Нарушитель [Анна Калаур] (fb2) читать онлайн

Нарушитель

Глава 1. Дождь

Если раньше мне били в морду,

То теперь вся в крови душа.

И уже говорю я не маме,

А в чужой и хохочущий сброд:

„Ничего! Я споткнулся о камень,

Это к завтраму всё заживёт!”

С.А. Есенин

Дождь. Весь день лил дождь, омывая серый от сажи город. Ненавистные капли оставались на одежде, и тем, кто забыл зонтик дома, от них было не спастись. Люди бежали, стремились укрыться где-то; мокли пакеты, портфели, рюкзаки. Разноликая и разноцветная толпа теперь соединилась в единую крысиную стаю, убегающую с тонущего корабля. Вот так встретил Донецк студентов первых курсов, которые приехали на обучение. Местные побаивались такого нового этапа в жизни, хотя большинству было как-то всё равно. Те же, кто будут жить в общежитии, в основном радовались, и их можно было понять. Этот этап называется взрослая жизнь. Теперь им не будут с утра говорить: „А ну вставай! В школу опоздаешь; вымой тарелку, почисть зубы и т.п.” Да здравствует, как говорится, свобода.

Этот институт ― самый обычный и особо не отличается от других. Государство также, как и для всех других институтов, обеспечивало зарплаты, стипендии, 60% коммунальных услуг, всё остальное зарабатывайте сами! И знаете: зарабатывал же! И в студентах недостатка не было, как на младших курсах, так и на старших, поскольку они либо уходили сами, либо, чтобы их отчислить, нужны были, ну просто железобетонные основания. Контрактники же, как минимум на четыре года оказывались в плену у института. Освободиться от этого плена мог только сам студент: преподавательский состав, деканат и ректорат ему в этом помочь никак не могли. И если какой-то студент-чудак решался уйти, то скорбели о нём действительно все. С советских времён, студенты мало изменились: были среди них отъявленные весельчаки и пьяницы и ботаны, которым было очевидно, что учение свет, а всё остальное тьма. В каждой из групп, как и прежде, существует деление на городских и общажных студентов, последние, очень прочно связаны между собой. Единственное, что поменялось с тех времён, так это то, что из общаги исчез призрак исключённого студента. Чиновники очень постарались, чтобы изгнать его из родных стен.

В общежитии жили разные люди, разного достатка и с разными интересами: у кого-то был компьютер, у кого-то его не было. Там жили смирные и тихие, а также склочные, которые привыкли всегда и везде показывать свой характер. Добродушные простачки, которые, выпив немножко алкоголя, готовы были возлюбить весь мир ― явление нередкое. Короче говоря, в общежитии был представлен весь спектр студенческих возрастов, морали и нравственности. Психологи сидят за компом, пишут свои научные диссертации, берут материал из самых разных источников, но ведь они никогда не задумывались над тем, что если бы они хоть раз зашли в студенческое общежитие, то сделали бы кучу открытий, причём непременно во всех областях психологии. Вот так вот! Зашёл, и бац ― всё понял.

1 сентября 1939 года началась Вторая Мировая война, и хоть с момента её окончания прошло достаточно времени; каждый год, 1 сентября становится началом войны для школьников и студентов со всеми и вся, и как бороться ― никто не знал и до сих пор не знает. А 2 сентября ― это, к сожалению, далеко не окончание этой самой трудной в жизни войны.

А ещё этот проклятый дождь, который мочил красивые и модные прикиды девушек, заливал грязью их модельные и яркие босоножки, разрушал причёски, создаваемые так долго. Поэтому, когда они вошли в институт, сразу же ринулись к зеркалам, чтобы на скорую руку, как-то исправить свой внешний вид, но природа сильнее, и пойти против неё нельзя. Лишь те немногие студентки, которые достали уголочек зеркала и увидели в себе красоту, выглядели естественно и непринуждённо. Мальчиков свой собственный внешний вид мало волновал, и поэтому они без малейшего стеснения, мокрые и заляпанные грязью, вошли в эти не слишком большие и солидные двери.

Глава 2. Мои университеты

Во всех аудиториях творилось чёрти что. Туда, где должны были учиться старшие курсы, мало кто смог прийти (не получилось встать с кровати). Вторые и третьи курсы перецеловались и рассказывали, как жутко они соскучились друг за другом, а также о том, что так не хочется учиться. Первые курсы ― это отдельный разговор, сравнить их можно лишь с разноцветной мозаикой. Все пришли красивыми и праздничными, несмотря на то, что дождь изрядно подпортил внешний вид. Студенты были разобщёнными и свои мысли держали при себе. Лишь некоторые обменивались, и довольно энергично, своими впечатлениями ― это старые добрые друзья, пришедшие вместе штурмовать этот университет.

И вот, в аудиторию 400 заходит совершенно незнакомый дядька, в компании какого-то ещё дяденьки и тётеньки серьёзного вида:

– Ну здравствуйте, студенты группы ЭП-07 (экология прикладная-2007 год), я заведующий этой кафедры Петрыкин Иван Васильевич… (вырезано из-за чрезвычайной нудности) вас набралось в группе аж целых тридцать человек, хотя должно быть двадцать пять. Поэтому мы можем в любое удобное время, без зазрения совести, вышвырнуть вас отсюда. Ваша специальность нужная и престижная, так что учитесь и учитесь. У нас здесь весело и здорово, есть КВН, через профорганизации вы достанете путёвки, куда вам будет угодно.

– А в Турцию можно?! ― раздался голос с задних парт.

– Шарм-аль-шейх, а лучше Бали, ― раздался ещё один голос.

– Молодые люди, вы сильно много хотите от нашего государственного университета. Мы поддерживаем отечественного производителя: Карпаты, Крым, Приазовье, Святогорск, а о турбазах и прочих организационных моментах, вам расскажет ваш профорг, которого вы уже без меня изберёте… (ещё одна прощальная нудятина вырезана).

…Особо загруженным этот день у группы ЭП-07 не был ― две лекции студенты успешно отсидели и записали. И по окончании этого ужаса, почти не прощаясь друг с другом, люди спешили разбрестись по своим тёмным углам. Кто-то испытывал давку в общественном транспорте, кто-то пешочком направился в общежитие.

Глава 3. Обитель зла

Общежитие ― это монастырь для студентов, в который со своим уставом не суйся. Здесь всё поделено комнатками, общие только кухня, душ и санузел. Кстати, весело наблюдать, как эдак в семь утра скопится очередь в санузел, и звучат там ободряющие и поторапливающие слова, „пятилетка в четыре года”, так сказать. Несмотря на то, что здесь запрещалось пользоваться электроприборами, студенты всё равно ими пользовались. Лишь периодически, коменданту удавалось выловить несчастных за электрочайниками или фенами, которые успешно отнимались и отдавались только родителям. Кстати комендант, а вернее комендантша, была ещё та. Суровая бабушка, посмотрев на неё, тысячу и один раз подумаешь, а заходить ли сюда или лучше поехать домой, к маме. Баба была мощная, такая, что через неё не пройти, не проехать. Помогали ей в этом нелёгком ревизорском деле два охранника. Оба молодые и дурные, как бы это сказало поколение отцов, одеты в костюмы защитного цвета и для полного соответствия с омоновцами на рынке, им не хватало берета и чёрных очков. Так что охрана у общаги на высшем уровне.

Здесь почти всегда была холодная вода, и лишь изредка пускали тёпленькую. Кухня, кухню не напоминала вовсе: бетонный стол; заляпанная по самое „не хочу” газовая плита, где из четырёх конфорок, работали две. Наверное, это единственный случай в мировой истории, когда ни Cilit, ни Comet, ни Мистер Мускул не помогут. Причём следует отметить, что конфорки были всегда включены. „Это коменда экономит газ, мы не экономим”, ― выражались студенты. И как бы ни говорилось в этом институте об исчерпаемости ресурсов и устойчивом развитии человечества, как бы ни ставили пятёрки. Зайдя в общагу, преподы бы поняли, что далеко нам до устойчивого развития как до Москвы раком. Следуем дальше. Ржавая мойка, свободно разгуливающие тараканы и прусаки, которые чувствовали себя на кухне, как дома. По углам насыпаны всякие „Машеньки” и „Дашеньки”, как выяснилось, они не спасают от тараканов-мутантов. В этом мире страшнейшая диспропорция: в студенческом общежитии города Донецка тараканов очень много, а вот в канализациях славного города Воронежа их еле отыскали для какого-то опыта. Надо делиться, господа студенты! Надо делиться!

Как уже было сказано выше, разные люди населяли это общежитие. Теперь пройдёмся по комнаткам и заглянем к нашим жильцам. В 108-ой комнате жили три мальчика, один из них, студент группы ЭП-07― Саша, остальные ― старшекурсники. Жили они довольно-таки обеспечено, даже с компьютером. Отчаянных боёв за этот крутой электроприбор не было, Саша играл на нём тогда, когда соседи по комнате его не занимали, и во всяком случае пока, все довольны. В 213-ой комнате жила староста ЭП-07― Наташа, которая считалась самой красивой девушкой группы, и её зам Маша. Проживала с ними ещё и третьекурсница, которая для них ничего интересного не представляла. „Заучка”, вот как её называли везде, куда бы она ни пошла, хотя она вовсе не была бесполезной и никому ненужной. Когда необходимо что-то сделать по учёбе за бесценок, она была просто незаменимой и обойтись без неё не могли, тогда забывались все обиды. Но когда сессия далека, или студенты что-то сделали без её участия, то эти оскорбления, насмешки и поддёвки вновь возвращались, будто и не уходили никуда. В 220-ой комнате жили три мальчика, два второкурсника из ЭП-06 и один мальчик из ЭП-07. Из всей группы и даже из всего общежития, он был самым замкнутым человеком. На особо щекотливые темы ни с кем не говорил, да и вообще старался ни с кем особо не разговаривать. Здоровался он только со своими соседями по комнате, а в группе его постоянно упрекали явно и скрыто за то, что он не обладает приличиями и никого не замечает. К счастью, он являлся отъявленным пофигистом, и ему было как-то параллельно на все эти факторы. В 313-ой комнате жили две девчонки из одного города и, конечно же, из группы ЭП-07, звали их Таня и Яна. Сразу же после окончания школы, они твёрдо решили покорить Донецк и все его ночные клубы с алкогольными напитками. Также в комнате с ними проживала старшекурсница с другого факультета, которая всё время отсутствует или пьёт, так что ей пофиг. По этой причине девчонки оказались одними из счастливиц, которые фактически живут вдвоём в одной комнате. Неподалёку, в 320-ой комнате, с девушкой из группы ЭП-06 ― Юлей жил её любимый мальчик Антоша, которого часто называют гражданский муж, а старшее поколение назвало бы сожителем. Впрочем, как кому угодно: поколения отцов и детей всегда непримиримы. Такой необычный состав. Кто разрешил? Но как говорится, семья, любовь ― дело святое, к тому же влюблённым опять-таки повезло, их соседка хоть и не старшекурсница, но тоже всё время отсутствует или пьёт, так что ей пофиг. В 414-ой комнате жили четыре девушки (бывает и такое): одна ― Аня, довольно странновата, и было в ней что-то такое, что принуждало людей сторониться её, хотя ничего такого она не делала и не говорила. На студентов, как группы ЭП-07, так и на других, она производила впечатление отталкивающее. Соседствовала с ней однокурсница Ира ― девушка самая обычная, из провинциального городка. С первого же учебного дня, она перезнакомилась со всеми однокурсницами. Со всеми, кроме Ани, по понятной причине. Две оставшиеся жительницы этой комнаты были старшекурсницами модельной внешности, которые каждый день ругались, и под раздачу попадало чуть ли не всё общежитие. Известен случай, когда пару лет назад, на общей кухне, их разнимала комендантша с охраной, а потом их направили на штрафные работы ― драять всю общагу.

Такие вот весёлые жители населяют этот монастырь для студентов, и хорошо, что почти все правила в этом уставе можно нарушать. Иначе, это была бы студенческая тюрьма. Именно в общаге, у ребят успешно получалось учиться, жить и развлекаться, что не удавалось многим обычным людям.

Глава 4. Первые проявления характера

Общежитие можно считать главным плацдармом для того, чтобы все обитатели показали, чего они здесь стоят. Все они вырвались из-под родительской опеки, чтобы жить независимо и свободно. И какая-то учёба была для них всего лишь мухой, которая цеплялась и не давала поразвлекаться. Только во время сессии, когда эта муха начинала жалить, и студенты оказывались под угрозой мнимого отчисления, они брались за учёбу и бегали что-то сдавать. Были среди них конечно и добросовестные ученики (ботаны), которые нечасто могли позволить себе дискотеки и выпивки, от чего сильно страдали, покоя им не давали и все остальные, которые просили спасти, помочь. И эти дурачки, по доброте душевной, помогали; и ещё больше страдали. Поэтому студентов условно делили на вечных страдальцев от своей порядочности и на сессионных псевдострадальцев, которые своими мольбами стремились растрогать вечных страдальцев. И что самое плохое, так это то, что в моменты счастья, псевдострадальцы были дружны и едины. А во время сессии, ради того, чтобы сыскать себе в помощь ботана, они готовы были глотки друг другу перегрызть.

Среди такой чёткой двухпартийной системы были и те люди, которые ни в одну из категорий не попадали. Единственное, что объединяло всех общажных студентов, ― это провинциальное происхождение, но и тут имел место парадокс. В 414-ой комнате, во время общего обеда, когда все присутствующие жевали, Ира принялась знакомиться со своими соседками, и когда поимённо все друг друга запомнили, девушка спросила:

– А из какого города вы сюда приехали? Я из Харцызска.

– Алчевск.

– Старобешево.

– Київ, ―ответила Аня, после чего, подавились все.

– Киев?! Как?! ― воскликнула модельная девушка.

– Ось так. Місто таке. Столиця.¹

– Да знаем мы, что столица! Что ты тогда делаешь в этом вонючем городке, если ты из Киева? ― спросила Ира.

– Іра, скажу тобі правду, я не знаю, чому я опинилася в цьому місті, адже я могла б працювати в офісі у свого тата секретаркою. І взагалі Донецьк місто як місто, тому що ви його огидним не вважаєте. А мені найбільше подобається Київ. Шкода, що довелося виїхати.²

– Быть этого не может!!! ― закричала вторая модельная девушка. ― Ну причина же какая-то должна быть?

Аня только покачала головой.

– И вообще, почему ты разговариваешь на украинском? ― спросила первая модельная девушка.

– Вдома так розмовляємо. Тому я вибачаюсь і переходжу на російську.³ Так почему это вы, девочки, украинцев не любите?

– Как же! Полюбишь вас, с вашим Бушенко, ― со злобой сказала Ира.

– Ну Бушенко, во-первых, не мой, а, во-вторых, украинский язык ― хороший язык, просто он переживает кризис, а политика никогда не изменит моего мнения.

– Хо-хо, ну а на выборах президента, ты за кого будешь голосовать, хотя бы намекни? ― с поддёвкой поинтересовалась вторая модельная девушка.

– За Кузьму, ― совершенно спокойно ответила Анна.

– Помогите!!! Помогите!!!! Мама!!! Мамочка!!! ― вдруг, совершенно неожиданно раздался крик снизу.

– Что там? ― волнительно спросила Ира.

– Ха, ― выглянув в окно, ответила вторая модельная девушка, ― это Лёлик из 420-ой комнаты, опять повис на простынях.

И все девушки вмиг кинулись к окну ― посмотреть.

– Девчонки, я упаду, я упаду и разобьюсь, вызовите пожарных, вызовите милицию!!! ― орал во всю глотку Лёлик.

– Ты бы пил хоть чуточку поменьше, ―крикнула Аня.

– А… ты та, которая здесь есть, но которой быть не должно, потому что где-то там ты уже есть, а оттуда тебя уже нет, ― бредил мальчик.

– У тебя хорошая трава, ― ответила Аня и начала тянуть простыню на себя; быстро это она сбегала, в 420-ую комнату.

– Спасибо, спасибо. Ты моя спасительница, ― начал Лёлик рассеянным и пьяноватым голосом.

– Пожалуйста, ― отрезала девушка и вернулась к себе в комнату.

– А зачем это ты его вытащила? ― спросила Ира.

– А что ж, красивее, когда он висит? ― с улыбкой ответила Аня и после этого, комната погрузилась в молчание. Каждый был занят своими мыслями и делами.

Глава 5. Уроки истории

В четверг у группы ЭП-07 намечался семинар по истории Украины. Лекция у них уже прошла, было много жалоб о том, что никто не успевает записывать и что никаких книжек не достать. Но тем не менее, учиться надо, и война продолжалась, сметая всё на своём пути. Преподавательница была женщиной средних лет, довольно-таки суровая и требовательная.

– Ну-с, начнём, ― объявила она, ― Азольский!

– Я не готов.

– Два.

– Агафьева!

– Я не готова.

– Ну, господа-студенты, кто подготовился к семинару? ― поднятыми оказались только четыре ручонки.

– Лес рук! В чём причина? Почему вы не готовы?

– В библиотеке все книжки закончились; в научном отделе столпотворение, и вообще, мы экологи, а ни какие не историки! Зачем нам в работе будет нужен какой-то князь Владимир, который умер уже давным-давно?! ― с негодованием доложила староста.

– Так значит вы утверждаете, что князь Владимир вам не нужен; а церковь нужна?

– Нужна.

– Зачем?

– Хм… Ну чтобы ходить было куда.

Громкий смех раздался с самой задней парты. Все студенты обернулись и увидели заливающуюся Аню. Когда она поняла, что все на неё смотрят, то прекратила смех, но в лице не изменилась и улыбалась.

– Так может именно вы сможете рассказать нам о князе Владимире, ― обратилась к ней преподша.

– Охотно, ― студентка вышла к доске, ― князь Владимир, в 988 году крестил Киевскую Русь, этот шаг означал прощание со славянским язычеством и знаменовал переход к вере в единого бога. Пантеон шести богов, который построил князь, был разрушен, а идол бога молнии ― Перуна привязали к хвосту коня и поволочили по Великой Русской Земле. Русичи с тоской смотрели ему вслед, но всё же, по приказу князя, чтобы не стать врагами его, пришли к Днепру и крестились. Славянская церковь находилась в подчинении у Константинополя и епископом в Киевской митрополии был Михаил, по происхождению то ли из Болгарии, то ли из Сирии. Так началось строительство церквей и дальнейшее окультуривание Руси. У меня всё.

– Замечательно, ― сказала преподаватель, ― как ваша фамилия?

– Милькив.

– Как? Как? Мылькыв?

– Анна Милькив. Через и.

– Вам я ставлю пять, остальным, кто не ответил, неуд.

Она спросила оставшихся человек и поставила им положительные оценки. Первый раз ― всегда трудный, особенно для студентов-первокурсников. Ведь они попали в другой мир с неведомыми законами и правилами ― это полная и безоговорочная школа жизни, полная школа выживания. Они ещё не знают, что веселья на самом деле будет только маленький кусочек, но зато борьба, преграды, негатив ― заполонят всю их жизнь, пытаясь загородить свет солнца.

Глава 6. Первая кровь

Общежитие ― это не только монастырь и дом родной, это ещё и поле для сражения различных интересов. В подтверждение этому, тринадцатого октября произошёл вопиющий случай. Когда Митя из ЭП-06 подошёл к дверям 220-ой комнаты, он неистово закричал:

– Б…ь!!! Какая с… загадила двери?! Да я вас, да вы, да вообще!!! С…!!!

Причиной такой реакции стала надпись такого содержания: „Она моя, и ни хрена у тебя не выйдет, паинька, сволочь ты безобразная”.

– Кто тут разорался? ― спросила Наташа, спустившаяся с лестницы в халатике и домашних тапочках.

– Какая-то сволочь написала кровью такую х…ь, ну и не в падлу было? Наташ, хоть ты скажи.

– Ха! Да какая ж это кровь?! Краска, ― сказала она и стёрла часть надписи, а затем протянула парню свою ладошку, ― на кровь непохоже, палитра не та. А кстати, это тебе такое написали?

– Бред! Не могли мне такого написать. О!! Я знаю, я точно знаю кому. Это чувачок из твоей группы.

– Тимур!! Га-га-га!!! ― и этот смех пронзил всё общежитие и даже был слышен за его пределами. ― Та он придурок какой-то молчаливый, вечно горбатый ходит, та кому он надо?! ― и тут раздался жуткий звон. ― Слышал?

– Это из кухни, побегли!!

И они, а также множество зевак со всех этажей стекались на кухню, а происходили там действительно нешуточные баталии.

– Ты с…, я те серьёзно сказал не лезть к ней, не подходить и морду свою не совать, а то будет тебе.

– Та чё ты пристал? Может я жениться на ней хочу.

– Да ни х… ты не хочешь. Строишь из себя паиньку, а на самом деле, ты ужасный человек, не порть девочке жизнь. Ты меня ещё не знаешь! Я так вмазать могу, под капельницей будешь ремонтироваться и к ней не подойдёшь.

В общежитии ничего не бывает тайного, все самые неприятные вещи оказывались снаружи, вне зависимости от того, хочешь ты на это смотреть или нет.

– Вашу мать! Вы чё гончие?! Хотите нашу группу ославить?! ― вмешалась Наташа.

– Наташ, не вмешивайся в нашу личную жизнь, мы сами во всём разберёмся, ― спокойно сказал Саша из 108-ой комнаты, держа за рукав Тимура.

– Ага, мне не вмешивайся, а потом мне же и влетит от комендантши и от декана, нелегко быть старостой.

– Ну а мне не нравится, что ты староста и, что так нагло мешаешь нам выяснять отношения!!

– Значит так!!! Если не нравится!!! Переизберите!!! Я буду только рада!!! Оно мне надо ― за вас дураков хвататься!!! ― разозлилась девушка и тут же, молодые люди закончили препирательства и разошлись в свои комнаты.

„Что ж там за роман? И как же это я упустила? Нужно всё выяснить”, ― совершенно точно для себя определила Наташа и вместе со всеми зеваками ушла из кухни.

А в этот момент, в поднебесной комнате № 414, назревал конфликт. Аня лежала на кровати и читала книжку Алексея Толстого „Пётр Первый”, а первая модельная девушка сидела за столом и старательно клеила разноцветные акриловые ногти.

– Надоел этот шум, неужели здесь действительно так ужасно? ― поникшим голосом произнесла Анна.

– А тут всегда так будет, прынцесса, тута вам не Кыйыв. Так что заткнись и читай своего, этого, Петра, и первого, и второго, и третьего, и четвёртого! ― со злобой ответила девушка, сильно прижимая свой длинный-длинный искусственный ноготь.

„Як же мені набридло тут жити, я більше не можу. Чому люди такі злі та хамуваті? За що мені це покарання? Я хочу додому. До того ж ця дурепа вигадала Петра четвертого, у неї в ліжку він може і був, а в історії їх тільки три, але звідки ж їй знати. Такими нігтями книжку неможливо гортати. Ну от я себе і розвеселила. Та ні!!! Нічого в мене не виходить, тільки б вона не бачила моїх сліз, ніхто не повинен це бачити”,⁴ ― говорила про себя Аня, но всё же, она не смогла удержать предательскую слезу, которая покатилась по щеке. Уткнувшись в подушку, она ждала, что слёзы перестанут литься, но они не переставали, и от этого ей хотелось ненавидеть себя ещё больше.

Глава 7. Кухня

С ещё, казалось бы, далёких советских времён известно, что кухня ― это типичный рассадник конфликтов. И это понятно, кухня имеет ограниченные размеры, в газовой плите работают только две конфорки. Поэтому человек, поставивший что-то готовить на двух конфорках или даже на одной, уже преступник. Мойка только одна, поэтому возле неё неимоверная толкотня. Самое ужасное, так это то, что кухонные перебранки, в 99% случаев вызывают не смех, а слёзы, разочарования, и выражение: „Мама роди меня обратно. Что делается”.

В обеденное время, Аня подогревала себе какой-то суп в миске, непонятно из чего приготовленный, и чтобы дело было быстрее, на другую конфорку она поставила чайник. На кухне не присутствовало больше никого, и можно было не стоять в очереди и не вести сражений за конфорки. Анна, как ни в чём не бывало, помешивала суп, вдруг, на кухню зашла высокая девушка, одетая по последней моде, с акриловыми ногтями. Отставила с конфорок всё, что грела Аня, выключила газ и стала перед ней, сложив руки.

– Ну и? ― растерянно спросила Анна.

– Убирайся отсюда! ― высокомерно ответило существо модельной наружности.

– Ты же не греешь ничего, и кухня эта общая. И никуда я не пойду, ― спокойно, с достоинством ответила девушка.

– Ах это кухня у неё общая. А место под солнцем, общее?! Нет!! Оно одно. А то нарисовалась, красота, раскрасавица!!! Я самая лучшая, я самая красивая, я самая умная, а вся общага, универ, преподы ― моя свита, и вы мне не должны мешать!!! Бог ― он такой придурок, если он есть конечно; зачем было создавать столько много людей?! Народ ― это пыль на моих сапожках, грязь на моих белых ручках!!! И вас приходится постоянно смахивать, ― на её морде блестела злостная ухмылка, и резким движением руки, это недоразумение смахнуло тарелку прямо со столика. Суп оказался на полу, а жирные и горячие капли вмиг отпечатались на Анином халате, ударившись об стенку, зазвучало железо. Не помня себя, девушка толкнула соперницу и мигом направилась в свою комнату, надев что попало и схватив свой пропуск в общежитие, она выбежала из этой обители зла. Девушка не требовала от себя невозможного ― она не могла сдержать слёз. В голове её происходило, чёрт знает что: страх перемежёвывался с мыслями о самоубийстве, о том, что она нелюбима и никому не нужна. Она никого не видела и не слышала, она брела туда, не зная куда, и хотела найти то, не зная что. Анна шла вниз по проспекту Ватутина, абсолютно и безоговорочно подчиняясь закону всемирного тяготения. Слёзы заливали глаза в прямом смысле этого слова, ей было уже всё равно куда идти, зачем. И хорошо, что её не сбила машина.

– Дура, куда ты прёшь!!! ― выразился водитель, но девушка не слышала уже и этого, голова была забита своим. И если обычно, она на красный свет не перейдёт дорогу никогда, даже когда никого нет, то тут девушка забыла эти правила. Было ей всё равно, что подумают люди, а важно одно ― бежать, бежать куда ноги несут.

И ноги принесли её на берег реки пятой категории загрязнения (дуже брудна⁵) Кальмиус. И несмотря на то, что беспорядочно росли камыши и пахло болотным запахом, это место было самым спокойным и ласковым. Людей почти не было, и по реке плавали утки, здесь осталась хоть какая-то жизнь.

„Чому на мене звалюються невдачі? Чому немає ніякої справедливості? Я не хочу більше залишатися тут, хоча мені подобається вчитися, та і група не така вже і погана. А як же виглядає погана група? А як же виглядає дійсно погана людина? Треба подзвонити мамі, ― и она уже кинулась доставать свой мобильник, ― ні, не треба, а то будуть ще переживати, та й мені соромно, буду перед ними слабкою та беззахисною. ― спрятала мобильник. ―А справді? Чому я все плачу та плачу. Розпустила ти, Аню, соплі, тільки-но побачила труднощі і злякалась! Як там говорилось: Нікого не бійся, ніколи не плач. Ну і все ”.⁶

– Да, здесь хорошо, ― начала девушка вслух, ― осколок природы в этом шахтёрском городке. серые шейки!!! Как же я вам завидую, то что свойственно людям, не свойственно вам. Вы всегда добрые, вы всегда умные. Из вашего клюва не услышишь ни одного плохого слова, вы не сделаете ни одного плохого дела. А человек на нашей Земле, пожалуй, единственное животное, обладающее глупостью.

С берега было видно два моста через реку, один по проспекту Мира, другой по Ильича. Уже начали загораться огни, неслись сотни-тысячи машин, слышался гул. Весь город погружался в мир неоновых огней ― глубокий и бесконечный по своей природе. Темнело, пора возвращаться. Поднявшись, Анна дошла до проспекта Ильича, и пошла вверх к улице Артёма. Она никуда не спешила и рассматривала всё: город, прохожих. „Почему они серые? Почему такие неприветливые и чем-то озабоченные?”

Да, это так! Город побеждал их, убивал своей яркостью, они растворялись в нём, летающие машины терялись в дороге. „Ты не была ни ангелом ни сном, твоё дыханье ― летняя прохлада”, ― напевала Аня.

И уже прошла она казино, которое было лучше всех по яркости, и обрела девушка покой: огни, гул машин убаюкивали её. „Спать и только спать,― хотелось студентке. ― Дойти до кровати и упасть”. Она успела к одиннадцати, пожелав комендантше спокойной ночи, отправилась наверх, даже не раздевшись, упала на кровать. „Я улечу! Я обязательно улечу. Далеко, далеко!”

Глава 8. Дискотека

Лазерный свет, мерцающий лучами разных цветов, заглянул в окно 414-ой комнаты. Звуки песни Дейва Гана „Kingdom” слышались совсем близко. „Кому это не спится в ночь глухую?” ― девушка приподнялась, посмотрела в окно и увидела большую комнату с танцующими людьми ― это был ночной клуб. Уже абсолютно ничего не понимая, на ватных ногах, Аня преодолевала усталость и шла навстречу манящем свету. Заведение оказалось просторным: внизу танцпол, на высоте около двух метров от него ― бар, а на высоте четыре метра ― большая сцена, где блестяще и неутомимо орудовал мастер вертушек. Танцовщицы, впитывая в себя ритмы и биты, делали всё, что им хотелось ― пока рабочий день (а точнее ночь) не кончится.

Для зелёных первокурсников, которые впервые попали на дискотеку (настоящую дискотеку, а не колхозную), ― это посещение было моментом искреннего восторга. Ане, до учёбы в институте, не посчастливилось побывать на дискотеке, как-то не хотелось. Поэтому сразу же, как только девушка попала в клуб, она растерялась: „Что идти? Куда идти?” Он был суетным и большим. Медленно расхаживая по танцполу, она смотрела на свою правую, ещё гладкую руку. Резко отвела её в сторону и никого не задела, хотя рядом танцевали девушка и молодой человек. Анна медленно обернулась назад и протянула руку в их сторону ― опять ничего! Да что ж такое?! Обеими руками она вонзилась в них ― и снова ничего. „Я невидима! Класс!” ― воскликнула она и начала кружиться по всему танцполу, издавая радостные кличи, пронзая людей насквозь. Она не мешала им, они не мешали ей. Наверное, это лучшая дискотека в её жизни, хотя… Как знать.

– А сейчас! Вы должны взорваться аплодисментами! На сцене потрясающий! Ошеломительный гость из Киева!! Dj Lutique!!!

– А-а-а-а!!! ― раздались крики со всех сторон, и на сцену вышел самый успешно гастролирующий ди-джей Украины, что является редкостью.

– So much more, ― зазвучало из-под лёгких рук Влада (Dj Lutique, он приехал один без своего компаньона Kishe), и все, кто сидел в баре и на диванчиках, ринулись на танцпол, к музыке, так что там было тесно. Всем, кроме Ани, которая на одну ночь стала обладать даром проникновения через живых людей. Она отрывалась по полной и радовалась, не столь даже музыке, а тому, что приехал её земляк, и что она не одна в этом полном загадок городе.

Что и говорить. Публика в Донецке ― одна из самых благодарных, заезжих знаменитостей здесь чтят и жалуют, избалованностью тут и не пахнет. После часа беспрерывных танцев, публика начала уставать и мелкими порциями рассеялась по бару и диванчикам. Устала и Аня, поднявшись по лестнице, она, не найдя ничего интересного в баре, пошла по коридору, уставленному диванчиками.

„Мда, тут сидят только сладкие парочки и никто больше, ― размышляла девушка про себя. ― О-па! Так это ж Юрка из нашей группы, а рядом с ним… Две чувихи. Он беззаботный и радостный, хотя у него девушка есть, и говорят, встречается с ней уже год. Вот эти мужики: злые, наглые; вот если бы его можно было проучить! Да проучить так, чтобы он никогда, никогда, больше этим не занимался…”

– Тебе стоит только приказать…― зазвенел чей-то голос.

– Фух! Я заснула, даже не раздевшись. Надо же! Приснится же такой бред!

Глава 9. Семья

„Что есть жена? Сеть прельщения человекам. Светла лицом, и высокими очами мигающа, ногами играюща, много тем уязвляюща; и огонь лютый в членах возгорающа… Что есть жена? Покоите змеиное, болезнь, бесовская сковорода, бесцельная злоба, соблазн адский, увет дьявола…” К чему это всё? Наверное, к народной мудрости. Комната № 320:

– Антоша, нам надо поговорить, ― с укором, не вставая с кровати, начала Юля.

– Я на работу опаздываю, ― угрюмо ответил тот.

– Мне не нравится, что ты не ночуешь дома, всё друзья да друзья, работа да работа. А я ночую всё время одна, или с тем чучелом, если оно заваливается, вдруг неожиданно. В институте одна, дома одна, как незамужняя.

– А ты и есть незамужняя.

– То есть как? Ты передумал? Да как ты? ― Юля заплакала, Антон подошёл к ней и погладил по голове.

– Ну что за ерунду ты говоришь, зайчик? Ну как я могу от тебя отказаться? Я ж тебя люблю, очень сильно люблю, просто мы всё равно пока не расписаны, и это факт.

– Мы обязательно поженимся, снимем квартиру в Донецке, через год у нас будет маля, и будем мы самой счастливой семьёй, ― она обняла парня и улыбнулась. У Антона же наоборот, улыбка спала ― закон равновесия, без него не обходится ни одна счастливая семья.

– Ну всё. Всё, милая моя, я пойду, а то действительно опоздаю, нагоняя получу, ― он поцеловал девушку в щёчку, как пионер пионерку на спор.

– Не задерживайся! ― крикнула Юля вслед, но вряд ли он это услышал.

Глава 10. Пятнадцать суток

Юра Гладков возвращался домой после утомительной дискотеки, прихватив с собой в машину какую-то девушку.

– Юрка, а ты реально крутой чел? ― спросила у него особа.

– Конечно, детка, вопросов нет. Это моя тачка, у меня своя фирма, в универе я самый умный чувак, ― ответил Юра.

– Я знала, что этот вечер удастся, ― мяукала девушка и стала поглаживать его грудь. Она спускалась всё ниже и ниже.

– О да! Давай, детка, ты знаешь, что я люблю, ― постанывая, произносил парень, забыв обо всём на свете и руль управления в том числе. В результате чего, машина выехала на встречную полосу. Казалось бы, ничего страшного ― в такое раннее время очень мало машин, но не тут-то было. Фары встречного Лексуса засветили прямо в рожу, резко крутанув руль, горе-мачо еле увернулся от приближающейся смерти.

– Фух! ― только и мог сказать мальчик, но рано порадовался. ГАИшники уже следовали за ним. Пришлось съехать на обочину. Не в меру упитанный мужчина-инспектор, подошёл к машине нарушителя, Юра опустил стекло.

– Сержант Петренко, ваши документы.

– Да пожалуйста, ― он подал какой-то кошелёчек.

– Ну-с, гражданин Гладков, вы попали, круто попали. Спешу сообщить, что этой ночью вступил в силу новый закон о нарушениях правил дорожного движения и согласно ему, за выезд на встречную полосу и за езду в нетрезвом виде, я вас должен заключить на пятнадцать суток, а также лишить прав на один год.

– Начальник, может договоримся? Мы с вечеринки едем, со мной девчонка (она его продолжала обнимать). Ты же видишь, шеф, она не может ждать, вот презент за беспокойство, ― Юра протянул ему 100$.

– Извините, но этого мало, ― спокойно ответил инспектор.

– Но у меня нет больше, я позвоню…

– Нет. В участке позвоните, договоритесь обо всём с начальником отделения, выходите из машины.

– Да пошёл ты на х.., Юрец, ни секса, ни кайфа, одни проблемы! ― недовольно вскрикнула девушка и вышла, хлопнув дверью.

– Ну и вали, с…, таких как ты, я найду вагон и маленькую тележку! ― крикнул вслед Юра. ― Видишь, шеф, у меня проблемы личного характера, может отпустишь? А?

– Нет, пройдёмте. Закон жесток, ничего не поделаешь.

И парень поехал с ним в ближайшее отделение ГАИ. Сразу же они направились к начальнику отделения.

– Вот, Раиса Петровна, привёл, ― сказал инспектор и удалился.

Начальником была тучная женщина лет сорока, с короткой стрижкой и огромными щеками.

– Так что же, гражданин, нарушаем? Да? ― строго спросила она.

– Ну…Ну да я не нарочно, поймите же меня, ― начал просить юноша, ― а позвонить можно?

– Ну звоните, ― спокойно согласилась женщина.

Юра достал свой мобильник и начал звонить отцу. Он уже приложил телефон к уху, но вместо нудных гудков услышал гнусавый голос: „Абонент недоступен и не может ответить на ваш звонок”.

– Блин! Можно с городского?

– Ну попробуй, ― с удивлением сказала начальница.

Он начал набирать по старинке цифры и вдруг услышал в трубке: „Тебе же ясно было сказано, абонент недоступен!”

Юру перекосило в лице, глаза готовы были вылезти из орбит:

–О-о-о… ― только он и смог сказать, обхватив голову руками.

– Ну что ж, гражданин Гладков, право на звонок близким вы исчерпали целиком и полностью. Сколько вам сидеть? Пятнадцать суток? О, это большой срок, за это время мы успеем сделать много интересного, ― начала кокетничать женщина и водила пальцем по своим губам, а-ля Маша Распутина. ― Иди ко мне, мой сладкий зайчик.

–А-а-а!!!

Глава 11. Ах модуля, модуля

Закончилась клубника со сливками, и в холодную осеннюю пору началась модульная неделя, для кого-то первая, для кого-то нет. Прежний институт, который был символом спокойствия и безмятежности, теперь взорвался от криков, бега и постоянной суеты. Всё теперь стало не так, как прежде, на кабинетах преподавателей висели какие-то бумажки. У дверей этих кабинетов стояли очереди студентов ― такие, что нельзя было пройти по коридору, не плющась. Хотя, справедливости ради, можно сказать, что эти очереди в основном создавались „зелёными” (первым и вторым курсами) студентами. Старшие курсы просыпаются лишь зимой и летом, а то и вообще не просыпаются (это те, кому особенно лень), и сессия у них плавно смещается на весну и осень будущего семестра. А потом они опять уходят в небытие, и их невозможно застать в институте. Да ― это был универ строгих нравов. Да ― когда эти бедные, опухшие от горя студенты идут в деканат за кучей хвостовок, бедняжек там рвут, как тузик тряпку, но, убедившись, что курс воспитательных работ проведён, всё же выписывают эту кучу хвостовок, и молвят: „Иди же ты с богом, студент”. Сколько было волнений, слёз у первых курсов ― это себе просто невозможно представить. Нерадивые преподаватели на консультациях отсылали „зелёных” студентов без всякой жалости, словно всё небо и земля сговорились против первых курсов. Отовсюду доносились жалобные всхлипы: „Да и пусть отчисляют”, „Придётся забирать документы”, „Да я сам(а) уйду по собственному желанию, мои нервы того не стоят. Гори этот универ синим пламенем” и т.п. О том же, как студенты писали модули, можно было бы вспомнить старый добрый анекдот: „Студент первого курса достаёт под столом бумажку, списывает и быстро прячет. Студент второго курса достаёт шпору из-под рукава и быстро прячет. Студент третьего курса положил на колени конспект и списывает. Студент четвёртого курса положил конспект на парту и списывает. Студент пятого курса положил книжку на стол и списывает. Студент шестого курса подходит к преподу с книжкой и говорит: „Задолбался я. На, сам ищи”. Хотя были и честные студенты (примерно половина). Вот они-то и переживали всерьёз за свои знания, что их не хватит. Другие были честными от того, что им не хотелось, чтобы их попалили, поэтому приходилось вгонять ненавистные знания в свою бедную-бедную голову. Для группы ЭП-07, две модульные недели стали первым боевым крещением, им было очень тяжело, как морально, так и физически; а преподаватели такие несправедливые ― они ходили по рядам, запрещали любой шелест, любой звук, заглядывали они всюду и везде и, к сожалению, произносили: „Отдайте шпаргалки добровольно” или „Вам два, приходите ещё”. Эти речи пронзали студентов, как нож ― сердце. Зависть к отличникам и хорошистам и глубокая обида от того, что кто-то списал, а ты не сумел списать.

Что ж, искусство списывания зародилось ещё в Древнем Риме.

На двух модульных неделях группа ЭП-07 присутствовала в полном составе, кроме трёх человек.

Глава 12. Пропавший без вести

Нет повести печальнее на свете, чем повесть о вонючем туалете. И если театр начинается с вешалки, то институт начинается с туалета. Туалет был местом собраний, сплетен и отдыха, ещё курилкой, а туалетом ― в самую последнюю очередь. Только в этом универе, надпись: „Не курить” может соседствовать с жестяной банкой, на этикетке которой аккуратно написано: „Для окурков”. Только здесь, поставлены шпингалеты без всякого штыря, но студенты уже приспособились придерживать дверь, изгибаясь и по-всякому выворачиваясь.

После первого в своей жизни модуля по истории Украины, неразлучные подружки из ЭП-07 Таня и Яна, курили Marlboro в кабинке. Авангардно пуская дым, спокойно, по-растамански, они никуда не спешили:

– Слышь, Танюха, странные вещи творятся в нашем родном институте: у нас всего в группе тридцать человек, а трёх из них на модуле не было.

– Не, ну насчёт того чувака потрёпанного и чувихи с пирсингом в пупке ― ничего удивительного! Они-то хоть не ходили, но ведь Юрасик ходил. Даже чаще чем я, ― воскликнула Таня.

– А чё мы паримся из-за него? С его-то связями, можно позволить себе не ходить на любой модуль, ― ему и так всё поставят, наш универ лоховской. Кто со связями ― все пролезут.

– Э не, Янка, вот тут-то ты и неправа, ― подчеркнула Танька.

– Это ещё почему?

– Ну всё это лежит на поверхности: институт лоховской, связи, но тогда какого х… он пёрся на каждую пару, ведь они отнимают гораздо больше времени, чем какой-то там модуль: сдал пустой листочек, и тройку тебе и так поставят, если ты крутой. Тут дело почище будет, что-то тут не так.

Вдруг, дверь резко открывается, и застучали шпильки по плиточному полу ― это была Наташа:

– Девахи! Дайте поссать! Несчастной, расстроенной и верной вашей старосте!

– Ну наглёж! Ну наглёж! ― шутливо-возмущённо говорили девчонки, выходя из кабинки, Наташа влетела в неё.

– Девчонки, слухайте последний хит, горячая новость: Юрку нашего в милицию замели, ― начала говорить староста из кабинки.

– Та ты шо?! ― с удивлением вскрикнули девушки, ― А за что? За что его?

– Девушки, я точно не знаю, по слухам говорят, что за нарушение правил дорожного движения, на пятнадцать суток посадили. Я же начала звонить его девушке, дозвонилась, а она сразу в слёзы и говорит: „Позор, позор, о горе мне, за что мне так не везёт в личной жизни”, ну и другой такой бред, и ничего полезного я от неё не услышала, и трубку повесила.

– В милицию? С его-то связями, Натаха, ну это бред, ― непонимающе говорила Яна.

– Так здесь и начинается мистика, его родители обзвонили все участки, объездили всё и везде, но найти его не представляется возможным, в списках есть, а в камере-то его и нет, ― Наташа вышла из кабинки и поставила руки по бокам.

– Ну и ну, ладно, Натаха, мы пошли, если ещё что-то станет известно, зайдёшь к нам в комнату.

– O’kей! ― ответила Наталья, после чего достала сигарету с зажигалкой и закурила.

– Натаха, спаси, выручай, Натаха! ― суетливо вбежал Сашка из её группы и закрылся в кабинке, девушка даже не успела спросить, что ему нужно, как тут из-за дверей показалась Птица Ирина Владимировна ― доцент, преподаватель по урбоэкологии, блюститель всех порядков, всех времён, ну и вообще общественный деятель. Она ворвалась в туалет и спросила, понюхивая воздух:

– Что-то мне чуется запах сигаретного дыма (до этого девушка успела бросить окурок в банку).

– Да, Ирина Владимировна, как и всем в этом клоповнике, ― норовисто ответила Наташа.

Птица дёрнула дверь кабинки.

– Занято, ― ответил девичьимписклявым голосом мальчик.

– Ну что ж, ладно, ― не менее норовисто ответила женщина и ушла.

– Ну-с, Саня, и что же ты делаешь в женском туалете? ― спросила староста.

– Я ж курил на лестничной клетке, а тут подымается эта дура, и давай меня ловить. Забежал сюда. Спасибо, Наташа, ты настоящий друг, ― Саша крепко её обнял, поцеловал в щёчку и убежал.

Глава 13. Шарики, фонарики, зелёные флажки

Общежитие в модульную неделю тоже невольно преображается: количество бухлетов достигает своего минимума, а суета, брани, потерянные листики и тетрадки своего максимума. Хотя у самых стойких перцев, которые приходили в институт в последний момент, всё оставалось стабильно, и ничего не менялось.

Вечером, Аня с полотенцем и „ночнушкой” стояла возле душа, в надежде ещё успеть вымыться, пока не отключили холодную воду, так как другой быть в тот момент никак не могло. От скуки, она закатила глаза наверх и водила ногой в разные стороны.

– Ах, так значит ты опять здесь, дура! А я же тебя предупреждала! Тебя здесь не должно быть! ― манерно сказала та самая девушка модельной наружности.

– Ага! Ещё запрети мне дышать, ходить в туалет. И ты отличаешься от других лишь своей бесконечной глупостью. В общаге живёт очень много людей, и ты не одна; опомнись, пока не поздно, ― совершенно безбоязненно ответила Аня.

– Так значит ты! Ты готова меня учить! С… такая! Да я тебя! ― кипя от ярости, несостоявшаяся модель замахнулась на свою противницу, ― Ай! Рука не…двигается, ― она пыталась поднять ногу, но и тут её постигла неудача, ― Ну двигайся же! ― когда эта особа попробовала замахнуться второй рукой, она и этого не смогла сделать: её грудь начала резко надуваться, ― О-о-о! ― вместе с грудью начали надуваться руки, затем туловище, ноги и то, что в анатомии называют головой. Она уже не могла шевельнуться, не могла сказать ни слова. С лёгкостью, оно поднялось к самому потолку. Разноцветный и большой шарик с отростками в виде ручек, ножек и головы теперь украшал серый и потрескавшийся потолок общаги.

– Теперь люди никогда не оставят пыль на твоих туфельках, ― разнеслось в коридоре.

Не помня себя, Аня бросилась бежать и наткнулась на комендантшу:

– А что это за шар?! ― строго спросила тётя.

– А… ― ничего не нашлась ответить Аня от страха.

– Маргарита Степановна, так это ж Хеллоуин, Анечка подготовилась на оценку пять, ― сказал Лёлик, который неожиданно появился сзади.

– Ну я конечно не допускаю нарушения порядков в нашем общежитии и наказываю за это сильно, и бывает очень несладко, ― начала строго читать нотации коменда, ― но, учитывая, что ремонт будет нескоро в нашем общежитии, а шарик очень хорошо отвлекает внимание от обшарпанного потолка, я тебя не трону. Иди с богом. Пока я добрая, ― отпустила комендантша, и после этого, Аня чуть ли не бежала в свою комнату.

– Аня, стой! ― прокричал Лёлик, который был слегка на подпитии. ― Милая, я ж тебе стишок ещё не прочитал: „Почему же ты погибаешь от морщин, Мэрилин, Мэрилин, Мэрилин”.

– Эх, Лёлик, ты бы трусы одел нормальные ― модные, а не серые потёртые и с треугольничками. И я не Мэрилин! Да как же вы меня все достали! Ну никакого уединения! ― кричала Аня, вознося руки вверх. Она резко стукнула дверью навязчивого ухажёра, после чего, закрыла комнату на замок.

– А я старался! И никто вообще не читает стихов своим девушкам, за что мне так не везёт? ― грустно задал мальчик свой риторический вопрос и пошёл в свою комнату продолжать банкет. А что ему оставалось?

Глава 14. Конец свадьбе

Уже прошли две модульные недели, уже отмучились студенты, уже были выплаканы все слёзы по поводу: „Как же три?”; „А почему два?”; „А я дура(к), мне здесь не место”; „А что эти преподы злые, как собаки?” и т.д. Но студенты ― это самые весёлые и самые неунывающие люди на свете. Поэтому все понадеялись на второй модуль, и у них снова начались лекции, лабы, семинары, курсачи, бухлеты и дискотеки. Во вторник, группа ЭП-07 благополучно заняла аудиторию 401, в которой намечалась лекция по химии. Как и водится, студенты на переменах вели себя по-разному: одни лежали на партах; другие оживлённо общались о чём-то; третьи бродили по аудитории и не могли найти себе пристанища; а четвёртых ― вообще не было. На перемене каждый решал свои проблемы. Всё было как обычно ― ничто не предвещало появления этого человека. Лохматый горбатый и хромой ввалился Юрий, он еле стоял на ногах. Сначала воцарилось молчание, но затем посыпалась волна вопросов, на которые, если захочешь, не будешь успевать отвечать: „Юрец, как ты?”; „Ты был в тюрьме?”; „Что с тобой сделали?”; ”Где тебя прятали, что тебя никто не мог найти?” и т.д.

– Меня эти бабы достали, я их больше никогда трахать не буду, ― с натугой проговорил Юрец.

Не успели однокурсники подготовить новые, уже более пикантные вопросы, как в аудиторию ворвалась худенькая девушка в джинсиках, из-под которых выглядывали жёлтые кружевные трусики, и в джинсовке, надетой на тонкую белую футболку, не особо прикрывающую интимные детали ― это девушка Юры. На её лице были слёзы, раздражение, озлобленность, и даже какая-то безнадёжность и отстранённость от действительности:

– Ну как ты мог?! Как ты мог?! Сволочь!!! Я верила тебе! В тот вечер, я действительно думала. Какая же я была дура. Что ты действительно болеешь. А ты был в клубе!!! Ты собирался трахнуть какую-то подстилку!!! Ты ничтожный человек. Как ты мог?! Ты же говорил, что мы поженимся?! Мы ведь уже купили свадебное платье?! Ты так меня опозорил! Ты так меня подставил! ― не выдержав, она облокотилась на преподавательскую парту и начала плакать долгими и раздирающими душу слезами.

– Нина, ― тихо начал Юра, ― я в печали, мне х…о, свадьбы не будет, я вас женщин ненавижу.

– Что?! Ты целый год мне морочил голову, а теперь говоришь нет?! Всё отменяется?!

– Блин, ты мне вычитала нотации о том, какой я плохой. Ну так и канай отсюда!!! ―последние два слова он произнёс экспрессивно, как только мог.

– Ах так? Хорошо. Я верну тебе свадебное платье! Только пришли полиэтилен, мне его нужно во что-нибудь завернуть, ― жалобно и тихо сказала Нина, развернулась и ушла.

– Оставь себе! Можно подумать без полиэтилена, свадьба не отменится! ― злобно, с усталостью прокричал Юра.

У преподши, которая была всё это время на лестничной клетке, окончательно завяли уши, и она вошла в аудиторию в лёгком ступоре. В то время, Юра уже плюхнулся на заднюю парту так, чтобы его не было видно. Однокурсники не смогли сказать ни слова. Аня, сидевшая на третьей парте, крутила возле виска ручку и тихо сказала:

– Значит не сон был.

Глава 15. Волшебная шкатулка

Всё это время, Аня была на нервах: мало того, что сон оказался правдой, так ещё и шарик из её ярой противницы куда-то исчез. Напрягал тот факт, что этих мистических подробностей никто кроме неё и не знал. И теперь всё её внимание было направлено на то, чтобы вспомнить все свои грехи и проанализировать, в чём же она может быть виноватой в этой жизни. Этим вечером, девушка сидела в своей комнате, в полном одиночестве, она уже думала, что никто не придёт из её соседок, и принялась размышлять о своём горе. Зазвенели ключи ― это Ира вошла в комнату после утомительной работы:

– Привет, Ань, ― весело и без единой усталости сказала девушка.

– Привет, ― чуть дыша, поздоровалась Аня.

– Что с тобой? Да на тебе лица нет! Соседки достали? Ну ничё, сегодня мы хоть можем как следует отдохнуть: этих дур нет, ― весело закончила Ира.

– Дело не в этом! ― с надрывом подчеркнула Аня.

– Ты из-за двойки по вышке расстраиваешься? Да не боись, сдадим! ― девушка принялась подбадривать свою соседку.

– И не в двойке дело! ― раздражённо перебила Аня. ― Меня волнует Юра.

– Блин! Мы живём в общаге! В среде дураков! У неё по вышке пара, а её волнует Юра! Ну на х… он тебе нужен? Посидел в тюряге, и поделом ему, этому мажору. Я всего добивалась в этой жизни сама, за меня не просили ни мамы, ни папы, и никого моя скромная особа не волновала, а Юру жалко! Не влюбилась ли ты в него часом? ― полюбопытствовала Ирина.

– Да не влюбилась я! ― нервно кричала девушка. ― Тебе не кажется: что-то в этой ситуации не так? Просто так его не могли арестовать и куда-то спрятать на пятнадцать суток? Здесь что-то почище будет, если даже отец со связями не смог его вытащить!

– Чё ты так кричишь?! Зачем так переживать? Нервы тратить. Ну арестовали, ну потрепали. Наоборот, нужно радоваться, что хоть кто-то, когда-то его проучил.

– Да, наверное, ты права, голова болит, аж не могу.

– Ложись тогда, ложись спать. Вместе ляжем, я тоже устала, не буду тебе мешать. Поспишь, голова пройдёт, и всё забудется.

Аня легла в свою кровать. Ира тоже, особо не мешкая, переоделась, выключила свет и довольно быстро заснула.

Приятное тепло начало согревать Анну, ласковый шум воды напевал свои мелодии на непереведённом никем языке. Она приоткрыла глаза: лазурный свет растекался в водной глади, колыхались зелёные и красные водоросли в, казалось бы, бездонном море. Косяки рыб закрывали солнечный свет, на камешках были морские звёзды и актинии, которые неразлучны с камнем и уже не могли жить без него, и камень видимо тоже не мог жить без них. Дальше по курсу, стоял длинный стол, конца которому не было видно. Анна подошла к нему, стол напоминал детскую сказку про скатерть самобранку, там было много чего разноцветного, но чего, девушка понять так и не смогла. И сколько она ни ходила, не могла найти ни супа, ни мяса, ни шампанского, ни конца этому столу. Звонкий смех раздался сзади, Аня обернулась и увидела…русалок, которые, как ни в чём не бывало, плавали, швыряли друг другу какую-то сморщенную рыбу, служившую им мячом, они играли не на очки, а просто так. Течение трепало их волосы, все они смеялись…по-доброму, как будто и не было никаких проблем и катастроф, а для них их действительно нет, они далеко и глубоко от этого. Девушка боялась им что-то говорить, поэтому стремилась остаться в тени незамеченной. И ещё ей жутко было интересно: что же стояло на столе. Она уже протянула руку, но тут же отдёрнула: вдруг опять проклятие. Внезапно стол подъехал, и Анна увидела его край. В этот же миг, за столом появился мужичок: полуголый, с татуировками на руках и груди, на лице красовались бритая бородка, усы и бакенбарды, а на макушке ― платиновая корона:

– Если мой гость ничего со стола не взял, ― начал незнакомец, ― то и конец стола он увидит, и никакое проклятие его не коснётся. Ты ― Анна выдержала столь суровое испытание, садись за стол и веселись на этом балу, на этом празднике жизни, ― он щёлкнул пальцами и вмиг появилось множество различных существ. Среди них были и те самые русалки, но, что самое удивительное: неподалёку от того места, куда девушка сама присела, присутствовала и Ира, которая смотрела только на татуированного мужчину и ни на кого больше, ― кстати, меня зовут Платинид. Король Платинид, для тех, кто ещё не знает.

Зазвучала музыка, причём не классическая, не эстрадная и не альтернативная, а шум ветра, степей, зверей и моря. У этого короля была хорошая подборка таких вещей. Аня взяла со стола фиолетовый шар, который преобразился в кабанчика. Он был точь-в-точь таким, каким готовила его мама, пока девушка ещё не переехала в Донецк. Но вкусная пища её не волновала: „Ира, Ира”, ― звала девушка свою соседку по комнате. Так и не дозвалась. Как завороженная, Ирина смотрела на короля, и никакие призывы не помогли.

– Гости дорогие, ― король поднялся, ― поскольку вы все собрались на этот скромный ужин, и поскольку я вас всех очень люблю и уважаю, то хочу вам показать то, что увидите только вы, и никто другой ни сверху, ни снизу не доберётся до этого чуда. Раз, два, три.

И мгновенно перед тысячами гостей появился водопад. Как водопад может быть под водой? А вот и может. С искусно сделанных и украшенных морскими звёздами и тропическими лианами камней, стекала изумрудная вода, в которой блестели разноцветные крапинки ― это были звёзды. От земных водопадов обычно поднимались клубы воды, напоминающие пар. Здесь же, вместо него была фиолетовая дымка, чем-то надушенная. Стали гости дивиться этому владению короля, да так, что вмиг покинули свои тарелки и побежали туда, пробовали: а настоящая ли это вода, а настоящие ли это камни ― всё было настоящим, сложно было в это поверить, но это факт, а факт ― самая упрямая в мире вещь.

Не могла насладиться и Анна этим явлением, обернулась назад и увидела, как открылась шкатулка. Звёзды сияли в ларце, и этот свет освящал всё пространство. Эти звёзды сменились водопадом, таким же, только в миниатюре, огнями Москвы и неприступными Гималаями, глубинами океана и цветами в заповеднике „Хомутовская степь”.

– Вау! ― поразилась Аня.

– Нравится? ― спросил Платинид.

– Вне всякого сомнения, ― ответила девушка и даже не глянула на него.

– Ну что ж, Анечка, дарю. Эта волшебная шкатулка теперь будет стоять у тебя дома.

Глава 16. Родители

…І добрее наам, і всі ми, як хробаак…

– Боже, кто это звонит? Убью, ― сонным голосом гундосила Аня и левой рукой искала свой мобильник на столе, наконец, её попытки увенчались успехом, ― ало-о-о…― ещё более безжизненно сказала она.

– Доню, люба! Ми с татком отримали твій подарунок! Ця скриня просто чарівна, це такий подарунок долі, я не пішла на роботу, щоб її роздивитися, це така….

– Мамо, ― всё ещё сонно мямлила Аня, ― яка скриня? Я нічого не надсилала, ви мене вирішили розіграти?

– Доню, ця скриня стоїть у нашій вітальні, може ти забула про неї?

– А як вона виглядає?

