Не один дома [Татьяна Филатова] (fb2) читать онлайн

Эх, если б сказка кончалась так: «Он шел к смерти, но заблудился в жизни».

Станислав Ежи Лец

Март

Машина перевернулась. А затем еще раз. И еще. И еще. Никто точно не знал, сколько оборотов вокруг собственной оси она сделала, каждый раз с огромной силой ударяясь об асфальт, а затем и об землю. Наконец она остановилась, приземлившись на перекрученные колеса. Из-под смятого капота шел дым. С остатков окна в задней правой пассажирской двери капала кровь. Худосочная рука, все еще надежно удерживаемая ремнем безопасности, была выкручена в обратную сторону. Казалось, плечевой сустав полностью был вырван, и рука держалась лишь на коже и связках. Левая дверь была приоткрыта, и из нее было видно еще более ужасную картину: сиреневое детское пальто и темные длинные кудри, от которых в сторону покорёженной машины ползла багровая лужа крови. На переднем пассажирском сиденье женщина, при переворачивании машины выпавшая из-за ремня безопасности, лежала головой вниз около коробки передач. Одна ее нога все еще удерживалась ремнем, вторая находилась у головы.

Глава семьи, что находился за рулем, плотно прижатый к своему сиденью подушкой безопасности, что на огромной скорости выстрелила ему в лицо, все же в процессе переворачивания выпал со своего места и ударился головой о торпеду за рулем и об лобовое стекло, оставив на нем красный отпечаток.

Мятый металл. Стонов нет. Дыхания, кажется, тоже. Неповрежденная магнитола продолжала рассказывать удачный гороскоп на грядущий день. В женской сумке, которая находилась теперь где-то у головы старшего сына, раздался телефонный звонок. Но и его, и негромкий гороскоп уже заглушили сирены скорой помощи и дорожного патруля. Небо стало затягиваться грозовыми тучами, но день, судя по всему, уже и без того был необратимо испорчен.

Это все, что он помнил о том дне.

Глава 1

Дом, милый дом

Октябрь

Солнце пробивалось сквозь приоткрытые шторы, настырно пытаясь осветить закрытые тонкие веки. Дэниэл лениво отвернулся от окна и скрутился в позе младенца, обхватив руками «гудевшую» голову. На темени виднелся широкий шрам, который еще совсем недавно приобрел бледный оттенок, указывающий на завершение заживления тканей. Дэниэл открыл глаза. Перед ним на прикроватной тумбочке стояла фотография, на которой был изображен он вместе с Ритой в день их свадьбы. Он чувствовал, что в постели кроме него никого не было. Однообразные дни, проведенные в полном безделье, наскучили ему. Пора что-то менять. Дэниэл побрел в ванную комнату, смежную с их с женой спальной. В стаканчике было две щетки: его и Риты, на полочке лежало две бритвы: мужская и женская. Дэниэл уже было потянулся за пеной для бритья, когда с удивлением заметил, что щетина со вчерашнего утра практически не выросла.

– Может, я брился во сне? – пробормотал он сам себе с улыбкой.

Умывшись и переодевшись, Дэниэл спустился вниз и пошел на кухню. Рита сидела за обеденным столом перед экраном ноутбука. Услышав шаги приближающегося мужа, она немного повернула к нему голову и улыбнулась. Дэниэл поцеловал ее в лоб и обратил внимание на монитор.

– Твой блог? – спросил он.

– Да, – улыбнулась Рита, – в последнее время он стал более популярным, а у меня словно наступил творческий кризис.

– Быть может, – ответил Дэниэл, – нам стоит сходить в ресторан? Ты закажешь экзотические блюда, они вдохновят тебя на создание собственных новых рецептов, и ты снова наполнишь свой блог вкусными идеями?

– Ты же знаешь, что я не могу выйти из дома…

– Он взрослый парень, он справится!

– Я не оставлю его одного дома, и ты это знаешь, – печально и строго ответила Рита.

– Значит закажем на ужин еду из ресторана! Идет? – спросил Дэниэл.

– Возможно, ты и прав.

Дэниэл взял полную кружку кофе, стоявшую у ноутбука жены, чтобы сделать из нее глоток.

– Сколько лет этому кофе? – скривившись, спросил он.

– Я не помню, извини, – ответила Рита, – наверное, я его заварила, когда собирала Молли в школу и забыла о нем. Сейчас я сварю свежий для нас обоих.

– Я сам, – ответил муж и снова поцеловал Риту.

– А я проверю, как там Макс.

Рита поднялась на второй этаж и подошла к комнате сына. Постучав, она приоткрыла дверь и вошла в комнату. Шторы были плотно задернуты. Настольная лампа, что стояла на тумбе у кровати ярко освещала подростка с книгой в руке, лежавшего на аккуратно застеленной кровати.

– Сынок, – нежно сказала Рита, – может ты все же присоединишься к нам с папой за завтраком?

– Спасибо, мама, – ответил Макс, – но я не голоден.

– Как всегда… что ты сейчас читаешь? – спросила мама и села в ногах у сына.

На столе у стены, за которым еще полгода назад Макс делал уроки, было две больших стопки книг: в одной – прочитанные, в другой – те, что подросток планировал прочитать в ближайшее время. А времени у него было очень много: после того, как он оказался дома после той ужасной аварии, Макс только и делал, что читал, так ни разу не выйдя ни из дома, ни из своей комнаты.

– Мэри Шелли, – ответил он.

– «Франкенштейн»?

– «… или современный Прометей»… да, мама.

– Почему ты читаешь такие мрачные романы? Ужасы, мистика… зачем тебе это?

– Так я пытаюсь понять, что со мной произошло, – спокойно ответил сын, держа книгу правой рукой. Левая безжизненно лежала рядом.

– А как же твои друзья? Ты не скучаешь по ним?

– Скучаю, очень скучаю, – ответил сын, – именно поэтому я и не должен видеть их. Это будет больно…

– Я буду внизу, если понадоблюсь – только позови, – сказала Рита и вышла из комнаты. Прислонившись к двери, она тихо заплакала. Доктор прав: Максу пока лучше оставаться дома, в кругу семьи.

Спускаясь вниз, Рита услышала, как Дэниэл с кем-то прощался по телефону.

– Кто звонил? – спросила она, вдыхая ароматный запах свежесваренного кофе.

– Майк… – печально сказал Дэниэл. – Спрашивал, как у меня дела.

– И что ты ответил ему?

– Я сказал, что безумно хочу выйти на работу, что мне надоело сидеть без дела, на что он ответил, что я еще не готов к этому.

– А ты готов? – спросила Рита.

– Наверное, – неуверенно ответил Дэниэл. – Пойми, мне хорошо дома с семьей, с тобой и детьми. Но, порой, меня сводит с ума это однообразие. Мне не хватает встреч, поездок, общения с клиентами…

– Ты знаешь, что тебе нельзя садиться за руль, – строго сказала Рита. – Доктор сказал…

– Да, я знаю, спасибо, что напомнила!

Жена посмотрела на Дэниэла с укором и отвернулась, сев снова за свой ноутбук.

– Прости, Рита, ну прости меня… – он присел перед ней на корточки. – Майк перечисляет проценты от сделок на мой счет лишь потому, что я являюсь таким же владельцем бизнеса, как и он. Но этого мало, к тому же даже этих денег я не заработал. Их зарабатывает Майк, а со мной делится из чувства долга, жалости или прописанного пункта в контракте о недееспособности одного из владельцев. А я хочу работать! Для встреч с клиентами мне не обязательно садиться за руль. Моим водителем можешь быть ты…

– Я повторюсь: я не оставлю Макса одного в доме. У него неустойчивые психика и сознание. Я не могу ему запретить читать то, что он читает, потому что это единственное, что его сейчас интересует, хотя я должна! Каждую неделю он заказывает в интернет-магазине по несколько книг с таким сюжетом, что мне и сейчас было бы жутко их читать, а ему всего четырнадцать!

– Будет в следующем месяце… – поправил Дэниэл.

– Это дела не меняет, – ответила Рита. – Пойми, Дэниэл. У тебя была тяжелая травма головы. Майк наверняка общался с твоим врачом, и тот его убедил, что тебе пока не стоит выходить на работу. Диваны и шкафы Майк сможет какое-то время изготавливать и продавать и без тебя, это не столь важно. Важно, чтобы ты полностью восстановился. Я верю, что ты поправишься…

– Но я здоров, – ответил Дэниэл.

– Какая-то часть тебя знает, что это не так… Мы все были там. Этот ужасный день навсегда останется в памяти.

– Я должен прогуляться, извини, – ответил Дэниэл, взял свою куртку и вышел во двор, так и не выпив свой кофе.

Пройдя несколько домов, он встретил одного из соседей, с которым когда-то пил пиво в ближайшем баре, пока жены снимали видео о приготовлении какого-то экзотического блюда для блога Риты.

– Как дела, Дэн? – спросил его здоровяк.

– Привет, – ответил Дэниэл, протянув руку.

– Выглядишь не важно…

– Знаю, знаю… хочу выйти на работу, но все словно сговорились против меня.

– Я бы на твоем месте не спешил, – с улыбкой ответил сосед, – заработная плата капает, делать ничего не надо. Отдыхай и ни о чем не думай!

– Пойми, я не могу находиться в доме. Он давит на меня…

Улыбка пропала с лица соседа.

– Я понимаю тебя, правда, – печально ответил он. – Потерять все… но ты должен продолжать жить!

– Вот я и хочу продолжать, но Рита уверена, что я еще не готов.

– Рита? – удивленно спросил сосед.

– У тебя с памятью плохо? Да, Рита, моя жена.

– Твоя жена, верно… – задумчиво ответил тот. – Я думаю, тебе действительно не стоит пока выходить на работу. Ладно, мне пора. Счастливо!

– Удачи, – ответил Дэниэл и пошел дальше.

Еще какое-то время он бродил по улицам, словно призрак, не отражающийся в витринах. Один. До обеда еще было далеко, поэтому улицы пустовали: все были на работе или на учебе, лишь домохозяйки выгуливали своих миниатюрных собачек, что были размером меньше кошки. Дэниэл всегда говорил, что настоящая собака должна быть ростом с трехлетнего ребенка, а этих существ с бантиками в позолоченных ошейниках он называл самой коммерчески удачной ошибкой заводчиков.

Вернувшись домой, он застал жену за приготовлением теста для булочек с корицей.

– Всегда, – недовольно бурчала себе под нос Рита, – всегда у меня идеально выходило это тесто!

Она бросила на стол бесформенный комок, пристающий к рукам.

– Что со мной? – со слезами на глазах спросила она больше саму себя, чем мужа.

– Ты сама сегодня утром сказала мне, что мы все там были…

– После возвращения домой все изменилось. Я словно не живу, – печально сказала Рита.

– Об этом я тебе и говорил, – сказал Дэниэл, – мы существуем в этом доме, а не живем. Пора начинать новую жизнь: работать, выходить в люди, путешествовать.

– Пока Макс в таком состоянии, я не выйду из дома, – снова повторила Рита.

– Молли уже вернулась из школы? – спросил муж.

– Да, она у себя, – ответила Рита. – Автобус снова не остановился у нашего дома, как делал это раньше. И ей пришлось идти пешком половину улицы. Я прошу тебя в следующий раз поговорить с водителем.

– Завтра поговорю, обещаю.

– И с сыном.

– И с сыном…

На ужин Дэниэл, как и обещал, заказал еду из ресторана на дом. Однако к ней почти никто не притронулся. Головные боли донимали, таблетки, что прописал врач, не помогали.

Ночью Дэниэл и Рита проснулись от крика, доносящегося из комнаты сына. Родители побежали туда. Испуганный подросток сидел на кровати, обхватив ноги правой рукой.

– Что произошло? – спросил отец.

– Сон, – дрожащим голосом ответил Макс. Мама села рядом и обняла сына.

– Кошмар? – снова спросил Дэниэл. – Это все из-за твоих книжек…

– Нет, это из-за тебя, – ответил Макс. Отец озадаченно посмотрел на него. – Та авария, – продолжил подросток. – Я видел во сне, как мы все погибли. Я видел Молли, лежащую в луже крови, я видел маму со свернутой шеей, я видел тебя с разбитой головой.

– Дай мне руку, – сказал Дэниэл, взяв правую руку сына в свою и приложив ее к своей голове, – что ты чувствуешь? Ты нащупал пальцами большой шрам в моих волосах?

Макс молчал, явно ощущая рубец на голове отца. Рита тихо плакала.

– Я живой, – полушепотом сказал Дэниэл и погладил сына по голове, – а это был всего лишь дурной сон.

– Эта проклятая авария всю нашу жизнь не будет давать нам покоя? – словно взмолилась Рита.

– Сынок, – сказал отец, – мы с тобой должны быть сильными и стойкими ради мамы и твоей младшей сестры.

– Молли ведет себя так, словно ничего не произошло, словно она и не помнит того, что было в тот день, – возразил Макс.

– Потому что ей всего восемь, – ответил Дэниэл, – возможно, она действительно ничего не помнит. И это к лучшему. Но мы должны жить дальше, понимаешь?

– Понимаю, – согласился сын, – но у меня не получается, словно я разучился жить. Простите, что разбудил вас. Идите к себе, со мной все в порядке, правда.

– Ты уверен, сынок? – спросила Рита.

– Да, мам.

Она поцеловала его в висок, пожелала спокойной ночи и вышла вместе с мужем из комнаты. Когда они снова оказались в своей постели, она отвернулась от Дэниэла и тихо сказала:

– Так больше не может продолжаться.

– Я завтра утром позвоню доктору Бруксу и попрошу его заехать к нам, чтобы осмотреть Макса.

Дэниэл попробовал обнять жену, но та отдернула от него плечо. Он убрал от нее свою руку и лег на спину. Из окна в комнату попадало слабое свечение от фонаря во дворе. В памяти снова воссоздался тот страшный день. «…это из-за тебя», – сказал ему сын. И он был прав. Наверное. Это была дорога за городом. Их машина ехала по главной дороге, когда на большой скорости справа перед ними выехал мотоцикл. Если бы Дэниэл не попытался спасти жизнь тому лихачу, если бы он не рванул руль влево и не вдавил бы в пол педаль тормоза, его семья практически не пострадала бы. Мотоциклист бы погиб на месте, а не отделался парой ушибов, как это вышло тогда на самом деле. Да, Дэниэлу была выплачена страховка, тот байкер также выплатил ему немалую компенсацию, но ущерб, нанесенный их семье восполнить никак не удавалось. Дэниэл не присутствовал ни на одном судебном заседании – он до конца лета пролежал в больнице с перевязанной головой, пока срастались кости его черепа. Открытая черепно-мозговая травма, сломанные нос и челюсть, в нескольких местах сломанная левая кисть, застрявшая в руле, треснувшие ребра и вывихнутое левое плечо, через которое лежал ремень безопасности. Но он знал: это не все. Что-то еще с ним произошло в тот день, что-то внутри, но Дэниэл пока никак не мог понять, что именно. Кости срослись, синяки сошли, но ощущение того, что произошло нечто куда более страшное не покидало его.

Он не мог заснуть. Рита, казалось, уже спит. На часах была половина третьего ночи. Дэниэл пошел в туалет. Справив нужду, он решил умыться – все равно сон бежал от него. Наклонившись к раковине и набрав в ладони воду, он поднес их к лицу и поравнялся с зеркалом. Плеснув водой на лицо, Дэниэл взглянул на свое отражение. От испуга он отпрыгнул назад, издав приглушенный крик. Вода, которой он наполнил ладони и умыл лицо, оказалась кровью. Дернув испуганными руками в разные стороны, он забрызгал кровью пол и стены ванной. На секунду попытавшись успокоиться, он подошел ближе к зеркалу, чтобы проверить шрам на голове. С носа и скул капала кровь. Аккуратно раздвинув густые темные волосы, Дэниэл увидел раскрытую рану, мелкие осколки своего черепа и пульсирующим фонтаном выливающуюся кровь непосредственно из мозга. Судорожными движениями рук он стал набирать воду, текущую из крана, чтобы смыть кровь, но, заметив, что из крана льется то же, что и из головы, он стал пятиться назад. Раковина наполнилась, и красная жидкость стала через края выливаться на пол. Дэниэл поскользнулся и упал на пол в лужу крови. От этого падения он проснулся, будучи весь в холодном поту. Первым делом он ощупал голову, удостоверившись, что в отросших волосах спрятан шрам, а не рана с ошметками мозгов. Рита так и спала отвернутая от мужа. Первые лучи рассвета пробивались между тяжелыми шторами. Похоже, в докторе Бруксе нуждается не только Макс…

Утром с чашкой кофе в руке Дэниэл смотрел в окно. Мимо их дома проехал школьный автобус, и Дэниэл, поставив кружку на стол и расплескав из нее немного кофе, выбежал на улицу. Рита была права – водитель автобуса не остановился у их дома, хотя раньше всегда так делал. Дэниэл побежал за ним и все же догнал, пробежав мимо пяти или шести домов. Автобус стоял у тротуара, и в него заходили дети. Запыхавшийся Дэниэл, в домашней одежде и тапочках, буквально запрыгнул в автобус и навис над водителем.

– Что вы хотели? – удивленно и недовольно спросил тот.

– Я хочу, чтобы вы совершали остановку около моего дома, как это делали раньше.

– Вы… кажется Коллинз?

– Да, я Коллинз, – раздраженно ответил Дэниэл, – и я настоятельно вас прошу, чтобы вы останавливались возле моего дома.

– Хорошо, я буду там останавливаться, – спокойно и нерешительно ответил водитель автобуса, – но, простите меня за вопрос – зачем?

– Что значит зачем?! – закричал Дэниэл.

– Мы опоздаем в школу! – крикнул кто-то из салона автобуса.

– Мистер Коллинз, – позвал Дэниэла парень, сидевший за кабиной водителя, – мистер Коллинз, я учился в одном классе с Максом…

– Да, – ответил Дэниэл, – мне знакомо твое лицо…

– Мы все очень скучаем по Максу, – сказал подросток.

– Да, я понимаю, но так вышло, от этого никто не застрахован…

– Ребята опаздывают в школу, – вмешался водитель.

– Да, простите, – сказал Дэниэл и стал пятиться в сторону выхода. – Вы обещаете, что будете останавливаться у моего дома?

– Обещаю, сэр, – ответил водитель, закрыл двери автобуса перед лицом Дэниэла и поехал дальше. Лишь в этот момент Дэниэл подумал о том, почему Молли не было в автобусе. Быстрым шагом он отправился домой.

– Рита, – позвал он жену, войдя в дом. Рита как всегда была на кухне. – А почему Молли не поехала в школу?

– У нее болит голова, – ответила Рита, – врачи ведь предупреждали нас о том, что такое будет случаться.

– Да, предупреждали, – согласился Дэниэл, приложив ладонь к своей голове, которая не переставала, казалось, болеть ни на минуту. – Доктор Брукс… – пробормотал он и стал искать свой мобильный.

В списке вызовов числилось всего три повторяющихся имени: Майк – партнер по мебельному бизнесу, Лиза – младшая сестра и доктор Брукс. «Странно, – подумал про себя Дэниэл, – ни одного вызова Рите». Посмотрев на спину жены, что сидела за ноутбуком и пила кофе со вчерашними, не совсем удачными булочками с корицей, понял, что с того момента, как они вернулись в дом, они ни разу надолго не расставались, за исключением тех редких случаев, когда Дэниэл выходил в магазин за продуктами. Рита отказывалась оставлять Макса одного дома, поэтому покупки она совершала через интернет-магазины, как и ее сын.

В трубке послышались гудки.

– Дэниэл! – вместо приветственного «алло» воскликнул доктор.

– Доктор Брукс… – ответил Дэниэл.

– Как твои дела? Как самочувствие? Головные боли не прошли?

– Мне немного лучше, хотя боли еще не совсем ушли (кого он обманывал? – боли совсем не ушли). Честно признаться, – Дэниэл стал отходить от жены и говорить немного тише, – меня стали мучать кошмары…

– Связанные с аварией? – спросил доктор.

– Возможно, я не уверен… Но я звоню вам не из-за себя…

– А из-за кого же?

– Из-за Макса.

– Ты звонишь из-за сына? – переспросил доктор Брукс.

– Да, – уточнил Дэниэл, – именно – я звоню из-за Макса.

– Вот как… – задумчиво ответил Брукс. – И что же произошло?

– Я бы хотел, чтобы вы приехали и осмотрели его. Не с медицинской точки зрения… Его поведение не только не меняется к лучшему, но и ухудшается. Он полностью замкнулся в себе, целыми днями только и делает, что читает книги: мистику и ужасы. Это ненормально для подростка его возраста, перенесшего такое страшное событие. К тому же ему, как и мне, снятся кошмары.

– Где он берет эти книги?

– Заказывает на дом.

– А кто их оплачивает?

Дэниэл задумался и через мгновение ответил:

– Я думаю, Рита.

– Наличными? – снова спросил Брукс.

– Я не уверен… а к чему вы ведете? – удивился Дэниэл.

– Я приеду завтра утром, – сказал доктор, – а пока советую тебе проверить расчеты по твоей карте. Что-то мне подсказывает, что заказы оплачиваются с твоего счета.

– У Макса нет допуска к моему счету, – ответил Дэниэл, – но я проверю. Спасибо, что согласились. Ждем вас завтра.

– Хорошо, Дэниэл, спасибо, что позвонил. Я обязательно завтра приеду.

Дэниэл положил трубку и заметил, как у него разболелась левая кисть, та самая, которая была сломана.

– Странно, – произнес он.

– Что странного? – спросила Рита.

– Рука снова болит, словно я натрудил ее.

– Возьми булочку с корицей, – предложила жена, – я уже говорила, что они не такие мягкие, как раньше, но все же, есть можно.

Дэниэл взял в руку булочку и вдруг в его сознании возник фрагмент, в котором он вымешивает тесто для этих булочек. Еще один странный сон, который вспомнился только сейчас?

– Дорогая, – сказал он, глядя на свою левую руку, – а я не помогал тебе вчера с тестом?

– У тебя уже провалы в памяти? – серьезно спросила Рита. – Нет, тесто делала я сама. Оттого мне вдвойне неловко, почему оно получилось таким ужасным.

– Булочки очень вкусные, не наговаривай на себя, – сказал, жуя, Дэниэл и поцеловал жену. Хотя про себя он отметил, что вкус очень отличается от того, что Рита готовила раньше. До возвращения домой… – Я зайду к Максу, посмотрю, как он там, – сказал Дэниэл и отправился на второй этаж.

– Захвати пару булочек, – сказала Рита.

В комнате сына как всегда в последнее время стоял полумрак, и лишь лампа у его кровати создавала минимальный уют.

– Привет, сынок.

– Привет, пап, – ответил Макс, даже не глянув на тарелку, принесенную отцом.

– Как спалось после… после ночного инцидента? – спросил Дэниэл.

– Прости, папа, что разбудил вас, – извинялся сын.

– Ничего страшного, – ответил отец, – это наша общая проблема и общая боль, так что не стоит скрывать эмоции и стесняться их. Только вместе мы сможем все это преодолеть.

– По одиночке мы бы сошли с ума, не так ли? – спросил Макс.

– Да, наверное… Не хотелось бы думать об этом, но я бы точно лишился рассудка, если бы потерял вас. Что ты сейчас читаешь?

– Барон Олшеври, – ответил Макс, – книга называется «Вампиры». К вечеру дочитаю. Одна книга – один день.

– Покажи мне ее, сынок.

Макс дал книгу Дэниэлу. Тот наспех пролистал несколько страниц.

– А я знаю ее, – сказал он, – готов поспорить, что читал ее когда-то, только не помню, когда. Хоть сейчас спроси – расскажу, словно прочел ее только вчера, хотя, кажется, имя этого автора слышу впервые. Но не помню, чем книга закончится. Когда дочитаешь – перескажи мне, напомни, хорошо?

– Хорошо, – улыбнулся Макс. Он очень давно не улыбался. Но его порадовало то, что отец интересуется его нынешним увлечением. – Главную героиню зовут также, как маму. Как раз сейчас я дошел до того места в книге, где она умерла. Ее положили в гроб, жених оплакивал ее и никак не мог смириться с ее смертью. А затем она очнулась, словно ничего и не произошло.

– Живые мертвецы, вампиры… припоминаю. Сынок, – сказал Дэниэл, отложив книгу в сторону, – я волнуюсь о тебе. Я позвонил доктору Бруксу, и он завтра утром приедет к нам, чтобы побеседовать с тобой.

– Ты думаешь, что я сошел с ума? – спросил сын.

– Нет, Макс, я так не думаю. Но что-то с тобой происходит. И со мной, кстати, тоже.

– Ты тоже видишь это во сне?

– Аварию?

– Да, – ответил Макс.

– Нет, сынок, сама авария мне не снится.

– Но что-то плохое ты видишь во сне, не так ли? – спросил сын.

– Да, сынок, что-то плохое…

– Я тоже вижу не только аварию, – склонив голову, сказал Макс, – и не всегда во сне…

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Дэниэл.

– Я скажу, только прошу не считать меня сумасшедшим.

– Ни в коем случае, сын, я даю тебе слово, – сказал отец.

– Я не могу смотреть в зеркало, – сказал Макс. – Я не могу смотреть в зеркало, – повторил он. – Раз или два я вижу свое обычное отражение, но потом в зеркале я вижу огромную дыру в голове чуть выше правого уха…

– Там, где ты ударился о стекло в машине? – переспросил отец.

– Да, в том самом месте, – ответил Макс. – Только это не просто ушиб или синяк, это огромная рана, из которой торчат стекла. Под глазами у меня огромные кровоподтеки.

– И как часто ты это видел? – спросил Дэниэл.

– Достаточно часто, чтобы желание смотреть на себя в зеркало пропало надолго… Но и это не все. Я прошу, чтобы ты убрал кресло в дальнем углу комнаты…

Дэниэл оглянулся. В углу у окна стояло большое кожаное кресло, которое было изготовлено компанией его и Майка специально для Макса на его десятилетие: на спинке кресла черными нитями было вышито имя «Макс». Рядом стояла электрогитара и усилитель к ней, которые поросли толстым слоем пыли.

– Что не так с креслом, сынок? – озадаченно спросил отец.

– Папа, – Макс стал прятать взгляд, – я на нем часто вижу маму…

– Маму? – переспросил Дэниэл. Макс утвердительно закивал.

– Да, маму… только не так, как обычно сидят в кресле… а так, какой я вижу ее в своем сне во время аварии: одна ее нога торчит вверх, вторая, сложенная пополам в обратную сторону, лежит у ее головы, которая свисает с сиденья… лицо смотрит на меня, при этом грудью она прислонена к спинке кресла… ее шея… пап, ее шея вывернута на 180 градусов. Сперва глаза закрыты, но потом она открывает их и спрашивает, не хочу ли я творожных кексов? Каждый раз. Я прошу, убери кресло…

У Дэниэла по спине бегали мурашки от рассказа сына, а у Макса в глазах стояли слезы. Он спрятал взгляд, уткнувшись лицом в колени, а отец пристально всматривался в неосвещенное кресло. Подсознание уже изобразило на нем его жену в том положении, в каком описал ее сын. Вдруг ему стало безумно жалко Макса за то, что он видит такие ужасные вещи. Дэниэл обнял сына и тот, словно маленький, разрыдался.

– Сынок, – сказал отец, – ты не думаешь, что в таком тяжелом психологическом состоянии тебе не стоит читать такие книжки? Быть может, ты усугубляешь то, что кроется у тебя в сознании?

– Папа, ты же должен меня понять, – с отчаянием в голосе сказал сын, – просто обязан. Ты ведь не мама. Прошу, попробуй понять то, что я чувствую.

И Дэниэл понимал. Он прекрасно понимал это ломаное сознание подростка, словно свое собственное.

– Я сейчас же уберу это кресло, обещаю тебе, – сказал он сыну, – но я попрошу тебя об ответной услуге. Макс, расскажи завтра доктору Бруксу все, что рассказал сейчас мне и даже больше, о чем умолчал сейчас.

– Молли, – сказал Макс.

– Что с Молли?

– Я постоянно вижу ее на полу в сиреневом пальто, а от ее головы растекается лужа крови.

Дэниэл промолчал. Он и сам это видел. Тогда, в марте. Или ему только кажется? Если бы это было правдой, Молли бы не играла сейчас в своей комнате за стеной, она бы не шагала мимо нескольких соседних домов от школьного автобуса, когда водителю вздумалось перестать делать остановку ради одного ребенка у их дома. Снова мигрень. Это все последствия травмы. Завтра стоит поговорить об этом с Бруксом.

– Дочитывай своих «Вампиров», – улыбнулся Дэниэл сыну, а я сейчас же оттащу кресло в гараж. На его место попрошу Майка привезти тебе новый книжный стеллаж. Я думаю, он теперь тебе пригодится. Идет?

– Спасибо, пап, – ответил Макс.

Дэниэл пожал ему здоровую руку и принялся выталкивать кожаное кресло из комнаты. Макс с презрением следил за некогда любимым предметом мебели в своей комнате. «Творожные кексы?» – звучало в его голове.

Дэниэл включил свой компьютер и зашел на сайт банка в раздел управления своими счетами. Он увидел поступление от страховщиков, круглую сумму от лихача-байкера, что своим появлением изменил весь мир вокруг семьи Коллинзов, а также небольшие, но стабильные поступления от Майка. Затем Дэниэл перешел в раздел оплат. Несколько чеков в близлежащих магазинах и несколько десятков из интернет-магазинов. Дэниэл проверил их все. Часть из них были оплатой продуктов и хозяйственных товаров для дома. Остальные чеки были выплачены книжному интернет-магазину. Причем заказы начались примерно месяц назад и повторялись до сих пор с периодичностью трех-пяти дней. Но как Макс смог узнать данные для оплаты? Неужели он выкрал карту у отца? Дэниэл проверил – карточка была на месте в бумажнике. Рита? Да, у нее есть полный доступ, но она бы сказала мужу, что оплачивает книги для сына с его карты. Или не сказала бы? И откуда это было известно Бруксу? Где эти таблетки? Какой-то заводной механизм проворачивался в голове по часовой стрелке, с каждым оборотом усиливая боль.

Дэниэл решил не спрашивать сына о том, как он оплачивает книги. По крайней мере, не сейчас. Эта проблема – ни что на фоне того, что творится у мальчика в голове. Лучше спросить об этом Брукса. Почему Брукса?

Лучше попросить у него рецепт новых таблеток.

Дэниэл едет на своей машине, кроме него в салоне никого нет. По радио нудный голос снова рассказывает гороскоп, обещая новые победы и свершения слушателям. На дороге нет ни единой машины. Только Дэниэл. Слева на обочине он замечает высокого подростка с черными кудрявыми волосами, неопрятно торчащими в разные стороны. Это Макс. Проезжая мимо него, Дэниэл смотрит в глаза сыну и, улавливая его взгляд на себе, замечает кровь, капающую с волос на правое плечо, левая рука висит немного ниже правой. Но Дэниэл не затормозил, а продолжил ехать дальше. Проехав несколько сотен метров, на той же обочине слева он еще издалека приметил сиреневое пальто. Длинные черные кудри, в которых на макушке виднелась маленькая заколка в форме стрекозы, спадали на плечи и спину. «Молли», – подумал Дэниэл, но снова не надавил на педаль тормоза. Проезжая совсем рядом с девочкой, он увидел, что абсолютно все ее лицо перепачкано кровью. Дыхание Дэниэла стало тяжелым, пульс участился.

– Дорогой, почему ты не остановился, чтобы забрать детей? – раздался голос справа.

Дэниэл медленно повернул голову и увидел Риту точно в том положении, в каком Макс видел ее много раз в своей комнате на кресле: голова и одна нога были у коробки передач, тело было перекручено. Дэниэл закричал, левая нога сама вдавила педаль тормоза в пол. Машина стала переворачиваться снова и снова. Дэниэл проснулся.

Снова предательские лучи норовили пробиться сквозь густые черные ресницы. Дэниэл, не поворачиваясь, протянул руку к той части кровати, где спит Рита. Но ее там уже не было. Он пошел в туалет и заметил, что, не задумываясь, избегает зеркала. Переборов внутренний страх, Дэниэл все же взглянул на себя: помятое сонное лицо, отросшая щетина, никаких следов крови или других напоминаний о ране.

Умывшись и переодевшись, он спустился вниз. Тишина, никого. Не пахло кофе, все чашки чистые и сухие. Ничего не свидетельствовало о том, что кто-то сегодня на этой кухне уже завтракал. Дэниэл взглянул на часы: десять часов утра. Очень странно. На полу узором была выложена плитка: белая и черная. Обходя кухонный стол, направляясь к кофе-машине, Дэниэл резко остановился: из-за столешницы на пол откуда-то натекла огромная лужа крови, заполнив собой поверхность одного белого сегмента напольной плитки. Сердце снова стало учащенно биться. Медленно сделав шаг в сторону лужи, внимание Дэниэла отвлек дверной звонок: кто-то пришел. Он резко обернулся в сторону входной двери, а когда через мгновение он снова посмотрел на лужу крови, то ее там уже не оказалось.

– Чертовы бесполезные таблетки, – пробормотал Дэниэл, сделал несколько уверенных шагов по кухне, чтобы убедиться, что крови и ее источника действительно не существовало, он развернулся и пошел открывать дверь, у которой продолжал звенеть звонок.

– Доктор Брукс, – поприветствовал он гостя, – спасибо, что приехали.

– Я не мог не приехать, Дэниэл, – ответил доктор и протянул Дэниэлу руку. – Неважно выглядишь.

– Я только проснулся.

– Поздно лег? – спросил врач.

– Я так не думаю, – ответил Дэниэл. – В последнее время я ложусь довольно рано, но просыпаюсь всегда позже всех.

– Позже всех…

– Да, я думаю, что виной всему – мои кошмары. Чашку кофе? Я как раз собирался заваривать.

– Да, спасибо, – ответил Брукс, – с молоком и без сахара. – Он, осматриваясь по сторонам, не спеша присел за столом рядом с открытым ноутбуком Риты. – Что это? – спросил он, глядя на экран.

– А, это… – ответил Дэниэл. – Это блог Риты, ее хобби, которое переросло в неотъемлемую часть ее жизни.

– Могу я взглянуть?

– Да, конечно.

Доктор Брукс несколько секунд посмотрел записи блога, потом отодвинул ноутбук и спросил Дэниэла:

– Ты узнавал насчет своей банковской карты?

– Не знаю, откуда вам было это известно, но вы действительно оказались правы, – ответил Дэниэл, ставя на стол две порции капучино. – Вчера я проверил транзакции по счету и обнаружил, что все покупки Макса оплачивались с моей карты, причем в основном это происходило в позднее время суток, если быть точнее – глубокой ночью.

– И что ты об этом думаешь? – спросил Брукс.

– Не знаю, что и думать. Возможно, это делала Рита, а возможно, Макс ночью забирает мой телефон или ноутбук и оплачивает сам. Но возникает другой вопрос: почему он не может попросить об этом меня? Неужели я был бы против? Суммы не такие уж и большие, к тому же он покупает лишь книги.

– Какие именно книги?

– Мистика, ужасы, детективы с жуткими убийствами. Все то, что мальчику его возраста было бы тяжело «переварить», но он читает их одну за одной.

– Что тебя настораживает в поведении Макса? – тихо спросил доктор.

– Откровенно говоря – все. Его сны, его видения в бодрствующем состоянии, его нежелание покидать свою комнату и уже тем более дом. Вчера я видел его одноклассника. Тот говорит, что они скучают по Максу. Но я не понимаю, почему он не хочет ни с кем общаться. Социальные сети, гости, друзья – он добровольно всего этого сам себя лишил.

