Brunello di Montalcino [Елена Владимировна Гришко] (fb2) читать онлайн

Елена Гришко Brunello di Montalcino

Лучи полуденного тосканского солнца игриво скакали по кромке бокала в руке Марко. Откинувшись в кресле, он медленно поставил тот на край стола и заложил руки за голову. Рубиновая тень упала на газету. Чуть повернув голову, Марко лениво скользнул взглядом по верхней странице. Сегодняшняя. Он потянулся к портсигару на столе, не спеша раскурил сигару и наконец взял в руки газету.

«Уго, чёрт возьми! И как это тебе удаётся?!» – невольно усмехнулся Марко, держа сигару в зубах, от чего над страницами проплыло облачко дыма, которое он попытался смахнуть рукой.

Он отложил газету, устроился поудобнее, закинув ноги на скамью рядом, глубоко затянулся.

Да, он был счастлив! У него было почти всё, о чём только можно было мечтать. Но искорки в уголках тёмно-карих глаз сменились печалью. Взгляд уже был направлен не на цитрусовый сад перед просторной верандой, а словно куда-то глубоко внутрь. Мечтать…

Разве мог он посметь об этом мечтать всего семь лет назад, валяясь на спине и корчась от боли в полузасыпанном окопе, слыша крики раненых, последние стоны умирающих и рокот приближающегося танка? Всё, о чём он думал в эти бесконечные минуты – «Лишь бы всё закончилось быстро. И чтобы мать смогла это вынести. Она ведь столько всего натерпелась….А ведь она так хотела внуков. А он – стать хорошим человеком и никогда не повторять ошибок отца. А ещё ребята, с которыми они вместе планировали….» Мощный хлопок, комья грязи, пыль, осколки и тишина. «Ну вот и всё. Спасибо, Господи. Только бы мама…» Веки сомкнулись, голова рывком скатилась к плечу.

Свет больно бил в глаза. С левой стороны по-прежнему царила зловещая тишина. Справа, сквозь звон, кажется, слышались какие-то звуки. Марко попробовал пошевелиться, отчего шум в голове отдался пульсирующей болью. Он резко попытался приподнять туловище и, чуть не потеряв сознание от этого движения, схватился за виски. Выругался и уставился на ладони перед собой. «Что ж, по крайней мере теперь понятно, почему слева так тихо» – подытожил, растирая пальцами липкую бардовую кашицу. Он подумает и займётся этим позже. Сейчас нужно понять, что произошло и найти остальных – «Интересно: Амато, Уго, Руджеро, Энрике… кто-нибудь из них выжил?» Обтерев внутреннюю сторону ладоней о китель, Марко начинает отодвигать от себя холмики земли с чем-то…он надеялся, убеждал себя, что это просто грязь, с кусочками известняка, обломками черепицы, влажная от, возможно, на днях прошедшего дождя. Как тогда в детстве, когда банда сорванцов – гроза спокойствия всех ферм вдоль их любимой речушки – копала червей, разоряя корневище под любимой яблоней в саду синьора Калоджеро. Их банда.

Нужно действовать быстрее и попытаться найти ребят. Стисни зубы, не обращай внимания на боль, Да, кусочки черепицы, известняка и дождь…с металлическим привкусом…Начинает предательски щипать в уголках глаз. И вот, наконец-то, он бредёт вдоль того, что совсем недавно было их лагерем. Спотыкаясь на каждом шагу, озираясь по сторонам, бросаясь к каждому телу, заглядывая в застекляневшие глаза и дрожащей рукой касаясь запястья и шеи, тщетно надеясь услышать признаки жизни. Двоих из них он уже нашёл. Они и здесь лежали рядом – так же, как всегда держались вместе при жизни. Энрике и Амато, имея разницу в возрасте всего в день, будучи немного старше остальных и являлясь негласными предводителями их шайки, регулярно находили ребятне интересные, но не всегда безопасные занятия. Они всегда приходили на выручку самому неудачливому "разбойнику" компании и получали словесные тумаки за все совместные выходки. А теперь их не стало. Теперь он, Марко, должен узнать судьбу остальных, обязан вернуться домой и взвалить на свои плечи заботу об их семьях. Он их не подведёт.