– Ну як же? Доню! Вона ж сяє, тут минають такі картини! А небо, а океани!....

– А…Звичайно ж, згадала, я її купила в одній крамниці, щоб вам подарувати, ― пришлось притвориться Ане, ― якби ви знали, чого це мені було варто.

– Ой, доню, ну навіщо було витрачати такі шалені гроші? Ти мабуть там голодуєш?

– Ні, мамо, не хвилюйтеся. Гроші ще є, що їсти є. Все добре. Ви там як?

– Ми скучили за тобою, ми з татком звикли, що ти завжди була вдома, і так було добре, а тепер так рідко будемо тебе бачити.

– Мамо, ну треба ж мені навчатися, і нічого з цим не зробиш, татко сам говорив, що освіта мені необхідна, ну от я і вчуся.

– Ну звичайно, вчись, ти все поздавала? А то ти нам нічого не говориш. Слова з тебе не витягнеш.

– Поздавала, все добре, все дуже, дуже добре. Вибач, не можу з тобою більше розмовляти, а то я на пари спізнюсь.

– Ну добре, іди. І дзвони нам частіше, не забувай. Все, бувай. ⁷

– Пока, ― Аня положила трубку.

– Я с ума сойду, это просто невероятно. Ну как такое возможно? ― устало и взволнованно говорила девушка. ― Сколько там времени? ― она глянула на часы. ― Блин! Полдесятого, щас же вышка, блин, на него нельзя опаздывать! Ирка, вставай быстро! Мы опоздаем на этого лоха! ― Аня начала расталкивать спящую Иру.

– Мммм… Ну зачем ты меня разбудила? Кто тебя просил? Мне снился такой крутой сон, и вот опять я вижу эту общагу. Блин, ― сонно говорила Ира.

– Я знаю, что это за сон, мне он тоже снился, ― начала тараторить Аня.

– Правда? И Платинид? ―открыв глаза, но также сонно спросила Ирина.

– Да, да, и Платинид, ―всё так же продолжила тараторить девушка, ― собирайся, ты ж не хочешь проблем с этим козлом, быстро-быстро.

Кое-как поднявшись, девушки одели, что попало, и ненакрашенные побежали в корпус.

Глава 17. О разбитых аналитических весах

― Здравствуйте, извините за опоздание. Можно? ― тихо спросила Ира.

Дружный хохот раздался в аудитории. Когда перестали смеяться, доцент Кучук Алексей Михайлович ― преподаватель по высшей математике, игриво заметил.

– О! Появились, красавицы. А почему так опаздываем? А? Понял, из общежития автобус опоздал.

– Извините нас, пожалуйста. Аудиторию же поменяли, мы долго найти не могли, мы не знали, что в лаборантской. Ну, пожалуйста, пустите нас, Алексей Михайлович, ― жалобно стала просить Аня.

– Садитесь, я девушек люблю. Ну. Теперь, когда наша подгруппа в сборе, начнём решать примеры, ― он потёр руки, открыл свой учебник для ВУЗов, найдя самые сложные примеры, доцент выписал их на доске. ― Решайте, приду, вызову по собственному усмотрению. Ох двоек понаставлю, ― мечтательно добавил Алексей Михайлович и вышел. Куда ― никто не знал.

И группа засуетилась: лентяи начали выстраиваться в очередь к очень хорошо соображающей по этим вопросам однокурснице Александре: „Сашенька, ну помоги. Ну как это решить? Я совсем ничего не знаю” и т.п.; середнячки пытались справиться своими силами, усиленно листая конспект и напрягая все свои извилины. А безразличные вставили наушники в мобилку и слушали mp3-player. Это нормальное состояние группы, она жила так каждый день, и ничто не предвещало беды.

Из второй подгруппы с худеньким листочком и ручкой зашёл Тимур, плавно и бессловесно пройдя через плотный коридор людей, сел рядом с Александрой:

– Сашенька, реши пример. Ты такая клёвая, ― подлизываясь, говорил парень.

– Сашенька, и нам, и нам реши, ― труся листочками, умоляли Таня и Яна.

– Вы видите, я занята! ― довольно-таки резко ответила Саша и продолжила решать пример Тимура.

Дверь открылась и захлопнулась, Саша из другой подгруппы стремительно быстро вошёл в аудиторию, грубо растолкал очередь, и взяв за шиворот Тимура, приставил его к стенке:

– Я ж тебе говорил, урод, даже не подходи к ней. Ты её своими примерчиками зае…ь, с…! Она ночей не досыпает, решая тебе индивидуалки и чертя эту грёбанную инженерку, а у тебя же совести нет. Ты ей и шоколадки не подаришь, и любви не дашь! Да ты же сволочь!

– А чему ты завидуешь? Тому, что меня она любит, а тебя нет? Бесишься? ― шептал Тимур.

– Ах так! Да тебе её любовь нафиг не нужна, ты просто используешь бедняжку для своих меркантильных целей! Ну ничего, я тебя научу! ― злобно крикнул Саша и отбросил противника на парту так, что чуть было не подавил сидящих за ней девчонок. Крики раздались по аудитории.

– Саша, ну успокой же их! ― истерично обращались девушки к однокурснице, но та сидела и молчала, опустив взгляд и схватившись за голову руками.

– Саша не будет ничего делать, я этого гада по стенке размажу, вот так! ― всё также злобно продолжал Саша, и сам того не заметил, как отбросил Тимура на аналитические весы. Хрупкая, капризная и точная конструкция свалилась на пол, стёкла треснули, а чаши этих весов выпрыгнули. Железный штырь, на который они были подвешены, искривился и восстановлению не подлежал.

Перепуганная лаборантша вбежала в аудиторию, и увидев сие явление, она могла только схватиться за голову руками:

– Что вы наделали? Что вы наделали? Вы разбили единственные аналитические весы на кафедре. Да вы… ― она даже не могла закричать, так как была в состоянии шока. ― Кто? Кто? Кто это сделал? Признавайтесь!

Все знали о том, кто разбил эти весы, но все молчали, как партизаны на допросе и не могли сказать ни слова. Затем вошёл Кучук:

– О-о-о! Да тут я вижу, были разборки. Как дети. А я им, Елизавета Ивановна, о какой-то высшей математике говорю, когда они дефицитные весы разбивают, ― спокойно и возмущённо сказал доцент лаборантше.

– Придётся вам пару пораньше закончить, Алексей Михайлович, будут убирать. А я пока заявление в деканат напишу, пускай они и разберутся. Где староста?

– В той подгруппе, ― ответили ей.

– Вы ― оба! Возьмите веник и савок в углу, убирайте! ― приказала лаборантша.

– А чё мы? ― завопили мальчики.

– Потому что вы мальчики, ― сказал препод, и им ничего не оставалось, как всё это убрать. Они не убили друг друга, а это уже хорошо.

Девчонки же, были ужасно рады тому, что пара закончилась раньше времени, и двоек никому не поставили. Они вышли в холл и тут же окружили Александру, и стали задавать ей вопросы:

– Саш, объясни нам… А что ты Тимуру индивидуалки делаешь?… А что Сашка в тебя втюрился?… С кем ты?… Где ты?… Рассказывай давай. Давай мы ждём…

– Никому я ничего не решала! Если Сашка втюрился ― это его проблемы! Мне вам, девчонки, нечего рассказывать! ― резко и грубо ответила Саша и побежала вниз по лестнице, чтобы поскорее уйти домой. Никто не увидел её слёз, даже её кот.

Глава 18. Детский сад

В одном детском садике Ворошиловского района города Донецка, дети играли внутри помещения ― шёл дождь, и малыши были вынуждены довольствоваться раскрасками, мишками и машинками.

– А мне папа купиль шалик, больсой-больсой, с гелем, цветной, клясивый. У тебя такого нету, нету. Смотли, ― сказал упитанный мальчик другому, не менее упитанному, и продемонстрировал ему свой шарик.

– О-о-о-о! ― глаза мальчика округлились. ― А чо он кливой такой и с волосами?

– Это особый шалик, таких не так и многа в Донецке, а у меня он есть, тавай в футбол поигляем?

– Тавай.

И мальчики начали кидать шарик руками, бить ногами. Шарик попадал на колючие необструганные кроватки, но тем не менее, не лопался. Эту идиллию прервал крик воспитателя:

– В такие подвижные игры не играют в помещении! На улицу идите играть! ― сказав это, она совершенно забыла, что идёт дождь. И дети, как только вышли на улицу, стали пинать шарик, катать его в грязевых болотах. Он намокал, терял свою яркость и упругость, волосы превращались в паклю. Как вдруг, совершенно внезапно, этот шарик поднялся и улетел.

– Стой! Стой! Лови его! ― кричали мальчики, взбираясь на самую высокую Иву, но догнать свою игрушку уже не смогли. Долго плакали мальчики о потере такой уникальной вещи.

В холле общаги, за столом сидела комендантша и читала женский журнал „Истории из жизни”. Как тут, кубарем вкатилась несостоявшаяся модель и властительница общежития. Каблуков на туфлях не было, чулки похожи на нити, вся одежда обляпана в грязи и на ней виднелись следы от детских ботинок, волосы были похожи на непонятно что, а лицо исцарапано ― от былой красоты не осталось и следа.

– Ах. Это ты? ― недовольным басом спросила коменда.

– Да. Простите меня, ― быстро сказала она и побежала на этажи, заглядывая буквально в каждую комнату, она кричала, ― Простите меня. Я была неправа, ― затем она забежала в душ и смыла с себя всю грязь.

Простить её конечно не смогли, поэтому она переселилась в другую отдалённую общагу, где всё начала с чистого листа.

Глава 19. Международный день студента

Студенты ― самый неунывающий в мире народ. И несмотря на то, что у бедолаг куча проблем и долгов по учёбе, а у группы ЭП-07 ещё и финансовые проблемы, так как деканат обязал их возместить стоимость аналитических весов, поскольку виновников не нашли; всё равно, на Международный день студента, отменив тусню в клубе „Гараж”, студенты решили широко гульнуть в общаге, в комнате у старосты Наташи. Сначала, Наталья и её подруга Маша не понимали, а что же сделать с соседкой. Потом они предупредили её о предстоящем мероприятии, Аля отказалась не занимать комнату, но когда она вернулась с учёбы и увидела бедлам, то вполне разумно предпочла пойти в кино, чем париться здесь. Даже не смог помешать строгий указ: „Не впускать никого постороннего в общежитие, ни с какими документами, ни под каким предлогом”. Ведь студенты ― это ещё и самый находчивый народ, и ничто не смогло испортить по-настоящему весёлый праздник. В 213-ой комнате было тесно, но не обидно; пришло около половины группы, не явилась только довольно-таки многочисленная тусовка мажоров. Поскольку они кидают деньги кому хотят и где хотят, их материальное положение ничуть не пострадало, и со спокойной душой, они поехали веселиться на „Гараж”. Не пришли Тимур и Саша, так как они не хотели встречаться друг с другом. Не пришла и Александра, потому что опасалась настойчивого допроса однокурсниц. Сославшись на то, что ей нужно делать вышку, девушка никуда не пошла. Аня тоже не появилась. Перед уходом на party, Ира спросила у своей соседки:

– А ты не пойдёшь к Наташке в комнату?

– Не, не пойду, они там как начнут гнать беса ― не хочу.

– Ладно, тогда я пошла. Не скучай, ― сказала Ира и ушла. Ей конечно хотелось идти на гуляние не так, чтобы очень, а только потому, что там будет её подруга ― Даша, с которой они в группе очень сдружились. И чтобы составить ей компанию, она делает этот жест вежливости.

То, что происходило в 213-ой комнате ― не укладывалось в рамки здравого смысла. Алкоголь редел и редел, посылали за ним одного гонца, второго, третьего. Когда уже никто не мог дойти до двери, начали швырять друг в друга подушки, одеяла и простыни. Врубили чей-то смартфон вместо музыкального центра и фальшивыми голосами начали подпевать: „Это сердце, его не любит, Это сердце, его не хрееет…” Из комнаты раздавались крики и ржачи, как будто там была конюшня. Когда все пошлые темы вроде бы были уже обговорены, начали разговор на лесбийскую тематику, и о том, кто кого сильнее любит, и кто кого убьёт за измену. Затем они поспорили на то, кто решится выпить всю бутылку вина без всяких перерывов. Отозвалась только девчонка Лена, жившая в центре Донецка, которая всеми средствами старалась быть и в центре внимания тоже. Открыв рот и периодически закрывая глаза, Елена всю бутылку выпила и радостно-пьяным воплем стала кричать:

– Теперь я кру… ― она повалилась на пол, не договорила. Алкоголь сразил самое больное место ― голову.

– Ну нет! Всё, я с этим возиться не буду, я умываю руки, ― провопила староста. Так что Лену, ещё ходячие студентки несли на руках аж до дома ― картина была очень весёлой.

– Господи, забери меня из этого зверинца, ― только и могла взмолиться Аня, не могшая заснуть от бесконечных ржаний и воплей, а также от того, что какой-то быкан в три часа ночи заорал на всю общагу. Плохо, что не было рядом бензопилы, лучше бы его филеечки лежали в пакетиках из „Альфа-маркета.”

Глава 20. Противоположные ценности на двух чашах весов

Ранним вечером в 108-ой комнате, Саша играл за компом в „калов дюти”, напряжённо почёсывал затылок и грыз ногти. В то время, его соседи склонились над своими курсачами и всё читали и подчёркивали: завтра ж защищать. Постоянное метание Саши не на шутку раздражало их:

– Шурик, да хватит тебе так страдать. Было бы из-за чего? Ты скоро начнёшь грызть себе пальцы.

– Молчи, Славик, молчи, ты ничего не понимаешь в девушках. Для тебя они как мясо, а внутренний мир тебя совершенно не волнует.

– Да ладно, причём тут внутренний мир, причём тут мясо, ― вступил в разговор Толик, ― дело в том, что она купила того Тимура, как мужчину-проститутку, а сама продалась за красный диплом, и одержима она комплексом отличницы, который не выветрился у неё ещё со школы.

– Она не может принять того, что ты позвонишь ей в самый неподходящий момент, что на тебя ей придётся тратить силы и время, и в прямом, и в переносном смысле. Она уйдёт от дел и тогда не сможет получить своего заветного диплома, а с Тимуром ей проще „Ты мне ― я тебе”. Он как мальчик по вызову, ― высказался Славик.

– Ну так учёба же кончится, он же всё равно её бросит, неужели она не понимает, что я лучше. Я может жить с ней хочу под одним потолком, а она втюрилась в этого альфонса. Ну что мне делать?! Что?! ― уже начал раздражаться Саша.

– Расслабься, чувак! Ты свободный мужик, заведи себе девчонку. Нет! Много девчонок, зачем ограничивать число? И радуйся жизни, ― предложил Толик.

–И она меня приревнует и будет моей? Наверное ― это вариант, пацаны, ― согласился Александр.

– Знаешь, Шурик, скажу тебе правду: она тебя не приревнует. Она кроме этого придурка никого не видит и не слышит. Лучше встречайся с девчонками для себя самого ― она ж не единственная в этом мире. Делай это для себя, а не для того, чтобы она к тебе приползла, и будет тебе счастье, ― с унынием добавил Славик.

И все замолчали и погрузились в свои дела и раздумья о таких необычных судьбах обычных людей.

Глава 21. Ж/Д – беспредел

Близился Новый Год. Приближалось то время, когда общага пустеет, и все хвастаются тем, что они поедут домой. Многие уже достали билеты. Аня, из-за своего умения откладывать дела в долгий ящик, заранее билет не приобрела, и поэтому ей пришлось покупать его за неделю до предполагаемого отъезда.

В кассе предварительной продажи была куча народу всех слоёв населения: от подростков-школьников до пенсионеров, которые на ногах еле стоят; от бедных с низким уровнем дохода студентов и пенсионеров до респектабельных и престижных. Люди выступали из здания, воздуха не хватало. Подышать Аня решила не выходить, так как займут очередь и скажут, что так и было, а ей не очень хотелось терять время ― ноги уставали. Наконец, когда оставалось пять человек до заветного окошка, она не выдержала и стала просить женщину, которая стояла перед ней:

– Девушка, я вас умоляю, разрешите мне раньше пройти. Я домой на Новый Год не уеду, если не куплю билет, ноги проболят зря, ну пожалуйста.

– Ишь ты какая! ― энергично, став в позу, начала высказываться женщина, ― Домой она не уедет! А у меня тоже свои планы! Так что будешь стоять в очереди, как все! Молодая и здоровая! Так стой!

– Вы едете-то куда?! ― с одышкой спросила Аня.

– В Днепропетровск! А что?!

– Ну, пожалуйста, ну это не такое популярное направление, как Киев. Ну проявите же сострадание, ― на последнем предложении она пыталась вскрикнуть, но у неё не хватило силы голоса, и это получилось сдавлено.

– Ишь, какие мы умные! К тебе проявить сострадание! А кто ко мне проявит! Люди! Люди добрые! Защитите женщину больную, несчастную от хамки!

– А тебя не надо защищать. Ты любую болячку сама покусаешь, ― послышалось сзади.

– А ты вообще заткнись, сопляк, и куда только твоя мать смотрит! ― импульсивно орала женщина.

– Устами младенца глаголет истина, ― чуть улыбнувшись, сказала Аня.

– Молодые, а уже такие наглые. Молодёжь сейчас растёт бестолковая ― ублюдки одни! Вот в Советском Союзе, вас бы на пятнадцать суток! ― вмешалась бабуля, стоящая третьей в очереди.

– Бабушка, Советского Союза нет, а толковая молодёжь есть! ― продолжал парень.

– Да что ты можешь знать! ― начала орать другая бабулька.

– Мы ничего не можем знать, только пропустите меня, пожалуйста, билеты ж разберут! ― умоляла Аня.

– И никто тебя никуда не пропустит! ― кричала тётка. ― Женщины! Голубушки! Не пускайте её, держите! ― и они перекрыли окно кассы своим мощными телами.

– У меня авоська тяжёлая! Как запущу! ― пригрозила бабулька.

– Та ё… б…ь на х…, мать вашу, п…ц! Покупайте уже б…ь билеты! Обступили кассу с…, ё…е! ― отозвался мужик сзади.

– А мы билеты купим! И тебе потом кааак влетит! ― в унисон сказали женщины.

Наконец через полчаса, Аня подобралась к заветному окошку и уже без сил стала говорить:

– Девушка, пожалуйста: Киев, плацкарт, на двадцать девятое число.

– Ничего нет.

– А другие места?

– Нет других. И СВ, и купе все раскуплены. И должна вас огорчить, что билеты в Киев раскуплены на эту неделю, на все числа. Заранее стремятся купить, поэтому всё разобрали.

– На Полтаву хотя бы.

– Нет, на Полтаву тоже ничего не осталось.

– А Харьков? ― с надеждой спросила она.

– Нет, тоже ничего нет.

– Ладно, спасибо! С Наступающим и всё такое, ― поникшим голосом сказала девушка кассирше и отползла от окошка.

– Киев, двадцать девятое, ― вдруг слышит она сзади.

– Два нижних и два верхних места, ― ответила кассирша. Тут Аня разворачивается и вне себя кричит:

– Девушка, вы же говорили, что ничего нет!

– Да, действительно нет.

–А, то мне послышалось, ― и она отошла.

– Дайте мне одно верхнее и одно нижнее.

– А теперь вы будете говорить, что нет мест?! ― Аня в ярости.

– Теперь компьютер показывает, что нет.

– Как нет?! ― спросила женщина, которая покупала билеты.

– Теперь есть.

– Ну дайте мне, хотя бы один несчастный билетик, хотя бы один, ну пожалуйста, ― умоляла Аня.

– Теперь нет, ― удивлённо сказала кассирша, ― Девушка, уйдите! Из-за ваших отрицательных флюидов компьютер глючит!! ― резко ответила она.

Анна уже ничего не ответила, она только плакала. Слёзы заливали глаза, и всё виделось таким размытым. Еле удерживаясь на ногах, она вышла на улицу, и присев на лавочку, стала реветь нечеловеческим голосом.

А тем временем, компьютеры в кассах продолжали серьёзно глючить, да так, что вскоре они выключились совсем.

– Компьютеры не работают, граждане, приходите завтра! Сегодня мы уже не успеем вас обслужить! Уходите, граждане, не тратьте своё время! ― кричала кассирша.

– Так, чини!! Свои компьютеры, я уже пять часов тут торчу!! ― негодовал какой-то мужчина.

– А я уже почти подошла, ну давайте быстрее, ― сказала какая-то бабулька.

– Граждане, техник будет только через час! А через час мы закроемся! ― продолжала кассирша.

– Нет, это несправедливо! Мы будем стоять! Это же хамство! Мы будем кассы ломать, пока вы, бюрократы, нас не услышите! ― не на шутку взбесилась женщина, и тут начался беспредел: много криков, стуки в бронированное стекло кассы, попытки открыть окошечко. Люди сзади посылали пинки людям спереди; люди спереди выталкивали это стадо назад, и так далее. Кассиршам пришлось пойти на крайние меры.

Аня уже утерла слёзы, немного успокоилась и думала о том, что в ближайшее время, плиту никто не будет занимать ― можно приготовить что-то вкусненькое. Только она встала со скамейки, как подъехал уазик, из которого выскочили люди в защитных костюмах с дубинками, стремительно ворвались в здание ж/д– касс. После чего, оттуда начали вышвыривать людей, эти крики были слышны на другом полушарии.

– Мабуть, цей білет, того не вартий. Піду я звідси. Від гріху подалі,⁸ ― сказала Аня и пошла в общежитие.

Глава 22. Презент от Лёлика

― Так, мамо, мені не вдалося купити білета… Я знаю, що це моя провина… Я знаю, що треба було купувати заздалегідь.

– Доню, ну як ми будемо зустрічати Новий Рік без тебе?

– Мені теж дуже прикро, але що я зроблю! Білетів же нема, я стояла за ним п’ять годин, та ще мене і брудом облили. Я мало не померла, ноги і досі болять.

– Сонечко моє, не засмучуйся так, люба моя. Ти не звертай на це уваги, дурнів у нашій країни завжди вистачало. Не плач, тато тебе любить, я тебе люблю. Все буде добре. А на автобус купити не можна?

– Ні, мамо, там теж все розкуплено, а літаком я не полечу ― це безглуздо.

– Шкода! Якщо літаки були б дешеві, ти б швидесенько прилетіла.

– Мамо, не треба цієї ностальгії, дешевими літаки, нажаль, не будуть у найближчий час. Так що чекайте на мене у лютому.

– Білет заздалегідь купи! ― кричал со стороны папа.

– Добре, любі мої! Я більше не зроблю цієї жахливішої помилки. Пока. Татка цілуйте.

– Пока, доню, тримайся, ми за тебе молитися будемо, ― Аня повесила трубку.

– Добре, що мої сусідки поїдуть по домах, заважати мені не будуть хоча б….⁹,― раздался стук в дверь, Анна открыла.

– Анечка, ma cher, поздравляю тебя с Наступающим Новым Годом и Рождеством, желаю тебе всего, всего и всего. Прими эту ёлочку, она будет украшать твою комнатку, ― слегка поддатый Лёлик протянул деревце.

– Ёлочка? Да это же туя! Дурень! Ты её у прокуратуры сорвал? ― глаза у девушки были по пять копеек при виде такого чуда.

– Прокуратура? Да я как-то и не помню. А что ж мне делать? Я не успею ёлочку найти. Эх! Ладно, ― и он хотел было уже бросить тую на пол.

– Нет! ― закричала девушка, ― Лёлик, ты что? Оно же живое. Давай сюда. Я поставлю в воду, украшу шариками, не нужно тебе искать ёлочку. Слышишь! Не нужно! У меня будет оригинальная.

– Спасибо, Анюта, ты славненькая и миленькая, не то, что твои кобылы-соседки. Ты мне очень нравишься, ― начал подлизываться Лёлик.,

– Спасибо, ты мне тоже. Только пить надо поменьше. Ладно, я пойду, поставлю тую в воду. Пока, ― и она закрыла дверь. Лёлик чуть постоял и потопал в свою комнату, а ему ничего и не оставалось. Аня поставила тую в воду, украсила её купленными домой шариками и дождиком ― получилось неплохо.

Глава 23. Новый Год и всё новое

Тридцать первое декабря. Весь Донецк уже давно сверкал новогодними огнями. Крутилась и сияла ёлка на площади Ленина. Работали Деды Морозы и Снегурочки, а торговые центры были украшены мелкими красивыми гирляндами, которые стоят бешеных денег. Во многих окнах жителей видны сверкающие и нарядные ёлки. Всё население радовалось этому празднику, а Донецк почему-то не захотел ― он плакал дождём. Люди, которые приобрели ёлки в самый последний момент, месили грязюку. И если посмотреть на город сверху, то всё это напомнит танец ёлок.

Общага ― как ёлка. И не потому, что нарядная, а потому, что зимой и летом она одним цветом: серым. Никто там не ставит деревьев, никто не шикует гирляндами и дождиками. В основном, на Новый Год, общежитие пустует. А кто остаётся, довольствуются кислым шампанским, палёной водкой и пережаренным лососем. И как же обидно было осознавать Ане, что она осталась в числе таких же „лохов”.

– Ну, Аннет, ты докатилась. На столе: пакет пастеризованного молока, сладкие леденцы из аптеки, ошмётки рыбы, стащенные на общей кухне, и туя с шариками, подаренная соседом-алкоголиком. Сейчас я это за двадцать минут скушаю, как обед, и буду кемарить. Новый Год испорчен, впрочем, как всегда, всё время ждёшь какого-то волшебства… Оно не происходит, и ты давишься крабовыми салатами и „Хорошими песнями” по всем телеканалам. Странный город ― этот Донецк, только здесь в декабре, джинсы в пыли, а на новогодние праздники ― в грязи. Впрочем, в Сочи тоже идёт дождь, скоро потеплеет, и зима отменится. Да уж, лучше пусть отменится, всегда будут только весна и лето. Ну что ж, ― ободряюще сказала последнее предложение Аня, ― поскольку под бой курантов я желаний не пишу и не пью пепел с молоком, и никого не буду поздравлять, всё равно линия перегружена, то кушать, кушать и спать, ― девушка накинулась на еду, и съела это всё так быстро, как будто не ела неделю. Набив желудок, она выключила свет, распахнула одеяльце и легла в кровать. ― Что-то стенка слишком мягкая, вот что делает пастеризованное молоко, ― она продолжала проводить по воображаемой стенке, ― Что-то это похоже на ногу, ― она повернулась, ― А-а-а-а!!! ― вскрикнула Анюта, упала с кровати и включила свет.

– Чё орёшь так? Мужчин никогда не видела, что ли? ― ответил ей парень лет тридцати, низкого роста. Его одеяние напоминало одежду зеков в Советском Союзе, и даже кепка была зековской.

– Что вы делаете здесь?! Кто вы?! Слезьте с моей кровати!!! Хорошо, что родители меня не видят!!! Что вам нужно?! ― истерично кричала Аня.

– У тебя, Анечка, потрясающее гостеприимство и любознательность. Слишком много вопросов глупых задаёшь, зайчик. Я часть той силы, которая вечно хочет зла, и вечно совершает благо.

– Хватит мне зубы заговаривать. Я драться могу. Сейчас я открою эту дверь, достану кочергу и кааак заряжу по башке, вам мало не покажется, ― настороженно продолжала Аня, подходя к двери.

– Нет у тебя никакой кочерги, сейчас дверь откроется, и сюда ввалятся два пришибленных охранника, пьяных в дымину.

– Хэпи нью х…! Хэпи нью х…! С наступающим, б…а-муха, ― охранники, действительно, не заставили себя долго ждать.

– Идите, идите! Я устала от пьянок. Идите! Ребята, ― еле выпихнув двух подогретых парней, Аня пододвинула к двери тумбочку и продолжила общение с незнакомцем, ― Я поняла, что ты нечистая сила, но зачем тебе понадобилась я?

– Хороший вопрос. Я приехал в этот город из очень отдалённых мест, чтобы почистить его. И когда я посмотрел на твою жизнь со стороны, то понял, что лучшего наводчика мне просто не найти. Соглашайся. Я дам тебе всё, что пожелаешь. Хочешь отличницу из тебя сделаю? ― спросил молодой человек.

– Э, нее. Чтобы мне потом проходу не было от тупачей из нашей группы? Ты лучше мне скажи, как ты собираешься сделать из меня наводчика, я не стукачка какая-нибудь?

– Дура! Я тебе делаю то предложение, от которого невозможно отказаться, а ты ерепенишься. Как думаешь, почему ты оказалась в этом городке, а не осталась в Киеве?

– Почему?

– Когда ты сдавала рейтинги в универе Шевченко, мне пришлось немножко попотеть над твоей работой, чтобы выдать тебя за полную идиотку и двоечницу, а в Донецке тебя сочли не такой уже и плохой.

– Ах, ты! ― Аня набросилась на него. ― Да как ты смел? За что? За что?

– Дура набитая! ― он кинул её на пол. ― Ни за что, а зачем. А затем, что меня отправили в командировку, в этот забавный городишко, и мне нужно было переправить тебя сюда! И компьютер так странно глючил у кассирши, чтобы ты осталась здесь на Новый Год!

– Так значит, Юра, шарик из той наглой чувихи, подводный мир и шкатулка ― это всё твоих рук дело? ― он кивнул. ― Ладно, и что же я должна делать, чтобы выполнять обязанности наводчика?

– Да ничего особенного: учиться, жить обычной жизнью, и вместе будем искать интересных и своеобразных людей, чтобы с ними что-то весёленькое сотворить. Я дам тебе всё, что пожелаешь за такую работу, ― и тут у него в кармане зазвонил мобильник, Аня насупилась. ― Да-да. Да, Мессир, уговорил. Сложный народ ― эти женщины, полчаса её уламывал. Хорошо, не буду разбазаривать командировочные, вне всякого сомнения, ― парень повесил трубку и продолжал говорить Ане. ― Эх, женщины! Имя вам ― вероломство. Семьдесят лет назад, я с женщинами общался довольно-таки тесно ― 2162 изнасилования за один год. На самом последнем, я и попался ― приговорили к расстрелу, даже не раздумывая.

Аня сжалась и начала отдаляться от незнакомца, хотела открыть дверь, но ударилась об тумбочку.

– Не бойся, Анечка, высшие силы лишили меня орудия насилия, так что, ничего я тебе не сделаю. Захочу, а не сделаю. Вот смотри, ― с тоской сказал молодой человек.

–Нет!!! ― что есть силы закричала девушка, ― Не надо мне такое показывать!! ― она ещё сильнее вдавилась в тумбочку.

– Дурёха ты, дурёха! Что я тебе? Фильм ужасов показываю, что так бояться надо? Вот, ― незнакомец расстегнул ширинку, и там не было: совсем ничего.

– Вау!! Круто!! Я такое в первый раз вижу. Показать бы нашим девчонкам, они бы попадали и ещё долго не вставали.

– Ну это ещё впереди, ― и он застегнул ширинку. ― Кстати, за этой суетой я и не представился. Фёдор Сумкин, можно просто: Федя. А ты, я вижу, хорошо подготовилась к Новому Году, на оценку пять. Пейте дети молоко, будете здоровы, ― он взял пакет молока, но ничего там не вылилось. ― Ой-ой! Бедные студенты, бедные вы, бедные, ―он щёлкнул пальцами, и сразу же появился шикарный стол с кабанчиком, алкоголем и соками, с салатами оливье, а также другими неизвестными вкусностями, которых только душа пожелает, ― ну-с. Налетай, Новый Год отмечай.

И они принялись поедать вкусности. В тот момент, Ане стало совсем хорошо. И уже незнакомца, она принимала за своего, и ей было с ним уютно.

Глава 24. Званный и желанный гость

― Хотелось бы мне узнать, Анечка, какая же у тебя есть печаль, тоска? Какое же твоё самое сокровенное желание? ― спрашивал подъевший и подвыпивший Федя.

– Тоска и горе, в какой-то мере, всегда присутствуют, но плакаться всем ився, я не считаю нужным. Я же сильная. Сильная и терпеливая, привыкла всегда решать свои проблемы сама и ничего ни у кого не просить, ― ободрено говорила также подвыпившая Анна.

– Вот женщины. Вам точно, имя ― вероломство. А что? Вам дали свободу, демократию, видите ли! Равноправие. И слишком рано вам дали спуск! Прошло семьдесят лет, как меня здесь не было! И что я вижу? ― тут он начал очень сильно горячиться. ― Сигарета в зубах, бутылка в горле, матерятся, как мужики-алкоголики. И всем, без исключения девушкам можно давать титул „железная печень”. И насколько я понял, в семьях произошла рокировка: теперь жена ― мужчина, а муж ― женщина. Управы на вас нет! Вот раньше….

– А что раньше?! ― Аня тоже начала раздражаться. ― Я читала в книжке о Петре I, что женщин там лупили и лупили. И царицу Евдокию на свадьбе выпорол отец и дал хлыст мужу, чтобы он теперь был садистом!!! Это, по-твоему, справедливо?! А одну жену, заживо закопали за то, что мужа убила. Да! Да! Это грех! Но я бы удивилась, если бы она такого зверя не убила! Эта домостроевская фигня своё уже отжила!! Если бы меня побил муж ― это было бы последнее „побил” в его жизни.

– Солнце, да причём тут домострой? Я хотел сказать, что раньше женщины были женщинами. А сейчас девушки больше похожи на свиней и кобыл, и вести себя они не умеют совершенно. Они стали легкодоступными и, поэтому совершенно неинтересными, так как манерами, характером, похожи одна на другую.

– Федя, в принципе я с тобой согласна, но у женщин тоже есть желание работать, есть способности. А ты, значит, думаешь, что надо сделать из них тихих домашних женщин-домохозяек, которые целыми днями будут смотреть Ксюшу Собчак. И, значит, вы мужчины такие умные, а мы женщины ― козы тупые, и греметь нам кастрюлями всю жизнь!!! Так что ли? ― уже кричит девушка.

– Блин! Я тебе объясняю: вы ― женщины можете быть сильными, можете быть волевыми. Но дома. Дома, ― последние слова он произнёс приглушённо, с темпераментом, ― вы должны быть женственными и ласковыми. Муж в семье должен быть главным, и тогда это будет семья. И если муж встретит дома ласковую и добрую жену, то шансов, что они будут вместе до старости, гораздо больше.

– Эх, Федя, Федя. Что ты можешь знать о женщинах? Женат был, что ли? ― севшим голосом спросила девушка.

– Нет. Я не был женат, ― с грустью сказал парень, ― но за тот год, я близко общался со многими женщинами, разными женщинами. И всё это время, я их изучал, я их познавал. Что ж ты думаешь, зря я позволил приставить себя к стенке и изрешетить пулями? Правда о том, что меня лишат ещё и наследства, я не знал. Ну да ладно, я и без него живу неплохо. Потому что там внизу ― это совершенно не нужно.

– Ладно, Федя! Давай не будем о грустном. Я не хочу у тебя ничего просить, но поскольку ты мне предложил, и мы с тобой условились, то моё самое главное желание, чтобы в моей семье не было горя.

– Ха. И над этим ты трясёшься? Да для меня это раз плюнуть. Хорошо. Будет твоя семья без горя.

– Нет, в этом есть подвох! Что ты с ними сделал? Что? ― она схватила его за рубашку и стала трясти, ― Зачем я сказала это?! Зачем?!― и девушка усиленно набирала маму:

– Алло! Мамо! З вами все добре?!

– Так, доню, звичайно, ми дивимося телевізор, а ти як?

– Добре, все добре.

– З Новим Роком тебе! І батько теж тебе вітає!

– Так, з Новим Роком, і все таке інше, ¹⁰ ― и она повесила трубку. ― Фух, Слава богу!

– Не произноси этого имени здесь. Не надо, ― строго сказал Фёдор, ― А ты зря так переживала. Что можно сделать с родителями наводчика, которые в сущности, не так и плохи.

– И, если сделать мою семью счастливой, тебе не трудно, то насколько трудно тебе будет пригласить Женю Фокина на концерт? А?

– Аннет, украинские артисты стоят не очень дорого. Ну а для меня это будет, как зубы почистить, примерно так. И даже прикованный к твоей кровати, этот певец мне обойдётся без особых усилий.

– Ну к кровати конечно не нужно. Что я делать с ним буду? А вот закатить в общаге концерт! ― её глаза загорелись, и речь была полна восторга, ― С Женей Фокиным! Чтобы он оставил все свои дела! И подарил нам настоящую новогоднюю сказку! Это можно!

– Слушаюсь и повинуюсь. Ничего не поделаешь, ― он щёлкнул пальцами. И вмиг, комната расширилась и стала похожей на большой зал, украшенный всем чем только можно. Восторженные зрители угорали на танцполе, а на сцене ― Женя Фокин: „С Новым Годом, годом, годом, годом, годом”.

– Женя!!! Мы тебя любим!!! У-У-У!!! ― кричали девочки. Женя пел новые песни, которые войдут в его первый альбом, устроил достойное шоу и, конечно же, клялся в любви к женщинам всей Земли. Закончилось это только под утро.

Глава 25. Первое января – день рабочий

― Ну вот, Анюта, наступил первый день Нового 2008-го года. И когда все люди отдыхают, мы должны работать и работать, выветрить хмель из голов и заняться делом, ― утренним пьяным голосом, лёжа на кровати Иры, говорил Фёдор.

– Вне всякого сомнения. Мы будем самыми ранними в этом году людьми. Или кто ты там? ― полупьяным голосом сказала Аня, которая тоже без сил, лежала на кровати.

– Несмотря на то, что меня семьдесят лет, как убили, ничто человеческое мне не чуждо. Пошли давай! Мы не политики, нам болтать некогда.

Одевшись во френчи и, взяв на всяк про всяк, зонтики, наши герои покинули скромные пенаты студенческого общежития и отправились на улицу. Понемногу, они начали протрезвляться. Буйный хмель, накопленный после вчерашней вечеринки с Женей Фокиным, (певца подключили к распитию спиртного его фанатки, которым он, конечно, в новогоднюю ночь не отказал) начал уходить в никуда.

– Всё-таки, Федя, ты зря выбрал первое января рабочим днём, ведь сейчас в городе никого нет! Кого мы будем искать? Первое января в больших городах ― это тоска зелёная, уж я-то знаю.

– Нет, не зря! Первое января тоже для кого-то рабочий день. Взгляни, ― и они увидели дедушку в телогрейке, который в потрёпанной шапке собирал милостыню.

– Бедный, ― с тоской проговорила девушка и полезла в карман френча за мелочью.

– Оставь! ― и Федя резко прижал Анину руку к туловищу и не дал ей пошевелиться. От недоумения, она не знала, что и говорить. ― Вы ли это? Любезный мой, Павел Петрович ― вербовщик детей-сирот, имеющий негласное соглашение с директрисой детского дома Анной Степановной Бузько о том, чтобы заставлять детей и инвалидов просить, а всю выручку себе в карман? ― дедок настороженно смотрел на молодого человека. ― Так вот, Павел Петрович, я в первый и последний раз задаю вопрос: Ты… действительно… бедный и несчастный?

– Бедный, я бедный, ой бедный, а вы ― молодые, да на нас стариков. Такое говорить! О, бедный, я бедный! ― и он возвысил руки к небу.

– Ты проиграл! Эй! Товарищи милиционеры! ― он позвал двух людей в форме, ― Вчера, банк ограбил вот этот дед!

– Гражданин, да это же бомж, он не мог, ― недоумённо ответили милицианты.

– А вы снимите его телогрейку, и там вы найдёте пачки денег и новейшую японскую систему для взлома кодовых замков.

Милиционеры схватили деда, сорвали с него телогрейку и увидели пачки долларов и то самое устройство.

– Господа, господа! Это не я! Это подсунули мне! Он! Вот этот нехороший человек подсунул! ― шокированный дедок стал оправдываться, так как он действительно не понимал, откуда у него пачки денег и эта штуковина.

– В суде разберутся, потопали, ― они взяли дедка и посадили его в «Уазик».

– Ну и ну! Сколько раз я его видела, но не знала такого. Вот с… сын этот дедок. Теперь я чувствую, что мне хочется схватить этого деда и всё из него вытрясти! ― импульсивно говорила девушка.

– Об этом не волнуйся. Вытрясут из него там столько всего, и того чего не делал, расскажет. Я об этом уже позаботился.

– Значит, Федя, вот что. Едем, немедленно едем в детский дом к директрисе! ― приказным тоном сказала девушка.

– Очень мудрое решение. Едем!

И вмиг они оказались перед дверьми детского дома „Малыш”. Зрелище это не для слабонервных. Обшарпанное здание, которое успешно могли бы арендовать американские кинорежиссёры для фильмов-ужасов. В спальне для младенцев несло хлороформом, поэтому малыши спали незабвенным сном. В другой спальне, где были дети постарше, всё объято хаосом ― мальчики и девочки слонялись без дела, дрались, плакали, звали маму. А когда один мальчик вышел из спальни и обратился к воспитательнице, которая ела плюшки, она ему крикнула: „Заткнись!” После чего, он расплакался и пошёл обратно, а воспитательница так и продолжала спокойно жрать плюшки. И когда она уже не могла оставаться равнодушной к детскому крику, то выдала такие слова: „Ублюдки! Вашу мать! Заткнитесь! Б…е дети! Иначе хлороформа залью каждому в глотку по бутылке! Его у меня хватит! Вы не беспокойтесь!” После этого, дети замолчали. Они знали, когда толстая тётя не в себе, то творит многое. И в прошлом году, она „случайно” забила мальчика до смерти, закопала его в землю, а официально сказали, что мальчик умер сам. И никто ничего проверять-то и не стал ― плюнули на это дело.

– Дети, милочка ― это цветы жизни, а вы, по-моему, ненавидите их? ― с улыбкой сказала Аня, подошедшая к воспитательнице.

– А тебе-то какое дело? А ну пошла! Вон!!! ― заорала мучительница, которая была вне себя от злости.

– Ну зачем же так злобно? ― подключился Федя, который подошёл сзади, ― Мы всего-навсего исполнители желаний. Два ящика хлороформа, которые есть у вас в подвале? В глотку? Это можно, ― и тут же, из подвала начали выезжать ящички. Рот у воспитательницы открылся сам по себе. А тем временем, бутылочки сами стали вливаться ей прямо в глотку. Когда всё закончилось, она упала на пол.

– Она умерла? ― спросила Анна у Феди.

– Да, пусть теперь и она полежит в сырой земле, ни одним только детям, ― и они пошли дальше, в приёмную к директрисе. Аня толкнула дверь ногой, секретарша строго сказала:

– Молодые люди, что вы себе позволяете? Директор не принимает ― выходной! ― и она продолжила дальше читать журнал „Истории из жизни”.

– А у нас нет выходных, гражданка! ― заявил Федя, и они пошли в кабинет к директрисе.

– Стойте, стойте! ― кричала секретарша, но её уже никто не слушал. Ребята вошли в кабинет и увидели директрису, пересчитывающую купюры.

– Да кто вас сюда впустил?! Ты?! ― и она посмотрела на перекосившуюся секретаршу.

– Я, я! ― кричала перепуганная.

– Убирайтесь из кабинета! Я занята! ― орала директриса.

– Ничем ты не занята, ― Федя плотнее подошёл к ней, ― и не стыдно? Наживаться на маленьких и беззащитных? И бомжа к этому подключать? И крышу покупать? А детей отдавать на растерзание тому толстому чудовищу?

– Что-о-о?! Да я щас милицию вызову! ― она схватила трубку телефона, но в ответ ― тишина. Она достала свой мобильный: „Нажаль, абонент не може прийняти дзвінок”.

– О, как жалко. Телефоны не работают. Ай-я-яй, ай-я-яй, ― Федя качал головой.

– А знаешь что, Фёдор Сумкин. Чем отдать её на растерзание органам правосудия, давай утопим её в деньгах, как в мультике про скупого раджу, ― ехидно посоветовала Аня.

– А ты талантливая ученица, давай сделаем, ― директриса оказалась в стеклянном ящике. И на неё сыпались монеты по одной копейке, секретарша уже валялась без сознания. И как ни просила Анна Степановна, и каких золотых гор ни обещала. А всё нипочём ― она умерла.

– Мне нравится такая работа. Вот только куда теперь можно пойти, после такого стресса ― ума не приложу, ― спокойно сказала Аня.

– Можно побродить по квартирам дончан.

– Действительно можно?

– Нет ничего проще. Узнаешь много интересного.

– Поехали.

Первой они посетили двухкомнатную квартирку в Петровском районе: всё в ней напоминало о новогоднем торжестве. Стояла ёлка, украшенная всем, чем только можно, в сторонке ― столик с недоеденными лакомствами. На диванчике в зале, спали мальчик и девочка в карнавальных костюмах, и почему-то, укрытые дождиками. Спали они, обняв друг друга, но не подумайте ничего пошлого: это были брат с сестрой. И объятия были чисто братскими, что и поняла Аня:

– А мне хотелось бы иметь братика, ― тяжко вздохнула она. Дальше они перешли в спальню, где спали супруги. Почему-то их развернуло валетом.

– Знаешь, Федя, наверное, лучше никогда не взрослеть. Ведь те, кто так и не повзрослел, встречают Новый Год вот так: в тёплой обстановке, в семье, а взрослый человек, он же одинокий человек. Он не знает куда приткнуться. И не рады ему везде, и праздники он ненавидит.

– Эх, Анюта! Одиночество ― это удел всех людей, которые не от мира сего. И хорошо, если в семье их способны понять и простить, но чаще ― нет. Человек вспоминает о том, что он недолговечен и идёт на самые отчаянные поступки, которые потом искупает сотни лет.

– А ты философ. Слушая твои речи, никогда бы не подумала, что ты насиловал женщин. Странный ты. Для чего? Зачем тебе было это делать?

– Отчаянный поступок одинокого человека. Хотелось понять всю вашу сущность, всю вашу природу, проверить падение нравов. И поскольку общаться со мной женщины не хотели, пришлось это делать на добровольно-принудительной основе, которая к тому же и очень приятная. А с философом ты правильно угадала: я до того года был доцентом института Вернадского. И таким вот образом я собирал материал для своей докторской. Но её я так и не защитил и не потому, что меня арестовали, судили, а потом расстреляли. Нет! Причина была в другом: в творческом кризисе. Ни в одной из этих 2162-ух женщин, я не увидел противоречия: все они не отличались друг от друга. И если противоречий нет, то на чём же построен мир? ― затем, он подумал: „Я искал это противоречие, и спустя семьдесят лет, кажется, нашёл”. ― И я не стал писать, не пошёл дальше. И моя диссертация потерпела крах, ― с унынием окончил парень.

– Ну не печалься так, ― девушка прислонилась к нему и погладила по плечу, ― ну может в следующей жизни напишешь, и эти противоречия ты разыщешь. Уж в нашей стране их полно.

– Вряд ли Мессир разрешит мне этим когда-нибудь заниматься. Впрочем, мы заболтались. Будем делать что? Аль нет?

– Да, поставь в зале аквариум со скумбриями, которые светятся в темноте.

– А зачем?

– Темновато в этой квартире. Делай, что велю.

– Ну, скумбрии так скумбрии, ― и чудо аквариум был поставлен. Сами же герои прошли сквозь стену в другую квартиру. А там, зрелище было такое, что детям лучше не смотреть: разбросанные презервативы, заляпанные стены и потолок. Носки, которые лежат в ящике под названием пол, по ковру разбросана еда. На кровати лежал храпящий голый мужчина лет сорока, а по бокам ― две молоденькие модельные девочки, которые хоть и не храпели, но спали мертвецким сном.

– Милый Фёдор, а не кажется ли тебе такое сочетание банальным и потерявшим актуальность? ― ехидно спросила Анна.

– Кажется, Annet, этим уже никого не удивишь, ― тоскливо ответил Федя.

– Тогда, прочти мои мысли и сделай это, ― читать мысли ему было не впервой, и поэтому парень поменял двух очень красивых девушек на объёмных бабушек, в панталонах и с обвисшей грудью.

– Жанна, не толкай меня ногой, ― сонно проговорил мужчина, раскрыл глаза, и лучше бы он их не открывал, ―А-а-а-а!!! ― раздался крик.

– Вот это и есть оригинальность, ― повеселела Аня, ― теперь этот Новый Год он точно запомнит на всю свою жизнь. Если ещё захочет жить конечно. Пойдём отсюда, не будем мешать этой интимной обстановке.

Потом, Аня почему-то захотела заглянуть на дачу, которая была расположена на окраине Донецка. По количеству и качеству новогодних украшений, внутреннее убранство дома едва ли не переплюнуло целый город. Вчера ночью, было много гостей, которые веселились, смеялись, записывали видео, играли в бильярд, играли на рояле. Пили всё большее и большее количество спиртного, очумев от радости, они сбрасывали друг друга в бассейн прямо в одежде. Теперь, там всё мирно и спокойно. Облокотившись друг на дружку, со здоровыми детскими бантиками на голове, спали две девушки. Один мужчина заснул прямо на клавишах рояля, другой ― на бильярдном столе, а все остальные друзья ― на полу: и мокрые, и сухие. Глядя на это, слезинка покатилась из Аниных глаз.

– Чё плачешь-то? ― спросил Федя.

– Мне жаль. Мне жаль, что не я в этом кругу друзей, что у меня не будет такой дружественной атмосферы, а может это счастье? Счастье того, что мне уютно и тепло. Побольше бы таких людей.

– Да, Аня, дружба ― это бесценное понятие, и её не купишь ни за какие деньги. Бесконечно сложное, это понятие, ― с тоской сказал Фёдор.

– Я так устала! Так устала! Работать ― это действительно непосильно и тяжело, домой хочу. Спать! И чем скорее, тем лучше, ― устало произнесла Анна и расстегнула свой френч, чтобы вдохнуть побольше свежего воздуха.

– Да, я и сам устал. Едем в твою общагу. Спать, ― и незаметно для охраны, они пробрались в комнату, упали на кровати и заснули в беспамятстве.

Глава 26. Сочельник и лысая гора

― Федя, ― полусонным голосом спросила Аня, ― куда сегодня пойдём?

– А вот знаешь, я подумал: поскольку я тебе помешал съездить домой, то этот предпраздничный вечер создан для того, чтобы искупить мою вину. Едем в Киев.

– Ура! Ура!

– Но перед тем, как ты навестишь своих родителей, нам нужно сходить в гости.

– К кому?

– К кому ― это не так уж и интересно, а вот куда…

– И куда же?

– На Лысую гору. Ежегодно, в этот день, там собирается множество ведьм всех времён и народов. Будет на что посмотреть.

– Ну, если я вроде как, тоже ведьма, то нужно ехать. В детстве я вообще думала, что Лысая гора ― это всё сказки, но почему-то туда меня не пускали.

– С такой надёжной охраной, милочка, нужна, как у вас сейчас говорят, клубная карта.

– И где её взять?

– Дорогая моя, я твоя клубная карта и пропуск в этот закрытый мир. Поехали, мы не политики, ― вихрем их несло вдаль и вдаль, виднелся Донецк, текла речушка Самара, широкий Днепр был спокоен под оковами льда и горящий, как новогодняя ёлка, Киев, причём круглый год. Опустились они в местечко посевернее. А когда уже стали на ноги, то увидели величайшее чудо: и не было здесь признаков людской цивилизации, создавалось впечатление, что гоголевские произведения ожили на глазах. Лысую гору не затронули асфальтовые дороги, небоскрёбы, мобильные телефоны. Созерцать красоту звёзд неба не мешает яркий городской свет, потому что здесь, как в деревеньке, темно и глухо, не слышно, как собаки брешут. Только ласковый салатовый свет подсвечивал эту невысокую гору, где собрались ведьмы всех времён и народов. Все эти дивные женщины хоть и были разными по внутреннему содержанию, но одеты они в одну и ту же белую длинную бесформенную рубаху, на головах красовались венки из папоротника и васильков. Аня почувствовала себя неловко, так как она выделялась своей одеждой на фоне всех, да и потому, что на неё смотрели жадными взглядами.

– Приветствуем тебя, ведьма Анна, ― в унисон сказали голоса. А затем, ведьмы разбрелись и ходили по поляне, каждая делала что-то своё.

– А почему они меня не переодели? ― спросила девушка у Феди.

– Если ты здесь, значит ты почти ведьма. А точно такую же одежду ты сможешь носить только тогда, когда выдержишь испытательный срок.

– И сколько он будет длиться? ― замирая, спросила Анна.

– Зависит от тебя и от той работы, которую мы с тобой выполним. Чтобы стать хорошей ведьмой, надо потрудиться, а не вздыхать на диване перед телевизором, как это делают сейчас очень многие, ― Федя был настолько серьёзным, что Аня даже удивилась.

– И что же тогда делают здесь эти ведьмы?

– Ежегодно они собираются на Лысой горе, чтобы отчитаться о своих заслугах, поговорить об ушедших годах. Ну и попугать прохожих, немножко. Что ж, буду твоим гидом, поскольку ты здесь никого не знаешь. Вот эта ведьма с белыми волосами прославилась тем, что заклятиями нагнала на французского короля неизлечимую болезнь, от которой тот и скончался в скором времени. А эта самая ведьма была сожжена на главной площади Парижа вместе с книгами.

– А зачем этой ведьме было проклинать французского короля?

– Жила при дворе короля Людовика XII одна не очень богатая, но очень красивая маркиза, которая стала его любовницей. И ничего он для неё не жалел: опустошал казну. И думала эта женщина, что сможет усидеть на двух стульях, да и завела себе любовника. Король естественно всё узнал и без имущества, прогнал со двора. А маркиза решила ему отомстить и, конечно же, не очень у неё это получилось. От смерти своего покровителя, она ничего не выиграла; была казнена как государственная преступница. А вот эта ― Чародейка Эльвира, ну та, которая объявления клеила на столбах.

– А, „Приворот любимого человека, возвращение мужа от любовницы. Чародейка Эльвира”, ― сосредоточившись, уточнила Аня.

– Абсолютно точно. Так вот, много женщин к ней обращалось. И она действительно делала привороты и возвращала тех, кого просили. Только вот обмен этот был, как говорится, шило на мыло. Любимые мужчины возвращались с зомбированными взглядами, сущими тряпками. Да и ещё постоянно болели, причём болели так, что от них нельзя было отойти ни на минуту. И такие мужья только и могли шептать слова любви умирающим голосом. Ну кому это понравится? Естественно, боевые бабы объединились, пришли к чародейке и избили до смерти, так и не узнав противоядия. А нашли они единственно верный способ: читали молитвы и мужей заставляли это делать. В результате, заклятие миновало, а мужья всё равно ушли к любовницам, ― он взгрустнул, ― вот такая история.

– Федя, а кто эта женщина с пятном на виске?

– Ты хочешь услышать скучную историю о скучной женщине?! ― он стал неистово кричать, ― Или добыть ценную к размышлению информацию?!

– Ладно, рассказывай дальше, ― Аня оторопела от такого жёсткого крика.

– Вон та китаяночка работала по заказу наследника императорского престола. Когда на трон посадили малолетнего Пу И, он хотел, во чтобы то ни стало, освободить свято место для себя. И поскольку отравить, убить, и так далее, не представлялось возможным, он обратился к этой ведьме. И в 1912 году, Пу И свергли с престола, но поскольку его „скинул” взбунтовавшийся народ, то этот процесс, как цепную реакцию, было уже не остановить. В итоге, этого наследника убили.

– Ну и дела, ― удивлённо промолвила Анна.

– А вон та молодая ведьма, которая стоит под дубом ― настоящий уникум. Около двух веков назад, полюбила она одного молодого человека. Пришла к нему в гости и призналась в своём чувстве. Он отказался, дескать не хочу, ты не в моём вкусе и всё такое. И после того, как она спросила: „А действительно ли ты уверен, что не хочешь быть со мной?” Он ответил, что пытать его станут, а с такой уродиной он никогда не будет. Ведьма разозлилась тогда не на шутку и превратила его в дуб. И уже две сотни лет она стоит под этим дубом, гладит его ветви и плачет, ― на последнем предложении Федя стал смеяться, да так, что его было не остановить.

– Ну и чё ты ржёшь? ― серьёзно, глядя ему в глаза, спросила девушка. Юноша замолчал. ― Как звать-то её?

– Катерина. А зачем тебе? ― заикаясь, спросил Фёдор.

– Сейчас узнаешь. Стой здесь и жди меня.

– Аня, но….

– Молчи, Федя, я тебя слушала, ― и она направилась к Катерине, стала подле неё и молвит. ― Ведьма Катерина, ты любишь его?

– Люблю, люблю, люблю, ведьма Анна, люблю, ― широко открыв глаза, истерическим голосом говорила ведьма.

– Отпусти его ― это лучшее, что ты можешь сделать. Дуб не принесёт тебе той любви, о которой ты мечтала.

– Я хотела. О, как я хотела расколдовать его, и ничего не помогает. Ведьма Анна, ничего. Стоит у реки дуб, и не говорит, и не греет… ― тут она заплакала.

– Наберись тогда смелости и скажи, что ты отпускаешь его. Он не один на этой Земле, уж поверь мне.

Тут ведьма Катерина посмотрела на дуб и сказала:

– Я тебя отпускаю, я желаю тебе счастья, ― тут же, дуб превратился в красивого молодого человека.

– Спасибо тебе, Катерина, ― он прижал её к себе, потом поцеловал в щёчку и растворился в темноте.

– Спасибо, ведьма Анна, спасибо, ― Катерина крепко обняла её и прыгнула в реку. Там и скрылась.

– Ну, Федя, теперь мне можно поехать домой, к маме? ― спросила девушка.

– Езжай! ― отчаявшимся голосом сказал парень. ― А я тут попляшу.

Аня растворилась в глухой тьме.

Глава 27. Не ждали

― Доню, донечка. Це ти? Та як же ти? Та чого ж не подзвонила? Ми і не чекали вже на тебе. Чим ти доїхала? Та як? ― отец начал обнимать дочь, стоящую на пороге.

– Батю, да спочатку пустіть мене, витопіть лазню, напоїть та дайте поїсти, а потім питайте, ― возмущённым голосом сказала Анна.

– Та заходь давай, знімай шапку, шубу, сідай, сідай за стіл, ― отец впустил дочь и стал вокруг неё суетиться.

– Проходь, сідай, ми ще і не починали. Ой доню, доню. Яка ж ти красива стала, і очі, зелені-зелені, як травиця, ― мама обняла дочку крепко-крепко. После чего, Анна подошла к зеркалу, посмотрела, и впрямь, глаза зеленющие, никогда такими не были, и такой цвет глаз очень даже понравился девушке. Она улыбнулась своему отражению и пошла вместе с родителями за стол.

– Ось бачиш, доню, дванадцять страв приготувала і снопик прикрасила бабусин, щоб було хоч трохи за традиціями.

И Аня с усердием начала уничтожать припасы.

– Бідна доця, яка ж ти голодна. Їж, їж, розкажи нам, як там тебе годують? Як навчання? ― спрашивала мама. И Аня, жуя картошку, стала отвечать:

– Їм що-небудь, але не голодую, просто таких складних страв на общажній кухні не виготовиш ― випруть. Навчання… Мучусь, мучусь я, але нічого, ще можна здати всі борги, і це не буде впливати на стипендію. Дев’ятого числа почнуться модулі, буду здавати вишку.

– Ти дивись, Аню, щоб стипендії не позбавили. Це вони з радістю зроблять, щоб грошей не платити, ― строго сказал отец.

– Ой, батю, не знаю. Про стипендію я і не думаю. Не вигнали б хоча.

– Ти це кинь! Таке думати! Вчись, вчись, і все буде добре, ― сказал папа.

– Тарас, що ти так жорстко? Головне, що Анюта приїхала, ― и Аня прижалась к обоим родителям, прищурив глаза. Потом они ещё долго разговаривали и смеялись, а когда надоело сидеть, Аня подошла к окну:

– Мамо, тату, дивіться! Місяць зник! ― с удивлением сказала девушка. После чего, родители тоже подошли.

– А може його закрили хмари? ―предположил отец.

– Ні, батю, зоряне небо, хмар бути не може.

– Що за чортівня?! ― воскликнула мама.

– Мама, не чортихайтеся! Не треба! Це просто вечір перед святом, ― мечтательно ответила дочка.

– А якщо свято, то ми всі ідемо колядувать! ¹¹― сагитировал папа и, надев шубы, семья вышла из квартиры. Они принялись за своё такое любимое занятие. И пусть не везде открывали, но экстремальные ощущения, которые были получены таким путём, переоценить трудно. Седьмого числа Аня ещё побыла дома, но, сославшись на то, что не выстоит службы, в церковь не пошла. Восьмого же числа, она объявила родителям, что ей пора, время не ждёт и, когда будет, она не может знать. Папа с мамой обеспечили её продуктами домашнего приготовления, деньгами на расходы и попрощались со слезами на глазах. Анна договорилась по телефону с Федей, что встретятся они на девятой платформе и улетят обратно в Донецк, в общагу.

Глава 28. Жилищный вопрос

В комнату общаги ребята прибыли раньше всех. Они сели на кровать, и Анна спросила:

– Ну так как нам теперь дальше быть? Скоро приедут мои соседки, где же ты будешь жить?

– В этой комнате.

– Не-а, они этого не допустят. Ирка то ещё может и не будет бузеть, а те две кобылы ― однозначно.

– Аннушка, раз назвалась груздём, то полезай в кузов. Работать мы будем всё равно вместе, в этом городишке ещё полно недоделок. А жилищный вопрос я беру на себя. Разговаривать с дамами ― моё призвание.

– Эт точно. Давай хоть денёк поспим, пока эти кобылы не приехали.

– Правильное решение. Согласен, ― и они легли спать. Проснулись лишь от того, что ключ проворачивался в дверях. Вошла Иришка, в худой короткой курточке, с огромной дорожной сумкой. Она еле залезла в комнату и села на первую попавшуюся кровать. Ребят она не сразу заметила:

– Ох, ну и тяжеленная же эта сумка. От самой университетской её тащила, Слава богу никого нет, могу хоть разложить вещи без скандалов, ― она повернулась, ― Ай!!! Мамочки, кто это? ― спросила перепугано Ира, увидев Федю, лежащего в её кровати. Юноша откинул одеяло, он был одет, почему-то, в форму белогвардейского офицера. Распрямив спину, он стал говорить:

– О, любезная Ирина Владимировна, прошу прощения за то, что я спал в вашей кровати. Я не со зла: устал с дороги изрядно и захотел отдохнуть.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? Вы кто? ― также настороженно продолжала расспрашивать девушка.

– Аннушка говорила о вас. Я её дядя. ― Аня вскочила с кровати от таких слов.

– Аня, скажи. Это правда? ― обратилась к ней Ира.

– Да, ― замешкавшись, сказала Анна, ― это мой дядя, дядя Фёдор. Он по работе приехал в командировку.

– А он что? Будет жить у нас в комнате? ― с неистовым испугом и возмущением спросила Ира.

– О, Ирина Владимировна, не извольте беспокоиться, я солдат. Я неприхотлив и на вашу кровать покушаться не буду.

– Ну, я конечно не против вас, но с нами живут ещё две соседки шумные и, поэтому у нас тесновато. Из-за нехватки площади мы все действуем друг другу на нервы.

– О, понимаю-понимаю ― жилищный вопрос. Тем не менее, Ирина Владимировна, не беспокойтесь, я так решу этот вопрос, сами не узнаете. А я вижу, вы устали с дороги. Просим, просим за наш столик, ― а на нём уже стояли вкусности, которые обычный общажный студент видит только по праздникам и дома, ― Анюта, подсуетись, налей нам томатного сока, разложи приборы к тарелкам и не забудь рыбный и десертный ножи. Так будет удобнее.

– Вы такой галантный кавалер. Вы мне определённо нравитесь, ― кокетливо сказала Ира.

– О, ваши слова для меня как бальзам на душу. Как приятно слышать, что ты кому-то симпатичен. ― Ребята присели за столик и начали поедать вкусности, попутно они общались, и Ира, которая вначале была против Феди, теперь уже не представляла общажную комнату без этого человека. В самый разгар общения, вломились две другие соседки:

– И чё ты, б…ь, мою сумку елозишь, с… ты дранная, она от „Кардена”, а ты её хватаешь своими лапами грязными!!!

– Да твоя сумка ― молдавская! За пятьдесят рублей, та кому она надо, она вся ободранная, как и ты!!!

– Кошка дранная!!!

– Мокрая курица!!!

Они обернулись и увидели наших ребят, дамочки потеряли дар речи и повод ссоры, естественно, тоже забыли.

– Любезные дамы, мы вас ждали. Не будет ли навязчивой моя просьба скрасить бессластные мгновения и присоединиться к завтраку? ― вежливо обратился Фёдор.

– Ты поняла, чё он сказал? Я ― нет. Надо переводчика.

– А ну, драные с…, садитесь жрать в конце концов! ― крикнул юноша.

– А он ещё и полиглот, ― восхищённо сказала первая модельная девушка. Они присели за стол и сразу к еде: без вилок и ножей (проголодались очень). Когда они всё съели, то вторая модельная девушка спросила кокетливым голосом:

– Парниша, а кто ты такой будешь?

– Дядя он мой, ― вмешалась Анна.

– Ах дядя, ― вторая модельная девушка начала поглаживать себя поверх груди, ― такой ох…й мужчинка, просто секси. Скажи-ка нам, Аня, а как можно будет с твоим дядей переспать? Нас он очень сильно возбуждает, ― она стала под столом поглаживать своей ногой, ногу Фёдора.

– Уходите, девочки, уходите. От греха подальше, ― с тоской ответил парень.

– А ну-ка, дядя, покажи им! ― Федя встал и расстегнул ширинку.

– А-а-а!!! ― крикнули девушки. После чего, решили спасаться бегством, ― Федя вышел из комнаты, очень быстро их догнал. Прислонил к стенке и сказал зловещим нечеловеческим голосом, сверкая красными глазами зверя:

– Отправляйтесь в свои провинциальные города, модельные пугала! И чтобы были там ниже травы, тише воды. А не то, где хотите вас найду и на куски разорву, места живого не оставлю, ― он хорошенько их буцнул ногой, и полетели пташки в свои провинциальные города, устроились там на неквалифицированные работы и больше никогда не возвращались.

Федя, как ни в чём не бывало, зашёл в комнату и, разминая ладони, сказал:

– А всё же мне лучше на двух кроватях спать. По ночам я постоянно скатываюсь на пол, ― он сдвинул кровати двух улетевших соседок.

– Спасибо вам, Фёдор, за то, что прогнали этих двух кобыл. Вы ― куда лучше, ― восхищённо похвалила его Ирина.

– Не стоит благодарностей. Пустое.

Глава 29. Экзамен по вышке или виртуозы шпаргалочного мастерства

― Может помочь тебе, бедолага? ― спрашивал Федя у Ани, провожая её на экзамен.

– Нет, Федя. Спасибо конечно, но я должна это сделать сама. Я не могу постоянно пользоваться твоей помощью, тем более, в таком простом деле. Подумаешь, высшая математика. Все студенты её сдавали, я что? Тупее всех?

– Ну я такого не говорил…

– Феденька, притом, что я подготовила очень хорошие шпаргалки, не сдать вышку хотя бы на тройбан ― значит расписаться под призовым местом на конкурсе долбоё…в. Так что пожелай мне удачи.

– Удачи, Аннушка, удачи, ― и девушка ушла так, как уходят солдаты на войну. Федя посмотрел ей вслед и подумал, что сидеть в общажной комнате скучновато для дьявольского слуги. Он сделался невидимым, чтобы направиться в аудиторию, в которой проходил экзамен по вышке.

А посмотреть там действительно есть на что. И попали на этот экзамен только избранные, так как многие из-за своих долгов оказались не допущены. Только пять человек согласились с результатом обоих модулей и не стали пересдавать. Пришли только те, кто получил двойку по какому-либо модулю. Они были охвачены идеей, во что бы то ни стало, сдать экзамен хотя бы на тройку. Пороха не жалели, студенты заготовили настолько оригинальные шпаргалки, что уже за это, им нужно ставить положительную оценку. Ровно в девять утра в аудиторию, с портфельчиком вошёл Кучук. Студенты сели и встали, как полагается, затем началась церемония раздачи билетов. Кто-то им радовался, а кто-то ломал голову, как же такую муть решить. Также в аудиторию подходили недопущенные однокурсники, которые умоляли Алексея Михайловича проверить их индивидуалки и допустить к экзамену, на что препод с лёгкостью отвечал: „Не-а, если вы раньше в школу только ходили и особо не учились, то будете сдавать в следующий раз. Мальчикам до весеннего призыва, девочкам чуть подольше. Уходите. Уходите. Экзамен идёт”. И остались студенты ни с чем. Тем временем, Кучук ходил по рядам, пытаясь увидеть хоть маленький листочек шпаргалки.

– Саша, приём, как слышно? ― шептала староста Наташа, ― пиши: дэ икс плюс вверху дроби дэ игрек квадрат внизу дэ икс…перезвонишь мне через двадцать…― она распрямилась и замолчала, так как почувствовала подходящего сзади Кучука.

– Наташа, это вы сами с собой разговариваете? ― полюбопытствовал препод.

– Да, мне так легче решать пример. В мозг легче доходит, когда это всё проговоришь, ― она стремилась побольше волос накинуть на блютуз в ухе.

– Замечу что. Выгоню. Смотрите у меня.

Тимуру, кроме шпаргалок, написанных рукой Саши, было обещано, что он сможет рассчитывать на её помощь и, что она отменит даже старосту ради него. Поскольку в шпаргалках что-то понимать ему было лень, он набрал номер Саши и начал шептать: „Сашенька, слушай”.

– ПшшКвииКвииКвии, ― отчаявшийся юноша стал бить по уху, ковыряться в своём телефоне ― ничего не помогало.

– В ухе стреляет? ― с иронией спросил Кучук, повторив фразу из известного фильма.

– Нет, ― угрюмо ответил Тимур и ловким движением руки, умудрился сбросить блютуз за шиворот, так что ухи остались чисты.

Кучук опять ушёл ни с чем, а мальчик был в смутных сомнениях: „Ну что же делать? Доставать из-за кофты блютуз ― попалит. Разговаривать по мобиле без него ― проще простого попалит. Придётся разбираться с той лобудой. Я конечно хотел пять получить с помощью этой ботанички. Ну раз Кучук ― пидор, надо что-то накалякать хотя бы на трояк”. И он, из тайной полочки под партой стал доставать листочки. Как вдруг, неведомо откуда, взялся ветер и всё раздул. Ошарашенный парнишка не знал, куда деть глаза от стыда, но Кучук уже забрал его работу (пустой листик с фамилией, предметом, датой и переписанными заданиями) и указал ему на дверь. Тимуру ничего не оставалось, как молчаливо забрать свой портфельчик и с поникшей мордой лица, уйти.

– Ха-ха-ха-ха, вот развлекалово. Это я здорово сделал, ― раздался смех.

– Кто это сказал? ― строго спросил Кучук.

– Это не мы!!! ― дружно ответили оставшиеся девчонки. И ему ничего не оставалось, как поверить в то, что у девушек нет широкого диапазона. Одна только Аня догадалась, что всё это с подачи Феди, который не остался в общажной комнате.

Теперь девушка решила, что в этой суете, можно приподнять юбку и сквозь прозрачные колготки посмотреть формулы, учить которые было невмочь. Она уже их видела и переписывала на черновой листок, как тут:

– Милькив! Ну чем вы занимаетесь?!

– Я ногой любуюсь, Алексей Михайлович.

– Любоваться, конечно, есть чем, но любуйтесь лучше мной. Или вы мне изменяете? ― начал свои подколы Кучук.

– Вне вся….Ни в коем случае. Я для вас стараюсь, я сама примерчики порешала. Правильно.

– Ха. Ну мы это сейчас проверим? ― и он взял работу Ани.

– Ну, тут конечно напутала. Ну да ладно. Четыре. Давай зачётку. Не развращай остальных, ― девушка подала ему зачётку. Сама она, ещё не понимала своего счастья, а когда вышла из аудитории, то крикнула что есть мочи:

– Йес, йес, йес, я это сделала!!! Я умная!!! Класс!!! Класс!!!

– Героиня, что и говорить, ― сказал подошедший сзади Федя, ― прикольные у вас экзамены. Я развлёкся. Ты меня конечно не позвала, но я сам пришёл.

– Да, круто ты там нашипел ему в блютуз и расшвырял его шпоры. Теперь начнёт плакаться Сашке, безнадёжное существо. Ладно пошли, надо отметить это дело.

Можно сказать, что Кучук был сегодня сравнительно добрым, и поэтому оценками, которые он поставил, остались довольны все кроме, конечно же, Тимура. Вот так.

Глава 30. День студента 2 или Татьянин день

Наконец-то наступили каникулы, и экзамены уже были позади. Кто-то ещё будет что-то досдавать, но чаще ― нет. Студенты ― самый практичный народ и, поэтому на каникулах лучше отдохнуть, а в следующем семестре сдавать долги прошлого. Студенты ― самый привилегированный народ, в отличие от влюблённых, женщин и защитников отечества, они отмечают свой профессиональный праздник дважды в году. И поскольку группа ЭП-07 полностью расплатилась за разбитые аналитические весы, и теперь им ничего не мешало, они условились потусить в „Гараже”. Слава Шувалову! Слава Елизавете Петровне! За то, что дали студентам возможность побухать дважды. В четыре часа после полудня, Аня с Федей сидели в общажной комнате. Ира, взяв свою подружку-одногруппницу, уже укатила в „Гараж”.

– Да, Анечка, я знаю про ту досадную неприятность, которая произошла с аналитическими весами, но раз всё утряслось. Почему же не идёшь отмечать Татьянин день?

– А по мне хоть бы и не было никаких аналитических весов, всё равно никуда не пошла б. Смотреть на то, как наши гонят беса, не очень приятно.

– Да. Это есть. Ну раз уж ты у меня работаешь, то нужно выполнять эти обязательства. К тому же там есть на что посмотреть.

– Ну, Федя, если у тебя такое дикое желание посмотреть на наших кобыл. Давай! Пошли! ― возмущалась девушка.

– Да нет у меня никакого желания! ― тоже начал возмущаться парень. ― Это моя работа! И ты должна полюбить эту работу так же, как и я! Пошли!

– Идём, ― вздохнула Аня. И в одно мгновение они оказались в крутяцком молодёжном клубе. На Ане было надето фиолетовое платье с блёстками, Федя был в костюме-троечке. ― Клёвые прикиды! Офигеть! ― удивлённо сказала девушка.

– А ты идти не хотела. Ну что? Повеселимся? ― Федя взял свою спутницу под руку и гордо повёл её по огромному залу.

– Анечка! ― окликнула её Наташа с компанией, ― Что же ты нам не представляешь своего парня? Мы все во внимании, ― в её голосе была доля иронии.

– Очень рекомендую, ― начала Аня, не роняя чести, ― мой дядя Фёдор. Семьдесят лет назад изнасиловал 2162-ух женщин, за что был приговорён к расстрелу. Очень рекомендую.

– Ой! Какая интересная шутка. Здорово ты нас всех развела. Да если бы у меня был такой секси-дядя. Я была б самой лучшей племянницей на свете, ― неверующе произнесла Наталья.

– Но увы, Наташенька, увы. Дядя этот мой. И самая лучшая на свете племянница ― я. Пошли, дядюшка, нечего нам здесь ловить, ― вальяжно сказала Анна и увела Федю.

– Похоже однокурсницы не поверили тебе, хотя обломала ты их хорошо, ― сказал Федя.

– Тем лучше, что не поверили. Зачем им знать правду о том, что ты слуга сатаны. Ни к чему! Ну и пусть тасуются.

Дальше, когда уже дрыгаться под Rihannа и под длиннющие мелодии ди-джеев не было желания, наши герои взобрались повыше, облокотились на перила и смотрели вниз на танцующих. Это было гораздо лучше, чем стоять возле бара и слушать ржание лошадей, истинный мат и тупые подколы студентов ЭП-07.

– Неинтересный у вас, у студентов, праздник. Ничем не отличается от простого бара, всё также статично и монотонно. Тоска. Студенты ― самый бесполезный народ. Они подлежат полному и безоговорочному истреблению прямо сейчас, ― констатировал Федя.

– Нет, Федя, ты не прав! ― начала спорить Аня, ― Вот я тоже студент, и что? Меня тоже нужно истребить?

– Ты прежде всего наводчик!

– Я прежде всего человек, которого включили в студенты. И я знаю, что они не статичны, и что только одно действие способно это спокойствие разрушить.

– Что же?

– Сделай нас невидимыми.

– Сделал.

– А теперь, Федя, смотри, смотри и наслаждайся, ― выхватив у официанта поднос с фужерами, девушка спустила их с высоты. Как они красиво летели, как красиво переливались в лазерных лучах. Бамс! Они упали на пол. Ох, какие мелкие осколки, как красиво фужеры поглощались полом и теряли свою первоначальную природу. Люди на танцполе тут же разбежались, они хотели укрыться от этих красивых осколков, которые витали в воздухе, которые царапали ладони. Много криков было слышно, парни закрывали девушек своими мощными телами, чтобы, не дай бог, осколки не поцарапал этих очаровашек. На лицах молодых людей были непонимание и возмущение, на лицах девушек ― слепой животный страх. Аня ещё стащила фужеры с барной стойки и стала кидать их на пол в баре. Это было просто волшебство ― ржание лошадей прекратилось, маты умолкли. И люди вмиг протрезвели, стали бежать, укрываться, где только можно. ― Видишь, Фёдор, как красиво. Если бы люди умели так красиво разрушаться, как эти фужеры, ― мечтательно произносила Анна.

– Да, зайчик, с выводами я действительно поспешил, студенты, и впрямь, не статичны. Они способны реагировать на смену обстановки, но они люди. И как ты заметила, они не смогут разрушаться также красиво, как и эти фужеры. Такова жизнь, ― неожиданно для ребят, действие невидимой пелены закончилось. И они предстали во всей красе.

– Вот,то хулиганьё, которое перебило все фужеры! ― крикнул мускулистый бармен, и вместе с другими работниками уже подходил к ребятам.

– Ты хочешь жить? Лично я, так даже очень. Бежим!!! ― испугалась Анна, и они кинулись наутёк, выпрыгнули в окно и превратились в снег. Вот такая была вечеринка.

Глава 31. Грязные трусы

На каникулах, когда много свободного времени, студенты чаще всего маются фигнёй. Так и Аня, лежала на своей старой кроватке и ловила ворон на потолке. Федя ушёл неведомо куда, но пообещал скоро вернуться. В комнатку вошла Ирка со своей подружкой. Подружка эта была довольно-таки скучной личностью и, что в ней могла найти Ира, непонятно. Аня вздохнула: „Тепер ще цих терпіти¹²”. Вошёл Фёдор с чемоданчиком:

– Принёс ноутбук.

– Ох…ь.. давайте m1 посмотрим, там просто до хера клипов, ― восхищённо сказала подруга Иры. Её последующие комментарии были настолько дохлыми и не к месту, что лучше о них не вспоминать совсем, зачем нагружать читателя ненужной информацией.

– Это ноутбук, а не телик, ― сказала Анна.

– Реал-тиви. Интернет технологии позволяют всё, ― с лёгкостью сказал Федя, влез на нужный портал. Было около двенадцати часов дня.

– Ой Витя, такой классный мужчина! ― расширив зрачки до самого предела, воскликнула Анна. Шла передача musicPOST, которую вёл басист „Другої Ріки” и ведущий клипмейкер Украины, Виктор Скуратовский. Хотя, что он делает на этом канале при таком большом количестве занятий, на которых можно срубить бабла, абсолютно непонятно. Во всяком случае, сменив свой имидж Иисуса Христа на более гламурный, он вещал с телеэкранов. ― Вот он такой по-байкерски одет. Крутой чувак, крутой. Не так, как в прошлой передаче, в красной футболке и брюках в полосочку.

– Мужчину вообще может убить жуткий красный цвет, ― добавила Ира.

Рассказав почти всё, что можно было рассказать, Витя начал новую рубрику Scan:

– Як же приємно звичайному українцю, який прийшов з офісу чи будівництва, сісти на диван, врубити тєлік та послухати про чиїсь брудні труси…¹³

– А ведь правду говорит. Когда человек в своём городе знает только работу и рынок. Когда муж не идеальный, а дети ― не надежда на будущее, и своя жизнь пуста, то ничего не остаётся, как лезть в чужую жизнь, ― констатировала Аня. ― Девчонки, таких людей, с одной стороны, можно пожалеть, ведь грязные трусы ― это та надежда, ради которой они живут.

– Занялись бы своей жизнью, а не только читали жёлтую прессу и смотрели Дом-2, ― строго сказала Ира.

– Ха и ещё раз Ха. На интимную жизнь знаменитостей будет спрос. В эту индустрию много вплетено: директора, пиар-менеджеры, папарацци, работники газет. Если бы людей заинтересовало что-то другое, то вся эта махина осталась бы без хлеба. Вот почему, вы думаете, жёлтая пресса не охотится за артистами альтернативной музыки?

– И почему же?

– К примеру, как Кузьма только что сказал, Бритни Спирс настолько популярная личность, что про неё пишут все и всё. Спрятаться ей нельзя. Простому обывателю будет интересно посмотреть на её живот большой или на то, как у неё трусы в попу залезли. А вот взять. Ну кого бы взять? Ну вот Игоря из Amatory, если опубликовать его вдрызг пьяного или в трусиках-стрингах. Кто на него будет смотреть?

– Но….

– Ну мы с тобой, Ира, немножечко и посмотрели бы. Ну а поскольку простые обыватели не знают, что такое Amatory, а поклонников сложно чем-либо удивить, то получится: нет спроса, пофиг на то, что есть предложение. Капусты на этом не срубишь, так зачем же печатать.

– Да, Анечка, конечно же, это так, ― вмешался Федя, ― но жёлтая пресса, на самом деле, процветает ещё и от того, что исполнителей становится всё больше и больше. И они пиарятся с помощью такой „вражеской” жёлтой прессы. Если посмотреть клипы некоторых исполнителей отечественного шоу-бизнеса, то очень многие из них держатся на вершине от того, что письку показали по телевизору или от того, что пускают о себе слухи всякие. Наивные, наивные исполнители. Сначала, популярность на них накатывается как лавина, а потом они жалуются на то, что от прессы не спрятаться, что их очернили. Темнота ходит по кругу, девчонки, она ходит по кругу.

– А с другой стороны, как им выжить в такой жёсткой конкуренции? Ничего кроме чёрного пиара им не остаётся, ― с грустной ноткой сказала Ира.

– Чего стоит эта мимолётная популярность по сравнению с жизнью. Вот принцесса Диана позировала перед камерами, а потом её так задолбали, что это привело к смерти. Пусть работают над качеством музыки, не фиг пользоваться чёрным пиаром, лучше уж сразу на кладбище, ― подвела итоги Анна.

Вот так и закончился этот разговор о нравственности и жёлтой прессе.

Глава 32. Пропавшие знания

Нарушил мирные плевания в потолок, лежбища на диване и просмотр DVD следующий семестр, который подкрался, как и всякий раз, быстро и неожиданно. Люди были не рады видеть друг друга; а общажных студентов уже подташнивало смотреть на фейсы своих коллег.

В аудитории, где сидела одна подгруппа ЭП-07, Кучук мирно давал задания после тяжёлого отдыха. Анна, сидя рядом с невидимым Федей, (она теперь стала ходить на занятия вместе с ним, чтобы он ей подсобил в случае чего) нервно крутила ручкой возле виска, в ожидании чего-то недоброго. И когда Кучук вышел покурить, вмиг воскресли нехорошие воспоминания об аналитических весах, и о том, как лишний раз домой не съездишь. Ожидания девушки оправдались: вальяжно зашёл Тимур, а вслед за ним нервно и эпилептически вбежал Саша. Это самое „дежа вю” хотели предотвратить студентки. И стали живой окружностью возле Саши-девушки. Саша-мальчик, побегав, попрыгав, и не найдя способа пробиться, упал своим мягким местом на скамейку (или как их там называют) и через несколько секунд нервно поднялся.

– Сядь! ― сказала Анна тоном офицера воинской части, который отдаёт приказы несчастным солдатам. Парень также нервно сел, как и встал, через несколько секунд опять вскочил, ― Сядь! ― и он опять сел. Так было ещё пару раз, покамест девушка не сказала. ― Приклей „Моментом”, он достал меня уже!!! ― и теперь, как бы Саша не вырывался, встать он теперь мог разве что, порвав штаны. Но поскольку показывать полосатые семейные труселя, не входило в его ближайшие планы, он просто начал истерику:

– Тварь!!! Ты Анка, такая тварь!!! Убью, убью!!! Я порву штаны!!! И тебе накостыляю!!! Что же ты вмешиваешься в мою личную жизнь… (и дальше по списку).

Теперь всё внимание переместилось на бедолагу Сашу: „рвать или не рвать”. Вот такой ремейк цитаты из знаменитой трагедии Шекспира был в его буйной голове. Тем временем, Аня, шёпотом, чтобы, не дай бог, никто не услышал, сказала Феде: «Я не хочу, чтобы Саша получила красный диплом за себя и за этого гаврика. Сделай так, чтобы лишние знания у неё исчезли».

– Реши вот эти пять примеров, ― тоном начальника отдела сказал Тимур.

– Не могу, ― тоненьким голоском ответила Саша.

–Чё? ― недоумённо спросил паренёк.

– Я не знаю, как можно решить такой бред.

– Где ты таких слов набралась? Ты меня что? Разлюбила?

– Нет. Я в первый раз такую лабуду вижу.

– Сашечка миленькая, ну вспомни, как расшифровывается этот логарифм, ― затихающим истерическим голосом сказал Тимур.

– Чего? ЛогА шпизм? А шо то такое? Секретный код СБУ? ― совершенно отстранённо и несколько тупо ответила Саша.

– Ну хоть что-то ты знаешь?! ― начинал истерику юнец.

– Да. Дважды два четыре.

– О горе мне! ― он схватился за голову, ― О горе мне!! ― Ты дура!!! Твой фейс у меня каждый раз вызывал отвращение, но я любил твои мозги! Они могли решить абсолютно всё! Ты тупая!!! И с таким уродливым рылом мне не нужна! Идиотка!!! Пошла в с…!!! ― в истерическом припадке, он выбежал из аудитории.

– Он больше не придёт, ― плакала Саша, ― он оказался таким придурком, он меня обманывал. Что же теперь со мной будет? Кому я теперь такая нужна? Картошкой нос! Где знания?! Они исчезли! Где красный диплом?! Я теперь смогу только синий диплом вымакать в своей венозной крови, и тогда получится красный!!! ― она облокотилась на парту и стала реветь, как ревела маленькая девочка из „Ералаша” в цикле „Наша Таня громко плачет”.

– Так он всё знает. Он научит, ― спокойно сказала Аня и указала пальцем на Сашу, прилипшего к скамейке.

– Да, я научу, Сашенька, честно научу! Я ж Эйнштейн, я ж Лобачевский! Я приму тебя любой, хоть с красным дипломом, хоть вообще с прозрачным. И нос у тебя никакой не картошкой, это тебе вбил в голову этот м… А я нахожу его очень аристократичным. Это у него рыло, а у тебя всегда было личико. И я об этом знал, и я об этом тебе говорил, но только ты не слышала.

Саша подняла свои глаза с парты, и молча посмотрела в его сторону.

– Чё сидишь как Годзилла? Подойди и утешь её, ― приказным тоном сказала Анна. И мальчик встал. Абсолютно легко, без дырки на штанах, через которую было бы видно его немодные труселя. Парень подошёл к своей королеве, как он её называл, и обнял. Саша его не оттолкнула, и это уже был плюс.

– Вторая половинка всегда была рядом со мной. Просто я об этом не знала, ― и Саша обняла парня ещё крепче.

– Лишние знания в обмен на нелишнюю любовь ― это самое умное, что можно было сделать, ― тихо вздохнул Федя. И за суетой, которая творилась вокруг новосозданной пары, прямо как в Доме-2, никто не услышал его умного монолога. Вошёл прокуренный Кучук, и все студенты разбрелись по своим местам, как мышки в норки. Кучук вызвал к доске Анну. Он так развлекался, травил в её адрес всякие подколы, что кефир пить вредно вёдрами, получится стопка водки. Она кокетничала с ним, а он в свою очередь, с ней. Девушка любила на уроках вышки надевать маску клоуна, нигде и никогда, это её так не забавляло. А о том, что у отличницы Саши исчезли знания, Кучук узнает нескоро.

Глава 33. Сумасшедший трамвай

Бюрократия ― это то единственное в нашей стране, что обошло другие сферы деятельности в ведущих странах мира на двадцать поколений вперёд. И граждане просто не успевали за таким быстрым темпом её развития, поэтому и отставали на целых двадцать поколений. Ане нужно было зайти в деканат, чтобы получить какую-то бумажку, для того, чтобы получить эту бумажку её послали во второй корпус, который находился на расстоянии четырёх трамвайных остановок, чтобы получить бумажку, с которой нужно пойти в первый корпус, чтобы получить то, без чего эту бумажку вообще нельзя получить. ФУХ! Лабиринты Минотавра покажутся детской игрой по сравнению с коридорами министерств, корпусов, ЖЭКов, и бумажками, с помощью которых можно было бы спасти миллионы кубов леса, как пропагандировали в советские времена.

Анна с Федей ждали трамвая на остановке и, поскольку его долго не было, то народу скопилось просто дофигищи. И наконец-то, заветные рога показались из-за горизонта. Когда долгожданный трамвай остановился и открыл двери, то люди не успевали выходить, так как вваливались люди с остановки. „Мягче будешь ― дальше выйдешь” ― этот лозунг можно было бы вывесить в трамвае для особо нерасторопных пассажиров. Аня с Федей не ломились, они стояли и наблюдали за всем этим процессом. И когда девушка кивнула головой и сказала: „Влезем”, то потянула Федю за рукав его лакированного френча. Они ступили на краешек самой нижней ступени, стоя на одной ноге, как в балете. Вобрав всё в себя, они залезли в этот долгожданный транспорт. Когда закрылись двери, то всё это напомнило рекламу про фруктовую жвачку, в которой два подростка, сидящие в машине, хапанули чудо-жвачку и прилипли к лобовому стеклу своими фейсами вместе с ошмётками фруктов. И хоть фруктового салата не получилось, но фейсы людей, в том числе и наших героев, намертво прилипли к дверному стеклу. В таком состоянии, трамвай тронулся. Кодукторша-ледокол смело ходила по вагону, пропагандируя оплатить проезд, а то хуже будет. И хуже, действительно могло быть, так как всех зайцев ждал страшный суд.

„Чё ты ногой меня пихаешь, м…?”, ― обозвал мужчина не первой свежести, сидящий на местах для женщин, детей и инвалидов (он готовился стать отцом), чувака, который не знал, куда деть ногу в такой давке. „Сам, козёл, заткнись, тут дах… народу. Ты сидишь и ещё крошишь на меня батон!” „Чё ты вообще сидишь? Здоровый мужик! Тут девушки стоят, а он, видите ли, сидит!” ― подпряглась какая-то женщина с химкой на голове. „Ты, с…, заткнись! Поразвелось б… в этом мире. Езди на такси, с…!” ― очень галантно ответил мужчина. „А ну, м…, не хами девушке!” ― заступился какой-то чувак. „Заткнись, тряпка! Его девушку обижают, б…! Да пошёл на х…, б…! М… б…! Оттрахаешь её и поцелуешь!” ― не унимался будущий отец. Цепная реакция браней и ненормативной лексики стартанула и, казалось, ничто не могло остановить её. Слово „Б…”, они употребляли так часто, что даже его не замечали. Таким образом, из существительного, которое означало нехорошую женщину, это слово превратилось в междометие. Вот так обосрали великий могучий русский язык. Если бы Пушкин сейчас слышал это всё, он бы отцентрифугировался в своём гробу и высох бы так, как никто никогда не высыхал. Анну вся эта малина начала дико злить. И несмотря на то, что щека примёрзла к стеклу так, что стоматологи могли бы делать с её зубами всё, что хотели и она бы не почувствовала ничегошеньки, девушка набрала в лёгкие воздуха и неистово крикнула в этой удушливой атмосфере:

– Молчать!!! ― это звучало, как крик сеньора помидора в мультике про Чиполино. Пассажиры такого не ожидали и вмиг затихли, оглянувшись в сторону Ани и Феди. Вместо нежной и наивной девушки, они увидели злое чёрное выражение лица, её глаза загорелись ядовитым зелёным светом, волосы поднялись дыбом, а возле трамвая сгущались чёрные тучи. Ожидая недоброе, пассажиры стали отходить назад от разъярённой Анны, так что вокруг неё, вмиг образовалась СЗЗ (санитарно-защитная зона). Перепуганные морды пассажиров смотрели и ждали чего-то недоброго:

– Свиньи! ― задыхаясь, крикнула Аня, ― Вы же свиньи!!! Вы говорите, что правительство оставляет вас без хлеба. Но вы сожрёте друг друга прежде, чем кто-то, когда-то, вам что-то даст. Вам доставляет истинное удовольствие унижать и материть друг друга. Вы же больше ничего не можете сделать своими языками! Вы сидите на диванах! Смотрите телик! Материте всё и вся, а сами не можете свою с… поднять, чтобы хоть что-то сделать, чтобы хоть что-то изменить в своей грёбаной пустой жизни! Мрази!!! Вам не нужен язык ― этот орган рудимент. Так пусть он отсохнет! Отсохнет и не произнесёт ни звука. А смочить его смогут только истинные слёзы раскаяния. Да будет так!!! ― и Аня подняла свою руку к потолку и, действительно, вместо языка у людей осталась фигнюшка, от которой толку, как от сушёной груши. Федя подумал: „Как выросла девочка, становится хорошей ведьмой. Вот что значит моя школа”. Когда они подъехали к гастроному „Москва”, все пассажиры выбежали, несмотря на то, что некоторым нужно было ехать дальше.

„Ты что? Язык проглотил?” ― спросила девушка своего бойсренда.

– Да, ― ответил Федя за него и вместе с Анной пошёл в корпус. Угрозами, ему удалось значительно снизить количество походов за бумажками.

Глава 34. Холи

После тяжёлого студенческого отсиживания мягких мест и писания нудностей Таня и Яна в комнате старосты Наташи и её зама страдали фигнёй. На столе организовалась целая полевая кухня: пиццы-блины из „бумажного” теста, разлитый по кружкам, наспех, кофеёк, и тонны сухариков „Три корочки”. Разговор не клеился из-за постоянных хрумов. Один единственный телевизор кашлял двенадцатым каналом. Наташка жирными руками с крошками клацала кнопки на пульте, но кроме двенадцатого канала, ничего не шипело, и ничего не кашляло:

– Ну, любі мої, ну скажіть мені, ну що ж це за слово?! Ну що ж це за слово?! Ви ж його знаєте!! ― билась в истерике чувиха, которой, по её словам, ну никто не звонил (хотя на самом деле звонков было уйма, а её наняли, чтобы тянуть время). На доске были налеплены буквы „ЯІЗПАОЖРЖ”, ― Ну давайте, ну хто мені подзвонить!!! Ну хто!!! Ви знаєте це місто!!!Це ж колиска українського козацтва!!! Я вмикаю таймер, залишається три хвилини!!! Якщо я нікого не дочекаюсь, я буду вимушена змінити завдання!!! 500 гривень!!! Ви їх відразу заберете, якщо правильно назвете це слово!!! 16000 у супер грі!!! Нужбо, Нужбо!!! ¹⁴ ― её припадки уже напоминали эпилептические, а её командно-просящий голос, выглядел не иначе, как „Дай, мама, конфетку! Ну дай!”

– Девчонки! Я знаю, знаю слово, я знаю слово! Телефончик мне дайте! Щас буду звонить! ― радовалась Наташа.

– А что это за слово-то? Ты уверена? ― недоверчиво спросила Маша, хрумая сухариками.

– Конечно уверена! ЗАПОР!!! Девчонки, это запор!!!

– Круто!!! Если нам позвонят, то мы выиграем целых 500 рублей!!! Девушки, это ж столько хавки, столько сухариков!!! Это ж песец!!! ― с надеждой на успех горланили Таня и Яна.

Наташа отправила SMS на шесть гривен, а эти деньги для студента, далеко не лишние.

– Смотри, время истекает. Щас должны выбрать нас! Хоть бы выбрали нас!! Натаха!! 500 гривен!!! Это ж целые 500 гривен!!! ― с замиранием сердца молвила Маша и тоже надеялась, что эта куча железа, именуемая компьютером, выберет именно номер Наташи.

– Что за на… Девахи, так это ж Федька, Анькин любовник, ― сказала староста, увидев на не очень голубом экране, того самого Федю.

– Власть меняется, ― спокойно сказал парень, ― и поскольку эту припадочную я убрал, поставлю новое задание. Попроще. Але. Оп, ― и на экране появились другие буквы „ИХЛО”, ― Ну же, дорогие мои, вы прекрасно знаете это слово. Этим словом мы называем людей, которые звонят на нашу передачу, ― интриговал Фёдор, ― Наташа, ну вы же знаете это слово.

Куски пиццы вывалились у всех сразу. Раздалась песенка вроде „Мора, мора, мор, и так далее” ― это зазвонил Наташин телефон, она поднесла трубку к уху:

– Алёё, ― ответила она голосом человека, который первый раз в жизни видит шикарный дом с бассейном.

– Наташа, ты попала на нашу передачу.

– Крута! Федя, а как ты попал в ящик-то? Ну ты и стрёмный, чувак!!

– Через экран, милая, через экран! Ты знаешь это слово?

– Холи!!! Йес!!! Йес!!! Йес!!! 500 рублей, ура!!! 500 рублей, класс!!! Круто!!! Ништяк!!! Зашибись!!! ― прыгала на диване девушка вместе с телефоном. Кричала она так, что у всех неподготовленных могли бы лопнуть барабанные перепонки. Недоумённый Федя стоял в ящике, не понимая, а чему же она, по сути, радуется.

– Милая Наташа, нет! Это не ХОЛИ, это ЛОХИ. Действительно, припадочность той чувихи передаётся людям через телик, ― констатировал Фёдор. ― И не выиграли вы, Таня, Яна, Маша и Наташа, ― куски сухариков повисли у них на губах, ― 500 гривен, а шесть, потеряли. Нам сегодня дадут зарплату, а вы не отправите тысячи SMS своим любимым и не купите дополнительные тонны сухариков „Три корочки”. Бай. Бай, ― помахав всем лохам ручкой, Федя исчез. И теперь у девчонок была новая головная боль: перемыть косточки любовнику Аньки, крутому чуваку-кидалове.

Глава 35. Попытка изгнания из Эдема

Общага не без стукачей. И хоть группа ЭП-07 знала, но молчала о том, что у Ани поселился её любовник. Нашёлся „доброжелатель”, который накапал коменде об этом. И она, как танк Манштейна шла на четвёртый этаж брать свой Харьков. Она постучала в дверь 414-ой комнаты. Ира и Аня встрепенулись, подумав, что это гремит танковый снаряд. Затем они открыли дверь.

– Мужик где? ― басом проговорила коменда.

– Какой мужик? ― невинно спросила Анна.

– Ты мне тут дурочку не клей! Я знаю про незаконное вселение, я всё знаю! Говори, где мужик, а то я вас! Да я всех вас! ― орала баба, надеясь, что её вопли произведут на кого-то хоть какое-то впечатление.

– Нет, Маргарита Степановна. Не было никого, ― поддержала свою соседку Ира.

– Ах так! Да я вас обоих! На выселение! Отдали пропуска, мрази малые, быстро! ― скомандовала коменда. И девушки не знали, что делать: то ли доставать эти пропуска, то ли продолжать ломать комедию дальше.

– Меня ищешь, старая карга? ― послышалось из коридора. С трудом развернув свой корпус, она увидела Федю, который поставил ноги в широкую стойку и чего-то ждал.

– Это ты? Да я тебя! ― заорала коменда и хотела было погнаться за ним, но тяжёлые оковы из целлюлита не позволили ей этого сделать, а в последний раз она бегала на уроках физ-ры в школе. ― Вы! Недоумки! Два кретина! За ним! Чё стали?! Казлы!! ― приказала она двум болванчикам-охранникам. Они вмиг бросились к Феде, который никуда и не думал убегать. Ребята уже обрадовались, представляя себе то, как они будут ему руки выкручивать. Бамс!! Это стукнулись дубовые головы, а Федя материализовался в другом конце коридора.

– Ну, идиоты! Почему же вы меня не ловите? ― спросил он тоном Остапа Бендера „Почему же вы не бьёте своего гроссмейстера?” Чуваки, держась за свои самые больные места, снова побежали к Феде, ― их постигла та же участь.

– Маргарита Степановна, мы не можем больше. У нас так будет сотрясение мозга, ― жалобно произнесли охраннички.

– Было бы чему сотрясаться! Вот уроды! За что вам зарплату платят, ёкаранный бабай!! Я сама! Вы ничего без меня не можете! ― билась в истерике баба и попробовала схватить Федю за рукав. Её массивная рука проскочила сквозь него. Попробовала набить ему морду, руки также прошли насквозь и ничего не повредили. Коменда в истерике размахивала руками по Феде, но толку не было. Подошедший сзади охранник, попробовал дать парню поджопник, всё было так же, как у коменды: нарушителя не удалось повалить.

– Ну теперь поживите, уроды, как голограммы, и попробуйте только меня тронуть. Я ещё хуже сделаю! Вы меня ещё не знаете! Где хотите, найду и прирежу! Вон!!! ― заорал Федя, и три голограмки побежали в страхе от того, что теперь не смогут выполнять свою привычную работу. ― Готовься к возмездию, тварь!!! ― и юноша понёсся по коридору.

– Стой! Стой!! Да стой же ты!!! ― наспех запахнув „китайский халат”, Аня хватала разъярённого компаньона за рукав.

– Аня, отстань! Не мешай мне заниматься своими обязанностями!

– Федя, ну стой! Ты уже и так натворил много чего, ― просила девушка, ― ну что ты собрался делать?

– Показать этой сучке Юле, что такое настоящее зло! ― кричал парень, и его глаза краснели от ярости всё больше и больше.

– Феденька, пошли в комнату, там поговорим. Работа не волк ― в лес… Ну ты в общем понял, ― всеми правдами и неправдами, Ане удалось отвести Федю в комнату, чтобы он рассказал, в чём суть его работы против Юли. Ира, к тому времени, от этих ужасов, выбежала на улицу, взяв с собой всё необходимое, а то мало ли что?

– Ирку устранить нужно. Накапает, ― спокойно порекомендовал Федя.

– Не накапает. Ей что? Жить надоело? ― также спокойно ответила девушка. ― Садись, рассказывай.

Глава 36. Секрет Юли

А дело было, оказывается, вот в чём. Слухи ― сильная, и причём, очень искажённая вещь, которая является полной копией игры в испорченный телефон. А в общаге: слухи, слухи, слухи, и никто из постояльцев не знал настоящего положения дел. Так вот, в общежитии и в универе был запущен слух о том, какой у Ани крутой любовник: вежливый, респектабельный, богатый, ухоженный, работает в какой-то разведке и каждый вечер приносит в комнату венгерское, а продуктов на неделю закупают на целых 600 гривен!!! Естественно, ширились слухи ещё и о том, как Аня ему всё это изящно отрабатывает всеми частями тела, ну и конечно же, то, что она последняя б…ь. Юля, услышав, что кому-то так повезло, а ей нет, долго билась головой о дверь, а когда надоело, то подумала, что хоть с Антоном она живёт хорошо и слегка его любит, но ведь можно и лучше! Ну зачем этой дуре такой любовник? Ей хватит в неделю и сорок гривен, а почему я должна давиться шестьюдесятью? Этот Федя такой мужчина! Ещё и по телику его показывали, а мой ― серость! Да и живу с ним, потому что не нашлось никого получше. Юля придумала грандиозный план по сотворению своего счастья.

В один из дней, Федя был в душе и осматривал обваливающиеся потолки Семирамиды, (одетый. Вы что? Хотите, чтобы эту книжку запретили читать детям?) которыми можно полюбоваться реже, чем Эйфелевой башней. Серьёзно поднимался вопрос о введении талонов на посещение этого памятника общажного бардака. Юля вошла в душ в шёлковом распахнутом халатике, под которым виднелось „эротичное бельё”, без всякого предупреждения, и сказала:

– Феденька, миленький, ну зачем тебе эта кикимора? Переезжай ко мне в комнату. Я буду любить тебя крепко-крепко, ― девушка прижалась к парню и стала поглаживать его футболку.

– Ты обещала свою любовь кому-то другому и с ним не расставалась. Ты же замужем? Да, Юлечка? ― отстраняя её от себя, сказал Федя.

– Слегка, ― улыбнулась Юля.

– Ах слегка, ― ухмыльнувшись, ответил Федя.

– Ну он для меня никто, я и собиралась с ним расстаться, он меня уже достал. Честное слово. Мы уже давно не семья ― мы просто друзья. Ну поверь мне, Феденька.

– Милая моя девочка, ― сочувствовал Федя, ― а это мы сейчас проверим.

Дверь открылась, а на пороге стоял Антон, в труселях и с полотенцем:

– Юля? ― удивлённо усомнился парень. ― Да как ты могла?! Я же тебе верил?! Мы же с тобой под одной крышей жили?! С…, ты, а не человек, ― Антон хлопнул дверью и пошёл в комнату собирать вещи.

– Антоша! ― девушка вмиг отклеилась от Феди и побежала за своим мужем. ― Антоша! Стой, ну подожди, ты всё неправильно понял?! Это он ко мне приставал!! Ну Антошенька!! Я всё тебе объясню. Меня грязью облили!! Ты просто неправильно понял!!

– Ты меня не любишь, Юлечка? Ах, какая жалость, что ты мне навешала лапши на уши, ― иронично разочарованным голосом сказал Федя. Услышав эту фразу, Антон оторвал руки Юли от своих плеч и пошагал ещё быстрее. Остановить сбор вещей девушка не смогла. После такого инцидента Юля целый день плакала, а потом решила отомстить не своему любовнику и накапала коменде.

– Ладно, Федя, не мсти Юле, ей итак тяжело. Я сама выполню эту работу, ― сказала Анна и отправилась в комнату № 320.

Глава 37. Неприятный разговор

― Стучать ― нехорошо, ― сказала мягким поучительным тоном Анна, открывая дверь.

– Чё ты пришла? Ты и твой любовник жизнь мне сломали! И теперь ты, без всякого разрешения, заходишь в мою комнату?! ― истерично плакала Юля.

– Дура! Если бы я щас не пришла. Мой дядя превратил бы тебя в пепел и высыпал в Кальмиус.

– Да что ты заливаешь?! Ну какой он тебе дядя?! Моя жизнь кончена! А ты лезешь ко мне со своими сказками. Уходи! Уходи отсюда!! ― девушка стала размахивать руками.

– Точно дура. А в том, что ты хотела изменить Антону с моим дядей, моей вины нет. Мой дядя из мест отдалённых. Твою любимую коменду и двух идиотов-охранников он превратил в голограммы. И теперь, хоть бейся в истерике, хоть плачь, никто тебе не поможет.

– Что? Да вы вообще гоните! Я позвоню в милицию! Там тебе самое место с твоим так называемым дядей! ― она взяла мобилу. Анна ударила девушку по руке, и телефон упал на пол. Глаза ведьмы наполнились той самой ядовитой зеленью, волосы поднялись дыбом, а лицо становилось всё более и более зловещим, ― Не звони, Юля, никуда! Худо будет! Мой дядя связан с сильными мира сего. Он, где хочешь, тебя найдёт и кремирует. И я не стану его тянуть за рукав. Он сделает то, что должен.

– Ты? ― испуганным голосом завопила Юля, ― Ты ведьма?

– Да. Я ― ведьма! Поэтому сиди в своей комнатке тише воды, ниже травы. Вздумаешь кому-то капать, можешь попрощаться со своими планами на будущее. Мы найдём для тебя и для твоих родственников достойное наказание, уж ты мне поверь. Ясно?

– Угу.

– И ещё один совет. Измени своё устаревшее отношение к семье и браку, ― её образ стал прежним, ― то, что вы расписались в какой-то бумажке, ещё ничего не значит. Мама моя тоже не понимала этого, до тех пор, пока их отношения с батей не стали трещать по швам. Если бы психологи не наставили её на путь истинный, то ― развод, девичья фамилия, испорченное детство. И папа всегда бы мне дарил на праздники огроменного зайца. Одумайся, милочка, одумайся, пока не поздно. Когда ты поймёшь, что от семьи никогда не бывает отдыха и, что над ней нужно работать всегда, тогда и будет тебе счастье. Счастье, когда тебя понимают. Бувай, ― Анна ушла. Неизвестно, задумалась ли Юля над всеми этими словами, но во всяком случае, больше никому не жаловалась. Ей не надоела жизнь. А если надоест, она знает верный способ, как от неё избавиться, но это уже другая история.

Глава 38. Облик сатаны

Не зли других и сам не злись,

Мы гости в этом мире бренном.

И если что не так ― сдержись,

Будь поумнее ― улыбнись.

Холодной думай головой,

Ведь в мире всё закономерно.

И зло, излитое тобой,

К тебе вернётся непременно.

Вот такую поэзию теперь можно созерцать во всех трамваях. Кондукторша-ледокол после ужасного проклятия, которое послала ей Анна, откопала в себе талант поэта. И теперь, кроме основной работы, она ещё читает стихи и поэмы собственного сочинения в литературном клубе (в частной квартире. Литературных клубов в Донецке, к сожалению, нет). Народу нравится, может быть это новая Анна Ахматова? Как знать! После того инцидента, проклятие удалось снять только третьей части пассажиров. А остальные ― так и мучаются, и бьются головой об стену. Ведь они не могут поругать политиков, простых граждан и своих домочадцев, и неизвестно, сколько ещё они собираются биться! Анна с Федей, увидев такую поэзию, немножко офигели, не могли они ожидать, что это проклятие произведёт такой эффект. У Феди зазвонил мобильный:

– Да, Мессир. Да, работаем. Да, продвигаемся. Ну что вы? Не волнуйтесь! Командировочных у меня просто дофигищи. Анна становится хорошей ведьмой, мне растёт достойная смена. Хорошо, будем продолжать.

– Федя, расскажи о нём?

– О ком?

– Ну о НЁМ? ― шёпотом спросила девушка.

– А что о нём рассказывать. Я тебя прирежу, и ты на него будешь смотреть столько, сколько тебе влезет.

– Ну зачем ты так? Хотя, по сути дела, если он ― падший ангел, то и выглядеть он должен, как ангел. Ангелы выглядят как люди, значит ОН, внешне похож на нас. Ангелы, как люди.

– Нет. Это люди, как ангелы.

Глава 39. Лёлик

Вслед за зимней квашнёй и депрессией наступила весенняя квашня и авитаминоз. Почки набухали на деревьях, пели птицы, реки и водохранилища освобождались от ледяных оков. Студенты всё чаще открывали окна, не боясь что-нибудь себе отморозить.

Аня сидела на подоконнике в полном одиночестве и вдыхала запахи весны, всматривалась в грязево-зелёные пейзажи и не знала: то ли ей радоваться тому, что наступила восемнадцатая весна, то ли плакать от того, что время неумолимо бежит, и никакие чары не в силах удержать его на месте.

– Лёлик! ― закричала девушка, увидев, как парень слоняется перед стенами общаги без дела. ― Ты чё делаешь?

– Ничего, ― сухо ответил тот.

– Почему не попадаешься случайно на моём пути? ― кокетливо спросила девушка.

– Ты живёшь с другим парнем. Бороться с таким бугаём, не вижу ни малейшего смысла.

– Тю ты! Ёпсель мопсель!! Опять двадцать пять. Да что ж вы все не поймёте?! Дядя он мой!!! И ничего у нас с ним не было. Ясно?! ― возмущалась Аня.

– Честно? Шо серьезно?

– Серьёзней не бывает.

– Ну я тогда поднимусь? ― нерешительно спросил парень. Аня кивнула, и Лёлик, после длительного мытарства, наконец-то зашёл в общагу. У дверей 420-ой комнаты его уже ждала Анна.

– Пригласишь? ― поинтересовалась она.

– Не вопрос, моя королева, ― он открыл дверь ключом, ― коньяк будешь?

– Наливай, Лёлик, наливай! Не смотреть же на него! ― развязным голосом говорила девушка.

– Ты мне очень нравишься, я давно тебя ждал, ― серьёзно сказал Лёлик, наливая коньяк и смотря на Аню тоскливым и потухшим взглядом.

– Может быть ― это и есть судьба. Мне нужно было выехать за пределы гламурной столицы, к которой я привыкла, чтобы встретить человека, который меня поймёт и полюбит. После дяди конечно, ― попивая коньяк, тихо и абсолютно серьёзно говорила Аня, и её глаза затухали и становились тёмно-зелёного цвета.

Впрочем, минорная нота играла в их общении недолго. Основательно распробовав коньяк, Лёлик достал пиратский mp3-сборник „Скрябина”. Кузьму (солиста группы) он считал рассудительным человеком, который, проломав тернии шоу-бизнеса, добился того, на что двадцать лет назад, он даже не надеялся. После того, как он вставил диск в свой ноутбук, глаза у Ани загорелись, и вмиг поднялось настроение (группу „Скрябин” она любила, будучи ещё маленькой девочкой, и теперь все записи этой группы можно было получить на одном диске).

– Доклею вуса, домалюю великі брови, нехай німаки доганяють, що я струйовий… ― пели в один голос. И казалось, что они были на концерте, и весь зал пел вместе с ними. ― І добре наам, ми сильні, як хробаак… І тоді вже не буде наас… ― ребята прыгали на кровати. Из-за плохо работающего вестибулярного аппарата у них подкосились ноги, и они упали спиной на старую советскую кровать. Что-то хрустнуло и хорошо, что это были не чьи-то кости. Когда клавиши синтезатора играли „Останній танець”, Аня не смогла сдержать слёз.

– Ань, почему ты плачешь? ― удивлённо спросил юноша.

– Эта песня, ― она шмыгнула носом, ― эта песня…это похороны старого Скрябина. Ушли Шура и Ростик, New Romantic-сцена поредела. В этом клипе, всё такое старое, всё такое родное, как будто я там была, а на самом деле… Не было там меня, и ничего я не смогла сделать для отечественной New Romantic-сцены. Лёлик! Ничего! ― она прижалась к парню и заплакала в его жилетку.

– Зря ты так переживаешь, Аня, зря! ― Лёлик обнял её. ― Старый Скрябин оставил после себя богатое наследие, и мы всегда можем вставить диск в ноутбук и послушать. Да и новый Скрябин не так уж плох, есть там прикольные вещи. Ты сама пойми, если человек будет играть одно и то же, то скоро эта группа станет предсказуемой и неинтересной. Недавно мы с соседом по комнате ходили на концерт КиШа. Я особо не хотел, но мне было интересно, чем эти ребята меня могут удивить, а оказалось, что особо и ничем. А Скрябину есть. Я не говорю, что КиШ такая уж и плохая группа, но когда загоняешь себя в рамки, то невольно становишься их рабом. Музыканту нужно меняться, к тому же, если бы Шура остался в Скрябине, то альбом Другої Ріки „ДеньНіч” не был бы таким сильным, или его не было бы вообще. Мы бы не услышали Exo-music, Dazzle Dreams. Ты любишь Dazzle Dreams?

– Да, Лёлик, это была любовь с первого взгляда. Как услышала их первую песню „S.O.S.”, так и убедилась, что есть ещё таланты в украинском шоу-бизнесе. А песня Другої Ріки „ДеньНіч” ассоциируется у меня с холодной зимой и с мостом через Киевском Водохранилище. Я ещё могу чувствовать, и это самое главное.

– Тогда. Почувствуй меня, Анечка, ― шепнул ей на ушко Лёлик и поцеловал её в губы. Приятное тепло растеклось по всему телу. И она была рада, что целуется не под каким-то предлогом, а просто ― потому что хочется. Никогда ещё она не чувствовала себя такой спокойной и защищенной. Работа совсем вымотала её, и теперь ей казалось, что всё вернулось назад: не было Феди, она никогда не становилась ведьмой и никогда не работала, не было всяких неприятностей по учёбе, и она нашла своего любимого человека, единомышленника, друга, с которым сможет одолеть всё, и с которым они будут вместе проводить досуг, вместе обсуждать музыкальные новинки и вообще, всё делать вместе. Три разных версии песни „Мовчати” были как раз к этому моменту. Услышав песню „Гламур”, началась новая веселуха.

– Мур, мур, мур, ми любим гламур, напшикаймось духами і зробим педікюр. Мур, мур, мур, ми любим гламур, всьо гніле сховаєм під майку від кутюр… ― общажные жители дивились таким непривычным звукам и с опаской смотрели на дверь этой комнаты, а влюблённым было всё равно. Они веселились, прыгали, пили. Спать они легли уже вместе.

Глава 40. Физика ― нужный предмет?

