Лучник [Екатерина Попова] (fb2) читать онлайн

Лучник

Пролог

Человек в зелёном с хмурой задумчивостью смотрел в звёздное небо за окном. Казалось, что-то в мерцающем узоре ему не нравится. Звёздам до этого пристального внимания не было никакого дела, они продолжали мерцать, освещая густой сад и белый, словно мраморный, дом.

Хозяин отошёл от окна всё в той же задумчивости.

— Видел уже?

Опираясь на массивную трость с волчьей головой, в комнату вошёл мужчина в серебристо-стальном одеянии, а следом за ним мягко, почти бесшумно вошёл и тот час улёгся у порога крупный чёрный волк.

— Видел, — мрачно кивнул человек в зелёном. — Уже знаешь, где?

— Нет ещё, — человек с тростью качнул головой. — А вот почему, кажется, знаю.

Он вытащил из кармана небольшой круглый амулет и бросил собеседнику.

Рассмотрев «подарок», человек в зелёном нахмурился ещё больше. Закрыл глаза. На ладони появилось сочное, ярко-красное яблоко. Однако привлекательность фрукта оказалась обманчивой. Стоило его немного сжать в пальцах, как… кожица лопнула, и по державшей руке медленно потекла густая, дурно пахнущая гниль.

Мужчины переглянулись.

— Успеем? — Человек с тростью хмуро смотрел на гнилую жижу.

— А у нас есть выбор? — усмехнулся собеседник. — Сам видишь, что будет в противном случае.

Глава 1 Странник

Костёр сытно «облизнулся» и бросил вверх сноп искр, когда сидящий на корточках перед огнём мужчина подбросил несколько сухих веток. Пламя стало сильнее, разгоняя ночную тьму безлунной ночи и холод ранней ветреной осени. Покончив с кормлением огня, путник поднялся, плотнее закутываясь в тёплый дорожный плащ, явно знавший уже немало путей и приключений. Сделав несколько шагов назад, он опустился на поваленное то ли грозой, то ли ветром дерево, вытащил из дорожной сумки остатки запасённой в дорогу еды. Но так и не притронулся к ней, задумчиво глядя в самое сердце пламени.

Звук хрустнувшей под ногой ветки был почти неслышным. Но — только почти.

— Говорят, здесь по ночам бродят душекрадники. Не боишься, что они все сюда сбегутся на твой кабаний топот? — не оборачиваясь и продолжая смотреть в огонь, спросил путешественник. — Не умеешь прятаться — не берись. Выходи, поговорим, если есть что сказать, конечно. Не просто же так ты за мной от самого восхода тащишься. Или не за мной?

На последней фразе в голосе зазвучала едва уловимая усмешка.

Хруст замер. Неизвестный в чаще, кажется, даже дышать перестал.

После длинной паузы кусты вновь затрещали — на этот раз громко, почти нарочито. И на поляну, опустив голову, неохотно вышел человек. Стройный, среднего роста мужчина в добротном, хотя и заметно потрёпанном плаще. С луком в саадаке за плечами и прямым одноручным мечом на поясе, с коротким охотничьим ножом, засунутым прямо за пояс.

— Я не прячусь, — тихо произнёс он, не поднимая глаз на сидящего у костра. И голос оказался совсем юным. Не мужчина — юноша, почти мальчик, возможно, едва достигший совершеннолетия; а быть может, и того младше.

— Ну да, не прячешься, просто тебе нравится по терновым кустам бродить с утра пораньше вместо разминки, — усмехнулся путешественник, поднимаясь с поваленки и протягивая парню так и не тронутую еду. — Охотник из тебя не многим лучше, чем следопыт. К огню садись, в свет его пламени нечисть не полезет.

Пришелец возмущённо вскинул голову, и даже в неярких отблесках костра было видно, как вспыхнули его уши. Миг — и он вновь потупил глаза. Словно через силу, взял из рук путешественника угощение и, поколебавшись мгновение, опустился на землю возле костра.

— Я не следопыт, — нехотя проговорил он, по-прежнему не глядя на собеседника. Помолчал и почти неслышно, словно для себя, добавил, — И не охотник…

— Не следопыт, значит? И не охотник? — путешественник спрятал улыбку в глубине изумрудно-зелёных глаз. — И кто же ты тогда? А главное, чего от меня хочешь? Не проводить же ты меня до границы вышел.

Последняя фраза даже вопросом-то не была.

— Рассказывай.

Юноша зябко поёжился.

— Я… — он осекся, прикусив губу. Глаза его не отрывались от пляшущих языков пламени. Пальцы неосознанно сжались, сминая чёрствый сыр, как комок глины. — Теперь уже, наверное, никто. Неважно.

Он искоса посмотрел на стоящего рядом.

— Я не до границы. Я… мне надо понять. Не собирался следить, просто вышло так. Хотел спросить…

Он замешкался. Улыбнулся растеряно, виновато:

— Сам не знаю, что хотел спросить. Нечего мне рассказывать. Прости…

Путешественник чуть качнул головой, всё ещё пряча улыбку в глазах.

— Значит, никто и звать никак, и шёл сам не знаю зачем, так, что ли, получается?

Юноша молча пожал плечами, вновь опуская голову.

— Ниари, — тихо произнёс он после долгого молчания.

— Ну, пусть так. — Он снова чуть качнул головой. — И долго ты будешь со мной…

Внезапно говоривший умолк, смотря куда-то за спину разглядывавшего землю юноши.

— Не двигайся. Замри и молчи, если хочешь жить.

Не отрывая взгляда, он выпрямился, чуть тряхнул головой, заставляя упасть на плечи капюшон плаща. Пшеничные волосы, отразившие отблеск костра, на миг сверкнули золотом.

— Я… — тот осёкся, запоздало осознав, что ему сказали, и застыл, только в измятый сыр вцепился ещё крепче, словно надеясь, что комок скисшего козьего молока превратится в рукоять меча. Плечи напряглись и застыли в неподвижности, лишь бледность и плотно сжатые губы выдавали его волнение. Глаза его лихорадочно метались из стороны в сторону в попытке разглядеть, что же так встревожило его собеседника. Разумеется, бесполезно.

Сделав шаг вперёд, путник окончательно сбросил с плеч капюшон, одновременно стягивая с волос широкую изумрудную ленту, удерживающую пряди в хвосте.

Ветер тут же подхватил волосы, развевая их, словно давая свободу.

— Каарэ теээса.

Слова сорвались с губ шелестом ветра. Мгновение спустя напряжённо замерший перед ним юноша, словно подхваченный этим самым ветром, взмыл вверх и тот же миг был опущен точно у путника за спиной. За мгновение до того, как на него со спины бросился большой мощный медведь. С мёртвыми, совершенно остекленевшими глазами.

Мальчишка только и успел ахнуть, рывком оглядываясь через плечо. И, шарахнувшись назад, вновь застыл, судорожно вцепляясь в рукоять меча. Так и не тронутая еда упала на траву.

— Тахиен соренте эсса.

Ещё один негромкий шелест с губ путника, и рвущегося в атаку зверя плотно оплели корни и ветви двух мощных дубов, растущих неподалёку. Тесно, не давая двигаться, но при этом не причиняя вреда. Медведь бесновался, ревел, рвался наружу всей своей мощью, но не мог даже пошевелить ни единой ветки, ни единого корешка.

— Цел? — не оборачиваясь и не отрывая взгляда от зверя, спросил странник.

— Ч… что с ним? — не отвечая на вопрос, выдохнул юноша из-за его спины. Руку с меча он так и не убрал, но вытаскивать клинок из ножен по-прежнему не спешил.

— Ещё не знаю, — окончательно избавившись от сковывающего движения плаща, путник бесстрашно направился к беснующемуся зверю. Тонкие дубовые ветви, юрко спустившись вниз, надёжно связали медвежью пасть как раз в тот момент, когда путник подошёл вплотную, заглядывая в мёртвые глаза.

— Ты уж прости, но по-другому никак, сам ведь понимаешь, правда?

Он протянул руку, касаясь пальцами мотающейся из стороны в сторону головы.

— Таар… — медведь продолжал бесноваться, что заставило путника нахмуриться. — Эа Таар.

Никакого эффекта.

Чуть повернув голову, мужчина повёл свободной рукой в сторону костра. Несколько языков пламени взметнулись вверх и поплыли к заклинателю. Когда огонь отразился в мёртвых зрачках, медведь словно взбесился ещё больше. Рванулся вперёд с утроенной силой, словно в попытке вырвать с корнем державшие его деревья. К счастью, безрезультатно.

Путник даже не пошевелился, лишь выражение лица стало суровым и мрачным.

— Найду, кто это сделал, ноги оторву… трижды…

— Он… — юноша, назвавший себя странным именем «Ниари», неуверенно шагнул вперёд. — Он мёртвый?

— И не первый день, — мужчина говорил коротко, холодно и зло, но злость эта предназначалась вовсе не собеседнику. — А то и не первую луну.

Ниари неуютно оглянулся. Нехотя разжал стиснутую на мече ладонь и, поколебавшись, подошёл почти вплотную. Протянул было руку к морде ярящегося зверя. Потом, опомнившись, поспешно уронил её и отступил назад.

— Значит, ничего не исправить? — с каким-то странным выражением спросил он, не глядя на странника. В голосе его отчётливо прозвучала жалость.

— Не знаю ещё, — мужчина отошёл к костру и принялся собирать сумку, так, будто намерен двинуться в путь. — Гнили ещё нет, а значит, связь с духом до конца не разорвана. Но с каждым днём становится всё слабее. Если сосуд, в котором его держат, разобьётся, тогда будет совсем поздно. И как я понимаю, он здесь такой не один. Давно про душекрадников слухи поползли?

— Три луны, — одними губами выдохнул юноша. Прикусив губу, он напряжённо следил за сборами своего странного собеседника. На лице его застыло очень странное выражение: страх, радостное волнение, надежда, отчаяние — всё сразу, дикой неправильной смесью. Казалось, он сам не знает, что думает и о путешественнике, и обо всём случившемся. Не знает — и не может решить, что ему делать.

Внезапно, решившись на что-то, он резко шагнул вперёд, замер, колеблясь, почти вплотную к страннику. А потом вдруг неловко, неумело опустился на колени.

— Позволь идти с тобой, — с отчаянным напряжением выдавил он. И вскинул голову, ловя взгляд странника. — Скажи сам, что хочешь в уплату, только не гони…

Стиснул зубы, с явным трудом подавляя дрожь, и почти беззвучно добавил:

— Или убей. У меня больше нет других надежд.

Странник поднял с земли безупречно чистую после падения ленту и снова перехватил волосы. Только закончив с этим занятием, он заговорил.

— С собой, за любую плату? И тебе безразлично, куда я иду и зачем?

— Не за любую, — прошептал тот, не поднимая глаз. — Лишь за то, что принадлежит мне. И мне всё равно, куда ты идёшь. Я сомневался… до медведя. А своих дорог у меня всё равно не осталось…

Губы странника чуть дрогнули, словно ответ его удовлетворил.

— Хорошо, ты можешь пойти со мной. А плата… Три зимы. Три зимы ты будешь идти со мной одной дорогой. Понравится она тебе или нет. И моё слово будет для тебя законом так, словно я твой наставник. Если не справишься и нарушишь слово, то вернёшься в тот день и миг, когда встретил меня, но пойти со мной уже не сможешь. А если выдержишь… Если выдержишь, тогда и поговорим. Устроит тебя такая плата?

Юноша неверяще поднял голову. В глазах мелькнуло сомнение пополам со страхом. Прикусил губу, что-то напряжённо обдумывая. Предложение явно не слишком понравилось ему. Но и спорить, как он наверняка понимал, было не время. Несколько мгновений висела тяжёлая, напряжённая тишина. Потом Ниари, казалось, что-то решил для себя.

— Устроит, — обречённо откликнулся он. А потом вдруг кривовато, с горькой усмешкой, бросил, глядя прямо на странника, — Если и твой путь окажется для меня неприемлем, значит, нет и смысла больше барахтаться. Я согласен.

Подумал и нехотя попросил, отведя взгляд:

— Одна просьба. Если я нарушу слово и вернусь обратно, то в этот день… просто меня убей.

Изумрудные глаза на короткий миг потемнели почти до черноты.

— Запомни, мальчик, запомни накрепко: я не убийца. Ты разное можешь обо мне услышать, верить этому или нет — решай сам, но одно твёрдо запомни. Я могу отнять одну жизнь, только защищая другую. И только если другого пути нет.

Ниари опустил голову.

— Прости, — тихо ответил он после долгого молчания. — Я понял.

— Хорошо, — путник кивнул. — Потуши костёр, а я займусь медведем — когда мы уйдём, его некому будет держать. И не смотри так, сказал же, я не убийца…

Не оборачиваясь больше, он быстрым шагом подошёл ко всё ещё рвущемуся на волю зверю. Положил руку ему на голову и зашептал.

— Спи. Где сон, где явь, забудь. Спи. Пусть тебе снится навязанный путь. Спи…

С пальцев странника слетели зелёные искры, на миг охватили медведя и исчезли. А через мгновение зверь обмяк и рухнул на землю.

— Лошадь у тебя есть? — жестом освобождая державшие зверя деревья, спросил странник нового спутника.

— Нет, — виновато откликнулся тот, неловко поднимаясь на ноги. Глаза его зачаровано следили за творящимися чудесами. Спустя несколько мгновений он, опомнившись, бросился выполнять поручение. С сомнением оглянувшись по сторонам, он коснулся было небольшой фляги на поясе. Потом, оценив, должно быть, размеры костра, вздохнул и вытащил из-за пояса простой охотничий нож. Несколько движений — и перед ним уже лежит аккуратно срезанный кусок дёрна. Примерившись, юноша в несколько движений разворошил костёр, заставив искры в безумной пляске взвиться в воздух, и принялся засыпать огонь рыхлой землёй. Глаза же его то и дело косили на странника и лежащего у его ног лесного хозяина.

Бросив короткий взгляд на потушенный костёр, путник удовлетворённо кивнул.

— Говоришь, о душекрадниках заговорили три луны назад? Значит, примерно тридцать бездушных здесь бродит… Интересно, сколько из них люди… Ладно, давай-ка для начала найдём тебе лошадь. Без седла ездить умеешь?

Юноша невольно вздрогнул.

— Тридцать? — не веря себе, выдохнул он. И поспешно добавил, — Да, да, умею… Не слишком хорошо, но держаться могу. Но… Разве в округе есть жильё?

— На ритуал разделения нужно примерно три дня. Так что за девяносто дней получается тридцать жертв. Ну, или больше, если обнаружили их не сразу.

Оставив спящего медведя, мужчина направился не к дороге, а, напротив, в глубину леса.

— Жилья здесь быть не должно, если я ничего не упустил. И да, на людях зови меня «мастер». А когда мы одни, можешь называть Эран.

Ниари до крови прикусил губу. И, хотя он ничего не сказал, в глазах его отчётливо был виден чудовищный вопрос: «А если и впрямь — больше?» Сглотнув, неуверенно стиснул ладонью рукоять меча.

— Я понял, — со вздохом ответил он. А потом, бросив полный жалости и страха взгляд на неподвижную бурую тушу, бросился догонять странника.

Они вышли на довольно большую поляну как раз к началу восхода. Солнце наполняло поляну светом, который казался ажурным из-за листвы. Почти сразу же послышался топот копыт, и довольно крупный снежно-белый жеребец, почти сразу оказавшийся рядом со странником, принялся радостно фыркать и тыкаться мордой в его ладони.

— Да, я тоже соскучился, — он улыбнулся и протянул животному невесть откуда взявшееся яблоко. — Но тебе придётся ещё немного подождать, у меня ещё есть здесь дела.

Ниари застыл в нескольких шагах позади, во все глаза глядя на прекрасное животное. Видно было, что он чем-то удивлён. Но вопроса он так и не задал. Только внимательно взглянул на спутника и, задумавшись о чём-то, прикусил губу.

Отойдя от лошади, которая тут же принялась мирно щипать траву, стараясь при этом не отходить от хозяина, странник окинул своего нового спутника внимательным взглядом. А потом закрыл глаза, подставляя лицо восходящему солнцу и начавшему подниматься ветру. И этот самый ветер постепенно набирал обороты, заставляя листву шелестеть всё сильнее и сильнее, сливаясь в единый шум, сквозь который стал отчётливо слышен приближающийся конский топот. Через пару щепок на поляну с громким ржанием вбежал поджарый жеребец игреневой масти. Пробежав круг по поляне, он сначала остановился рядом с тем, кто назвал себя Эраном, потоптался вокруг него, а затем подошёл к молчаливому парню и с тихим ржанием замер.

— Имя сам ему давай, понравится ему — останется тобой до конца договора. А нет — уйдёт.

Юноша, оцепенев, потрясённо смотрел на коня, и в глазах его, сейчас казавшихся ненормально огромными, плескалось изумление. Не веря себе, он осторожно протянул руку. Не так, как протягивают для знакомства животному — скорее, как тянется умирающий от жажды путник в пустыне к миражу, точно зная, что ладонь ничего не встретит, но не находя в себе сил отказаться от надежды на чудо.

Конь несколько раз перешагнул с ноги на ногу, а потом ткнулся мордой в протянутую руку. Как бы спрашивая «ну, ты чего? Знакомиться будем?» На губах молча наблюдающего за этим странника снова появилась улыбка.

На лице Ниари отразилось странное, какое-то беспомощное выражение. Потом медленно, словно он всё ещё не верил в происходящее, на нём начала расцветать неуверенная, кривоватая улыбка. Осторожно, словно касаясь крыла бабочки, он провёл пальцами по мягкой шкуре. Потом, осмелев, погладил ещё раз, уже по-настоящему.

— Сайрэ, — негромко, осторожно произнёс он, не называя, а скорее окликая. И добавил, глядя в любопытный лиловый глаз, — Пойдёшь со мной?

Конь снова попереминался с ноги на ногу, словно вслушиваясь в произнесённое слово. Затем сделал несколько шагов в сторону и замер, в ожидании. «Миражом», должно быть, называться показалось лестно.

Юноша даже дышать забыл. Следил за животным, как завороженный, с тревогой и надеждой. Наконец, видя, что конь не спешит отходить дальше, неуверенно улыбнулся и, сунув руку в карман, вытащил так и не съеденный на поляне сыр и надломленную лепёшку. Поколебавшись лишь миг, сунул сыр обратно в карман, а хлеб протянул на раскрытой ладони коню.

— Другого нет, уж извини, — серьёзно, словно человеку, сказал он. Неловко покосился на ухмыляющегося Эрана, вздохнул с кривоватой улыбкой, — И тот не мой. Но уж как получилось. Доберёмся до жилья — обещаю, на первый же заработок куплю тебе самой спелой моркови, какая только найдётся.

Эран негромко засмеялся. И было в этом серебристом, похожем на журчание ручья и звон серебряного колокольчика голосе что-то, не позволявшее даже допустить, что он насмехается — и тем более обидеться.

— Что ж, вы с ним явно нашли друг друга. Пойдём, до реки идти ещё полдня…

Ниари покосился на него и, погасив улыбку, поспешно кивнул. А потом глубоко вздохнул, словно собирался прыгать с обрыва в омут и, нахмурившись, опёрся рукой о спину коня.

…Причина подобного волнения стала ясна очень быстро. На коня юноша взобрался. Правда, только со второго раза. И сразу стало понятно, что езда без седла ему если и знакома, то очень и очень слабо. Пошатнувшись, он поспешно выпрямил спину, крепко сжал ногами конские бока, пытаясь удержать равновесие. Упрямо сжал губы, явно сердясь на себя за неловкость. И, всё-таки, удержался.

Эран, пронаблюдавший, за этим действием подошёл к коню и что-то шепнул ему на ухо. В ответ животное мотнуло головой и громко фыркнуло. Что снова вызвало у мужчины улыбку.

— И лук с мечом тебе не слишком знакомы. К какому оружию ты привык? Мне следует знать сильные стороны того, кто идёт со мной: моя работа слишком опасна, чтобы допускать беспечность.

Юноша сжался. Успевшее вернуть себе почти здоровый цвет лицо вновь стремительно выцветало. Пальцы, бездумно гладящие шелковистую гриву, судорожно сжались, белея, и конь недовольно всхрапнул. Ниари вздрогнул и поспешно разжал руки. И отвернулся, пряча взгляд.

Повисло молчание.

— Мне знакомы меч и лук, — тихо, с каким-то безжизненным спокойствием, выговорил он после долгой паузы. — Я… Я бью вишню со ста шагов. С восьмидесяти — в полёте. И с мечом…

Он зажмурился и закусил губу. Выступила крошечная красная капля, набухла, соскользнула вниз, пятная подбородок.

— Нет, с мечом не могу, — через силу выдавил Ниари, отчётливо запнувшись. — Аркан, арбалет, боевой шест…

Голос Ниари сел окончательно. Сейчас было отчётливо видно, что он с трудом сдерживает дрожь. И не понять было, с чем это было связано — с некими тяжёлыми воспоминаниями или страхом, что Эран, услышав о бесполезности своего спутника, откажется брать его с собой. А может, просто стыдно было признаваться в столь позорной для мужчины беспомощности?

— Хорошо, — Эран не выразил ни удивления, ни недовольства. — Твоему луку нужно перетянуть тетиву, но в дороге этого не сделать. У меня есть запасной, дам тебе на время. Но вот стрелы к нему делать будешь сам. Показать или умеешь?

Юноша взглянул на него с неуверенным удивлением. Ждал другого? Потом, опомнившись, поспешно кивнул.

— Умею! — помедлил и добавил с неловкостью, сияя вновь заалевшими ушами, — Спасибо…

Тот усмехнулся в ответ, дескать, «да на здоровье», и легко вскочил на своего белого коня. Обещанный лук он извлёк прямо из дорожной сумки, в которой тот, вообще-то, поместиться не мог. Изящный лук из белого дерева в обрамлении чернёного серебра чуть блеснул в лучах солнца. Тетива из паучьего шёлка была действительно натянута куда лучше, чем у парня.

— Держи, — странник протянул лук назад. — Теперь он — твоя забота.

Юноша покосился на него диковатым взглядом: вместительность сумки, похоже, впечатлила его куда больше, чем он хотел показать. Несколько рваным движением кивнув, он бережно принял удивительное оружие. Присмотрелся — и глаза его изумлённо расширились. Не нужно было быть мастером-оружейником, чтобы понять, насколько превосходит этот лук всё, что юноша когда-либо мог видеть, а то и держать в руках.

Благодарности в этом случае были совершенно неуместны. Ниари, должно быть, и сам это понял.

— Я сделаю всё возможное, чтобы не опозорить его, — чуть дрогнувшим голосом проговорил он в спину Эрану.

Шевельнув плечом, он потянулся было к заплечному саадаку… и растеряно замер. Размеры саадака явно не позволяли засунуть туда ещё один лук, даже если забыть о том, что подобное пренебрежительное отношение к оружие просто недопустимо. Тем более что навык верховой езды без седла у мальчишки явно был не столь высок, чтобы проделать подобный трюк на скаку.

— Мас… Эран, прости, я приношу одни неудобства, но… — со стыдом окликнул юноша своего спутника после мгновенного колебания, — Мы можем остановиться на четверть щепки?

— Что, одёжка не подошла? — не оборачиваясь, спросил странник с усмешкой. — Теаса Каане!

С его пальцев слетел сноп изумрудных искорок, на миг охвативший ту самую «одёжку».

— Теперь поместится. Только не перепутай, с какой стороны какой. Этого он не простит.

Неожиданно с неба на плечо Эрана опустился довольно крупный ястреб и вполне себе привычно там устроился, бросив на нового спутника короткий взгляд и тотчас потеряв всякий интерес. Вроде даже уснув.

Рука Ниари застыла на середине движения. Он осторожно оглянулся через плечо, словно не вполне уверенный в том, что видит. Посмотрел на спину Эрана. На ястреба. Снова на Эрана. На лице было уже даже не изумление — растерянность пополам с опасливым недоверием. Казалось, он хотел, и всё никак не мог подобрать слов всего для одного вопроса: «это и впрямь происходит со мной?» Спустя долгую паузу он поднял руку и медленно, с величайшей осторожностью, опустил лук в саадак.

— Спа… сибо, — деревянным голосом откликнулся он. И замолчал уже наглухо, явно слишком потрясённый свалившимися на него чудесами, чтобы о чём-то спрашивать.

Большую часть пути до реки они проделали молча, каждый думая о своём. Эран ехал медленнее, чем того хотелось его коню, видимо помня, что его спутник не слишком хорош в бесседельной езде. Когда впереди показалась водная гладь, сверкающая в лучах солнца, странник чуть повернул голову.

— У воды устроим привал. Напои лошадей, разведи костёр. В сумке есть немного рыбы и, кажется, был ещё хлеб. Я закончу свои дела и соберу нам свежих припасов. Не уверен, что здесь поблизости есть, у кого купить еду — придётся добывать её самим. Мясо я не ем, для тебя это проблема?

Юноша взглянул на него с некоторым удивлением.

— Не сказал бы, — откликнулся он после короткого раздумья. И вдруг невесело усмехнулся, — В любом случае, я привык обходиться без мяса. Не могу… Не могу заставить себя убить живое.

И, словно испугавшись своей откровенности, поспешно отвернулся, ссутулился, пряча глаза.

Пообещал тихо, виноватым каким-то голосом:

— Я всё сделаю.

— Конечно, не можешь, — усмехнулся Эран без всякого осуждения. — Было бы странно, если бы мог. Не старайся носить чужую «обувь», своя всегда правильнее.

Юноша замер. Медленно подняв глаза, он изумлённо уставился в спину своему спутнику.

— Что?.. — без голоса выдохнул он. — Я не понимаю…

— Придёт время, поймёшь, не торопись, — Эран остановил коня и легко спрыгнул на землю. — Путь воина не единственный в этом мире, мальчик, и далеко не всегда лучший.

Сняв свою дорожную сумку, странник вытащил из неё какие-то предметы, а остальное протянул Ниари.

— Обустройство лагеря на тебе, я скоро вернусь

Юноша машинально взял сумку, не в силах что-либо ответить. Открыл было рот, чтобы спросить что-то ещё. Досадливо поморщился, через силу улыбнулся (а точнее будет сказать — ухмыльнулся, потому что улыбка вышла на редкость кривой и болезненной) и молча кивнул в ответ на распоряжение.

Однако даже после того, как Эран скрылся за деревьями, он ещё какое-то время стоял, потеряно глядя ему вслед. И лишь затем, тяжело вздохнув, принялся за работу.

Глава 2 Закрытая дверь

Спустя четверть свечи на поляне уже весело полыхал небольшой костёр, устроенный в вырезанной из дёрна ямке. На вытащенных из реки крупных камнях посвистывал, закипая, маленький котелок, а на установленных в самодельных козлах прутьях пеклись с десяток мелких диких яблок. Здесь же, в безопасной близости к костру, лежало внушительного размера бревно; след из примятой травы внятно указывал путь, по которому Ниари вытащил из леса этот рухнувший не то от старости, не то от ветра комель. Напоенные и насухо обтёртые кони лениво фыркали, объедая траву в нескольких десятках шагов от стоянки, на спускающемся почти к самой воде зелёном языке луга.

Сам Ниари молча сидел прямо на земле, на почтительном расстоянии от огня. На коленях у него лежал саадак с выглядывающими из него рогами двух луков. Не говоря ни слова, юноша глядел на оружие, и на лице его читалась сложная смесь эмоций, из которых восхищение пополам с благоговением было лишь малой частью.

Наконец, Ниари шевельнулся и медленно, осторожно, словно прикасался к живому существу, положил руку на круто изогнутый белый рог. Помедлив, с трепетом вытащил удивительное оружие наружу.

И вновь замер, зачаровано любуясь идеально выверенным изгибом и тончайшим узором, струившимся по чернёному серебру. Бережно скользнул ладонью по плечу из белого дерева, словно лаская. Поколебался миг — и решительно взялся за рукоять. И по одному этому жесту, ловкому, привычному, выверенному тысячами свечей упражнений, стало понятно: лук и стрелы ему действительно знакомы.

Ниари, прикрыв глаза, посидел несколько мгновений, словно привыкая к ощущению тяжести оружия в своей руке. А потом одним движением, отложив в сторону саадак, встал. Неторопливо вытащил из колчана стрелу, вложил её в гнездо. Помедлил, словно прислушиваясь к чему-то.

А потом неторопливо, отточенным движением, натянул тетиву и, почти не целясь, разжал пальцы. Только свистнул воздух — и небольшое яблоко, стукнув, покатилось по земле, пробитое насквозь.

Ниари опустил лук. На лице его, постепенно смывая растерянность, проступал искренний восторг мальчишки, получивший на имянаречение настоящее взрослое оружие. Даже осознание того, что чудесный лук одолжен ему на ничтожно малое время, не мог прогнать этого выражения.

— А говорили — сказки, сказки… — подрагивающим от волнения голосом прошептал юноша, обращаясь то ли к луку, то ли к себе самому. И вдруг, ослепительно улыбнувшись, стремительно нагнулся к колчану, ловко выхватывая две стрелы разом. Звон тетивы, два негромких удара, сливающихся в один: ещё два яблока упали на землю в нескольких шагах друг от друга.

Ниари, по-прежнему улыбаясь, опустил руку. И всё с той же трепетной осторожностью аккуратно убрал лук обратно в саадак.

И лишь затем достал собственное оружие. С отчётливым сожалением покосился на буквально сияющую в солнечных лучах белую древесину и, вздохнув, с натугой навалился на выгнутый рог, привычным движением снимая с ушка заметно провисшую от долгого бездействия тетиву.

***

Эрана не было почти две четверти свечи. Вернувшись, он тоже не спешил на поляну. Некоторое время он бесшумно наблюдал за происходящим и улыбался при виде этой разминки. Когда парень занялся своим луком, Эран несколько мгновений задумчиво смотрел на это, потом закрыл глаза. Хлопок — и натягиваемая тетива лопнула.

«Прости, благородный лук, но сейчас это необходимо. Придёт время, и ты найдёшь своего хозяина. У этого мальчика другой путь…»

Закончив молчаливый диалог, Эран повернулся к сидевшей на плече птице.

— Найди королеву грозовых гарпий и скажи, что я приду не один. И что парень под моей защитой.

Птица бесшумно взвилась в воздух, а её хозяин шагнул на открытую местность.

— Смотрю, ты управился быстрее, чем я думал. Это хорошо.

Ниари сидел, сгорбившись и прижимая руку к лицу. Услышав голос, он вздрогнул и вскинулся, вскакивая на ноги и оборачиваясь. Ладонь его непроизвольно легла на рукоять меча.

…Тут же, впрочем, разжавшись, стоило ему узнать говорившего. Юноша отвернулся, опуская голову. Спутавшиеся, некогда неровно подрезанные волосы упали, пряча лицо от чужого взгляда. Впрочем, скрыть длинную красную полосу, протянувшуюся через левую щёку, они не могли.

— Это несложно, — словно через силу, отозвался он сдавленным голосом. И, помедлив, нагнулся за бесполезным теперь луком.

И застыл, глядя на оружие в своих руках с каким-то бессильным, исступлённым отчаянием. Очень странным для человека, который получил законную возможность ещё немного попользоваться чудесным, приводящим его в восторг оружием.

Эран качнул головой.

— Перед тем как откроется новая дверь, старая должна закрыться. Иногда её очень больно закрывать, мальчик. Но это неизбежно, и в этом нет вины того, кто переходит между дверями.

Юноша странно покосился на него.

— Не мой случай, — горько усмехнулся, кривя губы в болезненном оскале. — Я надеялся, что перестану быть приманкой для неприятностей, если исполню правила и уйду из дома. Но, кажется, ошибся. Порвал тетиву… с тринадцати лет такого не случалось. Теперь не знаю, стоит ли мне трогать твой лук… Не прощу себе, если и его испорчу.

И вдруг — острый взгляд из-под ресниц:

— И ты не простишь. И будешь прав.

— Ты, правда, считаешь, что я дал бы свой лук тому, кто может его испортить? — усмехнулся Эран. — В самом деле?

Юноша, кажется, всерьёз задумался. Потом, наконец, слабо улыбнулся. На этот раз — именно улыбнулся, а не изобразил оскал умирающего паралитика.

— Не подумал…

Потом вновь помрачнел и, вздохнув, решительно тряхнул головой.

— Я надеюсь, ты не пожалеешь, что согласился меня принять. За год никто не решился взяться за обучение лишённого судьбы, и даже странствовать с собой не позволяли. Я даже не верил, что ты… Я постараюсь не доставлять проблем, обещаю! Но…

Он виновато развёл руками, не выпуская из правой лука. И, словно вдруг устыдившись собственной откровенности, поспешно отвернулся и склонился над саадаком, укладывая в него собственный покалеченный лук и бережно доставая одолженный.

— Не бывает тех, у кого нет судьбы, — усмехнулся Эран, — Просто не всех она ждёт у входа в дом. А теперь давай-ка обедать. И кстати, если хочешь о чём-то спросить, сейчас самое время. После может не случиться возможности просто поболтать.

Мальчишка быстро покосился на него, с недоверием и надеждой. И сейчас видно было, что, несмотря на отличные навыки стрельбы и необычную для юности немногословность, он — именно мальчишка. Неопытный, потерянный, запутавшийся в собственных и чужих чаяниях. Отчаянно страшащийся, что непонятно почему взявший под опеку взрослый вдруг передумает. Поднявшись, он принялся нарочито старательно отряхивать колени. На своего спутника он упрямо не смотрел.

— Хорошо, если так, — невесело откликнулся он. — Мне обычно говорят другое. Искать другую судьбу, вроде бы, сами законы велят. А куда ни ткнёшься — везде закрытые двери…

Усмехнулся кривовато:

— Вопросы есть… Но я, кажется, не знаю, хочу ли слышать ответ. Жив буду — найду время спросить потом… если не прогонишь, конечно… — а потом вдруг поднял голову, прямо встречая взгляд Эрана. И, противореча себе, выдохнул взволнованно, с отчаянной надеждой и каким-то тяжёлым, старательно прячущимся за твёрдостью голоса страхом, — Эран! Ты… ты человек?

Эран усмехнулся, опускаясь на ствол.

— Если я скажу «нет», пожалеешь, что пошёл со мной?

Ниари в ответ только улыбнулся непослушными губами.

— Что? Нет… скорее, наоборот.

Он не глядя сел на бревно с другой стороны от костра. Сцепил руки на одном колене, пытаясь справиться с внезапной дрожью пальцев. И повторил твёрже, с каким-то даже облегчением:

— Наоборот. Я боялся, что ты скажешь «да»..

— Отчего же? Больше не доверяешь людям?

Ниари опустил голову, скрывая лицо. Жест был настолько неуловимым и привычным, что невольно закрадывалась мысль: делать так приходилось нередко, и кто знает, не было ли это причиной странной, не особо удобной для путешественника причёски? В сравнении с небрежной ловкостью, с которой были перехвачены лентой золотые локоны Эрана, его криво обрезанные у плеч тёмно-каштановые пряди выглядели почти неопрятно. Впрочем, то же можно было сказать и обо всём его облике. Добротная и чистая, но потрёпанная одежда: одежда, которую давно никто не заботился чинить. Почти незаметная паутинка хорошо залеченного шрама на запястье — и подсохшая корка недавней царапины, которую, судя по её виду, не подумали даже промыть.

…Отличный и явно недешёвый, возможно даже, фамильный меч — и лежал он не под рукой, как поступил бы любой, даже начинающий, воин, а небрежно валялся на земле с другой стороны костра.

Ниари молчал долго. То ли пытался подобрать слова, то ли просто не хотел отвечать… Наконец, качнув головой, он нехотя произнёс подозрительно ровным голосом:

— Я доверяю людям. Это они не доверяют мне…

— Что ж, знаешь, как говорят: если гончая не может поймать ястреба, это не вина птицы. И уж точно не её проблемы. Я не вижу повода, чтобы тебе не доверять. И сомневаюсь, что он появится.

Мальчишка вдруг коротко засмеялся — нехорошим, дребезжащим смехом, с отчётливой ноткой истерики.

— Птицы?! Нет, мастер, я как раз гончая, да ещё какая! — он осёкся, явно с усилием заставляя себя успокоиться. И закончил уже почти спокойно:

— И это и впрямь не вина… птиц. Так что людей я понимаю. Не беда, если ученик не справляется с заданием. Или оказывается слабее, чем ожидали наставники. Да даже если проваливает испытания — позор, конечно, но и с этим живут. А я… я просто осознал, что не могу идти по выбранному пути. Совсем не могу. Как слепой не может рисовать, а безногий — плясать. На ритуале малого совершеннолетия, когда уже и другую дорогу искать было поздно. Оказывается, бывает и такое: взрослый человек без судьбы.

Поднял голову, с какой-то усталой обречённостью глядя на странника. Усмехнулся безнадёжно серыми губами.

— Не в доверии дело, Эран… Хотя я благодарен тебе за него, и за то, что не прогнал. Я приношу беду. Я — ошибка богов, пустое место в ткани мироздания. И если что-то может случиться дурного — оно случится рядом со мной. Отец не верил, отказался выгонять из рода. Боялся, что пропаду — шестнадцать лет, во внутренних городах таких без отца или наставника даже на ярмарку не отпустят… Да и, наверное, правильно боялся: сам порой удивляюсь, что я почти год бродягой протянул. Такие, как я, должны уходить, искать свою дорогу — но всё, о ком я слышал, находили лишь смерть. Да оно и понятно. Вот отец и не отпустил. И моя семья поплатилась за жалость так, что лучше бы просто убили прямо на испытании, как в древности с такими неудачниками поступали…

Он запрокинул голову, разглядывая редкие облака. Поморгал, то ли привыкая к яркости пронизанной солнцем синевы, то ли сдерживая непрошеные слёзы. И закончил со смешком:

— Уже началось, как видишь. Столько лет лук служил, и отцу, и деду, да и у меня за шесть лет ни одного обрыва… Не знаю, что мне делать. Надеялся обмануть судьбу. Если ты не человек, то что тебе наши пути… Не вышло. Спасибо тебе, Эран. Я не надеялся даже, что согласишься взять с собой. Только вот нужен ли тебе такой спутник, за которым беда по пятам идёт? Я уйду, Эран, если хочешь. Мне некуда, наверное, идти, но это неважно. Я и так, благодаря отцу, украл у жизни почти целый лишний год. Будет только справедливо.

Несколько мгновений странник молчал, потом чуть шевельнул пальцами, и из бревна, на котором они сидели, быстро побежали вверх прочные побеги, сплетаясь за спинами то ли в спинку, то ли в беседку. Эльф откинулся в этом странном сооружении и заложил руки под голову.

— В чём отличие между двумя луками, которые ты сегодня держал в руках?

Юноша опустил голову, переводя на него недоумённый взгляд. Ответ явно был не тем, чего он ожидал. Да и ответ ли это был вообще? На очередное чудо Ниари только покосился, почти с равнодушием, и отвернулся: не до того, видать, было.

— В чём… отличие?.. — непонимающе повторил он. — При чём здесь…

Он оборвал себя на полуслове, и почти со злостью дёрнул себя за свисающую прядь, с отчётливым усилием пытаясь привести мысли в порядок.

— Да во всём! Мастер, это два совершенно разных лука! У них всё разное, кроме… Кроме назначения, и формы ещё, пожалуй. Да ещё твой цел и готов к использованию, а свой я по собственной дурости испортил. Ещё? Мой пластинчатый — твой, как я вижу, цельный. Мой из тиса и дуба, твой из…

Он запнулся, пытаясь вспомнить подходящую хотя бы примерно породу деревьев.

— Не то, мальчик, всё не то, — Эран выпрямился и поймал взгляд парня. — Слушай меня очень внимательно, запомни и обдумай то, что я скажу. Только учти: повторять не стану.

Он сделал паузу, чтобы убедиться, что его слушают.

— Лук твоего отца и деда — лук воинов. Он предназначен для Воина. И будь этот путь твоим, он служил бы тебе точно так же. Говоришь, ты гончая? Пусть так. Но почему ты тогда сокрушаешься, что у тебя не выходит быть лошадью и седло тебе не в пору?

Ниари открыл рот для ответа. Мгновением позже осмыслил сказанное — да так и застыл в глуповатой позе, изумлённо глядя на Эрана. На лице его, словно отражения в неспокойной осенней воде, стремительно сменялись эмоции: непонимание, недоумение, недоверие, почти испуг…

И, наконец, робкая, неуверенная ещё надежда.

— Для воина? — слабым голосом выдохнул он, словно не решаясь поверить в появившийся шанс на помилование. — Но ведь я…

Он умолк, запоздало осознав до конца смысл того, что ему только что сказали. Изо всех сил зажмурился — и кажется, с трудом сдержался, чтобы по-детски помотать головой.

— Он слушался меня — до ритуала… — почти без голоса прошептал он. — Значит, когда я не смог подтвердить свой Путь…

— Он ушёл с твоей дороги, чтобы не мешать тебе найти тот путь, что тебе предназначен. А ты потащил его с собой, балластом. И что ему оставалось делать? Только прийти в негодность, чтобы ты не цеплялся за чужую судьбу. Не чини лук, пока не найдёшь себя. Целый у тебя есть. Придёт время — и тетива, и рука для лука найдётся. Не станешь упрямиться — и своя рука пустой не окажется. А будешь жить чужим умом вместо своего, так и проблемы чужие на себя заберёшь. Уяснил?

Эран строго посмотрел на мальчишку, а потом широко улыбнулся, протянул руку и легонько щёлкнул парня по носу.

Ниари смотрел на него широко распахнутыми глазами. Как… в самом деле, как мальчишка на доброго сказочника, пообещавшего леденец и взаправдашнего коня в подарок. От щелчка он почти по-детски сморщился, даже не подумав уклониться. Как сделал бы любой воин — да что там, пожалуй, любой взрослый, а тем более человек, который целый год получал от других отнюдь не объятья. Тряхнул головой, ошалело моргая… и вдруг освобождённо рассмеялся. Искренним, облегчённым смехом, без следа той опасной надтреснутости, что дребезжала в его голосе совсем недавно.

— Уяснил, мастер! — послушно откликнулся он. И, наконец, откинулся на чудесную зелёную опору, которой до сих пор, казалось, и не замечал. По губам его медленно, неуверенно расползалась кривоватая, но определённо радостная улыбка.

— А раз уяснил, то садись есть.

Несколько мгновений он задумчиво молчал, потом нарисовал пальцами в воздухе несколько тотчас засветившихся символов. Потом сделал жест, словно раскрывает дверь и протянул в «проём» руку. Та по локоть исчезла, а когда появилась снова, то на ладони Эрана было два довольно крупных не знакомых мальчишке плода. Закрыв «дверь» и стерев символы, Эран положил «добычу» прямо в огонь.

— Через четверть свечи можно вытаскивать. Но запомни, ты этого не видел. — Эран чуть улыбнулся и подмигнул.

— Что это?.. — заворожено спросил Ниари вместо ответа, с изумлением переводя взгляд с плодов на то место, где только что светился этот странный портал, и обратно на плоды.

— Пример того, что между тем, чем что-то кажется и тем, чем оно на самом деле является, порой существует огромная разница. Очень яркий пример.

Он усмехнулся. Юноша непонимающе взглянул на него.

— Ты имеешь в виду, что то, что я видел… Это похоже на портал. Но не он?

Улыбнулся вдруг.

— И конечно, я не видел ничего!

Запрокинув голову, эльф рассмеялся.

— Недалеко отсюда есть улей с диким мёдом и несколько кустов зиморника. Пойду, наберу в дорогу, что б потом не спешить. А что я имел в виду, скоро поймёшь, — кивок на костёр.

— Я могу помочь, — не слишком уверенно предложил Ниари.

— Напомогаешься ещё, — махнул рукой Эран, прежде чем скрыться в кустах. — Продыху не будет.

Ниари проследил за ним взглядом. Потом вздохнул, вновь осторожно откинулся на живую опору. Покосился себе за спину и, воровато оглянувшись, сел боком, поджав под себя одну ногу. А затем осторожно, словно готовясь в любой момент отдёрнуть руку, пощупал тонкие веточки.

— Вот вам и сказки… — зачарованно прошептал он, невольно повторяя свои же собственные слова свечной давности.

И блаженно, словно ребёнок, дождавшийся обещанной на ночь сказки, улыбнулся.

***

Четверть свечи спустя юношу ждало ещё одно потрясение. Странные фрукты, нагревшись, начали источать настолько изумительный аромат жарящегося мяса, что Ниари сперва чуть не свалился со своего «насеста», решив, что сошёл с ума или, что более вероятно, рядом обосновался ещё какой-то путник, которого он, к собственному стыду, проморгал. А потом он просто сидел, с нетерпением сверля взглядом медленно темнеющие и покрывающиеся мелкимитрещинками плоды, и изо всех сил сглатывал так и бегущие слюни.

Мясо в последний раз он ел две луны назад. Точнее, как мясо? Плохо прожаренный, заметно залежавшийся кусок ливера, проданный в придорожном трактире за медную монету — должно быть, из природной скаредности, помешавшей выкинуть начавшую попахивать еду. А уже через полторы свечи на сеновале у коновязи, где ему разрешила провести ночь пожалевшая путника жена трактирщика, вспыхнул пожар. Кто-то из слуг, должно быть, по невнимательности обронил уголёк из лампы, а быть может, просто некто решил свести счёты с жадным трактирщиком так не вовремя.

Как бы то ни было, рассвет Ниари встретил в придорожной канаве, избитый, в порванном плаще, но всё-таки живой. Благо, животных в тот день на коновязи не было, а от хозяйских построек огонь отделяла выложенная булыжником тропинка и дующий в сторону забора ветер. Больше заходить в поселения он не рисковал. А несколько попыток добыть себе мясо самостоятельно закончились таким постыдным провалом, что и охотиться он зарёкся.

И вот теперь он сидел, принюхиваясь ко всё усиливающемуся запаху хорошо прожаренной свиной вырезки, и с трудом сдерживался, чтобы не щипать себя за руку. То, что он не спит, Ниари понял уже давно.

Он с трудом дождался озвученной Эраном четверти свечи и, торопливо выкатив лопнувшие и истекающие соком плоды из костра на широкий плотный лист лопуха, недоверчиво склонился, разглядывая их. Плоды немного отличались по форме… И, как показалось юноше, по запаху.

Впрочем, это сейчас было меньшее, что его волновало. Торопливо выдернув из-за пояса нож, он разрезал ближайший фрукт пополам. Внутри он оказался ещё больше похож на жирную свиную вырезку, хотя и имел отчётливо зеленоватый, с коричневым отливом, оттенок. Но запах…

Не в силах больше терпеть, Ниари, обжигаясь, впился зубами в нежную мякоть. Вкус соответствовал тоже. Мелкие отличия можно было вообще не замечать — в конце концов, мало ли существует специй? Оголодавшему за несколько лун жизни на грибах, ягодах и кореньях здоровому парню этот диковинный плод показался настоящей пищей богов.

Стоит ли говорить, что он с трудом удержался от того, чтобы не проглотить не только свою порцию, но и долю Эрана?

Зато к моменту возвращения странника он успел не только заварить в котелке собранных в ближайших кустах листьев малины пополам с поздними ягодами, но и развесить сушиться над костром целую гроздь крупных опят.

Чувство собственной никчёмности потихоньку отступало.

Эран вернулся с обещанныммёдом, ягодами и ещё какими-то местными фруктами. Половину «груза» он упаковал в свою сумку, а половину протянул парню.

— На случай, если придётся временно разделиться. Пока не планирую, но мало ли.

Заметив перемены в маленьком лагере, эльф улыбнулся.

— Так-то лучше, а то ходил как на погребальной дороге.

Заметив, что один из мясных плодов не тронут, Эран чуть приподнял бровь, а потом, словно догадавшись о чём-то, усмехнулся.

— Второй тоже для тебя. Я же сказал, что не ем мясо. Даже то, что с ветки.

Ниари сконфужено улыбнулся и, взяв продукты, принялся укладывать в своё тощий заплечный мешок..

— Не понял. Я думал, речь только о животных…

Споро завернув мясной плод в несколько широких листьев, он сунул его к остальному провианту и вновь, не удержавшись, покачал головой. Необычное растение, видно было, потрясло его до глубины души. Но вопросов он задавать не стал: он ведь «ничего не видел», какие тут могли быть расспросы?

Успевшие немного подсушиться грибы Ниари, следуя примеру Эрана, разделил на две части. Втянул носом воздух, принюхиваясь к насыщенному малиновому запаху, задумался на миг и вопросительно взглянул на Эрана.

— Уходим сейчас? У меня всего одна фляга, для воды, быть может, у тебя найдётся запасная? Жаль выливать…

Эран кивнул и вытащил из сумки внушительных размеров флягу.

— Держи. Сейчас вернётся мой ястреб, и можем ехать. Если у тебя нет причин задержаться, конечно.

— У меня? — искренне удивился Ниари. И, взяв протянутую ёмкость, принялся сноровисто переливать отвар из котелка. Раздалось весёлое бульканье; аромат малины стал ещё заметнее.

Уже совсем скоро костёр был потушен, выжженная проплешина прикрыта дёрном, а бревно вернулось туда, откуда было притащено: оставлять следы стоянки Ниари явно не привык. А измятая трава… Что трава? После первой же вечерней росы поднимется вновь, и определить, был ли здесь лагерь или нет, будет практически невозможно.

Эран с улыбкой понаблюдал за этими сборами, не вмешиваясь.

Ястреб бесшумно опустился на плечо эльфа и что-то негромко заклекотал.

— Молодец, — странник погладил ястреба по голове и решительно направился к лошади. — Идём. Нам нужно покинуть лес до заката. Новая встреча с украденными душами нам ни к чему. Боюсь, одним медведем не ограничится, а с половиной леса я вряд ли управлюсь.

Ниари согласно кивнул, поднял с земли саадак с луками и, поспешно закинув за плечо дорожный мешок, поспешил к собственному коню.

— Знаю, что кислые, — заговорщицки прошептал он, засовывая руку в карман. — Договор про город остаётся прежним, идёт, Сэйрэ?

Конь согласно всхрапнул и осторожно взял протянутое на ладони мелкое лесное яблоко. Захрумкал угощением — а потом потянулся к карману Ниари. Тот невольно засмеялся и, потрепав коня по мягкой морде, довольно ловко запрыгнул ему на спину.

— Да тебе, тебе. Пошли, нас уже ждут!

Возражений не последовало.

…Яблок оставался полный карман и половина заплечного мешка.

Глава 3 Гроза

Лес они миновали молча. Эран время от времени поглядывал на небо, словно чего- то ожидал. И этим чем-то оказалась мощная гроза. Увидев вдали тяжёлые грозовые тучи, странник едва заметно кивнул самому себе и остановился. Совсем не спеша искать укрытие. Несмотря на то, что гроза должна настигнуть их в ближайшую четверть свечи.

Ниари придержал своего скакуна. Вопросительно оглянулся на спутника.

— Что-то случилось? Мы не едем дальше?

Беспокойство в его голосе было почти не заметно, но лишь почти. Перспектива встретить грозу на открытой местности его явно не радовала.

— Мы уже пришли.

Эран спрыгнул на землю и что-то шепнул коню. Тот негромко заржал, а странник скинул ему на спину плащ, оставшись лишь в изумрудном костюме.

— Пойдёшь со мной или останешься здесь?

Ниари непонимающе окинул взглядом пустынный пейзаж. Удивлённо посмотрел на странника, на его коня; на сдвигающиеся всё плотнее стальные утёсы облаков. Собрался было что-то спросить, но в последний миг передумал. Упрямо поджав губы, он спрыгнул с коня, успокаивающе потрепал его по холке. В глазах плескалось беспокойство и непонимание.

— С тобой, — напряжённо откликнулся он, бездумно поглаживая волнующегося Сайрэ по шее. — Пешком?

— Нас заберут, — Эран казался невозмутимым, лишь глаза чуть заметно улыбнулись. — Делай то же, что и я. Ошибёшься — пострадаем оба. Запомнил?

Ниари заметно побледнел. Бросил быстрый взгляд по сторонам. На низкое, грозящее рухнуть на голову небо. Сглотнул и, с силой стиснув зубы, рвано кивнул.

Гроза накрыла их буквально за пол лучины. Ветер трепал одежду и волосы, а разряды молний, бьющие по земле, словно поднимали разряды по позвоночнику.

Эран опустился на одно колено, при этом продолжая смотреть прямо в центр грозы.

— Меч оставь, в грозу он тебе не поможет, скорее убьёт.

Юноша поспешно сорвал клинок вместе с перевязью, не глядя бросил рядом с собой. И почти упал рядом, повторяя позу странника. Поднял голову навстречу грозе, до белых пальцев стискивая руки на колене. Губы его заметно дрожали, но отвести взгляд от безумствующей стихии он не решался.

Две большие крылатые тени, медленно кружась, опускались прямо на застывших путников. Острые когти крепко вцепились в плечи обоих путников и рванули вверх. Воздух на миг выбило из лёгких, а уши заложило от шума ветра и хлопанья широкопёрых крыльев.

Полёт закончился так же стремительно, как и начался. Путников хоть и осторожно, но не слишком вежливо бросили на ковёр прямо в центре комнаты. А точнее, большого зала, сотканного, казалось, из грозовых туч и молний. В паре десятков шагов от места «приземления» в большом кресле с высокой спинкой сидела крупная гарпия, укрытая своими крыльями, словно церемониальным одеянием. Стражей у своеобразного трона тоже были гарпии. Взирающие на пришельцев с угрозой и недоверием, но всё же без агрессии.

Эрана вся эта картина, кажется, ничуть не смутила. Он лишь совсем немного склонил голову.

— Моё почтение королеве грозовых гарпий.

— Поссланник, — восседающая на троне чуть повела крылом. — Мало кто из моих ссесстёрр веррил, что вы выполните ссвою чассть договорра.

Голос гарпии был словно смесь свистящего ветра и громовых раскатов.

— Мы держим своё слово. — невозмутимо ответил эльф. — Уверен, как и ты, королева.

Гарпия издала странный клокочущий звук.

— И ты и твой ссспутник в безопассноссти, есссли не нападёте перррвыми. Можешь вссстать… Оба можете.

Ниари слышал эти слова, как сквозь сон. Голова кружилась, в ушах всё ещё грохали громовые раскаты. Зал перед глазами зыбко колыхался, и Ниари вряд ли смог бы сказать, было ли это последствием краткого, безумного полёта, или помещение и впрямь качалось. Бездумно он слизнул с губы кровь, лишь сейчас осознав, что с какой силой стискивал зубы, пытаясь сдержать рвущийся из груди вопль ужаса. И осторожно, боясь сделать лишнее движение, покосился на Эрана.

…Нельзя сказать, что он так уж мечтал встать. Говоря откровенно, он не мог поручиться сейчас, что ноги удержат его. И дело было не только во всё ещё неустойчиво покачивающейся под коленями поверхности.

Эран же вставать не спешил, лишь поднял глаза, встретившись взглядом с гарпией.

— Зачем королева искала встречи?

Та дёрнула крылом, кажется, с некоторой досадой.

— Посссланник сссвязан клятвой, но его ссспутник…

— Он мой ученик, за все его поступки я в ответе, как за свои, — спокойно возразил эльф.

— Хорррошо, — гарпия кивнула. — Я поверррю посссланнику.

Последовала короткая пауза.

— Кто-то убивает нас-с-с. Трррое моих сссессстёррр меррртвы и осссвежеваны. Как добыча. Ррразорррваны в клочья. Нам даже некого пррредать вссспышке. Посссланник должен выполнить сссвою часссть договоррра и найти виновного. А затем отдать нам. Иначе мы найдём сссами и уничтожим весссь его рррод.

Эран чуть нахмурился, раздумывая над услышанным.

— Я услышал королеву. Я найду виновного, и он понесёт наказание. Если это единственная его вина, то судить будут гарпии, по своему праву.

Королева пристально посмотрела в глаза эльфа.

— Найдёшь — поговорррим.

От рокочущего голоса королевы мелко вибрировал пол, отзываясь в груди неприятной дрожью. Ниари осторожно поднял голову, рискнув взглянуть на гарпию. И с трудом сдержал мерзкую дрожь. Магическое создание, существование которого Ниари всегда считал лишь легендой, почему-то пугало его до дурноты.

А Эран казался безмятежным, словно ничего необычного не происходит. И голос его был спокоен и ровен:

— Королева, я прошу разрешения на грозовой портал. Искать грозу слишком долго, а встреча может быть необходима немедля. К тому же, мой ученик ещё не освоил премудрость поиска.

Ниари отметил это: «мой ученик». Ни обрадоваться, ни испугаться своему неожиданному статусу не хватило сил.

Гарпии требование эльфа явно не понравилось. Очень не понравилось. Но желание найти убийцу и отомстить было слишком сильным.

— Не во дворррец.

— Разумеется. Место укажет королева. И, если желает, оставит стражу.

— Печать сссмерррти.

Ниари невольно вздрогнул. И невольно бросил быстрый взгляд на спутника: согласится? Нет? Неужели ему совсем не страшно?..

Эран дёрнул бровью.

— Королева в своём праве, я принимаю.

— Пуссть так, ррразрррешаю. Что ещё?

— Места где нашли трупы — мне нужно их увидеть. Пока это всё.

— Хорррошо, тебя пррроводят. Ссступай и поссспеши.

Ниари понял, что вот теперь точно надо брать себя в руки, срочно отыскивать куда-то запропастившееся мужество и подниматься. Ноги всё ещё казались набитыми пухом, встать оказалось неожиданно тяжело. Опёршись ладонью о странную, отчётливо покалывающую мелкими разрядами поверхность, он стиснул против воли дрожащие губы, с усилием оттолкнулся — и, не отрывая взгляда от пола, рывком встал.

Эран бросил на него короткий взгляд, но ничего не сказал. Поднялся на ноги, снова чуть склонил голову и выпрямился окончательно.

— Мне понадобятся заря, чтобы подготовиться. Уважая тайны грозовых гарпий, я прошу уважать и мои. Когда я буду готов, то сообщу королеве и она пришлёт сопровождающего к местам гибели.

Тоже крайне неохотно королева кивнула и отвернулась от эльфа.

Тот словно этого и ждал. Развернулся к застывшему «ученику» и шепнул:

— Крепко держись за меня. Отпустишь — упадёшь.

Бледный Ниари молча вцепился в него. До него запоздало дошло, что поклониться, вставая, он забыл, и теперь боялся даже дышать, чтобы не сделать по незнанию ещё какой-нибудь ошибки.

Эран повёл рукой, рисуя символ портала, комнату на миг осветила яркая вспышка и «пришельцы» исчезли.

Арка портала вспыхнула рядом с двумя лошадьми. Обе лишь чуть дёрнули ушами и продолжили есть.

— Спрашивай, — бросил Эран, делая шаг из портала на землю.

Ниари почти выпал вслед за ним. Отпустил локоть эльфа, неловко сделал несколько шагов вперёд, с трудом выравнивая равновесие. Вид у него был пришибленный: бледное, в мел, лицо, растерянное выражение в глазах…

Он глянулся на спутника: спокойного, собранного, словно ничего необычного не происходило. Сам мальчишка подозревал, что выглядит совсем не презентабельно. Руки до сих пор дрожали.

Первый же вопрос так и умер, не сорвавшись с губ. «Они существуют?», «Они не легенда?» Поморщившись, Ниари нервно покрутил головой и, вздохнув, с шумом сел на землю. Опёрся локтями о колени и задумался.

— Мы будем искать убийц? — наконец, без особой охоты спросил он не менее банальный вопрос. Второй, более животрепещущий — «Что будет, если я что-то сделаю не так?», в озвучивании не нуждался. В ответе на него Ниари даже не сомневался.

Эран усмехнулся, схлопывая портал.

— Мы будем искать тех, кто чинит беспредел. Гарпии, особенно стихийные — ценный материал для «чёрных магов». Так что, полагаю, тот, кто развёл душекрадство и тот, кто убивает гарпий — один и тот же тип. Впрочем, — он подошёл к своему коню, но запрыгивать не спешил. — Я понимаю, для тебя это всё ново и странно. Возможно, пугает. Я назвал тебя учеником перед гарпиями, но на это, в отличии от следования за мной, ты можешь не соглашаться. Этим договора ты не нарушишь. Можешь остаться спутником, и отвечать только за привалы и прочий быт. Решай. Но решай раз и на всё время: передумать в обе стороны будет уже нельзя. Времени тебе заря, пока я не позову гарпию для сопровождения.

Ниари долго смотрел на него. На лице отражалась вся непростая палитра эмоций, разрывающих его. Растерянность. Страх. Сомнение. Надежда пополам с несмелым восторгом человека, увидевшим пусть жутковатое, но чудо. Неуверенность…

Так и не найдя слов для ответа, от тяжело сглотнул, кивнул головой и с каким-то обречённым видом уткнулся лбом в колени.

Эран не стал мешать. Просто развернулся и пошёл к протекавшему недалеко ручью. Опустился на корточки, рисуя пальцем на воде какие-то знаки. Поверхность ручья на миг застыла, потом пошла рябью и отражение изменилось. Показался большой сад, в котором седой, но при этом не старый мужчина заботливо и при этом ловко обрезал куст алых роз.

— Верхушку не срежь, — усмехнулся отражению эльф.

Человек в саду прервал своё занятие и видимо подошёл к такому же отражению «со своей» стороны.

— До тебя мне, конечно, далеко, но я же не идиот. — усмехнулся садовник, на ходу снимая перчатки. — Встретился с Фарисой? С чего ей вдруг пришло в голову договор вспоминать?

— Кто-то убивает гарпий. Уже троих. И если добавить к этому встречу с мёртвым медведем…

Собеседник задумчиво нахмурился.

— Марионеточник?

— Похоже.

— Помощь нужна?

— Не откажусь. С вязью на людях, если она есть, я не справлюсь.

— Понял. Как будет канал, дай знать, лишние переходы сейчас ни к чему.

Эльф молча кивнул, повёл рукой, почти касаясь воды и, как только та стала прежней, встал. Оглянулся, чтобы выяснить, где его спутник.

Ниари, словно ощутив его взгляд, поднял голову и посмотрел в его сторону. Лицо всё ещё было потерянным, на лбу пролегла глубокая тревожная морщинка. Но в глазах уже не было прежнего отчаяния — скорее, глубокая задумчивость пополам с беспокойством.

То ли решив что-то для себя, то ли вообразив, что Эран собирается напомнить ему о его непосредственных обязанностях, Ниари поспешно вскочил на ноги и, скинув с плеча свой дорожный мешок, принялся за обустройство лагеря.

Эльф удивлённо приподнял брови.

— Здесь недалеко до постоялого двора, мы можем остановиться там. Но если тебя это успокаивает… — он улыбнулся. — Мне нужно собрать свежие травы и ещё кое-что. Это займёт несколько свечей. Решай, чем займёшься в это время.

Короткая пауза.

— Если, чтобы принять решение, тебе нужно что-то спросить, я, скорее всего, отвечу. Думай.

Ниари замер с охапкой хвороста в руках. Улыбнулся сконфуженно; лишь сейчас, судя по всему, сообразил, что Эран ничего не говорил о стоянке. Потом, громко вздохнув, всё-таки донёс свой груз до вырезанного в земле углубления для будущего костра, бросил рядом и, растерянно потирая висок, повернулся к спутнику.

— Если тебе всё равно, пусть лучше здесь? — тихо попросил он, неловко отводя взгляд. — В последний год я…

Он замялся.

— Предпочитаешь обходиться без постоялых дворов, — усмехнулся Эран. — Я понял. Что ж, какое- то время мы без них обойдёмся.

Он протянул руку, позволяя прилетевшему ястребу усесться на неё как на ветку.

— С этим разобрались, что на счёт вопросов?

— Нет, нет! — почти испуганно вскинулся Ниари. — Я могу и на постоялом дворе, просто спокойнее вдали от людей. Если нужно…

Он вдруг посмурнел и задумался. Проговорил медленно, с сомнением, словно сам ещё не решил до конца, хочет ли об этом говорить:

— На самом деле, я об этом тоже хотел спросить… Если я выберу быть твоим учеником, ты… ты действительно будешь меня чему-то учить, или это будет лишь… — он замялся, — лишь статус?

Эран прищурился, поглаживая довольно расправившую крылья птицу.

— А чему ты хотел бы учиться? Или тебе всё равно?

Взгляд Ниари погас.

— Я не знаю, — почти беззвучно откликнулся он. — Я не знаю сам, чего я хочу и… что я могу. Чему ты сможешь меня научить и хватит ли мне сил идти по твоему Пути самостоятельно, а не лишь как спутник. Я не…

Он вдруг отвернулся, вновь привычным, неосознанным жестом пряча лицо за волосами.

— Чувствую себя торговцем на рынке, — с горечью бросил он, и в голосе отчётливо звучали стыд и злость — на себя. — То хочу, то не хочу, то не по карману… Противно. Эран, я выбрал. Я хочу быть твоим учеником. Если твоё предложение всё ещё в силе.

Эран подавил тяжёлый вздох. Если бы мальчишка сейчас посмотрел на него, то, пожалуй без всякого труда прочёл бы на лице мага немой вопрос: «Боги, парень, откуда в твоей голове столько муравьёв?..»

— Когда ты шёл путём воина, ты тоже всегда и во всём сомневался, или за этот новый талант нужно благодарить твоих соседей после провала? Ты сам знаешь, чего хочешь? Не «я не знаю как правильно» а «я чувствую, что хочу вот так».

Лицо Ниари вспыхнуло разом, до корней волос. Он вскинулся, резко поворачиваясь к Эрану: не с возмущением даже, а скорее с обидой. Но тут же, осмыслив, видимо, его слова, сник.

— Никого не нужно благодарить, — тихо откликнулся он, глядя себе под ноги. — Сам виноват. У меня был Путь — и я знал, чего хочу и чего жду. Теперь… Теперь, наверное, не знаю уже ничего.

Он помолчал, в непроизвольном жесте сжимая и разжимая пальцы. Хмуро произнёс:

— Прости, мастер. Я больше не чувствую, как хочу. И не знаю, хочу ли хоть как-то. Наверное, потому и не смог найти новой судьбы, даже винить некого. Я знаю лишь, чего я не хочу, — он с нажимом выделил это «не», как что-то очень важное. — Но этого, наверное, слишком мало.

— И чего же ты НЕ хочешь? — с искренним интересом спросил Эльф.

Ниари едва заметно поморщился. Насмешка в голосе Эрана, быть может, обижала. А быть может, всё-таки непросто было вот так, перед почти чужим человеком, обнажить душу, произнести то, что прятал в самых потаённых глубинах, не всегда даже самому себе признаваясь в сокровенном.

— Не хочу прожить безо всякого смысла, — тихо, упрямо, не глядя на эльфа, произнёс он после долгого молчания. — Не хочу существовать, как животное. Есть, пить, совокупляться, трястись за свою шкуру — и уйти, не оставив после себя ничего, что оправдало бы моё существование.

— И почему настолько естественное желание вызывает у тебя такой тоскливый ужас?

Ниари покосился на него с непониманием. Нахмурился, уже готовый ответить.

Задумался.

— Может быть, потому, что мои шансы избежать такого исхода за последний год уменьшаются с каждым днём? — с едва заметной горькой иронией спросил он.

— И с чего ты так решил? Догорающей свечи над твоей головой я не вижу, чёрного омута тоже.

— Какого омута? — машинально переспросил запутавшийся Ниари. Поморщился. — При чём здесь свеча, мастер? Дело же не в отпущенном мне сроке. Я ведь даже сейчас не смог ответить на твой вопрос о том, чему хочу учиться! Какой от меня прок, если я даже понять, кем хочу стать, не в состоянии?! Все двери уже опробованы, и на всех — замки и засовы, а чего ждать за новыми, и ждать ли вообще, не знаю…

— И какие двери ты пытался открыть, позволь спросить?

Ястреб насмешливо смотрел на мальчишку одним жёлтым глазом, вторым же при этом спал.

Тот в ответ медленно, глубоко вздохнул. На миг показалось, что ответит грубостью. Лишь на миг. Потом Ниари невесело усмехнулся и, пожав плечами, посмотрел прямо в глаза Эрану. Впервые за весь разговор.

— Во все, в которые пускали, — устало проговорил он. — И я знаю, ты сейчас скажешь, что нужно было опробовать и те, которые были закрыты не на один, а на десять запоров, а если кто против — его беда. Скажешь ведь?

— Пфф, — Эльффыркнул — Напролом идут только идиоты. Достань лук.

Ниари взглянул на него непонимающе. Но спорить не стал. Медленно протянул руку за спину, не глядя взял белый лук и вынул его из саадака.

— Стрелу тоже? — как-то почти безэмоционально уточнил он, глядя куда-то чуть мимо лица эльфа.

— Нет. — Эльф закрыл глаза и сделал глубокий вдох. — Для чего он тебе? Что для тебя Лук? Не чему тебя учили и не «ты мне его одолжил». Зачем Лук Нужен ТЕБЕ? Почему не меч, не копьё, не арбалет? Почему лук?

Вот тут юноша растерялся всерьёз.

— По… почему? Но… Я же…

Он смешался и замолк, запоздало осознав, что сам не знает ответа на заданный вопрос. Нахмурился. Прикусил губу. Взгляд стал расфокусированным, невидящим, и казалось в этот момент — смотрит куда-то далеко, куда-то, куда обычно и краем глаза заглянуть не получается…

Не замечая, что делает, он медленно опустился на землю и, положив лук на колени, склонил голову в глубокой задумчивости.

— Им можно сделать всё, что любым другим оружием или орудием, — наконец медленно проговорил он, не глядя на Эрана и, кажется, вовсе пребывая не здесь. — Защитить друга или убить врага, как мечом. Добыть еду, как ножом или пращой. Пригрозить, не причиняя вреда. Показать своё мастерство.

Закусил губу и с досадой помотал головой:

— Нет, не только это. Это тоже важно, но… Не могу сформулировать.

— Лук — оружие?

Мальчишка удивлённо вскинул на него глаза.

— Конечно…

— Правда? Ты действительно так считаешь? — Зелёные глаза улыбались.

Юноша медленно вздохнул и каким-то медитативным движением прикрыл глаза.

— Судя по твоему вопросу, я ошибаюсь… — почти беззвучно откликнулся он, и ответ прозвучал с отчётливой интонацией вопроса.

— Давай-ка подытожим. Тебя с детства готовили быть воином. Учили мыслить как воина, убеждали, что это единственный подходящий мужчине путь, так? А когда пришло время вступить на этот путь, он оказался не твоим. Ты стал изгоем, и тебе так прочно вбили это в голову, что мир рухнул и кажется тебе пустым, и тебе в нём места нет, я правильно понял?

Ниари нахмурился, чувствуя в вопросе подвох. Задумался, пытаясь понять, что не так, никакой ошибки не нашёл и хмуро кивнул. Но кивок был неохотным и, что куда хуже, не таким уж уверенным. Сейчас, когда Эран говорил это таким тоном, звучало всё совсем не так очевидно и правильно, каким выглядело всегда.

— А свой альтернативный путь ты искал… У кузнеца? У оружейника, у городского охотника или местного знахаря? — Эран старательно сдерживал улыбку. — И на кого, я по-твоему, похож — на воина или на женщину?

— А ещё — у пекаря, у гончара, у мастера-стеклодува… — невесело усмехнулся Ниари. Лицо его было напряжённым: он чувствовал, что его загнали в угол и теперь потешаются, но понять, что это за угол и как из него выйти, он пока не мог. — А ты похож, разумеется, на воина. Хотя я до сих пор не могу понять, по какой из дорог воинского Пути ты идёшь…

— Я не воин, мальчик. И никогда им не был. Я чародей.

Ниари потряс головой.

— Не понимаю, — беспомощно проговорил он, — Кто ты тогда? Чародей — это ведь не Путь. Всего лишь инструмент! Чародей может быть целителем, мастером-оружейником, ювелиром… воином, опять же! Но все они всё равно — в первую очередь целители, оружейники, ювелиры. Всегда так было!

Эран негромко засмеялся. Без злобы или издёвки, просто, как над хорошей шуткой.

— На самом деле всё немного не так, мальчик. Чародей — это в первую очередь Путь. Это намного больше, чем путь. Чародей может решить стать воином, кузнецом или даже пекарем, я даже знаю одного такого.

Он снова усмехнулся.

— Но он не перестанет от этого быть чародеем, он просто применит дарованный ему путь к ремеслу, которым решил заняться. И таких ремёсел у чародея могут быть десятки, сотни, если он того пожелает.

Ниари снова потряс головой. В глазах его плескалось искреннее, всепоглощающее изумление.

— Путь?!

На лице отразилось что-то, похожее на неуверенную, всё ещё смешанную с ожиданием подвоха надеждой.

— Но… Но так значит…

Эран молча смотрел на него, ожидая «окончательного понимания» и озвучивания мысли вслух.

Ниари закусил губу. Вниз сорвалась и поползла по подбородку крошечная алая капля.

— Значит, я могу пойти по нему? Как по любому другому Пути? И ты готов учить меня магии? Но ведь у меня нет дара, меня проверяли, как и всех детей…

— Почему ты сбежал из дома? Родители плохо отнеслись к тому, что ты не воин? — Эран не спешил отвечать. А может, просто хотел, чтобы задающий вопросы нашёл ответы сам?

Юноша устало покачал головой.

— Нет… Они простили. Огорчались и стыдились, но не обвиняли.

Он опустил взгляд на лук, лежащий на его коленях. Улыбнулся кривоватой, горькой улыбкой.

— За это и пострадали. Лишённому судьбы не место среди людей. Тем более — среди тех, кто знал, кем он должен был стать, но не стал. Он притягивает несчастья. — Ниари засмеялся — надломленно, сухим трескучим смехом. — У нас говорили, что судьба идёт за тем, кто струсил её принять, но не видит отступника, и потому забирает тех, кто рядом.

Ниари вдруг подавился собственными словами, зажмурился. Стиснулись в кулаки задрожавшие пальцы.

— Сначала у пастухов Крепости пала половина всех овец. Отец слушать никого не стал, привёз травника, тот дал какого-то настоя… Вроде всё прекратилось. Потом — коровы, ни одной не осталось. Когда вымерзло почти всё зерно, даже отец перестал спорить с теми, кто говорил о проклятье. Но всё равно не гнал. Мне надо было уйти раньше, но я боялся… Куда мне идти? Тянул ещё три луны, всё пытался к кому-нибудь прибиться в ученики. А потом… — он сглотнул, повёл головой — тяжело, обморочно. И закончил едва слышно, — когда сестру задрали волки, а мать свалилась с горячкой, я понял, что больше оставаться нельзя. И ушёл. Сбежал.

— Это насколько должна быть слепой судьба, чтобы, пытаясь забрать «отступника», переморить сначала скот, потом людей? — усмехнулся Эран. — Запомни, мальчик, судьба не безумная старуха, которая мстит за обиду. Она порой бывает безжалостна к тем, кто её отвергает, но вовсе не тем, что убивает. Она ведёт человека к тому, что ему предназначено, даже если он сопротивляется. Он всё равно придёт к тому, чего нельзя изменить. Вопрос лишь в том, насколько долгим и тяжёлым будет путь. И ещё кое-что. Будь путь воина твоим, ты шёл бы им сам. Не потому, что тебя так учат, а потому, что иначе ты не можешь. Путь, любой — это действительно не товар в лавке, который можно навязать или предложить. Путь — это то, что является частью твоей души. И «провалить» судьбу так же невозможно, как нельзя заставить реку течь в обратную сторону. Нет на тебе никакого проклятья, слово чародея.

— Я не считаю, что судьба безумная старуха, — покраснел Ниари, — И я верю тебе, раз ты так говоришь, мастер. Но ведь… Если потерять Путь невозможно, откуда тогда берутся беспутники? Не имеющие судьбы? Откуда взялся я сам?!

Последние слова прозвучали с таким отчаянным надрывом, что безмятежно певшая над их головами птица умолкла, словно испугавшись вопля.

— Ты? Без судьбы? — Эльф словно закашлялся. — Ну, пусть пока так. Вот что…

Он поднялся, сбросил с себя дорожный плащ и посмотрел на парня.

— Я, чародей, зовущийся Эраном, беру тебя, юношу, зовущего себя Ниари в ученики на три года. Обязуешься ли ты исполнять долг ученика перед наставником так же, как я обязуюсь исполнять долг наставника перед учеником?

Ниари, не веря себе, смотрел на него, и на лице его было написано самое настоящее потрясение. Кажется, в том, что предложение странника, после всех его глупых вопросов, утратило силу, он уже не сомневался. С явным трудом сбросив с себя оцепенение, он медленно отложил лук в сторону, неловко поднялся на ноги и, не отводя взгляда от Эрана, севшим голосом откликнулся:

— Я, Утративший Судьбу, зовущий себя Ниари, признаю чародея Эрана своим учителем на три года и обязуюсь исполнять долг ученика!

И, после паузы, не по правилам, зато от души:

— Спасибо, мастер…

— Что ж, прежде чем начать новый путь, следует отдать дань прежнему, — эльф чуть склонил голову на бок. — Твой меч следует вернуть твоему отцу.

Ниари безотчётно погладил пальцами рукоять висящего на поясе клинка. Вид у него был виноватый.

— Я знаю, — невесело откликнулся он. — Не стоило его забирать. Ты… ты позволишь мне на несколько дней уехать — я имею в виду, когда мы разберёмся с этими убийцами гарпий? Или мне нужно будет передать меч с нарочным?

— Первый урок, мальчик, — Эльф улыбнулся, — Чародеи ценят своё время. То, что они потратили попусту, можно было использовать для действительно важных дел. Возьми вещи, которые не хочешь оставлять, затем представь окрестности своего родного города. Где-то поблизости. С одной стороны, чтобы появиться там незамеченными, с другой, чтобы до твоего дома путь от этого места был максимально коротким. Когда будешь готов, возьми меня за руку. Крепко.

Ниари смотрел на него так, словно он предложил ему оседлать дракона и покататься на нём немного для нагуливания аппетита. Впрочем, слова Эрана не далеко ушли от этого по степени потрясения, которое должен был испытать человек, искренне считающий порталы, для которых не нужна вырезанная на камне октограмма, такой же легендой, как и грозовых гарпий. Ниари уже собрался было высказать своё недоумение и задать очередной (не самый остроумный, скорее всего) вопрос. Уже открыл было рот…

А миг спустя, почти зримо одёрнув себя, с шумом выдохнул и рвано, явно с трудом сохраняя спокойный вид, кивнул:

— Да, мастер.

И бросился к своему мешку, что так и лежал, неразвязанный, рядом с местом будущего костра.

Глава 4 Домашние хлопоты

Они оказались недалеко от ворот Крепости, в небольшой роще, почти вплотную подходящей к Стене. Эран, уже собравшийся закрыть портал, вдруг словно о чём-то вспомнив, нырнул в искрящийся провал снова и вернулся почти сразу, ведя за собой обеих лошадей. Потрёпанный дорожный плащ сменил другой. Дорогой, с меховым подбоем и изумрудной застёжкой. Так же он протянул застывшему в изумлении парню сумку, в которой была новая одежда, куда больше подходящая ученику чародея. Серебряная с изумрудом застёжка плаща здесь тоже была. Чуть меньше и с немного другим узором. Видимо, отличия рисунка символизировали статус ученичества.

— Раз уж здесь так важны условности, будем следовать им в полной мере, — со смехом заметил эльф.

Причёска Эрана едва уловимо изменилась, ещё тщательнее скрывая кончики его ушей.

— Готов попрощаться с родителями, как полагается?

Ниари растерянно комкал в руках сумку и явно не знал, куда деть глаза и стремительно краснеющие уши.

— Зачем?.. — беспомощно пробормотал он, глядя на спутника почти с испугом. — Мастер, я не могу! Я ведь наверняка нарвусь на что-нибудь снова — это неправильно, что даже о моей одежде заботишься ты! Мне даже расплатиться нечем…

— За деревом, — негромко проворчал эльф, — с муравьями…

А потом ответил уже в голос.

— Я твой наставник и я тебе говорю: переодевайся, садись на коня и поехали в крепость. Вопросы есть?

Ниари с громким клацаньем захлопнул открытый для очередного возражения рот.

— Нет, — почти беззвучно откликнулся он. И покраснел, кажется, ещё сильнее. Хотя казалось бы, куда уж больше? — Прости, мастер.

А затем, деревянно развернувшись, кинулся в ближайшие кусты. Затрещали потревоженные ветки, с воплем взлетела какая-то испуганная пичуга. Раздалось тихое, почти детское «ой» и болезненное шипение. И треск наконец сменился шелестом одежды.

Эльф картинно закатил глаза и плюхнулся прямо на траву.

— Ну что?! — негромко вопросил он у взирающего с ветки ястреба. — Пусть скажет спасибо, что я не, брат, он бы его за шкирку домой притащил как есть, безо всякого политеса…

***

Четверть лучины спустя Ниари вышел из кустов, полностью одетый, застёгнутый на все крючки и завязки, коих было немало, собранный и старательно-спокойный.

— Я готов, — лаконично сообщил он, на миг останавливаясь напротив Эрана и намечая головой что-то среднее между кивком и коротким поклоном. И молча, уже почти легко, запрыгнул на спину коня.

Эльф не менее картинно закатил глаза (к счастью, парень этого не видел), и запрыгнул на свою лошадь.

— Я тебе не враг, помнишь?

А вот это проняло. Ниари дёрнулся, как от удара хлыстом, и с изумлением оглянулся. Чуть не сверзившись при этом с недовольно всхрапнувшего коня.

— Что? Я не… — он буквально задохнулся, — Мастер, я не считаю тебя…

Он умолк, от полноты чувств растеряв все слова. Беспомощно опустил руки.

— Да что я не так сделал-то? — почти с отчаянием выдохнул он почти беззвучно, глядя на Эрана чуть ли не с обидой.

Подавив вздох, Эран подвёл своего коня, чтобы встать рядом. Придётся разжёвывать всё как младенцу…

— Я не бросаю тебя в пыточную камеру и не отпущу одного. Мы поедем в крепость вместе, и если что-то пойдёт не так, я тебе помогу.

В голосе эльфа звучала чуть озорная улыбка.

— Я знаю! — почти испуганно воскликнул Ниари. Потом, судя по всему, оценил собственный тон и поведение пару мгновений назад, и на лице появилось виноватое выражение.

— Эран, — растерянно протянул он, — Я же не имел в виду… Прости, тебе столько лишних хлопот из-за меня! Не произойдёт ничего, наверное. Я не преступник, и мне не запрещено возвращаться. Просто…

Он запнулся и, сглотнул, закончил через силу:

— Просто лишь сейчас понял, что с моим уходом беды могли не закончится. Страшно, что не застану родителей живыми.

— Я понимаю, — эльф чуть кивнул. — Когда-то, очень давно, я был в очень похожей ситуации.

Ниари зябко передёрнул плечами. На какое-то мгновение казалось, что он задаст буквально напрашивающийся вопрос.

Несколько вдохов спустя Ниари отвёл взгляд, стиснул зубы — и, выпрямившись, легонько толкнул пятками бока коня, посылая его в рысь.

Эльф несколько мгновений смотрел ему в спину, а затем тронулся следом.

***

Караульные на воротах косились на двоих путников, идущих со стороны дикого Приграничья, довольно подозрительно, но никаких попыток остановить не сделали. Лишь окинули каждого пристальным взглядом, особо уделив внимание саадаку за плечом Ниари, откуда, будоража любопытство, высовывались рога сразу двух луков. Причём один из них был таков, что у воинов, отлично разбирающихся в оружии, загорелись глаза, а на лицах появилось совершенно одинаковое выражение удивления с завистью пополам. «Повезло беспутнику, и где только взял» — буквально читалось в их взглядах.

— Ты бы ещё через год вернулся, — хмуро бросил в спину Ниари тот, что постарше, когда двое всадников уже проехали ворота. — Носило где-то, лучше бы родителей досмотрел, наследничек…

Ниари оглянулся, как ужаленный. Мгновение смотрел на него широко распахнутыми глазами, словно не желая верить, а лицо стремительно бледнело, теряя все краски. Потом дико вскрикнул и, пригнувшись к самой гриве, толчком послал коня в галоп. Грохот копыт гулко раскатился по закованному в камень «коридору смерти», мгновенно заполнив всё узкое пространство. Караульные на внутренних воротах заполошно схватились было за копья. Потом разглядели лицо всадника, выражение на этом лице — и, махнув рукой, отступили в сторону.

Эльф же окинул караульного ядовито-насмешливым взглядом, от которого можно было подавиться, и лишь затем спокойно тронул коня вперёд.

В узкой двери в стене древней, вросшей в землю башни они, однако, добрались одновременно. Ниари о спутнике вспомнил, лишь когда спрыгнул с коня, со всех ног бросаясь вверх по ступеням. Оглянулся — белая кожа, тёмные круги глаз, трясущиеся губы. Ударил кулаком о неприметный выступ на стене, открывая тёмный проём входа. И, явно не в силах что-то говорить, нервно кивнул на уходящую вверх узкую лестницу.

Миг — и он исчез в темноте.

Эран усмехнулся, щёлкнул пальцами, зажигая «светлячок», развеивающий любую тьму, и пошёл следом.

Первый обитатель особняка появился спустя половину пролёта. Седой, как лунь, старик, но с великолепной воинской выправкой, от которой давешние караульные на воротах позеленели бы от стыда и зависти. Шёл он навстречу гостю быстро и явно целенаправленно, и при виде магического огонька лишь вскинул брови, больше ничем не продемонстрировав своего удивления.

— Господин маг, — коротко, уважительно поклонился… судя по всему, слуга, — Прошу проходить, и простите за неподобающий приём. Желаете отдохнуть или проводить к вас к молодому господину?

— К молодому господину будет предпочтительнее, — со светской невозмутимостью отозвался эльф

На лице старика отразилось что-то, похожее на неодобрение. Судя по всему, он рассчитывал на другой ответ.

— Молодой господин, — до хруста выпрямившись, с достоинством сообщил он, — Чуть не сбил меня с ног, сообщив на бегу, что я должен встретить его учителя и проводить, куда он пожелает. И сам он сейчас находится совершенно не там, где должен быть.

Нахмурился и добавил уже по-простому, с тяжёлым вздохом:

— Хотя я могу его понять. Госпожа очень плоха, молодой господин сейчас с ней. Боюсь, все посторонние, даже отец этого недоразумения, будут там в этот момент лишними. Если вы и впрямь его учитель, мастер, я хотел бы попросить вас сразу пройти к господину Третьему Стражу. Он будет рад узнать, что этого бестолкового мальчишку кто-то всё-таки согласился взять под крыло. Все правила этикета, которые можно было, он уже нарушил — не думаю, что ещё одно нарушение будет иметь значение.

— Что ж, полагаю, это действительно лучший вариант в сложившейся ситуации, — Эльф кивнул, щелчком убирая лишний свет. — С молодым господином я… поговорю чуть позже.

Слово «поговорю» он едва уловимо выделил.

Старик слегка изменился в лице. Похоже, правильно понял заложенный в интонацию подтекст, и уже заранее сочувствовал «молодому господину».

***

Третий Страж, а если по-простому, военачальник третьего сектора гарнизона крепости, обнаружился в своём кабинете, на третьем ярусе донжона. В ответ на короткий стук в дверь оттуда сперва раздался раздражённый рык «все вон!», а когда старый слуга, тяжело вздохнув, толкнул створку, первым входя внутрь — грохот брошенного на стол тяжёлого предмета.

— Хаймир, я приказал не беспокоить меня, — с гневом процедил из-за сплошь скрытого под огромной картой стола пожилой воин. Коренастый, почти полностью седой, он выглядел даже старше своих лет, которых было немало. — Что в моём приказе было тебе…

Потом увидел гостя и резко умолк. Лишь послал слуге многообещающий взгляд — который благовоспитанного старика, впрочем, ничуть не смутил. А Третий Страж бросил короткий взгляд в стоящую на столе янтарную шкатулку и, досадливо поджав губы, встал из-за стола.

— Хорошо, — сухо бросил он, и кивнул Эрану. — Вы не вовремя, господин маг, но раз вы уже здесь, будьте добры поведать, что привело вас в мой дом в такой неурочный миг. Прошу вас быть кратким. Присаживайтесь.

Ещё один взгляд на шкатулку, которая, по всему видно, служила в качестве индикатора магии. И короткий приказ в сторону старого слуги:

— Вино, обед для гостя.

— Я всего лишь сопровождаю своего ученика, приехавшего проститься с родителями перед долгой дорогой, — вошедшего ни грозный вид, ни осведомлённость хозяина кабинета кажется, вовсе не смутили. Он встал чуть в стороне, заложив руки за спину. — И раз уж так сложилось, решил засвидетельствовать своё почтение.

Лёгкий, едва уловимый наклон головы, полный достоинства и уважения одновременно.

Третий Страж нахмурился.

— Ученика? — на его лице на мгновение отразилось недоумение и напряжённая работа мысли. Потом он, должно быть, что-то сопоставил и просветлел, — Так это вы — наставник Лийры из столицы? Девочка все уши прожужжала про мастера-ювелира, обратившего на неё внимание. Рад знакомству, господин Адинвер! Прошу вас, садитесь, вино сейчас принесут.

И, не делая ни малейшей паузы между словами, стремительно подтянул к себе подставку с чернильницей и стопкой пергамента. Отчеканил вежливо, но решительно:

— Рискну прослыть неучтивым, но длительным разговором почтить вас не смогу, поэтому давайте покончим с формальностями как можно быстрее. Печать у вас, разумеется, ссобой?

Тонкая эльфийская бровь изящно изогнулась.

— Боюсь, произошло небольшое недоразумение. Я сопровождаю не ученицу, а ученика. Насколько я понимаю, вашего сына? — на этот раз, в голосе лёгкие вопросительные нотки и ещё менее уловимая улыбка.

Лицо воина погасло, словно кто-то задул свечу.

— Вы что-то путаете, господин маг, — суховато откликнулся он. — Мой сын…

Он запнулся. В глазах мелькнула горькая тень. Болезненно поморщившись, Третий Страж с усилием втянул воздух сквозь зубы и произнёс прежним уважительным тоном:

— Должно быть, вы ошиблись Башней. Я бы знал, если бы мой сын достиг на Пути совершенства, достаточного, чтобы привлечь внимание владеющих Силой.

— Путь порой оказывается длиннее, чем кажется на первый взгляд, — невозмутимо ответил маг. — Но это не делает его неверным. Вам ли не знать.

Воин медленно опустил ладонь на стол. Взгляд его вдруг стал острым, недоверчивым. Он неосознанно стиснул кулак, словно внезапно что-то взволновало его.

— Да, — медленно ответил он, не отводя взгляда от лица гостя, — Нередко случается и так. Означает ли это, что господин маг взял на себя риск принять в ученики Лишённого Судьбы, что называет своим домом Сапфировую Башню Третьей Стражи?

И напряжённо замер, с отчётливой тревогой и почти физически ощущающейся надеждой глядя на Эрана.

— Лишённого судьбы? — снова усмешка, — Отнюдь. Его судьба привела его ко мне. Но, если вам угодна такая формулировка, то да, означает именно это.

Воин шумно выдохнул. И вдруг словно обмяк, без сил откинувшись на высокую спинку кресла и тяжело прикрыв глаза. А миг спустя вдруг порывисто вскочил, словно ему было лет двадцать, самое большее, в два шага обошёл стол и…

Глубоко, как младший старшему, поклонился.

— Благодарю вас, мастер, — с искренним облегчением произнёс он. — Моя семья у вас в долгу.

— Примите совет, — в этот раз в голосе не было ни тени улыбки. — Не обещайте долг магу — он может взять гораздо больше, чем вы сможете заплатить. Я так не поступлю, не тревожьтесь. До рассвета мы останемся здесь. Сможете пообщаться с сыном, дать ему все напутствия, что сочтёте нужным. И, разумеется, он будет возвращаться время от времени. А через три зимы, когда обучение закончится, будет волен поступать, как сам пожелает.

Третий Страж выпрямился. Взглянул на мага с искренним интересом и тут же прищурился, обдумывая его слова.

— Интересно. Я не слышал прежде подобных советов ни от кого от ваших собратьев. В любом случае, я не отказываюсь от своих слов, и если в моих силах или в силах моей семьи будет оказать вам любую помощь, когда бы она вам не понадобилась — обещаю, что вы её получите.

И тут же перевёл тему:

— Остаётесь только до рассвета? Жаль. В любом случае, Третья Башня в полном вашем распоряжении. Я прикажу, чтобы для вас приготовили покои рядом с комнатой сына. А сейчас, если у вас нет других планов, могу я попросить вас спуститься вместе со мной к жене? Уверен, Таи… Ниари уже там.

— Других планов нет, — лёгкий кивок, — так что я следую за вами. Как понимаю, ваша супруга не здорова?

Пожилой воин потемнел лицом.

— Да, если это можно назвать так. Совсем недавно мы потеряли обоих внуков. Она не перенесла очередного горя. Надеюсь, хотя бы возвращение сына вернёт ей волю к жизни…

— Сочувствую. — Эран чуть склонил голову. — Могу ли я спросить, что произошло?

Третий Страж покосился на него.

— Тени, — лаконично откликнулся он.

— Здесь? — маг был, пожалуй что, удивлён, пусть и на долю мгновения.

— И здесь тоже, — горько поморщился Третий Страж, — Последние луны особенно много, даже вплотную к Стене… Проклятые твари! Не выглядят опасными, и это губит самоуверенную молодёжь. Не животные, не люди, тела не имеют, да и видны лишь в тумане и сумерках…. Тилле с Илларом, как потом выяснилось, давно бредили мыслью поймать эту мерзость. Их видели входящими в лес…

Он тяжело прикрыл глаза и закончил с явным усилием, голосом, в которым мрачное принятие неизбежного мешалось с тщательно скрываемым страданием:

— Зять ещё на что-то надеется, но всем ведь ясно… Два дня — это самый долгий срок, что маленькие дети могут выжить в лесу в такую погоду. Тем более — когда там эти твари…

Эран на миг нахмурился, потом быстрым шагом подошёл к столу, на котором лежала карта. На миг коснулся её пальцами.

— Талла Хешшш… — тихий шёпот и рисунок на бумаге стремительно изменился. Один короткий взгляд — и эльф почти бегом направился к двери. — Отведите меня в покои своей жены, быстрее…

Страж с недоумением взглянул на него. А потом, увидев, должно быть, что-то в его глазах, бросился к соседней с входом стене. Несколько быстрых движений — и он стремительно распахнул неприметную дверь, приглашающе махнул рукой и первым бросился по лестнице вниз.

— Здесь быстрее, — крикнул он эльфу. — Идите за мной, господин маг!

***

Комната — большая, светлая, насквозь пронизанная падающими сквозь витражное стекло лучами, плохо походила на покои умирающей. Да и темноволосая женщина средних лет, полусидящая в широкой кровати, слабо напоминала человека, готовящегося начать последнее в своей жизни путешествие. Бледная, измученная, с глубокими чёрными тенями под глазами, она казалась одновременно и истерзанной неким невыносимым горем, и счастливой. На бледных её щеках играл лихорадочный румянец, а из закрытых глаз беззвучно, безостановочно текли слёзы.

Ниари сидел на коленях рядом с кроватью, уткнувшись лицом в колени матери. Плечи его едва заметно вздрагивали. Сухая ладонь женщины ласково гладила его по голове, и оба выглядели потерянными и опустошёнными неожиданной радостью.

На звук открывшийся двери Ниари встрепенулся и вскинул голову, оборачиваясь. Отец ворвался первым — встревоженный, задыхающийся — то ли от быстрого шага, то ли от волнения. Запнулся на пороге, во все глаза глядя на сына, словно не веря своим глазам. Ниари встрепенулся и поспешно вскочил на ноги, стремительно бледнея. Взгляд его, полный раскаяния и почти испуга, метнулся с одного вошедшего на другого. Он покаянно склонил голову и шагнул вперёд, навстречу отцу и учителю…

А миг спустя полетел на пол, сбитый с ног увесистой оплеухой.

— Паршивец, — сквозь зубы процедил Третий Страж, явно давно отработанным жестом ухватывая сына за ухо и выкручивая его так, что мальчишка судорожно вздохнул и до крови прикусил губу. — Явился-таки! Где тебя носило, целый год, где, я тебя спрашиваю? Мать чуть с ума не сошла! Я половину гарнизона с караула сорвал, тебя разыскивая!

— Налле! — с укоризной вскрикнула его жена, приподнимаясь на постели. Страж, казалось, не услышал.

— Не сейчас, — спокойный голос мага словно разрезал воздух. — Вы в своём доме и в своём праве, но — не сейчас.

Короткий взгляд на ученика.

— Ты мне нужен. Вытащи лук. Так, чтобы на него падало солнце. Быстро!

Ниари, скосив на него глаза, болезненно скривился и, прошептав сдавленно что-то вроде «прости-я-виноват-мне-очень-жаль», неловко вывернулся из разжавшейся руки отца. Поспешно вскочил на ноги, одним движением выхватывая из саадака белый лук и вскидывая его вверх, под несколько самых ярких золотых лучей.

Серебро словно вспыхнуло пламенем. Раскаляясь, наливаясь светом и снова тускнея. Никто не заметил, как губы мага беззвучно шевелились в этот миг.

— Оставь колчан, с собой возьми только лук. Идём, по дороге всё объясню.

Он повернулся к замершим в изумлении людям.

— Мы вернёмся через полторы-две свечи. Никого за нами не посылать, прекратить все поиски, только погубите людей. К нашему приходу хорошо бы иметь горячий шоколад. Хотите спорить — поспорим, когда мы вернёмся.

С этими словами он быстро направился к двери.

Ниари, после его слов замерший на миг в полной растерянности, беспомощно оглянулся на родителей и, рывком сдёрнув через голову колчан со стрелами, бросился вслед за учителем.

Эран даже не обернулся, словно зная, что парень всё равно следует за ним.

— Теперь твои стрелы — это солнечный свет и твоя воля. Света хватит до восхода, но сила стрелы зависит только от тебя. Запомнил?

Ниари взглянул в его спину таким диким взглядом, словно ему сообщили, что вместо ног у него пара крыльев, и теперь ему нужно не ходить, а летать. Впрочем, примерно так дело и обстояло.

Он с присвистом выдохнул сквозь стиснутые, чтобы скрыть нервную дрожь, зубы и, сглотнув, молча кивнул.

— Можешь попробовать, чтобы привыкнуть. — Он остановился и обернулся. — Не спросишь зачем?

Мальчишка едва успел затормозить, чтобы не врезаться в него. Перевёл дыхание, нервно мотнул головой — то ли отвечал на вопрос, то ли просто пытался хоть как-то уложить в голове происходящее.

— В-всё равно глупость сп-прошу, — пробормотал он, от волнения начиная заикаться; губы у него тряслись. — Если говоришь, что так м-можно, значит, буду пытаться.

Стиснув лук, бросил напряжённый взгляд на пробивающиеся сквозь окна коридора лучи уже перевалившего за полдень солнца. И вдруг вскрикнул, с отчаянием и почти паникой:

— Во что стрелять хоть?!

Эран улыбнулся.

— Запомни, ты мой ученик, а не слуга и не раб. Слушаться наставника и бездумно подчиняться — разные вещи. Лучше задай сто глупых вопросов, чем упусти один умный. А в кого стрелять… А кого можно напугать и прогнать солнечным светом?

Ниари нахмурился. Едва заметно покраснел, запоздало сообразив, что опять сморозил глупость. Но вместо того, чтобы извиняться, прикусил губу и напряжённо задумался.

— В… нежить? В мороков?

— Близко, — с лёгким кивком. — Сегодня наша цель — «тени».

Мальчишка непонимающе нахмурился.

— Обычные тени? — с оттенком разочарования и растерянности протянул он. Судя по экстремальности приказов, он ожидал охоты как минимум на вурдалачьего короля. Потом лицо его вдруг вытянулось, а с лица схлынули последние остатки красок.

— Подожди, — без голоса выдохнул он, вцепившись в лук так, что пальцы скрипнули по гладкой древесине. — Те самые тени? Здесь?! Так они действительно существуют?!

— Ну, как ты, наверное, уже догадался, многие легенды не то что бы легенды, — Эран усмехнулся. — Хотя в нашем случае это скорее «яблоки».

Видя непонимание в глазах мальчишки, он спокойно спросил:

— Помнишь медведя, что мы встретили в лесу?

Ниари молча кивнул.

— Ты когда-нибудь ел запечённые яблоки? Те, в которых вынимают середину и заполняют кожуру чем-то другим? Представь, что медведь — это такое вот яблоко. А его сознание, душа, разум — не нужная повару середина. Он её просто выбросил. Прямо там, где его «разделал». И эта самая «мякоть», разумная и жаждущая обратно под «кожуру», ищет её, а если не её, то хотя бы то, что может её заменить. А теперь представь, сколько этой «мякоти» за три луны накопилось. Самой разной. Но вся она ищет новую «кожуру»

Мальчишка смотрел на него с таким видом, словно его сейчас стошнит.

— Они… эти… тени… — задыхаясь от омерзения и ужаса, прошептал он, — Они нападают на людей, чтобы вернуть себе тело?!!

— Они плохо соображают, что делают. Не понимают где они и что происходит. И многим из них ещё и страшно. Эмоции «повару» тоже не нужны.

Ниари тяжело прикрыл глаза, и его шатнуло. Представил, судя по всему — а воображение у мальчишки было живое.

— Их нельзя убивать, — вдруг тихо, с пугающей решимостью проговорил он. И взглянул прямо в глаза эльфа. — Что будет с ними, если я в них выстрелю?

— Я уже говорил тебе, я не убийца. И тебя убийцей не сделаю. Они ослабеют, уменьшатся, и это позволит мне поймать их в своеобразную «клетку». До тех пор, пока не появится способ и возможность вернуть их обратно. Тех, кого мы сможем вернуть. Кого будет куда возвращать.

— Прости… — Ниари виновато опустил глаза. Вспомнил. И ведь совсем недавно, казалось бы, был тот разговор, а вот поди ж ты — успел замылиться в памяти, скрыться под ворохом нахватанных с детства стереотипов и страхов. Мгновение неловкости — и он встряхнулся, как собака, решительно выпрямился, по-боевому перехватывая лук. — Тогда мне, наверное, и впрямь нужно попробовать уже сейчас? Стрелять?

— Только не в доме. Боюсь твои родители и так слишком… Под впечатлением, — усмехнулся эльф. — Но само решение очень разумно. Идём.

Он снова направился к выходу.

— И не волнуйся, когда мы закончим — вернёмся сюда, и эту ночь ты проведёшь дома. А потом попрощаешься по всем правилам и движениям души.

Мальчишка быстро оглянулся на покои матери и, с явным облегчением выдохнув, заторопился следом. Сам он не решился бы даже спрашивать, вернутся ли они ещё к его родителям, помня о том, как мало у них времени. Но мимолётное обещание наставника явно сняло с его души огромный камень.

***

Как только они свернули в основной коридор, Ниари ненавязчиво обогнал Эрана и поспешно указал на одну из арок.

— Мы можем пройти во внутренний двор. Там есть стрельбище, и выйти можно сразу к лесу, не через город. Только вернуться этим же путём потом не получится, у меня нет амулета входа.

— Веди. С обратным путём разберёмся на обратном пути, — кивнул Эран.

И Ниари, с готовностью распахнув двери, первым нырнул в прохладу затемнённого коридора, показывая путь. Заблудиться здесь, пожалуй, и впрямь было несложно. От основного перехода отходили ещё несколько дверей и коридоров: замок, со стороны города выглядящий, как средней зажиточности поместье, на деле представлял собой огромную крепость, пронизывающую собой землю на десятки футов и соединённую с остальными башнями, составляющими внутренний периметр обороны Стены.

На стрельбище, на удивление, оказалось пусто. Время Змеи в любой из Крепостей империи — самое суматошное и напряжённое время: полуденный караул уступает пост сумеречному, спешат доделать дневные дела замешкавшиеся ремесленники, ученики и подмастерья старательно тренируются, чтобы не ударить в грязь лицом на вечерней поверке. Сегодня же…

Ниари с явной растерянностью оглядел пустой двор, удивлённый отсутствием как упражняющихся в стрельбе воинов, так и вездесущих мальчишек, на его памяти вечно путающихся под ногами у взрослых. Но времени было в обрез, и он, не озвучивая своего недоумения, поспешно двинулся к ближайшей площадке, где в установленной на треноге мишени уже торчало несколько стрел.

Стал в привычную позу, глубоко вздохнул, находя глазами цель.

И заколебался. Нахмурился, неуверенно поднимая лук, медленно, словно через силу, оттянул пустую тетиву…

Вид у него с каждым мигом был всё более беспомощным и несчастным.

— Эран, — заметно дрогнувшим голосом окликнул он эльфа, — Ты сказал — солнечный свет и воля. Значит… Значит, стрелу я должен просто представить? Выстрелить, как будто она есть, но…

Он запнулся и договорил совсем растеряно:

— Но вместо стрелы — свет?

— Всё верно. И чем больше ты натягиваешь тетиву, тем больше свет будет похож на стрелу. А вот сколько их будет и какой силы, ты должен решить сам. Так же, как при выборе стрел из колчана.

Ниари с силой закусил и так уже изгрызенную сегодня губу; показалась крошечная алая капля. Он не замечал: смотрел на цель, нахмурившись и о чём-то напряжённо думая. Потом медленно, с упрямой решимостью кивнул головой и вновь вскинул лук.

На этот раз целился он долго, лишь чуть-чуть оттягивая тетиву так, словно и впрямь придерживает на ней невидимую стрелу. А когда выброшенная вперёд левая рука уже начала дрожать от напряжения, глубоко вздохнул и медленно, преодолевая огромное сопротивление не то плотного дерева, не то собственных сомнений, начал отводить локоть назад. Ещё немного. Ещё. Ещё.

