Уник – музыкальная урна [Лиса Фарова] (fb2) читать постранично, страница - 17

Дружелюбная девушка, как мне показалось. Она верит в победу, почти убедила меня, что я одной ногой на свободе. Я молюсь на нее. Пусть так и будет.

Меня ввели в зал. Он уже был полон. Я боялся поднимать глаза, боялся увидеть родителей в зале. Роза сказала, что их пригласили. Удивительно. Их пригласили на мероприятие людей. Не работать, а говорить с ними. Это прогресс. Я встал за трибуну. Встал на специальный выступ. Мне пришлось поднять взгляд, когда ко мне обратилась судья. Я не признал вину.

– Ваша честь, я не считаю себя виновным в том, что родился музыкальным. Только этот факт привел к, так называемому, беспорядку.

– Вы являетесь уборщиком. Вы закончили школу, получили положительную характеристику при выпуске. Как так получилось, что вы начали выделяться не сразу, а став взрослым? – спросил обвинитель.

– Я всегда выделялся. Я не скрывал свои неординарные способности. Никогда не принимал судьбу, которую мне прочили окружающие. Я не мог и не смогу быть среднестатической урной, потому что я другой. Я живу музыкой, сочиняю ее, она заполняет все мое пространство. Меня тошнит от мусора, от оберток и коробок, если только на них не написаны строчки из песен или музыка.

Меня услышали. Я был искренен, правдив. Вопросов было много. Высокомерный прокурор пытался выставить меня преступником, возмутителем общественного покоя, социально опасного элемента. Мой адвокат был другого мнения. Ирена мужественно боролась за меня.

– Я понимаю, друзья, ситуация нестандартная. Я понимаю ваше волнение, никому не выгодна поющая урна. Полным-полно поющих людей. Нам в принципе и этого хватает.

Но, друзья, перед нами не просто урна, перед нами живой организм. Да, мы привыкли, что урны – обслуживающий персонал. Кто-то из вас хотя бы раз говорил хоть с одним из них? Кто-нибудь знает, что они чувствуют? Что их интересует? Конечно, зачем нам это? У нас своих проблем горы. Проблема нашего общества заключается в том, что мы все думаем только о себе. Мы стремимся оседлать волну, чтобы на ней безбедно катиться по жизни. Нам не важно, что многие в попытках падают, тянут руки, тонут, в конце концов. «Всем не помочь», – говорим мы. Поэтому у нас безработица, неблагополучные семьи, бомжи. «Сами виноваты», – говорим мы. А может, виновато наше безразличие? Хорошо судить, имея все. Но иногда нужно опускать взгляд. У людей есть чувства. У обслуги есть чувства. Вокруг нас кипит жизнь. Надо считаться с ней. Если сегодня мы приговорим к утилизации живой организм, уникального музыканта и восходящую звезду, мы совершим непросительную ошибку. Ошибку века. Второй раз. В 1990 году, люди уже совершали подобную глупость. Люди бездумно, без суда и следствия погубили талант. От деда Уника избавились за то, что он спел, за то, что он имел мечту и непреодолимое желание петь. Его семья не забыла людскую жестокость, но продолжила служить людям верой и правдой. Но сложно прятать под крышкой огромный потенциал. Уважаемый суд, Уник не должен пострадать за мечту. Есть люди намного опаснее поющей урны. Не губите ни в чем не повинную жизнь. Правила имеют исключения. Пора посмотреть под ноги.

Судья и присяжные удалились из зала для вынесения приговора. Решалась моя судьба. Адвокат сделала все, что в ее силах. Лучше не скажешь. Она подобрала такие слова, я плакал, плакала мама, я видел ее слезы. Они с папой сидели на отдельной скамье в дальнем углу зала. Папу тоже опрашивали. Спрашивали обо мне, о его отце. Он не стал скрывать правды, не стал скрывать своего отношения к ситуации. Он был сам не свой. От волнения он даже поскрипывал.

В мою защиту выступили незнакомые мне молодые люди, поклонники нашего концерта на площади. Нашлись и классические пижоны. Те, кто не желают смотреть под ноги. Те, кто делит людей на сорта, кто боится испачкаться об работягу, не задумываясь о том, что без рабочих и обслуги не было бы их безупречной жизни.

Время тянулось бесконечно. Я не знал, куда себя деть. Нет ничего хуже ожидания. Но, наконец, свершилось. Судья и присяжные показались в дверях, затем заняли свои места. Я замер.

– Зачитывается приговор Унику – музыкальной урне.

Уже не дефектной, а музыкальной. Это признание? Что это может значить?

– Мы долго совещались. Дело, действительно, необычное. Мнения разделились. Некоторые из присяжных в своих доводах опирались на закон. Закон гласит, что мусорная урна – есть ничто иное как робот, обслуживающий людей. Урны, мусорные баки, корзинки для мусора – есть результат деятельности человека и желание человека жить в чистоте. Уник, обученный в специальной школе, не хочет и не может выполнять свои обязанности как мусорщик. Закон обязывает нас утилизировать урну, которая не приносит пользу. Господа присяжные задались вопросом: «А музыка, которую он выдает – это польза?» Непонятно. Это точно не вред. Толпа поклонников за стенами суда утверждают, что польза от Уника непременно есть. Количество просмотров в сети Интернет, популярность этой урны, говорят не о вреде его для общества, а о нем, как о деятеле