Красный бакен [Сергей Тимофеевич Григорьев] (fb2) читать постранично, страница - 5

всем», у кого есть такая же сеть из проволок для приёма — антенна. И вот теперь, когда Ждан диктует телеграфисту что-то, на саратовской пристани, в штабе красных, сидит в наушниках такой же телеграфист и, слушая сигналы «Ермака», записывает на листке слова Ждана.

По радиотелеграфу каждый день «Ермак» получал в полдень сигнал времени. Ждан по этому сигналу, по морской привычке, выверял свой ненужный на этом тесном речном пути хронометр. Максим знал от телеграфиста, что город, откуда каждый день доносится сигнал времени, где-то далеко — ехать туда, так надо двадцать дней, а волна радио проносится оттуда в короткий миг. Напрасно мальчик стоял перед мачтами с поднятой головой, чтобы подметить полёт сигнала: в пустом и синем небе над Волгой кружили только ястребы.

И, зная, что в высоте мчатся волны незримого трепета, мальчик думал, что у трудового народа есть какое-то одно общее дело на земле…

Ждан велел позвать к себе Пармена Ивановича — лоцмана, того седого старика, который посоветовал Леонтию принять на пароход Максима. После командира Ждана среди команды «Ермака» Пармен Иванович — первое лицо. Не то чтобы другие товарищи не были важны: тут было трое флотских канониров с нашивками в виде скрещенных пушек на рукаве, два пулемётчика с красной звездою, несколько рабочих-подростков за матросов — каждый при своём деле. Всех товарищей Ждан звал только по имени — то Ваня, то Иван, — а лоцман был для него Пармен Иванович. Это за его седую и мудрую бороду да за то, что он ходит лоцманом по Волге пятьдесят уж скоро лет. Теперь, когда сняты везде береговые вехи, когда на реке нет ночных огней, указывающих фарватер, верный путь среди мелей и прикрытых чуть-чуть водою яров мог находить только старый, опытный волгарь.

Без Пармена Ивановича «Ермак» — не пароход, а бревно, хуже бревна, которое плывёт, пока не наткнётся на мель. Поэтому никого из команды не удивило и не обидело, что Ждан с Парменом Ивановичем заперлись и о чём-то долго совещались в каюте, — знали, что происходит что-то важное и большое.

Не удивились и потом, когда вечером «Ермак», описав круг, повернул воложкой^[4] вверх, стал у яра на якорь, спрятав свои трубы и мачты в путанице высоких, нависших над водой осокорей. Также было обычно, что Ждан, Пармен Иванович и Леонтий долго вечером особняком сидели за чаем, около штурвальной рубки, сослав всех вниз. Одно было всем чудно: что четвёртым за столом сидел не помощник механика Алексей и не телеграфист Аксёнов, а новый маслёнщик Максим.

Небо покрывалось серым пологом туч. На «Ермаке» погашены все открытые огни. В тихой и тёплой прохладе на палубе сидят четверо и тихо говорят, а потом, перед тем как разойтись, сдержанно, без крика поют песню:

РАЗВЕДКА

Когда совсем стемнело, стал накрапывать нечастый тёплый дождик. Команда вся спала, кроме двух вахтенных, и сам «Ермак», тёмный и тихий, словно заснул у яра. Лёгкое шипение пара из-под колеса было дыханием спящего судна.

На корме у руля тихо возились Ждан, Пармен Иванович и Максим. Стараясь не шуметь, старик со штурманом спустили с парохода на воду лёгкую бударку, долблённую из осокоря, с нашитыми поверх бортов только двумя досками.

Старик бросил в лодку несколько пустых мучных мешков, котомку с хлебом, бечеву, распашных два весла и кормовое — лопату. Потом в лодку по лесенке спустились Пармен Иванович и Максим.

Ждан оттолкнул бударку багром. Лодка поплыла. На вёсла сел старик, одетый в овчинный зипун, на ногах — обрезки-башмаки.

— Счастливо! — сказал вполголоса Ждан вслед лодке.

— Счастливо оставаться, — ответил тоже тихо Пармен Иванович, сняв картуз.

Он держал лодку прямо через воложку к песку. Через полчаса бударка, шаркнув по песку днищем, тихо ткнулась в тёмный берег.

Пармен Иванович ступил в воду, потянул лодку на песок и подозвал к себе Максима. Обняв мальчика, он сказал ему:

— Так вот, сынок, какое у нас с тобой предприятие.

Он объяснил мальчику, что вооружённые суда интервентов стоят, как усмотрели лётчики, выше Сорока Братьев и готовы идти вниз одновременно с наступлением белых по обоим берегам.

Пониже Сорока Братьев враги ставят на всякий случай ловушку — мины под водой, — оставив для себя отмеченный проход на случай отступления. А Ждан решил пройти через это место вверх, спрятать «Ермака» где-нибудь в узком лесном ерике^[5] меж Сорока Братьев и потом, когда флот противника пройдёт, ударить ему в тыл в решительный час боя.

Выследить места минных заграждений и провести потом свободным от мин проходом среди ночи мог только один Пармен Иванович.

— Вот мы с тобой теперь есть вроде «мешочников» и идём бечевой из Пристанного за хлебом. Понял? Ты, как и есть, Максим, а я Пармен Иванович.