– Ты знаешь, где сейчас Макс?

– Конечно, знаю, – ответил Дэниэл, отпивая кофе, – он там же, где находится с момента нашего возвращения в дом: у себя в комнате. Он даже не выходит к столу, ест только там.

– Хорошо… – задумчиво сказал Брукс. – Ну, а Рита и Молли? Где они, ты знаешь?

Дэниэл задумался.

– Не уверен, что знаю, – ответил он. – Еще вчера Рита уверяла меня, что не выйдет из дома, пока не решится проблема с Максом, что не оставит его одного в доме. А сегодня утром я проснулся и не нашел ни ее, ни дочь.

– Когда ты видел их в последний раз?

– Вчера.

Доктор Брукс промолчал. Он сделал несколько глотков кофе, затем достал из своей сумки папку с бумагами и, положив ее на стол, подвинул Дэниэлу.

– Открывай, – сказал он.

Когда Дэниэл открыл ее, первое, что он увидел, была его большая фотография. На ней было изображено его лицо, точнее месиво, смутно напоминающее лицо: опухшая перебинтованная челюсть, заклеенный синий нос, забинтованная обритая голова.

– Так ты выглядел после первой операции, которую тебе сделали в тот самый день, – сказал Брукс. – Месяц в коме, еще две последующих тяжелых нейрохирургических операции, удаление мелких осколков черепа, которые буквально впились в твой мозг, – Брукс достал снимки рентгена и МРТ. – Мы долго решали, готов ли ты к жизни вне больницы.

– К чему вы ведете? – озадаченно спросил Дэниэл. – Я хотел, чтобы вы осмотрели Макса, а не меня.

– И я осмотрю, я обещаю, – ответил врач. – Но меня сейчас волнуешь ты и то, что происходит в твоей голове. Кошмары, галлюцинации… Как ты считаешь, у тебя бывают галлюцинации?

Дэниэл вспомнил недавний свой инцидент в ванной. Или это все же был сон? А лужа крови сегодня на полу в кухне? Голова невольно повернулась к тому месту. Пол был чист. Относительно чист. Дэниэл вдруг обнаружил крошки и пыль на полу. Это не похоже на Риту и ее стремление к повсеместной стерильной чистоте.

– Думаю, скорее да, чем нет, – сказал он.

– Это хорошо, что ты это признаешь. Скажи, ты обратил внимание, с какого числа Макс стал оплачивать свои книги твоей картой?

– Точно не помню, – ответил Дэниэл, – кажется, с сентября.

– То есть с того времени, как ты вернулся из больницы.

– Возможно.

– А что ты сам скажешь о тех книгах, которые он читает? – спросил доктор.

– Слишком мрачные для его возраста, – ответил Дэниэл, – но я и сам, кажется, когда-то их читал.

– Все?

– Практически. Хотя и не помню, когда это было. Может быть, я был в таком же возрасте, как и Макс.

– Дэниэл, – сказал Брукс, – я хочу, чтобы ты сейчас пошел к Максу и сказал ему о моем визите. Захочет ли он со мной беседовать? Будет ли он настаивать на твоем присутствии во время разговора или нет. И еще… ты должен для себя выяснить, где сейчас находятся твои жена и дочь. Возможно, потребуется госпитализация…

– Макса?

– Или твоя, – загадочно ответил Брукс.

Дэниэл достал свой телефон. Чтобы найти в нем номер Риты, ему пришлось заходить в список контактов, так как в списке вызовов он ее не нашел.

– Странно, – сказал Дэниэл, – «номер не доступен». Попробую набрать Молли…

Номер дочери также отсутствовал среди вызываемых номеров. Доктор Брукс не спеша допивал свой кофе и не выказал ни малейшего удивления, когда Дэниэл сказал, что и телефон дочери не отвечает.

– Позовешь, если Макс будет готов принять меня, – спокойно сказал Брукс, намекая Дэниэлу, что ему пора отправиться в комнату сына. Тот пошел на второй этаж, а доктор, убедившись, что Дэниэл наверху, подошел к холодильнику. Открыв его, он обнаружил там пустые полки. Лишь на одной стояла пара банок то ли с маслом, то ли с соусом, накрытая тарелка с какой-то недоеденной едой, пакет молока. На внутренней части двери на полках стояли две бутылки с кетчупом и горчицей, а еще пять яиц в лотке. Открыв морозильную камеру, Брукс увидел в ней пачку замороженных сосисок, срок годности которых истек давным-давно, замороженную пиццу из супермаркета и пару кусков мяса. Рита Коллинз, которая вела в интернете популярный кулинарный блог, никогда раньше не запускала свой холодильник до столь плачевного состояния. Закрыв его, доктор Брукс обратил внимание на семейное фото в самодельной рамочке, которую, скорее всего, смастерила Молли. На фотографии было изображено три улыбающихся лица – Дэниэл, Рита и Лиза, или тетя Лиззи, как звали ее дети – младшая сестра Дэниэла.

– Доктор Брукс, – крикнул Дэниэл со второго этажа, – поднимайтесь сюда.

Брукс, захватив с собой свою сумку, пошел на голос Дэниэла, который стоял у приоткрытой комнаты сына. Спустя полчаса они оба вышли из темной комнаты Макса. Брукс с угрюмым лицом спустился вниз и сел за стол.

– Можно мне еще кофе? – спросил он у Дэниэла.

– С молоком без сахара?

– Черный, без сахара. Спасибо.

– Что скажете, доктор Брукс? – спросил Дэниэл, заваривая кофе.

– А что ты хочешь услышать?

– Ваше мнение касательно состояния Макса.

– Состояние Макса… – задумчиво сказал Брукс. – На состояние Макса ничего не может повлиять. Невозможно его улучшить или сделать еще хуже. Меня куда больше волнует твое состояние, Дэниэл. – Дождавшись, когда Дэниэл поставит две чашки с кофе на стол, доктор встал: – Подойди со мной к зеркалу.

Дэниэл и Брукс подошли к большому зеркалу, что висело у входной двери.

– Что ты видишь? – спросил Брукс у Коллинза.

– Глупый вопрос, вам не кажется?

– Совершенно нет, – со спокойным выражением лица ответил доктор.

– Мы с вами вдвоем примерно одного роста и возраста, я – брюнет, ваши волосы русые, мои глаза карие, ваши – зеленые, мы примерно одинаково сложены.

– Довольно подробное описание, – заметил Брукс. – Скажи мне, Дэниэл Коллинз, всегда ли ты видишь именно это отражение в зеркале? Или случалось такое, что оно отличалось от того, что сейчас перед тобой? – он отошел от зеркала, чтобы Дэниэл видел в нем лишь свое отражение, отметив для себя, что это слегка напугало его.

– Пару ночей назад я видел сон, который, возможно, не был сном.

– Галлюцинация? – спросил Брукс.

– Возможно, – застенчиво ответил Дэниэл, словно признавался школьному учителю, что это именно он устроил потом в туалете для мальчиков. – Там была кровь, много крови. Все мое лицо было в крови, а из раны на голове торчали осколки кости. И это лишь один из примеров того, что я видел…

– Я настаиваю на том, чтобы ты прошел еще одно обследование и, если понадобится, остался в больнице на лечение.

– А Макс? – озабоченно спросил Дэниэл. – Он видит вещи и похуже меня.

– Дэниэл, – Брукс похлопал его по плечу, – тяжелые черепно-мозговые травмы не проходят бесследно. Случается, что человек не может полностью оправиться и всю оставшуюся жизнь нуждается в уходе, либо сознание полностью отделяется от тела, которое все же продолжает существовать, больше напоминая растение, чем живого человека. Я через пару дней свяжусь стобой, и мы решим, что делать. Договорились?

Дэниэл утвердительно кивнул. Брукс, стоя у стола, залпом осушил чашку эспрессо, попрощался с Дэниэлом и, закинув кожаную коричневую сумку на длинной лямке за плечо, вышел из дома.

– Он ушел? – раздался голос Риты, которая стояла на верхних ступенях лестницы, ведущей на второй этаж.

– Рита! – вздрогнув, негромко выкрикнул Дэниэл. – Ты напугала меня. Где ты была?

– Молли испугалась гостя и попросила спрятаться с ней, – невозмутимо ответила жена. Девочка стояла рядом с мамой, уткнувшись лицом ей в брюки, к Дэниэлу же она была повернута своими длинными черными кудрями с заколкой на макушке в виде стрекозы. – Он поговорил с Максом?

– Да, – ответил Дэниэл.

– И? – недовольным тоном спросила Рита.

– Если я правильно понял, нужно время. У меня в голове творится то же самое, что и у Макса. Однако во мне уже проснулось желание жить, а в нем еще нет. Возможно, это из-за возраста.

– Будем надеяться, – печальным, но все еще раздраженным голосом сказала Рита, – мы будем с Молли в ее спальне.

– Дорогая, – позвал Дэниэл жену, которая уже собралась уходить в комнату дочери, – между нами все плохо? Мы сможем когда-нибудь восстановить наши отношения? – он стоял под лестницей и умоляюще глядел на них обеих снизу-вверх, на своих любимых девочек. Рита, ничего не ответив, ушла в комнату дочки. Дэниэл, забыв про свой кофе, пошел в комнату Макса.

– Ну ты как? – спросил он сына. Тот вопросительно пожал плечами, точнее правим плечом, отложив книгу, которую читал перед приходом отца.

– Сколько страниц ты успел прочесть с того момента, как мы с доктором Бруксом вышли из твоей комнаты?

Макс правой рукой приоткрыл только что закрытую им книгу.

– С момента вашего ухода я прочел девятнадцать страниц, а всего в этой книге я дошел уже до девяносто девятой страницы, – ответил парень.

– Что на этот раз читаешь? – спросил Дэниэл.

– Самый страшный роман Стивена Кинга.

– «Сияние»? – удивился отец.

– Нет, – ответил Макс, – «Сияние» считают самым страшным его романом читатели, сам же Кинг своим самым жутким произведением назвал «Клатбище домашних жывотных».

У Дэниэла снова мурашки пробежали по спине.

– Макс, а тебе не страшно это читать? Сынок, ты уверен… – начал было он говорить, но Макс перебил его:

– Да, папа, я уверен. Кстати, я ведь дочитал «Вампиров» Барона Олшеври. Ты просил, рассказать тебе концовку, которую ты не помнил, – Макс оживился, ведя разговор о книгах. – Так вот. Та девушка, которую звали так же, как и маму…

– Рита.

– Да, Рита, в итоге она осталась заточенной в доме навсегда. Ни живая, ни мертвая она была обречена обитать в замке вместе с матерью своего жениха, такой же неживой.

– А закрыл их там он сам, жених и сын, будучи очень старым… – пробормотал Дэниэл.

– Ты вспомнил? – улыбнулся Макс.

– Да, сынок, спасибо тебе, я отчетливо вспомнил этот роман и его концовку тоже.

– Пап, – сказал Макс тише, – какого было ему? Я про Карло, из книги. Жить, стареть, зная, что твои любимые так рядом, но ты не можешь быть с ними, не можешь прикоснуться к ним. Они не умерли, но и не живут. А он живет. Это печально…

– Это лишь сказка, – сказал Дэниэл и поцеловал сына в висок. – Воспринимай эти книги, как сказки, которые мама читала тебе в детстве. Ну, конечно, эти сказки немного страшнее и печальнее, – сказал Дэниэл с саркастической улыбкой, поглядывая на книгу, которую Макс только начал.

Выходя из комнаты сына, Дэниэл заметил, что зеркало в ней завешано какой-то кофтой. «Умно», – подумал он.

Дэниэл пришел в свою спальню и обратил внимание на то, что в ней как-то уж слишком темно. Он отдернул шторы, а на улице уже смеркалось. «Сколько же времени я провел у Макса в комнате? – подумал он. – Кажется, что Брукс ушел всего полчаса назад…».

Сознание твердило, что Дэниэл где-то потерял несколько часов этого дня. Риты в комнате не было. Возможно, останется ночевать в спальне Молли. Так всегда случалось, когда они ссорились. Сейчас явной ссоры не произошло, но их отношения были натянуты до предела.

Что же с ним происходило? Что он делал эти полдня? Дэниэл взглянул на телефон – восемь часов вечера. Биологические часы не подводят: он хотел спать и чувствовал себя очень уставшим. Только от чего? Болели глаза, болела голова. Таблетки. Он забыл попросить у Брукса новые таблетки. Хуже того – он забыл принять уже имеющиеся у него. А есть ли от них толк? Дэниэл побрел уставшими ногами в ванную, где на полке за зеркалом стояли три баночки, наполненные пилюлями, которые стоило принять уже очень давно. Зеркало. И вот снова зеркало.

– Что ты так смотришь на меня? – спросил Дэниэл у своего отражения, уставшее не меньше, чем он сам. Он открыл дверцу шкафчика, на которой и висело зеркало, взял таблетки и замер перед тем, как закрыть ее. «Ты слишком много смотрел фильмов ужасов, – прозвучал собственный голос в голове Дэниэла, – и прочитал таких же книг».

Тут Дэниэл задумался. Шкафчик все еще оставался открытым, пряча от Дэниэла его отражение.

– Ты ошибаешься, – сказал Дэниэл вслух, обращаясь к своему внутреннему голосу, – не я, а Макс. Может пару-тройку книг я и прочел, но не «слишком много». К тому же сейчас я не сплю.

Он медленно закрыл шкафчик, пересиливая свой страх, посмотрел в зеркало. Все то же уставшее лицо.

– Вот видишь, – снова сказал вслух Дэниэл. Он набрал в стакан воды, забросил в рот три таблетки, закинул голову повыше и, закрыв глаза, проглотил их. Резко вернув голову в исходное положение, Дэниэл закашлял, подавившись остатками воды в горле. Словно какой-то силой его отбросило от раковины, над которой в зеркале на него «смотрела» теперь голова Риты, повернутая на 180 градусов. Он отчетливо видел вырез на груди ее кофты, от которого кожа была натянута по спирали в обратную сторону. Ее волнистые каштановые волосы, лишь слегка прикрывавшие шею, полностью нависали над вырезом кофты. Дэниэл, словно окаменевший, не мог ни кричать, ни бежать, ни, даже стоять. Он сползал вниз по стенке, когда голос из зеркала спросил его:

– Дорогой, надо забрать с собой детей. Нехорошо, что они остались на дороге одни. Я испекла для них творожные кексы. Хочешь один?

Очнулся Дэниэл уже утром. Он провел всю ночь на полу в ванной. Шторы, которые он раздвинул еще вчерашним вечером, так и были раскрыты, пропуская утренние лучи солнца в спальню, в которой уже несколько секунд звонил телефон Дэниэла. Он пополз на звук. Телефон лежал на кровати, а на экране горела фотография улыбающейся молодой девушки.

– Лиззи, – пробормотал Дэниэл, с нежностью улыбнувшись младшей сестре, словно она могла бы его увидеть.

Глава 2

Сыновья

Днем ранее.

– Лиза Коллинз? – прозвучал мужской голос в трубке.

– Да, это я, – ответила Лиза.

– Это доктор Брукс, я – врач вашего брата, Дэниэла.

– Что с ним? – спросила испуганная девушка.

– С ним все в порядке, – ответил Брукс, затем мгновение подумал и добавил, – относительно в порядке. С точки зрения его физического состояния у него действительно все хорошо: кости срослись, рана затянулась. Дэниэл окреп. Но вот его мозг… его сознание не до конца понимает, что происходит, к тому же, в этом у меня нет никаких сомнений, он видит галлюцинации и достаточно реалистичные, если верить тому, что он говорит. Я считаю, что в данный момент он не опасен ни для себя, ни для окружающих, поэтому я намерен понаблюдать за ним, однако, я был бы вам очень признателен, если бы вы приехали к нему на какое-то время. Возможно, это пойдет ему на пользу.

– Я работаю, – скромно ответила Лиза, – но я постараюсь взять внеочередной отпуск за свой счет, чтобы приехать к нему. Конечно, брат для меня важнее работы. Можете конкретнее рассказать о его состоянии?

– Мисс Коллинз, – сказал Брукс, – в данный момент я за рулем, а в рассказе будет много щепетильных моментов, которые я не хотел бы упустить и не рассказать вам о них. Если вам не будет сложно, пожалуйста, вышлите мне сообщение с адресом вашей электронной почты. Я вам напишу все подробно, чтобы вы имели представление о том, что же происходит с вашим братом. Скажу одно: он убежден, что на момент аварии находился в машине вместе со своей семьей.

Дэниэл вышел из спальни и направился в комнату Молли. Тихонько приоткрыв дверь, он не увидел там ни Риты, ни дочери. Розовое покрывало было аккуратно застелено на кровати, все вещи ровно и красиво сложены. Порядок в комнате был, людей – нет. Дэниэл пошел на кухню, но ни там, ни в гостиной на первом этаже его девочек не было. Буквально забежав по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, обратно наверх, он без стука заскочил в комнату сына. Тут тоже все было без изменений: Макс читал в полумраке, и страницы книги были единственным, что ярко освещалось электрическим светом. Солнечный в эти стены не попадал уже давно.

– Макс, – произнес отец, – ты не знаешь, где мама и Молли?

– Они ушли, – спокойно ответил сын, не отрывая глаз от книги.

– Как ушли? Куда? – удивленно спросил Дэниэл. – Мама же сказала, что не выйдет из дома, пока ты не выходишь из комнаты.

– Я знаю, – сказал Макс, отложив все-таки книгу в сторону. – Видимо, что-то изменилось. Мама очень расстроена. У нее ничего не получается.

– Но куда она ушла? Что она тебе сказала?

– Ничего, ничего…

– Как думаешь, сынок, она вернется? – отчаянно, словно ожидая помощи от сына, спросил Дэниэл.

– Я очень хочу, пап, – ответил тот.

– Вот что. Звонила тетя Лиззи. Она решила погостить у нас какое-то время. Очень некстати твоя мама решила проверить на крепость чувства в нашей семье… Если они с Молли не вернутся до завтра, я буду вынужден обратиться в полицию, – сделав небольшую паузу, Дэниэл пристально посмотрел в глаза сына. – Ты как?

– Не знаю, – спрятав взгляд, ответил Макс. – Сегодня был новый кошмар.

– На этот раз не авария?

– Нет. Сон был очень странным. Я видел тебя и маму, стоявшими у коляски. Вы улыбались, глядя в нее и звали меня. «Макс, иди познакомься со своим братиком», – сказала мне мама. Я подошел к коляске и…

Макс замолчал. В его глазах, которые мальчик все же поднял, глядя исподлобья на отца, Дэниэл читал ужас.

– Что, сынок? – спросил он.

– Там было столько крови… а младенец… пап, – Макс посмотрел на отца глазами, полными слез, – младенец был мертв. Он не дышал. Было похоже, что он спит, но я знал, я чувствовал его – он не дышал. Потом я проснулся.

Дэниэла бросило в холод.

– Я сварю тебе какао, – сказал он сыну, вставая с кровати. – Это сон, просто сон. Постарайся не думать о нем, – сказал Дэниэл, выходя из комнаты, а выйдя из нее, присел рядом с дверью и закрыл руками глаза. К удивлению Макса, отец не сделал заключение, что причиной такого мрачного сна были те самые мрачные книги. Дэниэл знал, что они тут не при чем.

Он пошел в гостиную и направился к книжной полке. Рядом с книгами (не мистикой и не ужасами, а кулинарными сборниками рецептов и женскими романами, преобладающе позапрошлого столетия) лежали семейные фотоальбомы. Дэниэл взял один, быстро пролистал его – не тот. Отбросил на диван. Второй, третий – все не то. Вдруг заболела голова. Таблетки. Позже, вот четвертый альбом. На первой же странице была фотография с Ритой. Сколько ей здесь? Двадцать два года? Широкая улыбка, длинные волосы и огромный живот. Она тогда очень сильно переживала из-за растяжек, но природа одарила ее эластичной кожей – растяжек практически не было, а те немногие тонкие, что все же образовались от растянутого живота, скоро побледнели и стали практически не заметными. «Эластичная кожа, – подумал Дэниэл, вспоминая то время, – точно, как и в ночном сне в зеркале, когда кожа ее шеи натянулась в обратную сторону…». Или все же не сон?

Вот еще фото из фотосессии молодой семейной пары. Вот он обнимает жену со спины, прижимая пару малюсеньких голубых пинеток к левой стороне живота. Такую же пару Рита держит у правой стороны.

Было куплено два комплекта для новорожденных, коляска для близнецов и две кроватки. Однако понадобилось все лишь для одного ребенка.

Беременность протекала хорошо. Рита была уверена, что сможет родить сама, показания врачей это подтверждали. Она и родила, но лишь одного ребенка. А затем схватки прекратились, больше не начавшись никогда, даже спустя шесть лет, когда родилась Молли путем уже заранее запланированного кесарево сечения.

Дэниэл родился достаточно легко и быстро. Услышав его отчаянный крик, крик человека, которого без его на то разрешения произвели в этот жестокий и несправедливый мир, Рита вдохновилась на рождение второго сына, однако на этом все прекратилось. Врачи пытались стимулировать схватки, но у них ничего не выходило. Все происходило очень быстро: у Риты открылось кровотечение. Эпидуральная анестезия еще действовала, и врачами было принято решение немедленно провести операцию. Рита плакала, осознавая, что сейчас может ее ожидать. Все это время Дэниэл был рядом. Нет, он не наблюдал непосредственно за процессом появления на свет его сыновей, он сидел у головы жены и всячески подбадривал ее. Хотя тогда в поддержке он нуждался не меньше Риты.

Младенца извлекли, однако такого возмущения, какое проявил Макс часом ранее, не последовало. Рита плакала. «Кричи», – умоляюще бормотал Дэниэл. Но малыш не кричал. Врачи долго пытались оживить мальчика, но у них ничего не вышло: он захлебнулся за несколько минут до появления в этом мире…

Сомнения не было: дети были близнецами. Дэниэл долго стоял у младшего сына, который выглядел, как спящий младенец. Не было лишь ярко-розового цвета кожи, присущего всем новорожденным. Мальчик был точной копией Макса, сладко посапывающего на груди у Риты в ее палате. Маленького Мартина похоронили, решив, что его брат никогда не узнает о том, что у него был брат-близнец. Исключение сделали бы, если у самого Макса когда-то родились близнецы.

Дэниэл погрузился в печальные воспоминания. Младенец в коляске… но откуда Макс мог знать это? Или это всего лишь совпадение? Случайная генерация сюжетов сновидений в голове подростка, страстно поглощающего жуткие художественные романы? Голова. Дэниэл обхватил голову двумя руками. Он отбросил раскрытый альбом и побрел на второй этаж.

Несколько секунд Дэниэл не решался зайти в ванную, но все же открыл дверь. Зеркало выполняло свою единственную функцию: показывало Максу его реальное отражение. Он снял с крючка полотенце, висящее рядом и завесил им зеркало по примеру Макса, завесившего зеркало кофтой. Теперь дверца шкафчика была слегка приоткрыта. Достав таблетки, Дэниэл решил отнести баночки на кухню, стараясь не оглядываться назад.

Выпив таблетки на кухне, Дэниэл только сейчас вспомнил, что ничего не ел сегодня. В холодильнике ничего съедобного не было, на полках кухонных шкафов тоже. Риты дома нет, а завтра приедет Лиззи. Пора что-то предпринимать. Он сел за всегда включенный ноутбук жены, зашел в интернет-магазин и сделал большой заказ продуктов, также заказав несколько порций роллов и суши для Макса, который всегда очень любил японскую кухню. Одной из открытых в браузере вкладок был сайт книжного интернет-магазина, Дэниэл перешел на него. Листая страницы, его внимание привлек раздел «Рекомендуемых товаров». Рекомендации были основаны на истории прошлых заказов. В этом разделе был нескончаемый список книг того самого жанра, какой и читал Макс. Зайдя в историю заказов, Дэниэл увидел все те книги, что сейчас лежали в комнате сына в двух стопках. Все заказы были сделаны либо поздним вечером, либо глубокой ночью и тут же оплачены со счета Дэниэла.

– Так значит по ночам Макс делал заказы с компьютера Риты, – пробормотал он себе под нос. Однако какое это сейчас имело значение?

Спустя два с половиной часа курьер привез все заказанные товары. Дэниэл заполнил холодильник и с роллами направился в комнату сына.

– Сынок, – сказал он, заходя в его комнату, – ты не откажешься от ужина в моей компании?

Макс улыбнулся, отложил очередную книгу в сторону. Вечер прошел в узком мужском кругу семьи Коллинзов.

– Маме сейчас тяжело, – сказал Дэниэл сыну, – я уверен, что она у одной из своих подруг и к концу выходных они с Молли, отдохнувшие и соскучившиеся по нам, вернутся в наш дом.

– Наш дом, – подтвердил сын. – Вернутся, конечно, папа. Мы всегда возвращаемся в наш дом. Где же еще нам быть?

Уставший, Дэниэл лег на кровать, которую не расстилал уже два дня. Не расстелив ее снова, он тут же заснул.,

Как бриться, если зеркало завешано полотенцем? Стоя с бритвой в руках (не мог же он встретить сестру с отросшей щетиной), Дэниэл не решался взглянуть на свое отражение. Не кладя бритвы, он уже стал разворачиваться, чтобы выйти из ванны, так и не поборов свой страх, как вдруг услышал голос Риты, доносящийся из-под полотенца: «Дорогой, давай я тебе помогу». Застывший на месте Дэниэл медленно перевел взгляд к шкафчику над раковиной, дверца которого стала приоткрываться, и из-за нее тонкая рука, принадлежащая Рите, тянулась к полотенцу, закрывающее зеркало. Пальцы ухватились за свисавший край и сбросили его в раковину. Словно окаменевший Дэниэл увидел в отражении свое лицо. На него пульсирующей струей снова вытекала алая кровь. Дрожащей рукой, в которой все еще лежала бритва, Дэниэл притронулся к своей щеке, по которой текла кровь, когда голос жены снова произнес ему: «Дорогой, давай я тебе помогу». Он перевел свой взгляд чуть левее и увидел в зеркале Риту, стоявшую сзади него. Она стояла спиной к зеркалу, однако ее лицо ясно отражалось за левым плечом Дэниэла. Эластичная кожа натянута была не только на шее: она растянулась еще и в длинной улыбке. «А где дети, дорогой? Я испекла для них творожные кексы. Я уверена, Мартину они понравятся!» – сказала Рита.

Дэниэл буквально подпрыгнул на кровати. Сердце выпрыгивало из груди, холодный пот лился по лбу, шее, спине и даже под коленками. «Так не может дальше продолжаться», – подумал он. Взгляд невольно обратился в сторону приоткрытой двери в ванную. Оранжевое полотенце висело на зеркале, но Дэниэл не мог больше туда смотреть. Он отвернулся от двери и, словно в детстве, когда ребенок, страшась монстра, живущего под кроватью, чуть ли не с головой прячется под одеяло, сделал то же самое. На часах, стоявших рядом, было 3:19. Как спать дальше? Страх окутал взрослого мужчину. Ему казалось, что сейчас Рита, та, другая Рита, живущая в зеркале и его снах, положит на него свою руку и предложит творожных кексов. А Дэниэлу совсем не хотелось творожных кексов.

Глава 3

Лиззи

Утро началось с таблеток. Но перед этим Дэниэл, не снимая полотенца, открутил дверцу шкафчика. Кажется, руки дрожали. В доме было тихо, и это раздражало. Выйдя из ванной, Дэниэл увидел себя во весь рост, отражавшегося в зеркале на двери шкафа-купе. На мгновение он замер. Подсознательно он ждал, что Дэниэл, стоящий напротив, сейчас начнет самопроизвольно двигаться, либо к нему присоединится Рита из зазеркалья. Бред. Стащив покрывало с кровати, он завесил зеркало.

Спустившись на первый этаж и в очередной раз убедившись, что Риты и Молли нет дома, Дэниэл включил телевизор в гостиной. Он нашел развлекательный канал и сделал звук громче. «Этому дому надо почувствовать себя живым», – сказал он сам себе.

На диване лежали фотоальбомы, которые Дэниэл бросил туда еще вчера. Он убрал их на место и пошел на кухню готовить завтрак себе и сыну. Зайдя туда, он увидел беспорядок: столешницы и пол были испачканы в муке, везде была грязная посуда, ошметки теста и скорлупа от яиц. На обеденном столе Дэниэл увидел тарелку, накрытую полотенцем. Оглянувшись по сторонам, он осторожно убрал полотенце и замер от шока: на тарелке лежала гора кексов. Он знал, какие именно это кексы. Осторожно взяв один – тот, казалось, был еще теплым, – Дэниэл разломал его пополам. Это был творожный кекс.

Дэниэл достал мусорное ведро и нашел в нем чек, в котором был весь список заказанных им вчера продуктов. В списке он нашел творог и муку, хотя не помнил, чтобы заказывал их. И зачем? Ведь он не умеет делать творожные кексы. И почему именно творожные? «А где дети, дорогой? Я испекла для них творожные кексы. Я уверена, Мартину они понравятся!» – прозвучало в голове. Сколько тогда было времени? 3:19. Когда он потом заснул? Он не помнил. Неужели Рита приходила ночью? Неужели она играет в такие дурацкие игры? И почему снова так сильно болит левая рука?

Прозвенел звонок в дверь. Через окно Дэниэл увидел сестру и очень обрадовался. Но, перед тем, как открыть дверь, он остановился у зеркала, в которое позавчера смотрел вместе с доктором Бруксом. «А что, если там не Лиззи?» – промелькнуло в голове. Дэниэл открыл дверь.

Лизе Коллинз было двадцать семь лет. Она работала учительницей в младшей школе. Дети ее очень любили, а она очень любила свою работу. На апрель у нее была назначена свадьба, однако из-за трагических событий в семье старшего брата пришлось ее перенести на более поздний срок, с новой датой еще не было определено.

– Ну привет, сестренка, – улыбнулся Дэниэл и обнял Лизу.

– Дэнни, – ответила она. – Как ты тут?

– Бывало и лучше, но пока на плаву. Ты надолго к нам? – спросил брат, забирая у сестры сумку.

– К вам?.. еще не знаю, – Лиза прошла в гостиную и села на диван. – Что ты смотришь? – спросила она, глядя в телевизор.

– Да так, просто включил, чтобы дома было шумно. Я устал от тишины. Рита ушла…

Лиза озадаченно посмотрела на брата.

– Давно?

– Я не видел ни ее, ни Молли уже два дня. Она странно себя вела в последнее время. Как думаешь, стоит заявить в полицию, или это всего лишь кризис наших отношений?

– Не надо полиции, – возбужденно ответила Лиза. Немного помолчав, она добавила более спокойно: – Я надеюсь, что со временем все разрешится, и ты все поймешь.

– Сегодня утром я обнаружил на кухне бардак и свежеиспеченные творожные кексы, – виновато сказал Дэниэл, севший напротив Лизы в кресло и сделав звук на телевизоре тише.

– Творожные кексы? – удивилась она.

– Да, кексы… дело в том, что… – он замолчал. – Будешь кофе? Я как раз собирался готовить завтрак себе и Максу.

– Макс здесь? – удивленно спросила Лиза.

– Да, он здесь. Рита ушла без него. Но он сидит все время в своей комнате и читает. Я сейчас сделаю омлет, и ты можешь отнести ему завтрак наверх.

– Д-да, возможно, – неуверенно ответила она.

Дэниэл пошел на кухню, Лиза пошла следом за ним.

– Какой беспорядок, Дэн! – возмутилась она.

– Я тебе об этом и говорил. Этого не было, когда я вчера вечером ложился спать. А вот и кексы.

Лиза взяла один, попробовала.

– Вкус странный, но вполне сносный, – улыбнулась она, – ты уверен, что это не твоих рук дело?

– Я сейчас ни в чем не уверен, кроме того, – ответил Дэниэл, смешивая яйца с молоком, – что готовить я никогда не умел. Омлет – вот верх моего мастерства.

– Что это? – спросила Лиза и достала фотографию, лежащую под тарелкой с кексами. – Это же Рита.

– Как эта фотография здесь оказалась? – удивился брат. Это была та самая фотография, которую он вчера искал в альбомах: Рита на последнем сроке беременности двумя близнецами. – Лиззи, – сказал он покорным голосом, садясь рядом с сестрой, – либо в моей голове, либо в этом доме происходит что-то неправильное.

– Расскажи мне все, Дэнни, пожалуйста, – заботливо сказала сестра.

– Я не знаю, что мне думать. Сперва я был уверен, что галлюцинации и страхи возникают из-за того, что я вовремя не принимал таблетки. Но видя это, – Дэниэл указал на фотографию Риты, – я начинаю верить в мистику и потусторонние вещи.

– Ты пугаешь меня, Дэниэл, – ответила Лиза. – Я уверена, что все куда более проще. У тебя была страшная травма и физическая и… психологическая. Доктора были уверены, что ты полностью поправился, когда позволили тебе вернуться домой. Видимо, они ошиблись. Ты должен лечь в больницу, чтобы пройти еще курс лечения, возможно не один.

– Я не могу, – сказал Дэниэл, – Рита ушла, а Макса одного я не брошу.

– Я побуду с ним, – неуверенно сказала сестра.

– Омлет, – вспомнил Дэниэл. – Вот, отнеси это своему племяннику. Я вчера сказал ему, что тетя Лиззи приедет к нам в гости, чему он очень обрадовался. Только будь готова к тому, что то, что ты увидишь в его комнате тебе может не понравится.

– А что там? – с опаской спросила Лиза.

– Мрак. Точнее, полумрак. Он не хочет включать весь свет в комнате. Свет горит у него в ванной, хотя та почти всегда закрыта, и над его кроватью. Он с утра до ночи читает.

Лиза не сказала ни слова. Она взяла тарелку с омлетом и встала из-за стола, чтобы пойти в комнату Макса.

– Я сварю кофе к твоему возвращению. Передавай Максу от меня привет, – улыбнулся Дэниэл.

Через несколько минут Лиззи спустилась на кухню. Тарелку от омлета она не принесла.

– Ну как он? – спросил Дэниэл.

– Наверное, в порядке, – ответила Лиза, не глядя на брата.

– Что он сейчас читает?

– Я… я не знаю. Я видела стопки книг, но не спрашивала ничего о них. Дэн, тебе надо в больницу, – сказала Лиза, – я разговаривала с доктором Бруксом…

– Брукс… – ответил Дэниэл. – Так вот, почему ты приехала?

– Нет, Дэнни… вернее, да, Брукс посоветовал мне навестить тебя, но я была только рада этому!

– Сейчас начало учебного года, а ты бросила из-за меня работу, – сказал брат.

– Это не важно, – ответила Лиза. – Что может быть важнее семьи? А ты – моя семья.

– Лиззи, ты помнишь о Мартине?…

– Дэниэл, конечно я о нем помню! – она взглянула на фото беременной Риты, улыбнулась и хотела что-то сказать, но тон у брата был совсем невеселый, поэтому она решила сперва выслушать его.

– Вчера Макс рассказал мне, что видел во сне мертвого младенца в окровавленной коляске, а мы с Ритой, улыбаясь, предлагали ему взглянуть на братика… откуда Макс мог узнать?

– Что узнать? – удивилась Лиза.

– О том, что второй близнец умер при рождении, – ответил Дэниэл. Лиза замешкалась. Она не знала, как ей правильно вести себя с братом, поэтому решила не говорить ничего конкретного.

– Если ты думаешь, что я могла ему что-то такое сказать, – оправдывающим тоном сказала сестра.

