Пленники подземного тайника [Фагим Шарипович Лукманов] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Фагим Шарипович Лукманов Пленники подземного тайника
Лукманов Ф. Ш. Пленники подземного тайника: Фантаст.-приключен. повесть / {Фагим Лукманов}; Пер. с башк. В. Губарева; Оформл. В. Писарева. — Уфа: Башк. кн. изд-во, 1971. — 191 с. : ил. Тираж: 100 000 экз. В приключенческо-фантастической повести «Пленники подземного тайника» живо и увлекательно рассказывается о необычных событиях, которые случились с двумя подростками — они отправились в поход с целью изучения пещер Южного Урала, — об их интересных находках, о встрече с коварными врагами-диверсантами. Повесть насыщена элементами научной фантастики. И хотя события и персонажи вымышлены, она читается с неослабным интересом и имеет большое воспитательное значение.СЛОЖНЫЙ УЗЕЛ
— Товарищ генерал! Майор государственной безопасности Захаров явился по вашему приказанию. Генерал поднял голову и приветливо кивнул, увидев перед письменным столом знакомую фигуру невысокого широкоплечего человека в хорошо сшитом штатском костюме. — Экий ты сегодня нарядный, Иван Федорович, — улыбнулся генерал, — вот только галстук повязал не по-моему. Впрочем, теперь, кажется, можно завязывать такой пышный узел… Кстати, об узлах… Придется тебе, дорогой майор, развязывать один очень сложный узел. Как ты на это посмотришь? — Развязывать, так развязывать, — в тон генералу ответил Захаров. — В Москве или на выезде? — На выезде, Иван Федорович. И сегодня же! — Вот это жаль, — вырвалось у майора. — Что так? — День рождения у меня сегодня… — Сколько же тебе пробило? — Тридцать восемь. — Эх, молодость! Поздравляю, дорогой! Но что поделаешь, такая у нас работа… Да ты садись, я тебя познакомлю с делом. Захаров опустился в кресло. В кабинете было тихо. Летний ветер играл в открытом окне занавеской, и на паркете мелькали солнечные блики. Шум города слабо доносился сюда, на седьмой этаж, но было отчетливо слышно, как в отдалении Кремлевские куранты пробили четыре часа. Генерал открыл папку с бумагами и снова взглянул из-под очков на майора. Загорелое лицо Захарова с густыми и черными бровями, сросшимися на переносице, было спокойным и сосредоточенным. Порыв ветра шевельнул на столе бумагу, приподнял листок календаря — 29 июня 1940 года. — Ты позвони жене, чтобы гостей предупредила, Иван Федорович. А то соберутся, а тебя нет, — сказал генерал, придерживая пальцем листок календаря. — Так слушай: в ночь на 1 января этого года в СССР начала действовать неизвестная рация. Она пять раз с короткими интервалами повторила один и тот же текст и умолкла. — Рацию успели запеленговать? — Да. Лес в двухстах километрах от государственной границы. Но кругом был свежий снег и никаких следов. — Любопытно. — В зарослях были обнаружены куски металла, сварившиеся в бесформенные слитки, а вокруг кора на деревьях обуглилась. — Значит, рация уничтожена? — В другое время ни один человек, даже хорошо знакомый с радиотехникой, не мог бы подумать, что эти слитки металла — остатки рации. Как видно, температура огня, уничтожившего рацию, была очень высокой. По мнению специалистов, человек, установивший рацию, ушел оттуда до снегопада, не менее трех суток назад. — Это понятно, иначе остались бы следы — Ясно также, что рация заработала при помощи часового механизма. Передача велась автоматически по заранее подготовленной звукозаписи. Затем специальное приспособление втянуло в себя антенну и зажгло вещество, предназначенное для уничтожения аппарата. — А текст радиопередачи? — Расшифровать не удалось. — Жаль… — Позже было установлено, что между несколькими таинственными радиопередачами из разных районов Советского Союза в прошлые годы и этой новой передачей было определенное сходство: все они передавались одним и тем же «почерком». — Рация уничтожена, товарищ генерал, чтобы не было улик. — Разумеется. Однако это могло говорить и о том, что неизвестный радист вообще прекратил свои передачи, завершив какое-то свое подлое дело. Можно было также предполагать, что в дальнейшем он намерен поддерживать связь со своим центром другим путем. Мы наблюдали за эфиром несколько месяцев и лишь в начале мая перехватили две коротенькие радиопередачи. — «Почерк» тот же самый? — Абсолютно. В обоих случаях, как и в новогоднюю ночь, были найдены сгоревшие остатки рации. Всякий раз передача велась с нового, совершенно неожиданного места, отдаленного от прежних на сотни километров. — Сколько же у него раций? — качнул головой Захаров. — Откуда он их берет? — Текст последней передачи мы, наконец, сумели расшифровать. Смотри, Иван Федорович. Это английский язык… Генерал протянул Захарову бумагу: «Я У-8. Из трех городов верхний. Одиннадцатый километр. Правая сторона дороги. Лесополоса. Средний ряд. Пятнадцатое дерево. О сроке сообщите завтра». — И это последняя передача? — Да, она перехвачена 14 мая. — «О сроке сообщите…» Не шла ли речь о предстоящем свидании двух лиц у этого пятнадцатого дерева? Хотя… Однако, товарищ генерал, времени с тех пор прошло уже немало. — Времени, действительно, прошло немало, но не все потеряно. Слушай, на днях произошло одно событие в Москве. В Третьяковской галерее! В тот день среди посетителей было несколько групп иностранных туристов. Ну, в том, что в Третьяковскую галерею одновременно пришло много иностранцев, ничего удивительного нет. Однако если один из них вдруг исчезает и, несмотря на тщательные поиски, его не находят — это уже странно. Так вот, турист Эдгар Дэвидсон пропал именно так. Правда, Дэвидсона знали как человека очень рассеянного. Поэтому вначале иностранные туристы, бывшие с ним в одной группе, и экскурсоводы только улыбались. Они не раз были свидетелями, как Дэвидсон то опаздывал на автобус, то искал где-то забытую шляпу, то терял фотоаппарат или макинтош. «Куда он денется? Найдется, — говорили они, — с рассеянными людьми такое случается на каждом шагу». — Артист! — усмехнулся майор. — И какой артист! — продолжал генерал. — Мы установили, что он незаметно вышел из Третьяковки и на такси уехал на Курский вокзал. Там рассеянный турист сел на электричку, доехал до станции Щербинка и на встречном поезде вернулся в Москву. В общем, хлопот он задал нам много. А в это время мы получили сведения, что адвокат Эдгар Дэвидсон, собиравшийся в туристскую поездку в Россию, убит у себя на родине. Следовательно, «человек рассеянный с улицы Бассейной» не Дэвидсон, а преступник, завладевший документами убитого. — Где же он сейчас? — Если бы я знал, где он, я бы тебе всего этого не рассказывал. Купив на Казанском вокзале билет на Челябинск, «турист» уехал в скором поезде из Москвы. Но сошел с поезда задолго до прибытия в Челябинск. — Следы потеряны? — Следы «туриста» обнаружились в Энске. Его опознал по фотографии сержант милиции. Но пока этот сержант переходил улицу, «турист» исчез в толпе. — Энск… — задумчиво проговорил Захаров. — Что ему понадобилось в Энске? — А вот смотри карту… — генерал разложил на письменном столе большую цветную карту. — Вот он — Энск. А тут начинаются Уральские горы. Обрати внимание на одно обстоятельство, Иван Федорович, три города рядом — Энск, Ташкала и Бельск… — Из трех городов — «верхний»! — воскликнул Захаров, вспомнив шифровку. — Вот именно! Эти города очень близко расположены друг от друга. Энск стоит выше по течению реки. Не он ли верхний из трех городов? Вот это ты и выяснишь. Самолет уже ждет тебя. Лети! — До свидания, товарищ генерал! — Счастливого пути!
ПОПУТЧИКИ
Автобус прибыл в Энск с опозданием, и пассажиры с чемоданами и узлами в руках быстро разошлись, поругивая шофера. Не спешили только двое безусых юношей. Положив на землю рюкзаки, они молча стояли на тротуаре, с любопытством разглядывали город. Им было лет по шестнадцати. Один из них высокий и чуть-чуть сутуловатый. Другой на голову ниже, коренастый. Оба одеты по-походному. У высокого на плече висел фотоаппарат, а у того, кто пониже, охотничье ружье в чехле. Прохожие не обращали на мальчиков никакого внимания. Мало ли кого можно встретить на улицах Энска, постоянно растущего и вширь и ввысь. Сколько молодежи приезжает сюда каждое лето по комсомольским путевкам! Юноша с ружьем взглянул на часы и вздохнул: — Без пяти шесть. Высокий заволновался: — Значит, не успели. Не везет же нам сегодня. — Ничего, Махмут! Пусть мы опоздали на автобус, но, может, попадется попутная машина, которая сворачивает с большака в сторону Акбаштау. — Хорошо, Шариф, поищем попутную. И, действительно, им скоро удалось найти попутный грузовик. Выслушав просьбу, молоденький шофер молча указал на кузов. За городом машина вдруг остановилась. Двое пожилых мужчин в кирзовых сапогах наперебой уговаривали водителя прихватить их с грузом. — А вам далеко ехать? — До реки Белой. — Далековато… В это время рядом, скрипя тормозами, остановилась машина, идущая в сторону Энска. Из кабины вышел автоинспектор с красным флажком. Инспектор отдал честь шоферу, посмотрел его путевку, проверил исправность рулевого управления, тормозов и, удовлетворенный результатами, спросил: — Что за пассажиры? — Он показал на мужчин. Тут один из мужчин подошел к инспектору — Извините, товарищ инспектор. Нам бы доехать до Белой. Давно тут стоим, ни одна машина не берет. Дома жена больная. Скоро ночь. — Ну, что ж, заберите их, — сказал инспектор шоферу. — Большое спасибо, товарищ инспектор. — Всего хорошего! — ответил инспектор и пошел навстречу другой машине, показавшейся из-за поворота. — Ну, садитесь побыстрее! — торопил шофер пассажиров. — Подожди, дорогой, у меня тут небольшой груз. — Какой? — Не беспокойтесь, я хорошо заплачу. — Дело не в этом. Что у вас за груз? — Несколько стульев, детская кроватка, пять ящиков, несколько мешков. — Ладно, погружайтесь, — сказал шофер. — Ребята, помогите им. Махмут и Шариф с готовностью выпрыгнули из кузова. Особенно тяжелыми оказались ящики. — Кажется, здесь мука, — шепнул Шариф, отряхивая рубашку. — Куда они столько везут? Спустя минуту машина тронулась. Вытирая потные лица, мужчины уселись на ящиках, отказавшись от предложения одному из них сесть в кабину. — А вы, ребята, куда направляетесь? — спросил мужчина, который назвал себя «хозяином груза». — Нам еще дальше ехать. — Охотники? Или рыбаки? — Ни то и ни другое. Хотим побродить в горах, посмотреть пещеры. Попутчики мальчиков переглянулись. — Вот что значит молодость, Максимыч! Тот, кого назвали «Максимычем», пробормотал что-то невнятное, наклонив голову и мрачно разглядывая из-под козырька мальчиков. Невысокий, рыжеватый, широкоплечий и неразговорчивый, он совсем не походил на худощавого напарника, серые глаза которого беспрестанно улыбались. — Счастливые. Есть время бродить, — продолжал «хозяин груза» и провел ладонью по щеке. — А тут побриться некогда! Да что же вы ищете в тех пещерах? — Понимаете, — оживился Шариф, — мы оба учимся в Уфе, в девятом классе. Но сам я ежегодно приезжаю сюда и эти места хорошо знаю. А теперь вот и товарища пригласил поехать в деревню Акбаштау. «Хозяин груза» усмехнулся: — Да кто же так каникулы проводит? Вам в лагерь надо, а не в пещеры. — Ну, нет! — качнул головой Махмут. — Мы уже вышли из этого возраста. Через недельки две весь наш класс поедет в один из зауральских совхозов. Мы два года дружим с ребятами этого совхоза. Зимой они у нас были в гостях. А мы обещали им помочь летом в уборке урожая. Но наши ребята поедут в совхоз через Челябинск, по Южно-Уральской железной дороге. А мы с Шарифом — напрямик, через Уральские горы. Сначала погостим у родных Шарифа, потом побродим по пещерам, а затем — по охотничьим тропкам — в совхоз! Придем туда как раз в тот день, когда прибудут наши. Все рассчитано! — Это хорошо, что вы все так рассчитали, да и снарядились, я вижу, неплохо, — сказал «хозяин груза», показав на набитые до отказа рюкзаки ребят. — И ружье даже есть. Но в пещерах опасно ходить: сыро, темно, холодно. А если случится обвал? — Не случится! — уверенно ответил Махмут. — Наш Шариф в прошлом году со своими друзьями из Акбаштау уже был в пещере… А я… а мы с Шарифом в одном журнале прочитали, что в Западной Европе и Северной Африке есть пещеры, в которых найдены рисунки, сделанные пещерными людьми тысячи лет назад… — Смотри, закат-то какой! — перебил товарища Шариф. — Погода завтра будет хорошая. К обеду уже будем в Акбаштау. Махмут покраснел. Он понял, что его откровенность Шарифу не нравится. — Вот оно что! — протянул «хозяин груза». — Значит, будете заниматься научной работой? Молодцы, хвалю в таком случае. Все надолго умолкли. Под монотонный шум машины усталые мальчики задремали. Когда они проснулись, в небе уже блестели первые звезды. Бесконечно петляя на крутых поворотах, машина поднималась в гору. Направо — пропасть, налево — огромная темная скала. Местами дорога такая узкая, что, кажется, не разъехаться на ней встречным машинам. Замечательные люди — эти шоферы, по каким страшным дорогам водят свои полуторки и трехтонки. Вокруг будто все уснуло. Даже натруженный рев машины, преодолевающей подъемы, не может разбудить горы, сплошь покрытые лесом. Проплывают в свете фар стволы придорожных сосен и берез и медленно скрываются во тьме. После полуночи машина проехала какой-то мост, преодолела подъем и остановилась. — Здесь, что ли, будете разгружаться? — спросил шофер. — Нет… Мужчины вылезли из кузова, что-то объяснили шоферу. Шофер резко ответил: — Этого я не могу делать! — Ну, вот! Подводы должны были ждать на этом самом месте. Эх, задержались мы там, в городе. А они ждали, ждали, наверное, и уехали. — Какое мне дело до них? — возмутился шофер. — Я ведь не на прогулке, я работаю. Еду за срочным грузом. И никак не могу изменять свой маршрут. Я вас привез туда, куда вы просили. И больше никаких! Если бы знал, что надо в другое место, я бы ни за что вас не посадил в машину. — Не горячись, шофер. Это же недалеко. Ты пойми, мне здесь надо было оставить часть груза. Люди должны были ждать. Но их нет. Как же мне быть? Не могу же я увезти чужой груз на сорок с лишним километров дальше. Лучше я сдам его по назначению. А свой повезу дальше завтра. Днем машины найдутся. Для тебя же это пустяковое дело. Тут должна быть прямая дорога… и недалеко. Это, видимо, и ребята знают. — Нет, — прервал его Шариф, — мы никаких других дорог, кроме этой, не знаем. — А ты не беспокойся, шофер, мы отблагодарим. До сих пор не было человека, который бы сказал, что я неблагодарный. Слава богу, пятьдесят лет живу на белом свете! Не оставляй уж, шофер, в этом диком лесу! Дорога есть. Вот видишь, ездили же! — «хозяин груза» показал на следы от колес, уходящие куда-то вправо. — Какая тут дорога? Здесь и ахнуть не успеешь, как полетишь в пропасть. — Будь добрым, шофер! Места эти я знаю. Километра два будет, не больше. Сделай уж милость! Помоги в беде! Наконец, шофер сдался. Машина подала назад и с прерывающимся ревом повернула на следы, уходящие в густой осинник. Дорога оказалась жуткой. Днем тут прошел дождь. Колеса то попадали в ямы, то лезли на пни, то с треском ломали сучья, валявшиеся на земле. Временами машина так кренилась, что от страха у ребят замирало сердце. Через некоторое время машина очутилась на какой-то поляне у большой скалы. Дальше не было даже тропинки. Шофер выключил мотор. — В темноте поехали не по той дороге, — кротко сказал «хозяин груза». — Прости уж, дружок, и вправду замучили тебя. Шофер не ответил. — Не сердись, милый. Уж больше тревожить тебя не будем: совесть не позволяет! Я сам виноват… Давай, Максимыч, останемся здесь. Скоро начнет светать, найдем дорогу. А за лошадьми я сам схожу в деревню. Помогите, ребята, разгрузиться. Впятером быстро разгрузили машину. — Спасибо, — весело сказал «хозяин груза» и пошутил: — Прощайте, пещерные люди! Освобожденная от груза машина развернулась. — Скоро и мы сойдем, — сказал Шариф. — А там до Акбаштау остается каких-нибудь два-три часа ходьбы. — А до Карякэ? — Карякэ еще ближе. Вниз по Белой. Но тут никакой