Мысли под дождём [Евгений Юрьевич Лукин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Евгений Лукин Мысли под дождём
Думи мої, думи мої, горе мені з вами…Моросило весь день до вечера. Во дворе, обжатом четырьмя ветхими шестиэтажками, шуршало и шелестело. Асфальты лежали влажные, без луж. Под бетонными козырьками подъездов разбухал полумрак. Недовольный погодой сутулый пенсионер остановился перед железной дверью, свернул зонт, полез в карман за ключами, как вдруг насторожился, вскинул глаза. Почудилось, будто мохнатые смутные тени, залёгшие на стыке бетонной плиты со стеной, шевелятся и словно бы перешёптываются. Скорее всего, под козырьком колыхалась старая паутина. А почудившийся шепоток, надо полагать, был ничем иным как отзвуком мóроси. Найдя рациональное объяснение, пенсионер успокоился, отомкнул дверь магнитиком и сгинул в подъезде. Что делать, с годами зрение слабеет. Хотя это мы с вами так говорим: слабеет, мол... На самом деле не слабеет оно, а просто перерождается, и мы начинаем проникать взглядом в иные миры — можно сказать, присматриваемся к ним заранее, невольно отвлекаясь от привычной действительности, ну и, как результат, прозреваем подчас в клочках старой паутины нечто потустороннее. — Не принял? — сочувственно шепнули вверху. — Сам, что ли, не видишь? — еле слышно прозвучало в ответ. Да и прозвучало ли вообще? Во всяком случае, долговязый студентик, проникший в подъезд вослед за пенсионером, никакого шёпота не уловил. Впрочем, понятно: барабанные перепонки юные, тугие, настроенные на содрогания воздуха, а не эфира. Разговор тем временем продолжался: — За что выгнали-то? — Меня?.. — Мохнатый комочек мрака шевельнулся, поёжился. — Да так… Говорю ему: жил-жил, а зачем?.. — А-а… — понимающе протянул другой. — Знакомое дело. А зачем он, кстати, жил? Судя по всему, речь шла о сутулом пенсионере. — Да бог его знает… — с тоской молвил первый комочек. — Так… Сначала учителем в школе, потом в районо… — Зря ты его здесь караулишь. Лучше уж дома… — Дома! Дома он сериалы смотрит… Вскоре перед металлической дверью подъезда обозначилась домохозяйка в одноразовом полупрозрачном дождевике, надетом, надо полагать, не впервые, поскольку белёсый полиэтилен на обоих локтях был слегка надорван. Тоже, видать, что-то почуяла: откинула капюшон, явив испуганное птичье личико, взглянула на шевелящиеся вверху тени — перекрестилась. Сделала она это зря. Вреда, правда, никому не причинила, однако и пользы тоже. Разумеется, мохнатые комочки не были материальны, но к нечистой силе никакого отношения, поверьте, не имели. Так что крестись, не крестись — толку не будет. На стыке между стеной и бетонной плитой козырька ютились неприкаянные изгнанные из голов мысли. Некоторые из них, как видим, ещё надеялись вернуться в родные извилины, иные норовили тихой сапой пролезть в чужие, и, надо сказать, зачастую им это удавалось. — А тебя за что? Тот, к кому обращались, тёмный неопрятный сгусток, расположившийся в глубокой выбоине, пошевелился, помедлил, а потом нехотя огласил такое, что остальные поджались от неловкости. Услышанное было чудовищно по сути и содержало всего два приличных слова. Да, подобные мыслишки, пожалуй, следует изгонять незамедлительно, а то пустят корешки — воюй потом с ними. Под бетонную плиту заглянул ещё один изгой. — Что-то тесновато у вас… — посетовал он. — Так дождик же… — ответили ему. — Кому охота мокнуть! — Да уж… — согласился пришелец, ища местечка. — И всё-таки, братцы, в городе ненастье как-то легче переносится… А вот в деревне — беда… сопьёшься, удавишься, роман в стихах напишешь… — А ты и в деревне был? — Да где я только не был! Кажется, собеседник пожаловал интересный. Старожилы потеснились, подвинулись, и новичок кое-как угнездился впритирку к правой кромке козырька. — Так ты, стало быть, своего на роман в стихах подбивал? Тот задорно взъерошился. — Почему подбивал? — фыркнул он. — Подбил! — И как? — Да никак! Рифмой не владеет… и вообще… Ни одной мысли своей — все пришлые… — А ты, значит, не пришлый? Коренной? — Да и я тоже пришлый… — Откуда? — Так тебе всё и скажи… — А о чём роман? Новичок передёрнулся — вроде бы нервно вздохнул. — Так, агитка… Казачество прославляет. С его-то фамилией! — А что у него за фамилия? — Аллахвердов… Хмыкнули, помолчали. — Надо же!.. — подивился кто-то. — Значит, и в других головах та же хрень творится! А я-то думал, только в нашей такое. Поналезло мыслишек... Обнаглели, жить не дают! И ладно бы ещё людские, а то ведь из газет поналезли, из телевизора... Погоди! — спохватился он. — Так дописал он роман или не дописал? — Не-эт… Где ему! — А за что ж он тогда тебя выгнал? — Да я сам ушёл. Уж лучше с вами тут… После столь неслыханного признания, все обмерли малость, но сказать ничего не успели, ибо в следующий миг, вынимая на бегу магнитныйТарас Шевченко
Последние комментарии
19 часов 41 минут назад
21 часов 58 минут назад
1 день 12 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 17 часов назад
1 день 21 часов назад