– Нет, ты не поняла меня, – ответил Дэниэл, – Макс, как и я, в последнее время видит страшные и очень реалистичные сны, а иногда эти видения приходят и в бодрствующем состоянии. Но младенец… я уверен, что это был Мартин. Лиззи, я думаю, что в нашем доме поселилось зло, – Дэниэл сказал это почти шепотом. – Не перебивай, прошу, и не сочти меня сумасшедшим. Если я и сошел с ума, то лишь отчасти. Во сне и, кажется, не только во сне, я вижу нехорошие вещи в отражении в зеркале, – он взглянул на пол, на котором два дня назад видел кровь, – и не в зеркале тоже. Мне стало страшно. Ты можешь себе представить? Я – твой старший брат и мне чертовски страшно! Я боюсь засыпать. Сегодня во сне я видел Риту со свернутой шеей, которая сказала мне, что приготовила детям творожные кексы, которые точно понравятся Мартину, а ну утро я обнаружил все это, – он указал на тарелку, полную кексов и на беспорядок на кухне.

Лиза чувствовала, как холодок пробежал по ее спине. Но она знала, что ее миссия в этом доме – это помочь ему снова обрести покой и стать жилым. Нет, ее брат не сумасшедший. Она не хотела принимать этого, но после его рассказа ей хотелось уехать отсюда как можно скорее. Телефон Дэниэла зазвонил.

– Брукс, – сказал Дэниэл, глядя на экран. – Доброе утро, доктор Брукс!

– Здравствуй, Дэниэл, – ответил голос из телефона. – Как твои дела?

– Приехала Лиза, моя сестра, – ответил тот.

– Я рад это слышать. Я заеду к вам через пару часов, тебя это устроит?

– Да, вполне, – сказал Дэниэл, – я бы хотел, чтобы вы мне выписали другие таблетки.

– Только после полного обследования, – ответил Брукс. – Обсудим это, когда я буду у тебя. До встречи, Дэниэл.

– До встречи…

Он положил трубку, взглянул на сестру и сказал:

– Я не сумасшедший.

– Я верю тебе, – ответила сестра. – Все то, о чем ты мне рассказал, скорее всего, это последствия того, что с тобой случилось в марте, твоей травмы.

– А как же Макс? Мы видим с ним похожие вещи.

– Тебе проще верить в сверхъестественное, чем признать то, что твой разум не в состоянии самостоятельно оправиться от случившегося?

Дэниэл ничего не ответил. Он взглянул на тарелку творожных кексов и на фотографию беременной Риты. Сросшиеся кости поломанной левой руки снова заболели.

– Иди наверх, отдохни, – ласково сказала ему Лиззи, – я приберу здесь все к приходу доктора.

– Спасибо тебе, – с благодарностью ответил Дэниэл, – только зайду проверю, как там Макс.

Лиза печально улыбнулась и обняла брата. Он пошел в комнату сына, а через некоторое время уже лежал на кровати в своей спальне, непроизвольно глядя в ванную комнату на оранжевое полотенце, что закрывало собой зеркало.

«Я же открутил дверцу, – подумал Дэниэл, – или мне это только приснилось?».

Его телефон завибрировал. На экране Дэниэл увидел улыбку своей жены, и радость, словно небольшим электрическим разрядом пробежала от макушки до пяток и обратно. Он ответил на входящий звонок.

– Рита, – негромко сказал он. В ответ – тишина. – Рита?

Дэниэл слышал лишь тяжелое дыхание и легкие всхлипы своей жены, словно она вот-вот разрыдается.

– Дорогая, где ты? Что с тобой?

– Ты оставил нас, – печальным голосом сказала Рита, – ты бросил нас: меня и детей.

– Но ведь это же ты ушла? – оправдывался Дэниэл. В трубке что-то зашипело, напоминая телевизионные помехи. Затем Рита снова заговорила, только теперь ее голос был спокойным и даже, возможно, немного радостным, словно Дэниэл прослушал две записи, сделанные в разное время:

– Дорогой, тебе понравились мои творожные кексы? Мартин сказал, что это его любимое лакомство!

– Кто ты?! – закричал в трубку Дэниэл. Вдруг резкая боль пронзила его в том ухе, к которому был приложен телефон. Он отбросил его и ухватился за ухо. Глаза округлились то ли от страха, то ли от боли. Пальцы что-то нащупали: это были волосы. Только ни его волосы, ни Дэниэла. Он потянул и снова закричал, теперь уже наверняка от боли: из уха тянулся длинный клок темных волос. Дэниэл вытягивал их, с ужасом глядя, как с них капает кровь.

– Дэниэл! – кричала Лиззи. – Дэниэл!

Он открыл глаза. Сестра стояла, склонившись, над ним и трясла его за плечо.

– Лиззи? – удивленно спросил он.

– А кого ты еще ожидал увидеть? – спросила сестра. – Ты кричал. Снова кошмар?

– Я заснул?

– Видимо, да.

– Где мой телефон? – возбужденно спросил Дэниэл. – Мне звонила Рита, я точно это помню. Где мой телефон?

– Вот он, – Лиза подняла смартфон с пола у кровати.

– Дай мне его, пожалуйста, – просил брат. Дэниэл разблокировал телефон: на экране его приветствовала его улыбающаяся дочка, он зашел в список вызовов, но среди входящих звонков по-прежнему не было номера его жены, последним звонившим значился доктор Брукс.

– Ну как же так, – разочарованно сказал Дэниэл, – я же точно видел, что она мне звонила.

– Дэнни, – сказала сестра, присев рядом с растерянным братом, – это был сон.

– И снова страшный сон, – смиренно согласился брат. – Не может быть, что столько зла генерирует мой, пускай и поврежденный, мозг. Я уверяю тебя, в этом доме что-то или кто-то обитает. Зло.

– Что тебе приснилось? – заботливо спросила Лиза.

– Она сказала, что я бросил их, что я бросил ее и детей. Но это не правда, Лиззи! За что мне все это? Почему Рита не может вернуться вместе с Молли и просто быть рядом?

У Лиззи не было ответа на этот вопрос. Раздался дверной звонок.

– Наверное, это доктор Брукс, – сказала Лиза, – я открою. Приводи себя в порядок и спускайся вниз.

Дэниэл с ужасом взглянул в сторону ванной. Завешанная дверца была на месте.

– Я спущусь через минуту, – сказал он. Сестра пошла встречать Брукса, а Дэниэл все же подошел к раковине. Не сводя глаз со шкафчика с прикрытым зеркалом, он умылся холодной водой. Ничего необычного не произошло, хотя кто знает, что есть необычное? Как сказано в одной черной комедии: «Норма – это иллюзия. Что норма для паука, хаос для мухи». Сейчас Дэниэл – это муха, жизнь которой погружается в хаос. Но кто же паук? Кто рушит его мир? А если и паук, и муха – это все один человек – он сам? С этими мыслями он смотрел на полотенце, как смотрят на свое отражение в зеркале.

– Лучше бы я умер в той проклятой аварии, – сказал он и пошел вниз.

– Дэниэл, рад тебя видеть, – поприветствовал его доктор.

– Доктор Брукс, – Дэниэл пожал руку врачу.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Брукс.

– Не люблю казаться больным, но буквально десять минут назад Лиззи разбудила меня от ужасного кошмара.

Доктор и Лиза переглянулись, округлив глаза.

– В чем дело? – спросил у них Дэниэл.

– Дэниэл, – тихо сказала Лиза, дело в том, что доктор Брукс пьет уже вторую чашку кофе. Он сидит здесь уже сорок минут…

– Что ты хочешь этим сказать? – удивился Дэниэл.

– А то, – вмешался доктор, – что мисс Коллинз разбудила тебя почти час назад, а не десять минут, как ты говоришь.

Дэниэл взглянул на часы на телефоне. Действительно, с того момента, как он проверял входящие звонки, ища там номер Риты, прошло уже около пятидесяти минут.

– Дэниэл, что ты делал все это время? Ты помнишь? – спросил доктор.

Нет, он не помнил. Пятьдесят минут просто выпали из его жизни как недавно выпал целый вечер.

– Ты замечал подобное раньше? – снова задал вопрос Брукс.

– Нет… да… не совсем. После вашего ухода позавчера я зашел в комнату сына. Мы немного с ним поболтали о тех произведениях, что он читает, а когда я зашел в свою спальню, я обнаружил, что на улице уже темно, а на часах было восемь вечера. Но я готов поклясться, что пробыл у Макса не более получаса, то есть время должно было быть обеденным.

– Дэниэл, – сказал Брукс, – сегодня ты отправляешься со мной в больницу, и это не обсуждается. Мы проведем ряд тестов.

– А если Рита вернется, а меня нет дома?

– За домом присмотрит твоя сестра, не так ли? – произнес Брукс, глядя на Лизу.

– Конечно, – подтвердила она, – я останусь здесь. Об этом можешь не волноваться.

– Доктор, скажите честно, вы считаете, что я спятил?

– Нет, не считаю, – ответил Брукс, – а если бы и считал, то называлось бы это по-другому. Самое главное, что ты осознаешь, что столкнулся с проблемой и не до конца оправился после весенних событий.

– Как долго я пробуду в больнице? – спросил Дэниэл.

– Все будет зависеть от результатов анализов и тестов, – сказал доктор. – Дня два-три. Если ты не возражаешь, мы можем поехать прямо сейчас.

– Хорошо, я только схожу попрощаюсь с сыном.

– Я буду ждать тебя, – улыбнулся Брукс.

Дэниэл ушел наверх, а Лиза, убедившись, что брат их не слышит, спросила Брукса:

– Доктор, то, что происходит с Дэниэлом, то, о чем вы мне писали… он излечится?

– Вероятность полного выздоровления очень мала, но шанс есть, – ответил Брукс.

– Это последствия травмы головы, да?

– Не только. После повреждения мозга как физического органа может развиться некая форма слабоумия, могут возникнуть проблемы с опорно-двигательным аппаратом, с речью или со зрением. То же, что я наблюдаю у Дэниэла связано, скорее с тяжелой психологической травмой, чем с физической.

– Вы хотите сказать, что он до конца своих дней будет страдать от галлюцинаций и ночных кошмаров?

– Часть симптомов мы будем купировать медикаментозно, немного, возможно, поможет работа с психологом и гипноз, причем, если до этого дойдет, то загипнотизировать придется и Дэниэла, и Макса. Часть заботы о выздоровлении ляжет на ваши плечи, мисс Коллинз.

– Я понимаю…

– Мисс Коллинз. Ваш брат многое не помнит. Или не хочет помнить. Будучи в больнице и я, и вы объясняли ему, что именно произошло с ним и с его семьей. Но его сознание отказывается принимать действительность. Мы должны осторожно заставить его самого вспомнить, что же случилось весной. Не только день аварии, но и то, что поспособствовало ей… Вы понимаете, о чем я?

– Если честно, то не совсем, – ответила Лиза.

– Мы не можем ему сказать, что за рулем была Рита, – пояснил Брукс, – что его в машине не было. Он и так это знает, но нарочно отверг этот факт и забыл о нем. Эта информация заставит мозг чрезмерно напрягать память. Надо действовать мягче. Нам необходимо как-то связать его с прошлым, чтобы цепочка событий сама восстановилась у него в голове. У меня будет к вам еще одна просьба, скорее всего, совсем для вас неприятная: прошу, разыщите ту женщину и устройте ей встречу с Дэниэлом после его возвращения из больницы. Разумеется, в вашем и моем присутствии, но он должен увидеться с ней.

– Вы уверены? – спросила Лиза.

– В случае с вашим братом нельзя быть ни в чем наверняка уверенным, но этот вариант для его психики будет намного щадяще, чем взять и просто показать ему отчет об аварии.

Дэниэл вышел из комнаты сына, в его руке была книга.

– Ты берешь ее с собой? – спросил Брукс, вставая из-за стола.

– Да, Макс предложил, а я не смог отказать ему, – ответил Дэниэл. – Лиззи, – обратился он к сестре, – прости, ты только приехала, а мне приходиться оставлять на тебя дом.

– Ничего, Дэниэл, – сказала сестра, – я люблю тебя и очень хочу, чтобы ты поправился. О доме не волнуйся, все будет хорошо.

– Только прошу, – шепотом сказал на ухо сестре Дэниэл, обняв ее, – не смотри в зеркало ни в моей комнате, ни в комнате Макса. Там зло…

Лиза испуганно посмотрела на брата, он поцеловал ее в лоб и вместе с доктором Бруксом вышел из дома.

Одна в доме. Или не совсем одна? Лиза знала, что ей здесь нечего бояться, но после рассказов брата и Брукса все же страшно ей было. «Где пульт? – подумала она, – Дэниэл был прав, решив включить телевизор громче». И зачем он только сказал ей напоследок, чтобы она не заглядывала в зеркала? Теперь ее так и тянуло посмотреть в них, ожидая неизвестной опасности. Но почему? Ведь у нее с головой все в порядке, травм она не получала, галлюцинации ее не преследуют. А откуда ей знать, видит она сейчас галлюцинации или реальные вещи? На то они и галлюцинации, что видящий их уверен в том, что они реальны, а если никто рядом не может этого опровергнуть, то он и не узнает о том, что это лишь плод его воображения.

Лиза замотала головой, словно выгоняя из нее дурные мысли, нашла в телевизоре сериал, который время от времени смотрела, не особо следя за судьбой героев в нем. «Сюзан», – прозвучал в голове собственный голос. Лиза проверила список контактов в своем телефоне, хотя она уже знала, что не найдет там ее номер. Свой телефон Дэниэл, естественно, забрал в больницу. Лиза решила найти Сюзан в социальных сетях. Все, что она о ней знала – это ее имя и фамилия и то, что брат изменял с ней своей жене. Потратив не меньше получаса, она все же нашла Сюзан Саммерс, 32 года. Полная противоположность Рите: длинные светлые волосы, зеленые глаза, пухлые губы, расплывшиеся в улыбке на половину лица. Лиза ненавидела эту женщину и своего брата за то, что он крутил с ней роман, скрывая это от жены.

– Как же теперь удобно тебе, Дэниэл, просто взять и забыть все, что ты натворил, – пробормотала Лиззи вслух. Хотела бы она сказать, что ее брат поплатился сполна за свои грехи, но не могла: плата была заплачена слишком высокая. Пострадал не только он.

Как он давно не ездил в машине. И очень давно не был за рулем. Он был уверен, что последний раз за рулем сидел в тот роковой день. Это так и было. Действительно, это так и было. Только он был за рулем другой машины, она не попадала в аварию. Однако чехлы с ее сидений долго отстирывали от его крови.

Больница. Обычная больница, не психушка. И это не могло не радовать. Значит Брукс не обманывал его: он не считает Дэниэла сумасшедшим. На первом этаже царил хаос, подчинив себе тех присутствующих, кто был в состоянии передвигаться на своих двоих.

– Подожди меня в холле, – сказал Брукс Дэниэлу, – я возьму нам кофе в кафетерии. На моем этаже кофе варит только автомат, и это у него паршиво выходит, – он улыбнулся.

– Хорошо, – спокойно согласился Дэниэл. Однако после того, как Брукс свернул налево в кафе, ноги сами понесли его направо. Как оказалась, там была расположена станция скорой помощи. Дэниэл ошибся: в холле не было хаоса, там царил размеренный порядок передвижения людей, снующих из входа к лифту и обратно. Настоящий хаос обитал здесь. Медсестры, врачи, фельдшеры – он не различал их. Родственники больных, сами больные. Дэниэла никто не замечал, словно он был призраком. Его внимание привлекла одна импровизированная палата, отделенная от остальных ширмой, только вот ширма не была до конца прикрыта. Дэниэл пошел туда. Зачем? Он позже задавал себе вопрос и не мог найти на него ответ. На больничной койке лежал пожилой мужчина на вид лет восьмидесяти. Его глаза были крепко закрыты, худое лицо покрыто легкой щетиной – у самого Дэниэла поросли на лице были куда длиннее. Человек не дышал. Он был мертв.Несомненно, он был мертв. Дэниэл уже начал разворачиваться, чтобы выйти из палаты, когда уловил глазами какое-то движение. Секунду мешкая, он повернулся к покойнику: тот лежал также мирно, но на его бледном холодном лице была растянута зловещая улыбка до самых ушей. Дэниэл снова встал как вкопанный. Это не зеркало, это не Рита, это не у них дома. Он стал отходить от койки, когда спиной в кого-то врезался.

– Что вы здесь делаете? – спросил то ли врач, то ли медбрат. – Вы родственник?

Дэниэл испуганно взглянул на мужчину в синей больничной форме, затем снова на мертвого старика: улыбка с его бледного лица пропала. На мгновение Дэниэлу даже показалось, что он видит обвисший язык в приоткрытых мертвых губах.

– Вы родственник? – повторил незнакомец.

– Он пациент, – раздался голос доктора Брукса, – приношу свои извинения. Дэниэл, – обратился он к Коллинзу, – я же велел тебе ждать меня в холле. Зачем ты сюда пришел?

– Мне казалось, что мне сюда очень нужно прийти, – испарина на его лбу выдала его волнение.

– Все нормально, – ответил Брукс и повел Дэниэла к лифту, – это моя вина. Чем я только думал, когда оставил тебя в фойе?

– Сюзан Саммерс.

– Мисс Саммерс… это Лиза Коллинз, сестра Дэниэла…

– Лиза, – ответил недовольный голос в трубке, – зачем вы мне звоните?

– Поверьте, я бы никогда не обратилась к вам, не будь у меня на то веской причины, – сказала Лиззи. – Но, к моему сожалению, мы нуждаемся в вашей помощи.

– «Мы?» – переспросила Сюзан.

– «Мы» – это я и Дэниэл, но он об этом пока ничего не знает, – ответила Лиза.

– И чем же я должна вам помочь? – нахально спросил голос в телефоне. Лиза хотела бросить трубку, но, глубоко вздохнув, ответила:

– Дэниэл забыл часть событий, произошедших в марте этого года, и его лечащий врач уверен, что вы могли бы помочь ему ненавязчиво вспомнить их.

– Каким образом? – снова спросила Сюзан.

– Своим появлением в его жизни, – сказала Лиззи. – Доктор надеется, что, увидев вас, Дэниэл вспомнит обо всем, и цепочка тех трагических событий сама восстановится у него в голове.

– Что именно он не помнит? – после короткой паузы более мягким голосом спросила девушка на другом конце связи.

– Ровным счетом он не помнит ничего, – сказала Лиза, – он уверен, что был за рулем машины, когда та перевернулась, в следствии чего его жена и дети пострадали, – Лиза замолчала.

– Вы что-то не договариваете, – ответила Сюзан.

– Возможно, но в любом случае, вам стоит встретиться с Дэниэлом.

Сюзан снова выждала небольшую паузу, обдумав услышанное, но затем сказала:

– Хорошо, я встречусь с ним, но у меня одно условие. Сейчас я помолвлена, и мне бы не хотелось, чтобы мой будущий муж узнал о Дэниэле и о том, что мы с ним увидимся. Эта встреча будет конфиденциальной.

«Как иронично, – подумала про себя Лиза, – та, которая намеренно рассказала о своей связи с Дэниэлом несчастной Рите, теперь просит о конфиденциальности». Лиза хотела было уже открыть рот, как Сюзан ее опередила:

– Я понимаю, что, возможно, не имею права об этом просить, – сказала она мягким голосом, – но все же…

– Да, не имеете, – согласилась Лиза, – я бы обвинила во всем случившемся вас, однако понимаю, что основная вина лежит на моем брате. Несмотря ни на что, я позвонила вам не для того, чтобы вспоминать прошлое. Да, я обещаю, что ваш жених ничего об этом не узнает. Во всяком случае от меня.

– Спасибо, Лиза, – ответила Сюзан. – Как и когда мы встретимся?

– Сейчас Дэниэл в больнице и проведет там, я думаю, пару дней. По его возвращении я позвоню вам снова, и вы приедете к нам.

– В его дом? – уточнила удивленная Сюзан.

– Да, в его дом, в дом семьи Коллинз. Устроит?

– Думаю, да. Что я буду должна говорить?

– Ведите себя естественно, словно встретили Дэниэла на улице. Ничего конкретного говорить не стоит, будем надеяться, что он сам найдет тему для разговора.

– Хорошо, я думаю, у меня получится, – сказала Сюзан, попрощалась с Лизой и положила трубку.

«Лучше бы он вспомнил все, кроме этой стервы», – подумала про себя Лиза и прилегла на диван в гостиной перед телевизором.

Глава 4

Больница

Тесты, вопросы, анкеты… Это все утомляло Дэниэла. Когда, наконец, его оставили одного в палате, он потянулся рукой к книге, которую взял в комнате сына. Покрутив ее в руках, он с облегчением для себя установил, что это не ужасы и даже не мистика. На обложке было написано «Женщина в клетке», автор Юсси Адлер-Олсен. Детектив? Похоже на то. Еще и европейский. Чем же он привлек Макса?

Вспомнив о сыне, Дэниэл не задумываясь поднял голову в сторону стены, на которой висело зеркало. В нем отражалось окно и стена рядом с ним: никаких пугающих картин в зазеркалье. И голова не болит. Дэниэл улыбнулся. Новые таблетки ему однозначно нравятся больше прежних.

Книга. Почему именно «Женщина в клетке»? Имя автора Дэниэл слышит впервые. Хотя он и не был никогда книголюбом, как его сын. Он открыл первую страницу, бегло пробежал по ней глазами, а потом еще одну и еще. Брови удивленно полезли на лоб. «Когда я ее успел прочитать? Снова провалы в памяти?» – спрашивал Дэниэл сам себя. Перелистывая, он понял, что половину написанного в романе он уже знал. Откуда? Макс рассказал? Он не помнил этого. Дойдя до места в книге, где Мерета на протяжении трех мучительных для нее дней большими ржавыми щипцами удаляет себе больной зуб, пребывая в шоковом состоянии от боли, Дэниэл скривил лицо, словно ему во рту попалась гнилая ягода винограда. «Она сплевывала в горсть и размазывала кровянистую массу сперва по одному окну, затем по другому», – было написано в книге. И как только Макс это читает?

Макс… как он там? Как Рита и Молли? Где они сейчас? Ему было одиноко. Снова больница, снова один. Но и, будучи дома, он тоже был один. Все члены семьи отдалились друг от друга. Конечно, Молли много проводила времени с матерью, но все семейные традиции словно испарились. Не было совместных обедов, вечерних прогулок, семейных просмотров фильмов с несколькими огромными ведрами поп-корна. Куда все это подевалось? И из-за чего? Что послужило причиной такой трещины в семье Дэниэла? Неужели авария? Обычно беда объединяет семью, а с их случилось что-то совершенно странное.

Он заснул с открытой книгой на груди. И снова кошмар… только этот кошмар был из реальной жизни, а не из зазеркалья. Так он подумал, когда только очутился там. Помятая машина, словно консервная банка, стоит на обочине. Из двигателя на землю натекла лужа масла. Или это было не масло? Это кровь, что растекается бурой лужицей от сиреневого пальто. Дэниэл безучастно смотрит на это, но не из машины: он стоит рядом. Его левая рука, ребра и голова пульсируют от боли, по виску стекает кровь.

Стекло в окнах машины толстое, но голове Макса оно поддалось: правое заднее пассажирское сиденье было усыпано мелкими окровавленными осколками, а на остатках стекла в двери кровавой брошью прилипли темные вьющиеся волосы мальчика. Рука его безжизненно висела на ремне безопасности. Дэниэл подошел к переднему пассажирскому сиденью и не заметил на нем никого. Присев, он увидел Риту на водительском месте в уже знакомой ему позе: голова находилась у коробки передач с вывернутой на сто восемьдесят градусов шеей, одна нога была рядом с головой, вторая в ремне прижата к сиденью подушкой безопасности. «Это объясняет, почему я ни разу не видел Риту в крови – от удара ее защитила подушка», – подумал про себя Дэниэл. Стоп. Но ведь за рулем был он. Он стал причиной этой аварии, даже Макс позже его в этом обвинит. Дэниэл сделал несколько шагов назад и только теперь увидел, что это – синяя машина Риты, он обернулся и увидел позади себя свой серебристый Форд, который стоял, припаркованный к обочине, целый и невредимый. Что же это? «Рита!», – закричал он и бросился к жене. Покореженная дверь не открывалась, а Рита оставалась недвижима.

– Папа, почему ты нас бросил? – раздался столь милый и родной голос дочки за спиной. Дэниэл медленно повернулся и увидел Молли, стоявшую за ним. От лужи вели маленькие красные следы в сторону машины. Ее длинные и мокрые от крови кудри были перепачканы пылью, но стрекоза на макушке все еще крепко сдерживала густые пряди. Лицо девочки было окровавлено. Дэниэл заплакал:

– Доченька, Молли, иди к папе, – пробормотал он и протянул руки к дочке.

– Я пойду с мамой, – ответила девочка и прошла мимо отца к водительской двери.

– Отец, – прозвучал голос Макса. Дэниэл, по щекам которого текли слезы, повернулся в сторону заднего правого пассажирского места. Там рядом с машиной стоял его сын, чья правая сторона головы также вся была в крови. Левая рука сына висела плетью, а в правой руке лежал младенец. – Отец, – повторил Макс, – Мартин так похож на меня! Почему вы скрывали его? Мы бы с ним подружились! Мне так не хватает брата. Я словно стал неполноценной частью чего-то одного целого. Взгляни, какой он хорошенький, – и Макс, прихрамывая, пошел в сторону Дэниэла.

Дэниэл же, сидя на земле, стал отползать к дороге, словно страшась сына и того, кого он держит в своей руке.

– Дорогой, что с тобой? – спросила Рита.

Дэниэл с ужасом взглянул на дверь, которую он еще пару минут назад не смог открыть. Теперь же оттуда в полусложенном виде буквально выползала его жена. Оказавшись на земле, она попыталась принять вертикальное положение, и ей это почти удалось, лишь голова так и осталась вывернутой в противоположную сторону.

– Я перед отъездом испекла творожные кексы. Хочешь попробовать? – снова спросила Рита.

– Это сон, – повторял Дэниэл, – это сон!

Так и пятясь в сторону дороги, сидя на земле, Дэниэл обнаружил, что вся его рубашка в крови, а упираться в землю левой рукой нестерпимо больно. Он потрогал свою голову: все та же открытая рана, из которой кровь стала вытекать стремительнее, чем было пару минут назад, левая кисть сломана и уже посинела и напухла, а боль в ребрах мешала дышать.

– Тебе больно, дорогой? – заботливым голосом спросила Рита, которая подошла уже в плотную к Дэниэлу. – А не надо было трахать эту стерву! – злобно прокричала она и толкнула Дэниэла ногой на проезжую часть. Он лишь успел увидеть яркий свет фар грузовика, мчащегося на него, а затем проснулся, подскочив на кровати.

Холодный пот капал со лба. Дэниэл обтер его, убедившись, что крови нет. Он в больнице. Голова не болела. Кажется, что не болела. Рука потянулась за стаканом с водой, что стоял у кровати, а взгляд упал на окно, за которым было уже темно. Оно было грязным. Дэниэл встал с кровати и пошел к нему. Подходя ближе, он все больше убеждался, что все окно было перепачкано в крови. «Она сплевывала в горсть и размазывала кровянистую массу сперва по одному окну, затем по другому», – снова прозвучало в голове. Всматриваясь в стекло, Дэниэл увидел в отражении, что за ним кто-то стоит. С ужасом развернувшись, он обнаружил возле себя того самого старика, которого видел в палате на первом этаже. Но ведь старик тот был мертв. А сейчас он стоит напротив, и расстояние между их лицами было не больше двадцати сантиметров. Больничная одежда, мертвенно-бледное лицо и впалые небритые щеки.

– Ты бросил их одних, – сказал старик, и прежде, чем Дэниэл успел что-то ответить ему, улыбка снова зловеще растянулась, казалось, до уголков глаз, и старик, словно обладая силой молодого атлета, стремительно двинулся на Дэниэла и толкнул его в перепачканное кровью окно. Стекла зазвенели, он полетел вниз и приземлился на левую руку, ребра и без того больную голову. А затем снова проснулся. На груди так и лежала открытая книга.

– Я схожу с ума, доктор Брукс, – сказал Дэниэл утром на осмотре доктору, – я надеялся, что вне дома кошмары прекратятся, я был согласен смириться с тем, что в моем доме поселилось зло, которое мучает меня и сына. Но мне снова приснился кошмар. Сон во сне.

– Расскажи мне о нем, – сказал Брукс.

– Я видел аварию, но наблюдал за всем со стороны. На водительском месте сидела Рита. Вернее будет сказать: лежала… я не знаю. А затем она толкнула меня под проезжавшую мимо машину. Я проснулся. Я думал, что я проснулся. Подошел к окну. Рядом со мной оказался… – Дэниэл стеснительным взглядом взглянул на доктора.

– Все в порядке, Дэниэл, – сказал Брукс, – продолжай.

– Рядом со мной был тот пожилой мужчина, в палату которого я вчера забрел… Он сказал мне, что я бросил свою семью, а затем толкнул меня в окно. От падения во сне я проснулся по-настоящему.

– Ты как-то связываешь эти сны? – спросил Брукс.

– Я не могу их связать и совсем не понимаю их. Скажите, я псих?

– Дэниэл, я уже тебе объяснял, – сказал доктор, – что даже настоящим сумасшедшим я не говорю, что они таковы. Твой мозг вытеснил некоторые события из памяти, заменив их своей интерпретацией происходящего. Нет, ты не псих, но ты нуждаешься в лечении.

– Рита не давала о себе знать? – спросил Дэниэл.

– Нет. Дэниэл, я хотел тебе что-то показать. – Брукс взял лежавший все это время рядом планшет и включил видеозапись. Дэниэл увидел себя, бродящим по коридору больницы, немного наклонившимся на левый бок. – Эта запись была сделана сегодня ночью. Ты помнишь, как ходил по коридорам?

– Определенно нет, – ответил Дэниэл, – я не помню этого. Рита была права. У меня провалы в памяти. Это было снято сегодня ночью?

– Да, – повторил Брукс. – Ты помнишь, в котором часу ты проснулся от своего кошмара?

– Было около двух часов ночи.

– Присмотрись, – Брукс показал Дэниэлу время, указанное на съемке, – почти половина четвертого. И ты ничего из этого не помнишь?

– Нет, – виновато опустил голову Дэниэл.

Брукс отложил планшет и взял книгу, лежавшую на тумбочке.

– Что читаешь? – спросил он.

– Европейский детектив, взял у сына, – ответил Дэниэл.

– И много прочел?

– До половины… – сказал Дэниэл и задумался. – В конце ему прострелили ногу.

– Кому, Дэниэл?

– Карлу, Карлу Мерку, – ответил тот. – В конце книги ему прострелили ногу.

– Ты же мне только что сказал, что дочитал лишь до середины.

– Я сам был уверен в этом до того, пока вы не спросили, – сказал Дэниэл. – Но сейчас я отчетливо понимаю, что знаю, чем книга закончилась. Что это значит? Я не помню ни о том, что ходил ночью, ни о том, что дочитал книгу?

– Именно так, – подтвердил Брукс. – И я почти уверен, что такое с тобой случалось и дома: в моменты, которые ты не помнишь, ты тоже читал книги.

– Но зачем мне это? Я не был никогда особым любителем книжек.

– А Макс? – спросил доктор.

– А причем тут Макс?

– Я смею предположить, что ты, сам того не осознавая, копируешь поведение сына, хочешь быть на него похожим или, более того, хочешь быть им, – сказал Брукс.

– Что значит быть им? – переспросил Дэниэл.

– Присмотрись к себе, – Брукс снова взял планшет, показывая Дэниэлу стоп-кадр, где тот стоял с неестественно опущенной вниз левой рукой. – Почему ты так стоишь?

– Рука Макса была вырвана из сустава, разорваны почти все связки и сухожилия, – сказал Дэниэл.

– Дэниэл, – сказал доктор, – а что еще произошло с Максом?

– Голова, – ответил тихо тот, – у него была разбита голова с правой стороны. Я помню его кровь на стекле. Мой бедный мальчик. Через что ему пришлось пройти…

Брукс молчал.

– Дэниэл, я обещаю, мы поговорим и о Максе, и о Рите, но позже. Сейчас меня больше волнуют твое состояние, твои провалы в памяти, твои сны.

Дэниэл с какой-то брезгливостью посмотрел на книгу. Неужели он и вправду читал книги Макса? Откуда же он знает то, о чем в них написано?

После обеда Дэниэла направили на магнитно-резонансную томографию головы. Он помнил эту процедуру и знал, что сейчас его ожидает полчаса барабанного боя. «Под такое не заснешь, и это радует», – говорил он сам себе. Дэниэл боялся спать. Он не сказал этого Бруксу, но он не хотел засыпать. Он боялся, что не выдержит того ужаса, что приходит к нему во сне. А что, если однажды он не сможет проснуться и навсегда останется в том кошмаре? Да, лечение – это хорошо, это очень хорошо, но после него было бы неплохо обратиться к какому-нибудь медиуму, или как их еще называют, чтобы тот обследовал их дом: дом Дэниэла, Риты и детей, дом Коллинзов. Дэниэл верил Бруксу – с ним что-то не так. Но дело не только в этом, он чувствовал. Что-то еще произошло. Что-то недоброе поселилось рядом с ним или в нем самом. Ведь что-то мучает его. Или это совесть?

Глава 5

Кто дома?

Первое время Лиза неловко чувствовала себя в доме. Постоянно ей что-то слышалось, боковое зрение то и дело хотело уловить движение чьих-нибудь фигур. Здравый смысл подсказывал ей, что с ней не может быть того, что происходило с ее братом: она не попадала в аварию, она не падала с высоты, она не прошла через то, через что прошел Дэниэл. Безусловно, ей тоже было тяжело, но ее боль несравнима с той, что свела ее брата с ума. А ведь свела, Лиза, не желая того, признавала этот факт.

Раздался звонок ее мобильного.

– Привет! – сказала Лиза. – Как поживает мой любимый племянник? Как дела в школе? – последовал ответ в трубке, затем Лиза продолжила: – Ты не поверишь, где я сейчас нахожусь!

– …

– Я у вас дома! Я приехала навестить папу.

– …

– Неважно… сейчас он в больнице, – сказала Лиза, – но я уверена, что он поправится и приедет к тебе в гости.

– …

– Нет, дорогой… я уверена, что ты хочешь этого, но вряд ли вы сможете жить с папой. Бабушка рядом? Дай ей трубку, пожалуйста.

– …

– Привет, Маргарет, – поздоровалась Лиза с матерью Риты. – Я сейчас в доме Дэниэла и Риты.

– …

– Меня сюда вызвал лечащий доктор Дэниэла. Маргарет, с Дэниэлом не все хорошо… Точнее с ним совсем плохо.

– …

– Физически он здоров, мне так кажется. Но вот его голова… он видит галлюцинации, ему снятся реалистичные кошмары, которые буквально сводят его с ума.

– …

– Он сказал мне, что Рита забрала Молли и несколько дней назад ушла из дома. Он уверен, что она просто обиделась и решила переждать какое-то время у подруги. А Макс… Макс всегда закрыт в своей комнате. Я была там. Там горит тусклый свет и навалены большие стопки книг.

– …

– Думаешь, меня это не пугает? – ответила Лиза. – У нас с доктором есть небольшая задумка, как помочь Дэниэлу вспомнить прошлые события. Но тебе это не понравится, поэтому я пока не буду рассказывать, к тому же я не уверена в эффективности этого метода. И еще, Маргарет. Я думаю, тебе стоит обратиться в суд и попросить не временной, а постоянной опеки.

