Парадокс Кришнамурти [Ариэль Санат] (fb2) читать онлайн

Ариэль Санат
ПАРАДОКС КРИШНАМУРТИ
Из книги «Внутренняя жизнь Кришнамурти»

Введение

Джидду Кришнамурти – пожалуй, самый главный иконоборец 20-го столетия. Хотя он настойчиво отрицал отождествление своих взглядов с любой конкретной философией, религией или психологической школой, его преображающие прозрения глубоко повлияли на многих людей и, фактически, на сам век. Несмотря на то, что многие пытались написать его историю, никому, похоже, не удавалось рассказать всё. Полная история Кришнамурти никогда не будет известна. Что я попытался здесь сделать – так это исследовать несколько неизведанных фрагментов мозаики-головоломки, которую нам задала его жизнь и работа, а особенно его эзотерическая жизнь – предмет, который до сих пор был засекречен.

Отчасти причина молчания, которым была окружена внутренняя жизнь Кришнамурти, состояла в том, что большинство из тех, кто интересовался его жизнью и работой – включая писавших об этом, – воспринимали его как безоговорочно противостоявшего всему, что хоть как-то было связано с эзотерическими учениями. Действительно, во многих своих выступлениях и работах Кришнамурти решительно настаивал на том, что оккультные мистификации являются легкомысленными или опасными способами растраты энергии. Он часто говорил, что такая энергия должна быть направлена на задачу понимания себя и того, что есть, без всяких экранов, предоставляемых самообусловленностью. Он неоднократно подчёркивал, что если человечество хочет получить духовно осмысленное будущее – или будущее вообще – должно произойти радикальное изменение, которое таким пониманием и может быть достигнуто.

Далее, больше шести десятилетий, в течение которых Кришнамурти учил, он заслужил репутацию разоблачителя пустоты и опасностей всех систем веры, в частности и тех, что основаны на психических или оккультных учениях. В свете этой публичной позиции люди, знакомые с работой Кришнамурти, могут найти удивительным, что его частная жизнь была богата на эзотерические события, происходившие с раннего детства и до самой смерти. Несомненно, что лишь проникновение в суть и наблюдение за работой Кришнамурти, в конечном счёте, имеют значение, как он подчёркивал сам и как подчёркивается в дальнейшем обсуждении. Тем не менее, тот факт, что его личная жизнь была столь насыщена эзотерическим, интригует, особенно, если учесть, что это касается и того периода, когда публично он так энергично противостоял оккультным учениям.

Ещё важнее, однако, то, что исследование внутренней жизни Кришнамурти существенно важно для ясного понимания более глубоких аспектов того, чему он учил. Кришнамурти сам указал на это. Любой, кто сочувствует прозрениям и наблюдениям Кришнамурти, таким образом, оказывается в незавидном положении: отметать его эзотерическую жизнь как продукт какого-то видения, заблуждения или галлюцинации – значит признать отсутствие связности и разумности того, что он говорил в своих речах и книгах.

И всё же, большинство авторов, писавших о Кришнамурти, отметают эзотерический элемент, присутствовавший в его жизни, приписывая это галлюцинациям, заблуждению, видениям или выдумкам со стороны свидетелей, а часто и самого Кришнамурти. Однако, эти попытки настоять на разделении между Кришнамурти и эзотерическими учениями могут происходить от неверного понимания природы и цели эзотеризма. Из-за глубоко укоренившихся предубеждений относительно эзотеризма и того, что Кришнамурти о нём говорил, я начинаю со взгляда на вечную философию и её принципы, особенно в их касательстве к жизни и деятельности Кришнамурти.

Вероятно, самый интригующий аспект моей оценки эзотерической жизни Кришнамурти имеет отношение к вопросу о том, реальны ли, а если да, то в каком смысле, те наставники, которые заботились о нём в молодости, и которых и теософы, и он называли Учителями. Хотя эзотерическая традиция часто говорит об Учителях в контексте мифов, они, как также говорят – мужчины и женщины, которые являются хранителями и толкователями вечной философии. Обычно верят, что Кришнамурти отрицал существование этих Учителей и то, что он являлся проводником (средством проявления) Господа Майтреи, как заявляли его наставники из теософов. Однако, Кришнамурти не отрицал ни того, ни другого. Фактически, главное открытие нашей работы – в том, что Учителя и Господь Майтрея были для Кришнамурти реальностью, причём, по-видимому, каждый день его жизни с тех пор, как в юности он впервые встретил их.

В книге также рассматриваются некоторые из более глубоких, философских аспектов духовных переживаний Кришнамурти, особенно в их касательстве к будущему человечества. Хотя у Кришнамурти не было никакой системы, никакого метода, никакой метафизики, и весьма определённо он не был философом в узком, академическом смысле, его работа, как я считаю, представляет собой самую лучшую и глубокую философию, какой только достигал 20-й век. Подобно Сократу, он был чистым исследователем того, что есть.

…Для многих изучающих движение нью-эйдж, равно как и для исследующих Кришнамурти – не говоря уже об академической науке в целом – открытия, изложенные на этих страницах, вероятно, будут весьма спорны. В своей работе я попытался исследовать свидетельства – что говорил Кришнамурти об этих вопросах, что сообщили свидетели событий его жизни, и что открывают хорошо задокументированные отчёты о его опытах и прозрениях, – с целью выяснения истинной природы его эзотерической жизни. То, что вы здесь найдёте, в значительной степени результат десятилетиями продолжавшихся обширных и интенсивных бесед с людьми, придерживающимися самых разнообразных и даже взаимоисключающих точек зрения на Кришнамурти и его подход.

В задачу книги не входило представить всестороннюю биографию Кришнамурти. Но проследить за большей частью того, что сказано здесь, можно и без предварительного знакомства с его жизнью. Однако, я предупреждаю читателя, что знакомство с тем, что было издано о жизни и деятельности Кришнамурти, обеспечит полезную основу для понимания обсуждаемых вопросов. Если не касаться странных случаев его жизни, есть огромное количество изданного материала, который имеет отношение к нашей теме (что демонстрирует обширная библиография). Среди самых полезных первоисточников – это «Биография Кришнамурти» Пупуль Джаякар (Jayakar, 1986) и четыре тома воспоминаний Мэри Латьенс. Другие книги о жизни и деятельности Кришнамурти – некоторые полезные, а другие – имеющие разные недостатки, упомянуты в концевых сносках для тех читателей, которые желают далее исследовать темы, которые я обсуждаю.

Однако, поскольку Кришнамурти был революционером в самом глубоком смысле этого слова, полагаться на чьи-либо объяснения или толкования его жизни или слов – никак не будет лучшим методом. Если вы хотите дать себе возможность понять Кришнамурти, вы должны обратиться к самому источнику. В качестве того, с чего можно начать, я бы настоятельно рекомендовал «Первую и последнюю свободу» Кришнамурти и его трёхтомные «Комментарии о жизни» (Krishnamurti, 1958).

Когда Кришнамурти был мальчиком, его обычно называли Кришной. Позже многие называли его Кришнаджи, что в Индии считают и ласковым, и почтительным обращением. В последние два десятилетия своей жизни он часто проходил под именем «K». В тексте используются все эти имена.

…В заключение скажу, что нижеследующее является результатом более чем тридцати лет исследования. Хотя я вёл его в духе непредвзятости, стараясь, чтобы ход его направляла только истина, куда бы оно в результате ни зашло, в него могли вкрасться разного рода ошибки. Ошибки в фактах, если таковые будут найдены, могут быть легко исправлены конструктивной критикой, за которую я буду только благодарен. Я уже получил немалую пользу от такой критики и выражаю благодарность лицам, которых упомянул в уведомлении. Куда труднее, хотя и важнее в плане последствий, указать ошибки, которые я, возможно, сделал в своих оценках обсуждаемого материала. Потому я должен внести ясность – я не собирался лить воду на чью-либо мельницу или действовать против каких-либо лиц или организаций, упомянутых здесь, включая самого Кришнамурти. Всякий, кто на следующих страницах ожидает найти для себя евангелие, будет разочарован: в сущности, эта книга – исследование фактов, касающихся внутренней жизни Кришнамурти, а не продвижение какой-либо идеи или группы.

Я не последователь и не «обожатель» Кришнамурти, если под этим понимать обожествление его самого или его учения, или уверенность, что он не мог говорить ничего неправильного. Несмотря на объективную природу большей части материала этой книги, я считаю, что Кришнамурти был человеком, пусть и исключительным, но так же способным допускать человеческие ошибки. Я также не отождествляюсь ни с какой особой школой, организацией или учением, и не имею крена в сторону какой-либо (или какого-либо) из них.

Вы можете принять последующее как часть продолжающейся, дружественной беседы о том, кем же был Джидду Кришнамурти. Я прошу читателя, как часто советуют в судах, воздержаться от суждений, пока не будет выслушано всё дело. Внутренняя жизнь Кришнамурти – очень странная история, и не в последнюю очередь потому, что более пяти десятилетий он, по большей части, держал её в секрете. В ней есть моменты, критически важные для понимания и его жизни, и его работы. Но в равной степени это существенно важно и для нашего понимания теософии, буддизма, учения Гурджиева и вечной философии – фактически, всей современной духовной среды.

Непонимание миссии Кришнамурти

На протяжении всей своей жизни Кришнамурти много раз упоминал факты своей биографии, тесно связанные с Учителями. Есть свидетельства, прямо говорящие, что он никогда не отрицал их существования и своего контакта с ними, и даже не отрицал того, что он был средством проявления для Господа Майтреи. Тем не менее, со времени роспуска Ордена Звезды 3 августа 1929 г., многие верили, что этот его шаг означал, что он отказался от своей миссии или места проводника для Мирового Учителя.

Например, в 1934 г., через пять лет после разрыва своих официальных связей с теософами и роспуска Ордена Звезды, Кришнамурти получил письмо от Эмили Латьенс. Она была во всех отношениях самым близким для него тогда человеком и оставалась близкой ему до самой своей смерти в 1964 г. В своём письме она заявила, что он теперь отрицает роль Мирового Учителя. В своём ответе Кришнамурти сказал: «Я никогда не отрицал её, а всего лишь сказал, что не имеет значения, кто или что - я, а им нужно исследовать, что я говорю – что вовсе не значит, что я отрицаю, что я Мировой Учитель» (Lutyens, 1983, p. 30).

Ко времени этой переписки Эмили Латьенс уже 20 лет была лектором Теософского общества и находилась в тесном контакте с основными лидерами движения. Кришнамурти называл её «мамой», что указывает на близость их отношений. Так что она была вполне в курсе его работы и всего прочего, связанного с ним. Она также много раз была свидетельницей происходившего с ним «процесса». И если даже она могла оказаться в таких непонятках насчёт Кришнамурти, то не удивительно, что люди, просто слышавшие его выступления или читавшие его книги тоже находились в заблуждении. Её неверное убеждение могло происходить из длившейся всю жизнь преданности системе верований и практик (в её случае – теософии). То есть, как и многие другие, она вверилась превосходству аналитического ума. И в то же время она признавала, что от Кришнамурти идёт что-то очень глубокое, и испытывала сильную любовь к нему.

Подобное непонимание возникало ещё легче среди многих из тех, кто окружал Кришнамурти в последние десятилетия его жизни, ведь его поздним друзьям неоткуда было узнать о его богатой внутренней жизни и самой значительной из пока что известных попыток, предпринятых Учителями вечной мудрости. В отличие от его друзей-теософов, те ничего не знали об Учителях и полагали, что Кришнамурти отрицает существования любых таких Учителей. То же непонимание распространялось многими писавшими о Кришнамурти, которые, похоже, не были способны видеть собственные замечания Кришнамурти о значении своей эзотерической жизни, кроме как через очки собственных предубеждений.

Вносило в это вклад и собственное отношение Кришнамурти к своей внутренней жизни. Для него она была чем-то крайне серьёзным и даже святым. Поэтому он не хотел и не мог говорить о ней и позволять ей становиться материалом для мельниц аналитического ума. Настолько глубоко он сопереживал человеческому состоянию, что иногда был готов скорее сам присоединиться к легкомысленным шуткам, чем принижать священное, позволяя ему быть искажённым.

