Холостяк (ЛП) [Уинтер Реншоу] (fb2) читать онлайн

ХОЛОСТЯК Автор: Уинтер Реншоу

Жанр: Современный любовный роман

Рейтинг: 18+

Серия: Рикстон Фоллс #2 (про разных героев)

Номер в серии: 2

Главы: 35 глав+Эпилог

Переводчики: Галя Я. (до 22 гл.), Алена К. (23-29 гл.), Оксана Р. (с 30 гл.)

Сверщики: Алена К., Настасья М.

Редакторы: Ярославна (до 4 гл.), Марина М. (с 5 гл.), Екатерина Л.

Вычитка и оформление: Анна К.

Обложка: Таня П.

ВНИМАНИЕ! Копирование без разрешения, а также указания группы и переводчиков запрещено!

Специально для группы: K.N ★ Переводы книг

(https://vk.com/kn_books)

ВНИМАНИЕ!

Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Глава 1

Дерек

— Она сегодня не принимает посетителей. — Меня встречает женщина с тонкими красными губами, волосами цвета воронова крыла, собранными в пучок, и с идеально ровной осанкой. — Вам придется зайти в другой раз.

Она пытается закрыть дверь, прежде чем могу возразить, но я успеваю просунуть в дверной проем носок своих черных оксфордов. (Примеч.: Оксфорды — вид обуви, который характеризуется «закрытой» шнуровкой).

— Суд назначил меня ее попечителем. — Я достаю из внутреннего нагрудного кармана белую визитную карточку с логотипом «Роузвуд и Роузвуд». — Я адвокат Дерек Роузвуд. Она меня ждет.

Женщина сжимает и без того тонкие губы, опасливо принимая от меня визитку. Она рассматривает логотип и бросает резкий взгляд на мое лицо

— Ей нездоровится. — Женщина возвращает визитку, словно я какой-то мелкий торговец. — Пожалуйста, позвоните, прежде чем соберетесь прийти в следующий раз.

— Мой секретарь звонил. Вчера. Говорил с домоправителем Томасом Гамбрелом, — Я осматриваю огромную усадьбу. Проем парадной двери грозит поглотить меня целиком. — Мне сказали приехать в два.

Я поднимаю запястье, потянув за рукав пиджака, чтобы показать ей циферблат своих часов.

— Я приехал на три минуты раньше, — говорю я. — Но более чем готов подождать, если мисс Рэндалл нужно больше времени, чтобы привести себя в порядок.

Я сохраняю нейтральное лицо и уверенную позу, показывая, что никуда не уйду, пока не увижу свою подопечную. Никто не знает, как долго продлится это опекунство, но, если я буду регулярно проверять Серену Рэндалл, мне обязательно нужно наладить хорошие отношения с ее персоналом. Последнее, что нужно «Роузвуд и Роузвуд», — это слухи, пятнающие наше доброе имя. Слишком много адвокатов разрушили свои карьеры, потому что не смогли сдержать свой дурной нрав в неприятных ситуациях как эта.

Я всегда внимателен к словам, аккуратно выбираю выражения, общаясь как непосредственно с клиентом, так и с его окружением. Всегда.

— Извините, я не запомнил ваше имя, когда вы представились. — Я смягчаю свой тон, надеясь разрушить глупую оборонительную модель поведения, которую она выбрала. Я здесь для того, чтобы защитить поместье и мисс Рэндалл.

— Эудора Дарси, — представляется она, отходя в глубь дома. — Заходите внутрь и подождите в гостиной. Я посмотрю, что можно сделать.

Эудора широко распахивает тяжелые двери, предлагая мне войти. Она не пытается скрыть свое недовольство, но меня это ничуть не беспокоит. Понадобится что-то посерьезнее, чтобы испортить мне настроение.

Я снимаю шляпу и жду, пока мои глаза привыкнут к тусклому освещению. Снаружи все ярко и красочно, так выглядит погожий апрельский день на открытке. Растут дубы. Поют малиновки. Цветут тюльпаны. Прямо как в диснеевском фильме.

Но в самом доме я едва могу видеть на расстоянии вытянутой руки.

Здесь настолько пыльно и сыро, что я начинаю задыхаться от кашля. Это старое фамильное поместье, и странно, что родители Серены требуют, чтобы она жила здесь, пока не закончится период финансовой опеки.

— Подождите здесь, пожалуйста. — Эудора указывает на комнату с темным гарнитуром, затем делает несколько шагов, чтобы включить маленькую лампу. — Я сделаю все возможное, чтобы мисс Рэндалл спустилась как можно быстрее.

С этими словами она разворачивается и исчезает как тень.

Проходит минута, потом другая, потом еще десять. Я достаю телефон, и в темной комнате свет экрана кажется особенно ярким, отчего я прищуриваюсь. Одно жалкое деление индикатора антенны. Я пробую отправить сообщение своему секретарю по поводу стопки документов, которую оставил на своем столе сегодня утром. Две попытки неудачные, но с третьей все получается.

Мой телефон издает сигнал входящего сообщения и выводит его на экран. Через несколько секунд мой палец нависает над двумя селфи с обнаженной женщиной, которую я подцепил неделю назад. Почему женщины думают, что такое селфи может зацепить еще раз? У меня есть причина ей не звонить. И эта причина — наше маленькое рандеву ничего не значило. Было весело, но на этом все. Я могу поклясться, что объяснил все предельно ясно, когда она скакала на мне третий раз за ночь. Я не встречаюсь дважды. Не состою в отношениях. Я не их потенциальный парень.

Черт возьми, прояви к себе немножко уважения, Аманда.

Я удаляю ее фотографии и обнаруживаю экземпляр книги «Большие надежды» (Примеч.: знаменитый роман Чарльза Диккенса), лежащий на кофейном столике. Судя по обложке, а я готов поспорить, что это первое издание, книге, наверное, лет сто пятьдесят; наверное, они приобрели ее в «Барнс и Нобл». (Примеч.: американская компания, крупнейшая в США по продажам книг. Стоимость экземпляров книг первого издания может доходить до 30 000 долларов за книгу). И я не удивлюсь, если в семье Рэндаллов она лежит на столике, чтобы читать ее, попивая кофе.

Поместье Белькур находится посреди глуши, где-то между Рикстон Фоллсом и Манхэттеном, окруженное пышными зелеными рощами и аллеями величественных дубов. Эпоха его расцвета давно прошла. Такое впечатление, что сам великий Джей Гэтсби (Примеч.: Имеется в виду герой романа американского писателя Фрэнсиса Скотта Фицджеральда) проводил здесь свои невероятные вечеринки. А вот жить в этом поместье молодой девушке лет двадцати с небольшим… Видимо, каждому свое.

— Я могу предложить вам что-нибудь выпить, мистер Роузвуд? — обращается ко мне Эудора. — Мисс Рэндалл изменила свое решение. Она скоро придет.

— Что предпочитает пить хозяйка этого дома? — Я убираю телефон в карман, прочищая горло.

Эудора кривит губы в мимолетной усмешке, прежде чем выражение ее лица снова становится пустым.

— Полагаю, это зависит от времени суток. В этот час она пьет чай. Вы желаете горячий или холодный?

— Холодный. Спасибо.

Она исчезает, а я осматриваюсь вокруг. Слабого света лампы достаточно, чтобы осмотреть комнату: толстые гобелены закрывают панорамное окно за диваном, позади меня позолоченное зеркало. Провожу рукой по дивану, на котором сижу. Тисненый бархат. Мягкий, как мех.

От скуки ожидания и зарождающимся в связи с этим раздражением поднимаюсь и иду к окну, дергая гобелен в сторону. Комнату заливает свет, взлетают пылинки, и я быстро зажмуриваюсь. Щурясь, прикрываю глаза рукой и поворачиваюсь к дверному проему.

И первое, что вижу — ее волосы.

Золотисто-рыжие. Блестящие.

— Это гобелен Оклера. Шестнадцатый век. Он называется «Охота на Пегасов». Но все равно, пожалуйста, потрогайте всё своими руками. — Ее голос прорезается сквозь сгустившийся воздух.

И тогда я вижу ее глаза.

Невероятно голубые, сияющие внутренним светом.

— Серена. — Я двигаюсь к ней, протягиваю руку, параллельно пытаясь восстановить свое дыхание. — Дерек Роузвуд. Ваш опекун. Рад познакомиться с вами.

— Мой финансовый опекун, — поправляет она меня. Наши руки соприкасаются — ее ладони нежные, не знающие тяжелой работы. — Мне не нужна нянька. На самом деле, мне и финансовый опекун ни к чему, но, очевидно, стоит тебе принять несколько плохих решений, и следующее, что с тобой происходит — твой отец отсылает тебя прочь и приговаривает к жизни в подземелье, а твоя мачеха моментально звонит своему адвокату.

— Присядем? — Я указываю на диван и сажусь первым.

Эудора появляется откуда-то из-за угла и ставит на журнальный столик перед нами маленький поднос. На одном краю стоит фарфоровый чайник и чашечка с пакетиком чая, а на другом — стакан чая со льдом.

— Сахар? — Серена встречается со мной взглядом.

— Пожалуйста.

Она поднимает один кубик своей крошечной ложечкой и весьма ловко бросает его в мой стакан. После этого она трижды стучит ложечкой об ободок и, отложив ее в сторону, протягивает мне мой стакан.

Я наблюдаю, как она готовится выпить свой чай: преднамеренно медленными движениями, словно никуда не торопится, и у нее полно времени.

Полагаю, так оно и есть.

— М-м-м. — Она подносит чашку к губам, делает осторожный глоток, и я понимаю, что еще не дотронулся до своего напитка. — Этот диван когда-то принадлежал Уоллис Симпсон, герцогине Виндзорской. Она была подругой моей прапрабабушки. Знаете, король Эдуард Восьмой ради нее отрекся от престола. Это безумно. И романтично.

— Кажется, я слышал об этом однажды.

Я вру. Мои знания о Британской королевской династии равны нулю, но зато я прекрасно умею нести чушь.

— Королева-мать ненавидела Уоллис. Семейная драма не знает социальных различий.

— Или некоторые люди просто не могут без нее жить, она их манит, как пламя мотыльков.

Серена закатывает свои прекрасные глаза.

— Знаете, почему я рассказываю вам все это, Дерек? — спрашивает она. В ее голубых глазах тревога, брови приподняты.

Розовые губы изогнуты в полуулыбке, и я не могу не почувствовать, что она на два шага впереди меня, испытывает меня, изучает. Не могу себе представить, каково это — расти с таким богатством и привилегиями, но понимаю, как это может влиять на человека.

Тем не менее, я не могу «прочитать» эту девушку даже ради спасения своей жизни. Она плетет паутину интриг, и я уже полностью втянут. Обычно я могу раскусить человека за пару минут. Несколько слов, немного наблюдения за языком тела — и я могу раскрыть цель или понять смысл действий.

Но Серена не так проста.

— Понятия не имею, Серена. — Я отражаю ее тон и позу. Она крайне осторожна, и я должен смягчить ее, если, конечно, смогу.

— Потому что мне скучно. — Она поднимается и выдыхает, проводя рукой вниз по шелковистому платью цвета лаванды, обтягивающему ее гибкое тело. — Когда живешь в социальной изоляции в проклятом музее, становишься кладезем бесполезных знаний.

И, видимо, болезненных.

— И вы ничем не помогаете. — Ее голубые глаза встречаются с моими.

— Я? — стараюсь не смеяться. Вместо этого напоминаю себе, что она не в себе, иначе меня бы здесь не было.

— Просто не смотрите на меня так. — Ее идеальный носик морщится, прежде чем она делает еще один глоток чая. — Выглядит грубо, Дерек Роузвуд.

— Я не смотрю так на вас.

— Посмотрите на себя со стороны: у вас отвисла челюсть минуту назад при виде меня.

Она красивая женщина. Очень привлекательная. Ослепляющая. Смотреть на нее — все равно, что смотреть на солнце. Если буду смотреть слишком долго, не смогу увидеть ничего другого. Она изысканная. Я отдаю ей должное. Но ее высокомерие сильно портит впечатление. Высокомерие — дурная черта, она никого не красит.

— О чем вы говорите? — Я встаю, но не подхожу к ней.

— Вы смотрели на меня, будто я... сумасшедшая. — Взгляд Серены опускается на толстый ковер у ног.

И тогда я понимаю.

Дело не в ее красоте.

Она заправляет гладкую, блестящую рыжую прядь за ушко. Ее волосы разметались и теперь свисают с плеч. У нее красивая ухоженная кожа, и контраст темной комнаты и теплого солнечного дня за окном лишь подчеркивает эту хрупкую красоту.

— Серена, — я прочищаю горло, приближаясь к ней на пару шагов, — не думаю, что вы сумасшедшая. Я вас не знаю. Во всяком случае, пока. Я здесь, чтобы выполнять свою работу. Я здесь для защиты ваших активов, чтобы ваши средства были надлежащим образом распределены до завершения опеки. Это все. Я здесь не затем, чтобы судить вас. Не затем, чтобы навязывать свое мнение или вторгаться в вашу жизнь. Я хочу, чтобы вам был комфортно. Вы мой приоритет.

Она поднимает на меня свой взгляд, и я вижу, как выражение ее лица смягчается. Губы Серены, сложенные в форме сердечка, расслабляются, но только на долю секунды.

— Простите, но я назову ваши слова... чушью. — В этой женщине есть дерзость, и она не боится ее использовать. Я чертовски это уважаю. Она сжимает ладонью локоть противоположной руки и смотрит в окно, словно хочет выпить и закурить. — Мой отец платит вам зарплату. И вы работаете на нее.

— Нее?

— Мою злую мачеху. — Серена закатывает свои красивые голубые глаза, а в голосе звучит нескрываемая досада. — Несравненная Вероника Кенсингтон-Рэндалл.

Имя звучит знакомо, уверен, что видел его, когда просматривал бумаги, после того как отец повесил на меня задание об опекунстве, бросив мне папку с делом этим утром, но я ни на кого не работаю.

— Я с ней не знаком, — говорю я. — Серена, я работаю на вас. И никого кроме вас. Судья назначил опекуна для вашего поместья. «Роузвуд и Роузвуд» выбрали в качестве беспристрастного наблюдателя, поэтому я здесь.

— Вы думаете, я параноик, да?

— Совсем нет. — Я лгу. Вроде. У меня нет ни одной гребаной подсказки, что думать об этой женщине, но я полностью поглощен происходящим. То, как она разговаривает. Плавные движения ее изящного тела. Ее талант к драматическому вскидыванию бровей и то, как она беззастенчиво делится своими скоропалительными выводами и отказывается извиняться.

Она полностью завладела моим вниманием, и неважно, плохо это или хорошо...

— Вероника убедила весь мир в том, что я сумасшедшая. Сейчас я не могу ступить на Манхэттен. Ни один из моих друзей не послал мне ни одной весточки. Не то чтобы я больна, ну, вы понимаете.

— С такими друзьями...

Она сканирует меня таким внимательным взглядом.

— Вы уверены, что никогда не слышали о Веронике?

— Никогда.

Серена слегка вздыхает, уголки ее розовых губ приподнимаются, словно она забавляется.

— В какой пещере вы живете?

Она возвращается на диван, когда-то принадлежавший женщине, чье имя я уже забыл, и садится, обхватив руками чашку. Я осторожно занимаю место рядом с ней.

— Мои приоритеты не связаны с выяснением, кто есть кто. Без обид. Образ жизни богатых и знаменитых мне не интересен.

— Без обид. А с чего им быть? — Она улыбается мимолетной улыбкой, в ее тоне слышится неожиданный намек на сочувствие. — Блеск и гламур — не что иное как маска. Наша жизнь невероятно обыденна, и мы тратим катастрофическую сумму денег, пытаясь доказать, что мы какие-то особенные.

Она смеется всего секунду.

— Вы считаете себя особенным, мистер Роузвуд? — спрашивает Серена.

— Не думаю, что могу судить об этом сам. — Я провожу ладонью по своему тонкому черному галстуку. — Могу только сказать вам, кто является особенным для меня, но не что я сам особенный. Это не мне решать.

— Мудрый человек. — Она отпивает из чашки, глядя перед собой.

За панорамным окном садовник придает кустам самшита форму безупречного прямоугольника, и мы молча наблюдаем за его работой.

— У вас замечательный дом, — говорю я. — Земли, сады. Все безупречно. Вам очень повезло, что вы будете жить в таком красивом месте.

— Это место — замаскированная тюремная крепость. Никто младше семидесяти не должен здесь жить, — фыркает она, переходя на более резкий тон. — Отсутствие интернета. Плохая мобильная связь. Я полностью отрезана от внешнего мира.

Я прочищаю горло, отводя взгляд.

— Простите. — Она поворачивается ко мне. — Лекарство, которое я принимаю, делает меня раздражительной и рассеянной. Не могу удержать ход своих мыслей в голове. Клянусь, мое настроение все время меняется, но это не я.

Теперь ее голос мягок, а лицо хмурое.

— И эти головные боли. Боже, они ужасны. Именно поэтому я держу дом таким темным. — Ее голос переходит в извиняющийся шепот.

Я не теряю времени, встаю и завешиваю окно многовековым гобеленом.

— Лучше?

— Спасибо. — Завораживающе-прекрасные черты Серены становятся лишь тенями в темноте, но этого недостаточно для того, чтобы скрыть ее красоту. — Прошу прощения, если я была резка с вами, Дерек. Вы первый человек, с которым я говорила за последние сорок пять дней, кто не получает зарплату у Вероники.

— Серьезно?

Она кивает, изящно перекидывая одну ногу через другую. Ее взгляд устремлен на позолоченные часы, стоящие на мраморной стойке. Циферблат часов светится белым в полутемной комнате. Рискну предположить, что минуты тянутся немного медленнее, когда их отсчитывают эти часы, и одного этого достаточно, чтобы сделать любого нормального человека немного сумасшедшим. Все остальное прилагается.

— Раньше у меня была своя жизнь, — говорит Серена. Ее губы изгибаются в прохладной улыбке. — Красивая, волнующая, полноценная жизнь. Были друзья. И жених. И благотворительная организация. Люди, которые зависели от меня. Цель. У меня была хорошая жизнь, Дерек. И потом я потеряла все. Я потеряла все, но не знаю, как это произошло. Потом они сказали, что я сумасшедшая, и теперь вы здесь. И все, что я знаю, больше не имеет смысла.

— Почему бы вам не рассказать мне, что случилось? Свою версию произошедшего. Начните с самого начала.

Она смотрит на меня из-под ресниц, поджав губы, и качает головой.

— При всем моем уважении, я предпочту не делать этого, — говорит она. — Я переживаю это каждый день. Кроме того, все, что вам нужно знать, должно быть в судебном постановлении. Несколько месяцев назад я вела себя безрассудно, и мне это пришлось совершенно не по вкусу. Психиатр моей мачехи считает, что я достаточно нестабильна, чтобы причинить себе вред. Поэтому судья Харкорт постановил, что я не могу управлять своими финансами какое-то время, и теперь мы здесь.

— Меня не интересует, что они думают. — Мое высказывание привлекает ее внимание, и она наклоняется в мою сторону. — Я хочу узнать вашу версию событий. Я на вашей стороне, Серена. Все, что вы мне скажете, останется между нами. Я не могу выполнять свою работу должным образом, если не располагаю всеми фактами.

Серена спокойна, и я чувствую, как ее яркие голубые глаза изучают меня.

— Все, что вам нужно, — это управлять моим имуществом, советовать. Вам не нужны факты. Вам нужен бюджет.

Прежде чем я могу возразить, она зевает и поднимается, чтобы уйти.

— Простите, Дерек. Я устала. — Серена выдавливает вежливую улыбку. — Полагаю, сегодня вы хотели только представиться? Возможно, вы сможете прийти в другой раз, и у нас будет более серьезная беседа о моих финансах. А пока оставьте информацию Эудоре или Томасу об интересующих вас бумагах, и я обязательно передам их в ваш офис.

Эудора опять появляется из-за угла, где скрывалась, и берет Серену за локоть, чтобы отвести.

— Пойдемте, мисс Рэндалл. Давайте вернем вас обратно в постель, туда, где вам и стоит находиться, — Эудора шепчет, но говорит достаточно громко, чтобы я услышал.

Я чувствую беспокойство, глядя, как они уходят.

— Серена, — зову я.

Она останавливается и поворачивается ко мне.

— Да?

— Я вернусь завтра. Вы будете дома?

— Завтра суббота. Вы работаете по субботам? — Она приподнимает левую бровь.

— Не всегда.

— Вам не купить мое доверие, работая по выходным.

— Так это работает, — говорю я.

Она морщит нос.

— Я не понимаю.

— Вы — мой главный приоритет, — говорю я, поглядывая на Эудору. — Вы мой номер один.

Эудора дергает Серену за руку, уводя ее дальше от меня.

— Хочу убедиться, что у вас есть все необходимое, — добавляю я, прежде чем она окажется слишком далеко.

Мой взгляд перемещается между ее любопытным взглядом и неодобрительным ворчанием Эудоры.

— Я вернусь завтра утром. В десять часов, — говорю я.

Наши взгляды встречаются в темноте, и я клянусь, что вижу, как на ее губах мелькает полуулыбка.

Или, возможно, я это себе нафантазировал.

— Я буду ждать вас.

Глава 2

Серена

— Он производит приятное впечатление, правда? — Я устраиваюсь на кровати с балдахином, пока Эудора взбивает подушки за моей спиной. Мне не нужна ее помощь. Я не беспомощна. Но она любит заботиться обо мне, и я ей это позволяю.

— На нем было буквально написано: «высокомерный адвокат»… Думаю, у него аллергия на свою собственную улыбку, но признаю, он довольно хорош собой.

Лицо Эудоры не выражает ровным счетом никаких эмоций. Она всегда держит свое мнение при себе.

— Да ладно, — говорю я, натягивая одеяло на колени. Мне нравится дразнить ее, потому что она может быть невероятно чопорной. — Будь честной.

— Нельзя отрицать, он красивый мужчина. Но буду откровенна, я не слишком высокого мнения о нем. — Эудора словно выплевывает слова, неловко отводя взгляд. Она указывает на лампу на моей тумбочке, и я киваю. Выключив ее, она осматривает остальную часть комнаты.

— Какая-то особая причина? — подталкиваю ее я.

Эудора вздыхает через плотно сжатые красные губы и склоняется ко мне для ответа.

— Я просто защищаю вас. Вот и все. — На мгновение она замолкает, а потом вновь продолжает: — Какой-то высокий, темноволосый и красивый адвокат в дизайнерском костюме появляется здесь, а вы одинокая, убитая горем и состоятельная… Я нахожу это поводом для беспокойства. Вы не похожи на других девушек, Серена. Я могу пересказать всю вашу жизнь. Вам стоит быть крайне осторожной. Вы должны опасаться таких мужчин, как он.

Таких мужчин, как он.

Мы обе понимаем, что она имеет в виду моего экс-жениха. Я пока не знаю мистера Роузвуда, но практически уверена, что он не такой, как Кейр Монтгомери.

— Ты такая милая, когда волнуешься. — Я откидываюсь на тщательно уложенные пуховые подушки. Эудора в нашей семье с тех пор, как мне исполнилось восемь лет и умерла моя мама. — Но я оценила его внешность и только.

Временами Эудора была близка мне как мама. И поэтому мне больно смотреть ей в глаза и осознавать, что я не могу ей доверять. Вероника стоит у нее на быстром наборе в телефоне. Я абсолютно уверена, что Эудора ежедневно ведет записи о моих поступках и сообщает о них. Она всего лишь дополнительный набор глаз и ушей — добросовестный миньон с зарплатой. К сожалению. (Примеч.: Слово «миньон» — французского происхождения. Во времена французских монархов термин «миньон» был синонимом понятия «фаворит» и употреблялся по отношению к любимчикам королей и высокопоставленных особ, кроме того, в американской культуре используется для описания бездумно верных сотрудников).

Я не могу винить ее. Ей нужна эта работа, и Вероника щедро ей платит.

Моему отцу скоро девяносто, и он сходит с ума, он практически одной ногой уже на небесах. В тот день, три года назад, когда он женился на Веронике, она сразу взяла на себя управление его персоналом и щедро повысила им всем жалованье, утвердила дополнительные выходные и отпускные пособия. Они буквально едят с ее ладони. Эудора делает то, что ей говорят. Но это действительно печально, потому что, пока не появилась Вероника, я считала Эудору членом семьи.

Она была моей семьей.

— Думаешь, я была с ним слишком сурова? Боже, он, наверное, решил, что я грубиянка, — смеюсь я.

— Вы не даете послаблений, впервые с кем-то встречаясь. — Эудора пожимает плечами. — Это то, что вы делаете, Серена. Испытываете их. Посмотрим, сойдет ли вам это с рук. Вы делаете это с тех пор, как были маленькой девочкой. Поверьте мне. Я говорю это исходя из собственного опыта.

Эудора прикасается рукой к моему лбу, как будто у меня температура, а не психическое расстройство.

— Спокойной ночи. — Я натягиваю одеяло до шеи.

Она удивленно усмехается.

— Сейчас только четыре часа, дорогая.

— Спокойной ночи, сейчас.

— Я разбужу вас около семи. Нужно будет принять лекарство.

Я закрываю глаза и притворяюсь спящей. Как только слышу щелчок двери, быстро нахожу под подушкой свои таблетки. Я хотела избавиться от них еще утром, но не успела из-за Эудоры, ворвавшейся в комнату, чтобы доложить о визите адвоката, который настаивал на ранее оговоренной встрече со мной.

Я совсем забыла об этом, но, честно говоря, это было не намеренно. Эти лекарства иногда делают меня забывчивой.

Эудора хотела выпроводить его, но я не позволила. Кто-то «снаружи» — это находка в наши дни.

Жду еще минуту, чтобы быть уверенной, что не попадусь, и на цыпочках иду в ванную. Быстро смываю воду в унитазе, и таблетки уходят навсегда, потерявшись в недрах этого древнего особняка.

Пропустив последнюю дозу, я чувствую себя немного более рассудительной, как будто мои мысли понемногу возвращаются. А я хочу назад свой разум. Мне нужен мой разум. Я больше не могу оставаться за этими каменными стенами, словно какая-то преступница.

Мне нужно выбраться отсюда. Я должна вернуть себе финансовую свободу. Свою независимость. Свое доброе имя. И я сделаю все, что для этого потребуется.

Глава 3

Дерек

— Не задерживайся допоздна, — просит моя помощница Глэдис, собираясь уходить. — Хочешь, я принесу тебе ужин, а затем все приберу?

Она смотрит на часы, и я тоже невольно обращаю внимание на время.

Сейчас семь часов вечера, пятница.

Если бы все свои выходные я проводил с Хейвен, я давно бы ушел домой. Играл бы с моей любимой четырехлетней дочерью на полу гостиной в Барби или в ее любимую игру «Доктор Плюшева» и ждали заказанную сырную пиццу. (Примеч.: «Доктор Плюшева» (англ. Doc McStuffins) — детский телевизионный сериал, созданный студией Brown Bag Films. Премьера состоялась 23 марта 2012 года на телеканалах Disney Channel и Disney Junior). Это наша традиция в вечер пятницы.

Вернее, каждую вторую пятницу.

Я живу ради выходных с Хейвен.

Наверное, поэтому я так много работаю, посвятив себя юридической карьере. Так я забываю о тишине, ожидающей меня дома почти каждый вечер.

— Я только что закончил. — Я киваю ей в ответ, и она машет рукой.

— Давно я не слышала этих слов, — радуется Глэдис, направляясь к выходу и одновременно ища ключи от машины. Мгновение спустя раздается звук захлопывающейся входной двери, щелканье замка эхом проносится по пустому зданию.

Распоряжение суда о деле Серены Рэндалл лежит передо мной вместе с остальными документами из ее досье. Я внимательно все прочел, уделяя внимание деталям, так как завтра планировал посетить поместье.

На первый взгляд Серена кажется прекрасной. Немного усталой, немного резкой. Но это и понятно. В большинстве случаев дела с участием опекунов намного экстремальнее, чем у нее. Как правило, люди, которые психически или физически недееспособны, нуждаются в опекунах. Но этого не скажешь о Серене, богатой наследнице с привычкой драматично приподнимать брови и наивной честностью.

Устало откидываю документы обратно на стол, прежде чем сесть за ноутбук. Вооруженный только временем и гуглом, я хочу найти как можно больше информации и собрать весь «пазл». У меня такое чувство, что Серена в этом мне не помощник, так что нет ничего лучше, чем старое доброе киберпреследование.

Решаю начать с поиска информации о ее мачехе, Веронике Кенсингтон-Рэндалл, и сразу вспоминанию. Я слышал о ней раньше. В девяностых годах она снималась в какой-то драме из жизни юристов. Мой отец был одержим этим шоу. Он записывал его на видеомагнитофон и потом смотрел эпизоды снова и снова, цитируя персонажей каждый раз, когда выпадал шанс.

Она была эффектной. Длинные стройные ноги. Калифорнийский загар. Блестящие белокурые локоны. Красивая театральная улыбка. Согласно «Википедии», она была замужем четыре раза, трижды разведена. Похоже, ей нравятся старые и больные.

Я открываю изображения и прокручиваю множество фото. Кажется, сейчас она активно использует ботокс и утягивающее белье. Похоже, что до недавнего времени ее редко видели без любящего мужа, Гарольда Рэндалла, который явно годился ей в отцы.

Классика.

И это не редкость, особенно на старом «денежном» побережье Новой Англии.

Пожилой мужчина берет в жену молоденькую девицу — красивый трофей, и это угроза для детей, ведь молодая жена захочет обеспечить свою долю в семейном состоянии. Начинается юридическая драма. Опять классика.

Я ухмыляюсь.

Это будет легко.

Как только Серена почувствует себя хорошо, мы просто докажем, что она здравомыслящая, и тогда я лично позабочусь о том, чтобы ее доля в семейном имуществе оставалась нетронутой, все ее финансы вернулись под ее контроль, и тогда я смогу заняться своими делами. В любом случае, закон о недвижимости — мое маленькое хобби. Ничто не радует меня больше, чем наблюдение за жадными, эгоистичными придурками, попавшими впросак.

Деньги или страх остаться ни с чем могут сотворить ужасные вещи с хорошими людьми. Я был свидетелем этому много раз.

Звук входящего сообщения заставляет отвлечься от мыслей о Серене. Проверяю телефон и вижу, что это пишет одна из моих сестер.

Деми: Эй, приезжай сегодня вечером к нам. Ройал хочет побить тебя в «Морской бой». Он говорит, что ты должен ему партию.

Я: Да, с пятнадцати лет. Скажи ему отпустить это. Дело прошлое.

Деми: Он говорит, что ты просто боишься проиграть.

Я: Я никогда не проигрываю.

Деми: Он хочет знать, может, ты боишься за свои деньги?

Я: Никогда. Дай мне час.

Я откладываю телефон в сторону и перебираю множество фотографий Вероники в поисковике. Все они похожие — одинаковая поза, красные губы, сложенные в лукавой улыбке.

Насмотревшись на однотипные фотографии Вероники, я решаю поискать информацию о Серене. Только я оказываюсь не готов к заголовкам, заполнившим экран.

Падение с небес на землю .

Правда о наследнице Серене Рэндалл.

Что вызвало психическое расстройство Серены Рэндалл?

Время полного распада Серены Рэндалл.

Опозоренная наследница участвует в опасных эскападах, угрожающих ее жизни.

— Иисус, Серена, — произношу я, прикрывая рот ладонью, другой рукой параллельно открывая заинтересовавшие меня заголовки.

Согласно этим статьям, приблизительно десять недель назад Серена застала своего жениха в постели не с одной, а сразу с двумя женщинами. Ее лучшими подругами. Позже на той же неделе, приняв несколько таблеток и запив их бутылкой красного вина, она поехала в аэропорт Джона Кеннеди. Она попыталась купить билет первого класса на следующий рейс до Лондона, но ей отказали из-за отсутствия паспорта и ее очевидно нетрезвого состояния.

Все закончилось вызовом охраны и последующим неадекватным поведением Серены. Вскоре после этого ее схватили, и после угрозы причинения себе вреда она была отправлена на принудительное психиатрическое лечение, а ее мачеха, очевидно, примчалась, чтобы быть рядом.

После психиатрического заключения, в котором говорилось о вменяемости и адекватности Серены, происходит авария. Серена на своем автомобиле падает с векового моста в небольшом городке к северу от поместья Белькур. Очевидно, вода под мостом была недостаточно глубокая, чтобы утонуть. Но она ударилась головой о руль и потеряла сознание.

Проходящий мимо местный фермер нашел ее и спас.

После недельного пребывания в частной психиатрической больнице в северной части штата Нью-Йорк, Серена была отправлена жить в резиденцию семьи Белькур, где она продолжала тратить большие деньги. На итальянские люксовые машины. На бриллианты. На одежду от кутюр. Даже на недвижимость. За четыре дня она потратила более одиннадцати миллионов долларов.

Ее мачеха запросила экстренную опеку, попросив назначить ее опекуном Серены. Ей в этом было отказано из-за обвинений от имени Серены, предоставленных адвокатом.

Судья одобрила опекунство над ее имуществом, назначив стороннего опекуна для управления целевым фондом Серены и выделение средств на содержание поместья Белькур во время ее пребывания там. «Роузвуд и Роузвуд» были предложены судьей, который учился в юридической школе вместе с моим отцом, и Рэндаллы согласились.

Захлопываю свой ноутбук и просматриваю стопку бумаг на столе, ища оценку ее психического здоровья. В заметках врача упоминаются суицидальное мысли Серены и говорится о ее «безумном и безрассудном» поведении, но о биполярном расстройстве речи нет. Имеется примечание, касающееся острого беспокойства и возможности краткосрочной ситуационной депрессии, но там четко указано, что у Серены нет истории диагнозов психических заболеваний. Кроме того, похоже, врач назначил некоторые антидепрессанты, отпускаемые по рецепту, и нейролептики.

Неудивительно, что в эти дни она чувствует себя не в своей тарелке.

Мой телефон звенит, и я вижу еще одно сообщение от Деми.

Деми: Ты приедешь или нет? Прошло больше часа.

Черт. Она права. Прошло больше часа, и я был настолько погружен в эти статьи о Серене, что не заметил, как пролетело время.

Я печатаю ей ответ, сообщая, что уже еду.

Через минуту я еду на восток от города, где живут моя сестра и ее парень до поры, пока тот не закончит юридическую школу. Двадцать минут спустя я выхожу из машины.

Деми приветствует меня у двери, обнимая за плечи, и торопится зайти внутрь.

— Ты ведешь себя так, будто не видела меня много лет. — Войдя, я разуваюсь.

— Просто я счастлива, что мы снова тусуемся все вместе. Как в старые добрые времена. — Она счастливо подпрыгивает, и мы проходим в гостиную, где у моего лучшего друга детства две пластиковые доски для «Морского боя» настроены и готовы к битве.

— Как у тебя дела в последнее время? — Деми плюхается на диван. — Какие-то захватывающие дела, о которых мне можно узнать?

Я улыбаюсь.

— Даже если бы были, я не имею права обсуждать с тобой текущие дела, но сейчас все улаживают всё без суда. Меньше затрат. Веришь или нет, спрос на адвокатов совсем не большой.

Когда-то давно наш отец работал прокурором округа, и семья была практически лишена отца и мужа. Затем он основал «Роузвуд», и я присоединился к нему после окончания юридической школы. Теперь мы делаем все понемногу. Но с тех дней в зале суда за ним закрепилась репутация одного из самых востребованных судебных адвокатов в штате. Я стараюсь брать дела с небольшим шансом на успех, те, с которыми он не справится. И я принимаю их с улыбкой на лице, потому что так вы ведёте дела с Робертом Роузвудом. Вы получаете то, что получаете, и не жалуетесь, пока не заработаете эту привилегию.

Так дело Серены попало ко мне.

— Итак, как ты коротаешь время? — спрашивает Деми.

— Беру на себя дополнительные дела. Законодательство в сфере недвижимости. Семейное право. Ничего ужасного. — Я сажусь напротив Ройала.

— Готов к тому, что тебе надерут задницу? — Ройал толкает мою половину игры через кофейный столик.

— Я могу обещать тебе, что это будет не сегодня, — устраиваюсь я напротив него на полу.

Деми вскакивает, бежит на кухню и возвращается с двумя бутылками пива «Хайнекен» для нас и журналом «Ю-Эс Уикли» для себя.

— Ты все еще это читаешь? — дразню я её.

Она ставит наши бутылки на стол и снова устраивается на диване, открывая журнал посередине, потому что не дай Бог она начнет читать сначала хоть что-то в своей жизни.

— Только Бог может судить меня. — Она прячет лицо за страницами, и мне бросается в глаза фотография.

— Эй, дай-ка я посмотрю, — говорю я.

Деми опускает глянцевое издание и приподнимает бровь.

— Это?

— Да. — Я забираю журнал из ее руки и просматриваю заголовок.

Отчаянные времена Серены Рэндалл

— Ты знаешь ее? — Я указываю на фотографию плачущей Серены на обложке, вполне возможно, самой грустной женщины, которую я когда-либо видел.

— Знаю ли я ее? Эм, нет. — Деми усмехается. — Знаю ли я о ней? Да. Кто не знает?

— Я не знаю, — говорит Ройал. — Никогда о ней не слышал.

— Что ты о ней знаешь? — спрашиваю я.

Деми откладывает журнал в сторону и садится поудобней, наклоняясь и ухмыляясь, как будто мы собираемся вести разговор о покупках. Днем она работает в детском саду. К ночи она ярая поклонница сплетен о знаменитостях. Полагаю, нет ничего плохого в широком круге интересов.

— Слушай, — начинает она. — Серена — красивая наследница. Мне кажется, ее папе принадлежит какая-то крупная сталелитейная корпорация? Или, может быть, он производитель шин? Короче, не знаю, но что-то индустриальное. Мульти-мультимиллионер. Она единственный ребенок, ее мама умерла, когда она была маленькой. Также Серена была помолвлена с Кейром Монтгомери, младшим сыном президента Соединенных Штатов. Это был настоящий сумасшедший роман. Все случилось супербыстро. Блогеры неистовствовали. Папарацци хотели съесть их целиком. Очаровательная пара. Идеальная картинка. Она никогда не была так влюблена, и все думали, что она изменилась. Он смягчил ее, понимаешь? Все думали, что она станет той, кто заставит его успокоиться и изменить свои привычки. И в том же ключе он изменил и ее. Она была печально известна тем, что никогда не встречалась с кем-то серьезно, долго. И она была полностью увлечена им. Безоговорочно. Но потом она поймала его в постели с двумя лучшими подругами. Я говорю о лучших подругах с детства. Знаешь, это больно. Сначала она справлялась с этим, как могла, но потом люди начали сплетничать и писать о ней, и ситуация стала хуже, чем уже была. Ее публично унизили, а она ведь не сделала ничего плохого. Все, что она сделала, — отдала свое сердце не тому парню.

Деми прижимает руку к груди, и я ощущаю сочувствие. Статьи онлайн сделали из этой личной трагедии сенсацию, но в интерпретации Деми эти события выглядят мягче.

— В любом случае, ей хотелось ненадолго уехать из города. Чтобы медиа-безумие остыло. Дать людям время переключиться на следующую горячую новость. Но потом, я думаю, она показалась в аэропорту подшофе, забыв свой кошелек или паспорт, кто что пишет, и они не пустили ее в самолет, и оттуда все пошло по наклонной. — Плечи Деми опустились, а глаза наполнились слезами. — Но это не имеет смысла.

— Что не имеет смысла?

— Серена Рэндалл никогда не была такой. Она никогда не была героиней скандала. Она была воплощением изысканности. Она никогда не относилась к тем, кто устраивает сцены. Я имею в виду, она пыталась спрятаться от всего этого. Зачем ей все только усугублять? — На лице Деми практически появляется вопросительный знак.

— Люди постоянно принимают плохие решения. Ошибки приводят к осуждению, — говорю я. — Возможно, на это ее толкнули боль и отчаяние.

— Не знаю. — Моя сестра откидывается на спинку дивана и кладет журнал на колени, прикусив уголок губ. — Здесь что-то не сходится. Но вот что…

Ройал откашливается.

— Так или иначе. C4.

— Мимо, — говорю я. — A1.

— Попал, — стонет Ройал, а я усмехаюсь. Семь лет прошло, а он по-прежнему ставит свои корабли в углах. Некоторые вещи не меняются.

Я играю в игру, попадая в цели, изредка промахиваясь, но мои мысли находятся где-то в другом месте.

Делая ходы наугад, я потопил три корабля Ройала, а моя голова занята сбором головоломки о Серене Рэндалл.

— Если тебе скучно, нам не обязательно продолжать играть, — говорит Ройал.

Я зеваю и качаю головой.

— Ты так говоришь, потому что проигрываешь. Давай, продолжим.

— D5, — говорит он.

— Попал. — Рисую крестик на части своего линкора и наблюдаю, как мой оппонент злорадствует. — Ага-ага. E7.

Еще несколько ходов, и я выигрываю, как и обещал.

— Я иду спать, ребята. — Деми встает, потягиваясь, и бросает свой журнал на подлокотник дивана.

— Да, мне тоже пора. Утром я встречаюсь с клиентом, — встаю я.

— Ты работаешь в субботу? — удивленно спрашивает Ройал.

— Да, это ничего. Она даже не оплачивается.

— Не говори этого папе.

Ройал встает, подходит к Деми и кладет руку ей на поясницу. Она прижимается щекой к его груди, и у нее появляется этот тошнотворно-мечтательный взгляд на лице. Это чертовски мило, но это моя сестра и мой лучший друг детства, и мне совсем не нужно это видеть.

— Я сам найду выход, — говорю я, протягивая руку и хватая журнал со сплетнями. — Спасибо за все.

— Эй, — говорит Деми.

Но уже слишком поздно. Я убираюсь отсюда с журналом в руке. Не хочу, чтобы меня застукали за покупкой чего-то подобного.

— Я верну журнал, — обещаю я, закрывая входную дверь. Как только оказываюсь в своей машине, я включаю свет и нахожу статью о Серене.

Это разворот на две страницы: левая сторона показывает ее в лучшие дни, а правая — как ее уводят из аэропорта Джона Кеннеди в наручниках, ее волосы в ужасном беспорядке и полосы растекшейся туши под глазами. В приведенном ниже комментарии суммируются события, о которых сообщалось в ту роковую ночь, и несколько«источников» цитируются так: «Серена не была самой собой в то время», или они «беспокоятся о наследнице», или «надеются, что она способна вернуться более сильной, чем была когда-либо ранее».

Это смешно, потому что я отчетливо помню, как Серена упоминала, что никто из ее старых друзей не был рядом, чтобы поддержать ее, когда ситуация изменилась к худшему.

Я отбрасываю журнал, словно мусор. Деми нужно найти развлечение получше, чем грязные сплетни.

Все равно здесь нет ничего, кроме лжи, а меня она не интересует.

Меня интересует только правда.

Глава 4

Серена

Я одета к девяти тридцати, живот наполнен легким завтраком и намеком на нежданных бабочек. Утренние таблетки давно смыты в унитаз и забыты. Я чувствую себя бдительной и последовательной, готовой встретиться с Дереком и дать ему понять, что я нисколько не нуждаюсь в нем и его услугах.

Я шагаю по северному крылу поместья, где есть пятнадцать или около того бесполезных комнат, заполненных бесполезными артефактами. Несколько лет назад план состоял в том, чтобы превратить Белькур в туристический музей, место, приносящее доход. Идея Вероники. Он пустовал, если не считать тех, кто за ним ухаживал, пока меня не приговорили к жизни в этих стенах, благодаря скрытым манипуляциям моей прекрасной мачехи.

Я ненавижу Веронику, она — единственный человек, которого я ненавижу.

Подождите.

Забираю слова обратно.

Kейр. Его я тоже ненавижу.

В доме пахнет так же, как он выглядит, — старостью. Некоторые люди могут найти утешение в таком доме. Но не я. Здесь ничего не происходит, но напоминает мне о времени, которое мы провели здесь, когда я была ребенком, до того, как мама умерла. Конечно, это хорошие воспоминания, но они наполняют меня печалью.

И чувством вины.

Чем старше я становлюсь, тем меньше помню ее, и ненавижу себя за это. И обаяние этих знакомых запахов заставляет меня так сильно тосковать по ней, что мне физически больно.

Я проскальзываю за двустворчатые двери в комнату Магнолии — комнату, которую назвала и украсила вторая бывшая жена моего отца. Мне нравилась Кэтрин. Она была царственной, тихой и молчаливой. Их союз длился целых два года, прежде чем он оставил ее ради какой-то двадцати с чем-то летней владелицы трактира в Нью-Йорке.

Бедная Кэтрин. Она действительно любила моего отца. Она любила его так сильно, что согласилась не подписывать брачный контракт.

Глупо.

Люди с деньгами живут с комфортом. И когда у вас есть все деньги в мире, любовь часто попадает в эту категорию.

Стоя перед большим окном, я выглядываю наружу на круговую дорогу внизу и наблюдаю за приездом Дерека.

Через минуту я отстраняюсь и спускаюсь вниз. Конечно, есть лучшие способы занять свое время.

— Мисс Рэндалл. — Эудора останавливает меня у подножья лестницы. — Мистер Роузвуд только что приехал. Где вы будете принимать его сегодня утром?

Мои плечи поднимаются и опускаются, когда я размышляю, как ответить. Пространство не должно быть слишком интимным. И оно должно быть хорошо освещено. Нейтрально. Профессионально.

— Приведи его в столовую. Мы встретимся за столом. И пошли за чаем, пожалуйста, — говорю я. — Спасибо.

Проходит несколько минут, и я сажусь во главе стола, такого же старого, как и этот дом, но все еще в почти идеальном состоянии. Короли и королевы пировали за этим столом, или так говорится в истории. Звук шагов отражается эхом от стен, я прочищаю горло и убираю прядь волос за левое плечо.

— Вот сюда, пожалуйста, — слышу я голос Эудоры.

Дерек появляется через мгновение, и я стараюсь не обращать внимания на его повседневный наряд, состоящий из темных брюк цвета хаки и темно-синей футболки поло. Он больше подходит для игры в гольф, чем для встречи с клиентом. С другой стороны, сегодня суббота. Если бы я не была так жестока с ним вчера, могла бы немного его подразнить. В любом случае, он выглядит хорошо, и я ненавижу себя за такие мысли, потому что это последнее, о чем я должна думать.

— Серена, доброе утро. — Темные, шоколадного цвета волосы Дерека хорошо уложены, а не растрепаны, и он идет ко мне с протянутой рукой. — Приятно снова вас видеть.

Я встаю и встречаю его рукопожатие, решив относиться к нему с таким же уважением и любезностью, которые он проявил ко мне вчера.