Лук выгнулся, став по форме почти как половина разомкнутого кольца. Тетива замерла возле самого уха. По виску мальчишки скользнула крупная капля пота. Впрочем, мальчишкой он сейчас больше не выглядел. Ни малейшей неуверенности в движениях, ни капли сомнения в прищуренных глазах.

Капля крови, скользнув с губы вниз, повисла на подбородке. Задрожала, переливаясь рубином на солнце и никак не решаясь упасть. Ниари, не разжимая зубов, ещё чуть-чуть, рывком, оттянул тетиву — за ухо, так, что даже под одеждой стало видно, как вздулись напряжённые почти до разрыва мышцы.

Капля крови на подбородке, блеснув, раздулась до полноценного жука. И, подтолкнутая сзади новыми, более торопливыми товарками, сорвалась.

И в тот же миг, словно это стало сигналом, Ниари отпустил тетиву. Звонкий щелчок, шорох стремительно расправляющегося дерева…

Солнечная стрела яркой искрой сорвалась с тетивы. Врезалась в центр одной из мишеней, и та вспыхнула, за мгновение превратившись в горстку пепла.

— О, — Эран засмеялся. — Потише, легче. Знаешь, попробуй представить, что ты берёшь настоящую стрелу.

Ниари, не веря себе, в шоке смотрел на дотлевающие искры на месте мишени.

— Получилось… — потрясённо пробормотал он, и изумления в его голосе было куда больше, чем радости от удачного выстрела.

Потом, сообразив, что ему что-то сказали, он встряхнулся и почти с усилием вернулся в реальность.

— Что? А, настоящую?.. — нахмурился. — Хорошо, я попробую…

На этот раз он сосредотачивался чуть ли не дольше, чем в первый. Даже глаза прикрыл, полностью поглощённый созданием воображаемой стрелы. Лук свободно висел в опущенной руке. Наконец, юноша медленно, словно во сне, поднял его. Не открывая глаз, завёл руку за спину, словно нащупывая за спиной невидимый колчан. Натянул лук. Обычно, до уха, без незримой попытки пробить стрелой каменную стену.

И, открыв глаза, резко спустил тетиву.

Солнечная стрела тонкой иглой вошла в центр очередной мишени и пронзила её насквозь.

— Так-то лучше. — губы эльфа тронула улыбка. — А теперь тебе осталось понять главное. Стрела будет такой, как ты захочешь. Большой, маленькой, бронебойной, превратится сразу в десяток. Всё только вот здесь, — слегка постучав по виску. — Как и то, насколько трудно тебе создать солнечные стрелы.

Ниари, нахмурившись, несколько мгновений обдумывал его слова. Потом рвано кивнул:

— Понял.

И вопросительно взглянул на учителя.

— Наверное, нужно спешить? В лесу ведь кто-то потерялся, я правильно понимаю? — и почти взмолился, не дав Эрану даже слова вставить, — Я справлюсь, мастер!

— Знаю, что справишься, иначе не взял бы тебя с собой, — он улыбнулся, протягивая мальчишке белоснежный платок. — Идём.

Тот привычным движением сунул лук в саадак и уже на ходу послушно взял из его рук тонкую ткань. Покрутил в пальцах, непонимающе посмотрел на ткань. В спину наставнику. Снова на ткань. И, прибавив шаг, бросился догонять Эрана.

— А платок для чего?

— У тебя на губах кровь. — Не останавливаясь, ответил эльф — приведи себя в порядок. Мало ли с кем мы столкнёмся и какой вкусной она кому-то покажется…

Ниари поднял руку ко рту. Посмотрел на покрасневшие пальцы — с искренним удивлением.

А потом вдруг нервно расхохотался.

— Я думал, это какой-то артефакт, — нервно простонал он, всхлипывая от смеха и на ходу вытирая кровь тыльной стороной ладони. Потом, опомнившись, поспешно поднял платок и, поколебавшись, прижал тонкую ткань к изодранной губе. Марать белую ткань ему не слишком хотелось — как-никак, в среде Стражей для этой цели использовали тёмную материю, не привлекающую лишнего внимания, даже будучи использованной по назначению. Но идея измазать в крови одежду, в которой прямо сейчас придётся идти в лес, полный голодных потусторонних тварей, была ещё более неудачной.

— Иногда платок — это просто платок, мальчик, — с улыбкой ответил эльф.

Глава 5 Огни в лесу

Лес даже издали казался тёмным и мрачным. Словно тени, что в нём живут, окутали всё вокруг. У самой границы Эран поднял руку, придерживая ученика и почти беззвучно произнёс: «Тешшш Халла». Присутствуй Ниари при его встрече с отцом, он мог бы узнать заклинание, произнесённое над картой (разве что, быть может, удивился бы тому, что оно звучало в обратном порядке). И эффект заклинания не замедлил проявиться: воздух дрогнул, и по земле побежала дорожка из ярких зелёных огоньков.

— Те, кого мы ищем, будут на том конце «дороги». Старайся её не потерять. Если цвет начнёт тускнеть, значит, их жизнь под угрозой. Мы должны успеть прежде, чем свет погаснет. Найти и вытащить пропавших сейчас важнее, чем поймать все тени. Но тех, кого сможем поймать «по дороге», разумеется, ловим. Вопросы?

— Всё понятно, — лаконично отозвался Ниари. Сейчас он выглядел собранным и спокойным, как никогда. Только плотно сжатые губы, в сумраке леса выглядящие совершенно белыми, выдавали его волнение. — Идём по следу, если вижу тень — стреляю. Так?

— В первую очередь следи за тем, чтобы тени не добрались до тебя. Если она нас не заметила — не провоцируй. Главная задача — найти пропавших. С основной массой теней разберёмся в процессе поиска убийц гарпий. Подозреваю, что всё это связано. В остальном план верный.

Ниари нетерпеливо кивнул. Глаза его, не отрываясь, следили за мерцающей на земле дорожкой. Знать, кто именно стал жертвой теней, ему было неоткуда — но это не отменяло страстного желания спасти хоть кого-то.

— Я понял, мастер! — и выпалил почти умоляюще, — Мы можем идти?

Эльф только молча кивнул и первым шагнул в лес.

***

Иллюзий на лёгкую прогулку ни Эран, ни даже его ученик не питали. Но попали они в настоящую мясорубку. Изголодавшиеся тени, почуявшие «добычу», кружили бесконечным вихрем. Солнечные стрелы и изумрудные вспышки сдерживали их лишь на время. К счастью, достаточное, чтобы создать новую стрелу или расширить уже изрядно забитую «клетку» из изумрудного света. Битва уже изрядно утомила, но продвинулись они разве что на половину пути. А вот изумрудные огоньки уже начали немного тускнеть и даже мигать.

Эльф в очередной раз отшвырнул десяток нависших теней, заключая их в клетку, и оглянулся на мальчишку в шаге от него.

— Мы не успеваем! — задыхаясь то ли от усталости, то ли от волнения, в отчаянии крикнул Ниари, тоже то и дело косящийся на «путеводную нить».

Эран сам прекрасно понимал, что шансов успеть у них, и правда, не много. Если только… Мальчишка, конечно, сможет, и сил на это у него хватит… Если нет, он подпитает. Только бы не пришлось менять фокус… Если мальчик собьётся, влипнут оба.

— Ты когда-нибудь выстреливал сетку? Ловушку для хищников? Или, скорее, невод для стаи мелкой рыбы.

Одна из теней обвилась вокруг руки эльфа и вспыхнула ярким зелёным пламенем, тут же сжавшись и отпрыгнув назад.

Ниари испуганно дёрнулся было на помощь, но вовремя остановился. Отчаянно вскинул лук, пронзая одним выстрелом сразу три близко подобравшиеся тени, и с силой закусил губу.

— Выстрелить лучами, но так, чтобы накрыло сразу всех? — крикнул он, изо всех сил стараясь не отвлекаться от сражения. — Я попробую! Надеюсь, я смогу…

Эран мысленно улыбнулся.

«Конечно, сможешь. Хоть ты и не понимаешь пока, на что способен».

Ниари всё-таки оглянулся: урывкой, через плечо, ища в лице учителя подтверждение тому, что понял уже и сам. А потом, прыжком уйдя назад, на относительно свободный пятачок земли возле Эрана, натянул лук и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Глазные яблоки под веками стремительно двигались, словно мальчишка мысленно рисовал ту самую невидимую сеть, которую собирался бросить в врага. Миг промедления; а потом тетива плавно пошла к уху. Ниари тратил сейчас намного больше времени, чем уходило у него на обычные стрелы.

Яркая изумрудная вспышка рассеяла мглу из сотен бесплотных изломанных фигур, как рассвет рассеивает ночь. Почти добравшиеся до парня тени вжались в стволы деревьев. Эльф полыхал, словно стоя в центре изумрудного костра. В свете странного пламени даже волосы казались изумрудными. Впрочем, была и другая странность: весь лес вокруг словно ожил. Несколько подсохших деревьев бурно поросли зеленью, трава за полщепки поднялась чуть ли не по щиколотку, завились лианы, а к месту битвы стали слетаться птицы.

«Быстрее, мальчик, иначе нам сквозь джунгли прорубаться придётся. Обычный огонь тут не поможет…» — мысленно поторопил Эран ученика.

Ниари словно услышал его. Задержав тетиву в крайней точке, у самого уха, он помедлил долю мгновения — а потом мягко, словно на тренировке, отпустил.

И изумрудная зелень слилась с ослепительным золотом мелкой сети, проявившейся в нескольких пядях над головами путников — а потом сеть рухнула вниз, разом накрывая всю поляну и ближайшие к ней деревья.

Ниари поспешно открыл глаза. И в изумлении заморгал, почти ослеплённый творящимся вокруг светопреставлением.

Эран открыл глаза, и изумрудный свет погас.

— Идём, нужно спешить, — он кивнул на изрядно потускневшую, но ещё живую «дорожку».

Ниари, в каком-то ступоре разглядывающий растущие даже вокруг его собственных ног густые травы, опомнился. Почти в панике перевёл взгляд на волшебный след и, судорожно сглотнув, без слов бросился вслед за огоньками. Лук убирать не стал — хотя не похоже было, что окутанные золотым сиянием потускневшие тени могли ещё оказать сопротивление. Хотя… Кто знает, сколько их было ещё в лесу?

Оставшаяся часть пути превратилась уже в другую гонку. Свою цель они заметил почти сразу, по чёрной пелене теней, окуклившихся в копошащийся и борящийся за добычу кокон.

— Стреляй очень аккуратно, не задень людей. Сейчас они уязвимы ко всякой магии.

Мальчишка в ответ только рвано кивнул, на бегу натягивая тетиву. Губы он опять изгрыз в кровь, и даже не замечал этого. Прицелился… и вдруг опустил лук. Едва слышно, со стоном, выругался и остановился, взрыхлив плотный слой из листьев. А затем вновь вскинул оружие, тщательно, с величайшей осторожностью, выцеливая тени.

В угаре безумной схватки некогда было раздумывать и терзаться сомнениями; но сейчас слова эльфа вновь напомнили ему, сколь многое стоит на кону. И на пользу мальчишке это не пошло. Лицо его, и без того почти пепельное от усталости, побелело так, словно он готов был вот-вот рухнуть без чувств. Глаза его судорожно обшаривали жуткий комок темноты, а пальцы всё сильнее дрожали на тетиве, никак не решаясь разжаться.

По подбородку скользнула и закапала на одежду тонкая струйка, в темноте выглядящая почти чёрной. Миг колебания; а потом Ниари медленно, глубоко выдохнул, замер, весь превращаясь в неподвижную статую.

И спустил тетиву.

Тонкая, но прочная сеть впилась в копошащийся комок, словно лезвие. Нет, леска, разрезающая тьму пополам, пленяющая утаскивающая прочь.

— Теперь представь, что от сети идёт прочная нить. Стащи свой невод с «уловом» и подвесь на ближайшем суку.

Тонкие пальцы эльфа коснулись плеча мальчишки, вливая в него энергию, давая силы довести дело до конца.

Тот глубоко, освобождённо вздохнул, непроизвольно набирая полную грудь воздуха: после выматывающего сражения и бега по лесу он почти валился с ног, и сейчас казался пловцом, в последний миг вынырнувшим из омута на поверхность. Рвано кивнув, он прикрыл глаза, напряжённо хмурясь. Непроизвольно вытянул свободную руку, словно пытаясь нащупать ту самую «нить».

Несколько мгновений ничего не происходило. А потом окутанный золотыми нитями комок дёрнулся и неохотно, медленно пополз в сторону. Явно против своей воли.

Протянутая к теням рука мальчишка задрожала. Сперва медленно, потом всё сильнее; вздулись, чуть ли не лопаясь, мышцы. Казалось, он тянул самый настоящий невод, неподъёмный от тяжести попавшейся добычи.

— Свет сильнее теней. Ты сильнее, чем они, — негромко произнёс эльф в самое ухо мальчишки.

Затем ещё раз влил в него добрую порцию силы и пошёл к лежащим на земле детям.

Краем глаза наблюдая за тем, что происходит у него за спиной, эльф плотно приглушил поток своей силы и коснулся детских рук. Живы… но измотаны. И портал ведь не открыть. А лошадей теневые твари просто сожрут…

Сзади вдруг дико, словно смертельно раненый, вскрикнул Ниари.

Разглядел.

— Не-е-ет!

Взбивая утоптанные листья, он почти рухнул рядом, с ужасом глядя на бесчувственных мальчика и девочку.

Вскинул голову на Эрана: совершенно безумный, полный отчаяния взгляд, губы трясутся, и на них — вопрос, который он никак не мог решиться задать.

— Выберемся отсюда — выживут, — не оборачиваясь. — Но порталом, магией, нельзя. До окраины я донесу. В моей сумке бумага, перо, чернила. Напиши отцу. Нужен короткий проход, шоколад, как я говорил, и ещё вода и открытый очаг. Растопленный к приходу. Запомнил? Ястреб отнесёт.

Мальчишка, задыхаясь, судорожно кивнул и трясущимися руками снял с плеча эльфа мешок. Сунул руку, нащупывая писчие принадлежности и явно с трудом сдерживаясь, чтобы просто не вытряхнуть всё содержимое на землю. Он плакал, но, кажется, даже не замечал этого. Подвешенные в светящейся сети тени взволновано зашевелились, словно чувствуя слабость пленителя. Но вырваться пока не могли.

Письмо Ниари написал в несколько взмахов пера — хотелось верить, что Страж сможет разобрать то, что выводили трясущиеся руки сына. Поставив последний неаккуратный росчерк, юноша поспешно закрутил головой, выискивая запропастившуюся куда-то птицу.

А та словно ждала. Спикировала вниз, подхватила из дрожащих пальцев листок и снова исчезла в небесах. Эран усмехнулся, встал и без видимых усилий поднял детей. Каждого пристроив на плече. По-другому не донести, а оставлять не хотелось. Нет, нельзя.

— Сети на твоей воле, вырвутся — один я не удержу. Умрём вчетвером. Поднимайся и пошли, за пределы леса они выходить пока не могут.

Короткий взгляд и чуть резче:

— Сказал же, вынесем, умереть не дам! Шевелись!

Ниари подорвался, как ошпаренный. Слепо зашарил руками по земле, нащупывая лук и пытаясь не глядя затолкать в сумку походную чернильницу. Взгляд его, по-прежнему полубезумный, продолжал следить за действиями эльфа, не в силах оторваться от двух неподвижных маленьких тел. Но в них уже вновь появилось осмысленное выражение.

Несколько мгновений — и он вскочил на ноги. Нервно оглянулся на всё сильнее трепыхающиеся в сети тени. И брови зло сошлись на переносице, а взгляд стал очень нехорошим.

Не замечая, похоже, что делает, он вновь впился зубами в изодранную губу, безотчётно сжимая свободную ладонь в кулак. Так, словно в ней была толстая, скользкая, старающаяся вырваться верёвка.

Золотые нити засветились ярче, а невод, дрогнув, едва заметно уменьшился в размере. Шевеление тёмного комка внутри прекратилось. Тени замерли. Похоже, тоже ощутили смертельную жажду убивать, которой вдруг плеснуло из глаз бледного, как покойник, мальчишки.

…Впрочем, до попытки и впрямь уничтожить пойманных потусторонних тварей он всё-таки не дошёл. Опомнился, вздрогнув и часто заморгав с каким-то беспомощным видом. И, бросив последний взгляд на улов, бегом бросился догонять успевшего уйти на добрые два десятка шагов спутника.

— Сдержался? — не останавливаясь, спросил эльф, словно точно зная, когда парень будет рядом и услышит его. — Молодец. А теперь поспешим, надеюсь, твой отец уже получил письмо и сделал всё, что нам нужно.

Ниари не ответил. На племянников он старался не смотреть — и правильно делал, пожалуй. Самообладание его колебалось на такой тонкой ниточке, что провоцировать его лишними чёрными мыслями было просто опасно.

Больше до самой опушки никто на них не напал. Золотая сеть, несмотря на полный душевный раздрай юноши (а быть может, наоборот, благодаря ему) по-прежнему держалась, и даже на давешней поляне они застали лишь вяло шевелящиеся комки мрака, плотно придавленные к земле тускло светящимися нитями. Ниари косился на них диковато, словно сам не ожидал, что его собственное, непонятное ему волшебство будет так хорошо работать. И всё прибавлял шагу, постепенно перегнав Эрана с его ношей и теперь ежемоментно оглядываясь назад.

Сам эльф шёл, не глядя по сторонам, сосредоточенный и убийственно-спокойный. Дети, хоть и выглядящие почти полупрозрачными от истощения, всё же весили немало. Старшему недавно исполнилось девять. Младшая, восьмилетняя, почти не уступала ему ростом. Впрочем, куда больше сил отнимала необходимость поддерживать в полумёртвых телах жизнь.

Яркую точку пляшущего в темноте огня они заметили почти от края леса. А когда до потайной двери оставалось несколько десятков шагов, неподвижно застывшая с поднятым фонарём фигура шевельнулась, и отблеск пламени отчётливо блеснул на обнажённом клинке.

— Цвет флаг-ключа в день, когда ты ушёл, Ниари? — хрипло каркнул из темноты голос старого Стража.

Ниари, услышав отца, шумно выдохнул и невольно прибавил шаг — тут же, впрочем, опомнившись и задержавшись, чтобы не отрываться от Эрана больше чем на пару десятков шагов.

— Чёрно-синий, но я ушёл ночью, отец! — выкрикнул он, опуская, наконец, вскинутый наизготовку лук. — Флаг был красно-зелёным…

Меч громко щёлкнул, убираясь в ножны, и Страж, подняв фонарь, шагнул вперёд.

— Слава богам… Проходите скорее.

Эран входить всё же не спешил. Он остановился и негромко, но твёрдо произнёс, глядя хозяину дома прямо в глаза:

— Может ли идущий путём магии войти в твой дом, не сходя со своей дороги, хозяин? Даю слово ни делом, ни словом, ни Силой не причинять вреда тем, кто находится под твоей защитой за этим порогом.

Третий Страж нетерпеливо нахмурился.

— Я, кажется, обоим сказал входить, — громыхнул он. Потом прищурился, видимо, осознав что-то. — Да вы, господин маг, у меня никак права колдовать в Башне испрашиваете?

— Только так я смогу помочь, — спокойно ответил эльф.

Взгляд Третьего Стража стал очень задумчивым. После краткого молчания он вдруг усмехнулся и, решительно кивнув, ещё раз махнул эльфу на темнеющий в стене проём.

— Я доверяю слову человека, вернувшего мне сына и… — он с надеждой покосился на неподвижные тела детей, на которых до этого изо всех сил старался не смотреть, — и внуков. И даю разрешение творить любое волшебство, которое вы сочтёте нужным.

И, отходя в сторону, добавил себе под нос:

— Раз уж вам это разрешение нужно…

Эльф кивнул и быстро вошёл в дом.

— Я просил приготовить воду и растопить очаг. Куда мне идти?

— Наверх, — кратко отозвался Страж. Ниари, быстро взглянув на отца, махнул рукой, указывая на одну из двух лестниц, и задержался, пропуская наставника. — Сиреневые покои, сын проводит. Дайте мне детей, вы устали!

— Я могу помочь? — одновременно с ним спросил Ниари. Два похожих голоса, твёрдый старый и дрожащий молодой, прозвучали почти в унисон.

— У тебя без того работы хватит, мальчик, — усмехнулся эльф. — Пусть в комнату поднимутся самый близкий мужчина и самая близкая женщина для этих детей. Ещё может входить мой ученик и хозяин дома. Остальным, пока я не закончу, нельзя. Никому. И не забудьте про шоколад. Его понадобится… Приличное количество.

С этими словами Эран быстро взбежал по лестнице наверх.

По мере того, как маг говорил, брови пожилого военачальника взлетали всё выше.

— Мальчик? — задумчиво пробормотал он, глядя в спину мага. Мимолётное обращение сказало наблюдательному военачальнику куда больше, чем большинству людей: Лишённый Судьбы считался взрослым с момента потери своего Пути. Тот, кто звал Ниари так, либо не знал вовсе о его проклятии… либо не считал его чем-то важным.

Ниари бросил на отца быстрый вопросительный взгляд. Получил короткий кивок и, облегчённо улыбнувшись дрожащими губами, бросился вслед за наставником. А Третий Страж, прежде чем последовать за сыном, достал свой амулет связи. И лишь после того, как все нужные приказы были отданы, двинулся на второй этаж.

***

Когда лестница закончилась, Ниари обогнал наставника и, открыв ближайшую дверь, отступил в сторону.

Эран вошёл в указанную комнату, уложил детей на кровати на небольшом, но в то же время заметном расстоянии друг от друга и быстро принялся раздевать. Оглянувшийся на пороге на отца Ниари бросил на него взволнованный взгляд и молча проскользнул в комнату вслед за учителем, захлопывая за собой дверь.

— Их мать умерла, — через силу выдавил он, остановившись рядом с племянниками. В голове мальчишка звучала такая мука, что казалось — его режут заживо. — Самая близкая женщина — моя мама… Их бабушка.

Он запнулся, с трудом перевёл дыхание. И почти взмолился, глядя на племянников:

— Эран, она подойдёт?

— Подойдёт. Только быстро. Очень быстро. Если, конечно, она сама на это пойдёт.

Вся одежда с детей снята и скомкана в один большой куль, сунутый в руки мальчишке.

— Сжечь. Всё, в мусорной печке, что б и лоскутка не осталось!

Тот кивнул и опрометью бросился из комнаты.

На пороге он чуть не столкнулся с молодым мужчиной, выглядящим так, словно он лишь недавно выбрался из леса. В светлых волосах до сих пор запутались листья и мелкая древесная труха, а рукав воинской куртки был разодран чем-то не слишком острым. На его руку тяжело опиралась уже знакомая Эрану пожилая женщина.

— Мама, Гайр! — облегчённо выдохнул Ниари, поспешно отступая, чтобы позволить им войти. И торопливо попросил, — Иллар и Тилле ранены, пожалуйста, делайте всё, что скажет мастер. Их никто не спасёт, кроме него!

И, не дожидаясь ответа, проскользнул мимо них наружу.

В коридоре он буквально налетел на отца и ещё одного воина, тревожно застывших под дверью.

— Ниари, что? — севшим голосом выдохнул Третий Страж, хватая сына за локоть. Тот без раздумий сунул в руки его спутнику грязный комок:

— Ниссар, печь на нижнем уровне ещё не потушили? Прикажи сжечь, только полностью, до пепла! Я позже всё объясню. Отец, пойдём, скорее!

И, пропустив старого Стража вперёд себя, поспешно бросился обратно в комнату.

Лязгнуло железо: Ниари задвинул оба засова, не желая, должно быть, рисковать.

А потом, словно вдруг выдернули невидимый стержень, помогавший держаться на ногах весь этот безумный день, обессиленно привалился к двери спиной, с явным трудом сдерживаясь, чтобы не сесть на пол прямо там, где стоял.

Глава 6 Семейные узы

Комната за половину щепки, что парень бегал, успела изрядно преобразиться. Часть ненужной мебели просто исчезла. Оставив лишь большую (явно больше той, что была) кровать, на которой лежали дети. Теперь на достаточно большом расстоянии друг от друга. Ещё тут появился большой, на всю стену с окном и на половину соседней, стол с чем-то вроде полок сверху и по бокам. Все полки были уставлены склянками, увешаны пучками трав и ещё чем-то малопонятным. Часть столешницы отведена под то ли тигель, то ли алхимическую печь, часть оставалась пустой — если не считать сумку Эрана, которая превратилась во внушительных размеров несессер со множеством непонятных непосвящённому инструментов.

— Женщина садится со стороны девочки, мужчина со стороны мальчика. Сейчас, как бы ни хотелось, ни прикасайтесь к ним. Нельзя, — спокойно произнёс маг, разливая шоколад в пять небольших кружек и по очереди раздавая всем присутствующим.

— Нравится, не нравится, пейте до дна. Считайте это противоядием, чтобы не лечь рядом с детьми.

Люди растерянно смотрели на произошедшие в интерьере изменения. Даже Ниари, через силу разлепив самовольно закрывшиеся глаза, помотал головой и озадаченно оглянулся. К таким чудесам даже всё, что он уже успел увидеть в обществе Эрана, не могло подготовить в полной мере.

Бабушка и отец малолетних «охотничков» переглянулись и, неуверенно обойдя гигантскую кровать с двух сторон, послушно сели рядом с неподвижными детьми. Выражение на лицах обоих было совершенно одинаковым, словно в зеркале: страх пополам с отчаянием и безумной надеждой.

Ниари, с трудом отлепившись от дающей опору двери, тоже подошёл поближе. Ноги его заметно дрожали и подкашивались — не только от волнения, но и от так невовремя навалившейся усталости. Казалось, безумная гонка по лесу высосала из него все силы, и теперь он с трудом держался, чтобы не свалиться. А вот веры в чудо в его глазах было куда больше, чем куда более уместной в такой ситуации скорби.

К чашке он приложился тоже первым, подавая пример родственникам. И, чуть не подавившись первым глотком, обжёгшим пересохшее от жажды горло, залпом выпил всё, что было налито.

— Не подавись, — усмехнулся маг и налил шоколад ещё в две отдельные кружки, которые протянул сидевшим на кровати взрослым, как только те нехотя, а может, через шок и потому медленно, допили свои. — Детей нужно напоить. Сосредоточьтесь на этом, не на них. В первый раз, возможно и во второй, их вырвет. Не важно, поите ещё, пока они не проглотят полную кружку и она не продержится в них минимум одну свечу.

После этих слов, он повернулся к Ниари.

— Полегчало?

Тот, прислушавшись к себе, неуверенно кивнул. А хозяйка дома, с трудом отведя взгляд от бледного лица лежащей перед ней внучки, дрожащим голосом спросила:

— Значит, прикасаться к ним уже можно? Или нужно дать напиться, не трогая?

Гайр, уже склонившийся над сыном, замер на середине движения, со страхом вскинув голову на мага.

— Прикасаться можно, но нельзя сейчас пытаться их разбудить. Звать, теребить за плечи или другим образом проявлять в их адрес сильные эмоции, — отозвался маг, возвращаясь к своему столу и набирая в ступку какие-то травы. — А раз полегчало, иди сюда. Это надо стереть в порошок, а потом бросить его прямо в огонь.

Это уже относилось к Ниари, и он без раздумий бросился выполнять распоряжения. А его мать, нахмурившись, решительно кивнула и, бросив на зятя очень странный взгляд, сказал тихо, но очень жёстко:

— Ты слышал, Гайр? Держи себя в руках, я не желаю лишиться внука из-за твоего буйного нрава.

И решительно наклонилась над Тилле, поднося к её губам чашку.

— Матушка, вы мне всю жизнь припоминать будете? — обречённо пробормотал тот, не поднимая глаз. Женщина промолчала. Она пыталась влить в рот бесчувственной внучки хоть немного шоколада. Получалось пока что плохо.

Ниари встревоженно переводил взгляд с одного родственника на другого. Судя по всему, со времени его побега из дома в семье бушевали нешуточные страсти, о которых ему, понятное дело, знать было неоткуда. Потом, спохватившись, он поспешно опустил в ступку пестик из незнакомой ему древесины и принялся торопливо разминать сухие травинки.

Гайр, поколебавшись, неуверенно коснулся подбородка сына, заставляя его приоткрыть рот. И принялся тонкой струйкой капать ему в рот горячий напиток.

Эльф без дела тоже не оставался. Склянки, бутылки, тигель. Капельки, струйки, щепотки. Жидкость в тигле кипела, бурлила, меняла цвет, исходила паром и опадала обратно росой, а то и дождём. Каждая порция нового ингредиента была тщательно отмерена, рассчитана и брошена в своё время. Он не смотрел, не слушал того, что позади.Следил лишь за тем, что делают руки. Три четверти свечи. Осталось ещё две…

Тонкий посеребрённый стилет, два стеклянных пузырька. Он не глядя протянул их назад, туда, где стоит ученик:

— По пять капель их крови. В разные пузырьки.

Ниари без слов принял склянки вместе с оружием и бросился выполнять распоряжение. На миг заколебался, глядя на почти прозрачную ручку племянницы. Потом осторожно, через силу, проколол тонкую кожу на запястье. Одна капля. Две. Три…

Пять. Поспешно перетянув руку девочки поданным матерью платком, он поспешил к мальчику. Та вдруг ухватила его за полу куртки.

— Подожди!

Приподняв чашку, чтобы не плеснуть в приоткрытый рот внучки слишком много питья, она решительно приподняла верхнюю юбку, не обращая внимания на присутствие чужого мужчины и, поднатужившись, с треском оторвала длинный клок от льняной сорочки.

Ниари лишь облегчённо кивнул, не в силах от волнения что-либо говорить.

Ещё один прокол. Ещё пять капель тёмной, ненормально густой крови.

И в этот момент Иллар впервые шевельнулся. Поперхнулся, выплёвывая шоколад и, не приходя в сознание, закашлялся.

Эран тем временем закончил какие-то свои манипуляции и, отставив всё ещё кипящую жидкость от огня, повернулся к кровати.

— Сколько удалось в них удержать? — кажется, в процессе своего «алхимичества» он и в самом деле не следил за происходящим в комнате.

— Почти полная чашка, — дрожащим голосом прошептала хозяйка дома, не отводя взгляда от внука. Гайр уже, стиснув зубы, повернул голову сына на бок, не позволяя ему захлебнуться. Третий Страж, склонившись, с жутковатым, явно нелегко давшимся ему спокойствием разжал зубы ребёнка и ловко вытащил чуть было не запавший в горло язык. Его зять только молча кивнул, благодаря за помощь. Одна рука у него по-прежнему была занята чашкой, и сейчас было видно, что она дрожит. Лицо воина было таким бледным, что сквозь загар выглядело почти серым. И губа разодрана до крови. Эта привычка — закусывать губу в моменты волнения — у них с Ниари оказалась до смешного одинаковой.

— Две трети, — через силу выдавил он, не решаясь отвернуться от сына ни на мгновение. — Или чуть больше. Последний глоток выплюнул…

Маг кивнул. Потом положил ладони на грудь обоим детям и нажал. Оба издали громкий, леденящий крик. Короткий и совершенно не человеческий.

— Глубоко… Слишком глубоко… Будет больно, дружок, очень больно. Но другого выхода у нас нет. Ты же хочешь вернуться домой, да?

Потом маг повернулся к мужчинам.

— Держите его. Крепко. Очень крепко. Дамам лучше не смотреть.

— Мама, отвернись, — сипло выдохнул Ниари, наваливаясь на ноги племянника. За руки и плечи уже держали его зять и отец. Пожилая дама только прерывисто вздохнула. Покачнулась, упрямо выпрямляясь и не отрывая взгляда от мальчика.

— Отвернись, — мягко повторил просьбу сына Третий Страж, и она нехотя подняла руки, пряча лицо.

Маг на миг сомкнул ладони. Затем медленно развёл: между пальцев заплясала маленькая искрящаяся молния. На миг маг закрыл глаза. А потом опустил ладонь с молнией на грудь мальчика.

Комнату охватила ослепительная вспышка. Мальчик вздрогнул, выгнулся дугой и заметался в постели, стараясь вырваться из-под слепляющей, обжигающей молнии. И хотя на коже ребёнка следов не оставалось, его явно терзал огонь.

Эльф стоял с невозмутимо бесстрастным лицом, считая про себя оставшиеся мгновения.

Судорожное дыхание ребёнка и почти беззвучные рыдания хозяйки дома казались в тишине оглушительно громкими. Трое мужчин удерживали его без труда, но каждый миг, судя по их одинаково бледным лицам, отнимал у них не один год жизни.

— Только не умирай, пожалуйста, только не умирай… — почти беззвучно простонал Ниари, в отчаянии глядя на искажённое болью лицо племянника.

Маг отдёрнул руку и схлопнул молнию в кулаке.

— Шоколад больше не требуется, — бросил он, поднимаясь. — Зато ему важно знать, что он нужен здесь. Что его ждут и по-прежнему любят. Говорите с ним. Скажите всё то, что доставляет ему радость, а главное, помогает чувствовать опору и поддержку. Можете шептать на ухо, это не важно, нам всем слышать это не обязательно, только ему. Это будет ваша с ним тайна.

Облегчённый выдох всех присутствующих — кроме самого эльфа и бесчувственных детей — прозвучал на удивление слаженно. Потом Ниари первым неуверенно убрал руки, отпуская ребёнка. Его примеру последовал глава семьи. А вот с тревогой вглядывающегося в лицо мальчика Гайра Третьему Стражу пришлось тряхнуть за плечо, чтобы заставить его оторваться от ребёнка.

Жена военачальника тем временем, задумавшись лишь на мгновение, вскочила и с молодой прытью бросилась к внуку.

— А ну вон отсюда, все трое, — грозно приказала она, кивая в сторону внучки. — Тилле кто держать будет?

И совсем другим тоном, с поспешным, но почтительным поклоном в сторону Эрана:

— Благодарю вас, господин маг! Всё сделаю, как вы сказали. Я могу взять его на руки?

— На руки? — Эльф качнул головой. — Пока не стоит. Самая тяжёлая часть позади, но это ещё не конец.

Он отошёл к своему столу и взял флаконы с кровью. Разлил всё ещё пузырящееся варево прямо в кровь, закрыл крышками и поочерёдно зажал в ладонях. Яркая вспышка. Бурая жидкость в одном пузырьке стала молочно-белой, в другом — лазурно голубой. Удовлетворённо кивнув, маг поставил по пузырьку у изголовья каждой кровати.

— Здесь на тринадцать восходов. По тринадцать капель при пробуждении и затем по капле каждую свечу. Не пропускать.

С этими словами он сел рядом с девочкой. Жестом велел мужчинам не приближаться, пока он не разрешит. Несколько мгновений просто смотрел в лицо ребёнка, потом чуть запрокинул ей голову, тщательно ощупал пальцами горло, а затем и всё тело, так, словно искал переломы. Чуть нахмурился, положил одну руку на лоб ребёнка, вторую на живот. На пару мгновений закрыл газа.

— А тебе повезло немного больше, да? Но с братом вы теперь связаны как близнецы…

Он взял чашку, приоткрыл ребёнку рот и сам допоил остатками шоколада.

— С ней тоже следует говорить.

Поднявшись, маг щёлкнул пальцами, укрывая детей появившимся ниоткуда мягким тонким пледом. Не потревожив при этом столпившуюся вокруг родню. Ещё щелчок — и вся алхимическая конструкция исчезла, вся обстановка в комнате, кроме широкой кровати, вмиг стала прежней.

— Я сделал, что мог. Дети не умрут. Но есть ещё одна вещь, которую вам следует запомнить. Все тринадцать восходов и закатов, что они будут принимать элексир, есть они могут только то, что растёт на земле или деревьях. Мясо им есть нельзя. Ни крошки. Беда в том, что они будут его хотеть. Жаждать. Будут готовы умолять, хитрить, грозиться. Пытаться кого-то укусить, даже самих себя. Тени, что попытались захватить их, оставили очень глубокий след. Их частички всё ещё внутри. Я лишил их возможности вредить детям, лишил шанса покинуть их тела. Эликсир медленно растворит этот «мусор» и полностью очистит и их разум и тела. И раны, если те остались, залечит. Но, если тени испробуют кровь, то всё, что я сделал, будет напрасным. Сомневаетесь, что удержите — привяжите к кровати. Заприте. Делайте что угодно.

Миг подумав, он снова подошёл к кровати и нарисовал на кистях детей руну. Она ярко вспыхнула и, синхронно пульсируя, загорелась зелёным светом.

— Метки исчезнут, когда всё закончится, без следа. Но, если теням удастся попробовать крови, отметины станут красными. Слова могут лгать, магия — никогда.

Люди слушали его, боясь пропустить хоть слово. Даже изменение интерьера осталось почти без внимания — лишь Третий Страж мельком скользнул взглядом по появившейся мебели, словно стараясь убедиться, что что-то важное вернулось на своё законное место. Его супруга, судя по всему, даже не заметила разницы. Не отрываясь, она смотрела на внуков, которых уже почти похоронила, и ничего, кроме рекомендаций по их лечению, её не волновало. А младшие мужчины семейства лишь краем глаза отследили движение и, не найдя его опасным, вновь сосредоточились на словах мага.

— Тринадцать восходов?.. — задумчиво проговорил Третий Страж. — Господин маг, вы говорили, что с ними нужно говорить. Если говорить будет один человек, но одновременно с обоими — хватит ли этого? У всех у нас есть обязанности, которыми не всегда можно пренебречь даже во имя семьи. И, по возможности, я не хотел бы нарушать их.

— Говорить с ними нужно, лишь пока они не очнутся. Ваши голоса для них как путеводная нить домой. Это продлится восход, возможно, два. И первую каплю эликсира они должны получить в первые же пять лучин после этого. Затем достаточно, чтобы их вовремя поили и делали всё что нужно. И ещё кое-что. Жажда крови, мяса будет очень сильной, пугающей. Но дети не превратятся в монстров, у них не будет желания убить вас. Для них это просто голод. Словно разум не может насытиться ничем, кроме мяса. Относитесь к этому, как к лихорадке. Её нужно вылечить, переждать, пережить — и всё будет как прежде. И будьте крайне осторожны: в последние восходы голод будет таким сильным, что побудит желание укусить.

Пожилые супруги переглянулись.

— Мы и не думали в чём-то обвинять их, — тихо сказала наконец женщина, выражая общую мысль. Опустившись на край дивана, она одной рукой принялась осторожно перебирать спутанные волосы внучки, а другую опустила на бледную ладонь мальчика. И в жесте было столько нежности и заботы, что никаких сомнений в искренности её слов не оставалось. Отец детей как-то резко, прерывисто вздохнул и рывком отвернулся. А сам Третий Страж только с улыбкой кивнул, подтверждая слова жены.

Ниари по-прежнему нервно кусал губы, но на его бледном лице, впервые за вечер, наконец, появилась слабая, неуверенная улыбка.

— Мастер, значит, если мы всё сделаем правильно, они оправятся полностью? Не станут оборотнями или вампирами?

— Оборотничество и вампиризм — не бешенство, с укусом не передаётся, — засмеялся эльф. — С ними всё будет хорошо. А насчёт обвинений: я и не думал, что вы будете обвинять их. Просто вам следует знать, как всё будет происходить.

Затем он повернулся к хозяину дома.

— Прошу у Третьего Стража позволения остаться в его доме, если потребуется, на половину луны, прежде чем продолжить свой путь.

— Я не имел виду… — медленно краснея, как варёный рак, смущённо пробормотал Ниари. Но почти сразу замолчал, остановленный опустившейся на плечо ладонью отца.

— Помолчи сейчас, — ровно проговорил он. А потом, шагнув вперёд, глубоко, почтительно поклонился. — Благодарю вас, господин маг — от своего имени и от имени всех моих домочадцев. Я и вся моя семья в неоплатном долгу перед вами. Я, Наилир, Третий Страж Сапфировой Крепости, уже говорил и повторяю это теперь: если вам потребуется любая помощь, сейчас или когда-либо позже — и я, и мои потомки сделаем всё, что в наших силах, чтобы оказать её вам. Моё слово нерушимо, и боги будут мне в этом свидетелями.

Ниари с готовностью кивнул, подтверждая слова отца, а его мать без слов, не убирая рук от детей, повторила поклон мужа. В глазах её блестели слёзы: стальная выдержка начинала давать трещины — лишь теперь, когда самое страшное осталось позади, и больше не нужно было быть спокойной и несгибаемой, чтобы спасти жизнь внуков. Только Гайр молчал, опустив глаза и так глубоко задумавшись о чём-то, что, казалось, не слышал ни слов Эрана, ни обещания своего тестя.

Третий Страж бросил на него короткий, то ли укоризненный, то ли подозрительный, взгляд. Лицо его на миг стало задумчивым. Но он ничего не сказал.

Несколько мгновений эльф молчал.

— Я принимаю твоё слово, Наилир, Третий Страж Сапфировой Крепости Арсема. И в ответ я даю своё. Какой бы ни была моя просьба в будущем, даю слово, что она не запятнает твою честь или честь твоего рода.

Военачальник прикрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Благодарю, — негромко откликнулся он. — Я рад это слышать.

Потом усмехнулся и сказал уже проще, не таким великосветским тоном:

— Что же касается вашей просьбы задержаться в крепости… Вам не нужно просить разрешения. Вы можете оставаться, сколько вам будет угодно, и пользоваться всем, что принадлежит моей семье. Башня Третьей Стражи в полном вашем распоряжении… — на миг заколебался, но всё-таки договорил, извиняющимся тоном, — за исключением мест, в которые нет доступа никому, кроме меня, мастера Защиты и императора. Это единственное, в чём я вынужден ограничить своё гостеприимство. Простите меня, но я связан клятвой, и просто не в состоянии её преступить.

— У меня нет ни намерений, ни желания делать вас клятвопреступником, — улыбнулся маг. — И если за время моего пребывания здесь вам вдруг понадобится помощь, я окажу её по мере своих возможностей.

После этих слов он повернулся к своему ученику.

— Хорошая работа, мальчик. То, что эти дети сейчас живы, во многом твоя заслуга, один я бы не справился. По крайней мере, вовремя. А теперь отправляйся-ка спать. То, что ты проведёшь эти дни дома, не значит, что я перестал быть твоим мастером и обучение откладывается. Завтра много дел.

Взгляды всех присутствующих, даже пребывающего в какой-то странной задумчивости Гайра, скрестились на Ниари, и тот невольно попятился. Казалось, единственный, кто не обратил внимания на слова мага, была хозяйка дома. Склонившись над детьми, она что-то едва слышно рассказывала, и взгляд её лучше всяких слов говорил, что она в этот миг далеко.

Третий Страж тепло взглянул на сына.

— Значит, я не ошибся в своих надеждах? Рад слышать это, сынок.

Мальчишка коротко покосился на отца, с выражением скорее испуганным, чем польщённым. И с подозрением взглянул на учителя.

— Не справился бы? — недоверчиво пробормотал он, явно вспоминая произошедшее в лесу и после, в крепости. — Ты?!

«Ты говоришь это, чтобы утешить моих родных?» — отчётливо читалось на его лице, а ещё больше того — на стремительно краснеющих ушах.

Потом поспешно прикусил язык, и поспешно поклонился:

— Спасибо за похвалу, мастер! Я скажу несколько слов отцу и уйду, хорошо?

— К сроку вполне мог не успеть, — кивнул Эран. — Говори, не стану вам мешать.

С этими словами маг развернулся, намереваясь дойти до ближайшего кресла, так удачно стоявшего в стороне от всей семьи, что позволит им говорить приватнее. Сделал шаг. И был вынужден схватиться за спинку кровати, чувствуя, как комната медленно поплыла перед глазами, а пол уходит из-под ног. Слишком много силы сразу. А он и забыл уже, что такое магическая усталость…

— Мастер! — испуганно дёрнулся к нему Ниари. В тишине комнаты вскрик прозвучал так громко, что все присутствующие невольно вздрогнули, и даже счастливая бабушка вскинула голову, с тревогой ища то, что напугало её сына.

— Шшшш, не шуми, — маг уже выпрямился, чуть тряхнув головой, отчего зелёная лента в его волосах сверкнула в отблесках пламени очага. — Всё в порядке.

Добравшись до кресла без всяких проблем, опустился в него и закрыл глаза.

— Ты хотел говорить с отцом — говори. Со мной ничего не случится.

Ниари всё ещё испуганно смотрел на него, не решаясь ни послушаться, ни возразить.

— Поговорим, никуда он от меня не денется, — ответил вместо него военачальник, внимательно глядя на гостя. — Вы уверены, что вам не нужна помощь? Быть может, вина, пищи?

— Время, — маг улыбнулся, не открывая глаз. — Просто немного времени. Свеча, возможно несколько. Максимум заря.

Затем он всё же открыл глаза.

— Со мной в самом деле всё в порядке, не стоит так тревожиться.

— Вам виднее, — кивнул Наилир. И, повернувшись к сыну, приказал, — Ты ещё здесь? Не слышал, что сказал тебе господин маг? Говори, что хотел, и отправляйся в свои покои. Их никто не трогал с момента твоего побега.

Мальчишка тяжело вздохнул. Короткое колебание — и он нехотя кивнул. Повернулся к отцу, поднял голову, ловя его взгляд…

И тут же потупился. Проговорил тихо, то ли стараясь не тревожить детей и уставшего мастера, то ли просто испытывая стыд:

— Отец, прости, мне жаль, что я заставил вас всех волноваться…

Военачальник прищурился. Хмыкнул сердито.

— Рассчитываешь, что надратое ухо и присутствие наставника позволит тебе избежать трёпки? Ну-ну, посмотрим. Я подумаю.

Ниари резко вскинул взгляд — и тут же вновь отвернулся. Смотреть в глаза отцу он явно не мог найти в себе сил.

— Я не это имел в виду… — почти беззвучно проговорил он в пол. — Мне действительно жаль. И наказание я заслужил, сам знаю. Только, пожалуйста, не сейчас! Завтра я должен идти с мастером, это важно!

— Слышал? — едко бросил Третий Страж молчаливому Гайру. — Не сейчас, видите ли! Твоё влияние, что ты, что он — вечно у вас есть отговорки, что бы вам не сказали!

Гайр нехотя поднял голову. Задумался на миг, словно не сразу осмыслив, что ему сказали, и с короткой досадливой гримасой пожал плечами. Молча, словно и не к нему обращались.

Эран сидел в кресле с закрытыми глазами и казалось, спал, вовсе не слушая, что происходит в комнате.

На самом деле, сознание эльфа было сейчас действительно далеко от своего тела. В комнате рыжеволосой женщины, которая, сидя перед зеркалом, расчёсывала волосы чёрным с золотом гребнем.

— Уверен, что другая помощь тебе не нужна?

— Если всё, так как я думаю, то, скорее всего, нет. А если людей пострадало больше…

— То ты вызовешь тяжёлую кавалерию, я поняла, — улыбнулась рыжая. — Хорошо, я всё сделаю. Удачи, чародей Эран.

Она запрокинула голову и заливисто расхохоталась.

Дверь закрылась, и эльф снова оказался в собственном теле. Для присутствующих всё это, конечно, осталось не заметным.

А напряжение в комнате, тем временем, нарастало. Военачальник тихо, на первый взгляд очень спокойно выговаривал что-то Ниари. Но мальчишка, несмотря на отсутствие в голосе отца гнева, стоял, пламенея ушами и не смея поднять на него глаз. Отец пострадавших детей смотрел на них с каким-то мрачным сарказмом, и казалось, едва сдерживается, чтобы не сказать какую-нибудь колкость.

— …Я уже не говорю о том, что из-за твоего побега чуть не сорвалось несколько важных переговоров, потому что свидетелем в ритуалах такого рода, если ты ещё об этом помнишь, является наследник мужского пола по прямой линии, а не побочной! Ты мог хотя бы назначить преемником Гайра!

— Я думал, ты объявишь об отречении, — тихо проговорил Ниари, глядя себе под ноги. — Я не рискнул обращаться в ратушу, они бы сразу послали за тобой, и тогда мне точно не удалось бы уйти.

Третий Страж посмотрел на склонённую макушку сына очень нехорошим взглядом.

— Я сказал, что не собираюсь отрекаться от тебя, даже если ты действительно проклят, и не помню, чтобы я давал тебе повод усомниться в твёрдости своего слова, — холодно проговорил он.

Ниари поёжился.

— Прости… — виновато повторил он. А потом, решительно выпрямившись, взглянул прямо в глаза отцу. — Я схожу в ратушу на днях, если мастер позволит, и всё сделаю.

Ответить старик не успел. Вместо него вдруг вскинулся упрямо молчащий Гайр.

— С ума сошёл? — резко оборвал он юношу. — Наша семья до сих пор не отмылась от клейма проклятых, а ты собираешься в такой момент выйти погулять? Хочешь добавить к общей панике огоньку?

Ниари вздрогнул и вновь опустил голову.

— Выбирай выражения, — жёстко оборвал его военачальник.

Гайр поджал губы.

— Прости, если это прозвучало резко, Ниари, — хмуро проговорил он, не глядя на тестя. — Но это правда. Тебе не стоит сейчас выходить на улицу. Я бы предпочёл, чтобы ты вообще не высовывал носа из своих покоев. По крепости уже ходят слухи, что Лишённый Судьбы вернулся, и теперь всех ждут бесконечные несчастья. Половина слуг обвешалась всеми амулетами, какие у них были, а вторая ходит, скрестив пальцы, и надеется, что твои прохладные с ними отношения послужат им защитой.

Эран внезапно выпрямился и открыл глаза, сверкнувшие тёмной зеленью.

— Да простит меня Третий Страж за вмешательство в его семейные дела, но могули я спросить, с чего вы все решили, что этот юноша лишён судьбы?

Он усмехнулся и встал.

— Лишь потому, что ему не выпало то, чего все ждали от ритуала?

Обернулись все трое.

Нет, четверо — мать Ниари, хоть и была полностью погружена в заботу о внуках, тоже вскинула голову, с волнением впившись взглядом в мага.

— Но разве это и не означает отсутствие судьбы? — с отчаянной надеждой, которая так противоречила смыслу её слов, прошептала она.

Эран с улыбкой подошёл ближе.

— Если вы решили сшить себе новое платье, и на него вам нужна, скажем, тёплая красная ткань… Вы приходите в лавку, а тёплой ткани там нет, никакой. Конечно, есть красная, но вам она не подходит. Слишком тонкая, или быстро рвётся и вы откажетесь её покупать. Неужели это значит, что теперь вам придётся всегда ходить обнажённой? А может быть, то, что этой ткани нет здесь и сейчас, означает, что её вовсе не существует и быть не может?

Брови женщины приподнялись, выражая удивление таким необычным сравнением. Миг — и она вдруг негромко рассмеялась.

— У вас удивительный талант доносить сложные вещи простыми словами, господин маг! — с признательностью заметила она, и Ниари, бросив на неё благодарный взгляд, смущённо потупился — вспомнил, должно быть, какими словами объяснял эту ошибку Эран ему самому. — И вы представить не можете, как я рада слышать, что мой сын не…

Она вдруг иронично фыркнула, разом теряя десяток лет из-за совершенно детской, почти шкодливой улыбки, и закончила обманчиво-ласковым тоном, в упор глядя на мужа:

— Что моему сыну не придётся всю жизнь ходить обнажённым! Ну что, тебе достаточно этого ответа, любовь моя, или продолжаем войну?

Несмотря на негромкий голос, прозвучало это почти угрожающе, и старый Страж, поджав губы, молча развёл руками, признавая своё поражение.

— Иди к детям, Гайр, оставь в покое этих двоих, — мягко окликнула она зятя, и тот неожиданно без возражений кивнул, с почти опасливой осторожностью садясь на край дивана рядом с дочерью.

— Рад, что мои пояснения оказались полезными, — после паузы отозвался маг, возвращаясь в кресло и закрывая глаза.

Глава семьи вздохнул. А потом, вдруг как-то устало улыбнувшись, одним движением притянул сына за плечи и коротко обнял.

— Я рад, что ты вернулся, — негромко признался он. — Теперь — особенно.

Тот замер, кажется, почти испуганный нечастой лаской родителя.

— Спасибо… — и, после короткой паузы, шёпотом, совсем по-детски, — папа.

Старик кивнул. Помедлил ещё несколько мгновений — и решительно отстранил сына от себя.

— Иди, отдохни. У нас, надеюсь, ещё будет время наговориться.

Ниари согласно склонил голову: что-то среднее между кивков и полноценным поклоном.

Вопросительно повернулся к Эрану.

— Мастер, мы выходим на рассвете?

Он, видимо, уже и забыл о том, что наставник просил у его отца прав остаться на лунную четверть.

— Зависит от ответа на письмо, который я жду этой ночью, — отозвался маг, не открывая глаз. — Спи, придёт время — я разбужу. Не пропустишь.

Он усмехнулся с каким-то лукавым обещанием.

— Хорошо, мастер, — с едва заметным облегчением выдохнул Ниари. И невозможно было понять, радует ли его возможность выспаться — или подтверждение того, что его не оставят дома, когда придёт пора новых приключений.

А юноша окинул всех взглядом, в несколько шагов подошёл к кровати и, опустившись на колени между двух детских голов, ласково погладил каждого по волосам.

— Добрых снов, сорванцы, — тихонько прошептал он, грустно улыбаясь, — Возвращайтесь поскорее, я ужасно соскучился…

Потом, словно вдруг устыдившись своего порыва, резко встал и, коротко поклонившись сразу всем присутствующим, поспешил к двери.

— Я провожу, — поднялся Гайр. И пояснил на удивлённый взгляд Ниари. — Слишком много несчастий на нашу семью в последнее время. Не хочу, чтобы ты с непривычки откуда-нибудь упал. Здесь многое изменилось, сам увидишь.

— Не такое уж и многое, — нахмурившись, встрял в разговор военачальник. — Что за намёки, Гайр? Если есть что сказать — говори вслух! Ты кого-то подозреваешь в чём-то?

Гайр заколебался. Задумался, то ли решая, как ответить, то ли вообще ища повод не отвечать.

— Я подозреваю всех, — наконец осторожно сказал он, — Это моя прямая обязанность как Мастера Защиты, и вам это известно, отец.

— И что же это за подозрения?

Тот усмехнулся с какой-то горечью.

— Двое маленьких детей, за которыми надзор лучше, чем за королевскими отпрысками, каким-то образом смогли выбраться из крепости и попасть в лес. Разве само по себе это не подозрительно?

Лицо Третьего Стража окаменело.

— Об этом можно было не говорить. Виновные будут найдены, даже если придётся перебрать Башню по камешку.

— Что-то пока не видно толку от вашего разбора, отец! — желчно огрызнулся мастер Защиты.

— Гайр, замолчи! — испуганно вскрикнул Ниари. И невольно шагнул вперёд, заслоняя родича от багровеющего отца. Крутой нрав отца он знал не понаслышке.

И впрямь, на миг казалось, что грозы не избежать. Несколько мгновений двое воинов сверлили друг друга взглядами, не обращая внимания на мальчишку, безуспешно пытающегося стать барьером между двумя готовыми сцепиться мужчинами.

Потом Третий Страж гневно фыркнул и, дёрнув губой, отвернулся к кровати.

— Поговорим позже, — сухо бросил он через плечо. Помедлив, он осторожно опустился на кровать рядом с женой и утешающим жестом обнял её за плечи. Та даже не взглянула на него, продолжая что-то тихо шептать спящим детям — только почти бессознательным жестом крепче прижалась к супругу.

А тот, бросив взгляд так и стоящего с потерянным видом Ниари, невесело усмехнулся:

— Ты многое пропустил, сынок. Не обращай внимания, наши разногласия с твоим зятем мы уладим сами.

Тот беспомощно оглянулся на мрачного, выглядящего одновременно и разозлённым, и подавленным, Гайра. Пожал плечами и кивнул.

— Хорошо, отец…

И уже Гайру:

— Ну, пошли, раз такое дело…

— Ниари, в чём-то он прав, — уже им в спину хмуро бросил военачальник. — Тебе не стоит сейчас показываться кому-либо на глаза. Иди в свои покои и никуда не выходи без моего разрешения. Ужин тебе принесут. Не вздумай шататься по крепости.

Ниари оглянулся, собираясь ответить; лицо его было не слишком довольным, но спорить он, очевидно, не собирался. Гайр раздражённо толкнул его в спину, выпихивая из комнаты.

— Я позабочусь об этом, отец, не беспокойтесь.

— Вдвоём тоже не бродите!

— Я понял, — уже сквозь зубы процедил Гайр. И, развернувшись, почтительно, но как-то неприятно-официально поклонился. — Позвольте удалиться.

И, не дожидаясь ответа, вышел в коридор.

И двери за ними захлопнулись.

Пожилые супруги встревоженно переглянулись. Не сговариваясь, покосились на мага, ставшего невольным свидетелем семейной ссоры.

После короткой паузы женщина успокаивающим движением опустила голову на плечо мужа.

Тот только вздохнул.

А потом, вдруг что-то решив, вытащил из-за ворота тёмно-жёлтый амулет в золотой оправе и, сжав его пальцами, тихо бросил в засветившийся камень:

— Второй верхний уровень, от первой гостевой до жилого крыла Семьи. Проследите, чтобы мой сын дошёл до своей комнаты и никуда не сворачивал.

И успокаивающе погладил по плечу встревоженно поднявшую голову супругу:

— Просто предосторожность, милая…

Та в ответ лишь укоризненно вздохнула.

Эран снова открыл глаза и посмотрел на воина очень пристальным и внимательным взглядом.

— С вашего позволения, я тоже отправлюсь в комнату, которая мне предназначена. Буду благодарен Третьему Стражу, если он укажет мне путь. Раз местные коридоры столь опасны, — добавил он с улыбкой.

Старик прищурился. Намёк был совершенно прозрачен, а просьба — ещё прозрачнее.

— Побудешь немного одна, дорогая? — мягко спросил он жену.

— Я не одна, — слабо улыбнулась та, даже не поднимая на него глаз. — Я с внуками… Иди, я справлюсь.

Наилир молча коснулся губами её виска — с той неброской нежностью, что снимала все сомнения в том, что, по крайней мере, в отношениях между старшим поколением царили мир и гармония. И решительно встал.

— Прошу за мной, господин маг, — с коротким поклоном позвал он, открывая дверь.

Эран вышел следом, и некоторое время, примерно полповорота, они шли молча.

— К вопросу об истинности судьбы… Прими ваш сын тот путь, что ему пророчили, мы с ним вряд ли смогли бы встретиться. Не находите?

— Скорее всего, — задумчиво откликнулся старик. Прищурился, — Почему вы об этом говорите?

— Судьба порой куда более витиевата, чем кажется на первый и даже на второй взгляд. Возможно, привести меня в ваш дом в нужное время — часть его Пути. И он не просто имеет свою судьбу, но неуклонно следует ей, — снова едва уловимая улыбка. — И… я позволю себе задать вам ещё один вопрос. В чём причина разногласий между вами и вашим зятем? Если, конечно, вы посчитаете мой вопрос уместным.

Третий Страж вдруг резко остановился и, нахмурив брови, окинул мага долгим, внимательным взглядом.

— Всё может быть… — наконец задумчиво пробормотал он, качая головой. — Сейчас я готов в это поверить. Если так, то ваш визит, быть может, даже более чудесный подарок судьбы, чем я думал до этого.

Он тяжело вздохнул и, решительно махнув рукой вперёд, первым продолжил путь.

— Идёмте, господин маг. Вы задали хороший вопрос. Более чем уместный. Разве что не уверен, что всё происходящее между мной и Гайром можно назвать именно разногласиями. Скорее это… — он задумался, подбирая слово, — Ничем не обоснованное недоверие — так будет точнее всего.

— То, что чувства не всегда удаётся объяснить словами или логикой, не делает их неверными, — качнул головой маг, следуя за провожатым. — Возможно, я смогу опровергнуть ваше недоверие. Или напротив, дать ему основание. Но для этого мне нужно знать, о чём именно идёт речь.

Старик горько усмехнулся.

— Боюсь, всё куда хуже. Мои подозрения одновременно и имеют, и не имеют подтверждения, и порой я не могу понять, хочу ли я знать истину, какой бы она ни была? Впрочем, мои желания не имеют никакого значения.

Он помолчал несколько шагов, глядя себе под ноги. И потом негромко, почти без эмоций, заговорил:

— После того, как погибла моя дочь, а со всеми моими домочадцами стали происходить смертельно опасные и совершенно, на первый взгляд, не связанные друг с другом несчастные случаи, я решился просить императора о помощи магов-следователей. Вы знаете, что из себя представляет «Серая Стража» его величества?

— Имею представление, — с чуть кривоватой усмешкой бросил маг. Видимо, господ из серой стражи он не слишком-то воспринимал всерьёз, хоть и открытой вражды не проявлял. Так, пожалуй, относятся к детям которые пытаются вести себя как взрослые, но выходит у них так себе. Хотя, если подрастут, толк из них, пожалуй, получится. Когда-нибудь.

Наилир странно покосился на него. Мнение о тайной страже он явно не разделял, и понять скепсиса мага не мог.

— Тем лучше, — кивнул он, — Значит, вы поймёте, что я хочу сказать. Следствие ничего не дало, что само по себе уже можно заносить в анналы истории как парадокс. Обычно, если за дело берутся «серые», преступник оказывается в руках правосудия быстро и неотвратимо. Но в этот раз не нашли не только преступника, но и самих признаков преступления. Смерть моей девочки была случайностью. Трагической, невозможной случайностью, в которой не было виновных.

Он тяжело прикрыл глаза, переводя дыхание; на миг по лицу скользнула тень так и не прошедшей до конца боли.

Впрочем, старик почти тут же вновь овладел собой и продолжил, голосом ещё более бесстрастным, чем раньше:

— Его величество проявил беспрецедентную щедрость: отправил в Сапфировую Крепость уникальный артефакт, существующий в единственном экземпляре во всём мире. И, конечно, способного работать с ним мага. С его помощью можно узнать истину, даже если она скрыта не за семью, а за тысячей замков. Единственное, что требуется — верно задать вопрос.

Взглянул на внимательно слушающего его Эрана и, не дождавшись вопроса, которого, судя по всему, ожидал, кивнул каким-то своим мыслям.

— Результатом почти полного истощения и артефакта, и мага стала жалкая кроха информации: дочь никто не убивал; случившееся не было совпадением; не было и чьим-то умыслом. На вопросы «кто виноват», «кто причастен», «кто заказчик» и других подобного рода ответом была лишь пустота. Либо таковых просто не было… — он скрипнул зубами, с трудом подавляя эмоции, — Либо они защищены настолько сильным пологом непроницаемости, что даже маги Серой Стражи не смогли сквозь него пробиться.

Он бросил короткий взгляд на спутника, убеждаясь, что тот слушает его внимательно. А потом тяжело, с каким-то чудовищным напряжением, закончил:

— Лишь на один вопрос этого уровня ответ получить удалось. «Кто причина». Имени было два. Одно принадлежало моему сыну. Второе…

Он тяжело закрыл глаза, вдруг задохнувшись, словно от приступа боли.

— Вашему зятю, — Маг не спрашивал. Утверждал.

Страж Третьей Башни рвано кивнул. И проговорил безжизненно:

— Даже на прямой вопрос артефакт по-прежнему не указывал их ни виновниками, ни заказчиками. И если насчёт Ниари всё было ясно и сомнений не вызывало, то факт, что причиной трагедии был назван Гайр, был более чем подозрительным. За всё время он был единственным, кто не получил ни одного серьёзного увечья — так, мелкие безопасные травмы. И единственным, кроме меня, у кого был двусторонний амулет доступа от тайного прохода в Башню. Я дал разрешение на его допрос по предпоследней категории.

Затормозив у поворота, Третий Страж как-то по-стариковски опёрся на стену и вдруг, скрипнув зубами, с яростью ударил кулаком по камню.

— И это ничего не дало! Ни-че-го! Кроме лунной четверти кошмара для него и ни на миг не замолкающей совести для меня. Он оказался чист. Как слеза младенца! Только вот я больше не знаю, могу ли я верить выводам магов его величества, и могу ли верить своему сердцу. Я люблю Гайра не меньше, чем любил дочь. Но доверять ему больше не могу. И чем дальше, тем больше мне кажется, что артефакт императора не зря указал на него, как на причину бед, обрушившихся на нашу семью…

Эран подошёл сзади и положил руку на плечо Третьего Стража.

— Я помогу вам. И, если не смогу сделать этого сам, то точно знаю того, кто сможет. Но этот наш разговор, должен остаться тайной. Для всех. Абсолютно для всех.

Старик тяжело прикрыл глаза. Потом, вдруг невесело улыбнувшись, повернул голову и устало, совсем не тем тоном, который слышали от него обычно окружающие, проговорил:

— Спасибо, господин маг. Не могу сказать, что надеялся на вашу помощь… Но тем более — рад, что вы это сказали. Возможно, вам и впрямь удастся то, что не под силу нашим магам…

И вдруг, без паузы, словно и не менял тему:

— Откуда вы? Вы не похожи ни на кого из владеющих силой, что я знаю. А знаю я немало…

— Зовите меня Эран, — эльф чуть улыбнулся. — Магу, решившему, что он «господин», — это слово он окрасил лёгким пренебрежением и высокомерием, — впору сломать свой посох. А после и вовсе его съесть.

Он негромко засмеялся, продолжая ненавязчиво поддерживать собеседника.

— А откуда я… Об этом я вам расскажу, обязательно. Но не сегодня.

— Забавно, — как-то меланхолично отметил Наилир, — Обычно ваши… коллеги говорят абсолютно противоположное… Благодарю вас, тир[1] Эран. Вы дали мне надежду.

— Постараюсь не дать ей улететь, — улыбнулся в ответ маг.

Старик слабо улыбнулся.

А потом, завернув за угол, в несколько шагов дошёл до одной из дверей и прикоснулся к ней ладонью, заставив едва заметно вспыхнуть красным руны на её поверхности.

— Прошу, — кивнул он Эрану. — Всё, что может понадобиться, в двух смежных со спальней комнатой. Если же потребуется что-то дополнительное, воспользуйтесь колокольчиком у двери. Я предупрежу слуг, чтобы они выполняли все ваши распоряжения.

— Благодарю, — маг чуть склонил голову. — Уверен, что найду здесь всё, что мне нужно. Не тревожьтесь ни о чём, всё сложится как должно. Доброй ночи.

С этими словами, он выполнил ещё один положенный полупоклон и скрылся за дверью.

[1] Тир — вежливое обращение к аристократу или магу (в случае обращения к женщине — «тари»).

Глава 7 Тайный враг

— Пройдёмся немного, — предложил Гайр, когда они завернули за угол. — Столько времени не виделись…

Ниари недоверчиво повернулся к нему.

— Ты серьёзно? Отец сказал идти сразу в покои.

— А с каких пор ты выполняешь всё, что говорит отец? — огрызнулся тот.

Ниари вдруг резко остановился и, с силой дёрнув зятя за локоть, рывком развернул его к себе.

— Гайр, что происходит?!

— Где?

— Здесь! Что происходит между вами, с каких пор ты ему дерзишь?

Гайр помолчал. Потом вдруг усмехнулся — желчно, с какой-то злой горечью.

— Может быть, с тех пор, как у твоего отца на почве перенесённых утрат начался старческий маразм?

Ниари вздрогнул.

— Гайр, ты что…

— Я — ничего. Я из кожи вон рвусь, пытаясь обеспечить безопасность Башни, но все мои попытки сделать хоть что-то сверх бесполезных формальностей, которыми я завален по самую макушку, натыкаются на противостояние Третьего Стража. У меня ощущение, что он, не найдя врага вовне, решил назначить на эту роль меня. Он перепроверяет каждый мой шаг, каждый приказ, отменяет половину из них — только для того, чтобы отдать от собственного имени. Надо мной уже даже слуги смеются. Я устал, понимаешь? Устал.

— Подожди… — почти испугано поднял перед собой руки Ниари, — Подожди, давай помедленнее! Он отменяет твои приказы, серьёзно?

— Часть из них. Всё, что, как ему кажется, даёт мне слишком большую власть. Мастер Защиты? Ха! У меня остался только титул, даже графики учений и состав отрядов он постоянно меняет, не спрашивая меня. Он считает меня предателем, малыш. И даже не пытается это скрывать.

— Что ты несёшь… — беспомощно простонал мальчишка, потерянно отступая назад. — Отец всегда доверял тебе…

— Всегда — понятие конечное, Ниари. Любая неудача, любой мой промах расценивается почти как измена, за все несчастья крепости мне предъявляются претензии, и мне приходится оправдываться, как… как пойманному с поличным воришкой — только вот поличного нет. Но его это не останавливает. За последний год меня трижды допрашивали по синему разряду. И один — по красному. Спасибо ещё, что не по чёрному. Как, по-твоему, это должно прибавлять у меня уважения к нему?

— Что? — в ужасе прошептал Ниари, невольно пятясь назад неровным, спотыкающимся шагом. — Не может быть… Но ведь ты не?..

— Да! — вдруг с яростью выкрикнул мастер Защиты, в один шаг преодолевая разделяющее их пространство и хватая юношу за плечи. — Да, согласен, возможно, я это заслужил. Я не сумел уберечь свою жену, не смог обеспечить безопасность людей в крепости, и можешь мне поверить, его боль и гнев мне понятны больше, чем кому бы то ни было! Но он тоже не смог защитить Карилли — никто бы не смог, понимаешь? Однако винит он меня — словно он один её любил!

Он замер, наконец разглядев лицо Ниари. Мальчишка стоял, судорожно хватая ртом воздух, и в глазах плескалась такая боль, словно старший родич не за плечи его встряхнул, а по меньшей мере ударил кинжалом.

Гайр медленно разжал руки и отступил назад.

— Прости, — тихо проговорил он.

— Не надо, — так же тихо откликнулся юноша, — Я понимаю.

Гайр криво улыбнулся.

— Да нет, малыш, надо. Я скоро сам на людей кидаться начну, как дикий зверь. Но вот на тебя-то точно права не имею. Ты для меня всегда был, как младший брат. И больно тебе не меньше, чем мне…

Ниари тяжело сглотнул. И, не отвечая, опустил голову.

Повисло долгое, мучительное молчание.

— Ты не виноват, — наконец очень тихо проговорил Ниари, не поднимая на родича глаз.

— Скажи это своему отцу, — горько усмехнулся тот. Помолчал, с явным трудом беря себя в руки. Потом тряхнул головой и зло поджал губы.

— Ты спрашивал, что между нами происходит? Я уже и сам не знаю. Я уже почти год добиваюсь от него доступа к управляющим амулетам, — сквозь зубы процедил он, глядя чуть в сторону от Ниари. — И слышу в ответ одно и то же: «Позже». Он сам почти не способен контролировать артефакты замка, а меня, хотя и знает уровень моих способностей, не подпускает даже к охранным амулетам периметра. По-твоему, после всего этого я не должен ему дерзить? Если бы я имел возможность настроить защиту замка, или хотя бы отследить перемещение людей — возможно, мои дети не попали бы в беду!

Ниари поднял голову. На лице его, постепенно становясь всё более заметным, расцветало недоумение.

— Не подпускает? Погоди, я не понимаю… Но ведь перед тем, как я ушёл из крепости, он подал прошение о назначении тебя хранителем «Защитника»?

— Мастером Защиты, — горько поправил его Гайр.

— Ну да, и им тоже… — запнулся. — Что?

Гайр смотрел на него долгим, очень печальным, насмешливым взглядом.

— Нет, Ниари, только Мастером Защиты, — мягко поправил он юношу, выделив голосом слово «только». — Не хранителем защитных артефактов. После твоего… бегства он решил, что к этому приложил руку я. И не только к этому. Доказательств не было, так что пост я сохранил. А вот ритуал он отменил, и даже лично император с этим упрямым стариком ничего не смог поделать. Это неотъемлемое право Стража Башни — даже если оно превращается в откровенное вредительство.

Он через силу улыбнулся потрясённо взирающему на него Ниари и, вздохнув, устало махнул рукой.

— Не бери в голову. Я понимаю, почему он так поступает. Просто злит и… и мешает мне выполнять свои обязанности.

Помолчав, он легонько хлопнул всё ещё не вышедшего из ступора мальчишку по плечу и ухватил его за локоть.

— Ладно, малыш, что толку воздух сотрясать. Пойдём, а то твой отец окончательно убедится, что я вынашиваю коварные планы. И так, чувствую, опять послал кого-то… эмм… присмотреть за моей благонадёжностью.

Ниари заторможено высвободил руку и нехотя двинулся вперёд.

— С чего ты взял? — почти беззвучно пробормотал он.

— Кристалл слежения, — невесело хмыкнул Гайр в ответ. — Какой-то из ближайших. То ли слушают, то ли смотрят. То ли и то и другое.

И вдруг, вскинув голову, выкрикнул с коротким хохотком:

— Эй, Камир, это ты там? Не съем я вашего молодого господина, хватит уже жечь амулеты! — и пробормотал себе под нос, так, что даже Ниари вряд ли мог расслышать его в точности, — Лучше бы за моими детьми так следили…

***

Закрыв дверь, Эран потянулся было к ленте в волосах, потом, словно передумав, убрал руку. Обошёл всепредоставленные ему комнаты. Механически, по привычке, думая о чём-то своём. Не раздеваясь, лёг на кровать и то ли уснул, то ли отправился по каким-то своим, не видимым простому глазу делам.

Вечерняя суета в крепости потихоньку затихала. Отбил, наполняя воздух долгим медным звоном, колокол Лисы. Наступала ночь. Самое спокойное время для честных тружеников… И самое насыщенное — для преступников всех мастей, заговорщиков и ищущих приключений детей.

***

Стук в дверь вырвал Ниари из глубокого, наполненного невнятными образами сна, и он несколько мгновений лежал, бессмысленно глядя в потолок и пытаясь вспомнить, где он находится.

Вздрогнул, просыпаясь окончательно. И подорвался с постели, на ходу натягивая на себя одежду.

— Мастер, я уже готов, прости за… — он рывком открыл дверь — и замер, с недоумением глядя на стоящего за ней человека. — Гайр?..

— А ты кого ждал? — пожал плечами тот.

Ниари растеряно оглянулся на окно. Было темно, похоже, только-только началось время Совы.

Юноша, словно сдувшись, облегчённо сник и прислонился к косяку, невольно расплываясь в сконфуженной улыбке.

— Тьфу ты… Я думал, что проспал…

— Да нет, ещё даже полуночи нет. Разбудил?

Вопрос был неуместным, и юноша только молча пожал плечами.

— Заходи?

— Нет, лучше давай ты со мной, — усмехнулся Гайр. И пояснил на удивлённый взгляд родича, — Ты только приехал и завтра, быть может, снова уйдёшь, и что-то мне подсказывает, что с таким наставником в замке ты будешь бывать нечасто. Пойдём, прогуляемся.

Ниари с сомнением нахмурился.

— Гайр, отец приказал не бродить нигде.

— Отец не узнает, — безразлично пожал плечами Гайр. — Да и в любом случае все спят. Никто тебя не увидит.

Ниари нахмурился. Помолчал несколько мгновений, крутя в голове всё услышанное то одной стороной, то другой. А потом, догадавшись, наконец, о причине позднего визита, вскинул голову и остро взглянул на друга.

— Хочешь поговорить о чём-то?

— Можно и так сказать… Ну так что, пойдём?

Мальчишка задумался. Но на этот раз колебался недолго.

— Ладно, идём.

— Дверь не захлопывай, — привычно предупредил его мастер Защиты. — А то амулет сработает, точно кто-нибудь прибежит проверять. Я замаюсь отключать.

— Да помню я, помню…

Забыть о своих детских шалостях (многие из которых Гайр, несмотря на десять лет разницы, помогал скрывать от строгого отца), и впрямь было бы невозможно.

— Так о чём ты хотел поговорить?

Гайр помолчал.

— О неприятном, — нехотя откликнулся он после паузы. Юноша вздохнул. Опустив голову, несколько шагов шёл, разглядывая знакомые с детства мозаичные узоры на полу.

— Гайр, — наконец, неуверенно проговорил он, — Если ты снова о том, что случилось тогда в лесу…

— Вроде того, — не дал договорить ему зять. В голосе его звучала отчётливая тоска. И какое-то страшное, лихорадочное напряжение.

— Не надо. Правда, не надо. Я не обижен. Не уверен, что я не поступил бы так же, если бы это моя жена погибла, а детям угрожала смерть из-за проклятия.

Гайр вздрогнул так сильно, что лязгнули, зацепившись за пряжку на сапогах, ножны.

— Я не хотел тебя убивать, Таилир, — тихо, безнадёжно проговорил он.

Ниари споткнулся. И невольно зажмурился — от звуков собственного прежнего имени, слетевшего с губ друга, от неожиданно острой тоски по прошедшему, от боли, что сочилась из голоса Гайра…

— Я знаю, — так же тихо откликнулся он.

Какое-то время они шли в тишине. Гайр ненавязчиво вёл его в обход Башни, явно рассчитывая найти за время долгой прогулки душевных сил для непростого разговора.

— Остановись здесь, — внезапно попросил он, когда они проходили мимо узкого окна. Ниари, опустив уже поднятую ногу, удивлённо взглянул на него.

— Что?

— Давай поговорим. О… о том, чем закончилась та ночь.

Ниари тяжело вздохнул. И отчётливо понял, что разговора, всё-таки, избежать не удастся.

Он без особой радости кивнул.

— Ладно, если тебе это так важно… О чём именно ты хотел поговорить?

Не то, чтобы ему самому нечего было сказать. Просто долгое знакомство с Гайром и внутренний голос в унисон твердили: ни его утешений, ни заверений в том, что давно простил, Гайр не услышит. Или, если услышит, не поверит.

Гайр не торопился отвечать. Прошёлся по коридору, выглянул в окно, поморщился. Побарабанил пальцами по стене. Вздохнул — тяжело, глубоко. И, наконец, неохотно бросил:

— Я рад, что ты жив, Таилир.

— Я знаю, — невольно улыбнулся юноша.

— Нет, не знаешь, — с неожиданной злостью оборвал его Гайр. Ниари непонимающе взглянул на него. А тот, с силой стукнув кулаком по стене, сквозь зубы продолжил, — ничего ты не знаешь! Я был готов тебя убить — это правда. Я собирался это сделать. Не из ненависти, клянусь! Я бы скорее умер, чем позволил навредить тебе, но…

Он зажмурился, закусив губу.

— Но детей ты любишь больше, — тихо закончил за него Ниари, и Гайр дёрнулся, словно от удара. А Ниари, улыбнувшись, шагнул вперёд и осторожно взял родственника за плечи.

— Эй? Гайр, я же сказал — я не обижаюсь. Тилле и Иллар важнее, всё правильно. Если бы надо было выбирать между их жизнями и твоей, я бы тоже выбрал их.

Он помолчал — и добавил серьёзно:

— И отец, я уверен, тоже. Даже если бы на кону стояла моя жизнь.

Гайр, дёрнув плечами, вывернулся из некрепких объятий. На лице его была написана такая боль, что, казалось, его режут заживо.

— Ты дурак, Таилир. Благородный дурак. Твой отец так и не знает, кстати, что случилось тогда в лесу.

— Ну и правильно.

Гайр дёрнул уголком губы.

И отвернулся. Повисла долгая, тяжёлая тишина. Ниари хмурился, пытаясь понять, что происходит с его старшим родственником и что может сделать он, чтобы убрать ту чёрную тень, которая, как сейчас становилось совершенно ясно, мучила мастера Защиты Третьей Башни весь этот год.

Заговорить не пытался. Дать душевный покой мучившемуся угрызениями совести другу он, возможно, не мог. Но предоставить время для раздумий и овладения собой было в его силах.

Спустя несколько щепок Гайр, наконец, шевельнулся и, бросив тяжёлый взгляд за плечо, поманил Ниари к себе.

— Смотри, — взяв его за плечи, он подтолкнул его вперёд, уступая собственное место возле узкой бойницы. — Что ты видишь?

Ниари недоумённо окинул взглядом крепостной двор. На первый взгляд показалось, что он пуст. В самом деле, что можно делать на ристалище в середине ночи? Потом глаза привыкли к сумраку, и он, наконец, разглядел в тусклом лунном свете короткие вспышки. Пригляделся…

И вдруг рассмеялся, наваливаясь грудью на низ бойницы, чтобы лучше видеть. Внизу, на залитом лунном свете дворе, изо всех сил размахивали мечами несколько воинов, а между ними, то и дело отвешивая кому-нибудь несильные подзатыльники, прохаживался кто-то из наставников. Похоже, нарушители дисциплины за год, что его не было дома, не перевелись. Как и способы вдалбливания в молодые головы чувства ответственности и уважения перед Кодексом.

Ниари ностальгически прикрыл глаза, вспомнив, сколько времени сам провёл в этом дворе, упражняясь с мечом, валяясь носом в пыли, выслушивая не самые лестные высказывания о своих кривых руках и безмозглой голове…

— Дом, — подумав, со вздохом ответил он. — Я вижу свой дом. А что ты хочешь, чтобы я увидел?

— Это снаружи дом, — хмуро возразил Гайр из-за его спины. — А если заглянуть под верхний слой? Что ещё ты видишь?

Скрежетнула сталь: вытащив кинжал, он принялся выцарапывать из щелей в стене тут и там проросший мох. Потравить эту растительность, сколько себя помнил Ниари, не удавалось никогда: слишком сыро было в северном коридоре, глядящем наружными окнами в сторону реки с её вечными влажными ветрами.

Ниари невольно улыбнулся. Раньше Гайр никогда не обращал внимания на мох — в отличие от него.

Потом он покрутил в голове слова друга и задумался.

— Людей, — после короткого сомнения медленно проговорил он. — Стражей, которые будут защищать эту крепость, даже когда ни меня, ни отца, ни даже тебя не будет.

— Только людей? — желчно откликнулся Гайр. Он перестал, наконец, издеваться над стеной и отошёл назад, став за его спиной. — А если подумать?

— А кого ещё?

— Не разочаровывай меня, малыш! Смотри, вон на ветке сова. Редкий гость в городе — под стеной гнездятся мыши, так что ей здесь раздолье. А внизу, на плацу, присмотрись — вороны. Ручаюсь, кому-то влетит завтра за неубранный мусор. Вон там кошка идёт вдоль арсенала. И ещё куча всяких тварей, которых так просто не разглядишь: ежи, мотыльки, червяки, муравьи… — подумал и добавил странным тоном, — Крысы со змеями…

И резко приказал, когда Ниари удивлённо повернул голову:

— Нет, не оглядывайся! Смотри и слушай меня. Считай это моим последним уроком.

Ниари нехотя кивнул. И всё-таки, не возразить не мог:

— Я не на тот свет отправляюсь, Гайр. Мастер ведь сказал — мы, может, на половину луны задержимся. Да и потом… Несколько лет — и я вернусь.

Тот горько хмыкнул.

— Не вернёшься, парень… Или — вернёшься, но уже не ты. Даже в этот раз вернулся уже не тот мальчишка, которого я учил держать меч и помогал скрывать от родителей очередную ссадину от запрещённых забав. И это хорошо, это правильно.

Ниари вдруг стало жутко. Словно прошло что-то мимо, коснулось затылка ледяным дыханием, взъерошило волосы невидимой рукой. Он невольно передёрнул плечами. А Гайр, помолчав, произнёс очень тихо:

— Таилир, я хочу попросить тебя кое о чём.

— О ч… чём? — вдруг похолодевшими губами прошептал Ниари. Ощущение чего-то непоправимого надвинулось тяжёлой стеной, сдавило сердце.

— Запомнить то, что я сейчас скажу. И поверить. Что бы ни случилось. Что бы ни говорили люди. Что бы ни говорил я сам. Запомни, Таилир: я всегда любил тебя, как младшего брата. И даже ради своих детей я не отниму твою жизнь. Слышишь? Даже. Ради. Детей.

Ниари зажмурился.

— Я запомню, — без голоса выдохнул он. Грудь сдавило неожиданно острой болью: почувствовал вдруг, что это — прощание.

— Хорошо… — вздохнул Гайр.

А потом, вдруг, засмеялся. Тихим, сухим, недобрым — незнакомым — смехом.

Ниари изумлённо замер. Дёрнулся было взглянуть на него, понять, что так насмешило его друга.

— Нет-нет-нет! — остановил его вдруг начавший сочиться какой-то едкой иронией голос Гайра. — Не оглядывайся, урок ещё не закончен!

— Гайр, что происходит?

— А что происходит? — эхом откликнулся тот. — Мы разговариваем, разве нет?

И вновь засмеялся, все тем же злым, чужим смехом, от которого Ниари пробирали мурашки.

— Какой же ты всё-таки дурак, Ниари, — с неожиданной злостью вдруг выплюнул он, называя его нынешним именем-клеймом, и юноша невольно вздрогнул. — Какой ты наивный дурак! Ну почему ты просто киваешь и соглашаешься?! Я всё думал — хватит у тебя глупости простить меня за ту ночь в лесу? Казалось — не хватит, не бывает таких благостных идиотов в мире. Как же я ошибался! Несколько красивых фраз — и ты растаял, как сопливая девица от комплиментов ухажёра! Ты не увидишь врага, даже если он будет стоять за твоей спиной.

Ниари застыл, оцепенев. Внутри вдруг стало невыносимо холодно, а из груди пополз, цепляясь за рёбра ледяными пальцами, колючий страх.

А Гайр вдруг обнял его левой рукой за плечо, и громко выдохнул прямо ему в ухо:

— Я соврал, Ниари. Ты мне правда дорог — но от тебя слишком много бед. Особенно для моих детей…

Ниари задохнулся, чувствуя, как под ногами исчезает опора. Дёрнулся, уже осознавая, что сейчас случится что-то страшное.

А потом под правую лопатку с хрустом вошла заточенная сталь, и мир взорвался в агонии. Во рту мгновенно стало солоно от крови. Не успев осознать произошедшего, Ниари с хрипом выгнулся, бездумно хватаясь грудь, которую раздирало что-то невыносимо острое.

Пальцы обожгло болью от прошедшей насквозь стали. От судорожно вздохнул, чувствуя, что захлёбывается. Попытался было спросить: «за что?!».

С губ сорвался лишь едва слышный стон. Потом ноги подкосились, и он обессиленно осел на колени, сквозь обморочную муть ощущая, как Гайр почти бережно подхватывает его под мышки.

— Ничего личного, Ниари, — с сожалением прошептал мастер Защиты, осторожно, стараясь не шуметь, опуская его на пол лицом вниз. — Ты просто стоишь между мной и титулом единственного наследника Третьего Стража. Лучше бы ты не возвращался… Мне правда жаль, что другого выхода не нашлось.

Проваливаясь в багровую темноту, он успел ещё услышать негромкий, полный печали и неуместной нежности голос человека, которого считал своим старшим братом:

— Прощай, Таилир…

***

— Господин Гайр! — вышедший из-за угла отряд внутреннего периметра привычно замер перед мастером Защиты, а глава отряда, не сдержавшись, удивлённо окинул командира взглядом. — Вы уже вернулись? Разве вы не уехали в город?

Гайр замер, опустив ладонь на меч. Глаза его напряжённо перебегали с одного воина на другого.

— Только что вернулся, — как можно спокойнее отозвался он. — Что-то случилось? Почему отвлекаетесь во время службы?!

— Виноват! — поспешно подтянулся воин, и, коротко поклонившись, отчеканил, — Разрешите продолжать обход?

Гайр резко кивнул.

— Разре…

И в этот момент под потолком вспыхнуло ослепительно-алое сияние, и по коридорам разнёсся усиленный магией, звенящий от ужаса голос:

— Второй ярус, северный коридор! Лекаря, срочно! Убийство!..

Гайр ударил молча, не давай время опомниться. Вскрикнул, рухнув на пол с распоротым плечом, командир отряда. Остальные замешкались на миг, потрясённые поведением своего начальника — и тот рванул напролом, спеша преодолеть препятствие прежде, чем воины поймут, что происходит.

— Стоять! — завопил кто-то, самый сообразительный, выхватывая меч. Лязгнула сталь, отлетел в сторону, ругаясь и зажимая рану на груди, ещё один из воинов.

А потом командир караула сумел поднять руку, активируя один из амулетов на наруче.

И Гайр, не издав ни звука, подрубленным деревом повалился на пол.

— Связать, — задыхаясь, простонал командир. И, со злобой взглянув на то, как подчинённые заламывают бесчувственному телу руки за спину, с ненавистью процедил, — Вот же змея…

Глава 8 Исповедь узника

Двери камеры громыхнули, открываясь, и внутрь, чуть не вырвав слишком медленно открывающуюся створку из петель, стремительным шагом вошёл Третий Страж.

— Гайр, — в ярости тоном прорычал он, и мастер Защиты (или, правильнее будет сказать, бывший мастер Защиты?) едва заметно вздрогнул, неловко поднявшись с грубой деревянной койки.

— Господин Третий Страж, — безо всякого выражения отозвался он, отвешивая слабый поклон.

Тот в ярости мотнул головой куда-то в сторону двери.

— Это действительно сделал ты?

Гайр тяжело прикрыл глаза.

— Да, — бесстрастно, не меняя тона, признался узник. Лишь лицо дрогнуло на миг, словно по нему, тут же спрятанная, прошла короткая гримаса боли.

Военачальник застыл, потрясённо глядя на зятя. Миг оцепенения — и глаза его с надеждой метнулись к амулету истины, вмонтированному в стену темницы.

И багровый румянец гнева вдруг схлынул с его лица, сменяясь смертельной бледностью. Амулет светился ровным жёлтым цветом, бескомпромиссно подтверждая, что узник ответил правду.

На лице старика медленно проявлялось обречённое понимание. Он не хотел верить в то, что его зять и впрямь пытался убить его сына.

Но не верить и не хотеть верить — разные вещи.

— Что. Ты. Сказал? — тихо, страшно переспросил он, окончательно осмыслив ответ, но всё ещё не в силах признать его истинность.

— Я сказал — да, — холодно повторил Гайр. И прищурился — с едкой, злой усмешкой. — Господин Третий Страж разучился понимать человеческую речь? Или, быть может, у него проблемы со слухом? Тогда я повторю. Да, это я всадил кинжал в вашего сына. Да, оружие я украл у караульного по имени Римс, с которым когда-то ваш сын повздорил. И да, я действительно спланировал это заранее. Нет, я не раскаиваюсь.

И, видя, как опасно темнеет взгляд бывшего господина, добавил презрительно, словно сплюнул:

— Нет нужды повторять вопросы, которые уже задавал мне палач.

Наилир медленно закрыл глаза.

— Так, значит, это правда, — мёртвым голосом проговорил он после короткой паузы.

Гайр молча пожал плечами и равнодушно отвернулся.

Помолчав несколько мгновений, Третий Страж сухо спросил:

— Кому предназначался яд в твоей комнате?

Узник без особого интереса покосился на бывшего командира.

— Вам.

— Мне? И моей жене, я так понимаю?

Гайр вдруг нахмурился.

— Нет, — внезапно потеплевшим тоном откликнулся он. — Нет, ей я вредить не собирался.

И, встретив недоверчивый взгляд старика, пожал плечами. Пояснил пренебрежительно.

— Не хочу показаться невежливым, но реальной помехой к титулу старшего наследника, а потом и Третьего Стража, были лишь вы и Ниари. Матушка давно бесплодна и, даже овдовев, не смогла бы произвести новых наследников. Это вы вполне способны — чисто умозрительно, не смотрите на меня так, прошу! — зачать ещё сыновей, не обязательно даже в новом законном браке.

Старик обессиленно закрыл глаза. Казалось, ему противно смотреть на зятя. Противно — и больно.

— Зачем? — с горечью спросил он после долгой паузы, не поднимая век.

Воин криво усмехнулся.

— Есть разница?

Старик тряхнул головой — и, тяжело вздохнув, вдруг посмотрел зятю прямо в глаза.

— Зачем, Гайр? — тихо повторил он, и в голосе его прозвучала настоящая мука. — Тебя приняли, как родного сына. Тебе дали титул, на который ты, даже со своими талантами, не мог бы даже рассчитывать. Тебя назначили на должность, которую за всю историю империи считанные разы получали люди, не принадлежащие к крепостям Стены. Неужели всего этого тебе было мало?

На миг показалось, что по лицу узника прошла короткая гримаса боли.

Или это просто тень от мелькнувшей под потолком бабочки закрыла один из осветительных амулетов?

Тяжело вздохнув, Гайр неторопливо опустился на койку и, покачав головой, устало прислонился затылком к холодному камню.

— Господин Третий Страж, вспомните последний год, — негромко предложил он, безучастно разглядывая узор защитных артефактов на потолке. — Я потерял жену — любимую жену, в этом я готов поклясться, хоть перед лицом императора, хоть под пыткой.

Оба, не сговариваясь, взглянули на артефакт правды. Тот по-прежнему горел ровным жёлтым светом.

— Я простил вам недоверие — поверьте, я понимаю вашу боль, лучше, чем кто-либо. Я простил вам допрос по синему разряду. Будь я на вашем месте, я поступил бы так же, даже если бы под подозрением оказался не мой зять, а сын. И я даже благодарен вам за то, что вы отказались дать разрешение на чёрный разряд. Но то, что вы делали дальше, весь этот год…

Он прикрыл глаза и, поморщившись, покачал головой.

— Вы назначили меня мастером Защиты — но не дали никаких инструментов, что позволили бы мне достойно выполнять свои обязанности. Если бы вы провели ритуал, как обещали — ничего этого не случилось бы. Я мог обеспечить безопасность замка и всех в нём живущих. Но благодаря вашей подозрительности я не получил ни малейшего шанса это сделать. Вы действительно считаете, что не дали мне ни малейшего повода испытывать к вам неприязнь?

Третий Страж стоял, глядя на него с нескрываемой болью.

— Неприязнь, — горько повторил он, когда Гайр умолк. — Так всё это — только ради мести мне? Ради того, чтобы причинить мне боль, ты решил убить моего сына?

И, видя, что Гайр не отвечает, в саркастической усмешке кривя губы:

— Отвечай!

Стремительно шагнув вперёд, он ухватил пленника за ворот и, не сдерживаясь, сильно тряхнул его. Тот поморщился.

— При чём тут вы, — прохрипел он, с трудом проталкивая слова через передавленное сжатой одеждой горло. — Ниари закрывал мне путь к месту старшего наследника… Кх-х…

Наилир, разжав руку, зло отбросил узника обратно на койку.

— Подлая тварь, — с горечью процедил он, глядя на бывшего подчинённого почти с омерзением.

Тот, кашляя и болезненно кривясь, неловко растирал скованными руками горло.

— Я предлагал провести ритуал отречения ещё год назад, — сипло проговорил он, не отвечая на оскорбление. — Если бы вы согласились, мне не было бы нужды на него нападать.

— Тебе не было бы нужды на него нападать, если бы ты знал своё место, а не шёл к своей цели по головам тех, кого ты сам смел называть семьёй! — багровея от ярости, зарычал старик. Гайр лишь пренебрежительно пожал плечами.

— Мне не оставили выбора.

Кулак военачальника с грохотом врезался в стену.

— Ложь! Выбор есть всегда!

— Да, — безразлично согласился Гайр, вновь запрокидывая голову, чтобы полюбоваться мягко светящимися камнями артефактов на потолке. — Но не всегда этот выбор приемлем. Не сотрясайте воздух впустую, господин Третий Страж. Я признаю свою вину — но не намерен перед вами оправдываться.

Старика, казалось, вот-вот хватит удар.

— Ты… как ты только… посмел! Я любил тебя, как родного сына!

— Не надо взывать к моей совести, — зло оборвал его Гайр. — Иначе могу ответить, что любил вас, как родного отца! И не ждал от вас такого недоверия!

И, услышав гневный смешок старика, вдруг с яростью махнул рукой в сторону амулета правды.

— Смотрите, смотрите! Да, я любил вас и люблю, но если бы события этой ночи пошли иначе, завтра я всё равно влил бы вам в вино яд! И я не жалею ни о чём, что я сделал или собирался сделать.

Наилир смотрел на него, оцепенев от изумления.

— И это… — задыхаясь, словно от боли, прошептал он, — Это ты называешь… Любовью?

Гайр промолчал.

— Отвечай, ну! — взорвался Третий Страж.

Его зять горько усмехнулся. И, не глядя на старика, медленно пожал плечами.

— Я защищал свою семью, — мёртвым голосом откликнулся он.

Хлёсткая пощёчина буквально смела его с койки, и он, кашляя и сплёвывая кровь с разбитых губ, растянулся на полу.

— А Ниари? — задыхаясь от ярости, процедил Страж. — Он — не семья?!

Гайр промолчал. Помотав головой, он медленно, с явным трудом поднялся на ноги и опустился обратно на койку. Обессиленно откинулся спиной к холодной стене.

Наилир опустил веки. Медленно, через силу выдохнул, беря свой гнев под контроль.

— Ну что ж, — холодно согласился он после короткой паузы. — Хорошо. Тогда последний вопрос. У тебя были сообщники в замке?

— Сообщники? — горько откликнулся тот, — После всех ваших стараний, благодаря которым меня ни во что не ставят даже собственные воины? Нет, господин Страж, всё, что я делал, я делал сам.

Оба, словно по команде, взглянули на амулет правды. Миг спустя Гайр, словно догадавшись, о чём думал тесть, иронично скривил губы.

— Я ваш незаконнорожденный сын. У меня есть полный доступ к охранным системам замка. Я умею играть на цинтре.

И со смешком кивнул на вспыхнувший кроваво-красным амулет.

— У меня нет сообщников в замке, господин Третий Страж. Голоса в голове и дурные сны ведь вряд ли можно назвать сообщниками, верно?

Он вдруг смертельно побледнел и, коротко застонав, прижал ладонь к виску. По лицу, на миг превращая его в застывшую маску, скользнула гримаса страха.

Старик недоумённо поморщился.

— В чём дело? — сухо спросил он, без особого, впрочем, сочувствия.

— А причин разве мало? — серыми, словно у тяжело раненного, губами откликнулся тот. В голосе его звенела глухая, смертельно усталая решимость и смирение с судьбой. — Одной вашей пощёчины, господин Страж, хватило бы, чтобы вынести весь мозг. Но какое вам дело до моего здоровья, вы же уже решили, как собираетесь со мной поступить?

— У тебя есть последний шанс вымолить пощаду, — отрезал старик. Гайр криво усмехнулся.

— Без обид, господин Страж, но я откажусь. Не могу сказать, что я хочу умирать. Но жить вечным презираемым узником меня прельщает ещё меньше. Так что, если вы не против, давайте покончим с этим — и поскорее.

Военачальник поморщился.

— Что ж, — мрачно подытожил он. — Как хочешь.

Помолчал, с сожалением разглядывая бывшего начальника своей стражи. Покачал головой.

А потом, решительно поджав губы, одним жестом активировал амулет, о котором редкие заключённые приграничных Крепостей старались даже не говорить: камень крови, нужный лишь для одной цели — зафиксировать и передать в канцелярию Императора смертный приговор.

— Гайр Найран, — сухо, без единой эмоции, заговорил Наилир, и Гайр едва заметно вздрогнул: старик употребил его старую фамилию, которую он оставил, вступив в род Третьей Стражи Сапфира. — Ты хотел убить моего сына, и лишь по счастливому стечению обстоятельств не сумел этого осуществить. И собирался отравить меня. Если у тебя есть, что сказать в своё оправдание прежде, чем я вынесу приговор — говори.

Гайр криво усмехнулся, не открывая глаз.

— Я не хотел убить Ниари, господин Третий Страж. Так же, как не хотел убивать вас. Необходимость и желание не всегда совпадают, и мне жаль, что для того, чтобы обеспечить безопасность Тилле и Иллара, мне пришлось нанести удар по вам двоим. В остальном же — я признаю свою вину. Можете не трудиться оглашать приговор, я всё ещё помню законы Империи. За подготовленное, но не приведённое в исполнение покушение на Стража Империи или члена его семьи — усекновение правой руки и пожизненное изгнание из всех городов крупнее сотни дворов. За совершённое, но неудачное покушение — смертная казнь любым из способов средней тяжести, на выбор судьи.

Он устало вздохнул и, поморщившись, открыл глаза.

— Когда и как? И дадут ли мне помыться перед казнью, или так далеко ваше снисхождение не простирается?

Третий Страж громко скрипнул зубами. Во взгляде его, всё ещё наполненном болью и сожалением, словно захлопнулось что-то. Если до этого момента он, казалось, ещё колебался в своём решении, то теперь последние мысли о проявлении милосердия его покинули.

— Завтра на рассвете, — бесстрастно процедил он, не глядя на зятя. — Виселица.

Помолчал и, поколебавшись, добавил.

— На рассвете тебе принесут воду и бритвенные принадлежности. Завтрак тоже будет, как и положено традициями, но советую воздержаться от еды и вина. Сам понимаешь, почему.

— Благодарю, — кивнул Гайр, не поднимая век. Голос его, хоть и чудовищно усталый, звучал на удивление спокойно для приговорённого к смерти. На лице, впрочем, тоже не видно было страха — только глубокая печаль и горькая, полная немой самоиронии улыбка.

И, миг спустя, уже в спину тестю:

— Прощайте, отец.

Тот замер. Несколько мгновений постоял, тяжело закрыв глаза и медленно вдыхая и выдыхая сквозь стиснутые до хруста зубы.

А потом, так и ничего не ответив, вышел из камеры.

Громко, с противным скрежетом, закрылась дверь.

***

Эран появился в лазарете бесшумно. Словно возник из воздуха. Не говоря ни слова и не слишком обращая внимание на окружающих, он подошёл к кровати и молча положил руку раненому на лоб. Простоял так пару мгновений и повернулся к сидящему здесь же Третьему Стражу.

— Вам всё ещё нужны ответы?

Наилир медленно, словно преодолевая напор течения, поднял голову.

Молодой целитель, оказавшийся на пути тяжёлого, как боевая палица, взгляда шарахнулся в сторону, словно сметённый ветром, и поспешно согнулся над столом с лекарствами, стараясь больше не глядеть на Стража. Лицо старика было по-настоящему страшным. И плескалась в глазах такая боль пополам с испепеляющей ненавистью, что казалось, даже воздух в комнате дрожал, накалённый до предела.

— Нет, — после долгой паузы мёртвым голосом произнёс Наилир, глядя на мага и как будто вовсе его не видя. И добавил почти беззвучно, с горькой безнадёжностью, — Теперь уже нет…

— Удовлетворитесь очевидным, наплевав при этом на истину? — усмехнулся эльф, поворачиваясь к двери. — Как вам угодно.

Вопрос повис в пустоте. Старый военачальник не ответил, вновь погрузившись в бездумное, почти обморочное оцепенение. Вряд ли он вообще слышал сейчас слова Эрана.

Молодой целитель покосился на него, но вмешаться не решил. Только бросил на мага умоляющий взгляд, словно прося не принимать близко к сердцу рассеянность своего господина.

Тот взгляда словно бы не заметил. Вообще ничего не заметил. Вышел, на ходу срывая с волос ленту. Щелчок пальцев — и она исчезла.

— Хотите поиграть? Поиграем. Только пощады потом не просите, всё равно не дам.

— Стойте! — догнал его сзади хриплый голос.

Третий Страж вышел в коридор и, преодолев несколько разделяющих их шагов, остановился напротив.

— Вы думаете, что выводы, что я сделал, ошибочны?

В голосе его, мрачном и смертельно усталом, отчётливо прозвучала надежда.

— Я слишком ценю своё и чужое время, чтобы тратить его попусту, — усмехнулся маг. — Поэтому не стал бы предлагать то, что не имеет никакого смысла или ценности. К тому же я привык исполнять данное слово.

Военачальник помолчал мгновение — вспоминал, должно быть, разговор, состоявшийся перед возвращением несущего детей мага в башню.

— В ваших добрых намерениях я и не сомневался, — устало кивнул он, наконец. И, не тратя больше времени на реверансы, напрямую спросил, — Что требуется от меня?

Маг внимательно посмотрел в глаза третьему стражу.

— Во-первых, вам придётся мне довериться, — с усмешкой сказал он. — До конца, каким бы сложным порой это не казалось. А во-вторых… Прежде всего, нужно чтобы вы и Наэри перебрались со мной в комнату к вашим внукам. И желательно, сделать это прямо сейчас.

Страж нахмурился.

— Наэ?.. — вопросительно начал он, и вдруг осёкся. Осознал, кому принадлежало незнакомое имя — и что оно, неуловимо похожее и одновременно непохожее на прежнее имя-клеймо, означало. Наилир прищурился, цепко глядя на мага. А потом спросил тихо, с задумчивым интересом, — А вы ведь не оговорились, господин Эран… Мой сын действительно «нашёл судьбу»?

— Нет, — всё с той же усмешкой. — Довольно сложно найти то, чего никогда не терял.

Брови старика медленно поползли вверх. Однако он сумел быстро справиться с удивлением. Кивнув в знак того, что принял к сведению столь необычное откровение, он вытащил уже знакомый магу амулет и, сжав его пальцами, коротко бросил:

— Двоих с носилками к лазарету на втором ярусе.

И вновь посмотрел на Эрана:

— Что касается доверия, то о нём можно было и не просить. Я уже сделал это, доверив вам жизни внуков, и глупо было бы начать подозревать вас в чём-то теперь. Подождите немного, я заберу сына.

***

В комнату с детьми и хозяйкой замка Эран провёл спутников, минуя защиту, амулеты и вовсе игнорируя дверь.

— Тари?[1]

Женщина вскинулась, изумлённо уставившись на появившихся словно из ниоткуда мага и мужа. Потом разглядела, кого несут следом на носилках — и пошатнулась, неосознанно крепче сжимая ладошки спящих внуков.

— Что?.. — одними губами выдохнула она, стремительно бледнея. — Что случилось?

— Постараюсь, чтобы ничего не случилось, — с улыбкой ответил маг. — Но для этого вы должны мне довериться. Гораздо больше, чем доверяли до этого. Вы готовы это сделать?

Страх на лице хозяйки дома немного поблек, но тревога из глаз никуда не исчезла.

