Сказ про Марлену из Армая [Евгения Ивановна Хамуляк] (fb2) читать постранично, страница - 2

приласкивая. Рассказывала про травы волшебные, в какой срок собирать да употреблять, про деревья, какие заземляют, какие окрыляют, про то, когда речь вести, а когда помолчать лучше, кто кому кем приходится, что имена древлеправославные означают, историю земли русской пересказывала, ведала, зачем надобно богов славить и род свой чтить, после смерти чего ожидать, женщина и мужчина друг для друга что значат, и вверяла по любви с обавью судьбу свою сверять, ибо только так мир в сердце и дом приходит на много-много веков вперед… а также много всего того, что раньше каждый знал и умел, а сейчас некоторые и не помнят, зачем родились и живут ради чего…

Удивлялись девки с бабами и каждое слово ловили, будто глоток свежей воды делали, и несмотря на возраст или другие различия соглашались, что нет ничего ценнее заветов и канонов древних отцов и матерей, их придумавших, и тоже осветлялись душой, признавая Ивакино своим новым домом, где хочется жить и судьбу свою сызнова начать – по-хорошему и с надеждой.

В свою очередь, отзывалась деревенька на ласковые руки женские, на песни мужские славные, на труд их общий, тяжелый, во благо всех и оживала, красивела, расцветала на глазах, еще больше своим жителям благость даря урожаями обширными. Одним словом, вернулась благодать высших сил в глубинку Ивакинскую, где новый рай Курдюмовы-Тихомировы потихоньку строили.

Но однажды…

Трудилась безмятежно Павлинушка Куприяновна в саду, руками молодыми малину-ягоду собирая к столу, как вдруг шелохнулись кусты, шипами оборачиваясь, будто зло почувствовав, встрепенулась земля кочками под ногами, утекая подальше от надвигающегося, занесло небо ясное тучами свинцовыми… «Не к добру», – подумала женщина и, быстро обернувшись, разглядела, отчего природа прячется, завидела издалека марево черное, смерчем подбирающееся… Черное-пречерное, тошное, напирающее, бурю за собой влекущее, все живое за собой губящее. Испугалась Павлина, рукой живота касаясь, где жизнь зарождалась, а потом глянула в небо и позвала последний солнца луч убегающий, рукой до него коснулась, выспрашивая: «Разве чем прогневали? Ась беду накликали? Неужели смерть придет в такой нежданный час на пороге больших событий?»

Но лучик светлый, лучик ясный не обманул, руки коснулся, в сердце проник, слабым голоском успокаивая: «Все идет как надобно, каждому событию – свой резон. И хоть порой воля богов людям неясная вблизи – оставайся всегда собою, верь себе и провидению, а там – будь что будет! Двум смертям не бывать, Паюшка!».

И, успокоившись, стала Павлина Куприяновна вдаль вглядываться, различая среди марева тень женскую, то ли идущую, то ли плывущую облаком черным, со взглядом, горящим горестью, на косу опирающуюся, как на костыль… Не иначе как сама Смерть в гости к старосте пожаловала?!

И ждала ее Павлина с придыханием, волей в кулак собравшись, веруя – чему быть – того не миновать. Но чем ближе приближалась фигура вороная, тем спокойнее сердце становилось, ибо гостеприимство сильнее страха у славян и русов бытует… А значит, раз пожаловала в гости, пусть хоть сама Смертушка – надобно ей поклон до земли отвесить и принять, как дорогую кумушку! Не каждый день такие знатные гости, чай, захаживают.

Да только облако черное коснулось забора, так там и остановилось, как вкопанное. А перед взором хозяйским предстал вовсе не призрак, не тень, а простая женщина, одетая чудно, не по местному, в платье простом льняном с цветом вдовьим, в руках вовсе не косу смертоносную держа, а лопату деревянную для хлеба печи. И хоть темный свет исходил из глаз горестных, что зыркали мрачно, и всю ее худую фигуру обволакивал духом неживым, аж кожа мертвецки светилась – не Смерть это пришла… Но ее посланница.

Видала уже таких Павлина Куприяновна, которые и жить не живут, и помереть не могут от пустоты внутренней. Ни Явь, ни Навь таких не призывает в свои объятия, ибо многое не успели, не искупили, не оправдали.

– Здравствуй, девушка, – необычно заговорила странница, что не сразу распознала староста язык родной. Видать издалече принесло несчастную, где помешался русский язык с ветрами дюжими, с жарой сердитой, водами глубокими, порогами крутыми. – Ищу я одну премудрую старицу, однажды мне несчастье предрекшую. Ищу давно ее по всем краям и весям степи черноземной. Говорят, сюда поселилась старая доживать свой век. Хочу спросить совет ее мудрый. – И глазами яростно сверкнула, не в силах без приглашения забор перейти.

Обомлела Павлина Куприяновна от разговора непредвиденного и не знала что отвечать, всматриваясь в образ забытый, распознавая в нем давнюю свою знакомую, с кем однажды беседа последняя и впрямь сложилась. Но не узнавала в морщинах горестных, глазах потухших, фигуре сгорбленной раскрасавицу гордую Марлену Семируку, что однажды покинула земли родные и отправилась одна-одинешенька в дальние края счастье пытать, а напоследок спросила тогда еще жену старосты Курдюмова Кронида Егорыча, ждет ли ее счастье в пути? Просила