Дорога в один конец (СИ) [Джон Маверик] (fb2) читать постранично

  Поселок наш зеленый и тихий. Цветущие сады и стриженые газоны. Дома красивые и люди незлые. Рай да и только, если бы не одна жутковатая достопримечательность. На самом деле такие пугающие загадки разбросаны по всему миру, они есть в любом городе, городке или деревне. Иногда их фотографируют заезжие туристы - стыдливо и поспешно, словно боясь накликать беду. А старожилы просто обходят стороной, как будто их, этих "черных дыр" и нет вовсе. О них не говорят вслух. Ведь иначе пришлось бы согласиться, что жить страшно, что нет на Земле безопасных мест и, что даже если ты спишь, работаешь, обедаешь с семьей или копаешься в своем огороде - ты все равно ходишь по краю бездны.

  В паре метров от нашего забора проходит дорога. Обычная, проселочная. В жаркий день она клубится белой пылью, а в дождь слегка раскисает. По ее обочинам растут незабудки и цикорий. Но ни одна живая душа не знает, куда она ведет, потому что никто из ступивших на нее не вернулся назад.

  Нет, не совсем так. На дорогу можно встать и пройти пару шагов. В наше с Анникой детство так забавлялись подростки. Но очень быстро наступает точка невозврата, и - не успеешь моргнуть - как человек исчезает. Можно звать его, бросать вдогонку камни... Его больше нет. Он в каком-то ином времени-пространстве, на оборотной стороне реальности, там, куда не долетают ни мольбы, ни крики. Он отправился в путь.

  После несчастного случая со старшей сестрой Анники забавы с дорогой прекратились, а на всем ее отрезке, проходящем через поселок, были поставлены предупредительные таблички. "Внимание! Опасность! Дорога в один конец". Туманная формулировка. Но на табличках обычно пишут кратко, а кто не понял, тот сам виноват.

  Анника панически боялась дороги. Даже смотреть на нее не могла. Стоило дереву за окном качнуться и белому отблеску упасть на стол, как моя жена бледнела и жмурилась от страха.

  Эта сцена, рассказывала она, до сих пор стоит у нее перед глазами. Софи вступает на дорогу, делает шаг... подростки, столпившись у обочины, смеются и хлопают в ладоши. Делает еще один... и, обернувшись со смелой улыбкой, машет рукой. Ее светлый хвостик растрепался, челка выбилась на лоб. Жарко горит на щеках румянец. Поднимается ветер, и в облаке пыли растворяются черты любимой сестренки, ее хрупкая, точно пунктиром прорисованная фигурка. Долго крутится душная белизна, словно что-то скрывая, и мелькают в ней - то колено, то локоть, то яркий лоскуток платья. В ней кто-то шагает, или танцует, или смотрит, щурясь, из-под ладони. Вихрь, иллюзия... А затем пыль рассеивается. Дорога пуста.

  С исчезновением Софи в доме воцарился ад. От некогда счастливой семьи остались одни осколки. Двое взрослых людей с разбитыми сердцами и маленькая растерянная девочка. А вместо старшей дочери и сестры под одной крышей с ними поселился призрак - завистливый и жадный, совсем не похожий на живую Софи. Он, как вампир, вытягивал из их слов и прикосновений любовь. Питаясь их горем, как дерево дождевой водой, он разрастался до небес, становясь чем-то вроде глиняного, злого голема. Он ревниво охранял свои вещи. Стоило Аннике зайти в комнату сестры и взять там какой-нибудь журнал, или сесть на ее стул, или прикоснуться к ее тарелке или чашке, как начинался скандал. "Не смей! Испачкаешь! Сломаешь! Разобьешь!" Эти грубые окрики преследовали Аннику все ее детство, разжигая смутное чувство вины. Могла ли она остановить сестру? Ей было всего шесть лет, а Софи - четырнадцать. Стала бы девчонка-подросток слушать такую малявку?

  "Конечно, нет", - говорила Анника, положив голову мне на плечо. Я гладил ее по волосам. "Не мучай себя, любимая. Это дело далекого прошлого. А Софи... может, она и жива. Где-то там... далеко".

  "Мне кажется, я обречена переживать этот кошмар снова и снова, - вздыхала моя жена. - Зря мы купили дом у дороги".

  "Дорога - везде, - возражал я. - Она проходит через весь поселок. Кто хочет пойти по ней - пойдет. Но мы же с тобой не сделаем такой глупости, правда? И Марайка не сделает. Она же умница, и ты ей все прекрасно объяснила".

  Увы, жена оказалась права. Кошмар повторился - с нашей дочерью. Скромной красавицей росла она, доверчивой и послушной, с глазами голубыми, как цветы у дороги. В ее облике сквозило что-то ангельское, особенно в раннем детстве. Конечно, Анника в дочке души не чаяла - баловала ее и хвалила, наряжала, как принцессу на бал. Вероятно, надеялась в глубине души, что девочка в красивом платье не полезет в уличную пыль, не ввяжется в плохую компанию, а будет играть в спокойные, безопасные игры с такими же воспитанными детьми.

  "Марайка - вылитая Софи, - шепотом признавалась Анника, - но только внешне... Характер совсем другой, - и с облегчением добавляла. - Слава Богу!"