Нахмурившись, несколько мгновений она напряжённо смотрела на Эрана, и было почти видно, как борется в ней выработанная десятилетиями светской жизни подозрительность и страх за сына с подсознательным чувством спокойствия, который пришлый маг распространял вокруг себя.

Наконец, она медленно, всё ещё не до конца решившись, склонила голову.

— С моей стороны было бы чёрной неблагодарностью не доверять вам, господин маг, — тихо проговорила она. — Я доверюсь вам. Что от меня требуется?

— Позаботиться о тех, кто вам дорог.

Щелчок пальцами, ослепительная вспышка — и комната вокруг них исчезла. Все шестеро оказались в просторном, совершенно пустом помещении. Если не считать той самой кровати, столика с двумя эликсирами и кресла, в котором сидела жена третьего стража.

— Если вам что-то будет нужно, просто подумайте об этом. Так, словно оно стоит рядом. Здесь вы в полной безопасности. Более того, я прошу вас запомнить одну вещь. Твёрдо запомнить, но не говорить о ней никому, пока я сам не попрошу вас. Здесь никогда не может произойти то, чему я и только я произойти не позволю.

Супруги потрясённо огляделись. Всё, что происходило вокруг них в последнее время, настолько выбивалось из рамок привычного, что кто-нибудь с менее сильной волей мог бы усомниться в своём здравом уме. Не замечая, что делает, супруга Стража ближе притянула к себе руки внуков и едва заметно пригнулась, готовая защищать их от любых опасностей. В глазах её на миг мелькнул страх.

Однако эта эмоция была мимолётной и неосознанной; она уже уходила, быстро уступая место любопытству и напряжённой, собранной решимости. Она покосилась мужа. Короткий обмен взглядами — и она согласно прикрыла глаза.

— Я поняла, — коротко, словно была не женой военачальника, а как минимум его мастером Защиты, отозвалась она. — Я полагаюсь на ваш опыт, господин маг.

Третий Страж молча кивнул, присоединяясь к словам супруги и, подойдя к ней, молча обнял её за плечи.

— Зовите меня Эраном, — мягко отозвался маг, за мгновение до того, как исчезнуть. И в следующий момент он уже возник в наглухо запертой и тщательно охраняемой снаружи камере.

— Охрана здесь и впрямь так себе. Если хуже не сказать, — с усмешкой произнёс он в спину лежащему на импровизированной кровати узнику.

Гайр вздрогнул и резко повернулся, слитным, явно отработанным до уровня инстинктов движением уходя в сторону от возможного удара. Глухо лязгнули цепи.

Миг спустя он узнал «гостя», и напряжённый, с опасным прищуром взгляд сменился горькой иронией.

— Яркого рассвета, господин маг, — он изобразил короткий, вынужденно неловкий поклон. Вновь раздался неприятный металлический звук: у узника были закованы и руки, и ноги. Если бы в камеру проник убийца, достойного сопротивления он бы не встретил.

А Гайр окинул взглядом темницу, с особым вниманием задержался на запертой снаружи двери, и вдруг невесело усмехнулся.

— Похоже, мастер Защиты из меня и впрямь дерьмовый. Что вам нужно, господин маг?

Эран опустил руку в карман и вытащил оттуда небольшой предмет.

— Насколько я понимаю, вас можно назвать артефактором, верно? Знаете, что это такое?

Тот взглянул на протянутую вещь и флегматично пожал плечами.

— Амулет, мешающий прослушке.

Потом присмотрелся внимательнее — и неожиданно побледнел, так резко, словно увидел что-то, что его смертельно испугало.

Или, наоборот, обрадовало?

Бывший мастер Защиты стремительно поднял взгляд на мага; в глазах вспыхнуло что-то, подозрительно похожее на надежду. Короткое, почти незаметное колебание…

А потом его лицо окаменело, утратив вовсе все эмоции.

— Не вижу, чем он мог бы вам помочь, — сухо сообщил он. — Всё, что хотел, я уже сказал господину Третьему Стражу.

И вмонтированный в стену индикатор лжи бесстрастно подтвердил, что заключённый сказал правду.

А Гайр глубоко вздохнул и, снова вытянувшись на деревянной кровати, с безразличным видом сложил скованные руки на груди, потеряв всякий интерес к разговору.

— Говорить буду я, юноша, а вы будете только слушать. По крайней мере, сейчас. Ваших детей в крепости нет.

Гайр дёрнулся так, что цепи издали слаженный глубокий звон и, одним движением вскочил на ноги.

— Что? — тихо, страшным неживым тоном переспросил он.

— Я единственный, кто знает, где они находятся и как к ним попасть, — реакцию собеседника он словно не заметил. — И если бы я хотел навредить им или вам, мог бы сделать это намного проще и раньше. Вы меня услышали?

Гайр долго молчал. Лишь сверлил мага внимательным, настороженным взглядом.

— Сложно было не услышать, — наконец медленно проговорил он. — Хорошо, допустим. И чего вы хотите?

Эран не громко засмеялся.

— Я? Ничего. Но постараюсь сделать так, чтобы Вы получили то, чего хотите — на самом деле хотите.

Лицо Гайра едва заметно дёрнулось. Он помолчал, что-то обдумывая. А потом нехотя откликнулся.

— Не самое безопасное заявление, господин маг. Особенно в случае, когда подобные обещания расточают почти незнакомому человеку.

— Я привык отвечать за свои слова, молодой человек, и за ошибки, если их совершаю, — усмехнулся маг.

С этими словами, он одним резким движением подался вперёд, ухватив узника за руку. Мгновение — и они переместились в комнату, куда несколько щепок назад он перенёс старшее и младшее поколение жителей башни.

Со звоном упали на пол опустевшие ножные кандалы.

------------------

[1] Тари — вежливое обращение к женщине благородного сословия.

Глава 9 Крайние меры

Первым же звуком, который услышали вновь прибывшие, был испуганный вскрик хозяйки дома. К чудесам жена Третьего Стража, худо-бедно, успела привыкнуть, а быть может, и ожидала новых странностей….

…Увидеть растрёпанного, окровавленного, закованного в цепи зятя ожидать она не могла.

Гайр, с трудом удержавшись на ногах от рывка и неожиданного перемещения, резко обернулся, вдруг разом бледнея.

— Гайр, мальчик мой, что это?.. — слабо вскрикнула женщина, в ужасе глядя на скованные руки зятя.

Повисла гробовая тишина. Бывший мастер Защиты, кажется, даже дышать перестал, застывшим взглядом глядя на мать своей жены.

— Матушка, — безнадёжно простонал он наконец, и вдруг отчётливо стало понятно, что встреча с тёщей для него, как бы он не храбрился — нечто, страшащее куда больше, чем грядущая казнь.

А та уже грозно повернулась к мужу.

— Наилир, что это? — страшным тоном отчеканила она, кивая на кандалы.

— Тише, Элари, — с болью проговорил тот, крепче прижимая её к себе. — Ты испугаешь детей.

Эран тем временем с совершенной невозмутимостью подошёл к детям, бросил на них беглый взгляд, затем подошёл к кровати раненого, и только проделав эту своеобразную инспекцию, поднял глаза на тех, кто в сознании.

— Что ж, полагаю, пришло время расставить каждую книгу на свою полку. Вы не находите?

Супруги встревоженно переглянулись. Потом хозяйка дома, сжав едва заметно дрожащие губы, кивнула. Бросила застывшему изваянием зятю — сухо, но так мягко, что это можно было принять и за приказ, и за изъявление покровительства:

— Сзади тебя кресло, сядь, Гайр, — на миг задержала глаза на нём, но, видя, что тот словно не услышал его, лишь упрямо отвернулся, перевела взгляд на мага. — Вы правы, тир Эран, в нашем пыльном замке давно пора провести подобающую уборку… И вытряхнуть отравленные письма из всех замшелых книг.

— Уборка вообще дело полезное, — согласно кивнул маг, медленно прохаживаясь по комнате. Потом он развернулся к узнику и внимательно посмотрел ему в глаза. — Сам всё расскажешь или это сделать мне?

Тот упрямо сжал зубы. В глазах его, старательно спрятанный, плескался страх; и он же дрожал в уголках серых от волнения губ.

Миг — и на лицо легла маска злого презрения. Почти идеальная — лишь тени в глубине зрачков выдавали его беспокойство, да тяжело дёргался то и дело кадык на горле.

— Расскажу? — сквозь зубы процедил он, глядя на Эрана с яростью, за которой, почти незаметное, стеной колыхалось отчаяние. — А господину Третьему Стражу моего рассказа было мало? Мог бы потрудиться просветить и вас тоже.

И вдруг едко, жутковато засмеялся.

— А впрочем, ладно, мне не трудно.

Повернувшись к кровати, он отвесил короткий, насмешливый поклон взбешённому Стражу и его жене, взирающей на него со всё большим недоумением. Коротко дёрнул ртом и сухо проговорил:

— Матушка, простите, мне жаль, что вам придётся это услышать. Можете не верить — но я всегда любил вас, как родную мать, и никогда не подумал бы причинить вам вред.

И, несмотря на холодный тон, в голосе его отчётливо скользнули мягкие, печальные нотки.

— Что услышать? — без голоса выдохнула пожилая дама; руки её, по-прежнему бережно гладящие по волосам спящих внуков, вдруг сильно задрожали, и Наилир крепче обнял её, прижимая голову супруги к своей груди и бросая на зятя ледяной взгляд.

Гайр, не отвечая, отвернулся. Пожал плечами.

— Я устал от недоверия вашего супруга, матушка. Смертельно устал, — он вдруг горько усмехнулся, оценив невольный каламбур, — А ещё больше — от того, что моим детям постоянно угрожает опасность. Если бы вы, господин Страж, предоставили мне доступ к артефактам контроля, как собирались ещё год назад, возможно, Иллар и Тилле не попали бы в лапы этим тварям. А если бы вы послушались меня и провели отречение от Ниари по всей форме, сегодня ночью он не получил бы от меня кинжал в спину. Можете повесить меня, меня давно уже не пугает смерть. И вините себя в том, что случилось с вашим сыном, потому что…

Слабый болезненный стон заставил его осечься, умолкнув на полуслове. Все взгляды, как по команде, повернулись к носилкам, где спал раненый Ниари.

Нет. Уже не спал. Мальчишка, бледный до болезненного, поганочного-зеленоватого оттенка, лежал, изо всех сил пытаясь приподняться на локтях, и расширенными до черноты глазами смотрел на мужа своей покойной сестры.

И во взгляде его было что угодно, только не ненависть.

— Гайр… — едва слышно прошептал он, кусая губы. — Перестань… мы найдём решение…

Дёрнувшись, тот отшатнулся, чуть было не врезавшись в стоящее позади кресло.

— Мы? — почти с паникой прошипел он, и скривил трясущиеся губы в усмешке, которая изо всех сил пыталась казаться злой. — Нет никаких «мы», Ниари! Старший наследник может быть только один, как и хозяин Третьей Башни!

— Ах ты тварь, — не сдержавшись, вдруг в бешенстве зарычал старый военачальник. Зазвенели, отзываясь на слишком громкий звук, склянки на столике. — Надо было повесить тебя ещё тогда, год назад!

Ниари обморочно мотнул головой. В глазах его мелькнуло что-то странное, опасно-внимательное:

— Отец, подожди, — с трудом сдерживая стон, прошептал он. — Ты не всё знаешь… Мне нужно понять…

В следующий миг Гайр, сорвавшись с места, одним прыжком оказался рядом с ним и, склонившись над раненым, в ярости прошипел прямо ему в лицо:

— А ну, заткнись!

Лишь затем, чтобы ещё мгновение спустя отлететь в сторону от удара стражьего кулака.

Загрохотала по полу цепь. Гайр, совершенно по кошачьи извернувшись, прямо из падения вскочил на ноги, лишь на мгновение замешкавшись из-за сковывающих руки кандалов.

— Что, даже не мечом? — с какой-то жуткой, лихой издёвкой хохотнул он, рукавом стирая кровь с губы. — Да вы не сдерживайтесь, господин Страж! Я всё равно не жалею ни о чём, что сделал этой ночью! Так изапомните, не жалею и, можно даже сказать, горжусь.

— Отец! Гайр! Остановитесь! Мастер! — отчаянно выкрикивал Ниари, изо всех сил пытаясь подняться с носилок. Взгляд его судорожно метался, перескакивая со сцепившихся родичей на Эрана, и в глазах дрожала немая мольба.

— Ха! — всё с той же жуткой беспечностью сплюнул Гайр, вызывающе складывая руки на груди. — Последний после последнего урок, малыш. Никогда не жалей о том, что было сделано ради важной цели. Даже если потерянная жизнь принадлежала кому-то, кто тебе дорог. И заткнись лучше, а то загнёшься окончательно, и у твоего отца совсем не останется наследников!

Молча наблюдающий за происходящим Эран покачал головой.

— По-хорошему, значит, не хотим? Ладно, будет по-плохому.

Один стремительный шаг, мгновение — и в грудь бывшего мастера Защиты по самую рукоятку вошёл длинный тонкий стилет, полностью испещрённый рунами. Которые тотчас начали загораться. А маг невозмутимо отступил на шаг, при этом продолжая неотрывно смотреть на стилет.

Гайр судорожно вздохнул. Покачнулся, безвольно роняя руки; глухо лязгнули цепи. На лице его, стирая мгновенную гримасу боли, проступало изумление. И понятное, пожалуй, лишь одному магу, пугающее в своей неуместности облегчение.

Гробовую тишину вдруг разорвал отчаянный, полный ужаса крик — Ниари рванулся с носилок… И, потеряв сознание от боли, рухнул обратно.

Бывший мастер Защиты, ещё каким-то чудом держащийся на ногах, с трудом перевёл взгляд на брата жены. Приоткрыл губы, пытаясь то ли вздохнуть, то ли что-то сказать… Из уголка рта выступила и побежала вниз тонкая струйка крови.

Потом глаза его закрылись, и он медленно, без единого звука, начал оседать на пол.

Эран невозмутимо подхватил тело, осторожно уложил его и, дождавшись, когда на стилете загорится последний символ, вытащил его и опустил обратно в карман. Щелчок пальцев — и труп просто исчез.

Развернувшись, он встретился взглядом со стражем и его ошеломлённой супругой.

— Доверие. Я по-прежнему прошу о нём в первую очередь. Теперь мы можем… нет, нам необходимо поговорить.

По щекам женщины катились слёзы, но кивок её, пусть и запоздалый, был на удивление твёрдым.

— Я вам верю, — едва слышно выдохнула она. Наилир, нахмурившись, повторил её жест. И ласково, успокаивающе погладил по плечу.

— Необходимо, — глухо откликнулся он, невольно косясь на бесчувственного сына.

Эран молча подошёл к носилкам и положил руку на плечо мальчишке.

— Яркого рассвета, юноша, — наклонившись к самому уху. — Надеюсь, ты помнишь всё, чему я тебя учил.

Ниари не ответил. Лишь шевельнулись слабо глазные яблоки под веками, да дрогнули на миг губы в болезненной гримасе. Окончательно вынырнуть обратно из полузабытья, вызванного болью от раны и страшным потрясением, он пока что был не в силах.

Эран кивнул самому себе и отошёл от кровати. Щелчок пальцами: три новых кресла, вставшие полукругом.

— Что ж, начнём, — опускаясь в одно из кресел. — Господин Третий Страж, я полагаю, вам знакомы все… Внешние обстоятельства нападения на вашего сына, не так ли?

Тот нахмурился, отмечая странную постановку фразы.

— Насколько я знаю, да. Хотя в момент нападения ни один из наблюдателей не отслеживал этого коридора, события удалось восстановить достаточно точно.

— Хорошо. Позвольте мне подытожить. Ваш мастер Защиты, лично составляющий караульные листы, вдруг забыл, когда смена караула, а заодно и карту Башни. И, несмотря на всё это, он решил зарезать вашего сына в двух шагах от лазарета и за пару щепок до появления стражи? Поразительный болван, правда? Но… Возможно, он рассчитывал на тяжесть нанесённых ран? Насколько они серьёзны?

Наилир замер.

Несколько мгновений стояла абсолютная, пугающая тишина. Лишь его жена, не отрывая блестящих от слёз глаз, смотрела на бесчувственного сына, и на лице её отчётливо читалось горе пополам с робкой надеждой на чудо.

Наконец, Страж медленно поднял заметно дрожащую руку и неловко, словно не вполне осознавая, что делает, провёл ладонью по лицу.

— Какой же я слепец… — потрясённо прошептал он голосом, полным ужаса. — Он ведь говорил, что не хотел убивать Ниари… Так, значит, это было не убийство, а лишь его имитация?! Но зачем?!

Он зажмурился, с явным трудом сдерживаясь, чтобы не застонать в голос.

— Знаете, за что я не люблю амулеты дознавателей? — казалось бы, безо всякой связи протянул маг. — Они совершенно бесполезны. Но при этом на них слишком полагаются. Хотя правильных вопросов задавать почти никто не умеет. Один и тот же вопрос твердят на разные лады, и считают себя специалистами.

Супруги переглянулись.

— Я вас не понимаю, — едва слышно проговорила Элари. Несмотря на её слова, губы её крупно дрожали, а в глазах, казалось, уже жило, готовое в любой момент подняться на поверхность, осознание истины, которую она боялась признать.

— К примеру, возьмём смерть молодой матери: бесспорная трагедия. Но почему все так уверены, что эта смерть — самостоятельное событие? А не, скажем, звено в цепочке событий. Почему эту смерть всегда считали целью, и никогда методом к её достижению?

Элари вздрогнула и беспомощно прижалась виском к плечу мужа. Её супруг, впрочем, тоже с трудом сохранял спокойствие. Давняя трагедия, как хорошо было заметно, всё ещё не отболела, и вряд ли шрамы, оставленные гибелью дочери, жены и матери, смогут когда-нибудь исчезнуть полностью.

— Карилли убили… чтобы добиться какой-то цели? — глухо проговорил отец семейства.

— Вы ведь любите свою жену и детей, не так ли, господин третий страж? — С улыбкой спросил маг и выразительно посмотрел в глаза собеседника. — На что вы пойдёте ради них?

— На всё, — не задумываясь, отрезал старик. Потом, нахмурившись, задумался и, покачав головой, нехотя добавил, — Почти на всё.

— А если от вас потребуют отнять чью-то жизнь или нарушить данную вами клятву, в обмен на их жизнь, вы согласитесь?

Элари тихо ахнула. А Третий Страж, несколько мгновений глядя на Эрана почти с ужасом, медленно закрыл глаза и горько спросил:

— Значит, вот почему?..

— Полагаю, прямой возможности объясниться с вами он был лишён. Вы говорили, что в крепости было несколько несчастных случаев, в которых успешно обвинили вашего сына и наложенное на него проклятье? Но, думаю, это скорее был способ заткнуть кому-то слишком длинный язык.

— Но почему он не воспользовался ни одним из шифров? — безнадёжно пробормотал старик. — Ведь есть сигналы специально на случай установления слежки…

— Нет! — одновременно с ним, заглушая мужа, с мучительной жалостью вскрикнула Элари, и тот сочувственно погладил её по плечу. Но она, вместо того чтобы привычно прижаться крепче, вдруг оттолкнула его и, рывком вывернувшись из объятий мужа, отвернулась, пряча от него искажённое горем лицо.

— Не трогай меня.

— Элари, — беспомощно потянулся к ней муж, но она неожиданно резким, решительным движением головы остановила его.

— Я сказала, оставь меня!

И, когда тот замер на середине движения, выкрикнула непривычно холодным, дребезжащим от гнева тоном:

— Теперь ты понимаешь, почему он так настаивал на ритуале посвящения «Защитнику»?! Всё ещё думаешь, что он искал способ захватить власть? И сейчас продолжишь искать подтверждения его вины? Ты и твоё упрямство, Наилир… С артефактами защиты он мог бы сам защитить Иллара и Тилле, и ему не пришлось бы умирать, чтобы привлечь внимание к своей беде. Уйди, не могу тебя видеть!

Старик беспомощно опустил руки.

— Откуда я мог знать, Элари?..

— Откуда?! Амулетов правды тебе было мало? Сколько раз он говорил, при этих амулетах говорил, что любит нас и хочет защитить? А ты, вместо того чтобы довериться хоть в чём-то, вновь и вновь устраивал ему эти позорные проверки! Тебе этот несчастный ответ о причине смерти Карилли так ударил в голову? Наилир, прошу. Я виновата не меньше тебя, и обвинять не имею права. Но смотреть на тебя сейчас и вспоминать, что ты сделал с нашим мальчиком из-за своей подозрительности, я не могу. Иди к нашему сыну, ему тоже больно. Не хочу, чтобы он проснулся в одиночестве.

И, видя, что супруг колеблется, не спеша выполнять её распоряжение, крикнула почти с яростью:

— Иди, или к нему уйду я, а ты будешь держать малышей! Если хватит совести говорить с ними после того, как отнял у них отца!

Наилир тяжело закрыл глаза. А потом молча встал, глубоко поклонился и деревянной, неживой походкой пошёл к носилкам бесчувственного Ниари.

И замер, не дойдя одного шага. Глаза юноши были плотно закрыты, но по лицу, сейчас искажённому немой мукой, беззвучно катились и катились слёзы.

Эран в эту вспышку не вмешивался. Не его дело. Каждый должен проходить свой путь сам. Подождал несколько щепок, давая супругам время немного подумать.

— Не думаю, что дело было в слежке в буквальном смысле. На нём были следы магического воздействия. Не контроля, чего-то ещё. Мне пока сложно сказать, чего именно и как это проявлялось.

Пауза.

— Наилир, вы ведь допрашивали его в камере, верно? Кто-то слышал ваш разговор?

Старик, вынырнув из оцепенения, медленно опустился на край носилок сына. Осторожно провёл ладонью по его лицу, стирая блестящую дорожку.

Не глядя на мага, покачал головой.

— Нет, это невозможно. В камере очень мощная защита от прослушивания… и любых внешних воздействий в принципе.

Помолчал и с горечью добавил:

— Как и в допросной. То, что он говорил, знаю лишь я и… — запнулся, тяжело закрыв глаза, словно пережидая приступ боли, — и палач.

— Проблему с палачом я решу, — маг кивнул. Ваша семья всё ещё в опасности, Третий Страж, и чтобы это исправить, действовать нужно быстро. Поэтому мне придётся просить вас отложить время скорби.

Третий Страж, не отвечая, смотрел на сына. Его жена, наоборот, бросила на мага короткий взгляд и, грустно улыбнувшись, согласно кивнула. На её опустошённом лице, казалось, лишь эта улыбка осталась живой, да взгляд, которым она ласкала спящих детей. И было без слов понятно, что, какие бы беды не обрушились на эту семью в дальнейшем, госпожа Элари выдержит все, пока будут жить внуки, о которых нужно заботиться.

Наилир, наконец, что-то решил для себя.

— Палач знает то же, что и я, — медленно проговорил он, — Даже немного меньше. Мне показалось, что со мной Гайр был более откровенен, чем на допросе…

Он умолк на мгновение, и по лицу прошла короткая гримаса:

— Как же я мог быть настолько слепым… Ведь он дал столько намёков, а я предпочёл считать это гордыней и пустой бравадой…

— Один мой старый друг как-то сказал, что очевидное всегда ярче истины. И многие просто не знают, куда смотреть, — улыбнулся маг.

Третий Страж лишь молча покачал головой. Утешение, если это было оно, он сейчас принять был не готов.

— Казнь уже назначена?

Супруги невольно вздрогнули.

— Да, — после короткой паузы безжизненным голосом отозвался Наилир. Элари же, зажмурившись, словно ей противно было видеть мужа, рваным движением отвернулась, стараясь даже не смотреть в его сторону.

— Но, насколько я понимаю, никто не видел момент самого нападения, не так ли? И если ваш сын, очнувшись, скажет, что на него напал кто-то другой, и он, теряя сознание, видел, как ваш зять бежит ему на помощь, насколько это изменит ситуацию? — губы мага чуть дрогнули.

Страж задумался. Губы его едва заметно кривились, словно он мучился от сильной боли и изо всех сил пытался это скрыть. Кажется, он сам не замечал этого. После короткого размышления на лице отразилось что-то, напоминающее слабую надежду — и почти тут же погасло.

— Кто-то другой… Это могло бы снять с Гайра обвинение в покушении на убийство моего сына, если бы не его признание на допросе и позже, в разговоре со мной — подтвержденное амулетом правды признание. Вы не знаете, должно быть: весь разговор записывается с помощью артефактов, взломать их, переписать или обмануть невозможно. Вся информация уже в канцелярии Императора. Да и его нападение на караульных никак не укладывается в версию о другом убийце…

Он тяжело вздохнул.

— Нет, господин маг. Спасти честь Гайра может только полное раскрытие этого заговора и официальное объявление всех его действий совершёнными под чужим контролем, — и, после короткой паузы, — И я сделаю всё, чтобы обелить его имя. Хотя бы теперь.

— Именно полное раскрытие заговора и является моей окончательной целью. Что до амулетов… уверяю, это не станет проблемой ни в малейшей степени. Как и имперские записи, — улыбка стала чуть шире. — О них… позаботятся в ближайшую же свечу.

Брови старого воина взлетели так высоко, что, казалось, вот-вот достигнут линии волос.

— Вы, тир Эран, должно быть, шутите! — с изумлением, в котором отчётливо слышалась укоризна, воскликнул он. Потом внимательно присмотрелся к лицу мага, осознал, что шутками и не пахнет — и задумался уже всерьёз.

— Я доверяю вашему мнению и вашему опыту, и сделаю всё, что вы скажете, как и обещал, — медленно заговорил он после едва заметной паузы. — Но, если позволите, всё же попрошу вас об одолжении. Даже если вы действительно способны как-то… вмешаться в работу артефактов, не делайте ничего, что сможет скрыть то, что сделал Гайр. Всё произошедшее — во многом моя вина, и чести это мне не добавляет. Но я не хочу, чтобы мужество и самопожертвование моего зятя было стёрто из архивов Империи. Он спасал нас, принося в жертву не только свою жизнь, но и свою честь. С нашей стороны будет самой чёрной неблагодарностью скрыть эту правду, пусть даже в заботе о собственной безопасности или достоинстве.

— Я же обещал, что ни ваш долг, ни ваша честь не пострадает от моих действий. Мне всего лишь нужно время. Время, чтобы раскрыть весь заговор целиком. И это время мне, при необходимости, предоставят. Что же касается новой версии событий, о ней в первую очередь — и, пожалуй, в последнюю — должны узнать лишь те, кто находится внутри крепости.

— Я помню о вашем обещании, господин маг, — отозвался воин, — Простите, если невольно оскорбил вас.

Потом за миг задумался.

— Хорошо, я понял. За пределы крепости информация не разойдётся, об этом я позабочусь. Что я должен сделать ещё?

— На данный момент этого будет достаточно, — кивнул маг. — Дальше всё будет зависеть от того, что мне удастся выяснить. Сейчас, с вашего позволения, я вас на некоторое время оставлю. Нужно решить ещё одну важную проблему, прежде, чем Наэри окончательно придёт в себя.

Глава 10 Голоса в голове

Гайр готов был умереть.

Нельзя сказать, что он мечтал поскорее оказаться в объятьях Серой Хозяйки — однако и настоящего ужаса скорая гибель у него не вызывало. Другой, всепоглощающий страх затмил всё, сделав неважным и желание жить, и опасение не суметь сохранить достоинство во время скорой казни, и даже заботу о сохранении чести. Четыре имени, подобно набату, стучали в его голове: Тилле. Иллар. Таилир. Матушка Элари. И за этим оглушительным громом все иные тревоги теряли свою остроту. Четверо беззащитных людей, ставших невольными заложниками и жертвами в борьбе неизвестных мерзавцев за власть.

…И они вдвоём с Наилиром, разными путями идущими к одной и той же, оправдывающей любые преступления, цели: спасти тех, кто им дорог.

Гайр подозревал, что упрямый старик, знай он, что стоит на кону, не осудил бы его за то, что ради безопасности семьи он решил принести в жертву не только свою жизнь, но и его. И радовался чудесному вмешательству этого странного чужого мага со всей разгульной искренностью игрока, которому на последнем ходу выпал чёт.

Нет, смерти он не страшился. Уже давно. И немного беспокоил его, пожалуй, скорее род казни, нежели она сама. Долгий, мучительный и позорный конец — вот что ждало его меньше чем через сутки. Сложно сохранить достоинство, корчась в петле на потеху жаждущей мести толпе.

Поэтому, когда в сердце вонзился стилет мага, и ослепительная, но милосердно-короткая боль оборвала дыхание, он успел ощутить искреннюю благодарность. Вопреки ожиданиям, поцелуй Серой Госпожи оказался лёгким и почти безболезненным.

Почти приятным, если вспомнить, что ожидало бы его в ином случае. Гайр хотел сказать это Таилиру. Унять, хоть немного, отчаяние, звенящее в крике мальчишки.

Но, конечно, не смог. Сознание ещё жило, а вот тело уже перестало подчиняться, и ему оставалось лишь ощущать, как подхватывают чужие руки, останавливая падение и с неуместной аккуратностью укладывая его на полу.

А потом он просто лежал, чувствуя, как гаснут ощущения тела, а сознание окутывает всеобъемлющий, безмятежный покой. Зрение. Запахи. Солёный вкус крови во рту. Одно за другим чувства исчезли, истаивая в пустоте.

Жёсткий пол под лопатками, холод охватывающих запястья цепей, уже почти незаметная боль в груди… Ещё несколько мгновений он ещё чувствовал их. Потом ушли и они, и наступила блаженная тишина.

…А потом Гайр услышал голос убившего его мага.

И покой разлетелся, как хрустальная чаша от удара мечом.

И бывший мастер Защиты с ужасом осознал две, совершенно невозможные, вещи. Во-первых, он почему-то всё ещё сохранял сознание.

А во-вторых, пришлый маг без малейшего волнения выбалтывал всё что, что могло стоить жизни людям, ради которых он без раздумий отдал свою.

«Замолчите, сейчас же!» — забыв, что у него больше нет тела, чтобы говорить, яростно заорал он. Маг не ответил. «Ты убьёшь их, Пёсов идиот!» — вновь мысленно закричал он на мага, уже не думая о вежливости и всё ещё надеясь, что каким-то чудом сумеет достучаться до проклятого идиота. И продолжал ругаться всё то время, пока тот, не обращая на него ни малейшего внимания, продолжая с пугающей точностью пересказывать весь его неудавшийся заговор.

***

— …Мы все здесь следуем своим путём, тари, — в материальном мире маг улыбнулся хозяйке дома, чуть склонил голову и исчез.

Появившись сразу же в отведённой ему комнате, которая на миг отозвалась зелёным свечением.

— Хватит вопить мне в мозг, это отвлекает…

Гайр не смог бы сказать, что в нём сейчас сильнее: облегчение, что его всё-таки слышат, или бешенство на этого… этого…

«Ты понимаешь, что натворил?!» — отчаянно «выкрикнул он», упрямо стараясь сделать свой бесплотный голос как можно более громким. — «На мне поводок, теперь им всем угрожает опасность! Неужели ты думаешь, что я решил притвориться предателем просто от скуки?! Вернись и предупреди отца, немедленно, слышишь?!»

— А ты, в самом деле, думаешь, что поставить полностью непроницаемый купол сложнее, чем запихнуть чью-то душу в старый ножик? — усмехнулся собеседник.

«Что?..»

Гайр вдруг запоздало сообразил, что, действительно, не ощущает себя бесплотным призраком. И, скорее, просто не в состоянии разглядеть окружающую его реальность, поскольку у его нового вместилища отсутствуют глаза. Изумление было столь сильным, что он на миг забыл даже об опасности, нависшими над его родными.

А потом вспомнил артефакт, который показывал ему маг ещё в камере — и задумался уже всерьёз.

«Насколько непроницаемый?» — снизив тон, уточнил он у мага. — «Защита от прослушки не помогает, поводок не на…»

Он испуганно осёкся, осознав, что только что сам проговорился, и уже предчувствуя, как вопьётся в висок визжащая игла, предупреждая о том, что скоро с кем-то из его близких случится неприятность.

— Покойника на поводок не привяжешь, — усмешка стала чуть сильнее. — Привязывать не к чему, с душой это не работает.

До Гайра медленно доходило, что произошло.

И так же медленно его затапливало глубокое, сродни опьянению, облегчение.

Теперь он действительно был свободен. А главное, теперь он мог, наконец-то, рассказать о том, к чему толкали его почти год неизвестные заговорщики.

«Благодарю тебя, господин маг», — искренне подумал он, изо всех сил стараясь сделать свои мысли не слишком навязчивыми. — «И за то, что спас моих детей, и… за избавление от виселицы тоже. Извини, что был груб».

— Главное, второй раз не стремись на ней оказаться, вдруг получится, — рассмеялся в ответ маг.

«Вряд ли это возможно в моём положении», — невесело откликнулся Гайр.

А потом, задумавшись на миг, принялся вспоминать всё, что знал о своих неведомых врагах, стараясь сделать воспоминания как можно более адресными.

***

Когда впервые начались эти… «сны», он не помнил. Первые дни после катастрофы на имянаречении Таилира для всей семьи были слишком тяжёлыми и суматошными, чтобы он мог задумываться над чем-то, не относящемся к реальному миру. Таилир (уже не Таилир, нет — Ниари, «Утративший Путь», позорное имя-клеймо Лишённого Судьбы) — брат жены был абсолютно разбит, и Гайру приходилось не только выполнять свои обычные обязанности, но и пытаться хоть как-то поддерживать утратившего всякую волю к жизни друга.

Ему и самому, впрочем, было нелегко. Мальчишку учил куда больше он, нежели тесть или Наставник, у которого и кроме Таилира было десяток учеников из разных Башен. И его провал на воинском испытании ударил по Гайру очень болезненно — не по авторитету, нет, хотя и его имени досталось грязных сплетен. По гордости. За себя, радовавшегося воинскими успехам шурина, как успехам младшего брата. За мальчишку, которого он искренне считал (и продолжал считать до сих пор, несмотря на случившееся) лучшим своим учеником. За их общие надежды на будущее, которое так неожиданно и страшно полетело под откос. Теперь Ниари должен был уходить из отчего дома, чтобы искать новый Путь — и найдёт ли, кто знает?

Или — остаться в крепости, на правах всеми жалеемого «убогого», презираемого и почти бесправного. Он не знал, что хуже.

А потом пошли слухи о проклятии. И Гайр, одним из первых осознав, чем это грозит им всем, пришёл к Наилиру, прося провести ритуал отречения. Вывести семью из-под удара грязной молвы и человеческого злорадства. А самого мальчишку — из-под взглядов фанатиков, готовых на всё ради сохранения приличий и доброго имени императорской Стражи.

Третий Страж отказался.

А потом слухи о проклятии перестали быть слухами. И сны стали повторяться всё чаще.

Тогда он ещё не осознавал, что лишь часть из приходящих в его голову мыслей принадлежит ему.

А кошмары, в которых неизвестные голоса нашёптывали ему страшные вещи, обещали место старшего наследника, титул, пост Третьего Стража империи, завлекали и угрожали — эти кошмары стали приходить всё чаще.

Потом погибла Карилли. И тогда он поверил, что проклятье, о котором твердили все вокруг, действительно существует.

А голоса, словно смерть жены подстегнула подступающее безумие, стали ещё громче. Шёпот превратился в настойчивый, яростный приказ: «убей-убей-убей-убей»… Убей проклятого, иначе увидишь, что будет. Убей Утратившего Путь, спаси свою семью! Убей. Убей.

И, что страшнее, эти угрозы стали сбываться.

В ночь после похорон он впервые был близок к тому, чтобы подчиниться этим голосам.

***

«Не понимаю, как я мог не понять ещё тогда, что происходит», — с трудом прерывая поток воспоминаний, подумал он, обращаясь к магу. Вспоминать ночь, когда он чуть было не убил Ниари, было слишком тяжело. — «Возможно, это тоже работа этого… поводка. Я был уверен, что все эти мысли принадлежат мне. Тогда они и впрямь больше всего походили на взбунтовавшийся внутренний голос…»

— Не позволить понять — одна из основных задач контрольной магии.

Ответ был почти автоматический: маг, слушая эту «исповедь», видимо, делал какие-то выводы, строя дальнейший план.

«Да, я тоже понял это. Позже. Постепенно эти голоса стали… обретать плоть, что ли? Становиться отчётливо чужими, принадлежащими кому-то — не мне. Я всё лучше отличал их от своих собственных мыслей. Тогда же я понял, что не могу никому рассказать о них. Они не способны были читать мои мысли. Я мог сколько угодно вынашивать планы борьбы, мог отвечать им, угрожать в ответ, задавать вопросы — они не слышали. Но стоило мне заговорить вслух, или попытаться что-нибудь написать, или решиться использовать один из шифров или артефактов, которые существовали как раз на случай навешивания поводка… В тот же миг мне в голову словно втыкалась раскалённая игла. Чем ближе к раскрытию тайны я был — тем сильнее становилась боль. А главное — после второго приступа я понял, что сразу после моих слов с кем-то из моих близких случается беда. Словно проклятье, в котором обвиняли Ниари, на самом деле было завязано на мне».

Он задумался, восстанавливая в памяти самые серьёзные из «несчастных случаев». Усилием воли подавил всколыхнувшийся в душе страх, напоминая себе, что он теперь мёртв, и никакие голоса больше не в силах проследить за ним. И решительно продолжил:

«Не знаю точно, что было нужно этим «голосам» по-настоящему. Мне повторялся, если подумать, лишь один приказ: убить всех, кто преграждает мне путь к месту старшего наследника. Менялись лишь кары, которыми грозили мне, если я откажусь подчиняться. Почти всё обещанное мне удалось предотвратить. Хотя среди воинов крепости я приобрёл славу неуравновешенного параноика, а отец… Третий Страж окончательно перестал доверять мне».

Наилир действительно перестал доверять. И Гайр даже не мог осудить его за это. Получение контроля над заветным «Защитником» стало его навязчивой идеей. Он не знал, удастся ли с помощью древнего артефакта контроля отследить владельцев «внутреннего голоса» — зато точно знал, что с этим артефактом никто больше не сможет подобраться на расстояние, достаточное для удара, ни к Тилле с Илларом, ни к матушке Элари, ни к самому Третьему Стражу. Но его настойчивость сыграла прямо противоположную роль. Упрямый старик, вместо того, чтобы дать ему в руки инструмент защиты своей семьи, принялся проверять каждый его шаг.

И в какой-то момент Гайр не успел угадать, где и как будет нанесён удар.

«Яд просто появился позавчера в одной из потайных ниш в стене. Я не смог найти того, кто его подложил. На следующий день мои дети пропали в лесу. А мне в очередном сне было приказано подлить яд в вино тестю. В обмен было обещано вернуть детей живыми».

Он замолчал, пытаясь справиться с силой обрушившихся воспоминаний. Страх, отчаяние, ненависть, чудовищное осознание того, что на этот раз у него не осталось иного выбора, кроме как подчиниться…

«Тогда я, наконец, понял, что дальше тянуть нельзя», — через силу признался он. — «Я давно думал об этой возможности. Если кто-либо из членов семьи имперской Стражи погибнет насильственной смертью, или будет казнён за измену, Император объявляет над Башней опеку. Двадцать лет полного контроля за всем, что происходит в башне. Полноценное расследование, с допросом всех присутствующих амулетами считывания памяти. Решение всех важных вопросов только через канцелярию Императора, включая политические решения, хозяйственные заботы и даже браки детей. Ни один заговорщик не рискнёт продолжать свои игры в таких условиях. Если бы это случилось, Башня Третьей Стражи потеряла бы для них всякую ценность. Но мне слишком страшно было решиться умереть…»

Он умолк на миг, но почти тут же решительно продолжил:

«Когда дети пропали, я понял, что время для колебаний закончилось. Тем более, что Ниари вернулся. И, если я правильно понял, вернулся не как изгой, а как твой ученик. Это означало, что он тоже может стать орудием. Ему даже не нужно добиваться титула наследника, он и так является им по праву крови. И он уже достиг гражданского совершеннолетия, а значит, может взять жену… Я почти уверен, что после убийства Наилира мне был бы отдан такой же приказ. Поэтому Ниари я решил вывести из игры. Через неделю-другую он встал бы на ноги — но к этому моменту над крепостью уже была бы установлена опека Императора».

— Сказал бы я тебе… — ворчливо отозвался маг. — А в святой и безупречной канцелярии короля, предателей конечно не водятся. И их амулеты обдурить сложно до невозможности. Кто потом защитил бы твою семью, ты, героический самоубийца…

Гайру показалось, что его прошила ледяная игла. Страх, не имеющий телесного проявления, оказался холодным и мучительным до помутнения сознания.

«Что? Нет, это невозможно… — беспомощно подумал он, даже не понимая, обращается ли сейчас к магу, или просто безмолвно кричит внутри себя, оглушённый чудовищным видом будущего, которое могло бы наступить, если бы слова мага оправдались.

— Угу, и амулет правды серой стражи обойти нет ну никакой возможности…. — в голосе мага прозвучала ирония.

Гайру невыносимо хотелось кричать.

Всё, что говорил маг, было правдой. Вот только до этого момента он не видел этого. Или — не хотел видеть.

Внутри неожиданно стало очень пусто и тоскливо. Он вдруг с отчётливостью понял, что всё, что он делал последние сутки, было напрасной суетой. Что его дети, и так потерявшие мать, вырастут без отца. Он не увидит, как они получат взрослые имена, не будет делать вид, что не знает о самоволках сына, не пообещает дочери хранить в секрете её первую влюблённость…

Смерть, видевшаяся ему самопожертвованием во имя тех, кто ему дорог, оказалась бессмысленным, никому не нужным самоубийством.

«Что ж, дураку — дурацкая смерть», — с горькой самоиронией произнёс он, изо всех сил стараясь, чтобы маг не услышал, насколько больно ему, на самом деле, осознавать всё, что он потерял.

Всё, что он мог натворить, если бы Ниари и его странный учитель так вовремя не приехали в башню Третьей Стражи.

Он изо всех сил сжал раздирающую сознание боль, не позволяя её вырваться наружу словами или образами. И, раздельно, старательно вкладывая в свой мысленный голос всю признательность, которую испытывал к так вовремя появившемуся гостю, произнёс:

«Господин маг. Я благодарен вам за всё, что вы для меня сделали. Вы не только спасли моих детей — от смерти и, возможно, от чего-то ещё более страшного. Не только позволили мне умереть без мучений и позора. Своим вмешательством в судьбу Иллара и Тилле вы избавили меня от необходимости убивать человека, которого я люблю, как мог бы любить родного отца… если бы он у меня был. Я был готов отравить его, если придётся. Но рад, что смог уйти, не утащив за собой и его тоже».

А потом боль и горечь осознания бессмысленности жертвы всё-таки захлестнули целиком, и он, чувствуя, как теряет контроль над своими мыслями, безнадёжно засмеялся, надеясь лишь, что делает это достаточно тихо, чтобы не донимать мага «криком в мозг».

— Ох, дети… С вами порой так тяжело… — усмехнулся маг какой-то своей странной улыбкой. — И выпороть охота, и нельзя: обидитесь, ещё больше дел натворите… Помнишь, что я тебе сказал там, в камере?

Гайр с трудом взял себя в… во что может взять себя лишённая тела душа?

«Помню. Что вы отвечаете за свои поступки и за свои ошибки. Не волнуйтесь, господин маг. Я тоже считаю, что за свои ошибки надо отвечать. И винить в своей не собираюсь никого».

— Не то я тебе говорил. Точнее не о том спрашиваю.

Бывший мастер Защиты задумался. Прокрутил в памяти короткий разговор.

«Сказали, что мои дети не в крепости и лишь вы знаете, как к ним попасть. Сказали, что говорить будете вы, а я только слушать. Сказали, что постараетесь сделать так, чтобы я получил то, что хочу по-настоящему».

Он осёкся.

«Вы говорили об этом? В разговоре с господином Третьим Стражем и матушкой Элари вы упоминали, что собираетесь разоблачить заговорщиков. Вы действительно сможете это сделать? Сможете защитить мою семью?»

— Сам защитишь, я им нянька, что ли? — фыркнул в ответ маг. — А заговорщиков найду, куда ж мне теперь деваться. Наставник я или кто…

«Хорошо, что не нянька…» — эхом откликнулся Гайр. На душе, наконец, впервые за последние лучины стало почти спокойно.

И ещё эта оговорка про «сам защитишь»… Мгновенный страх прошёл, сменившись задумчивым, напряжённым интересом. Похоже, сказки об артефактах-хранителях, сердцем которых была заключённая в них живая душа, всё-таки были не совсем сказками… и не садистскими экспериментами безумцев. Увидев всё то, что можно было считать чудом и что с такой лёгкостью делал этот странный маг, Гайр был готов поверить, что тому известен истинный способ создания таких артефактов. Не та судьба, о которой он мечтал… Но разве это не лучше, чем навсегда оставить своих родных, бросив их, возможно, под ударом очередных помешанных на власти подонков?

«Я понял», — лаконично откликнулся он после короткой паузы. — «Что я должен делать?»

— Понял, говоришь? — маг кажется прищурился. — Ну, ну… Знаешь, парень, для хорошего артефактора ты всё-таки редкостный балбес… Ладно, хватит трепаться, у меня ещё слишком много дел. Сиди тихо и не мешай пока.

С этими словами, Эран развернулся и направился прямиком в тюремную часть башни

А Гайр остался осмысливать своё нынешнее странное существование.

…И пытаться понять, что именно он сказал не так.

Глава 11 Страшные сны

Спустя пару десятков щепок Эран, успешно разобравшийся с памятью палача, вернулся в белую комнату.

Здесь, несмотря на то, что в обычном мире уже начиналось время Пса, всё оставалось по-прежнему. Если не считать того, что Элари оставила своё место на кровати, вместо этого пересев в поставленное вплотную к ней кресло и неторопливо перебирая одной рукой волосы Тилле, а другой — Иллара. Глаза её всё ещё были покрасневшие, но следы слёз с её щёк исчезли. По её бледным губам скользила призрачная, горькая и одновременно очень нежная улыбка.

Третий Страж, всё ещё, судя по всему, находящийся в опале, молча сидел на краю носилок рядом с сыном, с какой-то немой тоской глядя на жену, что-то тихо нашёптывающую внукам. Кажется, то была какая-то сказка из тех, что рассказывают детям перед тем, как отправить их спать.

Стоило Эрану появиться в комнате, как супруги синхронно вскинули головы, переводя взгляд на мага.

Третий Страж даже успел открыть рот для какого-то вопроса…

А миг спустя тишину вдруг разорвал дикий, полный ужаса и отчаяния вопль. И неподвижно лежащий на носилках Ниари вдруг забился, словно пытаясь вырваться из невидимых пут и безотчётно хватаясь руками за пробитую совсем недавно грудь.

Маг оказался у кровати в один миг. Раньше даже, чем успел склониться к сыну Третий Страж. Короткий взгляд на мальчишку, потом на разом побледневших родителей.

— Всё в порядке, ему ничего не угрожает. Помогите жене, нельзя, чтобы дети проснулись от испуга. Здесь я разберусь.

Наилир, не задавая больше вопросов, опрометью бросился к супруге. Почти упал на кровать рядом с ней, в изголовье внучки, и взяв её маленькую ладошку в руки, принялся что-то едва слышно говорить. Элари, торопливо кивнув ему, с облегчением склонилась над мальчиком.

Ниари же, словно утратив все силы в первой вспышке, замолчал, и теперь лишь тяжело дышал, молча, потерянно метаясь на носилках. Глаза его были плотно зажмурены, на лице застыл ужас.

Неуловимым движением, маг поднял сферу безмолвия. После чего положил руку на плечо мальчишке.

— Проснись, — не громко, но властно прошептал в самое ухо.

Ниари крупно вздрогнул всем телом.

И открыл глаза. В них, медленно отступая, колыхался мутный туман паники.

— Что? — судорожно вскрикнул он хриплым голосом и дёрнулся, пытаясь подняться. Потом разглядел склонившегося над ним наставника. И с облегчённым вздохом упал обратно. — Мастер…

— Дыши. Медленно, глубоко.

Мальчишка молча хватанул воздух ртом. Медленно не получилось, вздох получился коротким и прерывистым. Однако во всё ещё расширенные зрачки уже потихоньку возвращался разум.

Чуть не захлебнувшись первым вдохом, Ниари закашлялся, вдохнул ещё раз — на этот раз, как и требовал наставник. Грудь, ходящая ходуном, стала подниматься реже, лицо, всё ещё смертельно бледное, наконец утратило гримасу смертельного страха.

Он набрал воздуха ещё раз, глубоко, с облегчением.

И, наконец, начал успокаиваться.

— Молодец. — Маг протянул мальчику стакан воды и помог напиться. — Хочешь рассказать?

Тот вздрогнул и замотал головой. Потом замер… Лицо исказилось, словно от боли. Он изо всех сил зажмурился.

— Родители не должны знать, — почти беззвучно, сотрясаясь и от ещё не отпустившего до конца кошмара, и от немых рыданий, выдохнул он.

— Тебя слышу только я, — качнул головой маг.

Ниари облегчённо откинулся обратно на подушку и долго, прерывисто выдохнул.

Помолчал, тяжело сглатывая. И, после долгого молчания наконец тихо, безжизненно проговорил:

— Мне иногда снится сон, — и в голосе его прозвучала глухая, какая-то совершенно беспросветная тоска, — Я стою, привязанный к дереву. Не могу пошевелиться, не могу открыть глаз. Только слышу звериное рычание, и чувствую страшную боль. Волки. Меня рвут заживо. А я не могу даже закричать… Иногда — просто не повинуется голос. Иногда ощущаю, что горло перегрызено, но почему-то всё ещё не умираю.

Он подавился словами и умолк.

— На самом деле всё было не так, — с почти виноватой поспешностью пробормотал он, едва справившись с дыханием. — Волка убили раньше, чем он успел до меня добраться. Но во сне я этого никогда не помню…

— Продолжай, — маг чуть пожал плечо мальчика, словно придавая ему уверенности и спокойствия, которые помогут выговориться.

Тот рвано кивнул. На его бледном лице всё отчётливее проступала лихорадочная, отчаянная решимость. Пожалуй, даже если бы Эран приказал ему замолчать, тот не послушался бы. Эта тайна, которую он не решился открыть даже родителям, явно мучила его всерьёз. А недавние события стали последним камешком, стронувшим давно держащуюся на последнем гнилом корешке лавину.

— Мы тогда все были не в себе, — виновато, словно оправдываясь, пробормотал Ниари. Или — оправдывая кого-то другого?

Потом болезненно мотнул головой — и торопливо заговорил, словно боясь, что его всё-таки прервут:

— После того, как погибла сестра, слухи о висящем надо мной проклятье превратились в прямые обвинения. Родители не верили. Или, скорее, не хотели верить. А вот Гайр…

***

Дождь пахнет кровью. Ниари стоит на коленях, прямо в липкой грязи, и в оцепенении смотрит на лежащее на самодельных носилках тело. Смотрит — и не верит в то, что видит.

Не может поверить.

В ушах звенит, сводя с ума, страшный крик матери.

Следующие дни помнятся, как дурной сон. Похороны, в одномоментность поседевший от горя отец, белая, как мел, мама, то и дело проваливающаяся в беспамятство и почти висящая на руке зятя. Отчаянные рыдания маленькой Тилле и хмурый, изо всех сил кусающий губы, чтобы тоже не расплакаться, Иллар: «я уже большой, мне нужно быть сильным…»

…Закаменевший, сам кажущийся восставшим из могилы покойником, Гайр.

И — шёпот. Тихий, неумолчный, липкий шёпот, преследующий постоянно, как тень, липким ядом вливающийся в уши:

«Лишённый судьбы…»

«А ведь старейшины предупреждали…»

«Всё он виноват!»

«Помяните моё слово — это не последние похороны, Третий Страж-то за сына горой стоит…»

«Накликали беду со своей жалостью!»

«А этот почему здесь, как вообще его пустили?»

«Третий Страж изгонять не хочет, а другие почему страдать должны?..»

Он пытается не слушать. Не думать о том, что все эти люди правы. Но…

«— Ты доволен?» — жёсткая рука старшего наставника цепко держит его локоть — не вырваться. Он и не пытается. Муторное оцепенение никак не желает проходить, не спешит выпускать его из своих липких сетей. — «Ты доволен, Ниари?»

Тир Хальриад называет его новым — чужим — именем. Не именем: кличкой, позорным клеймом. «Утративший Путь». Он вздрагивает — против воли, хотя, казалось, должен был уже успеть привыкнуть, притерпеться за прошедшие с несостоявшегося имянаречения луны.

Он хочет спросить — чем он доволен? В чём его обвиняют?

Он молчит. Он и так знает, в чём. И старик, не дождавшись от него ответа, продолжает сам.

«— Сегодня твоя сестра. Кто завтра? Племянники? Отец? Гайр? — Беды чужих людей тебя не трогают — пусть так. А как насчёт твоей собственной семьи? Ты готов принести её в жертву своей трусости?»

В груди давит так, что трудно дышать.

Он хочет сказать, что это не его вина. Что он не может отвечать за роковые случайности, даже если их вдруг становится подозрительно много.

«— Что… — с трудом выдавливает он, — Что вы хотите, чтобы я сделал, наставник?..»

Старик мрачно поджимает губы.

«Если бы ты был воином, я бы сказал, что ты должен сделать», — сухо говорит человек, учивший его воинскому Кодексу чести, и он невольно вздрагивает. — «Но ты больше не воин, и такого права у меня нет. Поэтому я прошу: уходи. Твой отец любит тебя и не желает верить, что своими попытками спасти тебя губит и свою семью, и весь город. Уходи из Сапфировой Крепости, здесь тебе не найти учителя. Выбери себе путь, который не требует наставника: стань охотником, или лесорубом — в конце концом, разбойником! Уходи, если не хочешь похоронить всех, кто тебя любит».

Ниари молча глотает густой от влаги воздух. Он не знает, что ответить. Не хочет признавать жестокую истину того, что говорит ему его бывший учитель.

Но уже знает, что он прав.

Ответить он не успевает. Между ними, буквально вырывая его локоть из цепкой хватки Хальриада, вырастает отец. И его страшный рык: «Марш в свою комнату!» сметает Ниари с места лучше, чем пинок. Взлетая по лестнице в Башню, он успевает услышать, как тихо, зло выговаривает что-то Третий Страж недовольному Старшему Наставнику.

В тот же день рухнувшая с крепости черепица разбивается в пяди он играющей под стеной Тилле. Мелкие осколки разлетаются в стороны, как пчёлы; одна оставляет глубокую царапину под глазом. Всё происходит так быстро, что малышка не успевает даже испугаться, и начинает громко реветь не столько от боли, сколько от паники, поднятой бросившимися к ней взрослыми.

Видевшая это мать буквально оседает на землю, и отец, бросив через плечо короткое «Лекаря и мага-сыскаря сюда!» на руках уносит её в дом.

Гайр держит всё ещё испугано всхлипывающую дочь на руках, гладя её по голове, и лицо его белее первого снега.

…Вечера он почти не помнит. Ночи — тоже. Просто проваливается в сон, густой, чёрный, пахнущий кровью и отчаянием.

И просыпается он грубого встряхивания за плечо.

Он открывает глаза, рывком садясь на постели… И замирает, остановленный упёршимся в грудь мечом.

А потом наконец узнаёт того, кто его разбудил.

Над ним стоит Гайр. И в его ледяных глазах — смерть.

***

— Приказал мне встать и одеться, — кривовато, через силу усмехнулся Ниари, не глядя на Эрана. — Так, как одевался бы, если бы я шёл влес по доброй воле.

Маг мрачнел с каждым словом мальчика. Он по-прежнему был спокоен. Даже пальцы лежавшей на плече ученика руки не дрогнули, не сжались в кулак. Но, даже воздух вокруг эльфа словно сгустился, как бывает перед мощным, рушащим всё на своём пути штормом.

Ниари посмотрел на него почти и испугом.

И проговорил отчаянно, таким умоляющим тоном, словно пытался переубедить в чём-то мага… а может, самого себя?

— Я не виню его! Мы тогда все почти сошли с ума от горя и от ожидания новых бед… Мне кажется, он втайне надеялся, что его кто-нибудь заметит и остановит. Потому и потащил в лес, вместо того чтобы зарезать прямо в комнате… Не мог решиться меня убить. Мы всегда были с ним близки… Ближе, чем обычно бывают муж и брат одной женщины, особенно если их разделяет более чем десять лет.

Он прерывисто вздохнул, с трудом сдерживая упрямо подступающие слёзы. — А потом, подумав, горько признал:

— А может, просто рассчитывал набраться решимости, пока будем идти до леса. Но мне, конечно, сказал иначе…

***

Он смотрит на Гайра, не в силах поверить в происходящее. И тот, жутковато оскалившись, резко взмахивает мечом.

Короткая, острая боль; поперёк груди появляется неглубокая царапина.

— Вставай и одевайся, — страшным голосом повторяет вдовец, и лишь теперь Ниари становится по-настоящему жутко. Лишь теперь он понимает: происходящее — не глупая шутка и не пьяный порыв.

— Можешь кричать, — кривя губы в мёртвой усмешке, цедит Гайр. — Тогда я убью тебя прямо здесь. И твой отец, конечно, казнит меня. Моих детей ославят, как потомков предателя. Но они, по крайней мере, будут живы и не затронуты твоим проклятием. Ну?! Считаю до трёх!

И тогда Ниари медленно встаёт. И, не глядя на него, начинает натягивать на себя походную одежду.

Он не хочет умирать.

И, возможно, ещё не верит до конца, что Гайр, его друг, почти старший брат, действительно собрался его убить.

Но какой-то частью себя уже понимает: Гайр сделает то, что сказал. И что он — прав.

В груди болит так сильно, что на миг ему кажется — рана от меча всё-таки достала до самого сердца.

— Руки, — резко приказывает отец его племянников, и Ниари, словно во сне, безропотно заводит ладони за спину. Кисти туго стягивает верёвка, и он смутно, без особого интереса, удивляется: зачем? Можно подумать, у него есть возможность сбежать…

Можно подумать, он собирается бежать — если даже самые близкие люди, которым он доверял больше, чем самим себе, не видят иного пути, нежели его смерть…

— Гайр, пожалуйста… — почти против воли шепчет он. Не потому, что верит, будто это может переубедить безутешного вдовца. Просто — чтобы хоть на миг унять раздирающую внутренности боль.

Вместо ответа Гайр молча толкает его между лопаток, заставляя выйти из покоев.

Лишь тогда Ниари понимает, что забыл взять меч.

Впрочем, он всё равно не мог бы ему помочь.

Они идут по пустым коридорам, и на какой-то миг в нём вспыхивает надежда, что кто-нибудь заметит их и…

…Он знает, что этого не будет. Гайр — мастер Защиты Третьей Башни. Гайр знает, в какое время в каком из переходов не будет ни одного воина.

Он не пытается сбежать. Останавливают туго связанные руки и упирающееся под левую лопатку острие меча. И он всё ещё не верит, что всё происходит с ним наяву.

Они проходят через тайный выход, и никто не видит их. Пересекают очищенную от кустов и травы выжигу между крепостью и лесом — и плывущие по земле тени облаков не оставляют ни малейшего шанса, что кто-то со стен заметит две облачённые в тёмное фигуры.

Никто не догадается, по какой причине молодой господин вышел ночью в кишащий хищниками лес. Никто не найдёт его убийцу — а быть может, даже и его тела.

Никто не осудит безутешного вдовца и не покроет позором осиротевших детей.

Ниари чувствует, как мучительно жжёт глаза. Но слёз нет. Он идёт, подталкиваемый остриём чужого меча, и не может понять, что причиняет большую боль: грызущий внутренности страх — или глухая, замешанная на недоумении обида.

По ногами хлюпает размокшая от недавно прекратившегося дождя земля. Потом начинают попадаться листья, ветки: они входят в лес. Ниари переставляет ноги, как в бреду, то и дело спотыкаясь. Тусклый потайной фонарь Гайра почти не даёт света, но даже если бы тот взял факел, это не помогло бы. Ниари кажется, что тело принадлежит не ему, а кому-то другому: неуклюжему, неповоротливому, слабому.

Тупо давит, раздирает грудь страх пополам с безнадёжной, тоскливой обидой.

Лишь когда густые кроны деревьев окончательно закрывают последние пробивающиеся с опушки лунные лучи, Ниари выныривает из сковавшего его оцепенения.

— Гайр, остановись! Пожалуйста, что ты делаешь!

— То, что должен был бы сделать ты сам, если бы не был трусом! — шипит его зять. И Ниари кажется, что он слышит в его голосе, за нарочитой ненавистью, изо всех сил задавливаемые слёзы.

А Гайр толкает его в спину — сильно, так, что обрывается дыхание. Он неловко делает несколько шагов вперёд, пытаясь сохранить равновесие. На третьем или четвёртом под ноги попадается корень, и он с шумом растягивается на земле.

Встать на ноги, когда руки стянуты за спиной, чудовищно трудно. Ему удаётся перевернуться на бок. Потом — подняться на колени. Потом…

Потом под лопатку упирается меч, и он замирает, задыхаясь от невыносимо острого предчувствия смерти.

— Гайр, не надо… — почти беззвучно просит он, с трудом заставляя шевелиться онемевшие губы.

В ответ муж сестры захлёбывается коротким, плачущим смехом. Осекается, дышит тяжело, прерывисто:

— Смерть не видит лишённых судьбы, поэтому забирает тех, кто идёт с ними рядом. Кто следующая мишень, Ниари? Я больше не могу смотреть и ждать, когда судьба перестанет промахиваться по моим детям. Я укажу ей верную цель. Можешь проклясть меня. Мне всё равно.

Ниари зажмуривается, оглушённый на миг болью и отчаянием, звенящих в голосе друга. И до крови закусывает уже изодранную до живого мяса губу, чувствуя, что ответить на это обвинение — не сможет. Не посмеет.

Он всё ещё жив. Как бы не распалял себя Гайр, ему, знает Ниари, непросто решиться на убийство человека, который долгие годы был ему вместо младшего брата.

— Лучше бы ты ушёл, — тяжело, словно что-то сжимает ему горло, говорит сзади муж его погибшей сестры. — Видят боги, я не хочу этого делать. Не хочу, слышишь? Ты не оставил мне выхода.

Ниари чувствует, как саднящий глаза песок, наконец, прорывает плотину, и вниз по щекам соскальзывают злые горячие капли.

«Ты сам не захотел его искать», — хочет выкрикнуть он. В груди болит так, что даже страх отступает, склоняет голову перед горькой тоской человека, которого предал друг.

Он молчит. Где-то в глубине души он знает, что Гайр прав.

— Дай мне хотя бы смерть в поединке… — не отводя взгляда от мелких, болезненно-острых в тусклом свете фонаря листьев под своими ногами, через силу просит он.

В ответ — глухой задушенный стон. И, почти с отчаянием:

— У тебя нет меча. И Кодекс запрещает сходиться в поединке насмерть с не имеющими воинского посвящения.

А потом, после короткой паузы.

— Можешь встать.

Ниари молчит. Для воина есть разница, умереть в бою или связанным. Стоя или на коленях.

…Он — не воин.

И он не хочет облегчать своему убийце его задачу. Понимает, почему тот поступает так. Признаёт, что тот по-своему прав.

Но простить — не может.

— Как хочешь…

Голос Гайра напоминает шорох сухих листьев. Ему тоже больно — Ниари вдруг понимает это так отчётливо, словно на миг сам превращается в своего зятя, стоящего над своим почти-младшим-братом, готовясь оборвать его жизнь за преступление, в котором нет его вины.

Если бы ему не было так горько и муторно от ощущения того, что его предали, он бы, возможно, пожалел его.

Ощущение упирающейся в спину стали исчезает. Он слышит звук рассекаемого мечом воздуха — и замирает, зажмурившись и до крови стиснув зубы.

Проходит миг. Другой. Третий.

Удара нет.

Ниари медленно открывает глаза. И через силу, с затаённой надеждой, поворачивает голову.

Гайр стоит, занеся меч, и глядит на него с таким отчаянием, что у него перехватывает горло.

— Гайр?.. — беспомощно выдыхает он, вдруг задыхаясь от острой, мучительно-нежной жалости пополам с облегчением.

Тот обречённо опускает руку.

— Я не могу, — со стоном признаётся он. Зажмуривается, стискивая зубы: знакомое, родное — своё — движение. Именно у него он, ревнивый шестилетка, подсмотрел когда-то эту смешную гримасу, которая почему-то так очаровывала его сестру. Именно ему невольно подражал в прилежании и воинских забавах, борясь за внимание сестры, которую этот чужак собирался украсть.

Именно этому человеку почти десять лет он доверял тайны, которых не знали даже родители, даже сестра.

Ниари сглатывает.

И просит тихо, мягко, как разговаривал порой с напуганными детьми и утратившими от горя разум взрослыми:

— Гайр, развяжи меня, пожалуйста. Пойдём домой. Мама будет волноваться.

Его зять дёргается, словно от удара.

А потом вдруг заходится в хриплом, задыхающемся, лающем смехе. Который миг спустя переходит в рыдания.

Короткий взмах мечом. Ниари успевает заметить его и задохнуться в предчувствии боли. Но сталь всего лишь рассекает верёвку на его запястьях. Ещё не веря в себе, он неловко поднимается, растирая затёкшие руки. А Гайр, одним движением вбросив клинок в ножны, трясущимися руками выдёргивает из-за пазухи небольшую флягу и швыряет ему.

— Пей! — почти с ненавистью приказывает он.

Ниари непонимающе смотрит на него. В глазах у Гайра — невыносимая боль, которую можно увидеть лишь в глазах умирающих.

Ему становится страшно. До озноба, до тошноты, до позорной слабости внизу живота.

— Что это? — почти беззвучно спрашивает он.

— Снотворное. Пей!

Он молчит. Не хочет верить.

— Зачем? — уже зная ответ, выдыхает он.

И Гайр вдруг вместо ответа хватает его за ворот, с силой толкая к ближайшему стволу. Неожиданно сильный удар выбивает из груди весь воздух, и несколько мгновений он судорожно открывает рот, пытаясь прийти в себя и прогнать обморочный шум в голове.

Когда он вновь оказывается способен воспринимать окружающий мир, Гайр затягивает последний узел на верёвке, плотно приматывающей его к дереву. Два коротких движения мечом, острая саднящая боль в предплечьях. По рукам из глубоких царапин начинает бежать, щекоча, тёплая кровь.

— Пей! — с мукой выкрикивает Гайр, рывком прижимая горлышко фляжки к его губам.

Понимание поднимается удушливой волной, захлёстывая разум. Он яростно отдёргивает голову, ловит потемневший, полубезумный взгляд друга.

— Не буду! Зачем?!

Он сам не знает, о чём спрашивает, что хочет услышать в ответ…

Он уже и сам обо всём догадывается.

Просто — не хочет этого осознавать.

Гайр, тяжело дыша, опускает флягу.

— Пей, дурак, — почти со стоном выдыхает он. В голосе дрожит перетянутой струной мольба. — Иначе будешь съеден заживо. Я не хочу, чтобы ты мучился!

Жуткий смысл сказанного холодной рукой сжимает сердце. До этого момента он всё-таки не верил. Пытался не верить.

Он с отчаянием дёргается в путах; бесполезно.

— Да ты серьёзно? — задыхаясь, выкрикивает он. — Если жалеешь меня, просто убей!

Гайр зажмуривается.

— Не могу, — просто отвечает он. И в его голосе Ниари вдруг отчётливо слышит ненависть: к себе самому.

— Гайр, пожалуйста…

Его зять стискивает губы. А потом, решившись, стремительным движением зажимает ему нос, другой рукой вливая в рот сладковатый, с заметной горчинкой маковый отвар.

Он кашляет и отплёвывается, пытаясь отдышаться. Гайр стоит рядом, тяжело сглатывая и кусая губы. И в глазах его, совершенно мёртвых, стынет невыносимая мука.

— Прости, — безжизненно произносит Гайр. Ниари не отвечает.

А потом муж его покойной сестры разворачивается и, шатаясь, словно пьяный, идёт прочь.

В голове начинает мутиться. Отвар оказывается неожиданно крепким: глаза слипаются, в ушах нарастает, сливаясь в невнятные голоса, шум.

Наверное, именно поэтому он вдруг забывает, что Гайр оставил его умирать от когтей диких зверей.

…Зато вспоминает, как он учил его выполнять сложные приёмы с мечом, терпя его непонятливость и рассеянность, которой не выдерживал даже мастер Хальриад. Как обрабатывал его бесчисленные ссадины и ушибы. Как заступался перед отцом, взбешённым бесконечными шалостями своего младшего ребёнка. Как….

— Гайр… — почти без голоса бормочет он в болезненно выпрямленную спину уходящего. — Гайр, я…

Спина замирает. И он выдыхает, сам на миг удивляясь тому, что говорит:

— Я тебя не виню. Слышишь? Ты всё сделал правильно. Только не вздумай бросить Тилле с Илларом одних, хорошо?..

Он не уверен, что действительно слышит громкий, прерывистый вздох, подозрительно похожий на всхлип. Но зато видит, как неожиданно мелко начинает трястись спина зятя.

А потом тот срывается с места — и, спотыкаясь, убегает прочь.

И он остаётся один. Кровь противно стекает по пальцам, одежда всё сильнее липнет к коже. Он знает, что рано или поздно запах крови привлечёт хищников. Возможно — тех самых, что разорвали сестру. Он старается об этом не думать, но не думать не получается. Страх намного сильнее отвращения… а тоскливая горькая безнадёжность — стократ сильнее их обоих.

Перед тем, как окончательно провалиться в глубокий нездоровый сон, он видит, как вспыхивают рядом жёлтые огоньки, и из-за деревьев осторожно выходит волк.

Испугаться Ниари ещё успевает.

Закричать — уже нет.

Темнота смыкается над ним густыми липкими волнами, и он не знает, действительно ли слышит яростное звериное рычание, или это лишь игра его гаснущего сознания?

Последнее, что он ощущает — это горькая, ироничная благодарность к настойчивости Гайра.

…Когда он приходит в себя, над лесом уже занимается рассвет.

Он открывает глаза…

И лишь затем осознаёт, что этого случиться не должно было.

Острая игла страха прошивает насквозь, и он вздрагивает, пытаясь сесть. Одеревеневшее тело слушается с трудом. Он ощущает на себе что-то тёплое, мохнатое. Дёргается, с болезненной почти до дурноты паникой пытаясь стряхнуть это что-то себя. Хрипло вскрикивает, ещё не успев осознать, что рвущих тело волчьих когтей и клыков нет — и уже не будет.

И…

Запоздало осознаёт, что лежит на земле, укрытый чьим-то плащом. А ещё, что связывающих его верёвок больше нет.

Медленно, не веря себе, он поднимает руку и проводит ладонью по меховой опушке плаща. Потом поворачивает голову — и встречается взглядом с обнесёнными тёмными кругами, глубоко запавшими глазами Гайра.

— Можешь меня ненавидеть, — безжизненно произносит тот, заметив, что он проснулся. И вдруг криво, срываясь на всхлип, усмехается бледными губами, — В любом случае, не думаю, что у тебя получится ненавидеть меня сильнее, чем я сам себя… Ты не трус, Таилир… Это я — трус. И чуть не заставил платить за свою трусость тебя.

Гайр вдруг заходится коротким, злым смехом.

Он невольно вздрагивает. Отчаянные, плачущие нотки в больном голосе зятя пугают почему-то чуть ли не сильнее, чем давешняя попытка убийства.

А в груди, смывая мёрзлую тоскливую обиду, медленно, почти причиняя боль, растекается согревающее тепло.

— Дурак ты, Гайр… — выдыхает он, закрывая глаза.

Тот молча кивает.

И отворачивается, пряча глаза.

***

— Отец, конечно, рвал и метал, — с нервным смешком всхлипнул Ниари, неловко отводя взгляд от Эрана. — С утра пораньше ему зачем-то понадобился я, он зашёл ко мне, увидел, что меня нет, отправил слугу к Гайру, это ведь он отвечал за охрану… Выяснил, что его нет тоже, и поднял по тревоге весь гарнизон Башни. Когда увидел, в каком виде я вернулся, чуть не зарубил Гайра на месте. Тот, по-моему, был не особо против. Начал признаваться, дурак, что уводил меня убивать… Пришлось вмешиваться, врать, что я решил найти тварь, загрызшую Карилли, а Гайр заметил мой уход и пошёл искать, и мы повздорили, отсюда порезы и следы верёвок… Словом, следующую неделю я спал только на животе — отец выдрал, как ребёнка, а Гайр щеголял синяком на половину челюсти.

Ниари тяжело вздохнул и, зажмурившись, прижал ладонь к глазам, пытаясь остановить против воли льющиеся слёзы. Закончил совсем тихо:

— А ещё через неделю с небольшим мать слегла с горячкой, и в тот же день навернулся с лестницы Иллар. Сломал руку, и счастье, что не шею. И тогда я понял, что и наставник, и Гайр были правы. И сбежал.

— На тебе нет и никогда не было проклятья, мальчик, — маг говорил ровно и спокойно, бушующая вокруг него буря улеглась, оставшись лишь всполохами молний в глубине изумрудных глаз. — Я уже не раз говорил тебе об этом, помнишь? И своей судьбы ты никогда не терял. Просто она другая. Из тех, что не видна в старых, порой наполовину забытых обрядах.

Ниари вместо ответа молча кивнул.

На лицо его, стирая все другие чувства, постепенно ложилась печать полного опустошения. Похоже, выговорившись наконец, отпустив всю ту боль, обиду и страх, что терзали его почти год, он лишился всех сил. Услышь он слова наставника в другой момент — и тому, наверняка, пришлось отвечать на добрый десяток вопросов. Сейчас же он не мог даже порадоваться тому, что проклятье оказалось всего лишь суеверием.

Горевать, впрочем, сил тоже не осталось.

И как это, возможно, было даже неплохо.

— Мне не хватает его, — тихо, пугающе безжизненным тоном признался мальчишка, помолчав с половину щепки. Вздохнул тяжело, устало. — Зачем он всё это затеял… Неужели нельзя было найти другой способ сказать, что он под контролем… Я ведь почти успел понять, что в замке заговор — тогда, перед тем, как он ударил меня. Зачем было доводить до приговора…

— Потому что проклятье принадлежало ему. Теперь оно рассеялось. Смерть снимает любую наложенную на существо магию. Правда, он этого не знал. А я знаю, — с улыбкой шепнул эльф мальчишке на ухо. Хоть в шёпоте и не было необходимости.

Ниари невольно вздрогнул. По лицу прошла судорога, словно от внезапного приступа боли.

— Как — ему?.. — беспомощно выдохнул Ниари. — Значит, оно всё-таки было?

Он вдруг со стоном зажмурился. Бездумно закрыл лицо руками, не осознавая сам, что делает. И с какой-то обречённой усталостью, глухо из-за прижатых ко рту ладоней, подытожил:

— Вот почему ты его убил… Я всё пытался понять, зачем… Ты говорил, что можешь отнять чужую жизнь, лишь чтобы спасти другую. Значит, он всё-таки добился, чего хотел.

— Полностью фраза звучала не так, — снова улыбнулся эльф. — Но это не важно. Потом вспомнишь. Сейчас нам всем предстоит постараться, чтобы разоблачить заговор. Он пока ещё никуда не делся. И мне понадобится твоя помощь.

Ниари медленно, подавляя против воли подступающие рыдания, вздохнул. И рвано, не убирая рук от лица, кивнул.

— Я сделаю всё, что скажешь, — глуховато согласился он.

…Его родители следили за беззвучным диалогом с тревогой и недоумением. Слов они не слышали, но состояние Ниари было слишком красноречивым. Вкупе с только что сошедшим с лица Эрана выражением обещания кому-то мучительной смерти это вызывало самые неприятные мысли, заставляя предчувствовать очередные проблемы для всей их семьи.

Наилир, сам не замечая, что делает, успокаивающе гладил жену свободной ладонью по колену. И та, забыв в беспокойстве за сына о том, что зла на него, не пыталась отстраниться.

Щёлкнув пальцами, маг снял поставленную завесу и ещё раз ободряюще сжал плечо мальчика прежде, чем повернуться к Наилиру.

— Итак, ваш сын очнулся, господин Третий Страж. И сообщил вам то, что мы обговаривали ранее. Как скоро вы сможете отпустить своего зятя из заключения, дав ему хотя бы относительную свободу? — увидев недоумение на лицах всех троих маг пояснил. — Заговорщики влияли исключительно на него, через него проходили все диверсии. Если сейчас лишить их «пешки», они разумеется, затаятся и найдут новую. Ни то, ни другое не ускорит их поимку — думаю, вы понимаете это и без меня…

Прозвучало это настолько цинично, что даже старый военачальник, помнящий, что стоит на кону, невольно передёрнулся. Что уж говорить о его жене, которую, кажется, от слёз удерживало лишь присутствие спящих внуков, которых нельзя было пугать рыданиями и заламыванием рук.

Однако оплакивать павших, действительно, ещё было не время. И Третий Страж это понимал.

— Всё зависит от того, насколько достоверным должна быть легенда, — с усилием взяв под контроль свой голос, глухо произнёс он. — Если вы собираетесь обмануть таким образом следователей Императора, то мой сын может говорить что угодно, это не изменит ситуации. Разве что в худшую сторону: его самого могут обвинить в покрывательстве преступника. Если же речь лишь о том, чтобы обмануть обитателей крепости, то я мог бы сообщить, что отпускаю Гайра прямо сейчас. Просто объявив о том, что Наэри видел нападавшего, и тот был в одежде караульного Башни.

Он нахмурился, задумавшись, и после короткой паузы решительно кивнул:

— Да, только так. Это единственное, что может сойти за правду: он ранил двоих караульных, и они наверняка уже разнесли слухи по замку. Но его поступок был бы вполне объясним, если бы в воинах он видел не защитников башни, а подкрепление преступника, спешащее добить Наэри. Подобное недоверие объяснило бы и то, почему он не вызвал лекаря. Достаточно ли вам будет такой легенды, господин маг?

Несмотря на выдержку, на последних слова голос его всё-таки дрогнул. Разговаривать о мёртвом так, словно он жив и вот-вот встанет, чтобы заняться своими повседневными делами, оказалось невероятно больно. За спиной Эрана Ниари, не отрывая рук от лица, затрясся в беззвучных рыданиях.

— Полностью устроит, — кивнул маг, потом сделал короткую паузу. — Я не пытаюсь преуменьшить ваше горе или ценность его поступка, Наилир. Как и «занять его место». Лишь хочу, чтобы жертва была не напрасной.

— Я понимаю, — тяжело согласился тот. Повернулся к жене. Мягко провёл ладонью по её щеке. — Плачь, если хочешь, милая. Я посижу с малышами.

Та лишь молча покачала головой. Однако одинокая слеза, всё равно, скользнула по щеке, сорвавшись вниз на платье.

— Что делать мне? — вдруг раздался сзади тихий, хриплый голос Ниари.

— Для начала — самую простую и важную вещь, мальчик, — улыбнулся ученику Эран. — Говорить правду.

Он вытащил из кармана амулет правды и бросил его Третьему Стражу.

— Пытался ли Гайр тебя убить? Считаешь ли ты его виновным в том, что произошло? И знаешь ли ты того, кто напал на тебя?

Ниари поспешно провёл ладонью по лицу, стирая слёзы, и решительно закусил губу.

— Нет, Гайр не пытался меня убить, — сипло проговорил он едва заметно дрогнувшим от боли голосом. — Нет, я не считаю его виновным. Того, кто на меня напал…

Он вдруг заколебался, нахмурившись. Что-то в последний момент не понравилось ему в формулировке.

— Нет, — наконец медленно сказал он, подбирая слова, — Я не знаю, кто на меня напал.

И артефакт бесстрастно засветился янтарным цветом, подтверждая, что все три раза Ниари сказал правду.

Эран ободряюще ему улыбнулся.

— Понял, как это работает, да? Умница. Как только целители позволят тебе вставать, мне очень понадобится твоя помощь. Я приду в лазарет тебя навестить и там всё расскажу. Ну, или здесь после того, как тебя отпустят «на свободу».

Подмигнув мальчику, он повернулся к Третьему Стражу.

— Как я уже и сказал, никогда не верьте артефактам, если не доверяете тем, кто держит их в руках. Правильно заданный вопрос решает больше, чем сам ответ. Но задавать правильные вопросы — истинное искусство.

Ответом ему был очень задумчивый и не особо-то радостный взгляд. За время, пока маг общался с его сыном, он явно успел осмыслить то, насколько легко даже не записной заговорщик, а его честный и даже зачастую наивный сын обошёл артефакты правды, заставив его подтвердить то, что было ему нужно. И результат ему очень не понравился.

— Получается, что допрос, произведённый с помощью амулета правды, достоверным больше считать нельзя, — с досадой подытожил он.

А потом вспомнил что-то ещё — и, помрачнев окончательно, опустил голову.

— И Гайр ведь тоже ни словом ни солгал, — с горечью вспомнил он. — Столько наговорил, а правды — на медную монету… Где же вы научиться этому успели, мальчишки…

Ниари с болью отвёл глаза. Говорить о погибшем друге сейчас, видно было, он не в силах.

— Амулеты всего лишь механизм, доверять амулету самому по себе… — Эран пожал плечами. — Вы сами это видели, Третий Страж. Они хороши там, где думать не нужно. Но к этому вопросу, мы ещё вернёмся. Позже. Сейчас, вам следует как можно быстрее оправдать невиновного. Мы скоро увидимся, Наэри.

С этими словами, Эран исчез и появился прямиком в камере, в которой совсем недавно держали Гайра.

— Учил мальчишку плохому, да? — со смехом спросил он притихшего «подселенца».

«Сам не знаю, когда успел…» — невесело откликнулся Гайр. Мысленный голос звучал очень сдержанно, даже слишком сдержано для того, кто только что был вынужден услышать из чужих уст то, за что сам себя, наверняка, грыз без устали много лун. Однако даже сквозь это нарочитое спокойствие сквозило сожаление и острая жалость.

…А ещё — облегчение.

«Я рад, что он больше не лишённый судьбы. Я надеялся на это, когда увидел его в одежде твоего ученика… Только насчёт проклятья… На малыше его нет, но за ним, я уверен, следят тоже. Мне не хватило времени убедиться, но я почти не сомневаюсь, что причиной гибели Карилли не случайно назвали нас двоих. Им нужен был наследних Третьего Стража, который сможет взять в жёны нужную им женщину. Доказать не могу, но…»

— Конечно, следят, — усмехнулся эльф, устраиваясь на тюремной кровати. — И следят, и навредить попытаются. Более того, наверняка пытались накинуть поводок. Только его природная защита и настоящему-то магу не по зубам, не то что этим, с костылями…

«Хорошо… Рад это слышать».

На какое-то время «покойник» умолк — осмысливал, должно быть, новую информацию. А потом по мысленной связи донеслось что-то, похожее на пока что невесёлое, но отчётливое злорадство:

«Собираешься ловить их на живца? Уверен, что они не заметят подлога? Моих мыслей они, похоже, не слышали, но это не гарантирует, что никакой обратной связи не было».

— Очень рассчитываю, что она была, — тон мага не предвещал ничего хорошего тому, кто окажется «на другом конце» — А если не было, я её проковыряю. С огро-о-омным наслаждением — поверь, это очень больно для неподготовленного рассудка.

В ответ по мысленной связи донеслось что-то, подозрительно похожее на смешок.

— Ну, а чего они хотели, будешь баловаться с пульсаром, не реви, если подорвёшься…

Бесплотный обитатель кинжала промолчал. Но молчание это «звучало» очень злорадно. Проблемы, которые ожидали неизвестных заговорщиков, определённо радовали покойника.

…Хотя, судя по всему, он ужасно сожалел о том, что в грядущем восстановлении справедливости он будет лишь бесправным наблюдателем.

Глава 12 По крысиным следам

Рассвет пришёл вместе с тюремщиком и уставшим, вовсе, похоже, не спавшим Третьим Стражем. Загрохотала, заскрипела противно дверь камеры.

Наилир невольно вздрогнул, разглядев узника, вольготно разлёгшегося на неудобной койке. Разумеется, он был готов к мистификации, более того, сам дал на неё согласие. Но увидеть Эрана в облике погибшего зятя всё-таки оказалось не так легко, как могло показаться со стороны.

— Выходи, — бесстрастно произнёс старик, справившись с недолгой слабостью. — Ниари рассказал, как всё было. Тебе стоило сразу сказать, что ты преследуешь преступника, а не кидаться на стражу с оружием. Я не затем меняю расписания караулов, чтобы ты прореживал численность собственных подчинённых, Гайр!

Последняя фраза явно была сказана для чуть ли не шевелящихся от любопытства ушей караульных. Не совсем тот план, который они оговорили — но так, пожалуй, даже лучше.

— Время. Счёт шёл на щепки… Если не на миги. К тому же, меня мог услышать тот, кого я преследовал, — буркнул «мастер Защиты», поднимаясь.

«Ну что ж, помогай, — мысленно обратился Эран к «подселенцу». — Быть тобой мне придётся безупречно. Чтобы они ни на мгновение не усомнились. Я сделаю так, чтобы ты видел моими глазами. Сможешь подсказывать, когда будет нужно».

«Понял», — мгновенно откликнулся Гайр. — «Тогда кивни парню слева — это Кейли, один из немногих, кто верит мне больше, чем придиркам отца. Сегодня не его очередь дежурить в темнице, но не удивлюсь, если он напросился сюда сам, чтобы увидеться со мной».

Эран спокойно кивнул означенному парню и быстрым шагом вышел из камеры.

«Ниша, в которой тебе оставили яд, где она?»

«На втором ярусе, левое крыло».

И, после короткой паузы:

«Там нет следов, даже магических. Я всё проверил — по крайней мере, как выполнять свою работу, я знаю. Такое ощущение, что он просто появился там из ниоткуда».

«Ниоткуда, говоришь? Значит, скорее всего доставляли магией в приделах крепости. Магией, которую все амулеты считают за «свою». Где сам пузырёк?»

«Покойник» задумался; в мыслях наступила такая тишина, словно он вовсе пропал из заговорённого стилета и досрочно отправился на перерождение. Потом, после довольно долгой паузы, донеслось раздосадованное:

«Это был единственный вариант, который я не смог проверить. Без доступа к «Защитнику» и полному контуру контроля отследить такое перемещение невозможно… Разве что у тебя есть свои способы».

«Разберёмся» — с усмешкой ответил маг. «Так где пузырёк?»

«Не знаю точно», — поколебавшись, откликнулся Гайр. — «Либо в помещении для улик, в таком случае перед лестницей поверни направо, дальше скажу, куда идти. Хотя не думаю, что он так — учитывая, что под следствием был сам мастер Защиты… Словом, если Наилир положил его в личный сейф для опасных предметов, придётся снова идти к нему. Это мой недочёт, надо было сразу подумать об этом…»

Эран выразительно фыркнул, на мгновение закрыл глаза.

Третий страж, оказался на своём рабочем месте. Путь до кабинета он бодро проделал в облике мастера Защиты, выполняя все «подсказанные» кивки и прочие ужимки. Но дверь в кабинет Третьего Стража он открывал уже в истинном облике, оставив изменённым лишь голос.

— Не помешаю?

Стоящий у окна Наилир невольно вздрогнул, резко оборачиваясь на знакомый голос.

Увидел гостя — и, помедлив мгновение, согласно указал рукой на кресло для посетителей.

— Для вас я свободен всегда, — лаконично сообщил он. И, положив на этажерку рядом с окном какие-то бумаги, что рассматривал до визита мага, сам прошёл к столу.

— Пузырёк, который отобрали у вашего зятя после ареста. Могу я взглянуть на него?

Старик, задумавшись лишь на миг, спокойно кивнул и, вновь поднявшись, остановился возле пустого простенка. Уколов палец собственным кинжалом, на мгновение сжал кулак, беззвучно шепча что-то. Потом приложил ладонь к стене — и на ней ярко вспыхнул узор из защитных рун. Разошёлся в стороны, окутывая руку воина почти до локтя полупрозрачной золотой сетью…

И опал, на глазах угасая. А в руке у Третьего Стража остался лежать заключённый в сеть голубых магических полей стеклянный флакон.

— Вот, — протянул Наилир его Эрану. — По возможности прошу не снимать стазис надолго. Мне ещё придётся передавать яд, как улику, следователям Императора.

Тот кивнул, взял в руки пузырёк, внимательно рассмотрел на свет.

— Похоже на травяной состав… — нахмурился, легко снял пробку и поднёс пузырёк к носу. — Черица, гратовый корень, лестарник, валькутовый пепел…

Короткая пауза и светлые брови полезли вверх:

— Старица, трупный яд и аконит. Кто-то либо псих, либо гений…

Маг на миг закрыл глаза, ещё раз вдохнул.

— И всё усилено магией. Но не чистой силой, скорее амулет… Нет, заряженный магией кристалл. Скорее всего, лунного камня — но, возможно, и хрусталя…

Закрыв пузырёк, Эран протянул его Третьему Стражу.

— Вас ждала бы очень тяжёлая смерть, с полной потерей рассудка. Но скорее всего её признали бы естественной. Приняв за мозговую горячку.

По мере того как он говорил, брови старика изумлённо лезли вверх, пока не приняли почти вертикальное положение.

— И вы поняли всё это всего лишь по запаху? — озадаченно уточнил Наилир, разглядывая гостя со странной задумчивостью.

Почти одновременно с ним притихший Гайр в сознании Эрана грязно выругался, и в его мысленном «голосе» прозвучал такой ужас, что и без слов стало понятно: о точном действии подброшенного ему яда он даже не догадывался.

— Зелья и яды из естественных компонентов — одна из моих специализаций, — с улыбкой ответил маг. — И у меня был очень строгий наставник.

Наилир с несколько недоверчивым видом покачал головой. Но спорить не стал. Вместо этого повернулся обратно к стене, где, судя по всему, было устроено карманное, с доступом на одного-единственного человека, пространство. Миг, яркая вспышка рун — и флакон исчез.

— То, что смерть должна была выглядеть естественно, понятно, — задумчиво проговорил он. — Иначе случилось бы ровно то, чего добивался мой зять. Расследование, императорская опека, высочайший уровень защиты…

Он запнулся на миг, и вдруг закончил с горечью:

— Всё продумали, мерзавцы! У мальчика не было никаких шансов…

От Гайра пришла волна молчаливой, бессильной ненависти. Можно было представить, как мечется заключённая в стилете живая душа, в ужасе представляя, что ожидало бы Третьего Стража, не появись так вовремя маг с его необыкновенными способностями.

— Не всё, — усмехнулся Эран. — К счастью для всех нас. Они не рассчитывали на истинную судьбу вашего младшего сына, и на чистоту души вашего зятя. Ну и так, ещё на парочку не существенных деталей.

— За это они тоже заплатят, — ледяным голосом, в котором отчётливо прозвучало обещание мучительной смерти, откликнулся Наилир. — Я сам виноват в том, что не захотел довериться Гайру. Потому и потерял его. Быть может, проведи я ритуал, о котором он столько раз просил…

Он тяжело прикрыл глаза, словно пережидая приступ душевной боли. И продолжил уже почти спокойно:

— Теперь мне осталось лишь одно утешение: надеяться, что всех причастных постигнет кара.

Эльф с сочувствием посмотрел на третьего стража, но развивать тему не стал, не время. Вместо этого, он невозмутимо спросил:

— Как скоро Наэри позволят покинуть лазарет?

— Я не лекарь, — нахмурился Третий Страж. — Поэтому даже предполагать не могу, когда Ниа… Наэри отпустят из лазарета. Однако вчера старший целитель утверждал, что рана моего сына не опасна, хотя и болезненна, и самое большее через неделю он встанет на ноги. Если желаете, я вызову его сюда, и вы сами сможете задать ему все интересующие вас вопросы, господин маг.

— Не нужно, — Эран качнул головой. — Неделя для него — слишком долго… Найдёте способ объяснить отсутствие зятя на ближайшие две-три свечи?

Наилир вздохнул.

— Найду, — как-то устало согласился он. — Вы что-то ещё задумали?

— Собираюсь исполнить незаслуженно заброшенные обязанности наставника, — улыбнулся маг и встал. — К колоколу Змеи у меня будет хотя бы часть ответов.

Открыв дверь, он, не оборачиваясь, бросил голосом Гайра.

— Я всё сделаю.

Несколько щепок спустя Эран быстрым шагом вошёл в лазарет.

— Подъём! Прогулки на свежем воздухе способствуют быстрому восстановлению.

***

В тишине лазарета голос мага прозвучал, как удар колокола. Его ученик, дремавший под полностью окутывающим его золотистым облаком каких-то магических плетений, вздрогнул и почти машинально подскочил, пытаясь встать.

И, разумеется, тут же зашипел — потревоженная, не до конца ещё зажившая рана такого порыва не простила.

— Мастер? — с невольным стоном пробормотал он, теперь уже с осторожностью пытаясь спустить ноги с постели.

Маг просто вытянул руку.

— Эшшш ссса тар. — С пальцев слетел сноп зелёных искорок, моментально впитавшихся в тело ученика. — Ближайшие три свечи боли не будет. Если не перенапряжёшься, заживление пойдёт быстрее. Встанешь на ноги за три зари. Пошли, — не говоря больше ни слова, он направился к выходу.

Мальчишка, удивлённо посмотрев ему вслед, неуверенно пошевелил плечами. И губы его сами растянулись в невольной, недоверчиво-радостной улыбке.

Осторожно, но быстро поднявшись, он схватил с установленной прямо возле кровати этажерки выстиранную, выглаженную и аккуратно сложенную «ученическую» куртку и поспешил за уже открывшим дверь учителем.

— Эран, куда мы идём?

— На стрельбище. Я сделаю там купол. Сможем и потренироваться и поговорить. Где твой лук? — и продолжил, не дождавшись ответа. — Не иди за ним, призови. Дай ему имя как лошади и позови.

Юноша нахмурился. Взглянул виновато.

— Мастер, у меня не было времени перетянуть тетиву… — потом до него дошло, о каком именно луке говорил эльф, и взгляд его стал почти испуганным. — Эран! Я не могу давать имя твоему луку, он потом не станет слушаться никого другого!

— Этот лук никогда не был моим, мальчик, — улыбнулся эльф. — Я всего лишь создал его. — Своим хозяином он выбрал тебя.

Ниари — нет, Наэри, не «лишённый судьбы», а нашедший её! — Наэри невольно остановился и изумлённо потряс головой. В глазах, вместе с запоздалым пониманием, отражалась целая гамма самых разных эмоций: недоверие, растерянность, радость от того, что не придётся расставаться с чудесным оружием…

Острая, почти до боли, благодарность.

— Ты с самого начала знал? — с неловкостью выдохнул он, глядя в спину учителю.

— С того момента, как ты выпустил первую солнечную стрелу, — с улыбкой ответил эльф. — Жалеешь, что я не сказал сразу?

Мальчишка задумался на миг. А потом, вдруг расплывшись в смущённой улыбке, поспешно замотал головой.

Миг — и он посерьёзнел. Нахмурился, собираясь с мыслями.

И, наконец, тихо, с какой-то почти обморочной заторможенностью, произнёс, полуприкрыв глаза:

— Аснаэ. Солнечный Луч.

А потом медленно, словно не уверенный до конца, что движение не останется просто пустым жестом, протянул руку вперёд.

Несколько мгновений ничего не происходило. Улыбка Наэри померкла, сменяясь смущением…

А потом впереди ярко вспыхнуло. И мальчишка, охнув, против воли качнулся вперёд, потеряв равновесие.

В вытянутой ладони удобно устроился знакомый лук из белой ивы.

— Ему подходит, — улыбнулся эльф. — А теперь идём.

***

Стрельбище было пустым. Не удивительно: с неба шёл мелкий противный дождь. Без боевой необходимости в такую погоду тренировки не проводили.

Они остановились под навесом, за шаг до выхода на стрельбище. Эльф мгновение поколебался, словно решая, ограничится ли ему защитным куполом, или ещё и погоду подправить. Остановился на первом варианте. Щелчок пальцами и — всю площадку накрыл бесцветный непроницаемый купол. Приглушивший даже звуки дождя.

— Идём, не промокнем. — Пропустил вперёд мальчика, вошёл следом и хлопнул ладонью по земле. — Войти сюда можем только мы, пока я не сниму купол. Нас никто не слышит, поэтому можем говорить обо всём, о чём тебе захочется. Начни с обычных стрел, чтобы размяться, потом будет задача посложнее.

Тот без возражений направился к оружейной и почти тут же появился снова с двумя полными колчанами. Закинул один за плечо, а второй поставил возле деревянной опоры навеса. С заинтересованным видом скосил глаза на эльфа. Но почти тут же вновь отвёл взгляд. Вопросы у него, судя по всему, были. И, скорее всего, даже не один и не два. Но задавать их Наэри не спешил.

Он придирчиво провёл пальцами по охвостьям и, выбрав одну из стрел, стремительным движением наложил на тетиву. Миг — и та пернатым цветком задрожала в самом центре мишени.

Ещё две стрелы вошли впритирку, практически не отстав от первой. Но и этого мальчишке показалось мало, и он сдвинулся к соседней мишени, с каким-то ожесточённым упорством нашпиговав её немалым остатком первого колчана.

И лишь после этого, поколебавшись, нехотя опустил лук.

— Эран, — негромко окликнул он наставника, не глядя в его сторону. — Я сильно повредил твоим планам?

— Повредил моим планам? — эльф явно удивился, — с чего ты… А, ты про гарпий. Нет, всё в порядке. Моя сестра получила для нас отсрочку на одну луну.

Тонкий, белый как снег лук с изумрудной вязью, похожей на листву, лёг в руки мага.

— То, что происходит в Крепости — не менее важно.

Две стрелы запели, взлетев одна за другой. Первая в центр мишени, вторая… вторая следом, рассекая предшественницу от оперения до наконечника.

Мальчишка, с облегчённым вздохом открывший было рот для ответа, так и замер, потрясённо уставившись на эту композицию.

— Так же не бывает, — почти растерянно пробормотал он. — Доказано, что так попасть можно только случайно…

Бросил взгляд на наставника:

— Но ты ведь не случайно?

— Научить? — лукаво спросил наставник.

Загоревшийся взгляд мальчишки стал настолько красноречивым, что ответа уже было не нужно. Однако тот всё равно поспешно кивнул, словно боясь, что Эран передумает.

Маг в ответ засмеялся.

— Бери стрелы.

Когда мальчишка с готовностью подхватил две стрелы, эльф встал позади него.

— Первую выпускай как обычно. Точно по центру, тут тебя учить не нужно. Только руку чуть больше расслабь. — Эран положил пальцы на локоть ученика, подправляя «мелочи». — Выпускай.

Стрела легко слетела с тетивы и вонзилась в центр мишени.

— Теперь вторая. Запомни, твоя цель не мишень. Забудь про неё напрочь. Твоя цель — стрела. Представь, что мишень — именно она. Точно так же найди центр, сосредоточься и выпускай стрелу в центр новой мишени. Медленно, спокойно, вместе с выдохом.

На лице Ниари отразилось понимание пополам с лёгкой досадой. Похоже, идея не пытаться выцелить центр мишени с точностью до десятой доли ногтя прозвучала настоящим откровением… И звучала при этом так логично, что оставалось лишь кусать локти и злиться на собственную несообразительность.

— Не мишень… — почти простонал он, закатывая глаза.

А потом, почти зримо встряхнувшись иотбросив все лишние мысли, натянул тетиву и замер, ловя цель.

Задержал дыхание — и медленно выдохнул, разжимая пальцы.

С коротким свистом стрела сорвалась в полёт. Миг почти-торжества…

А потом мальчишка с досадой вздохнул и разочарованно опустил лук. Стрела зацепила охвостье уже торчащей в центре товарки. Но зацепила по самому краю и, получив толчок в бок, в последний миг вильнула, вонзаясь в самый край центрального круга.

— С первого раза ни у кого не получается, — улыбнулся Эран, — нужно привыкнуть к новому балансу, к сопротивлению «цели». Вокруг центра мишени ведь ничего не торчит, верно?

Ниари неохотно кивнул.

— Конечно, нет. И что? — не совсем ещё сообразив, к чему хочет подвести его наставник, спросил он.

— Охвостье стрелы-цели сбивает стрелу нацеленную. Обрати внимание на то в какую сторону оно отклоняет стрелу.

— Ага… — Ниари прищурился. — Всё, я понял!

Он поспешно потянулся за следующей стрелой и, не тратя времени на лишние раздумья, вновь вскинул лук.

Следующий выстрел тоже ушёл «в молоко», но Ниари уже не обращал на это внимание. Упрямо сжав губы, он с методичностью обстреливал застрявшие в мишени первые стрелы, пытаясь проследить закономерность. Стрелы, действительно, каждый раз отклонялись в сторону. Но если те, что цеплялись за оперение, просто уходили в бок, то попадающие в деревянное охвостье, резко виляли и могли улететь почти на целую пядь в сторону, противоположную удару.

— Вроде я попал в центр охвостья… — пробормотал себе под нос юный стрелок. — Но стрела всё равно соскользнула… Ой!

Он вдруг резко оглянулся на наставника, буквально осенённый новой мыслью.

— Эран, я понял, в чём дело! Ты стрелял во второй раз с большей силой, чем в первый?!

— Легче, — Эран снова положил руку на локоть ученика. — Мишень тяжёлая, много силы только на пользу чтобы её пробить. Стрела легче и она на весу. Бей легче, чтобы сила удара не смещала в сторону всю «конструкцию».

В глазах Ниари проступило удивление. А потом, миг спустя — понимание.

Резко кивнув, он вновь поспешно наложил стрелу на тетиву. Напряжённое, сосредоточенное внимание легло на лицо, он задержал дыхание, стараясь ничем не сбить прицела.

Миг. Другой. Стрелок не торопился, желая на этот раз, наконец, сделать всё правильно.

Вдохнул, задержал дыхание. И, после короткой паузы, на выдохе отпустил тетиву.

Свист, короткий мягкий удар и…

— Да! — Ниари, почти по-детски подпрыгнув, в победном жесте вскинул лук и, торжествуя, повернулся к наставнику. Прошептал восторженно, почти с благоговением:

— Получилось…

— Ты молодец, — эльф положил руку на плечо ученика. — Запомни: не бывает невозможного. Вопрос лишь в том, как сильно ты чего-то хочешь и какую цену ты готов заплатить. Твой труд, упорство и время оказались платой за полученный результат. Главное, научись соизмерять цену и то, что ты за неё «покупаешь». Но это придёт со временем.

Ниари слабо улыбнулся и кивнул. На лице его до сих пор читалось недоверие: казалось, он сам изумлён тем, как легко у него получилось то, что всегда считалось почти сказкой.

Потом улыбка его померкла, и в глазах вновь отразилась забытая было за напряжённой тренировкой боль. Тяжело вздохнув, он отвернулся, пряча лицо. И уже почти без интереса взглянул на мишень, где в окружении целого леса стрел диковинным цветком торчала одна: расщеплённая на две почти равные половины, намертво слитая со второй, вонзившейся точно в центр оперённого охвостья.

«А ведь ты не человек»… — прозвучал вдруг в сознании Эрана задумчивый мысленный голос Гайра. — «У нас лишь сказки ходят о народе, который умеет — так… Спасибо, господин маг. Для малыша это важно, уж я-то знаю… Не думал, что кто-то сможет сейчас его хоть ненадолго отвлечь от… произошедшего».

На протяжении всех воинских упражнений он упрямо молчал, то ли не испытывая интереса, то ли не считая себя вправе отвлекать мага, пока в его подсказках нет никакой нужды. Лишь по мысленной связи то и дело долетало ощущение печальной, замешанной на остром сожалении нежности. Успехи младшего родича его, без сомнения, радовали. А вот осознание того, что для него самого больше не будет ни тренировок с луком, ни возможности лично сказать о том, как он гордится своим бывшим почти-учеником, явно вызывали у него настоящую тоску.

«Врут ваши сказки, — с улыбкой в голосе отозвался маг, — они и половины не знают».

На этот раз он встал за учеником, положив обе руки ему на плечи.

— Помнишь, в лесу я спросил тебя, считаешь ли ты лук оружием?

Ниари, не видя, должно быть связи между предыдущей фразой наставника и этим вопросом, непонимающе оглянулся на него через плечо.

— Д…да, — растерянно откликнулся он.

Гайр в сознании Эрана невесело хмыкнул. Он, похоже, суть вопроса уже уловил — в отличие от мальчишки.

— Лук всего лишь инструмент, мальчик. Важный, ценный, близкий друг — но лишь инструмент. Оружие — ты. Твоя воля, твой разум, твои решения. Их ты должен всегда держать отточенными и готовыми к бою. В них твоя сила, если они готовы и слабость — если ты забудешь о них. И именно ими ты должен научиться пользоваться в первую очередь. Контролировать, понимать и применять на практике. Кое-что ты уже умеешь, не спорю. Но это всего лишь первый шаг на очень большой дороге. Дороге, на которой только ты решаешь, клинок ты или яд, убийца или защитник. Учись помнить и делать выводы. Из всего, что тебя окружает. Из всего, что ты видел, слышал или наоборот, не услышал того, чего ждал.

С этими словами, он отступил на шаг назад.

— На сегодня с тебя хватит. Завтра продолжим. Покажу тебе ещё кое-что интересное. А сейчас тебе пора обратно в постель.

Молчание Гайра стало каким-то очень красноречивым. На миг казалось, что он собирается задать ещё какой-то вопрос… Но в последний миг сдержался, лишь по связи донеслось что-то, похожее на озадаченный, немного настороженный интерес.

Ниари зато задумался всерьёз. Настолько, что даже последние слова наставника пропустил мимо ушей — только повернулся к нему лицом и продолжил растерянно его разглядывать.