Уже на закате Марко находит его. Упав на колени, боясь сделать решающее движение рукой, которое окончательно и бесповоротно подтвердит его опасения, он долго смотрит на такое бледное и безжизненное лицо Уго. Заходящее солнце бросает обманчивые тени и от того кажется, что веки на неподвижном лице приходят в движение. И тут Марко чуть не подавился собственным дыханием – "Что это? Хрип?" Внезапно раздавшийся кашель заставляет его стрелой рвануться к другу. Вцепившись в ворот, похлопав по щекам, и, наконец, встретившись с изумлённым и определённо живым взглядом всё ещё заливающегося кашлем Уго, Марко взводит взор к небесам и разряжается слезами и смехом.

Слева мелькает тень. Выругавшись от того, что совсем забыл о грозящей опасности и не подумал раздобыть оружие, Марко настороженно поворачивается в сторону движения, шаря руками по земле в поискать хоть чего-то, что могло бы служить оружием. Силуэт обретает очертания. На них наставлено дуло ружья. «Ха. Нет, теперь не возьмёшь!» – мелькает в мозгу и взгляд вспыхивает безумным огнём. Ровно в тот миг, когда он готов был коброй взметнуться и голыми руками вцепиться в шею неприятеля, оружие опускается. Раздаётся радостный вопль Уго. Прищурившись, Марко внимательно всматривается в чумазое лицо «тени». Золотистый блеск среди белозубой улыбки невольно заставляет залиться смехом – «Руджеро!» Их трое.

Именно столько спустя два месяца сидело за столиком в остерии в Монтальчино. Впереди было несколько часов пути, дом и целая жизнь.

В тот день, когда едва не распрощался с друзьями и жизнью, раз за разом вспоминая свои последние мысли и слова, Марко дал себе клятву. Отныне он знал, что для него самое важное и дорогое.

Все встречали троицу как юных героев. Даже те, кто, казалось бы, совсем недавно журил их за шалости и набеги, а то и вовсе грозил вилами или за ухо притаскивал к порогу, яростно жестикулируя, объяснял что-то родителям.

Их область не так сильно пострадала от войны, однако же большинство мужчин так и не вернулось с войны…Жизнь продолжалась. Экономика должна была восстанавливаться. И судьба целого региона внезапно оказалась в руках недавних юнцов, привыкших к холоду стали в ладонях, с непреодолимой тягой к жизни и жаждой самим быть её хозяевами. С их молодостью, обаянием, азартом и дерзостью, а также интересом Штатов и помощью заинтересованных лиц, им быстро удалось подняться на вершину криминальной лестницы. И вскоре почти каждый в Тоскане знал, что с ним, Доном Марко Инганнаморте, нужно считаться. У него везде были нужные люди. Практически каждый был чем-то ему обязан. Он был на короткой ноге даже с – шутка ли – самим генеральным комиссаром – Руджеро Скварчалупи. А главный редактор «La Toscana» – Уго Буджардини – завсегдатай посетитель вилы четы Инганнаморте.

Почти всё, о чём можно только мечтать…Он вспомнил, как после стука приоткрылась, а затем резко распахнулась дверь. Вспомнил дрожащие руки матери, гладящие его по щекам, её полные слёз глаза, подёргивающиеся губы. Как они долго стояли, обняв друг друга: она, уткнувшись лицом в плечо и надрываясь в беззвучных рыданиях, и он, одной рукой прижав её к себе, а второй гладя по голове и спине. Все переживания, каждая бессонная ночь отразились на ней. Каждая морщинка и седой волос кричали о пережитых ею душевных муках. Он больше никогда не позволит ей страдать. Он всё сделает, чтобы она была счастливой.

А впереди ещё встреча с семьями Энрике и Амато…Старик всё понял по взгляду. Кивком попросил присесть на лавку рядом и, уставившись в землю перед собой, спросил лишь, достойно ли погиб Амато.