Об учителях, авторитетах и замешательстве

Для людей обычным делом является настаивать на том, что нужно обращаться к кому-либо как к авторитету, чтобы тот говорил, что им делать в их духовной или психологической жизни. Они, похоже, не в состоянии понять тот простой факт, что вне их нет никого, кто мог бы быть ответственным за то, что с ними происходит. Несмотря на полную ясность, которую Кришнамурти внёс относительно опасности и бесполезности вверяться авторитету в психологических и духовных вопросах, люди продолжали осаждать его вопросами об их предполагаемой необходимости в таком лидере. Часто они хотели поставить его в такое положение, или хотели, чтобы он подтвердил какой-нибудь другой духовный авторитет, которого они выбрали.

В первые десятилетия его деятельности к нему приходили, в основном, теософы и такие люди, как ранние последователи нью-эйдж. Они хотели, чтобы он стал их гуру или ожидали от него, по меньшей мере, что он подтвердит для них необходимость в учителе или наставнике в духовных или психологических вопросах. В 60-70х годах его аудиторию составляли молодые люди, которые обретали своих духовных лидеров среди гуру, пришедших в Америку из Азии. (Немногие из них осознавали, что приход азиатских гуру был результатом возрождения вневременной мудрости, которая по всему миру открывалась широкой аудитории). Их вопросы были во многом теми же, что и вопросы теософов, задававшиеся с 1920-х годов. С 70-х годов и до смерти Кришнамурти (в 1986 году) ему задавала вопросы более интеллектуально утончённая толпа, те люди, которые верили в целителя, как водителя их внутренней жизни. Они спрашивали о необходимости в психологическом и духовном наставнике и лоббировали идею такой необходимости. Всё это время индийцы, для которых отношения учителя и ученика является частью их культуры, тоже задавали аналогичные вопросы. Все они – от духовных людей до идеалистов и интеллектуалов – были одинаково в замешательстве, несмотря на простоту, с которой Кришнамурти говорил на эти темы.

То, что говорил Кришнамурти, в простом виде можно изложить так:

(1) Он говорил, что обращение к авторитетам в психологических и духовных вопросах и бесполезно, и опасно.^[1]

(2) Он говорил, что для психологических и духовных наставников есть место, но их функция исключительно в том, чтобы указывать верное направление. Настоящий учитель не имеет авторитета, точно так же, как указательный палец тоже не имеет авторитета, как бы ни был он полезен нам при подходящих обстоятельствах.^[2]

(3) Он говорил, что передатчики вечной вневременной философии, которых теософы называют Учителями, существуют, но избегал распространяться о них, хотя их присутствие в его жизни очевидно из архивных материалов и книг о его жизни.^[3]

(4) Он всё время говорил так, как если бы он сознавал присутствие этих Учителей ежедневно, и как если бы он знал, что является проводником для Господа Майтреи.

Несмотря на эту ясность, люди, окружавшие Кришнамурти с конца 40-х годов и до его смерти, демонстрировали то же самое замешательство и сопротивление относительно того, что он говорил о своей внутренней жизни, как они это делали и относительно того, что он говорил о психологическом и духовном авторитете. Похоже, им хотелось верить, что Кришнамурти не мог иметь никакого отношения к чему-либо эзотерическому. Основываясь на этой вере, они, по всей видимости, игнорировали, подавляли, или давали окольные интерпретации тому, что действительно имело место – ведь сейчас эти факты доступны из различных воспоминаний и личных свидетельств тех, кто его знал. Они аналогично игнорировали все упоминания в трудах Кришнамурти, касающиеся важного места Учителей в жизни людей. Это отношение и отношение тех, кто жаждет духовного авторитета, происходят из обусловленности человека. Люди отказываются видеть то, что в действительности происходит, или слышать то, что в действительности говорится, потому что факты не вписываются в их предвзятые представления.

Начиная с 60-х годов в разговорах с теми, кто был с ним близко связан, Кришнамурти начал подтверждать свою миссию, как проводника для Господа Майтрейи, хотя ещё редко говорил это на публике. Например, Дэвид Бом, который больше известен своей эпохальной теорией порядка, присущего Вселенной, чем близкой дружбой с Кришнамурти в течение двух последних десятилетий их жизней, после смерти Кришнамурти, дал такое объяснение:

По моему пониманию, Кришнамурти рассматривал себя как выражение того, что мы могли бы назвать священным или Вселенной, космосом, – того, что есть источник творческого разума, который непроявлен и за пределами времени, который есть основа всего, что существует, и он считал, что он сам неким уникальным способом выражает это через себя на данной стадии человеческой истории.^[4]

Книга Мэри Латьенс «Годы пробуждения», опубликованная в 1975 году, вызвала большой шум в кришнамуртийских кругах и очень озадачила его последователей. В первый раз после 20-х годов богатая эзотерическая жизнь Кришнамурти, а именно, его отношения с Учителями и Господом Майтреей, продолжавшиеся всю жизнь, была вынесена на публику. И всё же, несмотря на это, многие, изучающие труды Кришнамурти, включая тех авторов, которые писали о его жизни, продолжают верить, что Учителя и Господь Майтрея не были частью его жизни.

Кришнамурти же, с другой стороны, был в этом совершенно откровенен. Как позже сообщила Латьенс, после того, как её книга вышла, Мэри Цимбалист спросила Кишнамурти: «Почему же, если Учителя существуют, они были активны тогда (во времена громкой славы теософского движения), а не теперь?» Для Кришнамурти это было прекрасной возможностью сказать что-то вроде: «Потому что таких Учителей не существует». Вместо этого его ответ не только подтвердил их существование, но также и его взаимоотношения с Господом Майтреей. Причина, почему Учителя больше не проявляются так, как они делали это в течение первых пяти десятилетий теософского движения, согласно Кришнамурти, в том, что «не было потребности, потому что теперь Господь здесь» (Lutyens, 1983, p. 207). Это и другие аналогичные заявления Кришнамурти прямолинейны и не оставляют места для окольных толкований, предполагающих, что он отрицал либо связь с Учителями, либо свою миссию как проводника для Господа Майтреи.

Можно понять, почему те, кто непосредственно участвовал в событиях конца 20-х и начала 30-х, когда Кришнамурти активно разрывал все связи с Теософским обществом, распространяли слухи, – или сами верили в них – о том, что он говорил, или не говорил. В конце концов, средства связи тогда были не такими, какими они стали потом, и только немногие люди имели прямой доступ к Кришнамурти ежедневно. Кроме того, ожидания, выстроенные вокруг его личности, были столь высоки, что его действия, начиная с роспуска Ордена Звезды, естественно вызвали критицизм и слухи. Что тут озадачивает, особенно всякого, кто осознаёт присутствие вечных Учителей через возрождение, связанное со вневременной мудростью, так это то, что такое представление о Кришнамурти продолжало поддерживаться комментаторами его жизни в полную противоположность фактам и тому, что он говорил и как он жил, всё время, до самого конца его жизни.^[5]

Если принять слова Кришнамурти и тех, кто были свидетелями ранних проявлений происходившего с ним процесса, не может остаться сомнений в присутствии Учителей в течение этих событий.

Опасная операция

Основываясь на подробных заметках Нитьянанды о том, что имело место, Пупуль Джаякар сообщает, что к ночи 10 сентября 1922 года, около центральной точки великого посвящения,

Нитья и Уоррингтон быстро осознали, что Кришна проходит очень опасные переносы сознания или пробуждение кундалини и чувствовали, что атмосфера заряжена электричеством. Они чувствовали, как будто были хранителями храма, где происходили священные церемонии. Иногда те, кто были с Кришной, ощущали присутствие существа, которое проводило операции, хотя и не могли ни видеть, ни определить, кто это. Но тело Кришны, между спазмами боли, могло говорить с невидимым присутствием, которое представлялось другом и наставником… К 18 сентября началась новая фаза. Боли стали интенсивнее. Кришна задавал невидимому присутствию вопросы, его беспокойство увеличилось, его глаза были открыты, но не видели, он мог дрожать и стонать, а иногда он кричал от боли: «Пожалуйста, дайте мне хоть минуту!» (Jayakar, 1986, p. 50)

Несмотря на заявление Джаякар, что существо, которое присутствовало, нельзя было определить, во многих случаях это существо или существ можно было отождествить с вечными Учителями, на что указывают другие высказывания, процитированные ранее. В первые годы присутствие вечных Учителей и Господа Майтреи подтверждалось вполне открыто, хотя всё же в маленьком внутреннем круге знакомых. Например, Кришнамурти так описывал часть своего посвящения в 1910 году:

Когда я покинул своё тело в первую ночь, я сразу же отправился к дому учителя К.Х. и обнаружил его там с учителем Морией и учителем Джуал Кхулом. Учитель очень по-доброму говорил со мной долгое время и рассказал мне всё о посвящении и о том, что мне нужно будет делать. Затем мы все отправились к дому Господа Майтреи, где я уже бывал. И там уже собрались многие Учителя: Венецианец, Иисус, Граф Сен-Жермен, Серапис, Иларион, включая двух Учителей – Морию и Кутхуми (Lutyens, 1975, pp. 35-36).

Кришнамурти также говорил о «присутствии» несколькими десятилетиями позже, когда в 1961 году он записывал свои переживания в течение того процесса. Например, в записи от 27 июня он ссылается на апрель того года, когда процесс начался снова в тот момент, когда он был в Иль Леччо, в Италии.

Это присутствие, которое было в Иль Леччо, было со мной, ожидая терпеливо с добротой и великой нежностью. Оно было подобно молнии в тёмной ночи, но оно было здесь, проникающее, блаженное (Krishnamurti, 1976, p. 14).

Во всех описаниях того, что имело место в течение процесса, Кришнамурти никогда не предстаёт в каком-либо виде инициатором действий, скорее, всегда присутствует некое «существо, которое проводит эти операции» (Jayakar, 1986, p. 50). Более того, как уже было замечено, процесс не был похож ни на серию галлюцинаторных эпизодов, ни на результат спонтанного развития кундалини. Та точность, которая требуется при проведении кундалини, как в случае Кришнамурти, указывает на то, что процесс не был простой случайностью. Тут остаётся единственная разумная версия – и та самая, истинность которой подтверждал Кришнамурти, – что этими процедурами руководили какие-то вечные Учителя. Согласно каждому из свидетельств, то есть, отчётам всех, кто был с этим связан, опубликованным или архивным материалам, именно таким было понимание Кришнамурти того, что можно было назвать техническими аспектами процесса.

Если Пупуль Джаякар была права – и отчёты о начальных проявлениях процесса состояли из «классического описания пробуждения кундалини» (там же, p. 57), – тогда они также были и описанием Учителей, которые проводили эту крайне деликатную и сложную психобиологическую процедуру. С тех пор, как процесс начался, и до конца своей жизни Кришнамурти всегда находился на волосок от смерти, на что намекают многочисленные ссылки в трудах о его жизни.^[6]

Но даже если есть свидетельства того, что имело место пробуждение кундалини, и что вечные Учителя и были теми, кто это производил, в этом процессе остаётся много неизвестного. Подробности того, что было сделано с Кришнамурти, недоступны нам, потому что, как сказал Нитья, ему приказали не говорить ничего о том, что делали с его братом, и он дал обещание (Jayakar, 1986, p. 53). Секретность при посвящениях – вещь обычная, как вполне объясняют высказывания из 1-ой главы «Ключа к теософии» Блаватской.^[7] Тем не менее, последующее есть попытка понять природу этой процедуры с учётом замечаний, которые в то время сделали Кришнамурти и Ледбитер, а также в свете некоторых вечных учений. Джаякар также пересказывает некоторое количество разговоров с Кришнамурти, в которых он сообщает о вещах, касающихся процесса.

