Де-Вита. Часть 1 [Ярослав Дмитриевич Склянной] (fb2) читать онлайн

Ярослав Склянной Де-Вита. Часть 1

I. Часть: Когда всё совпало

I. Дворец Жака

Большой зал, где каждые будни не утихал оркестр с вечно мерцающим на возвышенной части зала дирижером был, как и прежде в минувшие для нас дни среды набит людьми по очередному важному случаю. Событие и оркестр могут подождать немного, пока вы не вообразите себе тот зал и помпезность здания, где сегодня начинается сия лирическая с переходом в трагедию история.

Этот дворец тируамского священнослужителя Жака был выполнен в романском стиле и с момента его постройки, он ничуть не утратил узы, которые его связывали с этим стилем и той идеей, которую хотели изобразить в дворце романским почерком. Дворец до сего момента живёт с опорами, которым свыше шестисот лет и за которыми, то и дело следил сам монсеньёр Грен Туальдьё. Туальдьё многое сделал для этого дворца. Когда монсеньёр стал заведующим в части внешнего вида города Тируам, первое, что он сделал, так это восстановил внешний лик этого дворца, как и, впрочем, многих других памятников предыдущих эпох в этом городе. Но у Туальдьё и дворца Жака были с самого начала исключительные отношения. Грен Туальдье как-то издал приказ о том, что нужно ухаживать и восстанавливать сей дворец раз в десять лет, а близлежащая площадь Роберти Третьего быть в чистоте и привлекать горожан со всего Тируама.

Кажется, мы немного отвлеклись от нашего дворца. Хотя то, что вы знаете местного смотрителя за внешним обликом города, уже хорошо, и если что, то вы знаете кто виноват или кого нужно хвалить. Так вот, дворец священнослужителя Жака был уже не совсем в стиле романизма. Несмотря на узнаваемость уже названного стиля в дворце, барокко насело также хорошо и без изъянов. Сочетание этих стилей тяжело представить, так как они максимально про разное. Но этот дворец, изначально бывший в белоснежной чистоте внешней, чистым от излишних деталей и стройным из-за своей точности, спустя четыреста лет своего романизма, надев барокко в тех местах, где он сам не терялся и не заканчивал романизм. Это отчётливо видно в фасаде здания, от чистой и лишь слегка расчерченной груды точных своим резцом камней исходили барочные орнаменты, вплетённые в карнизы и убегающие в пилоны что у входа в дворец. Полукруглые окончания длинных окон с незамысловатым рисунком тоже не оставались без внимания и были в объятиях более простых орнаментов стиля барокко. Выше, где дворец уже уходил в крышу, фасад делал мягкий прыжок в стороны, увеличивая тем самым площадь, размах, а соответственно и величие верхней части дворца. А сама же крыша была выполнена черепицей морковного цвета и хорошо сочеталась с белым цветом всего остального фасада м даже теми глубоко-синими от свободного внутри пространства окнами. Окна были не просто длинными, они увеличивали размер этажа и направляли взгляд зрителя на верх, где на верхних карнизах стояли статуи маленьких ангелов, по легенде однажды защитившие этот дворец от завоевателей, когда тут разгоралась война с другими королевствами. После того случая, количество статуй ангелов увеличилось, и считается что всякий, кто сюда заходит будет охраняем этими ангелами.

На этом моменте, мы можем уже рассмотреть сей дворец изнутри и наконец обратить внимание на тот большой зал. Перед входом мы можем заметить другой гранит на полу. Этот более благороден цветом и близок своей насыщенностью к нашей душе. Дворец встречает хорошим настроением и это видно сразу по большим дверям, которые распахиваются почти до стен и сквозь которые могут течь несколько потоков людей. Из-за хорошего витража, улица не кажется какой-то суровой и меланхоличной какой была до того, как вы зашли во дворец. Сразу войдя, мы можем увидеть коридор с двумя дверьми расположенным по сторонам, ведущим, то на балконы большого зала, то в гримёрную для актеров, то в кабинеты для гостей. А ещё одна дверь, что идёт прямо со входа, заводит нас в тот самый большой зал. Войдя в неё, мы переносимся в другой мир, иначе объяснить наше ощущение, что мы крохотные существа, попросту нельзя. Наверху мы наблюдаем сложный симметричный узор из люстр и светил, так ярко и грандиозно освещающих этот зал. От потолка аккуратно и не принуждённо спускается потолочный плинтус, где барокко поиграло с узорами как нигде в этом дворце. Стены в дворце были гладкие и всё, что их делало интересными для гостя, так это картины и статуи раскинувшиеся по углам зала. Все статуи были королями первой династии, которые чудом сохранились и остались целыми в этом дворце. Эти статуи стояли на колоннах, также выполненных изначально в романском стиле, но после разукрашенные барокко. Все детали, стоит отметить, были выполнены в тёплых цветах и оттенках, преимущественно в коралловом, оранжевом и бардовых тонах. Несмотря на возможность, золото старались добавлять меньше и к месту. Было тяжело найти хоть какой-то ясно видимый элемент интерьера, внутреннего убранства, где фигурировало бы что-то золотое. И из-за этого, когда это что-то позолоченное или же полностью золотое попадалось, то оно обретало ту самую, истинную ценность.

Больше нельзя ждать и задерживать события, нужно побыстрее переходить с ждущему своего момента появления, оркестру. Хоть сейчас люди просто собираются и до начала события ещё есть ворох времени, нам стоит поторопиться и отдать уже дань уважения оркестру и тому месту, где они собираются сегодня представлять нам «Змеиного короля и рыцаря из Лариоты». Сам оркестр должен был располагаться на той сценке, где, как и в любых других были деревянные полы, кулисы и занавес, хоть этот и отличался своей тканью, которая всем видом показывала свой кич и благоговение. Но было кое-что, что отличало эту сцену от множества других. Занавес в этой сцене, сам по себе уже бывший необычайностью, при раскрытии, заходил за барочные пилоны, любезно скрывающие занавес во время представления и придававшим любому выступлению на той сцене драматичности. Перед сценой располагались восемь рядов мест, предназначенных для зрителей, предпочитающих смотреть представления сидя. Эти ряды были разделены ещё на два ряда, чтобы от середины сцены, до входа в зал могла простираться ковровая дорожка и соответственно те, кто освободился от деловых встреч, проводимых в кабинетах, могли без проблем приходить и усаживаться на места.

Сам оркестр уже во всю сидел на местах и готовился к грядущему выступлению, где, как я уже имел честь рассказать, будут представлять вышеназванную сюиту.

Сия сюита была про то, как один человек низших слоёв общества, собрал такую-же братию и устраивал беспределы на улицах города в целях привлечения внимания на проблемы таких как они. Эта идея сразу не была принята горячо и тогда разразился настоящий конфликт между богатыми и высоко нравными господами и низшими и мерзковзращеными людьми общества И в тот момент, когда вся шайка, в основном состоявшая из убийц, воров, насильников и маньяков в очередной раз громила улицы, убивала людей высшего света и переманивала таких же как они на свою сторону, объявился рыцарь, посланный настоящим королём того королевства, королевства Лариото, где и происходил этот беспредел. Он отлично справлялся посмертно со всеми, кто вставал ему на пути и кого он встречал из той шайки.