Физика на первой паре ― это было наихудшее наказание для студентов-экологов. «Мы ― не физики, мы ― не математики», ― только и слышалось от них. И в какой-то мере, они правы, а преподы считали, что студенты должны знать всего понемножку, чтобы привлечь нужного специалиста. Правда, требовали с них, как с математиков и как с физиков, но студенты преодолевали и не такие рубежи. И поэтому они приходили на эту первую пару, и старого физика никто особо не слушал, а каждый занимался своими делами. За то, что Анна пришла на первую пару после бодуна, ей нужно было давать, как минимум, медаль „За отвагу”, как максимум, „Орден Славы”. Несмотря на уговоры Лёлика остаться, девушка не захотела забрасывать предметы. Она всегда делала то, что должна, и спорный вопрос: минус это или плюс. И теперь, девушка сидела на первой парте-гробе, ковырялась в носу, её зрачки сдвигались на кончик носа. Было слышно лёгкое похрапывание, после которого, Аня быстро встряхивалась и опять продолжала ковырять в носу. Её молодая головушка трещала так, что готова была расколоться на две части. „Моя голова, як же вона болить, краще б вже тріснула¹⁵”. Её мирные мысли прерывал голос физика, который просил что-то проинтегрировать, продифференцировать, прологарифмировать и т.д.

– Ми великий хробаак, а ви ні…― бормотала Анна. ― Секс то є море з людеей-ей-ей…

– Девушка, какое здесь индукционное поле, ― обратился физик к Анне.

– Шо? ― она посмотрела на сурового препода, и в её глазах читались удивление, невинность и „Пожалейте меня, я действительно ничего не знаю”.

– Ваша фамилия, группа?! ― крикнул физик.

– Милькив, ЭП-07, ― совершенно спокойно ответила девушка.

– Вон из аудитории! Я вам гарантирую долгую и нудную сдачу экзаменов. Выйдите! И скажите ещё спасибо, что я вас в деканат не посылаю.

– Спасибо вам большое, ― спокойно ответила девушка. Она не стала препираться с преподом, как это делало большинство, а просто встала и ушла. Этого повода девушка просила всей душой. Держась за голову, она дошла до своей комнаты и свалилась на кровать, как тяжёлый мешок, ― Кто здесь? ― еле-еле спросила Аня.

– Хм, уже и меня не узнаёт, ― обиделся Федя.

– А… Федя…Это коньяк, это всё коньяк, ты мой самый лучший дружбан и компаньон. Как я могу тебя не узнать!

– Неужели, Аня, ты думаешь от своей службы отказаться? Ведьма не должна любить. Ибо любовь всё разрушает. Ты хочешь стать такой же как Катерина?

– Я ― не двойник Катерины! ― крикнула девушка и протрезвела в один миг. ― Я― ведьма Анна и не забываю о своём долге! Я живу по западному сценарию! Работа ― прежде всего, а любовь-морковь ― потом! И не надо меня учить и обвинять в том, в чём я не виновата! Я тебя ещё никогда не подставляла! Понял?!

– Понял, понял. Чё взъерепенилась-то? Я тебя не поучаю, а предупреждаю. Я знал девушек из своей прошлой жизни, которые забивали на школу, работу, затем выходили замуж и рожали детей, и росло поколение пропавших женщин. Я рад, что ты не такая, искренне рад. И пей уж лучше по выходным, в семь утра встать тяжко, очень тяжко.

– Я нашла свою вторую половинку. Порадуйся за меня. Если бы только не болела голова.

– Вот, ― Федя коснулся её лба, ― она уже не болит. Спи. Досыпай. Когда ты ещё поспишь.

Анна заснула тихим и мирным сном, и Федя тоже ― за компанию.

Глава 41. Голая правда

За шклом карта, стерті фарби.

Вже не знайдеш тої правди.¹⁶

Наступил безумный май со всеми своими суевериями и предрассудками. И хоть цветочно-конфеточным, начальный этап в отношениях Ани и Лёлика не назовёшь, (больше подходило понятие „влюблённая эйфория”), он кончился. Ей стало понятно, что он не такой хороший, ему ― соответственно. Он надеялся, что она всё-таки изменится и поумнеет. Она ― что он поменяет посиделки и побухалки на что-то более интересное. В итоге, он переносил встречи по нескольку раз, она обижалась на него за это и не отвечала на звонки. Когда она видела его на общей кухне, то, как ни в чём не бывало, пыталась завести непринуждённый разговор. Не распыляясь о погоде и „как дела”, она говорила, что любит и ждёт, когда у него спадёт температура. В результате, он хамил и своё плохое настроение срывал на ней. Он старательно искал к чему придраться. Она же думала о том, на что можно не обращать внимания и пропустить мимо глаз и всех остальных органов. Всегда, когда хотелось материть его, она вспоминала, как они вместе прыгали на кровати и горланили песни Скрябина. И за это, она готова простить ему всё. Но к маю, она вынуждена была признать, что Лёлик стал отходить от дел, и поэтому привыкала к одиночеству. Большую часть своего времени она проводила либо за чтением книг, либо за ноутбуком, в Интернете. За собой Аня стала замечать, что она смотрела те ресурсы, которые год назад и не посмотрела бы, и начала слушать то, чего раньше не слушала. Самый сильный опиум мира сего ― музыка, завладел ей на всю жизнь. Что касается Феди, то он стал таким гулякой, что Анна могла рассчитывать на его компанию не так часто, но её утешало то, что это самый преданный человек, на которого можно опереться, чего не скажешь о Лёлике.

– Другого, я от тебя не ожидал, ― шутливо заметил Федя, когда увидел Аню за ноутбуком, которая смотрела в режиме Online Первый Альтернативный Музыкальный канал. Он уже привык, ― вот, я тебе принёс то, что ты просила, искал везде-везде, ― в руках у него была огроменная связка с дисками, дивидишками и даже с затёртыми кассетами, которые когда-то лежали в частных коллекциях.

– Феденька! ― Аня обернулась. И обрадовалась так, как радовались голодающие Поволжья, когда им показали буханку хлеба. ― Ты достал! Какой же ты у меня молодец! Я люблю тебя больше всего на свете!!! ― кричала девушка и бросилась расцеловывать парня бесчисленное количество раз. И когда шея с губами уже устали, она перестала благодарить.

– Эх, Анечка, ты уверена, что тебе сейчас нужна такая? Интеллектуальная музыка? Ведь надо много думать.

– Нужна, Федя, нужна. Нужно думать, для того бог и дал нам мозги. И не спорь со мной.

– А я и не спорю. Ты как всегда права. Меня смущает тот факт, что ты переживаешь из-за Лёлика и пытаешься отвлечься от грустных дум. Проблему нужно решать, а не убегать от неё.

– Не беспокойся. И хорошо, что я ведьма, мне некогда заниматься самокопанием. Год назад, при такой же ситуации, я бы загнулась. Всё течёт, всё меняется. Лёлик не такой уж и плохой парень.

– Это всё только твоё воображение, Аннушка. Не веришь мне. Зайди к нему в комнату невидимой, когда он уснёт. И всё поймёшь.

Девушка ничего не ответила, но задумалась. Нужно ли ей знать правду? Может лучше её не знать и продолжать такие же полуотношения с Лёликом? Но поскольку она ведьма, и её никак не накажут, то под покровом ночи, Анна вошла к нему в комнату. Все спали и мирно храпели, по комнате были разбросаны бутылки и окурки. Анне пришлось немножко взлететь, чтобы ничего не опрокинуть. „Он пил с друзьями, а со мной уже не желает”, ― первая мысль, пришедшая ей в голову. Она взяла в рукихранитель тайн нашего времени ― мобильный телефон. Щёлкая клавиши и джойстики, она искала в телефонной книжке себя. Можно сказать, что она нашла кого угодно: Коляна, Любимую, Киску, Машеньку, Дашеньку, Давалку, но только не себя (она нервно проверяла все номера. Своего не нашла, хотя точно помнила, что Лёлик его загнал в свой мобильник). Она залезла во „входящие” и увидела два своих вызова, которые были написаны телефонным номером. Девушка остолбенела от того горького факта, что её не вписали в телефон, что её обманывали. Это ей, дуре, везде мерещатся измены и предательства ― убеждал её Лёлик. Она залезла в „сообщения”. „Я же тебе столько писем написала хороших, а ты не сохранил ни единого”. Зато она нашла SMS-ки типа: „Котичек, я приду, любимая”, „Сладкая, я обязательно приду, когда ты скажешь”, „Я люблю спортивный” и т.д., и адресованы они были вовсе не ей. Слёзы котились по её щекам. Признать то, что её надежды не сбылись, поверить в то, что их совместное времяпрепровождение ― это мыльный пузырь, казалось для Ани невозможным. Сердце её разбивалось, как фужер, на мелкие кусочки. Она вспомнила ту сильную боль, которую когда-то пыталась забыть. Неприятные слайды стали прокручиваться у неё в голове. „Неужели и это моя ошибка? Неужели он, как Ежи? Неужели все они, как Ежи?” (Прошлой весной, когда Аня гостила у своей бабушки в Раве-Русской, ей понравился польский пограничник Ежи. Она думала, что это взаимно, а всё оказалось более чем банально. На одну женщину стало больше. «В это грязное дело её реально затусовали», ― впоследствии говорила она себе. Пообещал золотых гор, а потом…пренебрежение, насмешки и тупые подколы. Хорошо, что она не жила в Раве-Русской). Очередное кидалово со стороны любимого человека пробудило в ней самые подлые качества, на которые была способна хорошая ведьма. Глаза её налились ядовитой зеленью и гневом, капли слёз чуть не закипали у неё на лице. Анна налила в стакан воды и опустила туда почти новый Sony Ericsson Walkman. Телефон захлебнулся. Она взяла со стола швейцарский ножик и порезала все вещи Лёлика с такой злостью и ненавистью, что от одежды остались только нитки. И напоследок, она воткнула этот ножик в стоящий на столе раскрытый ноутбук. Она запрограммировала его так, чтобы, встав с кровати, Лёлик услышал: „Я умер”. Она взяла диск Скрябина и положила его себе в карман. Ей не хотелось засадить нож в сердце любимого, ей не хотелось превратить его в жабу. Просто хотелось узнать, как события будут развиваться дальше. Довольная, она ушла к себе.

Проснулась девушка от мощнейших стуков в дверь. Она открыла и увидела Лёлика в трусах.

– Это ты сделала? ― злостно спросил парень.

– Что? Это? ― надменно сказала Анна.

– Не делай из меня идиота! ― ещё больше распалялся он. ― Ты устроила бедлам в комнате! Я знаю. Ведь мои ключи у тебя, с…!!!

– По какому праву, ты со мной так разговариваешь?! ― начала злиться девушка. ― Не у одной меня, твои ключи, так вот у них и спроси! А ты меня достал!! Убирайся, придурок, и никогда не возвращайся!!! Мне не нужна твоя комната! И ты мне не нужен! Мне надоели твои беспочвенные обвинения! ― она рыдала так искренне, что ей можно было давать «Оскара». Лёлик сдался:

– Ну ладно, милая, ладно, не плачь. Может, это действительно не ты. Прости, что коршуном на тебя налетел. Простишь? ― и не дожидаясь ответа, он нежно поцеловал её в губы и искупил честным трудом свою вину. Отказаться от этого Анна не смогла.

Те минуле десь горіло.

Все що було, все зітліло.

Lama.¹⁷

Глава 42. Зов природы

Приближалась летняя сессия, и Федя решил немного отыграться на бедных студентах. Как позже оказалось, при распределении на летнюю практику, в Региональный Ландшафтный Парк (РЛП) „Меотида” направляют только тех, у кого средний бал выше 4,5; то есть практически чистых и невинных или мальчиков. И поскольку, так называемых порочных, было больше, и староста среди них, то поднялся невиданный бунт, доходило чуть ли не до драк. „Да отличники граблей в жизни не видели, а там надо пахать, а не задачки эти решать!” „Ну Сашка ж отличница, она ж всё равно не поедет, у неё медовый месяц. Можно вместо неё?” „Шо за женская дискриминация?! Мальчикам значит можно ехать в эту с… Меотиду, пох…, как они учатся. А на нас какой-то средний бал!!” ― вот такие возмущения получал руководитель практики. И казалось, нужно было что-то решать, так как скоро июнь, но нет. „А воз и ныне там”. На пятиминутке Птицы И. В. студенты продолжали возмущаться:

– А то, б…ь, говорят, что мальчики в помощь вам, там охранники пьют. Да мальчики, первые же и сбегут, если, не дай бог, что! ― эмоционально высказывалась Наташа.

– А ты за всех мальчиков не говори! Я учусь в этой группе, ты не можешь говорить за всех! ― возмутился Саша.

– Саша, сидеть, ― сказала староста интонацией, которой обращаются к домашним любимцам, ― погорячилась, была неправа.

– Что вы ёрзаете?! ― строгим учительским голосом крикнула Птица, ― Да вы хоть знаете, КУДА, вы едете? Птицы, животные, чистое море и ласковое солнце. Почему тех, кто мне до сих пор прошлую сессию не сдал, должны туда пускать?! Поездка в такой живописный край ― это поощрение студентам, которые хорошо учатся!!

– Да в чём же, Ирина Владимировна, поощрение? Когда там никаких условий, и я должна туда много денег вбухать, хотя у моих родителей сложное финансовое положение. В чём? И душа там нет!!! Что же? Ходить и вонять ― это поощрение?! ― возмутилась Маша.

– Милочка, какой душ в полевых условиях? В свою молодость, когда нас дружной группой, за государственный счёт, в специально-оборудованном автобусе (она любила ностальгию по советским временам) везли на летнюю практику, о душе я не думала. Так что вы, как самые отстающие, останетесь на практику в Донецке, а отличники будут без душа… ― неожиданно вошла женщина, которая заведует распределением на практику.

– Значит так, ― начала она. ― В Меотиду поедут все желающие, а остальные, кроме Милькив Анны, будут проходить практику в Донецке на трёх кафедрах нашего института.

– Подождите, а меня куда тогда? ― с удивлением спросила Анна.

– Вы Милькив? ― Аня растерянно кивнула. ― А для вас персональная практика в Киевском Природоохранном Институте, то есть по месту вашего проживания, обжалованию не подлежит.

После того, как студентов распределили, и возобновилась радость по поводу того, что в Меотиду поедут почти всей группой, Анна достала свой мобильник и набрала папин номер:

– Альо, батя, прикинь, мене на практику до Києва направили. Які дива на нашій землі.

– Нічого дивного. Я тебе вже півроку не бачив. Тому ти поїдеш додому. Я тебе відмазав.¹⁸

Сдав кое-как сессию, студенты готовились к практике. Ещё никогда Анна не бежала с такой радостью на вонючий донецкий вокзал. Ещё никогда её походка не была такой лёгкой и красивой. Чтобы не пропустить важных событий, девушка приказала Феде ехать в Меотиду, ему это было интересно. Ане же, хотелось отдохнуть от этого ржания лошадей и от того, как каждый свой характер показывает. И вообще, она не любила коллективных поездок со своей группой, даже предпочитала работать, чтобы реже видеть своих коллег.

Глава 43. Меотидский эпос

Июль выдался очень жарким. Выйдя на улицу, рискуешь получить солнечный удар. Да и вообще, полягут все. Студенты ― самый терпеливый народ, поэтому даже такие напряжённые погодные условия их не испугали. Они ехали на целых три недели, вдаль от цивилизации, где нет душа, почти нет электричества и нет, как такового, укрытия от палящего солнца, но есть свобода бухлетов и свобода действий. Ах как же это манило! Не стоит рассказывать о том, как студенты покупали продукты и как ехали в частной маршрутке, ибо ничего особенного, чем бы они могли удивить, не произошло. Меотида ― это было действительно крутое место. Попав туда, ты действительно веришь в то, что девственные края, где ещё не нагадил человек, существуют. Живописная коса, по которой уходишь вдаль и вдаль в Азовское море, получившее в последние десятилетия только отрицательные оценки. Чайки и бакланы были постоянными жителями в этом парке. Чтобы посмотреть на всё это великолепие, иностранцы отдают большие деньги, и это того стоит. Правда, есть в РЛП такие места, в которые гостям вход воспрещён, а студентам-экологам ― можно. Первые дни были днями эйфории. Студенты нажарили шашлык, налили горькой и были счастливы, что оказались здесь.

– А-а-а, классное это место для практики, б…, водачка, шаашлыки. Вся практика в том, чтобы Конопан (директор РЛП) нас не застал нажравшимися, ― заплетающимся языком говорила Наташа. Хмель ударял всем в головы, и пили те, кто раньше особо этого и не делал, потому что трезвому пьяного не понять. Нужно было слиться, чтобы не скучать. Дальше, кто-то вылил водку в костёр и устроил огненное шоу. Маша, выпив бутылку водки, подпалила какую-то палку и дула на неё, чтобы показать свои сверхъестественные способности. Но ничего не получилось, и она заснула вместе с палкой; правда опять проснулась, когда огонь дошёл до её руки. И всё было, как в дни студента: лошадиные ржачи, разговоры на всякую галиматью.

– А тут Конопаан гаварил водяцца дикие-дикие звери у-у-у. Ау-у-у!!!

– Юра, заткнись! Итак, можно нас… в трусы, а тут ещё и ты!!! ― заорала Наташа. ― Подай шашлык лучше.

– Нету, ― удивлённо сказал Юра, проводя рукой по пустому месту, ― шашлыки ищезли, ребяятаа.

– Придурок, б…, Юра, заладил!! Сожрал шашлыки, так и скажи. А то неееету!!!

– Не, тут шота нечиста. Шашлыки пропали. Всё это дикие звери, каторые зашли в парк без пропуска. Правильно я говорю? Правильно я говорю?! ― бормотала Таня.

– Мы с Тимурчиком отправляемся на поиск жизненно-опасных зверей, ― героически вызвался Юра.

– Да ты нажратый! Сиди уже! ― орала Наташа. Тем не менее, Юра не послушал её, а положил свою руку на плечо Тимуру и в обнимку с ним, потелепал искать зверей. „Бамс”, ― дубовый стук голов раздался в воздухе, и мальчиков отнесло назад. Молодые люди пошли дальше. „Бамс”.

– Здеся завелася чартовщина, ― сказал, как отрезал, Юра. И вместе с безмолвным Тимуром, они повалились на землю.

„Замечательно, можно безобразничать, и никто не заметит”, ― подумал Федя.

Глава 44. Пение птиц

Жарким июльским днём, по поручению зама Конопана, Таня и Яна стояли возле башни и охраняли её от туристов. Башня эта была непростая, поднявшись на неё, можно понаблюдать за птицами редких видов с бинокля. И удостоились этого только студенты ЭП-07. Девчонки ходили туда-сюда, в общем слонялись без дела.

– Это солнце ― падла!

– Як пече, ― сказала Таня интонацией мужика из рекламы крема после бритья.

– На х… мы сюда поехали? Солнце жаркое, хавчик заканчивается, душа нет.

– Вот и вопрос: на х…? От меня воняет так, что все шарахаются. Не пойдём же мы купаться в море ― оно ж глубокое.

– Да, четырнадцать метров ― это ж дах…, утонешь и не вернёшься.

– И не потрахаться особо, в этих грёбаных пасеках (жилища для студентов в РЛП) не станешь в полный рост, а в процессе ― головой стукнешься.

– Да если бы только в этом было дело? Половой вопрос обстоит у нас очень плачевно, ― с печалью диктора сказала Яна, ― парней четыре, и все дохлые. На подвиги они не способны.

– Песец, ― тут к их посту подошли два иностранца. Увидев их, девчонки принялись отталкивать непрошенных гостей от заповедного места.

– Идите отсюда, идите.

– We want to look on birds.¹⁹

– Бёр, Бёр, бёр! Чуваки! Птица! ― Яна стала махать руками. ― Летает! ― она понеслась по полю. ― Виу. Виу.

– Нельзя! ― Таня поставила руки крест-накрест!

– Ноу-ноу-ноу. Гоу-гоу-гоу, ― они потихоньку отталкивали их руками. Иностранцам пришлось уйти.

– Какие же эти сэры тупые. Хорошо, что мы хоть английский выучили, смогли им объяснить, что к чему. Так вот слушай…Блин! Да ну что это! Ходят тут и ходят!

– Птица. Ноу. Гоу. Нихт, нихт! ― после этого суржика Тани туристы начали что-то говорить по-польски.

– Ха! ― высокомерно сказала Яна, ― Шляхтичи! Мы эта, тоже ― шляхтичи!

– Геть! Геть! Ну шо то таке?! ― и Таня также стала отпихивать назад ничего не понимающих поляков, которые перестали пытать счастья и пошли к морю. ― Так вот, здесь что-то нечисто, точно, какая-то чертовщина завелась. Если почти вся группа поехала сюда, а кто же у нас съе…?

– Милькив! Точно Милькив! Недаром её отправили в Киев.

– А может наши Саши устроили?

– Ха! И зачем? У них вообще-то медовый месяц. Я думаю, что на нас им глубоко наплевать.

– Кстати, ― неожиданно повысила голос Таня, ― если Анька уехала в Киев, то где же её, так называемый, дядя Федя? Ай! Яй! Ухи, ухи!

– Ты чё? У тя нервный тик?

– Ай! Он здесь! Он тянет меня за ухи!

– Совсем дело плохо? Здесь никого нет.

– Фух, отпустил! Слава бо… ― Федя опять потянул за уши, чтобы не услышать этого слова.

– Пошли, подруга, у тебя явно солнечный удар, ты перегрелась. Давай, давай, ― она взяла её за руку, ― пойдём в наш улей (это второе название домов для поселенцев-практикантов), мальчики заменят.

Глава 45. Купальская ночь

Приятная прохлада, колёса чётко и ритмично отбивали „Тук-тук-тук”. Всё это было так нужно Анне после долгих месяцев разлуки с родным Киевом. Она быстро вернулась после практики и ей не хотелось идти домой (родители уехали на свадьбу, и спешить было некуда). И поэтому, купив жетон, девушка решила покататься на метро, покамест его не закроют. И как же ей здесь было приятно и хорошо. Когда люди наверху дохнут от жары, славненько быть под землёй, где прохладно и свежо.

Девушка нечасто ездила на общественном транспорте в Донецке (нескольких раз хватило, чтобы возненавидеть его раз и навсегда), так как в нём выдавливали душу, в прямом смысле этого слова, в маршрутки лучше не садиться вообще. Того и гляди, получишь стресс от хамства горожан или попадёшь в аварию, не дай бог, конечно. Всю свою сознательную и бессознательную жизнь, Анна прожила в Киеве. И всё это время, она ездила на метро, так было привычно, она считала, что так и должно быть. Тем не менее, переехав в Донецк и пожив там очень долго, домой она приехала „голодная” до метро. Ей нравилось, что всего-то за один жетон, можно было покататься по всему Киеву, а в Донецке ― на перекладных, и плати за это сумасшедшие деньги. Приближалась полночь, Анна уже почти доехала до своей станции. На её лице была грусть. „А що далі?”²⁰― думала она.

– Какое сегодня число? ― раздалось в другом конце вагона.

– Шестое, но можно сказать, что уже и седьмое, ― ответил кто-то.

„Шосте? Івана Купала! Точно! ― эта мысль, как молния, пробила её сознание. В голове начали прокручиваться слайды прошлого. Как же она любила этот праздник, как же всё-таки была чудна и волшебна купальская ночь ― Як я могла забути? Це ж моє улюблене свято! Хоча, а що я буду робити? Не спати всю ніч? Набридло, ― с тоской думала она, ― хоча, якщо в мене є клубна карта. Я можу потрапити на запальну вечірку! Все, їду!”²¹

Она пропустила свою станцию и доехала до конечной. Поднялась наверх, райончик был полугородской полусельский, а вокруг ― ни единой души. Все спали глубоким сном. Она не знала, куда идти, поэтому шла туда, куда ей подсказывала интуиция. Долго ли, коротко ли, пришла она к реке. Услышав таинственные звуки, она направилась к ним.

Костёр горел на том месте, росли вековые деревья, пахли душистые травы. В белых бесформенных рубашках с папоротниковыми венками на головах, водили хоровод девушки, при этом они ещё успевали петь древние купальские песни, передававшиеся из уст в уста. Анна не знала ни одной и чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. От такой ужасной досады, Аня уже думала уходить, как тут, на неё посмотрели все девушки. Лица у них были бледные, а глаза у каждой из них горели своим цветом, одним словом, ведьмы.

– Мы ждали тебя, ведьма Анна. Мы знали, что ты придёшь, ― монотонно сказали они, ― Ты станешь княгиней нашего праздника.

Не говоря дальше ничего, ведьмы подошли к Анне, сняли с неё всю одежду, вылили на неё ушат холодной воды с характерным болотным запахом и надели белую бесформенную рубашку. „Значит, я стала хорошей ведьмой”, ― радостно подумала девушка, а на неё уже надевали папоротниковый венок с ягодами боярышника.

Совершенно неожиданно, Анна запела купальские песни, её голос был первым, а девушки подпевали ей вторыми. Они водили хоровод вокруг костра. Хворост накалялся, и искры летели во все стороны.

– Дорогие ведьмы! ― говорила Аня голосом конферансье, ― Да исполним же мы в честь великого славянского праздника древний обряд! Огонь ждёт! Кто перепрыгнет через костёр ― выйдет замуж, ― насмешливо добавила она.

Ведьмы, одна за другой, бросались в эту огненную неизвестность. Им это безболезненно удавалось, и они радовались, как дети.

– Прыгни и ты, ведьма Анна, ― жалобно попросила ведьма-ребёнок.

– Эх! Милая! Смерть ― это ведь, как Птица И.В. в нашем универе: всё равно не спрячешься, ― и без всякой задней мысли, девушка с разгона перепрыгнула через костёр. Осталась жива. Она не обожгла ни кусочка своего тела, ― Я выйду замуж! Я выйду! Нэ всё ще загублэно (с Лёликом она не попрощалась, уехала в абсолютной неизвестности того, как их отношения будут развиваться дальше и будут ли вообще. Но после такого героического поступка у неё появилась надежда на счастливую развязку личных проблем).

После прыжков, ведьмы нашли почтенный дуб и принялись ставить на него свечки (осторожно! Так как пожара не хотел никто), обвязывать ленточками. Дерево было уже почти готово и украшено, пришла очередь Анны, поставить свечку и повязать ленту. Вставив свечу в наиболее понравившуюся трещину, девушка сняла с запястья чёрную ленту, которую одела ещё до выхода из дома, и повязала на ветку дерева. Дуб нельзя было узнать: он горел и освещал всё вокруг. Причём Анина свеча горела ядовито-зелёным светом, а её чёрная лента переливалась всеми цветами радуги.

– Снимайте венки, ― сказала ведьма со стажем. А это означало, что нужно было не просто снять венок, но и ещё поставить в него свечи, повязать своей лентой и кинуть в реку. По древнему поверью, кто их выловит, тот и станет мужем для той девицы. ― А где твоя лента? ― спросила ведьма у Ани.

– Она мне ни к чему. Я княгиня праздника, и мой венок узнаваем, ― спокойно ответила девушка, и ей никто не возразил.

По обыкновению, все покидали венки и пожелали им добраться до чувака помоложе и получше, а Анна бросила венок последней. В бедное изделие из растений, она вложила столько силы, сколько могла себе позволить хорошая ведьма. Все ахнули…венок утонул. Долго он кружился в воде, долго гасли свечи, не желавшие умирать. Долго колосились в воде листья папоротника, ягоды боярышника упрямо опускали венок на дно.

Молодая ведьма подошла к Ане, положила руку на её плечо и встревоженно сказала:

– Нехороший знак, ведьма Анна.

– Мне это не грозит ничем. Через костёр я перепрыгнула. И хорошо, что венок утонул ― не встретит он своего владельца. Я молоденькая. Мне рано заикаться об этом, ― раздражённо ответила она.

Тяжёлые шаги послышались недалеко, ведьмы обернулись и увидели молодого человека, который шёл с петлёй на верёвке, опустив голову вниз. Он никого не видел и видеть не хотел. Найдя дерево, он закрепил верёвку на ветке, долго стоял перед петлёй и о чём-то грустил. Наконец, он собрался вдеть в петлю свою неразумную голову и уже готовился попрощаться с жизнью, но… Он сорвался вниз, а верёвка упала на него, причём край её, был интеллигентно обожжён. Обалдевший парень глянул наверх:

– Я умер, да?

– Идиот! Как могла прийти в твои куриные мозги такая идея! ― рассердилась не на шутку Анна.

– Но я…― испуганно мямлил парень.

– Поразвелось суицидальников, б…, как лемур, блин, сидишь, смотришь на весь этот мир, а спуститься и что-то поменять, не можешь! Иди! Иди отсюда! Ещё раз увижу за этим занятием, лично распоряжусь, чтобы ты варился в самой горячей воде! Я понятно говорю?! ― с интонацией милиционера, заглядывая в глаза, спросила Анна.

– Никогда! Больше никогда! ― испуганный парень побежал туда, куда глаза глядят.

– Рассвет…Близится рассвет. Если никто не найдёт цветок папоротника, то придётся ждать ещё год! ― с волнением крикнула молодая ведьма. И все сразу же принялись искать. Кинулась и Анна. Она прекрасно знала, что папоротник ― споровое растение. Она прекрасно знала, что никаких цветов у него никогда не может быть. И всё же, надежда на то, что она сможет отыскать легендарный цветок папоротника, двигала ей.

Шуршали кусты, слышались разочарованные возгласы ведьм, но цветка…нет. Анна уже сто раз пожалела, что, не спав целую ночь, она отважилась искать цветок папоротника. Ноги не могли нести её, и она просто упала, ей было уже всё равно. Как вдруг, среди огромных кустов папоротника, она заметила один куст, отличавшийся от других ядовито-зелёным цветом листьев. Из этого куста поднялся тоненький стебель, а на нём…цветок. Фиолетовый цветок, который сиял звёздным светом, в прямом смысле этого слова. „Так вот ты какой? Цветок папоротника”, ― подумала девушка. Она приближалась к нему всё ближе и ближе, она гнала усталость, она знала на что идёт. „Сорвать! Сорвать! Тот, кто его сорвёт, сможет понять язык всех существ на Земле. Тот, кто его сорвёт, будет самым властным человеком на Земле! ― прокручивалось в Аниной голове, которую она потихоньку теряла, ― Власть! Многие люди ради неё идут против бога, идут против своей нравственности. Многие ради неё дают кучу взяток и обманывают столько, сколько доброму человеку и не приснится! Многие отказываются жить ради неё! А тут! Сорвать, нужно только лишь сорвать! Чтобы я знала всё на этом свете и обладала нечеловеческой силой. Нужно только лишь сорвать. Только дотянуться до него”. Её рука медленно, но верно приближалась к цветку, Анна увидела под землёй несметные богатства: золото, серебро, драгоценные камни. Ей казалось, что она уже слышит сотни голосов живой природы, от которых болела голова. „Я не смогу всего этого слышать. Я не выдержу, но…нужно. А кому сейчас легко?” И рука её, уже более решительно потянулась к цветку, но тут, вместо богатств под землёй, она увидела прогнившие скелеты, заляпанные кровью, которые зловеще улыбались ей. Анна вмиг отдёрнула руку от папоротника. „Кукареку”, ― прозвучали природные часы. От невыносимого тепла, девушка вскочила с травы и выбежала на землю.

Ведьмы боялись купальской росы больше всего на свете.

Глава 46. Ах Азов! Азов!

Разговор по телефону:

– Ну почему, почему я его не сорвала?! Какая же я дура, Федя! Какая же я дура! Если бы я сорвала этот цветок, было бы всё по-справедливому. А теперь… Да я не знаю, что и говорить, ― раздражалась Анна.

– Ты бы его не сорвала, ― спокойно ответил компаньон.

– Это ещё почему?

– А потому. Власть никогда не достаётся просто так. И никогда у тебя не будет власти, если ты не отведаешь крови человеческой.

– Ты врёшь.

– Можешь, конечно, мне не верить, но все те черепа молчаливо тебя спросили: „Ты готова?”. А ты молчаливо ответила, что нет. Ты не такой человек. Добрый ты человек. И никогда не будет существовать добра без зла, и у предметов всегда будут тени ― это высшие инстанции решили, и даже я, ничего не могу с этим поделать. Да и нужно ли это делать? Не переживай, отдыхай, как говорится, „живи пока живится”. У меня, кстати, много новостей.

– Расскажешь осенью, я так устала от своей придуравошной группы.

– Как хочешь, но ты узнаешь всё гораздо раньше, ― гудок раздался в трубке.

– Алё! Алё! ― Аня трясла свою мобилу, но это не помогало. Неожиданно ввалившиеся родители отвлекли её от этих мучений.

– Доня, донечку, зустрічай нас. Ми тобі цілий бутель меду привезли з села, ― говорил подвыпивший отец. Аня поставила руки по бокам и тоном Верки Сердючки ответила:

– Другого я от вас нэ ожидала.

– Доню, ми з маміком були на весіллі. Що тобі не подобається? Вже розважитися батькам не можна? Чи що?

– Ой, та ідіть вже. Розважайтесь, тільки не пийте так багато горілки наступного разу, бо нічим дихать, ― сердито ответила девушка.

– Доню, ти за нами не скучила? Ми тобі вже набридли? ― жалобно спросила мама.

– Ні! Як до вашої голови таке взагалі могло прийти?! Просто ідіть спати. Ви на ногах ледве стоїте.

– Нє, треба подивитися послєдніє ізвєстія, ― серьёзно ответил отец.

– Батя, які послєдніє ізвєстія? Я вас вдвох потім до спальні не дотягну…

– Не сперечайся з батьками. Вмикай, Люба, шосту кнопку.²² ― мама включила. Быстрая серьёзная мелодия пронеслась, а затем возникла дикторша с серьёзным выражением лица.

„Добрый вечер, в эфире самый последний выпуск новостей, ― начала тараторить женщина, ―…(нудности вырезаны). Экологи забили тревогу. В Азовском море по непонятным причинам выкинуло на берег тысячи рыб. Некоторые эксперты утверждают, что небывалая жара сыграла злую шутку с морскими обитателями, но также есть и сторонники той версии, что в море были не санкционированно сброшены отравляющие вещества. Несмотря ни на что, туристы продолжают купаться в Азовском море… (дальше, как обычно, в новостях показали интервью со всеми, с кем только можно, и посеяли надежду на счастливое разрешение проблемы).

– От що коїться на білому світі. Вчись добре, доця! Еколог ― це найпотрібніша професія, за вами майбутнє, ― дал наставление папа.

– Майбутнє? Та не сміши людей, то мої одногрупники у „Меотиді” пішли скупатися у морі, а риба не витримала такої воніщі. Та й померла бідолашна. А ти, батя, майбутнє, майбутнє, да з нас такі екологи, як з мене міліціонер.²³

Может быть эта досадная экологическая катастрофа с рыбой заставит администрацию РЛП „Меотида” задуматься над тем, пускать ли на свою территорию студентов-экологов или нет.

И напоследок. Все привыкли считать, как в рекламе, если печень не сможет, то что-то поможет. Теперь это выражение приобрело иной смысл: если печени уже ничего не поможет, значит, ты в группе ЭП-07 и в „Меотиде”.

Глава 47. Анджей

На протяжении своей недолгой жизни, Анна очень часто, как никто другой, меняла свои музыкальные предпочтения. Она слушала и бездарную попсу, и шансон, и классику, и рэп, и R&B, и ещё много чего. В течении года, проведённого в универе, девушка определилась со своим музыкальным вкусом и предпочла стиль рок и те песни, которые нравятся, не важно какой стиль. Она даже не предполагала, что ещё один стиль займёт прочную нишу в её сердце.

После того, как Аня пришла с практики, а родители ещё были на работе; делать было нечего, она села за ноутбук и погрузилась во всемирную паутину. Она любила выходить в Internet, там можно было найти много чего интересного, красочного и приятного. Это отвлекало Аню от мыслей о Лёлике и о том, что он, с…, не звонит, и что на неё ему глубоко наплевать. Нельзя было сказать, что девушка не замечала такого пренебрежительного отношения, скорее, не хотела замечать. Она не хотела надевать очки, рассеивающие розовый цвет; и кепку, надёжно прикрывающую уши от лапши, которую ей вешал любимый человек.

По иронии Интернета, девушка оказалась на Фан-чате депешей, причём она, как и водится, совершенно не знала, как она на этой странице очутилась ― магия паутины. В списке ников она заметила странный „Анджей”.

Anna_Mil: Привєт, ти шо, поляк?

Анджей: Да, а шо?

Anna_Mil: Нічого, а чому так грубо? Я тільки спитала.

Анджей: Вибач, що образив. Не знав.

Anna_Mil: Яку музику ти любиш слухати?

Анджей: Здебільшого, електроніку. А ти?

Anna_Mil: Я слухаю всі напрямки рок-музики. А от ти сказав, електроніка. А шо воно таке? Які гурти?

Анджей: Як? Ти не знаєш цієї дивовижної музики? Ну я тобі скажу: це Depeche mode, Goldfrapp, Chemical Brothers, NIN, а з українських подобається: Molotov 20, Dazzle Dreams, Lama, старий Скрябін, та багато інших.

Anna_Mil: Дивовижно, ти майже весь мій трек-лист вгадав, а я і не знала, що то електроніка. Тільки зарубіжних виконавців я ніколи не чула, не знаю чи можна тобі довіряти? Добре що ми з тобою обидва любимо Скрябіна.

Анджей: Так, добре. Довіряти можеш. Тільки не качай в інеті, краще купи mp3-збірники, там всьо є. Хоча я міг би тобі дати переписати свої диски. Ти з якого міста?

Anna_Mil: З Києва. А ти?

Анджей: Блін, я з Варшави, тому дати не зможу. Шкода, що ми так далеко, могли б зустрітися, поговорити. Я бачу у нас багато спільного.

Anna_Mil: Найближче місто від Польщі, де я можу бути цим літом ― Рава-Руська, там моя бабуся живе.

Анджей: Правда? Я колись жив у Раві-Руській та потім ми з батьками переїхали.

Anna_Mil: Тепер ти в одній столиці, а я в іншій.

Анджей: Не журись, може колись і зустрінемось. Ми будемо спілкуватися тут, ти мені подобаєшся.

Anna_Mil: Ти ж мене не бачив? Як таке може бути?

Анджей: А давай фотками обміняємося…

Прошло десять минут.

Anna_Mil: Ти крутий. Чимось мого хлопця нагадуєш, коли він тверезий.

Анджей: А що в тебе є хлопець?

Anna_Mil: Нажаль, краще б такого п΄яниці та козла не було, але ж кохаю його. Все, не хочу піднімати цю тему. Краще скажи, що для тебе самотність?

Анджей: Самотність ― це коли в тебе є мобіла, а дзвонить лише будильник.

Anna_Mil: Круто, я теж так думаю. А як би ти визначив стиль POP?

Анджей: Ну знаєш, Аня, поп, то навіть і не стиль, і навіть не рівень популярності виконавця. А це, вибач за таке визначення, дівчина, якою користуються всі кому не лінь.

Anna_Mil: Як так?

Анджей: Просто попсові артисти постійно в тєліку, на радіохвилях, у мобілах пересічних громадян. Чим приваблює мене альтернатива, так це тим, що вона неприступна, вона, так би мовити, не ширпотрєб. А попси зовсім не хочеться, тому що її ітак всюди багато.

Anna_Mil: Але ж є і якісні поп-виконавці, не ширпотрєб.

Анджей: Є. Але їх дуже мало.²⁴

Дальше они ещё долго разговаривали о музыке, об учёбе, о курьёзных случаях из жизни. Впервые после личных неурядиц, Аня улыбнулась.

Глава 48. Меотидский эпос. Продолжение

То, что люди устают от работы ― это понятно, но на третьей неделе отдыха, начинаешь уставать от безделья. И это проявлялось во всём, что делали студенты ЭП-07. На природе, без удобств, можно было бы пробыть без ущерба для своего настроения дня три, но когда вместо этого ― три недели, то нередки стали фразы: „Я уже наотдыхалась (ся)”. И это раздражение было вполне разумным, ведь студенты испытывали трудности при отправлении своих естественных потребностей. Электричества часто не было, и ребятам приходилось что-то выдумывать в котелке. Чтобы одеться, от них требовались немалые умения и артистические способности. Мало того, что в пасеках темно, так ещё и в полный рост невозможно стать. И мастера одевались лёжа, боясь, что войдёт кто, без всякого предупреждения. Из пасеки студенты не выходили, а выпрыгивали; не заходили, а взбирались, так как избушки были на так называемых курьих ножках.

Первая эйфория от свободы действий прошла, наступили суровые и постылые будни. Общажные порядки возвращались вновь, каждый показывал свой характер (Анну бы это ничуть не поразило „Что я? Нашей группы не знаю!” ― ответила бы она). Примажоренные горожане не желали выполнять общественных обязанностей и хотели, чтобы всё за них делал кто-то другой, а они бы только пили, ели да развлекались. Общажники распределяли обязанности чуть ли не по часам (чтобы и другие что-то делали). В результате, всё заканчивалось банальным скандалом и переходом на личности. Мобильные телефоны, как ни странно, тоже стали рассадниками конфликтов. Мобилок было много, а розеток только три, а если учесть то, что нужно включать электропечь, и электричества не бывало довольно-таки часто, то сразу же начинались возгласы: „А почему именно мой телефон?”, „А зачем мой телефон?” И никто не мог догадаться, что это никакая не война против его телефона ― просто нужна была розетка, чтобы приготовить пожрать. Но тогда возникали другие возгласы: „Приготовишь на котле, а света может уже не будет, и я останусь без связи (на самом деле, без музона)”. Авторами таких заявлений были мальчики, так как они считали, что еду готовит печка или котёл, и между ними никакой разницы нет. Всё стало монотонным в Меотидском царстве. Федя отчаянно ждал, что может быть, в ходе очередной пьянки, студенты выкинут что-то неординарное, но всё было одним и тем же.

Хорошо, что практика закончилась, и студенты разлетелись на все четыре стороны. А Федя жалел, что не мог поехать в Киев, к Анне ― это не его вотчина. Поэтому он остался в Донецке.

Глава 49. Анна и Xlib

Нет-нет. В Киеве не было голода, глава названа так не из-за этого. Просто все альтернативщики знают, что клуб Xlib ― это пища для поклонников другой музыки, и в нём часто проводились неформальные мероприятия. Вот и в славном городе Киеве повсюду висели афиши: „Stigmata. 22 июля. Клуб Xlib. Начало 19.00”. Заметив эту афишу, у девушки сразу блеснула идея: „Да, я туда хочу”. На культурно-массовых мероприятиях Анна бывала нечасто. Что-то её постоянно останавливало, но поскольку практика закончилась и закончилась на отлично, нужно было себя как-то поощрить. Она не знала, что это за группа, что играют, и даже по своему обыкновению, она не стала искать инфу в Интернете или mp3. „Пусть это будет сюрпризом”, ― подумала она. Одевшись в своё короткое красное платье и сетчатые чёрные сапожки, Анна предупредила родителей, что уходит. Они сказали ей, чтобы допоздна не задерживалась. И открою вам тайну: родители хоть и волновались за свою дочку, но сказали они эту фразу просто, чтобы её сказать, так как они были рады тому, что этим вечером будут вдвоём. Для того, чтобы заняться тем, чем заниматься при дочери было как-то не совсем корректно, хотя она уже выросла и всё понимала. Анна шла туда полностью неопытной и зелёной. Она только слышала о том, как выглядит альтернативная тусовка, но как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. „Я ведьма. Не пропаду”, ― успокоила себя девушка. И уже уверенной походкой, с решимостью в глазах она направилась к улице Фрунзе (где и был Xlib). „Как же я благодарна Феде за то, что в ведьмы меня затусовал. Хоть быть ею и нелегко, но плюсов от этого больше, чем минусов”. Мужчины всех возрастов одобрительно смотрели ей вслед. Ещё бы, редко можно встретить такой самоуверенный и красивый авангард. И теперь вопрос, кто самый красивый в группе ЭП-07, был спорным. Возле клуба, девушка увидела множество разных личностей: джекасы, хиппи, панки, патлатые металюги в косых куртках, представители новомодного течения эмо, а также гламурные подружки этих самых хиппи, металюг, панков и т.д. Если бы Анна не была ведьмой, то она бежала бы отсюда, куда глаза глядят. Занимались альтернативщики приблизительно одинаковым: за бутылками холодного пива, в плену такого приятного и уютного сигаретного дыма, они обсуждали новые веяния музыки; куда можно съездить на ближайший концерт; что срочно нужно собирать тусу в Москву на My Chemical Romance, так как ближе, с…, не приедут. Почти вся публика, которая собралась здесь, представляла музыкальную богему. Почти все были в каких-то группах, что-то пели и что-то играли, давали всем окружающим прослушать на мобиле перлы своего творчества. Анна сделала вывод, что из всех этих, наверное, двадцати шедевров, было три очень сильных, достойных внимания. Тем не менее, на то, что такая музыка вылезет из андеграунда, никто не надеялся ― всё куплено временными подругами богатых мужчин.

Но не только из-за этого грустила девушка. Слыша такую музыку, чувствуешь себя недоразвитым рахитом. „Ну почему не я это создала? Ну почему я не имею такого шикарного голоса? Ну почему я не умею так наворачивать рифы и играть бочку? Быть мне ведьмой до конца своей жизни и после жизни”, ― от таких мыслей, она опустила голову и хотела заплакать. Слава богу, клуб открылся, и люди пошли туда, поэтому поплакать девушке не удалось. Пощупав Аню, чтобы найти металлические предметы, охранник взял пятьдесят рублей за вход и пропустил девушку. Других он, в прямом смысле слова, раздевал, а третьих не пустил ― фейс-контроль.

Выпив две банки „Львівського”, девушка начала скучать в ожидании музыкантов.

– Давайте, блин, быстрее! ―раздражённо сказала девушка в баре. И на удивление всем, на сцену вышли пять антуражных и татуированных людей с гитарами, микрофоном, палочками ― кто с чем. Вся публика, которая до этого слонялась без дела, подошла к сцене вплотную, Аня не стремилась быть поближе, она любила покой, но его не будет этим вечером. Не сказав ни слова, музыканты стали „мочить”. С непривычки, от такой металлической жести и гроула у девушки случился ступор, и первый куплет она просто стояла. В то время как люди, прекрасно знакомые со стилем Stigmatы, нырнули в неистовый слэм.

– Не касаясь, ажурной глади воды… ― запел очень красивым тэмбром вокалист.

И тогда, Аню так впёрло, что остановить её было уже нельзя. Она чувствовала, как его голос резонирует с её состоянием, с её чувствами, она погрузилась в ту музыку, о которой раньше даже не слышала. Весь зал подпевал и тянул руки к сцене, он был единым организмом, который занимался сексом и получал удовольствие. И несмотря на то, что Аня не понимала слов, всё равно, она подпевала. Она забыла, что у неё нет голоса. Она забыла, что не умеет петь. Она делала то, к чему лежала душа, а не то, что твердил испорченный предрассудками разум. Парни, отрывающиеся рядом с ней, улыбались и что-то говорили. Аня с радостью им что-то отвечала, не было у неё никакой злобы в тот момент. Она забылась и погрузилась в это волшебство качественной самобытной музыки, её не волновал Лёлик, она не думала об однокурсниках. Одного желала девушка: чтобы этот офигенный концерт никогда не кончался. Длился он целых два часа, Аня ни разу не отдохнула и не присела, откуда брались силы в её ногах? Простые обыватели сказали бы, что она нажратая, накуренная и т.д. На самом деле, музыка ― сильнейший наркотик. Наркотик внутри нас, стоит только захотеть. Чувство радости переполняло людей, всё плохое забылось, хотелось только танцевать и радоваться.

Но всё хорошее, как известно, заканчивается: Анна вышла из Xlibа на прохладную улицу, в её голове звенели песни и восторженные крики зрителей, она долго не могла отойти от этого счастливого чувства. Первое её знакомство с миром альтернативы прошло на „ура”. Ещё девушку поразил тот факт, что эти люди свои вещи оставляют на столах и идут навстречу музыке. Казалось, ну как так можно оставить вещи без присмотра? А на самом деле, никому они особо и не надо ― все радуются, все отрываются. У Ани даже было впечатление, что она в сказку попала. Перескочила из мира реалий, в мир позитива и благодушия. Покамест, она не хотела разрушать эти сладкие идеалы и идти на ещё один альтернативный концерт ― настолько её впёрло!

Глава 50. Клуб Вензель. Машина времени

По дружескому совету Анджея Анна кинулась доставать все те диски, которые он ей посоветовал. Она решила поискать их сама и побывала в разных местах: от радиорынков до солидных магазинов-лицензионщиков, также, нежданно-негаданно, она забрела в один рок-магазин. И началось… Девушка купила всё, что нужно…И всё, что не нужно, тоже купила. Она, как и многие граждане Украины и бывших союзных республик, голосовала рублём, то есть лучше купить пиратский диск, где есть ВСЁ, чем платить те же деньги и доискивать недостачу в Интернете. Хотя, по-честному признаться, Анна предпочитала покупать mp3-сборники только ветеранов сцены, у которых много альбомов, а молодых надо поддерживать, чтобы они, не отвлекаясь на неинтересную работу, могли творить, творить и творить. Причём самое интересное, это то, что на рынках и в том рок-магазине не было сумасшедшей и необоснованной накрутки, а крутые магазины три короба дерут за тот же самый диск, с того же самого лейбла. Настроение у девушки поднялось, и она решила поделиться им со своим бойсрендом. Разговор по телефону:

– Лёлик, привет сахарный. Как жизнь?

– А шо такое? ― гнусавым голосом ответил он.

– Просто интересно узнать, как ты. Почему так долго не звонил?

– А зачем? ― таким же тоном продолжал парень.

– Лёлик, ты тупой или просто притворяешься? Ну я же нормально с тобой разговариваю. Почему ты так со мной? ― жалобно произнесла девушка.

– И я нармальна. Я устал, у меня болит голова.

– Значит, девушка позвонила тебе один раз за месяц, а у тебя голова болит? ― возмущалась Аня. ― Не начинай только мозги е… Я этого терпеть не могу.

– Было бы что е…! ― закричала Аня, и с раздражением нажала красную кнопку на мобиле.

– Нах… я ему звонила? Лучше бы не звонила! Весь кайф обломал! ― в тот момент, она чувствовала такое жёсткое разочарование, с которым ничего не могла поделать её бесовская сущность. Ей не хотелось превращать Лёлика в жабу, так как он прыгнет в своё болото, и придётся ей целовать это существо со слизью и вонью. Нет. Дело в ней, если Лёлик так пренебрежительно относится. Но что? И как с этим бороться? Не надо думать о плохом, она взялась переслушивать по очереди все диски. По настоянию Анджея, она нашла киевский фан-сайт депешей и решила сходить на их вечеринку, которая должна была состояться в клубе „Вензель”.

Оделась она так же, как и на Stigmatу. Решила ничего не выдумывать. Когда она попала в этот чудо-клуб, то почувствовала себя белой вороной, так как все были одеты в кожаные косухи и штаны 80-х годов. На голове (не у всех правда) был завиток, как у Дэйва когда-то. Некоторые были одеты в футболки Depeche mode и джинсики, а Аня была похожа на инопланетянина, который прилетел на летающей тарелке в 80-ые. Все на неё смотрели, но скорее, не насмешливыми и ненавистными взглядами, а просто ― любопытствовали. Бармен сразу предложил стопочку коньячку за счёт заведения и сказал: „Depeche mode” (мода, которая быстро проходит). Всё-таки её приняли в семью и продолжали жить, как и жили до неё. Анна была здесь только в качестве зрителя. Казалось, что машина времени перенесла её назад, и здесь всё также, как и было в 80-ые. Ничего не изменилось. Не было никакого возрастного ценза, ибо эпоха депешей не имеет границ. Были все, и те, кто на ногах уже еле стояли, и совсем молодые, которые прониклись музыкой и духом Depeche mode. Единственное, что изменилось, так это то, что публика повзрослела. Исчез слепой фанатизм, появилась любовь к музыке. Ди-джеи ремиксовали песни депешей по своему усмотрению. Также было инициировано караоке, где каждый желающий мог исполнить песни депешей живьём, причём пели так, что непременно получали аплодисменты. Аня даже не стремилась с кем-то из участников действа завести беседу. Ей было достаточно просто наблюдения, просто вдыхания этого воздуха, просто прослушивания этой музыки.

„Як добре, що з жорстокого світу реалій, де не можуть стипендій підвищити та виплатити, можна потрапити до казки, де не будуть підводити підсумків свого життя та говорити про бюджети ”.²⁵ ― подумалаона.

Глава 51. Типа жених

Несмотря на то, что Лёлика в общаге считали отъявленным пьяницей и дебоширом, и никто его серьёзно не воспринимал, парень был типа деловым человеком и поэтому поехал в Киев, по делам. Также он планировал заскочить к Анне. Ему было приятно осознавать то, что она его зацелует от радости. „Может мне и ещё что-то перепадёт?” После девяти вечера, он позвонил в дверь её квартиры (если она ему и в два часа ночи открывала, то в девять, и подавно), но открыл папа.

– Здрасте, а Аня дома?

– Нет, Ани нет, а вы кто такой ей будете?

– Ну я вообще-то её парень.

– Как так?

– Ну мы живём вместе в одной общаге и встречаемся полгода где-то уже.

– Правда? ― с округлёнными глазами спросила подошедшая мама. ― Ну наконец-то, наконец-то доце щастя привалило. А я ей говорю, быстрее, быстрее!

– Что быстрее? ― с непониманием спросил юноша.

– Заходь быстрее! ― и папа силой втолкнул его в дом. ― Звать-то тебя как?

– Лёлик.

– Так вот, Лёлик! Зятёк! Ты горилочку пьёшь?

– Ну это мы всегда, ― парень расплылся в улыбке.

– Тарас! ― строго сказала жена. ― Трошки-трошки! Не спаюй дитя, а то я тебя знаю.

– Спокойно! Да чтобы я! Да никогда в жизни!

Дальше, за чарочкой водки, они долго разговаривали о том, что нет стабильности: террористы опять захватили здание торгового центра и т.д. Ближе к двенадцати ночи, в замке заскрежетали ключи ― это была Аня. Мужчины обернулись, если бы Лёлик встретил её на улице ― не узнал бы. Растрёпанные волосы, красная помада на губах, кожаная куртка, на задней части которой, было красиво, серебристыми буквами написано „DM”, чёрные кожаные сапоги, такого же цвета колготки.

– А я тебе, доця, нашов жэниха, ― сказал слегка поддатый папа.

– Та ты собутыльника соби шукаешь, ― ответила Анна ехидным голосом. ― Нэ успела доця сходить на культурно-массови мероприятия, как тут организовалась несанкционированная тусня. А ну…

– В самом деле, шо вы тут розпустилися? А ты! Ты, Тарас! Я же спокойные дни по пальцам могу сосчитать, ― начала наезжать жена.

– Да! Сколько можно говорить? Не пейте много, не пейте много! Ну это же просто невозможно, ― начала подпрягаться Аня.

Женщины наступали, а мужчины отступали.

– А ты, Анечка, выглядишь как последняя шлюха, ― спокойно сказал Лёлик. В ответ на такое, девушка выволокла его за дверь со словами: „Поговорим”.

– Нах… ты приехал?! Мало ты мне гадостей наговорил?! ― билась в истерике девушка.

– Ничего я тебе не говорил. По телефону, это не считается. Я же тебя даже не видел, ― также невозмутимо спокойно ответил Лёлик.

– Да пошёл ты на х…! Мне такие, как ты нах… не нужны!

– Изменилась ты, Аня. Как низко ты пала.

– Ничё я не пала! Я была на вечеринке депешей. вот и всё, ― почему-то стала оправдываться Аня.

– Депешей?! ― пренебрежительно кинул юнец, ― Когда же ты наконец станешь нормальной девушкой, а не дурой, ― сильная пощёчина врезалась в него, оставив на щеке отпечаток руки.

– Убирайся! Придурок! Если ты меня не любишь, убирайся! ― заплакала девушка и уже вытирала град слёз руками.

– Люблю, я тебя люблю, солнышко. Извини, погорячился, был неправ. Ходи, куда хочешь. Я тебя люблю такую, какая ты есть, ― он прижал её к себе и стал гладить по голове, ― Пошли домой, я завтра уеду, нам надо пожить врозь, чтобы всё обдумать.

Глава 52. Вас приветствует Рава-Русская

А обдумывать уж никто ничего и не стал. Лёлик удержал Аню при себе, а Аня зарядилась оптимизмом от того, что всё-таки Лёлик её любит, и можно горы свернуть. Девушка решила сменить обстановку и поехала проведать свою бабушку в Раву-Русскую. Она с детства любила поезда: этот стук колёс, чарующий вид из окошка. В вагонах можно встретить много разных людей с кладезю жизненной мудрости. С пересадкой во Львове, девушка приехала в этот славный пограничный городок ― коридорчик между цивилизованной Европой и нецивилизованной Украиной. Здесь мычали коровы, хрюкали свиньи, стояли маленькие хатки с шевченковскими окошками, одно-единственное кладбище было буфером между миром мёртвых и миром живых. Здесь и было всё не так, и воздух был не тот, что в Киеве или в Донецке. Дышалось здесь легко и свободно, старики, старухи, погранцы и их дети с жёнами ― вот и весь контингент этого села. Никто никуда не спешил, всё шло размеренно и ненапряжно. В крупных городах-миллионерах люди не ходят, а носятся, а затем исчезают в автобусах, метро, в своих домах перед телевизорами и т.д. не так было здесь, не так. Бабушка встретила внучку со всеми почестями, кормила её так, что та уже лопалась, но отказаться не могла ― такой вкусной была домашняя еда.

Аня, как и водится, смотрела телик, там шла какая-то американская мелодрама с польским переводом. Польский она знала не так, чтобы очень, можно сказать, что вообще не знала. Но в общих чертах, притом, что в фильме всё показывалось наглядно, она понимала. Радио она предпочитала не слушать, так как хороших радиостанций нет (где был бы нормальный музон), а по-польски для неё только: „ля-ля-ля-ля.”

– Онука, ти тільки не спали мені тєлік (в прошлое посещение, не дождавшись хоть одного хорошего клипа, она вышвырнула телик в окно), а то буде як минулого разу. А тєлік, то ж моя надія. Я там і новини подивлюсь, дізнатись, що в житті відбувається.

– Якби то була надія? Щоб дізнатися життя, необов’язково дивитися новини, погане само нагадає про себе. Не розіб’ю тєлік. А ти не забивай собі голову, бабуся, сідай мелодраму дивитися.²⁶

Бабушка присоединилась к внучке, и они досмотрели этот чудо-фильм до конца. Мысль о том, что здесь можно встретиться с Ежи, сильно беспокоила Анну. Не хотелось вспоминать прошлое, оставалась надежда на то, что он её уже забыл. Куда там.

Рано утром, девушка проснулась и пошла в лес по грибы, ягоды. Она любила сам процесс.

– Прівєт, ти мене пам’ятаєш? ― окликнул её голос.

– Тебе забути неможливо.

– Що ти? Як в тебе справи? ― он стал всё плотнее подходить к ней.

– Було добре, поки ти не підійшов!

