Королева яда (ЛП) [Сильвия Мерседес] (fb2) читать онлайн

Сильвия Мерседес

Королева яда

(Хроники венатрикс — 6)

Перевод: Kuromiya Ren

ГЛОССАРИЙ

Тени: бестелесные духи, которые сбежали из адского измерения — Прибежища — и попали в мир смертных. Они не могут существовать в физической реальности без смертных сосудов, которых захватывают и наделяют неестественной силой. Если оставить без присмотра, они закрепляются в теле-носителе и прогоняют изначальную душу, захватывая сосуд полностью.

Известны следующие виды теней, описанные Орденом святого Эвандера:

АНАФЕМЫ

Способности связаны с кровью и проклятиями.

ПРИЗРАКИ

Способности связаны с контролем разума и манипуляциями.

АРКАНЫ

Таинственные существа, чьи способности до конца не поняты, но, похоже, связаны с энергиями типа жара, движения, света, магнетизма и электричества.

ЭЛЕМЕНТАЛИ

Способности, связанные с природными стихиями ветра, воды, огня и земли.

НЕВИДИМКИ

Способности связаны с исчезновением или мгновенным перемещением.

ДИКАРИ

Способности связаны с обостренными чувствами, силой и ловкостью.

ПРИМАНКИ

Способности связаны с чарующими голосами и зовом сирен.

ПРОРОКИ

Способности, связанные с видениями и предсказаниями. Могут смотреть в прошлое.

ОБОРОТНИ

Способности, связанные с временной трансформацией тел-носителей.

ПЕРЕВЕРТЫШИ

Способности связаны с трансформацией или манипуляцией материальными веществами.

ПРОЛОГ

Это все ложь, знаешь ли. Просто красивая ложь.

Не думай, что только ты о таком мечтала, ощущала это влечение. Это все не настоящее. Не в этой жизни. Уже нет.

Я была когда-то такой же. Давно. Хотела проглотить всю ложь, которой они меня кормили. Хотела сделать ее своей. Но ты поймешь, как поняла я. Ты поймешь и сломаешься.

Олена.

Любимая. Мой милый ребенок.

Пришло время нам познакомиться друг с другом. Пора тебе узнать, кто я.

ГЛАВА 1

Террин не успел закричать, врезался в озеро, и вода сомкнулась над его головой. Холод был таким резким, что пронзил все его тело. Пару болезненных ударов сердца он думал, что его тело замерзло.

Но он не мог медлить. Яд парализует его через минуту. Нужно было двигаться. Сейчас.

Его тело содрогнулось. Легкие сдавило от нехватки воздуха. Словно в ответ на холод снаружи, жар взревел в нем, потек по его конечностям. Жар духа из его ядра, где его тень подняла голову.

Боль была такой сильной, что крик вырвался из его горла. Остатки воздуха вылетели с ним пузырьками, но боль заставила его конечности шевелиться. Он взмахнул руками, надеясь, что устремился к поверхности озера. Его голова пробила тонкий слой льда, он жадно вдохнул воздух, набрал его в легкие.

Что-то упало в воду возле его головы. Он повернулся, двигая руками, и его глаза округлились. У его носа проплыл дротик венатора с черным оперением. Нежная смерть.

Брызги воды попали ему в глаз, второй дротик пролетел недалеко от щеки. Террин отчаянно посмотрел наверх, заметил на высоте две фигуры в капюшонах, склонившиеся над перилами, подняв руки со скорпионами и целясь.

Он выругался и нырнул, прячась в ледяной тьме озера ду Нойв. Сколько времени у него осталось? Левая рука уже была мертвым грузом. Его тень боролась с эффектами яда, но она не продержится долго. Яд был специально для Арканы. Его тень не сможет бороться долго.

Его тяжелая одежда и сапоги тянули ко дну, но он бился с ядом и правой рукой подтянулся в воде. В глазах вспыхнул теневой свет, и он врезался в сплетенную чаропесню барьера. Барьера, который он сам по приказу Фендреля установил вокруг Дюнлока дни назад. Даже если бы у него было время, даже если бы были силы, он не смог бы выплыть.

Он вынырнул снова, правая рука двигалась в воздухе, пыталась ухватиться за что-нибудь. Свет вспыхнул в ладони — в центре — и набрался силы, которую он не мог понять, которой он не мог управлять.

«Доверься мне», — прошептал шипящий жар в его голове.

Он растопырил пальцы и ударил по чаропесне барьера. Где коснулась его ладонь, свет вспыхнул ослепительным зарядом. Нити чар сгорали, рвались, воздух мерцал от рассеянных нот чар. Он не порвал весь барьер, лишь создал узкую брешь.

Этого хватило.

Он вырвался за нити в открытую воду. Паралич растекался быстрее. Он не мог держать голову над водой. Он вдохнул воздух в последний раз и оказался под водой, отчаяние охватило его, холодное и тяжело, как и ледяные волны. Не важно, что он миновал барьер. Не важно, что он избежал дротиков преследователей. Он утонет, и его душа будет в Прибежище, ведь он был еретиком. Богиня его не примет.

«Доверься мне».

Он задрожал от жара голоса в его голове. Но его глаза вдруг расширились, свет вспыхнул во тьме под водой. Его правая ладонь все еще немного его слушалась, вспыхнула светом падающей звезды. Он ощутил, как сила копилась в руке, копилась в душе, и эта сила могла разбить его на миллион кусочков, если он не выпустит ее.

«Доверься мне, смертный».

Террин повернул ладонь и указал ею за себя. Пальцы сжались в кулак, собрали всю силу в одной точке, создав шар чистой магии.

Он разжал ладонь и выпустил заряд. Сила залпа направила его тяжелое тело сквозь воду быстрее рыбы. Магия текла по его руке, такая горячая, что он был уверен, что его кости растают.

Через пару секунд яд подавил его тень, потушив силу, эффект был как солнечное затмение. Но этого хватило, чтобы отбросить его к берегу, где он запутался в камышах на мелководье, вода едва доставала ему до колен.

Террин из последних сил вытянул правую руку, схватил камень и поднял голову. Рот и нос вырвались из воды. Он знал, что это не поможет. Он не утонул, но точно замерзнет насмерть до того, как паралич отпустит его.

Тьма подступала, напоминая глубины озера. Он не мог бороться с ней. Даже магия его тени не могла отогнать этот мрак.

— Айлет, — прошептал он, онемевшие губы едва двигались. — Айлет… Ай…

Тьма окутала его.

* * *

Они нашли меня в день моей свадьбы.

Я не забуду, как они приехали в поместье моего кузена, красные капюшоны скрывали лица. Я не забуду шок, который ощутила, когда первый из них сбросил капюшон, и я увидела, что это была женщина, и она управляла двумя другими. Я верила, что жизнь женщины могла быть только такой, как у меня — брак с толстым гадким стариком, работа по дому, пока не умру, рожая ему потомков.

Женщина на лошади передо мной была властной. Она вызывала уважение у всех, кто смотрел на нее. Она точно не позволила бы оскорблять ее и заставлять рожать.

Я была в льняном свадебном платье, сжимала небольшой букет цветов в руках. Они вели меня к часовне, где меня ждал жених, где я произнесла бы клятву перед Богиней. Но этого не случилось.

Женщина остановила лошадь, но не спешилась. Она смотрела на моего кузена свысока, а тот сжимался и вытирал пот с глаз.

— Миледи венатрикс, — прохрипел он. — Если на моих землях тень, клянусь, я не знал об этом!

Он лепетал так какое-то время. Она смотрела на него безмолвно, ожидая, пока он притихнет. Ждать пришлось долго, но она была терпеливой. Когда мой кузен вдохнул, она сказала:

— Мне сказали, тут с вами живет последняя из дома ду Мовалис.

— Да-да, — мой кузен тут же сжал мою руку и выставил меня перед собой, как щит. Тощий щит в льняном платье. — Это она. Моя кузина. Далекая кузина. У нас почти нет родства по крови, но я пообещал своей старой матери, и девочка…

— Как тебя зовут, дитя?

Мой кузен тут же затих. Его ладонь, сжимая мою руку, дрожала. Я хотела, чтобы он отпустил меня. Я хотела отодвинуться от него.

Я посмотрела на венатрикс. Хоть она пугала меня, все в ней вызывало желание быть смелее, чем я была. И я постаралась звучать ясно и твердо, когда ответила:

— Одиль ди Мовалис.

— Имя твоей матери?

— Одесса ди Мовалис.

— А ее матери?

— Одиана де Мовалис.

Один из двух Красных капюшонов склонился в седле, низким голосом сказал:

— Это она. Должна быть.

Венатрикс кивнула. Она посмотрела на мое свадебное платье, вуаль и цветы в руке.

— Тебя ждет сегодня свадьба, Одиль ди Мовалис? — спросила она.

Я замешкалась, а потом кивнула.

— Ты предпочла бы вместо этого уехать со мной?

— О, — дыхание резко вылетело из меня. — Да!

И так я попала в Орден святого Эвандера.

ГЛАВА 2

Боль приходила и отступала волнами.

Сейчас она сжимала ее, и чем больше Айлет боролась, тем больнее было, ее сознание билось об камни, на ее духе оставались кровь и синяки. Она не могла сбежать, не могла одолеть это. Она с трудом терпела это.

Но она знала, что это не навсегда. Ненадолго. Если она хоть немного продержится, еще удар сердца, а потом еще один…

Айлет выдохнула.

— Проклятье, — прорычала она сквозь зубы. Но худшая боль прошла. Агония понемногу утихала с каждым вдохом. И ее сознание медленно возвращалось.

Хотя реальность не была намного лучше.

Но она хотя бы ощущала коня под собой. Она могла быть благодарна за это. Она давно не была верхом на лошади, и ощущение движения сильных мышц, стук тяжелых копыт по брусчатке как-то дополняли ее.

Но, когда она медленно приоткрыла глаза, ее сердце сжалось. Она увидела перед собой не каштановую шею Честибора, не его черную гриву трепал ветер. Это был неизвестный серый зверь.

И она была привязана к седлу. Наверное, чтобы не упала, когда боль сжимала ее сильнее всего.

Она скривилась, посмотрела на свои ладони. Они были закованы в железные рукавицы, так сдерживали в Ордене. Точнее, пытали. Меньше часа назад ее опустили на колени и заставили подставить руки для рукавиц. Близость железа вызывала тошноту, но одно железо не вызвало бы такие волны боли.

Нет, пытка приходила волнами, потому что внутри каждой рукавицы были мелкие шипы. Если она не сжимала ладони в тугие кулаки, шипы пронзали ее кожу до кости. Когда конь шагал неровно, и ее ладони невольно дергались, шипы вонзали железный яд в ее плоть. В ее душу.

Дорога была гладкой пока что, и она могла избегать шипов. Но она была напряжена всем телом, ожидая следующей волны агонии, которая была неотвратимой.

«Ларанта?» — прошептала она в голове, не надеясь на ответ. Яд железа прогнал ее тень в укрытие, оставив Айлет одну. Или не совсем одну.

Она стиснула зубы, оторвала взгляд от закованных ладоней, посмотрела на всадников перед ней. Красные капюшоны скрывали их головы, трое ехали впереди, двое по бокам и двое сзади. Сопровождали ее, будто ведьму на казнь.

Она смотрела на их плечи и головы. Кефан был среди них? Она видела его в последний раз в коридоре Дюнлока с дротиком в горле. Он еще часы будет парализован.

Нет, она не могла надеяться на друга среди этих людей. Они были чужаками. Врагами. Она не знала их лица… кроме одного.

Она взглянула вправо, оскалила зубы. Фендрель ду Глейв ехал близко. Если бы ее руки не были скованы железом, она могла бы дотянуться и поймать его за горло.

Он знал, что она смотрела на него. Она видела, как мышцы на его щеке напряглись. Он ехал с черным капюшоном на плечах, лицо было открыто, взгляд был прикован к горизонту, а небо светлело на рассвете. Но она не могла прочесть выражение его лица, не могла понять, что пряталось за каменной маской лица.

Он на самом деле сделал это?

Мысль покалывала разум Айлет, она не сдержалась. Она попыталась отпрянуть. Если ее мысли отправятся туда, она затеряется в горе и страхе. Но вопрос пронзал ее, дрожал в ее голове.

Фендрель на самом деле приказал убить Террина?

Она знала, что не было смысла сомневаться в этом.

Лошадь тряхнула Айлет, ее ладони ударились об железные шипы, и боль в тех точках пронзила ее кожу, посылая яд к душе. Боль росла, кружила голову и обрушилась на нее волной. Айлет снова какое-то время не могла ни о чем думать. Только о боли.

Когда боль прошла, был уже день. Странно, что солнце поднялось высоко и светило ярко на чистом небе, когда все хорошее разбилось на миллион кусочков.

Она подняла тяжелую голову и осмотрела холодный пейзаж, по которому они путешествовали. К ее удивлению, они не забрались далеко. Они покинули сады вокруг Дюнлока и направлялись к главной дороге. Чем Фендрель думал? Это не ощущалось как гонка за ведьмами. Это было как серьезная процессия в день праздника. Или похорон.

Айлет, стараясь не двигать ладони, повернулась в седле и оглянулась. Она все еще могла, хоть с трудом, различить башни замка Дюнлок над деревьями. Где-то там принц Герард был заперт в своих покоях, пленник в своем доме. И Холлис…

Она была еще жива? Фендрель оставил двух венаторов отыскать и убрать всех захваченных тенью в замке. Холлис тоже убьют? Ужасная смерть для верной венатрикс.

Но Холлис уже не была венатрикс. Она предала Орден. Айлет была живым доказательством ее предательства.

Вдруг ощутив на себе взгляд Фендреля, Айлет повернула голову к нему, скаля зубы. Он сразу отвел взгляд на дорогу впереди, лицо было мрачным. О чем он думал за его глазами? О своем брате, холодном и неподвижном в часовне Дюнлока с дырой в груди на месте сердца? О Террине, лежащем мертвым в какой-нибудь кладовой, где его тело спешно укутали, а душа и тень были изгнаны из этого мира?

О Герарде, юноше, которого он растил королем, которого он пленил?

— Это не сработает.

Ее голос отчасти испугал Айлет. Она не хотела произнести это вслух.

Но Фендрель не вздрогнул. Даже не моргнул.

Она начала, так что могла и продолжить.

— Ты не сделаешь все правильно. Уже нет, — она склонилась в седле, стараясь не двигать ладони. — Я знаю, о чем ты думаешь. «Если я заставлю девчонку-ведьму сделать то, что нужно, и исправить мою ошибку, никто не узнает».

Она едко рассмеялась, пар вылетал в холодный воздух перед ее лицом.

— Даже если мы преуспеем, если я смогу убить Жуткую Одиль, и если ты убьешь потом меня и этих мужчин и женщин, своих товарищей, чтобы никто из живых не знал правды… Герард знает.

Она попала в цель? Было невозможно понять. Фендрель не двигался, не дрогнул. Как он мог быть таким спокойным после всего, что сделал?

— Думаешь, он примет трон отца? — продолжила она. — Серьезно думаешь, что он подчинится твоей воле, станет твоей пешкой? Ты знаешь, что он не такой. Ты загнал его в угол в этот раз, но он не будет бояться тебя вечно.

Все еще ничего. Он даже не взглянул на нее.

Айлет рассмеялась, звук был холодным в ледяном воздухе.

— Надеюсь ради тебя, венатор-доминус, что ты врешь лучше, чем я думаю. Надеюсь, ты врешь о том, что сделали с Террином. Потому что, если ты его все-таки убил, Герард никогда тебя не простит, — рявкнула она последние слова, слюна замерзала на ее губах. — Он добьется твоей смерти. Проследит, чтобы ты был обречен.

Фендрель повернулся. Медленно и спокойно, не прерывая бег лошади. Его лицо посинело от холода под щетиной на подбородке, бледные волосы прилипли ко лбу и обрамляли щеки. Но его глаза заставили Айлет отодвинуться, словно от острия ножа. То были глаза мертвеца.

Но в глубинах горело пламя.

— Не думай, что твои жалкие угрозы что-то для меня значат, ведьма, — сказал он. — Я уже обречен.

Она двигалась слишком быстро, ладони дрогнули, и боль вернулась. Айлет нужно было найти способ подавлять ее. Она не знала, как долго будет в этих рукавицах, и она не могла позволить себе пропадать в агонии каждые несколько минут. Она не могла…

Боль стала слишком сильной, и все мысли разбежались.

Когда она пришла в себя, ладони гудели, горло было будто обожжено. Она поняла, что ее стошнило, но не могла убрать это с одежды. Дорога тянулась перед ними по Водехрану. Айлет подняла голову и посмотрела между фигур в красных капюшонах перед ней, заметила, как еще один всадник направляется к ним галопом. Еще один капюшон… разведчик, видимо.

Через минуту он оказался близко, и она узнала Кефана. Желудок Айлет сжался. Они, видимо, привели его в чувство, подавив тот яд другим. Процесс был неприятным, она знала по своему опыту. Но им нужны были все для этой охоты.

Кефан ехал галопом по дороге, пока не добрался до них, и три эвандерианца впереди пропустили его. Он поравнялся с Фендрелем и быстро отсалютовал.

— Доминус, — он не взглянул в сторону Айлет. — Я нашел якорь.

Он, видимо, был отправлен из Дюнлока заранее, чтобы найти якорь проклятия Фантомной ведьмы, который позволил ей и другим ведьмам сбежать из Дюнлока. Эти якоря оставляли сильный магический след, когда были активированы, и тень Кефана — Дикарь — легко могла их отыскать.

— Близко? — осведомился Доминус.

Кефан кивнул.

— Он сломан и выброшен, но я уловил запах ведьм. Я следовал за ним пять миль. До Камона, деревни дальше по этой дороге, — он сделал паузу. Его лицо было серым в свете утра.

— Ну? — сказал Фендрель. — Говори. Они ждут нас в деревне? Или они снова ускользнули?

Кефан покачал головой.

— Я вызвал свою тень так близко, как только осмелился, искал след живой души в деревне. Но там была только одна… душа ведьмы с Анафемой. И больше… ничего. Ни людей, ни зверей, ни тени.

От слов венатора стало тихо. Айлет все еще плохо соображала от боли. А потом поняла.

— Трупный ведьмак, — озвучил Фендрель мысль Айлет. На миг снова стало тихо. Он добавил. — Проклятье.

Эвандерианцы заерзали в седлах, с опаской поглядывая друг на друга из-под капюшонов. Они знали, что Гиллотин ду Висгарус был среди Алых дьяволов, которые ворвались в Дюнлок прошлой ночью. Орден назвал его Трупным ведьмаком из-за его уникальных способностей. Ду Висгарус мог проклятиями заставлять тела других двигаться, будто это были его марионетки. Но с живыми телами ему было сложнее, так что он предпочитал управлять мертвыми.

Целая деревня? Гиллотин ду Висгарус мог убить и проклясть всю деревню? Мужчин, женщин, детей, зверей… всех?

Она невольно взглянула на Фендреля, искала на его лице подсказку. Он уже много раз бился с Алыми дьяволами. Он должен был знать, что делать.

Фендрель вдохнул носом.

— Ду Висгарус попытается остановить нас, — сказал он. — Если мы попробуем обойти его, он нападет сзади, со всех сторон, раздавит нас. Лучше напасть на него прямо и покончить с ним.

* * *

Они сказали мне, что я была особенной.

Представляешь, что это значило для меня? Маленькой сироты, которую гнали от одного порога к другому родственники, делающие вид, что ее не существовало? После многих лет пренебрежения, мучений, страха, который стал безмолвным онемением… я была особенной.

Из-за моей матери.

И ее матери.

Потому что когда-то давным-давно моя семья владела великой силой, обладала большим влиянием, меняла облик мира.

А теперь я, последняя из своего рода, была последней надеждой Ордена святого Эвандера. Только я могла носить корону из эйтра. Только я, благодаря крови в моих венах, могла выжить с силой, запертой в том живом металле, и научиться управлять ею. Научиться управлять ею и спасать души и тела.

Так они говорили мне, кормили меня легендами и мифами. Я лакала их слова, как сладкий мед, и наполнилась до краев словами о героизме и надежде. Но они сказали мне, что сначала мне нужно было обучиться. Я была взрослой для посвящения — четырнадцать, женский цикл уже начался. Но никто из других детей так не хотел угодить им.

Никто из других детей не был… особенным.

ГЛАВА 3

Тело Террина замерзало на берегу озера, а его дух стоял одиноко в пустом мире его разума.

Это был пейзаж, лишенный чего-то выделяющегося, кроме глубоких трещин в твердой, как камень, земле. Ничто зеленого тут не росло. Это была пустыня… хуже, ведь когда-то тут цвела жизнь. Он помнил смутно, что когда-то тут была зелень, тут были плодородные холмы и разноцветные цветы под небом с облаками. Но это было давно. До того, как…

До того, как его захватила тень. До подавляющего света и силы духа Арканы, ударившего по его разуму и не оставившего ничего, кроме пустоши.

Террин повернул голову направо, налево. Как он ни старался, по краям зрение было темным. Серое небо над головой было почти черным, и вскоре он стал почти слепым.

Где-то вдали умирало его смертное тело. И он ничего не мог поделать.

Он попытался думать связно… Айлет… Герард… Фендрель… но ничего не получалось. Он медленно развернулся на месте, видя только тьму, ожидая только тьму.

А потом вдруг — свет. Серебристый свет тускло мерцал на горизонте.

Его дух исполнился надежды и страха. Как корабль, потерянный в море, плывущий к далекой звезде, он повернулся и побежал к тому сиянию. Может, это была просто его жизненная сила, догорающая перед его смертью. А, может… может… Он опустил голову и побежал сильнее. Где-то в мире смертных его тело дрожало в ледяном озере.

Сияние усилилось, когда он приблизился. Шар света был таким ярким, что Террин едва мог смотреть на него. Он вышел из тьмы к сиянию шара. Он моргал и щурился, прикрыл ладонью лицо. Его зрение медленно прояснилось.

Перед ним сидела его тень. Крохотное сияющее существо, чуть больше кота, сплетенное из нитей белого пульсирующего света. Острая чешуя покрывала его, изогнутый свет венчал его спину. Существо сидело прямо, длинный хвост обвивал задние лапы, переливающиеся крылья прижимались к телу, словно что-то скрывали в своих складках.

Существо посмотрело на Террина. Длинные ресницы мерцали, будто были из белого пепла, а глаза сияли, как огненные опалы.

Террин отпрянул на шаг, чуть не ушел от сияния во тьму. Он еще не встречал такой тени в своем разуме. С момента его одержимости он всегда подавлял это существо, держал его под слоями чаропесен и камня.

«Ч-что ты делаешь?» — спросил он.

Дракончик моргнул, длинные ресницы трепетали, полупрозрачные веки опустились на глаза и поднялись снова. Он молчал, но его взгляд прожигал.

Террин расправил плечи и сжал кулаки. Его последние воспоминания о реальном мире были спутанными. Он помнил только холод вокруг него. Такой холод не могло пережить смертное тело. Он скоро умрет. Он уже должен был умереть.

Он смотрел на тихое создание, разделившее с ним внутренний мир. Он всегда представлял свою тень большой и уродливой. А это изящное сияющее существо… потрясало.

«Парализующий яд уменьшил тебя до этого размера?» — спросил Террин.

«У меня нет размера, — ответила тень. Голос был ясным, как свет ее тела. — Но я уменьшен, да».

Террин кивнул. Он понимал, но не до конца. Он сел перед существом, скрестил ноги и уперся локтями в колени.

«Я умираю, — сказал он. — Мое тело не протянет долго. И ты освободишься».

«Возможно, — пропела тень. — Может, и нет. Мы не знаем, что будет. Мы знаем, что есть».

Было сложно спорить с этим. Террин приподнял бровь и склонил голову.

«Думаю, ты должен меня ненавидеть. За все те годы подавления».

«Должен?» — тень склонила длинную голову, тонкие усы развевались волнами.

«Ну, я не настаиваю. Но это было бы понятно, с моей точки зрения».

«Как печально. Видимо, у тебя неприятная жизнь».

Он снова не мог спорить. Террин опустил голову на ладонь, упираясь локтем в ногу. Он представлял себе разные смерти, но не такую. Запертый в своем разуме, общаясь с духом, захватившим его, будто они были… не друзьями, конечно. Но и не врагами.

Он не ощущал в этом месте время, ведь для царства духов время не было важным. Может, он потерял сознание секунды назад. Может, ему оставалось жить секунды. Но все это ощущалось далеким. Он не мог сейчас торопиться и тревожиться.

Но он не мог отрицать тяжесть духа. Печаль за все, что он не успел сделать, что он хотел сделать. Он снова пытался думать… Айлет… Герард… но мысли не давались ему.

Его тень смотрела на него и молчала.

Наконец, Террин вздохнул и встряхнулся.

«Ты был случаен, ты знал об этом?» — его слова, казалось, замораживали воздух перед его лицом. Когда стало так холодно. Мороз из смертного мира стал проникать сюда.

Крылья его тени дрогнули, словно огонь свечи плясал от ветра.

«Я должен был нести тень Анафему, — продолжил Террин. — Меня учили для этого. Я изучал основы Анафемы. Изучал молитвы, знал все чары и вариации, знал, что ожидать. И когда приблизилось время моей одержимости, Фендрель сам отыскал для меня подходящую тень. Венатор в Нионе умер жестоким образом, и его тень сбежала в лесу. Фендрель охотился на нее месяцами, хотел привезти живой. Это чуть не убило его. Но он знал, что это была правильная тень для меня».

Он склонил голову, глядя на твердую землю под ногами.

«Когда я пришел на церемонию Одержимости, я думал, что был готов к тому, что меня ждало. Но… что-то пошло не так. Не Анафема ворвалась через мой глаз и поселилась в моей душе. Это был ты».

Его тень смотрела на него, тихая и сияющая, как далекая луна.

«Ты пробил все барьеры, все тщательно сплетенные чары. Я не был готов. Я не знал, чем ты был. У меня не было песен или чар, чтобы выстоять перед твоей силой. Ты ударил по моему разуму, — Террин указал взмахом рук на пустошь его разума. — Ты сделал это со мной. И ты превратил мою жизнь в ад на годы. Может, я был жесток, сковав тебя, но разве я ошибся? Я использовал те чары, чтобы выжить. Ты убил бы меня, если бы я не подавил тебя, — он покачал головой. — Ты все еще можешь меня убить».

Длинные трепещущие ресницы снова опустились и поднялись.

«Видимо, это ты должен ненавидеть меня», — сказала тень.

Он ненавидел. Он годами ненавидел это существо всем своим духом.

Террин вздохнул и опустил голову на ладони. Он так устал. Холод, наверное, окутал его полностью. Он скоро умрет.

«Я не ненавижу тебя, — прошептал он. — Уже нет. Но мне интересно… что со мной было бы, если бы не ты?».

Слова сорвались с его губ, лицо появилось перед глазами. Милое строгое лицо. Черные глаза смотрели на него из-под темных бровей. Нежные полные губы медленно растянулись в улыбке. Он все еще помнил тепло этих губ на его, отвечающие на его давление с удивительным пылом.

Этот же соблазнительный рот шептал странные новые идеи ему на ухо. Ее слова манили его разум к ереси, а поцелуи вели его тело к греху. Она, а не это сияющее существо, вела его к гибели. Если бы не она, он не отошел бы от учений Эвандера.

Но он не хотел стирать те мгновения. Если так Богиня откажется от него — если теперь он погибнет, замерзший на берегу озера, и проведет вечность в Прибежище, как еретик, захваченный тенью — так тому и быть.

Шелковый шорох заставил Террина поднять взгляд. Пленка света, из которой были крылья дракона, трепетала. Его тень боролась. Ее сила почти пропала от парализующего яда, и тень все, что осталось, направляла в эти крылья. Остальное ее тело потемнело, затвердело. Длинный хвост и задние лапы снова сковал камень.

«Что ты прячешь под крыльями?» — осведомился Террин.

Тень моргнула. Она осторожно подняла мерцающее крыло, и Террин увидел маленький зеленый побег. Деревце с хрупким листиком на конце. Дуб с крохотными корнями, впивающимися в сухую безжизненную землю.

Он с ужасом понял, что это было: его жизнь. В этом голом месте осталось только это деревце, зеленое и растущее. И тень защищала его, обвив магией и силой. Иначе Террин уже умер бы.

Он мог пару мгновений только смотреть. Его тень снова обвила деревце крыльями, закрывая от тьмы и холода. Террин протянул руку, пальцы дрожали. Но он не вздрогнул, когда опустил ладонь на голову существа из света. Оно дрожало под его ладонью. А потом снова заговорило своим певучим странным голосом:

«Богиня послала меня к тебе».

Террин моргнул и прошептал:

«Как такое возможно? Ты — тень. Тени — мерзость для Богини».

«Как и люди, — ответил дух. — Все существа, отвернувшиеся от Ее света, теряют способность видеть Ее. И они падают, и Богиня не может смотреть на них из-за падения. Но все потерянное можно вернуть. Даже илдрир — тени, как вы нас зовете».

Террин покачал головой и отвел взгляд. Он ощущал взгляд существа на своем лице, но не осмелился смотреть на него.

«У нас есть цель в этом мире, — слова были маленькой симфонией нежного звука и света. — Твое тело — сосуд, через который мы выполним Ее волю. Вместе, только вместе мы сможем сделать то, что нужно».

«И что это? — спросил Террин. — Моя цель — прогонять тени из этого мира. Поэтому Богиня послала тебя сюда?».

Тень покачала головой, тонкие гребни на шее раскачивались.

«Я прибыл в этот мир, чтобы искать тех, кто потерян. Я прибыл в этот мир, чтобы пением вести их домой, к Свету».

Мир дернулся. Террин не был готов к движению земли под ним, упал на бок. Камень разбился под ним и упал во мрак, крошился под его ладонью. Он попятился, чтобы не упасть следом.

Холод поднимался из тьмы, осколки льда пожирали мир, покрывали его ноги и ладони. Террин вскочил, но холод приближался. Он знал, что это значило. Его смертное тело сдавалось. Он умирал.

Нисирди поднял крыло. Террин посмотрел туда, где в тепле его тени притаилось деревце. Сияющие глаза смотрели на него, тень ничего не говорила.

Террин не дал себе думать о том, что делал, бросился под то крыло в объятия его тени. Магия окружила его, крыло притянуло его ближе. Он снова понял ужасающую силу существа, живущего в нем. Он отчаянно боялся этого духа все эти годы. Теперь он не был подавлен, и он мог легко прогнать его душу из его тела, а Террин даже не сможет помешать.

Но он прятался под крылом этой души, хотя смерть подступала к нему ледяной волной. Как ребенок, он прижался ближе к центру, опустил голову туда, где билось сердце, утешая и согревая.

Он вдруг понял, каким старым был Нисирди. Старым и не старым. Будто… без возраста. Словно тень жила вечно вне оков времени, но в этом мире, ограниченном временем, от нее ощущалась вечность.

Нисирди прижал ближе душу Террина, скрывал его и маленькое деревце его жизни, пока холод сомкнулся сверху. Сияние крыльев опасно трепетало. Террин ожидал в любой миг увидеть там иней, ползущий по трещинам, рассекающий землю. Но в это укрытие холод пройти не мог.

Изящная голова Нисирди опустилась под крылья, глаза пылали огнем.

«Пора, смертный, — сказал он. — Просыпайся».

* * *

Глаза Террина открылись. Не в мире разума, а в физическом мире. Слой инея на его веках треснул, он посмотрел на холодное небо, рассвет сиял за ветками над его головой.

Он был жив. Он чудом выжил.

Ему было больно, но это радовало. Боль означала, что к нему вернулись ощущения. Его тело было замерзшим, но боль текла из его сердца, пока он медленно пробуждался. Яд выветрится постепенно, он знал это по недавнему опыту. Но жар его тени уже согревал его, наполнял неожиданной энергией и силой.

Террин потянулся к душе и брал силу, сжавшуюся там, вызывал больше. Его конечности ныли, замерзшая кровь нагревалась и снова текла. Он охнул, холодный воздух ударил по легким.

Со сдавленным воплем он вскинул руку и вырвался из ледяной воды, схватился за камни и зимние травы на берегу. Он сжал крепче и потянул. Его другая рука послушалась, вырвалась из воды и сжала грязь и камни. Ноги свело, но они стали двигаться, и он выполз на землю, оставляя за собой след воды и кусочков льда.

Он так замерз, что сначала не мог даже дрожать. А потом его тело затряслось, и боль усилилась. Он старался не бороться с этим. Боль напоминала, что он был жив, что он еще мог продолжать.

«Нисирди! — позвал он в голове. — Помоги мне!».

Паралич еще отгонял его тень, но магия в нем сказала, что Нисирди боролся с этим. Жар потек от его сердца, яд таял.

«Больше, Нисирди!» — умолял он.

Жар усилился. Корка льда на его одежде, коже и волосах стала таять, пар поднимался над телом. Он смог подняться на четвереньки и вскинул голову. Он посмотрел на небо с золотыми полосами за зимними ветками. Тепло росло, сияло в его венах, сияло под его кожей и сквозь одежду.

А потом он начал гореть.

Ужас охватил его. Еще пара секунд, и будет поздно. Он рассыплется пеплом.

«Хватит! Хватит, прошу!» — отчаянно закричал он. Жар вспыхнул так ярко, что он был уверен, что не выдержит больше. Но сила не успела его растопить и угасла.

Террин выдохнул и опустился на пятки. Его руки обмякли, сердце медленно успокаивалось.

«Ты в порядке?».

Голос появился в нем там, где обычно было только его сознание. Террин ощутил, а не увидел мерцающий контур дракона, крылья были подняты и раскрыты, глаза пылали.

За все годы с тенью Террин ни разу не делился телом. Это испытывала Айлет с ее опасно свободной тенью? Это ощущалось, когда две души были в месте для одной, и они различались, но их нельзя было отделить?

Террин закрыл глаза, ступил в свой разум. Нисирди ждал его там. Большой, красивый и слишком яркий, чтобы смотреть прямо. Он стоял у молодого деревца с множеством тонких веток с зелеными почками, где были готовы раскрыться листья.

«Ты в порядке, смертный?» — пропел Нисирди.

Он кивнул, не мог отыскать слова. А потом открыл глаза и вернулся в зимний лес у озера. От одежды шел пар, но тетива на скорпионе уцелела, ножи и флейты — хотя толку от них теперь не было — остались в ножнах. Колчаны были почти пустыми, но это его не тревожило. У него была сила. Больше силы, готовой подчиняться ему, чем когда-либо.

Если он сможет удержать силу в узде, не дав ей убить его.

Террин смотрел на холодные серые воды озера и высокие башни Дюнлока. Сколько часов прошло с его прыжка с тех стен? Что Фендрель сделал за это время?

Он не мог узнать, оставаясь тут.

Хоть кости и мышцы болели, Террин расправил плечи.

«Хорошо, Нисирди, — сказал он. — Мы в этом вместе, — он глубоко вдохнул, закрыл глаза и прошептал. — Выходи из меня».

Белый свет полился из его головы в мир рядом с ним. Он закружился и стал чудесным изображением его тени, возвышающейся над ним, величаво поднявшей голову, выгнув изящную шею. Это было невероятно, и видел это только Террин.

Тень посмотрела на него, глаза-опалы, казалось, передавали улыбку.

«Вместе?» — тихо пропел Нисирди.

«Вместе», — повторил Террин и побежал вдоль берега озера, дракон из света не отставал от него.

* * *

Я училась в каструме четыре года перед тем, как они посчитали, что я достойна получить тень. Церемония Одержимости — особый ритуал, и только достойные послушники могут пройти его.

Я видела других, младше меня, входящих в Преторий, чтобы пройти церемонию. Я видела, как их глаза сияли, слышала, как они хвалились силами, которые получат. Я видела, как они шли с гордостью, новые красные капюшоны были яркими, как кровь, пока жрецы, фасматоры, венаторы и главы молились над их головами и поливали их священными маслами.

Я видела, как они входили в Комнату Одержимости.

Многие не вернулись.

Принять тень в тело — рискнуть всем. Не все могут совладать с духом в первые мгновения. Те, кто не справляется, погибают раньше, чем сила выйдет из-под контроля. Их души отправляются на небеса, а тени или сковывают, или прогоняют в Прибежище. А потом Орден начинает с новыми послушниками, выделяя время и ресурсы, чтобы создать больше оружия для святого Эвандера.

Боялась ли я, когда они сказали, что пришло мое время? Конечно, нет. Я была особенной. Я пережила бы Одержимость и совладала бы с Элементалем, которого они мне дали. С обливисом.

А потом получила бы корону. Это была моя судьба.

ГЛАВА 4

От громкого приказа Фендреля грубые руки стащили Айлет с лошади.

— Нет-нет-нет! — умоляла она, но без толку. Ее ладони пошевелились, и шипы в рукавицах пронзили ее кожу. В один миг она была в седле, и красные капюшоны окружали ее, ее рот был открыт, чтобы выпустить ругательства… а потом боль охватила ее, и она потеряла сознание.

Когда она снова ощутила, что вокруг нее, она оказалась прислоненной к дереву в нескольких ярдах от дороги, прикрытой ветками сосен. Фендрель стоял неподалеку и тихо говорил с венатрикс.

— Эй, — завопила Айлет. Он не отреагировал, и она повторила громче. — Эй! Козел! — он повернулся к ней без эмоций на лице, будто скучал. Она осторожно подняла руки с оковами. — Ты бросишь меня вот так?

Он медленно моргнул. Он сказал венатрикс:

— Помни, она — ведьма, как и все они. Не доверяй ей. Но она ценна для нас. Если она умрет, мы проиграем. Ты должна защищать ее любой ценой.

Айлет села прямее, двигаясь так, чтобы шипы не вонзились в кожу снова. Тошнота кружила ее, но она яростно прорычала:

— Дай мне сражаться! Ты взял меня как оружие? Так сними эти проклятые рукавицы и дай мне делать то, для чего я тут!

Он повернулся уходить за ветки сосны к дороге. Айлет отчаянно закричала ему в спину:

— Ты не хочешь, чтобы я умерла раньше, чем убью ее, да? Я не могу так даже защищаться!

Фендрель замер. Айлет затаила дыхание, отчаянно надеясь, но и боясь. Ветер трепал его волосы, свет, проникающий сквозь ветви сосны, бросал странные тени на плечи доминуса.

Он повернулся с мрачным взглядом и прошел к возвышению, где она сидела под деревом. Его ладонь полезла в мешочек на поясе, он вытащил изогнутый кусочек меди. Стараясь как можно меньше задевать ее железные рукавицы, он вставил палочку в отверстие и развернул.

Айлет охнула, железные оковы раскрылись, и рукавицы упали. Ее ладони были в мелких ранках, кровоточили. Но она не видела и не ощущала этого, а была рада размять пальцы и покрутить запястья.

Фендрель стал подниматься.

— Постой, — быстро сказала она. — А это? — она загремела железными оковами у запястий и цепью в шесть дюймах между ними.

Он пронзил ее таким ядовитым взглядом, что Айлет боялась, что он вернет рукавицы и бросит ее. Но он обернул краем плаща железные рукавицы и без слов, не взглянув на нее, встал и отошел. Он сунул рукавицы в руки опешившей венатрикс и прорычал:

— Вооружись ядом Дикаря. Если от нее будут проблемы, сбей ее и надень это. Но сохрани ее живой.

Венатрикс смогла отсалютовать доминусу, придерживая при этом железные рукавицы. Он ответил тем же и пошел по склону холма к дороге, где ждали другие эвандерианцы.

Айлет плюнула ему вслед. Глупый и бесполезный поступок, но так ей стало лучше. Она повернула голову в стороны, выглядывая из-под веток, увидела, как Фендрель забрался на лошадь и поехал к деревне Камон.

Один из всадников задержался. Он поднял взгляд, посмотрел туда, где остались Айлет и венатрикс. Айлет отсюда видела только квадратное лицо Кефана, искаженное тревогой.

Она стиснула зубы и закрыла сердце. Он мог выглядеть, как хотел, но он выбралсвою сторону. Он помогал венатору-доминусу и Ордену. Это делало его ее врагом. Айлет прислонилась спиной к стволу дерева, подтянула колени и опустила на них локти, чтобы скованные ладони висели между ними.

Радость свободы от рукавиц прошла, и она поежилась от вида ран. Глядя на них, она ощущала себя хуже, так что старалась смотреть на что-нибудь другое — на ветки над головой, на дорогу, на рыжую хвою, на которой сидела. Наконец, она решила следить за венатрикс, охраняющей ее. Женщина встала в паре ярдов от нее, видела дорогу, но еще могла выстрелить в Айлет, если та сделает неверное движение. Пока они оставались на месте, их не видели путники с дороги.

Но можно было заметить теневым зрением. Любой захваченный тенью смог бы уловить мерцание их душ за ветками.

Венатрикс проводила товарищей-эвандерианцев взглядом. После этого она не повернулась к Айлет. Они не говорили. Айлет не слышала имя женщины. Она выглядела мрачно, а на лице было столько веснушек, что среди них почти не было видно бледной кожи. Айлет не ощущала вид ее тени, но ощущала магию внутри женщины. Опасную активную магию, сдерживаемую только чаропеснями.

Айлет прислонила голову к стволу и глубоко вдохнула. Она закрыла глаза и позволила миру вокруг нее растаять — холодный воздух щипал ее за щеки, пахло осенней гнилью, ладони болели, от железа на запястьях тошнило. Она прошла в свой разум. Сосновый лес был полон красных глаз, тени были темнее, чем раньше. Словно ее разум скрывал от нее тайны.

Айлет обрела облик человека, прижала ладони ко рту рупором и закричала:

— Ларанта! — ее голос разнесся по лесу дважды и растаял. — Ларанта! — повторила она. — Ко мне!

Ответа не было.

Айлет выругалась. Проклятые железные оковы. От них боли было меньше, чем от рукавиц, но железо на ее коже прогоняло Ларанту глубже в ее душу. Если тень поднимется выше, она ощутит боль хуже, чем испытывала Айлет, эта боль была за пределами физических ощущений.

Она должна была оставить тень в покое, позволить ей прятаться. Но без силы Ларанты Айлет была беспомощна. Беспомощна в мире без друзей и союзников, в мире, где были только враги.

«Прошу, Ларанта, — она склонила голову, уже не кричала. Ей не нужно было тут кричать. Они с Ларантой делили душу. Между ними не было расстояния, шепот служил как крик. — Прошу, Ларанта, — повторила она едва слышно. — Ты мне нужна».

«Госпожа?».

Сердце Айлет дрогнуло. Она зажмурилась смертными глазами, пока вглядывалась в сумрак своего разума.

«Ларанта? Это ты?».

Лай прозвучал далеко, подавленный и приглушенный, испуганный. Но она не могла ни с чем спутать это рычание:

«Госпожа… иду…».

Айлет в своем разуме вытянула руки.

«Умница! Ларанта, молодец! Иди сюда!» — тени двигались, стали обретать облик…

Удар по сапогу заставил ногу Айлет выпрямиться перед ней. Она покачнулась, ладони с оковами опустились. Ее веки поднялись, Айлет пыталась понять, что происходило в реальном мире. Пока она моргала, перед глазами мелькал лес ее разума, и на пару мгновений два мира бились за власть. Она вернулась в реальность и хмуро посмотрела на яростное веснушчатое лицо над ней.

— Еще раз будешь так делать, я в тебя выстрелю, — прорычала венатрикс и погрозила рукой со скорпионой.

Айлет оскалилась. Она согнула ногу и вернула локти на колени. Венатрикс заняла место в нескольких ярдах от нее, следила за дорогой. Видимо, ее тень ощутила, что Айлет звала Ларанту.

Но, несмотря на вмешательство венатрикс, Ларанта была ближе. Она не могла приблизиться еще сильнее из-за железа, но Айлет уже не ощущала пустоту внутри. Что-то сильное расхаживало в глубине ее души, как зверь в клетке. Если она попытается, она сможет получить немного силы Ларанты.

Но она не посмеет рядом с этой венатрикс. Женщина не шутила с угрозой, и железные рукавицы лежали в паре футов от Айлет. Если она очнется от паралича с этим на ладонях, она будет готова умереть.

Венатрикс смотрела пристально на восточную дорогу, а Айлет глядела на венатрикс. Они полчаса продолжали делать это в тишине, судя по движению теней. А потом Айлет увидела, как глаза венатрикс расширились. Немного, едва заметно на таком расстоянии. Если бы Айлет не следила за ней, она упустила бы это.

Айлет повернула плечи и вытянула шею, пытаясь лучше видеть дорогу и горизонт. Ей не требовалось теневое зрение, чтобы заметить черный дым в утреннем небе. Бой в деревне Камон начался.

Ее взгляд привлек трепет крыльев. Она подняла взгляд и увидела черную птицу — ворону — севшую на голые ветки дерева недалеко от нее. Ворона посмотрела на нее ярким глазом, движения были резкими. Айлет нахмурилась, глядя сквозь хвою на птицу. Что-то с ней было не так. Птица повернулась к ней, голова странно упала на бок, словно шея была свернута. Но птица сидела на ветке, глаза смотрели на нее.

— Венатрикс, — медленно сказала Айлет.

Венатрикс вздрогнула, подняла скорпиону и хмуро посмотрела на Айлет.

— Венатрикс, — Айлет указала. — Видишь… душу?

Венатрикс повернулась туда, куда указала Айлет, посмотрела на птицу. Она разглядывала ее в тишине, сердце Айлет успело пять раз ударить в горле.

А потом венатрикс расставила ноги и подняла правую руку, поддерживая ее левой. Она прицелилась скорпионой и выстрелила. Дротик пронесся по воздуху и попал в голову птицы.

Птица встряхнулась, хлопая крыльями, и дротик упал на землю.

Живая птица погибла бы от яда венатрикс.

Айлет сжала ствол для поддержки и поднялась на ноги. Она знала, что это значило. Мертвая птица разглядывала их. Ей управлял Трупный ведьмак, смотрел через ее мертвые глаза. Он мог понять, что Айлет — единственное оружие Фендреля против Жуткой Одиль — была не в Камоне, и послать разведчика на поиски.

— Идем, — прорычала венатрикс. Она уже пришла к тому же выводу, подошла и поймала Айлет за локоть. — Лошади скрыты там. Нужно убираться отсюда.

Птица улетела, голова болталась, крылья били по воздуху. Айлет позволила венатрикс вести ее по склону. Они пригнулись под нависающими ветками, пробивались через кусты, лишенные листьев. Она увидела неподалеку лошадей, привязанных к дереву.

А еще там двигались фигуры. Пять фигур. Мужчины.

Все мертвые.

Они были только в длинных льняных рубахах, словно смерть настигла их в постелях. Каждый нес свое орудие труда — косу, вилы, ножи. У одного мужчины кровоточила рана на животе. У другого голова была почти отрублена. Но они шли, хоть двигались неуклюже, оставались сильными, слушались своего кукловода.

Лошади учуяли мертвых и завопили. Одна из них сорвалась с привязи и убежала, пробиваясь сквозь ветки. Другая брыкалась и визжала, пока пять фигур шагали мимо, не замирая от интереса.

Венатрикс прыгнула перед Айлет, вытянула руку, защищая.

— Назад! — сказала она, Айлет не нужно было повторять. Она повернулась и пошла в сторону, откуда они прибыли. Инстинкт просил ее забраться выше, чтобы было проще обороняться.

Но она сделала шаг вперед к склону, где они прятались минуты назад, и венатрикс поймала ее за локоть.

— Нет. К дороге, — сказала она. — Нам нужно к доминусу.

Айлет открыла рот, чтобы возразить, но мертвецы были за ними, и времени не было. Она стиснула зубы, устремилась за венатрикс, спотыкаясь, направляясь среди деревьев к открытой дороге под ярким солнцем. Больше мертвых шагало к ним по дороге. Мужчины и женщины. И дети.

Ведьмак использовал детей. Проклятье.

— Венатрикс, дай оружие, — Айлет протянула скованные ладони.

Венатрикс не успела ответить, мертвые бросились к ним со вспышкой скорости, гонимые одним рывком воли. Венатрикс толкнула Айлет за себя, вытащила длинный костяной нож. Если бы это были живые люди, ее яды сбили бы их, но что толку использовать Нежную смерть на тех, кто уже мертв?

Первый мужчина добрался до них, обогнав остальных на несколько шагов. Он был без оружия, тянулся согнутыми пальцами. Венатрикс отбила его руки и вонзила нож ему в глазницу.

Мужчина не дрогнул и не замер. Он поймал ладонью руку венатрикс с ножом, другая тянулась к ее горлу. Айлет знала, как это работало — Трупный ведьмак помещал проклятия глубоко в выбранные сосуды, и только прямой удар по якорю проклятия мог одолеть такой труп. Иначе они могли двигаться и без головы и конечностей, ведомые волей хозяина.

Венатрикс вырвалась из хватки и выдернула нож из его головы. Она ударила его ногой в живот, и он упал на мужчину за ним. До них добралась женщина, ее длинные седые волосы были в крови. Венатрикс оттолкнула ее руку, вонзила нож в ее шею.

Женщина не упала.

Первый мужчина уже встал на четвереньки, потянулся к Айлет. Она пнула его по лицу, но отшатнулась к мужчине за ней. Его руки обвили ее. Она согнулась и перекинула его через себя на землю. Она наступила на его лицо с такой силой, что кости хрустнули. Но руки тянулись, схватили ее за ногу и лишили равновесия. Она рухнула на спину, воздух вылетел из нее.

Еще одно мертвое лицо нависло над ней. Айлет подняла руки, поймала тянущуюся руку, повернула предплечье так, что живому было бы невыносимо больно. Но труп не реагировал, даже когда хрустнула кость. Еще пара ладоней поймала ее за ноги, она брыкалась, отбиваясь. Сильные пальцы впились в ее руки, сжали ее воротник, подняли с земли. Рук и мертвых лиц было слишком много, и все были готовы порвать ее на кусочки.

«Ларанта!» — завизжала она в голове.

Ее волчица ответила, но яд железа оттолкнул ее, и она закричала от боли в голове Айлет.

«Ларанта, приди!» — отчаянно кричала Айлет.

Ее тень бушевала, несмотря на удар, она бросилась вперед снова, отдавая те силы, что могла. Этого было немного. Магия слабо гудела в венах Айлет, но была настоящей.

С криком гнева и ужаса она вырвалась из хватки мужчины на ее безрукавке, вырвалась из рук, сжимающих ее косу и плечи, бросилась на жуткую фигуру перед ней. Силой Ларанты она отбросила его в труп сзади.

Рядом мелькнула кость. Венатрикс появилась в поле зрения, вытянула руку и вонзила нож в грудную клетку трупа. Она выдернула нож с брызгами крови, и труп рухнул. Айлет с приглушенными теневыми ощущениями заметила, как проклятие Трупного ведьмака разорвалось.

Венатрикс ткнула локтем другого мужчину, повернулась и ударила ножом третьего. Айлет уклонялась от тянущихся рук, выпрямилась и увидела, что венатрикс одолела еще одного хорошим ударом в сердце. Нити разорванного проклятия мерцали по краям ее теневого зрения, мертвые тела лежали на земле. Но к ним шло все больше мертвых.

Коса пролетела перед лицом Айлет. Она оскалилась в яростной усмешке. Оружие! И теперь она знала, где было проклятие, так что могла помочь. Ее ладони еще были скованы, она прыгнула к мертвецу и выдернула косу из его хватки. Она ловко развернулась и ударила клинком по груди ближайшего трупа.

Это его не остановило. Ее удар убил бы живого, но не вонзился достаточно глубоко, чтобы порвать проклятие. Она выдернула косу и ударила по другому, но не близко к сердцу, только сбила его. Ее ладони в оковах соскользнули, она потеряла хватку на оружии. Она пригнулась и поспешила поймать древко.

Она услышала неприятный стук, а потом жуткий вопль. Айлет развернулась на коленях, сжимая древко косы. Она увидела венатрикс, один из зубцов вил пронзил ее кожаную безрукавку.

Венатрикс упала на колени.

Айлет с хищным воплем прыгнула и взмахнула косой, ударила по груди приближающегося трупа. Он упал, но снова стал двигаться, проклятие не было разорвано, несмотря на жуткую рану.

Венатрикс еще держалась прямо, благодаря упрямой силе. Трупы сомкнулись вокруг нее. Айлет взмахивала косой, била ногами и локтями, пыталась отогнать их. Ладони хватали ее со всех сторон, ловили за руки и ноги. Она выронила косу и не смогла забрать ее в этот раз.

В шуме мертвых она ощутила, как ослабела духовная связь. С резкой вспышкой тень вырвалась из тела венатрикс. Айлет успела глупо подумать, что могла бы спасти смертную душу венатрикс, дотянувшись до флейт на ее поясе.

А потом перед глазами появилось слишком много рук.

* * *

Потребовалось время, чтобы научиться контролировать тень. Я сразу ее подавила, но изучение сложных чаропесен, способов выпустить столько силы, сколько было нужно, но не так много, чтобы рисковать собой… далось непросто.

Я ненавидела эти подавления. Я ненавидела все, что лежало между мной и силой, которая была мне дана. Но если я хотела ту корону, если я хотела оправдать свое существование, мне нужно было проявить контроль и умения.

Еще два года прошло, и венатрикс-домина Дарканд — та же, которая нашла меня в доме кузена восемь лет назад — сказала, что я была готова. Что я предстану перед Советом Аглы, чтобы попросить корону.

Время настало. Так я думала…

ГЛАВА 5

Герард расхаживал от своего кабинета до приемной. Оттуда он направлялся в гардеробную, а потом в спальню, оставляя двери открытыми. Окно кабинета выходило на воды озера, восходящее солнце озаряло мир, покрытый инеем, золотом. Из окна спальни было видно мост к континенту. Час назад Герард смотрел, как дядя и восемь эвандерианцев в красных капюшонах уехали по мосту и пропали вдали.

Час. А ощущалось как год.

Он снова подошел туда и смотрел как можно дальше. Но без толку. Фендрель давно уехал.

— Проклятье, — прошептал Герард и прошел по комнатам до окна кабинета, обойдя большой стол. Он посмотрел сквозь стекло на дальний берег озера, на небо на рассвете. Дым поднимался над деревьями? Там была деревня Камон, где жили пекари, мастера, создающие колеса и свечи, все жили спокойно, зная о близости принца и защите.

Они не были готовы к ведьмам, войне.

— Проклятье! — прошипел Герард. Хоть он знал, что это было бесполезно, он прошел к двери кабинета и повернул ручку. Было заперто, как и дюжину попыток до этого. Он дернул за ручку все равно и закричал. — Эй! Предатели! Злодеи! Выпустите меня!

Ответа не было. Он прислонил ухо к дереву, но не уловил ни звука. В коридоре могли стоять шесть стражей, а могло не быть никого.

И по какому праву он звал их предателями? Мог ли он винить их в том, что они слушались венатора-доминуса, а не юного короля, не проявившего еще себя? На их месте он поступил бы так же. Он всегда слушался Фендреля так же, как приливы слушались луну. Никто не перечил силам природы.

Он позволил Фендрелю заточить его в его же доме. Он позволил Фендрелю…

Его горло сдавило. Герард отвернулся от двери, прошел к окну кабинета и посмотрел на озеро. Он не знал, почему взгляд возвращался к дальнему берегу. Словно его вел инстинкт, который он не понимал. Он отчасти ожидал увидеть высокую фигуру среди деревьев, шагающую решительно и знакомо. Террин. Его защитник. Его спаситель.

Но Террин был мертв.

Стон вырвался из него, терзая горло ножом. Герард ударил по раме окна кулаком, потом еще раз, стекло звенело.

— Проклятье. Проклятье. Проклятье, — его голос охрип, он ожидал, что от слов кровь польется изо рта.

Он разжал кулак и прижал ладонь к стеклу. Герард склонил голову.

— Богиня, — с болью выдохнул он. — Богиня, я согрешил против Тебя. Не тем, что сотворил, а тем, чего не сделал, — он опустился на пол и повернулся спиной к стене. Его локти уперлись в согнутые колени, голова опустилась к груди. — Я клялся у Твоего алтаря, — шептал он, — что буду защищать Твой народ. Весь Твой народ. Но чему я позволил произойти? Что разрешил и поддержал? Убийство захваченных тенями… которых Ты сделала нашими братьями и сестрами. На них охотятся, как на зверей.

Его слова оборвались. Ладони сжались в кулаки, он скривил губы.

— Я думал, что по Твоей воле управлял другими смертными. Но я правил только по воле смертных. И по воле смертных теперь заточен. Беспомощный. Бесполезный. Неудачник.

Он отклонил голову и смотрел на потолок. Но, казалось, он видел сквозь камень, видел небо. Он словно искал трон Богини, словно отчаянно искал Свет.

— Я не знаю, слышишь ли Ты меня, — сказал он. Слеза покатилась из уголка глаза, она быстро пропала. — Не знаю, есть ли Ты там. Это все иллюзии. Все, в чем я был уверен? Это иллюзии, созданные умными людьми. Может, даже Тобой, Богиня. Или, может, Ты настоящая, но просто не слышишь молитвы сомневающегося сына лжеца. Но я честно клянусь…

Слова принца были тихими, почти беззвучными. Он скривился и заговорил тверже:

— Слушай или нет. Используй меня или брось. Это уже не важно. Я клянусь твоими Сердцем, Головой и Душой, что искуплю свои грехи и грехи своего отца.

Он опустил голову на грудь, словно она вдруг стала слишком тяжелой. Несмотря на смелые слова и клятвы, он сидел у стены, согнув ноги в коленях, выглядя беспомощно. Вес его клятвы грозил раздавить его.

Снова стало тихо. Так тихо, что смертные уши могли начать путать смертные разумы. Человек мог поверить, что в тишине слышал хаос Прибежища, зовущий его сквозь вуаль миров. Герард зажмурился, пытаясь сказать себе, что не слышал эти крики боли…

Пальчики коснулись его ладони.

Он вскинул голову так быстро, что ударился об стену. Перед глазами все плыло, и он увидел — но не поверил — фигурку, отпрянувшую под стол, с босыми ногами. Он сидел еще миг, моргая, пока боль в голове утихала. А потом он встал на четвереньки и заглянул между ножек стула под стол.

Бледные глаза смотрели на него из-за спутанных волос.

— Кто…? Что…? — Герард моргнул. Ему привиделось? Он тряхнул ноющей головой, но ребенок не пропал. — Кто ты? Как… как ты сюда попала?

Она моргнула, маленькое тело дрожало.

— Кровь к крови, — прошепелявила она. — Кость к кости…

Герард подвинулся, пытаясь выглядеть не так грозно. Она, наверное, спряталась тут во время хаоса атаки. Но он не узнавал ее. Она была слишком юной для служанки. Она была дочерью одной из служанок? Нет, ее лохмотья и грязное лицо не подходили жителям Дюнлока. Как она попала в замок незамеченной?

— Все хорошо, маленькая, — он осторожно протянул руку. — Я тебя не обижу. Выходи оттуда и…

Она резко бросилась, как кошка. Ее ладошки сжали его руку, ее пальцы впились с удивительной силой. Ее рот открылся, и полились слова. Странные слова, и голос не принадлежал ребенку:

— Кровь к крови. Кость к кости. Королева вернется забрать свое. Кровь к крови. Кость к кости. Королева вернется забрать свое. Кровь к крови…

— Хватит! — закричал Герард, пытаясь отдернуть руку. Ее хватка была крепкой. — Отпусти!

А потом…

Он стоит на вершине темной узкой лестницы, смотрит на открытый балкон. Странный балкон, которому необычный мастер придал облик большой ладони, колонны тянулись вверх как идеально слепленные пальцы.

Женщина стоит в центре ладони с пылающей короной на голове. Голубой огонь окружает ее аурой, ее волосы развеваются вокруг нее в лучах солнца. Она кричит от боли, пытается коснуться короны, но не может ее схватить.

Он сжимает меч в руке. И он знает, что должен сделать.

— Айлет! — кричит он.

Она поворачивается. И это Айлет. Айлет, измученная силой, поглощающей ее изнутри, будто вулкан взрывается в ее душе.

— Прости, — выдыхает он и шагает к ней, поднимая меч. — Мне очень жаль, Айлет.

Он направляет меч к ее шее. Клинок врезается в кость, ломает ее. Горячая кровь брызжет ему в лицо…

Герард отпрянул с воплем, ударился головой об стол в спешке. Девочка сжалась в комок, прижимаясь к ножке стола, спрятав лицо в ладонях.

Она была с тенью. Герард глядел на нее, пытаясь понять происходящее, пытаясь не видеть картинку, помещенную в его голову. Пытаясь не ощущать горячую кровь на лице. Ребенок управлял разумом. И дух внутри не был ребенком, а был опасным и без возраста. Но…

Но когда девочка посмотрела на него между пальцев, в глазах не было злобы. Взгляд был странным, потусторонним и непонятным. Но не злым.

— Ч-что это было? — прошептал он. — Что ты со мной сделала?

— Прости, — заговорил голос без возраста тем маленьким ртом. Слова точно не были детскими. — Видения приходят к нам внезапно, и моей Нилли больно, если я не покажу их сразу. Я не хотел навредить тебе, смертный.

— Твоей… Нилли… — Герард покачал головой, волосы упали на глаза. Он убрал их, смотрел на ребенка, едва веря в то, что видел и слышал. Он знал это имя. — Ты — Нилли ду Бушерон. Рожденная с тенью. Пророк.

— Она тут, да. И она в безопасности. Со мной. Я защищаю свою Нилли.

Тень защищала дух сосуда? Как это? Тени захватывали тела и выгоняли из них души тех, кому не хватило сил сопротивляться. Так ему говорили.

Но ему рассказывали много лжи. Почему это открытие должно было удивить его?

— И… как тебя зовут? — спросил он.

Что-то мелькнуло на лице девочки. У Герарда не было теневого зрения, он не мог видеть мир духов. Но он подумал, что его вопрос понравился существу перед ним.

— Я — Расанала, — сказала тень. — Я с Нилли. А она со мной.

Герард кивнул. Имя ощущалось странно для него, но он попробовал его произнести.

— Расанала. Ты… можешь объяснить значение видения?

— Это твое будущее.

— Будущее?

Он вспомнил Айлет на полу в ее комнате-темнице, она смотрела на него своими темными опасными глазами. И ее голос хрипло спросил с ужасными эмоциями:

«Нилли ду Бушерон, рожденная с тенью. Она дала мне видение. Я видела вас с мечом. Вы были печальны, но не мешкали. Вы отрубили мне голову… и я была благодарна».

— Мое будущее, — прошептал Герард с ужасом в сердце. Он снова видел ночное небо. Корону на голове Айлет. Корону из эйтра, скорее всего. Внутри была душа опаснее той, что в самой Жуткой Одиль.

А Айлет? Она была крови Одиль, крови Моваля. Она могла носить корону и выжить, и двух внутри мог передавать ей силу.

Такой была судьба Айлет? Стать сосудом для короны из эйтра? Она и весь Перриньон будут обречены… если только Герард не станет действовать?

Он должен отрубить Айлет голову, как его отец отрубил голову Одиль?

Он поклялся. Пообещал Богине искупить грехи до конца жизни. Она услышала его. Ответила ему на молитву, отправив этого ребенка, этот дух с видением, которое не удавалось игнорировать.

Маленькая Нилли смотрела на него. Он видел в ее лице и ребенка, и тень, они существовали в сосуде бок о бок. Она медленно раскачивалась, обвив себя руками.

Герард коснулся мягко ее плеча.

— Все хорошо. Хорошо, что ты поделилась со мной. Спасибо, Нилли. Спасибо, Расанала, — он вдохнул и медленно выдохнул. — Я знаю, что должен делать. Богиня, дай мне силы!

* * *

— Она — не то, что нам нужно, — сказала великая Вандериан. Она сказала это мне в лицо, глядя мне в глаза, но говорила с другими.

Я глядела на нее ошеломленно. Даже сейчас огромная сила, которую я призвала, обжигала кончики пальцев. Я управляла обливисом, такой стихии не было в мире, она давала почти бесконечные возможности. И я управляла этим. Я. Та особенная, в которой они нуждались.

Я показала свои способности. Они привели захваченных тенью, зверей и людей, полных неподавленных сил. Я убрала их одного за другим, сковав цепями из обливиса, созданными из воздуха, а потом пронзив их дротиками и прогнав их души. И когда сражения произошли, я показала им свой творческий потенциал, создавая идеальную копию великой Вандериан из чистого облидита.

Они хлопали мне. Словно я была хорошей собакой, выполнившей трюк.

А потом великая Вандериан сказала:

— Она — не то, что нам нужно, — и мой мир накренился.

— О чем вы? — осведомилась домина Дарканд. — Она из рода Моваля. Она умелая не по годам, сильнее многих в этом зале. Она управляет такой силой, какая нам и не снилась, и у нее это выглядит просто! А еще она верна Ордену и использует все дары, которые мы дадим ей, чтобы продолжать дело Богини в мире смертных.

— Я не сомневаюсь в ее способностях. Но верность… — великая Вандериан покачала головой. — Это верность ребенка. Непроверенная. Она не видела то, что видели мы. Она не знает, что мы знаем. Она не может хотеть этого сама.

— Я хочу! — заявила гневно я. — Я могу носить корону из эйтра!

Великая Вандериан смотрела на меня, но все еще говорила с моей доминой, отказываясь говорить со мной:

— Ее пыл дан ей тобой. Пока она не поживет, не потеряет, не пострадает… она не узнает. Не по-настоящему. Пока ее пыл не станет только ее, я не дам ей то, что ты от меня просишь.

Я закрыла рот. Хоть моя домина продолжала возражать, спорить, я молчала. Я видела по лицу великой Вандериан, что моим надеждам пришел конец. Никому не было дела, что я была особенной.

Этого было мало.

ГЛАВА 6

Было темно, и Айлет задумалась, не умерла ли она.

Но нет. Она ощутила запах сосен, когда вдохнула. Она была в лесу своего разума? Сжалась в комок в темноте, но выжила?

Она не помнила последние мгновения в реальном мире. Она думала, что они были жестокими. Если она думала об этом, а не о безопасной тьме, ее ждала боль разрываемого тела.

— Просыпайся, венатрикс.

Террин?

Хоть инстинкт говорил ей сжаться сильнее, стать меньше и спрятаться во тьме, пахнущей соснами, быть почти ничем, она не сдержалась. Ее смертные ощущения встрепенулись, стали чувствовать ее тело, мир вне ее головы. Она ощущала запах соломы, гнилого дерева. Тело двигалось рядом с ней.

— Пора просыпаться.

Это не мог быть Террин, да? Он был мертв.

Но он не мог умереть. Она не могла принять это. Не Террин. Она должна была увидеть его еще хоть раз. Последний раз был у галереи в Дюнлоке, они стояли напротив друг друга, и тело мертвого короля лежало между ними… Она не хотела верить, кто он вышел из этой комнаты, а потом погиб.

— Венатрикс.

Голос звучал как у Террина. Но и… не так.

Не важно. Она быстро приходила в себя. Тьма за ее веками сменила тьму соснового леса. Боль ревела в ее теле от множества мелких ран, и, когда она вдохнула, боль в теле усилилась. Одно или несколько ребер были сломаны. Теплая кровь текла из мелких порезов, включая один на виске.

Воспоминание вернулось — хватающие руки, мертвые глаза, раскрытые рты и кровь. Мертвые толпились вокруг нее.

— Венатрикс, — слово ударило как хлыст. — Открой глаза.

Она послушалась. Тьма в голове рассеялась от болезненного света дня, и остальные смертные чувства пробудились. Она смотрела на темное лицо с острыми скулами, длинным носом и черными волосами, падающими на лоб. Она на миг поверила, что это был Террин.

Но на этом лице не было шрама. И глаза были черными, а не голубыми.

— Ах. Вот и ты.

Ладонь сжала ее воротник и подняла ее с земли. Она закричала от боли в ребрах, и когда попыталась вернуть равновесие, поняла, что ее руки все еще были в проклятых железных оковах. Мужчина отпустил ее, но длинные пальцы тут же потянулись по бокам и поймали ее за плечи. Двое мертвецов склонились над ней, пустые глаза смотрели в никуда. Их рты были раскрыты, языки свисали. Но их мертвые ладони впивались сквозь ткань в ее плечи, оставляя синяки.

Мужчина с лицом Террина встал и отошел от нее, махнул при этом рукой. Трупы подняли Айлет на ноги, не слушая ее крики боли. Она повисла между ними, один был юношей, чуть старше подростка, а другой — стариком с окровавленной бородой перед туникой. Они стояли в перекошенном амбаре. Часть крыши обвалилась, дверь лежала на полу, позволяя легко выйти. Она видела в дверной проем поля.

Тяжело дыша, Айлет подняла голову и хмуро посмотрела на живого мужчину перед ней. Трупный ведьмак. Гиллотин ду Висгарус. Он стоял тут в теле, похожем на Террина, и в ее горле появился ком от страха. Он не смотрел на нее. Он стоял с отрешенным выражением лица, показывая ей профиль с длинным носом, подняв ладони, каждый палец двигался, словно на струнах инструмента. Айлет не нужно было теневое зрение, чтобы знать, что он играл с нитями проклятий, управляя множеством трупов.

Сколько было в его власти одновременно? Не меньше шестерых было послано забрать ее и убить венатрикс, сторожившую ее. Но это не было важно. Он был отвечен в этот миг…

Игнорируя уколы боли в теле, Айлет вдруг пригнулась, высвободила плечи из рук трупов и повернулась. Агония пронзила ребра, но она устремила кулаки в сердце трупа старика. Удар не мог разбить проклятие в этом трупе, но он упал от силы удара. Она повернулась и ударила по трупу юноши, задела лицо так, что он развернулся.

Ей нужно было принять решение — прыгнуть к двери или напасть на ведьмака?

Но выбора не было. Не для Айлет.

Она бросилась на Трупного ведьмака, тянулась руками к его горлу. В оковах или нет, не важно. Она схватит его и будет сжимать, пока не выдавит из него воздух. Она убьет этого монстра, она…

Ее ноги приковало к полу.

Айлет застыла, ее глаза расширились, она посмотрела на свои ноги. Без теневого зрения она не видела и не ощущала проклятие, но как-то чувствовала нити вокруг ее ног, тянущиеся между ней и Гиллотином.

Холлис рассказывала ей о силах Трупного ведьмака. Он получил титул из-за того, что выбирал трупы, которыми было проще управлять. Но он мог и порой вкладывал проклятия в тела живых.

Крик ярости вырвался из-за сжатых зубов Айлет. Она подняла ладони в оковах, хотела задушить похитителя. Но не могла сделать ни шагу.

Все еще глядя вдаль, Трупный ведьмак улыбнулся. Улыбка проступила медленно, сначала только дрогнул уголок рта. Но потом улыбка стала широкой, на щеке появилась глубокая ямочка. Он медленно опустил руки, отпуская трупы на миг, и повернулся к Айлет. Хоть он оставался вне досягаемости ее рук, она видела пятна на его коже от ядовитого влияния Ведьминого леса на украденном теле. На нем не проросли грибы, как на его товарищах, и его тело осталось сильным и красивым. Но слабым. Он явно ослабел.

Если она дотянется до него, ей не потребуется сила Ларанты. Она прикончит его сама.

Он окинул ее взглядом, все еще жутко улыбаясь.

— Ты очень похожа на нее, — сказал он. — Красивая. И яростная. Если бы я не знал лучше, принял бы тебя за нее.

Айлет мутило. Она кашлянула и плюнула под ноги ведьмаку.

Он отпрянул на шаг, улыбка пропала с губ, бровь приподнялась на лбу, как у Террина. Было больно видеть такое. Он чуть склонил голову, словно смотрел на нее с другого угла.

— Я хочу… — сказал он низким и ужасно знакомым голосом. Он покачал головой, скривил губы. — Я хочу убить тебя, — он шагнул ближе, следя за ее руками, протянул руку и погладил ее щеку пальцами.

Айлет попыталась укусить его. Ей не хватило скорости. Трупный ведьмак рассмеялся и отодвинулся на пару шагов.

— Может, и убью, — отметил он. — Я пострадаю за это. Она уничтожит меня. Она даст мне боль, какую не перенести, а потом прогонит мою душу в Прибежище. Но если так я смогу защитить ее… даже от себя…

Он отвернулся, опустил плечи и голову, и темные волосы скользнули по плечу и закрыли его лицо. Он отбросил их, тряхнув головой, как кокетливая девушка.

— Но нет, — он сверкнул зубами, но не в улыбке, а решительной гримасе. — Я так трудился, чтобы вернуть богиню, для того, чтобы сразу же ослушаться ее?

Он говорил об Одиль? Наверное, но в этом не было смысла. Одиль точно приказала бы убить Айлет на месте. Если Айлет, судя по Краван Друк, была той, кто мог убить ее смертное тело, Одиль стоило убрать настоящую угрозу. Так почему она была все еще жива?

Трупный ведьмак отвернулся от нее, ругаясь. Он прошел к открытой двери и выглянул наружу. Он поднял руку и поманил. Ноги Айлет сами зашагали за ним. Два трупа двигались по бокам от нее, их головы раскачивались, ладони сжимали ее локти.

«Ларанта!» — закричала Айлет в голове, желая получить хоть немного силы.

Трупный ведьмак остановился. Он не обернулся, не смотрел на нее. Но его голос был четким, когда он заговорил:

— Еще раз потянешься к тени, венатрикс, и я клянусь кровью богини, что вырву тебе руки и доставлю тебя живой, хоть и покалеченной.

* * *

Я вернулась в каструм и вскоре была отправлена служить в районе. У меня были братья и сестры по охоте, мы патрулировали области, то вместе, то порознь. Я сталкивалась с монстрами, большими и маленькими, и каждого одолела.

Даже так порой я думала о великой Вандериан и ее словах. Мой пыл должен был стать моим… но что это значило? Не было слуги святого с большим пылом, чем я! Как все мои братья и сестры по охоте, я преследовала добычу и молилась, благодарила Богиню за каждую спасенную душу. Что еще она могла от меня хотеть?

Вопрос терзал меня изнутри, но я не находила ответа.

Через два года я покинула первый район и перешла в место лучше. Через три года после этого получила место в городе Хьюлон, охотилась на захваченных тенями на улицах и в трущобах, в переулках и сточных канавах, при этом следя, чтобы жрицы в их святой цитадели были в безопасности и могли молиться. Я делала это без жалоб, без вопросов, и вскоре захваченные тенями в Хьюлоне шептали мое имя со страхом.

И я не была достойна короны? Короны, которая, если ее отдадут мне, поможет спасать жизни, а не убивать?

ГЛАВА 7

Они гнали украденных лошадей по холмам и полям, Инрен старалась не оглядываться. Она старалась не искать красные капюшоны и блеск скорпионы. Но порой сдержаться не удавалось.

Гиллотин выполнил работу? Остановил их или хотя бы замедлил? В свое время он был сильным, выделялся своей Анафемой среди Алых дьяволов, превосходя даже способности Илейр. Но он вдохнул слишком много обливиса за годы. Он был не таким, как раньше. И так было со всеми ними.

А Фендрель… был все тем же жестоким монстром. Он устроил падение Одиль, даже когда она была сильнее всего.

Инрен посмотрела на фигурку, едущую перед ней в седле. Одиль была слишком слабой, чтобы ехать одной, и Инрен обвила ее руками, прижимала к себе, как ребенка. Запах гнилой горелой плоти бил по носу, и ее почти тошнило.

Ее сердце сжималось. Это была не Одиль. Это существо было печальным, сломленным. Но разве у них была другая надежда?

Инрен не нашла ответа, прижала Одиль к себе сильнее и склонилась над седлом, подгоняя лошадь на холме. Внутри ее носителя шевелился дух Фейлин, впивался в безнадежность Инрен, используя ее, чтобы стать сильнее, желая вернуть власть над телом.

Инрен зарычала. Что бы ни случилось, она не даст этому мелкому существу с разбитым сердцем подавить ее. Она не допустит этого!

Они добрались до вершины холма, Инрен, потом Зарк и Зилла. Они смотрели на долину, где когда-то стоял Кро Улар, гордо охраняя чудесную Королевскую дорогу. Одиль не поднимала головы, не смотрела на развалины когда-то могучей башни. Может, она задремала. Инрен решила не будить ее. Она уже настрадалась за часы после возвращения. От этого кошмара она решила ее избавить.

Инрен повернулась в седле, посмотрела на дорогу, надеясь увидеть Гиллотина, боясь увидеть преследователей. Но пейзаж был тихим и пустым.

— Вперед, — сказал Зарк. — Мы никуда не доберемся, если так мешкать.

— Уверена, что это правильный путь? — перебила Зилла. Было странно слышать Ведьму ветра с таким слабым голосом. Зилла всегда захватывала только сильные юные тела. Она повернула морщинистое лицо к Инрен. — Мне это не нравится, — сказала она. — Нести нашу богиню в Ведьмин лес. Ты знаешь, что это с ней сделает.

Инрен поежилась, но скрыла эмоции на лице.

— Что ты предлагаешь, Зилла? Отправишься в Дулимуриан сама и принесешь корону?

Ведьма ветра склонила голову. Они все знали, что это было невозможно. Они не могли коснуться короны и выжить. Их носители рассыплются от контакта, их души улетят с криками в Прибежище.

Нет. Они не могли принести корону к Одиль. Они должны были принести Одиль к короне.

И они погнали лошадей вперед, спустились в долину. Проезжая руины Кро Улар, они только взглянули на них. Было страшно думать о последнем бое там. О потерянных друзьях, о смертях. Когда Башня крови и глаз пала, они поняли, что конец был близко.

Но конец оказался не концом. Может, из него еще можно было сделать начало.

Инрен вела их к развалинам Королевской дороги. Камни из облидита пропали, но шрам от дороги остался. Они направились в лиственный лес, неслись под голыми ветками на восток, глядя в сторону далекого Дулимуриана.

Не так далеко впереди гудел силой Великий барьер. Сердце Инрен трепетало от звука чаропесен в лесу.

Стон напугал ее, и она опустила взгляд. Одиль медленно мотала головой. Еще стон, ее голова чуть приподнялась. Ее ладони сжали руку Инрен.

— Что… что…? — ее хриплый голос обрывался.

— Моя королева, — Инрен старалась звучать утешающе. — Мы везем вас к вашему городу. Мы везем вас к вашей короне.

— Моя дорога, — сказала Одиль и тонким голосом взвыла. — Моя дорога!

Она выскользнула из защищающих объятий Инрен, рухнула на истерзанную землю на месте ее дороги. Она упала, рыдая, сжимая ладонями землю.

Инрен поспешила спрыгнуть. Зилла и Зарк тоже спешились. Они собрались вокруг королевы, молчали и не знали, что сказать. Они с неуверенностью поглядывали друг на друга. Что они могли сделать для рыдающей богини?

Пальцы Одиль рылись в земле, что-то вытащили — кусочек сияющего черного камня. Инрен узнала осколок облидита. Королева прижала его к сердцу, покачиваясь. Ее рыдания утихли, сменились тяжелым дыханием, полным боли. Ее хрип было больно слушать.

Но…

Небольшой вихрь тьмы поднялся с медленно разжавшихся ладоней Одиль. Кусочек облидита снова стал чистым обливисом. Теневой свет вспыхнул в глазах Одиль, и она открыла рот и вдохнула обливис.

Инрен моргнула. А потом еще раз, уверенная, что глаза обманывали ее. Одиль изменилась. Ее кожа еще была красной, но уже не черной и рассыпающейся. Ее шея стала сильнее, поддерживала ее голову без видимых усилий. Даже ее волосы как-то стали гуще. Местами еще виднелись лысые участки, но они были не такими заметными.

Одиль встала, покачиваясь. Без слов, не взглянув на лейтенантов, она пошла по центру разбитой дороги. Ведьмы переглянулись, оставили лошадей позади и пошли за королевой. Они миновали лес, были все ближе к Барьеру. Гул чаропесни усилился, становился глубже и сложнее, и Инрен ощущала его костьми. Она поежилась, ее ноги запинались. Но Одиль все шагала вперед.

Наконец, они вышли из-за деревьев туда, где лиственный лес отпрянул от Барьера и Ведьминого леса за ним. Теневым зрением было видно красные сплетенные нити магии Анафемы. Фендрель ду Глейв был настоящим мастером, несмотря на ограничения Ордена.

— Ч-что это? — Одиль замерла у края лиственного леса.

— Когда вы пропали, — сказала Инрен, — корону оставили там, усиленную чарами, которые применили эвандерианцы. Она взяла обливис из Прибежища и создала этот лес…

Одиль подняла ладонь.

— Тихо, — выдохнула она. — Я слушаю.

Инрен закрыла рот. Она, Зарк и Зилла следили с тревогой, а их богиня вышла из леса и приблизилась к Великому барьеру. Она уже не шаталась на ногах, но выглядела хрупкой, стоя в свете зимнего солнца. Ее тело покачивалось, она прошла по траве к огромной чаропесне. Она повернула голову на тонкой шее, глядя на размах чар.

Она вдруг вытянула руки и поймала нити чар. Они вспыхнули магией и впились в ее кожу до крови.

— Моя королева! — охнула Инрен. Она и брат с сестрой бросились к их богине. Они не успели ее коснуться, Одиль рявкнула:

— Назад! — и они послушались, сжавшись, как хорошо обученные гончие. Инрен смотрела теневым зрением, увидела, как дух в Одиль тянется из нее. Тянется через нити чар в Ведьмин лес.

Она видела, как обливис отвечал на зов Элементаля.

Он собрался по другую сторону Барьера туманом темных пылинок. Он слушался тени, а тень подчинялась Одиль. Чары барьера Фендреля вспыхнули сильнее,забирая больше крови из ладоней Одиль. Королева не вздрогнула.

Облако обливиса извивалось, все больше собиралось у Барьера. Обливис хотел к госпоже, хотел ответить на ее зов. Барьер изогнулся. Давление росло.

Инрен посмотрела на Зарка и Зиллу. Они глядели на нее.

А потом они бросились на землю у ног Одиль.

И вовремя.

Великий барьер взорвался, нити магии рвались. После двадцати лет укреплений чаропесня Фендреля разбилась, и обливис вырвался в мир. Волна тьмы пронеслась над головой Инрен. Она не могла даже бояться. Она не ощущала ничего, ее смертные ощущения застыли. Ее тень кричала, сжалась в ней, а другой дух — маленькая паразитка — дрожала от ужаса на глубине.

Волна отступила. Ощущения легко вернулись, и Инрен оказалась лицом на земле, ладони были над головой, все тело дрожало. Она с трудом приподнялась на локтях и оглянулась.

— Прибежище нас поглоти! — охнула она.

Лиственный лес пропал. На его месте был лес из чистого облидита, застывший идеальными черными статуями.

Задыхаясь, давясь от биения своего сердца, Инрен посмотрела на женщину над ней. Хрупкое создание… она уже не была хрупкой. Ее руки были вытянуты, сильные и властные. Ее голова была высоко поднято, густые черные волосы развевались. Ее кожа восстановилась, мягкая, упругая, сияющая жизнью и магией. Тьма вырывалась из ее глаз, и ее рот изогнулся в ужасной улыбке.

— Моя королева, — выдохнула Инрен. — Моя богиня.

Одиль застонала и упала на колени. Темные волосы закрыли занавесом ее лицо, она сжалась, обвив живот руками.

Бум… бум… бум…

Земля под ее ладонями дрожала. Глаза Инрен расширились. Она знала, что это был за звук.

Ведьмин лес. Он пробудился. Ощущал.

Он двигался.

Инрен вскочила, ее глаза округлились, пока она смотрела, как лозы тянутся по земле, от ствола к стволу, по веткам. Темная масса извивающихся щупалец тянулась из сердца Ведьминого леса к разбитому барьеру и миру, которую лес хотел поглотить.

— Моя королева! — закричала Инрен, сжимая изорванные юбки Одиль. — Моя королева, помогите нам!

Одиль не двигалась и не говорила. Она оставалась на коленях, обвив себя руками, словно не давала себе развалиться надвое.

— Быстрее! — закричала Зилла, вскакивая рядом с Инрен. — Нужно защитить ее!

Зарк тоже поднялся, и брат с сестрой встали перед Одиль. Лозы направились в пространство между Ведьминым лесом и окаменевшим лиственным, и порыв ветра ударил по ним, отгоняя. Волоски на шее Инрен встали дыбом, и удар молнии обрушился в десяти футах от нее. Лозы шипели, другие отпрянули, тихо шелестя.

Ведьма ветра, широко раскинув старые руки, прокричала приказ. Ее магия лилась по хрупкому телу, еще один порыв ветра ударил, разрывая лозы.

Но несколько лоз пробралось дальше, они обвили ноги Зарка и сбили его. Ведьмак бури с воплем удивления упал на землю и оказался в корчащейся массе. Он пропал на миг и вернулся высоко над их головами. Он закричал от боли, лозы ловили его за руки, обвили его шею и торс.

— Зарк! — закричала Зилла и послала порыв ветра. Лозы порвались, но другие заняли их место. Крики Зарка усилились и оборвались.

Кровь полилась с неба.

— Нет! — завизжала Зилла. Ее ладони двигались, управляя магией, ветер окружил ее, бушевал, поднимая пыль вихрем. Когда она взмахнула руками, словно запускала снаряд, порыв ветра полетел от нее и ударил по Ведьминому лесу, терзая деревья, лозы и землю.

Но обливис поднялся, поймал ветер и подавил магию стихии. Зилла пошатнулась, ее чары разбились. Лозы Ведьминого леса собрались, готовые ударить по ней, порвать ее на куски, как сделали с ее братом.

Инрен потянулась к якорю проклятия. Пора было убираться отсюда, забрать Одиль и…

Ладонь сжала ее запястье.

— Нет.

Инрен подняла взгляд. Одиль смотрела на нее, черный огонь пылал в глазах.

— Нет, — ее богиня поднялась на ноги. — Мы не убежим, — в три широких шага она оказалась между Зиллой и лозами. Лозы направились к ней, но Одиль подняла руку. Ее тень вырвалась из нее, магия кипела, и обливис в воздухе ответил на ее приказ. Он поднялся миллионом сияющих пылинок, став непроницаемой стеной.

Ведьмин лес остановился. Лозы, казалось, шипели, отступая.

— Оромор.

Голос Одиль был тихим, но гремел в этой атмосфере. Ведьмин лес напрягся.

— Я иду за тобой, Оромор.

Лозы дрожали. Так же резко, как они появились, они отступили к деревьям, по земле и веткам, уползая все дальше. Вскоре лес оказался голым. Инрен даже видела небо среди ветвей.

Стало видно и кое-что еще. Инрен удивленно охнула. Королевская дорога! Она еще была там, брусчатка из облидита сияла. Дорога вела по Ведьминому лесу по прямой, тянулась на мили. Если повезет — если их богиня была такой, как они надеялись — они попадут в Дулимуриан.

Одиль не оглянулась на двух оставшихся лейтенантов. Как только стало видно дорогу, она пошла по центру в Ведьмин лес. Бесстрашная и опасная. Королева вернулась в свое королевство.

Инрен встала. Она повернулась к рыдающей Зилле на земле.

— Его душа! — выдавила Ведьма ветра. — Его душа! Я не видела его душу! Куда она делась? Где душа моего брата?

— Соберись, — прорычала Инрен. Она схватила старую руку ведьмы и подняла ее на ноги. — Зарк найдет новый сосуд. Если нет, он выполнил свою цель. Теперь ты должна выполнить свою, — она сжала плечи Зиллы. — Вернись в Кро Улар. Жди там Гиллотина. Если он не остановил Фендреля ду Глейва, ты должна убить его сама.

Зилла вытерла лицо руками и кивнула, теневой свет сиял в глазах.

— Охраняй нашу королеву, Инрен, — ее голос дрожал. — Оберегай ее.

— Своей жизнью, — ответила Инрен.

Обещание звенело в ушах, Инрен повернулась и поспешила по широкой дороге за Одиль. В этот миг еще одна душа в ней молчала. В этот миг Ведьмин лес отступал.

И Инрен позволила себе надеяться.

* * *

В мой каструм пришла весть о заражении в горах Скада. Говорили, мужчины и женщины, захваченные тенями, собрались в скрытой долине, основали колонию и стали размножаться, растить детей, рожденных с тенями, с их грешными силами. В те дни такие слухи звучали часто, и Орден всегда быстро проверял и, если нужно, подавлял такие колонии.

Меня вызвали на такую охоту, забрав с улиц Хьюлона и отправив с братьями и сестрами по охоте со всего Перриньона в горы. Я думала тогда, что приготовила сердце ко всему, что от меня требовал Орден.

Но на самом деле… я еще не участвовала в ритуальном очищении души рожденного с тенью. Все рожденные с тенью до этого были или взрослыми, или зверями, и мы не отделяли их души, а просто прогоняли их в Прибежище. Но детей нужно было спасти.

Перспектива была мрачной. Я не знала, хватит ли мне выдержки.

В голове звучала такая мысль: это была последняя проверка? Тут я докажу свой пыл? После этой миссии Совет Аглы примет меня и посчитает достойной их великого сокровища?

ГЛАВА 8

Серина лежала с открытыми глазами, проснулась, но не полностью в сознании. Она ощущала мягкую подушку под головой, легкое одеяло на теле. Она ощущала тяжесть в конечностях, как паралич. Но это был не настоящий паралич. Она могла двигаться, если хотела. Если бы отыскала силу воли.

Как она оказалась в кровати? В голове мелькали смутные воспоминания и впечатления, сильные руки несли ее, нежные ладони вытерли кровь с ее лица и укрыли одеялом. Но больше она не знала.

Она закрыла глаза. Но в ее голове были жестокие картинки, которые ощущались как кошмар. Она видела, как ее руки ломались, становились жуткими отростками с множеством сочленений. Она видела, как Герард смотрел на нее в ужасе, прикрываясь рукой. Она помнила жуткое желание порвать его, бушующее в ее венах.

Голосок зазвучал в ее разуме:

«Помоги нам! Помоги нам!» — он задел ее ухо, как дыхание призрака. И пропал.

Дрожа, Серина покачала головой, глаза были еще закрыты. Где был Герард? Он был еще жив? Она не убила его… да? Она снова ощутила жуткую боль пальца Илейр, вонзающегося в ее лицо, оставляя на глубине печать. Она помнила, как Инрен, нося лицо Лизель, сунула что-то в ее рот, закрыла ее рот и зажала нос, заставляя проглотить.

Почему она не отбивалась сильнее? Почему не заставила убить ее, а не подчинить? Ее желудок и горло болели, пылали после магии, которой ее стошнило ночью.

Мягкий шелест вернулся к ее уху.

«Помоги нам! Помоги нам!» — шептал он и снова пропал.

Серина нахмурилась. Она из оставшихся сил повернула голову на подушке и осмотрела комнату. Шторы закрывали окна, делая свет тусклым. Она не знала бы, что был день, если бы не полоска света, падающая из одного окна на стену. Штора на том окне чуть сдвинулась. У вершины звучало хлопанье крыльев. Птица?

«Помоги нам! Помоги нам!».

Хоть перед этим она не шевелилась, Серина села. Голос не мог ей показаться. Он был настоящим, отчаянным. Странным. Она свесила ноги с кровати, одеяло упало на пол. Ее босые ноги сжались на холодном полу, она прошла по комнате и заглянула за штору.

Там была птица. Почти. Даже в тусклом свете Серина поняла, что это была скорее тень, чем плотное существо. Она видела узор шторы сквозь тело птицы. Может, ей это снилось.

«Помоги нам! Помоги нам!».

— Кто ты? — тихо спросила Серина.

Маленькое существо повернуло голову с клювом к ней. Ее зрение словно прояснилось, она увидела, что существо еще меньше походило на птицу, чем она думала. Крылья напоминали рыбьи плавники, а хвост разделялся, как у ласточки, и был как из пара.

«Я — Хрелеле, — спело ей существо, голос был как сотня серебряных колокольчиков в идеальной гармонии. — Мы боимся. Помоги нам! Помоги нам!».

— Как я могу помочь? — спросила Серина. Не дожидаясь ответа, она отодвинула штору и открыла окно, думая, что птица хотела улететь в небо. Но даже с открытым окном кроха не улетела на свободу, а опустилась на ее запястье. Она видела существо там, коготки прижимались к ее коже. Но Серина ничего не ощущала.

«Я вырвалась из сосуда, — она смотрела на нее яркими глазами. — Жестоко вырвали. Я боялась. Прибежище заберет меня. Мне нельзя в Прибежище! Я искала сосуд, который укроет меня».

— Кто? — спросила Серина. — Кого ты нашла?

Но птичка дрожала, крылья трепетали в воздухе.

«Мой сосуд в опасности! Охотники… окружили нас. Они убьют сосуды и прогонят наши души в Прибежище. Ты должна помочь! Помочь нам! Помоги!».

Голос запел без слов, но значение пронзило сердце Серины. Она со страхом стряхнула птицу с запястья. Та расправила крылья и полетела к ее лицу…

Она открыла глаза.

Она лежала на кровати, глядя на вышитый полог, одеяло укрывало ее тело.

Это ей приснилось?

Серина пару раз моргнула. Она со стоном провела ладонями по лицу, коснулась челюсти, скул, носа. Она ощупала места, где кости ломались прошлой ночью, когда действовало проклятие.

Было ужасно тихо. В комнате и в коридоре за дверью. Дюнлок, казалось, сковала тишина. А потом издалека донеслось… «Помоги нам!».

Серина вскочила, сердце билось в горле.

— Захваченная тенью, — выдохнула она с осознанием. На замок напали прошлой ночью. Ведьмы и эвандерианцы умерли, и их тени были жестоко освобождены. Они могли захватить кого угодно!

Она вылетела из кровати и бросилась к двери. Она прижалась к двери, затаив дыхание. Ее заперли? Она дернула ручку.

Дверь открылась.

* * *

Мы три месяца искали в горах Скада, жили как дикие звери. Но не нашли за все время колонии захваченных тенями. Мы стали сомневаться, что слухи были правдой, и некоторые в отряде предлагали отправляться домой.

Я не могла вернуться без успеха. Что-то говорило мне — инстинкт охотницы, выросший за годы во мне — что мы были близко. Казалось, нас укрывала пелена, мешая видеть добычу.

Но мы были близко… очень близко…

ГЛАВА 9

Хоть она шесть недель провела в патрулях в Водехране, Айлет не узнавала землю, по которой ее вел Трупный ведьмак. Холмы, склоны, поляны и холмы. Они не встречали ни людей, ни зверей. Айлет заметила только стервятников, медленно кружащих, не хлопая крыльями. Они были заинтересованы в падали, идущей строем за Трупным ведьмаком? Или они тоже были мертвы, и ведьмак через них следил за округой?

Она знала лишь то, что они шли на восток. К Ведьминому лесу. К Жуткой Одиль и оставшимся Алым дьяволам, тут не было сомнений.

Трупный ведьмак шел в десяти шагах впереди нее. Он смотрел вдаль, управлял трупами, пока двигался сам. Сколько трупов он мог двигать, пока так шагал? Может, он еще сражался с Фендрелем и другими?

Или он мог уже их убить.

Айлет смотрела на спину врага, смотрела, как его длинные черные волосы покачиваются за плечами. Она не могла рассчитывать на Фендреля. Лучше было поверить, что они потеряли ее след, и она осталась одна. Не важно. Она изогнула губы в улыбке. Ей нужно было найти и убить Жуткую Одиль, да? Она шла в нужном направлении.

Что-то стукнуло по земле. Айлет вздрогнула и обернулась, стервятник лежал в двадцати футах от нее, пронзенный в сердце. Даже без теневого зрения она ощущала дрожь в воздухе от рвущегося проклятия.

Трупный ведьмак испуганно вскрикнул и замер. Его пальцы медленно сжались в кулаки. Айлет уловила движение в стороне. Стало видно множество трупов, больше. Чем она представляла возможным. Они вдруг появились, встали лицами в ту сторону, откуда прилетел снаряд.

Один упал. Айлет увидела еще один снаряд скорпионы, попавшей в цель.

— Проклятье! — прорычал ведьмак. Он повернулся, глядя на своих солдат, на ту линию защиты. Еще один труп упал, потом третий. Гиллотин махнул, и фигуры рассеялись, наступая на врага, скрытого среди елей.

Айлет заметила красную вспышку. Эвандерианцы пришли на помощь?

Еще снаряд пролетел по воздуху, миновал ее щеку и врезался в труп, держащий правую руку Айлет. Мертвец тут же упал, проклятие разбилось.

— Беги! — взревел в ушах Айлет низкий голос Трупного ведьмака.

Ее ноги слушались раньше, чем она подумала, из-за его контроля. Но он плохо выбрал для нее курс побега. Он отправил ее бежать к нему, чтобы она пробежала мимо него, и он оказался между ней и напавшими. Но так она оказалась достаточно близко к нему.

Айлет вытянула руки и бросилась телом, еще принадлежащим ей, обвила руками голову ведьмака. Железная цепь ее оков впилась в его горло, и он не устоял на ногах.

Его вес рухнул на нее, и они покатились по земле. Нити проклятия рычали, его концентрацию сбили удивление и железо на коже.

«Ларанта!» — кричала она в голове.

Ее тень ответила, бросилась вперед на яд железа, отгоняющий ее. Она не могла дать много, но отдала все, что могла, и Айлет ощутила каплю силы в венах. Этого хватило — ей нужно было только продержаться.

Трупный ведьмак оказался над ней, когда они перестали катиться, его большое тело придавило ее сломанные ребра. Он ударял локтями, и она закричала от боли, когда он попал по ребрам. Но не отпустила.

Железо вредило ему. Она ощущала, как магия в нем дрожала в ответ. Его хватка стала слабее, и ее ноги на миг послушались ее. Она обвила ими его тело и сжала.

Трупный ведьмак поднял руку. Ее теневое зрение отчасти вернулось, и она увидела, как ладонь вспыхнула красным светом Анафемы. Он повернул запястье, словно тянул за нити.

Два темных тела сорвались с неба — мертвые стервятники летели к ее лицу с когтями и клювами. Айлет перекатилась, увлекая Гиллотина с ней, прикрываясь им, как щитом. Они рвали ее спину и шею. Коготь порезал ее щеку. Она пыталась катиться, но тело застряло во вмятине в земле.

Трупный ведьмак сжал ее ладони, как-то поднял ее руки и выскользнул из ее хватки. Его горло было красным, в волдырях от железа, но он отполз и поднялся. Она бросилась к его ноге, но другой стервятник напал на нее. Она сжала его за шею и обрушила птицу на землю, сломала ей шею. Труп не остановился. Им все еще управляло проклятие, и он пытался порвать ее когтями.

Холодные мертвые ладони сжали ее волосы у затылка и подняли ее на ноги. Длинные руки обвили ее шею и сжали. Глаза Айлет выпучились, она смотрела на Трупного ведьмака в паре шагов от нее, управляющего мертвецами, сжимающими ее. Она видела его глаза, знала, что он убьет ее, несмотря на приказ его богини.

Дротик пролетел по воздуху и вонзился в ткань плаза на его левом плече, не добрался до кожи. Еще пара дюймов вправо, и он пронзил бы ведьмака.

Айлет все еще была беспомощна в хватке трупа, пыталась увидеть, откуда был дротик. Она краем глаза заметила Кефана на склоне ближайшего холма, он вставил второй дротик в скорпиону и выстрелил.

Дротик пролетел у щеки Трупного ведьмака. В последний миг он повернулся и побежал, дико размахивая руками. Дюжина трупов спускалась по склону, спотыкаясь друг об друга, но двигаясь за хозяином. Кефан выстрелил еще, больше дротиков летело от других эвандерианцев, появившихся у вершины холма. Многие попадали в мертвецов, не влияя на них.

Трупный ведьмак добрался до вершины склона и пропал за ней. Его трупы не последовали за ним, а повернулись и устремились к Айлет.

Она подняла руки в оковах так, что вырвалась из хватки руки, душащей ее. Она сделала пару вдохов. Ларанта боролась под подавлением железа, сила тени угасала в теле Айлет.

«Ларанта! Больше!» — кричала Айлет в голове. Она ощущала, как ее волчица бросилась к железному барьеру. Но Ларанта уже много отдала, железо мучило ее так, что она упала, беспомощно скуля.

Другие трупы подступали. Айлет уже не видела Кефана или других в красных капюшонах. Вокруг были только мертвые лица, опухшие языки, опущенные головы и запинающиеся ноги. Айлет увидела девушку шестнадцати лет с круглым лицом и золотистыми волосами, заплетенными в косы, лежащие на ее плечах. Кровь от раны, убившей ее, уже засохла на шее. Она протянула пальцы, согнутые как когти, чтобы вырвать сердце Айлет.

Тьма подступала по краям, Айлет опустилась на колени, побежденная. Мертвые добрались до нее.

* * *

Одним холодным днем — ветер дул с горы, дождь хлестал по нашим лицам — мы зашли дальше в ту скрывающую пелену и вдруг оказались окружены. Существа в жутких масках встали из камней, словно вдруг появились там. Магия вырвалась из их тел опасными волнами.

Наши тени были слишком сильно подавлены, чтобы легко отбиться. Четверо моих собратьев погибли за мгновения, их тени жестоко вырвались из тел, их души растаяли.

ГЛАВА 10

Герард рухнул, встряхнув кости, хотя пытался перекатиться. Он схватил одеяло обеими руками и лежал миг на спине, глядя на каменную стену, с которой спустился, и глядя на его самодельную веревку и шторы, которые трепал ветер. Один из узлов не выдержал его вес.

Голова Нилли ду Бушерон появилась в окне его кабинета, посмотрела на него. Он помахал, что был в порядке, и поманил ее. Девочка пропала. Через миг верхняя часть веревки дернулась и упала на землю рядом с ним. Нилли выглянула снова, тонкие светлые волосы развевались вокруг ее личика.

Герард встал и заметил меч и ножны, которые бросил перед тем, как спускаться. Он пристегнул их к спине, посмотрел на окно, помахав Нилли вернуться в кабинет. Он собрал веревку охапкой, стараясь не замечать, сколько узлов чуть не развязалось. Ему не стоило доверять свой вес такой хлипкой веревке!

Но чего он боялся? Он видел будущее. Он знал, что не умрет, выпав в окно.

Он сунул самодельную веревку за низкую стенку у клумбы, где ее не заметили бы из замка. Герард поднял взгляд в последний раз. Нилли закрыла окно, но он видел ее личико за стеклом. Он улыбнулся ей.

Было неправильно так бросать ее. Фендрель оставил не меньше двух венаторов в Дюнлоке, они будут охотиться на захваченных тенью. Но он не мог брать с собой ребенка. Не в Ведьмин лес.

Он шел вдоль берега озера, пригибаясь за стенами и кустами, отчаянно надеясь, что никто не выглянет из десятков окон в ненужный момент. Герард двигался вдоль края озера, направляясь к нужному месту на северном берегу.

У озера было странно тихо. Холодный ветер резал ткань и кожу до кости, притупляя ощущения. Он порой, казалось, слышал крики из замка, но оглядывался и видел только стену из камня. Окна отражали утреннее небо.

Герард выругался и пошел дальше. Он не мог останавливаться. Богиня дала ему миссию, и он должен был ее исполнить. Без колебаний. Без трусости. Он не мог прятаться за другими делами.

Он нашел лодку с веслами у пристани, толкнул ее в озеро, ломая тонкую корку льда. На воде его могли увидеть из окон верхних этажей и с башен. В любой момент красные капюшоны или его стражи могли появиться из двери кухни и погнаться за ним. Но никто не вышел.

Он плыл по озеру, вспомнил о магическом барьере Фендреля и Террина вокруг Дюнлока. Герард не ощущал магию, но знал, что барьер, если он еще там, помешает ему уплыть. Он нервно оглядывался, ожидая с каждым взмахом веслами, что врежется в невидимую стену.

Но он добрался до другого берега озера без проблем, вскоре его лодка захрустела камнями и льдом. Он встал, вытянув руки для равновесия, и спрыгнул на мертвую траву. Он вытащил лодку на берег и поспешил за деревья.

Там он замер, чтобы отдышаться, и оглянулся на Дюнлок. Замок казался маленьким и спокойным на острове под зимним солнцем. Кто мог догадаться, какой хаос произошел в тех каменных стенах?

Боль пронзила его сердце. Он бросал свой народ. Из-за безнадежного дела, которое он принял после видения от захваченного тенью ребенка. У него не было лошади, припасов, а из оружия был только меч. Он не знал путь в Дулимуриан, только то, что он был за непроницаемым и опасным Ведьминым лесом. Эта миссия была самоубийством.

Он смотрел миг на окно в западном крыле, за которым лежала в ступоре бледная девушка. Он не попрощался.

Теперь было слишком поздно.

Он отвернулся от Дюнлока на восток. К Ведьминому лесу. К Дулимуриану.

К концу.

* * *

Серина не встретила никого, пока кралась по коридорам западного крыла. Она не слышала звуков жизни, шума за закрытыми дверями. Она замерла у двери кабинета принца, потянулась к ручке, но не смогла коснуться ее. И Герард не мог быть там. Не сейчас. Не с захваченными тенью в Дюнлоке.

Но где он был?

«Помоги нам! Помоги нам!».

Она сжала юбку обеими руками и поспешила по коридору, направилась к галерее с видом на Большой зал. Чем дальше она шла, тем больше голосов слышала, но всегда вдали, за стенами и дверями. Всегда испуганные. Ведьмы еще были в замке? Или они получили, что хотели, и убежали? Она не знала.

Коридор стал шире, она увидела перила впереди. Она уловила негромкие голоса и шаги. Она знала, еще не посмотрев, что в зале внизу собрались люди.

Стараясь, чтобы ее не заметили, она подобралась к колонне и выглянула из-за нее. Она тихо зашипела. Так много людей! Слуги в форме и одежде для сна. Два конюха грубого вида и маленький паж. Дюжина вооруженных стражей, а другие без брони и только в туниках, которые носили под формой, и они не скрывали тревоги.

Но взгляд Серины скользнул по ним к знакомому лицу. В центре собравшихся стояла ее подруга и сестра Сивелин — Дючетт. Она была в голубом капюшоне ее Ордена. Она сжимала ладони в молитве, закрыв глаза, губы двигались. Над ее головой что-то мелькнуло. Серина нахмурилась, не зная, что видела. Маленькая тень с крыльями мелькнула и пропала.

Почти все стояли спиной к южной стене, глядя на ряд стражей замка, опустивших пики. Они все были пленниками? Захваченными тенями? Столько людей не могли захватить за ночь!

Серина заметила вспышку красного. Венатор прошел в поле зрения. Она на миг надеялась, что это был Террин ду Балафр, друг Герарда. Но этого юношу с короткой бородой и опущенными плечами она не знала. Его лицо было бледным, сияло потом, и правая рука свисала с плеча. Сломанная. Судя по его мрачному лицу, ему было больно. Он прошел вдоль ряда людей, разглядывая их. Но он не тянулся к ядам, висящим на груди.

Видимо, эти люди были с разорванными глазами — их могли захватить тени, но они не обязательно были захвачены. Когда тени жестоко высвободились из мертвых сосудов ночью, они стали искать ближайшие доступные тела и прятаться в них. Многие только захваченные не проявляли признаки одержимости днями или неделями. Тень со временем укрепляла хватку на сосуде, ощущала себя безопасно и забирала власть. Любой из людей внизу мог быть одержимым.

Серина посмотрела на Дючетт. Бедная девочка пыталась быть смелой, стоять смирно, но Серина видела, как слезы лились из уголков ее закрытых глаз. Она верила, что была захвачена? Подозревала? Она…

«Помоги нам!».

Сердце Серины дрогнуло. Она сжала колонну, чтобы не упасть. Этот голос… звучал из Дючетт, но это был не голос Дючетт, и она не двигала ртом. Это был странный музыкальный потусторонний голос.

— Хрелеле, — прошептала Серина. Она должна была что-то сделать. Но что? Как она могла помочь?

— Последний. Нашла его в кладовой.

Венатрикс появилась внизу, таща мужчину за воротник. Серина только с третьего взгляда узнала советника Ивса, его красивые бархатные одежды были в дырах и пятнах. Бедняга возмущался, заявляя, что он был из гордого рода не податливых тени, и что он не мог быть одержим…

— Тихо, — прорычала венатрикс. Она толкнула его к стене, встала рядом с товарищем-эвандерианцем, широко расставив ноги. Серина со своего места видела жуткие ожоги на голове женщины, на щеке и шее. Свежие ожоги напоминали следы капель воды. Наверное, она попала под кислотный дождь Ведьмака бури.

Где были другие Красные капюшоны? Айлет и Террин, брат короля, Фендрель ду Глейв? Почему этим двум эвандерианцам не перевязали раны? Только они выжили? Остальных убили Алые дьяволы ночью?

«Помоги нам!» — проскулил голос тени в ее голове.

— Эту, — рявкнула венатрикс, голос отразился от высокого потолка зала. Два стража с оружием схватили дрожащую служанку с квадратным лицом, поставили на колени перед венатрикс. Венатрикс умело подняла маленький серебряный флакон, откупорила его. Она вытащила что-то из флакона, Серина не видела со своего места маленький предмет. — Держите ее смирно, — приказала она, стражи сжали голову служанки. Бедняжка скулила, а потом закричала, когда венатрикс что-то сделала с ее глазом — Серина не успела увидеть, что.

Венатрикс отошла к столику, который Серина до этого не замечала. Спиной к пленникам у стены она смешала разные жидкости в маленьких стеклянных мисочках. Она отошла и посмотрела на служанку, махнула рукой.

— Не захвачена, — сказала она. — Следующий.

Служанка благодарно восклицала, сжимая и разжимая ладони перед собой, пока ее уводили в открытую входную дверь. Дальше был маленький паж, его подвели, опустили на колени, заставили ощутить укол боли на глазу. Он встал между бледными строгими стражами, а венатрикс снова стала смешивать зелья и порошки.

— Не захвачен, — заявила она, и пажа отпустили. — Дальше.

— Герард, — прошептала Серина, прижимаясь к колонне, глядя, как проверяют третьего, а потом четвертого и отпускают. — Где ты? — он не позволил бы собирать людей так, как зверей! Ведьмы поймали его? Его похитили? Он погиб?

Не важно. Его тут не было.

А стражи приближались к Дючетт.

«Помоги нам! Помоги нам!».

Серина моргнула, пытаясь прогнать видение над головой монашки, пытаясь сказать себе, что ей показался голос, поющий в ее голове, пытаясь выдумать правду, чтобы не видеть то, что происходило внизу.

Стражи сжали руки Дючетт. Но они не успели подтащить ее к венатрикс, она подняла руку.

— Стойте. Я… что-то ощущаю.

Другой эвандерианец подошел к ней.

— И я, — прорычал он, пристально глядя на Дючетт, которая отпрянула от него. Стражи сжали ее крепче. Венатор потянулся к дротикам на груди, вытащил один из колчана. Он не стал заряжать его в скорпиону, ведь со сломанной рукой не мог стрелять из оружия. Он сжал дротик в кулаке и шагнул в Дючетт.

Ее глаза расширились. Она завизжала:

— Нет! Прошу, пощадите! Не убивайте! Я — слуга Богини, сестра Сивелин! Не убивайте меня! Не обрекайте!

— Ты не будешь обречена, сестра, — ответил венатор. — Я спасу твою душу, клянусь, — он сделал еще шаг, поднял руку.

Серина выскочила из-за колонны. Она встала на вершине лестницы, покачнулась и вытянула руки. На жуткий миг она ощутила себя беспомощно.

А потом сжала перила и закричала изо всех сил:

— Стойте!

Ее голос отразился от высокого потолка, звенел среди колонн. Венатор замер и обернулся. Венатрикс подняла голову, хмурясь.

— Да что такое…

Рев заполнил зал, последовали испуганные крики. Серина все еще была на вершине лестницы, с ужасом смотрела, как тень крылатого создания вырвалась из головы Дючетт и взлетела. Но это была не птичка, которая нашла ее. Это был кошмар с кожистыми крыльями и пастью, полной зубов.

Существо напало на стражей, держащих Дючетт за руки. Они с криками отпустили ее и упали на пол. Другой страж, смельчак в форме капитана, поднял пику и ударил по монстру, пролетающему мимо. Но оружие прошло сквозь существо, как сквозь пар. Жуткое тело замерцало и стало целым, будто иллюзия.

Монстр повернулся в воздухе и бросился на венатрикс, которая стояла у столика с бутылочками и приборами. Женщина отпрянула на шаг, другой, но отказалась делать третий. Она подняла голову, и существо с крыльями летучей мыши полетело на нее, вытянув задние лапы, когти были готовы вырвать ее сердце.

Существо пролетело сквозь нее. Она пошатнулась и схватила за грудь, ожидая найти там рану. Она скривилась, вытащила дротик и вставила его в скорпиону. Кошмар раскрыл крылья, повернулся для новой атаки, и венатрикс подняла правую руку и выстрелила.

Дротик попал между глаз Дючетт. Бедняжка охнула, звук напоминал печальное мяуканье.

— Прошу, — взмолилась она. — Прошу, не…

Она упала на колени, обмякла и рухнула на бок. Монстр из ее разума кричал от ярости и боли, рассеялся облаком серебряных искр, которые просыпались на пол и растаяли.

Серина сжала перила, глядя в ужасе на павшую сестру. Но… она не была мертва. Еще нет. Эвандерианцы использовали два яда, да? Одним парализовали, другим убивали. Дючетт была все еще жива.

Венатрикс вытащила второй дротик из колчана. Этот был с черным оперением.

— Нет! — Серина побежала по лестнице, почти падая, порой прыгая. От пола ее отделяли шесть ступеней, она сжала перила и прыгнула в венатрикс. Они рухнули на пол. От столкновения тело Серины встряхнуло, в ушах звенели ругательства венатрикс. Дротик Нежной смерти откатился. Венатрикс потянулась за ним, но Серина успела отбить его дальше, придавив венатрикс.

— Что ты творишь? — закричала венатрикс, рыча, поднимаясь. Ожог на ее лице был выпуклым, ее глаза были стеклянными от боли и гнева.

Серина поднялась, дрожа. Все тело болело от удара, и боль пронзила ее ногу, когда она наступила на правую ступню, но она прошла между венатрикс и телом Дючетт.

— Я — Серина ду Глейв, жена Золотого принца Перриньона, — заявила она. — Именем моего мужа, Герарда ду Глейва, сына Избранного короля, правителя Перриньона, Гвардина ду Глейва, я приказываю отступить, — она взмахнула руками, указывая на людей Дюнлока за ней у стены. — Эти люди под защитой принца.

Венатрикс смотрела на нее, словно она сошла с ума. Ее товарищ-эвандерианец прошел к ней, придерживая сломанную руку, склонив голову.

— Она захвачена тенью? — процедил он, спрашивая у венатрикс.

— Я не ощущаю присутствие тени, — ответила она, не сводя взгляда с Серины. — Но это не значит…

Что-то сжало плечи Серины, толкнуло ее с силой на колени. Она закричала от шока, подняла взгляд и увидела бархатное одеяние над головой, летящее к венатрикс.

Советник Ивс сбил венатрикс на спину и склонился над ней. Его ладони и ноги едва коснулись пола, и он отскочил в сторону, избегая удара венатора. Он схватил колонну, развернулся за нее, стал подниматься, сжимая голыми руками и ногами. Он двигался быстро, как паук.

— Проклятье! — закричал венатор, сжимая плечо венатрикс и поднимая ее на ноги. — У него тень ду Креду! — он посмотрел на колонну, закричал и оттащил венатрикс в сторону — и вовремя. Зеленая слюна упала на пол и прожгла камень.

Следя за венаторами и советником, Серина опустилась рядом с Дючетт. Ее пальцы дрожали, она вытащила дротик и выронила его. К ее удивлению, глаза Дючетт открылись, ее рот пытался двигаться. Она не потеряла сознание. Может, доза яда была неправильной.

Что-то двигалось в ее глазах, и Серина чуть не закричала, когда тень вырвалась из зрачка, пытаясь высвободиться и принять облик птицы. Уродливые нити, как паутина, вернулись в голову Дючетт, но тень в ней боролась с влиянием яда.

Что делать? Серина в отчаянии оглянулась на людей у стены. Стражи поменяли положение, направляли пики, защищая недавних пленников от угрозы захваченных тенью. Взгляд Серины упал на высокого слугу в ночной рубахе. Что-то в нем — она не могла понять, что — заставило ее подумать, что и он скрывал тень.

— На помощь! — крикнула она, взывая к духу в нем, а не к парню. — Помоги сестре!

Он замешкался. Он взглянул на стражей, на людей по сторонам.

— Скорее! — просила Серина.

Качая головой, что он не верил, что делал, юноша подбежал, пригнулся и схватил Дючетт за руку. Серина схватила за другую, и они подняли монашку на ноги. Серина охнула и чуть не упала, наступив на пострадавшую ногу. Она поймала взгляд юноши, и он будто прочел ее мысли, тут же закинул Дючетт себе на плечи.

— Куда? — осведомился он, голос обрывался.

— Наверх, — ответила Серина. У нее не было плана, только идея, что она могла спрятать Дючетт в своих покоях и запереть двери, пока она не придумает что-нибудь лучше. Не споря, парень кивнул и пошел к лестнице. Серина хромала за ним. Великий зал звенел хаосом, советник Ивс прыгал с одной колонны на другую, уклоняясь от дротиков и атакуя венаторов комками слюны. Они были отвлечены, хотя бы на миг. Может…

Они поднялись на три ступени, и юноша вскрикнул и пошатнулся. Серина увидела дротик в его шее. Юноша старался шагать дальше, но его ноги подкосились, и хватка на Дючетт ослабела. Он упал, они рухнули перед Сериной.

Она повернулась, приближался венатор со сломанной рукой, дротик с черным оперением был в его кулаке. Серина встала между двумя захваченными тенью и венатором, расставила широко руки, закрывая их. Его лицо исказило презрение, венатор не замер и шагал дальше. Он бросился к Серине, взмахнул дротиком как ножом, готовый убить ее, чтобы убрать с дороги. Она уклонилась, но раненая лодыжка подвернулась, и она растянулась на ступеньках. Венатор перешагнул ее, глядя на захваченных тенью. Серина поймала его за ногу и лишила равновесия.

Рыча, венатор повернулся к ней, готовый ударить Нежной смертью. Глядя в его глаза, она видела там желание убивать. Он поднял здоровую руку, целясь.

Он остановился. Сдавленно выдохнул.

Дротик дрожал за ухом венатора.

Серина повернула голову, увидела Террина ду Балафра на пороге Большого зала с поднятой рукой со скорпионой.

* * *

Мы бились на горе против врагов, которых было больше, они были сильнее. Тропа вела нас возле глубокого оврага по выступу, что был почти узким для лошадей. Мы спешили отступить, несколько лошадей оступились и улетели вниз. Моя лошадь сделала неверный шаг в панике. Я слышала, как хрустнула кость в ее ноге, и она упала, вопя.

Я спрыгнула с седла, чтобы меня не придавило к горе, укрылась за ее телом. Огонь пролетел залпом над моей головой, а за ним раздался звук, разбивший камень и обрушивший обломки справа от меня, унося моих товарищей, успевших уехать вперед, в пропасть.

Я знала, что мне нужно было вызвать тень, получить ее мощную темную силу, которую не было необходимости призывать годами. Я вытащила вокос, поднесла к губам и заиграла песнь для снятия оков, осторожно ослабляя цепи, которыми сдерживала тень. Песнь лилась из флейты, и я закрыла глаза, сосредоточилась, закрываясь от ужасов, криков, какофонии магии вокруг меня.

Песнь звучала лишь мгновения. Но когда сила поднялась во мне, когда я открыла глаза и выглянула из-за лошади, готовая сражаться, я увидела мужчину, который висел в воздухе, потому что его поддерживали сильные порывы ветра.

Он вытянул руку. Я не успела отреагировать, он повернул ладонь.

Я вылетела из укрытия и оказалась за краем обрыва, дико кружась в пустом воздухе.

ГЛАВА 11

Дротик Террина дрожал, попав за ухом эвандерианца. Душа мужчины поежилась, неприятный цвет было видно только теневым зрением. Он опустил руку, все еще пытался попасть по леди Серине Нежной смертью, но промазал. Он пошатнулся и выронил яд. Он повернулся с большими глазами, искал того, кто напал на него.

Террин поймал взгляд венатора, стоя на другой стороне Большого зала. Он знал это лицо: Рагно ду Гонтье. Он был на год младше Террина в каструме. Они не раз работали вместе, хотя Террин не считал его другом.

Страх на лице Рагно сменился шоком, когда он понял, кто выпустил дротик. Он точно слышал, что Террин был мертв, убит эвандерианцами часы назад.

— Ты, — выдохнул он, здоровая рука искала дротики на груди, он желал сражаться, хотя яд бежал по его телу. Но его боль от ранних ран ускорила паралич. Его сломанная правая рука висела, а левая онемела и опустилась. Он сделал шаг, запнулся и упал головой на пол. Тень в нем была подавлена и беспомощна.

Террин перевел взгляд на леди Серину, сжимающую перила. Что она делала тут? За ней лежали тела двух захваченных тенью. Террин не ожидал увидеть такого, вернувшись в Дюнлок. Леди не пострадала, но…

— Осторожно! — закричала Серина, вскинула руку, словно останавливала Террина.

Террин не успел сделать шаг, что-то пролетело мимо его лица, почти задев нос, и попало в раму двери. Он услышал шипение, камень таял и капал на пол.

Террин повернулся, глядя на стены и колонны зала, пытаясь понять, откуда прилетел снаряд. Он знал силы старого венатора ду Креду, но не его он заметил на одной из колонн, двигающегося как паук и перебирающегося на потолок.

— Советник Ивс? — Террин видел сияние тени, бушующей в советнике. Террин на миг опешил из-за этого зрелища и едва успел отреагировать.

Террин прыгнул в сторону и избежал попадания в лицо еще комка кислоты. Заряд попал по стене за ним, а он прокатился по полу и поднялся на корточках. Нисирди пылал рядом с ним, опустил сияющее крыло перед Террином, словно защищая от физических ударов. Но крылья были духовными и не остановили бы снаряды из материального мира. Террин ощущал, как сила его тени растет в душе, он мог это силой сбить одержимого Ивса с потолка.

Но нет. Он не мог вредить захваченному тенью. Только если не будет выбора.

Он уловил красную вспышку, движение. Еще эвандерианка — Гилдис ди Джавис с ожогами от кислоты на лице. Она стояла, готовая стрелять, и целилась в него.

Он не хотел снова быть парализованным. Он лучше умрет.

Венатрикс Гилдис выстрелила.

Террин поднял руку. Дротик пронесся по воздуху между скорпионой и мишенью и попал в стену чистого света.

Он стал пеплом и рассеялся.

Террин закричал от боли в руке. Сила Нисирди была там, готовая для использования, но он не мог пока толком управлять ею.

«Назад! Назад!» — рявкнул он.

Его тень тут же отреагировала на его голос и боль, уменьшила количество магии, пока рука Террина не стала сгорать как дротик. Террин вернул смертное зрение и посмотрел в глаза венатрикс Гилдис.

Ее лицо вытянулось от ужаса. Его тень точно сияла для нее как звезда. Он мог одним залпом из руки сжечь ее. И она знала это.

— Венатрикс, прошу, — Террин поднял ладони, но не целился в нее. — Я пришел не для сражения с тобой. Что тут произошло? Где Фендрель? Где принц?

Она потянулась к вокосу, вытащила из чехла. Ее тень уже была вызвана, но если онаослабит подавления сильнее, какой силой будет владеть? Она не могла сравниться с силой Нисирди, но, может, могла устроить настоящее сражение, заставив Террина навредить ей. А то и убить ее.

Он должен был остановить ее. Сейчас.

Чаропесня звенела в ушах, Террин потянулся к дротику. Но нет, последний он использовал на Рагно.

Он повернул голову, посмотрел на Рагно без сознания. Террин побежал по залу, игнорируя испуганные фигуры у стены, игнорируя леди Серину, застывшую на лестнице, сжимая перила, даже игнорируя советника Ивса сверху. Он сосредоточился на павшем венаторе.

Он упал на колени, проехал к Рагно и перевернул юношу на спину. Его колчаны были полными, но… Террин замешкался. Что за тень была в Гилдис?

Чаропесня звучала быстро, закончилась безумным вихрем нот. Террин оглянулся, увидел, что Гилдис опустила вокос на пол и подняла руки. Магия собралась в ее ладонях.

Террин сжал горсть дротиков из колчанов Рагно и бросился в сторону. Что-то ударило по ступеням и тут же стало темной коркой льда. Он получил ответ на вопрос.

Он пригнулся за боком лестницы, еще заряд льда пролетел мимо и тут же покрыл коркой резного льва у основания перил. Террин посмотрел на горсть дротиков. К счастью, среди них был яд Элементаля. Он не хотел промазать этим выстрелом.

Он приготовил скорпиону для атаки, зарядил дротик, вдохнул и вскочил, целясь над перилами.

Венатрикс бежала к нему по залу, подняв руку. Она послала заряд льда, заморозила его скорпиону, лед приковал ладонь к перилам.

— Зараза, — прорычал Террин. Он закричал в голове: «Нисирди!».

Жар вспыхнул от его костей сквозь кожу, растопил лед. Но он не управлял жаром полностью, и тот прожег тетиву его скорпионы, обрывки упали на пол.

Гилдис добралась до него через миг, сжимая дротик в руке. Она целилась в его глаз. Террин отразил удар, но она вывернула его руку и ударила снова, пытаясь попасть по его шее.

Террин отбил и этот удар, развернул запястье и поймал ее руку, притянул Гилдис ближе, зарычал в ее пострадавшее лицо:

— Я не твой враг. Я не хочу тебе вредить.

— Еретик! — рявкнула она, глаза обрамляли льдинки. — Доминус предупреждал. Ты предал своих собратьев ради ведьм!

Ему нужно было вытащить яд Элементаля из скорпионы и ввести ей. Но он не мог дотянуться, удерживая ее. Она посмотрела ему в глаза, поняла его намерения и яростно оскалилась. Лед вдруг покрыл пальцы Террина, замораживая его хватку. Она ударила головой его между глаз. Он пошатнулся, оглушенный.

Обжигающая слюна попала по полу у их ног. Террин и венатрикс подняли головы. Одеяние Ивса хлопало, голые тощие ноги были у всех на виду. Он бежал по потолку, скрылся за лепниной на вершине колонны. Он опустил взгляд, строгое лицо стало уродливой маской. Он раскрыл рот и прицелился снова.

Террин не мог отпустить венатрикс, потянул ее за собой в сторону, избегая яда на дюймы. Призвав силу Нисирди, он нагрел лед и вырвался. Венатрикс закричала от жара, но он не мог ничего поделать. Она встала на колени, зарычала на него, ее тень окутала ее дух. Ее глаза были белыми, кожа стала голубой, она подняла ладонь, целясь в его сердце.

Террин вытащил дротик из скорпионы. Лед летел к нему, но между ним и атакой вспыхнул занавес света, растопил лед, превратив в пар. Вспышка света ослепила Гилдис. А потом свет угас, и Террин бросился вперед, чтобы вонзить дротик в ее шею над ключицей.

Гилдис закричала. Она вскочила, раскинула руки, лед полетел из нее на колонны и стены. Люди пригнулись, крича, и Серина сжалась у перил, оставаясь на лестнице.

Террин схватил венатрикс раньше, чем она выстрелила еще раз. Он обвил рукой ее шею, другой — ее талию, прижал ее руки и притянул ее ближе. Он помнил беспомощный ужас от паралича, ужас от осознания, что это не остановить. В те мгновения было просто потерять контроль, особенно с тенью, получившей столько свобод, как у Гилдис.

Он сжал ее, источая свет. Магия Нисирди столкнулась с тенью Гилдис, топила лед, когда он появлялся. Гилдис билась физически и духовно, но Террин не отпускал ее.

— Я знаю, что ты не доверяешь мне, — сказал он ей на ухо, пока она кричала в гневе и без слов. — Но клянусь Головой, Сердцем и Душой Богини, я тебе не наврежу.

— Еретик, — прошипела с горечью она. — Твои клятвы — ничто!

Всего день назад она была его коллегой. Она была его сестрой по Ордену.

Но она была готова отвести Айлет на костер и смотреть, как та сгорает.

Террин стиснул зубы, держал, пока ее тело не обмякло. После этого он позволил ей рухнуть на пол, ее дух и тень были подавлены.

Слюна попала по полу в дюймах справа от лица венатрикс. Террин поднял голову, вернул теневое зрение. Ивс висел сверху, магия собиралась в горле для новой атаки. Террин схватил Гилдис за руку и потянул ее за лестницу, но Ивс пополз по потолку, чтобы лучше выстрелить.

«Нисирди, ты можешь с ним поговорить?» — спросил Террин, следя за ползущей фигурой. Дух Ивса был едва заметен, но, может, тени могли общаться.

Нисирди поднялся рядом с ним, он снова был в облике дракона. Сияющие глаза посмотрели на Террина, и певучий голос, ставший уже знакомым, ответил:

«Я попробую».

Нисирди поднял голову к потолку, открыл рот, и луч света выстрелил из горла. Нет… не света. Это была магия, это была песня. Это был язык, который не слышали смертные.

Язык илдрир.

Террин замер, слушая сложный звук. Он понял тогда, словно впервые, как ошибался во всем, чему верил. Его учили, что тени были едва ли разумными, слишком злобными для личных чувств, и что они просто перенимали эмоции у сосудов. Но этот язык звенел под куполом зала, передавал эмоции сложнее, чем у смертных.

Ивс — точнее, тень, управляющая им — ответил на песнь Нисирди. Тело поползло как паук по колонне, двигаясь по спирали. Одеяние Ивса собралось вокруг него, когда он добрался до пола. Он пригнулся там, голова была опущена, старое лицо осунулось от усталости. Дух сиял в глазах, не принадлежащий старому советнику. Террин мог лишь надеяться, что Ивса не выгнали из тела. Песнь Нисирди звенела в его душе. Террин шагнул к старику.

Но его разум вдруг взорвался от когтей и воплей. Террин закричал, прижал ладони к вискам.

* * *

Серина смотрела на Террина, он с криком упал на колено, прижал ладони к голове от боли. Она моргнула раз, другой…

Тень крыльев была вокруг его головы?

Она повернулась и увидела Дючетт, приподнявшуюся на локтях. Ее голова висела тяжело, но она смотрела на Террина. Ее лицо было яростным, диким, как у демона.

— Дючетт! — закричала Серина, но монашка ее не слышала. Серина, качая головой, попробовала снова. — Хрелеле!

Монашка вздрогнула и повернулась к Серине — но не Дючетт смотрела ореховыми глазами. Даже без теневого восприятия Серина ощущала присутствие неестественной души.

— Хрелеле, — сказала она, отпуская перила и осторожно шагая вперед. Ее лодыжка опухла и не держала вес, но она шла, несмотря на боль, опустилась рядом с Дючетт. Она через миг колебаний взяла монашку за руку. — Хрелеле, не вреди ему.

«Он — один из них! — певучий голос тени звенел в ее голове. — Он охотник! Он убьет этот сосуд и выгонит меня!».

— Нет, — Серина покачала головой, выдерживая странный взгляд, не сводя взгляда с лица. — Он не вредил другим теням, да? Он спас тебя от охотников. Спас меня. Он на нашей стороне.

«Он охотник! Он должен умереть!».

Голос сменился визгом отчаяния, Серина резко повернулась и увидела, как Террин поднялся на ноги. Он отбил невидимую атаку и направил скорпиону на Дючетт.

— Отойдите от нее, миледи! — крикнул он твердым тоном. — Это Призрак, управляющий разумом. Он навредит вам.

— Постой, — Серина вытянула руку, махнула венатору опустить оружие. — Она мне не навредит, — она повернулась к Дючетт, тепло посмотрела на нее. — Не навредишь, да? Ты звала меня на помощь.

«Этот сосуд думал о тебе. Она думала, ты ответишь, если я позову».

Лед уколол сердце Серины. Тень была в мыслях Дючетт и воспоминаниях. Что еще она сделала с душой юной монашки?

— Она… еще там? Твой сосуд? — спросила она, отчасти боясь ответа.

Глаза Дючетт прояснились на миг, словно иней пропал с окна. Монашка моргнула, ее ладони взлетели к лицу, словно она не верила, что оно еще принадлежало ей.

Она бросилась к Серине, сжала ее руку безумно, словно держалась за жизнь.

— Помоги! — выдохнула она. — Серина, помоги…

Серина не успела ответить, Дючетт моргнула снова, и тень вернулась к власти.

«Она тут, — пропел голос. — Я не наврежу ей, если ты не навредишь мне».

Серина облизнула сухие губы и с трудом сглотнула. Она не знала ничего о таком. Неверный ход мог утопить ее в этом новом диком море. Одно дело читать древние документы, переводить слова пророков и святых. Одно дело — теория, создание аргументов на пользу теней, верить, что они не были только злыми.

Но они были другими. Этот голос в ее голове не был смертным, и если бы она задумалась о том, что слышала, она затерялась бы в этих сложных звуках и чувствах. И это существо, которое управляло Дючетт… после лет подавления в теле венатора оно быстро захватило новое тело, новый разум.

Было ли оно злым? Может, нет. Но оно было опасным. И оно решало судьбу Дючетт.

Серина протянула ладонь, будто приглашая. Тень смотрела на ладонь, потом взглянула на лицо.

— Посмотри мой разум, — сказала Серина. — Посмотри, кто я. Кем я стала, — она сделала паузу, собрала смелость. — Я — жена принца Перриньона. Тут, в его доме, я говорю от лица принца. И я клянусь, что все захваченные тенями в этих стенах под моей защитой. Понимаешь, Хрелеле? Тут тебе рады. Ты в безопасности, — она вдохнула и осторожно добавила. — Но не вреди Дючетт. Не вреди духу сосуда.

Существо долго смотрело на нее. А потом… медленно кивнуло.

Вспышка движения, Серина не могла понять до конца, что это было. Казалось, тень с крыльями влетела в широко открытые глаза Дючетт и пропала внутри. Дючетт тихо застонала и обмякла на ступеньках, опустив голову на руки. Серина коснулась ее плеча и посмотрела на Террина.

Он стоял у лестницы, глядя на нее с интересом.

— Ты меня слышал, венатор ду Балафр? — спросила она, голос подрагивал.

Он кивнул.

— Я слышал вас, миледи, — он прижал кулак к сердцу и поклонился. — Ваша воля — приказ для меня.

Она чуть не растеклась по полу от облегчения. Хотя бы один эвандерианец на ее стороне был победой. Верность Террина могла быть связана с его верностью Герарду, но она была раза и этому.

Террин с опаской взглянул на советника Ивса, сжавшегося, как жаба, у колонны, а потом на бедных слуг и стражей у стены.

— Что тут случилось? — спросил он. — Где все? Где Герард?

— Ты не знаешь? — Серина нахмурилась.

Террин покачал головой. Он не дожидался ее слов, прошел по лестнице, миновал Серину и Дючетт и обошел парня с тенью, который лежал, еще парализованный.

— Оставайся тут, — шепнула Серина Дючетт, не зная, слышала ли ее монашка. Она сжала юбки, повернулась и попыталась пойти за Террином. Лодыжка болела, и Серина чуть не упала. Подавив ругательство, она сжала перила и пошла, хромая, так быстро, как только могла, следуя за широко шагающим венатором. Она догнала его в коридоре у кабинета Герарда.

Террин постучал, выждал миг и постучал снова.

— Герард? Ты там? — он дернул ручку, но дверь была заперта.

Сотня вопросов была на языке Серины. Она все еще не знала, что случилось прошлой ночью. Воспоминания были смутными, словно кошмар, который был ярким во сне, но в который было сложно поверить, когда проснулся.

Террин застучал по двери снова. Его правая ладонь вдруг вспыхнула ярким белым светом. Серина подавила крик и отпрянула, ее сердце колотилось. Террин сжал ручку двери и растопил ее за пару секунд. Что-то звякнуло на другой стороне. Террин толкнул дверь и пропал в комнате.

Серина прижала ладонь к груди, пошла следом, но встала на пороге. Кабинет был пустым. Она заметила, что Террин ушел за дверь в покои принца. Все остальное было неподвижным.

Она не пошла за Террином, а проковыляла к столу Герарда. Она прислонилась к краю, прижала ладони к поверхности, неприятные воспоминания грозили захлестнуть ее. Она представила Герарда, стоящего там, где стояла сейчас она. Она помнила его лицо, когда она рассказала ему о своем открытии. Когда она сказала ему, что вся его жизнь была ложью.

Холодный воздух дул на ее лицо, Серина подняла голову. Ближайшее окно было плохо закрыто. Странно. Она медленно обошла стол, стараясь не наступать на больную лодыжку. Окно было прикрыто, но Серина поймала ручку и закрыла его плотно. Она посмотрела на пейзаж за окном. Воды озера сияли. Земля тянулась за озером. Она подняла взгляд к горизонту.

— Герард, — прошептала она, ее дыхание затуманивало стекло. — Где ты?

— Он ушел.

Дрожь пробежала по спине Серины. Она развернулась, искала взглядом в комнате источник шепчущего голоса, который не мог принадлежать венатору Террину.

Она уловила движение внизу. Серина быстро вдохнула. Она села на корточки и заглянула под стол Герарда.

Серина увидела личико, обрамленное светлыми волосами. Она сразу узнала ребенка.

— Ты! — напряженно прошептала Серина. — Как… как ты тут оказалась?

Дитя-Пророк спрятало лицо в ладошках.

Серина сжала губы и сглотнула. Она тряхнула головой и постаралась сделать лицо и голос как можно нежнее.

— Ты видела принца?

Девочка кивнула. Ее ладошка сжимала сложенный пергамент с красной печатью. Она бросила письмо в руки Серины и тут же вернулась под стол, вжалась подальше в тени.

Печать с орлом и солнцем — печать Герарда. Серина смотрела на нее, не могла заставить себя сломать ее и прочесть то, что он написал. Она знала, что это было. Ей не нужно было читать, чтобы знать.

Это было его прощание.

— Его не видно, — сухо сказал Террин, входя в кабинет. Серина со своего угла у стола видела, как он прошел в комнату, высокий, со строгим лицом со шрамом. — Наверное…

— Он был тут, — сказал Серина.

Ее голос заставил его посмотреть на нее у стола. Он нахмурился.

— Что? Как вы узнали?

Серина не успела ответить, девочка пискнула и выбралась из-под стола. Серина подумала, что она атакует или убегает. Но, к ее удивлению, девочка побежала по комнате и обвила ручками Террина.

Он был потрясен не меньше Серины, посмотрел на макушку головы, прижатой к его ногам, а потом на Серину. Его лицо было ошеломленным. Но когда малышка посмотрела на него, Серина увидела, что он узнал ее.

— Нилли, — выдохнул он. Террин опустился на колени, и ребенок обвил руками его шею. Она молчала, просто сжимала его, уткнувшись лицом в плечо. Террин выглядел… Серина не могла прочесть его лицо. Радостным. И виноватым. Почти испуганным. Но он нежно придерживал малышку, что не вязалось с обликом высокого и строгого венатора.

Серина могла лишь потрясенно смотреть, не веря глазам. Неужели… неужели можно было заставить эвандерианцев передумать? Богиня уже стала их менять?

Девочка отошла от Террина и посмотрела в его глаза. Она склонила голову и открыла рот. Но голос зазвучал не детский. Он был странным, без возраста, похожий на песню, говорил со смесью смертного и духовного языков:

— Твой брат в опасности.

— Что? — нежность пропала с лица Террина. — Что ты сказала?

— Я видела это, — продолжил голос. Девочка прижала ладошки к щекам Террина. — То, что может быть и будет. Я покажу.

Что-то сверкнуло между ними, передалось через ладошки в голову Террина. Серина не могла различить, то, но уловила далекий гул грома.

В глазах Террина появился ужас.

* * *

Я не просыпалась. Я неделями лежала в ступоре, запертая в своем разуме.

В своем разуме, где была пробужденная тень.

Она кралась за мной во тьме. В коридорах моего подсознания она была за каждым поворотом, за каждым углом. Я бегала по коридору с дверями, но, в какую дверь ни заходила бы, какую ручку ни дергала, она ждала меня на другой стороне — создание из чистой тьмы, без облика. Воплощение гнева.

Я ощущала пульс ее ненависти ко мне в своей крови. Тень была активна, а я — без сознания, не могла сражаться, не могла подавить ее чаропеснями. Она могла меня поймать. А потом она прогонит мою душу из тела и захватит то, что осталось.

Но я не собиралась сдаваться.

Я закрывала двери и бежала все быстрее. Я забиралась глубже в лабиринте коридоров моего разума, заходила в тайные комнаты и узкие проходы, всегда была на шаг впереди той силы.

Наконец, она загнала меня в тупик. Двери были закрыты, и тут не было лестницы или другого коридора сбоку. Только окно в дальнем конце, но, как бы я ни бежала к нему, оно оставалось вдали. Мои ноги проваливались в камни, и я упала на колени и поползла вперед.

Тень приближалась. Медленно и тихо, как пантера на охоте. Она не спешила, растягивала момент торжества, ведь догнала меня. Впервые со дня Одержимости я познала настоящий страх.

Я не могла двигаться. Коридор таял вокруг меня, стал просто тьмой. Моя тень окружала меня, была надо мной, подо мной, по бокам. Только впереди я видела далекое окно, блеск света, надежды, но вне досягаемости. Я отчаялась.

Но вдруг что-то появилось в окне. Фигура мужчины. Но это было невозможно. Это был мой разум. Тут больше никто не жил.

Он приближался, сияя, как факел, но белым светом. Призрак. Управляющий разумом.

— Вот ты где, — сказал он, приближаясь к месту, где я лежала, руки и ноги сковала тьма, моя душа застыла от страха. — Мы тебя искали. Дай нам руку.

Я не знала его, но он казался ангелом, посланным Богиней. Я потянулась к нему.

Но моя тень закричала, тьма скрыла его из виду. Я завопила, душа боролась от боли, потеряв так внезапно надежду. Я едва могла вынести это, и я чуть не отпустила свое тело, чуть не позволила выгнать меня из тела.

А потом свет пронзил тьму. Слабое мерцание становилось сильнее. Хоть я не видела его лица, я слышала его голос, поющий в моей душе.

— Как тебя зовут? — спросил он.

Я думала, что он говорил со мной, открыла рот для ответа.

Но из тьмы донесся голос, который не был голосом, не говорил на языке. Это было впечатление языка, я такое еще не слышала.

«Я — Иримир», — сказала моя тень.

— Иримир, — ответил мужчина. И я поняла, что говорил не просто мужчина, а мужчина, соединенный с тенью. — Мы — Станье и Узурул. Мы поможем тебе.

Я смотрела в ужасе, как свет стал фигурой мужчины передо мной в темном коридоре. Я поняла, что он был рождён с тенью.

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

— Все хорошо, — он коснулся сияющим пальцем моего лба. — Проснись.

Я открыла глаза…

И увидела низкий потолок над головой и мерцающее сияние огня на стене из глины и досок.

ГЛАВА 12

Лошадь шла по дороге, опустив голову, поводья свисали с шеи.

Герард замер, удивленный. Он прикрыл глаза рукой и посмотрел снова, не веря глазам. Было уж очень хорошо, чтобы быть правдой, то, что лошадь сама пришла к нему с седлом и готовая ехать. Это была уловка? Или сон?

Но лошадь шла, нервно подергивая ушами с каждым шагом. Герард осторожно подошел к зверю. От звука его голоса, говорящего нежно, лошадь подняла голову, насторожила уши, фыркнула и топнула по земле. Но позволила ему подойти и выдохнула с облегчением, когда он схватил поводья и провел ладонью по шее в пятнистом окрасе.

На лошади была упряжь венатора. Герард узнал символ каструма Брекар у щеки лошади и на седле. Это была лошадь эвандерианца. Кровь была на ее боку, но без раны. И всадника нигде не было видно.

Герард вздохнул и быстро помолился. От Дюнлока до Ведьминого леса ехать было долго, даже если срезать по полям, как он и намеревался. Если Богиня дала ему лошадь, он был благодарен.

Он отцепил меч в ножнах от спины и прикрепил его к седлу. А потом забрался в седло, поправил стремена под длину своих ног и повернул лошадь на восток.

— Йя! — крикнул он и сжал пятками ребра коня. Зверь устремился вперед, помчался галопом к горизонту.

* * *

Холлис сжалась в тени, ее дух был защищающимся комком. Она ощущала лабиринт камня вокруг себя, темные повороты вели в темные места. Это был мир ее разума, который она едва понимала после годов исследований.

Она не могла ничего видеть. Яд сковал ее параличом.

Она искала тень на конце духовной связи, ощущала духа где-то вдали за углами и поворотами, за стенами лабиринта в разуме. Она реагировала на яд сильнее, чем Холлис, скрывала странное лицо за множеством крыльев. Холлис хотела бы осмелиться и утешить создание, желала получить утешение в ответ.

Но это было невозможно. Ее тень была оружием. Острым, опасным. И все.

И Холлис оставалась одна, сжавшись в голове. Она пыталась вспомнить, что привело ее сюда, что происходило в реальном мире, что она пала жертвой яда эвандерианцев. Но все было далеким и неясным. Лицо Фендреля вспыхнуло перед глазами, но это ничего не значило. Он всегда был там. В ее разуме. В ее сердце. Она боялась и любила его. Он сделал это с ней? Он отравил ее и запер тут?

Он вскоре придет добить ее? Обречет на страдания?

Она поежилась, беспомощная, яростная и напуганная одновременно. Она ненавидел Фендреля. Любила и ненавидела его, когда хотела ничего к нему не чувствовать.

Жар.

Дух Холлис чуть оживился. Жар. Все сильнее. Она ощущала его в разуме и теле. Он рос, спускался на нее. Жар, боль и…

Ее глаза открылись. Тьма разума пропала, сменилась красными вспышками света. Магия вспыхнула в конечностях. Ее тень кричала в ее голове и дико ударила по ее черепу крыльями, вырвалась из ее головы так сильно, что ее удерживала только духовная связь. Чары подавления были сломаны, контроль был временно утерян.

Холлис вскочила, потянулась разумом к связи, чтобы вернуть власть. Она ощущала близко души, она с криком направила всю силу в себе в атаку. Ее тень закричала, повторяя за ее криком, и бросилась на ближайшую душу.

Крылья, с которых капал свет, будто дождь, открылись перед Холлис. Предплечья поймали тень Холлис, летящую в атаке. Ее тень визжала, билась, рычала, но большое существо из света обвило ее крыльями и держало.

Холлис потрясенно смотрела теневым зрением, не могла понять, что видела. Она думала, что создание из света проглотило ее тень. Но потом уловила звук, он наполнил ее сердце — песня была тихой и успокаивающей. Холлис ощутила облегчение через духовную связь, исходящее от ее тени.

Что происходило?

Все мышцы наполнились энергией, она сморгнула теневое зрение и посмотрела в мир смертных. Перед глазами был свет лампы, озаряющий юное лицо со шрамом и голубые глаза. Она узнала его. Она не могла забыть такое лицо, хотя последний раз видела его пятилетним.

— Террин ду Балафр, — оскалилась она и бросилась на него, потянулась пальцами к глазам, пока ее душа тянула за тень, требуя больше сил. Ее тень задрожала и вырвалась из объятий существа из света, полетела к юному венатору. Она вонзится в его разум, отыщет слабость в воспоминаниях, порвет его этим, и он рухнет на пол в агонии!

Но существо из света реагировало быстро. Оно поймало ее тень снова. Ее тень яростно билась, но не могла вырваться. Террин сжал запястья Холлис и убрал ее ладони от своего лица.

— Я — не враг, — прорычал он в ее лицо, его зубы сверкали в свете лампы.

— Как же, — рявкнула Холлис. — Где твой наставник, щенок?

— Если ты про Фендреля ду Глейва, то я не знаю. Я надеялся, что ты знаешь.

— Этот мерзавец напал на меня, — прорычала Холлис. Она дернула руки, и Террин отпустил ее, хотя она знала, что он мог сдержать ее, если бы хотел. — Где Айлет? Что твой наставник сделал с ней?

— И снова я надеялся, что ты знаешь, — ответил Террин. Ей показалось, или в его холодных словах была капля тепла? — Фендрель напал и на меня, — добавил он. — Приказал убить меня. Он думает, что я мертв.

Холлис глядела на него. Она не верила этому. Фендрель напал на Террина? Нет. Нет, нет, нет. Она все еще помнила, как он привел мальчика домой после боя в Кро Улар, как в его глазах и сердце сиял почти потусторонний свет. Надежда. Убеждение. Террин был будущим Фендреля. Он был ему почти как сын.

Но… Холлис тогда была Фендрелю почти как любовь. Но он был готов погубить их обоих. И все ради его Ордена. И все ради его лжи.

«Отступи», — приказала она, и ее тень перестала бороться с драконом света. Она все еще пылала гневной силой, с которой вырвалась из паралича. Такая сила была бы проблемой для любого обычного эвандерианца с чарами подавления. Но существо из света легко удерживало ее.

Холлис посмотрела теневым зрением на Террина. Ее глаза расширились.

— Твоя тень, — сказала она. — Подавлений нет.

— Нет, — только и сказал он.

Он был еретиком. Террин ду Балафр. Протеже Фендреля. Еретик.

Каким интересным вдруг стал мир.

Холлис скривилась. Ее тело задрожало после ядов, которые перенесло. Она прижала ладонь к голове, встала на ноги, пытаясь удержать равновесие.

— Что ты мне дал?

— Яд Анафемы, — ответил он.

Конечно. Яд Призрака лучше всего прогоняла доза яда Анафемы. Холлис могла посчитать на одной руке, сколько раз ее парализовали, но только в этот раз ее привели в чувство другим ядом. Она надеялась, что не повторит этот опыт.

Тошнота отступила, и магия в ее душе угасала. Ее тень устроилась в ее голове, все еще слишком сильная. Она понимала, что стоило подавить тень чарами, потянулась к вокосу на поясе. Его не было. Ее лишили оружия и флейт.

Холлис огляделась, поняла, что ее оставили в том же хранилище, куда они с Айлет унесли Кристальную ведьму для допроса. Труп ведьмы лежал в стороне, мертвый уже несколько часов, судя по виду. Сколько она тут пробыла? И почему Фендрель не убил ее, пока она была без сознания?

Террин уже двигался к двери. Холлис заставила тело шевелиться, идти за ним.

— Они ушли, — сказала она его плечам.

Он кивнул, не оглядываясь.

— Фендрель оставил двух раненых эвандерианцев разбираться со слугами, — он быстро описал, что нашел, когда избежал смерти. Он говорил, они шли по задней части Дюнлока, покинули кладовые и кухни, направились к Большому залу. Они прошли туда, и Холлис застыла у колонны, ее дух всколыхнуло удивление.

Юная девушка без тени стояла у большой лестницы. Она была худой, с бледным лицом и почти без волос. Она была в лохмотьях, но стояла с достоинством, подняв голову и расправив плечи, пронзая взглядом.

На ее руках был ребенок, захваченный тенью. Его тень сияла ярко для теневого зрения Холлис. И рядом был другой захваченный, старик в бархатном одеянии сидел на первой ступеньке, в его глазах сияла тень. С другой стороны от девушки сидела монашка с мятой одежде храма, ее капюшон съехал. Ее телом управлял смертный дух, но тень была под ним, не подавленная, следила.

— Ч-что это? — выдохнула Холлис.

— Эвандерианцы умерли в атаке прошлой ночью, — объяснил Террин, встав между ней и собравшимися на лестнице. — Это их тени.

Девушка без тени кашлянула и посмотрела в глаза Холлис.

— Они под моей защитой, — сказала она, поправив хватку на девочке.

Холлис уставилась. Кем была эта девушка, раз заявляла такую глупость? Смертная… защищала тени? Это было смешно. Но что-то во взгляде девушки заставило ее подавить возражения.

— Венатрикс ди Тельдри, — отвлек ее Террин, — пока ты не напала, принц приказал тебе своими силами добыть информацию из разума Кристальной ведьмы. Ты что-нибудь обнаружила там?

Холлис кивнула.

— Королевская дорога, — сказала она, стараясь не смотреть на захваченных тенью лишний раз. Она быстро описала Террину, что узнала о намерениях Алых дьяволов. — Королевская дорога — самый быстрый путь в Дулимуриан. Одиль пробудилась, и она сможет управлять облидитом в дороге и безопасно пройти по Ведьминому лесу.

— И… это точно Одиль?

Холлис посмотрела на мрачного Террина, его вопрос звенел в ее ушах. Он не был в хранилище. Он не видел Ведьму-королеву, сидящую на плите с кровью, текущей по шее из старой раны, которая медленно срасталась.

Она кивнула.

— Она жива. Она пробудилась.

Террин склонил голову. Он не поддался злым мыслям. Он посмотрел на Холлис почти сразу же, его глаза сияли магией и светом.

— Тебе нужно отправиться за Фендрелем, — сказал он. — Найти его и… и Айлет. Не знаю, что он с ней сделал. Не знаю, что сделает. Я даже не знаю…

Боль на его лице была настоящей. Холлис узнала не только это. О, Айлет! Она оставила за собой катастрофы, задев и сердце этого бедняги!

— Фендрель не навредит ей, — твердо сказала она. — Не посмеет. Не пока Одиль жива.

— Почему? — спросил Террин. — Не понимаю. Какая между ними связь?

Холлис глубоко вдохнула.

— Нет времени объяснять, — сказала она. — Просто знай, что… только Айлет может убить Одиль. Не спрашивай, почему и откуда я знаю. Поверь. У меня нет повода врать тебе. Фендрель тоже знает правду, и он использует Айлет, чтобы положить конец Ведьме-королеве. До этого Айлет в безопасности. От Фендреля, по крайней мере.

Террин кивнул. Его лицо посерело, и жуткий шрам выделялся. Она видела, что он хотел задать больше вопросов, но что-то помешало ему.

— Тебе нужно ехать за ними, — сказал он. — Фендрель выяснит нужное у Айлет. Они отправятся к Королевской дороге.

Холлис нахмурилась.

— А ты?

Террин покачал головой.

— У меня другая миссия. Мой… принц. Король. Герард, — он стиснул зубы. — Он в опасности. Я должен спасти его.

— Он не важен, — Холлис вскинула руки и чуть не рассмеялась. — Ты не понимаешь? Важна только Одиль. Покончить с Одиль. Мы не можем…

— Он важен для меня.

Его голос звучал решительно, и Холлис застыла. Она не знала, что сказать, и Террин отвернулся от нее и обратился к девушке на лестнице. Он поклонился ей, прижав кулак к сердцу.

— Моя королева, — сказал он. — С вашего позволения я отправлюсь в путь.

Его королева? Холлис нахмурилась. Кем была эта девушка?

Девушка кивнула, ведя себя величаво.

— Иди, — сказала она. — Найди его. Верни домой, если сможешь.

Террин выпрямился и посмотрел на Холлис.

— Возьми лошадь и поезжай к Кро Улар и Королевской дороге. И пусть Богиня ведет тебя.

— Ты ошибаешься, — сказала Холлис. — Ты нужен им, Террин ду Балафр. Ты нужен Айлет.

Боль мелькнула на его лице, но он подавил эмоции на лице.

— Когда мой брат будет в безопасности, я приеду, — сказал он и прошел к двери, не замерев ни разу по пути. Он пропал снаружи, Холлис глядела ему вслед.

Ей нужно было найти и отыскать Айлет. Остановить Фендреля, пока его безумие не увело туда, откуда не вернуться.

Почему она вдруг ощутила, что ее жизнь шла по кругу с одними и теми же выборами и ошибками?

— Тут оставались эвандерианцы, — сказала она громко в тишине зала. — Где они?

— Мы заперли их в кладовой, — ответила девушка за ней. — А что?

Холлис повернулась, хмуро глядя на женщину, дитя, двух захваченных тенью. Она сжала кулаки.

— Мне нужно оружие, — сказала она. — Мне нужно на охоту.

* * *

Серина стояла на крыльце, смотрела, как красный капюшон венатрикс ди Тельдри пропадает за мостом. Казалось, ее покинул последний союзник, хотя она не знала, была ли эта венатрикс на ее стороне.

Маленькая Нилли пошевелилась в ее руках. Серина поправила хватку на девочке и повернулась к ней, улыбнулась, хоть и не так убедительно, как хотела. Она улыбнулась так же Ивсу и Дючетт, которые шли за ней как две безмолвные тени, порой их взгляды были смертными, порой — нет.

Жуткая Одиль вернулась в Перриньон. И Герард уехал один биться с ней и Алыми дьяволами, оставив Серину с захваченными тенью, которых она пообещала защитить.

Она сжимала записку Герарда в руке. Она не могла пока прочесть это. Если эти слова были последними от него, она не будет пока их читать. Она улыбнулась увереннее, повернулась к захваченным тенью. Она видела за ними стражей и слуг замка. Они смотрели на нее в момент страха и кризиса.

Она была их королевой.

— Идемте, — сказала она ясным голосом, хотя сердце колотилось в горле. — Постараемся сделать Дюнлок защищенным.

Солнце достигло зенита и стало спускаться.

* * *

Что рассказать о следующих месяцах? Мои ноги были сломаны, тело охватила лихорадка. Я порой приходила в сознание, а когда возвращалась в царство разума, меня ждала моя тень. Но теперь там был и Станье. Станье и его врожденная тень, создание света, которое говорило и успокаивало мою тень, а потом и прогоняло мой страх.

Когда я просыпалась, Станье был и там. Все в нем вызывало отвращение. Он был мерзостью. Его существование было плевком в лицо Богини. Я ненавидела его так сильно, что один раз попыталась убить его, хотя сломанные кости помешали подняться, и я в результате только ползла по полу его дома, рыдая от боли и злости.

Он помог мне вернуться в кровать, опустил прохладную ткань на мой лоб, пел мне смертным голосом песни о птицах, деревьях и цветах, о звездах. Песни о любви и рождениях. Песни, какие мамы пели детям.

И когда я снова уснула, он ждал меня там, утешал во тьме.

Наконец, наступил день, когда я открыла глаза, и лихорадки не было. Я была слабой, как котенок, но уже не бредила, и моя ненависть умерла, став тусклым угольком в глубине души. Я повернула голову и увидела Станье — его смертная душа сияла в глазах, но тень была яркой в центре него.

— Почему ты не убил меня? — спросила я. Голос охрип от долгого молчания, и было больно говорить.

Он поднес деревянную чашку к моим губам, и я жадно пила.

— Не знаю, — сказал он, когда я допила. Он сел на стул возле кровати и смотрел на меня, склонив голову. — Наверное, есть что-то в твоем лице, — он криво улыбнулся, и его простые черты вдруг стали яркими, но не от света Призрака, а уникального сияния. Мое сердце застыло в груди. — Необычно красивое лицо, — сказал он.

— Я убью тебя, как только встану, — ответила я и закашлялась.

— Я не сомневаюсь в этом, — он склонился с деревянной миской. — Но пока выпей это.

ГЛАВА 13

Айлет лежала в тишине леса разума, сжавшаяся, скрытая, обвивала руками голову, волосы укрывали ее тело.

Ларанта была близко. Железо не давало ей приблизиться, но Айлет ощущала ее сильное присутствие у края сознания. Она хотела дотянуться и обнять ее волчицу, уткнуться головой в черную шерсть. Она хотела, чтобы они были как раньше — не венатрикс и тень, а сестры, рожденные вместе. Дикари, бегущие по сосновому лесу на склоне горы далеко от людей. Вместе с братьями и сестрами из стаи, желая только свободы.

