на первом сидении, позади шофёра. Семён Иванович сел в кабину рядом с шофёром. Последним зашёл Гена, Лорен что-то ему говорила, озорно прищуриваясь и улыбаясь, Генка слушал молча, иногда вставляя какие-то фразы. Перед дверью в автобус, они обнялись и Лорен его поцеловала. Генка зайдя в автобус занял место напротив Светы. Наконец автобус тронулся. Самым бывалым рыбаком в их компании были Пётр Фёдорович Завьялов, повернувшись спиной к водителю, он инструктировал Гриппу и Свету как надо ловить рыбу. Гена и Жюль не были заядлыми рыбаками, как Завьялов, но часто составляли ему компанию. Выходить в море на моторной яхте, надо было ближе к вечеру. Подъехав к причалу, все вышли кроме Семёна Ивановича и Леворукова, они ехали дальше подготовить стоянку для ночёвки среди гор. Семён Иванович сказал, что это не простое место, а место силы. Гриппа уже открыла рот, чтобы спросить что это за место и какой силы, но Семён Иванович сказал, что об этом поговорит, когда они вернуться с рыбалки. Перегрузившись на моторную яхту, они отплыли от причала. Гриппа оглядела яхту. Она была новенькая и чистенькая, будто только что с завода. Посередине бортов проходила синяя полоса, бока и низ белые. Гриппа потрогала рукой борт, он ей показался лёгким. Жюль поймав взгляд Гриппы, пояснил – это по – видимому сделано из стеклопластика. Для рыбной ловли было ещё рановато, решили покататься по морю и искупаться. Теплый ветер бил в лицо, мелкие капли брызг приятно щекотали тело. Яхта летела, оставляя за собой белое кружево морской пены. Гриппа подалась вперёд, мысленно сливаясь с яхтой, она ощущала всем телом полёт над водой. Всё это вдохновляло и захватывало. Покатавшись, заглушили мотор. Завьялов деловито раздал всем снасти. Гриппа уселась между Светой и Жюлем. Все молча уставились в воду. Гриппа бездумно блуждала взглядом по мерцающей в закате солнце воде. В какой-то момент она ощутила, что как – будто вода обступила её и она, как и вода плещется в лучах солнца. Она вздрогнула, захлопав глазами.

– И что тут интересного – произнесла Гриппа, – сидишь как истукан и пялишься в воду.

– А рыбы – то всё нет – поддержала Света, а я себе уже представила, как ем уху.

– Да на счёт ухи не волнуйся – отозвалась Гриппа, у Семёна Ивановича всё схвачено, наверное рыбки-то уже прикупил в магазине на всякий случай, у него вишь, даже договор с небесной канцелярией, на море сегодня штиль, а вот если бы штормило…

Гриппа замолчала на полуслове, её леска задергалась и удилище изогнулась. Все оживились, с разных сторон посыпались советы;

– Вываживай, вываживай.

– Да не тяни ты резко.

У Гриппы началась настоящая борьба с рыбой, она почувствовала всплеск адреналина, двумя руками вцепилась в спиннинг, она пыталась вытащить рыбу. Не обращая внимания на выбившуюся прядь волос, она прислушивалась к тому, что говорит Завьялов. Старалась подтащить рыбину к борту яхты.

– Гриппа, заводи рыбу в подсачек, ну что ты её ловишь сочком как бабочку, ты заводи, заводи.

Но тут рыба в последний момент нашла способ убежать, встав в свечку и с невообразимыми кульбитами, и тряской головой взмыла вверх, а потом уплыла в глубину моря.

– Тьфу ты – подосадовал Завьялов.

Вдруг невдалеке от яхты, выпрыгивая из воды, показались дельфины.

– Смотрите, смотрите дельфины – закричала Света.

– Значит будет клёв, дельфины гонят косяк рыб, – сказал Завьялов.

И точно, рыбу вытаскивали все почти одновременно. Гриппа разгорячилась, внутри появился азарт. Рассматривая улов, Завьялов пояснял у кого какая рыба. Света горделиво поглаживала своих рыб, на рыбалке она была как и Гриппа впервые.

Солнце скрылось, темнело очень быстро. У причала их уже ждал автобус. Перегрузив улов, Гриппа села рядом с Жюлем и открутив крышку термоса, налила себе чаю, предложив желающим. Возбуждение от рыбалки не проходило, Света повернувшись к Гриппе сказала.

– Мне одной попался горбыль, при этом её физиономия приобрела гордое выражение.

– И самый большой, между прочим, добавила она.

– Зато у меня больше всех по количеству – отозвался Гена.

– Вот на вкус, так бычки вкуснейшая рыба, сказал Завьялов и посмотрел на свой улов.

Жюль улыбался, у него тоже был улов, но он казалось, был поглощен чем-то другим.

Гриппа, взглянув на Жюля сказала.

– Жюль, а ты где-то не с нами, по глазам вижу ты о чём думаешь?

Свете уже не надо было напоминать, перевод был почти синхронным.

Жюль обнял Гриппу.

– Я с тобой в нашем будущем, ты не против?

Гриппа улыбнулась, сколько раз она уже это слышала от мужчин, но всегда возникали неумолимые обстоятельства. Поэтому она научилась жить сейчас и радоваться тому, что есть, а потом как будет, за будущее она не цеплялась.

Вслух она произнесла.

– Я не против, Жюль.

Автобус остановился на обочине грунтовой дороги, дальше надо было идти пешком. Леворуков и Семён Иванович встречали рыбаков.

– Ооо – вот это улов, не ожидал, сказал Семён Иванович.

– Да если б не дельфины, то привезли бы двух рыбёх на уху не больше – сказал Завьялов.

– Да тут целый взвод накормить можно, рассматривая улов добавил Леворуков.

– Что делать будем, пропадёт же рыба, сказала Гриппа, её хозяйская суть не могла этого допустить.

– Может засолить? – предложила Света. Гриппа набрала номер телефона Карли, в этой зоне телефон еще работал. Поговорив, было решено рыбу автобусом отправить к Карли.

Дальше идти надо было в гору, там перейти через ручей и на большой поляне среди гор, был разбит их лагерь. Медленно и пыхтя, Света с Гриппой взбирались по пологой горе, говорить не хотелось. Когда совсем стемнело, добрались до места. Костёр уже тлел, Леворуков подбросил веток в костёр, принялся потрошить рыбу, вода в котле была горячей, поэтому ухи долго ждать не пришлось. Голос Семёна Ивановича зазвучал значимо и торжественно.

– Это место обладает сильной энергетикой, здесь происходит контакт с тонким миром и различными его проявлениями. Если каждый из вас задумается о своём будущем, или о прошлых своих воплощениях, то во сне сможете их увидеть. Перед сном надо подумать о том, что хотите узнать и заснуть с этой мыслью.

– Этих мест, продолжил Семён Иванович, как это много по всей земле, они почитаются людьми не зависимо от их религии. Известно много случаев, когда современные храмы строились на местах древних сакральных сооружений, в сильных местах строили храмы и монастыри.

Света прищурилась, закинув голову назад, задумывала, что она хотела бы увидеть во сне. Гриппа тоже задумалась, но ей в отличие от Светы, которая наверняка хотела бы увидеть фрагмент своего будущего, не хотела видеть, что её ждёт, скорее она хотела бы увидеть свои прошлые воплощения. Гена не мигая смотрел на костёр, наверное он задумал получить ответ на какой-то свой вопрос. Леворуков с Семёном Ивановичем бывали здесь часто, по крайней мере, каждый раз, как только попадали в эти края, они использовали эту возможность для подкрепления своих сил. Пётр Фёдорович был наслышан про эти места от своих друзей, и был солидарен со своими друзьями иметь возможность подкрепить свои силы. По глазам Жюля было видно, что он ушёл куда-то глубоко в себя. Что он там искал, одному ему было известно.

Палатки было три. Жюль с Гриппой заняли палатку посередине. Завьялов, Света и Гена, разместились справа от них, и третью палатку занял Леворуков с Семёном Ивановичем. Тишина и мерное дыхание Жюля Гриппу успокаивали и невероятно расслабляли, она заснула почти сразу.

Утро в горах было чудесным. Прозрачный и душистый от трав воздух уже был прогрет, когда Гриппа вылезла из палатки. У костра с приготовлением завтрака возился Семён Иванович и Света. Через некоторое время проснулись и все остальные. Рассевшись по кругу у костра, заговорили, кто что видел во сне.

Свету переполняли эмоции.

– Я никогда таких чётких снов не видела, ну как на яву.

– Что видела-то – спросила Гриппа.

– Я вижу себя – сказала Света, через окно здания, точно знаю, что это я, но у той меня, большая грудь, и Света скользнула взглядом на свою прыщевидную возвышенность, и у меня той, такая причёска, какую я никогда не носила, какой-то куль на голове из волос. Я там расхаживаю по комнате, где сидят дети полукругом, и у них цвет кожи – кофе с молоком и как ни странно, я учу их русскому языку. Это длилось долго, всё рассматривала комнату, детей, себя, а что было потом уже ничего не помню.

– А что ты загадывала-то, Свет? спросил Гена.

– Про будущее своё, конечно.

Жюль посмотрел на Гриппу.

– Расскажешь, Гриппа?

Гриппа помялась несколько секунд, потом сказала.

– Я хотела узнать про свой прошлое, которое не помню. Одно чёткое и ясное ведение, что я в теле молодой девушки и я выхожу замуж, тут Гриппа повернулась к Жюлю – и как не странно, я узнала в женихе – тебя Жюль. Только внешне, ты там другой, но во сне я знала, что это ты. У нас было много детей, но потом ты умер, оставив меня с малолетними детьми. Мне было трудно, замуж я потом так и не вышла.

– Дык понятно, – вставила Света – кто же взял бы тебя с оравой детей.

– Я поняла, что семья не была бедной, может кто и взял бы, продолжила Гриппа.

Жюль внимательно смотрел на Гриппу, Света переводила.

– А второе видение, я была путешественницей, может и была какая-то цель в моих путешествиях, я видела себя со стороны женщиной очень похожей на меня сегодняшнюю, она всё куда-то ехала, то на пароходе, то на поезде и я видела разные города.

– Гриппа, это просто удивительно, – заговорил Жюль, – я всю ночь во сне переживал, что заболел и уходил в мир иной, оставляя любимую жену с пятью детьми. Как это может быть?

Все посмотрели на Леворукова, надеясь услышать его разъяснение. Аркадий Игнатьевич Леворуков, откинувшись спиной на раскладное кресло сказал:

– Жюль в твоём случае, либо ты смог каким-то образом попасть в сон к Агриппине и слиться с ролью её ушедшего мужа в прошлом, либо ты и есть тот муж, который ушёл в мир иной, оставив Агриппине пятерых детей.

– Вот это да… сказала Света, тогда Жюль ушёл на тот свет и оставил детей, а сейчас он уедет во Францию, но без детей.

Все засмеялись.

Жюль притих и казалось, что он с трудом переваривает полученную информацию.

– А у тебя Свет просто – продолжи Леворуков, это эпизод одного из вариантов твоего будущего.

– А у тебя, Ген, что? – спросила Света.

Генка неопределённо пожал плечами:

– Да, так, ничего особенного. Было видно, что ему не хочется рассказывать – заснул, толком не помню, – добавил он.

Семён Иванович поднялся, – скоро придёт автобус, надо успеть всё упаковать и собраться. Пешком с рюкзаками нам надо пройти пару километров до места, где нас будет ждать автобус. Все засуетились, собирая вещи. До стоянки автобуса шли молча друг за другом, мужчины несли большие рюкзаки, Свете и Гриппе достались две сумки. Гриппа мысленно крутила в голове своё видение и не переставала удивляться его ясности, а ещё больше, тому, что сказал Жюль, глядя в его глаза не оставалось сомнений, что видел он именно то, что рассказал. Спускаясь с горы, они увидели стоящий на обочине грунтовой дороги, автобус. Света заходя в дверь автобуса, устремилась не к одиночному сидению, а на двоих. Кинув сумки на сиденья позади себя заняла место для Гриппы и Жюля. Генка в автобус зашёл последним и сел рядом со Светой. По дороге Гриппа, Жюль и Света перемалывали все детали сновидений. Гена так и не сказал, что же он увидел. Добрались до дома к вечеру, у калитки их встречала Лорен. Она подскочила к выходившему из автобуса Генке, и повиснув у него на шее, поцеловала. Генка расцвёл и обнявшись, они пошли в дом.

Гриппа с Жюлем ещё долго сидели на веранде, ведь на следующий день все уезжали в Питер на два дня, потом в Москву и из Москвы домой в Марсель. Жюль казался печальным, и говорил Гриппе, что бы она вечером включала компьютер, он будет ей звонить по скайпу. В свете ламп появилась Света, она взяла что-то из холодильника и, положив на сковородку, стала разогревать.

– Тёть Грипп, я нужна?

– Нет, Свет, всё твоя работа закончена.

– Ну ладно, пойду, лягу спать сегодня пораньше, завтра как все отдыхающие матрасники пойду на пляж, – держа на вытянутой руке сковородку со скворчащей разогретой едой, она пошла по тропинке к флюгелю.

Гриппа включила магнитофон, тихо полилась задушевная мелодия, налив два бокала красного сухого вина, она подсела к Жюлю. Ей было уютно молча сидеть с ним рядом, она знала, что Жюль чувствует тоже самое.

Утро было солнечным и тёплым. Отдыхающие, как всегда, потянулись к морю. Автобус поджидал Гриппиных гостей. Света стояла рядом с Гриппой, держа в руках пляжную сумку.

– Как быстро пролетело время, я б ещё на рыбалку съездила, сказала Света.

– А в место силы ещё хочешь? – спросила Гриппа.

– Нее, не пойду, страшно как-то.

Всё было готово к отъезду. Жюль поцеловал Гриппу. Света махала в окно Генке и Лорен. Семён Иванович с Леворуковым тепло попрощались с Гриппой.

– Что, Агриппина Петровна, до будущих встреч – сказал Семён Иванович приобнимая Гриппу.

– Может быть, может быть…проговорила Гриппа.

Часть 3

Стоял ноябрь. На улице было ветрено, Агриппина Петровна, подняв воротник короткого полупальто, выбралась из своей машины, которую любовно называла «Коровкой», из-за сходства формы машины с козявкой красного цвета в черный горошек, в народе козявка именовалась – божьей коровкой. Открыв багажник авто и вытащив пакеты с покупками, она двинулась к дому, вжимая голову в плечи, ей казалось, что так порывистый ветер продувает её меньше. Бросив покупки на стол, и на ходу, сбрасывая пальто, она включила компьютер. Скоро должен был звонить Жюль. Он звонил почти каждый день, и Гриппа привыкла к общению с ним по скайпу. Когда он уезжал в командировку, то не выходил на связь по нескольку дней, и Гриппе его не хватало. Вначале они переговаривались о текущих мелочах, а потом решили, что будут создавать виртуальную реальность совместного проживания. Они настраивали камеру в компьютере, на те места в комнате, где чаще появлялись, и могли видеть, что каждый делает. Иной раз они смотрели телевизор вместе – Жюль в Марселе, сидя в кресле, подвернув одну ногу под себя и укрывшись клетчатым пледом, а Гриппа у себя, усевшись в плетеное кресло напротив камина. Раздался звонок, Гриппа подлетела к компьютеру, с экрана улыбался Жюль.

– Привет Гриппа! – и сделал жест руками, как будто обнимает. – Вот сегодня буду сам готовить себе еду. Эльза уехала к дочери на неделю.

Гриппе, конечно, хотелось посмотреть, что за Эльза такая, которая готовит еду, убирается в доме Жюля, но Гриппа молчала, ничем не выдавая своего интереса.

«Кто я такая? – думала Гриппа. – Чтобы проявлять ревностный интерес к этой женщине, которая в жизни Жюля играет какую-то роль. И как вообще могут сплестись наши дорожки с Жюлем. Менять страну? Это вряд ли. Прижиться в зрелом возрасте в чужой стране тяжело, да и речи пока об этом нет».

Зазвонил домофон и на небольшом экране появилось Светино лицо. Гриппа открыла ей калитку, нажав на кнопку и молча села напротив экрана компа, где маячил у плиты Жюль. Вместе со Светой в комнату ворвался клуб холодного воздуха.

– Привет, теть Грипп! – подойдя, она поцеловала Гриппу в щеку. От Светы веяло ароматом пряных духов и свежим воздухом. Приглаживая выбившиеся из хвоста волосы, Света уставилась на экран компьютера.

– А чтой-то вы молчите?

– А мы так разговариваем.

– Ну, вы как в фильме «Семнадцать мгновений весны», когда жену разведчика привели повидаться со своим мужем Штирлицем, они тоже сидели и молча смотрели друг на друга, разговаривали, значит. Только вам музыки не хватает душещипательной, как в фильме – и, хихикнув взяла булку, намазанную яблочным повидлом. – Как есть то хочется.

– Что ты сразу сладкое-то, в холодильнике котлеты и рыба есть.

– Не… не буду, мне же на свадьбу к Люське сейчас идти, а я наемся.

Жюль заметил Свету, подняв в приветствии руку и улыбаясь в экран, стал что-то переворачивать на сковородке.

Светка, облизывая с пальца упавшее повидло, с интересом посмотрела в монитор:

– Чтой-то он там жарит? – и хмыкнув, продолжила, – вот у Люськи есть собака, не знаю какой она породы, но здоровая, она у них в вольере за сеткой живет, а недавно они взяли кошку, пушистая такая и рыжая. Так вот, эта кошка садиться около сетки вольера собачьего и сидит. Собака смотрит на кошку, а кошка на собаку. Наверное, они знают, что живут у одного хозяина и привыкают, адоптируются друг к другу. Ну, прямо как вы, теть Грипп, с Жюлем.

– Хоть и примитивно, но что-то в этом есть, – заметила Гриппа. – Ты ночевать-то придешь?

– Не, я днем приду или скорее вечером, переночую у Люси. – запив булку остывшим чаем, Света, подхватив свою небольшую дорожную сумку, вышла.

«Да, – подумала Гриппа, – а Света-то права. Мы с Жюлем примериваем жизнь в быту вдвоем. В молодости связи создаются между мужчиной и женщиной с нуля. А вот постарше сложнее, уже каждый сформировал и построил свою жизнь, приобрел привычки и много еще чего». Гриппа смотрела на Жюля – «Да, мужчина, конечно, интересный, не обремененный заботами, легкий, самостоятельный, не на кого не опирается». Гриппины мысли прервал звонок. На дисплее высветилось улыбающееся лицо Карли.

– Грипп, ты дома? Если забегу к тебе на чаек сейчас?

– Заходи, Карли, как раз я утром испекла пирог с вишней.

– Бегу.

Жюль повернулся лицом к экрану, помахал Гриппе.

– Передавай привет Карли, пойду повожусь в мастерской.

Гриппа выглянула в окно, по дорожке к дому, широко шагая, в желтом коротком пальто, с развевающейся копной темных волос, шла Карли. Снимая пальто, смешно дернув носом, блаженно улыбнувшись, сказала:

– Грипп, чем это так вкусно пахнет у тебя?

– Ваниль, наверное, еще с утра не выветрилось, в тесто добавляла.

Карли, плюхнувшись в круглое кресло и нетерпеливо поёрзав, сказала:

– Ну, давай, давай рассказывай, что там Жюль, зовет ли тебя к себе, что говорит, как он живет и вообще, что ты думаешь? – при этом Карли, взяв кусок пирога и поднеся его ко рту, аппетитно облизнулась и подкатила глаза к потолку. – Ну, шедевр кулинарии, Грипп, обожаю твои пироги.

Гриппа, сев напротив, и отхлебывая травяной чай из чашки тонкого фаянса, растягивая слова, сказала:

– Даааа… зовет в гости. Только что я буду там делать? Жюль на работе, я весь день одна, дом что ли убирать, вместо этой Эльзы. Пусть лучше сам приедет в Россию, у него же есть отпуск, да и работает он у родственника, в любой момент могут отпустить. Света приехала, – продолжала Гриппа, – и увидела, как мы с Жюлем общаемся, так сравнила нас с кошкой и собакой, оказавшихся на одной хозяйской территории, и как кошка садилась около вольера и приучала собаку к себе.

– Не стал бы он, Грипп, торчать у компа, если б ты его не зацепила. Вы с ним чем-то внутри похожи. А у Светки-то как дела?

– Не успела поговорить, она спешила на свадьбу к подруге.

Карли заметила стопку книг, лежащих на краю дивана:

– Грипп, новые детективы?

– Это книги из списка Семёна Ивановича, он мне тут насоветовал, занятно. Кое-что мне не ясно, с чем-то соглашаюсь, многое удивительно.

Карли с кресла потянулась за книгой и, взяв, уткнулась в текст наугад открывшейся странице.

– Грипп, слушай, «У каждого в жизни должны быть свои осознанные смыслы», – Карли уставилась на Гриппу глубокомысленным взглядом. – Я недавно, Грипп, встретила своего сокурсника, на улице. Все вроде у него нормально. Квартира, жена, сын. Сам вышел на пенсию, он бывший военный, не работает. И такая у него пустота в глазах, вроде ему все уже надоело, скучно жить. И что делать дальше со своей жизнью похоже не знает, а ведь он еще не дряхлый старик.

– Даааа… Карли, в пору задуматься о своих смыслах жизни.

– Грипп, а какой у тебя смысл жизни?

– Я просто люблю жизнь.

Когда Карли ушла, Гриппа забралась на диван и, включив настольную лампу, открыла книгу на заложенной страничке. Она уже читала без линз и очков, в Краснодаре ей сделали операцию с помощью лазера, теперь она видела хорошо. На минуту задумавшись, она уже представила, как весной к ней приедет Жюль и как они будут сидеть на веранде, а может быть съездят в Крым. Он там не был или еще куда-нибудь. Но судьба уготовила Гриппе другой сценарий. Грядущие волнующие события были уже не за горами.

А пока Агриппина Петровна готовилась к встрече Нового года. К процессу подготовки праздника она относилась творчески. Для неё это были дни, наполненные приятными хлопотами, которые создавали ей праздничное настроение. С конца декабря начинались заезды на корпоративы. В одном из номеров ставился большой стол, в углу ёлка, из больших окон номера был хорошо виден освещенный огнями двор. На деревья Агриппина Петровна вешала разноцветные шары, они были из тонкой гофрированной пластмассы разных цветов и размером почти с футбольный мяч. На стриженые кусты была натянута сеть мелких белесых огоньков, поодаль красовался олень. Его железная конструкция была обвита гирляндой лампочек. Снеговиков было несколько, одни были в шляпах, другие в спортивных шапочках, все они радостно улыбались, придерживая кто метлу, кто елку, кто сундучок с подарками. Каждый год Агриппина придирчиво рассматривала снеговиков и если с пластмассы стерлась краска, то она их подкрашивала, возвращая снеговику прежний бравый вид. В центре двора стояла ёлка, Агриппина украшала её так, как было у неё в детстве, – разного цвета и размера шарами и игрушками и обязательно бусами, мишуру она не использовала, в её детстве мишуры на ёлке не было. Поодаль от ёлки стоял надувной Дед Мороз со Снегурочкой. По периметру веранды стекали каплями синие огоньки. Вначале Агриппина украшала помещения внутри, в номера ставились искусственные ёлки и каждый раз она придумывала нарядить их по-новому, то синими шарами с позолотой, а то красными вперемешку с белыми. В коридоре установила напольную вазу, в неё поместила голые ветки дерева, украшенные заснеженными шишками, и несколькими белыми шариками. В мансарде на камине красовалась еловая гирлянда, украшенная красными бантами, маленькими красными сапожками с белой опушкой и такими же маленькими варежками. Было еще много занимательных мелочей в новогодних украшениях, в целом вся атмосфера дома Агриппины была наполнена праздником. К середине декабря все было готово к приему гостей. Корпоративные вечера были в основном после двадцатого декабря. На эти дни у Агриппины была бронь – на посещение бассейна с баней в соседнем отеле. На встречу Нового года в её дом приезжала в основном молодежь. На длинные каникулы – семейные с детьми. Для детей Агриппина приглашала аниматоров и каждый вечер обязательно в номере, где стояла большая ёлка, играл на пианино её завсегдашний друг, пели песни, а когда приходил сосед с баяном, по желанию отдыхающих, переходили на пляски. Все зависело от публики, а то и включали магнитофон с записями дискотек разных годов.

Сейчас Агриппина ждала приезда своих постоянных гостей. Это были семь бывших одноклассников, сейчас им было слегка за сорок, все они работали в разных сферах, но каждый год съезжались на встречу без жен. Гриппе всегда было с ними весело. Встреча проходила по определенному распорядку. Пожарив шашлыки и усевшись за стол, каждый из них должен был рассказать три занятных или смешных истории, произошедших с ним, или с их знакомыми, или эпизоды, взятые из книг. Потом они дарили друг другу подарки с приколами, утром шли в баню, и к вечеру следующего дня уезжали.