– О! Які ми злі. Ну то нічого. Ти ж ідіотка, як я на тебе можу ображатися. Трахацца ми не хочемо, і мабуть не можемо. Ти фрігідна ― мені такі, не цікаві.

– А ти чув про царєвну-лягушку?

– Шо?!

– Мама казку читала?

– Ну ти точно, й…, моя дівчина краще, ніж…Ква-Ква, ― такие неожиданные звуки раздались по всей таможне. На вытянутой руке Аня держала жирную коричневую, как гавно, жабу.

– Так, Єжи, ти некрасивий навіть такий. Бідолашні дівчата! Перед тим, як знайдеш справжнього принця, доведеться перецілувати чимало жаб. Ні! Я хочу, щоб ти був фіолетовим, ― Анна превратила его в фиолетовую жабу. ― О! Вже краще, але все одно огидно, ― и она швырнула жабу назад. И своим „ква-ква” Ежи „радовал” окрестные болота. ― Перетворю його назад потім. Все одно я ніяк не зможу змінити все на краще.²⁷

Через три дня Аня уехала в родной Киев, а о Ежи забыла. Может вспомнит? Потом…

Глава 53. It's no good

Как куры ждали кормёжки, так Анна ждала среды, чтобы можно было вырваться в клуб „Вензель”. Она не хотела в августе думать о том, что как перед смертью не надышишься, так и перед учебным семестром в клубы не находишься. Зачем портить себе настроение? В одну из таких сред, шёл ливень, на улице было серо и угрюмо. Казалось бы, нужно закутаться в тёплый плед и смотреть телик, но нет. Несмотря на уговоры родителей остаться, Аня надела свою косуху и зонтик взяла только потому, что родители настаивали. На самом деле, ей не хотелось его раскрывать, не хотелось видеть серость этих дней. Её грел тот самый радостный свет клубной атмосферы и депешовского движения. Она шла под проливным дождём, он был настолько сильным, что невозможно было разглядеть лиц. Анна всматривалась в туманные фейсы людей и думала: „А что, если бы все мёртвые души нельзя было видеть? Что, если бы они исчезли?” И как по мановению волшебной палочки, тела многих людей стали потихоньку исчезать (стираться), осталась только их одежда. Девушка с ужасом смотрела на ходячие босоножки, повисшие в воздухе майки, шортики, костюмы-троечки и бесформенные футболки, которые скорее напоминали чехлы для рояля. Не исчезли только парочки безумных фриков, прыгавшие под дождём и нырявшие в городской фонтан.

Вода текла по щекам Анны и смешивалась с её слезами. Тушь размазалась, и девушка стала похожа на готессу из клипов Лакримозы. „Мёртвые души! Их больше всего! Никому нет от них спасения! И даже я не смогу сделать этот мир свободным от них! Это ловушка! Из которой нет дороги назад!” ― девушка не смогла скрыть своего разочарования. В одно мгновение, планета Земля с её жителями потеряла для неё интерес.

Анна зашла в клуб. Приятное тепло согрело её. В „Вензеле” было столько людей, что не могла проползти даже мышка-полёвка. Аня поздоровалась со знакомыми депешами, которые, несмотря на её необщительную и замкнутую натуру, приняли её в свою тусу. Она даже казалась им загадочной и чем-то интересной. Девушка села за барную стойку и прихлёбывала коньяк.

Кто-то считает, что игрушечки ― вечеринки депешей, что это так ― развлечение для кучки идиотов. Ан нет! Эти вечеринки серьёзно воспринимали ВСЕ, и довольно-таки часто на такие мероприятия захаживали представители украинского шоу-бизнеса. Эта среда выдалась урожайной. Пришла группа Dazzle Dreams в полном составе, вместе с недавно влившемся в коллектив клавишником Gregом. „Які ж вони красиві” ²⁸ ― думала Анна, подпирая свою голову ладошкой. Незаметно, невысокий стильный с проколотыми ушами парень сел рядом с ней:

– Что это ты промокла так? А ведь был же зонтик! Ай-яй-яй, ― пожурил её незнакомец, ― простудиться ведь ― раз плюнуть.

– Я мокрая от слёз, ― грустно, даже не глядя в его сторону, ответила Анна.

– Плакать ― это нехорошо. Отогревайся в дружественном сообществе себе подобных. И не плачь больше никогда. Гриша, ― он протянул к ней руку. Девушка посмотрела на него и обомлела. Да это же сам GREG! Она не знала знаменитостей лично, не знала, как с ними разговаривать ― это ведь необычные люди. Сглотнув ком, подступивший к горлу, она ответила:

– Анна. А-а-а. Автограф можно?

– Ну знаешь. Не любитель я их как-то давать. Не такая уж я всё-таки и знаменитость. Но…издержки отечественного шоу-бизнеса. Давай бумагу, Анечка.

– На… те, ― она протянула ладошку, в которой была ручка, ― бумаги, к сожалению, нет.

– Ничего страшного, ― расписывался он на ладошке, ― мы будем видеться часто, и автографы других участников Dazzle Dreams ты тоже получишь. Ребята! Айда сюда! ― позвал он своих коллег. ― Знакомьтесь, это Аня ― самый грустный человек на этом празднике жизни. Их представлять мне не надо? ― девушка с вылезшими из орбит глазами, отрицательно покачала головой. ― Ну вот и отлично.

– Ребята, я вас так люблю. Именно из-за того, что в мире есть ваша музыка, я и живу, а то давно бы утопилась, смотря наш телевизор, ― восхищалась Анна.

– Спасибо, стараемся для вас, а топиться и плакать не надо. Есть ещё оазисы культуры, куда ни один обыватель не зайдёт, не открестившись от них раз и навсегда. Остальной мир есть, но он не нужен таким психованным и заядлым электронщикам, то есть нам, ― посмеялся над собой Шура.

– Ребята, Дима, Шура, Гриша ― вы самые крутые музыкальные продюсеры, как же я вам завидую, мне такое не дастся НИКОГДА.

– Ну, музыкальный продюсер, это слишком общее слово. Мы творцы музыки, а создаётся она душой и сердцем. И если они у тебя есть, то ты обязательно создашь что-то взрывное и качественное. Откажись от слова НИКОГДА ― это очень вредное слово. Сам в этом убедился, ― констатировал Dimitri.

Заиграли ди-джеи, все начали вставать с нагретых мягкими частями своего тела мест и подходить поближе к сцене. Как и на концерте Stigmatы, куртки, рюкзаки, сумки лежали на столах и скамейках, и никому они особо не надо, все отрываются, всем хорошо. И действительно, было такое впечатление, что ты в сказку попал, причём в сказку 80-х годов.

– It’s no good!!! ― раздалось в зале. ― Есть желающие спеть эту легендарную песню бессмертных и любимых нами Depeche Mode? ― в зале начались шушуканья, но пока никто не выходил.

– Песню знаешь? ― спросил у Ани Greg.

– На зубок.

– Так иди! Пой! Люди тебя не забудут! Иди! Ну иди же!! ― подталкивал её парень. Завидев и заслышав всё это, другие депеши, тоже стали продвигать её к сцене. Им было ужасно интересно, как же новичок справится. Можно будет ей похлопать или с неё поржать.

– Ребята… Я ж… Я ж… Никогда… Я ж… Не умею… Я ж пою… Хуже эстрадных звёзд…У меня слуха нет… У меня голоса нет… Отпустите меня, пожалуйста, ― стала бороться девушка, но безуспешно. Ведь чем ценны депеши? Если они чего-то хотят, они этого добьются. И вот Анна уже на сцене: перепуганное лицо, дрожащие руки, которые держали микрофон. У неё было такое чувство, как и восемь лет назад на уроке физкультуры, на котором все на неё смотрели и думали: „Перепрыгнет она через козла или нет”. Настолько она боялась опозориться, что ударила себе лобок и больше на уроках физ-ры не появлялась. Также и здесь. Заслышав вступление к бессмертной песне, Анна решила: „А, ну это всё! Буду петь, как поётся! Ну и что, что не умею!” Сначала у неё немного тремолировал голос, но затем, или она вошла во вкус, или коньяк дал о себе знать. Короче на припеве, ей уже подпевал весь зал, поднимая руки вверх.

You take my time…

Глава

54.

Возвращение

Всё хорошее рано или поздно заканчивается. После бурного веселья наступает похмелье. После праздников приходят суровые будни, окунувшись в которые, не хочется и жить на этом свете.

С тяжёлым сердцем и с тяжёлой сумкой Анна поехала в Донецк, в ненавистную общагу. Как же ей не хватало родного Киева, как же ей не хватало знакомых депешей, как же ей не хватало хорошей и качественной музыки. Ведь в их группе ЭП-07, критерием крутости той или иной песни являлся её возраст. Если свежее, новое и везде, значит, это круто. Это звучит во всех мобилках, на всех лабах и лекциях. Если песня старая, то можно услышать реплики типа: „Новой она в октябре была”, „Старая песня, хоть бы уже не позорилась” и.т.п., хотя в том же октябре, эту песню любили и жаловали. „Depeche mode” (мода, которая быстро проходит), так можно было охарактеризовать музыкальные предпочтения группы ЭП-07. Скучала Аня по лету так, что сил не было, только Федя мог её утешить. Лила она слёзы по каждой среде, когда вместо того, чтобы идти на депешовскую движуху, ей приходилось что-то чертить, изучать гавно.

Да и обстановка в группе пошла в сторону ухудшения и ожесточения. Студенты окончательно раскололись на кланы, между которыми была скрытая конкуренция. Злой народ пошёл нынче, даже непонятно, что на это повлияло. И в личной жизни студентов ― не всё гладко.

– Меня Костя бросил. М…!! ― выдала Ира.

– Так был же Боря? ― недоумённо спросила Аня.

– Этот кобель был в июне, за этот период многое изменилось.

„Ну почему я не такая, как она? Надо менять парней, как перчатки. Толку, что я вожусь с Лёликом. Я ему не нужна. Есть и другие парни, получше его. Надо плюнуть на всю эту клятву верности. И как Ирка, со всеми”.

Глава 55. Преисподбанк

„Федя лишив мене одну. Зранку кудись пішов. Навіть мій кращий друг відходить від мене. Я не сподівалась на Льоліка, але я сподівалась на цього божевільного чарівника. Отак живеться відьмі. Погано. Самотні, вони завжди самотні, як і сатана²⁹”, ― такие невесёлые мысли посещали девушку, когда она шла по городу. Она шла без всякой цели ― просто гуляла, ей теперь редко предоставлялась возможность просто гулять. На одном билборде она увидела социальную рекламу: „Нас ітак мало. Кохаймося³⁰”, на другом ― был изображён презерватив, и к нему надпись: „Одягни і не плач³¹”.

„Прикольно. Яка різноманітна реклама. Добре працюють рекламні агенти³²”, ―улыбнулась она и повернула свою голову в сторону железного забора. Среди театральных, музыкальных и прочих афиш, Анна заметила такую:

„Кредиты на жизнь.

Кредиты на смерть.

Кредиты на любовь.

Быстрые кредиты.

Быстрее не бывает.

Начните жить уже сегодня!

Преисподбанк”.

― Как? Жизнь, смерть, любовь? Всё продаётся?! Да что же это такое?! Я конечно знала об апокалипсисе, но не так же быстро! Да что же это делается?! Как?! Я ведьма, рядовая ведьма! ― на её глазах наворачивались слёзы, она почувствовала леденящий кровь ужас. То ей казалось, что монстры и чудовища захватывают Землю, то ей казалось, что в роли чудовищ выступают все хамы и нахалы. И спрятаться от этого ужаса нельзя. Она закрыла лицо руками от бессилия. Немного успокоившись, Анна прочитала адрес этого банка и направилась прямиком туда. Дрожащими руками, она притянула к себе модернизированную дверь банка и удивилась тому, что там не было ни охранников, ни персонала, а в конце коридора сидел парень и ел кабанчика. Еле удерживая себя на ногах, девушка приближалась к незнакомцу. Он поднял голову. Это был Федя.

– Ты?! Это ты?! ― кипела от злости Аня, и её глаза наливались ядовитой зеленью.

– Ну я. И что?

– Как ты мог?! Натура твоя бесовская!!! Как ты мог?!

– Ну знаешь, Аннушка, ты тоже из нечисти.

– Ладно, натура нормальная. Но ты точно сумасшедший! Что же ты сделал?! Федя!!! Что же ты сделал?! ― она заплакала, зелень потускнела.

– Аня, я понимаю, что ты устала от всех обязанностей, которые на тебе лежат. Я знаю, что ты недавно уехала из дома и переживаешь стресс, но ты мне можешь спокойно, без криков, объяснить, что происходит? ― был спокоен Федя.

– Ты создал этот банк. Зачем?

– А-а-а. Так ты из-за этого. Я-то думал, ― успокоился юноша. ― А этот банк ― это мой небольшой эксперимент. Я хотел проверить падение нравов по сравнению с царскими и совковыми временами. Надеюсь ты мне поможешь?

– Интересно. Кто-то уже заходил? ― заинтригованно спросила Аня.

– Пока нет, но думаю, что клиентов будет достаточно.

И действительно. Через пять минут, в банк зашёл какой-то солидный человек с объявлением в руках. Он сел в кресло и начал:

– Я по поводу объявления. Это как же понимать: кредит на жизнь? Это что ж? Если человек болен неизлечимой болезнью, там органа какого не хватает, например, орган можно достать через чёрный рынок и платить кредит? ― взбудоражено интересовался мужчина.

– Нет, мой друг. Когда органа не хватает ― жить можно, а когда не хватает души, то можно лишь существовать.

– Я не понял? Вы банк или церковь какая?

– Мы не церковь, ― сверкнула ярко-зелёными глазами Анна, ― тут всё почище будет.

– А всё на самом деле очень просто. Вы отдаёте нам все ваши сахарные заводы, четыре домика на берегу Чёрного моря, все сбережения, которые у вас хранятся на счетах в швейцарских банках, где-то миллиона два, а также своё депутатское место в облраде. Взамен, мы вам дадим душу, и не надо будет жить в следующей жизни. Вы начнёте жить уже сегодня, ― пояснил Федя.

– Аферисты!!! ― незнакомец резко встал и стал отмахиваться рукой. ― Одно слово ― аферисты. Деньги они у меня хотят отнять. Бога может и не существует, а вы меня по миру пустите! Дулю вам!!!

– Бог существует! ― сурово сказал Федя. ― Проваливай, если не согласен с нашими условиями. Наш банк не забирает деньги, он избавляет от лишних.

Мужик убежал к своему мерсу и был таков. Следующей зашла пенсионерка:

– А вот скажите, люди добрые, чем отличается кредит на жизнь от кредита на смерть. Наверно дороже? Да? ― голосом фанатичной домохозяйки спросила женщина.

– Ох хо-хо. Ну если вы считаете, что умереть для вас дешевле, чем жить, то мы для вас всё устроим, легко и безболезненно. Сидеть без дела и скучать в мире ином стоит дороже, чем вариться в котле ― это безусловно, ― разъяснял Федя. ― Впрочем, вам, наверное, уже будет всё равно.

– Ну а скучать, это сколько будет стоить?

– Да сущий пустячок: ваши 5000 рублей под полом.

– Что? 5000! Да это же все мои сбережения на чёрный день! Обуваете честных граждан! Да я на вас в суд! В прокуратуру!! Президенту!!!

– Да хоть самому дьяволу. Мы здесь с его протекции! Проваливай, скучная старушенция! ― закричала Анна, и её глаза налились таким зеленющим светом, что женщина пустилась в бегство, несмотря на боль в суставах и ревматизм, на которые она постоянно жаловалась таким же старушенциям, как она, а также своим детям.

Дальше наступил период затишья. И когда ребята уже совсем утратили надежду на хоть какого-нибудь чудака, в банк стремительно ворвалась девушка с растрёпанными волосами и с синяком под глазом.

– Дайте любовь, дьявол! ― она билась в истерике и с трудом переводила дыхание. ― Дайте любовь! Любые деньги заплачу. Ничего не пожалею.

– О!!! ― обрадовался Федя. ― Такие клиенты нам и нужны. Ваша проблема в том, что семья разваливается, отец бьёт тебя и мать, деньги просеивает, где попало, а в доме уже семь лет не было слышно ни одного ласкового слова?

– Да, это так, ― удивилась девушка, ― а откуда вы это знаете?

– Я много чего знаю, но если я начну рассказывать что, почему и зачем, то на этом закончится твоя жизнь. Лучше отвечу на другой вопрос. Стоит это всех твоих сбережений и подарков от родителей общей суммой в 20000. Вот какой станет твоя жизнь. И на экране монитора девушка увидела всю свою семью на пикнике, они радовались и смеялись, папа трепал её по голове и целовал маму в губы.

– Забирайте! Всё забирайте! ― и вмиг. Всё, что должна отдать девушка, лежало на столе, а за ней приехали мама и папа, которые улыбались. Их было не узнать ― они просто светились счастьем.

Девушка ушла.

– Да, эти три случая показали, что деньги, пока что в большем процентном соотношении побеждают интеллект, ― констатировал Федя.

На следующий день, „Преисподбанк” прекратил своё существование.

Глава 56. Клубничка

После продолжительных пар Ира возвращалась в общагу. Она открыла дверь и увидела раскуроченную Анину постель и саму Аню, которая вяло поднялась, волосы на её голове стояли дыбом, как после поражения электрическим током.

– Аня, а где Лёлик? ― задала такой неожиданный вопрос Ира.

– Он пал смертью храбрых, ― уставшим голосом ответила девушка.

– Да ну тебя! ― удивилась Ира и присела на свою кровать, ― Что? Правда?

– Конечно, правда! Конечно, пал! Вернее, одна часть, которая ему досталась от отца.

– Фух! А я-то думала, что умер. А мужик-импотент ― это ещё ничего, главное, чтобы любил, замуж позвал, с детьми общался, помогал по хозяйству, а то ― виагру купить и всё.

– Да причём тут виагра? Он просто ведёт себя, как баба, ― перекривляя его, ― „дорогая, я устал; дорогая, у меня болит голова; дорогая, отстань”. И дело в том, что я чувствую, что он растрачивает свою энергию где-то на стороне, а сам отрицает это. У тебя хоть Сашка свою импотенцию заглаживает тем, что тащит твои сумки из продуктового магазина. А Лёлик свою ― любовью, причём моей. Знает, что я его люблю, и что я от него никуда не уйду.

– Да какой Сашка! Он меня бросил, ― скулящим голосом, ― Анька, меня Сашка бросил!

– И что я на это должна отвечать? ― невозмутимо сказала девушка.

– Дай ноутбук, я в инете пошарюсь.

– Ладно, горемыка. Садись, ― и раздалось клацание клавиатуры.

– Слышь, Анька, я вот хохму щас вспомнила, ― говорила Ира, не отрываясь от монитора.

– Ну? ― лениво спросила соседка.

– Так вот. Боря, Помнишь Борю? Так вот, мы с ним пошли в МакДональдс. Он меня спросил: что будешь? А я ему: фруктовый шейк. Мы подходим к кассе, и это чудо выдаёт: маленький фруктовый шейк и большую колу, пожалуйста (перекривляя его). Нет! Ну ты представляешь?!!

– А что тут представлять. Жмоты они и есть жмоты.

– Анька, Анька! Сотри, что мне пишут!!

– Где? ― Аня лениво встала с кровати и подошла к ноутбуку. ― „Впечатлён твоей фигурой. Меня поразил твой внутренний мир. О такой девушке я мечтал. Давай встретимся сейчас”.

– Круто.

– Ты эта. Отсей его в чёрный список. Он без фотографии, значит женат, ― серьёзно сказала девушка. Дальше пришло ещё одно письмо без фотки. ― „Ты красивая”. Пиши: „Ты тоже”, ― Ира написала, и последовал ответ: „Я в реале общаюсь”. ― Отсеивай его, ― потом пришло другое письмо и без фотки. ― „Мне 26 лет. Я женат. Надоела эта тоска. Хочу новых эмоций”.

– Ха! Зачем же ты тогда женился, чмо?! Думал, что в браке― сахар!!!

– Все женщины в браке стервенеют, а мужчины ― лентяи, жлобы и трусы, поэтому не станут разводиться.

– Ага, вот мой одноклассник в конце одиннадцатого класса женился. Я видела его жену ― ни кожи, ни рожи. Ну неужели всё так запущено?

– Это всё, Ира, от того, что мужчин мало, и они очень требовательны, вначале они перебирают женщинами. Вроде и умненькая, и хорошая, и добрая, и одета прекрасно, а потом начинается: то ему сумка не нравится, то ему бусы с жемчугом не нравятся, то ему, как она ковыряет в носу не нравится (Анна поковырялась в носу), и бросают. А потом находятся отважные аферистки: беременеют, а потом говорят: женись. От того, у нынешних жён ни кожи, ни рожи; а красивенькие и благодетельные ходят, как говорят, в старых девах. А потом мужчин засасывает семейное болото, и они не будут искать себе что-то получше ― они лентяи!!!

– В чёрный его!!!

Затем Ире пришло письмо, на котором красовался милый мальчик лет двадцати, и она с ним начала общаться. Потом она выключила инет и пошла покурить. Когда вернулась и открыла свой ящик, то увидела клубничку, на нике того молодого человека. Она, не раздумывая, посмотрела этот эротический снимок.

– Фу!!!

– Что случилось? ― Аня подбежала. ― Фу!!!

– Представь себе, общаюсь с ним, всё нормально, такой красивый мальчик.

– Эх ты!

– Да нет! Здесь другая фотка стояла, а потом, я вышла покурить, смотрю, а он тут свои голые гениталии выставил. И не стыдно такое присылать?!

– Ха. Я на этом сайте видела в подробностях, как трахаются, так что это ещё цветочки, а ягодки… Да что я говорю.

– Да…― обречённо, ― если мужчин нет на Земле, не будет их нормальных и в инете.

Глава 57. Зубровка

Без концертов стала умирать Анна от скуки. Ведь до сессии ещё дофига времени, делать было нечего, вернее было, но вместе с тем действовала отмазка: „Ещё есть время”, как и у всех студентов. Поэтому Федя предложил ей посмотреть на альтернативную жизнь Донецка и пригласил в музыкальный трактир „Зубровка” на фест „Трипьют”.

…За барной стойкой сидела Аня, поддатая энной рюмкой коньяка, которая клацала лупатыми глазами, и Федя. Он явно скучал, равнодушно постукивая пальцами по столу:

– Ну, красота моя коньячная, ты вообще собираешься расколдовывать Ежи?

– Ой, я забыла, ― наивно, по-девичьи, спохватилась девушка.

– Странный народ ― эти женщины. Люди в Раве-Русской не могут спать, а она забыла. На поиск голосистой фиолетовой жабы выслали всех боевых собак и водолазов, а она забыла. В Львовской области раскупили все беруши, а она забыла, ― начал критиковать Аню Федя.

– Вот урод, даже жабой не может вести себя по-человечески. Федя! Если я его расколдую, он же всё расскажет, наш филиал закроется!

– Не, не будет. Если жить хочет, не будет. Расколдовывай его, ведьма со стажем.

– Не бурчи! Щас! ― Анна взяла свой стакан с коньяком, сдвинула брови и стала пристально и сонно смотреть на него. Постепенно, в стакане что-то набухало и становилось фиолетового цвета. „Ква”, ― жаба прыгнула на барную стойку. Этот звук был настолько противным, что все посетители заткнули уши. „Ква, К…”, а третьему „Ква” не суждено было прозвучать, так как Аня, со всей дури, прилепила жабу стаканом к барной стойке. Фиолетовое пятно теперь „украшало” бар.

– Гринпис тебе этого не простит, Аня, ― с тоской смотрел на раздавленную жабу парень. Затем Аня выбросила фиолетовый блин в окно, чем перешугала посетителей, и они присели на корточки.

– А чё мы тут вообще сидим? ― спросила девушка.

– Так ведь перекур у музыкантов, то бишь перерыв.

– Скоко мы тут с тобой разговариваем?

– Всего времени прошло двадцать минут.

– Да где же это видано? Федя?! Это же непрофессионально!!! Если так надолго оставлять людей скучать, то у них есть огромный соблазн выйти покурить и не вернуться. А все сидят! И всем же всё равно! Все пьют, как мы, и им всё равно! Пусть тому вруну, кто говорит, что в Донецке нет талантливых групп ― отрежут язык, но почему?! Почему здесь такое болото?! Почему здесь такая деревня?! Зачем понаставили столов?! Людям негде танцевать! Почему они жуют?! Почему они сидят и хлопают?! Они что?! На Аллегрову пришли?! ― Аня разошлась всерьёз, но на её выходки никто не реагировал, только покосились и продолжили жевать и квасить.

– Анечка, нет неталантливых людей, есть лень, высокомерие и непрофессионализм. Они думают, что слава свалится им с неба, потому что они безумно талантливые, и лейблы их разыщут сами. На репах они нажираются пивом и не считают за нужное совершенствоваться. Своё желание покурить они ценят больше, чем любовь зрителей. Да какие, б…, мировые турне, о которых они так мечтают! Где надо с пятиминуткой выкладываться целых два с половиной часа!! Они полчаса не могут отыграть!!!

– Покурить?! Ну щас я вам покурю, мать вашу! ― глаза девушки налились ядовитой зеленью, что не предвещало ничего хорошего. И когда музыканты собирались зажечь энную сигарету, зелёный лазер выбил все кремни и теперь, сколько они не щёлкали, ничего не зажигалось. Музыканты зашли в клуб и начали просить зажигалки, спички, но ничего этого ни у кого уже и не было ― всё пропало. ― Ха-ха-ха! ― зловеще рассмеялась Анна и блеснула своими зелёными глазами. Она соскочила со стульчика и прихватила с собой Федю. ― А вы, ребята, это…камушки потрите, как в старые добрые времена. Мне вообще в падлу таких „талантов”, как вы, ждать. И ещё, если вас заставят сыграть больше, чем двадцать пять минут, наденьте памперсы. Па-па.

И они ушли гордо, хлопнув дверью, им вдогонку посыпались крики: „С…, б…, п… е…”, но девушке было на всё это наплевать. Ведь то, что она хотела высказать, она высказала.

Глава 58. Необычный препод, или трудно быть Доскиным

Прибацнутей родной кафедры экологии только геологическая кафедра. Здесь обитали абсолютно дебильные люди, отрешённые от всего мира. Они были настолько счастливыми, что часов не наблюдали и опаздывали от двадцати минут до двух часов(!). Их дисциплины были рассчитаны на семестр, но нервов студентам они перепорчивали на пять лет вперёд. Среди геологов числилась и бабушка Мазепа ― старший препод, которая из-за того, что дома ей было делать не х…, проверяя работы студентов, придиралась к каждому слову Она хвалила только покупные, в которых не было ни единой ошибки, причём защищать их, она не требовала. Поэтому кто-то по сто раз курсач переделывал, терпя унижения, а кто-то решил выделить лишние 150 рублей и купить. И что было в этом случае правильней, сказать сложно, у каждого своя правда на этот счёт.

У группы ЭП-07 на этой кафедре читалось целых два (!) предмета: грунтоведение („грунты”) и геология ― зрелища, в общем-то, не из приятных. На перемене, в ожидании пары „грунтов”, стояли студенты и обсуждали Доскина Петра Алексеевича ― проработчика.

– Ну он такой красивый, высокий. Настоящий мачо…― восхищалась Ира.

– Да какой, блин, мачо? Он штаны себе нормальные не может купить.

– Всё-таки есть в нём какая-то загадка.

– Вообще-то, многим нашим девчонкам он тоже нравился, ― подошла девушка из геологической группы, ― они с ним флиртовали, а потом он их мягко, в кавычках, послал. Поэтому, когда все поняли, что он из себя представляет, такое, б…, к нему отвращение возникло. Он какой-то вообще не от мира сего. Ему Мазепка диссертацию кандидатскую пишет, ведь сам же он тупой, как пробка… ― она затихла, так как с журнальчиком подошёл Доскин (он оправдывал свою фамилию: был длинным и худым, как доска) и стал открывать железную дверь. Они зашли в лабораторию, где стояли страшные установки пыток для грунтов: их сдавливали, сжимали, ломали и делали с ними всё, что хотели. Извращенцы.

– Так вот, ― манерно начал он, ― сегодня мы изучаем грунты. Ведь грунты ― это такие же разнообразные, и грунты. Вы измерите физико-хим… ой, физико-механические свойства грунтов. Лежат грунты, поднесёте мне грунты, поднесёте мне показания грунтов. Грунты…

– Ну мы поняли, мы подготовку почитаем, ― перебила его староста. И все стали управляться с этими штуками: что-то ломали, что-то трескали, что-то смотрели, что-то считали, что-то записывали. Ира с Аней уже справились с заданием и несли Доскину результаты. Он носом уткнулся в них и как возмутился:

– У вас был один образец. Объясните, как у одного образца могут быть два разных показания!

– Так их было два! ― заявила Аня.

– Как два? Ни в коем случае не могло быть два… Сейчас же разыщу Надежду Васильевну. Если это неправда, то будете ко мне ходить по три раза защищать, каждая. Если вы правы, то тысячу извинений, и все лабы зачту без защиты, ― Доскин истерично выбежал в поисках лаборантши, разыскивал он её по маленькой кафедре минут двадцать. В это время, девчонки совещались, а действительно ли образцов было два ― сошлись на мнении, что да. Зашёл Доскин с лаборантшей.

– Нет, девочки, один образец даётся для сравнения и нужно выводить среднее. Два, никак быть не могло, ― сказала Надежда Васильевна.

– Но их было два! Может мы что-то недопоняли, взяли не то? А вы на нас говорите так, будто в чём-то нас обвиняете, ― обиженно заявила Ира.

– Я? ― недоумённо заявил препод, ― Я вас спросил, почему два. В чём я вас пытаюсь обвинять?

Аня не знала, что ответить. Она молча пошла собираться, и Ира вместе с ней.

…Поведав Феде грустную историю своего бытия, Ира с тоской сказала:

– Ну и как мы ему это будем сдавать? Мы погрязнем на этой грёбаной кафедре. Он опаздывает на двадцать минут. Как мы ему сдадим, если у него времени вечно нет.

– Да, нехороший человек, этот ваш Доскин, ― ответил Федя, ― а может мне вмешаться?

– Нет… Этот человек загадочный… Я сама им займусь… ― Анна блеснула зелёными глазами.

…В четверг, у Доскина намечалась консультация в лаборатории, за плотной железной дверью, куда и зайти-то было страшно. Анна постучала, он открыл. Девушка подняла на него свои глаза, как на Эйфелеву башню.

– Здравствуйте, Пётр Алексеевич, можно? ― скромно спросила она.

– Можно, Милькив, заходи, ― развязно сказал он ей, и Аня зашла в лабораторию.

– Я хотела спросить, отрабатывать нам эту лабу или нет?

– Милькив, конечно отработаете, только не сейчас. Обычно я очень занят на консультациях и смотреть на то, как студентки, тупые, как пробки, ломают образцы один за другим, не доставляет мне удовольствия, ― он сел за компьютер и полез в интернет.

– Казённым интернетом пользуемся! Нет. Отработаем сейчас, ― могильным голосом сказала Аня, и послышался щелчок дверного замка.

– Милькив, что вы делаете? А ну сейчас же покиньте…― он не договорил, ролеты на окнах начали опускаться. Комната погружалась во мрак, и только свет от монитора давал разглядеть девушку. Хоть бы что-то она сказала. Хоть бы какой-то мускул дрогнул на её лице. Ядовитая зелень её глаз готова была пронзить длинного препода насквозь.

– А что же ты думаешь? Привлекательный, высокий и можешь всех кидать, чмо! Нет. Отрабатывай. Меня парень не удовлетворяет. Изнасилую я тебя, ― она всё плотнее и плотнее стала приближаться к нему.

– Нет! Нет!! Я не хочу! Я не хочу! Нет! Не надо!! Неееет!!! ― Доскин орал так, будто его собирались убить. Анна уже протянула свою руку к его лицу. ― А-а-а!!! ― он орал так сильно, что, наверное, проснулся весь Донецк с пригородами вместе взятыми.

– Чё орёшь-то? ― недоумённо спросила девушка. ― Голубой, что ли?

– Да! Да!! Я голубой!!! Ой. Я это сказал? Я сказал это вслух? О, Боже, ― он схватился двумя руками за голову.

– А жаль! ― высказалась Аня. ― Трудно быть Доскиным, значит? Вымирают мужчины, и ничего не сделаешь с этим. Ладно, Доска, пользуйся своим интернетом. Я терпима к сексуальным меньшинствам, ― и ушла.

…С тех пор, когда раз в две недели были лабы группы ЭП-07, у Доскина Петра Алексеевича, то болела голова, то находились срочные дела, а в иной раз, он сообщал, что не здоров. Поэтому лабы по „грунтам” вела Мазепа. Она была очень отходчивой и принимала работы, особо не придираясь. Пожалуй, это был единственный случай в истории. А что касается дальнейшей судьбы Доскина, то летом он не защитил кандидатскую, написанную Мазепкой, и сиганул с пятого этажа своей общаги, пришиб идущего мимо и ни о чём не подозревающего араба. Наверное, вся жизнь прошла слайдами перед глазами этого человека, когда над головой летела доска в старомодных штанах и в клетчатой рубашке. В итоге, Доскин много чего себе сломал, а потом его вызвали в суд за разжигание межнациональной розни.

Чем дальше, тем более ужасными становились поступки молодой ведьмочки.

Глава 59. Для тебя

А отношения Ани и Лёлика до сих пор оставались напряжёнными и сложными. Даже хотелось их разорвать, но что-то мешало. И было такое впечатление, что Лёлик просто ждал, когда Аня созреет, и не хотел прерывать отношений первым. Хотя по большому счёту, она ему была нужна. „Что бы было”, ― так он ей когда-то ответил на вопрос: а зачем она ему. Со стороны это напоминало отношения садиста и мазохиста. Кто знает, может у них когда-то что-то наладится?

С надеждой на лучшее, Аня постучала в дверь когда-то родной и знакомой комнаты № 420, она была не заперта, и девушка вошла. На столе стояла полная бутылка виски и стаканчик. Рядом сидел Лёлик в костюме-троечке с развязанным голубоватым галстуком.

– А, Анька, это ты? Проходи, ― сказал он поникшим, пока ещё трезвым голосом. Анна вошла, села возле него, обняла за плечи и стала целовать мочку его уха. ― Детка, мне всегда было хорошо с тобой, но я устал, у меня болит голова, давай не будем… К тому же, скоро придут мои соседи. Я не хочу, чтобы они тебя увидели.

– Почему? ― огорчённо спросила девушка.

– Так надо. И не задавай глупых вопросов. Лучше скажи зачем пришла?

– Значит, я вопросы глупые задаю! ― возмутилась Аня. ― Можно подумать, что ты умный! Нашёлся тут, мировой судья!

– Аня, не начинай. Ты же знаешь, я не люблю, когда мне е… мозги.

– Ты так всегда, ну и ладно, оставайся сам! Ты мне не нужен! ― крикнула девушка и выскочила.

– Ань, стой, ― он схватил её за руку, ― ну не злись, я тебе подарок искал на День Студента, а ты…― он искренне раскаялся.

– У меня тоже есть для тебя подарок. Вот билеты в цирк, ― она достала их из кармана.

– А получше что-нибудь не могла найти? ― спокойно спросил он. ― Ты же девушка, а не ребёнок.

– А ты просто-напросто тупой. Это билеты на концерт «Аматори»! Грубиян! Только выступать они будут в цирке.

– А… «Аматори». Ну тогда можно сказать нормально.

– Нормально? ― и слёзы уже наворачивались на её глазах. ― А знаешь, что я подарю тебе на День Рождения?

– Что же?

– Линейку!

– Зачем линейку?

– Чтобы измерить тот х…, который ты мне подарил на мой День Рождения!!! ― она ушла, хлопнув дверью, а он даже и не пытался её догнать.

Глава 60. «Снег в аду»

Конец ноября. Солнечно начинался четверг, как будто наступила весна. Затем полил дождь, который плавно перешёл в снег. Причём летели такие большие хлопья, что создавалось впечатление, будто архангелы дерутся своими перьевыми подушками. Небо было чёрно-серого цвета, Ане сразу вспомнился клип Amatory „Чёрно-белые дни”. Когда-то она увидела его по Enter-music. Поначалу ей больше нравилась металл-группа «Тол», затем, после прослушки всех альбомов, симпатии укрепились именно на парнях из Питера (хотя «Тол» тоже крутые пацаны).

„Ваниш”(так студенты называли препода по технофигне, Ванова), уже третью пару рассказывал о том, как стипендий не хватает на всех порядочных студентов, а подрабатывать очень тяжело (половина группы ЭП-07 РАБОТАЛА).

„СНЕГ, этот снег, который идёт в аду Ваниша. Как же песни подходят под мою грёбаную жизнь. Вот встала бы и послала этот предмет ко всем чертям и пошла бы прихорашиваться к концерту. Так редко здесь бывают хорошие концерты, в Киеве где-то два раза в неделю, а здесь! Деревня! Может на концерте я стану обычной девушкой. Мне так надоело быть ведьмой. Я делаю чистку этой помойной канавы. Мне же, нет никакого счастья. Кто-то говорил: „станешь ведьмой ― будешь счастливой”. Побыла бы эта чувиха на моём месте. Бесовские силы могут принудить к послушанию, но никакие в мире силы не заставят любить. Ну зачем мне это? Зачем?” ― такой каскад мыслей е… бедную голову Ани, которой гораздо легче было думать всякую муть, чем слушать бред „Ваниша”. Наконец-то пара закончилась, и студенты, сказав „Слава богу”, разбежались по своим тёмным углам. Аня спешила в общагу. Она открыла дверь, на кровати сидел Федя и читал какую-то книжку.

– Феденька, пошли в цирк. Я не пойду с этим идиотом, ― жалобно произнесла Анна.

– В цирк? Ну если ты так просишь. Ненадёжный твой Лёлик, Анюта, ненадёжный. Я тебе это уже который раз втолковываю.

– Да знаю я! Вот только…люблю его, от того и терплю.

– Ну-ну…

– Федя, не учи меня жить, не порть настроение перед концертом.

…У здания цирка уже выстроилось много разных людей: эмо, металлисты, джекасы, готы, панки, гламурные чувихи и бабульки с дедульками, собирающие бутылки. Аня уже знала этот контингент и ничего не боялась. Она теперь редко испытывала чувство страха и хотела получить максимум хорошего. А плохого было не так уж и много, как казалось в самом начале. В цирке уже скандировали: „Amatory”, „Emo-sucks”, „Рэп ― кал” и т.д., и Аня, даже не присев на место (её оно или нет, она толком не выясняла, как, впрочем, и никто другой), стала скандировать вместе с ними.

– Федя, кричи тоже! Не будь занудой! ― кричала ему девушка. И парень, под влиянием этой магической атмосферы, не устоял.

И наконец, Amatory на сцене: мощный и качественный звук, эффектное лазерное шоу ― это только некоторые достоинства.

– Я пойду, Ань, не привык к такому звуку, ― хотел смыться Федя.

– Куды? ― голосом Ивана Васильевича из фильма сказала девушка и схватила его за френч.

– Ну…моё…дворянское воспитание не позволяет….

– Позволит!!! Позволит!!! ― пыталась перекричать музыку Аня. ― Отпусти все тревоги!!! Почувствуй эти песни!!! Растворись в этом зале!!! Отрывайся, короче, Федя!!! Отрывайся!!!

– Эх!!! Молодость моя, молодость!!! ― и Федя стал отплясывать ещё и покруче всех, и потерял, так сказать, своё дворянское воспитание.

Весь зал был единым целым, пели все и порой даже заглушали вокалиста. А как было приятно оторваться от земли и лететь в этих тяжёлых мелодиях. Никакой игры ― все были, как говорится, true. Здесь высвечивалась истинная сущность людей, так как не существовало быта, работы, учёбы, телика, который вечно подливает гавно в жизнь. Здесь смывался грим, и падали на пол маски. Некоторые чуваки сидели без движения весь концерт (кто-то говорит, чтомузыка так лучше усваивается), вот только на х… портить вечер, тратить деньги? Сидя, музыку можно и дома усваивать. Что ж, на концерте ― истинная сущность. Песни, как электрический ток, проходили сквозь Анну: „Поджарьте, поджарьте меня ещё, ребята!” В такой нирване она готова была находиться всю жизнь, даже если бы она за эту жизнь ничего бы не достигла, кроме блаженства. А как забавно вокалист Игорь общался с публикой.

– Моя бабушка кричит громче! ― говорил он девушкам.

Да где же взять эту громкость? Когда ничего не кушали перед выходом из дома, чтобы влезть в джинсики или юбочку. Где ж её взять? Когда выматываются на учёбах, работах и дома? И нет клёвого секса и наивной мечты, чтобы это всё разрядить. И как Игорь не посылал уставших…домой, всё равно, непонятно откуда, брались силы, и хотелось ещё (бис, бис, бис). И вообще, донецкая публика, она особенная ― „голодная” до концертов. И это понятно, ведь концерты такого качества только три раза в год, а концерты говенного, писячно-покурительного характера несколько раз в день.

– Ну это был полный отрыв! Полный зашибись! Идиот этот Лёлик, что не пошёл! ― говорил оторвавшийся Фёдор. А у Ани не было слов, она ещё переживала этот концерт. Ей не верилось, что всё хорошее, рано или поздно, заканчивается.

Глава 61. Ядовитый Дед Мороз

Кроме Доскина и Мазепы, на кафедре геологии водилась ещё одна странная личность ― проработчик по этой самой геологии, Мышьяков Сан Саныч. Он был довольно-таки гламурным мужчиной: лысым, с двумя перстнями на пальцах. Сначала, конечно, было прикольно слушать его шутки на практических занятиях, а когда настало время сдавать чертежи и рассказывать про минералы и горные породы, только и звучали фразы: „А ты сделал(а) Мышьяка?”, „А как там делать по Мышьяку? ”, „А ты сдал(а) Мышьяка? ”, „А ты идёшь к Мышьяку за консультацией? ” и т.п.

…Кафедра геологии, двадцать восьмое декабря, 15.00 ― последняя в году консультация Мышьяка, в маленькой квартирке (чем по сути и была кафедра) скопились толпы людей. Не хватало стульчиков, и студенты сидели на маленьких подоконниках возле музея минералов и горных пород. Молодые люди успевали болтать, чертить, учить породы. Среди таких же придурков, как и она, сидела Аня и ждала, когда наконец решится её судьба. С долгами она перейдёт в Новый Год или нет. Девчонки всерьёз волновались, а придёт ли Мышьяк, они спустились вниз и стали его искать. Оказалось… что счастливый Сан Саныч часов не наблюдает и спокойно курит в компании здоровенного музейного булыжника. Тем временем, та самая девчонка, которая поведала о дуростях Доскина, начала перетирать кости и Мышьяку:

– Не далее, как в этом году, весной, ездила наша группа на практику в Крымские горы, в сопровождении Марины Ярославны и, конечно же, Сан Саныча. И что же вы думаете? Мышьяк зря времени не терял на природе. Он всех девок перетрахал, и все об этом знают, и ничего с ним никто не собирался делать.

– Какая же сволочь! А мне он уже понравился! ― взгрустнула Ира.

– Ну знаешь, тем девчонкам он тоже нравился, а потом видимо разонравился.

– Учитель должен учить детей, а не трахать! ― самоотверженно провозгласила Ира.

– Эх вы! Развесили уши, ― полусонным голосом говорила Аня, ― болтают девчонки всякую чушь, а вы повторяете.

– Ну, я лично не видела этих сцен… ― растерянно ответила та девушка.

– 100% кто-то там ляпнул, а все остальные… (в этот момент вошёл Мышьяк, который о чём-то щебетал с незнакомой студенткой и никого не стеснялся) подхватили, ― глаза Ани вылезли из орбит.

– Так, ребята! Кто ко мне, идёмте в лабораторию.

Как вся эта толпа смогла уместиться на маленькой кафедре, где не хватало ни стульев, ни столов, никто не знал… наверное сплочённость и сила духа студентов не давали этой комнатушке лопнуть. Когда ребята с говняными чертежами рассосались, остались только студентки ЭП-07, которые надеялись наконец „сдать” минералы и породы в этом году.

– Ну что? Это я так понял, собрались наши двоечники, ― стал шутить Мышьяк.

– Не-а, у меня по истории Украины пять, а по высшей математике четыре, ― ответила Аня.

– Ну, это не основные дисциплины, вы ведь кажется эколог?

– Да, по-моему.

– Ну вот видите.

– Ну понимаете, это основные дисциплины, потому что историю Украины мало кто знает, и считать надо уметь ― всегда от этого зависят результаты выборов.

– Умно. Посмотрим, как с геологией справитесь. Я вас уже записал на карандаш за такие рассуждения, так что смотрите.

– Давайте минералы! ― сказала Яна.

– Сейчас, сейчас, ― и препод открыл шкаф, а в шкафу ― поднос, а на подносе ― мешочки, а в мешочках ― породы. Прям как в сказке, ― не очень я, конечно, похож на Деда Мороза, ― раздавал он мешки.

– А, по-моему, очень даже похожи, такие красивые камешки, в таким мягких мешочках, ― стала кокетничать Ирина.

– Да уж, и Дед Мороз вам поставит четыре оценки: пять, четыре, три, два, ― опять сострил Мышьяк.

Затем он дал пару минут на размышление. Этого было явно мало. Камешков ведь десять и многие очень похожи. Соль Аня узнала по вкусу, известняк-ракушняк ― по ракушечкам, лимонит ― по цвету, а дальше ― сплошные сомнения. Она не могла вспомнить какой камень царапается ногтем, а какой нет, и бесовские силы ей не помогали. Написав наугад названия остальных камней, Аня принялась отвечать. Нет нужды цитировать все её ответы, но самые интересные достойны внимания:

– Ну вот эта горная порода ― кальцит, так как она царапается ногтем, её можно перепутать с кварцем, но нужно поцарапать ногтем. Кварц царапаться не будет.

– Представляю, как в шахте вы будете царапать породы ногтями.

– Если нужно. Для блага страны, то я конечно готова… ― в комнатке засмеялись, немножко разрядилась атмосфера. Здесь все студенты объединились во имя общего блага ― сдать.

– Ну вы пару раз ошиблись ― три.

– Александр Александрович, да не ставьте такую оценку! За такие познания и тройку! ― мигом завопили девчонки. ― За такую шутку!

– Пятёрки уже закончились. На! Получай четвёрку, Милькив.

– Спасибо, Александр Александрович, спасибо! ― Аня обрадовалась до беспамятства.

– Да не за что. Учитесь, только и всего.

Другим студенткам он поставил четвёрки и тройки, но без больших минусов. В 18.00, когда уже вахтёр гремел ключами, все покинули универ ― счастливые и довольные.

– Да, а этот Мышьяк добренький. Жалко только, что на практике со студентками так обращается. И не докажешь ничего, и не накажут его, ― делилась впечатлениями Ира.

– Ничего страшного. Будет у него жена с чугунной сковородкой наготове, тут уж сильно не побегаешь, ― сказала Аня.

Через полгода ― это пророчество сбылось.

…В последний день учёбы в году, когда студенты уже вовсю веселились в ожидании праздника, в аудиторию влетела профорг и громогласно объявила:

– Ребятки! Новогодние путёвки в Карпаты, всего пятьдесят рублей, покупаем! Не отрываемся от коллектива!

Стало понятно, куда переместится дальнейшее действо.

Глава 62. Далекі полонини

Дорога в поезде оказалась для Ани очень утомительной. Её посещала мысль, что, если бы не тамбур (а вернее два), она бы повесилась, так как терпеть своих однокурсников в неформальной обстановке не представлялось возможным. Теперь она понимала, почему Федя не хотел ей рассказывать о том, как добирался с ними в Меотиду. Хотя Ане, в отличие от него, повезло гораздо больше: в автобусе не спрячешься. Девушка жалела, что не взяла с собой своего компаньона, ведь ей было нереально скучно: ржачи лошадей, застолья и дурацкие шутки. Однокурсница, с которой раньше дружила Ира, оказалась простой приживалкой, и теперь она променяла Иру на общество старосты и её подруг. Сама же Ирина ехала в купе со своим парнем Вовчиком, который любезно её пригласил и, естественно, на всех остальных им было наплевать. Анна завидовала своей соседке по тому поводу, что у неё был настоящий мужчина. Лёлик категорически отказался ехать на „широкі полонини”. Он сказал, что на Новый Год планирует бухать с друзьями и рубиться в сетевые игры, а Ани там нет ― она в его планы никак не входила. Расстроилась ли девушка? Нет. Скорее, она уже привыкла, приспособилась, но как их уже учили по токсикологии: привыкание не является хорошим признаком и приводит к дальнейшим мутациям. Русским языком говоря, привычка ― первый путь к обозлению и обострению в отношениях.

Поселили наших героев в ужасной гостинице, которая раньше служила пионерским лагерем. Ремонта в ней не было уже лет двадцать пять. И хоть Украина ― „незалежна”, всё же оставался в гостинице дух советских времён: обстановка ретро, хамоватые администраторы, санузел один на два смежных номера, кровати разобраны, и пружины готовы провалиться даже под стандартным весом 60 кг. Постельного белья и полотенец ждали долго (пока горничная разговаривала о чём-то очень важном „з Валюшою з села Бубенці”). В номерах, кроме двух кроватей, не было больше совсем ничего. Куда класть продукты, купленные в магазине? Куда вешать вечерние платья для Нового Года? На эти вопросы можно услышать лишь жужжание администраторши. Зеркал было маловато, наверное, в гостинице завелись вампиры. Дела с водой обстояли ещё хуже, чем в общаге (её не было уже третий день). Наверное, администрация гостиницы подумала, что в Карпатах выпало достаточно снега, чтобы удовлетворить нужды приезжих студентов.

С Аней соседствовала какая-то девчонка с факультета экономики и менеджмента, того же института. У неё была своя туса и свои интересы, поэтому дальше „привет-пока” у них разговор не заходил. Приближалась новогодняя ночь, и сидеть одной в номере без зеркал было немножко страшновато. В других номерах уже вовсю гремели студенты, находиться здесь ― становилось невыносимым. Сдав портье свой ключик, Аня ушла… в Карпаты. Да, именно такая мысль посетила её, так хотелось слиться с природой, её так задовбали трамваї і колії, кондуктори-дебіли і…вона втомилась від німої донецької асфальтної краси.³³

– Добре, що я вільна від відьмовських штук, мене не навантажує Федя…Яка краса, сніг, білий сніг (она села прямо на снег и смотрела с высоты птичьего полёта на маленький курортный городок). В Донецьку його навіть вчені не можуть дочекатися, що вже говорити про нас, пересічних громадян. Яка гарна ніч, як чітко намальовані зірки та місяць, їм не заважають багатоповерхівки, яких у Донецьку стільки, що нікуди плюнути (она вальяжно развалилась в снежном сугробе). Так і залишилася б ночувати тут, якби не цей звірячий холод. Ну нічого, хай гримають ці придурки! Я ненавиджу Новий Рік, хоча б за те, що я навіть не людина тепер від того Нового Року. Не людина, і вже ніколи не стану нею. Хай вкладають містику в пустку, загадують новорічні бажання; а я не така. Я піду до номеру та ляжу спати о десятій вечора. А з ранку, буду першою чувіхою на підйомнику (она поднялась, размялась и распрямилась). Класне місце: ялинки, гори; чувак, який ниє… Що? Щоб хлопчики вили? Не може такого бути.³⁴

Скукожившаяся сугробом фигура плакала и плакала. Интересно, что она делала здесь, на ночь глядя, когда место всех, обычно, или за столом, или под ним.

– Хлопчина, ти чого? ― осторожно подошла Аня и присела рядом с живым сугробом.

– Спасибо, Аня, спасибо! По-твоему, я похожа на хлопчину?! ― закричала Ира и посмотрела на свою соседку заплаканными и красными глазами.

– Ну знаешь, ты больше была похожа на что-то универсальное. Что случилось-то? Где Вовчик?

– Дрыхнет под столом, собака! Дрыхнет!!

– Нет, ты что? Сначала муси-пуси, а теперь собака? Все мужики хотят только секса от девушек, разве ты рассчитывала на что-то серьёзное?

– Да понятно было мне с самого начала чего от него ожидать! Но того, что нажрётся как свинья и кинется меня насиловать, уродуя моё любимое платье и кружевные трусы с верёвочкой в попе, а потом на мне захрапит, даже ничего не начав и не закончив! Это уж ты меня извини! Такого, я предположить не могла! Ну почему мне так не везёт?! Почему?! ― она возвела руки к небу, затем опустила голову и начала вяло запевать. ― „Буває часто так, що в магазині, ти хочеш крикнути, ну в чому я винна…А ти ростеш, старієш, вмираєш, а тої правди так і не знаєш…³⁵”

– Не терзай себя, толку от этого, ― Аня обняла её, ― а знаешь, Ириш, а не будем мы грустить! Будем веселиться круче всех! И пошли этого Вовчика на х… Не должны мы ― слабые женщины, сидеть как печерицы и ныть! Пошли!!!

– Пошли!!! Будет полный отрыв!

Глава 63. Kiss на біс

Яркие огоньки указали на гостиницу имени Ивана Франка. Никаких портье не было, и девушки беспрепятственно попали в эту элитную (по сравнению с их) гостиницу. Носы, которые не были заложены, привели эту парочку в банкетный зал. О Боже!!!

– Шведский стол? Тарелки? Ножи? Бар? Музыканты? ― с выпученными глазами удивлялась Ира.

Понабрав себе больше, чем они могли съесть, девчонки сели за столик и жевали то, о чём в своём допотопном отеле даже не мечтали, а лишь ели ту дрянь, которую им дадут, иначе останутся голодными.

– О, Ирка, сотри, ― воскликнула Аня с полунабитым ртом, ― это случайно не «Мэри»?

– Какая ещё «Мэри»? ― не прожевав, спросила Ирина.

– Группа «Мэри»! Ну помнишь, у них клип с хрюнделями.

– А да! Точно, они! Круто! Так значит мы на концерте группы «Мэри», а не лежим под столами, все обзавидуются, ― и пригубив два бокала красного вина, девчонки встали со своих мест и пошли на танцплощадку, чтобы под весёленькие песенки зажжешь подкисленную аудиторию. И надо сказать, это у них блестяще получалось, под крики Иры: „Двигайте попками. Отрывайся! Ёлка, Новый Год и т.д.” И уже на песне „Kiss на біс”, атмосфера была, как на настоящем рок-сейшене.

– Ти виконаєш кіс на біс!!! Дєтка, сдєлай кіс!!! Да!! Да!! З Новим тебе Роком і з Валентином Га… ― Ира не на шутку разошлась, и вокалист Витя стал обращать внимание на эту коматозную парочку.

– А тепер, я хочу звернутися до дівчат, які самі активні… ― не договорил Витя.

– Це ми, це ми!!! ― трусились от счастья девчонки.

– Хто з вас співає?

– Вона, ― Ира указала на Аню.

– Мерщій до сцени, крихітко, мерщій, будемо веселитися. ³⁶

Аня без боязни вышла на сцену ― пьяному море по колено, не то что какая-то там ступенька на пути к людям творческим. Всучив девушке в руки микрофон, парни заиграли кавер на песню Скрябина „Годинник³⁷”.

– Тікай, бо скоро буде війна, шукай собі місце де варьянтів нема. Тікай, бо скоро буде війна…Ла-ла-ла-ла, ― вот так спокойно и ненавязчиво звучала песня, которую мужская группа с женским именем адаптировала под стиль опти-рок. В унисон звучали их голоса, и теперь, атмосфера рок-сейшена сменилась на закрытый квартирник времён Виктора Цоя. Так было приятно жить, так было приятно это ощущать и вернуть ушедшую эпоху.

Вскоре, группу «Мэри» сменила команда „Фарбований лис³⁸”, а парни присели за столик вместе с девчонками (въелись они им в душу).

– І звідки ви, дівчата, будете? ―спросил гитарист-блондин.

– З Донецьку.

– Це добре, у Донецьку найвродливіші дівчата. А наші поїхали у борделі заробітчанками, а ми поки до вас не можемо доїхати та зіграти крутий концерт, ― сожалел Витя.

– Міжнаціональні перепони, і страждають від них всі. Тому добре, що ми вибрались за халявними путівками у ці далекі гори. Добре, що хлопець Іри та мій виявилися собаками, та ми потрапили на ваш концерт.

– Та ви ще і самотні? Ну нам пощастило, ― кокетливо сказал гитарист Тарас.

– На ловца и зверь бежит, ― загадочно улыбнулся Витя и положил свою руку на Анину.

– Хлопці, зачекайте. Нам треба відійти та перетерти щось з подругою,³⁹ ― вырвала Аня свою руку и подняла зачарованную Иру. Они отошли к окну.

– Похоже мы им понравились не на шутку, ― заметила Ира.

– Ты наблюдательная. Так вот, если наши чуваки с нами спать не хотят, то пусть подавятся. Я уже без секса не могу. Короче, мне чёрненький, потому что я нас сюда вытащила, а тебе вот этот романтичный блондин.

– Ну всегда так. Хотя… Сойдёт.

…Проснуться в постели с одним из участников группы «Мэри» ― не самый худший момент в жизни. Каждый ловит свой кайф, как он может, а точнее ― хочет.

Глава 64. Покушение

Всё-таки, несмотря на своё ночное приключение, Ане удалось проснуться в восемь утра со светлой головой и стать первой чувихой на подъёмнике. Она каталась до самого вечера, в полном одиночестве, не считая парочки, таких же, как она, безумных фриков. Все остальные дни были проведены в холоде и экстриме. Анна предпочитала кататься либо на санках, либо по-простому ― на заднице. Аня с десяток раз полетала кубарем на лыжах и решила, что этот вид спорта ― не её. Ира же, ограничилась только ходьбой по музеям, церквям и другими экскурсиями. Приближалось Рождество, так сказать, семейный праздник. Для однокурсников, он был лишь продолжением Нового Года, и встретить они его собирались также. А вот Ане в этот день нужно было ехать, как и в прошлом году, на форум ведьм, на Лысую гору. И очень уж ей не хотелось, надоела ей вся эта ведьмовская история. Она стала ощущать, что делает хуже себе, а людям лучше не становится. Ей так хотелось отмотать плёнку и не согласиться в новогоднюю ночь на предложение Феди о сотрудничестве, но…нет пути назад. Накануне Сочельника, она почему-то взяла напрокат лыжи, зашла на самую высокую точку тех мест, с которой и посмотреть-то страшно. Держа в руках ненавистные палочки, девушка заговорила дрожащим голосом:

– Задовбало мене все це життя. Скочуся на цих лижах, хай помру, мені вже все одно…⁴⁰

И уже через несколько секунд, Аня летела с отвесной скалы, переворачиваясь, как только можно, глотая снег и набивая шишки. Наконец-то, инерция закончилась, и неудачная лыжница остановилась. Лёжа в снегу, девушка подняла голову, то, что она увидела ― поразило. Горная речка, стремительно несущая свои ледяные воды, русалка с зелёными волосами и фиолетовым хвостом, которая сидела на камне и расчёсывалась; зелёная девушка в потрёпанной одежде, которую по украинским поверьям называли мавкой; и девочка в белой бесформенной рубашке с папоротниковым венком на голове. А самое главное, так это то, что цвели первые цветы, появлялись первые листья на деревьях, словом, весна посреди зимы.