Такой жизнь уже не станет. Айлет сжалась в своем разуме и рыдала из-за того, что потеряла, из-за Ларанты, из-за матери, братьев и сестер.

Красный свет вдруг пронзил тихий сумрак, пульсировал болью. Она знала, что это было — яд железа. Вонзенный в ее кожу, проникший в ее кровь и душу так, что она не могла скрыться от него.

Эвандерианцы нашли ее. Спасли ее.

Она ощутила волну агонии, пронесшуюся над головой. В мире смертных ее веки затрепетали, открылись с неохотой. Ее взгляд расплывался от боли, она увидела перед собой свои ладони, снова скованные железными рукавицами и привязанные к седлу.

Веревки закрепляли ее со всех сторон, мешая упасть с лошади, пока она была без сознания. Лошадь была не той, что утром. Склоненная шея перед ней была каштановой, и на миг она подумала, что это была Флита Террина. Но нет, этот конь был темнее, чем его красивая рыжеватая лошадь.

Мир боли, порезов и синяков принял ее, когда она очнулась полностью. Вместе со сломанными ребрами и синяками на шее, где ее душили мертвые ладони, она отметила боль в бедрах. Она посмотрела на штаны, увидела длинные порезы на ткани, а под ними — бинты в крови. Она знала, что это было: Фендрель убрал проклятия Трупного ведьмака из ее тела. Она должна была радоваться.

Вместо этого она чуть повернула голову, хмуро посмотрела на фигуру, едущую рядом с ней на черном коне. Ее спаситель. Ее мучитель.

Она открыла рот, пыталась говорить. Горло пересохло и не слушалось, слова было сложно озвучить. Но она заставила себя и прохрипела:

— Если дать моей тени больше свободы, я смогу исцелиться быстрее.

Фендрель не повернулся, хотя ей показалось, что он быстро взглянул на нее. Но он не ответил.

Дрожа, Айлет выпрямилась в седле, расправила плечи и старалась не двигать ладонями. Она ощущала железные шипы, готовые впиться. Эвандерианцы окружали ее, как утром, но, когда она быстро сосчитала головы, их было всего шесть, включая Фендреля. Еще двое, кроме венатрикс, сторожащей ее, погибли в бою утром.

Если один Алый дьявол Одиль мог так навредить, как они собирались биться с самой Одиль?

Но эвандерианцы не могли биться с Одиль. Это была работа Айлет.

— Снимите эту гадость с меня, — вдруг прорычала она, голос все еще был грубым и жутким. Она мрачно смотрела на лицо Фендреля. — Я не могу биться с этим. Я нужна вам. Ты знаешь.

Он молчал. Он будто не слышал ее, даже не бросил на нее взгляд.

Айлет поежилась, голова кружилась от боли в теле.

— Та венатрикс, — она склонила голову, но выдавила слова. — Которую ты оставил сторожить меня. Она умерла, потому что я была в оковах. Я могла бы спасти ее. Если бы ты не оставил меня беззащитной, я могла бы сохранить ей жизнь.

— Венатрикс Дарил мертва из-за тебя, — Фендрель повернул голову и пронзил ее обвиняющим взглядом.

Айлет сверкнула зубами.

— Она мертва, потому что на нас напала толпа трупов.

Она ощутила напряжение в нем, словно он ударил ее. Он повернул к ней голову, и выражение на его лице было как удар.

— Мне плевать, ты ли нанесла удар, убивший ее. Она умерла, а ты — нет. Ты должна была стать первой и единственной целью Трупного ведьмака. Он схватил тебя, но ты жива. Как и он, ведь ты дала ему сбежать.

— Дала сбежать? — Айлет покачала головой и тут же закрыла глаза, голова закружилась, и перед глазами потемнело. Фендрель не видел ее бой с Трупным ведьмаком? Он не видел, как она пыталась убить его?

Фендрель смотрел на нее с таким презрением, что она ощущала это и с закрытыми глазами.

— Ты должна быть мертва, — сказал он. — Ты, ведь ты — единственный риск для жизни их королевы. Ты должна быть мертва.

Айлет приоткрыла глаза, посмотрела сквозь ресницы на венатора-доминуса. Он посмотрел ей в глаза и медленно покачал головой.

— Значит, ты еще нужна ей. Потому твоя жизнь стоит риска, — он чуть скривил губы. — Я должен убить тебя сам. Мы все еще сможем убить ее, отрубить снова ее голову. Она будет в этот раз в плену навеки, ее не сможет оживить родственник. Может… может…

Он был безумен. Хоть и с сильной волей и каменным лицом, он был безумен. Айлет смотрела в те глаза и видела бурю безумия в них, и она с трудом подавила желание пришпорить коня и умчаться подальше. Но он точно погонится. Он отыщет ее, убьет, погубит… и обречет их всех, лишив их последнего шанса покончить с Одиль.

И Айлет замерла, напряженная, боялась двигаться.

Ее лошадь оступилась, дернула седло. Айлет невольно потянулась к гриве… и шипы в рукавицах впились в кожу, пронзили до костей. Она застонала, заскулила и затерялась снова в агонии, откуда не могла сбежать. Ее разум заполнился красным.

Когда зрение прояснилось, и она смогла думать и чувствовать не только боль, Фендреля уже не было рядом с ней. Он ехал впереди, общался с одним из своих. На его месте,когда Айлет повернула утомленную голову вправо, оказался Кефан, сжимающий поводья ее лошади. В отличие от Фендреля, он смотрел на нее прямо, встретил ее взгляд с тревогой.

— Не смотри на меня так, — прорычала она.

— Как? — он дважды моргнул.

— Будто ты переживаешь. Ты с ними. Ты помогаешь им. Не нужно переживать за меня.

Венатор глубоко вдохнул и отвел взгляд на дорогу. Он смотрел на доминуса. Они ехали пару минут, и он тяжко вздохнул и сказал:

— Я переживаю, ди Фероса. И я помогу тебе. Если смогу.

— Поможешь? — Айлет чуть не подавилась от неприятного смеха, подступившего к горлу. Она приподняла ладони. — Если хочешь помочь, сними это.

Кефан покачал головой.

— Ты знаешь, что я не могу. Пока что. Нужно выждать шанс, — он взглянул на нее. — Венатрикс Дарил… мы учились вместе в каструме Брекар. Мы были учениками вместе. Ты…?

Айлет скривилась.

— Я не убивала ее, если ты об этом. Она умерла, защищая себя. Потому что я не могла защититься.

Он кивнул. Она не знала, поверил ли он ей. Что Фендрель говорил ему и другим? Фендрель умел говорить жуткую ложь убедительно, заставляя поверить в нее, заставляя желать поверить ему. Он верил в себя. Это делало его ложь опаснее.

Айлет медленно выдохнула носом и посмотрела на пейзаж вокруг. Они ехали по тропе среди холмов, избегая долины. Что-то в окрестностях было знакомым.

— Мы… едем в Кро Улар? — спросила она.

Кефан кивнул. Она заметила краем глаза, не глядя на него.

— Мы уже недалеко, — сказал он и понизил голос, словно боялся, что его услышит даже Айлет. — Доминус надеется, что Ведьмин лес замедлит Жуткую Одиль. Он надеется, что мы догоним их до того, как они пересекут Великий барьер. Но Трупный ведьмак замедлил нас на несколько часов, и…

И Одиль с ее свитой Дьяволов могла уже давно уйти, погрузиться в темные ядовитые глубины Ведьминого леса. Но тот жуткий воздух не отравит легкие Одиль, ведь она одна повелевала обливисом. И Ведьмин лес… он примет ее как давно потерянную сестру?

Их лошади поднимались по склону, и Айлет узнала место. С вершины холма они увидят долину, где был Кро Улар. Развалины Королевской дороги будут тянуться дальше. И за башней будет ждать темная масса Ведьминого леса.

Айлет посмотрела вперед, Фендрель добрался до вершины. Он остановил коня. Она нахмурилась. Что-то в том, как он сидел в седле, как держал плечи…

Что-то было не так.

Кефан тоже это ощутил, она видела это по тому, как он сжал поводья ее лошади, заставив лошадь тряхнуть головой. Они поднимались по склону, достигли вершины. Оттуда они посмотрели на Долину Крови и глаз.

Перед ними лежали развалины башни, какими они были двадцать лет. А за ними… за ними…

Айлет глядела. Моргнула и посмотрела снова. Она не могла поверить в то, что видела, не могла принять реальность увиденного.

Лиственный лес пропал. Он сменился лесом из сияющего камня.

В воздухе кружилось нечто, похожее на пепел. Но пепел не блестел темной магией, отражая свет. Это был не пепел. Это был обливис.

Что это значило? Великий барьер был разрушен? Ведьмин лес пробивался? Но это не выглядело как работа Ведьминого леса. Не было лоз, ран на деревьях, откуда текла жижа. В том месте была жизнь.

Тут жизнь пропала.

Только один человек мог сделать это. Только у одного человека была такая сила. Айлет снова видела перед глазами тощее обгоревшее тело Ведьмы-королевы на плите, ее шея еще была в крови от сросшейся раны, обливис пульсировал в конечностях. Она выглядела хрупкой тогда, словно порыв ветра мог разбить ее. Но она уже явно не была хрупкой.

Между ними и пострадавшим лесом стоял Кро Улар. Развалины как-то создавали впечатление выжидающего зверя.

— Венатор ду Там, — рявкнул Фендрель, нарушая тишину, долго сковывающую отряд. Кефан тут же передал веревку лошади Айлет ближайшему эвандерианцу и поспешил к Фендрелю.

— Что-то там не так, — сказал доминус, махнув рукой. — Поищи своими силами Дикаря, есть ли там ловушка. Возьми с собой Харсент и Тотруд. Будьте осторожны.

Кефан отсалютовал и поманил двух названных эвандерианцев. Они спешились втроем, оставили лошадей и быстро и тихо пошли по склону. Айлет не ощущала их тени, но они точно были активны, кипели силой, с трудом сдерживаемой чаропеснями. Айлет невольно ощутила тревогу, глядя, как Кефан подбирается к развалинам. Она хотела быть там. Хотела…

Ее лошадь вдруг подвинулась, и она потянулась к луке. Шипы вонзились зубами в ее кожу и душу. Она со сдавленным криком погрузилась в боль, ругаясь, злясь, отчаявшись. Лучше бы она осталась с ведьмами.

Когда волна боли прошла, и Айлет очнулась, звучали крики. Она подумала, что это были она и Ларанта. Но нет. Отчаянные голоса звучали вдали вне ее головы.

Она замотала головой, билась с туманом боли, посмотрела на башню внизу. Крики, которые она слышала… доносились оттуда, но их почти заглушил жуткий рев. Часть стены обрушилась кусками, словно что-то ударило по ней. Что-то вылетело из развалин на несколько ярдов и упало на землю кровавым месивом, которое уже не напоминало человека.

Красный капюшон опустился на землю, ветер вернулся в развалины.

* * *

Герард остановил лошадь на вершине холма. Полуденное солнце светило высоко, но не согревало в зимний день. Тени долины стали длиннее, но не скрывали то, что было в долине.

Они не могли скрыть поле мертвых.

Тьма упала на дух Герарда, словно туча закрыла солнце. Он застыл, глядя на склон, не мог оторвать взгляда от мрачного вида.

Там была дюжина мужчин и женщин. Даже детей.

Это были его люди. Убитые. Он подозревал, кем. Алые дьяволы Жуткой Одиль ни во что не ставили жизни смертных. Даже жизни их сосудов. Чем для них были жизни народа деревни? Они использовали их. Убили. Как скот.

Герард сперва видел внизу только смерть, ощущал только ужас. Но первая волна ужаса прошла, и он увидел кое-что еще — логику. Многие тела лежали в центре друг на друге, другие — кругами, расходясь от центра. Они словно были в жутком танце.

Или будто ими управлял один разум.

— Трупный ведьмак, — прошептал Герард.

Его конь дрожал, фыркнул в тревоге от такого количества мертвых. Но лошадь эвандерианца было сложно спугнуть. Герард поправил хватку на поводьях и посмотрел на восток. На Ведьмин лес.

Он был близко, отсюда было видно лиственный лес.

Сердце колотилось в горле. Он больше всего хотел развернуться и оставить дикую затею. Желание убрать Трупного ведьмака горело в его груди. Он хотел отомстить за свой народ. Эти невинные души использовали как оружие, а потом жестоко выбросили.

Но он мог покончить с этим безумием лишь одним способом.

— Пусть Мать примет вас, раз позвала, — прошептал он, подняв правую ладонь, салютуя павшим. — И пусть духи небес отведут вас к Вратам Света. Голова Богини, сжалься. Сердце Богини, сжалься. Душа Богини, сжалься.

Он повернул голову лошади и направил ее галопом, оставляя долину мертвых позади. Он не видел ветер, который трепал их волосы, задевал неподвижные лица.

Он не видел, как они открыли глаза. Пошевелились. Потянулись.

И стали подниматься.

* * *

Я не убила его.

Мое тело медленно, но уверенно восстанавливалось от его заботы.

Однажды, когда он ушел за травами для настоя, я поднялась и обнаружила, что, хоть мои ноги были слабыми, я могла стоять на них. Я поискала немного и нашла нож. Когда он вернулся, я сидела на кровати с ножом на коленях.

— Ах, — сказал он, глядя на меня. — Настал этот день?

Я пожала плечами и отложила нож.

— Может, завтра.

Но завтра он помог мне встать и сделать первые пять шагов, полных боли, по двору. А на следующий день помог сделать еще пять шагов.

Через три месяца во тьме ночи я встала с кровати и нашла нож снова. Я прошла сама по дому к его кровати, где он спал, дух и тень в нем были тихими. Он глупо поверил мне. Он глупо подумал, что я перестала быть правильной венатрикс. Он был дураком…

Но и я тоже.

Я вонзила нож в стену над его головой. От звука удара он проснулся. Он сел с огромными глазами, но не от страха. Он глядел на меня, его смертная душа смотрела на меня.

Я забралась в его кровать и совершила грех. Но я не думала о том, что значили мои действия, ведь моя кровь пылала, тело было голодным, а душа горела чувством, которое я никогда еще не ощущала, которое не могла назвать.

Через девять месяцев у меня появилась дочь с врожденной тенью.

Олена.

ГЛАВА 14

Айлет в ужасе глядела и не верила глазам. Еще одна фигура вылетела из руин Кро Улар, описала дугу, борясь руками и ногами с ветром, который нес тело. Это был Кефан? Богиня, только не Кефан! Его подняло на двадцать, пятьдесят, сто футов в воздух, и он рухнул, несясь к гибели. Он упал среди развалин Кро Улар, пропав из виду.

Через миг в воздухе появилась третья фигура и рухнула в холм ниже места, где стояли Фендрель и остальные. Айлет вытянула шею, пытаясь увидеть лицо, пытаясь понять, знала ли она его, и был ли он каким-то чудом жив.

Еще рев ветра привлек ее взгляд к руинам. Из центра поднялась четвертая фигура. Эта не боролась и не кружилась в ужасе. Ведьма ветра ехала на воздухе, вытянув руки для равновесия, повелевая ветрами, ее бледные волосы развевались за ней, будто изорванные флаги. Ветер нес ее, пронесся среди разбитых камней Кро Улар, обвили их потоками. Она подняла руки, и камни взмыли в воздух, парили вокруг нее.

— Двигайтесь! — закричал Фендрель. Его голос, казалось, снял паралич с эвандерианцев. Они тут же бросились бежать, лошади вопили, копыта стучали, хвосты стегали воздух, капюшоны хлопали по плечам. Камни просвистели в воздухе, вонзаясь в склон холма, некоторые были размером с человека.

Эвандерианец, сжимавший веревку от лошади Айлет, резко развернул коня, погнал обеих лошадей по склону, стараясь сбежать от атаки. Резкое движение сотрясло руки Айлет, и она перестала ощущать окрестности, бояться и чувствовать что-нибудь еще, кроме агонии железа, пронзающего ядом ее душу. В лесу ее разума она кричала, молила Богиню услышать ее, избавить от мучений. Но яд подавлял ее, и ее облик в разуме разбился, и она стала просто болью.

Когда она очнулась, она лежала на земле, все еще привязанная к седлу. Ее лошадь лежала на ее ноге, придавив ее. Конь не метался и не стонал, и Айлет видела много крови и большой камень, чудом не попавший по ней. Она не могла шевелиться, даже подвинуться, боясь, что железо пронзит ладони. Она могла лишь лежать и слушать крики и стук камней по холму.

«Ларанта!» — кричала она в голове, но без толку. Айлет замотала головой, ее волосы выбились из косы и хлестали ее по лицу, по глазам. Она видела сквозь темные пряди фигуру, летящую по воздуху. Ведьму ветра.

Та увидела Айлет, прижатую лошадью, и опасно улыбнулась. Одна рука двигалась, словно метала ветер. Айлет охнула, к ней прижалась стена ветра, но воздух обвил ее, словно много пальцев, и стал поднимать Айлет и лошадь.

Айлет не успела закричать, ведьму ударило сбоку, и она потеряла власть над ветром, полетела по воздуху как бедняги, которых она отбросила. Но она быстро вернула равновесие, повернулась в сторону удара.

Айлет тоже повернулась, пытаясь увидеть, кто смог ударить Ведьму ветра, но она поспешила, и шипы снова вонзились. Она рухнула от боли.

Когда она смогла открыть глаза, Фендрель стоял над ней, широко расставив ноги, подняв руку, правая ладонь кровоточила от порезов, которые нанес он сам. Сила тени окружала его, она так поднялась в нем, что Айлет ощущала без помощи Ларанты. Как его тело не взрывалось облаком пыли? Он как-то сохранял контроль.

Айлет смотрела на него, а Фендрель отвел руку и метнул еще проклятие в ведьму, пробивая ее щит из ветра. Порезы появились на ее лице, на поднятых руках, в ее одежде. Но они не убили ее, и хоть она устремилась к земле, она не упала. Поднимаясь, она бросила один из булыжников к Фендрелю, к Айлет.

Фендрель опустил кровоточащую руку перед собой резким движением. Магия вырвалась из него, и камень рассекло надвое, куски упали по бокам от них и покатились по склону. Пыль осыпала лицо Айлет, но только это.

Она уловила шаги вокруг себя. Она повернула голову, два эвандерианца поспешили по бокам, подняв скорпионы. Они выстрелил. Один наугад, а другой прицелился и мог попасть.

Но Ведьма ветра поймала дротики вихрем воздуха и отправила прочь. Она вытянула руку и сжала что-то невидимое в кулаке, потянула за плечо.

Фендрель пошатнулся, отошел на два шага от Айлет. Он упал на колено, на левую руку. Его другая ладонь сжала горло, он кашлял, отчаянно пытался удержать воздух в легких. Другие два эвандерианца делали так же, рухнули и задыхались, извиваясь.

Ведьма высоко над ними мрачно улыбнулась и посмотрела на Айлет. Сжимая кулак, словно удерживая украденное дыхание, она протянула другую руку в сторону Айлет.

Айлет смотрела на огромный камень, медленно поднимающийся под ведьмой, крутясь. Он был размером с лошадь. Он разобьет ее череп и придавит ее к земле, и она не могла даже поднять руки в жалкой защите.

Она вдруг пожелала Ларанту рядом. Чтобы она не погибала в одиночестве.

Но камень не полетел к ней, замер и упал на землю. Глаза ведьмы расширились, глядели на Айлет, но не видели ее. Она смотрела на что-то далекое, разжала кулак, растопырила пальцы, отпуская воздух, украденный у эвандерианцев.

Она согнулась и отлетела в воздухе на пару футов, белые волосы упали ей на лицо. Ветер поймал ее, не дав упасть, но она прижала ладони к вискам, сжала волосы там и завизжала:

— Нет! Уходи из моей головы!

Она упала на землю в десяти футах от Айлет и покатилась. Ее ветер дико шумел вокруг нее, прижимал траву, двигал тела павших и обломки. Ведьма сжимала голову и визжала:

— Зарк! Нет! Нет! Нет! Прочь из моей головы!

Жуткий шум, а потом миг тишины, словно большое существо вдохнуло, и ветер на миг замер. В этот миг дротик с оперением появился в горле ведьмы. Второй попал в ее ладонь. Третий — в ее щеку.

Она закричала. Ветер вырвался из нее торнадо чистой магии, и она взлетела в воздух. Она кричала, но ее голос не было слышно за ревом ветра, который она вызвала в последней отчаянной попытке сбежать. Но три дротика сработали. Торнадо резко пропал. Зилла Дутред лишилась поддержки воздуха и рухнула с неба на землю с глухим треском.

Айлет подняла голову с земли, осторожно повернулась, чтобы не пошевелить ладони, все еще придавленная лошадью. Она посмотрела на вершину холма. Там стояла венатрикс, широко расставив ноги, левая рука поддерживала правую руку, ее скорпиона была заряжена еще одним дротиком.

Это была Холлис.

* * *

Тени лиственного леса не были темными, когда Герард поехал среди них. Солнце стало спускаться, но в этом дне оставалось еще несколько часов света.

Хотя время не будет иметь значения, когда он минует Великий барьер и войдет в Ведьмин лес.

Сколько еще? Около мили, хотя он не был уверен. Эти земли он не знал. В это время года растений почти не было, и хоть он не видел тропу, лошадь могла идти среди деревьев. Он смотрел сквозь ветви, следил за солнцем — лучшим компасом, по которому он отыскивал восток.

Что-то ощущалось странно. Что-то в воздухе. Его лошадь тоже ощутила это, судя по тому, как подрагивали ее уши, судя по дрожи. Он проехал не так далеко среди деревьев, и чувство усилилось. Он почти развернулся.

Но не мог. Он поклялся. И Богиня показала ему свою волю. Он не мог вернуться.

Лошадь тряхнула головой, застыла и дрожала так сильно, что зубы Герарда стучали. Он держался в седле, пока дрожь не прошла, а потом похлопал шею лошади, шепча утешительные слова. Ее уши дрогнули от его голоса. Лошадь тяжко вздохнула и с неохотой пошла дальше.

Деревья… были не такими. Герард нахмурился и потянул за поводья, остановился, чтобы осмотреть дуб. Северная сторона ствола была чем-то покрыта. Чем-то черным и… блестящим. Он покрывало кору, напоминая лишайник, но это был… граненый камень.

— Облидит? — прошептал он. Нет. Этого не могло быть, да?

Он поехал дальше. Чем дальше он ехал, тем больше было камня. Каждое дерево было со странным покровом. Но было что-то еще, что он не смог сразу различить. Он понял правду, когда оставил край леса далеко позади.

Деревья были мертвы.

Его лошадь замерла и вскинула голову, потянула за уздечку так сильно, что чуть не сбросила его с седла через голову. Герард быстро совладал с лошадью и своим сердцем. Он не мог поддаться ужасу, грозящему задушить его. Это был просто лес. Он еще не добрался до Великого барьера. Как он мог надеяться, что пройдет тьму Ведьминого леса, если не мог проехать тут?

— Идем, — потянул он лошадь. Она ответила на его твердый голос и зашагала снова. Герард повернулся в седле, посмотрел на солнце за ветвями. Но ветви тут росли гуще, чем он ожидал, хоть там и не было листьев. Сюда проникало мало света, и воздух был странно густым. Он покачал головой и повернулся вперед, доверяя инстинкту, ведущему на восток. Инстинкту и воле Богини. Он доберется до Дулимуриана. Должен.

Его лошадь вдруг шарахнулась в сторону и завопила. Герард потянулся к гриве, но сорвался с седла и рухнул на спину. Он миг лежал на земле, оглушенный. А потом вдохнул.

И запах гнили наполнил его ноздри и легкие.

Он закашлялся, перекатился, и его стошнило. Он ничего не ел в этот день, так что нечему было извергаться, но желудок сжимался снова и снова. Он поднялся на колени. Грязь хлюпала от его движений. Запах гнили усилился. Он, кашляя, протянул руку, пальцами отодвинул слой старых листьев и почвы.

Его ладонь уткнулась в гниль. Гадкую гниль.

Герард встал, сердце колотилось. Это было неправильно. Неестественно. Это было…

— Ведьмин лес, — прошептал он. Название сорвалось с языка, от его дыхания густой воздух кружился. Он как-то миновал Великий барьер, не поняв этого? Нет. Это было невозможно.

Чаропесня Фендреля уже не работала?

— Голова Богини, сжалься, — прошептал он. — Сердце Богини, сжалься. Душа Богини, сжалься…

Его лошадь дрожала неподалеку, смотрела на него, закатывая глаза. Она боялась убежать, в этом ему повезло, потому что его меч — единственное оружие — еще был пристегнут к седлу.

Герард осторожно подошел, поймал поводья и опустил голову лошади, гладил нос и шептал на ухо. Он не повел бы животное в Ведьмин лес. Но было поздно, и он решил дальше ехать, а не идти пешком.

— Прости, — шепнул он, но забрал меч и ножны с седла, закрепил их на своей спине. Если он снова слетит с седла, когда лошадь испугается, он не хотел оказаться без оружия. Он забрался в седло и, ориентируясь по покрову облидита на деревьях, повернул голову лошади на восток.

Дышать было сложно. Пылинки летали перед его лицом. Пепел? Там был пожар? Запах серы усилился, и Герард почти ощущал, как пепел покрывал его легкие внутри с каждым вдохом.

Он уловил звук. Он не смог сначала определить его. Как… дыхание. Но не совсем.

Что-то следило за ним.

Герард повернулся в седле и посмотрел на пострадавшие деревья. Сначала он ничего не видел. А потом появились две фигуры, мужчины.

Он остановил лошадь. Лучше было сразиться с преследователями, чем убегать во тьму. Он ждал, и вскоре двое мужчин вышли на полянку за ним. Они не смотрели на Герарда прямо. Их взгляды были устремлены в стороны, глаза странно остекленели. Но он ощущал… внимание от их пустых лиц.

— Кто вы? — с нажимом крикнул он. Густой воздух двигался перед его губами.

Никто не ответил.

Они были захвачены тенями? Наверное. Многие захватили смертных и убежали в Ведьмин лес за годы, чтобы их не убили эвандерианцы. Герард потянулся к мечу, но остановил себя. Если он сразится с ними, убьет их жестоко, кто знал, куда улетят их души? Лучше было найти выход без жестокости.

— Я не хочу навредить, — сказал он. — Мы не враги. Ступайте своим путем, а я пойду своим.

Они не двигались. Не говорили.

Но их стеклянные глаза вдруг сосредоточились на нем.

Сердце Герарда сжалось.

Он уловил движение и звук. Он повернулся и увидел, как еще две фигуры вышли перед его лошадью. Мужчина и женщина. Они стояли ближе двух других, и он видел их лица, их тела.

Он увидел раны, убившие их, и понял, кем они были.

Его лошадь поежилась, фыркнула и вскинула голову, реагируя на запах мертвых. Герард сжал поводья, сжал ногами бока лошади, чтобы не упасть. Он уверенно дернул рукой, повернул голову лошади вправо. Она сделала шаг в сторону и устремилась вперед, желая сбежать.

Еще три фигуры вдруг появились перед ними. Три мертвые жалкие фигуры. Лошадь затормозила, чуть не села на землю. Визжа, она встала на дыбы, молотя копытами по воздуху.

Герард с криком упал с седла и рухнул с плеском в грязь. Мир почернел на миг. Он перекатился, копыта чуть не ударили по нему. Лошадь с визгом помчалась в лес, пропала за кустами. Там она закричала снова, звук резко оборвался.

Герард поднялся на локтях. Мертвые подходили к нему медленно, словно приказы их господина шли издалека. Тяжело дыша, Герард встал на ноги. Голова кружилась, спина болела. Он дрожал от страха и адреналина. Он сжал меч, пристегнутый к спине.

Он не успел вытащить его, первые двое напали.

* * *

Я жила в тихих горах с Станье и Оленой два года, смотрела, как росла моя дочь. Было странно для меня, обученной Орденом, смотреть на ее двойную душу, узнавать, что два существа в ее теле были одинаково важными для нее. Хоть два духа различались, они были единым целым.

Я была другой. Я все еще боялась силы во мне. Иримир — паразит, захвативший меня. Я не могла стать такой, как мой муж и моя дочь. Но, глядя на их общение с их тенями, я порой пыталась делать так со своей. Я редко доставала вокос и играла подавляющие песни, Станье не нравилось это, и он хотел сломать флейты, но я ему не позволила.

«Может, однажды, — подумала я, — я не буду бояться своей тени. Может, однажды я стану как они».

Но пока я любила их, жила с ними и училась у них. Моя дочка была чудом, красивой, изящной и удивительной. В ней был Призрак, как в ее отце, мерцающий, как звезда, дух, окружающий ее нежной аурой, куда бы она ни шла.

Я жила с ними два года. Два прекрасных года.

А потом Орден прибыл спасти меня.

ГЛАВА 15

Террин несся так, словно за ним гналось Прибежище. Он смотрел на горизонт на востоке, пришпоривал лошадь. Копыта впивались в землю, темную гриву и хвост трепал ветер. Холодный воздух впивался в лицо Террина, вызвал слезы в уголках глаз.

При этом в голове пылало видение, помещенное Нилли ду Бушерон и ее тенью: он видел Герарда, несущегося по темному лесу с ужасом на лице. Он видел, как его брат вдруг остановился, фигура на коне появилась перед ним. Капюшон скрывал голову незнакомца, но худая рука убрала капюшон, открывая лицо.

Лицо Террина. Но без шрама. Изможденное. Маска смерти.

Он знал, чье это было лицо. Нилли не зря показала ему это. Он верил в это. И он верил, что успеет вовремя. Он должен был верить, что был на верном пути.

Нисирди летел над головой, могучие крылья тихо пульсировали. Они неслись вдоль высокой гряды над долиной. Что-то привлекло внимание Террина, и он увидел трупы на земле. Только несколько, но Террин опытным взглядом заметил признаки, что их было больше. Он видел примятую траву, пятна крови на земле.

Но мертвые встали и ушли. Их следы вели на восток. К лесу.

Террин склонился над шеей лошади, подгоняя ее, словно он мог заставить ее взлететь. Но когда он добрался до лиственного леса, он остановил лошадь. Она стояла, бока вздымались, голова была опущена, пока она переводила дыхание. Террин съехал с седла и прошел пешком. Он двигался быстро, но замедлился возле теней.

Он смотрел. В глазах было теневое зрение, но он не хотел верить увиденному.

«Нисирди, — сказал он мысленно. — Что это?».

Дракон из света опустился рядом с ним, прижал крылья к гибкому телу. Он посмотрел в лес. Дрожь пробежала по связи между ними к сердцу Террина.

«Прибежище, — сказал Нисирди. — Это воздух Прибежища».

* * *

Герард поймал протянутую руку трупа, который был ближе к нему, и толкнул его во второго, сбивая обоих с ног. Он отшатнулся от удара, вернул равновесие и увидел, что другие трупы направились к нему, решительно глядя на него.

Он повернулся и побежал среди деревьев. Сердце колотилось в такт с шагами, он бежал в сумраке, пригибался от веток, пробивался сквозь кусты. Он потянулся за мечом, но не смог вытащить его в движении.

Фигура на лошади появилась из густого воздуха, словно из ниоткуда, и нависла над Герардом, как смерть в капюшоне. Принц охнул и отпрянул. Где-то за онемением в голове он понял, что это была его лошадь, кровь текла из раны на шее. Ее глаза были пустыми, без души.

Фигура в капюшоне посмотрела на Герарда, возвышаясь в седле. Красный капюшон. Как кровь. Как смерть. Эвандерианец?

Фигура подняла руку, сбросила капюшон на плечи. На жуткий миг Герард подумал, что увидел лицо Террина. Но потом губы изогнулись в улыбке, какую Герард ни разу не видел на лице Террина.

— Так-так, — низкий и мрачный, как гробница, голос загудел в воздухе. — Разве это не Золотой принц из пророчества?

Это не мог быть Террин. Нет. Это было привидение, шутка его разума. Герард вытащил меч и поднял его между привидением и собой.

— Трупный ведьмак, — прорычал он. — Я надеялся, что встречу тебя тут.

Жуткая улыбка росла. Трупы двигались по бокам, вытянув руки, раскрыв рты. Герард с криком развернулся, взмахивая оружием. Клинок попал по открытой шее. Он ощутил удар, мышцы поддавались, кость ломалась. Голова упала и покатилась.

Но труп не остановился.

Герард пригнулся и побежал. Он услышал смех в воздухе за собой, но не стал слушать и бежал. Трупы двигались по бокам, преследовали. Один появился на пути.

Герард поднял меч, разбежался и вонзил клинок в сердце мертвеца. Энергия пробежала по стали к рукояти и по рукам, взорвалась в его груди. Он отшатнулся с большими глазами, выдернул меч. Труп упал на землю, проклятие было снято.

Не было времени праздновать. Мертвые окружили его. Герард оскалился, почти улыбаясь. Он хотя бы знал, что нужно было делать.

Руки тянулись к нему, но он повернулся, взмахнул и вонзил меч в другую грудь, ломая кость, чтобы попасть по сердцу. Труп упал, унеся с собой его меч, но Герард вырвал оружие. Ладони схватили его за спину, вес толкнул сзади, но он согнулся и перебросил врага через плечи. Труп оказался на животе, и Герард пронзил его через спину. Он снова ощутил вспышку энергии, проклятие было снято.

Он выдернул меч и упал на колени, сбил другого напавшего с ног. Тот все равно тянулся к Герарду, но хотя бы упал. Это освободило место для него, и Герард вскочил и побежал, отрываясь от толпы мертвых.

Копыта стучали по земле. Мертвый конь преградил путь, Трупный ведьмак все еще был в седле. Лошадь встала на дыбы, но не от паники. Она не ощущала панику, только волю хозяина.

Герард увидел вспышку копыт, готовых ударить по черепу. Он бросился на землю и откатился, избегая удара. Его разум кипел. Он знал, что не мог одолеть лошадь мечом. Но эта лошадь уже была мертва. Нужно было только разрушить проклятие.

Герард стиснул зубы, выпрямился, пригибаясь и уклоняясь. Меч был крепко сжат в руках. Он увидел шанс, хотя миг был коротким.

Он бросился, меч вспыхнул, и клинок погрузился в грудь лошади. Энергия снова пробежала по его руке, ударила в сердце. Это было так сильно, что он отлетел.

Он врезался в дерево и рухнул, словно без костей. В ушах звенело, тьма застилала глаза. Он моргнул. Зрение немного прояснилось. И он увидел свой меч в паре ярдов в стороне. Он моргнул слова.

Лошадь лежала на земле, проклятие было снято. Другие трупы окружали его, покачивались и ждали. Герард не видел их хозяина.

— Нападайте, — прорычал Герард, поднимаясь на ноги. Он сжал кулаки, согнул колени, готовый к бою. — Давайте!

Первый труп бросился, потянулся к его горлу. Второй следовал за ним, пальцы тянулись к его глазам. Герард упал, трупы были на нем. Он извивался, пытался выбраться. Он бил кулаками и локтями. Третий труп рухнул на него, четвертый, пятый. Запах смерти наполнил ноздри.

А потом он увидел с ясностью…

Он был уже не на земле, борясь за жизнь. Он стоял высоко над миром на большой каменной ладони. Он скривился, ослепленный синим светом короны. В пульсирующем сиянии он увидел ту, на ком была корона, ее лицо было искажено от боли. Ее волосы горели с синими искрами, ее кожа почернела там, где корона впивалась в ее лоб. Ее большие дикие глаза смотрели на него, удерживали его взгляд.

Он увидел все это с ясностью, пока мертвые ладони душили его…

Вспышка света. Яркие лучи чистого света.

Трупы резко застыли. Дыры дымились в их грудях, прожжённые со стороны спин. Они покачнулись. Вонь горящей плоти наполнила воздух. А потом они рухнули один за другим, накрыв собой Герарда.

* * *

Они не могли оставить меня в хватке рожденного с тенью, да?

Я была особенной. Меня ждала великая судьба.

Только я могла носить их корону. Только я могла служить их великой цели.

Они пришли силой по горам, их тени были вызваны для атак, а скорпионы — вооружены ядами. А я…

Я стояла на склоне горы, сила моей тени была готова к атаке. И я смотрела в лицо домины Дарканд. Моей наставницы. Моей спасительницы. Той, кто забрал меня из ничего и сделал меня великой.

Я могла убить ее одним ударом.

Но замешкалась.

Дротик с ядом попал мне в горло, и я рухнула с камня, на котором стояла, скатилась по склону. Я была без сознания, поддалась параличу раньше, чем тело перестало катиться.

Я пробудилась часы спустя. Медленно. С болью. Ощутила запах лекарств и ядов, посмотрела на стены палатки. Фасматор стоял неподалеку. Он увидел, что я проснулась, и попросил меня не шевелиться, чтобы яды рассеялись в моем организме раньше, чем я стану двигаться.

Я с воплем скатилась с кровати, на которую они меня уложили. Я отбила руки фасматора, выползла из палатки, борясь с ним за каждый дюйм. Я толкнула ткань на входе и выглянула наружу, посмотрела на склон горы и лес на нем.

И увидела черный дым, тянущийся к небу.

ГЛАВА 16

Рука Террина болела после магии Арканы. Голова кружилась, искры сверкали по краям зрения, но он встряхнулся. Не было времени поддаваться боли.

Он на шатающихся ногах подбежал к Герарду, схватил верхний труп за плечи и откатил в сторону, кряхтя.

Стало видно бледное лицо Герарда с уродливыми порезами, оставленными ему прошлой ночью Искажающей ведьмой.

— Террин! — его голос вылетел из побелевших губ. — Ты… но ты… Фендрель приказал убить тебя!

— Он пытался, — прорычал Террин, стягивая второй труп с его брата. Он протянул руку, и Герард схватил его ладонь. Террин поднял его на ноги. Герард выглядел целым, хоть и смотрел, раскрыв рот. Террин сжал его локоть и потянул. — Тут были другие трупы?

— Три. Я остановил их. Думаю, я видел и Трупного ведьмака.

— Проклятье, — Террин провел рукой по лицу. Сколько трупов было во власти ведьмака одновременно? Он не хотел выяснять. — Нужно увести тебя отсюда.

— Нет, — Герард выхватил руку из хватки Террина, глядя на него так, словно не верил глазам, словно говорил с призраком. — Я никуда не уйду. Если ведьмак близко, нужно покончить с ним. Сейчас.

— Не глупи, — не стоило так говорить королю, но в этот миг Террину было все равно. Он посмотрел на деревья за братом, сменил теневое зрение обычным и обратно. Густой обливис в воздухе не удавалось пронзить даже теневым зрением.

«Нисирди, другая тень близко?».

Дракон света вылетел из его головы и появился, сияя крыльями, рядом с ним.

«Да, — сказал он. — Я ее чувствую. Но… но…» — дракон сделал пару шагов по павшим трупам, выгибая шею, глаза были большими, пытались видеть во мраке. Силы этой тени были не такими, как у Дикаря Айлет. Хоть он видел следы духов, он не мог различить, как близко были эти духи, были ли они активны. Раздражение и тревога исходили от сияющего существа.

Террин сжал руку Герарда.

— Нужно идти, — сказал он, потянул брата за собой, пока тот отступал в тени, откуда вышел.

— Нет, Террин… — Герард резко замолк, его уже серое лицо побелело.

Трупный ведьмак стоял на их пути. Обливис окружал его тучей, но он шагнул вперед из сумрака деревьев туда, где немного света упало на его лицо, озарив черты. Он улыбнулся. Улыбка была знакомой. До боли знакомой.

Террин шагнул, не устояв. Он сжал кулаки, магия поднималась в нем, текла горячим потоком по рукам к ладоням.

— Гиллотин ду Висгарус, — прорычал он.

— Так-так, — Трупный ведьмак растянул украденную улыбку шире, показывая гнилые зубы, которые когда-то были белыми и крепкими. — Я тебя знаю, да? Ты — отпрыск этого тела. Уже вырос, но эти глаза узнают твое лицо, — он покачал головой, тихо смеясь. — Мой сосуд тепло вспоминает тебя. Но я прогнал почти все воспоминания за годы. Они не нужны.