дороги нет. Горы. А река делает большой круг. Внизу за стволами деревьев что-то забелело. — Река Белая? — спросил Махмут, втягивая носом свежий прохладный воздух. — Да. Она здесь неширокая, но зато вода чистая, мягкая! Хочешь мыться — не надо даже мыла! А рыбы тут!.. И течение быстрое. Весной, если людям надо ехать вниз по течению, связывают кашмяк и готово! Не надо тебе ни машины, ни катера. — Кашмяк? А это что такое, Шариф? — Разве не знаешь? Небольшой плот из двух-трех бревен. Махмут вдруг ударил товарища по плечу: — Идея, Шариф! — Что с тобой, Махмут? — Давай, поедем на кашмяке! И не надо будет топать пешком до Акбаштау! Приедем прямо к Карякэ. Эх, если топор у нас был бы чуть-чуть побольше… — Дело не в топоре. Тут полно бревен, оставшихся от весеннего сплава… — Ну, в чем же загвоздка? Вот это будет класс! — Если бы в мае! Мы бы, ух, как быстро доехали! А теперь вода убыла. К тому же нас только двое. А в Акбаштау тоже есть ребята, которые бы пошли с нами в пещеру. — Да… А у меня в голове уже зародились было интересные планы. Пойти обратно туда, где мы оставили наших попутчиков, переночевать у костра, а утром — вниз по Белой на кашмяке! Жаль, что наши альбомы будут лишены многих чудеснейших фотоснимков, а сколько ухи, ухи не простой, а вкусной и ароматной не будет сварено! — Ты так хочешь? — у Шарифа был вид человека, приготовившегося принять рискованное решение. — Эх, шайтан, подзадориваешь же ты, а?.. План созрел быстро. Мальчики в четыре руки забарабанили по кузову. — До свидания, товарищ водитель! — Неплохой шофер! — оценил его Махмут. — Машину водит нормально! — в его языке слово «нормально» означало «замечательно». Ребята пошли по следам машины. Под ногами хлюпала грязь, встречались лужи. Поэтому они старались идти не по дороге, а немножко в стороне от нее, там, где посуше. Часто спотыкались о пеньки, по лицу больно били гибкие прутья. «Может быть, лучше было бы дойти до Белой по шоссе или вообще не сходить с машины, а ехать дальше?» Но об этом никто из ребят вслух не говорил. Каждый боялся показаться товарищу трусом. И они поплатились за это: заблудились. Первым об этом догадался Шариф. Пошли назад. — Да вот же куда надо: тут посветлее и должна быть дорога, — Махмут рванулся вперед. Деревья стали более различимы. И тут Шариф чудом удержал Махмута от падения: они оказались на крутом каменистом берегу Белой. — Ну, теперь ясно! — обрадовался Шариф. — Те мужики должны быть рядом, где-то правее. Я еще тогда почувствовал, что река рядом. Ну-ка, подадим им сигнал! — Тише! — Махмут взял Шарифа за плечи. — Смотри… Внизу, метрах в ста правее от того места, где они стояли, под водой двигался какой-то странный огонек, скупо освещая камни на дне реки. Поблизости от огня что-то очень осторожно углубилось в воду. — Рыбу, что ли, ловят при помощи карманного фонарика? — Айда! — Махмут потянул Шарифа за руку.НА БЕРЕГУ БЕЛОЙ
Приблизиться к огоньку по берегу не удалось: на пути лежал глубокий овраг. Пришлось сделать большой круг. Наконец, нашлась дорога. Вот скала, у которой они оставили своих попутчиков. Но где же они? А где груз? Никакого огонька, никакого шороха!.. — Прожектор! — вспомнил Махмут. Из туго набитого рюкзака Шариф с трудом достал аккумулятор, который они сами сделали специально для этого похода, и фару от автомобиля, затем выбрал наиболее мощную лампочку и ввернул ее в фару. Полоса света коснулась вершины дерева и тотчас же торопливо начала что-то искать на реке и по берегу. Но сколько они ни старались, ничего подозрительного не смогли обнаружить. — Что за чудо? — воскликнул Махмут. — Ничего не понимаю. Огонек ты ведь тоже видел? Шариф, отыскав место посуше, расстелил плащ и лег. Махмут озирал деревья и камни, за каждым из которых, казалось ему, скрывается нечто неожиданное, подозрительное, и удивлялся спокойствию Шарифа. — Видел, — ответил Шариф. — Днем все станет ясно. Айда, ложись. — Наверно, те вещи были краденые, вот они и прятали их. Ну, тогда зачем же старые стулья, детская кроватка!.. Шариф старался успокоить товарища: — Днем узнаем. — А ружье заряжено? — Нет. …Когда стало светлее, ребята проверили, то ли это место, где они оставили попутчиков. Сразу же бросились в глаза свежие глубокие следы машины, на которой они ехали. А на примятой траве были заметны полоски просыпавшейся муки. Ребята осмотрели поблизости все овраги и кусты, не переправили ли мужики груз на ту сторону реки. Нет, здесь берег высокий и очень крутой, местами даже выступает карнизом над рекой. Только лишь в одном месте имеется узенький спуск к реке, но там очень глубоко. Значит, брода здесь нет. А если груз перевозили на лодке, ребята заметили бы ее. Может быть, здесь был готовый плот, и на нем уплыли? Плот почти с двухтонным грузом мог бы дойти только вон до того переката на повороте реки и там надолго задержался бы. Не лежит ли этот странный груз под водой? Несмотря на большую глубину, утренние лучи солнца хорошо освещали дно этой прозрачной, как морская вода, реки, и нельзя было не поверить тому, что, кроме крупных белых камней, там ничего нет. У Махмута уже пропал интерес к этим бесплодным поискам. Он достал свой фотоаппарат. Сейчас света было достаточно, чтобы фотографировать не только на открытом месте, но и в лесу. Он поднялся на высокий выступ скалы. Какая вокруг красота! Как бы обгоняя друг друга, чем дальше, тем выше поднимаются горы. Недвижимы кудрявые березы, светло-зеленые липы, стройные сосны на берегах Белой. Терзавшие ребят подозрения исчезли. Вокруг такая изумительная свежесть, такая прелестная природа — может ли быть в ней место каким-то тревожным сомнениям! Через видоискатель своего фотоаппарата Махмут смотрел то на склоны гор, где лениво висят туманы, так похожие на стада фантастических животных, то на сосны на каменистых скалах Белой, то на Шарифа, который все еще ходил по берегу. «Замечательные кадры для первых страниц альбома!». Щелкнув последний раз затвором фотоаппарата и осторожно закрыв крышку объектива, Махмут обратился к Шарифу: — Брось свою палку! Позавтракаем! Я как волк голодный. — Вот странно! — Шариф еще раз осмотрелся по сторонам и, словно желая прогнать замучившие его мысли, откинул ногой валявшийся камень. — Будто в воду канули… Разбрызгивая мыльную пену, долго мылись. Развели костер. Скоро в чайнике закипела вода. Достали из рюкзака кружки, сахар, пирожки. — Вот это чай! Сроду не пил такого чая. — Махмут, растянувшись, лег на спину, раскинул руки, с наслаждением сделал глубокий вдох. — Я действительно не знал вкуса чая. Не раз слышал, как другие говорят: вкусный чай. А для меня никакой разницы. — Проголодались мы. Вот и кажется все вкусным. — Не в этом дело… например, в прошлом году на Кавказе… Слушай, поверишь ли? Если бы я знал, что здесь так хорошо, еще в прошлом году приехал бы с тобой. Зря не слушался тебя… Спокойный человек — Шариф. Пустяками трудно его удивить. А все же ему приятно слушать эти признания своего друга. Да еще из чьих уст эти слова! Из уст Махмута, человека, который может спорить с тобой нередко даже и тогда, когда сам понимает, что он неправ. — Честное слово! Там на Кавказе летом, ой, народу как много. В столовых большие очереди. Поэтому мать часто готовила обед на квартире. Но каково было мне! То ей разведи огонь, то следи, чтобы не подгорело, то сбегай за продуктами. Пообедаешь — опять: мой посуду! — Э, дружок, без этого и здесь не обойтись. Возьми-ка чайник и кружки, а я эти… После того, как все было убрано, вымыто и сложено в рюкзаки, Шариф спросил: — Не поспать ли нам немножко? — Что ты! — возразил Махмут. — Я днем никак не могу уснуть. Стали готовиться в путь. Бревна, годные для кашмяка, они нашли чуть выше по течению реки, в овраге, который им пришлось обходить ночью. Здесь много бревен застряло во время весеннего лесосплава. Таскать их, скатывать по большим камням и гниющим деревьям было очень трудно. Но зато кашмяк получился хоть куда! Принесли много веток с сухими листьями и постелили на кашмяке, сделали два весла, приготовили несколько длинных шестов… Отчалили от берега, кашмяк дошел до середины реки, и сильное течение плавно понесло его вперед. — Ура! Салют! Салют! Шариф, не пожалей одного патрона! Дай салют! Шариф, хотя и считал такое излишество не совсем уместным, — но так счастливо сияло в эту минуту лицо его друга, — достал ружье, зарядил и отдал Махмуту. Выстрел благодаря эху, многократно повторенному крутыми берегами, сообщил о начале путешествия двух молодых друзей по чудесной реке Белой.НА КАШМЯКЕ
Шариф вытащил попавшуюся на удочку рыбку и оглянулся назад: что Махмут на это скажет? — Махмут… Ответа не последовало. А, он же спит. Спит сладким младенческим сном. «Ну и любит хвастаться, — про себя улыбнулся Шариф. — А ведь еще утром говорил, что днем никак не может уснуть». Шарифу хотелось поговорить с Махмутом о секретах рыбной ловли, о планах на ближайшие дни. Но Махмута он не разбудил. …Ехать в деревню Акбаштау он приглашал Махмута не раз. Еще в позапрошлом году, когда учились в седьмом классе, они договорились после сдачи экзаменов поехать туда. Однако мать Махмута не дала на это согласия. А в прошлом году его родители, получив отпуск, решили отдыхать на Кавказе. Какое может быть сравнение между Кавказом и Акбаштау. Кавказ — это же Кавказ! Сколько людей едут туда отдыхать, лечиться, сколько о нем говорят, пишут книги, показывают в кино! Сколько выпускается открыток с видами Кавказа! А про Акбаштау редко увидишь даже на страницах областных газет, где уж там писать книги! — Правда, — сказал тогда Махмут, прикидываясь будто шутит, — ты Акбаштау очень расхваливаешь. Но все же на Кавказе поинтереснее. Итак, Махмут поехал с родителями на Кавказ отдыхать «диким способом». «Дикий способ» — это, оказывается, поехать без курортной или даже туристской путевки по своей инициативе и по своему усмотрению. Обиженный Шариф больше уже его не приглашал. Однажды, еще в начале прошлой зимы, Махмут показал Шарифу интересную статью в журнале, где рассказывалось о рисунках, сделанных десятки тысяч лет назад пещерными людьми. Побыть в такой пещере для Махмута, говоря его же словами, «был бы класс». — Вот ты, — сказал он Шарифу, — говоришь о пещерах в окрестностях Акбаштау. Но ведь там ничего интересного нет. Эх, если бы там были рисунки! — Как это «ничего интересного?!» — возмутился Шариф. — Если бы ты видел, какие там поразительные подземные залы, какие чудеса!.. А рисунки… Там они тоже могут быть. Если хочешь знать, мне рассказывали, что будто мой дед поговаривал о каких-то рисунках в пещере Карякэ. — Не может быть! О них бы уже писали. — А может быть, кроме моего деда, больше никто их не видел? Кто будет писать? Мой дед не был ученым. Он был неграмотный башкир, простой охотник. Кто в те времена придавал значение словам такого старика. — Но ты же говоришь, что сам побывал в пещере Карякэ? Разве ты не обратил бы внимания на рисунки, если они имелись? — Это не так просто. Ты даже не представляешь, как там трудно. — Шариф! Бери меня летом с собой, а? — А, нет уж, друг мой! — нарочно дразнил Шариф, — В прошлом году ты тоже хотел ехать, а потом передумал. — Я в тягость не буду, не думай. Возьми уж, а? Может и рисунки найдем… Махмуту долго пришлось умолять своего друга. Шарифа же в пещерах интересовали не только рисунки. Каждый раз, когда он приезжает в Акбаштау, ему рассказывают удивительные истории о его деде Тимербае. Судя по рассказам, дед был замечательным охотником, много времени проводил в горах и лесах. У него была своя тайна: он знал место, где можно найти алмазы. В свое время об этой тайне ходили всякие слухи. Один из приказчиков крупного уральского капиталиста не раз пытался выпытать тайну у старика. Чего только он ни обещал Тимербаю, но старик отшучивался: «Все это пустая болтовня, я ничего не знаю». Однако в голодный год, когда люди умирали, как мухи, старик не вытерпел: «Ждите меня, — сказал он аксакалам. — Будет конец голодухе». Перед тем, как отправиться в путь, он показал сыну — будущему отцу Шарифа — несколько алмазов. — Еду поменять их на лошадей, на продукты, — и добавил, что нашел алмазы в какой-то пещере. Старик уехал и больше не возвратился. По-разному толковали. Некоторые говорили, что узнав, с каким богатством он едет, его убили грабители. Другие уверяли: за то, что он не сообщал, где достал драгоценные камни, его обвинили в краже и отправили на каторгу в Сибирь. Кто из них был прав — об этом Шариф не знает. Мать рассказывает о деде, ссылаясь на слова отца. Но отца-то давно уже нет в живых. Он умер от ран, полученных на гражданской войне. Шариф тогда был еще очень маленьким. Даже не помнит отца. Вот если бы отец был жив! Алмазы! Где только их ни применяют в нашей промышленности. Найти хотя бы такое место, где алмазов немного — и то какая бы это была польза для родной страны!.. И вот они с Махмутом в пути к пещере. Все идет очень хорошо, даже лучше, чем задумано. Предаваясь этим приятным воспоминаниям, Шариф, однако, не забывал вытаскивать то и дело клевавших рыбок. Вдруг он вздрогнул: Махмут вскрикнул неестественным голосом. Его укусил невесть откуда прилетевший овод. — Вот проклятый! Смотри-ка, сколько успел испить крови! — жаловался Махмут, растирая лоб. — Как я мог уснуть? Времени сколько? Посмотри-ка на часы. Впрочем, я только что бодрствовал. Прошло, наверное, не более пяти минут. — Еще бы! «Пять минут!» Вон сколько ты проспал! — Шариф показал свой улов. От удивления у Махмута смешно расширились глаза: — Ну и ну! Когда же ты успел столько наловить? А ну-ка, почистим. Ух, какую вкусную уху сейчас сварим! Варить уж я мастер. — Пока достаточно, — сказал Шариф, сматывая удочки, и, бросив взгляд в сторону Махмута, приступившего к чистке рыбы, крикнул: — Что ты делаешь? — Не видишь, что ли? Дрова колю, — пошутил Махмут. — То-то! Дрова колешь! А надо бы рыбу чистить. Кто так чистит рыбу? Дай-ка сюда ножик! Вот так надо держать и вот как скоблить чешую. А эти штуки не бросай, это же жир, а не кишки. — Гм… Вот, оказывается, как… — Вот так, дорогой, рыбных дел мастер. — Не смейся, не смейся! Если бы я не уговорил тебя поехать на кашмяке, ты бы сейчас тащился пешком с грузом на спине, — сказал Махмут. — Ну, конечно! Ты ведь у нас гений. — А вот что! Видишь на берегу вон тот выступающий камень? — Махмут взял в руки палку. — Можешь попасть, как я? Палка, брошенная с сильного размаха, сделала большую траекторию и, точно ударившись о камень, скатилась вниз, поднимая пыль и приводя в движение большое количество мелких камней. — Видел? А ты так не сможешь. — Нет уж, дружок! Спорить из-за пустяка — это глупость. А я вот дам тебе одну задачку. Решишь умно, — тогда я скажу, кто ты. — Давай! — Смотри, вон впереди узкое место, где берега высокие. Представь себе, что между этими берегами на нашем пути стоит сплошная гранитная скала весом в десять тонн и высотой в десять метров. Запомнил? Как бы ты проехал то место, не сходя с кашмяка? — Думаешь, не смогу решить? — Почему же? Обязательно решишь! Но как ты это решишь? — Простая арифметика. Ширина реки тут, примерно, тридцать пять метров. Согласен? — Допустим. — Так и твою тоненькую гранитную стену просто вот этим веслом развалю. Толщина же ее, постой-ка, сколько будет?.. Меньше одного сантиметра. Соображать надо! — Молодец! Быстро ты решил! — А за кого ты меня принимаешь! — Махмут с хитринкой прищурил глаза. — Вот в прошлом году, когда ты заставил меня решать эту задачу впервые, я действительно долго ломал голову и решил не без твоей подсказки. За сколько секунд сегодня я решил? Ты не следил по своим часам? — Вот оно что! А я-то забыл, что ты уже знаком с этой задачкой. Над рекой раздался громкий смех. Смех добродушный, веселый, задорный.КАРЯКЭ