В одно мгновение, когда он в привычных для себя обстоятельствах громил очередной дом с засевшими там убийцами и мелкими ворами, наш рыцарь заметил одну молодую особу, которая очень тепло и с красивым узором осталась у него в сердце. Рыцарь полюбил ту девушку, он из последних сил старался её найти, и он то и дело, в свободное от дел время, ходил по окрестностям города и искал её. Это всё закончилось после одного случая. Рыцарю передали письмо, где говорилось о местонахождении так называемого, Змеиного короля, а также всех его приближенных. По началу рыцарю понравилась сия затея и он охотно решил закончить это дело, чтобы больше времени стало на поиски его любви. Но по приходу в это логово он разочаровался и испугался как никогда. Та самая милая и прелестная девушка так коварно впившаяся в сердце нашего вольнолюбивого рыцаря, оказалась одной из приближённых того Змеиного короля. Изначально он думал, что ещё не всё потеряно и он сможет её с собой забрать. Но не тут-то было, эта девица была женой того короля и ни за что не соглашалась на условия рыцаря. Последнему ничего более не оставалось, как сквозь боль и сердечный вой выполнить ордонанс до конца. По окончанию их боя с змеиным королем, как и после убийства всех приближенных, рыцарь упал без стука сердца. Оно не выдержало той боли и горя пережитого им за последние моменты.

Конечно, сюита не лучший способ учить таким сюжетам и тем более, через них нельзя полноценно познакомиться с этим произведением. Изначально это была повесть, а лишь после она прославилась и ей начали посвящать сюиты и композиции. Хозяином дворца, коим был не Грен Туальдьё, что для вас может быть странно, была одна особа, которая является дочерью короля. Этим дворцом владела госпожа Аврила Вторая Дрели. Это вторая дочь короля Клода Третьего Дрели. Она сегодня собрала знать для теплого приёма гостей из Испомайи. Это королевство, что находиться северо-восточнее Аворского королевства, где мы с вами и находимся в дворце священнослужителя Жака. Сегодня на встрече они должны были, как и прежде, а именно пробалаболить не о чём несколько часов, а в конце закрепить сие событие, как поддержка дружественных отношений между королевствами. Это очень хорошо показывает всю неряшливость политики. Казалось бы, от решения этих господ зависят судьбы людей и целых цивилизаций, а в свою очередь, этим занимаются политические импотенты, которые никак не смыслят и не знают базовых понятий в устройстве государства и даже виды этих самых государств. Эти проблемы ясны почти всем дворянам этого королевства. Эти же дворяне часто ходили к крестьянам в деревни, чтобы просветить их и рассказать по-настоящему про «сильных»-хилых мира сего. Но им противопоставляли подавления королевскими войсками или сами жители, глупо продолжающим подчиняться королю, гнали прочь и не были против распустить руки. В конце концов всех граждан можно было разделить на ничтожную по размерам, правящую верхушку, дворян потакающим и отрицающих режим монархии, а также крестьян, которых то и дело постоянно переманивают то люди новых, либеральных взглядов, то люди консервативного мнения. Самое занимательное, что эти люди могут пересекаться. Больше! Жить в одних и тех же городах. Это конечно даёт свои плоды, конечно, хоть это и относительно новая проблема, всё началось примерно с появления либерального движения. Так что нельзя говорить, что их появление улучшает ситуацию. Скорее они просто расшатывают уже устоявшееся, притом, не зная, снесут ли своих заклятых врагов.

Аккуратно опять вернёмся в зал и посмотрим, кто же всё-таки пришёл и что сейчас твориться. В передней части зала, где в основном люди просто беседовали или наблюдали за всем из-за стороны, уже собралось немало людей. В основном тут находились люди деловитые и знатные видом. Но среди них также были и позёры, люди, что своим поведением никак не гармонировали с внешностью. И это не всегда крестьяне или люди низшего света, это также были и довольные знатные, чаще всего потомки тех самых знатных, которые явно не по желанию и по праву находились там. Их поведение было ужасней поведения животных.

Не будем уделять столько внимания приматам и удостоим внимания того, кто этого достоин или просто нуждается, ведь вам их стоит запомнить. Прежде вам стоит познакомиться с Эмилией Луконтри. Она является дочерью графа, имеющего винодельный бизнес почти по всей Авории. Его вино поставляется, как и к королю, Клоду Третьему Дрели, так и к тем, кто имеет возможность купить его довольно недоступное для не дворян, вино. Она сегодня прекрасно выглядит, её лицо, как и прежде играло эмоциями, особенно в разговорах с юными, потенциальными, ухажёрами. Было прекрасно и платье, в котором она не тяжелела и не легчала, а просто делалась ярче лицом и лицом и чувством. Если посмотреть правее, то по мимо пьяниц, там вели вольную беседу Луиза Робесньери и Эрик Монтульзен. Одеты, как и полагалось тому месту, то есть очень по-светски и в элегантных рамках приличия. Луиза-дамуазель (мадемуазель тогда говорили по отношению к девушке более высокого статуса) была главной садовницей при дворе Короля. Вернее, руководила работами в королевском заду и попала сюда только из побуждений в том, что ей нужно развеяться. Эрик Монтульзен, он же господарь оруженосный, был владельцем лавки, где продавал оружие и давал его в аренду. Помните, мы как-то упоминали тех, кто стоит с краю в этом зале или просто пришел сюда за разбавлением своего жизненного досуга. Одной из таких была Анжелика Дорногаль. Она тихонько стояла у левой стены, ближе остальных располагалась к стульям и, видимо, одна пришла сюда наслаждаться тем, что сегодня представит оркестр. Дорногаль была дочкой Маттео Дорногаль. Последний в свою очередь являлся кардиналом. Наверное, из-за её такого высокого положения, с ней никто и не хотел, или попросту не мог говорить о чем-то земном. Тем более, зная, какая власть в руках у кардиналов в нашем обществе. Дорногаль сегодня была и приглашённой гостью, Аврила Вторая пригласила её, как одну из важных персон. Вернее, она хотела пригласить самого кардинала, но тот был в отъезде, он находился вообще на юге Авории. А дочь его пригласили как доверенное лицо самого кардинала.

Всё ближе наступало время полуночи, а именно в это время они хотели начать сие мероприятие. Сначала они представят сюиту, затем объявление Испомайских господ. Это, казалось бы, короткое мероприятие, но оно считается чуть ли не самым важным. Хоть вы и понимаете, что это не так. К моменту, сейчас уже без четверти полночь и зал притих в ожидании распашки занавеса. Но тут, откуда не возьмись, появился Кристиан Вангер.

