Дорога к дому [Олеся Гончарова] (fb2) читать онлайн

Олеся Гончарова Дорога к дому

– Следующая остановка «Сквер», – женский голос на записи ойкнул, подпрыгнул вместе с автобусом под аккомпанемент водительской ругани и обиженно замолчал. «Пора…» – Полина осторожно потянулась к выходу, ни на секунду не выпуская поручни из рук. Это и уберегло её от падения, когда автобус тряхнул всем естеством, прервал свой бешеный аллюр и, раздражённо фыркнув, открыл дверь. Три шага по ступенькам вниз – ну, здравствуй, малая родина! Она глубоко вдохнула этот особый, знакомый с детства воздух и осмотрелась.

Слева всё так же врастали в землю два широкоплечих близнеца – два цветных двухэтажных дома: нижний ярус розовый, верхний – жёлтый. «Надо же, прям как у нас, – пронеслось в голове у девушки и отозвалось в груди. – И как я раньше не замечала?» В одном из них ещё теплилась жизнь: на первом этаже работал продуктовый магазин, в котором тридцать лет назад тайком от родителей (нельзя! опять ангина будет!) маленькой Поле покупали мороженое, плодово-ягодное – самое вкусное; кое-где в окнах виднелись цветы и выглядывали любопытные кошки. Во втором доме почти все окна были выбиты или заколочены, и только между аптекой и парикмахерской горела вывеска «Живое пиво». «Какая ирония, – с сожалением заметила девушка, – живое пиво в мёртвом доме».

Из-за полузаброшенного здания, будто стесняясь собственного роста, как подросток, неуклюже выглядывала одинокая высотка: наследие бурных 90-х, если верить выложенной с торца надписи из красного кирпича – 1992 г. А дальше сплошь частные дома и дворы до самого переезда, точнее, до «Кукушки» – только бы поезд не стоял! Полина хоть и прожила несколько лет возле путей, так и не переборола страх и не научилась перелезать под поездом, как делали все местные. В этот раз повезло: путь свободен. За линией «Кукушки» горделиво, как маленький перевал, возвышался старый железнодорожный переезд, теперь облагороженный каменными ступеньками, поручнями и даже пандусом. По прямой к нему было не пройти – только змейкой, как в аэропорту. Цивилизация медленно, но неумолимо захватывала и этот удалённый уголок.

Полина спустилась к дороге, ткнула кнопку светофора, улыбнувшись тому, что больше не нужно вставать на цыпочки и изо всех сил тянуться к заветному кружочку, дождалась зелёного сигнала и перебежала дорогу. Вот оно – место, где прошло её детство, настолько раннее, что воспоминания с трудом пробивались через туманную дымку и были не яркими и чёткими, а наоборот – выцветшими и как будто не в фокусе. Дома, деревья, улица – всё, что когда-то казалось большим, теперь выглядело игрушечным и каким-то ненастоящим. И всё же узнавать было приятнее, чем вспоминать.

Её взгляд привлёк свежеокрашенный блок почтовых ящиков, который бросался в глаза на фоне выцветших домов и заборов. Она хорошо помнила день, когда его установили –большое событие для всей улицы! Особенно запомнился маленькой Полечке необычный цвет – тёмно-зелёный: она раньше никогда таких не видела – только синие да голубые. А теперь в этом блоке у них был собственный красивый ящик. Один. На семью. Девушка тяжело вздохнула. «Жаль, никто не ведёт статистику семей, – подумала она. – Например, за такой-то год столько-то кровных родственников стало совершенно чужими людьми и далее разбивка по причинам: квартирный вопрос, личная неприязнь, непримиримые разногласия, смерть. Захватывающее было бы чтиво».

С этой мыслью Полина подошла к цветущей яблоне и повернула налево – к дому. Постучала в форточку и опять поймала себя на сравнении: было время – она даже до подоконника не доставала… Подождала немного и постучала ещё раз, уже громче. Недалеко залаяла собака. «Теперь точно услышит», – девушка заглянула в просвет калитки и увидела, как распахнулась дверь дома:

– Иду, иду, иду.

– Не торопись. Потихоньку иди.

Лязгнул замок, и калитка со скрипом открылась.

– Привет, Полюся! – Тётя Соня высунула из-за синей двери загоревшее под майским солнцем морщинистое лицо. Только она называла её Полюсей, и «Полюся» не протестовала. В конце концов, именно тёте она была обязана своим именем: та в последний момент уговорила её родителей не называть ребёнка Анфисой. «Ишь чего удумали?! Что за кошачье имя?!» – возмущённо громыхала на весь дом тётя Соня.

– Привет! – чмокнула подставленную морщинистую щёку.

– Я закрою. Ты проходи сразу на кухню. Не разувайся.

Полина зашла в дом. Она не любила сюда приезжать – слишком уж он отличался от дома её детства. Не висела плитка с лебедями над кухонным столом, а в углу не стояли иконы. На потолке виднелись коричневые следы подтёков, вокруг куча хлама. Половина дома закрыта на замок. Разрушающийся и пустой – а она помнила его другим: с жёлтыми стенами, розовым фундаментом и голубыми окошками, наполненным разными звуками… жизнью.

Сзади раздалось размеренное шарканье.

– Смотри, я продукты по списку привезла, как ты и просила. Только сосушек не нашла с кока-колой – фруктовые вместо них взяла.

– Вот спасибо.

– А это мама пирожки передала, – Полина достала из рюкзака контейнер.

– О, как хорошо! Пирожки у твоей матери отличные выходят. Ничего не хочу сказать. Чайник ставить? Может, поешь? Время-то обеденное.