Голос в трубке перебил Лизу и что-то долго рассказывал. Затем Лиза попросила поцеловать за нее мальчика, попрощалась и завершила разговор. Она пошла на второй этаж и остановилась возле закрытой двери комнаты, в которую ее брат уже очень давно не входил. Положив руку на ручку двери, она не сразу решилась повернуть ее, а открыв, увидела зеркальное отражение комнаты Макса. Только здесь было полное запустение: на кровати лежал не застеленный матрас, шкафы и полки были пустыми. Комната явно была нежилой. Внимание Лизы привлекло полотенце, что завешивало зеркало в приоткрытой ванной комнате. Значит, все же, Дэниэл бывал здесь в последнее время и, скорее всего, не помнил об этом.

Ей хотелось плакать, рыдать и кричать. Она стала заложницей в этом доме по собственной воле. На первом этаже все еще шел фильм. Уже другой, не тот, который Лиза начинала смотреть до телефонного звонка.

Это Дэниэлу мерещились разные отвратительные вещи, не ей. Так почему же она теперь боится? Или брат прав, и в этом доме поселилось зло, целью которого было свести с ума всех его жителей? Необъяснимый страх принуждал ее обходить зеркала в доме стороной и стараться не заглядывать в них.

– Немудрено чекнуться здесь… – пробормотала она. Промелькнула мысль: позвонить своему парню и попросить его приехать к ней. Но, в отличии от нее, его работа была куда более серьезнее, и он не мог сорваться с места и лететь выручать сумасшедшего братца своей невесты. Он был адвокатом, тем самым, что помог Дэниэлу добиться компенсации от лихача-байкера, выскочившего на дорогу прямо перед машиной Риты, которая, смахивая слезы, управляла дрожащими руками своим автомобилем. Ее вины в аварии не было, но, будь она не на взводе в тот момент и не несись она с такой скоростью, возможно, последствия у аварии были бы совершенно другими, и ее голова не оказалась бы у коробки передач.

Лиза подошла к холодильнику, взглянула на фото в самодельной детской рамке: она, ее брат и его жена.

– Как ты мог все забыть? – сказала она, глядя на радостные глаза Дэниэла. – Ты разрушил все своими руками, а теперь создал новый мир, которого нет.

Раздался звонок в дверь. Лиза вздрогнула скорее от удивления, чем от страха. Подойдя к входной двери и выглянув в окно во двор, она увидела там Майка – делового партнера Дэниэла. Во двор заехал небольшой грузовик, на котором было написано: «Мебель Миллера и Коллинза для вашего дома».

– Майк, – улыбнулась Лиза, открыв дверь и протянув руку гостю, с которым ее брат дружил со школьного возраста.

– Рад видеть тебя, Лиззи, – ответил он, – прекрасно выглядишь!

– Спасибо. Ты к Дэниэлу?

– Да, он дома?

– Вообще-то нет, – печально ответила она, – проходи в дом, я заварю чай или кофе.

– Я кое-что привез по поручению Дэна, – сказал Майк, переступая порог.

– Да, и что именно?

– Это, конечно, странно, но Дэн просил меня сделать для комнаты Макса большой книжный стеллаж. Он сказал, что Макс слишком много стал читать, а книги просто навалены на столе. Я, конечно, не стал возражать и спорить с ним и решил, что лучше сделаю так, как он просит, а он уже пускай сам решает, что с этим шкафом делать…

Лиза не сказала ни слова, лишь подняла глаза наверх туда, где была расположена комната Макса.

– Шкаф для книжек Макса… – повторила она. – Майк, Дэнни сейчас в больнице. Меня сюда вызвал его врач, чтобы я помогла Дэниэлу. Хотя я до сих пор не понимаю, чем именно я должна была помочь. Я еще не знаю, что мне надо делать: подыгрывать брату столько, насколько хватит у меня сил или же убить его правдой.

– Да, это тяжело… – сказал Майк.

– Я звонила Сюзан…

– Сюзан? Зачем? – удивился Майк.

– Доктор Брукс думает, что ее появление здесь поможет Дэну самому вспомнить все, что произошло. Его мучают страшные видения, во сне он видит ужасные вещи.

– Я догадывался, конечно, – сказал Майк, – но не думал, что все настолько плохо.

– Скажи честно, ты знал о Сюзан?

– Лиззи…

– Знал или нет? – настаивала она.

– Знал, – ответил Майк, – да, я знал. И я виню себя за то, что никак не повлиял на все то происходящее. Да, я знаю, я должен был вразумить Дэниэла или сам рассказать все Рите. Тогда, возможно, я потерял бы друга, но удалось бы избежать того, что произошло.

– Возможно…

– Но пойми меня, – повысил голос Майк, – я не мог так поступить! Это личное дело Дэна и Риты. Я не имел права вмешиваться.

– Тебя никто не винит, – спокойно ответила Лиза, – я не вижу смысла искать виноватых в той ситуации, которую поправить невозможно. Что случилось, то случилось.

– Когда Сюзан будет здесь? – спросил Майк.

– Когда вернется Дэниэл. Я позвоню ей и попрошу приехать. Если и это не поможет, тогда я не завидую своему брату…

– Как дела у Маргарет? – спросил Майк.

– У них все хорошо, – ответила Лиза. – Они звонили буквально час назад. Он скучает… сказал мне, что хочет вернуться в дом. Но я не верю, что это когда-то станет возможным. С бабушкой ему будет лучше, чем здесь. Если Дэниэл не поправится, мне придется искать сиделку либо оставить его жить в больнице.

– Ты хотела сказать: в сумасшедшем доме? – уточнил Майк.

– Возможно. Но я не хочу думать об этом.

– Что делать со шкафом?

– Поставь его в комнате Макса, как и просил Дэниэл, – сказала Лиза. – В конце концов, книжек там в последнее время действительно стало слишком много.

Следующие две ночи и два дня для Лизы показались сущим адом: нет, ей не снились кошмары, ее не преследовала Рита с вывернутой головой, как рассказывал Дэниэл. Но страх не покидал ее. Телевизор работал круглые сутки. Забавно, ведь это всего лишь говорящий светящийся ящик, который уже давно перестал быть ящиком, но с ним ей было спокойнее. И Лиза следила, чтобы на экране обязательно шла либо развлекательная передача или то-шоу, которые она терпеть не могла и никогда бы дома добровольно не стала их смотреть, либо легкая комедия или незадачливый сериал для тех, кто не особо любит шевелить своими плоскими мозгами. Так она всегда говорила. Но триллеры, фильмы ужасов, детективы, которые она так любила, сейчас она избегала. Даже новости старалась переключать, чтобы не увидеть ничего такого, что могло бы повлиять на ее предстоящие сны. Истерия заразительна.

Когда наконец ей позвонил Брукс и сообщил о том, что привезет Дэниэла домой, она с облегчением выдохнула. Уж лучше быть в доме со свихнувшимся братом, чем вздрагивать от собственной тени, страшась непонятно чего. Книжный шкаф был заполнен книжками и стоял, как и просил Дэниэла Макс – на месте кожаного кресла, выполненного на заказ всего в двух экземплярах эксклюзивно для семьи Коллинзов.

Осматривая перед приездом доктора и брата на предмет беспорядка первый этаж, на котором и жила эти дни Лиза, она вспомнила, что все зеркала на этаже завешаны одеждой. «Надо срочно их открыть, иначе Брукс подумает, что у нас вся семейка чекнутая», – подумала Лиза и принялась открывать зеркала, с ужасом заглядывая в них и не видя там ничего, кроме своего отражения. Зачем она их завешала? Она не знала ответа на этот вопрос. Верила ли она, что ее брат был прав, когда говорил, что здесь обитает зло? Мало вероятно, однако она сделала то, что сделала. Быть может проще признать существование некоего мистического монстра, чем смириться с безвозвратным помешательством единственного брата.

Они приехали после обеда в тот же лень. Лиза ужаснулась, увидев Дэниэла, который своим взглядом напомнил ей Джека Николсона в фильме «Пролетая над гнездом кукушки», что вышел на экраны задолго до рождения самой Лизы. Ей стало страшно и одновременно жалко своего брата – он явно был под действием препаратов, потому что напоминал засыпающего зверя с обезумевшими глазами, которому вкололи смертельную инъекцию эвтаназии.

– Привет, сестренка, – улыбнулся он. Лиза обняла его и укорительно посмотрела на доктора Брукса, стоявшего за спиной Дэниэла. Позже она скажет ему, что брат стал похож на наркомана и будет права.

– Я рада видеть тебя, – обняла Лиза брата, с трудом сдерживая слезы. – Я приготовила обед, а вечером мы ждем гостей, – с намекающей улыбкой она посмотрела на Брукса.

– И кого же? Рита возвращается? – спросил Дэниэл.

Улыбка с лица Лизы исчезла.

– Нет, – сказала она, – одна знакомая заедет проведать тебя.

– Как Макс? – спросил брат.

Лиза вопросительно посмотрела на доктора, а тот разрешающе кивнул.

– Приезжал Майк, – ответила Лиза, – он поставил в комнате Макса книжный стеллаж. Теперь все книги приведены в порядок!

– Рад это слышать, – пробормотал Дэниэл, речь его была не совсем четкой. – Я схожу наверх, переоденусь, а потом присоединюсь к вам, хорошо?

– Хорошо, Дэниэл, – одобрил Брукс, – только не ложись отдыхать.

– Доктор, – отчаянным взглядом он взглянул на Брукса, – я скорее выпью весь кофе, что имеется в этом доме, чем снова засну здесь.

Сестра и доктор Брукс проводили Дэниэла взглядом и сели за стол.

– И что теперь, доктор? – недоверчиво спросила Лиза.

– Сейчас я скажу вам то, о чем, наверное, вы и так догадались, – начал Брукс. – Сейчас ваш брат на успокоительных таблетках, и ему следует их принимать какое-то время, пока мы не добьемся от него того, чтобы он вспомнил и принял прошлое. Это не простая потеря памяти, он вытеснил реальные воспоминания своей выдуманной реальностью. Но это не самое страшное. Те провалы в памяти, которые случались с ним в последнее время… Они происходили из-за того, что в те моменты он мнил себя другим человеком. Это называется ДРИ – диссоциативное расстройство идентичности.

– Я не совсем понимаю, – сказала Лиза.

– Скорее всего, вы понимаете, просто боитесь признать, – ответил Брукс. – Ваш брат неконтролируемо отключает свое сознание, становясь в какой-то степени Максом, своим сыном. Чаще всего именно Максом.

– А как же Мартин и то, что Дэниэл о нем говорил? Тот сон с младенцем?

– Этого я пока не понял, – сказал доктор. – По каким критериям ваш брат отобрал действующих лиц для своего представления – мне неизвестно. Я надеюсь, мы внесем ясность в происходящее с появлением той женщины, Сюзан, если я не ошибаюсь.

– Мне крайне неприятно было ее сюда приглашать…

– Но крайне необходимо.

– Эти припадки, – сказала Лиза, – кошмары и видения: в больнице они преследовали его?

– В первую ночь однозначно да, – ответил Брукс, – он бродил, не осознавая того, ночью по коридорам, а перед этим ему приснился кошмар. После того он мне не рассказывал свои сны. Я думаю, специально, так как не хочет, чтобы ему давали успокоительные. От них он снова засыпал, и сны, возможно, повторялись.

– Тогда зачем вы пичкали его снотворным? Ведь он никому не причинил вреда, – со скептицизмом в голосе спросила Лиза.

– Мне необходимо выявить, какими методами я смогу подавить в нем пробуждение других личностей.

– Личностей?

– Я думаю, что здесь, – Брукс указал пальцем на свой висок, – у вашего брата обитает не только его сын.

– Каковы ваши прогнозы, доктор Брукс? – спросила Лиза со слезами на глазах.

– Не могу говорить наверняка, – сказал, опустив голову, Брукс, – возможно, он вспомнит все и будет справляться с подавлением внутри себя «другого я». Это наилучший вариант развития событий для Дэниэла. В противном случае я буду вынужден признать его психически неуравновешенным человеком.

– И тогда – сумасшедший дом… – произнесла Лиза, глядя куда-то в одну точку.

– Вполне вероятно, к моему большому сожалению…

– Обо мне говорите? – спросил с улыбкой Дэниэл, когда спускался со второго этажа. – Я зашел к Максу. Майк молодец – книжный шкаф просто отличный!

Лиза печально посмотрела на Брукса.

– Дэнни, садись, перекуси, – сказала она брату. – Я запекла картофель с сыром и приготовила мясо с овощами, как делала мама. Ты всегда это любил.

Дэниэл обнял сестру, от чего слезы снова проступили на ее глазах.

– Спасибо, Лиззи, – сказал он, – спасибо тебе за все! За поддержку, за помощь, за то, что присмотрела за Максом.

– Я же твоя сестра, Дэн, – сквозь слезы улыбнулась она.

– Ну, ну! Не надо плакать. Все ведь хорошо! Никто не умер. Подумаешь, твой старший братец немного сошел с ума, – улыбался Дэниэл, – но мистер доктор вылечит меня и все будет, как прежде! Правда, док? – повернулся он к Бруксу.

Тот лишь улыбнулся и немного кивнул.

– Я накрою на стол, – сказала Лиза и смахнула слезу. В дом позвонили.

Лиза открыла дверь. Перед ней стояла высокая стройная блондинка в облегающем платье. «Шлюха», – подумала Лиза. «Рада видеть», – сказала она гостье.

– Я приехала немного раньше, – ответила та, переступая порог. Она повернула голову вправо в сторону кухни, где за столом вместе с Бруксом сидел Дэниэл. – Здравствуй, Дэниэл, – улыбнувшись, сказала она.

– Сюзан?.. – удивленно ответил тот, вставая из-за стола. В глазах читались испуг и растерянность.

– Проходите, – сказала гостье Лиза, и Сюзан пошла в сторону Дэниэла.

– Мне надо выпить воды, – пробурчал Дэниэл и принялся искать стакан для воды. Пока он это делал, Лиза усадила Сюзан за стол напротив брата.

– Добрый вечер, – сказал Брукс, привстав, когда за стол садилась Сюзан. – Дэниэл, присядь, будь добр.

Колени подкашивались, ноги сами искали стул, чтобы поскорее опустить на него свое враз обмякшее тело. Глаза пристально смотрели на Сюзан.

– Дэниэл, ты помнишь меня? – спустя несколько мгновений спросила она.

– Ты позвонила моей жене, – пробормотал Дэниэл, – ты позвонила Рите, а затем выслала ей…

Он замялся, и Лиза продолжила за него:

– Фотографии и переписку, Дэнни. Она выслала Рите ваши фото и переписку.

– Да, переписку, – сказал он, не сводя глаз с Сюзан. – Зачем ты это сделала? – беспристрастным голосом спросил ее Дэниэл.

– Прости, Дэниэл, я очень сожалею об этом, – ответила Сюзан, глядя на него умоляющим взглядом. – Прости меня. Я была очень злой и расстроенной и таким образом решила отомстить тебе за то, что ты бросил меня.

Дэниэл поднял взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж, а потом опустил его на то, что было под лестницей.

– Лиззи, – сказал он сестре, – а ведь раньше здесь у лестницы стоял журнальный столик.

– А на нем антикварная шкатулка, – не поднимая взгляд с точки на столе дополнила Лиза.

– Где они? – спросил Дэниэл.

– Это ты нам скажи, – спросил его Брукс.

– Прости меня, – прошептала Сюзан.

– Лиззи, – сказал Дэниэл возбужденным голосом, действие успокоительного, по всей видимости, стало резко снижаться, – где моя семья?

– Дэнни, ты только не нервничай, пожалуйста, – ласково ответила сестра, глаза же ее излучали страх и растерянность.

– Где моя семья? – снова спросил он, делая акцент на ударении в каждом слове. – Макс! – закричал он и, вскочив со стула, побежал наверх.

– Простите, доктор, но я так больше не могу, – сказала Лиза и побежала вслед за братом. – Идем, я отвезу тебя к твоей семье, – сказала она Дэниэлу, когда он, растерянный, выходил из комнаты сына. – Скорее.

Дэниэл направился за ней в сторону входной двери.

– Лиза, что вы делаете? – закричал Брукс.

– То, что давно должна была сделать вместо того, чтобы звать сюда эту… и смотреть на мучения своего брата, – ответила Лиза и проскочила во двор, за ней последовал и Дэниэл. Брукс не помешал им то ли из-за того, что не успел, то ли из-за того, что и не пытался. Никто так и не понял этого.

– В машину, быстро, – скомандовала Лиза. Дэниэл сел в ее машину на пассажирское сиденье, и Лиза отъехала от дома.

– Я не буду поддаваться эмоциям и гнать, как это делала Рита в тот день, – сказала Лиза, то и дело шмыгая носом и пытаясь стереть текущие слезы. – Возможно, я не права, но я должна это сделать.

– Лиззи, объясни, – взмолился брат.

– Дэнни, в тот день тебя не было в машине. Ты не попал в аварию. В машине были только Рита и дети. Именно Рита была за рулем, а твоя машина целая и невредимая стоит сейчас в гараже у Маргарет. Это перед Ритой на дорогу выскочил тот мотоциклист, из-за которого она и свернула резко руль. Машина несколько раз перевернулась в воздухе. Ты ехал следом за ними. Ты догнал их, когда уже все произошло.

– Но, Лиза, мои травмы, моя голова, поломанные ребра и рука…

– Салон твоей машины долго отмывали от крови, очень долго, – сказала Лиза. – Скажи мне, братец, ты помнишь, чтобы когда-нибудь бил свою жену?

Удивленно округлив глаза, Дэниэл уставился на сестру. Кто из них более безумен? В ее взгляде читалась первобытная ярость. Но Дэниэл понял, что говорит и спрашивает Лиза абсолютно серьезно. В голове стали всплывать моменты из его семейной жизни: как он целовал свою жену в шею, как они устраивали пикники и выезды на природу, как помогал или, скорее, мешал ей готовить на кухне.

– Творожные кексы, – сказал он.

– Что? – громко переспросила Лиза.

– В тот день она испекла творожные кексы, – снова сказал Дэниэл, и холодок пробежал по его телу. – Я пришел на перерыв, а она плакала на кухне перед открытым ноутбуком. Я спросил, что произошло, а она повернула экран ко мне…

– А там был изображен ты со своей белобрысой шлюшкой, не так ли? – резко спросила Лиза.

Дэниэл виновато посмотрел на сестру.

– Прости, я стараюсь сдерживаться изо всех сил. Ты помнишь, что было потом?

– Она сказала, что уезжает к матери и пошла наверх, чтобы что-то забрать. Я пытался ее остановить… нет, я не бил ее. Лишь схватил за руку, чтобы не дать ей уйти…

– А она, видимо, оттолкнула тебя, – сказала Лиза.

– Журнальный столик? – спросил брат.

– Шкатулка была в крови. Кругом была кровь. Я не знаю, как ты доехал до места аварии, но, когда туда приехала бригада скорой помощи, ты лежал рядом с машиной Риты без сознания, и все сперва подумали, что ты один из пострадавших в аварии. Лишь потом твои травмы и погром в доме полиция сопоставила и пришла к выводу, что Рита столкнула тебя со второго этажа. Мы приехали, – сказала Лиза, сворачивая с дороги.

– Лиззи… – пробормотал Дэниэл.

– Молчи, просто молчи, прошу тебя, – сказала она и заглушила двигатель. – Идем.

Они молча шли около трех минут, но эти минуты показались Дэниэлу вечностью. Они даже не заметили, что их уже догонял Брукс.

– Вот, – сказала Лиза.

«Макс Коллинз 12.10.2004 – 20.03.2018

Рита Коллинз 06.05.1982-20.03.2018

Молли Коллинз 01.03.2010-20.03.2018»

Так было написано на трех надгробных камнях: два крайних были невысокими, центральный же возвышался над ними.

– Не может этого быть, – заплакал Дэниэл, падая на колени. – Как же так? Я же видел Макса! Я говорил с Ритой, я видел Молли!

– Это все происходит у тебя в голове, Дэнни, пойми это, – тихо сказала Лиза, присев около брата и положив на него свою руку. – Дэн, ты знал, что Рита была беременной? Она рассказывала тебе?

Дэниэл с ужасом посмотрел на сестру. Он не мог ничего ответить, лишь замахал головой в разные стороны.

– Почему я не был на похоронах? Почему я ни разу здесь не был?

– Ты лежал в коме, когда проходили похороны, – прозвучал голос Брукса за спиной. – Когда ты пришел в себя, мы сообщили тебе о гибели твоих родных, но со временем ты вычеркнул из памяти эту информацию.

– Информацию… – сказал Дэниэл. – Смерть моих жены и детей – это всего лишь информация?

– Дэниэл, пойми, – спокойно сказал Брукс, – это произошло уже полгода назад. Твоих родных нет. Как тебе жить после этого – зависит только от тебя. Верный выход – принять, осознать, смириться и жить дальше.

– А неправильный – это вернуться в дом к сыну и ждать возвращения жены и дочки? – спросил Дэниэл.

– Вот видишь, ты можешь здраво рассуждать, – сказал ему доктор.

Дэниэл заплакал, Лиза пыталась держаться, но у нее это не особо выходило.

– Как же так? Как такое возможно? Это все из-за меня… из-за меня….

– Дэнни, – ласково спросила Лиза, – ты еще что-нибудь вспомнил?

– Что я должен был вспомнить?

Лиза печально взглянула на Брукса.

– Поехали домой, Дэнни. Нам ведь можно домой, доктор Брукс?

Брукс утвердительно кивнул и молча пошел к своей машине. Лиза помогла брату подняться и повела его к выходу с кладбища. Дэниэл шел медленно, не желая уходить. Перед выходом он оглянулся и ужаснулся, но не стал подавать вида: позади у каменных надгробий стояла Рита спиной к нему и с головой, повернутой на 180 градусов. Рядом с ней по левую сторону стоял Макс с опущенной левой рукой, а по правую – Молли в сиреневом пальто, с заколкой-стрекозой в черных кудрях, на которых засохла кровь.

По дороге домой Дэниэл не произнес ни слова. Он думал о последних событиях, которые происходили с ним в доме. Булочки с корицей, творожные кексы: он взглянул на свою левую руку и вспомнил, как она болела на утро после появления этой выпечки. Это он сам вымешивал вручную тесто по ночам, после чего сросшиеся кости начинали на утро ныть. Удивление водителя школьного автобуса, когда Дэниэл попросил его останавливаться у их дома, стало объяснимым – останавливаться было не для кого, и водитель, и дети в автобусе знали это. Нескончаемый поток книжек, которые были оплачены с его карты, но которые он не помнил, как читал, однако знал сюжет каждой из них. Все стало понятным: впуская в свое сознание Макса, Дэниэл читал их ночами, а потом долго не мог проснуться утром. Все сходилось. Да, он свихнулся. Но, если он это осознал, почему несколько минут назад Рита с детьми снова предстали перед ним? И даже не во сне. Нет, он не хотел в психушку. Возможно ли обмануть Брукса, убедив его, что ты здоров? Остаться дома наедине со своим сумасшествием, продолжать по ночам глазами сына читать книги, а руками жены выпекать творожные кексы, избегая при этом зеркал? Возможно ли вернуться к работе, чтобы отвлечься от всего и оправиться, насколько это вообще предоставляется возможным? Его семья уже полгода лежит в земле. Его любимая жена. Что Лиза сказала – Рита была беременной? Дэниэл не знал этого. Никто не знал, кроме Риты. Он чувствовал себя последним подонком. Своей похотью он убил жену и троих своих детей, в том числе не рождённого. Почему он выжил? Лучше бы он один погиб тогда. Лиза сказала, что его машина теперь стоит у его тещи. К счастью, Маргарет живет в другом городе. Ему стыдно было бы показываться ей теперь на глаза. Как искупить вину? Убить себя или добровольно отправиться в психушку?

Машина подъехала кдому. К пустому дому. Или не совсем пустому? Дэниэлу показалось, что штора в его с Ритой спальне пошевелилась. Кто дома?

Глава 6

Рождество

В гостиной на первом этаже стояла большая елка. У камина Дэниэл аккуратно развесил носки с именами всех членов своей семьи. Вот уже три месяца он живет в своем доме один. Так думали Брукс, Лиззи, Майк и все остальные. Но он-то знал, что его семья по-прежнему с ним. Зеркала больше не были завешаны. Его не пугала отвернутая голова жены, он перестал вздрагивать от появления луж крови то в одном, то в другом месте. Он знал, что они сами исчезнут. Дэниэл старался убедить всех, а в первую очередь – себя, что он здоров. Пусть лучше его видения будут призраками его родных, которые не желают покидать свой дом, чем временным воображением его помутненного рассудка. Так проще смириться с тем, что их нет в этом мире. Так они оставались рядом, и ближе всех – Макс. Он единственный, с кем Дэниэл разговаривал, видя его не в зеркале или во сне, а «наяву» – лежащего на своей кровати с книжкой в левой руке.

Книжный шкаф наполнялся, книги стояли в несколько рядов, однако теперь Дэниэл не помнил содержание новых книг. И это его радовало, ведь лучше видеть призрак сына, говорить с ним, чем самому становиться им.

Каждый день Дэниэл принимал лекарства, но иногда, когда ему становилось особо одиноко, он нарочно их выбрасывал. И тогда Рита приходила к нему во сне. Сны, которые раньше пугали его, теперь стали для него желанными. Рита молчала. Она не предлагала творожные кексы, она не корила Дэниэла и не винила его в том, что он бросил ее и детей.

Но теперь было все иначе. Рождество – праздник чудес, и Дэниэл ждал чуда. Таблетки он не принимал уже несколько дней, хотя настырный доктор Брукс старался изо всех сил контролировать своего пациента. «Нет, не сейчас, Брукс… Рождество – семейный праздник, и я планирую провести его в кругу семьи. Только тебе это знать необязательно», – думал Дэниэл.

Лиззи позвонила брату и поздравила его, а еще сказала, что через два месяца у нее намечена свадьба. Дэниэл ответил, что очень постарается приехать, но не обещает, потому что не хочет своим мрачным видом портить праздник сестре.

Простояв целый день на кухне у плиты, вечером Дэниэл накрывал на стол праздничный ужин. Сверху послышался какой-то шум. Дэниэл поднял голову, поставил тарелки на стол и медленно стал подниматься на второй этаж. Шум шел не из его спальни, не из комнаты Макса и даже не из комнаты Молли. Комната, расположенная рядом с комнатой сына, была закрыта и Дэниэл не помнил, когда вообще входил в нее последний раз. Шум прекратился, и Дэниэл замер у двери. Вдруг за ней раздался пронзительный плач младенца. Дэниэл вздрогнул и резко повернул ручку. В комнате не было ничего, кроме детской кроватки, что стояла в центре, над которой нависал полупрозрачный голубой балдахин. В кроватке плакал ребенок. Дэниэл медленно подошел к ней, приоткрыл балдахин и увидел новорожденного голого младенца, который дергал ручками и ножками, не переставая плакать. Это был мальчик. И это не был Мартин.

– Правда, он прекрасен? – раздался голос Риты из-за спины. Дэниэл обернулся. Перед ним стояла его жена. Голова ее была там, где и должна быть: над декольте. На ней было надето облегающее вечернее черное платье, которое Рита надевала всего пару раз для походов в ресторан. Дэниэл улыбнулся, обрадовавшись, что жена пришла к нему не во сне и не в зеркале, а наяву.

– Рита… – прошептал он. И тут Дэниэл заметил, что по ногам у Риты течет кровь, а платье внизу живота все было ею пропитано. – Тебе не хорошо? – спросил он.

– Ах, это? – улыбнулась Рита. – Ты же хотел удостовериться, что я действительно была беременна, вот мне и пришлось извлечь нашего сына, чтобы показать тебе, что ты убил не только меня. – Оскал, обнаженный улыбкой, стал растягиваться на всю ширину лица Риты. Ее голова стала медленно выкручиваться в обратную сторону, в то положение, в каком Дэниэл видел ее в отражении в зеркалах или в своих кошмарах.

– Рита, не надо, пожалуйста, – взмолился Дэниэл.

– Рита, не надо, пожалуйста! – повторила Рита слова мужа искаженным голосом, продолжая разворачивать шею. Дэниэл слышал, как хрустят ее шейные позвонки. Зато ребенок в кроватке больше не плакал. – Тебе было хорошо? – спросила Рита. – Я хочу знать: тебе было хорошо, когда ты трахал свою щлюшку? Я хочу быть уверена, что я и мои дети погибли не просто так, что их папочка успел получить удовольствие.

Голова Риты окончательно развернулась в обратную сторону, и она повернулась к Дэниэлу своими спиной и лицом. Затем она перевела взгляд на кроватку.

– Сынок, ты никогда не сможешь пойти в школу, потому что твой папа предпочел удовольствие заботе о семье, – сказала Рита.

– Прекрати, Рита, прошу, прекрати, – взмолился Дэниэл.

– Прекратить? – удивленно переспросила она, и снова злобная улыбка поползла к ушам. – А что мне надо прекратить, дорогой? Я уже все прекратила, даже свое существование. Мои внутренности вместе с твоим сыном давно съели черви, моя кожа сгнила, оголив кое-где кости, – с этими словами на ее щеках и руках появились гниющие язвы, – моя кровь превратилась в вонючую густую жижу, которая пропитала собой весь тот шелк и бархат, что были настелены под меня в гроб.

Кровь, что бежала между ног у Риты, стала чернеть и густеть. Дэниэл почуял резкий запах гниющей плоти. Из-под платья в некоторых местах выпали черви.

– Я прекратила, дорогой, – сказала она. – Что мне осталось? Помнишь, я планировала это Рождество провести с семьей в горах? Снег, мороз… Если бы меня похоронили там, я бы выглядела немного привлекательнее, чем сейчас. В холоде тело дольше хранится. Тогда я бы тебе больше нравилась? – разлагающееся тело Риты с вывернутой головой подошло вплотную к дрожащему Дэниэлу. Он попятился назад и сумел дойти до двери. Ручка не поддавалась, какое-то время он стоял спиной к Рите.

– Беги, беги, трус, – злобно сказала она. Дэниэл обернулся и увидел, что Рита взяла младенца на руки. С него капала на пол смазка, в какой рождаются дети. – Он так похож на Мартина и Макса, – сказала она. – Мои мальчики…

Дэниэл выбежал из комнаты и побежал к лестнице, но не успел дойти до ступенек, как Рита с младенцем на руках толкнула его в спину. Сломав перила, Дэниэл упал на журнальный столик, на котором стояла антикварная шкатулка, ударившись об нее головой, а об каркас стола – ребрами и левой рукой.

Он проснулся.

Давно ему не снилось ничего подобного. Сколько дней он не принимал лекарств? К черту лекарства. От них лишь хочется спать.

Дэниэл знал, что ему надо делать. Он не знал, откуда эта уверенность, она просто была. Так должно быть. Он оделся и вызвал такси. В дороге не думал ни о чем, старался не думать. Очнулся, уже сидя на припорошенных снегом могилах своих жены и детей. Винить себя? Уже поздно. Просить прощения? Не за чем. Он пытался. А пытаться что-то изменить – глупо. Что ты изменишь? Рита злится, и он не винил ее за это. Рита сбросила его с лестницы, покалечив и обеспечив его исправно транслируемыми в голове фильмами ужасов с того света. Но есть ли в том ее вина? Случилось бы с ним подобное, не изменив он ей с Сюзан?

Прошел час. Дэниэл облокотился на маленькую плиту, что стояла справа.

– Привет, папа, – раздался детский голос. Дэниэл поднял голову и увидел за плитой стоящую Молли в сиреневом пальто.

– Молли, доченька, – крикнул он и бросился к дочери. Ноги замерзли и не сразу поддались ему, и, стоя на коленях, Дэниэл обнял дочку и прижал к себе. – Как я скучал по тебе! Мама прячет тебя от меня, не дает нам увидеться. Почему? Мне так тебя не хватает!

– Мама злится на тебя, а еще она говорит, что тебе нельзя доверить детей, поэтому я много времени провожу с Максом и малышом, – ответила Молли.

– Прости меня, милая, прошу, прости, – слезы покатились градом из глаз Дэниэла.

– Все в порядке, папа, я не обижаюсь, – сказала Молли. – Это хорошо, что мы редко видимся, а то я могу стать злой и некрасивой, как мама. Но, если хочешь, ты можешь остаться здесь со мной.

– Правда? Как?

– Копай, – улыбка девочки злобно растянулась, как растягивалась у ее матери, – копай, папа, и ложись рядом со мной.

– Ты действительно этого хочешь? – дрожащим голосом спросил Дэниэл. Молли утвердительно кивнула, жуткая улыбка не сходила с ее лица.

Дэниэл принялся разрывать промерзшую землю рядом с могилой дочери голыми руками. Пальцы обледенели и не слушались его. У него ничего не выходило, но он, словно под действием наркотиков, продолжал попытки рыть землю. Пальцы были в крови, на правой руке половина пластины одного ногтя вырвалась, застряв в холодной земле. Кровь текла, обжигая и согревая застывший палец, но Дэниэл этого не замечал. Он не чувствовал ни боли, ни холода. Он чувствовал вину перед дочерью, что стояла рядом, и хотел сделать все, что она попросит, однако возле него никого не было, когда к нему подбежал доктор Брукс.

Брукс оттащил замерзшего, плачущего Дэниэла с обледеневшими окровавленными руками. Все, что было потом, он помнил смутно, так как оказался в больнице с перебинтованными руками, и прием таблеток уже контролировал не он.

Когда Дэниэл принимал эти чертовы таблетки, не было ни Молли, ни Риты, ни Макса. Был только Брукс и улыбающиеся медсестры, которые иногда еще и делали уколы, от которых хотелось спать. Но, как только он поправился, он снова стал выбрасывать прописанные ему лекарства. «Семья для меня важнее», – говорил он сам себе. Бруксу же врал, что не видит ничего необычного ни во сне, ни наяву.

Первой пришла Рита. Он увидел ее в зеркале в ванной в своей комнате, как уже видел сотни раз.

– Творожные кексы? – спросила она.

– Да, дорогая, я с удовольствием буду твои творожные кексы, – ответил Дэниэл. После этого он не помнил ничего, что происходило с ним в последующие пять часов, а когда пришел в себя, кухня снова была перепачкана мукой, а левая рука противно ныла.

Он не поехал на свадьбу к сестре. Дэниэл знал, что, поехав туда, он будет вынужден привезти с собой в дом Лизы своих призраков, что было бы не очень желательным. И наоборот: если бы посещения прекратились там, тогда он бы точно сошел с ума.

«Наверно, я все же сумасшедший, раз сам хочу такой жизни», – думал Дэниэл. Но он знал, что таким образом он сам себя добровольно наказывает. Иногда ему было действительно страшно. Пока однажды все не прекратилось.

Глава 7

Женщина в клетке

– Как ты себя чувствуешь, Дэниэл? – спросил доктор Брукс.

– Вполне нормально, – ответил Дэниэл.

– Тебе снится Рита?

– Иногда, но в самых обычных снах, – врал Дэниэл, наивно веря, что опытный психоаналитик не замечает его лжи.

– Я подумываю объявить тебя полностью поправившимся. Как ты на это смотришь? Что тебе это даст?

Дэниэл замешкался.

– Вы правда считаете, что я здоров? – спросил он.

– Я пока полностью в этом не уверен, но рассматриваю такой вариант, – ответил Брукс.

– Для начала я бы вернулся на работу, – сказал Дэниэл. – Мне очень ее не хватает. Потом, может быть, отправился бы в отпуск к морю.

– Один?

– Конечно один, доктор. Вы же знаете, что у меня кроме сестры никого из близких не осталось. А у нее теперь своя семья.

– Дэниэл, а не хотелось бы тебе навестить своих тещу и тестя? – спросил врач.

Дэниэл вопросительно посмотрел на него.