II. Кристиан Вангер

Когда атмосфера была переходной из активного в спокойное состояние, когда шумные гостьи и крики с улицы превращались в тихие разговоры и изоляцию от мира извне, в большой зал зашел Кристиан Вангер. Просто зайдя в этот дворец, сделалось какое-то необычное ощущение, он был будто первая плитка домино, которая, пока и ничего не сделала, но в будущем мы сможем понять, кто стал зачинателем. Вангер уже делая первые шаги в дворце, кого-то искал глазами и параллельно был на своём ладе. Никакая мирская суета не могла пошатнуть его олимпийское спокойствие. Но он продолжал пристально чесать глазами каждое видимое ему место в дворце и делал это довольно ярко, часто приподнимаясь на носочки или смотреть из-за людей. Вдруг, когда он уже гулял в зале и как прежде пялился в поисках кого-то, раздался еле слышный, но отчетливый голос зовущий Вангера. Кристиан посмотрел в сторону голоса и глаза, как будто поставили метку на том человеке, которого он искал. С облегчением от успешных поисков он начал тесниться через людей, направляясь с той персоне стоявшей у правой стороны зала и пристально наблюдающей за этим самым Вангером с входа, но решившейся его позвать только сейчас. На половине его пути, оркестр решил проверить инструмент, и они начали играть спокойную и легкую мелодию, что тут же привлекло внимание всей толпы в зале.

– Уже началось?

– Так рано.

– Моя подруга ещё не пришла!

– Чем раньше начнём, тем раньше закончим.

Зал в миг покрылся такими репликами, звучащими то и дело ото всех сторон тихим шёпотом, который, казалось бы, вот-вот начнёт возмущаться и переходить в голосину. Тем временем Кристиан уже добрался до того человека, им был Виктор Соньеляр.

– Привет, Виктор. – сказал слегка запыхавшийся Кристиан, который тут же протянул руку Соньеляру.

– Ты взял, что я просил? – Виктор не спешил жать руку Вангеру и решил сначала спросить последнего, выполнил ли он уговор.

– Да, я принёс тебе деньги. – После этого их руки состыковались, и они наконец-то поздоровались подкинув, или просто слегка наклонили торс, как сделал Вангер.

– Отлично. – Затем не останавливаясь, убирая конверт с деньгами себе под тунику, он продолжил свою речь. – Стоит признаться, я сюда пришёл только ради этого. Только подумать, это же столько времени, чтобы просто сделать вид политической активности, они потратили?

Кристиан тут же захотел возразить и поспорить с Виктором, но понимая, какой иногда бывает вспыльчивый Соньеляр, он не решился и просто направил взгляд на занавес, на который тогда уже все смотрели. Мелодия продолжала перетекать в тонах в то время, как оркестр продолжал проверять инструменты, и они иногда, включали самые разные и неподходящие на первый взгляд музыкальные приборы, но в конце концов получалась непринуждённая мелодия, которая лишь раздразнила на разговоры всех присутствующих. В зале опять поднялся гам, с улицы доносились звуки, чаще всего это были свисты и кривляния, а наш Виктор решил не отставать от остальных и решил поднять диалог вновь.

– А откуда у мистера Дюпона нашлись деньги? – Спросил он, слегка развернувшись к Вангеру телом и облокотившись на стену.

– Знаете, то откуда деньги у Лорана Дюпоне, вас волновать не должно. – Сказал Кристиан размеренно и переживая за реакцией на каждое слово.

– А уже спросить нельзя? – Быстро промолвил Виктор и кинул злой взгляд на Вангера. Взгляд был таким заметным и ярким, что, казалось бы, он притягивает взглядом, чтобы потом вас поглотить.

Кристиан долго стоял и якобы безразлично смотря вперёд на занавес, на самом же деле, он боялся того, что Виктор может не согласиться на заранее уготовленный контракт и он будет в очередной раз понижен в звании. Учитывая плохое положение Вангера, это последнее, что ему поможет. После определённого времени ожидания, что Виктор сделается легче, он решил, что будет куба проще и легче просто уйти сейчас и никак не портить и без того плохие отношения с Виктором.

– Господин Виктор, извольте, я пойду. – Сказал Вангер немного повернувшись передом и приклонив тело, как для поклона Виктору.

– Ступай. – Непременно послышалось от господина Соньеляра, но, как и прежде подумав, он добавил. – Передай господину Дюпон, что я предоставлю ему коней в тот день. И может рассчитывать на сотрудничество со мной.

– Непременно передам. – Сказал Кристиан, который уже повернулся и шел к выходу из дворца, также идя через толпу людей.

Пока Вангер занимался делом, которое ему дал Лоран Дюпон, во дворец явилась ещё одна особа, которая должна появиться в повествовании. Екатерина Моретти, так зовут ещё одну девицу, что пришла в это место из нужды провести хоть как-то этот вечер. Она пришла после Кристиана, можно сказать по его следам, только она не ходила с ним в большой зал, она решила для начала пойти на балкон и посмотреть на всё оттуда. Довольно хорошая стратегия, сначала присматриваешь себе людей для знакомства, а потом уже, предполагая заранее подходишь к тем, с кем больше шансов познакомиться для отношений. Сегодня, Екатерина, как и практически любая девушка, решила, что найти потенциальную любовь в таком месте, можно без проблем.

Сперва, наша красавица зашла в женскую комнату и решила проверить красоту лица и точность одежды. Она зашла в комнату сразу увидела ряд зеркал и расположенными умывальниками ниже них. Екатерина подошла к самому ближнему и вцепилась руками в рамку зеркала, разрезая себя взглядом в поисках какого-нибудь изъяна в её макияже и одежде. А зря! Сегодня она выглядела, как и прежде отлично. Она была в элегантных тёмно-синих туфлях, которые гармонировали с её кожей и делали её форму ног выразительной. Ноги её были идеальных пропорций, любой молодой человек, желавший себе красавицу, хотел бы, чтобы у неё была такая форма и грация ног. Они были ни на пол дюйма пухлыми, ровным счетом, как и не худощавыми. Эти ноги манили и сами вызывали желание их погладить. Эти ноги плавно и с загадкой уходили под платье, сегодня она одела не пышное, а даже очень простое, но от этого всё также красивое. Оно лишь слегка делало черты её талии и давало хорошую линию изгиба спины. Она была осанистой, и хоть была не большого роста, она благодаря ровной спине возвышалась и лик её делался красочней и приятнее. У плеч, платье, которое заканчивалось пышными акцентами у плеч и маленьким, но эстетичным вырезом, цвела красота. Ниже были аккуратные и будто воздушные руки, которые, хоть и не были тоненькими, но оставались женственными и мягкими на взор. А где шея прорастала из платья, дальше было милое личико с карими глазами, которые, в зависимости от части дня и настроения, менялись на зелёный. Такая деталь могла уже бы вас вызвать интерес, но что, если вы узнаете, что Екатерина и Кристиан вовсе не незнакомые люди. Можно сказать, они уже как приятели. Но пока они друг друга не узнали и не пересекались, но скоро это произойдёт. Она напоследок подправила локоны своей короткой блондинистой стрижки и лёгкой походкой вышла из комнаты. Она вернулась в коридор, из которого ей можно было выйти на один из двух балконов на той стороне зала. Так как дальний был занят господами подозрительными, позже отложившихся в её памяти, она пошла на первый и тут же, зайдя на него, оркестр закончил свою разминку и утих. До начала оставалось всего десять минут и она, посмотрев на больших часах в зале, висящих прямо над входом, и расположенных напротив сцены, время, села на кресло и стала смотреть вниз, в зал. Тем временем, на балкон зашла ещё одна девушка и села в противоположенном углу от Екатерины. Моретти же никак на это не отреагировала, так как не знала её и быть честным, уже была занята делом. Она продолжала смотреть в низ и старалась цепляться за примечательных людей взглядом. И там, среди плутавших и кружащихся в предвкушении людей, она нашла своего знакомого.