Орэбелла…встретиться с ней было тяжелее всего: теперь уже сирота, сестра Энрике, она была помолвлена с Амато. И теперь он должен сообщить ей, что она часом лишилась всего…

Марко видел, как мать относится к Орэбелле. Что она часто стала приглашать её под разными предлогами к ним в дом, а его заставляет выполнять нелепые поручения, призванные продемонстрировать все достоинства. Как тяжело вздыхает, с укором глядя на него, когда соседские детишки шалят за изгородью. От всего этого он уже устал закатывать глаза, но ему нравилось, что, занимаясь этими хлопотами, мать снова начинала светиться жизнью. Да, Орэбелла была невероятно красива и ему определённо льстило её внимание. Но ему было откровенно скучно в её компании. С другой стороны, а что он хотел?! Он только почувствовал вкус жизни, дела начали идти в гору, а вокруг столько возможностей, столько интересного и неизведанного! Хочется что-то изобретать, творить, рисковать, испытывать всплеск адреналина, биться, действовать и иногда делиться этим с тем, кто понимает. А она всего лишь женщина с незатейливыми мечтами и взглядами. Возможно, совместный путь откроет новые стороны у каждого, сгладит острые углы и сплотит их? Да, она выглядела как идеальная спутница того, кем он хотел стать. Донна из неё бы вышла на зависть! Он вспомнил окоп, «последние» мысли. Конечно, всё, чем он теперь занимается вряд ли укладывается в рамки «стать хорошим человеком»…Но семья, друзья – вот истинные ценности. И всё в его руках. Да и он уже не так юн и с годами уж точно не молодеет. «Она прелестна. Способна родить тебе наследника. Мать и вовсе её обожает. И как хорошо знать, что тебя всегда кто-то ждёт. Что тебе ещё надо?! Женись!» Нда… В некоторой степени именно она способствовала его последующему стремительному взлёту на «работе» – ему не хотелось возвращаться домой, где он хоть и не был один, но чувствовал себя одиноким… Сгладит острые углы. Ха! Что было важным для него ей казалось баловством и ребячеством. Ей было всё равно на его старания, переживания и заботы, на что-то глобальное, как и на всё прочее, что напрямую не касалось её комфорта. Зато появились притязания и уверенно высказываемые недовольства. Что ж, зато это давало здоровый заряд злости, который был полезен в деле и помогал сколотить жёсткую репутацию. Марко уже давно осознал причину – в глубине души Орэбелла винила его за то, что выжил он, а не Амато или Энрике. Словом, просто он был не Амато, а она…она не та, кто ему на самом деле нужен. Но он сам сделал выбор.

Мать, безусловно, всё замечала и чувствовала себя виноватой, и от того угасала ещё быстрее.

В какой-то момент показалось, что Донато стал действительно даром Божьим – одно из того немногого, о чём грезили сразу оба – и в их семье наконец-то всё пойдёт на лад. Но нет, они всё больше и больше отдалялись друг от друга (если вообще когда-то были близки). Их взгляды на воспитание несколько расходились. Орэбелла не оценила рвения Марко, давая понять, что имеет чёткое представление и планы на будущее сына и намерена окружать того только всем «правильным». Но отцу и бабке всё же удавалось вырвать малыша из этой канители, поощрять его маленькие детские шалости, дарить ему всю любовь, которую он заслуживает. В эти моменты Марко был по-настоящему счастлив.

Однажды, правда, дело дошло до скандала. Донато был без ума от лошадей и всего, что с ними связано. И на его четырёхлетие Марко решил, что юному всаднику уже пора обзавестись собственным настоящим «скакуном». Сын буквально прыгал от восторга при виде маленького плюшевого пони и в тот же день отправился с тренером на прогулку верхом на своём Марсе. Орэбелла, считавшая, что ребёнку следовало бы заняться бальными танцами, устроила истерику, обвинив Марко в том, что он намеренно подвергает сына опасности. Вначале он пропускал всё мимо ушей, молча выкуривая сигарету. Когда же начал излагать свой взгляд на то, что полезно четырёхлетнему мальчику и что он устал потакать её прихотям и наравне с ней может определять, что нужно их сыну, Орэбелла откуда-то достала пистолет и стала им размахивать. Марко спокойно пытался её образумить. Откуда ни возьмись ошарашенный охранник влетел в комнату, попытался руками успокоить синьору и забрать пистолет. Как округлились его глаза, когда пуля пробила грудь. Пришлось всё быстро «замять». Семье сообщили, что глава семейства погиб, защищая дом от грабителей. Обеспечили вдове достойное содержание и всё необходимое. Правду никто не знал. Кроме Уго и Руджеро, соответственно. После «ограбления», когда жене прописали санаторий и курс лекарств, стало почти спокойно. Почти всё, о чём можно мечтать.

