Из глубины [Рене Маори] (fb2) читать постранично

Природа страсти

Аз есмь Альфа и Омега…

(Откр. 1:8)

– Ну вот, друзья, поздравляю вас с новой встречей. Я рада, что за две недели ни один из вас не покинул группу. – Так говорила доктор Корел, групповой психотерапевт и, по совместительству, очень чувствительная женщина.

Она внимательно и с видимым беспокойством вглядывалась в лицо каждого из шести участников. Несмотря на то, что дело двигалось, хоть и с переменным успехом, всякий раз после выходного дня она ожидала каких-то проблем от своих ненадежных пациентов, тех самых проблем, что в мгновение ока, могли бы дискредитировать ее как специалиста в собственных глазах. Только в собственных и только так, чужие глаза ее волновали мало.

Каждое занятие начиналось традиционно. Доктор Корел считала, что чем больше будет привычных ритуальных действий, тем больше опоры обретут эти мятущиеся души. Семь стульев неизменно устанавливались строгой окружностью в самом центре пустой комнаты с двумя незанавешенными венецианскими окнами. Но несмотря такую открытость, солнце никогда не проникало вглубь помещения дальше широких подоконников. Доступ ему преграждала густая зелень кустарника, открывавшая лишь узкое пространство в самом верху. Отраженный свет вносил ноту грусти и оторванности от мира, дополняя и насыщая слабую зелень новомодной плитки, покрывающей стены. Если бы комната могла петь, она непременно спела бы о темных водах озера, о тайнах, покоящихся на дне и о запахе сырой земли в зарослях камыша. Даже светильники, которые зажигались обычно в самую пасмурную погоду, предназначались лишь для подчеркивания сумрака, а отнюдь не для его рассеивания. Впрочем, витающий запах имел вполне определенное происхождение. На деревянном мольберте стояла черная доска, предназначенная для записи того, на что нужно было сделать акцент в процессе занятия. С краю всегда висела мокрая тряпка – она распространяла явственный аромат грибов. И сколько ее не заменяли, амбре не исчезало. Больше никакой мебели не было, если не считать старинного зеркала в тяжелой бронзовой раме с завитушками, невесть откуда взявшегося. В зеркало никогда никто не смотрел, потому что поверхность его пошла рыжими разводами и превращала любого, даже самого здорового и румяного человека в замученного больного, сплошь покрытого оспенными пятнами.

Доктор Корел удовлетворенно оглядела помещение и кивнула тому, кто сидел по левую руку от нее. По заведенному правилу первым всегда начинал говорить тот, кто слева. Поднялся тощий мужчина, длинноногий и длиннорукий Он заученно произнес:

– Я – Даниэль, я хотел убить себя.

Отработав, таким образом ритуал, он снова уселся, и тут же, как по команде вскочила следующая – девушка в розовом платье, таком коротком, что его вполне можно было принять за блузку:

– Я – Грета, я хотела убить себя.

В гулкой тишине падали фразы. Кто произносил их автоматически, а кто и с чувством:

– Я – Андре, я хотела убить себя.

– Я – Линда, я хотела убить себя.

– Я – Ференц, я хотел убить себя.

– Я – Молли, я хотела убить себя.

Слушая все эти признания, доктор Корел ободряюще кивала, она любила дисциплину. А когда все закончилось, радостно сообщила:

– Ну а теперь – сюрприз. Как вы помните, я обещала, что в рамках терапии для вас будут устраиваться встречи с интересными людьми. С такими людьми, которые сами прошли через тяжелые испытания, а теперь могут помочь и вам. Сегодня мы пригласили человека, книги которого некоторые из вас читали, ну а другим, я надеюсь, будет интересно познакомиться с его творчеством. – И, выдержав, эффектную паузу, добавила. – Сегодня у нас в гостях – Истерна.

– А кто это? – спросила толстая Линда, которая вообще никогда и ничего не читала, считая это пустой тратой времени.

Но ее невинный вопрос заглушил радостный крик темноволосой красавицы Молли:

– Истерна?! Я обожаю его книги. Только же скажите, наконец, он мужчина или женщина?

– Он – писатель, – исчерпывающе ответила госпожа Корел. – А до всего остального вам не должно быть никакого дела.

– Говорите, Истерна? – уточнил Ференц, оглаживая пышные усы. – Это не тот ли самый тип, что никогда не показывается на публике? Говорят, что даже издательства не знают, кто он. И что же? Он пришел сюда? Удивительно…

– Я рада, что вы уже способны удивляться. Это означает, что вы возвращаетесь к жизни, милый Ференц, – расцвела в улыбке доктор Корел. – Да, это тот самый тип, и он уже здесь.

– Он! – вскричала Молли. – Значит мужчина!

Доктор Корел ничего не ответила, лишь поднялась и отнесла свой стул в самую темную часть комнаты недалеко от двери и поставила его вплотную к стене.

– Я оставляю вас наедине, чтобы не мешать, – сказала она. – Можете задавать ему любые вопросы, но держитесь в рамках приличий, я вас очень прошу. Если вдруг что-то пойдет не так, то я буду за дверью, в