— Мне тоже, — говорю я. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Эудора задерживается на несколько секунд дольше необходимого, будто я не в состоянии справиться с чем-либо самостоятельно. Я бросаю на нее мимолетный взгляд с безмолвной просьбой дать мне больше пространства, и она тихо уходит.

— Итак, — Дерек достает из кармана блокнот и ручку цвета полированного оникса и поднимает свой взгляд на меня, — то, что я хотел бы сделать сегодня, Серена, это понять ваши ежедневные расходы, и исходя из этого мы сможем создать базовый бюджет. И как только его утвердят, мы сможем определить бюджет дополнительных расходов. Я, как ваш опекун, рекомендую придерживаться скромных чисел, чтобы восстановить ваше... хрупкое состояние.

Скольжу языком по своей нижней губе и усмехаюсь.

— Разве я выгляжу хрупко?

— Нет, не выглядите, — говорит он. — Но в глазах закона вы не совсем в порядке прямо сейчас. В настоящее время я не смогу выделить финансирование для крупных покупок.

— Есть «Астон Мартин», на который я положила глаз.

Он улыбается, и я замечаю ямочку на его левой щеке. У него есть только одна, но это идеально — то, где она расположена.

— Вы не возражаете? — Я указываю на его блокнот и ручку, и он двигает их по столу ко мне. Ручка в моей ладони ощущается теплой и гладкой. Нажимаю кончиком пальца на желтую кнопку и пытаюсь записать некоторую смету, а затем замираю.

Несколько месяцев назад у меня был контракт с пиарщиком. У меня были счета за химчистку и еженедельные маникюры и педикюры. У меня были регулярные выходы и поездки за границу не менее двух раз в месяц. У меня было членство в клубе здоровья, и я арендовала квартиру на Лексингтон-авеню в Манхэттене.

Я проживала ошеломляюще экстравагантную жизнь, и теперь не уверена, что мне удобно записывать такие непомерные цифры перед незнакомцем, адвокат он или нет.

Я записываю какую-то чушь, скромные цифры. Лучше, чем ничего, и если деньги должны лежать в банке, то так и будет, но, по крайней мере, счет будет освобожден, и я верну к нему доступ. Не похоже, что сейчас я остро нуждаюсь в пиаре. И я не могу сказать, где находится ближайший маникюрный салон в этой глухомани.

— Вот, — я передвигаю блокнот обратно ему, и он просматривает бумагу, нахмурив брови.

— Хорошо, — говорит он, поднимая руку к подбородку. — Это выполнимо, учитывая ваш образ жизни. Теперь скажите, сколько вы хотите в дополнение к этому. Я не хочу называть это пособием, но... просто подумайте об этом, как о деньгах на развлечения.

Развлечения. Я уже не знаю, что это такое.

— Вы считаете, это разумно? — Я откидываюсь на спинку стула, скрестив ноги. Когда я жила в городе, для меня было нормой тратить четырехзначную сумму денег на изысканные блюда. Еще четыре цифры — или больше — на банальный шопинг. И потом, конечно, путешествия.

— Двадцать, тридцать тысяч в месяц?

Я говорю это, чтобы проверить и оценить его реакцию.

Дерек давится слюной, и это именно та реакция, которую я ожидаю.

Чтобы быть справедливой, эту жизнь создал для меня отец. Он все контролирующий старый ублюдок, неравнодушный к своей единственной дочери, вот живое доказательство того, как деньги деформируют реальность. После того как мама умерла, он наполнил мою жизнь прекрасными вещами, словно красивые платья, чайные сервизы и ценные породистые пони могли заполнить темную пустоту, которую она оставила. После колледжа он настоял на том, чтобы я жила в городе и не спешила выяснять, кем хочу быть в этом мире. И он оплачивал все мои прихоти.

Но все равно я никогда не чувствовала такой опустошенности.

Пока не встретила Кейра.

Я подавляю смешок.

— Вы, наверное, думаете, что я с другой планеты.

Он берет себя в руки, делает глубокий вдох и поджимает полные губы. Черт возьми, он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Это несправедливо, когда мужчина так красив. Эти темные ресницы. Подбородок. Горящий взгляд.

— Возможно. — Его взгляд напряжен, непоколебим. — Немного.

— Мы не можем изменить то, кем были рождены. — Я не извиняюсь. Только озвучиваю истину.

— Вы абсолютно правы. — Он тянется к ручке, слегка постукивает ею по краю стола. — Я просто пытаюсь думать наперед и в то же время выяснить, что может подумать судья, если я дам ему эти цифры. Я хочу, чтобы вы чувствовали себя комфортно, но я не могу подставить свою фирму под обвинения в присвоении тех средств, которые мы тратим для защиты.

— Слушайте. Я просто хочу выходить отсюда время от времени. Я хочу чувствовать себя нормальным человеком. У меня нет машины. Нет интернета, потому что не дай Бог мы повредим древний потолочный плинтус и прокопаем линию через английский сад, чтобы проложить несколько проводов до этого места. И было бы неплохо выйти куда-нибудь отсюда, и чтобы на моем телефоне было хоть две полоски сигнала. У меня нет денег. Мои средства заморожены. У Вероники мои кредитные карты. Я чувствую, что меня удерживают здесь против воли, и в любое другое время я бы возражала, но мне говорят, что это до тех пор, пока мне не станет лучше, и это не будет длиться вечно. Но прошло больше двух месяцев, Дерек.

— Серена. Серена, — он поднимает руку, но я все еще злюсь. Я готова умереть за все, что сказала. — Серена. Хорошо. Я понял.

— Нет, не поняли. Потому что, если бы поняли, вас бы меньше заботили мои финансы, а больше волновало то, как помочь мне доказать, что я не сумасшедшая. Вы ведь на моей стороне, да?

— Полностью.

— Тогда. Помогите. Мне. Получить. Мою. Жизнь. Обратно. — Каждое произнесенное слово я сопровождаю ударом пальца по столешнице.

Дерек проводит большим пальцем по губам и потом указательный подносит к виску, громко вздыхая, а затем смотрит на стол, и я уверена, что это довольно жалкий вид. Я обычно не раскрываю все свои карты, не позволяю эмоциям взять вверх надо мной, и уязвимость не совсем характерна мне, но в отчаянные времена…

— Вы хотите уйти отсюда ненадолго? — спрашивает он.

Напряжение в моей шее и плечах исчезает, и я борюсь с желанием закричать «ДА!» во всю силу легких.

— Если вам удобно, мы можем покататься на машине, — предлагает он. — Немного живописного вида и загородный тур. Свежий воздух пойдет вам на пользу.

Я сижу ровно, контролируя свою реакцию, чтобы не казаться нетерпеливым щенком и не выбросить всю свою гордость в окно.

— Звучит чудесно. Да. — Усмирив свое волнение, я встаю из-за стола, иду к гардеробу и достаю серый твидовый жакет.

Дерек ждет меня у двери, но звук быстрых шагов заставляет мое сердце сжаться.

— Куда это вы двое надумали сбежать? — Эудора задыхается, неся на подносе уже разлитый чай. Для женщины с ее худой фигурой она действительно не в форме. Ухаживание за поместьем из шестидесяти комнат должно было выработать некоторую выносливость. — Серена, вы не должны покидать дом, помните?

— Мы просто на прогулку, — отвечает за меня Дерек. — Моему клиенту необходима смена декораций. Мы не задержимся. Я позабочусь о ней.

Он подмигивает, но, судя по серьезному, хмурому лицу Эудоры, это никак не исправляет ситуацию.

— Может, нам стоит позвонить доктору Ротбарту? — Взгляд Эудоры мечется между нами. — Посмотрим, считает ли он это хорошей идеей. Вы знаете, маленькими шажочками.

— Эудора. — Мне больно говорить с ней снисходительным тоном, но ее поведение совершенно неуместно. Не говоря уже о грубости по отношению к мистеру Роузвуду. — Все будет хорошо. Это всего лишь прогулка. Пойдемте, Дерек.

Мы спешим к входной двери, прежде чем она получит еще один шанс возразить, и Дерек провожает меня до пассажирской дверцы своего черного внедорожника.

— Спасибо, — говорю я, разглаживая ладонями брюки и готовясь сесть.

Улыбка на моем лице исчезает, когда кое-что бросается в глаза, а дыхание перехватывает, на мгновение лишая меня способности дышать.

— Дерек. — Я поднимаю «Ю-Эс Уикли» с пассажирского сиденья и рассматриваю обложку, мгновенно узнавая жалкую фотографию меня и лживый заголовок.

— Да?

Развернувшись лицом к нему, я ударяю его в грудь.

— Зачем вам это? Вы знаете, как это ужасно? Это ничто иное, как ложь. Почему вы хотите читать обо мне ложь? Я думала, вы на моей стороне?

Журнал падает к его блестящим туфлям, и я одергиваю пиджак, готовясь уйти в дом.

— Серена, подождите. Все совсем не так. — В его голосе слышна усмешка. Но мне не смешно.

Это моя жизнь.

Глава 5

Дерек

Входная дверь поместья Белькур захлопывается со зловещим грохотом, прежде чем я достигаю ее, и тяжелый лязг замка подсказывает, что я облажался.

Я стучу молотком три раза.

Никто не отвечает.

Проклятье.

Я не могу все испортить. Тем более не хочу, чтобы из-за небольшого недоразумения Серена думала, что я непрофессиональный или, что еще хуже, не стоящий доверия.

Я стою на многовековых каменных ступенях и проверяю свои часы. Сейчас почти десять тридцать. Не говоря уже о том, что моя ручка и блокнот все еще внутри.

Юридическая практика — моя страсть. Я безжалостно навязчив. Мой профессионализм — это моя репутация, и она уступает только репутации моего отца. Если я сегодня уеду отсюда, то признаю свою вину. Признаю неудачу.

Поэтому я остаюсь.

И пробуду здесь столько, сколько потребуется.

* * *

Сквозь полудрему на водительском сиденье внедорожника, с опущенным вниз козырьком, я слышу быстрое постукивание в окно. Я медленно сажусь и опускаю его. Солнце уже начинает садиться, и предполагаю, что сейчас примерно пять или шесть часов вечера.

Я развлекался как мог, упорно игнорируя свой урчащий живот и сопротивляясь желанию быстро съездить в город и пообедать там.

— Почему вы все еще здесь? — Голова и плечи Серены загораживают мое окно. Ее голубые глаза мерцают в лучах угасающего дня. Она качает головой и до того, как я успеваю ответить, поднимает пластиковый контейнер до уровня окна.

— Вот. Беттина приготовила ужин. Я подумала, что если вы достаточно упрямы, чтобы сидеть на моей подъездной дорожке в течение семи часов, то я, по крайней мере, могу проявить гостеприимство.

Она смотрит на меня, словно одновременно ненавидит и ценит, что я остался.

— Спасибо. — Я принимаю закрытый контейнер.

— Не то чтобы мне этого хотелось. Но это правильное решение. — Она скрещивает руки на груди.

Даже когда злится, ее глаза все еще чертовски завораживают.

Она все еще расстроена. Я понял. Но как только получу возможность объясниться, все это закончится. Может быть, мы даже посмеемся над этим. Я нахожу ситуацию довольно забавной.

— Запрыгивайте. — Я киваю в сторону пассажирского сиденья.

— Не буду. — Ее руки напрягаются сильнее, и она даже бровью не ведет.

— Давайте. — Наши взгляды встречаются, и я не отступаю. — По крайней мере, позвольте мне объяснить, — добавляю я.

— Что тут объяснять? Вы приехали ко мне домой с этим мусором в машине. — Она с трудом контролирует дыхание. — И я просто должна с этим смириться? Черт возьми, Дерек, вы должны управлять моими деньгами, а не забивать голову сплетнями. Вы хоть понимаете, как я себя из-за этого чувствую?

Серена поднимает левую руку к золотому кулону на шее.

— Я прекрасно вас понимаю, — говорю я. — Но как только вы услышите мое объяснение, я обещаю, вы почувствуете себя лучше.

Она фыркает и оглядывается.

— Вы и правда в это верите?

— Доверьтесь мне.

Теплый ветерок взъерошивает ее блестящие пряди, и она оглядывается на меня, когда убирает несколько из них со своих ярких голубых глаз.

— Садитесь. Позвольте мне объясниться. Если после этого вы все еще не будете мне доверять, хорошо. Я уйду отсюда, и вы можете назначить нового опекуна. Но будь я проклят, если просидел здесь всю проклятую субботу, просто чтобы уехать, не объяснившись.

После мучительного раздумья и затянувшейся тишины Серена опускает взгляд на свои ноги.

— Я в домашних тапочках, — говорит она. — Я не одета для прогулок.

— Как именно человек должен одеваться, чтобы прокатиться? — Я подмигиваю, и она борется с улыбкой. — Давайте, залезайте. Я все объясню... После того как поем.

Я кладу крышку на приборную панель и достаю пластиковую вилку. Не знаю, что это такое, но оно пахнет божественно, и это лучше, чем все, что я мог бы купить на заправке в городе.

Серена садится в машину, и я вижу, как она беззаботно оглядывает сиденья. К счастью, у меня было время, чтобы засунуть журнал под пассажирское сиденье. С глаз долой, туда, где это должно быть.

— Я медленно ем, — говорю я. — Мои извинения. Предпочитаю наслаждаться своей едой, и такое блюдо стоит распробовать.

Ее длинные ноги скрещены, и она сжимает пальцы между ними.

— Во всех смыслах. Наслаждайтесь, опекун.

Когда я заканчиваю, ставлю контейнер на центральную консоль и завожу двигатель.

— Есть какое-то особенное место, куда бы вы хотели поехать? — спрашиваю я.

Ее лицо озаряется, она устремляет взгляд на экран на передней панели, когда я настраиваю навигатор. Серена качает головой.

— Просто поезжайте. — Она нетерпеливо подпрыгивает. — Просто... вытащите меня отсюда.

Мы выезжаем на узкую асфальтированную дорогу, по обеим сторонам которой растут дубы, и направляемся на запад. Нью-Йорк великолепен весной, со всеми своими деревьями и извилистыми холмами, и я надеюсь, что наша маленькая экскурсия принесет ей ощущение покоя, если не больше.

— Итак. — Я откашливаюсь, готовый защищаться по поводу «Ю-Эс Уикли». — Журнал.

Серена пристально смотрит на меня.

— Да, опекун. Я вся внимание.

— Когда я спрашивал вас вчера о вашем прошлом, вы не стали говорить. Я предположил, что это из-за эмоциональной травмы и, не желая причинить вам больше неуместного эмоционального расстройства, провел небольшое исследование в интернете, пытаясь собрать воедино все, что смог найти.

У нее буквально отвисла челюсть, но я прервал ее.

— Подождите. Я не закончил, — говорю я. — После работы я заехал проведать сестру, и она читала этот мусор. Как только увидел вашу фотографию на обложке, я почувствовал, что, как вашему адвокату, мне нужно знать, что о вас пишут.

— Но все это ложь.

— В точку. Я хорошо знаю это, Серена. Но, как знает любой хороший адвокат, ложь, которую рассказывают, так же важна, как и правда. Из-за лжи проигрываются дела. Ложь разрушает жизни.

Серена фыркает, глядя вперед.

— Можете мне не рассказывать.

— Так что можете быть уверены, меня нисколько не развлекла эта дрянная выдумка. — Серена поворачивается ко мне, выражение ее лица смягчается, когда я встречаю ее взгляд.

Она заправляет прядь огненных волос за ушко.

— Спасибо, Дерек. Я ценю это. Я почти не читала таблоиды, только блоги со сплетнями, перед тем как все пошло по наклонной. Предпочитаю не знать, что люди говорят обо мне. Думаю, я развалилась бы части, если бы прочитала их все сейчас. Как я привыкла делать раньше.

— Мудрая женщина. — Я сворачиваю на другую дорогу, ведущую вверх по ветреному холму, покрытому деревьями и маленькими аккуратными домами. Становится все темнее, намекая на закат солнца, заполняющий горизонт. — Мой отец всегда говорил: то, что другие люди думают о нас, это не наше дело.

Серена вежливо замечает:

— Наверное, легче жить с таким девизом, когда ты непубличная личность.

— Правда.

— Как бы то ни было, избежать всех этих неприятных статей было для меня словно глотком свежего воздуха. Там, в городе, люди не задумываются дважды, прежде чем сказать вам, о чем идет речь. Они думают, что оказывают тебе одолжение, но делают это лишь для того, чтобы увидеть твою реакцию. — Она бросает взгляд на свои ненакрашенные ногти, и я думаю, что такая женщина, как она, не привыкла видеть их в таком виде.

— Точно.

— Боже, мне бы маникюр. — Она подносит руку к лицу. — Я скучаю по нему. Удивительно, как лак идеального оттенка может скрасить твой день.

— Мы проследим, чтобы в вашем бюджете было достаточно средств для регулярного маникюра и педикюра. — Моя бывшая жена была одержима этим, хотя я не завожу о ней разговор. Большую часть времени я притворяюсь, что ее не существует, а затем мои фантазии разбиваются, когда я забираю Хейвен каждую вторую пятницу и вижу, что она жива и здорова, проживая американскую мечту с мужем номер два.

— Я не поверхностна, — уточняет Серена. — Или тщеславна.

— Эта мысль ни разу не приходила мне в голову.

— Меня просто воспитали с убеждением, что нужно заботиться о себе. Гордиться тем, как я выгляжу, какой меня видит мир.

— Разве не все мы так делаем?

— Иногда мне хочется, чтобы это меня не волновало. Бьюсь об заклад, я могла бы провести несколько дней в тренировочных брюках и с хвостиком.

— Тогда почему вы не делаете этого? — Я бросаю на нее быстрый взгляд.

— Хм. — Задумавшись, она смотрит в окно.

Серена устраивается на своем месте, ее тело расслабляется, почти тает, словно она понимает, что быть рядом со мной легче, чем она ожидала.

— Может быть, я смогу, — добавляет она. А затем хихикает. — Тогда Эудора подумает, что я сошла с ума.

Мы подъезжаем к знаку перекрестка.

— В каком направлении? — спрашиваю я. — Налево? Направо? Прямо?

— Хотите, чтобы я выбрала? — Прикусив нижнюю губу, она скользит рукой по груди и начинает теребить золотой кулон. — О, хм. Прямо?

— Это вопрос или приказ? — дразню я.

Серена шутливо бьет меня по плечу, оставляя свою руку на секунду дольше, чем я ожидал.

— Просто поезжайте прямо. Давайте не будем усложнять, хорошо? Просто прямо.

Небо стало темнее за те несколько минут, как мы покинули Белькур, и я включаю радио при помощи кнопки на руле.

— Какую музыку вы слушаете? — Я поднимаю палец. — И не говорите мне, что Шопена или еще какую-то ерунду из этой оперы, потому что меня это не впечатлит. Вы молоды. У вас есть пульс. Скажите мне, что вам нравится, помогите мне, или я включу спортивное радио.

— Нет-нет! Не делайте этого. — Моя рука зависает над кнопкой с номером четыре, но Серена отталкивает ее. — Мне нравится… мне вроде как… нравится всё.

— Всё? — Я приподнимаю бровь.

Она кивает.

— Да. Всё.

— Но какая ваша любимая? У вас должен быть фаворит.

— Вы никогда не поверите, если скажу. — Серена тяжело вздыхает

— Удивите меня.

— Классический рок. У меня огромная коллекция виниловых пластинок. По крайней мере, была. Я уверена, что она где-то хранится. Во всяком случае, у меня секретная любовная интрижка с «Лед Зеппелин», Бобом Сигером, «Стив Миллер Бэнд»... — Она тараторит еще несколько, а я тем временем нажимаю предустановку номер один.

Лицо Серены загорается, когда из динамиков раздаются первые аккорды сингла Тома Петти «Американская девушка». Музыка звучит, и Серена начинает сидя пританцовывать.

Я наблюдаю за ней с места водителя, она полностью преображается на время всего одной песни. Подпевает музыке, ее плечи опускаются и поднимаются с каждым ударом басов.

Нажимаю ногой на педаль газа, и мы взбираемся вверх по холмам и спускаемся вниз по долинам, по шоссе, вдоль которого растут великолепные деревья. Знак справа говорит нам, что городок Уолворт находится в трех километрах впереди, а ограничение скорости снижается до пятидесяти километров в час.

Песня заканчивается, и «Стоунс» играют дальше, когда мы приближаемся к перекрестку с мигающим красным светом светофором.

— Я никогда не видел, чтобы кто-то так оживал, — говорю я.

— Это все свежий воздух. — Щеки Серены покраснели, но потом цвет сошел. — Я чувствовала себя удручающе в Белькуре. Удивительно, как немного музыки и смена обстановки могут поднять настроение. Хотя сейчас я чувствую себя совершенно нелепо. Могу вас уверить, обычно у меня нет привычки превращать машину в танцпол.

— Нет-нет. Не думайте об этом.

Я сворачиваю налево к знаку «Стоп» и вижу впереди мост. Серена хватается за ручку двери, когда мы приближаемся к нему, ее тело замирает.

— Что? Что-то не так? — Я нажимаю на тормоз.

Она закрывает глаза и глубоко вздыхает.

— Мост.

Я смотрю вперед, а потом на нее.

— Что с ним?

— Здесь я попала в аварию.

— О. Черт. Это было здесь? — Я поглаживаю рукой подбородок, решая развернуть машину назад. — Мы не обязаны ехать этим путем.

— Нет-нет. Все в порядке. — Теперь ее голубые глаза широко открыты. — Это была просто маленькая зимняя дорожная авария. Мост был скользкий. Сейчас он безопасен. Поезжайте.

— Вы уверены?

Серена кусает нижнюю губу и медленно моргает, прежде чем, наконец, кивнуть.

— Да, просто поезжайте.

Я успокаиваюсь, двигаясь вперед не быстрее двадцати километров в час. Когда мы доезжаем до конца моста, замененные металлические перила указывают, где ее автомобиль съехал в реку.

— Хорошо. Мост починили. — Она бросает на него взгляд, прежде чем посмотреть прямо перед собой. — Это был самый страшный момент в моей жизни. Я действительно думала, что умру.

Мы отъезжаем от моста, и я еду направо на следующий перекресток, который ведет нас на другой участок шоссе. Знак говорит нам, что мы в двадцати пяти километрах от следующего города.

— Вы думали, что умрете? — спрашиваю я.

Ее рука лежит на груди, которая быстро поднимается и опускается.

— Да. Я ехала, когда маленькая кошка выбежала на мост, я не хотела ее сбить, поэтому ударила по тормозам. Я не привыкла к зимнему вождению. Только что выпал снег, и, я думаю, под ним оказался слой льда. По крайней мере, мне так сказали. В любом случае, моя машина соскользнула с моста, пробив ограждение. И приземлилась в воде внизу. Слава богу, там было не очень глубоко.

— Но, — я почесываю голову и смотрю, как Серена смотрит на дорогу, — я в замешательстве.

— Почему? — Она взмахивает своими ресницами, глядя вперед.

— Статьи, заключение врача... — говорю я. — Они все говорят, что это была попытка самоубийства. Что вы съехали с моста, чтобы навредить себе.

— Что? Кто это сказал?

— Таблоиды уверяют как один. И да, я знаю, им верить нельзя, но в заключении доктора Ротбарта говорится, что это была попытка навредить себе, — говорю я. — Разве вы не видели медицинский отчет? Тот, что представили в суде?

— Нет, конечно, нет. Этим занимался мой последний адвокат.

— Почему доктор так сказал?

— Зачем мне убивать себя, загнав машину под воду? — Она смеется, но ее глаза печальные. — Знаете, как это смешно выглядит? Если бы я собиралась причинить себе боль, я бы нашла менее драматичный способ сделать это. Поверьте мне. Я бы никогда не выбрала такой способ.

— Значит, вы не пытались покончить с собой?

— Точно нет.

— Почему вы остались в частном психиатрическом учреждении после аварии?

— Что?

— В донесении доктора говорится, что вы были госпитализированы в частное учреждении в северной части штата Нью-Йорк.

Серена удивленно приоткрывает рот и смотрит в окно со стороны водителя, ее тело наклоняется ко мне.

— Я ударилась головой о руль и получила легкое сотрясение мозга. Я была осмотрена нашим семейным врачом в Белькуре, за мной неделю ухаживала домашняя медсестра. Я не провела ни одной ночи в той проклятой тюрьме, так как мой отец заставил меня переехать сюда.

— Что-то не сходится, — Провожу рукой по волосам и откидываюсь на черное кожаное сиденье. Левой рукой крепко держу руль. — Почему доктор Ротбарт рискует своей лицензией и репутацией и лжет? Зачем ему давать ложные показания и рисковать свободой?

Серена наклоняет голову к подголовнику, ее взгляд сфокусирован на радио.

— Деньги.

— Ваша мачеха?

— Наверное, она. У нее есть доступ к счетам отца. В наше время можно купить кого угодно.

— Она хочет ваше наследство.

— Да, опекун. Как вы догадались?

— Так она пытается доказать, что вы нездоровы, что вам нужен особый уход. Тогда можно создать доверительный фонд, к которому вы бы не имели полного доступа.

— В точку. Мой трастовый фонд — это проценты от всего имущества отца. Девяносто семь процентов. Ему уже далеко за восемьдесят. Его дни сочтены. Как только его не станет, я унаследую сотни миллионов. А у нее останутся гроши в сравнении со мной. Менее половины процента, если я правильно помню. Определенно, этого недостаточно для поддержания ее нынешнего образа жизни.

— И как это поможет ей доказать, что вы сумасшедшая?

— Она уговаривала отца изменить завещание с тех пор, как они поженились. Он хотел быть уверенным, что деньги, которые он и его отец зарабатывали всю свою жизнь, будут жить, а не потратятся небрежно и глупо. Последние несколько лет она провела, пытаясь убедить его в том, насколько я безответственна, что далеко от истины. Вероника — единственная, у кого проблемы с расходами. Меня больше не волнуют эти деньги. Это очень тяжелое бремя. Я просто не хочу, чтобы они были у нее. Она его не любит. Она любит только его богатство.

— Отлично. Позвольте мне все исправить. — Я прочищаю горло. — Если она сумеет убедить вашего отца, что вы не в себе, он изменит завещание и оставит ее с огромными деньгами.

— Да. — Серена проводит пальцами сквозь свои длинные локоны. — Предполагаю, что Вероника не получит все, но она наверняка получит больше, чем ее доля сейчас. Я уверена, что мне будет оказано небольшое доверие, но этого недостаточно.

— Я этого не допущу.

— Я тоже. — Серена кладет руку мне на плечо.

— Этого не случится.

Выражение лица Серены меняется.

— Я хочу вернуть свою жизнь. Хочу вернуть свое доброе имя. Хочу узнать правду. И чтобы Веронику разоблачили, пока не стало слишком поздно.

— Это долгое дело, но я могу это сделать.

— Что вы имеете в виду, вы можете это сделать? Эй, — она указывает на себя, — я не какая-то беспомощная девица в беде.

— Но вы такая и есть. — Я не могу не восхищаться ее решимостью. То, что она не хочет полагаться на меня, чертовски восхитительно.

— Нет, нет. Я ненавижу это. — Она качает головой, ее волосы развеваются.

— Отлично. Я понял. Вы сильная, независимая женщина. Несмотря на это, я вам нужен. Я вам нужен, нравится вам это или нет. Вы не сможете сделать это одна.

Она драматически выдыхает, опираясь локтем на дверь.

— Не подведите меня. — Серена поворачивается и грозит мне пальцем. — Я серьезно, Дерек. Я должна знать, что могу доверять вам. Что вы это делаете не для себя. Что вы здесь не для того, чтобы доить то, что осталось от моего целевого фонда.

— Немного оскорблен вашими словами, но даю слово. — Я рисую «Х» на груди и поднимаю руку. — Законодательство в сфере недвижимости — моя страсть. Верите или нет, такие случаи, как ваш, не являются чем-то необычным.

— Значит, это будет просто? — Тон Серены становится легче и доверчивей. — Мы просто должны доказать, что она заплатила доктору Ротбарту, и что он солгал. Найдите какого-нибудь беспристрастного доктора, который оценит мое психическое состояние и докажет, что я не причиню себе вред, что мне не нужны опекуны или психотропные препараты. И тогда мы докажем коварство Вероники.

— Это не просто, Серена. Мы не в кино. — Я кладу ладонь поверх ее руки, и наши взгляды встречаются.

Через несколько секунд ее плечи опускаются, и она упирается лбом в пассажирское окно.

— Значит, я застряла с вами на какое-то время?

— Не притворяйтесь разочарованной, — дразню я.

Серена смеется, и я думаю, что сегодня она улыбалась больше, чем за все последние месяцы.

— Мы должны вернуть вас домой, — говорю я, заметив, что солнце уже скрылось за горизонтом. — Последнее, что нам нужно, это привлечь внимание. Вероника не должна знать, что мы лезем в ее дела. Что касается персонала Белькур, я просто ваш опекун и ничего больше. Мы не будем обсуждать что-либо, связанное с Вероникой, пока находимся на территории Белькура, понятно?

— Да, советник.

— Кстати, какие крупные покупки вы сделали? — спрашиваю я.

Она хмурится.

— Крупные покупки?

— Одиннадцать миллионов на спортивные автомобили, одежду и драгоценности.

Выражение на ее лице говорит все, что мне нужно знать.

— О, Боже. Серьёзно?

— Это упоминалось в судебных документах. Как вы могли не знать этого?

— Дерек, меня напичкали лекарствами. Я почти ничего не помню об инциденте в аэропорту. Мне прописали транквилизаторы, бензодиазепины, снотворное... — Она опускает голову и закрывает лицо ладонями. — Я и не подозревала, что все так плохо.

— Итак, Вероника совершила несколько безответственных покупок на ваше имя, чтобы показать отцу, что вы не в состоянии управлять своими финансами в том состоянии, в котором находитесь.

Серена убирает прядь золотисто-рыжих волос с лица. Могу сказать, что ей хочется плакать от тяжелого разочарования, но, возможно, лекарства все еще циркулируют в ее организме, затормаживая чувства.

Мы поворачиваем обратно в Белькур и едем в тишине. Я нарочно избегаю моста, еду другим маршрутом, и наш путь обратно становится на несколько лишних, но нужных минут дольше.

Когда мы заезжаем на территорию, я вижу, что Эудора прячется за шторой в одном из окон. Входная дверь распахивается мгновение спустя, и она стоит, смотрит и ждет, будто мы опоздали.

— Не знала, что у меня есть комендантский час, — бормочет Серена, поворачиваясь ко мне. — Видите, как это смешно? Мне двадцать пять. Двадцать. Пять.

— Вы должны переехать, — говорю я.

— Прошу прощения? — Глаза Серены мерцают, и это говорит мне о том, что я возбудил ее интерес. — Уехать из Белькура?

— Да.

— И куда же я пойду? Я не готова показаться в городе. Это единственное место, где я чувствую себя как дома. Здесь и еще в маленьком домике в паре часов от Лондона. Именно туда я пыталась отправиться из аэропорта Джона Кеннеди. — Ее голос затихает. — В любом случае… — вздыхает она, обхватив дверную ручку пальцами.

— Вам стоит переехать в какой-нибудь городок, где вас никто не знает, — говорю я.

— Куда? Туда, откуда вы? — Ее смех стихает, когда она понимает, что я не шучу.

— Там вас никто не узнает. За исключением, может быть, Деми.

— Это ваша сестра?

— Да. Рикстон Фоллс — место рождения и взросления любительницы сплетен о знаменитостях.

— Рикстон Фоллс? Ваш родной город?

Я киваю.

— Звучит странно. Полагаю, там есть водопад?

— Несколько.

Мы смотрим через окно, наблюдая, как Эудора скрещивает руки на груди и стучит ногой. Она посматривает на запястье.

— Она не носит часы. — Серена закатывает глаза. — Спасибо за сегодняшнюю экскурсию по окрестностям. Мне это было нужно. Сегодня я чувствовала себя немного лучше.

Я растягиваю губы в полуулыбке и убираю руку с руля, чтобы быстро помахать на прощание.

— У вас есть адрес электронной почты? — спрашиваю я, когда она собирается выйти из машины.

Серена качает головой.

— Здесь нет интернета. Помните?

— Нужно настроить вам спутниковый интернет.

— Это обещание?

— Да. Я попрошу секретаря позвонить и запланировать установку. Я хотел бы иметь возможность связаться с вами в любое время. Конфиденциально. Ваш мобильный телефон не слишком надежен, и стационарные телефоны тоже небезопасны.

— Звучит хорошо. Спокойной ночи, советник.

Серена прикусывает нижнюю губу белыми зубами — хотя скорее всего она понимает, что делает — осторожно отрывает дверцу машины и выходит наружу. С того места, где сижу, я могу сказать, что Эудора беспокоится о ней, и я остаюсь достаточно долго, чтобы увидеть, как она исчезает внутри дома.

Я должен увести ее от этих людей.

Она здесь не в безопасности.

Глава 6

Серена

— Ваш отец и Вероника звонили, пока вас не было. — Эудора идет за мной по винтовой лестнице, ведущей к моей спальне.

— Что ты им сказала? — Я разворачиваюсь и останавливаюсь на восьмой ступеньке.

Эудора прижимает покрытую морщинами руку к груди.

— Что вы спите, конечно.

Я облегченно выдыхаю и поднимаюсь по оставшимся ступенькам, слегка запыхавшись, когда достигаю вершины.

— Вы должны были принять лекарства больше часа назад, — говорит Эудора, когда мы переступаем порог моей спальни. — Они на вашей тумбочке.

— Я приму их после того, как вымою руки.

Эудора смотрит на лекарства, потом на меня.

— Вы выглядели ужасно взвинченной ранее. Чувствуете себя лучше?

Расстегивая блузку перед зеркалом, я останавливаюсь на третьей кнопке и поворачиваюсь к ней.

— Намного. Спасибо, что спросила.

Она знает меня лучше, чем кто бы то ни было, и узел в животе подсказывает мне, что она видит меня насквозь.

— Причина в этом адвокате, не так ли? Вы влюбились в него. — Ее слова наполнены беспокойством и недовольством. — Со вчерашнего дня вы словно летаете по воздуху.

Я смеюсь и возвращаюсь к своим пуговицам.

— Вовсе нет. Ты себе все надумала.

Она подходит ближе, осматривает меня, пока я не начинаю ежиться.

— Вы покраснели.

— Он приятный мужчина, — отвечаю я. — И симпатичный. Но после всего, что случилось с Кейром, меня скорее оскорбляет тот факт, что ты обвиняешь меня в желании вернуться к знакомствам. И он мой советник. Это нарушило бы его профессиональные стандарты и мою личную этику. Пожалуйста. Никаких необоснованных обвинений.

Она хлопает ладонями по бокам и раздражается еще больше.

— Я всего лишь защищаю вас, вот и все.

— Правильно. Ты уже говорила об этом раньше, — Я сбрасываю блузку с плеч, стоя только в бюстгальтере и черных кожаных леггинсах, которые раньше были мне велики. Я вижу в зеркале, как они обтягивают мои ноги. Еда такая вкусная в последние пару месяцев. Я обвиняю в этом лекарства.

— Просто, — она стоит рядом со мной, — вы очень красивая молодая особа. Он красивый мужчина, который знает, что вы чертовски богаты. И он очаровательный. Серена, но, по сути, чужой, и вы сели к нему в машину. Что, если бы он куда-то увез вас?

— Ладно. Достаточно. — Я хихикаю. — Я не ребенок, забирающийся в машину к незнакомому дядечке, поманившему меня леденцами. Я взрослая женщина. Ты видела, как я уезжала с ним. Мы обе знаем, кто он. Я не видела в этом ничего плохого. Ты знаешь, что это звучит смешно, не так ли?

Я снимаю свои леггинсы и достаю пару подходящих сатиновых штанов из среднего ящика комода. Переодевшись, направляюсь в ванную, чтобы умыться. Эудора следует за мной.

— Просто будьте благоразумной, — предупреждает она. — Мне все равно, насколько он мил с вами. Как заставляет вас себя чувствовать. Вы не можете ему доверять. Вы не можете доверять никому из них.

Я намазываю зубной пастой свою электрическую зубную щетку и бросаю на нее хмурый взгляд, обдумывая, спорить или уступить.

— Поняла, — говорю я. Я слишком устала, чтобы сражаться с Эудорой, и слишком хорошо знаю ее склонность к драматизму. Я выросла с этим. — Он ненадежный, и я не буду ему доверять.

* * *

Когда поворачиваю за угол, направляясь в столовую во вторник утром, и вижу сидящих во главе стола Веронику и моего отца, все, что я могу сделать, это не подавиться собственной слюной.

— Доброе утро, дорогая. — Вероника встает, на ее гладком лбу отражается свет люстры. Она одета в нарядный желтый костюм — это любимый цвет моего отца, хотя выглядит ужасно на фоне ее оранжевой кожи. Кто-то сказал, что зло не должно носить счастливые цвета.

Я содрогаюсь, когда она обращается ко мне ласково, что, кажется, происходит только в присутствии моего отца.

— Привет, папа. — Я игнорирую Веронику и сажусь рядом с отцом, одетым в велюровый спортивный костюм. Это все, что он носит. Давно прошли те дни, когда его нельзя было застать ни в чем другом, кроме его любимых итальянских костюмов. Я кладу руку на руки отца, а он тупо смотрит вперед.

— Он сегодня не совсем в себе. — Вероника откашливается и садится с противоположной стороны от отца. — У него произошел еще один припадок сегодня утром. Он называл меня... Мэгги.

У меня сжимается сердце.

Это имя моей матери.

— Словно он совершенно забыл, в каком десятилетии мы находимся, — сетует она.

Не думаю, что она заботится о нем. Думаю, ее больше волнуют ускользающие возможности.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.

Мне интересно, она не приезжала навестить меня несколько недель, а теперь она здесь. Через несколько дней после того, как я сбежала из Белькура на пару часов.

Наверное, Эудора что-то рассказала.

— Я хотела, чтобы ты знала. — Она осторожно подбирает слова, в этот момент рассматривая комнату. — Твой отец дал мне единоличную медицинскую доверенность. Наша двойная доверенность временно приостановлена, учитывая твое текущее состояние.

— Что? Нет. Ты не можешь этого сделать.

— Нет, нет, дорогая. Твой отец так решил. — Она скрещивает ноги, ее лицо ничего не выражает. С другой стороны, как всегда. В лице этой женщины столько ботокса, что она едва может улыбаться.

— Мой отец? Человек, в большинстве случаев не помнящий, кто ты такая? — повышаю я голос. — Он не в состоянии внести такие изменения, и ты это знаешь.

— И ты не в состоянии принимать решения о чьем-то здоровье, в том числе и своем. Я должна была сделать так, как лучше для семьи.

Я могла бы ударить ее, хоть и не являюсь жестоким человеком. Миллион слов пролетают у меня в голове, угрожая сорваться с губ.

Но я помню совет Дерека. Мы не можем позволить ей знать, что мы настроены против нее. Это только усложнит ситуацию.

— Семья? — Я усмехаюсь. — Ты не член этой семьи, Вероника.

— Я забочусь о тебе, дорогая. — Она наклоняется через стол, положив ладонь на мою, но я отдергиваю руку. Выражение ее лица фальшиво, а прикосновение холодное, как лед. — Я знаю, ты не веришь, но я это делаю. Я люблю своего Гарольда, и часть любви к Гарольду — любить его дочь.

— Не смей врать мне, сидя за моим столом, перед моим больным отцом. Прояви уважение. — Я встаю, глядя на находящегося в кататоническом состоянии отца. (Примеч.: Кататония или кататоническое состояние — психопатологическийсиндром, который проявляется в виде двигательных нарушений (психомоторное возбуждение или ступор). Кататоническое состояние может сопровождаться приступами галлюцинаций, бредовых идей, помрачения сознания и другими нарушениями в психическом восприятии). Его лицо дергается, взгляд «оживает». Он смотрит на меня, потом на Веронику.

— Дамы, что происходит? — спрашивает он, на мгновение приходя в ясный ум.

Губы Вероники изгибаются в улыбке, когда она смотрит на меня.

— Папа, ты знал, что Вероника сделала себя единственным медицинским доверителем? — спрашиваю я.

Он хрустит своими мясистыми суставами пальцев и хмурит свои густые седые брови.

— Да, Серена. Мы приняли это решение вместе. — Его слова разбивают мне сердце. Он думает, что они приняли решение вместе. Я могу распознать манипуляции, когда вижу их. — Ты не здорова, принцесса. Как только поправишься, все станет, как раньше.

— Значит, если что-то случится с тобой — не дай Бог, — ты согласен, что Вероника примет все медицинские решения насчет тебя? — Я скрещиваю руки на груди, глядя на свою злобную мачеху.

Его лицо расслабляется, и он смотрит вперед, стонет и ворчит себе под нос.

Он ерзает, чувствуя неудобство в своем инвалидном кресле. И затем удивленно смотрит на меня.

— Кто такая Вероника? — спрашивает он.

Я поднимаю руки вверх. Вот так просто он больше не здесь. И теперь слишком поздно, потому что Вероника уже пробивает себе путь в семейное счастье. В тот день, когда моего отца подключат к аппаратам, она будет первой, кто скажет докторам вытащить вилку из розетки. Это откроет ей путь к наследству.

По крайней мере, пока мы делили медицинскую доверенность, то были приняты меры предосторожности.

— У него есть свои причины, Серена. Пожалуйста, не расстраивайся, — говорит Вероника. — Верь мне, когда я говорю, что эти решения обсуждались, когда он был в ясном уме.

— Конечно. — Я поджимаю губы. — Это все, ради чего ты приехала? Теперь ты уедешь?

Беттина проходит через двойные двери с подносом, полным еды.

— Что ж, я подумала, что мы могли бы вместе насладиться прекрасным завтраком, — говорит Вероника. — Прошло уже несколько недель с тех пор, как мы обедали вместе, и сегодня прекрасное утро. Я подумала, может, мы можем поесть на улице? Свежий воздух полезен. Ты много гуляешь, солнышко?

Ее вопрос — это тест. В этом я уверена.

— Мне хватает свежего воздуха, — говорю я. — Было бы неплохо иметь машину. Знаешь, чтобы я могла иногда покидать территорию поместья.

— О, любовь моя, это не очень хорошая идея. Доктор Ротбарт не хочет, чтобы ты садилась за руль, пока ты принимаешь лекарства. Для этого у тебя есть водитель. Если хочешь уехать, просто позвони Джеймсону, и он заберет тебя.

— Он в двух часах езды, и он твой водитель, и ты используешь его каждый день.

— Тогда мы наймем для тебя нового водителя. — Вероника приподнимает бровь, указывая шеф-повару на внутренний дворик. — Ты давно живешь в городе. Вождение, на самом деле, не сильная твоя сторона. Оставь это профессионалам, хорошо? Это то, что «Рэндаллс» делает лучше всего.

— Я позавтракаю у себя, — говорю я Беттине. Повернувшись на каблуках, я, не теряя времени, направляюсь к лестнице.

— Серена, не уходи от меня, — говорит Вероника за моей спиной. Я не слышу ее шагов. И она не преследует меня. Это не ее стиль. — Доктор Ротбарт заедет на этой неделе, чтобы провести еще один тест. Не похоже, что тебе становится лучше.

Я слышу, как она выкрикивает такие слова, как «чрезмерно эмоциональная», «неловкость для семьи» и «неприемлемое, нерациональное поведение». И я позволяю ей сказать то, что она должна сказать. Очень скоро я уйду. Я докажу ей, что она неправа. Покажу ей, кто преступник. И все это станет плохим воспоминанием.

Я взбираюсь вверх по лестнице и направляюсь в свою тюремную камеру, хлопнув дверью позади себя, как испорченная принцесса, и, черт возьми, целых две секунды я чувствую себя прекрасно.

Мгновение спустя мое сердце замирает, когда я вижу личную помощницу Вероники, Джулию, роющуюся в моих ящиках.

— Какого черта ты делаешь? — Я подбегаю к ней, сжимаю ее запястье и выдергиваю чужую руку из своих вещей.

Она замирает на месте. Как олень в свете фар.

— Мне очень жаль, Серена.

— Я спрашиваю тебя еще раз. — Я отпускаю ее, скрещивая руки на груди. — Что. Ты. Делаешь?

С ее губ слетает испуганный писк, и она смотрит на дверь.

— Ты не уйдешь из моей комнаты, пока не ответишь, Джулия. — Я блокирую ее взгляд на дверь. — Это совершенно неуместно. Вероника знает, что ты здесь?

Ее взгляд говорит мне все, что нужно знать. Все, что я подозревала.

— Она приказала тебе это сделать, — говорю я.

— Пожалуйста, — говорит Джулия. — Отпусти меня. Я не хочу в этом участвовать.

— Что ты искала? — спрашиваю я.

Джулия качает головой.

— Пожалуйста, не поступай так со мной, Серена. Я делала только то, что мне сказали. Я не могу потерять работу.

— Не потеряешь, — говорю я. — Просто ответь мне.

— Таблетки, — выпаливает она, ее лицо становится пунцовым. — Я должна была проверить, не прячешь ли ты таблетки. Вероника беспокоилась, что ты их копишь, чтобы навредить себе.

Я сжимаю кулаки. Достаточно лжи и иллюзий.

Это должно закончиться.

Это продолжается достаточно долго и зашло слишком далеко.

Мне нужно выбраться отсюда, даже в этот Рикстон, где бы он ни был, как предложил Дерек.

— Уходи, — говорю я сквозь сжатые зубы. — И я надеюсь, что больше никогда тебя здесь не поймаю.

Глава 7

Дерек

В среду, опираясь на стол Глэдис, я подаю ей бумаги с информацией об установке спутникового интернета.

— Что это? — спрашивает она.

— Спутниковый интернет «Хортон», — говорю я. — Мне нужно, чтобы ты позвонила и запросила экстренную установку в поместье Белькур.

— А я имею на это право? — Она подталкивает свои очки кверху своего неровного носа и читает мелкий шрифт.

— Как финансовый опекун и советник Серены Рэндалл, я разрешаю тебе это сделать.

Она берет трубку, прикладывает ее к уху и просматривает номер из восьми цифр на бумаге.

Подняв портфель, я прохожу в кабинет своего отца и здороваюсь. Он перемешивает свой кофе, как обычно делает в этот час. Я жду, пока он закончит. Он должен получить точное соотношение сахара к сливкам и кофе.

— Сын. Доброе утро, — говорит он, отпивая глоток и кивая, убедившись, что вкус ему по душе. — Хорошие выходные?

— Да, — говорю я. — В субботу я встретился с Сереной Рэндалл.

Он морщится.

— В субботу? Почему ты это сделал?

— В пятницу она не могла долго говорить, — отвечаю я. — И еще я провел небольшое исследование по делу в пятницу вечером. У меня возникли вопросы. Хотелось познакомиться с ней получше.

Отец вздыхает, разглаживая ладонью свой клетчатый галстук, и наклоняется, чтобы сесть. Линии по бокам губ глубоко изогнуты, он смотрит вдаль. Я видел этот взгляд раньше. Он слишком много о чем-то думает.

