Первый день лета [Георгий Соген] (fb2) читать постранично, страница - 2

послышался приближающийся поезд. Он медленно, словно невероятных размеров гусеница, подползал к платформе, извещая об этом пассажиров громким и слегка охрипшим гудком. Пожалуй, это одно из немногих протяженных временных явлений в месте, полном суеты. Все в напряжении ждали, когда же они, наконец, смогут погрузиться внутрь, получить постель и обустроить место для своего, хоть и не самого длительного, отрезка жизни.

Поезд окончательно остановился, огласив это визгом колес о рельсы. Люди начали торопиться, некоторые уже спешили найти свой вагон, нарушая спокойствие остальных своей беспорядочной беготней. Спустя некоторое время, все успешно сели в поезд. Провожающие были вынуждены, к своему глубокому сожалению покинуть вагоны и поезд тронулся. А вместе с ним тронулся и я (нет, ум мой был еще вполне здрав, хотя и явно был на грани).

Снова войдя в здание вокзала, я поднялся наверх, где меня встретили ряды скамеек, практически полностью занятые людьми. Зал ожидания не просто был, он жил так, как и любая другая часть этого места. Он гудел неразборчивой болтовней, детским смехом, а в этом гуле даже кто-то умудрялся задремать, принимая весьма необычное положение.

Не останавливая надолго свой взгляд на этой картине, я огляделся. Где-то там, рядом с колонной, еще совсем недавно, стояла она, еще не так давно я держал там ее руку, слышал ее голос и отвечал ему. Прогуливался с ней по полам необъятного, как могло показаться на первый взгляд, здания, находясь в томительном ожидании ее поезда, долгой и нежеланной разлуки.

Недалеко от того места, в самом углу, одиноко стояло старое потрепанное пианино, которое и привлекло мое особое внимание (я никогда не был особо одарен в музыке, что, впрочем, не помешало мне пару лет назад окончить с отличием музыкальную школу). Подойдя вплотную, я бережно провел по нему рукой: шершавое, знававшее лучшие времена дерево стало грубым, где-то уже чувствовались проступавшие трещины. Я поднял клап и начал играть. Звуки, казалось, сами вырисовывались из движений моих пальцев. Что это была за мелодия? Почему она была такой близкой и знакомой? Зал ожидания наполнялся сначала тихой и неуверенной, затем уже явно претендующей на внимание случайного слушателя музыкой. Потихоньку вокруг начали собираться люди. Звуки фортепиано становились все громче и, словно взывая к каким-то неведомым силам, обрушивались на всех вокруг.

По крыше забарабанил дождь. Начавшись как-то таинственно, жалобный и слабый, словно робкий ребенок, он постепенно перерастал в сметающий все прочие звуки гул. Он, в такт моей игре, будто исполняя выдуманный на ходу аккомпанемент, стал моим верным помощником. Придя к своей кульминации, он раскатами грома уже заглушал основную мелодию, освещая и без того светлый зал вспышками молний.

Я резко отошел от музыкального инструмента, и под вопросительные взгляды окружающих вышел на улицу, не обращая на них вовсе никакого внимания. Да-да, знаю, что это весьма странный по своей природе поступок, но не спрашивайте, чем руководствовались мои ноги, буквально выталкивая все остальное тело под жуткий ливень. Я не думал, что делаю. Я просто знал, что никак иначе поступить не смогу. Это должно было случиться, причем именно сегодня. В этот самый день, 1 июня.

С первых же секунд вне помещения, я уже успел промокнуть до нитки, что, впрочем, меня нисколько не волновало. Мною двигали чувства необъяснимой радости и непонятной пока еще свободы. Я раскинул руки и наслаждался гневом природы, этой необузданной стихией, заполонявшей сейчас все вокруг.

В моей голове стали пробуждаться и раскрываться мысли, невольно залетевшие туда еще с самого начала дня, мысли, остававшиеся по непонятному стечению обстоятельств незамеченными до этого самого момента…

– Для чего мы созданы? Чтобы наслаждаться шумом дождя. Тем, как капли его шуршат по листьям деревьев, стучат по крышам домов… Разве этот мир не прекрасен? Нужно лишь уметь находить радость в чем-то простом, в самых мелких и незначительных его деталях. Тот, кто на это способен, может поистине называться счастливым человеком. Разве может все прекрасное быть подавленно суетой бытия, наполненной извечными бытовыми проблемами, мелочными желаниями наживы? Стоит лишь открыться течению жизни, просто выйти на улицу, чтобы осознать все необъятное великолепие мира. Да, на это способен каждый!

Все, что нужно – так это потревожить внутреннее чувство прекрасного, заглохшее в дыму городов, на их немытых улицах. Дождь – это очищение, глоток свежего воздуха для человека и всего живого. Стоит лишь вдохнуть его невинное дыхание, чтобы познать настоящую, ни с чем несравнимую, свободу. Оно невольно может напомнить любимого человека. Первый поцелуй. Последнее сказанное слово.  Это дыхание пробуждает внутри самые потаённые чувства: нежность, ощущение того самого момента, когда касаешься руки такого чужого, но в то же время близкого и родного, ещё неизведанного пространства души, таящего в себе искреннюю, самую