Зазвонил домофон, Гриппа выглянув в окно, увидела семь машин припарковавшихся к ограде её дома. Щелкнул замок в калитке и на дорожку вышли гурьбой, оживленно переговариваясь, мужчины. Гриппа отметила, что с прошлого года они ничем не изменились. Впереди шел Жора, направляясь к стационарному мангалу, он нес кули с углем.

– А может, мы возьмем вот этот мангал на колесиках? – голос Сени прозвучал неубедительно для Жоры.

– Зачем?

– Поставим мангал, – продолжал Сеня, – Около ёлки, тут вот и баба есть.

– Да зачем нам баба надувная резиновая, если искра попадет, то бабы не будет.

Сеня, чем-то внешне похожий на артиста Вицина, работал гинекологом в родильном доме.

– Сеня у нас эстет, любит все красивое – отозвался Виталий. Андрюха хмыкнул.

– А помните, как Сеньке чуть морду не набили на свадьбе.

Артем, разжигая мангал и повернувшись к Андрею, округлил глаза:

– Когда? На чьей свадьбе? Я не помню такого случая.

– Ну как же, Димон женился на Светке, а Сенька должен был приехать из Ставрополя в этот день, но попозже. Приехал, когда уже гулянье было в разгаре. Поднимается он по лестнице с букетом, прифранченный, на площадке парни с бутылкой стоят, уже на взводе: ««О, смотрите, опоздавший! – говорят. – Штрафной накатывай ему!» Ну, Сенька, – то с поезда не евши, окосел сразу. Стоят, балагурят. Один говорит, что сейчас невесту красть будут. Сеня уточняет: «А Светочка-то знает, что её красть будут?

– Какая Светочка?

– Любимая женщина жениха – Светочка – поясняет Сеня, он точно знал, что Димон женится на Светке.

– Это Ирочка выходит замуж, моя сестра, – и мужик взял за грудки Сеньку. Тут вмешался другой чувак и сказал, что Света – двумя этажами выше живет и у неё тоже свадьба.»

– Что-то я этого не припомню, – сказал Артем, – я же тоже был на свадьбе.

– Да где тебе помнить, ты там свою Лиду клеил.

– Агриппина Петровна, можем мы стол вынести во двор, тепло, плюс двенадцать и солнышко светит.

– Да вот, с веранды возьмите.

Сеня с Жорой подтащили стол, Артем с Виктором по-хозяйски вытаскивали провизию из сумок. Солнечные лучи пробивались сквозь туи и ветки деревьев, поблескивая на ёлочных шарах. Аромат шашлыков разносился по двору. Поодаль от стола Виталий поставил переносной мангал и в нём развел костер. Гриппа устроилась рядом с огнем в кресле, укрывшись пледом. Она была всегда желанным гостем в их тусовке. Гриппа умела войти в атмосферу коллектива, настроиться на добродушие, открытость и доброту. Её спокойное, несуетливое принятие окружения, магически действовало на присутствующих. В общении чувствовалось легкость и непосредственность.

– Жор, а чтой – то у твоей секретарши было такое лицо, как будто на ней оладьи жарили?

– Она стала жертвой своего характера. Живет в квартире, занимая одну из трех комнат. Кроме неё, там ещё двое хозяев, а ванная общая. Очередь менять перегоревшую лампочку в ванной подошла соседу, а он, видать, не хотел, а наша Наталья – секретарша моя, из принципа не вкручивает другую, вот в темноте-то и намазалась не своим кремом, а каким-то для бритья и результат, как говорится – на лице.

– Жор, а помнишь, – заговорил Андрей, – как ты перед французами в трусах горцевал?

Жора хмыкнул, а Андрей с Виктором захохотали. Остальные с интересом повернули головы к Андрею, подбрасывающему дрова в костер мангала.

– Летом к нам должны были приехать французы по линии администрации – инвесторы, переговорить о делах совместных, назначили встречу, а Жорка – главный наш босс, – и Андрей указал обугленной дымящейся палкой, которой ковырял в костре, на Жору, – был с утра на участке, где дом строил. Ну, мы с Витьком к нему заезжаем, чтобы его захватить, Жоркина машина в сервисе была на ремонте, а время в обрез, как раз чтобы доехать до офиса. Жорка уже при параде, в костюме, как полагается, запер дверь своего недостроенного дома и метнулся по – быстренькому в дощатый туалет. Вдруг слышим: «А… А…А… Твою мать…!». Распахивается дверь, вываливается Жорка и одна нога в брючине по самый пах в дерьме. Мы ржем с Витьком, а Жорка принялся сдирать с себя брюки. Витек говорит: «Я не повезу тебя в машине, ты мне весь салон протушишь». А Жора: «Так я же брюки снял и водой обмыл ногу – нормально», а сам натягивает на себя спортивные шорты и майку под номером 17. Спортивная амуниция у него всегда в доме, он по утрам в ней бегает. Витек потянул носом: «Не, всё равно воняет, – обойдя вокруг Жорки изрек, – плавки зацепило, снимай». Жорка быстро снял плавки и остался в тренировочных шортах и майке с номером 17. Я говорю: «Витек, давай гони, опаздываем». Подъезжаем к офису, а там уже толкутся французы с заведующим организационного отдела администрации и наш Семёныч дергается. Семёныч подбегает к машине, а из неё Жора в трусах – Опа!. Семёныч глаза выпучил: «Что за цирк?!». Я говорю: «В говно упал!», а он мне: «Где вы говна столько нашли?», «В сортире» – говорю. Подходим. Авдотьев из администрации, аж позеленел. «Вот, – говорю, – снял прямо с финиша, у нас соревнования городские ветеранов спорта, а наш Жорка классный спортсмен, прибежал в числе первых». Французы поздравляют, руки жмут. Авдотьеву тоже самое говорю, а Жорка подлетел к нему, руку ему трясет, говорит: «Спасибо городу за хорошую организацию». Авдотьев, стоя спиной к французам, с лицом грозовой тучи, сильно сжал пальцы Жорке, а Жоркино лицо, повернутое в сторону французов, сияло улыбкой.

– Переговоры то, как прошли?

– Да нормально.

Кусочки мяса, покрытые румяной корочкой, аппетитно дымились на столе. Виталий, разливая саперави по бокалам, торжественно произнес:

– Кушать подано Господа, прошу к столу! – Запивая очередной кусок мяса красным вином, Виталий произнес:

– Вот у нас с Андрюхой пятьдесят прыжков с парашютом на двоих.

– Знаем, знаем, у Андрюхи сорок девять, а у тебя один.

– А вот прыжок с парашютом, – продолжал Виталий, – это семечки, по сравнению, с тем, что я пережил.

– И что ты пережил? – проговорил Сеня, с набитым ртом, слизывая упавший кетчуп с пальца. Виталий поставил бокал на стол:

– Я давно хотел заняться восточными практиками, а тут мой коллега мне и говорит, что он ходит в группу, руководит там женщина – мастер тай-дзы, ну, я и приобщился. Мне нравиться, спокойней стал. Звоню я как-то летом, уточняю, будут ли занятия, мне Светлана, это мастера так зовут, говорит, что да, занятия будут на этот раз в придорожном перелеске. Найти легко, сразу за заправкой, все туда придут. Подхожу, мужики стоят в плавках и шапках резиновых, я говорю: «Вы чего мужики. Где плавать-то будем?». А они: «Раздевайся, шапку мы тебе принесли, в муравейник ложиться будем». Ну, я разделся, стою, а Васька говорит: «Ты первый раз? Тебе с руководителем надо, она тебе инструктаж даст». Поплелся я к стае женщин, ни жив, ни мёртв. Как представлю, что эти гады, по мне ползать будут, аж в глазах темнеет. Подошел, стою, переминаюсь с ноги на ногу, а передо мной куча здоровая с муравьями. Светлана, такая, уверенная крутая тетка за пятьдесят, в бандане, объясняет, что кислота муравья полезна, и то, что я буду чувствовать вроде что-то похожее на процедуру электрофореза. А я чего-то никогда не делал, форез этот, пропади он пропадом. А я все стою не решаюсь, а Светлана и говорит: «Вали тогда если не можешь». Тетки то наши уже все в кучах перевалялись, куда деваться, подошел я к куче муравьиной, встал спиной, как она сказала, и упал в неё…

Сеня аж жевать перестал и с испугом уставился на Виталия.

– …Муравьи меня сразу облепили со всех сторон, я начал орать на весь лес:

«– А…ААА… Они меня жрут!!!!». Не знаю, как пережил эти две минуты, мне показалось, что это целая вечность, но когда я встал и стряхнул муравьев с себя, то почувствовал, что как вновь родился, покой и кайф.

– А чё такого-то, я бы запросто лёг, – и Дима подложил себе в тарелку шашлыка и маринованного лука.

– Ты бы наверняка лёг, уж если чуть живую лягушку не съел… Помнишь, в походе, ты всегда был любитель пожрать, ну мы подхохмить решили, пристроили тебе в кашу лягушку, а ты её сдвинул с тарелки и говоришь: «Иди, блин, иди, гуляй, самому мало». И кашу – то доел.

Димон, усмехнувшись, отозвался:

– Так ведь есть хотелось очень.

– Сень, а что у тебя заклеено под бровью, пуля бандитская чтоль?

– Ага, бандитская. На днях привезли цыганку в родильное, я её потом обрабатывал – внешние порывы, наверное, больно ей показалось, она и долбанула меня ногой. Я упал спиной на коробки, их привезли из стерилизаторов, а они же из нержавейки горой стояли, ну, я на них и завалился, грохот такой был и одна коробка зацепила меня неудачно.

– Какая горячая цыганка, – заметил Жора.

– Да уж, – и Сеня загадочно улыбнулся.

Сумерки сгущались и Гриппин двор превращался в сказочную опушку. На деревьях горели цветные шары, огоньки переливались серебристым светом, снеговики и Снегурочка с Дедом Морозом подсвеченные огнями, стояли как реальные персонажи из сказок. Мужчины заговорили про своё, Агриппина поднялась к себе. Встав у окна, посмотрела вниз, в обоих мангалах горели дрова, стелящийся дым, затуманивал огоньки, мужчины оживленно разговаривали. Гриппа видела лишь их жести и мимику. В какой-то момент она почувствовала себя сторонним наблюдателем жизни и что сама её жизнь просто кадры каких-то фильмов.

Утром пришла Света, закружив Гриппу по комнате, заверещала:

– Тетечка, я же тебе главное не сказала, – сделав паузу, с загадочным выражением лица и, остановив наконец Агриппину, Света торжественно произнесла:

– Я еду в Марсель!

– Как? – Гриппа округлила глаза.

– Вот, все получилось!

– Что получилось?

– На стажировку от института еду на предприятие Завьяловых. Они прислали запрос в институт конкретно на меня и теперь я, ура, ура еду в Марсель. – Светка запрыгала, и её высоко завязанный хвост из рыжеватых волос тоже радостно замотался из стороны в сторону.

– Как тебе это удалось?

– Гена помог, а что тётечка, кто мне ещё поможет, мама тянула меня одна, хорошо хоть училась на бюджетном месте.

– Я так понимаю, Свет, ты метишь там остаться, а как же мама, ведь она одна останется.

– А Алена? Она точно никуда не уедет, у неё все женихи местные.

– А у тебя значит француз?

Света подняла брови, совсем как Агриппина и, округлив глаза, повернула голову в бок, протянув:

– Пооока нет, – и озорно тряхнув хвостом, добавила, – но будет.

– И когда ты едешь?

– Уже через три дня я буду в Марселе, – и Света, сидя в кресле, приподняла обе ноги и счастливо хихикая, смешно задрыгала ногами в воздухе.

Промчались новогодние праздники, а дальше, как Гриппа выражалась, наступил мертвый сезон. Некоторые магазины работали через день, многие отели были закрыты. Работали только санатории, да и те были не заполнены. Отель напротив как-то умудрялся набрать постояльцев и не закрыться, и Гриппа отправилась туда выпить свой любимый кофе, сваренный в турке на углях. В баре был единственный посетитель – мужчина. Заказав себе кофе, Гриппа, чтобы развлечь себя, стала разглядывать мужчину. Он сидел за столом в полуоборота к ней. Одет был неприметно, средней комплекции, Гриппе показалось, что незнакомец напряжен и сосредоточен. Почувствовав на себе взгляд, он повернул голову к Гриппе и глаза их встретились. «Господи, ну и глаза, острые, светло-водянистые. Какой неприятный тип. Тьфу ты, лучше б не смотрела, всё удовольствие от кофе испортил». Гриппа быстро допила кофе и вышла. Начал моросить дождь со снегом. На улицах и набережной прохожие встречались редко, а вечером становилось и вовсе безлюдно. Гриппа встала у окна, деревья были голые и набережная с частью улицы просматривались хорошо. Вот из-за угла появился одинокий пешеход, было видно – спешил, «Значит местный.» – подумала Гриппа и уже собралась включить компьютер, но в следующий момент увидела знакомую фигуру, мужчину из бара, движущегося за неизвестным пешеходом. И тут, на глазах у Гриппы, произошло неожиданное. Мужчина из бара, поравнявшись с пешеходом, хлопнул его ладонью по боку. Пешеход, сделав несколько шагов, упал. Гриппа приникла к окну и тут мужчина из бара повернул голову в сторону дома Гриппы, и увидел её, стоящую в окне и ей показалось, что его взгляд пронзил её насквозь.

Пешеход не поднимался и даже не шевелился. Мужчина из бара пошел вперед, не оборачиваясь, и вскоре исчез. Агриппина, натянув куртку и засунув в карман телефон, выбежала из дома. Пешеход лежал на правом боку с застывшим лицом.

– Боже, его же убили только что.

Никогда Гриппа не видела так близко смерть.

– Вот только что, он шел и теперь его уже нет.

Судорожно сжав в руке телефон, она стала набирать номер полиции. Трубку сняли сразу, Гриппа путаясь в словах, кричала в телефон:

– Вот, здесь, только что, на моих глазах убил мужчину противный тип и ушел. Я тут одна и труп на улице, и никого нет. Срочно приезжайте!

Беспристрастный голос спросил адрес, фамилию Гриппы, где живет и заверил, что полиция скоро приедет. Действительно, быстро подъехали две машины, одна легковая с мигалкой и фургон болотного цвета. Гриппа уже из окна наблюдала, как что-то замеряли, фотографировали и потом увезли труп. Всё стихло. Агриппина никак не могла успокоиться, вопросы лезли в голову. «Кого убили? И за что? И этот неприятный тип из бара. Этот киллер был недалеко от меня и хладнокровно пил кофе, поджидая жертву». При воспоминании о его взгляде, Гриппа передернулась и потянулась за валокордином, отсчитав тридцать капель и разбавив водой, залпом выпила. Ночью ей снились кошмары, то она висит над пропастью, то убегает от кого-то. Проснувшись, с бьющимся сердцем, Агриппина подошла к окну. Погода изменилась. На небо выкатилась полная луна. Деревья отбрасывали длинные темные тени на залитые лунным светом дорожки. Она выпила стакан горячего чая и потянулась за кусочком торта. – Сегодня мне можно и ночью. Поставив на стол зажженную свечу и приоткрыв штору, чтобы лунный свет заструился по комнате, Гриппа, смакую торт, старалась не думать больше о случившемся.

Утром её разбудил звонок телефона. Звонили из полиции.

– Агриппина Петровна? Капитан Подлипчук, я сейчас с Вашего разрешения Вас навещу.

– С моего разрешения, не раньше чем через час.

– Хорошо.

Через час на пороге дома возник капитан Подлипчук.

– Вы сказали, что знаете убийцу?

– Я его не знаю, но я его видела.

– А фоторобот мы сможем составить, Вы его отчетливо видели?

– А Вы на него тоже можете посмотреть, он пил кофе в отеле напротив, а там видеокамера. Это было вчера утром, между десятью и одиннадцатью часами.

Подлипчук быстро набрал номер телефона и сказал, чтобы немедленно шли в отель Боспор.

– Ещё раз расскажите, что Вы видели, подробней.

Подлипчук солидный, белокурый, полноватый мужчина, присев к столу, стал записывать Гриппин рассказ. Потом попросил расписаться и указать паспортные данные.

– А кого убили? И за что? – спросила Гриппа.

– Депутата, кто и за что, выясняем, – и Подлипчук написал Гриппе номер своего телефона.

– Если что, звоните.

– А что, если что?

– Если Вы вспомните ещё что-нибудь, звоните. А сейчас старайтесь не выходить из дома. Завтра решим вопрос о Вашей охране, Вы у нас живой свидетель.

Подлипчук поднялся со стула и пошел к двери, обернувшись в дверях, произнес:

– Вы, главное, не бойтесь.

Закрыв дверь, Гриппа прошлась по комнате. Страх тонкой змейкой заполз к Гриппе и внутри похолоднело.

– Так, спокойно, поеду к Карли, она уже в курсе, посижу у неё.

Гриппа завела свою божью коровку, и выехали со двора. Ничего подозрительного по дороге она не заметила. Оставив машину у ворот, Гриппа открыла калитку. Карли на праздники двор не украшала, в песочнице накрытой пленкой, валялся резиновый мяч, поодаль пластмассовая желтая лейка. Под обвисшими кустами, где некогда стоял накрытый скатертью стол с самоваром, теперь чернел остов от стола, а крышку для сохранности от дождей, сняли, рядом сиротливо стояли мокрые от дождя лавки.

Карли, стоя у двери, поджидала подругу. Гриппа, переобувшись в теплые с опушкой тапочки, уселась с Карли у окна. Карли разлила чай по чашкам.

– Весь интернет шумит известием, что депутата убили, и по телевизору и в новостях о том же.

– Конечно, дело громкое. Подлипчук сказал, что дело на контроле у президента.

– Да… просто так его не замнешь, расследовать будут с пристрастием.

– Мне так страшно, а вдруг этот киллер заявится ко мне.

Стук в окно заставил подруг вздрогнуть. Ветка дерева, сорвавшись от порыва ветра, ударила в стекло.

– А ты ночуй у меня и вообще поживи, пока тебе охрану не выделят, а где этот охранник находиться будет?

– Пока не знаю. Карли, я тогда доеду до дома, возьму, что мне надо и у тебя останусь до завтра.

– Я с тобой!

Усевшись с Карли в машину, Гриппа вырулила на дорогу и набрала скорость, дальше дорога шла под гору и Гриппа стала притормаживать, но тормоза почему-то отказали. Машина, набирая скорость, неслась вперёд.

– Карли! Тормоза не работают!

У Гриппы было ощущение, что её покинули все эмоции. Внутри была одна пустота, а голова работала как вычислительная машина. Каким-то образом машину потянуло не к обрыву, а на обочину и, проехав по кустам, она остановилась перед дощатым строением, которое виднелось за очередным кустом. Карли сидела вцепившись побелевшими пальцами в кресло. – Вылезай скорей, Карли, тут что-то задымилось.

– Сейчас, у меня все тело одеревенело.

Порывшись в сумке, Гриппа трясущимися руками достала листок с телефоном капитана Подлипчука. Капитан, выслушав Агриппину, сказал:

– Стойте на месте, никуда не отходите, я сейчас к вам подъеду.

Минут через десять появилась машина с мигалкой, из неё вышел Подлипчук.

– Прошу в машину. Вас, – и он посмотрел на Карли, – мы доставим домой, а с Вами, Агриппина Петровна, будет находиться наш человек. За машину не волнуйтесь, её доставят в мастерскую, с Вами потом свяжутся. Лучше бы Вам уехать из города, а ещё лучше из страны на время.

У Гриппы в момент созрело решение.

– Да, я готова уехать в Марсель.

– Гриппа, я с тобой, – сказала Карли.

– Попросим Жюля снять неподалеку от вашего дома, какое-нибудь жильё.

– А как же Ваня, Карли?

– Уговорю, будет не против.

Подлипчук повернул голову к Агриппине:

– Из дома вы не выходите, наши люди Вам купят и привезут все, что Вам будут нужно. А мы займемся Вашей отправкой в Марсель.

– И моей, – вставила Карли.

Подлипчук смерил её пристальным взглядом, как будто что-то взвешивал:

– Пожалуй, есть смысл, значит и Вашей отправкой.

Карли просияла.

Несколько дней Агриппина провела в заточении собственного дома. И вздохнула она свободно, только в самолете, летевшем в Марсель. Рядом в кресле дремала Карли. Гриппа достала из пакета рогалик, поглядывая в иллюминатор на проплывающие внизу барашки облаков, раздумывала о вреде и пользе мучного. За время её заточения в доме, ей показалось, что она пополнела, но из принципа не вставала на весы. И все же победила польза мучного. Гриппа с удовольствием, не упрекая себя в любви к мучному, съела рогалик. Агриппине не спалось и не читалось, не ожидала она, чтопридется вот так, нежданно – негаданно лететь в Марсель. Она вспомнила сияющие глаза Жюля, когда она сказала, что поедет в Марсель. Несмотря на печальные обстоятельства, вынудившие её выехать, глаза Жюля светились радостью, предстоящей встречи. По скайпу они обо всем договорились, Жюль устроит Карли рядом, в доме у соседей. Все складывалось удачно. Хозяева соседнего дома уезжают на месяц и с удовольствием поселят Карли в свой дом. Карли уже подготовила план, что надо посмотреть, куда съездить, проштудировала цены, и где что продают.

Шасси коснулись посадочной полосы и самолет мелко трясясь, побежал по дорожке. Карли открыла глаза, сладко зевнула и засуетилась в кресле, вытащила из кармана кресла журнал, телефон, из сумочки зеркальце с помадой. Подмазывая помаду на губах, Карли повернулась к Гриппе:

– Неужели я увижу замок ИФ, Прованс, обязательно съездим в Париж! Даже не верится, я во Франции, могла только мечтать… и вот, вуаля, и я здесь.

Подхватив сумки, Карли с Гриппой двинулись к выходу. Улыбнувшись и попрощавшись со стюардессой, стоящей на выходе из салона самолета, они двинулись по трапу вниз. Зал прилёта был немноголюден, быстро пройдя проверку паспортов, они вышли в зал. Транспортер уже медленно полз по залу, нагруженный разномастными чемоданами и сумками. Отыскав свой, она увидела Жюля, с развевающимся от быстрой хотьбы шарфом на шее. Он нес в руках два небольших букета цветов. Сколько раз Гриппа представляла и рисовала в уме встречу с Жюлем, и все же в реальности все было по-другому. Подбежав к Гриппе, Жюль схватил её в объятия и закружил вокруг себя и, ничего не говоря, с сияющими радостью глазами, вручил цветы и подхватив их с Карли сумки, двинулся к выходу из зала к машине.

Гриппа прислушалась к себе, ей не хотелось признать, нет, ей было страшно признать, что она нарушила все свои установки в отношении к мужчинам. Она привязалась к Жюлю. Как он смог пройти в её душу, растопить недоверие к мужчинам, взорвать Гриппин комфортный покой. Гриппа стала искать внутри себя чувство, которое позволило так близко подойти Жюлю к её сердцу. Она смотрела на себя со стороны. Забота, да, да, именно его искренняя забота о ней, открывала замочек. И что ждет её теперь? С ним ей так легко, она становиться другой, она это чувствует.

Карли усевшись на заднее сидение машины, крутила головой в разные стороны, достав карту, она комментировала движение машины.

– Так выезжаем на магистраль Е-714, дальше идем на развязку, – и она провела пальцем к другому концу карты.

– Карли, мы не будем брать машину на прокат. Лучше изучи маршруты автобусов. Жюль уйдет на работу, а мы с тобой в поход по городу.

– Ну, это само собой… Нам бы ещё Свету с её французским, как она здесь устроилась? Ты ей звонила, Грипп?

– Она сказала, заедет.

Гриппа смотрела на Жюля, и ей казалось, что она видит его в компьютере, формате 5D, даже потрогала его прижавшись. Жюль как будто прочитал её мысли:

– Гриппа, я живой, не в компьютере, – и погладил её плечо.

Подъехав к дому с синими ставнями, машина остановилась.

– Вот здесь я живу.

Жюль вытащил сумки и понес их к дому. Карли с Гриппой осматривали местность. Улица, на которой стоял дом, была неоживленная, напротив был магазин с лотками у окна, торговец фруктов с интересом наблюдал за происходящим, покупателей у него не было и ему по-видимому было скучно. Дом был обнесен живой изгородью с улицы и от соседей. Перед входом в дом, который был со двора, простирался коротко стриженый газон, на нем росло несколько кустов, стриженных большими шарами. Горшки с геранью стояли чуть поодаль от двери, вплотную с домом была мастерская. Соседская кошка, тигриной расцветки, пристроившись на железной синей лестнице, прислоненной к дому, с любопытством рассматривала гостей.