Когда оркестр закончил играть ту разогревочную мелодию, и все принялись смотреть на часы, чтобы понять, когда будет уже начало, вся толпа вновь притихла и перешла на шёпот и шушуканье. Недоумевающий вновь Кристиан оглядывался то на ещё остававшийся неподвижно занавес, то на выход, который то и дело не был виден за крупными телами нобилитетов и прочих отторгающих личностей. Эти персоны вели себя неаккуратно и небрежно, они то и дело, как будто не понимали, где находятся, и не держали руки при себе. Вангер пробивался через них останавливая их руки и не теряя возможности вступить с ними с словесную перепалку. Но с одним всё зашло слишком далеко. Кристиан имел неудачу поймать удар чьего-то локтя себе в поясницу, от чего он, не вытерпев такой наглости толкнул этого человека на пол. Резко люди вблизи замолкнули и начали таращиться то на то нечто упавшее, похожее на шар, и Кристиана. Кто был рядом с упавшим круглым человеком отошёл, и никто не решался хоть что-то сделать. Кристиан продолжал молчать и стоять на месте, полностью развернувшись к тому толстяку. Он находился в рассуждениях, что он толкнул, уж больно не хотелось верить в то, что такие люди могут существовать и как-то жить. И наконец тот начал хоть как-то с помощью своих тощих и маленьких рук отталкиваться от пола и приподнимать своё тяжёлое тело на корточки. Но видимо его тело было настолько большим, и он сам себя не держал, что он начал опять валиться, но он успел перевернуться, и тем самым сесть на пол, как если бы сидел по-обычному на полу. Толстый человек долго осмыслял произошедшее иногда почёсывая свои длинные, но грязные волосы на затылке. Волосы были настолько грязные, что с них что-то сыпалось, когда он их трогал. Сам человек был сильно вспотевшим, и его лицо выглядело как будто он только что умылся водой, но и этого не было видно из-за тех крошек и грязи, прилипшей к его губам и подбородку уже насколько дней. Глаза в этот момент были выпуклыми и как у маленького ребёнка, у которого забрали его любимую вещь. Остальное же тело у него было сокрыто чудом за костюмом. Такое можно было бы назвать магией, не будь здесь Анжелика Дорногаль, дочь кардинала. Тело явно было просто неимоверно жирным, и это было видно в тех местах, куда костюм нельзя было надеть никак, в этом числе подбородок и руки, а в частности для последних, просто нельзя было придумать такие перчатки или что-то ещё, что можно было бы на него одеть, а потом спокойно снять. В общем, ужас наводил этот человек невиданный на всех присутствующих. Они пересеклись взглядом, Кристиан и тот колобок, после чего, последний сразу понял, кто его толкнул. Он начал вставать и это у него получалось куда лучше, видимо такие люди могут брать силы из чувств. Как это двухзначно, однако. Об этом подумал Кристиан, и не сдерживая, пропустил из уст своих смех. Все люди начали перенимать эту инициативу и стали засмеивать того человека всё тщетно продолжающего встать и то и дело кряхтящего от злобы, и пускающего слюни с ненависти к Кристиану за этот поступок. В толпе уже гуляли реплики презрения к такой неряшливости и самые разные слухи про этого человека. В основном про него говорили, что он прибывший с островов и нечестно ставший одним из приближённых к Папе одного собора на краю города, на чём очень хорошо нажил состояния. Нынче он имеет загородный дом с слугами, а как потом оказалось, других родственников.

Когда уже вся толпа была готова переходить к физическим, так называемым тогда насмешкам, где обычно всё заканчивалось избиением до инвалидного состояния, появился один невзрачный на внешний вид малец и как птица он прилетел и окутал рукавами рубашки того человека. Этот человек был антиподом предыдущего. Он был одет посредственно нормально, хоть и полочки рубашки были достаточно изношены и потёрты. Остальной, хоть и скудный костюм был чистым и не вычурно красивым. Этот человек был чист лицом и благороден метафизикой. Он помог тому сидячему человеку встать и вместе с ним, пристально схватив его под подмышками и таща его за собой, но и как бы на себе. Толпа уже начала отворачиваться от скудности и скуки событий. Стоявшие рядом с ним персоны последовали за ним и прикрываясь своими, то плащами, то пальто, ушли из зала в прихожий коридор. Кристиан, как зачинатель этого курьёзного случая, дольше всех продолжал смотреть в тот коридор.

III. Меж двух пастей

Екатерина Моретти наблюдала за этим сыр-бором с балкона и была в числе тех, кто лишь молча смотрел. Это странно, учитывая то, что она желала с Кристианом поговорить, но лишь оставляла ему возможность уйти. Это ярко показывает характер с его изменчивостью, где она не искала повода для инициативы, а лишь бросала всё на руки судьбе. И лишь изредка она может сделать шаг, если то приблизит её к и без того близкой цели или желаемому. В этот вечер она так и сделала. Екатерина встала с стула и в два невесомых шага приблизилась к перилам, после чего также легко приложила к ним руки и опираясь на свои руки чуть поддалась вперёд.

– Кристиан Вангер! – Хоть она и сказала громко, Кристиан того не заметил. После этого она повторила. – Кристиан Вангер! – Сказала она громче и уже требовала обратить на себя хоть какое-то внимание.

Обернулся уже не только Кристиан, также начали поворачиваться и те, кто был рядом с ним, сами не зная, почему. Многие даже не смотрели наверх, но Вангер, к счастью, посмотрел сразу куда надо. Он резко ринулся в коридор и перемещаясь как вода сквозь камни, стал идти к лестнице, у которой он стал идти свободнее из-за пустых, относительно, коридора и лестничного пролёта

Он нёсся как ветер в степи средь людей по этим коридорам, которые везде напоминали о величии и стиля барокко и лишь потом, противопоставляясь реалиям, напоминали романизм в своей основе, в своём истоке. Будучи на прямой к той арке, что привела бы его прямо на тот балкон, непосредственно к Екатерине, он, замедляясь стал поправлять одежду и решил, что лучше ему зайти в мужскую комнату. Он аккуратно зашел и спокойно, хоть и хотел прийти побыстрее к Моретти, пришел к одному из зеркал. Он оглянул мельком свой внешний вид, после чего поправил свои волосы, собранные в хвост, после чего руки принялись за машинально отработанное. Он поправил воротник рубашки, после чего выровнял лацканы своего плаща. Быстро нагнувшись, он поправил штанины у самого низа, где из-под них виднелись ботинки-туфли, слегка потрёпанные временем. Потом он уже проверил пояс, слегка его дёрнув от себя, благо он был хорошо затянут. В последний раз он посмотрел в зеркало своим холодным, но позже, слегка разгоревшимся взглядом, и не сдерживая нетерпение встречи с Екатериной, он подлетел к выходу и будто прошел насквозь двери и ходил дальше до балкона. И наконец он пришел туда.