– А зима где? ― испуганно спросила девушка.

– Зима ушла, ― интонацией Барбары Брыльской из „Иронии судьбы…” ответила русалка.

– А мы тебя ждали, ведьма Анна, ― сказала мавка, ― мы сбежали с форума ведьм, как говорится, если гора не идёт к Магомету, то нужно нам к тебе прийти.

– И где же мы сейчас? ― спросила Анна.

– Тиса… Тьфу, пресная вода, гадость какая. Мой рейд сюда будет тебе дорого стоить, ведьма Анна, ― небрежно бросила русалка.

– Мы ведь женщины, мы должны понимать друг друга, ― сказала девочка.

– И что же мы должны понять? ― заинтересовалась Аня.

– Да то понять, что нужно быть ведьмами, нужно бороться. Нужно на зло отвечать злом, ударом на удар! Вот я ― дочь лесовика. Вышла замуж по любви за простого крестьянина, а у него мать была такая стерва. Затем, он всё-таки послушал её, женился на какой-то Мотре, которую засосало обывательское болото. А я, видите ли, не от мира сего! Я, видите ли, ему не гожусь! После смерти, перестала я быть нежненькой и добренькой и подарила моему бывшему мужу знаете что? Бессмертие. И его Мотре ― тоже. Теперь он будет мучиться с ней всю свою жизнь. За малейшие отступления ― чугунная сковородка по башке. Вот так и живём, ― подвела итоги мавка.

– А стала ли ты счастливой? ― тревожно спросила Аня.

– Буду, я ей обязательно буду. Счастлива я только от того, что он наказан, что я ему отомстила. Всё ещё сложится.

– А у меня, девчонки, сложилось после смерти. Хотя, об этом можно поспорить.

– То есть? ― заинтересовано спросили девушки.

Того не ведают невежды:

Жизнь бесконечна, а тела

Сиюминутные одежды

Недолговечного стекла.

– Когда мой любимый умер, он стал русалом и женился на мне. Теперь мы вместе, но мы от многого ограждены и не можем сделать мерзавцам хоть какое-нибудь зло, как например, на суше. Когда я жила под водой, то, можно сказать, была ангелом и ни о чём злом не думала, а как вылезла на сушу и увидела всё зло в его истинном лице, самой захотелось стать злой, ― рассказала русалка.

– Будь с нами, ведьма Анна. Утопись, ведьма Анна, мы будем вместе, плохими, злыми и кровожадными. Пойди за своим венком следом, ― с фанатизмом в глазах произносила девочка, поднося Ане свой венок.

– Нет! Конечно у вас очень весело, но я не хочу умирать! У вас нет развлечений, у вас нет радостей, у вас нет Интернета, в конце концов! Да и вы! Вы же окосели от злости, вы же жить для себя перестали! Я не кровожадная!!! Мне надоело быть ведьмой! Я не хочу!!!― заорала девушка в беспамятстве, уходя назад от рокового венка.

– Как это ты не хочешь быть ведьмой? Как это ты не кровожадная? Ты согласилась, ты знала на что идёшь, ― это был голос Феди, парень стоял на берегу реки и спокойно смотрел на свою наводчицу.

– Федя? Ты хочешь моей смерти? ― потерянно спросила Аня.

– Нет, я хочу, чтобы ты оставалась ведьмой или…умерла. Придушу я тебя, Анюта, если не хочешь топиться, ― и Федя медленно, сверкая красными глазами, засучивая рукава, стал подходить к девушке. К ней подходила и девочка со словами: „Возьми венок, ведьма Анна, возьми венок…” Русалка злобно смеялась и стала волновать воды Тисы, насылая паводок. Мавка сидела и выжидала, когда Аня придвинется поближе к ней, чтобы можно было набросить на шею петлю из слоновой травы и придушить. Смерть приближалась, Ане становилось всё страшнее: „Нет, я не хочу умирать! Я ещё не выпила шотландский виски! Я ещё не нашла свою вторую половинку!! Я ещё не была на концерте Depeche Mode!!! Я не окончила этот грёбанный институт, в конце концов”. Пока она думала, водная лавина уже готова была поглотить девушку целиком, чтобы отдать её в лапы этих существ.

– Ах так!!! Ну получайте, упыри хреновы! Щас я вам устрою Курскую дугу!! ― и откинув всякий страх, она протянула вперёд свою руку, аккумулировала все ведьмовские силы, которые только были в ней. Зажгла свои ядовито-зелёные глаза и направила свои лазеры на Федю. И хоть он был сильным, и все эти существа тоже, не смогли они справиться с волей к жизни и силой духа молодой ведьмочки. Всю свою злость она направила против них.

– Ты дыру на мне протрёшь, Анечка, ― с этими словами, ушла вода, девушки исчезли, каждая в свой уголок. Федя погасил красный огонь своих глаз. К нему вернулось его ласковое лицо, и он с улыбкой сказал Ане, ― купил. Как же ты могла в такое поверить, Анюта? ― и он ущипнул её за щёку, девушка отдёрнула его руку.

– Да иди ты! Зачем ты это сделал, придурок! ― и она отвернулась.

– Я ждал, когда же ты всё-таки покажешь свои зубки. Нужно было создать подходящие условия. И зубки у тебя есть, ты истинная ведьма.

– Да, я ― ведьма! ― с гордостью сказала Аня, глядя на Карпатские горы.

Глава 65. Устранение

Хороший отдых имеет свойство заканчиваться. И в поезде, уже с Федей, Аня уезжала опять в свою общагу. После рождественских событий девушка успокоилась, но прежнего доверия к Феде уже не было. Она чувствовала, что можно ожидать от него подвоха.

А на втором курсе „і чомусь так ломало іти на пари. Там всі заучки, ртугадючки, пісні Сердючки аж до бісючки⁴¹” отношения с однокурсниками совсем не ладились. Девушку достали стихийные закусочные на партах из сухариков, чайков и „бумажных” пицц. Её достали те девчонки, которые буквально приросли к каталогам с косметикой и повсюду пытались кому-то что-то втюхать. Да и отношения с Ирой оставляли желать лучшего. Только и слышалось от неё: „У тебя богатый дядя, ты по-королевски живёшь”, „Ты девушка столичная, мы тебе, видите ли, не чета”, „Тебя совершенно не интересуют реальные проблемы в учёбе и в общаге. Ты всё взваливаешь либо на дядю, либо на меня”, „И что за интерес тебе здесь жить? Какой толк тебе здесь жить? Я понимаю, интересно, конечно, походить по королевским палатам. Но что может быть интересного в бомжатнике? Это ты меня извини” и т.д.

…В пятницу вечером, когда Ира уехала домой к родителям, Аня с Федей сидели в комнатке и молчали, первым заговорил молодой человек:

– Ты и без меня, Анюта, прекрасно знаешь, что отношения у вас с Ирой ухудшились. Она, то и дело, готовит какую-то акцию протеста. Убрать её нужно из комнаты и из мира.

– Я же тебе говорила в самом начале, что её не надо трогать! ― раздражённо ответила Анна.

– Ты уже совсем сошла с ума от своих страхов. Да пошутил я на Тисе! Пошутил! ― уже раздражался и Федя. ― Не собираюсь я её убивать! Новый способ устранения будет выгоден обеим сторонам.

– И что же это за способ?

– В общем, я её вызову сюда и поговорю с ней, а ты постой за дверью.

– За дверью?! Ну уж нет! Знаю я твои штучки! Не уйду.

– Ань, выйди за дверь. Ты же можешь меня контролировать. Просто она не станет со мной разговаривать, если увидит тебя.

– Ладно, агент Fox, выйду, ― и она вышла. Тем временем, Федя хлопнул в ладоши, и появилась Ира.

– Что? ― растерянно оглядывалась девушка, ―Как я? Где я?

– Привет, Ира.

– Привет, Федя, а что это такое произошло?

– Перемещение в пространстве, дорогая. С помощью бесовских сил ― это не проблема.

– Я догадывалась, что в этой истории что-то нечисто, но, чтобы до такой степени.

– Всё в порядке вещей, но я думаю, что обсуждать меня ― не особо интересно. Я хочу поговорить о тебе, ― сказал он ласковым голосом.

– Обо мне? Зачем? ― удивилась Ира.

– Я наблюдал за твоим жизненным путём и увидел, что личная жизнь у тебя хоть и бурлит, но не ладится. Мне жалко тебя, мечешься от одного места к другому, и нигде тебя не согреют и не приласкают.

– Зачем ты вмешиваешься в мою личную жизнь?! Какое ты имеешь на это право?

– Нет, осуждать я тебя не хочу, я лишь хочу помочь.

– Я не хочу впутываться в эти чёрные игры. Пусть всё остаётся, как есть.

– Ну, я думаю после того, как ты увидишь жениха, которого я для тебя приготовил, ты изменишь своё мнение, ― и тут, внезапно появляется молодой мужчинка. ― Здорово, Платинид! Дай пять! ― побратались они с Федей.

– Платинид? ― Ира упала со стула.

– Зачем же так бояться, Ирочка? У меня к тебе довольно рационализаторское предложение, ― он стал на колено, ― Ира, ты самая прекрасная из всех женщин, которых я встречал на протяжении миллионов лет, стань моей женой, ― он протянул к ней платиновое кольцо с алмазом, добытым на рудниках Сибири.

Ира восхищённо отвечала:

– Мне нужно подумать… Я подумала, я согласна.

– Вот, Федька, как просто всё решается, ― сказал Платинид, и в обнимку с Ирой, растворился в воздухе. Аня открыла дверь только сейчас, всё остальное время она, как зачарованная, прислонилась и слушала.

– Всё. Иры теперь больше нет, ― сказала она обречённо.

Глава 66. Неожиданное предложение

Аня занималась копанием в Интернете, заходила на лишние форумы и совершенно неинтересные сайты. Она обнаружила, что побывала на одной и той же странице уже три раза. Девушка зевала и подумывала о том, что нужно закругляться, но неожиданно, пришло письмо. „Ну посмотрю ящик и всё, теперь уже точно всё”, ― подумала она. На её мейле томилось письмо от Анджея: „Давно он не писал и нигде не появлялся, интересно”. Она щёлкнула и прочитала следующее: „Привіт, ти мені вже не писала дуже давно, тому я сам вирішив надіслати тобі листа. До того ж, я відчував, якщо ти мені не написала, значить ти нічого не знаєш, інакше обов’язково написала б. Двадцять восьмого квітня, до нас у Варшаву, у рамках свого світового туру на підтримку останнього сольного альбому „Hourglass” завітає Dave Gahan. Не віриш мені, заглянь на його офіційний сайт. Але найголовніше, я хотів спитати: чи приїдеш ти? Ти ж так довго мріяла про цей концерт, ми так довго мріяли про цей концерт. Говорять, що Дейв готує якийсь сюрприз, на форумі про це багато домислів, тому краще дочекатися концерту. Я дуже на тебе чекаю, такий шанс випадає тільки раз на п’ять років. Ти сама знаєш, що зірки такого рівня відвідують країни Східної Європи тільки перед тим, як піти на заслужену пенсію. А Дейв…та що я тобі розповідаю, ти все знаєш краще за мене. Саме за це ти мені і сподобалась. Тому не зволікай, думай та обов’язково мені напиши. Ти казала, що тусиш з київськими депешами, тому конекться з ними, та приїжджайте. З приводу житла не турбуйтеся, місця вистачить на всіх, в тесноте да не в обиде. Напиши! Я буду чекати! Анджей. ⁴²”

Девушка заглянула на официальный сайт Дейва, и действительно, двадцать восьмого апреля, Варшава там значилась. „Дійсно, правда. А перший альтернативний писав, що продовження його сольної діяльності не передбачається⁴³”, ― девушку захлестнули невиданные эмоции. С одной стороны, она была очень рада, наконец-то концерт, наконец-то она сможет познакомиться с Анджеем в реале; а с другой стороны: зачем так далеко? Долги по учёбе, сумасшедшие расходы, таможня, ЕЖИ, который „спасибо” ей не скажет, да и звонить депешам и навязываться. Как-то она настороженно к этому относилась. Пять минут у неё в голове боролись лёгкая эйфория и тяжёлое разочарование в себе, в жизни, в любви. Как тут, её смятение оборвал рингтон мобильного телефона: „Слот: Две войны”.

– Алё, ― ответила Анна незнакомому номеру, ― Гриша из Dazzle Dreams? Как же? Помню, помню. Знаю, конечно, такое событие. Ну конечно еду. Вы разогреваете? Класс!!! Ребята, ну вы просто молодцы, теперь я уж точно не пропущу этот концерт, от него двойная польза. Конечно, приеду в Киев. Таможня? Та ничё, у меня дядя ― крутой чувак, подсобит в этом нелёгком деле… Как? Он скажет всем чиновникам в двух словах, что мы поклонники самой крутой в мире группы Depeche mode и самого крутого в мире вокалиста и автора песен Дейва Гана. И мы никому зла не желаем, а уж тем более цивилизованным европейцем, да здравствует польско-украинская дружба! Ура, товарищи! Ну в общем встретимся. Ждите, ― только она положила трубку, ей позвонил ещё один депеш:

– Да, Саша из „Вензеля”? Как же? Помню, помню. Да, знаю, я сейчас в такой радости нахожусь. Ты ещё спрашиваешь? Еду, конечно. Даже жить будет где, мой знакомый поляк, тоже депеш, согласился нас приютить всей честной братией. Разогревать будут Dazzle Dreams. Ну не знаю точно, когда буду в Киеве, билет ещё надо достать. Да что там билет! На Дейва я прилечу хоть в ступе Бабы-Яги ― это однозначно! Всё, пока, давай.

Она повесила трубку. Несколько минут назад Аня ещё сомневалась, а теперь пути назад нет, нужно идти за билетом. В комнату вошёл Федя:

– Феденька, хорошо, что я тебя встретила. Я еду на Дейва Гана в Варшаву. Прикинь! ― она не могла скрыть своего восторга.

– Я рад за тебя, наконец-то ты развеешься. Правда Варшава ― это же проблемный город в проблемной стране.

– В Польшу при такой таможне, только верхом на чёрте проскочить можно. Помоги, а? Пожалуйста, Федь! Это мечта всей моей жизни и не только моя, ― она опустилась на колени и смотрела на него с фанатичным блеском в глазах.

– Ань, не стоит. Встань. Ты знаешь, я тебе всегда был помощником и другом. Но здесь, мне не придётся тебе помогать. Ежи, вот кто всё организует.

– Ежи?! ― закричала, вне себя от шока, Аня. ― Да ты сам-то в это веришь? Я хотела просить тебя, чтобы ты оградил меня от него.

– Поможет, поверь мне. В случае чего, ты всегда сможешь превратить его в противную фиолетовую жабу, только раздави её сразу же, не доводи до глобальной экологической катастрофы. Хорошо?

– Хорошо, ― она расплылась в улыбке, ― спасибо, Федя! Спасибо! ― она принялась его расцеловывать. Потом побежала к двери, как тут, наткнулась на Лёлика, открывающего её с другой стороны.

– Так, Ань, у меня только час времени, давай приляжем, ― говорил он суетливо, не глядя в глаза, ― и ещё, двадцать восьмого апреля, ну после Пасхи, мы едем с друзьями на охоту в десять часов утра, останешься в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое у меня, а потом поедешь в общагу. Я буду занят, и когда мы увидимся, я не знаю, позвоню. А щас давай трахаться, у меня мало времени.

– Это у тебя мало времени?! Бедный ты несчастный! Так вот знай, у меня тоже мало времени, потому что мне нужно успеть купить билеты! ― и она попробовала выйти, но Лёлик загородил собой дверной проём.

– Билеты? Это куда ты намылилась? ― с иронией съязвил он.

– И вообще, насчёт двадцать восьмого числа. Я еду на концерт Дейва Гана в Варшаву, и ты в мои планы не входил как-то, ― злилась Анна.

– Вот как, мелкая шлюшка! Дрянь!! Какой-то музыкант для тебя важнее парня!!! Наверное, ты будешь отсасывать у депешей за дорогу, еду и ночлег за неимением денег и мозгов! ― он ещё сильнее язвил.

–Да, Дейв Ган мне дороже, чем ты, потому что такой, как ты, мне не нужен! Выпусти меня! И снимай своё напряжение сам! Идиот! ― она незаметно, по-хитрому, прорвала оборону. И быстрым решительным шагом направилась к выходу.

– Ну и вали, с… недоё…, кому ты ещё кроме меня нужна! ― орал Лёлик вслед, но Аня показала ему средний палец и была такова.

Глава 67. Before party

Аня была окрылена той лишь одной мыслью, что она едет, чтобы увидеть ЕГО. Она уже созвонилась с другими знакомыми депешами и узнала, что ехать будут поездом Киев ― Варшава, в плацкарте. Dazzle Dreams, Друга Ріка, а также украинский Дима Билан ― Кирилл Туриченко поедут в купе, ну оно и понятно. Все хотели бы в купе, но при наших зарплатах и при такой стоимости билетов на поезд и на концерт сильно не разгуляешься. Правда, депеши не сильно заморачивались по этому поводу. Ане повезло, она с помощью Феди выкупила последний билет на этот поезд счастья. И теперь, она складывала всё нужное и ненужное одновременно в свой поездной рюкзак. Анджея она предупредила, когда и на каком поезде приедет, чтобы встречал. Зазвонил телефон, Анна сняла трубку:

– Доню, Льолік нам все розповів! Ти їдеш в Варшаву з незнайомими людьми?! ― допытывался папа. ― Звідки в тебе такі гроші?! Скажи батькові! Я тобі нічого не зроблю! Тільки скажи, звідки в тебе гроші?! Що то за люди?! Да вони ж можуть тебе пограбувати, зґвалтувати, вбити, а ти, не порадившись з нами, їдеш!!! Як ти можеш?! Совісті в тебе нема…

– Батя, ти свого Льоліка менше слухай, він тобі і не таке ще розкаже. Люди ― звичайнісінькі, їм я не потрібна, як і нікому на цьому огидному світі, ― начала заливаться слезами девушка. ― І взагалі, ти хочеш правди? І я скажу тобі, я все тобі скажу, я прислужую сатані та виконую обов’язки відьми, тому гроші ― не проблема!⁴⁴ ― она выключила трубку. Хотела кинуть, но вспомнила, что телефон тут не причём. Присела, успокоилась, попрощалась с Федей и, отгоняя все дурные мысли, поехала на вокзал. Плохое настроение рассеялось, как только она встретила депешей. Они начали общаться, рассказывать о новых событиях и вечеринках, которые прошли в Киеве. Анна стояла неподвижно, ― слушала внимательно, ведь ей так не доставало этих вечеринок, этой атмосферы, отстранённой от всех бытовых проблем. Вскоре выяснилось, что движуха уже набрала международный характер, так как подъехали депеши из Питера, Москвы, Ростова и Нижнего Новгорода, те просвещали новичков и взахлёб рассказывали о том, что и как было на концертах Depeche Mode в Питере и Москве. Конечно, были и не новички, так как многие уже побывали в 2003 году на сольнике Дейва в Киеве, но Depeche Mode, так и не доехали до них. По поводу дороги наших героев в поезде, можно сказать, что украинский сервис достаёт везде. А песни, которые пелись фанами Depeche Mode, мешали людям из высшего общества. Когда составчик подошёл к таможенному пункту, то все надеялись только на бога, потому что больше было не на кого. И вот стали приближаться два официальных лица с собачкой. В одном из них Аня со скорбью узнала Ежи, „Ну что ж, концерт, наверное, не удастся, или мне опять придётся воспользоваться приёмами, которые мне противны. Да пошёл он! Использую, что угодно! Я хочу на этот концерт! Пути назад нет!”, ― судорожно думала она. Ежи подошёл к кучке людей, увидев Анну, которая смотрела на него ледяным взглядом, произнёс следующее:

– Наркотик в цих людей тільки один ― музика, а чогось іншого не може бути за визначенням. Наша братня країна вас приймає, хлопці, давайте вже ваші документики, поставлю печатки,⁴⁵ ― он всё проставил, а когда отдавал паспорт Ане, то улыбнулся и сказал. ― Хай тобі щастить, Аня, нехай все буде добре⁴⁶”, ― и пошёл шмонать дальше.

– Это твой приятель? ― спросила одна девушка.

– Да! Знакомый моего дяди! Всё прошло без проблем. Мы в Польше!!! ― она встала с полки и запрыгала. Вместе с ней запрыгали другие депеши и было осушено ещё N-ое количество бутылок пива.

Анджей встретил, как и обещал, но не один, а в компании польских депешей. Все начали брататься, целоваться, хотя никто никого не знал. Да это и не нужно, так как забудутся имена, забудутся лица, останется только тепло душевное и осознание того, что есть ещё оазис из свободных людей. Анджей особо не распалялся на Анну, только отделался формальным „Привіт”, а так, занимался организационно-компанейскими вопросами. И был в них умельцем, все восхищались им и не могли понять откуда у такой, казалось бы, простой девушки такая смышленость в решении таможенных вопросов и подборе местных депешей. В двухкомнатной квартире Анджея, депеши были заняты приведением себя в порядок после изнурительной дороги, а также съедением всего, чего только можно. В квартире не хватало мест, и многие сидели на полу, пели вживую песни, начиная от „It's No Good” и „Enjoy the silence” и заканчивая „Kingdom”. В таком состоянии время летит незаметно, и поэтому они еле успели к тому времени, которое себе наметили (за час до концерта) …

Глава 68. Концерт

Что и говорить, в огромном Дворце Спорта яблоку было негде упасть. Толпа томилась и ждала того, ради кого собственно и пришла. Наши герои, предельно потусив с местными депешами, выпили горячительных напитков и направились в Дворец Спорта, в VIP-зону. В этой зоне не было первых лиц государства и шоу-бизнеса, зато присутствовало много приезжих. Если тратить ― так много, помирать ― так с музыкой; они не разменивались на мелочи. Местные органы правопорядка дружно оградили сцену, но особо никому не мешали. Правда, приближаться к ним никто не рискнул ― бывалые люди знали, чем это чревато. Лучше бы, конечно, Security ― они свои ребята, но организаторам виднее. Концерт, как и полагалось, задерживали на полчаса. Зал разогрелся до такой степени, что можно было ходить в шортах и майке. Анна стояла рядом с Анджеем и депешами из Украины, России и Польши. Она ничего не говорила, чтобы не кричать на весь зал.

И наконец-то, они дождались…Dazzle Dreams. Поляки не очень знакомы с творчеством этой электронно-этнической группы, зато приезжие знали о них хорошо. А когда услышали красивый тембр Dimitri и клавишные партии Шуры и Gerrа, то никто не возмущался и ничего оскорбительного не выкрикивал. Свои песни S.O.S. Ікона, Shock your mind, Shake они пели на английском, видимо из-за присутствия Дейва. Также они продемонстрировали свой независимый проект ― Dazzle Dreams Sound Sistems, где опробовали себя в роли диджеев. Новомодное лазерное освещение, мощный звук и дикая энергия создавали впечатление, что люди оказались на концерте Chemical Brothers. И вообще, мужчины были очень профессиональными, стильными и просто клёвыми. Анна вдыхала в себя этот воздух, поглощала глазами этот свет, слушала этот звук. Всё сделано на высшем уровне и по-новому. На Dazzle Dreams Аня побывала впервые и никогда не думала, что будет на их концерте именно в Польше. Полностью программу ребятам не дали отыграть и отключили им аппаратуру, впрочем, никто не расстроился, а только начали скандировать: „Дейв! Дейв!”. Когда он вышел, зал взорвался криками и аплодисментами. Дейв вышел в чёрных брюках и белой майке, его тело украшали татуировки. Музыканты, впрочем, тоже были полностью стильными и полностью неформальными. Вокалист Depeche Mode расслабиться публике не дал и сразу начал с взрывного хита из первого сольного альбома: „Dirty Sticky Floors”. И весь зал стал рубиться и терять сознание в переносном смысле этого слова. Анна смотрела на своего кумира, долго смотрела ― это был обычный человек: худенький, мускулистый, татуированный. Он был с ней в одном зале и пел ей песни, вот так вот запросто. Она не могла поверить, что она забила на учёбу, на однокурсников-дебилов, на свой ведьмовский статус и рванула в другую страну ради одного концерта, ради одного шанса лицезреть своего кумира. У неё было такое впечатление, что всё это происходит не с ней, что она не могла додуматься до этого и на это решиться. Впрочем, такие мысли были недолгими и, уже полностью потеряв контроль над собой, она стала срастаться с залом, сливаться с музыкой.

Дальше прозвучала песня с нового альбома: „Use you”, этим Дейв дал понять, что покоя пока никому не даст и даже удивил всех присутствующих своим гроулом. А в общем, никто и не уставал. Разгорячившись, Дейв кинул майку в зал, где её разорвали в клочья. Весь вспотевший, он поприветствовал людей на английском и заговорил с публикой, причём ответ всегда был одинаковым: взрывной крик! Когда зазвучала песня „Kingdom”, зал взорвался ещё больше, ведь эту песню крутили на всех музыкальных каналах. Дальше последовали электронные и очень душевные вещи с последнего альбома: „Insoluble”, в которую всё-таки добавилась акустическая гитара; „Saw Something”, которую крутили по альтернативному радио „One”. А также супер-вещица „Down” с психоделическими куплетами и металлическим припевом, совсем не так, как на альбоме. Люди хоть отдохнули немножко, но недолго длилось это, ибо если есть Дейв, значит, есть веселье. И он сыграл в новой обработке песни: „A Pain That I'm Used”, „John The Revelator”, „Precious” с последнего альбома Depeche Mode: „Playing The Angel” ― самого сильного альбома группы. И теперь, если депешам вдруг скажут, что Depeche Mode ― дерьмо, то они ответят: „Да. Альбом „Exciter”. Многим депешам он был не по душе, и они, спустя четыре года, нашли отраду в последнем альбоме, а может быть и не последнем, кто знает. Дальше произошло то, чего никто из присутствующих не ожидал. Мало того, что прозвучала песня „Somebody”, так ещё и на втором куплете, вышел блондин в чёрном трико и стал у микрофона ― это был Мартин Ли Гор! Ну такого поворота событий не ожидал никто ― вот так сюрприз. Под эту песню Аня танцевала с Анджеем медленный танец и плакала.

– Чому ти плачеш?⁴⁷ ― спросил Анджей.

– Пісня сумна, і танцюю я цей танець с тим, з ким би ніколи і не подумала.⁴⁸

С пришествием Мартина возродилась атмосфера 80-ых. Стёрлись все границы, зал подпевал ВСЁ, хотя многие из этих песен были написаны тогда,когда юные депеши ещё под стол пешком ходили, а то и вовсе не появились на свет. Охранители порядка недоумённо щёлкали своими маленькими глазками: «Как?! Ну как?! Можно знать столько песен, ещё и не на нашем языке?!» А людям было наплевать. Как волны летнего моря, омывали их композиции: „Never Let Me Down Again”, „The Things You Said”, „Strangelove”, „Black Celebration”, „Stripped”, „Enjoy The Silence”, „Personal Jesus”, „A Question Of Lust”. Музыканты и зал были одним целым, депеши потратили огромные средства, но это того стоило. Дейву с Мартином не удалось попрощаться так просто ― зал был вне себя и требовал бис, музыканты отказать не смогли. Сыграв бессмертную „It's No Good”, а также „I Feel You” и „Endless”, музыканты удалились, побросав в зал бутылки с водой, новую курточку гитариста, барабанные палочки. Что ж. Нужно ценить хотя бы два часа ― самые лучшие два часа, которые были даны свыше, ибо ничто не вечно, кроме воспоминаний…

Глава 69. After party

После концерта, в клубе „Ultra” намечалась вечеринка депешей, людей пришло столько, что невозможно было танцевать. Наших героев, вообще послали восвояси ― места не было. Ребята не особо расстроились и пошли продолжать на автопилоте к Анджею. В квартире также было тесно, заняты все полезные помещения. Интернационализм и дружба народов: в этой малюсенькой квартире были депеши из Польши, Украины, России, и даже…Латвии. Анина нога каким-то образом оказалась на коленках одного миленького блондина. Поглаживая через чёрные и порванные колготки ножку девушки, молодой человек томно с прибалтийским акцентом произнёс:

– Меня зовут Рейнарс, а тебя как зовут?

– Аня, ― ответила она ему и спрятала ногу, ― а что?

Да ничего, ― сказал он, оглядывая квартиру в поисках свободного угла, ― хорошая квартирка, милая компания, тебе понравился концерт?

– На все сто! ― мимо прошёл Анджей и с грустью посмотрел на то, как какой-то латыш бездарно охмуряет девушку.

– А что здесь делает Анджей? ― неожиданно поинтересовался Рейнарс.

– Анджей? А ничё, что это его квартира?

– Понятно. Пошли уединимся, поговорим, ― начал он поглаживать её бёдра и стремился стянуть с Ани футболку.

– Чего же вы все от меня хотите?! ― крикнула девушка и наступила подошвой кроссовка на его голые вонючие ноги. Парень закричал и начал всячески растирать своё больное место, то есть голову. ― Ой, какое несчастье! ― виновато воскликнула Анна. ― Я принесу лёд.

И она понеслась к выходу от неистового латыша. Быть изнасилованной ― ни за что. Дверь туалета отворилась, и Аню туда впихнули. Девушка обалдела от ужаса и ничего не успела понять, чтобы что-то сделать.

– Це єдине, поки що вільне приміщення.

– Анджей, ти мене налякав. Навіщо ти мене запхнув сюди?

– Цей хлопець ґвалтує все, що рухається. Ну його. Ти під моїм захистом, ― он закрыл дверь на шпингалет, ― тепер ми можемо трошки відпочити від шуму. Я такий радий, що ти все ж таки приїхала.

– Я теж дуже рада. Я уявляла тебе значно гіршим, а виявилось значно краще за нього.

– За кого?

– За мого бойсренда. Він навіть не поїхав зі мною, назвав повією.

– Ти переживаєш за це?

– Ні, нічого цього нема. А відтепер, мені і зовсім добре. Крутий же він чувак ― Дейв Ган, ― мечтательно произнесла Аня.

– Так, він дійсно кльовий, я хочу утворити електрону групу та жити в його ритмі.

– Групу? Ти на чомусь граєш?

– Так, на клавішах, на гітарі та на барабанах. Треба б співака, який би серйозно поставився до музики та був готовий долати будь-які перешкоди. Слухай, а може ти…

– Я співати не дуже вмію. Та ще це навчання…

– Розкажи, розкажи, а на концерті? Співала? Співала. Тому не треба брехати. З таким потенціалом і такими знаннями в галузі музики ми переможемо. Ти згодна?

– Ну я не співачка, але люблю. І на концерті співала. Просто в Україні в мене так багато невирішених питань, я не можу все кинути відразу. До того ж, у Польщі багато добрих співаків, кращих ніж я.

– Не треба себе жаліти, якщо не можеш залишитися, іди в музичну школу на фортепіано та хор і вчись; чого не встигнеш, то я тебе підтягну.

– Ти сам хоч віриш в це?

– Скоро ти сама в це повіриш…⁴⁹

… Утром, Анджей проводил ребят на вокзал, все распрощались и почувствовали, что они встретятся ещё ни один раз, что Дейв вернётся, ведь он обещал. Анна уехала прочь, увлёкшись новой идеей совершенствования себя, а Анджей так и не признался ей в своих чувствах.

«Йолоп»⁵⁰, ― а что ещё он мог сказать о себе, махая любимой девушке вслед ручкой.

Глава 70. Последняя дуэль

Знай, я оживу.

Лиш для тебе,

Лиш для тебе.

Сложно, неимоверно сложно было возвращаться девушке в мир реалий, где люди позволяют себя утопить в делах ненастоящих, где каждого второго надо подвергать чистке. Она не заехала к своим родителям, ей меньше всего хотелось выслушивать их упрёки. Добравшись за все пять дней до нормальной постели (в общаге), она рухнула на неё и заснула беспробудным сном. Она не помнила, сколько провалялась. Она часов не наблюдала, а когда проснулась, то увидела большую чёрную комнату, себя в чёрном платье с разрезом почти до талии и белую дверь, через которую вошёл Лёлик. Она кинулась к нему, крепко обняла и радостно приговаривала:

– Лёлик, милый мой Лёлик.

Он сильно швырнул её на пол, девушка заплакала. Она встала, подошла к нему лёгкой походкой и обняла его ещё крепче:

– Люблю, люблю, люблю.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, парень отцепил Аню и правой рукой зарядил ей по щеке:

– Хватит! Довольно! ― крикнул он зловещим голосом. ― Я же тебя просил!

– Что? Просил… ― спрашивала она затухающим голосом, но не успела договорить, так как Лёлик вытащил огромный меч, который блестел серебристым цветом и уже готов быть украшенным цветом кровавым. „Меч? Откуда он его взял? Что он делает? С какого перепугу?…” ― в её голове вертелось множество мыслей. А самое главное ― она чувствовала разочарование и необратимость. Ведь когда-то пылко влюблённый в неё парень, который разделял все её музыкальные предпочтения, теперь смотрел на неё ледяными глазами, держал меч и готов был убить её, как какого-то преступника. „Більше немає дороги назад⁵¹”, ― Анна собралась с силами, её глаза наполнились ядовитым зелёным цветом, который был готов расплавить горе-парня. Лёлик хотел замахнуться, но девушка оттолкнулась от пола и сбила его с ног, он упал личиком наземь, но меч остался в руке. Аня отскочила в сторону, увидела неизвестно откуда занесённый, точно такой же меч, взяла его, но рухнула: „Какой же он, собака, тяжёлый.” А тем временем, Лёлик стал подниматься и уже подходил к ней, поднял злосчастный меч у девушки над головой. „Нужно его поднять. Нужно себя защитить. Давай!” И меч поднялся, почти что сам собой, и Анна предотвратила удар своего противника, но не смогла сдержать атаку, и Лёлик отшвырнул её назад вместе с мечом. Анна встала, еле подняла меч, молодой человек замахнулся на её ноги, что могла подсказать женская логика? Покрутиться как Юла: и ноги остались целы, но полы платья были разорваны в клочья. Девушка не на шутку испугалась, силы были неравны, сверхъестественность куда-то делась, нужно только выжить! Выжить в этой схватке! Она так хотела жить, как никогда не хотела. У неё созрел целый план о том, как она поступит в музыкальную школу, как в прокуренных клубах и пабах они с Анджеем будут срывать овации, а гастрольный график будет не менее плотным, чем у «Аматори». И теперь этот замок из мыслей хочет разрушить любимый. Нет, бывший любимый человек с нелепым мечом, который испортил новое платье? Нет! Зло должно быть и будет наказано! Но сколько она ни пыталась отбиться и повалить наземь своего врага ― ничего не получалось, падала она и ей приходилось только уворачиваться. Уже потная, потрёпанная и с тяжеленным мечом, девушка истерично, по-женски, выпалила:

– Я не люблю тебя!!! Уже не люблю. Я поняла, что ты у меня просил! Убирайся из моей жизни!! Убирайся вон!!! ― сильным резким и неженским движением Аня вонзила меч прямо ему в живот. Ничего не сказавши, Лёлик пал в глубокую чёрную, как комната, бездну и растворился в ней…

Живу, тепер я знов живу,

З тобою я живу.

Lama⁵²

Глава 71. Конец ведьме Анне

―А-а-а! ― Аня аж подпрыгнула от ужаса. Очнувшись, увидела лишенную современного дизайна общажную комнату и Федю, сидящего на Ириной кровати. Девушка успокоилась и стала причитать:

– Это был сон. Слава богу ― это был сон. Самый ужасный сон в моей жизни…

– Да что случилось? Ты мне можешь сказать? ― обернулся в её сторону ничего не понимающий Фёдор.

– Мне приснился сон, в котором я убила Лёлика.

– Ну наконец-то, ― обрадовался и всплеснул руками парень. ― Ты это сделала!

– Что? Ты шутишь? ― она притянула Федю за воротник.

– Открой дверь и посмотри, ― совершенно спокойно ответил компаньон.

Анна отпустила его и вышла в коридор. Около 420-ой комнаты стояли милиционеры, медики, коменда и зеваки-студенты.

– Я пришёл около восьми утра в общагу, открыл дверь своей комнаты и увидел! Увидел Лёлю, проткнутого этим мечом! ― заливался в истерике сосед Лёлика.

– Странная смерть, и у кого это может быть меч в общаге? Проверили? ― спросил милиционер у юноши в очках.

– Проверили, никаких отпечатков нет на мече, а в комнате полно всяких отпечатков, ― констатировал практикант.

Анна развернулась на 180 градусов и отправилась в свою комнату:

– Так это не сон был! Ну зачем?! Зачем ты убил его?!

– Не я убил его. Ты…

– Этого не может быть! ― заорала она во всю глотку. ― Ты всё подстроил! Я этого не хотела делать!

– Лёлик стал тебе ненавистен, ― спокойно начал Федя, ― и поэтому ты хотела вырвать его из своего сердца, вычеркнуть из своей жизни. У вас шла непрерывная война убеждений. Кто-то из вас должен был умереть в этой дуэли. Я рад, что победу одержала ты.

– Ну зачем нужно было убивать?! ― девушка схватилась двумя руками за голову. ― Зачем? Ведь я могла бы его бросить и не видеть его больше никогда.

– Ты этого не сделала бы. Тебе не хватало лёгкого пинка. Но ты доказала свой статус ведьмы.

– В общем вот что! ― решительно говорила она. ― Мне все эти штучки надоели! Я выхожу из игры. Я больше не хочу быть ведьмой. То, что я делаю, мне стало ненавистно! Пусть вредительством занимаются такие, как ты! А я так не могу. Я ухожу.

– Никуда ты не пойдёшь, ведьма Анна, ― зловещим голосом произнёс Федя и схватил девушку.

– Да пусти ты! ― девушка вырвалась на волю без края своей туники. ― И не подходи ко мне! Бесовское отродье! ― когда Федя уже включил свои красные глаза, Анна поставила руки крест-накрест. ― Не подходи, ― она опять захотела убежать. Федя снова схватил её и уже хотел задушить девушку собственными руками. Задыхаясь, она стала говорить:

– Я пойду и покаюсь в содеянном. Ты мне не помешаешь.

Анна наступила каблуком прямо на его ногу, скорчившийся от боли парень отпустил её. И теперь девушка бежала без оглядки: „Отче наш, иже еси на небеси…”. Бежала, что есть духу; и сколько юноша ни прибавлял шагу, догнать Анну не представлялось возможным, расстояние ничуть не сократилось.

Совершенно обезумевшая, Аня бросилась в ближайшую церковь, уже два года она не была ни в каких церквях. Первыми её заметили бабушки, которые убирали помещение храма. Красное лицо, заплаканные глаза, разорванная одежда ― они не знали, что и думать о ней. Не успев сказать ни слова, Анна упала на пол.

– Очнись, очнись! Тебе плохо? Бедного ребёнка извели. Что же с тобой сделали, изверги-то? ― приговаривали бабушки и держали еле живую девушку на руках.

– Позовите батюшку, ― сказала она еле слышно, ― я сознаюсь, я всё скажу.

– Батюшка, поспешите! На исповедь пришли.

Вбежал батюшка с бородой и в чёрной рясе, увидев лежащую Анну с приоткрытыми глазами, он спросил:

– Что ты хочешь сказать мне, дитя?

– Я хотела сделать их счастливыми, ― тут она перешла чуть ли не на крик, ― я согласилась служить сатане, чтобы отчистить мир от несправедливости и жестокости! Я стала ведьмой и если бы ей осталась, то потеряла бы всё человеческое, что имела! Попроси бога обо мне, я ведь только себя защищала и других, тоже защищала! Но я сплела слишком сложную сеть. Я каюсь обо всём плохом, что я сделала. Простите меня.

– Успокойся, дитя, ― батюшка прижал её к себе и стал гладить по голове, ― бог всё видит, бог всё знает. Ты искренна, и бог тебя уже простил, теперь помолись о себе, ― батюшка начертал крестик на Анином лбу, теперь она чувствовала, что через этот маленький крестик уходили отчаяния, уходила тяжесть, уходила боль. Она теперь не сверхчеловек, а просто ― свободный. „Отче наш иже еси на небеси…”

– Спасибо, батюшка. Спасибо вам, добрые бабушки. Я век вас не забуду! ― и Анна убежала из церкви туда, куда её несли ноги.

…А ноги её принесли в общагу. Она зашла в холл, увидела голографическую коменду, сидящую за столиком с журналом „Истории из жизни”, и потянулась к стенду. На нём девушка лицезрела улыбающегося Лёлик, возле двери 420-ой комнаты, а снизу надпись: „Пьём с друзьями день-деньской. Нет заботушки иной”.

– Маргарита Степановна, а где Лёлик из 420-ой комнаты?

– Выселили за пьянство, ― горемычно ответила коменда, ― он отчислился по собственному желанию и уехал в свой город. Ну почему жизнь такая жестокая?

Анна подошла к столику и сказала:

– Требовать невозможного не надо! Ругаться матом не надо! ― толкнула коменду, и она откинулась на стул.

– Я жива! Я жива! ― бегала по общаге коменда и несла свой message. Да, такие ледоколы тоже способны радоваться.

Эпилог

В этой заключительной главе рассказано не обо всех студентах группы ЭП-07, так как судьбы большинства настолько неинтересны, что лучше о них не вспоминать совсем, чем путать вам в головы.

Староста Наташа решила в магистратуру не поступать. Порядочно отучившись четыре года, она разумно поняла, что лучше эти пятнадцать тысяч мёртвых князей потратить на взятку и устроиться на работу. Таня и Яна в магистратуру поступили, тем не менее, они всё так же, как и на первых курсах, играли в карты на задних партах. Юра женился, после чего, на первой паре постоянно торчал возле буфета. „Всё никак не нажрётся”, ― говорили о нём девушки. Сашу и Сашу в магистратуру даже и не пригласили, а, впрочем, им не до этого: дети знаете ли.

Что касается Ани, в её группе было столько „достойных” людей для магистратуры и, поэтому пока до неё дойдёт очередь с её-то пятью тройками, она уже и универ закончит. Раньше Анна думала, что сможет с интересом работать по своей специальности, но после того, как она прошла практику на третьем курсе, окончательно разочаровалась в экологии и во всём, что с ней связано. Ведь, когда студенты прожигают свои вечера на тусовках ― это страшно, но, когда взрослые люди прожигают свои дни ― это страшнее вдвойне. Только в доме природы девушка поняла, что плохая экология ― это наказание за грехи человеческие. И Аня решила, что не сможет сидеть в офисе, ничего не делать и превратить обеденный перерыв в смысл своей жизни. Она сосредоточилась на музыке. Осенью она успешно поступила в музыкальную школу, и на первом же академическом концерте девушка играла с шестилетним внуком Кучука. После дебюта, бывший препод по вышке подошёл к Анне и сказал:

– Оказывается, не вредно пить кефир вёдрами, Милькив. Вы открыли в себе музыкальные способности.

Девушка очень много времени уделяла своему музыкальному развитию, и это давало свои результаты, что мгновенно отметил Анджей, когда приехал в Киев, в гости (с родителями Анна помирилась, так что всё в порядке). Отношения из дружески-рабочих легко перешли в более близкие. И спустя полгода, их обвенчал батюшка Серафим, который когда-то спас Аню от самой большой ошибки в её жизни. А шоу-бизнес пусть дрожит: на свет появилось электронное детище «B&W». Ребята теперь не граждане Украины или Польши ― они граждане мира, у которых нет постоянного жилища, они путешествуют из города в город.

А студенческая жизнь бурлит и кипит. Кто знает, может быть, вернётся в родные стены призрак исключённого студента…

Художник

Глава 1

Дождик мокрыми мётлами чистит

Ивняковый помёт по лугам.

Плюйся, ветер, охапками листьев, ―

Я такой же, как ты, хулиган.

С.А. Есенин

Лучи палящего солнца безжалостно обжигали жителей славного города Москвы, и нельзя было от них никуда деться… Только скрыться: в иномарке, в доме с кондиционером, в метро. По Рублёвскому шоссе, не спеша, в тени деревьев, прохаживалась девушка. Было ей лет двадцать, чёрные нечёсаные волосы, кожаная куртка, короткая донельзя юбка, разодранные непонятно от чего чулки. Она шла, держась за карман своей куртки, опустив глаза. Она разговаривала сама с собой. Она делала это настолько часто, что уже перестала замечать за собой такую привычку. Но она не могла не делать этого:

– Солнце ― падла. Сговорилась вся природа что ли против меня? Будь проклят тот день, когда я купила эту чёрную куртку. Будьте прокляты все… Ломает меня, блин, жёстко. Надо ещё одну дозу, как всегда последнюю дозу, а то дело плохо кончится. Нужно на пенсию, действительно, пора на пенсию, ещё подзаработаю денег, и тогда можно. Скоро всё будет лучше, чем сейчас. Куплю квартирку, машинку, завяжу и… А что „и”? А ничего „и”. Бесперспективняк. Лучше подумай, что будешь делать после смерти. Уж она-то точно не за горами. Съем килограмм конфет и самое главное не украденных конфет, а своих… А ещё, меня могут взять сутенёры, и потеряю я свою человечность, стану просто телом. Интересно, а какая у них кровь, если её пустить? Я никогда этого не узнаю, я никогда не попаду им в руки. У меня всегда в кармане нож ― хороший нож. Я не могу позволить себе потерять свободу. Свобода или смерть… Да, именно смерть, прямо в сердце. Интересно, а что будет, если прямо в сердце? Если верить всем росказням, что там душа. Когда же наступит этот момент? Когда прямо в сердце?… Ожидание хуже всего. Надо бы ещё чем-то заняться после смерти… Хоть бы какой дождь, а то я сдохну на этом шоссе и совсем не по моему плану. Непорядок, если такая позорная смерть. Нужно умереть хотя бы достойно… Всё равно ломает меня. Домой, всё, надо домой. Дело плохо кончится, ― она подняла свою правую руку и прислонила её к влажному лбу. Массивный перстень на среднем пальце упрямо опускал руку, но девушка никогда не обсуждала это вслух. Тяжко давила на палец семейная тайна. На этом мужском перстне вензелем на чёрном фоне была нарисована белая буковка „А”. Её назвали Алисой, но себе она отказывала в имени, и другим было на него также наплевать.

– Машинка чёрная едет, там богатый чувак сидит. Ну что? Последний рейд. Честное пречестное слово ― последний… Ломает меня.

Девушка тормознула эту машину. Без всяких церемоний: привычно и профессионально, она открыла переднюю пассажирскую дверцу, села в машину, сказала „двести”, и они поехали. Всё у неё было чётко, она не делала лишних шагов влево и вправо. Мужчина был немолодым, но довольно-таки красивым и обаятельным, по крайней мере у Алисы он не вызвал отвращения.

Известно, что, когда человек выполняет рутинную работу, он устраивает японскую забастовку, то есть работает строго по инструкции, если что-то выходит за рамки её, он прекращает работу. Алиса недалеко ушла от умных японцев. У неё был опыт, у неё были знания, у неё был свой кодекс поведения с клиентами. Ему она следовала неукоснительно. И поскольку её молчаливый и мрачный клиент не заливался соловьём, то начала разговор сама, сопровождая его сексуальными жестами и телодвижениями, чтобы хоть как-то подогреть его интерес к своей персоне. Удивительно, но это был один из немногих случаев в её практике, когда клиент смотрел на неё ледяным взглядом, не выражающим ничего. В инструкции было записано: гладить его по ноге, постепенно поднимаясь вверх. Его лицо также ничего не выражало. Девушка уже была готова устроить японскую забастовку, но произошло непредвиденное. Мужчина резко отвёл машину вправо после того, как посмотрел на руку своей пассажирки. Его нейтральный прежде взгляд, теперь выражал ужас и раздражение. Водитель стал на обочину. „Опять извращенец”,― спокойно констатировала девушка, когда клиент резко дёрнул её руку вверх, да так больно, что девушка не могла не застонать от противного ощущения. И уж совсем накрылся её процессор, когда этот крутой мен угрожающе спросил:

– Откуда у тебя перстень?! С…! Говори!!! ― дальше, он заорал нечеловеческим голосом. ― Где ты его достала б…а, где ты его стащила?!

– Да пошёл ты!!! ― Алиса закричала не хуже его и резко вырвала свою руку. ― Это перстень моего отца! И не для того я его ношу, чтобы какой-то старпёр руки мне выкручивал.

– Врёшь, ― шипел мужчина, ― этот перстень единственный и сделан по индивидуальному заказу. Он мой. Ты не уйдёшь пока не признаешься, что за отец украл его у меня.

– Вообще-то, тебе нужно идти к психиатру и лечиться, но, чтобы ты успокоился, скажу, что передала мне этот перстень моя бабушка. Эту вещь мой отец не успел забрать перед тем, как в лихие 90-ые его посадили в тюрьму. Поэтому в данный момент он сидит. Где? Не знаю. И причём тут ты? Не пойму.

– Когда ты села в машину, я сразу просёк, что где-то я уже видел твоё личико, вот только не мог припомнить где. А теперь ты, Кристина, ответишь за всё, ― и он достал свой пистолет.

– Спокойно. Кристина ― это моя мать. Будь она проклята! А я, по несчастью, её дочь― Мидас Алиса Адамовна. Убей же меня. Я жду, ― абсолютно спокойно сказала девушка. После таких слов мужчину перекосило в лице.

– Так, значит, ты хочешь сказать, что…

– По логике вещей, если тебя зовут Адам Мидас, и ты бежал из тюрьмы, значит ты мой отец.

– Из тюрьмы меня освободили, а в остальном я действительно твой…Нет, поедем, сделаем анализ ДНК, я должен быть уверен.

– Мы с тобой одной крови, ― угасающим голосом ответила девушка и откинулась на подголовник.

– Как же тебя занесло сюда, Алиса? ― впервые её имя прозвучало из уст другого человека

– Слушай, слушай My Life, папа…

My life

⁵³

Что с того, что мы все ― теперь Европа, если голова у нас никакая. И хоть московская многоэтажка старалась соответствовать европейским стандартам и выглядеть цивилизованно, о чём свидетельствуют наличие домофона и эстонского лифта, три подъезда её воняли, как и все „советские” подъезды.

Темнело. Домой возвращалась девчонка лет четырнадцати, выглядела она старше своих лет: серьёзная, на уставшем лице её просвечивалась грусть. Да, она похожа на свою тёзку из страны чудес, было в ней что-то наивное и сказочное. Пройдя удушливую атмосферу своего подъезда, она позвонила в двери…

– Ты на часы смотрела?! ― заорала с порога её мать. ― Где тебя носило?!

– Я была в школе на факультативе, мам, ― спокойно ответила Алиса.

– Ах ты, б…а малая! Да что ты себе позволяешь?! Сестре нужно выполнить домашнее задание, бельё не постирано, квартира не убрана! А она, сволочь такая, в школе! А ну марш за стол! ― и с этими словами, женщина ударила девочку со всей ненавистью кухонной тряпкой и ударами погнала её за письменный стол.

– Вот все книжки, вот дневник, выполни все задания на завтра, заполни контурную карту и реши срез. Кроме того, завтра, ты должна в одиннадцать часов быть на связи, диктовать мне тесты…― это нагружала её сестра от второго брака матери.

– Но у меня школа…

– Да заткнись, срань, как же ты не поймёшь?! Если Наташенька не решит тестов, что же скажут о нашей семье люди?! Ты опозорила меня, когда родилась, теперь хочешь ещё опозорить?! Выполнять!!! ― нервы её были на пределе. Алисе ничего не оставалось, как покориться. ― И не забудь убрать квартиру, и постирать бельё, пока не пришёл дядя Толя. Ну сколько можно быть такой неопрятной как твой козёл отец.

***

На дне рождения Наташи было много гостей, среди которых: бабушки, дедушки и тётушки с их подъезда; одноклассники тоже пришли. Был накрыт стол, который просто ломился от деликатесов. Всё было праздничным и красивым, улыбки Карнеги не сходили с уст родителей.

– Ой, какая у вас доченька хорошая умная приветливая, тесты написала лучше всех. Ой, а какое красивое платье, где вы купили такую красоту? ― интересовалась какая-то женщина.

– В охотном ряду, мы для своих деток только там и отовариваемся, у них должно быть всё самое лучшее.

– А вот я смотрю и вижу, что девочки ваши совершенно разные. Наташенька более общительная, а Алиса какая-то неприветливая, угрюмая, сидит в уголочке и ни с кем не говорит.

– Ой, прости нас, Глашенька, право так неудобно. Эй! ― так она звала Алису при посторонних. ― Иди сюда. Ты б хоть на Дне Рождения меня не позорила своим видом. Что подумает о тебе наша гостья? ― в последнем предложении, мать как бы оправдывалась за плохое общественное мнение о своей семье. ― Уй! Ты заляпала платье! Ну как? Ну куда ты влезла? Я спрятала от тебя шоколад, я спрятала от тебя всё. А ты? Ну что молчишь? Ну извинись перед гостями.

Алиса ничего не сказала, а только шмыгнула носом.

– Да что ты шмыгаешь? Перестань! Также делал твой отец. Слава богу, что он сдох и не мешает мне жить, ― Алиса убежала, ― а ну стой, засранка!

Девочка убежала на балкон и закрыла дверь на шпингалет, но в одиночестве ей побыть не удалось, так как там стоял дядя Толя и курил.

– А… Алиса, а что это ты дверь закрыла?

– Мать буянит, дядя Толя.

– Ну ничего, позлится и успокоится. Ты же её знаешь.

– Дядя Толя, с самого детства мать мне внушает, что мой отец ― недоносок, подлец, от того и умер. Может ты мне скажешь правду, прямо сейчас? А?

– Да, это действительно так. Твой настоящий отец бросил твою мать, когда она забеременела, а потом стал красть, выпивать. И в конце концов, умер от передозировки. Твоей матери было очень тяжело. Но ведь нашёлся я, полюбил её, да ещё и с ребёнком. Да мало на свете таких добрых и порядочных, как я. Уж ты мне поверь.

– Я хочу поверить, дядя Толя, хоть во что-то.

– Мне, дорогая, ты можешь доверять. Я ничего не расскажу маме, это будет нашим секретом, делись со мной почаще… Теперь давай выйдем из подполья, маму я присмирю. Не бойся.

***

Лето… Каким же жарким оно выдалось в этом году. Асфальт плавился, в пробках умирали от удуший. Людям хотелось бежать, но куда ― они не знали. Из этого города нет дороги назад.

После школы Алиса пришла домой, нерешительно подошла к матери и сказала:

– Мам, у нас неподалёку изостудия открывается, мне хотелось бы там учиться. Наша учительница по рисованию говорит, что у меня талант.

– Какая ещё на х… изостудия? Тебе же ясно было сказано, мы и на отдых-то еле насобирали, а я тут буду выворачиваться, чтобы угодить твоим капризам?! ― женщина была вне себя от злости.

– А как мы приедем с отдыха? Можно будет потом? ― еле слышно спросила девочка.

– А кто это такие мы? И кто тебе, с…, сказал, что ты куда-то поедешь?

– Но…

– Никаких но!!! ― лицо женщины покраснело. ― Кто будет убирать квартиру?! Ты об этом хоть думаешь?! Бестолковая, бесстыжая, бессовестная!!!

– Но зачем убирать, если здесь никто не будет жить? ― наивно, но умно заметила Алиса.

– Дубина!!! У меня аллергия, у меня аллергия на пыль! Мать тратит на вас лучшие годы своей жизни, а ты в гроб меня уложить хочешь?! Отравить пылью?! ― она перешла на спокойный приказной тон. ― В общем так. Мы с Наташенькой и дядей Толей едем в Крым на десять дней завтра. И если твоя бестолковая башка не догадается стереть все пылинки до единой, то можешь попрощаться с ней. Всё ясно?

– Ясно, мама, ― ответила девушка, опустив голову.

На кухню зашли Наташа с папой, на её лице сияла надменная улыбка. Дядя Толя, как и всегда, был спокоен.

– А кто это не едет с нами в Крым? Кто этот человек? ― Наташа начала поддевать Алису голосом Ильича.

– Милая, а что? Алиса не едет с нами в Крым? ― неожиданно спросил дядя Толя.

– Хм… С какой стати? Я ещё не сошла с ума, чтобы заграницей позориться.

– Пусть Алиса поедет с нами, ― у дамочек глаза мигом вылезли из орбит.

– Папа, да ты что? Не с той ноги встал? Вы меня поселите с этой дурой в номере! Зачем мне это нужно?!

– Толя, я отравлюсь пылью, должен же кто-то убирать!!!

– Да зачем же убирать? Нас ведь не будет здесь.

– Нет, дорогой. Это не обсуждается.

И муж вынужден был покориться.

***

Обычная московская школа, при полном параде после капитального ремонта: новые обои, натяжные потолки, лавочки в коридорах и т.д. После прозвеневшего с урока звонка учительница сказала:

– Все свободны. А ты, Алиса, останься.

– Что случилось, Екатерина Алексеевна? ― тревожно спросила девочка

– Алиса, ― бодрым голосом отвечала учительница, ― да ничего не случилось. Учишься ты лучше всех, ходишь на факультативы, участвуешь в олимпиадах. У нас уже три призовых места. Вот только одно беспокоит меня: почему я не вижу твою маму на родительских собраниях?

– Она была.

– Да, Алиса, была, в прошлом году. И интересовалась только тем, куда это мы, сволочи такие, деньги деваем. Когда я начала говорить о твоих успехах, она мне только закрывала рот. Что же это за мать, если ей неинтересны достижения дочери?

– Значит неинтересны, ― ответила Алиса, потупив взгляд.

Учительнице больше нечего было добавить.

***

– Чёрный, серый, белый, чёрный. Мне не понадобятся другие цвета для этого рисунка, потому что их нет. Их действительно нет. Так и жизнь наша ― серая, а мы её украшаем красками с палитры, которых уже и не существует на белом свете. Наверное, я глупа, если не заметила в какую сторону преобразилась родная Москва. Нужно втайне от матери съездить на природу и там рисовать. Не пропадать же другим краскам, ― её мирные размышления прервал скрежет ключей, которыми открывали двери. Девушка начала быстро всё прятать. Всегда у неё это получалось, но на этот раз ― не успела. Её сестра вбежала в комнату и закричала:

– Мам! Мам! Она брала мои краски! Мои новые, свежие чешские краски! Мам! ― заревела она, как истеричное дитя.