— Эран, — неуверенно, почти с испугом окликнул он его, когда тот уже повернулся в сторону выхода со стрельбища. — Ты… ты что, из Серой Стражи? Ты меня этому учить будешь, да?..

Эльф остановился, развернулся к ученику и негромко засмеялся.

— Нет, мальчик, из детских игр я давно вырос. Но знаешь… То, чему я буду тебя учить, тебе понравится, обещаю.

Взгляд юноши стал откровенно озадаченным. Брови, выдавая его реакцию на такую пренебрежительную оценку самой серьёзной сыскной стражи человеческих земель, невольно поползли вверх.

— Да я и не сомневаюсь, — растерянно протянул он. — Но…

Он умолк. Потом пожал плечами и, слабо улыбнувшись, Бережно убрал лук во взятый из арсенала новый саадак.

— Мы скоро поговорим об этом, мальчик, — кивнул эльф. — А сейчас нужно помочь твоей семье. Остальное подождёт. Иди в постель, пока местный целитель нас не застукал. После колокола Мыши, перед сном, я ещё зайду. Договорились?

— Да, мастер, — устало согласился тот. Голос его прозвучал на удивление покорно и даже равнодушно. Короткий всплеск радости, который подарил неожиданный успех в освоении почти легендарного искусства, стремительно перегорал. Да и действие наложенного магом обезболивающего потихоньку затухало. Сейчас на Ниари всё сильнее наваливалась усталость. А смешиваясь с никуда не ушедшей болью утраты, она стремительно пожирала и без того небольшие ещё силы.

Почти не глядя перед собой и едва не натыкаясь на углы, он доплёлся до лазарета. Аккуратно положил лук на столик у изголовья. И, на последних остатках воли стянув с себя куртку и сапоги, без сил рухнул в постель.

Заснул он, кажется, даже раньше, чем успел коснуться головой подушки.

Глава 13 Охота на насекомых

— Ты что-то хотел спросить? — проследив за тем, чтобы ученик удачно добрался до места, эльф решительно направился к крепости.

От души Гайра пришло что-то, больше всего похожее на сомнение.

Миг. Другой.

«Нет, — наконец нехотя откликнулся бывший мастер Защиты. Подумал и добавил с невесёлым смешком, — Точнее, да… Но подозреваю, ты мне не ответишь».

— Не попробуешь — не узнаешь, — Эран усмехнулся. — Где подвал? Лучше со стороны стряпницкой.

«Уже прошёл, — бесстрастно откликнулся Гайр. — Вернись до предыдущего поворота и иди налево. Третья дверь по правую руку».

На первый ответ он никак не отреагировал. Но чувствовалось, что вопросы у него действительно есть. И останавливает от их озвучивания разве что сомнения в том, что он получит хоть какой-то ответ. Или — ответ правдивый.

Эльф остановился на полушаге и, развернувшись вокруг своей оси пошёл в указанном направлении.

— Я допытываться не стану, надумаешь — спросишь. Сейчас-то нас точно никто не услышит.

Спустившись в подвал, эльф щелчком пальцев зажёг едва уловимый огонёк в воздухе и огляделся. Даже носом потянул.

— То, что нужно… — он принялся негромко выстукивать по стене странную ритмичную мелодию. — Крыса в подполе бежала, пропитание искала…

Вместе с постукиванием, он стал едва слышно насвистывать.

— Вдруг услышала рожок… Он зовёт тебя, дружок…

Насвистывание стало чуть громче, чуть настойчивее. То там, то здесь из тёмных углов начал раздаваться писк. Один, два три… Скоро пол был словно усеян серым шевелящимся ковром.

— Привет, ребятки, — эльф улыбнулся крысам как старым знакомым. — У меня для вас есть работа…

«Вот теперь вопросов стало ещё больше…» — мрачно сообщил Гайр. Эмоциональный фон качнулся, словно заключённая в кинжале душа содрогнулась, совсем как живое существо. А Гайр отчётливо выругался и простонал с отвращением:

«Ненавижу крыс!»

— Покусали? — усмехнулся эльф.

Крысы тем временем все, как одна, встали на задние лапы и преданно заглядывали в глаза вызвавшему их магу, ожидая приказа.

От Гайра фонило так, что, будь у него тело — пожалуй, уже бросился бы на серых зверьков с мечом, а то и с голыми руками. Не отвечал он долго.

«Не меня, — наконец через силу откликнулся он. Поколебался. И пояснил неохотно, — В приюте, где я рос, этих тварей много было… Обычно терпимо. Но когда были голодные луны, они смелели. Жрали всё, как ни прячь. Сбивались в стаи, огромные — и нападали. На нас, детей, тоже… Не всем такие зимы удавалось пережить».

— Ну, извини, — искренне отозвался эльф. — Сейчас без них никуда.

Он присел на корточки.

— Так, ребята, здесь, в этой большой норе, есть тот, которого вы мне должны найти. У него есть блестяшка, которую он очень давно не снимает. Лун восемнадцать, не меньше. И с того времени она пахнет примерно так, — по подвалу разнёсся тонкий дымок, и все крысы как по команде потянули носом. — Найдите мне человека или людей с таким запахом до заката. Ты, — он сурово посмотрел на одну из крыс, и та жалобно пискнула. — Придёшь в мою комнату и расскажешь, что вы нашли. Повторяю, времени у вас до заката. А теперь кыш!

Мгновение — и крысы, разом брызнув во все стороны, исчезли.

Молчание в сознании стало почти угрожающим. И настолько шокированным, что даже было не разобрать — то ли Гайра тянет материться, то ли тошнит (что, по идее, с бесплотной душой случиться не может). То ли вообще потерял сознание от изумления — чего не может случиться тем более.

Впрочем, через пару мгновений бывший мастер Защиты всё-таки вышел из ступора.

И первый же вопрос, заданный им, был:

«Эран, ты, вообще, кто? — и поспешно уточнил, тоном, близким к возмущению, — Только без банальностей, прошу! Сам вижу, что ты из Эстариолла, но такого, по-моему, даже эльфы не умеют!»

Эльф усмехнулся.

— Тебе в детстве много сказок рассказывали, Гайр? Слышал сказку про девятерых братьев?

«Мне в детстве рассказывали про свод законов империи и байки про безголовую собаку, живущую в подвале и пожирающую непослушных детей, — мрачно огрызнулся тот. — Какие могут быть сказки в приюте для нищеты? Я не всегда был аристократом… да и сейчас не особо-то тяну».

Помолчал пару мгновений и уже с интересом уточнил:

«Это какие сказки? Про рыцарей, отправившихся сражаться с болотными троллями, а после победы ставших духами, защищающими мир от нежити? Только не говори, что ты их потомок… Насколько я знаю, это чистой воды выдумка, даже не миф».

— Про троллей точно выдумка, — Эльф снова засмеялся. — За истребление здоровенных дурней такой «должности» не выдают. Да и став духом, от нежити точно не защитишь. Скорее, сам ею станешь. Ну, а в остальном не подкопаешься.

На этот раз молчал Гайр долго.

«Хочешь сказать, что ты — один из них, — наконец сделал вывод Гайр. — Или из их последователей? Звучит бредово».

Потом вдруг коротко, нервно рассмеялся:

«А, впрочем, почему нет… Я уже во всё поверю. Хорошо, пусть будет так. Лучше объясни, как ты собираешься найти заговорщика? Откуда ты взял его запах, неужели в схроне учуял что-то? И сумел сохранить?»

— Не совсем. — Эльф развернулся и быстро пошёл прочь из подвала. — Судя по тому, какой на тебя сделали «поводок» — мощный, но кривой — по тому, что яд для Третьего Стража усиливали кристаллом, ну и по прочим мелочам из твоей истории, я делаю вывод, что тот, кто всё это устроил, будь это зачинщик или такая же жертва, сам магией не владеет. А значит, он должен, во-первых, находиться максимально близко от тебя и других «целей», во-вторых, иметь при себе как минимум один магический амулет для контроля над тобой, а возможно ещё и для связи с «начальством». Амулет, который пропустила защита крепости. А значит, приняла за своего. А значит — магия крови. Снимать он его не станет, побоится контроль потерять. Значит, будет постоянно подпитывать. А магия крови жутко фонит. Крысы этот фон учуют как запах. Вот и весь секрет.

«Не думал об этом, — нехотя признался Гайр. — Хотя… Звучит логично. Но чтобы посторонний амулет охранные артефакты приняли за часть себя, даже заклятый на крови владельцев замка, нужно… Я даже не знаю, что для этого нужно. Это ведь одна из самых древних крепостей. Здесь не новодел, который хороший артефактор, попотев, может сломать и перенастроить. Здешний защитный контур вообще не должен воспринимать никакое влияние извне… Не понимаю, как заговорщики могли это сделать».

Он запнулся, и после короткой паузы через силу добавил:

«Если бы заговорщиком был я, то, возможно, смог бы обмануть артефакты. Но не верю, что это мог бы сделать кто-то из семьи. Они не пошли бы на это, никто».

— Так в том-то и дело, что не новодел. Крепость стоит, владельцы меняются, память остаётся. Кому-то захотелось «своё» вернуть.

Бесплотный воин, кажется, поперхнулся.

«Вернуть?!. О, нет… Только этого не хватало!»

— Что, претендентов сразу нашёл?

«Пожалуй что несколько имён в подозреваемых появились», — медленно откликнулся тот.

— Ну и славно, значит, когда какое-нибудь встретится, сможем отсеять, если не совпадёт. А теперь пошли, мастер Защиты — работать и ждать доклад от шпионов.

Судя по ощущениям, Гайр передёрнулся.

«Как бы не пришлось не отсеивать, а искать кого-то третьего, — подумав, признался он Гайр. — Знаю две семьи, которые не против вернуть себе Башню Третьей Стражи. И обе мне, в свете последних событий, подозрительны».

Он подумал немного и продолжил:

«Глава одной последние пару лет настойчиво предлагал породниться. После неудачного имянаречения, правда, быстро перехотел и стал делать вид, что малыша знать не знает. А вот со второй отношения и сейчас хорошие. Когда я только получил знак мастера и дворянский титул, сразу после старшего совершеннолетия, они звали меня к себе. Мне тогда… — он осекся, словно задохнувшись вдруг. И, после короткой паузы, закончил почти спокойно, но с такой болью, что даже по мысленной связи, казалось, прошило, словно иглой, продолжил. — Уже всё равно было — хоть стражем, хоть последним подметальщиком — лишь бы рядом с Карилли… Но переманить меня пытались долго. Зачем только это им, если это и впрямь они — не понимаю. Их род не младше, а Башня, которой они сейчас владеют, пожалуй что и повыше статусом будет, чем Третья…»

— Ну, статусно допустим. А влияние? Земли внутри Стены? Или какое-нибудь «семейное сокровище»?

«Разве что сокровище… Территория у обоих побольше будет, у неудавшегося моего хозяина и расположение, в стратегическом плане, более выгодно. Нет, даже не представляю».

— Спросим, — усмехнулся маг.

***

Крыса беззвучно возникла в комнате прямиком из какой-то щели. Встала на задние лапы, заглядывая магу в глаза. Запищала. Перед глазами эльфа возник расплывчатый образ, постепенно становящийся чётче и то и дело прыгающий с лица на небольшой амулет и обратно.

«Знаешь кто это?»

Ответом было острое удивление, донёсшееся от Гайра.

«Впервые вижу…» — и в мысленном голосе слышалась искренняя растерянность и досада на себя.

— Возможно, всё будет ещё веселее, чем мы рассчитывали, — усмехнулся маг. — Что ж, продолжим.

Он закрыл глаза, зашевелил пальцами, беззвучно читая заклинание. На ладонь упала точная копия показанного крысой амулета.

— Сделай так, чтобы этот и настоящий соприкоснулись!

Зверёк пискнул и убежал.

Пару щепок спустя эльф довольно усмехнулся и, откинувшись в кресле, закрыл глаза.

— А вот теперь ждём гостей…

«Надеешься, что он придёт сам?» — с сомнением спросил Гайр.

— Ему же нужно, как минимум, выяснить, куда делся яд.

Задумчивое молчание в ответ.

«Возможно, сработает, — наконец признал Гайр. — Если, конечно, у него нет крыс среди, — Гайр невольно запнулся, и продолжил с отчётливым смешком, — среди караульных. Проще всего выяснить, что яд у меня изъяли при аресте».

— Ну, если не явится за одну свечу, я приду к нему сам. И ему это не понравится…

Означенный срок прошёл; гости не явились. Фыркнув, Эран поднялся.

— Крысёныш, ты где?

Зверёк пискнул, высунув мордочку из какой-то щели.

— Веди-ка меня к амулету.

Какое-то время он вслед за крысой шёл лабиринтами башни, на третий ярус, выше, ещё выше… Остановился перед дверью, у которой сидела крыса. Гайр в его сознании мрачно молчал: неведомый заговорщик выбрал необитаемое и никем не посещаемое помещение Башни. И сделал это так ловко, что дверь даже теперь выглядела запертой много зим.

Убедившись, что он под личиной Гайра, маг толкнул дверь и просто вошёл. Не забыв при этом максимально поднять «щит» и при этом скрыть его от любой «поверхностной» магии. Как и уровень собственной силы.

В покоях было тихо. Тихо и пусто. Лишь мерно ударяли о пол капли вина, стекающего из опрокинутого на стол бокала, да ветер шелестел страницами брошенной у окна книги.

Двуногая «крыса» сбежала.

— Угу, мне за тобой следом бежать, что ли? — усмехнулся эльф. — Чести много.

Он быстрым движением нарисовал в воздухе кольцо.

— Любая дверь, любой поворот тебя, дружок, ко мне приведёт. — И щёлкнул пальцами. Вышло довольно громко.

…особенно громко потому, что всего через несколько мгновений дверь, ведущая из спальни в гостиную, с грохотом отлетела, ударяясь о косяк. И в комнату, нервно оглядываясь, почти ввалился человек. Короткое замешательство… И глаза его начали расширяться, а на лице отразился ужас.

— Нет! — хрипло выкрикнул он, испуганно пятясь. Затравленно оглянулся в одну сторону, в другую…

А потом резко взмахнул рукой — и в сторону мага — в сторону Гайра, которого видел перед собой беглец — полетел какой-то крошечный предмет, на лету разворачиваясь в тускло мерцающую серую паутину.

— Себе забери, — щёлкнув пальцами, фыркнул маг, обращая заклятье против кастующего. — Собрался-то далеко?

Ответить тот не успел. Короткий вопль — и заговорщик, спелёнатый с ног до головы полупрозрачной пеленой, кулем рухнул на пол.

«Проклятье… — зло прокомментировал Гайр в сознании Эрана. — Я и впрямь дерьмовый мастер Защиты. Как он сумел протащить сеть сумрака в замок?!»

— А вот сейчас и спросим, — усмехнулся эльф, присаживаясь на корточки рядом с кулем. — Эй, гусеничка, разговаривать будем по-хорошему или как получится?

Пленник с ненавистью замычал, но в голосе отчётливо слышалось отчаяние.

Тем временем Гайр о чём-то задумался, а потом по связи долетел короткий, острый укол тревоги.

«Не прикасайся к нему! Эран, я вспомнил это лицо — он погиб пару лет назад! А до того был наёмным убийцей, причём первоклассным».

— Покойники, значит, забегали, да? — маг прищурился. — Сам встал или помогли, гусеничка? — он щелчком пальцев освободил пленнику рот, ровно чтобы тот мог отвечать, и не более того. — Ну так как, по-хорошему или по-плохому?

— Кто ты такой? — прохрипел тот, как только смог нормально дышать. В голосе его слышался даже не страх — паника пополам с недоумением.

«Я уже спрашивал», — ехидно прокомментировал Гайр.

— Я-то? — маг усмехнулся. — А что, не видно? Мастер Защиты. Или ты так головой ударился, что забыл?

Глаза пленника испуганно забегали. Похоже, лишь теперь он понял, что выдал себя.

— Ложь! — почти взвизгнул он. — Мастер Защиты сдох, ты не можешь быть им! Кто ты такой, как ты обманул защиту замка?

— Всё тебе расскажи. — Эран лениво зевнул и поднялся. — Вопросы задавать здесь есть право только у меня, — изящным движением маг извлёк из кармана пузырёк. Точную копию того, что был спрятан в сейфе Третьего Стража. — Пить хочешь? А то смотри, соврёшь — живо напою. Понял?

Глаза пленника испуганно расширились. Узнал. Он в панике задёргался, пытаясь отодвинуться, и судорожно замотал головой.

— Нет… — прохрипел он. — Нет, нет!

— Что нет? — недоумённо спросил «мастер Защиты». — Врать мне не будешь?

— Не буду! Не надо, я ни в чём не виноват! Мне приказали!

— Кто приказал? — С глубочайшим вниманием спросил маг, покачивая из стороны в сторону закрытый пока ещё пузырёк.

— Я не знаю!

«Врёт», — мрачно сообщил Гайр. — «Кто бы доверил такие артефакты простому исполнителю. Знает, и очень хорошо. Сволочь. И я, кажется, догадываюсь, кто мутит воду. Эран, а спроси его… дословно: почему его хозяин думает, что даже в случае успеха я женился бы на его шлюхе?»

— Ай-яй-яй, гусеничка, я же просил не врать, — маг сдвинул брови к переносице. — Ты ещё не понял? Я и без тебя знаю всё. Этот разговор тебе куда нужнее, чем мне. Я вот одного только не пойму, с чего твой хозяин думает, что даже в случае успеха я женюсь на его шлюшке?

— Ах ты, сволочь! — вскинулся пленник, на глазах бледнея от ярости. — Как ты смеешь, босяк!

Он яростно забился в спеленавшей его паутине, словно всерьёз надеялся вырваться… и, пожалуй, вцепиться обидчику в глотку. Зубами, потому как руки у него по-прежнему были туго примотаны к телу.

«Хаммир, — мрачно озвучил Гайр в сознании Эрана. — Теперь точно, он. У второго подозреваемого дочь две луны как замужем. А этот… Он уже полгода намекает на возможность брака с его красоткой. Сразу, как только истёк официальный траур. К слову, она и впрямь побывала под половиной Стражей столицы. Не зря мне подозрительно было, что он так подбивает под меня клинья… Хотя не понимаю, зачем это ему».

«Погоди, не мешай немного…» — маг потянул носом воздух.

— Не трепыхайся, гусеничка, — крышка флакона щёлкнула готовая открыться. — Что ж поделать, если для портовой шлюхи жениха разве что заманить есть шанс, и то под угрозой смерти. Но знаешь, я бы никогда на такое и в трауре не пошёл, а уж при живой-то жене…

«Что?!» — потрясённый вскрик Гайра ввинтился в мозг с такой силой, словно прозвучал вслух. И такой же вопль, только полный паники, издал пленный заговорщик.

— Ч… Что ты несёшь, псих?! — испуганно забормотал он, в отчаянии глядя на склянку с тем, что он считал ядом. — Какая ещё живая жена, она умерла, её загрызли волки!

— А тебя крысы! Вот прямо сейчас! — рявкнул Эран. — Хочешь? Где её держат, последний шанс, считаю до трёх! ДВА!

— Я не знаю! — взвыл тот, беспомощно дёргаясь в путах.

— Ты же понимаешь, что план провалился? — маг сменил тон и заговорил почти ласково. — Понимаешь, что только я теперь буду решать, жив ты сегодня или хватит с тебя?

Тот буквально растёкся в паутине, обмякнув от облегчения. И поспешно, как ярмарочная игрушка на соломинке, закивал.

— Посмеешь ещё хоть раз мне соврать или попытаешься сбежать, я волью в тебя это веритово пойло и скормлю крысам ещё живого.

Вряд ли «гусеничке» было с руки сейчас вспоминать, кем был упомянутый Верит, скончавшийся уже полвека назад. Как и то, что значительная часть зелий этого незадачливого алхимика получалась редкостной отравой. Однако страх творит с человеком настоящие чудеса: пленник осознал и впечатлился мгновенно. И панически закивал, не дожидаясь, пока чудесным образом оживший «мастер Защиты» начнёт исполнять свои угрозы.

— Понял меня, гусеничка?

Ещё несколько кивков, больше похожих на корчи разбитого параличом.

— Я понял, понял… не надо!

И не он один понял, судя по всему. Тишина в сознании была гробовой. Гайр молчал, словно вдруг утратил дар речи. Только ощущение надежды, настолько отчаянной и наполненной страхом, что воспринималось почти как агония, сквозило по мысленной связи.

— Молодец, просто умничка, — маг кивнул. — Теперь — спать!

Веки спелёнатого пленника закрылись, и Эран быстрым шагом, почти бегом направился к двери.

— Ещё раз так мне в мозг заорёшь, господин артефактор, на неделю онемеешь, — фыркнул он. — Подумай пока, кого охранные амулеты признают за своего, будут хранить, прятать и даже пропускать в любые покои башни? А ещё подумай, станут ли они принимать покойника за живого.

«Прости, прости! — лишённая тела душа, по идее, не способна задыхаться — но у Гайра это получилось. — Я молчу, понял. Не могу поверить…»

Эран, не замедляя скорости, развернулся на крутой винтовой лестнице.

— Я должен был раньше сообразить… Теперь прорва времени упущена. Придётся менять планы, — он рывком распахнул дверь в лазарет, не особо беспокоясь о том, кого ещё может там потревожить. — Наэри, ты мне нужен! Поднимайся сразу к племянникам.

Мальчишка подскочил на постели, дёрнулся в сторону, в первый миг не сообразив, что происходит. Потом, увидев вошедшего, задохнулся и почти рухнул обратно, судорожно хватая воздух ртом.

— Гайр… — потом узнал голос, и онемел окончательно. — Ма… стер?..

В его сдавленном хрипе звучало поровну удивления и острого разочарования.

Впрочем, за луком он потянулся почти машинально, не тратя времени на лишние вопросы. Вскочил, поморщившись и слегка покачнувшись. И, всё ещё косясь на него диким взглядом, двинулся к выходу.

Эльф фыркнул и исчез за дверью, успев всё же буркнуть «поторопись, времени мало».

А мальчишка, с какой-то почти обморочной потерянностью помотав головой, наконец перестал шататься и, развернувшись, со всех ног бросился на второй ярус, туда, где сидела с племянниками его мать.

***

— Третий Страж, — с порога бросил маг, распахнув дверь. — Вы мне нужны, как можно быстрее.

Тот удивлённо вскинул голову, грозно хмурясь — похоже, визит пришёлся не ко времени. Но, узнав входящего, старик мгновенно собрался, на лице отразилась тревога.

— Чем могу помочь? — без лишних вопросов поднялся он, почти отталкивая в сторону кресло.

— Объясню внизу, вашей жене тоже следует это знать, — с этими словами эльф развернулся и быстро пошёл к лестнице. Можно было, конечно, переместиться, но светить свою магию сейчас он не хотел.

Эран был максимально собран. Даже шаг был каким-то пружинящим, словно маг был готов к битве — если и не насмерть, то довольно кровавой.

Как только все собрались, он окинул взглядом взирающее на него с разной степенью тревоги семейство.

— Сначала ты, — обращаясь непонятно к кому, бросил эльф.

Щелчок пальцами — и на полу комнаты возникло бездыханное тело Гайра. Наэри невольно вскрикнул, а хозяйка дома, судорожно вздохнув, пошатнулась и почти повисла на руке побледневшего мужа. Похоже, лишь лежащие в обеих руках ладошки внуков не позволили ей потерять сознание или самой закричать: страх испугать малышей даже сейчас заслонял собой всё, даже боль потери. А эльф присел на корточки, вытаскивая из кармана тот самый кинжал, что стал орудием убийства.

— Знаешь, парень, ты неплохой собеседник и толковый артефактор, но у меня от тебя начинается адская мигрень. Так что… Выметайся из моей головы и сиди в той, в которой тебе судьбой отмечено.

С этими словами Эран размахнулся и вогнал кинжал в мёртвое тело, с ювелирной точностью повторяя первую рану. Символы на стилете вспыхнули и начали стремительно угасать.

Все трое находящихся в сознании членов семьи Третьего Стража невольно содрогнулись — и от кажущейся циничности поступка, и от слов, смысла которых они осознать в тот миг ещё не успели. Элари, с дрожащими губами и бледным лицом, повернулась к мужу, словно умоляя его приказать прекратить это надругательство над останками зятя.

А миг спустя тело убитого мастера Защиты вдруг сильно вздрогнуло. Выгнулось, словно скрученное судорогой. И гробовую испуганную тишину разрезал сдавленный хрип.

Почти тут же перешедший в судорожный кашель. Гайр дёрнулся, непроизвольно хватая воздух открытым ртом, и со стоном открыл глаза. Вряд ли сейчас он что-то осознавал: в нездорово расширенных зрачках плыл обморочный туман, лицо напряглось, словно его мучила боль.

Тихо всхлипнув, Элари покачнулась и начала оседать. Потрясённый, онемевший Наилир поспешно подхватил её на руки, но и он, казалось, был близок к утрате сознания.

А Наэри, застыв, широко распахнутыми глазами смотрел на пытающегося дышать, смертельно бледного Гайра, и в глазах его медленно разрасталась замешанная на благоговейном недоверии радость.

— Не дёргайся, — усмехнулся маг, — сам себя проткнёшь.

Дождавшись, когда на стилете погаснет последний символ, Эран выдернул лезвие из слабо кровоточащей раны и сунул его в карман.

— Смертельной раны у тебя уже нет. Поверхностная останется ещё примерно на луну, может, чуть больше. — Поднимаясь прокомментировал эльф. — Лечить бесполезно, сама исчезнет, но смотри что б не загноилась. И постарайся вторую сверху не получить. И да, ты обещал больше не совать голову в петлю. И под топор заодно. Не забывай.

— Чхх… что? — прохрипел Гайр, изо всех сил пытаясь сфокусировать взгляд на собеседнике.

Он помотал головой, с трудом приподнимаясь на локте. Упал обратно, морщась, и невольным жестом прижал ладонь к ноющей груди. Возвращение к жизни его, похоже, испугало куда сильнее, чем давешний уход из неё. А может, он просто не мог поверить, что и впрямь снова может дышать, ощущать своё тело, говорить вслух, а не одними лишь мыслями…

Гайр с усилием поморгал, пытаясь прийти в себя. На лицо его быстро возвращалось осмысленное выражение.

В отличие от старших родственников, которых, казалось, поразило заклятье окаменения. Третий Страж только молча открывал и закрывал рот, потрясённый настолько, что даже дар речи оставил его. Его жена и вовсе, хватаясь за мужа, молча смотрела на зятя, и в глазах её плескалась такая жгучая смесь эмоций, что становилось страшно за её слабое здоровье. Изумление, недоверие, страх, надежда, и отчаянное, до боли острое счастье, и благодарность пополам с непониманием происходящего… Если возвращение детей разом подняло её почти со смертного одра, вернув и силы, и здоровье, то чудесного воскрешения зятя измученное потерями сердце, казалось, может не перенести.

— Эран, ты хоть предупредил бы… — простонал Гайр, пытаясь встать на ноги. Получалось плохо: его сильно вело в сторону.

— И как ты себе это представляешь? — маг фыркнул. — Сейчас я запихну тебя обратно в тело? Сколько щепок ты бы это осознавал? У нас и так времени в обрез.

Он обернулся к застывшим зрителям.

— Тари Элари, тир Наилир, я приношу извинения за столь… неожиданные действия, но у моей поспешности и молчания в обоих случаях были веские причины.

Ответом ему было потрясённое молчание и наполнившийся тревогой взгляд Третьего Стража.

Зато не стал молчать Гайр, которому наконец удалось встать. Лишь затем, чтобы шатающейся походкой добрести до кровати и молча обнять беззвучно всхлипнувшую Элари..

— Господин маг, пожалуйста, скорее… — умоляюще выдохнул он, не глядя на него. И лишь теперь стало заметно, что его трясёт. Крупной, глубинной дрожью, которую даже железная воля уже не могла сдержать. Подняв голову, он виновато улыбнулся и кивнул тестю, свободной рукой не глядя нащупывая ледяную от волнения ладонь Наэри.

— Быстрее — это правильно, — усмехнулся маг. — Но не настолько быстро, чтобы от твоих новостей все остальные отправились на ту сторону, на которую я тебя не пустил. И всё же… Сам рассказывай. Мне ещё готовить зелье для распутывания этого клубка. А я его уже…. Очень давно не делал.

Щелчком пальцев он вернул свою многоступенчатую лабораторию.

— Наэри, с работой подмастерья справишься?

После его слов повисла долгая, наполненная тревожным, каким-то буквально звенящим в тишине ожиданием. Юный лучник и его родители с волнением смотрели на воскресшего, предчувствуя уже, должно быть, что новости потрясут их до глубины души, но не решаясь первым задать вопрос.

Элари, оторвавшись от зятя, отодвинула его от себя и пытливо взглянула в глаза.

— Что рассказывать, Гайр?.. — дрожащим голосом спросила она.

И, словно слова матери стряхнули оцепенение, встрепенулся и Наэри. Поспешно отпустив руку Гайра, в которую как вцепился, так и не отпускал, он бросился к своему учителю.

— Да, мастер! Что делать?

Эльф поймал взгляд мальчишки и подмигнул.

— Не бывает невозможного, помнишь? Для начала разогрей тигель. Я буду подавать ингредиенты, добавляй по одному и смотри, чтобы не закипело. Когда жидкость станет сапфирового цвета, скажешь. И осторожно, она будет «плеваться» от каждой новой добавки и менять цвет.

— П… помню… Хорошо, я сейчас, — запинаясь от волнения, пробормотал тот, послушно склоняясь над тиглем. Голос его заметно дрожал: ещё не зная, что собирается рассказать чудесным образом оживший зять, он уже предчувствовал, что надвигается что-то очень важное.

Словно угадав его беспокойство, Гайр коротко оглянулся на него, едва заметно улыбнулся — полной гордости улыбкой взрослого, радующегося успехам младшего брата..

А потом, решительно опустив левую ладонь на заметно дрожащее плечо Элари, а вторую — на плечо Третьего Стража, тихо произнёс:

— Матушка, отец… Пожалуйста, выслушайте меня очень внимательно. Господин маг считает, что… — он прикрыл глаза и медленно вздохнул — как перед прыжком в пропасть. — Что Карилли может быть ещё жива. И…

Потрясённый вскрик оборвал его на полуслове. Обморочно пошатнувшись, госпожа Элари отпустила ладони внуков и, забыв обо всём, не обращая на то, как затряслись обнимающие её руки мужа, вцепилась в плечи зятя.

— Что? Гайр, мальчик мой!

Ниари у своего «рабочего места» дёрнулся так, что чуть не опрокинул тигель; к счастью, только чуть. Один дикий взгляд — назад, на Гайра. Второй, ещё более потрясённый и неверящий — на учителя. И он, закусив губу так, что та побелела, принялся механически выполнять то, что сказал ему наставник.

— Амулеты пропустят только того, кто к ним привязан. Привязывают на крови. Для того чтобы подменить одного из привязанных, между ним и подменой устанавливают связь. Связь можно поддерживать только с живым. Единственный кого можно заменить, это тот, кого не станут искать. У вас есть более подходящий кандидат, учитывая возможности проникшего в башню заговорщика? — не отрываясь от работы иронично спросил маг, обращаясь, видимо, в первую очередь к ученику.

— О, боги… — потрясённо выдохнул Наилир — или, скорее, прохрипел. — Карилли… Артефакт следователя ответил, что убийства не было… Мы все решили, что речь о несчастном случае… А на самом деле, нашу дочь действительно никто не убивал?!

— Похитили, — сквозь зубы, давясь ненавистью, процедил Гайр. Гнев его был направлен не на родных, но даже так от него пробирала неприятная нервная дрожь. — Какой же я идиот…

— Тебе труп подсунули, предположить, что он фальшивый, не так-то просто. Хорошо, что наша «гусеничка» оказалась тем, кого к твоей жене привязали.

Гайр, миг подумав, хмуро кивнул. А его тесть, наоборот, покачал головой; и взгляд его не обещал похитителям дочери ничего хорошего.

— И где эта… «гусеничка»? — с тяжёлой угрозой уточнил он, мягко отстраняя от себя супругу и крепко беря за плечо зятя. — Где держат Карилли, вы уже нашли её?

Эран оторвался от смешивания компонентов.

— Так, господа, с военными докладами за дверь. Зачем детям ваши ужасы, им от этого не легче… — фыркнул он, поворачиваясь к ученику и заглядывая в тигель. — С этой частью мы почти закончили.

Потом, он заглянул мальчишке в глаза и без слов повторил сделанное ранее обезболивание.

Наэри облегчённо вздохнул и с благодарностью улыбнулся наставнику. А оба воина, точно пойманные на месте преступления нашкодившие дети, не сговариваясь, опустили глаза на по-прежнему мирно спящих брата с сестрой. На лицах их появилось одинаковое, виновато-испуганное выражение. Элари слабо улыбнулась своим мужчинам, ласково кивнув обоим сразу, и вновь взяла детей за руки.

Наэри мельком оглянулся через плечо на поспешно, без слов двинувшихся к двери отца и зятя. Вид у него был по-прежнему бледноватым. Покосился на Эрана. Хотел, похоже, что-то спросить… Но передумал в последний момент.

— Господин маг, — Третий Страж оглянулся на выходе. В голосе его дрожала отчаянная надежда на чудо. — Я надеюсь, что вы не ошиблись в своих выводах…

— Скоро узнаем, — с улыбкой отозвался маг, — Но я привык доверять своей интуиции и пользоваться предыдущим опытом. Однако нам следует торопиться.

Мужчины вышли, и Эран снова посмотрел на мальчика.

— Что ты хотел сказать? — негромко спросил он.

— Почти год прошёл, — тихо проговорил Наэри, — Боюсь даже представить, что с ней могли сделать за это время…

Губы его заметно дрожали. Но руки действовали на удивление точно, без задержки высыпая в варево всё, что подавал ученику Эран.

— Боюсь, ты прав, мальчик… Но мы сделаем всё, что сможем. Поэтому и торопимся.

Наэри спал с лица ещё сильнее. Похоже, он надеялся, что наставник развеет его страхи, скажет, что с его сестрой всё хорошо. Что ж, у Эрана были другие заботы, кроме как раздавать бесполезные и лживые утешения.

Скрипнула дверь: вернулись воины. Лицо Наилира было чёрным от гнева и немой, страшной ненависти. Гайр выглядел подавленным, однако сквозь страх за любимую, рдеющими из-под золы углями, просвечивала яростная решимость пробить любую стену, но вернуть жену.

— Поговорили? — Эльф передал Наэри последний ингредиент. — У вас есть ко мне вопросы Наилир?

— Лишь один, — с трудом сдерживая нервное нетерпение, глухо откликнулся Третий Страж. — Вы знаете, где держат мою дочь? Как её найти?

«Это два», — мысленно заметил маг, но в слух сказал совсем другое.

— Эликсир почти готов. Он усилит связь между вашей дочерью и его подменой. Небольшого количества крови будет достаточно, чтобы по этой связи дойти до места, где её держат. Но как далеко и как сложно будет добраться я, увы, не могу сказать.

Наилир скупо кивнул. Старик, похоже, с трудом сдерживал волнение, и потому казался ещё более закостеневшим и мрачным, чем обычно. А вот Гайр беспокойства и нетерпеливой надежды на чудо даже не скрывал.

— Как бы далеко не держали, — тихо откликнулся он, с интересом глядя на сосредоточившегося над варевом Ниари. — Как бы не охраняли. Неважно. Дойду.

— Главное не частями, от напора, — усмехнулся эльф себе под нос. Услышать его мог разве что ученик.

Эликсир в тигле пыхнул, приобретая сапфировый цвет.

Ниари облегчённо выдохнул — и с надеждой вскинул голову на учителя.

— Всё?..

И почти одновременно с ним Третий Страж с мрачной решимостью рубанул воздух рукой:

— Гайр, собирай отряд! Я поеду с вами.

Эран собрал жидкость в пузырёк, кивнул ученику и направился в комнату, где они оставили пленника.

Тот неуверенно оглянулся на отца. На мать, встревоженно взирающую на своих мужчин.

— Всё будет хорошо, — едва заметно дрожащим голосом пообещал он. И поспешно бросился вслед за наставником.

Наилир дождался, пока Гайр, ободряюще улыбнувшись тёще исчезнет за дверью и, подойдя к Элари, крепко обнял её за плечи.

— Справишься одна, родная? — ласково спросил он.

Та лишь взволнованно кивнула головой. И прошептала умоляюще, глядя на супруга с отчаянной надеждой:

— Верни её, Наилир…

Старик задержал дыхание.

— Верну, — жёстко пообещал он. И, бросив последний взгляд на внуков, поспешно вышел из комнаты.

Глава 14 Путь с того света

Гайр ждал под дверью, но времени не терял. В руке его мягко сиял янтарём амулет связи, губы почти беззвучно шевелились, отдавая приказы. Увидев тестя, он кивнул и поднял ладонь, прося ещё несколько мгновений. Тихо бросил какую-то команду в амулет.

И решительно опустил погасший камень в карман.

— Отряд будет ждать нас возле покоев предателя, — ровно, с опасным спокойствием отрапортовал он. Наилир одобрительно кивнул. И, не тратя больше времени, оба воина сорвались с места.

К нужной двери они, впрочем, всё равно добрались позже Эрана с Наэри — чего и можно было ожидать.

Войдя в комнату, эльф быстрым шагом подошёл к пленнику и, не обращая внимания на испуг связанного и его активные попытки сопротивляться, одним коротким движением рассёк кожу у него на руке. Несколько алых капель упали во флакон с сапфировой жидкостью. Яркая вспышка — и тот взорвался прямо в руках мага, превращаясь в пульсирующий фиолетовый шар.

— Веди.

Сгусток поднялся на уровень глаз Эрана и резко рванул вперёд за дверь.

— Теперь главное не упустить, — бросил чародей, направляясь следом.

Гайра предупреждать было не нужно. Махнув рукой своим людям, как раз появившимся в коридоре с обратной стороны, он коротко бросил:

— За шаром!

И первым кинулся вслед за магическим поводырём.

Шар стремительно летел по коридорам крепости. Лестницы, узкие проходы. Он попетлял по внутреннему двору, рванул вниз, в один из подвалов. И снова лестницы, снова странные петляющие переходы. До тех пор пока не упёрся в одну из стен и замер, подрагивая и пытаясь проплыть дальше.

Гайр переглянулся с Третьим Стражем. На лицах обоих возникло одинаковое, полное гнева и досады, выражение.

— Тайный ход? — изумлённо выдохнул Наэри, догоняя старших родичей.

— Вероятнее всего, — кивнул Эран. — Как я понимаю, тайный для всех обитателей вашейбашни? — он вопросительно посмотрел на Третьего Стража.

— Впервые слышу о нём, — скрепя сердце, неохотно признался старик. Во взгляде, который он тайком бросил на зятя, сквозило отчётливое чувство вины.

Гайр, к его чести, не стал напоминать тестю, сколько раз просил дать ему полный доступ к защитным артефактам Башни. Лишь нетерпеливо стукнул по стене кулаком.

— Господин маг, открыть сможете?

— Камни откроют.

В глазах мага сверкнул изумрудный огонёк. Пальцы пробежались по гладкой стене, словно лаская пришедшую на колени кошку. По отполированному булыжнику змейкой побежали трещины, наливаясь зелёными искорками. Всего несколько щепок спустя в стене обозначился светящийся контур.

— Замок. И скорее всего, с магией, — Эран нахмурился оглядывая «рисунок». — Попробую обезвредить на время. Точнее, сдержать — не знаю, что будет, если открыть неправильно…

Закрыв глаза, он принялся медленно водить рукой, словно оплетая контур тонкой верёвкой. Или, скорее лианой. Губы беззвучно шевелились, произнося неслышное «зрителям» заклятье. Лёгкий хлопок, и стена внутри контура исчезла, оставив лишь тонкий «рисунок» из одного камня вокруг тайного механизма.

Люди смотрели на его действия, как завороженные. Изумление, написанное на всех лицах, было совершенно одинаковым. Но, если отряд воинов был привычен к чудесам, которые творили порой маги, и не догадывались о необычности чар Эрана, то сама мужская половина семейства чувствовала себя неуютно. Третий Страж задумчиво косился на наставника сына и явно был рад тому, что не является его противником.

— Заговор продержится только половину свечи. — Эран открыл глаза, а шар-проводник уже рванулся вперёд.

После его слов на мгновение повисла тишина: людям непросто было сразу стряхнуть с себя потрясённое оцепенение.

Осчастливленный уже-почти-не-вдовец первым опомнился и, пригнув чуть голову, чтобы не зацепить нижнюю часть прохода, бросился вслед за шаром.

Лестница, поворот. Подземелье, наполненное смрадом мёртвой плоти и запахом крови. Цепи, давно забытые и проржавевшие. Кости тех, кто так и не смог обрести свободу. Тусклый свет чадящих чаш с жиром. Одна дверь, вторая, третья. И маленькая каморка, перекрытая кованой решёткой и освещённая лишь полуистлевшей свечой снаружи. На полу бесформенная куча грязных тряпок, среди которых смутно угадывается человеческий силуэт…

Путеводный шар ярко вспыхнул и растворился в воздухе.

— Мы на месте, господин Третий Страж, — Эран потянул носом воздух, и его зрачки едва заметно расширились… — Этого не может быть… Просто…

Быстрым шагом он подошёл к одной из тлеющих свечей и замер рядом.

— Во имя природы…

Люди застыли, в ужасе глядя на узника. Живого? Нет? Никто не смел издать ни звука. Не хватало сил поверить, что это существо, человека напоминающее лишь отдалённо, может быть… Может быть…

Гайр опомнился первым.

— Карилли! — хрипло выкрикнул он, и голос его, усиленный ужасом, заметался между стен заполошным эхом. Вцепившись в решётку, он, не осознавая, похоже, что делает, в ярости рванул за прутья, словно надеясь выломать их одной лишь своей волей. Но тут же, взяв себя в руки, принялся поспешно обшаривать стену, ища управляющий артефакт. Наэри, добежав к решётке лишь на миг позже, замер, обморочно вцепившись в неё трясущимися руками в ужасе глядя на сестру. И, кажется, сейчас сам недалёк был от беспамятства.

— Не может быть…

— Какая тварь посмела!..

— Боги, да девочка же едва жива…

Все заговорили разом. Воздух накалился от переполняющего его гнева и беспокойства. Лишь Третий Страж стоял, не в силах сдвинуться с места, не в силах отвести взгляда от дочери. И его серое, без единой кровинки, лицо напоминало мраморное надгробие.

Эран же, словно очнувшись от какого-то странного транса вдруг выпрямился. И в его глазах пыхнуло настоящее пламя. Повернувшись к людям, он коротко бросил одному из членов отряда, безошибочно определив в нём целителя:

— Что вы застыли? Третьему Стражу нужна помощь! Гайр, на возню с артефактом времени нет, — потом повернулся к стоявшему у двери ученику. — Расплавь решётку. Я не могу, мы за пределами Третьей Башни. У меня нет разрешения колдовать здесь.

В его голосе, обычно мягком и часто ироничном, сейчас звучала даже не стальная — алмазная твёрдость.

Целитель недоумённо повернул голову к Третьему Стражу. Потом вдруг побледнел и, расталкивая воинов, бросился к своему сюзерену.

А Наэри, вздрогнув, вынырнул из своего болезненного оцепенения. И почти в панике оглянулся на учителя.

— К-как расплавить?

— А ты подумай, — усмехнулся в ответ маг. — Разве солнце может только светить?

Юноша непонимающе моргнул. Потом на лице его отразилось понимание — и почти ужас.

Он нервно оглянулся на камеру, где совсем близко к решётке, в каких-то двух шагах, лежала бесчувственная сестра. Судорожно сглотнул.

А потом, рвано кивнув наставнику в знак того, что понял подсказку, требовательным жестом вытянул руку в сторону.

Гул голосов оборвался, словно отсекли ножом. Застыв, люди потрясённо смотрели на то, как прямо из воздуха в руке сына Третьего Стража появляется белый, едва заметно светящийся в полумраке подземелья, лук. Несмотря на то, что на Крепость уже успела спуститься ночь, он по-прежнему казался полным сил.

А Наэри уже с беспокойством оглянулся на Эрана:

— Мастер, но ведь если я промахнусь…

— Значит, не промахивайся, — усмехнулся в ответ маг. — Не сложнее, чем то, что ты делал на стрельбище.

Мальчишка побледнел ещё сильнее. Совет его, похоже, совсем не успокоил. Скорее, наоборот.

— Но я не!.. — умоляющим тоном начал он. И осёкся. Тяжело прикрыл глаза и, задержав дыхание, с усилием сглотнул. — Хорошо. Но ведь стрелять нужно слабее обычного, чтобы капли не полетели внутрь, так, мастер?

— Верно. — Эран кивнул и подошёл ближе. — Раза в два.

Потом он наклонился и прошептал мальчишке в самое ухо.

— У тебя всё получится, — выпрямился и добавил уже громче и суровее. — Не спи, времени мало.

Наэри жалобно взглянул на него; серые от волнения губы дрожали, и казалось — мальчишка сейчас просто расплачется или потеряет сознание, не выдержав потрясения. И уж точно — не справится с задачей. Судя по взглядам, которые бросали на него некоторые из отряда, примерно этого от сбежавшего зиму назад неудачника и ожидали.

Но нет. Наэри почти зримым усилием взял себя в руки, загоняя вглубь ознобную дрожь. Долго, прерывисто выдохнул. И, отступив на несколько шагов, вскинул лук.

Медленно, словно прислушиваясь к чему-то, натянул тетиву. Пустую, без стрелы. На белом, в мел, лице застыло напряжённое выражение. Глаза его, не отрываясь, смотрели на решётку. Но, судя по всему, не видели её. В серых радужках багровыми бликами отражалось пламя свечей — или отсвет не так давно стоявшего в зените солнца?

Миг. Другой. Третий. Наэри задержал дыхание, целясь во что-то невидимое — то ли на решётке, то ли сразу перед ней… И вместе с ним невольно задержали дыхание все, кто был в подземелье. Кроме, разве что, Эрана — но уж тот точно знал, что ученик справится. Отступивший на несколько шагов Гайр с волнением переводил взгляд с шурина на решётку, и снова — на мальчишку.

Медленный выдох. Наэри разжал пальцы. Тетива звонко щёлкнула… и в тот же миг с неё словно ударила вспышка слепящего пламени.

Кто-то сдавленно вскрикнул и отшатнулся, потрясённый увиденным: решётка, ещё миг назад такая незыблемая, потекла вниз алыми каплями, на глазах оплавляясь. Кто-то громко, испуганно выругался…

Остальные пришибленно молчали.

Эран едва заметно улыбнулся и чуть кивнул ученику в знак одобрения. А потом подошёл на шаг ближе и шепнул:

— Молодец. Я же говорил: невозможного не бывает. Не забывай об этом.

Руки мага легли мальчишке на плечи. В знак поддержки и, одновременно, не пуская туда, в страшную «клетку». Первым должен был войти целитель. Впрочем, даже избрав другой путь, маг понимал, видел: пленница слишком плоха. Мало кто сможет вытащить её с того волоска от грани, на котором она сейчас находилась.

Наэри этого, впрочем, знать было неоткуда. И тем более неоткуда было знать это Гайру. Как обезумевший бык, он слепо рванулся в темницу, не обращая внимания на ещё рдеющие края клетки.

…И остановился, налетев на бросившемуся ему наперерез целителя.

— Не вздумай! — взволнованно бросил тот, выставляя перед собой руки. — Это всех касается! Не трогать, пока я не разрешу! Лучше даже вовсе не подходить!

И, отстранив неохотно попятившегося Гайра, первым нырнул в клетку.

Эран молчал. Ждал, когда будет вынесен «приговор». У всего есть свои правила, нарушать их не следует.

Он снова чуть сжал плечи ученика, чувствуя напряжение, которое буквально пронизывало мальчишку. До дрожи, почти до обморока. Не видя лица, он знал, что губы его вновь искусаны в кровь, но Наэри этого даже не замечает.

— Дыши глубже, ровнее. Знаю, сейчас это сложно. Но необходимо.

Мальчишка прерывисто вздохнул. Осёкся, словно подавившись воздухом. Его колотил озноб, и без слов ощущалось, что он сдерживается из последних сил, чтобы не броситься внутрь, к сестре.

…Третий Страж, похоже, уже и не сдерживался. Просто стоял, обморочно прикрыв глаза и прислонившись к стене, бледный в синеву, и на виске опасно пульсировала вздутая жилка. На шее, бесцеремонно надетый прямо поверх волос, мерцал золотым исцеляющий амулет. И он, похоже, был единственным, что ещё позволяло старику удерживаться на краю сознания. Ученик целителя, молодой, перепуганный до полусмерти парень, стоял рядом, придерживая Стража и с мольбой переводя взгляд со своего подопечного на занятого бесчувственной пленницей учителя.

А учитель, между тем, с каждым мигом становился всё суровее и мрачнее. Для бедной девочки он не мог сделать решительно ничего. Говоря откровенно, он даже не мог толком оценить все травмы — несмотря на свой немалый опыт. Слишком уж их много. Старые, новые… как кошмарный слоёный пирог, который взболтал нерадивый пекарь. Всё, что он мог, это облегчить страдания на несколько последних свечей. Чудо, что она в принципе была ещё жива… Вот только… как ему рассказать об этом людям, что стоят за его спиной… Третий Страж, пожалуй, вполне может лечь рядом с дочерью, да и остальные… Пёсов пришлый чародей со своими поисками! Теперь семье заново переживать весь кошмар, который однажды они уже прошли!

Тяжело вздохнув, он поднялся с колен и вышел из «клетки». Взглянул в глаза Гайра — и не выдержал, отвёл взгляд. Наверное, впервые за много лет службы в Третьей Башне.

— Мне жаль.

Мастер Защиты пошатнулся, словно его ударили мечом.

— Что?.. Нет! — в сдавленном хрипе его обычный голос узнавался с трудом. Словно в бреду, он шатнулся вперёд и встряхнул целителя за плечи. — Лерон, делай хоть что-нибудь! Она не может…

Тот лишь сочувственно посмотрел в глаза командира и старого друга. Слов не было. Да и что тут скажешь?

И Гайр, увидев в его глазах страшный ответ, покачнулся и слепо отступил назад, бессильно опуская руки.

Сзади, всё поняв, дико вскрикнул Наэри.

А Гайр всё не желал верить в неумолимую правду. Шатаясь, как смертельно раненый, он повернулся, слепо шаря глазами по столпившимся, неловко отводящим взглядом людям. По Третьему Стражу, который, похоже, тоже уже всё понял — и видеть молчаливое, полное ненависти принятие неизбежного было страшнее, чем отчаяние Наэри.

Потом светлые глаза мастера Защиты остановились на Эране.

И — на лице вспыхнула вдруг слабая надежда.

— Эран! — сипло выдохнул он, отстраняя в сторону поддерживающего его Лерона и делая шаг к магу. — Помоги, ты же можешь! Прошу, спаси её! Хоть что-нибудь!

Маг ждал этого… вопроса? Просьбы? Мольбы? Требования? Прямо встретив устремлённый на него взгляд и чувствуя, зная, что сейчас смотрят на него все, спокойно ответил:

— Я не целитель, Гайр. Наскоро залатать рану, чтобы человек добрался до того, кто действительно может помочь — вот всё, что я могу. Но… Мой брат. Если Третий Страж позволит мне вызвать брата и если он успеет… он лучший целитель, какого я знаю за всю свою жизнь. Если кто-то и имеет хотя бы малейший шанс помочь ей, то это он. Я никоим образом не хочу оскорбить тира Лерона или его учеников. И ни мига не сомневаюсь в его истинном призвании, но и то, на что способен мой брат, знаю не с чужих слов.

Он говорил, и на искажённом лице Гайра расцветала слабая надежда. Слишком страшная в своей исступлённой мольбе надежда — казалось, если не она оправдается, если уйдёт, вместе с ней погаснет и сам Гайр, во второй раз за полторы зимы теряющий любимую.

Эран умолк, и мастер Защиты ещё несколько мгновений, замерев, смотрел на него, словно боясь позволить себе поверить. Потом опомнился. Резкий разворот, три шага к стене — и он, отмахнувшись от ученика лекаря, что-то неуверенно забормотавшего было, крепко схватил шатающегося тестя за плечи.

— Отец, вы слышали? — выдохнул он. — Дайте разрешение! Сейчас, пока Карилли ещё можно спасти!

Старик обморочно повёл головой, с явным трудом удерживаясь в сознании. Гайр подхватил его, помогая стоять.

— Отец? Ну же, боритесь! Лерон!

Торопить целителя было не нужно. Он уже стоял рядом, колдуя над амулетом; под его ладонью стремительно расцвечивались, впитываясь в тело Третьего Стража, магические контуры.

— Что б тебя, Гайр… — сквозь зубы процедил он. — Половина щепки, не больше!

— Прекрати, Лерон… — вдруг тихо выдохнул старый воин. Помотав головой, он с трудом отстранил целителя, опираясь на руку Гайра. Нашёл плывущим взглядом Эрана.

— Господин маг, — задыхаясь, прошептал он, — Я верю вам. Я даю разрешение вашему брату творить в Третьей Башне любые чары, которые потребуются для спасения моей дочери. Помогите, во имя богов…

Голос его бессильно затих. Пошатнувшись, он тяжело опустил веки, почти обвисая на руках зятя.

— В таком случае я немедленно свяжусь с ним, — маг кивнул и развернулся в сторону, откуда они пришли. Потом замер прислушиваясь к чему-то.

— Сюда идут. И довольно быстро. Вероятно, заговорщики поняли, что происходит, и намерены уничтожить улики.

Гайр, как сжатая пружина, развернулся, впиваясь взглядом в полумрак уходящего вдаль коридора. Миг раздумья — и он принялся раздавать приказы.

— Лерон, твой мальчик справится с поддержкой? — в ответ — решительный кивок от хмурого целителя и испуганный — от его ученика. — Отлично, тогда бери Маира и Лаира и выносите Карилли наружу. Делай что хочешь, но до Башни она должна дожить! Хамир, Аскор, Нолле, на вас защита раненых и целителей!

И, рывком выдернув меч, без раздумий двинулся к смутно заметному в неверном свете свечей повороту:

— Таур с Лейном — щиты на максимум. Жгите все запасы, если придётся. Нарит, твоя звезда стоит здесь. Если прорвутся — активируйте таран и уходите к Башне. Остальные — за мной!

И негромко, с буквально плавящей стены ненавистью, добавил:

— Пленных не брать…

Эран сурово посмотрел на разошедшегося Мастера Защиты и с изрядной долей яда в голосе поинтересовался:

— Тебе нужна живая жена и справедливость, или месть пополам с героической смертью? Твой тесть один-то труп едва переживёт, а если двоих? Опять? А потом ещё и кучу подчинённых. Там наверняка маг. И не один.

Каждое слово било, как пощёчина. Гайр вздрогнул и рывком обернулся. Впился глазами в выглядящего совершенно спокойным мага. В дёрнувшегося, как от удара, Наэри: мальчишка в ужасе оглянулся на учителя. Понял, что тот не шутит, и перевёл умоляющий взгляд на зятя.

Гайр замер.

Повисло долгое, опасное молчание. Подчинённые Гайра молчали, лишь целитель бросал на мага взгляды, полные одновременно злости и благодарности.

…На абсолютно белое лицо мастера Защиты медленно возвращалось что-то, кроме ослепляющей ненависти.

— Хорошо, — сипло каркнул он, справившись, наконец с голосом. — Что предлагаешь ты?

— Я? — Эльф усмехнулся, — Делать то, что у тебя обычно неплохо получается, парень — думать!

Потом он перевёл взгляд на ученика.

— Наэри, закрой второй выход солнечной сетью. Самой сильной, какой сможешь. Хорошо бы ещё добавить к ней шипы. Все защитные артефакты вплести в сеть, как только она будет готова. Сейчас ваша задача — сдержать натиск без потерь. В Третью башню вернуться должны все. Покарать виновных ещё успеете. Я вернусь, как только свяжусь с братом, кроме меня это сделать некому.

Гайр, подумав, нехотя опустил клинок в ножны.

— Насчёт «без потерь» — тут уж как получится, — мрачно буркнул он. Покосился на Наэри, так и стоящего посреди коридора, в шоке таращась на учителя. — Что ещё за сеть, малыш? Справишься?

Наэри громко сглотнул.

— Н… наверное, — помотал головой, почти зримым усилием стряхивая с себя оцепенение и, бросив последний вопросительный взгляд на Эрана, обречённо поправился. — Справлюсь. Должен…

И, подняв лук, принялся напряжённо оглядывать стены, прикидывая, как превратить ловчую сеть — в рыболовецкий бредень.

— Справишься, — это было последнее, что услышал мальчишка, прежде чем его наставник окончательно скрылся вдалеке.

***

Вернулся он щепок через пять. В сопровождении высокого темноволосого мужчины в чёрном с серебром костюме и с такой же чёрно-серебряной лентой в волосах. А ещё с очень внимательным и цепким взглядом тёмно-карих глаз.

Половину этого времени Гайр провёл рядом с оплавленным входом в клетку, не в силах отвести взгляда от бесчувственной жены и колдующего над ней, с мрачным на редкость взглядом, Лерона. Делать командиру воинского отряда, и впрямь, было нечего. Сеть у Наэри получилась странной. И больше походила на гигантскую паутину, чем на собственно сеть. И сияла золотым светом с такой силой, что воины морщились и отводили взгляды, ворча, что вот, не приведи боги, придётся стрелять по сволочам на той стороне — и попробуй-ка попади, когда так глаза слепит… Зато маги были в полном восторге и чуть ли не облизывали энергетические струны, вплетая в чужое заклинание собственные защитные артефакты.

Сам Наэри, судя по его виду, был неожиданным успехом удивлён не меньше, чем караульные. Так что, завидев наставника, повернулся к нему почти с испугом, явно не зная, не влетит ли от мага за получившееся художество. Правда, забыл о своих детских страхах мгновенно, стоило увидеть, что вернулся Эран, вопреки опасениям, не один.

— Мастер! — с облегчением воскликнул он, неловко кланяясь одновременно и вновь прибывшему, и своему наставнику.

И обернулся к Гайру.

А тот так и стоял, выпрямившись до хруста в спине, и глаза его сверлили незнакомца с такой отчаянной надеждой, что любые слова были не нужны.

— Хорошая сеть, мальчик, — одобрительно кивнул Эран, взглянув на сотворённую мальчишкой преграду, и Наэри облегчённо выдохнул, буквально сдуваясь. — Господа, позвольте представить моего брата, Кеарана. К счастью для всех нас, он оказался неподалёку и смог прибыть в кратчайший срок.

Вновь прибывший кивнул сразу всем присутствующим, окинул взглядом помещение, Замер, когда взгляд упал на одну из свечей.

— Это…

— Угу, — мрачно отозвался Эран. — И даже не спрашивай…

Тот издал какой-то странный придушенный звук, но промолчал. Задержав взгляд на каждом целителе, затем на Третьем Страже, его сыне, и наконец Гайре. И быстрым шагом направился в его сторону, а затем сразу в клетку с пленницей.

— Так это для вас понадобился клинок душ? — с усмешкой спросил целитель, проходя мимо мастера Защиты. — Что ж, с возвращением.

Сказав это, мужчина опустился на колени перед пленницей, словно забыв об окружающих.

— Во имя жизни… Какой изверг это устроил?.. — почти неслышно проворчал маг себе под нос.

Гайр пропустил мимо ушей и замечание о собственной недавней почти-смерти, и поздравление.

— Вы можете помочь? — выдохнул он сипло. Взгляд его не отрывался от жены, и в нём боролись, сменяя друг друга ежемоментно, отчаяние и исступлённая надежда на чудо.

Целитель несколько мгновений молчал.

— Её полное имя? Полное, до последнего звука.

Гайр недоумённо переглянулся с Наэри. Юноша в ответ только пожал плечами, тоже не понимая, зачем долгожданный маг, вместо того чтобы лечить, интересуется родословной.

Однако здравый смысл и страх за жену перевесил подозрительность.

— Кариллиа Рилэнн тари Эрхилар, — хрипло произнёс Гайр дрогнувшим голосом.

Маг в ответ едва заметно кивнул, словно к чему-то прислушиваясь. Губы чуть дрогнули.

Сняв с плеча сумку, он поставил её прямо на землю и протянул к бессознательной пленнице руку, мягко светящуюся золотом. Пусть не ярким, но заметным даже в свете солнечной сети, сплетённой мальчишкой. Бережно провёл пальцами по спутанным, слипшимся волосам, по виску, щеке. Золотистое сияние, следующее за ним, словно окутывало измученную женщину.

— Тише, девочка, тише. Ну, что ты… — с улыбкой произнёс маг, второй рукой сплетая диагностическое плетенье. — У тебя впереди ещё много зим, не стоит так легко отказываться от них. Знаю, тебе пришлось не просто, но тех, кому ты дорога, здесь гораздо больше, чем тех, кто причинил тебе боль. Не стоит сдаваться.

Эран, наблюдавший эту картину, подошёл к застывшему в недоумении Наэри и прошептал:

— С твоей сестрой всё будет хорошо, мальчик.

Наэри, боясь даже шелохнуться, через силу улыбнулся дрожащими губами. Поверить было трудно.

Гайр же, казалось, и вовсе превратился в каменную статую, следя полубезумным взглядом за медленно скрывающейся под золотым сиянием женой. Впрочем, за небывалым чародейством наблюдали, открыв рты, все, даже те, кто был от магии далёк. Те же, кто хоть что-то в ней понимал… Двое боевых магов, казалось, старались даже не дышать, чтобы не пропустить хотя бы жеста. Впрочем, по их взглядам, одновременно восхищённым и разочарованным, было ясно, что понимают из действий странного гостя они хорошо если десятую часть.

А старший из лекарей Башни…

— Всеблагие боги, да кто он такой?.. — потрясённо выдохнул он, обращаясь не то к Гайру, которого всё ещё машинально поддерживал под локоть, не пуская делать глупостей, не то сам к себе.

Целителя вся возня за спиной, казалось, не волновала. Если он вообще о ней знал хоть что-то. Полностью укрыв женщину в золотистом коконе, в котором контуры человеческого тела лишь смутно угадывались, Кеаран встал. Щёлкнул пальцами, и «кокон» дрогнул, образуя под собой что-то вроде носилок.

— Здесь слишком фонит смертью, я мало что смогу сделать в этой… в этом месте. Её нужно поднять наверх в Башню, — он повернулся к старшему целителю. — Мы можем занять одну из комнат лазарета? Она понадобится надолго и… других больных там быть не должно.

Лерон моргнул, с явным трудом осмысливая сказанное. Потом встряхнулся, выходя из ступора. И поспешно кивнул, всё с тем же потрясённым выражением на лице.

— Идите за мной.

— Благодарю. — маг кивнул, — Надеюсь, с транспортировкой проблем не будет?

Последнее он улыбкой спросил уже у Гайра.

Не отвечая, тот поспешно шагнул вперёд, наклоняясь над женой. Помедлил… и с явной досадой махнул рукой своим людям.

— Нар, станешь сзади! Маир, Наир — вы несёте Третьего Стража, — двое рослых близнецов, различающихся только формой усов, с готовностью нагнулись над носилками с бесчувственным Наилиром. А Гайр, оглянувшись, кивнул целителю:

— Лерон, рассчитываю на тебя.

И, едва дождавшись, пока подбежавший к нему молодой воин возьмётся за свою часть носилок, зашагал вперёд, бросив напоследок короткое:

— Построение боевое, следите за тылом! Все на выход!

Двое так не похожих между собой братьев замыкали шествие. Эльф кивком велел ученику идти вперёд, подождал, пока тот отойдёт достаточно далеко, и вопросительно посмотрел на молчаливого целителя.

— Мне не показалось, она?..

— Не показалось, — усмехнулся в ответ целитель. — И всё вот это вот, мне придётся её мужу рассказывать. А потом что, приковать его цепями к стене?

— Не поможет, — усмехнулся в ответ эльф, — уйдёт с половиной замка.

— Я заметил… И не сказать не могу, без его помощи она или не выживет, или с ума сойдёт. А он за ней следом.

Эран в ответ невесело усмехнулся.

— Парень тот ещё самоубийца, тут ты прав… Ладно, придумаем что-нибудь.

— А куда мы денемся… — отозвался целитель. — Но в истории ты влипать, конечно, мастер. Мало того, что лучника нашёл, так ещё и с «багажом»…

— Допустим, это не я его, это он меня нашёл, — усмехнулся маг. — Не отбиваться же было с воплями «уйди от меня»… Да и толк из парнишки явно будет. Мне он нравится…

— Я заметил.

На этом разговор пришлось закончить: отряд добрался до рукотворного выхода из подземелья. Погоня, которую, судя по настороженным взглядам, ожидали все, кроме бесчувственного Наилира и равнодушного ко всему, кроме здоровья своего подопечного, Лерона, так и не появилась. Судя по тому, как нервно мигал сигнальный артефакт на шее у одного из боевых магов, сейчас ей было не до этого. Кому-то на том конце коридора, озлобленному, должно быть, вторжением тайную темницу, хватило ума попытаться прорвать магическую сеть, усиленную сторожевыми артефактами.

Гайр, не отрываясь от транспортировки жены, отдавал какие-то короткие команды в светящийся амулет связи. И можно было не сомневаться: совсем скоро Третья Башня будет готова встретить не только нападение воинов соседней Башни, но и сдержать вторжение тварей Проклятого Леса.

Глава 15 Семейный целитель

В лазарете Лерон, не дожидаясь вопросов, выгнал из покоев встревоженных младших целителей. Гайр со вторым носильщиком тем временем уже осторожно перекладывали дочь Третьего Стража на постель.

— Спасибо, — коротко кивнул мастер Защиты воину, и тот, широко улыбнувшись, коротко поклонился, прежде чем деликатно исчезнуть в коридоре.

Выставить из лазарета самого Гайра можно было, судя по его лицу, только убив.

Целитель терять времени тоже не стал. Присев на кровать, он снял свой своеобразный кокон, а потом обернулся на стоящего позади мужчину.

— Вы хотели что-то спросить?

Тот с трудом отвёл глаза от неподвижного тела жены. Молча покачал головой, не в силах совладать со своим голосом.

— Тогда не мешайте. У меня от вас волосы на затылке дыбом. Когда будет что сказать, я выйду и скажу. От вашей молчаливой паники ей точно лучше не станет.

Гайр вскинулся, с гневом и одновременно мольбой глядя на целителя. Но тот был неумолим.

Ситуацию спас Лерон. Пребывавший до этого в каком-то благоговейном ступоре, он, наконец, встряхнулся и, подойдя к воину сзади, мягко взял его за локоть.

— Он прав, Гайр, — шёпотом проговорил он. — Ты будешь только мешать. Это глупо — лезть целителю под руку.

Покосился на занятого женщиной мага и добавил ещё тише:

— Ну же, иди! Я уверен, что с Карилли всё будет хорошо. Боюсь даже гадать, кто он такой… Но если кто-то и может ей помочь, то это он. Иди же!

Он почти силой толкнул Гайра к выходу, и тот, вняв всё-таки голосу разума, нехотя подчинился. Возле самой двери оглянулся, с мукой глядя на неподвижное тело жены.

А потом, резко отвернувшись, словно пряча непрошенные слёзы, почти бегом выскочил в коридор.

***

В коридоре обнаружилась почти полноценная делегация. Из целых двух человек. Бледный до нездорового зеленоватого оттенка Наэри неловко сидел под стеной, полуобморочно опираясь на неё затылком. Встревоженный Нар, склонившись над ним, что-то сочувственно спрашивал, но юноша лишь вяло качал головой.

Это зрелище, лучше слов напоминающее о том, что жизнь в замке не остановилась, и кроме Карилли есть и другие, требующие помощи, отрезвило Гайра.

— Малыш, что случилось? — он стремительно опустился на колени рядом. Прижал ладонь ко лбу мальчишки — и нахмурился. — Парень, да ты же горишь…

Он без раздумий подхватил шурина под плечи и колени и, не обращая внимания на его несогласное бурчание, встал на ноги.

— Нар, бегом за мастером Арелином! Мы будем в зелёных покоях.

Потом вдруг затормозил.

— Эй, малыш, а лук твой где? Потерял, что ли?

Удивительного белого лука при Наэри, и впрямь, больше не было.

Юноша что-то невнятно пробормотал, обессиленно утыкаясь виском в плечо зятя.

— Что? В смысле «в лазарете»? Ты когда успел-то?

Наэри не ответил.

Эран появился в покоях раньше целителя.

— Что произошло? — спросил он мастера Защиты, укладывающего юношу на кровать.

— Не знаю, — обеспокоено откликнулся он. — Нашёл уже в таком виде. То ли надорвался, то ли…

Голос Гайра невольно сорвался. Одна лишь мысль о том, что он вновь может потерять ещё одного своего родственника, явно приводила его в ужас.

Маг присел на кровать и положил руку мальчишке на лоб. Потом взял за запястье и негромко застонал:

— Ну что же ты за упрямец такой? Сказать было нельзя?

Он поднялся.

— Всё будет в порядке, я сейчас вернусь.

Войдя в комнату, где мрачнеющий с каждым мигом брат колдовал над женщиной он, стараясь не шуметь, подошёл к раскрытой целительской сумке.

— Мальчик? — не отрываясь от своего занятия, спросил черноволосый маг. И не дожидаясь ответа продолжил. — Третий отсек справа. Пропорции помнишь?

— Угу, — сразу на всё ответил эльф, забрал искомый флакон и пошёл обратно.

Три капли на губы, пять — на беспокоящую рану…

— Он проспит до рассвета. Этого хватит, чтобы рана полностью затянулась, — он поднялся и посмотрел на мастера Защиты. — Если хочешь о чём-то спросить, идём, пройдёмся.

Гайр ответил не сразу. Застыв возле постели, он с болью разглядывал бесчувственного мальчишку, тревога всё не спешила уходить с его лица. Наконец, он, буквально заставляя себя оторвать взгляд от Наэри, повернулся к магу и коротко кивнул.

И, осторожно проведя ладонью по волосам спящего, первым направился в коридор.

В дверях его чуть не сбил молодой человек в одежде младшего целителя.

— Стой! — Гайр ловко ухватил его за плечо. — Не нужно уже.

Потом сообразил, почему целитель шарахнулся с таким ужасом, и досадливо скривил губы:

— Господин маг сам подлечил, не суйся к нему сейчас… — оглянулся на Эрана. — Или пусть посидит, присмотрит? Что скажешь?

Эран безразлично пожал плечами.

— Пусть идёт. Толковый присмотр ещё не мешал никому, а за бестолковый по шее от своего же начальника получит. Эликсир работает себе.

Целитель посмотрел на него оскорблённо. Поморщившись хамству пришлого мага, плечом отодвинул его с дороги, прошёл к кровати. Склонился, осматривая раненого.

А потом, как ужаленный, подскочил и, резко развернувшись, потрясённо уставился в спину исчезающего за дверью Эрана.

Маг, почувствовавший взгляд затылком, только усмехнулся. Как дети…

— Ну что, хочешь о чём-то поговорить, или просто устроишь мне экскурсию? — спросил он мастера Защиты, когда они вышли на каменную галерею

— Если хочешь, могу и экскурсию, — глуховато откликнулся Гайр. На мага он не смотрел. Вообще никуда, казалось, не смотрел, погружённый в собственные мысли.

Помолчал немного и, наконец, тяжело проговорил:

— Эран, она весь год была здесь. В трёх перестрелах[1] от дома… Целый год эти ублюдки её мучили, а я даже не понял, что тот труп — не она… Не понимаю, есть ли у меня право после этого вообще называть себя мастером Защиты… Я думал, что ради неё, если нужно, сражусь с самими богами — а не смог даже понять, что ей нужна помощь.

Он запнулся, и со стоном выдохнул, рывком поворачиваясь к эльфу:

— Скажи, твой брат действительно сможет помочь?

Маг усмехнулся. Остановился, медленно водя рукой по гладким каменным перилам.

— Ты артефактор, Гайр. Очень хороший артефактор. Лучший, чем тебе кажется. Просто ещё не понял, что на самом деле значит это слово. Артефактор не просто умеет управляться со «старыми железками». И даже «собрать на коленке», понять любой артефакт. Настоящий артефактор их создаёт. Вдыхает в них разум. Душу, если хочешь. Он может создать то, чего не создавал никто до него. Никто даже помыслить не мог, что такое создать возможно. Вот только… У этой силы есть и обратная сторона. Порой артефактор, не знающий всю глубину своей силы, путает то, что чувствует он сам, с тем, что исходит от его созданий. Или чужих, готовых подчиниться ему. Артефакт, подменивший облик покойника на принадлежащий твоей жене, был достаточно мощным, чтобы суметь обмануть настоящего артефактора. А твоё горе помешало понять, что в Башне ничего не изменилось. А ведь должно было. Присутствие жены в доме ты объяснял лишь своей тоской. А потому гнал от себя то, что чувствовал. Это не твоя вина. Всего лишь незнание своих сил.

— Незнание? — горько усмехнулся Гайр. Машинально, повторяя жест Эрана, провёл ладонью по перилам — и судорожно стиснул пальцы на отшлифованной поверхности, словно пытаясь удержаться за знакомые до последней щербинки камни. — Это и есть вина. Ты прав, в доме ничего не изменилось… Башня не ощутила смерти Карилли. А я — упивался своим горем, и ни разу не задумался о том, почему так происходит. Если я хотя бы заподозрил неладное…

Он зажмурился, и сам себя оборвал — жёстко, мрачно:

— Ладно, не будем больше об этом. Есть то, что я действительно должен спросить. Похитители — они не отступятся, я уверен. Тех, кто сунулся в темницу, подозреваю, уже можно не бояться? Взрыв мне не померещился? С остальными, впрочем, мы тоже справимся. Они ещё пожалеют… А вот расплата за то, что они натворили… Я не оставлю это так. Но ты прав — никому не станет лучше, если Третья Башня окажется вне закона из-за того, что начнёт кровавую распрю. Значит — придётся взывать к справедливости. Я могу рассчитывать на твою помощь в случае, если придётся свидетельствовать о случившемся внизу?

— Взрыв тебе не померещился, — маг усмехнулся. — Только взорвалась вторая половина прохода. Та, с которой пытались пройти. Темница осталась целой. Её защитила солнечная сеть. Так что… Помимо моих слов, у тебя будут более прямые улики.

Маг невольно передёрнул плечами от отвращения.

— Только руками там ничего не трогать. Слишком много… Смерти. Не той, что приходит вовремя. Другой. Полной мучений и боли. Твоя жена была не единственной. Хотел бы я ошибаться, но… Думаю, там пытали даже детей.

Гайр стиснул зубы так, что в тишине раздался громкий противный скрежет.

— Твари, — срывающимся от ненависти голосом прошипел он. — Хорошо. В таком случае, от расплаты им не уйти. Они ответят за всё…

— Ответят, — уверенно кивнул собеседник, опершись бедром о перила. — Что же касается твоего второго вопроса… Мой брат способен поднимать даже мертвецов. Если они хотят жить и если их время уйти ещё не пришло. Такого ответа тебе довольно?

Во взгляде Гайра мелькнуло недоверие.

— Мёртвых? В смысле — он способен вернуть к жизни тех, кто умер раньше отпущенного им срока?!

— Если есть куда возвращать, конечно, — кивнул маг. — Срастить разорванного в клочья — задачка та ещё, знаешь ли…

— А… — он запнулся, не в силах задать единственный вопрос, который его волновал сейчас. — А Карилли? Она?..

— Не того брата спросил, — усмехнулся эльф. — Я не целитель, помнишь?

Гайр невольно оглянулся на тёмную громаду Башни за спиной, словно готовый прямо сейчас бежать и спрашивать о главном — нужного брата. Опомнился. Стиснул руки крепче, закусил губу до тонкой алой струйки.

И через силу улыбнулся — натянутой, жутковатой улыбкой.

— Значит, — сипло откликнулся он, — Пока что у меня есть надежда…

Эльф ничего не ответил, развернулся, всматриваясь куда-то вдаль, прямо в лицо медленно восходящей луны. Внезапно вздрогнул. Чуть наклонил голову, к чему-то прислушиваясь. Развернулся и быстрым шагом пошёл к башне.

— Брату нужна помощь, — не останавливаясь, ответил он на невысказанный вопрос мастера Защиты.

Тот переспрашивать не стал. Только побледнел, как полотно, и молча сорвался с места следом за ним.

***

Руки склонившегося над бессознательной женщиной мага были в крови. Не по локоть, конечно, всего лишь кисти, но зато совершенно не метафорически.

— Какая же ты упрямица, девочка… — с некоторой натугой, словно пытаясь удержать что-то очень тяжёлое, прохрипел целитель. — Столько в тебе силы, а тратишь её совсем не на то…

Услышав шаги, он, не оборачиваясь, бросил за спину:

— Горный родник и магмовую расщелину, Ран! Немедленно. А потом найди старшего целителя — он, кажется, с Третьим Стражем — пусть идёт сюда!

Эльф, не говоря ни слова, сорвал с волос ленту, бросив её на стол рядом с такой же, но серебристо-чёрной. Или синей? Быстро оглядел комнату. Один щелчок пальцами — и с небольшого выступа в каменной стене, резво зажурчав, потекла вода. Второй — и несколько линий в каменной кладке пола пыхнули жаром, образуя маленькую магмовую лужицу. Покончив с этим, маг повернулся к двери, намереваясь отправиться выполнять вторую часть поручения.

Целитель тем временем повёл рукой, заставляя воду и лаву разом потянуться в свою сторону. Смешаться, шипя и превращаясь в плотное облако пара, белого, как молоко. Пар ещё стремительнее рванулся к магу, окутывая его продолжающие кастовать руки плотными живыми «перчатками».

— Но я, знаешь ли, ещё упрямее, и намного старше…

Сзади донеслось тихое сдавленное богохульство: Гайр ворвался в покои как раз вовремя, чтобы увидеть, как лазарет Третьей Башни превращается в миниатюрную вулканическую долину.

— Что за… — потрясённо прошептал он, невольно прислоняясь лопатками к стене. Взгляд его стремительно переметнулся на жену; на колдующего над ней мага; и не понять было, чего в нём больше — ужаса или надежды.

— Рабочая обстановка в семейном подряде, — усмехнулся Эран. — Ты лучше знаешь крепость, найди тира Лерона, он нужен брату. Заодно узнай, как там Третий Страж.

Гайр посмотрел на него диким взглядом, в котором так и читалось: «Рабочая?! Как же тогда выглядит аврал?!» Но, вместо того чтобы говорить что-то вслух, деревянным движением развернулся и, чуть не снеся плечом дверь, вывалился обратно в коридор. Как бы ни дико выглядело всё происходящее и как бы ни относился к творящемуся безумию мастер Защиты, одно он наверняка понимал: спорить с мастерами, которые тащат почти с того света твою жену — плохая идея.

К моменту прибытия тира Лерона черноволосый маг уже избавился от своих паровых «перчаток» и откинулся на спинку стула, на котором сидел. Вид у него при этом был уставшим и не слишком довольным. Щелчок пальцев — и женщину на кровати вновь окутал золотистый кокон. Проведя по лицу рукой, Кеаран поднялся.

— Тир Лерон, присмотрите за девушкой, мне нужно подумать…

Целитель, шокировано разглядывавший «локальный катаклизм» только кивнул.

Увидев застывшего у двери, словно изваяние, мастера Защиты, целитель усмехнулся.

— А я хотел вас искать. Нам нужно поговорить.

Потом его взгляд перешёл к молчаливому, но не безучастному брату, который задумчиво рисовал в воздухе линии, а в такт его движениям подпрыгивала маленькая волна.

— Прибери за собой, — с улыбкой бросил маг эльфу и снова повернулся к Гайру. — Разговор будет долгим, и лучше наедине. Где вам удобнее?

Тот нехотя оторвал взгляд от сияющей пелены, скрывающей его жену и, задумавшись на миг, устало уточнил:

— Против открытого пространства ничего не имеете? — и, не особо ожидая ответа, пояснил, — Смотровая башня. Вино для вас и, если хотите, трапезу подадут туда же, я распоряжусь. Вы, наверное, устали, господин маг.

— Смотровая башня так смотровая башня, — кивнул маг. — Где вам будет угодно. Ведите.

За время этого короткого разговора Эран успел ликвидировать и родник, и лаву, возвращая покоям изначальный вид. Прежде чем последовать за мастером Защиты, целитель бросил через плечо:

— Где-то в сумке Беритова настойка. Брат найдёт. Тринадцать капель на стакан молока, не воды. К рассвету вашему подопечному будет лучше, тир Лерон. Не стоит так нервничать.

И, не дождавшись ответа, вышел.

Некоторое время шли молча. Не долго.

— Тяжёлая у вас выдалась лунная четверть, верно? Хотя… Скорее уж год. Её ведь год там держали, я прав?

Гайр невольно вздрогнул. Зажмурился, пытаясь выровнять вдруг сбившееся дыхание. Из прикушенной губы побежала вниз струйка крови. Не в силах сейчас говорить, он рвано кивнул.

Целитель нахмурился.

— Нет, юноша, так дело не пойдёт, — Он чуть прибавил шаг, догоняя мастера Защиты и, не особо церемонясь, взял за запястье, попутно разворачивая к себе. — Пока вы в таком состоянии, никакого разговора не будет. У меня правило: по одному тяжёлому больному за раз. Смотрите мне в глаза.

Одной рукой продолжая держать Гайра за запястье, вторую он положил ему на грудь.

— Будете сопротивляться, я потрачу больше времени, которое мог бы уделить вашей жене.

Гайр попытался было отстраниться, но последняя фраза заставила его замереть и досадливо поджать губы.

— Я не сопротивляюсь, — глуховато откликнулся он, мрачно сверля целителя взглядом. — Но не понимаю, почему вы тратите время и силы на меня, хотя я вообще не пострадал. Господин маг, я говорю серьёзно.

— Мой брат ответил бы вам что-нибудь вроде: «моё время, как хочу, так и трачу». Я — не стану, — он усмехнулся. — То, что вас не держали год на цепи и не делали всего того, что с вашей женой, не значит, что вы не пострадали. Душевные раны убивают куда мучительнее и чаще. Как и чувство вины. Совершенно в этом случае напрасное, кстати. А теперь помолчите, дайте мне сделать свою работу.

Гайр сердито сверкнул глазами. С диагнозом он, определённо, был не согласен. Но просьба вкупе с упоминанием нуждающейся в помощи жены всё-таки сделала своё дело: он промолчал и безропотно позволил магу проводить свои странные манипуляции. Лишь губы поджал несогласно.

— Я не намерен притуплять вашу боль, или делать её незначительной, — спустя несколько мгновений продолжил целитель. — От такого излечивает лишь время, это, знаете ли, не ко мне. Но сил справиться и оставлять при этом разум ясным и холодным на какое-то время я дам. Это поможет пройти через всё, что было, и что предстоит, и не лишиться рассудка. Вы нужны жене и детям. Живым и, что примечательно, здоровым. И желательно не закованным в кандалы. Когда всё закончится, отправляйтесь всей семьёй куда-нибудь отдохнуть. Это мой вам профессиональный совет.

С этими словами он убрал руки и сделал шаг в сторону.

— Так лучше?

Гайр глубоко, освобождённо вздохнул. Невольно прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением разжавшихся на сердце ледяных когтей.

Потом встряхнулся и с неловкостью посмотрел на мага.

— Намного, — честно признался он. — Спасибо, господин маг. Хотя я и не думаю, что вам стоило тратить силы на меня…

Он запнулся на мгновение, итихо закончил:

— Я в долгу перед вами, господин маг. И за то, что вы сделали сейчас, и… Знаю, что загадывать наперёд рано. Но уже за то, что согласились помочь — благодарю вас.

— Я давно научился рассчитывать свои силы правильно, — едва уловимая улыбка. — Слишком многое на кону в противном случае.

Потом, уже серьёзно:

— Благодарность я принимаю, а с долгом не торопитесь. Мы ещё и половину пути не прошли.

Он на какое-то время умолк, словно размышляя, стоит ли говорить то, что собрался.

— Ваша жена сильная женщина. Но и у сильных наступает предел, за которым силы заканчиваются. Впрочем, если бы дело было только в этом, помочь ей было бы проще. Намного.

— Всё плохо? — тихо спросил Гайр, глядя в глаза целителю.

— Я за свою жизнь видел немало… сложных случаев. Бывали и хуже. Одно я могу сказать: то что сделали с ней, да и с вами, со всей вашей семьёй по сути — это личное. Месть, ненависть, зависть, злоба… не знаю, что из этого стало причиной. Но это не просто пытки, не просто ритуал или развлечения садиста. Кто-то пытался, а возможно и пытается, не только причинить боль. Растоптать и уничтожить саму суть. Вам будет тяжело это слушать, но вы должны понять. Понять, что произошло и что с ней сделали. Возможно, вы будете в итоге для неё лучшим лекарством, чем моя магия. Мне сложно помочь тем, кто не хочет жить. А вашу жену этого желания почти лишили. И вам придётся понять как и почему, чтобы найти способ его вернуть.

Гайр слушал, стиснув зубы и кулаки. И на лице его была написана такая мука, что казалось — его самого целый год без перерыва пытали, и пытают сейчас.

— Как? — задыхаясь, спросил он, не отрывая взгляда от серьёзных глаз целителя. — Вы можете сказать, как можно это понять? Что я должен сделать? Виновных я найду. Если даже придётся положить на это всю жизнь — клянусь, найду, и они пожалеют о том, что вообще существуют. Но пока что не до них, я не хочу тратить время на распутывание этого клубка! Есть ли возможность помочь Карилли прямо сейчас?

— Для начала, давайте всё же дойдём до смотровой башни. Разговор действительно будет долгим и непростым.

Гайр задумался на миг. Потом кивнул и, не споря, развернулся и зашагал по лестнице вверх.

[1] Перестрел — расстояние, равное дальности полёта стрелы (900 шагов, около 500 метров).

Глава 16 Раненая душа

На вершине обзорной башни был ветер. И ясная звёздная ночь с зыбкими тенями облаков, скользившими по земле. Гайр первым вышел на площадку, привычно окинул её взглядом, коснулся сторожевого амулета, убеждаясь, что никого постороннего нет. Машинально поднял с резной скамьи под зубцом тёплую зелёную шаль: госпожа Элари последнее время полюбила проводить время на башне, вдали от суеты и людей.

И лишь затем, обернувшись, приглашающе кивнул поднимающемуся следом целителю.

— Здесь довольно холодно, но зато никто нас не потревожит. На эту башню нет хода никому, кроме членов семьи.

Целитель вошёл, огляделся.

— Хорошее, место. В нём много любви. Любовь — лучшее лекарство от душевной боли.

Он сел на край скамьи, ожидая пока собеседник сделает то же самое. Гайр бережно сложил шаль и положил её на скамью. Сел рядом, напряжённо выпрямившись и выжидательно глядя на целителя. Торопить не стал — но в глазах так и плескалось, почти перехлёстывая через край, тревожное нетерпение.

— Её пытали. Сначала только физически. Морили голодом, есть давали только тогда, когда без еды вероятность смерти была критической. Били. Много. Сильно. Есть очень серьёзные переломы. Прижигали. Ожоги очень глубокие. Боюсь, что насиловали тоже. Ребёнка, которого она от этого понесла, потеряла почти сразу. Могу сказать, что к счастью. Она даже не успела понять, что ребёнок был. Когда брали кровь для обновления ритуалов, тоже не слишком церемонились. Задача была только одна: она должна дышать, сердце биться, остальное не имело значения.

Целитель умолк на мгновение, переводя дыхание. Самая трудная часть рассказа была впереди.

Гайр смотрел на него с ужасом, не в силах вымолвить ни слова. Лишь на лице застыло, словно расколотая маска, выражения отчаяние пополам с нежеланием верить в услышанное. А целитель продолжал:

— Но, как я уже сказал, ваша жена сильная женщина. Она верила в то, что её мужчины придут, спасут её, остановят этот кошмар. И однажды они действительно пришли. Почти спасли её. И в тот момент, когда почти пришло облегчение, иллюзия рассеялась. С того дня все пытки и мучения, что выпадали на её долю, совершали люди с дорогими ей лицами. Мужа, отца, брата. Образы из её сознания мутные, полные боли, но ошибиться с тем, кого она видела, было невозможно. Круговорот из надежды и разрушения иллюзий повторялся снова, снова и снова. Пока три рассвета назад она не впала в окончательное беспамятство.

Гайр пошатнулся и без сил прислонился спиной к каменному зубцу.

— Ненавижу-у-у… — с мукой прохрипел он, запрокидывая голову. В глазах, бездонными влажными озёрами мрака, плескалась такая невыносимая боль, что казалось — сейчас он сам упадёт, перестанет дышать, не выдержав страшной правды. — Ненавижу…

И вдруг, отчаянным, плачущим воплем:

— Будьте вы прокляты!

Не в силах сдерживаться, он зажмурился, прижал ладонь к лицу, пряча бессильные слёзы.

Потом новая страшная мысль пришла в ослеплённое горем сознание, и Гайр резко вскинул голову. В ужасе повернулся к целителю:

— Боги… Она ведь не верит, что её спасли… Она думает, что это — продолжение кошмара…

— Осторожнее с проклятьями, они обычно имеют свойство возвращаться, — сочувственно покачал головой целитель. — Хоть я и понимаю, ваши чувства. Что касается сделанной догадки, боюсь, она совершенно верна. И это основная причина нежелания жить. Очень сильного, поэтому… С исцелением есть некоторые сложности. Поле, в которое я её погрузил, умереть не даст, однако и облегчения не приносит. Это что-то вроде сна, от которого все процессы временно замерли на месте.

Он снова умолк и поймал взгляд собеседника.

— Прежде, чем мы будем искать выход из сложившейся ситуации, я хочу, чтобы вы твёрдо поняли несколько вещей. Первое: Как бы вы не винили себя, вины вашей в произошедшем нет, — он поднял руку, пресекая возражения. — Дослушайте. Можно много раз говорить себе «я должен был», в разных вариантах, но дела обстоят следующим образом. Тот, кто всё это затеял — безумец. Если вообще человек, в чём я не слишком уверен. По какой-то причине он выбрал мишенью вас и вашу семью. Устроил настоящую охоту. Выслеживал, планировал, изучал будущую дичь. Если бы вам хоть на мгновение пришло в голову, что такое вообще возможно, вы могли бы подготовиться. Но даже допустить такое может только безумец. Поэтому в том, что вы попали в расставленную хищником ловушку, вашей вины нет. Я говорю это сейчас вовсе не потому, что стремлюсь утешить вас. Я хочу, чтобы вы не навешивали на себя ложной вины. И сосредоточились на решении проблем, а не на мыслях о том, как вы могли их не допустить. Не могли. Не в этих обстоятельствах.

Гайр не издал ни звука, словно окаменел. И целитель продолжил:

— И второе, что не менее важно. Несмотря на то, что ваша жена при встрече с вами почти наверняка испытает ужас и даже, возможно, ненависть, это вовсе не означает, что эти чувства направлены на вас. Она не поверит лишь в то, что вы настоящий. Но, доверие к мужу, отцу и брату подлинным, если хотите, она не утратила и по этот миг. Как и искреннюю любовь.

Гайр молчал, глядя на целителя с немым отчаянием. Наверное, ответить сейчас просто не смог бы: сорвался бы на крик, или на рыдания, или просто потерял сознания… Только губы дёргались в страдальческом оскале, словно его мучала боль, да кадык на шее судорожно дёргался, выдавая усилия, которые приходилось Гайру прилагать, чтобы сохранить хотя бы какие-то ошмётки спокойствия.

— Пёс со мной, — хрипло проговорил он наконец. — И с моим чувством вины, ложным или нет. Как я могу помочь Карилли? Вы не говорили бы этого всего, если бы не было шанса. Я должен убедить её, что я, Таилир, тесть — настоящие, а не подделки?

— Должны, — кивнул целитель в ответ. — Её отец сейчас слишком слаб, а брат слишком юн. Поэтому сделать это сможете только вы. Как — не знаю. Это только ваша с ней жизнь и только вы знаете то, что может её убедить. Если она не поверит, не захочет жить, идти дальше, я ни чем не смогу помочь. Но, если вы сможете… мне понадобится примерно луна, и от всех её ран не останется даже следа. Это я могу обещать.

Гайр тяжело прикрыл глаза.

— Я понял, — через силу проговорил он. Тяжело, болезненно сглотнул. — У меня… только одна попытка? Или?..

— Не знаю, — целитель пожал плечами. — Я постараюсь дать вам как можно больше времени, но… Я не всесильное божество.

Маг улыбнулся едва заметно.

— И ещё кое-что, Гайр. Знаю, вам сейчас не до этого, но всё же. Проход, по которому вы прошли к этой… к месту, где её держали. Поставьте там другую охрану. Магов. И не только чтобы кто-то не пришёл. Взрыв разрушил часть тоннеля, но… эти доказательства смертельны для виновных. Чтобы убрать их, они пойдут на всё. Буквально.

— Спасибо, — глухо откликнулся Гайр, отвечая на всё сразу. Прижался затылком к прохладной стене, тяжело хватая приоткрытым ртом прохладный ночной ветер. Помолчал, обдумывая что-то.

Потом, буквально заставляя себя вынырнуть из оцепенения, через силу поднял руку и вытянул из-за пазухи амулет связи. Стиснул, активируя на общую связь.

— Нориль, Лассир, Орре, Камин, Льос — заступаете на боевое дежурство в подземелье, возьмите всю информацию у Нарита. И будьте готовы к нападению. Синяя звезда, готовьтесь к дежурству, смените Жёлтую через две свечи. Полная боевая готовность по Башне, магам — проверить защитные амулеты! Ждём штурма.

На лестнице раздался звук шагов. Гайр прислушался, молча погасил амулет. Потом резко встал, рывком распахнул дверь на площадку и, кивнув, молча забрал у мальчика в одежде слуги поднос, на котором исходил паром кувшин с грогом.

— Спасибо, Лей. Иди вниз.

Он поставил поднос прямо на парапет и наполнил одну из кружек почти до краёв. Двигался он резко, рвано, словно с трудом сдерживая бушующую внутри, готовую вырваться бурю. Повернулся к целителю, без слов протягивая ему напиток.

— Вино. Вы замёрзли, — и почти без паузы, не дожидаясь ответа, — Господин маг, вам нужен отдых, или мы можем идти к Карилли сейчас?

Целитель взял протянутую кружку, обхватил её ладонями, на миг закрыл глаза. Видимо, отел что-то сказать, но передумал.

— Можем идти, — поставил кружку на парапет и повернулся к выходу. — Выпейте, вам это нужнее чем мне, Гайр…

Мастер Защиты поморщился.

— Поверьте, господин маг, здесь хватит не только на меня, но и ещё на пятерых.

Посмотрел на мага, пожал плечами:

— Хорошо, как скажете.

И несколькими глотками, вряд ли почувствовав вкус, осушил кружку.

— Идёмте.

***

Отдав тиру Лерону Беритову настойку и повторив инструкцию про тринадцать капель в молоке, Эран посчитал свою часть работы в этом крыле лазарета законченной и ретировался. Направившись в зелёную комнату, где под действием эликсира и присмотром одного из помощников старшего целителя спал его ученик.

Войдя в комнату, он бросил на мальчишку беглый взгляд и кивнул подскочившему парню.

— Господин маг! — молодой целитель почтительно поклонился. Потом вспомнил, должно быть, обстоятельства последней встречи и густо покраснел.

Губы мага тронула едва уловимая улыбка.

— Что-то не так?

Целитель взглянул на него почти с испугом.

— Нет, всё хорошо! — поспешно возразил он. Потом поколебался и, запинаясь, виновато пробормотал, — Простите, господин маг…

— Не за что, — он снова чуть улыбнулся. — У вас нет оснований доверять пришлому магу. К тому же, даже не целителю.

Щелчок пальцев — и у окна появляется большое, удобное даже на вид кресло, в которое он тут же и опускается.

— Вам заменить? — снова улыбка.

Молодой целитель уставился на него, словно на привидение. На лице его, сменяя друг друга, стремительно отразилось непонимание, смущение, недоверие…

Потом парень вздохнул и, явно перебарывая себя, неловко улыбнулся.

— Я лучше пойду, если позволите. Не думаю, что моя помощь нужна здесь, раз вы уже вернулись.

Поколебался и искренне, вновь краснея, добавил:

— Вряд ли она здесь вообще была нужна…

Брови Эрана резко взлетели вверх.

— Недооценивать себя такая же ошибка, как и переоценить. Эликсир составлял мой брат. В отличие от меня, он истинный целитель. К тому же с огромным опытом. Значительно большим, чем у тира Лерона.

— Это я понял, — слабо улыбнулся целитель. Поколебался, напряжённо думая о чём-то… а потом вдруг уважительно поклонился Эрану.

— Я запомню ваши слова, господин маг. Спасибо за этот урок.

И, развернувшись, поспешил к выходу. Судя по всему, рядом с магом, перед которым он так недостойно себя проявил, ему всё-таки было очень неуютно.

Эльф усмехнулся глядя на закрывающуюся дверь.

— Уверен, что запомнишь…

Откинувшись в кресле, он закрыл глаза. До рассвета ещё несколько свечей, сон будет совсем не лишним…

***

— Если её сейчас насильно привести в сознание, есть большой риск смерти от болевого шока, но она слышит вас даже сейчас., — Целитель вошёл в комнату и придержал дверь чтобы пропустить Гайра. — Как только будете готовы, я сниму барьер и оставлю вас вдвоём. Не думаю, что вам будут нужны свидетели. И не волнуйтесь, я тщательно буду следить за е состоянием.

Маг умолк и повернулся к находящемуся здесь же «хозяину лазарета».

— Тир Лерон, — лёгкий кивок.

Тот без возражений выпрямился и коротко поклонился. Пришлому целителю, в отличие от Эрана, он подчинялся беспрекословно, и даже невооружённым взглядом было видно, насколько благоговеет он перед ним.

А Лерон перевёл взгляд на Гайра.

— Удачи, — искренне пожелал он, с сочувствием окидывая бледного, как снег, мастера Защиты. Гайр только молча кивнул, кажется, даже не осознав толком, что ему сказали и кто.

И повернулся к целителю.

— Я готов, — хрипло выдохнул он.

Целитель кивнул и щёлкнул пальцами, снимая энергетический кокон.

— Повторюсь, она слышит вас. Её состояние, — маг повёл рукой, оплетая запястье женщины тонким светящимся «браслетом», — я контролирую. И в случае опасности приду сразу же.

Отойдя от кровати и стараясь не шуметь, целитель забрал свою сумку и направился к двери. Здесь он пока не нужен, а в башне есть ещё как минимум один человек, которого следует проверить. Да и мальчишку навестить не мешает.

А Гайр ещё несколько мгновений в оцепенении постоял, пытаясь успокоить дыхание. И лишь потом медленно, не в силах оторвать взгляда от измученного лица жены, подошёл к постели.

Протянул руку… замер, не решаясь коснуться иссохшей, почти прозрачной ладони.

И вместо этого просто без сил опустился на колени рядом с кроватью.

— Здравствуй, родная… — прошептал он, слыша, как срывается от с трудом сдерживаемых слёз голос. — Прости, что пришёл так поздно…

«Поздно было бы, окажись она мертва, парень, — мысленно заметил целитель. — Пока что шанс есть»

Но вслух, разумеется, ничего говорить не стал. Просто бесшумно вышел за дверь и плотно её за собой прикрыл.

Мысленно пожелав мастеру Защиты удачи, повернулся к стоявшему за дверью тиру Лерону.

— Могу ли я помочь чем-то ещё, пока здесь моя помощь не нужна?

***

Когда ушёл целитель, Гайр не заметил. Если бы сейчас кто-нибудь напал на башню, или рухнул бы потолок — пожалуй, он обратил бы на это внимание, лишь когда это начало бы угрожать его Карилли.

— Я уже не надеялся, что увижу тебя живой… — едва слышно проговорил он, через силу заставляя себя выталкивать слова через спазмированное горло. Больно было так, словно в груди свил гнездо целый рой пчёл. Он прерывисто вздохнул. — Лекарь рассказал, что с тобой делали… Я…

Он подавился словами. Зажмурился, переводя дыхание.

А потом, решившись, осторожно опустил ладонь на неподвижную руку жены.

— Просто живи, милая. Прошу. Не знаю, сможешь ли ты меня простить, захочешь ли видеть меня — только не умирай, пожалуйста…

Реакции на эту полную боли речь не последовало. Если бы не едва заметное дыхание, лежавшую на кровати измождённую женщину легко можно было принять за покойницу. Обжигающий холод мертвенно — бледной руки столкнулся с сухим, почти горячечным жаром другой, опустившейся сверху. В этот миг, по телу Карилли словно прошла волна озноба.

Гайр замер.

— Кари? — едва слышно окликнул он. Поколебавшись, потянулся было прикоснуться к ледяной щеке — и замер, не завершив движения. — Холодно? Погоди, я сейчас…

Он поспешно выпрямился и, прикрыв глаза, мысленно потянулся к сети бытовых артефактов.

И миг спустя лишь бессильно выругался. Поверх амулетов башни отчётливо видна была не имеющая, как будто, никаких материальных опор, но от этого не менее явственная сеть чужой целительной магии. Да настолько мощная, что эфир от неё только что не искрил.

Изменить хоть что-то в бытовых настройках — и неизвестно, куда слетит вся остальная цепь заклинаний.

Гайр беспомощно оглянулся. Никаких лишних одеял в целительском покое, понятно, не было: всё, что нужно, приносили из кладовой по распоряжению лекарей. Но звать слуг сейчас…

Почему-то Гайр не желал этого делать. Одна мысль о том, чтобы оставить жену хотя бы на несколько мгновений, вызывала отторжение почти на уровне тошноты.

Он поспешно стянул с себя куртку и аккуратно, боясь причинить боль малейшим движением, укутал плечи Карилли.

— Потерпи, сейчас станет теплее… — прошептал он, не удержавшись и всё-таки бережно погладив её по мраморно-холодной щеке.

И, вдруг вспомнив, как грел её руки на обзорной башне, когда-то, когда он сам ещё не был мастером Защиты, а она — его женой, осторожно взял безвольную ладонь, спрятав её между двумя своими. А потом, наклонившись, длинно дохнул в щель, пытаясь отогреть собственным дыханием.

Она вздрогнула. Дёрнулась. Лицо исказила странная гримаса — словно смесь страха и надежды, боли и облегчения, радости и неверия. Словно она и тянулась к голосу, прикосновению, словам и согревающему дыханию, и в то же время отталкивала. Сопротивлялась, стремясь убежать прочь. Дальше, как можно дальше…

Дыханье её сбилось, стало судорожным и рваным.

— Кари!

Гайр замер, в ужасе глядя на происходящие с женой метаморфозы. Выпрямился, не решаясь ни отпустить её руку, ни продолжать держать, когда она настолько явно пыталась вырваться.

Взмолился сипло, чувствуя, как стягивает горло невидимой петлёй:

— Тише, тише, родная! Это же я! Ты узнаёшь меня? Всё будет хорошо, теперь всё будет хорошо, обещаю!

Он осёкся, словно наяву вновь услышав слова целителя Кирана: «Все пытки совершали люди с дорогими ей лицами…»

И вдруг с ужасом понял, что — и как — должна думать сейчас Карилли.

…Медленно, словно прорываясь сквозь парализующее заклинание, он осторожно опустил напряжённую руку жены обратно на постель.

— Что же они с тобой сделали… — бессильно выдохнул он, с мукой глядя на дорогое лицо. Сморгнул, чувствуя, как, против его желания, рвутся на волю упрямые слёзы. Грудь, казалось, раздирали невидимые когти.

Он зажмурился. А потом молча, сам не отдавая себе отчёта, согнулся, утыкаясь лицом в безвольно лежащую ладонь Карилли.

Глава 17 Будни целителя

Старший целитель долго смотрел на закрывшуюся за спиной чужого мага дверь.

Потом, опомнившись, осмыслил, наконец, вопрос и нахмурился.

— Мне не хотелось бы обременять вас, вы и так столько делаете для Третьей Башни…

Он умолк, поджав губы. Видно было, что вежливость вежливостью, но какие-то виды на коллегу у него всё-таки были. Поколебавшись, он честно добавил:

— Однако я был бы благодарен за помощь с господином Третьим Стражем. Я и мои помощники, конечно, не позволят ему уже умереть, но…

— Но, вы хотите подстраховаться, — целитель кивнул с улыбкой, ставя сумку на пол. — Разумеется, я взгляну.

Короткая пауза.

— Хотите о чём-то спросить?

Лерон благодарно кивнул, но как-то разом скис, дослушав вторую часть ответа.

— Что вы имеете в виду? — как-то нервно взглянул на него Лерон.

— Мне показалось, что вы хотите о чём-то спросить, но не решаетесь это сделать, — маг чуть повёл бровью.

Целитель заколебался. Соблазн, похоже, был велик. Но…

— Эммм… Ничего такого, на что стоит тратить время в такой момент, — наконец выкрутился он.

— Как угодно, — Кеаран пожал плечами. Оспаривать чужой выбор он точно не собирался. — Тогда… могу ли я в свою очередь задать вопрос вам? И, разумеется, вы в праве не отвечать.

— Разумеется, — несколько насторожено откликнулся целитель. Похоже, чудесное спасение безнадёжно раненой подопечной поразило его до глубины души, вызвав не только профессиональный восторг и благоговение, но и вполне резонные подозрения.

Он отошёл от двери, указывая рукой в сторону занятого старым Стражем покоя, и полувопросительно предложил:

— Идёмте? По дороге я отвечу на любые ваши вопросы.

— Конечно, — подхватив сумку, целитель направился следом. — Я заметил, что вам не слишком нравится мой брат. Что этот неугомонный уже успел сотворить? Или вы просто… не сошлись мироощущениями?

Он улыбнулся.

Лекарь невольно сбился с шага. Оглянулся на коллегу — и тяжело вздохнул.

