О чём поёт Шаман [Станислав Олегович Волков] (fb2) читать постранично, страница - 6

они прошли по тёмному коридору, освещаемому лишь светом фонарей с улицы мимо пустых раздевалок в сторону спортзала. В отличие от раскованного и устремлённого вперёд спортивного Макара, под действием гашиша, Паша был глубоко в себе, шагал вслед за ним и уже жалел, что согласился идти – в ярко освещённый спортзал с целой толпой присутствующих в нём, ему не хотелось, внешний мир казался слишком навязчивым, с ним не хотелось взаимодействовать и ещё больше не хотелось, чтобы он заглядывал внутрь него.

На площадке мяч гоняла толпа в своём числе значительно превышавшая допустимое для адекватной игры количество, длинные низенькие лавочки, прижатые к стене у кромки поля, также были усеяны наблюдателями, к которым и направился Макар, а Паша следом.

Известных в школе гашишинов сразу распознали товарищи, стали подкалывать и интересоваться нет ли у них, чего-нибудь и для них. Макар по прежнему был весел, отшучивался, пискляво смеялся и сверкал красными глазками. Рядом с Пашей же оказался неприятный тип, с соседней школы, Паша терпеть не мог его ехидну улыбочку с которой он задавал свои вопросы, как будто знает правдивый ответ, а сам лишь хочет знать ответит ли интервьюируемый правду. Этот крепкий белозубый Артур долго доставал Пашу, чувствуя его слабость вызванную курением, он как паразит присосался, чувствуя лёгкую добычу, но Паша не сдавался, он не собирался делиться своими крохами, которые и так доставались ему лишь по праздником и тем более не хотел тратить их на такого, как Артурик.

Паша покинул спортзал и решил воспользоваться случаем и побродить по пустой школе. Удивительно, но почему-то из всех присутствующих в спортзале совершенно в этом был не заинтересован. По школе никто не шлялся, всем нравилось сидеть при свете и одной большой толпой, пустые тёмные школьные коридоры их не интересовали. Вот она, тёмная сторона школы, вроде тоже пространство, но кажется, что совсем другое измерение. Здесь в темноте Паша чувствовал свободу, в том же месте, где он обычно был придавлен целой горой внешних обстоятельств, в крайних случаях вводивших его в отвратительнейшие состояния, но при отсутствии всех этих признаков школы, он вдруг ощутил невероятный подъём. Отныне он влюбился в школу, он познал обратную сторону её сущности, её тёмную сторону – это вечернее её состояние, которое стало манить его сюда, каждый вечер. Теперь не было для Паши лучше места, чем накуриться в школьном туалете, а потом сидеть на лавочке в рекреации, в крыле начальной школы и смотреть в окно, выходившее на маленькую рощицу и проходящую сквозь неё дорожку, освещаемую фонарями, и на людей по ней бредущих. Теперь он прощал школу за все её дневные ущемления, ведь сидя на скучнейшем казённом уроке, он знал, что вернётся сюда вечером и получит от неё своё.

Когда не было чем накуриться, Паша покупал себе пива или дешёвого вина в картонной упаковке и бродил по пустой школе. Он шёл по довольно хорошо освещённому уличными фонарями коридору второго этажа, свет падал на картины развешанные вдоль стены и Паша остановился, чтобы посмотреть. Раньше с одноклассниками они смеялись над выставленной «мазнёй», Паша сам был главным генератором острот в адрес работ их художника земляка Сушкина, отдавшего в дар школы более полутора десятка картин. Только теперь, находясь на максимально возможном удалении, он осознал, что перед ним искусство, работы настоящего художника. Когда ещё в классе пятом они в упор смотрели на крупные разноцветные мазки, им казалось, что автор особо не заморачивался, как и они на уроке изо, но теперь на удалении перед Пашей открылся новый мир, новое понимание. Обстановка лишь усиливала эффект озарения и он покаялся перед художником и долго рассматривал все его работы. Паша до конца не осознал, что именно он понял, что именно с ним произошло, но он уже порядочно опьяневший был сильнейшим образом впечатлён.

Теперь Паша мог часами рассматривать работы постимпрессионистов на открытках, напечатанных издательством «Ридер Джайзер», по неизвестной причине присылавшее его бабушке многочисленные брошюры, целые папки открыток с репродукциями великих художников. Паше нравилось во всём этом капаться, находить информацию о самых любимых творцах в большом энциклопедическом словаре, которым он пользовался вместо интернета, поскольку всё ещё имел привычку искать ответы в книгах и ему очень нравилось, что в советском словаре, его любимых художников не клеймили буржуазной печатью, хоть это и было для него не важно, но всё равно было приятно, что даже такая критиканская власть, отдаёт им должное.

Но больше всего Паша любил музыку. Он в ней растворялся. Забойный рок-н-ролл рождал пространство для мечты, а мелодичный арт-рок для молитвы. Паша с детства был очень набожный и это никто в нём не взращивал, сильных религиозных традиций в их семье не было – всё это было у Паши внутри. В детстве Паша молился всей душой. Он сам выдумывал молитвы и когда было особенно тяжело, он отдавал им всю