– Наташ, эти краски уже год как стоят неиспользованные. Я просто знала, что ты не любишь рисовать, вот и взяла, ― с толком, с расстановкой начала разъяснять Алиса.

– Гадость! Воровка! ― подпряглась мать. ― Да раньше! Тебе бы руки отрубили за такое! А теперь нарисовалась (перекривляя дочь) стоят неиспользованные, стоят неиспользованные, ― она взяла стоящую рядом табуретку. Глаза Алисы были полны ужаса. ― Я тебя научу строевым шагом ходить. На! ― и женщина зарядила табуретом прямо по запястьям девушки, ― Сволочь! Будешь брать?! Я спрашиваю, ты будешь брать Наташенькины краски?! ― но вместо ответа Алиса стонала от боли и плакала, запястья её посинели, болезненным было каждое движение.

– Опять сломала, ― недовольно констатировала мать, ― ну почему же я до сих пор не могу рассчитать сил на эту гадюку. О, Господи! (она возвела руки к небу). За что мне эти мучения? Звони в скорую, Наташа. А ты учти: ты упала и этим всё сказано, брякнешь что-то другое… Убью.

***

Вот в таких условиях девочка и доросла до одиннадцатого класса. В пустой квартире (что её очень радовало) Алиса сидела в кресле и учила теоретические вопросы для абитуриентов. Время от времени она подходила к письменному столу и решала задачки. Она любила одиночество просто потому, что любила. Потому, что это был наилучший вариант времяпрепровождения. За эти годы она научилась бояться звонка в дверь и скрежета ключей, как катастрофы, как землетрясения, в случае которых, нужно собирать вещи и бежать, бежать без оглядки. И этот день не стал исключением: заскрежетали ключи, открылись двери. Девушка подглядывала: а кто же это пришёл? Это был дядя Толя, поэтому она успокоилась и принялась дальше читать вопросы.

– Привет, Алиса, ― бодро поздоровался отчим и сел в кресло напротив.

– Здравствуй, дядя Толя. Как работа? ― спокойно и раскованно спросила девушка.

– Да нормально, ― он стал потягиваться в кресле, ― устал просто ужасно. А что это ты тут читаешь? ― он силился прочитать название книжки.

– Вопросы для абитуриентов, в институт же скоро поступать. Уже не за горами и надо готовиться, ― нотки радости звучали в её голосе.

– Институт? А зачем он тебе? ― нагло и развязно спросил отчим.

– Ну как? Чтобы учиться.

– Эх, Алисонька, думаешь тебе не хватает знаний? ― он положил свою руку на её колено. ― Я тебя научу. Скоро твоё положение в этом доме изменится.

Алиса резко вскочила с кресла, бросила книжку и побежала к выходу.

– Ты когда придёшь, вот что учти: хочешь жить да радоваться, научись ладить с хозяином. Если же нет, то я всё расскажу твоей маме.

– Она же тебя вышвырнет?

– А кому она поверит? Мне или тебе?

Девушка убежала. В голове её творилось чёрт знает что. Неупорядоченные и негативные мысли заполнили её всю.

***

Холодные объятия метро поглощали всё новых и новых людей. Алиса спускалась вниз на километровом эскалаторе в бездну из туннелей, людей и поездов. Она хотела раствориться в этой толпе, хотела исчезнуть с лица Земли. И всё это она терпела ради того, чтобы приехать к своей бабушке. Она шла к ней всегда, когда не знала куда идти.

Обшарпанная многоэтажка, которую не пощадило время, валявшийся на асфальте мусор, железные двери без всякого кодового замка и домофона. Подъезд вонял так же, как и все „советские” подъезды. Всё это ― типичный пейзаж московских окраин. Когда девушка ступила на порог квартиры, бабушка прижала её к себе. Она ничего не спрашивала, ничего не говорила и ни на что не жаловалась ― просто давала внучке любовь, которой ей не хватало в семье. Она всё знала о сварливом характере своей дочки, о высокомерии и жестокости своей второй внучки, о бездействии и моральной скудности своего зятя. Она не могла ничего сделать, но скорее всего ― не хотела. Потому что знала, как её дочка дорожит имиджем своей семьи, и если она вмешается, то это приведёт к общественному взрыву. Бабульки, которые тоннами жуют „семки” в подъезде, начнут говорить о том, на какие же противоправные действия шла её дочка. А значит, это Никифоровна её плохо воспитала, это она плохая мать. Своим имиджем бабушка дорожила не меньше, чем дочка. Просто в отличие от неё, она чувствовала себя виноватой за то, что выглядит в обществе нормальной, незаметной, покорной. Поэтому у неё в загашнике всегда были конфеты для любимой внучки, каждый день она готовила венгерский гуляш (а вдруг внучка придёт), всегда её жалела, любила и выдавала со своей небольшой пенсии денег на карманные расходы. Алиса любила свою бабушку. Она с ней всегда делилась переживаниями и проблемами. Плакала, не боясь, что её будут бить, ругать и т.д. Бабушка знала о жизни внучки всё, но сказать… Сказать, что отчим домогался её, требовал послушания и покорности в обмен на защиту от собственной матери ― это травмирует психику бабули. Она только начнёт причитать, за что же бог так наказал их. „Бог есть, но я в него не верю”,― решительно сказала Алиса и уехала домой.

***

Чем сильнее накалялась атмосфера, тем быстрее теряла Алиса человечность. Из ангела, который мог бы подсластить жизнь любому, она превращалась в затравленного зверька, боявшегося скрипа дверей и скрежета ключей в замке. Она старалась находиться в школе, как можно дольше, чтобы домой уже пришли мать и Наташа, чтобы не оставаться с отчимом наедине. Учителя и ученики недовольно косились на неё: „Да иди уже домой. Отдыхай. Сколько можно учиться?” „Ну сколько можно тут ходить?” „Почему она не идёт домой? Заучка.” и т.д. Действительно, Алиса многому научилась и владела многими знаниями, но ведь делала это она не из любви к науке, а, чтобы не идти домой. Когда её в очередной раз выпроводили из школы, девушка шла домой совершенно обессиленная и задёрганная. Она представляла себе раздражения и крики матери. Она чувствовала, что ещё чуть-чуть и не сдержится, ударит ту, которая ей подарила жизнь, эту грёбаную жизнь. Лучше бы отец-наркоман никогда не рождался, из-за него все страдания и проклятия. Алиса позвонила в дверь. Никого. Она открыла дверь ключами, обошла все комнаты. Странно, так поздно и никого нет. Что-то странное. Где все? „Никого нет. Нужно быстрее уйти из этой комнаты, из этой квартиры, из этого мира. Нужно срочно найти какую-то гадость. И напиться ей так, чтобы не откачали”, ― такие суицидальные мысли посетили Алису. В поисках аптечки, она перерыла всё, она сбрасывала все вещи на пол, суетилась, но кроме детского сиропа от кашля ничего не нашла. Она пошла в спальню родителей и стала искать там. Она сбрасывала всё и случайно заметила, как из чёрной неприметной коробки вылетела стопка DVD. „Смерть может и подождать, а вот что на этом DVD, я после смерти не узнаю”. Она вставила один из дисков. То, что она увидела, не просто поразило, а ввело в ступор. Эта была порнуха, но необычная, а с отчимом в главной роли, который „развлекался” с подростками, как с мальчиками, так и с девочками, да в такой форме, что детям (да и никому вовсе) лучше не смотреть, чтобы не травмировать и без того слабую психику. Но поскольку у Алисы психика слабая и нарушенная, то она просто сидела на диване и дрожала от животного ужаса, она не услышала скрежета ключей, который предвещал неминуемую опасность. Отчим влетел в свою спальню и нисколько не растерялся:

– Смотришь мой DVD-диск, с…. Ну давай, знания ― это сила, теперь ты имеешь представление о том, что мы будем делать этой ночью. И не надейся на маму и сестру, я отвёз их на дачу и привезу только завтра. Ну-с (он потёр руки) приступим, шлюшка.

Он набросился на падчерицу, стал срывать с неё одежду. Реальней было бы ожидать, что Алиса покорится и ничего с этим не сделает, но что-то в ней проснулось, что-то начало жить в ней. Она схватила огромную фарфоровую сову, стоявшую на тумбочке, и со всей силы зарядила ей по больной голове своего отчима. Он упал на пол и отключился, кровь текла по его морде. Алиса думала, что убила его, пощупала пульс. „Жив, собака. Не посадят в тюрьму”. Забрав всё самое необходимое, Алиса выбежала из этой противной и чужой квартиры. Она была полна решимости и знала, что не вернётся туда больше никогда.

***

– Бабушка, бабушка! Мой отчим меня домогался!! Он снимает порнуху с беззащитными подростками!!! Режь меня! Расстреливай! Делай со мной, что хочешь, но я не вернусь туда!

Бабуля подошла к двери, закрыла её на все замки, придвинула к ней комод и сказала:

– А я не пущу тебя туда. Я устала терпеть их выходки. Сядь, Алиса, ― сказала она почти могильным голосом, ― настало время с тобой серьёзно поговорить… Твой отец ЖИВ.

У Алисы вылезли глаза из орбит:

– Но… они мне говорили.

– Они окутали тебя ложью и мне запретили говорить тебе правду. Слушай правдивую историю …

Truthful history

⁵⁴

…Познакомились твои родители в Барнауле, служили в одной части. Он тогда ещё, в 1981 году был лейтенантом, а мама твоя ― медсестрой. Вот так и закружилось: начали встречаться, не могли жить друг без друга. Неприятности начались с 1982 года, когда твой отец сделал твоей матери предложение. Он хотел завести семью, иметь верную жену. Но…твоя мама отказалась. Я не понимала причин такого отказа, мы даже поссорились с ней из-за этого. Я ей говорю: хороший парень, честный, работящий, офицер; чего тебе ещё надо? Она заявила, что не хочет такой бедной и нечеловеческой жизни, что не хочет даже с любимым человеком мотаться по гарнизонам и тщетно надеяться стать женой генерала. Думала тогда: ВСЁ. Пропало счастье дочки, а такой человек может больше и не встретиться. Но…они продолжили отношения и также любили друг друга, а затем, у него созрел грандиозный план. Как тебе известно, в те времена шла Афганская война. Ну он и вызвался туда, надеялся выслужиться, повысить своё звание, а затем пробовать продвигаться по партийной лестнице. Мама твоя обрадовалась тому факту, что её любимый взялся за ум. Она уже мечтала, как будет ездить заграницу, покупать товары, не выстаивая очередей, сможет отдать детей в лучшую школу. Я радовалась вместе с ней. Я тогда думала, что мы сможем избежать тех отрицательных сторон, которые были у всех советских людей. Что все ужасы войны нас обойдут стороной, и твой отец вернётся в парадном кителе и станет видным политическим деятелем, а возможно и Генеральным секретарём ЦК КПСС. Спустя полтора года, за которые он прислал только две весточки, его серьёзно ранили, парализовало ноги. Как тогда помню: врачи сказали, что работать будут только руки, ходить он больше никогда не сможет. Ой что это было! Я чувствовала свою вину перед ним, ведь вся жизнь у парня вычеркнута. Твоя мама рыдала, сотни раз спрашивала, зачем он навязался на эту войну, не мог найти способа полегче, что теперь не будет ей жизни. Он тогда только вяло смог ответить: „Для тебя”. Мы с ним потом разговаривали в больнице. Он мне рассказал, как вся жизнь пролетела у него перед глазами, когда он держал гранату, и видел он в этой жизни только твою маму, жалел, что так и не смог удержать чеку. Мы плакали, переживали, думали, как жить дальше. И когда он увидел в очередной раз твою маму в слезах, он сказал: „Я буду ходить к Рождеству”. Никто ему не поверил: ни врачи, ни твоя мама, ни я. Мне казалось, что это последний крик умирающего лебедя. И Слава богу, что я ошиблась; чуть в обморок не упала, когда увидела на Рождество его у своего порога, пусть еле, но стоящего на ногах. Нашей радости не было предела. Отец снова сделал твоей маме предложение, и она снова отказалась. Теперь она это аргументировала тем, что ему нужно ещё подлечиться, нужно достичь стабильности для их будущих детей. Адам согласился, восстановился и стал осваивать новую профессию ИТД (индивидуальная трудовая деятельность), как раз тогда её разрешили, он был одним из пионеров. Он стал видным человеком: ездил заграницу, привозил какие-то побрякушки и одёжи, его окружало много женщин, что раздражало твою маму. Она даже ему сказала, что согласна на его предложение, но теперь он отказался. Сказал, что ещё остались проекты, в которых хорошие деньги предлагают, когда он с ними разделается, можно будет уже точно выбирать кольца. Но твоя мама его не поняла, просто посчитала это мягким отказом, добивала его подозрениями. Я её убеждала, что нужно подождать, что он для неё же старается, что это и впрямь важные дела. Я не вникала в эти проекты, а зря. Твоя мама тогда забеременела, чтобы ускорить оформление отношений и… У меня, здесь, в квартире, мы мирно пили чай… Приехали люди в форме и взяли его. Затем мы узнали, что его обвинили в контрабанде и вынесли приговор сроком в восемь лет… Твоя мама хотела сделать аборт, но было слишком поздно, врачи отказались, и родилась ты. Она ненавидит тебя за его кровь, которая течёт в твоих жилах. Я должна была что-то сделать раньше, но лучше поздно, чем никогда. Вот, возьми, это перстень Адамки ― единственное, что осталось нам от него.

Глава 2

― Тогда я узнала, что ты в тюрьме и очень обрадовалась,потому что мать говорила, что ты умер, ― тяжко произнесла Алиса. Она оперлась на дверь машины и поддерживала свою голову правой рукой.

– Как же ты оказалась здесь, Алиса? ― грустно, с непониманием, спросил папа.

– Отчим с матерью меня бы обязательно искали, я не могла долго оставаться у бабушки. Но и возвращаться туда, я не хотела. В тот роковой день, я дала себе обещание, что сексом буду заниматься по своей воле, а не по принуждению кого бы то ни было. Бабушка о моих замыслах ничего не знала, я просто взяла и сбежала, я не хотела подвергать её опасности. Так и работала, самостоятельно. Я делала всё, чтобы не попасть в лапы сутенёров. Свобода или смерть. С тех пор, это стало моим девизом. Я стала довольно-таки небедной, снимаю квартиру, денег хватает на одежду, продукты и на другие мои прихоти. Спуталась с одним чуваком, бросил меня из-за моей профессии. Вот так и живу, папа.

– Освободили меня около десяти лет назад. Я в прямом смысле забыл дорогу к твоей матери и бабушке, поумнел и начал новую жизнь. Занялся бизнесом, ввязался в политику. Два раза женат был, но развёлся. Детей не было, потому что быть уже не могло. Врачи вынесли тот вердикт, и теперь здоровья действительно не купить ни за какие деньги. Не буду врать, что пылал желанием найти тебя быстро и скоро, но о тебе думал. Теперь я вижу, как моё промедление дорого нам обошлось.

– Что ж ты раньше не приехал, папенька? ― рыдающая девушка крепко сжала отца в объятиях и так, что выпускать его не собиралась.

– Не плачь, скоро решится твоя судьба, ― прижал Адам к себе дочку.

…Они приехали в престижную московскую клинику. В очереди стояло много людей, Адам с Алисой проигнорировали их.

– Мужчина, соблюдайте очередь! ― прокричала какая-то тётушка.

– Читать умеешь? Вот и читай, ― он раскрыл какое-то удостоверение, после чего, глаза у женщины полезли на лоб.

– Проходите, пожалуйста, ― заикаясь от страха, проговорила она.

– Ой, здравствуйте, Адам Александрович. Какой хороший день сегодня. Не правда ли? ― защебетал врач, который время от времени на змеиное лицо надевал маску клоуна.

– Не надо сантиментов. Нам нужен анализ ДНК. И срочно, ― сурово ответил тот.

– Конечно же, конечно. Через час всё будет готово.

– Сделай это за десять минут, а то я буду очень недоволен, ― пригрозил Адам.

– Айн момент.

Для кого-то ты совсем неправильно живёшь

Из лаборатории вышел явно мрачный доктор, который сразу же отошёл с Адамом в сторону, чтобы Алиса не cмогла ничего услышать:

– Вынужден вас огорчить: эта девушка действительно ваша дочь, сомнений быть здесь не может.

– А почему огорчить? Что-то не так?

– Ну…а вы сами не боитесь того, что она может убить вас из-за наследства. Она, как я вижу, характерный отброс общества и ей нужны деньги и только деньги. Подумайте, а стоит ли ваше желание иметь детей, таких денег?

– И с чего это вы взяли, что она отброс? Может она почище всех ангелов будет? Не делайте выводов по одежде. Это очень ошибочно.

– Если бы дело было только в лохмотьях, Адам Александрович. Дело в том, что мы обнаружили в её крови героин, довольно солидную дозу. Не понимаю, как она ещё жива и на ногах стоит. Единственное, что вы сможете для неё сделать достойное, так это положить её в клинику, а то дело плохо кончится. Положите и забудьте о ней раз и навсегда, я вам сейчас напишу адрес…

– Куда её положить, я сам решу! ― резко схватил он за руку врача, чтобы тот своим корявым подчерком ничего не писал. ― И помните: о наркотиках никому ни слова. Всё должно быть конфиденциально.

– Хорошо. Будет сделано. Как хотите, ― тяжко вздохнул врач от того, что его никто не послушал.

…И вот Алиса и Адам стояли на улице и молчали, первым заговорил отец:

– Мы с тобой одной крови. Так почему же ты пыталась меня обмануть?

– Ты о чём?

– А ты не притворяйся, ― въедливо ответил отец, ― ты наивно думала, что я со своими связями, ничего не узнаю о героине?

– Героин ― это моё прошлое, а прошлого нет.

– То, что было прошлым, легко переходит в настоящее. Всё! Даже не обсуждается! Я тебя положу в клинику, до полного излечения.

– Режь меня, ― процедила Алиса сквозь зубы, ― делай со мной, что хочешь, но туда я не поеду. Я вернусь на свою квартиру, но не хочу так жить. Я не буду так жить.

– Ты не пойдёшь на свою квартиру! ― резко закричал мужчина. ― Ты поедешь ко мне домой! Ты совсем неправильно живёшь. Не так, как положено. Ты непутёвая. Но ничего, я научился жить и тебя научу, а если не хочешь ― заставлю.

– Делай всё, что угодно, папа, но не вези в больницу, я отравлюсь на следующий же день.

– Да что ты такое говоришь?! Да как ты можешь?! Даже думать об этом! ― он прижал её и к себе. ― Всё, поехали. Время ― деньги. Посмотришь, как я живу.

Глава 3

…Особняк у Мидаса был большой: три гаража, бассейн, финская сауна, и ещё много всего. В этом он жил каждый день, каждую ночь, целую жизнь. Как только Алиса ступила на порог, теперь уже своего нового жилища, несколько минут она просто стояла. Конечно, ведь по сравнению с её двухкомнатной квартирой ― это царские палаты. „И как тут можно вытереть всю пыль? Только бы отец не страдал аллергией, а то зарежусь”.

– И о чём это мы задумались? ― прервал её размышления отец.

– О том, какое тут содержание пыли на метр кубический воздуха.

– Минимальное, Алиса. Вчера приходили мои домработницы, так что всё в ажуре. Убираются они у меня только раз в неделю, целый день. Не хочу, чтобы мелькали перед глазами. Да и готовят не так часто, ем в основном в ресторанах. Всё понятно?

– Всё.

– А если всё понятно, то в таком случае. Иди, прими джакузи, а я ужин разогрею.

– Джакузи? ― удивлённо спросила девушка.

– Да, именно джакузи. Неужели никогда не слышала?

– Слышала, но не купалась, ― с тоской в голосе ответила Алиса.

– Возьмёшь халат моей бывшей жены. Он там висит, должен подойти.

Алиса поднялась наверх, включила пузырьки и стала смывать с себя всё прошлое, всю грязь. Теперь-то она уверена, что, когда она нашла того человека, который к ней неравнодушен, всё изменится в лучшую сторону. Через тернии к звёздам. К свету. Она одела белый махровый халат, хотела уловить хоть какой-то дух той женщины, которая когда-то жила с её отцом. Тщетно. Сплошь всё пахло альпийской свежестью. Запах исчез так же, как и сама женщина. Девушка спустилась на кухню.

– Венгерское вино, венгерский гуляш, салат греческий. К столу! Домработницы потрудились на славу.

– Я обожаю венгерский гуляш, ― Алиса уже пожирала глазами то, что видела и, чтобы даром времени не терять, села за стол. ― Бабушка готовит очень вкусный гуляш.

– Знаю, ― тоскливо заметил Адам, ― сам не раз пробовал, но теперь всё в прошлом.

Они принялись трапезничать. Алиса смотрела, то в тарелку, то на папу. Он же на неё не смотрел, а вглядывался, вероятно силился что-то найти.

– Смотрю я на тебя, Алиса, смотрю. Почему крестик не носишь?

– У меня его нет.

– Ты хочешь сказать, что ты некрещёная? ― поразился отец.

– Церковь была закрыта, потом все об этом забыли и даже мне, это не стало нужным.

– Да ты что?! Да как ты можешь говорить такое?! ― буквально взбесился отец. ― Бог есть, не надо никаких точек зрения!!!

– Бог есть, но я в него не верю.

– И то, что мы встретились, тебя не переубедило?

– Ты неправильно понял. Мир слишком большой, а бог слишком маленький, поэтому не в силах что-либо изменить.

– Да ты что?!! Алиса! В бога верить нужно, и этим всё сказано!!! Тебе немедленно нужно принять православие.

– Но я…не хочу, ― еле выговорила девушка.

– Даю тебе честное благородное слово. Ты сама не заметишь, как впустишь бога в свою жизнь. И что это у тебя за синяки на запястьях? Это я тебе, что ли надавил?

– Нет, папочка. Они у меня очень давно, с тех пор, как мать застала меня за красками. До сих пор больно.

– Знаю, знаю, что ты ненавидишь эту семейку. Хотела бы им отомстить?

– Да! ― загорелась девушка, ― Нож! Прямо в сердце!

– Ну, я тогда сейчас сбегаю, ― абсолютно спокойно сообщил папа и уже встал со стула.

– Нет!!! Не надо!

– А ты ещё и добренькая. Ладно. Как хочешь. Идём спать, думаю, что за сегодняшний день мы сильно устали.

…

– Алиса, хватит спать. Вставай, уже полдесятого. Труба зовёт, нам пора ехать, ― мягко будил Адам дочку.

– М-м-м. Что-то случилось? ― неохотно потягивалась девушка.

– Да, случилось. Наша жизнь наладится. Едем, посмотришь, как оперативно я решаю проблемы.

Алиса оделась, села в машину, и они поехали в каком-то до боли знакомом направлении. Ехали они в тот самый вонючий „советский” подъезд самого ужасного Алисиного прошлого.

– Ты хочешь вернуть меня обратно? Зачем? ― спокойно, без всякого удивления спросила девушка.

– Насколько я знаю, ты не умеешь общаться с трупами.

– Что?

– Да, всё так. Поднимемся и глянем.

Ужас охватил девушку: а что же теперь с ними будет? Да на неё же первую подумают? Мало того, что своё тело стала продавать, так продаст ещё и душу в тюрьме. Они легко открыли дверцу, Адам не врал. Действительно, ночью он позвонил киллерам, и они расправились с тремя мучителями. Алиса наблюдала за всем этим с округлёнными от ужаса глазами и не могла сказать ни слова. Отец смотрел на неё и тихим голосом спросил:

– Хочешь сказать что-то против?

– Нет, папа. Мы отомщены.

Счастье как мгновенье, больше нет

Жизнь ― это театр, а люди в нём актёры, которые меняют роли. Алиса же никак не могла вникнуть в свою новую роль. Ей трудно было привыкнуть к большим размерам дома, к непонятным официальным нарядам. Да, она нашла отца, того человека, который её любит, но теперь, сопротивляться было некому. Раньше, она получала удовольствие от того, что всегда была не „за”, а „против”. А что же делать теперь? Поначалу, Алиса втайне от отца, спускалась в метро, в своих лохмотьях, попугать обывателей, и это ей нравилось.

…Адам позвонил ей, попросил приехать к себе на работу. Девушка одела свою привычную одежду и поехала на такси. Адам обитал в одном из мрачных московских офисов, каких в Москве было очень много. Алиса открыла эту неподъёмную дверь. Удушье, вот что она почувствовала сразу же: офисные пиджаки, безмозглые качки-охранники. Как только Алиса вошла, женщины мгновенно зашипели змеями и начали перетирать косточки человеку, ещё даже не успевшему войти. „Девоньки, это отбросы общества пожаловали в наш офис. Возмутительно. И куда смотрит охрана?” Девушка уже давно отучилась слушать общественное мнение, потому была настроена решительно: её каблуки уверенно стучали по лакированному полу. „Стой! Стой! А ну, с…, руки за голову!” С какой же радостью принялся выкручивать бедной девушке руки этот качок.

– Что это тут происходит?! ― крикнул Мидас, выглянувший из кабинета. ― Да как же ты, каналья, смеешь моей дочке руки выкручивать?! Разве для того я её родил, чтобы кто-то ей что-то выкручивал?!

– Дык, а эта… Адам Александрович, она же эта… не сказала, кто она? Что она? ― начал оправдываться охранник. Сотрудники только и ахнули от такого известия.

– Значит так! Запомните все! Это моя дочка ― Алиса Адамовна и если кто-то, когда-то, хоть пальцем, то кончите как вот этот малый, ― он указал на охранника.

– Не надо, Адам Александрович. Я больше не буду.

– А мне больше и не надо. Молись, молись, ибо никто кроме Господа Бога тебе не поможет.

В одно мгновение, этот здоровый, сильный и наглый качок превратился в нашкодившего мальчишку, который боялся поднять глаза. „Может кофейку, Алиса Адамовна”,― стала подлизываться секретарша, которая несколько минут назад готова была стереть Алису с лица Земли. Девушка даже не глянула на эту радостную маску, подошла к папе и сказала:

– Да папуля, ты Сталин и Берия в одном лице. Так с ними и надо.

Сегодня модно жить

Жизнь идёт вперёд, не останавливаясь ни на секунду и сметая всё на своём пути. С папой Алиса нашла компромисс: она отказалась от своих старых лохмотьев, он же не настаивал на сверх гламурных, скучных и официальных нарядах. Это, наверное, пример единственного в мире компромисса, когда обе стороны остались довольны. Счастливые, они поехали в Лондон на неформальную встречу в Букингемском дворце.

…Лондон. Шесть часов утра. Адам покорно досыпал свои законные два часа до будильника, а вот Алисе не спалось: что-то необъяснимое не давало отдохнуть. Она надела джинсы, свитер, курточку с мехом и вышла из гостиницы. Было холодно, в огромном мегаполисе шёл снег. Он медленно падал на землю, большими белыми хлопьями. Все люди могут куда-то идти, куда-то спешить. Один снег никуда не торопится. Кто сказал, что ему нельзя немного отстать от жизни? Алиса прижала меховой ворот к своей голой шее и смотрела. Да, она смотрела, впервые за двадцать лет она благодарила бога за глаза, которыми она может видеть. Она подняла голову вверх, девушка никогда не думала, что когда-то придётся рассматривать снег. Она видела все детали, холодные пощипывания снежинок остужали кровь и успокаивали нервы.

„ Ну почему люди не такие, как это мертвецки спокойное утро? Почему люди не такие, как эти огромные хлопья снега? Я уже забыла, что в мире существует красота. Как приятно вспомнить. Один снег знает, как правильно жить. Один снег идёт прямой дорогой ― медленно, но верно. Мы не такие. Мы спешим, спешим жить; и куда бы мы ни прибежали, везде находим глухой угол”. Алиса медленной и безмятежной походкой гуляла по улицам. Она видела Лондон с совершенно другой стороны, не таким шумным и суетливым, каким его показывают по телевизору, а спокойным, спящим, с ангельски белым снегом и серыми на его фоне билбордами, серыми людьми, которые уходили с ночных смен домой. Алиса кружилась, как в танце, она жадно поглощала взглядом эти заснеженные улицы. Впервые, после долгого перерыва, ей захотелось написать картину, но было нечем. На своём пути она увидела пожарную лестницу какой-то многоэтажки. Недолго думая, девушка полезла вверх. Она ступила на крышу: город сверху был таким же серым, но красивым и безмятежным, и медленно падал снег, ангельски-белый. Алиса отвела руки в стороны, она летела в мыслях, она дышала влажным воздухом, она была ― СВОБОДНА. „Сегодня я хочу жить. Сегодня так модно жить”. Часы пикнули…полвосьмого. „Скоро папа проснётся. Волноваться будет”. Она побежала вниз по ступеням в доме, побежала вдаль по улице. И как она ни ускорялась, всё равно бежала медленно. Алиса сливалась со снегом, она была снегом. Она успела за десять минут до звонка папиного будильника, переоделась и села в кожаное чёрное кресло. Пропищал будильник, Адам проснулся, как штык, взглянул на Алису:

– Не спишь. Не переживай. Отживём эту встречу. А может… А может тебе понравится, дочка.

…Букингемский дворец, приёмный зал: леди и сэры, принцы и принцессы, королева без короля. Несмотря на разнообразие нарядов, все были одеты одинаково, все слепились в такую кучу, что невозможно было разглядеть лиц, заглянуть в глаза. Адам и Алиса решили ничем не выделяться из толпы, одна лишь грусть в глазах делала их белыми воронами. Конечно, Адам уже научился быстро сменять причинную грусть на беспричинную радость и заводить лёгкие и пустые разговоры с дамами и мужчинами. Алиса этого ещё не умела, она чувствовала, что её поместили в клетку и разглядывали как диковинную мартышку. Когда вся эта толпа уселась за длинный стол, мало что изменилось: мужчины о чём-то эмоционально разговаривали, дамы же, натянув аристократические улыбки, кивали и прихлёбывали шампанское. Алисе не хотелось ни есть, ни пить. Она не поднимала глаз ― она боялась видеть. Она хотела заткнуть уши ― нечего было слушать. Затем Алиса всё-таки слегка приподняла свой взор, боязно, и увидела папу, который также скучно и без инициативы смотрел в одну точку. Они встретились взглядами. Всё стало понятно без слов: мероприятие выдалось пустым и безнадёжным.

Даже бог не поможет

„Он спит…Он продолжает спать законные два часа до будильника. Как хорошо, что можно с удовольствием наблюдать за человеком, которого любишь. Эта лондонская поездка его изрядно вымотала. Ещё бы. Распинаться перед этими неблагодарными людьми. Где же в мире будет любовь, когда высшее общество, на которое должны равняться, культивирует ненависть? … Он такой красивый. Столько пережил, а так хорошо сохранился. Единственное, чего я хочу, чтобы этот человек, с которого литрами пили кровь, не сломался вдруг неожиданно. Великие люди всегда внезапно умирают. Может нас минует? … Я сова, никогда бы не подумала, что буду вставать в шесть утра. Что-то происходит. Тайна… Какую-то тайну он скрывает, всё не так просто. Не может быть так хорошо всё время”, ― сидела Алиса в кресле, возле кровати своего отца.

Под влиянием лондонской прогулки и светского раута у неё накопился запас вдохновения, который нужно, просто необходимо использовать. Ещё немного посмотрев на папу, Алиса отправилась в свою комнату на поиск красок и холста. Как ни странно, она их нашла. Пока она взгромоздила холст на мольберт, думала, отвалятся руки: старые шрамы заболели по-новому. „Не сдаваться, только не сдаваться. Прошлого нет, нужно ощутить настоящее”. Пара незаметных мазков принесла Алисе такую неимоверную боль, что она не смогла сдержаться. „Больно, адски больно. Но совсем же ничего не видно. Так нельзя”. Алиса рисовала кистью медленно, она глотала слёзы. „Даже бог не поможет побороть эти ужасные узы прошлого, но я помогу сама себе нарисовать эту картину, реализовать своё накопленное вдохновение. О, Лондон, Лондон”. Через час в комнату вошёл Адам, но лишь после того, как поработал в кабинете. Он никогда не заходил к Алисе сразу же, как проснётся. Дочь его сидела в кожаном кресле и подпирала свою тяжёлую голову правой рукой. Картина уже была готова: на фоне заснеженного серого Лондона в разных концах холста были изображены лица Алисы и Адама: грустные, такие как на той вечеринке. Внизу, красными буквами было написано: „Папа и дочка. Любовь навеки”. Долго Адам рассматривал эту картину, он с трудом сдерживал слёзы, как же правдиво изобразила его Алиса, таким, каким он был когда-то.

– Хорошо ты тут красную краску применила, ― заметил Адам.

– Это не краска, пап. Это кровь моя, ― Алиса показала свежий срез на своём запястье, ― не делают ещё хороших красных красок. Приходится выкручиваться.

– Не делай, Алиса, так!!! Больше никогда не режь свои руки! Да ещё в больных местах, ― взорвался Адам. ― Я вполне могу завести из-за границы хорошие. Отечественные ― плохие, гавно подсунули.

– Папа! Ну хватит! ― взволновано сказала Алиса. ― Я не хотела, чтобы ты злился, а хотела тебе сказать, что мне нужно…Нужно…Православие принять, и срочно.

– А я тебе говорил, ― спокойно ответил Адам. Он знал, что всегда прав.

…

–Теперь ты уже перед богом названа Алисой, ― сказал ей Адам после крещения.

Аллилуйя

Алиса находилась в одной пригородной церквушке. Над головой висела икона святого, какого, она точно не знала. На службу она пришла впервые, ей неловко было даже стоять здесь. Она сразу вспомнила фильм о ведьме, которую за то, что она пошла в храм, верующие избили до смерти. Ей казалось, что все плохие поступки, все её и не её грехи были написаны у неё на лице. „Как бы ни прочёл никто. Когда же служба закончится?” Девушка действительно неважно себя чувствовала, ноги её уже не держали, а в глазах потихоньку темнело. Она растворялась в этих ароматах ладана и ощущала, что он окутает её и унесёт с собой, куда-то в тот мир. Она хотела подальше отойти от иконы, но они были повсюду. Ей было очень страшно, казалось ещё чуть-чуть, и её вызовут на страшный суд за всё ответить. Ведь священник, который её крестил, не знал доподлинно её происхождения. Можно обмануть священника, но не ЕГО. Алиса только опустила свою голову и накрыла её ещё сильнее белым гипюровым платком, который ей Адам купил специально: „Чтобы в церковь ходить”. Утратив надежду что-либо найти в себе, Алиса стала рассматривать прихожан. Это был контингент людей из высшего общества, простые люди стояли где-то у входа: к алтарю их не подпускали, аргументируя это неправильным соблюдением обрядов, а из церкви не имели права выгнать ― прихожане как-никак. „Ты совсем не так клонишься. Сколько я тебя буду учить”, ― говорила какая-то важная женщина своему сыну. „Эта девица так намазалась в храм, как на дискотеку. Ну совсем никакая молодёжь”, ― разговаривали между собой бизнесмены, которые увидели на какой-то девушке губную помаду с тушью. А в общем, Алиса заметила, что все прихожане были со святостью в глазах, стояли ровно, серьёзные и фанатично преданные, но что-то Алисе не понравилось в этой святости, какая-то она была показная, искусственная. „А где же папа? Интересно, а как он себя ведёт?” Она его отыскала возле иконы Божьей матери. Адам приклонил голову и…плакал, просто плакал. Алиса молча смотрела на него, обычно мужчины не плачут, а её отец так тем более. Наконец, мужчина её заметил:

– Что ты смотришь, дочка?

– Александр первый…― произнесла она шёпотом, ― теперь я знаю, почему ты плачешь. За жизнями людей плачешь. За собой плачешь.

– Нет. Алиса. И тебе ничего этого не понять, никогда не понять. Пока ты этого на себе не прочувствуешь. Ничего не поймёшь, ― серьёзно сказал Адам.

…Через полчаса они покинули храм, молчаливые и погружённые в свои мысли.

Как мало времени на любовь

В концертном зале „Россия” собралось много людей. Как потом выяснила Алиса, это собрание было посвящено дню рождения жены одного олигарха. Папа её потерялся в толпе женщин. „Ну наконец-то муж купил мне телефончик новенький из кожи игуаны. Не какая-то там телячья”, ― заливалась одна девушка. „Как будто её больше ничего не занимает, кроме телефона”,― подумала Алиса. Она ходила по залу с бокалом шампанского, который в конце концов поставила на ближайший столик, и вовсе не потому, что она непьющая. Девушка не могла понять: зачем, когда скучно, нужно ходить и прихлёбывать выдохшееся шампанское, как это делали все без исключения особы женского пола. Им было очень скучно, хотя они всеми силами стремились не подавать вида. Им приходилось прихлёбывать шампанское, потому что нечем было занять руки. Они выслушивали глупые шуточки бизнесменов и делали вид, что им смешно. Хотя на самом деле они были далеки от бизнеса. Их жизнь ― это машина, фитнес, клуб, магазин. „Они совершенно безнадёжны. Они просто плывут по течению и живут маленькими радостями. И если они сами не молятся о своих пропадших душах, то кто же помолится за них. Да. Они будут счастливы, их лица будут сиять радостью, вот только, когда придёт смерть. Их забудут на следующий день. У меня хоть всё не так. Слава богу. Папа будет плакать обо мне. Я знаю. Я это точно знаю”, ― успокоила себя Алиса. Пока девушка думала, наткнулась на двух бизнесменов, которые разговаривали на такую тему: „Троица в воскресенье. Работать я ни за что не буду. Пусть быдло пашет. Куда катиться мир? Во что превратилась молодёжь? Ну совершенно безбожными стали”. „Закон физики: мы поднимаемся, они опускаются. Должно же быть побольше грешников. Чтобы настоящая интеллигенция, то есть мы, смогли стать праведниками”. „А чтобы стать праведниками нужно что? Правильно. Ходить в церковь и выполнять все её требования. Ты в храм пойдёшь на Троицу?” „Это даже не обсуждается. Конечно же. А ты не знаешь? Мидас пойдёт?” „И ты веришь в то, что его там не будет? Будет и ещё как, со своей дочуркой. Если бы не Мидас, забросал бы её камнями. Так обмануть священника и не сказать о том, кто она есть на самом деле! И нам приходится делать вид, что мы ничего не знаем. Гнать бы её из церкви. Да вот только как?” Алиса прошла мимо, даже не глянув в их сторону. „Привет, Алисонька. Как дела?” ― с улыбкой спросили мены, но ответа не услышали. „Ну неужели всё так плохо? Неужели нет шансов на исправление? Неужели тень заслонит весь свет? Вот так у них всё, у верующих. Неважно, что в душе. Зачем же тогда вера? Нет. Всё же она нужна. Но мне необходимо знать: что, зачем и почему. Где же бог? …Где он? …Ну где?”

…― Проснись. Сколько можно спать? ― будил Адам свою заспавшуюся дочку.

– Пап, мы пойдём в храм на Троицу?

– Безусловно.

– Иди без меня. Я не пойду.

– Это ещё что такое?! Да как ты смеешь осквернять имя Господа бога?!!

– Нет. Осквернить ― это запятнать. Как же я смогу запятнать имя бога таким образом?

– Алиса! Одумайся! Запятнаешь бога, он запятнает тебя. Как ты не поймёшь? Все обряды нужно соблюдать!

– А зачем? Чтобы стать такой же как они? Твои друзья?

– Девочка моя, ― тут он заговорил тихим голосом, ― когда мы встретились, я сказал, что научу тебя жить. Вот я и учу, а ты просто неблагодарная.

– Но…я так не могу, ― с дрожью в голосе ответила девушка.

– Сможешь. Ты неправильно жила и продолжаешь всё делать мне назло, и я не знаю почему.

– Пап, ну пойми ты наконец. Я никогда не стану такой.

– Ты уже такая.

Алиса ничего не ответила, только слеза покатилась по её щеке. Она теперь знала, что тот сдавливающий дух метро, который она испытывала когда-то в прошлой жизни ― ничто, по сравнению с давлением моральным…

Shock your mind

⁵⁵

– Я куплю тебе машину, ― сообщил Адам Алисе.

– Класс, папочка. Я думала о том, чтобы купить машину, но финансов не хватало, ― ответила девушка радостным, но уставшим голосом.

– Что с тобой происходит, Алиса? Ты как выжатый лимон. Все условия создаю тебе для отдыха.

– Я сама не знаю. Голова болит. Я не спала всю ночь. Вдохновение не оставляет меня. И боль не может победить его, ― ответила Алиса, держась за голову.

– Ты опять рисуешь? Кто это? ― спросил отец.

– Александр I после битвы на Аустерлице. Ходит по полю и плачет.

– Так вот к чему ты тогда говорила?

– В смысле?

– Тогда в церкви…

– Не знаю. Как-то всё неосознанно вышло. Во сне приснилось.

– Ладно, проехали. Но обещай мне, что никогда не будешь таким образом подрывать своё здоровье! ― строго сказал Адам.

– Обещаю, пап, не буду больше.

– Говорили мы с тобой, говорили и совсем забыли о машине. Купим тебе мерседес последней модели чёрный.

– А почему мерседес? И почему именно чёрный?

– Не положено! У моей дочери должно быть всё самое лучшее. Машина ― это показатель статуса, а не развлечение.

– Машина ― это средство передвижения, пап, к тому же есть марки получше. Я не хочу мерседес.

– Я жизнь прожил и знаю, что мерседес ― это та машина, которая должна быть в нашей семье в двойном экземпляре. И у тебя, и у меня.

– Ну вот! Зачем одной семье две одинаковые машины? Мы же путать будем. Пап, ну действительно, чёрный мерс не катит.

– Алиса, а если я тебе позволю самой выбрать машину, ты не купишь запорожец? ― прикололся Адам.

– Хм… Ты за кого меня принимаешь? Куплю самую лучшую.

– А водить ты умеешь? Или шофёра тебе выписать? Я конечно мог бы купить тебе права, но беспокоюсь за твою безопасность.

– Ха… за рулём я с пяти лет. Умею водить и права получила. Не переживай, пап.

– Ладно. Иди и выбирай машину. Салонов много, нужно успеть все объездить.

…Было восемь вечера. Адам уже пожалел, что отправил её одну: „Ребёнок неопытный. Втюхают дерьмо. Нужно было мерс брать”. Из плена раздумий его вырвал автомобильный сигнал. „Приехала, явилась”, ― мужчина спустился в гараж, открыл ворота. То, что он увидел, вызвало по меньшей мере шок: его единственная дочурка сидела за рулём старого, еле едущего кадиллака с потертой розовой краской.

– Дочь, милая ненаглядная дочь, объясни своему папе: зачем нам в гараже вот эта груда ржавчины?

– Это не груда ржавчины, это машина короля рок-н-ролла. Вот какой статус мне по душе. Я, кстати, договорилась на вторник с автомастерской, чтоб её починили немножко. Ты не волнуйся, будет как новенькая. Завтра Троица, никто не работает. Пусть она постоит в гараже. О’кей? ― посмотрела Алиса на отца просящими глазами.

– Да ну тебя. ― Адам только махнул рукой.

„Хорошая машинка. Вот папины друзья обалдеют. Они все такие крутые, все в чёрном и на чёрных тачках. А я такая на розовом кадиллаке. Пусть хоть кто-то пошокирует их скучную жизнь”.

Бог меня простит

На Троицу все люди, присутствовавшие в храме, старались быть поближе к алтарю, чтобы услышать проповеди священника. Адам и деликатно, и не очень, пробивал себе этот путь. Глазами он искал Алису, чтобы и её неразумную „протащить”. Увидел он её под иконой всё того же безмолвного святого. Адам направился к ней, как раз Алиса поставила свечку:

– Доча, кому ставишь?

– Своему любимому человеку, который умер, а я о нём никогда ничего и не знала, ― грустно ответила девушка, глядя на тихое пламя.

– Алиса! ― громким шёпотом начал Адам и затушил пальцами свечу. ― Брось нести ересь! Никто не умер! Ты что?!

– Эта свеча не потухла сама, значит, я думала правильно, и бог меня поддержал. Ты её затушил, и я навеки повинуюсь твоей воле, ― могильным голосом сказала девушка.

– Алиса! Я тебе найду вторую половинку! Никто не умер! Пошли к алтарю, а то потом не пробьёмся! ― Адам уже взял дочь за руку и хотел тащить.

– Папа, а мы с тобой, выходит, сволочи? Если живём не по заповедям божьим?

– Нет, Алиса, нет, ― он прижал девушку к себе. ― Мы спасёмся, я же тебе говорю ― не богохульствуй, ходи на службы, соблюдай посты, обряды. Ну хоть пытайся. Ты должна стать ближе к богу, к церкви, к людям. Никто и не подумает отправить тебя в ад.

– А зачем? Зачем, папа? Зачем это нужно? Как это поможет исправить те поступки, которых уже не исправить? Может быть, мы должны сделать что-то большее?

– Я жизнь прожил, я больше тебя знаю. А тебе это неинтересно, ты ничего не понимаешь. Так надо! так положено! Делай то, что я тебе говорю, и впредь, я тебя прошу мне таких глупых вопросов не задавать! Идём!

„И если я не рассказала священнику всей правды, значит, я нарушила правила. Бог меня не простит”.

Глава 4

С утра Алисы не было дома. Сказала, что будет сидеть в мастерской и контролировать процесс и следить за тем, чтобы раритетную машину не загубили.

– Загубят. Как же? Такую груду ржавчины нужно загубить! Она заплатила за эту тачку большие деньги. Её ещё учить и учить жизни! А кстати, её нет и нет! А уже восемь вечера! Да. Плохо.

Адам спустился в гараж и удивился: новенький розовый кадиллак уже стоял там. Ещё больше его поразила Алиса, лежавшая на полу, совершенно отрешённая от действительности, с баллончиком краски в руке.

– Я же тебя предупреждал! Не насилуй себя этим рисованием! Ты же на себя не похожа!

– А это и есть я, ― безжизненным голосом ответила Алиса. ― Я не смогла победить себя. Прости, папа…

Сломанные крылья

Несмотря ни на что, новую машину Адам принял в семью. Он уже не сокрушался по поводу такого безвкусного выбора своей дочери. И даже, когда его машина не завелась, взял кадиллак у Алисы взаймы. Король рок-н-ролла всё шире простирает руки в дела человеческие, хотя его уже тридцать лет как нет. Вот так ― это целая эпоха, о которой помнят все, в том числе и те, кто не жил в этих памятных временах.

Алиса не любила ездить по Москве из-за многочисленных пробок и запаха гари. Тут она считала наиболее рациональным транспортом метро, но папа запрещал ей даже думать об этом. Поэтому по Москве она ездила только в случае крайней необходимости. Больше всего она любила выезжать за город, она никому об этом не рассказывала, так как боялась, что отец примет её за легкомысленную особу, которая зря палит бензин. „Как будто в пробках его расходуется меньше?” ― недоумевала Алиса.

Девушка мчала вдаль по трассе, включила радио. Послушав пару песен, решила, что звуки природы в сто раз лучше пающих трусов, которых с удовольствием „хавает” people. „Пусто. Никого нет на этих полях. Неужели ещё есть места совсем необитаемые. В Москве людей столько, что душно. А тут так приятно дышать. Так приятно нестись вдаль и вдаль. Как хочется убежать от всего неприятного и злого. Так нужно убежать от себя. Папе, кстати, тоже хочется бежать от себя. Только он в этом никому не признаётся”. Через десять минут она остановилась, аккуратно закрыла дверь. Ласковый и приятный ветерок развевал её волосы, трепал воротник на рубашке. Алиса легла на капот. Она поглощала природную стихию всем своим телом. Девушка печально констатировала, что впервые за двадцать лет её ласкал ветер. Она не знала, что ветер может сжимать в своих объятьях. Сколько она себя помнила, всё время пряталась от него. В её сознании, ветер ― это страшная стихия, которой надо бояться. Девушка открыла глаза и увидела перья белых облаков на голубом небе. Оно так высоко, но только не теперь. Небо стало Алисе настолько милым, родным и близким, что она прослезилась. „ Дура! Двадцать лет прожила. Ничего не замечала. Что же я зря тратила время? Я и не знала, что небо может быть настолько прекрасным. Вот бы там жить! Неси меня, ветер, далеко неси. У меня есть крылья, и я научусь летать. Никогда не поздно поступать правильно. Ветер, милый ветер, лети к папе, наставь его на путь истинный. Живём мы только один раз. Он не может погрязнуть в этом болоте. Господи! Пожалей его. Он тоже хотел научиться летать, но ему сломали крылья! Дай же ему новые, Господи! Я не буду летать без него. Я не оставлю его одного с этими людьми”, ― Алиса проснулась. Она всё также лежала на капоте, её всё также жалел ветер. Мёртвая птица с вывернутыми крыльями валялась на сорной траве. Алиса заплакала: „Если бы у человека были крылья. Они бы мешали ему ползать. Я еду назад”.

Девушка села в машину и поехала домой. Она смотрела на поля, птиц, небо, слушала гул ветра ― они свободны. Алиса завидовала им чёрной завистью. „Всё бы отдала, кроме папы, чтобы быть такими же как вы! Зачем вам слова?! Вы можете без них объяснить всё! Зачем вам деньги?! Вы только играете с ними, для вас они просто бумажки!”

– Дура!!! Куда ты прёшь?! ― Алиса резко ударила по тормозам. Парень упал на асфальт от испуга.

– Сам дурак! Ты переходишь дорогу в неположенном месте! Где ты тут увидел пешеходный переход? Где? Покажи! ― нервно жестикулировала девушка.

– Дважды дура, ― уже спокойно сказал парень, так и не вставший с асфальта, ― это же трасса. Тут невозможно встретить пешеходных переходов, а людям переходить надо. А от вас нет продыха, то крутые и хамы скорость превышают, то бабы-дуры гоняют на машинах так, будто это самолёт.

– Я спокойно гнала соточку! И это нормально! И нечего на меня наезжать! Это ты ― хам! ― Алиса прислонилась к двери Кадиллака и тихо заплакала.

– Ладно тебе. Не плачь. Я видал женщин на машинах и покруче твоей. И разговаривал я с ними так же, как и с тобой, потому что они полные дуры… Но ты другая, я такую девушку как ты, впервые вижу.

– И я тебя впервые вижу. Прости, что не заметила сразу. Что-то я не в духе сегодня. Думаю, ты, пользуясь здравым смыслом, не будешь подавать на меня в суд?

– В суд не буду, но в качестве возмещения морального ущерба, я просто обязан прокатиться на красивой машине с красивой девушкой.

– Наглость ― второе счастье. И откуда такая уверенность? Садись, заценишь мою машинку, ― парень сел. ― Сама красила.

– Круто, профессионально сделано. И как же зовут эту художницу?

– Алиса.

– Ну и ну! Это та, что из Страны чудес?

– Наверное, да. Как тебя зовут?

– Дмитрий. Обычное имя. Без всяких красивых легенд. Даже какой-то комплекс неполноценности ощущаю рядом с тобой.

– Куда поедем? Комплекс?

– В Шереметьево, я там рядом живу.

– Поехали…

Behind the wheel

⁵⁶

– Приближается знаменательный день, доченька, ― радовался Адам.

– Какой ещё день? ― удивилась девушка. ― Не пугай дочку, у неё очень слабые нервы.

– Ну как какой? День Рождения твой. Надо подумать, как отметить. Организовать хороший корпоратив.

– Пап, я не отмечаю своего Дня Рождения с тех пор, как жизнь пошла под уклон.

– Доча, не выделывайся. Мы артистов пригласим. Кого ты хочешь? Вот я в детстве любил слушать Валерия Леонтьева. У него такие эстрадные костюмы…

– Пап, ну вот этого не надо. Свой пенсионный фонд вспоминать. Такие исполнители ― это вчерашний день.

– Ладно. Леонтьев для тебя― старьё. Ну так я и говорю, молодых пригласим. „БИС” или Диму Билайна.

– Пап, дело не в них. Такие исполнители никуда не годятся. И я не хочу этой гулянки. Соберутся твои друзья, а День Рождения то мой.

– Пригласи своих…

– У меня нет! Нет! Никого кроме тебя нет! Ты издеваешься надо мной?! ― кричит и плачет Алиса. ― Делай что хочешь. Я тебе полностью подчиняюсь, ― внезапно зазвонил мобильный девушки, на дисплее высветился незнакомый номер. Девушка сняла трубку. ― Алло. Кто это?

– Приветик. Это я, Дима. Помнишь меня?

– Ты? Как ты узнал мой номер?

– Помнишь, твоя мобила упала на коврик с моей стороны, и я очень долго доставал её. Отыскал твой номер, запомнил. У меня фотографическая память.

– И что теперь?

– Может, встретимся? На концерт сходим? Только у меня машины нет, могу подвезти либо на метро, либо на такси. Выбирай, пока не передумал.

– А всё-таки ты наглый. Что за концерт-то хоть?

– Концерт хороший ― не пожалеешь. Клуб Б1 Максимум, сегодня в 20.00.

– Хорошо, я подъеду. Пока.

– Кто звонил? ― спросил Адам.

– Чувак, которого я чуть было не отправила на тот свет. Не волнуйся. Всё будет нормально.

… Алиса приехала в назначенный час, прямо к клубу. Ей удалось убедить папу, что враги не смогли подсчитать всё настолько точно, чтобы подкинуть этого парня в нужное время, в нужное место. Девушка вообще была поражена: её машина, которая вызывала удивление практически у всех людей, здесь, не вызвала ни малейшего. Вместе с Димой они прошли в клуб, ещё никто не начал играть:

– Так что это за группа? ― спросила Алиса.

– B&W, крутые электронщики, удивительно, что ты о них ничего не слышала. Ориентируются на Depeche Mode, Dazzle Dreams и на Скрябина старого, хотя они уже выработали свой стиль, а этих групп они играют только каверы. Эта группа то ли украинская, то ли польская, точно не скажу. О них вообще ходят легенды и довольно-таки смешные. И что самое интересное ― нигде, ни единого интервью их не нашёл. Умеют заинтересовать. Но слова здесь абсолютно лишние, их надо услышать.

Через десять минут B&W вышли на сцену. Полный минимализм: парень и девушка, два синтезатора и компьютер. Пела девушка на английском, иногда садилась за клавиши. Алиса почувствовала то, чего раньше никогда не было в её жизни ― хорошую музыку, завораживающие синты, лазерное шоу. И настолько её тогда „впёрло”, что, танцуя, как заведённая, она подумала: „Теперь можно и умереть. Вот та музыка, которая не воспримется под водочку. Вот та группа, которая откажется выступить на корпоративе”. В заключение, была исполнена единственная песня на украинском языке „Скрябін ― Я твій пасажир”. Как же она плакала, как же эта песня соответствовала её состоянию души. Алиса чувствовала, что радостное ощущение, которое она испытала от этих чудодейственных синтов, уходит безвозвратно. Девушка знала, что уже не сможет расстаться со своей нынешней жизнью, её кавалером больше никогда не сможет стать случайный попутчик. Она выпила коньячку, к ней подошёл Дмитрий и напел: „Ми маєм час. Я твій пасажир ”. Девушка посмотрела на парня, тушь потекла по её щекам:

– Мы не должны больше видеться. Прощай, ― и она убежала.

– Алиса, стой…― попытался прокричать парень, но вышло тихо и сдавлено.

Он не стал её догонять, не стал ей звонить. Они больше никогда не встретятся в этой жизни.

Я есть

― Папа, я смотрела передачу, так там один мужчина, бывший богатый человек, бросил всё, уехал в деревню и нашёл душевный комфорт. Он сказал, что счастлив от того, что не работает на свои капиталы…

– А если у тебя забрать твой кадиллак, твою одежду, дом со всеми удобствами?! ― кричал Адам. ― Много ли ты ощутишь душевного комфорта?!

– Ну необязательно же от всего отказываться. Частично, ― жалобно предложила девушка.

– Нет! Нельзя! Никаких „частично”! Или всё, или ничего! И ты не готова к этому „ничего”.

– Папа, но мы же отдаляемся друг от друга. Ты больше времени проводишь с какими-то совершенно посторонними людьми! Они же ненавидят нас! Папа! Зачем нам держаться за них?! Зачем?! ― Алиса не смогла сдержать слёз. Адам обнял дочку.

– Не сокрушайся, Алиса. У Иисуса Христа была профессия ― любить людей, а у них ― профессия ненавидеть их. Так устроен мир. Один, который любит, спасает миллиардов, которые ненавидят. Но ты же не Иисус Христос! Да, ты должна выполнять все обряды. Ты должна каждый день молиться богу, но ты не должна погибать за других людей, которые не скажут тебе даже спасибо.

– А вдруг я Иисус Христос? Вдруг я должна действовать, а сижу здесь! Ты же ничего не знаешь.

– Дочь, ты хоть думаешь о чём говоришь? Ты хоть понимаешь, как ты богохульствуешь? Ты грешная, я грешный, все люди грешные. А он был чист, абсолютно чист. И это имеет значение.

– Пап, ну ведь можно же исправиться, можно зачеркнуть, переписать. Пусть придётся выбросить так много, пусть! Есть же способ?! Есть же возможность?!

– Тот, кто закаляет свою душу и тело, бегает под проливным дождём. Посмотри, какой сильный сентябрьский дождь идёт. Он смоет все грехи. Иди, бегай, если ты такая смелая и готова бросить вызов мне, богу, всему миру. Выходи.

Глаза Алисы были настолько влажными от слёз, что невозможно было заглянуть ей в душу. Минуту смотрела девушка на Адама, а потом вскочила и выбежала на улицу, под проливной дождь.

– Алиса! Стой! Вернись! Засранка! Простудишься же! Не лето! Алиса!

Но девушка его не слышала, а только чувствовала холодный дождь на своём теле, который насквозь промочил её одежду, только слышала раскаты грома и видела блеск молнии, освещающий всё вокруг. Она чувствовала животный страх от того, что не могла разглядеть нужной дороги, не могла понять, в каком направлении ей дальше „рыть”. Она затерялась в этом огромном мире, перед собой она видела множество дорог и непонятно, какая из них куда ведёт. Одиночество, о котором она забыла, с тех пор, как встретила Адама, снова дало о себе знать. Она мокла под этим дождём и понимала, что из-за стремления вверх, потеряла самого близкого человека. „Почему он не поддержал меня? Почему не решился пойти со мной? Я слишком дорогую цену плачу. Господи! Очисти меня! Очисти! Если ты лишаешь меня души! Если вырываешь мне сердце!”

– Нет моего отца! Его не будет больше! Ну так сделай же что-нибудь! Я не могу…― она ещё сильнее заплакала. Она замёрзла так, что зуб на зуб не попадал. Не услышав в ответ ничего, Алиса побежала, остановила её только лужа. Девушка упала и вляпалась в грязь, а дождь не прекращался. Он так и продолжал очищать. Алиса встала и побежала снова

„Дождь же на улице. Иди домой. Что ты бегаешь, как заведённая?” ― сделал замечание прохожий.