Ребята проснулись одновременно. Воздух был прохладный. Они вышли из своего шалашика, наспех сооруженного вечером в темноте. На небольшой поляне развели костер. Не торопясь, приготовили уху. После завтрака, одевшись потеплее и забрав с собой самое необходимое, ребята спрятали рюкзаки в густых зарослях и по влажной высокой траве направились к подножию горы, величественно поднимавшейся за деревьями. Так вот она какая — пещера Карякэ, о которой из поколения в поколение передаются легенды! Узкое ущелье. Мрачно поднимаются высокие скалы. Над синей, точно само небо, водой зияет пасть пещеры. А внутри ее тяжелый и плотный мрак. Но как весело выбегает из-под скалы небольшая речка Сапкын, что в переводе с башкирского означает «Скачущая». В крошечном озере, образованном речкой, плавали хариусы и форели. Появление людей их не испугало. Они подплывали к берегу и, словно красуясь, исполняли свои плавные рыбьи танцы. — Ну! — сказал Махмут. — Рискнем, что ли? Озираясь, друзья осторожно вошли в пещеру. Под ногами захрустел известняк и песчаник. Вскоре коридор повернул направо, и стало совсем темно. Шариф осветил прожектором стены и потолок. Сверху, словно в сказочном дворце, свисали сталактиты. Толстый слой кальцита покрывал стены сверкающими узорами. Пещерный ход становился все теснее. Стало холодно. — Голову береги! — крикнул Шариф, сгибаясь. Они протиснулись между камнями и вдруг очутились в огромном зале. Конический купол этого зала поднимался, на высоту четырехэтажного дома. Искрились стены. С мелодичным звуком падали сверху невидимые капли. Шариф светом прожектора пошарил по стенам. — Айда, поднимемся! — сказал Махмут громко, увидев вверху начало какого-то канала. Это уже был второй этаж пещеры. Ребята знали, что два нижних этажа людям уже достаточно известны, описание их опубликовано в журналах и книгах. Да и сам Шариф в прошлом году был здесь. Поэтому они останавливались только там, где в глаза бросалось что-то интересное, а главное внимание их было обращено на поиски более удобного подъема на труднодоступный и пока еще малоизученный третий этаж. То они оказывались в огромных залах, где свободно могли бы вместиться большие дома, то шли по узким, извилистым коридорам, то ползли по сырым трубам. Долгое пребывание в холодной пещере дало себе знать: одежда промокла, ребята устали и замерзли. Проголодавшись, они спустились вниз и направились к выходу. У Махмута упало настроение, и он уже ни на что не обращал особого внимания. — Да, — сказал он, — в этих условиях никогда человек здесь не смог бы жить. — Не везде же сырость, — возразил Шариф. — Притом сейчас лето. Зимой, наверно, здесь, в сравнении с наружным воздухом, очень тепло… Вижу, что у тебя нет уже желания заглянуть подальше. — Почему же? — без особого энтузиазма произнес Махмут. — Раз за этим приехали, посмотрим и дальше. Впереди показался свет. Воздух становился суше. До них дошел запах леса. Махмут, увидев, что до выхода осталось немного, облегченно вздохнул: — Уф! Замерзли. Ох, и погреемся на солнце! Шариф, не перестававший оглядываться, вдруг остановился, что-то увидев на земле, и осторожно взял в руки лежавший там камень. «Интересно! Будто природа нарочно сделала его таким, чтобы было удобно держать рукой. А какой правильной формы его острый конец! Долго лежал он тут: покрыт толстым слоем извести. А ведь когда-то он был еще острее. Постой! Не человек ли это сделал?!» Вдруг перед глазами Шарифа возникла картина, которую он видел в какой-то книжке: мастерская первобытного человека! Тут человек изготовлял свои каменные орудия. Света здесь достаточно, ни снег, ни дождь не мешают, не могут застать врасплох и враги: ни двуногие, ни четвероногие. Да, да! Для мастерской это самое подходящее место! Как же ребята проморгали это утром? Впрочем, все понятно. Камней везде полно. Они забыли и усталость, и голод. Вначале они осматривали, и бросали камни без определенного порядка. Затем догадались, что здесь должен быть продуманный план. Все осмотренные камни они сложили на одном месте. Тщательно проверяя каждый из них, они нашли два камня, похожих на зубило, и четыре камня, напоминающих всевозможные скребки. Сейчас уже можно было идти сушиться, погреться, поесть. Но их встретило хмурое небо. Тяжелые тучи, касаясь горных вершин, ползли на восток. Ребята кое-как развели огонь и сменили мокрое белье на запасное. Мрачная, плотная туча, образовавшаяся между двумя горами, постепенно опускалась все ниже и ниже, и вдруг полил неприятный, мелкий дождь. Шариф и Махмут собрали в одну кучу всю свою одежду, вещи, продукты и, подняв капюшоны плащей, бросились к шалашу, чтобы укрепить его. К счастью, дождь на время прекратился. Огонь перенесли поближе к входу, чтобы в шалаше можно было сушить одежду. Ребята выпили по две кружки чаю, а в оставшийся в чайнике кипяток опустили яйца. — Засекай время! — сказал Махмут. — Варить надо не больше пяти минут. Я люблю яйца всмятку. Однако он себя все еще чувствовал очень голодным и под предлогом «пробы» достал одно из яиц уже через три минуты. После яиц дошла очередь до картошки, приобретенной вчера в одной прибрежной деревне. Махмут, который любил хвастаться, что умеет готовить картошку более чем десятью способами, сегодня просто испек ее в горячих углях. Наевшись, снова начали рассматривать камни, найденные в пещере. В лесу уже стало темно. Шариф подправил костер, и в шалаше стало светло. — Правду говоря, — сказал Махмут, — трудно поверить тому, что эти камни являются орудиями труда. Если бы я нашел их в другом месте, не подумал бы даже взять их в руки. — Еще бы! Да ты и у этих не хотел останавливаться. Вдруг лицо Махмута помрачнело. Словно вспомнив забытое горе, он кусал губы, глаза его смотрели через камень, который он держал в руке, в неопределенную точку. Он покачал головой и тихо сказал: — Дураки мы, Шариф, дураки… Известняки же все это. А первобытный человек свои орудия изготовлял из более твердого камня, кремня. Махмут брал в руки то один, то другой камень: — Вот тебе зубило, вот скребок, — перечислял он с каким-то раздражением и, увидев растерянность Шарифа, рассмеялся. — Ха-ха-ха! Показать бы кому-нибудь: «Вот смотри, мы нашли орудия труда, принадлежавшие человеку древнекаменного века!» Ха-ха-ха! Что бы он сказал, а? Махмут так долго хохотал, что потом еле отдышался. — Сколько времени тратили! — сказал он и, как бы желая освободиться от ненужной вещи, с размаху швырнул камень, который был у него, и потянулся за следующим. — Оставь! — сказал Шариф, не громко, но резко. Махмут с недоумением взглянул на Шарифа. Он казался спокойным, только лишь загорелись глаза, выдавая его сильное возмущение. — Если тебе они не нужны, отнеси туда где взял. Но швыряться вещами из пещеры никаких прав ты не имеешь! Ясно? — Подумаешь, будто там мало таких, — ответил Махмут, покраснев, но положил камень на место. — Может быть, каждый из этих камней хранит какую-нибудь тайну, нужную людям, науке. На свете мы не одни ведь с тобой. Придут другие. Разберутся. — Да, ничего же особенного в них нет, — сказал Махмут кротким голосом. Сколько лет уже они дружат с Шарифом, но то, что Шариф может так сильно сердиться, он видел впервые. В шалаше установилась тишина. А дождь о них и не думал, был занят своим делом. Огонь у входа в шалаш долго и лениво облизывал сырые дрова и, почувствовав, что о нем никто не заботится, погас. Шалаш наполнился горьким дымом. Кругом, кроме нескольких деревьев, потерявших в темноте свою форму, ничего не видно пришла ночь. Иногда в лицо попадают холодные капли. Все вещи влажные, везде вода, весь мир кажется насквозь промокшим, и не верится, что где-то в сухих домах живут люди. — Те люди, которые жили здесь, по-твоему, где должны были достать кремень? — спросил Шариф, как человек, пришедший после долгих размышлений к серьезному выводу. — Наверно, там, где удобно… — А где удобно? — Шариф сам же и ответил, четко и раздельно выговаривая каждое слово. — Нет здесь такого «удобного места». Поблизости нигде нет кремня. А издали не могли они возить кремень: тогда у них не было не только самолетов или автомашин, но даже прирученных лошадей. Им приходилось пользоваться такими камнями, какие находили. — Ведь верно! — воскликнул Махмут, уже забыв о своей обиде. — Правда же! Как же это я сам не додумался до этого! А ведь по-другому и быть не может! Он поднялся с места. Накинул на себя плащ и пошел искать тот камень, который бросил. Догадавшись о его намерении, Шариф быстро достал прожектор и посветил ему дорогу. Аккуратно завернув найденный камень в бумагу, вместе с другими положили в рюкзак и выключили прожектор. Вскоре тлеющий костер загорелся последний раз и скупо осветил спокойные лица спящих, крепко прижавшихся друг к другу ребят.НЕ СОН ЛИ ЭТО?
Махмут проснулся: с него сполз плащ. Шалаш протекал. «Сейчас короткие ночи, почему все еще не наступает утро? — подумал Махмут. — А зачем нам день? В пещере же все равно, что днем, что ночью». Он мягко погладил друга по голове: — Шариф, Шариф! Шариф что-то бормотал. — Шариф, проснись-ка! Который час? Шариф приподнялся и стал шарить в карманах. Махмут разыскал прожектор. Было половина третьего. — Шариф, послушай-ка. Может быть, пойдем? Там же все равно. — Где все равно? — В пещере… Шариф полежал немного, как бы раздумывая, встал и начал одеваться. Не прошло и пяти минут — они были уже готовы. Подъем на верхний этаж пещеры был долгим. На крутых стенах глубоких колодцев, по которым они поднимались, им пришлось молотком долбить уступы. А раз случилось такое, что Махмут из-за своего неосторожного движения поскользнулся по наклонной гладкой стене. Если Шариф не успел бы укоротить веревку, которой они были связаны, могло быть большое несчастье. А так Махмут отделался только испугом, нокомпас в его кармане разбился. Наконец, они поднялись в узкий коридор, который, извиваясь, привел их в просторный зал. — Смотри-ка, Шариф! — показал Махмут на углубление в стене, напоминающее кресло. — Природа не только создала трудный путь, но позаботилась и о том, чтобы после тяжелого подъема человек мог посидеть и отдохнуть. — Точно! Айда, садись! Ребята достали из авоськи завернутый в кусок клеенки свой завтрак. Здесь было немного суше, чем на нижних этажах. Махмут увидел под ногами странные кристаллы, в форме длинных призм и похожие на иголки. — А это арононит, — пояснил Шариф, — естественный карбонат кальция. Скоро они очутились в таком огромном зале, какого они еще ни разу не встречали. Для внимательного осмотра пришлось сменить в прожекторе лампочку на более мощную. Махмут определил размеры зала: высота — двадцать шесть метров, а ширина — сорок с лишним метров. — Пятиэтажный большой дом может вместиться здесь! Стены разукрашены молочно-белыми сталактитами, разноцветно мигают кристаллы. На середине зала величаво, как хозяин, сидел огромный сталагмит. Высота его равнялась трем метрам, а диаметр основания доходил до восьми метров. Махмут несколько раз сфотографировал его, используя магниевую вспышку. В дальнем углу зала показалось наклонное разветвление. Ребята решили его осмотреть. Это был коридор, не широкий, но очень высокий. Шариф посветил стены, и ребята не поверили своим глазам: тут были барельефные изображения каких-то гигантских деревьев и стада слонов между ними. «Не творенье ли это рук человеческих?! Вот как неожиданно!» Нет, это были не рисунки, а очаровательная шутка природы. Ребята надолго задержались у этих сложных узоров, образованных кальцитовыми отложениями. Дальнейшая дорога шла вверх по наклонному коридору и вывела в следующий зал. Он был намного меньше предыдущего, и ничего привлекательного в нем не бросалось в глаза. Ребята обратили внимание только лишь на то, что здесь было сухо, как ни в одном зале, осмотренном до этого. Шариф уже пошел было дальше. — Постой! — остановил его Махмут. — Видишь! — Что? — Здесь тоже есть рисунок! — Где? — Не видишь разве? Посмотри на эти линии! — Махмут приблизился к стене. — Вот! — Да нет же! Тебе кажется. Это простые пятна. — Смотри повнимательнее! Шариф повернул рычажок прожектора. Светлый круг на стене уменьшился, но зато он стал намного ярче. — Лошадь! Да, настоящая лошадь. Это уже не работа природы, а нарисовано человеком. — Ты серьезно? Неужели вправду? Гляди-ка! Э-эй-й! Вот еще! Голова быка! Видишь? А ну-ка, я их… — Махмут, волнуясь и торопясь, перезарядил кассеты фотопластинками. Для этого не понадобилось никакого искусственного затемнения, достаточно было выключить прожектор. Пока Махмут фотографировал рисунки, Шариф исследовал другие стены. — Еще один рисунок! — Шариф! Скажи-ка мне: не во сне ли все это? А когда ехали сюда, как я мечтал об этом! — Но я и не представлял, что это будет так просто. Как замечательно получилось, а? Нет уж, я это предчувствовал, действительно предчувствовал. Нет, это было даже не предчувствие, а предвидение! «Ну, ты что уже лишнее загнул!» — поду мал Шариф. — Как же иначе! — сказал он с иронией. — Зря, что ли, ты всю жизнь занимался крупными научными исследованиями в этой области! Однако Махмуту было не до иронии. — Говорил же я, что такие рисунки должны быть не только в пещерах Западной Европы, но и у нас. Если их нет в пещере Карякэ, то где же еще они могут быть? Долго возились ребята в этом зале. А когда пошли было уже дальше, Махмут еще раз остановил друга. — Слушай! А не окажется так, что на той стене рисунки сделаны так же, как и слоны, в результате… Они вернулись к рисункам. Шариф очень внимательно осмотрел один из рисунков. — Охра же это! Охрой нарисовано! Ее изготовляют из глины или извести, смешивая с окисью железа и с жиром или даже просто с водой. Эти слова заметно успокоили Махмута. Он хотел выяснить, сколько времени прошло с тех пор, как были нарисованы на стенах пещеры эти рисунки. Не решив этот вопрос, как они расскажут об открытии своим одноклассникам? — Рисунки нарисованы как тени животных. Значит, они относятся к первому периоду жизни человека кроманьонского типа, а именно: к эпохе ориньякской культуры. Стало быть, рисункам, найденным нами, столько же лет, сколько рисункам в Западной Европе. — Ты не торопись с такими выводами, — посоветовал Шариф. — А я и не тороплюсь. Здесь вывод сам напрашивается. Логика тут очень простая. Если бы рисунки были нарисованы не как тени, а лицом к нам, то они относились бы к культуре солютрэ. Солютрэ — это позже, чем ориньяк. Затем — мадлен. Этой культурой заканчивается древнекаменный век. Начинается новокаменный. Он… — В твоей «простой логике», — прервал Махмута Шариф, — непонятно вот что: совпадает ли время развития древних культур на Южном Урале со временем развития западноевропейских культур? От прямого ответа Махмут уклонился: — Это надо уточнить… — а сам подумал: «Уточнить… проверить…». Нашли камни — надо проверить: есть ли поблизости кремень. Да пещера сама еще как следует не изучена. Будут возникать все новые и новые вопросы. А их только двое. Вот если бы они были тут всем классом, человек тридцать! Вдруг Махмута осенило: — Шариф! Давай дадим телеграмму! — Кому? О чем? — Нашим! Пусть немедленно приезжают сюда! Дела всем хватит. Вот это был бы класс! Шарифу мысль понравилась. — Обязательно пошлем, Махмут! Я думаю, по такому поводу сюда и сам директор школы вместе с нашими ребятами приедет. — И в газетах о нас напишут! — Конечно, напишут! Но было ясно, что сегодня они не успеют дать телеграмму. Поэтому договорились, что до конца дня они будут в пещере, а завтра рано утром пойдут в Акбаштау. После перехода через быструю и чистую подземную речку они поднялись в зал с куполообразным потолком. Гладкие стены зала сразу привлекли внимание. Здесь ребят ожидала новая удача. При первом же освещении стен показались медведь и голова волка. Тут же рядом на них смотрела лиса. Громко разговаривая, забыв об усталости, ребята двинулись дальше. Каждый рисунок они фотографировали. — А это что за странная стена? — вдруг остановился Шариф. — Смотри, мне кажется, что ее кто-то сложил из камней… Сунув пальцы в трещину, он попробовал потянуть один из камней к себе. Камень легко оторвался. Внутри — пустота. Ребята вытащили еще несколько камней. Образовалась брешь, через которую можно было ползком пробраться в другую пещеру. — Вот это открытие! — обрадовался Махмут. Шариф показал на следы, оставшиеся на камнях от ударов каким-то острым предметом: — Кто-то уже знает об этом. — Пожалуй… Но почему же он снова закрыл ход? Освещая прожектором путь, они вползли внутрь нового хода. После непродолжительного спуска по наклонной трубе вышли в довольно широкий коридор. Воздух здесь был не только сухим, но и теплым. Остановились на развилке коридора, у большого камня. — Вот это действительно класс! — восхищался Махмут то ли высокой температурой воздуха, то ли всем увиденным за сегодняшний день. — Эта пещера, оказывается, целый Эрмитаж! — Вот чего я боюсь, — прервал его Шариф. — В пещеру лезут все, кому только не лень. Пока не видно людей только потому, что испортилась погода. Люди бывают разные. Могут кое-что испортить или унести. — А знаешь, что надо делать? Как только наши приедут, все вместе напишем письмо и направим куда следует. Пусть берут пещеру под охрану… Мечты и желания ребят разрослись. Они говорили о том, что здесь, на берегу Белой, в горах следовало бы открыть туристскую базу: кругом много интересного, прекрасный воздух, чудесная вода. А будущее этой темной, сырой, страшной пещеры им представилось своеобразным музеем, где хранятся ценнейшие произведения искусства, созданные первобытным человеком, далеким прапрадедом современного человека. Вдруг Шариф схватил Махмута за руку: — Тише!.. Из-за поворота вырвался луч яркого света, и через мгновение они увидели фигуры трех мужчин. — О! Молодые люди! Здравствуйте! Вы уже здесь? Один из мужчин приблизился к ребятам и протянул руку. Это был их попутчик, загадочно исчезнувший в лесу вместе со своим товарищем и грузом. — Здравствуйте! — ребята пожали протянутую руку. — Вы, я вижу, — улыбнулся «хозяин груза», — немножко струсили, увидев нас. Нет, нет! Я шучу. Ну, расскажите, какие тайны вы раскрыли? — А вы? — вопросом на вопрос ответил Махмут. — Мы? Дела у нас идут неплохо? — «хозяин груза» усмехнулся. — Как, друзья, показать, что ли, мальчикам наши находки? — А почему бы и нет! — ответил один из его спутников и жестом показал туда, откуда они только что явились сами. Шли недолго. Мальчиков внезапно сбили с ног и связали.ЗАХАРОВ В ЭНСКЕ