– Вот прошу, – и Жюль сделал широкий жест рукой.

Жилище Жюля ничуть не походило на холостяцкое, оно было уютным и в нём чувствовалась женская рука. Все было в идеальном порядке.

– Сейчас мы пообедаем, а потом Карли устроим.

Жюль открыл холодильник и, перебирая кастрюли и судки, стал выставлять их на стол.

– Что там нам Эльза приготовила. Она отличная хозяйка, готовит великолепно, Вы сейчас сами в этом убедитесь.

Гриппа обвела взглядом комнату, остановившись на занавесках, затейливо подкрученных с боку. Жюль проследив за её взглядом, пояснил:

– Я, Эльзе не мешаю делать, что ей хочется, меня часто не бывает, и она здесь хозяйничает. Я ей сказал, что ты Гриппа приезжаешь, и твою историю, и что пока ты гостишь, она приходить не будет. Я думаю, что мы с тобой вдвоем справимся, – и он, улыбаясь, притянул Гриппу, поцеловав её где-то за ухом. Карли открыла кастрюльки и половником помешала белую густую массу приправленную травами.

– Что это?

– Суп.

– Это суп?

Немного положив к себе в тарелку белой массы, Карли осторожно попробовала. Заведя глаза к потолку и шевеля языком, Карли прислушивалась к ощущениям.

– Ммммм… Вкусно.

Жюль достал бутылку с розовым вином.

– Это под второе, себе не наливаю, надо еще съездить на работу.

Глядя на блюдо, именуемое как второе, Гриппа констатировала:

– А это фасоль с мясом.

Жюль улыбнулся.

– Не просто мясо, блюдо называется касуле. Видишь, это свиные зажаренные колбаски, это бекон – он пошевелил длинной вилкой в низкой кастрюльке, – А это утиное мясо, специи в этом блюде играют важную роль.

Карли с набитым ртом сказала:

– Очень вкусно, надо рецепт записать. Возни наверное много, но на праздник можно сделать.

Оставив Карли с Гриппой в доме, Жюль сел в машину. Он чувствовал, что именно Гриппа та женщина, с которой он хотел бы быть всегда, но он понимал и то, что Гриппа не останется во Франции, если у неё не будет интереса по душе, кроме её жизни с ним. На роль только домохозяйки Гриппа не согласится, ей будет скучно и не интересно.

Подъехав к зданию предприятия, Жюль направился сразу в кабинет Петра Федоровича Завьялова. Распахнув дверь, он подошел к столу и, отодвинув стул, решительно сел. В кабинете были люди – руководители нескольких подразделений, речь шла об улучшении работы приборов, обсуждались детали и экономическая целесообразность. Жюль ждал. Петр Федорович, поглядывая на Жюля, понял, что у родственника его жены, что-то важное и переговорить об этом надо не медля. Свернув обсуждения, он посмотрел на Жюля.

– Что-то случилось? Ты весь взъерошенный.

– Попроси своих компаньонов и друзей, – они ведь, я знаю, сейчас в Марселе, о встрече.

– Семена с Аркадием что ли?

– Ну да, я очень хочу, что бы Агриппина осталась во Франции. Нужен план.

Глаза Жюля излучали решительность и в то же время какую-то задумчивую глубину.

Петр Федорович набрал номер и включил громкую связь.

– Привет Аркадий, давай встретимся, тут дело есть не большое.

– Привет Петь, мы с Семеном заняты по завязку, может на следующей неделе?

Жюль делал знаки Завьялову, тыкая пальцем в часы и помахивая рукой, изображая ложку.

– Ну, давай хоть пообедаем вместе, – продолжил Завьялов, – Вы где обедаете?

– В своем отеле, давай тогда в три.

– Договорились, я приеду с Жюлем.

Жюль пожал руку Завьялову.

– А ты предложение Агриппине уже сделал, раз оставить её хочешь?

Глаза Жюля выразили удивление, он был уверен, что Агриппина будет согласна стать его женой.

– Ну, ты совсем нюх потерял. Для женщин это очень важный момент, чтобы обязательно её спросили и попросили, а для такой женщины как Агрипппина, так это обязательно! Жюль, у меня к тебе тоже дело, надо съездить в три филиала. Это займет дней семь или десять. Как? Управишься? Мне тебя заменять некем, сам знаешь. Я Свету на это время отправлю к твоим гостям, думаю, они обрадуются иметь свою переводчицу. Девчонка молодец, цепкая, кроме перевода интересуется приборами, как устроены, да как работают, говорит, чтобы переводить с должным понятием.

Спустя два часа, Жюль и Завьялов подъехали к ресторану отеля, где их уже ждали Леворуков и Семен Иванович. Жюль, размашисто шагая к столику у окна, на ходу заказав официанту кофе, уселся в кресло, беспокойно ёрзая. Завьялов, экономя время, выдал несколькими фразами суть просьбы.

– Жюль хочет жениться на Агриппине, а она не останется во Франции, если ей нечем будет заняться. Роль домохозяйки отпадает. Нужна Ваша помощь.

Жюль подался корпусом вперед.

– Я оплачу.

Леворуков перевел взгляд с Завьялова на Жюля.

– Н-да надо подумать, а сколько времени она здесь будет?

– Неизвестно.

И Жюль поведал историю, в связи с которой Агриппина выехала в Марсель.

– Давайте встретимся через неделю – и Леворуков что-то записал себе в блокнот.

Жюль допил кофе и, простившись, ушел.

– Спасибо, Аркаш, что согласился, – и, пожав руку Семену Ивановичу, встал из-за стола.

– Побегу я, день сегодня выдался хлопотный.

Леворуков и Семен Иванович остались вдвоем.

– Что у нас в балансе по Агриппине – сказал Леворуков, вытягивая ноги под столом.

– Итак – она смелая, умеет создать уютную атмосферу… так, – продолжил Семен Иванович, – хорошо приспосабливается к изменениям, её дом не остается без туристов, несмотря на то, что отели пустые, французский язык она не знает, бытовые фразы не в счет.

Семен Иванович медленными глотками пил чай, выжидательно посматривая на Леворукова.

– Есть одна идея. Мне надо встретиться с одним человеком.

У Семена Ивановича зазвонил телефон. Посмотрев на дисплей, заулыбался:

– Катя звонит, – и, встав из-за стола, отошел в сторону.

Семен Иванович никогда и не с кем не говорил о своей семье. Было только известно, что с его женой, Катей, они ровесники, что живут они в Москве, уместнее сказать, что иногда живут в Москве, когда удается, что работает она в верхнем эшелоне спецслужб и что у них есть дочь, которая замужем и живет в Швейцарии. И ещё у Семена Ивановича есть внучка. Закончив разговор, Семен Иванович вернулся к столу.

– Катя в Париже, я отъеду на денёк. Ты с идеей, на счет Агриппины Петровны, когда придумаешь, мне сразу позвони, чтобы я начал увязки, время, я так понял, у нас в обрез.

Уже был вечер, когда Жюль с букетом белых роз возник на пороге собственного дома. От его фигуры веяло торжественностью момента. Без предисловия, он подошел к Агриппине и сказал заученную фразу на русском:

– Гриппочка, выходи за меня замуж!

Света, приготовившаяся откусить очередной кусок пирога, застыла с открытым ртом. Карли, выпрямившись в кресле, оторвалась от компьютера и её глаза округлились, насколько позволяла ей её природа. Конечно, Гриппа представляла не раз, как Жюль сделает ей предложение выйти за него замуж, но что-то у неё в голове не складывалось в семейную идиллию, какие-то части жизненной мозаики не подходили друг к другу. Но вслух Гриппа сказала:

– Я согласна, Жюль, а твоё предложение без условий? И даже если я буду жить в России и мы будем приезжать друг к другу в гости?

Жюль вздохнул и приподнял обе руки, как будто сдавался на милость Гриппе и, сделав ими короткое движение, послушно опустил, выражая обреченное согласие. Гриппа обняла Жюля, ну конечно, она хочет быть с ним. Пусть будет, как будет. Сейчас и сегодня ей хорошо, всё чему быть завтра – будет завтра. Она не будет больше строить версий будущего.

А на завтра Жюль уехал в командировку, оставив гостей у себя в доме.

Утро выдалось теплым, завтракали на улице.

– А у меня, – и Света покрутила в воздухе рукой, где между пальцами были зажаты билеты, – три пригласительных, на заключительный тур конкурса «Ты звезда», на послезавтра, Гена дал. Там Лорен будет петь.

– И Завьяловы будут? – поинтересовалась Гриппа.

– Не, они на такие мероприятия не ходят, только Гена пойдет. Он для всех нас заказал столик в ресторане, выбрал блюда и оплатил уже. Сказал, что это для нас сюрприз.

– И ты не знаешь, что он заказал?

– Всё, быстренько собираемся на экскурсию – скомандовала Карли.

Через три часа гуляния по городу, Света заныла:

– Всё, ноги отваливаются, давайте хоть посидим в кафе.

Помаячив у витрины, Света выбрала себе три пирожных и стакан вишневого сока. Гриппа с Карли взяли кофе. Вытянув ноги под столом, Света разглядывала пирожные.

– Вот ведь, пирожные у них в основном желе и фруктами, и в корзиночках, и в трубочках, и на пироге. А вот у нас пирожные – кремовые, с белковым, масляным, заварным кремом. Я люблю всё – и желе с ягодами и крем. А может, мы уже домой пойдем?

– Ну нееееет… – сказала Карли и, развернув карту, ткнула пальцем в отмеченное кружочком место. – Сюда пойдем.

Домой вернулись только поздно вечером, как Света выразилась – совсем без ног, и быстро легли спать. Среди ночи их разбудил грохот и топот на потолке дома. Первой проснулась Агриппина, потом Карли, вскочив с дивана с возгласом:

– Что это?! – зажгла свет.

Света растирая спросонья глаза, задрала голову к потолку:

– Это по чердаку кто-то ходит? И похоже что-то роняет, а зачем залезать в наш чердак кому-то и топать среди ночи? Может это бомж какой, или иммигрант, которому ночевать негде, – построила версии Света и добавила, – Забора то нет, одна изгородь зеленая, через неё перелезть легко, и лестница приставлена к чердаку.

Карли схватила швабру и стала тыкать в потолок.

– Свет, давай, кричи на французском, что сейчас мы полицию вызовем.

Женщины подняли ответный шум с угрозами. На чердаке затихло, потом послышались шаги и все стихло.

– Кажется, ушло – сказала Света.

– Почему ушло, а не ушел или ушла?

– Дык кто его знает, что оно было.

Посидев ещё некоторое время и проверив запор на двери, улеглись спать.

Утром решили обследовать чердак. Железная лестница примыкала к двери чердака, вверху дверцы, было отверстие, наверное, с целью вентиляции. Забравшись на чердак, огляделись, он был почти пустой, только по углам стояли какие-то трубы из алюминия.

– Вот ими-то и гремели – Карли ткнула пальцем в трубу.

– А может это кошка – и Гриппа кивнула головой в сторону газона. – Помните, такая здоровая, тигриного окраса, сидела на лестнице. У моей соседки был такой случай, когда кошка весь фарш съела и тарелку спихнула со стола.

– А что ей тут есть? Здесь ничего нет? – вставила Света.

– Мышей ловила, – сказала Карли – а мы её спугнули, и она убежала.

– А шаги, на человеческие похожи – продолжила Света.

– А что спросонья не покажется, мне так вообще почудилось канонада, как будто война началась.

– Девочки, погода-то какая, солнышко светит, – и Гриппа высунулась из дверцы чердака.

– Поставим шезлонги, вон там за кустами, чтобы нас не было видно с дороги, возьмем пледы и подремем, восполним ночной недосып. А лестницу надо убрать, положить её за дом.

Лестница оказалась тяжёлой, втроём они еле её доволокли под боковые окна за домом. Прикрыв дверь и взяв шезлонги, компания расположилась за кустами.

– Свет, ты наверное мечтаешь остаться во Франции – крутя травинку в руке, сказала Гриппа.

– Конечно, мечтаю.

– А чем тебе в России то плохо?

Карли повернулась на бок и посмотрела на Свету, подперев рукой голову.

– А где я со своим французским работать буду. В школу не хочу, на кафедру института не попасть, там своих хватает.

– Переехать можно в какой-нибудь крупный город, в интернете анкеты заполнить, может, и найдешь что-то, ты же не пробовала ещё, – предложила Карли.

– Мне здесь нравиться. Вот тебе, тётечка, свезло так свезло! Жюль так красиво ухаживает, и замуж позвал, – и Света посмотрела на небо, задрав голову и прищурив глаза, сказала:

– Вот если б мне так…

– Да у тебя все ещё сложится, ты молодая. А что там, у Гены с Лорен?

Света заразовелась:

– Да ну их, – и отвернулась, взяла в руки книгу, показывая своим видом, что разговаривать на эту тему не хочет.

Гриппа пожала плечами и, сомкнув глаза, погрузилась в дрему.

Пролежав часа два, Карли подала голос:

– Эх, кофейку бы кто сейчас принес.

– Давай посчитаемся считалкой, кто останется – пойдет варить кофе – отозвалась Гриппа.

– Да лааадно… сейчас принесу.

Света вышла из-за кустов и через газон зашагала к дому. Через несколько минут, она отчаянно махала руками, призывая Агриппину и Карли подойти к дому. Сгрудившись на пороге дома, их взору открылась странная картина. Посреди комнаты валялся голубь, с откушенной головой, болтавшейся на нитке.

– Что это? – выпалила Гриппа.

– Очевидно труп птицы, – и Карли подошла рассмотреть мертвую птицу поближе.

Света, выглядывая из-за плеча Карли, определила:

– А птичку – то убили давно, дохлую подбросили.

– А может кошка притащила? – предположила Гриппа.

– А дверь то была закрыта, и фрамуги на окнах тоже закрыты, занёс кто-то – сказала Карли.

– А вот вопрос – зачем? – и Гриппа подняла палец руки, – и по чердаку бегала не кошка, выходит. Значит за домом следили и знали, что мы не увидим, как кто-то подбросит дохлую птицу.

– А зачем этот цирк? – и Света посмотрела на Агриппину, Карли тоже повернулась к Гриппе.

– А что если тебя Гриппа, запугивают, чтобы ты уехала, выходит кому-то не с руки убивать тебя здесь, надо чтобы ты вернулась в Россию – и Карли прищурив и без того небольшие глаза, превратила их в китайские прорези и уперев руки в бока, посмотрела в пространство перед собой на невидимого врага.

– Это что же действует международная мафия? – воскликнула Света.

– Ясно пока одно, – сказала Гриппа, что кто-то наблюдает за происходящим в нашем доме.

Карли посмотрела в окно. На противоположной стороне стоял молодой торговец фруктами в солнцезащитных очках.

– Что-то физиономия мне его не нравиться.

Агриппина со Светой приникли к окну.

– Подозрительный тип, его физиономия мне тоже не нравиться. – сказала Гриппа.

– Физиономия, как физиономия, с такими лицами пол Марселя ходят. – возразила Света.

– Что-то он там продает?

– Фрукты какие-то.

– А в магазине что, фруктов нет что ли?

– Это, наверное, для покупателей, которые спешат или для тех, кому не охота подниматься по ступенькам в магазин.

Карли, схватив плетеную сумку с кресла, быстро двинулась к двери.

– А мне вот не лень поглядеть, чем он торгует и что продают в магазине.

Света с Агриппиной наблюдали из окна за действиями Карли. Вот она живенько перешла через дорогу и стала разглядывать фрукты на лотке, некоторые даже пальцем потрогала. Продавец явно занервничал, то ли от того, что Карли тыкала пальцем фрукты, то ли от её пристального внимания к его персоне. Наконец, она, обследовав лоток, поднялась по ступенькам в магазин. Через некоторое время она вышла, окатив подозрительно-пристальным взглядом продавца лотка с фруктами, тот не выдержав, что-то сказал Карли на французском, не удостоив его ответом, Карли двинулась через дорогу. Зайдя в дом, она победоносно заявила, в выстроившемся в выжидательной позе, Агриппине и Свете.

– Ну что я говорила, подозрительный тип, у него фрукты те же самые, что и в магазине, но дороже.

– А что здесь такого, – сказала Света, – коммерция. Спешишь, плати больше, покупай с лотка.

– А вот теперь, – продолжила Карли, – мы и посчитаем его барыш за день. В окно все видно, кто, что, и сколько. Считаю, что это засланный казачок, он просто следит за нами.

– Карли, – сказала Гриппа, – мне кажется за нами можно было следить и попроще, поставил стул, на него какого-нибудь хрычика с газетой, а в твоей версии слишком много наворотов.

Но Карли стояла на своём:

– Гриппа, у меня, интуиция, здесь дело не чисто. Вот бинокль бы мне, я бы вообще всё четко отследила.

– А тут недалеко магазин есть, – отозвалась Света, – я видела в витрине бинокли.

С магазин пошли втроем. Продавец любезно улыбался.

– Вам для чего бинокль? У нас есть разной мощности.

– Нам за соседями следить, – сказала Света.

Продавец рассмеялся, приняв сказанное за шутку, и сняв с полки бинокль, подал Свете. Света передала Карли. Карли приложив бинокль к лицу, настроила окуляры на противоположную сторону.

– Вот, прекрасно, берем.

Расплатившись и выйдя из магазина, Карли, почти летела.

– Я уверена, что он в бандитском сговоре.

Придя домой, она заняла наблюдательный пост у окна. Иногда она что-то записывала в тетрадь.

– И что мы никуда не пойдем?

– Нет, Свет, не пойдем. Хочешь, займись домашними делами или почитай. Вот, этот детективчик почитай, – и Гриппа передав книгу Свете, подсела к окну.

– Смотри, подходит покупатель.

– Ну, вижу, – сказала Гриппа, – обычный моложавый покупатель, лень ему в магазин зайти, деньги не экономит.

Раздался вопль, Карли, тыкая пальцем в стекло, взволнованно, понизив голос до свистящего шепота, проговорила:

– Гриппа, ты видела это сейчас?

– Что видела? Купил фрукты и ушёл.

– Нет, ты не всё видела, вот она сила техники, – и она потрясла биноклем. – Прохожий, подойдя к продавцу, протянул деньги, что-то сказал, продавец взял деньги и, не взвешивая, дал ему один фрукт с лотка, а другой из под прилавка, и тоже не взвесил.

– Ну и что?

– Как что? Значит стоит он для видимости.

– Чьей видимости?

– Нашей, смотрит дома или нет, когда нас ещё попугать, да выманить тебя, Гриппа, из Франции.

– Ну Вы Карлина Владимировна и наворачиваете, – отозвалась Света, опустив книгу, и повернувшись к Карли.

– Да может родственник к нему подошел, или друг, и продавец его угостил. А может даже продавец задолжал этому покупателю и расплатился фруктами, а что из-под прилавка, то может там фрукты лежат гораздо аппетитней, чем на прилавке.

– А вот я посчитаю, – не отступала Карли, – сколько покупателей у него будет, и сразу станет ясно, что торчит он перед нашими окнами совсем без экономической целесообразности. – При этом она опять взяла бинокль и приникла к окну.

– Смотри Грипп, вот еще один подошел.

– Дай мне посмотреть, – и Гриппа стала разглядывать покупателя и продавца через бинокль.

– Странно, и этот, что ли родственник, продавец не взвешивает фрукты, и один фрукт достаёт из-под прилавка.

– А! Что я говорила, Мафия у нас под окном! – воскликнула Карли.

Прошло часа два, прежде чем появился новый покупатель.

– Смотри, смотри, подходит…

Света подскочила к окну и попросила бинокль. Когда покупатель отошел от прилавка, Света отпустила бинокль, и с удивленно-растерянным видом уселась на стул.

– Правда, и этот тоже заплатил, получил не взвешенный фрукт и ещё один из-под прилавка.

– Может они все одинаковые, и заранее взвешенные?

Агриппина решительно взяла пакет:

– Я сейчас пойду и куплю у него фрукты!

– Точно! – Света аж подпрыгнула.

Агриппина, перейдя улицу и подойдя к продавцу, показала на фрукты и по-английски сказала, что ей нужно два фрукта. Продавец безмятежно положил фрукты на весы и показал Гриппе на калькуляторе, сколько она должна заплатить. Заплатив, Гриппа вернулась домой.

– Вот так, – сказала Карли, – следственный эксперимент показал, что одним покупателям взвешивают фрукты и таких покупателей, кроме Гриппы, мы ещё не видели, а другим отдают фрукты просто из-под прилавка не взвешивая.

– Что это может быть. Версии есть? – спросила Гриппа.

– Я думаю надо ещё последить, а потом уже сделать окончательный вывод – и Карли вновь подсела к окну. Когда стало темно, Карли оставила свой пост.

– Итак, – сказала она, – подходили ещё пять покупателей и всё повторялось, отдаёт фрукты, не взвешивая, и берет деньги.

– Я думаю, надо звонить в полицию – сказала Света.

– Как бы это не повредило Гриппе, если мы с полицией поделимся предположениями, да ещё объясним причину приезда Гриппы, то где гарантия, что они Гриппу не депортируют назад в Россию, им проблемы не нужны.

– Давайте Жюлю позвоним – не унималась Света. – Чтой – то тут у него по потолку бегают, дохлых птиц кидают, да ещё тип какой-то под окнами торчит.

– Жюлю звонить нельзя, – отозвалась Гриппа, – чем он нам сейчас сможет помочь, только волноваться будет, да ещё может сорваться и приехать, бросив работу и тем самым, мы ему жизнь усложним, создадим неприятности на работе. Давайте уж как-нибудь сами будем выкручиваться.

– А вы не забыли, что завтра мы идем на концерт – конкурс «Ты звезда», – и Света вывалила в кресло из сумки свои наряды. Примеряя к себе блузку, она крутилась перед зеркалом, разглядывая себя со всех сторон.

– Вот какая лучше – эта или вот эта?

Гриппа скользнула взглядом по Светиным нарядам, её мысли были далеки от оценки, что лучше Свете надеть. В голове крутились и проносились мысли.

«Ясно, что убить меня здесь не собираются, устроен какой-то цирк, чтобы вывести меня из равновесия, нагнать страх. Зачем? Чтобы я уехала, а если я перееду в другое место и там что – ли будут нагнетать страх. Странно все же, я ведь могу и не поддаться на все эти ухищрения, и что тогда? А если остаться здесь с Жюлем, стать домашней хозяйкой, ходить на рынок, вкусно готовить, цветочки сажать! Что-то не так, чего-то не хватает в жизни, какая – то усеченность. Дома видны результаты моего труда, окружают меня друзья и разные люди, я чувствую себя комфортно.

Другой внутренний голос Гриппы вмешался: «– А не ты ли думала, что в твоей жизни всё одно и тоже, что тебе стало скучно, и хотела ты, что бы кто-то позаботился и о тебе.

– Да, – сказала Гриппа своему голосу, – я хотела перемен, и чтобы кто-то обо мне заботился, но я так же знаю, что должно быть ещё занятие, которое тебе по душе.

– Так в чем же дело, – отозвался Гриппин голос, – научись рисовать, лепить, ходи на фитнес, да мало ли занятий – учись. Вон Жюль, ковкой занялся кроме работы, и ему хорошо, вот ты теперь у него есть.

– Хорошо тебе советовать, – возразила Гриппа своему голосу, – занятие мне должно нравиться, а я с людьми привыкла заниматься. А здесь что? Языка я не знаю, да и не восемнадцать лет мне, чтобы все с нуля.»

Гриппины мысли прервал возглас Карли.

– Значит так, выкручиваться самим, так и будем выкручиваться сами. – Она мерила комнату шагами от стены до стены, и остановившись посредине комнаты, продолжила, – Итак, пока у нас налицо один явный факт – это подозрительный продавец фруктов, кто был на чердаке и кто кинул дохлую птицу мы не знаем. Будем работать с продавцом.

– Это как? – Света перестала гладить выбранную блузку и повернулась к Карли.

– Так, будем думать, как его нейтрализовать.

– Ну, мы же не уверены, что это именно он следит.

– А может это он и подкинул дохлую птицу, мафиозий хренов – продолжила Карли.

– Грипп, ну подумай, что бы сделал твой Эраст Петрович, из твоих любимых книг, в этом случае.

Гриппа, откинувшись в кресле, с видом знатока, у которого всё в шляпе, предложила:

– А давайте позвоним в полицию и наврём, что вот мол, торговец ведет себя асоциально, пусть у него проверят документы, кто он, да что он. Глядишь, он и уберется от нас.

– А что врать-то, – вмешалась Света, – вот так и скажем, что подозрительный тип, раздает какие-то фрукты, из-под прилавка, не взвешивая. У них тут принято стучать друг на друга в полицию. Вот у моей соседки по комнате, подруга замуж выходила, так к ней домой полиция приехала, говорит, что соседи позвонили, и сказали, что шумно, но увидев, что свадьба, штрафовать не стали, и даже разрешили ещё пошуметь.

– А что, мысль хорошая, утром и позвоним, когда этот тип будет на месте.

После принятия решения позвонить, все успокоились.

Гриппа подошла к окну, в зазор между шторами светила луна:

– Сегодня полнолуние.

Карли выключила свет и подошла к окну, небо было чистым, казалось, что луна висит совсем близко и заливает поляну своим светом. Какое-то время Карли, Света и Гриппа стояли у окна завороженные сказочным видом. Утром первой проснулась Света, встав с кресла – кровати, и завязав разметавшийся волос в хвост, подошла к окну.

– Вот уже стоит на своем посту, торгует.

Карли, перегнувшись через диван, подняла с пола листок.

– Свет, я тебе вчера вечером текст сочиняла для полиции, чтобы ты спокойно и, не волнуясь, смогла четко сказать им то, что нужно сказать. На, переводи на французский.

Света пробежала глазами текст и, одобрительно мотнув головой, набрала номер полиции. Прозвучали длинные гудки, и из микрофона донесся мягкий баритон, Света моделируя голосом и смотря в текст, изложила просьбу, ей что-то ответили.

Отключившись от связи, Света со взглядом человека, достойно выполнившего своё дело, сказала:

– Всё! Обещали приехать.

– А когда?

– Ну, это они мне не доложили.

Не успев ещё привести себя в порядок, как выражалась Света, начистить перышки, подъехала полицейская машина, из неё вышли двое полицейских с собакой.

Света, Гриппа и Карли приникли к окну.

– Может уберем занавеску, чтобы лучше видеть, – и Света потянула в сторону легкую сетчатую ткань, доходившую до подоконника.

– Что ты Свет, нам так светиться ни к чему, – и Карли вернула занавеску на место и взяла бинокль.

Тем временем, собака обнюхивала продавца и, ткнувшись в прилавок, залаяла.

– Ну что там, Карли?

– Собака лает.

– Это мы и так слышим.

В тот же момент, двое полицейских одели наручники на продавца, и повели к машине.

Его фрукты погрузили в багажник. Полицейская машину уехала.

– Вот это финал! – и Света хлопнула в ладоши.

– Я же говорила, что с этим продавцом что-то не так! – сказала Карли.

Зазвонил телефон, приложив его к уху и проворковав что-то на французском, Света расплылась в улыбке и, закончив разговор, торжественно произнесла:

– Полиция благодарит меня за бдительность и приглашает придти за вознаграждением. Этот тип, оказывается, наркотиками торговал, засовывая их в мягкие фрукты.

– Вот так развязка! – и Гриппа несколько раз прокрутилась на кресле возле компьютерного стола.

– К нашему делу этот тип, не имеет никакого отношения. Давайте пойдем простым логическим путем.

– Теть Грипп, нам уже некогда иди логическим путем, у нас концерт, т. е. конкурс «Ты звезда». Добираться будем на метро и автобусе, в городе пробки.

Гриппа много раз была в разных концертных залах Москвы вместе с Карли, ходила и в своем городе на приезжих знаменитостей, но зайдя в фойе здания, где располагался концертный зал, почувствовала разницу. От двери налево стоял рояль, вокруг которого было несколько рядов мягких кресел светлой обивки, поодаль стояли витые подставки с букетами роз. Справа тянулись в один длинный ряд столы, накрытые белыми скатертями, через каждые два метра стояли красиво уложенные букеты роз. Всякие вкусные закуски, пирожные, в бокалах вино, крюшон, всё это выставлено на столы, за которыми стояли наготове официанты, подавая заказ и принимая карточки к оплате. Никаких очередей и толкотни, хотя людей собралось в фойе уже достаточно. В глубине фойе было множество мягких диванов, кресел, столиков. Окна были до пола, где-то были витражи. Пол был, как будто зеркальный, на потолке красовались большие люстры, то ли хрустальные, а может быть и стекло, но очень красивые, они завершали впечатление легкости и торжественности. Гриппа, купив бокал крюшона, села в кресло, где стоял рояль, и белокурая девушка под аккомпанемент бритого наголо мужчины, с повязанным шарфом на шее, что – то напевала. Света и Карли пошли посмотреть выставку чьих-то картин, висевших на стене в конце фойе. Гриппа огляделась, публика была разной: «Вот эта шумная стайка – подумала Гриппа, – скорее всего поддержка кого-то из конкурсантов, а эти стоят, спокойно переговариваясь, не молоды, одеты без эпатажа, скорее всего заинтересованные лица, кто из выступающих выйдет в финал.»

Гриппа увидела Свету и Карли, они что-то покупали и подошла к ним.

– Как мне здесь нравится! – И Света, сидя в кресле за круглым с витыми ножками столиком, обвела взглядом стол, накрытый белой скатертью заставленный едой и цветами.

– Вот это жизнь!

– Так это ж праздник – сказала Карли.

– Как же это надо жизнь свою устроить, чтоб каждый день был вот такой праздник?

Гриппа поставила свой бокал на стол:

– Если ты, Свет, смогла сформулировать этот вопрос для себя, значит, и ответ когда-нибудь придет.

– Да, что там думать, – отозвалась Карли, – если будешь каждый день на этих шоу, то они тебе праздниками казаться не будут, привыкнешь.

– А вот воспринимать жизнь, как праздник и выстраивать её самой, – продолжила Гриппа, – это можно сказать искусство.

– Девочки! – Карли повертела головой по сторонам, – в зал уже надо идти, видите, народ туда уже двинулся.

У них были крайние места в девятом ряду, на самом крайнем месте сидел Гена с букетом роскошных цветов. Света оживилась, села рядом с Геной, и сразу застрекотала ему что-то на французском. Гена прислушивался к тому, что ему говорила Света, наклонив к ней голову.

Гриппа стала разглядывать зал, он ей показался каким-то воздушным, сидения кресел были серовато-голубоватого цвета, ряды кресел охватывали сцену с боков, за кулисы находились чуть ли не в центре. Само помещение зала было полукруглым, на стенах с двух сторон, слегка волнуясь от притока воздуха вентиляции, была призрачная бело-голубая легкая ткань, и сквозь неё что-то мерцало на стенах. Карли, как и Гриппа, тоже рассматривала зал:

– Грипп, сюда стоило придти, чтобы увидеть этот великолепный и уютный зал, роскошные фойе, и чудесный стол с едой. И если нам не понравится концерт, то у меня разочарования не будет.

– Карли, нас ещё ждет ресторан после концерта, это подарок нам от Гены.

Вначале со сцены что-то говорили, народ хлопал и, наконец, появились выступающие. Публика вела себя возбужденно, в процессе выступления хлопали, даже вставали. У некоторых зрителей были заготовлены плакаты. Почти в самом конце вышла Лорен. Её движения были завораживающими, хоть и Гриппе не понятно было про что она пела своим хрипловатым голосом, но её выступление ей очень понравилось. После выступления, зал аплодировал Лорен стоя. Потом спели ещё двое конкурсантов, и опять вышли ведущие и что-то говорили. В какой-то момент зал затих и был назван победитель конкурса «Ты звезда». Зал взорвался овацией, шумом, выкрикивали какие-то фразы, все встали, и на сцену вышла победительница, ею оказалась Лорен. Она сияла счастьем. К её ногам летели цветы. Гена встал и, сделав пригласительный жест рукой Гриппе и Карли, вместе со Светой двинулся за кулисы, поздравить Лорен. По плану, Гена с Лорен, Света, Гриппа и Карли должны были поехать в ресторан, где было уже все заказано. Поднявшись на сцену и зайдя за занавес, они оказались в большом зале, с высокими потолками, в конце зала двери, через которые был выход на улицу.

Лорен стояла в окружении репортеров и поклонников, просивших автограф. Она была возбуждена и ей казалось, что она была уже причислена к небожителям. Толпа стояла вокруг неё плотным кольцом. Гена привстал на какую-то банкетку, чтобы Лорен его увидела, и помахал ей букетом, но она сделала вид, что не видит его. Потом вся толпа, как жужжащий улей, в эпицентре которого была Лорен, двинулась к выходу и стала спускаться по порожкам к машине. Гена двинулся следом и, задержавшись на верхних ступенях лестницы, ждал, что Лорен оставит их и подойдет, наконец, к нему. Но Лорен, перед тем, как сесть в машину, в услужливо распахнутую ей дверь, всего лишь скользнула взглядом по Гене. Стало понятно, что в этот её звездный час, Гена интересовал её меньше всего. Машины разъехались, оставив стоящего на ступеньках Гену с роскошным букетом цветов. Он медленно спустился по порожкам, и так же медленно опустил цветы в стоящую рядом урну. Света подскочила к Гене:

– Ген, плюнь ты на всё. Я бы, конечно так никогда не поступила.

Она взяла его за руку и проникновенно посмотрела ему в глаза.

– Свет, ты знаешь в какой ресторан идти, меню я согласовал и оплатил, подойди там к администратору зала, сними два заказа. Погуляйте без меня.

Света продолжала держать его руку и понизив голос до шепота, глядя ему в глаза произнесла:

– Гена, я тебя люблю, я тебя полюбила, как только увидела.

Света пристально посмотрела на Гену. В его глазах были и всполох радости, и печаль и ещё что-то неведомое Свете. Он наклонился и поцеловал руку Свете, потом слегка пожал:

– Свет, я пойду, потом тебе позвоню, извини меня, – и медленно, повернувшись, ушел.

Гриппа с Карли, застывшие поодаль, наблюдали за этой сценой.

Ресторан находился неподалёку от концертного зала, на одной из улиц, где ресторанчики и кафе тянулись целой грядой. На пороге их встретил приветливо улыбающийся швейцар. Помещение ресторана было не большим, но очень уютным. Карли, задрав голову, стала рассматривать потолок.

– Грипп, посмотри, ведь это сделано из натурального дерева и такая затейливая резьба в квадратах.

Потолок был густо медового цвета, на окнах стояли массивные подсвечники. Вокруг круглых деревянных столов, опирающихся на витые ножки, стояли мягкие кресла с резными спинками вверху. Зал ресторана производил впечатление чего-то спокойного, устоявшегося и торжественного. Их столик, заказанный Геной, оказался в углу у окна. Карли, опускаясь в мягкое кресло, пришла в тихое блаженное состояние. Через окно были видны огни города, подсвечник на окне, погружал Карли в старину, где всё было неспешно и основательно. Агриппина испытывала похожее состояние, что и Карли.

Зато Свету это, похоже, не трогало никак. Было видно, что она переживает. Внешняя обстановка на неё не действовала. Официант подал первую часть блюд. Агриппина изучающее смотрела на содержимое большой красивой тарелки.

– Это, Свет, что?

Света взяла со стола заказной листок и пробежала глазами:

– Так, это петух в вине, с гарниром гратен дофинуа.

– Ну, надо же, а по виду хоть и красиво все оформлено, курица с картошкой. И назвали так не обычно, не курица, а петух, как будто это видно, чьё это мясо, да и гурманом надо быть, чтобы отличить мясо курицы от петуха.

Карли орудуя вилкой и ножом, попробовала блюдо.

– Мммм… божественно, как приготовлено… мне все равно, петух это или курица, но что за вкус… приправы великолепно сочетаются с мясом. А картошечка – то, просто объедение, смотри Грипп, дольки картофельные пропитаны сливками и специи чувствуются, здесь наверняка есть сыр.

– Карлина Владимировна, а Вы откройте кафешку, дом у вас стоит в нужном месте, крайнюю часть дома можно было превратить в кафе. Мне тетя говорила, что вашему содержимому подвала, мог позавидовать любой магазин.

– А что, Карли, – оторвалась от еды Гриппа, уподобившаяся Леворукову, – идея-то не плохая при твоем уме и энтузиазме, вполне можно сделать.

– Я не думала об этом.

– А ты подумай, – и Гриппа пригубила бокал с вином.

Зазвучало танго, саксофонист вышел вперед и проиграл вступление. Между столиками в центре зала, танцевали две пары, одетые в национальные костюмы, они работали здесь, по виду им было за пятьдесят. Когда заиграла следующая мелодия, к Карли подошел мужчина средних лет, он сидел с друзьями за столиком напротив, и пригласил на танец. Мужчина, представился Леонидом, попросил разрешения угостить компанию шампанским. Карли разрозовелась, глаза её блестели, по ней можно было сказать, что жизнь хороша и жить хорошо.

– И кто это? – спросила Гриппа, поводя в сторону Леонида рукой с бокалом.

– Иммигрант Леонид, живет здесь уже десять лет, услышал русскую речь и вот… угостил нас.

– Вот ведь, – заметила Гриппа, – как только соотечественники оказываются за границей, то сразу относятся к своим землякам гораздо добрей и внимательней.

– Ну, не всегда – протянула Света.

– Пусть не всегда, но замечают же, – и Карли повела глазами за соседний столик.

Гриппу пригласил на танец из той же компании плотный широколицый мужчина с густой шевелюрой и коротко стриженой бородой. Он явно ухаживал за Гриппой, в другой раз она пофлиртовала бы с ним, но не теперь, у неё голова и сердце заняты. Здесь, в ресторане, она, так ей казалось, была в безопасности и отдыхала душой, и телом, а дома у Жюля, как на войне, не поймешь откуда выстрелят. Гриппин партнер по танцам был тоже русский, а вот Светка танцевала с французом, который заглядывал ей в глаза и целовал ручки.

– Свет, какой у тебя галантный кавалер.

Светка хмыкнула:

– Козёл старый.

– В моём понимании, – сказала Гриппа, – старый козёл, это старик со слюнявыми губами, бегающими глазками и похотливыми ручками, которому нечем возместить внимание молодой женщины. У которого ни блестящего ума, ни славы, ни денег, а этот богат и известен в своих кругах, как сказали его друзья.

– Да на что мне его, старого похотливого козла, слава и деньги?

– Ну, кому-то нужны, как показывает жизнь.

Спустя еще некоторое время, подали ещё одно блюдо.

– По виду кусок мяса, красиво украшенный, – констатировала Гриппа, – как Свет называется?

– Кордон блю.

Карли отрезала кусок.

– О, внутри мясо чем-то начинено, по вкусу сыр и ещё что-то, похоже на ветчину.

Света не входила в тонкости приготовленного, она с неизменным аппетитом уминала свою порцию. За окном, на фоне темного неба, огни города светили ярко и празднично, а может быть, так казалось только Карли. Доев заказанный Геной десерт, это было фруктовое пюре, украшенное взбитыми сливками, Гриппа с Карли засобирались домой, а Света, похоже, вошла во вкус. Её пригласил в компанию молодой мужчина и Света, отправив на такси домой Карли с Гриппой, осталась в ресторане, как она выразилась «погулеванить».

Карли и Гриппа, подъехав к дому, почувствовали вновь напряженность, озираясь по сторонам, как будто ожидая нападения из-за угла, они вошли в дом, быстро заперев за собой дверь.

«Скорей бы уже Жюль приехал.» – подумала Гриппа, ей казалось, что с его приездом закончатся эти непонятные, пугающие нападения.

Карли раздевшись, улеглась на диване и подперев рукой голову, с мечтательным выражением лица, продолжала мысленно пребывать в ресторане.

– Ах, Грипп, это как в сказке, всё здесь красиво, и ты здесь жить скоро будешь.

– Хм, ты так говоришь, потому что знаешь, что скоро поедешь домой, и неизвестно что бы ты говорила, если бы перед тобой встал выбор, жить дома на родине, или здесь, в этой стране.

За окном послышался шум подъезжающей машины.

– О, Светик наша приехала, – и Карли отбросив одеяло, просеменила в длинной рубахе к двери.

В окне мелькнула фигура Светы.

– А мы думали, что ты только к утру приедешь.

– Да и пришла бы к утру, да тут позвонили с работы, и сказали, что рано утром заедет машина за мной, встречать какого-то гостя надо, буду переводить.

Света быстро одела маечку в мелкий горошек и юркнула под одеяло на кресло-кровать. Агриппина выключила свет. Было около двух ночи, когда раздался грохот, кто-то яростно бил в стекло окна. Первая подскочила Гриппа, ей показалось спросонья, что это раскаты грома. Карли, проснувшись, включив свет, встала посреди комнаты, щурясь с непривычки от света, пыталась сообразить, что происходит. Света вскочив, сразу начала возмущаться.

– Вот сволочи, я сейчас сама пойду и прибью эту гадину своими руками. И почему надо стучать именно ночью.

Стук прекратился, все трое придвинулись к окну, на стекле был прикреплен листок. Открыв фрамугу, Света двумя пальцами зацепила листок и втащила в комнату. Налистке была нарисована виселица с болтающимся на ней человеком, и подпись на французском «Уезжай».

– Так, – протянула Карли, – это называется психологическая атака, кто-то тебя, Грипп, запугивает и заодно и всех нас. Что делать будем? – И Карли обвела взглядом комнату, как будто она была полна людьми, которые должны ей дать ответ.

– Надо что-то делать – и Гриппа закрутила волос баранкой, укрепив его на затылке заколкой.

– Я думаю надо напасть самим.

– Вот именно, – и Света вскочив, размахнула кулаком в воздухе.

– Как самим напасть? Драться будем? Мы? А если там мужик не какой-нибудь доходяга, а атлет с бицепсами? Раскидает нас, как кошек, – и Карли отмахнувшись рукой, села в кресло, скрестив руки.

Гриппа прохаживаясь взад вперед по комнате, продолжала:

– А, что если мы подключим Гену к этому делу, устроим засаду в соседнем доме. Карли, твои ведь хозяева еще не скоро приедут?

– Да, нескоро, если Гену подключить, то можно справиться. Караулить надо ночью, а днем будем на виду, он не подойдет открыто.

– Свет, ты утром позвони Гене, пусть приедет вечером к нам.

Света сомкнув губы, слегка их оттопырила:

– Не буду я ему звонить.

Гриппа, удивленно округлив глаза, уставилась на Свету:

– Как не будешь, почему? Ты же всегда с ним трещишь по любому поводу. А тут такое дело и ты звонить не будешь? – сказала Гриппа.

– Ты, тётечка, сама меня учила, когда что-то задумываешь и ждешь, не говорить ничего никому, пока это не случиться.

Гриппа переглянулась с Карли.

– Ладно, Свет, ты не говори, мы сейчас с Карли сами всё поймем, применяя дедукцию и это не будет влиять на то, что ты задумала, говорить то будем мы.

Гриппа сидя в кресле и болтая босой ногой, начала:

– Значит, Лорен, должна была идти с Геной и с нами в ресторан, но облепленная фанатами, репортерами и ещё какими-то молодыми людьми, даже не подумала о Гене.

– Что его очень огорчило, – вставила Карли, – даже выкинул такой роскошный и дорогой букет в урну. Мог и нам отдать, – продолжила Карли.

– Нет, Карли, я бы его не взяла, на букете печать разочарования и печали.

– Да ладно, мы бы цветами повосторгались и печать-то улетучилась с букета.

– Карли, ты говоришь прямо как экстрасенс.

– Итак, – Гриппа развела руками, – Лорен уехала, оставив Гену. И тут подошла Света, и что-то ему сказала.

Карли вся обратилась в слух, как будто пыталась услышать там на ступеньках, что же сказала Света, отчего же не хочет сейчас разговаривать с Геной.

Гриппа, продолжила:

– И после её слов, он поцеловал её руку.

– Значит, проникся словами Светы и оценил, – сказала Карли.

– Но ушел…, – и Гриппа с выражением человека, решившего задачу, подняла указательный палец вверх. – Из чего следует, что Света, не получила никакого ответа, и поэтому не звонит, ожидая, пока он сам это сделает.

И Карли с Гриппой повернули головы к Свете. Света плотно сомкнула губы и опустила голову.

Гриппа обняла Свету:

– Я не знаю, какие у тебя отношения с Геной, но с Лорен у Гены, я тебе скажу точно, ничего уже не выйдет. Она теперь звезда, а это контракты и гастроли, толпы поклонников, и она хочет быть свободной, чтобы плыть по океану шоу-бизнеса. Гене там места нет.

Света вздохнув, поцеловала Гриппу в щёку.

– Сегодня уже вряд ли что произойдет, давайте спать, утром определимся, что делать, – и Карли выключила лампу над диваном.

Было уже без четверти одиннадцать. Солнце пробивалось в щель между штор и веселым лучиком щекотало глаза Гриппе, она повернулась на другой бок, чтобы ещё побыть в томной дремоте, но тут зазвонил телефон Светы трелями какой-то птички. Света мгновенно села в постели и взглянула на дисплей. Её сонная физиономия просияла. Помедлив и кашлянув, она тоном бодрствующего человека, который уже не спит часа три, заворковала в телефон. Монолог Гены был достаточно длинный, Гриппа с Карли успели уже встать и варили кофе. По сиянию глаз Светы было понятно, что Гена говорил то, что Света хотела бы услышать. Закончив разговаривать, Света подошла к столу и налила себе кофе, добавив молока.

– И без дедукции понятно, глядя, как ты сияешь, что всё хорошо, – сказала Гриппа.

– Я думаю так, – и Гриппа поставила чашку на стол, – вечером мы уходим в засаду в соседний дом, у него как раз окна выходят на стену где окно, в которое стучали, и дремлем в засаде по очереди. Как только появился кто-то, крадучись выходим, заваливаем и скручиваем.

– Детализируем, – и Карли стала прохаживаться по комнате с чашкой в руках.

– За домом наблюдают, и знают когда мы дома, значит надо выйти незамеченными, оставить в доме гореть свет.

– А как мы выйдем не замеченными? – и Света отхлебнула кофе.

– Я подумала, – сказала Карли, – стена нашего дома с окном, в которое стучали, не просматривается с улицы, и со стороны другого дома, а вот вход в дом, как на ладони, поэтому вечером вылезем в боковое окно, оставив свет. Нападения следует ожидать либо с основного входа в дом, либо с окна, из которого мы вылезем. Из соседнего дома, где мы будем сидеть в засаде, хорошо просматривается вход и боковое окно нашего дома. Вот только напасть нам надо неожиданно.

– Звони Гене, может он не согласиться участвовать в этом. Я помню, как он из музея удирал.

– Тётя Гриппа, в музее было неизвестно что, – вступилась за Гену Света, – а тут все ясно, надо просто человека повалить и всё.

Света поводила пальцем по дисплею телефона, раздался голос Гены.

– Ген, у нас тут такое твориться, – и Света вышла на веранду, прикрыв за собой дверь.

Через стекло двери, было видно лицо Светы, она то делала страшные глаза, то размахивала кулаком по воздуху, то втягивала голову в плечи. Через четверть часа, появившись на пороге открытой двери, торжественно произнесла:

– Гена придет вечером поможет нам поймать того, кто нас запугивает.

У Карли зазвонил телефон:

– Ваня звонит.

– Алло, Карлина, ну как ты там, не скучаешь?

– Ой, Ванюша, весело, аж сон пропадает. По телефону не буду рассказывать. Снимаю всё на камеру, где была, отличный фильм получается.

Карли, слушая отчет мужа о том, где был, с кем был и что сделал, согласно кивала головой.

– Вот Свет, – и Гриппа кивнула головой в сторону Карли, – счастливая женщина.

Света задумчиво посмотрела на Карли и изрекла:

– Тебя, тётечка, такое счастье вряд ли устроило бы.

Гриппа задумалась, а чего ей собственно надо. Ещё недавно ей хотелось быть с человеком, который заботиться о ней, и с которым хочется быть рядом. И вот в её жизни появился Жюль. Как хорошо было с ним сидеть теплыми летними вечерами и слушать стрекот цикад, и просто лежать рядом, читая книгу и гулять, болтая не о чем. Гриппа прислушалась к себе, нет, Жюля она терять не хочет, но и закрываться только в тесный домашний уют ей скучно.

Мысли Гриппы прервали возгласы Карли:

– Пошла отсюда, быстро! Господи, чуть со страху не померла. Выхожу в мастерскую, я на окне на ночь холодец в тарелке застыть оставила, в холодильнике-то места нет, а ночью здесь холодно, и не заметила, что другая дверь из мастерской в сад приоткрыта. Беру этот холодец, поворачиваюсь, а возле меня собака ростом с теленка, я холодец от неожиданности выронила, и эта тварь здоровая, мгновенно его проглотила, и так не спеша пошла к двери.

– Ааа, это собака рядом живет, я её видела, – и Света рукой махнула в сторону соседей, она у них в вольере сидит, выходит не всегда.

– Похоже на собаку Баскервилей, если морду фосфором намазать.

– Ну, нам ещё собаки Баскервилей не хватало, – усмехнулась Гриппа.

– Девочки, выбираем, куда отправимся, – и Карли достала свой перечень достопримечательностей, которые по её мнению, надо посмотреть.