– Не мешайте мне выполнять упражнения! ― дрожь её голоса куда-то исчезла. ― Не мешайте мне убежать от самой себя. Я стану чище.

Прохожий только покрутил пальцем у виска и пошёл по своимделам. И лишь тогда, когда девушка перестала чувствовать своё тело, она забежала погреться в ближайший бар:

– Коньячку кружечку, ― дрожащим голосом выговорила она.

Бармен посмотрел на неё и налил.

– Апппчхии! ― Алиса сильно чихнула, вот так начиналась её простуда.

– Будь здорова, ― сказал какой-то мужчина за её спиной.

– Я никогда не буду здоровой. Я умру больной, ― спокойно ответила девушка, обернулась и увидела Адама, закутанного в плаще.

– Если ты и дальше так будешь делать, действительно сляжешь. Как же ты могла оставить меня? Как? Алиса?

– Я думала, это ты меня оставил, ты от меня отказался. Я бежала, и я не знала, что делать.

– Я твой отец. И буду с тобой до самой смерти…― он прижал к себе Алису и почувствовал, что вот оно моё, родное; что он мог бы потерять её из-за своего длинного языка и идей, которые уже давно перестали приносить ему радость.

Глава 5

Тот эксперимент над своей душой и телом не прошёл бесследно. Алиса слегла в жуткой горячке. Врач ей приказал полный покой, прописал кучу лекарств и вколол анальгину, чтобы сбить высокую температуру. Посоветовал ехать в больницу, но Адам отказался, аргументируя тем, что самые хорошие больничные стены хуже плохих домашних. Алиса бредила всю ночь, чаще всего она упоминала папу, всё время просила Господа повернуть время вспять, просила о папином спасении, приносила себя в жертву. В ту ночь Адам не уснул, он держал руку девушки и не отходил от неё ни на шаг. Он верил, что утром его дочке станет намного лучше, взойдёт солнце и согреет пропадшие души.

– Дурак, ничего не замечал, вот тот единственный человек, который по-настоящему меня любит. Что ж я зря тратил время.

Ожидания Адама оправдались: утром, Алиса хоть и с трудом, но открыла глаза. Она хотела встать.

– Лежи, ты ещё слаба, тебя извела горячка. Будешь есть?

– Я не хочу есть, но ты всегда прав. Нужно жить дальше, нужны силы. Принеси мне мяса какого-нибудь.

– Принесу, доченька, гуляш принесу наш любимый венгерский.

Постельный режим отец обеспечивал дочке ещё два дня. Потом, он уже не боялся оставлять её на ночь одну. Алиса почувствовала прилив сил и взялась за дело.

…Эту картину она рисовала всю ночь.

…Адам вошёл в комнату дочки.

– Нравится? ― радостно спросила Алиса.

На картине были нарисованы события Первой Мировой Войны. Сильный дождь, размывающий рвы; грязь и солдаты двух враждующих сторон. Возле армий одних и других стояли попы православный и протестантский, которые посылали солдат во имя бога. „Бог с нами”,― можно было догадаться, глядя на их фанатичные лица. Внизу картины была подпись „А бог-то один”.

Адам посмотрел и сказал спокойно и серьёзно:

– Война ― это страшно. Хорошо, что ты не знаешь, что такое война. Моли бога, чтобы никто никогда не узнал.

Свет и тень

В Вене не прекращалась метель. Снегом засыпало улицы, дороги, детские площадки. Кто-то сидел дома, кто-то стоял в пробке и пил горячий чай, кто-то ругал всё и вся за такую непогоду. И только маленькая часть населения не чувствовала себя ущемлённой. Венский бал никогда не зависел от погоды, и этот раз не стал исключениям. Как бы в солидарность с природной стихией, гости были одеты в белые платья и фраки с чёрными туфлями. Тёмное и светлое начало боролись всегда, поэтому сочетание „чёрное и белое” никогда не выйдет из моды. Этот бал был своеобразной машиной времени для тех, кто скучал по дворянскому этикету и по музыке без фанеры. Людей, которые там собрались, можно было бы разделить на две категории: те, кто умеет танцевать и те, кто отрабатывает свой общественный статус. Обычно, последние смотрят на танцующих, разговаривают ни о чём и вяло попивают шампанское. Алиса с Адамом прибыли туда, потому что обязывало положение. Адам интересовался у гостей: как у них дела, как здоровье, и что они думают по поводу предстоящих выборов. Тем не менее, когда начались танцы, отец с дочкой в стороне не остались. Мужчина нежно взял девушку за руку, они стали друг напротив друга и с первых нот начали танцевать мазурку. И получалось у них кстати, не хуже, чем у профессиональных танцоров, которые были приглашены. Тот самый политик, который, казалось бы, прилетел прожигать вечер, как и все, теперь подтянутый и аристократичный танцор. Все восхищались: как же хорошо отец танцует с дочкой, как же гармонично они вместе смотрятся. В этот момент, мощный белый свет озарил Алису, она видела всё только хорошее и светлое, она поверила в то, что теперь-то дела их пойдут на поправку. Она перестала видеть тени, которые зря тратили время, смотря на танцующих. Всё радужно и хорошо, как будто добро и зло заключили перемирие на время этого бала. Все гости были белыми-белыми, среди них Алиса обратила внимание на парня лет восемнадцати. Их взгляды встретились, наверное, это было проверкой связи. После танцев, Алиса набросила белую муфточку, подаренную отцом к балу, и вышла на улицу. Снег шёл очень сильный, такой, что невозможно было разглядеть неба. Снежинки, будто зная о Венском бале, плясали под нетленные хиты Баха, Чайковского и других. Дубак страшный, но Алисе было совсем не холодно. От свежего январского воздуха она получала удовольствие.

– Куда вы спешите, глупые? Стойте, ― смеялась Алиса, разговаривая с лихими снежинками, ― А, веселитесь. Ну да ладно.

– Что мёрзнешь? ― спросил тот самый парень, который тоже вышел на улицу.

– Я не мёрзну, я любуюсь, ― спокойно ответила девушка.

– Я тоже, ― затихающим голосом сказал парень и тоже стал смотреть на снег. Они стояли и молчали, у них было о чём помолчать. ― Наверное там, на небе, стоит большая мельница и крутит этот снег над нами.

– А может это архангелы дерутся подушками, а перья летят вниз?

– Может и архангелы, кто знает, ― он обнял девушку. Она его не оттолкнула. Ей так не хватало света.

ДеньНочь

Женя (именно так звали того самого парня) и Алиса с того момента поняли, что они две половинки одного целого, которые, спустя долгое время, наконец склеились и никогда не разорвутся. Наконец-то, у Алисы появился ещё один любимый человек, помимо папы. Женя был романтиком чистой воды: ветер в голове, лёгкость и плавность в действиях. Со своим отцом они были совершенно разными людьми. Он был директором какой-то компании, у которого вся жизнь буквально расписана по минутам: сосредоточенный, строгий, прагматичный, безумно умный человек.

Кроме молодого поколения, старшее, довольно-таки быстро нашло общий язык, разговаривали о политике, недвижимости, финансах. Подсознательно, Адам назвал этого человека своим другом и подпустил близко к своей жизни. При Жене, Алиса делала вид, что его отец ей очень нравится, но при Адаме как-то раз сказала:

– Абрам Витальевич слишком много времени проводит у нас в доме.

– Он мой друг, я имею право принимать тех гостей, которых я хочу.

– Дело твоё, ― расстроено сказала Алиса, ― но на меня он производит впечатление отталкивающее.

Это была одна плохая сторона медали, но в отношениях Алисы и Жени всё складывалось довольно-таки гармонично. Они любили друг друга и совместно проводили время, хотели видеться чаще и виделись, ходили в рестораны, кино, театр, оперу и т.д. В общем конфетно-букетный период шёл хорошо, даже очень, ведь произошло то, чего Алиса меньше всего ждала. Рано утром, она пошла проверить почту и обнаружила фиолетовый конверт. Недолго думая, девушка вскрыла его. Достала белую бумагу, на которой было написано следующее:

Та дверь закрыта и молчит,

Никто её не открывает.

Но в жизнь мою явилась ты

И яркий свет мне излучаешь.

Ты ― день, что силы всем даёшь,

Энергией их заряжаешь.

Ты ― солнце, этим и живёшь,

Что лёд в сердцах ты расплавляешь.

Я ― ночь, укрою я тебя

От глаз ненужных, посторонних.

Так странно, но любая тьма

Без света жить и быть не может.

На следующий день, от Алисы в белом конверте, Женя получил такое послание:

Я ― день, и светом озарять

Я буду вечно, не устану.

Из сердца потечёт слеза,

Из искры разгорится пламя.

В твоей бездонной темноте

Я спрячусь, укрываться буду.

Каким бы светлым ни был день,

Ты ― ночь. Мы вместе существуем.

И всё возможно так и продолжалось бы, но отец Жени эту переписку обнаружил. После этого в жизни наших героев поменялось кардинально всё.

„Да что это за нюни? Что это за бездарность? Женя! Ты же мужчина, а пишешь какие-то несолидные письма. Я научился жить и тебя научу. Кто-то даёт, а кто-то потребляет! В любви ― это главный закон. Ты должен получать. И ничего взамен не давать”. Этой прокламационной речью, Абрам Витальевич угробил Женю, как талантливого романтика.

Я не буду там

По своей теории, Абрам Витальевич считал, что законы любви тождественны законам капитализма. То есть, как богатые становятся богаче, а бедные ― беднее; так и в любви: один любит, другой позволяет себя любить. Но в то же время, в химии, все процессы, которые не проходили бы, стремятся к равновесию. И когда оно будет достигнуто, всем будет хорошо и уютно. А что это такое? Пожизненное взаимодействие с равными массами и энергиями. А как известно, с теми, кто нарушает равновесие, ничего хорошего не случается. Алиса большую часть своей жизни прожила без всякой любви, а когда нашла отца, то привыкла к такому приятному взаимодействию. Она поняла, что такое настоящая любовь. Любовь ― это то, что ты излучаешь, но при этом это должен быть диалог. То есть это не одно сердце, направленное на все сердца. Если это безответно ― это бессмысленно. А когда происходит контакт, происходит диалог, то чувство любви способно творить чудеса. Может кто-то смог бы приспособиться к теории Абрама Витальевича и находиться в наркотическом состоянии от острых ощущений, которые они испытывают, бесполезно любя, но только не Алиса. И как бы ни пестрил Карнеги о том, что любовью манипулировать можно и нужно и, что в ней два лица: отправитель и получатель; всё же на добровольном партнёрстве можно „скосить” гораздо больше, чем от подсознательного принуждения. Разговор бывших влюблённых сразу расставил все точки над „i”:

– Почему ты так стал относиться ко мне? Женя! Ведь всё же было хорошо.

– Всё было неправильно. Есть люди более опытные, которые знают, как жить и как любить.

– Твой папа? Но ведь он другой, он не такой как ты. Тут нельзя сравнивать. Каждый человек индивидуален.

– Каждый человек грешен и неправилен. Я не хочу быть дураком, который учится на своих ошибках.

– А может лучше быть дураком? Умные ведь вот нас куда завели.

Женя не нашёл ответа на этот вопрос, но сделал вид, что просто пренебрегает ею и не желает отвечать. Не раздумывая, Алиса ушла, хлопнув дверью. Она могла позволить себе так поступить, потому что знала: дома у неё есть папина любовь ― настоящая любовь, и тыл, где она может укрыться от невзгод внешнего мира. Она вошла в дом, позвала папу, никто не ответил. Она обыскала все комнаты, никого не нашла. Алиса достала мобильник. „Ну скажи мне хоть слово. Скажи”, ― это всё, чего хотела девушка в тот момент. Однако вместо тёплых слов приветствия Адама, она услышала стандартную фразу: „Абонент находится вне зоны действия покрытия” и т.д. Алиса стояла среди белых стен гостиной и чувствовала, будто ей выкачали кровь, будто вырвали сердце. И никакой она ни свет, а только тень, которая бредёт за своим отцом по жизни и не имеет шансов на то, чтобы стать полноправным человеком. „Влейте кровь, пришейте сердце. Я очень хочу жить”, ― это были её последние мысли. Когда она открыла глаза, то увидела, что сидит в комнате с чёрными стенами за белым столом. Ей ничего не думалось, ничего не хотелось. Девушка осматривала комнату с широко раскрытыми глазами. Её взгляд остановился, когда она увидела впереди: отца и Женю. О чём они разговаривали, не было слышно, но по губам отчётливо можно было понять ― говорили. Алиса резко встала из-за стола и направилась к ним. Когда была уже совсем близко, обнаружила преграду, как стекло разделяющую их. Девушка пробовала пробить ― тщетно, эта прозрачная стена не поддалась. Алиса начала кричать, но обнаружила, что не слышит своих слов и даже в мыслях ничего не пишется. И невозможно было контролировать слова, которые говорили губы, но не слышали уши. Девушка кричала всё сильнее и сильнее, она чувствовала напряжение своих связок, чувствовала, как ей тяжело дышится, но не слышала ни единого звука, мысли были пусты. Несмотря на близость Алисы к Адаму и Жене, на её стуки они не обращали ни малейшего внимания, продолжали спокойно разговаривать. Адам показал своё запястье так, что его смогла увидеть Алиса. На нём кровоточила рана. Медленно, но верно, кровь стекала по капелькам на чёрный пол. Девушка ещё сильнее стала стучать по этой стене, она силилась её разбить, пыталась спасти отца. Она не знала, о чём они говорили, но в мыслях слышала отцовский голос, который повторял: „Я не буду там. Я не буду там”. Она кричала и стучала, но только ощущала, как с каждой его каплей, силы покидали её, терялся рассудок, темнело в глазах. Она упала, и целый мир для неё исчез. Она осталась одна и растворилась в темноте.

Глава 6

Когда Алиса очнулась и с трудом открыла глаза, то увидела белые стены, белые простыни, белую пижаму на себе и маленький шланг, который вливал в организм чужеродную жидкость.

– Как ты могла пойти против бога?! Алиса! Дочка, это же такой грех на душу! Что же ты с собой сделала? Да если бы я не приехал раньше! Было бы поздно… Я тебя чуть было не потерял!

– Не ты меня потерял, а я тебя. Ты отдалился от меня, а я уже не могу быть твоей тенью. Не могу. Ты не хочешь выйти из того замкнутого круга. Я бьюсь головой об стену за любовь Жени, за твою любовь, но ничего не получается ― это бессмысленно. Я бросила Женю, не хочу, чтобы моя любовь тратилась впустую. Неужели и ты отвернёшься от своей дочки. От неправильной, грешной, но дочки.

– Нет, ― сказал Адам строго, неласково, но уверенно. ― Я тебя не оставлю, буду направлять тебя на путь истинный. Будем искать бога вместе. ― Адам обнял Алису, и она его.

– Здесь вливают кровь. Пусть пришьют мне сердце. Я очень хочу жить.

Неизбежность

Женя в больнице не побывал ни разу и не потому, что не хотел. Просто руководствуясь отцовской теорией, он быстро выкинул возлюбленную из головы и уже обзавёлся другой девушкой. Всё элементарно. Женя даже не знал о таком происшествии. Сказал ему об этом только папа, причём в довольно странной форме:

– Сообщаю тебе, что дочка Мидаса чуть было не свела счёты с жизнью. Ну и как ты мне это объяснишь?

– А что тут объяснять? И вообще она мне неинтересна. Не пойму, чего ты от меня хочешь? ― агрессивно и равнодушно ответил Женя.

– А то, что за своей жизнью она унесла бы твою и мою. Пойди к ней, утешь её.

– Папа, мне совершенно этого не хочется. Зачем? Ну, зачем мне этим заниматься?

– Ты ещё слишком мал, чтобы что-то понимать. Поэтому ты будешь делать то, что я скажу…

Алиса сидела в гостиной, перед ней стоял холст белый и чистый. Она не знала, что делать, только смотрела в окно. На диване лежал Адам и читал какую-то политическую газету.

– Чёрные облака приближаются. Не к добру это, ― печально сказала Алиса.

– Да что ты волнуешься. Дождь будет, да и всё, ― отмахнулся Адам.

Алиса впервые ощутила, как перстень давит ей на палец. Это ещё больше укрепило её подозрения. Вошёл охранник и доложил, что приехал Женя.

– Прикажи не пускать! ― решительно отрезала Алиса.

– Почему же, Алиса? Дай высказаться человеку. К тому же Абрам Витальевич сказал, что с того момента Женя изменился.

– Я не верю этому. В больницу он ни разу не наведался.

– Вот об этом его и спросишь, ― повысил голос Адам, ― пригласи.

Лицо Алисы выражало негодование, а вошедшего Женю, как будто подменили. Виноватые глаза, шатающаяся походка, он подбежал и обнял Алису. Она оттолкнула его.

– Прости, Алиса. Прости. Бог ведь учил прощать. Прости ради него. Я всё понял. Мне стало скучно жить по схеме, которую кто-то придумал. Я хочу свободы. И если бог оставил тебя в живых значит, мы должны быть вместе. Слышишь? Вместе.

– Женя. Я тебя не узнаю. Ты сам не свой.

– Да! Я сам не свой. Я рад тебя снова видеть. Я хочу повернуть время вспять. Вернуться к нашим истокам. Ведь ты свет, а без света я даже тенью не смогу быть. Я снова хочу писать стихи, хочу отказаться от лекал, которые мне навязывал папа. Пойми меня и прости.

– Чёрная туча надвигается. Не к добру это.

– Не бойся, Алиса, не бойся. Я спрячу тебя от грома и молнии. Пошли со мной. Позволь мне всё исправить…

В душе у Алисы боролись две противоположные мысли: с одной стороны, она увидела прежнего Женю и была возможность склеиться вновь, а с другой: разве может склеиться разбитое стекло? И как оно будет выглядеть? Не проще ли купить новое? Да и дурные предчувствия, мучавшие её с самого утра, не давали ей покоя. Уже ощущался запах дождя, ветер ворвался в дом через неплотно закрытое окно и начал развевать фиолетово-розовые шторы. Перстень, который весь день давил ей на палец, теперь стал лёгким и совсем не ощущался. Неведомая сила намекала девушке на то, что надо остаться.

– Помирились? ― радостно воскликнул Адам. ― Вот и замечательно! Идите, прогуляйтесь! Не сидите в четырёх стенах.

– Ну папа, ― растерялась Алиса, ― ещё рано это делать, я хочу остаться здесь. Мне нехорошо. У меня дурные предчувствия.

– Да иди ж ты наконец. Нельзя пускать личную жизнь под откос. Отец знает, что делает! Иди! ― чуть ли не кричал Адам и выталкивал Алису с Женей за дверь. Раскат грома оглушил в этот момент и, как из ведра, полил дождь. Да такой, что нельзя было ничего разглядеть за белой полосой. Раздался звонок мобильного Адама.

– Абрам, привет. Выехать? Конечно. Уже еду. Женя с Алисой уезжают прогуляться. Так что я не занят. Конечно. Буду у „Пушкина” через полчаса.

Адам выключил телефон, он ещё держал Алису за руку. Смотрел ей в глаза и видел в них безнадёжность, её взгляд был печальным и каким-то прощальным. Пальцы дочери медленно ускользали из рук отца, тепло сменял холод. Железный грохот ― это перстень упал на пол. Алиса опустила глаза и не подняла их. Женя спешно увёл её.

…Адам сел в свой автомобиль. Впервые он почувствовал, что чего-то не хватает, что машина не такая как прежде, но…отогнав от себя дурные мысли, он поехал вперёд… В неизбежность.

Когда Адам летел с моста в Москву-реку и полностью подчинялся воле божьей, он всё понял. Он осознал, что жил в мире хаоса и бардака, что впускал в свою жизнь совершенно ненужных людей. Что умрёт, не покаявшись. И в жизни его, любящий человек был как миг, и это короткое мгновение ― самое счастливое. От прозрения ему хотелось закричать… Но, когда тебя не слышат, для чего кричать?

Манекен

Метеорологи сообщали, что сильный ливень продлится ещё несколько дней, и его будет сопровождать холодный северный ветер. Неожиданно свалилось такое стихийное бедствие, как и смерть отца. Хотя она чувствовала, она знала, она должна была помешать, и она знала, что такой сильный дождь ― не случайность. он смоет все его грехи. Казалось бы, Алиса должна почувствовать досаду, отчаяние, страх, но самое интересное было в том, что она ничего не чувствовала. Как манекен в модной одежде: ей не хотелось жить. Девушка безразлично смотрела на Адама, лежащего в гробу, и одевала перстень на его средний палец. Прошло много лет, с тех пор, как он его не носил, но перстень подошёл.

– Теперь я могу вернуть его тебе, ― сказала Алиса эту фразу так, как говорят роботы: механически и отрешённо.

Во время церемонии отпевания, Женя нежно держал Алису за руку, а девушка недвижимо стояла и смотрела на мёртвого отца, который ещё недавно был живым. „Неужели души так быстро покидают тела. Есть манекены как люди, а есть люди, как манекены”.

Дождь не прекращался. Настало время похорон, гроб хотели закрыть, дабы не намочить покойника. И тут, Алиса, которая в церкви не проявляла ни малейших признаков жизни, пронзительно закричала:

– Нет!!! Не закрывайте! Это была последняя воля покойного.

Все бывшие на церемонии элитарные люди, в том числе и Абрам Витальевич недовольно покосились на неё. И глазами они говорили: „Девочка, ты вообще кто?”, но гроб не закрывали. „Ему всё равно. Он же покойник”.

Дождь, как бы в насмешку над людьми, не прекращался, а только усиливался. Священник стоял под зонтом и уже хотел было прочитать последнюю речь, но Алиса всё испортила. Мокрая, в рванине, с размазанной тушью, она подбежала к гробу Адама и сильно, что есть мочи, заорала:

– Прости меня, Господи! Я ― шлюха! Я по своей сути ― шлюха! Прости меня, Господи! ― она оглянулась назад и увидела совершенно удивлённые и заторможенные лица. ― Смотрите, да? ― злобно начала девушка. ― Да! Я есть чистейшая шлюха и не стесняюсь этого, а вы? Вы? „Прости меня, Господи, за то, что я в пост съел два перепелиных яичка”?! Слышала! Много раз. Ты! ― она указала на Абрама. ― Ты убил его! Ты забрал его у меня! Тебе деньги нужны. Ну так бери же! Бери!!! Пока не сдохнешь! И в тот день, когда ты умрёшь, будет невыносимая жара, и бог не даст тебе ни малейших шансов на искупление!

В бессилии она упала на мокрую землю и зарыдала, батюшка подошёл к ней и сказал:

– Успокойся, дитя. Встань. Больше всего бог не прощает тех, кто несёт ересь. Не гневи бога, всё произошло по его воле.

– Батюшка, ― Алиса подняла на него жалобные глаза, ― если вы такой умный. Верните ему душу. Не отправляйте его туда. Остановитесь пока не поздно. Он очень хочет жить. Разве вы не видите?

– Всё готов сделать для тебя, дитя, но этого не могу. Это не в моей власти. Твоему отцу не понравится, когда он увидит, что ты убиваешься.

Подошедший Женя подхватил Алису и увёз домой.

…― Алиса, я понимаю твоё состояние, но мой отец тут совершенно ни причём, ― возмутился парень.

– Ни х… ты не понимаешь! ― огрызнулась Алиса. ― Когда и твой отец будет лежать в гробу, тогда поймёшь.

– Алиса, успокойся. Ты ранишь моё сердце такими словами, как острой бритвой. Прижмись ко мне, вот так.

Он обнял Алису, потом подтянул к себе бутылку коньяка и налил его в стакан:

– Выпей, это тебя успокоит.

– Ты думаешь меня успокоит коньяк? ― удивлённо спросила Алиса.

– Успокоит, милая, ― тут у него загорелись глаза, ― сто процентов успокоит. Навсегда, ― Алиса упала ему на руки. ― Ты как манекен, сладкая моя, но какая же ты богатая. Была, ― с фальшивой печалью в голосе вздохнул Женя.

Глава 7

От капель дождя не осталось и следа на её одежде. Потрёпанная, с порезом на щеке, в рванине, Алиса стояла в каком-то тёмном зале, только тоненький лучик света падал на лестницу, которой, как тогда казалось, не было конца. Девушка тяжело дышала и очень сильно боялась. Да. Она теперь стала бояться темноты, но ещё больше её пугало это ожидание неизвестно чего. Больше всего на свете, она не любила ждать. Она стояла ещё пять минут и не могла сдвинуться с места. Она боялась ступить на эту лестницу. Ей казалось, что как только нога её шагнёт на первую ступень, конструкция провалится и рухнет. Наконец, в кромешной тьме послышались чьи-то неспешные шаги. В лучике света показалась фигура маленького человека с длинной бородой в длинном сером плаще.

– Поехали, Алиса, ― с тоской сказал он, ― тебя ждут.

Он протянул руку, Алиса подала ему свою и, покоряясь неизвестности, пошла вслед за ним вверх по лестнице. Чем дальше они шли, тем ярче слышалось журчание воды на фоне всеобщей тишины. Они взобрались на вершину. Там Алиса увидела низкую пещеру с серыми неровными стенами, в ней текла речка. Причём непростая речка, вода в ней была чёрная, как ночь. Лодка, неизвестно откуда появившаяся, остановилась прямо перед их ногами и, сопротивляясь течению, никуда не двигалась.

– Садись в лодку. Поехали, ― с ещё большей тоской сказал неизвестный, взял весло. И они поплыли в этой ужасной пещере.

Алиса хотела спросить этого человека, у неё было много вопросов, но сказать что-либо девушка не могла. Её будто парализовало. Умом она понимала, что этот бородатый человек только начало какой-то великой и загадочной истории, и играет он в ней неотъемлемую от всего спектакля роль. Когда они прибыли к месту назначения, лодка, также, как и тогда, остановилась сама собой. Наши герои вышли. И человек печально и безнадёжно сказал:

– Вперёд, и последняя дверь направо, ― он уже сел в лодку и собирался плыть назад. Как тут, Алису будто пробило током, и она крикнула ему вслед, что есть силы:

– А что будет там?! Добрый человек!!!

– Не суди, да не судима будешь. Божий суд ожидает тебя, ― сказал он печально и тихо, но Алиса всё чётко слышала, хотя он и не кричал вовсе.

Девушке сразу же вспомнилась греческая мифология с рекой Стикс и, что всё это очень похоже. „Денег не взял. Значит не из той серии”, ― подумала Алиса и медленно направилась вперёд, куда говорил неизвестный. И как она ни замедляла шаг, коридор закончился очень быстро, и перед ней оказалась заветная дверь. Алиса стояла неподвижно и боялась её открыть, но дверь распахнулась сама, и девушке ничего не оставалось, кроме как войти. Помещение, в котором она оказалась, ничем не отличалось от судебного зала, но присутствовало там только три лица, трибуны были пусты. Первое лицо (судья), сидел в центре, был одет в серый плащ и поддерживал голову левой рукой. Второе лицо (прокурор) сидел слева от судьи, был одет в чёрную мантию и недовольно смотрел на вошедшую Алису. Третье лицо (адвокат), сидел от судьи справа, весь в белом, встревоженный чем-то.

– Подсудимая, присаживайтесь, ― нейтрально, и в меру дружелюбно сказал судья, как это обычно говорят все судьи. ― Прокурор, начинайте. Все в сборе.

– Ваша честь! ― взволнованно кричал прокурор так, что даже вскочил со своего места. Глаза его наполнились непреодолимой злобой. ― Ну это же немыслимо! Ненавидеть собственную мать!!! Не воспринять жизненные невзгоды как урок! Продавать своё тело во имя какой-то свободы! Ведь, когда человек ослушается сил свыше, он непременно должен быть проклят. Сразу же. А то, что она поддержала идею своего отца ― отъявленного грешника, который сейчас отбывает тяжкое наказание, пылая в седьмом кругу ада, убить отчима, мать, сводную сестру. Как так можно?! Одно самоубийство чего стоит?! Нет! Нет! Я не могу на это смотреть! Восьмой круг ада как минимум!!! А то и больше, ― добавил он тихонечко, опустив свои злобные глаза. И когда этот злой прокурор сказал об Адаме, поневоле у Алисы в голове стали показывать фильм. Много огня, её отец в набедренной повязке, что-то возил в тачке. Пламя обжигало руки, горячие угли испепеляли ступни. Но мужчина, стараясь не замечать боли, шёл дальше. А черти погоняли его огненными плетьми. Ужас, леденящий кровь, был написан у Алисы на лице. Прокурор подумал, что это его речь произвела на неё такое впечатление. На самом деле, всё было не совсем так. Наконец, в защиту Алисы вступился адвокат.

– Ваша честь. Бесспорно, подсудимая нарушала закон. Но делала она это под влиянием злобы людской, которая каждый день сдавливала её душу и не давала дышать. Она пустила бога в свою жизнь, она поверила в него, действительно поверила, всей душой. Подсудимая, рискуя собой, хотела спасти отца от забвения цели, но она не успела, ей отводилось на это слишком мало времени. Насчёт убийства, так это грех её отца, она здесь ни причём. Самоубийство она совершила в бессознательном состоянии, не имея перед собой цели свести счёты с жизнью. Она добрый по своей сути человек, хоть и грешный. Восьмой круг ― это завышенная мера. Если она не заслужила света, то заслужила покой. Первый круг.

– И вот, когда все стороны выслушаны… Подсудимая, ваше последнее слово, ― не теряя спокойствия, обратился судья к Алисе. Она знала все эти судебные процедуры, поэтому встала, вздохнула и дрожащим голосом начала:

– Ваша честь. Я счастлива, что приняла православную веру. И в этом мне помог мой отец. Я была проституткой, и это моя ошибка, в которой я каялась много раз. Но видимо бог не слышал меня, ― её глаза наполнились слезами. ― Я рада, что умерла. Потому что не смогла бы жить без него. Я счастлива, что умерла от отравления, которое мне подстроил любимый человек. Потому что обычно проститутки умирают от венерических болезней в полном забытье. А меня, хоть и с ненавистью, но похоронят в могиле и поставят сверху каменный крест. Единственное, о чём прошу, Ваша честь. Отпустите его! ― тут она стала кричать: негромко, но убедительно. ― Да, он делал плохое, но не судите его строго. Он меня любил! Он меня защищал! Я не успела наставить его на путь истинный. Я не сумела напомнить ему о цели в нашей вере. Это то, о чём я жалею и буду жалеть. Весь его груз я разделю с ним, молю лишь. Отпустите его. Он настрадался в своей жизни. Больше мне нечего сказать, ― и она резко села на стул.

Судья испарился для принятия решения, Алиса только заплакала. Как же мало хорошего было в её жизни, как она не ценила это хорошее. Судья неожиданно появился, все встали, сели, как и полагается.

– Я со всем ознакомился и принял, я думаю, справедливое решение для всех сторон. Подсудимая, вы узнаёте этот документ? ― он протянул к ней какую-то бумажку. Алиса пробежалась по ней глазами:

– Да, эту анкету приоритета моральных ценностей я заполняла в школе.

– Последним номером вы поставили бессмертие. Конечно, такого подарка я вам не сделаю ― очередь слишком большая. Но я постановил, что тебя нужно отправить в мир живых ― это самое лучшее наказание для тебя. А отец твой, он не заслужил света, он заслужил покой. Вам приговор понятен?

– Понятен, ― нерадостно ответила Алиса, но душа её была спокойна.

„Спасибо, Господи. Он в безопасности. Он будет ждать меня” …

Dimitry

⁵⁷

Сильнейший ливень, который синоптики прогнозировали ещё на день, заметно утих и превратился в медленный осенний дождь, который тихо стучал по мокрым лужам. Никто не придал мистического значения этому факту. Только обрадовались, что не придётся хоронить богатую покойницу, как и её отца, в сложных погодных условиях. В церкви присутствовали совершенно чужие Алисе люди, со странными лицами. Они, то и дело, перешёптывались: какая же несчастливая судьба постигла Мидаса и его дочь, умершую от смертельной болезни. Пытаясь сделать максимально грустное лицо, Женя стоял возле гроба, опустив голову. Рядом с ним стояла его нынешняя девушка, тоже в меру грустная. Внутри, парень ничего не чувствовал, хотя прежний Женя сожалел. Ведь то тело, которое он целовал, те глаза, в которые он смотрел, теперь уйдут в небытие. И всему виной отец.

Мрачная церемония, чужая церемония. Алиса шла тихо и беззвучно, смотрела на этих людей. Ей позволили ожить незаметно. Смысл поднимать шум? Врача, который поставил заключение о болезни, посадят, Женя с Абрамом отмажутся. Нет. В этом не было ни малейшей необходимости. Как же ей хотелось всё это разрушить, сорвать с Жениной подруги парик, такой же искусственный, как и вся её сущность. И как же было приятно плеснуть шампанское парню в лицо. Как же хотелось вонзить нож убийце отца прямо в сердце. Но всё это в прошлом, Алиса смогла сдержать себя и уйти тихо, ни для кого незамеченной. Кадиллак, её родной розовый кадиллак стоял у здания церкви, одиноко и тоскливо. Алиса села в машину. „Проклятые угонщики. Хотя, мы богатые наследники, ну и х… с ней”.

Алиса неслась по трассе Москва ― Петербург, она стала свободной, как поля, ветер, птицы…Она не завидовала им, потому что была такой же, как они.

…Солнечное весеннее воскресенье. На городском кладбище было немного людей. Парень сидел возле могилы и что-то поправлял.

– Мама твоя? ― окликнул его тихий женский голос.

Парень обернулся, и оба они обомлели. Их взгляды встретились, мощный электрический ток поразил этих молодых людей. Алиса и Дмитрий, неужели целая жизнь была нужна для этой судьбоносной встречи.

Алиса пришла сюда, чтобы проведать отца и нарисовать свою новую картину, светлую картину, картину счастья. Наконец-то, девушка смогла заняться своим любимым делом, наконец-то, больше не болели запястья, и она получала от рисования удовольствие. Они подошли ближе и обняли друг друга крепко-крепко. Слёзы текли по щекам, Алиса чувствовала, что теперь стала совсем другой, что этот пассажир был в её прошлой жизни не случайно. Она теперь абсолютно уверена, что творчество и хорошая музыка неразделимы. Они не исчезнут бесследно, а будут с ней всегда, как и человек, с которым она будет идти по жизни, по новой жизни. Он не один, и она не одна. Теперь они ― единое целое. Алиса подошла к надгробию Адама и кисточкой, зелёной краской написала: „Спасибо, папа. Ты подарил мне жизнь”.

Примечания

1

Вот так. Город такой. Столица.

(обратно)

2

Ира, скажу тебе правду, я не знаю, почему я очутилась в этом городе, ведь я могла бы работать в офисе у своего папы секретаршей. И вообще Донецк город как город, потому что вы его отвратительным не считаете. А мне больше всего нравится Киев. Жаль, что пришлось выехать.

(обратно)

3

Дома так разговариваем. Поэтому я извиняюсь и перехожу на русский.

(обратно)

4

Как же мне надоело здесь жить, я больше не могу. Почему люди такие злые и хамоватые? За что мне это наказание? Я хочу домой. К тому же эта дура выдумала Петра четвертого, у нее в постели он может и был, а в истории их только три, но откуда же ей знать. Такими ногтями книжку невозможно листать. Ну вот я себя и развеселила. Но нет!!! Ничего у меня не выходит, только бы она не видела моих слез, никто не должен это видеть

(обратно)

5

очень грязная

(обратно)

6

„Почему на меня сваливаются неудачи? Почему нет никакой справедливости? Я не хочу больше оставаться здесь, хотя мне нравится учиться, да и группа не такая уже и плохая. А как же выглядит плохая группа? А как же выглядит действительно плохой человек? Нужно позвонить маме…нет, не нужно, а то будут еще переживать, да и мне стыдно, буду перед ними слабой и беззащитной. А действительно? Почему я всё плачу и плачу. Распустила ты, Аня, сопли, едва лишь увидела трудности и испугалась! Как там говорилось: Никого не бойся, никогда не плач. Ну и всё”.

(обратно)

7

― Доченька, дорогая! Мы с папой получили твой подарок! Этот ларец просто волшебный, это такой подарок судьбы, я не пошла на работу, чтобы его разглядеть, это такой…

– Мама, …какой ларец? Я ничего не посылала, вы меня решили разыграть?

– Доченька, этот ларец стоит в нашей гостиной, может ты забыла о нём?

– А как он выглядит?

– Ну как же? Доченька! Он же сияет, здесь проходят такие картины! А небо, а океаны!…

– А… Конечно же, вспомнила, я его купила в одном магазине, чтоб вам подарить… если бы вы знали, чего это мне стоило.

– Ой, доченька, ну зачем было тратить такие большие деньги? Ты, наверное там голодаешь?

– Нет, мам, не волнуйтесь. Деньги еще есть, что кушать ― есть. Всё хорошо. Вы там как?

– Мы соскучились без тебя, мы с папой привыкли, что ты всегда была дома, и так было хорошо, а теперь так редко будем тебя видеть.

– Мама, ну нужно же мне учиться, и ничего с этим не сделаешь, папа сам говорил, что образование мне необходимо, ну вот я и учусь.

– Ну конечно, учись, ты все посдавала? А то ты нам ничего не говоришь. Слова из тебя не вытянешь.

– Посдавала, всё хорошо, всё очень, очень хорошо. Прости, не могу с тобой больше разговаривать, а то я на пары опоздаю.

– Ну хорошо, иди. И звони нам чаще, не забывай. Всё, пока.

(обратно)

8

Наверное, этот билет, того не стоит. Пойду я отсюда. От греха подальше

(обратно)

9

― Да, мама, мне не удалось купить билет… Я знаю, что это моя вина… Я знаю, что нужно было покупать заранее.

– Доченька, ну как мы будем встречать Новый Год без тебя?

– Мне тоже очень обидно, но что я сделаю! Билетов же нет, я стояла за ним пять часов, да еще меня и грязью облили. Я чуть не умерла, ноги до сих пор болят.

– Солнышко моё, не печалься так, дорогая моя. Ты не обращай на это внимания, дураков в нашей стране всегда хватало. Не плачь, папа тебя любит, я тебя люблю. Все будет хорошо. А на автобус купить нельзя?

– Нет, мам, там тоже всё раскуплено, а самолетом я не полечу ― это безумно.

– Жаль! Если бы самолеты были дешевле, то ты быстренько прилетела бы.

– Мама, не нужно этой ностальгии, дешёвыми самолеты, к сожалению, не будут в ближайшее время. Так что ожидайте меня в феврале.

– Билет заранее купи!

– Хорошо, дорогие мои! Я больше не сделаю этой ужаснейшей ошибки. Пока. Папу целуйте.

– Пока, доченька, держись, мы за тебя молиться будем…

– Хорошо, что мои соседки поедут по домам, мешать мне не будут хотя бы…

(обратно)

10

― Алло! Мам! С вами всё хорошо?!

– Да, доченька, конечно, мы смотрим телевизор, а ты как?

– Хорошо, всё хорошо.

– С Новым Годом тебя! И отец тоже тебя поздравляет!

– Да, с Новым Годом, и всё такое прочее.

(обратно)

11

― Доченька, доченька. Это ты? Ну как же ты? Но что же ты не позвонила? Мы и не ждали уже тебя. Чем ты доехала? Но как?

– Батя, да сначала пустите меня, истопите баньку, напоите и дайте поесть, а потом спрашивайте.

– Ну заходи давай, снимай шапку, шубу, садись, садись за стол.

– Проходи, садись, мы еще и не начинали. Ой доченька, доченька. Какая же ты красивая стала, и глаза, зеленые-зеленые, как травичка…― Вот видишь, доченька, двенадцать блюд приготовила и сноп украсила бабушкин, чтоб было хоть немного по традициям…― Бедная доченька, какая же ты голодная. Ешь, ешь, расскажи нам, как там тебя кормят? Как учёба?

– Ем что-нибудь, но не голодаю, просто таких сложных блюд на общажной кухне не приготовишь ― выпрут. Учёба… Мучаюсь, мучаюсь я, но ничего, еще можно сдать все долги, и это не будет влиять на стипендию. Девятого числа начнутся модули, буду сдавать вышку.

– Ты смотри, Аня, чтоб стипендии не лишили. Это они с радостью сделают, чтоб денег не платить

– Ой, батя, не знаю. О стипендии я и не думаю. Хоть бы не выгнали.

– Ты это брось! Такое думать! Учись, учись, и всё будет хорошо

– Тарас, что ты так жёстко? Главное, что Анюта приехала.

– Мама, папа, смотрите! Месяц исчез!

– А может его закрыли тучи?

– Нет, батя, звездное небо, туч быть не может.

– Что за чертовщина?!

– Мама, не чертыхайтесь! Не нужно! Это просто вечер перед праздником.

– А если праздник, то мы все идем колядовать!

(обратно)

12

Теперь еще этих терпеть.

(обратно)

13

Как же приятно обычному украинцу, который пришел из офиса или стройки, сесть на диван, врубить телик и послушать о чьих-то грязных трусах…

(обратно)

14

Ну, дорогие мои, ну скажите мне, ну что же это за слово?! Ну что же это за слово?! Вы же его знаете!! … Ну давайте, ну кто мне позвонит!!! Ну кто!!! Вы знаете этот город!!! Это же колыбель украинского казачества!!! Я включаю таймер, остаётся три минуты!!! Если я никого не дождусь, я буду вынуждена изменить задание!!! 500 гривен!!! Вы их сразу заберёте, если правильно назовёте это слово!!! 16000 в супер-игре!!! Ну же, Ну же!!!

(обратно)

15

Моя голова, как же она болит, лучше бы уже треснула

(обратно)

16

За стеклом карта, стёртые краски.

Уже не найдешь той правды.

(обратно)

17

То прошлое где-то горело.

Всё что было, всё истлело.

Lama.

(обратно)

18

― Алё, батя, прикинь, меня на практику в Киев направили. Какие чудеса на нашей земле.

– Ничего удивительного. Я тебя уже полгода не видел. Поэтому ты поедешь домой. Я тебя отмазал.

(обратно)

19

Мы хотим наблюдать за птицами.

(обратно)

20

А что дальше?

(обратно)

21

Шестое? Ивана Купала! Точно! …Это же мой любимый праздник! Хотя, а что я буду делать? Не спать всю ночь? Надоело…Хотя, если у меня имеется клубная карта. Я могу попасть на зажигательную вечеринку! Всё, еду!

(обратно)

22

― Доченька, доченька, встречай нас. Мы тебе целый бутыль мёду привезли из села.

– Другого я вот вас не ожидала.

– Доченька, мы с мамиком были на свадьбе. Что тебе не нравится? Уже развлечься родителям нельзя? Что ли?

– Ой, та идите уже. Развлекайтесь, только не пейте так много водки в следующий раз, дышать нечем.

– Доченька, ты за нами не соскучилась? Мы тебе уже надоели?

– Нет! Как в вашу голову такое вообще могло прийти?! Просто идите спать. Вы на ногах еле стоите.

– Не, нужно посмотреть последние известия.

– Батя, какие последние известия? Я вас вдвоем потом в спальню не дотащу.

– Не спорь с родителями. Включай, Люба, шестую кнопку.

(обратно)

23

― Вот что творится на белом свете. Учись хорошо, дочь! Эколог ― это самая нужная профессия, за вами будущее.

– Будущее? Та не смеши людей, то мои однокурсники в „Меотиде” пошли скупнуться в море, а рыба не выдержала такой вонищи. Да и умерла горемычная. А ты, батя, будущее, будущее, да из нас такие экологи, как из меня милиционер.

(обратно)

24

Anna_Mil: Привет, ты что, поляк?

Анджей: Да, а что?

Anna_Mil: Ничего, а почему так грубо? Я только спросила.

Анджей: Прости, что обидел. Не знал.

Anna_Mil: Какую музыку ты любишь слушать?

Анджей: По большей части, электронику. А ты?

Anna_Mil: Я слушаю все направления рок-музыки. А вот ты сказал, электроника. А что оно такое? Какие группы?

Анджей: Как? Ты не знаешь этой удивительной музыки? Ну я тебе скажу: это Depeche mode, Goldfrapp, Chemical Brothers, NIN, а из украинских нравится: Molotov 20, Dazzle Dreams, Lama, старый Скрябин, и много других.

Anna_Mil: Удивительно, ты почти весь мой трек-лист угадал, а я и не знала, что это электроника. Только зарубежных исполнителей я никогда не слышала, не знаю можно ли тебе доверять? Хорошо, что мы с тобой оба любим Скрябина.

Анджей: Да, хорошо. Доверять можешь. Только не качай в инете, лучше купи mp3-сборники, там всё есть. Хотя я мог бы тебе дать переписать свои диски. Ты из какого города?

Anna_Mil: Из Киева. А ты?

Анджей: Блин, я из Варшавы, поэтому дать не смогу. Жаль, что мы так далеко, могли бы встретиться, поговорить. Я вижу у нас много общего.

Anna_Mil: Ближайший город от Польши, где я могу быть этим летом ― Рава-Русская, там моя бабушкаживёт.

Анджей: Правда? Я когда-то жил в Раве-Русской, а потом, мы с родителями переехали.

Anna_Mil: Теперь ты в одной столице, а я в другой.

Анджей: Не переживай, может когда-то и встретимся. Мы будем общаться здесь, ты мне нравишься.

Anna_Mil: Ты же меня не видел? Как такое может быть?

Анджей: А давай фотками обменяемся.

Прошло десять минут.

Anna_Mil: Ты крутой. Чем-то моего парня напоминаешь, когда он трезвый.

Анджей: А что у тебя есть парень?

Anna_Mil: К сожалению, лучше бы такого пьяницы и козла не было, но люблю его. Всё, не хочу поднимать эту тему. Лучше скажи, что для тебя одиночество?

Анджей: Одиночество ― это когда у тебя есть мобила, а звонит только будильник.

Anna_Mil: Круто, я тоже так думаю. А как бы ты определил стиль POP?

Анджей: Ну знаешь, Аня, поп, даже и не стиль, и даже не уровень популярности исполнителя. А это, прости за такое определение, девушка, которой пользуются все, кому не лень.

Anna_Mil: Как так?

Анджей: Просто попсовые артисты постоянно в телике, на радиоволнах, в мобилах рядовых граждан. Чем привлекает меня альтернатива, так это тем, что она неприступная, она, так сказать, не ширпотреб. А попсы совсем не хочется, потому что её итак везде много.

Anna_Mil: Но есть же и качественные поп-исполнители, не ширпотреб.

Анджей: Есть. Но их очень мало.

(обратно)

25

Как хорошо, что из жестокого мира реалий, где не могут стипендий повысить и выплатить, можно попасть в сказку, где не будут подводить итогов своей жизни и говорить о бюджетах.

(обратно)

26

Внучка, ты только не спали мне телик ( …), а то будет как в прошлый раз. А телик, это же моя надежда. Я там и новости посмотрю, узнать, что в жизни происходит.

– Если бы, то была надежда? Чтобы узнать жизнь, необязательно смотреть новости, плохое само напомнит о себе. Не разобью телик. А ты не забивай себе голову, бабушка, садись мелодраму смотреть.

(обратно)

27

― Привет, ты меня помнишь?

– Тебя забыть невозможно.

– Что ты? Как у тебя дела?

– Было хорошо, пока ты не подошел!

– О! Какие мы злые. Ну это ничего. Ты же идиотка, как я на тебя могу обижаться. Трахацца мы не хотим, и видимо не можем. Ты фригидная ― мне такие, не интересны.

– А ты слышал о царевне-лягушке?

– Шо?!

– Мама сказку читала?

– Ну ты точно, ё…, моя девушка лучше, чем… Ква-Ква…

– Да, Ежи, ты некрасивый даже такой. Бедные девушки! Перед тем, как найдешь настоящего принца, придётся перецеловать немало жаб. Нет! Я хочу, чтобы ты был фиолетовым …О! Уже лучше, но всё равно отвратительно… Превращу его назад потом. Всё равно я никак не смогу изменить всё к лучшему.

(обратно)

28

Какие же они красивые.

(обратно)

29

Федя оставил меня одну. Утром куда-то ушел. Даже мой лучший друг отходит от меня. Я не надеялась на Лёлика, но я надеялась на этого безумного волшебника. Вот так живётся ведьме. Плохо. Одинокие, они всегда одинокие, как и сатана

(обратно) (обратно)

30

Нас итак мало. Трахаемся.

(обратно) (обратно)

31

Одень и не плачь.

(обратно)

32

Прикольно. Какая разнообразная реклама. Хорошо работают рекламные агенты

(обратно)

33

Так задолбали трамваи и колеи, кондукторы-дебилы и…она устала от немой донецкой асфальтной красоты.

(обратно)

34

Хорошо, что я свободна от ведьмовских штук, меня не нагружает Федя. Какая красота, снег, белый снег (…) В Донецке его даже учёные не могут дождаться, что уже говорить о нас, рядовых гражданах. Какая красивая ночь, как чётко нарисованы звёзды и месяц, им не мешают многоэтажки, которых в Донецке столько, что некуда плюнуть (…) Так и осталась бы ночевать здесь, если бы не этот собачий холод. Ну ничего, пусть гремят эти придурки! Я ненавижу Новый Год, хотя бы за то, что я даже не человек теперь от того Нового Года. Не человек, и уже никогда не стану им. Пусть вкладывают мистику в пустоту, загадывают новогодние желания; а я не такая. Я пойду в номер и лягу спать в десять вечера. А утром, буду первой чувихой на подъёмнике (…) Классное место: ёлки, горы; чувак, который ноет. Что? Чтобы мальчики выли? Не может такого быть.

(обратно)

35

Бывает часто так, что в магазине, ты хочешь крикнуть, ну в чём я виновата… А ты растёшь, стареешь, умираешь, а той правды так и не знаешь.

(обратно)

36

― А теперь, я хочу обратиться к девушкам, которые самые активные…

– Это мы, это мы!!!

– Кто из вас поёт?

– Она.

– Скорей на сцену, крошка, скорей, будем веселиться.

(обратно)

37

„Часы”

(обратно)

38

„Крашеный лис”

(обратно)

39

― И откуда вы, девушки, будете?

– Из Донецка.

–Это хорошо, в Донецке самые красивые девушки. А наши поехали в бордели на заработки, а мы пока к вам не можем доехать и сыграть крутой концерт.

– Межнациональные преграды, и страдают от них все. Поэтому хорошо, что мы выбрались по халявным путёвкам в эти далёкие горы. Хорошо, что парень Иры и мой оказались собаками, и мы попали на ваш концерт.

– Да вы еще и одинокие? Ну нам повезло.

–…

Ребята, подождите. Нам нужно отойти и перетереть что-то с подругой…

(обратно)

40

―Задолбала меня вся эта жизнь. Скачусь на этих лыжах, пусть умру, мне уже всё равно…

(обратно)

41

и почему-то так ломало идти на пары. Там все заучки, ртугадючки, песни Сердючки по самое не хочу.

(обратно)

42

Привет, ты мне уже не писала очень давно, поэтому я сам решил послать тебе письмо. К тому же, я чувствовал, если ты мне не написала, значит, ты ничего не знаешь, иначе обязательно написала бы. Двадцать восьмого апреля, к нам в Варшаву, в рамках своего мирового тура в поддержку последнего сольного альбома „Hourglass” пожалует Dave Gahan. Не веришь мне, загляни на его официальный сайт. Но самое главное, я хотел спросить: приедешь ли ты? Ты же так долго мечтала об этом концерте, мы так долго мечтали об этом концерте. Говорят, что Дейв готовит какой-то сюрприз, на форуме об этом много домыслов, поэтому лучше дождаться концерта. Я очень тебя жду, такой шанс выпадает только раз в пять лет. Ты сама знаешь, что звёзды такого уровня посещают страны Восточной Европы только перед тем, как пойти на заслуженную пенсию. А Дейв… да что я тебе рассказываю, ты всё знаешь лучше меня. Именно за это ты мне и понравилась. Поэтому не медли, думай и обязательно мне напиши. Ты говорила, что тусишь с киевскими депешами, поэтому конекться с ними, и приезжайте. По поводу жилья не беспокойтесь, места хватит на всех, … Напиши! Я буду ждать! Анджей.

(обратно)

43

Действительно, правда. А первый альтернативный писал, что продолжения его сольной деятельности не предвидится.

(обратно)

44

― Доченька, Лёлик нам всё рассказал! Ты едешь в Варшаву с незнакомыми людьми?! …Откуда у тебя такие деньги?! Скажи отцу! Я тебе ничего не сделаю! Только скажи, откуда у тебя деньги?! Что это за люди?! Да они же могут тебя ограбить, изнасиловать, убить, а ты, не посоветовавшись с нами, едешь!!! Как ты можешь?! Совести у тебя нет…

– Батя, ты своего Лёлика меньше слушай, он тебе и не такое еще расскажет. Люди ― обычные, им я не нужна, как и никому в этом отвратительном мире …И вообще, ты хочешь правды? И я скажу тебе, я все тебе скажу, я прислуживаю сатане и выполняю обязанности ведьмы, поэтому деньги ― не проблема!

(обратно)

45

Наркотик у этих людей только один ― музыка, а чего-то другого не может быть по определению. Наша братская страна вас принимает, ребята, давайте уже ваши документики, поставлю печати.

(обратно)

46

Пусть тебе повезет, Аня, пусть все будет хорошо.

(обратно)

47

Почему ты плачешь?

(обратно)

48

Песня грустная, и танцую я этот танец с тем, с кем бы никогда и не подумала.

(обратно)

49

― Это единственное, пока еще свободное помещение.

– Анджей, ты меня испугал. Зачем ты меня запихнул сюда?

– Этот парень насилует всё, что движется. Ну его. Ты под моей защитой… теперь мы можем немножко отдохнуть от шума. Я так рад, что ты всё же приехала.

– Я тоже очень рада. Я представляла тебя значительно хуже, а оказалось значительно лучше его.

– Кого, его?

– Моего бойсренда. Он даже не поехал со мной, назвал проституткой.

– Ты переживаешь за это?

– Нет, ничего этого нет. А отныне, мне и совсем хорошо. Крутой же он чувак? Дейв Ган…

– Да, он действительно клёвый, я хочу создать электронную группу и жить в его ритме.

– Группу? Ты на чём-то играешь?

– Да, на клавишах, на гитаре и на барабанах. Нужно бы певца, который бы серьезно отнёсся к музыке и был готов преодолевать любые препятствия. Слушай, а может ты….

– Я петь не очень умею. Да еще эта учёба.

– Расскажи, расскажи, а на концерте? Пела? Пела. Поэтому не нужно врать. С таким потенциалом и такими знаниями в отрасли музыки, мы победим. Ты согласна?

– Ну я не певица, но люблю. И на концерте пела. Просто на Украине у меня так много нерешенных вопросов, я не могу всё бросить сразу. К тому же, в Польше много хороших певцов, получше чем я.

– Не нужно себя жалеть, если не можешь остаться, иди в музыкальную школу на фортепиано и хор и учись; если чего не успеешь, то я тебя подтяну.

– Ты сам хоть веришь в это?

– Скоро ты сама в это поверишь.

(обратно)

50

„Болван”

(обратно)

51

Больше нет дороги назад.

(обратно)

52

Живу, теперь я вновь живу,

С тобою я живу

Lama

(обратно)

53

Моя жизнь

(обратно)

54

Правдивая история

(обратно)

55

«Шокируй свой разум»

(обратно)

56

«За рулём»

(обратно)

57

«Дмитрий»

(обратно)

Оглавление

Нарушитель

  Глава 1. Дождь

  Глава 2. Мои университеты

  Глава 3. Обитель зла

  Глава 4. Первые проявления характера

  Глава 5. Уроки истории

  Глава 6. Первая кровь

  Глава 7. Кухня

  Глава 8. Дискотека

  Глава 9. Семья

  Глава 10. Пятнадцать суток

  Глава 11. Ах модуля, модуля

  Глава 12. Пропавший без вести

  Глава 13. Шарики, фонарики, зелёные флажки

  Глава 14. Конец свадьбе

  Глава 15. Волшебная шкатулка

  Глава 16. Родители

  Глава 17. О разбитых аналитических весах

  Глава 18. Детский сад

  Глава 19. Международный день студента

  Глава 20. Противоположные ценности на двух чашах весов

  Глава 21. Ж/Д – беспредел

  Глава 22. Презент от Лёлика

  Глава 23. Новый Год и всё новое

  Глава 24. Званный и желанный гость

  Глава 25. Первое января – день рабочий

  Глава 26. Сочельник и лысая гора

  Глава 27. Не ждали

  Глава 28. Жилищный вопрос

  Глава 29. Экзамен по вышке или виртуозы шпаргалочного мастерства

  Глава 30. День студента 2 или Татьянин день

  Глава 31. Грязные трусы

  Глава 32. Пропавшие знания

  Глава 33. Сумасшедший трамвай

  Глава 34. Холи

  Глава 35. Попытка изгнания из Эдема

  Глава 36. Секрет Юли

  Глава 37. Неприятный разговор

  Глава 38. Облик сатаны

  Глава 39. Лёлик

  Глава 40. Физика ― нужный предмет?

  Глава 41. Голая правда

  Глава 42. Зов природы

  Глава 43. Меотидский эпос

  Глава 44. Пение птиц

  Глава 45. Купальская ночь

  Глава 46. Ах Азов! Азов!

  Глава 47. Анджей

  Глава 48. Меотидский эпос. Продолжение

  Глава 49. Анна и Xlib

  Глава 50. Клуб Вензель. Машина времени

  Глава 51. Типа жених

  Глава 52. Вас приветствует Рава-Русская

  Глава 53. It's no good

  Глава

  Глава 55. Преисподбанк

  Глава 56. Клубничка

  Глава 57. Зубровка

  Глава 58. Необычный препод, или трудно быть Доскиным

  Глава 59. Для тебя

  Глава 60. «Снег в аду»

  Глава 61. Ядовитый Дед Мороз

  Глава 62. Далекі полонини

  Глава 63. Kiss на біс

  Глава 64. Покушение

  Глава 65. Устранение

  Глава 66. Неожиданное предложение

  Глава 67. Before party

  Глава 68. Концерт

  Глава 69. After party

  Глава 70. Последняя дуэль

  Глава 71. Конец ведьме Анне

  Эпилог

Художник

  Глава 1

    My life

    Truthful history

  Глава 2

    Для кого-то ты совсем неправильно живёшь

  Глава 3

    Счастье как мгновенье, больше нет

    Сегодня модно жить

    Даже бог не поможет

    Аллилуйя

    Как мало времени на любовь

    Shock your mind

    Бог меня простит

  Глава 4

    Сломанные крылья

    Behind the wheel

    Я есть

  Глава 5

    Свет и тень

    Я не буду там

  Глава 6

    Неизбежность

    Манекен

  Глава 7

    Dimitry

*** Примечания ***