— Это из-за назначения финансовым опекуном, правильно? — спрашивает он.

— Правильно.

— Тебе не нужно ничего исследовать, Дерек. Ты просто устанавливаешь бюджет и сообщаешь входящие и исходящие средства суду в соответствии с графиком. Ты делаешь больше работы, чем нужно.

Я закрываю дверь его кабинета и сажусь напротив него.

— Вот тут ты ошибаешься.

Он склоняет голову набок и большим пальцем проводит по густым темным усам. Раньше я думал, что это заставляет его выглядеть устрашающе. Теперь это просто напоминает мне Тома Селлека в расцвете лет.

— На первый взгляд, это просто стандартный случай, — говорю я. — Но если хорошенько присмотреться, дело в наследстве. Мачеха пытается доказать, что дочь психически нездорова, чтобы потом она смогла заставить отца изменить завещание. Также она платит людям за ложные свидетельства. Даже обстоятельства автокатастрофы были представлены ложными.

Папа наклоняется вперед, подняв палец вверх.

— Подожди минуту. У тебя есть доказательства?

— Я работаю над этим.

Он массирует средними пальцами виски, выдыхает и стонет.

— Рэндаллы — очень заметная, могущественная семья. У них много денег и много власти. Ты не можешь замарать их имя только потому, что считаешь, будто это попахивает жульничеством. У тебя на руках должны быть неопровержимые доказательства, чтобы сделать одно, но настоящее обвинение, иначе твое имя будет втоптано в грязь. Наше имя.

— В одном из отчетов психиатра говорится о том, что Серена пыталась покончить с собой, съехав на машине с моста в городке Уолворт, — говорю я. — Мост находился в двух метрах от земли, а под ним небольшой ручей. Если кто-то пытается свести счеты с жизнью, зачем это делать там?

— Например, потому, что этот человек не был здравомыслящим в то время. — Он скрещивает руки на груди. Я игнорирую его. Он еще не встречал ее. Он может сам увидеть, в каком состоянии она находится, и это будет ответом на все его вопросы.

— В донесении доктора говорится, что она осталась в частном психиатрическом центре в штате Нью-Йорк после аварии, — говорю я. — Серена утверждает, что она никогда не покидала Белькур. Она утверждает, что была осмотрена врачом и лечилась от легкого сотрясения мозга дома, в течение недели за ней присматривала медсестра.

— Найди мне эту медсестру. Найди кого-нибудь, кто подтвердит ее рассказ.

— Достаточно легко, да? — спрашиваю я. — Неправильно. Мы подозреваем, что этим людям платит деньги ее мачеха. Она покупает их ложные свидетельства. Если мы выведем их на чистую воду, то это будет иметь серьезные последствия для всех участников. Это будет нелегко.

Папа наклоняется вперед, упираясь локтями в полированную поверхность стола.

— Если ты продолжишь, то окажешься в куче дерьма.

Я хмыкаю.

— Ты не веришь в меня.

— Я думаю, что ты умный человек, который делает глупости.

— Что случилось с тем, чтобы поступать правильно? — Я смотрю на старика передо мной, на его плечах все тяготы прожитой жизни. — Что случилось с правосудием?

Отец откидывается на спинку, его кресло скрипит, когда он поворачивается лицом к панорамному окну.

— Я спрашиваю себя об этом каждый день. — Он качает головой, и во второй раз в жизни я понимаю, что внешняя непоколебимость отца является скорее иллюзией, и не чем иным. — Иногда мы выбираем то, что лучше для нашей карьеры, но это не всегда то, что лучше для наших клиентов.

Его слова — удар под дых, и я на минуту теряю дар речи.

— Что ты говоришь?

— Я говорю, — наши взгляды встречаются, — ты молод. Тебе есть чему поучиться. У тебя впереди долгая карьера. Пока придерживайся безопасных дел. Придерживайся того, что ты знаешь. Не вмешивайся в семейную драму Рэндаллов, если ты не нанят для этого, и даже тогда я отнес бы это дело какой-нибудь акуле с Манхэттена, которая считает, что это дело стоит лишь десяти центов.

— Ты не думаешь, что я достаточно хорош, чтобы взяться за это дело. — Боже, я чувствую, что мне как будто тринадцать лет. — Так что, двадцать с лишним лет, в течение которых я изучал закон, были напрасными?

— Ты чертовски хороший адвокат, Дерек. — Отец хлопает кулаком по столу, и его ручки синхронно подпрыгивают. — Черт возьми.

— Но что?

— Ты понимаешь, как плохо это будет выглядеть? — Он хмурит темные брови. — Тебя наняли, чтобы присматривать за ее деньгами, а теперь ты суешь свой нос туда, куда тебя не просили, убеждая ее в том, что есть дело, за которое будет выставлен счет, и еще предстоит сделать дополнительную работу. Ты не сделаешь это бесплатно, Дерек.

— Конечно, нет. — Не дай Бог, чтоб хоть один час не был оплачен — И я профессионал. Это не будет выглядеть плохо. Серена хороший человек. Она заслужила свое имя. Заслужила свою репутацию. И свое наследство.

— Какая она, эта Серена? — Его тон меняется. Он дразнит меня.

— Почему это имеет значение?

— Как бы ты ее описал?

Я смеюсь про себя, сохраняя серьезное лицо.

— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что она красивая. Ты хочешь, чтобы я сказал, что она прекрасна и умна, и воплощение благородства, а затем ты обвинишь меня в том, что у меня есть на нее планы, а затем ты заявишь, что мой взгляд предвзятый, и меня следует отстранить с должности ее финансового опекуна.

Отец стискивает зубы и скрещивает руки на груди.

— Ты думаешь, как твой старик. На один шаг вперед.

— Она мой клиент. Это все, кем она может быть. Никакие границы не будут пересекаться. Ни одно доброе имя не будет запятнано. Я профессионал.

Он изучает меня, один глаз прищурен.

— Даю слово, — говорю я.

Телефон отца звонит — своевременное прерывание — и он нажимает кнопку громкоговорителя мясистым пальцем.

— Дерек у вас? — голос Глэдис пронизывает мои барабанные перепонки.

— Да, Глэдис. Я здесь.

— Кайла на второй линии. — Она вешает трубку.

— Какого черта Кайла хочет в среду? — Отец вопросительно смотрит на меня, и я закатываю глаза, прежде чем вернуться в свой кабинет, потому что я не обладаю чертовой магией, чтобы знать это.

Я со стоном говорю в трубку, когда через мгновение сажусь за свой стол:

— Что тебе нужно?

Бывшая жена шипит:

— Ты всегда так рад поговорить со мной.

— Хейвен в порядке?

Ее пауза посылает электрический разряд в мою грудь.

— Конечно, она в порядке, Дерек. — Она буквально выплевывает слова.

— Тогда почему ты беспокоишь меня в офисе в середине недели? Разве ты не должна быть на пилатесе? Или среда для барре? Нет, подожди. Горячая йога. Виноват.

Кайла вздыхает.

— Ты просто злишься, что мое тело теперь выглядит лучше, чем когда-либо, и в первую очередь тебе не нравится именно это.

— Да, да, — говорю я. — Я хорошо знаю, что твоя скульптурная задница — для нового мужчины в твоей жизни. Или я должен сказать, старика? Разве он не в два раза старше тебя?

Она не отвечает, и я широко усмехаюсь, воображая ее кипящей от злости на залитой солнцем кухне, белой кухне в каком-то скучном пригородном районе, расположенном в двух часах езды. Держу пари, что у нее самая большая кухня во всем районе, но ирония в том, что Кайла не готовит. Не может даже воду вскипятить.

— И что ты хочешь этим сказать? — отвечает она сквозь зубы тоном, который хуже, чем тупой нож для масла.

— Я думаю... ничего? — Я задыхаюсь от смеха. Боже, как я люблю ругаться с Кайлой. В некоторые дни лучше всего иметь ее в качестве бывшей жены. — Полагаю... наверное, я просто хотел напомнить тебе, что ты замужем за парнем с морщинистыми яйцами.

Я слышу, как она хлопает телефоном по столу. А потом замолкает. Но она все еще там. Я слышу, как она шумно дышит.

— Мы закончили? — Спрашивает она спустя мгновение. — Пожалуйста, побольше уважения к отчиму твоей дочери.

— Ты имеешь в виду, к приемному дедушке? — Я отодвигаю телефон, чтобы она не слышала, как я смеюсь. Когда возвращаюсь, она накидывается на меня. — В свою защиту спешу сказать, что это придумала Хейвен.

— Конечно. Я очень сомневаюсь, что Хейвен придумала все это сама.

— Ладно, возможно, мы придумали это вместе.

— Повзрослей, мать твою, Дерек. Серьезно. Повзрослей.

Большую часть времени я являюсь воплощением взрослого. Но иногда жизнь может быть настолько чертовски жестокой, что единственный способ справиться с ней, это иметь чувство юмора. Кто женится на любви всей своей жизни, и у них рождается великолепная девочка, кто творит эту красивую жизнь вместе, а потом рано приходит домой в пятницу перед Днем святого Валентина, чтобы найти шестидесятилетнего пластического хирурга, который поставил твоей возлюбленной грудные импланты, и который вколачивается в нее сзади, когда она наклонилась над спинкой дивана?

Чертовски весело.

К тому моменту импланты стояли у нее уже год. Я вспомнил, что в тот день, когда прекратила кормить грудью Хейвен, она сказала, что они стали ужасны, и потребовала, чтобы я заплатил за операцию, чтобы исправить и сделать их прежними. Все, что я знал, что их влечение зародилось в тот день, когда он положил свои руки на ее сиськи в смотровой комнате номер четыре.

Пять штук на новые импланты. Десятки тысяч, потерянных при разводе. А треть моего ежемесячного дохода направляется прямо в ее фонд поддержки ребенка, пока она играет в домохозяйку для доктора Герберта Ходжа Четвертого.

И благодаря замечательному судье по семейным делам, которая, очевидно, застряла в прошлом веке, Хейвен навещает меня каждые выходные, некоторые праздники и две недели каждое лето. Никакое количество адвокатов или затягивание дела не заставили бы старую бабу сдвинуться с места.

К концу процесса мы все были измотаны, и, в конце концов, пострадала Хейвен. Моя милая, невинная дочь попала в игру по перетягиванию каната между двумя людьми, которые с самого начала никогда не должны были быть вместе.

Я никогда не забуду первый год нашего брака и разочарование на лице Кайлы, когда она поняла, что юрист из маленького городка, за которого она вышла замуж, в конце концов, не собирался приносить домой полмиллиона в год.

Думаю, ей следовало провести исследование.

И я также никогда не забуду, каково это — смотреть, как Кайла переживает свой опыт материнства, когда, возвращаясь домой в шесть часов вечера, находишь полупустую бутылку вина на столе, а ребенок сидит в мокрой, пропитанной мочой пеленке.

Полагаю, можно сказать, что наши мечты были разрушены в эти первые несколько лет.

— Ты закончил? — спрашивает она. — Я слышу, как ты смеёшься.

— Хорошо, хорошо. Какого черта тебе нужно, Кайла?

— Герб берет меня в неожиданную поездку, и мы уезжаем кататься на лыжах в четверг и возвращаемся в воскресенье. Завтра тебе нужно забрать Хейвен.

— Это не мои выходные. Означает ли это, что я получаю два уик-энда подряд? — Я молюсь, чтобы она сказала «да». Выходные с дочерью — это то, ради чего я живу.

— Очевидно.

— Герб на лыжах? Что, если он сломает бедро?

— Дерек.

— Ладно, я могу забрать ее, но разве у нее нет дошкольных занятий в пятницу?

— Она может пропустить.

— Шикарно расставляешь приоритеты, Кайла. Потрясающе. Просто мать года.

— Я могу себе позволить отправиться в поездку на лыжный курорт с моим мужем. В отличие от некоторых мужей, Герб на самом деле балует меня. Он любит меня. Он живет, чтобы сделать меня счастливой.

— Потому что все должно вращаться вокруг тебя. Естественно.

— Разве мы не можем хоть раз поговорить так, чтобы это не чувствовалось, будто мы делаем десять шагов назад? Я устала бороться с тобой.

— Мы не воюем. Это не бой.

— Ты ведешь себя враждебно.

— Плохой выбор слов. Откровенность, вот что подошло бы лучше. Я говорю откровенно.

— Ты грубишь. Я чувствую, что ты просто хочешь наказать меня за победу в праве опеки над Хейвен. Вот и все. Ты по-прежнему обижен.

— Она должна быть со мной, и ты знаешь это. Ты несколько раз говорила, что не хочешь быть матерью. Ты осталась дома, с постоянной няней для Хейвен. Что, черт возьми, это говорит о тебе? — Мои слова безжалостные, нервы натянуты до предела. — Судья должен был тебе присудить посещения в выходные дни, и ничего больше.

— Матери никогда не должны быть отделены от своих детей.

— Матери, которые, прежде всего, ставят своих детей в приоритет. — Я исправляю ее. — А ты не попадаешь в эту категорию.

— Ты хочешь сказать, что я не люблю нашу дочь? — Уровень недоверия в ее тоне вызывает беспокойство. Опять же, я всегда знал, что Кайла была сукой, которая верила только в собственные бредовые иллюзии.

— Именно это я и говорю.

— Дерек, мне действительно нужно, чтобы ты придерживался со мной единой родительской позиции, как учил нас доктор Сарра.

О да. Как я мог забыть сорок шесть чертовски дорогих часов, проведенных с нашим семейным психотерапевтом по решению суда в те славные недели после развода?

— Наши ссоры ничем не помогают, — говорит она. — Нам нужно достичь мирного разрешения и говорить друг с другом с уважением и любовью.

Я съеживаюсь. Я никогда не смогу уважать Кайлу, и уверен, что не люблю ее даже как мать моего ребенка. Уже нет.

— Пусть она будет готова к семи в четверг, — говорю я. — Я верну ее в воскресенье вечером. В обычное время.

Закончив звонок, я потихоньку вдыхаю и тянусь к фото на моем рабочем столе. На нем улыбающаяся светловолосая Хейвен держит воздушного змея с изображением Минни-Мауса на нем. Фото снято прошлым летом. Единственное, что можно исправить, это провести с ней больше времени.

Скрип двери привлекает мое внимание, и я вижу Глэдис, которая стоит, прижимая к груди ежедневник.

— Спутниковый интернет для мисс Рэндалл заказан. — Она бросает взгляд на свой блокнот. — Я умоляла менеджера сделать работу раньше, но установка будет в четверг — это единственный вариант. Они будут там с восьми до десяти утра.

— Отлично. Можешь позвонить в поместье Белькур и рассказать Серене?

— Сделаю.

Я хватаю свою куртку, ключи и направляюсь к выходу.

— Куда ты идешь?

— Мне нужно купить компьютер для мисс Рэндалл, и я планирую лично доставить его. Вернусь позже. Ты знаешь, как связаться со мной, если что-то понадобится.

Глава 8

Серена

— Мисс Рэндалл, вы кого-нибудь ждете?

В среду утром Эудора маячит в дверном проеме моей спальни, когда я, лежа на кровати, читаю ужасно скучный журнал «Вог».

— Нет. — Я поднимаюсь с кровати. — Кто там?

Эудора колеблется.

— Это... Мистер Роузвуд.

Я смотрю в окно и вижу его черный внедорожник на подъездной дорожке.

— Вы хоть представляете, что ему нужно? — спрашивает она. — Он был здесь только в субботу.

— Мы не до конца согласовали бюджет, — говорю я, вспоминая, что у меня осталась его ручка и блокнот. А потом я лгу: — Он упомянул, что вернется на этой неделе.

Эудора вздыхает.

— Он ждет вас в гостиной.

— Скажи ему, что я скоро приду. Пожалуйста, предложи ему напитки, пока он ждет.

Она уходит, закрывая за собой дверь, а я переодеваюсь и молюсь, чтобы от меня не пахло так, будто я весь день лежала в постели. А потом спрашиваю себя: почему это важно? Я здесь не для того, чтобы производить впечатление на Дерека Роузвуда.

* * *

— Привет, — я прячу волосы за уши, когда вижу его, и не позволяю себе улыбаться.

Прижимаю ручку и блокнот к груди.

Кожаный портфель Дерека покоится у его ног, выглядя сегодня полнее, чем обычно.

— Можем ли мы поговорить наедине?

Я вскидываю голову и с любопытством поглядываю на него.

— Это не о... — Он шепчет.

— Да, — говорю я, и веду его к кабинету в противоположном конце дома. — Следуй за мной.

Через несколько минут мы сидим в кабинете у древнего письменного стола из красного дерева, окруженного полками с книгами — сплошь первые издания классики. Библиотека собиралась и курировалась моей бабушкой на протяжении многих лет.

Дерек кладет портфель на стол, расстегивает пряжки и вытаскивает тонкий золотистый компьютер.

— Спутниковый интернет будет установлен завтра утром, между восемью и десятью, — говорит он.

— Да, твой ассистент позвонила сегодня утром и сказала мне.

— Я хочу, чтобы ты использовала этот компьютер. — Он толкает его по столу ко мне. — Я настроил приватное безопасное окно, которым тебе стоит пользоваться. И мы настроим биометрический сканер отпечатков пальцев, который даст тебе доступ к этому компьютеру и всему остальному на нем. Ни у кого, кроме тебя, доступа не будет.

— Роскошно, — ухмыляюсь я.

Он вытаскивает небольшой сканер, присоединяет USB-кабель к ноутбуку и вводит пароль.

Пять минут спустя мой отпечаток сканируется и записывается, и Дерек показывает мне, как получить доступ к моей электронной почте.

— Это уже слишком, Джеймс Бонд, — говорю я.

— Это необходимо.

Я несколько раз проверяю сканирование и выхожу из системы.

— Как я скрою это от Эудоры? — спрашиваю я.

— Нет необходимости. — Он на спинку шаткого кресла. — Она узнает, что у тебя есть интернет. Для тебя нормально иметь компьютер. Она не должна знать, для чего ты его используешь. Подпишись на «Нетфликс». Смотри «Карточный домик», мне все равно. Развлекайся. Нехорошо, когда молодая девушка изолируется от общества таким способом, как ты. Если она спросит, скажи ей, что я выделил бюджет на развлечения, и это была твоя первая покупка. Нам выставят счет за подписку. Они ничего не поймут.

— Этот адрес электронной почты...

— Это только для тебя и меня. Никому не давай его. Это безопасно, но нам не нужно, чтобы кто-то попытался его взломать. Это — конфиденциальный способ общения между адвокатом и клиентом. Стационарный телефон легко прослушать, мобильный здесь не ловит связь. А так ты сможешь общаться со мной. Твои письма будут приходить прямо на мой телефон. Ко мне придет уведомление, когда ты что-то пришлешь.

— Я ценю это. Но что мы будем делать с... — Я не могу это произнести. Мы договорились не обсуждать ее под этой крышей.

— Нам нужно куда-то пойти и поговорить. Опять. — Он закрывает лицо ладонями. — Но мы уже уезжали в прошлый мой приезд. Это может натолкнуть на подозрения твоих... стражников.

Я закатываю глаза. Стражники.

Дерек был прав в прошлую субботу, когда сказал, что мне нужно выбраться отсюда. Мне нужно уехать куда-нибудь, подальше от Белькура и его поваров, домохозяек и садовников. Все они следят за каждым моим шагом. Даже Эудора.

Особенно Эудора.

— Как насчет этого уик-энда? — предлагаю я. — Тогда мы можем встретиться. Это не будет выглядеть подозрительным, если прошло уже больше недели с нашей последней встречи. Может быть, мы сможем сделать это ритуалом — в субботу днем кататься по окрестностям?

— Эти выходные дочь проводит у меня.

Мое сердце буквально тонет в отчаянии, несмотря на то, что я этого не говорю.

— У тебя... у тебя есть дочь? — улыбаюсь, прикасаясь к кулону и начиная играть с ним. — Я не знала этого. Просто ты так молод. Но это в хорошем смысле.

— Хейвен была сюрпризом, — говорит он. — Мы не планировали детей. Не тогда. Я был на последнем курсе юридического факультета. Так или иначе, мы не очень долго были женаты.

— Ну, я уверена, что ты прекрасный отец, и уверена, что миссис Роузвуд очень счастливая женщина.

— Миссис Роузвуд, — говорит он, будто у него во рту горький вкус. — Теперь миссис Ходж.

Наши взгляды встречаются, и я чувствую его боль всем сердцем. Теперь понятно. Он сказал, что к нему на выходные приедет дочь.

— Мне очень жаль. Я не знала.

— Тебе не о чем сожалеть. — Дерек поправляет галстук. — Теперь вернемся к делу.

— Да. Хорошо. — Я наклоняюсь вперед, понижая голос. — Они приходили во вторник. Вероника и мой отец. У нее теперь единоличная медицинская доверенность на отца.

— Чёрт! — Он ударяет кулаком по столу. — Она знает, что делает.

— Как она могла это сделать? Мой отец явно находится на ранней стадии слабоумия, и мое положение временное.

— Если твой отец, выражая свои пожелания адвокату, был в невменяемом состоянии, это неслыханно. Скорее всего, у нее есть какое-то видео или аудиозапись, как доказательство его душевного состояния. Есть... способы обхода некоторых протоколов. Или она могла заплатить своему врачу огромную сумму, чтобы заставить его написать заявление о том, что в то время твой отец был в здравом уме.

— Он зовет ее именем моей матери в последнее время. Не удивлюсь, если он думал, что она моя мать, когда соглашался. Но, конечно, меня там не было. Я никогда не узнаю.

— Нам нужно быстро разобраться со всем этим, — шепчет Дерек. — У нас нет времени и мы не можем тянуть.

— Есть кое-что еще. — Я понижаю голос и приближаюсь. — В воскресенье, когда они были здесь, я поднялась наверх, в свою комнату, и застала ее помощницу, которая рылась в моих вещах. Я поймала ее с поличным. Она выбежала из моей комнаты после того, как я заставила ее рассказать мне, что она искала. Очевидно, Эудора знает, что я не принимаю свои лекарства, и Вероника сказала своей помощнице, что я якобы собираю их, чтобы позже навредить себе. — Я закатываю глаза. — Еще одна манипуляция, — продолжаю я. — Еще одна ложь. Еще один способ заявить, что я не в своем уме.

Дерек тяжело дышит.

— Мы должны вытащить тебя отсюда. Сейчас же. К черту интернет. К черту ноутбук, который просто взорвал твой апрельский бюджет по развлечениям.

— Куда мне идти? — Я пожимаю плечами. — Скажи. Куда?

Дерек делает паузу, оглядывает комнату, поднимает взгляд к деревянной люстре, которая свисает по центру потолка, а затем возвращает взгляд к моему лицу.

— Ты едешь в Рикстон Фоллс, — говорит он. — Со мной.

Глава 9

Дерек

Если бы мой отец был здесь, он бы орал на меня, покраснев от злости, просвещая, как это неправильно. Как мои действия нарушают каждую профессиональную границу, которым меня учили на протяжении многих лет. Он сказал бы мне, что я придурок. И что я испорчу репутацию Роузвудов и разрушу в процессе свою карьеру.

Но мне все равно.

Это ненадолго. Временное решение.

— Я не могу. — Серена бросает взгляд в сторону, и я почти уверен, что она пытается вообразить себя, живущей с совершенно незнакомым человеком.

— Я знаю, что это не идеально, — говорю я. — Но ты можешь жить со мной, пока мы не найдем тебе место для проживания. Теперь у нас есть доступ к твоим финансам, а жилье в Рикстон Фоллс очень доступно по цене. Мы в ближайшее время найдем то, что тебе понравится, а пока ты можешь пожить в комнате для гостей. Тебе придется разделить ванную с Хейвен, но она бывает дома только через выходные.

— Как долго я там пробуду?

— Сколько тебе нужно. — Я пожимаю плечами. — Может быть, несколько дней, может, и больше. Я хочу, чтобы ты нашла квартиру, которую полюбишь. Возможно, тебе придется пожить в ней несколько месяцев. Такие тяжбы имеют тенденцию затягиваться. Я знаю, что дела о наследстве могут тянуться много лет. Разумеется, не думаю, что в твоем случае все так затянется, учитывая плохое самочувствие твоего отца.

— Я не могу навязываться. Неужели рядом нет отеля?

— Ты хочешь перейти от четырех тысяч с половиной квадратных метров особняка до тридцати квадратных метров гостиничного номера? С сомнительным постельным бельем и континентальным завтраком? Перестань упрямиться и просто поживи у меня. Как я уже сказал, это временно. Не навсегда.

Серена смотрит на свои не накрашенные ногти, трет их и затем замирает.

— О чем ты думаешь? — спрашиваю я.

Она вздыхает.

— Меня не слишком радует перспектива зависеть от тебя, если честно.

— Какой у тебя выбор? Тебе опасно тут оставаться. Последнее, что тебе нужно, чтобы другие копались в твоих личных вещах. Тебе не нужно, чтобы следили за каждым твоим шагом и ограничивали твое взаимодействие с внешним миром. — Я протягиваю руку через стол и беру ее ладонь. — Я понимаю. Тебе страшно покинуть поместье. Это серьезная перемена. У меня нет ни горничной, ни шеф-повара, ни прачки. Я живу в пентхаусе на последнем этаже старой фабрики по производству хлеба в центре Рикстон Фоллс. Холостяцкая квартирка, но она просторная и открытая, а вечерний вид просто потрясающий, и у меня есть холодильник, полный пива и ликера. Как на Манхэттене, если уменьшить Манхэттен в сотню раз.

Серена фыркает.

— Мини-Манхэттен?

— Да. Мини-Манхэттен. — Я встаю.

— Куда ты собрался? — Ее лицо становится серьезным.

— Собирайся. — Я указываю на дверь. — Мы уезжаем через десять минут. — Обхватив ее пальцы, я помогаю ей встать, а затем киваю на дверь. — Я подожду в гостиной. Упакуй по-быстрому самое необходимое и ожидай кучу вопросов от Эудоры. И помни, никто не может тебя здесь удержать. Теперь у тебя есть доступ к своим финансам. И ты можешь жить, где угодно. Ты больше нигде не застрянешь. Ты свободна.

Глава 10

Серена

Я отыскиваю огромный чемодан «Луи Виттон», спрятанный под кроватью, когда-то принадлежащий Кэтрин. Отряхнув с него пыль, я качу его по коридору в свою спальню, затем начинаю опустошать большинство полок в своих шкафах и комоде.

Я сметаю содержимое ванной полки в косметичку и бросаю ее поверх вещей, сажусь на крышку, чтобы гарантировано закрыть молнию до конца.

— Господь всемогущий, Серена, что ты делаешь? — голос Эудоры заставляет меня подпрыгнуть так быстро, что я падаю с чемодана. — Что это?

— Я ухожу, — отвечаю я, взяв чемодан с кровати.

— Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что я позволю тебе уйти с этим... с этим злобным адвокатом.

Я смеюсь.

— Он не злой.

— Я не доверяю ему.

— А я не доверяю тебе. — Необдуманные слова вылетают из моего рта. Я сама потрясена, когда их слышу. Ладонью закрываю рот, когда наши глаза встречаются.

Она опускает голову, слегка приоткрыв рот, и делает шаг назад.

— Серена, ты не это имеешь в виду. — Серые глаза Эудоры наполняются слезами, и я чувствую себя ужасно, несмотря на все причины, по которым не могу ей доверять. — Ты для меня как дочь. Я тебя практически вырастила, с тех пор как...

Я держусь на безопасном расстоянии от нее на случай, если она попытается остановить меня.

— Теперь ты работаешь на Веронику. Я знаю, ты ей все рассказываешь.

Черт.

Дерек меня убьет. Мне не стоит обсуждать что-либо связанное с Вероникой ни с кем из сотрудников поместья.

— Я делаю все, как мне поручено. — Эудора опускает голову, извиняясь только взглядом. — Моя любовь к тебе так же сильна, как и раньше. Никогда не сомневайся в этом. Я всегда хотела тебе лучшего.

— Я больше не могу здесь оставаться, — говорю я. Мне нужно закончить этот разговор, прежде чем снова сорвусь. — Мне не нужно объясняться, и я не ожидаю, что ты поймешь.

— У тебя нет выбора. — Ее голос прерывается, и когда я смотрю ей в глаза, мы обе знаем, что ее аргументы не возымеют действия.

— Это неправда, — говорю я. — Мне не нужно оставаться здесь. Больше нет.

— Вероника собирается... — голос Эудоры затихает, она дышит слишком тяжело, чтобы говорить.

— Вероника собирается делать то, что собирается делать. Позволь ей. — Я кладу руку ей на плечо. — Я... я не могу остаться.

Я отпускаю ее, не в силах дать ей объяснения лучше, чем эту новость, которая привела ее в ужас.

— Куда ты собралась? — кричит она мне вслед.

Я останавливаюсь, пытаясь найти лучший ответ.

— Я не знаю. Дерек поможет мне найти свое место.

Наши взгляды встречаются, и на мгновение она выдавливает небольшую улыбку, ее глаза затуманены. Если бы обстоятельства были другими, она бы попросила меня позвонить или написать, чтобы поддерживать контакт, чтобы она знала, что со мной все в порядке.

Это разбивает мне сердце, знать, что я не смогу ей позвонить.

Времена изменились.

Доверие разрушено.

— Прощай, Эудора. — Я держусь одной рукой за перила лестницы, а другой хватаю ручку чемодана.

— Подожди. — Эудора отчаянно машет руками и пробегает мимо меня по коридору. Она возвращается спустя несколько секунд, неся два пузырька с таблетками. — Пожалуйста, не забудь взять это. Инструкции написаны на упаковке.

Я принимаю таблетки из ее рук, но не собираюсь их глотать, и я не понимаю, почему она вынуждает меня взять их, когда знает, что я их не принимаю. Возможно, это для того, чтобы потом сказать, что она пыталась, когда Вероника будет обвинять ее в том, что она не старалась остановить меня.

Но она не может остановить меня.

— Благодарю тебя, — с этими словами я ухожу, таща свой чемодан по лестнице, и вздыхаю с облегчением, когда вижу Дерека, стоящего между входной дверью и гостиной.

— Ты готова? — Он забирает мой багаж. Я смущена весом своих вещей, но я закидывала в чемодан все, что когда-либо может понадобиться. Я не собираюсь возвращаться в поместье Белькур.

Следующие несколько минут похожи на сон.

Но это реальность.

Когда мы уезжаем, оставляя за собой облако пыли, мне приходит в голову, что я официально свободна.

В этот момент меня никто не контролирует. Никто не говорит мне, как жить и где жить, не запугивает и не шантажирует меня.

Я в ужасе.

И очень взволнована.

— Как далеко находится Рикстон Фоллс? — спрашиваю я.

— Девяносто четыре минуты, и мы на месте, — говорит Дерек без пауз, протягивает руку и находит классическую радиостанцию. Там тихо играет «Возвращение домой» — хит группы «Синдерелла».

* * *

— Код 5821. Совершенно секретно. — После короткой поездки на лифте Дерек набирает код на панели возле двери.

Я скрещиваю пальцы, как почетный скаут.

— Не скажу ни одной душе.

Он пинком распахивает дверь, и меня приветствует лофт открытой планировки на вершине фабричного здания с окнами от пола до потолка, из которых открывается чудесный вид на центр города и небольшую реку на западе, усеянную маленькими лодками.

— Знаю, это не то, к чему ты привыкла, — говорит он.

— Нет, все в порядке.

— Мне нужно вернуться в офис и закончить свой рабочий день, но я покажу твою комнату и устрою тебе небольшой ознакомительный тур, — говорит Дерек. — Просто чувствуй себя как дома. Угощайся всем, что найдешь. Только, хм, не заходи в мою комнату.

В голове сразу возникают непристойные мысли. Я прикрываю глаза, а левая бровь самопроизвольно дергается.

Дерек усмехается, не подтверждая и не отрицая мои подозрения, и я следую за ним дальше по коридору, который расходится на две стороны. Мы поворачиваем налево.

— Это комната Хейвен. — Он открывает дверь, и мне бросаются в глаза бледно-розового цвета стены, на плакатах изображены карусели, пони и русалки. Ее постельные принадлежности — это абстрактная цветочная картина, и в ней слишком много цветов, но я улыбаюсь и киваю, говоря, что это восхитительно.

Не забывая ни на минуту, что это мужчина украшал спальню для девочки. Абсолютно бестолково, но ставлю «пять» за усилия.

— Вот ванная комната, которую вы поделите. — Дерек стучит по двери, когда мы проходим мимо. — Две раковины, так что тебе не придется умываться в той, что забрызгана зубной пастой и заляпана жевательной резинкой.

— Оценила.

— А вот и твоя комната. — Он распахивает дверь, и меня встречает спальня с высоким потолком, большими окнами, серой краской на стенах, мебелью середины двадцатого века и черными бетонными полами. Комната буквально кричит о том, что она находится в доме холостяка. — Прости. Я сам здесь все декорировал.

— Все в порядке, — говорю я.

— Ты можешь изменить все, что хочешь, — говорит он. — Я не буду обижаться. Эта комната не используется.

— Я думаю, это мило — то, как ты ее оформил. — Я прикусываю губу, скрывая улыбку. — Ты, видимо, не сталкивался с тем, какие цвета и мебель обычно выбирают мужчины.

— Я просто открыл каталог «Вест элм» и купил все, что увидел на первой же странице. Но если это считается декором, и ты впечатлена этим, тогда все в порядке.

— По крайней мере, ты честен.

Дерек поднимает мой чемодан на кровать.

— Итак, это моя берлога. Кухня, гостиная и все, что ты видела, когда мы впервые вошли. Мой тур завершен.

Я слегка шлепаю его по груди. Прикасаясь, я чувствую, какая она твердая, и понимаю, что стою достаточно близко, чтобы вдохнуть его запах. Слабый аромат утренней свежести после душа наполняет мои легкие, и я отстраняюсь, понимая, как совершенно неуместно думать о подобных вещах в такое время.

— Где ты спишь?

— В другом конце квартиры.

Моя улыбка исчезает, и я склоняюсь к своему чемодану.

— Начну обустраиваться. Ты можешь вернуться в офис. Я буду здесь, когда ты вернешься.

— Хорошо. — Скользнув рукой в карман, Дерек достает ключи. — Сегодня вечером, после работы, я проведу тебе официальную экскурсию по Рикстону. Может быть, мы сможем где-нибудь пообедать. Если ты не готовишь. Ты готовишь?

Я качаю головой.

— На самом деле, нет.

— Я так и думал.

Он подмигивает, и, может быть, я должна обидеться, но не обижаюсь.

Я не знаю, кто я. Все, что я знаю, это что сейчас мне чужды все мои чувства, и это до странности удобно.

Глава 11

Дерек

Подходя к входной двери, я слышу звук работающего телевизора. Войдя внутрь, я нахожу Серену, лежащую на кушетке и бездумно перелистывающую каналы. Ее взгляд приклеен к экрану, как у зависшего зомби.

— Привет, — говорю я.

Она трясет головой, моргает несколько раз и концентрирует взгляд на мне.

— Ты смотрела телевизор с тех пор, как я ушел? — спрашиваю я.

Серена встает и, поднявшись на носочки, потягивается. Серена переоделась во что-то более удобное — причудливую кружевную пижаму, похожую на легкую верхнюю одежду. Когда она потягивается, то демонстрирует обнаженный участок мягкой кожи живота над поясом.

— Позорно, я знаю. — Она выключает телевизор. — Либо это, либо рыться в вещах в твоей комнате.

— Надеюсь, ты шутишь. — Я бросаю свой портфель на кухонный островок, дергаю дверь холодильника и достаю пиво «Хайнекен».

Серьезно. Ей не понравится то, что она там найдет. У меня в ванной есть целый ящик с презервативами, а также набор наручников, шелковых галстуков и повязок на глаза в тумбочке. Я не говорю, что я бабник, но я обыкновенный американец с работающим «аппаратом», и время от времени мне нужно развлечься. И из всех этих развлечений ничто, кажется, не может развлечь меня лучше, чем хороший, старомодный, ни к чему не обязывающий секс.

— Конечно, шучу. Каким я была бы гостем, если бы стала разнюхивать твои секреты? — Она подходит к островку.

— Ты пьешь пиво? — спрашиваю я.

Серена смотрит на зеленую бутылку в моей руке, я откручиваю колпачок, пока пиво не начинает шипеть.

— На самом деле, нет.

Я протягиваю его ей.

— Сегодня да.

Серена подносит его к носу, нюхает, а затем пробует. И тут же кривится. Оно для нее горькое, но она привыкает к этому.

Я беру себе другую бутылку и сажусь на табурет.

— Так это то, что ты делаешь после работы? — Серена садится рядом со мной.

— Иногда...

— Что ты делаешь, когда не пьешь один?

— Встречаюсь с друзьями. Семьей. — Я ее проверяю. — Простопотому, что я работаю, не значит, что у меня нет жизни.

— Говорят, что пить одному — это признак проблем.

— Я говорю, что это чушь. — Я делаю глоток пива. — Нет ничего лучше холодного пива после долгого дня.

— Это напрягает? — спрашивает Серена. — Быть адвокатом?

Я делаю еще глоток и пожимаю плечами.

— Иногда.

— Разве ты не собираешься спросить меня, чем я занималась?

Я наклоняюсь к ней, чуть склонив голову, чувствуя себя виноватым за то, что думаю, ведь она была настоящей принцессой с Парк-авеню.

— И чем ты занималась, Серена? — спрашиваю я.

— Я генеральный директор и основатель некоммерческой организации, которая занимается распространением сведений о безопасности лодок, — отвечает она. — Деятельность была приостановлена последние пару месяцев, но до этого мы были достаточно активны. Это намного больше работы, чем люди думают, и большую часть времени знакомые смеялись, когда я говорила им, что у меня есть работа. Это такой же труд, как и на любой другой работе. Я иногда проводила по сорок, иногда по пятьдесят часов в неделю на работе.

— Ты скучаешь по этому?

Серена кивает.

— Я скучаю по людям. Работе с информацией. Моя мать погибла в аварии на лодке.

— Прости.

Она делает большой глоток и на этот раз не кривится.

— Это было очень давно.

— Хочешь экскурсию? — спрашиваю я. — Выбраться из квартиры? Я не могу оставаться целый вечер взаперти.

— Конечно, — говорит Серена.

Я выливаю остатки своего напитка в раковину.

— Напротив есть ресторан. Давай сначала поедим, а потом я покажу то, чего тебе не хватало всю жизнь.

Подмигиваю ей, и она встает, направляясь по коридору к своей комнате, чтобы одеться. А я остаюсь стоять здесь, как какой-то придурок, задаваясь вопросом, что, черт возьми, эта улыбка делает на моем лице и почему я посвятил кого-то в мою личную жизнь, чего не делал в течение последних двух лет. Я стою здесь, мой живот наполнен проклятыми бабочками из-за женщины, которую я едва знаю.

Запираю все это внутри и напоминаю себе вести себя как профессионал. Не думать о том, как охренительно сексуальны эти губы в форме сердечка. Не думать о том, насколько мягкой будет ощущаться ее кожа, прижатая к моей. О том, как будут ощущаться ее волосы, когда я буду пробегать своими пальцами сквозь эти ярко-рыжие локоны.

Это. Не. Свидание.

И в честь того, что это не свидание, я меняю костюм на рваные джинсы и выцветшую футболку с логотипом «Аэросмит», купленную пять лет назад на распродаже.

— Готова? — Через несколько минут Серена идет по коридору на каблуках, ее ноги обтянуты кожаными леггинсами, а с плеч свисает полупрозрачная блузка цвета слоновой кости. Ее волосы заплетены в свободную косу, которая перекинута через одно плечо, а губы накрашены красной помадой.

Не прошло и пяти минут, и теперь она одета так, как будто мы идем на свидание.

— Так. Ладно. — Пытаясь подобрать слова, стараюсь не смотреть слишком долго, стараюсь изо всех сил удерживать свой член от стояка. Но, думаю, уже слишком поздно. — Поехали.

* * *

Серена пахнет, как парфюмерный магазин. В хорошем смысле. Как парфюм, новая одежда и причудливые свечи.

Как все новое.

И это именно то, кем она является.

В любой день Рикстон Фоллс пахнет водой. Окруженные водопадами, рыболовными потоками и подводным течением Атлантического океана, мы находимся во власти направления ветра. Иногда бриз свежий и напоминает мне о каникулах.

О рыбалке с моим дедом. На его затхлом озере. В других случаях ветер несет отвратительный запах мертвой сушеной рыбы и человеческих отходов с водоочистной станции к северу от города.

Но сегодня вечером Рикстон Фоллс пахнет миллионом баксов.

Но это может быть и потому, что я на полшага позади Серены. Ее ноги потрясающе длинные, и, хотя у нас есть все время в мире, она движется, как будто спешит куда-то.

— Эй, притормози. — Я кладу руку ей на плечо, притягивая ее к себе.

— Прости. — Серена поворачивается ко мне, откидывая с лица прядь волос. — В городе я хожу быстро. Наверное, на секунду забыла, где нахожусь.

— Да. Здесь постоянно так. Люди постоянно путают Рикстон Фоллс и Манхэттен.

Серена широко улыбается и легонько шлепает меня по руке.

— Мы на месте. — Я указываю на зеленый навес над причудливым кафе с четырьмя окнами. Это не шикарное заведение, и это не то место, куда бы я пригласил девушку на свидание или привел кого-то, чтобы произвести впечатление, но в этом-то все и дело. Это нейтральная зона.

Придерживая дверь, я следую за Сереной. Хозяйка размещает нас у окна, из которого открывается потрясающий вид на Вайн-стрит и прохожих. Серена спрашивает, не против ли я, если она сегодня выпьет вино, и я предлагаю разделить с ней бутылку. Было бы грубо позволить ей пить в одиночку.

Телевизор над баром сообщает о какой-то чрезвычайной ситуации в администрации президента, и в кафе становится тихо. В то время как президент Монтгомери размышляет о разрушительном землетрясении в Индонезии, забравшее шестизначное число жизней, мое сердце сжимается. Он посылает туда армию. Они призывают спасателей, добровольцев, собирают гуманитарную помощь. Все, что мы сможем дать, они отвезут туда.

Серена кладет вилку на тарелку.

— Думаешь, мы могли бы взять деньги с моего счета? Я бы хотела пожертвовать.

— Абсолютно. Мы что-нибудь придумаем. Я тоже хочу пожертвовать.

— Так трагично, — Она качает головой, глядя на свой недоеденный ужин, как будто у нее нет аппетита, чтобы закончить трапезу прямо сейчас. — А мы просто сидим здесь, едим эту прекрасную еду и беспокоимся о наших мировых проблемах.

— Мы сделаем все, что можем, и отсюда, — уверяю я ее.

Серена снова смотрит на экран телевизора, прислушиваясь к каждому слову президента.

— Ты была помолвлена с его сыном, Кейром, не так ли? — спрашиваю я.

Она переводит взгляд на меня.

— Серьезно? Ты собираешься поднять эту тему? Сейчас?

Я тянусь к своему бокалу вина и оттягиваю ответ, делая глоток. Так я выигрываю время.

— Думаю, я почувствовал себя достаточно комфортно, чтобы спросить тебя о нем. Мои извинения.

Она отказывается смотреть на меня, скрещивает ноги и беззаботно перелистывает меню напитков, пока я заканчиваю есть. Когда наш официант, наконец, приносит счет, я кладу несколько купюр внутрь. Она сказала мне меньше двух слов после того, как я упомянул Кейра.

— Готова? — спрашиваю я.

Серена берет свой клатч и встает с кресла. Прикусив губу, она хмурит брови. На данный момент я не уверен, она все еще злится на меня или думает о своем бывшем. Несмотря ни на что, я не должен был говорить о нем, и это служит напоминанием о том, почему я не хожу на гребаные свидания.

У меня не получается с женщинами.

Я могу только наслаждаться ими. Больше всего я люблю проводить руками по их изгибам, пробовать горячую сладость между их бедер и наслаждаться их ногтями, впивающимися в мою спину.

Но вот где это заканчивается.

Женщины создают драму. Осложняют всё. И приносят больше проблем, чем они того стоят.

И я могу сказать это, потому что вырос с тремя сестрами. В их любовных отношениях было полно драмы — больше, чем в любом фильме. Мне хватило на всю жизнь. Я ожидаю того же в подростковые годы Хейвен, учитывая, что она наполовину Роузвуд и девушка. Слава Богу, у меня есть еще много времени, прежде чем эти дни настанут.

Мы выходим из здания кафе. В тот момент, когда свежий ветер овевает наши лица, Серена хватает меня за руку.

— Я не должна была набрасываться на тебя. — Ее взгляд задерживается на моих губах, как будто она хочет избежать контакта глаза в глаза любой ценой. Она прижимает свой подбородок к груди и складывает руки. — Я не хочу говорить о Кейре. Мне не нравится думать о нем. Мне не нужны случайные напоминания, ладно?

— Серена, все в порядке. Мне не следовало его упоминать. Это было грубо. — Я поглаживаю ее руку, несмотря на то, что обычно я не из тех, кто успокаивает. Просто так... вышло. — Она поднимает свой взгляд на меня. — Но, пожалуйста, если у тебя возникнут проблемы со мной, не отгораживайся. Я не могу, черт возьми, справиться с этим молчанием. Моя бывшая жена...

Я не договариваю. Мне это не нужно. Я не должен был ничего говорить, и это действительно не ее дело.

— Просто... не делай этого снова. — Я опускаю руку, и она кивает. — Говорю как твой адвокат, между нами не может быть никаких недомолвок. Ты должна быть честной и открытой со мной, и я сделаю то же самое. Давай придерживаться профессионального поведения. Сохраним драму для зала суда.

— Согласна.

Ветер треплет ее волосы, прикрыв на долю секунды сверкающие глаза.

— На сегодня уже перебор или тебе все еще нужна официальная экскурсия?

Мы возвращаемся к моей квартире.

— Экскурсия по-прежнему будет кстати.

Я засовываю руку в карман и вытаскиваю брелок с ключами. Прогулка до гаража займет не менее пятнадцати минут, и я более чем в порядке, чтобы сесть за руль.

— Отлично. Давай сделаем это. — Мы направляемся к гаражу, и я слышу, как в кармане издает звук мой телефон. Быстро проверив его, я становлюсь счастливым обладателем еще одной топлесс-селфи от Аманды, только на этот раз она сидит с широко расставленными ногами на туалетном столике в ванной, три ее пальца глубоко внутри гладкой киски. Прекрасно. Я печатаю быстрый ответ, напоминая ей, что отправка таких фотографий с помощью текстовых сообщений является преступлением в большинстве штатов. В некоторых, даже тяжёлым преступлением.

Она отвечает: «Пошел ты».

С этим придется разобраться.

