Зимняя луна (Ад в наследство) [Дин Рэй Кунц] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (133) »
Дин Кунц Зимняя Луна. (Ад в наследство)
Часть первая Город умирающего дня
1
Смерть была за рулем изумрудно-зеленого «Лексуса». Машина заехала на станцию техобслуживания с улицы, миновала четыре заправочные колонки и остановилась на одной из двух дорожек с полным спектром услуг. Джек Макгарвей, стоя у въезда на станцию, обратил внимание на машину — даже под опухшим синими тучами небом, которое спрятало солнце, «Лексус» блистал, как драгоценный камень, — блестящая шикарная машина. Окна были сильно затемнены, так что Макгарвей не смог бы разглядеть водителя, даже если бы и попытался. Джек, полицейский тридцати двух лет, с женой, ребенком и большой ипотекой, никогда даже и не мечтал купить такой роскошный автомобиль, однако и зависти к владельцу «Лексуса» у него не возникло. Он часто вспоминал фразу отца о том, что зависть — это мысленная кража. Если ты жаждешь имущества другого человека, говорил отец, тогда ты должен быть готов взять на себя все его заботы, проблемы, все тревоги и душевные страдания вместе с богатством. Он немного полюбовался автомобилем, восхищаясь им точно так же, как и бесценной картиной в Музее Гетти[1] или первым изданием романа Джеймса М. Кэйна[2], в старом потемневшем переплете, — без особого желания обладать, просто получая удовольствие от одного факта его существования. В обществе, которое, как часто казалось ему, катилось в яму безвластия, где уродство и страх каждый день все шире пробивали себе дорогу, его душа радовалась любому подтверждению того, что руки людей еще способны производить прекрасные и качественные вещи, что еще не все плохо в этом мире. «Лексус», конечно, был импортным, спроектирован и собран на чужих берегах, но ведь весь род людской казался ему проклятым, а не одни соотечественники, и поэтому радовали признаки существования какой-то нормы и самоотверженного следования ей независимо от того, где они находились. Из конторы поспешно вышел служащий в серой форме, приблизился к блестящему автомобилю, и Джек снова повернулся к Хассаму Аркадяну. — Моя станция — остров чистоты в море грязи, око разума в буре безумия, — Аркадян говорил серьезно, совсем не подозревая о мелодраматическом звучании этого своего заявления. Он был строен, лет сорока, с темными волосами и аккуратно подстриженными усами. Складки на его серых рабочих хлопчатобумажных брюках были острыми, как лезвие ножа, а рубашка и пиджак его рабочей формы — без единого пятнышка. — Я обработал алюминиевую облицовку и кирпич новым напылителем, — сказал он, указывая на фасад станции автосервиса взмахом руки. — К нему ничто не пристает, даже краска. Обошлось недешево. Но теперь, когда эти малолетние гангстеры или тупоумные рекламщики приходят ночью и опрыскивают стены своими вздорными надписями, мы сметаем все это, сметаем прямо на следующее утро. Тщательно причесанный и выбритый, энергичный с быстрыми тонкими руками, Аркадян казался хирургом, который начинает рабочий день в операционной. Но он был владельцем и управляющим станции автосервиса. — Знаете ли вы, — спросил он печально, — что есть профессора, которые написали книги о ценности граффити? Ценности граффити? Какая в них ценность? — Они называют это уличным искусством, — сказал Лютер Брайсон, напарник Джека. Аркадян глянул недоверчиво на черного верзилу-полицейского: — Вы думаете, то, чем занимаются эти подонки, — искусство? — Э, нет, только не я, — сказал Лютер. При росте метр девяносто сантиметров и весе девяносто пять килограмм он был на восемь сантиметров выше Джека и на восемь килограмм тяжелее, а Аркадяна, может быть, превышал сантиметров на двадцать и килограмма на тридцать два. Хотя он был хорошим напарником и добрым парнем, его гранитная физиономия, казалось, совершенно не обладала подвижностью, необходимой для сотворения улыбки. Глубоко посаженные глаза смотрели строго вперед, и были непоколебимо откровенны. Взгляд «Малькольма Икса»[3], — так называл он эту манеру. В форме или без нее, Лютер Брайсон мог смутить кого угодно, от папы римского до карманного воришки. Сейчас он не использовал свой взгляд, не пытался сконфузить Аркадяна, а был с ним совершенно согласен. — Я так не думаю, а просто говорю, что уличным искусством граффити называет орава зажравшихся умников. Владелец станции торжественно произнес: — Они профессора. Воспитанные люди. Доктора искусств и литературы. Их родители дали им образование, роскошь, которая была непозволительной для моих папы и мамы, но все они — тупицы. Другого слова не найти. Тупицы, тупицы, тупицы! — Его выразительное лицо выдавало разочарование и злость, которые Джек встречал все чаще в этом Городе Ангелов. — Каких дурней производят университеты в наши дни! Аркадян- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (133) »
Последние комментарии
1 день 21 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 21 часов назад
2 дней 25 минут назад
2 дней 29 минут назад