Говорит физический элементал

Джаякар рассказывает, какое удивление у неё и её сестры вызвал процесс, происходивший с Кришнамурти. Впервые они стали свидетелями этого в 1947 году, вскоре после того, как с ним познакомились. Этот процесс казался чуждым его ясным, не допускающим никакой чепухи прозрениям и наблюдениям. Особенно они были озадачены тем, что выглядело как расщепление личности Кришнамурти, когда он был вне тела, и только «физический элементал» говорил, поскольку они не были знакомы с древним учением, касавшимся различных тел или уровней бытия во всех человеческих существах.^[8] Вкратце, элементал – это термин, используемый в теософской литературе для обозначения того факта, что у каждого проводника, или уровня осознанности, есть свой собственный ум. В связи с описываемым процессом упоминается физический элементал, – т.е., сознание физического тела, – который и говорил. Утверждается, что этот элементал связан с симпатической нервной системой.^[9]

Описание Джаякар также интересно тем, что указывает на то, что процесс продолжался в течение 30-40-х годов, хотя записей касательно этого периода и не было. Если свидетельства того времени и были, то возможно, они были уничтожены. Физический элементал Кришнамурти, по-видимому, не вполне знал этих двух сестёр и, похоже, предполагал, что за ним присматривала Розалинда Раджагопал, как это было в 20-х годах. Это вполне указывает на то, что процесс продолжался в течение 30-40-х годов, и что наблюдателем в этот период была Розалинда.

Поздно ночью мы были разбужены голосом Кришнаджи, который звал с террасы, где он спал. Его голос звучал слабо, и мы были удивлены и подумали, что он болен. После некоторых колебаний мы прошли через дверной проём, который вёл на веранду, и спросили его, не нездоровится ли ему. Кришнамурти кого-то звал, его голос был похож на детский, он продолжал говорить: «Кришна ушёл, когда же он вернётся?» Его глаза были открыты, но он нас не узнавал. Затем, похоже, он заметил наше присутствие и спросил: «Вы Розалинда? О, да, да, он всё знает о вас, это всё правильно. Пожалуйста, сидите здесь, ждите здесь». Затем, после небольшой паузы: «Не оставляйте это тело одно и не бойтесь». Голос начал звать Кришну снова, но его рука стала закрывать рот и он говорил: «Он сказал не звать его». Затем, детским голосом опять: «Когда же он вернётся, он вернётся скоро?» Это продолжалось некоторое время. Он мог быть спокоен, затем кричать, звать Кришну, затем упрекать себя.

После, примерно, часа, его голос стал радостным: «Он вернулся, вы видите их, они здесь, безупречные!» Его руки выражали довольство и затем его голос изменился, это снова был знакомый голос Кришнаджи. Он сел, извиняясь за то, что не давал нам спать. Он проводил нас в нашу комнату и уснул. Странность этого всего поразила нас, мы были удивлены и не спали всю ночь. На следующее утро за завтраком он выглядел свежим и молодым. Мы спросили его о том, что случилось. Он засмеялся и сказал, что не знает – можем ли мы ему описать случившееся? Мы это сделали. Он сказал, что об этом можно будет поговорить попозже, но мы тогда поняли, что он под этим имел в виду, что больше не хочет обсуждать этот вопрос (Jayakar, 1986, p. 199).

Знаменательно, что когда произошел этот инцидент, Кришнамурти был всецело вне сферы влияния теософов. Это показывает, что процесс, скорее всего, не был результатом верований теософской системы, как предполагали некоторые относительно опыта, пережитого Кришнамурти в 20-х. В конце концов, природа этих переживаний качественно не изменилась на протяжении шести десятилетий – скорее, они были частями одного продолжающегося процесса изменения, как Кришнамурти ясно заявил в своих дневниках в начале 60-х годов. Всякий заявляющий, что опыты 20-х отличались от переживаний, которые случились позднее, должен показать, в чём они отличались.

На протяжении всей своей жизни Кришнамурти, когда пытался описать или понять технические аспекты процесса, использовал теософскую терминологию. Это была наилучшая доступная тогда терминология, чтобы передать в словах происходившее с ним. Однако, Кришнамурти никогда не использовал эту терминологию чисто теоретически, как часто делается в кругах нью-эйдж и теософии. Для него язык был просто инструментом.

Это существенный момент. Он разъясняет, что Кришнамурти не был занят продвижением какой-то метафизической системы. Его подход никогда не был концептуальным или метафизическим. Не имея намерений ассоциировать его с какой либо конкретной школой мысли, можно сказать метафорически, что его подход был родствен подходу экзистенциализма и феноменологии. То есть, вместо того, чтобы принять какой-то фон знаний или спекуляцию как данность, Кришнамурти, скорее, был готов исследовать все вопросы без предубеждений или предвзятых мнений. Например, в связи с описываемым процессом он обнаружил, что связан с определёнными индивидуальностями. Чтобы передать какую-либо информацию об этом, он иногда прибегал к теософской терминологии, наиболее подходящей для этой цели, и называл их Учителями. То есть, он сначала испытывал опыт и только потом пытался говорить о нём. Это феноменологическое применение языка глубоко отличается от подхода тех, кто читает книги об Учителях, развивает систему верований, а затем принимает её за «истину».

Нью-эйджский взрыв

Скорее всего, в сороковых годах Кришнамурти не был склонен обсуждать подробности процесса, особенно с такими людьми, как Пупуль Джаякар и её сестра, которые были незнакомы с вечной философией, её Учителями и пониманием Кришнамурти своего места как средства выражения для Господа Майтреи. Чтобы они могли понять видимое расщепление личности, случившееся во время процесса, например, ему нужно было бы объяснять, что такое физический элементал, астральные путешествия и другие теософские представления. Однако сёстры не были теософами, по крайней мере, в своей опубликованной работе Джаякар не демонстрирует никакого интереса к теософии. Более того, Кришнамурти был склонен проявлять сдержанность по отношению к таким вещам, поскольку они уводили в сторону от его реальной работы.

Однако в 60-х годах Кришнамурти начал в некоторой степени обсуждать этот процесс. Этот сдвиг мог быть связан с важными изменениями в его жизни, произошедшими в то время. Он начал входить в более близкие отношения со всё большим количеством новых людей. Эмили Латьенс, которая была важным связующем звеном с его ранними опытами в этом процессе, умерла в 1964 году. Его окончательный разрыв с Раджагопалами был неминуем. Был образован Фонд Кришнамурти, велась работа над первым рассказом о его жизни.

Кроме того, в 70-х годах началось возрождение интереса к вневременной мудрости. Феномен нью-эйджа стал мэйнстримом культуры того десятилетия. Рос интерес к работам Джозефа Кэмпбелла, Карла Юнга и Кена Уилбера, а также к мифологии и трансперсональной психологии в целом. Начинали исследовать связи между передовым краем науки и древними вечными учениями.^[10] Интенсивно развивалась гуманистическая психология и множество других школ психологии, цель которых была та же, что и у древних учений – и не только цель, но и происхождение. Таким образом, когда в конце 50-х и начале 60-х стали выходить книги Кришнамурти, среди поддержавших их были такие фигуры как Ролло Мэй (Krishnamurti, 1958; 1964).

Очевидно, пришло время выпустить вечного джинна из бутылки. Пробные раскрытия 60-х, сделанные Кришнамурти, были предварительными и могли происходить из вполне информированного понимания основных социальных перемен, которые должны были произойти. В конце концов, за этой деятельностью также стояли вечные авторы этих событий. Как мы уже видели, это было центральным моментом возрождения древней мудрости.

Впервые богатая внутренняя жизнь Кришнамурти была вынесена на публику в воспоминаниях Мэри Латьенс, первый том которых был опубликован в 1975 году. Более ранняя попытка была сделана в 50-х годах Эмили Латьенс, которая включила всё, что она знала о процессе, в свою книгу «Свечи на солнце» (Lutyens, 1957). Однако, через одиннадцать лет Кришнамурти убедил её убрать все эти высказывания из её книги.^[11] Очевидно, он считал, что время для таких откровений ещё не пришло.

Психодуховные состояния Кришнамурти и упоминание вечных Учителей и Господа Майтреи продолжались на протяжении более поздних десятилетий жизни Кришнамурти, так же, как это было и в 20-х. Однако терминология, которую он использовал для обозначения Учителей, со временем постепенно изменялась. Можно предположить, по меньшей мере, две важных причины этого. Во-первых, язык Кришнамурти с годами претерпевал постоянную трансформацию, всё время двигаясь к тем формам выражения, которые с меньшей вероятностью были бы неправильно поняты умами, обусловленными конкретными религиями, этническими сообществами или системами.^[12] Другая причина могла быть в том, что Кришнамурти хотел выразить себя таким способом, который не мог бы быть отождествлён с теософией как концептуальной моделью, что делалось особенно ради его индийских друзей, которые, согласно комментариям Джаякар, присутствующим во всех её мемуарах, имели очень глубокое предубеждение против всего теософского.

Эзотерический первоисточник

Весной 1969 года Кришнамурти неформально беседовал о своих ранних днях с Джаякар, её племянником Аситом Чандмалом и её сестрой Нандини. Такие примеры, как этот разговор, представляют особый интерес, поскольку Джаякар не только демонстрирует в своей книге большую враждебность ко всем вещам, связанным с теософией, но также утверждает (хотя и не предоставляя свидетельств), что переживания Кришнамурти, связанные с вечными Учителями и Господом Майтреей, были просто видениями. Тем не менее, рассказывая об этом разговоре, она пишет:

Кришнаджи исследовал загадку, окружавшую открытие этого мальчика, Кришнамурти. Он осторожно пробовал почву, прислушиваясь к намёкам и озарениям, которые могли бы возникнуть во время дискуссии. Его заявления о Теософском обществе были ясными и точными. Он не делал комментариев насчёт того, были ли они верными или иллюзией. Чувствуя «инаковость» Кришнаджи, мы слушали, не задавая вопросов и предоставив ему возможность говорить.

Кришнаджи сказал, что Учителя приказали Ледбитеру найти мальчика, который был бы брахманом, происходил из хорошей семьи и имел «такое лицо, как было ими описано». Долгом Теософского общества было защищать тело этого ребёнка и обеспечивать атмосферу полной безопасности в течение двух лет. Когда тело было готово, Господь Майтрея должен был дать этому мальчику ум. Когда Ледбитер увидел Кришнамурти на берегу в Адьяре (в 1909 году), он обнаружил, что в ауре мальчика не было видно никакого эгоизма…

Затем Кришнамурти выдвинул несколько теорий, чтобы объяснить, каким образом мальчик оставался незапятнанным. Было ли так, что через многочисленные реинкарнации ребёнок эволюционировал до совершенства? Или же Господь Майтрея защищал тело до того, как оно достигло зрелости? Должен ли был мальчик родиться без какого-то формального характера или личности, чтобы позволить оставаться ему неоформленным, нетронутым в его ранние годы отцом, школой, доктринами Теософского общества и роскошью жизни, в которой он жил в Англии?…

Мальчик, который был совершенно невинен и не подвергался влияниям, должен был быть защищён от того зла, которое не должно было его коснуться и войти в него…

Анни Безант настаивала, чтобы всё это время Кришнамурти сопровождали двое посвящённых. Она сказала: «Поскольку ты всегда одинок внутренне, ты никогда не должен быть физически один». В мальчике был резервуар добра и он не должен был быть заражён (Jayakar, 1986, pp. 292-293).

Сердцем всех исследований Кришнамурти было рассеивать иллюзии любого рода, а не способствовать им. Если все эзотерические элементы, появившиеся в этом разговоре, были просто иллюзиями и видениями, то зачем же Кришнамурти тратил своё время и время своих друзей на рассмотрение этого вопроса? И почему вообще он поднял этот вопрос в атмосфере, которая предполагала серьёзность и священность этой темы для Кришнамурти? Контекст подсказывает, что Кришнамурти считал исследование эзотерических аспектов своей жизни, таких как это исследование, принципиально важным для понимания того, кем и чем он был. Более того, как явствует из других дискуссий на эту тему, Кришнамурти считал свою работу происходящей из тех же эзотерических источников, а не от самого себя, как личности.