Убрав телефон, я засовываю руки в карманы и смотрю, как идет Серена. Она будто скользит. Плывет. На фоне ночного неба витрины и вывески отбрасывают мягкий свет, в котором ее локоны кажутся красными.

Когда я меньше всего этого ожидаю, она начинает кружиться вокруг себя, затем останавливается, дожидаясь меня.

— Я опять слишком быстро иду? — спрашивает она.

Я кладу руку ей на спину, и мы вместе идем вперед.

— Нет, Серена. Идеально.

Глава 12

Серена

Этот город причудлив. Живописен. Скромнее, чем другие. Как и в большинстве мест, у него есть свои достоинства и недостатки. Улицы, наполненные историческим шармом и новыми кварталами с гаражами на три машины. Деловые и развлекательные районы. Здесь холмов больше, чем я ожидала, а улицы широкие и засажены деревьями. Я не слышу сирен, не вижу фанатов «Старбакса», снующих по тротуару.

Это место, где человек, не раздумывая, может создать семью.

Место, в котором я мечтала жить, когда была ребенком, хотя раньше ни с кем этим не делилась.

— Здесь я и вырос. — Дерек останавливается перед большим голубым домом с широким передним крыльцом.

Через окно видно, как горит теплым светом лампа и мерцает телевизор.

— Папа, наверное, смотрит девятичасовые новости. А мама, скорее всего, заканчивает сегодняшний кроссворд. Смотри на это как на маленький экскурс в историю наших детских лет.

— Это восхитительно. — Я тихо вздыхаю, пытаясь представить его родителей. — Они долго женаты?

— Почти тридцать лет.

— Хорошо. — Я не могу оторвать взгляда от его дома.

Я хочу все это увидеть.

Испытать.

Это все, чего я когда-либо хотела. Полная противоположность детству, которое у меня было. Кажется, это прекрасное место, чтобы растить ребенка.

— Я имею в виду, это не поместье Белькур, но у нас был дом на дереве. Ты не можешь разглядеть это в темноте, но наш задний двор имеет бейсбольную площадку, которая летом очень хороша.

— Нет, это прекрасно. — Я поворачиваюсь и смотрю на него. — Тебе очень повезло, что ты вырос здесь.

Дерек смеется. Он не воспринимает меня всерьез. И как он может? Несколько дней назад я просила тридцать штук в месяц на развлечения, как какая-то поверхностная идиотка.

Он трогается с места, нажимая ногой на газ. Большой голубой дом еще некоторое время виден в боковом зеркале, а затем исчезает. Дерек провозит меня мимо каждого парка, в котором он когда-либо пропадал в детстве, он везет меня мимо водонапорной башни, которая опрокинулась в 1995 году после удара молнии, а затем показывает мне парк с собаками — его лучший друг детства, Ройал, жил недалеко от него, когда они впервые встретились.

— Я хватаюсь за соломинку, — признается он через час. — Кажется, я показал тебе буквально все, что можно увидеть в Рикстон Фоллс. И я, возможно, поделился несколькими лишними деталями, за что искренне извиняюсь.

— Это была довольно обширная экскурсия, — говорю я. — Я ценю это, обслуживание оказалось выше моих ожиданий, советник. Отлично сработано.

— Готова вернуться?

— Да. — Я скрещиваю руки на бедрах, когда мы приближаемся к светофору, горящему красным светом. Дерек регулирует громкость радио. И зеркало заднего обзора. И настройку температуры. Загорается зеленый, и мы движемся вперед, пока не достигаем его гаража.

Из динамиков раздается звонок, и он отвечает.

— Эй, ты сейчас где? — женский голос наполняет машину.

— В машине. — Его голос низкий, ровный. Как будто он пытается казаться отчужденным и спокойным. Как будто только что не провел мне очаровательную экскурсию по своему детству. Как будто не заметил, что я проверяла, как замечательно выглядит его задница в этих рваных джинсах. Как будто он не уставился на мои губы, словно хочет поглотить их, когда я вышла из комнаты для гостей.

Я смотрю в окно и пытаюсь сосредоточиться на чем-то еще. Там вывеска ювелирного магазина. Зеленый мусорный бак. Почтовый ящик. Пекарня.

— Что тебе нужно, Деми? — спрашивает он.

Деми.

Его сестра.

Я выдыхаю, вежливо притворяясь, что не слушаю, будто это возможно, когда ее голос доносится из динамиков.

— Ты написал мне о том, что в пятницу утром нужно отвести Хейвен в школу, и я звоню, чтобы сообщить тебе, что Ройал утром в пятницу не занимается, и он мог бы взять ее, если тебя это устроит, — говорит она. — Мне надо работать. У мамы назначен поход к врачу в десять. Ройал — твой единственный вариант.

— Да, хорошо. Он будет сидеть в детском саду два с половиной часа и ждать, правильно? — спрашивает Дерек. — Он никуда не пойдет?

Смех Деми заполняет пространство машины.

— Он не покинет помещение. Даже если незнакомец из фургона поманит его щенком.

Сжав губы, Дерек закатывает глаза.

— Ройал защитит Хейвен ценой своей жизни. Ты это знаешь, — говорит Деми. — Он отвезет ее, подождет там и привезет домой. Мама заедет за ней потом, хорошо?

— Ладно. — Дерек скользит ладонью по рулю, его грудь поднимается и опадает, когда он глубоко вздыхает.

— Не волнуйся. У нас все под контролем. Не переживай, хорошо? — Деми утешает своего брата. — Хейвен в хороших руках. Я почти уверена, что мы любим ее больше, чем тебя, а мы тебя очень любим.

Идеальный рот Дерека на мгновение приоткрывается.

— Ну да, ну да. Хорошо. Передай Ройалу благодарность.

— Будет сделано, — заканчивает разговор Деми.

— Итак. — Дерек поворачивается ко мне. — Это была Деми, законный владелец «Ю-Эс Уикли» с твоего сиденья.

Сейчас я могу вспоминать об этом с улыбкой. Она мне нравится. Она кажется приземленной, и мне нравится смотреть, как она раззадоривает своего брата, потому что у меня складывается впечатление, что не так уж много людей позволяют себе дразнить его.

И он всегда такой серьезный, поэтому я называю его «советник». Ему нужно расслабиться.

Повзрослев, я всегда хотела братьев и сестер. С кем-то сражаться. Кого-то любить безоговорочно. Делиться хорошим и плохим.

Но всегда была только я.

Я и мое одиночество.

— Кажется, она замечательная, — говорю я.

— Она пережила кое-что за последние полгода. — Он включает сигнал поворота и заезжает в гараж. — Была помолвлена с одним парнем. У него был кто-то еще. Другая девушка, ждала от него ребенка, а моя сестра не подозревала об этом. Он отменил помолвку. Потом попал в автомобильную аварию, когда ехал увидеть другую женщину...

— Ты серьезно?

— Да. Он был в коме пару недель. Видимо, он совершил ужасные вещи и скрыл их от моей сестры. — Дерек качает головой. — Я имею в виду, это было так, словно все дерьмо всплыло на поверхность. А потом ее бывший появился из ниоткуда.

— Это тот... Ройал?

— Да, — говорит Дерек. — Теперь они вместе. Другой парень давно ушел. В последний раз я слышал, что он находится под домашним арестом и готовится к суду.

— Что он сделал?

— Украл много денег у разных людей. — Мы уже приехали на место, и Дерек отвечает мне, прежде чем заглушить двигатель. — Схемы Понци. (Примеч.: Схема Понци была названа в честь её создателя и основателя — Чарльза Понци. Этот американский деятель итальянского происхождения в 1919 году основал в Бостоне инвестиционное предприятие «Компания по обмену ценных бумаг» (The Securities Exchange Company), которое занималось приёмом денежных средств у населения. Схема Понци — это мошенническая инвестиционная афера, обещающая высокую норму доходности с минимальным риском для инвесторов. Схема Понци генерирует прибыль для ранних инвесторов, путем финансирования новыми, только что вступившими инвесторами. Такая схема будет генерировать доход для старых инвесторов за счет вложений новых, пока не прекратится поток новых инвесторов. После этого данная схема рухнет). Мошенничество с кредитными картами. Что-то в этом роде.

— Как ужасно.

— Не позволяй этому сонному городу одурачить тебя. У нас такая же драма, как в любом другом месте.

Мы выходим из его машины и направляемся к зданию, и, клянусь, я чувствую прикосновение кончиков его пальцев на своей спине, когда он придерживает дверь. Но когда порыв ветра колышет мою блузку, я понимаю, что только воображаю это.

Когда мы добираемся до его квартиры, мои ноги болят, обувь давит на пятки, а сердце колотится так быстро, что я почти ничего не замечаю. Осознание того, что я провела великолепный вечер с Дереком, пришло, когда я смотрела, как он вводил код, чтобы отпереть дверь.

Впервые за долгое время я смогла сосредоточиться на чем-то, кроме моей унылой ситуации.

Но все это не имеет значения. Я не ищу отношений, и уверена, что в ближайшее время не собираюсь никому дарить свое сердце. Кроме того, идея быть с кем-то всегда лучше, чем реальность.

Дерек открывает дверь и пропускает меня вперед. Снимает свои ботинки и аккуратно ставит их на темно-синий коврик у входа. Осмотрев здесь все во второй половине дня, я могу сказать, что он любит, чтобы его вещи лежали определенным образом. Я почти уверена, что он заметит, если я положу соль и перец в шкаф в неправильном порядке или если журналы на его кофейном столике будут перетасованы.

Мы стоим в прихожей, как два неуклюжих подростка, пытающихся завершить первое свидание. Я прерываю зрительный контакт и делаю вид, что зеваю.

— Спасибо, что показал мне все сегодня вечером, — говорю я.

— Я просто хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно. Я знаю, что ты не в своей тарелке.

— Ты оказываешь всем своим клиентам VIP-обслуживание? Или только мне? — говорю я, на половину шутя, наполовину нет. Я хочу услышать его ответ больше, чем могу признать это вслух.

— Нет. Только тебе. — Он не колеблется, но его лицо становится серьезным, когда наши взгляды встречаются.

— Почему я? — Мой голос прерывается, но я не отвожу взгляда.

— Я не знаю. — Он отводит взгляд.

— Да ладно, — смеюсь я, наклоняя голову. — Ты можешь обманывать гораздо лучше. Почему ты так добр ко мне? Я была не самой любезной с тобой в первые несколько дней. Ты, наверное, решил, что я испорченная и высокомерная. Сомневаюсь, что тебя что-то во мне привлекло. Так зачем это делать? Зачем мне помогать?

Слова отца крутятся в моей голове. Всю мою жизнь он убеждал меня, что любой человек «беднее нас» будет любить меня только за мои деньги. И я могу только представить себе реакцию Эудоры, если бы она увидела нас прямо сейчас. Она лишилась бы рассудка. Топала ногами, как сумасшедшая. Она бы набросилась на меня, убеждая, что Дерек что-то задумал, что у него какой-то план.

— Доброта не всегда требует скрытых мотивов, Серена. По крайней мере, не там, откуда я родом. — Он сжимает губы, и я сосредотачиваюсь на темных ресницах, обрамляющих его еще более темные глаза. У него красивые глаза, особенно для мужчины. Может быть, именно поэтому он кажется таким безобидным и заслуживающим доверия. — Я был призван защищать твое состояние и поместье, но не мог оставить тебя там, когда стал свидетелем того, как эти люди относятся к тебе.

— Я большая девочка, Дерек. Ты мог оставить меня там. А ты этого не сделал. Мне просто интересно почему. — Я пожимаю плечами, как будто мой вопрос не важен. Но это не так.

— Это просто то, чему меня учили. Если ты видишь, что кто-то попал в беду, ты ему помогаешь. — На его щеках появляются ямочки.

— Верно, но я первый клиент, которого ты пригласил жить к себе. Такая помощь — это совершенно новый уровень, не так ли?

Каким-то образом пространство между нами сжимается. Я не уверена, кто из нас двигался, но мы здесь, разделяем воздух, дышим друг другом. Мое сердце бешено стучит в груди, а глаза прикованы к нему.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — Дерек качает головой. Он раздражен из-за меня. Ему не нравится, к чему ведет этот разговор.

— Никакой лжи между нами? Твои слова.

— Никакой лжи между нами.

— Но ты не честен со мной. Ты отгородился.

— Потому что ты хочешь знать ответы, которые я не могу дать тебе прямо сейчас.

— Почему же?

— У меня их нет.

— У тебя нет ответов? Или ты не хочешь их давать? — Я делаю шаг навстречу, и он не моргает. Он изучает мое лицо. Я изучаю его. Мысленно я повторяю все шаги, которые привели нас сегодня к этому моменту.

Наш ужин и поездка были достаточно доброжелательными. Беседа была легкой. Мне было комфортно рядом с ним. Мы оба вели себя как взрослые, не обращая внимания на прикосновения, взгляды и на то, что, черт возьми, витало в воздухе сегодня вечером — стало невозможно отрицать, что что-то изменилось.

Но каким-то образом мы все равно оказались здесь, купаясь в море напряженности, задавая себе вопросы, которых не ожидали.

Дерек стонет, его губы напряжены, а в шоколадного цвета глазах сосредоточенность.

— Не делай этого, Серена.

Я издаю саркастическое «ха» и вскидываю голову.

— Не делать что, Дерек?

— Не веди разговор таким образом, — говорит он. — Ты хорошо знаешь, куда это приведет.

Я разыгрываю недоумение.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Играй с огнем, сколько хочешь, но я отказываюсь принимать в этом участие. Я не собираюсь исследовать что-либо, отдаленно связанное с этим, потому что ты мой клиент. Это нарушает кодекс этики. Наше совместное времяпрепровождение может отправить меня прямиком в пекло. Я не собираюсь рисковать. — Он придвигается, и я закрываю глаза, чувствуя, как его губы прижимаются к моей щеке. — Как бы заманчиво это ни было. — Затем отстраняется. — Поэтому я с сожалением сообщаю тебе, что не собираюсь тебя целовать, — говорит он, — несмотря на то, что с того момента, как ты вышла сегодня из своей комнаты, только об этом и мог думать.

Ощущая приятное покалывание в животе, прикусываю нижнюю губу.

Я знала.

— Мне правда жаль, что ты это сказал. — Я смотрю на него.

— И почему же?

— Потому что это меняет ситуацию. Теперь каждый раз, когда буду смотреть на тебя, я буду думать о том, как ты хочешь меня поцеловать. И как я могла бы позволить тебе.

Дерек облизывает нижнюю губу, и мое сердце трепещет.

— Ты хороший, Дерек, — говорю я. — Ты показал мне больше доброты, чем я заслуживаю. Мне комфортно с тобой. Я настоящая рядом с тобой, и не могу сказать, что когда-либо была самой собой с кем-то еще. Стены, фасад... с тобой ничего не нужно. Ты настоящий и добрый. Я не знаю никого похожего на тебя.

— Мне жаль, что там, откуда ты родом, нет таких, как я, — говорит он. — Но перед тем, как попытаешься превратить меня в какого-нибудь фантастического парня в твоей симпатичной маленькой голове, позволь мне настоятельно посоветовать тебе избавить себя от хлопот и отступить.

— Я не хочу встречаться с тобой. — Я поджимаю губы. Он все это неправильно понимает. — Я ничего не хочу. Мне просто нравится то, как я себя чувствую. Это все. Это преступление, советник?

Мой учитель истории всегда говорил мне, что мой рот однажды втянет меня в беду. Я была слишком честной, так он мне говорил. Конечно, это было после того, как я вызвала его на разговор о заднице моей лучшей подруги, в холле между первым и вторым уроком. В окружении других людей.

Я ничего не могу поделать. Я говорю о вещах так, как их вижу, и всегда так делала. Я не умею притворяться. Физически больно сдерживать те слова, которые находятся буквально на кончике моего языка.

— Слушай. — Дерек делает шаг в сторону от меня, и я чувствую, как что-то внутри меня будто сдувается. — Это была напряженная неделя. Сегодня вечером мы выпили. Мы хорошо провели время вместе. Ты чувствуешь себя лучше в своей ситуации, и ты перенаправляешь эти чувства на меня. Но могу тебя заверить, я тебе не нужен.

— Откуда ты знаешь, что мне нужно? — Я специально окидываю его взглядом с головы до ног, а потом возвращаюсь к его глазам. — Ты ничего обо мне не знаешь.

— Ты права, Серена. Я ничего о тебе не знаю. — Он делает еще один шаг. — Ты мой клиент. Я позволяю тебе оставаться здесь, пока ты не встаешь на ноги, пока мы не выиграем твое дело. Давай не будем усложнять.

— Тебе не кажется, что мы уже усложнили? Боже, Дерек, ты только что признался, что весь вечер думал о том, чтобы целовать меня, и я сказала тебе, что хотела бы, чтобы ты поцеловал меня. — Я провожу пальцами по своим волосам. — Теперь ты хочешь, чтобы мы разошлись и притворились, что этого разговора никогда не было?

— Мы взрослые. Я думаю, мы справимся. — Он сейчас стоит за островком, как будто хочет быть как можно дальше от меня.

— Мы взрослые? Поэтому ты обращаешься со мной, как с прокаженной?

Дерек выдыхает, его напряженные плечи опускаются.

— Ты продолжаешь отодвигаться все дальше и дальше, — добавляю я. — Чего ты боишься?

Не колеблясь, Дерек быстро подходит ко мне, останавливаясь в нескольких сантиметрах от меня и заставляя мое сердце подпрыгнуть.

— Я ничего не боюсь, Серена. Но я не хочу причинять тебе боль. Я держу дистанцию прямо сейчас. — Едва уловимый запах его одеколона вторгается в мои легкие.

— Причинить мне боль? — спрашиваю я.

— Женщины смотрят на меня, и они видят одно… — говорит он, стиснув челюсти. — Я делаю пару приятных вещей, стараюсь изо всех сил не быть гребаным мудаком, и женщины видят парня, в которого, по их мнению, они могут влюбиться. И выйти замуж. А я не тот человек. Совсем.

— Кто сказал что-нибудь о браке? Я думала, что мы говорили о поцелуе. — Я вдыхаю его теплое дыхание, пробуя сладкое вино и воображая, что его бархатистый язык прижат к моему. — Поверь мне, ты не в моем вкусе.

— Это чувство взаимно.

Его слова жалят, но я принимаю их. Я заработала их справедливо и честно.

— Я бы солгала, если бы сказала, что не считаю тебя чрезвычайно привлекательным, — говорю я. — Это не значит, что я хочу выйти за тебя замуж. И меня оскорбляет то, что ты ставишь меня в ту же категорию, что и всех тех девушек, чья главная цель в жизни — закадрить первого холостяка, которого они увидят, и заполучить его фамилию.

— Я говорю тебе, Серена, давай закончим этот разговор. Я устал. Завтра утром я должен быть в офисе. У меня нет времени продолжать эту дискуссию. Обещаю, мы не зайдем дальше.

Я представляю его в зале суда, во всеоружии, задающего каверзные вопросы один за другим — слова точные и бьют прямо в цель, его влияние физически ощутимо. Внутри меня разливается тепло. Мысль о том, что он борется, защищая беззащитных и исправляя ошибки, заводит меня.

Теперь я официально понимаю в чем обаяние супергероев. Мужчины, которые делают что-то для всеобщего блага, сексуальны. Мужчины, которые совершают хорошие поступки и демонстрируют до смешного высокий уровень самоконтроля, когда женщины предлагают себя ему, еще более сексуальны.

— Мы поняли друг друга? — Он смотрит на меня, а я изучаю, как пропорциональны и симметричны черты его лица, с совершенно прямым носом. Это нечестно — быть настолько привлекательным, в это же время оставаясь вне досягаемости.

В его голосе слышна команда, и я мысленно напоминаю себе, что я в его доме. Я его гость. Я не была воспитана так, чтобы вести себя подобным образом, особенно из-за какого-то глупого поцелуя.

— Думаю, этому не суждено произойти, — шепчу я и отхожу от него, направляясь в свою комнату.

— О чем ты говоришь?

— Поцелуй. — Я останавливаюсь, поворачиваясь к нему лицом. — Мне было любопытно. Думаю, мы никогда этого не узнаем.

— Это к лучшему. Поверь мне.

— Да. Вероятно, ты прав. — Я смотрю вперед и снова начинаю идти по коридору, шепча себе под нос: — В любом случае, я причинила бы тебе боль еще до того, как у тебя появился бы шанс причинить ее мне.

Глава 13

Дерек

— Ты ранняя пташка.

Я наливаю в кружку кофе, когда Серена на цыпочках подходит сбоку. Ее рыжие волосы собраны в пучок на макушке, из-под хлопковой майки видна тонкая полоска сливочной кожи.

— Кофе?

Она берет табурет и зевает.

— Пожалуйста.

Я наливаю ей чашку, размышляя, как долго мы будем танцевать вокруг того, что произошло прошлой ночью.

— Вот.

Я обхожу островок, и наши взгляды встречаются. В ее глазах ничего опасного нет. Никаких невысказанных слов. Никакой угрозы и желания возобновить тему разговора прошлого вечера.

Хорошо.

Задерживаю взгляд на ее розовых губах — это смело с моей стороны. Она замечает. Я это понимаю.

Тем не менее, Серена ничего не говорит, поднимая кружку ко рту и наблюдая, как я собираю свои вещи.

— Спала хорошо? — Я засовываю в сумку стопку бумаг, за ними следует мой ноутбук.

— Эта кровать просто чудо, — говорит она.

Я смеюсь.

— Верно, или ты просто вымоталась. Какие у тебя планы на сегодня?

— Думала поискать жилье, — говорит она. — Опробую, хорош ли новый ноутбук в действии.

— Пароль Wi-Fi — «Хейвен2012».

— Спасибо, — говорит она. — Я запомню. Какие районы ты рекомендуешь?

— Парк Хершфилда замечательный. Как и Мариголд Хайтс. Держись подальше от улицы Пилтон и Мейна. Это плохой район.

— Поняла.

— Я забираю Хейвен сегодня вечером после работы. — Перекидываю сумку через плечо и смотрю на Серену, удобно устроившуюся за моим кухонным островком в лучах утреннего солнца. Она скользит языком по губам, слизывая капли свежего кофе, и улыбается. Я думаю, она делает это нарочно, но не могу быть уверен. Как она сказала прошлой ночью, я не знаю ее. — Предполагаю, тебе захочется выбраться отсюда вечером. Я могу заехать и забрать тебя. Это в двух часах езды.

Серена выпрямляет спину и ставит чашку перед собой.

— О, м-м. Конечно. Я съезжу с тобой. Если ты не против.

— Я бы не стал спрашивать, если бы был против.

Мой ответ довольно резкий, и я почти чувствую себя мудаком.

— В котором часу? — ее голос сладок, непритязателен. Почти прощающий.

От этого я чувствую себя еще большим мудаком за то, что оттолкнул ее прошлой ночью.

Но, черт возьми, она должна верить мне, когда говорю, что я не тот, кто ей нужен.

Может быть, мне не стоило упоминать поцелуй. Я играл с огнем и знал это. И пожалел об этом, как только слова сорвались с моих губ, потому что оказалось, что Серена Рэндалл такая же темпераментная, как и я.

Несмотря на это, глубокие шрамы, оставленные Кайлой, еще не зажили. Идея женитьбы, чтобы провести остаток жизни с одним человеком, меня совсем не привлекает. Насколько могу судить, никому не стоит безоговорочно доверять. Любой, кто говорит иначе — чертовски самонадеянный лжец.

Страсть и эмоции имеют тенденцию затуманивать рассудок, и чушь, которую некоторые люди называют любовью, превращает блистательных целеустремленных мужчин в неуклюжих идиотов.

Я не вижу смысла в любви, браке или чем-либо, что могло бы украсть у человека право на счастье.

Может быть, раньше. Уже нет.

Теперь я просто хочу повеселиться.

И моя клиентка-мультимиллионер — это последний человек, с которым я должен иметь какое-то «удовольствие».

— Спустись в пять. Я заберу тебя у двери.

Я закрываю за собой дверь и убираюсь оттуда.

Глава 14

Серена

Я знала, что это будет двухчасовая поездка, но не ожидала, что два часа могут ощущаться как вечность.

— Ты не возражаешь? — Я указываю на радио. Дерек заставлял нас слушать классический рок с тех пор, как мы покинули Рикстон Фоллс, и с меня хватит.

— Вперед.

Его руки лежат на руле, а взгляд сфокусирован на дороге.

— Как работа? — Ненавижу, что говорю как женушка. Я не специально. Уверена, он тоже это ненавидит. — Есть что-нибудь интересное?

Его челюсть напрягается, и он качает головой, прежде чем вздохнуть.

— Не сегодня.

Я решила, что не знаю этого Дерека. Он сердитый и угрюмый, и не станет вести со мной беседу, какой бы смешной ни была тема. Я пересказала эпизод «Судья Джуди» двадцать минут назад, думая, что это может захватить крошечный кусочек его внимания, учитывая его работу. (Примеч.: «Судья Джуди» — популярное криминальное реалити-шоу). Это был мой первый просмотр этого шоу, я его никогда раньше не видела, и я была полностью очарована образом главной героини.

Но я не получала от Дерека даже малейшего движения брови или хотя бы грубого комментария о том, что все эти шоу фальшивки.

Заманчиво спросить, не находится ли он в плохом настроении, но боюсь, что озвучивание очевидного не поможет ситуации, поэтому я избегаю этих слов любой ценой. Я также избегаю возможности даже заикаться о соглашении «не молчать», которое, как мне казалось, мы заключили.

Я просто отложу это на следующий день, потому что я женщина, и это то, что мы делаем. Мы сохраняем все на потом, на случай, если оно нам понадобится. И с мужчинами мы всегда, в конечном итоге, все же обсуждаем отложенные проблемы. Они так же дуются, как и мы, хотя никогда не признаются в этом, даже через миллион лет.

Дерек съезжает с автострады и сворачивает к маленькому пригородному кварталу с фонтаном у входа и новыми домами, маскирующимися под старые. Мы подъезжаем к дому в викторианском стиле с блестящей черной дверью и белым передним крыльцом, и входная дверь распахивается.

Сладкий пухлый ангел с белоснежными, как снег, волосами спускается по ступенькам, почти спотыкаясь, и направляется к внедорожнику Дерека. Он вылезает, улыбаясь в первый раз за весь день, и подхватывает ее на руки. Крепко и нежно он держит девочку, затем подбрасывает ее и качает. Ее ноги болтаются в воздухе, а руки крепко обнимают его плечи.

В дверном проеме, сложив руки на груди и глядя на них, стоит худая женщина с загорелым лицом и светлыми волосами. Она не улыбается, как мать обычно улыбается, когда видит, что ее ребенок чрезвычайно счастлив. Женщина только наблюдает, ее глаза мертвы и невыразительны.

Дерек передвигает Хейвен к бедру и подходит к переднему крыльцу, где женщина протягивает упакованную сумку-рюкзак с блестящими розовыми пони. Она бросает его, прежде чем у него появится шанс схватить его.

Он поднимает рюкзак с земли, бросая на нее красноречивый взгляд, когда Хейвен не видит.

— Спасибо, — говорит он.

Женщина переводит взгляд к машине, и я наблюдаю, как он холодеет, когда она видит меня. Звук ее ворчащего голоса доносится через открытые окна, и она указывает на меня, задавая вопросы. Ругая его за то, что он не сказал ей обо мне заранее.

Она проталкивается мимо Дерека и направляется к окну со стороны водителя.

— Привет. — Ее улыбка столь же фальшива, как ее грудь. — Я Кайла. Мать Хейвен. Бывшая жена Дерека.

Очевидно.

— А ты? — спрашивает она, мило хлопая ресницами.

— Я друг Дерека, — говорю я. — Друг с работы.

— Адвокат?

— Не совсем. — Я разыгрываю застенчивость. Она остается мамой его ребенка. Я знаю, как действуют женщины вроде нее, и не собираюсь усложнять Дереку жизнь, особенно после того, как он столько сделал для меня.

Дерек встает позади нее, позволив Хейвен встать на ноги, прежде чем открыть заднюю пассажирскую дверь и посадить ее в автокресло.

— Мисс Рэндалл мой клиент, — говорит Дерек. — Она остается со мной временно, пока не найдет себе жилье.

Если бы ревность могла ходить и говорить, она выглядела бы точно так же, как Кайла — глаза прищурены, губы поджаты.

— Дерек, ты должен согласовывать такое со мной. Я не совсем довольна тем, что моя дочь живет в доме с кем-то, кого я не знаю.

Она натягивает бриллиантовую подвеску на шее, прежде чем позволить камню потеряться во впадине между грудью.

— Да, я представить не могу, что ты чувствуешь, — саркастично отвечает он. — Ты справишься с этим, я уверен. Ты склонна быстро преодолевать большинство ситуаций. Ты всегда была стойкой.

Кайла фыркает, отступая назад в пышную траву. Она босая, в черной майке и коротких белых шортах, и мне интересно, всегда ли она так одевается, когда знает, что увидит своего бывшего мужа.

— Мы будем в Лодж Кэррадайн в долине Бикер, — говорит она. — Я записала номер и засунула его в сумку Хейвен.

Быстрый взгляд за спину подсказывает мне, что Хейвен ничуть не расстроена из-за того, что уезжает из дома матери. Она улыбается от уха до уха и в нетерпении качает ногами, когда говорит Дереку, что нам пора ехать.

Наши взгляды встречаются. Ее глаза кристально голубые. Светлые и ангельские. Она смотрит на мир широко раскрытыми глазами.

— Пока, мой ангел! — Кайла целует кончики пальцев и машет Хейвен.

Хейвен не замечает. Она только смотрит на меня.

Дерек садится на водительское сиденье. Пока мы выезжаем с подъездной дорожки, Кайла стоит на крыльце, скрестив руки на груди, с отвратительным выражением лица.

— Не обращай на нее внимания, — говорит Дерек себе под нос. — Ее душа вроде как потеряна.

— Отличное определение.

Он смотрит в зеркало заднего вида на свою вертящуюся в кресле дочь, и я понимаю. Он защищает ее. Его любовь к Хейвен сильнее, чем ненависть к бывшей жене.

Дерек Роузвуд — хороший человек.

— Папочка, что это за красивая леди на переднем сиденье? — спрашивает Хейвен.

— Это мой друг, Серена, — говорит он. — Она останется у нас на некоторое время. Ты поделишься с ней своей ванной, хорошо?

— Хорошо, — отвечает Хейвен, пожимая плечами и хихикая.

— Приятно познакомиться, Хейвен. Спасибо, что поделилась со мной своим пространством, — говорю я, и она краснеет.

— Папа, я голодна! — кричит Хейвен, как только мы выезжаем на автостраду.

— Ты голодна? — Он смотрит на нее через зеркало заднего вида. — Сейчас семь. Разве мама не кормила тебя обедом?

— Нет, — говорит Хейвен, зевая. — Она сказала, что ты меня накормишь. Она была слишком занята, собирая вещи.

Дерек бормочет что-то себе под нос, качая головой. Его руки крепко сжимаются на кожаном руле.

— Хорошо, детка, — говорит он. — Мы достанем тебе обед.

Дерек поворачивается ко мне.

— Все прекрасно, — говорю я.

— Это займет еще некоторое время, прежде чем мы вернемся домой.

— Я знаю. — Я протягиваю руку через консоль и поглаживаю его ногу. — Дерек, все в порядке. Я просто хочу покататься. Ты делаешь то, что нужно.

Сейчас выражение на его лице не такое напряженное, и он напоминает мне человека, с которым я встретилась на этой неделе.

Серьезный, добрый человек с благожелательным взором.

Он тянется к радио, настраивая его на какую-то станцию Диснея, звуки которой мгновенно вызывают восторженный крик с заднего сиденья.

Я устраиваюсь для долгой поездки, искренне наслаждаясь ею.

Глава 15

Дерек

— У тебя такие красивые волосы. Как у Ариэль.

Я стою у двери в спальню Хейвен, Серена сидит на постели моей дочери и читает ей перед сном книжку «Зеленые яйца и ветчина». (Примеч.: «Зеленые яйца и ветчина» — знаменитая книга Доктора Сьюза, состоящая всего из 50 слов). Заглянув внутрь, я наблюдаю, как Хейвен пробегает пальцами по шелковистым рыжим локонам Серены.

Серена кладет книгу на колени и улыбается.

— Спасибо, Хейвен. У тебя тоже очень красивые волосы.

За последние три часа они стали настоящими подругами, и я могу честно сказать, что никогда не видел Хейвен столь влюбленной в кого-либо. Даже в свою мать. Или ее надоедливых тетушек.

Хейвен усмехается, прижимая щеку к руке Серены.

— Моя мама говорит, что красивые волосы — это очень важно.

Серена приподнимает брови, но не медлит с ответом.

— Есть много всего, что важнее, чем красивые волосы.

— Например? — спрашивает моя дочь.

— Например, красивое сердце.

— Как выглядит красивое сердце? Оно розовое?

— Красивое сердце не похоже ни на что. — Серена обнимает Хейвен и дает ей обнять себя. — Красивое сердце означает, что ты хорошая девочка. Это означает, что ты помогаешь другим. И ты добрая. И вдумчивая.

— Ох. — Хейвен зевает, накрываясь одеялом. — Я хочу красивое сердце.

Серена поднимается с кровати и натягивает одеяло к подбородку Хейвен.

— Если ты хочешь красивое сердце, все, что тебе нужно сделать, это быть доброй.

— У тебя красивое сердце, Серена.

Серена улыбается.

— Спасибо.

— Мне будет четыре через две недели, — гордо заявляет Хейвен. — Придешь ко мне на вечеринку?

— Ох? — Серена точно этого не ожидала. — Я бы хотела. Утром мы обсудим это с твоим папой, хорошо?

Хейвен переворачивается, загребая игрушку кролика под мышку.

— Спокойной ночи, Серена.

— Спокойной ночи, милая.

Прижимая руку к груди, Серена на цыпочках выходит из комнаты Хейвен.

Закрыв за собой дверь, она подходит ко мне.

— Наблюдаешь за нами? — шепчет она.

— Конечно. И это было чертовски восхитительно. Ты с ней отлично ладишь.

Серена поднимает свои нежные пальцы к ключице и борется с довольной улыбкой.

— Спасибо, но, для справки, я не пыталась произвести на тебя впечатление.

Правильно.

Мы идем по коридору бок о бок, Серена потягивается и поднимает руки над головой. Весь вечер Хейвен заваливала Серену вопросами. Она хотела сидеть около Серены. Говорить с ней о пони и Барби. Это были два горошка в очень странном маленьком стручке, и я солгал бы, если бы сказал, что это не заставило меня взглянуть на эту испорченную американскую принцессу в совершенно новом свете.

— Ты любишь детей? — спрашиваю я, когда мы доходим до кухни.

— Это неожиданный вопрос. И да. — Она хватает сумку и достает телефон. — Все время забываю, что сейчас я могу использовать эту штуку.

Я пробегаюсь взглядом по утренней почте, перелистывая мусор и счета, сортирую и складываю.

— Пять пропущенных звонков. — Пальцами она быстро нажимает на экран. — И три голосовых сообщения... все от Эудоры.

Я поднимаю взгляд, наблюдая за происходящей с ней метаморфозой — она угасает, когда прослушивает сообщения. Через минуту Серена вешает трубку и кладет телефон на стол.

— Хорошо. — Она прочищает горло. — Сегодня Эудору отправили в неоплачиваемый отпуск.

— За что? — Я никогда особо не интересовался этой старой сукой, но мне очень не хочется слышать о том, что кто-то может потерять работу.

— По-видимому, Вероника наведалась в Белькур с доктором Ротбартом и не слишком обрадовалась моему отъезду. — Серена скрещивает руки на груди и прищуривается. — Нужно будет завтра позвонить Эудоре и посмотреть, смогу ли я вытянуть из нее больше информации.

— В постановлении суда ничего не говорится о том, что ты должна жить в Белькуре.

— Я знаю.

— Не вина Эудоры, что ты ушла.

— Я думаю, Вероника ожидала, что Эудора будет лучше меня контролировать. — Серена пробегает ладонью по прохладной мраморной стойке. — И она вроде как справлялась. Пока я не перестала принимать лекарства.

— Когда ты перестала?

— Неделю назад. — Ее смелые голубые глаза встречаются с моими. — Я не могла ничего делать целыми днями, кроме как глотать ненужные таблетки. Я так поступала, Дерек. Я только спала. Постоянно чувствовала себя вымотанной. И онемевшей. Все из-за них. Я уверена, эти лекарства прекрасно помогают людям, которые в них нуждаются, но они действительно портили мне настроение. Смешно, но сначала я верила, что нуждаюсь в них. Я просто хотела перестать чувствовать на время...

— Доктор Ротбарт прописал их?

— Да.

— И ты подозреваешь, что он работает на Веронику?

— Точно.

Я откладываю свою почту в сторону и наклоняюсь над островком.

— Завтра утром мы назначим тебе встречу с врачом в Рикстон Фоллс. После того как все прояснится, я подам прошение о прекращении опеки.

Розовые губы Серены размыкаются, на лице появляется надежда.

— В самом деле?

— Очевидно, что ты в своем уме. Никто не может этого отрицать.

— Так просто, и все закончится? А что с Вероникой? И ложью?

— Это отдельная тема. Пока давай сосредоточимся на отмене опекунства. Это, на мой взгляд, совершенно не нужно тебе, и это была не более чем уловка Вероники, которая будет иметь неприятные последствия.

— Правда. Единственная причина, по которой она подала в суд, в первую очередь, чтобы она могла контролировать мои финансы. — Серена убирает рыжие локоны с шеи, собирает их в ладонь и перебрасывает через плечо. — В любом случае, я скоро покину тебя, Дерек. Я ценю все, что ты делаешь. Сомневаюсь, что любой другой адвокат пошел бы на такое для меня. — Она встает со своего места с табурета.

— Идешь спать?

— Да.

— Ты устала?

— На самом деле, нет.

— Я тоже. — У меня пересохло в горле. Я знаю, что делаю. Я знаю, к чему это приведет. И я уверен, черт возьми, что хочу этого. — Хочешь выпить? Я собираюсь выпить пива, и я бы не хотел, чтобы ты думала, что у меня проблемы, потому что я пью один.

— Хм. Манипуляция.

— Аргументация, — пытаюсь убедить ее полуулыбкой.

— Без разницы.

Наши взгляды встречаются через островок, и она вздыхает.

— Хорошо. Дай мне пива.

Серена протягивает руку, и я хватаю зеленую бутылку из холодильника за моей спиной, снимаю крышечку, прежде чем передать ей.

Взяв еще одно для себя, я киваю в сторону гостиной. Должен признаться, в последнее время здесь было тихо. Человек может устать от суматохи, но звуки его собственных мыслей эхом разносятся по пустому холостяцкому дому изо дня в день.

— Я не пила ни капли алкоголя, пока мне не исполнился двадцать один. — Серена делает глоток пива, изящно поднимая и опуская бутылку.

— Ты никогда не врывалась в кабинет своего отца, как мятежный подросток?

— Ха. У меня никогда не было привилегии наслаждаться этими мятежными подростковыми годами. — Серена скользит ладонями по горлышку бутылки. — Я училась в одной школе-интернате для девушек до выпускного года, потом посещала университет Уэлсли. У меня не было времени быть непокорной, пока я не повзрослела и не стала жить самостоятельно. И потом, где в этом удовольствие? Жалко, да?

— Совсем нет. — Я закидываю ногу на ногу, наклоняясь к ней, быстро понимая, что полностью очарован ей. — Ты большая редкость. Ты знаешь это, правда?

— Отличная формулировка, — улыбается она мне.

— Хотел бы я так защитить Хейвен. Оберегать ее. Держать подальше от неприятностей. — Я делаю глоток. — Мечта всех отцов.

Серена качает головой.

— Это худшее, что ты можешь для нее сделать. Поверь мне. Оберегай ее слишком сильно, и она не сможет принимать плохие решения, у нее не будет нужного опыта, чтобы вести ее в правильном направлении.

— Так говорит Опра?

Она медленно закрывает глаза и также медленно открывает.

— К сожалению, последняя моя ошибка была самой большой из всех.

— Мне жаль, — говорю я.

— Я знаю. Жаль, что я не увидела раньше. Все было так ново и интересно, и он...

— Не тебя. Его. Жаль, что мужчина может вытирать ноги о женщину, которая его любит. — Мой голос пропитан отвращением. — Он не стоит твоих слез.

— Кто сказал, что я из-за него плакала?

— Я просто предположил. Разве не все женщины так делают? Они плачут. У меня есть три сестры. Поверь мне, я знаю, что происходит, когда ваши маленькие нежные сердца разбиваются.

— Маленькие нежные сердца? Пожалуйста, Дерек, продолжай. Мне нравится, когда ты говоришь, как мудак.

— Я пытался быть милым.

— Не работает. Старайся усерднее. — Серена закатывает свои красивые глаза и ставит свое пиво на подставку рядом с собой. — В любом случае, для справки, советник, я не плакала из-за Кейра. Мне было обидно. Я злилась. Была расстроена. Унижена. Много плакала. Но не из-за него.

— Я исправлюсь. Пожалуйста, простите мое предположение, мисс Рэндалл. — Я провожу рукой по спинке дивана, мои пальцы в нескольких сантиметрах от ее плеча. Пиво уже плещется во мне, заставляя чувствовать тепло и расслабление, удобство и комфорт.

— Я плакала над тем, что они писали обо мне... о потерянной дружбе...

Серена отводит взгляд, рукой прикрывая губы.

— Предательство — это...

— Я все знаю о предательстве.

— Тогда мне не нужно ничего объяснять. Ты понимаешь.

— Понимаю.

— В любом случае, мы можем поговорить о чем-то еще?

Она быстро моргает и поворачивается ко мне лицом.

— Почему бы тебе не рассказать еще одну маленькую историю о Королеве-Матери?

Серена смеется.

— Боже, ты, наверное, подумал, что я круглая дура. И я сожалею, что наехала на тебя из-за того гобелена. Это все равно репродукция. Никто в здравом уме не использовал бы оригинал Оклера, чтобы закрыть окно в гостиной.

— У тебя было трудное время, — говорю я. — Ты святая по сравнению с некоторыми засранцами, с которыми мне приходится иметь дело.

Она тянется к своему напитку, делает три скромных глотка, затем встает и смотрит в сторону кухни.

— Идешь за добавкой? — спрашиваю я.

— Я уже пойду к себе, советник.

Волна разочарования пробегает сквозь меня, и я мысленно ругаю себя за то, что думаю об этом.

Серена делает шаг в мою сторону, пытаясь втиснуться между моей ногой и журнальным столиком, только на втором шаге она спотыкается о мою ногу. Инстинктивно я тянусь к ней, удерживая ее за руки.

И проливаю в процессе свое пиво ей на блузку.

— Ах, черт. Прости.

Я встаю, все еще держа Серену, и бросаю взгляд на ее блузку. Ее соски затвердели, выступая через то, что кажется кружевным лифчиком, и она не старается прикрыться.

Мой член пульсирует, но я отступаю и достаю полотенце из кухонного ящика, прежде чем она успеет заметить какую-либо выпуклость. К тому времени, как я возвращаюсь, она уже расстегивает свою блузку, ткань прилипает к ее кремовой коже.

Подавая полотенце, я вижу мокрые пряди волос, свисающие на ее спину.

— Вытри волосы тоже. — Я собираю ее рыжие пряди в руку. — Тебе понадобится душ.

Она смотрит в коридор, ведущий к комнате Хейвен.

— Я не хочу ее будить.

— Используй мою ванну.

— Я думала, что твоя сторона под запретом.

Серена чуть наклоняет голову, ее глаза прищурены.

— Я сделаю исключение. Только на сегодня. Так как я пролил свой «Хайнекен» на твою модную блузку.

— Оценила. Ты тоже будешь мыться? — Она подходит к двери моей спальни, и я следую за ней, представляя, как пиво чувствуется на ее молочно-белой коже, как ее набухшие соски могут ощущаться на моем языке.

Сердце бешено колотится в груди, и мне хочется, чтобы мы отправились в мою спальню по другим причинам.

Я включаю свет в главной ванной и указываю ей на душ.

Схватив полотенце из шкафа, бросаю его на край раковины.

— Чувствуй себя как дома.

Стараюсь быстро уйти. Если задержусь слишком долго, мне самому понадобиться холодный душ.

— Подожди, — кричит Серена.

Когда я оборачиваюсь, блузка лежит у ее ног, и она стоит передо мной в светлом лифчике и облегающих леггинсах.

Клянусь Богом, если бы я подал голос, он бы звучал хрипло, поэтому вместо этого просто приподнимаю брови.

— Мне нужна мочалка. И есть ли у тебя кондиционер? Здесь я вижу только шампунь. — Она прикусывает нижнюю губу. — Прости. Просто это то, что нужно, если я собираюсь принять душ...

Открыв дверцу шкафа, я вытаскиваю мочалку и бросаю ей. Я не могу сделать еще один шаг к ней, иначе рискну потерять контроль. Красивая девушка, пропитанная пивом, стоит в одном лифчике в моей ванной. От этого я чувствую себя наркоманом с нулевым самообладанием перед властью демонических сил.

— Я принесу кондиционер.

С бьющимся в ушах пульсом направляюсь к двери и достаю пурпурную бутылку кондиционера из косметической сумки, которую держу в гостевой комнате. Подняв его к носу, я с любопытством рассматриваю бутылочку и улыбаюсь, когда сладкие ароматы цитрусовых и лаванды наполняют мои легкие.

Когда я возвращаюсь в ванную, Серена прислоняется к раковине, ее обнаженное тело обернуто полотенцем и работает душ. Пар наполняет комнату.

— Ты долго. — Подмигнув, она тянется к бутылочке, свободной рукой сжимая полотенце, чтобы оно не соскользнуло. — Благодарю.

Я ошеломлен, стараюсь изо всех сил не делать те самые шаги, которые уже готов сделать. Закрываю дверь ванной, снимаю рубашку и надеваю пижамные штаны. Потом ложусь под одеяло и переключаю телевизор на спортивный канал. Буду смотреть нарезку самых ярких эпизодов матчей, пока не заберусь под холодный душ.

Через десять минут звук текущей воды прекращается. Немного погодя Серена выходит из моей ванной в облаке пара, ее гладкие мокрые волосы расчесаны на прямой пробор, а полотенце обернуто достаточно плотно, чтобы поднять зону декольте вверх.

— Чувствуешь себя лучше? — спрашиваю я, складывая руки за головой. Я без рубашки, одеяло доходит только до моей талии — в эту игру могут играть двое.

Кроме того, я сделал несколько десятков отжиманий и приседаний минуту назад.

— Ты всегда спишь без футболки? — Она ухмыляется, пока осматривает мою комнату, и я паникую, хотя помню, что все мои «игрушки» убраны и находятся на своих законных местах. Серена отступает, потом останавливается, чтобы посмотреть на меня вновь.