– Нет. Не хотелось бы.

– Почему?

– Мне стыдно. Достаточно честный ответ, док? – сказал Дэниэл. – Из-за меня погибла их дочь и их внуки. Я унизил и опозорил свою семью и прекрасно это осознаю, даже лечась у вас все это время. Поэтому нет, я не поеду к ним.

И он не поехал. Брукс не продлил рецепт таблеток, давно не было страшных уколов, после которых Дэниэл чувствовал себя неполноценным животным, что не в состоянии сам подтереть себе зад. Он хотел отмены лечения и боялся этого. А что, если Рита снова разозлиться? А что, если его малышка снова улыбнется той демонической улыбкой, от которой кровь стынет не только на морозе?

Прошел день, потом еще один, затем прошла неделя, прошел месяц. Призраков не было ни во сне, ни наяву.

Близилась годовщина гибели его семьи, и осознание потери укоренялось в голове Дэниэла, как никогда глубоко. Вызвав такси, он поехал на кладбище. Там уже были цветы. Майк? Маргарет? Друзья Риты? Неважно. Он принес свои. Не было призрака Молли, не было упреков Риты. Весеннее солнце грело воздух, пытаясь растопить ледяную атмосферу этого места. Положив на могилу дочери мягкую игрушку, Дэниэл сел возле надгробия, что стояло посредине.

– Что мне сделать, Рита, чтобы ты вернулась ко мне? – спросил он, глядя на принесенные им цветы. – Я все сделаю, только будь со мной такой, какой была раньше, прошу тебя. Я знаю, что не заслужил этого, но что еще мне остается, как не рассчитывать на твое прощение?

Ответа не было. Ответ был позже. Вернувшись домой, Дэниэл побрел наверх и отключился.

Ее холодные пальцы прошлись по мягкой шевелюре спящего мужа, затем проскользнули за ухом и осторожно прошлись по шее. Вся кожа Дэниэла покрылась мурашками. Он открыл глаза.

– Не оборачивайся, – шепнул голос Риты прямо в ухо, – не хочу, чтобы ты кричал. Я хочу тишины, малыш должен спать.

– Почему ты не приходишь ко мне? – спросил Дэниэл немного напуганным голосом.

– Мне было интересно, сможешь ты без меня или нет, закрутишь очередную интрижку или сломаешь шею в петле, свисая со второго этажа.

– Ты меня любишь? – спросил Дэниэл.

– Любовь… – шепнула Рита в ответ. – Здесь больше нет такого понятия. Есть интерес к тому, как вы, теплые, проживаете свою жизнь, но любви нет.

– А ненависть?

Зловещая улыбка снова растянулась на мертвом лице Риты, уголки бледных губ дотягивались до глаз, но Дэниэл этого не увидел, он так и не повернулся.

– Ненависть? – переспросила Рита, продолжая злобно улыбаться. – Кто-то сказал: «Месть – это блюдо, которое подается холодным». Чувствуешь, какая я холодная? – ее рука скользнула под рубашку Дэниэла, незаметно для него расстегивая пуговицы. Холод окутал его, а рука Риты продолжала опускаться все ниже. – …подается холодным, Дэнни, таким же холодным, как и я. Вот, что я чувствую – только холод.

Дэниэл оцепенел, то ли от холода, то ли от страха. Холодные губы коснулись мочки уха. Не было неприятного запаха гниющей плоти, какой исходил от Риты в одном из его страшных снов. Легкий запах лаванды и запах ее кожи, который Дэниэл узнал бы и спустя десятки лет, свели его с ума. Да лишь они ли? Он давно сошел с ума, и ему это нравилось.

– Чего ты хочешь? – спросил он жену.

Ее руки замерли, остановившись немного ниже пупка Дэниэла. Мгновение Рита молчала, а затем шепнула прямо ему в ухо:

– Её!

Рита исчезла. Дэниэл не проснулся, потому что, он был уверен в этом, он и не спал. Он знал, чего просила его жена. Вернее, кого.

Лиза вместе с мужем заехали, не предупредив заранее о приезде.

– Мы хотели сделать тебе сюрприз, – улыбнулась Лиззи.

– И он удался! – ответил Дэниэл. Он улыбался, но сестра заметила, что он нервничает. Посидев какое-то время втроем за столом, Лиза предложила брату выйти во двор «на несколько слов».

– А Стивен не будет против остаться один? – спросил Дэниэл.

– Мне как раз надо сделать один звонок, – улыбнулся тот.

Лиззи вывела брата за руку на улицу.

– Что с тобой не так? – спросила она, сменив озорную улыбку на серьезный и строгий взгляд.

– Со мной все в порядке, – попытался улыбнуться Дэниэл.

– Дэнни, ты нервничаешь, и это очень заметно. Ты принимаешь таблетки?

– Нет, – сказал он. Лиза уже хотела было возразить в ответ, однако он ее опередил: – Брукс сам их мне отменил.

– Ты здоров? А твои галлюцинации?..

– Я здоров, – ответил Дэниэл. – И со мной все хорошо. Лиззи, ты – моя младшая сестра. Это я должен о тебе заботиться, а не ты обо мне.

Лиза мило улыбнулась брату, обняла его.

– Прости. Просто я очень волнуюсь за тебя. Пойдем в дом, – сказала она, – нам надо уезжать.

– Так скоро? – спросил Дэниэл, стараясь изобразить искреннее огорчение по этому поводу, но желая, чтобы они действительно скорее покинули дом. Дом его семьи.

– Да, у Стива работа, – сказала Лиззи. – Мы были проездом недалеко отсюда и не могли не заехать к тебе!

– Я слышал какой-то шум, скорее всего он шел из подвала, – сказал Стив, когда Дэниэл и Лиза вошли в дом.

– Грызуны, – ответил Дэниэл, – крысы или даже енот. Я точно не знаю, потому что не решаюсь проверить сам. Но, не волнуйтесь, я уже вызвал нужных людей, завтра проблема будет решена.

– Ты уверен? Я мог бы взглянуть и помочь, – предложил непонятливый новый родственник в дорогом темно-сером костюме без галстука.

– Спасибо, Стив, – постарался заверить его Дэниэл, – но уже завтра все будет в порядке. Я уверен, что источник шума будет ликвидирован.

– Я бы на твоем месте поторопилась, – сказала сестра, – если это крысы, то не успеешь оглянуться, как их разведется бессчетное количество.

– Я уверен, что эта крыса не успеет оставить после себя потомства, – скромно улыбнулся Дэниэл.

Он обнял и поцеловал сестру, пожал руку Стиву, отметив, какое у того крепкое рукопожатие. Да и сам парень был широкоплечим, с хорошей спортивной фигурой. «Надо и самому бы записаться в спортзал и вернуть былую форму, – подумал Дэниэл, – но сперва крыса…»

Вокруг клетки не было ничего, до чего можно было дотянуться хотя бы одним пальцем. Да и пальцы не доставали до решетки. Он подготовился основательно: в бетонный пол были прикручены металлические петли, к которым крепилась цепь, края которой смыкались на запястьях кольцами от наручников. Именно звук скрежета цепи по петлям и слышал Стив. Но подвал был слишком глубоким, а шумоизоляция у дома была неплохой. Рот был заклеен скотчем, плотно обматывавшим голову, светлые локоны им же были склеены сзади.

Заманить Сюзан было не сложно. Жених, который так и не стал мужем, бросил ее, решив, что она пустышка, которая не создана для семейной жизни. Дэниэл знал, что тот был прав. Лиза сделала правильное заключение: именно таких женщин мужчины выбирают в любовницы. Дэниэл – богатый вдовец, чувства к которому Сюзан все еще испытывала, по крайней мере меркантильные. Поэтому она сразу согласилась прийти в гости на ужин, когда он позвонил ей.

Слишком много не выпитых таблеток, на упаковке которых значились две фамилии: Брукс и Коллинз, хранилось у него дома. Часть из них бесследно растворилась в бокале красного дорогого вина, после которого Сюзан очнулась уже прикованной цепью, сидя в запертой клетке. Руки были крепко зафиксированы за спиной, чтобы она не смогла развязать рот и закричать.

Когда Лиза и Стивен уехали, Дэниэл выждал двадцать минут, а затем спустился в подвал. Сюзан, увидев его, стала ерзать на полу и мычать, издавая непонятные звуки.

– О, Сюзи, прошу, не стоит, – равнодушно сказал ей Дэниэл, садясь на стул напротив клетки. – К чему эта драма? Тебя никто не услышит, а меня ты не сможешь упросить развязать тебя. Я знаю, что ты хотела бы мне сказать. Но не стоит, правда. Видишь ли, я не могу этого остановить, потому что, как оказалось, моя семья для меня все же важнее, чем ты. Прости, я знаю, что обещал тебе многое. Я лгал. Мой разум помутился в то время. Да, именно тогда, а не сейчас. Сейчас я раскаиваюсь в том, что совершил. Наши с тобой необдуманные действия привели к ужасным последствиям. Но ключевой момент заключался именно в твоем звонке моей жене. Моей любимой, драгоценной жене. Я люблю ее больше своей, и уж тем более, больше твой жизни.

Дэниэл обернулся, глядя на Риту, стоявшую с каменным лицом рядом с ним. Он ждал одобрения в ее глазах, но ему пришлось довольствоваться хотя бы отсутствием той ужасной улыбки. Видела ли Риту Сюзан – он не знал.

– Так вот, – продолжил он свой монолог, – чтобы хоть как-то искупить мою вину перед женой и детьми, я был вынужден закрыть тебя здесь. Рита хочет, чтобы ты навсегда осталась в этом доме, как напоминание мне о моих прегрешениях перед семьей. И я согласен нести такую ношу, лишь бы они – моя семья – не покидали меня.

Сюзан отчаянно пыталась что-то кричать, но ее стоны отдавались глухим гулом по подвалу дома Коллинзов. Ее светлые волосы спутались, подводка и тени для глаз, смешавшись со слезами, окрасили щеки в темный, грязный цвет. Из носа текла вода, мешая дышать и всхлипывать.

– Не волнуйся, страшно тебе будет не долго, – сказал Дэниэл. Его глаза, казалось, излучали сожаление, но оно исчезало, стоило ему взглянуть на Риту. Ее голова была на месте, бледные губы сомкнуты, а взгляд казался пустым. Она давно не приходила к Дэниэлу в том образе, в каком он видел ее тогда, осенью: сломанная шея, перекрученные ноги. Похоже, Рита свыклась с ролью мертвой жены, представая перед мужем с мертвенно-бледным лицом, синими сухими губами, но всегда в сексапильном обтягивающем платье и с идеальной прической. Она не хотела довести Дэниэла до полного безумия и смерти от страха или путем наложения на себя своих собственных рук. Ей больше было по душе (ведь что это, если ни ее душа, тело-то давно изъедено червями) наблюдать за ним и испытывать его, шантажировать и, возможно, насмехаться. Так думал Дэниэл.

Телефон Сюзан поехал в недалекое путешествие на свалку за городом, отправившись туда из мусорного бака на соседней улице. Туда же уехали открытые туфли с красной подошвой на неприлично высоком каблуке. В конце концов – зачем они ей в подвале?

Дэниэл помнил сюжет детективной книги, которую читал Макс, вернее, не совсем Макс, в то время, когда сам Дэниэл обследовался осенью в больнице. «Она сплевывала в горсть и размазывала кровянистую массу…». Сюзан будут искать. Надо поторопиться. Улыбаясь в строительном магазине, Дэниэл оплатил наличными несколько мешков раствора для укладывания кирпича и сам кирпич. Доставку пришлось заказать на дом, так как за руль он ни единого разу так и не садился, вот уже больше года. Парням из магазина Дэниэл рассказал, что хочет завести большую собаку, для которой решил самостоятельно построить будку. Времени у него много, руки работы не боятся, и плевать, что будки из кирпича не строят – собака – это предлог, чтобы отвлечься и занять себя тяжелым физическим трудом после трагедии, произошедшей в его семье год назад. Доставщики, конечно, решили, что мужик спятил, и были, в общем-то правы, но Дэниэла это не волновало.

Днем он строил будку из кирпича, не планируя в нее никого заселять, а ночью возился в подвале. Во дворе Дэниэл махал рукой мимо проходящим соседям, которые, обсуждая его между собой, крутили у виска пальцем, а в подвале слушал стоны и мычание своей бывшей любовницы, требуя признания от нее в том, что она видит Риту, стоящую рядом. Так продолжалось три дня. Сюзан слабла. Раз в день Дэниэл давал ей воду, оставляя в клетке ведро для испражнений, но уже на третий день испражняться ей было не чем. Рита снова растянула свою страшную улыбку и Дэниэл, желая, чтобы эта улыбка скорее сошла с ее лица, злобно закричал на Сюзан:

– Как ты можешь не видеть ее? Умоляю, скажи, что видишь Риту, или она снова уйдет! А я не хочу, чтобы она уходила. Она – моя жена, она носит моего ребенка, и я люблю ее! Не ври мне, тварь! Это все из-за тебя. Ты обязана видеть ее!

Дэниэл вошел в клетку и схватил за волосы рыдающую Сюзан. Жилы на ее шее были натянуты, слезы лились, не переставая, но на стоны сил уже не было. Слабый звук раздался из-под скотча, которым был заклеен рот.

– Повтори, я не слышу, – сказал Дэниэл тише. Короткое мычание повторилось. Дэниэл сорвал скотч, вырвав у Сюзан небольшой клок волос, который прилип к нему.

– Я вижу, – слабым голосом, который заглушали слезы, сказала Сюзан, – я вижу тебя, Рита. Прошу, прости меня и скажи ему меня отпустить. Умоляю тебя. Я не хотела нанести вред ни тебе, ни твоим детям. Прости меня, по…

Она не договорила. Улыбка сошла с лица Риты, и Дэниэл снова завязал пленнице рот, на это раз грязной тряпкой. Он закрыл клетку, выключил в подвале свет и пошел наверх, чтобы лечь спать. Пять минут, полчаса или целый час Сюзан тихо плакала, на громкие стоны у нее попросту не осталось сил. Нет, она не видела Риту. Но она была согласна увидеть кого угодно на самом деле, взаправду, лишь бы обрести свободу.

Дэниэл не боялся, что Сюзан будут искать у него дома. Его могли допросить, как ее бывшего знакомого, но не более того. Он предусмотрительно договорился о встрече лишь в социальных сетях, а когда телефон Сюзан оказался у него в руках, удалил оттуда всю переписку с ним.

Когда утром следующего дня Дэниэл проснулся, то еще из спальной он почувствовал приятный запах ванили. Спустившись на кухню, он обнаружил на столе поднос, на котором возвышалась гора из творожных кексов. Дэниэл улыбнулся, и его не волновало, что левая рука снова ныла. Это было не важно. Их испекла Рита, пускай и его руками. Рядом с тарелкой стоял пузырек с таблетками, которые должны были быть выпиты давным-давно. Дэниэл обернулся по сторонам – Риты не было, Молли и Макс крайне редко ему являлись. Он был один. Теперь его черед, он знал. Он чувствовал это.

Спустившись в подвал с тарелкой ароматных кексов, Дэниэл сел у клетки, в которой лежала обессиленная Сюзан, взял один кекс и принялся, не спеша, поедать его. Сюзан проснулась, попыталась приподняться. На запястьях наручники стерли кожу, обнажив уже гниющие язвы, грязная тряпка, которой был завязан ее рот, смоченная слюной и слезами, создала благоприятную среду для гниения кожи в уголках рта, где еще под скотчем началось раздражение. Но Сюзан не чувствовала боли. Ей уже вообще было сложно что-то чувствовать. Мысли путались, перед глазами стоял туман.

– Хочешь? – спросил ее Дэниэл, чавкая и протягивая надкушенный кекс. – Я дам тебе один, если ты будешь умницей, когда я развяжу тебе рот.

Сюзан попыталась подползти ближе к решетке в ту сторону, у которой сидел Дэниэл. Когда-то она думала, что любила его…

– Не бойся, ее здесь нет, – сказал он. – Так хочешь или нет?

Сюзан отчаянно закивала. Дэниэл взял верхний кекс и направился к клетке. Зайдя в нее, он развязал рот Сюзан. Она не кричала. Просто не могла. Он держал кекс в своей руке, а она жадно откусывала от него кусок за куском. Всего четыре укуса, и кекс полностью переместился из руки Дэниэла в ее израненный рот. Глаза закрылись от удовольствия, а через пятнадцать минут от огромной дозы лекарств, которые Брукс назначал Дэниэлу Коллинзу. Испуганный взгляд посмотрел на Дэниэла в последний раз.

– Прости, Сюзи, – сказал Дэниэл ей перед тем, как она ударилась головой об пол от падения, – от этой дозы ты не умрешь. Здесь не больше, чем было в вине. Но ты меня больше не увидишь. Так надо. Прости и прощай.

Удариться о бетонный пол головой было не больно. Тошнило, но это тоже не было важным. Страх от того, что, заснув, она больше не проснется – был куда сильнее. Но Сюзан не знала, что ее ожидало потом. Лучше бы она умерла от передозировки теми таблетками, что были растворены и влиты шприцом в творожный кекс. Но об этом она подумала, уже когда проснулась.

Глаза открылись не сразу, сознание проснулось мгновением раньше. Но тот факт, что глаза открылись, никак ей не помог: вокруг не было никакого источника света. Приятным ощущением было то, что руки теперь ничего не сковывает. Как же болит голова… Сюзан попыталась рукой коснуться головы, которая гудела, словно вчера вечером была веселая вечеринка, но было очень сложно дотянуться до головы – рука уперлась в стену. Сюзан попыталась понять, где она находится, и ее объял такой страх, какого она не испытывала доныне ни разу: она была замурована в стене.

Дэниэл постепенно пристраивал кирпичную дополнительную стену к дальней стене подвала. Сюзан слышала это, находясь в клетке, но не могла видеть. Она подозревала, что он готовит что-то для нее, что-то совсем не хорошее, но и подумать не могла, что именно ее ожидало. Она стояла на своих ногах, вернее, пыталась стоять. Тело прислонялось к стене. Попытавшись пошевелиться, Сюзан заметила, что некоторые ее волоски попали в раствор, соединяющий кирпичи. Их пришлось оборвать.

– Нет, нет, – бормотала девушка, пытаясь пальцами выковырять раствор или выбить кирпич. Но у нее ничего не выходило. Основную часть стены Дэниэл построил еще три дня назад, хотя она не знала, сколько точно времени прошло после того, как отключилась от съеденного кекса, да и вообще с того момента, как оказалась в доме Коллинзов.

Она кричала. Остатки сил в изнеможённом теле она тратила на бесполезный крик и царапанье стены. Но ее последнее пристанище было настолько узким, что она не могла полностью расправить локти. Кончики пальцев запекли, с оборванных ногтей капала кровь.

– Это сон, это неправда, – плакала Сюзан. Кислород заканчивался.

Дэниэл сидел на раскладном стульчике для пикника у замурованной стены. Он слышал крики, его раздражало шкрябание по кирпичу. «Надо будет засыпать стену хлоркой и покрыть шпаклевкой, а затем покрасить», – думал он. Рита стояла рядом и довольно улыбалась ее обычной улыбкой, не той злобной, что так не нравилась Дэниэлу. Именно не нравилась, он перестал бояться ее. По обе стороны от Риты стояли Молли и Макс и также, как и их мама, с улыбкой слушали предсмертные звуки той, по чьей вине, как они все были уверены, они находятся по другую сторону жизни.

Сюзан никого не видела, но готова была поклясться, что чувствует холодное дыхание у своего уха. Что-то холодное скользнуло по ее шее. «Господи, пусть это будет какое-то насекомое», – взмолилась она. Ее движения становились все медленнее, стоны все тише. Наконец, она замолчала. Предсмертная агония, которую и агонией сложно было назвать, потому что сил на нее у Сюзан не было, продлилась пару часов. Она снова отключилась, чтобы уже никогда не очнуться.

Рита поцеловала в макушку Дэниэла, взяла детей за руки и вывела их из подвала. Дэниэл же еще долго оставался там. Он приготовил сухой хлор, пару мешков шпаклевки и краску, чтобы позже покрасить стену и заставить одним из старых шкафов, которых в подвале было предостаточно – бракованную продукцию своей фирмы иногда Дэниэл забирал домой.

Глава 8

Возмездие. Начало

Что чувствует тот, кто лишает другого человека жизни? Наверняка каждый, кому довелось это сделать, переживает этот момент по-разному: примерный семьянин, сидевший за рулем и случайно сбивший пешехода по вине самого пешехода, всю свою жизнь будет чувствовать угрызение совести, а в момент самого происшествия ему захочется провалиться под землю или вернуть время вспять, чтобы оживить того человека.

Маньяк, убивающий запланировано и не впервые, наслаждается тем, что делает, получает моральное и сексуальное удовлетворения от ощущения того, что чья-то жизнь находится в его власти.

Пьяный муж, сгоряча стукнувший свою вечно кричащую и всем недовольную супругу по голове, не рассчитав силу, в то мгновение, пока она падает на пол, чувствует себя альфа-самцом и готов бить себя в грудь, как вожак в стае горилл. Но, как только лужа крови говорит ему о том, что, сколько не тряси свою бедную женушку, она уже не очнется, он начинает истошно рыдать, просить прощения, а зачастую и вовсе лезет в петлю или стреляет себе в висок.

Солдат, убив своего первого врага на войне, проходит три степени осознания произошедшего: страх от того, что он лишил кого-то жизни, адреналин от того, что он сам оказался сильнее и победил, и понимание, что это придется делать еще много раз, а значит, стоит смириться. Со временем солдат воспринимает своих жертв, как работу, не предавая значения тому, что этой работы становиться больше с каждым днем. Конечно, если в военной форме на поле боя не находится маньяк, о котором сказано выше: тот от этой работы продолжает получать удовольствие.

Дэниэл не относился ни к одной из этих категорий. Нет, он не получил удовольствие от того, что замуровал заживо свою бывшую любовницу, у него в трусах ничего не шевелилось, когда она царапала стену и стонала за ней. Быть может, он даже не до конца осознал, что сотворил. Главное, что Рита и дети рядом. А для того, чтобы они оставались с ним, он готов был пойти на все.

Уставший и измотанный, Дэниэл проспал больше двенадцати часов. Он так решил, исходя из изменений на циферблате. Однако, когда он готовил себе обед, в дверь позвонил курьер, который привез очередную партию книжек. Дэниэл, провожая курьера, бросил беглый взгляд на подобие будки, которую, он решил, надо все-таки достроить, иначе среди соседей пойдут разговоры.

Мистика, ужасы. Все, как и полгода назад.

– Макс, – шепнул Дэниэл и, улыбнувшись, понес книги в комнату сына.

Лампа снова горела, а Макс, чья левая рука лежала под одеялом, держал в правой руке сборник страшных рассказов Стивена Кинга.

– Дочитываю то, что не успел прочитать, – сказал Макс.

– Сынок! – воскликнул Дэниэл и бросился на кровать обнимать сына. Да, определенно, оно того стоило.

– Спасибо за книги, пап, – сказал сын.

– Все, что хочешь. Для тебя – все, что только пожелаешь, – Дэниэл не мог скрыть радости от того, что к нему вернулся Макс, пускай даже тот Макс, который был у него уже после аварии. Он заметил, что зеркало в ванной сына снова завешано. – Зачем, сынок? – спросил Дэниэл. – Неужели ты все еще боишься маму?

– Не маму, пап, – сказал Макс, – а Мартина.

– Мартин? – удивился Дэниэл. – Сынок, это мама тебе о нем рассказала?

– Нет, я сам его помню.

– Но это ведь невозможно!

– Все возможно, когда это происходит у тебя в голове, – ответил сын.

Дэниэл хотел было возразить, но понял, что нечем. Он все еще не решил для себя: его семья – это плод его больной головы или призраки, которые приходят к нему с того света. А может быть, он сам умер тогда, и теперь бродит неприкаянным призраком, как ходила героиня Николь Кидман вместе со своими детьми? А может, он умер тогда зимой на кладбище, когда заледеневшими пальцами рыл себе могилу? События того времени очень смутно вспоминались ему. Но как же он тогда смог пригласить, а затем и замуровать Сюзан? Она то точно была живой. По крайней, мере до вчерашнего дня. Так ему казалось.

Проведя какое-то время с сыном, Дэниэл пошел в свою комнату. Он переоделся, чтобы сходить в магазин. Все это время он чувствовал на себе взгляд, словно за ним кто-то следит. Он привык, что Рита может появиться в любой момент и в любом месте в доме, особенно когда Дэниэл принимал ванну – она любила приходить в эти моменты, или ему хотелось, чтобы так было. Но сейчас было что-то другое. Казалось, зеркала следят за ним. Снова страх на долю секунды завладел Дэниэлом. Но разве можно напугать человека, который каждый день видит своих мертвых близких, да еще и столь тесно общается с ними? Ему было нечего терять, и он это прекрасно осознавал. Все, что можно было, уже потеряно: жена, дети, работа, а теперь даже любовница. Причем последней он лишился практически добровольно.

Дома закончился кофе. Хоть по факту Дэниэл жил один в доме, кофе расходовался так же много, как и когда в доме обитала вся семья. Кофе, молоко, сосиски, спагетти, соус… Стандартный набор одинокого мужчины. Он был гладко выбрит, густые волосы аккуратно причесаны, одежда была всегда чистой и выглаженной. Неудивительно, что Сюзан понадеялась на второй шанс с ним. Глупая Сюзан. Глупая и несчастная.

Выходя из магазина с покупками, Дэниэл столкнулся с пожилой дамой. Он извинился. Однако она никак не отреагировала. Дэниэл обернулся ей вслед и был очень удивлен: на улице был конец апреля, а женщина была одета в теплое пальто, шапку и сапоги. «Чекнутая, – подумал Дэниэл и улыбнулся, – кто бы это говорил…».

По дороге домой ему встретился молодой высокий парень, лет двадцати, не больше. Он шел странной походкой, казалось, что он едва касается земли. Но Дэниэла поразили его глаза: они были мутными, словно парень был слепым. Дэниэл уже видел такие глаза: когда Рита шла на него в детской комнате, где, якобы, лежал в кроватке их не рожденный ребенок. Это мертвые глаза. Когда парень прошел мимо Дэниэла, тот снова обернулся и замер от увиденного: на затылке у него была огромная дыра, намного больше той, что была у самого Дэниэла почти год назад.

– Он не живой, – пробормотал Дэниэл и поспешил к себе в дом.

Зайдя на кухню, он увидел пузырек с таблетками, раствором из которых не так давно наполнил самый верхний кекс для Сюзан. Выпить пару таблеток? Почему ему вдруг стали видеться на улице мертвецы? Хотя, то, что он их видел в доме его не смущало, ему это даже было необходимо. Но это другое. Зачем ему видеть чью-то мертвую бабушку?

– Рита! – закричал Дэниэл. – Рита, ты здесь?

– Ее нет здесь, милый, – услышал он голос ласковый и жестокий одновременно. Медленно обернувшись, Дэниэл увидел перед собой Сюзан. Она выглядела именно так, какой он ее оставил в той стене, прежде чем заложить последние верхние кирпичи. Язвы вокруг рта побледнели, перепачканная тушью кожа на лице была сухой, взъерошенные волосы торчали в разные стороны, сзади на них, кажется, висел небольшой кусок скотча. Неужели Сюзан смогла выбраться? Это невозможно. У нее не хватило бы сил и размаха, чтобы выбить кирпичи. Он сам слышал, как она затихла после долгой и бесполезной попытки освободиться. Но сейчас она здесь, стоит перед ним.

– Как ты здесь оказалась? – спросил он.

– Ты меня пригласил, разве забыл? – ответила девушка. – Ты налил мне дорогого вина, что было исключительно в твоем стиле. Я-то – наивная дура – верила, что ты меня еще любишь и хочешь вернуть, забыв обо всем, что произошло. Почему мы – женщины – такие доверчивые и глупые?

Сюзан стала ходить вокруг Дэниэла, что пугало его не на шутку. Он снова позвал жену, чем вызвал злобный смех у Сюзан. Ее улыбка растянулась до кончиков глаз, как это бывало с Ритой и с Молли, и тогда Дэниэл обратил внимание на ее пальцы: они были счесаны, ногти сломаны, но ранки не кровоточили, а обсохли белыми краями. Не было сомнений: Сюзан была мертва.

– Кричи, кричи, Дэнни, – сказала она растянутыми в улыбке бледными губами, – я тоже пыталась кричать. Чем ты мне заткнул рот? Творожным кексом твоей жены? Ты же свихнулся, Дэнни… Ты – полный псих, но оттого приятнее будет тебя пугать и наказывать…

Сюзан двинулась на Дэниэла. Он стал пятиться назад так быстро, как только мог. Почему-то вспомнилась Лиззи, которая презирала эту женщину, темная сторона которой пыталась сейчас поглотить Дэниэла. Его младшая сестренка всегда говорила, что от Сюзан нельзя ожидать ничего хорошего. Как она была права… Душа Дэниэла ушла в пятки. «Неужели я это заслужил?» – стучало у него в голове.

Он вырвался к лестнице и побежал наверх. Сюзан насмехалась над ним и, приняв искусительную позу, стала медленно ползти по ступенькам, словно играя с Дэниэлом. Не думая, он заскочил в комнату Макса и словно очутился в другом мире.

Макс по-прежнему лежал у себя на кровати и читал книгу. В этот момент Дэниэлу было абсолютно плевать на то, что сын сейчас читает. Он был здесь, с ним. И его это успокаивало. Одиночество – вот, что пугало Дэниэла больше, чем разъяренная полудохлая любовница в коридоре.

– Пап, – сказал Макс, – это все у тебя в голове.

– Ты о чем, сынок? – спросил Дэниэл, сидя на кровати у сына и держа руками свою опущенную на ноги голову.

– Я о ней, – Макс махнул головой в сторону двери.

– Ты знаешь о ней?

– Конечно, ведь мы с ней находимся у тебя здесь, – Макс показал пальцем на свой висок. – Она вытесняет нас с мамой. Прогони ее.

– Но как? – умоляюще посмотрел отец на сына.

– Не знаю, пап, это твоя голова, – ответил тот.

– Спасибо, сынок, – сказал, вставая, Дэниэл, – ты намного умнее, чем твой старик.

– Это все книжки, – улыбнулся Макс.

Дэниэл вышел из комнаты Макса. На ступенях его поджидала улыбающаяся жуткой улыбкой Сюзан. Дэниэл решительно зашагал к ней, чем немало удивил ее, заставив улыбку смениться на слегка приоткрытый от ужаса рот. Он схватил ее за растрепанные волосы и, крепко держа их, протащил ее по лестнице со второго этажа на первый, а затем и в подвал, где ступеней было еще больше. Сюзан впилась обломанными ногтями в руку Дэниэла, но ей это не помогло. Колени каждый раз со стуком ударялись об ступени. Клетка все еще стояла неразобранная, и Дэниэл зашвырнул туда вырывающуюся Сюзан. Закрыв дверцу клетки, он подпрыгнул от мимолетного испуга, увидев Риту, что стояла теперь в паре сантиметров от его носа. Однако Дэниэл быстро пришел в себя.

– Это моя голова, и мне решать, кто в ней будет на свободе, а кто будет сидеть в клетке, – громко сказал он серьезным и строгим голосом Рите. Она бросила взгляд на запертую разочарованную блондинку, а потом страстно поцеловала мужа. Ледяные губы обжигали Дэниэла, но он не сопротивлялся.

– Спасибо, дорогой, – прошептала Рита, – это лучший подарок на мой День рожденья.

– Нет, нет, – улыбнулся Дэниэл, я помню, когда у тебя День рожденья, но еще ведь только конец апреля.

– Ты уверен? – спросила Рита, доставая из кармана Дэниэла его телефон. Он разблокировал экран и проверил дату: 6 мая. Три пропущенных звонка от сестры и десять от Брукса. Все сегодня.

– Сколько же дней прошло с тех пор, как я… – он обернулся в ту сторону, где была недавно построена кирпичная стена. – Брукс будет искать меня. Надо срочно убирать клетку. Рита, ты…

Рита исчезла. Клетка также была пуста. Снова реальный мир? Но все это не могло быть сном.

6 мая. Да, его Рита здесь, с ним. Но он должен был попасть накладбище. Пока в качестве посетителя.

Дэниэл вызвал такси. Сперва он заехал в ближайший магазин и купил большой букет роз, а улыбчивый продавец-азиат сказал, что той, кому предназначены эти цветы, очень повезло.

– Ее тело уже год, как гниет в земле, а душа бродит по нашему дому, периодически завладевая моим разумом, – с улыбкой ответил Дэниэл. Продавец был явно ошарашен таким ответом и, ничего не сказав в ответ, изобразил ужас на лице. – Хорошего вам дня, – сказал ему Дэниэл.

Он вышел из цветочного магазина в приподнятом настроении, радость читалась в его глазах. Он нес своей жене цветы в День рождения, как раньше.

– В какой ресторан едем? – спросил таксист.

– На городское кладбище, – ответил, улыбаясь, Дэниэл.

– Вы шутите? – переспросил тот, повернувшись к Дэниэлу.

– И не думал. Сегодня у моей жены День рождения!

Таксист изобразил такое же выражение лица, как и продавец в цветочном магазине. Не каждый день встретишь того, кто с радостью едет на кладбище, рассказывая, что его жена лежит в могиле. Кроме, конечно, случая, когда он сам ее туда и отправил.

Настроение Дэниэла улетучилось, как только он рассчитался с водителем и подошел вплотную к воротам кладбища. Женщина в пальто и сапогах, а еще парень с дыркой в башке – были лишь прелюдией, началом представления, так сказать: «вышли на разогрев». Перед Дэниэлом стояла толпа покойников, каждый у своей могилы. В том, что это были именно покойники, он не сомневался: слишком мала была вероятность того, что кто-то организует столь масштабную акцию из бледнолицых людей на городском кладбище. К тому же различная одежда говорила о том, что перед ним – люди из разных эпох: здесь были и современные костюмы, и наряды начала прошлого века, и военная форма разных времен, и свадебные платья, и детские наряды, и наверняка немного дальше – сиреневое пальто.

Еле дыша, стараясь не делать резких движений, Дэниэл шел между мертвецами, неся огромный букет к могиле жены. Они молчали, они не трогали его, лишь поворачивали свои головы вслед, когда он проходил мимо них. Его радовало, что среди них не может быть Сюзан, ведь она заперта в клетке в его доме. Дом – это его голова, его сознание, а подвал – самый низкий его уровень, который используется только для хранения старых, ненужных вещей. Так Дэниэл решил для себя.

Наконец он дошел. На могиле Риты и детей никого не было. Их и не могло здесь быть – они ведь дома: Макс читает, Молли играет у себя в комнате, а Рита печет творожные кексы. Дэниэл сел на землю у камня с именем жены, положил рядом цветы. На соседней могиле стояла та самая пожилая женщина, с которой он не так давно столкнулся у входа в магазин. Она безучастно смотрела на Дэниэла.

– У нее сегодня день рожденья, – раздался детский голос. Дэниэл обернулся и увидел маленького мальчика лет пяти, смотревшего на надгробие. Он отличался от остальных: его щеки были розовыми, а губы совсем не синими.

– Да, верно, – ответил Дэниэл, – а когда у тебя День рождения?

Малыш пожал плечами.

– У меня его нет, – сказал он.

– Не может этого быть, у всех есть День рождения, – не согласился Дэниэл. – Как тебя зовут?

Мальчик снова пожал плечами.

– У меня нет имени.

– А где ты живешь?

– Здесь, – он показал пальчиком на место, где сидел Дэниэл, – я живу в маме.