Он не раз, коря себя, думал об этом. Но нет, он не мог, подобно своему отцу, предать Орэбеллу. Не могу бросить её, ведь сам сделал предложение и поставил её в эти условия, хотя ещё тогда не видел причин это делать.... Нужно расплачиваться за свои поступки.

Его размышления прервала Лиан, едва поспевающая за несущимся вприпрыжку Донато с воздушным змеем наперевес. Лиан появилась в их доме полтора года назад, когда матери Марко не стало … Матерью Лиан была ирландка, что было заметно по копне рыжих волос и зелёным глазам, в данный момент укоризненно смотрящим сквозь оправу очков на довольно улыбающееся чадо. Глядя на это Марко сам расплылся в улыбке. Лиан, заложив руки за спину и виновато склонив голову, повела плечами и словно извинялась взглядом, дескать: «Извините. Знаю, что у вас скоро начнётся совещание и вам сейчас необходимо собраться с мыслями и разобрать кое-какие бумаги. Не уследила, сейчас уведу». В ответ на что Марко неопределённо махнул рукой, затушил сигару и, усадив сына на колени, принялся внимательно выслушивать его сбивчивый рассказ. Он согласился один раз запустить змея вместе с Донато, прежде чем вернётся к делам, поэтому отпустил Лиан и просил её вернуться попозже. Словно вновь окунувшись в детство и несясь наперегонки с ветром за змеем Марко заметил, что Лиан всё-таки осталась ждать невдалеке и с теплотой и улыбкой (или он это придумал?) наблюдает за ними. Он довольно усмехнулся.

***

Все уже разошлись. В приятном полумраке кабинета Марко ещё раз внимательно взглянул на бумагу и потёр переносицу. Это не могло быть совпадением. То тут то там вспыхивающие очаги проблем, едва не сорвавшаяся поставка, информация, которую пытались слить в прессу, и если бы не Уго…У них определённо завёлся «крот». Но кто? Это началось недавно, а все его люди давно «проверенные в боях» или из хорошо знакомых семей. Если бы полиции был зуб на него и им удалось кого-то прижать, Руджеро бы дал знать. Нет, здесь что-то другое. Он сложил пальцы домиком, нервно потеребил галстук, ослабил его и взглянул в сторону телефона. Посидел ещё немного, постукивая пальцами по столу, потёр подбородок. Наконец подвинул к себе телефон, набрал номер и попросил соединить с синьором Скварчалупи.

***

Дождь хлестал в окно. Марко взглянул на часы. Неужели они проболтали столько времени? Пора собираться. Недавно синьор Аллегро посетовал на своих новых «соседей» – рядом с его фермой началось строительство завода. Владелец участка несколько раз предлагал отцу Энрике продать ему землю. После череды отказов на ферму наведались молодцы с более настоятельной просьбой. И вот совсем недавно на ферме «случайно» вспыхнул пожар, который чудом удалось унять. Марко сам лично решил разобраться с этим вопросом и побеседовать с амбициозным владельцем участка. Как дань уважения в память о друге. Он подхватил с вешалки плащ и шляпу, и на ходу, спускаясь по лестнице, оделся. Рывком распахнул входную дверь, вдохнул прохладный влажный воздух и резко выскользнул в ночь.

***

Его собеседник уже порядком ему надоел. Бравада и заносчивость сквозили в каждом его слове и движении. Сперва он разглагольствовал о благах прогресса. Затем, когда понял, что Марко не верит не единому его слову, принял другую тактику – недвусмысленные намёки и угрозы. Ха! Ему? Дону Инганнаморте?! Малец вообще в курсе, что Марко может прямо сейчас, несмотря на эту пару клоунов за спиной своего оппонента, нашпиговать его свинцом. И их заодно – «Ребята, ну кто так держит оружие?!» Да даже этой самой зубочисткой, которая сейчас у него в зубах, можно сделать парочку не самых приятных вещей. Или позволить побеседовать с синьором своим парням, после чего этот бесящий язык и размашисто жестикулирующие руки уже никогда не доставят неудобств его собеседникам. Вспомнить шальную молодость? «Брось собаке кость – и она замолчит». Нет, сейчас ему доставляли удовольствие другие методы. Он подозвал официанта и попросил принести заказ. Собеседник удивился, но промолчал. На столе появилось огромное блюдо. Марко поднял крышку. На блестящей поверхности покоился всего один маленький предмет. Марко знал, что раньше его собеседник мог часами любоваться этим предметом. Теперь же он нервно сглотнул, пошарил за пазухой в поисках ключика на цепочке и с плохо скрывающим ужасом уставился на Марко.