Конечно, этот разговор ценен тем, что он открывает собственное понимание Кришнамурти его внутренней жизни – особенно в свете его нетерпимости к разным мистификациям относительно его персоны. Если он думал, что эти вещи иллюзорны, он должен был сказать это в словах, не допускающих иных толкований, как он говорил обо всём другом, что считал иллюзорным. По этим причинам замечание Джаякар, что он не делал комментариев насчёт того, было ли это истиной или иллюзией, отражает её собственное мнение. Фактическое понимание Кришнамурти этих моментов становится ясным, когда в том же разговоре он сказал, что его защищает Господь Майтрея и вечные Учителя. Джаякар писала:

Он сказал, что нуждался в защите даже в 1969 году, поскольку его характер ещё не сформировался… «Это тело всё ещё нуждается в защите». Он сделал паузу и сказал: «Я всё ещё чувствую, что меня защищают» (там же, p. 293).

Видение никого защитить не может, так что этот комментарий показывает несоответствие между собственным опытом Кришнамурти и интерпретацией его Джаякар, как просто видения.

Затем он говорил о ранних годах, когда тело мальчика Кришнамурти должно было быть полностью защищено и ему должна была быть предоставлена безопасность на два года, но его ум не должен был быть тронут, ибо «Господь дал ему отдых». Между предложениями следовало долгое молчание. Кришнамурти сказал, что тело ещё должно было пройти через много боли (как было в Охае и Утакамунди), потому что в мозгу всё ещё имелись несовершенства (там же).

Затем Кришнамурти перешёл к разговору о своих посвящениях. Это, во-первых, подтверждает, что они имели место, а во-вторых, что Кришнамурти считал вечных Учителей и Господа Майтрею реальностью, а не видениями, ведь бессмысленно было бы говорить о посвящениях, – по крайней мере в контексте Кришнамурти, – без посвятителей, и они были как раз теми, кто, по его словам, и проводил посвящение. Также, очевидно, бессмысленно было для него говорить о том, что в 1969 году он всё ещё находился под защитой, если бы он не знал, что защитники были, а единственными защитниками, которых он упоминал в то время, были Учителя и Господь Майтрея. В 1982 году во время дискуссии с другим индийскими друзьями он сказал Джаякар:

- Я думаю, что есть сила, которой теософы коснулись, но попытались превратить её в нечто конкретное. Но было что-то такое, чего они коснулись, а затем пытались перевести в свои символы и слова, и так потеряли её. Это ощущение продолжается у меня всю жизнь. Когда я говорю об этом, происходит нечто огромное, великое. Я не могу попросить у этого ничего.

Джаякар спросила:

– Это что-то вне тебя, оно защищает тебя?

– Да, да, в этом не может быть сомнений (там же, p. 439).

Некоторых авторов привели в смущение другие заявления, сделанные Кришнамурти, такие как, например, следующее, сделанное в 1979 году:

Майтрея слишком конкретен или недостаточно тонок… Я сказал, что это не Майтрея, бодхисаттва. Та защита слишком конкретна, слишком разработана, но я всегда чувствовал защиту (Lutyens, 1983, p. 234).

Такие заявления оставляют впечатление, что Кришнамурти имел в виду какое-то иное существо или процесс, чем Господь Майтрея, когда говорил о защите, которую он чувствовал в течение всей своей жизни. Однако в свете его заявления о том, что Учителя больше не появляются, потому что «Господь здесь», упомянутого ранее, эта интерпретация требует более внимательного исследования, ибо единственный Господь, которого он упоминал, – это Господь Майтрея. Единственный другой Господь, о котором Кришнамурти когда-либо говорил, был Гаутама Будда, но, в отличии от Майтреи, о нём никогда не говорили, как о проявляющемся в прямой связи с работой Кришнамурти, хотя Кришнамурти упоминал его как вдохновляющее влияние. То, что же, собственно, мог означать Майтрея, более подробно рассматривается ниже; здесь же достаточно указать, что Кришнамурти возражал против слова «Майтрея» как «чересчур конкретного».

И хотя Кришнамурти говорил с людьми, которые не были из среды теософов и не должны были симпатизировать тому, что он им скажет или тому что из этого следует, тем не менее, он ясно чувствовал, что важно было рассказать им о фактах своей внутренней жизни. Пожалуй, в некотором смысле ему было легче говорить с ними, поскольку они скорее поняли бы то, что он скажет, без предвзятых взглядов, связанных с теософией. Это могло быть примером важности того, что не нужно держаться какого-то одного взгляда на вещи, но оставаться открытым к точкам зрения, которые с поверхностного взгляда кажутся несовместимыми. Ведь как подчёркивал Ницше, «каждая точка зрения, несмотря на её ограниченность, вносит потенциально важный вклад в полное понимание».

Такой всеобъемлющий взгляд находится вцентре причин, по которым Кришнамурти возражал против того, чтобы смысл слова «Майтрея» делался «слишком конкретным». Аналитический ум с его склонностью к точности и логической строгости мог потребовать одного и только одного значения для каждого слова, утверждения или вербализованной концепции. Такая конкретность делает более глубокое понимание невозможным. Она исключает другие ценные и подходящие слова, заявления и концепции только потому, что они кажутся несовместимыми с более ограниченной точкой зрения и неподходящими к ней. Это и может быть причинной того, почему приверженцы аналитического ума всегда имели трудности с пониманием Кришнамурти.

Ещё одна причина того, почему Кришнамурти мог раскрыть тему своей внутренней жизни в 60-х годах после практически герметического молчания, соблюдавшегося начиная с 20-х, может быть в том, что он знал: информация об этом рано или поздно выйдет на поверхность. Архивные материалы в изобилии документируют эзотерическую жизнь Кришнамурти, продолжавшуюся в течение почти восьми десятилетий. Кришнамурти мог надеяться, что он сможет сам ясно засвидетельствовать, по крайней мере, то, что не нужно оставлять в секрете, прежде чем всё это станет доступным. Более того, к шестидесятым годам его работа вполне установилась, совершенно независимо от всяких связей с теософией или эзотерикой, так что его послание могло оставаться сравнительно защищённым от искажения в этих кругах. Ещё будучи среди теософов, Кришнамурти возражал против того, как тема Учителей и посвящений упрощалась и делалась слишком конкретной, создавая иллюзию, что слова указывают на «правильный» образ у говорящего.

Слова

Это очень легко – беря слова и объясняя их, согласно предвзятым взглядам и условностям обыденного языка, предполагать, что ты хорошо понимаешь, что имел в виду Кришнамурти, когда говорил о «Возлюбленном», «Майтрее», или что Блаватская имела в виду под «Учителями». Пример этого можно найти в кратких воспоминаниях Ингрэма Смита о его общении с Кришнамурти «Истина – страна без дорог: путешествие с Кришнамурти». Подобно другим, писавшим о Кришнамурти с установившимся предубеждением против всего теософского, Смит рассказывает следующий случай, веря, что он демонстрирует безоговорочное отрицание Учителей со стороны Кришнамурти:

Однажды вечером Гордон Пирс ехал с нами в автомобиле. Он знал Кришнаджи с детства, фактически с того момента, как была открыта его уникальность, и жил в штаб-квартире Теософского общества в Адьяре. Когда выезжали из города, Пирс был на переднем сиденье и зашёл разговор о тех ранних днях. Обернувшись к Кришнамурти, сидевшему на заднем сиденье, он спросил:

– В то время, когда ты был с Ледбитером, ты действительно видел Учителя К.Х.? Ты говорил с ним?

Я был очень удивлён, когда Кришнамурти ответил:

– Да, видел.

Пирс тоже. Ведь мы оба слышали, как Кришнамурти отрицал гуру и учителей, а теперь признаётся старому другу, которому доверяет, что действительно видел Учителя Кутхуми, нефизическое существо.

– Ты на самом деле говорил с ним? – спросил Гордон.

– Да, – ответил он, – иногда во время ранней утренней медитации.

Дальше Кришнаджи сказал, что по указанию Ледбитера он вставал в четыре часа, в традиционной манере, и медитировал, иногда присутствовал Кутхуми и имел место разговор. Когда однажды утром, сразу после восхода Кришнамурти сидел в позе лотоса, обратившись к востоку, Кутхуми появился в дверях. До того дня были только беседы.

– Но в тот день я хотел чего-то большего, чем просто разговоры. Я хотел не только чувствовать его присутствие, слышать его голос, но хотел действительно потрогать его, соприкоснуться. До того дня он был лишь голосом, присутствием в дверях. Это было утром, когда солнце ясно светило в комнату. Кутхуми стоял спиной к свету. Я встал, пошёл к нему и прошёл сквозь него. Я обернулся. Никого не было. Он исчез… И больше я его никогда не видел (Smith, 1989, pp. 20-21).^[13]

Кстати, никто из теософов или других людей, свидетельствовавших, что они встречались с К.Х. или другими Учителями, или получавших письма от них, никогда не говорили, что они «нефизические существа», как выражается здесь Смит. Делать такое заявление – всё равно что назвать нефизическим существом того, кто говорит с вами по телефону, просто потому, что его нельзя потрогать. Об Учителях говорят, как о человеческих существах с высокоразвитыми йогическими способностями, в том числе такими, как телепатическая аудиовизуальная коммуникация. Классические труды по йоге, такие как «Йога-сутра» Патанджали, объясняют, как приобретаются эти способности.

Смит использует эту историю, чтобы показать, что Кришнамурти отрицал существование Учителя К.Х., даже несмотря на то, что тот ответил «да» на вопрос, встречал ли он его. И это больше говорит о предубеждениях Смита относительно Учителей, чем о восприятии Кришнамурти того, что действительно имело место. Смит, должно быть, не в курсе, что Кришнамурти рассказал об этом переживании в одном из своих стихотворений конца 20-х.

История Смита демонстрирует, что Кришнамурти не был заинтересован в том, чтобы переубеждать людей, даже если дело касалось неверного истолкования ими подробностей его собственной жизни. Она также показывает, как легко не знающая сомнений приверженность замкнутому, обусловленному мышлению может предать, испортить или извратить первоначальный смысл сказанного.

Майтрея

Интересно рассмотреть то, каким образом сам Кришнамурти говорил о Майтрее. Возможно, после 20-х годов он делал это только раз, поскольку, обычно, был совсем не склонен описывать или определять аспекты своей внутренней жизни – вероятно, чтобы не давать зёрен для мельницы ума. Кришнамурти говорил со своим другом, пандитом из Варанаси, профессором Джаганнатхом Упадхьяей из Бенаресского индусского колледжа. Профессор упомянул, что, согласно свами Вишудхананду, видному тантристу, жившему в Варанаси в начале 1900-х годов, между тайными тантрическими учениями и внутренним учением Теософского общества была тесная связь. Профессор сказал, что после «открытия» Кришнамурти этот свами говорил Анни Безант об «очень скором пришествии бодхисаттвы Майтреи и его проявлении в человеческом теле; и согласно свами, для этого было избрано тело Кришнамурти» (Jayakar, 1986, p. 31).

На это Кришнамурти ответил:

Майтрея не может проявиться; это всё равно, как сказать, что небо проявилось. Учение – вот то, что проявляется (там же).

Кришнамурти не мог бы сделать такого заявления, если бы у него не было сильного убеждения, что он знает, кто такой Майтрея. Его ответ также поразительно похож на заявление Блаватской из её эзотерических инструкций:

Планетные духи… больше не воплощаются во вселенной… [но тем не менее] являются (курсив мой) на землю в виде аватар (Blavatsky, 1921, p. 74; 1971, p. 465; 1987, p. 600).

Ответ Кришнамурти напоминает его ранние поэтические сочинения, в которых он говорит о Возлюбленном, как во многом подобном небу – по-видимому, имеющем центр везде, а окружность – нигде. Он не говорил, что Майтреи, или Возлюбленного, нет, точно так же, как не говорил, что неба нет. В поэме «Бессмертный друг» он описывал Возлюбленного и в единственном, и во множественном числе, что напоминает описание Кетцалькоатля у Аргуэльеса:

Таким образом, Возлюбленный, по описанию Кришнамурти, находится «везде», будучи одновременно «здесь». Важная причина такой неточности – это то, что когда даёшь описание, сказанное становится зафиксированным, замороженным, инертным образом, тогда как описываемое может быть глубоко живым, находиться в непрестанном движении, быть многоликим и даже многомерным.