– Екатерина? – Он быстро и не веря промолвил. Но счастье он испытывал безмерное, он уже давно не видел Моретти, примерно четверть года.

– Да, Кристиан. – Она с улыбкой расставила в стороны руки и пошла к Кристиану.

Он также их начал поднимать, но вошли в объятия быстрее. После он уже положил её руки на спину, и они начали слегка покачиваться и перешагивать по кругу. Кружились они как дети во время вальса, небрежно, но серьёзно переставляли ноги и двигались без траектории, и уже под конец, они остановились, потому что им препятствовали перила балкона. Вангер был прибит поясницей к перилам и спереди, всем телом Екатерины, от чего его лицо сделалось румяным от стеснения.

– Кристиан.

От куда это послышалось? – Подумал Кристиан, понимающий, что это не голос Моретти. Он легко посмотрел всё вокруг и даже немного отодвинулся от перил и стал смотреть дальше.

– Кристиан Вангер… – Именно на этот раз, женщина, ранее зашедшая на балкон и усевшаяся с правой стороны от входа, с самого начала молчавшая, привлекла на себя внимание Вангера. Увидев его недоумевающие лицо, сразу начавшее принимать другую форму, она начала вставать, параллельно поправляя свой кардиган.

– Изабель Маурисина! Рад тебя видеть! – Кристиан вылетел из рук Екатерины и кинулся к Изабелле. Он чуть бы то не хотел её обнять, но она сложила руки перед собой, явно очерчивая границу в их пространстве. Тогда Вангер с неловким выражением лица пришел на лево от Изабеллы и опрокинул взгляд оттуда на них обеих.

– Ты её знаешь? – Быстро и с обидой пролепетала Екатерина, явно не счастливая от возможного положительного ответа Вангера.

– У меня тот же вопрос. – Изабель не решалась сводить взгляд с Екатерины и будто ковырялась в её душе взглядом, стараясь её на что-то, явно, побудить. Но их противостояние взглядом, а возможно и чем-то больше, прервал как ни кстати Кристиан.

– Какова цель ваших появлений? – Встрял он меж ними невзначай, хоть и вставал специально меж ними, как между двумя тигрицами, которые были готовы порвать друг друга пастями уже вот-вот.

– Хотела отдохнуть от хлопот своих будней. – Огибая Кристиана слева, идя к стулу, возле которого сидела мгновением ранее Екатерина, Изабель, по пути язвительно глядела на Вангера и раздражённо вздохнув, ввела его в неловкое и затруднённое положение.

Нельзя сказать, что Кристиан самый настоящий холуй. Нет же! Он просто, как и любой мужчина времени является мягким и маленьким холуём. А такие всегда трогаются от такого поведения дамы, тем более такой близкой как Изабель для Вангера. Он понял свой косяк, понял, что это никак уже не исправимо и нужно искать новый вектор разговора, чтобы хоть как-то снять рост и высокое положение гнева его двух прекрасных и просто замечательных дам.

– Надо же! – Возгласил Кристиан указывая вальяжно пальцем на кресло балкона. – Это же прекрасный пример аристократического кресла эпохи ренессанса, да и ещё так много их. – подойдя к одному креслу и вцепившись в его спинку, сказал Вангер.

– Простите, Вангер, не могу разделить вашей радости по этому креслу и какому-то ресансу. – Екатерина сказала это бережно, как будто, сейчас, она разговаривает с воспитателем, и она не уяснила что-то очень, казалось бы, простое, но пока сложное.

– Видите ли, барышня, сейчас множество мебели мутирует в буржуазный, совсем несуразный стиль, где вычурность и кич танцуют пьяный танец на костях аристократической моды, утверждая, что это, якобы, эволюция этого самого, аристократического стиля. – Изабель вновь резко и нелогично сменила объект слива ненависти с Кристиана, обратно, на Екатерину, теперь её взгляд не устраивал Моретти, и та уже в свою очередь принялась за ответный маниакальный взгляд, которым она также врезалась в Изабель.

Вскоре, вся эта, их разборка резко сорвалась и испарилась также легко и беспричинно, как и началась, а дамы были уже готовы забыть навсегда друг друга и этот неудобнякский случай. Из-за, ещё только начавших раскрытие занавесов, донеслись первые звуки оратории с коронации Клода Третьего Дрели.

 IV. Назойливое противостояние

Раздался звук скрипки и виолончели, занавес сцены начал сползать с неё и прятаться за барочные пилоны. Когда сцена уже обнажилась и люди переместились на сиденья перед театром, в ход той самой оратории подключились духовые инструменты и ударные были на подходе. Настало ровно полночь, люди умолкли, или если не сделали так, то ушли в шёпот и тень сего зала. Свечи на светилах продолжали брызгать светом обливая стены, интерьер и лица людей по середине и чуть дальше, находящиеся в этом месте. У огромного дверного косяка двери, что соединял зал с коридором, также висели по паре фонарей с каждой стороны и наполняли этот дворец теплом, приятностью, близостью и просто делали цвет всего, что внутри теплее цветом.

Сам коридор был освещён тускней и неприглядней для людей, которые сквозь полуоткрытые внешние двери смотрели больше в зал и рассматривали его, а не коридор, хоть это и было сложно. Люди на улице и близлежащей площади Роберти Третьего ходили уже ближе к дворцу, выстраивая группки заинтересованных в том, что же происходит там, и почему все толкутся на улице пред дворцом Жака, по особенному освещённым сегодня. Но судя по довольно громким разговорам людей, так небрежно разбросанных по той обширной улице, старающихся не сдерживать своих эмоций и чувств по всему этому, было понятно, что их привлекла больше оратория, которая в купе с прелестным дворцом оставляла приятное ощущение и чувство гордости за короля, за Аворию и за их развитие государства. Но, конечно, такими были не все в той толпе людей, собранных в том месте. Из-за сложной политической ситуации в королевстве, которая разделила людей на монархистов – Дреллистов, и на людей либерального видения всего и вся – Дюпоньеры.

Дреллистов устраивал нынешний строй, они готовы поддержать любое лицо, воздвигнувшиеся на престол и называемое многими, ими же, продолжателями семьи королевской и избранными богом. Даже несмотря на это, а именно на то, что ведёт себя король уж явно не по набожному, что уже стало нормой для церкви, которая могла уже спокойно менять свои священные сюжеты так, чтобы было удобно государю, так вот, несмотря на это, это остается очень ненадёжным способом. Но если исключать всё выше сказанное, и говорить про плюсы нынешнего режима в королевстве, то можно выделить прежде всего одно, оно же и единственное, главное, этот режим есть. Сейчас нет альтернатив даже у Дюпоньеров, не рассматривая даже более слабых оппозиционеров других взглядов.

Если мы говорим про либерализм и идеи свободы экономики и личности, то можно Дюпоньеров назвать теми, кто следует ранее сказанным идеям. Дюпоньеры люди свободолюбивые и казалось бы, на первый взгляд, за всё хорошее и против всего плохого, но всё абсолютно иначе. Они добиваются своего очень жестоко, сквозь смерти многих и над кровью единиц они не останавливаются, а даже берут разгон на всё большие и большие свержения, главное из которых, как они говорят, должно стать свержение власти.