…Жаркий полдень. По пустынной проселочной дороге неторопливо шагал запыленный, небритый мужчина с мешком в руке. Что-то заинтересовало его на обочине дороги. Он сошел в ложбинку и сорвал несколько стебельков. Внимательно осмотрел их, понюхал и положил в мешок. По-видимому, он собирал лекарственные растения. Затем мужчина медленно двинулся по лесополосе, то и дело срывая траву. Мешок его все больше тяжелел. Дойдя до густой березки, он остановился, сбросил мешок в заросли ромашки и, поморщив нос, посмотрел на небо. Казалось, он хотел сказать: «Ну, и печет же сегодня солнце!» Мужчина рукавом вытер лицо, сделал шаг в тень и опустился на траву рядом с черной кучкой взрыхленной земли. Кто бы мог подумать, что этот человек — майор Захаров? Убедившись, что его никто не видит, Захаров достал из походного мешка небольшую лопату и начал раскапывать взрыхленную землю. На глубине полуметра, в сгоревшей и превратившейся в мягкий серый порошок земле, он обнаружил спекшиеся куски металла. Майор с величайшей осторожностью собрал найденное, завернул в бумагу и положил в мешок. Внезапно он присвистнул: неподалеку от разрытой ямы он увидел голубой галстук. Такой галстук видели на груди «туриста». «Рассеянный с улицы Бассейной», — многозначительно улыбнулся Захаров. Сомнений не оставалось: это было то место, о котором говорилось в расшифрованной радиограмме. По-видимому, в яме для «туриста» был приготовлен металлический ящик с новой одеждой и документами. А свою прежнюю одежду турист положил в ящик и уничтожил точно так, как кем-то уничтожались таинственные рации. — Упустили, — вздохнул Захаров. — Все значительно усложняется. «Куда он дальше поехал?.. Все три города, тщательно обследовать! Да и дороги тоже. И немедленно!» Он поднялся и зашагал в сторону дороги. Легковой автомобиль, появившийся из-за холма, увез майора в город Энск. …Дни сменяли друг друга. Шла упорная работа, В дело подключилась уже и милиция. Но ничего утешительного пока не было обнаружено. Как-то вечером Захарову сообщили о возвращении домой того из автоинспекторов, с которым Захарову до этого не удавалось поговорить. Автоинспектор несколько дней где-то в районе гулял на свадьбе: сестра его выходила замуж. Несмотря на поздний час, Захаров послал за ним свою машину. Автоинспектор оказался несколько резковатым, но словоохотливым человеком. Мало ли людей ездят и ходят по дорогам? Всех разве запомнишь! Его дело — автомашины. А их стало много. Каждый колхоз теперь имеет свою полуторку, а некоторые даже трехтонку. Говорят, в этом году районам опять выделяют по десять-пятнадцать машин. Значит, дорожных происшествий тоже станет больше. До людей ли тут автоинспектору! Правда, на его участке дороги в этом году происшествий с тяжелыми последствиями не было. Но ведь это, с одной стороны, потому, что автоинспектор ведет профилактику, принимает меры предупреждения. Деликатно прервав автоинспектора, Захаров разъяснил, что он интересуется человеком, приехавшим в эти края недавно, описал его некоторые приметы, откуда-то незаметно достал групповое фото: — Вот один из этих — он. Правда, здесь на нем не та одежда, в которой вы могли видеть. Смотрите внимательно. — Никого из них в жизни не видел. — Не торопитесь. Учтите, он, может быть, был не один, а с кем-нибудь вдвоем. Могло быть их еще больше. — Да… Нет… Впрочем… Постойте-ка… Вот того я, кажется, где-то видел… Когда же?.. — Подумайте. — Вспомнил. Я их, то есть его и еще одного мужика, дней десять тому назад посадил на попутную машину. — Где? — Ну, разумеется, на моем участке дороги. — Куда они уехали? — Вот этого не запомнил… А ведь номер машины! Я это хоть во сне! У меня такая привычка, то есть такая память: ни один из наших ребят состязаться со мной не может. Увидел номер — все! Я уже зафиксировал. Кстати, кажется, номер я не только запомнил, но и записал. Минуточку… а вот, посмотрите-ка!..УЗНИКИ
Шариф открыл глаза, но ничего не увидел: вокруг был полный мрак. Болела голова, ныли руки и ноги. Он с трудом вспоминал: им крепко связали руки… В луче света мелькнуло лицо «хозяина груза» — он зло улыбался… И что-то говорил своим спутникам на каком-то непонятном, кажется, на английском языке. А те возражали, о чем-то спорили… Потом их повели по коридору. Дорога, извиваясь, шла вниз. Пещера становилась все шире и выше. Их привели к черному, как деготь, озеру. На берегу лежал ящик, напоминающий опрокинутый железный шкаф, в котором они увидели водолазные костюмы. Костюмы вынули, а в шкаф втолкнули ребят, с сильным стуком захлопнули крышку. По ящику кто-то ходил, стучал… И вот ящик сдвинулся с места. Он, оказывается, был разделен на две камеры — верхнюю и нижнюю. Слышалось, как нижняя камера заполняется водой. По-видимому, это делалось для того, чтобы ящик погрузился в озеро: Шариф слышал, как плещется вода. Дышать становилось все труднее. Перед глазами закружились красно-желтые пятна. Холодные стены ящика, казалось, суживаются и давят на грудь и голову. Шариф попытался окликнуть Махмута. Ответа не последовало. А еще раз подавать голос — у Шарифа не было сил… А затем… Нет, он не мог вспомнить, что было затем… Шариф попытался двигать ноющими руками. Они уже развязаны. А где же Махмут? Шариф ощупью поискал вокруг себя. Под ним было какое-то тряпье, старое одеяло. Он вытянул руку и коснулся человеческого тела. Махмут! Положив голову на грудь, Шариф напряженно слушал, бьется ли сердце друга? — Жив! Шариф попытался разбудить его. Но тот не просыпался. Надо было зажечь огонь, осмотреться, но спички из кармана кем-то вынуты. Вдруг екнуло сердце: комсомольский билет! Его рука лихорадочно нащупала под рубашкой тайный карман. Цел! Немного успокоившись, Шариф порылся в карманах Махмута. Оказалось, что его карманы тоже опустошены. Однако две спички Шариф все-таки обнаружил в складке кармана. Что делать дальше? Можно зажечь спичку, чиркнув о сухую доску, о стекло или картон. Но где их взять? На каменном полу под одеялом Шариф обнаружил гладкое и сухое место. Но спичка не зажигалась. А когда Шариф чиркнул с нажимом, головка спички с треском отлетела. Последней спичкой нельзя было рисковать. И вдруг он вспомнил: у него же есть ватман, в который завернут комсомольский билет! Шариф осторожно развернул бумагу и расстелил на ровном месте. Долго не решался чиркнуть, наконец решился и облегченно вздохнул — вспыхнул огонек. Отвыкшие от света глаза невольно зажмурились. Шариф разорвал ватман на узкие длинные полоски и, бережно сжигая одну за другой, осмотрелся. Их темница напоминала каменный подвал под домом, а не пещеру. Увидев железную дверь, Шариф потолкал ее — она была заперта снаружи. Недалеко от двери он обнаружил отверстие с железной решеткой, откуда дул теплый ветерок. Где-то слышалось мерное жужжание. «Вентилятор», — определил Шариф. В углу напротив двери — три больших камня, которые, видимо, служили сиденьями. Над ними еще одно отверстие. Шариф догадался, что оно сделано для вытяжки воздуха: туда клонилось пламя. У стены по неглубокой канаве тихо журчала вода. Шариф очень осторожно, чтобы не погас огонь, лег на пол и напился. Затем побрызгал водой на лицо Махмута. Махмут открыл глаза и приподнял голову. — Где мы? — Если бы я знал, Махмут…ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИТ?
Скоро послышались шаги, и кто-то дернул запор. Дверь открылась. На пороге стоял «хозяин груза» с фонарем в руке. После всего случившегося ребятам казалось, что теперь их ничто не может удивить. Однако аккуратный синий халат из тонкой материи на «хозяине груза» не мог не привлечь их внимания. — Ну, проснулись, друзья? — весело спросил он — Молодцы! Испытание прошли блестяще! Трудно было понять, за что хвалил их этот человек. — Выпустите нас отсюда! — заговорил Махмут сердито. — У вас нет никаких прав мучить нас. Что плохого мы вам сделали? Что все это значит? — Я так и думал! Я точно предвидел, что вы скажете! На вашем месте я бы тоже сердился. Да, немножко грубовато получилось, — «хозяин груза» покачал головой, вздохнул и вдруг спросил: — А вы знаете, где находитесь? Ребята молчали. — То-то! Не знаете! Вы, наверно, подозреваете, что мы черт знает кто, может быть, даже бандиты? — А кто вас знает, — пробормотал Махмут. «Хозяин груза» пропустил мимо ушей его реплику. — Нет, — продолжал он. — Мы не собираемся держать вас взаперти. Но чуть-чуть задержать вас придется. — Мы требуем, чтобы вы нас отпустили немедленно! — вырвалось у Махмута. — Понимаю, браток, твое желание, — усмехнулся «хозяин груза». — Тебя Махмутом звать? Вы, ребята, пришли туда, куда без особого разрешения вход категорически запрещен. Мы же не звали вас. Вы сами пришли. Здесь, — «хозяин груза» показал на дверь, — ведутся большие научно-исследовательские работы, которые являются государственной тайной. Теперь сами подумайте: можно ли вас отпустить до завершения исследовательских работ? Нет, нельзя! Придется погостить у нас… — А когда завершится ваша работа? — спросил Шариф. — Меня зовут Василий Федорович. Научные эксперименты ведутся уже больше двух месяцев. Еще три-четыре, а может быть пять месяцев надо трудиться. — Пять месяцев?! А наша учеба? Что подумают дома? Василий Федорович нахмурился. — Ты, Махмут, понимаешь, когда говорят по-хорошему? Пока вас никто не отпустит! А родителям и вашей школе через соответствующие органы будет все сообщено. Не беспокойтесь! Кстати, мы решили поручить вам очень почетную работу. Вы же приехали сюда в качестве спелеологов, то есть исследователей пещер. Но ваши исследования — это детская игра. Мы дадим вам очень ответственное задание, после сами скажете спасибо. О такой работе ваши одноклассники даже и мечтать не могут. С другой стороны, ваша помощь в какой-то мере поможет нашим специалистам завершить научные эксперименты. Василий Федорович жестом показал, что надо идти, и открыл дверь. Они вышли в широкий светлый коридор. И странно: ребята ясно услышали запах каких-то цветов. Откуда эти запахи под землей? Коридор ничем не напоминал пещеру. Ровные и высокие стены окрашены светло-желтой краской. По обеим сторонам много дверей. И на потолке электрические лампы. Василий Федорович вел ребят к дальнему концу коридора. Тяжелая дверь плавно открылась. Вдруг… что это? Они вышли из пещеры в лес?! Показались зеленые листья деревьев, дневной свет ослепил глаза. Нет, это был всего лишь огромный пещерный зал. Не солнце, а множество электрических ламп дневного света освещало его. Они увидели не дремучий лес, а зеленые ветки яблонь, выращенных под землей. За яблонями потянулись ряды многоярусных полок. Чего только не увидели ребята! Огурцы, лук, помидоры, картофель, морковь, свекла — тут был настоящий огород. По узким проходам между полками они прошли в отгороженную застекленными рамами комнату в дальнем углу зала. Здесь свет был еще ярче, сами стены, казалось, излучают тепло. — Здесь, — сказал Василий Федорович, — субтропические растения, требующие много света и тепла. Видите, лимоны созревают! Но ребята смотрели не на лимоны, а на голого человека, лежащего на небольшой площадке, посыпанной речным песком. Человек был худ и костляв. Василий Федорович с улыбкой пояснил: — Принимает световую ванну. У нас эта ванна заменяет солнечную. Очень удобно: можно загорать не только днем, но и ночью. Не мешают ни дождь, ни облака. Можно так загореть, что кожа станет черной, как чугун. Человек на песке поднялся и накинул на себя халат — точно такой же, какой был на Василии Федоровиче. Свинцовыми глазами он внимательно осмотрел ребят с головы до ног. Лицо его было в морщинах и, казалось, вылеплено из желтой глины. — Это Петр Михайлович, — сказал Василий Федорович. — Он у нас садовод и повар… Заведующий хозяйством. Вас, ребята, мы назначили его помощниками. Под его руководством вы будете ухаживать за садом и выполнять кое-какие другие работы. Его поручения вы обязаны выполнять аккуратно. Особенно хорошо надо трудиться в саду и на огороде. Урожай должен быть достаточным, чтобы хватило всем, кто здесь живет. Василий Федорович собрался уходить, но что-то вспомнив, остановился: — Чуть не забыл: наш Петр Михайлович человек с Кавказа. Поэтому русским языком владеет не очень хорошо. Вы не удивляйтесь. Но зато он отлично знает кавказские языки. К тому же изучил немецкий и неплохо разговаривает. — Пошли кушайт! — резко скомандовал Петр Михайлович. Миновав полки, он привел ребят в какое-то помещение с длинными столами. Петр Михайлович жестом остановил ребят, ушел куда-то и скоро вернулся с котелком, ложками и двумя ломтиками хлеба. Ребята проголодались. Махмут уже приготовился было занять место за одним из столов, но Петр Михайлович недовольно закачал головой. Он повел ребят по узкому проходу в саду и открыл небольшую дверь. Это была комната, напоминающая естественное углубление в стене пещеры. По-видимому, здесь когда-то была кладовка, но сейчас комната не использовалась. — Кашдый день кушайт будете стес, — сказал Петр Михайлович, — спайт тоже стес. Ни стола, ни кровати, ни стула… Но Петр Михайлович не обращал никакого внимания на недоумевающих ребят. Он вытащил из кучи тряпья два грязных матраца, дырявые одеяла, бросил на пол и ушел. — Стало быть, это наши постели, — разочарованно сказал Махмут. — Ну, а чем они нас угощают? — Судя по одеялам, — ответил Шариф, — харчи вряд ли будут слишком жирными. — Так оно и есть! — подтвердил Махмут, заглянув в котелок. — Вода и кусочки овощей. — Ой, нет, я поторопился. Тут плавают еще два куска мяса. Правда, куски не ахти какие. С кончик мизинца. Давай-ка, садись, попробуем проглотить это богатство. Через минуту в котелке ничего не осталось. — А теперь давай обсудим обстановку, — сказал Махмут. — Я здесь долго задерживаться не намерен. Надо только знать, где выход! Удерем, Шариф, а? Шариф подал знак, чтобы Махмут перестал болтать. Махмут оглянулся: дверь закрыта, стены никаких щелей не имеют. Никто не подслушивает. Махмут понизил голос: — Ты послушай-ка! Я вот чего не понимаю: нам сказали, что нас не отпускают потому, что мы можем выболтать их тайну. А почему же они нас не отпустили сразу, при первой встрече, когда мы ничего не знали? Да и сейчас что мы знаем о них? Пусть возьмут с нас слово! Мы согласны понести любое наказание, если кому-нибудь о них расскажем… Шариф поднял руку и указал на небольшое углубление над дверью. — Там должен быть микрофон, — шепнул он Махмуту. — Или что-нибудь в этом роде. — А понимают ли они по-башкирски? — Кто знает?.. В комнате установилась тишина.КАБИНЕТ НАЧАЛЬНИКА