Морфический резонанс

Несмотря на необычайную чувствительность Кришнамурти и другие его редкие качества, нет причин считать, что он сам был Учителем. Представляется более вероятным, что он был обычным человеческим существом, избранным в качестве объекта утончённого эксперимента древней науки, целью которого было установить более сильную связь между обычным сознанием и сознанием, которое всеохватывающе. Как сказала Мэри Латьенс в своих заключительных замечаниях в книге «Годы пробуждения»:

Я была склонна верить, что нечто внешнее использовало и использует Кришнамурти с 1922 года. Я не имею ввиду что он был медиумом – медиум отделён от того, что он или она «проводит», тогда как Кришнамурти и всё, что через него проявляется, по большей частью едины. Его сознание проникается этой вещью подобно губке, пропитанной водой. Но бывают времена, когда эта вода по всей видимости вытекает, оставляя его таким, каким я его впервые запомнила, – неясным, мягким, ошибающимся, смущённым, простодушным, уступчивым, страстным, радостно смеющимся над самыми глупыми шутками и всё же уникальным в своём полном отсутствии тщеславия и самоутверждения (Lutyens, 1983, p. 236).

Кришнамурти говорил то же самое Латьенс и касательно своей работы:

Если я специально сяду, чтобы записать это, я сомневаюсь, что у меня это получится… Есть чувство вакантного места, а затем нечто приходит… Если бы это был только Кришнамурти – необразованный, мягкий – так откуда же это всё приходит? Эта личность не выдумала учение… Это похоже – какой же тут библейский термин? – на откровение, это случается всякий раз, когда я выступаю (Lutyens, 1983, pp. 229-231; 1988, p. 56).

Важное свойство этого эксперимента в том, что он, в конечном счёте, касается человечества в целом, а не исключительно Кришнамурти, как индивидуальности. Если изменение могло быть произведено с нервной системой Кришнамурти, тогда это стало бы возможностью и для всего человечества. Согласно биологической теории морфического резонанса то, что может сделать одно человеческое существо, становится доступным для остального человечества как подлинная возможность (Sheldrake, 1988; 1992). Кстати, эта научная теория, созданная в конце 20-го века, была неотъемлемой частью вечных учений на протяжении тысячелетий, хотя и под другими названиями. Например, теософы говорят о «групповых душах» (Jinarajadasa, 1921, pp. 115-118; Besant, 1972, p. 96). Одна из причин того, почему вечные Учителя нечасто проявляются прямо и публично, кроме как в связи с большими циклами, может состоять в том, что для них гораздо важнее, чтобы все человеческие существа развили способность жить в большем сообщении с тем, что есть. Это может вызвать что-то вроде мутации, которую немногие человеческие существа – возможно, только одно, – должны пройти, чтобы это стало возможным для всех представителей вида.

Возможно, что когда Кришнамурти сказал, что Господь здесь, он не имел в виду какое-то сверхсущество, которое проявлялось через него одного; может быть, он имел в виду более охватывающее состояние осознанности, которое стало более доступно всем людям. Это состояние могло проявляться через одну индивидуальность – Кришнамурти, – а из того, что он сказал к концу своей жизни, следует, что такое могло больше не повториться ещё на протяжении сотен лет.^[14] Однако, теперь это состояние может быть более доступно для всего человечества. Учителя Блаватской сказали, что мы находимся в начале нескольких крупных циклов, во времени, когда духовно-психологические мутации наиболее вероятны. Если это так, то любой из нас, кто заботится о том, чтобы участвовать в такой мутации, может достичь этого, воспользовавшись преимуществом эпохального момента. Христианин мог бы назвать это «принятием тела Христова», однако в новом периоде выдачи вневременных учений все такие мифы и образы оставляются, поскольку встают на пути проявления более глубоких уровней осознанности, которые являются универсальными и никогда – сектантскими.

Страсти Кришнамурти

Однако, процесс сотворчества в этом изменении себя ради человечества был для Кришнамурти мучительно болезненным. Говорят, что Иисус пережил «страсти» – период глубокого страдания, длившийся несколько часов и достигший кульминации в его распятии. «Страсти» Кришнамурти состояли из серии очень болезненных переживаний, длившихся несколько часов и поначалу повторявшихся ежедневно на протяжении нескольких месяцев. Позже, на протяжении всей его жизни, они иногда возвращались, но уже в более мягкой форме. Нитья так сообщил о заключительной стадии первого такого проявления процесса (кульминации посвящения Кришнамурти):

Та ночь была ужасной ночью страдания, и когда я оглядываюсь на неё, мне кажется, что это была ночь самой большой боли, которую Кришна когда-либо испытывал. Он страшно страдал и в последующие ночи, и они казались намного хуже, но я думаю, что это было, к сожалению, в силу его очень ослабленного состояния, вызванного той ночью. Перед тем, как страдания фактически начались, мы слышали, как он разговаривает с Учителем, которому он был поручен. Ему было велено ничего не рассказывать о том, что с ним делают, и он дал обещание, затем ему сказали, что посетитель вернётся позже, в 8:15. Кришна сказал: «Он приходит в 8:15, затем давайте быстро начнём». Незадолго перед тем, как это началось, он встал, и до нас донеслось, как он упал с ужасным шумом, а затем мы услышали, как он извиняется: «Простите, я упал, мне не следовало падать». Весь этот вечер он осознавал своё физическое тело больше, чем когда-либо раньше.

Они сказали ему, что он не должен делать никаких движений, потому что обычно он корчился и вертелся от боли. Но теперь он пообещал «им», что он не будет больше двигаться. Снова и снова он говорил: «Я не буду двигаться, обещаю, что не буду!» Так что он, крепко сцепив руки в замок и заложив их за спину, на спину и лёг, в то время как страшная боль продолжалась. Ему оказалось очень трудно дышать этой ночью. И он всё время хватал ртом воздух и чувствовал удушье. А когда боль усиливалась так, что он не мог уже терпеть, он просто терял сознание. Той ночью он терял сознание три раза. И когда он потерял его в первый раз, мы не знали, что произошло. Мы слышали, что он задыхается и вздыхает от боли, и внезапно после долгого вздоха наступила мёртвая тишина. Когда мы позвали его, ответа не было. А когда мы вошли в комнату и пробрались к нему, потому что в комнате была полная темнота и мы не знали где он находится, мы обнаружили, что он лежит на спине недвижимо, а его пальцы так крепко сжаты, что казалось, что он как будто башня из камня.

Мы быстро привели его в сознание. И так случалось три раза. Каждый раз, когда он возвращался в сознание, он извинялся перед ними за потерю времени и говорил, что старался, как мог, контролировать себя, но это уже было за пределами его возможностей. Иногда они давали ему небольшую передышку, и боль прекращалась. Между этими приступами страданий он начинал шутить с кем-нибудь из тех, кому он был поручен, и смеялся так, как будто всё это было шуткой. И так это продолжалось час с четвертью.

…Той ночью мы отправились спать. Незадолго до того, как мы заснули, Кришнамурти начал говорить с кем-то, кого я не мог видеть. Я слышал конец их разговора. По всей видимости, этот человек был послан учителем Д.К. [Джуал Кхулом], чтобы приглядывать за телом в течение ночи. Кришна начал говорить ему о том, как ему жалко, что он причиняет им все эти трудности. Это была одна из самых примечательных вещей за всё это время. Вежливость и обходительность Кришны была необычайной. Был ли он в полном сознании, или это говорил только его физический элементал? Этот человек приходил наблюдать за ним каждый раз в течение шести или семи ночей. Кришна тогда говорил: «Я видел его сейчас. Ничто не имеет значения» (Jayakar, 1986, pp. 53-55).

В двадцатых годах разными людьми в разных частях света было написано несколько отчётов о процессе, происходившем с Кришнамурти. Этот отчёт, как и все другие, изображает вечных Учителей реальными индивидуальностями, которые работали над психофизиологией Кришнамурти для того, чтобы достичь важных изменений в его физическом теле и сознании. Интересно, что учитель Д.К. также помогал Ледбитеру в его психодуховном развитии. По всей видимости, этот учитель был специалистом по кундалини. Его связь с процессом, происходившим с Кришнамурти, – это ещё одно свидетельство того, что с Кришнамурти работали те же самые вечные Учителя, которые основали теософское движение. В конце концов, Кришнамурти встретил учителя Д.К. именно потому, что последний был глубоко вовлечён в создание этого движения и его развитие на ранних этапах.

То, что вечные Учителя могут работать над кандидатом таким способом, вовсе не уникально и было не только в случае с Кришнамурти. Как указывал Ледбитер по поводу одного из главных путей трансформации,

этот опасный момент в жизни посвящённого иллюстрируется в Евангелии повествованием об искушении в пустыне, которое последовало за крещением Христа Иоанном. Сорок дней в пустыне символизируют тот период, в течение которого расширение ментального тела, даваемое при втором посвящении, прорабатывается в физическом мозгу, хотя для обыкновенного кандидата для этой работы вполне может понадобиться период не в сорок дней, а в сорок лет. В жизни Иисуса это был тот период, когда мозг его приспосабливался к грядущему Христу (Leadbeater, 1959, p. 213).

Проявления процесса Кришнамурти продолжались через годы после этого начала, которое длилось 49 дней. Двумя годами позже, например, Нитья писал Анни Безант из Охая:

Процесс Кришны теперь сделал определённый шаг вперёд. Прошлой ночью он начался, как обычно, и никто из нас не ожидал чего-то свежего или нового. Но внезапно все мы почувствовали огромный приток силы в доме – больше, чем я когда-либо чувствовал с тех пор, как мы были здесь. Кришна увидел Господа и Учителя. Я думаю, что также той ночью воссияла звезда, ибо все мы пережили сильное чувство благоговения. Все мы были потрясены и чувствовали почти страх перед звездой, которая явилась. После этого Кришна сказал нам, что ток начался, как обычно, в основании позвоночника и достиг основания его шеи, затем продолжился с левой стороны, затем один пошёл в левую, а другой в правую стороны его головы, и наконец, они встретились в центре лба. Когда они встретились, из его лба изошло пламя. Это бледный набросок того, что случилось. Никто из нас не знал, что это значит, но сила была столь огромной, что эта ночь, по-видимому, отмечала определённый этап. Я предполагаю, что это может означать открытие третьего глаза (Jayakar, 1986, p. 57).

Мэри Латьенс сообщала, что во время пребывания в Перджине (Италия) в конце лета 1924 года

леди Эмили напомнила ему о том, что сказал апостол Павел: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!» [Гал. 4:19]. На что он отвечал: «Спорим, я испытал этих болей уже достаточно!»

Он вполне мог сказать это, потому что «процесс» снова начался 21 августа и был более мучительным, чем всё, что он когда либо пережил, хотя это и казалось невозможным в Охае. 14 сентября Нитья писал Мар де Манциарли, что процесс имел более сильное напряжение на протяжение трёх последних недель, чем он мог когда-либо вспомнить. Через Кришнамурти (от Учителя) 4 сентября были переданы инструкции насчёт того, что его комнату нужно закрыть к трём часам дня и что никто не должен его касаться после этого часа. И все должны быть исключительно чисты. Он не должен даже есть перед своим посвящением или испытанием. В 6 вечера он должен был принять ванну, одеться в свою индийскую одежду и отправиться в свою «камеру пыток», как называла её Эмили. Только Нитье дозволялось отправиться вместе с ним. Леди Эмили, Хелен и Раджагопал, рано поужинав, обычно проводили час, пока проходил этот процесс, сидя на ступенях перед его дверью. После этого испытания они сидели с ним в его комнате, пока он ужинал.

Вечером 24-го леди Эмили записала, что у Кришнамурти было предчувствие, что будет «восхитительная ночь». И конечно же Майтрея пришёл и был с Кришнамурти долгое время, оставив послание для всей компании. Это послание Нитья зачитал им вслух на следующее утро:

Учитесь служить мне, ибо только на этом пути вы можете найти меня.

Забудьте себя, ибо только тогда я могу быть найден.

Не ищите Великих, когда они могут быть очень близко к вам.

Вы подобны слепым, ищущим солнечного света.

Вы подобны голодному, которому предложили пищу, а он не ест.

Счастье, которое вы ищете, не где-то далеко – оно в каждом обычном камне.

Я здесь, если только вы захотите увидеть.

Я Помощник, если вы позволите мне помогать (Lutyens, 1975, pp. 193-194).

Кришнамурти получал многочисленные послания такого рода от Учителей или от Господа Майтреи. Иногда они предназначались для других, а передавались через него. Обычно они были изложены в стиле, совершенно отличном от его собственной манеры говорить или от стиля любого из тех, кто с ним был публично связан в то время. Хотя особое упоминание Учителей и прекратилось в более поздние годы, это не значит, что ответственность за тонкий и опасный процесс и работу Кришнамурти взял кто-то другой. Ведь как уже обсуждалось ранее, отношение между процессом Кришнамурти, его прозрениями и наблюдениями очень тесное и отрицать его нельзя. В любом случае, согласно заявлениям Кришнамурти и многочисленных свидетелей, процесс продолжался на протяжение всей его жизни. То есть, это значит, что вечные Учителя и Господь Майтрея были с ним до самого конца.

Уникальный эксперимент

Представление о том, что процесс, происходивший с Кришнамурти, был экспериментом, проведённым Учителями и являвшимся уникальным в мировой истории, встречается во множестве свидетельств. Брат Кришнамурти, Нитья, упоминал об этом в письме Ледбитеру, в котором сообщил о послании от учителя К.Х., переданном через Кришнамурти. Нитья задавал Ледбитеру вопросы, которые задавал также и сам Кришнамурти.

Тело Кришны повторило это послание (от Учителя) ночью 26 ноября 1923 г., сразу после окончания процесса вечером.

«Работа, которая делается сейчас, исключительно деликатна и крайне важна. Такой эксперимент проводится в мире впервые. Все в доме должны дать путь этой работе и ничьи удобства не следует принимать во внимание, даже самого Кришны. Посторонние не должны приходить слишком часто, напряжение слишком велико. Вы и Кришна можете обеспечить это. Поддерживайте мир и упорядоченную жизнь».

У меня есть чувство, что упоминание об эксперименте касается не только того факта, что такого рода вещи делаются в монастырях, но также и то, что они пробуют что-то новое в подготовке тела.

Знаете ли вы – было ли что-либо подобное тому, что происходит сейчас, частью подготовки тела Учителя Иисуса, когда Господь приходил в прошлый раз? (там же, p. 182)

Комментарий Нитьи и его последний вопрос наводят на мысль, что он невнимательно изучил послание Учителя, поскольку в нём ясно говорится, что этот эксперимент проводится впервые. Учитывая, что это – в первый раз, такой процесс нельзя полностью объяснить, как подъём кундалини и оживление чакр, как уже обсуждалось ранее, ибо обширная литература по тантре и аналогичным областям знаний базируется на опытах, которые случались ранее. Далее, механика процесса всё это время держалась в секрете. Таким образом, получить какое-либо прозрение относительно процесса Кришнамурти, по крайней мере, с первого взгляда представляется почти невозможным. Однако, некоторые отдельные комментарии, сделанные самим Кришнамурти и Ледбитером, если их рассмотреть в свете работ Блаватской, могут пролить на это некоторый свет.

Ледбитер озадачен

Интересно, что несмотря на то, что у Ледбитера было развито ясновидение, он не понимал, что делали с Кришнамурти. Фактически, он выражал глубокую озабоченность происходящим, указывая, что у него нет знаний о том, чтобы что-либо подобное происходило ранее. В письме Анни Безант от 12 мая 1923 г. он писал:

Очевидно что в высших материях методы прогресса для каждой индивидуальности разнятся. Я не понимаю, почему Кришна должен был испытать такие страшные физические страдания. Несомненно, брахманское тело исключительно чисто и потребовалось бы меньше подготовки, чем для среднего европейца. В моём собственном случае я не помню ничего сравнимого с этим, когда я сам проходил ту же самую стадию. Хотя, конечно, я испытал довольно сильное неудобство и дискомфорт при продвижении кундалини. Может быть, как вы и предполагаете, это составляет часть подготовки этого тела для того Великого, который займёт его. Но о каком-либо ускорении этого прихода ничего не было сказано. Вполне может быть, что пройдут ещё годы, прежде чем это приготовление будет закончено, чтобы тело смогло полностью оправиться от этого, прежде чем ему придётся испытать напряжение самого этого вселения. Случай этот столь уникален, как я полагаю, что правда в том, что мы можем только ждать и наблюдать (там же, p. 171).

В 60-е годы Кришнамурти сделал несколько замечаний в том смысле, что его мозг не был столь совершенным проводником и процесс нужно было продолжать и в течение его последующей жизни. Это представление примечательно близко к комментарию Ледбитера. Замечание Ледбитера также наводит на мысль, что этот эксперимент был уникален в истории человечества; это совпадает с тем, что более ясно выражено в послании Учителя, сделанном позже в том же 1923 году.

Один аспект процесса, упомянутый Нитьей в отчёте о том, что началось после окончания первой фазы процесса в 1922 г., должен был ещё больше заботить Ледбитера. Нитья упоминал о мучительно болезненном открытии, происходившем в голове Кришнамурти, и о его постоянной просьбе к Учителям закрыть его, вместо того, чтобы продолжать его открывать. Джаякар суммировала отчёт Нитьи, цитируя его и перемежая комментариями.

Место боли постоянно смещалось. 6 октября (в день, после которого посвящение достигло пика), боль поднялась к коже головы. Похоже, что в его голове что-то открывалось, причиняя ему неописуемые пытки. Однажды он крикнул: «Пожалуйста, закройте его, пожалуйста, закройте!» Он вопил от боли, но они продолжали медленно его открывать. Когда Кришна больше не мог терпеть боль, он кричал и терял сознание. После сорока минут пытки он лежал без малейшего движения. Сознание возвращалось медленно…

В ту ночь присутствие снова пришло наблюдать за ним, когда он спал…

На следующую ночь, по словам Нитьи, «они, похоже, опять оперировали с поверхностью его головы», он мучился и кричал от боли и даже несколько раз терял сознание, когда она становилась нестерпимой. «Он просил их открывать это медленно и постепенно, чтобы он мог привыкнуть». Он задыхался и имел трудности с дыханием…

Вскоре стала видна перемена – теперь он мог покидать своё тело с необычайной лёгкостью и быстротой. Возвращение больше не вызывало дрожи. Позже он сказал, что той ночью они открыли ему центр в голове. Опять приходил наблюдать человек, которого они не могли видеть (Jayakar, 1986, pp. 55-56).

Это «отверстие», оставшееся в его голове, может быть ключом к уникальности этого эксперимента и одновременно может объяснить большое любопытство Ледбитера и его беспокойство касательно того, что происходило с Кришнамурти.

Посвящение и закрытие

Если Учителя в самом деле оставили центр в голове Кришнамурти открытым, и это было неотъемлемой частью процесса, тогда это действительно был беспрецедентный эксперимент. Малоизвестное фундаментальное правило, касающееся открытия психических центров, состоит в том, что они должны быть снова запечатаны особой процедурой, которая является частью некоторых посвящений в вечную мудрость. Говорят, что во время самого посвящения кандидат внезапно испытывает уровни осознанности и измерения бытия, которые за пределами обычного сознания. Это возможно по причине открытия или оживления некоторых чакр, наряду с соответствующими изменениями в мозге, но интенсивность этого опыта и напряжение, которое он накладывает на нервную систему, требуют того, чтобы чакры были снова закрыты, а кундалини вернули обратно в коренную чакру в основании позвоночника. Согласно литературе, если этого не сделать, кандидат может стать сумасшедшим или испытать повреждение или даже разрушение какого-нибудь физического органа, а в некоторых случаях и умереть. Однако, после закрытия кандидат может снова понемногу поднимать кундалини, каждый раз открывая психические центры чуть больше и постепенно привыкая к новым измерениям сознания, пока, наконец, для него не станет безопасно действовать на этих уровнях без риска, что что-то пойдёт не так.

В силу крайней секретности, сопровождающей посвящения вечной мудрости, в печати об этом доступно очень немногое, однако, некоторая информация поступает обходным путём. Ледбитер, ставший в 1914 году епископом [Либеральной католической церкви], дал ясновидческие описания некоторых христианских ритуалов в своей книге «Наука священнодействий», которая включает в себя изображения, представляющие то, что, по его словам, он смог увидеть. Он объясняет, что для каждого материального события есть соответствующий ему поток энергии, состоящий из ультра-субатомических частиц. Он называл эти частицы предельными физическими атомами и описывал их как округлые сердцеобразные вихри, движущиеся по ясно очерченным линиям энергии. Учёный Стивен Филипс позже сравнил их с тем, что мы сейчас называем кварками (Phillips, 1980). Ледбитер отождествлял эти линии энергии с самым грубым уровнем материи эмоционального, или астрального, плана. Кроме того, согласно ощущениям Ледбитера, есть несомненная связь между физической жизнью и психической. Эту тонкую энергию, называемую аурой, можно воспринимать при помощи ясновидения – она видна вокруг живых существ, а также во время исполнения ритуалов.

Интересно, что Ледбитер заметил сходство между некоторыми христианскими церемониями, которые, в конце концов, имеют тоже извечное происхождение, и посвящениями во вневременную мудрость – такими, какие проходил Кришнамурти. Например, он объяснял, что у обряда крещения

есть и ещё один аспект, типичный для посвящения, к которому молодой член церкви, как можно надеяться, направит свои стопы, когда подрастёт. Это освящение и выделение нового набора проводников (состоящих из психической и ультра-субатомической материи) для истинного выражения прибывающей внутри души и для служения Великому Белому Братству. И всё же, у этого есть ещё скрытая сторона, касающаяся самих этих новых проводников. Когда эта церемония выполняется правильно и разумно, не может быть сомнения, что её эффект будет мощным, поэтому её определённо можно назвать актом белой магии, вызывающим некоторые результаты, которые влияют на всю будущую жизнь ребёнка (Leadbeater, 1957, p. 292).

В конце своего описания ритуала крещения Ледбитер комментирует:

Как только божественная сила вольётся, священник закрывает центры, которые он открыл, чтобы эта сила не вышла сразу обратно, но прибывала в ребёнке как живая энергия и излучалась из него медленно и, таким образом, влияла на других. Поэтому следующим предпринимаемым шагом является использование другого вида священного масла, при помощи которого центры закрываются…

Четыре центра, которые были открыты – на лбу, в горле, в сердце и солнечном сплетении – теперь усилием воли священника закрываются. Каждый из этих центров ещё увеличен, но остаётся лишь малое действующее отверстие, подобное зрачку глаза. Когда оно открыто, это подобно тому зрачку, который открылся от того, что в него капнули белладонной. Теперь же зрачок закрыт до своих нормальных размеров, но остаётся большая диафрагма, которая лишь немного сжимается после того, как непосредственный эффект церемонии изгладится (там же, pp. 303, 305).

Тот же самый акт закрытия, согласно Ледбитеру, имеет место и при конфирмации, когда предполагается более сильное открытие психических центров, после которого они запечатываются.

Как и при крещении, сначала происходит открытие центров силы, которое идёт снизу вверх, затем наполнение и процесс запечатывания (курсив мой), но уже – сверху вниз (там же, pp. 318-319).

Ледбитер дальше объясняет церемонию конфирмации с точки зрения ясновидения:

Эффект этого помазания велик, это влияние значительно даже для тех, кто развит лишь немного. Оно превращает силовой центр в нечто вроде сита, которое отвергает более грубые чувства и влияния и не пропускает грубые частицы. Его можно также уподобить скребку, который ставят у двери, чтобы убирать грязь с обуви, или кислоте, которая растворяет некие составляющие тонких проводников, другие оставляя нетронутыми. Если в течение дня человек предавался низменным страстям любого рода, будь то ненависть или похоть, такой магнетизированный силовой центр захватывает возбуждённые астральные частицы и не пропускает их, пока их вибрации в некоторой степени не будут затушены. Таким же образом, если у человека пробуждаются нежелательные эмоции, когда он находится вне физического тела, сито вступает в действие в противоположном направлении и замедляет эти вибрации, когда он переходит обратно к бодрствующей жизни (там же, pp. 304-305).