— Каждую ночь.

— Тебе не холодно?

— В чем смысл этого разговора? — Я делаю вид, что зеваю. — Или ты просто ищешь оправдание поглазеть?

— Это самонадеянно, тебе не кажется? — Ее глаза блестят в свете телевизора в моей темной комнате. — И высокомерно.

— Совсем нет. — Я тянусь за пультом, чтобы приглушить несвоевременную рекламу виагры. — Я был в обществе многих женщин, чтобы знать, как вы действуете. Вы бросаете тонкие намеки, надеясь, что мы поймем их. Но в глубине души каждая женщина ожидает, что мужчина прочтет ее мысли, потому что никто из вас не хочет делать первый шаг. И вам легче начать весь этот спектакль, чем выйти и сказать, что вы хотите, чтобы вас нагнули над кроватью и трахали до тех пор, пока вы не сможете ходить.

Серена фыркает.

— Да, каждая женщина только и хочет, что быть оттраханой.

Вскочив с кровати, я двигаюсь к Серене и чувствую огромное удовлетворение, когда улавливаю ее быстрое дыхание. Она громко сглатывает и приподнимает подбородок, пока ее взгляд не встречается с моим.

— Ты хочешь меня, Серена, — говорю я. — И я не собираюсь отрицать, что не чувствую то же самое. Но я же сказал, что этого не произойдет.

Аромат ее кожи пронизывает воздух вокруг нас, заполняя каждый вдох, который я делаю. Я облизываю губы, язык покалывает от желания исследовать каждый идеальный миллиметр тела Серены Рэндалл и оплакивать прошедшие без ее вкуса секунды.

Если бы она была любой другой женщиной, я бы сейчас наслаждался ею. Я бы испытал все, что только можно испытать. Я бы наполнил ее и оставил удовлетворенной и жаждущей большего, и я бы оставил ее с пониманием, что этого никогда больше не повторится.

— Мы оба взрослые, — тихо говорит она. — Мы можем делать все, что хотим.

— Я твой советник. Я не могу спать с тобой и одновременно пользоваться твоим доверием. Это огромный конфликт интересов, Серена. Огромный. — Разочарование в моем голосе соответствует разочарованию в пульсирующем члене. — Существуют профессиональные последствия, которые сопровождают сексуальные отношения между адвокатом и клиентом.

Серена медленно поднимает руку, пока ладонью не дотрагивается до моего подбородка.

Наши взгляды встречаются, и она выдыхает.

— Мне не нужно то, что ты думаешь, — говорит она. — Вот из-за чего все это. Обвиняй профессиональную этику сколько угодно, но в глубине души ты боишься, что я буду ожидать от тебя чего-то такого, чего ты не сможешь мне дать. Но ты очень ошибаешься, думая так.

— Тогда чего ты хочешь?

— Я хочу повеселиться. — Серена пожимает плечами. — Я хочу чувствовать себя желанной. Хочу забыть последние одиннадцать недель моей жизни, даже если это всего на один час. Мне нужно отвлечься, Дерек. Только и всего.

— Знаешь ли, сколько раз я это слышал? — Я усмехаюсь. — Каждая женщина говорит, что она просто хочет повеселиться.

— Женщины иногда лгут. Но я этого не делаю. Я буду предельно откровенной.

Я ухмыляюсь, молча соглашаясь. По крайней мере, она права в одном.

Серена убирает руку от моего лица, оставляя холодное ощущение на том месте, где прикасалась ладонью.

— Я не хочу снова влюбляться, — говорит она, пожав плечами. — Любовь причиняет боль. Секс чувствуется намного лучше.

— Слова, ради которых я живу.

— Тем более, тебе просто нужно подчиниться тому, что ты хочешь. — Серена изучает меня.

— Ты пожалеешь об этом, — говорю я.

— Я обещаю, что не пожалею.

Я придвигаюсь ближе, скользя рукой по ее шее, большим пальцем приподнимая подбородок, пока наши рты не оказываются на одном уровне.

— Если все пойдет наперекосяк... это плохо кончится, — говорю я. — И за это ответственна будешь ты.

— Справедливо.

— И если ты не захочешь иметь со мной ничего общего, когда мы закончим, — добавляю я, — не говори, что я тебя не предупреждал.

Глава 16

Серена

Его губы атакуют мои, и я будто парю в невесомости. Электрический разряд пронзает меня до кончиков пальцев ног, и я поднимаю руки к его темным густым волосам. Напряжение. Притяжение. Его тело дрожит напротив моего, и я таю.

Внезапно я чувствую холод, но одновременно с этим мое тело горит. Полотенце спадает к ногам, а обнаженная грудь прижимается к теплой груди Дерека.

Его губы прикасаются к моим, кончиками пальцев Дерек проводит от затылка к шее и взъерошивает мои мокрые волосы.

Моя близость пьянит его, и я чувствую прикосновение между бедрами. Левой рукой он скользит по моему обнаженному телу, мягко лаская изгибы бедер, поглаживая меня по ягодицам. Он прижимает меня к себе сильнее, нуждаясь во мне.

Я пью его с каждым вдохом. Аромат его мыла проникает мне под кожу, вторгается в легкие, а древесный запах горячей кожи наполняет мои ноздри.

— Черт, ты знаешь, как целовать мужчину, — рычит он, прижимая бедра к моим, пока контур его пульсирующего члена не упирается в нужное место.

Мое терпение испаряется, дыхание прерывается, и я не могу отчетливо думать, когда он приподнимает меня и укладывает по центру своей постели.

Окруженная смятым постельным бельем, я протягиваю руки к нему. Мое тело желает почувствовать его вес на себе. Дерек ползет по мне, кровать продавливается под нами, и он снова прижимается губами к моим, и их начинает покалывать с каждым новым поцелуем, с каждым новым прикосновением наших языков. Когда Дерек двигается по моей шее, оставляя дорожку поцелуев, он будто приносит новую жизнь с каждым вдохом. Я поднимаюсь выше, дальше от реальности, к тому месту, которое существует только в мечтах. Это место предназначено для тех, кто достаточно храбр, чтобы найти его.

Я провожу пальцами по его мягким темным волосам, когда он опускается ниже. Дерек прокладывает себе путь от моей шеи до груди, останавливаясь, чтобы подарить одинаковое безраздельное внимание моим напряженным соскам. Языком щелкает по чувствительным вершинам, прежде чем оставить их и перейти к животу.

А потом он опускается еще ниже.

Его руки скользят по внутренней стороне моих бедер, и мое тело трепещет от его прикосновений.

Теплые поцелуи в сантиметрах от моей влажности дразнят меня, а затем пальцами он проникает между моих складочек.

Я глотаю воздух и выдыхаю с тихим стоном, прикусив губы, удерживаясь от улыбки.

Только когда его язык касается моего чувствительного местечка, тело содрогается от дразнящего оргазма.

Дерек стонет, погрузившись в центр моего возбуждения, его язык прикасается и кружит, когда он разводит мои бедра так широко, как только возможно.

— Расслабься, — шепчет он, и его дыхание согревает мои дрожащие бедра.

Я опускаю голову на матрас и глубоко дышу, прижимая руки к набухшей груди. Я стараюсь держать бедра раскрытыми под напором его языка.

Дерек наслаждается моим вкусом и отказывается спешить. Он не торопится.

Он не ждет того момента, когда его член будет похоронен глубоко в моем горле. Мое удовольствие так же важно, как и его.

— Ты такая чертовски сладкая. — Он стонет между медленными движениями языка, втягивает клитор в рот и тихонько щелкает по нему языком. — Я мог бы ласкать тебя несколько дней.

Мое сердце дико колотится в груди. Я могла бы позволить ему наслаждаться мной в течение нескольких дней. Но дрожь, сотрясающая мое тело, грозит довести этот вечер до трагически преждевременной остановки сердца.

— Дерек, — шепчу я, садясь. Я тянусь к нему, цепляюсь рукой за его твердый бицепс и оттаскиваю от своей киски. — Я хочу попробовать тебя, сейчас...

Его губы изгибаются в улыбке, и мой взгляд опускается к выпуклости в его штанах. Испытывая жадность и похоть, я запускаю руку под пояс и освобождаю его пульсирующий член. Передвигаясь на коленях, я ласкаю его длину и опускаюсь к головке, проводя губами по его твердости.

Я обхватываю его член губами, и кажется, что он заполняет весь рот. Капелька соленой жидкости попадает мне на язык, и я проглатываю ее с довольной улыбкой. Смачиваю его стержень, облизываю головку, и он издает гортанный стон.

Дерек собирает мои мокрые волосы в конский хвост, убирает их от моего лица и контролирует ритм наших движений. Его бедра качаются, когда он проникает в мой горячий рот глубже, и мое имя со стоном срывается с его губ.

Внезапно он освобождается от моего рта и нависает надо мной, его член скользкий, мокрый и прижат к моим бедрам.

Так близко.

Я раздвигаю ноги в приглашении и тяну его на себя. Руками обхватываю нижнюю часть его спины и торопливо прижимаю его к себе.

Дерек опускается, захватывает мой сосок между зубами, и я позволяю ему уйти. Он поднимается с кровати и направляется в ванную. Возвращается через несколько секунд, удерживая пальцами упаковку золотистой фольги, и снова располагается на кровати.

Проведя по члену одной рукой, он рвет пакетик зубами, а потом раскатывает презерватив по всей напряженной длине.

Его глаза не отрываются от моих ни на секунду, когда он снова проникает пальцами между моих влажных складочек.

— Боже, мне нравится, какая ты влажная, — вздыхает он. Его тело будто бы парит над моим, и мое дыхание перехватывает в ожидании. Он проникает головкой между моих складок. — И посмотри, что ты со мной делаешь.

Я улыбаюсь.

— Ты уверена, что хочешь это сделать? — спрашивает он.

Улыбка исчезает.

А теперь он просто издевается надо мной. Мучает меня. Нарочно тянет время.

— Заткнись и трахни меня уже, советник. — Надавливаю на его подбородок и подставляю ему губы для поцелуя, заставляя замолчать и не дать ему сделать любое остроумное замечание, которое он собирается озвучить. Покачивая бедрами, я нарочно прижимаюсь сильнее к его напряженно торчащему члену.

Мои слова грубые. Нетерпеливые. Нуждающиеся.

И мне все равно.

Дерек проскальзывает в меня одним сильным толчком, мое тело словно помогает ему проникнуть глубже. Его тело нависает надо мной, давит на меня. Я чувствую его тяжесть. Тепло. Безопасность. Я в восторге.

Темп его движений сначала медленный, но через несколько секунд он становится быстрым. Безжалостным.

Я в беде, потому что хочу и одновременно не хочу этого человека, и это мое восхитительное наказание.

Дерек погружается в меня, его член наполняет меня, вызывает идеальное давление. Его гладкая мускулистая грудь скользит по моей, и мне хочется провести пальцами по линиям его бицепсов. Я не могу прекратить наслаждаться прикосновениями к Дереку. Его тело — мечта. От одного его взгляда я таю. Его решимость не трахать меня была всего лишь незначительным препятствием.

Я всегда знала, что это стоит того. Я знала, что это будет потрясающе.

Наши взгляды встречаются в полумраке, его толчки все более требовательны и неумолимые. Если это и значит «быть оттраханной», то я позволю ему это делать в любой день недели.

Дерек трахается без любви и нежности. Но так и должно быть. Это секс и только секс.

Это именно то, чего я хотела.

Я не могу жаловаться. И не буду.

Я никогда не просила ухаживаний и цветов.

Все, о чем я просила, это его тело над моим.

Сладкое отвлечение от жестокой реальности.

Дерек хватает меня за бедра и переворачивает нас. Я упираюсь коленями в матрас, утопаю в скомканных простынях, качаюсь и распадаюсь на части, наблюдая, как его взгляд блуждает по моему телу. Он проводит руками по моей груди, дразня и играя, пока я двигаюсь на нем. Я расслабляюсь, позволяя волосам каскадом ниспадать по плечам, выгибая спину при каждом его мощном движении.

Левой рукой он скользит по моему бедру, пока большим пальцем не прижимается к моему клитору. Быстрые круговые движения с достаточным давлением подталкивают меня ближе к краю, к точке невозврата.

До конца этой ночи.

Я раскачиваюсь сильнее, мои волосы подпрыгивают с каждым движением, и его бедра встречают мои движения, пока мы оба не приветствуем наши сладкие оргазмы.

Я падаю на него, едва двигаясь и не желая с него слезать.

Мои волосы теперь полусухие, волнистые и в липком беспорядке разметались по моей шее и плечам. Я поднимаю взгляд на Дерека, наши рты приоткрыты на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга. Мы оба улыбаемся, пьяные от секса, и он нежно убирает волосы с моего лица.

Его член все еще во мне, пульсирует, соединяя нас еще в течение нескольких минут.

— Это стоило того.

Я сажусь, слезая от него, и мы задерживаем дыхание.

Он неторопливо сползает с кровати и направляется в ванную. Я поднимаю свое полотенце с пола, но он выхватывает его из моей руки, когда возвращается.

— Эй, — говорю я.

— Я еще не закончил смотреть на тебя, — его тон полон высокомерия.

— О? — Я кладу руку на бедро и распрямляю плечи. Моя двоюродная сестра, Араминта, однажды сказала мне, что нет ничего, что привлекает мужчин больше, чем уверенность.

— Я хочу посмотреть, что я с тобой сделал. — Скользнув руками по моей талии, Дерек притягивает меня ближе, поднимает руку к моей покрасневшей щеке, потом опускает ее мне на грудь, прежде чем подарить мне нежный поцелуй в мои ожидающие губы. Свободную руку он опускает между моих бедер, погружаясь в мою влажность и проскальзывая внутрь. Сладкое вторжение.

— Просто потому, что мы закончили, не значит, что тебе нужно бежать так быстро. Я оскорблен. Ты заставляешь мужчину чувствовать себя использованным.

Он прикасается ко мне пальцами в самом чувствительном месте, и мое тело жаждет большего.

— Я никогда не думала, что ты такой тип мужчин, который любит обнимашки после секса.

— Кто сказал что-нибудь об объятиях? — Дерек падает на кровать и тянет меня за собой. Я усаживаюсь на него, седлая его бедра, и мы переплетаем пальцы.

Я не знаю, что это.

Не знаю, что это значит.

Знаю только, что это весело, и это все, что я хочу сейчас.

Удерживая меня за бедра, Дерек садится. Мы лицом к лицу, наши губы растянуты в смехотворных довольных усмешках, и запах секса висит в воздухе.

— Я не могу перестать прикасаться к тебе. — Он прижимается ко мне губами, пальцами пробегает по моей обнаженной спине и запутывается в волосах. Собирает мои спутанные волосы, пока кожи на моей шее не касается ночной воздух. Я чувствую его теплое дыхание, и каждая часть меня знает, что я могу сделать это еще раз, если бы он только спросил. — Я хочу тебя, Серена. Я хочу тебя снова и снова.

Мое сердце трепещет от его слов, и я приподнимаю голову, заглядывая ему в глаза.

— И этого не произойдёт, — говорит он. — Потому что я не позволю этому случиться.

— Никаких повторов?

Надеюсь, он не слышит нотки разочарования в моем голосе.

Дерек стискивает зубы, прикусывает нижнюю губу и качает головой.

— Никогда.

— Но ты хочешь. Со мной.

Он кивает.

— Ты чертовски восхитительна, Серена. Твой вкус. Твои прикосновения. Но ты должна понять, это ничего не значит. Не для меня.

Я сжимаю пальцами его подбородок и закатываю глаза.

— Дерек. Уже достаточно. — И затыкаю его поцелуем.

Глубокий, темный поцелуй — это единственный аргумент, который есть в моем распоряжении. Я чувствую, как он вдыхает меня, когда наши языки скользят и встречаются.

— Смотри, — вздыхаю я, отстраняясь. — Я могу целовать тебя просто так и не чувствовать ничего. Я могу спать с тобой и не видеть перед глазами сердечек и бабочек. Я не собираюсь влюбляться в тебя, потому что у нас был секс. Я хочу, чтобы ты поверил мне, когда я говорю, что ничего не хочу от тебя.

Дерек ничего не отвечает, просто наблюдает за мной, его изучающий взгляд словно ставит под сомнение мои слова.

— Я начинаю думать, что у тебя какие-то проблемы с принятием решений. Твоя постоянная необходимость напоминать мне, что ты какой-то карьерный холостяк, беспокоит, Дерек. Я имею в виду, кого ты пытаешься убедить? — Я поднимаюсь с колен. — Давай просто... не говорить об этом, хорошо? Давай просто делать то, что хорошо для нас обоих, и забудем обо всем остальном.

— Хорошо, — вздыхает он. Дерек сидит, опираясь руками на свои мускулистые бедра.

Я могла бы заползти обратно к нему на колени, если бы не пыталась доказать ему свою точку зрения прямо сейчас.

— Так или иначе. Сегодня я впервые почувствовала себя хоть наполовину нормальной, чего не чувствовала в течение нескольких месяцев. — Я поднимаю полотенце с пола, оборачиваю его вокруг тела и сжимаю его под мышками. — Итак, спасибо, что отложил в сторону свою профессиональную этику и немного пожил.

Я подмигиваю, решив закончить этот вечер на хорошей ноте. Дерек ведет себя так, как будто он единственный, у кого есть проблемы с доверием, единственный, у кого есть отвращение ко всему, что заставляет сердце биться слишком часто.

Он сильно ошибается.

Дерек смотрит, как я ухожу, в этот раз не пытаясь остановить меня, и я на цыпочках возвращаюсь в свою комнату и расслабляю усталые мускулы в море холодных подушек и простыней.

Умираю, как хочется узнать, воспроизводит ли он нашу ночь в своей голове так же, как и я.

Глава 17

Дерек

— Кто такая Серена?

Сегодня мама не приветствует меня своим традиционным «привет, любовь моя», когда я забираю Хейвен в пятницу после работы. Она широко распахивает входную дверь, уперев руки в бока.

— Хейвен не перестает говорить о «девушке с волосами, как у русалки» с тех самых пор, как ее привез Ройал.

— О, правда?

Я опускаю взгляд на свою дочь, взобравшуюся на ступени лестницы. У нее высунут изо рта язык, потому что она пытается всунуть ноги в светящиеся туфельки.

Детский сад.

Не умеет хранить секреты, вообще.

— Да, Дерек. Так кто же она? И почему остановилась у тебя дома? — Мама одаривает меня пристальным взглядом.

— Она друг. И это временно.

Мать слишком хорошо меня знает, поэтому недовольно поджимает губы на мой неопределенный ответ.

— Пошли, Хейвен. — Я протягиваю дочери руку. — Что ты хочешь на ужин?

— Не делай этого.

— Не делать чего?

— Не закрывайся от меня, когда я задаю тебе вопрос.

— Ты делаешь из мухи слона. — Я смотрю мимо нее. Хейвен прыгает вокруг меня в фойе дома моих родителей. — Давай, детка. Поехали.

— Ты развелся два года назад. Ты не упоминал женщин в моем присутствии. А теперь твоя дочь говорит, что с вами живет какая-то девушка. — Мама опускает руки. — Мне нужно знать. Я твоя мать. Это своего рода работа.

— Отчасти. — Я встречаю ее взгляд с улыбкой.

Она похлопывает меня по груди.

— Не лукавь со мной. Кто она?

— Она клиент.

Вздрогнув, мама делает шаг назад.

— Твой... твой отец знает об этом?

— Нет, и я был бы признателен, если бы так и оставалось до тех пор, пока у меня не будет возможности объяснить.

— Так ты ему расскажешь?

Мое колебание вводит ее исступление.

— Ты не можешь держать такие вещи в секрете от своего отца. Он узнает и очень расстроится. А ты знаешь, как отец это делает.

Хейвен втискивается между моей матерью и мной и берет меня за руку.

— Вот почему, — говорю я, — в наших интересах делать вид, что этого разговора не было.

Мы выходим на переднее крыльцо, и мама следует за нами.

— Могу я хотя бы встретиться с ней? — кричит она. Это тест.

— Нет, потому что это не то, что ты думаешь. — Я дергаю Хейвен за руку, и мы выходим на тротуар.

Мама стоит на крыльце, наблюдая, как я сажаю дочь на заднее сиденье.

— Хорошо, Дерек. Я промолчу насчет этого. На данный момент.

— Бабушка задает много вопросов. — Хейвен морщит нос. — Почему она задает так много вопросов, папа?

— Потому что так делают все бабушки, — говорю я, целуя ее в макушку и вдыхая запах персикового шампуня.

— Бабушка Карен не задает много вопросов.

— Бабушка Блисс особенная.

Я закрываю дверь и обнаруживаю, что моя мама вдруг встала позади меня.

— Ты расскажешь отцу.

Мама оставляет за собой последнее слово и возвращается на крыльцо, прежде чем я могу возразить.

* * *

— Папочка? — спрашивает Хейвен, когда мы в нескольких километрах от дома.

— Да, детка?

— Думаешь, у Серены красивое сердце?

Я прищуриваюсь, подавляя улыбку. Дети задают самые случайные вопросы, но этот намного сложнее, чем обычно я привык слышать от Хейвен.

— Что это значит? — спрашиваю я.

— Серена говорит, что у тебя красивое сердце, когда ты вежлив и добр к людям.

Я мог бы дать ей сложный ответ — правду.

Я пока не знаю Серену. Не знаю, насколько она добра и мила к людям.

Но она была добра ко мне. Это, по крайней мере, неплохо.

Сегодня был долгий день, и я устал, поэтому даю Хейвен простой ответ:

— Да, Хейвен. У Серены прекрасное сердце.

— Нет, красивое сердце.

— Хорошо. Красивое сердце.

— Сегодня я отдала бабушке половину моего печенья. Значит, у меня красивое сердце?

— Да. Да. Это называется делиться. Это хорошая черта.

— Может ли Серена прийти на мой день рождения?

Вопрос Хейвен застает меня врасплох, и я практически ударяю по педали тормоза. У нас получилась жесткая остановка, и я делаю глубокий вдох, плотно обхватывая пальцами руль.

— Я не знаю, детка, — говорю я. — Твой день рождения через две недели. На это время у Серены могут быть планы.

— Я спрашивала ее прошлой ночью, и она посоветовала спросить у тебя.

Черт возьми.

— Отлично. Я поговорю с ней об этом и дам тебе знать.

Врать четырехлетней дочери — это не самый приятный момент в моей жизни, но я не буду просить Серену приходить на день рождения моего ребенка. Черт. Я сам не хочу быть там. Кайла выбрала тему принцесс в этом году, и я чертовски уверен, что как минимум пять любимых Диснеевских принцесс Хейвен будут в соответствующих костюмах.

Если бы это зависело от меня, я бы отвез ее в зоопарк, чтобы она кормила жирафа и каталась на верблюде.

Только мы вдвоем.

— Тетя Деми пригласила нас на ужин сегодня вечером, — меняю я тему разговора.

— Ура! Тетя Деми! — визжит Хейвен позади меня, пиная спинку моего сиденья. — Может ли Серена пойти?

— Почему ты так одержима Сереной? — смеюсь я.

— Что означает «одержима»? — спрашивает она.

— Не важно. — Я качаю головой и заезжаю в гараж. К черту. Мы пригласим Серену. Ей нужно есть, и технически она гость в доме. Я не должен заставлять ее заботиться о себе.

Приняв это решение, вытаскиваю телефон и пишу Деми, чтобы поставила еще один прибор на стол. Она с ума сойдет, когда увидит, кого я привел. Не удивлюсь, если сестра будет в шоке. Насколько я знаю, она никогда не встречала знаменитостей, а на прошлой неделе я понял, что сестра многое знает о Серене.

Заглушив двигатель, я выхожу из машины, беру Хейвен за руку, и мы направляемся внутрь.

Хейвен оставляет меня в покое, пока мы идем.

Когда мы доходим до моей квартиры, я не слышу звуков телевизора, доносящихся из-за двери. Открыв дверь, понимаю, что это место устрашающе тихо.

— Серена, — зову я.

Нет ответа.

— Папа, где Серена?

Мое дыхание тяжелое и прерывистое. Мы не разговаривали с прошлой ночи, когда трахались, как два подростка с бушующими гормонами, которые не могут удержать руки подальше друг от друга. Я не испытывал подобной несдержанности с тех пор, как встретил Кайлу — когда Кайла была кем-то другим. Когда Кайла была прекрасным человеком.

Или, как я сейчас скажу, когда Кайла притворялась, изображая ту, кого на самом деле нет.

— Серена. — Я не оставляю попыток.

Все еще нет ответа.

— Побудь тут, детка.

Я отпускаю руку Хейвен и иду по коридору. Дверь в комнату для гостей открыта. Все ее вещи на месте.

Кроме Серены. Она ушла.

Глава 18

Серена

Усталая, с перекинутой через плечо сумочкой, я неторопливо иду по тротуару к дому Дерека. От многочасовой прогулки по небольшому городку у меня болят ноги. Зато я изучила его от и до.

Я наслаждалась кексами из пекарни. Обедала в кафе на набережной. Играла с щенками в зоомагазине. И помогла группе хрупких старичков найти антикварный магазин, ради которого они проехали сто двадцать пять километров.

Черный внедорожник «Инфинити» выезжает из гаража и останавливается у обочины. Стекло со стороны пассажира опускается, и я приближаюсь.

— Привет, — кратко здороваюсь я, но мое тело напрягается при виде Дерека, как если бы оно мгновенно вспомнило, что он сделал со мной менее двадцати четырех часов назад. — Куда вы собрались? Привет, Хейвен.

— Привет, Серена! — с волнением говорит Хейвен. — Мы едем к тете Деми. Хочешь поехать с нами?

Я бросаю взгляд на Дерека.

— Мы едем к сестре на ужин. Присоединяйся. Она подготовила для тебя место.

— О, хм. — Я могу сказать ему, что не голодна. Что ела весь день. Что я не совсем уверена, что могу сидеть напротив него в окружении его семьи и не думать о том, что мы сделали прошлой ночью.

— Поехали, Серена! — кивает Хейвен.

— Да, — тон Дерека сухой. — Давай.

Я получаю смешанные сигналы от него, и моя спина покрывается холодный потом. Он хочет, чтобы я пошла? Или не хочет? Мы создаем опасный прецедент? Должна ли я встречаться с его семьей? Что они знают о моей ситуации?

— Ты действительно хочешь, чтобы я пошла? — задаю ему свой вопрос.

— Да, — коротко отвечает Дерек, выражение его лица нечитаемое.

Я приподнимаю бровь. Легкий бриз треплет мои волосы вокруг лица. Сейчас вечер, стало холоднее. Я одета для весеннего дня.

Схватив ручку двери, я забираюсь внутрь, заглушая противоречивые голоса в голове, и пристегиваюсь.

— Вернувшись домой, я был удивлен, что ты пропала, — говорит он, когда мы отъезжаем на несколько кварталов.

— Просто прогуливалась, — говорю я. — Здесь есть несколько действительно хороших маленьких магазинов.

— Предупредить было бы не лишним. — Дерек включает сигнал поворота, глядя вперед.

— У меня проблемы? — Я фыркаю.

— Не-а. Это всего лишь вежливость.

— Прошу прощения. — Я хихикаю, прикрыв рот ладонью. Если мне повезет, может быть, он накажет меня позже. — В следующий раз я оставлю записку.

— Буду признателен.

— Знаешь, мой телефон вообще-то работает. Мог бы позвонить мне.

Включив радио, он ищет канал «Дисней», чтобы заглушить наш разговор.

— Ты беспокоился обо мне? — Я смотрю на него.

Дерек останавливает машину на красный свет и поворачивается ко мне.

— Да. Я, вроде как, волновался.

Никто никогда не беспокоился обо мне. Даже мой отец. Он всегда платил другим людям, чтобы они беспокоились обо мне.

— Приятно знать.

Я облегченно выдыхаю и болтаю о щенке мопса по имени Мунк, которого сегодня гладила.

Ему шесть недель, и у него самый ласковый прикус, и я почти ушла оттуда с ним за пазухой. Я не могу завести собаку. И у меня никогда не было никакого животного. Но он был самым милым парнем с самыми большими карими глазами, и это был серьезный случай любви с первого взгляда.

— Папа, мы можем взять щенка? — перекрикивает Хейвен музыку, которая, очевидно, должна была заглушать то, что тут происходит.

— Нет. — Дерек прекращает этот разговор.

Мы выезжаем на шоссе, направляясь к еще одному маленькому городку. Я думаю, что для того, чтобы любить жизнь в маленьком городке, требуется особый человек. Кто-то, кто находится в гармонии с собой.

Тот, кто любит покой и тишину. Кто способен быть наедине со своими мыслями. Кто-то беззаботный, кто не сравнивает свое счастье с человеком, живущим по соседству.

Дерек, конечно, кажется именно таким.

— Моя сестра, — говорит он, когда мы въезжаем на просторную лужайку у желтого дома. Рядом припаркован старый «Субару». — Она может разволноваться, когда увидит тебя.

Я ухмыляюсь.

— Что? Почему?

— Она... своего рода поклонница. О чем я не знал до прошлой недели.

Я постоянно сталкиваюсь с фанатами, хотя для меня это бессмыслица — иметь фанатов только потому, что ты наследница и ведешь светскую жизнь. Но когда на «Пейдж Сикс» есть информация о тебе, а в журнале «Ю-Эс Уикли» публикуют твое фото, твоя жизнь тебе больше не принадлежит.

У меня не было выбора, но такова моя жизнь. Я должна смириться с тем, что есть люди, которые знают мое имя и мою биографию, и что некоторые из них считают, что я им нравлюсь — вернее, публичная версия меня.

— Все в порядке, Дерек. — Я отстегиваю ремень безопасности и выхожу, поправляю блузку и перебрасываю сумку через плечо. — Я уверена, что она прекрасна.

Дерек берет Хейвен за руку и ведет ее к двери гаража, где набирает код и заходит так, будто владеет этим местом. Может быть, в маленьких городках люди так делают?

— Тук-тук. — Он открывает входную дверь гаража и заглядывает в помещение, похожее на кухню. — Мы здесь.

Когда мы входим внутрь, запах острого соуса чувствуется в потоке теплого воздуха.

Молодая девушка с густыми темными волосами, уложенными высоко на голове, крутится на кухне, пытаясь что-то перемешивать в кастрюле на плите и одновременно выключить звуковой сигнал в духовке.

— Привет, привет, — кричит Деми, поворачиваясь спиной к нам. — Я как раз заканчиваю. Вы, ребята, садитесь в гостиной. Ройал будет дома с минуты на минуту.

Хейвен снимает свои ботинки и убегает, как будто она была здесь тысячу раз и точно знает, куда идти.

Деми, прежде чем выключить таймер, надевает на руки рукавицы и вытаскивает из духовки сковороду чесночного хлеба, отмахиваясь от дыма, который валит из духовки.

Снимая рукавицы, она вытирает лоб и поворачивается, чтобы поприветствовать нас, ее взгляд останавливается сначала на Дереке, а затем на мне.

Она замирает, открыв рот.

— О. Э-э. Я-я...

— Серена, это моя сестра Деми. Деми, это Серена Рэндалл. Она моя клиентка и сейчас живет в Рикстон Фоллс. Временно.

Дерек упирает руки в бока, и мне кажется, он всегда такой формальный.

Улыбка Деми появляется и исчезает, вижу ее нервный взгляд. Она ведет себя так, будто застряла между рукопожатием и реверансом, поэтому я оказываю ей услугу и подхожу, чтобы обнять. Я сомневаюсь, что можно поцеловать ее в щеку, не хочу волновать сестру Дерека еще больше.

Она словно тает, вдыхая и выдыхая мой запах, снова обняв меня крепко за плечи. Запах аптечного шампуня и малинового спрея для тела наполняет воздух, которым я дышу. Она настоящая. Искренняя.Мне это нравится.

Я отстраняюсь и тепло ей улыбаюсь.

— Так приятно встретиться с вами.

Деми обмахивает остатки дыма, который кружит над нами.

— Если бы я знала, что вы придете, я бы сделала что-то изысканнее, чем спагетти.

— Я люблю спагетти, — пожимаю я плечами.

Дерек кладет руку мне на плечо.

Я не знаю почему.

Но это ненадолго. Потом он опускает руку на поясницу.

Это успокаивает меня.

Похоже, он знает, что я не в своей тарелке, и не то чтобы мне нужно его утешение или комфортные объятия, но это хороший жест. Хотя он и не должен был этого делать.

Деми внимательно наблюдает за нами, изучая каждое движение своего брата, пока он не проскальзывает между мной и холодильником и не исчезает в другой комнате.

— Нужна какая-нибудь помощь? — предлагаю я Деми.

Сестра Дерека краснеет, глядя на свою скромную кухню, как будто у нее есть повод для смущения, и качает головой.

— Все в порядке, Серена. Могу я называть тебя Сереной?

Она переходит от раковины к духовке, собирая дуршлаг, щипцы и хлебный нож.

— Конечно, — говорю я. — Ты уверена, что тебе не нужна помощь?

Я предлагаю свою помощь, хорошо зная, что буду выглядеть как неуклюжая идиотка, которая не знает, как пройти по кухне, но это вежливо в данном случае, и, возможно, это поможет ей преодолеть первоначальное потрясение от приготовления пищи для кого-то, кого она видела только на глянцевых страницах журнала.

— Хм. — Она смотрит на столешницу перед собой. — Если хочешь, ты можешь слить воду со спагетти?

Я поднимаю пару рукавиц и кладу дуршлаг в раковину. Это я могу.

— Как долго вы здесь живете? — спрашиваю я, осторожно выливая кипящую воду.

— С Рождества, — говорит она. — Я заменяю преподавателя в местной школе, а Ройал посещает юридическую школу. Ну, он сейчас в подготовительном классе. Еще два года, и он закончит, тогда и пойдет в юридическую школу.

— Он присоединится к «Роузвуд и Роузвуд»?

Деми отрезает куски чесночного хлеба на горячей сковородке.

— Я так не думаю. Он хочет пойти в другом направлении.

— Это хорошо. Полагаю, твой отец дал бы ему работу в мгновение ока. Нелегко отказаться от гарантированной работы после колледжа.

Деми смотрит на меня.

— Я имею в виду, он следует зову сердца, но я думаю, что между моим отцом и Ройалом есть какая-то обида. Он не признается в этом, но что-то случилось давным-давно, и мой отец не поверил Ройалу, и... Я не буду утомлять тебя подробностями, но это действительно причинило ему боль, и я просто не думаю, что он хочет зависеть от моего отца, понимаешь? Думаю, он хочет пойти своей дорогой.

— Это достойно восхищения.

Дверь гаража распахивается, и невероятно красивый мужчина с пронзительными голубыми глазами, коротко стриженными темными волосами и татуировками, покрывающими его предплечья, входит, бросая кожаную сумку рядом с плитой. Он не видит меня сначала, просто идет к ней.

— Привет, детка. — Он целует Деми, медленно и нежно, скользя рукой по ее шее, и когда отстраняется, то замечает меня. — Ой, прости. Я не увидел тебя.

— Все в порядке. — Я улыбаюсь и киваю.

— Это Серена, — говорит Деми. — Серена, это мой Ройал.

Ее Ройал. Мне нравится это.

Мы обмениваемся рукопожатиями, его поза расслабленная и, к моему облегчению, он не узнает меня.

— Пахнет великолепно. — Он похлопывает Деми по заднице и уходит, и я слышу, как он приветствует Дерека в соседней комнате, а Хейвен визжит.

Деми фыркает, качая головой.

— Хейвен любит Ройала. Они как два сапога пара. Они ведут себя так, будто знают друг друга всю свою жизнь, а познакомились только на прошлое Рождество.

— Некоторые мужчины просто здорово ладят с детьми, это происходит естественно.

— Дерек такой. Он должен получить награду «Отец года». — Она поджимает губы. — Я все еще не могу поверить, что Кайла выиграла опеку. Прости. Возможно, я дала тебе больше информации, чем хотела.

— Все нормально.

— Кажется, у каждой семьи есть своя драма, не так ли?

— Это точно.

— Ужин готов, — объявляет Деми. Обеденный стол уже накрыт. Пять мест. Бумажные салфетки. Тонкие керамические тарелки с голубым цветочным узором по краю. Разномастные стаканы заполнены большими кубиками льда.

Она замечает, как я осматриваю стол, и краснеет.

— Сожалею. Когда-нибудь у нас будет хороший фарфор и блюда, которые будут соответствовать.

— Нет-нет, — говорю я. — Мне все нравится.

И я именно это имею в виду. Это своеобразно. По-домашнему.

Суровое напоминание о том, что вещи не должны быть совершенными, чтобы быть замечательными.

К нам присоединяются Хейвен и мужчины, и все мы занимаем места, поскольку Деми приносит еду и ставит ее в центр стола в несоответствующей сервировочной посуде, оливково-зеленого и горчично-желтого оттенков. Как я догадываюсь, в подержанной посуде.

— Пахнет вкусно, Деми. Большое тебе спасибо за приготовление этого прекрасного ужина, — говорю я.

— Заткнись, Дерек. — Деми кивает Дереку, и я смущаюсь. — Он был в двух секундах от того, чтобы высмеять мою стряпню. Доложу тебе, дорогой братец, я стала намного лучше готовить.

Губы Дерека изгибаются в едва сдерживаемой улыбке, и он притворяется шокированным.

— Ты отличный повар. Меня бы здесь не было, если бы это было не так.

— Ты здесь только потому, что не хотел готовить ужин для Хейвен. Давай будем честными, — парирует Деми в ответ.

— Некоторые вещи никогда не меняются. — Ройал кладет в рот спагетти.

Мне передают тарелку, и я беру небольшую порцию, так как мой желудок все еще полон от моих гастрономических поблажек во второй половине дня.

— Видишь, теперь ты отпугнул ее от моей стряпни. — Деми указывает на мою тарелку.

Дерек стреляет в нее взглядом, затем поворачивается ко мне.

— Я пошутил. Деми неплохо готовит. Я бы не заставил тебя есть, если бы она была ужасна.

— Нет, нет. — Я отмахиваюсь от них. — Сегодня у меня был поздний обед в «Мараскино».

— Это кафе на улице Рэдклифф? — лицо Деми сияет.

— Да, именно это место, — говорю я.

Она похлопывает Ройала по руке.

— Вот куда мы должны отправиться в субботу. Я умираю как хочу там поесть. Я слышала, они готовят такой хлебный пудинг, за который можно умереть.

— Во что она тебя втянула? — Дерек, затаив дыхание, смотрит на Ройала.

Тот ухмыляется.

— Антиквариат. Она ударилась в старину.

— В старину? — Дерек фыркает.

Деми выпрямляется, накручивая макароны на вилку.

— После Брукса я только и делаю, что выступаю против материализма. Меня не волнуют блестящие новые вещи. Или дорогие. Мне нравятся вещи с историей, те, которые имеют значение.

Она касается Ройала, они встречаются взглядами, а затем улыбаются друг другу.

Дерек закатывает глаза.

— На этой неделе это старые вещи. На следующей неделе это будут вещи, которые напоминают о ее детстве. Слэп-браслеты. Шкатулочки. Куклы Тролли. Что я пропустил?

Деми откидывает голову назад и смеется, и стол трясется, когда она снова ударяет Дерека по голени.

— Игровые приставки, тамагочи, Полли Карман, домик Барби, «Малыши-прыгуши», Гак... — Она вскакивает.

— У меня был Гак. (Примеч.: Гак — разноцветное вязкое вещество для моделирования), — сказала я.

Мой отец когда-то разрешил Эудоре отвезти меня на студию «Юниверсал», и у них был магазин «Никелодеон». Мне было девять лет, и Эудора позволила мне купить Гака каждого цвета.

— Я никогда не забуду запах, — добавляю я.

— А ты смогла бы? Это было ужасно, — говорит Деми, сморщив нос. — От него наши руки воняли, когда мы играли с ним.

— Но это было так весело. — Я отрывала куски Гака и размещала их по всему дому, чтобы досадить нашей экономке, которая не выносила сам факт того, что маленькая девочка хочет играть с вонючей слизью, когда у нее в соседней комнате был отличный кукольный домик.

— Я думаю, что у Далилы есть моя старая шкатулка. — Деми вздыхает. — Она всегда крала у меня вещи. Но вот о Дафне никогда не приходилось беспокоиться. Она оставляла мои вещи в покое.

— Дафна была умна, — говорит Ройал.

— Кто такие Далила и Дафна? — спрашиваю я.

— Наши младшие сестры, — отвечает Дерек, пережевывая пищу.

— Они двойнящки, — добавляет Деми. — Ты вряд ли бы догадалась. Они очень разные и не похожи друг на друга.

— Значит, вас четверо? — спрашиваю я.

Дерек кивает. Мало того, что у него есть дом детства, о котором я могла только мечтать, так у него еще и большая идеальная семья.

Повезло ему.

Я вздыхаю и беру еще немного спагетти Деми, которые, к слову, просто восхитительны. Я уверена, что соус из банки, а макароны из коробки, но все равно вкусно.

— Ты почти ничего не говоришь, мисс Хейвен, — обращаюсь я к маленькой блондинке, личико которой измазано красным соусом. Она улыбается, глядя на меня, а потом на своего папу.

— Она была голодна, — говорит Дерек, взъерошивая ей волосы.

— Папа. — Она отталкивает его руку от своих волос. — Ты испортишь мне прическу.

— Это совсем не круто, Дерек. — Деми подыгрывает.

Это первый ужин в моей жизни, где разговор не сводится к разборкам друг с другом. Нет ничего поверхностного. Нет ничего принудительного. Разговоры не крутятся вокруг денег или щедрых пожертвований, а также вокруг городских сплетен.

Самое лучшее, что никто не спрашивает обо мне. Не задает вопросов. Не ищет информацию. Ничего такого, что заставило бы меня ерзать на сиденье и жалеть, что пришла.

— Я наелся, — объявляет Ройал позже.

Дерек потирает свой живот с точеным прессом и откидывается назад, выдыхая. Деми вздыхает. Я смотрю на свою пустую тарелку.

Ройал поднимается, берет свою тарелку в руки и наклоняется, чтобы поцеловать Деми в макушку.

— Спасибо.

Я тоже встаю, предлагая взять оставшиеся пустые тарелки.

— Позволь мне помочь убраться.

— Нет. Не стоит. — Деми отмахивается от меня.

— Я настаиваю. — Я улыбаюсь, прекрасно понимая, что никогда в жизни не готовила блюда, и мне давно пора этому научиться. — Почту за честь.

Деми смотрит на Дерека, ища одобрения, и пожимает плечами.

— Почему бы тебе не помочь мне, Дерек? Это самое меньшее, что мы можем сделать, так как твоя сестра сегодня вечером любезно открыла для нас двери своего дома. — Я приподнимаю брови. Если я буду по локти в мыльной посуде, то и он тоже.

— Да, Дерек. — оживленно говорит Деми, скрещивает руки на груди и поджимает губы.

Он встает, расстегивая манжеты своей белой рубашки и закатывая их.

Мое сердце совершает кувырок.

Я игнорирую это.

— Пойдем, Хейвен, поиграем в лего в гостиной. Твой папа собирается прибрать мою кухню. Пойдем, прежде чем он передумает.

Деми берет Хейвен за руку, и они следуют за Ройалом в следующую комнату.

Как только мы остаемся на кухне одни, я оглядываюсь и понимаю задачу, которую только что взвалила себе на плечи.

— Готов? — спрашиваю я.

Дерек кивает, крепко сжимая губы, а я направляюсь к раковине, хватаю стопку посуды и включаю теплую воду.

— Ты все еще злишься на меня? — спрашиваю я.

Мы отделены от остальных стеной, но кажется, будто мы в другом мире. Прямо сейчас это просто мы.

— Я и не злился, — говорит он.

— Ты почти не разговариваешь со мной, — говорю я, оставляя другой вопрос без ответа. Это действительно из-за прошлой ночи?

— Мне просто нечего сказать.

Он хватает полупустую бутылку с мылом для посуды и сжимает ее над потоком воды.

— Ты действительно беспокоился обо мне?

— Я сейчас отвечаю за тебя… Я хотел бы знать, где ты. — Он стонет. — Иисус, я похож сейчас на Эудору.

Я киваю.

— Так и есть.

— Это не так.

— Я знаю.

Дерек выключает воду и погружает руки — те самые руки, которые вчера блуждали по моему телу, — в мыльную смесь, ловя губку.

— Я мою. Ты вытираешь, — говорит он, беря грязную тарелку и окуная ее в воду.

Мы работаем рука об руку, и через несколько минут у нас вырабатывается своя система. Я протягиваю Дереку соусник, а он не обращает внимания и поворачивается. Содержимое выливается на его белую рубашку.

— Упс.

— Черт. — Он отступает, изучая вишнево-красное пятно на своей накрахмаленной белой рубашке.

Я прикрываю рот рукой.

— О, мой Бог. Прости.

Схватив тряпку, я окунаю ее в воду и начинаю вытирать пятно, но выходит так, что вода просачивается через рубашку, и пятно становится розового цвета.

Меня это забавляет, хотя бы потому, что это было не намеренно.

Дерек делает еще один шаг назад.

— Серена, остановись. Это не конкурс мокрых футболок.

— Что? — Я морщу нос, притворяясь, что не понимаю. Он серьезно волнуется из-за дурацкой рубашки. — Что такое конкурс мокрых футболок?

Он оттягивает прилипшую влажную ткань и вздыхает.

Именно в этот момент я снова мочу тряпку в воде и бросаю ее ему на грудь, создав еще одно влажное прозрачное пятно. Дерек хмурится, пока не поднимает взгляд и не видит озорство в моих глазах.

— Серьезно? — Он подходит к раковине и широким жестом проводит рукой по грязной воде, которая забрызгивает мою кремовую блузку, пока она не становится такой же прозрачной, как его рубашка.

Вода быстро превращается из теплой в прохладную, а блузка прилипает к коже.

— Ладно, это несправедливо. — Я снова плещу на него, на этот раз прямо ему в лицо.

— О нет, дорогая. Это справедливость. Поверь мне. Я знаю все о справедливости. — Он плещет водой до тех пор, пока в моих волосах не появляются мыльные пузыри с ароматом яблока.

— Это все, что ты можешь? — Я поднимаю голову, с моих волос капает на пол. Дерек хлопает по грязной воде рукой с растопыренными пальцами, и вода разбрызгивается, пропитывая нас обоих одновременно.

Я думаю, он сделал это нарочно.

Он ухмыляется.

О да. Он совершенно точно сделал это нарочно.

Судя по тому, как мы сейчас выглядим, с таким же успехом можно было и не надевать одежду.

— Хорошо, хорошо. Перемирие. — Я протягиваю руку.

— Перемирие. — Дерек пожимает ее, и разряд электричества проходит между нами.

Его взгляд встречается с моим, а затем он наклоняется.

Ниже.

Потом еще ниже.

Все еще держа меня за руку, он дергает меня к себе.