«Надеюсь, мы поняли друг друга?» – произнёс Марко, поднимаясь из-за стола и кладя зубочистку на блюдо.

Не дожидаясь ответа, он направился к выходу. Он знал, что его собеседник обливается холодным потом.

***

Марко решил ознакомиться с прессой и бумагами не в кабинете, а в зале, где в это время занимался маленький Донато. В очередной раз. Разумеется, она тоже была там. Он уже давно всё прочёл, но продолжал делать вид, что размышляет над письмами только чтобы подольше побыть здесь. А мысли его были совсем не о письмах. Он снова вернулся к тому моменту, когда она впервые появилась у них. Боль от потери матери. Сперва гувернантка вызывала некую настороженность – очередная прихоть Орэбеллы – но очень скоро она заменила и даже преумножила для Донато, всё, чем была бабушка. Она была разносторонне развита, имела обширные знания и навыки, любила заботилась о Донато как о родном, обучала малыша сразу многим вещам в такой форме, что ребёнок сам жаждал. Он впитывал всё, как губка, при этом оставаясь всё тем же озорным непоседой. Она разделяла страсть Донато к лошадям, экспериментам и творчеству. А ещё в их доме всё чаще стали появляться книги – малышу уже было недостаточно просто пересказа какой-нибудь известной сказки перед сном и чтение вместо этого уже стало их маленькой традицией. Став несколько раз случайно свидетелем этих сцен, Марко поймал себя на мысли, что ему нравится слушать, как она что-то читает или объясняет малышу. Да и самому приятнее иногда поработать в таких условиях, нежели в давящей атмосфере кабинета. Поэтому у него вошло в привычку иногда разбирать корреспонденцию во время игр или занятий Донато. Быть поближе к сыну, это так замечательно! Видеть, какой он смышлёный малый. Как он думает и шалит, веселится и грустит. Как тот порой засыпает у неё на руках и он, Марко, нежно и аккуратно относит его в детскую, а она на цыпочках, боясь разбудить и едва дыша, крадётся рядом. Однажды Марко осознал, как приятно самому повозиться с малышом, особенно если она просто молча или занимаясь рукоделием сидит в уголке. А как здорово рассказать какую-нибудь забавную историю, слушать звонкий переливчатый смех Донато и ухмыльнуться в ответ на сдавленный смешок Лиан. А порой она сама, уже немного осмелев, с лукавым прищуром предлагала Донато переадресовать вопрос отцу. Марко же в ответ – делать вид, что он раздумывает, а не отправить ли назойливое чадо спать или учить что-нибудь, и, в конце концов, будто сдаваясь, начинать свой рассказ. Ему нравилось, как в процессе этого маленького представления светятся любопытством глаза сына, как он жадно ловит каждое его слово, восхищается им. Да и она, кажется, тоже. А иногда, когда в гостях у них были Уго или Руджеро со своей ребятнёй, и те с удовольствием становились частью действия.

В то же время она удивительно тонко чувствовала его настроение, когда что-то менялось и следовало сосредоточиться на делах. Она умела быстро найти предлог, переключить Донато на что-то другое и увести. Он был благодарен ей за это.

Несколько раз они случайно пересекались с Лиан вне «рабочей» обстановки. Признаться, она открыла себя с других сторон и поразила его ещё больше. Её кажущаяся зажатость и чопорность уступали место неподдельному интересу, рвению и почти детскому восторгу, которые были так заразительны. Она могла с огнём в глазах увлечённо рассказывать и расспрашивать. А ещё она умела слушать. Да так, что хотелось выложить как можно больше, чтобы только жадный пламень в этих глазах не угасал. А ещё она уже не раз помогла ему с поиском экспонатов для его коллекции.