— С чего вы взяли, что он мне не нравится? — обречённо возразил он.

— Скажем так, я уже видел подобную реакцию на Эрана и научился её распознавать. Братец мало кого оставляет равнодушным, но вот «колебания» бывают разными.

У тира Лерона нервно дёрнулась щека.

— А, так для вашего брата в порядке вещей вмешиваться в то, что его не касается? — не сдержался он. Опомнился и, с явным усилием вернув лицу каменное выражение, слегка поклонился. — Простите.

Брови целителя слегка изогнулись.

— Как я понимаю, вы предпочли бы оставить жену мастера Защиты там, где она была? — голос мага едва уловимо изменился, словно став чуть-чуть холоднее.

Целитель рывком повернулся к Кеарану, словно его ужалили.

— Я бы предпочёл? — почти прошипел он голосом, в котором злость настолько тесно мешалась с болью, что не понять было, где кончается одно и начинается другое. — Я?! Я бы, господин маг, предпочёл, чтобы семье, которую я год пытался отвести от края, позволили забыть уже пережитое однажды горе, а не проводили через ту же бездну повторно! Пёсов спасатель! Зачем он полез в это подземелье? Бедной девочке было уже всё равно. Всё! Рав! Но! Вы мне дадите гарантию, что сможете спасти Карилли? Дадите?! А теперь Третий Страж на грани инфаркта, Таилир в тихой истерике, и я даже думать боюсь, во что она выльется потом, госпожа Элари рядом с мужем и дочерью ляжет, если они не выживут… А Гайр, чую, таки сунет голову в петлю, если Карилли снова умрёт. И кому лучше стало? Кому, а?

Он почти кричал, совершенно забыв и о своём недавнем благоговении, и об элементарной вежливости. И особенно жутко это звучало потому, что кричал он шёпотом, не позволив себе повысить голос в лазарете, где раненым нужна тишина и покой.

— Дам, — спокойный холодный голос прозвучал, как пощёчина. — Я дам вам гарантию. Она проживёт ещё семь десятков зим. А вам осталось всего пятнадцать, если не перестанете повторять одну и ту же ошибку.

Целитель замолчал так резко, словно его и впрямь ударили. Непонимающе окинул собеседника очень странным взглядом… Потом, должно быть, окончательно осмыслил сказанное — и невольно попятился.

— Вы, пёс вас возьми, кто вообще такой?! — потерянно проговорил он.

Кеаран усмехнулся и прошептал, чуть подавшись вперёд.

— Воплощение истинной смерти.

Целитель шарахнулся от него, впечатавшись спиной в стену. Выглядел пришлый маг в этот момент и впрямь жутковато. Хотя ничего особо пугающего в нём не было. Но тира Лерона его взгляд, а ещё больше шёпот, почему-то напугал до заикания.

— Ч-чт-то в-вы имеете в-в…

Он осёкся, судя по всему, сам сообразив, насколько смешно звучит и сам вопрос, и его запинающаяся речь.

— То, что сказал, — маг пожал плечами, с какой-то особенно глубокой невозмутимостью. — Не спрашивайте того, чего на самом деле не желаете знать. А то вдруг вам ответят.

Целителя от его бесстрастного голоса заметно передёрнуло.

— Ну почему же, я рад узнать, что сама смерть обещает моей подопечной долгую жизнь, — нервно огрызнулся он. Вид у него был бледный и потерянный; тем заметнее было то, какие усилия он прилагал, чтобы держаться с достоинством. — А вот к Третьему Стражу я вас теперь, уж простите, не пущу.

Маг внимательно посмотрел на собеседника и вдруг негромко засмеялся. Весело, запрокинув голову и без всякого холода.

— Смерть не синоним убийцы, тир Лерон. Того, чьё время ещё не пришло, она забирать не станет. Скорее, напротив. Жизнь и смерть — две стороны одного большого зеркала.

Настороженность из взгляда целителя уходить не спешила, но выдохнул он явно с облегчением. И без особой охоты отлепился от стены, на которую, сам того не замечая, опирался.

— Если уж вы — смерть, хотел бы я посмотреть на воплощение истинной жизни… — пробормотал он себе под нос, явно не для Кеарана. А вслух напряжённо произнёс:

— Вот как? Рад это слышать, господин маг… Кстати, что за ошибку я, по-вашему, должен перестать совершать?

— Перекрывать часть потока Силы, чтобы усилить оставшуюся часть, когда сил на обычную работу не остаётся. Это большая ошибка. Вы себя выжигаете. Эффективно, но ненадолго. Спасёте десяток, а когда вас не станет, умрут сотни.

Лерон потрясённо моргнул.

— Что… откуда вы?..

— Как я уже сказал, жизнь и смерть две стороны одного зеркала, тир Лерон. Чтобы дерево продолжало жить, садовнику приходится обрезать сухие ветви, но ведь дерево он тоже сажает сам. Неужели вы думаете, что его цель при этом превратить росток в сухостой?

Целитель непонимающе поднял брови. Потом задумался, и уточнил с недоверием:

— Хотите сказать, что… хммм… жизнью заведуете тоже вы?

— А вам это кажется не логичным? — снова на его губах мелькнула и исчезла мимолётная улыбка.

— Эммм… — невразумительно откликнулся целитель. Вид у него был пришибленный.

Поэтому, помявшись, он вместо ответа уклончиво предложил:

— Раз так, то, может, всё-таки посмотрите господина Третьего Стража?

И боком, продолжая с недоверчивым опасением коситься на Кеарана, первым двинулся к покоям, где лечили старого военачальника.

— Я же уже сказал, что посмотрю, — маг улыбнулся. — Не вижу причин менять решение. Что же касается поступка моего брата… Боюсь, что происходящее в подвалах не могло долго оставаться тайным. Уверяю, найденный в результате расследования труп жены и дочери с куда большей вероятностью убил бы и Третьего Стража и мастера Защиты чем то, что происходит сейчас, тир Лерон. Вам всем повезло, что мальчик нашёл себе наставника. И я это говорю вовсе не потому, что мы братья.

Внезапно он замер и обернулся в сторону, с которой они пришли.

— Простите, мне нужно проверить причину реакции отслеживающего амулета. Как только закончу, немедленно присоединюсь к вам у Третьего Стража. Я понимаю, для вас всё это… необычно, но мы на одной стороне.

С этими словами он быстро пошёл обратно.

Старший целитель остался стоять, открыв рот для ответа, но так и не успев его озвучить.

Поколебавшись несколько мгновений, он нехотя отвернулся, явно разрываясь между стремлением убедиться в благополучии самой тяжёлой из находящихся сейчас в лазарете подопечных и нежеланием спорить со странным пришлым магом, который вызывал у него, безо всяких преуменьшений, нервную дрожь.

Наконец он определился. И, тяжело вздохнув, зашагал к покоям Третьего Стража.

А Кеаран тем временем уже открывал дверь в комнату, где оставил Гайра и его жену.

— Что произошло? — спросил маг, подходя к кровати.

Гайр вскинул голову. Возвращения целителя он даже не заметил.

— Не знаю, — со стоном выдохнул он, — Я говорил с ней… взял за руку… А потом — вот.

Он вновь опустил взгляд на дрожащую в ознобе жену, с такой болью в глазах, словно замерзал он сам. Причём где-то бесконечно далеко жилья и насмерть.

— Я что-то сделал не так… — безнадёжно выдохнул он.

— Не думаю, — целитель коснулся руки подопечной. — Тише, девочка, тише…

Несколько мгновений он молчал, к чему-то прислушиваясь.

— Вы всё сделали правильно. Она реагирует на присутствие. Разум хочет верить тому, что слышит, тело боится боли. Она будет сопротивляться. Но сопротивление нужно побороть. Только… Не силой.

Он на миг замер, потом щелкнул пальцами. Кровать вздрогнула и увеличилась вдвое.

— Забирайтесь.

Гайр неуверенно измерил взглядом разросшееся ложе. Почти прозрачную, кажущуюся сейчас чудовищно хрупкой жену.

— Вы уверены, что?.. — с сомнением начал он.

Но тут же сам оборвал себя и, рвано кивнув, осторожно опустился на край кровати. Поколебался — и, осторожно взяв ледяную руку жены, прижал её к своей груди, накрыв поверх собственной ладонью.

— Я здесь, родная, — тихо шепнул он, с нежностью глядя в дорогое лицо. — Я больше тебя никому не отдам…

Целитель качнул головой.

— Ложитесь вместе. Я притуплю боль — если не появится новых ран, она её не почувствует. Палач с вашим лицом был очень похож, но любви к ней явно не чувствовал. Дайте ей то, что станет ощутимой разницей. Раз уж ей страшно и холодно, дайте защиту и тепло.

Гайр стиснул зубы. Вместе с губой, опять, похоже, не заметив, что прокусил до крови. И аккуратно, боясь сделать хоть одно резкое движение, придвинулся вплотную к Карилли.

Помедлил, не решаясь потревожить. Потом бережно приподнял жену за плечи и уложил её голову себе на грудь. Просунул свободную руку под сползшую куртку, обнимая и прижимая к себе.

Хотел было поцеловать — но в последний момент остановился, испугавшись невольно повторить хоть что-то, что делали с ней палачи.

И вместо этого лишь с болезненной нежностью коснулся губами её лба.

— Всё будет хорошо, Кари… Теперь всё будет хорошо, обещаю. Бедная моя девочка, как же я виноват перед тобой…

— Спите, оба, — маг повёл рукой, погружая пару в сон и, убедившись, что заклятье сработало, направился к выходу. Сейчас это будет лучшим решением. Для обоих.

***

— Тир Лерон, — лёгкий кивок. — Третий Страж.

— Господин маг, — с тревогой приподнялся окружённый кругом исцеляющего заклинания Наилир. — Что с моей дочерью? Вы сможете ей помочь?

— Сегодняшний закат многое решит. Но у неё хорошие шансы. — Кеаран улыбнулся, присаживаясь на край кровати. — У вас сильная дочь. И зять тоже. Вероятно, это семейная черта.

Старик с облегчением откинулся обратно на подушку. Тревога из глаз не ушла, но сам взгляд утратил выражение полубезумного страха за родных.

— Кариллиа всегда была бойцом, — невольно улыбнулся он. — Они с Гайром — словно близнецы: оба не признают сдач и отступлений…

Губы уже приобрели нормальный оттенок, и в целом вид у Третьего Стража был вполне бодрый, не скажешь, что всего несколько свечей назад он был на грани смерти.

Потом он посерьёзнел и нахмурился.

— Господин маг, раз уж вы такой чудотворец, убедите моего старшего целителя, будьте так добры, отпустить меня на свободу! Третья Башня на грани войны с соседом, да ещё и мой мастер Защиты сейчас, я так понимаю, занят. Я должен заняться обороной, иначе лечить здесь скоро может стать некого.

— Я не люблю давать пустых заверений, — новая улыбка. — Мне придётся во всём убедиться самому. Вы не возражаете?

Наилир с обречённым видом махнул рукой.

— Вы же целитель, какое я имею право возражать. Только прошу, не заражайтесь от моего Лерона ложной уверенностью в моей хрустальной хрупкости!

Тир Лерон лишь мрачно взглянул на своего сюзерена и с досадой дёрнул губой. Спор, судя по всему, был далеко не первым.

На Кеарана старший целитель принципиально не смотрел. Только косился через плечо — настороженно и с лёгкой опаской, как кот на незнакомца, только что оттоптавшего ему чувствительный кончик хвоста.

— С чем с чем, а с хрупким хрусталём вас никак нельзя сравнить, — маг снова улыбнулся. — Но и сталь может разрушиться от сильного холода. Особенно если обращаться с ней неподобающим образом.

С этими словами он взял нового подопечного за запястье и прикрыл глаза. Словно сосредоточенно прислушиваясь к чему-то.

— Это не первый ваш приступ, не так ли? Третий, если не ошибаюсь?

Наилир нахмурился.

— Всего лишь второй, и это мелочи, какое-то лёгкое недомогание не стоило такой суматохи вокруг меня!

— Третий, — по-прежнему не глядя на Кеарана, хмуро подтвердил тир Лерон. — Но впервые такой сильный.

— Ох уж эти стальные, непробиваемые герои, — целитель покачал головой и, не отпуская руки Третьего Стража, вторую ладонь положил ему на грудь. Мягкое золотое сияние было далеко не таким сильным, как в жутких подвалах, и на этот раз не окутало свою «цель», а мягко вошло в грудную клетку. — Что ж, боюсь, что вынужден согласиться с вашим старшим целителем: в ближайшую лунную четверть подготовка к военным действиям вам противопоказана. А вот покой и свежий воздух, напротив, будет очень кстати. Как и настойка, о которой мы с тиром Лероном говорили несколько ранее. Тринадцать капель, на стакан молока. Строго в одно и то же время, пока не кончится пузырек. Только в этом случае ваше сердце сможет полностью восстановиться. Так что, не хотите снова оказаться в лазаретных покоях — извольте соблюсти всю инструкцию до последней точки. Одна лунная четверть — небольшая цена за долгую свободу от целительских ограничений, как думаете?

Третий Страж скривился так, словно ему предложили сгрызть вместо ужина полдюжины кислых лесных яблок.

— Неприемлемо! — сурово отчеканил он. — Я не могу сейчас разлёживаться и гулять по живописным аллеям!

Посмотрел на решительные лица обоих целителей: ироничное Кеарана и сердито-обречённое, словно говорящее «ну вот, опять!» — Лерона. И нехотя поправился:

— Когда угроза Башне минует, обещаю выполнить вашу инструкцию со всем тщанием.

— А стоит ли давать отдыхать загнанной лошади, когда она уже падает на землю, господин Третий Страж? — насмешливо поинтересовался целитель. — Или вы выполняете инструкцию сейчас, или вашей очнувшейся дочери, вполне возможно, придётся надевать вуаль скорби после первой же вашей битвы. Как и жене. Хотите подарить им такое удовольствие? Что же касается безопасности башни, никто не запрещает вам отдавать нужные распоряжения. Уверен, их выполнят с должным тщанием. Что же до нападений… Мы с братом ещё пробудим здесь некоторое время. И, хоть и не сможем заменить имперскую армию, сдержать пару внезапных атак, если на них решатся, думаю, сможем. На открытую войну они вряд ли решатся, не зная, чего от вас ждать. Все заготовки уже провалены, да и неприятная тайна раскрыта.

Старик при первых же его словах нахмурился, и лишь уважение к гостю, ещё и спасающего его собственную дочь, помешало ему оборвать речь Кеарана. На лице его отразилось острое несогласие пополам с раздражением; однако слова, по всему судя, подобраны были с филигранной точностью. Он глубоко задумался, и даже после того, как целитель умолк, какое-то время не спешил отвечать.

Он определённо не был рад навязанным ограничениям. Но мысль о любимых женщинах, судя по всему, всё-таки затронула в душе старого военачальника нужную струнку.

— Переубеждать несогласных вас с братом, я смотрю, один наставник учил, — с досадливым уважением признал он, наконец, прерывая молчание. — Хорошо, господин маг. Я доверюсь вашим рекомендациям. И надеюсь, что ваша помощь в обороне нам, всё-таки, не понадобится. Третья Башня не так беспомощна, как выглядит со стороны.

— У нас с братом разные задачи в этом мире, господин Третий Страж, но мы оба предпочитаем максимально эффективные методы для их выполнения, — маг мягко, обезоруживающе улыбнулся, а потом твёрдо добавил. — Но я ни на миг не допускал мысли о слабости как Третьей Башни в целом, так и её хозяина в частности. Моё предложение помощи вызвано лишь желанием дать вам возможность чуть меньше тревожиться. Что вам сейчас действительно необходимо.

— Рад это услышать, — невесело усмехнулся Наилир. Покачал головой. — Но вы зря боитесь обидеть меня. Жизнь давно отучила меня от излишней гордыни, да и от самоуверенности тоже. Я благодарю вас, господин маг, и вашего брата за вашу помощь. И ту, что вы уже оказали, и ту, что, возможно, мне придётся у вас просить в дальнейшем. И повторю то, что уже говорил вашему брату: я в долгу перед вами.

Он устало откинулся на подушку и, скосив глаза на внимательно прислушивающегося старшего целителя, попросил:

— Верни мой амулет, Лерон. Раз уж командовать обороной хотя бы из постели мне разрешили. И иди, наконец, поспи. Не умру я, пока ты отдыхаешь. Вот, и господин маг подтвердит.

— Бояться обидеть вас? — казалось, сама мысль об этом вызвала у мага недоумение. Впрочем, развивать свои несогласия он не стал. Вместо этого поднялся и чуть склонил голову. — Помните, вы обещали придерживаться всех инструкций, а значит, отдых для вас сейчас приоритетен. Как и для вас.

Повернувшись к целителю.

— Я говорил совершенно серьёзно.

— О чём это вы? — немного нервно уточнил тир Лерон, пытаясь посматривать одновременно и на мага, и на со страдальческим видом закрывшего глаза Третьего Стража. С молчаливым отказом вернуть амулет связи он смирился на удивление легко, и это почти наверняка сулило старшему целителю ожесточённую борьбу позже, когда сумевший убедить упрямого старика пришлый маг уйдёт из лазарета.

— О том, что десяток не стоит сотен, даже если этот десяток очень дорог вашему сердцу, — усмехнулся Кеаран, — Ну, и я всё ещё могу усыпить вас обоих, на любой требуемый срок, если упрямство окажется сильнее доводов разума. А теперь, позвольте откланяться. У меня ещё много дел. Непременно зайду перед закатом.

Поклонившись сразу обоим опешившим мужчинам, маг вышел вон.

— О чём это он, Лерон? — опасно-вкрадчивым тоном поинтересовался Наилир, тут же открывая глаза. Целитель невольно передёрнулся.

— Господин Третий Страж, хоть вы не пытайте! — взмолился он, почти с облегчением глядя на закрывшуюся за странным магом дверь. — И вы сами приказали мне идти отдыхать!

Третий Страж окинул его задумчивым взглядом. Вздохнул.

— Иди, Лерон….

И бросил уже в спину целителю, серьёзно, но с тёплой усмешкой:

— Но не надейся, что я забуду спросить ещё раз!

— Кто бы сомневался… — обречённо пробормотал себе под нос тир Лерон, прежде чем аккуратно прикрыть за собой двери покоя.

Глава 18 Семь Рун

Языки пламени в раскалённой добела жаровне отбрасывают длинные тени на низкий землистый потолок. От дыма режет глаза, саднит горло, и немилосердно трудно дышать.

— Что же ты, любимая, совсем мне не рада?

Сколько яда, ненависти и злобы в этих словах. Во взгляде. Таких родных и в то же время чужих, страшных глазах. Удар. Кулаком, в лицо. Кажется, в глазах потемнело от боли… губы слиплись от крови и распухли от многочисленных ударов. Не получается даже вскрикнуть. Ещё один удар — коленом в живот. Мучитель с наслаждением наматывает на руку волосы, с силой дёргает. Из глаз невольно брызгают слёзы.

— Что, нравится? Нравится тебе моя ласка, тварь?

Ещё один удар в живот, на этот раз сапогом с кованым носком. Гайр никогда не носил таких… или носил? Что было, а что лишь мерещится?

Новый удар, в грудь. Удар, выбивающий остатки воздуха. Ещё один, и ещё, пока мир не погружается в спасительную темноту…

***

Войдя в комнату, целитель бросил взгляд на кровать, негромко выругался и щелчком пальцев разбудил мечущегося в бреду «спасителя».

Гайр дёрнулся, судорожно хватая воздух ртом и непонимающе озираясь по сторонам. Потом опустил взгляд на лежащую в его объятьях безвольную жену… И взгляд его резко стал осмысленным… и очень страшным.

Он крепче прижал Карилли к себе и резко вскинул голову, отыскивая взглядом Кеарана.

— Это… с ней? — в ужасе прохрипел он вдруг севшим голосом. — Это по-настоящему было?!

И после короткой паузы, которая потребовалось на прерывистый вздох, резко потребовал:

— Верните меня обратно! Туда, к ней!

— Я вас друг к другу в голову не засовывал. — усмехнулся целитель, — просто усыпил. К тому же, если знать слишком много подробностей, она может решить, что перед ней снова палач и не поверить, что действительно спасена.

— Я… — Гайр осёкся, осознав то, что ему сказали.

И тут же сник. Осторожно опустился обратно на постель, бережно укладывая жену поудобнее у себя на груди.

— Значит, я… всего лишь видел то, что снилось ей?.. — обречённо пробормотал он. — Не вместо неё?.. Я думал…

Он умолк и зажмурился, закусывая губу.

— То, что она пережила, не отменить, Гайр, — покачал головой целитель. — Не стереть из жизни или памяти. Но ты можешь помочь ей пережить это. Пойти дальше, не храня эту боль в себе. И для этого ты должен быть на своём месте. Мужа, который любит и будет любить её сейчас, так же, как и прежде. Я уже говорил, твоей вины в том, что произошло нет. Как и её.

Гайр со стоном прижался лбом к виску любимой.

— Но ведь должен быть какой-то способ? — с мольбой прошептал он, не глядя на целителя. — Пусть не стереть, хорошо. Но пусть хотя бы сейчас она не мучается… Я видел её сон — а она чей? Тоже свой? Или мой? Тир Кеаран, пожалуйста, если это возможно — я буду рад забрать всё, что её мучает.

Пальцы его тем временем неосознанно, похоже, вовсе без участия разума, гладили Карилли по голове, бережно перебирали спутанные волосы.

— Нельзя, — целитель покачал головой. — Если забрать её воспоминания, личность изменится безвозвратно, она перестанет быть той, кого знают и любят. А временно… Так будет ещё хуже, ведь боль придётся вернуть. А после «паузы» она воспримется намного сильнее.

У Гайра было такое лицо, словно его самого сейчас пытают.

— Ненавижу… — сдавленно простонал он. Запрокинул голову, пытаясь сдержать слёзы. Не выдержал и, вновь впившись губами в уже разодранную губу, уткнулся лицом в макушку жены. — Пусть будут прокляты те, кто с ней сделал это…

Он прерывисто вздохнул, с явным усилием беря себя в руки. И осторожно коснулся виска жены дрожащими губами.

— Они заплатят, родная. Клянусь. Ты только живи, прошу. Мы со всем справимся… Ты теперь дома, они больше никогда не тронут тебя.

— Я уже говорил, осторожнее с проклятьями — у них есть свойства возвращаться. А ненависть — последнее, что ей сейчас нужно, — подойдя к кровати, целитель коснулся руки бессознательнойженщины. — Любовь сильнее ненависти, девочка. А тебя очень любят, видишь?

Гайр дёрнулся и с досадой мотнул головой.

— Дурак… — пробормотал он. И выдохнул ещё тише в не прикрытое волосами ухо, мягко и болезненно-нежно:

— Ох, малыш, что же я такой дурак… Прости, больше никак проклятий и никакой брани. Хочешь, поспи немного? Я посторожу… Постараюсь, чтобы тебе больше не снилось никакой гадости.

Ответа он, конечно, не ждал. Просто осторожно повернулся, устраиваясь поудобнее и плотнее обнимая жену. Прижался губами к холодному виску. Набрал в грудь воздуха, словно собираясь что-то говорить — и замер.

Но почти тут же, что-то решив для себя, покосился на стоящего рядом целителя и, напряжённо улыбнувшись, закрыл глаза.

И что-то тихо, на грани слышимости, заговорил, перемежая обычную речь с напевными, чем-то похожими на колыбельную, фразами.

В голосе звучала острая до боли, щемящая нежность.

Целитель улыбнулся, наблюдая эту картину, и развернулся было уходить, но вдруг передумал. Нахмурившись, он обернулся к своей подопечной.

Лежавшая в объятьях мужа женщина вздрогнула. Тяжело задышав, дёрнулась было в сторону, потом замерла и, напротив придвинулась ближе, По бледным щекам медленно катились слёзы.

Качнув головой в знак того, что всё в порядке, целитель, стараясь не шуметь, вышел за дверь.

Гайр зажмурился ещё крепче. Движение, едва заметное, он не мог не заметить. Но не решился заранее радоваться этому обнадёживающему жесту. Вместо этого только ласково провёл пальцами по щеке, стирая блестящие капли, и осторожно прикоснулся губами к плотно зажмуренным векам. К одному глазу. К другому. И снова — шёпотом на ухо что-то, что могли знать лишь они двое.

Никаких, хоть немного более интимных жестов, он себе не позволил. Даже губ коснуться не решился, помня, должно быть, рассказ целителя о том, что любимую насиловал палач с его лицом. Ничего собственнического, ничего, что могло напугать: лишь те прикосновения, которые не пришли бы в голову никому, кроме по-настоящему любящего.

Отменить случившееся с женой Гайру было не под силу. Но сейчас он был полон решимости сделать всё, чтобы прошлое осталось в прошлом, не пытаясь тянуть свои ядовитые щупальца ни в настоящее, ни в будущее, которое он не представлял себе без Карилли.

***

Ниари открыл глаза, медленно выныривая из спокойного, на удивление безмятежного сна. И несколько мгновений с вялым недоумением моргал, разглядывая смутно знакомый потолок. Последним, что он помнил, была кренящаяся куда-то в сторону стена коридора в целительском крыле и испуганное лицо Нара над собой.

— Яркого рассвета, — заметив, что ученик открыл глаза, Эран захлопнул тут же исчезнувшую книгу, встал с кресла и пересел на край кровати, подогнув под себя одну ногу. — Выспался?

Улыбка на губах эльфа была чуть лукавой.

— Д… да… — Ниари растерянно огляделся и, наконец сообразив, где находится (а главное, что сказал мастер), испуганно вскинулся. — Уже рассвет?! А Карилли?..

— С ней мой брат, — Эран успокаивающе положил руку на плечо ученика. — А значит, всё будет хорошо.

Тот облегчённо выдохнул. А потом соотнёс, похоже, свои последние воспоминания и, сконфужено вжав голову в плечи, с некоторым усилием сел на постели.

— Мне казалось, что я нормально себя чувствую… — виновато пробормотал он, не глядя на наставника. — Я сильно тебя подвёл?

— Нет, — Эран снова широко, чуть лукаво улыбнулся. — У тебя вышла отличная сеть. Она выдержала даже магический взрыв. Ты не только помог спасти сестру, но и сохранил улики, которые помогут приговорить её похитителей. Ты отличный ученик, мальчик…

На этих словах улыбка эльфа угасла и он, поднявшись с кровати, направился к окну, продолжая говорить, уже с лёгкой грустью в голосе.

— Гораздо лучший, чем я — наставник…

Ниари, на первых словах Эрана облегчённо выдохнувший и даже начавший улыбаться, подскочил, словно под простынёй вдруг появился целый выводок ежей.

— Неправда! — порывисто выкрикнул он, и в голосе прозвучало не столько даже несогласие, сколько возмущение. — Зачем ты так говоришь?

— Мне следовало быть внимательнее и заметить, что происходит с тобой, раньше, чем ты свалишься с раневой горячкой. — Покачал головой эльф, продолжая смотреть в окно. — Нам повезло, что это произошло недалеко от лазарета, повезло, что у моего брата нашёлся нужный эликсир, повезло, что в подземелье тебе не пришлось держать сеть во время сражения. Я прекрасно знал, что ты ранен, что волнуешься за сестру и что, когда тебя охватывают эмоции, ты полностью поддаёшься им. То, как ты бросился домой, узнав о болезни матери, было очень ярким примером. Мне должно было хватить его, чтобы понять: ты даже не подумаешь сказать, что тебе нехорошо. Не станешь отвлекать целителей от сестры. Да и мне ничего не скажешь. Мне действительно следовало быть внимательнее к тебе, но я всё пропустил.

Ниари стоял, глядя в пол и изо всех сил пытаясь сглотнуть сдавивший горло комок. И больше всего на свете хотел провалиться. Желательно, куда-нибудь поглубже.

— Эран… — беспомощно пробормотал он. — Я…

Он поднял глаза на наставника, но тут же вновь уронил взгляд.

— Я даже не думал, что это выглядит так. Прости, пожалуйста…

— Я знаю, Наэри, знаю, — в голосе эльфа снова улыбка. Чуть грустная, но очень тёплая. — Со временем ты научишься рассчитывать свои силы и понимать, когда о себе действительно стоит на время забыть ради других, а когда, напротив, думая о себе, ты приносишь больше пользы. А до тех пор за этим буду лучше следить я.

Он обернулся и с уже более привычной лукавой улыбкой протянул руку.

— Иди сюда. Знаешь, я на самом деле горжусь тобой, мальчик.

— За то, что не испортил ничего с концами? — виновато пробормотал тот в ответ. Но горящие лесной малиной уши выдавали его с головой: похвала, особенно редкая за последний год, его всё-таки обрадовала.

Он наконец поднял голову и посмотрел на наставника прямо, не пряча глаз. Непонимающе моргнул. И неуверенно шагнул навстречу наставнику.

Эран улыбнулся и, за руку притянув мальчишку, обнял его за плечи и прижал к себе.

— За то, что умеешь признавать ошибки. Это редкий талант. Думаю, и учиться на них тоже. А ещё, — озорство в голосе стало заметнее, — у тебя, в самом деле, вышла отличная сеть. Лучше, чем та, что впервые сделал я сам

Ниари замер, буквально закостенев в объятьях Эрана. На лице промелькнула растерянность, недоверие и, миг спустя — почти паника. Вбитые с раннего детства иерархические границы трещали по швам с почти слышимым треском. Наставник для ученика — существо высшего порядка, почти божество. Которого не будешь дёргать за рукав, как отца, не обнимешь в порыве радости, как старшего брата. А если и вытворишь такое, в раннем бестолковом детстве — тебе разом объяснят, как надо себя вести достойному ученику.

…Впрочем, мастера тоже никогда не рвались нарушать веками освящённых границ. И мало кто из учеников тира Хальриада мог похвастаться, что его за всё время обучения хотя бы раз отечески трепали по плечу.

— Я п-просто сделал, как ты сказал! — почти в панике пробормотал Ниари, прижатый носом к учительской груди.

Что делать дальше, он не знал. Гайра можно было обнять, гордясь выстраданной победой и разделяя их общую радость. Но Гайр был — почти старшим братом. Не наставником, слава всем богам.

— А я разве спорю? — Эран улыбнулся, потом, почувствовав напряжение мальчика, опустил глаза. — Я сделал тебе больно? Или…

Понимающая улыбка.

— Тебе привычнее хмурые чопорные болваны в роли наставников? Из тех, к которым подойти можно только на пьяной кривоногой корове и то, только когда позвали на третий раз?

Он убрал руку и посмотрел на мальчишку смеющимися глазами.

— Как скажешь. Объятья с наставником, наверное, и правда странно смотрятся. Но, если вдруг когда-нибудь захочешь обнять друга, то я не против.

Глаза эльфа продолжали искриться смехом, но говорил он при этом совершенно серьёзно.

Ниари смотрел на него круглыми от изумления глазами, и только немо открывал рот, явно не в силах подобрать слов для ответа.

Наконец, тряхнув головой, он собрался с мыслями, и потрясённое выражение на лице уступило место обычному удивлению… и неуверенному, пугливому обожанию.

— Спасибо, — тихо, искренне выдохнул Ниари, как-то неуловимо расслабляясь.

— Уважение ученика и наставника должно быть основано на чём-то заслуженном, а не потому, что «так надо», тебе не кажется? — Эльф подмигнул. — Нет, этикет, конечно никто не отменял, но не наедине же между друзьями.

Он протянул руку и взъерошил мальчишке волосы. И в этом жесте тоже было скорее проявление дружбы, чем покровительства.

— А теперь марш в постель. А то братец придёт тебя проведать и оторвёт мне голову. И тебе заодно. Ну, а чтобы было не так скучно его ждать, я тебе кое-что покажу. Забирайся в кровать и призови лук.

— Эран… — с каким-то растерянным, смешанным с почти с суеверным страхом восторгом пробормотал Ниари, послушно опускаясь на постель. — Ты что, серьёзно… Ты правда считаешь меня другом? У тебя же от меня одни проблемы… Я боялся, что ты меня просто выгонишь скоро…

Лук он, тем не менее, призвал почти с поспешностью. И глядел при этом на Эрана с затаённой надеждой и любопытством, уже зная, что все распоряжения наставника заканчиваются чем-то не всегда лёгким, но неизменно интересным.

— У меня от тебя одни проблемы? — изумлённо переспросил эльф. — Откуда ты взял такую ерунду?

Ниари ответил ему искренним, полным недоумения взглядом. Похоже, сам он никаких сомнений не имел, и был уверен, что и наставник знать, о чём речь.

— Га… гарпии, — опустив взгляд, тихо проговорил он после короткой паузы. — Тебе пришлось менять планы из-за того, что я увязался за тобой. И договариваться об отсрочке. Потому что я заговорил о…

Он запнулся, и сказал уже менее уверенно:

— О том, что у меня нет судьбы, и тебе пришлось ехать со мной к родителям, чтобы вернуть меч. И здесь…

— Пффф! — фырк получился громким и очень выразительным, хоть лошадей распугивай. — Я уже не раз тебе говорил: то, что тебе не судьба быть воином, не значит, что у тебя её вовсе нет, мальчик. Тот кто сдаётся, стоит рухнуть его расписанному заранее плану, слабак и трус.

Голос эльфа внезапно приобрёл металлические нотки, всего на миг.

— Тебе не приходило в голову, что встретить меня — и есть твоя настоящая судьба? А стань ты воином или просто сдайся, когда не вышло, разве сбежал бы ты из дома? Подошёл бы к странному незнакомцу? Меня никто не заставлял брать тебя в ученики, я сделал это добровольно, помнишь? Как и всё, что произошло потом. Это мой выбор. И если бы пришлось делать его заново, я бы ничего не менял. Перестань считать своей слабостью те качества, в которых часть твоей силы. Я рад назвать тебя учеником, и буду рад, если ты захочешь назвать меня другом. Потому что да, я тебя им считаю.

Судя по виду Ниари, расписанная картина мальчишку почти напугала.

Он опустил голову, и пальцы его вдруг стиснули послушно появившийся в руке лук с такой силой, что побелели суставы.

— Если я бы сделал то, что считал правильным мой прежний наставник, почти вся моя семья сейчас уже была бы мертва… — дрогнувшим голосом пробормотал он, лишь сейчас, судя по всему, окончательно осознав, от чего спас его встреченный в лесу эльф.

А потом поднял голову — и неожиданно улыбнулся. Искренне и светло, с какой-то обезоруживающей, почти детской неловкостью.

— Я дурак, да? Эран, ты лучший из всех наставников, которых я встречал… и о которых слышал. И…

Уши вновь запылали, выдавая его волнение, и он, добавил совсем тихо:

— Я надеюсь, что не подведу тебя. Ни как ученик, ни как друг.

— Если бы ты был дураком, я не взял бы тебя в ученики, — подмигнул эльф, разряжая обстановку и, присев рядом на кровать, снова на мгновение прижал мальчишку к себе, приобняв за плечи.

Но почти тут же отпустил.

— Я обещал этого больше не делать без твоего разрешения, прости, — с озорной улыбкой добавил, он выпрямляясь. — Уверен, что не подведёшь. Ну, или, как минимум, сделаешь всё возможное, чтобы этого не произошло.

Ниари вдруг фыркнул. Громко, словно подавился смешком, попытавшись его скрыть. И тут же сконфуженно рассмеялся в голос.

И вдруг, решившись, потянулся навстречу, коротко и быстро обняв наставника в ответ.

Но тут же, смутившись окончательно, отстранился и уронил голову, пряча лицо за волосами. И с преувеличенным интересом принялся разглядывать собственное оружие.

— А зачем лук? Ты будешь меня ещё чему-то учить?

— Угу, — Эран протянул руку. — Можно?

Получив лук, он повернул его так, чтобы мальчику лучше был виден витиеватый узор. Провёл по нему пальцами и украшение словно вспыхнуло, разбившись на символы, каждый из которых светился своим светом.

— Смотри. На языке моего народа вот этот символ означает волю. Вот этот — солнечный свет. Этот — Луну и Звёзды. Этот — огонь. Здесь водный поток, а вот этот — ветер.

Ниари, зачарованно глядя на струящиеся письмена, зачаровано кивнул. Губы его беззвучно повторяли каждое слово, словно в попытке с первого раза запомнить все незнакомые символы.

Потом в глазах его мелькнуло что-то новое.

— Это… — поднял он голову на Эрана, в напряжённом раздумье хмуря брови, — просто для красоты? Или…

Он осторожно поднёс палец ко второму из названных Эраном символов, но коснуться почему-то не решился. Только провёл поверх дерева, не касаясь.

— Солнечный свет… Солнечные стрелы? Или просто совпало так?

— Нет, не совпало, — кивнул эльф. — В магии вообще редко что совпадает просто так.

Ниари удовлетворённо кивнул, радостно улыбнувшись тому, что не ошибся в предчувствиях. Потом осознал перспективу — и потрясённо округлил глаза.

— Подожди… То есть… Теоретически, из этого лука можно не только… солнечным светом?!

— Почему же только теоретически? — подмигнул эльф. — Он создан именно для этого. Просто солнечные стрелы проще всего.

Глаза мальчишки не торопились принимать обычный размер, зато наравне с удивлением там появился искренний восторг.

Он быстро покосился на окно — точнее, за окно, выходившее прямо в крепостной двор. Потом перевёл умоляющий взгляд на Эрана.

Вслух, правда, ничего спрашивать не стал, прекрасно понимая: если уж он попал в лазарет, рухнув без чувств прямо в коридоре, то выйти отсюда без боя, сиречь осмотра целителя, не получится.

Но…

— Как только придёт мой братец и отпустит нас на свободу, — кивнул эльф с озорной улыбкой. — Уверен, что это произойдёт очень скоро. А пока…

Он снова кивнул на лук.

— Если ветер и воду читать вместе, вот так, — он провёл пальцем, рисуя новый символ, — Получится снег. Или, точнее, лёд. А если объединить воду с огнём или солнцем, получится пар. Точнее, туман. Который вполне может помочь скрыться.

— Невероятно… — зачарованно прошептал Ниари.

Поколебавшись, он неуверенно коснулся пальцем одного из символов.

— Это ветер, да? А если вместе с солнцем? Или с Луной? Или так уже не работает?

— Не знаю, — засмеялся эльф. — Попробуй и выясним. И не смотри на меня так. Символ воли здесь не просто так. В руках хозяина с сильной волей могут появляться сочетания, подходящие только ему и у других не работающие. Я показал тебе только основные. Базовый набор артефакта, так сказать.

Лицо мальчишки озадаченно вытянулось. Потом на нём появилось очень задумчивое, отстранённое выражение.

— Ого, — тихо произнёс он, и голос его был полон предвкушения. Подумал и повторил, явно не сумев подобрать других слов. — О-ого…

— Ага, — с улыбкой ответил эльф. — Только давай договоримся: сначала ты разберёшься с теми стрелами, что есть, и только потом начнёшь создавать новые. Запомнил, где какой символ?

Ниари машинально кивнул. Выглядел он не столько разочарованным поставленным условием, сколько всё ещё пришибленным открывшимися перспективами.

Потом осознал вторую часть вопрос — и напряженно нахмурился.

— Эээ… Это точно солнечный свет… — он осторожно погладил символ, который, казалось, едва заметно засветился, отвечая на ласку, — Это ветер, Луна… В смысле Луна и Звёзды — это ведь вместе, не по отдельности да? И…

Он заколебался.

— Не помню, где вода, а где — огонь, — расстроенно признался он.

— Вместе, — кивнул эльф, указывая на соответствующие символы. — Огонь, водяной поток и Воля. Запомнишь со временем.

Юноша беззвучно шевельнул губами, про себя повторяя каждый из названных символов. Потом присмотрелся — и с любопытством поднял на наставника голову:

— А этот символ? Не помню его…

— Этот? — Эльф усмехнулся. — Этот символ означает гнев. Если ты позволишь гневу захватить тебя, когда в твоих руках этот лук, стрела гнева заменит любую, которую ты попытаешься выпустить. Даже обычную. Стрелы гнева… достанут свою цель на любом расстоянии, даже если ты потеряешь её из виду. И убьёт её. Молниеносно. Без шанса выжить, даже если будет простая царапина. Чем чаще ты будешь пользоваться стрелами гнева, тем слабее будет твоя связь с остальными силами лука.

Видя, как глаза мальчишки наполняются ужасом, эльф качнул головой.

— Ты наверняка спрашиваешь себя сейчас, зачем я это сделал? — он провёл пальцами по символу гнева, объединяя его с волей.

— Праведный гнев. Если лук в твоих руках несёт не месть, а справедливость, если твои действия так или иначе содержат в себе свет — любая пущенная тобой стрела станет сильнее. Точнее, дальше, надёжнее.

Ниари громко сглотнул и почти со страхом посмотрел на белый лук в руках Эрана.

— Сп… справедливость?.. — прошептал он, с трудом справившись с голосом. — Разве месть не может быть справедливой? Если бы они, те, кто мучил Карилли, пришли, я бы… Эран! Но так ведь нельзя! Это же даже хуже, чем просто убийство!

— Месть и возмездие — разные вещи, — покачал головой эльф. — То, что сотворили с твоей сестрой, требует возмездия. А месть… Помнишь, как мы спасали твоих племянников, и в какой-то момент ты захотел уничтожить пойманные тени, но сдержался? Если бы ты это сделал, это было бы местью. Сможешь сказать, в чём разница?

Мальчишка открыл было рот, чтобы что-то возразить. Потом во взгляде его мелькнула тень понимания.

— Не пом… Да, точно, кажется, в какой-то момент я…

Он умолк. Нахмурился, задумавшись.

— Похитители Карилли… были виноваты? — неуверенно проговорил он наконец, явно сам сомневаясь в своих словах. — А тени… они тоже жертвы?

— Верно, — Эран кивнул. — Восстанавливать справедливость и просто мстить, потому что ты зол — вещи очень разные, согласен? В самой злости, как и в гневе, нет ничего плохого, всё зависит от того, куда ты их направляешь.

Ниари опустил голову. На лице его всё ещё было сомнение — и страх.

— Эран, мне страшно… — очень тихо проговорил он после долгой паузы. — Ты действительно веришь, что я не ошибусь? А если всё-таки сорвусь — ты сможешь меня остановить? Это же оружие страшнее Меча-убей-всех из сказок…

Эльф взял мальчишку за плечи и чуть встряхнул, заставляя посмотреть прямо в глаза.

— Я не просто верю, я знаю, что ты справишься. И лук это знает, иначе не принял бы данное тобой имя. Конечно, научиться видеть разницу не всегда просто, но у тебя будет три года практики с неплохой страховкой, — он улыбнулся и озорно подмигнул.

Звук клацнувших от встряски зубов в наступившей тишине раздался неожиданно громко. Ниари поспешно закрыл рот и выдохнул.

Из глаз мальчишки медленно утекала паника.

— А… ведь точно… — облегчённо пробормотал он. И неуверенно улыбнулся в ответ. — Л… ладно, я понял, буду учиться!

— А меч из сказок не такой уж и страшный, просто первый хозяин у него был болван и меч обиделся, — Эльф снова подмигнул, — Потом нашёлся приличный воин и всё у них с мечом хорошо.

— Ч… — Ниари вытаращился на него, как на привидение. Потряс головой. Посмотрел ещё раз, прищурившись, пытаясь понять, серьёзно ли Эран говорит, или нет.

— Это шутка?.. — неуверенно уточнил он.

— Про эльфов тоже говорят — «сказки», но я бы с ними, знаешь ли, поспорил, да только лень, — маг засмеялся. — Ладно, об этом я тебе как-нибудь потом расскажу, я уже слышу шаги брата за дверью, а мы же хотим выбраться на свободу? Тебя стрельбище ждёт. Или ты его?

Ниари потряс головой, пытаясь уложить в голове ворох рухнувшей на него информации.

— Хорошо… — растеряно согласился он. И вдруг тихо фыркнул. — Эран, знаешь, а я и впрямь жду. Если не злиться, ничего опасного же не случится, да?

И он, теперь уже тоже услышав звук шагов, поспешно вытянулся на постели, в наивной детской попытке скрыть вопиющее нарушение режима.

— В крайнем случае, пострадает лишних пара десятков мишеней, — усмехнулся эльф.

К приходу брата он даже утруждаться не стал. Положил лук в кресло, а сам так и остался сидеть на кровати. Плечами опершись о спинку и вытянув скрещенные в лодыжках ноги на постели. Именно такую картину и застал Кеаран, открыв дверь.

— Спать было негде, кровать дома поломалась? — усмехнулся целитель, входя в комнату. — Хоть бы шире её сделал…

— Мне и так неплохо, — фыркнул в ответ маг.

— Кто б сомневался… Ну-ка брысь! — он одним движением сбросил ноги брата с кровати, занимая его место. Равновесие эльф не потерял только чудом. Молча встал и отошёл в сторону. Что не помешало ему состроить в спину «обидчика» уморительную мину.

— Сам такой, — не оборачиваясь, ответил брат и обратился уже к лежавшему в кровати мальчишке. — Ну что, молодой человек, давайте знакомиться? Я ведь знаю, что рядом с Эраном спать просто невозможно.

Пойманный с поличном Ниари густо покраснел и поспешно сел, бросив неуверенные попытки притворяться послушным подопечным.

— Здравствуйте, господин целитель. Я Ниа…

Он вдруг осёкся и с сомнением покосился на Эрана. Имя, которым тот называл его, ещё не успело стать привычным; а главное, он всё ещё не был уверен, что имеет права пользоваться им до официального имянаречения.

— Наэри, я знаю, — маг кивнул. — Меня зовут Кеаран, и обращаться ко мне можно просто по имени, — маг улыбнулся. — В конце концов, я не на службе в Башне.

Говоря это, целитель взял юношу за руку. Ненавязчиво, почти незаметно.

— Не стоит так волноваться, я не кусаюсь, — за спиной раздался выразительный короткий смешок. — Для тебя могу сделать исключение, братец, хочешь? И хватит кривляться у меня за спиной… Какой пример ты ученику подаёшь?

Несмотря на серьёзный тон, в голосе целителя звучал едва уловимый намёк на улыбку, показывающий, что вся эта «ссора» — всего лишь привычная им обоим игра.

Руки Кеарана тем временем привычно делали свою работу. Одна ладонь на место раны, другая зеркально со стороны груди.

— Сделай глубокий вдох…

Когда инструкция была выполнена, Кеаран убрал руки едва заметно встряхнув кистями.

— Хорошо. Немного рассинхронизированы потоки, но это уже работа наставника, а не целителя. Жалобы, вопросы, просьбы?

Ниари (или теперь уже всё-таки, правильнее будет говорить, Наэри?) молча кивнул. Сам толком не осознавая, соглашается он или возражает. На лице его было написано абсолютное, всепоглощающее изумление. Нет, само по себе общение наставника с чужим целителем, сколь угодно официальное, его вряд ли могло удивить. Пожалуй, с Гайром наедине они сцеплялись порой и серьёзнее, при том оба получая от шуточной ссоры искреннее наслаждение. Но то наедине. А на глазах у постороннего…

Наэри за свою жизнь, благодаря своему происхождению, повидал много магов. И все они крайней высоко ценили свой статус и своё мастерство, и даже в неформальной обстановке требовали соответствующего их положению обращения. Из магов разве что с тиром Лероном можно было допустить немного вольностей; но он заботился о них с сестрой с самого детства и был почти членом семьи. А позволить обращаться к себе по имени незнакомцу… Мальчишке, не заслужившему ещё даже статуса подмастерья…

Потом до него медленно, с опозданием дошёл смысл вопроса.

И Наэри взглянул на целителя уже с совершенно другим, более рассудительным интересом.

Обычно целители останавливались на жалобах.

Но если предлагают…

— Госпо… — он запнулся, запоздало вспомнив приветствие мага. Покосился на наставника; вспомнил, должно быть, с какой безрассудной наглостью заговорил со встреченным в лесу странным незнакомцем. И поспешно поправился:

— Тир Кеаран, если со мной всё в порядке, вы позволите мне уйти из лазарета? И… — он запнулся, заранее предчувствуя ответ, — Можно мне увидеть сестру?

— К сестре пока не пущу, — качнул головой маг. — Пришлось наложить сильное заклятье, которое может среагировать на твою рану. К тому же она без сознания и не заметит твоего прихода. Как только к ней будет можно, я скажу. Что же до покинуть лазарет…

Он посмотрел на лежащий в кресле лук и усмехнулся.

— После завтрака. Обоих, кстати, касается. Не перенапрягаться, и перед сном найдёшь меня или тира Лерона. Запомнил?

На лице мальчишки мелькнул явный страх. Он резко кивнул и, прикусив губу, после короткого колебания всё-таки спросил:

— Там… всё плохо? С Карилли?

— Непросто. Но в моей практике бывало и хуже, — целитель поднялся. — У неё хорошие шансы выбраться, но риск пока ещё большой.

— Спасибо… — облегчённо выдохнул ему в спину Наэри.

— Всё будет хорошо, — Кеаран улыбнулся и вышел.

Проводив брата взглядом, Эран посмотрел на ученика.

— Приводи себя в порядок и поднимайся к племянникам. Следует закончить дела перед тренировкой.

Наэри с готовностью кивнул и легко вскочил с кровати.

— Приказать принести еду туда же? — спросил он уже повернувшегося к двери наставника. — Мне кажется, наша семья может претендовать на алмазное место в списке самых негостеприимных домов империи: тебе, по-моему, за всё это время ни разу не предложили отобедать… Я исправлюсь, можно? Что хочешь на завтрак?

Не дожидаясь ответа, он двинулся к высокому стулу, на которой была сложена его одежда, на ходу пытаясь распутать завязки длинной «хворальной» рубахи.

— Всё в порядке у твоей семьи с гостеприимством, — засмеялся эльф. — Право пользоваться в доме магией в полную силу — это очень основательное гостеприимство. Куда важнее завтрака. И куда серьёзнее. Твоим племянникам нельзя видеть мясо, это важно, в остальном — пусть будет что-то на твоё усмотрение. Наверняка есть что-то, по чему ты соскучился, пока не был дома.

Подмигнув мальчишке, маг вышел за дверь.

Наэри, невольно начавший было улыбаться, на словах о мясе застыл, словно окаменев.

— Они… они уже проснулись? — дрогнувшим голосом, в котором непонятно, чего было больше — волнения или страха, пробормотал он.

Вопрос его, разумеется, остался без ответа. Тяжело вздохнув, Наэри ещё несколько мгновений стоял, нервно теребя распущенные завязки рубахи. Потом, опомнившись, поспешно стянул её через голову и принялся быстро одеваться. На ходу застёгиваясь, дошёл до стола, на котором лежал амулет связи. Задумался на миг, вспоминая, что обычно готовили в будние дни к завтраку и на что стряпухе не придётся тратить лишнего времени.

И лишь потом, глубоко вздохнув, прежде чем активировать амулет, привычным усилием воли отправил зов в стряпницкую.

Эран ждал ученика у лестницы на второй этаж. Чуть кивнув, пропустил вперёд и пошёл следом, отставая всего на четверть шага.

— Ты хотел о чём-то спросить? У нас есть время, пока доберёмся до их покоев.

Тот кивнул. Потом нахмурился и, передумав, с сомнением качнул головой.

— Просто волнуюсь, — виновато пояснил он. — Я не думал, что Тилле с Илларом уже проснулись… Забыл.

Он тяжело вздохнул.

— Боюсь представить, что будет, эти ублюдки пойдут на штурм раньше, чем хоть что-то придёт в норму. Интересно, отец хоть немного спал в эту ночь, или Лерон не смог удержать его в лазарете? Он же никогда себя не щадил…

— Сейчас выясним, — Эран улыбнулся, касаясь чего-то под одеждой. Через пару мгновений негромко рассмеялся. — Братец взял под крыло и твоего отца. Не удивлюсь, если вместе с тиром Лероном. Уложил его в постель на четверть луны и обещал «отключить на нужный срок, если по-хорошему не захочет». И велел тебе не волноваться: ему просто нужен основательный отдых, и всё наладится.

Наэри даже притормозил от недоверия.

— Серьёзно? — с радостным смущением воскликнул он. Но тут же, опомнившись, вновь прибавил шагу. А потом вдруг тихо хихикнул. — Нашлась на отца управа. Ох и бесится он там, наверное…

Эран негромко засмеялся.

— Проще остановить тяжёлую конницу голыми руками, чем переспорить моего брата, став его подопечным.

Наэри недоверчиво покачал головой. Но улыбка его стала шире, и даже когда угасла, то не исчезла полностью, а спряталась в уголках губ. Тень её и дело блуждала по лицу мальчишки, пока они шли к верхней караульной, временно переделанной в спальню. Страх за родных, терзавший Наэри всё это время, наконец отступил. Вместе с ним медленно, пока что неуверенно, скалясь и не желая сдавать позиции, уходила неуверенность в себе. И сейчас Наэри всё быстрее превращался в того человека, которого знали обитатели Третьей Башни до рокового имянаречения.

Глава 19 Три поколения

Путь к временному обиталищу младшего поколения Башни много времени не занял. Всего через лучину юноша остановился перед знакомой дверью. И, вопросительно взглянув на наставника, взялся за ручку.

— Эран, ты не мог бы… Не рассказывать пока что маме ничего? Я понимаю, что она имеет право знать и о папе, и обо мне… Но с нами ведь всё хорошо.

Эльф, отметивший перемены в ученике, акцентироваться на них не стал, просто пожал плечами с уже привычной лукавой усмешкой.

— Объясняться с твоей семьёй вообще не моё дело. Сам им говори всё, что сочтёшь нужным.

Дождавшись, когда откроется дверь, он вошёл и чуть склонил голову.

— Тари. Прошу прощения за то, что оставил вас так надолго. Теперь с удовольствием исправлюсь.

Тари Элари, неподвижно сидящая в кресле, неохотно подняла голову.

Мгновение спустя потускневшие от усталости глаза вспыхнули, и она облегчённо вздохнула, с волнением обшаривая взглядом застывшего рядом с Эраном сына. Почти с усилием отвела от шагнувшего вперёд Наэри взгляд и приветственно кивнула.

— Господин маг… — бледные губы вздрогнули, складываясь в слабой улыбке. — Вы, как всегда, приходите удивительно вовремя. Я хотела бы с вами посоветоваться. Дети спят всё беспокойнее, а я даже не знаю, можно ли их переложить подальше от края, или это разбудит их…

Эльф шагнул ближе к кровати и бросил на детей короткий взгляд. Потом перевёл его на женщину.

— Они скоро проснутся сами. А вот вам, напротив, следует отдохнуть.

Щелчком пальцев он соорудил в комнате вторую кровать.

— Можете прямо здесь, чтобы меньше тревожиться.

Элари растерялась.

— Сейчас? Но… — она с сомнением взглянула на внуков. Руки её по-прежнему, без контроля сознания, ласково перебирали волосы на двух маленьких головках. — Господин маг, я не настолько устала, чтобы спать, когда Тилле и Иллар придут в себя!

— Мама! — не выдержал Наэри. Порывисто шагнув вперёд, он остановился рядом с креслом матери, взволновано коснулся её плеча. — Ты уже целую зарю на ногах!

— Не преувеличивай, — устало откликнулась та. Подняла голову и через силу улыбнулась, глядя на встревоженное лицо юноши. — И вовсе не на ногах, мой милый. Я сижу, разве ты не видишь? Что ты так разволновался, думаешь, женщины не умеют быть сильными, когда их мужчины заняты более важными делами?

Эран с лёгкой улыбкой посмотрел на хозяйку Башни. Вот уж кого нельзя было назвать слабой.

— И всё же. Проснувшись, ваши внуки будут требовать больше внимания. И лучше отдыхать, пока есть возможность.

Элари с сомнением посмотрела на мага. Нахмурилась, задумавшись. А потом тяжело вздохнула и, согласно кивнув, нехотя отстранилась от внуков.

— Хорошо. Я доверяюсь вашему опыту, господин маг…

Она неторопливо поднялась из кресла. И в её спокойных движениях вдруг отчётливо стало видно то, что эльф заметил, должно быть, раньше и отчётливее юного лучника: застарелую, чудовищную усталость.

— Мама! — испуганно подхватил Элари за локоть Наэри, когда женщина, шагнув в сторону кровати, вдруг пошатнулась и тяжело закрыла глаза, с трудом удерживаясь на ногах.

Покачав головой, эльф в один шаг преодолел нужное расстояние, подхватил женщину и уложил на кровать.

— Даже сильным женщинам порой требуется отдых, тари.

Хозяйка башни с трудом открыла глаза и через силу, борясь со слабостью, благодарно улыбнулась Эрану. А Наэри уже поспешно развернул обнаружившееся здесь же тёплое шерстяное одеяло. Бережно укрыл уже засыпающую мать.

— Всё будет хорошо, не бойся… — против воли сорвавшимся голосом пообещал он. Элари сонно кивнула.

— Я не боюсь, — откликнулась она тихим, но на удивление твёрдым голосом. — Ты дома, Гайр жив… Чего мне теперь бояться?

И, закрыв глаза, уснула — мгновенно, словно поражённая усыпляющим заклинанием.

Эльф кивнул и опустился в кресло, чуть в стороне от обеих кроватей.

— Ну что, твоя очередь сидеть с племянниками? — с усмешкой спросил он ученика.

Наэри издал нервный смешок и, поправив одеяло, с готовностью двинулся к широкой кровати, на которой спали дети. На ходу привычно, не задумываясь, поднял руку, ловя «светлячок», парящий над опустевшим креслом, и чуть сжал пальцами. Магический светильник послушно померк, отзываясь на прикосновение и, стоило юноше его отпустить, вновь неторопливо всплыл почти под потолок.

Наэри постоял над племянниками, разглядывая две бледные мордашки. Сочувственно погладил по растрёпанной макушке Иллара. Потом покосился на наставника и, как-то смущённо хихикнув, осторожно провёл пальцем по носу племянницы: от переносицы к конопатому вздёрнутому кончику.

Пояснил:

— Эта наша игра была, с детства. Означает, что она нашкодила и я об этом знаю, но всё равно её люблю. Знаешь, есть в Империи поговорка: «любопытный нос во все щели пророс». А Тилле ужасно любопытная. Спорю, в лес пойти Иллара именно она подбила, он бы сам вряд ли сестру потащил за собой в опасное место. А вот пойти за ней, чтобы защитить…

— Любопытство не порок, коль не лезет за порог, — усмехнулся эльф. — Уверен, они справятся. У твоей семьи сила духа в крови.

Наэри невольно фыркнул.

— А такой я не слышал, — признался он. Потом тяжело вздохнул и, чуть сдвинув кресло, уселся напротив племянников.

— Надеюсь, ты не ошибаешься, и у нас всех действительно хватит силы духа. Я даже думать боюсь о том, что будет, когда они проснутся. Ещё и то, что ты говорил о голоде: если им нельзя мясо, не представляю, как мы удержим их от…

Он вдруг замер. Вскинул голову, взволнованно глядя на наставника.

— Эран! — боясь поверить в неожиданную догадку, прошептал он, — А тот фрукт, что ты достал для меня — помнишь, на привале? Это же не мясо, верно? Это им можно? У меня должен был остаться второй плод…

Задумался, добавил уже без энтузиазма:

— Если ещё не пропал…

Эльф на миг задумался.

— Если бы помогло, я бы достал ещё, это не проблема. Беда в том, что им такое мясо не поможет. Их голод — это жажда жизни. Частицы теней, которые тесно переплелись с их душами, требуют мяса потому, что в нём остался след живого существа, которое убили, чтобы получить подобную еду. Без такой подпитки они высохнут, как цветок без воды. Но любая замена их ещё больше раздразнит. Голод станет только сильнее. Боюсь, их придётся привязать. Достаточно далеко друг от друга. А плоды портятся только через луну Так что он всё ещё твой.

Наэри сник.

— Понятно… — разочаровано пробормотал он. И, сочувственно взяв сразу обоих племянников за руки, осторожно сжал безвольные ладошки. — Эх, малышня, ну как же вы повелись на это… Как вам вообще в голову пришло соваться в лес…

— Хороший вопрос, мальчик, — кивнул головой Эран. — Поищем на него ответ, когда здесь закончим.

Словно в ответ на слова эльфа, дети один за другим открыли глаза.

Наэри замер.

— Ну здравствуйте, разбойники… — вдруг севшим голосом прошептал он, глядя на обоих племянников. И, сглотнув, ласково пожал всё ещё вялые ладошки. — Как же вы всех напугали…

— Тай! — Девочка радостно бросилась на шею своему дяде. — Ты вернулся! Здорово!

— Ага… — Наэри неудержимо начал расплываться в улыбке. — Вернулся, зато вы гулять ушли!

Он одной рукой ласково прижал девочку к себе, поглаживая по спине. И бросил взгляд на подозрительно хмурого Иллара.

— Спасибо за Тилле, — очень серьёзно, как взрослому, сказал он, переставая улыбаться.

В ответ мальчишка бросил на него хмурый взгляд и отвернулся. Девочка же напротив прижалась сильнее, уткнувшись носом куда-то в плечо.

— А где ты был, Тай? Расскажешь?

— Какая разница, где он был, если он нас попросту бросил, Тиль… — всё ещё хмурый мальчишка продолжал смотреть в стену. — Сбежал и бросил!

Наэри окаменел.

— Не говори так! — едва не рыдая, девочка ещё сильнее вцепилась во вновь обретённого дядю. — Тай не мог нас бросить! Ты же нас не бросал, да?!

— Ил, зачем ты так… — сипло выдохнул Наэри, справившись наконец с голосом. — Я никогда вас не бросал. Я…

Он осёкся. Зажмурился, непроизвольно крепче обнимая племянницу. И прошептал, едва справляясь со сбоящим дыханием:

— Я расскажу вам всё. Попозже. Ил, поверь — так было надо. Тогда я верил, что, если уйду — вам всем будет легче…

— Не бросал? — мальчишка обернулся резко и зло. — Ты даже не сказал ничего! Просто взял и сбежал. Лучше? Кому от этого могло быть лучше? Тилле проревела две зари без остановки!

— Но… — всхлип в самое ухо, — раз ты… — всхлип, — вернулся… — ещё один всхлип. — Ты же больше не уйдёшь, да? Ты же насовсем, пришёл, Тай?

Голос звучал тихо-тихо.

Наэри без сил опустил руки. И беспомощно покосился на наставника, молча наблюдающего за семейной драмой. Что тут можно было ответить? Как объяснить?

— Я уйду, Тилле, — виновато проговорил он, неловко гладя племянницу по голове. — Я теперь ученик мага, и у нас есть работа. Но больше никаких побегов без объяснений, обещаю.

Потом повернул голову, ловя кипящий взгляд Иллара:

— Прости меня, Ил. Вы оба простите. Я такой дурак был…

Девочка судорожно вцепилась дяде в рубашку и замотала головой, всхлипывая и не желая отпускать. Иллар же набычился ещё больше.

— Хватит врать-то. У тира Арниса в этом году учеников нет, все бы знали уже. Да и про тебя тем более.

— А кто сказал, что я тира Арниса? — тихо откликнулся Наэри. Опустив голову на плачущую племянницу, он осторожно качнул её из стороны в сторону, как могла бы сделать мать, успокаивая младенца. Сглотнул. — Тиль, ну что ты… Малыш, ну я же прямо сейчас никуда не ухожу…

Казалось, он сам готов заплакать. Беспомощно поглядев на мрачного племянника, он тяжело вздохнул и умоляюще уставился на Эрана.

— Мастер… — жалобно окликнул он, так и не решившись попросить подтвердить его слова.

— А что, других магов, кроме тира Арниса, в природе не существует? — Эран поднялся с кресла и шагнул ближе к кровати. — Он у вас один на всём белом свете?

— Других не знаю, — буркнул мальчишка, пристально изучая незнакомца. Лерона и других целителей башни он за магов, судя по всему, не считал — как и отца. — Почём нам знать, что вы настоящий маг?

— И что, может, мне тебе в доказательства вместо носа сделать пучок лука? — в пальцах эльфа заплясал живой огонёк. — Или поросячий хвостик тебе приделать?

Зелёные глаза чуть сверкнули.

Мальчишка ойкнул и уставился на танцующее пламя.

— Он что, правда, такое может?

Наэри с трудом сдержал смешок.

— Он и не такое может, — честно ответил он. — Мастер Эран намного сильнее тира Арниса, Ил. И он действительно «настоящий» маг. Не артефактор и не лекарь, а просто — чародей, который всё умеет.

Он помолчал и, бросив на наставника благодарный взгляд, серьёзно добавил:

— И если бы не он, я бы никогда не смог вернуться домой. А может, и вовсе не выжил бы…

Мальчишка промолчал, продолжая сверлить незнакомца взглядом, но дуться стал, кажется чуть-чуть меньше.

— И теперь, — всхлипнула племянница, — он тебя забирает, да?

Ещё один всхлип.

— В уплату за то, что спас?

Брови эльфа взлетели вверх, но он промолчал, с интересом ожидая, что же ответит ученик.

— Тилле! — поражённо воскликнул Наэри, опуская взгляд на племянницу. Даже рука, продолжающая утешительно гладить рыдающую девочку по голове, замерла. — Ты что выдумываешь, а?! Где ты этих глупых сказок наслушалась? Никто меня не забирает, я сам ухожу с мастером Эраном, потому что моя судьба — с ним, а не здесь. И потому что там, куда нам нужно будет идти, тоже кому-то нужна помощь. Он спас вас двоих, хотя вообще не был обязан — а теперь надо спасать…

Он осёкся и сказал после короткой паузы:

— …кого-то ещё. И кстати, вы его обвиняете, а стоило бы сказать спасибо за то, что мастер не пожалел времени и сил, чтобы вытащить вас из леса, в который вас какие-то бесы понесли!

— Судьба? — Иллар снова насупился. — Значит, с ним тебе быть судьба, а мы…

— Ну-ка, хватит! — голос Эрана как- то разом утратил все шутливые нотки. — Скажи уже, что скучал и боишься потерять друга. Что у людей за манера говорить гадости вместо того, чтобы сказать то, что думаешь. Не съем я вашего дядюшку, ни в обед, ни к ужину. Увидитесь ещё, и не раз.

Мальчишка резко захлопнул рот и шарахнулся от взрослого в сторону.

— Вы, можно подумать, не человек, — он насупился и снова отвернулся.

— Тай, ты в самом деле вернёшься? Правда-правда?

Наэри послал наставнику полный благодарности взгляд и серьёзно кивнул. Улыбнулся слабо.

— Конечно, Тиль. Куда же я от вас денусь? Вы моя семья, моя жизнь… Я вас люблю — не представляю, как прожил без вас всех целый год… Я обязательно вернусь.

Он умолк на мгновение и, покосившись на наставника, вдруг едва заметно покраснел.

— Я тоже очень боюсь вас потерять, — тихонько признался он, первым следуя совету Эрана. Потрепал девочку по голове и, поколебавшись, протянул руку племяннику. — Ил, давай мириться? Мы почти год не виделись, я ужасно соскучился… Ну прости меня, я знаю, что виноват.

Мальчишка, всё ещё хмурый, покосился на протянутую руку. Мрачно, исподлобья, посмотрел на её хозяина, а потом, как-то рывком подавшись вперёд, ткнулся Наэри в плечо и заревел.

— Ты… Я думал, мы тебе просто не нужны больше. Как отцу…

— Вот уж тоже остолоп… — буркнул себе под нос эльф

— Балбес… — почти одновременно с ним прерывисто вздохнул Наэри, изо всех сил прижимая к себе племянника, адругой рукой ещё крепче обнимая вновь заплакавшую в голос Тилле. — Вы мне нужны. Вы, и бабушка с дедушкой, и ваш папа — вы всё, что у меня есть. Как вы можете мне быть не нужны…

Он вдруг нахмурился.

— Ил, погоди, а что значит — отцу не нужны?!

— Да то и значит, — глухо буркнули в плечо. — Как мама ушла, он на нас совсем внимания не обращает. Может четверть луны вообще не приходить. Поздоровается только и всё.

Наэри замер.

— Что? Иллар, ты серьёзно? Я же видел, как он за вас волновался… Тиль, ты тоже так думаешь?

Та только молча кивнула, продолжая всхлипывать.

— Он… он даже про мой звёздный день забыл, представляешь?

Юноша невольно выругался.

— Вот же идиот…

Он вдруг бросил быстрый взгляд на молчащего Эрана и, задумавшись на миг, крепко обнял сразу обоих племянников.

— Тилле, Иллар, слушайте сюда. Я знаю, как это обидно и что выглядит это так, словно вы отцу не нужны. Но сейчас просто поверьте мне, хорошо? Отец вас любит. Я видел, он чуть с ума не сошёл, когда вас принесли из леса без сознания. Он дурак, хуже меня — он вас спасти хотел, я точно знаю. Он мне сам говорил, что ради вас готов на всё. Не плачьте, всё будет хорошо. Ну, Тиль, ну что ты… Я с ним поговорю и во всём разберусь. Договорились?

— Обещаешь? — на Наэри смотрели сразу две пары заплаканных глаз.

— Обещаю, — твёрдо подтвердил Наэри.

Он вдруг улыбнулся, явно вспомнив о сестре. И добавил с жаром:

— Теперь точно всё будет хорошо. Вы, главное, больше не попадайте ни в какие приключения… Знаете, как вы нас напугали? Кстати, не шумите слишком — бабушка отдыхает, она с вами целую зарю просидела… Представляю, как она обрадуется, когда проснётся!

Он кивнул куда-то себе за спину, туда, где стояла вторая кровать. Ни шум, ни крики детей Элари не потревожили. И это лучше всяких слов говорило, что заклинание, поспособствовавшее её глубокому сну, всё-таки было.

Эльф в ответ на эти слова улыбнулся и отошёл к окну.

— Тай, — Тилле явно успокоилась, и в ней снова проснулось любопытство. — А как это — быть учеником мага? Ты уже умеешь что-нибудь? Покажи!

Дверь в спальню тем временем распахнулась: принесли заказанный Наэри ещё в лазарете завтрак.

— Э… — юноша растерялся. Бросив беспомощный взгляд на Эрана, оставившего его на растерзание малышне, онусмехнулся и нервно отшутился. — Тиль, я третий день в учениках хожу, чему я мог за это время научиться?

Не поднимаясь, он благодарно кивнул служанке, молча указывая ей на небольшой прикроватный столик. И поспешно сменил тему:

— Не знаю, как вы, а я сегодня ещё не завтракал и ужасно голоден. И мастер Эран, уверен, тоже.

Дети как по команде потянули носами.

— Ой, да, есть жутко хочется, — подтвердил Иллар.

— Ага. Тай, а ты точно не завтракал? А то от тебя так вкусно пахнет…

При этих словах Эран развернулся и быстро пошёл к кровати.

— Эликсиры у изголовья. Я один, ты другой. По тринадцать капель. И пальцы береги.

Наэри побледнел, мгновенно сообразив, что имеет в виду Эран.

— Точно не завтракал, зато лекарь поил меня лекарством, наверное, это оно пахнет, — мгновенно сориентировавшись, соврал он. Он поспешно схватил ближайший из флаконов и зубами выдернул пробку. — Вам тоже оставил. Ил, открывай рот. Тиль, тебя это тоже касается, и не забудь сказать мастеру Эрану «спасибо»!

Опешившие от резкой смены настроения дядюшки дети послушно выполнили инструкции и, получив по первой порции лекарства, принялись дружно плеваться и отфыркиваться.

— Фу, Тай, какая гадость!

— Угу… Тухлятина какая-то! Мы есть хотим! Ты обещал нас накормить!

Эран встал с кровати, на которую присел, чтобы напоить девочку. Щелчок пальцев — и детей опутала тонкая золотистая нить. Которая тут же исчезла. А над кроватью появилась большая песочная клепсидра.

— Тише, тише… — сочувственно притянул к себе племянников Наэри. Глаза его встревоженно следили за манипуляциями наставника, и было заметно, что голос его едва заметно подрагивает от беспокойства. — Правда, гадость? Ну, простите, я думал, будет вкусно… Тогда будем запивать шиатом и заедать пирогами и пшеничной кашей с медом. Тиль, это специально для тебя, Марика отложила все дела, чтобы сварить. А тебе, — лёгкий щелчок по носу Иллара, — я попросил разогреть пироги с грибами. Только, чур, не все — мы с мастером тоже хотим!

Он неуверенно оглянулся, прикидывая, стоит ли рисковать, выпуская ошарашенных происходящим детей из рук, или попросить подтащить поближе столик Эрана. Потом, всё-таки, постеснялся. Миг — и глаза его вспыхнули от пришедшей в голову идеи.

— Кстати, кое-чему я всё-таки научился, сейчас покажу!

Отпустив детей, он одним движением призвал лук и, мысленно найдя на белом дереве два знака — «воздух» и «воля», стремительно натянул тетиву.

Тонко свистнул разрезанный воздух. Невидимая петля захлестнула ножки стола, резко дёргая его к кровати. Зазвенела посуда, с грохотом рухнул на пол слишком близко стоявший к краю пустой бокал. Кувшин шиатом опасно покачнулся, горячий отвар плеснул через край, распространяя аромат трав. А Наэри, не обращая внимания на устроенный разгром и даже не задумавшись о том, как легко удалось непривычное волшебство, поспешно подтянул поближе к племянникам поднос с едой.

— Хорошая работа, мальчик, — шепнул маг в ухо ученика, обходя кровать с его стороны.

Проходя мимо стола с едой, он с самым невинным видом стянул с одной из тарелок лепёшку и, так же невозмутимо откусив от неё кусок, вернулся в своё кресло вместе с «добычей».

Дети на странного мага внимание обращать перестали, во все глаза уставившись на чудеса дядюшки, а заодно и на еду.

— Это же не твой лук, кажется, — нахмурился Иллар.

— А что ты ещё умеешь, Тай? — одновременно спросила Тилле.

Почти не заметивший похвалы Наэри одобрительно потрепал племянника по волосам и, цапнув другую лепёшку, испускающую густой грибной аромат, сунул мальчишке в руку.

— Ты наблюдательный, как всегда, Ил. Не мой. Тиль, лук не съедобный, а вот каша — да! Тебе наложить или сама?

Он ловко пододвинул к племяннице накрытый, ради сохранения тепла, горшочек. Улыбнулся:

— Ешьте давайте, а я, если хотите, расскажу вам, чему научился.

«Не твой?» — вопросительно посмотрел на Наэри эльф.

Дети дружно кивнули, выражая желание слушать, и принялись за еду. Судя по лукавому взгляду жующего лепёшку эльфа, он тоже не возражал послушать рассказ ученика.

— А чем тебе не угодил дедовский лук? — спросил Иллар с набитым ртом. — Ты же его любил. Неужели он сломался?

Наэри улыбнулся.

— Я его любил и люблю, — веско откликнулся он. Поймал взгляд наставника и как-то странно прищурился: серьёзно и очень задумчиво. Смущаться оговорки не стал — да и была ли оговорка? А юноша окинул взглядом заинтересованно уставившихся на него племянников, и пояснил. — Понимаешь, Ил… Тот лук был — мой. А до этого — отцовский. А ещё раньше — дедов. А этот… Этот — не мой. Это я — его.

Губы Эрана чуть дрогнули в одобрительной улыбке. А мальчишка уставился на дядюшку как на безумного.

— Как это — «ты его»? Это же просто лук, ты не можешь ему принадлежать.

Тот подавил смешок.

— Ну, был бы «просто», не принадлежал бы, как считаешь? А этот лук не простой, а волшебный. Он сам выбирает, кому позволять собой пользоваться, — он ласково притянул племянников к себе и серьёзно сказал сразу обоим, — Это он помог вас спасти. Мастер Эран вас вытаскивал, а я помогал, как мог. Точнее, это лук помогал моими руками.

Последняя фраза Наэри заставила Эрана нахмуриться. Но сказать он ничего не успел.

— То есть, ты сам вообще ничего не можешь, и если бы этот чудо-лук достался кому- то другому, то учеником мастера Эрана стал бы он? — нахмурился Иллар.

Улыбка Наэри погасла. Он растерянно моргнул, только сейчас, видимо, осознав обратную сторону своих слов.

— Я не это имел в виду, Ил, — ровно проговорил он; и только Эран мог заметить, как едва заметно дрогнул его голос. Но на лице вдруг мелькнул сомнение.

Он через силу рассмеялся и, пододвинув усердно запихивающейся кашей Тилле блюдо с пирожками, нарочито весело спросил:

— Ну, так что, сказки будете слушать?

Иллар миг смотрел на дядю, а потом молча кивнул.

Продолжая неуловимо хмуриться, Эран поднялся с кресла.

— Закончишь сказки рассказывать, поднимись ко мне в комнату и разбуди. Только не забудь: я попросил это сделать тебя, а не кого-то из прислуги.

Не дожидаясь ответа, он вышел и закрыл дверь.

Наэри дёрнулся, словно его ужалили, и почти в панике обернулся, собираясь окликнуть мастера… Но было уже поздно: эльф уже скрылся в коридоре.

Тяжело вздохнув, юный лучник взглянул на замерших в ожидании племянников и через силу улыбнулся.

— Ну ладно, значит, будет сказка. С чего бы начать? Жил на свете один мальчик, готовился стать воином, да вот беда — потерял где-то свою судьбу. И пошёл искать её за семь ветров, за девять морей…

***

Осторожно укрыв уснувших детей, Наэри тяжело вздохнул и бросил взгляд на мать. Он не заметил, когда она проснулась; но, судя по её задумчивому, немного печальному взгляду, слышала она немало. А сколько услышала… Малолетним племянникам досталась совсем не страшная и избавленная от всех грустных подробностей сказка, но разве это обманет материнское сердце?

Наэри виновато пожал плечами.

— Мы разбудили тебя? — негромко окликнул он её. Вместо ответа Элари откинула одеяло и поднялась на ноги, поправляя замявшееся платье. Подошла, ласково провела ладонью по голове сына.

— Ты повзрослел, — с грустной нежностью проговорила она, глядя на него.

Наэри опустил глаза.

— Мама, прости меня… Я такой дурак был, что сбежал, никому ни слова не сказав…

— Дурак, — грустно согласилась Элари, продолжая перебирать его волосы. Вздохнула. — Как хорошо, что у твоей сказки оказался добрый конец… Благодарю богов за то, что они свели тебя с мастером Эраном.

Перевела взгляд на внуков, и губы её слабо вздрогнули в улыбке.

— А ведь если бы не сбежал, кто знает, что было бы сейчас с Тилле и Илларом? И с Гайром? Не грызи себя, милый. Я рада, что ты вернулся. Ты, главное, когда соберёшься снова уходить — не забудь попрощаться с нами…

Наэри с трудом сглотнул. И, не в силах говорить, рвано кивнул.

А Элари уже решительно хлопнула его тонкой ладонью по затылку, намечая родительский подзатыльник, и тут же, засмеявшись, ласково поцеловала его в макушку.

— Или, тебя твой учитель ждёт.

Она поманила пальцем покачивающийся под потолком магический шар, и тот послушно слетел ей в ладони, словно прирученная птица. Замерцал и мягко засиял, превращая мягкие сумерки покоев в подобие туманного утра. Обычным людям для управления такими артефактами нужно было прикоснуться пальцами, но у леди Элари, в отличие от мужа и сына, была крупица магического дара.

Наэри невольно улыбнулся. Когда-то, ещё до его рождения, этот артефакт подарил Третий Страж своей тогда ещё невесте, и с тех пор мать почти не расставалась с ним, гася его лишь в те редкие дни, когда всерьёз ссорилась с отцом.

Леди Элари, видимо, угадала его мысли, поскольку улыбка её стала откровенно лукавой и самую каплю насмешливой.

— Иди-иди, — со смешком поторопила она сына. — Я присмотрю за малышами.

— Мам, — алея ушами, поднял голову Наэри, — Им нельзя мясо, ты помнишь?

Элари закатила глаза.

— Да иди уже, горе моё! Это мои внуки, я всё, что им можно и что нельзя, помню, даже когда сплю! Не беспокойся, я не сделаю глупостей.

Она мягко подтолкнула сына в сторону двери. И, дождавшись, когда тот, встав, неловко затопчется рядом, решительно уселась на его место.

Глава 20 Идеальная Палитра

Остановившись возле комнаты, отведённой Эрану, Наэри заколебался было. Помедлив, он негромко постучал. А потом, понимая, что вряд ли наставник лёг спать в такой час, толкнул дверь.

Шагнул внутрь, отыскивая Эрана глазами. Уронил взгляд и, неловко поглаживая ладонью гладкую поверхность лука, потерянно проговорил:

— Эран, я тебя обидел чем-то…

Вопрос прозвучал скорее как утверждение.

Эльф сидел спиной к двери, подогнув одну ногу под себя, и линию за линией выводил на белом холсте очертания большого цветущего дерева. Каждый раз, когда очередной «кусочек» рисунка обретал законченную форму, он вздрагивал и словно становился живым. Казалось, протяни руку — и сможешь дотронуться до шероховатой древесины.

— Проходи, — не оборачиваясь, бросил эльф, смешивая на палитре новый оттенок — на этот раз изумрудно-зелёный. — Дети спят?

— Да, с ними мама…

Вздохнув, он подошёл почти вплотную. Бросил было взгляд на картину… но ответ на заданный вопрос явно волновал его больше, чем очередное чудо.

— Эран…

— М? — Эльф обернулся и бросил на ученика внимательный взгляд. Потом кивнул на картину. — Нравится?

Наэри вздохнул. Взгляд, и без того расстроенный, стал, как у побитой собаки.

— Красиво, — обречённо подтвердил он. — Никогда такого не видел…

«И, возможно, больше и не увижу», — повисло в воздухе недосказанное.

— Всё дело в красках, — Эран кивнул на палитру и опустил кисть в созданную только что «зелень». — Мне их подарил дядя. Когда я был примерно в возрасте твоих племянников.

Лёгкий мазок, второй, третий. На ветках стали появляться листья.

— Он до сих пор считается одним из лучших художников на моей родине. Вся роспись к лунным и рунным праздникам обычно проходит через его руки. Однажды, заметив, что я люблю рисовать в перерывах между другими занятиями, он подарил мне набор оживляющих красок.

К зелёным листьям стали добавляться яркие разноцветные цветы.

— Я тогда был очень удивлён. Потому что был уверен, что краски достанутся родному сыну дядюшки. В тот год он как раз должен был впервые помогать своему отцу с украшением праздника.

Наэри нахмурился. На лице его отразилась напряжённая работа ума.

Потом он моргнул, и явно через силу спросил:

— Он решил, что ты ими распорядишься лучше?

Эльф пожал плечами.

— Тогда мне было всё равно. Подарок есть подарок. К тому же накануне вечером Ази упал с лошади и повредил руку. И я решил тогда, что дело лишь в этом. Ему нужна была замена «подмастерья». Сам Азириан к своей «потере роли помощника» отнёсся не так спокойно. Он ворвался в мои покои, обвинил в воровстве и требовал вернут ему краски под угрозой отдать меня под стражу. И никакие мои попытки объяснить, что это был подарок, успеха не принесли. Тогда мне пришлось просить дядю отложить свои дела и рассудить нас.

В глазах Наэри мелькнула едва заметная тень: рассказанная история явно что-то напомнила ему.

— В воровстве? — хмуро переспросил он. — Почему он к тебе прицепился? Можно подумать, это было твоё решение…

Эран негромко засмеялся.

— У Ази ко мне вообще странное отношение — он почему-то уверен, что я стремлюсь занять его место. Вот сплю и вижу… — он бросил взгляд на палитру. — Смешай мне ещё зелёный. А потом… фиолетовый.

Короткая пауза.

— Честно говоря, я был готов отдать ему эти злополучные краски, лишь бы он от меня отвязался. Однако моё решение дяде не понравилось. Он отчитал меня прямо при Азириане, сказав, что не допустит к празднику до тех пор, пока я не пойму, в чём моя ошибка.

— Эран! — ужаснулся Наэри, в увлечении рассказом не сразу осознавший полученное распоряжение. — Я даже не помню, как пользоваться красками! Я испорчу!

— Испортишь — смешай заново, — пожал плечами эльф. — Красок хватает.

Наэри уставился на него так, словно тот предложил ему отрастить рыбий хвост и немного поплавать в соседнем болоте. С изумлением, испугом и почти возмущением.

— За-заново?! — потрясённо переспросил он.

Сглотнул. А потом, вспомнив, должно быть, что обещал выполнять все распоряжения Эрана, деревянно шагнул вперёд и неуверенно потянулся к баночкам с краской.

— З-зелёный — это синий с жёлтым, да? — неуверенно пробормотал он, не решаясь начать.

— Угу, — эльф дорисовал ещё один лист. — А фиолетовый — это синий с красным.

Наэри поколебался ещё мгновение. А потом осторожно взял баночку с жёлтой краской и дрожащей рукой налил на палитру крошечную лужицу. Взялся за синий. Кап. Кап. Кап…

Он испуганно вздохнул: последняя капля оказалась неожиданно большой, и по жёлтой луже расплылось огромное синее пятно, мигом поглотив только-только начавшую проявляться зелень.

Эран на безобразие на палитре, кажется, вовсе внимания не обращал. Продолжая дорисовывать листья на ветке.

— Азириан был крайне доволен тем, что я, вероятнее всего, пропущу праздник. И даже тот факт, что дядя попросту не управится один, его нисколько не огорчал. Я же действительно не понимал, чем та-ак разозлил дядюшку. И как не пытался найти ответ, идей в голове не было.

Наэри бросил на него взгляд, полный отчаяния. Видно было, что рассказ наставника всё больше увлекает и волнует его, но созданная собственными руками катастрофа не давала думать больше не о чём.

Прикусив губу, он задумался на миг. Помогать Эран явно не собирался. И Наэри, помедлив, вновь потянулся за жёлтой краской. Наклонил баночку, задержав дыхание, над синей лужей.

Яркая капля плюхнулась на палитру. Наэри поспешно перемешал её деревянной палочкой, пытаясь добиться того же оттенка цвета, которым сияли листья на картине Эрана.

И наконец выдохнул, почти с облегчением. Смесь красок, наконец, начинала приобретать зелёный цвет.

— Так что, ты в итоге не смог участвовать в празднике? — с сочувствием спросил он, оживая буквально на глазах. — Или всё-таки понял, о какой ошибке говорил твой дядя?

— Ни то, ни другое, — эльф усмехнулся. — Когда я понял, что идеи не приходят мне в голову, то пошёл к дяде и попросил объяснить мне мою ошибку. Ведь это был единственный способ успеть закончить украшения к нужному времени.

Эльф опустил кисть в только что смешанную учеником краску и продолжил рисовать.

— В ответ дядя поставил большой мольберт и велел нарисовать пейзаж за окном. Дав мне при этом всего три краски. Уверяю тебя, палитра цветущего за окном сада была куда разнообразнее.

Наэри, уже начиная понимать, к чему ведёт мастер, невольно рассмеялся.

— Так он это имел в виду? Ты сумел это нарисовать, а твой кузен не справился бы? — прищурившись, он уже почти уверенно добавил в палитру ещё одну крошечную жёлтую каплю и ещё раз тщательно перемешал цвета. Покрутил головой, приглядываясь под разными ракурсами. — Вроде этот цвет? Или надо светлее?

— Сначала я тоже так подумал, — короткий взгляд на палитру и удовлетворённый кивок. — Пока дядя не заговорил, наблюдая, как я рисую. «Если Художнику нужна зелёная краска, он берёт синюю и жёлтую. И только от сочетания этих красок может получиться нужный тебе оттенок. Да, жёлтую краску можно смешать с красной, а можно с ней же смешать и синюю. Вот только цвета получатся другими. Никогда не спорь с художником, решившим смешать тебя и подаренный Тебе инструмент. Художник лучше знает, какой цвет должен появиться на созданной им картине».

Наэри удивлённо моргнул. Нахмурился, обдумывая ответ. Что-то в словах учителя, казалось, вызвало его недоумение. Он даже открыл рот, собираясь задать вопрос…

Но, поколебавшись лишь мгновение, передумал и лишь неуверенно улыбнулся.

— Ясно.

Эльф оторвался от своего занятия и посмотрел на ученика.

— Мы же договорились: лучше задать сто глупых вопросов, чем упустить один важный. Что ты хотел спросить?

Наэри, пойманный с поличным, покраснел. Лицо его вытянулось, лучше слов показывая, что спрашивать он, как раз таки, не особо хотел.

Но уговор, действительно, был.

— С красками всё просто, — хмуро проговорил он после неуютной паузы, глядя в сторону. — Они всегда будут такими же, какие есть. Смешаешь красную с синей в нужных пропорциях — получишь тот оттенок фиолетового, который ожидал. Но ведь с живыми людьми так не угадаешь. А вдруг он не такой, каким художник его видел? Или сегодня казался хорошим выбором, а через год устроит такое, что художник за голову будет хвататься? Да просто не справится с подаренными… красками.

Последнее слово он сказал с едва заметной запинкой, и сам же, осознав эту запинку, испугался её.

— И чего же, по-твоему, не знает художник? — с усмешкой спросил эльф, откладывая кисть и полностью поворачиваясь лицом к мальчику.

— Того, какой станет его… «краска» когда-нибудь, когда от него вообще ничего уже зависеть не будет! — почти выкрикнул Нээри. И резко осёкся. Опустил голову.

— Знаешь, что было после того, как я выбрал путь воина? — тихо, со стыдом пробормотал он, старательно отводя взгляд от Эрана. И продолжил, не дожидаясь ответа. — В тот год таких, как я, было шесть человек. В Приграничье наставник не учит сам каждого — в любой из башен есть свои хорошие мастера, которые могут научить основным приёмам владения оружием. Но занимается воспитанием, преподаёт историю, законы империи… И только он решает, кого допустить к посвящению, а кого нет. Или вообще выставить. Буквально через пару дней, как раз перед началом обучения, к нам попал мальчик, моих лет, ещё неопределённый. Сирота. Его, понятно, отправили в святилище, и он выбрал воинский путь. А в Крепостях вроде Сапфировой, понимаешь, всё основано на магических артефактах. И очень строго всё — всё-таки полувоенное положение. Ученические амулеты из императорской канцелярии прислали, как положено, по количеству определённых. И получить ещё один… Наверное, в теории можно было, но проблем не оберёшься с бюрократией. В общем, моему бывшему наставнику надо было или отказать новенькому, или отказаться от кого-то из нас.

Он коротко взглянул на Эрана, проверяя, слушает ли он его, и снова уронил взгляд.

— Ну и… у приблудыша никого, родители погибли, ещё и без учителя его оставить… Мастер решил взять его, а одному из мальчишек, он из городских был, не из Башен, пообещал взять его в обучение на следующий год. Если не передумает и не выберет какое-нибудь сопутствующее ремесло. Дескать, дара у него всё равно кот наплакал, а приблудный этот — редкий бриллиант, только не огранённый.

Он замолчал, нахмурившись.

— В общем, ничего хорошего из этого не вышло. Мальчишка этот сначала начал учиться, но через несколько лет зазнался, а потом вообще начал отлынивать от учёбы, ещё позже вляпался в одну дурацкую историю, за которую его один из местных купцов чуть на месте не порешил… Посвящение получил на год раньше меня, но воин из него… Сейчас служит в Десятой башне, а отец, помню, ещё до моего побега радовался, что проспорил тиру Хасару этого засранца. Говорит, проблем от него больше, чем пользы. Зато тот, кого мастер выгнал, в том же году прибился к одному странствующему воину, потом с ним же вернулся в Крепость, и во время набега два года назад стал настоящим героем обороны, ещё до посвящения даже. Мастер мой бывший всё сокрушался, что ошибся шесть лет назад в выборе…

Эран на мгновение нахмурился, стал суровым, и зелёные глаза словно подёрнулись льдом.

— Слепец-наставник — не вина учеников. Твёрдо это запомни, мальчик. Тот, кто выбрал свой, верный, путь, никогда не станет «негодной краской».

— А именно он — слепец? — тихо, не поднимая глаз, спросил Наэри. Пальцы его нервно крутили деревянную палочку, которой он размешивал краски, и медленно сползающая по гладкой поверхности зелёная капля вот-вот готова была упасть на пол. — Ниссар, получается, не виноват, что просра… прогулял свой талант и захотел просто наслаждаться своим статусом?

— Не было у него таланта, — словно мечом отрубил эльф. — Жажда славы и жадность, но не талант.

Наэри резко вскинул голову — и с непониманием уставился на Эрана.

— Но ведь…

— Что, Путеводный Камень его признал, ты об этом? — эльф усмехнулся.

Наэри нахмурился, озадаченный его реакцией. Помедлил — но, не видя подвоха, согласно кивнул.

— Если бы ваш наставник умел читать то, что говорит Камень, ты бы имени не лишился, — в этот раз усмешка эльфа была ещё более ядовитой.

Наэри вздрогнул. Ярко-зелёная капля, наконец, сорвалась с палочки и с влажным шлепком расплескалась по полу.

— Что… О чём ты?

— Придёт время — поймёшь, — качнул головой эльф. — А сейчас запомни: твоя краска смешана правильно. Художник создал идеально подходящий оттенок.

Наэри покраснел ещё сильнее, хотя только что казалось — сильнее уже некуда.

— Я… не это имел в виду… — запинаясь, со стыдом пробормотал он. И как-то сразу стало понятно, что нет — как раз таки именно это. Подняв было голову, он неуверенно взглянул на Эрана и тут же отвёл взгляд. — Я запомню, прости.

А потом, помедлив:

— Эран, почему ты ушёл? Ты рассердился, что я решил рассказать племянникам про лук и то, что было в лесу? Или что не спросил тебя?

— Что и кому рассказывать о своей жизни, решать только тебе. Это твоя жизнь, — он вернулся к своей картине. — А вот сомневаясь в своём праве на лук, ты можешь сделать его слабее. Помнишь, что я говорил? Большая часть его возможностей связана с тобой. Он станет таким, каким ты его сделаешь. Можно ли стать сильным союз, в который не верят те, кто в нём состоит, как ты считаешь?

Короткая пауза.

— А почему я ушёл… Может, мне просто захотелось порисовать? — он улыбнулся. — Где моя фиолетовая краска, а?

Заворожённо слушающий его Наэри часто заморгал, словно просыпаясь. Испуганно уставился на зелёное пятно у своих ног и, округлив глаза, беспомощно поднял взгляд на мастера.

— Забыл… — виновато пробормотал он, не в силах отвести глаз от пятна. — Я сейчас…

И, справившись с неловкостью, потянулся за баночкой с красной краской.

И, уже смешивая новый цвет, после долгой паузы, с тяжёлым вздохом признался:

— Я боюсь, что сделать Аснаэ слабее могу я сам. Я понял, правда. Прости меня, я постараюсь больше не сомневаться. Просто… Ох, Эран, это так трудно — мне иногда кажется, что встреча с тобой мне только приснилась, а от меня самого по-прежнему никому никакого проку…

— Встречу — нос сломаю… — едва слышно, почти одними губами произнёс эльф. А потом уже громче произнёс. — Ты учишься, совершаешь ошибки. Это нормально. Запоминай, чтобы не повторять — это главное. Племянников ты накормил, а сам поел? Времени у тебя, пока я закончу картину. После мы идём на стрельбище.

— Кому сломаешь?! — в ужасе округлил глаза Наэри, каким-то чудом разобравший, как минимум, половину фразы. — Эран, не надо, пожалуйста! Это я вечно делаю глупости, никто не виноват!

Вопроса про еду он, похоже, даже не услышал.

— Кто заслужил, тому и сломаю, — фыркнул эльф. — Возможно, не только нос. Ну, так ты поел?

— Поел, — обречённо подтвердил Наэри, тяжело вздыхая. Восторга от обещания наставника он, очевидно, не испытывал, но спорить и дальше не посмел. — Мелкие не любят есть в одиночестве, так что я, по-моему, даже объелся. Когда скажешь, сразу могу идти.

Эран кивнул и какое-то время, правда, совсем не долго, ещё рисовал. Затем встал и щелчком пальцев убрал разом все принадлежности, а заодно и зелёное пятно.

— Идём…

Стрельбище оказалось пустым, хотя, судя по некоторым следам вокруг, тренировка лучников башни закончилась совсем недавно. Оглядевшись по сторонам, эльф удовлетворённо кивнул и повернулся к ученику.

— Начни с обычных, как в прошлый раз. Но вместо того, чтобы просто превращать мишень в ежа, сделай из стрел «мостик», — на лице Наэри на миг возникло недоумение и эльф пояснил. — Семь стрел. Шесть из них друг в друга. Так, чтобы они образовали «дорожку». Что делать с седьмой, я расскажу после.

На лице Наэри, уже с готовностью взявшего в руки лук, при этих словах отразилась почти настоящая паника.

— Семь?! — потрясённо повторил он, глядя на наставника, как на привидение.

Потом сглотнул и, резко кивнув, потянулся за первой стрелой. На лице отобразилась решимость; в сочетании с неуверенностью и волнением впечатление это вызывало удручающее. Можно подумать, учитель приказал ему проломить крепостную стену собственной головой.

С разбегу — судя по выражению глаз мальчишки.

Однако первая стрела попала точно в центр, не отклонившись ни на волос. И вторая, не замедлив, вошла в охвостье первой, повиснув диковинным цветком. Третья. Гигантский «колос» качнулся, описывая оперением последней стрелы широкий круг, и угрожающе накренился вниз.

Короткий свист четвёртой стрелы сменился уже привычным негромким хрустом — а потом вся гроздь, не выдержав собственной тяжести, с треском обвалилась, оставив в мишени торчать лишь первую стрелу.

Наэри с тяжёлым вздохом опустил лук.

— Так и знал… — расстроенно пробормотал он. Покосился на Эрана — и, закусив губу, вновь упрямо вскинул лук, явно не желая сдаваться после первой же неудачи.

Давать подсказки маг не спешил. Устроился, прислонившись к дереву и молча, едва заметно улыбаясь, наблюдал за происходящим.

Наэри уже привычным движением, даже не задумавшись, всадил вторую стрелу в охвостье первой, расколов ту, уже и без того повреждённую, почти до середины. Понял свою ошибку и, со вздохом закинув лук за плечо, пошёл к мишени.

С усилием вырвав древко из мишени, он дёрнул «цветок» в разные стороны, разделяя стрелы. И задумчиво оглядел колотую щель в древке и уходящую почти к самому наконечнику трещину.

А потом, бросив обе под ноги, вернулся на исходную позицию и вновь взял в руки лук.

Вопреки ожиданиям, вместо того, чтобы продолжать попытки сделать дорожку, он сделал навскидку несколько небрежных выстрелов, утыкав мишень полудюжиной попавших в разные места стрел. А потом вдумчиво, методично принялся всаживать в каждую второй ряд, каждый раз загоняя стрелу на разную глубину.

Закончив со своими экспериментами, Наэри вновь двинулся к мишени. Первые три «цветка» он выдернул, не разглядывая: в одном первая стрела была расколота до середины, в двух других, наоборот, едва держалась в самом кончике охвостья.

А вот последние три подверглись пристальному изучению. Выдёргивая верхнюю стрелу, Наэри долго, с тщательным вниманием разглядывал след, который оставила она в своей ненадёжной опоре. Ощупывал пальцами щель, чуть не обнюхивал.

Все три неудачных «цветка» торчали дальних от центра кругах мишени: Наэри не ставил себе цели упражняться в обычной меткости, добиваясь совсем иного.

И именно это сыграло роковую роль в том, что случилось в следующий момент.

— Значит, это правда, — раздался за спиной мальчишки холодный презрительный голос. — Ты действительно вернулся.

Глава 21 Наставник

Мужчина средних лет вошёл в стрелковый круг, не заботясь о том, что может кому-то помешать. Бросив на замершего, как статуя, лучника насмешливый взгляд, он продолжил. И с каждым словом яда в его голосе становилось всё больше.

— Мало того, что у тебя не хватило мужества поступить с честью, как настоящий воин и ты, как побитая собака искал любого, кто возьмёт тебя в ученики. Так ты даже уйти не сумел. Вернулся домой под крыло отца и матери, готовый подставить их под удар слепой судьбы? Ты просто жалкий трус… — короткий взгляд на мишени и холодный смешок. — За год все навыки растерял, я смотрю? Трус и бездарь. Позор на голову своего отца!

— Довольно! — в воздухе от голоса эльфа, казалось, зазвенела сталь, а на землю вот-вот должен был рухнуть целый снежный сугроб. — Кто дал вам право оскорблять моего ученика?

Эран отлепился от дерева и в два шага приблизился к говорившему, встав точно за его спиной.

Бывшего наставника Наэри он узнал сразу. Скорее даже не узнал — почувствовал. Первым порывом было запретить этому болвану даже приближаться к стрельбищу. Мальчишка только начал приходить в себя, а этот… испортит все труды в два мига. Вторым, куда более сильным, было желание выполнить недавнее обещание и попросту сломать этому камнеголовому нос. Вместе с челюстью. Но затем эльф почувствовал в воздухе нарастающий магический фон. Поняв его природу, он нашёл более эффективный способ решить проблему. Быстро начертив в воздухе несколько усиливающих рун, подождал, пока местный «наставник» достаточно распалится, и лишь после этого выступил вперёд.

— А вы ещё кто… — распалённый мужчина повернулся к новой «жертве». — Ах, ученика? Значит, это вы тот безумец, который взял в ученики беспутную бездарь?

Кривая усмешка на миг исказила его лицо.

— Настолько смелый или настолько отчаявшийся, что решили пойти против судьбы? И вообще, чему можно научить труса, не способного на единственный правильный поступок? Чему вы его учите? Как правильно ползать на коленях и пресмыкаться? Это единственная доступная ему наука!

Лицо Эрана напоминало каменную, нет, ледяную маску. Не удостоив крикуна ответом, он перевёл взгляд на бледного, с побелевшими губами ученика.

— Какой поступок этот человек принуждал тебя совершить, мальчик? Твой наставник хочет услышать ответ.

Наэри, словно лягушка, загипнотизированная взглядом змеи, рвано сглотнул, не в силах отвести взгляда от искажённого презрением лица бывшего учителя. Он выглядел как человек, который вот-вот потеряет сознание от удушья. Грудь его судорожно вздымалась, словно он пытался и никак не мог вздохнуть. Трясущиеся пальцы сжимали безвольно опущенный лук с такой силой, что суставы побелели от оттока крови. Щепку назад собранный и уверенный в себе, сейчас он не мог даже говорить, полностью раздавленный презрительными словами человека, которому когда-то полностью доверял.

Спустя долгую паузу Наэри медленно, прерывисто вздохнул. Обращённые к нему слова Эрана вырвали его из оцепенения, но развеять ступор до конца, по всему видно, не под силу было даже им.

Наэри немо приоткрыл рот, пытаясь ответить, но не в силах издать ни звука. Мотнул головой, кивнул беспомощный взгляд на наставника.

— Что, даже произнести этого не можешь? — бывший наставник презрительно скривил губы. — Так трясёшься за свою жалкую беспутную жизнь, что не способен совершить единственный достойный поступок, который тебе остался?

— Я разве с вами разговаривал? — с губ эльфа словно льдинки слетели. — Наэри, твой наставник я, а не этот человек. Я хочу знать, что он вынуждал тебя совершить.

— Да как ты смеешь, пришлый?! Кто ты вообще такой чтобы так разговаривать с Воином? Бродяга, подбирающий беспутных щенков, которым не хватает мужества прекратить своё жалкое существование!

Эльф даже бровью не повёл, только сделал шаг, встав между учеником и его обвинителем. Поймал взгляд мальчика.

— Наэри?

Во взгляде Наэри наконец мелькнуло что-то осмысленное. Он глубоко вздохнул, словно выныривая на поверхность из душащей его трясины. На окаменевшем, застывшем лице отразилось первое за весь разговор живое выражение: облегчение. Оцепенение, охватившее его вместе с неожиданными и несправедливыми упрёками бывшего наставника, медленно проходило. На их смену приходила растерянность — и возмущение. Оскорбление, брошенное Эрану, всё-таки достигло цели. Пусть и не той, которую преследовал старик. Наэри вспомнил о том, что он больше — не всеми презираемый «беспутник».

И осознал, что его настоящего учителя только что обидели.

Смертельная бледность схлынула, сменяясь жгучей краской стыда.

— Прости, — часто заморгав, виновато прошептал он Эрану.

И, подняв голову, с едва заметным содроганием взглянул через плечо мастера на своего бывшего наставника.

— Он хотел, — дрогнувшим голосом, но на удивление спокойно, с хмурой решимостью, так резко контрастирующей с его недавним ступором, произнёс он, — Чтобы я покончил с собой, как и подобает воину, раз уж оказался недостоин своей судьбы.

А потом посмотрел в глаза Эрану. И закончил тихо, с неловкостью:

— Я рассказывал, помнишь?

Вместо ответа эльф на миг крепко сжал плечо мальчика. Потом развернулся к противнику, и потеплевший было взгляд снова стал ледяным. Пожалуй, даже больше, чем до признания Наэри.

— Мне нанесли оскорбление, назвав бродягой. Мой род — древнейший из тех, что видела эта земля. Подобный позор смывается кровью. Однако я готов был простить сказанные по незнанию слова. Но, оскорбив моего ученика, мне нанесли оскорбление, как наставнику. Поэтому за себя и за того, кто вверил мне свою судьбу я, чародей, зовущийся Эраном, здесь, в стенах Третьей Башни, требую Круга чести с оскорбителем! И прошу Стражей, хранящих её покой, стать свидетелями этого боя и того, что ни одно правило и закон не будут нарушены. А нарушитель, если такой вдруг появится, понесёт наказание, согласно своему преступлению.

***

«…как и подобает воину, раз уж оказался недостоин своей судьбы».

— Что-о-о-о? — прорычал Наилир, налитыми кровью глазами сверля высокомерное лицо воина-наставника. — Ах ты, паскуда, да я же тебя собственными руками…

Изображение мигнуло и поплыло: Гайр, всё это время с неожиданным хладнокровием наблюдавший за разворачивающимся скандалом, дёрнулся, упустив фокус, и поспешно подхватил пошатнувшегося Третьего Стража под локоть. С другой стороны смертельно бледного военачальника поддержал ругающийся себе под нос тир Лерон.