– Коллинз! – раздался мужской голос. – Дэниэл!

Дэниэл открыл глаза. Он снова спал на могиле жены. Цветы лежали рядом, а его самого за плечо трепал Брукс.

– Тебе не кажется, что это превращается в традицию – находить тебя здесь? – спросил доктор.

– Вы знаете, где меня искать, доктор Брукс, – ответил, поднимаясь, Дэниэл. Судя по сонному состоянию, его тело давно не отдыхало, то читая книги Макса, то занимаясь выпечкой Риты.

– Соболезную еще раз, – сказал Брукс. – День рождения жены…

– Все в порядке, док, – улыбнувшись, ответил Дэниэл, – я уверен, что моей семье сейчас хорошо. Быть может даже лучше, чем мне.

– Будем верить в это, – сказал Брукс. – Идем, я отвезу тебя домой, заодно и поговорим.

Дэниэл оглянулся: все мертвецы мирно спят в своих могилах, флешмоб окончен. Но, пройдя в сторону выхода какое-то расстояние, он обернулся и все-же увидел того самого мальчика. Он сидел, скрестив ноги у букета с розами. «Я живу в маме», – сказал Дэниэлу ребенок. Ком подступил к горлу.

– Пропала Сюзан, та самая Сюзан, – сказал Брукс, отъезжая от кладбища. – Ты что-нибудь знаешь об этом?

– Наверняка нашла очередного богатого дуралея и улетела с ним к океану, – ответил Дэниэл.

– Полиция тоже так думает, – сказал доктор, – но будь готов к тому, что тебя допросят.

«Надо убрать клетку», – подумал Дэниэл.

– Как твоя голова? Не болит?

– Намного лучше, док, – сказал Дэниэл. – Иногда, конечно, немного беспокоит, но болит поврежденный участок черепа в месте удара. Мигрени практически исчезли.

– Рад слышать, – ответил Брукс. – но, несмотря на это, ты все равно должен каждый месяц показываться мне.

– Да-да, я помню…

Дэниэл вздрогнул, его сердце застучало очень быстро. Брукс заметил это.

– В чем дело? – спросил он.

– Все в порядке, – сказал Дэниэл, – просто вдруг вспомнил, что, возможно, не выключил плиту на кухне.

– Сейчас мы это и проверим, ты ведь не против?

– Разумеется, нет. Мои двери всегда открыты для вас, доктор Брукс, – ответил Дэниэл.

Он пытался постоянно смотреть в окно, но глаза сама поворачивались к зеркалу заднего вида, что висело на лобовом стекле. Конечно, он не мог рассказать Бруксу, что на заднем сиденье его машины сидит пропавшая Сюзан в своем не совсем телесном облике. Хотя, для Дэниэла обличия всех покойников, что они видел, казались слишком уж телесными. Одно он знал: живой человек не сможет растянуть свою улыбку в зловещем оскале до кончиков глаз, как это сделала сейчас Сюзан.

Глава 9

Дом

Брукс уехал, а Дэниэл побежал в подвал. Клетка не сдерживает Сюзан, это уже стало ему понятно. Зачем он убил ее в доме? Может, стоит перезахоронить тело в другом месте? Нет, слишком рискованно. Да и вряд ли это поможет избавиться от ее визитов. Если бы можно было замуровать ее повторно…

Раздался детский плач. Снова. Впервые с прошлого раза, когда из-под юбки Риты вытекала густая с неприятным запахом кровь.

Забежав на второй этаж, Дэниэл снова не сразу решился открыть дверь комнаты, откуда был слышен плач, но, как только он взялся рукой за ручку, все звуки исчезли. Он медленно повернул ее, щелкнул засов и с тихим скрипом дверь стала открываться. Дэниэл зажмурил глаза.

Ему в лицо подул прохладный ветер. Открыв глаза, Дэниэл увидел, что стоит на земле в траве, что была ему по колено. За спиной раздался звук захлопывающейся двери и, обернувшись, Дэниэл ее больше не увидел. «Как такое возможно?» – промелькнуло у него в голове. Он стоял среди неизвестного ему поля, над его головой нависли серые тучи в серо-синем небе. Ветер не был сильным, но он пробирал холодом до костей.

– Что за чертовщина? – произнес Дэниэл. Он скорчил лицо от холода и огляделся по сторонам. Его очень волновал вопрос: где он оказался, но еще больше: как именно он сюда попал. За спиной поле тонуло в непроглядном тумане, а впереди вдалеке Дэниэл заметил что-то, смутно напоминающее дом. Решив для себя, что альтернативы для выбора направления своего движения нет, Дэниэл побрел в сторону дома на горизонте. Сегодня 6 мая, и надета на нем была легкая рубашка. Сейчас он не отказался бы накинуть сверху еще и теплую куртку.

Скажи алкоголику, что он – алкоголик, и тот начнет доказывать тебе обратное, скажи сумасшедшему, что он – псих, и он тут же убедит тебя в том, что ты прав. Дэниэл знал, что с его головой не все в порядке, но он считал себя достаточно умным для того, чтобы стараться всячески скрыть свое сумасшествие от окружающего мира. Теперь же окружающий мир для него исчез вовсе, а его мир расширился до новых горизонтов, выйдя за пределы дома Коллинзов. Он не мог спятить настолько, чтобы оказаться в другом месте. Он был прав с самого начала: кто-то или что-то завладело его домом и душами его родных, а теперь еще и подтолкнуло его на убийство Сюзан, сделав теперь и ее своей неотъемлемой частью.

Приближаясь все ближе и ближе к дому, Дэниэл стал замечать, что дом ему этот кажется знакомым: достаточно большой, с двумя этажами и небольшим чердаком в центре. С виду он был заброшенным, с черными прогнившими от сырости досками, выбитыми местами стеклами, заросшей сухими растениями верандой. Он определенно знает этот дом, вот только откуда? «Да, черт возьми, из каждого второго ужастика, что я смотрел в своей жизни! – подумал он. – Из каждой третьей книги, прочитанной Максом!».

Макс… неужели действительно прочитанные им книги создали такой жуткий образ в голове Дэниэла? Но, если все это происходит лишь в его сознании, то почему же холодно так, что мурашки выползли на свет Божий по всей коже Дэниэла? Зуб не попадал на зуб, кончики пальцев на руках и на ногах болели от холода, а в трусах вдруг стало слишком просторно. Мысль о том, что в доме нет ветра, подгоняла и заставляла Дэниэла шагать быстрее.

У забора мелькнуло сиреневое пальто.

– Молли! – закричал Дэниэл и побежал к дому. Детский смех раздался оттуда, где должен быть задний двор, и Дэниэл направился туда, но увидел лишь край пальто, исчезающий за противоположным углом дома. – Молли, доченька, подожди папу! – крикнул он и оббежал вокруг эту мрачную, старую постройку.

Сделав круг вокруг дома, он не увидел дочки, но его внимание привлекло что-то маленькое, что блестело на ступенях веранды. Дэниэл подошел ближе. Это была заколка в виде стрекозы. Ступив на одну ступеньку и наклонившись за заколкой, он услышал скрип открывающейся двери. Приподняв брови, Дэниэл увидел, что старая дверь, висевшая на гнилых петлях, приоткрылась перед ним. Ничего, что было за дверью, видно не было – там была темнота.

Встав ровно, Дэниэл с опаской подошел к открытой двери. Из открывшегося проема не исходило тепла, в доме было холодно также, как и на улице, но по крайней мере там не было ветра. Он переступил порог.

– Молли! – закричал Дэниэл. Ему было страшно. Он знал, что, случись с ним что-то, его никто здесь не найдет. Или это снова сон? Один из тех непонятных кошмаров? Дэниэл принялся бить себя по щекам, чтобы проснуться, но невозможно проснуться, если не спишь.

Дэниэл стал искать хоть какой-нибудь источник света, потому что полумрак, который царил в доме, вызвал на его коже куда больше мурашек, чем холод на улице. Он не видел во дворе никаких проводов, так что глупо искать выключатели и лампочки. Разве что в этом доме ужасов будет стоять современный генератор. Генератора он не нашел, но нашел толстую свечу, стоявшую на столе, а рядом с ней лежал большой коробок со спичками. В коробке их было всего две.

Пытаясь дрожащими руками достать спичку, Дэниэл услышал топот маленьких ножек над собой и, как ему показалось, смех дочери. Свечу он зажег, коробок с последней спичкой положил в карман и наспех стал оглядываться, пока искал лестницу, ведущую на второй этаж. Кругом стояла старая выцветшая мебель, покрытая толстым слоем пыли и паутины, у дальней стены комнаты стояло старое раскрытое пианино, клавиши которого время не пощадило, и покрутило, как артрит крутит худые пальцы у старухи.

Дэниэл нигде не мог найти ступеней, что вели бы на второй этаж.

– Папа, – раздался жалобный голос Молли, – помоги мне…

– Как к тебе попасть, Молли? – закричал Дэниэл. Он метался из комнаты, в комнату, выбегал в гостиную, в которой он оказался, когда только вошел в дом, но нигде не было ни намека на лестницу. Второй этаж был, в этом не было сомнений.

Слева раздался скрип. Дэниэл повернул голову и увидел, что в стене образовался проем. «Потайная дверь, – подумал он, – но откуда в этой развалюхе потайные двери?».

Дверь, которая была задекорирована под обои, что давно выцвели и местами висели обрывками, открылась настолько, что Дэниэл, издалека посветив туда, сумел разглядеть за ней ступени, которые вели наверх. Он пошел туда.

Ступени вели по узкому коридору на второй этаж. Молли больше не было слышно. Поднявшись наверх, Дэниэл уперся в закрытую двери, что оказалась перед ним. Медленно и нерешительно он стал ее открывать. Кажется, за ней никого не было. Переступив порог в виде пыльного плинтуса, Дэниэл оказался в чьей-то спальне. Здесь стояла старая мебель: кровать, на которой давно никто не спал, старинный шкаф, трельяж с зеркалом. Необъяснимым желанием стало смахнуть пыль с зеркала, которое, как подумал Дэниэл, последний раз отражало чье-то лицо очень и очень давно, если вообще когда-то отражало.

Проведя ладонью по зеркалу, Дэниэл вскрикнул. В мутном отражении он увидел стоящую за ним Сюзан, кончики губ которой по-прежнему были растянуты в улыбке, от которой у Дэниэла кровь стыла в венах. Он обернулся, но рядом никого не было. Снова взглянул в зеркало и увидел в нем только свое перепуганное лицо.

– Папа, – тихо раздалось в соседней комнате. Дэниэл забыл про Сюзан и пошел к двери, что вела в коридор второго этажа. «Слишком маленький коридор для такого количества дверей», – подумал Дэниэл, оказавшись в нем. Всего дверей было девять. «Одна из них ведет домой», – с полной уверенностью для себя решил Коллинз.

Он обернулся и внимательно изучил дверь, из которой только что вышел, чтобы, если не удастся найти путь домой, запомнить, где находится лестница, что ведет на первый этаж. Но он знал, что не хотел туда возвращаться. На первом этаже было пусто, а на улице – ледяной ветер.

Дэниэл был уверен, что голос Молли он слышал из двери, что была справа от двери спальни. Он вошел в нее. Комната была заставлена мебелью, которая была покрыта белыми простынями. «Я такое тоже видел в фильмах, – подумал Дэниэл, – это все мое воображение».

– Молли? – тихо спросил он у комнаты. Детский смех раздался за спиной. Дэниэл обернулся лицом к двери и не заметил, как одна из простыней поднялась в человеческий рост, обтекая чей-то силуэт. Неслышно простыня переместилась к спине Дэниэла. Из-под белой ткани поднялась костлявая рука, на некоторых пальцах которой еще присутствовали длинные и местами поломанные красные ногти. В руке что-то было.

– Творожный кексик, Дэнни? – раздался голос.

Дэниэл с ужасом обернулся, сорвал простыню и снова увидел перед собой Сюзан. Она выглядела примерно также, как должно было выглядеть сейчас ее тело, замурованное в подвале дома Коллинзов, спустя несколько дней после смерти. В ее правой руке был кекс, точно такой, какой Дэниэл дал ей перед тем, как навсегда заточить ее в стене. Из кекса вываливались черви, а из пальцев Сюзан в тех местах, где она ободрал их о кирпич, пытаясь безуспешно выбраться, капал на пол вонючий гной. Она не улыбалась. Ее глаза были мутными, а губы распухли и потрескались.

Дэниэл пятился назад, пока не уперся спиной в дверь, что была расположена в коридоре напротив той, где стояла мебель в простынях. Он свободной рукой нащупал ручку и пытался повернуть ее. Как только ему это удалось, Сюзан задула огонек на свече и втолкнула Дэниэла за дверь, захлопнув ее за ним.

Спина уперлась в холодную стену. Было темно. Дэниэл оказался в ловушке. Он пытался снова нащупать ручки двери, но двери перед ним не было. Дрожащими руками он полез в карман за коробком с единственной оставшейся в нем спичкой, открыл его, но выронил спичку на пол. Было слишком тесно, чтобы присесть за ней. С большим трудом, исцарапав о стену лицо и руки, Дэниэл все же смог достичь пальцами пола. Спичку он нашел не сразу. Пол был чем-то усыпан. Он догадывался, чем именно, но старался не думать об этом. Среди этой насыпи он все-таки нашел спичку, выровнялся и зажег свечу. Он вздрогнул – рядом с ним, облокотившись лбом на кирпичную стену, что была перед лицом, лежал уже высохший череп с белыми волосами. Ниже свисало то самое платье, в котором наивная девушка пришла на ужин к бывшему бойфренду. Часть костей от ветхости упала, и именно на них и наткнулся Дэниэл в поисках спички. Нижняя челюсть тоже была где-то под ногами.

Но как это возможно? Неужели дух Сюзан решил ему отомстить таким образом, сведя с ума ту часть его разума, которая еще служила ему верой и правдой?

– Это нереально, – бормотал Дэниэл, – это еще один кошмар, это сон!

Но проходили секунда за секундой, а картина вокруг него не менялась.

– Прости меня, Сюзан, пожалуйста, прости, – умолял он, глядя истлевший скелет той, с которой когда-то изменял любимой жене. Его женщины ему отомстили за все: Рита довела до сумасшествия, Молли заманила в этот зловещий дом, а Сюзан похоронила заживо также, как и он похоронил ее.

Дэниэл плакал. Перед смертью даже мужчины умеют плакать. Да что там плакал: он рыдал, как девчонка. Горячий воск обжег пальцы, и Дэниэл заметил, что свеча стремительно догорает.

– Нет-нет-нет! – закричал он. – Только не это! Я так с ума сойду.

Ему показалось, что за стеной кто-то засмеялся. Наверное, от абсурдности его последней фразы.

Снова наступила темнота. Дэниэлу начало мерещиться, что давно высохшее тело рядом с ним стало шевелиться и издавать звуки, но это ему лишь казалось. Его многострадальное сознание играло против него. Кулаки и пальцы уже были сбиты. Дэниэл прислонился головой на кирпичную стену, как это сделала Сюзан видимо перед тем, как умерла. В этот момент дверь перед ним распахнулась, и Дэниэл рухнул на пол в коридор с девятью дверями.

– Привет, пап, – услышал Дэниэл над собой голос Макса, – ты в порядке?

Дэниэл приподнял голову и увидел сына. Тот правой рукой помог ему встать на ноги.

– Макс, сынок, как я рад тебя видеть, – сказал Дэниэл, обняв сына. – Ты здесь с мамой?

– Нет, я один. Я ищу Мартина, но его здесь нет. Я не видел его уже слишком давно, я скучаю. У меня все не получается его найти…

– Как выбраться из этого дома? – спросил Дэниэл, умоляюще глядя на Макса.

– Найти нужную дверь, – ответил сын.

– Но как узнать, какая из них нужная?

– Перепробовать все? – предложил Макс.

– И по закону подлости нужная окажется последней, что я попробую, – сказал отец. – Я видел Молли…

– Пап, не доверяй тому, что видишь.

– А там, – Дэниэл обернулся к закрытой двери, из которой он выпал минуту назад, – вместо двери была кирпичная стена, такая же, как…

Он снова повернул голову к сыну, но Макса здесь уже не было.

– Нужно найти нужную дверь, – пробормотал Дэниэл, – спасибо, сынок.

Он подошел к одной из дверей, которую еще не открывал и повернул ручку. Яркий свет на одно мгновение ослепил его глаза, только привыкшие к полумраку. Дэниэл посмотрел на потолок и увидел на нем несколько больших электрических прожекторов. «Очень странно, – подумал он, – ведь я точно видел, что провода к дому не идут. Хотя, тебя не удивила Сюзан ни одна, ни вторая, не удивил Макс в коридоре. Чего же ты удивляешься теперь?» – сказал он сам себе. Он вошел в комнату.

Длинная комната напоминала коридор в тюрьме: по левую и по правую сторону были расположены решетки, образующие отдельные клетки. В углу каждой клетки кто-то сидел, но все они были отвернуты от Дэниэла. Это были мужчины, и их было больше десяти. Он заметил, что все они одеты одинаковы.

– Кто вы? – спросил он.

Пленники, как один, повернулись к Дэниэлу. Он на время лишился дара речи. У всех мужчин за решетками было одинаковое лицо – лицо Дэниэла.

– Он пришел, – сказал один из них, вставая на ноги и подходя к решеткам. – Это он! Это он во всем виноват!

Дэниэл молчал. Он не знал, как реагировать на самого себя, только размноженного и запертого в клетках. «Дэниэл», что был справа, взялся руками за прутья решетки и сказал:

– Ты завел себе ту шлюшку, Сюзан. Это ты с ней изменял нашей Рите, ты! Это из-за тебя она попала в аварию, из-за тебя погибли Молли и Макс. Ты бросил своего сына!

– Я никого не бросал, – сказал в свое оправдание Дэниэл.

– Это все ты! – скандировали запертые клоны Дэниэла. Кем бы они ни были, ему самому совсем не хотелось здесь находиться.

– Из-за тебя умер наш не рождённый ребенок, – сказал один из «Дэниэлов». – А теперь ты убил шлюху. Зачем ты убил Сюзан?

– Этого хотела Рита! – закричал Дэниэл.

– Ты уверен в этом, милый?

Голос Риты раздался из глубины комнаты, которая не была освещена прожекторами. Дэниэл услышал приближающийся стук каблуков. Рита вышла на свет, она была ослепительно красива: строгое черное платье («какое надевают на похороны вдовы», – подумал Дэниэл), черные туфли на высоком каблуке, идеально уложенные волосы и безупречный макияж. На груди было колье из жемчуга, в ушах длинные золотые серьги. В руках у нее был поднос с творожными кексами.

– Мальчики, вы голодны? – спросила она. Все заточенные «Дэниэлы» закричали, что они очень голодны. Рита подходила к каждому и, просовывая руку между прутьями решеток, засовывала по целому кексу им во рты.

Дэниэл насчитал четырнадцать съеденных кексов. Один, последний остался на подносе.

– Милый, а это для тебя, – сказала Рита и подошла ближе. Хочешь творожный кекс?

Ее улыбка снова растянулась зловещей маской, и лицо каждого заточенного «Дэниэла» тоже оскалилось злобной улыбкой. В этом кексе, как и в том, что предлагала Дэниэлу Сюзан в другой комнате, кишели черви. Они падали на пол, а Рита наступала на них красной подошвой своих черных туфлей. Дэниэл побежал к двери, открыл ее, а затем захлопнул прямо перед демонической улыбкой жены.

Три двери Дэниэл открыл, из одной вышел, когда поднялся на второй этаж. Осталось пять. «Не буду входить, если только увижу, что за дверью не наш дом», – решил для себя Дэниэл. В коридоре было темно, но двери было видно. Чердака над головой Дэниэла не было, как он решил с самого начала, либо он был разрушен. Потолок прохудился, и слабый свет от затянутого серыми тучами неба пробивался сквозь узкие щели между досками крыши.

Он подошел еще к одной двери. Открыв ее, Дэниэл увидел дальше другую дверь, но до нее предстояло пройти через какой-то сарай. «Десятая дверь», – подумал он и вошел.

Определенно это был старый заброшенный сарай, причем вещи и инструменты, что в нем сохранились, указывали на то, что здесь не было людей уже около сотни лет.

Дэниэл пошел к двери из сарая, что была расположена ровно напротив той, в которую он вошел. Ветхая деревянная дверь, которая разве что благодаря какому-то чуду еще не рассыпалась, открылась с ужасным скрежетом. Все то же темно-серое небо. Но Дэниэл даже не взглянул наверх. Сарай стоял на огромном кладбище, а обернувшись, Дэниэл понял, что вышел вовсе не из старого деревянного сарая, а из старого каменного склепа. Вокруг очень плотно были расположены надгробия, а у каждого камня стоял тот, кто под ним лежал. Все мертвецы были одеты в одежду, которую уже многие десятилетия, а может и столетия, никто не носил. Все они смотрели на Дэниэла. Поняв, эта дверь уж точно не вела к дому Коллинзов, он бросился назад к ней. Дэниэл вбежал в склеп, который минуту назад был сараем, и оказался у каменного гроба. Крышка начала сдвигаться, показались костлявые пальцы с красными обломанными ногтями, что держались за нее. Там лежала Сюзан, Дэниэл не сомневался. Он увидел дверь, через которую входил в сарай. Сюзан уже звала его к себе, когда он, не оборачиваясь, снова выскочил в темный коридор.

Пот выступил на лбу, сердце бешено стучало. Осталось четыре двери. А что, если ни одна из них не ведет домой? Он открыл еще одну.

Это не был дом Коллинзов, но это определенно был интерьер двадцать первого века: стильная мебель, кожаный диван, большое окно, из ясного неба в которое светит солнце. Да! Он выбрался! Он нашел выход! Это был кабинет Брукса.

– А, Дэниэл, входи! – сказал доктор, что сидел за своим письменным столом. – Рад видеть тебя. Как самочувствие?

Дэниэл закрыл за собой дверь и с облегчением рухнул на кожаный диван.

– Я вижу, ты не очень, правда? – спросил Брукс.

– Да, док, паршивее не бывает, – сказал Дэниэл. – Я думаю, что мне необходимо снова начать пить таблетки. Сильнее прежних.

– Я думаю, что смогу помочь тебе более радикальным методом, – сказал Брукс и лукаво улыбнулся. – Будет немного больно, ты не против?

– Я согласен на все, лишь бы этот кошмар прекратился.

– Ты в этом уверен наверняка? – спросил доктор, присаживаясь рядом с Дэниэлом на диван. – Повернись ко мне спиной.

Дэниэл не чувствовал боли, но вдруг что-то теплое потекло по щекам к самой шее и ниже, потом на лицо и за рубашку вдоль позвоночника.

– Вот и все, – сказал Брукс.

– Хочешь попробовать? – это уже был голос Сюзан, исходивший ровно с того места, где только что сидел доктор Брукс. Дэниэл вскочил с дивана и обомлел: перед ним сидела Сюзан, в руках она держала человеческий мозг, его мозг. Дэниэл взглянул в зеркало, что висело над диваном и увидел в нем себя с огромной дыркой в голове. А на диване сидела Сюзан, которая стала жадно поедать то, что держала в руках…

Оказавшись в коридоре, Дэниэл заплакал. Он потрогал свою голову: все цело, на месте, даже шрам от операции, что была год назад.

– Господи, я больше не могу! – взмолился он, сидя на коленях. – Я не выдержу больше!

Осталось три двери. Надо продолжать. Необходимо заставить себя.

Он встал, подошел к двери и медленно открыл ее. Перед ним была пустая комната, в центре которой стоял стул. На стуле сидел тот самый мальчик, которого Дэниэл видел утром на кладбище. Он уже хотел было захлопнуть дверь, так и не переступив порог, когда вдруг мальчик сказал:

– Папа, не уходи.

Дэниэл снова приоткрыл дверь. Малыш сидел на стуле. Розовые щеки и пухлые губы, темные кудряшки и карие глаза: он так похож на маленького Макса.

– Ты знаешь, кто я? – спросил Дэниэл, так и не переступая порог.

– Мама рассказала, – ответил мальчик.

– Она дала тебе имя?

– Нет. Она не знала, кто я: мальчик или девочка. А потом уже не было возможности. Имена дают только тем, кто родился.

– Прости меня… – сказал Дэниэл.

– Все хорошо, – ответил ребенок. – Я еще не знаю, что такое наказание, и не узнаю, наверное, никогда, но мама говорит, что ты наказан.

– Мамой?

– Собой.

– Можно, я буду звать тебя Билли? – спросил Дэниэл.

– Мне все равно, – сказал мальчик.

– Я был бы рад твоему рождению…

– Я тоже, – улыбнулся Билли.

– Ты отпускаешь меня домой, Билли?

– Я не решаю этого, – ответил ребенок.

– А кто решает – мама? – спросил Дэниэл.

– Иногда. Но сейчас, мне кажется, что это решает та тетя с белыми волосами, – сказал мальчик. – Я боюсь ее, она плохая…

– Я сам ее боюсь, – ответил Дэниэл. – Билли, я хочу, чтобы ты знал, что я любил бы тебя, если бы ты родился, но я буду любить тебя, даже зная, что ты не рожден…

– Пока, папа, – малыш помахал Дэниэлу рукой, и тот закрыл дверь.

«Самое лучшее, что со мной происходило за последние несколько часов», – подумал Дэниэл.

Осталось две двери.

– Знать, есть ли вообще выход из этого проклятого места, – сказал Дэниэл вслух.

Вдруг в одну из дверей, которую он еще не открывал, постучали с той стороны. «Раз в нее стучат, значит там точно кто-то есть, а значит – это не дом», – рассуждал Дэниэл и открыл другую дверь.

Обычная комната, чья-то спальня. Не старинная, не современная – обычная. Кровать, шкаф, комод. Дэниэл зашел. «Черт, что я делаю? Я же не собирался входить, если это не окажется домом». Но он вошел. Дверь захлопнулась.

В комнате никого не было. Дэниэл подошел к окну, за которым шел дождь. Обстановка казалась ему знакомой, но он не мог вспомнить, откуда. Выглянув в окно, он все понял. Он уже стоял однажды у этого окна: это номер недорогой гостиницы, в котором он встречался с Сюзан. Окно выходило на мало оживленную улицу. Но сейчас людей на ней не было вовсе. Это мертвый мир. «Я в ловушке», – подумал он, и в этот момент чьи-то холодные руки обняли его сзади.

– Я хочу, чтобы все было, как раньше, – сказала Сюзан. Дэниэл повернул голову и увидел ее. Она выглядела так, как выглядела в то время, когда они встречались. Соблазнительные белые локоны, спадавшие на пышную грудь, алые губы, приятный запах. На ней был надет лишь шелковый сиреневый пеньюар с глубоким декольте. Она запустила руки под рубашку Дэниэла и прижалась к его спине. Чувство опасности покинуло его.

Спустя минуту, они уже лежали на кровати. Сюзан расстегнула его рубашку, добиралась до брюк. Дэниэл не возражал. Он лежал безвольным животным под хрупким бархатным телом. Внизу живота горело, поэтому он вздрогнул, когда ощутил у себя в трусах ледяные пальцы Сюзан.

– Ты же мертва? – спросил он.

– А разве для тебя это имеет какое-то значение? – улыбнулась она. Он размазал по ее щекам красную помаду, обнажив синие губы. – Если ты останешься здесь со мной, – сказала Сюзан, – тебя больше никогда не будут мучать кошмары. Только ты, я и бесконечное удовольствие…

Обнаженными бедрами она сидела на его трусах, Дэниэл опустил бретельки пеньюара и коснулся холодной груди. Но для него уже не имело никакого значения то, что тело Сюзан не источает тепла, она стянула вслед за брюками и нижнее белье, и ему стало совсем горячо.

Он забыл о том, где находится, забыл о том, что происходило с ним в странном старом доме. Похоть поглотила его. Больше года у него не было секса и тот факт, что эту женщину он самолично не так давно похоронил заживо, не смущал его ни секунды.

Приоткрыв глаза, он закричал. За спиной, которую он крепко сжимал у ее основания, стояли рядом с кроватью Рита, Макс и Молли. Дэниэл хотел сбросить с себя Сюзан, когда увидел на ее лице растянутую улыбку. Ее пальцы снова стали костлявыми, с язвами возле ногтей и на кистях, тело стало дурно пахнуть, а глаза помутнели. Выбравшись из-под любовницы, Дэниэл натянул штаны и, пробежав, мимо жены и детей, не смея поднять на них глаза, выбежал из комнаты.

Оказавшись в коридоре, он наспех застегнул рубашку. «Все пропало, – думал он, – я так долго пытался восстановить связь с Ритой, пускай даже после ее смерти. Теперь она точно убьет меня. И будет права». Интересно, что бы сказали ему «Дэниэлы», сидящие в клетках в одной из этих комнат, теперь? Он снова рыдал, упав на пол. А в девятую дверь продолжали стучать…

Глава 10

Побег

Что могло быть хуже? Даже смерть его больше не пугала. Тот позор, который он только что пережил перед своей семьей, это, пожалуй, худшее, что произошло с ним с момента той аварии. Дэниэл взглянул на дверь, за которой был спрятан высохший скелет Сюзан. Той самой Сюзан, которая в очередной раз соблазнила и подставила его перед Ритой. Хотя Дэниэл понимал, что это трусость – перекладывать всю ответственность на свою мертвую шлюху, он возненавидел Сюзан еще больше. И если ему представилась бы еще одна возможность, он бы снова убил ее.

В девятую дверь все еще стучали. Стук стал напористее. Кому-то явно не терпелось попасть по эту сторону двери. Терять Дэниэлу было нечего. Он открыл дверь.

– Я битый час стою у тебя под домом! – закричала на него Лиззи, отталкивая брата и переступая порог дома Коллинзов.

Дэниэл удивленно посмотрел во двор, в котором стояла уже достроенная будка для несуществующей собаки, посмотрел на дверь, ручку которой держал: эта была парадная дверь его дома. Он обернулся и увидел за собой свою гостиную. Он нашел выход. Девятая дверь была именно та.

– Где ты пропадал? Ты спал? – ругалась на него Лиза.

– Да, прости, – ответил он и поцеловал сестру, все еще не оправившись от событий последних нескольких часов. – Что ты здесь делаешь?

– Я волновалась за тебя, – сказала сестра. – Ты не отвечаешь на звонки. Я боялась, что ты напился в День рождения Риты и… неважно.

– Какое сегодня число? – спросил Дэниэл.

– 8 мая, милый мой, – ответила Лиза, – ты, я вижу, совсем от одиночества с катушек съехал?

– Да, пожалуй…

– Вот что, – сказала сестра, – хочешь ты того или не хочешь, но я забираю тебя с собой! Даю тебе два часа на сборы. Стив поехал по делам, а меня завез к тебе минут сорок назад… Знала бы я, что ты окажешься таким гостеприимным, не стала бы выходить из машины. Ты поедешь с нами?

– Думаю, это неплохая идея, – ответил Дэниэл, – Я не прочь пожить пару дней в другом месте.

– Отлично. Собирай вещи. И прими душ… От тебя воняет, словно ты пару дней не мылся.

Так и было. Два дня здесь, несколько часов там. Вот только там – это где? Дэниэл так до конца и не понял этого. А когда он раздевался в ванной, то нашел в кармане заколку в виде стрекозы.

Любезный муж сестры предложил Дэниэлу сесть на заднее сиденье, где обычно возят детей и собак. Альтернативы не было, и Дэниэл это знал – впереди сидела Лиза, но почему-то, сев сзади, он сразу стал чувствовать себя родственником-обузой, от которого лишь одни проблемы. По сути, так оно и было.

Мелькали обочины, дома и магазинчики у дороги, парки и кладбища. Лиззи болтала без умолку, и Дэниэл часть слов, большую часть ее слов пропустил мимо ушей. Мыслями он был в том доме. Что это было за место? Реальный дом в какой-то точке мира? В его больной голове? Или же это мистическая иллюзия от его призраков?

Наконец они приехали. Миленький маленький домик, в котором теперь жила его младшая сестренка-педагог и ее муж-юрист. Классическая ячейка общества, которая скоро нарожает детишек и будет завешивать новые обои фотографиями счастливых лиц.

Дэниэл сидел на кухне, держа обеими руками чашку горячего кофе. Рядом стояла турка цвета «металлик», на нее падал свет от солнца, что светило в окно. Ветер гонял ветки дерева у дома, отчего три солнечных блика на турке поочередно мелькали. Дэниэл наблюдал за этим явлением и подумал, что выглядит это очень забавно, но никакого смысла не имеет. Никто в мире не узнает о том, с какой периодичностью блики меняются, никто, кроме него, их больше никогда не увидит. Да и что такого в этих сменяющих друг друга бликах? Они просто временно существуют, они даже не материальны. Точно также, как и тот дом.

Вечер прошел тихо, по-семейному. Лиза готовила ужин, мужчины пытались в это время пообщаться, но у них не особо получалось. Стив был моложе Дэниэла, но из-за своего положения в обществе привык себя чувствовать выше и значимее других людей, к тому же он прекрасно знал, что у Дэниэла не совсем все в порядке с головой, по крайней мере было в прошлом году. Но он – брат жены, и воспитание требует проявить к нему должное гостеприимство и уважение.

Дэниэлу выделили просторную комнату, которая, он был уверен, рассматривается его сестрой в будущем, как детская. Он чувствовал себя не в своей тарелке, но ему было спокойно. Дэниэл думал, что все призраки и злые духи, которые мучали его, особенно Сюзан, остались в его доме. Он вернется к ним, без сомнения, ведь там он может быть со своей семьей, но ему требовался перерыв.

Лиззи и Стив, обнявшись, смотрели вечером какой-то фильм. Дэниэл любезно отказался и лег в приготовленную ему постель. Он мечтал заснуть и увидеть обычные сны, какие снились ему раньше. Что-то фантастическое, что-то из старых воспоминаний, что-то доброе.

Так все и начиналось. Ему снился его дом, снилось, как он наводит порядок во дворе. Яркий, солнечный, летний день. Будка для собаки была не только готова, но и под крышей висела табличка с именем «Джесси». И когда это Дэниэл успел обзавестись собакой? Мимо проходили соседи, махали рукой и приветливо улыбались. Раздался лай, а за ним веселый детский смех. Из-за дома выбежала рыжая собака породы кокер-спаниэль, и Дэниэл сразу догадался, что это и есть Джесси. За ней бежал маленький Билли. Дэниэл присел и широко расставил руки. Малыш забыл про собаку и бросился на руки к папе. Дэниэл кружил мальчика, а тот заливался от смеха.

Вдруг собака злобно зарычала. Дэниэл остановился, поставил мальчика на землю. Джесси смотрела на дом, когда парадная дверь сама по себе открылась.

– Оставайся здесь, – сказал Дэниэл своему не рожденному сыну и пошел в дом.

Играла тихая музыка, что-то из «ретро». Из кухни шел приятный запах жареного мяса. «Рита», – подумал Дэниэл и с улыбкой вошел на кухню. Она стояла спиной к нему: красное платье, белый фартук с бантом на спине и белые туфли с невысоким каблуком. Только вот это была не Рита, а Сюзан. Она подпевала музыке, кажется, это был Элвис Пресли. Волосы были завязаны в хвост с вьющимися длинными локонами.

– Сюзан? – спросил Дэниэл.

– А, дорогой, ты вернулся! – сказала она, отбросив кухонные приборы в сторону. Поцеловав Дэниэла в губы, она вернулась к плите.

– Что ты здесь делаешь?

– Готовлю обед для нас с тобой и для Билли, – ответила Сюзан.

– Билли? – удивленно спросил Дэниэл.