— Пошли.

— Куда мы идем?

Глава 19

Дерек

— Что мы делаем возле подвала Деми? — интересуется Серена, когда мы останавливаемся у подножия лестницы. Стены обшиты панелями, полы бетонные, над головой деревянные балки — тайный уголок дома Ройала и Деми.

Я тяну ее вниз за собой.

— Снимай свою блузку. — Я указываю на сушилку.

Тонкими дрожащими пальцами Серена расстегивает мелкие жемчужные пуговицы светлой блузки, и я расстегиваю свою рубашку.

— Как много времени это займет? Здесь холодно.

Она снимает пропитанную влагой ткань с тела, ее бюстгальтер такой же мокрый.

— Его тебе тоже придется мне отдать, — говорю я, делая вид, что мне не очень приятно видеть ее невероятно сексуальное тело.

Серена закрывает кружевные чашки руками.

— Зачем?

— Твой бюстгальтер мокрый. Если ты наденешь на него сухую блузку, она просто намокнет.

Серена закатывает яркие голубые глаза и тянется за спину, отстегивает застежки и смахивает сатиновые лямки с гладких плеч.

— Хорошо. Вот. — Она обнимает грудь одной рукой, другой вручая мне бюстгальтер. — Он на самом деле лишь немного промок, но...

— У нас нет времени, чтобы сушить нижнее белье отдельно.

— Спасибо за этот лакомый кусочек информации, советник.

Я забрасываю ее вещи вместе с моей рубашкой в сушилку Деми и включаю высокую температуру, быстрый сухой цикл. Таймер отсчитывает двадцать минут. Если нам повезет, никто не придет искать нас в это время. Серена Рэндалл топлесс в чьем-то влажном подвале — это не то, за что я хочу нести ответственность.

Хотя, честно говоря, я, вроде как, хочу.

Она это начала.

Так уж вышло, что я намерен это закончить.

— Почему ты прикрываешься? — Я прислоняюсь к сушилке, скрестив руки и заглядывая Серене в глаза. — Я трахал тебя прошлой ночью, и теперь ты решила быть застенчивой?

Она облизывает нижнюю губу и высоко поднимает голову.

— Я просто скромная и уважающая дом твоей сестры гостья. И я не считаю это прелюдией.

Я смеюсь, двигаясь к ней.

— На самом деле?

Она сглатывает, глядя на меня.

— Нет.

— А хочешь, чтобы так было?

— Я думала, ты не делаешь это дважды с одной женщиной?

— Не делаю. Также я не работаю по субботам, не привожу клиентов домой, и уверен, что, черт возьми, не приглашаю их на обед в дом моей сестры.

— Что ты пытаешься этим сказать?

Она вдыхает мой запах, а мне хочется прикоснуться к каждой частичке ее тела, снова и снова.

Я обхватываю ее лицо ладонями. Каждая капля самоконтроля, которой я когда-либо владел, поднимается на поверхность и испаряется, будто ее никогда и не было.

— Я говорю о том, что нарушаю все правила с тобой, — выдыхаю я в ее сладкие, как мед, губы, будучи в нескольких секундах от поцелуя.

— Почему? — Ее ресницы медленно трепещут. — Почему я?

— Если б я знал, черт возьми. — Я раскрываю ее губы поцелуем, и она стонет в мой рот, как будто ей нужно освобождение больше, чем мне.

Я провел большую часть дня в офисе, глядя в пространство, вспоминая о той ночи, которую мы разделили, удивляясь, почему впервые за много лет я не мог дождаться, чтобы снова прикоснуться к женщине. Испытать все это снова.

И опять.

И опять.

Скользнув руками к талии, я поднимаю ее на гудящую и вибрирующую сушилку, раздвигаю ее бедра, пока Серена не обхватывает мою талию ногами. Она обнимает меня за плечи, скользя пальцами по затылку к моей шее, и теряется в моих волосах. Наши языки встречаются в неистовом поцелуе.

Ее грудь прижата к моей груди, розовые соски, тугие и острые, скользят по моей коже, когда она двигается.

Ее кожа покрыта мурашками, но она согревается с каждой секундой.

Отстранившись от губ Серены, я оставляю дорожку поцелуев на ее шее, пока она не откидывает голову назад, а ногтями не впивается в мои плечи. Я пробую ее сладкую кожу, опускаясь в ложбинку груди и обводя языком торчащий сосок.

В подвале прохладно и сыро, но все тепло, в котором мы нуждаемся, окутывает нас облаком нашей страсти. Скользя руками вверх по ее бедрам, я расстегиваю пуговицы джинсов и стягиваю их вниз.

Сушилка грохочет под ней, Серена откидывается назад, ее руки напряжены, когда я провожу пальцем по мокрой ткани ее шелковых трусиков. Отодвинув их в сторону, я жажду ощутить ее вкус на своем языке.

Моя голова уже между ее бедер, и я провожу языком по складочкам, прежде чем коснуться набухшего клитора.

Серена стонет, и я подношу руку к ее рту. Мы должны вести себя тихо. И быстро.

Часы тикают.

Она берет мой палец в рот, слегка покусывая и посасывая, пока я целую ее набухшую скользкую киску, и мой член пульсирует, когда я понимаю, что ее тело хочет меня.

Сушилка гудит, бедра Серены дрожат. Ее дыхание учащается, и она проводит рукой по моим волосам, сжимая их в кулак и кончая мне в рот.

Когда она кончает, я встаю, стаскиваю ее с сушилки и беру на руки.

Ее рука прижата к груди, и она так же задыхается, как и прошлой ночью.

— Черт возьми, Дерек, — говорит она между вздохами. — Я этого не ожидала.

— Я тоже.

Сушилка издает сигнал, грубо прерывая все, что было, и я улавливаю намек на разочарование в безумно удовлетворенном выражении лица Серены.

Потянувшись мимо нее, я распахиваю дверцу сушилки и хватаю наши теплые вещи. К тому времени, как мы одеваемся и поднимаемся наверх, Деми взяла на себя нашу приостановленную работу по уборке стола, отчаянно работая над раковиной и избегая зрительного контакта со мной любой ценой.

Глава 20

Серена

Хейвен заснула по дороге домой.

Лунный свет подчеркивает красивый профиль Дерека, и я ловлю себя на том, что наблюдаю за ним боковым зрением.

Мы не разговариваем, хотя я и не знаю, о чем говорить. После случившегося в подвале Дерек пробормотал какое-то оправдание о том, что Хейвен нужно вовремя вернуться домой и лечь спать.

Деми точно все поняла. Как она могла не понять? Мы поднялись наверх, похожие на кошек, которые съели канарейку, или в случае Дерека...

Дорога домой занимает всего двадцать минут, и Дерек заносит спящую дочь в свою квартиру; я включаю свет, а он переодевает ее. Она не просыпается. Ни разу. И я немного разочарована, потому что вчера мне понравилось читать ей сказку на ночь. Раньше я никогда этого не делала, это было так мило и расслабляющее. Волосы Хейвен пахли персиковым шампунем, она держала меня за руку.

— Я тут подумала, — говорю я Дереку, когда он осторожно прикрывает дверь комнаты Хейвен.

Он смотрит на меня, приподняв бровь, и указывает на гостиную. Кладет руку мне на левое плечо, пока провожает меня из коридора.

— О чем ты подумала? — спрашивает он.

— После того, как опеку снимут, — говорю я, — думаю, что должна вернуться в город.

Дерек хмурится.

— Ты готова к этому?

— Что я здесь делаю? — Я весь день задавала себе этот вопрос. — Отсиживаюсь у тебя, прячась от остального мира, как будто я хрустальная. Я не такая. Больше не хочу прятаться. Хочу вернуться в город, встретиться с этими засранцами, которых я называла друзьями, и дать им новый повод для сплетен. У «Пейдж Сикс» был бы период расцвета, если бы они узнали, что Вероника сделала со мной.

— Серена. — Дерек кладет руку мне на плечо и придвигается ближе. — Я не буду говорить тебе, где жить или что делать, но если ты собираешься так поступить, это должно быть по правильным причинам. Возвращаться, чтобы ты могла что-то доказать этим засранцам, — последняя причина, по которой тебе следует совершить это.

Я выдергиваю руку из его хватки и падаю на диван, уставившись на черный экран телевизора на другом конце комнаты.

— Разве это не утомительно? — спрашивает он.

— Прости? — Я поворачиваюсь к нему.

— Жить для всех остальных. Твоя жизнь настолько тщательно изучена. Я не знаю, как ты это делаешь.

— Так было всегда. — Я складываю руки на коленях. — Не знаю другого способа. Хотела бы знать. Жаль, что я не выросла в большом голубом доме с кучей сестер и двумя родителями, которые были без ума друг от друга, но у меня было совсем по-другому.

Дерек садится рядом со мной.

— Прошлое не так важно, как ты думаешь. Сосредоточься на здесь и сейчас. Что ты можешь сделать сегодня, прямо сейчас, чтобы завтра было лучше?

— Заняться спортом? — Я сдерживаю улыбку и откидываюсь на подушки.

— Серьезно, Серена. — Дерек прищуривается и отворачивается от меня.

Я тянусь к его руке, притягивая ближе.

— Я шучу. Ты был так серьезен, а я не хочу больше говорить об этом. Мне становится грустно от этого.

— Видишь? — Дерек фыркает, наклонив голову. — Ты хочешь вернуться к той самой жизни, о которой отказываешься говорить, потому что тебе грустно.

— Хорошо. — Я сажусь прямо. — Тогда давай поговорим о моих альтернативах. Я могу остаться в этом городе, где меня никто не знает, где у меня нет друзей, нет общественной жизни, ничего, кроме тебя. И мы можем отсиживаться вместе в обозримом будущем, и ты можешь напоминать мне каждый день о том, что ты холостяк, и ты не делаешь этого, и ты не делаешь того, и ничто ничего не значит.

Дерек откидывается назад, изучая меня.

— Почему ты так обо мне думаешь?

— Я так не думаю. Я просто говорю, что мне здесь нечего делать.

— Ты приехала сюда не для того, чтобы что-то найти. Ты приехала сюда, чтобы сбежать.

— И я чувствую себя так же, Дерек. — Я наклоняюсь вперед, упираясь локтями в колени и обхватив голову руками. — Я здесь уже два дня и чувствую себя такой же одинокой, как и раньше. Не пойми меня неправильно, я благодарна. Я бы предпочла быть здесь, чем в Белькуре, но я по-прежнему одна.

Мне все еще одиноко.

Дерек тяжело дышит через свои невозможно красивые губы.

— Я не хотел этого для тебя. Я только пытался помочь.

Я беру его за руку.

— Я знаю. Я не расстроена. Просто говорю...

— Ты больше не хочешь быть здесь.

Он говорит это так легко — эти слова которые крутились на кончике моего языка со второй половины дня. Я прошла мимо небольшого бутика с зеленым навесом над дверью, и он напомнил мне маленький магазинчик около моей старой квартиры на Лексингтон. И я поняла, как скучаю по городу. По той жизни. По безликим незнакомцам.

Я скучаю по тем чувствам. И той энергии, которая заставляла меня чувствовать себя на миллион долларов в худшие дни.

А потом я обедала в небольшом уличном кафе, и официантом оказался милейший пожилой мужчина в сером берете. Он дал мне еще хлеба, сказал, что у меня самая теплая улыбка, которую он когда-либо видел, и что я напоминаю ему его покойную жену, когда говорю.

Такого обслуживания в большом городе не найдешь.

После этого я зашла в зоомагазин и держала щенка. Женщина за кассовым аппаратом спросила, есть ли у меня двор, и я подумала об общей террасе на крыше моего дома и маленьком участке травы, разделяющим дома.

Я поцеловала щенка мопса в макушку и положила его обратно.

Выйдя из зоомагазина, я подумала о том, каково это — купить очаровательный, маленький домик, с большим задним двором в причудливом маленьком городке. Сама мысль об этом согревала меня изнутри, и я чувствовала, как мое сердце считает слишком заманчивым это тепло, как любопытный ребенок, привлеченный мерцающим пламенем свечи.

Поэтому я погасила его.

А потом подъехал Дерек и пригласил меня к своей сестре.

— Мне нравится быть здесь, — говорю я.

— Тебе не нужно врать.

— Но я скучаю по дому. — Я смотрю в окно на сверкающий ночной Рикстон Фоллс. Это ничто по сравнению с Нью-Йорком, но почти похоже. Я подхожу к окну, делаю глубокий вдох и обхватываю себя руками.

Мгновение спустя Дерек скользит руками по моим рукам и всем телом прижимается к моей спине.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Что ты делаешь?

Наши взгляды встречаются, и его охватывает буря эмоций.

— Не уходи, Серена. Не сейчас, — просит он тихим голосом.

— И почему же?

Он издает разочарованный стон, хотя я думаю, что его разочарование направлено на себя.

— Понятия не имею. Забудь, что я сказал.

— Спокойной ночи, советник.

* * *

Я затаилась на остальную часть выходных, зарывшись в книги, которые купила в местном магазинчике на углу, позволив Дереку проводить время с дочерью.

Я также посмотрела не менее трех фильмов на канале «Лайфтайм» и просмотрела весь сезон сериала «Карточный домик», который рекомендовал Дерек.

В перерывах между сериалами и книгами я теряюсь в мыслях, размышляя, остаться ли мне — по неизвестным причинам — или уйти.

Слова Дерека эхом отдаются в моей голове — не его просьба задержаться подольше, а предупреждение. Он не тот, кто мне нужен. Он не тот, кто мне когда-нибудь понадобится. И то же самое можно сказать обо мне.

Мы не принадлежим друг другу, даже если наши тела умоляют соединиться.

Мне нужно уйти.

Может быть, не завтра. Возможно, не на этой неделе. Но скоро.

Глава 21

Дерек

— Ты опоздал на двадцать минут. — Воскресным днем Кайла выскакивает на крыльцо своего викторианского особняка. Чем ближе она подходит, тем лучше видно нелепое количество макияжа, покрывающее ее обгоревшие щеки, и бледный контур вокруг глаз, обозначающий, что когда-то там были лыжные очки.

— Была большая пробка. — Я выхожу из машины и подхожу к заднему сиденью.

— В четыре часа в воскресенье?

Любая другая мать, не видя дочь несколько дней, будет ворковать над ней, но Кайла больше беспокоится о том, чтобы меня задеть.

— У вас были планы? — Я отстегиваю Хейвен и поднимаю ее с автокресла.

— Вообще-то, да. — Кайла приподнимает подбородок. — Герб заказал нам столик в новом французском ресторане в Хоторне. Поездка займет сорок пять минут, а наша бронь столика через сорок минут.

— А Хейвен будет французскую еду? — Я опускаю дочь на траву, и она бежит к входной двери, останавливаясь, чтобы послать мне воздушный поцелуй. Она ждет, пока я делаю вид, что ловлю его в воздухе, а затем исчезает внутри.

— Мы не берем Хейвен с собой. — Кайла говорит быстро, ее взгляд скользит мимо меня. — Она останется с няней.

— Ты, черт возьми, издеваешься надо мной, Кайла? — У меня в горле зарождается рычание, и я в двух секундах от того, чтобы войти внутрь, подхватить Хейвен на руки и забрать ее домой, но не собираюсь быть арестованным из-за этой чертовой дуры, так что ей повезло. — Ты не видела нашу дочь четыре дня и заставляешь меня нестись сюда в воскресенье вечером, чтобы ты могла отправиться на свидание с гребаным Гербом?

— Мы несколько месяцев находились в списке ожидания. — Кайла топает ногой. — Нам позвонили по дороге домой. Мы этого не предполагали. Это случилось в последнюю минуту.

Как будто это делает ситуацию приемлемой.

— Это чертовски неправдоподобно. — Я качаю головой, провожу пальцами по волосам и тяну, скрипя зубами. Подхожу к заднему сиденью, хватаю сумку Хейвен и сую ее в руки Кайлы. — Ты не заслуживаешь быть ее матерью, и знаешь это.

У нее отвисает челюсть.

— Ты не можешь так говорить, Дерек.

Я забираюсь обратно в машину, и выражение ее лица смягчается, когда она подходит к окну водителя.

— Где твоя хорошенькая подружка? — Ее тон сладок. Она ловит на живца.

Я завожу двигатель и переключаюсь на задний ход.

— Хорошо, не отвечай, — фыркает Кайла. — О, не забудь. Хейвен с тобой и на следующие выходные. Я устраиваю показ для местного дизайнера, а потом Герб свозит меня в город на некоторое время. Она просто будет мешать. И нам нужно поговорить о лете, оно скоро настанет. Мы проведем шесть недель в Европе, и это слишком долго для четырехлетней девочки, так что ей придется остаться с тобой. Кроме того, нам нужно поговорить о няне на лето. Предполагаю, что ты захочешь помочь мне выбрать няню. У меня не хватит терпения проводить все дни напролет с четырехлетним ребенком. И еще, она будет находиться с моей матерью в Сан-Франциско в течение месяца, прежде чем снова пойдет в садик.

Я медленно поворачиваюсь к ней и принимаю решение.

— Можешь отправить все это мне на е-мейл, пожалуйста?

Кайла приподнимает брови.

— Хм, конечно, хорошо.

Чокнутая.

Я отъезжаю от ее подъездной дорожки, мысленно строя план с опекой, пока провожу долгие два часа в дороге домой.

* * *

— Как съездил? — Серена приветствует меня, когда я возвращаюсь, хотя я не в лучшем настроении. Она задерживается у кухонного островка, изучая меня. — Все в порядке?

Я стону, бормочу какую-то чушь и отмахиваюсь от нее.

— Ладно, не буду тебя беспокоить. — Серена отстраняется от меня, делая шаг в сторону коридора. — Уже поздно, так что... спокойной ночи.

— Завтра у тебя назначена встреча. В десять утра. — Я понимаю, что забыл сказать ей об этом в выходные, но, честно говоря, она избегала меня с вечера пятницы.

Серена уже прошла половину пути по коридору, но останавливается и оборачивается.

— С кем?

— Это местный психиатр, — отвечаю я. — Ее зовут доктор Лиза Перес. Она проведет оценку твоего состояния, и как только я получу ее заключение, подам документы в суд, чтобы отменить финансовое опекунство.

Ее лицо светится, и я думаю, что она бросилась бы в мои объятия прямо сейчас, если бы я не был таким грубым.

— Спасибо, Дерек.

— Я заеду за тобой в девять тридцать. Будь готова.

Я направляюсь в свою комнату, не дожидаясь ответа. Насколько могу судить, нам больше не о чем говорить. Она хочет уйти, и я уверен, что не буду пытаться остановить ее.

* * *

Мы обмолвились всего парой слов за все утро понедельника.

Сейчас я сижу в приемной частной психиатрической клиники доктора Лизы Перес и листаю потрепанный номер журнала «Мэнс Фитнесс» за октябрь прошлого года.

Прошло уже два часа. Мне, наверное, лучше уже не ждать.

— Мистер Роузвуд? — Медсестра открывает дверь в коридор. — Вы можете войти.

Я следую за ней вдоль стены, отделанной обоями и вишневыми панелями. Это место больше похоже на гостиницу. С другой стороны, сюда приходят местные жители, чтобы излить чувства об их разбитых сердцах, да еще платят за это.

Никогда не находил смысла в том, чтобы раскрывать свою душу кому-то, кто только финансово заинтересован в заботе, но это просто мое мнение.

— Ждите здесь. Доктор скоро придет. — Медсестра указывает на блестящую деревянную дверь, и я мельком вижу Серену, уже сидящую перед столом доктора.

Ее ноги скрещены, она слегка подергивает ступнями, словно нервничает.

Доктор Перес встает, когда я подхожу к столу. Она очень миниатюрная, ей около сорока, с черными, как смоль, волосами и с очками, которые скрывают ее лицо. Если бы мне нужно было угадать, я бы сказал, что она так же охраняет свои секреты, как и любой другой человек. Слушать чужие тайны тяжело, это влияет на твою жизнь, это я сужу по собственному опыту.

Доктор пожимает мне руку.

— Мистер Роузвуд, приятно встретиться с вами лично.

— Взаимно. — Я отпускаю ее ладонь и расправляю галстук, когда сажусь.

Серена наблюдает за мной, покусывая губу.

— Итак, — говорит доктор. — Я провела некоторое время с мисс Рэндалл и не вижу причин, по которым она нуждалась бы в финансовом опекуне.

Доктор Перес широко улыбается и переводит взгляд от Серены ко мне.

Серена медленно выдыхает, выпрямляет ноги и садится прямо. Она облегченно вздыхает.

— Это отличная новость, — говорю я.

— Мое заключение будет готово к началу следующей недели. Обычно я прошу от семи до десяти рабочих дней, но, учитывая смягчающие обстоятельства Серены, я не хочу, чтобы ей пришлось ждать так долго.

— Мы ценим это, доктор. — Я отвечаю за нас обоих. Чем скорее она уйдет, тем скорее я смогу выкинуть ее из моей гребаной головы. С того дня, как я встретил ее, она будто пластинка играет там.

Я знал, что это ошибка. Прикасаться к ней. Целовать ее. Все это было неправильно.

Мне хотелось сопротивляться.

Но ее я хотел сильнее.

Теперь мне, вероятно, придется передать ее дело кому-то другому. Пусть разбираются с шоу Вероники Кенсингтон-Рэндалл. Я умываю руки.

Когда я встаю со своего места, понимаю, что мы еще не закончили обсуждение. Доктор Перес и Серена обмениваются озадаченными взглядами, и я прихожу в себя, взглянув на часы и упомянув о якобы назначенной встрече в полдень.

— Конечно, — говорит доктор Перес. — Вы уже можете идти. Серена, я дала вам свою визитку. Хочу, чтобы вы связались со мной, если вам что-нибудь понадобится. Прекратить принимать лекарства без наблюдения врача было довольно рискованно, но я рада, что вы в порядке. Позвоните мне, если что-то изменится, хорошо?

— Спасибо, доктор. — Серена хватает сумочку и встает, готовая следовать за мной к двери.

К тому времени, когда мы доходим до моей машины, мы все еще ничего не говорим друг другу, но меня это устраивает. Она не моя девушка. Мы трахались всего один раз.

Мне не нужно ходить вокруг нее на цыпочках. Мне не нужно ничего сглаживать. Я отдал ей лучшую часть себя и ничего ей не должен.

Она должна считать, что ей повезло.

Я никого не приглашаю в свой дом, особенно в присутствии Хейвен.

Качаю головой, потому что, черт возьми, знаю себя лучше.

Кого волнует, что она в равной степени красива и непредсказуема? Кого волнует, что она удивительна в общении с моей дочерью? Кого волнует, что она давилась стряпней Деми без каких-либо жалоб, а после этого предложила убрать на кухне?

Таких женщин, как Серена, пруд пруди. Я мог бы отправиться в город сегодня вечером и привезти домой пятерых таких, как она.

Черт.

Нет, не могу.

— Ты и дальше будешь молчать? — спрашивает Серена, когда мы находимся на полпути домой.

— Я не собираюсь молчать. — Я сжимаю руль. — Просто у меня много дел. Не в настроении для пустых разговоров.

— О, ясно.

Черт.

— Я не это имел в виду, — добавляю я.

Серена смотрит в окно, отказываясь смотреть в мою сторону.

Думаю, я это заслужил.

Я высаживаю ее перед своим домом и возвращаюсь на работу, только совершенно не ожидаю увидеть отца, сидящего в моем рабочем кресле, сложив руки на груди и нахмурив брови.

Он встает, проводя большим пальцем по усам.

— Дерек. Проходи и садись. Нам нужно поговорить.

Глава 22

Серена

Мой телефон звонит, когда я уже на середине фильма «Дни нашей жизни». Я выключаю телевизор и приподнимаюсь, чтобы через кофейный столик Дерека передвинуть к себе свой айфон. Увидев, кто звонит, я прищуриваюсь.

Поппи?

Прочищаю горло и сажусь прямо.

— Алло?

— Бог мой. Серена? — В динамике раздается высокий голос Поппи. — Не могу поверить, что ты ответила.

Закатив глаза, я заставляю себя сосредоточиться на хорошем и притвориться, что рада ее слышать. Где она была двенадцать недель назад? Где она была, когда меня заперли в тюрьме Белькур?

—Все в порядке? Я так волновалась за тебя, — говорит она, задыхаясь от волнения.

В самом деле? Она беспокоилась обо мне? Насколько знаю, когда люди беспокоятся, они звонят и проверяют своих друзей.

— Я в порядке, — говорю я. — Улаживаю кое-какие дела, но в порядке.

— О, слава Богу, — смеется Поппи. — Я пыталась дозвониться до тебя несколько месяцев. Вскоре после этого я столкнулась с Вероникой в «Бергдорфе» после... инцидента в аэропорту... и она сказала, что ты обратились за медицинской помощью и выздоравливаешь в Белькуре. И что ты не принимаешь посетителей. Я послала цветы. Тебе их доставили?

Я наклоняюсь вперед и хмурюсь.

— Цветы?

— Да. Розовые розы. Твои любимые. И коробку европейского шоколада из этого маленького магазина на Мэдисон. Я даже отправила тебе пакет с лаком для ногтей, скрабом для лица, журналами и эфирными маслами. Разные вещи, которые, как я думала, могли бы подбодрить тебя.

— Поппи, я ничего не получала. Ты уверена, что отправила их в Белькур?

— Конечно.

— Зачем их перехватывать?

— Понятия не имею. — Она выдыхает в трубку. — Это действительно странно. Кстати, где ты сейчас? Когда вернешься домой?

— Я живу в маленьком городке под названием Рикстон Фоллс. Здесь мой адвокат. — Я замолкаю. Нет смысла давать ей больше информации, чем необходимо. Пока я не узнаю, чего она хочет на самом деле.

— Никогда о таком не слышала. Когда ты приедешь? Мы все скучаем по тебе.

Мое сердце на мгновение сжимается. Я хочу верить, что все они скучают по мне. И, возможно, некоторые из них попытались протянуть руку помощи. Я никогда не узнаю.

— Ты будешь рада узнать, что Наташу и Тенли практически исключили из нашего маленького круга общения. — Поппи говорит тихо. Именно таким тоном она делится инсайдерской информацией. Слухами. — После того, что они сделали с Кейром... Что они сделали с тобой...

Ей не нужно продолжать. Нет смысла напоминать худшие моменты моей жизни.

— Знаешь, мы все думаем, что они заманили Кейра в ловушку. Наташа всегда так тебе завидовала, да и Тенли хотела то, что было у тебя. Она копировала твой макияж, стрижку, обувь и сумки. Она даже украла твоего стилиста. — Поппи продолжает болтать, и я на секунду отключаюсь.

— Меня не волнует, что они использовали Кейра. Он проглотил наживку. Это все, что имеет значение. Ничего уже не вернуть. Я больше никогда не буду ему доверять.

— О, милая, я знаю. — Поппи сочувственно стонет. — Все было так ужасно. Это никогда не должно было случиться с тобой. Ты этого не заслужила. Во всяком случае, теперь можно вернуться домой.

— О чем ты говоришь?

— Последние два месяца Наташа отдыхает на Мальдивах. Предположительно. А Тенли вернулась в Лос-Анджелес к своему папику. Я бы очень удивилась, если бы эти двое снова появились в этом городе. — Поппи на мгновение замолкает. — Прости. Только что принесли еду. Меня тошнит от курицы, брокколи и сладкого картофеля. Я не ела по-настоящему уже несколько месяцев. Эй, ты должна вернуться в эти выходные. Моя сестра, наконец, съехала, так что у меня свободна комната для гостей.

— Я не знаю.

— Да ладно тебе, — хнычет она. — Утром я пришлю за тобой своего водителя, и он привезет тебя в воскресенье вечером. Тебя не было слишком долго. Я скучаю по тебе. Серьезно. Ты была моей лучшей подругой. И все еще продолжаешь ею быть. Ты знаешь, что я люблю тебя в миллион раз больше, чем любую из этих сучек.

Я смеюсь.

— Пожалуйста! — просит она. — Не заставляй меня умолять.

Я молча обдумываю ответ.

— Я не принимаю «нет» за ответ, — говорит она. — Дай мне свой адрес, и я пришлю за тобой Карлоса завтра в девять часов. Когда ты в последний раз делала прическу? Я могу позвонить Катинке и узнать, не примет ли она тебя. Потом мы можем пройтись по магазинам. Поужинать у Джузеппе на Пятой. Выпить немного в Бар-Грей. Все, что захочешь.

Звучит неплохо. Это действительно так. Я заправляю волосы за ухо, касаясь пальцами улыбающихся щек.

Я сдаюсь.

— Прекрасно, Поппи. Я напишу тебе адрес.

— Ура! Я так взволнована. Ты даже не представляешь.

Параллельный входящий вызов подает звуковой сигнал, и я смотрю на экран телефона. Это Эудора.

— Я должна идти, — говорю я.

— Не забудь написать мне.

— Не забуду, — Я заканчиваю разговор с Поппи и принимаю входящий. — Эудора, привет.

— Серена, — выдыхает она. — Я так рада, что вы ответили.

— Что происходит? Все в порядке?

— Нет.

Мое сердце колотится, и я откидываюсь на подушки.

— Что случилось?

— Ваш отец, — говорит она. — Он упал. Ударился головой. Не мог встать. Думаю, он что-то себе сломал.

Так много вопросов проносится в моей голове, например, почему с ним была Эудора? Что случилось с ее оплачиваемым отпуском? Но все это не имеет значения прямо сейчас.

— Где Вероника? — Мой голос звучит сердито.

— Я не знаю, дорогая, — говорит Эудора. — Она уехала сегодня утром. Сказала, что у нее есть дела в городе, и она вернется только после наступления темноты.

Конечно.

— Где он? — спрашиваю я.

— Скорая помощьзабрала его в больницу «Доброго Самаритянина» в Амхерсте, недалеко от поместья Хиллдейл. Вам надо приехать.

— Постараюсь добраться туда как можно скорее. — Я заканчиваю разговор. Мои пальцы дрожат, мысли разбегаются, пока ищу в контактах номер Дерека.

Не знаю почему, но инстинкт подсказывает мне сначала попросить его о помощи, и я уже в нескольких секундах от нажатия кнопки «отправить», когда дверь квартиры распахивается.

Он стоит в дверном проеме с портфелем в руке, галстук на шее ослаблен. Я бросаю взгляд на часы — едва перевалило за половину второго. Он не должен быть дома.

Тяжелые шаги Дерека заполняют открытую квартиру. Судя по выражению в его глазах и напряжению в плечах, он все еще в том же настроении, что и утром. Возможно, еще хуже.

Но сейчас я не могу думать ни о нем: ни о его мужской истерике, ни о смехотворной реакции на то, что он не добился своего.

Мои руки дрожат, телефон выскальзывает из пальцев и с глухим стуком падает на коврик. Наклонившись, я хватаю его с пола, поднимаюсь и делаю несколько шагов в сторону кухни, где Дерек просматривает почту с таким видом, как будто она ему отвратительна.

Он останавливается на мгновение, смотрит на меня, затем на почту и обратно. Его лицо мрачнеет.

— Что с тобой?

— Хм, — мои губы и голос дрожат. — Я...

— Что? Говори.

— Мой папа упал. Он в больнице. — Мои глаза затуманиваются, и я пытаюсь сморгнуть слезы. — Мне нужно быть с ним, и я...

Дерек хватает ключи со столешницы, выражение его лица внезапно смягчается.

— Поехали.

Глава 23

Дерек

В зале ожидания больницы «Доброго Самаритянина» в Амхерсте пахнет моющими средствами. Меня окружают белые стены, серые стулья и постеры с профилактическими советами, как не заболеть гриппом. Мы с Сереной ехали два часа, перекинувшись лишь парой слов.

Она казалась отстраненной, очевидно, для беседы у нее не было настроения.

Думаю, мы были на одной волне.

Я беру выцветший номер «Нэшнл Джиографик» и делаю вид, что читаю, потому что женщина, сидящая слева от меня, явно не понимает невербальных намеков.

Нет, я не хочу с тобой разговаривать.

Нет, мне не нужно знать твое имя.

Нет, меня не волнует, почему ты здесь.

Нет, я не скажу тебе, откуда я.

Нет, мне все равно, что тебе нравится мой костюм.

Нет, я не скажу тебе, где я купил туфли.

Ее голос с носовым лонгайлендским акцентом раздражает меня целых двадцать минут подряд, но, слава Богу, звонит ее телефон, и она отвечает. Я пользуюсь этой возможностью, чтобы извиниться и пойти прогуляться по старой больнице, притворяясь, что ищу торговые автоматы.

Когда я возвращаюсь, ее уже нет.

А потом она возвращается.

Теперь эта женщина постукивает своими длиннющими наращенными ногтями по столику и рассуждает, будет ли на этой неделе обещанный синоптиками дождь.

— Извините, — наконец не выдерживаю я, встаю и иду в противоположный конец зала ожидания.

У женщины отвисает челюсть, и она шипит «козел» мне в след.

Но оно того стоит.

Я прячусь в тихом уголке приемного покоя, когда перед глазами вспыхивают воспоминания о произошедшем сегодня днем, всего несколько часов назад.

* * *

— Дерек. Проходи и садись. Нам нужно поговорить. — Отец провел большим пальцем по своим густым усам и встал с кресла.

Я закрыл дверь и приготовился выслушать лекцию о том, что, по мнению отца, я делаю неправильно.

Он присел на край моего рабочего стола, сложил руки на могучей груди и посмотрел на меня суровым всезнающим взглядом.

— Ты пустил в свой дом Серену Рэндалл? — Отец не стал попусту тратить время.

— Да.

— Почему, дьявол побери, ты это сделал? — Его кулак опустился на стол из красного дерева. Подставка для ручек с грохотом опрокинулась. Его палец замер в сантиметре от моего лица. — Я специально подчеркнул, чтобы ты не вмешивался таким образом, и ты дал мне слово, Дерек. Ты обещал не переступать черту. А теперь она живет с тобой?

Чертова Деми.

Нужно было предупредить ее, чтобы помалкивала, но я так торопился уехать в тот вечер, что у меня не было шанса.

— Судья Харкур назначил нашу фирму защищать интересы Серены Рэндалл. Знаешь, почему?

Я не ответил, предположив, что вопрос риторический.

— Ты знаешь почему, Дерек? — Его слова сопровождались брызгами слюны. — Потому что у нас отличная репутация. Репутация, на которую я потратил всю свою карьеру. И я не позволю тебе ее уничтожить, потому что у тебя встает на сексуальную попку с крупным банковским счетом.

Он наклонился ближе, мои ноздри обжег запах его лосьона после бритья.

— Ты хоть понимаешь, как это выглядит? Да поможет нам Бог, если об этом пронюхают средства массовой информации. — Он снова ударил кулаком по столу. — Я не стану посмешищем, потому что мой сын не способен держать член в штанах. И даже не заставляй меня напоминать тебе о профессиональных последствиях твоего сумасбродства. Господи, Дерек.

Я понимал, почему отец так зол. Его восприятие ситуации было понятно и ожидаемо. Никакие мои слова и поступки не могли исправить сложившуюся ситуацию.

— Уверяю тебя, я просто забочусь о ее интересах. В наших отношениях нет никакой любви, нет романтики или чего-то подобного. Серена Рэндалл — клиент и только. Репутации фирмы ничего не угрожает.

Его лицо немного смягчилось. Он хотел мне верить, но он также ненавидел делать неправильные выводы.

Отец встал со стола и выпрямился, не сводя с моего лица прищуренного взгляда.

— Не обманывай меня, Дерек. Не обманывай себя. Женщины и вполовину не стоят таких хлопот. Кроме твоей мамы. Она святая.

Верно. Она была святой, раз терпела его упрямую задницу последние тридцать лет.

Мой отец подошел к двери — обнадеживающий признак того, что его маленькая лекция подошла к концу.

— Не надо, — сказал он, снова указав на меня пальцем. — Не связывайся с ней. Не дай никому узнать, что она живет у тебя. Не переступай черту.

Меня так и подмывало спросить: «Или что?».

Но я уже знал ответ.

— Тебе не о чем беспокоиться, — заверил я. Независимо от того, что произошло или произойдет, Серена весьма ясно дала понять, что когда все закончится, она не хочет иметь со мной ничего общего. Я ее адвокат. Ее опекун. Ни больше, ни меньше. — Между мной и мисс Рэндалл ничего нет.

Совсем ничего.

— Хорошо, — фыркнул он. — Потому что я посылаю к тебе ее мачеху. Она появилась сегодня утром вся в слезах и потребовала информацию о местонахождении Серены. Она обеспокоена отсутствием дочери в поместье, и ты должен объяснить ей, что все не так, как кажется.

Затем он захлопнул дверь.

В конце концов, нас сдала не Деми. Это была Эудора.

Пять минут спустя Глэдис открыла двери, впуская миссис Рэндалл. Вероника Кенсингтон-Рэндалл. Во плоти. Все ее сто семьдесят сантиметров. Точнее, сто восемьдесят сантиметров, если брать в расчет ее туфли на каблуках с красной подошвой.

* * *

Серена появляется из длинного белого коридора, на ее лице вижу спокойную, добрую улыбку, пока она идет мне навстречу.

— С ним все будет хорошо, — выдыхая, говорит она и садится рядом со мной. — У него небольшое сотрясение из-за падения и пара сломанных ребер. Ему очень больно, но врачи держат ситуацию под контролем.

— Это хорошо.

— Спасибо тебе. — Серена кладет свою руку на мою. — Спасибо, что все бросил и привез меня сюда. Это много для меня значит.

Я киваю, переворачивая страницу журнала, который якобы читаю.

— Папа проведет здесь еще несколько дней, — говорит она, — но он в хороших руках.

— Отлично.

Серена морщится.

— Ты прекратишь? Что случилось с правилом «никакой лжи»? Ты ведешь себя странно с тех самых пор, как попросил меня остаться.

Я пожимаю плечами.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, Серена. Я — это я. Иногда я не в настроении болтать. Это не преступление.

Качая головой, она закидывает ногу на ногу и откидывается на спинку неудобного кресла в приемной.

— Что? — спрашиваю я.

— Просто ты оказался не тем, за кого я тебя принимала.

— Так и бывает, когда думаешь, будто хорошо узнал человека меньше чем за две недели. — Я переворачиваю еще одну страницу. — Знакомство занимает много времени. Ты можешь быть с кем-то годами и никогда по-настоящему не узнать его, но я отвлекся.

Стук каблуков по серой плитке привлекает наше внимание к стеклянным раздвижным дверям у входа. Вероника Кенсингтон-Рэндалл, все еще облаченная в розовый смехотворный твидовый костюм от «Шанель», врывается в приемную.

— О, Боже. — Тело Серены напрягается. — А вот и Злая Ведьма Восточного Побережья.

Вероника сразу замечает нас и сжимает кулаки. Она быстро преодолевает расстояние межу нами, и, полагаю, бесится из-за того, что не добралась сюда первой. Возможно, если бы она не наматывала круги по Рикстон Фоллс, пытаясь выяснить, где находится Серена, то появилась бы здесь раньше.

Я отказался сообщить свой адрес и не подтвердил, что Серена остановилась у меня. Если ей нужно знать, где я живу, она может достать свой планшет и погуглить, как и весь остальной мир.

Вот в чем проблема людей вроде нее. У них есть права. Они выдвигают требования и ждут, что их выполнят, будто все вокруг должны подчиняться их приказам.

— Снова вы, — фыркает она, недовольно закатывая глаза.

Ее не очень волнует, какое впечатление она на меня произведет, особенно после нашей небольшой встречи в моем кабинете этим утром. Отец хочет, чтобы я все уладил, но он забывает, что моя задача — строго следить за соблюдением интересов Серены. Вероника не является частью этой картины, особенно после всей грязи, которую я намерен на нее накопать.

Я просто заверил ее, что Серена в хороших руках. Ее психическое здоровье в порядке. И миссис Рэндалл не о чем беспокоиться.

А затем указал на дверь.

— Снова? — спрашивает Серена.

— Да, — отвечаю я. — Я имел удовольствие встретиться с вашей мачехой сегодня днем. Она посетила «Роузвуд и Роузвуд».

— Зачем ты это сделала? — Серена с подозрением смотрит на Веронику.

— Я беспокоилась о тебе.

Вероника скрещивает руки на груди.

— Лгунья, — морщит носик Серена. — Ты не хочешь потерять надо мной контроль, но у меня есть для тебя новость…

— Серена, — я кладу руку ей на колено, чтобы заставить замолчать, — больше ни единого слова.

Вероника ухмыляется, она уверена в себе. Даже слишком.

— Но… — протестует Серена.

— Как ваш адвокат, я настоятельно рекомендую прекратить этот разговор. — Я поднимаюсь и сгибаю руку, предлагая ее Серене. Она колеблется, прежде чем сунуть руку в изгиб моего локтя, ее взгляд устремляется к Веронике, а затем ко мне. Я поворачиваюсь к миссис Рэндалл. Было бы забавно предупредить ее, что мы на пути к отмене финансового опекунства и будем ходатайствовать об изменениях медицинской доверенности.

Но я поступлю умнее.

Мы не будем раскрывать наши карты.

И когда придет время, мы победим.

Конечно, если к тому времени я все еще буду представлять интересы Серены.

— Хорошего вечера, Вероника. — Я притягиваю Серену ближе. Мы покидаем больницу «Доброго Самаритянина» в Амхерсте и возвращаемся в Рикстон Фоллс.

— Спасибо. — Серена наблюдает за мной краем глаза, пока мы едем домой.

— Просто делаю свою работу.

— Ты хорош в своем деле, — говорит она.

Я пожимаю плечами.

Она бросает на меня еще один взгляд с пассажирского сиденья.

— Мне нравится, что ты на моей стороне.

Глава 24

Серена

Уже поздно, а я не могу уснуть. Сегодня четверг, на часах без четверти полночь — сейчас самое время для одного из снотворных, которыми меня пичкала Эудора пару недель назад, но я знаю, что без них мне лучше.

Дерека нет дома весь вечер. Он ушел, чтобы встретиться с Ройалом за бокальчиком пива и гамбургерами, и до сих пор не вернулся.

Если задуматься, он пропадал всю неделю. Работал допоздна. Рано уезжал. Уверена, на этой неделе он отработал не меньше шестидесяти часов. Любая девушка могла бы подумать, что он ее избегает, будь она хоть немного неуверенной в себе.

И все же я отказываюсь принимать это на свой счет. Жизнь слишком коротка. Поэтому при встрече с ним я притворяюсь, что все в порядке, ведь если Рэндаллы в чем-то и хороши, так это в притворстве — делают вид, что все хорошо, когда это совсем не так.

Во всяком случае, большую часть времени.

Стопка книг аккуратно лежит на кофейном столике. Они большие. С фотографиями старинных автомобилей и самолетов. Винтажные фото.

Здесь тихо. Слишком тихо, но я не готова лечь спать.

Пятнадцать минут назад я переключала каналы, по телевизору показывали в основном рекламные ролики и повтор «Друзей», поэтому я предпочла тишину.

На эти выходные собираюсь поехать домой, чтобы навестить Поппи.

Но еще не сказала об этом Дереку.

Дверь неожиданно распахивается, и Дерек появляется на пороге. Ключи в его руке тихонько звякают, когда он разувается. Он одет в джинсы и футболку — обычная одежда для обычного вечера с парнями.

— Как прошел ужин? — спрашиваю я, просматривая книгу Анселя Адамса. Даже для меня это звучит, словно я его жена.

Дерек ходит по квартире, раскладывает вещи из карманов: выкладывает ключи и кошелек, ставит на зарядку телефон на кухонном островке.

— Хорошо, — отвечает он.

— Как дела у Ройала?

— Неплохо.

Я прикусываю губу, чтобы не сказать то, о чем буду жалеть. Не понимаю, как он может быть со мной таким добрым и милым, а потом отказывается поддержать простой разговор. Возможно, мне стоит дать ему поблажку в этот раз. И тогда мое раздражение уменьшится. Он устал, просто отпусти это, говорю я себе.

— Почему ты еще не легла? — Дерек пересекает гостиную и останавливается перед диваном. — И почему сидишь в темноте?

Я киваю на книгу у меня на коленях.

— Как ты вообще что-то видишь? — Он протягивает руку, включает лампу, и мягкий свет заполняет пространство вокруг нас.

— Спасибо.

— Не против компании?

Я поднимаю на него взгляд.

— Эм. Конечно.

— Это означает «не против»?

— Да. — Изучаю его прекрасное лицо. Если бы только Дерек Роузвуд был середнячком и обычным — внутри и снаружи — тогда, возможно, я бы на него не смотрела, не жаждала его пальцев в своих волосах, его поцелуев.

— Кажется, ты сомневаешься.

— Просто не хочу утомлять тебя пустыми разговорами, — шепчу я. Облизываю указательный палец и переворачиваю страницу.

Он садится рядом со мной.

— Мой дядя Эдгар подарил мне эту книгу прямо перед смертью. И завещал свою камеру. Эта штука валяется в моем шкафу уже несколько лет. Не могу заставить себя научиться ею пользоваться.

— Почему?

— Не знаю. Я могу сломать ее. Или сделать хреновые фото. Возможно, она слишком напоминает мне о нем.

— Ты боишься.

— Я не боюсь, — усмехается он.

— Боже мой. Думаю, я наконец-то разгадала тебя.

— Сомнительно.

Я прижимаю руку к груди и поворачиваюсь, чтобы сидеть лицом к нему.

— Если что-то доставляет тебе дискомфорт, физический или эмоциональный, ты убираешь это в коробку и ставишь на полку, чтобы больше не видеть. И притворяешься, что этого не существует, чтобы не разбираться со своими чувствами.

— Какая чушь.

Закатываю глаза, стукнув его по мускулистой груди. Трикотажная ткань его футболки обтягивает мышцы, подчеркивая изгибы и впадины, которыми я совсем недавно начала наслаждаться.

Понимаю, что улыбаюсь. Вот Дерек, которого я предпочитаю. Немного расслабленный. Вальяжный. Готовый общаться.

— Почему ты так улыбаешься? — спрашивает он.

— Не понимаю, о чем ты. — Я стараюсь оставаться невозмутимой. И терплю крах. — Прости, я пыталась вести себя, как ты.

— Это как?

— Все отрицать, — говорю я. — Ты отрицаешь, отрицаешь и отрицаешь, даже когда правда смотрит тебе прямо в лицо.

Он сжимает губы и качает головой.

— На самом деле, я так не делаю.

Я хлопаю его по плечу.

— Ты делаешь так прямо сейчас.

— Отрицание ложного обвинения и отрицание очевидного — не одно и то же, Серена.

— Как скажешь, советник.

Дерек чуть улыбается, и это почти компенсирует ужасный день.

— В любом случае, почему ты называешь меня советником?

— Потому что это глупо и напыщенно, и тебе нужно относиться к себе немного менее серьезно. — Я встаю, чувствуя, как на меня накатывает сонливость, но Дерек берет меня за запястье и тянет к себе на колени.