Здесь Ледбитер, похоже, указывает, что церемонии, используемые в основных религиях, равно как и во многих шаманских традициях, являются мифическими указаниями на более глубокие процессы трансформации, которые могут происходить в посвящениях во вневременную мудрость. Его описания проливают некоторый свет на болезненное состояние Кришнамурти и объясняют его собственную озадаченность и озабоченность чакрой в голове Кришнамурти, которая осталась открытой. Вся доступная литература по этому предмету – как древняя, так и современная – предостерегает против того, чтобы какой-либо из центров оставался незапечатанным. И всё же, согласно Кришнамурти, Нитье и Ледбитеру, по всей видимости, это и было частью великого эксперимента над Кришнамурти. Это может объяснить ту мучительную боль, которую он испытывал всю свою жизнь. Также это объясняет и необходимость в постоянной защите всю его жизнь, а потому и в непрерывном присутствии Учителей в жизни Кришнамурти.

«Критика чистого разума»

Закрытие, совершаемое в конце эзотерических посвящений, может иметь мирское соответствие в том, что, пожалуй, является более разумным и менее мистическим в глазах тех, кто не знаком с древней мудростью. Его обеспечили прозрения, впервые высказанные Иммануилом Кантом (1724-1804) в его «Критике чистого разума», которая стала самой влиятельной работой в философии со времён публикации (Kant, 1965). Это особенно интригует в свете комментария Блаватской, что Кант вдохновлялся влияниями древней мудрости (Blavatsky, 1888, p. 589).

Один из главных тезисов работы Канта, который позже оказал значительное влияние на наше понимание мира, состоит в том, что мы, как человеческие существа, имеем нечто вроде психологического буфера в восприятии, который позволяет нам разумно оценивать мир вокруг нас. На нас постоянно влияет огромное количество захлёстывающих впечатлений из внешнего мира. То, что Кант называет нашим пониманием, выбирает лишь несколько из множества этих восприятий и классифицирует избранные восприятия в фиксированное количество категорий (а именно – 12). Наш организм выбирает, в первую очередь, те восприятия, которые актуальны для нашей повседневной жизни и нашего благосостояния и отстраивается от огромного большинства других стимулов.

Избранные ощущения и восприятия могут быть в чём-то произвольными и не охватывать полный диапазон возможного выбора. Однако без этого буфера мы могли бы сойти с ума, будучи не в состоянии интерпретировать то, что с нами происходит, и не смогли бы иметь какой-либо опыт, который можно назвать человеческим. С другой стороны, по причине этого мы никак не можем воспринимать ноуменальное, то есть мир, «каков он есть сам по себе», по словам Канта. Мы должны довольствоваться феноменальным миром, данным нам нашими «формами восприятия» (пространством и временем) и нашим пониманием, которое функционирует в понятиях двенадцати категорий. Поэтому наука не есть исследование мира, каков он есть, а лишь манипуляция и описание того способа, которым мы воспринимаем этот мир.

По той же причине, согласно Канту и другим выдающимся философам, которые последовали за ним, невозможно заниматься метафизикой. Метафизика есть попытка описать то, что есть, «как оно есть само по себе», а наши ограничения, как живых существ, не позволяют нам сделать это. То, что мы называем метафизикой, состоит поэтому из бесплодных попыток аналитического ума представить, что он может описать ноуменальное, тогда как его царство – исключительно феноменальное. Можно провести аналогию между этой самозащитной разборчивостью, которую, согласно Канту, мы все применяем при восприятии мира и тем закрытием, которое, согласно Ледбитеру, происходит в конце посвятительных церемоний.^[15] В обоих случаях имеет место нечто вроде фильтра, который защищает нас от получения большего количества впечатлений, чем мы можем обработать, оставаясь в здравом уме и не теряя связь со своим опытом. В этом контексте нас может заинтриговать, как Гурджиев использовал слово «кунда-буфер» – по всей видимости, неологизм, состоящий из кундалини и буфер, чтобы указать нам на «особый орган», который даёт нам возможность воспринимать мир так, как мы это делаем (Gurdjieff, 1978).

Третий глаз

Ещё один элемент, который вносит свой вклад в уникальность процесса Кришнамурти, это то, что, хотя в отчётах есть многочисленные упоминания о кундалини, поднимающейся по позвоночнику, там не делается никакого упоминания о чакрах, расположенных вдоль него. Вместо этого, все упоминания, которые могут касаться чакр, указывают на голову как на то место, где происходит их деятельность. Поскольку кундалини была пробуждена, чакры вдоль позвоночника, вероятно, тоже оживились, учитывая, что кундалини всегда, как говорят, начинает с основания позвоночника. Так что дело не в том, что в позвоночнике не было никакой деятельности, а скорее в том, что «операция» осуществлялась в голове. Какую бы роль центры ниже головы ни играли, представляется, что она была сравнительно незначительной.

Тем, кто знает о чакрах из тантрической литературы и нью-эйджа, это может показаться странным, однако Учителя, руководившие процессом Кришнамурти – те, кто, собственно, и запустили возрождение интереса к вневременной мудрости, и которые были ответственны за большинство книг Блаватской, очевидно, работали с иным набором чакр, каковые все описываются, как находящиеся в голове. Психические центры, о которых говорится как о чакрах в тантрической и нью-эйджской литературе, Учителя Блаватской называли «плексусами».^[16] Учитывая, что эти вечные Учителя были ответственны за большинство сочинений Блаватской (Zirkoff, 1960; 1977), следующая цитата из её трудов представляет особый интерес в связи с процессом Кришнамурти:

Наши семь чакр – все расположены в голове, и именно эти основные чакры являются теми, которые управляют и распоряжаются семью (ибо имеется – семь) главными плексусами в теле, кроме сорока двух меньших плексусов, которым физиология в этом названии отказывает. Тот факт, что никакой микроскоп на объективном плане не может такие центры усмотреть, ничего не значит; никакой микроскоп никогда не различил и не различит разницы между двигательными и сенсорными нервами-трубками, проводниками всех наших телесных и психических чувствований, и всё же одна только логика доказывает, что такая разница существует. И если термин «плексус» в этом применении не предоставляет западному уму идеи, раскрытой этим анатомическим термином, то называйте их чакрами или падмами, или колёсами, лотосовым сердцем и лепестками. Помните, что физиология, как бы несовершенна она ни была, показывает семеричные группы по всей внешности и внутренности тела: семь головных отверстий, семь «органов» у основания мозга, семь плексусов: зевный, ларинговый, кавернозный, сердечный, надчревный, предстательный и крестцовый и т.д.

Когда наступит время, членам эзотерической секции будут даны мельчайшие подробности об основных чакрах, но прежде чем их научат пользоваться этими чакрами, нужно будет научиться менее сложным вещам (Blavatsky, 1921, pp. 92, 93; 1971, pp. 483, 484; 1987, pp. 619, 620).

Это высказывание – глубоко интригующее, потому что единственное, к чему его можно применить – это как раз к процессу, происходившему с Кришнамурти. Значило ли это, что Учителя дали завуалированное упоминание об уникальном эксперименте, который они готовились предпринять позже? Это появилось в «Эзотерических инструкциях Блаватской», которые первоначально были доступны только членам теософской Эзотерической секции, но позже, по просьбе Блаватской, стали доступны публике. В другом месте инструкций Блаватская учит сравнивать своё понимание чакр и кундалини с пониманием тантристов:

Тот, кто изучил обе системы, хатха и раджа-йоги, обнаруживает огромную разницу между ними: одна чисто психофизиологическая, другая же чисто психодуховная. Кажется,тантрики не идут выше шести зримых и известных плексусов, к каждому из которых они присоединяют таттву; а то большое значение, которое они придают главному из них, муладхара чакре (крестцовому плексусу), показывает материальный и эгоистический уклон их усилий по приобретению сил. Их пять дыханий и пять таттв, главным образом, сосредоточиваются на предстательном, надчревном, сердечном и ларинговом плексусах. Почти игнорируя аджну, они безусловно не знают о синтезирующем ларинговом плексусе.

Но у последователей старой школы дело обстоит по-другому. Мы начинаем с овладения тем органом, который расположен у основания мозга, у глотки, и западными анатомами называется гипофизом. В ряду объективных черепных органов, соответствующих субъективным таттвическим принципам, он относится к третьему глазу (шишковидной железе) так же, как манас к буддхи. Пробуждение третьего глаза должно быть совершено этим сосудистым органом, этим незначительным маленьким телом, о котором, опять-таки, физиология ничего не знает. Один является стимулятором воли, другой – ясновидения (Blavatsky, 1921, pp. 89-90; 1971, pp. 480-481; 1987, pp. 616-617).

Эта оценка указывает на ещё одну причину того, почему любой формой кундалини-йоги можно заниматься только под руководством Учителя вневременной мудрости. «Материальное и эгоистичное приобретение сил», которое может быть связано с этой практикой, что является общим для нью-эйджских кругов, по-видимому, указывает на психологические опасности – новичок не имеет средств выяснить это, пока не будет слишком поздно. Это указывает на ещё одну причину того, почему «оккультизм» не является частью нового подхода к вневременной мудрости, примером чего и были наблюдения и прозрения Кришнамурти. Если ясновидение и другие «способности» развиваются как естественный результат перенаправления энергий на глубинных уровнях, как подразумевает «умирание для известного», это не будет причинять никакого вреда. Но искать сил, когда ты ещё являешься пленником замкнутых петель мозга и эгоцентризма – это может быть очень опасным.

Опыт Кришнамурти исключительно с головными чакрами, как ничто другое показывает преемственность и подтверждение этого редкого учения, данного учителями Блаватской. Также интересно, что уже в 1961 году в своей записной книжке Кришнамурти упоминал этот процесс как «операцию, происходящую глубоко внутри», отмечая, что «давление и напряжение шли из задней части головы, через нёбо к макушке головы». И он мог проснуться посреди ночи с криком и стоном, так как давление и напряжение со своеобразной головной болью было очень интенсивным (Krishnamurti, 1976, pp. 14, 15, 16).

По всей видимости, физиологи времён Блаватской и обычные тантристы были не единственными, кто не был знаком с открытиями вечных Учителей в человеческом организме. Даже Ледбитер и Безант, которые были посвящены в кое-что из этой информации, в тех местах, где они говорят о своём собственном опыте с чакрами, упоминают исключительно то, что в «Эзотерических инструкциях Блаватской» названо «плексусами» – центрами вдоль позвоночника. Свидетельства указывают на то, что Ледбитер просто не знал из личного опыта чего-либо подобного предельно тонкой психобиологической операции на мозге, которую проделали над Кришнамурти. Тот факт, что это столь отличалось от собственного опыта и знаний Ледбитера, скорее всего и был причиной его беспокойства по поводу происходящего с Кришнамурти. Это объясняет, почему он признал своё невежество и заявил что не остаётся ничего другого, кроме как «ждать и наблюдать».^[17]

Важной частью этой утончённой формы «хирургии на мозге» может быть открытие третьего глаза. Согласно учителям Блаватской, шишковидная железа изначально – миллионы лет назад – была вполне действующим физическим глазом сзади головы, который позволял предшественникам человеческого вида быть ясновидящими. Однако когда обычное восприятие стало более важным для физического выживания, третий глаз удалился во внутренность головы.