Махмут тихо приоткрыл дверь. В саду уже не сверкали лампы дневного света. Чуть-чуть светилось несколько слабых лампочек. — Здесь, оказывается, тоже делают ночь. — Мне-то думалось, что здесь всегда светло. А знаешь, зачем выключили свет? — Зачем? — Я думаю, для того, чтобы приблизить условия роста растений к естественным. — И так может быть. — А по-твоему, зачем? — Думаю, что всем, кто здесь живет, захотелось спать. Махмут вдруг вздрогнул и шепнул: — Скорей, на место! Едва они улеглись на своих матрацах, дверь приоткрылась и в кладовку просунулась голова Петра Михайловича. — Темно: фстафайт нельзя. Плёхо будет! Спайт! Будет сфетло — быстро фстафайт! Несколько охрипший и чем-то напоминающий шипенье змеи голос этого человека казался недовольным и раздраженным. Он погасил свет, и дверь захлопнулась. — Как это чучело так скоро появилось здесь? — удивился Махмут. — Мы же делали все очень тихо. Теперь им было все ясно: их держат под строгим наблюдением. Следовательно, спешить не надо. Каждый шаг должен быть осторожным и продуманным. — А наш выход в сад, — шепнул Махмут, — зря не пропал… Небольшая, но все же полезная штука, — он приблизил в темноте руку к лицу друга. Шариф почуял знакомый запах. — Огурец? — Угадал. Задел случайно рукой и одна штука упала. Шариф не нашел, что сказать: одобрить такой поступок или нет? — Ну-ну! — успокоил Махмут. — Я же не сорвал его, он сам упал. Под ногами пропадать, что ли, ему? Теперь мы сами садоводы, вырастим! — он осторожно разломил огурец. — Держи! Ешь все, чтобы никаких улик не осталось. «Пока я не начну есть, он не перестанет шептать», — подумал Шариф и с хрустом откусил огурец. Махмут тотчас же последовал его примеру; — Эх, немножко бы соли! Хотя и без соли неплохо идет. Было бы побольше! Скоро они заснули, но спали, как им показалось, совсем немного. Дверь вдруг снова открылась. В саду ярко горели лампы. — Фот и фстафайт, пошалуста! Пошли полифайт! Петр Михайлович участия в поливке не принимал. Он показал ребятам, что нужно делать, и ушел. Работа была нетрудной. На каждый ряд полок вода проходит по трубам. Следует надеть шланг на патрубок, открыть вентиль и направить струю воды на растения. Надо только следить, чтобы на лампы не попали брызги. Из столовой доносились людские голоса и звон посуды. — Жрут, кажется, — проворчал Махмут. Наконец, голоса в столовой стихли, и Петр Михайлович вышел в сад. Проверяя работу, долго ходил между рядами полок. Кое-где останавливался, длинными, как щупальца, пальцами поправлял стебли растений, землю на полках, а затем, даже не останавливаясь возле ребят, кивком головы давал знать, чтобы они следовали за ним. Наконец, он повел их в столовую. В котелке, который он дал ребятам, похлебка едва покрывала дно. Петр Михайлович, не обращая внимания на недоумение Махмута, объяснил, что на этот раз они получают половину нормы, так как часть пищи изымается в возмещение съеденного ими огурца. — Я снай не только, что фы делайт, но и что думайт! — закончил он. — Ни черта он не знает, — выругался Махмут тихонько. — Просто вспомнил, где рос тот огурец. Название пищи трудно было определить: пожалуй, это был овощной суп. Махмут достал ложкой единственную картошку и показал Шарифу: — Смотри, чем нас кормят! Картошка была кем-то надкушена, на ней четко виднелись следы зубов. — Вот, оказывается, какая это еда! Всякие отбросы! Они посмотрели друг на друга. Одним и тем же гневом горели их глаза. — Какой же он «человек с Кавказа»! Немец он, — шепотом говорил Махмут. — Ты прислушайся только к его речи! Послышался скрип двери, и в саду появился Василий Федорович. — Кажется, мы сегодня еще не встречались с вами? — Василий Федорович старался улыбаться, но улыбка не получалась. — Доброе утро! Нет, я не обижаюсь. Но все же не забывайте: молодые люди должны приветствовать старших первыми, не дожидаясь приветствия старших. — Мы, — сказал Шариф с таким видом, будто он увлечен работой, — не знаем, когда кончился вчерашний день. — А, вот в чем дело! — на этот раз Василию Федоровичу удалось выдавить улыбку. — Действительно, солнца не видно, часов нет. А вы обратите внимание на эти огни. Ночью лампы не горят. — Нам никто не объяснял, когда их выключают. — Теперь будете знать. Пошли. Вас начальник ждет. Пока оставьте работу. Василий Федорович повел ребят по коридору. Дверь, у которой они остановились, отличалась от других тем, что над ней выступало стеклянное полушарие, которое горело белым светом. Василий Федорович нажал на кнопку, полушарие загорелось зеленым светом, дверь открылась автоматически. Они вошли в большой кабинет. Все его стены превращены в сплошные шкафы. За письменным столом сидел моложавый, светловолосый человек. Он положил бумаги, которые лежали перед ним, потянулся, прислонившись головой к спинке кресла, и коротко сказал: — Проходите, — его взгляд останавливался то на одном, то на другом юноше. — Вот какие у нас гости! Он, не торопясь, спрашивал, откуда явились ребята, как их зовут. — Вот… э-э-э… то есть Василий Федорович, мальчики пришли в пещеру искать следы первобытного человека. А в пещере нашли не древний мир, а будущее! Разве это не интересно?.. Я знаю, вам Василий Федорович уже объяснил, зачем мы вас временно задерживаем. Все ясно? — Нет, — ответил Шариф, — нам это не ясно. Мы не знаем никаких ваших секретов и ничего плохого не делали… Махмут перебил его: — А что мы знаем, кроме того, что вы в пещере выращиваете овощи и деревья? Мы ничего о вас не знаем и знать не хотим. Выращивайте! А задерживать нас вы не имеете права! Начальник прервал их: — Вам… э-э-э… Федор… Василий Федорович все объяснил. Я не собираюсь добавить что-либо. Я пригласил вас не для того, чтобы спорить, а чтобы познакомиться. Мы ведем научно-исследовательские работы. Как только работы будут завершены, мы вас отпустим. А пока… если хотите, чтобы работа скорее завершилась, вы поможете нам по мере ваших сил и способностей. — Простите, — прервал Шариф, — нам непонятно, кто мы здесь: невольники или рабочие? — Что ты! Что ты! — начальник тонкими длинными пальцами сделал резкое движение. — Вы наши гости, правда, незваные гости. Но все равно вы должны чувствовать себя, как в гостях. У нас вам будет неплохо: воздух теплый и всегда свежий. Вы будете жить в прекрасном саду. А ведь у нас сад всегда такой: и летом, и зимой. Ванна или душ всегда к вашим услугам. — Не только гостей, но и заключенных не кормят остатками из чужих тарелок. Начальник вопросительно посмотрел на Василия Федоровича. Василий Федорович негромко сказал несколько слов, по-видимому, на английском языке. — Это просто недоразумение. Вас будут кормить не хуже, чем других… О! — Начальник, как бы вспомнив о чем-то важном, поднял указательный палец. — Василий Федорович, надо вернуть мальчикам их вещи. Он встал, подошел к стене и открыл дверцу шкафа. Теперь было видно, что он высок, строен и по-спортивному крепок. На нем был хороший серый костюм. — Мы принесли и те вещи, которые вы оставили в лесу, — сообщил он, словно желая обрадовать ребят. — Все в полной сохранности! Вот ваши рюкзаки. В них и ваше продовольствие. Что не испорчено, ешьте. А вот топорик и нож пока пусть остаются. Ружье получите, когда отпустим вас домой. Удочки берите, но для лова рыбы у нас есть более совершенные средства. Фотоаппарат, вместе с пластинками, пока пусть полежит здесь. Шариф слушал начальника, а взгляд его был прикован к бумаге, лежащей на столе. Светлая извилистая линия на этой исполненной разноцветной тушью карте показалась чем-то знакомой. Это же река Белая! Сколько раз на самодельных картах Шариф ее сам чертил! Однако никаких надписей нет. Впрочем, зачем они? Вот знакомая излучина Белой. А вот пещера Карякэ. От пещеры идет какая-то тоненькая линия. Да это же речка Сапкын! Та ее часть, где она течет по земле, обозначена светлой линией, а там, где под землей, более темной линией. Здесь таких темных линий довольно-таки много. Местами они широкие. Неужели это все подземные реки и озера? А что это за дороги, обозначенные штрихом? Пещеры? Да, пещеры! Ведь и пещера Карякэ показана так же! Рядом с ней начинается другая пещера, по-видимому, та, где их поймали эти люди. Да, именно та! Всяких знаков здесь полно, и не так просто в них разобраться… А вот другая ветка пещеры. Самая длинная. И выходит она туда, где начинается большая излучина Белой. Постой! Это же то место, куда они ночью приехали на машине! Неужели… Внезапный удар свалил Шарифа с ног, и ему показалось, что он летит куда-то вниз. Перед глазами замелькали красно-зеленые искры. — Не смейте драться! — яростно закричал Махмут, бросаясь к другу. — Не надо быть таким любопытным, — очень спокойно сказал Василий Федорович. Изо рта Шарифа сочилась кровь. Махмут осторожно подложил под голову друга рюкзак. Первым заговорил начальник: — Какие вы оба горячие! — сказал он, обращаясь к Василию Федоровичу и Махмуту. — По-моему, во всем надо разобраться умом, а не кулаками. Василий Федорович молча вытирал платком руку, испачканную кровью Шарифа. Шариф медленно поднялся, опираясь на плечо друга. — Как только выйдем отсюда, за хулиганское нападение я подам на вас в суд. — Согласен, — усмехнулся Василий Федорович, — сам же заварил кашу… А ты, Махмут, выведи его и помоги умыться. До суда еще далеко. — Да, идите, — сказал начальник, — вы мне больше не нужны. А рюкзак оставьте: он весь в крови…ГАЛИН ПОЛУЧАЕТ ЗАДАНИЕ
Капитан милиции Галин собирался поехать с женой и дочерью отдыхать в деревню. В родных краях он не бывал уже несколько лет, давно мечтал встретиться с друзьями детства, погулять в лесах и лугах, о которых так часто вспоминал. Для родственников и друзей уже были куплены подарки, упаковано все необходимое. Осталось ждать только приказа об отпуске. В такой момент получение нового задания, естественно, не обрадовало Галина. Но ознакомившись с заданием, он сразу забыл об отпуске. Более того теперь в его голове были только мысли о двух исчезнувших учениках. Их искали уже несколько дней. Но сколько ни старались, не могли установить, куда они поехали после того, как сошли с автобуса в городе Энске. Родители ребят были уверены, что они погостили в деревне Акбаштау и ушли в совхоз, поэтому о них долгое время не проявляли беспокойства. Галин без промедления взялся за работу. Он посетил дома, где жили Шариф и Махмут, поговорил с их родителями. Спрашивал, в каких местах ребята намеревались побывать, в какой одежде поехали, какие вещи взяли с собой. Попросил их фотографии. Интересовался даже книгами, какие они читали, просмотрел их тетради. Затем он побывал в школе, встретился с учителями. Посетил квартиры нескольких учащихся, с которыми Шариф и Махмут были в дружеских отношениях. «Нет, — подумал капитан, словно возражая кому-то, — это не глупые мальчики. Нельзя объяснить их исчезновение тем, что они связались с плохой компанией и где-то бродяжничают». Галин приехал в Энск. Ознакомившись на автовокзале с бумагами диспетчера, он узнал, что автобус, на котором ехали ребята, прибыл с опозданием на один час. «Значит, они в тот день не успели на автобус, идущий в сторону Акбаштау, поехали на попутной». Найти бы эту машину! Но как? Ничего не известно. Хотя нет. Машина вышла из Энска 27 июня после шести часов вечера. Известно направление машины. Там населенных пунктов не так уж много. Сбор сведений займет не более одного-двух дней. Галин сел в свою машину и поехал в городское отделение милиции. Через два дня рано утром шофер Салимов, прибывший из дальнего рейса, вместе с Галиным выехал из Энска. Ему пришлось проехать по «диковинным дорогам» еще раз, но уже на легковой автомашине и не за рулем, а в качестве пассажира. Память у него была хорошая. Галину он рассказал подробно все, что видел и слышал с момента посадки пассажиров до их высадки. К месту, где шофер оставив ребят, доехали после полудня. — Вот здесь остались, — показал Салимов. — Я из-за каприза тех двух пассажиров был очень раздражен, и поэтому, наверно, мне не пришло в голову спросить, зачем ребята решили сойти здесь. — Поедем туда, где оставил тех двоих с грузом. То, что пассажиры остались ночью здесь, Галину показалось более чем странным. Осматривая местность на берегу, почти у самой скалы, Галин увидел место, где когда-то горел костер. Золы было немного. Похоже, костром пользовались только однажды. Кто же был здесь? Тот, кто вывозил лес? Те пассажиры? Или охотник какой-нибудь? Рядом с костром в траве лежала бумажка. Она оказалась исписанным листком ученической тетради. Дожди сильно смыли записи, но можно было догадаться, что это черновик решения математической задачи. Галин достал из сумки какую-то тетрадь и сравнил записи. Сомнений не оставалось: записи и в тетради, и на найденном листке были сделаны рукой Шарифа. Галин обратил внимание на колышки, забитые для приготовления пищи на костре. Рубили их топориком, на лезвии которого были две небольшие зазубрины. На берегу лежал шест, на котором также остались следы от этого же топорика. Галин вспомнил слова отца, всю жизнь проработавшего лесником: «На свете нет двух топоров, оставляющих одинаковые следы». Он достал из машины ножовку и отпилил толстый конец шеста, где следы были более четкие. «Ясно, что после того, как ребята сошли с машины, они пришли обратно сюда, к своим попутчикам, — подумал Галин. — Но зачем?» Словно догадавшись о том, какие вопросы мучают Галина, Салимов тихо сказал: — Наверно, переночевали здесь, а утром опять вышли на дорогу… Из-за поворота Белой показались две небольшие лодки. — Путешественники, — догадался Галин. — Да… наши мальчики, видно, тоже решили спускаться по Белой. Поэтому-то они и сошли здесь с машины. Вот что мы теперь сделаем. Мне надо ехать дальше. А вас посажу на встречную машину, и вы поедете в Энск, там получите справку и проездные. Салимову не повезло: до поворота дороги в сторону Акбаштау не было ни одной машины. Он решил поехать с Галиным. Дорога здесь была ужасной: крутые подъемы и спуски, ухабы, камни. Хорошо еще, что председатель сельсовета был на месте и связь работала сносно, хотя слабая слышимость потребовала от Галина полного напряжения голосовых связок. Договорившись с райотделом милиции о том, что группа милиционеров и местных охотников сегодня же начнет осмотр пещер, и по приметам, сообщенным им, скоро в деревнях будут искать пассажиров-попутчиков и мальчиков, Галин вышел из сельсовета. — Ну что ж, вернемся в Энск, — сказал Галин Салимову. В шесть часов вечера они выехали на большак. Тут стоял какой-то старик и, защищая ладонью глаза от солнечных лучей, наблюдал, как машина Галина поворачивает в сторону Энска. Старик поднял руку. — Если едете в Энск, возьмите меня, пожалуйста. — Айда, бабай, садись! Старик торопливо полез в машину. — Как хорошо получилось! Одна грузовая прошла, но народу в ней было много — не взяли, — старик рукавом вытирал пот на лице. — Откуда едешь, бабай? — Я из Таняя. Слыхали, небось? Нет? Это недалеко. Верст пятнадцать отсюда. В нашу деревню тоже приехал милиционер. На такой же машине. Ищет двух детей. Заблудились тут они где-то. Ай, плохое тут место… Галин внимательно прислушивался к словам разговорчивого старика. — Почему плохое место, бабай? — Плохое! Ой, как нечистое! Я дал клятву не ходить туда. — А что