— Я в порядке, — рявкнул Наилир, выдёргивая руку у Гайра. Пытаясь выдернуть. Состояние Стража Третьей Башни, отпущенного из лазарета под честное слово не волноваться и не напрягаться, было далеко не столь хорошим, чтобы справиться с уверенным в своей правоте зятем и давно знающим его целителем одновременно.

— Отец, не нужно, успокойтесь! — потянув его в сторону, Гайр почти с усилием усадил тестя в заранее приготовленное кресло и успокаивающее поднял ладонь, останавливая готовую излиться на него волну негодования. — Я уже знаю о том, что этот ублюдок советовал Таилиру, и расквитаюсь с ним, обещаю! Давайте дослушаем, о чём они говорят.

— И прекратите себя растравливать, — сердито добавил тир Лерон, колдуя над тяжело дышащим подопечным. — Мальчик жив, хвала богам, а с таким наставником, я смотрю, и обидеть его непростая задача.

Наилир, не отвечая, уставился поверх плеча лекаря в зеркало, к которому поспешил вернуться Гайр. И целитель чуть повысил голос:

— Не сопротивляйтесь, иначе я вас просто усыплю — я не шучу!

Старик скрипнул зубами. Золотое свечение от развёрнутой целителем магической формы потихоньку впитывалось в его тело, и его побагровевшее лицо постепенно возвращало себе здоровый цвет.

— Всё, я спокоен, — сквозь зубы сообщил он, с усилием переведя дыхание. — Гайр, верни нормальный звук, я хочу слышать, о чём они говорят!

Лерон скептически хмыкнул. А Гайр, колдующий над настройкой артефакта, только с сомнением покосился на тестя через плечо и молча покачал головой. Гнев, душивший старого стража, был заметен даже далёкому от целительства мастеру Защиты. Однако, поколебавшись, он всё-таки решил не спорить и безропотно положил руки на тускло светящийся кристалл контроля, заново настраиваясь на тренировочную площадку. На ней уже что-то успело произнести, и сейчас маг Эран, с очень нехорошим выражением лица и жутковатым холодом в глазах, что-то говорил застывшему в изумлении наставнику Хальриаду.

«Мой род древнейший из тех, что видела эта земля, — донеслось из зеркала, и тир Лерон не удержался от скептического хмыканья. Третий Страж бросил на него раздражённый взгляд, и тот поспешно умолк. Эран же продолжал говорить, и по мере того, как Гайр разбирался с управлением артефактов контроля, голос его становился громче, а картинка в древнем зеркале — чётче. — Подобный позор смывается кровью. Однако я готов был простить сказанные по незнанию слова. Но, оскорбив моего ученика, мне нанесли оскорбление, как наставнику. Поэтому за себя и за того, кто вверил мне свою судьбу…»

Гайр, не удержавшись, улыбнулся. Он явно уже понял, к чему идёт дело. И теперь его настроение стремительно выправлялось. Обнаруженный утром мёртвым пленный шпион (прямо в темнице, куда, если верить охранным артефактам, никто не входил) нарушил все планы. И вряд ли стоило удивляться, что Третий Страж принял решение немедленно передать контроль над артефактами Башни мастеру Защиты. Ритуал, которого Гайр добивался целый год, рухнул на голову, как ком снега с горы. Однако неотложные заботы оборачивалось неожиданными новостями. И новости эти, в отличие от необходимости оставить только-только начавшую проявлять какие-то признаки сознания жену, Гайра определённо радовали.

«— И прошу Стражей, хранящих её покой, стать свидетелями этого боя и того, что ни одно правило и закон не будут нарушены. А нарушитель, если такой вдруг появится, понесёт наказание, согласно своему преступлению», — закончил свою речь Эран.

— Подтверждаю, — прорычал Третий Страж и от избытка совсем не радужных чувств стукнул кулаком по подлокотнику кресла.

Напряжённо колдующий над незнакомыми артефактами Гайр сделал какое-то незаметное движение — и одна из рун на кристалле управления вспыхнула ярче.

А над стрельбищем разнёсся неожиданно громкий, полный гнева голос военачальника Башни.

В комнате повисла тишина. Гайр, сам, кажется, удивлённый получившимся эффектом, повернулся к умолкшему тестю и с лёгкой неловкостью пожал плечами.

— Перестарался. Отец, что будете делать с кругом чести? Мне заняться подготовкой, или вы собираетесь обратиться за арбитражем к коменданту крепости?

Наилир задумался на миг. Взглянул на обеспокоенного, старательно подающего Гайру какие-то знаки целителя. И поморщился, устало откидываясь на спинку кресла.

— Спроси мага, чего он хочет добиться этим поединком. Как решит — так и делай. Только закончи настройку контура защиты… — перевёл дыхание. — Лерон, проводи меня вниз, хватит с меня этих… откровений.

И тяжело закрыл глаза.

Гайр с лекарем встревоженно переглянулись.

— Я всё сделаю, отец, не волнуйтесь, — негромко пообещал Гайр.

А тир Лерон, не дожидаясь, когда воины закончат разговор, развернул над вновь побледневшим Третьим Стражем целительную формацию и, торопливо кивнув мастеру Защиты, подхватил своего подопечного под локоть, помогая ему встать.

Комната, на вид крошечная, скрытая в толще стен на самом верху Башни, опустела. Лишь Гайр, застыв и прикрыв глаза, ещё долго стоял над мягко пульсирующим кристаллом — сердцем Башни и центром всей её древней защиты.

Ритуал, которого он добивался без малого год, наконец состоялся.

И Гайр, осознав это, улыбнулся — облегчённой, удовлетворённой, очень недоброй улыбкой. Улыбкой, не обещавшей тем, кто посмел причинить вред его семье, ничего хорошего.

А скандал на стрельбище, между тем, разгорался всё жарче.

***

— Чего?! — взревел опешивший было воин. — Драться с пришлым не пойми откуда, даже не воином, за трусливого щенка? Не много ли ты о себе…

«Подтверждаю!».

Голос Третьего Стража,пронёсшийся над стрельбищем, заставил его подавится собственными словами.

— Но… что за нелепость?!

— На закате, — холодно бросил маг и отвернулся от противника, потеряв к нему всякий интерес. Вместо этого переключил внимание на ученика. — А ты что застыл? Задание само себя не выполнит, тебе так не кажется?

Наэри вздрогнул, выныривая из ступора, и невольно попятился на полшага назад.

— Се… сейчас?! — растерянно пробормотал он, запнувшись. Судя по его лицу, сказать он хотел нечто совершенно другое, но резкая смена учителем собеседника сбила его с мыслей. А быть может, просто заставила сообразить, что маг, насколько бы диким не было то, что он делал, никогда ещё на его памяти не совершал одного: ошибок.

Поэтому Ниари только вздохнул и, с совершенно несчастным видом поправив за спиной колчан, повернулся к забытой мишени.

Первую стрелу он посылал вперёд, старательно выцеливая центр мишени и изо всех сил сжимая норовящие пуститься в пляс под полным гнева и презрения взглядом бывшего наставника.

Вторую — после того, как первая попала точно в яблочко — уже спокойнее. Лишь помедлил миг, прежде чем отпустить тетиву. В охвостье первой стрелы вырос белый цветок, вошедший в древко лишь немногим больше, чем на длину наконечника.

Третья, четвёртая и пятая легли так легко, словно мальчишка занимался подобными упражнениями каждый день, да ещё и не первый год.

А вот на шестой Ниари вдруг заколебался. Натянул тетиву. Отпустил немного, ослабляя напор. Натянул вновь.

А потом, бессильно опустив лук, почти с отчаянием повернулся к эльфу.

— Мастер, я опять что-то сделал не так? Посмотри, последняя едва держится… Если выстрелю — всё обвалится…

В голосе ломко звенело разочарование и злость на себя.

…Выражения лица бывшего наставника, стоящего позади и сейчас молча пучащего глаза, он, на свою беду, не видел. Иначе, может, понял бы, что одну, главную победу, уже одержал и без последних двух попаданий.

Эран бросил взгляд на «дорожку из стрел».

— А ты выстрели так, чтобы не обвалилось. Угол смени. Пусть ветер, скорость стрелы и удар вгонят провисающую цель глубже. А перед тем, как вгонять седьмую, остановись, с последней у тебя будет другая задача.

Он на миг сжал плечо мальчишки в ободряющим жесте, а потом бросил, явно обращаясь к застывшему в изумлении воину.

— До заката собрался тут стоять? Подсматривать за успехами чужих учеников — преступление. А я разрешения не давал. Вон пошёл.

Воин дёрнулся, оправляясь от ступора, в который его вогнало небывалое зрелище. Злость на хамоватого выскочку пересилила даже изумление, почти восхищение неожиданным искусством беспутника.

— Да как ты, пришлый….

— Время моё не трать, — холодно отозвался эльф и ринувшийся было в его сторону вояка рухнул на землю, словно о камень споткнулся. — Будет что сказать, в круге и скажешь, а нет — не будь пустобрёхом.

Только после этих слов Наэри, смотревший на Эрана почти с мистическим ужасом, вздрогнул и поспешно вскинул лук, почти зримо видимым усилием воли отстраняясь от разворачивающейся некрасивой сцены.

Прицелился — и замер, хмурясь и пытаясь сообразить, как именно вогнать глубже неустойчиво раскачивающуюся деревянную «цепочку».

Закусил губу. И осторожно, задержав дыхание, отпустил тетиву.

Выстрел получился удачным ровно наполовину. Конструкцию укрепить удалось, стрелы прочнее вошли в мишень. Но вот шестая к «дорожке» не присоединилась, упав точно под мишенью.

Тем временем, старый вояка поднялся с земли и, просверлив эльфа ненавидящим взглядом, ядовито бросил бывшему ученику:

— Неплохой трюк, для балагана как раз сгодится. На что бы ещё тебе рассчитывать, беспутный трус!

— Если ты надеешься, что избежишь круга, заставив меня сломать тебе шею заранее, то напрасно.

— Не будет никакого Круга, я с отребьем не дерусь!

— Сбегаешь?

Вместо ответа, воин плюнул магу под ноги и пошёл прочь.

Когда Эран повернулся к мальчишке, его встретил подавленный, виноватый взгляд.

— Прости… — расстроенно проговорился Наэри, против воли косясь за плечо мастера, вслед удаляющемуся воину. — Не понимаю, как сделать, чтобы всё держалось…

Недоговоренное «я облажался и опозорил тебя» повисло в воздухе немой тяжестью.

А Наэри уже тряхнул головой, словно отмахиваясь от малозначимых мыслей, и, не давая эльфу вставить и слова, встревоженно выпалил:

— Эран, пожалуйста, не надо Круга! Если ты из-за меня — то не надо! Мне уже почти всё равно, что он говорит, правда!

— Предлагаешь мне взять назад круг чести? — эльфийская бровь взлетела вверх. — Боишься, что не справлюсь или что просто его убью?

В голосе Эрана явно звучал смех. Однако в следующей фразе от улыбки не осталось и следа, только сталь покрытая льдом.

— Этот человек опозорил честь воина и наставника одновременно. Он получит только то, что он заслужил. Тебе, может, и стало всё равно, а мне и этому миру — нет.

Наэри в ответ покраснел так, что, показалось, даже уши сквозь волосы засветились. И виновато опустил голову.

— Ты же не воин… — с мучительным стыдом выдавил он, не в силах поднять на наставника глаза. Страх в словах не могла скрыть даже неловкость, от которой мальчишка провалиться был готов.

Под взглядом эльфа он поёжился и прошептал ещё тише:

— Я понял про Круг. Только это всё равно несправедливо. Он входит в тройку лучших…

Эран оставил последнюю фразу без ответа. Вместо этого заговорив о другом.

— И вот ещё что, мальчик, запомни. В том, чтобы не попасть в мишень, нет позора. Тысячей промахов на стрельбище, оплачивают каждый меткий выстрел в настоящей битве. Только они имеют значение. А теперь вернёмся к последней стреле в твоей цепочке. Прежде, чем выстрелить, ты должен сделать её ледяной. Если она сможет заморозить все остальные, получится недолговечный, но прочный мост. Хочешь попробовать?

***

Изгнанный со стрельбища воин — бушевал.

«Пришлый выскочка! наглец! Да что он о себе возомнил?! Драться с магом, который и меча в руках толком держать не может?! Вот ещё! Да ещё с безродным бродягой! Что он там говорил про свой род? Хвастливый враль. Ни одному потомку знатного рода не позволят шляться по дорогам, подбирая беспутных трусливых выродков!»

За этими мыслями он и сам не заметил, как подошёл к главной башне. Ну, значит судьба. Нужно добиться от Третьего Стража остановить этот цирк, иначе от позора ни его сын, ни сам Наилир уже не отмоются. Не повезло старику с сыном, но что поделать…

Остановить старшего наставника Крепости никто, разумеется, не посмел. Выслушав лаконичный ответ о местонахождении Третьего Стража, воин помрачнел ещё сильнее и, больше ни на кого не обращая внимания, направился к лазарету.

И вот там-то случилась первая неприятность. Часовые, стоящие перед входом во владения целителей, наотрез отказались пускать посторонних внутрь. Дескать, приказ мастера Защиты. Пришлось воспользоваться своей властью и амулетом Наставника, дающим доступ в любое место Сапфировой Крепости, чтобы всё-таки попасть в лазарет.

Уже в приёмном покое ученик целителя (как его зовут-то? Вспомнить бы…) попытался было остановить его, но тратить на него время наставник не стал, просто отмахнувшись, как от докучливой мухи.

И, безошибочно различив за одной из дверей голоса Наилира и тира Лерона, решительно взялся за ручку.

— Господин Третий Страж, — старый воин решительно шагнул внутрь комнаты, без приветствий перейдя сразу к делу. Внутри у него всё ещё кипела ярость. — Вы ведь понимаете, что этот фарс с так называемым «кругом чести» следует остановить? Ваша семья и так достаточно пострадала во всей этой истории, и необдуманные слова пришлого выскочки не следует воспринимать так серьёзно.

Наилир с целителем умолкли, словно по команде, одновременно оглядываясь на дверь. Лерон сделал страшные глаза и, встревоженно косясь на своего подопечного, замахал руками, призывая посетителя убраться, пока не поздно.

Но поздно было уже в тот момент, когда наставник заговорил.

Глаза Третьего Стража налились кровью, и он, рывком приподнявшись на постели, вперил в воина страшный взгляд.

— И тебе ещё хватило наглости сюда заявиться, подлая тварь? — взревел он так, что тонко задребезжали стёкла в окнах. — Я остановлю, я так остановлю, что ты свои кишки отсюда и до центральной площади собирать будешь!

И, отмахнувшись от встревоженно бросившегося к нему Лерона, попытался встать, нашаривая рукоять прислонённого к кровати меча.

Посетитель с недоумением смотрел на эту вспышку ярости.

— Не знаю, чем я вызвал столь сильную ярость Третьего Стража, но я готов решить этот вопрос позже, согласно нашим традициям. С равным вступить в бой или решить спор другим путём — это правильно. Но этот пришлый маг… Я слышал ваш голос. Вы одобрили Круг с магом. Вероятно, в порыве ярости. Возможно, под наветом или чарами этого самого пришлого? Но сейчас-то вы должны понимать, что магию в Круг допустить нельзя, раз уж противник воин. А какие из магов Воины, мы с вами прекрасно знаем. Он мне не противник. Что будет с Ниари после позора наставника? Мальчишка и так вас почти обесчестил. Наилир!

Старик выслушал его, не перебивая. Его так и трясло от бешенства, видно было, каких трудов ему стоит сдерживаться. Хальриада его реакция неприятно удивила. До этого дня Страж Третьей Башни казался ему достойным и мудрым человеком. Но это подтверждение поединка, и его нынешнее поведение… Будет жаль, если придётся поднимать вопрос о пригодности Наилира к дальнейшей службе.

А старый Страж дождался, пока он договорит. Прикрыл веки, переводя дыхание и, должно быть, стараясь взять себя в руки.

После чего вернул на место у кровати схваченный меч и, тяжело откинувшись обратно на подушки, сквозь зубы бросил:

— Убирайтесь, — несмотря на вновь вернувшееся уважительное обращение, слово прозвучало, как плевок. — Поединку быть. Магии можете не бояться, — сквозь зубы добавил он. — Господин маг в вашем присутствии поклялся, что правила не будут нарушены. А уж кто кому не противник — это покажет Круг.

Старик окинул воина брезгливым взглядом. Раздражённо отмахнулся от встревоженно склонившегося над ним с каким-то заклинанием Лерона. Прищурился недобро.

— И не вам говорить о чести. Я всё слышал, тир Хальриад, и знаю, на что вы подбивали моего сына! Меня Таилир, значит, обесчестил? А не сами ли вы боитесь славы наставника «беспутного»?

— «На что подбивал»? «Не бояться магии»? — он с каждым словом старика убеждался, что время того, похоже вышло. Но сейчас нужно осторожнее: смерти ему он точно не желает. — Третий страж, я знаю, вы привязаны к сыну. Но вы сами знаете, беспутный может сделать только одно…

Продолжить он не успел. Третий Страж явно вознамерился схватить свой меч снова, но… остановило тира Хальриада вовсе не это. Дверь распахнулась так, словно её не было, и на пороге появился незнакомый мужчина.

— Господин Третий Страж, я предупреждал вас, что будет, если вы нарушите наш уговор, — одновременно с этим он щёлкнул пальцами, и Ниалир рухнул на кровать, мгновенно заснув. — С посетителями сами разбирайтесь, тир Лерон — это всё-таки ваш лазарет.

За время этой короткой речи целитель успел подойти к кровати и оценить состояние больного. И теперь, выпрямившись, он окинул комнату взглядом.

— Кстати, могу ли я получить временный доступ к алхимическому кабинету? Я в отличии от брата, свой в кармане не ношу.

Лерон, расстроенно разведя руками, покачал головой и покосился на Хальриада с укоризной.

— Знаете что, господин наставник, идите-ка вы лучше отсюда! — в сердцах бросил он. И, не обращая больше внимания на него, повернулся к незнакомцу. Озадаченно нахмурился, осмыслив, похоже, его последнюю фразу. — В каком смысле в кармане?..

Голос целителя звучал не то что бы даже удивлённым — скорее обречённо-озадаченным, но он всё равно без возражений вытянул из-за ворота амулет связи. Хальриад кинул на незнакомого мага короткий взгляд и нахмурился. Чужак был более чем подозрителен. А ещё более подозрительной была необычная для Лерона покорность, с которой тот позволил распоряжаться в своём лазарете.

Неужели всё куда серьёзнее, чем ему показалось, и речь не о старческом слабоумии, а о заговоре?!

Дверь открылась, пропуская молодого ученика целителя.

— Рамил, проводи господина мага в алхимическую комнату, — устало приказал Лерон, одновременно кивая на юношу незнакомцу, — следуйте за мальчиком, господин Кеаран.

Хальриад не стал дожидаться окончания диалога. Сухо поклонившись тиру Лерону, он взглядом приказал ученику целителя посторониться и вышел из лазарета.

— Благодарю, тир Лерон, — Кеаран чуть кивнул. — Мне понадобится только тигель и печь. Все ингредиенты у меня в сумке. Обычно мои эликсиры готовятся довольно долго, поэтому я предпочитаю иметь готовый запас, но для тари Карилли нужен крайне специфический состав. Если хотите, можете присутствовать при создании.

Судя по заинтригованному лицу целителя, он очень хотел. Но не решался оставить своего подопечного.

После недолгих колебаний он вновь сжал амулет и, бросив появившемуся на пороге младшему целителю несколько слов, поспешил вслед за магом и его юным проводником.

Глава 22. Урок фехтования

В круг Эран входил последним. Как и полагалось по правилам: когда все соберутся и «суд» будет полным. Волосы мага туго, в два охвата перетягивала широкая изумрудного цвета лента. Встав в центре Круга, он повернулся к сидящим чуть в стороне судьям и сделал короткий поклон, с должным почтением и не меньшим достоинством.

— Приветствую судей Круга и благодарю за возможность отстоять свою честь и честь моего ученика.

Маг был совершенно спокоен и на «противника» даже не смотрел. Зато стоящий на зрительских трибунах Наэри молча закусил губу и в бессильном волнении стиснул в замок ледяные руки. Гайр, стоящий рядом с ним, успокаивающе опустил руку ему на плечо.

— Он не похож на того, кто делает опрометчивые поступки, — прошептал он, не отводя взгляда от ристалища. — Не бойся за него, всё будет хорошо.

— Я знаю… — почти беззвучно выдохнул Наэри. Но тон, которым он это произнёс, а того больше бледное, без единой кровинки, лицо и лихорадочно блестящие глаза выдавали его с головой.

Гайр мельком покосился на него. И на миг сжал пальцы на его плече крепче. Сжал — и отпустил.

…Третий Страж сидел на крытой галерее, вместе с главами остальных башен и Наместником, и по его виду нельзя было догадаться, о чём он думает. Лишь тенью застывший за его плечом мрачный Лерон позволял понять, что на суд Наилира отпустили лишь под честное слово. И, судя по всему, после нешуточного боя.

Однако Третий Страж, по крайней мере, понимал, что происходит. И на галерее Стражей он был единственным, кто мог этим похвастаться. На лицах всех остальных цвело разной степени недоумение, кое у кого переходящее в настоящий гнев, а то и отвращение. Ещё бы. Какой-то безвестный бродяга, не имеющий даже меча, посмел оскорбить вызовом уважаемого воина. Да ещё и биться вышел с деревянным ученическим клинком, словно желая ещё больше посмеяться над тиром Хальриадом! Хуже издевательства и не придумаешь. Никакой славы от такой победы: знай, оправдывайся потом доблестному Наставнику, если, не приведите боги, покалечит дерзкого умалишённого с его палкой!

Военачальники переглядывались. Военачальники перешёптывались, обмениваясь вопросами и едкими комментариями. Пожимали в растерянности плечами, не понимая, чем думал безвестный самоубийца, вызывая благородного наставника воинов на суд чести. И с искренним недоумением косились на мрачного, застывшего в ледяном панцире гнева тира Наилира, допустившего подобное позорище в своей Башне.

«Чем думал, старик, совсем, что ли, из ума выжил?» — на разные лады судачили воины. Челядь и не имеющие титула зрители высказывались аккуратнее, не желая получить себе во враги грозного Третьего Стража. Но и в их осторожных перешёптываниях слышалось искреннее удивление пополам с опасением: неужели и впрямь действует проклятие беспутника-Таилира (тьфу, тьфу, рот с щёлоком вымой, какой он тебе Таилир — Ниари, лишённый судьбы — и не забывай, дурень! Не то гляди — накличешь…)

Беглец-Ниари, словно живое подтверждение опасных слухов, стоял прямо среди воинов Третьей Башни. И одним своим присутствием подогревал любопытство людей ещё больше.

«Благодарю за возможность отстоять свою честь и честь моего ученика», — разнёсся над трибунами сильный, чистый голос пришлого мага.

И взволнованный гомон, как по команде, смолк. Тысячи глаз в едином движении повернулись к судейской галерее. Туда, куда с безошибочной точностью смотрел сейчас противник наставника Хальриада. Прямо на Наместника, слова которого должны были дать начало Кругу Чести.

Нельзя сказать, впрочем, что наместника его обязанности сейчас радовали. Он, прищурившись, окинул взглядом мага. И нахмурился. Чужак, точнее, его непонятная ему уверенность, граничащая с дерзостью, ему явно не нравился. Но тир Астамир стоял во главе Сапфировой крепости Рубежа уже двадцать лет, и за это время не вынес ни одного несправедливого решения. Чем заслужено гордился. И теперь, несмотря на своё недовольство, он не позволил себе ни малейшего отступления от Закона.

Поднявшись, он вскинул руку и, дождавшись, когда стихнет шум трибун, громко, ровно произнёс:

— Я приветствую доблестного наставника Хальриада и его благородного противника.

В благородстве чужака у Астамира были серьёзные сомнения, но слова приветственной речи — не верительная грамота. Сам Закон велит, чтобы на Круге Чести ничьей чести ущерба не было, кроме того, что нанесёт себе проигравший. Поэтому говорил он так, словно рядом с мрачно хмурящимся Хальриадом стоит благородный аристократ, а не безвестный бродяга.

— Как гласит закон, в Круге есть лишь одно условие: никто не вправе преступать законов чести. Господин маг, известно ли вам, что по священным обычаям вы не имеете права использовать магию во время судебного поединка, поскольку бросили вызов воину, тем самым оставив выбор оружия за ним?

— Разумеется, — эльф чуть склонил голову. — Решать вправе лишь Сила Круга. До того мига, когда судьи признают поединок оконченным, я не применю ни крупицы силы. И также даю слово, что в случае поражения моя магия не причинит никакого вреда победителю.

После этих слов, маг окинул зрителей взглядом и снова перевёл глаза на наместника.

— Я, маг, зовущийся Эраном, обвиняю человека, стоящего рядом со мной в круге чести в том, что своей глупостью и гордыней он запятнал честь наставника. Обвиняю его в том, что, не сумев распознать судьбу вверенного ему подопечного, он попытался навязать ему чужую. Обвиняю его в том, что когда судьба воспротивилась его воле, и ученик отверг то, что ему не принадлежит, он не только не признал своей ошибки, но и свалил вину на ученика. Обвиняю его в том, что своей властью наставника он принуждал невиновного нести ответ за свой собственный позор, заплатив за него жизнью. Уверен, таких преступлений он совершил немало, но я не в праве вмешиваться в дела Крепости. Уверен, что наместник достаточно мудр, чтобы самому разобраться в этом, когда придёт время. Я же в ответе лишь за того, кто вверил мне свою судьбу, став моим учеником. Здесь, в крепости, я чужак, — на этих словах маг чуть улыбнулся. — Моё слово не значит ничего. Посему пусть за меня скажет Сила Круга. Если мои обвинения ложны или ошибочны, я проиграю этот бой, и победитель решит мою судьбу, как пожелает. Если же всё, что я сказал здесь, истина, то я не только окажусь победителем. Мой противник даже не сможет коснуться моей одежды. Ни мечом, ни рукой. Ни как-либо иначе. И в этом случае я прошу — нет, я требую, чтобы этот человек потерял звание наставника, которого он не достоин. Потерял не только в границах Крепости, но и во всей империи. И хоть для Круга Чести моего слова достаточно, с людьми так бывает не всегда.

Он перевёл взгляд на стоящего здесь же архимага крепости.

— Алир[1], прошу вас засвидетельствовать в конце боя тот факт, что магией в поединке я не пользовался.

Стоило ему замолчать, и озадаченно притихшие трибуны взорвались гомоном и гвалтом. Кто-то вслух обсуждал ужасные обвинения, выдвинутые чужаком уважаемому Наставнику. Кто-то в голос возмущался наглостью пришлого бродяги. Кто-то, наоборот, согласно кивал, вспомнив, должно быть, собственные сомнения. Масла в огонь подливал задумчивый, несколько озадаченный вид архимага, пристально рассматривающего Эрана. К слову, на обращённые к нему слова он согласно кивнул, не дожидаясь, пока ему дадут слово официально — и вновь впился взглядом в чем-то заинтриговавшего его мага.

Наместник Астамир дал зрителям время выплеснуть эмоции. Он был опытен и прекрасно знал, что бессмысленно пытаться заставить народ замолчать тогда, когда он желает говорить. Выждав четверть щепки, он поднял руку — и шум начал стихать.

— Обвинения мага Эрана услышаны и приняты Кругом. Я подтверждаю требования, выдвинутые ищущим справедливости. Наставник Хальриад, вы принимаете условия боя?

— Условия?! — от гнева обвинённый едва на крик не перешёл. — Всё это чушь! Спектакль, затеянный самоуверенным выскочкой! Что ж, если ему так хочется позорно проиграть от моего меча, пусть так и будет. Что до «наказания», я и рук марать о него не хочу. Пусть сам наместник решает, как наказать его за оскорбление чести крепости! С безродного и беспутного — что с них взять!

Бровь Эрана лишь едва дрогнула, и он невозмутимо спросил, обращаясь к наместнику:

— Условия поражения?

Астамир нахмурился. На его лице мелькнуло едва заметное неудовольствие: вспыльчивость Хальриада и неприкрытая попытка оскорбить его явно покоробили. Особенно в сравнении со спокойным достоинством Эрана. И он, судя по недовольно загудевшей толпе, был не единственным, кто это подметил.

Кто может предсказать, от каких мелочей зависят порой симпатии простых людей?

Сейчас эти симпатии качнулись в сторону Эрана. И Наместник не мог этого не заметить.

— Речь идёт о чести воина, никогда прежде не уличённого в недостойном поведении, — медленно, ещё не до конца решив, что выбрать, заговорил он. — Однако и обвинение, выдвинутое против него, слишком тяжело.

Слова о чести Крепости он намеренно обошёл: ещё на этой заре он даже не допустил бы подобной мысли, но сейчас, глядя на злящегося Хальриада, вдруг поймал себя на мысли, что Круг вполне может оказаться на стороне невозмутимого мага с деревянным мечом, а не заслуженного наставника воинов. Нахмурился, вновь с досадой отметив, что эта возможность сейчас уже не кажется ему совсем уж невероятной. Нет, позволить запятнать ещё и честь Крепости, если совесть наставника Хальриада окажется не так чиста, как они всегда думали, он не вправе.

И, определившись, продолжил всё так же ровно и неторопливо:

— Подобный поединок не может быть завершён, пока не прольётся кровь, но и допустить бой до смерти между наставниками я не могу, — он поднял руку, обрывая поднявшийся недовольный гул. Повысил голос. — Проигравшим будет признан тот, кто первым получит рану.

Он окинул взглядом двоих в круге и веско добавил:

— Независимо от её тяжести.

Эльф снова чуть склонил голову, признавая условия. Затем повернулся к противнику и лёгким плавным движением поднял меч.

Воин фыркнул, глядя на «зубочистку» и резко, рывком, пошёл в атаку. Замахнулся и… рассёк мечом воздух. Маг же оказался в двух шагах в стороне. А миг спустя резким выпадом подался вперёд, плашмя опуская меч на спину противнику.

Удар был не опасным, но хлёстким, болезненным и очень обидным.

Толпа ахнула. И стало очень тихо. Зрители молчали, с изумлением глядя на то, как на арене происходит невозможное: какой-то безродный бродяга с ученическим мечом играючи достаёт бывалого воина, словно тот — первогодка, недавно взявший в руки оружие. Пожалуй, даже если бы Эран разделался с противником каким-нибудь особо кровавым способом, потрясение зрителей не могло бы быть больше.

И Хальриад, как и следовало ожидать, оскорбления не простил. Выругавшись, воин бросился в новую атаку… и получил новый хлёсткий удар. На этот раз несколько ниже спины.

Зрители вновь взорвались криками.

Ещё один выпад — и новый лёгкий, небрежный удар Эрана. По тому же месту. И новый вопль толпы — слитный, словно рёв одного, но огромного животного.

Поединок медленно, но верно превращался в цирковое представление.

Щепка. Вторая. Третья. Лучина, и ещё одна лучина… В круге творилось что-то невообразимое. Движения эльфа больше походили на лёгкий изящный танец. Танец, который длился почти четверть свечи, за которые его противник получил уже больше сотни ударов. Сам же воин не смог к магу даже приблизиться. Как и обещал Эран, даже его одежда не пострадала. Каждая атака проходила мимо ровно настолько, чтобы все зрители видели — условие соблюдено.

И каждый промах всё больше и больше злил Хальриада. И чем сильнее он гневался, тем более грубые ошибки совершал, пока наконец…

Очередной удар меча повалил воина на землю. А когда он поднялся, из его носа щедро лилась кровь.

Трибуны, встречавшие каждый удачный выпад Эрана громкими воплями, молчали. Молчание было даже не потрясённым: поединок тянулся так долго, а бессилие Хальриада было столь явным, что даже те, кто искренне считал первые промахи наставника воинов случайностью, окончательно осознали бесспорную истину — победа на стороне пришлого мага.

Тех же, кто не успел — или не захотел — этого понять, окончательно убедили слова Наместника, поднявшегося с места.

— Круг Чести вынес своё решение, — бесстрастно проговорил он, глядя на арену. И по его лицу нельзя было догадаться, как он сам относится к итогу сражения.

Как только прозвучали эти слова, маг опустил меч и отступил в сторону. Поправил выбившуюся прядь, ослабляя ленту, повернулся к «зрителям». Бросил короткий ободряющий взгляд на ученика и посмотрел на наместника.

— Я ценю жизнь и не люблю проливать кровь. Но порой без этого не обойтись. Могу ли я просить наместника…

Договорить эльф не успел. Толпа изумлённо и в то же время в ужасе ахнула, когда поверженный противник вдруг вскинул руку и метнул в спину победителя нож. Рванулся из-под руки Гайра — непонятно куда, ведь всем ясно было, что не успеет — бледный, как мел, Наэри…

Эльф, не оборачиваясь, поднял руку — и клинок замер, едва не коснувшись одежды.

— В спину. Безоружному. После боя. Отдаю должное вашей чести, тир… — с усмешкой бросил маг. Опустил руку, и нож с глухим звоном упал на землю. Ещё один короткий взмах, и противника отбросило к противоположной стене крепости мощным порывом ветра.

— Чести? Ты говоришь мне о чести, бродяга?! — с трудом поднимаясь, взревел бывший наставник, — Ты не мог победить меня без своей грязной магии! Не мог! Ты первым попрал честь!

Эльф чуть дёрнул бровью и вопросительно посмотрел на архимага.

И все собравшиеся на ристалище, как по команде, повторили его движение.

Старый маг смущённо кашлянул. С достоинством оправил свою мантию. И развёл руками:

— Во время поединка магия не использовалась, подтверждаю.

Вид у него, впрочем, был озадаченный.

В повисшей гробовой тишине неожиданно громко прозвучал нервный смешок Наэри. Гайр, начавший ехидно ухмыляться ещё после третьего «подзатыльника» (хотя правильнее эти оскорбительные шлепки мечом было бы назвать иначе), осторожно разжал стиснутые на его плече пальцы — взамен одобрительно хлопнув его ладонью по этому же плечу.

И, оглянувшись на галерею, где сидели военачальника башен, улыбнулся Третьему Стражу. Дескать, «а я ведь говорил…»

— Как не применялась?! — бывшего наставника как по голове ударили. — Невозможно! Вы уверены?!

Эран же, казалось, к этим воплям утратил всякий интерес. Он снова обратился к наместнику.

— Эрер[2] Астамир, я знаю, что праздник выбора пути в этой солнечной четверти миновал. Но, в связи с обстоятельствами, я на правах наставника прошу разрешения обратиться к Путеводному Камню. На ближайшем рассвете. Мой ученик и без того долгое время был несправедливо обделён своим правом на истинную судьбу. А задержаться в крепости до следующего праздника мы уже не сможем — нас ждёт много дел.

На краткий миг повисла тишина. А потом шум поднялся с новой силой, и было не разобрать, кто в этом гаме возмущался наглостью пришлого мага, а кто осуждал проигравшего Наставника (или, точнее, уже НЕ наставника, поскольку поединок завершился в пользу Эрана, а значит, вступали в силу выдвинутые им условия).

А лицо Наместника неуловимо потемнело. Бросив лишь один, полный гнева, взгляд на Хальриада, наконец справившегося с головокружением и утвердившегося на ногах, и теперь с надеждой поедающего его глазами, эрер Астамир едва заметно поморщился. Перевёл всё внимание на мага.

— Странная просьба… — медленно проговорил он, наконец.

Несмотря на шум, услышали его хорошо. И зрители поспешно начали умолкать, чтобы не пропустить чего-то важного. Действительно, просьба была необычной: Путеводные камни обычно не отвечали на воззвания, иначе как в великие солнечные дни, числом четыре в каждом году. На худой конец, у опоздавших была лунная четверть после солнцестояний или равноденствий, чтобы обратиться к Камню.

В другое время… Должно было случиться что-то исключительное, чтобы Камень отозвался в неурочный день.

Шум стих окончательно. Зрители притихли, ожидая решения Наместника. Сам же наместник повернулся к притихшему архимагу и, обменявшись с ним многозначительными взглядами, без особой охоты склонил голову.

— Хорошо, я думаю, ваша просьба справедлива, тир Эран. Поскольку ваш ученик не сумел получить собственного Пути по вине Наставника, находящегося на службе империи, я, как представитель Его Величества в этой Крепости, даю вам своё разрешение на повторный обряд Выбора.

— Благодарю вас, эрер.

Эльф чуть склонил голову, а затем повернулся к архимагу. Хотел что-то сказать, но передумал и лишь едва уловимо улыбнулся. После чего, снова встал лицом к Кругу и заговорил, обращаясь непонятно к кому.

— Справедливость восстановлена. Однако теперь, я взываю к Чести. Путь Воина — это, бесспорно, путь чести. Но честен ли удар в спину?

Стоило ему умолкнуть, как прямо в центр ристалища ударила молния. Небо при этом было чистым, без единого облачка. И, одновременно с этой вспышкой, над головами присутствующих на миг вспыхнули символы. Вспыхнули и исчезли. Все, кроме одного. Над головой застывшего в недоумении Хальриада парил полупрозрачный символ меча. Парил всего миг или два, а затем, треснув, осыпался вниз, оставив на своём месте пустоту. И с ним осыпался и исчез медальон воина. Меч, который держал в руках совершенно опешивший мужчина, вспыхнул ещё одной яркой «молнией» — и пропал. А миг спустя появился в руках Эрана.

Эльф, опешивший от такого поворота событий не меньше зрителей, качнул головой.

— Прости, благородный клинок, но воинский путь не для меня. Это будет неуважением к тебе. И к моей судьбе тоже, — с этими словами он огляделся по сторонам и направился к одному из присутствующих, безошибочно определив одного из членов семьи Хальриада. Остановившись, он с достоинством протянул воину меч.

— Думаю, это принадлежит вам.

Тот долго, нечитаемым взглядом смотрел на Эрана. По его лицу невозможно было понять, ни как он воспринял поражение своего родственника, ни как относится к его подлому удару и последовавшему наказанию. В отличие от тира Хальриада, он действительно был образцом невозмутимости.

Наконец, после долгой, наполненной тишиной паузы он протянул руки и уважительно, на ладонях, принял клинок.

— Благодарю за заботу о чести дома Миари, тир Эран, — ровно, с едва заметным холодком, ответил он магу. Особой благодарности в голосе не слышалось; впрочем, не заметно было и откровенной вражды. А вот взгляд, брошенный им на так и стоявшего в прострации бывшего Наставника, не предвещал тому ничего хорошего.

В изумрудных глазах эльфа мелькнула едва уловимая улыбка. В ней не было ни насмешки, ни превосходства, только какая-то глубокая, древняя мудрость. Невозмутимо склонив голову, он отступил на шаг.

— Честь не оставляет достойных и не судит всех по поступкам одного. А теперь, с вашего позволения, я вас оставлю. У меня и моего ученика много дел перед церемонией.

Он поклонился наместнику и Стражам на галерее, а затем легко спрыгнул с боевого помоста.

А наместник Астамир повернулся к архимагу, посылая ему вопросительный взгляд. Тот только вздохнул и слегка кивнул, делая почти незаметный жест, словно пытаясь изобразить пожатие плечами с помощью одних лишь ладоней. Астамир невольно скривился. И нехотя кивнул в ответ, на что архимаг лукаво усмехнулся одними глазами. Между двумя стариками, много лет служившими в Сапфировой Крепости, взаимопонимание было куда лучше, нежели между Третьим Стражем и его мастером Защиты.

Наместник же поднял руку, призывая народ к тишине. И ровно, без единой эмоции, подытожил:

— Круг Чести вынес свой вердикт. Согласно законам империи, я объявляю суд завершённым.

Несмотря на то, что всё и так было ясно, последнее слово, всё-таки, оставалось за Наместником.

Хотя бы в вопросе о том, какое наказание должен понести преступивший законы чести в дополнение к тем условиям, что были озвучены перед поединком.

— Человек, носящий имя Хальриада Миари, лишается звания наставника Сапфировой Крепости Границы и теряет право отныне и впредь брать учеников, — он обвёл взглядом притихшую толпу, — а также должен принести извинения магу Эрану и его ученику, как и было оговорено условиями поединка.

И, не обращая внимания на заговоривших всех одновременно зрителей, возвысил голос, продолжая. — За то, что он ударил в спину, нарушив тем самым правила воинской чести, он должен быть наказан согласно законам Империи, однако сам поруганный им Путь уже покарал его. Суд людской будет уже излишним. Тем не менее, я отвечаю за безопасность Крепости, и не могу допустить, чтобы в ней остался жить Беспутный, уже уличённый в преступлении. Хальриад Миари, я даю тебе три зари на то, чтобы собрать вещи и подготовиться к путешествию. После этого ты должен будешь покинуть Сапфировую Крепость и не возвращаться в неё до тех пор, пока не обретёшь нового Пути или не найдёшь учителя, готового поручиться за тебя.

Стало очень тихо.

— Извинения от Беспутного? — Эран поморщился, словно вступил сапогом во что-то крайне неприятное и дурно пахнущее. — Простите, наместник, но рисковать собой и своим учеником, принимая от этого человека извинения, я не намерен. Лишённый чести и Пути ничего хорошего сказать не способен. Как и сделать. По его же собственным словам, если я не ошибаюсь. Сказанным всего лишь зиму назад. А теперь прошу меня извинить.

Эльф поклонился и посмотрел на ученика.

— Идёшь?

Наэри смотрел на него, словно громом поражённый, и отреагировал с опозданием. Впрочем, облегчение, мелькнувшее в его глазах, лучше всяких слов говорило о том, что вновь общаться с бывшим наставником — пусть даже (или — тем более?) принимая от него извинения — у него нет ни малейшего желания. Опомнившись, он поспешно кивнул и, не дожидаясь дополнительного приглашения, шагнул навстречу Эрану.

Эран кивнул, положил руку на плечо мальчику и решительно направился к выходу, потеряв к происходящему за спиной всякий интерес.

Остальным же, посмотреть было на что. Бывший наставник наконец отмер.

— Эрер Астамир! Вы же не серьёзно?! Изгнание, лишение наставничества из-за наветов пришлого бесчестного мага? Он же наверняка всё подстроил! И бой и… всё остальное!

Наэри едва заметно вздрогнул и дёрнулся было обернуться.

— Успокойся, — не замедляя шага и чуть сжав плечо мальчишки, шепнул эльф. — Пусть себе кричит, что вздумается. Какое нам дело? Разве что ты веришь тому, что он сказал.

В голосе Эрана звучала улыбка.

Тот замер на середине движения, не закончив поворота головы.

— Не верю! — со страстью, которой сложно было заподозрить, глядя на полное сомнений лицо, прошептал он.

Гайру дать добрый совет было некому. Да и вряд ли он стал бы к нему прислушиваться.

— Подстроил? — громко проговорил тот с жутковатой, не предвещающей ничего хорошего обвинителю улыбкой. Вовремя: Наилир, всё это время наблюдавший за судом в полном молчании, побагровел от гнева и начал было приподниматься, чтобы окоротить наглеца. Но не успел.

А Гайр сделал шаг и взглянул в упор на бывшего наставника своего зятя.

— Наветы, бесчестие! И это говорит человек, который тайком от Третьего Стража убеждал Таилира покончить с собой, боясь сказать всё в присутствии его отца? И ты ещё господина Эрана называешь бесчестным? Знаешь что, за это ты ответишь уже мне — если не трусишь, конечно. Безо всякого оружия, по-простому, на кулачках, раз уж ты теперь не воин. Ну, Хальриад, готов повторить свои слова о наветах в Круге? — повернувшись, он уважительно поклонился наместнику, — Эрер Астамир, вы засвидетельствуете наши слова?

Судя по виду Наместника, у того резко заболели зубы. Все сразу.

— Кто сказал, что я не воин? — бывший наставник побагровел, видимо, всё ещё не принимая свою новую судьбу. (Или, скорее, её отсутствие)… Но с тобой драться не стану. И докажу, что всё это козни пришлого мага! Может, он вообще шпион или наёмник!

Больше ничего сказать он не успел. Гайр сделал несколько шагов вперёд так плавно и текуче, что не все даже успели заметить это движение. А в следующий миг его кулак врезался в подбородок разоряющегося Хальриада.

— Простите, эрер Астамир, — Гайр, брезгливо вытирая руку о штанину, повернулся к наместнику. — Я обязан тиру Эрану жизнью, и не могу слушать, как его безнаказанно оскорбляют.

Судя по виду Наместника, он с трудом сдерживался, чтобы не сплюнуть.

— Гайр, я понимаю твоё негодование, и лишь поэтому закрою глаза на твою выходку, — сквозь зубы сообщил он мастеру Защиты Третьей Башни. — Но в следующий раз, будь добр, дождись моего решения, прежде чем распускать руки. Если уж ты решил обратиться к моему суду!

Хальриад ворочался на земле, вполголоса ругаясь и пытаясь встать. Удар у Гайра, воспитанника нищего сиротского приюта, был куда сильнее, нежели крепость костей у бывшего наставника Крепости.

— Простите, эрер, — безропотно поклонился Гайр Наместнику. — Больше этого не повторится. Позволите удалиться?

— Убирайся с глаз моих… — почти простонал Наместник, с досадой махнув рукой. А потом кивнул ждущим приказа караульным на сплёвывающего зубы Хальриада. — И уведите его в лазарет!

А Гайр уже шёл навстречу спускающимся с галереи Наилиру и Лерону, улыбаясь во всю ширь.

— Отвёл душу? — с сарказмом осведомился целитель, неодобрительно глядя на довольного Гайра. Тот только хохотнул в ответ.

Наэри и его учителя у телепортов, ведущих в Третью Башню, уже не было: должно быть, ушли, не дожидаясь остальных. Гайр привычно активировал заклинание, не дожидаясь, когда не владеющий магией Наилир уколет себе палец, пробуждая кровью спящую в круге перемещения силу.

И, уже когда выбитые в камне руны вспыхнули, задумчиво проговорил:

— А ленточка-то в волосах у Эрана непростая… Я сегодня понаблюдал — пока завязана, полностью глушит его магию. А вот когда он её после боя поправил, силой плеснуло так, что я чуть не ослеп.

Спутники не ответили. Сияние телепорта заслонило весь мир, потом погасло, складываясь в стены Дорожного зала Третьей Башни. Последними угасли руны на полу. Лерон первым подхватил Наилира под локоть, спеша вывести его из круга перемещения, чтобы освободить портал для простых обитателей башни, тоже присутствующих на суде чести. Тот, правда, от поддержки избавился одним передёргиванием плеч, да ещё и взглянул на целителя так, что он мигом скис, передумав спорить.

— Тебя только ленточка заинтересовала? — с усталой иронией уточнил Лерон. — Я что от него, что от брата его скоро с ума сойду, а тебе всё необычные артефакты подавай…

И, не дожидаясь ответа, поспешил вслед за своим подопечным к соседнему залу, где были начерчены круги для внутренних телепортов.

***

Эран довёл ученика до своей комнаты в Третьей Башне, усадил в кресло и с улыбкой пристроился напротив.

— Ну, видишь, никто не умер. И даже почти не пострадал. Сидеть вот не сможет разве что, пару лунных четвертей

— И есть! — вдруг нервно хохотнул Наэри, и только тут стало понятно, что он не спокоен, как могло показаться со стороны: скорее, слишком потрясён, чтобы проявлять хоть какие-то эмоции.

И сейчас это стекло нездорового спокойствия начинало потихоньку трескаться.

Наэри зябко передёрнул плечами и, не давая эльфу времени ответить, честно признался:

— Я ужасно испугался за тебя, Эран.

Тот в ответ улыбнулся и ободряюще взъерошил парню волосы.

— То, что я не иду по пути воина, не значит, что я не умею себя защитить, — эльф откинулся на спинку своего кресла. — В дороге всякое бывает. Пусть судьбу благодарит, что не второго моего брата разозлил. Тот бы пинком под зад не ограничился.

Эран рассмеялся, а потом серьёзно посмотрел в глаза Наэри.

— Всё хорошо. Хочешь знать, зачем я это сделал, верно?

Наэри молча кивнул. На лицо его всё быстрее возвращались эмоции. И — придавленное было страхом за наставника любопытство.

— Этот человек не достоин быть наставником. И это был самый простой способ сделать так, чтобы он им быть перестал. К тому же, всё, что я говорил в круге, правда. И о нём, и о тебе. Ты заслужил право узнать, наконец, свой путь и перестать винить себя в том, в чём ты не виновен. Умей он, и правда, видеть тех, кому предназначен путь воина, всё было бы по-другому.

Наэри долго молчал.

— Я ему верил, — наконец невесело проговорил он, не глядя на Эрана. — Странно так: я сейчас вспоминаю многое, и понимаю, что ты во всём прав. Он столько судеб сломал… Если бы я не встретил тебя, то, наверное, не понял бы. Я же думал, что наставник таким и должен быть.

Он тяжело вздохнул.

— Все мы думали.

— У тебя не было оснований не верить. — Эран пожал плечами. — Слепец был только один. Пропускающий даже очевидные знаки той самой судьбы, которую считал слепой.

Мальчишка нахмурился.

— Тот мальчик, которого он выгнал? — неуверенно спросил он после недолгих раздумий. — И второй, которого взял, а не стоило бы?

— А мог бы просто отпустить того, кому не суждено было стать воином. Тебя, — эльф усмехнулся. — Но ты же сын военачальника, кем тебе ещё быть.

В голосе мага звучала явная неприязнь к бывшему наставнику.

Наэри невольнопередёрнул плечами.

— Я не думал с этой стороны, — с невесёлой усмешкой признался он. — Но ведь и впрямь, выглядело всё очевидно… Не удивительно, что всё пошло так неудачно, раз уж я, получается, чужой судьбой пытался жить. Поверить не могу, что всё, наконец закончилось, и я завтра узнаю, каков мой Путь на самом деле…

— И чего больше, страха или предвкушения? — с улыбкой в голосе спросил эльф.

Однако задумался Наэри всерьёз, так, словно от ответа зависела, по меньшей мере, его жизнь.

— Точно не страха, — решительно ответил он наконец. — Точнее, мне здорово не по себе, но я боюсь, что что-нибудь сделаю не так или не смогу найти свой Путь и теперь. Самого пути не боюсь. Не думаю, что он сможет быть худшим, чем отсутствие любого Пути…

И вдруг, без перехода, попросил:

— Эран, мне надо на конюшню. Отпустишь? На полсвечи, не больше? Мне нужно обещание выполнить…

— Выполнять обещания — это правильно, — эльф улыбнулся. — Моему тоже привет передавай, я позже зайду, когда подготовлюсь к завтрашнему ритуалу.

Наэри с готовностью кивнул. Потом вдруг задумался о чём-то — и удивлённо потёр висок.

— А ведь всего два дня прошло… Ну, чуть больше, — и тут же сурово подытожил, — Но всё равно мне надо по шее дать, что ни разу не навестил Сайрэ после ранения.

Он вдруг смутился.

— И… Эран, ты не сердишься, что я бросил тебя одного? Ну, тогда, по приезду? Я совсем соображать перестал, когда понял, что с родителями что-то случилось… Прости меня, вышло как-то по-свински.

Он виновато поднял глаза на Эрана и неловко пожал плечами.

— Не сержусь, — маг качнул головой. — Ты ушёл из дома с неспокойным сердцем — среагируй ты иначе, это скорее было бы поводом встревожиться.

Он прикрыл глаза, а потом с лукавством сказал:

— Мы знакомы меньше четверти луны. А впереди тебя ждут ещё почти три зимы. Не боишься, что они будут так же богаты на события, и отдыхать будет некогда?

Наэри облегчённо рассмеялся и легко выпрыгнул из кресла.

— В последнее я готов поверить! Но не боюсь, нет. Я… — он вдруг заколебался и после короткой паузы закончил уже серьёзно. — У меня в первый раз за последний год, после встречи с тобой, появилось чувство, что я живу, а не существую. Эран… Спасибо.

Он сделал неловкий жест, словно хотел шагнуть к магу и обнять его, но остановился на середине движения, не решившись.

Эльф тоже поднялся, притянул мальчишку к себе и обнял. Потом отпустил и взъерошил волосы.

— Иди, Сайрэ скучает.

[1] Алир — обращение к обладателю высшего магического или жреческого чина (в случае обращения к женщине — «алари»).

[2] Эрер — обращение к высшему воинскому чину («арари» — к женщине).

Глава 23. Зелёный из девяти кругов

— Приветствую.

Вошедший в Путеводный зал Эран поклонился стоящему с мрачным видом архимагу крепости. Несмотря на то, что день был вовсе не праздничным, зал оказался полон. Всем хотелось увидеть конец истории «беспутного» сына стража Крепости. Эльфа толпа не удивила и совершенно не взволновала.

Его взгляд упал на украшающий один из главных залов Крепости герб. Серебряный кубок с причудливым рисунком то ли реки, то ли дороги и кинниуинт, своими девятью лучами освящающая паутину, что серебристым полотном спускается по сапфировому небу. Несколько лучей звезды выглядели чуть светлее, словно были повреждены и восстановлены уже современными мастерами.

Интересно, кто из стоящих в этом зале знает смысл древних символов?

Эльф кивнул, то ли своим мыслям, то ли здороваясь с гербовым гобеленом, и перевёл взгляд на стоящий в центре зала камень. На лице на миг отразилось удивление, затем — улыбка.

— Благодарю, что дождались меня и не начали ритуал.

Архимаг поджал губы и помрачнел, кажется, ещё больше.

— Я сожалею, что не вмешался тогда, когда Астамир ещё не успел дать вам разрешения, — сухо, но так тихо, что расслышал лишь сам Эран, отрезал он, не отвечая на приветствие. — Хотя ему простительно, он не маг. А вот вы чем думали, молодой… хм, ну пусть будет человек?

Губы эльфа едва уловимо вздрогнули.

— Как давно вы видели радугу, алир? Вам не кажется, что ей чего-то недостаёт?

Старый архимаг вытаращился на него, как на безумца.

— Не хотите ли пояснить, тир Эран? — опасливо уточнил он.

Эран в ответ улыбнулся чуть шире и, небрежным движением сняв с волос ленту, бросил её ученику.

— Подержи, — после чего, вновь повернулся к архимагу. — Полагаю, если мы хотим успеть до полудня, то нам следует начинать, алир. Не возражаете, если я буду первым на этот раз?

Эффект, который произвели его слова (а ещё больше — снятая лента), трудно было даже вообразить. Глаза архимага потрясённо распахнулись, а сам он попятился назад, словно его толкнуло в грудь штормовой волной.

— Что?.. — скорее выдохнул, нежели спросил он, машинально складывая ладони знаком активации щитов. — Кто вы такой? Вы…

И, c запоздалым озарением:

— Так вы не полукровка… — и вдруг, к изумлению всех присутствующих, с уважением поклонился. — Простите мне мои резкие слова, алир. Разумеется, вы можете делать всё, что посчитаете нужным — конечно, если это, не повредит живущим в этой крепости!

Толпа ахнула и замолчала — разом, шокировано, единым голосом. И трудно было сказать, что поразило зрителей больше — резкая смена настроения архимага, неожиданная уступчивость упрямого старика или обращение «алир», полагающееся лишь достигшим ступени архимага в чародейском ремесле или на жреческом пути.

— Благодарю вас.

Уважение в поклоне и голосе Эрана было вполне искренним. Тем не менее, обойдя архимага, он подошёл к стоящему в центре зала камню. Несколько мигов смотрел на него, словно что-то решая, потом положил руки по краям плоской «столешницы» с парой десятков символов в центре.

— Правом зелёного из девяти кругов, я взываю к трём единым.

Ладони эльфа вспыхнули глубокой изумрудной зеленью, которая пламенем тут же охватила весь путеводный камень. Стирая или, скорее, сжигая большую часть символов.

— Во имя Мудрости.

Прямо в центр камня ударила молния, оставляя на месте удара рисунок похожий на магический посох и книгу заклинаний одновременно.

— Во имя Чести.

Новая молния — и рядом с первым символом появился второй. На этот раз похожий на меч и доспехи.

— Во имя Справедливости.

Третья вспышка. На этот раз символ был похож на лук и плащ с капюшоном.

— Правом зелёного круга. Пробудись! Разрушенное восстановится, равновесие вернётся!

Новая вспышка. Больше и ярче трёх предыдущих. На миг путеводный камень исчез полностью. А когда снова стал виден… оказался в два раза больше своего прежнего размера. Все боковые грани были густо усыпаны переплетающимися рунами. А верхняя, «путеводная», часть теперь вместо двух десятков символов имела около сотни.

Эльф убрал руки и окинул результат чародейства внимательным взглядом. Удовлетворённо кивнул и на шаг отступил назад. Затем поднял капюшон, покрывая голову и, спустившись на ступеньку ниже встал рядом с архимагом.

Все присутствующие молчали, не в силах издать ни звука. Все — от архимага до последнего артефактора, смотрели на то, во что превратился привычный Камень Пути, и изумление в их глазах было совершенно одинаковым: искренним и всепоглощающим.

Обманутая повисшей тишиной, на середину зала выскочила ошалевшая мышь — и, когда архимаг, прокашлявшись, сделал неуверенный шаг вперёд, с испуганным писком метнулась обратно в нору.

— Я… очень надеюсь получить ваши объяснения, алир Эран, — севшим голосом проговорил он, не в силах отвести глаз от камня. Взгляд его так и бегал по усеянной рунами поверхности, и видно было, что он не может поверить в то, что видит. — Разумеется, в том объёме, который вы готовы будете раскрыть. В Империи уважают тайны достопочтимых эльфов.

Эльф едва уловимо улыбнулся.

— Как я уже сказал, радуга требовала вернуть ей утраченное. И путеводный камень Сапфировой Крепости подошёл для этого лучше всего. Почему бы не совместить сразу несколько положительных результатов?

С этими словами он повернулся к застывшему с лентой Наэри.

— Ну, готов узнать свой истинный путь?

Судя по лицу архимага, что-то загадочная фраза Эрана ему всё-таки сказала. Однако он был единственным, кроме самого эльфа, который хоть что-то понял в произошедшем.

Мальчишка помедлил — долю мгновения, лишь этим выдавая собственное волнение. И коротко, рвано кивнул.

— Тогда иди, — Эран ободряюще подмигнул ученику, — Осталось совсем немного.

С этими словами он забрал ленту из рук Наэри и положил в свой карман.

А Наэри подошёл к Путеводному камню и, помедлив мгновение, опустил ладони на гладкую поверхность в центре — как и предписывал ритуал Обретения Пути.

Эран качнул головой и шагнул вперёд, встав за спиной ученика.

— С этим камнем немного не так. Убери руки. Теперь закрой глаза. Представь свой путь. Просто дорогу, по которой ты пойдёшь. Теперь клади руку в центр камня.

Парень выполнил сказанное наставником, и путеводный камень вздрогнул. Засветился мягким белым светом. Символы на нём словно приподнялись в воздух. Закружились, вспыхнули и опали.

Все, кроме одного. Символ лучника вспыхнул ярче других и тонкой нитью света потянулся к стоящему у камня мальчишке. Оставляя над его головой свой маленький, но очень точный оттиск. Как только «рисунок» обрёл полную форму, символ снова занял своё место и погас.

Выпрямившись, Эльф обвёл взглядом присутствующих.

— Утративший свой Путь по вине другого снова идёт по нему. Есть ли у кого-то в этом сомнения?

Тихий ропот озадаченной толпы были ему ответом. Откуда-то из-за спин послышалось неуверенное бурчание насчёт того, что лучник — не Путь, он должен быть или охотником, или воином. Однако, когда архимаг, отвлёкшийся от жадного созерцания уже окончательно угасшего Камня, обернулся к болтуну, тот поспешно умолк. И повторить для всех свои возражения не решился.

Сам же мальчишка шепотков за спиной, кажется, даже не заметил. Он стоял, полуприкрыв глаза и, казалось, вслушивался во что-то, слышимое лишь ему. И выглядел спокойным и умиротворённым. Впрочем, это как раз никого не удивило.

— Юноша, наречённый при рождении Таилиром тир Эрхиларом, обрёл свой путь, — прокашлявшись, громко озвучил архимаг очевидное. — Я подтверждаю, что обряд был сотворён верно.

И это заткнуло даже самых недоверчивых. Если уж сам архимаг не видит никаких нарушений ни в изменившемся виде Путеводного Камня, ни в самом ритуале, то значит, так тому и быть. Дураков спорить с архимагом в Сапфировой Крепости не было.

Эран положил руку на плечо ученика и повернулся к старому магу.

— Радуга впервые светит под чьей-то крышей. Вы сможете объяснить наместнику, что теперь ждёт Крепость, алир, или мне сделать это самому, прежде чем уйти?

Ответом ему был душераздирающий вздох.

— Я боялся, что вы это скажете, — обречённо проговорил архимаг. Потом махнул рукой. — Я всё объясню сам. Хотя буду рад, если, прежде чем продолжить путь, вы уделите мне немного времени.

— Хорошо, я найду вас прежде, чем покинуть крепость, алир. У меня ещё есть дела в Третьей Башне. Если я понадоблюсь, сможете найти меня там.

— Подождите, алир Эран, — окликнул их архимаг, когда эльф с мальчишкой уже двинулись к выходу, мимо молча расступающихся зрителей. — Есть ещё одно дело. Поскольку Таилир тир Эрхилар сумел найти новую судьбу, я объявляю: больше никто не вправе называть его Ниари, «лишённым пути». Однако ещё год назад, когда он свой Путь утратил, он, согласно законам, был признан совершеннолетним, невзирая на свой юный возраст. Теперь, когда он больше не «беспутный», я должен либо отменить его совершеннолетие вплоть до установленного двадцатилетнего возраста, либо признать его взрослым окончательно. Пойти против закона, объявившего Таилира совершеннолетним, я права не имею. Таилир с этого дня признаётся дееспособным и восстановленным во всех правах, юридически, как ваш подмастерье — не ученик. Думаю, вы согласитесь со мной, алир Эран, что это наилучший вариант из возможных.

Он подождал несколько мгновений и, не встретив протеста, продолжил:

— Но, как совершеннолетний, он больше не может жить с одним лишь родовым именем. Поэтому сегодня я вынужден отойти от традиций, чтобы не нарушить законы Империи. Я прошу вас, как наставника сего юноши, дать ему имя Пути.

Он помедлил.

— В противном случае я буду вынужден сделать это сам, как архимаг Сапфировой Крепости, хотя это и будет нарушением обычая.

Остановившийся в начале речи архимага эльф внимательно выслушал его, потом с лукавой улыбкой взглянул в лицо своего ученика и, уже серьёзно, вновь поднял взгляд на говорившего.

— Его зовут Наэри, — снова взгляд на юношу. — Нашедший свой путь уже никогда его не утратит, верно, мой ученик?

Тот поймал его взгляд и неторопливо, с достоинством склонил голову. Только в глазах, портя впечатление, плясали солнечные зайчики.

— Да, мастер, — кротко согласился он. И широко, светло улыбнулся.

Архимаг же только головой покачал с лёгкой укоризной. Можно было даже не сомневаться, что он отлично осознал значение названного имени. В отличие от большинства зевак, которые, судя по их недоумевающим лицам, не поняли, к чему была фраза Эрана о нашедшем путь. Впрочем, для них, должно быть, и прежнее его имя-клеймо — Ниари — было лишь пустым звуком, знакомым, но бессмысленным.

А старый маг слабо усмехнулся и, вперив взгляд в буквально сияющего юношу, подытожил:

— Да будет так. Таилир Наэри тир Эрхилар, отныне это твоё имя перед людьми, императором и богами. Несмотря на то, что твоё истинное ученичества у мага, именуемого себя Эраном, только начинается, с этого дня ты официально являешься совершеннолетним и его подмастерьем. Помни об этом.

Наэри — теперь совершенно официально, отныне и впредь Наэри — уважительно поклонился старому магу.

— Я запомню, алир Сангар, — помедлил и добавил уже не столь чопорно, — Спасибо.

Подошедший Гайр молча хлопнул шурина по плечу и широко улыбнулся. Третий Страж выразил свою радость куда более сдержано. Но и его лицо, кажется, буквально светилось радостью и гордостью за сына. Даже бдительный Лерон, почти не заметный за широкими плечами старших мужчин рода Эрхилар, довольно улыбался и, похоже, впервые за год с лишним не испытывал желания отвесить беспокойному подопечному подзатыльник.

— Моё почтение наместнику, Сангар, — не чинясь, с короткой усмешкой сказал Наилир архимагу. — И извини за беспокойство. Я зайду к тебе в вечером, есть серьёзный разговор.

— Только после лечения, тир! — поспешно возразил из-за его спины Лерон. Старый воин только отмахнулся.

Архимаг же прищурился, цепко оглядел его и кивнул.

— Буду ждать тебя после колокола Лисы. Всего доброго, господа.

***

Из путеводного зала Сапфировой Крепости они вышли все впятером. Обратно решено было идти пешком — благо, отсюда до внутренних ворот Третьей Крепости было не более пяти перестрелов.

Какое-то время шли молча. И первым разговор начал, что удивительно, ни кто-то из семьи, а сам Эран.

— Тир Наилир, я приношу свои извинения за чрезмерное беспокойство, наверняка доставленное вам этим поединком, — спокойно и с достоинством заметил эльф. — У меня действительно не было другого способа быстро решить эту проблему.

— Никаких извинений, господин маг! — оборвал его Третий Страж. — Я благодарен вам за то, что вы заступились за моего сына. И только рад, что этот ублюдок получил по заслугам!

Гайр поддержал его решительным кивком и кровожадной, полной удовлетворения усмешкой. Правда, он тут же поспешно изобразил бесстрастность, стоило Наилиру бросить на зятя грозный взгляд. Похоже, за непотребную драку на суде чести Гайру уже досталось. Наилир же вздохнул и с сожалением взглянул на сына.

— Жаль, я не понял сразу, что он за человек. У нас был неприятный разговор сразу после… — он запнулся, — После похорон поддельной Карилли, но я даже подумать не мог, что именно он тогда тебе говорил…

Наэри зябко передёрнул плечами, явно отчётливо вспомнив тот день.

— Не надо, — попросил он. — Пусть это всё останется в прошлом, не хочу сейчас говорить о нём…

— Очень верное решение, — с улыбкой отметил эльф. — А теперь, господа, с вашего позволения, мы с Наэри вас оставим. Нам ещё многое следует обсудить.

Возражений не нашлось. Единственным, кто был, видимо, огорчён окончанием разговора, был Третий Страж, которого ждало возвращение в лазарет под неусыпным конвоем упрямца-Лерона. Гайр и вовсе, коротко поклонившись, исчез с почти неприличной для мастера Защиты поспешностью. Впрочем, и его можно было понять. Сейчас, когда в лазарете боролась за жизнь чудом вернувшаяся из мёртвых Карилли, даже присутствие на Выборе Пути любимого шурина было для него нешуточной жертвой.

Когда отец с зятем исчезли на лестнице, Наэри повернулся к Эрану и бросил на него вопросительный взгляд.

— Мы не идём в Башню?

— Можем и в Башню, — маг улыбнулся. — Я просто подумал, что ты захочешь поговорить. А где и о чём, решай сам.

Наэри задумался на миг.

— Тогда лучше всё-таки в Башню, если тебе не важно, куда.

Поколебался — и признался откровенно:

— Мне постоянно кажется, что в любой момент могут напасть, или ещё какую-нибудь подлость устроят… Не понимаю, почему отец сразу после ритуала к Наместнику не пошёл. До вечера что угодно случиться может…

Эран чуть нахмурился и коснулся спрятанного под одеждой амулета.

— Значит, в башню, — кивнул он. — От предчувствий отмахиваться не следует. Особенно таким, как мы.

— Каким — таким? — Наэри сорвался с места, как будто его кто кнутом подгонял. Повернулся к наставнику. — Думаешь, это не просто страхи?

— Я уже говорил тебе — в магии ничего не бывает просто так. — Эран сбросил с головы капюшон. — Чувствуешь перемены в себе после того, как встал на свой истинный путь?

— Мне пока просто кажется, что я хлебнул лишку, — смущённо признался Наэри. — Голова, словно после попойки: все кажется таким чётким, прозрачным — а начинаю приглядываться — и тут же и предметы оказываются дальше, чем казались, и люди выглядят не так, как обычно. И голова пустая и звонкая, как колокол.

Он взбежал по лестнице на жилой этаж и остановился, дожидаясь наставника.

— Это скоро пройдёт, — кивнул маг. — Ты учишься видеть то, что видят все и то, что доступно только тебе. Отличий будет куда больше, чем тебе кажется на первый взгляд. И тебе придётся научиться их понимать.

Он подошёл к ученику и взглядом словно спросил, в какие покои он хочет пойти.

— А для этого тебе нужно понять суть своего пути. Понять, кем ты теперь стал.

Наэри замер, словно его приморозило к полу.

— К… кем? — почти беззвучно выдохнул он, и стало отчётливо видно, что ему страшно. Только что стало, миг назад, после слов Эрана. Эйфория от почти невозможного чуда — подтверждения обретённого пути, на что уже отвык даже надеяться, медленно проходила. Приходила ясность сознания, и вместе с ней — понимание того, что путь только начинается. И простым он не будет.

Эран явно не был склонен к разговору на лестнице. Поэтому просто переместился в свою комнату вместе с учеником и опустился в одно из кресел.

— Как ты наверняка заметил, Камень Пути на сегодняшней церемонии немного… изменился. Как думаешь, почему?

Лишь теперь Наэри вышел из ступора, оглянулся, пытаясь навскидку сообразить, где конкретно они оказались. Опознал покои, отданные наставнику; потом понял, каким именно образом они сюда попали.

И едва заметно покраснел. В сравнении с обычной его манерой полыхать ушами почти незаметно.

— Извини… — сконфуженно пробормотал он, виновато косясь на Эрана. И поспешно ответил на заданный вопрос. — Немного изменился? Да вообще всё было иначе — и камень, и ритуал! Это потому, что Выбор Пути проводил ты, и создали Камни тоже эльфы? Я имею в виду — первые Камни, а мы что-то сделали не так, когда делали с них копии?

Эран негромко и совсем необидно засмеялся.

— Нет. Точнее, не совсем так. Настоящие Путеводные камни созданы вовсе не эльфами. Эльфы нашли их, научились ими пользоваться и понимать их. Но созданы они были… самим миром. Камни, которые ты знаешь, это действительно копии. Первые копии действительно были созданы эльфами и правильное их название… пожалуй «камни предназначения»: они помогают найти место в жизни, ремесло, то, что у человека — или не человека — получится лучше всего. То, в чём он лучше всего может послужить миру и что лучшим будет для него самого. Настоящие же Камни Пути… предназначены немного для другого. Они показывают человеку, или не человеку, его Путь. Судьбу.

Наэри нахмурился. Не глядя, опустился в ближайшее кресло, потёр пальцем висок. Бросил взгляд на Эрана — цепкий, задумчивый.

— Значит, то, что мы обычно называем путём — не он, а… предназначение? Но разве есть разница? Нам всегда говорили, что это одно и тоже.

— Для большинства это действительно так. Поэтому эти копии и работают. На большинстве. Но время от времени рождаются те, кому такой копии мало. Она просто не может показать им то, что им суждено. И тогда ищущий покидает свой дом и отправляется на поиски Истинного камня Пути. Или камня судьбы. Во всём мире таких камней всего семь. Поэтому их называют радугой судеб. Фиолетовый, красный, зелёный, синий, белый, чёрный и бесцветный.

— «Вам ни кажется, что в радуге чего-то не хватает?» — потрясённо прошептал Наэри, почти дословно повторяя вопрос мага на ритуале. — Так вот о чем ты говорил!

Он вскинул голову, впиваясь взглядом в наставника. И глаза его буквально горели лихорадочным огнем озарения и волнения.

Потом вдруг нахмурился.

— Так, значит, наш камень пути стал одним из… Истинных? А остальные шесть? И зачем ты это сделал, если они созданы самим миром?

— Некоторое время назад один из семи камней был разрушен чьей-то злой волей. Камней стало шесть, равновесие мира нарушилось. Я воспользовался камнем Сапфировой крепости, чтобы заменить разрушенный камень целым. Правда, для восстановления равновесия этого мало. Но начало положено.

Наэри смотрел на него, онемев. Обрушившееся на него знание, по всему видно, выбило привычную землю у не из-под ног.

Повисло короткое молчание. Несколько раз Наэри открывал рот, уже собираясь задать вопрос… И закрывал, так ничего и не спросив.

И когда, наконец заговорил, голос его был решителен и спокоен — только в глазах плескалась тень нешуточной тревоги.

— И что нужно сделать, чтобы восстановить равновесие окончательно?

— Слышал такое выражение — «три грани мира»? Знаешь, что оно означает?

Мальчишка — да нет, какой там мальчишка, сейчас он как никогда был похож на взрослого, готового к битве воина — задумался. Задумчиво потер висок.

— Мудрость, справедливость и честь — ты об этом? Или ты имеешь в виду магическую триоснову? Свет, тьма и… Кажется, ещё жизнь, да?

— Верно, Мудрость, Справедливость и Честь. — Эльф чуть кивнул. — У каждой грани есть воплощение. Рождённое в физическом теле. Втроём они составляют основу защиты этого мира. Каждый следит за тем, чтобы три грани были достаточно острыми. Мудрость…

Рядом с Эраном вспыхнул символ посоха и книги.

— Честь, — меч и доспехи. — И справедливость.

Лук и капюшон.

Глаза Наэри потрясённо округлились. Понял.

— Так значит, я… — он задохнулся. Радости в его голосе не слышалось. Впрочем, сожаления или недовольства не было тоже. Разве что страх — или, скорее, паническая неуверенность ребенка, которому впервые доверили взрослое оружие и поставили на стену осажденного города: «не подведи».

Кто и сможет, если не ты? Этот путь выбрал тебя, лучше всё равно никто не справится, — эльф улыбнулся. — Но это не значит, что тебе не на кого положиться. Один ты не будешь.

— В смысле, ещё двое где-то бродят? — нервно хохотнул он.

Поёжился зябко. Спросил с какой-то тайной надеждой:

— Но ведь ты будешь рядом? Ты ведь меня не гонишь? Три года идти твоим путем — это в силе?

— В силе. Я твой наставник. Разве что ты сам отречёшься от меня, — Эран улыбнулся и неожиданно подмигнул

— Нет, никогда, — тихо, решительно отрезал Наэри. — От тебя — никогда. Лучше умру.

И тут же, смутившись своей горячности, опустил голову, привычным мальчишеским жестом пряча лицо за стеной волос.

Эран снова засмеялся, протянул руку и взъерошил Наэри волосы.

— И вот ещё что. Справедливость — твоё оружие. Но и щит тоже. Щит, который будет работать независимо от того, хочешь ты этого или нет. Поэтому помни: месть разрушительна, справедливость предаёт сил. Тебе — особенно.

Наэри замер под его рукой. Прижался на миг виском к ладони: доверчиво, по-детски. И тут же, покраснев ещё сильнее, поспешно отстранился. Тоже — по-детски. Да и не был он взрослым, семнадцатилетний мальчишка, за год успевший потерять все и снова обрести, но — не набраться цинизма и взрослой привычки рассчитывать лишь на себя.

— Я запомню, — негромко пообещал он, стараясь говорить спокойно. Голос, правда, все равно дрогнул. А Наэри задумался за ним и озадаченно уточнил, — А что значит — хочу того или нет?

И теперь в голосе больше не было неловкости — только удивление пополам с опасением сделать ошибку.

— Если с тобой поступят несправедливо, тот, кто это сделает, понесёт наказание. Не важно, враг он тебе или друг. И если ты постараешься это наказание «смягчить», то будешь отвечать перед своим Путём. Так же, как если и попытаешься сделать расплату жёстче, чем заслужил виновный. Знаю, ты не станешь. Но знать тебе это необходимо.

Мальчишка смотрел на него с растерянностью.

— Просто так? Даже если я ничего не буду делать?..

— Просто так. Справедливость бывает суровой. Правда, честной. Жизнь может взять только за жизнь, и не виновного не накажет.

Лицо Наэри вдруг дрогнуло, исказилось на миг в болезненной гримасе.

— А сгоревшую конюшню — за скупость и желание нажиться на бродяге? — с горечью предположил он, вновь пряча глаза за отросшей челкой.

— А это — вполне справедливо, — кивнул Эльф.

Наэри отвернулся. Помолчал.

И после паузы спросил уже о другом, нарочито спокойным и лёгким тоном:

— Так что, теперь в нашу крепость начнется паломничество? Таких же, как я? Кстати, а что с остальными эээ… Гранями?

Эран же тему менять не спешил, поняв больше, чем хотел сказать его ученик.

— Ты считаешь это несправедливым? Сгоревшую конюшню.

— Кто я такой, чтобы спорить с самой справедливостью? — уныло возразил Наэри. Поколебался. И добавил совсем тихо, — но все равно — несоразмерная расплата. За кусок подтухшего ливера, который пожадничал отдать даром — конюшню… Хорошо ещё, коней не было…

— А если бы этим куском накормили твою голодную племянницу? — глаза эльфа улыбались. — Или отца. Или другого, незнакомого человека, на твоих глазах?

Наэри вздрогнул. И сгорбился ещё сильнее. Сжался, словно пытаясь спрятаться — не от взгляда наставника — от понимания.

— Так я — причина или орудие? — негромко спросил он, и в голосе звенел немой ответ: за племянницу избил бы сам, да так, что скряга рад был бы откупиться конюшней. — Кто я у справедливости? Судьба мстит за меня, или мною — за всех, кто мог бы оказаться на моем месте? Пожалуйста, Эран, мне надо знать…

— Ты не причина чьих-то бед. Ты не проклят и не навлекаешь несчастий. Ты — справедливость. И твоя судьба восстанавливать её там, где она исчезла.

Наэри медленно поднял голову. Долго, хмурясь, смотрел на наставника, и казалось, он мысленно прокручивает сказанное в голове, ища подвох.

Потом его лицо просветлело, на губах появилась слабая улыбка.

— Хорошо… — пробормотал он с облегчением. — Спасибо, Эран. Я испугался, что те, кто называли меня проклятым, всё-таки угадали… В тот год постоянно что-то случалось там, где находился я. Знаешь… это просто действительно оказалось похоже на… на тот случай с конюшней, и другие.

Эльф выразительно фыркнул.

— На ходячую неприятность ты точно не тянешь, уж извини. Часть из произошедшего, думаю, вообще была связана с Гайром.

Наэри издал невольный смешок, но почти тут же, стоило Эрану заговорить о Гайре и накинутом на него «поводке», болезненно поморщился.

— Да, наверное, — медленно проговорил он. — Если вокруг меня восстанавливается справедливость с ущербом для виноватых, то я даже знаю, какая именно. Эран, я не понимаю, почему они до сих пор бездействуют. Они же не глупцы — думать, что мы спустим им такое. Но всё равно тянут время. Мне не по себе от этого…

Эран нахмурился.

— Думаю, они готовятся. Твоя сеть защитила нас и подвал с доказательствами. Но также показала им, что в Третьей Башне есть маг, или маги, способные порвать их в мелкие клочья.

— Значит, они будут готовы к серьёзному отпору… — Наэри вдруг зло оскалился и стиснул кулаки — тут же, впрочем, вернув себе почти спокойный вид. — Ну ничего, эти ублюдки ещё поймут, как ошиблись, тронув Карилли…

— Месть и Справедливость. Сражаясь, главное помни разницу, — с улыбкой, но веско заметил маг.

Наэри вздохнул. А потом вдруг, с непривычной для него решимостью хлопнув по подлокотнику, резко поднялся на ноги.

— Я постараюсь. Эран, я ничего не обещаю, прости — но я постараюсь не наделать ошибок, — и уже тише, с некоторой неуверенностью, — Мне, наверное, надо пойти проведать родителей и Кари… Можно? Или я тебе нужен?

— Своей семье ты сейчас нужен больше, — эльф с улыбкой поднялся. — Ступай, я навещу Кэйлем.

Наэри с благодарностью кивнул. Потом задумался, нахмурился, беззвучно шевеля губами. Спросил неуверенно:

— Снег… и кажется, ветер… Буран? Это имя твоей лошади? Ему подходит.

— Снежная буря, — кивнул Эран. — Очень капризная «погода».

Наэри, уже взявшийся за ручку двери, остановился и, заулыбавшись, оглянулся на наставника.

— Серьёзно? А мне показалась, что он очень покладистый…

Ответить эльф не успел. Комната вздрогнула, словно от толчка землетрясения. Раздался долгий, низкий звон, пронёсшийся по всем покоям и затихший где-то вдалеке.

Наэри, не успевший открыть дверь, пошатнулся и обеими руками вцепился в ручку, пытаясь удержаться на ногах.

— Это они! — сдавленно вскрикнул он, потрясённо оглядываясь на Эрана. В глазах его плескалось недоверие: кажется, он до конца не верил, что заговорщики решатся на прямое нападение.

Глава 24. Чёрный огонь

Не тратя времени на слова, Эран метнулся к двери на балкон. Его собственный защитный амулет не показывал вторжения до последнего. А это значит… Вариантов было несколько, и все не предвещали ничего хорошего…

Зрелище, открывшееся магу и его ученику… Потрясало. Маленький дворик полыхал. Нет, дело было не в пожаре. По крайней мере, не в обычном стихийном пламени. Один из внутренних дворов третьей башни Сапфировой крепости полыхал Войной. Беззвучной, но от этого не менее разрушительной и кровавой. Противников было с каждой стороны не менее сотни. Маги, воины… Толком не разберёшь. Отличить своих и чужих можно было разве что по доспехам. Напавшие на Третью Башню все как один были закованы в чёрные доспехи. Сначала их можно было принять за созданные из какого-то диковинного металла, но, если приглядеться… Если приглядеться, становилось понятно, что доспехами нападавшим служило пламя. Чёрное с белыми всполохами искр, оно охватывало фигуры, скрывало лица и превращало оружие во что-то страшно сияющее. Воины третьей башни были хорошо тренированы, но противостоять чёрному, в миг прожигающему до костей пламени не могли.

Тем же чёрным пламенем полыхала и часть внутренней стены, через которую, видимо, и проникли нападавшие.

Битва была страшной, кровавой и совершенно немой. Соприкосновение клинков, крики раненых, крушение плавящейся стены — всё это проходило в полном безмолвии. В какой-то обречённой смертоносной тишине. Вся картина походила на страшный, нереальный и совершенно беззвучный сон.

Наэри застыл, потрясённый. На несколько долгих мгновений. Казалось, он не может поверить в то, что видит.

Потом он с усилием моргнул, словно стряхивая с себя наваждение — и рывком вытянул в сторону руку, призывая лук.

Эран перехватил руку ученика прежде, чем тот успел выпустить первую стрелу.

«Иди в башню. Найди Гайра, отца и моего брата. Связи нет, поэтому ищи сам», — эльф не произнёс вслух ни звука. Слова будто сами вспыхивали в голове парня. — «И кого бы кроме них не встретил, не произноси ни звука».

На лице Наэри отразилось недоумение, но тут же сменилось напряжённым сосредоточением. Он открыл было рот. Опомнился, прикусил язык, обдумывая слова наставника. И, не отводя взгляда от лица наставника, вопросительно поднял брови, без слов уточняя: «а с ними говорить можно? Тоже нет?»

«Первым найди моего брата. Если он будет рядом, то можешь говорить. Кроме отца и Гайра не говори никому… Впрочем, можешь ещё тиру Лерону. Но не другим целителям. Поторопись…»

Наэри, казалось, хотел ещё что-то спросить. Но последнее слово Эрана заставило его передумать. Коротко кивнув, он развернулся и опрометью бросился прочь из комнаты.

В коридорах было пусто. Абсолютно. Невозможное дело даже для глубокой ночи, когда обходят периметр каждого этажа караульные, сменяется стража у лазарета и арсенала, а то и крадётся на свиданье молоденькая служанка, наивно думая, что её не видят наблюдатели за сторожевыми амулетами.

Сейчас влюблённая красотка могла бы выбраться в сад, ни разу не раскрыв своё инкогнито. Сбегая на первый этаж, Наэри успел использовать сигнал тайной тревоги для стражи и знаки «нападение», «заговор» и «выйти на связь». Ответа не последовало ни на один. «Общая тревога», судя по так и не сменившим цвет амулетам на стенах, тоже никого не потревожила. Слетая по лестнице вниз, Наэри раз за разом задавался одной мыслью: что могло произойти? Где наблюдатели? Почему после толчка, встряхнувшего всю башню, никто не готовится к обороне? Почему никто не спешит на помощь страже во дворе?

А самое главное — почему так тихо?

Влетев в лазарет, Наэри остановился на миг, оглядываясь в попытке скорее найти брата своего учителя.

И примёрз к полу.

Лазарет горел. Весь. От пола до потолка. Как по нему передвигаться, было совершенно не понятно. Магические светильники, обычно ярко горевшие на стенах, то ли погасли, то ли просто не могли пробиться через эту завесу, но по-настоящему темно в лазарете не было: странный огонь, поглощая свет, сам, казалось, распространял вокруг себя жутковатое мрачное свечение.

Чёрное пламя лизало стены, выстреливало из окон. Все двери словно окружила антрацитовая колеблющаяся стена. Все, кроме одной.

Наэри прерывисто вздохнул. Поперхнулся бездымным, вымораживающим воздухом, словно болотной жижей. Закашлялся — и тут же, вспомнив наказ Эрана, поспешно зажал себе рот рукой, глуша звук. По ушам ударило болью; и стало неважным тут же, раньше, чем успело осознаться.

Юноша в оцепенении повёл взглядом, пытаясь понять, что ему делать теперь. Он сомневался, что там, за охваченными огнём дверями, ещё был кто-то живой. А если и был — то… Языки чёрного пламени обжигали холодом даже здесь, на расстоянии нескольки шагов.

Взгляд зацепился за дверь — единственную, не перекрытую чёрным пламенем. Наэри отвёл глаза, лихорадочно пытаясь сообразить, где теперь искать тира Кеарана и своих родных.

Вновь повернулся к двери. Мысль, пришедшая в голову, казалась бредовой — но с каждым мгновением в её подтверждение из памяти всплывали всё новые и новые картинки. Незнакомый маг, спасший сестру — сестру, которую один из лучших целителей Крепости, Лерон, признал безнадёжной. Его собственная рана, зажившая за день и ночь — хотя должна была заживать не меньше лунной четверти. Странная, ни на что не похожая магия учителя и его брата…

Магия учителя!

Наэри опустил взгляд на лук, который так и нёс, зажатый в руке. И план, начавший вырисовываться в голове, уже не показался таким невыполнимым.

Одно юноше казалось сейчас неоспоримым: если лишь одна комната во всём лазарете не затронута этой чуждой магией, значит, именно там должно быть что-то — или, надеялся он, кто-то — что этой магии мешает.

Гадать, почему этот «кто-то» не выйдет и не сделает хоть что-нибудь с ледяным огнём, и есть ли смысл вообще туда так рваться, или это западня, он не стал. Времени не было. Вскинув Аснаэ, Наэри принялся цепко оглядывать лазарет, пытаясь понять, как должна упасть солнечная сесть, чтобы сдержать пламя.

И почти тут же понял, что, похоже, никак. Он не сможет накрыть весь лазарет, по крайней мере, его дальнюю часть, не видимую от входа. А если и сможет — чем это поможет ему добраться до, как надеялся, тира Кеарана, если сам всё равно должен будет оказаться внутри, чтобы пройти к заветной двери? Что-то подсказывало ему, что прикасаться к этой непроглядной стене — плохая идея.

А что, если ему и не придётся? Он задумчиво пробежался глазами по тускло светящимся на серебряных рогах рунам. Знак солнечного света так и просился прикоснуться к нему, объединить с волей, воспользовавшись уже знакомой солнечной сетью. Но… Нет. Её их враги уже видели — там, в подвале. А значит, подготовились бороться именно против неё. Его шанс — те руны, которыми он пока не пользовался. Краплёная карта в рукаве, которую, хотелось надеяться, не смогли предугадать заговорщики.

Наэри неуверенно провёл пальцами по изгибу лука. Вода? Это решение так и напрашивалось, но точно ли этому огню вода будет помехой? Ветер? И куда сдувать — в окно, на внутренний двор, где, возможно, ещё остались живые защитники? Просто в сторону от двери? Чтобы отброшенная волна, чего доброго, хлынула обратно, перекрыв обратный путь? Луна и Звёзды? Чем они могут помочь…

Взгляд Наэри пробежал по каждому из символов и остановился на последней, той, с которой учитель просил быть особенно осторожным. Гнев. О, да, он сейчас был полон гнева — хватило бы сжечь в пепел целый город! Выстрелить стрелой собственной ненависти, собственного справедливого гнева — не в лижущий стены чёрный огонь, а в тех, кто его создал. Вряд ли эта злая магия сможет существовать после смерти своего хозяина.

Сейчас он был уверен, что сможет: выстрелить, не видя цель, ведомый лишь собственным гневом и желанием наказать тех, кто уже причинил его семье столько горя.

…Он неохотно отвёл взгляд от призывно мерцающей руны. Нет. Как бы ни хотелось, но — нет. Он не знает, что будет, если он сделает этот выстрел. Не знает даже, виновен ли в чём-то создатель этого огня, или он — такой же пленник, каким был недавно Гайр, готовый на убийство ради спасения детей?

Тогда… Наэри вспомнил, как в детстве они с друзьями ныряли в реке, собирая раковины жемчужниц. Утащенный у кухарки горшок — на голову, камень потяжелее в руки… Главное — нырнуть правильно, так, чтобы под пузатым горшком сохранилось немного воздуха. И тогда…

Наэри вдруг почувствовал, что его колотит озноб. От холода медленно подбирающегося ближе огня? От страха? Он поспешно стиснул зубы, сдерживая дрожь. И решительно поднял лук, ловя взглядом символы Воли и Ветра. Натянул тетиву. Несильно, ему ни к чему проламывать потолок. Ему и нужно-то лишь немного воздуха и щит от чёрного пламени… Невидимый горшок, под которым можно будет пройти к двери, за которой, хотелось надеяться, будут те, кого он должен найти. Или нет — не горшок, воздушный пузырь, защищающий не только сверху и с боков, но и снизу.

Главное — выстрелить правильно…

Наэри задержал дыхание. И, сглотнув, спустил тетиву.

На голову словно упала невидимая шапка снега. Бесплотного… Но отчётливо ощутимого. Окутала густой, колеблющейся стеной, плотным прозрачным коконом диаметром в его собственный рост. Юноша медленно опустил лук. Неуверенно пошевелился, словно примеривая на себе новую одежду. «Кокон» перемещался вместе с ним, чутко реагируя на каждое его движение.

«Теперь главное — удержать концентрацию…» — мелькнула в голове очень несвоевременная мысль. Наэри упрямо стиснул зубы. И, задержав дыхание, осторожно шагнул через порог, туда, где тонул в языках ледяного чёрного огня коридор лазарета.

В шаге от чёрной стены он невольно остановился, не решаясь двигаться дальше. Пришлось покрепче прикусить губу и мысленно напомнить себе, что от него, быть может, зависит судьба родных и всей Башни. И медленно, боясь увидеть, что прозрачный пузырь не в силах удерживать колдовское пламя, двинулся вперёд.

Но пузырь держался. Первые смоляные языки едва слышно зашипели, соприкоснувшись с ним, заплясали, пытаясь достать Наэри. Но юноша сделал ещё шаг — и пламя неохотно расступилось, расступаясь в стороны.

Второй. Третий. Четвёртый.

На двенадцатом шаге счёт закончился, и Наэри, успевший вспотеть от напряжения так, словно тащил на плечах мешок с камнями, толкнул заветную дверь.

И, чуть не падая от усталости, переступил порог.

Чуть не упав в следующий момент от облегчения. Карилли. Лежащий рядом с ней, крепко обнимающий её Гайр. И застывший рядом брат Эрана, темноволосый Кеаран. Сейчас — сосредоточенный настолько, что казался погружённым в транс.

И здесь, в этой комнате, не было ни следа чёрного пламени.

Услышав шум за спиной, Кеаран резко обернулся.

— Наэри? — резко поднявшись, целитель в один шаг оказался рядом. Положил руки на плечи парню, чуть встряхнул, заглядывая в глаза. — Что…

Вдруг замер, что-то словно поняв или увидев.

— Вот же… — рывком подхватив пришедшего на руки, тут же усадил в появившееся кресло. — Гайр, мне нужна моя сумка. А ты молчи. Пока не выпьешь то, что я тебе дам, молчи, понял? Даже если крепость рушится.

Наэри, уже собравшийся было вывалить на целителя всё, что происходило в крепости, поспешно захлопнул рот. Проследил, как подорвавшийся Гайр осторожно перекладывает спящую Карилли со своего плеча на подушку. С каким-то убийственным спокойствием отметил, что сестра выглядит не такой прозрачной, как вчера в подвале, а Гайр, метнувшийся к окну за сумкой целителя, наоборот, бледен и измучен.

А потом понимание того, что он видел — мимо чего он только что прошёл — накатило волной прибоя, и Наэри без сил осел в кресле, чувствуя, как резко начинает плыть куда-то в сторону комната вокруг него. С тихим, едва слышным хлопком лопнул воздушный пузырь, до этого послушно перемещавшийся вместе с ним.

Негромко выругавшись, целитель, не оборачиваясь махнул рукой, накрепко запирая дверь, а затем поднял голову на Гайра, ожидая сумку.

— Кто же так ненавидит вашу башню, м?

— Что с ним? — вместо ответа спросил Гайр, протягивая требуемое и с тревогой глядя на тяжело дышащего шурина.

Кеаран взял свою сумку,вытащил из неё несколько флаконов и стал смешивать содержимое.

— Твой амулет связи работает? — вместо ответа спросил целитель.

Гайр молча дёрнул из-за пазухи цепочку и прижал пальцы к амулету. Выругался.

— Нет, — со злостью бросил он. — Но как это возможно, я должен был получить сигнал о любом проникновении или атаке! Наэри, малыш, ты как? Ах, ну да, тебе же надо молчать… Ну кивни, если я прав: это вторжение? Ты видел нападавших? Много?

Наэри на каждый вопрос отвечал слабым кивком. Голова кружилась всё сильнее, и начинала подступать пока несильная, но противная тошнота.

— Много — это плохо, — чему-то своему проворчал целитель вливая в Наэри почти полный пузырёк составленной жидкости. — Сейчас отпустит. Но сначала запахнет гнилью. Сильно. Будет тошнить, не стесняйся.

Он щёлкнул пальцами и «вручил» опешившему парню приличных размеров таз. Вероятно, для применения в «нестеснительном» деле. Потом поднялся и снова завозился со своими пузырьками.

— Это если есть, кому сообщать. Трупов сегодня будет много, Гайр. Часть уже покойники, кому-то не смогу помочь даже я. — он повернулся к Наэри. — За дверью бушует чёрный огонь, верно?

Ответить он сумел не сразу. Подкатывающая к горлу мерзкая тошнота выбрала именно этот момент, чтобы напомнить о себе. Наэри показалось, что он наелся гнилого мяса. Отвратительная вонь пресекла дыхание, скрутила судорогой живот — и он почти повис над тазиком, извергая из себя полупереваренный завтрак.

— Д-да… — прохрипел он, когда снова смог говорить. — Эран… Сказал найти… Вас и Гайра… и отца… Там внизу… сражение.

Гайр молча отхватил ножом кусок чистой простыни и протянул ему — утереть рот. И спросил у целителя — спокойно, решительно, уже одной ногой там, со своими людьми:

— Магическая атака? Что-нибудь можете посоветовать?

— Не высовывайся, — мрачно бросил целитель, отбрасывая в сторону сумку. — За дверью. Огонь Смерти. Буквально. Выйдешь за порог неготовым — умрёшь на месте.

Повисла тишина. Мёртвая, иначе и не скажешь.

— Но я ведь… прошёл… — после короткой потрясённой паузы слабо простонал Наэри, трясущейся рукой вытирая рот.

— Пока у меча есть хотя бы одна грань, остальные не сломаются, — фыркнул целитель. — Убить тебя можно, а вот простая смерть тебя не найдёт.

Кеаран убрал все пузырьки, повесил над кроватью Карилли ещё одну сферу исцеления и с усмешкой сунул в карман свою ленту. На миг закрыл глаза — и неуловимо изменился.

— Уж я-то знаю, что говорю, — от его голоса повеяло почти таким же холодом, как от бушующего за дверью пламени. — Ваше время ещё не пришло, нечего на меня так смотреть.

Усмешка была холодной и немного жуткой.

— Гайр, ты с нами или останешься с женой?

Гайр колебался лишь мгновение.

— Я должен быть со своими людьми, — глухо проговорил он, с видимыми невооружённым взглядом усилиями отворачиваясь от Карилли.

И лишь сейчас, словно разбуженный его голосом, Наэри вздрогнул и отвёл глаза от преобразившегося мага. Потрясение медленно отпускало, уходило на задворки сознания. «Три грани мира», — мелькнуло в голове невнятное. — «Это я теперь — та самая одна грань…»

— Ты, ты, — Словно прочитав его мысли, улыбнулся маг. Потом протянул руку, и на ней появились четыре одинаковых медальона. Два из них он бросил Наэри и Гайру, — Надевайте. Кого там ещё братец велел найти?

— Отца… — прошептал Наэри, боясь даже уточнить, на что именно ответил ему Кеаран. — Третьего Стража.

С трудом совладав с вдруг начавшими дрожать руками, он неловко просунул голову в недлинную цепочку. Гайр свой медальон, наоборот, надел легко, одним движением; звякнул друг о друга метал двух артефактов.

— Значит, пойдём искать, — кивнул маг. — «Подарки» не снимать.

Он распахнул дверь и шагнул прямо в бушующее пламя. То с готовностью голодного бросилось вперёд — и тут же в ужасе отпрянуло, как укусивший хозяина пёс.

Маг поднял руку, сделал круговое движение, и на его ладони вспыхнул чёрный язычок пламени. Бушующий вокруг холодный огонь принялся стремительно утихать.

— Не думал, что у кого-то хватит на это наглости…

Голос Кеарана был глухим и хриплым.

— Твой отец — там, — он указал на дальнюю дверь.

Когда пламя утихло, они увидели на полу несколько тел. Кто — то словно спал, кто-то, напротив, походил на костровую головешку.

— Эти мертвы. Все.

Наэри до крови закусил губу — чтобы ни звука, ни стона… Кто? Кто из тех, кого знал с детства, с кем ещё сегодня походя обменивался приветствиями, не зная, что надо — прощаться, что полдень наступит только для него?.. Вышедший следом Гайр молча положил руку ему на плечо. Стиснул пальцами — словно в кузнечные клещи зажал. Лицо у него было чёрное, полное немой, нерассуждающей ненависти.

— Надеюсь, Лер не отходил от Наилира, — едва слышно пробормотал он себе под нос.

Указанную дверь они с Гайром рванули одновременно. И одновременно издали совершенно одинаковый облегчённый вздох. Третий Страж лежал на кровати, глубоко спящий и не знающий, что происходит в его Башне.

Старший целитель Лерон, услышав грохот ударившейся о стену двери, подскочил из кресла, просыпаясь от полудрёмы и на ходу зажигая между своим подопечным и нападающими магическое поле.

Плюнул с досадой, разглядев вошедших.

— Тьфу, два идиота! Вы чего шумите, это вам что, казар…

И резко осёкся, разглядев их лица… А быть может, и то, что виднелось между ними в распахнутом проёме.

— Надевайте, себе и ему, — два оставшихся медальона упали точно в руки целителю. — И будите. Могу не успеть, тогда не проснётся. На башню напали. При чём вероломнее, чем все мы рассчитывали.

Голос Кеарана был спокойный и ледяной до морозной дрожи.

Лерон вздрогнул и с трудом отвёл взгляд от, казалось, совсем чистого пола, видного за спинами гостей. Чистого… С едва заметным пятном гари слева. (А ведь почувствовал, почувствовал — не мог не почувствовать, что в его вотчине сегодня пировала смерть. Почему не заметил ничего, пока дверь не открыли — вот вопрос…) Опомнившись, он поспешно выхватил из рук Кеарана амулеты. И первым, не задумываясь, принялся надевать на подопечного. Подбежавший Наэри поддержал спящего отца за плечи, помогая…

…Слишком крепко спящего.

— Папа! — дико вскрикнул Наэри, сообразив, что это может значить.

Кеаран бросил на Третьего Стража короткий взгляд, усмехнулся.

— Не сегодня, мальчик, не сегодня. Тир Лерон, поднимайте тех, кто выжил, работы сегодня будет много. Наэри, где ты оставил учителя?

— Вто… — он задохнулся, наконец позволив себе поверить: отец жив. Перевёл дыхание и повторил, старательно гоня дрожь из голоса. — Второй этаж, жилое крыло… Это его покои, он был на балконе. Может, я?..

Он неуверенно оглянулся на отца, не решаясь оставить его одного, и понимая, что Лерон точно справится лучше.

Маг кивнул.

— Я плохо ориентируюсь в башне. Проводи меня, — потом он бросил взгляд на застывшего Лерона. — Я же сказал, поторопитесь. Оставаться в лазарете нельзя. На руках понесёте?

Старший целитель, только что надевший амулет и на себя и начавший было приводить в сознание Третьего Стража, стоял, как вкопанный и диким взглядом смотрел на такой же медальон на груди своего подопечного. Точнее, на выбитое в металле изображение какого-то хвойного дерева. И взгляд у него был настолько странным, что Наэри, только посмотрев в глаза Лерона, ощутил озноб: неверие, потрясение… Почти ужас.

Услышав слова мага, он вздрогнул, словно выходя из транса, и наконец закончил наполовину доплетённое заклинание. Наилир глубоко вздохнул. Поморщился и открыл глаза.

Окинул столпившихся над ним людей ещё плывущим со сна взглядом… оценил выражение их лиц и резко, словно и не встал, сел на постели.

— Что происходит? Гайр, отчёт!

Однако отчёта он не получил. Гайр, с некоторым запозданием осмысливший последнюю фразу Кеарана, побледнел, коротко бросил тестю: «нападение на башню, есть убитые» и повернулся к Кеарану.

— Стойте. А как же Карилли? Почему мы не забрали её?!

— Её никто не тронет, — Качнул головой маг. — Иначе ответит лично мне. А желающих не найдётся.

И снова в голосе мага холод и спокойствие.

— Когда выйдем за эту дверь, говорить можно только через меня. Даже если обратиться хотите друг к другу. И называть меня лучше проводником. До тех пор, пока на вас эти амулеты. Когда всё закончится, я сниму их сам. Кто снимет раньше времени, умрёт, и помочь я не смогу. Вопросы? Только быстро. Каждая лишняя щепка — лишний покойник.

Гайр и Наэри переглянулись. Покосились на Третьего Стража, взиравшего на мага с некоторым напряжённым сомнением. Потом Наэри молча взял отца за локоть, прошептав едва слышно «папа, не спорь…»

А Гайр, помедлив, склонил голову и нехотя согласился:

— Хорошо. Я уже доверился вам и надеюсь, что вы не ошибаетесь и сейчас.

Третий Страж поколебался ещё мгновение — а потом уважительно поклонился.

— Мы будем выполнять все ваши требования, господин маг… Проводник.

На лице Наэри вдруг сверкнула слабая облегчённая улыбка. Ожидал от отца упрямства? Боялся, что тот не доверит командование в тяжёлый миг чужаку? Или просто ждал от Третьего Стража вопросов? Вряд ли он сам смог бы внятно ответить на это.

Впрочем, вопросы у него были тоже.

— А что значит — говорить только через вас? — неуверенно спросил он. — Просить вас передать наши слова тому, к кому обращаемся?*

— Просто говори так, словно хочешь, чтобы я передал твои слова тому, кому хочешь их сказать. И отвечать тебе будут так же, — пояснил маг, моего ответа при этом не жди, мне достаточно просто быть в комнате. И твоему собеседнику нужно поступать так же.

— А… Я понял.

— Все поняли, — хмуро бросил Гайр. — Лер, тебя это в первую очередь касается. Никакой брани, никаких разговоров с самим собой или обращений напрямую ко мне, тебе ясно? Даже если кто-то сотворит какую-то чушь. Держи себя в…

Он замолчал, наконец сообразив, что старый друг его не слушает.

— Лер, да что с тобой такое?!

Старший целитель и впрямь его не слушал. И не смотрел на него.

Он смотрел на Керана. И в глазах его плескался совершенно жуткий коктейль — непонимание, страх и какое-то беспомощное отвращение.

— Вы… Вы же… — наконец справился он с трясущимися губами. — Зачем вы нацепили на них… на нас… эту мерзость?!

Его всего трясло то ли он страха, то ли от злости. На упомянутые амулеты он косился чуть ли не с ненавистью — к недоумению Наэри и его старших родичей. А на самого мага — с возмущением и каким-то опасливым подозрением. Или — подозрительным опасением?

Сам юноша, заинтересовавшись, осмотрел свой амулет более внимательно, но так и не понял, что могло так взволновать целителя.

— А вы решили, что я пошутил? — На губах мага появилась едва уловимая усмешка. — Только, повторюсь, смерть не синоним убийства. И то, что творится там, за дверью, мне отвратительно не меньше, чем вам. А возможно, и больше. И я намерен это исправить. С вашей помощью или без. Решайте, целитель Лерон.

— О чём вы? — растерянно проговорил Наэри. И умолк, глядя на Лерона. Тот, похоже, отлично понял, о чём тир Кеаран говорил — судя по тому, как его перекосило.

— С моей, — молча покатав желваки по щекам несколько мгновений, почти с ненавистью выплюнул он наконец. И трясущимися то ли от страха, то ли от злости руками принялся кастовать какое-то заклинание, которым тут же оплетал Третьего Стража. — Тир Наилир, прошу вас, держитесь за Гайром и воздержитесь от геройств, иначе я вас усыплю и потащу волоком!