А Орэбелла тем временем нашла для себя новое увлечение – ей нравился лоск светских приёмов и вечеринок, положение, которым она там пользовалась. Поэтому она всё реже и реже надолго задерживалась дома. Самое печальное, что его это не только устраивало, а даже радовало.

***

Вот и сегодня, в День освобождения, вместо его предложения провести вечер вдвоём или собраться вместе с семьями его боевых товарищей, она предпочла отправиться на какой-то там благотворительный вечер в Пьенце, зная, как ему не нравятся такие мероприятия, где нужно будет весь вечер любезно скалиться и кивать в ответ на несмешные шутки, делать вид, как ему интересны рассказы о проделках учёной собачки синьоры Боттичелли, и вежливо давая понять заискивающим перед ним особам, что он в их услугах или дружбе не нуждается и не намерен оказывать им какую-либо помощь. Естественно, он остался дома. Она, кажется, была только рада.

Вечерело. Все уже давно разошлись. Донато должен был спать. Опустошив бокал, Марко решил прогуляться по дому. Кажется, в гостиной на втором этаже после прошлого визита Уго и Руджеро оставались карты, можно будет разложить какой-нибудь пасьянс самому.

Она стояла у окна, обняв одной рукой запястье второй. За стеклом на фоне размашистых лап деревьев сияла луна. Вдалеке сверкнула молния и послышался отдалённый раскат грома. Собирается дождь. Послышалось завывание ветра. На фоне темнеющего неба и ветвей она застыла словно Прозерпина, сошедшая с полотна Россетти.

Ворот рубашки стал вдруг тесен, дыхание сперло, в висках запульсировала кровь. Он подошёл сзади, положил руку ей на талию и услышал, как Лиан резко вдохнула, почувствовал сквозь ткань, как она втянула живот и напряглась всем телом. Он склонился ближе и зарылся лицом в её волосах. Его горячее учащённое дыхание скользило по её щеке, губы коснулись шеи, пальцы левой руки нежно прошлись по изящной скуле и улеглись на плече. Большой палец порхнул вдоль затылка и начал сдвигать ворот платья. По её коже пробежали мурашки. Его правая рука медленно поплыла вниз. Она положила свою маленькую ладонь на его, завела свои пальцы под его, и…

***

Чёрные, как смола, волосы струились по белой шёлковой подушке. Голова покоилась на его плече. Задрав голову, она хищно улыбнулась. Слегка приподнявшись, запустила пальцы в его роскошную шевелюру, затем нежно спустилась ими по щеке, подбородку, шее, груди. Он повернул голову и повёл бровью. В ответ она, игриво стрельнув глазами и прикусив алую губу, начала аккуратно перебирать тонкими пальчиками нисходя по животу. Он довольно хмыкнул.

Вечер в Пьенце для неё явно удался.

***

…и мягко, но решительно отвела его руку и скользнула в сторону. Его будто вмиг пронзили тысячи ледяных иголок, винный туман в голове развеялся, и он осознал, что только что чуть не совершил. Сколько уже он так стоит? Она всё так же находилась неподалёку с видом испуганной лани, боясь шелохнуться. А, ну да, путь к выходу идёт мимо него. Он должен что-то сказать. Он поднял руку и тут же одёрнул. В горле пересохло и он беззвучно пошевелил губами. Должно быть, она поняла его беспомощный взгля и тихо, запинаясь, протараторила: «Мне нужно проверить Донато, боюсь, он мог проснуться от грозы, нужно его успокоить и почитать что-нибудь, чтобы он снова уснул. А вам…вам…не мешало бы проветрить комнату или просто подышать свежим воздухом».

«Да, разумеется, спасибо! Извини….» – или что он там пробубнил в ответ?

Она быстрыми шагами направилась к лестнице и исчезла прочь.

Он распахнул створки и мелкие капли срывающегося дождя и внезапный порыв ветра захлестали его по лицу. Дьявол! Но как теперь быть? Он готов был поклясться, что она всеми фибрами тоже желала его. Хорошо хоть у неё мозгов хватило на их обоих. Ладно, он разберётся с этим позже. Теперь он вряд ли уснёт, так что впереди вся ночь, чтобы подумать, как исправить то что, он наделал, и не потерять её. Нет, он в первую очередь беспокоился о Донато, она была нужна ему. Может, всё было бы проще, если бы он пошёл до конца? Он ведь ещё может… Перед глазами замаячило лицо матери, когда та узнала об изменах отца. Нет, он не может уподобиться ему, уж хотя бы в этом он не подведёт. Он поднялся в спальню, с тоской окинул взглядом холодную постель и рухнул на неё, не раздеваясь. Он долго смотрел в потолок, мысли бессвязно порхали, воспоминания жалили. Он сам не заметил, как погрузился в беспокойный сон.