там? — Я, кустым,[1] всю жизнь ходил в этих местах. А теперь трудно пройти даже три версты. Задыхаюсь… Старею… А лет десять назад там, на Белой, я застрелил медведя. Большой был. Не меньше двадцати пудов. Труд пропал даром. Убил я его вечером, накрыл хворостом и пошел домой. Рано утром приехал на подводе — нет медведя. Если бы увез кто-нибудь, остались бы следы. А унести на руках — он же не зайчик! — Может, он был только ранен? Старик не счел даже нужным ответить, только развел руками: мол, за кого ты меня принимаешь, опытного охотника? — Я уж хорошо знаю, что-то место — заколдованное. Вот слушай: лет пять назад целый день бродил там. Неудачный был день, ничего не подстрелил. И лыжа сломалась. Стало темно. Решил спуститься к реке и переночевать у костра. Вдруг низко, низко над головой пролетел большой самолет. Летел так низко, что, может быть, коснулся вершины дерева, снег оттуда упал на меня. А я иду и иду. Как ни говори, место же заколдованное: то сползаю в глубокий овраг, то оказываюсь перед крутой горой, приходится делать обход. К Белой дошел только перед рассветом. Смотрю с горы и глазам не верю. Самолет лежит на льду. Да какой это самолет! Остались от него хвост да одно крыло. Люди разламывают его машиной, которая режет синим огнем. А отломанные части оттаскивают в сторону и опускают в воду. «Вот оно что! — говорю про себя. — Летели очень низко, задели самолетом гору, сломали самолет. А теперь заметают следы». Решил следить. Спустился на другую сторону горы и пошел по оврагу туда, где лежал самолет. Эх, были бы лыжи исправные! Кое-как с трудом вышел к Белой: нет ни самолета, ни людей! А на льду везде вода… Самое странное что: днем все кругом посмотрел, ни на том, ни на этом берегу не осталось никаких следов. Никто никуда не уходил, а все исчезли… Галин спросил: — Бабай, а ты кому-нибудь рассказывал об этом? — Как не рассказывать! — ответил старик с обидой в голосе. — Сообщил председателю колхоза. Он не поверил, да еще высмеял, говорит: «Ты, поди, устал и спал очень крепко. Вот тебе и приснилось»… Ну, теперь уж многие знают, что место это заколдованное, если уйдет в ту сторону скотина, не ищи, все равно пропадет бесследно. Что скотина! Люди пропадали. Однажды исчез охотник из соседней деревни. Затем девушка, приехавшая из города в гости к родственникам. Сколько их искали! Никаких следов… Через три часа они въехали в Энск. Старик горячо поблагодарил Галина и сошел на первой же улице. Из отделения милиции Галин позвонил на междугороднюю телефонную станцию и доложил своему начальнику о розыске. Начальник почему-то просил задержать Салимова в Энске до утра. Галин вернулся в гостиницу, быстро поужинал и лег спать. Утром его разбудил посыльный с конвертом. В конверте был приказ о переводе Галина в распоряжение представителя Комитета государственной безопасности майора Захарова. Через полчаса он встретился с Захаровым. — Товарищ майор! Капитан милиции Галин прибыл в ваше распоряжение. — Садитесь, — приветливо сказал Захаров, пожимая его руку. — Итак, вы считаете, что потерявшиеся ученикичрезмерно интересовались пещерами? — К такой мысли меня привело вот что, — Галин достал из портфеля бумаги. — Это список книг, прочитанных за последний год Ишкильдиным Махмутом и Булатовым Шарифом. Я его взял в библиотеке. Большинство книг в той или другой форме касается пещер. Среди них есть научные книги, авторы которых — виднейшие спелеологи. В одной из тетрадей Ишкильдина есть такая деталь, — Галин открыл тетрадь на странице, где была начерчена какая-то схема. — Это план окрестностей реки Белой, выполненный по памяти. А вот эти знаки соответствуют пещерам, известным в том районе. Пещера Карякэ начерчена с особым старанием. — Так… Расскажите, пожалуйста, зачем вы начали разыскивать их попутчиков. — Попутчики выгрузились в таком далеком от населенных пунктов месте, что это вызвало подозрение. — Так, так… — Захаров снял телефонную трубку. — Алло!.. Салимов прибыл?.. Пусть войдет! Вошел шофер, доставивший на берег Белой ребят и их странных попутчиков. Захаров протянул ему фотографию. — Не узнаете ли кого-нибудь здесь, товарищ Салимов? Это была одна из площадей Москвы. Человек пятнадцать стоят полукругом и слушают девушку-гида. Позади автобус, на котором написано «Интурист». «Иностранцы, — подумал Салимов. — Какие у меня могут быть знакомые?» Но тут его взгляд остановился на одном человеке. — Во! — вскрикнул он. — Этот ехал со мной! Кажется, Максимычем называл его попутчик. — Посмотрите повнимательнее! Он ли? — Он! Он! Когда со мной разговаривал, тоже стоял этим же боком ко мне. Только одежда… Здесь он хорошо одет. А ехал со мной в очень простой, рабочей одежде… — Ну, — сказал Захаров с улыбкой. — В дальнейшем будьте осторожны с такими. До свидания, товарищ Салимов! — До свидания, товарищи! — Салимов бесшумно закрыл за собой дверь. — Что скажете, капитан? — Не думал, что в этой истории замешан иностранец. — Спасибо вам, товарищ Галин, вы нам здорово помогли. Мы тут из-за одного болтуна-автоинспектора потеряли несколько дней. Видел он этих самых попутчиков. Посадил их на машину. Но перепутал номер машины и день. Ввел нас в заблуждение. Хвастун несчастный. Когда мы, наконец, установили номер машины, вы уже были с Салимовым в пути. Ну, ближе к делу. Познакомьтесь-ка с этой бумагой. Это было донесение, напечатанное на машинке, в котором сообщалось, что на одной из станций Южно-Уральской железной дороги найден брошенный рюкзак. Он продырявлен дробью из охотничьего ружья и окровавлен. В рюкзаке оказались испорченные продукты, нож, веревки, несколько коробок спичек и книга. На титульном листке книги написано: «Ишкильдин Махмут». — Кровь на рюкзаке уже проверили и сравнили с показателями крови Махмута и Шарифа, записанными в их медицинских карточках по месту жительства. Анализ показал, что рюкзак мог быть залит кровью Шарифа. Галин недоумевал. — Много версий можно придумывать по этому поводу, — сказал он. — Самая простая версия, которая приходит в голову, такая: мальчики между собой не поладили, дело дошло до ружья… У них же оно было… Можно подумать и так: ружье выстрелило нечаянно. И в том, и в другом случае один был убит, а другой, боясь наказания, убежал… Но я не могу этому поверить. Каким образом рюкзак очутился на Южно-Уральской железной дороге? Не потому ли, чтобы отвлечь наше внимание от реки Белой? — Ну, это, я думаю, им не удастся, — сказал Захаров, — но мне ясно, товарищ Галин, что мы имеем дело с опытными и умными преступниками. Галин рассказал о старике-охотнике, которого привез вчера в Энск. Рассказал не столько потому, что сам поверил его словам, но больше потому, чтобы у Захарова составилось полное представление о том крае, где потерялись мальчики и подозрительные взрослые. — О медведе — это еще ничего, — сказал Галин, — такое может сочинить любой охотник. Но он рассказал другое: почти на том же месте, говорит, где был убит медведь, он видел упавший самолет. А люди, которые на нем летели, разобрали самолет на куски и спрятали в воду. Богатая фантазия у старика? — Когда это было? — Пять с лишним лет назад. Захаров помолчал. — В середине тридцатых годов, товарищ Галин, транспортные самолеты неизвестной марки стали нарушать нашу государственную границу. Перелетали они границу каждый раз поздно вечером и направлялись в глубокий тыл. И каждый раз летело только по одному самолету. Два из них были перехвачены нашими истребителями, но в обоих случаях самолеты взорвались и ничего от них не осталось. Третий самолет был поврежден зенитчиками. Но и он взорвался, не доходя до земли. Таким образом, не удавалось узнать, что это были за самолеты и зачем летели. Но установлено, что пять других самолетов, пользуясь темнотой и плохой погодой, проникли до Южного Урала и там исчезли… — Может быть, старик не фантазировал? — пожал плечами Галин. — Бывают случаи, товарищ Галин, когда вот такие «фантазии» помогают раскрыть преступление спустя много лет. Захаров разложил на столе карту. — Я хочу теперь вас познакомить с планом дальнейших действий. Смотрите, капитан…ХИЩНИКИ
Прошло немало времени с того дня, когда Шариф и Махмут стали подземными пленниками. Но люди, живущие здесь, остались для них такими же таинственными, как и в первый день. Обычно, кроме Петра Михайловича, никто с мальчиками не разговаривал. Он почему-то упорно не хотел, чтобы Шариф и Махмут с кем-нибудь встречались. О численности людей они могли догадываться только по количеству посуды и ложек, мыть которые приходилось им: не менее двадцати человек. В общий коридор ребят не пускали. Поэтому, кроме огорода, они успели ознакомиться только со столовой и кухней. В кухне имелись электрические плиты разной величины, краны с водой, приспособления для мытья и сушки посуды, большой холодильник из блестящего металла. Столы были собраны из такого же металла. Красивые горчичницы и перечницы, солонки, вазы на столах, нежные цветы у стен, лампы дневного света, хорошее мыло у рукомойников, зеркала — все это говорило о каком-то стремлении этих людей к роскоши. В то же время вместо полотенец они пользовались старыми тряпками. Этим людям явно не хватало домашнего уюта. Внутри столовой имелись еще четыре двери. Одна из них открывалась в комнату, где жил Петр Михайлович или, как они прозвали его — Огородное Пугало. Вторая вела в большую холодильную камеру. Огородное Пугало выносит оттуда замороженные продукты для приготовления еды. А куда ведут остальные двери — об этом ребята не знали. Через одну из них, по-видимому, люди приходят сюда есть. Люди эти заняты каким-то напряженным трудом. Иногда они лежат под кварцевыми лучами. Издалека ребята видят их мозолистые руки и крепкие от постоянной физической работы мускулы. Они почти никогда не разговаривают. Кое-какие подробности ребята узнали об Огородном Пугале. Он не связан с той загадочной работой, которой заняты другие. Готовит лишь для всех пищу, ухаживает за огородом. С ребятами по-прежнему груб. Уже в первые дни они заметили, что в глубине сада у него есть любимое место. Там, между двумя столбами, он иной раз стоит очень долго. Позднее ребята обратили внимание, что Огородное Пугало стоит там именно тогда, когда другие приходят принимать кварцевую ванну. Но почему же? Наблюдать их оттуда он не может, заслоняют деревья и полки с овощами. Подслушивать тоже нельзя: расстояние большое. По ночам Огородное Пугало ведет себя совсем странно. Примерно через час после того, как в огороде гаснет свет, он тихо крадется к «берлоге» ребят. Прислушивается и, уверившись, что ребята спят, уходит в дальний угол огорода, освещая дорогу фонариком. Там к стене прислонен большой камень. Пугало отодвигает камень и через открывшееся четырехугольное отверстие лезет внутрь. Часа через два он возвращается. Закрывает камнем отверстие. Затем моется под душем и уходит к себе. Что делает старик за камнем? Как-то ребята проверили, что там. Это небольшой грот. Однако, кроме нагромождения острых камней, они ничего не обнаружили. Прощупали все стены, но никуда другой дороги не нашли. Однажды Пугало привел ребят в небольшую комнату. В ней стояла швейная машина, а на полках лежали изношенные рубашки, халаты и брюки. Пугало выбрал самые старые и заставил пороть. А наиболее сносные начал чинить. Распоротое ребятами тряпье шло на заплаты. Вдруг Петр Михайлович прекратил крутить машину и затих. Голова его откинулась назад, желтое лицо болезненно сморщилось, а руки судорожно ощупывали грудь. — Что с вами, Петр Михайлович? Глаза Петра Михайловича были закрыты, он дышал с трудом. — Ему надо лечь! — сказал Махмут. Старика уложили на старой одежде, и Шариф сбегал за водой. Петр Михайлович сделал глоток, открыл глаза и прошептал: — Карашо… — Может быть, кого-нибудь позвать, Петр Михайлович? — Нет… Когда надо, сам посфайт… Вскоре он поднялся и тихо двинулся к двери. Ребята поддерживали его. В саду он два раза остановился, чтобы передохнуть. Когда дошли до столовой, он приказал: — Фы пока стес работайт… — и закрыл за собой дверь. — Мне показалось, что он умирает, — сказал Махмут. — Я даже испугался. — Велел работать, а не сказал, что делать. — Это он сказал по привычке. Разве ему сейчас до нас? В столовую пришли люди, о чем-то разговаривали. Открылась дверь. Вышел человек в халате. — Смотри! — Махмут схватил Шарифа за локоть. — Узнаешь? — Максимыч!.. Ребята скрылись за полками. Впрочем, Максимыч не смотрел на них. Он стоял задумавшись, и они ясно видели его четкий профиль с носом, похожим на ястребиный клюв. Светлые волосы откинуты назад, высокий лоб в мелких, еле заметных морщинах. Изредка нервно подергиваются брови и ресницы. Сейчас он похож на вполне образованного человека и не имеет ничего общего с их грубоватым попутчиком Максимычем. Но все же это был он. — Этот, наверно, поковарнее всех! — шепнул Махмут, хотя больших оснований для такого вывода у него не было. К Максимычу подошел Василий Федорович, и они оба скрылись за стеклянной перегородкой. — Пошли принимать кварц, — снова зашептал Махмут. Ребята бесшумно дошли до того места между двух столбов, где любил стоять Пугало. Ни на столбах, ни на полках ничего необычного не было. Впрочем, не глазами, оказывается, надо искать, а ушами! Откуда-то сверху слышны голоса… Потолок и стены над этим местом образуют сферическое углубление правильной формы. Это углубление ясно отражает звуки, доносящиеся из-за стеклянной перегородки. — На немецком языке!.. — взволнованно шепнул Шариф. В школе они оба всегда имели по немецкому языку «хорошо» и «отлично». Эх, жаль, мало у них практики!.. А у тех, кто лежал на песке, языки так развязались, что они умолкли только тогда, когда из столовой стали доноситься голоса людей, пришедших на ужин. — Чудовищно! — у побледневшего Махмута тряслись руки. — Успокойся!.. Знаешь что? Кое-что я не понял. Давай сделаем так: что они говорили, повторим вдвоем вместе. Что я не понял — объяснишь ты. Что тебе не ясно — я… А теперь наша очередь ужинать… Ужин был сегодня чуть обильнее, чем обычно. Пугало даже сунул ребятам по кусочку колбасы. Провожая их из столовой, он сказал: — Перед сном кушайт мясо плёхо, но сефодня можно, — подчеркивая, вероятно, что он дал колбасу только лишь по доброте своей. — Расщедрился! — покривился Махмут. — Эх, еще бы таких кусочков двадцать на каждого! После ужина опять пришлось поработать. Вот Пугало объявил, что пора спать, проверил, заперта ли дверь в общий коридор. Одна за другой погасли лампы. Ребята шепотом восстанавливали услышанное. Вначале речь за стеклянной перегородкой шла об Огородном Пугале. — Чем заболел старик? Серьезная болезнь? — спросил Максимыч Василия Федоровича. — Сердце. Был приступ. Впрочем, какими только болезнями он не мучается! Ревматизм. Желудок. Головные боли. Сам черт не разберется. Долго не протянет. — А сколько ему лет? — Паулю Шульцу? Пятьдесят. Из них последние двенадцать лет прожил здесь, ни разу не выходя на поверхность. — Как?! С двадцать восьмого года и поныне?! Вот это… герой! Оценка, по-видимому, не очень понравилась Василию Федоровичу: — Особого значения это ни для кого не имеет… В пещеру его привела лишь собственная жадность. — Не понимаю. Не хотите ли вы сказать, что он пришел сюда добровольно, не получая ни от кого задания? — Именно об этом и я говорю. Он приехал сюда, чтобы запастись большим количеством алмазов и вернуться в Германию богатым человеком. — Алмазы? В пещере? На Южном Урале? — Быть этого не может! — Многие так думают. Однако именно здесь, в пещере, находили алмазы. — Трудно поверить. Но интересно. Не хотите ли рассказать подробнее? — С удовольствием!.. Слухи о месторождении алмазов ходили давно. Эти слухи заинтересовали отца Пауля — Отто Шульца. Он работал директором у хозяина одного из крупнейших заводов на Урале. Было это лет тридцать тому назад. До него дошло, будто один старик-башкир знает пещеру, где имеются алмазы. Шульц разыскал этого старика. Предлагал ему подарки и еще больше надавал всяких обещаний. Но старик не