V. Улица падшего царя и центральный район

Плавно и медленно, чугунная атмосфера холодной улицы заливала наружную часть дворца и плавно убегающие в противолежащие стороны улицу, позже превращающуюся в площадь. Единственное, что грело сейчас улицы того города, тёплый и уютный свет, излучаемый из окон тех прекрасных домов, особняков и дворцов, вымощенных на протяжении почти всех прилежащих и самой той улицы. Внешний же вид самих зданий уподобился шарму улочек и продолжил созидание той строгости и серьёзности, написанной архитекторами в время изобретения готового образа дома, особняка и дворца. Была невесомая ночь. Это такая ночь, когда нет всех тех минусов ночи обыкновенной, то есть, мрачной темени, туч в облаках и сильного мороза. Сегодня была ночь, когда луна почти завершила свой месяц и была достаточно крупной, чтобы неполноценно, но явно заменить солнце и освещать тропинки недостаточно утыканных фонарями улиц. Звёзды были видны, но хоть они и не так строили свой табор хаотичности, как, например, в близлежащих сёлах, но всё также цепляли взгляды тех, чьё внимание отцепилось от суеты будней. Но и ещё одно, несомненно, хорошее этой ночи, то, что был не сильный мороз, дрожь могла напасть, если уж только совсем раздеться или быть не по погоде. Так что, если говорить про настроение людей на улице, то не учитывая тех, кто участвует иль как-то наблюдает за назойливым противостоянием, все были в приподнятом настроении и как никогда могут побыть счастливыми и прочувствовать вкус жизни без примесей.

Но стоит ли говорить, что в центре города, даже ночью (скорее всего, особенно ночью), не утихло и в какой-то степени, росло напряжение меж двумя силами, между дреллистами и дюпоньерами. Дворец Жака, если не центр, то можно сказать, центр центрального района, и это так и есть в действительности. Он стоял в двух особняках и доме западнее, вернее быть, правее для наблюдателя, стоящего прямо перед дворцом Жака от площади Роберти третьего. В то время, как сея площадь была чуть левее центра того самого центрального района.

Наверное, наш читатель уже было устал от той суеты творящей беспредел в дворце священнослужителя Жака, так что, будет куда важнее сначала прочувствовать тот центр города, иль хотя бы его часть, улицу падшего царя, также именуемая как «Улица падшего Турвиля Тринадцатого». Для начала, стоит сперва рассказать про падшего царя, в ничтожество которого названа улица этакая. Турвиль – царь одного из варварских царств южного востока, царства Алидейского. Как свойственно всем царствам и княжествам, то есть не западным королевствам, коими и были Авория и Испомая, они любили набеги и воинские походы, потому как с теми неотёсанными и неразвитыми людьми, как алидеи, ни на что другое, годными не можно быть. И вот, однажды, очередное чудное царство Алидейское, решилось пойти ходом на Аворию в году шестисотом до событий нынешних. Как уже ясно из названия улицы в конце, они были разгромлены и остановлены полностью на этой улице. Тогда Тируам не был столицей Авории. Кроме победы, Авория получила земли в двое больше изначальных, простеленных на восток от прежних. Но сейчас мы говорили просто о царстве, без роли и участия Турвиля в этом сокрушительном самоубийстве Алидеи. Турвиль Двенадцатый, отец сына своего, Тринадцатого, вызвал уйму недовольства среди народа своего ближнего. Ещё на нём, Монархи могли бы понять всю ситуацию и самовольно уйти. Но нет, как и остальные после, они вгрызлись с свой и без того обглоданный трон и ничего не делали, кроме подавления жестокого инакомыслящих. Но надеясь поднять настрой и перевести себе сторонников в народе, Тринадцатый хотел выигрышной и быстрой войны. Такое часто делают правители всех государств в оживление своей лояльности у народа «низ лежащего». Сам он был человек наивный и глупый, что видно не только по его гнусным намерениям, но и в лице. Любой физиономист бы определил его, как жалкую букашку, давящую на жалость, незримое могущество и важность себя для окружающих.

В Тируаме есть монумент, воздвигнутый тому самому Турвилю. Он находиться на конце улицы падшего царя, на Алидейской площади, и лежит он по обратную сторону площади Роберти Третьего. Улица падшего царя, с коридором между двумя большими комнатами, из которого также исходят другие коридоры в разные стороны. Ведь так и было. Весь центральный район, это эти самые две площади, улица падшего царя, а также уходящие мелкие улочки с неё, а также пара косых улиц, убегающих с востока площади Роберти третьего в другие два более больших района этого города. Форма этого центрального района был похожа на форму готического окна в католической церкви. И таким образом, те две улицы, ранее упомянутые, проходили бы из начала полуокружности и заканчивались симметрично на крайне, можо сказать дальней части дуги этой формы.

Как ранее и обмолвились, от площади Роберти третьего шли два особняка и жилой, но не сказать, что дешёвый, даже искусный дом, выполненный в романском стиле с внутренним двором, связывающим соседнюю улицу с улицей падшего царя. Дальше же лежал лучше описанный и представленный вам дворец тируамского священнослужителя Жака. Чуть подальше располагалась ещё череда особняков и любительских, на свой внешний вид дворцов. Не подумайте, дворцы и в явь прелестны, но они не были чем-то выдающимся, а это в свою очередь показывает их дееспособность в конкуренции с другими зданиями и постройками центрального района. Но улица, широкая в своём русле улица, вмещавшая в себя несколько линий для пешехода и оставляла место для деревьев посреди улицы, выглядела обворожительно из-за чего, коварно и также незаметно крала время любого человека, что имел неосторожность заприметить даже обыкновенную, казалось, неважную деталь оформления брущатки и сходящих с неё по обе стороны мраморных плит. Впрочем, если вернуться к описанию той улицы, то можно заметить, что она продолжается именно в таком оформлении. Особняки с дворцами играли в чехарду и лишь изредка спотыкались на жилых домах. Это же и царило по обратную от описанной сейчас сторону улицы. Конечно же, из-за разнообразия, удобства и условной безопасности на улицах центрального района, а именно на улице падшего царя, эта улица стала всё больше и больше привлекать людей не то, что из всех частей города, но и из всей Авории.

Теперь же, когда вы имеете представление о том, где происходят все важные для нас события, нам следует уже прервать это. Чуть позже, читатель сможет лучше ознакомиться с городом, уже будучи в очень приятной и складной компании, но, а пока, вернёмся к дворцу и живущему в нём, постоянному беспределу и хаосу. Пожалуй, именно сейчас вы поймёте всю комичность и трагичность народа Авории. Мерзость и хлипкость всей правящей и около прослойки людей. Но и трагикомедию таких собраний

VI. Неприличный приём гостей

Тусклый, но всё же видимый лунный свет пробивал одно верхнее окно второго этажа дворца, и слабо освещал по эскизам всё, что находилось в комнате. Где-то в середине комнаты он сбивался с более тёплым и ярким светом фонаря. Так получилось, что кто-то не закрыл дверь в ту комнату и из-за этого там получалась очень романтическая и тонкаякрасота времени и пространства, архитектурного стиля и света, чистых, как вода в пещерах, оконец и шелестящих за ними ветвей деревьев. В воздухе появилась сладость и возбуждение, расслабляющие тела всех, кто там бы оказался, и не сбивал уже существующую атмосферу, тот шарм, по редкости, появившийся самовольно. Будь здесь художник, он бы ни за что не стал рисовать, ведь как можно отвлекаться от созерцания и наслаждения этим моментом. Но к бедствию, не все художники.