Террин заслонил собой Герарда и поднял правую руку. Это был жест по привычке: целиться скорпионой. Но он нацелил не скорпиону. Шар белого света окружил его кулак, он был готов разжать пальцы и выпустить его.

Глаза ведьмака расширились.

— Аркана, — сказал он. — И тоже без оков. Ого, не ожидал такого от мальчика из каструма, как ты, — его ладони двигались, кровь лилась из порезов на пальцах, магия Анафемы росла. — Ты и маленький смертный король — отличные трофеи. Я принесу ваши головы к моей королеве и опущу к ее ногам в дань уважения.

Террину хотелось выпустить накопившийся залп в ведьмака, пока тот не завершил чары. Давление в ладони росло, вызывало боль в руке, плече, духе, сила хотела высвободиться.

Но Нисирди, стоя рядом с ним, вскинул узкую голову и посмотрел на него.

«Моего брата еще можно спасти».

Террин взглянул на дракона из света.

«Что? О чем ты?».

«Мой брат. Тень, прикованная к этой смертной душе. Нужно освободить его».

Странные слова вошли в голову Террина, и с ними теневое зрение Террина вспыхнуло ярче, он такого еще не испытывал. Он смотрел на измученное лицо отца, ставшее жуткой маской. Но теневое зрение направило его глубже, за лицо к духу Гиллотина, который сжимался в сосуде комком гнева и силы, уродливость без формы, но реальнее, чем физическое.

«Глубже», — сказал Нисирди, и теневое зрение Террина направилось за дух Гиллотина к другому духу в украденном теле.

Террину он показался обезумевшей гончей. Тонкая кожа с трудом удерживала выпирающие кости. Каждая вена пульсировала, мышцы сжимались, связки натянулись. Ее голова была длинной, была бы изящной, если бы не оскал. Из пасти капала пена, кровь лилась из ужасно длинных зубов. Это было чудовище.

Оно страдало.

«Нужно его спасти, — сказал Нисирди. — Для этого меня послали в этот мир».

Террин вернулся зрением в мир смертных. Он отпрянул на шаг, глядя на врага. Гиллотин скалился, поднял почти готовое проклятие, которое сплел кровоточащими ладонями. Он вот-вот метнет его.

Террин разжал кулак.

Залп вырвался из него копьем чистого света. Но он целился не в Гиллотина. Он подвинул стойку в последний миг, залп отправился в дерево рядом с ведьмаком. Ствол раскололся, дерево заскрипело, ветки дрожали.

Гиллотин вздрогнул и бросился вперед, дерево рухнул на него. Ствол был большим, и ветки тянулись далеко. Герард схватил Террина и оттащил его, чтобы и их не придавило. Земля задрожала от падения дерева, Террин и Герард упали. Они растянулись на земле, облака обливиса мешали видеть.

— Террин? — Герард закашлялся. Его ладонь нашла плечо Террина и сжала. — Террин, ты в порядке?

Террин не ответил. Он встал на ноги, теневое зрение пыталось видеть за ядовитыми тучами. Нисирди подошел к нему.

«Я убил его?» — спросил Террин.

«Я не ощущаю смерти», — ответил дракон, певучий голос был неуверенным.

Террин вытащил дротик из колчана. Ему нужно было быстро подавить Трупного ведьмака, пока он был еще на земле. Он сомневался, что Гиллотина ду Висгаруса можно было остановить упавшим деревом. Ему нужно было парализовать ведьмака, а потом придумать, как разделить души.

— Что ты делаешь? — спросил Герард, но Террин не ответил. Он пошел сквозь обливис, осторожно переступал ветки упавшего дерева. Они были темными и густыми, и Трупный ведьмак мог лежать в той тьме, пронзенный и истекающий кровью. Или…

Голос Нисирди прозвенел, как колокол:

«Берегись!».

Магия Анафемы вспыхнула красным перед глазами Террина. Он увидел в этом свете Гиллотина под тяжелым стволом. Его ноги были сломаны, тело оказалось под жутким углом, глаза были дикими от магии. Он тянул силу из крови, текущей из десятков свежих ран, и метнул еще активное проклятие. Террин вскинул руку, словно мог так защититься.

Проклятие вонзилось в его плоть как нож. Крик боли вырвался изо рта Террина, и он попытался попятиться. Но Трупный ведьмак уже влиял на него. Его ладонь оказалась против него, впилась в лицо. Он едва успел поймать запястье свободной рукой, не дать проклятию вырвать его глаза.

Но проклятие проникло глубже. Красные нити магии пульсировали в его венах, направлялись туда, где были его дух и Нисирди. Тень Анафемы тянула за магию Арканы там, тянули силу из души Нисирди по проклятой руке Террина. Террин в ужасе смотрел, как магия, которую он не призывал, обжигала его кости, сияла под кожей.

«Нисирди! Помоги!».

Его тень тут же ответила. Она с ослепительной вспышкой бросилась на Трупного ведьмака, где он лежал. Как создание духа, Нисирди не коснулся ведьмака физически. Он пролетел к тени ведьмака, та поднялась к дракону. Два существа столкнулись с взрывом. Террин видел, как дракон из света терзал острыми когтями бок дикого пса, видел, как гончая бросилась на изящную шею дракона, челюсти щелкнули с жуткой силой. Хоть дракон был куда больше, он не хотел вредить гончей, что давало врагу преимущество.

Гиллотин, прижатый деревом, скалился, глядя на Террина, управляя чарами. Рука Террина ответила, поднялась к лицу, пальцы были растопырены. Он пытался опустить руку, но свет появился в центре ладони, нацеленный между его глаз.

«Нисирди!» — закричал он.

Его тень ответила на его отчаяние, разозлилась. Дракон схватил гончую когтями и вонзил длинные зубы в ее спину, замотал головой. Гончая вопила, пена и кровь летели из пасти.

Проклятие ослабло. Немного. Террин смог повернуть ладонь, и залп пролетел над его плечом в лес за ним. Еще одно дерево застонало, сломалось и рухнуло на землю.

Трупный ведьмак выругался и, сжимая кровавые ладони в кулаки, потянул за нити, которые сплел. Проклятие ответило. Ладонь Террина стала кулаком, ударила по челюсти, лишая его равновесия. Террин упал на колено, кривясь. Его ладонь сжала его горло, давила, и он задыхался, ощущал, как магия росла в нем, обжигала его кожу, отвечая на зов Трупного ведьмака.

— Ты не можешь победить, — голос Гиллотина был жутким подобием голоса, который Террин знал с детства. Террин невольно повернулся и посмотрел в темные глаза. Те глаза когда-то принадлежали его отцу, а теперь блестели от безумия ведьмака. — Ты не победишь. Королева вернулась. Новая эпоха наступает. В этот раз ее правление не закончится, и все захваченные тенямибудут знать ее как богиню. Одиль. Потрясающую и непобедимую.

Трупный ведьмак дернул за проклятие, и все тело Террина содрогнулось в ответ.

— Продолжай. Выпусти свою магию. Если будешь медлить, это тебя убьет.

Это был конец? Все, за что он боролся, во что верил, из-за чего истекал кровью и ломал себя… было зря?

Герард… Фендрель…

Айлет…

— Сдайся, мальчик. Ты уже проиграл, — прошипел Гиллотин. — Твой Орден — ничто. Твой мальчик-король — ничто. Твоя Богиня бросила тебя, а моя взойдет на трон и… — его голос оборвался от потрясенного вдоха. Кровь полилась из его рта по подбородку.

Фигура стояла над ним, где он лежал под стволом дерева. Фигура с мечом в руках, клинок был вонзен в спину ведьмака, в его грудь и в землю. Гиллотин пытался повернуть голову, увидеть убийцу. Его душа дрожала, со взрывом магии Анафемы вырвалась из тела, которое умерло.

Террин отдернул руку от горла и, крича, выпустил собравшуюся магию в небо. Она лилась из него волнами силы, сбила его на спину. Он лежал, пытался перевести дыхание. Перед глазами потемнело. Он почти потерял сознание.

Сквозь тьму и боль он что-то услышал — души вырвались из пострадавшего тела.

Террин открыл глаза с теневым зрением. Дух Трупного ведьмака, связанный с его тенью, вырвался перед ним с жестокой силой.

— Нет, — выдохнул Террин, а потом закричал в голове: «Нисирди, останови их!».

Его тень двигалась быстрее от этой мысли. Крылья сияли, дракон повернул длинную шею и поймал извивающуюся Анафему пастью. Тень на миг вернула облик гончей, рычала и выла от ужаса. Теневое зрение Террина пыталось разобрать ужас тех душ, но он, казалось, заметил самого Гиллотина — не в облике его отца, а такого, каким он его никогда не видел — мужчину с крючковатым носом, бородой и жестокими глазами. Неразрушимые нити чар привязывали мужчину к гончей. Мужчина отбивался, метался, потерял облик и стал извивающимся духом.

Дракон сжимал тень, все силы прикладывая к этому. Его челюсть соскользнула, но его когти поймали тень снова. Души тени и ведьмака боролись за свободу, и Террин ощущал старания Нисирди как свои.

А потом рябь в реальности. Треск. Брешь.

Прибежище открылось, чтобы принять свободные души, ужас пустоты охватил Террина, словно он видел это впервые. Он еще не сталкивался с Прибежищем, когда его тень была так активна, когда его теневое восприятие было на максимуме.

Хватка Нисирди на гончей снова ослабла. Гончая с рыком щелкнула пастью, впиваясь в шею дракона. Дрожь пробежала по духовной связи к сердцу Террина.

«Пусти, Нисирди! — крикнул он. — Пусть Прибежище получит его!».

Его тень ответила твердо в его голове:

«Я не брошу брата».

Террин поднялся, сжимая ноющую правую руку, которая, казалось, отчасти растаяла. Но она все еще свисала с его плеча, была плотной и физически целой. Он приготовился к ужасу Прибежища, заставил себя смотреть на зияющую вечность, не слушая вой этой бездны. Дух Гиллотина кричал, он и его тень нападали на Нисирди снова и снова, желая вырваться. Каждый удар отдавался в духовной связи.

Где-то далеко за ревом Прибежища, за дрожью духовных ударов и криками душ Террин, казалось, слышал голос Герарда, кричащего его имя. Но он не мог думать об этом, не мог ответить. Он схватил детрудос, не зная, что собирался делать. Только смерть от огня могла порвать нити и отделить душу Гиллотина от его тени, и эта смерть уже не была возможной.

Не важно. Он должен попробовать. Хоть что-то.

Он заиграл Песнь разделения. Просто мелодию, без вариации. Его пальцы дрожали, пока он играл ноты, легкие пытались поддерживать сложное дыхание. Он всегда умел играть чаропесни, слышать вариации, которые подействуют. Но теперь его разум опустел, и он просто сыграл песню снова. В третий раз, ноту за нотой, без украшений. Он ощущал притяжение Прибежища, знал, что был бессилен против него.

А потом его уши — не его, а то, что пробудила тень — наполнил новый звук. Он играл Песнь разделения в четвертый раз, все еще без вариаций, новая мелодия сплеталась с нотами, льющимися из флейты. Нет… не мелодия. Гармония была сложнее, чем то, что он мог создать.

Он посмотрел на Нисирди, прижимающего гончую к сияющей груди. Глаза тени посмотрели на Террина, из его рта — из центра — лилась песня. Песня чистого духа, не направленная через смертные инструменты, как у Террина. Эта чаропесня звучала на языке теней. Песнь илдрир.

Террин потрясенно смотрел на сплетенную магию — сияющую магию Арканы, свет и песня соединились, обвили душу Гиллотина и тени Анафемы. Террин играл, дышал в инструмент, нити души стали рваться. Одна за другой, нити, соединяющие две души, разрывались и таяли.

Душа Трупного ведьмака билась в отчаянии, ощущая разделение. Нисирди держал гончую, но душа человека хваталась за тающие нити, и Прибежище тянуло к себе. Смертный дух потерял облик и устремился прочь, миновал врата и потерялся там.

Террин опустил детрудос.

«Ты это сделал, Нисирди! — закричал он. — Сделал…».

Он замолк, вскрикнув от удивления. Стоило произнести эти слова, его тень посмотрела на тень, которую держала. Террину показалось, что дракон опустил голову и поцеловал рычащую гончую. А потом ослабил хватку, и тень выскользнула. С последним воплем Прибежище закрылось, проглотив душу.

Мир содрогнулся.

Террин упал на колени.

Он смотрел на землю, на жижу между пальцев. Одна ладонь еще сжимала костяную флейту. Казалось, он услышал голос Герарда, зовущего его снова, но он не мог ответить. Он был далеко.

«Мы потеряли ее, — сказал он. Он ощущал на себе взгляд Нисирди, но не мог поднять голову. — Потеряли Анафему».

«Почему ты так говоришь? — крылья трепетали в воздухе, свет наполнил его разум, Нисирди вернулся в него. — Почему ты расстраиваешься, смертный?».

«Я видел, — Террин закрыл глаза, тяжело дыша. Он крепко сжал детрудос. — Тень выскользнула из твоей хватки. Мы были близко, но Прибежище победило. Мы не смогли спасти твоего брата».

Свет в его голове стал теплее, утешал. Большие глаза-опалы смотрели на Террина.

«Мой брат отправился в Прибежище. Но он не потерян. Он спасен от души, поработившей его. Что будет дальше, никто не может сказать».

Террин смотрел в те невозможные глаза, голос тени звучал в его голове. Как такое было возможно? Прибежище… было концом. Вечными мучениями для обреченных душ. Так ему говорили, в это он верил.

А если Прибежище не было концом? А если это было… начало?

— Террин? Террин, ответь мне!

Он моргнул. Ладони сжимали его плечи. Он медленно поднял взгляд на бледное лицо в крови. Герард сидел на коленях перед ним, меч лежал рядом, испачканный почерневшей кровью ведьмака. В его глазах были отчаяние и смятение. Он не видел духовный бой, который пережил Террин.

— Ты меня слышишь? — спросил Герард, сжав его плечи.

Террин кивнул. Он охнул и поймал брата в объятиях, прижав ладонь к его макушке.

* * *

Олена.

Орден святого Эвандера милостив с детьми, рожденными с тенью. Звери не важны, а взрослые… заслуживают наказания. И им дают Нежную смерть, их души, сплетенные с тенями, прогоняют в Прибежище.

Но не детей. Их щадят. Их души должны отделять от теней, отправлять их к Свету Богини.

Олена. Олена.

Орден святого Эвандера милостив с детьми, рожденными с тенью. Они не обрекают их Нежной смертью.

Они спасают их души.

ГЛАВА 17

Холлис упала на колени рядом с Айлет, протянула руки, чтобы коснуться ее щек, убрать с лица пряди черных волос. Айлет еще не видела свою наставницу такой бледной, ее глаза были как круглые пруды в тенях впадин.

— Айлет? Айлет, ты в порядке? — спросила она, голос дрожал.

Горький вопрос вспыхнул в голове Айлет: тревога Холлис за нее была настоящей? Или она переживала только за оружие, которое вырастила, чтобы одолеть врага?

Айлет не пыталась ответить, просто подняла руки в железных рукавицах. Холлис с ужасом охнула. Она знала, какую боль причиняло это орудие пыток. Она выругалась, вскочила на ноги, перепрыгнула через мертвую лошадь и побежала туда, где лежал Фендрель. Венатор-доминус был мертв? Ведьма ветра убила его, лишив его воздуха? Айлет не видела, вытягивая шею, глядя, как Холлис обыскивала карманы доминуса.

Наконец, Холлис встала и побежала по холму. Айлет видела блеск медного ключа в ее пальцах, чуть не заплакала от вида. Стараясь не трясти ладони Айлет, чтобы не отправить ее снова в мир боли, Холлис вставила ключ в скважину и повернула.

Рукавицы раскрылись и упали на землю. Айлет размяла пострадавшие пальцы, не переживая из-за мелких ранок на ладонях. В этот миг облегчения они не имели значения.

— Идем, девочка моя, — Холлис отбросила рукавицы подальше. Она обошла бывшую ученицу, присела и просунула ладони под ее руки.

— Как ты выжила? — спросила Айлет едва слышно. — Как сбежала? Я думала, они тебя убили.

— Террин ду Балафр нашел меня. И помог уйти.

Террин.

Мир вокруг Айлет пропал. Она мгновение ощущала чистую радость без боли и страха. Террин был жив. Жив! Но, конечно, он не мог быть мертв. Она еще не увидела его еще раз. Она еще не посмотрела ему в глаза, не сказала… она не знала, что. Не было слов для того, что она хотела сказать.

Но он был жив. Было время придумать слова. Было время.

Ее мысли прервались, тело взорвалось от боли. Не от духовной, как от железа, а от настоящей смертной боли.

— Стой, стой, стой! — закричала она, и Холлис, пытавшаяся поднять ее из-под мертвой лошади, отпустила. Айлет тяжело дышала, глядя на небо над головой. — У меня сломано ребро, может, не дно. И, наверное, нога.

Холлис выругалась. Она знала, что Дикая тень Айлет должна была защитить ее от таких ран.

— Я попытаюсь сдвинуть лошадь, — сказала она, отодвигаясь. — Я подниму, и ты отодвинешься. Сможешь?

Айлет нахмурилась и стиснула зубы.

— Справлюсь, — сказала она.

Холлис кивнула, на счет три подняла мертвый груз лошади. Ее не усиливала тень, и ее худые руки, казалось, не могли поднять тяжести. Но хрупкое тело Холлис было неожиданно сильным, хоть ее лицо покраснело, а шея напряглась, давление на ноге Айлет пропало.

Лошадь рухнула на склоне холма. Чтобы высвободиться, Айлет нужно было отползти выше. Железные оковы остались на ее запястьях, ограничивали ее движения и силу, но она смогла повернуться и подвинуться, чтобы высвободить ногу. Тело пронзала боль, но, к ее облегчению, нога не оказалась сломанной, просто онемела от давления.

Пот выступил на лбу, Холлис опустилась рядом с Айлет, умело ощупала ее ногу, а потом осторожно проверила грудную клетку.

— Что сделало так с тобой? — спросила она.

— Трупный ведьмак, — кратко ответила Айлет, не стала добавлять, хоть Холлис пронзила ее взглядом с вопросом. — Где Террин? — осведомилась она.

— Он пошел за Герардом.

— Герардом? — кровь будто застыла в ее венах.

Холлис посмотрела ей в глаза.

— Ребенок с тенью Пророка. Она дала ему видение, что-то, заставившее его покинуть Дюнлок и отправиться к Ведьминому лесу самому. Мы думаем, что он пытается отыскать Жуткую Одиль. Может, хочет исполнить Сейон-Эбат.

Айлет смотрела на наставницу, но не видела ее. Перед глазами вспыхнуло воспоминание — картинка была яркой, со звуком, запахом и осязанием. Она видела себя на каменной ладони. Она ощущала раскаленный жар на лбу, пронзающий ее кожу до черепа. Она ощущала запах горящей плоти и волос. Она видела, как Герард подошел к ней, его лицо озарял странный голубой свет. Звезды сияли в небе за его головой.

«Мне жаль, Айлет», — он взмахнул мечом в сторону ее горла.

Она моргнула и вернулась в настоящее, растянулась на каменистом склоне, глядя на убийцу своей матери. Она покачала головой и попыталась встать на ноги.

— Нужно найти его. Нужно остановить его! — кровь с болью текла в ее онемевшей ноге, которая чуть не подкосилась под ее весом.

— Тише, девочка моя, — возразила Холлис. Она поймала Айлет за локти, поддерживая ее. — Террин найдет нашего юного короля, не бойся. Тебя ждет своя охота.

Голова кружилась, колени ослабели. Айлет прильнула к сильным рукам Холлис, пытаясь вернуть равновесие. Но слова наставницы ударили по ушам, и она отодвинулась. Ее охота? Охота на Жуткую Одиль. Вдруг присутствие Холлис перестало радовать. Айлет вспомнила, что и она была врагом. Еще одной силой, которая хотела управлять ею, использовать в своих целях. Но Айлет верила в тревогу в голосе Холлис, снова поверила в то, что между ними есть связь матери и дочери! Она отпрянула на шаг, вырвалась из хватки Холлис.

И она увидела ниже Фендреля, он направлял скорпиону, целясь в голову Холлис.

Айлет инстинктивно схватила Холлис за безрукавку и потащила в сторону. Дротик с ядом пронесся по воздуху в дюймах от ее уха. Холлис пошатнулась, устояла на ногах и развернулась.

Фендрель уже зарядил скорпиону, поднял руку, целясь. Оперение дротика было черным. Нежная смерть.

Айлет с воплем прыгнула вперед, встала между венатором-доминусом и своей бывшей наставницей. Фендрель застыл, большой палец был над спусковым крючком. Если он выстрелит, если промажет и попадет в Айлет… все будет кончено. Одиль вернет корону, и никто не сможет ее остановить.

Но он замешкался, глядя на Айлет. Она смотрела в его глаза, видела за ними сражение в его разуме. Желание поддаться инстинктам было сильным, желание одолеть ее.

— Фендрель, не глупи! — рявкнула Холлис, выглядывая из-за плеча Айлет.

— Глупо было позволить тебе жить, — он подвинулся, чтобы выстрелить в Холлис. Айлет двигалась с ним, оставалась между ним и наставницей. — Даже теперь. Столько лет прошло, Холлис. Ты все еще делаешь меня слабым. Ты все еще подвергаешь сомнениям все, для чего я работал. Я должен был покончить с тобой, а потом покидать Дюнлок!

— Тогда Зилла Дутред уже убила бы тебя, — ответила с горечью Холлис. — Она еще жива, кстати. Если хочется кого-то отравить, советую повернуть оружие в ее сторону. И прогнать ее душу из этого мира.

Фендрель зарычал.

— По одной ведьме за раз.

— Ты — идиот. Ты знаешь, что я — не ведьма!

— Может, нет. Но ты покрываешь ведьм и еретиков. Я думаю…

— Хватит! — закричала Айлет. Ее цепь звякнула, она подняла ладони, желая броситься на Фендреля и сжать его горло. Она ощущала, как Ларанта двигалась в ней, подбиралась так близко, как могла, несмотря на железо. Ее тень не могла дать много сил. Жаль, ведь Айлет хотела схватить Холлис и Фендреля за волосы и стукнуть их лбами.

Вместо этого она хмуро смотрела на Фендреля.

— Тебе нужны все союзники, чтобы победить. Посмотри! — она махнула на холм с кратерами от атаки ведьмы. Другие эвандерианцы стали шевелиться и вставать, но некоторые больше не двигались. — Ведьма ветра почти всех нас уничтожила сама. Алые дьяволы становятся сильнее с каждой минутой, и мы не знаем, сколько их осталось. А Одиль? Если она набирает силы так же быстро, как ее дьяволы, тебе понадобятся все способные бойцы.

Фендрель не смотрел на нее, пока она говорила. Казалось, он не мог вынести, не мог признать ее присутствие. Но она знала, что он слышал ее. Она видела, как он побледнел.

— Мне нужны рядом люди, которым я могу доверять, — сказал он Холлис.

— Ты всегда можешь доверять мне, Фендрель, — ответила Холлис, выходя из-за Айлет. Айлет попыталась подвинуться, снова быть между наставницей и ядом, но Холлис сжала ее руку и отодвинула ее. — Можешь поверить, что я сделаю то, что правильно, любой ценой.

Они смотрели друг на друга поверх трупа лошади. И Айлет, глядя на них по очереди, поняла, как были похожи и как ужасно отличались эти две души. Казалось, они предпочитали быть врагами, а не любовниками, но никто не мог отрицать связь между ними, прочную связь. Айлет отчасти ожидала, что Фендрель выстрелит, чтобы убить Холлис, чтобы освободиться от ее хватки.

— Помни, — сказала удивительно нежно Холлис, — у нас общая цель. Мы должны уничтожить Жуткую Одиль. И мы оба знаем, Фендрель: эта девочка — наша единственная надежда. Что бы ты ни решил со мной делать потом, сегодня нужно охотиться вместе.

Как сильно он хотел перечить ей! Как сильно хотел выстрелить! Айлет видела его желание, словно на натянутой нити между ними играли, и она издавала музыку сложнее, чем мог воспринимать человек.

Но он опустил скорпиону и отвернулся.

Айлет выдохнула. Только тогда она заметила другие фигуры вокруг них — два эвандерианца стояли, подняв оружие, готовые стрелять ядом по сигналу доминуса.

— Отбой, — сказал Фендрель, и они тоже опустили руки.

Фигура медленно поднялась по холму к ним, и Айлет с сердцем в горле узнала Кефана. Он как-то пережил столкновение с Ведьмой ветра. Его точно защитила сила его Дикой тени. Он прошел к павшей ведьме, подавленной параличом от трех дротиков Холлис, торчащих из ее тела. Кефан быстро опустился на колени, вытащил из колчана Нежную смерть и вонзил ее в шею ведьмы.

Айлет не видела, как он вытащил вокос и играл, чтобы убрать душу Зиллы Дутред в Прибежище. Ей не нужно было теневое зрение. Она прошла вниз по склону рядом с Холлис. Она отметила, что, кроме Кефана, выжило только двое других эвандерианцев. С ней, Фендрелем и Холлис их было шестеро. Хватит ли этого?

— Доминус, — позвала Холлис Фендреля, присевшего у мертвого венатора и забирающего дротики из колчанов, пополняя свои запасы. Он посмотрел на Холлис, так указала на оковы Айлет. — Дай ключи от этого.

Венатор-доминус не ответил. Он просто моргнул. А потом закончил собирать оружие мертвеца, закрыл его глаза и встал. Он отвернулся от Холлис без слов и взгляда.

— Проклятие, — прорычала Холлис. — Он хочет держать тебя в плену.

Айлет пожала плечами. Пока он не вернул рукавицы из железа на ее ладони, она не жаловалась. Пока что. Но Холлис посмотрела на нее с виноватым видом.

— Мне так жаль, моя девочка, — сказала она и протянула руку, словно хотела приобнять Айлет.

Айлет отпрянула на пару шагов. Она покачала головой, волосы развевались.

— Не думай, что что-то изменилось между нами, — низким и резким голосом сказала она. — Я все еще твое оружие. Ты — все еще убийца моей семьи. Наши цели временно совпали. Только и всего.

Она отвернулась от Холлис и посмотрела на развалины Кро Улар и пейзаж за ними, где был лиственный лес, где все еще ждал темный Ведьмин лес.

* * *

Годы назад статуя была в двенадцать футов высотой, вырезанная из мрамора, а не облидита. Один из подданных королевы вырезал ее в ее честь и разместил у дороги, отмечая дорогу в Дулимуриан. Там была Одиль в образе любящей матери, стояла на коленях, вытянув руки, чтобы принять и укрыть захваченных тенями. Усталый путник на пути в Город королевы мог остановиться на время у основания статуи и получить бальзам на душу, глядя на Новую Богиню.

Ведьмин лес разъел пьедестал, и вся статуя опасно накренилась. Лозы покрывали изящные конечности и так сильно обвили шею статуи, что голова отвалилась. Она лежала в стороне, наполовину погрузилась в землю. Только один глаз было видно, и он смотрел на свое безголовое тело.

Инрен смотрела, как Одиль подошла к пьедесталу. Это выглядело странно — огромная статуя из камня, изображая идеальный облик Новой богини, конечности были мускулистыми, а поза — изящной и властной… и сама богиня, сломанная и восстановленная, трещащая по швам, но удерживаемая магией, не дающей ее телу умирать. Пока они шли по лесу, полному обливиса, Одиль восстанавливалась, набиралась сил и укрепляла нити проклятий. Но будет ли она снова такой красивой и величавой?

Вернется ли королевство Новой Богини?

Инрен почти против воли посмотрела на голову статуи. Один глаз был прикрытым, смотрел нежно, но, казалось, с насмешкой. Поежившись, Инрен перевела взгляд на Одиль. Но лицо ее королевы было сложнее читать, чем камень. Она не могла представить ее мысли или чувства, хотя подумала, что Одиль слишком внимательно смотрела на шею статуи и следы, где ее сдавили лозы.

Лоз больше не было. Инрен поежилась. Весь Ведьмин лес был зловеще лишен занавеса из лоз. Они отступили от Одиль, но Инрен знала, что они не ушли навсегда. Ведьмин лес выжидал. Ждал подходящего момента…

Она могла лишь надеяться, что успеет перенести богиню в безопасность до того, как лес разорвет ее.

Одиль резко повернулась и пошла по дороге без слов и взгляда на лейтенанта. Без лоз между деревьев было лучше видно пейзаж. Инрен замечала развалины городов и храмов, которые Ведьмин лес поглотил, быстро двигаясь по земле. Все было сгнившим, в слоях обливиса, будто пыли. Инрен было больно вспоминать красивую землю вокруг Дулимуриана, появившуюся за двести лет правления Одиль. Города, храмы, центры обучения, деревни — все было сделано захваченными тенями, которые вместе поклонялись защитнице, Новой Богине.

Дорога, вернувшаяся от силы Одиль, вела по прямой сквозь лес. Они шли шесть миль без проблем. Но теперь, когда оставили позади безголовую статую, Инрен посмотрела вперед и увидела, что дорога пропадала. Она гладко тянулась к широкому открытому полю в толстом слое обливиса и там погружалась в землю и пропадала.

Одиль и Инрен прошли к краю видимой дороги, смотрели на поле. Деревья по краям были высокими, ветки все еще тянулись над открытым пространством, закрывая почти все небо. Но было странно видеть такое широкое поле без деревьев.

— Там, — Инрен указала на дальнюю сторону поля, — я вижу дорогу, — она сделала шаг, желая пересечь открытую местность быстрее.

Ее нога не опустилась, Одиль поймала ее за руку каменной хваткой. Инрен отпрянула, взглянула на богиню. Одиль опустилась на колени и зачерпнула горсть облидита с брусчатки у ног так же просто, как мокрый песок. Он был мягким в ее пальцах, и она создала из него грубый камень, который затвердел по ее приказу. Она отвела руку и бросила камень изо всех сил. Он описал дугу в воздухе, побеспокоив пылинки обливиса, и рухнул в центр поля.

И пропал с плеском. Гладкий слой обливиса нарушила рябь, и стало видно черную воду. Инрен уловила вонь, и воздух мерцал от неприятной дымки.

Озеро яда.

Инрен ощутила, как кровь отлила от лица. Бормоча ругательства, она отошла на несколько шагов. Но Одиль только улыбнулась и вытянула руки. Тень в ней тут же послала длинные пальцы из ее тела в воду.

Озеро стало бурлить. Больше воды стало видно, обливис тонул в ней. Черные силуэты двигались во тьме. А потом, к ужасу Инрен, поднялись головы одна за другой. Черные существа.

Тени в этих существах были активны, но испорчены. Воздух Ведьминого леса сделал их сосуды оболочками, едва держащимися вместе. Только магия в них сохраняла эти тела живыми.

Инрен призвала смелость и прыгнула вперед, встала между Одиль и теми бесами. Она нашла камешки в кармане, приготовилась бросить один и биться. Она утянет этих существ в Прибежище по одному, бросит их там, где им и место! Она…

Одиль опустила ладонь на ее руку. Инрен оглянулась, ее королева строго улыбалась.

— Не бойся, милая, — хрипло прошептала Одиль.

Существа плыли сквозь яд к берегу, их гребни рассекали воду, глаза пылали как точки на черепах. Ближайшие подняли головы выше, стало видно острые зубы. Но Одиль стояла на краю озера, вытянув руки. Пальцы ее тени вылетели из нее, вонзились в тех существ. Они нашли обливис в их легких и крови и управляли им.

Монстры — не меньше дюжины — выбрались на берег озера. Инрен мутило от их вида. Многие были зверями, но некоторые когда-то были людьми. Они все бросились к ногам Одиль в поклонении.

— Вперед, дети мои, — сказала Одиль вслух, хотя Инрен ощущала силу ее приказа, пробежавшую дрожью по нитям магии, соединяющим ее с каждым существом. — Идите в лес и призовите всех моих слуг. Всех, кто еще верен мне.

Они подняли головы и раскрыли рты. Жуткие вопли заполнили воздух, гимн хвалы их темной богине. Потом они повернулись и побежали, как крысы от света лампы, желая исполнить волю Одиль.

Инрен и богиня снова остались одни у края озера. Пальцы Инрен сжимали камешек в кармане так, что он впился в ее кожу. Но Одиль с нечитаемым лицом прошла к краю озера и, подняв изорванную юбку, ступила в воду. Она поднялась до ее колен почти сразу, голодная, яд съедал ее кожу.

Тень в ее душе потянулась дальше, погрузилась в воду до дна озера. Магия задрожала в земле, и Инрен чуть не упала. Она смотрела большими глазами, как вода бурлила, а Ведьмин лес стонал и пытался противостоять этой силе.

Одиль стиснула зубы. Связки ее пострадавшего горла проступили под бледной кожей. Крик вырвался из-за ее зубов, тень в ней дрожала, удвоила течение магии.

Сияющие камни облидита в жиже поднялись из воды в ответ на зов Одиль, пока дорога не стала идеальной аркой над озером. С последним стоном арка застыла на месте. Вода все бушевала, а лес недовольно рычал, но Инрен знала, что эта дорога не рухнет, пока была жива Одиль.

Богиня вышла из озера. Ее кожа ниже колен была красной, но она не замечала этого. Она не взглянула на Инрен, а пошла по мосту, глядя на восток, где лежали руины Дулимуриана.

Где ее ждал Оромор.

Инрен подавила ругательство. Она поспешила за своей богиней, сердце было полным отчаянных молитв, которые она не осмелилась произнести.

* * *

— Ты уверена, Одиль? — сказала мне домина Дарканд. — Прошло всего пять лет.

Пять лет с моего возвращения. Пять лет с очищения, проверки и восстановления. Пять лет с тех пор, как я снова вошла в Орден и проявила себя дочерью Эвандера, слугой Богини.

— Я готова, — сказала я домине. Я была уверена. — Веди меня к Совету Аглы.

Дарканд сдалась, и мы отправились в Ройм. Там я предстала перед Великой Вандериан и советом, как было тринадцать лет назад. Но тогда я была ребенком, полным силы и пыла.

Теперь я была венатрикс. Я видела. Делала. Стала. Пыл горел в моей груди, был только моим. Я могла совладать с любой силой, даже с силой короны из эйтра.

— Дайте ее мне, — сказала я великой Вандериан. — И я сделаю все, о чем вы мечтали, и больше.

Никто не мог сомневаться в моей искренности. А они хотели. Я теперь понимала, но не могла, когда была девушкой двадцати лет. Я понимала, что они делали, чтобы защитить этот мир от сил Прибежища. Я понимала вес их деяний, давящий на их души. Я совершала такое, и этот жестокий груз давил на мою душу.

Но если я смогу нести корону — если совладаю с тенью в ней — то я смогу предложить спасение, где они предлагали только смерть.

— Одиль, венатрикс ди Мовалис, — сказала великая Вандериан, — ты доказала свою верность делу Эвандера за годы. Теперь докажи ее еще раз. Совладай с короной из эйтра.

И она махнула старой рукой, и корону принесли ко мне на подносе четверо сильных венаторов. Она пульсировала светом и жизнью, синий металл извивался, был жидким, но сохранял как-то форму. Я смотрела на нее, не мигая.

И ощущала, как на меня смотрел дух в короне.

ГЛАВА 18

Герард помог Террину вытащить Трупного ведьмака из-под дерева. Влажная почва хлюпала под их ногами, и их груз оставлял черный след крови за собой. Как только тело освободили от веток, Террин перевернул его. Голова покачнулась, пустые глаза смотрели на небо.

Террин скривился. Рана была жуткой, открывала быстро гниющую плоть. Меч Герард пронзил ведьмака со спины в сердце. Как бы он ни чистил клинок, он не сможет убрать пятно от крови, испорченной тенью.

Ощущая взгляд Герарда, Террин старался не смотреть ему в глаза. Он разглядывал лицо мертвого ведьмака. Лицо его отца, искаженное от боли. Глаза даже в смерти остались испуганными. Рот был раскрыт, кровь стекала по губам и гнилым зубам.

— Террин, — Герард сказал будто с пониманием в голове. Он должен был узнать лицо Трупного ведьмака, понять, кому раньше принадлежало тело.

Террин не поднимал головы. Его ладонь дрожала, он попытался закрыть глаза трупа и разгладить лицо, скривившееся от боли. Что бы он ни делал, он не мог сделать лицо прежним, какое было у его отца.

Он сел на пятки, глубоко вдохнул и смотрел на сумрак Ведьминого леса, бушующий обливис, густой яд. Он всегда верил, что если Богиня даст ему шанс убить Гиллотина ду Висгаруса, отомстить за отца, это уберет боль из его сердца. Но он ошибался. Гиллотин был мертв, его душа — изгнана.

А боль осиротевшего мальчика осталась.

Террин пару мгновений сидел на коленях в грязи, не ощущая мир вокруг себя. А потом пульс в его ушах утих, и он услышал низкий серьезный голос, поющий молитву:

— Пусть Мать заберет тебя, раз позвала, и небесные духи проведут к Вратам Света. Голова Богини, сжалься. Сердце Богини, сжалься. Душа Богини, сжалься.

Слова ударили по нему, задрожали в его душе, где он и его дух были соединены в этом смертном теле. Террин вдруг ощутил белый свет вокруг себя, окутавший его. Этот свет все время был там, только его глаза не могли его различить. В его глазах было не теневое зрение, а нечто большее. Глубже, чище. И его уши уловили за молитвой, звучащей на смертном языке, неописуемую песнь на другом языке.

Он моргнул. Видение пропало. Свет и песня растаяли, и он снова был в грязи Ведьминого леса. Герард сидел напротив него, невидимый, но рядом. Нисирди устроился рядом с ним на сильных задних лапах, изящно опустив длинные передние лапы и сложив крылья. Утешающий гул дрожал на духовной связи с тенью… И, к его удивлению, на другой связи, которую он до этого не замечал. Связь с его братом. Сердце с сердцем. Душа с душой.

Молитва Герарда закончилась. Он поймал взгляд Террина. Они без слов встали и отошли от последнего тела Трупного ведьмака. Ведьмин лес уже подступал, чтобы забрать его. Почва медленно поглощала тело. Террин помнил, что случилось с останками венатора Нейна, выглядывал ползущие лозы, но не видел их.

Он и Герард отвернулись от трупа и пошли дальше. Герард повернулся на восток и сделал несколько решительных шагов, и Террин поймал его за руку.

— Стой, — сказал он.

Герард посмотрел на Террина и высвободил руку.

— Нельзя медлить, — сказал он. — Нужно идти. Мы не знаем, сколько времени осталось, и…

— Я верну тебя, — сказал Террин. — В Дюнлок. Сейчас.

Герард молчал. Он посмотрел на Террина, его веки дрогнули.

— Я не вернусь, — ответил он.

— Ты не готов к тому, что лежит впереди, — Террин махнул рукой на пострадавшие деревья, на жуткие ветки и гниль. — Это ничто. Это прогулка по саду, по сравнению с тем, что лежит впереди. Ты не готов к Ведьминому лесу, поверь.

— А ты? — Герард фыркнул, повернулся и пошел снова, его тонкие сапоги давили на мягкую почву, его следы заполняла жижа. — Признай, Террин, — крикнул он через плечо. — Ты умер бы сейчас, если бы не я.

Рыча, Террин поспешил за братом. Он снова попытался поймать его за руку, но Герард легко уклонился.

— Я не беспомощен. Не тут. В… нашем мире. У меня нет оружия против захваченных тенями. Но тут? Тут я могу убивать, и это не важно. Тут нет сосудов, которые могут захватить тени, если я жестоко освобожу их. А мое тело, как мне говорили, нельзя захватить. Если это не ложь…

— Это не ложь, — ответил Террин честно, но с неохотой. — Ты не разорван. Тебя нельзя захватить тени.

— Тогда все ясно, — Герард пожал плечами, шагая дальше. — У меня нет твоих сил, Террин, но ничто не мешает мне использовать те силы, что доступны мне. Я это только что доказал.