поделился тайной, от подарков отказался. Потерпев неудачу, Шульц организовал тайную слежку за стариком. Но время шло, результатов никаких. Пришли к выводу, что все слухи об алмазах — выдумка. Решили прекратить слежку. Но вдруг старика поймали с несколькими алмазами. Башкира долго пытали. Но даже умирая, он не сказал, где добыл их. Однако Шульц нащупал другую нить. Выяснилось, что старик ездил к башкирам, живущим немного севернее от этих мест. Шульцу сначала показалось, что старик привез алмазы именно оттуда. Но скоро установили: старик ездил не за алмазами, а для каких-то тайных разговоров с одним башкиром. И за ним установили слежку. Но и тот башкир вел себя очень осторожно. Вскоре началась война. Затем — революция в России. А Шульц продолжал следить за башкиром и добился своего. Башкира поймали вот в этой пещере — где-то почти совсем рядом отсюда. Там же нашли один или два алмаза. В это время самого Шульца здесь не было. Он воевал на стороне белых и вскоре появился здесь с солдатами. А время было сложное: Колчак отступал, красные быстро приближались, и скоро линия фронта переместилась за Урал, в Сибирь. Но отряд Шульца успел скрыться в этих горах. Солдат и пленных заставили рубить лес и таскать в пещеру. Преданные Шульцу люди свозили в нее все необходимое для того, чтобы тут можно было жить и работать. Они и покупали и грабили. И все это до поры до времени шло гладко. Властям тогда было не до Шульца. А к тому времени, когда кончилась гражданская война, Шульц с самыми ближайшими ему людьми сидел уже в подземном тайнике. Всех пленных и солдат уничтожили. Но надежды Шульца не сбылись. Правда, вначале находили алмазы, но их не хватало даже на покрытие расходов. Однако Шульц упрямо занимался исследованиями. И обнаружил, что здесь существует не одна, а несколько пещер, и некоторые из них — огромные. Они соединялись подземными каналами, заполненными водой. Кое-где из пещеры в пещеру можно было пробить ходы. Шульц установил, что пещеры, образованные в основном в поверхностных отложениях, местами опускаются к горным породам. А эти породы, как вы знаете, очень богаты полезными ископаемыми, в том числе и драгоценными металлами. Правда, для их обработки у Шульца недоставало оборудования. Поэтому он решил оставить пещеры и подождать до наступления благоприятных времен. Закрыл и разрушил входы, замаскировал их. А своих немногочисленных сподвижников он… Как вы думаете, что он сделал с ними? Отравил! Да, да! После всяких приключений ему удалось вернуться в Германию. Там он нашел эмигрировавших из России жену и сына Пауля. Вернуться в Россию к неисчислимым тайным богатствам — было его заветной мечтой. Однако в России возврата к старым порядкам не предвиделось. Коммунисты становились все крепче и крепче. А годы шли. Шульц состарился. Однако не такой он был человек, чтобы умереть, не попытавшись овладеть богатством. Он задумал организовать тайную экспедицию на Южный Урал. Сколотил отряд из двенадцати человек. В это число вошел и его сын Пауль. Очень тщательно готовились они к путешествию на Урал через восточные страны. И что же? После неисчислимых приключений Шульц достиг цели. Правда, не без жертв: при переходе через границу в горах Памира один из его людей сорвался в пропасть. А двоих, обессилевших и беспомощных, застрелил сам Шульц. Еще двое других попали к пограничникам. Таким образом, до пещеры добрались только семь человек. Наладить жизнь им помогло то обстоятельство, что все вещи, оставленные Шульцем в пещере, сохранились. Самое значительное из того, что здесь построил Шульц, была электростанция. Нет, нет, не та, которая работает сейчас. Электростанция Шульца была совсем маломощной и получала энергию от маленькой подземной речки. Силы ее хватало лишь на освещение жилых помещений, приготовление пищи, зарядку аккумуляторов и сварку металлов. Но тем не менее эта электростанция положила начало всему, что вы видите. Не было бы ее, мы бы не приехали сюда… О, планы у Шульца были большие! Он мечтал организовать в пещерах добычу и обработку драгоценных металлов и вывозить их контрабандой за границу. Но старость сломила его: он заболел и умер. А у сына Пауля такого размаха не было. Как-то, еще при жизни отца, он нашел алмаз в несколько каратов. После смерти отца он отказался продолжать начатое и все внимание уделил поискам алмазов. Но алмазов больше никто не находил. Предавшиеся отчаянию люди решили оставить пещеру. Однако в этот критический момент приехали мы… — Простите! Я понял, что покойный Шульц свою тайну не разглашал. Он не приглашал вас? Как планы пещер дошли до Германии? — Вы правильно подметили это. Он приводил людей в пещеру, но никого не выпускал. Кстати, эта хорошая традиция и сейчас строго соблюдается… Так вот, для организации экспедиции Шульцу нужно было много денег. Это заставило его искать богатого компаньона. Компаньон нашелся. Но тот тоже был не дурак и сделал одного из людей Шульца своим тайным агентом. Как ни скрывал Шульц выходы из пещеры от тех, кому не положено было выходить, этот человек узнал об одном из ходов и после смерти Шульца вернулся в Германию. Оставшиеся о его бегстве не знали: он перехитрил их, устроив в каком-то гроте обвал. Все думали, что он погиб. Но судьба все же не пощадила его. Он умер в этой же пещере, спустя всего лишь полгода с того дня, как привел нас сюда. Плохая пища подорвала его здоровье. В начале тридцать пятого года мы испытывали большие трудности из-за нехватки продовольствия… Мы ждали грузы с оборудованием. А в Германии их отправка задерживалась… Вы, наверно, слышали о самолетах, которые наш хозяин использовал для доставки грузов? — Самолеты? Вот этого мне никто не рассказывал. — О, эти самолеты!.. Наш хозяин строил их тайно в Америке. Разные части делались на разных заводах. Поэтому никто, кроме хозяина и конструкторов, не знал, для каких целей они производятся. Во всяком случае до сих пор еще ни одно государство не располагает такими самолетами ни по дальности полета, ни по грузоподъемности. Если бы Гитлер узнал о них, то стал бы производить их серийно! Придет день, запомните мое слово, наш хозяин наладит производство этих самолетов… А в тридцать пятом году произошла задержка с поисками тайного места для монтажа и взлета самолетов. До прибытия самолетов мне не разрешалось отлучаться из пещеры. Вот мы и сидели голодными. Этот огород давал тогда жалкий урожай… Сколько у нас было хлопот в те дни! Представьте себе: приходилось за одну ночь не только разгрузить большой транспортный самолет и спрятать груз, но и разобрать по частям сам самолет, а детали доставить в пещеру и устранить следы. А с каким трудом прилетали эти самолеты! Обратно они уже не могли улетать: не оставалось горючего, не было взлетной площадки, да и нельзя было отпускать самолеты с экипажем, уже знающим о том, где мы находимся. Самолет приземляется на льду, а лед здесь бывает не очень толстый, потому что теплые подземные родники не дают возможности реке покрыться слишком прочным слоем льда. Лед на том участке, где садился самолет, мы просто разрушали. А вот заставить людей из экипажа сразу же по приземлении ломать чудеснейший самолет, на котором они, может быть, надеялись немедленно лететь обратно, вынудить их надеть водолазные костюмы, нырнуть под лед, таскать под водой в пещеру весь груз, привезенный ими, да и части самолета, — все это не так просто. Хотя и при укомплектовании экипажей учитывались физические возможности и здоровье каждого человека с точки зрения дальнейшего их использования, но большинство же их не подготовлено для работы под водой. Вы представляете себе, что означает работать под водой человеку, хотя и очень крепкому, но плохо обученному? А мы заставляли! Правда, часто не без угрозы. — А если бы самолет перехватили в пути? Ведь экипаж, может быть, не знает о пещере, но знает место посадки! Вас могли… — Это исключено. Экипаж никак не мог попасть в плен. И вот почему: если бы самолет пошел на посадку раньше того времени, которое требуется для полета до Южного Урала, то он взорвался бы на высоте одной тысячи метров. Сработал бы специальный механизм! И надо сказать, что несколько самолетов погибли. Но другие достигли цели! Сколько было принято мер предосторожности! До сих пор о нас никто не знает! Я знаком с нашим хозяином и преклоняюсь перед его умом. Поверьте, он еще себя покажет!.. Жаль, конечно, что хозяину пришлось продать пещеру американцам. Разумеется, на равных паях… Слишком велики были расходы, и хозяин чуть-чуть не обанкротился. А американцы сразу же направили сюда Рестона. Он изменил наши планы. Рестону мало было снарядов, созданию которых мы посвятили здесь жизнь. Значительные наши силы он направил на добычу драгоценных металлов. И работа над снарядами задерживается. Ненавижу этого янки! Но рано или поздно мы возьмем свое! Давно ли мы завоевали Польшу, а уже почти вся Западная Европа наша. И хозяин наш опять встал на ноги! Стал даже крепче, чем раньше! Мне приятно было получить через вас подтверждение этого… О, эту весточку я давно ждал! То, что вы добрались сюда — это предзнаменование того, что великая Германия будет властелином всего мира! Максимыч его прервал: — Но пока еще американцы нам будут нужны… Кстати, я так и не понял, зачем вам надо было приводить сюда этих мальчишек? Неужели, если их не трогать, они могли бы что-нибудь… — Нет, они ничего не узнали бы ни о нас, ни о пещере. — Ну, для чего же тогда держать лишние рты? — Лишние рты — это правильно. Но руки у них не лишние. Максимыч понизил голос. По отдельным фразам можно было догадаться, что речь идет о политике разных государств и о каком-то смертоносном оружии…ДЛИННАЯ НОЧЬ
До полуночи взволнованные ребята ломали голову над услышанным. Многое еще не могли понять. Было ясно одно: они в плену у врагов. Убедившись, что Махмут уснул, Шариф тоже закрыл глаза, стараясь прогнать измучившие их мысли. Однако громкий стон Махмута (по-видимому, он видел какой-то кошмарный сон) прервал его дремотное состояние. Не успел Шариф успокоить друга, как за дверью послышались шаги. — Ну вот! Своим дурацким стоном разбудил Пугало! Тише! Закрывай глаза! Приблизившись к «берлоге» ребят, Огородное Пугало окликнул их и, не получив ответа, тихо открыл дверь. Луч фонарика скользнул по лицам ребят. Пугало, видимо, не совсем уверенный в том, что ребята спят, негромко ворчал. — Дай ухо, — шепнул Махмут, когда дверь закрылась. — Ну? — Если бездействовать, мы никогда отсюда не выйдем. А если не выйдем, кто догадается об этом змеином гнезде? Нет, Шариф! Мы обязаны выйти отсюда! — Как? — Не понимаешь? Какая у Пугала сила? Я даже один с ним справлюсь… — А дальше? — Его фонарь будет у нас. Ключ от двери в большой коридор найдем в его комнате… — А если не найдем? — Найдем! — Нет, Махмут, нельзя так рисковать. Скрип двери заставил ребят прикинуться спящими. Осторожные шаги удалились вглубь огорода. — «Туда» пошел, — шепнул Махмут. — Теперь часа два там посидит. Камень, закрывавший отверстие в грот, с грохотом опрокинулся. Как видно, Огородное Пугало не сумел осторожно открыть его. — Подождем. Пусть лезет… Ты, Махмут, рассуждаешь по-детски. Нанести им небольшой ущерб — это нетрудно. Но это надо делать только в том случае, если ничего другого нам не остается. Подумаешь: Пугало! Это разве для них потеря? — А кто для них потеря? — Например, тот, кто назвал себя «Василием Федоровичем»… Или Максимыч, или тот «начальник»! — Какая разница? — Пугало занимается только черной работой. А Максимыч в пещеру прибыл недавно. Значит, он приехал с каким-то новым заданием, привез что-то подлое. Думаю, тот, кого они назвали «Рестон» — это и есть начальник, с которым мы познакомились. — А Василий Федорович какую роль исполняет? — Точно не могу сказать. Но он не пешка! По-моему, он держит связь с внешним миром. Сам же видел, сколько из Энска везли муки. Кто-то должен раза два-три в год ездить закупать продукты. — Пожалуй. Но Максимыч тогда ехал сюда впервые. А Василий Федорович его встречал… Глухой грохот внезапно нарушил их шепот. — Пугало там что-то ломает, — сказал Шариф, прислушиваясь. — Не зря он ходит ночью тайком от других. Давай сходим, посмотрим? — Айда! — вскочил Махмут. — Если увидит нас, скажем — проснулись от шума. Испугались и вышли посмотреть. Через несколько минут ребята были у входа в грот и затаили дыхание. Шариф заглянул в грот. Свой фонарь Шульц положил на камень, направив свет внутрь грота, и остервенело колотил молотком по зубилу, словно пытаясь расколоть стену. Впрочем, это не стена… Оказывается, это огромный камень, плотно прилегающий к стене. Стены и потолок покрыты копотью. Значит, когда-то в гроте произвели взрыв и затем что-то сожгли. Вот отчего до сих пор здесь такой тяжелый запах — смесь гари и затхлости. А что лежит на земле? Черные от копоти кости!.. Это же человеческие кости! Шариф почувствовал мурашки на спине. Вспомнились слова: «Всех пленных и солдат уничтожили…» Кто знает, не ожидает ли его и Махмута такая же участь? Может быть, надо поступить так, как советует Махмут? До утра еще далеко… Никто не услышит. Подползти к Пугалу поближе, взять вон тот камень и… Какая у него отвратительная рожа!.. И сидит так спокойно, будто в мастерской, а не на костях замученных людей. Между тем Шульц вытащил из-под камня еще один отколотый кусок. Он лег и просунул руку в образовавшуюся под камнем брешь. Поспешно встал. Взял в руки длинный лом. Опять лег и втолкнул лом в брешь. Лом, длиной больше метра, весь ушел под камень. Значит, за камнем — пустота! Огородное Пугало лизнул почерневшие, пересохшие губы и снова начал долбить камень. Что ищет здесь этот больной, дряхлый старик, вместо того, чтобы спокойно спать? Кажется, камень дал трещину. Напрягаясь и выкатывая глаза, Шульц отодвинул отколотую глыбу. Открылась черная дыра. У Шарифа учащенно забилось сердце. Нет ли там выхода из пещеры? Шульц отбросил в сторону мелкие камни и на четвереньках полез внутрь. Там, внутри, был большой ход. Шульц поднялся, сделал несколько шагов, и под его ногами сухо захрустели кости. Такие же человеческие кости, как и в гроте, только не черные, а белые. Вот Шульц отодвинул ломом скелет, присел на корточки и вскрикнул не то радостно, не то удивленно. Что-то поднес к фонарю. Это была металлическая фляжка. Шульц откупорил ее, вытащил свернутые бумаги. Дрожащими руками развернул их, долго рассматривал и, наконец, отбросил в сторону. Прикрыв ладонью горловинку, он потряс флягу. Она гремела так, словно в ней лежали железные гайки. Шульц, покачиваясь, поднялся и прохрипел: — Майн готт![2] Быстро снял халат и высыпал на него какие-то камни. Он брал то один, то другой камень. Пробовал зубами. Вставал и снова садился. — Мои! Мои! Мои алмазы! — шептали его перекошенные губы. Махмут с волнением шепнул: — Дорогу видишь? — он показал на черную щель в дальнем конце пещеры, — как только уйдет это Пугало, мы… — А скелеты ты видишь? — Вижу. — То-то. Если бы там был выход, скелетов не было бы. — Как? — Люди ушли бы через тот ход, пока были в живых. Не умирали бы здесь. Махмут хотел возразить, но увидев, что Шульц встает, умолк. Огородное Пугало всыпал камни обратно во фляжку, засунул ее за пазуху, надел халат, застегнулся, затем, подняв фонарь, зашагал к выходу. Он торопился и качался, как пьяный. Свет не падал на его лицо, но Шарифу показалось, что глаза у него стали огромными и безобразно неподвижными. — Пошли! Сюда идет… Когда Пугало закрыл камнем входное отверстие в грот, ребята уже были в своей спальне. В эту ночь Пугало не стал даже мыться, сразу пошел в столовую. — Шариф! Надо проверить! Мое сердце чует, там выход есть. Завтра будет поздно. Закроют. Рисковать так рисковать! Пошли! — Задерживаться там не будем. Минут через пятнадцать-двадцать надо вернуться. — Посмотрим! Может быть, через пятнадцать-двадцать минут мы уже будем на свободе? Они спрятались за деревьями, некоторое время следили за дверью столовой, еле различимой в полумраке. Убедившись, что все спокойно, пошли… Нет, выхода из пещеры тут не было. В дальнем ее конце начинался крутой спуск, а дальше — ледяная вода. От того, как отражаются от стен пещеры звуки, можно узнать в темноте их расположение. Ребята в этом деле уже имели некоторый опыт Они пришли к выводу, что впереди сплошная стена, но в правой стороне пещера еще продолжается. Однако там была вода. Повернули назад. Чтобы не наступить на скелеты, шли очень осторожно. Им казалось, что прошла целая вечность, пока они дошли до того места, где Пугало нашел флягу. Шариф потянул Махмута за руку: — Постой-ка! Здесь должны лежать бумаги. Те самые, которые он вынул из фляжки. — Где тут найдешь в такой темноте. Стой! — Что это? Молоток! Шариф, молоток с железной рукояткой! А вот и зубило! — Тсс! Не бросай! Ищи бумагу!.. Он вот здесь сидел, а бумаги бросил туда. Махмут услышал, как в руках Шарифа зашуршала бумага. — Нашел! Пошли быстрее! Дай мне руку. — Это что? Лом! Все орудия, оставленные Шульцем, они спрятали в гроте под камнями у входа. В огороде было тихо. Ребята легли спать. Но разве могли они уснуть! Когда, наконец, кончится эта длинная ночь?СМЕРТЬ ОГОРОДНОГО ПУГАЛА
