Комсомольская [Ильяс Хайдарович Салахов] (fb2) читать постранично

Ильяс Салахов Комсомольская

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Комсомольская», при выходе из поезда не забывайте свои вещи», ― эта фраза всё утро крутилась у меня в голове. С чего бы, я понять не мог. На «Комсомольской» я не был уже очень давно, хотя сегодня, по работе, надо будет ехать по красной ветке.

Никогда ещё я не испытывал такой тревоги, спускаясь в подземку, как сегодня. Судорожно ищу причину, оглядываюсь. Но ничего необычного не замечаю: людской поток, ежедневно утекающий под землю, охранники на входе, очередь в кассу, и шум подъезжающих поездов. Обычное будничное утро, я вместе со всеми жду поезда.

Вагон грохочет, визжит, режет циркулярной пилой мой не молодой уже мозг, народ раскачивается в такт движению ― привычная картина. Только к визгу и грохоту не могу привыкнуть.

Но что же, всё-таки меня тревожит? Две остановки ехал, подозрительно осматриваясь, ничего необычного не находя, на третьей же неожиданно нахлынули воспоминания о давнем, малозначительном случае.

Она, явно приезжая, подошла на станции «Комсомольская», маленькая, растерянная, поинтересовалась, как попасть в музей-заповедник «Коломенское».

Была осень.

Суббота, я в парке; в институте почти ничего на дом не задали, и можно было спокойно наслаждаться жизнью.

Парк этот нравился мне с детства: своими дикими, совсем не парковыми, перелесками, глубоким длинным оврагом, высоким берегом реки, с которого открывалась шикарная панорама на пойму и город, уютными кафешками, и ледовыми площадками.

Я уселся на лавочку на высоком берегу; было довольно прохладно; меня охватил тихий восторг от вида на реку, на дальний берег, от свежего ветра. Восторг охватывал меня всякий раз, когда я приходил на это место.

Она подсела незаметно. Я почувствовал её аромат. Нет, не духов, как я потом узнал, – она не душилась, это был её аромат, особенный. Осторожно скосив глаза, я попытался её разглядеть. С такого угла это было сложно, но мне она показалась красивой. Посмотреть прямо я не решался, боялся показаться бесцеремонным. Я видел короткую малиновую куртку, джинсовую юбку и высокие большие ботинки.

Мне показалось, что мы сидели бесконечно долго. Она нарушила молчание первой:

– Здесь очень красиво…

– Да! Очень! ― быстро согласился я, и, воодушевлённый, начал рассказывать историю этого места, собирая отрывочные знания из разных источников, а что то додумывая на ходу. Мне очень хотелось произвести на неё впечатление.

– Это очень интересно, – тихим, но как мне показалось, заинтересованным тоном сказала она. Это мне придало смелости, и я решился посмотреть на неё открыто.

Кругловатое лицо, русые волосы до плеч, бесцветные, показавшиеся мне небесными, глаза, полноватые губы я принял как чувственные, ― она виделась мне красивой. Но красота её была не стандартной, шаблонной, ― а какой-то особой, тонкой. Так мне тогда думалось.

Я потупил глаза, ― а я тут часто бываю. Место здесь особенное…. Чувствуешь энергетику?

– Да, чувствую, меня как будто наполняет покой.… Очень хорошо… В последнее время так много проблем, и со здоровьем, и дома… ― голос её звучал мелодично и слегка жалобно. Я сидел неподвижно, лихорадочно соображая, что сказать, но слова не находились. Она вдруг взяла мою ладонь, положила на свою коленку, и прижалась ко мне губами.

Мы застыли в поцелуе, казалось, целую вечность. Плечо затекло, но убрать руку с её коленки я не решался. Я чувствовал, как холод начинал пробираться под одежду. Она, похоже, тоже, ослабила объятья, откинула голову назад, и вздохнула:

– Мы целовались… упоительно!

– Да, ― растерянно согласился я, и предложил спуститься к реке. Я был слишком ошеломлён, и не знал, что говорить. ― Прогулка давала мне некоторую паузу, что бы прийти в себя. Спуск к реке был довольно крутым, и я подал ей руку. Её ладонь оказалась очень холодной, и, когда мы спустились к реке, я, обнял её, стараясь согреть. И мы опять застыли в поцелуе, как ледяные статуи. Но на этот раз недолго, ветер у воды был ещё более пронизывающий, и мы, не размыкая объятий, двинулись вдоль берега.

Незаметно наступили сумерки, между водной гладью и небом различий стало меньше, а вместо зелёного берега появилась тёмная полоса.

– Знаешь, а там, где живёт моя бабушка, сумерек почти нет, сразу наступает ночь, – сказала она.

– Это, наверное, где-нибудь, на севере? – Я прижал её сильнее.

– Угадал, – улыбнулась она, – в Архангельской области. Я невольно улыбнулся, увидев ямочки на её щеках.

– Мы съездим к твоей бабушке? Покажешь мне эти чудесные места? – неожиданно спросил я, и испугался. Но она как будто восприняла мои вопросы с воодушевлением.

– Конечно! И с бабушкой тебя познакомлю, ты ей понравишься! Она угостит тебя такими блюдами, которые здесь ты никогда не пробовал! – она прижалась ко мне сильнее.

Мы медленно шли вдоль кромки воды, обсуждая будущую счастливую жизнь, и верили в неё безоговорочно. Она рассказывала о деревне, где живёт бабушка, о своём отце,