– Билли, – не менее удивленно сказала Сюзан, – наш сын, который сейчас гуляет во дворе с собакой.

– Наш сын?

– Дорогой, с тобой все в порядке? – озабоченно спросила она. – Ты странно себя ведешь.

– Где Рита? – снова спросил он.

– Какая Рита? О чем ты сейчас говоришь? Ты, видимо, совсем заработался, тебе надо отдохнуть. Здесь нет никакой Риты.

– А Макс? Что ты с ними сделала? – не унимался Дэниэл.

Сюзан снова отложила лопатку, которой переворачивала на сковороде мясо.

– Дэнни, – сказала она, – я не знаю никаких Риты и Макса!

– Я сейчас вернусь, – ответил Дэниэл и побежал в комнату сына. Он распахнул ее и остолбенел, когда увидел милую детскую комнату, которая явно принадлежала маленькому мальчику: голубые шторы, куча игрушечных машинок, кровать в виде пиратского корабля, сделанная, скорее всего фирмой Дэниэла и Майка. Не было книг, не было стеллажа, не было кровати Макса.

Обреченно Дэниэл спускался вниз, где Сюзан продолжала подпевать королю рок-н-ролла.

– Милый, зови Билли обедать, – сказала она, не оборачиваясь.

Дэниэл, решив не спорить, вышел во двор. Мальчик стоял возле собаки так же, как отец оставил его несколько минут назад.

– Пора обедать, парень, – сказал Дэниэл. Малыш отрицательно замотал головой:

– Папа, я же тебе говорил, что боюсь эту тетю.

– Так ты ее не знаешь? – спросил Дэниэл.

– Знаю, – сказал мальчик, – поэтому и боюсь.

– Будь с Джесси, – сказал Дэниэл и вернулся в дом.

Он вошел на кухню, Сюзан как раз расставляла тарелки на стол.

– На обед пальчики, – улыбнулась она.

– Я не… – начал говорить Дэниэл, когда увидел, как улыбка Сюзан поползла вверх. Она подняла крышку с большой тарелки в центре стола, не сводя глаз с Дэниэла. На тарелке лежало то, что она только что жарила на сковороде: человеческие пальцы. Дэниэла чуть было не вырвало, когда на одном из них он увидел обручальное кольцо своей жены.

Он выбежал во двор, оставив улыбающуюся Сюзан в доме, схватил Билли и побежал прочь от дома. «Какую же я совершил ошибку, когда убил эту стерву», – подумал он. Пробежав, кажется, не меньше километра по прямой, Дэниэл остановился, с ужасом осознавая, что все дома, мимо которых он пробегал – это были копии его дома. Чувство было такое же, как тогда, когда он был в комнате среди «Дэниэлов», сидящих в клетках. Джесси все время бежала рядом.

Выбора не было. Надо выгнать эту шлюху из своего дома. Однажды он уже затащил ее в клетку за волосы и сделает это снова.

– Я хочу к маме, – сказал мальчик, – внутри мамы мне было так хорошо.

– Я найду твою маму, обещаю, – ответил не рожденному сыну Дэниэл.

Он вошел в дом, у которого остановился. Этот, как и все другие дома по обеим сторонам улицы, был домом Коллинзов. Сюзан нигде не было видно.

– Сюзан! – закричал во весь голос Дэниэл. Ответа не последовало. – Где ты, гнилая сучка?

Стук каблуков раздался на втором этаже. Сюзан, теперь уже мило улыбаясь, подошла к лестнице и стала спускаться на первый этаж. В руке у нее была тарелка.

– Дорогой, где собака? Где Джесси? У меня для нее есть косточки, – невозмутимо сказала она. – Джесси!

Собака вбежала со двора в дом, когда Сюзан уже спустилась на первый этаж. Она поставила перед собакой тарелку, от которой несколькими минутами ранее Дэниэла чуть не вывернуло наизнанку.

– Проваливай из моего дома, или я спалю его вместе с твоими гниющими костями в подвале, – сказал Дэниэл. – Это не твой дом, здесь живу я, моя жена и наши дети. И Билли – не твой сын. Он даже не был рожден, чтобы ты считала его своим. И не родился он по твоей вине также, как и по моей.

– Как это печально, – сказала Сюзан. – Дэнни, все так грустно, тебе не кажется?

Джесси тем временем с удовольствием уплетала данное ей угощение.

– Ты – чекнутая тварь, – сказал Дэниэл.

– О да, мой милый, ты прав, – ответила Сюзан, – только вот ты – точно такой же, как и я. Ты забыл, как пригласил меня в дом? Ты сам захотел, чтобы я пришла, ты сам позвал меня. И ты сам же не захотел меня выпустить из этого дома. А я просила… Я так тебя умоляла отпустить меня, но ты предпочел меня оставить в этом доме навсегда. Теперь я стала его частью даже больше, чем твоя драгоценная Рита. Я пропитала его собой, я вросла в него…

Зловещая улыбка, безумный взгляд – снова Сюзан стала походить на одержимую злым духом. Она бросилась на Дэниэла, выставив перед собой свои обломанные красные ногти.

***

– Он в коме, доктор Брукс?

class="book">– Нет, всего лишь глубокий сон.

– Какой диагноз?

– Диагнозов много, и все они до конца мною не подтверждены, – ответил Брукс. – Я скажу вам так: он живет в своем мире, сколько бы он мне этого не отрицал. Не волнуйтесь, Маргарет, я подпишу все необходимые вам для суда бумаги.

***

Открыв глаза, первое, что увидел Дэниэл перед собой, было заплаканное лицо сестры.

– Привет, – улыбнулась она ему. – Ты как?

– Голова болит, – сказал Дэниэл. – Что произошло? Почему я в больнице?

– Было ошибкой забрать тебя из дома, – ответила Лиза. – Ты переволновался и потерял сознание, упал возле кровати и чудом не ударился головой ни обо что, кроме пола. Мы со Стивом отвезли тебя в больницу.

– Что говорят врачи?

– Я боялась, что ты снова впадешь в кому, – сказала Лиза, – но доктор сказал, что это всего лишь глубокий сон после падения, и ничего опасного он не несет. Обычный обморок.

– Доктор Брукс? – спросил Дэниэл.

– Что? Нет! – ответила Лиза. – Ты же не у себя дома, забыл? Это наша местная больница, ты вчера остался ночевать у меня дома.

– Я помню, Лиззи, я не псих, – сказал Дэниэл, – но мне казалось, пока я… спал, что слышал Брукса.

– Доктора все похожи и говорят на один манер. Не обижайся, но возможно это был очередной твой сон…

– Возможно, ты права. Когда меня отпустят?

– Они проведут какие-то тесты и анализы и, если все в порядке, выпишут тебя завтра, – ответила сестра.

– Завтра? – недовольно спросил Дэниэл.

Но он понимал, что нет особой разницы, где он находится: мстительная Сюзан найдет его везде.

– Ты не помнишь, как упал? – спросила сестра. Дэниэл отрицательно замахал головой. – Я внимательно осмотрела то место, где ты стукнулся, но не нашла там ничего острого, а на твоей щеке большая свежая царапина. И ее не было у тебя во время ужина.

Дэниэл потрогал щеку: действительно, достаточно болезненная царапина на правой щеке. Конечно, он не сказал сестре, что последнее, что помнит: это несущаяся на него Сюзан с выставленными вперед красными ногтями.

Весь день Дэниэла обследовали, словно планировали запустить в космос. Вечером его оставили в покое наедине с его мыслями. Вдали от дома, в чужом городе. Даже больница, в которой работает Брукс, теперь уже казалась какой-то родной, и ее стены не тяготили его. Здесь же Дэниэл чувствовал себя не в своей тарелке. Другие пациенты, которых он встречал в коридоре, показались ему не совсем вменяемыми. Сомнение поселилось в очередной раз в травмированной голове Дэниэла: а не в сумасшедшем ли доме он оказался?

Вечером он вспомнил маленького мальчика, которого звал Билли. Действительно ли это их с Ритой не рожденный сын, или всего лишь плод его воображения? Он так похож на маленького Макса… Макс. Дэниэл стал забывать о старшем сыне. Он слишком давно не видел его в комнате с книжкой в руке. Ему необходимо попасть домой.

Глава 11

Возвращение

Дэниэл открыл маленькую калитку низкого старого забора и вошел во двор дома. Зачем? Почему его снова манит этот страшный дом? Нет, дом не манил его, дом затягивал Дэниэла против его воли. Как он снова здесь оказался? Почему? Он же открыл все двери.

Маленькая ручка взяла его за руку. Дэниэл посмотрел вниз и увидел рядом с собой Билли.

– Привет, парень, – улыбнулся Дэниэл. Мальчик ничего не ответил, только повел Дэниэла за собой.

Они снова вошли на первый этаж этого мрачного дома. Серые тучи не пропускали солнечный свет даже на землю, а через мутные стекла давно заброшенного дома свет уж тем более не просачивался. Дэниэла ни мало удивило то, что свечу и коробок с двумя спичками он снова нашел точно там же, где и в прошлый раз. «Еще одна попытка?» – подумал он.

– Билли, что это за место? Ты знаешь, почему я здесь оказался? – спросил Дэниэл мальчика.

– Это твоя душа, – ответил тот.

Дальнейших вопросов не последовало. Это было логическое объяснение. И как Дэниэл сам раньше до этого не додумался? Но неужели в его душе не осталось ничего светлого, что не сводило бы с ума и не пыталось убить его?

Дэниэл, зажигая свечу, отпустил руку Билли и, когда слабый свет озарил пыльную гостиную, сразу направился к стене, в которой был потайной вход на второй этаж. Он нашел тайник и открыл дверь, но лестницы не было. За дверью была кирпичная стена.

– Как же так? Я же в прошлый раз проходил здесь, – возмутился он.

– Тебе сюда, – сказал Билли.

Дэниэл обернулся: мальчик стоял у старого пианино и глядел в пол. Дэниэл подошел к нему, присел рядом. Билли указал пальчиком на старый потертый ковер, что лежал на полу.

– Там что-то есть? – спросил его Дэниэл. Тот кивнул в ответ. – Ну давай, поглядим.

Дэниэл отбросил ковер: под ним оказался вход в подвал. Квадратная деревянная дверца в полу, которую надо было потянуть за старую ржавую металлическую петлю, всем своим видом кричала: «Не открывать меня! Опасно для жизни!». Но двери для того и придуманы, чтобы их открывали. Дэниэл потянул за петлю, и в нос ударил прелый и затхлый запах.

– Я с тобой не пойду, мне страшно, – сказал мальчик.

– А оставаться одному здесь тебе не страшно? – спросил его Дэниэл.

– Я всегда могу исчезнуть, просто вернуться к маме, – ответил Билли, – ведь я по-прежнему часть нее.

– Билли, сынок, – сказал Дэниэл, присев перед мальчиком на корточки, – скажи, много там таких детей, как ты?

– Которые не родились? – уточнил малыш. Дэниэл кивнул. – Очень много. Только у них нет мам, как у меня. Иногда они навещают своих мам, но те очень боятся, когда их дети к ним приходят, и всегда плачут. Странно, правда? Вот ты не испугался, когда я к тебе пришел. А мамы почему-то боятся своих детей…

– И еще один вопрос, а потом я иду вниз, обещаю, – сказал Дэниэл. – Почему ты приходишь ко мне именно в таком возрасте? Ведь внутри мамы ты был совсем крошечный, когда…

– Если бы я остался крохой, – ответил Билли, – я никогда не смог бы навестить тебя. А если я стану старше, то научусь различать правую и левую стороны, а мне очень не хочется это уметь.

– Почему?

– Не знаю. Просто не хочется, – сказал малыш.

Дэниэл осветил свечой ступени, уходящие в подвал, а когда обернулся, Билли уже не было рядом. Он шагнул вниз. Что его могло здесь ожидать? Снова двери? Дэниэл был уверен, что здесь он опять встретит Сюзан, ведь подвал – это то место, где ее тело нашло свое последнее пристанище. Но Сюзан там не было.

Подвал был заставлен стеллажами, на которых плотно стояли грязные мутные банки разного размера. Что в них было, Дэниэл не мог и не хотел рассматривать. Света от свечи было мало, Дэниэл не мог видеть, что происходило вокруг. Было тихо: ни шорохов, ни чужого дыхания. Слишком подозрительно для этого дома.

Наконец он что-то заметил, и это что-то было слишком далеко. «Какого же размера этот подвал?» – подумал Дэниэл. Это был источник света, к которому он и направился. Приближаясь ближе, Дэниэл смог рассмотреть, что это была импровизированная больничная палата, закрытая голубыми шторками. Дэниэл медленно приоткрыл завесу и вошел внутрь. Его словно никто не замечал.

– Еще один осколок, – сказал кто-то, должно быть, врач. Он бросил в небольшое металлическое судно что-то маленькое и твердое, потому что было слышно, как это что-то с тупым звуком стукнулось о дно судна. В судне была кровь. – И еще один, – сказал врач. – Осколки извлечены, крупные части должны срастись.

– Чем для него это чревато? – спросил кто-то из медперсонала.

– В лучшем случае – головными болями, – ответил доктор, – в худшем – наш друг станет не совсем умным… Что там с его сыном?

– Тот, что «тяжелый»? – сказала, видимо, медсестра. – Его оперируют в соседней операционной, но прогнозы неутешительные.

– А второй? – спросил врач.

– Думаю, обошлось, – ответила она же.

– Ну, хоть кому-то повезло в той мясорубке, – сказал доктор, продолжая что-то делать с головой пациента.

Дэниэл боялся, что его прогонят, но потом он вспомнил, что находится в подвале своей серой души и решил не скрываться. Он задул свечу и обошел врача. Его никто не заметил. Зато сам Дэниэл смог разглядеть того, кто лежал, а точнее – сидел в операционном кресле. Это был он сам.

– Сразу после завершения операции зовите травматолога, необходимо срочно наложить гипс, – отдал распоряжение доктор. – Его рука уже синяя и опухает, и, судя по рентгену, пару ребер треснуло. Они могут пробить легкое.

– Доктор, – сказал кто-то, кто заглянул в операционную оттуда же, откуда вошел и сам Дэниэл, – мальчик умер.

– Печально… Но мы – не боги, – ответил врач.

Вошедший, как решил для себя Дэниэл, медбрат или интерн, вышел за ширму. Дэниэл последовал за ним. Выйдя, он оказался в больничном коридоре. Попытавшись сориентироваться и не потерять из поля зрения того парня, Дэниэл поспешил за ним. Пройдя совсем немного, тот зашел в другую операционную. Больше не было ширм, были стены и двери из бетона, гипсокартона и пластика. Никем незамеченный Дэниэл вошел следом.

На кушетке лежал Макс. Он не дышал. Рядом стояло такое же металлическое судно, в какое нейрохирург складывал осколки черепа Дэниэла. В этом же судне лежали осколки стекла. Правая часть головы Макса была обрита, и Дэниэл увидел рану, которая и забрала жизнь его сына. Он молча смотрел на Макса. Узнав прошлой осенью, уже не впервые, что его сын погиб, Дэниэл лишь сейчас полностью это осознал.

– Идем за мной, – раздался голос Риты из-за спины.

Она стояла раздетая и босиком, на ней была лишь накинута белая простыня. Шея ее была сиреневого цвета.

– Куда? – спросил Дэниэл. Но Рита не ответила ему. Она просто вышла из палаты, а затем свернула из коридора на лестничную площадку.

Они стали спускаться по лестнице, пока не остановились у широкой двери с надписью «Морг». Пока они шли, ни один посетитель или сотрудник больницы не обращал на них никакого внимания.

– Входи, – сказала Рита.

Она завела Дэниэла вовнутрь, подвела к одной из дверей холодильника, открыла ее и выдвинула тело. Свое тело: посиневшая шея, которая лежала неестественным образом – позвонки были заметно искривлены, синие губы, белое лицо.

– Теперь ты видишь? – спросила Рита. Дэниэл не смог ничего ответить. Она убрала тело и закрыла холодильник. Когда она взялась за ручку соседней дверцы, он закричал:

– Хватит! Прошу тебя, не надо. Я знаю, кто там. Там Молли, так? Прошу, Рита, не открывай.

Рита повернулась, посмотрела на мужа пустым взглядом и пошла к дверям.

– Чего ты хочешь, родная? – чуть ли не плача, спросил Дэниэл. Рита остановилась, развернулась и снова подошла к мужу настолько близко, что он чувствовал холод, что исходил от ее тела, а когда она заговорила, то пар выходил из ее уст.

– Я хочу, чтобы вместо моей девочки там лежал ты, – сказала она и вышла из комнаты.

Дэниэл побежал за ней, но, выбежав из морга, он снова очутился в темном подвале старого дома. Он едва сдержался, чтобы не закричать от ужаса, что объял его в темноте, Дэниэл совладал с собой и нашел в кармане коробок с последней спичкой. Снова. Зажигая свечу, он ждал, что сейчас на него из темноты выпрыгнет Сюзан или еще кто похуже. Но ничего не произошло. Это был просто темный подвал с низким потолком, заставленный стеллажами с баночками.

В какую сторону двигаться, где выход? Или он еще должен что-то увидеть?

– Папа, – раздалось чуть дальше от того места, где стоял Дэниэл.

– Макс, сынок, я здесь! – закричал он и пошел вперед, выставив вперед руку со свечой. – Где ты, Макс?

– Я здесь, – услышал Дэниэл в ответ. Он прошел еще несколько метров и увидел перед собой стену, в углу которой сидел, обняв правой рукой колени, Макс. Дэниэл подбежал к нему. Его голова была обрита наполовину, кожа на виске застыла маленькими раскрытыми ранками, из которых были извлечены осколки стекла. Дэниэл обнял сына.

– Как ты, сынок? – спросил он.

– Мне было больно и страшно. Очень страшно, пап.

– Я знаю, я знаю, сынок, – пытался утешить его Дэниэл, обнимая одной рукой.

– Молли, она… – сказал Макс. – Я видел ее, я видел маму… Но, папа, я не видел Мартина.

– О, Макс, ты снова заговорил о Мартине, – сказал Дэниэл. – Пойми, Макс…

– Где мы? – перебил Макс отца.

– Билли сказал мне, что дом, в подвале которого мы сидим, это моя душа, – ответил Дэниэл. – Это, конечно, очень странно, но что в последнее время бывает не странным?

– Кто такой Билли?

– Неважно… Быть может, твоя мама дала ему другое имя. Спроси у нее при встрече, – сказал Дэниэл.

– Тебе страшно здесь? – спросил Макс.

– Да, сынок, страшно.

– «Страх – это самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх – страх неведомого», – сказал Макс.

– Говард Лавкрафт? – спросил Дэниэл.

– Да. Мы ведь читаем с тобой одинаковые книжки. Ты же боишься ни самого дома, а того неведомого, что тебя в нем может ждать. Ведь так? – спросил сын.

– Что ты знаешь об этом? Дай мне хоть малейший намек, на то, что я должен делать и куда идти дальше?

– Куда бы ты ни пошел, ты все равно будешь стоять на месте, – сказал Макс. – Ты уже давно не двигаешься. Ты застрял.

– И что я могу сделать? – спросил Дэниэл.

– Жить, как живешь, или не жить вовсе, – ответил Макс.

– Не жить вовсе? Твоя мама мне сказала не так давно, что она хочет, чтобы я не жил больше.

– А ты не думал, что она просто хочет, чтобы мы снова были все вместе? – спросил Макс. Дэниэл задумался. Нет, он не думал об этом. Он хотел, чтобы его семья чаще приходила к нему, и его не волновал тот факт, что эти посещения являются мистическими вмешательствами потустороннего мира или же проявлениями его больной психики. Но Дэниэл никогда не предполагал даже, что Рита хочет забрать его с собой на ту сторону. А вдруг это все-таки не Рита? Однажды он уже послушал ее, убив Сюзан, замуровав ее заживо в подвале дома Коллинзов, после чего призрак, или что бы это ни было, пытается окончательно свести его, Дэниэла, с ума.

– Если она хочет этого, почему не скажет мне прямо? – спросил Дэниэл.

– Она надеялась, что ты еще будешь нужен там, где живые, но ты сдался и застрял на одном месте, – ответил Макс.

Вдруг из глубины подвала раздались какие-то звуки.

– Что это? – сказал Дэниэл.

– Не знаю, – ответил Макс, – это – твоя душа.

Отвлеченный звуками, Дэниэл повернулся к сыну, которого больше не было рядом. Он исчез так же, как исчез Билли перед тем, как Дэниэл спустился в этот жуткий подвал.

Шум приближался и ширился.

– Кто здесь? – крикнул Дэниэл. Вдалеке блеснула пара глаз, а потом еще одна и еще. «Покойники», – подумал Дэниэл. Только раньше они были безучастными зрителями его непростой жизни, а теперь же ползли на него отовсюду, словно муравьи, которые настигают раненого упавшего зверька, чтобы облепить его и съесть заживо. Кто-то полз по стенам, кто-то по потолку, а кто-то, врезаясь в стеллажи и роняя банки на пол, от чего те разбивались, ковылял по полу. «Лучше бы здесь была сумасшедшая стерва Сюзан, ее хотя бы можно было ухватить за волосы», – с иронией подумал Дэниэл и, кажется, даже немного улыбнулся.

Мертвецы окружили и набросились на него.

Глава 12

Брукс

Очнулся Дэниэл снова в больнице.

– Ты знаешь, кто я?

– Конечно, что за глупые вопросы? – раздраженно ответил Дэниэл, пытаясь приподняться. – Вы – доктор Брукс, мой лечащий врач, который достанет меня даже из-под земли. Я точно не помню, какой именно вы врач: психиатр или нейрохирург, или просто терапевт. Уверен только, что не стоматолог. Вы – тот человек, который мне прописывает волшебные таблетки, после которых мой мир перестает существовать.

– «Мой мир»… – ответил Брукс. – Это ты точно сказал. Ты знаешь, почему ты здесь находишься?

– Я снова потерял сознание? – спросил Дэниэл. – Где я находился в этот момент?

– Правильный вопрос будет: ни где, а когда.

– Что вы имеете ввиду?

– Дэниэл, ты знаешь, где сейчас твои жена и дети? – ответил Брукс вопросом на вопрос.

– К сожалению, да, – сказал Дэниэл. – Мои жена и дети погибли в автокатастрофе.

– Когда это было?

– Это допрос?

– Когда это было, Дэниэл? – не отставал от него Брукс.

– Немногим больше года назад, – ответил тот.

– А что, если я скажу тебе, что с момента гибели твоих родных прошло уже десять лет, а подобных этому разговоров у нас с тобой было уже достаточно много? – сказал доктор.

– Я отвечу, что псих здесь вы, а не я, – улыбнулся Дэниэл.

– Когда ты видел свою сестру в последний раз? – снова спросил Брукс.

– Не могу сказать с точностью до количества дней, но, думаю, пару недель назад.

– На это же я отвечу, что Лиза приезжала к тебе вместе со своим мужем и дочерью примерно полгода назад, – ответил врач.

– Доктор, вы меня пугаете, – сказал Дэниэл.

– Пугаю? – «Страх – это самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх – страх неведомого», – сказал Брукс, глядя в блокнот и что-то в него записывая. – Это ты сам мне как-то сказал, помнишь?

– Что здесь происходит? Это очередная уловка того дома? Очередная неправильно выбранная дверь?

– О чем ты, Дэниэл? – спросил доктор.

– О, я знаю, доктор Брукс, – сказал Дэниэл, – я не попадусь второй раз на эту удочку. Однажды я уже зашел в ваш кабинет, а затем Сюзан чуть не сожрала мои мозги. Или сожрала… это уже неважно.

– Сюзан? Та самая Сюзан? – удивленно спросил Брукс. Затем, сменив интонацию, Брукс сказал:

– Ладно, Дэниэл. Я зайду чуть позже. Как вижу, у тебя все стабильно. До встречи.

Он улыбнулся и вышел, оставив Дэниэла одного в палате.

***

Дэниэл понял, что в очередной раз загремел в больницу. С одной стороны, он был благодарен Бруксу за все, что тот для него делал, с другой же стороны он ненавидел его. Это был единственный человек, который мог лишить Дэниэла родных, даже в том неопределенном виде, в каком они приходили к нему, мог лишить его свободы. «Не мазохист ли я случайно?» – подумал Дэниэл. А ведь действительно: его тянуло, манило вырваться из больницы, чтобы оказаться в плену своего дома, дома Коллинзов, а после и в плену другого дома – его темной души, наполненной различными мерзостями, желающими поглотить если не плоть, то дух.

Больница – это не тюрьма. Дэниэла объяло необъяснимое желание оказаться на улице. Не найдя другой одежды, он вышел из палаты в больничной пижаме и тапочках. Медсестры подозрительно косились на Дэниэла, словно на вора в магазине, который в любой момент может что-то схватить и убежать. Спустившись со второго этажа на первый, Дэниэл обнаружил, что это совсем не та больница, в какой он лежал раньше: холл был небольшим и скромным, внизу не было большого скопления людей, пункты скорой помощи отсутствовали, суетящихся пациентов и посетителей не было. Зато было несколько мужчин и женщин, одетых также, как и он сам, неспешно передвигающихся по зданию.

Дэниэл вышел во двор, который ему больше напомнил сад: зеленые подстриженные кусты, небольшие деревья с густой кроной, клумбы различных форм со всевозможными яркими цветами. Стояло несколько скамеек, а вдалеке виднелись ворота. Этот факт насторожил Дэниэла. Он решил пройтись по вымощенной плиткой тропинке, что вела вдоль невысокого здания. В одном из окон он заметил доктора Брукса, который стоял у окна и следил, казалось, за одним только Дэниэлом Коллинзом. Так ему показалось.

Дэниэл оглянулся по сторонам: на одной из скамеек сидела женщина лет сорока или чуть больше, голова ее была наклонена на бок, невидящий взгляд был устремлен вдаль, а тоненькая струйка слюны стекала из уголка рта на грудь. Рядом стояла санитарка или медсестра. Под деревом на земле сидел мужчина, одетый также в больничную одежду. Он читал книжку. Это сперва вдохновило Дэниэла, вселив в него надежду, что это все же не сумасшедший дом, однако позже он разглядел, что мужчина читал книгу с детскими сказками. А это выглядело уже не так нормально.

Голова заболела. «Проклятые уколы Брукса», – промелькнула в ней мысль. Дэниэл ухватился за виски и повернулся назад. Он снова взглянул на сидящую на скамейке женщину с отсутствующим взглядом и оторопел. Еще минуту назад слегка приоткрытый рот в слюне теперь растянулся в знакомую страшную улыбку, голова все так же была наклонена на бок. Медсестра, стоявшая рядом, подошла к пациентке, ухватила ее голову и резко рванула в сторону. Раздался щелчок: хрустнули шейные позвонки. Медсестра повернулась лицом к Дэниэлу, и он увидел, что это была Сюзан, улыбка которой тоже растянулась до глаз. Яркий солнечный день враз помрачнел для Дэниэла.

Он захотел бежать, когда его взгляд остановился на мужчине, что читал детские сказки под деревом. Тот тоже широко и злобно улыбался, обнажив свои желтые мерзкие зубы. Со всех сторон в сторону Дэниэла приближались «улыбающиеся» пациенты и их надзиратели, во главе которых шла Сюзан в халате медсестры.

Дэниэл взглянул в окна больницы. Доктор Брукс все также стоял у окна, наблюдая за Дэниэлом и за всем, что происходило вокруг него, не выдавая ни малейшего признака беспокойства. Дэниэл в тот момент сравнил Брукса с богатым игроком, который, имея завидную стойкость и выдержку поставил крупную сумму на лошадь и, сохраняя во внешнем виде спокойствие и хладнокровность, молча наблюдает за скачками.

Дэниэл перевел взгляд дальше, продолжая пятиться назад от приближающейся толпы, и увидел в соседнем окне Риту с детьми: Максом и Молли. Они не улыбались, они наблюдали за ним также безучастно, как и доктор. Это огорчило его. Отсутствие эмоций хуже ненависти.

Боковым зрением Дэниэл заметил калитку, через которою он смог бы сбежать от ужаса, надвигающегося на него. Он побежал к ней, наспех открыл и переступил порог.

Ледяной холод ударил в лицо. Теплый солнечный день сменился мрачным темным холодом. Дэниэл снова оказался в поле, над которым неизменно нависало серое небо и носился холодный ветер. За спиной вместо калитки теперь стоял густой непроглядный туман. Дэниэл упал на землю и заплакал.

– Я не могу так больше! Я не могу! – кричал он.

На какое-то время истерика завладела им, но позже он все-таки совладал с собой и встал на ноги. Больничная одежда легко продувалась ветром, тапочек не было видно в густой траве. Дэниэл осмотрелся по сторонам, но нигде на горизонте не увидел знакомого старого дома. Поэтому он побрел навстречу ветру, как и в прошлый раз. Уж лучше войти в тот дом и умереть там от того, что в нем поджидает, чем заледенеть здесь.

Он шел, а дома все не было видно. Губы посинели, зуб не попадал на зуб, пальцы на ногах и руках потеряли способность шевелиться, и Дэниэл надеялся, что этот процесс еще был обратим. Трава становилась заметно реже и короче. Тут Дэниэл увидел вдалеке фигуру человека. Он прищурился: да, определенно, это был человек. Дэниэл побрел в его сторону.

Подходя ближе, он увидел, что тот человек, на котором была надета теплая рабочая куртка, копает землю.

– Эй, мистер! – позвал его Дэниэл. Мужчина не отреагировал. – Эй! – крикнул он снова. Тот, не поворачиваясь, сказал:

– Было бы сложно устроить похороны, если виновник мероприятия не пришел бы на них. Потому ты и здесь…

– Брукс? – удивленно спросил Дэниэл. Тот немного повернул голову, позволяя из-под капюшона рассмотреть свое лицо.

– Да, Дэниэл, это я, – ответил он. – А ты кого хотел здесь увидеть?

– Неважно, – сказал Дэниэл, – кого бы я не встретил здесь, это всегда плохо для меня заканчивается.

– Не заканчивается, – сказал Брукс, продолжая копать.

– Что, простите?

– Я говорю: «не заканчивается». Если ты каждый раз снова и снова сюда возвращаешься, значит это, как ты говоришь, не заканчивается плохо, а лишь дает толчок к новому продолжению.

– Вы правы, – сказал Дэниэл, присев на корточки у ямы. – Это могила?

– Ага.

– Для меня?

– Ага.

– Но почему именно вы? – спросил Дэниэл. – Почему именно вы – тот, кто поставит точку в моих страданиях?

– А кто еще? – спросил Брукс, вонзив лопату вертикально в землю. – Кто еще? Твоей жены нет, у сестры своя семья, твоим теще и тестю есть, о ком заботиться. Вот и получается, Дэнни, что мне всю свою или всю твою жизнь придется возиться с тобой.

– А разве я не могу сам?

– А разве можешь? – спросил его Брукс. – Ты оглянись, куда тебя завела эта самостоятельность! Ты общаешься с мертвыми женой и детьми, ты дал имя не рожденному сыну, не будучи даже наверняка уверенным, что Рита была беременна именно мальчиком!

– Но я видел его! – возразил Дэниэл.

– Ты видишь то, что хочешь. Или то, чего боишься. Или то, чего стыдишься. Так проще. Даже тот ужас, что преследовал тебя в подвале дома для тебя оказался лучше реальности.

– Можно вас спросить? – сказал Дэниэл.

– Спрашивай.

– Вы настоящий?

– Частично – да, – ответил Брукс, – и ты это знаешь.

– Почему я оказался здесь? Что это за место? – спросил Дэниэл, осматриваясь по сторонам.

– Ты ищешь дом, – сказал доктор и снова принялся копать.

– Билли сказал, что тот дом – это моя душа, – сказал Дэниэл.

– Ты знаешь, что означает слово «душевнобольной»? – спросил его доктор.

– До того, как вы спросили, был уверен, что знаю.

– Нельзя болеть тому, чего нет, – сказал Брукс. – Ты потерял свою душу, Дэниэл. Ты запутался. Ты так хотел ухватиться за тот мир, что существует за пределами нашего мира, что потерял себя. И я боюсь, что потеря эта уже безвозвратна.

– Что мне делать? – спросил Дэниэл.

– Теперь от тебя ничего не зависит, – ответил доктор, – теперь просто жди.

С этими словами он развернулся и неожиданно для Дэниэла со всей силы ударил его лопатой по голове. Дэниэл не удержался и упал в приготовленную ему могилу лицом вниз.

Открыв глаза, он обнаружил, что его помятая физиономия вдавлена в подушку в шелковой наволочке серебристого цвета, а солнечные лучи уже освещают комнату. Приподняв голову и увидев на подушке мокрое пятно от слюны, Дэниэл попытался сосредоточить свой слух на шуме, что шел из-за двери. Там определенно кто-то был.

Подскочив с кровати, он открыл дверь и выбежал в коридор второго этажа. Запах блинчиков придал дому ощущение жизни. «Блинчики, не кексы!» – обрадовался про себя Дэниэл и побежал вниз, откуда шли голоса.

Рита стояла у плиты, продолжая жарить блины сразу на трех сковородах, Молли доедала завтрак. Макса не было видно. Дэниэл поцеловал дочку в щеку, аккуратно поднял ее со стула и взял на руки, затем он подошел к жене и обнял ее свободной рукой за талию, положив голову ей на макушку.

– Как я по вам соскучился, – сказал Дэниэл. Рита обернулась и удивленно посмотрела на него.

– С чего бы это? – сказала она.

– Неважно, – ответил Дэниэл, – просто соскучился. Рита, я так сильно люблю тебя! – он поцеловал жену в губы. Молли, все это время сидящая у него на руках, засмеялась. – И тебя люблю, принцесса! – Дэниэл стал целовать дочку в шею, и та от щекотки принялась извиваться у него в руках и смеяться. – Где Макс? – спросил Дэниэл Риту.

– Им сегодня надо было прийти в школу раньше, – ответила она, – какой-то проект. Доченька, твой автобус, – сказала Рита Молли.

– Папа, отпусти, мне пора, – сказала дочка.

– А может папочка отнести тебя до автобуса? – улыбнувшись, спросил Дэниэл.

– Нет, – ответила Молли, – девочки будут смеяться и скажут, что я маленькая.

Дэниэл поцеловал дочку, взял ее за руку и провел до автобуса. Он поздоровался с водителем, который помахал ему ответ. Дэниэл еще долго смотрел вслед автобусу, прежде чем войти в дом. Никакой будки во дворе дома не было.

– Что с тобой сегодня происходит? – спросила Рита.

– Все прекрасно, просто прекрасно! – ответил Дэниэл. – Это был плохой сон. А сейчас все замечательно!

– Ты пугаешь меня, Дэнни.

– Я и сам себя пугал, но теперь все замечательно, – он снова поцеловал жену. – Извини, дорогая, мне надо кое-что проверить…

Дэниэл пошел в подвал, удостоверившись, что Рита не последовала за ним. Здесь было все так, как и должно было быть: нет клетки, нет пристройки, а значит Сюзан жива и здорова. «Билли», – вспомнил Дэниэл и побежал наверх к Рите.

Она убирала посуду, оставленную Молли.

– Рита, – сказал Дэниэл, аккуратно обняв ее, – скажи мне честно, ты беременна?

Рита удивленно уставилась на него.

– Откуда ты знаешь? – спросила она.

Дэниэл, ничего не ответив, подхватил ее на руки и понес в спальню. Риту удивляло поведение мужа, но она не стала возражать: слишком давно в их отношениях не было огня. Сюзан еще не звонила ей и не высылала фотографии.