Как только в саду зажегся свет, Шариф приоткрыл дверь и стал рассматривать бумаги. Это были листки разной величины, разного цвета, ветхие от долгого хранения. — Что написано? — спросил Махмут. Шариф показал ему арабские каракули. — Писать-то писали. Но не для нас! — ворчал Махмут, потеряв надежду. — Если бы можно было прочесть, Пугало бы их не бросил. Впрочем, на что ему эти бумаги, когда алмазы уже в его кармане? — Эх, Махмут… — произнес Шариф недовольным голосом. Махмут покраснел. Ему почему-то вдруг вспомнилось, как они вдвоем сидели в шалаше. Лил дождь. Перед шалашом лениво горел костер. Как он тогда обидел Шарифа своими необдуманными словами о камнях, найденных ими в пещере! — Помнишь, Махмут, мы с тобой читали рассказ Эдгара По «Золотой жук»? Там шифровка о месте клада намного сложнее этих записей. Однако герой произведения прочел их. — Если бы в жизни все было так, как в приключенческих и фантастических рассказах!.. — Есть примеры и без фантастики. Вспомни тайну папирусов, которые тысячи лет лежали в египетских пирамидах! А французский ученый Шампольон расшифровал их. Ведь подумать только: количество знаков в тех записях доходило до семисот! Более того, неизвестно было, на каком языке они написаны. А это письмо хотя и написано арабскими буквами, я не думаю, чтобы его привезли из Ирака, Ирана или Ливана. Да и русские не пишут такими буквами, французы и немцы — тоже. Написано или на башкирском, или на татарском языке, что для нас почти одно и то же. Количество знаков в этом письме не доходит даже и до тридцати. Читается оно не слева направо, а наоборот.[3] — Это я и сам знаю. — А ты помнишь журнал, который хранит твоя мать? Мы же с тобой его читали. Журнал-то Махмут помнил. Мать очень берегла его. В журнале была помешена ее фотография. Там она была еще молодой, комсомолкой. В маленькой заметке под фотографией было напечатано, что она передовая работница швейной фабрики, активистка клуба, хорошо работает по ликвидации неграмотности среди взрослого населения. Махмут и Шариф читали этот журнал. С трудом, но все же разбирались. Однако тогда перед ними лежала «шпаргалка», где было указано, какой знак что означает. А «шпаргалку» они составили с помощью матери Махмута. Здесь же нет этой шпаргалки. Да и с тех пор прошло немало времени. Почти два года. — Может, вспомним буквы? — Буквы… Дай-ка сюда! Палец Махмута скользил по строчкам: — Вот эта палочка, подлиннее, кажется «алиф», то есть «а». Оттуда и пошла поговорка о неграмотном человеке: «для него что алиф, что палочка». — Нет уж, дружок! Вот и не знаешь! У алифа хвоста не бывает. А у этой палочки, видишь, налево загнут хвост. Это «лям», читается «л». — Шариф, а я же знаю, как пишется мое имя! — Махмут полез в карман за блокнотом и карандашом, забыв, что их там давно уже нет. — Я ведь тоже учился писать свое имя! — обрадовался Шариф. — Да и писал много раз! — Сейчас! — Махмут ловко перепрыгнул через камень, принес горсть земли и рассыпал ее у двери. — Вот это будет для нас бумагой. Они оба палочкой написали свои имена. — Вот уже мы знаем десять букв! Затем вспомнили, как мать Махмута учила их легче запоминать буквы. Есть знак, напоминающий зубчик. Если этот знак стоит с одной точкой под собой, означает букву «б», с двумя точками — «и», с тремя — «п», а если точки стоят не под буквой, а над ней: с одной точкой — это «н», с двумя — «т». — Постой, постой! — прервал Шариф Махмута, — где же в твоем имени «т»? Ты же две точки поставил не над зубчиком, а над какой-то дугой, лежащей на спине. — В том-то и премудрость. Если эти буквы в конце слова, то, вместо зубчика, пишется такая дуга. Рассматривая знаки в своих именах, они вспомнили еще две буквы. Если над «р», похожей на крючок с опускаемым влево концом, поставить точку, получится «з». Таким же образом букву «ф», состоящую из кружочка с хвостом, можно превратить в «к», — Семнадцать букв! — Махмут от радости потирал руки. — Остальные уж можно узнать при чтении. — Восемнадцать! — поправил его Шариф. — Если у «ш» убрать все три точки, будет «с». Ребята выбрали лист с более четкой записью и попробовали читать. — «Б-у»… А это что такое, как носок беговых коньков? Оставим пока… «а-т-н»… Это тоже оставим. «И-а-з-у»… И опять носок конька, но уже под ним есть еще черточка с точкой. Ничего не понятно. Махмут переписал прочтенные буквы, но уже не по-арабски, и вместо незнакомых букв поставил точки. Получилось:«БУ. АТН. ИАЗУ…»— «X» же это! — Шариф указал на знак, похожий на носок конька. — Не можешь узнать букву, которую имеешь в своем имени. — Так она же у меня вот какая, как прямоугольный треугольник, а это, как сам говоришь, носок конька. — Значит у вас разные почерки. — Бухатн…иазух… — Последняя буква не «х», ведь «х» не имеет черточки с точкой. Подожди-ка, получилось очень длинно, наверно, это не одно слово. — Шариф смотрел то на бумагу, то на буквы, переписанные Махмутом. — «И» перед «а», по-видимому, надо читать как «й». Обе буквы вместе будут «я». «Бухатн. язу…» Ага! Не «х», а — «ч»! «Бу хатны язучи»! Написано на татарском языке. «Пишущий это письмо…» Так обычно в старину начинали письмо, когда обращались к незнакомым или малознакомым людям. Но тут ребята услышали чьи-то крики. Наверно, Пугало ругает их за опоздание. Шариф поспешно спрятал бумаги в карман. Позевывая и делая вид, будто только что проснулись, они вышли в огород. Пять-шесть человек шумели у дверей столовой. Первым бросился в глаза Пугало. Он махал руками и кричал. Остальные окружили его и что-то требовали. Пугало так и не сменил грязного халата и не умывался, лицо и руки его были в копоти. Глубоко сидящие глаза старика выпучились, зрачки потускнели. На губах слюна. — Он сошел с ума, — шепнул Шариф. — Они хотят меня задержать и ограбить, — визжал Шульц. — Ограбить хотят! — Пауль! Пауль! — Василий Федорович обнял его. — Кто же они? Кто хочет обидеть тебя? — Я их искал давно. Кто посмеет забрать их у меня? Лицо Шульца было не только неприятным, но и ужасным. Он вдруг заплакал: — Они хотят меня задушить своими костяными руками. Не ведите меня к ним! — Он указал в сторону грота. — Боль… ш… ше я туда н… не пой… не пойду!.. Он издавал такие звуки, будто его душат. Вдруг он засмеялся, дрожа всем телом: — Хи-хи-хи! А я, хи-хи-хи, все равно, камушки забрал себе! Ха-ха-ха! — Держите его! — Василий Федорович достал из кармана маленький фонарик и быстро зашагал к гроту. — Не ходи туда! Не ходи! — требовал Шульц. — Они все мои! Я их нашел! Мои! Шульц хотел броситься за Василием Федоровичем. Но его держали крепко, и он не смог вырваться. — Пустите, он хочет подговорить мертвецов, чтобы они задушили меня. Знаю я его! Он не пожалеет брата. Теперь Шульц стремился не в сторону грота, а к двери столовой. Наконец, обессиленный, он сел на землю. Василия Федоровича ждали долго. Очевидно, ему было нужно тщательно просмотреть неизвестную ему часть пещеры, открытую Шульцем. Как только он вышел из грота и показался между деревьями, Шульц поднялся с земли: — Они выгнали тебя! Не дали! Нет, они ничего не дадут тебе! Внезапно Шульц вырвался из рук, упал перед Василием Федоровичем на колени, обнял его ноги. — Пусти меня, Конрад! Я вернусь к матери. Выпусти отсюда! Отец перед смертью велел мне вернуться к матери. Он настойчиво умолял Василия Федоровича и рыдал, оскалив редкие, почерневшие зубы. Слюна пенилась на его губах. Смотреть на него было противно, тошно. Вот он несколько успокоился, встал, пощупал свою грудь и улыбнулся: — О, я теперь богат. О как богат! У меня будут свои имения, дома, люди! Уйду я отсюда, не задерживай меня, Конрад. Мы же с тобой двоюродные братья! Пусти меня! А я буду кормить тебя еще лучше! Приготовлю сейчас тебе жареное мясо. Хорошо, Конрад? — Держите его! — приказал Василий Федорович почему-то вдруг притихшим людям. Но Шульц, размахивая руками, никого к себе не подпускал: — Отец тебя самого не выпустит отсюда. Он сумеет с тобой поговорить! Василий Федорович на мгновенье побледнел, судорожно сжимая челюсти, и на русском языке крикнул Махмуту: — Воду холодную принеси! Махмут сбегал к крану. Шульц уже был пойман. Увидев Махмута, он заорал: — Мертвец идет! Помогите! Пусть он уходит туда, где лежал! — Не бойся! — сказал Василий Федорович Махмуту на русском языке. Ему и в голову не приходило, что ребята понимают почти все, о чем они говорят. — Он пьян. Василий Федорович взял у Махмута кружку. Махмут в какое-то мгновение увидел в его руке маленький блестящий предмет, из которого в кружку упала прозрачная капля. Василий Федорович подошел к лежащему на земле Шульцу, разжал зубы, влил в рот всю кружку, затем оставшиеся на дне капли вылил на полку с рассадой капусты и пошел к крану мыть руки, заодно и кружку. К нему подошел Максимыч, который до сих пор стоял в стороне и ни во что не вмешивался: — Что там случилось? — он кивнул головой в сторону грота. — Ничего особенного. Шульц обнаружил неизвестное доныне разветвление пещеры. Думаю, что это очень подходящее место для разведения кроликов. — А это не будет лишней заботой? — Мясо здесь никогда лишним не бывает… — Вот мальчики будут ухаживать. — Василий Федорович улыбнулся. — Им это полезно. Только вчера уфимское радио хвалило школьников, которые ухаживают за кроликами… Он вдруг умолк, увидев в дверях столовой фигуру уже знакомого ребятам «начальника». — Что случилось, герр Зете? — обратился он к Василию Федоровичу. — Почему до сих пор не подается завтрак? — Видите, мистер Рестон, — Василий Федорович показал на лежащего Шульца. — Зете… Конрад Зете, мистер Рестон, — шепнул Шариф Махмуту. — Запоминай… — Опять сердце? — спросил Рестон. — А почему его держат? — Нервное расстройство. Психует, — ответил кто-то. Рестон брезгливо сморщился, посмотрел на грязную одежду Шульца, пощупал у него пульс, с недоумением взглянул на неподвижное с полуоткрытыми глазами лицо Шульца, быстро расстегнул его халат, взял фляжку и приложил свое ухо к его груди. Затем медленно поднялся и тихо сказал: — Отпустите, больше шуметь не будет, — он сделал свободной рукой движение, направленное по спирали вверх. — Не может быть! Ведь только что… Все собрались вокруг Шульца, потрогали его еще не успевшие затвердеть руки. Рестон откупорил взятую из-за пазухи Шульца фляжку, вынул из нее несколько светлых камушков, достал из своего грудного кармана какую-то гладкую пластинку, провел камушком на пластинке кривую линию и воскликнул: — Ого! Алмазы… Чистейшей воды! Эти слова подействовали на всех как удар электрического тока. Все окружили Рестона. — Долго она лежала в земле. — Рестон держал фляжку на ладони, словно взвешивая ее. — А камни довольно крупные: каждый из них целое состояние. — Мистер Рестон! — взволнованно сказал Зете, протягивая руку. — Дайте, пожалуйста. Они принадлежат мне. Рестон с недоумением отступил: — Я не понимаю вас, Конрад Зете! Слава богу, до сих пор еще здесь никто не посягал на имущество безвременно ушедших от нас в лучший мир. Наступит время, и никто в обиде не останется: мы разделим все по справедливости. — Мистер Рестон, вы меня не поняли. Я не собираюсь нарушать справедливость. Наоборот, я хочу быть справедливым. Я защищаю справедливость. Я требую справедливости. Фляжка вместе с содержимым переходит ко мне по наследству. Ставлю вас в известность, что я и покойный Пауль Шульц — двоюродные братья. Моя мать была родной сестрой отца Пауля — Отто Шульца… у него других родственников не осталось… А говорить о том времени, когда будем распределять накопленное нами, думаю, еще рановато.Но скажу, раз вы сами напомнили об этом: я буду полноправным и единственным наследником и Пауля Шульца, и его отца. Все негромко заговорили: — Мы никогда об этом не слыхали! — Тут что-то непонятно!.. — Даже представить трудно! — А доказательства имеются? Шариф и Махмут хорошо понимали, что у каждого из этих людей появилась надежда получить какую-то долю из того, что лежало во фляжке. Однако все они, кроме Рестона, держали себя нерешительно. Очевидно, Зете имел над ними власть, и его боялись. Зете окинул всех презрительным взглядом. — Вы хотите знать, почему мы не ставили вас в известность о нашем родстве с Паулем раньше? — Допустим… — По многим причинам. Скажу лишь об одной. Этого будет достаточно. В прошлые годы мы несколько раз предупреждали измену. Изменники свое получили. Об этом вы знаете. Если бы хоть один раз нам не стало бы известно о готовящейся измене, было бы плохо, очень плохо. Я не могу сказать, чем бы именно все кончилось: виселицей или пулей. Но даже в лучшем случае этих, — Зете показал на потолок, — светлых огней здесь не было бы, а мы сами… от нас остались бы одни скелеты. Простите, — Зете поклонился Максимычу, — герр Миллер в это число не входит. Тогда вы все хвалили меня за бдительность. Да, я раскрывал планы изменников. С помощью Пауля! Об этом знал только мистер Рестон. Он может подтвердить. Остальные о его помощи не догадывались. Изменники ему верили. А если бы они догадались, что Пауль мой родственник? Что было бы тогда?.. — Да, я знал, что он вам помогает. Но из этого еще не вытекает, что он ваш брат. Зете усмехнулся: — Тогда, мистер Рестон, разрешите мне представить вам моих свидетелей. Вот они! — Зете указал на всех, кто был вокруг него. — Только лишь за несколько минут до вашего прихода на этом самом месте покойный Пауль Шульц заявил, что мы двоюродные братья. Стало тихо. Рестон на мгновение сморщил лоб, оглянулся, и его взгляд упал на покойника: — Постойте-ка! Вы же сказали, что Шульц потерял рассудок. Так ли это? Все подтвердили слова Рестона. — Всякому известно, что показания умалишенного человека не могут быть признаны доказательством. — Ну тогда, — сказал Зете после паузы, — я добьюсь получения доказательств по радио. Я требую, чтобы такую возможность вы представили мне при первом же выходе в эфир. — Герр Зете! Я искренне желаю, чтобы вы успешно доказали свои права. Однако я обязан заявить вот о чем: если бы вы и доказали, что алмазы принадлежат вам, они должны храниться не у вас. По крайней мере, до определенного времени. — Может быть, вы разъясните это? — С удовольствием! Вам приходится отлучаться, — Рестон показал пальцем вверх. — Нет, нет! Я и не подумаю, что, имея с собой алмазы, вы оставите нас. Нет! Но все же они вам… так сказать… могут принести неприятности. Шариф и Махмут заметили, что люди смотрят на Зете с плохо скрываемой насмешкой. — В таком случае, — спокойно сказал 3ете, — дайте мне опись камней. — Это мы сделаем, — с иронической улыбкой ответил Рестон. — Но, может быть, сначала надо вашего двоюродного брата проводить в последний путь? Все вдруг вспомнили, что покойник с ними рядом, и постарались принять скорбный вид.
Последние комментарии
18 минут 54 секунд назад
28 минут 23 секунд назад
33 минут 40 секунд назад
53 минут 59 секунд назад
1 час 2 минут назад
1 час 24 минут назад