***

По счастью, на следующее утро Донато должен был на целую неделю ухать погостить к Руджеро – у того было уже двое милых ребятишек, с которыми его отпрыск был не разлей вода. Лиан должна была отправиться с ним. А поскольку Марко проспал до обеда, ему не пришлось провожать сына. Ему было стыдно и радостно одновременно. Но это лишь отсрочка…

***

Дьявол! Снова. Об обмене знало лишь несколько человек. Ему лишь чудом удалось убедить коллег, что всё так и задумано и в течение часа они получат всё, как и договаривались. Коварными происками и местью владельца заводика это быть не могло – тот сидел ниже травы тише воды после той беседы. Да и началось всё гораздо раньше. Однозначно кто-то внутри. И нужно быстро с этим что-то решать. Однако одним плевком пожара не потушишь.

Раздался стук в дверь. Марко велел войти. Рядом с ним положили конверт со знакомой печатью. Аве Мария! Неужели?! Наконец-то!

Внутри на листе была всего одна фраза: «В темноте слепой далеко видит».

Ох уж эта его любовь к загадкам и народному фольклору. Не мог нормально…?! Если только этот кто-то не настолько близко, что имеет доступ к его корреспонденции, расписанию, звонкам… В дверь снова постучали. Не дождавшись ответа, в приоткрывшуюся дверь просунулась голова Сесилио, его «правая рука» в делах бумажных. Смышлёный малый. Если б не эта его вычурная причёска…Впрочем, Марко всегда чувствовал перед ним вину – он был племянником того самого охранника, которого Орэбелла… Шестерёнки в мозгу встали на свои места и щелкнули. «Отлично! Я как раз хотел тебя позвать» – сказал Марко и принялся излагать планы на воскресенье.

А в тот же вечер, согласно уговору, поводом чему служило получение конвертов, они собрались с Уго и Роберто в их «тайном» убежище (как они любили его называть в детские годы).

***

Воскресенье. Как и говорил, Марко рано утром отправился в Монтериджони по делам, а заодно наведаться на ярмарку за подарком Донато, который должен был вернуться вечером. Однако, свернув в сторону побережья и уладив там кое-какие вопросы, уже в полдень он возвращался назад. Дом, как он и рассчитывал, оказался совершенно пуст. Заведя руку за спину и ощутив сталь в ладони, он успокоился и уверенно зашагал по лестнице вверх. В кабинете всё было перевёрнуто вверх дном. «Что, не всё предусмотрел, малыш?» – усмехнулся про себя Марко. Дальше Марко направился в спальню – они с Орэбеллой договаривались, что в этот вечер она непременно должна оставаться дома! Он не мог тратить время ещё и на её поиски, всё требовалось провернуть молниеносно. Чувство тревоги всё нарастало. Когда он вошёл в комнату и увидел её, руки опустились, горький комок застрял в горле. Она лежала на измятой постели в своей лучшей кружевной сорочке и халатике. Тонкую шею обвивал пояс из этого же комплекта. Он никогда не видел её такой бледной.

От тени портьеры слева отделился силуэт.

– А ты знаешь, она довольно болтлива, когда выпьет. Любила похвастаться, как здорово управляется с пистолетом. Что ей ничего не стоит застрелить человека. Что её муженёк всё равно всё разрулит, – молвила тень.

– Ты и твои друзья, действительно, постарались на славу – я и сам сперва поверил. Неужели вы думали, что это сойдёт вам с рук? Или что твой «благородный» жест спасёт ваш жалкий брак? – не унимался он.

– Ах да, тебе наверняка интересно… – он многозначительно повёл бровями и сделал неопределённый жест рукой в воздухе. – Не так давно, но да. И регулярно.

Сесилио ехидно оскалил зубы. Марко сжал рукоять пистолета так, что побелели костяшки.