В коридоре, который был дальше тех, которые вели людей на балконы, выходящие в зал, тем временем царила абсолютно другая картина. Тот весь богатый интерьер был без изюминки, да и свет был безнадёжно ярким и насыщенным жёлтыми лучами. Так получалось, что во всём коридоре не было явных теней, всё было освещено и прекрасно видно. Были видны мельчайшие детали в барочных оформлениях плинтусов и рамах картин. Тут нависло чувство скуки, потому что всё было, как только дозволено идеальным и чересчур изысканным. Он от того и стал среднячковым, что не уместился в каком-то нужном для эстетики и наслаждения состоянии.

Пока в зале уже завершались одна часть сюиты за другой и глухой звук проникал в тот коридор, будучи никак не связанным с сетью остальных коридоров, залов и комнат, в дворец прибыли гости из Испомайи. В дворце были две части, одна для гостей, куда попадали с улицы падшего царя, а также вторая, более охраняемая часть дворца, куда входили приближённые, либо же сами монархи. Сегодня, в день принятия важных гостей, они, конечно-же прибыли в дворец именно по второму входу. Так как из второй части, в первую можно было попасть только по двери, что на самом верхнем балконе. Этот балкон ждал своей очереди в огласке, и не следовало о нём рассказывать заранее. Он был чуть скромнее, его оставили в романском смысле, и единственное, что делало бы его куда интереснее и искуснее, так это шёлковые и бархатные украшения в стиле Аворийского духовенства. Конечно, всякий читатель может отметить неудобство этого решения, но нужно их уважить и сказать, что, конечно, там была заметная и большая лестница, которая вела к одному из крайних балкончиков второго этажа, ранее мной описанной, первой части собора. Потому, при надобности, можно было с балкона пройти в зал. Но на деле, такое было редко. Стража не пускала людей на балкон до начала мероприятия, но когда всё началось, они разогнали людей с того маленького балкончика, и даже могли вышвыривать людей из дворца пинком, кто продолжал упорствовать и пытаться через силу пробиться через охранников, в полномочиях которых была возможность проткнуть вас рапирой, если вы их ослушаетесь. Это безукоризненно не нравиться Аворийцам, однако это закон, и им так дозволено.

Однако вернёмся к гостям и их появлению. Не стоит ждать, что это выглядело, как какая-то церемония с участием короля, как минимум, тут была только его дочь, пара дворецких-помощников принцессы, и сами гости. Средь гостей были в основном лорды и монсеньёры, где нашли место и упорядоченные самим королём Испомайи, люди из управления королевством. В общем, коллектив был не из простых и односложных. Аврила Вторая, хорошо обращалась с гостями и вежливо им помогала, если была в этом нужда, но она и сама не тратила статуса и поэтому, всегда перенаправляла просьбу на своих помощников, превращая всё в приказ. Они шли через те коридоры второй части дворца и уже обсуждали некоторые темы, до которых они доберутся, будучи на том балконе обсуждения. Такое часто они делали, это для того, чтобы разговор не ушёл в не то русло и не задели какие-то щепетильные темы, которые бы поставили их в неловкое положение, тем более, учитывая публику, причём, весьма обширную в таких темах, они просто обязаны были не запускать это всё.

– Господин Шальтефорне! – позвал один из стоявших в том коридоре мужчина, разодетый как какой-нибудь монсеньёр из провинций южнее Тируама.

Всем казалось, что его все знают, но вот именно каждый думал так, и получилось, что получилось. Стража, сопровождающая гостей только, чуть направилась на того мистера, как Шальтефорне решительно и уверенно ступил к нему и дал понять остальным, что дело в порядке. Допустив, что так и может быть, вся стража направилась назад к остальным в той группе и они пошли далее к лестнице, уже ведущей их к тому балкону.

Тем временем, пока тот мужчина, и позванный им сир Шальтефорне ушли в ту комнату, видимо, для обсуждения чего-то, так как не решались зажигать лампу иль хоть что-то, вся компания из нескольких гостей, а также принцессы и её помощников, уже была у двери, и ждала момента, когда завершиться сюита. В это время, она уже как стать, подходила к концу и игралась последняя композиция. Вернее, последние аккорды, за которыми должна следовать речь, представляющая гостей и их цель прибытия, и всё это под ораторию коронации Клода Третьего Дрели. Все находящиеся в большом зале гости и прихожие, прекрасно это понимали, и уже от скуки предвкушаемого, начали шептаться в полголоса, а кто-то даже начал уходить, потому как самое интересное закончилось. Заметив такое, на сцену тут же выбежал человек придворного деяния, дал жестами знать оркестру, чтобы тот кончился и начал размахивать руками, чтобы привлечь внимание людей. Поэтому, в средней части, а также части лежащей близ выхода, образовалось столпотворение людей, смешанных смешным образом, так как все были разными, хоть и не на вид, но манеры многих не могли быть не показаны и тут же, те, кто был и считался дворянством, начали распихивать локтями себе место, удовлетворимое его неприкосновенной натуре. В этой толпе началась уже самая настоящая давка одних людей другими, и все начали громко возмущаться, что поставила знать прибывшую в недоумение. Принцесса их успокаивала, что народ волнуется от того, что они ждали именно этих гостей, от того и разволновались. Сами же Испомайци всеми силами старались в это поверить, и делали на этой почве комплименты друг-другу. Однако нашёлся один, кому вся эта картина воспротивилась.

– Что такое, Кристиан? – разорвала долгое молчание Изабель. Сказала она это с сожалением, и как бы с извинением за стервозное своё поведение.

В этот момент завибрировала первая струна в оркестре, и оратория была велена начаться по указу уже посла с той компании гостей и принцессы. Он хоть и выслушал от принцессы самое страшное, а именно угрозы о беседах с её отцом о том, как они всё организовали, что может оставить этого мистера без работы, а возможно и без жизни, но работал гладко и достохвально, как до миллиметра выверенные часы из одной соседней страны. Он тут же сумел приманить народ, что уже начал рассасываться по всему большому зала дворца и дал команду начать ораторию.

– Да так, опять наболевшее. Не переживайте так за меня, Маурисина. – Моментом ранее возмущённый и злой Вангер убавил пыл речи и сказал с облегчением, но наигранным это Изабелле, но также отвернувшись от перил балкона, тем самым, открывши позу тела для Екатерины.

– Это как-то связанно с вашим родом деятельности?

