По Юго-Западному Китаю [Виктор Лаврентьевич Ларин] (fb2) читать постранично, страница - 2

была предоставлена возможность побывать лишь в одном — административном районе Тунжэнь.

Учитывая немалые расстояния, которые довелось преодолеть за время путешествий (в обшей сложности свыше 15 тыс. км), два месяца, что мне удалось провести на Юго-Западе — срок незначительный. Но путешествовать в Китае — дело хлопотное, даже если оно организовано и есть люди, которые специально занимаются вашими билетами, гостиницами, питанием. Тяга к перемене мест, охватившая страну в последние годы, в условиях неразвитости железнодорожной сети и слабой организации пассажирских перевозок оборачивается множеством проблем.

И все же увидеть удалось немало. Не только в тех центрах, которые были включены в маршруты поездок, но и из окон поездов, автобусов, автомобилей, иллюминаторов самолета и с палубы теплоходов. После того как я пересек с востока на запад Гуйчжоу и Юньнань (от Юйпина до Дали), через горы и туннели юго-восточной Гуйчжоу добрался до Гуйяна, проделал путь от Куньмина до Чэнду, Чунцина и дальше по Янцзы к границе Хубэя, можно судить и говорить о многом.

Хотелось бы сказать немало слов благодарности людям, которые сделали возможными эти путешествия, внесли свою лепту в их организацию и успешное осуществление: администрации Фуданьского университета, и прежде всего его сотруднику Ли Мао, сопровождавшему меня в течение трех недель в Гуйчжоу и Юньнани, сотрудникам отдела культуры народного правительства Тунжэни, работникам иностранных отделов народных правительств Гуйяна, Аньшуни, Эмэя, Сычуаньского и Юньнаньского университетов, всем тем, о ком я рассказал в своих записках и кто остался неупомянутым, но о которых я храню самые теплые воспоминания.

Глава 1 ЮГО-ЗАПАД ГЛАЗАМИ ТУРИСТА

«Горы и воды Гуйлиня — лучшие в Поднебесной» (древняя поговорка)

Мы покидали Шанхай сырым и ветреным февральским вечером. За темными окнами 179-го скорого «Шанхай — Куньмин» растворились зимняя приморская хмарь, нескончаемые слякоть и промозглый ветер, сразу далекими и нереальными стали стылые стены общежития, нетопленые залы библиотек, голые ветви платанов, обрамляющих аллеи университетского кампуса, и вся размеренная и не балующая разнообразием жизнь студенческого сообщества. Впереди манил своей неизведанностью край солнца и тепла.

Нас двадцать восемь: двадцать пять студентов и стажеров из шести стран и двух континентов и три представителя фуданьской администрации. Молчаливый, исполненный собственного достоинства Цай-лаоши («лаоши» по-китайски — учитель, так мы называли своих наставников согласно принятой в Китае традиции) в синей, всегда опрятной и застегнутой на все пуговицы форменке; шумный, говорливый, внешне деятельный, но беспомощный в практических делах Ся-лаоши и молодая, жизнерадостная, энергичная, внимательная ко всем Ту-лаоши, наша опора на всем длинном и полном самых неожиданных препон и недоразумений пути.

Подопечные им достались не из легких. Без особых заслуг и достоинств, но с характерами, да еще иногда и с претензиями, не всегда со знанием языка и китайских реалий, но энергичные, бойкие, легкие на подъем и выводы и — самое главное — молодые. Десять англичан, четверо американцев, шесть японцев, два немца из ФРГ, один бельгиец и я, единственный представитель социалистического мира в окружении «капиталистов». Однако на наших взаимоотношениях это практически не сказывается. Все проблемы уже обговорены, точки над «и» расставлены, и острых политических дискуссий не предвидится, тем более что основные оппоненты — американцы — все, как один, сами не прочь покритиковать администрацию Рейгана и его политику, и мы давно уже сошлись на необходимости подлинного взаимопонимания между США и СССР. Сейчас всех нас больше всего занимает Китай, после полуевропейского Шанхая новый, неизведанный, неожиданный. Надеемся, что он раскроет перед нами свое, может, не столь выигрышное на фоне сияющих свежими красками, совсем недавно отреставрированных храмов, затененное блеском туристических отелей, но все же подлинное лицо. Это нас сближает, несмотря на разницу в возрасте, интересах, политических воззрениях и еще многом другом.

Большой коллектив, к тому же стихийно складывающийся, всегда становится чем-то расплывчатым, неизбежно распадающимся на ряд мелких обособленных микрогрупп. В одну из них, возникших еще в Фудани, входил и я.

Несколько слов о моих спутниках. Гарвин, сухопарый, интеллигентного вида, исключительно спокойный и не меняющей выражения лица даже во время своих многочисленных шуток, больше смахивающий на выросшего в лондонских туманах чопорного английского джентльмена, чем на чистокровного американца. Андреас, западноберлинец, мой коллега по изысканиям в области мусульманских восстаний в Юньнани, в минуты отдыхи крайне размягченный и инертный, но энергичный, настойчивый, предприимчивый в