Сборник работ. Шестидесятые [Эдвин Луникович Поляновский] (fb2) читать постранично, страница - 33

не хотелось расставаться.

Я ждал его в аэропорту. Но он не пришёл. Видно, опять что-то случилось…

г. Одесса

1969 г.

Всегда с тобой

Однажды я видел, как громадный, богатырского сложения мужчина во сне беспомощно звал мать. Наверное, во сне ему было плохо, а может быть, снилось ему, что кто-то хотел его обидеть…

История под названием «Пасынок», рассказанная в № 192 «Известий», вызвала много читательских писем. Речь шла о том, как молодая женщина, выйдя вторично замуж, забросила сына. Мать, Евдокия Ананьевна, руководитель планового отдела фирмы «Обувь», и отчим, Анатолий Сергеевич Зорин, юрисконсульт управления морских путей Азово-Черноморского пароходства, совершенно не занимались ребёнком и даже пытались отправить его в колонию, ссылаясь на то, что Саша вконец испорчен.

Два месяца прошло с тех пор, как обо всем этом поведали «Известия», а читательские письма все идут. Пишут в одиночку и коллективно. Даже незнакомые, случайные люди в электричке прочитали — и вместе пишут.

Из Одессы прислал письмо Анатолий Григорьевич Кица. Он — тёзка отчима, о котором шла речь в «Пасынке», тоже юрист, тоже по совместительству преподаёт, и у него тоже — жена и сын. И вот некоторые одесские читатели, не обращая внимания на разницу фамилий, отчеств (подумали, видимо, что журналист изменил все это), решили, что Кица и есть «герой» рассказа. Ох, досталось же ему. Полузнакомые и незнакомые одесситы забрасывали его злыми вопросами, расспросами. Телефон его звонил беспрерывно. Авторы звонков в выражениях не стеснялись… Ему не давали работать и жить.

Я рассказал о письме А. Кицы для того, чтобы наглядно показать степень вины «героев». Той вины, которую так больно, остро восприняли все и которую так трудно прощают.

Поскольку в нашей истории шла речь о горькой судьбе, то и в письмах читатели в основном рассказывают о схожих ситуациях. Но отрадно, что в большинстве случаев они говорят о торжестве, но не о поражении материнского дома. Выйти победителями из семейных невзгод помогла им беспредельная, бескорыстная любовь к детям. Многие зовут Сашу к себе, протягивают руку на помощь, на дружбу.

Сколько уже раз в разных газетах и журналах писалось о детских судьбах. И всякий, раз на перепутье к ребёнку спешили, минуя собственные заботы, все. Совершенно разные по характеру, возрасту люди в эту минуту были едины. И это — не случаи. Это — явление. Явление нашего советского образа жизни.

«Душа болит о мальчике,— пишет Т. Третьякова.— Штрафом разве заставишь любить сына? Надо что-то делать. Но что я могу? Я так далеко от Одессы… Прошу вас написать мне адрес Саши. Я скоро поеду в отпуск с сыном. Поеду в Одессу. Кто знает, может быть, мы найдём с Сашей общий язык и станем друзьями. Это родителей не выбирают сами, а друзей можно выбрать».

…Поеду в отпуск в Одессу. И это пишет женщина из Южно-Сахалинска!

Не нужно, сейчас пока не нужно ехать к нему через всю страну. Судьба мальчика, жизнь его стала поправляться. С тех пор как в июле прошлого года на заседании комиссии по делам несовершеннолетних он обещал исправиться, слово своё, держит. Сейчас работает на заводе.

Товарищи рассказывали:

— Мы в конце месяца план перекрывали, каждый день задерживались часа на три-четыре. И он с нами оставался, не уходил. Он несовершеннолетний, у него и так-то рабочий день короче, чем у нас всех. Кроме того, мы ему объясняли: ты пока ученик, тебе сверхурочно работать нельзя. Он отвечает: как же я уйду, если вы остаётесь. Уходил поздно. Вместе с нами.

* * *

Случай, о котором расскажу, я вспоминал с улыбкой только до некоторых пор. Из деревни старушка прислала внуку-студенту денежный перевод. 10 рублей. Это была ещё та десятка, которая на нынешние весы давно уже ложится как рубль. На переводе было нацарапано: «Высылаю тебе, Левушка, десять рублей, ни в чем себе не отказуй».

Розовощёкий Левушка улыбнулся тогда: «Эх ты, бабка, бабка, да на них даже четвертинку не купишь». И передразнил со смехом: «Ни в чем себе не отказуй…». Он был добрым, в общем, парнем, но в то время ни у него, ни у всех нас, кто был с ним рядом, этот перевод, кроме улыбки, не вызвал ничего. Ни о чем другом мы не подумали тогда, потому что не было среди нас ещё ни отцов, ни матерей.

Люди взрослеют незаметно и неожиданно. Приятель-ленинградец рассказывал, как вскочил однажды в знакомый троллейбус, на котором каждый день ездил в школу и из школы.

— И вдруг увидел я, что ведёт этот троллейбус… мой бывший одноклассник. И понял, тоже вдруг, что я уже взрослый.

Странно, может быть? Да нет, почему же. И стареют люди тоже незаметно и неожиданно. Есть в мире только единственное племя, которое не старится и даже не взрослеет. Это — дети в глазах своей матери. Для неё дети — всегда дети. И посильная забота о них до глубокой старости, как о маленьких, подобна вечной памяти о них. Даже нет, не памяти (память — это вроде как нестареющее воспоминание), это что-то глубже,