– Едем в замок Иф или в Прованс.

– Ну, уж в замок я не поеду, если Вы хотите, я с вами доеду до посадки на катер, по воде до острова четыре километра, но туда не пойду. Что я в этой тюряге смотреть буду. Там двести лет пытали, казнили, стены пропитаны ужасом, я сейчас и так плохо сплю, да еще у нас тут свои ужасы.

– Свет, это же место прославлено Дюма, его герой Эдмонд Дантес был именно там.

– Ага, как бы был, а реально сидели люди, которые страдали и их пытали. Это еще хуже в сто раз, чем по кладбищу гулять.

– Свет, так выветрилось всё уже, вначале это был просто форд для обороны Марселя. Время-то сколько прошло.

– Никуда оно не выветрилось, ведь его не сносили, и не строили вновь, даже остров, на котором стоит замок, пропитан этой жуткой историей.

– Ну что, может тогда в Прованс двинем, – вмешалась Гриппа, – что – то мне тоже не хочется ехать в замок.

Гуляя по узким мощеным улочкам Прованса, Гриппа не переставала восхищаться горшочками с цветами, выставленными около дверей и окон домов, корзинами с лавандой, синим и фиолетовым ставням на окнах домов. А маленькие уютные кафе просто приводили в восторг каким-то интимным уютом, вкусным кофе и восхитительными булочками. Домой возвратились уже в сгустившихся сумерках.

– Быстренько собираемся, здесь темнеет быстро, и неизвестно в какое время начнут психологическую атаку, – и Карли принялась переливать кофе в термос.

– Чего спешить, Гены ещё нет, да и появляется это чудо ночью, – сказала Света, натягивая теплый свитер.

– Не всегда, было и днем, – сказала Гриппа.

Гена позвонил Свете, что через пару минут он будет у них. Появление Гены внесло оживление и подъем духа.

– Как валить-то будем? – и Карли взяла в руки моток бельевой веревки.

– Да вы пока накинете эту веревку, клиент удерет, – констатировала Света.

Гена рассмеялся:

– Главное чтобы клиент пришел.

Оставив свет гореть в комнатах, все двинулись к боковому окну, Гриппа предварительно подставила к окну ящик, а то прыгать из окна будет неудобно. Гена, вылез первым и, взяв Свету на руки, поставил на землю. В окно дома напротив, попасть не составило труда, окна были до пола, и открывались как двери. Из окон хорошо просматривался вход в дом и боковое окно. Решили сесть по парам около каждого окна, и чтобы хорошо было слышно, оставили в окнах щели. Пододвинув кресла Гриппа села рядом с Карли, а Света и Гена, придвинув диванчик, пристроились у соседнего окна. Карли вытащила из корзины термос с кофе и большой бумажный пакет с плюшками. Из пакета потянуло ванилью. Откусив кусок плюшки и запив кофе, Карли заметила:

– Когда я волнуюсь, у меня появляется зверский аппетит.

– А у меня наоборот, – отозвалась Гриппа, – если мы будем что-то говорить, то шёпотом, окна закрыты не плотно, нас могут услышать.

Все затихли. Время текло медленно, из облаков вышла луна, заливая поляну перед домом серебристым светом. Гриппа подобрала ноги в кресле и посмотрела в сторону Гены со Светой. Они сидели, прижавшись друг к другу и напряженно смотрели в окно. Гриппу неудержимо тянуло в дрёму, интуитивно она понимала, что в этом доме опасности для неё нет, и присутствие Гены, вселяло спокойствие. Она задремала, прошло два часа, Гриппа очнувшись, посмотрела на Карли, она как часовой на посту глядела на заданный и обозначенный объект, сидя с прямой спиной в кресле. Гриппа повернула голову в сторону Светы и Гены, они обнимались и целовались.

– Да… теперь они не то, что крадущегося человека не заметят, они и залпы артиллерии не услышат.

Гриппа налила себе кофе и стала внимательно смотреть за окном.

«Скоро приедет Жюль, – подумала она, – и с его приездом весь этот страх закончится. Как все – таки хорошо и спокойно быть рядом с ним, я становлюсь другой, точно меняюсь, как будто просыпается во мне что-то новое».

Мысли Гриппы прервал хруст веток. Кусты, обрамляющие и обозначающие границу с соседним участком, зашевелились.

Гриппа зашипела приглушенным голосом:

– Смотрите на кусты.

Карли подалась вперед к стеклу окна, Света и Гена, привстав с дивана, тоже внимательно смотрели на кусты. В лунном свете было хорошо видно, как из кустов выдвинулось что-то большое и круглое.

– Что это? – и Света прикрыла рот в испуге.

Гена расправил плечи и обнял Свету. Медленно шар отделился от кустов, и вот уже на поляне под светом луны, во весь свой рост, красовалась огромных размеров собака.

– Тьфу ты, – и Карли досадливо махнула рукой, – это же кобелина, которая накануне сожрала наш холодец. Опять поганка ушла из вольера.

Собака величественно пересекла поляну и скрылась в соседних кустах.

– Ложная тревога, – констатировал Гена.

– Как – то даже и спать не хочется, – сказала Света.

Гриппа улыбнулась. Карли посмотрела на часы:

– Так и время еще не позднее, пол – первого ночи.

– Тихо! – на сей раз Гена понизил голос.

Все приникли к окнам. Луна отбрасывала тень, крадущегося человека со стороны входной двери. Фигура обогнула угол дома и направилась к окну. На человеке был балахон, с низко надвинутым капюшоном, это было похоже на плащ-палатку военнослужащих. Вот он подошел к окну, вытащив что-то из-под полы, стал водить рукой по стеклу. Пора было действовать. Тихо раскрыв окна, в мягких тапочках на ногах, что было предусмотрено заранее, Гриппа с Карли и Света перешагнули карниз окна. Гена пригнувшись, в несколько прыжков достиг фигуры. Гриппа, Карли и Света не отставали. Фигура, обернувшись, метнулась в сторону, отбросив какую-то банку. Генка, как медведь, в прыжке рухнул на фигуру, подмяв её под собой. Гриппа, Карли и Света запыхавшись от волнения, склонились над человеком под Геной. Человек совсем не сопротивлялся. Гена быстро скрутил руки и сдернул капюшон. Все застыли в изумлении. Перед ними была среднего роста и средней комплекции черноволосая женщина лет сорока пяти. У неё были испуганные глаза и похоже было, что сейчас она впадет в истерику.

– Давайте мы в дом зайдем, иначе мы можем разбудить шумом соседей, – и Гена держа незнакомую женщину за руки, повел её в дом.

Женщина не сопротивлялась. Вид у неё был сломленный, глаза выражали отчаяние.

– Вы кто, и зачем пугали людей? – спросил Гена на-французском.

Женщина встрепенулась, быстро затараторила:

– Отпустите меня, я больше не буду этого делать.

Она повторяла одно и тоже без остановки. Света переводила Гриппе и Карли.

На русском Гена сказал:

– Свет, все записывай и снимай, что бы она не видела.

– Мы сейчас вызовем полицию и предоставим улики, как Вы запугивали людей, – и он показал ей листок с виселицей, – и ваши отпечатки пальцев на стекле и бумаге. И Вас наверняка посадят в тюрьму.

Женщина стала плакать:

– Не надо, пожалуйста, я все расскажу, только отпустите меня.

– Так кто Вы?

Гена в этот момент был похож на матёрого следователя, и Света не сводила с него восторженного взгляда. Гриппа с Карли стояли подбоченившись в решительных позах и переводя взгляд с Гены на Свету, вопрошали «Что она говорит?»

– Меня зовут Эльза, я работаю у Жюля уже давно, и теперь, когда приехала это женщина, я больше не буду ему нужна.

Слезы опять полились у неё из глаз.

– Простите меня, не вызывайте полицию, я больше не буду вас пугать, – и она упала на колени, молитвенно сложив руки на груди.

Повисла пауза. Карли посмотрела на Гриппу.

– Может ну её, ясно всё, больше не будет.

– Значит так, – и Гриппа повернулась к Гене. – Переводи. Больше никогда работать у Жюля, не будете, мы эту историю рассказывать ему не станет, и сюда Вы больше никогда не приходите. Если Вы нарушите сказанное мною, то мы передадим весь компромат в полицию. Свет, ты все записала? – и Гриппа включила мобильник на воспроизведение записи.

Эльза поднялась с пола и, утирая слезы ладонями, приговаривала:

– Мерси, мерси, – попятилась спиной к двери, как будто её опять могли неожиданно поймать. И наконец, достигнув двери, быстро исчезла за ней.

– Вот это финал! – и Света упала в кресло, – ей не только можно было работать у Жюля домашней хозяйкой, но и секьюрити.

– А может её надо было оставить еду готовить, Агриппине Петровне наверное некогда будет, – предложил Гена.

– Ага, – отозвалась Карли, – тогда и ядику вместо приправы подсыпать. Нет уж, работу свою она завершила. Гена, ты был на высоте, – и Карли подняла вверх большой палец.

– Да я, если бы знал, что это женщина, обошелся как-нибудь помягче, теперь у неё синяки наверное будут.

– Если бы ты был с нами ночью, когда она стучала в окно и вешала листы с виселицами, то не сожалел бы о синяках, – сказала Гриппа.

– У нас душа была в синяках от страха и неизвестности, – вставила Карли, – Ну что, кому дать валерьяночки на ночь, – и она достала флакончик с зелеными таблетками, отобрав два зеленых кружочка, запила водой.

Гриппа последовала примеру Карли. Света пошептавшись с Геной, и собирая спальное бельё, сказала:

– Тётечка, мы с Геной заночуем в соседнем доме, поздно ему уже ехать куда-то, – и Гена подхватив падающую из рук Светы подушку, вышел вслед за Светой из дома.

Карли облачилась в длинную ночную сорочку. Укладываясь в постель, облегченно произнесла:

– Как хорошо, что всё закончилось.

– А конец, – продолжила Гриппа, – это, как правило, начало чего-то другого, – и выключила свет.

– Ой, мудро ты сказала.

– Да, это не я сказала, вычитала где-то, но с этим согласна, – и Гриппа помолчав, добавила, – завтра Жюль приезжает. Эти истории ему рассказывать не будем, если только про торговца наркотой.

– А почему ты не хочешь рассказывать?

– Неизвестно, как он отнесется к этому, да и вышло, что это какая-то бабская разборка, а не рука русской мафии, мелко.

– А я Ване расскажу, можно?

– Ване-то можно.

Утром их разбудил звук открывающейся входной двери. Света с Геной с охапкой подушек и одеял, прошли к креслу.

– Доброе утро, – пропела весело Света.

Глядя на Свету можно было сказать, что она от счастья пребывала на седьмом небе, если таковое имелось. Поведение Гены тоже изменилось, он всё время старался невзначай дотронуться до Светы. За завтраком стали вспоминать, кто, что чувствовал, кто что делал, сидя в засаде, а потом как быстро подкрались и напали на Эльзу.

– Гена, ты держался, как знаменитый бывалый сыщик, – и Карли изобразила позу Гены, когда он задавал вопросы Эльзе.

– Если бы она понимала по-русски, мы бы тут все следователями были, – сказала Гриппа.

– Вот я не успела, быть следователем, приходилось переводить, – и Света облизала вилку на которой был кетчуп.

У Гриппы зазвонил телефон.

– Агриппина Петровна, здравствуйте. Подлипчук. Киллера мы нашли… мертвым, вы можете возвращаться. Если возникнут проблемы, звоните.

– Вот и всё, дома мне теперь ничего не угрожает, киллера убили.

– Кто? Полиция? – и Карли отхлебнула томатного сока из высокого стеклянного стакана, – А кто заказал депутата?

– А кто его знает, кто заказал, главное, что можно ехать домой.

– Как домой, ты же замуж выходишь и остаешься во Франции, – и Света удивленно посмотрела на Гриппу.

– Свет, бумаг надо много подготовить и дела у меня дома, надо же всё упорядочить к моему длительному отъезду.

У окна остановилась машина, из неё вышел Жюль, бережно держа в руке небольшой букет голубовато-розовых цветов. Стоило Жюлю переступить порог своего дома, как пространство в комнате наполнилось безмятежностью, уютом, и всё произошедшее накануне как будто никогда не происходило.

Жюль широко улыбался, глаза его радостно блестели, он протянул Гриппе цветы и, обнимая, проговорил ей на ухо:

– Я старался как можно быстрее освободиться.

– Мне тебя очень не хватало Жюль, как хорошо, что ты приехал.

Рядом с Жюлем, Гриппа почувствовала защищенность. Карли со Светой хлопотали у стола. Жюль вытащил из багажника машины пакеты с едой и занёс в дом. Когда все уселись за стол, Карли решила рассказать Жюлю о торговце наркотиками. Света переводила.

– Какие вы смелые женщины!

Он искренне удивлялся тому, о чем рассказывала Карли. Жюль посмотрел на часы.

– Гриппа, нас Семен Иванович с Аркадием Игнатьевичем будут ждать через два часа.

Телефон у Жюля тренькнул и, глядя на дисплей, он прочел адрес встречи, где их будут ждать. Гриппа знала, что Жюль попросил Леворукова подобрать работу для неё, и теперь ей было любопытно, что они смогли придумать для неё, не знающей французского языка, зрелой женщины, в чужой стране.

Леворуков хорошо был знаком с Агриппиной, и ему предварительная беседа была не нужна. Место разговора, время и обстановка, где будет происходить беседа, в работе Леворукова, играли важную роль. Время он назначил на одиннадцать утра, он утверждал, что в это время силен меридиан сердца. Веранда кафе, с видом на море, была выкуплена на два часа, чтобы никто из посетителей не отвлекал внимания. Столик был поставлен так, чтобы Гриппа сидела в южном направлении, по теории Леворукова Агриппина была женщиной южного ветра. Кресла вокруг столика, а их было четыре, качались.

Агриппина была рада видеть Семена Ивановича и Аркадия Игнатьевича. Когда Гриппа села в кресло напротив Леворукова, она испытала на себе весь его шарм и обаяние. Глаза Леворукова были мягкими и убедительными, а вся его фигура дышала и излучала внимание и участие к Гриппе. Выпив по чашке кофе и наговорив Агриппине комплиментов, Леворуков приступил к делу, ради которого они собрались.

– Пойдем простым логическим путем, – сказал он. – Признайтесь себе Агриппина Петровна, что дома, ведя свои дела, которые Вы освоили и наладили в совершенстве, Вас уже не вдохновляют, и Вам становиться скучно. Если я это почувствовал, то Вам, посмотрев на себя, это хорошо известно. Значит, есть почва, для того, чтобы решиться на перемены. А вы женщина, не робкого десятка, имеющая организаторские способности. Кроме того, приняв наше предложение, Вы ничего не потеряете, а только найдете.

– Интригуете, – вставила Агриппина.

– Даже, – продолжил Леворуков, – если предположить, что Вы, ограничиваясь ролью домохозяйки, найдете себе занятие каким-нибудь видом творчества, вряд ли Вас хватит надолго. Ваша нереализованная энергия доведет Вас до тоски и болезни. Поэтому для Вас дорога только вперед к новым горизонтам деятельности, – и Леворуков сделал жест с открытой ладонью вперед и куда-то вверх.

Гриппа откинулась в кресле, слегка покачиваясь, и прислушалась к себе. Она была согласна с Леворуковым, всё было именно так, но было сомнение и чувство неуверенности в себе. Леворуков смотрел на Агриппину Петровну и продолжал:

– А чтобы чувства сомнения и неуверенности не мешали принятию решения…

Гриппа от удивления чуть рот не открыла, – «Мысли он читает что ли?».

– …то надо полюбить то, что Вы делаете, работа должна доставлять Вам удовольствие и неуверенность уйдет, – и он сделал глоток кофе, продолжая, – В моем понимании чувства ностальгии, которое у Вас может возникнуть – это привязка Ваших энергетических волокон к энергии места и когда Вы меняете место жительства, то испытываете чувство тоски, связанное с тем, что на новом месте связей еще нет, а старые рвутся. Это отдельная работа с эгрегорами местностей, и поговорим об этом позже. А сейчас мы Вам, предлагаем создать с нашей помощью, русский клуб в Марселе и возглавить его.

Гриппа округлила глаза с немым вопросом.

– Мы с Семеном Ивановичем, определяем правовую юридическую форму организации, где минимальные налоги, или их вовсе нет. Составляем необходимые документы, в них определяем вид деятельности, цели, задачи и всё что требуется для регистрации организации. Устанавливаем членские взносы, причем, чем численность участников клуба больше, тем меньше взносы. Русских и эмигрантов, желающих быть участниками русского клуба в Марселе и пригородах, достаточно. Мы с Семеном Ивановичем составим адресные письма потенциальным участникам, с приложением программы работы клуба, и кроме того, приложим перечень будущих тем, которые могут быть им интересны. Можем пригласить выступить в клубе и артистов, и художников, психологов, рассказчиков – очевидцев интересных событий, путешественников и много еще кого, главное определить круг интересов членов клуба. Никакой интернет с видеокамерами не заменит живого общения людей. Ваша задача, Агриппина Петровна, принять всё то, что мы для вас сделаем и поддерживать работу клуба, подготавливать мероприятия, с чем Вы легко справитесь.

Агриппину как – будто припечатало к креслу. Услышанное ошеломило её. Это же какая ответственность, масштабность, по сравнению с тем, что она делала дома.

– Ну, а если я не смогу, не получиться у меня? – и она перевела взгляд с Леворукова на Жюля, с Жюля на Семена Ивановича.

– Значит, мы все получим удовольствие, от того, что попробовали, и сделали всё что могли, – сказал Леворуков.

– На всё воля Божья, говаривал мой знакомый предприниматель, открывая очередной филиал своего производства.

Гриппа вздохнула. Жюль погладил Гриппу по руке.

– Гриппа, соглашайся, ты ничего не теряешь и я тоже. Ведь это готовое дело можно будет передать другому, если ты откажешься и если что-то пойдет не так.

– Я согласна! – и Гриппа выпрямила спину.

Леворуков заулыбался и разлил шампанское по бокалам.

– Ну, за наш клуб!

Домой Гриппа и Жюль вернулись поздно, гуляли, сидели в кафе и даже на работе у Жюля побывали.

Карли ждала Гриппу с нетерпением, ей было очень интересно, что предложил Гриппе Леворуков. Выслушав Гриппин рассказ и расслабившись в кресле, Карли мечтательно подкатила глаза к потолку:

– Как это интересно, столько нового узнаешь, и столько интересных людей вокруг тебя собираться будут. Грипп, а ты могла бы сказать, что изменить мне в своей жизни? – и Карли в ожидании повернулась к Гриппе.

– Карли, я думаю в душе надо хотеть изменений и ещё быть готовой принять их, тогда и мысли какие-нибудь придут, что делать для этого. А тебя ведь жизнь во всем устраивает, чего менять-то?

Карли задумалась, – «Наверное, Гриппа права, в моей жизни есть всё, что мне дорого и нужно.»

– Грипп, может быть, когда-нибудь я приеду в твой клуб, – и Карли мечтательно посмотрела в пространство перед собой.

Быстро пролетели ещё две недели и Гриппа с Карли улетали домой.

Жюль прощался с Гриппой в аэропорту перед стойкой регистрации пассажиров. Ему очень не хотелось отпускать Гриппу, даже на короткое время, он смотрел на неё печальными глазами.

– Жюль, я приеду, слышишь, я обязательно вернусь.

Часть 4

Прошло уже достаточно времени, чтобы впечатление от поездки в Марсель улеглись куда-нибудь в архив памяти. И сегодняшняя жизнь, должна была захватить все мысли Карли, но не тут-то было…

Внимание никак не хотело цепляться за прежний уклад жизни, хотелось чего-то другого, нового.

Карли смотрела на своего внука, торчащего у компьютера вот уже третий час, с аппетитом уминающего кулинарную стрепню Карли, не отрываясь от монитора.

«Вот человек, вполне уже взрослый, у него свой круг интересов, друзей, уже есть подруга, конечно, это очень хорошо, так и должно быть, но только Я в жизни внука выполняю роль поварихи, ключницы, ну, кого там еще… завхоза наверное. Даже самая мелкая Тоська и та вся в своем увлечении. Ваня, конечно, очень хороший муж, не пьет и не гуляет, деньги домой приносит и сделает все, что попросишь. Чего еще надо в жизни? Дети росли, мы с Ваней заботились о них, теперь вот внуки растут. Ваня работает, любит рыбалку, все свободное время ей, рыбалке!»

Карли посмотрела в окно, где во дворе, напевая себе под нос, Ваня раскладывал на столе снасти для очередной рыбалки. Еще тогда в юности, когда она была студенткой медицинского училища, познакомившись со своим будущим мужем Ваней. Карли знала, что он с отцом часто ходит на рыбалку. Она даже несколько раз ездила с ними, ночевала на озере в палатке и утром, часа в четыре, сидела с удочкой на берегу, уставившись на воду, подернутую утренним туманом, но это занятие её не привлекло. А вот в их старом дворе, где Карли жила с родителями, жила Варвара Ивановна, ее дом был неподалёку с беседкой и большим крыльцом. Карли любила заходить к ней. Варвара Ивановна была известной в городе травницей. Карли очень любила слушать её, она говорила про каждую травку, как о человеке, что травка любит, где растет, какой у неё характер, чем может помочь, когда её собирать надо. Карли мечтала, что когда закончит училище, обязательно займется травами, накупила книг и вела записи бесед о травах с Варварой Ивановной. А на последнем курсе она вышла замуж за Ваню, а дальше родились её девочки, одна за другой, какие уж тут травы…

И вот теперь, сидя у окна, Карли вспомнила, с каким удовольствием она перебирала сушеные травы, помогая Варваре Ивановне, раскладывать сборы по пакетикам.

«Где же у меня тетрадь записей?» – Карли подставила стул, опираясь на стену влезла и, пошарив рукой на полке антресолей, вытащила синюю пухлую тетрадь.

«Вот она, сколько лет пролежала, и чернила не выцвели!». Карли, сидя на стуле, перелистывала страницы. Ей вспомнилось, как они с девчонками мечтали, какая у них будет жизнь. Катька говорила, что будет актрисой, пела она хорошо, сейчас работает продавцом в универмаге и участвует в самодеятельности при каком-то клубе. Валя, что выйдет за муж за богатого и объездит весь мир. Мир она не объездила, а облетела – стюардессой, а замуж вышла за финна и живет где-то за границей. А вот Люське с мечтой все удалось, нравилось ей придумывать разные блюда, мечтала она о своем ресторане, все так и вышло, мечта сбылась.

«А не поехать ли мне, на выселки?» Так называлось безлюдное место с обрывистым берегом перед грядой холмов, пособирать травку. И Карли представила, как она в длинной светлой юбке, голова обвязана платком с халщевой сумкой наперевес, неспешно идет по лугу не скошенной травы, светит солнце, трещат кузнечики, с моря дует ветерок, шелестя травой и она, такая вся беззаботная, устремленная и обновленная, с любовью срезает нужную ей травку.

Её грезы прервал вопрос внука:

– «Бабуль, а ещё котлеты есть?»

– «Возьми в холодильнике.»

Карли решительно встала и направилась к двери, она пойдет к Гриппе и попросит её поехать вместе с ней на сбор трав. Гриппа ведь сушит себе разные травы, ей должна понравиться идея сбора.

Карли застала Гриппу, сидящей на веранде с Капитолиной Павловной. Капитолина Павловна каждый сезон останавливалась у Агриппины Петровны, процедуры, лечащие её суставы, она покупала в соседнем пансионате. Говорила, что жить и лечиться в пансионате, ей не нравиться, напоминает ей больницу, а здесь она будто дома, в своей квартире. Капитолина Павловна была женщиной семидесяти восьми лет, сухощавой, с удлинённым лицом, тонкими губами, которые она все еще подкрашивала, на голове, неизменная укладка фиолетово-пепельных волос. Завидев Карли, Капитолина Павловна, встав с кресла, картинно развела в сторону руки, в одной из которых была чашечка с кофе, и сделала движение на встречу Карли.

– «Карлиночка дорогая, рада тебя видеть! За год, я соскучилась, без всех Вас. Вот и Агриппиночка, смотрю, изменилась, стала такая загадочная. Как ты поживаешь милая? – и не делая паузы, продолжила, – Вчера смотрела, по какому-то каналу передачу, по целителя, кудесника, и так его представили, будто он чудеса творит! Просто безобразие! Нет, чтобы все объяснять с научной точки зрения, так идолов подсовывают, чтобы народ всю веру в себя потерял, ничего сам не делал, а надеялся на кудесников и тащил им деньги.»