– Она и вправду верила, что я без ума от неё и мы можем быть вместе, стоит ей только помочь мне избавиться от тебя. Бедняжка, она и не подозревала, что сама помогает рыть себе могилу. Как приятно было наблюдать, как услышав вместо страстных комплиментов на ухо пару фраз, она осознаёт неизбежное. А теперь вы с дружками тоже должный пойти на дно. Но ты умён. Где бумаги? – произнёс Герра, наконец выставив на обозрение пистолет.

Марко не проронил ни слова, ни единый мускул не дрогну на его лице.

– О сынишке и гувернантке я тоже непременно позабочусь, как только они прибудут. Они ведь, кажется, оба тебе дороги? – начинал выходить из себя Сесилио.

– Мне правда жаль…Но не стоило тебе делать этого, – отрезал Марко.

–Что ж, ладно. Сейчас я разделаюсь с тобой. Ты ведь и сам знаешь, что стреляю я более метко. А ещё, кстати, Орэбелла накануне подменила обойму. Кривишься? Больно, да? Потом, хоть это и займёт время, но я непременно найду управу и на твоих прихвостней. Несчастный случай, скажем, на конной прогулке (вот ирония, да?) прервёт род Инганнаморте. За совою полукровку не волнуйся, я постараюсь её «утешить». Ну что, каково это быть беспомощным? Знать, как всё, что тебе дорого, будет низвержено и ничего не мочь сделать? – Герра вошёл во вкус.

Марко сделал едва уловимое движение запястьем и резко выбросил руку вперёд перекатился вбок. Сесилио нажал на курок, пуля пробила дверцу бара и янтарная жидкость хлынула вниз на роскошный ковёр. Герра выронил пистолет и прижал ладонью расплывающееся вокруг лезвия пятно на груди. Пошатнувшись, он второй рукой схватился за портьеру и рухнул вместе с ней вниз, оборвав гардину, которая потревожила угли в камине. Ткань быстро занялась огнём, языки которого уже тянусь к пропитанному алкоголем ковру.

– Всё-таки полезная привычка приходить на перестрелку с ножом, – ухмыльнулся Марко.

Бушующее пламя уже застилало путь к выходу. Разлетевшееся стекло дало голодной стихие ещё пищи и та разъярилась с новой силой.

***

Зарево от пожара озарило окрестности.

***

Траурная процессия направлялась к выходу. От толпы отделилось две фигуры. Отдалившись на приличное расстояние от остальных, они заговорили.

– Ужасная трагедия, вся семья…– проговорил Уго. – Тела даже невозможно было опознать. Полиции, кстати, удалось выяснить, что случилось по дороге?

– В некотором роде, – Руджеро тяжело покачал головой. – Водитель не справился с управлением, машина с обрыва вылетела в реку и…течение там сильное, кузов сильно покорёжило, поотрывало двери… В общем, тела до сих пор так и не нашли…

Уго молча кивнул. Оба постояли какое-то время и направились дальше.

– По поводу того, чтобы с семьями махнуть на отдых в Штаты…Как насчёт уже на это Рождество? Думаешь, к этому времени уже всё устроится? – спросил вдруг Руджеро.

– Непременно! – не задумываясь, выпалил Уго.

Заметив, как сильно отстали от толпы, они быстрым шагом принялись нагонять процессию.

***

Несколько месяцев спустя. Порт Нью-Йорка.

Пассажиры небольшими группами спускались по трапу. На пирс ступили последние три человека. Женщина присела рядом со смугловатым темноволосым мальчиком лет шести и заботливо поправила воротничок. В лучах полуденного солнца блеснуло кольцо на безымянном пальце, а выбивающиеся из-под шляпки пряди волос заиграли медью. Эффектный брюнет тем временем успел показать все необходимые документы и стоял, ожидая их. Они подошли. Женщина, обхватив его правое плечо, приподнялась на цыпочках и что-то прошептала на ухо. Мальчик тем временем подал руку женщине. Мужчина расплылся в улыбке. Все трое направились в сторону города.

Теперь у него есть всё, о чём можно было мечтать. Впервые за долгие годы и несмотря на некоторые сложности и все неурядицы он был по-настоящему счастлив. Впереди вся жизнь. Ради этого он готов сворачивать горы!