Герард не видел сражения, которое произошло после его легкого убийства Трупного ведьмака. Он не видел, как вырвались души, и как Прибежище открылось забрать их, как Террин и Нисирди не давали им сбежать. Все это не было доступно его смертным глазам. Но он не видел смысла объяснять произошедшее.

Террин покачал головой и сказал:

— Ты можешь не рисковать своей душой, Герард, но ты рискуешь жизнью. Тут опасности, которые не вообразить. Ты теперь король. Ты нужен своему народу. Перриньон не выживет без правителя.

— Я — не король.

Террин моргну, опешив от пыла в голосе Герарда. Он смотрел на брата несколько шагов, а потом догнал его. Шагая в одном темпе с Герардом, он молчал миг, не зная, что сказать.

Герард поднял тяжелую голову и посмотрел на Террина исподлобья.

— Мой отец получил трон ложью. Он совершил богохульство, заявил, что Богиня хотела, чтобы он получил власть, использовал Ее имя себе во благо.

— Род ду Глейвов…

— Не важно. Не важно, что мой дед правил Перриньоном из изгнания, или что мои предки когда-то сидели на троне. Право моего отца на власть растет из его лжи. И все, — Герард глубоко вдохнул носом, скривил губы, словно уловил запах хуже гнилого воздуха Ведьминого леса. — Я не буду сидеть на троне обманщика.

Они прошли еще пару шагов, Террин поймал Герарда за плечо и развернул к себе. Нависая над Герардом на пару дюймов, он хмуро смотрел на его лицо, в глазах вспыхивал гнев. Нисирди в ответ на эмоции Террина подошел за ним, раскрыл крылья как для атаки. Герард не видел дракона, так что не вздрогнул. Он смотрел в глаза Террина, не моргая, его лицо было странно спокойным.

— Что тогда? — процедил Террина. — Что, Герард? Хочешь, чтобы в Перриньоне были хаос и гражданская война? Даже сейчас, когда Жуткая Одиль вот-вот вернет корону и власть?

— Одиль ничего не вернет.

Уверенность в голосе Герарда потрясла Террина. Он отошел на шаг, отпустил плечо брата. Было что-то жуткое в лице Герарда. Некая… уверенность.

— Что ты знаешь? — Террин отчасти боялся ответа.

Герард повернул голову и смотрел на восток в сумраке леса. Обливис стал еще гуще, не было ничего видно на расстоянии десяти шагов, но Герард, казалось, видел на мили вперед.

— Девочка-Пророк, — сказал он шепотом. — Дитя, рожденное с тенью.

— Нилли ду Бушерон? — удивленно моргнул Террин.

Герард кивнул.

— Она была там. Прошлой ночью, в Дюнлоке. Утром она нашла меня и дала… увидеть, — он взглянул на Террина, но не удерживал его взгляд. — Я видел, как Ведьма-королева умерла. И я был там. Я видел, как это случится. Одиль не получит корону.

Террин прищурился, глядя на лицо брата. На его лице не было триумфа или надежды.

— Что ты не договариваешь, Герард?

Лицо Герарда напряглось, морщины у рта стали глубже. Он молчал.

Террин тихо выругался. Нилли не показала ему что-то хорошее. Победа над Жуткой Одиль достанется им большой ценой. Может, Герард увидел свою смерть. Или… может, Террина. Это объяснило бы его нежелание отвечать. Трепет охватил душу Террина от этой мысли. Но страх прошел, оставив странное спокойствие. Его всю жизнь учили, готовили к смерти и возможному изгнанию в Прибежище. Только теперь, связанный с Нисирди, он не боялся изгнания. Даже если его душа попадет в Прибежище, это не был конец. Его вечность не была завершением. Еще была надежда, и с ней он встретит смерть, не дрогнув.

— Герард, — начал он, — мне нужно, чтобы ты…

— Нет, Террин, — Герард посмотрел в его глаза, его взгляд был решительным. — Тебе нужно послушать. Я должен сделать это. Выбора нет. То, что показала девочка… это мой путь, моя судьба. Я знал это, как только увидел. Я должен быть там. Я должен проследить, чтобы силы Жуткой Одиль были разбиты раз и навсегда. Я должен помешать короне из эйтра поработить наш народ. Не важно, что случится со мной, тобой, любым из нас. Я должен проследить за этим. Я должен, Террин.

Террин на миг увидел перед собой лицо Гвардина, отчаявшееся лицо короля-героя, который не был героем. Отчаяние Гвардина звучало изо рта его сына. Грех Гвардина сиял в глазах Герарда.

Желудок Террина неприятно сжался. Он не видел, как Ведьму-королеву казнили или восстановили. Он все еще с трудом верил, что она могла быть жива, что она могла вернуться в этот мир и угрожать всему, чтобы было построено без нее за эти двадцать лет. Но, хоть слова Герарда были странными, его тон убедил Террина в горькой правде.

У него еще оставалось одно оружие. Он не хотел им пользоваться, но…

— А твоя жена?

Тишина после этого была как пустота после опущенного клинка, оборванный крик и звон топора об камень. Лицо Герарда побледнело, он глядел на Террина.

— Ты говоришь, что ничего не важно, — сказал Террин. — А как же Серина?

Герард провел рукой по лицу, вырвался, и Террин видел только его профиль. Герард пару раз глубоко вдохнул, и, когда заговорил, он идеально управлял голосом:

— Серина знала. Она знала все это время, что я не был Золотым принцем, обещанием Богини. Она знала, что пророчество было подделкой, так что и его исполнение было ложью. И после всего… она не сможет смотреть на меня.

— Герард, такое не может…

— Нет, Террин. Молчи. Все, как я и сказал. Это не важно. Все это не важно. Нужно покончить с Одиль. Никто не будет в безопасности, включая Серину, если Одиль вернет корону. Фендрель не может это сделать. Не смог тогда, не может сейчас. А Айлет…

Сердце Террина похолодело и сжалось в груди.

— Что Айлет? — резко спросил он.

Герард сжал губы и медленно покачал головой.

— Я знаю, что видел. Что показала Пророк. Это сбудется. Я должен быть там.

И Айлет. Герарду не нужно было говорить, Террин ощущал правду в молчании после его слов. Айлет будет там в конце. Как оружие Фендреля или сама, он не знал точно. Но она будет там.

Значит, и он должен быть там.

Террин стоял и смотрел на брата среди ядовитого воздуха. На короля. Он тяжко вздохнул, подошел на три шага к брату и похлопал Герарда по плечу.

— Тогда идем.

Герард приподнял бровь.

— Куда?

— Если ты собираешься в Дулимуриан выполнять видения, лучше поспешить.

* * *

Я опустилась на колени перед великой Вандериан, чтобы на мою голову опустили корону. Словно я была королевой, а не воином, собирающимся в бой. Весь совет затаил дыхание, холодный металл опустился на мой лоб.

И мой мир взорвался черным огнем.

Я давно научилась управлять обливисом с помощью силы своей тени. Но это… было чем-то другим. Это был обливис, но не стихия, а живое существо, полное творческой и разрушительной сил, которые постоянно воевали друг с другом. Чистый хаос, как все Прибежище, появился в моей голове.

И в центре хаоса было Присутствие.

Оно смотрело на меня и смеялось. Его голос не был смертным, но я понимала его лучше смертного языка. Я понимала насмешку, веселье. Ненависть. Оно было приковано к короне из эйтра веками, и хоть время для этого существа мало что означало, оно становилось нетерпеливым.

Я ощущала его желание. Оно хотело сосуд, который могло использовать для своих целей. Эйтр был неподвижным. Присутствие жаждало шанса захватить смертный сосуд.

«Ты, — сказало оно на языке, который не был языком. — Ты из той крови. Ты можешь выжить со мной».

Оно было удивленным, радостным и голодным одновременно.

Мой разум бушевал от того голоса, и я ощутила, как опора разума пропадает из-под моих ног, и пропасть безумия открывается, чтобы забрать меня. Если я упаду, пропаду. Это Присутствие вырвало бы мою душу и выбросило из моего тела, чтобы захватить меня полностью. Я ощущала, как нити, что привязывали меня к смертному телу, натянулись и рвались.

Но я не собиралась легко сдаваться.

— Иримир! — закричала я.

Как венатрикс, я не должна была знать имя своей тени. Но я не была венатрикс. Уже нет. И я схватилась за это имя, за свою тень, вытащила ее перед собой, как щит, от этой атаки тьмы. Иримир появился передо мной тучей, черной и сверкающей магией.

Присутствие испуганно отпрянуло. И я увидела, как они были похожи — как отражение в зеркале, противоположные и равные.

Я обрушила силу Иримира на Присутствие.

— Назови свое имя, Темный! — закричала я.

Существо боролось. Обливис врезался в обливис в буре гнева. Но мой гнев не уступал гневу Присутствия. Мои глаза видели только красное пламя. Мои уши слышали только крики ребенка. Моя кожа ощущала только жар.

Моя душа просила отмщения.

Присутствие заревело от ужаса и боли, сила, которую я направила в него, впилась в его ядро. Две тени стали неразделимыми, и дикость бури обливиса в моей голове должна была убить меня мгновенно. Но я выстояла. Я, последняя из рода Моваля, выжила, как и было мне предначертано.

— Скажи свое имя! — крикнула я.

В этот раз существо ответило:

«Оромор».

И оно поклонилось мне, отдавая власть. Магия и мощь короны из эйтра были моими.

ГЛАВА 19

Отряд Фендреля ехал по лесу из облидита. Каждое дерево было идеальным — каждый прутик, изгиб коры и задержавшийся листик остались на месте. Застыли. Все было черным, граненым и мерцало на солнце.

Холлис сразу узнала признаки. Это была работа Жуткой Одиль. Ведьма-королева вошла в лес и вдохнула атмосферу обливиса, питая свою тень, питая магию. Скоро она будет полна сил.

Двадцать лет она лежала без головы на плите. Двадцать лет она страдала, побежденная и сломленная. Если часы спустя она уже могла сделать такое с лесом, какой она будет, когда они догонят ее.

Если она вернет корону, ее не остановить.

Холлис отвела взгляд от деревьев и сосредоточилась на Айлет, которая ехала впереди нее. Девушка сидела прямо в седле, расправив плечи и высоко подняв голову. Делая вид, что она не ощущала боль от железных оков.

Холлис еще ни разу не встречала души смелее и готовое сердце. И она не сомневалась в обучении девушки, она сама отточила ее навыки за годы до остроты клинка.

Но Айлет была только с Дикарем. Даже с полной силой как она могла выстоять против такого Элементаля, как у Одиль? Может, только она и могла убить Одиль и снять проклятие, но это не означало, что у нее были на это силы.

Но они могли только выяснить это сами.

Холлис вдруг поняла, что Фендрель ехал рядом с ней. Она взглянула на доминуса, но не дала себе смотреть на него прямо, несмотря на ее любопытство. За последние двадцать лет она лишь мельком видела его во время визитов в каструм раз в год. Он не говорил с ней тогда, и она не просила его об этом. Они были как незнакомцы. Хуже. Как сильно он изменился? Она поглядывала на него, видела несколько изменений на поверхности. Седые пряди в золотых косах. Морщинки у стальных глаз. Он сильнее поджимал губы.

Больше всего изменилась его душа. Ее теневое восприятие не требовалось так сильно, чтобы ощутить пятно от его тени в нем. Три шипа на левом щитке были символом его мучений. Он не мог больше удерживать тень в узде. Ни чаропеснями. Ни железом.

Холлис смотрела между ушей лошади. Было странно ехать рядом с Фендрелем, хоть она ехала рядом с ним годы назад. Тогда были годы борьбы и триумфа. Тогда он был героем в ее разуме, легендой, творящейся на ее глазах.

Она любила его — романтично, да, но и другой любовью. Он вдохновлял ее на верность. Вызывал страсть.

Она взглянула в его сторону, заметила, как он смотрел на Айлет. В его глазах были страдания, буря эмоций. Она боялась заглядывать в его разум своей тенью. Огонь в его душе мог сжечь ее, едва она пересечет порог.

— Ты убил бы ее, Фендрель? — вдруг спросила она. Он не вздрогнул от ее голоса. Может, ощущал ее внимание. — Ты убил бы последнюю надежду покончить с Одиль в этом мире? — продолжила она, когда он не ответил. — И все ради своей лжи?

Он поджал губы в твердую линию. Он сказал лишь:

— Да.

Холлис хотела ругать его. Ранить его. Но зачем? Она не могла причинить ему еще больше страданий. Часы назад он увидел, как его охраняемая честь стала пылью, и у него осталась только пустая оболочка.

Она подавила возмущения и спросила тихим любопытным голосом:

— Почему ты, когда узнал ее, не отвел ее в хранилище, дав ей нож, заставив ее покончить с этим? Все можно было закончить за миг.

Фендрель стиснул зубы.

— Риск слишком велик, — сказал он. — Она могла легко и пробудить ведьму, и убить ее.

Холлис посмотрела на него, его оправдание звенело ложью в ее ушах. Она знала правду: он не хотел, чтобы его решение — решение, которое создало все это — оказалось недостаточным. Он столько лет убеждал себя, что его ложь была во благо этому миру. Что ложь могла стать правдой. Лучше было Жуткой Одиль оставаться подавленной под его проклятием, чем умереть. Потому что он был Фендрелем ду Глейвом. Он не мог ошибаться.

Они ехали в тишине по окаменевшему лесу, окруженные красными капюшонами, направляясь в Дулимуриан. Так они ехали сражаться с Одиль двадцать лет назад. Только тогда с ними были двести других венаторов, вооруженных атакарой.

Наконец, Холлис спросила:

— Почему ты просто не убил ее? Она была уязвима. Ты мог много раз покончить с ней. Почему оставил ее живой? Зачем вызвал каструм, устроил проверку?

Фендрель повернул голову и посмотрел на нее. Его стальной взгляд выдерживал ее взгляд.

— Для тебя, — сказал он. Словно этот ответ был очевидным.

Холлис уставилась на него.

— Она была твоей. Твоей ученицей, твоей протеже. Я думал, что ты переживала за нее. Я думал… — он тряхнул головой и посмотрел вперед. — Я думал, ты захотела бы, чтобы я спас ее душу.

Что она могла сказать? Что могла думать? Как могла ответить?

Она заметила на его лице миг ужасной правды: Фендрель еще любил ее.

Он любил ее достаточно, чтобы сжечь Айлет заживо ради нее.

Горечь подступила к горлу, Холлис посмотрела на Айлет. Они держали девушку в центре маленького отряда, где она была лучше защищена. Но Холлис видела другое. Она видела Гвардина, короля, каким она его знала, юного и золотоволосого, сильного и верного старшему брату. Такими были они все. Но их верность появилась не из ничего. Нет… она росла из любви Фендреля к ним. Глубокой любви, которая била из глубин его сердца фонтаном, захлестывая их потоком.

Она подумала о Террине и Герарде — ученике Фендреля и его племяннице, теперь юношах. Старший, темный, строгий и полный силы. Младший, красивый и золотой, полный добра. На них были следы пальцев Фендреля. Они знали? Узнавали его влияние в их жизнях? Они, как она, Гвардин и вся армия Избранного короля до них, знали правду, но все равно поддавались его воле?

Они понимали, как ужасно было, когда тебя любил Фендрель ду Глейв?

Холлис глубоко вдохнула… и вдруг заметила, каким густым стал воздух. Атмосфера была мрачнее, чем должна быть в этот час, солнце оставалось высоко над головой. Фендрель остановил лошадь, его голос разнесся среди каменных деревьев:

— Стойте!

Всадники послушались, повернулись к нему в седлах. Морщины были на лице доминуса. Он вдохнул, выдохнул, а потом тихо выругался. Качая головой, он посмотрел на отряд.

— Великий барьер пал, — сказал он.

Недовольный шепот зазвучал среди эвандерианцев. Сердце Холлис сжалось. Если Фендрель был прав — а она знала его и не сомневалась — то ничто не удерживало теперь Ведьмин лес. Эта тьма в воздухе была обливисом, льющимся в мир смертных.

— Дышать опасно, — продолжил Фендрель. — Обливис в теле сделает вас податливыми контролю.

Контролю Одиль. Она повелевала стихией, как никто другой.

Эвандерианцы — все как один — вытащили из седельных сумок маски, которые подготовили для пути. Фендрель вручил Холлис запасную, забранную у одного из павших охотников, не сказав ей ничего. Холлис надела ее на лицо. Это ощущалось знакомо. Она была в похожей двадцать лет назад, когда билась с Одиль. В конце длинного клюва были раздавленные лепестки календулы, и они служили фильтром от запаха обливиса.

Надев свою маску, она помогла Айлет с ее, ведь девушке мешали оковы на руках. Айлет не смотрела ей в глаза. Сердце Холлис сжалось с болью, но она отогнала ощущение. Не было времени на боль между ними. Не сейчас. Их ждала работа.

— Мы оставим лошадей, — голос Фендреля звучал пусто через клюв маски. — Они только сделают нас уязвимыми.

Отряд спешился. Венатор Кефан повел их, с помощью Дикой тени следя за окрестностями. Они шагали по окаменевшему лесу. А потом… Холлис глубоко вдохнула, ощущая запах календулы. Там был уже не окаменевший лес. Они шли среди живых деревьев, раненых и страдающих. Из ран стекала жижа по кривым стволам, их ветки сплетались плотно, словно они держались друг за друга. Сплетшиеся ветви не давали видеть небо.

* * *

Я открыла глаза.

Я снова стояла в зале совета Аглы, окруженная главами каструмов. Великая Вандериан стояла в нескольких шагах от меня, ее лицо было маской ужаса, рот раскрылся, глаза были огромными.

Я опустила взгляд и увидела кольцо дротиков с черным оперением вокруг меня на полу. Венаторы, скрытые на балконах над сидениями совета выстрелили, пытаясь убить меня во время моего боя с короной. Они верили, что я проигрывала, что я не справлялась.

Но я, не зная этого, поймала каждый опасный дротик, сломала пополам и бросила на пол вокруг себя ровным кольцом.

— Одиль ди Мовалис? — прошептала великая Вандериан, словно не знала, кто смотрел на нее моими глазами. — Это ты?

— Да, — ответила я. Обливис вылетал из моего рта в воздух, пока я говорила. — Это я, — я улыбнулась и подняла правую руку, направляя ладонь на ее сердце.

Я убила их всех. Одного за другим. Жестоко. Я поймала их души — тени и смертные — и, когда Прибежище открылось, швырнула их, обрекая на страдания. Когда они умерли, я повернулась к залу и послала заряды облидита в стены, пока все строение не посыпалось на меня, пока я не оказалась в центре развалин. Сила пульсировала в моих венах.

Я отправилась в путь на следующий день, вернулась в каструм. Там я совершила еще одно очищение. Сначала домина Дарканд. Да, она смотрела мне в глаза, а я убила ее, и она знала, что видела воплощение великой судьбы. Когда она была мертва и изгнана, я напала на остальных — венаторов и фасматоров, посвященных и новичков. Всех.

И когда моя работа там была закончена, я отправилась к Цитадели Богини и сравняла ее с землей.

ГЛАВА 20

Королевская дорога пересекала холмы вокруг Дулимуриана, поднималась по склону. Одиль шла первой, не запинаясь. Инрен едва поспевала. Хоть ее богиня набиралась сил с каждым вдохом обливиса, Инрен ощущала, как ослабевала все сильнее с каждым ядовитым вдохом. Обливис останется на ее костях, сделает их слабыми, как масло, если она так продолжит.

Они приблизились к вершине холма, Инрен замедлилась от усталости и сомнений. Она знала, что увидит на вершине. За четыре года плена в Ведьмином лесу она ни разу не посмела зайти так глубоко, держалась окраины, ближе к Барьеру или рекам. Ей не нравилось смотреть на разрушенный Город Новой Богини. Она предпочитала помнить его бывшую роскошь.

Но Одиль шла вперед, отрываясь все сильнее от оставшегося лейтенанта. Инрен увидела, как она добралась до вершины, замерла… так замерла, словно стала столпом из облидита.

Инрен взяла себя в руки и ускорилась, поспешила за королевой. Это тело было не таким высоким, как Одиль, и ей пришлось выглянуть из-за плеча королевы. Ее глаза расширились, когда она посмотрела на панораму внизу.

Могучий идол Одиль остался там, упал на колени, но спина была прямой, ладонь тянулась к небу, заметная среди деревьев на двадцать миль вокруг. Когда-то он стоял на широкой круглой платформе из облидита, которая была на высокой многослойной груде высоко над городом. Эта платформа потрескалась, лестница была сломана.

Город шел кругами от статуи, и пять дорог, которые Одиль привела к статуе, раньше напоминали звезду. Но четыре дороги были разбиты, их проглотил лес. Только одна, которую восстановила Одиль, была еще видна.

Ведьмин лес поработал над Дулимурианом. Он разбил высокие шпили из облидита, превратил их в пыль. Он открыл землю под основаниями, и западная часть города наполовину погрузилась в грязь. Лозы разбили изящные линии амфитеатра в южной части, и здание рухнуло. Библиотеки Одессы больше не было, ценное содержимое пропало навеки. Храмы, площади, изящные дома из облидита — все было разбито, словно хрупкая глина.

Город окружала стена из черных лоз.

Инрен смотрела и не могла оторвать взгляда. Все лозы Ведьминого леса, похоже, собрались тут, покинув мили леса. Они сплелись стеной, были плотнее гранита. Магия, исходящая от них, была осязаемой. От этого тень Инрен закричала и спряталась глубже в ее тело, дрожала там от страха.

Поднятая ладонь статуи сияла, пульсировала голубым светом.

Там лежала корона.

Там ждала Оромор.

Надежда, которая робко расцвела в груди Инрен за мили пути, теперь умерла. Одиль была великой. Одиль была могучей. Одиль разорвала чаропесню Фендреля ду Глейва, будто паутину. Но никто, даже Одиль, не мог пробить эту живую стену. Это были не нити магии чаропесни. Эти лозы были чистой темной магией. Живым обливисом.

Инрен взглянула на лицо госпожи. Выражение лица королевы было спокойным. Инрен не знала, о чем она думала.

Одиль вдруг отвернулась от города и посмотрела на лес, по которому они прошли.

— Выходите, — сказала она опасным тихим голосом.

Инрен отпрянула, существа из озера вдруг появились из сумрака леса. Они выползли на дорогу, последовали другие — фигуры, захваченные тенями, которые она и не заметила. Видимо, обливис притупил ее теневое восприятие, иначе она уловила бы приближение такого количества душ. Множества монстров. Некоторые сохранили лица тел-сосудов. Но, как и Алые дьяволы, они подверглись влиянию воздуха, который вдыхали. Они были жуткими, тощими, из них сочилась жижа. Они были ожившими кошмарами.

Но Одиль протянула руки, словно обнимала их.

— Дети мои, — сказала она.

И они упали на колени, прижали лица к земле, простерлись перед ней. Их появлялось все больше, тихие, как призраки, пока их духи кричали от агонии и надежды, внезапно вернувшись. Одиль просто стояла, широко раскинув руки, и строго принимала их послушание.

Наконец, она приказала им:

— Встаньте.

Они тут же послушались. Правая ладонь королевы двигалась, один палец согнулся, и первый из монстров озера подполз на животе к ее ногам. Он коснулся подобием носа потрепанного и обгоревшего края ее платья.

— Что насчёт эвандерианцев? — спросила Одиль.

Отряд зашипел, а потом низко и злобно зарычал. Существо у ног Одиль рычало и извивалось, как-то общалось с ней, хотя Инрен не понимала. Одиль мрачно кивнула, а потом подняла голову и обратилась к собравшимся:

— Фендрель ду Глейв на нашей земле, — сказала она.

От этого имени страдающие монстры вскинули головы, завыли и закричали с дикой ненавистью и кровожадностью.

— Он охотился на нас, — продолжила богиня. — Он охотился на наших братьев и сестер, прогнал их тени и обрек их души… и он сейчас идет к Дулимуриану.

Снова шум голосов. Дух Инрен бушевал в ней, и она чуть не закричала с ненавистью вместе с толпой. Тень в ней пошевелилась, а смертная душа на глубине, паразитка, дрожала от страха.

— Я повелеваю вам, дети мои, дорогие мои, — сказала Одиль, — напасть на него. На него и Красных капюшонов с ним. Убейте их, отпустите их души в Прибежище, где им и место. Но… — она подняла ладонь в предупреждении, не дав монстрам сразу устремиться в лес. — Среди них девушка, — сказала она. — Моя внучка. Она не должна пострадать. Приведите ее ко мне целой.

Глаза смотрели на королеву, моргали с медленным осознанием. Инрен сжала кулаки, стиснула зубы. Эти монстры не знали о Краван Друк. Они не знали, какой опасной была внучка для их богини. Но она знала. Она хорошо знала, что все, ради чего старались она и ее товарищи, ради чего они умирали, будет напрасным, если…

— Идите, — сказала Одиль. — Идите, дети мои. Отыщите Фендреля ду Глейва и его товарищей. Отыщите мою внучку.

Копыта стучали, шуршала чешуя, звенели стоны боли. Монстры повернулись и пропали в сумраке леса, отчаянно желая выполнить указ богини. Инрен тихо пошла за ними. Одиль почти не замечала ее часами. Она не заметит и сейчас, если ее оставшийся лейтенант уйдет. Если ей повезет, она найдет внучку. Она оттащит ее в Прибежище и бросит там, чтобы она не угрожала богине. Она…

— Инрен.

Ведьма застыла, тихо шипя сквозь зубы. Но она быстро взяла себя в руки, повернулась и отсалютовала королеве.

— Моя богиня.

— Останься со мной, — Одиль нежно сжала пальцы Инрен. — Конец близко. Помоги мне закончить то, за чем мы сюда пришли. Ты должна помочь мне вернуть корону.

* * *

После этих событий я носила корону временами. Ее сила была слишком большой, влияла на мои тело и разум, и я не играла с этим. Но это было не важно. После того, что я сделала, одно мое имя заставляло каструмы дрожать и бежать. Дары короны мне почти не требовались.

Захваченные тенями примкнули ко мне. Я приняла их под крыло, были они рожденными с тенями, недавно ставшими одержимыми или ведьмами. Это не было важным для меня. Я приняла всех, сделала их своим народом, своей родней.

Мы создали место для себя. На развалинах Ройма я построила свой город и установила свой трон. Я выложила дороги из облидита, послала их как лучи звезды в стороны по Перриньону. Вдоль дорог я установила башни. Мое королевство росло, и Орден святого Эвандера дрожал и убегал.

И когда члены Ордена приходили ко мне, когда они бежали из каструм и падали ниц передо мной, разве я прогоняла их? Разве поднимала на них руку? Нет. Ведь они, как и я, были жертвами лжи Эвандера. Они, как и я, открыли глаза. Их сердца были очищены, а души были сильными. Я приняла их к себе. Я благословила их. Я изменила их.

Они стали моими Алыми дьяволами. И с ними я отправилась воевать с последователями Эвандера. Я стала Ядом. Я стала Новой Богиней, Ведьмой-королевой.

Одиль, венатрикс ди Мовалис, уже не существовало.

Была только Жуткая Одиль.

ГЛАВА 21

Хоть она знала, что это было глупо, Айлет почти надеялась, что ее прошлый визит в Ведьмин лес подготовил ее к новому путешествию. Но нет. Все те запахи, вкусы и давление страха в реальности были хуже, чем в воспоминаниях.

Как-то от осознания, что Великий барьер пал, стало хуже. Когда она в прошлый раз ходила за паутину чаропесни, она знала, что барьер был за ее спиной, и всегда был шанс выбраться под чистое небо. Теперь он был сломан. Неестественное царство и ее мир ничто не разделяло. Она видела, как Ведьмин лес тянулся к Водехрану. Если она переживет поездку в Дулимуриан, останется ли место, куда можно вернуться?

Этот вопрос звучал глупо.

Мерцающий обливис летал перед ее лицом, кружился, не опускался. Она подняла ладони с оковами, чтобы поправить ремешок маски на нижней половине лица. Каждый вдох притягивал мягкую ткань к ее носу и рту, и острый клюв странным весом свисал с ее носа. В масках они выглядели как уродливые птицы в сумраке Ведьминого леса, плащи свисали как сломанные крылья с плеч. Но сухая толченая календула в клюве помогала. Запах был неприятным, но сильным, скрывал вонь раненых деревьев и не пускал обливис в легкие.

Королевская дорога пересекла лес по прямой под сплетенными ветками. Было странно видеть сияющую брусчатку, словно только начищенную. Дорога была широкой, шестеро всадников могли ехать бок о бок. Эвандерианцы поспешили пешком по центру, все время окружая Айлет.

По дороге идти было проще, чем в прошлый визит Айлет в Ведьмин лес. Ей не нужно было каждый шаг бороться с хлюпающей грязью. Но это не утешало, ведь дорога из облидита означала одно — Одиль стала сильнее. Она силой своей тени превратила обливис в воздухе в брусчатку и починила свою дорогу, пострадавшую за двадцать лет от Ведьминого леса. Первую часть пути куски облидита были грубыми, не очень прочными, и пустых мест оставалось много, корни раненых деревьев тянулись там пальцами. Но чем дальше они заходили, тем лучше становилась дорога. После первой мили Айлет уже не видела швы между камнями.

Ее сердце сжалось. Если Одиль уже была такой сильной, что помешает ей забрать корону? Даже если они как-то догонят ведьму и ее дьяволов, как Айлет сразиться с такой мощью? Ларанта со всей своей силой не была и близко к такой магии.

Она опустила голову и сосредоточилась на шагах. Она могла только идти. По словам Фендреля, до Дулимуриана было двадцать миль, и они доберутся до края города через шесть часов, если сохранят быстрый темп. Тогда уже стемнеет. Айлет поежилась. Тут уже было мрачно. Насколько хуже будет ночью?

Она чуть не задохнулась от безнадежности. Она в отчаянии потянулась к Ларанте. Но ее тень пряталась от железа. Айлет смогла уловить лишь слабый след ее присутствия.

Хотя бы… Она облизнула сухие губы и улыбнулась, не разжимая их. Хотя бы Террин был жив. Или был пару часов назад, когда помог Холлис сбежать из Дюнлока. Где он был теперь? Тоже ехал по Ведьминому лесу, искал Герарда, принца-дурака? Или Террин смог отыскать брата и вез его в безопасность?

Последняя мысль мелькнула в голове, и Айлет снова увидела звездное небо и блеск клинка. Лицо Герарда озарял пульсирующий синий свет, его глаза смотрели на нее, огромные от страха.

«Мне очень жаль, Айлет».

Она тряхнула головой, отгоняя эту мысль, это видение. Она старалась не думать об этом, не размышлять о значении этого видения.

Холлис шагала рядом с ней. Она тихо приблизилась за правым плечом Айлет, оставалась в поле зрения. Айлет не знала, как долго она была там. Она взглянула в сторону наставницы и опустила взгляд на ноги.

Они шли в тишине за добычей, клювы масок рассекали воздух перед их лицами. Кефан вел их, его тень была настороже, скорпиона — наготове. Все эвандерианцы зарядили оружие дротиками с черным оперением. В Ведьмином лесу они не собирались убивать осторожно с параличом, не боялись отпускать души. В отличие от боя в Дюнлоке, тут не было тел, куда могли переселиться жестоко освобожденные тени. Каждый охотник собирался убивать.

Но Нежная смерть не помогала против самого Ведьминого леса.

Почему он не нападал? Он был таким тихим, робким и… покорным. Он мог притворяться. Айлет знала, как опасен был Ведьмин лес, как жестоко мог убить, если хотел. Но, хоть она смотрела на ветки над головой, она не видела жуткие лозы, которые обвивали тут все в ее прошлый визит.

Она тихо выругалась. Без силы Ларанты она была беспомощной, как котенок — хуже, ведь котенок не знал, каких способностей ему не хватало. Но разве она собиралась просто подставить врагу живот и позволить монстрам проглотить ее, пока она будет жалко мяукать? Нет. Она будет биться до конца.

Она сосредоточила смертное восприятие в пятках. Ее сапоги стучали по облидиту, но глубже она… что-то ощущала. Далекий, но постоянный пульс. Будто биение сердца.

Бум… бум… бум…

Ведьмин лес был живым, настороже. Он отвлекся, но пульс жизни остался.

Айлет замерла, и Холлис, не ожидая этого, чуть не врезалась в нее. Холлис подняла руку, чтобы поймать плечо Айлет и не наступить ей на пятки. Айлет отпрянула от прикосновения и пошла дальше, но не стала отходить далеко от Холлис.

— Это не проклятие. Этот лес.

Холлис поняла ее слова. Айлет сосчитала десять шагов, и голос ее наставницы донесся до ее уха:

— Не проклятие.

Еще десять шагов. С каждым шагом Айлет ощущала биение сердца внизу.

Бум… бум… бум…

— Тогда что это? — спросила она. Айлет говорила так тихо в клюв маски, что сомневалась, что Холлис слышала ее. Но силы тени ее наставницы были активны. Она могла прочесть вопрос в разуме Айлет без озвученных слов.

Холлис ответила не сразу. А потом она поравнялась с Айлет и быстро заговорила:

— Когда мы сыграли атакару — когда усилили дух в короне, чтобы он вырвался из-под контроля Одиль — мы не подумали, что будет дальше. Корона сохранила магию, которую в нее направили. С падением Одиль она потеряла тело, которое могло двигаться в этом мире, но… та магия нашла выход. Корона притянула обливис из Прибежища, как воду сквозь ткань, и этот лес вырос в результате. Корона… создала себе сосуд. Живой сосуд.

Сердце Айлет сжалось, словно его сковал лед.

— Все произошло так быстро, — прошептала Холлис. — Мы не могли убрать это. Мы могли только остановить распространение. И молиться.

Бум… бум… бум…

Тень, создавшая для себя сосуд. Сосуд из стихий этого мира и Прибежища. Создание, которое было сложным, разумным и огромным.

И Жуткая Одиль думала, что могла совладать с ним? Думала, что могла вернуть себе и управлять этим? Какую силу она хранила в теле, что была так уверена?

И как Айлет могла остановить ее?

— Вы это сделали, — ее голос был подавленным даже для нее. Она не понимала, что хотела сказать, но слова ударили по воздуху между ней и Холлис. — Вы дали ей всю силу смелых венаторов и венатрикс. Вы вручили ей магию как подарок.

Холлис молчала. Ее молчание было хуже слов.

Айлет покачала головой, рыча за маской. А потом развернулась и пронзила Холлис взглядом.

— Все те хорошие дела, что вы совершали… все привели к ужасным результатам?

Холлис отпрянула от нее, словно ужаленная. Хоть ее лицо отчасти скрывала маска, ее глаза вспыхнули печалью так, что было физически больно видеть это. Айлет вспомнила наставницу, которую так преданно любила, женщину, которая растила ее, заботилась о ней, учила ее и приютила ее. Воспоминания резали ее гнев как нож, и она вдруг захотела быть своей детской версией, снова невинно любить, вернуть неведение, которое делало эту любовь возможной.

Миг прошел. Айлет отвернулась, сосредоточилась на красных капюшонах перед собой, оставив Холлис тихо следовать за ней.

Они шли, слышно было только тяжелые шаги по облидиту и шумное дыхание сквозь клювы масок. Айлет потеряла ощущение времени. Они могли идти часами, но это могли быть и несколько минут. Странный свет не менялся, обливис все летал в воздухе, и от запаха календулы ее мутило. От треснувших ребер было сложно дышать, и тело болело, протестовало против бесконечной ходьбы.

С каждым шагом росла ее уверенность: Одиль была уже слишком далеко. Они не догонят ее вовремя. Но ничего не поделать. Она не могла замереть, не могла отдыхать. Никто из них не мог. Они должны были идти до конца.

Пока Одиль не вернет корону и не сотрет их.

Кефан вдруг остановился впереди и напрягся. Айлет прищурилась, следила за ним. То, как он склонил голову, показало, что его тень о чем-то предупреждала его. Он поднял ладонь, останавливая остальных. А потом быстро нарисовал круг пальцем.

Тут же, словно в ответ на громкий приказ, эвандерианцы стали действовать. Айлет оказалась в центре тесного круга, они собрались вокруг нее спинами к ней, подняли скорпионы стеной защиты. Холлис была прямо перед ней, такая низкая, что Айлет легко все видела поверх ее головы. Фендрель стоял справа от Холлис, широко расставил ноги, его тело было щитом. Даже без помощи Ларанты Айлет ощущала силу теней вокруг нее, почти слышала гул чаропесен, сдерживающих их.

Что ощутил Кефан? Айлет вглядывалась в сумрак Ведьминого леса, ей не хватало теневого зрения. Обычное зрение путало ее. Она увидела движение во тьме? Обливис двигался необычно из-за движения фигуры? Земля дрожала, потому что что-то ползло между стволов?

Айлет прислонилась к спине Фендреля, ее клюв лег на его плечо.

— Сними мои оковы, — прошипела она. Сколько раз она уже просила об этом? — Дай мне сражаться.

Он оглянулся, но ответил только рычанием.

— Она права, — сказала Холлис, не сводя взгляда с леса. — От нее нет толка, пока она так скована. Отпусти ее и… — она замолкла и подавилась словами. Ее тело согнулось, тихий вопль вырвался сквозь зубы.

— Холлис? — прошептала Айлет, попыталась поймать наставницу за плечи. Ее силы Призрака, видимо, реагировали на что-то, и она уловила что-то за деревьями. — Холлис, что такое?

— Там, — Кефан справа от Фендреля резко повернулся и направил скорпиону на лес. Все посмотрели туда. В следующий миг они увидели то, что уже заметили он и Холлис.

Жуткая фигура вышла из сумрака. Она была выше человека, чем-то напоминала человека, словно тот, кто ее лепил, смутно помнил, как выглядел человек, и собрал чудище из мышц, костей и сухожилий. Существо горбилось, большие плечи и голова были слишком тяжелыми для скрюченной спины. Если бы оно выпрямилось, было бы не меньше двенадцати футов ростом. Множество ран было на теле, белая кость местами виднелась среди красной плоти. Его лицо было скрыто за маской из черепа оленя. Сломанные рога торчали сверху, могли быть частью маски, но и расти из его головы. Белые отростки поднимались по телу и шее, тянулись и по спине.

Но хуже всего были ладони. Они были сломаны столько раз, что кости выпирали, с них капала кровь. Видимо, его кровь.

Это точно был захваченный тень. Но какая тень могла обитать в таком ужасе?

Чистый страх наполнил души вокруг Айлет. Даже Фендрель невольно отпрянул на шаг. Он напрягся и выстрелил в голову монстра. Дротик с черным оперением вонзился между пустых глаз монстра и дрожал. Он не смог пробить маску из черепа.

Существо упало на четвереньки, мотая головой. Его жуткие ладони впились в грязь, а потом оно бросилось к ним.

Еще пять дротиков вылетели, три попали в цель. Один укол Нежной смерти мог убить взрослого мужчину за мгновения, но это существо все еще нападало. Оно выпрыгнуло из леса на облидит дороги, взмахнуло длинной рукой и отбросило Холлис, ее плащ хлопал в воздухе за ней.

Другая рука направилась к Фендрелю. Доминус пригнулся, избегая удара. Он схватил Айлет за локоть и потянул к земле, чтобы жуткие сломанные пальцы пролетели сверху. Она откатилась, и сломанные пальцы монстра ударили по камням, где ее лицо было миг назад.

Она перестала катиться, Фендрель обвил ее руками, защищая. Он поднял руку со скорпионой, выстрелил еще раз. Дротик пролетел между рогов монстра. Тот повернул большую голову, черная из-за теневой чумы кровь капала с длинных зубов маски и текла из уголков пустых глазниц.

Два сапога закрыли от Айлет монстра. Она вытянула шею, увидела квадратную голову Кефана. Монстр нависал над ним, но он поймал руку, опускающуюся в атаке, и повернул силой своей Дикой тени. Существо рухнуло на плечо. Кефан использовал шанс, прыгнул на грудь существа и бил по нему голыми кулаками. Маска треснула, потекло больше крови, но Кефан бил сильнее и сильнее, используя помощь своей тени.