— Привет.

Я седлаю его ноги и чувствую себя вполне комфортно. Конечно, я могу спросить, что он делает. Могу попытаться оказать сопротивление, но нет смысла сражаться в проигранной битве. Мы оба знаем, что произойдет, и к черту последствия.

— Я еще не готов лишиться твоей компании. — Его голос низкий и хриплый, наши глаза закрыты.

— Я просто иду в постель…

— Да. — Дерек медленно и целенаправленно скользит руками по моим бедрам и обхватывает ладонями мою задницу. — Но ты выбрала неправильное направление.

Я обнимаю его за плечи, пока он несет меня к себе в спальню и кладет на край огромной кровати. Затем отпускает и впивается в меня взглядом. Я вдыхаю запах одеколона и дорогого пива.

В клетке его рук я чувствую себя в безопасности. Защищенной.

Когда Дерек ложится на меня, я принимаю его вес, руками жадно тяну подол его футболки, пока она не оказывается над его головой. Его восхитительные темные волосы в полном беспорядке, и я запускаю в них пальцы, когда он прижимается губами к моим.

Протянув руку между нами, Дерек просовывает пальцы под пояс моих леггинсов и тянет их вниз по бедрам. Стоя на коленях, он проводит пальцем под резинкой моих кружевных трусиков, прежде чем стащить по бедрам.

Затем отбрасывает все это в сторону и возвращается обратно. Я провожу руками по его джинсам, касаясь выпуклости, скрытой под шелковыми боксерами. Освободив член, прижимаю руки к груди Дерека, молча побуждая лечь на спину.

Сжимая его бедра, я наклоняюсь и беру его твердость в свои руки, приближаю губы к головке члена и провожу языком по всей его длине легким, как перышко, прикосновением.

Дерек сжимает мои волосы, дергает, тянет, направляет, пока я нахожу идеальный ритм. Я останавливаюсь на мгновение, поглаживаю его и смотрю в его гипнотические темные глаза.

Мое сердце пропускает удар всего на секунду, но я игнорирую это и пытаюсь сосредоточиться на бушующей во мне похоти.

Это лишь физическое влечение. Никаких чувств.

Я возвращаюсь к его пульсирующему члену, но Дерек берет меня под мышки и тянет вверх, чтобы я оседлала его. Моя нуждающаяся киска трется о его член, кожа к коже. Он полностью сосредоточен на мне, руками обхватывает мою грудь и двигается к заднице, дразня.

Не понимаю, как мы перешли от разговора о фотографиях к тому, что оказались голыми в его постели, но ответ, наверное, не имеет значения.

Мы здесь.

Делаем это.

Никто в мире не сможет остановить нас сегодня вечером.

Левой рукой Дерек берет меня за подбородок. Большим пальцем касается моей нижней губы и притягивает меня ближе.

— Левая тумбочка. Верхний ящик, — выдыхает он.

Я наклоняюсь над ним, открываю ящик, ожидая найти тайник с презервативами, но вместо этого нахожу игрушки. Игрушки для взрослых. Полный набор.

— Ох. — Я слегка теряюсь. В комнате полумрак, но эти вещи видны, как при свете дня.

— Там должна быть коробка… — говорит он. — Фиолетовая…

— Я же ищу презервативы?

— Да.

Наконец, я замечаю фиолетовую коробку и достаю пакетик.

— Вот.

Дерек разрывает фольгу зубами, и я отодвигаюсь в сторону, пока он надевает презерватив на себя. Я насчитываю не меньше двух пар наручников. Спутанный клубок кожи. Несколько повязок на глаза. Внушающего размера фаллоимитаторы и несколько неоновых вибраторов — полный набор для хорошего времяпрепровождения.

— Ты… ты используешь их? — спрашиваю я, когда он усаживает меня на колени.

Уголки его губ приподнимаются, идеальные зубы светятся в темноте

— Серена.

Дерек сжимает мои бедра и направляет меня на себя. Я медленно опускаюсь по длине его ствола, выдыхая, когда он наполняет меня.

Держа меня рукой за шею, он притягивает меня к себе, даря один единственный поцелуй.

— Я не пользуюсь ими с тобой, потому что мне это не нужно. Достаточно тебя. Ты — все, что мне нужно.

Раскачиваясь вперед-назад на его толстом члене, я позволяю волосам скрыть улыбку облегчения.

Никто никогда не говорил мне, что меня достаточно.

Никто никогда не давал мне почувствовать, что меня достаточно.

Я ускоряюсь, усиливая трение и жар, теряясь в темноте комнаты и безопасности его рук — это временное убежище, которое я совсем не ожидала найти в маленьком городке Рикстон Фоллс.

Жадность его рта конкурирует только с жадностью его рук — он владеет каждым миллиметром моего тела. Я сосредотачиваюсь на ощущении его твердой плоти, проникающей и наполняющей меня снова и снова. Он уделяет внимание моей груди, засасывая сосок в рот и щелкая по нему языком, прежде чем прикусить зубами чувствительную горошину.

Нам не нужны незначительные разговоры, когда наши тела могут все сказать за нас.

Я медленно поднимаю и опускаю бедра. Не хочу, чтобы это заканчивалось. Хочу, чтобы это длилось вечно, но мое тело уже приближается к финишу этой бешеной гонки.

Я прижимаю губы к разгоряченной коже его гладкой груди, пробуя на вкус. Поглощая его. Желая до мельчайших подробностей навсегда запомнить этот момент, потому что чувствую, что это наш последний раз.

Мы слишком не похожи.

Идем разными дорогами.

Живем как будто на двух совершенно разных планетах.

И однажды, если не будем осторожны, то столкнемся.

Дерек говорит, что он не влюбчивый, но я ему не верю.

Он может отрицать, отрицать и отрицать.

Но я знаю.

Он влюблен в меня.

И это добром не кончится.

Глава 25

Дерек

— На этой неделе я созванивалась со старой подругой.

Серена лежит в моих объятиях, кончиками пальцев я легким касанием вывожу круги на ее плече, и это противоречит всем моим принципам.

Я не обнимаюсь. Не нежничаю. Я не дорожу маленькими тихими моментами и не испытываю удовольствия, лежа с женщиной после секса.

Будь на ее месте другая, я бы уже вручил ей платье, из вежливости сказал комплимент или два, подождал, пока она наденет туфли, и проводил бы за дверь.

Мой член до сих пор твердый и мокрый от ее возбуждения. Запахи секса и нарушенных запретов наполняют мои легкие, и ее вкус все еще ощущается у меня на языке.

— О, да? — Я опускаю голову на подушку.

— В субботу утром я возвращаюсь в город.

Я устремляю на нее тяжелый взгляд.

— Только на выходные. Вернусь в воскресенье. — Она прочищает горло, прижимает руку к моей груди и кладет на нее голову. — Мне это нужно.

Я не думаю, что это хорошая идея, но это не мое дело. Она самостоятельная личность и может делать, что пожелает.

— Мои друзья скучают по мне, — говорит она. — Они хотят, чтобы я вернулась домой. И я тоже скучаю по дому, но все то время, что я говорила по телефону, могла думать только о том, как мне будет не хватать этого милого местечка, — смеется она. — Забавно, ведь я провела здесь совсем мало времени. — Ее голос опускается до шепота. — А потом подумала, что буду скучать и по тебе.

Серена садится, убирая за ухо огненную прядь. Наши взгляды находят друг друга в темноте.

— Это смешно, ведь я знаю тебя всего неделю. — Она издает хриплый, нервный смешок и смотрит на свои руки. — Не знаю, зачем говорю это тебе. Моя точка зрения такова: я понятия не имею, чего хочу. И знаю, ты просил меня еще немного побыть в Рикстон Фоллс. С тобой.

Она смотрит на меня, и мир вокруг нас останавливается.

— Я понятия не имею, почему ты хочешь, чтобы я осталась, — говорит она. — Это так нелепо, все это время ты убеждал меня держаться от тебя подальше, что ты не тот, кто мне нужен… когда на самом деле все наоборот.

— О чем ты говоришь? — Я нарушаю молчание. Ее мысли подобны семенам одуванчика, которые ветер разносит в разные стороны.

— Ты — «Семьянин», а я — «Секс в большом городе». Наши миры никогда не сойдутся, как бы ни был хорош секс, мы оба это знаем. Это скользкая дорожка, Дерек.

— Ты этого хотела, — напоминаю я. — Помнишь?

Серена отодвигается ближе к краю кровати, и наш момент откровения заканчивается.

— Я хотела то, что ты предлагал. — Она отворачивается. — Ты не должен был просить меня остаться, Дерек. Это не было частью сделки. Это… все изменило.

— Объясни.

— Я просто хотела весело провести с тобой время. Мне не нужно, чтобы это обернулось чем-то большим…

— Ты придаешь этому слишком много значения, — возражаю я.

— Разве?

Мы сидим в полной тишине. Я не могу ответить на ее вопрос. У меня нет ответа. Я знаю лишь то, что все женщины, которых я встречал последние два года, были одинаковыми. Королевы драмы, как под копирку. Простые. Отчаянно нуждающиеся быть любимыми. Но сейчас, впервые за долгое время я встретил женщину, которая затронула что-то внутри меня.

Женщину, заставившую меня усомниться в собственных убеждениях.

Женщину, заставившую меня переступить через все мои правила.

Серена встает с кровати, ни разу не посмотрев на меня.

— Я вернусь в воскресенье вечером. Думаю, мы можем использовать эти пару дней вдали друг от друга, чтобы подумать. Просто… мы двигаемся слишком быстро. Стали теми, кем не должны.

И затем вот так просто она уходит.

* * *

В пятницу я иду на работу рано утром, а вечером прямо оттуда еду забрать Хейвен. В субботу утром просыпаюсь ни свет, ни заря, и везу дочь на завтрак — не хочу смотреть, как уходит Серена.

Глава 26

Серена

Субботнее утро встречает меня радостными воплями. Поппи прыгает от восторга и буквально виснет на мне. Она обнимает меня своими худыми руками за плечи и крепко сжимает.

— Я так понимаю, ты по мне скучала, — смеюсь я, почти задыхаясь от аромата ее парфюма, но наслаждаясь знакомым запахом.

— Не могу поверить, что ты здесь, — отстраняется она с улыбкой от уха до уха. А затем тараторит: — Никогда не пропадай так надолго. Это ужасно. Город без тебя совсем не тот. Мои выходные без тебя не выходные.

— Мне трудно в это поверить. Ты всегда прекрасно покоряла город в одиночку.

— Есть кое-что еще. Я скучала по тебе. — Она берет меня за руку и впускает в квартиру. — Проходи. Садись. Давай наверстаем упущенное.

Поппи выглядит отлично. Те же блестящие упругие кудри идеального блондинистого оттенка Гвинет Пэлтроу. То же стройное (благодаря пилатесу) тело. Все такая же ослепительно-белая улыбка.

Я следую за ней в светлую гостиную и плюхаюсь на застеленный льняным покрывалом диван. Она садится на стул напротив и серьезным взглядом изучает меня, нахмурив брови.

— Что? — спрашиваю я.

— Ты выглядишь так, словно потерпела поражение. — Ее тон деликатен, но это не уменьшает удар от самих слов.

— У меня были другие приоритеты, Пи.

— Все равно. Когда ты в последний раз делала стрижку? А твои ногти. Эта кутикула. — Она морщится, но слова произнесены с любовью. Такой уж она уродилась.

Впервые я встретила Поппи в обувной секции в «Бергдорфе». Мы обе претендовали на последнюю пару сапог «Гуччи» тридцать седьмого размера. Началось все некрасиво, но почему-то мы вышли оттуда друзьями с соглашением о совместном владении обуви, нацарапанном на обратной стороне квитанции и уговором вместе пообедать.

— Тем не менее, — Поппи хлопает в ладоши, — я объявляю день девочек. Прическа. Маникюр. Маска для лица. Массаж. Шопинг. Обед и выпивка. Ты будешь на небесах, любовь моя.

— Ты лучшая, Пи. Мне необходимы выходные для себя. Ты даже не представляешь. — Здесь я чувствую себя комфортно. Из ее квартиры прекрасный вид. Я много раз здесь зависала. Это место было для меня вторым домом некоторое время. Я до сих пор его так чувствую.

Хотя теперь, когда Пейдж съехала, стало гораздо спокойнее.

Поппи проверяет время на циферблате изящного «Ролекс» на левом запястье и машет мне, чтобы я встала.

— Хорошо, нам пора идти. Наша первая встреча через сорок минут.

Мы собираем вещи, выходим в вестибюль и идем к лифту.

— В тебе что-то изменилось. — Она изучает меня, пока мы спускаемся на первый этаж. Двери лифта раздвигаются, и она краем глаза смотрит на меня, пока мы шагаем к вращающейся двери. Ее водитель припарковался возле большого зеленого тента.

— Во мне все изменилось.

Поппи поджимает губы.

— Нет. Ты сияешь.

— В самом деле? Потому что несколько минут назад ты распиналась о том, как ужасно я выгляжу.

Ее водитель открывает пассажирскую дверь, и мы забираемся внутрь, скользя по черной коже заднего сиденья ее городской машины.

— Дело не в этом. — Она присматривается ко мне внимательнее. — Ты словно светишься изнутри. У тебя есть внутреннее сияние. Косметикой такого эффекта не получить.

Я выдыхаю, посмеиваясь.

— Как скажешь.

— Это мужчина! — Она шлепает ладонью по своему стройному бедру. — Вот оно. Кто ты, черт возьми, и что сделала с Сереной?

Я подавляю улыбку чеширского кота.

— Не будь смешной. С кем бы я сейчас встречалась?

— Отличный вопрос, — говорит Поппи. — Не хочешь ответить?

— Нет.

Она сжимает мою ладонь, как пятилетний ребенок, и я отдергиваю ее.

— Кто он, черт возьми? — Она не отстанет. Как чертова собака, ухватившая мясистую кость. Поппи касается своего подбородка жестом «а-ля Шерлок Холмс». — Подожди-ка. Ты же сейчас живешь со своим адвокатом…

Я смотрю в окно, чтобы она не могла прочитать выражение моего лица.

— О мой Бог. Ты трахаешься со своим адвокатом. — Поппи даже подпрыгивает, как будто только что решила самую интересную загадку в мире. — Он сексуальный?

Я не отвечаю.

— Посмотри на меня. — Она хватает меня за плечо и трясет. — Ты не сможешь игнорировать меня вечно. Скажи-ка. Какой он? Как выглядит? Он хорош в постели? Как это произошло?

Зная Поппи и прекрасно понимая, что она не сдастся, пока не получит то, что хочет, я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к ней.

И рассказываю ей абсолютно всё.

Выговориться очень приятно.

Мне нравится говорить о нем — говорить о лучших днях в моем недавнем тяжелом прошлом.

Я не перестаю улыбаться — что бы это ни значило.

* * *

Сегодня я новая женщина — снаружи. Новая прическа. Новая одежда. Новый макияж. Свежий лак.

Поппи, со свойственной ей драматичностью, сделала фото «до» и «после». Я не понимала, как сильно себя запустила, пока не увидела эти фотографии. В свою защиту отмечу: чтобы скрываться в Белькуре, не требуется наводить ежедневный марафет.

— Как ты себя чувствуешь, милая? — Поппи протягивает руку, поглаживает мою ладонь. — Ты выглядишь потрясающе.

Я улыбаюсь, оглядывая переполненный бар «Грей». Все разодеты в пух и прах. Все умирают от желания быть сегодня вечером здесь. Как будто нет ничего более важного, чем провести субботний вечер именно здесь. Чтобы увидеть других и показать себя.

Мое тело обтягивает темно-синее платье, а из открытых кожаных туфель светло-розового оттенка на невероятно высоких каблуках выглядывают мои накрашенные и отполированные ноготки.

— Это платье смотрится на тебе фантастически. Ты похудела? — интересуется Поппи.

Мой взгляд устремлен прямо на нее, и впервые в жизни я понимаю, как сильно не хочу этого разговора. Есть более важные вещи, которые можно обсудить, чем вес, одежда и внешний вид.

Неужели я была такой глупой?

Закидываю ногу на ногу и поворачиваюсь к Поппи, пока мы заказываем напитки.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — предлагаю я.

Перед нами останавливается подтянутый бармен с юношеским лицом, стучит по барной стойке и спрашивает, что мы будем пить сегодня вечером. Поппи заказывает два бокала шампанского, прежде чем я успеваю возразить.

— Сегодня вечером мы празднуем. — Она кладет свои руки на стойку и улыбается.

— Что же мы отмечаем?

— Хм, тот факт, что ты здесь. И тот факт, что мы собираемся вернуть твою жизнь в нужное русло.

— В нужное русло? — повторяю я. — Не знаю, Пи. Я на перепутье. Пытаюсь понять, чего хочу. Куда пойти. Что сделать. Задаю себе сложные вопросы. Я так много еще тебе не рассказала…

Бармен возвращается с нашими напитками, и мы поднимаем бокалы.

— За то, чтобы Серена вернула свою жизнь, — говорит Поппи. Она игнорирует мои слова и чокается своим бокалом о мой. Сделав глоток, она бросает взгляд через мое плечо. — Хорошо, не надо меня ненавидеть. Не сердись…

— Поппи. — У меня замирает сердце. — Что. Ты. Сделала?

Она изящно соскальзывает со своего барного стула и исчезает позади меня в море разодетых посетителей, и когда я вижу, кто занимает ее место, мне хочется рвать и метать.

— Серена. — Кейр садится рядом со мной, придвигая свой барный стул ближе, пока его колено не упирается в мое бедро.

Я не могу дышать, комната вращается перед глазами. Когда я поворачиваюсь, чтобы найти Поппи, уже слишком поздно. Она давно ушла. Я вне себя от злости на нее. Я просто в ярости.

— Знаю, ты не ожидала увидеть меня сегодня вечером, — говорит Кейр, наклоняясь ближе. Его губы касаются моего уха, когда он произносит слова, предназначенные только для меня. — Может, я и не достоин того, чтобы находиться с тобой в одном здании, но должен был увидеть тебя. Серена, я был в отчаянии.

Я откидываюсь на спинку стула, хватая шампанское и потихоньку закипая. Этот несчастный напиток мало чем может мне помочь, но лучше с ним, чем без ничего.

— Эти последние три месяца без тебя, — шепчет он, — были чистой пыткой. Мне хочется ударить самого себя. Я потерял тебя, Серена. Лучшее, что когда-либо случалось со мной, я взял и выбросил.

Это не имеет значения.

Все в прошлом.

Я никогда не забуду. И никогда не дам ему второй шанс.

Хватаю свой клатч, ставлю пустой бокал на стойку, соскальзываю со стула и направляюсь в туалет, чтобы позвонить и убраться отсюда.

К тому времени, как добираюсь до дамской комнаты, там выстраивается очередь, по крайней мере, из дюжины женщин. Кейр немного отстает. Когда он меня догоняет, то берет за руку и отводит в сторону. Привлекая к себе внимание окружающих нас женщин, наслаждающихся великолепным мужчиной с темными волосами и широкими плечами, одетым в смехотворно дорогой костюм.

Они шепчутся. Глазеют. Улыбаются. На мгновение притворяясь, что это они, а не я, — единственные, кто получает безраздельное внимание Кейра Монтгомери.

Если бы они только знали.

— Не убегай. — Кейр сокращает расстояние между нами, и я оказываюсь прижатой к стене. — Нам нужно поговорить.

— Тут не о чем говорить.

Он удерживает меня взглядом, не позволяя уйти. Ненавижу, что после всего, что произошло, он все еще может завладеть моим вниманием, как при нашей первой встрече в Вашингтоне.

Я навещала свою двоюродную сестру Араминту, и она отвела меня в подземную гостиную, о которой знали немногие из тех, кто вращается в политическом мире. Сначала все, кто меня окружал, казались спецагентами из фильма «Люди в черном», но потом я увидела его.

Он выбрал меня из моря женщин, посмотрел на меня, и все вокруг исчезло, превратилось в фоновый шум. Кейр подошел ко мне так, как никто до него, своим решительным шагом и злыми намерениями, скрывающимися за сексуальной ухмылкой. И когда он заговорил со мной, я поверила каждому произнесенному им слову. В ту ночь я растаяла так, как никогда и ни для кого раньше. Он ослабил мою решимость, сломил мое сопротивление и завладел моим телом не один раз, а дважды, в квартире с видом на горизонт.

Вопреки опасениям, он не исчез на следующее утро. Кейр остался, настаивая на том, чтобы мы обменялись номерами. И приехал в город на следующие выходные.

Мы не могли насытиться друг другом.

Это были не отношения — это была зависимость.

Когда-то я зависела от того, как Кейр Монтгомери заставлял меня себя чувствовать. Я отдала ему всю себя. Я отдала ему свое сердце — а это был первый раз, когда я отдала кому-либо свое сердце. И слепо шагнула в хаос и опустошение, которые олицетворяли его мир.

Таблоиды обожали нас.

Они писали статьи, подробно описывая его прошлые отношения и расставания, и назвали меня девушкой, которая наконец-то изменила того, кого нельзя изменить. Я была упрямой американской принцессой, независимой наследницей, не совершающей ошибки. А он — американским принцем, сыном президента. Прославившийся своим умением кадрить женщин. Нам обоим публика поставила клеймо «не приручаемые» — пока мы не нашли друг друга.

Я верила, что между нами было что-то особенное.

— Серена. — Кейр смахивает волосы с моего лица, наклоняясь, пока наши щеки не соприкасаются. Скользит ладонями по моим рукам, и мое тело дрожит от его прикосновения. — Можем ли мы пойти куда-нибудь и поговорить?

— Нет. — Я качаю головой и отталкиваю его. — Здесь нечего обсуждать. Уходи. Тебе не следовало приходить сюда сегодня.

Я убираю клатч подмышку и мысленно репетирую все, что собираюсь сказать Поппи, когда поймаю ее. Она все спланировала. Спа. Бар. Предупредила Кейра, когда и где мы будем.

Вот что она имела в виду, когда говорила, что нужно вернуть мою жизнь в правильное русло.

— Я все еще люблю тебя, Серена. — Кейр отодвигает пиджак и цепляется пальцами за поясную петлю, демонстрируя тем самым свои узкие бедра. — Значит, я должен тебя отпустить? Позволить тебе уйти просто так?

Я усмехаюсь.

— Да. Ты уже сделал это один раз. Я уверена, что найдешь в себе силы сделать так снова.

Я проталкиваюсь мимо него через двух агентов секретной службы, которых раньше не видела, и направляюсь к выходу из бара.

Сквозь звуки пульсирующей музыки и болтающих посетителей я слышу, как он снова и снова зовет меня по имени.

Но игнорирую его.

И ухожу, ему меня не остановить.

Перед баром стоят два автомобиля такси, и я молюсь, чтобы добраться до одного из них первой. К тому времени, как добираюсь до входной двери, одно такси отъезжает, а группа женщин крутится возле второго.

— Серена! — Кейр снова выкрикивает мое имя, все громче и громче, отказываясь отпустить меня.

Громкие голоса.

Вспышки камер.

Меня зовут люди, не Кейр, быстро выкрикивают вопросы друг за другом.

Серена! Вы вернулись к Кейру Монтгомери?

Серена, вы простили Кейра за измену?

Свадьба состоится?

Серена, можно сделать фотографию?

Смотрите сюда!

Я ослеплена вспышками камер, по крайней мере, дюжины папарацци. Толпа настолько плотная, что я едва могу пробраться сквозь нее. Вокруг меня собирается толпа из завсегдатаев и фотографов, блокирующая любой шанс выбраться. На оживленной улице Манхэттена не видно ни одного такси.

— Идем со мной. — Чья-то рука хватает мою, но я ослепла и не в силах увидеть, кто вытаскивает меня из этого безумия.

Фокусирую зрение вовремя, чтобы увидеть, что меня ведут к черному внедорожнику — тому, в котором я была уже много раз. Агент открывает дверь, и Кейр помогает мне забраться внутрь, и я не борюсь с этим, потому что сейчас у меня нет другого выбора.

Вспышки камер освещают салон машины, несмотря на тонированные стекла.

— У тебя все нормально? — спрашивает он, положив руку на мое колено.

— Я в порядке. — Я отвергаю его прикосновение, отстраняясь. — Пусть меня высадят у «Грэмерси».

Сегодня вечером я сниму номер, подальше от Поппи, подальше от Кейра, подальше от всего этого. А завтра вернусь к Дереку в Рикстон Фоллс.

Я никогда не полагалась ни на кого другого, но прямо сейчас действительно могла бы использовать дозу его фирменного спокойствия. Несмотря ни на что, он был мне опорой с того момента, как вошел в мою жизнь.

Я даже не подозревала, что нуждаюсь в этой скале — скале, от которой никогда не хотела зависеть.

Он — остров безмятежности во всем этом безумии.

Тяжесть пристального взгляда Кейра заставляет меня съежиться. Моя кожа зудит, словно у меня на него аллергия. Я смотрю в окно, наблюдая за уличными указателями, чтобы определить, насколько близко мы подъехали к отелю, и поражаюсь тому, что он не использует это время, чтобы отговорить меня.

Внедорожник останавливается у входа в «Грэмерси», и я открываю дверцу машины до того, как он полностью затормозит.

Кейр бежит за мной.

— Ты должна кое-что знать.

Я останавливаюсь, скрестив руки на груди, и поворачиваюсь к нему лицом.

— Очень в этом сомневаюсь.

Микроавтобус с визгом останавливается позади внедорожника, и группа папарацци выходит из него. Вспышки начинаются снова, и снова. Уверена, что наши с Кейром фотографии стоят немалых денег, учитывая мой публичный крах, скандал и сплетни, вызванные отменой нашей помолвки.

Я оглядываю вестибюль. Им туда нельзя. Мне нужно попасть внутрь.

Кейр приближается, практически прижимается грудью к моей груди и пристально смотрит мне в глаза.

— Я люблю тебя, Серена, но все испортил. Признаю это. Я несу полную ответственность за разрушение того, что у нас было, но ты должна знать, что Вероника меня подговорила. Она заплатила нам троим много денег. Тебя подставили.

Мне становится нехорошо. Меня сейчас стошнит. Смотрю в полный раскаяния взгляд Кейра и не чувствую ничего, кроме гнева, наполняющего мои вены. Я бы ударила его, если бы не фотографы.

— Ты же любил меня, — повышаю я голос. — Как ты мог, Кейр?

— Я спрашиваю себя об этом каждый день. — Я едва слышу его из-за воплей папарацци. — Позволь мнезайти внутрь и объяснить? Я расскажу все, что тебе нужно знать.

Мне хочется закричать ему в лицо и отказаться, но у него есть информация, которая мне нужна. Информация, которая поможет Дереку и нашему делу против Вероники.

— Объяснение, и больше ничего.

Я поворачиваюсь и иду через двери вестибюля, доставая свой кошелек из клатча и глубоко вздыхая.

Касаясь рукой моей спины, Кейр шепчет мне на ухо, что позаботится о номере сегодня вечером. А потом просит меня идти в бар, говоря, что мне нужно выпить, прежде чем мы начнем.

Глава 27

Дерек

В субботу вечером я укладываю дочку и стою рядом с ее кроватью, наблюдая, как она спит. Ее светлые волосы разметались по розовой подушке, под левой щекой сложены в молитвенном жесте ладошки. Мне все равно, что кто-то усомнится, но Хейвен Роузвуд — ангел. Мой ангел. Я бы убил за эту девочку, и это говорит о многом, учитывая, как усердно я работаю на светлой стороне закона.

Мы провели весь день вместе, занимаясь всем, что она пожелает. Мороженое. Парк. Детский музей. Велосипедная прогулка с бабушкой Блисс. Пицца. Лего. Барби.

Десять минут назад Хейвен попросилась спать, а она никогда этого не делала.

Весь день я концентрировал внимание на своей дочери, делая все возможное, чтобы игнорировать поток вопросов, бушующих в моей голове в фоновом режиме. Я провел час, чувствуя, мне нужно узнать, что делает Серена. С кем она. Собирается ли она вообще вернуться. А потом отругал себя за это, прочел душевную речь сам себе и напомнил, что личная жизнь Серены Рэндалл — не мое дело.

Она мой клиент. Я ее адвокат.

Не парень.

Я даже не хочу быть ее парнем.

Из-за подобного у отношений дурная слава. Люди проводят слишком много времени, зацикливаясь на других людях, вещах, которые им не подвластны, настолько, что уже не могут быть по-настоящему счастливы. Они проводят свою жизнь, зависая на грани взлетов и падений.

Это не жизнь, и я определенно не намереваюсь так потратить остаток своей единственной жизни.

Закрыв дверь в спальню Хейвен, опускаюсь в кожаное кресло в гостиной и вытаскиваю телефон. Мои пальцы зависают над экраном, когда я проверяю сообщения.

У меня есть сообщения, но не от нее.

Кесли : Я снаружи! Впусти меня.

Я: Снаружи… где?

Кесли: У твоей двери, идиот. Поторопись. Я не молодею.

Ворча себе под нос, поднимаюсь с кресла, тащусь к двери и смотрю в глазок. Ну, конечно же, она там. Кесли Блэк с невероятно сексуальными формами. Я встретил ее вскоре после развода, мы оба недавно покончили с браком, и ни один из нас не искал серьезных отношений. Она не из Рикстон Фоллс, но время от времени приезжает сюда по делам и всегда ищет меня, когда находится в городе. Кесли — истинное олицетворение секса без обязательств, и в этом отношении она на вес золота.

Но впервые с тех пор, как я с ней познакомился, мой член почти не реагирует, когда я смотрю в глазок и вижу маленькое узкое платье, облегающее изгибы, которые делают ее такой хорошенькой.

Я открываю дверь, и она ныряет в мои объятия, прижимаясь ко мне сиськами четвертого размера и подпрыгивая на своих высоченных каблуках.

— Посмотри на себя! Ты выглядишь лучше, чем когда мы виделись в последний раз? — Она скользит руками по моей груди, вдыхает мой запах и встает на носочки, чтобы меня поцеловать, но я не позволяю. Кесли сдувает прядь выбеленных волос, падающую на ее зеленые глаза. — Что не так?

— Во-первых, здесь моя дочь, так что тебе следует вести себя тихо.

— Ой. Черт. Прости. — Она прикусывает губу. — Я не знала.

Мы отступаем, и она сбрасывает туфли на каблуках, мгновенно теряя десять сантиметров роста, и теперь достает мне до подбородка. Она хватает мою руку и тянет меня в гостиную, чувствуя себя как дома, как и десятки раз раньше.

— Чего же ты ждешь? — Кесли поглаживает сиденье рядом с собой.

Я колеблюсь.

— Кес, я не в настроении.

Она дуется, сложив руки на груди, приподнимая ее еще выше, чем раньше.

— Я привела себя в порядок ради тебя. — Она подносит свое запястье к носу, затем к моему. — Даже нанесла твои любимые духи.

— У меня была тяжелая неделя. — Я закидываю руки за голову, переплетая пальцы и зевая. — Вообще-то, я собирался лечь спать.

Она морщится.

— Серьезно? В девять часов вечера в субботу?

— Точно.

— Я не вернусь в Рикстон Фоллс в ближайшие месяцы. Ты собираешься оставить меня ни с чем? — Она снова дуется, как раньше, когда я заставлял ее просить мой член. Кесли любила кое-какие игры в доминирование и покорность, и кто я такой, чтобы не угодить дамской фантазии?

Кесли некоторое время всматривается в мое лицо.

— О Боже мой. Ты встретил кого-то.

— Нет. — Я качаю головой, отводя взгляд, глядя на ночное небо позади нее, и снова задаюсь вопросом, что сейчас делает Серена.

— Лжец. — Она хватает подушку и шутливо швыряет ее в меня. — Какая она?

Я сажусь рядом с ней, расставив ноги и положив руки на колени, и тупо смотрю вперед на мерцающий экран телевизора. Может быть, если утомлю ее до смерти, она сама уйдет.

— Никого нет, — заверяю я, листая каналы.

— Уверен?

— Ага.

— Хорошо. — Она забирается мне на колени, оседлав меня, и проводит запястьями по моей шее. — Я не хочу тебя отдавать.

Кесли наклоняется для поцелуя, но я отворачиваюсь.

Что, черт возьми, со мной не так?

— Дерек. — Кесли садится прямо, убирая руки с моих плеч. — Почему ты такой странный?

— Я же сказал. Не в настроении.

Кесли покорно соскальзывает с моих коленей. Пальцами ловко расстегивает пуговицу моих джинсов, но это все впустую. Мой член просто лежит там, отказываясь вставать.

Она скользит языком вдоль верхней губы.

— Может, я смогу поднять тебе настроение...

Я отодвигаюсь в сторону, встаю и поправляю рубашку.

— Кес, тебе лучше уйти.

Она медленно поднимается, ее щеки горят. Уверен, она унижена, но что есть, то есть. Я пытался предупредить ее.

Убрав прядь светлых волос за ухо, она смотрит на меня сквозь слезы.

— Ты больше не находишь меня сексуальной?

Боже мой.

Вот почему такие девушки, как Кесли, просто подруги для траха. В них не так много интересного, за исключением крайне привлекательной обертки.

Пустышки.

— Ты чертовски сексуальна, Кесли, — заверяю я, накрывая ее ладонь своей.

— Есть кто-то еще. — Ее голос ломается, и теперь я вижу: она надеялась, что наша маленькая договоренность когда-нибудь превратится во что-то большее. Никогда этого не замечал. Она улыбается сквозь слезы. — Ладно. Хорошо. Я просто надеюсь, что она сделает тебя счастливым.

Я не отвечаю, не желая ни подтверждать, ни опровергать ее утверждения.

— Жизнь слишком коротка. Ты встретил женщину, которая заставила тебя нарушить правила, поэтому будь сильным и никогда не отпускай ее.

Я киваю.

— Что-то в этом роде.

Блядь. Всё именно так.

— Береги себя, Дерек. — Кесли направляется к двери, но останавливается и разворачивается ко мне на пятках, а затем прижимает ладонь к моей щеке. — Она счастливая женщина, кем бы ни была. Просто пообещай мне кое-что.

— Что?

Она прижимает указательный палец к левой стороне моей груди.

— Если ты действительно заботишься о ней, впусти ее сюда.

Я кладу ладонь на ее руку и отодвигаю. Я никого не впускал туда больше двух лет, и сомневаюсь, что эта глупая штука еще работает.

— Спасибо за совет, Кес. — К сожалению, он мне не пригодится.

— Если бы я знала, что в феврале будет наш последний раз, то надела бы тот костюм горничной, который ты всегда хотел на мне видеть, — смеется она, ее зеленые глаза блестят. Все в Кесли красиво и просто, и хотя я никогда не тратил время на то, чтобы узнать ее получше, уверен, что когда-нибудь она сделает очень счастливым одного мужчину.

— Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь, — говорю я. — Извини, что не могу дать тебе то, что ты хочешь.

— Никаких сожалений. — Она пожимает плечами, улыбается и тянется к двери.

Вот так официально заканчивается моя договоренность с Кесли Блэк.

Я иду спать, кладу телефон на тумбочку, и, проверив его в последний раз, словно больной придурок, ничего не нахожу. Перекатившись на то место, где брал Серену прошлой ночью, хватаю подушку, в которую она уткнулась головой, когда я вошел в нее сзади. Подушка все еще пахнет ею. Я хватаю и резко бросаю подушку через всю комнату.

Я не сержусь на нее.

Я злюсь на себя и свою нелепую неспособность достать голову из задницы и перестать хандрить как распоследний кретин.

Глава 28

Серена

Мы допиваем наши напитки в баре отеля и направляемся в номер, снятый Кейром, чтобы поговорить наедине. Я сажусь на самый край дивана с елочным принтом, подальше от него, и скрещиваю ноги, сосредотачивая все свое внимание на беседе.

— Ладно, я тебя слушаю, — говорю я. Коктейль, которым только что наслаждалась, растекается по телу, даря тепло и легкость, несмотря на события вечера. — Расскажи мне все. И оставайся на той стороне комнаты. Не думаю, что сегодня ты способен держать руки при себе.

Кейр смешивает себе «Бельведер» и содовую из мини-бара и подходит ближе. Не отрывая от меня взгляда, он стягивает пиджак с плеч и садится за столик на двоих, стоящий в двух метрах от дивана. Наблюдение за тем, как он пьет, заставляет меня скучать по тем дням, когда мы были счастливы, наша любовь была чистой и светлой, а будущее — восхитительной мечтой, но мы быстро вернулись в реальность.

— Я сделал много всего, чем не горжусь. Никогда не утверждал, что совершенен. У меня есть позорно много сожалений для человека моего возраста. — Кейр крутит хрустальный стакан в руках, на секунду отводя взгляд, прежде чем снова направить на меня океанскую синеву своих глаз. — Но причинить боль тебе? Это мое самое большое сожаление из всех.

— Если ты пытаешься вызвать у меня симпатию, то это не сработает. — Мои слова сухие и бессердечные, и он заслуживает каждое.

— Несколько месяцев назад мне позвонила Вероника. — Он прочищает горло, прежде чем сделать глоток напитка. — Она попросила меня встретиться, пообедать, чтобы обсудить выгодное предложение, которое у нее есть. Я предполагал, что это связано со свадьбой, поэтому, как послушный будущий зять, согласился.

Кейр наклоняет голову и проводит большим пальцем по лбу.

— Вместо этого, — говорит он, — ее предложение заключалось в том, чтобы за определенную плату я занялся сексом с двумя твоими подругами, и чтобы ты поймала нас с поличным. — Он качает головой. — Пятнадцать миллионов долларов, чтобы купить мою верность.

— Боже, Кейр. Почему? — Мои губы дрожат. В груди знакомая боль — мое сердце снова и снова разрывается на кусочки. — Ты же знал, что у меня есть деньги. Ты должен был жениться на мне. Тебе не нужны были деньги. Боже, у твоей семьи есть деньги. Я вообще для тебя ничего не значила?

— Нет, нет. — Он напрягает челюсть. — Ты была для меня целым миром, Серена. Как и сейчас.

— Я не понимаю, почему ты согласился на подобное, особенно учитывая, что у тебя изначально не было проблем с деньгами.

— Конечно, у моей семьи есть деньги, но я не получу ни цента, пока предки не умрут, и давай смотреть правде в глаза, Монтгомери живут чертовски долго. — Он вздыхает, словно это плохо. — И, честно говоря, меня напрягало то, что тебе придется обеспечивать нас после свадьбы. Я хотел внести свою лепту. Не желал быть жалкой пиявкой.

— С чего ты взял, что мы все равно поженимся после того, как я застукала тебя с двумя моими лучшими подругами?

Он качает головой, закусывает нижнюю губу и безрадостно усмехается.

— В этом и проблема. Я не думал. Полагаю, меня ослепили деньги, потому что искренне верил, что ты меня простишь. И думал, что наша любовь достаточно сильная, чтобы пройти через это. Считал, что отделаюсь небольшой ссорой.

Я выдыхаю.

— Небольшая ссора. Ты издеваешься?

— Знаю. Я был так заворожен ее предложением, что не продумал план до конца. Я просто пошел на это. И ты должна знать, Наташа и Тенли тебе не подруги, они даже и глазом не моргнули, когда я предложил им эту авантюру.

Я фыркаю, играя с ниткой на подлокотнике дивана.

Сучки.

Хотя, наверное, теперь я могу сказать, что они сделали мне одолжение. Иначе я бы вышла замуж за глупца, утверждающего, что любит меня, но настолько безрассудного, чтобы думать, что я прощу его совершенные из корысти ошибки.

Я оглядываю номер, скользя взглядом по дорогим лампам и современным обоям, ничем не напоминающим домашнюю обстановку.

Если бы я могла прямо сейчас оказаться, где пожелаю, то выбрала бы бездельничанье на диване Дерека, в его квартире, дразня его и притворяясь, что меня не тянет к нему настолько дико, что я готова выпрыгнуть из собственной кожи.

— Почему Вероника так со мной поступила? — Я смотрю на Кейра, который уныло допивает свой напиток, будто он жертва, а не я.

— Не знаю, Серена. Может, она хотела сделать тебе больно. Забрать единственное, что ты когда-либо любила. Она хотела тебя разрушить. — Он тяжело вздыхает, посмотрев на меня. — Что и случилось.

Глава 29

Дерек

Капли пота катятся по моему лбу, когда я возвращаюсь с воскресной вечерней пробежки. Я отвез Хейвен к ее матери, а затем отправился на пробежку, потому что, по-видимому, двух часов недостаточно, чтобы очистить голову.

Я снимаю одежду и захожу в душ. Мое дыхание успокаивается, а мысли, наконец-то, проясняются. Телефон, оставленный на полке в ванной, начинает вибрировать.

Это Деми.

— Что случилось? — спрашиваю я. Экран телефона запотел из-за пара, поэтому включаю динамик и возвращаю его на полку. Схватив полотенце, вытираюсь и обматываю его вокруг бедер.

— Слава Богу, ты ответил. — У Деми хриплый голос, и мое сердце замирает.

— Что? В чем дело? — Я ненавижу, когда сестра так со мной поступает, и она это знает.

— Ты уже слышал?

— Слышал что? — Я сжимаю полотенце так сильно, что костяшки пальцев побелели.

— Я смотрю новости в интернете, — говорит она. — Тут рассказывают истории о том, что происходит вокруг почти в режиме реального времени. И прилагают фотографии, сделанные прошлой ночью.

— И что там?

— Серена.

В груди что-то сдавливает, весь контроль над собой таинственным образом исчезает, а эмоции, которые мне следует игнорировать, прорываются гремучей смесью, временно лишая меня дара речи.

— Это на сайте «Пейдж Сикс». «Онлайн Радар». «ТМЗ» (Примеч.: новостной веб-сайт), — выдыхает Деми в трубку. — Похоже, прошлой ночью Серена встречалась с Кейром Монтгомери. Есть фотографии, как они выходят из бара и едут в отель «Грэмерси». Ты знал, что она вернулась в город, чтобы увидеться с ним?

На мгновение взгляд затуманивает красная пелена. А потом все темнеет. Не уверен, сколько времени проходит, но я вырываюсь из своего временного оцепенения, когда слышу, как Деми снова и снова повторяет мое имя.

— Я все еще здесь, — говорю ей.

— Хорошо, потому что это не все.

— Боже.

— По словам источника «Пейдж Сикс», Серена вступила в интимную связь со своим опекуном, адвокатом Дереком Роузвудом из «Роузвуд и Роузвуд».

— Черт. — Я бью кулаком по гранитной плитке, но ничего не чувствую.

Именно поэтому я не хотел в это ввязываться.

Отношения между адвокатом и клиентом нарушают профессиональную этику.

Это плохо. Очень плохо. И я знал это лучше всех. Я, черт возьми, знал.

— Спасибо за информацию, Дем.

Я заканчиваю разговор, пытаясь одновременно привести себя в порядок и просмотреть засорившие интернет фотографии Серены и Кейра.

На одной фотографии они рядом с отелем, его рука лежит на ее пояснице, он наклонился близко и что-то шепчет ей на ухо.

Я не могу думать здраво.

Не могу видеть ясно.

И когда наконец-то выхожу из своей спальни, первое, кого я вижу, — это она.

Глава 30

Серена

— Привет.

Я стою посреди его прихожей, мое сердце восстанавливает свой ритм после того, как услышала звук поворота дверной ручки. Я здесь как минимум полчаса, и, похоже, он прячется от меня.

Словно уже слышал последние сплетни.

Дерек проходит мимо меня на кухню, притворяясь, что меня здесь нет.

— У вас с Хейвен были хорошие выходные? — Я иду за ним, обращаясь к его спине.

— Зачем ты пришла?

Я медленно поднимаю руку к груди.

— Прошу прощения?

Когда он поворачивается ко мне, я вижу на его лице суровое и полное негодования выражение, которым он, вероятно, одаривал свою бывшую жену.

— Ты ездила в город, чтобы увидеть своего бывшего, — говорит он. — Того, который обманул тебя.

Я смеюсь. Он видел статьи.

— Я могу все объяснить.

— В этом нет необходимости.

— Очевидно, ты читал статьи и не хуже меня знаешь, что они просто пишут то, что хотят. — Я огибаю кухонный островок и подхожу к нему ближе. — Все, что только будет продаваться. Это не обязательно должно быть правдой.

— Я видел фотографии. — Дерек отступает от меня. — Но это не имеет никакого, нахрен, значения, потому что ты не моя. Ты не принадлежишь мне. Я не твой парень. Но скажи мне, Серена, почему «Пейдж Сикс» сообщает, что у тебя отношения с твоим адвокатом? Ты понимаешь, что это значит? Что это может сделать с моей карьерой?

Опираясь на локти, я склоняюсь над островком, закрывая лицо ладонями.

— Мне очень жаль, Дерек.

— Что, черт возьми, ты натворила, Серена? Кому рассказала? И зачем?

Я заставляю себя посмотреть ему в глаза и признать свою вину.

— Я несу за это полную ответственность.

— Как благородно с твоей стороны. — Он отходит к раковине, снова поворачиваясь ко мне спиной.

— Я поехала в город, чтобы навестить Поппи. Она одна из моих лучших подруг, — выдыхаю я. — Вернее, была. Была одной из моих лучших подруг.

— Ты знаешь, это действительно сейчас не имеет никакого значения. — Он издает тихий смешок. — Ущерб уже нанесен. Все, что нужно, это один человек, который подаст на меня жалобу, и начнется расследование.

— Разве мы не можем просто все отрицать?

— Ага, ведь лжесвидетельство в ходе расследования не является стопроцентным основанием для лишения адвокатской лицензии.

— У нас были выходные для девочек, — говорю я. — Было приятно поговорить для разнообразия о чем-то хорошем, и я говорила о тебе: как нам было весело, как ты хорош в постели...

— Сохрани это в своей памяти.

Я игнорирую издевку в его тоне, потому что он должен кое-что услышать, и это может быть последний раз, когда у меня есть возможность сказать ему.

— Прошлой ночью мы вышли выпить. Затем появился Кейр. Поппи слила ему информацию, — говорю я. — Очевидно, они разговаривали, и она хотела, чтобы мы с ним снова сошлись. Она думала, что помогает. В любом случае, Кейр не оставил меня в покое. Потом появились папарацци, и у меня не было возможности выбраться оттуда самостоятельно, поэтому он подвез меня до отеля.

Дерек смеется. Он не верит мне. И это справедливо. Я знаю, насколько неправдоподобно звучит моя история, но каждое слово в ней — правда, верит он в это или нет.

— Когда я уходила, он остановил меня. Сказал, что должен сделать признание, — продолжаю я. — Я позволила ему подняться наверх, чтобы мы могли поговорить наедине.

Дерек стоит передо мной, растянув свои идеальные губы в усмешке.

— Я выгляжу таким наивным, Серена?