В конце 20-го столетия, более чем через 100 лет после смерти Блаватской, физиологи знают ещё очень мало о функциях шишковидной железы, хотя та небольшая информация, которая стала доступна, во всех отношениях подтверждает заявления, сделанные Блаватской на эту тему (Lansky, 1990). Любопытно что современная физиология отождествила затылочную область как, в первую очередь, зрительную часть мозга – возможно, это остаток того, что Блаватская и её учителя считали его древней функцией. Далее, одна из немногих вещей, известных о шишковидной железе, состоит в том, что её функция связана с нашими откликами на свет и темноту – это тоже визуальная функция. Более того, даже физиологи теперь упоминают шишковидную железу как третий глаз, поскольку они теперь знают, что у беспозвоночных и некоторых низших позвоночных эта железа функционировала в качестве глаза. Таким образом, их наблюдения и даже сам язык очень близки к тому, что употребляется в работах Блаватской (Steen, 1959, p. 90).

Открытие внутреннего глаза

Учителя Блаватской говорили, что шишковидная железа, которая в настоящее время в значительной мере неактивна и атрофирована, может быть вновь активирована. И со временем это происходит у всё большего количества людей, и когда-нибудь эта железа вновь вернёт свою важность, как орган восприятия для большинства из нас. Если сравнить это с тем, как использовали третий глаз наши предшественники, можно сказать, что в будущем его использование будет интегрировано с другими способностями, которые мы с тех пор развили – с такими, как большее господство над окружающей нас средой. Физические тела Учителей, например, как утверждают, уже включили в себя некоторые из этих изменений, что позволяет им воспринимать мир отлично от того, как воспринимают его простые люди.

В мозге современного человеческого существа физически, а потому и психологически, доминирует сравнительно большая лобная доля, а также разделение коры головного мозга (куда входит и лобная доля) на левое и правое полушария, о чём было так много написано (Springer; Deutsch, 1989). Шишковидная железа атрофирована. Гипофиз, который, по мнению современных физиологов, первоначально был чем-то вроде рта, теперь стал регулятором практически всего, что имеет отношение к метаболизму. Разрез мозга, если его сделать через середину слева направо, открывает то, что и гипофиз, и эпифиз (шишковидная железа) находятся точно в центре – первый сразу за глазами, а второй чуть выше и чуть дальше. Согласно учителям Блаватской, эти и другие органы – те самые, что связаны с семью чакрами, находящимися в голове, и в будущем появятся развитые люди, у которых кора мозга перестанет иметь такое преобладающее значение, как сейчас.

…Возможно, эксперимент, проделанный над Кришнамурти, указывает на восход новой эры в нашей эволюции, истинную психобиологическую мутацию. Однако, у происходящего может быть и другой аспект. Незадолго до своей смерти Кришнамурти заметил, что всю свою жизнь он был проводником «огромной энергии и огромного разума» (Lutyens, 1988, p. 149). Этот эксперимент мог подготовить мозг Кришнамурти так, чтобы он был в насколько это возможно большем раппорте с мозгом Учителя Учителей – Господа Майтреи, которого христиане называют Христом. Иная физиология Учителей предполагает способ переживания мира, не ограниченный дуальной логикой, которая присуща нынешнему преобладанию расщеплённой коры мозга. Так что восприятие мира, возможно, уже не будет ограничено по сути враждебными терминами, которые присущи обусловленным временем и пространством представлениям о «я» и «не я». Послание Кришнамурти определённо не допускает компромиссов с насилием и страхом, которые всегда подразумеваются в дуальной логике и в этом, ограниченном пространством и временем, восприятии мира. Он страстно настаивал на целостном, синтезирующем и недвойственном взгляде на то, что есть.

ПРИМЕЧАНИЯ

1

Чтобы ознакомиться с отношением Кришнамурти к вопросу об авторитетах в психологической и духовной областях, см. например главу «Зачем духовные наставники?» в книге «Первая и последняя свобода» (Krishnamurti, 1954, pp. 150-153).

(обратно)

2

Одно из многих заявлений Кришнамурти о нужности Учителя как того, кто указывает, прозвучало, например, в его разговоре со свами Венкатесанандой (Krishnamurti, 1973, pp. 139-141).

(обратно)

3

Имеется упоминание Учителей, Господа Майтреи и места Кришнамурти как аватары, согласно его пониманию (Krishnamurti, 1978, pp. 86-89).

(обратно)

4

Дэвид Бом в фильме Майкла Мендизы «Krishnamurti: With a Silent Mind», Ojai: Krishnamurti Foundation of America, 1989.

(обратно)

5

Есть многочисленные труды, рассматривающие свидетельства присутствия Учителей вневременной мудрости в первые десятилетия работы Теософского общества. Кроме прочих, цитированных ранее, среди лучших – это книга Крэнстон о Блаватской (Cranston, 1993) и дневники Олкотта в 6 томах (Olcott, 1941-1975).

(обратно)

6

О том, что Кришнамурти был близок к смерти, писала, например, Мэри Латьенс (Lutyens, 1983, pp. 50, 235; 1990, pp. 100-101, 121).

(обратно)

7

См. подглавы «Смысл названия» и «Религия мудрости, сокровенная во все века». – Прим. пер.

(обратно)

8

О вечном учении о телах и планах см. в книгах Анни Безант (Besant, 1914; 1966), а также Кена Уилбера (Wilber, 1993).

(обратно)

9

Отличное и, тем не менее, простое объяснение места элементалов в жизни кандидата на посвящение во вневременную мудрость см. в книгах Кришнамурти (Krishnamurti, 1974, pp. 5-27) и Ледбитера (Leadbeater, 1974, pp. 54-55).

(обратно)

10

См., например, книги Фритьофа Капры (Capra, 1977) и Карла Прибрама (Pribram, 1971).

(обратно)

11

Об эпизоде со «Свечами на солнце» см. в книге Мэри Латьенс (Lutyens, 1983, pp. 82-90).

(обратно)

12

Об изменениях в языке Кришнамурти см. в работе Ивона Ашара (Achard, 1970).

(обратно)

13

Он также повторяет эту историю в фильме М. Мендизы «Krishnamurti: With a Silent Mind», Ojai: Krishnamurti Foundation of America, 1989.

(обратно)

14

См. выступление Дорис Пратт в фильме М. Мендизы «Krishnamurti: With a Silent Mind», Ojai: Krishnamurti Foundation of America, 1989.

(обратно)

15

В своих описаниях посвящений Ледбитер ни о чём таком не упоминает, а все подобные описания у него относятся именно к христианским обрядам. – Прим. пер.

(обратно)

16

Чакры не являются грубо-физическими, тогда как «плексусы» – это нервные сплетения, обнаруженные физиологами; они связаны с чакрами, но не тождественны им. – Прим. пер.

(обратно)

17

Сведения о семи центрах в голове и их важной роли публиковались в 20-х годах, например, в «Трактате о космическом огне» А. Бейли: «Когда посвящает Мировой Учитель при первом и втором посвящениях, действие триадной силы нацелено на оживление сердечного и горлового центра, и способность синтезировать силу нижних центров сильно повышается. Когда же Жезл своего могущества прикладывает Единый Посвятитель, поток нисходит от монады, и хотя в ответ горло и сердце усиливают свою вибрацию, главное направление силы – в семь головных центров» (p. 208). – Прим. пер.

(обратно)

Литература

Achard, Yvon. «Le langage de Krishnamurti: l’evolution spirituelle de Krishnamurti et l’evolution de son langage», Paris: Le Courrier du Livre, 1970.

Besant, Annie. «Man and His Bodies, Theosophical Manual no. 7», London: Theosophical Publishing Society, 1914.

_______. «The Ancient Wisdom: An Outline of Theosophical Teachings», Adyar: Theosophical Publishing House, 1966.

_______. «A Study in Consciousness: A Contribution to the Science of Psychology», Adyar: Theosophical Publishing House, 1972.

Blavatsky, H. P. «The Secret Doctrine: The Synthesis of Science, Religion, and Philosophy», vol. 1. London: Theosophical Publishing, 1888.

_______. «The Esoteric School of Theosophy Instructions», Glasgow: William McLellan and Co., 1921.

_______. «The Secret Doctrine», vol. 5, Adyar: Theosophical Publishing House, 1971.

_______. «Blavatsky Collected Writings», vol. 12, Adyar: Theosophical Publishing House, 1987.

Capra, Fritjof. «The Tao of Physics», New York: Bantam, 1977.

Cranston, Sylvia. «H.P.B.: The Extraordinary Life and Influence of Helena Blavatsky, Founder of the Modern Theosphical Movement». New York: G.P. Putnam, 1993.

Gurdjieff, G. I. «Beelzebub’s Tales to His Grandson: An Objectively Impartial Criticism of the Life of Man», New York: Dutton, 1978.

Jayakar, Pupul. «Krishnamurti: A Biography», San Francisco: Harper and Row, 1986.

Jinarajadasa, C. «First Principles of Theosophy», Adyar: Theosophical Publishing House, 1921.

Kant, Immanuel. «Critique of Pure Reason», trans. by Norman Kemp Smith, New York: St. Martin’s, 1965.

Krishnamurti, J. «The First and Last Freedom», New York: Harper and Row, 1954.

_______. «Commentaries on Living», 2nd series, New York: Harper and Row, 1958.

_______. «Think on These Things», New York: Harper and Row, 1964.

_______. «The Awakening of Intelligence», HarperSanFrancisco, 1973.

_______. «At the Feet of the Master», Wheaton: Quest, 1974.

_______. «Krishnamurti’s Notebook», New York: Harper and Row, 1976.

_______. «Truth and Actuality», New York: Harper and Row, 1978.

_______. «The Collected Works of Krishnamurti», vol. 1, San Francisco: Harper and Row, 1980.

Lansky, Philip. «Neurochemistry and the Awakening of Kundalini» в John White, ed., «Kundalini, Evolution, and Enlightenment», New York: Paragon House, 1990.

Leadbeater, C. W. «The Science of the Sacraments», Adyar: Theosophical Publishing House, 1957.

_______. «The Masters and the Path», Adyar: Theosophical Publishing House, 1959.

_______. «The Hidden Side of Things», Adyar: Theosophical Publishing House, 1974.

Lutyens, Emily. «Candles in the Sun», London: Hart-Davis, 1957.

Lutyens, Mary. «Krishnamurti: The Years of Awakening», New York: Farrar, Straus, and Giroux, 1975.

_______. «Krishnamurti: The Years of Fulfilment», New York: Farrar, Straus, and Giroux, 1983.

_______. «The Open Door», London: John Murray, 1988.

_______. «Krishnamurti: His Life and Death», New York: St. Martin’s Press, 1990.

Olcott, Henry Steel. «Old Diary Leaves, The True Story of the Theosophical Society», 6 vols., Adyar: Theosophical Publishing House, 1941-1975.

Phillips, Stephen M. «Extrasensory Perception of Quarks», Wheaton: Theosophical Publishing House, 1980.

Pribram, Karl. «Languages of the Brain», Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall, 1971.

Sheldrake, Rupert. «The Presence of the Past: Morphic Resonance and the Habits of Nature», London: Collins, 1988.

_______. «The Rebirth of Nature: The Greening of Science and God», New York: Bantam, 1992.

Smith, Ingram. «Truth is a Pathless Land: A Journey with Krishnamurti», Wheaton: Quest, 1989.

Springer, Sally; Deutsch, Georg. «Left Brain, Right Brain», New York: W. H. Freeman, 3rd ed., 1989.

Steen, Edwin B.; Montagu, Ashley. «Anatomy and Physiology», vol. 2, New York: Barnes and Noble, 1959.

Wilber, Ken. «The Spectrum of Consciousness», Wheaton, IL: Quest, 1993.

Zirkoff, Boris de. «How Isis Unveiled Was Written», в «Blavatsky Collected Writings», vol. 1, Adyar: Theosophical Publishing House, 1960.

_______. «Rebirth of the Occult Tradition: How The Secret Doctrine of H.P. Blavatsky Was Written», Adyar: Theosophical Publishing House, 1977.

(обратно)

Оглавление

Введение

Непонимание миссии Кришнамурти

Об учителях, авторитетах и замешательстве

Опасная операция

Говорит физический элементал

Нью-эйджский взрыв

Эзотерический первоисточник

Слова

Майтрея

Морфический резонанс

Страсти Кришнамурти

Уникальный эксперимент

Ледбитер озадачен

Посвящение и закрытие

«Критика чистого разума»

Третий глаз

Открытие внутреннего глаза

*** Примечания ***