Монстр приподнялся и отбил Кефана взмахом руки. Тот рухнул и не двигался. Чудище вскочило на ноги, поворачивало голову в маске и искало. Хоть Айлет не видела его глаза в тех глазницах, она ощутила на себе его взгляд. Оно сделало шаг. А потом пошатнулось. Яд Нежной смерти из нескольких дротиков подействовал на него. Оно сделало еще шаг, попыталось поднять руку… и рухнуло так сильно, что облидит под ним треснул. Его тело разбилось, стало черной пылью, а дух вырвался с визгом из смертной оболочки и улетел в темный густой воздух.

— Айлет! Айлет, ты в порядке?

Голос Холлис в ее ухе. И ладони Холлис сжали ее руки, забрали ее из хватки Фендреля. Айлет мотала головой, пыталась сосредоточить взгляд на бледном лице наставницы. Кровь текла из пореза на виске Холлис, промочила ее волосы, но в остальном она выглядела целой.

Еще ладонь сжала ее руку, Фендрель поднял ее на ноги так быстро, что она отшатнулась в него. Он грубо поймал ее и заставил встать. Айлет хмуро посмотрела на него, готовая возмутиться. Но он не смотрел на нее. Он смотрел на лес.

— Их много, — сказал он.

Слова едва сорвались с его губ, и воздух разбился от хора голосов. Неестественные силуэты виднелись среди веток, ползли среди корней, брели среди раненых деревьев. Захваченные тенями из Ведьминого леса шли к ним со всех сторон.

* * *

Я никогда не забывала Олену. Я не забывала Станье.

Но я забыла лицо мужчины, который был моим любовником. Какой-то смертный, без тени, выделяющийся только своей красотой. Я не знаю, спрашивала ли его имя. Я просто взяла его и использовала. Он годами был моим питомцем, моей игрушкой. И он дал мне то, чего я хотела — ребенка.

Не знаю, что стало с ним потом. Может, я убила его. Может, отдала его одному из своих Дьяволов. Может, он сбежал. Не важно. Как только я взяла ребенка на руки, остальное потеряло смысл.

Я смотрела на ее лицо. Я смотрела в ее душу, видела тень, рожденную с ней, сплетенную с ее духом. И я думала. Вот, почему все произошло. Вот, для чего я все это сделала.

Ради Олены. Ради Олеси.

Моих детей. Моих милых. Моих.

ГЛАВА 22

Сотни страдающих разумов взорвались в голове Холлис. Она ощущала их гнев, их ненависть, их жажду крови. Хуже, она ощущала их надежду. Она словно смотрела на тело, которое разрывали в пытке, его мышцы растянулись, суставы рвались, разум отчаялся… а потом ему пообещали свободу. Предложили вкус свободы, который не удастся ощутить, как бы ни старалась душа.

Ощущение в сто раз сильнее накрыло разум Холлис лавиной, и она могла только сжать сильнее духовную связь с тенью и окружить себя ее силами в защите. Если ее разум подавят эти страдания, она не сможет видеть, думать или сражаться.

— Защищайте ее! — крикнул Фендрель подчиненным.

Сила тени замерцала в воздухе над эвандерианцами — их тени рвались в оставшихся оковах, заставляющих их слушаться. Тень Холлис хотела на свободу. Она дала ей слишком много свободы, и она не была уверена, что сможет и дальше управлять ею. Но она должна была. Это был ее единственный шанс.

Их было слишком много среди деревьев. Она сосредоточилась на трех перед ней, почти у дороги. Три существа пригибались, их локти торчали над спинами и плечами, их колени выпирали в стороны. Наверное, когда-то они были людьми. Их лица без носов были у земли, языки торчали, лиловые и опухшие, свисающие на подбородки. Их глаза смотрели на нее.

Холлис подняла скорпиону. Она сильнее сжала духовную связь с тенью, взмахнула ее силой от себя дугой в защите. Крылья взметнулись, и тень вылетела в пространство между ней и теми существами. Их смертные глаза не видели ее, и даже если они ощущали ее теневым восприятием, это их не замедлило. Один несся на четвереньках прямо к ней, двое других приближались по бокам. Они ударились об стену силы Призрака, их измученные разумы отреагировали на атаку тени, обратившей их ужас и ненависть против них, словно зеркало, отражающее правду об их душах в их глаза. Это была одна из жестоких техник защиты Холлис.

Но захваченные тенями подступали. Они уже пострадали, так что едва замечали атаки.

Холлис прицелилась. Она могла стрелять лишь одним снарядом за раз, она не сможет перезарядиться перед тем, как двое других нападут на нее. Ей оставалось меньше секунды для решения. Ее инстинкты, отточенные за годы, ощущали угол каждой атаки и определили, какой враг был опаснее не только для нее, но и для Айлет за ней.

Ее рука двигалась. Ее большой палец нажал на спусковой крючок. Скорпиона дернулась на руке, дротик полетел и вонзился в монстра, бегущего к ней слева.

Она не успела посмотреть, подействовал ли яд. Средний монстр был уже перед ней, бросился к лицу. Она взмахнула левой рукой, и железный шип на ее щитке вонзился в рот монстра. Его череп треснул, железо вонзилось глубоко. Монстр успел оттолкнуть ее, остался на ней мертвым грузом. С криком освобожденная душа задела ее кожу и улетела прочь.

Третий монстр бросился. Она видела глазами своей тени, заметила еще дюжину за ним. Не было времени заряжать скорпиону, и она схватила Нежную смерть из колчана. Она понимала, что осталось только девять дротиков. Многие венатрикс не брали больше десяти на охоту. Никто не ожидал сражения сразу со многими захваченными тенями.

С Нежной смертью как ножом, она перекатилась, рука взлетела над головой и вонзила дротик в плечо третьего монстра. Его язык дернулся, раздался вопль. Существо упало.

К ней прыгнули еще четыре монстра.

Она ударила одному ногой в голову, атаковала шипом. Она потянула за духовную связь, притянула тень для атаки. Ее тень могла ненавидеть ее, презирать, хотеть захватить ее тело и выгнать ее душу — но она хотела защитить это тело, которое было безопасным сосудом много лет. Несмотря на ослабленные подавления, тень ее слушалась. Она спикировала на монстров, бегущих к ней, заполнила их разумы болью, обжигающей души. Атака была такой сильной, что Холлис ощущала ее жар в своей душе, такой сильный, что она охнула.

Но эта атака была сильнее, когда била по одному разуму. Рассеянная на много разумов, она не могла убить. Пять монстров закричали и вскинули руки с когтями и упали на лица, извивались на животах. Еще трое замотали головами, но шли дальше. И не только чудовища. Тени в них были полны сил. Холлис видела теневым зрением поток магии. Волна магии двигалась со всех сторон.

Красное проклятие попало по дороге у ее ног, и она едва успела уклониться. Взрыв огня опалил ее волосы и кожу, она вонзила Нежную смерть в сердце захваченного тенью. Крики вылетевших душ наполнили ее уши, и она не могла понять, были это голоса друзей или врагов.

Холлис повернулась в поисках Айлет в море ужасов. Она билась с существом, похожим на кота, яд стекал из пор на лице и шее монстра. Она вскинула руки с цепью, сунула цепь в пасть кота, как уздечку, чтобы челюсти не сомкнулись на ее горле. Хотя она могла биться только своими силами, без помощи тени, монстр отреагировал на железо, и она смогла отбросить его в сторону. Другой схватил ее за длинную косу сзади.

— Айлет! — закричала Холлис и шагнула к девушке.

Что-то ударило по ней, и она пролетела по воздуху. Ее тело рухнуло на землю и откатилось, свалилось с облидита дороги в грязь Ведьминого леса. Запах смерти и гнили наполнил ноздри, и она выругалась. Ее кости встряхнуло, тело дрожало, но она встала на четвереньки.

Она ощущала биение сердца Ведьминого леса ладонями.

Бум… бум… бум…

И она поняла.

Сколько времени у нее было? Захваченные тенями могли не видеть, где она упала — они смотрели на фигуры на дороге, на высокую девушку в центре. Они вот-вот увидят ее. Повернутся к ней. Порвут ее.

Но пока что…

Холлис впилась ладонями в гнилую почву, сжала пальцы.

«Ко мне!» — крикнула она своей тени, потянула за духовную связь.

Она слушалась ее малейшего прикосновения, ощущая ее волю, ее приказ, погрузилась в землю. Холлис теневым зрением увидела крылья, пропавшие в грязи, потянулась своим разумом, ухватилась за тень и погрузилась с ней.

Они вместе проникли в разум Ведьминого леса.

Он не закрывался от них. Барьера не было, Холлис не пришлось разбивать стену, как она ожидала. Лес принял их, и она оказалась в мире безумия. Ее разум, пытаясь понять безумие, показывал ей щупальца размером с горы, переплетающиеся друг с другом, сложный разум был далеко от человека, далеко от природы.

Она не могла оставаться тут и выжить. Ей нужно было выбираться. Но сначала…

«Помоги нам!» — закричала она в том разуме.

Могло ли такое сознание услышать ее тонкий смертный голос? Могло ли оно понять ее? Или оно не понимало ее, потому что было далеко от смертных?

«Одиль идет к тебе! Она захватит тебя, сделает своим рабом. Но мы можем остановить ее. У нас есть силы».

Безумие вдруг ощутило ее. Оно подступало ближе, готовое сокрушить ее разум, как глиняную чашку.

«Прочти мои мысли! — закричала она в отчаянии. — Посмотри, я говорю правду!».

Сотня черных щупалец устремилась к ней, вонзилась в ее разум. Она ощущала их, как физическое присутствие корней и лоз в ее глазах, ноздрях, во рту и ушах. Они обвивали ее внутри и выдавливали жизнь. Ее сущность пульсировала, тянулась к сознанию, управляющему ими. Ее тень завизжала, пыталась отбиваться. Но Холлис вотчаянном маневре поймала духовную связь и сдержала тень, отдаваясь Ведьминому лесу.

Он знал, что она знала. Она ощущала его понимание. Он верил. Она ощутила нечто, похожее… на слова. Или значение без слов, но ее разум превратил это в язык, который она могла понять.

«Я ждал ее».

Холлис вдруг оказалась на животе в грязи Ведьминого леса. Она была жива. Ее лицо и голова пылали, ладони ощупали глаза, уши, нос, но лоз там не было. Ведьмин лес отпустил ее.

Крики наполнили ее уши, и ее теневое восприятие взорвалось от духов и магии. Она посмотрела на дорогу. Красный капюшон мелькнул среди конечностей и магии, но она не видела, чей.

Земля под ней двигалась. Скользила. Лозы, будто змеи, ползли с деревьев. Холлис вскочила на ноги и отшатнулась, глаза были огромными. Но лозы не трогали ее. Они ворвались в бой.

Первый захваченный тенью закричал. Потом еще один. И еще.

Больше лоз тянулось из леса, сжимало и хватало, рвало. Монстры кричали и ревели, и теневым зрением Холлис увидела ужас в их душах. Они повернулись и побежали в стороны, их ужас был как ураган, уносящий их ветром. Но они не могли сбежать. Их тощие конечности попадались в петли лоз, их поднимали, ломали и вырывали, пока их уносило за деревья. Крики сотрясали воздух, духи жестоко вылетали в воздух.

За мгновения все закончилось. Дикая какофония вдруг утихла, словно закрыли дверь.

Холлис, стараясь не наступать на лозы, пока они отступали, вышла из леса. Она обрадовалась, ощутив твердый облидит под ногами, так сильно, что слезы выступили на глазах. Она потрясенно смотрела на красные капюшоны и маски, не тронутые Ведьминым лесом.

Фендрель стоял над Айлет, защищая, а она лежала у его ног, тяжело дышала, но живая. Кефан стоял справа от Фендреля, его Дикая тень скалилась. Другие — венатор и венатрикс — стояли по бокам от них.

— Холлис! — закричал Фендрель. Он посмотрел на нее, и на миг она увидела не доминуса ду Глейва, героя войны. Она увидела Фендреля. Юношу, каким он когда-то был. Она видела его, озаренного только светом лампы, глядящего на нее так, словно она была ангелом, прибывшим погубить его. Ее сердце сжалось от странной боли.

Но он тут же помрачнел.

— Холлис, что ты… — он не закончил.

Толстые лозы вылетели из-за деревьев — около двадцати сразу — черные и извивающиеся. Они оттолкнули охотников, даже Фендреля.

Холлис бросилась вперед.

— Айлет! Нет!

Она ничего не могла сделать. Ведьмин лес обвил девушку жуткими пальцами и утянул в сумрак так быстро, что Айлет не успела даже закричать.

* * *

Время шло, но это почти не имело значения для меня. Года становились десятками вес, а те — веками. Дулимуриан рос и процветал, и когда я протягивала руку, сила тянулась на тысячи миль в любую сторону. Эвандерианцы давно бросили Перриньон, мой народ ходил, любил и жил в безопасности.

Мое сердце было занято моей дочерью. Олеся выросла милой и сильной. Она нашла себе любовника — мужчину с врожденной тенью, мужчину с редкой магией. И однажды ночью в самый темный час перед рассветом она родила мою внучку.

— Я назвала ее Олена, мама, — сказала она, дав мне подержать малышку. — Чтобы ты помнила, что сделала, и понимала, что еще можешь сделать.

Я посмотрела в глаза девочки — черные, как ночь, глаза, большие, как у совы, и невинные, сияющие светом тени. Но я не видела ее.

Я видела другого ребенка. Другие темные глаза. Другую Олену.

И вокруг нее горел убивающий огонь Эвандера.

— Клянусь, — прошептала я, глядя в те глаза, глядя в то давнее воспоминание. — Я клянусь тебе, я не дам Дулимуриану пасть.

ГЛАВА 23

Врата Уходящего солнца когда-то стояли на этом месте. Инрен помнила эту огромную арку, вырезанное из черного облидита солнце — один из самых красивых входов в Дулимуриан. Врата пропали. И большая стена, которая раньше окружала город, словно любящие объятия, тоже отсутствовала.

Другая стена стояла на ее месте, стена лоз в шесть метров высотой. Инрен не знала, какой была толщина стены. Лозы сплелись так плотно, что, казалось, душили друг друга, пульсируя в медленном ритме.

Одиль казалась маленькой, стоя перед этим ужасом.

Инрен ждала в стороне от стены и королевы. Она надеялась увидеть, как ее богиня собирает обливис из воздуха, как делала с Великим барьером. Она надеялась увидеть, как она сделает из него плотную массу и пронзит как копьями живую стену, разрывая лозы и расчищая путь.

Но Одиль просто стояла там. Ее глаза были закрытыми, и Инрен теневым зрением видела, как темный дух в ней тянулся к стене, вонзился в землю. Искал слабости.

Одиль вдруг открыла глаза и повернулась к Инрен.

— У тебя есть якорь? — спросила она.

Инрен нащупала в кармане три камушка, которые еще несла. Они перекатывались между пальцев, утешая. Она кивнула.

— Оставь тут один, — сказала Одиль. — Эта стена не может быть толще мили. Ты можешь перенести нас на другую сторону.

Дыхание застряло в горле Инрен. Она хотела возразить. Да, она пересекала Великий барьер с помощью якорей. Но то была простая чаропесня, созданная смертным. Это… было что-то другое.

Инрен с неохотой вытащила якорь и опустилась на колени, вонзила его в гнилую почву. Она активировала его магией, камешек вспыхнул, сияя внутри, нити проклятия ожили, привязывая ее душу и тело к камню. Она встала и кивнула, протянула руку. Одиль шагнула вперед и обвила руками талию Инрен.

Инрен прижала богиню ближе. Она шагнула, и Прибежище открылось для нее.

Хаос. Пустота. Давление.

Миг ада.

Она сделала шаг еще раз, и мир смертных открылся. Она ощутила это, но она не прошла обычно. Она сделала третий шаг. Четвертый. Что-то сопротивлялось. Воздух был слишком густым, плотным. Обливис не пускал ее. Душа Инрен сжалась от паники, она ощущала, как нити проклятия, привязывающие ее к миру, натянулись. Одна лопнула.

Она с криком вывалилась из Прибежища в мрачный Ведьмин лес. Все еще сжимая Одиль, она рухнула на спину и тяжело дышала, ее взгляд бегал, голова кружилась, душа кричала.

Одиль села и вырвалась из хватки Инрен. Ее лицо было как камень, она посмотрела на стену. А потом она мрачно посмотрела на Инрен.

— Что случилось?

— Простите, моя королева, — Инрен задыхалась, подавляя писк ужаса, пытающийся вырваться из ее горла. — Оно не пропускало меня.

— Оно?

— Оромор, — Инрен уперлась локтями в землю и подняла голову и плечи. Она все еще не могла сосредоточиться и закрыла глаза. — Оно знало, что я иду. И не пустило меня.

— Попробуй еще раз.

Инрен уставилась на богиню.

— Все силы ушли на то, чтобы я вытащила нас! — выдохнула она. — Нити проклятия уже рвались. Я… если я попробую снова, мы затеряемся в Прибежище. Навеки.

Мышцы на лице Одиль напряглись. Инрен боялась, что она повторит приказ — и как Инрен могла перечить? Но богиня не успела заговорить, внезапный крик отвлек ее. Одиль встала, посмотрела на дорогу, и Инрен выдохнула с облегчением, почти молясь. Она повернула голову, пытаясь увидеть, что отвлекло Одиль. Один из захваченных тенью ковылял по дороге, правая рука свисала с плеча, удерживалась на месте на сухожилии и коже. За ним тянулся след черной крови, в глазах пылал свет тени.

Он пал на землю у ног Одиль. Другие тоже пришли, выползли из леса во всех сторон. Они хромали, испуганные, рыдали. Одиль стояла перед ними, выглядя не как любящая мать, а как мстительная богиня.

— Где моя внучка? — спросила она у первого существа у своих ног. — Где голова Фендреля ду Глейва?

Захваченный тенью скулил, шипел, кричал, говорил без языка. Значение было понятным. Инрен ощущала страх в его душе из-за Ведьминого леса, и ужас был равен к тому, который вызывала Одиль.

Одиль мрачно поджала губы. Захваченный тенью не успел закончить, она вытянула руку и заряд обливиса вылетел из нее к сердцу существа. Яд наполнил его тело, и существо извивалось в агонии, умирая.

Инрен поежилась, перевела взгляд со страдающего существа на королеву. Одиль повернулась к стене из лоз, долго разглядывала ее. А потом подошла, вытянула руки и — Инрен не успела крикнуть в предупреждении — сжала лозы.

Инрен ожидала, что они нападут, заберут богиню в гущу и порвут на куски. Она поднялась на ноги, отчасти желала броситься за Одиль, оттащить ее.

Но лозы не двигались, только ритмично пульсировали.

Одиль сжимала их, закрыв глаза и опустив голову. Инрен видела теневым зрением, как тьма тени Одиль погрузилась в землю, потянулась как корни. Тьма тянулась как ветки в воздухе среди парящего обливиса.

Одиль глубоко вдохнула носом, отпустила, отошла на три шага и окинула стену взглядом.

— Порви ее, — прорычала она.

Захваченные тенями слушались ее приказа, бросились на стену. Они рвали, терзали ногтями. Без толку. Вместо каждой разорванной лозы появлялась другая. Несколько несчастных попались в петли лоз, их утянуло внутрь, они кричали. Но больше захваченных тенями бросались вперёд, и вскоре вся стена была в их телах, воздух дрожал от их магии.

Инрен попятилась, с тревогой поглядывая на королеву. Одиль смотрела на бесполезную атаку с нечитаемым лицом. Они стояли и молчали бок о бок какое-то время.

— Я кое-что ощутила в воздухе, — вдруг сказала Одиль, повернувшись к Инрен. Ее глаза были темными тайнами, глубже ночного неба. — В лесу есть кое-кто, вызывающий тревогу, — она моргнула, на миг избавила Инрен от своего взгляда. Но изящные ресницы поднялись, открывая два колодца ненависти. — Кровь Избранного короля идет под этими деревьями. Он ищет меня, — Одиль потянулась к шее, к уродливому шраму, оставшемуся после ее казни. На миг, такой короткий, что было сложно поверить, страх мелькнул на ее лице. — Найди его, — сказала она. — Найди его, моя верная Инрен. Положи конец роду Избранного короля. Навеки.

Сердце Инрен замерло. Она выпрямилась, чтобы отсалютовать и открыть рот, чтобы согласиться. Но слов не было, ведь в глубине нее душа-паразит вдруг стала биться с подавлением, вызывая боль. Голос в голове Инрен кричал: «Герард! Герард! Герард!».

Наконец, она смогла выдавить:

— Что сделаете вы, моя королева?

Одиль мрачно улыбнулась.

— Я отыщу свою внучку, — сказала она.

Инрен не смогла придумать, что сказать, ее богиня повернулась и пошла прочь. Но не по новой дороге, а в сам Ведьмин лес.

* * *

В воздухе была странная пустота.

Обливис был густым, медленно покрывал их глотки и легкие. Но Террин ощутил пустоту. Чего-то не хватало: сознания, которое преследовало его, когда он был в Ведьмином лесу в последний раз. Казалось, разум леса был отвлечен.

Террин посмотрел на Герарда, шагающего за ним, меч был в ножнах. Если бы он встретил принца в Дюнлоке, не узнал бы брата. Пыль обливиса покрыла порезы на его лице, его кожа была бледной, тени пролегли под глазами. Террин тихо выругался. Он мог лишь надеяться, что выведет Герарда отсюда, пока яд не проникнет слишком глубоко. У них не было масок, они не могли защититься. И Герард не мог помочь себе силой тени.

Нисирди двигался рядом с Террином, яркая чешуя не потускнела в сумраке Ведьминого леса. Дракон из света казался тут даже ярче. Террин ощущал магию Арканы, готовую для использования. Это отличалось от прошлого раза, когда он приходил в это темное место.

«Ты ощущаешь тени неподалеку?» — спросил Террин. Многие захваченные тенями были в Ведьмином лесу, и он не понимал, почему они пока встретили только Трупного ведьмака.

Крылья Нисирди, сияя, трепетали, так он изображал отрицание.

«Следи», — попросил Террин, стиснув зубы. Не впервые он захотел, чтобы рядом шла Айлет с ее Дикой тенью, следящая за присутствием теней неподалеку. Она была где-то в лесу, брела в грязи, вдыхая гадкий воздух? Фендрель сковал ее, или она как-то сбежала от него? Террин слабо улыбнулся от этой мысли. Она могла бы сбежать.

Он увидит ее снова?

Но он не дал себе думать об этом. И он покачал головой, сосредоточился на пути впереди. Они шли в неплохом темпе, хотя было сложно понять расстояние в этом месте. Они должны были пройти не меньше пяти миль, брели в этой странной тишине.

Герард споткнулся. Террин услышал его кряхтение, обернулся и увидел, как брат упал на колено. Он быстро бросился к нему и схватил под локоть.

— Я в порядке, — хрипло сказал Герард. Яд в нем стал его ослаблять. Сколько он мог еще тут выжить?

— Тебе нужно отдохнуть, — сказал Террин.

— Времени нет, — Герард покачал головой, сжал Террина и поднялся. Но он тут же пошатнулся, чуть не упал на лицо.

— Найдем, — твердо сказал Террин и отвел Герарда к упавшему дереву неподалеку. Гнилой ствол был пустым, был плохой поддержкой, но лучше, чем сидеть на земле. — Твоя судьба не может пройти без тебя.

Герард мрачно рассмеялся, но не возражал, а опустился. Пыль обливиса поднялась тучей вокруг него, и он закашлялся.

— Вот, — Террин протянул руку в воздухе перед лицом Герарда.

«Нисирди», — позвал он, и тень поняла его логику. Магия потекла по пальцам, он управлял ею лучше, чем до этого. Его ладонь засияла и нагрелась, кости были белыми под его темной кожей. Он сосредоточился.

Обливис вокруг его ладони испарился с мелкими вспышками света. Воздух очистился.

Герард смотрел на ладонь Террина, поднял взгляд на его лицо.

— Это… впечатляет, — сказал он. — Я не видел еще, чтобы ты управлял так своей магией.

— Точно, — ответил Террин. Он хотел объяснить больше, но как описать человеку без тени, что он испытывал? Он придержал язык.

Герард пристально разглядывал его лицо.

— Ты как-то стал больше, — сказал он. — Не знаю, как объяснить. Но я это ощущаю. Будто… ты вырос.

Террин кивнул и, вздохнув, сел на бревно рядом с братом, дышал временно очищенным воздухом.

— Я стал еретиком, — просто сказал он.

— Ах, — Герард кивнул. Он молчал миг. — Думаю, и я такой. Это, наверное, к лучшему.

— Наверное, — согласился Террин.

Они снова притихли, смотрели вперед на бесконечный лес. Неподалеку лежала статуя, погрузившаяся в землю, и глаза было еще видно, они глядели задумчиво на мир, сломанная рука тянулась, словно просила о помощи. Дальше были развалины храма или крепости лорда. Осталось так мало, что было сложно понять.

Герард тяжко вздохнул.

— Думаешь, есть шанс, что мы…

— Стой, — Террин поднял руку. Его глаза расширились, он вызвал теневое зрение. Духовная связь между ним и Нисирди напряглась, его дракон раскрыл крылья.

«Что ты чувствуешь?»

«Магию», — ответил Нисирди. Он показал Террину то, что ощущал.

Террин вскочил на ноги, левая ладонь потянулась к скорпионе, активировала ее. Он знал это ощущение — уже испытывал его. Это была магия активного якоря. Где-то близко.

— Что там? — прошептал Герард, встал и вытащил меч. Его усталость пропала из-за опасности. Он занял боевую стойку. — Тень?

Террин кивнул.

— Фантомная ведьма, — прошептал он.

Воздух раскололся за ним. Террин повернулся, подняв скорпиону, и увидел бледное дикое лицо Лизель ди Матин.

— Вот ты где, — прорычала Инрен чужим ртом.

* * *

Мне казалось, что дикие прекрасные дни моего правления не закончатся.

А потом начались слухи. Сначала просто шепот, и я не замечала его, будто комара возле уха. Но шепот стал рычанием, а потом ревом.

Они звали его Избранным королем. Они шептали о нем со страхом на улицах города. Он был, похоже, сбывающимся пророчеством, о котором я никогда не слышала. Но это было не важно. Эвандерианцы собрались под его знаменем. И когда он пошел на первые мои крепости, они почти без проблем захватили их, убивая всех, кого нашли.

Только тогда я заметила. У нас были смертные мятежи в прошлом, но они не вредили толком. Они отступали, сталкиваясь с Алыми дьяволами. Но это было другим. В этот раз смертные были с захваченными тенями на их стороне. С ними был Орден.

Фендрель ду Глейв. Я услышала это имя. Фендрель, венатор ду Глейв из каструма Ярканд. Юный охотник, но верный Эвандеру. И его брат, парень без тени, будущий король.

Я пыталась подавить их. Они были ничем! Они были крысами в подвале. Но мои ловушки не работали, мои яды не помогали. Они захватили еще одну крепость, убили еще город рожденных с тенями. И больше смертных и эвандерианцев собиралось у них.

Я носила корону. Я снова и снова опускала ее на голову, брала силу Оромор, пока не стало казаться, что тело разобьется. Но этого было мало. В ту ночь, когда я взяла внучку на руки и дала ей обещание, Избранный король нацелился на Дулимуриан.

Нас ждал финальный бой.

ГЛАВА 24

Айлет открыла глаза.

Она стояла в облаке обливиса, такого густого, что она едва могла увидеть свою ладонь перед лицом. Она задержала дыхание, не хотела вдыхать этот яд. Маска с клювом пропала. Она как-то потеряла ее, но не помнила, когда. Это была слабая защита, но без нее было хуже.

Но ей нужно было вдохнуть, или она потеряет сознание. Она позволила воздуху наполнить ее легкие, обливис кружился перед ее лицом. Темные пылинки покрывали ее язык, горло, проникали в нее, пока она понемногу вдыхала. Но…

Она поняла, что дышало не это тело. Не это тело вбирало в себя ядовитый воздух. Это тело стояло прямо, ничего не чувствовало и не дышало. Это была проекция ее воображения. Ее настоящее тело лежало где-то ее. Где-то далеко. Без сознания, без защиты, беспомощное. Ее сознание шло во сне.

Айлет моргнула три раза. С каждым движением обливиса, казалось, становилось меньше. Ее ноги стояли на дороге из облидита, как та, по которой она шла в реальности. Но эта была шире и прочнее, и она тянулась между зданий и деревьев. Здания стали четче — большие строения из граненого черного камня. Их было много, и они были высокими.

Айлет поежилась. Она откуда-то знала, где была, куда ее привел сон. Ее губы произнесли название:

— Дулимуриан.

От ее голоса обливис поднялся, как кулисы на сцене. Пылинки собрались сверху, как тучи, закрывающие небо и солнце, собравшие в городе сумерки с жуткими тенями. Айлет стояла на вершине холма, глядела на дорогу, тянущуюся в лабиринте башен, куполов и улиц. Она видела сады — или то, что когда-то было садами — с сухими прудами и пустыми клумбами, дорожки пересекались под арками. Здания с колоннами, может, храмы или центры обучения, стояли с широко открытыми дверями, будто голодными ртами, готовыми проглотить тех, кто хочет войти. Мосты пересекали высохшие реки, лодки и баржи лежали в идеальном состоянии на земле. Телеги и кареты без лошадей усеивали широкую дорогу, сколько было видно. Казалось, жизнь резко убрали с этих улиц, оставили пустую оболочку города. Словно тело-сосуд без души.

Этот сон ей не принадлежал.

Ей не мог сниться Дулимуриан с такой ясностью. Это было просто название для нее. Этот вид под пологом обливиса был полон деталей, от резьбы на дверях храма, до шипов на колесах карет и трещин на брусчатке под ее ногами. Этот сон был рожден из разума, который знал.

«Создала носитель для себя, — вспомнила она слова Холлис, ощущая холодок понимания. — Живой носитель».

Этот сон принадлежал Ведьминому лесу. Рожденный из его памяти.

Видимо, она лишилась создания. Картинки сражения вернулись, лозы обвили ее конечности и талию, забрали ее с дороги за раненые деревья. Наверное, она сразу же потеряла сознание, маску сорвало с ее лица. И без сознания она не могла отбиваться, ее разум затянуло в это царство, где она стояла обнаженная, без маски и беспомощная.

«Ларанта?» — прошептала она, воздух вылетел перед лицом. Ее духовная связь звякнула, и все. Ларанта была далеко в другом разуме, все еще привязанная к телу хозяйки. Она не могла надеяться на помощь тени.

Ладно. Она справится с этим сном сама.

Хоть она знала, что разницы не будет, Айлет призвала для себя одежду, знакомую форму венатрикс и сапоги. Но не маску. Не тут. Тут это не имело значения. Где-то в мире смертных ее тело лежало без сознания, вдыхало больше яда в легкие, и Ведьмин лес крепче сжимал ее разум. Она должна была найти способ выйти из этого сна, если она хотела спасти себя от загрязнения и смерти.

Она оглянулась в разуме, отвела взгляд от города. Но в той стороне… ничего не было. Только тучи тьмы, где опасно поблескивал обливис. Нет, выход был где-то впереди. Хоть она ненавидела это, она повернулась и стала спускаться в Дулимуриан. Она шла, смотрела на небо над башнями. Она не видела даже силуэт идола Одиль из-за густого обливиса, но знала, что он стоял там, возвышаясь надо всем. Она ощущала это… или ощущала Присутствие там.

Она не должна была позволять этому управлять ей, запугивать ее. Она примет свою судьбу, будет это сон или реальность. Она пройдет там, и если это ее погубит, она хотя бы умрет как охотница, а не жертва.

Айлет ускорилась, каблуки стучали по облидиту, звук пусто разносился эхом среди высоких стен вокруг нее. Она шла глубже, и эхо странно менялось, становясь новыми звуками, далекими, но живыми. Проходя мимо здания с колоннами, она была уверена, что услышала оттуда пение, но не на человеческом языке. Она повернулась, казалось, заметила фигуры в длинных мантиях среди колонн, словно хор святых сестер, собравшихся в молитве. Но их песнь не была похожа на молитвы Богине, и музыка была странной, хаотичной.

Стоило ей посмотреть, и фигуры пропали, а с ними и эхо их голосов. Только здание осталось. Темные грани облидита тускло сияли своим странным светом. Айлет поспешила дальше.

Чем глубже в город она шла, тем больше голосов и картинок появлялись вокруг. Она миновала центр рынка, услышала торговцев и покупателей, кричащих друг другу. Она поспешила по перекрестку, заметила лошадей, кареты и телеги, уличных танцоров, кружащихся на босых ногах на углах. Она услышала стоны, заметила паланкин на плечах рабов. Она услышала стук молотков, заметила эшафот, сильные мужчины носили куски облидита. И она всюду ощущала следы теней, словно ледяное дыхание на шее, они мелькали и пропадали.

Вдруг рев звука раздался слева, толпа веселилась. Она повернулась, и шум тут же пропал, оставив только эхо воспоминания в ее ухе. Большой амфитеатр стоял перед ней, колонны были высокими и изящными, ярусы облидита вели к глубокую яму. Там было пусто. Кроме тумана обливиса, но волна страха — не ее страха — сотен и тысяч других будто поднялась и ударила по ней так, что Айлет чуть не упала.

Она пригнулась и поспешила, стараясь избегать призраков по краям. Она не хотела видеть смертных в цепях, которых тянули сильные захваченные тенями. Она не хотела видеть мужчин, женщин и детей, собравшихся для спектакля. Она не хотела видеть воспоминания о днях, когда Дулимуриан процветал, когда ведьмы бушевали на развалинах Священного города, когда храм Богини разрушили ради новой темной богини обливиса.

Призраки вдруг появились перед ней, преградили путь, но, когда она сдвинулась, чтобы избежать их, они пропали. Далекие голоса скандировали в воздухе:

— Одиль! Наша королева! Одиль!

А потом голоса изменились. Толпа продолжила кричать:

— Одиль!

Но когда имя ударило по ее ушам, оно как-то исказилось и прозвучало как:

— Олена! Олена!

Она не знала это имя, но его звучание… ее сердце будто пробило стрелой, такой острой, но не вызвавшей боли. И призрачные лица уже не смотрели мимо нее, они глядели на нее.

Айлет оглянулась, желала увидеть кого-то, на кого смотрели с восторгом призраки. Но дорога была пустой и тихой. Там не было лиц и голосов призраков. Не было танцоров, знамен, музыки или карет. Только высокие здания из облидита и тучи обливиса.

Айлет поежилась и побежала, ноги стучали по центру дороги. Она уже не уклонялась от призраков, появляющихся вдруг на дороге, а просто неслась сквозь них. Она направила всю силу воли в конечности во сне, чтобы двигаться быстрее. Ей нужно было выбраться из этого сна, и она откуда-то знала, что выход был в месте, где пять Королевских дорог пересекались в сердце Дулимуриана.

Но когда она осмелилась посмотреть на небо, тучи мешали увидеть статую.

Но она была там. Айлет знала. Она ощущала, как идол нависал над ней, большой и жуткий. И Присутствие внутри было сильным. И она побежала туда, решила добраться до центра города и…

Солнце вдруг вспыхнуло перед ее глазами. Айлет закричала и упала на колени, ладони ударились об брусчатку так сильно, что кожа на ладонях порвалась. Сначала она не могла ничего, просто сидела на коленях там, где упала, тело дрожало от шока. А потом она медленно опомнилась и поднялась. Кривясь от яркого света, она посмотрела на мир вокруг себя.

Город граненого белого камня окружал ее. Брусчатка под ногами была белой, переливалась радугой и красками теневого восприятия, которые не должно было видеть ее обычное зрение. Она стояла в центре города, в том месте, где пересекались дороги, и прямо перед ней были ноги статуи. Но и они были из белого камня.

Она подняла взгляд. Идол возвышался над ней, был высоким, как оригинал, тоже был вырезан из облидита… но облидит отражал свет и усиливал его, а не поглощал. Руки идола тянулись над городом в милосердном жесте. Голова была чуть склонена в сторону, и на лице были не гордость и величие, а нежность. То лицо не принадлежало Жуткой Одиль, хотя черты были очень похожими.

Айлет видела свое лицо, а не Одиль.

Смех разбил тишину. Душа Айлет дрогнула, дрожь пробежала по спине. Но от удивления, а не страха. Нет… не от удивления. Дрожь от… она не могла описать. Она еще такое не ощущала.

Она развернулась и увидела фигурку, бегущую к ней по залитым солнцем камням. Тучи обливиса не мешали видеть, чистый свет сиял на лицо малышки. Точнее… нет. Айлет моргнула. Свет сиял от лица девочки, из нее. Не подавленная тень Арканы сияла в ее душе, сплетенная с ее маленьким смертным духом, и они пели в идеальной гармонии свою музыку.

Ребенок неуклюже подбежал к Айлет, размахивая ручками. Она сморщила носик в широкой улыбке, и ее короткие волосы развевались вокруг личика.

— Мам-мам-мамуля! — завопила она, не дав Айлет оправиться от шока. Она прыгнула на руки Айлет.

Айлет поймала маленькое тело. Оно ощущалось настоящим. Реальнее всего, что она ощущала в своей жизни. Она подняла девочку, закружила, и это было так натурально, словно она делала так тысячу раз. Она посмотрела поверх головы девочки, инстинкт направил ее взгляд.

Они были там. Как она и думала. Темнокожий мужчина со светлыми глазами с жутким шрамом на щеке. Его тень ярко сияла в каждой вене его тела в идеальной гармонии с его душой. Она озаряла его, но не сжигала.

«Террин, — выдохнула она и повторила громче. — Террин!».

От ее голоса он посмотрел на нее. На его лице появилось то, что она ни разу там не видела. Чистая уверенность, смешанная с чистым удовлетворением. Его улыбка сияла без сарказма, только с теплом. В руках он держал другого ребенка, меньше первого. Он прижимался к его тунике, сжимал пальчиками его волосы, тянул так, что его улыбка скривилась от боли. В душе того ребенка была Дикая тень. Врожденный дух.

Айлет смотрела на ребенка, пока сжимала другую малышку. Эмоции поднимались внутри, ощущение, которое она не могла назвать. Наверное, принадлежность. Правильность, радость. Ощущение…

…горячего железа на ее лбу.

«Это все ложь. Просто красивая ложь».

Айлет охнула, крепче сжала руки в защите. Но она сжала слишком крепко, и ребенок в ее руках стал облаком обливиса.

«Нет!» — закричала Айлет, пытаясь поймать пылинки. Она в отчаянии повернулась, увидела, как Террин и другой ребенок пропали. Облака обливиса на их месте поднялись, закрыли голубое небо, бросили тень на пересечение дорог. Камни под ее ногами почернели.

«Не думай, что только ты мечтала о таком, что только ты ощущала такое желание. Это не настоящее. Не в этой жизни. Уже нет».

Ее руки были пустыми, сердце болело. Айлет подняла голову на звук голоса.

Призрак двигался к ней по центру дороги из облидита. Просто тень без облика, только слабое очертание женщины. Порыв ветра ударил Айлет в спину, волосы закрыли ее лицо. Обливис обжигал ее кожу, проносился мимо, собирался в заряд тьмы, летящей к той тени.

Тень подняла руку. Обливис разбился вокруг нее, разлетелся волнами. Призрак шел дальше, становился плотнее.

«Я была однажды как ты. Давно. Хотела проглотить всю ложь, которой они кормили меня. Проглотить и сделать своей. Но ты научишься, как я. Ты узнаешь и сломаешься».

Пространство между ними исчезло. Айлет не хотела бежать и проявлять слабость, стояла на месте. Когда между ними остался лишь фут, призрак остановился. Он напрягся, словно сосредоточился. Тьма появлялась и пропадала, возвращалась и твердела.

Она стояла перед Айлет, но не обгоревший труп, каким она была в Дюнлоке. Это была молодая, сильная, красивая женщина с глазами, похожими на кусочки облидита, и волосами цвета воронова крыла. Она мрачно сжала губы.

«Олена, — сказала Жуткая Одиль. — Моя любимая. Мое милое дитя. Пришла пора нам познакомиться. Пришла пора тебе узнать, кто я».

КОНЕЦ