— Он сказал мне, что ко всему его подтолкнула Вероника. Она заплатила ему пятнадцать миллионов долларов, чтобы он изменил мне и убедился в том, что я его поймаю. Она хотела, чтобы я увидела и расстроилась. Она хотела, чтобы я совершила ошибку и запустила ее «гениальный план».

— О. Хорошо. Итак, я понял: его подкупили, но теперь все в порядке, ты собираешься простить его, вернуться к своей старой жизни и этим твоим друзьям — порождениям сатаны. Скатертью дорога!

Мои брови удивленно приподнимаются, а затем, нахмурившись, я иду к нему. Что-то овладевает мной. Не знаю, что это. Все, что я понимаю, — в течение следующих нескольких секунд мою ладонь покалывает от пощечины, которую я только что ему дала, и он стоит там, равнодушный и невозмутимый, приняв ее как человек, у которого нет сердца.

— Нет, — говорю я. — Это ничего не исправляет. Я его не простила. И не даю второго шанса.

Прежде чем Дерек может мне ответить, я уже около у двери. Я ухожу.

К тому времени, когда оказываюсь на тротуаре возле его дома, понимаю, что у меня с собой нет сумочки. Нет кошелька. Нет телефона.

Понятия не имею, куда мне идти, но я не могу вернуться в дом. У Дерека сейчас не то настроение, чтобы я могла с ним поговорить, и он имеет полное право злиться на меня. Его карьера на грани, и почему?

Потому что я эгоистично соблазнила его.

* * *

Мои ноги в туфлях болят, а холодный ветер треплет блузку, когда я брожу по тротуару в центре Рикстон Фоллс.

Не знаю, где я или сколько сейчас времени. Знаю только, что еще не готова вернуться.

Хруст гравия привлекает мое внимание к маленькой парковке на аллее, и окно в машине со стороны водителя опускается.

— Серена? — зовет женский голос.

При ближайшем рассмотрении я сразу узнаю водителя.

— Деми. — Я подхожу к ней и заставляю себя улыбнуться.

— Что ты здесь делаешь? Где мой брат?

— Я просто прогуливаюсь. Он дома.

Нахмурившись, она изучает меня.

— Что он натворил на этот раз?

Я смеюсь.

— Все в порядке.

— Ты выглядишь грустной. Он был мудаком, да? Что он сделал? — Она меняется в лице. — Это из-за фотографий, не так ли? Из-за той статьи?

Моя нижняя губа дрожит.

— Он ничего не сделал. Это я во всем виновата.

Деми поджимает губы.

— Залезай. Давай поговорим.

Такое ощущение, что мы ездим несколько часов, а Деми все рассказывает о том, насколько трудно может быть с ее братом. Что ему нужен особенный человек, который сможет дать ему шанс, как она любит его только потому, что он семья. И если бы он ею не был, то она бы назвала его гигантским мудаком, который заботится только о своей карьере и своей дочери. Она говорит, что годами просила его открыться, быть лучше, не бояться подпустить к себе людей. А потом рассказывает мне о разводе и Кайле, и о том, что она видит его улыбку только тогда, когда рядом с ним Хейвен.

А потом Деми говорит мне, что если я хочу вернуться к Кейру, то не должна позволять Дереку отговорить меня. Что я — независимый человек и должна делать то, что лучше для меня.

— Спасибо, Деми, но ты должна знать, что я не вернусь к Кейру, — говорю я через некоторое время. — И, в самом деле, Дерек ничего не делал. Это я во всем виновата.

— Эй. — Она взмахивает рукой. — Мой брат не идеален. Ты не должна брать на себя всю вину — в драке виноваты оба. Так всегда говорит наш отец.

Я мгновение смотрю в окно, собираясь с мыслями.

— Я рассказала подруге о… нашем секрете. — Я сглатываю твердый ком в горле. — И оказалось, что эта подруга не была хорошей подругой, потому что она продала эту информацию.

Деми ахает, прикрывая рот ладонью.

— Это ужасно, Серена.

— Поэтому Дерек расстроен, — говорю я. — И он имеет на это право. Он был так зол. Я действительно не хочу туда возвращаться. Думаю, я должна дать ему возможность побыть одному.

— Куда ты пойдешь?

— Понятия не имею. Все мои вещи у него. Мой кошелек. Телефон. — Я опираюсь локтем на дверь, опуская голову на руку. — Он был в ярости, и… Не знаю, я просто сбежала.

— Ты останешься у меня. — Деми поворачивается ко мне.

— Я не могу так с тобой поступить.

— Я настаиваю. — Она кивает. — Ты можешь оставаться с нами столько, сколько тебе нужно. А завтра, когда мой брат будет на работе, я отвезу тебя к нему, чтобы ты могла забрать свои вещи.

— Ух ты… Спасибо, Деми. Так мило с твоей стороны.

Она улыбается, ее взгляд добрый и нежный, и мне сразу хочется, чтобы мы стали лучшими подругами. Деми искренняя и ласковая, и ни разу не прокомментировала ничего, связанного с моей внешностью.

— Перестань, — отмахивается она, и мы направляемся к ней домой.

Не знаю, когда увижу Дерека снова, но, в любом случае, я даже не уверена, захочет ли он еще когда-нибудь увидеть меня.

Глава 31

Дерек

Четыре дня назад Серена вышла из моей квартиры.

Три дня назад я вернулся с работы и обнаружил комнату для гостей пустой.

Два дня назад неожиданно для себя после шести выпитых бутылок «Хайнекен» я обзвонил каждый отель в радиусе пятидесяти километров, чтобы узнать, нет ли ее там.

Ее не было.

Вчера мой отец был вынужден отправить меня в оплачиваемый отпуск на время расследования жалобы, поданной на меня за то, что я переспал с клиентом.

Насколько я знаю, Серена собрала вещи и вернулась обратно в город. Она, вероятно, живет у того богатого придурка, который не в состоянии сделать ни одной фотографии без своей фирменной самодовольной улыбочки.

Но официально она больше не моя проблема.

Ее опекунство было передано помощнице адвоката в фирме, и с этого момента именно она будет заниматься исковым заявлением Серены.

По сути, я больше не привязан к Серене Рэндалл, хотя таблоиды не прекращают обсуждать нас с воскресенья. Все, что у них есть, — это слухи и домыслы. Один журнал даже опубликовал фотографию из моего старого выпускного альбома и взял интервью у некой женщины, о которой я никогда даже не слышал, но которая претендовала на звание моей бывшей девушки по колледжу.

Но все это не имеет значения.

Ущерб нанесен.

Я нахожусь под следствием.

Все, что мне нужно было сделать, это сказать ей «нет».

Но одной затяжки Сереной Рэндалл было достаточно, чтобы стать от нее безнадежно зависимым.

Глава 32

Серена

Прошло две недели с тех пор, как я вышла из квартиры Дерека, а неделю назад мне позвонила адвокат по имени Шейла, которая работает в его фирме. Она сказала, что мое дело передано ей, и я не стала уточнять подробности.

В этом не было необходимости.

Дерек не хочет иметь со мной ничего общего.

И я не могу винить его.

Наше слушание состоялось в прошлую пятницу, и с того дня я официально свободна от оков этой нелепой опеки.

— Ты уезжаешь? — спрашивает Деми, стоя в дверях комнаты для гостей в маленьком доме, который она делит со своим парнем. Комната крошечная, в ней едва вмещается двуспальная кровать, но это одно из самых уютных мест, которые я когда-либо называла временным домом.

Я не хочу уходить.

— Да, — отвечаю я.

Деми расстроено хмурится.

— Я рада, что ты была с нами.

— Спасибо, что разрешила мне остаться здесь, — благодарю я.

Каждый раз, когда я протестовала против ее доброты и настаивала на варианте с гостиницей, Деми всегда отказывалась. И за это я ей благодарна, потому что последние пару недель оставаться наедине со своими мыслями, наверное, было не самым лучшим для меня вариантом.

— Давай сходим сегодня в дом моих родителей на поздний завтрак. — Лицо Деми светлеет. — Моя мама печет самый лучший киш и булочки с корицей. Мои сестры сейчас в городе, уверена, они с удовольствием встретятся с тобой. (Примеч.: Киш — открытый пирог с основой из слоеного теста и заливкой из яиц, сыра, сметаны и копченой грудинки, блюдо франц. кухни).

У меня перехватывает дыхание, потому что первое, что приходит мне в голову, — это мысль о возможности снова увидеть Дерека.

Я не могу.

Не могу пойти туда, зная, что увижу его. От одной мысли об этом мои внутренности как будто скручиваются в сотню узлов.

Мои руки замирают над аккуратной сложенной в чемодане одеждой.

— Не хочу навязываться.

— Перестань. Моя мама обожает готовить для компании. Она будет в восторге. — Деми входит в комнату и садится в изножье кровати. — А папа… он во многом похож на Дерека. Непростой человек, но он безобиден. И полюбит тебя. Правда.

— Деми, — вздыхаю я, чувствуя жжение в глазах. Я пытаюсь сморгнуть слезы, но уже слишком поздно.

В прошлые выходные Деми пыталась убедить меня посетить день рождения Хейвен. Очевидно, Хейвен снова упомянула меня, спросив, приду ли я. Это разбило мне сердце, но я просто не могла прийти. Не могла сделать все еще более неловким и неудобным. В любом случае, я не была полностью уверена в том, что Дерек был бы благодарен за мое появление там.

— Что касается Дерека, — Деми подсаживается ближе, скрестив ноги и наклонившись ко мне, — не думаю, что он в городе, дорогая. Последнее, что мне известно, — он ненадолго уехал.

Я приподнимаю бровь.

— Правда?

Я дала Деми строгие указания не говорить Дереку, что сейчас живу у нее, и попросила ее не упоминать его имя рядом со мной, если только в этом не возникнет острой необходимости. Я не хотела делать все сложнее, чем уже было.

— Ага. — Деми поджимает губы. — Сказал, что ему нужно ненадолго уехать. Чтобы подумать. И позволь мне сказать тебе, что это совсем не похоже на него. Он не убегает. Должно быть, что-то действительно беспокоит его.

— Куда он уехал?

— В Нью-Йорк. — Деми выдыхает, наклоняя голову, и бросает на меня растерянный взгляд. — И знаешь что, Серена?

— Что?

— Мой брат ненавидит мегаполисы.

Глава 33

Дерек

Несколько дней на Манхэттене — не мой вариант отпуска, но признаюсь, что приехал туда в надежде столкнуться с ней.

Я нашел отель с оздоровительным спа-центром и большую часть своего времени провел, валяясь на массаже и «заземляя свой центр» на дурацких сеансах медитации под руководством йога, которые были включены в мой спа-пакет.

Я чувствовал себя полным идиотом, и время от времени шутил по этому поводу, но после всего, что произошло за последние две недели, решил, что мне не помешает немного спокойствия.

Почувствовав себя немного обновленным, я большую часть вчерашнего дня не думал о Серене Рэндалл.

В одиннадцать утра в воскресенье я подъезжаю к дому родителей. Они не ждут меня, но я знаю, чем они заняты. Мама сейчас готовит поздний завтрак и, насколько я понимаю, приехали мои младшие сестры.

Время с семьей пойдет мне на пользу.

Шагая по дорожке, вижу машину Деми, припаркованную на улице, и отца, удобно расположившегося в красном садовом кресле на крыльце и приветствующего меня. Рядом с ним сидит Ройал, проверяющий бейсбольную статистику на своем телефоне.

— Дерек.

— О, привет, — говорю я. — Не заметил вас, ребята. Почему вы не внутри?

— Просто вышли, чтобы обрести немного тишины и покоя.

Ройал закатывает глаза.

— Там куча сплетниц.

Папа поднимает руку и изображает жестом «бла-бла-бла», а потом пристально смотрит на меня и ухмыляется.

— Совсем некстати в их составе сегодня пополнение, и это напоминает какое-то женское собрание.

Я смотрю на Ройала, затем на папу, и хмурюсь. Ройал бросает многозначительный взгляд на отца, и мое терпение заканчивается.

— Что вы недоговариваете?

В этот момент открывается входная дверь.

— Мне велели передать вам, что завтрак готов. — Серена замечает меня и замирает на месте.

И сердце в моей груди тоже замирает.

Прежде чем я успеваю отреагировать, она уходит. Дверь закрывается.

— Вот тебе ответ, — тон Ройала сухой и еще полунасмешливый.

— Что она здесь делает? — Я обращаю свой вопрос к ним обоим, а затем поворачиваюсь к отцу. — И как ты смирился с этим?

Папа пожимает плечами и поднимается.

— По-видимому, последние две недели она жила у Деми и Ройала.

— Ты издеваешься, Ройал? — Я буквально выплевываю его имя. — Ты не мог мне сказать?

— У меня были четкие указания. — Он приподнимает брови. — Она не хотела, чтобы ты знал. Я должен был уважать это.

Отец подходит ко мне и внимательно на меня смотрит, выглядя так, словно он в двух секундах от очередной лекции.

Но он только вздыхает, кладет руку на мое плечо и сжимает его.

— Я не всегда и во всем прав, — говорит папа, важно выпятив губу. — В большинстве случае — да, но не во всех. И по мере того, как учусь, по мере того, как становлюсь старше, я не даю советы там, где в деле замешаны чувства.

Он уходит в дом, а я остаюсь с Ройалом.

— Что, черт побери, это означает? — спрашиваю я.

Ройал качает головой и пожимает плечами.

— Это твой папа. Тебе виднее, что он имеет в виду.

Мой отец, который явно стоял с другой стороны двери, снова выходит на крыльцо.

— Она хорошая девушка, — говорит он, приглаживая свои усы. Он смотрит поверх моего плеча, а затем щелкает языком. — Это не ее вина, что ты облажался.

Затем он уходит.

— Другими словами, во всем виноват ты, — ухмыляется Ройал, и я хочу ударить его.

Но они правы.

Все это моя вина.

Я позволил этому выйти из-под контроля.

И я позволил ей уйти.

* * *

Когда мы заходим, женщины уже сидят за столом.

— Дерек! — Мама прижимает руки к груди, когда видит меня. — Мы не ждали тебя, дорогой. Заходи, присаживайся.

— Наконец-то. — Моя младшая сестра Дафна встает, увидев меня, и обнимает за плечи. — Я скучала по тебе, непутевый братик.

Я сажусь рядом с ней.

Напротив Дафны сидит Далила… рядом с ней Серена… которая даже не хочет смотреть на меня.

— Что, не хочешь показать мне свою любовь? — Далила наклоняется вперед, и ее темные волосы ложатся на стол перед ней. Она отодвигает свой стул. — Хорошо. Я сама приду за ней, потому что у тебя, кажется, аллергия на эту сторону стола.

Далила практически душит меня, обнимая сзади, и мама предлагает Ройалу сесть рядом с ней.

— Можем мы уже начать есть? — пыхтит папа, сидя во главе стола.

— Да, Роберт, — отвечая папе, мама смотрит на меня, но я не могу прочитать ее мысли. Не знаю, что ей известно. Что было сказано обо мне. Что она думает о Серене, но уверен, что узнаю. — Ройал, ты прочтешь молитву?

Я усмехаюсь. Повзрослев, Ройал всегда ненавидел, когда мама просила его прочитать молитву. Он, вероятно, наименее религиозный человек за этим столом, но последнее, что Ройал хотел бы, это разочаровать Блисс Роузвуд. Мама практически воспитала его, и она — образец единственной настоящей матери, которая у него когда-либо была.

Минуту спустя передают еду, и столовую наполняют звуки ударов серебряных приборов по фарфору.

— Итак, Серена, — говорит мама с теплой улыбкой. — Деми сказала, что ты училась в Уэллсли? (Примеч.: колледж Уэллсли — частный женский колледж).

— Да, — отвечает она. — Я изучала политологию и международные отношения.

Никогда бы не выбрал политологию в качестве основной дисциплины. Но это объясняет ее увлеченность этим мудаком, Кейром Монтгомери.

— Нужно быть очень смелой для того, чтобы хотеть сделать карьеру в политике, — замечает папа, делая глоток апельсинового сока. — Это не для слабаков.

— Я не знаю, о чем думала, если честно. — Она слегка посмеивается. — Оглядываясь назад, понимаю, что было немного глупо идти в этом направлении. Наверное, следовала своим интересам на тот момент и не думала о будущем. В нынешних условиях, вероятно, я не смогла бы выжить в политике.

— C’est la vie (фр. «такова жизнь»), — вздыхает Дафна, ковыряя еду в своей тарелке.

— Век живи, век учись, — говорит Деми. — Всегда есть аспирантура.

— Серена, Деми также говорила, что ты живешь в мегаполисе, — продолжает мама. — Тебе нравится жизнь в Нью-Йорке?

К тому времени, когда она начинает отвечать, обнаруживаю, что смотрю на пустую тарелку. Я проглотил свою еду как чертов дикарь в слабой попытке сосредоточиться на чем-либо, кроме Серены, сидящей всего в нескольких метрах от меня.

— Нью-Йорк очень динамичный город, — говорит Серена. — Быстро развивающийся. Беспощадный. Место, где ты можешь найти себя, а потом снова потерять.

Дафна откидывается на спинку стула, положив руку на свое сердце.

— Poétique (фр. «поэтично»).

— Кажется, мне нужен гугл-переводчик. — Ройал указывает на Дафну.

— О, перестань. — Мама шлепает Ройала по руке. — Она была очарована этим языком с самого детства.

— Через два семестра у нас появится собственный студент по обмену, — хихикает Далила.

Краем глаза я вижу, как Серена наклоняется ближе к Дафне, кладет руку ей на плечо и подмигивает.

— J'aime Paris (фр. «я люблю Париж»).

Я наливаю себе второй, абсолютно ненужный мне стакан апельсинового сока и стискиваю зубы. Когда все заканчивают с едой, и кухня становится оживленной, наполненной звоном тарелок и шумом воды, я ухожу на цокольный этаж, в свою детскую спальню.

* * *

В детстве все кажется больше.

Сидя на полу спиной к шкафу, я перебираю струны акустической гитары, которую выпросил в четырнадцать лет. Папа оплачивал уроки в течение трех лет, но я забросил их, когда стал больше заниматься спортом в младших и в старших классах средней школы.

Наигрывая простые аккорды, поражаюсь тому, как легко вернулись воспоминания. Неплохо бы привести мысли в порядок.

Дверная ручка поворачивается, и я поднимаю взгляд. Заходит Ройал, закрывает за собой дверь и садится на край моей кровати.

— Прячешься? — спрашивает он.

— Нет. Просто хотелось немного тишины и покоя.

— М-м-м, хм. — Я чувствую на себе его взгляд. — Что играешь?

— Ничего. Просто аккорды.

— Раньше эта штука была в два раза больше тебя. Теперь она выглядит в твоих руках маленькой гавайской гитарой, — фыркает Ройал. — Как мило.

Я наклоняюсь в сторону, ставлю гитару обратно на подставку и закидываю руки за голову, переплетая пальцы.

С другой стороны двери звучат женские голоса, и мы с Ройалом переглядываемся.

— Почему они идут сюда? — Я морщусь. Это напоминает среднюю школу.

Это место всегда было моими владениями, но мои сестры и их болтливые маленькие подружки без устали заявляли на него свои права. После многочисленных ссор мои родители объявили гостиную нейтральной и общей территорией — горькое поражение, которое я так и не смог преодолеть до тех пор, пока в последствие это не перестало иметь значение.

— Третья дверь справа, — слышу я голос Далилы.

Секунду спустя дверь моей спальни распахивается, и Серена с открытым ртом застывает в дверном проеме.

— Я искала ванную, — говорит она после нескольких секунд неловкого молчания.

— Третья дверь, — говорю я. — Это вторая.

Она задерживается, пойманная моим взглядом.

Ройал переводит взгляд с нее на меня, затем проводит ладонями по бедрам и встает.

— Ну, с этого момента я оставляю тебя заниматься тем, черт побери, чем тебе нужно заняться. Извините, ребята, но этот поздний завтрак был очень неловким, и в этом я виню вас обоих.

Он протискивается мимо Серены, вынуждая ее зайти в мою комнату, и закрывает за собой дверь.

— Извини, — говорит она. — Я понятия не имела, что ты будешь здесь сегодня. Деми сказала…

— Не беспокойся об этом.

Серена покусывает свою нижнюю губу, пожирая меня взглядом, словно прошли годы с тех пор, как она видела меня в последний раз.

— Это правда? — спрашивает она. — Ты действительно ездил в Нью-Йорк?

Я встаю, потому что это очень по-детски, разговаривать, сидя на полу. Это не чертова средняя школа.

Серена смотрит на меня, и когда я подхожу ближе, ее дыхание становится прерывистым.

— Это тебя не касается, — говорю я.

— Ты искал меня. — Она не спрашивает — утверждает. — Зачем?

— Если быть абсолютно честным… — я провожу рукой вдоль подбородка и подхожу ближе. — Не знаю, зачем я хотел найти тебя или что собирался сделать, когда это произойдет. Думаю, мне просто нужно было увидеть тебя в последний раз.

— В последний раз? — наклонив голову, она смотрит на меня.

— Чем бы ни закончился тот день, когда ты ушла и больше не вернулась, — говорю я, — мне просто хотелось посмотреть, буду ли чувствовать то же самое, когда снова увижу тебя.

— «То же самое» — это что?

— То же, что я почувствовал в первый раз, когда тебя увидел, — повторяю я. — И мне нужно было знать, выдумал ли я все это или нет. Как если бы все это было только в моей голове.

Серена приподнимает подбородок и, закатив глаза, издает смешок.

— Ты ничего не выдумал, Дерек. Все было реально. Все это.

— Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь, что это не химические реакции, эго и другая херня заставляют умных людей делать глупости?

— Из-за боли. — Она поднимает на меня взгляд. — Физической боли от осознания того, что ты ранил того, о ком заботился. Это значит, что все реально.

Я медленно выдыхаю, а затем вдыхаю опьяняющий аромат сладких цитрусовых духов, который ощущается на ее нежной, мягкой коже.

Я хочу поцеловать ее.

Мне нужно поцеловать ее.

Мне нужна она.

Прежде чем могу остановиться, я запускаю пальцы в ее волосы, а губы прижимаю к ее губам. Единственное, что могу сделать в этот момент, это отпустить свои мысли и делать то, что кажется естественным.

Она не борется с этим. Она тает. Ее тело выгибается, принимая силу поцелуя, когда мы отступаем к односпальной кровати, стоящей в центре моей детской комнаты.

— Ты дурак. — Серена скользит пальцами по моим волосам, и я чувствую, как изгибаются ее красивые губы, когда она целует меня. — Чертов дурак.

Я не возражаю ей.

Если любовь к ней делает меня дураком, то я согласен с обвинением.

— Я знал, что ты станешь моей в тот момент, когда тебя увидел, — выдыхаю свои слова ей в губы. Скольжу рукой по леггинсам, обхватывая идеальные изгибы попки. — Я не мог дышать. Вот, что ты делаешь со мной, Серена.

Она скользит пальцами по моей шее и, отстранившись, смотрит на меня своими сверкающими голубыми глазами, а затем переводит взгляд на мой рот и притягивает меня для еще одного поцелуя.

— Я скучала по тебе, — шепчет Серена, прокладывая дорожку из поцелуев от моего рта к уху. Потянув мочку уха зубами, она кусает, сосет и отпускает. Эта женщина жаждет меня. Нуждается во мне. — Я не разрешала Деми говорить о тебе. Не хотела знать,что ты делаешь и скучаешь ли по мне. Это только все усложнило бы.

Я раздвигаю ее бедра коленями, и она стонет, прикусив нижнюю губу.

— Я так чертовски беспокоился о тебе. — Прикусываю в поцелуе ее ключицу, и она выдыхает, ухватившись за мою рубашку. — Не делай так больше, Серена. Не исчезай.

— Советник? — улыбается она покрасневшими и припухшими губами.

— Да?

— Перестань говорить и сделай со мной что-нибудь такое, о чем мы оба, вероятно, пожалеем.

Глава 34

Серена

Дерек входит и выходит, его толчки сильные, будто он наказывает меня. Ненасытно. Властно. С каждым восхитительным толчком его плоти во мне разгорается тепло. Мы могли бы продолжать так всю ночь, но звук смеха и болтовни за незапертой дверью означает, что нам следует поторопиться.

Наши губы сливаются в жарких, упоительных поцелуях, а руки жадно бродят по телам друг друга.

Его вкус на моем языке, его тело напротив моего — истинное блаженство.

Через несколько минут мое тело полностью охвачено жаром, идущим от самого центра и ослабленных дрожащих бедер. Я стону в его рот, Дерек знает мое тело. Его пульсирующая длина все быстрее и быстрее проникает в меня, наполняя, пока я наслаждаюсь самым невероятным ощущением тепла, которое когда-либо у меня было.

Когда я кончаю, мое тело обмякает и дрожит. Он выскальзывает из меня и продолжает поглаживать член, пока не выстреливает спермой мне на живот. Я смотрю на него, улыбаясь, и выражение моего лица, определенно, глупо-счастливое.

— Я влюбляюсь в тебя, Серена, — говорит Дерек. — И не знаю, как остановиться.

* * *

— Мне понравилась твоя семья.

Воскресным поздним вечером я лежу в объятиях Дерека в его постели. Мы вместе покинули дом его родителей, и он отвез меня к Деми за моими вещами.

Никто не задавал вопросов. Никто не смеялся и не позволял своим взглядам задерживаться на нас слишком долго. Как будто они задолго до нас знали, что это произойдет.

И как бы забавно ни звучало, Деми стала моей лучшей подругой. Лучшей — самой милой, доброй и самой бескорыстной. После выходных в Нью-Йорке и всего, что случилось с Кейром, мне пришлось порвать с моей последней оставшейся подругой. Не думаю, что смогу называть Поппи подругой после всего, что она сделала.

Она была в смятении, умоляла о прощении и извинялась, утверждая, что не знала, что Вероника подтолкнула Кейра к этому, но ей с самого начала не следовало ставить меня в такое положение. Ей никогда не следовало заманивать меня в Нью-Йорк на «выходные для девочек» если все, что она хотела, это вернуть меня на путь хаоса и разрушения к Кейру.

В конце нашего разговора я сказала ей, что в следующий раз, когда сольет информацию в «Пейдж Сикс», она будет иметь дело с моим адвокатом.

После этого она повесила трубку, и в последующие дни «желтая пресса», казалось, поутихла.

По крайней мере, так мне сказала Деми.

Я не хочу проверять.

— Ты счастливый человек, — говорю я Дереку. — Все, что у тебя есть, — это то, о чем я всегда мечтала в детстве.

— Все будет в порядке.

Глядя в потолок, он проводит пальцами по моей руке.

Я прижимаюсь щекой к его обнаженной груди и слышу тихие удары сердца.

— Хотела бы я, чтобы тебе не пришлось идти завтра на работу, — говорю я уныло, поглаживая пальцами его рельефный пресс. — Мы могли бы лежать в постели целый день, делать разные непристойные вещи.

Дерек посмеивается.

— Соблазнительное предложение? — дразню я.

— Я не иду завтра на работу, — говорит он. — Я в оплачиваемом отпуске.

Я подскакиваю, поворачиваясь к нему лицом.

— Что? Почему?

— Кто-то подал жалобу. — Даже в темноте я вижу, как напряглось его лицо.

— Пожаловался на что?

— Сексуальные отношения с клиентом в ходе представительства интересов являются основанием для дисциплинарного взыскания, — говорит он. — Любой может сообщить об этом в коллегию адвокатов штата. Все заявления должны быть рассмотрены. Оплачиваемый отпуск — это протокол нашей фирмы.

— Что будет дальше?

Дерек выдыхает.

— В лучшем случае у меня будет выговор в частном порядке. В худшем — меня временно лишат лицензии. Или вообще запретят работать.

— Боже, Дерек. — Мои пальцы дрожат, когда я подношу их к губам. — Это моя вина.

— Они не запретят, — говорит он.

— Откуда ты знаешь?

— Сексуальные отношения с тобой нарушают Типовой кодекс и Типовые правила, но они не являются основанием для полного запрета. Коллегия любит пугать этим.

— Они могут временно лишить тебя лицензии?

— Могут. — Он поправляет подушки позади себя, выглядя расстроенным. — Скорее всего, меня публично осудят. Они сделают мне выговор в письменном виде, который войдет в мое досье на фирме, и это будет мера общественного порицания. Любой, кто ищет мое имя или запрашивает мое досье, будет иметь доступ к этой записи. Они узнают, что я сделал.

— Это ничем не лучше. Это будет преследовать тебя до конца твоей карьеры. — Я никогда не чувствовала себя так ужасно. — Прости, Дерек. Я просто хотела приятно провести с тобой время. Я не знала, что это приведет ко всему этому...

— Я пытался предупредить тебя. — Он берет мою руку, подносит ее к губам и целует. Притянув меня к себе, прижимается к моим волосам, его теплое дыхание касается моего уха. — Я не хочу больше говорить об этом, Серена. Что сделано, то сделано.

Через несколько минут Дерек засыпает, а я не могу заставить себя расслабиться. Моя голова занята мыслями, которые не хотят исчезать. Я чувствую себя виноватой.

Он выглядит таким спокойным, когда спит, но за этим безмятежным фасадом скрывается человек, который проходит через ад…

И это все из-за меня.

Мой желудок сжимается, скручивается и опускается вниз. Меня тошнит от осознания того, что я с ним сделала. У него впереди была потрясающая карьера, а я все испортила, и теперь на нем словно какая-то черная метка, которой он не заслужил.

Я провожу пальцем по контуру его подбородка, нежно глажу полные губы, а затем провожу по его идеальному носу.

Я вижу себя с этим человеком. Вижу, как выхожу за него замуж, рожаю детей, обосновываюсь на окраине какого-то красивого, сонного городка вроде Рикстон Фоллс. Впервые в жизни я вижу себя счастливой.

Когда смотрю на Дерека Роузвуда, вижу своего личного рыцаря в сияющих доспехах, мое «долго и счастливо», которого, как считала, никогда не найду.

Но все это не имеет значения.

Я уничтожила этого человека из эгоизма.

Сломала его непробиваемые стены, как будто они были ничем, и все потому, что мне было любопытно, одиноко и я страстно желала отвлечься.

Убедила его нарушить его профессиональную этику, и теперь он платит самую высокую цену.

Я могу полюбить этого человека так сильно.

И, возможно, я уже его люблю…

Но все это сейчас не имеет значения.

Ему не нужен мой образ жизни. Ему не нужно быть с той, кто не знает, чего хочет или где она находится половину своего времени. Он бы никогда не захотел жить в Нью-Йорке из-за папарацци, и я бы не стала его к этому принуждать.

Этот вечер — ошибка. Восхитительная, безрассудная ошибка.

Но это не может повториться.

Дерек заслуживает лучшей женщины, чем я. Он заслуживает больше, чем я могу дать ему. Он не заслуживает женщину, которая будет гнуть его до тех пор, пока он не сломается, потому именно это она делала с любым мужчиной, который осмелился проявить к ней немного любви.

— Прощай, Дерек, — шепчу я самому красивому мужчине из всех, кого когда-либо знала, и ухожу в глухую ночь.

Глава 35

Дерек

Два месяца спустя

Капли дождя падают на лобовое стекло моего арендованного автомобиля, и водитель включает дворники, которые тут же начинают скрипеть, поэтому я поднимаю салонную перегородку, и моя челюсть напрягается в ожидании того, что произойдет.

Представители «Ассошиэйтед Пресс» (Примеч.: Associated Press — одно из крупнейших международных агентств информации и новостей) собираются под черными зонтами возле здания суда на Манхэттене.

Я слежу за главными дверями, выискивая взглядом девушку, которая, блядь, разбила мое сердце не один, а два раза.

Вчера утром я наткнулся на онлайн-статью о Веронике Кенсингтон-Рэндалл и предполагаемом мошенничестве с недвижимостью. Видимо, после того как Серена сбежала от меня, она вернулась в Нью-Йорк и наняла адвоката, который, не теряя времени, подготовил дело против ее мачехи.

Согласно статьям, имеются многочисленные свидетельства бывших сотрудников, а также совместные заявления Кейра Монтгомери, Эудоры Дарси и Джулии Мэй. Доктор Кевин Ротбарт, который помогал Веронике, потерял лицензию, но ему удалось отвертеться от тюрьмы в обмен на дачу показаний против этой злобной суки.

Сегодня день предъявления ей обвинения, и я на сто процентов уверен, что Серена со своим адвокатом должна быть здесь.

Мое внимание привлекают вспышки камер, когда несколько человек в костюмах выходят из здания суда и сразу оказываются окруженными роем СМИ.

Через несколько секунд я замечаю ее — огненно-рыжая грива волос выделяется на черном фоне.

Выйдя из машины, я поднимаю руку в воздух и зову ее по имени. Я наблюдаю, как она взглядом сканирует улицу в поисках моего голоса.

Когда наши глаза встречаются, я почти ожидаю, что она убежит. Она удивительно хороша в этом. Но вместо этого ее полные губы изгибаются в полуулыбке, и мир, кажется, останавливается.

Безумство СМИ отходит на задний план, и вспышки камер меня не беспокоят. Я вижу только ее.

Я долго ждал этого момента. Два месяца, если быть точным.

Но думал, что все будет иначе.

Я думал, что разозлюсь и обвиню ее в том, что она испортила то единственное хорошее, что было между нами.

Вместо этого я стою здесь, как какой-то влюбленный идиот, пытаясь вспомнить, какая она на вкус. Желая ощутить своими пальцами мягкость ее волос. Нежность кожи ее обнаженного живота. Звук ее дыхания, когда она выдыхает мое имя.

С зонтом над головой, она маневрирует сквозь толпу и подходит ко мне.

— Что ты здесь делаешь? — Ее глаза мерцают даже в такое пасмурное июньское утро, как это.

— Я прочитал о судебном разбирательстве в интернете, — говорю я. — Думаю, тебе не помешает поддержка.

Уголки ее губ приподнимаются.

— И я пытался разыскать тебя в течение нескольких чертовых месяцев. — Я подхожу к ней ближе, и она поднимает зонт над нами обоими. Я забираю у нее зонт, складываю его и открываю пассажирскую дверь своей машины.

— Залезай.

Она стоит совершенно неподвижно, каблуки ее туфель с красной подошвой практически вросли в тротуар, в то время как толпы людей снуют рядом с нами.

— Серена, все в порядке? — Сквозь толпу проталкивается, пробираясь к ней, мужчина. Он выглядит знакомым, и когда на ее лице появляется неприветливое выражение, я понимаю почему.

— Да, Кейр, — говорит она, нахмурившись.

— Я приехал, — говорит он. Двое мужчин в черных костюмах и очках становятся по обеим сторонам от него. — Хотел поддержать тебя. Надеялся, что мы сможем поговорить. Может, пойдем куда-нибудь? Только мы? Я пытался связаться с тобой, но твой адвокат сказал, что тебя не было в стране.

Не могу поверить, что этот мудак имеет наглость пытаться украсть ее прямо у меня из-под носа, и будь я проклят, если позволю этому случиться.

Положив руку на ее спину, я подвожу ее ближе к своей машине и бросаю на него предостерегающий взгляд.

— Она едет со мной, — объявляю я.

Кейр подходит ближе, чувствуя, что его возможность ускользает.

— Серена, если тебе что-нибудь понадобится, я здесь. Я бы хотел поговорить. Тебе нужно поставить точку. Нам нужно поставить точку.

— Залезай. — Я киваю в сторону машины.

Она смотрит на него, потом на меня. Очевидно, Серена считает меня меньшим из двух зол, потому что после минутного размышления забирается внутрь.

— Ты меня ненавидишь? — Она пытается поймать мой взгляд, как только я занимаю место рядом с ней.

— Нет.

Как я могу?

— Мне пришлось уйти. — Она складывает руки на коленях и, потупив взгляд, смотрит вниз, отвечая на вопрос, который стоил мне двух месяцев бессонных ночей, и не давал мне покоя. — Я нанесла достаточно урона. Ты заслуживаешь лучшего. Мы были неосторожны, безрассудны. Мы с тобой были опасным сочетанием.

— Опасным?

— Да. Мы сделали исключения, нарушили свои собственные правила. — Она вздыхает. — Из-за того, что мы сделали, твоя карьера была на грани. Мы не думали о последствиях.

Нас окружает орда папарацци, щелкая камерами, пытаясь проникнуть за защищающие нас темные стекла.

— И потом, есть все это, — указывает она за окно. — Быть рядом со мной — значит жить под микроскопом. Ты этого не заслуживаешь. Ты заслуживаешь тихой жизни в Рикстон Фоллс, подальше от уродливого циркового шоу, которым стала моя жизнь.

— Ты волнуешься обо мне, Серена? — Мои ноздри раздуваются, когда я выдыхаю.

— Конечно, волнуюсь. Что за вопрос?

— Тогда почему ты не позволила мне самостоятельно принять решение? Я могу игнорировать этих блох. Они меня не беспокоят. Что беспокоит меня, так это когда кто-то крадет данное мне Богом право самостоятельно принимать решения, касающиеся моей жизни.

Она скрещивает руки на груди, глядя мимо меня.

— Верно. Это справедливо. Но я не буду извиняться за то, что сделала. На тот момент я считала это правильным. Я думала только о твоих интересах, и мне все равно, веришь ты мне или нет.

— Где ты была? — Я задаю следующий вопрос, который сжигал мою душу последние восемь недель.

— В маленьком коттедже в пригороде Лондона, — говорит она. — Туда я уезжаю, чтобы скрыться от всех.

— Перестань. Убегать. Каждый раз, когда все становится сложно. — Я закипаю, но мне все равно. Она не кажется ни капельки напуганной. — Возвращайся домой, Серена.

— Домой? — Она фыркает, скептически глядя на меня. — И где он?

— Рядом со мной. — Я беру ее руку в свою, проводя большим пальцем по ее гладким, полированным ногтям с самым роскошным оттенком серого на них, который я когда-либо видел. — Твое место в Рикстон Фоллс. Со мной. С Хейвен. С моей семьей. Мы хотим, чтобы ты была там. Ты нужна там, Серена.

Она смотрит в окно, позволяя держать себя за руку, и я наблюдаю за ней.

— Разве это не то, что ты ищешь? Какое-то направление в жизни? Место, которому ты будешь принадлежать? Людей, которые не будут тебя использовать или покрывать грязью ради проклятых сплетен? — Я излагаю свои доводы. — Я здесь, чтобы сказать тебе, что ты нашла все это. Тебе не нужно больше искать. Потому что, Серена, ты принадлежишь мне.

Серена переводит свой взгляд на меня и ее плечи опускаются, когда она выдыхает.

— Ты должен понимать, — говорит она, — что если хочешь быть со мной, твоя жизнь никогда не будет прежней.

Без колебаний, я произношу:

— Моя жизнь изменилась в тот момент, когда я тебя увидел.

Когда водитель останавливается в пробке, я притягиваю Серену к себе на колени.

— И я не думаю, что смогу вернуться к жизни без тебя, даже если попробую, — говорю я. — На самом деле, я даже не хочу возвращаться. Все, что было во мне сломано, начало исцеляться благодаря тебе.

Обхватываю ладонью ее щеку и приближаю губы к моим.

— Я не говорил этого очень давно. — Мои губы касаются ее губ, когда я говорю. — Но, Серена, в какой-то момент я влюбился во все, что связано с тобой.

Я чувствую ее улыбку, пальцами она проводит по моим волосам, когда, отстранившись, смотрит мне в глаза.

— Я тоже тебя люблю.

— Возвращайся со мной домой. — Я не прошу. Я требую. Потому что, черт возьми, я проделал весь этот путь до гребаного Нью-Йорка не для того, чтобы услышать «нет» в ответ.

— Я не знаю. — Серена измученно вздыхает.

— Что ты не знаешь?

— Не знаю, тот ли я человек, который тебе нужен.

— Это не тебе решать. — Я наклоняюсь ближе. — И, кроме того, я говорю тебе. Ты тот человек, который мне нужен. Ты единственное, что мне нужно.

Покусывая нижнюю губу, она глубоко вздыхает и кивает.

— Хорошо. Я поеду с тобой домой, Дерек.

— Обещай мне кое-что, — говорю я.

— Что угодно. — Золотисто-рыжие волосы обрамляют ее милое лицо, но все, что я вижу, это мерцающий взгляд ее голубых глаз.

— Когда станет сложно, а так и будет, потому что, признаю, я не самый простой человек, и со мной бывает тяжело, — говорю я. — Что бы ни случилось, не убегай.

— Обещаю.

— Я серьезно — никаких стен. Только ты и я против всего мира. Когда нам станет трудно, мы разберемся с этим вместе.

— Мне это нравится. — Она нежно меня целует и кладет голову мне на плечо. — Это именно то, что мне нужно.

Я провожу ладонями по ее бедрам, сжимая идеальную попку, и прикусываю нижнюю губу Серены.

— Не могу дождаться, чтобы отвезти тебя домой. Туда, где ты должна быть. В нашей постели. — Мои слова — хриплое рычание. Мой член — бомба замедленного действия. — Ты самое великолепное создание, которое я когда-либо видел, Серена. И я никогда не отпущу тебя.

Эпилог

Серена

Пять лет спустя

Хруст гравия под шинами возвещает о возвращении Дерека с работы. Сейчас полшестого. Ужин в духовке, а по заднему двору бегают девочки, с хихиканьем гоняясь за бабочками.

Хейвен — замечательная старшая сестра для Хэдли, и в лучшие дни они неразлучны. В худшие они ссорятся, как и все сестры, и мы прилагаем все усилия, чтобы не смеяться.

Дерек так хорошо умеет находить с ними общий язык. Он их понимает. И он терпеливый, мудрый и отзывчивый. Им так же повезло называть его своим отцом, как и мне повезло называть его своим мужем.

Дерек привык к девчачьим разборкам, и, судя по некоторым рассказам о его младших сестрах, я понимаю почему.

Я люблю шум. Хаос. Смех. Слезы. Я не обменяла бы это ни на что, потому что это и есть настоящая жизнь.

Мой уже четыре года как муж шагает через лужайку нашего отреставрированного фермерского дома и останавливается, чтобы подарить поцелуй сладкой малышке Харпер, лежащей на моих руках, а затем поцеловать меня в макушку.

— Привет, любовь моя, — приветствую я его. Я не могу хмуриться в его присутствии, потому что после всего, что произошло, Дерек Роузвуд все еще мое счастье.

Никто никогда не боролся за меня так, как он. Он сопровождал меня сквозь все взлеты и падения. Дерек поддерживал меня после того, как претензии к нему были обоснованы и доказаны, и он никогда — ни разу — не обвинил меня, когда получил личный выговор. Он поздравлял меня, когда Вероника в суде признала себя виновной, когда судья отказался удовлетворить просьбу ее адвоката о сокращении срока ее тюремного заключения. Дерек также был рядом, когда Вероника после суда бросила моего отца, поняв, что не получит ни цента от поместья. И он также был рядом со мной в тот день, когда мой отец отошел в мир иной в хосписе.

Мы безумно богаты. На наших счетах лежат сотни миллионов долларов, которые мы намерены в основном раздать. Наша любовь и эта прекрасная жизнь, которую мы создали, бесценны.

— Что на ужин? — спрашивает он.

— Лазанья, — говорю я. — По рецепту Блисс. Деми и Ройал тоже заедут. Я попросила Кайлу не приходить до семи — хочу, чтобы Хейвен хорошо поела перед своими выходными с мамой.

Вскоре после того, как мы с Дереком официально поженились, он потребовал полную опеку над Хейвен и победил. Я никогда не видела Роузвудов такими счастливыми, но, думаю, самым счастливым маленьким человечком была сама Хейвен. Она принадлежит Дереку.

Нам обоим.

— Здорово. — Он улыбается, глядя на меня так, будто только что выиграл в лотерею. Но это его обычный вид — он такой с тех пор, как четыре года назад сделал мне предложение на водопаде Марипоза.

— Что? — спрашиваю я.

— Почему ты так добра ко мне? — Дерек наклоняется и целует меня. Уверена, что на вкус я как томатный соус и чеснок, но он не жалуется.

— Папочка, папочка! — Моя трехлетняя рыжая копия, Хэдли, задыхаясь, подбегает к Дереку и обнимает его за ноги.

Он ставит свой портфель на землю и поднимает ее. Маленькими ручками она обнимает его шею и целует в щеку, когда девятилетняя Хейвен врезается ему в бок, почти заставляя потерять равновесие.

— Привет, папочка. — Хейвен обнимает его, и он взъерошивает ее пушистые светлые волосы. — Мы скучали по тебе.

— Я тоже скучал по тебе, детка. — Он притягивает ее к себе, а его взгляд возвращается ко мне. — Я скучал по всем вам.

— Мы любим тебя, папочка. — Хейвен прижимается лицом к его пиджаку, сияя своей щербатой улыбкой.

— Я тоже вас люблю, — говорит он. — Давайте заходить. Идите, умойтесь перед ужином. Тетя Деми и дядя Ройал скоро будут здесь.

Сейчас поздняя осень, этим пятничным вечером солнце заходит рано, окрашивая небо в теплые розовые, оранжевые и желтые цвета. Только переехав в пригород, я открыла для себя красоту закатов.

За последние пять лет я осознала, что многое упустила в своей жизни. Ощущение мокрой травы после дождя. Лучи солнечного света, беспрепятственно пронизывающие сумрак раннего утра. Неторопливые прогулки и приветствия соседей. Приготовление вкусных блюд с нуля, потому что это удобнее, чем заказывать еду в модном ресторане и два часа ее ожидать.

Дерек, придерживая за локоть, останавливает меня, чтобы украсть быстрый поцелуй.

— Я люблю тебя, — шепчет он в мои губы.

— Я люблю тебя больше.

Мы впятером направляемся в дом, где наш храпящий мопс Мунк спит на своем месте у камина. Кухня наполнена ароматом лазаньи по рецепту моей милой свекрови. Наши девочки нетерпеливо занимают свои места, пока Дерек осторожно укладывает очень сонную Харпер в ее колыбельку.

Деми и Ройал подъезжают как раз вовремя, девочки выскакивают из-за стола и бегут к двери, чтобы поприветствовать их со смехом и визгами. Они с трудом могут обхватить своими руками большой живот Деми, роды которой уже не за горами. Со дня на день они ожидают маленького мальчика и планируют назвать его Беккет, и девочки с удовольствием выбирают плюшевых мишек и голубые ползунки для детской вечеринки Деми, запланированной на следующие выходные.

Таймер на плите подает звуковой сигнал, и пока все устраиваются, я вынимаю наш ужин из духовки.

Это моя жизнь сейчас.

Я люблю ее каждый прекрасный, сложный, неидеальный момент.

И не променяла бы ее ни на что на свете.

* КОНЕЦ *

Третью книгу серии (историю Далилы) читайте у нас в группе https://vk.com/kn_books

Оглавление

ХОЛОСТЯК Автор: Уинтер Реншоу

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Эпилог