Капитолина Павловна, грациозно поднеся чашку ко рту и отхлебнув немного кофе, продолжила:

– «Я люблю передачи о природе, вот представьте, показывают крупным планом какой-то красивый куст и по одной из веток этого красивого куста, ползут на встречу два червяка, похожие на сучки и, встретившись, начинают бой друг с другом. Вот, милые мои, скажите мне на милость – Капитолина Павловна обвела всех присутствующих вопрошающим строгим взглядом, как учитель на экзамене – За что, и зачем им драться? Куст огромный, места хватит и для изучения новых веток, и куста, и пищи тоже много. Нет, вот они свои силы тратят на борьбу друг с другом, а не на изучение неизвестного. Что за мир такой? Вот так и люди, воюют, изобретают все новые средства уничтожения, дерутся за власть и деньги. – тут она повернула голову к женщине, которая всегда сопровождала её, – Валюша, голубушка, принеси мне накидку, что-то ветерок с моря подул прохладный.»

Валентина вскочила и, через минуту вернувшись, накинула на плечи Капитолины Павловны вязаный тонкой паутинкой палантин.

– «Спасибо дорогая!».

У Капитолины Павловны зазвонил телефон.

– «Здравствуй, дочь! Нет, я не дома, ты же знаешь, что я в это время всегда выезжаю. Нет, не одна со мной Валентина. У меня все хорошо».

Еще немного подержав телефон у уха, Капитолина Павловна, попрощавшись, приподняла брови и, прищурившись, нажала на нужную кнопку телефона.

С Валентиной, Капитолина Павловна познакомилась лет десять назад, когда после смерти мужу, полковника в отставке, она купила двухкомнатную квартиру в пригороде Москвы, продав двухэтажную дачу и квартиру в центре. На проценты с одной суммы денег она жила, а другую сумму равномерно расходывала. Валентина, оказалась соседкой по лестничной площадке. У неё было двое взрослых детей разного пола, от разных мужчин, детям было за двадцать. Её сын, приходя с работы, он был охранником, в какой-то фирме, садился к компьютеру и играл до самой ночи. Дочь жила своей жизнью, где не было места для матери. Когда Валентина потеряла работу, Капитолина Павловна предложила убирать свою квартиру, готовить и сопровождать её в поездках. Валентина часто оставалась ночевать у Капитолины Павловны, а потом и вовсе поселилась в одной из её комнат.

Карлина присела поближе к Гриппе, и все думала, как бы заинтересовать подругу, чтобы она составила ей компанию по сбору трав. Карлина открыла свою тетрадь на закладке и с таинственно-загадочным видом прочитала название травы, которая растет именно в их краях и у неё, этой травы, масса свойств, нужный женщинам в возрасте, в котором они сейчас находятся.

Прослушав речь Карлины, Капитолина Павловна, откинувшись на спинку кресла и скрестив, вытянутые вперед ноги, сказала:

– Интересно, очень интересно, Вы Карлиночка, если соберете этой травы, я у вас с удовольствием её куплю.

Карлина выжидательно посмотрела на Гриппу. Взгляд у Гриппы был рассеянный, было видно, что думала она о чем-то своем.

– Грипп, пошли вместе, а?

– Да, Гриппочка, – вставила Капитолина Павловна, – сходили бы с Карлиночкой и себе нарвете травы, и мне, вот и Валюше этой травки, купит у Вас.

Валентина покивала головой.

– Выедем часиков в семь утра, я договорюсь, нас подвезут почти до Выселок, походим там до пролеска несколько километров, а к вечеру у этой же базы заберут.

Агриппина, помолчав, прикинув какие у неё дела на завтра сказала:

– Ладно, поехали!

Карлина просияла, они хоть и поедут вдвоем, но собирать траву будут поодаль друг от друга, можно сосредоточиться на сборе травы и при этом чувствовать, что не одна, вдвоем спокойнее.

Стукнула калитка, по дорожке к веранде шла Зина, вид у неё был расстроенный.

– Привет, подруги, наконец-то вы появились, я уже вся тут издёргалась, беда у меня!

– Заболела? – выдохнула Карли.

– Да нет, Васек – и Зина шмыгнула носом.

– Заболел?

– Да уж лучше бы заболел паскуда, – и Зина досадливо махнула рукой.

– Да что случилось то с Василием – и Карли нетерпеливо заерзала в кресле.

Гриппа придвинула Зине чашку с чаем, добавив чабрец и мяту.

– Ты попей, Зин, успокойся.

Зина сделала глоток и, вздохнув, продолжила:

– Не знаю что с ним, вот уже два месяца как мужика моего будто подменили.

Валентина заинтересованно смотрела на Зину, будто смотрела пьесу в театре. Капитолина Павловна вся обратилась в слух и была похожа на мисс Марпл, персонажа детектива Агаты Кристи. Карли вытаращила глаза и испуганно моргнула.

Гриппа удивленно подняла брови:

– Говори толком, что значит подменили?

Зина опять шмыгнула носом:

– Приходит, молчит, сядет уставиться в точку и думает неизвестно о чем, – Зина всхлипнула, – и трезвый, вот уже два месяца ни пива с рыбой, ни настоечки домашней.

– А секс, Зина, секс есть у Вас? – спросила Капитолина Павловна.

Зина махнула рукой:

– Какой там секс? Нету сейчас никакого секса, спим отдельно, я на кровати, Васек на диване себе стелет.

Валентина прикрыла рот ладошкой.

– Э, милочка, мужу твоему новизны захотелось – Капитолина Павловна критически стала осматривать Зину.

Зина не пользовалась косметикой, волосы слегка обожженные химической завивкой, бесформенно кучерявились на голове, спускаясь у шее. Под платьем – балахон болталась могучая грудь.

Капитолина Павловна даже очки на нос одела, чтобы лучше рассмотреть Зину.

– Зиночка, голубушка моя, тебе требуется стилист, косметолог, визажист, надо срочно поменяться. Как-то раз, мой покойный Георгий, увлекся медичкой, присланной в часть, взамен старой. Медичка была молода, незамужняя, красивая, все офицеры вокруг неё гоголем ходили и мой туда же. А мы, жены офицеров, одевались просто, ходить некуда, так халатик, хвостик на голове, готовили еду, за детьми смотрели, а тут девица, вся подтянутая, интересная. Вот и пришлось посмотреть на себя другими глазами, подтянутся, причесаться, даже танк на полигоне водила, чтоб по-новому посмотрел муж на меня.

– И что, сработало? – и Карли с интересом посмотрела на Капитолину Павловну.

– Конечно! Я еще убедила гарнизонное начальство, чтобы в свободное время от службы, солдаты должны заниматься художественной самодеятельность, которую я и возглавила. И моему покойному мужу уже некогда было крутиться около медички, хоть бы за своей женой уследить.

– Зин, а ты спрашивала Василия, что это такое с ним? – и Гриппа с сочувствием посмотрела на Зину.

– Что он-то говорит? – добавила Карли.

– А то, как же, я ему говорю, ты что это, на старости лет бабу себе завел? А он: «– Невежественная ты женщина Зина и пятьдесят лет – это еще не старость!». Значит завел гад! – я ему говорю, а он мне: «– Мыслишь ты Зина, примитивно!». Я как услышала, это слово «примитивно», мне аж плохо сделалось, совсем свихнулся, где он слово то это взял?

Зина вытерла кулаком набежавшие слезы и шумно высморкалась в салфетку.

Гриппа подошла сзади к Зине и обняла за плечи:

– Да не плачь, что-нибудь придумаем!

– Бывало, – продолжила Зина всхлипывая, – пройдет мимо, ущипнёт за попу, скажет «Зинка моя!», а теперь, молча сядет, поест, и к телевизору, или уставиться в одну точку, наверное гад, про свою стерву думает.

– И кто же эта стерва? – спросила Карли.

– А кто ж её знает, с работы приходит вовремя, я уж пыталась следить за ним, думаю, как увижу её, глаза то и повыцарапываю. Вася то электриком работает, в разных конторах, так я целый день следила, как он входит и выходит из контор, все один.

– Так, – потянула Капитолина Павловна, – а Вы, Зиночка, знаете, у Вашего Василия, договора есть с конторами или он по договоренности работает?

Зина непонимающе уставилась на Капитолину Павловну:

– Ну, в папке лежат какие-то бумажки.

– Вот и посмотрите какие, нет ли там новых договоров, или может он посещает конторы, с которыми нет договоров. И что это за предприятия?

– И что? – Зина продолжала смотреть непонимающими глазами.

– А то, Зиночка, надо узнать, что он там делает.

– Да известно что, провода свои.

– Да, по-видимому не только провода. Перепишите все названия контор, адреса, а потом, – и Капитолина Павловна подняла вверх указательный палец, – сравним с тем, куда он ходит, заходит.

– Неплохо бы узнать, чем он занят на этих предприятиях – добавила Гриппа.

Зина перевела взгляд с Капитолины Павловны на Гриппу.

– Неужели, мой Васек еще баб обслуживает в конторах, – глаза у Зины налились слезами и ладонь легла на грудь.

– Зин, ты что, можно подумать, что твой Васек, секс-символ, а он так, огрызок, успокойся, – Карли махнула рукой в сторону Зины.

– Это мой-то Васек огрызок! Ты бы лучше за своим Иваном смотрела, а то катаешься по Франциям, а потом вон, целыми днями у Гриппы пропадаешь. И неизвестно, по каким рыбалкам ездит твой Иван!

Карли застыла, потом посмотрела на телефон и набрала номер:

– Ваня, а ты где?

– На кухне, суп варю, сейчас Кузьмич придет, обещал ему помочь с проводкой разобраться.

Карли вздохнула и расслаблено облокотилась на стол:

– Ладно, Вань, я скоро буду.

Проведя пальцем по дисплею телефона, Карли откинула прядь волос со лба.

Зинка завыла в голос:

– Да что же это с моим Васенькой?

При этом она даже головой замотала из стороны в сторону.

– Зин, да хватит тебе ныть-то, ведь не помер же он.

– А вот что с ним, надо разобраться – и Гриппа стала прохаживаться по веранде. – Завтра, мы с Карли, уезжаем на целый день, ты Зин, посмотри, в каких конторах Василий работает, у него ничего не спрашивай, а то насторожиться, и это может нам помешать проводить свое расследование.

Зина смотрела немигающими глазами за шагающей взад вперед Гриппой.

– Хорошо, хорошо. Я зайду к тебе послезавтра.

На следующий день, в шесть утра, Гриппа шла по тропинке к калитке, за которой стояла уже машина фургон болотного цвета с голубыми полосками по бокам, на которых было написано название фирмы. Утро было тихим и каким-то особенным, природа оживлялась под нежными лучами солнца и как будто что-то сулила необычайное хорошее в этот день. Вдруг резкий гомон птиц нарушил утреннюю идиллию. Гриппа подняла голову вверх, стайка птичек, сбившись в кучу, громко щебеча дралась. На голову Гриппе упало перышко, сняв его с волос, она машинально сунула перышко в карман длинной юбки.

На встречу Гриппе, из отодвигающейся двери машины, выпорхнула Карли, обняв подругу, показала на рюкзачок и сказала:

– Гриппочка, я взяла чай из твоих любимых трав.

Усевшись в машину на первое сиденье, Гриппа разглядела в салоне трех мужчин в синих комбинезонах, это были рабочие, которые строили трансформатор и тянули линии электропередач к строящемуся строению вначале Выселок.

Карли сказала, что это Ванины знакомые и что им с Гриппой повезло, что эти работники живут в городе и каждый вечер возвращаются в город, а остальные рабочие живут в вагончиках, на строящемся объекте перед Выселками. Мужчины переговаривались друг с другом о своем, урчал мотор, из динамика звучала песня со словами «Не прожить нам в мире этом без потерь, без потерь», потом пропело «Ретро ФМ», и снова песня про «Черного кота». Ехать надо было часа два и Гриппа задремала. Машина дернулась и остановилась.

– Все девочки прибыли.

Карли подхватила свой рюкзачок, холщевую сумку для травы и вылезла из машины, следом Гриппа.

– Хорошо-то как – потянулась Гриппа, посмотрев вдаль на небо.

Было еще не жарко, белые барашки облаков медленно ползли по небу, воздух пах еще не высохшими травами и морем.

– Девочки, не задерживайтесь в шесть часов едем в город, – сказал толстый бородатый мужик.

«– Наверное, он у них главный!» – подумала Гриппа.

– Хорошо, хорошо, придем вовремя.

– Карли, ты мне покажи, как выглядит эта травка.

Пройдя минут тридцать по тропинке, Карли нагнулась, достав из сумки ножницы, срезала стебелек у самогокорня.

– Вот Грипп, какая она!

– Приметная, дай мне для образца.

– Сейчас она будут попадаться чаще, растет она у обрывов, бывает и ниже, в перелесках тоже попадается.

Пройдя несколько метров, Гриппа увидела полянку, на которой торчало сразу несколько кустиков знаменитой травы. Гриппа среза их, как и Карли, у самого корня. Понемногу Гриппой стал овладевать азарт охотника, она внимательно присматривалась к траве, и если находила нужный кустик, то испытывала радостное удовлетворение. Трава больше попадалась у обрыва.

– Карли, давай я похожу обрыва, а ты иди к перелеску. Мы так соберем больше, а свои рюкзачки с едой, повесим вот на этот куст. Ты когда вернешься, перекусим. – и Гриппа пристроила рюкзачки на ветки куста.

Карли зашагала вперед к перелеску, её фигура долго виднелась на фоне неба. Гриппа подошла к пологому обрыву, внизу она увидела росшую кучками траву почти до песчаной косы. Подрезая траву у корня, она медленно стала спускаться вниз, срезая очередной куст травы, её край юбки зацепился за какую-то пружинку, торчащую из земли. Гриппа осторожно, чтобы не порвать юбку, потянула за пружинку, и к её удивлению, вслед за пружиной поднялся слой спрессованной земли с растениями, обнажив люк.

Вдруг люк зашевелился и сдвинулся в бок, образовался провал в пещеру, в тот же момент чья-то рука схватила Гриппу за ногу, сильно дернула и Гриппа полетела вниз.

Карли дойдя до перелеска, уже набрала целую холщевую сумку травы, так что пришлось её хорошенько утрамбовать. Быстрым шагом она стала возвращаться назад, вдали маячили кусты, где они с Гриппой оставили свои рюкзачки. Гриппы не было видно.

«Ну, где-то ползает под обрывом, наверное, нашла целое поле травы». Подойдя к кустам, Карли двинулась поближе к обрыву, но Гриппы не было видно.

– Да куда же она делась! Гриппа! – приложив ко рту ладошки рупором, кричала Карли во все стороны. – Наверное она ничего не нашла под обрывом и пошла за мной в перелесок, с другой стороны, и я её не заметила.

Карли почти бегом пошла назад в перелесок, она кричала «Гриппа! Гриппа!», пока её голос не охрип. Вернувшись назад к кустам, где по прежнему висели два рюкзачка, Карли села, налила из термоса чаю.

– Ну не могла же она сквозь землю провалиться? – и Карли даже ногой постучала по земле, – Трещин тут нет, землятресений тут не было, может маньяк какой её похитил? Так местность здесь просматривается, они бы с Гриппой его заметили, а может он где-нибудь лежал себе и жертву подстерегал? Или тарелка летающая втянула её к себе на борт? – и Карли посмотрела на небо, где облака безмятежно плыли по небу, равнодушно взирая на землю.

– Да, это вряд ли.

И тут мысль пронзила Карли.

– А вдруг она пошла искупаться и утонула? – вскочив она спустилась с обрыва к морю. Ведь не в одежде она будет купаться? На берегу одежды не было. А если она уже ушла к базе, где их будут ждать, набрала травы, подождала меня и ушла. Нет, не годиться версия, рюкзачок то её на месте, вот и телефон лежит, здесь все равно зона глухая, телефон бесполезен.

Время шло к шести, и Карли решила добраться до базы и связаться с МЧС.

* * *

Падая, Гриппа ударилась обо что-то, и у неё все поплыло перед глазами. Через некоторое время в глазах прояснилось, и она почувствовала себя лежащей на земле, в углу пещеры со связанными руками.

– О, гляди, очухалась, живучая падла.

На неё смотрел, плотно сбитый, с толстым крупным лицом, стриженными волосами, мужик, по виду лет тридцати пяти. Широко расставленные глаза на лице смотрели злобно и с издёвкой.

– Ну что, сучка, попалась, это из – за тебя Чалый погиб. Теперь твоя очередь. – и он оскалил зубы в подобие улыбки.

Второй обитатель этой пещеры был выше среднего роста, узкоплечий, со впалой грудью. Светлый, давно не мытый волос, перехваченный веревкой мотался жидким хвостом у шеи. Он стоял у грубо сколоченного стола и что-то отмеряя, засыпал в какие-то трубочки.

Гриппа огляделась. Вдоль стены стояли ящики, наполненные этими самыми трубочками, которые заполнял худосочный, так она его мысленно окрестила.

«– Похоже террористы или просто бандиты.»

Пещера была небольшой, свод её подпирали деревянные сдвоенные балки скрепленные скобами, концы которых торчали в разные стороны.

– Сейчас её пришибем и в море? – худосочный скосил глаза на Гриппу.

– Светло еще. Что молчишь? Правильно не надо раздражать дядю Васю, а то и до вечера не доживешь. – Толстомордый мужик осклабился.

Гриппа впала в странное состояние. Страха не было, все эмоции исчезли, а голова работала как вычислительная машина. Ситуацию она воспринимала как некую данность, которую надо прожить. В голове ни сожаления, ни воспоминаний, ни эмоций.

Худосочный достал пачку сигарет:

– Пошли покурим.

Его напарник двинулся к лестнице, на что-то нажав, люк опустился, и они друг за другом вылезли наружу. Из проема заструился дневной свет, было слышно, как они переговаривались, Гриппа подползла к торчащему торцу скобы и стала перетирать веревку. Откуда – то в теле появилась не дюжая сила, веревки упали, мгновенно подскочив к проему, она встала под лестницей, вооружившись железным дрыном, который стоял в углу. Первым спускался худосочный, как только половина тела оказалась в пещере, Гриппа двинула дрыном худосочному между ног. Он свалился почти под ноги Гриппе, сжавшись пополам.

– Ты чего там? Ноги не держат что ли? – и толстомордый стал спускаться по лестнице.

Гриппа повторила маневр. Теперь двое бандитов корчились на полу пещеры, изрыгая угрозы и ругательства. Не дав им очухаться, Гриппа стукнула их по голове со всей силы доской, оказавшейся под рукой на столе. Теперь они лежали молча в скрюченных позах. Она быстро вылезла из пещеры. Что делать? Бежать вперед к базе – не успею, они быстро очухаются и догонят, здесь видно далеко. Гриппа вспомнила, что неподалеку есть углубление в скале и если прижаться к стене, то её будет не видно, а как стемнеет, она проберется к базе. Быстрыми шагами она направилась к выемке скалы, прижавшись к стене скалы она замерла. Прошло часа два, прежде чем Гриппа услышала шаги и разговор.

– Сбежала сучка. Уходить надо, ментов наведет.

Небо потемнело, теперь Гриппу скрывала не только скала, но и покрывало вечера. Она решила дождаться ночи, чтобы не нарваться на бандитов, пусть они первыми уйдут в город. У Гриппы было такое ощущение, как будто она слилась с этой скалой, ей даже стало казаться, что она и есть эта скала. Пролежав часа два, Гриппа услышала рокот машины, голоса и через некоторое время перед её лицом возникла большая собачья морда. Собака дернулась и, отскочив, залаяла заливисто и призывно. Послышался топот ног, и Гриппа увидела людей в военной форме, один из них держал в руках Гриппе рюкзак и, поглаживая собаку, приговаривал:

– Умница Дунай, умница.

Гриппа как во сне, на не гнущихся ногах, выбралась из укрытия и в следующий момент оказалась в объятиях Карли.

– Господи, Гриппочка, жива!

– А у них там склад.

– Да нашли уже всё. Собака разрыла люк, твой рюкзак помог. Ты-то как?

Гриппу стало трясти, казалось, что она на морозе, зубы стучали и говорить было почти не возможно. Один из военных, налив из фляжки какой-то жидкости в складной стакан, протянул Гриппе.

– Выпейте, сразу полегчает.

Гриппа залпом выпила, обожгло горло, а потом теплая волна прокатилась по телу. Гриппу с Карли, посадили в машину, из окна было видно, как один из военных что-то говорил по рации. Потом подъехала крытая грузовая машина и из неё вышли военные. В машину Карли с Гриппой, сели двое мужчин, они с уважением поглядывали на Гриппу. Шоферу была дана команда, доставить женщин домой. Карли, набросив на Гриппу свою куртку, рассказывала, как она её искала, переживала, как вызвала МЧС и что собака у них умница. Гриппа слушала, у неё не было сил говорить, она молча поцеловала Карли, вдохнув полной грудью сказала:

– Как хорошо жить!

У Карли от пережитого волнения и слов Гриппы, защипало в глазах.

– Гриппа теперь все хорошо.

Машина подпрыгивала на ухабах, фары выхватывали из темноты полоски дороги. Глубоко за полночь машина остановилась у ворот Гриппы, дом спал, и только верхушки деревьев, освещенные фонарями, покачивались, как бы приветствуя свою хозяйку. Гриппа поднялась в свою комнату, раздевшись, стала под душ, представляя, как струйки воды смывают с неё все, что ей пришлось пережить. После душа, выпив стакан горячего чая с медом, она, наконец, легла в постель и тут же забылась в глубоком сне.

Проснувшись к обеду следующего дня, Гриппа выглянула в окно, и первое что она увидела, была Зина, шагающая по тропинке к веранде, в руке у неё были свернуты трубочкой листы бумаги. Гриппа распахнула окно и помахала Зине рукой:

– Сейчас спущусь, ты пока себе кофейку свари.

– Да пила уже, так подожду, ты что, только встала?

– Легла поздно.

Зина уселась в кресло и, оглядываясь по сторонам, нервно постукивала свернутыми листами. Потом, задрав голову вверх, прокричала:

– А что это Капитолины Павловны не видно?

Гриппа закалывая волосы и высунувшись в окно, ответила:

– Наверное, на процедурах или на экскурсии.

Наконец Гриппа спустилась на веранду и включила чайник. Зина нетерпеливо заерзала в кресле.

– Вот Грипп, – и она развернула свернутые листы, – копии сделала со всех договоров, – и подвинула листы Гриппе.

– И что теперь делать будем?

Гриппа перекладывала листы бумаги, прочитывая названия фирм и дату заключения.

– Много у него заказчиков на обслуживание, востребованный специалист твой Вася!

Зина вздохнула:

– А кто взращивал и вдохновлял? Поэтому и умный такой стал. А теперь вот готовенького – то какая-то змея пригрела.

– Зин, да неизвестно еще, ты же не знаешь, может у него кризис пятидесятилетних, а может у него стресс какой на работе произошел?

– Стресс? Да все стрессы, он мне приносил! Я у него «стрессо-снималка» была. – и Зина досадливо махнула рукой. – А теперь вот, вишь, змее носит.

– А может и не носит, может и змеи то, никакой нет.

Зина с надеждой посмотрела на Гриппу и шмыгнула носом. Гриппа задержала взгляд на листе.

– А этот договор новый, и вот этот, – и она отложила два листа в сторону.

– И что с того, что новые? Может змея-то заползла, на старом месте, предприятия старые, а змея новая, – и Зина вопросительно посмотрела на Гриппу.

– Может и так, но обратить внимание надо вначале на новые.

– И как мы будем это внимание обращать? – и Зина нетерпеливо зашевелила ногами под столом, зацепив ножку стола, и покачнула стол. Гриппа, подхватив чашку с чаем, подняла палец вверх:

– А вот так. Мы вначале будем интересоваться его работой, на новых предприятиях и на предприятиях с которыми нет договоров, конечно, они могут быть и старыми и новыми, разберемся.

Зина с сомнением посмотрела на Гриппу.

– Я уже за ним следила и ничего не выследила.

– Ты это делала без углубления в проблему.

– Ну и как мы будем углубляться?

– Творчески, – сказала Гриппа и поставила пустую чашку на стол.

Утром следующего дня, Гриппа подъехала к дому Зины и позвонила:

– Зина выходи, я машину около магазина поставила. Василий еще дома?

– Собирается.

Через несколько минут, Гриппа увидела Зину, направляющуюся к магазину. Зина уставилась на ветровое стекло, потом на номер машины. Гриппа открыла дверцу:

– Ну что ты там топчешься? Садись на заднее сиденье, чтобы тебя случайно Василий не заметил.

– Грипп, тебя, в этом прикиде и мама родная бы не узнала, не то что я, – и она хихикнула, прикрыв рот ладонью.

– Главное чтоб Василий не узнал. Смотри, вышел, садиться в машину.

Зина сползла вниз, насколько позволяла Гриппина машина, торчала только голова на уровне спинки сидения. Гриппа выехала со стоянки и поехала следом за Василием.