Лишь одним предложением, Моретти смогла напугать Кристиана и заставить его чувствовать себя неловко, будто не в своей тарелке. Неловко то от того, что вся его работа в оппозиции, притом самой презираемой и преследуемой в королевстве, должна оставаться в секрете. Это касается, как и самых разных слушков, так и самого человека. Так получилось, что Дюпоньеры разделились, и появилось ещё одно течение, которое было более радикализированно и извращенно. Они стали третьей по узнаваемости альтернативой государственности, действующей уже. И если, кто-то из этих, заметит Вангера, а он им отлично знаком, то они не упустят шанса избавиться от своего конкурента.

Но также из-за обычного инкогнито политически он никому не рассказывал о своей работе и даже по-настоящему подрабатывал, чтобы не было подозрений. Екатерина настоящее исключение в его жизни. Он, конечно, не сразу ей раскрывался, но отлично чувствовал себя с ней и поэтому, она стала, почти единственной, кто знал про него больше остальных. И даже такие мелочи, как работа и политические взгляды. По сему, Вангер не запускал ситуацию и не растерялся.

– Да, Катерина. К слову, давайте не будем говорить о работе, мы же развеяться пришли сюда. – На скорую руку, Кристиан как-то перевёл разговор в новое русло и чудом это сработала, отныне этим вечером, эту тему уже не задевали.

– Ой, точно. Кстати, Изабель, как ваш цветочный бутик? – Спросила, забыв о недавнем Моретти и помогла тем самым Вангеру.

Кристиан тем временем уже опять отвлёкся на церемонию оглашения лиц, прибывших сюда с намерениями провести, уже ранее вами известные «переговоры».

– Надо же, как я рада, что вы знаете о моей работе. Это вам Вангер сказал? – Раздосадовано и приятно удивившись спросила Изабель.

После этого у них с Екатериной завязался страстный диалог, хоть он был и ни о чём. Но стоит к этому привыкнуть, если собираетесь часто общаться с девушками во время отдыха.

В зале тем временем воцарила относительная спокойность и плавность в поведении людей. Ранее нам представленные личности ещё продолжали держать меж собой диалоги. Но вот Анжелика Дорногаль была возмущена поведением гостей в большом зале, от чего быстро выместилась на улицу, и судя по направлению, последовала к вратам, что приведут её в вторую часть дворца. Её явно пропустили туда, так как дочери кардинала, также страшно противиться, как и самому кардиналу, и это знали все стражники всех дворцов, соборов и базилик, которые часто посещала Дорногаль. Это, конечно-же, замечали не только люди из большого зала, но и гости входящие после оглашения своего на балкон. Особенно встревожилась принцесса, уж что, но дочери кардинала стоит и нужно бояться, кто знает, что она захочет, этим может стать и жалоба на принцессу, что якобы задержала мероприятие опозданием и неумелостью.

Но всё что после, смогло уже напугать не только принцессу, но и короля, и даже отчаянного Кристиана.

Совершенно неожиданно, будто текуче, в большой зал стали заходить странно одетые люди, и разбредаться по залу равномерно, постепенно заполняя его с всех сторон, наверняка, чтобы не было резких подозрений. Люди были с плащами, в капюшонах и слегка приклонёнными головами. Этих людей постепенно становилось больше, и они стали видеться чаще в толпе.

Они стояли на своих местах, пока не пришло время завершения и без того затяжной оратории, и абсолютно, неоспоримо ненужной речи, представляющей гостей, так как это было известно ещё за лунный месяц до этого события. Вдруг в толпе, один из тех капюшонов запел. По началу слышались возгласы возмущения толпы в большом зале.

– Да как так можно?

– Вышвырните эту чернь!

– Замолчи, покуда уши не завяли!

– Что этот чёрт поёт?

– Кто его сюда впустил?

– Он ещё смеет петь La Guillotine Permanente!

Вдруг, как в противовес этим восклицающим, запели и ещё, только уже, с другой стороны, те самые капюшоны и к ним стали понемногу добавляться люди.

С каждой дюжиной секунд, количество людей, запевших такую песню как La Guillotine Permanente становилось больше, и уже пели не только капюшоны, но и простые граждане.

Le député Guillotin

Dans la médecine

Très expert et très malin

Fit une machine

– Да что здесь происходит? – быстро и нервозно пролепетала принцесса Аврила. Она облокотилась на перила балкона, слегка смяв те одеяния, наложенные на каменные, обработанные зодчими издревле перила. По началу она ужасалась тех ярых лиц, смотревших на неё.

Из зала начались раздаваться и возгласы о свободе, равенстве и свержении короля. В тот момент, уже появились и те, кто несмотря на то, что их не было слышно, звать стражу на помощь.

– Кажется, именно сейчас мне нужно уходить, притом немедленно. – Быстро сказал Кристиан, ставший кланяться дамам, и развернувшийся к выходу с балкона.

Тем временем, песня людей продолжалась, и притом, громче и ярче чем ранее. После предыдущих строк, оркестр также начал им в этом помогать. Кто наигрывал мотив на своём инструменте, кто просто пел, откинул свой музыкальный инструмент.

Voilà pour qui l'on a fait

Ce dont on connaît l'effet,

C'est la guillotine, ô gué!

C'est la guillotine!

– Куда вы? – С обидой спросила Изабель и взяла за руку Кристиана.

– Я вспомнил срочное дело по работе. – Кристиан врал и скрывал, от чего предложения сплетались сложно, и Изабелла начала подозревать Кристиана в том, что он что-то скрывает. – Я сегодня днём к вам приду и всё расскажу, просто поверьте мне. – После этих слов он отцепил её руку нежно, и направился к выходу.

Не успела Изабель остолбенеть от этого, как по её же удивлению, её хорошая собеседница и без пяти минут приятельница, последовала за Кристианом и также следовать за ним в одну сторону. Изабель успела лишь встать, подойти к перилам балкона и наблюдать весь тот, без стеснения можно сказать, бунт, и людей продолжавших петь и кричать слова из тематики либерализма. Но уже под конец, она заметила и тех двух, что только что вышли с лестничной клетки, и вышли из дворца. Притом, Вангер, на её удивление, прятал лицо за плащом, делая вид, что протирает лицо, внутренней стороной лацкана. Вслед за ним, вылетела и Екатерина. Оказалось, что на улице, также начали петь эту песню. Притом, никакая стража уже не могла подойти к бунтующим, так как они закрыли проход во дворец, и также сделали пробку людей возле дворца, на улице падшего царя.

Песня продолжалась.

De la France, on a chassé

La noble vermine

On a tout rasé, cassé

Et tout mis en ruine

Mais de noble, on a gardé

De mourir le cou tranché

Par la guillotine, ô gué!

Par la guillotine!

Кристиан ещё какое-то время шёл в одиночестве и надеялся, что те люди в капюшонах не заметят его. Однако, к его ещё большему удивлению, его окликнула другая персона.

– Кристиан Вангер, можете ли вы меня провести до моего дома? Одной скучно, а так, нам и по пути.

– Конечно, Моретти, с радостью с вами пройдусь.

Моретти быстро нагнала Вангера, и они вместе зашагали в сторону площади Роберти Третьего. Их дома находились близ друг друга, что, собственно, и стало одной из причин знакомства. Но, а их прогулка заслуживает отдельного внимания, впрочем, как и всё, что будет позже неё. Начало же положено, а эти двое уже покинули дворец.