Дэниэл был счастлив. Он, казалось, обо всем забыл. Или ничего и не было? На телефон пришло смс-сообщение. Рита ушла в душ, а Дэниэл лежал под шелковым серебристым одеялом. Он потянулся к тумбочке, чтобы взять телефон. «Если ты можешь придумать монстров, сможешь придумать и счастье. Брукс».

Дэниэл побледнел. Телефон выпал из руки.

– Рита! – позвал он жену. – Рита!

Ответа не последовало. Дэниэл подошел к ванной, за дверью было слышно, как льется вода в душе. Он приоткрыл дверь и вошел. Рита была в душе за ширмой из мутного стекла, Дэниэл сел рядом.

– Я посижу здесь, – тихо сказал он, глядя на нечеткий контур ног жены.

Сперва Дэниэл подумал, что ему показалось, но потом сомнений не осталось: по ногам Риты потекла кровь. – Дорогая, открой! У тебя идет кровь, – закричал он.

Рита перекрыла воду, ничего не ответив. Дэниэл встал и открыл ширму.

– Ты в порядке? – спросил он. Рита, стоявшая к нему спиной, так и не повернулась, но ее голова медленно сделала оборот на 180 градусов, а на лице растянулась зловещая улыбка.

– Просто малыш хочет увидеть папочку, вот и все, – сказала она.

Дэниэл покрылся потом. Снова обман, снова мираж. Куда теперь бежать? Наверное, остался один выход – это убить себя. Но вдруг, сделав это, кошмар станет еще более явным?

Дэниэл побежал к выходу. На втором этаже никого не было, на первом тоже. Дэниэл выбежал во двор – никого, улица была пустой. Он достал телефон из кармана и набрал номер, с которого пришло сообщение.

– Брукс, – ответил доктор.

– Доктор Брукс, – сказал Дэниэл, – помогите мне. Я застрял.

– Я знаю, – спокойно ответил Брукс.

– Что мне делать? Скажите – что мне делать?!

– Попытайся найти себя, Дэниэл, – сказал доктор. – Ты встретил всех, кроме себя. Потому что встретить свое истинное лицо – это куда страшнее, чем увидеть других в облике монстров. Они ничего не сделают тебе, не причинят вреда, лишь ты сам можешь спасти себя или убить.

– Я понял, я должен вернуться в тот дом, – пробормотал Дэниэл.

– Что, прости?

– Спасибо, доктор Брукс. Прощайте… – Дэниэл положил трубку и зашел в дом.

Впервые он попал в полуразрушенный дом из комнаты на втором этаже, что находилась возле комнаты Макса. А что, если получится снова? Только на этот раз Дэниэл решил захватить с собой куртку. Накинув ее, он быстро поднялся на второй этаж и, не глядя на дверь своей спальной, где, наверное, все еще была Рита, подошел к нужной комнате. Он открыл дверь и тут же отключился.

Глава 13

Вина

«Почему именно эта комната? Что в ней было до аварии? Почему я не помню?».

С такими мыслями и головной болью Дэниэл попытался подняться с земли. Левая рука и ребра ныли, голова раскалывалась. Снова поле. Только не та его часть, где росла высокая трава, а тот участок земли, где Брукс копал могилу. Теперь же на месте ямы возвышался небольшой холм, у которого была плита с надписью: «Дэниэл Коллинз».

«Что же здесь было похоронено? Неужели я все-таки уже умер?» – спрашивал сам себя Дэниэл. Постояв минуту у могилы, он пошел дальше.

Дальше было кладбище, на котором стояли покойники. Возможно, именно здесь он оказался, когда выходил в одну из дверей дома. На одной могиле стояла девочка лет восьми и пела песню. Одета она было странно, впрочем, как и большинство тех, кто здесь был: такую одежду давно никто не носит. Все они смотрели на Дэниэла.

– Что вам надо от меня? Чего вы хотите? – закричал он. – Я не один из вас! Я еще живой!

– Да, ты не такой, – сказала та самая девочка, что пела, – все, что у нас осталось – это наши души, а тела давно сгнили в земле. У тебя же наоборот: есть тело, но нет души.

– Но я дышу, разговариваю с людьми…

– И с нами тоже, – перебила Дэниэла девочка. – Дыхание не делает тебя живым, память не делает тебя живым. Когда только новый человек зарождается в этом мире, его душа уже пребывает в нем. Когда человек умирает, она покидает тело. Пока душа в теле, человек несет ответственность за свои поступки, но, когда она оставляет тело прежде, чем наступила смерть, мы становимся сломанной вещью: ты знаешь, для чего тебе эта вещь нужна, но она уже не выполняет свою работу.

Девочка замолчала, улыбнулась и помахала рукой. Дэниэл обернулся и увидел рядом с собой Молли в сиреневом пальто. Она махала рукой в ответ. Лица обеих девочек были бледными, как и у всех, кто здесь был, кроме Дэниэла.

– Молли, – ласково сказал Дэниэл и взял дочку на руки. Он обнял ее. Рука сама скользнула в карман, откуда достала заколку-стрекозу. – Неужели я все это время носил ее с собой? – пробормотал Дэниэл и закрепил заколку в волосах.

Дочка обняла его за шею, прижалась к ней своей холодной щекой.

– Я хочу домой, папа, – сказала она.

– Я тоже, доченька, я тоже, – ответил Дэниэл. – Но, мне кажется, я еще должен что-то сделать или узнать.

– Да, папа, ты кое-о-чем забыл.

– О чем же?

– Спроси у мамы, – сказала Молли.

– Я боюсь, что мама не хочет больше со мной общаться, – ответил Дэниэл.

– Она очень любит тебя, папочка, – ответила дочка, – хотя и очень злится. Но любит сильнее. Папа, смотри! – Молли показала пальчиком вперед. Там был дом.

– Я должен туда пойти, – сказал Дэниэл.

– Я останусь здесь, – ответила Молли, – мне там не нравится.

– Мне тоже, но стоит попробовать.

Дэниэл дошел до забора, что окружал дом, поставил за ним Молли и пошел к ступеням.

– Будь осторожен, папа, – сказала Молли. Дэниэл обернулся, но уже нигде не увидел дочери. Он вошел в дом.

Свеча и две спички были на своем месте. Спуск в подвал был накрыт ковриком. Дэниэл откинул его и открыл дверцу в полу. Чья-то тень мелькнула в комнате. Он остановился, посветил свечой, но, никого не увидев, стал спускаться.

Детские голоса раздавались из подвала. Чем ниже Дэниэл спускался, тем отчетливее их слышал. А затем и голос Риты. А еще был мерцающий свет, к которому он и направился.

Пройдя мимо длинных стеллажей с грязными банками и выйдя на ровное пространство, он увидел перед собой диван, на котором кто-то сидел. Это был диван из их гостиной. Перед диваном стоял телевизор, на экране которого шла запись с детского дня рождения. Дэниэл замер. На экране был Макс, которому только исполнилось пять лет. Еще совсем малыш, он был одет в костюм какого-то супергероя. Рита, которая снимала видео, потрепала его за кудри и перевела камеру на торт, на котором было написано «M & M». «Что бы это значило?» – подумал Дэниэл. На следующем кадре Макс был уже в другом костюме, что немало удивило Дэниэла. Он смутно помнил тот день, но не помнил, чтобы сын переодевался. Мальчик обнял маму и поцеловал ее, пока камеру держал кто-то другой. Слеза потекла по щеке Дэниэла. Видео закончилось.

Дэниэл подошел ближе к дивану и у видел на нем себя. Это было не так, как в комнате с «Дэниэлами». Это было слишком реально, чтобы быть простым видением. Бутылка виски, почти пустая. Разбросанные фотографии, в том числе и та, где Рита была беременная близнецами. Дэниэл с бутылкой в руке не замечал его или делал вид, что не замечал. Он пил и почти беззвучно рыдал, глядя на стоп-кадр, на котором застыло лицо Риты.

Одна фотография, которая выглядывала из-под фото Молли, привлекла внимание Дэниэла. он вытащил ее и пошатнулся от увиденного. Фото было сделано как раз в день съемки видео, которое только что было на экране.

– Правда, так проще? – сказал тот, что сидел на диване.

– Что проще? – спросил его Дэниэл.

– Забыть и бежать от ответственности, – ответил тот. – страдать, изображая из себя жертву: скорбящего отца и мужа.

– Кто ты? – спросил Дэниэл у себя, сидящего на диване с бутылкой виски.

– Я – твое воспоминание, я – это ты сразу после выписки из больницы. Ты забыл?

Дэниэл молчал, он не знал, что ответить самому себе.

– Когда ты вышел из больницы, – продолжил другой Дэниэл, речь его была нечеткой, как у любого пьяницы, – ты много пил и оплакивал наших любимых, которых не стало, вместо того, чтобы взять себя в руки и все оставшиеся силы направить на то, чтобы теперь единственному сыну, потерявшему мать, дать все, в чем он нуждается. Но ты – безвольная тряпка, которая, не просыхая, однажды проснулась с уверенностью, что Рита, Макс и Молли оправились от аварии и счастливо живут с тобой в нашем доме. Но ирония в том, что до тебя так никогда и не дойдет истинная реальность. Ты будешь до конца своих дней балансировать между этим домом, нашим домом и больницей, пока не присоединишься к ней и детям, – он показал пальцем на лицо Риты на экране и заплакал. – Давно ли ты смотрел в зеркало?

Дэниэл задумался. Он уже долгое время неосознанно избегал зеркал. Он даже не смог вспомнить, когда в последний раз брился перед зеркалом.

– Посмотри на себя внимательнее, – сказал пьяный Дэниэл и указал пальцем на соседнюю стену, на которой висело большое грязное зеркало. – Внимательнее, мистер Коллинз…

Дэниэл подошел к зеркалу, поднес к нему свечу и всмотрелся в свое отражение. Он повернулся, посмотрел на ухмыляющуюся пьяную физиономию, затем снова в зеркало.

– Замечаешь разницу? – спросил Дэниэл на диване.

– Ты моложе… – сказал Дэниэл.

– Не-ет, неверная формулировка, – пьяно улыбаясь, сказал сидящий на диване Дэниэл. – Это ты – старее. Я – воспоминание, я всегда останусь таким, а вот ты, брат, постарел. Седина, морщины… Ты уже не тот успешный молодой бизнесмен, соблазнивший ту шлюшку Сюзан, на нашу голову…

– Сколько лет прошло со дня их гибели?

– Достаточно, чтобы твоя племянница уже пошла в школу, – ответил другой Дэниэл. – Я знаю все, что с тобой происходило, потому что у меня нет выбора: я живу в твоей памяти. А вот ты сам для себя выбрал, что помнить, а что вычеркнуть из своей жизни.

– Дэниэл, – раздался голос Риты из телевизора, – Дэниэл, посмотри на меня.

Он взглянул сперва на диван, на котором теперь лежала лишь пустая бутылка из-под виски, а затем перевел взгляд на телевизор. С экрана Рита смотрела на мужа умоляющим взглядом.

– Отпусти нас, Дэниэл, – сказала она, – отпусти или иди к нам.

– Но как я могу прийти к вам? Меня не пускают.

– Кто? – спросила Рита.

Дэниэл поднял руки, показывая ей кожаные ремни, что висели у него на кистях обеих рук.

– Готов поклясться, что их не было на мне еще минуту назад, – сказал Дэниэл, – но они есть. Мне кажется, я не всегда могу отличить реальные вещи от нереальных, я запутался, Рита. Ты поможешь мне?

– Тебе уже никто не в силах помочь, – ответила Рита.

Изображение пропало, и появились помехи. Холодный сквозной ветер пронесся по подвалу, задув свечу. Потом на экране включился белый фон и негромко заиграла песня Элвиса Пресли. «Сюзан», – пробормотал Дэниэл.

В темноте по бетонному полу медленно застучали каблуки. Дэниэл подошел к дивану, взял с него ту самую фотографию, которая несколько минут назад сильно впечатлила его, и положил ее во внутренний карман куртки.

Музыка не смолкала.

– Что тебя привело сюда, милый? – раздался голос Сюзан из темноты. Дэниэл молчал. – Можешь не отвечать, я знаю и так. Тебе нравится, когда мы мучаем тебя. Ты думаешь, что так ты снимешь с себя вину за все, что случилось с твоими родными. Ты знаешь, что они погибли из-за тебя, и думаешь, что, страдая, ты оправдаешь себя? – она рассмеялась и вышла из темноты. Музыка прекратилась.

Сюзан выглядела точно так, как и тогда на кухне в доме Коллинзов.

– Ты права, – ответил ей Дэниэл, – я чувствую на себе вину за все, что произошло. Но я не могу остановить это. Что мне сделать, чтобы больше не видеть тебя и всего этого? – он оглянулся вокруг.

– Ничего, – сказала Сюзан, – ты бессилен.

– Ты живешь фрагментами, что сохранились в памяти, – послышался голос доктора Брукса, и он вышел с той же стороны, откуда пришла и Сюзан. На нем был надет врачебный халат и он, казалось, тоже постарел. – Ремни, которые ты видишь на своих руках, не дают тебе убить себя. Я понимаю, что тебе этого хочется, но таковы правила. Я не могу этого допустить. Прости.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Дэниэл. – Что я навсегда останусь в этом доме?

– Ты будешь там, куда будет подталкивать тебя чувство вины, – ответилБрукс, – а от него тебе вряд ли удастся избавиться.

– Дорогой, – сказала Рита, тоже выйдя из темноты и встав недалеко от Брукса, – я бы с радостью сказала, что ты не в чем не виноват, что это я тебя столкнула, от чего ты и получил травму, но, прости, я не могу так сказать. Если бы речь шла только обо мне… Но погибли наши дети. И Билли. И в этом виноват ты.

– Вот видишь, – сказал Брукс Дэниэлу, указывая на Риту, – ты сам себя обвиняешь и не прощаешь.

– Это слова Риты! – закричал Дэниэл в ответ.

– Правда? – спросил Брукс. – А где мы сейчас находимся? Не в твоей ли голове? – он оглянулся вокруг и развел руками.

Дэниэл замолчал. У него жутко разболелась голова. Он ухватился за нее руками и закричал, а когда открыл глаза, то увидел, что лица всех троих: Сюзан, Брукса и Риты растянулись в тех самых жутких улыбках. Они надвигались на него. Дэниэл повалился на диван, пустая бутылка из-под виски упала на пол, фотографии разлетелись в разные стороны. На них были изображены улыбающиеся Рита, дети и сам Дэниэл.

Сюзан и Рита ухватили его за руки и плотно прижали их к дивану, Брукс держал голову Дэниэла, не давая ему поднять ее. Их жуткие лица нависли над ним. Одной рукой продолжая удерживать Дэниэла, второй Брукс достал из кармана шприц, снял зубами с него колпачок и вонзил его в ногу Дэниэла. Тот закричал от боли и стал затихать. Перед глазами все помутнело. После каждого моргания картина перед ним менялась, пока полумрак подвала, освещаемый лишь экраном телевизора, не сменился ярким белым светом. А потом пропал и он.

Глава 14

Мистер Коллинз

Высокий молодой человек в строгом дорогом костюме вошел в здание больницы. По подсказкам медперсонала, он без труда нашел нужный ему кабинет, дождался разрешения и вошел в него.

– Доктор Брукс. Рад встрече.

– Взаимно, мистер Коллинз. Присаживайтесь. Давно мы не виделись.

– Это так… Скажите, как его состояние?

– Его состояние… – задумчиво сказал доктор. – Его состояние не меняется много лет.

– Какой диагноз сейчас стоит?

– Терминов я могу назвать много, такие, как: обсессивно-компульсивное расстройство в самой тяжелой его форме проявления, неврастения, шизофрения и, самое редкое и сложное: диссоциативное расстройство идентичности. Но это все вам ни о чем не говорит, верно? Если изъясняться обычными словами, то ваш отец живет в собственном мире. Его давно не волнует то, что происходит вокруг. Глядя на людей и на вещи, что его окружают, он может видеть совершенно не то, что видим мы. Он уверен, что призраки мучают его, пугают и хотят убить. Но на самом деле это он сам пытался несколько раз покончить с собой, из-за чего мы вынуждены ремнями пристегивать его к кровати. Иногда он выглядит абсолютно нормальным и здравомыслящим, и тогда мы на некоторое время даем ему некую свободу в пределах больницы, всегда пристально наблюдая за ним. Но, почти каждый раз, это заканчивается попытками побега или суицида.

– Вы сказали: «…расстройство идентичности» … это раздвоение личности?

– Да, только на моем языке, – Брукс улыбнулся. – Это заболевание проявляется у вашего отца реже остальных, но последствия всегда сложнее. Именно в этом состоянии он пытается убить себя, хотя для него это выглядит так, будто его хочет убить Сюзан. Я полагаю, вы знаете, кто это.

– Да, я знаю, о ком речь. Но я не совсем понял вас.

– В какое-то время он просто перестает помнить, что он – Дэниэл Коллинз, – сказал Брукс. Он уверен, что он – это Сюзан, которая хочет отомстить ему за то, что он убил ее. И пытается убить его.

– Но ведь он ее не убивал.

– Это и не важно. Ведь это не наш мир, а его, – пояснил доктор. – Насколько мне известно, Сюзан давно вышла замуж и переехала куда-то далеко отсюда. Реже он «перевоплощается» в Риту, вашу мать. Он хранит в своей памяти ее образ, как образ матери и любящей жены. Поэтому, когда вместо Дэниэла предстает Рита, она всегда мило беседует с Молли или с Максом.

– Но не со мной…

– К сожалению, или к счастью – нет, – сказал доктор. – Вас совсем нет в мире Дэниэла. Иногда он что-то говорит о Билли – так он сам назвал не рожденного ребенка вашей матери, которого она носила в себе во время аварии.

– Она была беременной на момент гибели?

– Вы не знали? – удивился Брукс. – Прошу прощения, что именно я вынужден был сказать об этом, но это правда. Видимо, ваши родные в тот момент решили не говорить вам об этом. И правильно поступили. Так или иначе, Билли существует в мире вашего отца. Но чаще всего мы видели Макса. Дэниэл тяжелее всего перенес именно эту потерю. Возможно, если бы он не пострадал сам и смог присутствовать на похоронах, он бы не забыл, что у него остался еще один сын. Но обстоятельства сыграли против него. Травма физическая плюс травма психологическая полностью отторгнули реальность и вытеснили факты из его головы. Все наши попытки сообщить Дэниэлу о вашем существовании заканчивались тем, что у него начинались головные боли, сопровождающиеся галлюцинациями.

– Скажите, он понимает, что происходит?

– Иногда, – сказал Брукс. – Меня это удивляет, но иногда он осознает, что его близких нет в живых, что все, что он видит, происходит лишь в его голове, понимает, что лежит в больнице. Но потом он начинает вспоминать, из-за чего все произошло, и чувство вины поглощает его, унося снова туда, куда мы заглянуть не можем.

– Но ведь он какое-то время жил самостоятельно. Тогда его состояние было лучше?

– Когда только его выписали после лечения травм, он был вполне вменяем, – ответил доктор Брукс. – Первое время он сидел один дома, обложившись фотоальбомами и семейными видео. Он много пил. Как врач, я говорю, что это неправильно. Как человек, я понимаю, что поступил бы также. Дай Бог мне этого не испытать. Тогда еще Дэниэл знал, где вы. Он общался с вашей бабушкой – с Маргарет. Возможно, именно поэтому он и не внес ваш персонаж в свой мир – он знал, что с вами все хорошо. Видимо, в один день он просто решил для себя, что те, кто погибли, вовсе не погибли, а живут с ним в доме. Тогда и началось его расстройство, как личности. Таким образом он нашел для себя выход из скорби. Мы с вашей тетей Лизой сообщили ему правду, после чего Дэниэл осознал, что, скорее всего, сходит с ума. Я пытался блокировать медикаментозно его приступы, но это не помогало. Однажды на Рождество я нашел вашего отца замерзающим на могиле ваших родных. Тогда я понял, что больше нельзя тянуть время. Практически с тех самых пор Дэниэл Коллинз лежит в этой больнице. Правда, однажды он все же сбежал, когда еще лечился в обычной городской клинике, не здесь. Там не следят за пациентами так пристально, как в психиатрической больнице. Это было в День рождения вашей мамы. Слава Богу, я сразу нашел его: он снова был на кладбище на ее могиле. И это была его последняя «прогулка» вне лечебных учреждений.

– Все это время я практически не навещал его… – виновато сказал сын Дэниэла.

– Эти посещения ни к чему бы не привели, – сказал Брукс. – Что по-вашему означает диагноз «душевнобольной», мистер Коллинз?

– «Сумасшедший»?

– Не совсем. Многие ушли от этого выражения, потому что не все врачи признают наличие души у человека. Я не такой. «Душевнобольной» – для меня это тот, у кого больна душа. Именно ее я здесь и пытаюсь лечить. Душа вашего отца застряла между нашим миром и его. И, как бы я ни пытался, мне не удалось его вытащить к нам. Он не хочет этого. Он сам мне об этом однажды сказал, когда я заметил, что он выбрасывает таблетки, которые я ему прописал. Тогда мы перешли на уколы. Он не хочет, чтобы я блокировал его мир, потому что, помимо ужасов и кошмаров, что его там преследуют, он может бывать там со своей женой и погибшими детьми.

– Это он вам сказал?

Брукс утвердительно кивнул.

– Вы знаете, почему я приехал именно сегодня?

– Конечно, – сказал доктор, – вашему отцу сегодня пятьдесят лет.

– Я не мог не приехать к нему в этот день. Тринадцать лет прошло… Я видел его всего дважды с тех пор.

– Не стоит себя винить за это. На примере вашего отца видно, что чувство вины может свести с ума. Как сказал Цицерон: «Не существует никакого великого зла, кроме чувства вины». Это зло и поглотило Дэниэла Коллинза.

– Если я скажу ему, кто я – он поймет?

– Не уверен, – ответил Брукс. – В его новом мире вы давно мертвы. Как-то он сказал мне, что его удивляет, что даже Билли приходит к нему, но не вы. Это было очень давно.

– Он связан сейчас?

– Нет. Несколько дней назад нам пришлось усмирять его. Медсестры держали его за руки, а я вколол успокоительное.

– Что он делал?

– Сперва долго разговаривал сам с собой перед зеркалом, – ответил Брукс, – а потом схватил себя за голову, упал и стал биться ею о пол. Мы связали его, но после многочасового сна он снова стал спокойным. До тех пор, я думаю, пока какой-то кошмар в его сознании снова не выведет его из стабильности.

– Отведите меня к нему.

– Конечно, – сказал Брукс. – Но надо быть готовому ко всему. Ваш отец не агрессивный, нет, просто поведение его может показаться очень странным.

– Дэниэл, – сказал, войдя в палату, доктор Брукс, – к тебе гости.

За столом у окна сидел широкоплечий, местами поседевший мужчина. Он читал книгу и, услышав Брукса, отложил ее в сторону.

– Разве есть кто-то, кто ко мне может приехать, доктор Брукс? Или у тебя новая медсестра устроилась на работу? – Сделав паузу, он добавил: – Неужто Лиззи приехала?

– Нет, Дэн, ни то, ни другое, – ответил Брукс. – К тебе пришел более важный гость. И я очень надеюсь, что ты хорошо примешь его.

Брукс отошел в сторону и в палату вошел высокий молодой парень с короткими темными вьющимися волосами. Дэниэл привстал и округлил глаза от удивления.

– Макс?.. – произнес он дрожащим голосом.

– Нет, папа, – ответил тот, шагая к окну, – Я – Мартин.

Дэниэл выпрямился и оказалось, что Мартин был немного выше его, но любой бы сразу понял, что рядом стояли отец и сын: сходство было поразительным.

– Нет, – тихо сказал Дэниэл, – Мартин умер еще в младенчестве.

– Нет, папа, это не так, – возразил сын, вплотную подойдя к отцу, – возьми меня за руку. Я живой. И я уже взрослый.

– Это невозможно… – Дэниэл отвернулся и снова сел на стул. – Хотя что возможно? Я уже привык к невозможностям, происходящим здесь, – он показал пальцем на свою голову. – И ты, видимо, одна из этих невозможностей.

– Отец, – сказал Мартин, присев на второй стул, – посмотри на меня. Я не галлюцинация и не призрак. Я – твой сын, Мартин. Ты же был на кладбище. Если бы я умер, ты бы видел там мою могилу. Но там только могилы мамы, Макса и Молли. Ведь так?

– Тут ты прав…Но я столько кладбищ и могил видел за последнее время, что уже и не помню, где чья могила. Доктор Брукс даже приготовил могилу для меня!

Дэниэл обернулся к Бруксу, который стоял у двери.

– Да-да, доктор Брукс, я все знаю, – сказал Дэниэл.

– Постарайся вспомнить, отец, – просил Мартин. – Мы с Максом были близнецами, я родился через полчаса после него, и ты, если я не ошибаюсь, присутствовал при нашем появлении на свет. Я помню Молли, я помню свое детство. Помнишь те два кресла, которые ты подарил нам с Максом на наш день рождения? Мое до сих пор стоит у нас в доме.

– У нас в доме? – удивился Дэниэл.

– Да, папа, я живу теперь в нашем доме, – сказал Мартин. – Кресло Макса я нашел в гараже, мое же все это время стояло в моей комнате, которая расположена рядом с комнатой Макса. Сейчас это спальня моей дочери, которой уже два года, и ее зовут Рита, как маму.

– Ты привел семью в этот проклятый дом? – испуганным голосом спросил Дэниэл.

– Папа, я живу в нем с тех пор, как женился, – ответил парень, – и наш дом не проклят.

– Ты говоришь: Рита?..

– Да, я назвал дочку в честь мамы. Бабушка, Маргарет, смогла через суд добиться опеки надо мной, тетя Лиззи не была против. Те выплаты, которые выплачивал тебе твой бывший партнер, Майк, были переведены на мой счет. Так мы смогли сохранить дом, а я закончил университет.

– Ты правда – Мартин? – спросил Дэниэл.

– Да, правда, – ответил тот и улыбнулся.

– Мартин, – шепнул Дэниэл и придвинулся к нему поближе, – в подвале дома есть кирпичная пристройка. Никогда не разбирай ее…

– Я навел в подвале порядок и не находил там никаких кирпичных пристроек, – сказал Мартин.

– А будка во дворе?

– Будки тоже не было. Мы не заводим животных, так как у маленькой Риты аллергия на шерсть.

– Но как же… Сюзан… Неужели ее кто-то нашел? – спрашивал, казалось, сам у себя, Дэниэл.

– Посмотри на меня, отец, – сказал Мартин. Дэниэл поднял взгляд. «Морщины вокруг глаз были слишком глубокими для его возраста, – подумал Мартин, – но глаза – это были не глаза сумасшедшего, скорее – глаза несчастного человека». – Ты веришь мне? Ты веришь, в то, что я Мартин – один из твоих сыновей-близнецов?

Дэниэл встал. Он подошел к тумбочке, что стояла у кровати и открыл ящик. Оттуда он достал старую, в четыре раза сложенную фотографию, и подошел к столу. Он отдал фото сыну. Развернув, тот увидел на изображении себя и своего брата в разных костюмах супергероев. Кудрявые мальчишки стояли, обнявшись, возле торта, который держала их мама. Ее на фото видно не было, только руки, держащие торт, на котором было написано: «M & M».

– Глядя на эту фотографию, – сказал Дэниэл, – я думал, что это – проделки Сюзан, чтобы еще больше терзать меня, чтобы мой разум безвозвратно растворился у меня в голове. Выходит, из всего, что меня окружает, реальной была только эта правда, – он постучал пальцем по фото. – У меня еще кое-что есть, – сказал Дэниэл и положил на стол заколку в виде стрекозы. – Я хранил ее все это время. Хотя я даже не уверен, сколько времени прошло. Судя по тому, как ты вырос, достаточно много… Сколько тебе лет, Мартин?

– Двадцать семь, – ответил тот.

– Но как ты выжил? Я был на месте аварии, но не видел там тебя.

Мартин обернулся к Бруксу, глазами прося о помощи.

– Дэниэл, – сказал доктор, – на момент аварии ты истекал кровью. У тебя был проломлен череп. И лишь чудом ты продержался так долго, не потеряв сознание. Тебя шокировало увиденное: твоя жена, твои дети… Вид их изувеченных тел навсегда остался запечатленным в твоем поврежденном мозгу. Именно поэтому ты и не заметил Мартина. Сынок, – Брукс обратился к парню, – ты помнишь, что произошло? Расскажи отцу, как все было.

– Помню, – ответил Мартин. – Я помню все с самого начала. Мама кричала на тебя и ругалась, когда мы были еще дома. К твоему приходу наши вещи уже были собраны. Она долго плакала, но потом, дождавшись тебя с работы, сообщила, что обо всем знает, и мы переезжаем к бабушке и дедушке. Вы кричали в своей комнате, мы с Максом и Молли были в гостиной внизу. Вещи уже были в машине. Когда мама вышла, ты схватил ее за руку, чтобы остановить, но она оттолкнула тебя, и ты упал вниз, прямо на журнальный стол. Это произошло очень быстро. Она испугалась, вызвала скорую. Но когда увидела, что ты стал шевелиться и пытаешься подняться, тут же вывела нас и усадила в машину.

Мы ехали очень быстро. Я сидел по середине между Максом и Молли и не был пристегнут. Я видел, как выскочил тот мотоцикл. Все произошло в одно мгновение. Я упал между сиденьями и застрял там, это меня и спасло. Дверь, возле которой сидела Молли, не просто открылась, ее буквально вырвало. Каждый раз, когда машина ударялась правым боком об асфальт, Макс бился головой о стекло двери. Когда я очнулся, я видел осколки, что торчали из его виска. Я видел маму, я видел Молли… У меня были синяки и ушибы, но ни одной сломанной кости или другой серьезной травмы.

– Как ты сохранил свой разум после всего пережитого? – спросил Дэниэл у сына, словно завидуя ему.

– Маргарет долго водила меня к психологу, – сказал Мартин, – но основную работу с собой я провел сам. И я знаю это. Я просто понимал, что, раз я остался жив, значит так было нужно.

– Прости, сынок, но я так не смог, – сказал Дэниэл.

– У меня для тебя подарок, – сказал Мартин после небольшой паузы и достал бумажный пакет из внутреннего кармана. Дэниэл взял сверток и раскрыл его. Внутри была рамка с фотографией маленькой кудрявой девочки.

– Это моя дочка, Рита, – сказал Мартин.

– Она похожа на Молли, – ответил Дэниэл. По его щеке стекла слеза. Дэниэл обернулся и сжался на стуле. – Твоя мама сейчас здесь, – сказал он шепотом Мартину, но Брукс услышал его.

– Ты видишь Риту, Дэниэл? – спросил доктор. Дэниэл лишь равнодушно посмотрел на него, ничего не ответив.

– Уходите, – сказал он, немного погодя. – Уходите оба.

– Ты выгоняешь сына? – спросил Брукс.

– Они сейчас придут, они зовут меня, – сказал Дэниэл. – И, если он, – он указал на Мартина, – действительно мой сын, ему лучше уйти. Ему не надо знать моих демонов, видеть мою борьбу. Если это Мартин, тогда я понимаю, почему я ни разу не встретил его там. Макс рассказывал мне как-то, что видел во сне младенца в крови… но кто знает, может он говорил о Билли…

Дэниэл, казалось, говорит сам с собой. Если сперва Мартину показалось, что его отец создает впечатление разумного человека, то сейчас он убедился в том, что тот все же находится там, где должен. Мартин встал из-за стола, а Дэниэл схватил фоторамку.

– Это оставь мне. Пожалуйста…

– Я принес ее для тебя, чтобы ты увидел свою внучку, – сказал Мартин.

– Внучка… – произнес Дэниэл. – Напомни, сколько лет прошло?

– Тринадцать, – ответил Брукс, – тринадцать лет, Дэн. Мы с тобой уже немного постарели, не так ли? – он улыбнулся.

– Да, док, постарели… А Рита все такая же, – ответил Дэниэл, глядя куда-то в сторону.

– Я еще приеду к тебе? – спросил Мартин.

– Если они позволят… – сказал Дэниэл. – Проверь подвал, – шепнул он напоследок.

Перед выходом из палаты Мартин обернулся и сказал:

– С днем рождения, пап.

Дэниэл удивленно посмотрел на него.

– Тебе сегодня пятьдесят, мистер Коллинз, – улыбнулся Брукс и вышел следом за Мартином.

***

– Так вот, что ты хотела, чтобы я вспомнил? – спросил Дэниэл у Риты, сидя на диване в темном подвале старого дома перед белым экраном телевизора. Рита, сидевшая рядом, утвердительно кивнула. – Я до сих пор не могу до конца поверить, что Мартин жив. Я не могу принять этого. Представляешь, у нас с тобой есть внучка! Маленькая девочка, которую Мартин назвал в твою честь. Она так похожа на Молли…

– Пора, – сказала Рита и встала с дивана.

– Ты о чем? – спросил Дэниэл. Рита ушла в темноту, ничего ему не ответив. – Рита! – крикнул он.

Раздался скрип ржавых петель, на которых держалась маленькая дверь, ведущая в подвал. Она открылась. Дэниэл достал из кармана коробок с одной спичкой, зажег огарок свечи и пошел к лестнице. Когда он поднялся на первый этаж все того же мрачного, старого дома, который он считал своей душой, то увидел возле пианино Билли.

– Идем, – сказал мальчик и протянул руку Дэниэлу.

Они вышли из дома. Ледяного ветра не было, но солнце по-прежнему не светило. Билли взял Дэниэла за руку.

– Куда мы идем? – спросил Дэниэл.

– Домой, к маме, – ответил ребенок.

Они прошли мимо кладбища. Девочка, как и прежде, пела неизвестную Дэниэлу песню. Увидев его, на помахала ему и Билли рукой. Пройдя еще немного, они дошли до того места, где однажды Дэниэл встретил Брукса: к могиле, над которой было написано имя Дэниэла.

– Мы пришли, – сказал мальчик.

– Это же просто холм, – ответил Дэниэл. Но Билли уже не было рядом. Дэниэл стоял один у могилы с собственным именем. Серые тучи медленно плыли над ним, вдалеке, если прислушаться, можно было услышать тихую песню девочки, которая, видимо, умерла очень давно.

Дэниэл присел у холма. Он не заметил, как земля стала проседать в одном месте. Медленно на поверхность пробивалась рука. Увидев это боковым зрением, Дэниэл закричал и хотел отпрыгнуть, но не успел. Рука ухватила его за рубашку. Дэниэл пытался вырваться, но у него ничего не получалось. Постепенно из-под земли показались сперва локоть, затем плечо, а после и голова вместе со второй рукой. Дэниэл замер от увиденного: перед ним было его собственное лицо, вот только кожа что на лице, что на руках, уже подверглась процессу разложения. Улыбка, местами сгнивших губ, была натянута до кончиков мутных глаз. Пара рук мертвой хваткой вцепилась в Дениэла и стала тащить его в землю. Он пытался отбиваться, но против себя трудно устоять. В последний момент Дэниэл успел осознать, что ни Рита, ни Сюзан, ни кто-либо другой не были причиной всех ужасов и кошмаров, что происходили с ним все эти тринадцать лет. Он сам – тот монстр и призрак прошлого. И он сам только что затащил себя в могилу.

***

На следующее утро, после того, как Мартин побывал у отца в клинике для душевнобольных людей, проверив свой телефон, он обнаружил больше десяти пропущенных звонков. Половина была от Брукса, вторая половина – от тети Лиззи. Еще было одно сообщение, в котором было написано: «Не смог вам дозвониться. Сегодня ночью ваш отец умер во сне. Я уже оповестил вашу тетю. Перезвоните, нужно заниматься организацией похорон. Доктор Брукс».