Вскоре, машина Василия, остановилась у серых ворот. В будке сидел охранник, Василий ему что-то сказал, охранник куда-то позвонил и Василий проехал в ворота.

Гриппа, остановившись поодаль, прочитала:

– ООО «Исток». – Вытащив лист, с названиями предприятий, пробежала глазами. – Это, Зин, новое надо посмотреть, что там и чем занят.

Гриппа, засунув в пластмассовый пакет какое-то тряпье, вылезла из машины и подошла к охраннику. Из будки на нее смотрел седоусый мужчина, в рубашке с короткими рукавами цвета хаки.

– Добрый день – сказала Гриппа, сделав едва уловимое движение бровями, и улыбнулась. Глаза её выражали неподдельное уважение к стражу. – К Вам сейчас приехал электрик, он мне перезвонил и сказал, что забыл какой-то инструмент, я с ним вместе работаю, сижу на звонках, покупаю что нужно, можно я пройду, передам ему пакет, я быстренько.

Охранник перевел взгляд с Гриппы на пакет:

– Проходите, он в зале совещаний, это на втором этаже.

Гриппа быстрым шагом прошла по лестнице на второй этаж.

На дверях по коридору висели таблички, быстро найдя нужную дверь, она потихоньку потянула её на себя. Василий пристраивал стремянку к стене, а потом, уперев руки в бока, стал рассматривать что-то в углу. В зале никого больше не было.

Тут сзади подошел мужчина средних лет, извинившись, распахнул шире дверь и прошел мимо Гриппы в зал. С Василием он стал обсуждать возникшие проблемы со светом. Гриппа тихонько прикрыла дверь, спустилась на первый этаж, выкинула в урну пакет и мило улыбнувшись, прошла мимо охранника. В машине её ждала Зина.

– Ну, что ты там увидела?

– Ничего подозрительного, этот адрес можно вычеркивать. Будем ждать, пока выйдет.

Гриппа включила аудиокнигу, через некоторое время она услышала посапывание Зины с заднего сидения. Но вот ворота распахнулись и показалась машина Василия. Гриппа растолкала Зину:

– Ложись скорее, а то увидит.

Василий выехал на дорогу и, повернув на право, остановился у гипермаркета. Гриппа тоже притормозила:

– Так, а этого адреса у нас нет, – глянув в список, сказала Гриппа.

Она вышла из машины и пошла за Василием. Василий, подойдя к отделу электротехники и придав телу бравую осанку, весело позвал:

– Девчонки!

Между полок появилась глазастая девчушка с распушенными волосами по плечам.

– Ну, что тут у Вас? – важно произнес Василий.

– Вот, – протянула глазастая – прилавок током бьет.

Василий, раскрыв свой чемоданчик, стал что-то замерять у прилавка. Гриппа сделав вид, что рассматривает товар, незаметно огляделась. Второй продавец, была девушка невысоко роста, хрупкого телосложения, на юном лице с курносым носом красовались веснушки. Вероятно, она работала недавно, в её движения сквозила неуверенность, она то и дело хваталась за свой мобильный телефон, как за спасательный круг.

«– Так, – подумала Гриппа, – здесь так же не может быть ничего такого, что сильно бы повлияло на Василия».

Гриппа еще покрутилась в отделе пару минут и вышла. Прокатавшись еще до вечера за Василием, Зина и Гриппа уже решили, что он едет домой, но Василий остановился у трехэтажного кирпичного здания, вход здания пестрел табличками с названиями предприятий, находящихся внутри. Василий вылез из машины, пригладил волос и захлопнул дверцу машины.

– Смотри, Грипп, он не взял свой чемоданчик.

Гриппа, не оборачиваясь, посмотрела в зеркало на Зину, половина Зининой головы, с округлившимися и встревоженными глазами, торчала сзади за сидениями.

– Грипп, я пойду с тобой вместе!

– Подожди, может у него консультация для клиента, и он быстро вернется, и мы может столкнуться с ним при входе. Меня то, он не узнает, загримированную, а увидев тебя, может разозлиться, догадавшись о слежке.

– Ой, Грипп, чую здесь его краля. Вот волосенки то я ей повыдираю! Будет знать лохудра, как чужих мужиков сманивать! – и Зина воинственно выдвинула в вперед свою могучую грудь.

Выждав тридцать минут, Гриппа с Зиной вошли в здание, на проходной, на половину застекленной, сидела вахтерша, приготовившаяся отхлебнуть из кружки чай. При виде входящих, она, досадливо скользнув взглядом, отложила кружку в сторону и произнесла:

– Вы к кому?

Гриппа выдвинулась вперед, закрыв спиной Зину:

– Мы Ваши соседи из организации напротив, нам электрик нужен, посоветовали специалиста, который обслуживает организации, расположенные в этом здании.

Вахтерша потянула журнал и, заглянув на страницу, авторитетно заявила:

– Не приходил сегодня электрик.

– Да вот он только недавно зашел, щуплый такой, среднего роста мужчина, – и Зина высунулась из-за спины Гриппы.

– А этот, ваш электрик, он ходит в «Факел». Вот возьмите, – и она протянула рекламный листок из одной из стопок, лежащих у окна.

– Вам на третий этаж, там на дверях табличка есть.

Гриппа сунула листок в карман:

– Спасибо.

Поднявшись на третий этаж, они сразу увидели белую дверь, на которой висела коричневая табличка, где золотыми буквами написано «ООО «Факел»». Они остановились перед дверью, у Зины стучало громко сердце, вид был решительный, и вся она была готова к бою. Гриппа потянула дверь на себя. В следующее мгновение, они оказались в помещение разделенным пополам. Вдоль комнаты тянулась перегородка, составленная из квадратов, обтянутых светлой, с затейливым рисунком тканью, доходящая до уровня плеч. Пахло благовониями и звучала тихая музыка. Зина ошалело крутила головой с выпученными глазами, переводя взгляд с торчащих вдоль стены задранных ног, на голову, принадлежащую молодой женщине.

Голова повернулась и направилась вдоль перегородки к двери. Перед ним и возникла молодая женщина, её стройную высокую фигуру обтягивал спортивный костюм лилового цвета; удлиненное лицо с тяжелым подбородком и пухлыми губами обрамляли каштановые волосы, достающие до плеч. Из под челки этой женщины на Зину и Гриппу смотрели карие миндалевидные глаза. Женщина улыбнулась и приветливо поздоровалась. Над головой спортивной женщины висел плакат, где крупными буквами было написано «Йога, способ жизни на земле!», и дальше что-то мелкими буквами.

Зина как будто приросла к полу, только таращила округленные глаза то на плакат, то на женщину. Помедлив несколько мгновений, Гриппа расплылась в улыбке и достала из кармана рекламку, которую ей вручила вахтер.

– Вот мы по рекламе. Можно ли записаться к вам на занятия? И не поздно ли нам возрасту?

Йогиня очаровательно улыбнулась:

– Начать можно в любом возрасте, как раз у нас сформировалась группа новичков. Приходит. Послезавтра.

Гриппа заверила руководителя группы, что они обязательно придут, и стала слегка подталкивать застывшую в недоумении Зину к выходу.

Оказавшись на улице, Зина наконец пришла в себя. Она рисовала себе разные картины, которые должна была увидеть за дверью, но никак не предполагала увидеть пар десять задранных к верху ног и что её Вася в тайне ходит на какие-то там занятия.

– Грипп, это мой то Вася, он всегда слушал меня и вдруг от меня тайно ходит на эту какую-то йогу! Ну, я ему теперь устрою такую йогу!

– Нет, Зин, ты его так совсем потеряешь. В этом случае надо вести себя по – другому.

Зина округлила глаза:

– Как это потеряю? Куда он денется?

– Он внутри замкнется еще больше, чем сейчас. Станет чужым.

У Зины навернулись слезы. Тыльной рукой, протерев глаза и шмыгнув носом, вопрошающе посмотрела на Гриппу.

– И что делать теперь?

– Ну, уж точно не выдергивать ей волосенки и не называть лохудрой! А только по имени отчеству, – тут Гриппа опять вытащила из кармана рекламку и, посмотрев на распев, произнесла, – Тренер Элеонора Викторовна, можно в знак особого к ней расположения, называть Элеонорочка Викторовна.

Зина, скривив губы, произнесла:

– Элеонорочка! Тьфу, аж тошнит. Эта лохудра…

Гриппа перебила Зину:

– Привыкай, Зин. Элеонорочка Викторовна.

– Эта Элеонорочка Викторовна, сволочь и лохудра, околдовала моего Васеньку.

– А вот ты, Зинуль, – и Гриппа указательный палец приставила к пышной Зининой груди, – расколдуешь его Зина.

Зина, проникшись словами Гриппы, расправила плечи, выпятила могучую грудь и выдвинула подбородок вперед:

– Я готова!

– И так, Зин, мы идем с тобой на занятия, ты делаешь вид, что Василия не знаешь. Напишешь в анкете приема в группу, какую-нибудь другую фамилию. С Элеонорой Викторовной будь очень любезна, задавай ей вопросы, улыбайся, всячески показывай хорошее к ней отношение.

Зина шумно вздохнула.

– Ну, попробуй, представь Элеонору и улыбнись ей.

Скулы и Зины отвердели, глаза сузились и на лице появилась гримаса.

– Ну, нет, Зин, это все что угодно, только не улыбка. Так не пойдет.

Гриппа притормозила около своего любимого кафе. Столики стояли на улице по бокам от входа, горшки с цветами пестрили разноцветием, а через дорогу, с односторонним движением, раскинув тяжелые ветви, стояли сосны. Усевшись за круглый столик и пододвинув кресло с затейливым рисунком на спинке, Гриппа заказала себе пирожные с шоколадным кремом, она обожала их, выпекались они непосредственно в кафе и чашечку капучино. Зина заказала только кофе.

– Понимаешь, Зин, человек так устроен, что чувствует в себе отношение, даже если оно и спрятано за фальшивой улыбочкой.

– А с чего это я к ней буду хорошо относиться? – вставила Зина.

– Думать надо о Элеоноре позитивно, – сказала Гриппа.

– Грипп, ну как я могу про неё думать позитивно, если эта лохудра привязала к себе моего Васька.

– У нас, Зин, какая цель? Расколдовать твоего Василия.

Подошла официантка, поставила на стол две чашки с капучино.

Проводив взглядом официантку, Гриппа продолжила:

– Зин, встань на место Элеоноры Викторовны.

– А на кой мне её место? Мне и на своем нормально.

– А вот и не нормально, представь себе, что тренер это ты, пойми заборы, работу.

– Подумаешь, ноги задирать, да задницей крутить. Попробовала бы она с жильцами ладить, да еще, чтобы они к тебе возвращались и друзьям своим советовали приезжать.

– А вот у неё то как и получается, группы работают. Вот и Вася твой проникся и прикипел.

Зина задумалась. Гриппа отхлебнула кофе:

– Зин, надо увидеть её положительные и сильные стороны и держать их в голове, это станет ключом к близкому с ней общению, положительные ментальные вибрации еще никто не отменял. Действует безупречно.

– Так это ж, я взаправду должна думать об этой лохудре хорошо?

Гриппа просеяла.

– Вот именно! – и с удовольствием отправила в рот, соблазнительный шарик с кремом, предварительно намазав на него мороженное. – Посмотри, какая у неё фигура! – проговорила Гриппа с набитым ртом и, проглотив, добавила, – А ведь она не молодка, значит соблюдает правила питания, а на это воля нужна.

Зина посмотрела на свой живот. Гриппа тоже посмотрела на Зинин живот:

– Зин, ведь ты в юности была стройная, фигура была просто люкс, если стопить с тебя сало, то форма вернется.

– Да я и не ем особенно, – и посмотрев на Гриппину тарелку, – пирожные не люблю.

– Зато сало с хреном и солеными огурцами трескаешь в десять вечера, перед теликом.

Зина взглотнула слюну.

– Она умеет быть искренне приветливой.

– Ага, посмотрела бы я на её приветливость, если бы ты Гриппа, к примеру, приклеила к себе её мужа.

– Зин, мы не рассматриваем варианты, а делаем у себя позитивный ментальный фон.

Зина вздохнула и допила кофе.

– Ну, все подруга, давай до послезавтра, после первого занятия наметим дальнейший план действий.

Они вышли из кафе, Зина сказала, что пройдется до дома пешком. Гриппа, усевшись в свою божью коровку, так она любовно называла свою машину, отправилась домой.

* * *

Экран телефона замигал и нежная мелодия разнеслась по салону машины. Гриппа притормозила у обочины, через тротуар начинался парк. Вечерние гуляния, сопровождающиеся миганием огней аттракционов и грохотом музыки, еще не начались. Отдыхающие лениво двигались, кто с пляжа, кто на ужин; поодаль журчал фонтан, то поднимая, то опуская тонкие струйки воды. Звонил Жуль. Подключив камеру, Гриппа увидела улыбающееся лицо Жуля. Кроме обычных фраз, кто был чем занят, Жуль делился с Гриппой тем, над чем размышлял или мыслью, пришедшей ему в голову. Гриппа всегда удивлялась слушая Жуля, так с ней еще никто и никогда не разговаривал. С ним было комфортно молчать и интересно разговаривать. Проговорив с Жулем почти час, Гриппа подъехала к дому. Занимаясь своими делами, она стала замечать, что дела-то обычные, прежние, но делает она их с другим чувством, спокойнее.

Присев на край тахты во флигеле, где из коробки хотела достать тренировочный костюм для занятий, давно не востребованный и отправленный в одну из коробок на хранение, она на всякий случай задумалась.

– «Ни с кем из мужчин, прежде, я чувствовала себя защищенной, хотя, что я говорю, он во Франции, а я здесь. А все же чувство защищенности есть».

Телефонный звонок прервал её мысли. Звонила Света.

– Тетечка, – весело и радостно защебетала Света, – а я замуж выхожу, можно сказать скоропостижно, – и не дав Гриппе опомнится, прибавила, – я беременна, – Света как будто предвидев вопрос Гриппы, продолжила, – да, за Гену, за Гену конечно.

– Вот это да, вот это новости! Молодец Свет, счастья тебе с Геной!

В телефоне послышалось хихиканье Светы:

– А помнишь, тетечка, я видела сон, когда нас водили на ночевку в место силы, ты не поверишь, все сбывается. Мне предложили обучать русскому языку две группы, одну из взрослых, работающих в фирме Завьяловых, а другую, их детей, и они как во сне почти все очень смуглые. И еще, тётечка, грудь у меня растет, может после родов большой и останется, как во сне? А в группу взрослых, между прочим, записался твой Жуль. Он что, тебе ни чего не сказал?

– Нет, наверное, сюрприз хотел сделать. Свет, а зачем им русский язык учить?

– Я поняла, связи с Россией хотят расширить.

– Как? Так ведь санкции и расчет через доллары сейчас грозятся прекратить.

Света хихикнула:

– В обход, пишут товар один, идет другой, где идет просто обмен товаров, что-то через другие страны. Система то одна – капиталистическая. Придумают.

– Света, ну ты там поднаторела, в делах, переводя.

Она опять хихикнула:

– Тётечка, так русские же умные.

– А про Лорен, что слышно?

– Ууу, её кто-то хорошо продвигает, по всем каналам показывают. Звезда! Гена ей смс написал, что жениться, а она ему букет цветов прислала с пожеланиями, а цветы все синие. Вот почему она синие прислала, не знаю? А когда ты приедешь?

Гриппа начала Свете перечислять, что ей надо еще сделать.

– Да, с твоими делами, ты хоть бы к крестинам успела. Ладно, тётечка, целую, пока.

Гриппа прихватив тренировочный костюм вышла из флигеля. Мысли крутились вокруг Светы.

«– Вот как сработало её намерение, захотела уехать заграницу – уехала, захотела остаться – и случай представился, да еще и жених отличный парень. Кроме намерения надо быть способной делать поступки, и она их делала.»

Гриппа хотела посмотреть и у себя, что ей удалось и где надо быть более решительной, но тут опять зазвонил телефон. Звонили из полиции, попросили придти, задержали несколько человек и надо было опознать, нет ли среди них тех, которые были в пещере и угрожали расправиться с ней.

Ночью во сне, Гриппа все убегала и пряталась от бандитов, она даже раздвигала стены, уходя от преследователей, в какой-то момент во сне, её все же поймали, и Гриппа проснулась от страха. С бьющимся сердцем она села в кровать. В окно сквозь шторы пробивался свет уличных фонарей. Гриппа раздвинула шторы, на подоконнике безмятежно красовалась яркая алая герань, она оторвала листок, и помяв в пальцах, понюхала. Запах герани её успокаивал. Накапав двадцать капель настойки валерьяны, разбавив её водой, выпила и улеглась обратно в постель. Ворочаясь с боку на бок стала думать о приснившимся. Припоминая методику разбора снов из прочитанных ею книг, рекомендованных Семен Ивановичем, Гриппа стала рассуждать: «– Так то, что я убегала во сне, это подсознательно я боюсь чего-то и стараюсь избежать. Чего же я боюсь? Конечно, сбежавших бандитов боюсь, что они меня поймают, это мне ясно и без подсказки подсознания. Зачем же мне тогда этот сон показали? В конце меня поймали, я тряслась от страха. Значит, я должна изменить концовку.»

Гриппа закрыла глаза и представила что ей не страшно, все же это сон. Картинка перед глазами изменилась, как только она представила, что не боится бандитов, они пропали из сна. Успокоившись, она наконец заснула.

Наутро Гриппа была в полиции. В комнате, куда завели её для опознания, одна стена была из стекла и сидящих, в смежной комнате было видно им, а её нет. На стульях сидело пять человек, четверо были темноволосыми, по виду с какого-то юга. Гриппе казалось, что они все друг на друга похожи, чуть ли не на одно лицо. Гриппа подумала, что китайцам или японцам, русские кажутся тоже на одно лицо. Пятый явно бомж, испитое изможденное обросшее лицо и отсутствующие пустые глаза. Тех двоих в пещере она запомнила отлично, среди этих тех двоих не было.

Гриппа вышла на улицу, вид бомжа у неё оставил тягостное впечатление. Вот для чего у этого человека такая жизнь? Если верить в закон кармы, перевоплощения, то может он в прошлой жизни был злодей и поэтому сейчас бомж? А может быть, его дух решил сделать из себя для людей жертву? И на своем примере показать, что бывает с людьми, когда они безвольны и следуют дурным привычкам, чтобы глядя на то, какими они становятся, люди боролись с дурными наклонностями.

Гриппа вышла на набережную. В это время наступал час пик, отдыхающие уходили с пляжа на обед, улица была наполнена детским гомоном. Отдыхающие всех возрастов не спеша, разглядывая товар, на выставленных вдоль тротуаров лотках, шли двумя потоками в разные стороны, как на трассе с двухсторонним движением. Гриппа обратила внимание на мужчину, шедшего в толпе лениво двигающихся отдыхающих. На фоне людей одетых, кто в шорты с футболкой, кто накинул парео сверху купальника, а кто и просто в одних шортах или плавках, он явно выделялся. Гриппа окинула его взглядом, легкие в крупную коричневую клетку брюки, белая с коротким рукавом рубашка с бабочкой того же цвета что и брюки, бежевые сандалии, волос зачесан вверх, а тонкие усы слегка закручены концами вверх. Худощав, но не хлипкий. «Импозантный мужчина!» – подумала Гриппа, – «А-ля Сальвадор Дали.» – и улыбнулась. Поравнявшись с ним во встречном потоке, Гриппа пришла в недоумение: «Господи, да ведь это же водопроводчик! Он мне в прошлом году воду подводил к беседке. Ну да, точно он! Напарник называл его Митяй, какой же он Митяй, только вид у него был совсем другим.» И Гриппа мысленно воспроизвела образ того водопроводчика которого знала, никаких усов не было, волос коротко стрижен и немного на бок, какие то потертые штаны и линялая футболка неопределенного цвета.

Гриппа приостановилась со словами:

– Дима, это ты? – она себе позволила обратиться к нему как прежде на «ты», он был помоложе её лет на семь. «Аля Сальвадор Дали» остановился, картинно развел руки:

– Агриппина Петровна дорогая, здравствуйте! – при этом он взял руку Агриппины и поднес к своим губам, склонившись в изящном поклоне.

– Боже, Дима, какие манеры? Ты ли это? Что с тобой случилось? У тебя такой элегантный вид, эта прическа, усы. – Гриппа отступила на шаг, осматривая его с головы до ног. Митяй, он же Дима, довольно рассмеявшись, выгнул руку кренделем и предложил Гриппе взять его под руку.

– Агриппина Петровна, не выпьете ли со мной кофейку-с?

– Отчего же, выпью – в тон ему сказала Гриппа.

Усевшись на открытой веранде в кафе, она продолжала с любопытством смотреть на Диму.

– Дим, ну что за превращение такое волшебное?

Митяй, он же Дима, явно наслаждаясь произведенным впечатлением, загадочно улыбнулся и сделал глоток кофе.

– А чудо случилось, я выиграл полтора миллиона в спортлото.

Гриппа недоверчиво посмотрела на Митяя-Диму:

– Да ладно!!! Такого не бывает, там все просчитано и учтено.

– Я тоже так думал, мы с друзьями по пивку соображали, а рядом киоск стоял. Я говорю им, – Во, мужики, сейчас поставлю цифры и выиграю миллион и тогда мы с Вами кайфанем, как в кино. «Это как?» – говорит Михалыч. А вот говорю, чтоб белый рояль, розы на столах, шампанское в бокалах, фрукты в вазах, мы сидим во фраках… «В чем, в чем?» – говорит Михалыч, – «Где это я тебе фрак возьму?», я говорю «Ладно, в костюмах придете!», а Витек еще так ехидно говорит: – «Ты Митяй, не забудь еще фонтан, цветов вокруг поставить и скрипку с цыганами!» Ну, посмеялись мы, допили пиво с воблой и разошлись. И ведь выиграл, и не миллион, а полтора! И вот тут все и понеслось.

Митяй, он же Дима, сделал едва заметное движение головой, приподнял подбородок и выпрямился в кресле. Гриппа отметила эти телодвижения, раньше Дима сутулился, движения его были суетливы, а теперь он производил впечатление уверенного человека, у которого все схвачено.

– У тебя даже стали движения тела другие.

Дима широко улыбнулся:

– Жизнь у меня другая стала, после этого выигрыша. Пришел я домой и Катерине, жене своей, говорю «– Вот как повезло, выиграл полтора миллиона, теперь праздник иустрою, как с мужиками мечтали!» А она мне: «– Ты что, дурак, тебе деньги девать не куда? Давай квартиру купим, на однушку хватит, будем её в аренду сдавать или мебель поменяем.» Я ей говорю: «– Катерин, может я потому и выиграл, что мечта у нас была.» А она мне говорит: «– Да дурацкая у Вас мечта, прогулять и промотать все можно.» Я ей: «– Так это случайные деньги, зарплату я приношу, у нас все есть, дети выросли.» А она: «– Ну, пусть выросли и что? Вот Грише бы надо машину помочь купить.» А я Кате говорю: «– Милая моя, ты забыла, что мы с тобой недавно говорили, что дети ценят только то, что сами купили на свои заработанные деньги. Все необходимое на первое время мы им дали. Или ты хочешь, чтобы они паразитами выросли, неспособными заработать.»

Агриппина пила кофе короткими глотками, с интересом слушая Диму.

– А когда я своим мужикам в бригаде сказал, что выиграл полтора миллиона, они не поверили. Михалыч сказал: «– Брешешь ты все, Митяй! Так не бывает!» А Степан добавил: «– Хорош тебе Митяй, мы же не дети, чтобы тебе нас разыгрывать.» Пришлось им деньги показывать, чтоб поверили. Говорю, готовьтесь, свою мечту будем материализовывать, чтобы в костюмах пришли, принаряженные. А Михалыч говорит, он давно пенсионер, но еще работает: «У меня костюма то нет, придется из заначки брать, что на смертный день отложена.» И тут их понесло: «– А девочки будут? А коньячок поставишь? А может поросеночка, жаренного целиком? Шашлычок и винца с пивом.» Мужики говорю, деньги пришли на другую фантазию, можете только жен взять с собой и все. Если кто придет с бутылкой, поддатый и не по форме, не пущу. Когда я все купил и расставил, меня аж слеза прошибла от такой красоты. Даже Катя дуться перестала, фотографировалась, то на фоне цветов, то на кресле около рояля, то в цветочной арке. А я столики арендовал из соседнего кафе, круглые со стульями, накрыл белыми скатертями, на кресла чехлы соорудил, оптом цветы на рынке скупил. С роялем пришлось повозиться, еле нашел у бабуси одной, с условием, что оплачу за настройщика и за прокат. Цыгане были из театра, никто даже не понял что это артисты. И вот сижу я за столиком с бокалом шампанского…

И тут Митяй-Дима, откинулся на спинку кресла, и его лицо приняло блаженное выражение:

– …скрипка играет, цыгане поют душевно, цветы кругом, во думаю, из жизни в рай попал. Катя после этого вечера весь наш двор переделала, цветов понасажала, столик с качалкой поставила, даже туи посадила, где раньше помидоры были. И после красоты такой, захотелось мне, Агриппина Петровна, пожить по – другому.