Третий Страж обжёг его мрачным взглядом. Но спорить, странное дело, не стал. Кажется, он был под очень сильным успокаивающим заклинанием.

А Лерон уже вновь повернулся к Кеарану и повысил голос, в котором отчётливо пробивались визгливые нотки истерики:

— Ну и чего вы стоите, сами сказали, надо спешить! С вами я, с вами, буду починяться, как отцу родному… Вы это хотели услышать?!

— Вот уж избавьте меня от такого сыночка, мороки не оберёшься… — проворчал себе под нос маг. — Спасём всех, кого сможем. А теперь, прошу за мной, у нас много дел.

И не глядя больше на людей, он распахнул дверь и вышел в пустой если не считать тел коридор.

Гайр и Наэри, прежде чем последовать за ним, смерили Лерона недоумённым взглядом: и что на него нашло?.. Один Третий Страж, не видя ничего странного, негромко прокашлялся, выразительно глядя на своего зятя. Дескать, «я согласился идти за тобой, но если ты мух ловишь…»

Поход по Башне, больше похожий на дурной сон, начался.

***

В самом лазарете выживших больше не оказалось. Третьего Стража спасло, похоже, наложенное Кеараном заклинание, а его старшего целителя — нахождение вплотную к подопечному. Лерон мрачнел с каждым шагом, да и остальные тоже выглядели невесело.

Остановившись посреди коридора, маг раскрыл ладонь, и на ней тотчас вспыхнул язычок чёрного с белыми проблесками пламени. Огонь мгновенно взвился почти до потолка, охватил стены кольцом, разостлался по полу, минуя тела, и снова скрылся в ладони мага с ледяными глазами.

— У тех, кто дышит, шанс ещё есть. Проверяйте, тир Лерон. Огонь только на первом и подземных этажах башни и в караульных по всему периметру. На большее у болвана сил не хватило. Значит, те, кто выше, всего лишь спят. Ждут своего часа… Я запечатаю всю Третью Башню, чтобы пламя не пошло выше. Сейчас и так уже много жертв. Наэри. Прежде всего, нам нужно найти твоего учителя, у него вещь, которая мне нужна. Тир Лерон. Тела нужно переместить в лазарет. Многим понадобится помощь. Сражаться с напавшими, пока я не верну свою вещь… Запрещаю. Амулеты не дадут пламени вас коснуться, но только пока вы сами не нападёте. Гайр. Все стражи сейчас на грани жизни и смерти, и чем серьёзнее раны они получат, тем мучительнее будет их смерть. Нужно обойти всю башню, найти все тела. И всех, кто дышит, перенести в одно помещение. Так, чтобы целители могли прийти на помощь сразу всем, когда придёт время.

Говоря это, маг быстро плёл заклятье, одну за другой запечатывая лестницы.

— Веди меня к учителю, мальчик. Поспешим.

Поразительное дело — но никто из четверых не возразил и ничего не спросил. Даже Третий Страж, которого Кеаран обошёл распоряжениями, то ли не считая себя вправе приказывать человеку столь высокого титула, то ли просто видя в нём подопечного, а не воина. Лишь Лерон как-то болезненно поморщился: видимо, покоробило его упоминание о раненых, как просто о телах. А может, наоборот, понял из слов мага больше, чем другие, и этим чем-то ужаснулся.

Наэри на прощанье успел кивнуть отцу, улыбаясь чуть дрожащими губами. А Гайр — хлопнуть шурина по плечу, да с такой силой, словно заранее придавал ему ускорение в нужную сторону.

И юноша, огибая лежащие на полу тела, над первым из которых уже склонился мрачный до черноты Лерон, бросился в покои наставника.

Эран так и стоял на балконе, словно застыв. Стоял и смотрел на сражение внизу. Казалось, даже не моргая.

— Вещь верни.

С неуместной для ситуации улыбкой бросил Кеаран, как только вошёл на балкон. И даже руку для наглядности протянул в сторону эльфа. Тот резко обернулся, встретился взглядом с пришедшим.

— Проводник, — лёгкий поклон, и маг вытаскивает из кармана кинжал, усыпанный рунами. Тот самый, что сначала убил, а затем вернул к жизни Гайра. — Благодарю, что одолжил.

Лезвие легло в ладонь Кеарана и на миг вспыхнуло чёрным пламенем.

— Спускайся вниз и проследи за этим гнилым подвалом. Они туда наверняка сунутся.

— Хорошо, — Эльф снова кивнул и, прежде чем выйти, подмигнул ученику. — Всё будет хорошо, слушайся проводника, пока всё не кончится и я не вернусь.

— С огненными рыцарями в битву…

— Не вступать, я понял, — эльф снова усмехнулся и просто исчез.

Кеаран посмотрел на разразившуюся внизу битву и покачал головой. После чего бросил мальчишке «стой здесь». И просто спрыгнул в самую гущу битвы.

— Довольно!

Голос грохнул на весь двор, и все сражающиеся застыли, будто окаменев.

Кеаран медленно пошёл «по рядам», втягивая в ладонь бушующее чёрное пламя. Доспехи под ним мгновенно ржавели и осыпались в пыль. Оставляя людей в одном исподнем.

— Взяли моду — чужое присваивать… по вашим законам за это какая кара грозит? — он остановился и посмотрел в глаза одному из вояк. — Знаешь, что за воровство бывает? Отвечай.

Тот молча таращился на него, стараясь шевельнуться, и отвечать даже не думал.

— Не знаешь? — с усмешкой спросил маг. С очень нехорошей усмешкой. — Руку отрубают, что б больше нечем воровать было. А после второго раза — голову. Твоё счастье, что ты, балбес, сам не знаешь, во что влип. В этот раз я вам помогу. Даже платы не возьму. Но попадётесь мне в другой раз — получите с учётом прошлых подвигов. Все всё услышали? Повторять не буду. И да, вам ведь неуязвимость обещали? Соврали. Каждый взмах такого меча, каждый принятый доспехом удар. Отнимал луну вашей жизни. Вот, пока я остальное соберу, подумайте, на сколько зим вы тут намахали.

Кеаран снова медленно пошёл по рядам.

— Если местный целитель возьмётся вас лечить, а местный хозяин согласится простить и взять под своё крыло, так и быть, луну заменю на рассвет. И то, если сами поймёте, что натворили.

Закончив сбор чёрного пламени, маг одним прыжком снова оказался рядом с Наэри.

— Кто побежит или снова в драку ввяжется, пощады не будет. Учитесь отвечать за свои дела, — потом он повернулся к мальчишке. — Пойдём, здесь нам больше делать нечего.

Наэри послушно отвернулся от окна. Вид у него был оглушённый: услышанные откровения, хоть и относились не к нему, явно потрясли мальчишку.

Несколько шагов он ещё терпел, а потом, не выдержав, неуверенно коснулся рукава спутника.

— Что? — Кеаран повернул голову в его сторону. — Спросить хочешь? Спрашивай.

— Проводник, — Наэри невольно споткнулся на — имени? Титуле? Но тут же, справившись с неловкостью, продолжил. — То, что вы говорили… Про луну жизни. К нашим воинам это тоже относится?

— Нет. — Маг качнул головой. — На них ведь Чёрного огня не было. Но раны, которые они получили, воины Третьей Башни могут не пережить.

Наэри до крови закусил губу.

— Я понял, Проводник, — глухо откликнулся он. — Хоть так…

И тут же, без паузы:

— Куда нам дальше?

— Вернёмся к твоему отцу и целителю. Полагаю, большую часть тел они уже собрали.

Наэри в ответ лишь молча кивнул. Однако и без слов было видно: на душе у него стало немного спокойнее.

Глава 25. Битва душ

Лазарет медленно пополнялся бесчувственными телами. И так же быстро, как росло количество спящих на койках и в коридорах лазарета, росло и дурное настроение двух невольных санитаров. Общаться приходилось исключительно знаками (благо, жестовых сигналов на все случае жизни у воинов приграничных крепостей было предостаточно). Однако вынужденная немота сводила с ума. Причём невозможность отвести душу крепким словцом, чем дальше, тем больше бесила куда сильнее, нежели чисто бытовые препятствия в общении.

В какой-то момент Гайр, не чувствующих уже ни рук, ни ног от усталости, привалился к ближайшему подоконнику, пытаясь глотнуть немного свежего возраста, прежде чем возвращаться к своему неблагодарному труду.

И чуть не окосел прямо на месте. Воин, которого он только что взгромоздил на ближайшую койку, уже стоял внизу, среди защитников башни и целой толпы чужаков. Причём стоял, застыв в одной позе (как, впрочем, и все остальные). При этом — Гайр скосил глаза, пытаясь понять, не сходит ли он с ума — бесчувственное тело с лицом этого воина преспокойно лежало там, куда его положили.

Гайр почувствовал, что сходит с ума.

Но, как оказалось, это был ещё не конец. За следующую щепку он успел разглядеть в толпе ещё с десяток своих бойцов из тех, кто сейчас лежал в лазарете. Все они неподвижно стояли во дворе, словно играли в игру «замри». И, судя по взглядам, которыми обменивались знакомые и чужие воины, вцепиться друг другу в глотки им мешала исключительно та сила, что приморозила их к земле.

Мастер Защиты отметил несколько серьёзных ран, и только головой покрутил, пытаясь понять, почему парни внизу ещё стоят на ногах и, кажется, вовсе не испытывают неудобств.

Громкий, отчётливо злой стук сзади заставил его встряхнуться. Бросив последний взгляд на странную экспозицию во дворе, Гайр мысленно прикинул, в кого будет бить парализующим артефактом в первую очередь, если те вдруг отомрут, и бросился помогать уже багровому от бешенства Лерону.

Когда четверть свечи спустя хлопнула дверь, Гайр вздохнул с таким облегчением, что его услышали, должно быть, даже во дворе. Он осторожно сгрузил на импровизированную койку в углу последнего из принесённых воинов. И выжидательно обернулся к вошедшим.

У него было очень много вопросов. И он собирался получить, ответы на них во что бы то ни стало.

Чёрное пламя на ладони мага вспыхнуло, на миг полностью охватив лазарет и исчезло.

— Полагаю, это все на кого у него хватило сил. — Кеаран кивнул, — сколько мертвецов?

— Четырнадцать человек, — ответил Третий Страж из дальнего конца лазарета. Голос его, полный боли и бессильного гнева, буквально звенел от жажды крови.

— Что ж, могло оказаться много хуже… — Маг на мгновение закрыл глаза. — У меня вопрос к Третьему Стражу. Люди, напавшие на Третью Башню, стали жертвой обмана. Они верили и верят, что поступают правильно. Если я сниму чёрный огонь, разрушения исчезнут, и они вернутся туда, откуда пришли. Но вероятность того, что проигравшие умрут, довольно высока. Однако я могу сделать так, что напавшие останутся здесь. Многие, как и воины самой Третьей Башни, будут ранены. Вы можете потребовать от них вассалитет. А можете предать суду. Но решить должны до того, как я начну ритуал. Поэтому, если у кого-то есть вопросы, задавайте сейчас. Времени немного.

Гайр только беззвучно присвистнул. Лицо Наилира потемнело ещё сильнее — хотя казалось, что куда уж больше? В первый миг Гайру показалось, что тесть сейчас, не задумываясь, прикажет отправить мерзавцев туда, откуда они пришли. Нельзя сказать, что он не был согласен с таким желанием. Пожалуй, единственным, кого волновало благополучие врагов, оказался Лерон. Его лицо Гайр тоже видел хорошо, и мысленно посочувствовал целителю. Его мнения никто не спрашивал. И, если Гайр хоть немного знал своего старого друга, тот не задумываясь бросился бы лечить и своих, и чужих. Просто потому, что — живые и страдают.

Между тем Наилир справился с собственным гневом и хмуро кивнул магу.

— Вопросы есть, — глухо прозвучал его голос, и Гайр так и услышал в нём загнанное внутрь рычание раненого сторожевого пса, в присутствии которого в дом посмели пробраться убийцы. — Что за дрянь наслали на Третью Башню и чем это грозит её обитателям?

Несколько мгновений маг молчал. Словно размышлял над ответом. Потом посмотрел на собеседника всё тем же спокойным «ледяным» взглядом.

— Кто-то в крепости занимается запретной частью некромантии. Чёрный огонь, по сути — орудие самой смерти. Он не является ни злом ни добром, что бы там не думали господа целители. — Едва уловимый взгляд с усмешкой в сторону Лерона. — Он предназначен для того, чтобы помочь душе, время которой пришло, оставить тело. Но смерть, использует его только для тех, чьё время пришло. Только так и никак иначе. У него, как у любого инструмента, опасного в неумелых руках есть… инструкция, назовём это так. В тёмной ветви некромантии есть ритуалы завязанные на порабощение души. Они крайне жестоки и кровавы. Одним из самых сложных и самых опасных среди них, считается ритуал «чёрной искры». Способный подчинить себе… Всего лишь искру чёрного пламени. И с его помощью, как считается, получить способ убивать любого по своему желанию. Убивать так, чтобы смерть выглядела естественной. Точнее, была ею для любой проверки.

Тишина в лазарете и раньше была пугающе полной (какой же её ещё быть, если говорить нельзя ни с кем, кроме самого мага, которого сейчас язык не повернулся бы назвать его «целителем» даже у видевшего творимые им чудеса Гайра?) Теперь же она стала всеобъемлющей. Молчал Наэри, с потрясённым выражением на лице взирающий на Кеарана. Молчал сам Гайр — просто потому, что помнил запрет мага на разговоры; да и, говоря по чести, нечего ему было сказать, кроме трёх петель портовой брани. Молчал перекошенный от брезгливости и гнева, попеременно то бледнеющий, то краснеющий Лерон.

Наилир молчал… вдумчиво. Гайр только один взгляд бросил на тестя — но его хватило, чтобы понять, что Третий Страж обдумывает сказанное с одной-единственной стороны: со стороны военачальника Башни.

— Вы сказали — «как считается», — наконец, осторожно, словно ступая по весеннему льду, проговорил Третий Страж. И голос его был на удивление сдержан и вдумчив. — Я правильно понимаю, го… Проводник, что упомянутый некромант в этом ошибается? И что вы этой искрой можете управлять? Могу ли я, в таком случае, надеяться на вашу помощь в поимке того, кто нанёс удар по Третьей Башне?

— Боюсь, что упомянутый некромант… Либо безумен, либо непроходимо глуп. Чёрный огонь… Его природа такова, что манипулировать им чрезвычайно опасно. И разрушительно. Он не нож, которым можно зарезать безнаказанно со стороны ножа. Но, боюсь, это далеко не единственное, что сотворил этот безумец. Судя по подвалу, в котором нашли вашу дочь, эксперименты в запретной некромантии идут полным ходом.

При упоминании подвала маг передёрнул плечами.

— Я постараюсь помочь вам, чем смогу, Третий Страж, но, прежде всего, меня пригласили помочь вашей дочери.

— Простите, господин маг… Проводник, — вновь в последний момент поправился Третий Страж. — С моей стороны было наглостью просить помощи ещё и в этом. Однако я буду благодарен вам за любую поддержку или совет в борьбе с этим…

Он явно проглотил какое-то непечатное слово, и заговорил о другом, решительно и мрачно:

— Я обдумал ваш вопрос. Я готов позволить нападавшим остаться в Третьей Башне — если, разумеется, тир Лерон согласится тратить силы ещё и на их лечение. Это в любом случае будет разумнее, чем потом ловить выживших по всей крепости. Их судьба будет решаться потом, в зависимости от тяжести личной вины.

— Дело не в том, что вы просите слишком многого, Третий Страж, — маг качнул головой. — Эти две задачи потребуют от меня… прямо противоречащих друг другу действий. И я не хотел бы из-за этого хуже выполнить обе просьбы и не достичь результата.

Он повернулся к Лерону.

— Ваш ответ, целитель.

— Какая ирония, — горько усмехнулся тот, кривя губы в какой-то болезненной гримасе. — Тип, называвший себя воплощённой смертью, спрашивает целителя, готов ли он выполнять свою задачу — спасать жизни!

Голос Лерона нехорошо задребезжал, и только это, наверное, сдержало и Гайра, и нахмурившегося Наилира от порыва одёрнуть совсем потерявшего всякую совесть целителя. Третий Страж, впрочем, послал ему предупреждающий взгляд. Да такой, что попавшийся на его пути Гайр вдруг очень захотел отойти куда-нибудь подальше.

А Лерон тем временем пожевал губами, словно хотел добавить что-то, ещё более нелицеприятное. Но сдержался, и бросил лишь горько:

— Разумеется, Проводник, я буду лечить всех, кто окажется рядом со мной. И своих, и чужих. Только сначала ответьте мне: как скоро мне придётся исцелять не только их, но и тех, кого вы облагодетельствовали печатью смерти? Чем нам, — он с нажимом выделил это «нам», — придётся расплачиваться за вашу помощь?

И он трясущейся рукой ткнул в висящий на его груди медальон. А Гайру на миг показалось, что друг сейчас истерически захохочет.

Но нет, обошлось.

Зато нахмурился, словно вспомнив что-то, Наэри. Поднял висящий на груди медальон, всмотрелся в нарисованное там дерево…

И лишь теперь Гайр вспомнил, где уже видел этот же рисунок, только более детальный: на воротах приютского кладбища в своём родном городе.

— Ирония? — голос мага, казалось, способен был заморозить всю крепость. — Истинная ирония в том, что я впервые встречаю целителя, так ненавидящего жизнь и жаждущего её уничтожить.

Он усмехнулся.

Лерон издал какой-то придушенный звук. Лицо его, до этого бледное, побагровело так, что Гайр решил было — старого друга сейчас хватит удар.

А слова мага, хоть и хлесткие до жестокости, его и не удивили. Что, Лер, вот и нашелся кто-то с языком поострее, чем у твоего мастера-целителя? Подумаешь, символ смерти на оберегах. Любой яд — лекарство, если знать, как его использовать. Один ты видишь личного врага в любом, кто не борется со смертью, а относится к ней с уважением.

Потом он увидел выражение лиц Третьего стража и Наэри — недоумение и изумление пополам с укоризной: дескать, как вы могли так подумать о достойном лекаре? И понял, что не прав в своем упреке. Наверное, надо было вырасти в приюте, перенести чуму и голод, и не единожды звать смерть к себе и умирающим товарищам, видя в ней милосердного союзника, а не врага, чтобы правильно понять сейчас слова мага.

Лерон наконец отмер.

— Я?! Ненавижу жизнь?! Жажду уничтожить?! Да как у вас язык повернулся!

— Ненавидите, — всё так же холодно и спокойно ответил маг, не отрывая взгляда от лица «противника». — Настолько, что готовы запереть её в банку, поставить на полку и довольно от этого щуриться. А если тир Лерон… Целитель Лерон!

И впервые в устах мага слово целитель прозвучало как насмешка.

— Если вы всё ещё не поняли, что такое смерть, если для вас, слепец, она лишь личный враг, которого нужно уничтожить… что ж, я помогу вам прозреть! Потратив на это драгоценное время, но всё же помогу.

В руках мага появился стакан и графин полный чистой прозрачной воды.

— Существует мир, — маг потряс стаканом. — мир в котором живут люди.

В стакан начала медленно литься вода.

— Они живут, радуются, грустят, болеют. Рождаются новые люди. Мир прекрасен, в нём вовсе нет смерти. Прямо как вы мечтаете. Идут зимы — много, много зим.

Вода, наполнившая стакан, начала медленно стекать по руке мага. Вниз, прямо на пол.

— Прекрасный мир, в котором нет смерти. Да, люди мучаются от голода, бесконечно мёрзнут, потому что нет еды, не хватает дров, чтобы согреться. Людям попросту больше негде жить. Правда, прекрасный мир, Тир Лерон? Они страдают и мучаются — вечность. Мир задыхается. Люди уже не творят, не мечтают, не делают мир вокруг лучше. Только стремятся выжить.

Вода продолжает медленно течь к ногам мага.

— Но, может быть, есть другой способ? Запретить рождаться детям? Зачем они нужны? Ведь все вокруг бессмертны. А вон там старик, он был тяжело ранен в бою. Ему вывернуло наружу все внутренности. Он страдает от боли. Которая будет бесконечной. Подумаешь… Главное, что этот мир прекрасен. В нём нет смерти. Этого безжалостного монстра, которому лишь бы своровать чью-то бесценную жизнь. Ему же всё равно, чью, этому монстру. Он же ненасытная, жадная тварь, которой плевать на тех, кого он оставляет в одиночестве. Ему же просто процесс нравится — убивать невинных! Ведь это именно смерть со скуки решает, кого с собой утащить! И плевать, что у мира свои законы, что смерть и жизнь — всего лишь две половины одного целого!

Последние слова маг сказал всего на четверть тона выше, но словно прокричал на всю комнату.

Замолчав, он буквально впихнул в руки целителю переполненный стакан.

— Наслаждайтесь своим идеальным миром без смерти, тир Лерон, это вам вместо банки. И вот ещё что: как-нибудь попробуйте соединить мой «проклятый» медальон со своим «святым». Говорят, может выйти что-то интересное.

Щелчок пальцев, и графин исчез, вместе с лужей на полу.

— А теперь прошу меня извинить. Души слишком долго сражаются, если не поторопиться, они не смогут перенести физической формы ран. А мне ещё нужно несколько щепок на подготовку.

Лерон молчал, буквально впав в ступор. Полный стакан в его руках заметно дрожал, расплёскивая вокруг капли воды. У остальных обитателей башни тоже не было ни малейшего желания спорить с магом. Только Третий Страж бросил острый взгляд на своего старшего целителя и молча поклонился Кеарану, благодаря одновременно и за науку, и за помощь.

Гайр перевёл взгляд на Наэри. И с лёгким удивлением осознал, что шурина, кажется, меньше всех удивила доходчивая демонстрация Кеарана. Наоборот: по его лицу скользило выражение задумчивости и напряжённого внимания. И… согласия?

Гайр мысленно кивнул самому себе. И, поймав взгляд Наэри, послал ему короткую заговорщицкую улыбку. Мальчик, и впрямь, вырос. Убежал из Башни отчаявшийся ребёнок. Вернулся — юноша. Теперь Гайр видел это даже отчётливее, чем во время их памятного разговора в коридорах Башни.

Наилир тем временем, хмурясь, оглядывал бесчувственные тела, и вид у него был мрачный. Наверняка уже подсчитывал, скольких ещё верных подчинённых не досчитается к вечеру.

— Все ресурсы Третьей Башни полностью в вашем распоряжении, Проводник, — проговорил он. — Скажите мне, если вам нужна какая-то помощь.

— Благодарю, Третий Страж, — Кеаран кивнул. — Сейчас мне нужны пара щепок тишины и пожалуй, чуть больше места…

Щелчком пальцев он увеличил комнату втрое. Гайр только мысленно присвистнул, почти завидуя той лёгкости, с которой маг управлялся с пространством.

— Так лучше.

Гайр молча ухватил Лерона за локоть, отталкивая друга к стене. Остальные выполнили невысказанный приказ «больше места!» сами, не дожидаясь подсказок.

Пальцы мага стремительно плели целые цепи магических формаций, которые по очереди вспыхивали то золотистым светом, то чёрным пламенем. Не прекращая плести чары одной рукой, второй маг вытащил из кармана взятый у Эрана кинжал.

— Мёртвое к мёртвому, живое к живому. Белому и чёрному правом золотого из девяти.

Ладони мага вспыхнули. Одна золотом, другая чёрным как ночь пламенем. Кинжал сверкнул словно молния, вихрем поднимая в комнате странный ледяной ураган. Не причиняющий вреда ни комнате, ни людям в ней, но почти под потолок поднявший все бесчувственные тела.

— Тир Лерон, как только души будут возвращаться в тела, их раны будут проявляться физически. Как только последняя душа обретёт тело, я смогу полностью убрать чёрное пламя и вы сможете позвать себе помощников. Сам я до конца ритуала прерваться не сумею. Управитесь?

Лерон вздрогнул, словно лишь сейчас возвращаясь в реальность. Диковатым взглядом огляделся и, нахмурившись, резко поставил стакан на ближайшую прикроватную тумбу, расплёскивая воду. Посмотрел на мага, о чём-то напряжённо раздумывая. И поколебавшись, с неохотой кивнул.

— Управлюсь… — хмуро буркнул он. И нехотя добавил, — Проводник.

— Хорошо, — Маг кивнул. — Хоть целитель здесь сейчас один, способ помочь, полагаю, найдут все.

Не отвлекаясь больше на окружающих, маг снова вернулся к своему ритуалу. Прямо посреди комнаты поставив, а скорее воткнув кинжал рукоятью между досками, он начертил в воздухе над остриём символ. И, стоило завершить последнюю линию, как тела плавно упали вниз, а весь вихрь втянулся в светящиеся остриё. А затем кинжал бешено закрутился, волчком отрываясь от пола и замирая где-то в центре комнаты. Миг — и лезвие «плюёт» в одного из лежавших без сознания то ли воздухом, то ли светом. И воин тотчас открывает глаза, осоловело оглядываясь по сторонам. Ещё миг — и он заходится в диком кашле. На груди появляется глубокая рана.

Кинжал тем временем снова кружится, новый «плевок» — и стон, уже из другой кровати.

Четверо бодрствующих обитателей Башни смотрели на всё происходящее с безмолвным изумлением. Первым очнулся Лерон. Сдавленно выругавшись, он выдернул свой локоть из руки по-прежнему держащего его Гайра и метнулся к раненому. Почему-то-к тому, кто появился вторым. Несколько резких движений — и над лежащим разворачивается мерцающее поле исцеление. Следом за ним сорвался с места Наэри, на ходу бросив целителю короткое «чем помочь?», лишь в последний миг вспомнив о необходимости говорить через Кеарана и добавив поспешное «Проводник?» Сам маг, понятно, не ответил (а возможно, и не услышал), зато Лерон молча ткнул в сторону настенного шкафа, где хранились целительские амулеты.

Третий Страж, не дожидаясь распоряжений, поспешил кашляющему воину, тому, кто первым вернулся в сознание.

А Гайр, прежде чем присоединиться к ним, сделал два широких шага к окну и выглянул наружу. Так и есть. Близнец караульного, стоявший во дворе, бесследно исчез.

Близнец, но не глубокая рана, пересекавшая грудь слева направо: именно её перевязывал сейчас Третий Страж, с солдатской решимостью не дожидаясь, пока освободится хлопочущий над более серьёзно раненым воином Лерон.

Как раз в этот момент ещё один из стоящих во дворе замерцал, как плохая иллюзия, и исчез. А Гайр, резко развернувшись обратно в лазарет, успел заметить, как сгусток энергии, мерцающий ни с чем не сравнимой энергией сознания, отделился от ножа Кеарана и впитался в грудь одного из поверженных воинов. И мастер Защиты даже не удивился, когда увидел, как раскрывается на плече лежащего точно такая же рана, какая была на его исчезнувшем двойнике.

Лазарет быстро наполнялся стонами, хрипами, площадной бранью и звяканьем стеклянных флаконов. Потянуло резким запахом лекарств. Возвращённых в свои тела бойцов всё ещё властвующая над Крепостью смерть то ли не считала больше добычей, даже если они начинали говорить, то ли просто не могла больше к ним прикоснуться, после чар Кеарана.

Гайр ещё бросил взгляд на так и вертящийся, как волчок вокруг своей оси, кинжал — и поспешил на помощь Лерону и своим родичам.

— Лер, говори, что делать! — приказал он, в несколько прыжков подбегая к ближайшей постели. А потом, в последний момент вспомнив о приказе Кеарана говорить только через него, поспешно добавил, — Прошу проводника передать эти слова тиру Лерону.

Оглянулись на него все. Гайр и сам почувствовал себя глупо, однако короткий взгляд на мага подтвердил, что всё сделано правильно.

Лерон отмер первым — некогда ему было ни удивляться, ни раздражаться. Скривившись, словно съел неспелую сливу, он склонился над следующим раненым и, не оборачиваясь махнул рукой куда-то в бок.

— Проводник, передайте Гайру, — сквозь зубы проговорил он. Его явно сама необходимость постоянно, пусть и проформы ради, обращаться к нервирующему его магу бесила до крайности. — Это легкораненый, оставь… ит. Пусть ищет тех, кто молчит или хрипит, берёт из тумб артефакт поддержки, переводит в максимальный режим и активируй… ет.

Гайр молча повиновался. Целительский талант и внимательность Лерона тир Амалер давно уже вошла в легенды — по крайней мере, в Сапфировой крепости. Можно было не сомневаться, что он успевает оценивать состояние и уже очнувшихся, и вновь прибывающих.

Быстро оглядев лазарет, он выхватил взглядом ещё одного «старого знакомца» — караульного внутреннего периметра, которого запомнил по застрявшему в животе обломку меча и на редкость ясному, полному ненависти взгляду, которым тот пожирал стоящих напротив врагов. И, не теряя времени, бросился к нему, не обращая больше внимания на тех, кто, ругаясь и заходясь криком, метался на соседних кроватях.

Меча в парне уже не было. Да и взгляд бедняги успел потерять осмысленность, что и неудивительно: рана в брюхе никуда не делась. Гайр торопливо активировал артефакт поддержки (хотя ещё вопрос, будет ли толк от стазиса, или караульный уже не жилец так и так?). И, против воли покачав с сочувствием головой, бросился к следующему замеченному «молчуну». Потом — к третьему.

Возле четвёртого тела, сдавленно хрипящего и очень нехорошо подёргивающегося, он почти столкнулся с Лероном. Целитель молча мотнул головой — мол, этот мой. И Гайру ничего не оставалось, как двинуться дальше.

— Перрредайте Таилиру, Пррроводник, — в напряжённом голосе Лерона отчётливо звучало уже почти настоящее бешенство, — Десять капель из синей бутылки и три из белой парню слева от меня, быстрее! –

Где-то на другом конце лазарета раздался дикий вопль, показавшийся неожиданно громким даже среди шума.

Кинжал продолжал крутиться. Очень знакомый кинжал, тот самый, который Гайр не успел даже толком увидеть в первый глаз, потому что получил все полторы пяди его длины под левое ребро, но отлично разглядел потом, когда вернулся в собственное тело.

— Из Третьей Башни последний. — Бросил Кеаран, когда на самой ближней к нему кровати захрипел парень с болтающейся на лоскуте кожи рукой. — Мне нужно перенастроить артефакт, потом, если захотите, наброшу стазис на всю комнату. Остальных придётся оценивать прямо во дворе. Я не смогу переместить их прямо сюда. Тир Лерон, поднимайте младших целителей, всего получится чуть больше двух сотен пострадавших, если с обеих сторон считать.

Лерон, как раз закончивший с одним из раненых и бросившийся к последнему из появившихся, бессильно выругался.

Стремительно подошедший к нему Третий Страж успокаивающе положил руку ему на плечо.

— Проводник, прошу передать мои дальнейшие слова всем присутствующим. Твоё дело раненые, Лерон. Готовь всё необходимое, побудкой займёмся мы.

И, найдя глазами как раз разогнувшегося от очередного бедолаги Гайра, повелительно махнул ему рукой.

— Гайр, устрой на амулеты целителей общий вызов по тревоге, так, чтобы даже мёртвые услышали, — не глядя бросил он Гайру и прижал пальцы к амулету связи. — Доступ на телепорты я дам, зови, кого тир Лерон скажет, сюда, остальных направляй сразу в Алый двор. Спасать так спасать, потом разберёмся, что с ними дальше делать.

Лерон же лишь благодарно кивнул и рванул к следующему раненому. На ходу приказал подбежавшему Наэри, уже привычно построив ненавистное обращение к посреднику:

— Проводник, передайте Таилиру, этому двадцать капель из синей бутылки и восемь из белой. — задумался на миг и добавил. — И передайте Гайру, что мне нужен мастер Арелин и синий десяток здесь как можно скорее.

И, не дожидаясь ответов, бросился к очередному раненому.

Гайр уже вытаскивал из-за пазухи собственный амулет. Никаких возражений он не имел. Бой закончен, и закончен в их пользу, сейчас раненые — просто раненые. Тем более что несколько знакомых лиц он разглядел и среди противников, и подонками парни раньше не были. Он почти не сомневался, что сможет уговорить связавшихся с некромантом остолопов принести вассальную клятву Третьей Башне.

— Спасибо, Проводник, — вызывая названных целителей в приёмную лазарета, чтобы те не наступили случайно на раненых, и связывая покои остальных с нужным двором через Артефакт Контроля, коротко поклонился он Кеарану.

Тот в ответ коротко кивнул, сосредоточенный на своей основнойзадаче. Чертя над остриём кинжала новый символ, маг снова повторил свою странную формулу и закрыл глаза. Через пару мигов, со стороны двора начали слышаться стоны, пополам со звуком грузно падающих на землю тел. И чем громче становились эти самые звуки, тем более напряжённым и бледным становилось лицо замершего в одной позе Кеарана.

Гайр покосился в сторону окна. И, поморщившись, поправил несколько переменных в управляющих потоках артефакта, чтобы телепортируемые целители не наступили ни на кого из умирающих.

— Проводник, передайте Лерону, что порталы готовы, вызов сработает сразу же, как можно будет говорить вслух. Иначе, боюсь, кто-нибудь точно погибнет, высказавшись невовремя.

— Я… Почти закончил, — голос Кеарана был хриплым и каким- то каркающим. — Но… Боюсь, с той стороны… вытащить смогу не всех. Постараюсь…

Гайр присмотрелся к магу — и едва сдержался, чтобы не присвистнуть. Маг выглядел отвратительно. Словно за свечу истратил магический резерв десятка зим. Наэри тоже услышал нехорошие нотки крайнего переутомления в голосе Кеарана. Гайр увидел, как шурин вскинул голову и встревоженно нахмурился. И мысленно сделал себе пометку: проследить, чтобы маг не свалился после ритуала, выложившись до донышка.

— Они знали, на что идут, когда соглашались участвовать в заговоре, Проводник, — жёстко проговорил Третий Страж из дальнего конца лазарета. — Достаточно и того, что вы вообще пытаетесь их спасти. Не уверен, что они этого стоят.

Он помолчал и без особой охоты добавил:

— Лерон с целителями, не сомневаюсь, сделает всё возможное. А я со своей стороны обещаю, что сохраню их жизни, раз уж вы спасли их с таким трудом. Если только среди них не будет прямых виновников того, что случилось с моей дочерью.

Кеаран ничего не ответил, вероятно, решив не тратить силы. Спустя десяток щепок он, наконец, открыл глаза. Кинжал замер и упал на пол. Руны на его рукояти вспыхнули чёрным пламенем и погасли.

— Можете… говорить свободно…

Положив артефакт в карман, маг снова закрыл глаза. В его лице что-то снова едва уловимо изменилось. Исчезло выражение потустороннего холода, теплее стали глаза… Поднявшись, целитель сделал шаг в сторону ближайшего раненого и покачнулся.

— Вы ранены? — встревоженно вскрикнул Наэри, выпрямляясь от только что напоенного лекарством раненого.

— Не похоже, скорее перерасход энергии, — хмуро буркнул Лерон, не отрываясь от работы над другим воином и лишь мельком покосившись на мага. — Гайр, давай буди целителей, пока эти идиоты внизу не истекли кровью.

— Мне нужно все несколько щепок, — тяжело дыша, маг прикрыл глаза. — И стакан воды.

— Сейчас! — Наэри поспешно поставил на ближайшую тумбу коробку с зельями и бросился в приёмный покой, к шкафам, где хранилось всё необходимое для целителей. А Наилир, не дожидаясь, пока вернётся сын, подхватил стоящее у стены плетёное кресло и поспешил к Кеарану.

— Мы можем чем-нибудь помочь? — встревоженно спросил он, ставя кресло рядом с магом и уважительно придерживая его под локоть.

Целитель благодарно принял поддержку и опустился в кресло.

— Мне просто нужна небольшая передышка, чтобы восстановиться. Барьер, поставленный некромантом, оказался плотнее, чем можно было предположить. Тела встречали сопротивление. Вероятно, свечи из человеческого жира были не только для усиления контроля над жертвами пыток… хотел бы я знать, кто его научил этой технике…

— Свечи из чего?! — Лерон выпрямился так резко, что в спине что-то хрустнуло. Обернувшись с незаконченным заклинанием на пальцах, он обернулся и в шоке впился взглядом в мага. — Этот… Этот пёсов некромант, он что, из людей?!..

Он опомнился и поспешно вернулся к вновь застонавшему раненому, заканчивая исцеляющий контур. Дрогнувшим голосом пробормотал себе под нос:

— Так вот откуда в подземелье был такой фон!

— Да. Уверен, что там были признаки и других кровавых ритуалов, но выделить их за такой короткий промежуток времени, почти невозможно. К тому же, состояние тари Карилли было важнее.

— Они заплатят, — негромко, очень жёстко проговорил Третий Страж от окна. Он как раз пытался вызвать кого-то по своему амулету и, похоже, неудачно. — Мы по-прежнему в пузыре. Гайр, можешь снять?

Тот только покачал головой.

— Блок снаружи, я не могу его достать. Смог сломать только внутреннюю стену, — на губах его сверкнула недобрая улыбка. — Не ждали, твари, что вы решитесь на ритуал передачи контроля, отец.

Ответить Третий Страж не успел. Раздался тихий хлопок раздвинутого пространства, и несколько мгновений спустя в лазарет буквально вбежал один из младших целителей, облачённый в наброшенную прямо поверх ночного платья мантию.

И остановился, потрясённо оглядывая лазарет, больше напоминающий заваленное стонущими телами поле боя.

— Все вопросы потом, Аре, — мельком покосившись на подчинённого, бросил Лерон. — На третьей койке кровотечение, займись.

В приёмной послышалось несколько хлопков. Целители появлялись в лазарете, одетые кое-как, растрёпанные, растерянные. И, получив короткие распоряжения старшего целителя, поспешно принимались за лечение тех, на кого не хватало времени самому Лерону.

Спустя ещё полщепки закончил с настройками и Гайр. — Всё, Лерон, первые из твоих парней уже внизу, — закончив колдовать над амулетом связи, сообщил Гайр. — Куда настроить обратный телепорт? Здесь всё занято.

Лерон задумался. Руки его, ни на миг не останавливались, продолжали ловко оплетать паутиной заклинания воина с разорванным животом.

— Много их там? — хмуро спросил он после короткой паузы.

Гайр молча шагнул к окну. И невольно присвистнул.

Между раненых торопливо, как муравьи, ходили целители Башни (многие — прямо в спальных платьях, в том виде, в котором их поднял по срочной тревоге вызов). Вокруг кого-то уже мерцало исцеляющее поле, кто-то ещё ждал своей очереди.

— С полсотни, не меньше.

Лерон бессильно выругался себе под нос. Закончив с раненым, он тяжело выпрямился, провёл ладонью по лицу.

И, тяжело вздохнув, скорее попросил, чем приказал:

— В верхние лазареты их. Там в каждом коек двадцать найдётся. Если не хватит — пусть тащат в целительские караулки, — и вдруг, грубо выругавшись, с грохотом впечатал кулак в стену. — Пёсьи недоумки! Что б их…

— Эй, Лер, тихо… — успокаивающе положил руку на плечо целителю Гайр. Тот раздражённо дёрнул головой. А потом, кивнув другу, двинулся к соседней койке, уже на ходу разворачивая очередное заклинание.

Наилир бросил взгляд на Кеарана, который всё ещё выглядел бледным и измученным, но буквально на глазах восстанавливал силы.

И вдруг нахмурился.

— Где Наэри? Он должен был уже вернуться, даже если за водой пришлось идти в хранилище.

Гайр оглянулся и лишь сейчас сообразил, что мальчишки подозрительно долго нет.

Третий Страж, не дожидаясь чьего-либо ответа, в несколько широких шагов пересёк лазарет (что было непросто, поскольку приходилось обходить не только койки и хлопочущих вокруг целителей, но и тут и там стоящие прямо на полу носилки). Открыл дверь в приёмный покой.

— Гайр, найди его, быстро! — вдруг резко приказал он, и Гайр невольно вздрогнул, услышав в голосе своего тестя нотки нешуточной тревоги.

Внутри недобро кольнуло. Не тратя времени, он поспешно настроился на артефакт контроля и вызвал перед глазами образ башни, отыскивая на её призрачных коридорах знакомое сознание.

И по спине пробежал озноб.

— Отец, его нет в Башне…

Глава 26. Родственные разногласия

Кеаран оказался прав. Попытки захватить пыточную камеру начались почти одновременно с началом бойни во дворе. В ход шло всё: магия, грубая сила, даже взрыв-камень, несмотря на то, что для башни, да и для всей крепости, это было крайне рискованно. Эльф крутился как безумный волчок, стараясь не только отразить нападения, но и оставаться незамеченным для нападающих. Раскрывать им своё присутствие, как и суть своей магии он, разумеется, не собирался. Но и спуску нападающим не давал. Говоря Наэри о том, что вне Третьей Башни, где ему дали разрешения колдовать, он ничего не может сделать, он сильно слукавил. Скорее, мог бы — но со слишком большими издержками. Да и мальчику пора было обретать уверенность в своих силах, а главное — чувствовать себя причастным к спасению сестры.

Сейчас же, когда никакие «воспитательные мотивы» не сдерживали его, Эран намеревался как можно сильнее нарушить планы нападающих — в чём бы они ни заключались.

В самый разгар этих «танцев с вуалями» маг вдруг почувствовал нечто, заставившее его сначала замереть, а затем, разом отшвырнув противников мощным порывом ветра, потянуться к своему амулету.

— Где Наэри? — безо всяких «вступительных речей» бросил он в амулет.

Этажом выше Гайр, из чьего амулета внезапно раздался голос мага, до хруста стиснул зубы и на миг прикрыл глаза.

— Пропал, — откликнулся он сдавленным голосом. — Вышел в соседний покой и исчез.

Замолкли все. Даже раздающий приказы целителям Лерон, у которого, казалось бы, не было времени отвлекаться на обсуждение пропажи.

— Ясно… — голос Эрана словно звякнул сталью.

Повисла тишина. В гробовом молчании Третий Страж вышел из целительского покоя. Выглядел он при этом настолько страшно, что замер над стонущим раненым, уставившись в спину сюзерену, даже Лерон.

Спустя четверть щепки он появился вновь — со стаканом воды в руке. Выпрямленная до хруста спина, застывшее в выражении неживого спокойствия лицо… Молча отступил с пути Гайр, не решаясь окликнуть тестя. Только дёрнулся на горле кадык. А Наилир протянул стакан Кеарану и склонил голову в уважительном поклоне.

— Приношу свои извинения за задержку, господин маг.

Кеаран на миг опешил, затем взял стакан, что-то намереваясь сказать, но не успел. Из амулета Гайра снова раздался голос Эрана.

— Я найду его. Через связь ученика и наставника. Но кто-то должен заменить меня здесь, внизу, иначе подвал, а с ним и часть башни — а то и крепости — попросту разнесут.

Третий Страж резко развернулся. На его лице мелькнуло что-то вроде надежды, а Гайр, вновь погрузившийся в транс подключения к «Защитнику», моргнул и нахмурился.

— Я сейчас отправлю вниз боевую звезду магов, — после мгновенного раздумья откликнулся он. — Есть что-то, что они должны знать? Уровень сил нападающих? Характер магической атаки?

— Используют в основном стихийную магию. Судя по силе атаки и паузам, амулеты с перезарядкой. Но мощные и с разным зарядом. Ещё взрыв-камень и бочки со смолой и маслом. Но этот запас, думаю, я им слегка проредил, — в голосе мага послышалась усмешка. — А вот сколько их, сказать сложно. Думаю не больше десяти человек…

— Стихийную магию против тебя… — Кеаран спрятал неуместную улыбку за стаканом с водой.

Гайр, судя по всему, тоже оценил наивность нападающих, поскольку по его губам против воли скользнула слабая, неприкрыто злорадная улыбка. Вряд ли он, впрочем, мог представить себе истинный масштаб способностей Эрана.

— Отправляю два звезды, через пару щепок будут внизу, — и после паузы, отправив вызов своим подчинённым, — Мы можем чем-нибудь помочь?

— Я свяжусь, если понадобится помощь, — отозвался эльф.

Дождавшись прикрывающих магов, эльф покинул подвал и, найдя подходящее место, закрыл глаза.

Наэри по-прежнему в крепости. В Третьей Башне. Но… карман? И барьер довольно мощный. Вытащить парня наружу не выйдет. В лучшем случае — покалечится. А вот попасть туда самому, пожалуй, получится…

***

Знай Наэри о колебаниях наставника, он бы, пожалуй, согласился бы и на вариант «покалечился» — лишь бы сей же миг исчезнуть оттуда, где против своей воли очутился. Однако такой возможности ему никто не предоставил.

Юноша медленно, словно захлебнувшийся пловец, вырывался из стискивающих его объятий беспамятства. Во всём теле была невероятная слабость. Не просто всеобъемлющая а, казалось, буквально раздирающая на части. Попытался открыть глаза — и не смог даже поднять неподъёмных век. Попробовал пошевелиться — но вместо этого лишь ощутил, как прокатилась по телу слабая дрожь. Казалось, из него в один момент вынули все кости и оставили его безвольным куском плоти болтаться в закружившем его… водовороте? Камневороте? Все попытки вспомнить, что с ним происходило, утыкались в мягкую, но неподатливую стену то ли беспамятства, то ли просто бреда.

В голове нехотя, урывками всплывали какие-то невнятные тени воспоминаний. Холодные, воспринимаемые скорее сознанием, нежели телом прикосновения чего-то бесплотного, но невероятно мерзкого. Бесконечное неторопливое кружение серых щупальцев то ли тумана, то ли чего-то, лишь притворяющегося им — обманчиво неторопливое кружение, в котором, как кошмар, длилась и не прекращалась безболезненная, но одновременно невыносимо тягостная агония: словно оборванный на середине вздох, остановленный на полушаге удар сердца. Бесконечная мучительная попытка набрать воздуха в бессильно трепещущие лёгкие.

К горлу подкатывала тошнота — не та, что знакома каждому, кто хоть раз хватил лишку в кабаке, а та, которую может испытать разве что захлёбывающийся в болоте человек. При условии, что льющаяся в горло жижа обладает собственной злой волей и, подобно скользким щупальцам, втягивается не только в лёгкие, но и в желудок, и даже в сам мозг, самостоятельно пробивая себе путь там, где он не предусмотрен природой.

Не смерть — нечто, куда худшее, чем вотчина Серой Хозяйки. Боли не было. И это, почему-то, пугало больше, чем самые страшные пытки. Её не было до сих пор — словно и боль, и страх остались где-то вовне, в мире, принадлежащем живым. А сам он способен лишь осознавать весь ужас своего положения, но не в силах испытать его.

Словно он уже был мёртв. Мёртв, но, по какой-то причине, всё ещё привязан к собственному разлагающемуся телу.

…Выкручивающая внутренности тошнота медленно проходила, и способность мыслить, выбитая смявшей его волной незнакомой магии, по капле начинала возвращаться. И вместе с ней возвращалось восприятие собственного тела.

Он осознал, что у него по-прежнему есть и руки, и ноги, что голова его на месте, а не лежит отдельно от тела, как показалось в первый момент. Но приказов разума они не слушались, словно неведомый лекарь расчленил его, оставив, тем не менее, живым, ощущающим каждый свой вырванный из тела орган, и при этом даже не способным испытывать страданий. Вместо боли был невыносимый холод, пропитывающий каждый мускул, и жутковатое ощущение невидимых бесплотных пальцев, ощупывающих…

Конкретно сейчас, вдруг с тошнотворной отчётливостью осознал Наэри, окончательно приходя в себя, ощупывающих его сердце.

Откуда-то сверху донёсся неприятный, полный холодного злорадства смешок, и Наэри мысленно передёрнулся от этого звука. Голос, обладающий красивым глубоким тембром, ощущался как нечто невероятно омерзительное.

Словно в ответ на его мысли, невидимые пальцы на сердце сжались, и Наэри ощутил, как по телу прокатилась волна неконтролируемых конвульсий. Едва заметно, на грани восприятия кольнула боль. Слуха Наэри донёсся чей-то сдавленный хрип — и бесплотные пальцы нехотя разжались.

— Можешь открыть глаза, родственничек, — с какой-то недоброй лаской разрешил невидимый палач.

И веки вздрогнули, поднимаясь сами собой. Без приказа и даже против воли Наэри.

Чувство протеста всколыхнулось волной бессильного бешенства. Юноша постарался вновь закрыть глаза — просто из чувства противоречия. И понял, что не может даже моргнуть, не говоря уж о том, чтобы сомкнуть ресницы всерьёз.

Вокруг него, скрывая стены, тёк, колыхаясь, гнилостно-серый туман. А над ним, торжествующе улыбаясь, стоял… На миг ему показалось — его отец, только моложе лет на тридцать.

Потом Наэри разглядел брюзгливую складку у губ. Маслянистый блеск в глазах и выражение жестокого удовольствия на знакомом до озноба лице — выражение, которое никогда не появлялось в глазах отца. И знакомый образ дрогнул и рассыпался, превращая внезапно помолодевшего Третьего Стража — в незнакомого и отвратительного двойника.

Он ощутил неудержимое желание выругаться.

…Увы, сделать этого он был не в силах.

Двойник отца неприятно улыбнулся.

— Хочешь о чём-то спросить, малыш? — и это «малыш» прозвучало в его устах настолько гадко, что Наэри передёрнулся. Исключительно мысленно — но, должно быть, тень этой дрожи отразилась и в его глазах.

Улыбка палача стала ещё более довольной.

— Ах, да, я и забыл, ты же не можешь говорить… — фальшиво протянул он. — Ты, бедняга, даже кричать не можешь без моего разрешения. Досадно, наверное?

Наэри бессильно сверлил его взглядом, надеясь, что в его глазах чужак прочитает всё испытываемое им отвращение к палачу. Словно очнувшись от ступора, в сознании шевельнулся червячок страха. Лишь сейчас он окончательно осознал весь ужас своего положения: он неизвестно где, в руках незнакомого мага, явно склонного к мучительству, и даже обычная возможность любого человека — защищаться от нападения, ему недоступна.

Похититель ещё немного полюбовался на него. Потом демонстративно поднял правую руку, окутанную какой-то полупрозрачной серой субстанцией, подвижной, как желе, и кажущейся почти живой. Подвигал пальцами, словно нащупывая что-то вслепую.

Наэри ощутил, как что-то холодное и склизкое шевельнулось в животе. Скользнуло по внутренностям, заставляя задохнуться от омерзения. Сдавило что-то в одном месте, в другом, вынуждая невольно вздрагивать — не от боли даже, которая по-прежнему воспринималась невнятно, отдалённо, а от неконтролируемой реакции тела. Густой пеленой обернуло сперва лихорадочно зачастившее сердце, потом — судорожно сжавшийся в приступе тошноты желудок.

Лишь теперь, изо всех сил пытаясь подавить поднимающуюся в сознании панику, Наэри запоздало осознал, откуда взялось то дикое чувство расчленённости, что он испытал по возвращении в сознание. И, несмотря на ужас перед происходящим, испытал настоящее облегчение. По крайней мере, он не был живым покойником, как ему показалось в бреду не до конца ушедшего обморока.

А маг, жестоко улыбаясь, продолжал смотреть ему в глаза, словно надеялся увидеть в них его мысли и чувства.

— Нравится? — жадно глядя на него, с каким-то сладострастным придыханием спросил он. — Привыкай, это только начало. Когда туман сольётся с твоим телом окончательно, ты поймёшь, что сейчас тебе было, можно сказать, приятно и уютно.

И Наэри вдруг отчётливо осознал, что тот наслаждается его беспомощностью. Ею — и своей властью над ним. Осознал, что он обречён, что никто не найдёт вовремя, как не нашли когда-то Карилли. И его ждёт то же, что и его несчастную сестру. Надолго — если учитель и отец с Гайром сумеют его найти. Или навсегда, если его посчитали погибшим. Он вспомнил, как налил из графина в приёмной воды и собрался идти обратно в лекарский покой. Как раскрылась под ногами серая воронка, в один миг смыкаясь над головой и глуша невольный крик. Как метнулись со всех сторон клочья серого тумана, вливаясь в нос и рот и гася сознание…

Удар вернувшейся памяти заставил его вздрогнуть. Миг дезориентации — а потом он изо всех сил вызвал в левой руке ощущение гладкой белой древесины с мягко светящимися рунами. Отчаянно, молча крикнул в пустоту — «Аснаэ!».

И, спустя несколько бесконечных мгновений, понял, что обречён. Лук не откликнулся. Последнее его оружие, которое, как он думал, будет с ним всегда, оказалось бессильно перед серым туманом, поглотившим его.

Его палач, должно быть, увидел что-то в его глазах. Из его рта вырвался злорадный смешок, а губы скривились в притворно-сочувственной ухмылке.

Наэри судорожно вздохнул, пытаясь подавить ударившую в сознание иглу страха… Заглянул в подёрнутые поволокой глаза похитителя, обещавшие ему вечность страданий…

А потом омерзение, до сих пор прочно владевшее его сознанием, смыло вгрызающийся в сердце страх. А на его месте вспыхнула горячая, туманящая сознание злость.

Палач, увидев изменение его настроения, перекосился от злости и резко сжал окутанную туманом руку в кулак.

И Наэри ощутил, как невидимая пятерня сжимает его горло. Услышал собственный хрип. Почувствовал, как задёргалось, пытаясь вырваться из невидимой удавки, не подчиняющееся ему тело. В судорожно сокращающихся лёгких появилось и начало медленно нарастать мучительное жжение.

Возвращающаяся боль, несмотря на весь ужас ситуации, обрадовала Наэри, как старый друг. Он хотел надеяться, что вслед за ней вернётся и контроль над телом.

Потом удушье достигло пика, перед глазами замелькали яркие пятна, и юноша ощутил, что проваливается в темноту.

Обморок, если он и был, закончился резко и без предупреждения. Наэри услышал собственный надсадный кашель, почувствовал, как содрогается его грудь. И с неожиданно спокойной, рассудочной ненавистью осознал, что его палач безумен. Целиком и полностью. Больше никто не стал бы пытать пленника, не задавая вопросов и не предоставляя возможности на них ответить.

— Как ощущения? — подтверждая его подозрения, с фальшивым сочувствием поинтересовался похититель, когда сознание Наэри прояснилось, а безвольно раскрытые глаза смогли воспринимать что-то, кроме вспыхивающих перед ними алых пятен. — Привыкай, малыш, мы будем общаться ещё долго. Даже дольше, чем с твоей сестричкой. Её приходилось беречь, чтобы кровь оставалась живой. Даже жаль, что не получилось опробовать на ней это заклинание, с женщиной должно было быть ещё приятнее. Но ничего, Наилиру и того куска мяса, который он получил, хватит. А за всё, что мне задолжала Третья Башня, ответишь ты.

Смысл сказанных слов не сразу дошёл до сознания Наэри. А когда дошёл…

— Да, да, да… — неприятно засмеялся палач, глядя в его ослепшие от ненависти глаза. — Это я развлекался с твоей сестричкой. Жаль, матушку твою я уже не получу, после пламени смерти даже мне делать уже нечего.

Наэри молча, бессильно рвался из темницы ставшего чужим и непослушным тела. Если бы он мог сейчас дотянуться до подонка, наверное, разорвал бы его голыми руками.

Увы, неизвестное заклинание держало крепко.

— Что, мечтаешь о семейных объятиях? — с тошнотворной мягкостью спросил палач. По губам его гуляла торжествующая, полная злорадного удовольствия улыбка. Пальцы его правой руки, погружённые в серую субстанцию, непрерывно шевелились — и с каждым их движением Наэри скручивал приступ короткого спазма. — Ах, ну да, я и забыл, ты же не можешь этого без моего разрешения…

Наэри рад был бы оспорить это утверждение. Но некромант — а это, без сомнения, был именно он, тот ублюдок, что устроил нападение на Башню и целый год пытал его сестру — некромант был прав: скользкие бесплотные щупальца держали крепко. Он чувствовал эти холодные струйки, похожие на склизкие отростки тумана, внутри себя. Чувствовал, как они сжимают мышцы, заставляя их напрягаться и посылая по телу уколы медленно нарастающей боли.

— Ну да ладно, — задумчиво проговорил тем временем, ненадолго задумавшись, палач. — Я обойдусь без проявления родственных чувств. А вот поздороваться со своим хозяином можешь. Ну-ка, изобрази поклон!

Внутри противоречием вспыхнуло, поднялось волной, проясняя плывущее от дурноты и боли сознание, волна даже не ненависти — чистейшего, кристально-острого гнева. Он почувствовал, как напрягаются мускулы шеи, против его воли приподнимая голову для кивка. И, внутренне взбесившись, мысленно вцепился в собственное непослушное тело, заставляя себя оставаться неподвижным.

Голова всё-таки дёрнулась. Поднялась, отрываясь от чего-то твёрдого и холодного, на чём он лежал. Наэри напрягся изо всех сил, стараясь не позволить себе совершить позорного поклона.

Улыбка сбежала с лица похитителя.

— А вот об этом, родственничек, ты пожалеешь… — разом теряя всё своё показное добродушие, с ненавистью прошипел он.

— Жалеть здесь будет вовсе не он, — голос Эрана был не менее ледяным, чем окружающее его пространство. — По-хорошему тебе, видимо, лучше даже не предлагать, верно?

Наэри вздрогнул и, не веря своим ушам, попытался скосить глаза в сторону, откуда прозвучал голос учителя. На миг мелькнула жуткая мысль — он сошёл с ума и ему мерещится то, чего не может быть. Однако изумление на лице некроманта и то, с какой поспешностью он повернулся и вскинул руку с туманом в защитном жесте, тут же развеяло эти сомнения.

— Ах, маг, сующий нос не в свои дела, совсем потерял страх? — процедил он, глядя куда-то вне поля зрения парализованного Наэри. Наэри ощутил, как склизкие струйки тумана сжались сильнее, заставляя повернуть голову, и на этот раз не стал сопротивляться. И, до предела скосив глаза, сумел наконец увидеть своего учителя.

Эран стоял в нескольких шагах, почти вплотную к затянутую серым туманом стену. Стоял спокойно, почти расслабленно, и смотрел левее и выше Наэри, с выражением иронии и лёгкой брезгливости в глазах.

Некроманта Наэри видел лишь краем глаза. Но и того, что он видел, хватило, чтобы испугаться за Эрана: лицо его было перекошено ненавистью и… и чем-то ещё, что заставило Наэри мысленно похолодеть. Он безумен: вновь вспомнил — осознал заново — он. Безумен и ослеплён ненавистью — и его семье, и к Эрану, помешавшему его планам…

— Зря ты явился сюда, чужак, — после едва заметной паузы прошипел некромант. — Теперь я тебя живым не отпущу.

Однако едва заметная неуверенность в дрогнувшем голосе выдавала его с головой. Он явно не ожидал, что в его убежище сможет проникнуть посторонний. И испытывал если не страх, то опасение — точно.

Эран едва заметно сморщил нос, словно подобные нелепые угрозы ему изрядно надоели, как кучка назойливых комаров.

— А может быть, чужак здесь как раз ты, мастер трупных кукол? Хотя… Какой из тебя мастер. Дорогу хоть найдёшь в тот склеп, где знаний нахватался, малыш?

Лицо некроманта (та половина, которая была видна Наэри с его места) заледенело.

— Ах ты… — он не договорил, и вместо этого резко выбросил вперёд свободную руку. Словно хватал клочок плавающего вдоль стен тумана и, подобно дротику, бросал в противника. Наэри не видел самого удара. Но мысленно успел задохнуться от страха за учителя.

Эран попросту сделал шаг в сторону: серый сгусток пролетел в волоске от цели и вспыхнул в ярком изумрудном пламени.

— Ты зачем чужие вещи стащил, малыш? Детям таким играться нельзя… — Зелёный огонь мягким покрывалом окутал эльфа, и тот снова шагнул к противнику.

Наэри увидел, как позеленел от злости некромант — или это отблески огня, защищающего Эрана, так легли на его лицо?

— О-о-о, ещё один радетель за сохранность хозяйского добра! — едко прошипел некромант, отступая назад.

А в следующий миг Наэри ощутил, как невидимая сила рванула его, словно зацепленную под жабры рыбу. Внутренности скрутило болезненным спазмом, а тело, подчиняясь чужим командам, против воли рывком поднялось на ноги. Наэри попытался остановиться — но куда там! Юноша явственно ощутил, как зашевелились склизкие струйки тумана внутри него, обволакивая мускулы и заставляя делать то, чего требовал некромант.

Ноги против его воли сделали длинный прыжок — и он впервые за время плена увидел учителя отчётливо.

Теперь он стоял между Эраном и некромантом. И Наэри дурно стало от мысли, что он заслоняет собой ненавистного колдуна.

А тот не стал ждать, пока Эран что-нибудь предпримет. Наэри захрипел, на миг ослепнув от стегнувшей по всему телу боли. Грудь пронзило одновременно нестерпимым жаром и могильным холодом. Он почувствовал, как судорожно задёргались мышцы, оглушённые страданием. Тело против его воли напряглось, выгнулось в попытке уйти чего-то невыносимо ледяного, проникшего в грудь…

— Ты хорош, парень… — негромко, с вкрадчивым злорадством протянул некромант прямо над его ухом, и Наэри не сразу осознал, что обращено это не к нему. — Мне прямо немного завидно… А теперь замри и сделай вид, что ты — статуя.

Наэри мысленно дёрнулся — только мысленно, поскольку если на сигналы боли тело ещё реагировало, то на осмысленные команды сознания — уже нет. Багровая муть перед глазами медленно гасла, из тумана неохотно выплыла замершая на месте фигура Эрана… Текущий вдоль стен серый туман…

И окутанная таким же туманом чужая рука, до середины предплечья высовывающаяся у него из груди.

— Если не хочешь, чтобы мальчишка умер о-о-очень нехорошей смертью, — с фальшивым сочувствием проникновенно прошептал некромант сзади, — То убери свою магию и жди, пока тебя не свяжут. А то ведь… Представляешь, что будет, если я не удержу марево вокруг руки?

Эльф бросил на мальчишку короткий взгляд. Подмигнул — или показалось?

— У, малыш, я думал, ты просто вор, а ты ещё и трус, — в голосе мага звучали скука и брезгливость. И никакого интереса к происходящему. Только Наэри видно, как потемнели от гнева изумрудные глаза, став почти чёрными. — Только и можешь, что прятаться как крыса, воровать и прикрываться мальчишкой, который слабее. Жалкое зрелище.

Эльф засмеялся. Заливисто, в голос и очень обидно.

— Настоящие мастера трупных кукол служат смерти. Они прямо смотрят в глаза Серой Хозяйки. А встреться она тебе…. ты бы даже убежать не смог — по запаху бы нашли. Жалкое зрелище.

— Ах, да неужели?.. — с ненавистью прошипел некромант, и Наэри продало ознобом.

…Нет, не ознобом! Ледяные струйки внутри потекли быстрее, обжигая холодом, сжимая внутренности. Острые клыки рванули кишки, и Наэри, ненавидя себя самого за слабость собственного тела, против воли задёргался, пытаясь сдержать рвущийся из горла крик. Боль ввинчивалась в сознание, словно зазубренная стрела. В отличие от липкого тумана — обжигающе-горячая, багровая.

— Ты такой же, как отец, — зло бросил некромант из-за плеча Наэри, и юноша сквозь пелену агонии не сразу понял, что он говорит — не о нём. — Он тоже вечно попрекал меня осторожностью, вечно пытался стыдить! Да что вы знаете о трусости, вы, никчёмные аристократы, живущие на всём готовом?! Вам не приходилось выживать! Служить, служить! Служите сами, цепные псы империи!

Наэри, ослепший от невыносимой боли, мог только судорожно хватать ртом воздух, мысленно радуясь, что всё ещё может не кричать. С губ рвался только глухой, утробный стон — и юноша поклялся себе, что сдохнет, но вопить, на потеху этой трусливой твари, не станет.

А тот, распалённый то ли упрямством Наэри, то ли выражением лица Эрана (а Наэри не сомневался, что учитель не мог остаться равнодушным во время его пытки), злобно тряхнул его, словно насаженную на острогу рыбу. Боль, наверное, уже не могла стать сильнее. Она и не стала — только тошнота подкатила к горлу с такой силой, что в голове помутилось.

А миг спустя ледяные клыки разжались. Из алого тумана нечётко проявилось лицо Эрана. И он, смутно разглядев выражение на нём, вдруг отчётливо понял, что некромант, кажется, подписал себе смертный приговор.

Сам некромант этого, впрочем, ещё не осознал.

— По запаху найдут, значит? — едко прошипел тот, словно отвечая на его мысли. Наэри невольно содрогнулся, когда ледяные щупальца с силой сжали что-то внизу живота…

И юноша, цепенея от ужаса и стыда, ощутил, что по ногам потекло мокрое и тёплое. И мучительно захотел умереть — прямо сейчас, сразу, чтобы не успеть увидеть, какое выражение появится на лице учителя.

— Ну и скажи теперь, кто из нас жалок, — презрительно хохотнул некромант, ещё раз встряхивая парализованного Наэри.

Лицо эльфа не выражало ничего. Вообще. Игры закончились. Зелёные глаза снова сверкнули — яркой ослепительной зеленью.

— Я горжусь тобой, — и эта фраза, явно обращённая к Наэри, была единственной тёплой во всём, что произошло дальше. — Словом Истиной Справедливости. Услышь меня, Хозяин Серых Палат. Пройди сквозь завесу. Верни то, что принадлежит тебе по праву. Того, кто отмечен Твоей Печатью, наказывают Твоей Силой, но Без Твоего Права. Приди и восстанови Справедливость.

Наэри не сразу осознал, что именно он услышал. А когда осознал, задохнулся от потрясения. Сначала — от жаркого, смешанного с острой благодарностью. Потом — ледяного, замешанного на непонимании и страхе. Хозяин Серых Палат — это даже не Смерть, не Серая Госпожа, которую мало кто звал к себе по доброй воле, и уж тем более не радовался её приходу, но всё-таки — понимал и принимал её существование, как неизбежность. Тот, чьё имя назвал Эран, был концом всего. Вестником гибели мира, приходящим, чтобы пожать одним движением своего меча то, чему пришёл срок исчезнуть — без шанса на спасение. Без возможности договориться или обмануть. Без отсрочки.

— Ты! — яростно взвизгнул за спиной Наэри некромант, и юноша с удивлением услышал в его голосе даже не страх, а ненависть и возмущение мальчишки, у которого отняли игрушку. — Да как ты смеешь! Это я — хозяин смерти!

Он резко взмахнул свободной рукой, и серый туман послушно рванулся к ним, закручиваясь гигантским водоворотом.

— Я, Раилон, владыка мёртвых и хозяин Смерти, повелеваю тебе, Хозяин Серых Палат — явись ко мне и забери жизнь мага, посмевшего стать на моём пути!

Наэри не успел даже вскрикнуть. Жуткий туманный водоворот вытянулся хоботом в сторону Эрана, жадно втягивая в себя воздух — и всей своей массой рухнул на него, окутывая своими скользкими жгутами.

И в этот момент Наэри услышал звук.

Поступь. Тяжёлая, как гранитные плиты склепа. Неизбежная, не знающая ни преград, ни запретов. Шаг, другой, третий. Высокая окутанная плащом серой дымки фигура вошла — нет, вплыла — в комнату. Одно короткое движение рукой, и часть серого марева, оставив визгливого некроманта, метнулась к фигуре, сливаясь с его плащом. Но лишь часть. И увидев это, серая фигура, лишённая очертаний, словно стала ещё выше. Тот же туман, что не влился в плащ, застыл серым облаком, не касаясь эльфа.

Серая фигура повернулась сначала к невозмутимо взирающему на происходящее эльфу, едва заметно кивнула. А затем подплыла к некроманту и его пленнику.

— Это ты возомнил себя хозяином смерти? — голос был низким и ледяным, как холод вечного склепа. — Ты посмел причинить вред носящему мою печать?

— Что? — потрясённо просипел некромант. В его голосе Наэри отчётливо услышал нотки страха. Нет, мысленно поправился он — трусливого возмущения. Сам Наэри смотрел на зловещую фигуру, не в силах поверить в то, что видит Хозяина Серых Палат наяву. Что видит — и что слышит. В охваченное оцепенением сознание медленно приходило понимание того, что истинный хозяин Смерти пришёл сюда по зову Эрана. Не по приказу этого трусливого безумца, что-то злобно бормочущего сзади. Пришёл, потому что учитель призвал Смерть восстановить справедливость.

Лишь сейчас Наэри вспомнил о медальонах, розданным Кеараном. И с облегчением понял, что он не просто защищали от смерти: нет, они передавали своего носителя — смерти под защиту.

Некромант, наконец, отмер. И Наэри изо всех сил напрягся, чтобы не вскрикнуть: грудь рвануло такой болью, что потемнело перед бессильно распахнутыми глазами.

— Нет… Нет, ты не Хозяин Серых Палат… — как в бреду, пробормотал колдун, делая свободной рукой какие-то пассы. — Ты не можешь им быть… Я подчинил себе смерть, она подчиняется мне, только мне… Убирайся прочь, морок, иначе я уничтожу тебя!

И, мгновением спустя, вдруг потеряв остатки самообладания:

— Прочь! Уходи или преклони предо мною колени, я — твой хозяин, ты будешь подчиняться!

— Подчинил себе смерть? Ты? — могильный голос хозяина Серых Палат, казалось, вот-вот треснет от смеха. Правда, смех был коротким. — Сам отпустишь или окончательно меня разозлишь?

— Нет, ты не посмеешь… Печать… печать… — как в бреду, пробормотал некромант, похоже, вовсе не слыша, что ему говорят. И вдруг расхохотался — как безумец, злорадно и визгливо. У Наэри мороз прошёл по коже. Лишь теперь он понял, что самозваный родственничек окончательно и полностью безумен.

Он почувствовал, как его пленитель сделал какой-то резкий жест — словно доставал что-то из кармана. А в следующий момент в груди словно вспыхнуло ледяное солнце: невыносимо холодное, оно обжигало такой болью, что он невольно захрипел, не в силах полностью сдержать крика. Струйки тумана внутри его тела всколыхнулись приливной волной, словно разом впиваясь зубами, втягиваясь в мускулы, вливаясь в вены.

Его с силой толкнули в спину. По-прежнему не способный шевельнуться, Наэри рухнул лицом вперёд, а в груди что-то натянулось мучительно, хлестнуло болью по нервам… И лопнуло. Наэри ещё успел почувствовать, как стало горячо и солоно от крови во рту… И всё померкло.

А потом остался лишь холод — и невыносимый, раздирающий остатки стремительно гаснущего сознания страх.

Глава 27. Подмастерье Смерти

…Некромант, улыбаясь жуткой улыбкой безумца, поднял руку с зажатым в ней сердцем, ещё продолжающим слабо трепетать в последнем усилии.

— Отпустил, — хохотнув, с ненавистью прошипел человек, пугающе похожий на того, кого только что убил. — Забирай, если хочешь. Я не боюсь тебя, бывший хозяин Серых Палат! Не об этой ли печати, случайно, говоришь?

И он, злорадно улыбаясь, приподнял за цепочку медальон, который до пленения висел на шее Наэри. И с неторопливой уверенностью нацепил на собственную шею.

Эран молча смотрел на убийцу, и по его лицу невозможно было прочитать, что он чувствует. А некромант уже вытянул освободившуюся от медальона руку, вокруг которой заклубились клочки серого тумана, и указал на лежащее в медленно растекающейся луже крови тело.

— Встань. Возьми нож с алтаря. Убей мага и принеси мне его голову.

Мёртвое тело крупно вздрогнуло. И медленно, словно его тянули на невидимых верёвках, поднялось на ноги. Деревянно шагнуло к плоскому камню, на котором недавно лежало.

Скрежетнул по камню металл.

А потом существо, что уже не было Наэри, сделало шаг в сторону Эрана. Неторопливо, неостановимо…

И вдруг остановилось, как будто упершись во что-то.

Серая тень Смерти словно стала плотнее, гуще.

— А ведь он так ничего и не понял, — непонятно к кому обратилась тень. — Ладно, объясню так, чтобы до тебя дошло….

Серая тень вскинула руки.

— Живое к живому, мёртвое к мёртвому. Душу не принимаю, в тело её возвращаю. Печать свою подтверждаю. Вернись, Таилир, Мой тебе приказ!

И миг спустя он толчком бросил ещё лишь приходящего в себя мальчишку в руки замершего в стороне эльфа.

— Позаботься о своём ученике, Хозяин Изумрудного Дворца.

— Непременно, — с усмешкой, бросил маг, обнимая Наэри. — У меня на примете как раз есть толковый целитель.

Серая тень на миг замерла и расхохоталась. Затем снова посмотрела на некроманта, и смех словно испарился.

— Что ты там говорил? На колени? Согласен, там тебе самое место! Живо!

Некромант только сдавленно ахнул, только вытаращился в ужасе — на ожившего, только что убитого им мальчишку, на не пожелавшую покориться смерть…

Потом невидимая тяжесть рухнула ему на плечи, и он, застонав, тяжело упал на оба колена. И забормотал что-то потрясённо, неверяще, не в силах отвести взгляда от Наэри, на груди которого в одежде зияла огромная, щедро пропитанная кровью дыра. Лишь в одежде. Не более того.

Наэри же осоловело крутил головой, ещё не успев до конца осознать, что произошло. Только что вокруг были лишь холодные потоки тумана, и в нём — искры восхитительного тепла. К ним так хотелось прижаться, впитать в себя, поглотить до капли в попытке хоть немного отогреться… И ярче всего горел тёплый зелёный огонёк — знакомый, почему-то очень важный… тот, на который указал хозяин. Тот, который надо было погасить. Выпустить наружу то горячее, живое, что так манило к себе — он чувствовал, что уже хочет этого, что ему станет теплее, когда принадлежащая чужому жизнь хлынет на камни, когда он сможет забрать её себе…

И в тот момент, когда щупальца окутавшего его тумана качнулись вперёд, заставляя сокращаться мускулы чем-то знакомой груды мёртвой плоти на полу, он (то, что ещё оставалось от него) рванулся вперёд. Ударился — всей своей гаснущей сутью, всей распадающейся в невыносимом холоде волей, ворвался в остывающее, ставшее чужим и неповоротливым тело…

И изо всех сил вцепился в наполненные жидким холодом конечности, останавливая. Не позволяя совершить непоправимого.

— Ма… Мас… тер? — потерянно прошептал Наэри, с трудом подавляя колотящую его дрожь. И, сам почти не осознавая, что делает, вцепился в руку держащего его Эрана. Почувствовать, убедиться, что учитель жив, что то, что примерещилось в предсмертном бреду, было лишь несбывшейся фантазией…

Причём не его.

— Нет… — сипло прохрипел некромант, тряся, как собака, которой замочило уши, головой. — Нет, нет…

А потом, осознав, должно быть, случившееся окончательно, опустил глаза, непонимающе глядя на собственные окровавленные пальцы — пустые, потому что вырванное сердце исчезло из руки некроманта в тот же миг, когда к Наэри вернулась жизнь. И дико завизжал:

— Нет, не надо, не надо! Прости меня, я всё понял! Это не я, не я придумал, не убивай меня! Я буду твоим слугой, вот, Хозяин, смотри! — он трясущейся рукой вцепился в амулет Наэри, поднял его перед лицом, словно пытаясь заслониться от взгляда серой фигуры Смерти. — У меня твоя печать, я буду служить тебе, обещаю!

Наэри через силу оглянулся на своего несостоявшегося убийцу. И невольно передёрнулся. Сам не зная, от чего больше — от запоздалого страха или отвращения.

— Всё хорошо, — Эран успокаивающим жестом крепче прижал мальчика к себе. А затем и вовсе подхватил обессилившего ученика на руки, чтобы тот мог не тратить силы. — Ты со всем справился, всё будет хорошо. Скоро мы отсюда выберемся. Потерпи ещё немного, хорошо? Если хочешь, закрой глаза. Я удержу.

Зелёное пламя, окутывающее эльфа, словно растягиваясь, охватило и ученика тоже.

Наэри попытался было кивнуть — но слабость всё ещё была чудовищной, и он лишь обессиленно уронил голову на плечо Эрана.

А некромант всё ещё бормотал что-то о печати, всё ещё пытался умолять о чём-то Хозяина Серых Палат.

— А тебе её кто-то давал, печать? — презрительно поинтересовалась воплощённая Смерть.

Печать в руках некроманта осыпалась пеплом. Серая тень склонилась к некроманту и заговорила тихим, свистящим и могильно ледяным голосом.

— Ты взял то, что тебе не принадлежит. Возомнил себя хозяином смерти. Но, знаешь, это бы я тебе, пожалуй, простил. Но ты попытался нарушить законы мироздания, ты мучил людей, превращал в вуаль смерти души тех, чьё время ещё не пришло. Этого я тебе не прощу. Душу выну… — он на мигзамолчал. — Впрочем, это будет несправедливо. Смерть для тебя — слишком просто.

Некромант молча трясся, в ужасе глядя на нависающую над ним фигуру. Вся его самоуверенность и гордыня исчезли без следа. Теперь перед воплощённой Смертью стоял на коленях, с дрожащими руками и прыгающими глазами, обычный смертельно испуганный человек.

— Это не я… — умоляюще просипел он, мелко перебирая руками опустевшую цепочку на шее. — Меня обманули…

Потом в глазах его мелькнуло что-то более осмысленное.

— Я… — торопливо начал он, словно вдруг сообразил, как можно обмануть пришедшего карать по праву, — Я хотел лишь спасти этот мир. Место Серой Госпожи не должно пустовать, я желал лишь добра!

— Добра, значит, хотел? — голос Смерти звучал насмешливо — дескать, «за дурака меня держишь, парень»? — Вот и будешь нести своё «добро» вечно. Я, Хозяин Серых Палат, наказываю тебя, поправшего законы мироздания. И проклинаю тебя проклятьем вечной жизни. С этой щепки душа твоя привязана к этому телу намертво. Никакой ране, никакой болезни, ни времени или магии отныне не дано разорвать эту связь. Однако тело твоё от этого бессмертным не станет. Раны, болезни, магия и время, что на него повлияют, на нём и останутся. И всё, что они с собой принесут, ты будешь испытывать беспрестанно. До того дня, пока я сам не решу, что с тебя довольно за все беды и мучения, что причинены тобой.

— Что? — не веря своим ушам, отшатнулся от него некромант. — Нет, это несправедливо! Это же… это… Ты не можешь так со мной поступить!

Наэри с отвращением, с трудом заставляя шевелиться словно залитое оловом тело, отвернулся. Просто не мог больше видеть отвратительную гримасу злобы, страха и мольбы на лице, так похожем на лицо отца. Было тоскливо и гадко.

— Уже поступил, — усмехнулась серая фигура.

А затем, словно потеряв всякий интерес к прикованному тяжестью человеку на коленях, он развернулся и подошёл к Эрану.

— Посмотри на меня, мальчик. Не бойся, твоё время придёт не скоро.

Наэри с трудом повернул голову и, лишь едва заметно побледнев, взглянул в затянутую туманом темноту под плащом.

— Я не боюсь, — тихо, но твёрдо ответил он. — Я знаю, что ты пришёл не за мной. Благодарю тебя за спасение, Хозяин Серых Палат…

— Мир должен сохраняться в равновесии. — Серая тень словно бы улыбнулась. — Я освобождаю тебя от своей печати, Грань Справедливости, и возвращаю тебе Твой Путь и Твою Судьбу. Мне больше нечего делать здесь. Управишься дальше сам, Хозяин Изумрудного Дворца?

— Управлюсь, Хозяин Серых Палат, — эльф кивнул.

Наэри непонимающе моргнул. Потом, сообразив, о чём речь, машинально схватился за грудь — за то место, где совсем недавно висел медальон Кеарана. Разумеется, там было пусто.

Глаза его изумлённо расширились: лишь сейчас до него окончательно дошло, чьим служителем был спасший всю их башню целитель… а заодно и зачем Кеаран, прежде чем приступить к лечению Карилли, спрашивал её полное имя. Он тоже знал, чьё время уже пришло. И, вдруг отчётливо понял Наэри, ни за что не попытался бы удержать в мире живых того, чей срок уже истёк.

В отличие от…

Он невольно покосился на бездумно раскачивающегося, словно жестокая кара окончательно лишила его разума, некроманта.

Серая тень тем временем словно вздрогнула. Её охватили золотистые искры, яркая вспышка — и на месте серой бесплотной тени внезапно возник Кеаран. Фыркнув, словно кот, избавляющийся от воды, он на миг прикрыл глаза, а затем посмотрел сначала на приличных размеров серое облако, по-прежнему висящее над Эраном, а затем на Наэри.

— Сначала займёмся живыми, потом мёртвыми. Пока первые не стали вторыми, — с улыбкой. — Ты не против?

Юноша изумлённо смотрел на него, широко распахнув глаза. И сам подозревал, что выглядит сейчас очень глухо.

— Это… это были… вы?! — не веря себе, пробормотал он.

А потом, чувствуя, что ещё одно потрясение окончательно обессилело его, вновь уткнулся виском в плечо учителя.

И лишь затем сообразил, что по-прежнему лежит на руках Эрана, словно перенервничавшая девица. Но сил не осталось, даже чтобы попытаться встать на ноги и вернуть себе хоть каплю безвозвратно потерянного достоинства.

— Я уже говорил: жизнь и смерть — всего лишь две стороны одного целого. Но все вопросы потом, — с этими словами целитель провёл рукой над почти потерявшем сознание мальчишкой. — Подвинься.

Эран усмехнулся, убрав часть своего зелёного пламени. И почти тотчас Наэри окутало золото.

Он глубоко вздохнул, с облегчением чувствуя, как отступает прочь засевший даже в костях холод. И лишь теперь позволил себе закрыть глаза. Слабость всё ещё была огромной. Но и она постепенно уходила, вытекала из тела, словно выдавливаемая прочь идущим от ладони Кеарана жаром.

— Теперь я понял, почему те тени напали на племянников, — борясь с навалившейся вдруг сонливостью, медленно проговорил Наэри. — Они просто хотели согреться. Это такая чудовищная жажда…

Вспомнил то короткое, но невыносимо жуткое ощущение ледяного одиночества, страха, мучительного желания отнять хоть крупицу тепла у кого-то другого.

И, невольно передёрнувшись, встрепенулся, заставляя себя проснуться. Заморгал, изо всех сил пытаясь не уплывать в то ласковое тепло, что сейчас окутывало его, прогоняя последние капли смертного холода.

— Жаль, что тебе пришлось понять это так, — качнул головой эльф. — Но я рад, что всё закончилось. Я уже говорил, что горжусь тобой, мальчик?

Наэри сначала механически кивнул. А потом вспомнил, когда — и по какому поводу — Эран говорил это. И сердце рухнуло куда-то в болезненно сжавшийся желудок. На лицо словно плеснули кипятком — так жарко стало щекам и ушам.

Сглотнув, он поспешно отвернулся. Но на глаза тут же попался по прежнему сидящий на полу и, кажется, совсем утративший разум некромант. И мучительный стыд сменился тошнотой.

Не в силах смотреть ни на кого, Наэри с силой зажмурился.

И в красках представил, что подумает отец, когда увидит его с мокрыми штанами. Что подумает Гайр, Лерон, другие целители… Желание исчезнуть навалилось с новой силой. Трусливое, слабовольное желание: отменить случившийся позор, как Кеаран отменил его смерть, выпросить у своих спасителей ещё одно чудо — чтобы, хотя бы, скрыть свидетельства своего унижения.

Наэри почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Уже не страха — отвращения к себе. И, мысленно стиснув в кулаке трусливую надежду, что он хотя бы успеет переодеться, прежде чем предстать перед глазами родных, молча поклялся: что бы ни случилось. Что бы ни сказали те, кто увидят его в таком виде. Он не позволит себе унизиться ещё больше оправданиями.

Избежать унижения тогда он, полностью подчинённый воле некроманта, не мог. Но, как он выдержит позор теперь, зависит лишь от него.

Он постарается сохранить хотя бы те остатки достоинства, которые остались.

— Я помню, мастер, — с трудом протолкнув сквозь глотку застрявший в горле комок, как мог спокойно произнёс он. И почти заставил себя открыть глаза. — Спасибо.

Эран снова едва заметно улыбнулся и прошептал парню на ухо:

— В невозможности управлять своим телом нет повода для стыда. А других ты не найдёшь, как не старайся. Впрочем, это не отменяет того, что тебе предстоит многому и очень усердно учиться.

Наэри устало прикрыл глаза. Почему-то теперь, когда холод и выматывающая слабость постепенно проходили, на смену им приходила просто нечеловеческая усталость. Он тяжело вздохнул, признавая правоту Эрана.

— Знаю… — улыбка, он и сам чувствовал, получилась виноватая. — Я… наворотил ошибок. Нельзя было забывать, что Башня под атакой. И…

Он заколебался. Память о том, какую глупость он не совершил лишь чудом, обожгла таким острым страхом, что на миг даже наваливающаяся сонливость опасливо отступила в сторону.

Он невольно передёрнулся.

— Дурак… Я пытался призвать лук. Что бы я с ним делал, парализованный… Как хорошо, что не удалось.

— Сейчас это единственное, что ты умеешь, — качнул головой маг. — Но об этом мы поговорим позже.

Наэри только вздохнул. Лишь теперь до него окончательно дошло, насколько невероятное чудо совершили для него Эран и целитель Кеаран, который, кажется, одновременно оказался воплощением Смерти.

Окинул взглядом сразу обоих — и учителя, и его брата — и благодарно улыбнулся.

— Спасибо, что пришли на помощь…

А потом, не в силах больше бороться с окутывающим его мягким теплом и всеобъемлющей слабостью, закрыл глаза и провалился в уютную, безболезненную темноту.

И этот сон словно послужил сигналом выпрямившемуся целителю.

— Может просто пойти придушить этого придурка? — ворчливо буркнул Кеаран. — Он ему всю душу чуть в клочья не изорвал. Боюсь представить, что он с остальными творил…

— После твоего-то проклятья? — Эльф усмехнулся. — Поди придуши.

— Руки марать… Кстати…

Целитель подошёл к бывшему мастеру трупных кукол.

— Кто показал тебе серую вуаль?

Тот шарахнулся так, словно перед ним вновь была смерть во плоти.

— Н-н-не с-скажу… — запинаясь, пробормотал он. И в голосе звучал не только страх, но и лютая, безумная ненависть. Умел бы убивать взглядом — уже убил бы.

А некромант задумался над чем-то и вдруг заискивающе улыбнулся.

— И заставить не сможете, мой учитель позаботился о том, чтобы защитить моё сознание! Освободите меня от проклятия — и тогда я согласен ответить на ваши вопросы.

Целитель усмехнулся.

— Знаешь, как такие, как твой учитель, защищают? Смертным проклятьем. Как думаешь, чьё сильнее?

На лице некроманта отразился ужас. Похоже, сомнений в том, кто сильнее, он не испытывал.

Как и в том, что тот, кто снабдил его знаниями из запретных областей некромантии, действительно наложил на него проклятье. И, судя по всему, он прекрасно понял, что с ним будет, если оно сработает теперь, когда он проклят ещё и Хозяином Серых Палат.

— Понятливый — это хорошо, — целитель снова усмехнулся. — Подумай пока: от проклятья твоего «учителя» я тебя, пожалуй, избавлю, коли надумаешь. А всё остальное… Получишь, что заслужил. Времени подумать тебе до следующего заката. И молись богам, что б тебя другим способом не прибили к тому времени. Благо есть за что, да и кому тоже.

Тот лишь злобно смотрел на Кеарана, но вновь дерзить не осмеливался. Да на словах о «ком-то», кому есть, за что прибить, в глазах мелькнуло какое-то опасливое понимание пополам со злорадством. Судя по всему, если в чём-то он и раскаивался, то ли в том, что был недостаточно осторожен и силён, чтобы подчинить себе «Хозяина Серых Палат».

Целитель покачал головой и отвернулся. Исправлять таких — не его работа.

— Излом чувствуешь? — державший ученика на руках эльф времени без дела, похоже, не терял, «присматриваясь» к убежищу некроманта.

— Слабый, — отозвался целитель. — Думаешь, переход?

— А ты здесь трупы от этих осколков, — кивок на серое марево рядом, — видишь?

— Логично… Но тогда нам понадобится «официальная власть».

— Сейчас организую, — усмехнулся эльф. — Заодно устрою парня поудобнее.

— Пусть дадут ему горячий шоколад как проснётся.

— Передам, — кивнул эльф, шагая в туманную дымку портала. Потом, словно о чём-то вспомнив, остановился. — Слушай, у меня руки заняты, а парень и так натерпелся…

Целитель хмыкнул и, щёлкнув пальцами, ликвидировал все следы «позора» братового ученика. Эльф кивнул, а миг спустя шагнул в дверь лазарета.

***

Когда Кеаран исчез — просто вскинул голову, словно прислушиваясь к чему-то, и миг спустя растворился в воздухе — Гайр как раз в четвёртый раз проверял защиту Башни с помощью артефакта контроля, а Наилир отдавал распоряжения остаткам заметно поредевшего гарнизона. Той его части, которой повезло находиться на верхних этажах Башни или отсыпаться после ночного караула. Лишь их, вкушающих заслуженный отдых, призванное неведомым некромантом чёрное пламя не посчитало в качестве боевой силы. Они остались спокойно спать, в то время как остальные, погружённые насильно в колдовское забытье, были оторваны от своих тел. Но чего враг не учёл, так это силы воли людей, несущих службу в приграничной Крепости и в любой момент готовых встретить натиск врага. Лишённые тел, воины Третьей Башни даже не осознали своего состояния и привычно выступили против нападающих — столь же бесплотных, как и они сами.

К несчастью, не затронутых чужим колдовством осталось совсем немного: немногим более двух дюжин. И сейчас они спешно вставали на опустевшие посты, принимая на себя обязанности тех, кто теперь лежал на лекарских койках.

Почти половину из них пришлось выставить на подступах к жилому крылу, где находились обитающие в башне женщины и дети, и возле лазарета.

Всем, впрочем, было уже понятно, что раз кто-то сумел проникнуть в самое сердце Третьей Башни и похитить сына военачальника, да ещё так, что даже мастер Защиты, имеющий полный контроль над сетью защитных артефактов, ничего не заметил… Словом, бесполезность расстановки караульных была понятна даже самому Третьему Стражу.

Паническая суета в лазарете постепенно превращалась в организованную суматоху. Целители спасали самых тяжёлых раненых, наскоро латали раны тех, кто был покалечен не столь серьёзно, сбивались с ног, но ни на миг не прекращали своих трудов, пытаясь спасти всех, кого только можно. Ряд неподвижных тел, уложенных возле дальней стены — жертв чёрного пламени — служил лучшим стимулом для самой напряжённой и самоотверженной работы.

Постепенно пустел и двор. Раненых противников разносили по запасным лекарским покоям. И оставалось лишь радоваться, что они были даже в худшем состоянии, нежели воины Третьей Башни. По крайней мере, даже те из них, на которых не было ни одной серьёзной раны, не в силах были самостоятельно подняться на ноги.

— Нашёл что-нибудь, Гайр? — глухо окликнул зятя Наилир, когда с обязанностями военачальника было покончено.

Тот лишь сжал губы и бессильно покачал головой.

— Не знаю, кто более бесполезен — этот хвалёный артефакт «полного контроля», — последние слова он выделил с горьким сарказмом, — или я сам! Ничего нет, отец. Ни нападения, ни этого проклятого пламени, которое мы своими глазами видели. И Таилир словно просто растворился в воздухе… Стоял и исчез, без какого-либо следа. Защита Башни действует, но по её свидетельствам, никакой атаки не было. Просто…

Он нахмурился, пытаясь подобрать слова.

— Просто часть воинов вдруг умерла. Совершенно естественным путём, если верить артефактам контроля. А другая заснула и спустя половину свечи проснулась израненной.

— Пёсовы маги! — Наилир бессильно впечатал кулак в стену. — Я найду того, кто это сотворил, и…

Он осёкся, отшатываясь назад и рывком вырываясь меч — и его жест слаженно повторил Гайр.

А миг спустя оба замерли, потрясённо глядя на появившуюся посреди лазарета фигуру.

Стало вдруг очень тихо. Обернулись даже некоторые целители, привлечённые скрежетом стали и сдавленной руганью потрясённого Гайра.

— Таилир… — сдавленно выдохнул Третий Страж, не в силах оторвать взгляда от неподвижного тела, лежащего на руках Эрана. Глаза старика остановились на залитой кровью одежде. Безошибочно выхватили топорщащуюся задубевшими обрывками ниток дыру на груди и такую же, недвусмысленно симметричную — на спине.

И замерли, не решаясь двинуться выше, к лицу.

— Ну-ка, в сторону! — встревоженно воскликнул Лерон, непочтительно отталкивая с пути оцепеневшего Гайра. И, на ходу активируя заклинания диагностики, подскочил к эльфу. — Тьфу, напугали… Тир Наилир, да парень просто спит!

— Крепко, — кивнул Эран, — Сейчас ему это нужно. А ещё не помешает чашка горячего шоколада, когда проснётся. И лучше не просыпаться одному. Поэтому я здесь, а не в его покоях.

Третий Страж, лишь теперь окончательно осознав, что ошибся, подумав о самом страшном, облегчённо выдохнул.

— Я позабочусь о нём, — опередив Лерона, пообещал он и шагнул вперёд, чтобы принять сына с рук Эрана.

— Понимаю ваше желание, Третий Страж, но… боюсь, буду вынужден просить вас и Гайра отложить все текущие дела. В процессе поиска Наэри я получил информацию, с которой должен ознакомить вас немедленно. И по возможности наедине. И ещё… Тир Лерон, есть ли в башне целитель с высшим правом последней воли? Я понимаю, сейчас в лазаретах на счету каждая пара рук, но… Это не терпит времени.

Третий Страж с Гайром встревоженно переглянулись.

— Я отдам приказы страже и полностью в вашем распоряжении, — не задавая лишних вопросов, склонил голову Наилир. Гайр и вовсе не стал тратить время на разговоры, вместо этого берясь за свой амулет связи и что-то поспешно перенастраивая.

А вот Лерон в ответ на слова Эрана закатил глаза и в отчаянии схватился за голову.

— Да вы что, сговорились все?! — простонал он. — Почему всё сразу и именно сейчас?! Нет такого целителя, кроме меня — нет, и ещё половину луны не будет! Да что мне, разорваться, что ли?!

Последние слова прозвучали почти воплем.

Наилир молча принял на руки бесчувственного сына и, покосившись на ругающегося Лерона, осторожно уложил его у стены, на поспешно скинутую Гайром куртку.

— Присматривайте за ним, — грозно приказал он ближайшему целителю, и тот поспешно склонился в поклоне.

Тем временем Лерон взял себя в руки. И, тяжело проведя по лбу тыльной стороной ладони, с досадой повернулся к занятым работой коллегам.

— Арелин! — крикнул он, — Тяжёлые на тебе. Вернусь, как только смогу.

И уже Эрану:

— Ладно, куда идти?

— Полагаю, тиру Лерону есть чем заняться без наших дополнительных бесед, — маг щелчком пальцев открыл сероватую дымку портала. — Мой брат сам вам всё объяснит. А мы присоединимся к вам так быстро, как сможем.

Эран кивнул на дверь — говорить в этой толпе ему не хотелось.

Лерон бросил короткий взгляд на Третьего Стража. Получил его разрешающий кивок и, кисло скривившись, шагнул в портал. А Наилир с Гайром двинулись вслед за Эраном к выходу из лазарета.

Глава 28 Двойная истина

Дверь, открытая Эраном, вела не в привычный коридор, а в небольшую белую комнату, уже знакомую Гайру и Третьему стражу. Правда, теперь она была пустой, видно созданной наспех специально, чтобы поговорить.

— Господин Третий Страж, похититель вашего сына и тот, кто удерживал и пытал вашу дочь, оказался одним и тем же человеком. И этого человека удалось… задержать, назовём это так. Но есть неоспоримые доказательства того, что заговор, как и тяжесть содеянного преступником, серьёзнее, чем предполагалось. И в нём участвует, как минимум, ещё одна башня. В которой некромант и держит свою… основную лабораторию.

Лицо Третьего Стража потемнело.

— Вот, значит, как… — тяжело протянул он, с гневом поджимая губы. Бросил короткий взгляд на зятя. — Связь восстановил?

— Только внутри Башни. Простите, отец…

Тот с досадой поморщился.

— Если здесь замешаны другие Стражи Империи, я должен предупредить Наместника, прежде чем врываться в чужие владения. Впрочем… Гайр, у тебя остались записывающие амулеты?

Тот молча кивнул, на миг упираясь застывшим взглядом куда-то в пустоту, и протянул тестю появившийся на ладони небольшой округлый камешек.

— Хорошо. В таком случае, мы можем идти прямо сейчас. Я не знаю всей ситуации и прошу вас, господин маг, взять на себя тактическое руководство. Что мы должны делать? Если нужна стража, скажите мне, сколько воинов, по-вашему, потребуется. В Башне сейчас почти нет не раненых, однако полдюжины я могу взять с собой.

— Причина, по которой полноправный мастер Защиты Третьей Башни не смог обнаружить пропавшего, заключается в том, что он находился в кармане вроде этого и, по сути, никуда из башни не уходил. Помещение, в котором его держали, активно до сих пор, портал в него удерживает сейчас мой брат. И, вероятнее всего, оно связано с настоящей лабораторией некроманта таким же карманным коридором. Именно этим путём мы и сможем попасть туда. Что же до подготовки, я хотел бы встретиться с архимагом крепости, прежде чем мы двинемся дальше. Встреча займёт всего несколько щепок, но, думаю, этого будет достаточно. Вы сможете взять с собой стражей для сопровождения арестованного и… тех, кого сочтёте нужным по ситуации. Магическую сторону вопроса мы с братом возьмём на себя.

Третий Страж с явным облегчением кивнул, а Гайр, наоборот, беззвучно выругался. Судя по всему, давно почившие создатели сети «Защитников» сейчас ворочались в своих гробах, а их живые современники испытали приступ беспричинной икоты.

— Как он мог создать карман внутри пространства Башни? — с досадой простонал Гайр, вновь хватаясь за свой многострадальный амулет. — Это возможно лишь при наличии кровного родства и подтверждённого доступа!

— Задашь этот вопрос Сангару, — устало положил зятю на плечо руку Наилир. И слабо улыбнулся уже Эрану. — Моей семье невероятно повезло, что Таилир утратил Путь и бежал из дома…

А потом посерьёзнел и заговорил уже о деле, сухо и решительно:

— Идёмте. Я не решался использовать этот путь, пока речь шла лишь о моём секторе обороны. Его использование означает полную активацию защитных систем всей Сапфировой Крепости, и за ложный сигнал тревоги род Стража может дорого заплатить. Однако раз заговор затрагивает другие Башни, а быть может, и всю крепость, медлить больше нельзя. Гайр, переводи оборону на режим военного времени.

— Простите, отец, — коротко поклонился тот, кривовато ухмыляясь. — Уже.

Наилир невольно усмехнулся.

— Отлично. Прошу следовать за мной, тир Эран, — и добавил с невесёлой улыбкой, покачав головой. — Долг Третьей Башни перед вами двумя растёт с огромной скоростью.

— Не стоит говорить о долгах в сложившейся ситуации, тир Наилир, — с улыбкой отозвался эльф, следуя за Третьим Стражем.

Тот только слабо улыбнулся. Не ответил на это ничего; но по взгляду его было видно, что переубеждать его — пустая трата времени.

Поднявшись на самый верх Башни, все трое вошли в широкий, ярко освещённый благодаря высоким, в два роста, окнам зал. Зал славы Третьей Башни: место, где хранилось оружие и памятные награды всех предков Наэри, начиная от самого первого Третьего Стража.

— Сюда, — негромко проговорил Наилир, отвесив короткий поклон в сторону дальней стены: там, на выцветшем от времени алом бархате, покоился выщербленный двуручный меч и щит, разрубленный почти пополам.

И, первым ступив в выложенный цветной мозаикой круг на полу, вытащил кинжал. Короткий укол, капля сорвавшейся с большого пальца крови, несколько почти неслышно произнесённых слов — и выложенные по периметру круга руны вспыхнули, мгновенно охватывая стоящих внутри в шар радужного огня.

Миг спустя пламя опало, и Наилир первым шагнул вперёд, навстречу растеряно поднявшемуся из-за стола архимагу крепости.

— Прости за подобный визит, Сангар, — не дожидаясь вопроса, заговорил он. — У меня плохие новости, а заодно и просьба к тебе.

Видно было, что архимага неожиданное появление потрясло и даже встревожило. Но со своим удивлением он справился на удивление быстро. И лишь Гайр с Эраном смогли заметить, как погасла вспыхнувшая вокруг них сеть защитных и атакующих заклинаний, готовых превратить в пыль непрошенных гостей, если те пришли с дурными целями.

— Я слушаю тебя, — отбросив церемонии, кратко бросил Сангар, одновременно взмахом руки указывая гостям на стоящие вдоль стен кресла. — Тир Гайр, алир Эран, моё почтение. Вино, обед, шиат?

— Разве что последнее, — хмуро согласился Третий Страж, и Гайр мысленно его поддержал. Укрепляющий отвар сейчас и впрямь не помешал бы — особенно, если стряпуха архимага по-прежнему кладёт в напиток чуть больше смородины, чем положено по рецепту. — Сангар, я вынужден просить официальной помощи Наместника и Ковена. Дело касается не только Третьей Башни, но и, боюсь, судьбы всей крепости. На мою Башню было совершено нападение, более дюжины воинов погибли, ранены почти все. Мой сын был спасён лишь благодаря вмешательству уже известного тебе мага Эрана и его брата.

Он повернулся к эльфу и, кивнув ему, отступил в сторону.

— Господин маг, прошу вас, расскажите всё, что считаете нужным.

Эльф снова едва уловимо улыбнулся.

— Как вам известно, я являюсь наставником сына Третьего Стража. И именно с целью представиться семье моего ученика я прибыл в Крепость некоторое время назад. По стечению обстоятельств, в Третьей Башне в этот момент произошло крайне печальное событие. Двое внуков Третьего Стража заблудились в лесу, в котором, по слухам, множество душекрадников. Мои навыки и основной, помимо наставничества, Путь позволили мне оказаться полезным в этой ситуации и вернуть детей домой. Во время этих событий я так же познакомился с тиром Гайром. Который, как выяснилось несколько позже, оказался под воздействием особого заклятья контроля, основанного на угрозе жизни всех его близких. Однако он сопротивлялся этому заклятью всеми доступными средствами.

Эран сделал короткую паузу.

— Будучи наставником члена семьи Эрхилар, я счёл правильным и соответствующим своему личному и семейному кодексу чести вмешаться в ситуацию и оказать посильную помощь. В результате которой мы с тиром Гайром нашли способ полностью освободить его от этого самого контроля и предотвратить покушение на Третьего Стража, а также захват третьей башни неизвестными на тот момент лицами.

Тон эльфа был ровным и каким-то уж очень официальным. «Под запись».

— Так же в результате этого предотвращения стало известно, что одной из жертв заговора против третьего стража стала его дочь, тари Кариллиа. Сымитировав её смерть, заговорщики воспользовались её кровью для доступа в Третью Башню. Сама же она всё это время находилась в одной из пыточных камер в тоннелях под Сапфировой Крепостью и подвергалась крайне жестоким пыткам со стороны мастера трупных кукол.

Эльф снова сделал паузу, давая архимагу время осознать услышанное и среагировать на него так, как требуют правила. Самую важную часть своей речи он, разумеется, приберёг на финал.

Архимаг слушал его с непроницаемым лицом. Только по неуловимо потемневшим глазам было видно, насколько потряс его рассказ.

— Чудовищно… — прокашлявшись, наконец, проговорил он. — Не могу поверить, что подобное возможно здесь, в императорской Крепости.

Он на миг прикрыл глаза и продолжил:

— Наилир, я подтверждаю объявленную с твоего портала общую тревогу, — и бросил проницательный взгляд на эльфа. — Ещё что-то, алир Эран? Прошу вас, говорите, я должен знать всё, что способно помочь поймать и наказать преступников, посмевших совершить эти злодеяния.

— Обнаружив, что серьёзно пострадавшая тари Карилли, к счастью, всё ещё жива, я сам, не будучи наделён даром целительства, предложил Третьему Стражу вызвать в башню моего брата, который не только целитель, но и специалист в подобных крайне тяжёлых ситуациях.

Эльф едва уловимо повёл рукой.

— А теперь, алир Сангар, когда с официальной частью покончено и у вас есть всё необходимое для предъявления серой страже. Я позволю себе сказать то, что должно остаться сугубо в стенах этой комнаты. И не тревожьтесь за артефакты, они включатся, как только я закончу. И… Даю слово, что, утаивая этот разговор, вы ни прямым, ни косвенным образом не отступаете от своего долга. Все трое.

Брови старого мага изумлённо поднялись. Однако, к его чести, он не стал ни возмущаться, ни задавать вопросов. Лишь задумчиво окинул эльфа долгим, очень внимательным взглядом. И, поколебавшись лишь мгновение, решительно кивнул.

— Поверю вам на слово, алир Эран. Не думаю, что с моей стороны будет вежливо подозревать в злонамеренности одного из драои Высокого Народа. Прошу, продолжайте.

— Всё, что я рассказал вам сейчас — чистая правда. И все нужные доказательства, включая преступника, похитившего и пытавшего тари Карилли и многих других, Серая Стража и император получат, как того и требует закон. Однако в этом деле есть то, чего лучше не знать обычным людям, так как эта сфера… для них слишком опасна. Моё присутствие здесь вызвано тем, что равновесие мира находится в серьёзной опасности. Полагаю, вам, господин архимаг, известно значение символа, избравшего Наэри на ритуале? Хотя бы в общих чертах.

