Пудик навсегда [Василий Сарычев] (fb2) читать постранично

Василий САРЫЧЕВ

ПУДИК НАВСЕГДА

Он ушел к Янеку, Прокопу, близкому другу своему Курнилке – туда, где будут гонять невесомый мяч. А нам остается память – и чуть досадно, что говорят в основном о его душевности. Все правильно, но для футболиста важнее футбольное, а плеймейкера такого масштаба в «Динамо» моего детства не было. По таланту он был игрок сборной СССР, по значимости в командной игре равен Кипиани, Гаврилову, Буряку, Манучару Мачаидзе, Оганесяну – игрокам его дарования.

Глава 1. В МАСКЕ

Сменилось поколение, и те, кто не видел блистательного, моцартовского дара капитана минского «Динамо», могли обидно предположить, что клоунада – его удел. И с каждым разом меньше забавляли интервью о молодецких забавах тех, у кого головы стали белы, и даже не так впечатлила затея выйти на поле на седьмом десятке в календарном матче национального чемпионата.

Возможно, он не заметил, как втянулся. Или, что больше похоже на правду, по неведомой нам причине осознанно выбрал форму общения с миром. Таким, начиная с ярко поданного в девяносто седьмом году кича, он и был востребован у интервьюеров.

Все это было в том веке, а он не менялся, вызывая сомнения в отсутствии грима. Для того и маска, чтобы чужие не знали, как оно все на самом деле. Что творится в душе.

Он ведь был умный и тонкий, при всей нарочитой бесшабашности, но зачем-то все это прятался глубоко, чтоб не распознали, не развеяли представление, не подвигли хвалить и, что хуже, сочувствовать. Эта другая, интеллектуальная сторона проявлялась в мгновенной реакции в разговоре, и мелькнувшей начитанности, и не наносной душевности. Не просто так его продолжали ценить люди в самых разных командах и географических точках, и не на ровном месте любили работавшие под его присмотром юноши. И Капский не зря сам позвал оставшегося на распутье обратно в БАТЭ – при полном комплекте тренеров, второй раз в прежнюю реку.

А Пудышев по седьмому кругу все баял истории, старые и новые, в прежней своей стилистике – единственной, которой от него ждали. И, что удивительно, не из пальца высасывал: он был тот Мюнхгаузен, который не врет. В стилистике дело, вот в чем фокус: факты одни, а комедия или трагедия – определяет подача.

В подмосковном Калининграде, где он родился, размещалось особо важное СКБ ракетно-космических систем. Звучало красиво: бюро академика Королева, но самих академиков было негусто, а больше – крутившего гайки люда.

И папанька крутил, из семьи сбежавший вскоре после рождения первенца. Мать работала мотористкой – качала раствор. Тяжелая работа, весь день сына не видела – классическая уличная безотцовщина с самых ранних лет.

Папанька явился раз с конфетами в промасленном чемоданчике с гаечными ключами. Малому года три тогда было, закапризничал: чужой дядька, конфеты вонючие – мать гостя и прогнала, не для того сына к гигиене приучивала. Больше не приходил, потом совсем из города уехал – вот и все.

Жили в бараке громадных, казалось, размеров – от числа семей. Одни гуляют, другие отдыхают – пикник на обочине счастливой советской жизни.

Мать постоянно на работе, Юрок – под окнами, но равенство бережет от убогости: все барачные одинаково жили. Оттепель, заморозь, хрущевские все чудачества где-то фоном шли, мимо сознания рабочего люда. Пацанва собиралась с утра во дворе, играла в «расшибалку», ножики, гоняла мяч.

Как-то в компании прошелестело, что футболистам – старшим ребятам, игравшим в юношеской команде, – дают шоколад. Для Юры, знавшего только карамельки по праздникам, это был показатель, и он пошел записываться.

В классе «Б» город представляла команда «Вымпел», а мальчишек тренировал энтузиаст. Юрок, ему тогда лет десять было, сразу выделился скоростью, дриблингом. Носился за всех, куда звали, так попал на глаза олимпийскому чемпиону Николаю Тищенко, который с ключицей, перешел к нему в детский «Спартак». Играли на Ширяевке, но Юра и на клубную базу дорогу проторил: электричкой до Мытищ и три остановки до Тарасовки или, когда денег нет, пёхом. Садился и глазел, как тренируются мастера – Папаев, Осянин, Хусаинов, Логофет, Маслаченко, вдыхал спартаковский воздух. Влюбился в играющую команду, а сам всю дорогу выступал за другие. Это как с женщинами, говорит: одна для жизни, много для праздника, а есть еще – для мечты.

Из детского «Спартака» его в двенадцать-тринадцать лет высортировали, зато зачислили круче – в областные «Трудовые резервы» с талонами на питание. Тренировались в Лужниках, по весне выезжали в Туапсе на южные сборы. Для мамы это было событие: сын футболист, делом занят, чем во дворе беспризорничать, да и ей полегче. Валентина Ивановна замуж не выходила, всю любовь и здоровье на сына отдала.

В «Трудовых резервах» выбрали капитаном, неплохо выступали в союзном