Измениться захотелось. Нашел тренера по имиджу, вначале я с ним движения тела тренеровал, потом он меня к остеопату послал, спину выравнивать, говорит, что движение и положение тела влияет на психологическое состояние. Вот если плохое настроение, стоит растянуть губы в мнимой улыбке и походить так, настроение улучшится. Потом он мне одежду подобрал и прическу.

– А работаешь ты где сейчас? – вклинилась в Димин монолог Гриппа.

– У меня сейчас своя бригада, связи по работе есть, часто работаю вместе со всеми, деньги для меня почти те же, но время свободное появилось. Хожу в Дом творчества наш, там есть театральная студия, играю в благотворительных спектаклях, я так в роль вживаюсь, что будто живу другой жизнью.

Гриппа не переставала удивляться преображению Димы. Расспросила его по роли и как он себя чувствует в них и что дальше собирается предпринять. Солнце уже клонилось к горизонту, когда Гриппа попрощалась с Митяем-Димой.

Она шла по набережной, море штормило, на берег накатывали волны, оставляя на гальке, лопающуюся на ветру пену. Теперь, когда Гриппе предстояла длительная поездка во Францию, её мысли о своей жизни принимали совсем другой оборот. Ей уже не казалось, что все наскучило, появился другой угол зрения на все, что она делала. Знания, почерпнутые из книг и бесед с Семен Ивановичем, наполнили её жизнь иным смыслом, все чаще ей приходила мысль не уезжать из России.

За час до занятий, Гриппа настраивала Зину, сидя на лавке, мимо которой, неспешно проходили отдыхающие.

– Зин, значит на Василия никакого внимания. А сели и придется что-то сказать, то вежливо с уважением как будто… – Гриппа задумалась, представляя, с кем Зина могла бы так разговаривать, – …перед тобой президент страны.

Зина округлила глаза:

– Васек!? Президент?

– Зин, на занятиях он для тебя «президент» – голосом гипнотизера сказала Гриппа.

Поднявшись по лестнице, Гриппа уверенно открыла дверь. Перед входом в помещение, где должны были проходить занятия, стояла Элеонора Викторовна. Разговаривая с долговязым веснушчатым парнем, увидев Зину с Гриппой, она обаятельно улыбнулась и показала им шкафчики для одежды, которые будут числиться за ними. Переодевшись, они зашли за ширму и оказались в довольно просторном помещении. Собралось уже человек пятнадцать, перед каждым лежал коврик. Публика занимающихся была разно массной, здесь были и молодые и среднего возраста и трое явно пенсионеры.

Василий стоял у окна и настороженно смотрел на Зину. Зина прошла мимо Василия, так как будто с ним вовсе не знакома и заняла свободное место у стены, позади Василия. Рядом пристроилась Гриппа.

Элеонора Викторовна, порхала между своими учениками, поправляя и подбадривая, находя нужные слова для каждого. Гриппа невольно почувствовала к ней симпатию. «Вот это талант» – подумала Гриппа, – «Поэтому у неё несколько групп, численность занимающихся растет.» Это Гриппа определила по вывешенным спискам, где были указаны даты занятий и время для каждой группы. В конце каждого списка от руки были приписаны новые фамилии. Элеонора Викторовна проводила не только занятия, в расписании значились и лекции.

Подойдя к Василию, Элеонора Викторовна наклонилась и что-то сказала, при этом лицо её выражало уважение и даже почтительность. Зина, наблюдая за ними, даже рот открыла от удивления.

По дороге домой она была молчалива, переваривала увиденное. Гриппа взглянула на подругу:

– Ну что, продолжаем?

Зина решительно двинула подбородком и выпятила грудь:

– Грипп, ты видела, как она его чарует?

– Да она всех чарует! – отозвалась Гриппа, – Зин, тебе придется потрудиться, давай преображайся, худей, делай прическу, макияж и все такое прочее, забыла уже как выглядит ухоженная женщина? Ходи к ней на лекции, с Василием говори как она.

Зина тяжко вздохнула:

– И откуда эта сволочь только взялась?

Гриппа расхохоталась:

– Зин, у тебя начинается интересная жизнь, можно сказать.

– Да в гробу я видела такую интересность! Дальше то что?

– Ты пока эту часть сделай, а там посмотрим что предпринять.

Гриппа спешила домой, скоро должен был звонить Жуль по видеосвязи. Она не посвящала Жуля во все детали происходящего, сказала только, что её друзья Зина с Василием, Жуль их помнил, увлеклись йогой. Жуль был удивлен и теперь не забывал спросить про успехи Зины с мужем.

Становясь наблюдателем своей жизни, как советовали книги и Семен Иванович, Гриппа заметила, что когда делает усилие и меняет занятие, то скука пропадает, появляется воодушевление, настроение лучше, а с появлением в жизни Жуля, его искренний интерес к ней, заботой, впервые за долгий период жизни Гриппа не чувствовала одиночество. А теперь ей предстоит нелегкий разговор с Жулем. Она твердо для себя решила, что на совсем уезжать из России не будет, вот на четыре месяца она может уехать, но не совсем. В уме она строила разные варианты, как сказать помягче, но в тоже время не дать надежду, что она еще может передумать и её решение не окончательное. С порога Гриппа сразу устремилась к компьютеру, едва успев налить себе чашку чая, добавив в неё с утра заваренную траву, как раздался звук вызова. На экране появился Жуль и тоже, как и Гриппа с чашкой в руке. Поглядев друг на друга, рассмеялись.

– Вот и привычки становятся одинаковыми – глаза Жуля сияли.

– Жуль, – сказала Гриппа решительно и отложила чашку в сторону – насовсем я не перееду, зачахну, но пять месяцев в году или даже шесть, смогу.

Жуль молча слушал, Гриппа воодушевилась:

– Вот моряки уходят на пол года, а потом дома пол года и нормально же, живут.

Жуль продолжал слушать молча.

– А ты не передумал на мне жениться? – Гриппа приложила руки к груди, – Я без тебя не могу! Но и без своей земли тоже не могу! – теперь она сделала паузу и смотрела в монитор, не снимая рук с груди.

– Я знал, что так будет. – глаза Жуля подернулись печалью, – Я не передумал жениться на тебе.

– А по приезду я обязательно займусь клубом, ну, а летом в клубе каникулы – и Гриппа облегченно вздохнула и сразу затараторила, и про Митяя, и про Зину, и про постояльцев, какими чудными они бывают. Вот как уехавшие недавно двое бизнесменов, снявших номер на четверо суток и не выходивших из него. Гриппа даже заволновалась, а потом увидела сушившиеся плавки на их веранде под окном, оказывается, они ночью ходили купаться и после своего отъезда в комнате оставили батарею пустых бутылок из под спиртного.

Проговорив с Жулем еще час, Гриппа выключила компьютер, спустившись на веранду, направилась к холодильнику, на ужин у неё сегодня была рыба. Она любила остывшую вареную рыбу и чтоб она была непременно жирная.

Усевшись за стол, заметила вышедшею из за угла дома, отдыхающую у неё Таисию Ивановну, в руках она несла тарелку с эклерами, густо намазанными сахарной помадкой.

– Угощайтесь, Агриппиночка, – и плюхнувшись своим грузным не молодым телом в рядом стоящее кресло, продолжила – ну что за времена такие? Мой внучок закончил институт, факультет у него такой современный… – она наморщила лоб, вспоминая – …информатика. И что же? Работать негде, сейчас продает кофе в небольшой кофейне. Мальчику тридцать лет, а он не жениться. В советские времена, диплом института гарантировал работу или служащим или инженерно-техническим работником. Оклады, правда, были небольшие. Рабочим был приоритет, они получали в два раза больше, чем служащие, даже анекдоттакой ходил «Приходит к высокому чиновнику хороший знакомый и просит пристроить свое чадо на работу. Чиновник говорит: «Ладно, зарплата триста рублей устроит? Знакомый ему: «Ты что, боюсь, задурит на такие деньги! Ты ему рублей сто двадцать определи. А чиновник ему: «Ты чего захотел, для этого надо высшее образование иметь!» Вот, Агриппиночка, раньше триста рублей в месяц были большие деньги, а сейчас после института и на маленькую зарплату по специальности не устроишься.

У Агриппины зазвонил телефон, посмотрев на дисплей, она извинившись встала и вышла с веранды. В телефоне заволновался голос Зины:

– Грипп, ну ты меня сразу-то не бросай, сходи со мной еще разочек на лекцию и на занятия, завтра у неё вначале лекция потом занятия.

– Ладно, Зин, приду.

На следующий день, встретившись с Зиной у входа в здание, они поднялись на второй этаж. Проходя мимо приоткрытой двери, из комнаты принадлежащей ООО «Факел», послышались раздраженные голоса. Один голос принадлежал мужчине, второй Элеоноре Викторовне. Зина проконстатировала:

– Что-то не ладит наша тренерша с новым начальством. Слышала, что с прежним – то было все как по маслу.

Прежде чем попасть в комнату, где будет лекция, они прошли через магазинчик, имеющий два выхода, один на улицу, другой в само здание, а в смежной комнате должна быть лекция. В магазинчике рядами стояли флаконы аромамасел, различные травяные мази, брелки, аромасвечи, талисманы, ароматические палочки, замысловатые смеси специй в пакетиках, одежда для занятий, коврики, много еще чего. Около окна присторено несколько кресел с маленьким столиком, для дегустации чая. В магазинчике было оживленно, кто-то что-то покупал, кто-то разговаривал.

Усевшись с Зиной на стулья, неподалеку от выхода, Гриппа огляделась. Небольшой зал быстро наполнялся, приходили занимающиеся из разных групп. Вот вошла Элеонора Викторовна, лицо её выражало как всегда обаяние, привлекательность, приветливость и спокойствие. Гриппа продолжала разглядывать занимающихся, определяя кто какой. Сбоку сидел паренек и она решила что у него в этой жизни много чего не получается, а здесь получается и это помогает ему самоутверждаться. Рядом с пареньком сидел немолодой мужчина с седеющей шевелюрой и бородой, задержав на нем взгляд, Гриппа определила, что он пришел, надеясь, что поправит здоровье. Перед ними сидела стайка ребят, «Выпендрежники!» – подумала Гриппа, им надо выделиться среди остальных и показать какие они необыкновенные, а все остальные сограждане просто ничего не знающий отстой. На глаза попался крепкого телосложения парень, он внимательно смотрел на Элеонору Викторовну, вот из таких получаются будущие тренеры. Прямо перед Гриппой сидела женщина лет пятидесяти, которая через каждые пять минут комментировала на весь зал речь Элеоноры Викторовны. Она, совершенно не раздражаясь и улыбаясь, предложила выступить перед всей аудиторией, после чего женщина утихла. «Этой женщине надо – продолжала Гриппа рассуждать, – чтобы все её оценили». Гриппа задержала взгляд на женщине, сидящей с края от прохода между рядами, на вид ей было немного за сорок, волосы гладко зачесаны и собраны на затылке, открытое лицо с большими серыми глазами, прямая спина. «Уху, ищущая» – определила Гриппа, и перевела взгляд на Элеонору Викторовну. А Элеонора Викторовна, заглядывая в текст лежащего к ней листка, бойко вещала:

– Эфирные масла, это иммунная система растений и деревьев, они оказывают мощный оздоровительный эффект на тело человека. Есть группа масел, которые известны как священные масла, огни всегда использовались в ритуалах. Мы можем использовать эти масла для улучшения нашей повседневной практики, чтобы сконцентрироваться и найти свою основу, чтобы открыть сердце, третий глаз, верхние чакры. Ладан, масло сандалового дерева и мирра – три базовых духовных масла.

Она еще много говорила о рецептах аромасмесей и как они увеличивают творческий потенциал и как помогают решать задачи, требующие концентрации. После лекции народ стал активнее покупать аромамасла и специи.

Между лекцией и занятием образовался час свободного времени, наверное, чтобы слушатель лучше ознакомились с ассортиментом магазина. И вдруг Гриппе, глядя на чинно идущего Василия, пришла мысль. Не теряя времени, она набрала номер Митяя, на удачу он был свободен. Быстро объяснив задачу, кого он должен сыграть и получив согласие, Гриппа отвела Зину в сторону от толпы.

– Зин, сейчас появиться на занятиях человек, которому ты очень нравишься.

Зина вытаращила глаза.

– Да понарошку сыграет, для Василия.

– Ааа, – протянула Зина и Гриппе показалась даже слегка разочарованна.

– Ты должна, согласно нашего сценария, отвечать ему взаимностью.

Митяй вошел в зал, когда уже начались занятия. Гриппа указала глазами на Зину, по плану Зина должна была занять место перед Василием. Митяй играл давнего знакомого Зины и, подойдя к ней, в пол голоса, но чтобы его услышали, целуя ей руку сказал:

– Здравствуй, Зинуль, вот тоже решил приобщиться, я тут рядышком с тобой размещусь.

Зина, увидев щеголеватого и моложавого Митяя немного растерялась, но потом подбодрившись взглядами Гриппы и ухаживаниями Митяя, вошла в роль. Василий явно нервничал, теперь он смотрел не на Элеонору Викторовну, а на Зину с Митяем и когда Митяй нежно за бедра поддержал Зину в стойке, вышел из зала. А Зине её роль явно нравилась, уже на улице она сказала:

– Видала, как Вася психанул-то! Где ты такого красавчика нашла? Теперь я понимаю, как артисты сыграв роль, влюбляются в того с кем играют.

– Влюбилась что ли?

– Приятно, Грипп, когда за тобой ухаживают. А я на работу выхожу!

– С чего это вдруг и куда?

– Отдыхающих у меня мало, даже отдельная времянка, у которой сразу вход на улицу и со всеми удобствами и то чего в этом сезоне свободна. Выхожу работать в кафе, это в новом магазине, на Кирова. Там красиво, на первом этаже фонтан, все в стекле, кафе сразу у входа. Заходи, как будешь свободна.

Гриппа, открыв дверь своей машины и подкрасив губы, повернув к себе висящее зеркальце, повернула ключ зажигания, машина заурчала и двинулась вниз по улице, вливаясь в общий поток.

«Ну вот, моя миссия окончена, теперь Зина знает сама что делать. А Митяй то, какой молодец! Как в роль вошел?!» – и Гриппа улыбнулась своим мыслям.

Весь следующий месяц у Гриппы прошел в хлопотах: надо было менять трубы отопления, кое-где они подтекали, подремонтировать беседки, много чего подкрасить. Во все хозяйственные дела она вникала сама, хотя и доверяла работникам приглашенных ею, но следила зорко за исполнением. Так ей было спокойнее. Стоя на дорожке с горшком герани, мысленно примеривая, куда его лучше пристроить, Гриппа услышала призывный стрекот телефона, оставленного на столе веранды. Поставив горшок на дорожку, так и не определив ему место, Гриппа взяла телефон. На дисплее светилось «Зина». Включив громкую связь, Гриппа присела на лавку, телефон заверещал взволнованным Зининым голосом.

– Грипп, у нас тут такое твориться! Элеонора Викторовна пропала!

– Почему пропала? Может быть просто уехала?

– Да нет же, пропала! Её вещи, где она живет, на месте. На занятия не ходит и никто её не видел!

– А в полицию заявляли?

– Мы заявляли, у неё тут оказывается никого нет, приезжая она. А директор не хотел ничего предпринимать, заявлять в полицию не хотел. Злой такой ходит. Нас всех опросили, спрашивали про отношения в коллективе, отношения с руководством, а мы-то почем знаем, какие у неё были отношения с руководством. Помнишь, мы с тобой видели, какая она расстроенная однажды от начальника вышла, вот я про этот случай следователю рассказала, а больше никто ничего не знает.

– И давно пропала?

– Да уже с неделю. Грипп, ты бы заехала сегодня ко мне вечерком, я сегодня заканчиваю работать в восемь.

– Зин, а как у тебя на работе, все нормально?

– Я это кафе в аренду взяла. Мне предложили, а я все прикинула, поставщики сами товар привозят, а если техническая неисправность – за мастерами бегать не надо, они тут в штате есть, только плати. В общем, я согласилась.

– Ну, Зин, жизнь-то у тебя вошла в другое русло.

– Да уж, вошла. Ну, ты приедешь?

– Приеду.

Не успев положить телефон, как табло опять засветилось, на этот раз звонила Света.

– Теть Грипп, привет, – голос звучал бодро и радостно, и Гриппа невольно улыбнулась, – Вот не могу сдержать слово, обещала Жюлю не говорить пока тебе, он хочет сюрприз тебе сделать. А мне тоже хочется тебя порадовать, ты меня не выдавай. – Света сделала паузу, и торжественным голосом, медленно растягивая слова, провела, – Ж-ю-л-ь п-р-и-з-ж-а-е-т в М-о-с-к-в-у!

По Гриппе прошла радостная волна и забилось сердце.

– Как?

– Вот чувствую сердечко у тебя, тетечка, забилось. А вот так вот! Филиал в Москве открывают, едет несколько человек работать и Жюль в их числе. И Гена тоже, скоро увидимся. А Жюль-то твой, какой упорный мужик, не отходит от меня часами, русский учит. Тетечка, я тут в магазине, все, целую, до встречи.

– Спасибо, Свет, не выдам. Целую. Пока.

Гриппа опустилась на ступеньки держа телефон в руках. «Невероятно, Жюль в Москву приезжает! Такое бывает только в кино.» Гриппу охватило радостное возбуждение, чтобы успокоиться она стала ходить по дорожке. «Только не строить никаких планов!» – говорила она себе, по опыту жизни знала, что пословица «Если хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах» – близка к истине. Хотя так приятно находиться в таком сладостном предвкушении событий и пофантазировать. «Так, Гриппа,» – сказала она сама себе, – «Это замечательная новость, но займемся делом, что там у нас? Так, к Зине надо ехать. Вот ведь как только позволишь себе упиваться радостью грядущего, все в реальности пойдет по другому сценарию.»

Гриппа вывела свою божью коровку за ворота, вылезла из машины и придирчиво посмотрела на колеса, достаточно ли накачаны и для верности постучала носком туфли по резине, прикрыла ворота и, усевшись за руль, выехала на улицу.

Гриппа уже была в этом новом магазине на Кирова, кафе в то время еще не работало. «И куда строят столько магазинов? Никакого планирования, только к магазину привыкнешь, смотришь – закрылся, открывается следующий.»

Подъехав к магазину, Гриппа нашла свободное место для парковки и, поставив машину, двинулась к большим стеклянным дверям, распахивающимися перед каждым входящим человеком. Войдя в магазин, Гриппа огляделась, «Ооо, для нашего города роскошно.» Посреди зала струился фонтан, вокруг полукругом в три этажа выстроились магазины и магазинчики, за их стеклянными стенами можно было разглядеть, где что продается. Слева было кафе, Гриппе оно сразу понравилось. Столики в кафе были овальные из темного дерева, к каждому было приставлено четыре кресла с закругленными спинками, обитыми светлым кожзаменителем. Над барной стойкой, расположившийся вдоль стены, висели оранжевые абажуры. На встречу Гриппе шла фигуристая симпатичная женщина. «Господи, да это же Зина!»

– Зина, за месяц такое преображение! Обалдеть!

Зина довольно хихикнув и уперев руки в бока, прокрутилась вокруг себя на невысоких каблучках:

– Вот так, подруга! Жизнь заставила.

– Ну, и как тебе это удалось? – гриппа продолжала рассматривать Зину.

– Да как, не жру ничего!

– Как? Совсем ничего?

– Картошку с салом нельзя, жареное мясо тоже, про макароны с котлетой тоже забудь. А остальное разве еда? Супы эти овощные, мясо вареное с овощами. Тьфу. Да еще Грипп, вечером не ем совсем. Ну и таблетки эндокринолог выписал.

– Зин, да ты шикарна. Прическа другая, морщины куда-то делись.

Зина довольно улыбнулась.

– Теперь дома я у Васи гуру. – при этом она подкатила глаза к потолку, сложив на груди руки.

– Да ты что? – округлила глаза Гриппа.

– Ха, Станиславский просто отдыхает. И тебе подруга спасибо!

– Зин, а про Элеонору Викторовну, так ничего и не известно?

– Известно только, что она родом из какого-то села и у неё там мать есть, что она не замужем, что у неё есть группы в других регионах.

– Такая талантливая, красавица и не замужем! – заметила Гриппа.

– Вот потому-то и не замужем, ей ведь подавай гуру, и не какого-нибудь, а высшей пробы. А они что, либо женаты, либо никогда не были и не будут жениться, им это не к чему, у них билеты куплены в нирвану.

Сквозь стеклянные двери уже светили уличные фонари.

– Зин, поехали поздно уже.

Подъехав к дому Зины, подруги вышли из машины.

– Грипп, давай немного пройдемся, я сегодня за целый день на улицу не выходила. Все тебя хочу спросить, а тех бандитов-то из пещеры нашли?

– Нашли, я три раза на опознание ходила, стараюсь об этом не думать и не вспоминать.

Вышагивая взад-вперед по тротуару мимо Зининого дома, Гриппа увидела мелькание огонька в Зинином отдельно стоящем помещении.

– Зин, ты все ж сдала времянку?

– Да нет же говорю, что даже эта комната со всеми удобствами не сдается.

– А там свет мелькнул.

Зина тоже заметила легкое движение света в окне.

– Что это может быть? Кто-то залез?

– Зин, а ведь маскируется там кто-то. Может какой уголовник сбежал и решил здесь заночевать?

– Может полицию вызовем?

– Слушай, а может нам показалось, просто блики света, а мы тут с тобой полицию вызовем? Вот смотри все темно.

– У меня с внутренней стороны ставней шторы.

– Зин, да показалось нам, неси ключи, сейчас откроем, посмотрим. Наверное, никого там нет.

Гриппа взялась за дверную ручку двери и легонько потянула на себя, дверь поддалась и приоткрылась. Гриппа с Зиной в замешательстве переглянулись, в следующий момент в дверях возник Василий. Зина, почуяв не ладное, грудью отодвинула Василия и вошла в комнату. Посредине комнаты на ковре, в позе лотоса сидела Элеонора Викторовна. Зина, явно выйдя из образа гуру, уперев руки в свои изрядно похудевшие бока, рявкнула, внезапно севшим голосом:

– Это что тут такое?

Элеонора Викторовна спокойно поднялась с пола и вытянула вперед руки:

– Вы не волнуйтесь, я здесь ничего не нарушила, не испортила и сегодня ночью за мной приедут. Я вынуждена скрываться и вот Василий, мне помог.

Тут Василий вышел вперед:

– Да, Зинуль, тебе даже не сказал, чтоб не волновать. Новый директор настоящая скотина, приставал и угрожал Элеоноре Викторовне. А Элеонора Викторовна при прежнем руководстве бесплатно снимала жильё в их конторе. А этот гад, условие поставил, вот Элеонора Викторовна и вынуждена была бежать, а теперь вот переедет в другой город, сегодня ночью.

Элеонора Викторовна стояла, опершись на стол:

– Вы не обижайтесь, Зина, я предлагала Василию рассказать обо всем Вам, но он меня уверил, что вы очень чувствительная, эмоциональная и на занятиях могли проговориться или дать понять всем, что вам что-то известно, о чем другие не знают. Вот и получилась тайна от Вас.

Зина решала менять гнев на милость или нет, но образ гуру победил, лицо преобразилось и она всплеснула руками:

– Да что Вы, как же так? И каким человеком надо быть, чтобы так вести себя с человеком, который работает с тобой. Кошмар. Вася, ты супчику-то Элеоноре Викторовне принеси.

Гриппа стояла сбоку от Зины, наблюдая за происходящим:

– Зин, ну я поеду.

– Грипп, а может чайку? С нами посидишь.

– Пора мне, Зин.

Попрощавшись Гриппа села за руль. Начался дождь, струйки воды стекали на лобовое стекло, в свете фонарей они поблескивали желтым светом. Гриппе нравилось ехать в машине, там на улице косые полоски дождя прыгали по дороге и тротуару, а в машине тепло и сухо. Дождь, действовал на Гриппу успокаивающе, она впадала в созерцание всего что видела, вот и теперь через разводы струек воды она, как в замедленном кадре видела мерцающие вывески магазинов, спешащих людей под зонтами, светящиеся витрины.

Гриппино созерцание было прервано призывным стрекотом телефона, посмотрела на дисплей – «Жюль», и сердце забилось в предчувствии радостных перемен.

Оглавление

Часть 1

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Часть 2

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

Часть 3

Часть 4