Архимаг помолчал. Бросил взгляд на так и не притронувшихся к напитку Гайра и Третьего Стража — они, хоть и знали, в целом, всё то, о чём говорил Эран, сами слушали его с огромнейшим вниманием.

На последних словах эльфа они недоумённо переглянулись. Архимаг же, поколебавшись, кивнул.

— Говорят, символом мудрости должно считать посох мага, ибо лишь причастные к тайнам мира способны на истинную зоркость не глаз, но души, — медленно, словно цитируя по памяти какой-то трактат, проговорил он. — Честь же испокон веку непреклонна, как клинок, и столь же обоюдоостра, и место её — в руках тех, кто знает ей цену.

Он помолчал и многозначительно добавил, внимательно глядя в лицо Эрану:

— Неправедное возмездие некогда называли стрелой из темноты, а вовсе не продажной печатью. И мы до сих пор призываем справедливого судью пронзить светом истины мрак преступления, несмотря на то, что в наследство от прежнего оружия ему осталось одно лишь гусиное перо.

Эльф едва уловимо усмехнулся. «Проверить меня решили, господин архимаг?» А вслух ответил:

— Солнечные стрелы никогда не заменить гусиными перьями — сгорят без следа. И пепла не останется.

Архимаг задумчиво прищурился.

— Так, значит, я не ошибся… Мальчика призвала одна из Граней мира, — он покачал головой. Покосился на обратившегося в слух Третьего Стража. — Не такой судьбы я желал твоему сыну, Наилир… Но не могу не признать: мир сделал достойный выбор.

— О чём ты, Сангар? — хрипло переспросил тот. Перевёл взгляд на Эрана. На Гайра, понимавшего явно не больше, чем он сам. Архимаг не ответил, погрузившись в какие-то свои мысли.

— Как уже сказал тир Наилир, на Третью Башню было совершено нападение. С использованиемтехник мастера трупных кукол. Во время этого нападения мой ученик был похищен. Вероятнее всего, его ждала бы судьба сестры. Чтобы предотвратить это, мне и моему брату пришлось… частично раскрыть свою истинную натуру. Разумеется, мы могли бы полностью уничтожить следы нашей магии, но… это могло бы помешать преступникам понести заслуженное наказание. Поэтому, алир Сангар, у меня к вам есть просьба.

На лице старика мелькнуло обречённое выражение. Приправленное, впрочем, каким-то весёлым ехидством.

— Боюсь даже представлять, которому из Столпов служит ваш брат, если истинную натуру раскрыли вы оба!

Потом он вдруг усмехнулся, словно вспомнив о чём-то. И с усталой лихостью махнул рукой.

— Говорите вашу просьбу, алир Эран. Хотя я и сам могу догадаться. Скрыть от Серой Стражи тот факт, что в Третьей Страже напрямую использовалась сила богов?

— Ну, думаю вы согласитесь со мной, алир Садгор, что всем в империи будет спокойнее, зная, что заговор раскрыт архимагом крепости, при участии удачно подвернувшихся пришлых магов, — эльф умолк на миг и лукаво взглянул в глаза собеседника. — Это безопаснее, чем слухи о посетивших крепость Хозяевах Изумрудного Дворца и Серых Палат, не так ли?

Уже начавший было что-то говорить архимаг поперхнулся и, закашлявшись, уставился на эльфа в немом изумлении. В благоговейный ужас оно, к счастью, переходить не спешило — но было где-то недалеко.

Слепо отступив на шаг назад, он нашарил кресло и рухнул в него, не отрывая глаз от Эрана.

Гайр, встретивший упоминание о хозяине Серых Палат ироничным хмыканьем, умолк и бросил непонимающий взгляд на старого мага. Потом лицо его вытянулось, и он недоверчиво перевёл взгляд на Эрана.

— Что ж… — с трудом справившись с голосом, наконец проговорил архимаг. — Я сделаю, как вы хотите… алир.

Видно было, что он собирался использовать какое-то другое обращение, но в последний миг остановился на более нейтральном обращении.

— Благодарю вас, алир Сангар. — эльф церемонно и с достоинством поклонился. — Разумеется, вы получите всю необходимую информацию. А теперь, с вашего позволения, необходимо отдать последние почести жертвам мастера трупных кукол. Или… Возможно, вы хотите во всём убедиться лично, господин архимаг? Всё же наш путь лежит за пределы Третьей Башни, и страж другой может этому воспротивиться.

Сангар нервно усмехнулся.

— Предлагаете мне усомниться в слове Хозяина Зелёного Дворца? Нет, алир, я не безумец и не святотатец. Я верю вам на слово. Однако пойти мне с вами всё-таки придётся — иначе я не смогу гарантировать сохранение тайны.

Он задумался на несколько мгновений, напряжённо барабаня пальцами по столешнице. Потом открыл один из ящиков стола и, вынув из него амулет для снятия магического образа, положил его перед Эраном.

— Вы хорошо помните, что происходило во время тех событий, что вы хотите скрыть?

И, получив согласный кивок эльфа, толчком послал к нему артефакт по столу.

— Создайте на амулете образ того, что должны увидеть все, кто будет потом знакомиться с этим делом. Уверен, вам, алир, это не составит труда. Я совмещу ваш образ с магическим фоном и позабочусь о том, чтобы никто не заметил подлога.

Помолчал. Выглядел он не слишком радостным; но и не таким расстроенным, как человек, которого склоняют к служебному преступлению.

— И… Согласно законам империи, я должен сообщить о случившемся Наместнику и взять с собой его поверенного. Вы согласны подождать ещё три щепки, пока я выполню все необходимое?

Эран взял предложенный амулет, зажал его между ладонями и на несколько мигов закрыл глаза. Затем вернул артефакт архимагу.

— Сколько вам будет необходимо, алир, — и наконец опустился в предложенное ранее кресло.

А архимаг, наоборот, поспешно встал и, с некоторой неуверенностью утвердившись на ногах, отвесил эльфу несколько неуверенный поклон. После чего поспешно вышел из кабинета. Третий Страж, поколебавшись лишь мгновение, вскочил и поспешил за ним. На прощание бросив за зятя подозрительный взгляд, словно боясь, как бы в его отсутствие тот не натворил бед. Дверь за ним захлопнулась. И повисла тишина.

Гайр молча смотрел на Эрана. С растерянностью, даже некоторой опаской, но, как ни странно, без излишнего благоговения.

— Ну и… Как это понимать?.. — неуверенно спросил он на конец, так и не определившись, как теперь вести себя с наставником шурина, которого, было дело, крыл бранью в три петли. — Ты, выходит, не просто эльф, а бог? Или старик накрутил себя без повода?

Прозвучало это не особо почтительно и практически с вызовом. Гайр это и сам понял. И, нахмурившись, умолк.

Эльф с усмешкой закрыл глаза, откинувшись на спинку кресла

— Боишься, что получишь молнией под мягкое место за прошлые обиды? Разочарую: обижаться я не умею в принципе. И тем, кто я есть, я был задолго до встречи с тобой. Отсюда вывод — то, что было раньше, меня вполне устраивает и что — то менять нет необходимости. А на счёт «бога» — никогда этот термин не любил. Мы те, кто мы есть. У каждого свой Путь. Уважение и почтение заслуживают, а не получают за изящную походку. А излишества вредны не только в еде.

Гайр задумчиво хмыкнул. Подумал — и, привстав с кресла, дотянулся до подноса с бокалами. Пригубил успевший уже подостыть шиат, который в Крепости пили вместо вина все, кто заступал на службу или нуждался в укреплении сил. И проворчал:

— Да нет, молнией не боюсь. Хотел бы — уже отправил бы к Серой Госпоже. Уж возможностей было — хоть отбавляй. Мне только за архимага боязно. Ему ж под сотню скоро, хоть и крепкий старик. Я уж думал, его удар хватит…

И вдруг нервно засмеялся.

— Бедные заговорщики, вот же не повезло им Наэри додуматься украсть! Боюсь даже представлять, что с ними было…

— Ничего с ними не было, — фыркнул маг, — по шее дали и тебе оставили. Хотя своровать ходячую справедливость, хоть и начинающую, это надо быть редкостным идиотом. Впрочем, как и для того, чтобы в кукольники податься.

Гайр, не сдержавшись, коротко хохотнул. Видимо, представил, как выглядела выдача по шее от двух воплощений надмировых сил.

Продолжению разговора помешала скрипнувшая дверь. В кабинет вошёл архимаг, за ним — очень задумчивый и чем-то озадаченный Третий Страж. Последним, аккуратно прикрыв за собой дверь, просочился невысокий человек средних лет, в неприметной одежде, но выправкой настолько недвусмысленно военной, что сомнений в его должности не возникало.

— Мариот Архельс, старший Щит Серой Службы в Сапфировой крепости, — официально представил вновь прибывшего архимаг. И добавил уже нормальным тоном. — И советник Наместника во всех вопросах, касающихся безопасности крепости.

Гайр же, увидев вошедшего, и вовсе присвистнул и кивнул, не чинясь:

— Ого, поздравляю с повышением, тир Мариот! В последнюю нашу встречу вы были ещё Плащом.

— Благодарю, тир Гайр, — откликнулся тот. Голос у него оказался негромким, суховатым, но куда более живым, чем невыразительное лицо. А советник усмехнулся и с самоиронией добавил, — Хотя, если всё рассказанное алиром Сангаром верно, его императорское величество поторопился с присвоением мне чина Щита.

И, не дожидаясь ответа, он перевёл внимательный взгляд на Эрана.

— Рад приветствовать вас, тир Эран. На вас, представите ли, мои коллеги делают ставки. Что ещё вы успеете выкинуть, пока будете находиться в крепости. Пока что я, благодаря вам, выиграл пять золотых. Но что-то мне подсказывает, что это не последний мой доход за вас счёт… — а потом вдруг, без паузы, спросил в лоб:

— Вы знаете, что бывший наставник вашего ученика остался без руки? Попробовал взять Путь на созданном вами Камне и получил молнию в ответ.

— Полагаете, я стоял за камнем и развлекался метанием «дротиков», тир Мариот? — весело прищурился эльф. — Уверяю вас, у меня были более важные дела. А этому господину попросту не следовало совать руки, куда ему не положено.

Последняя фраза прозвучала слишком жёсткой для такого весёлого взгляда.

Советник усмехнулся.

— Не сомневался, что вы это скажете. Похоже, мне скоро придётся брать вас в долю. Бедные мои коллеги, они опять мне проспорили… — он негромко засмеялся и, шагнув к столу, вынул из поясного кармана что-то вроде плоской печати. Взял из лежащей рядом стопки чистый лист бумаги, прижал печать к нему и накрыл ладонью. Короткая вспышка — и вот он уже протягивает покрывшийся слабо светящимися буквами приказ Третьему Стражу. — Можем идти. Отрядом можете распоряжаться по своему усмотрению, если мне нужна будет дополнительная информация или ваша помощь, я сам скажу.

И он первым шагнул первым к двери — но вдруг остановился. Оглянулся через плечо на эльфа.

— А знаете, тир Эран, раз уж по вашей милости у нас в Крепости появилось этакое чудо, я очень рассчитываю на небольшие объяснения. Потом, когда покончим с делами. А ещё лучше — на небольшую подробную инструкцию. Как себя вести с вашим камешком, чтобы тоже… Не попасть в категорию «ему не положено».

И взгляд его, несмотря на весёлый тон, стал серьёзным и жёстким.

Эльф встал с кресла и с лёгкостью встретил «взгляд с намёком».

— Не думал, что для достойного поведения требуются дополнительные инструкции, тир Мариот.

«Щит» с сомнением хмыкнул.

Ответить, впрочем, не успел. Раздался стук: это молча веселящийся Гайр поставил на стол опустевший бокал и легко поднялся из кресла.

— Ещё как требуются, для некоторых, — едко хмыкнув, сообщил он. — А Хальриад пусть спасибо скажет, что вообще без головы не остался. Я бы на месте Путеводного Камня оторвал бы. Раз уж оплеуха от самой Чести его ничему не научила.

И, с вежливым кивком обойдя с интересом слушающего его советника, первым вышел из кабинета.

— Что ж, поговорим об этом, когда выдастся пара свободных щепок, — всё-таки оставил за собой последнее слово тот, прежде чем поспешить за Гайром.

Третий Страж пропустил вперёд Эрана. Захлопнул за собой дверь кабинета. И лишь потом, окинув взглядом ожидающих его спутников (число которых теперь пополнили две звезды магов Крепости и дюжина воинов в форме наместничьей стражи), приветствовал всех коротким кивком.

— Прошу внимательно выслушать меня, господа. В Крепости зреет заговор, в котором замешаны Стражи некоторых башен. Поэтому, прежде чем услышать задание, вам придётся принести клятву о неразглашении. Алир Сангар, прошу вас засвидетельствовать присягу каждого присутствующего здесь.

Короткий кивок архимага, удивлённые переглядывания воинов и магов. И, одна за одной, две дюжины коротких вспышек. Боги приняли клятву.

— А теперь то, что нам придётся сделать. Сейчас мы пойдём туда, куда укажет господин наставник Наэри Эрхилара, и…

Глава 29. Мастерская кукольника

— Господа. — Кеаран с лёгкой усмешкой оглядел вошедшую через портал толпу и приветственно поклонился. — Смотрю, вы основательно подготовились. Что не удивительно, учитывая ситуацию.

Он встал с импровизировано висящего в воздухе, чтобы не сидеть в луже крови, стула и, убрав его щелчком пальцев, оглянулся на стоявшего на коленях некроманта.

— Полагаю, этого господина мы с собой брать не будем? Кому его передать?

Ответом ему было гробовое молчание. Присутствующие потрясённо смотрели на комнату, напоминающую поле жестокой битвы. И на лицо застывшего в явно вынужденной позе арестанта. Чудовищно знакомое лицо — разве что выглядящее на несколько десятков лет моложе.

Несколько мгновений — и все взгляды, как по команде, повернулись к военачальнику Третьей Башни.

…Те же, кто имели законное право решить судьбу пленника и отдать нужные приказы (то есть архимаг Крепости и Третий Страж), не спешили что-то говорить. Первый осоловевшим взглядом окидывал комнату, явно успев считать поверхностный фон, и с опасливым подозрением косился на незнакомого мага. Косился — и явно пытался понять, действительно ли этот ехидно усмехающийся человек с бесспорными способностями целителя является тем, кого он в нём заподозрил после «не под запись» Эрана.

Второй… Впрочем, Третьего Стража волновало нечто куда более серьёзное, чем вдруг открывшаяся истинная сущность пришедшего им на помощь мага. Он побелевшими от гнева глазами оглядывал залитую кровью комнату, по локоть выпачканную в ней же руку злобно скалящегося пленника — и наверняка вспоминал порванную насквозь тунику сына. Взгляд его задержался на успевшей уже подсохнуть алой луже.

На самого некроманта он взглянул лишь раз — и, побелев, как полотно, с перекошенным лицом отвернулся.

…Стоящий поодаль,словно в неосознанной попытке держаться как можно дальше от Кеарана, Лерон негромко кашлянул, привлекая к себе внимание. И, дождавшись, когда Третий Страж повернётся к нему, нервно проговорил:

— Тир Наилир, если позволите мне дать совет, я настаиваю, чтобы он был передан Третьей Башни.

Третий Страж каким-то болезненным жестом тряхнул седой головой. Поморщился.

— Сангар, забери… — сипло попросил он, — Забери эту тварь к себе. Если это не двойник…

— Я понял, — успокаивающе коснулся его плеча архимаг.

И, решительно махнув рукой, указал на пленника.

— Нионир, Эльс, этого — под стражу в камеру для особо опасных. Вижу, его магические каналы заблокированы. Я так понимаю, благодарить нужно вас, тир… — он вопросительно взглянул на Кеарана.

— Не хотелось получить в спину какой-нибудь некромантской дрянью, — пожал плечами маг. — Хватит и потенциальных ловушек по дороге. Наверняка он их там поставил в три ряда. Кеаран.

Ответил он на немой вопрос после короткой паузы.

Архимаг кивнул с заметным облегчением.

— Сангар Раэлис, архимаг Сапфировой крепости, — отрекомендовался он. — Благодарю за вмешательство, тир Кеаран. Нам с вами предстоит довольно долго работать вместе, так что, если у вас есть что-то, что я должен знать перед началом снятия магической картины, прошу вас высказываться без стеснения.

Одновременно с разговором он жестами приказал сопровождающих оставаться у порога и, вынув из личного пространственного кармана несколько накопителей, выжидательно уставился на целителя.

Целитель бросил короткий взгляд на брата, тот едва уловимо кивнул.

— Думаю, мы найдём немало тем для обсуждения несколько позже. Однако здесь довольно много духовных осколков. Буду признателен за осторожность. Возможно, мы ещё сможем кому-то помочь…

Архимаг нахмурился. Взгляд его расфокусировался, когда он вгляделся в то, что было недоступно глазам обычного человека.

— Вижу, — хмуро согласился он. — Не волнуйтесь, я буду действовать максимально аккуратно… Хотя меня, признаться, терзают сомнения в том, что хоть кому-то из этих несчастных ещё не поздно помогать. В любом случае моя цель лишь — зафиксировать магические свидетельства произошедших здесь событий, никакого вмешательства в эфирный образ не будет.

— Если души, даже раздробленные, всё ещё здесь, значит, смерть наступила значительно раньше отпущенного срока и определённо против воли убитого, — голос целителя стал на пол тона холоднее. — Это даёт некоторый шанс… Конечно, многое зависит от состояния тел, которые мы найдём.

Архимаг повернулся к нему. Лицо его на миг стало настолько благоговейно опасливым, что как раз смотревший в его сторону Лерон подозрительно покосился на Кеарана и невольно отодвинулся ещё дальше. Хотя их и так разделяла почти вся комната.

Потом Сангар справился с мгновенным удивлением. И, коротким кивком выразив согласие с поправкой Кеарана, вновь принялся за работу.

Спустя дюжину щепок всё было закончено. Старый маг поднял заметно подрагивающую от усталости руку, вытер обильно выступивший на лбу пот. Молча протянул один из накопителей поверенному Наместника, другой — Третьему Стражу, а последний сунул в складки собственной мантии.

— Можем продолжать, господа, — сдавленно подтвердил он. В голосе его отчётливо было слышно, какое потрясение он испытал, наблюдая за развернувшейся здесь совсем недавно драмой. — Я подтверждаю всё сказанное магом Эраном ранее.

Помолчал, и от себя добавил, адресуя свои слова в основном Третьему Стражу:

— Должен сказать, ваш сын, тир Наилир, держался с поразительным даже для взрослого воина мужеством. Я рад, что не ошибся, подтвердив его вхождение в юридический статус подмастерья, несмотря на то, что фактически его ученичество началось заново, — и вдруг, повернувшись к Эрану, слабо улыбнулся. — Надеюсь, через четыре года я вновь увижу его, чтобы засвидетельствовать получение им ранга мастера. Вижу, мальчик попал в хорошие руки, алир Эран.

Третий Страж благодарно кивнул, оценив тактичность архимага. И, наконец, несколько расслабился. Лишь теперь стало понятно, насколько волновала его судьба сына.

— Благодарю, алир Сангар, — чинно ответил он и отвесил архимагу (сейчас сугубо официальному лицу, а не старому другу и соратнику) благодарный поклон.

Эльф лишь едва уловимо улыбнулся, а вот целитель «перешёл в наступление»:

— Если мы здесь закончили, я хотел бы уже приступить к делу, с вашего позволения. У нас с тиром Лероном ещё крайне много работы. И здесь, и в лазарете Третьей Башни.

Архимаг лишь развёл руками.

— Не имею ни малейших возражений.

И, сделав знак рукой своим подчинённым занять боевые позиции, отвесил целителю краткий поклон.

— Прошу вас, тир Кеаран. Насколько я понял, вы нашли ещё один выход из этого… — он поморщился, — каземата. Действительно, очень мастерски замаскированный «тоннель». Желаете идти первым, или уступите это право моим магам?

И он бросил очень многозначительный взгляд на Эрана, стараясь незаметно для советника Наместника намекнуть ему, что открывать тоннель им стоит самим. Если не желают привлечь к себе ненужное внимание Серой Стражи способностью видеть щели в пространственных карманах, с трудом различимые даже для архимага императорской Крепости.

— С вашего позволения, я всё сделаю сам, — целитель кивнул. — Нейтрализация некромантии — одна из моих специализаций и, как я уже говорил, есть риск большого количества специфических ловушек.

С этими словами маг коснулся спрятанного под одеждой амулета, закрыл глаза и беззвучно произнёс какую-то формулу. Архимаг удивлённо приподнял брови. На лице его на миг отразилось неприкрытое благоговение. Вряд ли кто-нибудь, кроме него (и, разумеется, самих Эрана с Кеараном), мог увидеть, как туманом плавающие вокруг осколки душ закружились, потянулись к целителю и, собравшись вместе, повисли над его плечом, подобно огромному дымному шару.

И, когда он двинулся с места, шар этот послушно поплыл вслед за ним.

— Эран…

— Я замкну, идите вперёд, — с готовностью отозвался эльф вставая за всей этой карательной толпой.

Ловушки действительно были. И в количестве, говорящем о параннойе владельца этих переходов не меньше, чем все его раскрытые преступления. Однако все они, какие-то мгновенно, а какие-то с задержкой от пары мигов до щепки, рассыпались в пыль от прикосновения идущего впереди с закрытыми глазами целителя. Наконец, спустя почти четверть свечи они добрались до «выхода». Или, скорее, входа.

Первым, что ждало прибывших, был резкий, густой, почти тошнотворный запах крови и человеческих экскрементов. Однако для всех обладающих магическим чутьём комната, наполненная болью, страданием и мучительной смертью казалась ещё ужаснее. Идущий впереди маг замер, словно споткнулся о невидимую преграду, и душно закашлялся.

— Прошу прощения, господа…

Снова коснувшись амулета, он решительно вошёл в комнату, словно в липкий кровавый омут.

— Во имя богов… — в ужасе прошептал архимаг, оцепенело оглядывая развернувшуюся перед ними картину. Маги и воины выходили один за другим из тоннеля и заходились кашлем. Кто-то, не выдержав, согнулся пополам — но запах полупереваренного завтрака ни в какое сравнение не шёл с тем смрадом, что висел в этом чудовищном каземате.

Где-то за его спиной начал медленно сползать по стене Лерон, которого насыщенные эманации мучений буквально оглушили. Третий Страж ловко подхватил его по руку, не давая упасть. Старый воин сам выглядел так, словно вот-вот рухнет, но держался лучше своего старшего целителя.

Гайр же, застыв, стоял почти на пороге, остановившимся взглядом окидывая разворачивающуюся перед ними чудовищную картину. В этот миг он, казалось, не видел и не слышал ничего. Или — ничего из принадлежащего сегодняшнему дню. Даже темница, в которой вчера нашли его искалеченную жену, не шла ни в какое сравнение с этой вотчиной смерти и безумия.

Нескольких мигов Кеарану, видимо, хватило, чтобы полностью придти в себя. Оглянувшись на людей позади, он подошёл к Третьему Стражу и его ближайшим спутникам.

— Кому-то из вас нужна помощь? Тир Лерон? Третий Страж? — молчаливый вопросительный взгляд на Гайра. — Думаю, присутствие архимага позволяет вам троим не присутствовать при дальнейшем… осмотре этого места.

— Отец, идите, — сдавленно проговорил Гайр, не оборачиваясь.

Третий Страж тяжело сглотнул и с трудом качнул головой. Потом, сообразив, что зять его не видит, хрипло откликнулся:

— Этот заговор вызрел под Третьей Башней, и мой долг присутствовать при аресте.

Архимаг оглянулся и, по достоинству оценив открывшуюся картину, поспешно возразил:

— Нет, Наилир, Гайр прав. Прошу вас, выполните мою просьбу и покиньте комнату.

— С… согласен… — прохрипел почти висящий на нём Лерон. У Третьего Стража был… сердечный приступ. День назад. Ему нельзя…

— Тир Наилир, это приказ, — мгновенно среагировал архимаг. — Покиньте это помещение, я запрещаю вам здесь находиться.

Короткий взгляд на целителя.

— И Лерону тоже. У вас, молодой человек, чудовищное магическое и нервное истощение. Жаль, я не присмотрелся к вам сразу, как следует.

— Да что вы все, сговорились?! — возмущённо простонал Лерон.

Однако архимаг не стал слушать ни его, ни попытавшегося возражать Третьего Стража.

Несколько пассов рукой — и рядом с открытым входом в магический тоннель возникло ещё одно туманное облачко.

— Прошу вас, тир Наилир, тир Лерон. Не заставляйте меня применять силу… — короткий взгляд на подчинённых, и архимаг добавил, — если кто-то чувствует себя не в состоянии здесь находиться, может тоже уйти. Но только сейчас. После закрытия портала я опечатаю помещение для снятия магического фона.

Никто не сдвинулся с места. Тогда Сангар, проводив взглядом мрачного Третьего Стража, почти на руках вытащившего в портал Лерона, вздохнул и, шагнув в сторону, как котёнка поднял за ворот одного из магов. Того самого, что до сих пор, не в силах встать с коленей, извергал из себя уже даже не ужин, а одну желчь.

— Этого — в лазарет, — коротко приказал он Третьему Стражу.

И взмахом руки закрыл портал.

— Итак, господа, приступим.

Словно в подтверждение его решения из коридора появился Эран и встал спиной к проходу, из которого они все пришли а эту обитель кошмара. Кеаран тем временем остановился посредине комнаты, снова коснулся своего амулета и закрыл глаза.

— Алир Сангар… Здесь есть ещё одна комната… С… С пленными, — голос мага чуть дрогнул. — Я хотел бы начать оттуда. Вы не могли бы пойти со мной прежде, чем начинать считывание? И нужен ещё один… свидетель.

— Разумеется! — Архимаг встрепенулся; впрочем, при взгляде на лицо Кеарана его преждевременная радость от известия о выживших жертвах несколько угасла. — Ведите. И…

Он окинул взглядом свой поредевший отряд, выбирая, кого взять с собой. Гайр шагнул вперёд.

— Я пойду, — глухо проговорил он.

Сангар только с укоризной покачал головой.

— Молодой человек, достаточно уже и того, что я позволил вам остаться в столь… — он поколебался, ища слова, — травмирующем месте. Не вынуждайте меня об этом пожалеть. И потом, вы, уж простите, будете несколько… пристрастны. Сами же понимаете.

Мастер Защиты Третьей башни поджал губы и, не споря, отступил назад.

— Позвольте мне, алир Сангар, — негромко сказал поверенный Наместника. — Думаю, это будет наиболее верно с юридической стороны.

— Благодарю, тир Мариот, — с облегчением вздохнул Сангар. И повернулся к Кеарану. — Мы готовы.

Маг кивнул, протянул руку, чертя в воздухе какую-то руну. Часть стены полыхнула магическим пламенем и исчезла.

Открывшееся помещение мало чем отличалось от запущенного зверинца. Собственно, отличалась оно только тем, что в клетках вместо израненных и почти замученных животных находились люди. Разного возраста. Старик, несколько крепких мужчин, с десяток женщин, и даже дети разного возраста. Всего в этом «загоне», иначе не назовёшь, в клетках было двадцать семь человек. Все они были настолько измучены, что многих легко можно принять за мёртвых.

Негромко выругавшись, Керан шагнул к первой же клетке. Женщина в ней с трудом открыла полные боли, ужаса и ненависти глаза и замерла, казалось, перестав даже дышать.

— Тише, тише, всё хорошо… — мягко проговорил Сангар, делая торопливый шаг к пленнице. — Мы пришли вас спасти, не нужно бояться.

Оглянувшись на молча озирающего каземат Щита, он вынул из карманного пространства ещё один амулет памяти и, на миг прикрыв глаза, активировал его на свободную запись.

Женщина попыталась шарахнуться в сторону, но сил у неё на это не хватило и она рухнула лицомпрямо в грязную землю на которой лежал.

Керан склонился к ней, и по ладони тут же мягко потекло золото. А миг спустя его глаза наполнились ужасом. Но он почти сразу взял себя в руки и, погрузив женщину в сон, отправился к следующей клетке.

Закончив с последней жертвой, он выпрямился и посмотрел на архимага.

— Всех пытали, жестоко, почти так же, как тари Карилли. Многим отрезали язык. Но страшнее всего другое. У всех в разной степени повреждены души. Он экспериментировал, пытаясь увеличить свою силу и использовать более тёмные кукольные обряды. Многим, увы, уже не помочь. Даже если полностью исцелить тело. Раны души я обратить уже не смогу… Они проживут несколько рассветов. Шанс выжить есть только у детей. Нужно найти их семьи. Любовь родителей может помочь им восстановиться.

Архимаг задохнулся и с ужасом окинул взглядом бесчувственные тела. Взгляд его перебегал с одного измученного лица на другое, и никак не мог остановиться.

Единственным из троих, кто сохранял видимость спокойствия, был всё тот же Щит.

— Вы узнаёте почерк, алир Сангар? — негромко спросил он, и в голосе его отчётливо послышались тяжёлые раскаты приближающейся грозы.

Архимаг содрогнулся.

— Более чем… Я надеялся, что ошибаюсь, но вы правы — это явно та же рука, что и в прошлый раз.

Он с надеждой обернулся к бледному целителю.

— Тир Кеаран, я снял магическую картину. Думаю, раненых нужно вынести отсюда. Открытый портал не помешает вашей магии? И если у вас есть, что добавить прямо сейчас, прошу вас, говорите.

— Что добавить? — голос мага стал ледяным, но этот лёд не относился ни к кому из присутствующих сейчас в комнате. — Думаю есть.

Он склонился к одной из женщин и очень бережно, хотя сейчас-то уже какая разница, взял каплю крови. Которая тут же зависла в воздухе.

— Я очень надеюсь, что ошибаюсь, господа, но всё же… Веди.

Алая капля метнулась через весь каземат и замерла у одного из шкафов.

Целитель на миг поморщился, затем рывком распахнул дверцы. Полки были заполнены небольшими сосудами из белой глины.

— И всё же я был прав, — маг на миг закрыл глаза. — Нерождённые души. По одной в каждом пузырьке. Все женщины что побывали здесь. Каждая…

— Что?.. — старый архимаг невольно отшатнулся, с ужасом и отвращением впившись взглядом в ряд сосудов. — Они… носили дитя?! И это…

Он запнулся, не в силах выговорить то, чудовищность чего буквально грозила с ума.

Сзади тихо, с холодной спокойной злостью, выругался Щит.

— Половина, вероятно, была зачата уже здесь, — голос Кеарана был чересчур ровным и спокойным. — Но нескольких он завлёк сюда уже с ребёнком. К примеру, ту, чья кровь указала путь…

Он снова умолк, закрывая глаза.

— Вы… вы, кажется, из Серой Стражи, верно? — не открывая глаз, спросил он..

— Вы правы, тир Кеаран, — тоже подозрительно спокойно откликнулся Мариот. — И можете не сомневаться, что виновники сотворённого с этими людьми понесут заслуженное наказание. Вам нужна какая-либо помощь? Вижу, вам нехорошо.

— В одном из этих шкафов, не знаю точно в каком, есть слепки памяти. Он записывал всё… все садистские эксперименты, не связанные с магией серой вуали. Любил пересматривать и показывать новым жертвам, что их ждёт. Я видел в воспоминаниях одной из женщин. Вероятно, на замке особые чары. Возможно, это сможет помочь вам… но… Сейчас я вряд ли смогу помочь вам его вскрыть. Мне… Нужно немного свежего воздуха. Подальше от… этого места.

— Благодарю, тир Кеаран. Серая Стража всё осмотрит, я немедленно вызываю сюда коллег, — советник Наместника по-прежнему, каким-то чудом, ухитрялся держать себя в руках. Но и его голос уже звучал подозрительно сдавленно.

Архимаг же тратить время на расшаркивания не стал. Подхватив целителя под локоть, он без церемоний потянул его прочь из комнаты. В основной каземат — который теперь, по сравнению с этим жутким оплотом изуверства, уже почти не пугал.

— Идёмте, тир Кеаран, вам больше не нужно здесь находиться. Остальное сделают мои люди и подчинённые тира Мариота. Мы в неоплатном долгу перед вами… и перед вами, тир Эран.

Кеаран чуть повернулся к архимагу и тихо, чтобы не слышали остальные произнёс:

— На слепках могут быть те, кто ещё жив, если бы не необходимость правосудия, я, вероятно смолчал бы. Она и так перенесла слишком многое, записи помогут избежать допроса, но… Чем меньше людей это увидит, тем лучше, алир.

А после добавил уже громко.

— Подобные преступления не должны оставаться безнаказанными, господин архимаг… Понятие долга здесь не слишком уместно, — его губы едва уловимо дрогнули.

— Я понял вас и полностью согласен с вашим мнением… — он сделал паузу и закончил так тихо, чтобы слышал один Кеаран, — алир.

А потом взмахом руки подозвал себе одного из магов.

— Лираит, фиксируйте всё, что найдёте, но ничего не трогайте. Серая Стража прибудет через несколько щепок, вы распоряжение Плаща серых.

Дождался кивка и повернулся к другому из своих подчинённых.

— Элат, ваша звезда отправляется со мной, — и командиру императорских воинов, — Тир Миано, вы тоже. Лишь оставьте четверых человек для охраны магов.

И уже всем, тихо, жёстко и твёрдо:

— Господа, прошу вас всех услышать и запомнить: сейчас вы находитесь не в Пятой Башне, а в оплоте чудовищного заговора. Все, встреченные на вашем пути, должны быть арестованы, обездвижены и, при необходимости, помещены под противомагический колпак. Ни один из обитателей или гостей Башни не должен отсюда уйти.

К Гайру, молча стоящему с записывающим амулетом в руках, он обернулся последним. Взгляд старого мага заметно потеплел, на лице мелькнуло искренне сочувствие.

— Гайр, я понимаю, для тебя это тяжело, — по-простому, без официоза, обратился он к бледному артефактору, гоняющему по скулам желваки. — Это преступление переходит под контроль Императора. Поэтому сейчас я прошу тебя уйти: мы с тиром Мариотом и так нарушили правила, допустив на расследование с белым уровнем важности не приносивших присяги Серой Страже.

Посмотрел на Кеарана и его брата.

— И вас тоже, господа. Ваша помощь была, без преувеличения, неоценимой, и я обещаю, что ваш вклад не будет забыт. Но сейчас, по закону, я должен попросить вас покинуть это место, — он развёл руками. — Второй вариант — вступить в Серую Стражу — полагаю, вас не устраивает.

— Вот уж спасибо, нет, — себе под нос проворчал Эран, а потом добавил уже для всех. — Тогда, с вашего позволения, я вернусь к своему ученику. А тира Гайра, если он не возражает, прошу присмотреть за моим братом. Выведи его на воздух, пожалуйста. И не пускай в лазарет, пока не придёт в норму. У местных целителей и так работы достаточно.

Выразительный взгляд Кеарана он попросту проигнорировал, скрываясь в открытом для них портале.

— Пойдёмте, — глухо проговорил Гайр, подходя к Кеарану и подставляя ему плечо. Оглянулся на архимага. Губы его дёрнулись было, словно он собирался что-то сказать. Но после мгновенного раздумья Гайр только дёрнул щекой и шагнул в портал, увлекая за собой целителя.

— Интересные личности, — негромко произнёс Щит, когда туманное облачко портала погасло. — Не буду вас спрашивать, почему вы не взяли с них клятвы о неразглашении — уверен в вашем благоразумии, алир Сангар. Но мне и впрямь очень любопытны эти двое магов.

— У меня есть гарантии того, что они не станут распространяться об увиденном, — покачал головой тот.

И, открыв ещё один портал, решительно подал знак подчинённым следовать за ним.

Арест Пятой Башни входил в завершающую стадию. Однако никто из её обитателей, кроме уже запертого в башне Архимага некроманта, ещё об этом не знал.

Глава 30. Алые лепестки

Несмотря на попытки архимага сделать всё тихо, слухи по Крепости всё-таки разошлись. То ли проболтался отправленный в лазарет парнишка со слабым желудком, то ли хватило одного его вида и поднятия по тревоге всего корпуса Серой Стражи, но уже к первому удару колокола Змеи вся крепость гудела, совсем как этот самый колокол.

Впрочем, была в этом и хорошая сторона: нападения, по крайней мере, серьёзного, можно было не бояться. Некромант Раилон сидел в подготовленной специально для особо опасных магов камере башни архимага. Его союзники из Пятой Башни спешно давали показания в допросной Серой Стражи, надеясь купить себе если не свободу, то хотя бы жизнь. Туда же Третий Страж передал и нескольких то ли недостаточно умных, то ли просто преданных хозяину пленников из числа напавших на Башню утром.

К искреннему облегчению Гайра, Карилли весь переполох мирно проспала, как и обещал Кеаран, и даже почти не отшатнулась от него, когда он, улучив первую же свободную щепку, пришёл в её палату.

Зато Элари, хоть и уснула вместе со всеми обитателями верхних ярусов, почуяла неладное, и с чисто женской проницательностью выпытала у Гайра рассказ об основных событиях этого утра. Разумеется, приглаженный и вышелушенный от всех страшных подробностей рассказ, но всё же. Как ни крути, а тари Элари была женой военачальника, бесполезно и унизительно было бы оставлять её в неведении.

Разумеется, Гайр не стал рассказывать тёще ни о похищении Наэри, ни о том, в каком виде шурин вернулся в Башню. Тем более что Наэри всё ещё спал, хотя пошла уже третья свеча, и ни у Третьего Стража, ни у Гайра не было желания показывать его в таком состоянии и без того настрадавшейся за родных женщине.

А ещё возникла новая проблема: необходимо было принять присягу и временно разместить под стражу в «безвинных» покоях темницы целую толпу людей, многие из которых были ещё не вполне здоровы. Тех из напавших на Башню воинов, кто не был живодёром и искренне пришёл в ужас, узнав о заговоре рода Хаммир. К ранним сумеркам, когда Змея уступила свой пост Мыши, численность обитателей башни выросла почти на три дюжины.

***

— Анунанданари! — от нетерпеливого рыка тонко задребезжали витражные стёкла в окне, и тяжёлая книга, вырвавшись из вздрогнувших от неожиданности рук, с грохотом рухнула на пол.

Сидящая в кресле девушка поспешно нагнулась, чтобы её поднять. На лице её отразилась острая досада.

— Да что б тебя… — сердито пробурчала она себе под нос.

А обладатель зычного голоса продолжал разоряться:

— Анунанданари, сколько можно копаться? Выходи немедленно!

Поименованная Анунанданари скривилась и, бросив испепеляющий взгляд на запертую дверь, нехотя встала.

— Я же сказала — буду через четверть свечи! — с раздражением огрызнулась она.

Бережно, словно величайшую реликвию, она раскрыла захлопнувшийся от удара фолиант и принялась заботливо расправлять замятые страницы.

Пробурчала хмуро себе под нос:

— Орёшь, словно тебе молотом придавило… кое-что, и не ногу…

Обращалась она, понятное дело, не к книге, а к нетерпеливому дядюшке. Сравнение было не слишком вежливым. Но — на диво уместным. И придавленный дядюшка тут же подтвердил сказанное:

— Четверть свечи уже прошло! — гневно донёсся из гостиной его рёв, и Анунанданари страдальчески поморщилась.

Ей сейчас было не до упрёков драгоценного родственника. Горестно кривясь, она осторожно разглаживала надорванный у самого переплёта край страницы, пытаясь вернуть его на место. Пожелтевшая от древности бумага, и так уже истрёпанная от постоянного перечитывания, не выдержала удара. Корявая трещина шла от края листа и тянулась дальше, пересекая изображённые на странице песочные часы. Несомненно, волшебные (и Анунанданари могла бы даже точно сказать, к какой из историй была эта иллюстрация. Если бы её, конечно, спрашивали. И если бы она позволяла кому-нибудь прикоснуться к своей драгоценной книге сказок).

Не обращая внимания на воззвания, она кропотливо разгладила завернувшийся край разрыва. Наклонившись над столом, выдвинула ящик и после недолгих поисков выудила наружу лист тончайшей, прозрачной бумаги (безумно дорогой, но прочной, купленной дядюшкой в хорошем настроении у знакомого архитектора). Оттуда же на свет появилась короткая, уже порядком разлохмаченная кисть и маленькая баночка с мучным клеем.

Последней девушка достала старую кожаную фляжку. Та приятно булькнула в руке, намекая, что запрет дядюшки держать в комнатах еду или напитки его любимой, но непослушной племянницей выполнялся из рук вон плохо. Впрочем, в утешение почтенному гному можно было бы сказать, что во фляге было отнюдь не запретное для младшего поколения вино, а чистая вода из колодца.

Воровато оглянувшись за запертую дверь, Анунанданари поправила фитиль в масляной лампе, а потом, поколебавшись, зажгла от почти прогоревшей Старшей свечи две остальные (ай, заругает дядюшка, если увидит!). Вновь кольнуло так и не утихшей тоской: для деда магические «светлячки» были даже не «несложным амулетом», а так, детской забавой. И делал он их так же легко, как малыши в стойбище — простенькие свистульки из ковыля. За два года она так и не смогла привыкнуть, что в человеческой крепости «светлячки» считаются сложным артефактом и стоят немалых денег. Настолько немалых, что бережливый дядюшка держал магические светильники лишь в мастерской, да и те использовал лишь при особо тонкой работе.

Анунанданари, привыкшей к яростному солнце степи и ярким «светлячкам» дедова шатра, невыносимо не хватало света.

Тяжело вздохнув, она решительно встряхнула головой («крак-крак» — щёлкнули друг о друга деревянные бусины в густых волосах). И, пододвинув поближе коптящую лампу, склонилась над столом.

Сначала она, наученная прошлым горьким опытом, отрезала от листа полоску подходящей длины. Мучной клей сох неожиданно быстро (и так же неожиданно сильно прихватывал тонкую архитекторскую бумагу). Приложила к разрыву на странице, чтобы удостовериться, не обманули ли её глаза с размером.

Дед всё делал проще и легче; но деда больше не было, а ей, единственной правнучке и наследнице великого шамана, не досталось в наследство ни крупицы магического дара…

Одно утешени, — невесело подытожила она, — хотя бы точный глаз Арх’хайра она унаследовала. Клочок бумаги подошёл к разрыву идеально, ни волоса лишки, ни четверти ногтя недостачи.

Лишь теперь Анунданари решилась приступить к самому ремонту. Смочив кисть водой из фляжки, она с величайшим тщанием совместила порванные края. После чего промазала их клеем и аккуратно скрепила наложенной поверх прозрачной бумагой, старательно разгладив её, чтобы изгнать даже самые мельчайшие складки. Дождалась, когда просохнет крахмал, и только после этого закрыла фолиант.

А потом уселась обратно в кресло и, тяжело вздохнув, обхватила себя руками за плечи, привычно прижав книгу к груди. Без дедушки, без его магии, без удивительной способности чинить прохудившиеся вещи одним прикосновением пальцев, было тяжело и непривычно. Книга, два года назад выглядевшая новой и целой, невзирая на свой почтенный возраст, всё больше походила на истрёпанный нерадивым школяром буквинец. А сама Анури, несмотря на ежедневные изнуряющие попытки, пока так и не смогла даже зажечь лучины собственной волей. И ей было страшно и тоскливо от мысли, что настанет день, когда «Сказания», её самый верный (и единственный теперь) друг, её последняя память о родителях и деде, превратятся в затёртый до невозможности разобрать буквы антикварный мусор.

Без дедовой магии было тяжело. А без самого деда — просто невыносимо.

Она горько всхлипнула, жалея себя. Беззвучно — иначе прибежит встревоженная тётушка, за ней прискачет любопытная Даниранминари, а там и сам дядюшка, того и гляди, придёт, бросит без пригляда мастерскую… И, чего доброго, решит, что она ревёт из-за него, и вовсе перестанет просить её о помощи.

Решительно встав, Анури аккуратно закрыла книгу, с величайшей осторожностью опустила её в нижний ящик стола (в пику верхним, захламлённым до невозможности нормально закрыть, совершенно пустой, если не считать уложенной на дно ткани). И, выбрав из висящих на шее украшений дешёвый янтарный кулон, замкнула нехитрый магический замок.

А потом схватила со стула плащ и, захлопнув дверь, сбежала вниз по лестнице.

— Здесь я, здесь, — пожала она плечами в ответ на укоризненный взгляд дяди. — Можно подумать, ты куда-то опаздываешь, всего равно ведь заказ до послезавтра!

Дядя нахмурил кустистые брови. Досадливым жестом погладил бороду, сегодня, вопреки обычаям, заплетённым не в семь кос, а лишь в три — явный признак душевного расстройства и занятости — и ожёг племянницу мрачным взглядом.

— Я тебе уже сколько раз говорил, — сердито прогудел он, — Что все заказы должны быть разнесены до заката? Солнце сядет меньше, чем через свечу!

Анури скривилась. И взгляд дядюшки стал ещё более тяжёлым. Укоризненным и… впрямь, что ли, встревоженным?

Неужели… Анури внутренне похолодела. Неужели этот трупоед, Ганерис со своей стаей шакалов, снова приходил?

— Да успею я, успею, — примирительно улыбнулась она, запоздало понимая, чем было вызвано недовольство дяди. — Куда идти?

Нахмуренный лоб почтенного гнома несколько разгладился.

— На Третью линию. Госпоже Миранди, семнадцатый дом, это возле…

Сочувственный настрой Анури мигом слетел.

— Я помню, где это, дядя! — возмущённо завопила она. — Я туда каждую луну заказы ношу! Можно не повторять каждый раз, словно я тупая песчаная крыса?

Дядюшка даже попятился.

— Хм… Ну, я подумал, вдруг ты забыла… — смущённо пробормотал он, вновь принимаясь оглаживать бороду.

— У меня с памятью всё нормально, — отрезала Анунанданари, забирая со стола сумку с заказом.

И, потуже затянув завязки на плаще, двинулась на выход.

Осторожный голос дяди нагнал её уже у двери:

— Золото моё, ты так и собираешься идти?..

— А что не так? — не оборачиваясь, замерла на месте Анури.

— Хм… — дядя, похоже, чувствовал себя неловко. — Ты забыла причесаться…

Анури обречённо закатила глаза. Опять…

Она с трудом сдержалась, чтобы не зарычать — совсем как степной волк, у которого пытаются отнять добычу.

— Дядюшка, я причесалась и переплетать ничего не буду! — сквозь зубы процедила она, не оборачивалась. Знала — если оглянуться в таком настроении, дядя Даматиранад шарахнется от неё, словно у неё не обычные (ну, почти обычные!) гномьи глаза, а какие-нибудь драконьи буркала с огнём в зрачках.

Дядя за спиной тяжело вздохнул.

— Детка, но разве это приличествующая юной хазулари причёска? — обречённо вопросил он.

Видимо, всё ещё надеялся достучаться до неё. Ха! Бесполезная затея. Она не младенец, чтобы её можно было переубедить всего лишь упрёками в неподобающем виде. Тем более что и вид был более чем подобающим: волосы тщательно расчёсаны, часть прядей слева заплетены в девять косичек (справа — только в пять: одна в знак давней скорби о семье, и четыре — для тех, кто принял её в свой дом, дав кров и защиту, по одной на каждого). А вся остальная грива заплетена в две толстые косы по гномьим обычаям и подколота «корзиной».

— Это причёска, приличествующая юной орхинали, — железным тоном отрезала Анунари, пробежавшись мысленным взглядом по своему внешнему виду и убедившись, что никакого непотребства не допустила. Поколебалась — и, смягчившись, примирительно добавила, — и я заплела косы, как принято у вас.

— У нас, — с ещё большей тоской отозвался дядюшка. — Анунанданари, ты дочь подгорного народа, как твоя мать, как сотня поколений твоих предков! Тебе не к лицу бегать с сотней косичек, словно дикой степнячке!

«И вовсе не сотня, а всего четырнадцать», — упрямо ответила Анари — исключительно мысленно, разумеется, не то дядюшку точно хватит удар.

Она невольно подняла руку, пропуская между пальцами жёсткую прядь, переплетённую, как велит обычай, кожаным шнурком. Задержалась на крупной деревянной бусине, вплетённой в самый кончик.

В глазах предательски защипало. Мама не считала зазорным ходить «с сотней косичек», и быть дикой степнячкой, как муж, постыдным тоже не считала. В родном племени Анури никто не шпынял за то, что она «гномка», потомок народа, с которым племена Орх’хар тысячелетиями вели войну. Никто не смеялся ни над её широкими плечами, ни над крупным носом…

Видимо, это манера Хазул — считать себя венцом творения, а всех остальных лишь жалкими подобиями.

— Да плевать мне, дядюшка, — грубо огрызнулась она, справившись наконец с перехватившим горлом. — Я и есть дикая степнячка. Вы с тётушкой знали, кого принимали под свою крышу.

И, пользуясь тем, что дядя онемел не то от возмущения, не то от обиды, ровным голосом проговорила:

— Я пойду, пока не стемнело.

И выскочила за дверь, не дожидаясь ответа.

За срыв и грубость было несколько стыдно. Дядюшка не виноват в том, что её семьи больше нет. Он был добрым и заботливым, никогда не попрекал её ни едой, ни деньгами, хотя потратился на неё, особенно в первый год, прилично. И хотя совсем не обязан был брать её к себе, учитывая, что и мама, и она сама были изгнаны из рода единогласным решением старейшин.

Он просто не привык к тому, что позорный плод кровосмешения, дочь дикого орка, укравшего разум и сердце прекрасной Аминанданари, теперь живёт в его доме. И не собирается расставаться с обычаями своего племени.

***

Когда Гайр вошёл в главную целительскую, большая часть раненых уже мирно спала, окутанная магическими пологами. Лишь над некоторыми хлопотали целители, да раздавал какие-то указания, стоя над постелью жестоко израненного воина, бледный до прозрачности Лерон.

Увидев Гайра, он махнул рукой — дескать, подожди. И, лишь закончив наставлять младших целителей, двинулся навстречу другу.

— Не здесь. Идём в приёмный покой.

И первым двинулся к двери.

— Ты к Наэри?

— К тебе, — покачал головой Гайр. — Можешь дать какие-нибудь прогнозы? У меня половина постов не закрыта. Сумеешь поднять кого-нибудь на ноги к колоколу совы?

— Двое рвутся в строй, сейчас спят под заклинанием, и ещё трое пострадали не слишком сильно. Если поставишь на посты полегче — отпущу, — устало отмахнулся Лерон. Подойдя к шкафу, где целители хранили всё необходимое, достал несколько глиняных кружек и пузатую бутыль. Кивнул в сторону небольшого стола у окна и без сил опустился в ближайшее кресло.

— Спасибо, — искренне откликнулся Гайр. Из груди его вырвался облегчённый вздох.

А Лерон тем временем уже разливал по кружкам напиток. Не вино, как могло показаться на первый взгляд — крепкий бодрящий отвар, настоянный на магии.

Первые глотки пили молча. Устали оба, но если Гайр просто выглядел вымотанным, то старший целитель, казалось, вот-вот был готов упасть и заснуть прямо на месте.

— Я осмотрел Наэри, — невпопад проговорил Лерон после нескольких щепок тишины. — И даже гадать боюсь, что случилось с Таилиром и почему он после этого жив. Даже шрамами не обзавёлся. Но я разбираюсь в ранах, Гайр. И в том, какие дыры на одежде их сопровождают. И знаешь, что я тебе скажу?

Он умолк, глядя на друга и явно ожидая интереса с его стороны. И Гайр его ожидания не обманул.

— Что? — в его голосе мелькнул интерес пополам с лёгким беспокойством. Дескать, малыш жив, и это главное, но…

— Труп наш Таилир. Должен быть трупом. Судя по количеству крови и отметинам на тунике, ему пробили грудь насквозь. Прямо через сердце.

Гайр невольно вздрогнул.

— Да пёсий хвост тебе в рот, Лер! — ругнулся он, почти неосознанно делая знак от сглаза. — Шуточки у тебя!

— Какие там шуточки? Я чуть не поседел, когда осознал, что случилось! Гайр, ты не понял до сих пор? Таилира убили. И этот… он его оживил. И мне страшно от этого, так страшно, как, кажется, никогда ещё не было.

Гайр открыл было рот, чтобы возразить… А потом замер, что-то вспомнил.

И вдруг слабо улыбнулся.

— Лерон, а знаешь, что я тебе скажу? Забудь. Мало ли, что было с Наэри. Главное, что сейчас он жив.

— Серьёзно? — с сарказмом откликнулся целитель, и залпом допил остающийся на донышке настой. — Как у тебя всё просто! Он же не целитель, Гайр, неужели ты не понимаешь? Он маг смерти. Некромант, а то и что похуже! Я думать боюсь, чем Башне придется платить за его помощь!

Гайр долго молчал.

— Он спас Наэри, Лер, — тихо сказал он, наконец. — Я думал, что мне просто померещилось, что я неправильно прочёл следы на его одежде, но… Теперь мне кажется, что ты не ошибся: тот подонок и впрямь убил Наэри. И тир Кеаран вернул его к жизни — так же, как удержал на краю мою жену. Он спас нашу Башню, Третьего Стража, тебя — и почти всех её обитателей.

Он запнулся и после долгой паузы, во время которой Лерон сверлил его неодобрительным взглядом, тихо закончил:

— Он спас Карилли, Лер. Ты, лучший целитель крепости — лучший, лучший, не кривись, скромник! — отступился, а он взялся лечить. И у него получается, я сам это уже вижу. И я так тебе скажу: мне все равно, чем придется платить — здоровьем, долголетием, жизнью — да хоть душой! Если он сможет её исцелить, если сможет вернуть её к счастливой жизни — то и пусть. Не дерзи ему, Лер. Он моя единственная надежда. Я не прощу тебе, если он обиделся и уйдет.

Целитель долго молчал.

— Не уйдет, хмуро буркнул он. — Не приведи боги, ещё не будем знать, как избавиться.

И вдруг, с надрывом, встряхнув друга за плечо:

— Я боюсь его, Гайе, — и детское имя в устах почтенного целителя прозвучало как то нервно и беспомощно. — Я никого в жизни так не боялся, как этого типа! Знаешь, что он мне сказал, когда я спросил его, кто он?

Он посмотрел на Гайра и, не дождавшись вопроса, веско ответил сам:

— Смерть.

Гайр задумчиво хмыкнул. Помолчал немного, разглядывая друга с сочувствием и едва заметной насмешкой. А потом мягко похлопал его по плечу и посоветовал:

— Кем бы он ни был, Третьей Башне он не принёс ничего, кроме добра. Смерть, знаешь ли, тоже не всегда — зло. Иногда она и спасителем может быть.

И кривовато ухмыльнулся, вспомнив что-то. Быть может, недавний разговор с Эраном в кабинете архимага.

А может быть, своё собственное недолгое расставание с телом и то, от чего избавил его кинжал мага.

Тот, о ком они говорили, вошёл в приёмный покой миг спустя. Уже хотел сказать что-то Гайру, но замер, зацепившись взглядом за стоявшего здесь же Лерона.

— Вы опять за своё? — ледяной тон не предвещал целителю ничего хорошего. — Я вас дважды предупредил, мало?

Лерон дёрнулся, словно ему сунули сосульку за шиворот, и рывком обернулся.

— О чём вы предупредили, позвольте поинтересоваться? — агрессивно огрызнулся он, невольно отодвигаясь к спинке кресла, чтобы оказаться хоть на пядь дальше от мага.

— О том, что с вами будет, если не прекратите выжигать магический канал и раздаривать собственную жизнь всем подряд! Она вам настолько не нужна?

Лерон вдруг встал. Резко, тяжело. Скрежетнуло по полу, отпихнутое в сторону, лёгкое плетёное кресло.

— Всем подряд? — с раздражением процедил он. — Так я, может, должен выбирать, кого спасать, а кого бросить умирать? Без обид, дескать, приятель, сегодня я спасаю пташек поважнее. Так?! Что мне ещё делать, если люди уже ранены, им некогда ждать, когда я восстановлюсь, и у меня просто не хватает сил спасти всех, если не повысить мощность магического потока?!

Гайр следил за этой перепалкой с недоумением и укоризной, и с каждым мигом, по мере того как до него доходило, что имел в виду целитель, на лице его всё явственнее отпечатывалась тревога.

Керана этот выпад, казалось, разве что насмешил.

— Закончили изливать ненависть к себе за тех, кого потерять успели? — холодно, спокойно, лишь чуть насмешливо спросил он.

Лерон возмущённо открыл рот для ответа — и замер, не найдя слов.

— Подумайте о тех, кто умрёт потому, что вместо отпущенных вам зим вы действительно по собственной вине проживёте всего пятнадцать.

— Что? — вот тут уже встревожился Гайр. Не дав Лерону вставить ни слова, он резко встал и, потянувшись через столик, схватил друга за плечи. — Лер! Так это не фигура речи? Ты что, действительно пережигаешь себе магические каналы, чтобы на большее хватало сил? Ты с ума сошёл?!

— Видимо, господин целитель так ненавидит чужую смерть, что готов приблизить свою, лишь бы ей насолить, — усмехнулся Кеаран. — Кого вы так жаждали и не сумели спасти, тир Лерон?

— А мне её, что, любить нужно?! — почти завопил Лерон, в запальчивости теряя последние остатки самообладания. Из главной лекарской выглянул встревоженный целитель, увидел, что никто командира не убивает, а на случай чего рядом и Мастер Защиты сидит, и поспешно скрылся обратно. А Лерон, судя по всему, и впрямь разозлился не на шутку. Лицо его пошло красными пятнами, голос стал ещё на тон выше… и начал опасно дребезжать. — Вы хоть знаете, что это такое — три луны тащить человека, держать его буквально за кончики пальцев — и не спасти лишь потому, что в нужный момент не хватило сил?!

Он умолк, тяжело дыша. Трясущейся рукой вытер лоб и без сил опустился на стул. Взглянул на Кеарана — мрачно, но без прежней ненависти.

— Только не надо повторяться, — глухо попросил он. — Стаканчик я ваш помню и согласен с вашей логикой. Всё верно, не поспоришь — смерть, как ни крути, неизбежна. Но отдавать ей тех, чей срок ещё не пришёл, я тоже не готов.

Кеаран усмехнулся. Как-то странно кривовато.

— А вы, господин целитель, знаете, что такое говорить с очень дорогим тебе человеком, слушать о его планах на завтра и знать, что этого «завтра» не будет? Что через свечу этот человек будет мёртв. И что он должен быть мёртв. Что это конец его пути. Знать, что можешь, но не имеешь права этому помешать?

Лерон замер. На полувздохе, уже почти готовый бросить в оппонента очередной колкий аргумент. Гайр и сам поёжился — такой болью вдруг потянуло от спокойного, на первый взгляд, голоса Кеарана.

Мгновение. Второе. Третье. Лерон смотрел на того, кому щепку назад только что в горло не хотел вцепиться — и пятна на его лице медленно выцветали, сменяясь восковой бледностью.

— Нуда, уж вы-то, конечно, знаете, — с горьким сарказом огрызнулся Лерон, против воли отводя взгляд от лица Кеарана. — Вы же воплощение истинной смерти, я ничего не путаю?

И в голосе его, несмотря на едкий тон вопроса, звенела боль… и, что удивительнее всего, острое, тоскливое сочувствие.

— Лер, умолкни, — опасно-ласковым тоном посоветовал Гайр.

Целитель только отмахнулся. И вновь нехотя поднял взгляд на собеседника.

Что, — глухо проговорил он наконец, сглотнув. — У вас это… так? Как же вы это выдерживаете?

Керан снова чуть усмехнулся.

— Ваш целительский медальон ещё при вас? Не раскололся от ваших выкрутасов? Тогда поднесите его к тому, что дал вам я.

— Почему это он должен?.. — возмутился было Лерон. Потом поморщился, сообразив, что над ним просто насмехаются. Но, поколебавшись, всё-таки сунул руку за пазуху и вытащил амулет, который для любого целителя был чем-то куда более важным, чем магическим накопителем.

Взялся за медальон Керана. И заколебался.

— Да хватит уже ломаться, как девица на сеновале! — не выдержал Гайр, уже примерно догадавшийся, к чему клонит «Хозяин Серых Палат».

— Можешь хоть ты мне не гавкать под локоть? — огрызнулся в ответ Лерон. Н, покривившись ещё пару мгновений, всё-таки с опаской поднёс один амулет к другому.

Потом вдруг нахмурился, задумчиво прищурился… И, лишь теперь заметив странное сходство (или, скорее будет сказать, зеркальное сходство), решительно совместил фигурный край одного артефакта с другим.

Комнату озарила короткая яркая вспышка. В руках Лерона, ярко светясь, лежал совсем другой амулет. На поверхности белого камня ярко цвёл крупный алый цветок.

Руки целителя вздрогнули, и амулет со стуком упал на стол.

— Ч-ч-чт… что за? — заикаясь, пробормотал Лерон, глядя на амулет в полной прострации. Впрочем, на лице Гайра было написано не меньшее изумление.

— Смерть никогда не была концом — лишь сном перед новым рассветом. Правда, то, где мы встретим новый день, зависит от того, с чем уснули в прошедшем.

Лерон, не отвечая, продолжал смотреть на сияющий огненный цветок. Идеал всех целителей, мечта, которой грезили десятки поколений тех, кто приносил клятву бороться за чужие жизни против смерти: Цветок Вечной Жизни. Символ, объект поклонения и одновременно волшебный амулет, обещавший бессмертие тому, кто его обретёт и кому он пожелает его дать.

— Да вы шутите… — тихо, потеряно проговорил Лерон наконец, не отрывая взгляда от амулета. Протянуть к нему руку, впрочем, не спешил. Так и стоял, разглядывая мерцающие алым лепестки.

— Теперь у вас в руках действительно амулет целителя, тир Лерон, — Керан усмехнулся. — Делайте, что можете, спасайте, кого получится, но и отпускать научитесь тоже. Со многими вы всё равно ещё встретитесь.

— Не понимаю, — беспомощно выдохнул Лерон. Покачал головой и исправился:

— Хотя нет, теперь понял, кажется. Но верить не хочу. Вы хотите сказать, что по-настоящему исцелять можно, только если считать смерть союзником? Готовым быть отдать ей того, кого не получается спасти? Но ведь это дико, тир Кеаран. Неужели вам это самому не кажется чудовищным?

— Я не слишком силён в этом, в отличии от… Но попробую вам кое-что показать.

Целитель закрыл глаза, а когда открыл их вновь, комнату будто затянуло тонкой паутиной. Всмотревшись в неё, целитель усмехнулся.

— Тот парень с оторванной рукой, помните его? В прошлом воплощении он был твоим соседом по комнате в приюте, Гайр. А та, которую вы так и не смогли спасти, тир Лерон… Теперь внучка третьего стража.

Сказанное рухнуло в комнату, как раскат грома. Оба — и Лерон, и Гайр — застыли, потрясённо глядя Кеарана. На обоих лицах было написано одно, совершенно одинаковое, изумление. Изумление — и немой, благоговейный ужас. Только у Гайра из-под него, как звонкий ручеёк из-под ледяного панциря, все явственнее струилась недоверчивая радость. А Лерон…

Целитель пошатнулся и, тяжело закрыв глаза, начал медленно заваливаться назад. Гайр, выругавшись, бросился к нему, чуть не свернув стол. Подхватил под руки, помогая опуститься на стул, и уже обернулся к двери в целительский покой — крикнуть помощь.

— Стой… — хрипло приказал Лерон, угадав его намерение. И Гайр, непонятно почему, вдруг послушался. Было что-то в голосе целителя… Что-то такое, что без слов подсказало мастеру Защиты: лишние свидетели сейчас не нужны.

Двух и то, пожалуй, многовато.

А Лерон медленно, с трудом открыл глаза. Взглянул в лицо Кеарана — прямо, в упор. И Гайр, мельком поймав этот взгляд, молча попятился, оставляя Лерона один на один со смотревшей из них болью… и безумной, исступлённой надеждой.

— Она… Вы… Вы хотите сказать, что она… они все…

Задохнулся, не в силах закончить фразу.

А потом вдруг зажмурился — так, что побелело исказившееся лицо. И…

Молча, беззвучно заплакал.

Гайр тихо встал. И, отвесив Кеарану благодарный поклон, беззвучно вышел из приёмного покоя.

Свидетели здесь, действительно, были теперь не нужны.

— Не все, — качнул головой маг, — но, лишь потому, что ещё не всем пришло время вернуться. У каждой души своё время сна и свой срок пробуждения. Торопить не стоит в обоих случаях. Сами знаете, как порой целителен сон.

Лерон тяжело опёрся руками о стол. Посидел, молча глядя куда-то в столешницу. Потом обессиленно уронил руку на голову.

— Всегда считал это жреческими сказками… — почти беззвучно прошептал он. И по тону как-то сразу стало ясно, что теперь — не считает. И, похоже, сам удивляется своей неожиданной доверчивости.

Кеаран в ответ только едва уловимо улыбнулся.

— Носите амулет три луны, не снимая. Он восстановит всё, что вы сожгли, и вернёт отпущенный срок. Но помните: никому другому он не поможет, только вам. Станете снова разбрасывать своё время — потратите его понапрасну. Вы нужны этому миру, и нужны Третьей Башне, илер Лерон. Не вздумайте пренебрегать своим долгом. И да, ей вы тоже нужны на гораздо больший срок, чем себе отмеряли.

Лерон медленно поднял голову. Посмотрел на мага снизу вверх — растерянно, непонимающе. Нахмурился. Казалось, он то ли плохо расслышал сказанное и теперь пытался восстановить речь собеседника по обрывкам, то ли расслышал, но не понял. Высокое, не по чину обращение «илер» этим попыткам никак не способствовало.

Потом на лице мелькнуло понимание — и одновременно удивление, почти испуг.

— А вы умеете убеждать… — как оглушённый, пробормотал он, глядя прямо в улыбающиеся глаза мага. Потом как-то неловко, обморочно тряхнул головой. Зажмурился на миг, словно пытаясь прогнать наваждение. И, когда вновь поднял ресницы, взгляд был ясным и цепким. — Не знаю, зачем вам это понадобилось. Тем более если вы тот, о ком я думаю. Но всё равно — спасибо. За неё — особенно.

Тяжело опершись ладонью на стол, он поднялся на ноги и, поколебавшись, взял амулет. Накинул цепочку на шею, пряча пылающий цветок под одежду.

— Не знаю, что вы там себе думали, тир Лерон, — Кеаран вновь улыбнулся. — Но в первую очередь я целитель. И жизнь для меня ни чуть не менее священна, чем для вас. И за того, чей срок ещё не пришёл, я буду бороться до конца.

Тот кривовато улыбнулся.

— Уже понял.

Потом вдруг задумался о чем то и посерьёзнел:

— А те… Осколки душ, о которых вы говорили? Они тоже пробудятся вновь? Не верю, что там есть ещё за кого бороться.

— Нет, — лицо Кеарана неуловимо потемнело. — Серая вуаль — это марево душ. Тех, что готовы к переходу. Если душу вырвать насильно, как и поступают кукольники, энергию непрожитых лет можно использовать для почти любой магии. Но тогда душа, не исполнившая свой путь, перестаёт существовать. Шанс на то, что она сможет… собраться заново, крайне мал и требует слишком много времени, даже по меркам душ. Дети, ещё не начавшие путь, ещё имеют свой шанс…

Судя по лицу Лерона, он сейчас испытывал неудержимое желание свернуть подонку-некроманту шею. Невзирая на законы и целительскую клятву спасать жизни, а не отнимать их.

— И… — его голос сел, — И что, ничего нельзя сделать?!

Кеаран снова чуть качнул головой.

— Вы ведь знаете о том, что именно нашли в пятой башне?

Лерон в ответ с кривой усмешкой пожал плечами.

— Об этом, боюсь, вся Крепость уже знает. Хотя подозреваю, всё гораздо серьёзнее, чем твердят слухи. Некромантия, пытки людей, эксперименты с расчленением душ…

— Термин «нерождённой души» вам знаком? — маг откинулся на спинку кресла.

Лерон вновь тяжело опустился на кресло. Почти упал.

— Они… тоже? — без голоса спросил он. Лицо его окаменело, как мёртвое.

— Сейчас они просто пленники. Все женщины, попавшие в этот каземат… Стали ловушками для души. Я насчитал пятьдесят семь. Возможно, часть он уже использовал. Я намерен просить Архимага разрешить провести обряд отпущения. Если после этого дети захотят вернуться туда, где должны были родиться, то у принявших их матерей появится шанс. При надлежащем уходе и толковом целителе, разумеется. Это всё, что я могу сделать. Мужчины, к сожалению, обречены.

Лерон молча схватился обеими руками за голову и без сил опёрся локтями о столешницу.

После нескольких щепок тяжёлого молчания он хрипло проговорил:

— Если… — прокашлялся, с трудом справился с севшим голосом, и начал вновь. — Если хоть кого-то удастся… Можете рассчитывать на меня.

— Я знаю, — Кеаран наклонился вперёд и коснулся целителя светящейся золотом ладонью. — Но помните наш уговор, илер.

Он поднялся.

— Я подменю вас до рассвета, чтобы вы смогли выспаться. Не возражаете?

Тот удивлённо поднял голову. Прислушался к себе. И, сообразив, что случилось, невесело улыбнулся.

— Спасибо. Ваша помощь была очень уместна, — поколебался и неохотно добавил, — Как и ваше предложение. Похоже, мне придётся им воспользоваться… эээ… илер?

Он вопросительно приподнял бровь, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. Учиться на своих ошибках, вопреки мнению некоторых недоброжелателей, Лерон умел. И второй раз задавать глупый вопрос «кто вы» не собирался. Но это не означает, что некоторых выводов из увиденного и услышанного он не сделал.

Кеаран с улыбкой едва уловимо кивнул и, не говоря больше ни слова, вошёл в целительский покой. Окинул взглядом лазарет, безошибочно выцепив из толпы двух старших помощников первого целителя третий башни. И, убедившись, что оба его заметили, пальцем поманил к себе.

Если те и удивились, то внешне ничем этого не показали. За зарю с небольшим этот странный человек уже успел вызвать к себе доверие значительной части целителей (особенно тех, которые уже имели опыт и могли на глаз определить уровень применяемой им в лечении магии) и неиссякаемый интерес — у всех без исключения.

— Вам двоим медальоны за изящную походку выдали? Или вы просто не способны оценивать ситуацию без хорошего пинка? — Кеаран смерил обоих насмешливым взглядом. — Истощение тира Лерона вы бы заметили, только упади он к вашим ногам бездыханным трупом?

Оба целителя, не ожидавших подобной отповеди, растерянно застыли. На миг на их лицах отразилось искреннее недоумение, быстро сменяющееся пониманием. Потом один из них, тот, что был чуть старше, с тяжёлым вздохом развёл руками и неловко отвёл глаза. Зато другой, неожиданно, возмутился:

— Господин маг, вы, должно быть, плохо знаете тира Лерона… и ситуацию в Третьей Башне, если позволяете себе нас в чём-то упрекать! Скоро мы здесь все упадём бездыханными трупами. И, уж извините, мы не можем в этой ситуации ещё и следить, как себя чувствует старший целитель!

— Не дерзи, Лаон! — одёрнул было его коллега, но тот только отмахнулся.

— Тир Арелин, если вы считаете нормальным, что нам высказывают претензии неизвестно откуда взявшиеся чужаки, то это ваше дело! Но я не позволю, чтобы мне делал выговор кто-либо, кроме тира Лерона лично!

Кеаран усмехнулся.

— Так мне пойти его разбудить, чтобы он тебе лично позатыльника дал? Выслушать взрослого дядю гордость не позволяет, а ошибки признавать ещё не умеем? И уговаривать строптивых подопечных лежать тебя тоже не учили?

Затем он повернулся ко второму помощнику и заговорил совсем по-другому, как с равным.

— Я уговорил тира Лерона отдохнуть до рассвета. Его обязанности до возвращения возьму на себя. Оцените состояние всех целителей и всех, кого необходимо отправьте спать. Включая себя.

Отчитанный, словно ребёнок, целитель побагровел и даже открыл рот, собираясь ответить что-то (наверняка, очень гордое и призванное размазать наглого выскочку по полу лазарета тонким слоем). Но его старший колега вовремя ухватил его за плечо. И кашлянул — настолько красноречиво, что тот, на удивление, умолк и обернулся к нему с искренней обидой.

Тот молча покачал головой. И, обернувшись к магу, слегка поклонился.

— Благодарю вас, тир Кеаран. Это моя вина — слишком много раненых, мне некогда было приглядываться к старшему целителю. А никого, кроме меня, Лерон всё равно не стал бы и слушать.

Подумал и с сожалением добавил:

— Да и меня, боюсь, не стал бы. Рад, что вам удалось убедить его отдохнуть. Вам нужна помощь, чтобы войти в курс дел? Раненых много, хотя большинство из них уже получили необходимую помощь.

— Я понимаю, — Кеаран кивнул. — Позаботьтесь о целителях, я пока осмотрюсь. Когда закончите, найдите меня. Дальнейшие действия спланируем в зависимости от количества свободных рук.

Молодой помощник ещё порывался что-то сказать. Но Арелин, уже наблюдавший в действии невероятные целительские способности мага, лишь отвесил уважительный поклон. И, развернувшись, двинулся выполнять распоряжение. Лаона он, не слушая тихих возражений, тащил с собой под локоть. Попутно негромко делясь с ним собственными наблюдениями о «чужаке» и «выскочке».

Спустя половину щепки возмущения молодого помощника утихли. Зато взгляд стал очень удивлённым и ещё более недоверчивым.

Байки, судя по всему, оказались удачными.

На наместничьей башне длинно, тягуче начал бить колокол, отмечая наступление времени Лисы.

Глава 31. Начало пути

Толпа, собравшаяся вокруг лежащего на земле тела, неохотно расступилась, и в неровный круг, образованный лужей растекающейся крови, расталкивая зевак, вышел молодой подвой. Ещё почти мальчишка — до поединка зрелости ему, должно быть, оставалась не одна зима, хотя широкие плечи бугрились мышцами, а движения были лёгкими и наполненными силой, как у молодого волка. Вышел… и споткнулся, разглядев того, кто лежал на земле.

Толпа замерла. В наступившей тишине отчётливо прозвучал прерывистый, резкий вздох — то ли всхлип, то ли задавленный стон… Несколько мгновений подмастерье воина стоял неподвижно, потрясённо глядя на убитого. Заходящее солнце бросало зловещие блики на землю, и казалось, кровь, залившая землю, брызгами попала на юнца и тонкими струями льётся по плечам.

Кто-то из зевак ненароком поймал его взгляд — и отшатнулся, оглушённый бьющейся в голубых в прозелень глазах невыносимой мукой.

А подвой, спустя несколько томительных мгновений выйдя из оцепенения, сделал медленный шаг вперёд. Помедлил на краю кровавой лужи — стоящие вокруг зрители видели, как дёрнулось, искажаясь в гримасе горя и отчаяния, молодое загорелое лицо.

Парень же, словно отдав молчаливый долг чести покойнику, осторожно подошёл к нему вплотную и медленно опустился рядом на колени. Прямо в лужу крови, пачкая видавшие виды штаны. Бережно, словно боясь потревожить, коснулся неподвижного запястья. Зачем — непонятно: огромная рваная рана, пересекающая горло, лучше любого лекаря говорила, что спасать бедолагу уже поздно.

Толпа негромко перешёптывалась, в десятки глаз глядя на окровавленное тело погибшего и его — сына? Ученика? Просто друга? Нет, всё-таки ученика: блеснула в закатных лучах простая медная фибула с мечом поверх щита. Серебром сверкнула именная воинская печать на обломанной рукояти меча, приветствуя свою младшую сестру, выгравированную на клинке подвоя.

Зеваки пугливо молчали. Убийство в Аметриновом Пристенке, да почти в центре города — дело почти небывалое. Любопытствующих — как тех, кто видел короткое сражение, так и тех, кто прибежал на крики зрителей — собралось немало. Слышались сочувственные охи. Где-то в задних рядах кто-то со знанием дела рассуждал, что убийца, видимо, был не местный, а значит, найдут его быстро. Кто-то сердито шикнул на говоруна, пока не накликал тварей Тьмы.

Словно разбуженный этим окриком, подвой заторможено шевельнулся. Потянулся закрыть мертвецу глаза; сглотнул, с силой зажмурившись и до белизны сжав губы. Из первых рядов хорошо было видно, как дёргается кадык на его шее.

— Кто… — глухо проговорил он. — Кто это сделал?

В горле его клокотало, словно он с трудом сдерживал слёзы.

Толпа молчала, пугливо перешёптываясь.

Юнец поднял голову. И, страшно оскалившись, окинул зевак бешеным взглядом.

— Кто это сделал? — заорал он так, что разом взлетели, заполошно хлопая крыльями, вороны с растущего неподалёку ясеня. — Куда ушёл убийца? Кто-нибудь видел? Вы, отвечайте, ну!

Первые ряды невольно попятились, испуганные гневом молодого воина. Задние недовольно зароптали: отступающие назад соседи мешали им разглядеть происходящее в переулке.

— Так это… — неуверенно пробормотал кто-то из-за чужих спин. — Чужак какой-то. Не местный…

Черноволосый повернулся в ту сторону, откуда прозвучал голос, безошибочно найдя взглядом говорившего.

— Это он натравил собаку?

— Так это… Да. Он это… первым напал, без предупреждения. А когда господин воин его теснить начал, свистнул свою тварь…

На лице друга погибшего дёрнулись и застыли желваки.

— Как он выглядел? — хрипло спросил он. — Какого цвета была собака?

— Серая…

— Да нет, чёрная!

— Вроде чёрная, да… — донеслось сразу из нескольких мест.

— Да не собака вообще, а волк! — возразил кто-то из дальнего ряда. Но почти тут же умолк, заткнутый градом насмешек.

Парень болезненно дёрнул головой.

— К Псу собаку… — и осёкся, осознав абсурдность привычного присловья. Сглотнул, тяжело перевёл дыхание. И спросил глухо, — как выглядел убийца? Кто-нибудь разглядел? Одежда? Цвет волос? Оружие?

Толпа молчала, переглядываясь и неуверенно перешёптываясь.

— С тростью он был… — наконец осторожно буркнул кто-то из задних рядов. Парень резко повернулся в ту сторону. Толпа тут же поспешно начала расступаться, не желая оказаться на его пути, когда он начнёт вытряхивать из свидетеля нужные сведения.

— Опиши! — резко, тоном приказа, бросил он.

— Ну… трость… — растерянно поёжился под его взглядом немолодой ремесленник. — Обычная такая…

Он нервно оглянулся вокруг, взглядом испрашивая поддержки соседей. Те согласно закивали, что дескать, да, была трость… Какая? Ну, трость как трость, богатые господа с такими иногда ходят… С какой-то зверюгой на набалдашнике. Зубастой…

Подвой выслушал всех. Потом, тяжело вздохнув, склонил голову. Уныло опустил плечи. Помедлив немного, он снял плащ, осторожно укрыл учителя с головой и неторопливо встал.

Невдалеке, наконец, раздался топот десятка ног и бряцанье оружие. Опоздавший к трагедии караул спешил восстановить порядок. Зеваки поспешно прыснули в сторону, как косяк окуней — от зубастой щуки.

— Разойдись, разойдись! — раздался привычный к приказам голос. Подвой молча обернулся.

Караульные слаженно окружили место убийства, привычно оттеснив в сторону редких смельчаков, не пожелавших покидать место событий. А старшина караула, сноровисто оглядев место происшествия, окинул стоящего рядом с телом парня цепким взглядом. Отметил и явно не для красоты взятый меч в добротных, но потёртых ножнах, и фибулу подмастерья на груди, и отсутствие плаща.

Кивнул — без угрозы, но с предостережением в глазах.

— Сдай клинок и отойди от тела.

Парень поморщился. Но без возражений подчинился, лишь миг помедлив, прежде чем отдать меч в руки подошедшего караульного. Другой воин, тем временем, подошёл к телу, откинув полу плаща. Присвистнул.

— Твой знакомый? — кивнул командир на погибшего.

— Учитель, — мрачно откликнулся тот.

Воцарилась сочувственная тишина. Караульные переглянулись. Допрос подмастерья — дело муторное. Спрашивай, как со взрослого, а что с него спросишь, с щенка бестолкового?

— Ладно, — вздохнул, наконец, командир караула уже более мягким голосом. — Давай с нами, парень. Расскажешь всё, что видел, и иди.

— Я ничего не видел, — глухо, полным боли голосом произнёс подвой. Помолчал, и тихо закончил:

— Я опоздал…

А потом вдруг с силой сжал челюсти. Окинул взглядом собравшихся вокруг людей. И негромко произнёс, глядя куда-то сквозь стражников — страшным неживым голосом:

— Я клянусь, что найду убийцу и заставлю его заплатить за то, что он сделал.

И почему-то ни у кого не возникло сомнений, что свою клятву он исполнит.

***

Эран провёл со спящим учеником несколько свечей. Просто сидел рядом, читая какую-то книгу. Услышав, что Третий Страж, архимаг и мастер защиты заперлись в кабинете последнего, эльф передал подопечного ближайшему целителю и поспешно ретировался, сославшись на срочные дела. Если алир Сангар прибыл сообщить родственникам Наэри истину о том, что с ним произошло, то от старика какое-то время следует держаться подальше. А то в нервах навешает на себя ещё три кареты долгов перед ним и братом…

Вернулся он через две свечи. Уже после того, как увидел Гайра обходящим караульные посты. И застал всех троих у постели спящего. Ну не разворачиваться же бегом в обратную сторону…

— Не помешаю, господа?

Все трое, не сговариваясь, встали, а Третий Страж ещё и додумался отвесить глубокий поклон.

— Ни в коем случае, тир Эран. Мы специально решили совместить разговор с наблюдением за Наэри, чтобы дождаться вас. Я питал надежду, что вы сегодня ещё вернётесь сюда. Не знаю, как благодарить вас за то, что вы сделали для Третьей Башни…

Он сделал короткую паузу и добавил таким тоном, что разом стало понятно, какая из услуг для него более ценна:

— …И для моего сына.

— Уверен, что на моём месте вы поступили бы так же, тир Наилир, — эльф едва уловимо улыбнулся, опускаясь в сотворённое, чтобы не сгонять других, кресло.

— Это ничего не отменяет, — отрезал Третий Страж.

Архимаг затаённо улыбнулся, глядя на немолодого воина с отеческим сочувствием. И первым, подавая пример, уселся обратно в своё кресло.

— Согласен, — задумчиво проговорил он. — И я рад, что вы появились в Сапфировой Крепости именно сейчас. Боюсь, в противном случае последствия могли быть катастрофическими. Ах да, чуть не забыл… Алир Эран, я счёл себя вправе показать тиру Наилиру и Гайру настоящие события, участниками которых были вы с братом и Наэри. В остальном же я сделал всё, как вы просили. Некоторые вопросы у Серой Стражи всё-таки появились, но они, увы, неизбежны… И не думаю, что вам всерьёз решат их задавать.

Он вдруг усмехнулся.

— Признаться, идея с иллюзией разгневанной Серой Госпожой вместо вашего брата была очень… оригинальной. Выглядело даже эффектней, чем реальность.

— Говорят, она всегда была крайне эмоциональной особой, — усмехнулся эльф, наблюдая, как остальные садятся вслед за архимагом, — для воплощения Смерти. Я просто постарался соответствовать образу. Что до Серой Стражи… Их вопросы при текущем положении дел совершенно не беспокоят ни меня, ни брата. Я уже убедился, что допросы они ведут совершенно бездарно.

Брови старого мага изумлённо взлетели вверх. Однако задавать вопрос он, после некоторого раздумья, всё-таки не стал. Немалую роль в этом сыграли совершенно одинаковые невесёлые усмешки, появившиеся на лицах Гайра и Наилира.

— Не думал, что когда-нибудь с этим соглашусь, — хмуро подтвердил Третий Страж, кивнув заинтересованно разглядывающему их с зятем архимагу. — Но как минимум в поисках моей дочери они проявили вопиющую некомпетентность. Не будем о них сейчас, Сангар. Есть то, о чём я должен с тобой поговорить. Не хочу, но должен, увы. Только не здесь — не думаю, что Наэри стоит сейчас это слышать.

— Раилон, — с сочувствием кивнул старик. Воин с горькой улыбкой склонил голову. — Хорошо, тогда, алир Эран, как вы смотрите на то, чтобы…

Договорить он не успел. Наэри, который до этого спокойно спал, вздрогнул, словно его ткнули разогретым ножом — и, сдавленно вскрикнув, резко сел на постели.

— Нет! Папа, берегись!..

Он осёкся, увидев отца, и непроизвольно шарахнулся в сторону. В глазах мелькнул дикий, поистине смертный ужас, почти тут же скрытый под маской обречённого упрямства…

— Наэри! — встревоженный Третий Страж потянулся было к сыну, но застыл, остановленный этим взглядом.

И, словно его голос разрушил наваждение, во взгляде мальчишки начала появляться осмысленность. Он загнанно огляделся вокруг… И, вдруг обмякнув, без сил рухнул обратно на постель.

— Па… папа?.. — неуверенно прошептал он.

Эран чуть подался вперёд, заглядывая ученику в глаза.

— Всё закончилось.

Наэри глубоко, прерывисто вздохнул и часто заморгал, виновато переводя взгляд с одного из присутствующих на другого.

— Я услышал его имя, — тихо проговорил он, смущённо отводя глаза. Уши его стремительно начали краснеть. — Мне показалось на миг, что… Простите! Здравствуйте, алир Сангар.

Архимаг невольно усмехнулся.

— Обязательно буду, мальчик. После того, как верну слух. Что тебе снилось, из-за чего ты так кричал?

Наэри по-прежнему прятал глаза.

— Не… не помню.

И голос его был таков, что ни у кого не возникло даже сомнения: мальчишка врёт. Очень даже помнит… Но говорить о том, что так напугало его и заставило шарахнуться от родного отца, он не станет даже под пыткой.

Третий Страж и архимаг молча переглянулись и одинаково помрачнели.

Эран накрыл руку ученика ладонью и немного сжал.

— Сны заканчиваются, даже кошмары.

Наэри через силу улыбнулся. В глазах его медленно таяла тень страха.

— Спасибо, — невпопад ответил он. Незаметно для остальных сжал пальцы в ответном жесте, молча благодаря за поддержку. И, покрутив головой, решительно сел.

— Папа, он… этот некромант… Он говорил правду, что мы — родственники?

Третий страж помрачнел.

— Это правда в той же мере, в какой мул — родственник благородного коня, — закаменев лицом, отрезал он.

— Так значит…

— Он в темнице, Наэри, — вновь оборвал его отец. — И не выйдет оттуда до конца жизни. Да, между нами есть родство, но я лучше породнюсь со змеями и пауками, чем позволю тебе называть эту тварь дядей. Забудь об этом. Твой наставник прав — этот кошмар завершился.

И, видя, что Наэри упрямо свел брови, повысил голос:

— И покончим с этим! Он подлец и, возможно, безумец, и он больше никогда не сможет навредить нашей семье. Это всё, что тебе нужно знать.

Эльф после слов Третьего Стража чуть нахмурился, но ничего не сказал. Вместо этого материализовал чашку горячего шоколада и протянул ученику.

— Наказ целителя.

Наэри ещё несколько мгновений посверлил отца взглядом — но, видя его непреклонность, тяжело вздохнул и с неохотой отвел взгляд. Взял у Эрана чашку, благодарно кивнув.

Архимаг бросил на Третьего Стража многозначительный взгляд и первым поднялся из кресла.

— Вижу, присмотр за твоим сыном, Наилир, уже не требуется. Предлагаю перейти в более подходящее для разговора место.

— Спасибо, алир Сангар, — вежливо улыбнулся Наэри, поспешно вскакивая, чтобы попрощаться с архимагом.

Тот отечески улыбнулся. И, подавая пример, двинулся к двери, предварительно отвесив Эрану уважительный поклон. Следом за ним, почти синхронно повторив его жест, вышли и воины. Гайр ещё обернулся на пороге, с сочувствием разведя руками. Дескать, прости, друг, меня никто не спрашивает…

Наэри проводил их взглядом. А стоило двери захлопнуться, и демонстративная улыбка стекла с его лица, и он тяжело опустился обратно на кровать. Покосился на учителя.

— Я для него всегда буду бестолковым ребёнком… — уныло пробормотал он. Посмотрел в полупустую чашку — и, в пару глотков допив шоколад, поставил её на прикроватный столик.

Эран поднялся со своего места, пересел на кровать и легко обнял за плечи.

— Сыном. Сколько бы зим тебе не было, ты будешь для него сыном. Разве ты перестанешь оберегать своих племянников, когда они вырастут? К тому же…

Эльф умолк на миг.

— Возможно, дело совсем не в тебе.

Наэри тяжело вздохнул.

— Карилли женщина, но даже над ней он так не трясся, — пожаловался он. — Я знаю, что он меня любит… Всегда знал. Но ты бы знал, насколько это бывает тяжело… Я…

Он запнулся. Покосился на учителя и тут же опустил взгляд, привычным жестом пряча глаза за длинной чёлкой.

— Я потом и сбежал тогда, — тихо признался он. — Знал, что он не отпустит. Даже если встанет вопрос о безопасности Башни, будет пытаться спасать меня. А это не правильно. Он — Страж Империи, нельзя, чтобы он жертвовал своим долгом.

Эльф покачал головой.

— У каждого из нас есть свой Долг, мальчик, а иногда и не один. Совмещать их, порой, сложно, — он удобнее устроился на кровати, по привычке подогнув под себя ногу. — Но ведь сейчас ты обижен не только за это. Считаешь, что он скрыл от тебя что-то важное лишь потому, что оберегает тебя? А не думал, что ему самому не хочется вспоминать этого человека? Возможно, прошлое — ещё не переставшая кровоточить рана.

Наэри вскинул голову. В глазах мелькнуло запоздалое понимание — и, неожиданно, тревога.

— Эран… А ведь этот… некромант — он ненавидит отца… Мне показалось — он и Карилли пытал, и меня потом, чтобы сделать больно папе…

— Ненавидит, — согласился эльф, — Не знаю, что за история случилась в твоей семье, но… Её оказалось не так просто похоронить как всем бы того хотелось.

Повисло долгое молчание. Невесёлое, но какое-то уютное, спокойное. Наэри сидел, опустив голову и о чём-то думая.

— Надеюсь, мама ничего не знает… — пробормотал он себе под нос, явно вспомнив что-то невесёлое. Поёжился. — Представляю, что с ней было бы. Ой… А ведь, наверное, она всё равно догадалась, Башню ведь так тряхнуло… Хотя…

Он задумался.

— Знаешь, странно… — медленно проговорил он после недолгой паузы, — Я только сейчас понял. Гайр не спал, когда я пришёл. И тир Кеаран тоже… Почему они узнали о нападении, только когда я пришёл? Неужели они не слышали толчка и колокола? Мне казалось, всех должно было перебудить…

Эран нахмурился, размышляя над словами ученика.

— Возможно, этот взрыв ощутили только мы. Вопрос лишь в том, почему.

Наэри нахмурился.

— А разве это возможно?

— В магии мало невозможных вещей, — качнул головой эльф. — Над этим стоит как следует поразмыслить.

Мальчишка задумался ещё сильнее. Тяжело вздохнул, судя по всему, мысленно смиряясь с тем, что он не сможет получить ответы на все вопросы здесь и сейчас. Даже от своего, как ему порой казалось, всеведущего учителя.

— Надо будет сказать Гайру… — с некоторым сомнением, не вполне уверенный, что зять ещё не знает об этой странности, протянул он.

— Скажешь, — усмехнулся Эльф. — Когда он будет в состоянии тебя услышать. Сейчас его мысли заняты совсем другими вещами.

Наэри нервно хмыкнул.

— Ну… Это да. Он, по-моему, тогда и мой приход не сразу заметил, хотя я вломился, как медведь в малинник…

Потом встрепенулся, захваченный какой-то новой мыслью, встревоженно выпрямился и торопливо вытянул вперёд руку. В последний миг остановился.

— Мне же можно призвать лук? Он не отказался от меня из-за того, что я его чуть не вытащил в руки к этому подонку?

Эран негромко засмеялся.

— Можно. В тот момент ты не был лучником, мальчик, ты был подмастерьем Смерти. К тому же… Твой лук никто, кроме тебя, в руки взять не способен. Без твоего добровольного разрешения.

Наэри медленно повернулся к нему. Глаза его медленно расширялись, пока мальчишка не стал напоминать тощую растрёпанную сову. На лице, запоздалым пониманием, отразилось изумление.

— О-ой… — тихо, совершенно по-детски проговорил он, потеряно глядя на учителя. Напряжённо свёл брови вместе — и лицо, и без того изумлённое, вытянулось ещё сильнее: вспомнил, как Эран, прежде чем взять лук в руки, всегда просил его разрешения. Словно не он сам совсем недавно дал ему его.

Наэри зажмурился, сам, похоже, ужаснувшись своему тугодумию, и истерическим смехом обхватил голову руками.

— Так вот почему он говорил, что возвращает мне мой Путь! А я думал, Аснаэ просто умнее меня и не пошёл туда, где можно попасть под власть безумца!

Эран запрокинул голову и тоже засмеялся.

— Молодец…

Взгляд эльфа упал за окно и смех оборвался. Он быстрым движением встал, в два шага оказался у стены и распахнул створку, впуская ястреба, который уже какое-то время, видимо бился в стекло в попытке привлечь внимание.

— Привет, ты где пропадал? — он ласково потрепал длинные перья и нахмурился, заметив на лапе птицы свиток перевязаный широкой латунного цвета лентой.

— Это мне? Дай сюда…

Отвязав ленту, эльф машинально погладил птицу, скормил ей какое-то лакомство и углубился в чтение послания.

Наэри перестал смеяться и поднял голову, всё ещё улыбаясь. Из глаз его, впервые за весь день, исчезла до сих пор дрожащая где-то на самом дне тень обречённости.

Потом он взглянул на лицо учителя — и улыбка сползла с его губ.

— Что-то случилось? — тихо спросил он, поднимаясь на ноги.

— Нашли ещё одну гарпию, — Эран схлопнул свиток и тот исчез в зелёном пламени. — Выезжаем с рассветом. Собирайся. И на этот раз сделай всё по правилам, сбегать из окна, это скорее удел воров, согласен?

Наэри замер. Несколько мгновений смотрел на Эрана, словно набираясь решимости что-то сказать и не решаясь; только во враз потемневших глазах плескалось теперь не предчувствие смерти, а беспомощная, тяжёлая вина.

— Я понял, — негромко проговорил он, проглотив какую-то фразу.

И, развернувшись, опрометью бросился прочь из комнаты.

«Сегодня нашли и сегодня убили — не одно и тоже, мальчик, — внезапно раздался голос наставника в голове убегающего мальчишки. — Здесь мы были нужнее».

Наэри споткнулся на бегу и невольно обернулся, ища глазами эльфа. Но, разумеется, никого не увидел.

Остановившись, он плотно прикрыл глаза и медленно, долго выдохнул. А потом с искренним облегчением улыбнулся. И, больше нигде не задерживаясь, устремился к двери в материнские покои.

Собирать вещи было недолго — тем более, когда речь шла о сыне воина, ещё и прожившего целый год бездомным бродягой. Но была мама, племянники, которых мальчишке опять предстояло огорчить своим отъездом. Сестра, с которой вряд ли удастся увидеться, и отец с Гайром, которых, отлично понимал Наэри, сегодня он всерьёз напугал.

Сбегать второй раз через окно, и впрямь, было бы плохой идее.

***

Когда дверь за мальчишкой закрылась, Эран быстрым шагом вышел из комнаты и направился прямиком в кабинет Третьего Стража. По дороге успев «переговорить» и с братом тоже.

— Тир Наилир? — открыв дверь, он застыл на пороге, ожидая, пока хозяин кабинета обратит на него внимание.

— Господин маг, — поднялся тот ему навстречу. — Прошу, проходите. Вы хотели о чём-то со мной поговорить или просто заглянули скоротать вечер?

Эран чуть качнул головой.

— К сожалению, я получил известия, которые вынуждают меня покинуть Третью Башню значительно раньше, чем я планировал. Я уже поговорил с братом: он остаётся. Вашей дочери ещё нужна помощь. О ваших внуках он тоже розаботится. Я помню, что у Серой Стражи могут возникнуть ко мне вопросы, да и с сыном разлучать вас надолго я не намерен. Мы ещё непременно встретимся. Наэри, думаю, придёт за путеводным словом самостоятельно.

Лёгкая улыбка. Настолько лёгкая, что Третий Страж даже не сразу осознал, что она вообще была.

Он медленно, словно старик, опустился в своё кресло. Потянулся к кувшину, над которым до сих пор поднимался лёгкий парок, и бездумно плеснул в бокал укрепляющего отвара. Потом опомнился и наполнил второй бокал — для гостя.

— Значит, всё-таки уезжаете… — глухо поговорил он, с болью отводя взгляд. — Я надеялся побыть с сыном подольше. Жаль, что не получилось.

А потом, должно быть сообразив сам, насколько обречённо звучат его слова, встряхнулся и решительно выпрямился.

— Что ж, желаю вам доброго пути и удачи в том деле, что вас позвало, тир Эран. Если я могу чем-то вам помочь — прошу вас, скажите, я сделаю всё, что в моих силах.

— Звучит так, словно вы не надеетесь снова его увидеть, тир Наилир, — эльф внимательно посмотрел на Третьего Стража.

Старик заметно смутился.

— Ну что вы, господин маг. Прошу меня простить, если у вас возникло такое впечатление. Меня всего лишь огорчает разлука с сыном.

Он вдруг улыбнулся — слабо, с некоторым усилием — но, без сомнения, искренне:

— Впрочем, теперь я за него спокоен более, чем когда-либо. Не буду просить у вас вернуть мне сына живым — уверен, если это будет возможно, вы это и так сделаете. Поэтому прошу о другом: берегите себя. Знаю, что глупо просить об этом вас, — он с нажимом выделил последнее слово, многозначительно взглянув Эрану в глаза, — Но мне не по себе от вашего отъезда. Я хочу верить, что это — лишь глупые стариковские страхи, а не предчувствие, но…

Эран не менее внимательно посмотрел на собеседника и кивнул, то ли его словам, то ли своим мыслям.

— Я вас услышал. Сделаю всё возможное для безопасности нас обоих.

Увидел идущего в сторону кабинета ученика и развернулся.

— Не буду вам мешать….

— Спасибо, господин маг, — благодарно кивнул Третий Страж.

Выглядел он по-прежнему невесело. Но всё-таки, похоже, от сердца у него несколько отлегло.

Эпилог

Наэри подскочил на постели, задыхаясь и пытаясь успокоить буквально разбивающую грудную клетку сердце. Горло саднило от крика. Перед глазами всё ещё стояла безумная улыбка некроманта…

В следующий миг он осознал, что в комнате не один — и лицо обдало жаром.

— Эран?.. — срывающимся голосом выдохнул он, запоздало понимая, кому принадлежали встряхнувшие его за плечи руки. — Что?..

— Ничего, — эльф присел на кровать, поджимая под себя ногу. — Ты кричал во сне.

Наэри помотал головой, пытаясь прогнать сонную одурь. Глубоко, с наслаждением вздохнул — правда, тут же чуть не захлебнувшись прохладным ночным воздухом. И, подвинувшись, чтобы дать наставнику место, беспомощно окинул взглядом темную комнату. Дома… Он дома, в Третьей Башне…

— Я тебя разбудил? — виновато спросил он, с облегчением чувствуя, как утекает прочь тёмный ужас, в котором он чуть было не захлебнулся.

— Нет, — Эран качнул головой. Наэри присмотрелся к нему повнимательнее. Одежда не смята, на лице ни следа сна… Неужели он ещё не ложился?! А Эран продолжал говорить: — Кошмары после всего произошедшего — это нормально.

…Это не было нормально. Совсем не было. Наэри был уверен, что всё прошло, что он справился, забыл о беспомощности, о том, каким холодом дохнули чертоги Серой Госпожи, на порог которых он было ступил. Он уже встречался с опасностью. За этот бесконечный год — не раз и не два. Но ни разу пережитый страх не возвращался удушливыми кошмарами…

Он зябко передёрнулся. Показалось на миг, что в углу комнаты колеблется гнилой серый туман, и сердце вновь дёрнулось к горлу, мигом прерывая дыхание.

— Я… Уже в порядке, — с трудом сдержав дрожь, соврал он. И тут же понял, как глупо и наивно прозвучали его слова.

— Порог смерти и страх за тех, кого ты любишь, не просто забыть мальчик. Бояться этого нормально, — эльф щёлкнул пальцами, и крохотный мягкий огонёк осветил комнату прогоняя тени. — Сны порой бывают помощниками, а порой — врагами. Но со временем проходит и этот страх. Всё будет хорошо. Хочешь рассказать?

Наэри невольно вздрогнул. Рассказать? О тянущихся к лицу склизких щупальцах тумана, о боли заживо вырываемого из груди сердца? О том, как неясные тени сплетались в обезображенные тела родителей, Карилли, Гайра? О пустых глазах племянников и капающей с их зубов крови?

Он испуганно замотал головой, чувствуя, как подкатывает к горлу тошнота.

— Нет… Нет!

— Ну и не надо, — легко согласился эльф. — С твоей семьёй всё будет хорошо, мальчик, мы вместе об этом позаботимся. А кошмары…

Он наклонился и прошептал мальчишке на ухо:

— Если постараться, их можно отправить тому, кто в них виноват. Придёт время, научу. А теперь, — он выпрямился, — засыпай, кошмаров сегодня больше не будет.

Вот уж что Наэри вернул бы с удовольствием! Некромантская сволочь уже под замком, но то, что он натворил, расхлёбывать вся Крепость — и в первую очередь их семья — будет ещё долго…

Он слабо улыбнулся:

— Я буду ждать.

И, не удержавшись, широко зевнул, не успев даже прикрыть рот ладонью. Почувствовал, что краснеет — и, под негромкий смех учителя, облегчённо улёгся обратно на подушку.

— Спокойной ночи, Эран…

А кошмары действительно в эту ночь больше не пришли. Лишь лёгкие, невесомые сны, не тревожащие душу и приносящие долгожданный отдых. В них была Башня — такая, как в детстве, пронизанная солнцем и знать не знающая о пролившейся здесь крови. Была сестра, ещё без седины в волосах, с отблеском шальной счастливой улыбки в глазах, и звенел вдалеке весёлый смех племянников…

Он сонно разлеплял веки, привычно прислушиваясь к далёкому бою колокола, отмечающего передачу власти от Зверя к Зверю — и каждый раз видел на фоне залитого лунным светом окна тонкую фигуру со струящимся золотом волос.

Однако когда коснувшийся его лица рассвет прогнал остатки дрёмы, комната была уже совершенно пуста. И Наэри так и не смог понять: было ли, привиделось ли?..

Тело переполняла сила и жажда действий. Впервые за долгое время сын Третьего Стража ощущал себя полностью отдохнувшим. И это чувство на миг буквально оглушило своей остротой и почти забытой лёгкостью в каждой мышце. Он привык спать вполглаза, прислушиваясь к любым шорохам, готовый и бегству, и к бою, зная: того, на ком светится видное любому, обладающему хотя бы крупицей магических способностей, клеймо «беспутного», любой может ударить. И наказания не будет.

Он легко соскочил с кровати, долго, с наслаждением потянулся. Теперь это в прошлом. Благие боги, трудно поверить… у него снова есть Путь!

Он улыбнулся, на миг зажмурившись от переполнявшей его искрящейся радости.

И тихо, искренне шепнул куда-то вверх, сам не зная, к кому обращаясь:

— Спасибо…

Продолжение следует…

Приложения

МЕРЫ ВРЕМЕНИ:

зима — год

лунная четверть / четверть —месяц

заря — сутки (от зари до зари)*

миг — 1 секунда

щепка — примерно 1,5 минуты

лучина — 12 минут

свеча — 1,5 часа

колокол — 4 (?) часа

*В 1 заре 18 свечей и 6 колоколов, по 3 свечи каждый: колокол Лисы (от заката до полуночи), Совы (от полуночи до захода луны), Ежа (от захода луны до восхода солнца), Пса (от восхода солнца до полудня), Змеи (от полудня до ранних сумерек) и Мыши (от первых сумерек до заката солнца).

МЕРЫ ДЛИНЫ:

Ноготь — 1 см.

Пядь — среднее расстояние от выпрямленного разведённых в сторону большого и указательного пальца взрослого мужчины (примерно 20 см).

Шаг — примерно 60 см

Перестрел — максимальная длина полёта стрелы, примерно 540 метров (900 шагов).

ВЕЖЛИВЫЕ ОБРАЩЕНИЯ:

тир — обращение к аристократу или магу (к женщине — тари).

алир — обращение к высшему магическому или жреческому чину.

эрер — обращение к высшему военному чину (от коменданта гарнизона и выше).

илер — обращение к целителю, достигшему уровня архимага.

Оглавление

Пролог

Глава 1 Странник

Глава 2 Закрытая дверь

Глава 3 Гроза

Глава 4 Домашние хлопоты

Глава 5 Огни в лесу

Глава 6 Семейные узы

Глава 7 Тайный враг

Глава 8 Исповедь узника

Глава 9 Крайние меры

Глава 10 Голоса в голове

Глава 11 Страшные сны

Глава 12 По крысиным следам

Глава 13 Охота на насекомых

Глава 14 Путь с того света

Глава 15 Семейный целитель

Глава 16 Раненая душа

Глава 17 Будни целителя

Глава 18 Семь Рун

Глава 19 Три поколения

Глава 20 Идеальная Палитра

Глава 21 Наставник

Глава 22. Урок фехтования

Глава 23. Зелёный из девяти кругов

Глава 24. Чёрный огонь

Глава 25. Битва душ

Глава 26. Родственные разногласия

Глава 27. Подмастерье Смерти

Глава 28 Двойная истина

Глава 29. Мастерская кукольника

Глава 30. Алые лепестки

Глава 31. Начало пути

Эпилог

Приложения