– Да я не голодная.

– Хоть чаю попей.

– Да нет, поеду я, наверное.

– Никогда ты у меня не обедаешь. Брезгуешь, наверное, у старой тётки есть.

Полине стало неловко.

– Ну давай попьём чаю.

– Вот это разговор! Я сейчас и бутербродов нарежу, у меня там колбаска ещё осталась. Ты такую ешь?

– Такую? – присмотрелась. – Ем. А сыр будет? – с притворной серьёзностью уточнила девушка.

– А как же! – победно развела руками тётя Соня.

– Давай я чайник поставлю. А ты посиди пока, отдохни. Всё утро небось на огороде? – отвлекая тётку разговором, она украдкой сполоснула пыльные кружки.

– Да я потихоньку: поработаю – полежу, ещё поработаю – ещё полежу…

– И это правильно. А где точилка для ножей?

– Там внизу посмотри. – Открыла контейнер с пирожками. – Ох, красивые какие! – Откусила один. – И вкусные. Будешь?

– Это я тебе привезла – ешь! Я свою долю уже съела.

– Вот и молодец! Ох, хороши пирожки. А у меня, знаешь, какое блюдо коронное?

– Грибочки маринованные?

– И это тоже. А знаешь, какую я шарлотку пеку? Пальчики оближешь. Она у меня воздушная получается. Во какая! – показывает большой палец. – Только вот… тебе мать не рассказывала, как к ней сюда свататься приходили?

– Да вроде не припомню, – Полина разлила чай и села собирать бутерброды.

– На вон, на колени постели, чтоб не уделаться, – протянула вафельное полотенце тётя Соня.

– Да не надо, я аккуратно ем.

– Знаю, что аккуратно, это ж я тебя учила. Но ты всё равно постели.

Полина послушалась.

– Так вот пришли к твоей матери свататься всем ихним семейством. А у нас тут с утра дурдом: надо порядок навести, еду приготовить, чтобы всё в лучшем виде. Нас четверо детей – у каждого своё задание. Что там у других было я не помню, врать не буду. А мне поручили шарлотку испечь на десерт, так сказать, удивить сватов. А все ж торопятся, нервничают. И вот отец, дед твой, стоит и бубнит, и бубнит надо мной, подгоняет, а у нас раньше всё хранилось в одинаковых мешках. Так я взяла и перепутала муку с крахмалом, а заметила поздно – уже испеклась она. Стыдно было! Представляешь?

Полина понимающе кивнула. Ей и представлять не нужно было, она прекрасно знала, каково это – переволноваться и испортить что-то в самый ответственный момент. И мама её знала. И все в этой семье.

– А отец твой какой красивый в молодости был, сейчас-то я не знаю, а тогда красивый был, ничего не хочу сказать. Не то что Петька, сосед наш, помнишь его? Через два дома жил с тёть Шурой. Вот был коши́ный обморок.

– Какой обморок?

– Коши́ный.

– Это как?

– Ты что, не знаешь такого слова? Ну, худой такой страшный… Одним словом, коши́ный. Как тебе ещё объяснить?

– Коши́ный, – задумчиво повторила Полина. – Это в смысле худой, как Кощей?

– Почему Кощей? – Тётя Соня было опешила, но быстро сообразила и зашлась заливистым смехом. – Да ты что?! Коши́ный – ну, кошкин. Худой, как тощие коты по весне. Кощей! Скажешь тоже, – она утёрла проступившие слёзы и кивнула в сторону чашки. – Пей, а то остынет.

Сзади что-то громко ухнуло. Девушка вздрогнула.

– Да не бойся ты. Это Жанка.

Полина посмотрела в окно: на подоконнике с внешней стороны сидела чёрно-белая кошка и жалостливо вылизывала переднюю лапку.

– Ой, она внутрь просится? Поранилась, что ли?

– Да ну её дебильную!

– Почему дебильную? Нормальная, вроде, кошка.

– Она придуривается, а как пущу её в дом, она все свои дела по углам делает. Да где это видано, чтоб коты на улице гуляли, а гадить домой приходили. Умумукалась я подтирать. А помнишь у нас жил Тимоха? Красивый такой сиамец. Что ты с ним только ни делала: и в коляске катала, и как воротник носила, и за хвост таскала – а он ни разу тебя не ободрал. Понимал, мол, ребёнок – нельзя трогать…

Полина не слушала. Она внимательно разглядывала лицо своей тёти и видела в нём всех, кто когда-то жил в этом доме – всю их большую некогда семью, всех, кого давно и внезапно не стало, всех, кто жил задолго до неё… И вдруг оказалось, что дом – это не плитка с лебедями и даже не жёлтые стены с розовым фундаментом.

– Ты чего на меня так смотришь? – вдруг смутилась тётя Соня.

– А расскажи мне что-нибудь из своего детства. Я же только по маминым рассказам знаю. А как вы жили до этого? И какая была бабушка? И правда ли, что дед, приходя из гостей, всегда жарил себе яичницу на сале?

– Ну, слушай… – старушка расплылась в улыбке и налила ещё чаю.

***

Когда Полина уходила, уже стемнело.

– Позвони, как доедешь! Слышишь?

– Хорошо, тёть Сонь. Я на следующей неделе ещё приеду, можно?

– Можно, конечно. И знаешь, что, Полюсь, ты собери мне косточек всяких: куриных, рыбных, а я кошке их с рисом отварю. Жалко её всё-таки. И колбаски захвати – вон той, какую ты ешь…

Полина крепко обняла тётю, поцеловала и шепнула на ухо:

– И сосушек возьму твоих любимых. С кока-колой. Я помню.