Обожжённое сердце [Александр Николаевич Ивкин] (fb2) читать постранично, страница - 2

гуляка словно бы и не собирался входить в тень подворотни. Слегка пошатываясь, он расстегнул пальто и долго рылся во внутреннем кармане. Наконец, выудив кончиками пальцев папиросу, странный прохожий тщательно продул фильтр, смял его гармошкой, закурил. Окутавшись дымом, он опустил голову и задумчиво произнёс:

Седые вербы у плетня

Нежнее головы наклонят.

И, не обмытого, меня

Под лай собачий похоронят.

Последняя строка прозвучала дважды: «Под лай собачий похоронят».

Лёху пронзило. Это его голос, его стихи! Лёха узнал вчерашнего поэта.

– Ну всё, хватит! – Сизый подался вперёд, но Лёха обхватил его обеими руками.

– Стой, не надо, пусть идёт!

Сизый рванулся и легко высвободился из объятий товарища. Через мгновение он уже шагнул в размытый круг фонарного света.

– Привет, дядя! Медленно ты ходишь. Я весь околел, тебя дожидаючись.

Сизый был на полголовы выше. Недобро улыбаясь, он медленно приближался, нависал. На удивление, Лёхин знакомый не выглядел испуганным. Скорее, наоборот. Он стрельнул папиросой в снег, сдвинул меховую кепи на затылок и весело поприветствовал:

– А! Господа флибустьеры! Разбойнички с большой дороги! Так-так… – казалось, он искренне рад встрече. – Плохо вижу ваше лицо, света здесь мало. Скажите, кто это вас так разукрасил? Уж не вчера ли с вами приключилось несчастье?

Почувствовав себя узнанным, Сизый застыл в замешательстве. Поэт тем временем плотнее подтянул перчатки, осведомился:

– Позвольте узнать, за вчерашнее меня поджидаете, или как?

Сизый медленно опустил руку в карман своего пальто, Лёха хорошо знал, что означает этот жест. В кармане его друга была припрятана самодельная финка. Заметил этот жест и поэт. И тоже всё понял, но не отступил, а напротив, продолжал дразнить судьбу:

– Ну, давайте, смелее. Что-то вы сегодня вялые, вчера были прыткие, а сегодня вялые.

Поэт улыбался открыто и будто непринуждённо, но в его глазах уже разгоралось пламя драки. Точно такое, как прошлой ночью, когда он рвал меха гармони и, встряхивая золотыми кудрями, выкрикивал срывающимся голосом: «Сыпь, гармоника! Скука, скука!» И вся кабацкая публика в экстазе вторила ему, отстукивая пьяными каблуками по заплёванным истёртым половицам.

Предчувствуя беду, Лёха поспешил выйти из тени.

– Ага! – радостно воскликнул поэт. – Двое на одного? Или там ещё кто-то прячется? Сколько вас есть – все выходите!

– Мы обознались! – Лёха сходу попытался выправить ситуацию. – Другого поджидали. Вас не станем задерживать, идите на здоровье!

Кажется, поэт был разочарован.

– Обознались… Ну, бывает.

Синее пламя в его гипнотических глазах опадало, успокаивалось, гасло. Он пристально посмотрел на Лёху.

– А ведь мы с вами давеча за одним столом сидели! Вы с барышней были. Послушайте, раз такое дело, то вы… Запамятовал, как вас? Ах, да! Алексей, передайте своему товарищу, вот этому, который насупился, мои извинения по поводу вчерашнего, пусть зла не держит. Вы слышите? – поэт через Лёхино плечо обратился к Сизому. – Не держите на меня зла!

Лёха обернулся и никого не увидел. Приятель уже отступил в тень, где лишь на мгновение, озарив углы подворотни, вспыхнула зажжённая им спичка.

На другом конце улицы показались какие-то люди, они начали выкрикивать:

– Сергей! Это вы? Мы вас ищем! Эй! Кто там ещё?

Лёха облегчённо выдохнул:

– Это за вами. Можно я вас провожу?

Они повернулись и пошли навстречу шумной компании, туда, где непрестанно что-то выкрикивали, валили друг друга в снег, хохотали.

Какое-то время Лёха не решался начать разговор, а затем вдруг выпалил:

– Мне очень понравились ваши стихи! Я, правда, других не знаю, но уверен, ваши – лучшие! Как вы находите нужные слова? Откуда их берёте? Почему врозь они звучат обыкновенно, а вместе становятся как песня? Скажите, чтобы стать поэтом – душу обязательно обжигать? Как это бывает? И чем обожгло вашу?

Сергей посерьёзнел, казалось, от его хмеля не осталось и следа.

– Мою? А мою, Лёша, обожгло любовью. Напрочь выжгло! Теперь на этом месте язва открытая зияет…

Он хотел добавить что-то ещё, но в этот момент к ним подлетели две раскрасневшиеся барышни и, подхватив поэта под руки, увлекли его за собой. На Лёху никто не обратил внимания. Он немного потоптался на месте и пошёл обратно.

– Ну что, нагулялся?

Сизый был взбешён.

– Из-за тебя такого фраера упустили! У него же денег полные карманы! Ты всё испортил, не дал за вчерашнее поквитаться! Сволочь малахольная, нашёл себе ровню?! – захлебнувшись гневом, Сизый махнул рукой в сторону уходящей компании.

– Они же ноги об тебя вытрут и не заметят!

И тут Лёха взорвался: