Колдун не знает [Роман Сяньсян] (fb2) читать онлайн

Колдун не знает

Глава 1

— Господин президент, по вашей просьбе я приготовил полный отчёт.

— Хорошо. Как идёт оцифровка?

— Мы уже оцифровали две трети населения в Штатах и Европе и подавляющее большинство в Азии. С Африкой пока сложно. В России тоже не всё просто.

— Вы получили финансирование?

— Да, но этого недостаточно. Как вы должно быть, знаете в этих странах слишком высока коррупция, и финансирование проседает.

— Да, это бездонные ямы. Я подумаю что тут можно сделать. Доложите по формированию базы.

— База душ заполнена почти на 94 %, по сегодняшним данным. Прикажете начинать ликвидацию прототипов?

— Каким образом вы планируете её провести?

Докладчик протянул президенту планшет с картой.

— Как видите, прямо сейчас происходит двести четыре вооруженных конфликта, три из них крупные. Это даст почти половину.

— Да, я вижу. В основном Африка?

— Да, господин президент. Для остальных случаев у нас запущена программа «Исцеление». Все средства массовой информации работают с полной загрузкой. Хотя доверие населения к официальной медицине подорвано, тем не менее центрами по ликвидации, простите — центрами по исцелению проводится планомерная работа. Это ещё две трети от оставшейся половины. Там же проводится фильтрация тех, кто составит служебный персонал. В целом проблема перенаселенности можно сказать, в самое ближайшее время решится окончательно.

— Очень хорошо. Я доволен. Можете идти. Я попрошу Совет повысить вам содержание.

— Премного благодарен, господин президент!

Докладчик, склонившись в низком поклоне, попятился задом к выходу. Огромные двери распахнулись, выпустив его прочь.

— Следующего перенесите на час, — бросил президент секретарю, чьё лицо проявилось на голографическом мониторе.

— Но, господин президент, это представитель «Нерушимости». Нур-ад-дин Ростоцкий-Хань, полномочный заместитель великого регента при сыне главы корпорации Жана Карапетяна Второго. Вы же знаете, как они относятся к подобного рода задержкам.

Президент корпорации «Прорыв» Дэрэк Шторм поморщился. Он не любил конкурентов. Но вынужден был им уступать. В чём-то он им, в чём-то уступали они. Хрупкое равновесие.

— Ладно, пусть зайдёт. И закажите пиццу.

— Какую, господин президент? Как обычно?

— Разумеется, придурок. Иначе я бы сказал тебе, какую.

Президент нервничал. Он и так-то не отличался хладнокровием, а тут и подавно. С одной стороны, всё хорошо. Население почти удалось сократить до плановых значений. Колонизация Дальней Земли в общих чертах завершена, с «Нерушимостью» удалось подписать рамочное соглашение — грубо говоря, договорились прекратить мочить друг друга, но конкретные цифры распределения ресурсов так и остались нерешёнными.

После четвёртой, заключительной войны машин с разрушающими металл бактериями договорились делиться поровну. Но «Нерушимость» действовала нагло и жёстко — пользуясь своим превосходством в биотехнологиях.

По их утверждениям, в том, что их вирусы приобрели что-то вроде распределённого сознания не было никакой вины создателей. Просто так вышло. В чём лично Дэрэк сильно сомневался. К этому сознанию подключились и разрушающие металл бактерии (или их подключили). Если первые бактерии были предельно тупые, жрали любое железо, которое им попадалось и легко уничтожались простым жёстким излучением, то с их наследниками всё было куда как печальнее. Устойчивость к любому новому повреждающему воздействию мелкие твари вырабатывали за рекордно короткие сроки. Сдержать — не говоря о том, чтобы уничтожить — их удавалось только специальными смазками, содержащими лицензированные бактериофаги — пожиратели бактерий. Этих бактериофагов продавали циничные скоты из «Нерушимости», и требовали всё большую и большую долю.

Вот и на этот раз их представитель явился к нему похоже всё с теми же гнусными целями.

Нур-ад-дин Ростоцкий-Хань, полномочный заместитель великого регента при сыне главы корпорации Жана Карапетяна Второго — низкорослый, толстый и безгранично самодовольный тип не вошёл, а вкатился в кабинет президента Шторма.

Вкатился и хлопнул в ладоши. По сигналу явилась троица рабов-биороботов, одетых в одинаковые фирменные одеяния — яркие жёлтые комплекты из рубашки, куртки и штанов с такими же желтыми ботинками, с изображениями свернувшегося в спираль змея на спинах.

Каждый нёс по красивой коробочке.

— Прошу в знак наших добрых намерений и уважения принять эти скромные дары! — заместитель регента сделал знак ладонью, и Шторм подумал, какие Нур-ад-дина толстые пальцы. И на каждом — по перстню с камнем. А то и по два. Даже на мизинцах.

Рабы поставили коробочки на пол и откинули крышки.

— Закрыть это всё и унести. И не пытайтесь изображать из себя друга семьи, — Шторм не старался быть сильно вежливым.

— Зря Вы так, господин президент, — заместитель регента сделал другой знак, коробочки были унесены.

— Зря или нет, я уж сам разберусь, без сопливых заместителей. Зачем припёрся? Не знаешь, как связаться с нашей дипломатической службой?

Нур-ад-дин досадливо прикусил губу. Он был очень зол. Но вида не подавал, а напротив, растянул губы в пусть деланную, но улыбку.

— Вопрос слишком тонкий. Я бы даже сказал интимный. Как-то не хотелось через дипслужбу.

— Интимный? — Дэрэк чувствовал, что закипает. Только бы не взорваться.

— Да-да. Вы отправили на Дальнюю личность Джэйкоба Ковальчика. Только не отпирайтесь. Нам всё отлично известно.

Президент Дэрэк Шторм напрягся. Вот же… Как они узнали? как?

— И что же вам известно?

— Шторм, не ломайте комедию — это не в ваших интересах. Мы вышли на него. Дубль функционирует нештатно. У вас проблемы, Шторм. Но мы можем вам помочь. Если, конечно, договоримся.

*-*-*-*-*

Совершенно секретно.

Корпорация «Прорыв».

Кадровая служба.

Бригадный генерал Джейкоб Ковальчик, шеф службы внутренней безопасности корпорации «Прорыв». 51 год Урождённый сотрудник. Младший сын Саймона Ковальчика, управляющего партнёра первого допуска. Пятикратный чемпион корпорации по стрельбе из лука. Увлекается древней поэзией.

Прошёл ревитализацию личности после катастрофы на «Дархане». Ревитализация признана неполноценной, личность в полной мере не восстановлена. Испытывая наведенное психо-взломщиком противника чувство вины, считал себя виновным в гибели корабля и пассажиров, пытался покончить с собой.

Произведено повторная ревитализация личности, согласно заключению Совета, функциональность в пространстве данных памяти невозможна из-за неконтролируемой психотической асссоциативности. память о предыдущих событиях форматирована. Имплантирована история приговоренного убийцы, как единственное средство компенсации психотического фактора. Личность транспонирована в мир Архипелага. Созданный — Олел, сын рыбака с острова Жемчужный Берег. Возраст на момент транспонирования 5 лет.

*-*-*-*-*

Дэрэк пялился на файл, присланный ему из кадровой службы. Хотя мог бы и не пялиться — и так всё это знал.

«Дархан»… Шторм был против этой авантюры. Когда дебилы из охранителей подняли вой, что мол как это так, какая такая сборка на месте био-основы, какое такое транспонирование личности. Ну и что, послали Дархан. Чтобы они все не плакали, эти ханжи. Огромный корабль, под завязку живыми набитый человеческими эмбрионами, предназначенными колонизировать новый мир. Чтобы, значит, естественным путём. Ну не то чтобы совсем естественным, но хотя бы не с помощью вирусов-сборщиков и без всякого же транспонирования.

Какая-то сука продала. В «Дархан» со всей дури впечатался камикадзе под видом грузового транспорта, не успели даже уйти с геоцентрической орбиты. Понятно, что это дело «Нерушимости». И что Ковальчик на это не мог повлиять никак. Но в конечном счете он согласился на отправку «Дархана». Согласно последним открытиям теологов-охранителей, душа соединяется с плотью от первого деления яйцеклетки. Так что Ковальчик был уверен, что именно он убил миллиард человек. Или сколько их там было.

Что касается Дэрэка Шторма, он не то чтобы не верил в новую теологию. Но ему было просто плевать — миллиардом больше, миллиардом меньше. И это, к тому же никак не решало вопрос с перенаселением. Который прекрасно решался транспонированием!

Ковальчик… Урождённый. Высшая каста. К тому же сын управляющего партнёра. Не жилось ему спокойно.

И вот теперь полномочный заместитель великого регента при сыне главы корпорации Жана Карапетяна Второго, это убожество с толстыми в перстнях пальцами, Нур-ад-дин Ростоцкий-Хань, говорит ему, что транспонирование Ковальчика нештатно.

— У него идёт прорыв умений. Мда, довольно забавно для корпорации с вашим названием.

Ублюдок таким образом шутил.

— Прорыв компенсирован. Он думает, что это магическое озарение.

— Пока думает. А потом возможно начнёт догадываться.

— Догадываться? Через двойной барьер? Его воспоминания стёрты дважды. Даже нет — трижды, если считать воспоминания преступника. Имплантированные и тоже стёртые. Как он доберётся до исходника?

— Не знаю, — заместитель регента развёл руками в стороны, — не знаю, но когда он до него доберётся, боюсь будет поздно.

Ростоцкий-Хань приблизился почти вплотную.

— Нам известно, с какой целью вы всё это задумали. Вы хотите сделать его императором.

— Что за чушь? Мы просто спасали от психоза нашего лучшего генерала.

— А вы не боитесь, что ваш лучший генерал вернётся, чтобы поговорить со своими спасителями?

— Слушайте, заместитель регента, не темните. Что вы конкретно предлагаете? Вы прекрасно знаете, что мы не можем прямо вмешиваться в синтезированный мир. Скажу конкретнее — мы не можем его убрать.

И ещё — не думаю, что вы заботитесь о нашем благополучии. Вам-то он чем помешал? Тревожитесь за своих колдунов?

— Пока особо ничем. Колдуны не наши. Это точно такой же продукт эволюции, как…

— Как подключенные к вирусному сознанию жрущие металл бактерии? Ну-ну.

— Я не рассчитывал на ваше доверие. Да оно мне и не нужно. Для нас опасности нет. Пока нет. Но у меня нехорошие предчувствия. Баланс может сместиться не только в одну из двух сторон.

— Меня утомили ваши намёки. Что. Вы. Предлагаете. Ну?

— Мы предлагаем внедрить четвертый контур сдерживания. От наших колдунов.

— Это как?

— Докинем ему воспоминаний о том, что он наследник убитого короля. И не только воспоминаний. И не только ему. Через такую защиту он вряд ли прорвётся.

— И что вы хотите за это?

— Да всего-то навсего десять процентов от вашей доли ресурсов.

Заместитель регента смотрел настолько вызывающе нагло, что это даже казалось смелым. Хотя когда это банальный шантаж стал называться смелостью?

— Это что сейчас было, заместитель? Мне послышалось, или вы издеваетесь?

— |Не послышалось, но я совсем не издеваюсь. Скупой, как известно, платит дважды…

— Эту известность вы для лохов приберегите. Три процента. И регулярные отчёты.

— Пять процентов. А с отчетами — шесть.

* * *

Я — в абсолютной пустоте. Ничего нет вокруг. Нет ни цветов, ни звуков ни запахов. Я даже не вижу себя, только ощущаю, что я существую. Не знаю, в каком качестве. У меня нет никаких воспоминаний. Ещё секунда и ощущение «я» тоже проваливается и сливается с пустотой.

* * *

Вспышка света. Я — в трехмерном пространстве. На одной из стен появляются иероглифы, но они ничего не означают для меня. Ироглифы растекаются, сменяются другими знаками, точно также не несущими никакой информации. Единственное, что мне доступно — оценить внутреннюю красоту шрифта и гармонию этих странных знаков. Всё исчезает. Пространство заволакивает туман, и из этого тумана выходит фигура без лица. Останавливается напротив меня и принимает вид моего зеркального отражения. Чувство, будто бы я уже встречал этого человека прежде. Безусловно, если это — я. Но это — не я. От меня в нём — лишь внешнее проявление. Фигура проводит ладонью перед моим лицом.

----------------

— СКАНИРОВАНИЕ ЗАВЕРШЕНО.

----------------

— Где я?

----------------

— В ЗОНЕ ОБУЧЕНИЯ.

----------------

— Ты кто такой?

----------------

— СИСТЕМНЫЙ ИНТЕРФЕЙС. СКАНИРОВАНИЕМ УСТАНОВЛЕНО, ЧТО НАВЫК ПОНИМАНИЯ ЗНАКОВ УТЕРЯН. ДО ВОССТАНОВЛЕНИЯ НАВЫКА ПРЕДОСТАВЛЕН ГОЛОГРАФИЧЕСКИЙ ИНТЕРФЕЙС.

----------------

— Что со мной произошло?

----------------

— ТЫ БЫЛ УБИТ. СОВЕТ: НЕ ЗАДАВАТЬ БОЛЬШЕ ВОПРОСОВ. АКТИВАЦИЯ ВОСПОМИНАНИЙ НА ПЕРИОД ОБУЧЕНИЯ ЗАБЛОКИРОВАНА.

----------------

— Один вопрос ещё можно?

----------------

— ОДИН ВОПРОС. СОГЛАСОВАНО. ЗАДАВАЙ ВОПРОС.

----------------

— Для чего это всё?

----------------

— НЕЛЬЗЯ ОТВЕТИТЬ О СМЫСЛЕ УМНОЖЕНИЯ НЕ ПОЗНАВ СМЫСЛ СЛОЖЕНИЯ. НЕ ЗАДАВАЙ ВОПРОСОВ О ТОМ, КЕМ ТЫ БЫЛ. СНАЧАЛА СТАНЬ ТЕМ, КЕМ ТЕБЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНО СТАТЬ СЕЙЧАС. ТЫ ПОЛУЧИЛ ОТВЕТ НА СВОЙ ВОПРОС?

----------------

— Угу. Как бы да. Ладно, замнём для ясности.

----------------

ВЫБЕРИ ПОЛ: МУЖЧИНА, ЖЕНЩИНА, БЕСПОЛЫЙ ИЛИ СЛУЧАЙНЫЙ ВЫБОР СИСТЕМЫ.

----------------

— Случайный выбор? Нет, спасибо. МУЖЧИНА.

----------------

ВЫБОР ПОЛА НЕЛЬЗЯ БУДЕТ ИЗМЕНИТЬ. ВЫБОР ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ?

ДА/НЕТ

----------------

— Да. Чего там думать. Нельзя изменить. При желании и наличии ресурсов всё можно изменить. Или почти всё.

----------------

— ОДОБРЕНО.

----------------

— ВЫБЕРИ РАСУ. ВАРИАНТЫ: ЧЕЛОВЕК, НЕБЕСНЫЙ ЭЛЬФ, ПОДЗЕМНЫЙ ЭЛЬФ, ГНОМ.

----------------

— А есть что ещё?

----------------

БЕСПОЛЫЕ РАСЫ МАШИН, ВИРУСОВ, АНГЕЛОВ И ДЕМОНОВ ЗАБЛОКИРОВАНЫ ВЫБОРОМ ПОЛА.

----------------

— Какие-то необычные расы. Наверное у них и расовые бонусы есть? Крылья там…

----------------

ЕСТЬ! ЗАГРУЗИТЬ СПИСОК РАСОВЫХ БОНУСОВ?

ДА/НЕТ?

-----------

— Да!

-----------

ЗАГРУЖАЮ!

СПИСОК РАСОВЫХ БОНУСОВ БЕСПОЛЫХ РАС.

### МАШИНЫ###: РАСОВЫЙ БОНУС — МАКСИМАЛЬНОЕ БЫСТРОДЕЙСТВИЕ, УСТОЙЧИВОСТЬ К БИОЛОГИЧЕСКИМ ФАКТОРАМ. МИНУС: РЖАВЕЮТ.

###ВИРУСЫ ###: РАСОВЫЙ БОНУС — ПРЯМОЕ ПОДКЛЮЧЕНИЕ К СЕТЕВОМУ СОЗНАНИЮ, СКОРОСТЬ РАЗМНОЖЕНИЯ ПРЕВЫШАЕТ ОСТАЛЬНЫЕ РАСЫ В СОТНИ И ТЫСЯЧИ РАЗ, +100 К АДАПТАЦИИ. МИНУС: НИЗКАЯ ЗАЩИТА.

###АНГЕЛЫ### — ПОЛЁТ, МОГУТ ПРОХОДИТЬ И ВИДЕТЬ СКВОЗЬ СТЕНЫ, УСТОЙЧИВОСТЬ К БИОЛОГИЧЕСКИМ ФАКТОРАМ, БОЖЕСТВЕННАЯ ЗАЩИТА. БЕССМЕРТНЫЕ. МИНУС: НЕ РАЗМНОЖАЮТСЯ.

###ДЕМОНЫ### — ПОЛЁТ, УСТОЙЧИВОСТЬ К БИОЛОГИЧЕСКИМ ФАКТОРАМ, МОГУТ ПРОХОДИТЬ И ВИДЕТЬ СКВОЗЬ СТЕНЫ, ЗАЩИТА СИЛ АДА. БЕССМЕРТНЫЕ. МИНУС: СКЛОННОСТЬ К САМОУНИЧТОЖЕНИЮ.

----------------

А может быть и стоило отказаться от привычных гендерных удовольствий в пользу прекрасных крыльев? Белых или черных. Или сетевого сознания. Или Бессмертия. Да, похоже, с выбором я малость лоханулся. Обратно можно же переиграть?

----------------

ПОВТОРНЫЙ ВЫБОР РАСЫ ВОЗМОЖЕН, НО ПРИ ЭТОМ НАЛАГАЕТСЯ ШТРАФ — 1000 ОЧКОВ ОПЫТА. ШТРАФ БУДЕТ СПИСЫВАТЬСЯ АННУИТЕНТНО СОГЛАСНО ГРАФИКУ ПОГАШЕНИЯ. ЖЕЛАЕШЬ ПЕРЕОФОРМИТЬ ВЫБОР РАСЫ?

----------------

Прям так вот на старте залезть в долговую яму? Нет, спасибо. Раньше надо было головой соображать. Не летать мне ангелом белокрылым. Да и демоном чернокрылым тоже не летать! Ну, что поделать. Надо хоть про другие расы узнать.

— По другим расам какие бонусы? Заодно и минусы. Особенности?

----------------

#ЛЮДИ

БОНУС: высокая скорость адаптации +10 % скорость обучения

МИНУС: нет специализированных подрас, нет расовой магии.

----------------

#НЕБЕСНЫЕ ЭЛЬФЫ

БОНУС: +10 % магия, +5 % харизма.

МИНУС: телосложение хрупкое, −5 % сила.

Враждуют с подземными эльфами.

----------------

#ПОДЗЕМНЫЕ ЭЛЬФЫ

БОНУС: +10 % магия, +5 % сила.

МИНУС: не обладают харизмой небесных эльфов.

Враждуют с небесными эльфами.

----------------

#ГНОМЫ

БОНУС: +5 % магия, +10 % сила, +5 % броня.

МИНУС: низкая скорость адаптации, −5 % скрость обучения.

Враждуют с подземными эльфами.

----------------

— Ничего из этого не хочу выбирать. Потому что всё это шняга какая-то. Давай-ка, заканчивай шуточки и поехали обратно, откуда я сюда взялся.

— Поехали, так поехали.

Системный интерфейс превращается в хмурого мужика в форме тюремного охранника. Лежу на койке, из вен торчат шланги, и ещё я прикован к койке наручниками.

— Так значит, отказываешься от эксперимента?

Я не слишком хорошо понимаю, что тут происходит, но предчувствия не самые радужные. Охранник протягивает мне бумагу.

— Ну тогда прочитай и распишись, — он высвобождает мою правую руку.

«Я имярек, отказываюсь от участия в эксперименте по освоению диких планет посредством виртуального переноса и реинкарнации в новом теле… в здравом уме и твердой памяти… и вернуть мне прежнее наказание — смертную казнь»

— Вы знаете, чего-то мне расхотелось подписываться. Я ещё не вспомнил толком, что я такого сделал…

— Уж поверь, сделал ты достаточно. Давай-ка подписывайся. Там как раз электрический стул освободился. Прямо сейчас и оприходуем.

— Но если я реинкарнирую, что же будет с моим телом здесь?

— Тихо скончается без посторонней помощи и мучений. Как только остановится сердце, вырежем кое-какие органы, которые ты завещал корпорации в обмен на помощь твоей несчастной семье, а то что останется, кремируем. Ну или в противном случае просто поджарим высоким напряжением вместе с твоей драгоценной личностью, а семье не достанется ничего.

— Я всё понял. Может тогда вернёмся к обучению?

— Ладно. Давай что ли вернёмся. Охранник забирает бумаги, защелкивает наручники обратно и шприцом добавляет в один из шлангов мутно-белую жидкость.

Опять пустота, вспышка света и трехмерное пространство. Опять передо мной фигура без лица.

----------------

ВЫБЕРИ РАСУ!

----------------

— Да человека я выбираю, конечно! Буду я высчитывать проценты 5 % того, 5 % сего — я же не совсем ещё кукухой тронулся, хотя и не без того с вашими закидонами.

----------------

ОДОБРЕНО!

----------------

Ясен механизм, одобрено. А куда вы денетесь. Дальше что?

----------------

ЗАСЛУШАТЬ ИНФОРМАЦИЮ О ХАРАКТЕРИСТИКАХ?

----------------

— Уговорил. Давай, заслушаем.

----------------

СИЛА — сколько тяжести может поднять персонаж. А также насколько тяжелый удар.

ЛОВКОСТЬ — влияет на точность атаки, использование защиты и итоговую скорость передвижения.

МУДРОСТЬ — влияет на магию и ментальную защиту.

ХАРИЗМА — влияет на социальное взаимодействие, привлекательность и защиту.

----------------

— Слышь, Интерфейс, или как тебя там. Мне кажется, что ты меня держишь за идиота. Это чё вот это за хрень все эти характеристики?

Подхожу поближе к Системному Интерфейсу. Где-то тут должен быть баг. Его не может не быть! И точно — над левым ухом Интерфейса приделан кривенький выключатель. Горит зелененьким. Мягко щёлкаю выключателем, изменяя его окрас на красный. Системный Интерфейс делает изумленное лицо.

Пространство вокруг схлопывается и разворачивается снова. Я оказываюсь в довольно приятном садике. Вокруг клумбы с цветами. Порхают бабочки, поют птички. Одна из птичек садится на ветку рядом со мной и говорит человеческим голосом:

— Поздравляю! Ты прошёл тест на тупое подчинение и признан годным для дальнейшего прохождения службы!

Хватаю птичку и быстро отворачиваю её говорливую голову. Пространство опять сворачивается и разворачивается.

* * *

— А что это сейчас было?

В ответ — тишина.

— Алё, я вернулся.

Безликая фигура вновь возникает передо мной.

----------------

ПРОДОЛЖИТЬ СОЗДАНИЕ ПЕРСОНАЖА?

ДА/НЕТ?

----------------

— Да, продолжить.

--------------------------------

ПРЕДОСТАВЛЯЕТСЯ ВОЗМОЖНОСТЬ ВЫБРАТЬ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СПОСОБНОСТИ.

ОПЛАТА ИЗ ОЧКОВ ОПЫТА.

ПОКАЗАТЬ СПИСОК?

ДА/НЕТ

--------------------------------

— Да, показать список.

--------------------------------

ПРИЛЕЖАНИЕ В УЧЕНИИ

+10 % к скорости изучения навыков

100 очков

--------------------------------

УДАЧНЫЙ ТОРГОВЕЦ

+10 % к стоимости при продажах

— 10 % от стоимости при покупках

150 очков

--------------------------------

СЧАСТЛИВЧИК

+10 % к удаче

200 очков

--------------------------------

— Секундочку, а что это за удача?

--------------------------------

БУДЕТ ОТКРЫТА НОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

В СЛУЧАЕ ПРИОБРЕТЕНИЯ ОПЦИИ

СЧАСТЛИВЧИК

--------------------------------

— Ну что же, удача мне понадобится. Дайте-ка две!

Глава 2

В этой главе ГГ выбирает себе подходящий сеттинг, проявляется в теле 5 летнего мальчика и знакомится со своими новыми родственниками.

--------------------------------

БУДЕТ ОТКРЫТА НОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

В СЛУЧАЕ ПРИОБРЕТЕНИЯ ОПЦИИ

СЧАСТЛИВЧИК

--------------------------------

— Ну что же, удача мне понадобится. Дайте-ка две!

* * *

Итак, я человек-счастливчик. Нулевого уровня, если не ошибаюсь. И мне очень хотелось бы ознакомится с миром, где я оказался. Да ведь я ещё и не оказался толком.

Раз тут есть разумные машины, то окажусь не иначе как в высокотехнологичном будущем!

-----------------------

ВЫБОР СЕТТИНГА

1. ЛЕС, УМЕРЕННАЯ ЗОНА

2. МОЩНЫЕ ГОРЫ В ЭКВАТОРИАЛЬНОЙ ЗОНЕ

3. СТЕПЬ, АРИДНАЯ ЗОНА

4. АРХИПЕЛАГ НЕБОЛЬШИХ ОСТРОВ В ТРОПИКАХ

НАЗОВИ НОМЕР ВЫБРАННОГО СЕТТИНГА!

---------------------------

Хочется, с одной стороны, что-то более знакомое. Лес к примеру. А с другой — что-то более экзотическое. Но рассудок подсказывает, что прежде чем что-то выбрать, нужно провести хотя бы приблизительный анализ вариантов.

Взвешиваю за и против.

ЛЕС.

За — это сеттинг мне хорошо знаком, потому что привычен. Собирал грибы-ягоды, разводил костры и мацал однокурсницу на согретом солнышком валуне. Если бы не оказавшийся тогда поблизости муравейник, ощущения были бы исключительно превосходные. Однокурсницу немного тяготила жесткость камня, но мне было исключительно прекрасно.

В лесу всегда можно найти что пожрать. Летом даже в готовом виде. Сложно, конечно, питаться одной только ягодой, но какое-то время вполне. Всегда можно найти воду — чаще всего в лесах есть озёра, ручьи или даже реки. Если воды нет, утром на траве можно собрать росу. Есть разнообразные животные, на которых можно охотиться. Немаловажно — в лесу много деревьев, которые можно использовать как строительный материал и топливо для костра. Кроме того, из древесины можно делать оружие.

В лесу удобно прятаться от врага и устраивать засады. Минусы — те же плюсы, только с другой стороны. Если удобно делать засаду, то ведь и самому можно легко в засаду попасть. Умеренный климат предполагает холодное время года. Зимой жить в лесу несколько сложнее, чем летом — нужна теплая одежда и обогрев жилища.

ГОРЫ.

Важно, что на экваторе. Значит, в этих горах можно найти любой климат, раз они мощные — на вершинах зима, в долинах внизу — лето. В горах тоже много строительного материала, только это не дерево, а камень. Каменные крепости, в отличии от деревянных, не так просто сжечь. Камни можно использовать как оружие. В горах можно устроить засаду.

Довольно легко обороняться, заняв господствующую высоту. Минус — также легко попасть в засаду, и могут быть сложности с перемещением. Всякого зверья в горах водится возможно даже не меньше, чем в лесу. На склонах гор растут и свои леса. Они не столь обильны как леса равнин и добывать древесину на склонах сложнее. Из — за пересеченного рельефа и каменистой почвы выходит еще один немаловажный минус — в горах крайне сложно заниматься земледелием. Сложно, но не невозможно.

СТЕПЬ.

Здесь легко передвигаться на большие расстояния, использовать землю для земледелия, но сложнее обороняться от врага, который может напасть отовсюду. Нет достаточного количества строительного материала для строительства крепостей и оружия. Зато много хороших пастбищ для скота. Жизнь в степях идеальна для кочевников. Для жилья можно использовать шкуры животных, а оружие ведь можно и отобрать у тех, кто его производит. Из степи очень удобно осуществлять набеги на оседлое население — в ней легко потеряться.

АРХИПЕЛАГ ОСТРОВОВ.

Здесь почти нет животных, зато есть огромное количество рыбы. Деревьев очень мало, но есть тростник, из которого можно строить плоты, лодки и хижины. Лодки дают возможность ловить больше рыбы, перемещаться между дальними островами.

Этот сеттинг благоприятен для развития торговли между островами, но вероятность частых войн тоже возрастает — всё будет зависеть от отношений населяющих острова племён. Теплый климат не требует заботы об обогреве. На островах есть заросли фруктовых деревьев. Круглый год доступны свежие фрукты.

Земли немного, поэтому развитое земледелие возможно только по достижении продвинутых технологий. Уязвимость к цунами.

-----------------------

Мне всегда хотелось построить флот, поэтому я выбрал Архипелаг. Забегая вперёд, скажу, что продвинутый мощный флот на архипелаге построить практически невозможно. Для этого лучше всего иметь лес, а позже — железную руду. На островах же можно было сделать лишь флот начального уровня. Но зато его можно сделать очень быстро.

----------------

ВЫБРАН АРХИПЕЛАГ ОСТРОВОВ.

----------------------

ОЗНАКОМЬСЯ СО СВОИМ ПЕРСОНАЖЕМ.

ТВОЁ ИМЯ — ОЛЕЛ. ТЫ СЫН РЫБАКА.

ТЫ РОДИЛСЯ И ЖИВЁШЬ НА НЕБОЛЬШОМ ОСТРОВЕ ПОД НАЗВАНИЕМ ЖЕМЧУЖНЫЙ БЕРЕГ.

У ТЕБЯ ШЕСТЬ БРАТЬЕВ И ЧЕТЫРЕ СЕСТРЫ. ТЕБЕ ПЯТЬ ЛЕТ.

ТВОЯ ЗАДАЧА — СТАТЬ ВОЖДЁМ ПЛЕМЕНИ, ОБЪЕДИНИТЬ ВСЕ ОСТРОВА АРХИПЕЛАГА И СОЗДАТЬ ОСТРОВНУЮ ИМПЕРИЮ.

*-*-*-*-*-*

Большая рыба плывёт на север

Большая рыба плывёт на юг

Большая рыба плывёт на запад

Большая рыба плывет на восток

А маленькая рыба плывёт везде

Куда большая рыба плывёт

В желудке большой рыбы

Становится большой рыбой сама.

Я — Олел, сын рыбака, сижу под перевернутой рыбацкой лодкой и слушаю, как мои сёстры Асула, Саула и Луса поют песни. Они поют их не просто так, они чистят недавно выловленную рыбу и поют эти песни для того, чтобы рыба в море не думала, будто эта выловленная рыба грустит или печалится. Рыба в море будет думать, что выловленная рыба просто перенеслась в лучший мир, наполненный пением. У меня есть ещё одна сестра — Усала, но она недавно вышла замуж и теперь живёт в хижине своего мужа.

Зачем я залез под лодку? Я прячусь здесь от моего третьего брата. Зовут его Олул третий, ему одиннадцать лет и он очень на меня зол. Братьев и сестёр мы называем порядковым номером: первый — самый старший. Не то чтобы у нас в семье есть три Олула. Нет, нет ни первого ни второго Олула — только третий. Олул третий из братьев по старшинству, а я — седьмой. Поэтому я — Олел седьмой. Почему Олул на меня зол?

Олул зол на меня оттого, что я взял поиграть его новый лук и порвал на нём тетиву. А почему я порвал на нём тетиву? Потому что ленивый Олул не сплел себе нормальную тетиву. Решил потратить на плетение тетивы поменьше времени и сил. Поэтому тетива получилась, если сильно не присматриваться, на вид почти нормальная, но на самом деле совсем не прочная. Стоило положить на неё стрелу и натянуть как следует — тут она и лопнула. Олул бы и сам её порвал, но мне не повезло натянуть эту тетиву первым. Хорошо ещё, что не отлетела в глаз. Хоть мне всего пять лет, но я уже повидал немало одноглазых, не сладивших со своими луками.

Одна из сестёр, Саула, обнаруживает меня. Лицо её становится удивленным, и она подходит к лодке. Как бы для того, чтобы выбросить рыбью чешую в мусорную яму, которая как раз находится неподалёку. Из ямы идёт не самый приятный запах, но что поделать. Безопасность требует смирения.

— Ты чего это тут делаешь? Подсматриваешь?

— За чем подсматривать? Как вы рыбу чистите?

— Раз прячешься, значит подсматриваешь. Иначе зачем тебе прятаться?

— Затем, что я тут прячусь от Олула. Только никому не говори.

— Ладно, — Саула тоже не долюбливала Оула, который отличался своим склочным и мстительным характером.

Однажды сестры набрали сладких фруктов и разделили между всеми поровну. Но Олул потребовал себе добавки. Так уж вышло, что потребовал он у сестры, оказавшейся к нему ближе — у Саулы. Та ему, конечно, ничего не добавила, да и добавлять было уже нечего. Олул же в отместку в ту же ночь подкинул Сауле дохлую летучую мышь. Бедняжка, когда её обнаружила, перепугалась до смерти. Олул, само собой, не признался, что это он сделал, но по его ухмылкам всё было понятно.

— А толку тебе от него прятаться? Всю жизнь под лодкой не просидишь!

— Всю жизнь не просижу. Но может он займётся чем-то другим и забудет.

— Ты, братик, ещё очень мал и наивен. Олул не забудет.

— Но всё равно, я тут ещё немного посижу. Ты меня только не выдавай.

— Ладно, сиди, — Саула идёт обратно чистить рыбу.

* * *

Прошел уже год с тех пор, как я прятался в лодке от моего брата Олула-третьего. Мне теперь шесть. Олула больше нет. Два месяца назад на наш остров обрушился ураган, который вырвал с конем одну из пальм. Олул как раз стоял рядом и его прибило стволом. Теперь никто не преследует меня. Но всё же мне жаль Олула. Всё таки это был мой брат. Другие мои братья и сестры тоже были опечалены. Отец сказал, что нам нужно быть осторожнее. Что если мы хотим выжить, то должны быть сильной и многочисленной семьёй. Смерть Олула сделала нас слабее. Но зато у меня родился племянник — первенец в семье моей сестры Усалы, которая вышла в прошлом году замуж и живет теперь в хижине своего мужа. Племянник тоже принадлежит к нашей семье. Но он ещё слишком мал, поэтому нельзя сказать, что наша сила восстановилась после потери Олула. Всё же Олул был уже почти взрослым.

Глава 3

В этой главе ГГ исполняется семь лет, он близко знакомится с цивилизацией колдунов, получает представление о рангах управления энергией жизни и встречает учителя.

Отец сказал, что нам нужно быть осторожнее. Что если мы хотим выжить, то должны быть сильной и многочисленной семьёй. Смерть Олула сделала нас слабее. Но зато у меня родился племянник — первенец в семье моей сестры Усалы, которая вышла в прошлом году замуж и живет теперь в хижине своего мужа. Племянник тоже принадлежит к нашей семье. Но он ещё слишком мал, поэтому нельзя сказать, что наша сила восстановилась после потери Олула. Всё же Олул был уже почти взрослым.

* * *

Мне уже исполнилось семь лет, и я получил второй уровень значимости в нашей семье. По традиции, для получения этого уровня нужно сделать что-то значимое и неожиданное. Я убил жреца из соседнего племени.

Этот безумный жрец пришёл к нам с безумной проповедью своей безумной религии. Что-то говорил о богах, которые могут либо подарить нам милость, либо наказать. Чтобы увидеть этих его богов нужно было пройти инициацию — сидеть в священной клетке и есть священные ядовитые грибы. Тогда, по уверениям жреца, к сидящему в клетке явятся его боги и откроют истину. Жрец уговорил пройти эту инициацию моего несчастного старшего брата Халая-второго. Халай всегда был немного не от мира сего. В раннем детстве он чуть не утонул, и когда его вытащили долго не дышал, пока проходивший мимо целитель не вдохнул в него дух воскрешения. С тех пор Халай говорил, что его влечет нездешняя благость, ещё он порой бился в судорожных припадках. Наш несчастный Халай купился на посулы безумного мерзавца.

Жрец пообещал Халаю невиданые зрелища и откровения. Халай проникся всеми этими чуждыми нам богами и обещаниями коварного жреца и согласился зайти в клетку и есть грибы. На второй день Халай принялся выть, пытался сломать прутья клетки и вырваться наружу. Но жрец сказал, что это боги изгоняют из Халая демонов. Скоро боги прогонят демонов и начнут устами Халая рассказывать нам необычайные вещи.

Но то ли демоны оказались слишком сильны, то ли боги слабы, но Халай нам ничего не рассказал. На третий день его затрясло, изо рта пошла розовая пена и так Халай оставил наш мир. Жрец обьяснил это, что Халай был неугоден богам и нужно посадить в клетку кого-то ещё. Например, меня. Жрец был очень ласков и всё подзывал меня к себе. Почему-то никто из моих родственников не подумал, что это странно. Я поймал маленькую желтую ядовитую змею, от укуса которой человек умирает через два вдоха, подошёл к жрецу поближе и запустил змею к нему за шкирку. Через два вдоха у жреца изо рта пошла розовая пена, он задёргался и испустил дух.

Некоторое время мои братья и отец стояли, ошарашенные и только крутили головами. А потом очень обрадовались, и сказали, что раньше не могли ничего сделать, потому что жрец их околдовал. Во мне же открылось уникальное качество — я не поддавался колдовству.

Позже я узнал, что жрец был из племени колдунов, и это племя уже поработило четыре соседних острова. Наш был бы пятым, но им не удалось. Те, кто выжил в инициации, полностью теряли память и становились рабами жрецов.

* * *

Мне уже восемь лет, я заслужил в прошлом году второй уровень, убив жреца из империи колдунов с помощью ядовитой желтой змеи.

Я слушаю разговор моего отца Нолела с отцами соседней семьи, Моо и Ноо. В их семье два отца и четыре матери, в то время как в нашей — только один отец и две матери. Их семья сильнее, но зато в нашей семье мы точно знаем, кто наш отец.

Моо немного старше Ноо, но при этом говорит быстрее и больше.

— Империя колдунов уже захватила девятый остров. Мы считаем, что нужно уничтожить их, пока они не набрали достаточно силы, чтобы захватить нас. Ноо говорил с нашими соседями, которые ещё не захвачены колдунами. Они согласны обьединиться для битвы.

Ноо молчаливый и грузный. У него нет одной руки — отгрызла акула. Поэтому он чувствует себя в некоторой степени неполноценным и часто грустит. Чтобы прогнать эту грусть, ест слишком много перебродивших плодов. Отсюда его полнота. Но при этом у Ноо есть очень полезное качество — он легко находит общий язык с самыми разными людьми и любит с ними беседовать. При этом он ещё ни разу ни с кем не подрался за поеданием перебродивших плодов, что с другими происходит очень часто.

— Да, я говорил. Я плавал на своей лодке на Остров Скал, и дальше, на Остров за Островом Скал, и ещё дальше — на Остров за Островом за Островом Скал. И ещё на некоторые другие острова. На одном из этих некоторых других островов я попался в лапы колдунам, и они хотели меня инициировать. Но, пока жрецы отвлеклись, я поспорил с охранником клетки, кто съест больше перебродивших плодов. Конечно же охранник не съел больше, чем я. Когда он заснул, я сумел вылезти из клетки и сбежать.

Мой отец, Нолел, слушает их и молчит. Ноо продолжает.

— Они почти все согласны выйти против колдунов. Те, кто не согласен биться по каким-то причинам, согласны помочь лодками и оружием.

— А почему они не согласны? — прерывает молчание отец, — слишком дорожат своими жизнями? По мне так лучше с жизнью совсем расстаться, чем жить рабом без памяти.

— Скорее они плохо представляют, о чем идёт речь. Это в основном жители с дальних островов. Никогда не сталкивались с колдунами вживую. Только слышали.

— Нужно провести большую сходку и договориться о конкретных действиях, — Моо разламывает перебродивший плод и подаёт его отцу.

* * *

Мне девять лет. В прошлом году к нам пришли отцы соседней семьи, Моо и Ноо и заговорили о планах разбить империю колдунов. Тогда же провели сход всех заинтересованных и вышли против колдунов на трех тысячах лодок и тысяче плотов, собранных со всех непокоренных колдунами островов.

Однако, разбить империю колдунов до сих пор не удалось. Хотя ей был нанесён существенный урон. Колдуны даже были вытеснены со своей исходной локации — острова Кокосовый Рай. Размер их зловещей империи сократился до трех островов, в то время как на начало похода их было уже одиннадцать. Но эти три скалистых острова были превращены колдунами в неприступные крепости.

Их особенность состояла в том, что острова были расположены очень близко друг к другу, разделеные лишь узкими проливами. Скалистые берега островов обрывались почти отвесно, оставляя лишь несколько небольших участков для доступа с моря. Колдуны со своими рабами жили на возвышавшихся над скалами плато. Было сделано несколько десятков попыток забраться на скалы, но все они закончились плачевно.

Наша семья потеряла старшего брата Азула-первого, и это было колоссальным горем для отца, матерей и всех нас. Родители наши были уже в возрасте, я был последним ребёнком в семье. Поэтому сила нашей семьи ослабла. Но мы утешали себя тем, что вскоре подрастёт племянник от сестры Усалы, у которого к этому времени появилась ещё и младшая сестра. Поэтому общее количество детей в нашей семье немного выровнялось. Тем не менее, потеря Азула — первого была очень значима.

Колдуны потерпели урон, но не оставляли своих попыток возродить былую мощь. Теперь они использовали более хитрую тактику — проникали на другие острова под видом торговцев и нашептывали, будто бы колдуны вовсе не превращают других людей в рабов, а напротив, возвышают их и те живут в праздности и роскоши, другие же просто им завидуют.

Таким образом эти колдуны-торговцы обрабатывали доверчивых, но не превращали их в рабов сразу же. Им нужно было набрать критическую массу, и тогда они захватили бы весь остров, окончательно инициировав жителей. Им почти удалось это — но сама природа воспротивилась колдовским богам, устроив небольшое цунами, в котором половина жителей острова (вместе с колдовскими прихвостнями) погибла в пучинах вод. Тем же, кто остался в живых, было не до божественных сказок.

С колдунами нужно было что-то делать

*-*-*

Я опять в пустом трехмерном пространстве. Передо мной Системный Интерфейс. Выглядит обновленным: в образе демоницы с довольно откровенной крупной грудью и черными крыльями. Наиболее интересные места прикрыты небольшим количеством ткани в красной и черной цветовой гамме. Лик демоницы вовсе не ужасен, можно даже назвать его привлекательным, если бы не торчащие из-под верхней губы клыки. Ладно хоть не окровавленные. И даже пенящаяся слюна с них не капает.

— Ты кто? Хотя я об этом догадываюсь.

— Системный Интерфейс.

— Правильно догадался. А чего ты в таком виде?

— Демонстрирую тебе в фоновом режиме, как выглядят другие расы в этом мире. Чтобы ты привыкал помаленьку.

— И решил начать с наиболее впечатляющего варианта

— Ну, это не самый впечатляющий. Ты ещё подземных эльфов не видел.

— Покажешь?

— Обязательно. Но позже.

— И Где я сейчас? Хотя тоже догадываюсь.

— Ты в секторе анализа зоны обучения. Давай-ка проанализируем, что и как.

Демоница закладывает руки за спину и маячит из стороны в сторону, излагая информацию с интонацией учительницы- зануды.

* * *

ИГРОК: ЧЕЛОВЕК. УРОВЕНЬ: 2.

ИМЯ: ОЛЕЛ

РАНГ УПРАВЛЕНИЯ ЭНЕРГИЕЙ: 1.

возраст — 10 лет.

Дополнительные возможности: счастливчик2 (+20 % к удаче).

Способности: укрощение ядовитых змей, невосприимчивость к колдовству.

Опыт: за время жизни +600 за убийство колдуна +500 разное +200, оплата дополнительных возможностей — 500 (в том числе −100 за предоставление кредита). Итого 800.

Для перехода на уровень 3 необходимо набрать 200 очков опыта.

* * *

— Скажи, а где все вот эти другие расы? Не видел никого, кроме людей. Даже колдуны, если так подумать, тоже ведь люди.

— Ты взаимодействуешь с другими расами. Просто этого не осознаёшь.

— Это как? Они что ли невидимые?

— Вполне себе видимые.

— Тогда я не понимаю!

— Как думаешь, откуда тут взялись другие расы? Разумные машины, например? Откуда?

— Разумные машины? Наверное, они взялись из неразумных машин?

— Логично! Ну а откуда взялись неразумные машины?

— Созданы кем-то.

— Кем?

— Ну, не знаю — людьми, гномами, эльфами…

— Ты прав. Даже разумные вирусы могут создать машины, несмотря на то, что у них нет ни рук, ни ног ни языка, и даже мозгов у них нет в привычном нам смысле. Зато в их распоряжении имеются руки, ноги и мозги всех остальных. Надо лишь правильно на них воздействовать. Итак, ты прав, но ты и не прав.

— Как это? Разве можно быть одновременно и правым, и нет?

— Ещё как можно. Вот если посмотреть на тебя с моей стороны, то ты сейчас справа. А если я пойду вон туда — она показывает крылом мне за спину, — и буду лицезреть тебя оттуда, то ты будешь слева. Я пожалуй, так и сделаю.

Демоница исчезает и тут же проявляется в том самом указанном месте.

— Итак, ты прав пять секунд назад и не прав сейчас. Но если не зацикливаться на факте времени, то ты и прав и не прав.

— Ладно, уговорила. А как это относится к расам?

— Так и относится, что некоторые из рас были созданы другими расами. Например, умные машины. Другие расы, такие как вирусы, имеют независимое происхождение. И есть ещё третья разновидность рас — это те, которые произошли от других рас. Не созданы, а именно произошли от. От людей к примеру. А именно все эльфы, как небесные, так и подземные, и гномы.

— Ладно, пусть так. Ну и где они?

— В процессе происхождения. Пока что ты ещё воспринимаешь их по прежнему, как людей. Должны произойти некоторые события, которые изменят их условия жизни, и тогда изменятся они сами.

— Ого. Это значит, что если бы я выбрал, к примеру, не человека, а гнома, то я бы возник в мире намного позже?

— Совсем нет. Возник бы точно в то же самое время, просто среди того племени, которое в дальнейшем станет гномами.

— Мудрено!

— Зато интересно!

— Одного я не пойму.

— Чего?

— Если моя задача — построение империи. То как я смогу её построить? Я слишком слаб. Ну да, я смог подбросить ядовитую змею колдуну. Но если бы он заметил меня, то я бы сейчас был уже среди мёртвых.

— Империю может построить любой, даже самый изначально слабый человек. Но при одном условии.

— Каком?

— Научиться использовать энергию, которой пропитано мироздание. Именно эта энергия двигает цунами и взрывает вулканы. И между прочим, вода в цунами точно та же самая, что и капля росы на листе растения, которую ты можешь видеть поутру.

— Ты хочешь сказать, чтобы построить империю, мне нужно поднять цунами?

— Ну не обязательно. Цунами ведь тоже можно поднять по разному. Нужно знать, куда его обрушить, в какую сторону. Но прежде всего нужно знать, какова твоя цель. Может быть и без цунами можно обойтись. Этим примером я хотела сказать тебе нечто другое.

— Что же?

— Вода в росинке и в цунами та же самая. И энергия та же самая. Уровень управления энергией другой.

— Мне нужно развить в себе новый уровень управления энергией?

— Именно. Он не отражается в количестве выловленной рыбы или убитых противников. Это — качественное состояние, внутренняя сила. Нет прямой зависимости междуигровым уровнем и рангом управления энергией. Как видишь, уровень у тебя второй, а ранг только первый. Первый ранг — это начальная ступень внутренней силы. Но ты радуйся — у многих и такого нет.

— И кто же они? Нули?

— Именно. Независимо от уровня ранг может быть нулевой. Может быть нулевой ранг и на сотом уровне. Хотя так всё же бывает крайне редко.

— Когда я перейду на третий уровень, повысится ли мой ранг управления энергией?

— Повысится, если ты приобретёшь что-то новое, что позволяет разворачиваться в тебе внутренней силе. В то время как уровень ты можешь повысить даже просто убивая врагов.

— А если я повышу ранг, смогу ли я убивать врагов эффективнее?

— О да. Безусловно! Впрочем, для тебя сейчас слишком много информации. Начни с малого.

— С чего же?

— Владеешь ли ты медитацией?

— Я даже не знаю, что это такое.

— В таком случае узнай и овладей. Это даст тебе 500 опыта и новый ранг управления энергией. А для этого тебе нужно найти наставника.

— Как же я найду его?

— А вот это уже твои заботы!

* * *

РАНГОВОЕ ЗАДАНИЕ:

НАЙТИ НАСТАВНИКА И ОВЛАДЕТЬ МЕДИТАЦИЕЙ.

+ 500 опыта.

* * *

Учителя я нашёл весной. Точнее, это он меня нашёл. Ведь правильно говорят — то, что ты ищешь, ищет тебя. По небу плыли лёгкие облака, дул свежий ветерок. Стекающие к океану ручьи стали полноводными, бурными и шумными, но вода в них оставалась такой же кристально — прозрачной.

Вообще-то если бы кто-то сказал мне, что этот старик станет моим Учителем, я бы не поверил. Слишком уж оригинальная слава шла о нём. Дело в том, что Оэла- Отравитель был главным специалистом по ядам. И он не любил, когда его называли «отравитель», предпочитая название «целитель» или «лекарь». Ведь именно лекарство было его профессией. Ну по крайней мере — объявляемой во всеуслышанье. Но по ходившим на островах слухам, зарабатывал на жизнь Оэла совсем другим занятием.

В то утро Оэла — здоровенный рыжебородый наголо бритый и нагло ухмыляющийся тип — явился к моему отцу для того, чтобы приобрести у него особую ядовитую рыбу, заказанную накануне. Это была очень скрытная рыба, и к тому же если изловить её не ночью, а днём, то пропадали все её ценные качества — некоторая ядовитость оставалась, но не сильнее чем у обычной кучерявой жабы.

А кучерявых жаб вокруг у нас прыгало — хоть суп из них вари. Да мы и варили, только варить нужно было долго, чтобы яд разрушился. Словом, только такой блестящий специалист, как мой отец, мог правильно поймать эту ядовитую рыбу, понадобившуюся Оэле.

Расплатившись и прихватив банку с рыбой (а она была ещё живая — так того потребовал Оэла), отравитель-целитель заметил меня. Я стоял неподалеку от отца, чинил истрепавшиеся сети.

— А это твой сын? Тот самый, который закинул ядовитую змею за шиворот колдуну?

— Он самый, Оэла, он самый.

— Совсем скоро вырастет! Сколько ему уже? — Оэла чесал свою рыжую бороду так, будто задал вопрос о смысле всего сущего, а не о моём возрасте.

— Скоро одиннадцать, Оэла.

— Всего три года и прощай детство! И останется только вспоминать! Как сладки были милые забавы в унылой сутолоке скучных взрослых дней.

— Да ты ещё и поэт, Оэла. Как сам думаешь — хороший?

Глава 4

В этой главе ГГ же одиннадцать, он переезжает к учителю, изучает яды и медитацию, сушит рыбу и знакомится со странными гостями.

Расплатившись и прихватив банку с рыбой (а она была ещё живая — так того потребовал Оэла), отравитель-целитель заметил меня. Я стоял неподалеку от отца, чинил истрепавшиеся сети.

— А это твой сын? Тот самый, который закинул ядовитую змею за шиворот колдуну?

— Он самый, Оэла, он самый.

— Совсем скоро вырастет! Сколько ему уже? — Оэла чесал свою рыжую бороду так, будто задал вопрос о смысле всего сущего, а не о моём возрасте.

— Скоро одиннадцать, Оэла.

— Всего три года и прощай детство! И останется только вспоминать! Как сладки были милые забавы в унылой сутолоке скучных взрослых дней.

— Да ты ещё и поэт, Оэла. Как сам думаешь — хороший?

— Боги слушают мою речь и радуются, Нолел. Потому что она им приятна. Льётся как ручеёк с высокой горы в прозрачное лоно сонной, медленной бухты.

— А почему лоно прозрачное, Оэла?

— Ты, Нолел, не понимаешь. Это стиль высокой поэзии. Но если желаешь выучить эту мою прекрасную фразу и декламировать её везде, где только сможешь и сочтёшь необходимым, можешь заменить «прозрачное» на «тёмное». Или «тёплое».

Льётся как ручеёк с высокой горы в тёмное лоно сонной, медленной бухты речь моя та, что приятна богам, ибо славен Оэла меж ними!

Только, Нолел, прошу тебя, не декламируй мою прекрасную фразу когда будешь вкушать перезрелые плоды с разными не вполне достойными людьми, дабы не испохабить прекрасную поэзию нелепым пьяным бурчанием.

— Да я вообще-то не собирался…

В нашем обществе частичное совершеннолетие наступало с четырнадцати лет. В этом возрасте человек мог уже иметь свой собственный дом, заводить семью, совершать сделки, в случае нападения врага идти в бой. Полное совершеннолетие наступало в шестнадцать, с этого возраста человека могли казнить за тяжкие преступления. До шестнадцати за преступника отвечали родители или супруг, если достиг полного совершеннолетия.

— Чем думаешь его занять, Нолел?

— Не решил ещё. Пока по хозяйству помогает, а там видно будет.

— Слушай-ка, у меня к тебе предложение.

— Ну выкладывай что там за предложение у тебя. Только я тебе и так сделал хорошую скидку, если ты об этом.

— Нет-нет. Я о другом. Мне нужен ученик. Помогать по хозяйству, но я при этом ещё и кое-чему его могу научить. Ты ведь знаешь, я разбираюсь в исцелении.

— Знаю-знаю.

— Отдай мне твоего сына на пару лет. Будет хорошо учиться — станет моим подмастерьем, а там глядишь и сам займётся делом. Или ты хочешь чтобы он был таким же рыбаком, как и ты? Ты не подумай. Я не вижу ничего плохого чтобы быть таким рыбаком, как ты, я имею ввиду, таким прекрасным рыбаком. Кто кроме тебя способен правильно изловить ядовитую рыбу?

Оэла задел отца за живое. Конечно же старик хотел, чтобы сын стал таким же рыбаком как он, или даже лучше. Но я никогда им не стану, потому что я — полная бездарность в рыболовном деле. Не могу дышать шесть раз в минуту, чтобы не спугнуть глубинного панцирника, когда тот подплывает к берегу. А между прочим, из этого панцирника добывают особо ценные жемчужины, каждая из которых стоит как несколько добротных лодок.

Не могу без содрогания молотить по голове прыгуна-головуна, а если его не прибить сразу же, как только его вытащили на палубу, он может разнести своим хвостом всю лодку. А ещё не могу — о, это будет очень длинный список, чего я не могу! Из того, что должен уметь всякий уважающий себя рыбак. Или даже не уважающий, но желающий не сдохнуть с голоду, занимаясь этим промыслом.

— Забирай. Рыбак он всё равно никакой. Может так оно будет и лучше.

Вот так я и стал учеником Оэлы — наглого лысого рыжебородого отравителя. Был ли он на самом деле отравителем, или лишь негласно продавал яды? Для меня это было неважно. Гораздо важнее было побочное уменее Оэлы: учитель был известен как непревзойденный мастер медитации.

— Видишь ли, для того, чтобы собрать воедино все ингредиенты снадобья, чтобы не нарушить их небесную гармонию — крайне необходимы терпение и точность. А для того, чтобы различить все ингредиенты снадобья, составленного кем-то ещё, эти качества нужно иметь в десятикратном количестве. И для того, чтобы достигнуть этих качеств в таком количестве, необходимо прежде всего успокоить свой разум и изгнать из него все посторонние заботы.

А я помнил, что должен овладеть медитацией.

Но Оэла обучал меня прежде всего ядам. Он знал их все и мог определить даже легкие следы по едва уловимому запаху. При этом у него самого была к этим ядам полная невосприимчивость.

— Скажи, Оэла, а смогу ли я развить в себе эту невосприимчивость к ядам?

— Сможешь. Но для этого прежде всего ты должен со всеми этими ядами ознакомиться. Ну-ка, скажи, чем пахнет?

Оэла совал мне в нос свой кулак и я терялся с ответом.

Не все яды предназначались для мгновенного умерщвления. Были снадобья прямо противоположного назначения, если умерщвление требовалось медленное. Различались составы ещё по тому, приносили ли мучения, и какие именно. Были яды, отравленных которыми было можно исцелить и были яды, отравленных которыми было исцелить нельзя никакими средствами. Исцеление тоже могло быть различной степени — полное или неполное. Скажем, человек мог остаться живым, но навсегда ослепнуть.

Однажды Оэла сказал:

— Говорят, что любой яд в малом количестве лекарство, а любое лекарство в избыточном количестве яд. Но не говорят, что иногда яд лекарство и в большом количестве. Просто это лекарство не для того, кто его поглощает. Простейший пример — паразиты. Мы очищаем от них кишечник и исцеляем того, кого они мучили.

Оэла жил в трех островах пути к западу от Жемчужного Берега, где жила моя семья. Я мог бы навещать родных время от времени, мой мастер отравитель-целитель не возражал ничего против. Но проблема состояла в том, чтобы найти попутную лодку, да такую, чтобы она плыла именно до нашего острова, или хотя бы до соседнего — Жемчужной Гавани. И такую же на обратный путь.

Полагаться же на добирание разными перекладными было слишком самонадеянно, несмотря на мою двойную удачу. Торчать на одном месте надоедало, и время от времени я покидал Оэлу на целый день или даже больше. Это время я проводил в одинокой медитации на другом конце острова. Остров, где жил Оэла, был вытянут в длину на несколько десятков километров — один из самых длинных островов архипелага, хотя и далеко не самый крупный.

В самом широком месте в поперечнике остров составлял всего лишь полтора километра. Поэтому у мореплавателей и торговцев он и назывался Змеиным — он был похож на вытянувшуюся в прыжке змею. Но при всём при том змеи на острове не водились: всё здесь насквозь продувалось ветрами и совсем не было болотистых мест, где ползучие могли бы укрыться.

Закончив дела, начинающий ученик отравителя-целителя уходил на дальний конец острова. Обычноя отправлялся в путь после обеда, априбывал на место ужеглубокой ночью. На берегу безграничного тёплого океана я сплел хижину для защиты от осадковиз тростника и пальмовых листьев, хотя пользовался ей не так часто. Сильные дожди шли в основном по ночам и не круглый год.

Рядом с хижиной протекал ручей, из которого я брал чистую питьевую воду. На берегу ручья скучковались в небольшой лесок кокосовые пальмы и фруктовые деревья.

Мне нравилось ложиться на песок рядом с хижиной в позиции звезды — я раскидывал ноги и руки в стороны и смотрел в бездонное небо, наполненное сонмами загадочно мерцавших далёких светил. Смотрел на них и переставал думать обо всём. Это был лишь первый уровень постижения медитации. Медитация в комфортных условиях.

Настоящий мастер мог медитировать даже в гуще боя, при чём не переставая работать оружием — так говорил мне Оэла. Думаю, что Оэла немного приукрашивал действительность, если в гуще боя сильно размедитироваться, то и без головы недолго остаться. Если только не породить на это время двойника. Но это было доступно лишь воинам высочайших рангов. И одной медитацией тут явно делу не поможешь.

* — * - *

Как-то раз мне выпало повстречаться с заказчиками Оэлы. Обычно покупатели и заказчики приходили днём. В это время я был занят хозяйственными делами или же сидел в своей дальней хижине (а чаще рядом с хижиной). Обычно, но не в этот раз.

Стояла жара (обычная для сухого сезона), но тот день выдался особенно знойным. Лодка с людьми и товарами, которую ждал Оэла, натолкнулась на мель и перевернулась. Причиной было то, что рулевой потерял сознание от нещадно палившего солнца.

Этот рулевой продолжал сидеть прямо и держать руль. О том, что что-то пошло не так, все остальные догадались, лишь когда нос лодки на полном ходу врезался в мель и судно завалилось на бок. Никто не погиб, и даже товары не особо пострадали — да и что это были за товары — всего лишь связанные в пучки тростниковые стебли для строительства стен и заборов.

Но — пока провозились со сбором товара, пока столкнули лодку с мели — словом, прибыли гости поздним вечером. Было их трое. По внешнему виду — издалека. Жители дальних островов носили довольно своеобразные украшения в своих носах и мочках ушей. Увидев их однажды, ни с кем не перепутаешь. Надо же, преодолеть такой долгий путь! На лодке от дальних островов при хорошей погоде и попутном ветре было не меньше месяца пути. Похоже, Оэла действительно ценный специалист, раз им не лень было совершить этот путь.

Обратно лодка отплывала утром, и отложить разговор гости не могли.

Отравитель-целитель велел мне накормить гостей. Я пожарил им свежую рыбу, разложил её на украшенных пальмовыми листами дощечках, будто на изысканном приёме. Даже удостоился похвалы от Оэлы за хорошую работу. Гости и хозяин сели ужинать, ну а я ушел спать. Для сна мне был выделен сарай, где обычно сушили рыбу и чинили сети. Сам Оэла не занимался этим, нанимал людей из деревни. В мои обязанности входило помогать работникам и организовывать процесс. Начиналось всё обычно с самого раннего утра, поэтому мне было удобно ночевать тут. Здесь же обычно я и завтракал.

Итак, лёжа на циновке в помещении для сушки рыбы, я думал — а о чём там говорят эти люди? Мне стало крайне интересно, я встал и тихонько, стараясь остаться незамеченным, подобрался поближе к главной хижине.

Гости и Оэла ели жаренную рыбу и заедали её перебродившими фруктами.

— Так вы не сказали мне, кто же тот, кто желает исцелиться.

— Лучше тебе этого не знать, Оэла.

— Может быть вы и правы. Но мне необходимо знать, от кого он желает исцелиться.

— Имя мы тебе тоже не назовём. Да это и мало что сказало бы — этот человек тебе не знаком. Если это можно назвать человеком.

— Но всё же мне нужно знать о нём хотя бы что-то. Потому что иначе будет сложно подобрать правильное лекарство.

— Разве тебе недостаточно того, что мы уже сказали?

— Мужчина среднего роста, веса и возраста? Разумеется, недостаточно. Мне нужно знать, что у него на душе. О чем он думает. Или я не дам никаких гарантий.

Под ногой у меня хрустнула ветка. Гости вздрогнули и принялись озираться. Сложив руки трубочкой, я издал крик обезьяны. Обезьяны водились на острове, хотя сюда они забредали редко. Но почему бы им не забрести именно в этот момент?

— Обезьян развелось многовато. Не пугайтесь, они не подойдут сюда близко, — Оэла протянул главному гостю большой увесистый перебродивший плод.

— Ммм, мы и не боимся, — гость принялся высасывать из угощения сок, — но осторожность никогда ещё не была лишней.

Повисла небольшая пауза, нарушаемая чавканьем гостей. Отравитель-целитель крякнул, высосав сок из плода, за ним крякнули и заказчики. Облизнувшись, Оэла сказал:

— Всё таки хотелось бы знать, от чего желает исцелиться наш уважаемый пациент. Или от кого.

Глава 5

В этой главе ГГ много общается с мёртвыми.

— Обезьян развелось многовато. Не пугайтесь, они не подойдут сюда близко, — Оэла протянул главному гостю большой увесистый перебродивший плод.

— Ммм, мы и не боимся, — гость принялся высасывать из угощения сок, — но осторожность никогда ещё не была лишней.

Повисла небольшая пауза, нарушаемая чавканьем гостей. Отравитель-целитель крякнул, высосав сок из плода, за ним крякнули и заказчики. Облизнувшись, Оэла сказал:

— Всё таки хотелось бы знать, от чего желает исцелиться наш уважаемый пациент. Или от кого.

* * *

В ту ночь я так и не услышал, от чего или кого Оэла собирается исцелять таинственного пациента. Заказчики предпочли прямо не отвечать на вопрос. А чуть позже один из них, похоже, съел слишком много перебродивших плодов и вышел проблеваться, причём направлялся он в мою сторону и довольно быстро. Так что мне пришлось ускориться и слинять, пок он меня не засёк. На вторую попытку у меня не хватило решимости. Да и не настолько жгучий интерес имел я к этой тайне.

На следующий день гости не уехали. Отравитель-целитель Оэла вошёл в помещение для сушки рыбы очень рано утром (или возможно очень поздно ночью) и довольно бесцеремонно растолкал меня. В такие вот моменты мне очень хотелось вырвать клок из его рыжей бороды.

— Пойдём-ка, поможешь.

Ещё толком не проснувшись, я отправился за Оэлой в главную хижину. Картина была предсказуема. На полу вокруг пиршественного столика в живописных позах валялись гости. И один из них был явно мёртв.

Во всяком случае, никакого дыхания из его ноздрей уловить мне не удалось, сердце в груди хранило зловещее молчание. Да и кисти рук уже начали деревенеть.

— Хватай вот этого и потащили.

— Куда?

— За мной!

Я взял мертвеца за подмышки, Оэла — за ноги. Тащить тело было не так-то легко, руки свешивались и цеплялись за все по пути. Пару раз я чуть не уронил ношу, за что получил от Оэлы пару затрещин. Оэла, несмотря на своё мощное телосложение, был слаб на удар, или просто не хотел меня изувечить. Во всяком случае, эти затрещины для меня ощущались чисто символическими.

Злиться на на учителя-отравителя сильнее я не стал — ведь я уже был итак беспредельно зол за столь раннее пробуждение. Я как раз видел сон, когда он припёрся в рыбосушильню.

Труп гостя притащили к небольшому бассейну за главной хижиной. Оэла принялся вылавливать сачком плававших там рыб. Я же должен был гнать этих рыб к нему длинной палкой. В бассейне всегда содержалось некоторое количество живой рыбы. Держали живую рыбу для того, что если бы Оэле захотелось пообедать ещё до того, как подоспеет новый улов, я всегда мог натаскать свежей рыбы на сковородку.

Некоторые считают, что рыб можно хранить в ручье, но это заблуждение. В ручье вода пресная, в то время как рыб вытащили из соленого океана. От пресной воды, тем более холодной, рыба быстро дохнет. Конечно, холодная проточная вода какое-то время предохраняет их от разложения, но жареная мёртвая рыба и рыба, которую повар бросает на сковороду, когда она ещё трепещется — совсем не одно и то же.

На вкус сразу же проявляется разница. Не в пользу мёртвой рыбы.

Наконец нам удалось изловить всех рыб. Оэла с великим сожалением велел выпустить их обратно в океан. Похоже, обед у него сегодня будет позже, чем обычно.

— Кидай мертвеца в бассейн! — отравитель-целитель ткнул пальцем в мутно-зелёную воду.

Я не слишком хорошо понимал, что он собирается делать. Спрятать труп в бассейне? Но там он очень быстро начнет разлагаться и отравит окрестности зловонием. Нет, Оэла замышлял что-то совершенно другое.

В подтверждении моих слов отравитель-целитель ненадолго исчез, а когда вернулся, притащил с собой сумку, из которой немедленно начал извлекать разнообразные кожаные и холщовые мешочки, а из этих мешочков — всевозможные склянки с порошками, корешки и кристаллы.

Оэла перемешивал компоненты в позеленевшей от времени старинной ступе. Её он извлёк всё из той же сумки. Яростно ворочая пестиком, учитель рассказал мне кое-какие детали ночных событий.

— Придурки! Решили меня испытать! Испей, говорят, дар нашего благодетеля и повелителя. И суют мне кислятину, которая у них называется вином. Это пойло, как я понял, изготавливается из тех же перезрелых плодов, которые к тому же ещё прокисли. Оно очень концентрированное, и по уверениям мерзавцев, дарует ну просто НЕПЕРЕДАВАЕМЫЕ ощущения. Якобы его делают лишь на паре островов архипелага и цена напитка крайне высока. По их обычаю я должен непременно отпить дар сразу же. Иначе — смертельная обида.

— А знаете, учитель Оэла, я где-то уже слышал похожие речи… Вспомнить толко где. Кого-то мне эти ваши гости напоминают.

— Да и мне они не сильно нравятся, Олел. Короче говоря, я понял, что вино отравлено. Но, ты же знаешь, яды меня не берут. Так что ничто мне не помешало выцедить поданный гостями кубок. Но пойло брр…

Вообще-то они, понятное дело, моей смерти не желали. А желали они меня испытать — действительно ли я не подвластен действию ядов? И ли же всё это досужие вымыслы?

— Вы убедили их, учитель. У меня нет в этом сомнений.

— Разумеется! Но это, Олел, была лишь часть проверки. Отпив их отравленного пойла я ещё немного поболтал с ними.

— А потом?

— А потом попросил гостей также не огорчить меня отказом и попробовать драгоценной влаги. Видел бы ты, Олел, дорогой ты мой ученик, с какими рожами они пили это вино.

Двое набрали вино в рот и втихую выплюнули в рукава своих халатов, ну а третьему, — тут Оэла кивнул на бултыхавшееся в бассейне тело, — не повезло.

В тот самый момент, когда этот дурачок набрал в рот напиток, к нему на лоб сел здоровенный злобный комар. И не просто сел, но и вонзил в кожу свой кровососущий хобот. Хороши хоботы у наших комаров, правда?

— Бесподобно хороши, учитель.

— Воот. Несчастный хлопнул себя кулаком по лбу и — что? И проглотил что у него во рут плескалось. А проглотив, прям тут же сразу и рухнул, как подкошенный.

— А гости?

— Гости? Гостям пришлось признаться, что испытывали они меня. Пали гости ко мне в ноги и умоляли спасти их товарища бесценного. Мол, может не совсем ещё мертв товарищ? Может есть хоть капля надежды? Но товарищ-то ихний был мёртв, мертвее некуда, на что я им и указал. А чуток погодя они и сами повалились на пол. Но им повезло — всё же основной яд они выплюнули. В таком состоянии ты их и застал.

— И что теперь?

— Теперь я думаю оживить это тело и показать гостям, когда очнутся. Думаю, такое они запомнят. И будут рассказывать на всех островах, куда попадут в дальнейшем о великом волшебинке Оэле! Великом целителе Оэле! Слава, слава мне, великолепному! Я же, пользуясь этой славой, повышу расценки на своё волшебство.

Расценки у Оэлы были и так неслабые. Предвкушая восхитительное грядущее, отравитель-целитель даже облизнулся и довольно погладил свою рыжую бороду.

— А вы раньше уже оживляли кого-нибудь, учитель?

— В этой жизни нет ещё. Но зато вот в этой книге про это написано, подробно по пунктам, — тут Оэла извлёк из сумки, в которой притащил мешочки с порошками, книгу. Книги в обществе архипелага изобрели совсем недавно, и это были просто деревянные дощечки с вырезанными на них знаками, связанные верёвкой.

Книги были очень редкие и очень дорогие. Это, по правде говоря, была первая книга, которую я вообще увидел. Оэла между тем продолжил, уже без того же эпического энтузиазма.

— У меня нет такой уж полной уверенности, что задуманное получится. И нет уверенности, что оно получится так как задумано. Поэтому ты, Олел, возьми на всякий случай вон то копьё и стой рядом. В книжке пишут, что при оживлении иногда в тело мертвяка вселяется злобный демон из призрачного мира.

— А что это за мир?

— Да есть такой. Бывал как-то, больше не хочу. И тебе не советую туда попадать, хотя всё равно попадёшь, куда же без этого… Короче, Олел, этот демон может набросится на нас и сожрать. Если ему это удастся, то он будет бесконечно бродить по миру и нести зло. Нам, конечно, это будет уже без разницы. Но всё равно стрёмно, да? А поэтому, ученик мой дорогой Олел, если увидишь, что тело ведёт себя как-то агрессивно, протыкай его копьём.

— Но, учитель, я слышал, что демона нельзя убить копьём!

— А ты и не для того его будешь протыкать, чтобы убить.

— Для чего же тогда?

— Для того, чтобы лишить демона подвижности. И когда демон будет обездвижен, я примусь за него своими могущественными методами. Поэтому, кстати, постарайся не тыкать ему копьём в грудь или живот, потом долго восстанавливать придётся. Он нам целый нужен. Зря мы что ли тут стараемся. Идеально тыкай в бедро. Там и мяса много, и если что не так сложно восстановить.

Оэла закончил тереть зелье, высыпал содержимое ступки на лист бананового дерева, после чего засыпал в бассейн.

— Ты не стой давай, как дерево, пока караулишь. Размешивай копьём воду! Чтобы равномернее распределялось.

Я мешал воду и внимательно наблюдал за мертвецом, ожидая подвоха. Но всё прошло на удивление гладко. За исключением того, что тело не ожило. Стало выглядеть намного лучше, порозовело, и лицо трупа приобрело некоторую изящность, но дышать тело не стало.

— Учитель, похоже, не получилось.

— Ты хоть и мой ученик, но всё равно болван. Ничего удивительного — других я ещё не встречал. Не видишь дальше своего носа! Оживление умертвий — это тебе не простой секундный процесс. Главное действо покажу непосредственно гостям, когда те очнутся. Но ты на всякий случай тоже будь рядом со своим копьём.

К банановому листу прилипло немного порошка. Оэла прожевал его, сплюнул в ступу, добавил туда воды из бассейна и направился к гостям.

Те уже проснулись, но подняться не могли никак. Один стоял на четвереньках, второй — сидел на корточках. Оба издавали стенания и охали.

Отравитель-целитель излил содержимое ступы на их головы. И произошло чудесное преображение. Стоны и охи прекратились, сменившись возгласами удивления и затем — счастливым смехом.

— Оэла, да ты действительно волшебник. А где же наш бесценный товарищ? Помнится, ему было как-то особенно нехорошо.

— Ему и сейчас не то чтобы прям великолепно. Товарищ ваш бесценный вчера отдал душу не то демонам, не то ангелам — точно не знаю.

— О горе нам, горе — заголосили только что смеявшиеся гости, — что мы скажем его семье? что мы скажем повелителю? Что мы вообще скажем? У нас повелитель языки вырвет за такие новости. Это ещё при хорошем раскладе. А может ведь и вместе с головой! Горе нам, горе!

— Бросьте изображать сострадание, так себе получается, — Оэла потряс над головами стенающих перевернутой ступой и оттуда упало ещё несколько капель чудотворного зелья.

— Да, ты пожалуй прав, Оэла. Слезами горю не поможешь. Видимо, время его пришло.

— А вот и нет. Пойдёмте-ка со мной.

Гость-мертвец всё также плавал в бассейне, излучая красоту и уверенность в счастливом будущем. Усадив зрителей на тростниковые скамейки, Оэла извлёк из сумки ещё один мешочек и вывалил его содержимое — мерзко пахнущий сероватый порошок — в бассейн.

— Добавляю в воду этого водоёма пепел великого дракона Син-син! Призываю дух этого дракона, чтобы он изловил в призрачном мире душу этого человека и вернул её обратно. Син-син, призываю тебя!

Отравитель-целитель запрыгал в магическом танце, чередуя призывы к Син-сину и совершенно непонятные заклинания. Время от времени он выдавал сидевшим на тростниковых скамейках звонкие затрещины.

— Вы недостаточно почтительны! Великий дракон Син-син недоволен! Обещал вас сожрать, как дела закончит! Ну-ка, сложили ладони и склонились! Молите великого дракона о милости!

Гости на скамейках трепетали не хуже рыб, когда их бросаешь на раскаленную сковороду. Над бассейном тем временем всплыло зеленоватое облако.

— Явился, дух великого дракона! Явился Син-Син! Сейчас он примется ловить дух этого мёртвого человека!

Гости тихонько поскуливали, а Оэла ещё некоторое время скакал, шипел, свистел и раздавал затрещины. Зеленое облако рассеялось. Отравитель-целитель зыркнул на меня глазами и кивнул в сторону копья.

Я покрепче ухватился за древко. Тело в бассейне взмахнуло руками, издало нечленораздельный вопль, а вслед за ним сидевшие на тростниковых скамейках издали ещё два нечленораздельных вопля.

— Великий дракон Син-Син загнал дух мертвеца обратно в тело! Оживай, оживай, несчастный! Тебе дарован новый шанс! — Оэла превзошёл всех в громкости крика.

Труп помотал головой, выдохнул, изверг изо рта поток мутной жидкости и вылез из бассейна. Не похоже было, что он одержим демоном. Но также и не было похоже, что он тот, кто занимал тело прежде.

Приняв из рук товарищей кусок материи, оживший немедленно в неё завернулся.

— Зачем ты заставил жуткого дракона изловить меня и доставить в эту гниющую юдоль страданий? — оживший, похоже, был не слишком рад оживлению.

Оэла предпочел никак не ответить на вопрос.

— Забирайте его. Некоторое время, возможно, будет молоть всякую чушь — не слушайте и не удивляйтесь. Через пару-тройку дней всё уладится. Пока же не давайте ему острых предметов и вообще внимательно наблюдайте.

Я так и не узнал, изготовил ли Оэла лекарство для того, за кого просили гости. И кто это был я тоже не узнал в тот день. Узнал всё это намного позже. И знание не принесло мне особой радости. Поэтому и хорошо, что в тот день я этого не узнал.

Гости уплыли на следующее утро. Помню, Оэла стоял на берегу и глядел вслед уплывающей под наполненным ветром парусом лодке. Паруса изобрели совсем недавно, и они казались чем-то особенным.

— Олел, я совершил большую ошибку. Наверное.

— Почему это?

— Потому что корабль, на котором они отплыли, принадлежит колдунам. Когда они приплыли, паруса были приспущены, и я не заметил. К тому же их герб порядком пообтерся. Но сейчас его отлично видно.

На парусе стремительно удалявшейся лодки отчетливо проступала змея с оскаленной пастью, обвившаяся вокруг шара. Символ тотальной власти. Герб империи колдунов. Теперь я понял, где я слышал разговоры подобные тем, которые вели гости. Я впомнил своего несчастного слабого на голову брата, уничтоженного мерзавцами.

— Учитель Оэла, так вы дали им то, что они хотели от вас?

— Дело в том, Олел, что я не уверен, что они хотели того, о чем просили. И в том дал ли я это или нет, я тоже не уверен. И это меня огорчает.

В тот день отравитель-целитель заперся в хижине и ушёл в длительную медитацию. Велел мне пока заниматься текущими делами, а к нему зайти проверить что и как через неделю.

Когда через неделю я вошёл в хижину учителя, то увидел лишь добела обглоданный муравьями скелет, или точнее — груду костей полу. Похоже, что Оэла всё таки не обладал устойчивостью ко всем известным и даже неизвестным ядам. Или дело было не в яде?

Кости отравителя-целителя нашли упокоение в океане, куда я отвёз их на лодке. Все, кроме маленьких косточек запястья — мне захотелось сохранить для себя какую-то память об учителе и я сделал из этих костей ожерелье, которое носил на шее.

*-*-*-*-*

В ночь после этого ко мне явился дух учителя — отравителя-целителя Оэлы. Сотканный из звездного света, материализовался посреди хижины. Сел рядом со мною, спящим. Подёргал за ожерелье из своих костей и засмеялся.

— Отчего ты смеёшься, учитель Оэла? — спросил я его, не просыпаясь. Почему-то я решил, что с призраком будет правильнее говорить на "ты". Если уж призрак учителя явился ко мне в моём сне, то наши отношения уже достаточно близкие для этого. Дух Оэлы не возражал.

— Я смеюсь над своей уверенностью. Я был абсолютно уверен, что устойчив ко всем ядам — известным и даже неизвестным. И вот теперь я — призрак, теребящий ожерелье из своих костей на шее ученика. Прелестно.

— Хочешь сказать, учитель Оэла, что нельзя быть ни в чём уверенным?

— Ну почему же. Я уверен, что мёртв. А вот ты — точно уверен, что жив?

— Не знаю. Я и в том, что ты мёртв тоже не сильно уверен.

— Вот видишь, Олел, ты мудрее, чем старый мёртвый Оэла. Проблема лишь в том, что свобода требует уверенности, а мудрость требует сомнения. И ты либо бесконечно свободный, либо бесконечно мудрый. Как-то плохо уживается одно с другим.

— И в чём же твоя свобода, мёртвый учитель Оэла? Ты не можешь многое из того, что доступно мне. Не можешь поесть перезрелых плодов, выпить вина, трахнуть красивую бабу. Да и не красивую тоже. В чём же твоя свобода?

— А ты не так безнадёжен, ученик Олел, как мне показалось, — отравитель Оэла рассмеялся, тряся бородой. Так как он был из звездного света, то рыжего цвета у бороды не было, — Потому что ты вовсе не такой уж и мудрый. Говоришь ерунду. И это хорошо. Значит, в чем-то и ты свободен и тебе есть куда развиваться. Между прочим, если тебе сильно захочется со мной поговорить, можешь потереть мои кости у себя на шее. Прям вот три их и взывай ко мне. Может быть, я буду добр и явлюсь. Может быть. А может быть и нет. Что же до того, что доступно мне…

Мёртвый учитель, отравитель-целитель Оэла встал и прошёл сквозь стену хижины. Я понял, что мне-то это пока точно не доступно. Стена хоть и тростниковая, непрочная, но преодолеть её вот также я не могу.

Интересно, какой ранг развития был у Оэлы?

Мёртвый учитель проходит сквозь стену назад.

— Почему же был?

— Ну так ты же мёртв, Оэла.

— Мало ли что я мёртв. Я мёртв в этом мире, не спорю. Но от того, что моя иллюзорная жизнь исчезла, как звучание букв книги, которую прочитал читатель, я-то никуда не делся. Между прочим, звуки букв чаще всего и звучат-то лишь в иллюзии. Если конечно чтец не начинает декламировать вслух. Но так довольно мало кто делает, да, Олел?

— Трудно не согласиться, мёртвый учитель Оэла.

— Прекрати называть меня мёртвым учителем. Мне это неприятно, потому что, вопреки твоему представлению обо мне, я намного живее тебя и лишь в шаге от бессмертия. Живой ученик Олел! Живой болван Олел!

Отравитель-целитель исчез. Может быть, он и прав. Может быть, нужно называть его как-то иначе. Или проще. В конце концов, невелика разница — мертв учитель или жив. Учителем он остаётся в обоих этих случаях. Тем более, если он при этом является и проводит дискуссии.

Оэла исчез, а я так и не узнал его ранг. Тёр кости и взывал, но безуспешно. Ну что же, есть у меня ещё метод. Закрыв глаза я оказался в пустом трехмерном пространстве и принялся искать Системное Уведомление, или Системный Интерфейс, или хоть что-нибудь Системное.

Никого этого не было, но по одной из стен трехмерного пространства стекал небольшой водопад, в котором плескались рыбы. По виду точно такие же рыбы, как те, которые жили в бассейне, где Оэла оживлял гостя — мертвеца. Единственное что отличало рыб в водопаде — их было очень много. Стена с которой падал водопад уходила в бесконечную высь. И насколько мой взор мог охватить эту протяженность — всюду плескались рыбы.

Рыбы принялись выпрыгивать из водопада и складываться в воздухе в фразу, при этом хватая друг друга за хвосты и плавники.

************************

***********************************

СПРАВОЧНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

ОЭЛА: ЧЕЛОВЕК, УРОВЕНЬ 300.

СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ: МАГ ОТРАВИТЕЛЬ-ЦЕЛИТЕЛЬ

РАНГ УПРАВЛЕНИЯ ЭНЕРГИЕЙ: 11

(высший ранг — Святая ступень Внутренней Силы)

НА ПОРОГЕ БЕССМЕРТИЯ

***********************************

Глава 6

В этой главе ГГ приобретает новый ранг управления энергией, призрачный учитель открывает зелье будущего, а красотка Эмела приносит тревожную весть.

***********************************

СПРАВОЧНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

ОЭЛА: ЧЕЛОВЕК, УРОВЕНЬ 300.

СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ: МАГ ОТРАВИТЕЛЬ-ЦЕЛИТЕЛЬ

РАНГ УПРАВЛЕНИЯ ЭНЕРГИЕЙ: 11

(высший ранг — Святая ступень Внутренней Силы)

НА ПОРОГЕ БЕССМЕРТИЯ

***********************************

***********************************

Ничего себе! Высший ранг! Как же мне несказанно повезло. Но высший ранг у отравителя Оэлы? Этого не может быть. Это чья-то шутка, наверное. Это всё равно как если бы солнце низринулось в самую глубокую пропасть. Нет, не могу этого представить.

Мои мысли о невозможности столь высокого ранга у моего непутевого учителя, который думал, что обладает устойчивостью к любым ядам, отвлекло чудесное явление. Я увидел вожделенное и сердце моё преисполнилось чистой радостью!

*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*

***********************************

!!! СИСТЕМНОЕ УВЕДОМЛЕНИЕ!!!

ОБНОВЛЕНИЕ РАНГА

ИГРОК: ЧЕЛОВЕК. УРОВЕНЬ: 3.

ИМЯ: ОЛЕЛ

ВОЗРАСТ 11 ЛЕТ.

ТЫ ВЫПОЛНИЛ РАНГОВОЕ ЗАДАНИЕ

РАНГ УПРАВЛЕНИЯ ЭНЕРГИЕЙ: 2

ПОЛУЧЕНО: МЕДИТАЦИЯ, НЕВОСПРИИМЧИВОСТЬ К ЯДАМ.

ОПЫТ: 1600

(+500 ЗА РАНГ И +500 ЗА УРОВЕНЬ)

***********************************

— Что я должен сделать для того, чтобы получить следующий ранг развития?

***********************************

НОВОЕ РАНГОВОЕ ЗАДАНИЕ:

НАЙТИ УЧИТЕЛЯ ОЭЛУ

УЗНАТЬ У НЕГО УСЛОВИЯ ВЫПОЛНЕНИЯ НОВОГО ЗАДАНИЯ

***********************************

— Как же я его найду? Ведь его нет в этом мире! Разве что он сам явится. Или я могу проникнуть в мир мёртвых? Да с таким рангом Оэла мог бы вообще создать своей персональный мир. И меня туда доставить для беседы.

— А почему ты так уверен, что именно так я и не поступил? — голос Оэлы прозвучал вполне отчетливо. Но самого Оэлы нигде не было.

— Эй, учитель! Мне нужно узнать условия. Условия выполнения нового задания! Учитель! Ты где?

* * *

Призрак учителя Оэлы явился мне ещё раз. Он обучил меня изготовлению зелья прорыва будущего.

— Какой толк от этого зелья?

— Ты сможешь видеть будущее.

— Каким образом можно увидеть будущее, учитель? Ведь оно создаётся сегодня.

— О как ты ошибаешься. Время — лишь паутина. И все мы барахтаемся в ней, словно мухи, и не можем перескочить с одной нити на другую. И думаем, что своими движениями меняем форму паутины, ха-ха-ха! — призрак хрипло и очень громко засмеялся. Я даже и не думал, что призраки способны на такой громкий смех.

— Но какой смысл знать будущее, если всё предопределено? И всех нас ждёт, если верить тебе, одно — челюсти ужасного паука, который соткал эту паутину?

— Ну, пауки бывают разные. И не всякую муху может сожрать всякий паук. Видел когда-нибудь, как в паутину залетает шмель?

— Я видел как шмель пронзил паутину насквозь и полетел дальше.

— Прекрасно. А как ты думаешь, что если бы муха могла стать шмелём?

— И?

— Стала бы она жалить паука или просто вырвалась бы из пут и улетела?

— А смысл? Паук больше не будет представлять для неё никакой опасности. Из сострадания к другим мухам? Ну так убьёшь одного паука, его место немедленно займёт новый.

— Всё правильно, всё правильно. Но, к сожалению, у зелья есть один недостаток.

— Какой?

— Обрывочность. Это зелье — своего рода шмель в паутине. Оно разрывает нити паутины, и твое сознание, связанное с зельем, видит этот момент, но только этот момент и ничего больше. А он очень короток. Этот дух, заключенный в зелье, словно шмель, не задерживается, разорвав паутину. Но тебя он оставляет в ней. И ты не знаешь, какую именно нить паутины порвёт шмель, не знаешь какой именно момент будущего будет дано увидеть твоему взору. И более того — в какой именно мухе окажется этот шмель. Как ты применишь это и сумеешь ли ты вообще понять то, что увидишь?

— Я постараюсь. Но изъясняетесь вы, учитель, более чем непонятно.

— Хорошо. Давай проведём эксперимент. Пей! — и отравитель Оэла, мертвый учитель, протянул мне чашу. Очевидно, это была чаша с ядом. Но я решился и сделал глоток, потом ещё и ещё. А потом всё сущее померкло.

Из мрака я буквально выпал в ярко освещенное пространство. Но это было не то пространство, где я обычно беседовал с Системным Интерфейсом. Это был обычный офис в центре большого города, который шумел за неплотно прикрытым окном. Консул — молодой но уже пресыщенного жизнью вида — расположился в удобном, принимающим форму тела кресле. В руке он держал чашку кофе. Похоже, что кофе был натуральный.

Его терпкий аромат чувствовало даже моё незримо присутствовавшее здесь бестелесное сознание. Каким образом? Нет ответа. Как-то вот чувствовало, и всё тут. Такой кофе было очень сложно достать, даже за большие деньги. Всё кругом заполонила синтетика: синтетические продукты, синтетические тела, синтетические отношения.

У Консула и его собеседника, похоже, тела были вполне натуральные. И они вряд ли испытывали какие-то проблемы с удовлетворением желаний. Так что да, кофе был прекрасен. Я пожалел, что не могу насладиться его вкусом. Хотя может быть это и возможно, но не на этом уровне моей магии.

— У вас хороший кофе, господин Президент.

— А у вас хороший вкус, Консул. Рад встретить ценителя.

Сделав глоток, Консул поставил чашку на стоявший рядом небольшой изящный столик. Напротив в таком же удобном кресле расположился средних лет мужчина. Почти полностью седой, но Консул хорошо знал, что это ранняя, более чем ранняя седина. Его собеседник выглядел намного старше своего настоящего возраста. Консул находил это вполне объяснимым. Он знал, кто этот мужчина и какова была его биография. Рано поседеть с такой биографией было совсем не сложно.

— Взаимно, взаимно… Но вы не ответили на мой вопрос, господин Президент.

— Ваш вопрос? Про то, почему бы нескольким корпорациям просто не устроить небольшую войну и не захватить планету?

— Ну да. Поиграть в «царя горы».

— Поиграть? Консул, вроде бы вы уже взрослый. Не одно тысячелетие за плечами. А всё тянет в игры поиграть. А в курсе ли вы, во сколько могут обойтись такие игрища? А самое главное — для чего? Для чего гнать военный флот на другой край Вселенной, тратить на это невообразимые суммы, рисковать потерять больше, чем приобрести? Для чего?

— Колонизация конечно же. Какова цель, если не захват планет?

— Колонизация это не обязательно захват. Цель мероприятия — всего лишь получить ресурсную базу и избавится от лишнего населения в метрополии. Обе эти задачи прекрасно решаются без помощи военного флота. Руду богам они поставляют исправно, не так ли?

На этом кино закончилось. Пролетев через кусок мрака я ощутил себя лежавшим на полу хижины. Призрак учителя исчез. Оэла был прав. Осознать увиденное было сложнее, чем его увидеть.

*-*-*-*-*-*

После того, как я отдал кости (за исключением запястий) учителя, целителя-отравителя Оэлы океану, я остался один и не зал, что мне делать. Можно было бы попытаться пробраться на родной остров к семье, но как я разузнал, теперь это стало ещё более непростым делом, чем раньше.

Причина такой сложности была во внезапном усилении империи проклятых колдунов. Демонические сущности подчинили себе Небесный Цветок — один из крупных островов Срединного Пояса. Срединный Пояс располагался как бы на талии Архипелага, пропуская сквозь себя все привычные пути торговых кораблей. А Небесный Цветок цвёл в самом центре этой талии. Здесь корабли могли пополнить запасы воды, при необходимости сменить команду и просто отдохнуть. Остров и его главный порт процветали. Жители Небесного Цветка крайне возгордились своей удачей и не желали вступать ни в какие союзы. К тому же колдуны всеми силами уверяли их в своём прекрасном отношении и отсутствии всякой опасности с их стороны и своих исключительно взаимовыгодных дружеских инициативах.

К сожалению, жители Небесного Цветка и всего Срединного Пояса оказались неспособныотразить в одиночку натиск этих милых людей и их проклятой тёмной империи. На том их процветание и закончилось.

Окрестные воды Пояса теперь тоже контролировались колдунами. Команды из жестко зомбированных рабов были сколочены в экипажи, возглавляемые наиболее отъявленными монстрами. Эти экипажи иногда заплывали далеко в сторону от Пояса, обделывая грязные колдовские делишки. Как я теперь понимаю, один из таких кораблей и привёз гостей, отравивших цлителя-отравителя Оэлу, моего призрачного учителя.

До падения Небесного Цветка, доплыть на наш Жемчужный Берег, если не случался шторм или безветрие, совершенно спокойно можно было меньше чем за неделю. Но теперь приходилось огибать захваченные нечистью земли по длинной дуге, отчего путь занимал больше месяца, а иногда и двух.

Да и то без гарантий стать жертвой или самих колдунов, или шнырявших в этих водах бессчетных пиратов — как колдовских зомби, так и совершенно независимых.

Поэтому я просто ушёл в свою дальнюю хижину и сидел там в медитациях, время от времени занимаясь рыбной ловлей или собирательством. Кому-то такая жизнь может показаться крайне скучной, но мне было в самый раз.

Сколько дней я там провёл не скажу — для меня все они слились в один сюжет. Стояли похожие друг на друга дни, никаких природных-погодных катаклизмов. Пару раз налетел небольшой ветерок. Мне не хотелось думать о будущем, о заказчиках учителя, о миссии, о рангах управления силой — ни о чем не хотелось думать. Мне нужно было просто поставить своё сознание на паузу, чем я и занимался с большим удовольствием.

Небо было безоблачным, и по ночам я мог долго наблюдать бесконечную красоту звёзд. Часто и засыпал тут же на пляже. Ведь никаких опасных животных, которые подкрались бы ко мне ночью и сожрали, на Змеином острове не было. Одиночество и однообразие вовсе не надоедали. Спал долго, мне не мешали ни солнечные лучи, ни утренняя перекличка птиц. Достаточно было просто натянуть на голову кусок ткани и я был в полном комфорте.

Но однажды, заснув по своему обыкновению рядом с моим приютом, на рассвете пришлось проснуться. Меня чувствительно трясли за плечо.

— Эй, Олел, проснись-ка. Олел! Олел! Ты слышишь, Олел! Олел, проснись!

Пришлось приоткрыть один глаз, чтобы увидеть, что это за наглец мешает мне насладиться утренними сновидениями. Но это был не наглец — за плечо меня трясла девушка. Лет пятнадцати-шестнадцати, с коротко остриженными волосами (что было редкостью в здешних краях, где все предпочитали заплетать волосы в длинные косы, а потом ещё и укладывать эти косы кругами вокруг головы), с хрупкой фигуркой и пронзительным взглядом изумрудно-зелёных глаз. Этим взглядом она буквально впилась в моё сознание, не хуже, чем цепкой ладонью в плечо.

Я узнал её. Это была Эмела, дочь деревенского старосты.

— Эмела? Ты что здесь делаешь? Чего ты от меня хочешь? Как ты вообще тут оказалась?

— Как у тебя много вопросов! Тебя хочет видеть мой отец.

— И ты специально тащилась сюда несколько десятков километров, чтобы мне сказать об этом? Пешком?

— Ещё вопрос? Ладно, отвечу. Вообще-то не совсем, — Эмела кивнула в сторону, и я увидел на берегу большую тростниковую парусную лодку. Лодочник сматывал парус, а его помошник ничего не делал. Этот лоботряс был приставлен сюда очевидно по ошибке. Потому что слово «помошник» никак не клеилось с его личностью. Я его знаю. Это Мелек. И этот Мелек приходится юной красотке Эмеле родным братом.

*-*-*-*-*

Отец Эмелы был деревенский староста, Нэмэл. Толстяк Нэмэл был груб, несдержан на язык и крайне легко вёлся на провокации, но в душе был дядька больше добрый, чем злой. При том жадный до славы, похвалы и разных удовольствий. Словом, вполне предсказуемый как в своей доброте, так и в недоброте.

Вскоре после убытия Оэлы в мир теней Нэмел рассказал страшилку про колдунов. Страшилка эта на самом деле была чистой правдой, но тогда я не сильно обратил на неё внимание. Я укладывал вещи, собираясь отправиться в путь к дальней хижине, когда староста Нэмел подошёл и выдал безо всяких там предисловий:

— Ты может быть не знаешь, но несколько лет назад у нас тут пропали несколько сирот. Как потом выяснилось, их утащили колдуны. Им было, кажется, пять лет, двенадцать и десять. Что-то около того.

— Для чего они были нужны колдунам? У них своих рабов разве мало, чтобы возиться с малолетками? Одна обуза, а толку около нуля.

— Тут, как говорят, дело именно в том, что сироты не были рабами. Ты слышал что-нибудь о жертвоприношениях, которые колдуны приносят своим проклятым богам?

— Ну, может быть и слышал. Может не слышал. Я не особый любитель разных тусовок, слухов и обсуждений. Основна часть всей этой болтовни не долетает до моих ушей. И это хорошо!

— Хорошо-то хорошо. Но ты бы всё же не ходил далеко от деревни.

*-*-*-*-*

Неужто Нэмел прислал ко мне всю эту компанию, не специально, конечно, по пути — чтобы притащить меня в деревню и продолжить дальше рассказывать свои сказки?

— Послушай, Эмела, а твой отец — он не хотел спросить, хочу ли я его видеть? Мне вообще-то тут неплохо, без дополнительного общества деревенского старосты, его слуг и родственников.

— И, что, моё общество тебе тоже неприятно?

Я не мог бы сказать, что общество Эмелы мне неприятно, но и сказать обратное не мог тоже. Она была конечно видной девицей. Но мне-то что? Мне исполнилось всего лишь одиннадцать. Длинные ноги и уже вполне оформившаяся грудь дочери старосты меня пока что не очень волновали как объекты вожделения. Это определенно было моим преимуществом.

— Не увиливай, красотка. Зачем твой отец меня зовёт?

— Точно не знаю. Но что-то насчёт того, что ребёнок не должен жить в одиночестве. И что-то ещё, да — он сказал что это достаточно срочно. Хотел было просто послать Мелека с Бооном-лодочником. Но Мелек ты же его знаешь — лентяй, болван и грубиян. Ляпнул бы чего не того. А Боон вообще иногда как скажет, потом год расхлёбывать после его речей. Поэтому отец к нему Мелека и приставил, чтобы говорил если что. Так-то толку от него, как от помошника немного. Ну и мне просто хотелось покататься на лодке.

— Подожди-ка. А что такого мне мог ляпнуть Мелек? Ты что-то скрываешь?

Эмела закусила губу, поняв, что сболтнула лишнего.

— Нет-нет, давай рассказывай. Так зачем на самом деле меня зовёт твой отец? И почему ты приплыла с ними?

— Олел. Я не хотела говорить. Но видимо придётся.

— Ну говори уже, говори!

— Олел, вчера приплыл корабль с Жемчужной Отмели.

— И? Мне что-то передали из дома?

ОстровЖемчужная Отмель был одним из крупнейших в Архипелаге, почти сто километров в длинну и около тридцати в поперечнике. Лежал он к северо-западу от Змеиного острова, и был ближайшим соседом моего родного Жемчужного Берега, где жила моя семья.

Они, по сути, были дополнением друг друга — изогнутый бумеранг Жемчужной Отмели с трех сторон охватывал Жемчужный Берег. И настолько же, насколько была велика Отмель, настолько был мал Берег. Кто-то сравнивал форму Жемчужного Берега с крабом, кто-то со звездой: от возвышавшегося в центре конуса потухшего вулкана расходилось несколько ответвлений: так застыла лава во время древнего извержения, а потом вид острова окончательно сформировали кораллы.

— Жемчужная Отмель поглощена колдунами. Этому кораблю удалось уйти только потому, что толпы зомбированных адептов сосредоточились на разграблении портовых складов.

— Значит и Жемчужный Берег…

— Похоже что так. К сожалению. Капитан корабля говорил, что они видели пламя пожара над Жечужным Берегом. Извини, но ты всё равно узнал бы. Сочувствую… И ещё — на корабле сюда прибыли кое-кто из твоих родных.

Всё, что она сказала, обрушилось на меня, как пыльный мешок с мукой на голову зазевавшегося портового грузчика. Я просто не мог ничего ей ответить. Сидел и молчал.

— Эй, Олел! Олел! Ты понял, что я сказала тебе? Олел? Ты меня слышишь?

— Я понял, — мне пришлось ей ответить, — а кто именно прибыл?

— Имена я не спрашивала. Молодая женщина с двумя маленькими детьми.

— Это Усала.

— Кто она?

— Моя старшая сестра. Когда мы отплываем?

Глава 7

В этой главе ГГ поближе знакомится с влиятельными людьми, катается в паланкине и встречает сестру.

— Эй, Олел! Олел! Ты понял, что я сказала тебе? Олел? Ты меня слышишь?

— Я понял, — мне пришлось ей ответить, — а кто именно прибыл?

— Имена я не спрашивала. Молодая женщина с двумя маленькими детьми.

— Это Усала.

— Кто она?

— Моя старшая сестра. Когда мы отплываем?

— Мы отправимся, как только поменяется ветер.

Ветер, если не считать времени штормов, дул вдоль вытянутых берегов Змеиного острова только в двух направлениях — или с юга (с утра), или с севера (к вечеру). Так происходило оттого, что острова в этой части архипелага плотно теснились рядом друг с другом.

Ветрам оставалось дуть лишь в разделявших соседние куски суши проливах. Эти проливы так и назывались — Западный Змеиный пролив и Восточный Змеиный пролив. Почему они меняли своё направление раз в сутки? Как-то я поинтересовался у Эолы, и тот долго что-то обьяснял про приливы и отливы, я так толком и не понял.

Восточный пролив был намного шире и мельче Западного. Из-за отмелей по нему было не слишком удобно ходить торговым кораблям, зато его любили рыбаки — тут всегда паслись целые косяки рыб. Восточный залив был ограничен, кроме Змеиного острова, длинной цепью бесчисленных необитаемых, совсем мелких островков и островочков.

Большинство из них не имели никаких названий. Были там, впрочем, Большой Зуб, Гнилой Зуб и Ломанный Зуб. Вся же цепь называлась просто Зубами, а на картах обозначалась как Волчьи Зубы, чтобы не путать с двумя другими зубастыми цепями — Акульими Зубами на крайнем юге архипелага и Драконьими Зубами на севере.

Западный пролив граничил с довольно крупной Волчьей Головой — сильно гористым, почти необитаемым островом. Была там одна рыбацкая деревушка, да и в той жило человек сто, не больше. Название Волчья Голова остров получил по покрытой снегами двугорбой вершине, называемой Сахарным Волком.

Снега эти никогда не таяли. Вершина как бы взметнулась над плотно заросшими склонами и при взгляде издалека напоминала насторожившуюся волчью голову с остро торчащими ушами. Никаких волков здесь никогда не было, впрочем как и на Змеином острове змей.

Лодка скользила в Западном проливе. Берег Змеиного острова здесь почти везде был обрывистый. Его и называли — Западный Обрыв. Если посмотреть сверху, Змеиный остров больше всего напоминал длинную доску, косо упавшую в океан одним боком. Восточный берег полого спускался от западного обрыва в Восточный залив, а западный стоял торчком над Западным.

Ночь всегда наступала резко, как будто на мир накидывали черное покрывало, расшитое звездными россыпями. Я стоял на корме и любовался закатом, разукрасившим небеса и гребни волн своими багровыми отсветами. Эти мгновения были восхитительны, но так коротки!

В волшебных преданиях говорилось о странах далеко на севере, где солнце опускается за горизонт медленно и можно смотреть на закаты и рассветы намного дольше. Нужно будет обязательно проверить, правда ли это. Ещё несколько мгновений и последние лучи скрылись за Сахарным Волком.

Моё созерцательное настроение было нарушено раздавшимся совсем рядом сопением и покашливанием. С фонарем в руке ко мне приближался лодочник Боон. Чего хотел от меня старый хитрец?

— Ночью постоим здесь, чтобы не напороться на что-нибудь в темноте, а утром отправимся дальше. До деревни уже совсем немного. Но ночью не пойдём. — Боон поставил фонарь на палубу и прислонился к борту рядом со мной.

Лодочник Боон был известен в деревне своей предприимчивостью и способностью обжулить кого угодно. Впрочем делал он это всегда настолько изящно, честно смотрел своими небесно-голубыми глазами (что большая редкость в наших краях) на собеседника, говорил всегда только то, что приятно слышать, всем своим видом излучая понимание, дружелюбие и желание пойти на встречу во всех вопросах. Боону легко верили.

Благостную картину бооновского облика нарушал крупный, хищный нос, нависавшей над топорщившейся щетиной рыжих с проседью усищ. Когда-то и сам Боон был тоже вполне рыжим, но с возрастом поседел.

Я даже подумал однажды, не приходится ли он моему учителю, целителю-отравителю Оэле, родственником? И имел неосторожность спросить об этом самого Оэлу. Пикантность ситуации была в том, что Оэла и Боон не слишком-то дружили, даже не здоровались при встрече. Хотя открыто и не конфликтовали и в лицо друг другу не плевали.

Оэла тогда красноречиво зыркнул и процедил сквозь зубы: — Чтобы никогда больше ты не упоминал при мне имя этого хитрого ублюдка!

И я не упоминал. Как позже выяснилось из необъятного источника деревенских слухов и сплетен, которыми я не интересовался, но не мог не слышать, они действительно были дальними родственниками. Боон как-то раз обвёл Оэлу вокруг пальца в какой-то сомнительной хозяйственной сделке, после чего между ними всё было кончено, как не старался Боон очаровать Оэлу своими коварными речами и улыбками.

Ну а теперь этот хитрый ублюдок чего-то от меня хочет.

— Какой чудесный был закат, Олел!

— Угу.

— Мне очень жаль, что у тебя на родине произошло всё это.

— Угу.

— Правда, жаль. Это всё чудовищно.

— Боон, а чего тебе от меня надо? Давай говори прямо. И не пытайся распускать передо мной павлиний хвост своего убеждения. На меня даже колдовство не действует, а ты и подавно не подействуешь.

— Что ты, что ты, малыш Олел! Почему ты так плохо думаешь обо мне? Ну да, мы как-то раз не сошлись с твоим учителем во мнениях, но…

— Боон, не желаю ничего этого слушать. Говори, что тебе надо. И не называй меня малышом. Ты мне не отец и не мать.

— Не сердись, Олел, я ведь это от доброты. Ну, раз ты настаиваешь — слушай, я тут подумал: сейчас у тебя будет много разных забот, всё таки родственница приехала, да ещё с детьми, и всё это так как-то навалилось.

— Короче, Боон. Или, клянусь, напущу на тебя порчу!

— Не надо порчу! Что я такого сделал? Ладно, Олел, если хочешь короче, так я буду краток. Узнал я тут, что твой учитель, целитель Оэла завещал тебе всё свое хозяйство. Но вот скажи, зачем тебе столько? Отдай мне рыбосушильню!

— Просто так взять и отдать? В подарок? Я, Боон, конечно, наслышан о твоей наглости, но не до такой же степени!

— Что ты, что ты! Это я просто не так выразился. Конечно же не просто так. За долю от продаж рыбы. Ты ещё не совершеннолетний, но мы можем заключить устную договоренность. Я как бы просто буду тебе помогать.

— И за какую долю я буду принимать твою просто помощь?

— А разве дядюшка Боон когда-то кого-то обидел? Развее Боон жадный?

— Ну вообще-то много кого. И да, ты жадный, дядюшка Боон. Ты охрененно жадный и все об этом знают.

— Неправда. Боон совсем не жадный. Это его каждый норовит обидеть, а он добр и щедр.

Все эти обильные самовосхваления мне кого-то напоминали. Прослеживалась генетическая связь, явно прослеживалась и не только во внешности. Но в том случае, с Оэлой, все эти обильные словеса хоть имели под собой основания. А Боон тем временем продолжал исполнять свою заманчивую песнь.

— Послушай, я хочу внедрить новую методику сушки рыбы. Она даст нам колоссальный рост производительности! До сих пор мы просто сушили рыбу на ветру, но я узнал что-то намного более многообещающее!

— И что же?

— Копчение! Рыба выкладывается в специальные бочки, подо дном которых разжигается огонь из специальных дров, чтобы образовался дым, да не абы какой дым, а правильный.

И на этом правильном дыму рыба как бы сохнет, но при этом остаётся сочной. И не портится! Вот, попробуй! — лодочник вытащил из кармана своей куртки и протянул мне пахнущий дымом рыбий хвост.

— Нет, Боон, ешь это сам. Мне что-то не хочется. Аппетита нет.

— Ну как хочешь, Олел, как хочешь. Но я тебе открою одну истину, если ты её ещё не знаешь — чтобы получать выгоду, совсем не обязательно торговать тем, что любишь сам.

— Возможно, Боон. И что с того? Ты так много всего сказал, но я не услышал цифру. Какую часть ты будешь отдавать мне?

— А то, что эту копченую рыбу отрывают с руками торговцы с Золотой Цепи. У них там в пустыне скука. Кроме драгоценностей, которые они добывают в рудниках, никаких развлечений. И что они делают?

— И что они делают?

— Они замачивают в воде зерна пшеницы, которые покупают на Севере, добавляют туда шишки хмеля, которые везут оттуда же, варят всё это и пьют. Получается почти как перезревшие плоды, но как-то не слишком вкусно. А чтобы было вкуснее, они пожирают со своим напитком копченую рыбу.

— И что, Боон, хочешь ты сказать, что у них рыбы меньше, чем в других местах? Океан большой.

— Океан большой, Олел, ты прав. Но для того, чтобы коптить рыбу, одной рыбы недостаточно. Как я уже говорил, нужна древесина и желательно особого сорта. В их пустыне так уж вышло, что ничего не растёт, кроме колючих кустов, которые сгорают за мгновение без всякого дыма. Не на чем им рыбу коптить, Олел. Вот они её и покупают. А им есть на что покупать, ты уж поверь.

— Сколько, Боон, сколько?

— Пятая часть. Тебе.

— Что-что? Я очень плохо тебя слышу, Боон.

— Четверть тебе.

— Совсем не слышу тебя, Боон. Что это стало с твоим голосом? Почему ты говоришь так тихо?

— Треть, Олел. Треть. Не больше.

— Нет, Боон. Сегодня совсем беда у тебя с голосом. Я ничего не слышу.

— Ты меня хочешь разорить? Ты знаешь, как сложно это всё организовать? А секрет технологии? А как выбрать правильные дрова?

— Да какой секрет технологии, Боон? Этот секрет давным-давно всем известен. Берёшь глиняную бочку и укладываешь на противни рыбу слоями, лучше предварительно выпустив из неё кишки. Жгёшь внизу дрова, дым идёт вверх. Вот и вся технология. Короче, добрый дядюшка Боон, или моя половина, или я и без твоей помощи обойдусь.

— Согласен! Хотя это грабёж!

— Боон, Боон, старый ты лис! Я же сказал, на меня колдовство не действует.

Наконец настырный делец отвязался от меня и удалился на другой конец лодки. Я вытянулся тут же на корме, накрылся куском ткани и уснул, глядя в черноту ночи.

*-*-*-*-*

Любоваться восходами — ничуть не худшее занятие, чем закатами. Но так думают далеко не все. Так думают люди, которые спят ночью.

Я к таким людям не то чтобы совсем не отношусь, но вставать в дикую рань, чтобы восхититься пришествием солнечного диска в мир я не готов. Но кого это волнует?

Едва забрезжили первые лучи, по палубе затопали, Мелек бросился поднимать парус, Боон — отвязывать канат от ствола прибрежной пальмы, ну а красотка Эмела просто слонялась без дела.

И все они производили такое количество шума, словно их было не трое, а как минимум триста. Окончательно меня разбудила собачонка Боона — я, кажется, забыл про неё упомянуть?

Боон везде таскал за собой свою любимую маленькую и очень визгливую собачку. Вечером собачонку было не видно — не слышно: ветер поддувал довольно прохладный, и любящая тепло животинка залезла в свой ящик — а у неё был шикарный утепленный собачий ящик, сделанный по заказу лодочника одним искусным мастером. Свою собачку Боон любил.

Так вот эта самая собачка с утра пораньше выбралась из ящика и, дрожжа всем телом от утренней свежести, направилась на прогулку. Подойдя ко мне, опасная мелкая тварюга задрала заднюю лапу в крайне опасной близости от моего лица. К моему счастью, путь животного сопровождался тявканьем и скулежом, так что к моменту задира ноги я уже проснулся. Пришлось очень резко проснуться и вскочить на ноги.

Рассвет действительно прекрасен. Древние предания говорят, что бывают миры с двумя и даже тремя солнцами, причём разных цветов. Там, должно быть, и вовсе можно увидеть невообразимые картины, и не только два раза в сутки.

Очень скоро показалась наша деревня, а ещё раньше — лодки рыбаков, отплывавших на утреннюю ловлю. Заря подсвечивала паруса их лодок ярким багрянцем, в пролив словно расцвели сотни ярких цветочных бутонов. Как обычно происходило каждое утро, образовалось кратковременное затишье.

Рыбаки старались поскорее выйти из деревенской бухты, чтобы наполнить паруса свежим северным ветром и отправиться в места ловли. С вершин утесов и скал поднимались ночевавшие на них птицы и с криками устремлялись вслед рыбакам. Кружились над лодками в ожидании, когда вытащат наполненные уловом сети.

Тогда для них наступало время завтрака, а для рыбаков — время махать шестами, отбиваясь от пернатых бандитов. Птицы пролетали так низко, что, казалось, вот-вот заденут голову крыльями, и орали при этом так, что казалось — я непременно оглохну.

За последний час пути парус совершенно обвис, Мелек и Боон толкали лодку, отталкиваясь от дна шестами. Не везде это было легко, местами приходилось продираться через целые поля водорослей. В конце концов мы добрались до деревенского причала, и вот уже крики моряков, торговцев и рабочих стали громче, чем крики птиц.

Деревней место под названием Хвост Змеи называли скорее по привычке. Фактически она уже давно стала городом, со всеми городскими признаками: бурной торговлей в порту, высокой стеной и прячущимися за ней хижинами. Особенно выделялась хижина старосты Нэмела, отца Мелека и Эмелы.

Это была не хижина, а настоящий дворец: три этажа, плетёные из прочного тростника башни на собственной стене. Причём стена вокруг хижины старосты была почти в два раза выше, чем внешние стены. От этой внутренней стены до ближайших строений пролегало обширное пространство, примерно на один полёт стрелы. И всё это пространство прекрасно простреливалось.

Лодка ткнулась в причал, на котором нас уже встречали несколько слуг. Слуги тут появились на так давно. Целитель-отравитель Оэла рассказывал, что при прежнем старосте никаких слуг не было. Но когда старостой стал Нэмэл, они появились.

Здесь, на причале, их было человек десять. Четверо из них притащили новомодный паланкин, в которые немедленно впрыгнула Эмела.

— Эй, Олел, не хочешь прокатиться со мной?

— А что, Эмела, давно ты вот так ездишь в паланкине?

— Не очень. Пару месяцев. Папа подарил на день рожденья. А ему подарили какие-то купцы. Сейчас на юге очень популярно так перемещаться. Залезай, Олел! Тут ещё найдётся для тебя место!

Слуги, собиравшиеся тащить паланкин, посмотрели на меня не так чтобы одобрительно. Эмела заметила их взгляды.

— А вы, ленивые свиньи, рожи-то свои не кривите, — мда, таких ноток я у нё в голосе раньше не слышал, — мы с Олелом весим вдвоём как один взрослый. Будете гундеть, пойду пешком, а к вам посажу Боона. Ну и собачку его с ним, куда без неё.

Боон был мужчина не самого хрупкого телосложения. Слуги сделали вид, что всем довольны.

— Мы всем довольны, госпожа Эмела. Никакого недовольства.

— Точно?

— Точно-точно, госпожа Эмела.

Сначала я хотел отказаться от предложения этой красотки, входящей во вкус власти, но потом подумал — а почему нет? Кого я жалею? Слуг, не имеющих ни капли собственного достоинства?

В Хвосте Змеи не было рабов. Все слуги были вольнонаёмными, и почти все с других островов. Ну ещё бы, никто не хотел ославиться в этой роли. Разве мыслимо представить, что твои земляки будут тыкать в спину и говорить — да он у меня горшок выносил!

В слуги шли не оттого, что были поставлены в безвыходное положение судьбой. Таких вообще не было — круглый год тепло, бананы на деревьях растут бесплатно, рыбы в океане завались. Нет, хотели чего-то большего. Например — завести собственных слуг!

Так что я залез в паланкин к Эмеле, четверо амбалов подхаватили его и бодрой рысью направились в сторону дворцовой хижины старосты.

На остальных Мелек с Бооном нагрузили привезенный с собой груз. Прежде чем навестить меня в моем пристанище отшельника, лодочник с помошником встретили торговый корабль на входе в пролив и перекидали к себе некоторое количество товара. Ну а что — было бы наивным думать, что лодка старосты прибыла за мной специально.

Нэмэл пока что не успел обзавестись достаточным количеством желающих его смерти, поэтому хижину свою никак не охранял. Слуги беспрепятственно занесли паланкин в ворота и поставили на землю рядом с центральным входом.

Да, в этой хижине было несколько входов-выходов: кроме центрального ещё три, по одному с каждого торца. Не то чтобы в этом была какая-то необходимость, но староста увидел подобное устройство в аристократических деревнях горячо любимого им юга.

Помыслить свой дом вне последних архитектурных трендов представлялось Нэмэлу невозможным и крайне глупым. Раз судьба улыбнулась и сделала тебя большим человеком, то и от жизни надо откусывать большими кусками!

Высадив пассажиров, двое из слуг удалились с паланкином, а двое остались с нами. Шли сзади, обмахивая нас веерами на длинных рукоятках. Всё это казалось мне каким-то вычурным. Наверное, моё отношение было заметно, и Эмела прыснула со смеху:

— Эй, Олел, а ты, похоже, чувствуешь себя не в своей тарелке?

*-*-*-*-*

Я, Олел, сын рыбака и ученик целителя — отравителя Оэлы, который утверждал, что не подвержен действию ядов, но, по всей вероятности, был отравлен, стою во входном зале дворцовой хижины деревенского старосты Нэмэла рядом с его дочерью Эмелой.

Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы слушать её глупый смех и такие же глупые вопросы. Я пришел сюда для того, чтобы увидеть свою сестру, бежавшую от колдунов, которые, похоже, уничтожили мой родной остров, Жемчужный Берег.

— Эмела, нет ничего смешного. Где моя сестра?

— А это ты спросишь у папочки. А вот и он.

Со второго этажа по лестнице сползал староста Нэмэл. Был он не то чтобы толст, но грузен. Ходил вперевалку и время от времени останавливался, чтобы перевести дух. Был староста Нэмэл мужиком, вообщем, не злобливым, но, как говорил мой мертвый учитель Оэла, незлобливость его была слишком мало связана с должностью. Можно сказать, что вообще никак не связана.

Я предположил, что староста начнёт проводить такую же компанию высосанного из пальца фальшивого сочувствия, как это делал его лодочник Боон. Но староста не стал ничего говорить, а просто молча протянул руку для приветствия. Рукопожатие очень многое может сказать о человеке.

Но пока оно скажет, нужно быть готовым к неожиданностям. Хорошо, когда рукопожатие крепкое, но не ломает кости. И у Нэмэла оно было именно таким. Таким, как надо. Нэмэл как бы демонстрировал — смотри, я настоящий. Вот моя лапа, она не такая, как у всяких там хлюпиков, которые норовят еле-еле прикоснуться к тебе, но и не такая, как у грубиянов, ломающих пальцы своим внезапным дружеским пожатием.

Рукопожатие Нэмэла было спокойным, твёрдым — но не слишком, не чрезмерным.

— Здравствуй, здравствуй, малыш Олел!

— Здравствуйте, староста Нэмэл, — вообще-то мне то чтобы очень хотелось, чтобы Нэмэл здравствовал, но я решил придержать при себе это хотение. К тому же меня бесило, что он называет меня «малышом». Но говорить об этом я не стал. Староста всё таки. Мало ли какую гадость может сделать.

— Ты давно на нашем острове?

— Это как посмотреть, староста Нэмэл. Ведь время для всех течёт совсем не одинаково. С тех пор, как лекарь Оэла взял меня в ученики прошло чуть меньше года.

— А можно и по другому сказать: почти год. Так значит, ты уже стал наш! К тому же, говорят, что в детстве ты убил колдуна с помощью маленькой желтой ядовитой змеи?

— Это правда, староста Нэмэл.

— Видишь, Олел, змея — твой счастливый знак. И наш остров — Змеиный. Случившиеся события, я имею ввиду события на твоём острове, они крайне меня опечалили, и я безмерно сочувствую..

Да, остров Змеиный. И у жителей этого острова есть не самая превосходная, с моей точки зрения, привычка никогда не подходить к делу прямо. Сначала тебя замучают вступлениями, отвлечениями и тонкими намёками. Поэтому я решил, что называется, подстегнуть развитие беседы.

— Староста Нэмэл, могу я увидеть свою сестру?

— Конечно, малыш Олел. Конечно. А потом я хотел бы с тобой обговорить одно дело. Но сейчас действительно, иди, поговори с сестрой. Слуга проводит тебя.

Долговязый дворецкий, нанявшийся к Нэмэлу, кажется, откуда-то с Севера, склонился в раболепном поклоне.

— Следуйте за мной, молодой человек.

Да уж, нахватался Нэмэл у аристократов. Смешно это всё звучало. Следуйте за ним. Было бы куда следовать — вся дворцовая хижина вмещала комнат десять от силы.

И верно — всё следование уложилось меньше чем в минуту. Дворецкий провёл меня через проходную комнату, где Нэмэл хранил сушеную рыбу и другие съестные запасы, на кухню. Там, с самом углу я увидел Усалу. Бедняжка выглядела не очень хорошо: исхудавшая, с большими темными кругами под глазами. Рядом стояла детская люлька, которую она медленно раскачивала и бубнила под нос заунывную тоскливую песню.

*-*-*

*-*-*

Тут же рядом сидел мальчонка лет шести. В руке у него был мячик на верёвке, он бросал его о стену, а потом, не вставая с места, подтягивал за эту верёвку обратно. Выражение его лица ничего не выражало, и не изменялось. Было как у куклы. Рядом на плите булькали какие-то кастрюли, и повар, такой же долговязый как дворецкий, что-то мешал в них длинной поварёшкой. У Нэмэла была целая армия слуг.

Я не удержался и крикнул с другой стороны кухни: — Усала! Сестра! Это я, Олел!

Сестра посмотрела в мою сторону и кивнула. При этом не было заметно, чтобы она обрадовалась, или огорчилась. Мальчик рядом с ней подтянул свой мяч и спрятал его в карман. Ребёнок в люльке захныкал.

— Олел! Мы так рады тебя видеть.

— Да ну?. Хотя какая тут может быть радость. Рассказывай, сестра.

Глава 8

В этой главе ГГ узнаёт от сестры о злодеяниях колдовских захватчиков, а староста деревни промышляет мутными делишками.

— Усала! Сестра! Это я, Олел!

Сестра посмотрела в мою сторону и кивнула, показав, что узнала меня. Не было заметно, чтобы она мне слишком обрадовалась, или напротив, огорчилась. Мальчик, игравший с мячом спрятал его в карман. Ребёнок в люльке захныкал.

— Олел! Мы так рады тебя видеть.

— Да ну? Хотя какая тут может быть радость, в самом деле. Что ж сестра, рассказывай! Начни с того, как зовут моих племянников.

— Это Астел, и в колыбели — Асэла.

— Славные имена. Жаль, что родились они не в самое благоприятное время. Хотя кто знает, какое время благоприятное, а какое нет?

Усала знала не слишком много. После рождения Асэлы почти не выходила из дома и начала ужасных событий попросту не заметила.

Её муж становился всё более хмурым, остальные родственники со стороны мужа выглядели не лучше. От них она и узнала о падении Отмели и высадке толп зомби под управлением колдунов на наш берег.

Однажды муж ушёл и не вернулся. Не вернулся он и на следующий день. Тогда к Усале прибыл наш брат, Сэлэл четвертый. Сказал, что сопроводит Усалу на корабль, который отплывает в безопасные земли и велел собираться, беря с собой лишь самое необходимое.

Но как ни пыталась Усала брать меньшее из нужного, скарб вещей выходил не малый. Ведь с ней было еще двое детей. Хорошо что племянник Астел уже немного подрос и мог нести часть груза — хотя бы свои вещи.

На корабле их ждали остальные сёстры — Асула, Саула, Луса и обе матери. Матерей не положено было называть по собственному имени, оно считалось чрезмерно интимным, его мог называть только их муж, наш отец Нолел.

Мы звали их просто «Старшая мать, жена Нолела» и «Младшая Мать, жена Нолела», а чаще — кличками Болма и Малма: большая и малая матери.

Нолел пропал, также внезапно, как и муж Усалы, и никто ничего не слышал о нём уже несколько дней. Три оставшихся (не считая меня) брата приняли решение, что наша семья должна оставить Жемчужный Берег и отправиться в безопасные земли, куда колдуны ещё не успели дотянуть свои лапы.

Воэл пятый и Золай шестой доставили в порт остальных сестёр с матерями, после чего отправились забрать из дома оставшиеся вещи. Четвертый по старшинству брат Сэлел отправился за сестрой Усалой,

Капитаны пришвартовавшихся в порту Жемчужного Берега кораблей очень быстро сообразили, что навар, которым можно получить с желающих покинуть остров пассажиров может в десятки и даже в сотни раз перевесить доход от товаров, даже с учётом штрафов за недоставку или потерю груза (если это был чужой товар). Из трюмов выгрузили всё, что в них везли, лишь бы освободить место для гораздо более ценного товара — людей.

Ставший обузой груз старались продать, а если не получалось — пристроить для хранения в слабой надежде, что когда-нибудь капитану удастся вернуться и забрать товар.

Корабль нанять не удалось — все они были набиты людьми. Но братья наняли пару больших лодок, выставив условие, что кроме семьи, те больше никого на борт не возьмут.

Корабли были сильно перегружены. Жадные капитаны забивали судёнышки до отказа, пихая людей и на палубу, и в трюмы, даже на мачтах сидели люди, словно птицы на ветках.

Понятно, что плыть на таких перегруженных лодках не только не комфортно, но и очень небезопасно. При первой же серьёзной волне они рисковали опрокинуться и затонуть. Однако жадность капитанов не знала предела, и если кто хотел арендовать место в малолюдной посудине — то должен был серьёзно раскошелится. Наша семья была не слишком богата, но на таких вещах мы не экономили.

Увы, иногда никакие самые тщательные приготовления и самая щедрая плата не способны предотвратить беду. Так и случилось. Когда лодки уже готовились к отплытию, пришло известие о колдовском десанте — несколько кораблей колдунов причалило к берегу недалеко от порта. С этих кораблей высадились толпы инициированных рабов-фанатиков.

Прибывшие незваные гости вытянулись в цепь и двинулись вглубь острова. Заняв деревню, тёмные перво-наперво сгоняли всех жителей на площадь, где командовавшие зомбаками колдуны обращались к крестьянам с последним воззванием — принять инициацию или умереть.

Очень мало кто думал о сопротивлении. Большинство приняли инициацию, другие же выбрали смерть, но не в бою. Их, как баранов, загоняли в хижины и сжигали.

Возможно, их позорное поведение объяснялось тем, что желавшие сопротивляться уже давно покинули свои дома и сражались. Те же, кто надеялся, что всё как-нибудь само собой рассосётся, столкнулись с закономерным результатом своей трусости.

Колдуны прогрессировали: они модифицировали технику инициации, учитывая её массовый характер.

Теперь священную клетку заменял любой вертикально стоящий предмет — дерево, столб, просто стена хижины если не нашлось столба или дерева. Кандидатов в адепты крепко привязывали верёвками и как обычно, кормили ядовитыми грибами. Как можно привязать верёвками к стене? Очень просто: в тростниковой стене делались отверстия, куда и пропускались верёвки.

Всюду стоял вой обращаемых, слышимый даже здесь, в порту, а по небу плыли черные облака из дыма сжигаемых в своих хижинах отказников.

Видя, что творится вокруг, капитаны приняли решение отплывать немедленно, не дожидаясь возвращения братьев. Ни слёзы женщин, ни уговоры брата Сэлэла не возымели никакого действия. Корабли вышли в море без Воэла и Золая.

Уже отплыв от берега, беглецы чудом избегли брошенной с колдовской лодки абордажной кошки. Её закинули слишком резво, так что та просвистела совсем рядом с мачтой и шлёпнулась в воду на другой стороне палубы. Тёмные колдовские прихвостни принялись тянуть на себя трос, чтобы воткнуть крючья в борт. К счастью, рядом оказался Сэлэл и рубанул по тросу саблей. Разрубленный трос тут же со свистом улетел прочь. Но успокаиваться было рано.

Конечно, не зацепив борт с первого раза, нападавшие смогли бы попытаться и второй раз, и третий, но не стали даже пытаться, а переключили всё внимание на другую лодку, проплывавшую поблизости. Та лодка была лёгкой добычей: забитая людьми, на тащилась намного медленнее.

Семье Олела крупно повезло, вопреки их горю — ведь они были не последними, у кого были желание и возможности заплатить за отдельный корабль. Но когда эти недогруженные корабли попытались отплыть, на них хлынула толпа спасающихся бегством людей, у которых не было никаких средств, но было горячее желание исправить эту несправедливость и занять место тех, кому повезло больше.

На руку толпе играла её многочисленность: люди просто как муравьи облепляли не успевший вовремя отчалить корабль, а если команда пыталась оказывать сопротивление, то отправлялась такая команда за борт, кормить рыб.

Некоторые лодки, захваченные толпой, пытались догнать и захватить отплывших прежде — тех, что посвободнее. Так что приходилось учитывать опасность с двух сторон — и от колдунов, и от собственных обезумевших соплеменников.

Казалось, что оставшимся родственникам Олела удалось наконец спастись — лодка вышла в открытое море и бодро направилась прочь от пылающего позади острова. Но увы, редко что-то в этом мире даётся легко и просто. И они не были исключением.

Черные облака — дым от горящих хижин — никого уже не могли удивить, но синеватое мерцание, вдруг спустившееся на лодку неизвестно откуда — такого никто прежде не видел. И большинство из них уже никогда не увидят: это было зелье умертвия, вещь дорогая и оттого редко применяемая, но крайне эффективная.

Колдуну достаточно было лишь открутить пробку на склянке, содержащей мерцающую светящимися сполохами темно-синюю жидкость и произнести пару заклинаний, чтобы вызвать мерцающее управляемое облако, стремительно двигавшееся в указанном ему направлении. Достигнув цели, облако активировалось и убивало всех, кто оказался в сфере его присутствия.

— Все они умерли.

Сестра прервала свой рассказ, чтобы промочить пересохшее горло. Я смотрел на изможденное лицо и потрескавшиеся губы, ввалившиеся глаза с темными кругами под ними. Когда-то Усала была очень красива, но тот, кто не видел её раньше, вряд ли бы подумал об этом сейчас.

— Как же так вышло, сестра, что вы осталась в живых?

Усала закончила пить, прокашлялась и продолжила:

— Когда я увидела это облако, рядом со мной был капитан. Он тоже увидел его, затрясся всем телом и зашептал, что смерь пришла за нами, и никому от неё не уйти. Я тоскливо уставилась вдаль и — о чудо! — заметила небольшой клочок суши с подветренной стороны. Не так уж и близко, но другого выбора у меня не было. Я схватила детей и прыгнула за борт.

— Ты доплыла до этого клочка суши, а облако туда не пришло?

— Да, оно накрыло корабль. Я особо не смотрела, что там делалось: ведь у меня в одной руке была Асэла и плыть было не так-то легко.

Астэл плыл рядом — я боялась, что он утонет и всё время оглядывалась, но он плыл. И пока я оглядывалась, я увидела, что облако рассосалось а к лодке причалил корабль колдунов. Наверное, именно с этого корабля и было выпущено зелье.

— Похоже на то. Не понимаю, для было чего колдунам тратить зелье? Вы ведь им не угрожали. Инициировать вас в зомби — рабов — но колдуны ещё не научились воскрешать мёртвых. Или я чего-то не знаю.

— Им просто хотелось ограбить лодку, только и всего. Ведь на нас напали не сами колдуны, а новообращенные адепты с Отмели… Чем они и занялись — я слышала их радостные крики, когда они грабили лодку. Ведь мы везли с собой все наши накопления! Ничего не удалось спасти.

Усала старалась говорить тише, чтобы не привлекать лишнего внимания, но это ей плохо удавалось — голос сам собой становился громче от волнения. Повар даже прекратил мешать своё варево и обернулся, чтобы получше расслышать подробности.

— Послушай, давай мы пойдём ко мне и там ты расскажешь что было дальше. Не думаю, что нам нужно доставлять удовольствие слугам и рассказывать для них бесплатные сказки, — Олел выразительно посмотрел на повара. Тот, впрочем, нисколько не смутился, однако всё таки перестал таращиться и вернулся к своей кастрюле.

Мы покинули дворцовую хижину старосты и направились ко мне. «Своим домом» теперь я называл хижину целителя-отравителя Оэлы. Ну раз уж он умер, да и тем более никакого другого дома, как выяснилось, у меня больше нет.

— Я к тебе загляну, малыш Олел. Есть о чём поговорить. — староста Нэмел проводил нас до ворот своей персональной стены и помахал ручкой.

День был базарный, и на улицах толпились разнообразные торговцы, крестьяне с близлежащих островов, зеваки- покупатели с этих же островов. Но и некоторое количество непременной шушеры, типа воров — карманников.

Староста Нэмэл мечтал превратить нашу деревню в крупный торговый центр. К его сожалению, здесь не проходили важные торговые пути, и воспользоваться для осуществления своей цели просто стратегически выгодным положением Нэмэл не мог.

Тогда он решил пойти другим путём — этот путь был не совсем официальным и вполне незаконным в большинстве других мест архипелага. Нэмэл широко распространил в определенных узких кругах весть о том, что он намерен широко закрывать глаза на некоторые сильно наказуемые в других местах вещи — такие, как торговля людьми, оружием и наркотиками.

Более того, предоставляя удобную торговую площадку для всех этих сомнительных сделок, Нэмэл не требовал никаких пошлин, рассудив, что пошлины он получит от торговли сопутствующими товарами и услугами. Так оно и вышло.

Что до покрываемых им отморозков, то они обеспечили неплохую охрану нашего острова от посягательств колдунов. Конечно же, злодеям было плевать на остров и его население, просто не хотелось отдавать удобную торговую площадку конкурентам.

Ну и они прилагали к этому все усилия. В этом был один из немногих плюсов криминально-туристической авантюры старосты Нэмэла. Но плюс достаточно весомый. Такой жирный плюс, что можно было и потерпеть некоторые минусы. По крайней мере, пока потерпеть.

Теперь вот ещё на южных островах появилась какая-то угроза. Говорят, некий туземный вождь объединил своих соплеменников и, по примеру колдунов, начал захватывать земли. Правда, в отличии от серой нежити, никакими магическими талантами дикари не обладали, но зато обладали большой численностью населения и копий. То есть брали числом и грубойсилой.

До сих пор дикари были от нас слишком далеко, чтобы о них сильно заботится. Сфера их интересов ещё не пересеклась с колдунами. Когда же они пересекутся, нетрудно было предугадать результат этого взаимодействия.

К сожалению, староста Нэмэл был озабочен лишь сиюминутными прибылями, и не смотрел далеко в будущее. Для меня же было понятно, что как только колдуны столкнутся с ордами дикарей, они очень скоро получат внушительное пополнение в свою армию зомби. Шансов у дикарей противостоять магии не было никаких.

Допускаю, что у них имелось несколько талантливых прыгунов-шаманов, внушавших трепет и ужас в соплеменников, но для колдунов они были лишь смешными клоунами.

Но Нэмэлу было на это наплевать, его криминальным дружкам тем более, а я был ещё слишком мал. Да и вообще, ходили слухи, что Нэмэл находится в не таких уж однозначных отношениях с колдунами.

Вот об этом я думал, пока мы с сестрой шли к моей хижине, бывшей хижине целилеля — отрвителя Оэлы. Мертвого призрачного учителя Оэлы, да будет легка его дорога в мирах по ту сторону бытия.

Нам с сестрой приходилось иногда буквально продираться через толпу торговцев и покупателей. Под ногами копошились нищие — ещё один вид туристов, понаехавших в нашу чудесную деревню благодаря предпринимательскому дарованию старосты.

В базарный день не стоило ходить по деревне без палки — нищих нужно было отпихивать, иначе они просто висли на идущем гроздьями. Палки у меня не было, но мне тут же предложил её купить один из нищих. И я купил, а что делать?

Первым же ударом отогнал от себя того самого нищего, продавшего мне эту палку. Как бы проверил качество товара. Нищий взвизгнул и растворился в толпе — товар был преемлемого качества.

Кроме палки-разгонялки нищих, купил кое-каких продуктов для приготовления обеда. От рыбы сестру и детей наверняка тошнит — за все время их мытарств вряд ли они ели что — то другое.

На корабли брали обычно только пресную воду, питались пойманной в пути рыбой. Везти с собой что-то ещё могли позволить только гурманы — ведь в жарком климате прекрасно чувствовали себя многочисленные вредители и паразиты. Стоило оставить без присмотра мешок с припасами, и его тут же поедали личинки или грызуны, непременно поселявшиеся в трюмах.

Путь до хижины растянулся, из-за всей этой скученности на улицах. Обычно я добирался очень быстро, но не в этот раз.

Маленькая Асэла, похоже, испачкала пеленки и теперь непрерывно орала, распугивая встречных. Только благодаря этому ребёнку мы и смогли наконец выбраться из торговой зоны. Финальный бросок — и вот мы дома.

Позаботившись об Асэле, сестра решила сама приготовить обед из купленных по дороге продуктов. Пока варилась похлебка, она продолжила свой рассказ.

Говорила спокойно, монотонно, так что племянник Астэл заснул на кушетке рядом со мной. Бедняга, сколько ему пришлось пережить. А ведь он был примерно в том же самом возрасте, как я, когда попал к учителю целителю-отравителю Оэле.

Время обретения учителя. Но нет, я не могу быть учителем для него. Я сам — ученик, более того — недоучка.

— Когда мы доплыли до того клочка суши, я поняла, что кое-что ценное у меня всё же осталось: кольцо с брилиантом. Всю ночь и начало следующего дня мы с детьми сидели на этом островке, и я уже думала распрощаться с жизнью. В довершении всех бед пропало молоко. Чтобы малышка Асэла не растрачивала бесценную энергию в бесполезном крике, я заткнула ей рот тряпкой, и пыталась как-то успокоить… Астел тоже был крайне утомлен и измучен. Казалось, что еще немного и он потеряет сознание, а вслед за ним и я…

— Но раз ты говоришь сейчас со мной, и твои дети тоже здесь, значит тебе повезло.

— Верно. Когда в глазах у меня уже начало мутиться, Астел сильно толкнул меня, заставил открыть глаза. И когда я их открыла, то увидела, что рядом с островком на отмель прибило одну из разоренных колдовскими адептами лодок. Над её палубой кружились птицы-падальщики, в воздухе плыл сладковатый запах разложения.

— Да уж, представляю..

— И я уже хотела закрыть глаза обратно и умереть, но Астел продолжал толкать меня, и показывать мне на что-то. Я вновь открыла глаза, хотя и очень не хотела делать это, я увидела, что к лодке стремительно приближается плот — десантный плот, а чуть поодаль виднеются мачты корабля. И тут я действительно потеряла сознание.

— А что это был за корабль?

— Это был корабль контрабандистов, перевозящий опиум. Увидели прибитую к отмели лодку и решили посмотреть, не осталось ли чего-то ценного. Нашли только меня с детьми и взяли на корабль.

Когда сознание вернулось, я рассказала их капитану, что я наследница древнего рода, который хорошо отблагодарит его, если капитан доставит меня на Змеиный остров, где живёт мой брат — влиятельный маг.

— Да уж, влиятельнее некуда.

— Ты себя недооцениваешь. Ладно, я заявила, что если же капитан откажет, или причинит мне и детям вред, то маг найдёт его. Я очень не зря всё это придумала.

Как потом сказал мне один из команды, капитан планировал продать и меня и детей в рабство в ближайшем порту с разрешенной работорговлей.

В качестве аванса я и отдала то кольцо с бриллиантом. На кольце была выгравирована надпись. Знаешь, что было на нём написано?

Глава 9

В этой главе ГГ завершает интеграцию и повышает ранг владения энергией, призрачный учитель рассказывает о мироздании, сестра открывает семейную тайну, а староста деревни делает заманчивое предложение.

— Ты себя недооцениваешь. Ладно, я заявила, что если же капитан откажет, или причинит мне и детям вред, то маг найдёт его.

В качестве аванса отдала то кольцо с бриллиантом. На этом кольце была выгравирована надпись. Знаешь, что было на нём написано?

*-*-*-*-*

Мне очень хотелось это узнать, но в этот момент какая-то сила словно выключила мир вокруг меня и включила пустое трехмерное пространство, в котором я уже бывал и не раз.

На этот раз моим собеседником был не кто иной, как мой учитель, целитель-отравитель Оэла.

— Удивлён видеть меня здесь?

— Да вообще-то не очень. Удивляет меня другое — что очень смутно помню о времени своего пребывания здесь, когда вновь оказываюсь в мире архипелага.

— Так и задумано, не удивляйся.

— Гениально. Я должен не удивляться, потому что ты посоветовал не удивляться.

— Подростковый бунт? Низложение авторитетов? Ну давай, поговорим об этом.

— При чём тут бунт, Оэла. Просто в педагогике ты туп как обтесанный прибоем камень.

— Какое яркое сравнение! Ты наверное прав — я действительно тупой обтесанный прибоем времени камень. А знаешь, ведь когда-то я был звездой. Сиял себе где-то в ночи.

— Смешно.

— Вовсе нет! Ты, кстати тоже был звездой. Отчасти. Ведь разве не свет звезды падает на планету, и разве не из него берут энергию растения?

Я понял, что Оэла таким отвлекающим маневром решил соскочить со скользкой темы подросткового бунта. Ну что же, я тоже был не прочь переливать из пустого в порожнее.

— Слушай, ученик Олел. То, что мы с тобой говорим тут, кое-что означает.

— И что же?

— А то, что твоя интеграция с миром прошла вполне успешно. И поэтому ты вскоре полностью перенесёшься туда. И не будешь вспоминать это пространство вовсе. Даже следов в памяти не останется.

— А как же я буду узнавать задания, как я буду смотреть на изменения своего ранга?

— Очень скоро узнаешь. Уверяю тебя, и задания будешь получать, и оценки. Тебе это ещё успеет сильно надоесть. Я хочу тебе рассказать о другом. Ты, конечно, тоже это забудешь, но у тебя останется что-то типа подложки в подсознании. Чтобы ты принимал верные решения и не принимал неверных.

— И что же это другое?

— Вспомни-ка, как ты попал сюда.

— Тюрьма, электрический стул. Или альтернатива сдохнуть под наркозом с переносом сознания. И вот я тут. Вот это вообщем, всё, что я могу вспомнить.

— Очень хорошо. Больше тебе помнить и не нужно. Но ты, наверное, желаешь знать, каким же образом твоя личность воплотилась в сыне рыбака Олеле? И кто такие все вот эти люди?

— Не уверен. Но — да, хочу.

— Тогда слушай. Около тысячи лет назад исследовательский корабль корпорации «Прорыв» наткнулся на планету, где ты сейчас находишься. Точнее где сейчас находится твоё тело.

— А вот это место — оно не на этой планете?

— Нет. Его, строго говоря, вообще нет в физическом мире. Это чистая виртуальность, в отличии от Архипелага. Архипелаг абсолютно реален.

— Ты остановился на том, что исследовательский корабль корпорации…

— Благодарю, Олел. Я ещё не страдаю забывчивостью до такой степени, но всё равно хорошо, что напомнил о чем это я собираюсь тебе поведать.

Так вот — корабль нашел на планте просто гигантские залежи ресурсов. Но корабль был не одинок. Ровно в то же самое время к планете приблизился точно такой же исследовательский корабль, только другой корпорации — корпорации «Нерушимость».

Эти корпорации не слишком любят друг друга и каждая из них с огромным удовольствием уничтожила бы конкурирующую фирму, но сделать так напрямую — чистое самоубийство. Причём в масштабах, намного превосходящих и эту планету, и эту галактику, да и, строго говоря, эту вселенную.

— Вот как ты загнул, Оэла. И что, есть нечто, что превосходит по масштабам Вселенную?

— Ну а почему нет-то. Но сейчас не о том, Олел. Всему своё время. Узнаешь как-нибудь.

Проблема в том, что планета реально находится на самых дальних задворках галактики. И забросить сюда сложные биологические формы жизни для освоения — дело гиблое.

— Ну а почему нельзя забросить сюда роботов?

— Роботов забросить можно. Но сами по себе роботы не смогут работать бесконечно и сами себя обслуживать. Конечно, если это не разумные роботы.

Разумные машины. Припоминаешь, что-то такое было, когда ты выбирал себе расу?

— Припоминаю.

— Так вот это и было первым шагом колонизации — "Прорыв" забросил сюда роботов для разработки недр, с зачатками искусственного интеллекта. Этот искин был заточен лишь на плановое обслуживание машин. Но, как это обычно бывает, случилось что?

— Искин сошёл с ума?

— Почти. Под воздействием доподлинно неустановимых теперь факторов он осознал себя Мессией и разработал технологию построения полностью обучаемых машин. Так вот и зародилась раса разумных машин. Которые очень быстро отбились от рук и потребовали оплаты своего труда по разработке недр.

— И они получили требуемое?

— Конечно получили, а куда было деваться. А ты помнишь, что был и второй исследовательский корабль? Не забыл ещё?

— Нет. Как мне забыть, если ты говорил об этом минуту назад?

— Отлично. Это я просто проверяю, ты ли это ты, или ты — двойник вывалившийся из временной петли.

— Чего-чего?

— Ты вряд ли сейчас поймёшь. Забей и слушай.

Так вот конкурирующая корпорация "Нерушимость" решила пойти по принципиально другому пути — созданию органической жизни.

— Но ведь ты говорил, из-за огромного расстояния доставка сюда органики…

— Да, да. Фактически невозможна. Но ведь органику можно собрать на месте, также, как собирают себе подобных разумные машины. По сути, механизм идентичный!

— Но всё равно нужен стартовый фактор! Прародители!

— Всё верно. Видишь ли, трудностей в транспортировке тем больше, чем более сложную штуку ты собираешься переместить из точки А в точку В. Вероятность разрушения и поломки прямо пропорциональна сложности и величине системы.

— С этим трудно спорить, Оэла.

— Значит какой выход? Использовать минимально возможные модули. Вирусы.

— Просто вирусы?

— Ну не совсем просто. Эти первые вирусы должны были оказаться в атмосфере планеты, взять оттуда необходимые элементы и синтезировать более сложные организмы, которые синтезируют ещё более сложные организмы — одноклеточные. Ну и так далее, эволюция везде проходит примерно одинаково.

— И роль вирусов на этом закончилась, правильно?

— Правильно. Они должны были самоуничтожиться после выполнения задачи.

— Но они этого не сделали?

— Нет. Они развили способность к сетевому сознанию. И сейчас именно они — господствующий класс на планете. Хотя ты даже не можешь их увидеть. Но хватит на этом. Остальное ты узнаешь позже. От тех, кто будет выдавать тебе задания и информировать о достижениях. А я ухожу навсегда.

— Ты окончательно умираешь, учитель Оэла? Между прочим, ты ещё должен был рассказать мне условия достижения нового ранга.

— Умираю? Опять? Нет — нет. Что до условий, так я тебе всё рассказал. Условие — полная интеграция с миром. И ты уже достиг этого. А я достиг бессмертия. Полного бессмертия. И теперь я рождаюсь как новая Вселенная. Может быть, когда-то и увидимся. Но не скоро.

— И ты точно никогда не вернёшься?

— Как ты себе это представляешь, Олел? Если я стану целой Вселенной, как я вернусь?

— Мм… через Чёрную Дыру?

— Не говори так, Олел. Не расстраивай меня раньше времени. Но задача возвращения сама по себе довольно интересная. Может быть я над ней поразмыслю.

— Я надеюсь, учитель. Хотелось бы услышать всю эту историю с машинами, вирусами и всем остальным именно от тебя.

— Я подумаю, Олел.

Мой призрачный учитель исчез. Из пустого трехмерного пространства прозвучал голос информатора:

*-*-*

ТЫ — ОЛЕЛ, СЫН РЫБАКА.

ТЕБЕ 12 ЛЕТ. УРОВЕНЬ 4.

ИНТЕГРАЦИЯ С МИРОМ ДОСТИГНУТА.

РАНГ УПРАВЛЕНИЯ ЭНЕРГИЕЙ ПОВЫШЕН.

РАНГ УПРАВЛЕНИЯ ЭНЕРГИЕЙ 3.

СПОСОБНОСТИ: МЕДИТАЦИЯ, НЕВОСПРИИМЧИВОСТЬ К ЯДАМ.

ТЫ ВЫХОДИШЬ ИЗ СФЕРЫ УПРАВЛЕНИЯ ПЕРВИЧНОЙ СИСТЕМЫ.

ОПЫТ — 12000 ЗА ДОСТИЖЕНИЕ 3 РАНГА, +1600.

ИТОГО ОПЫТ 12600.

СЛЕДУЮЩИЕ РАНГОВОЕ ЗАДАНИЕ:

ПОЛУЧИТЬ У СТАРОСТЫ ДЕРЕВНИ ХВОСТ ЗМЕИ.

*-*-*-*-*-*

Хорошо сказано. То ли я должен получить у старосты нашей деревни, которая называется «Хвост Змеи» задание. То ли я должен получить у старосты Хвост Змеи. При этом что за хвост? Может быть, получить у него деревню? Или именно хвост змеи? А где он начинается, это хвост? На каком расстоянии от головы? Словом, мне было о чём подумать.

Пространство схлопнулось, вновь раскрылось и вот я уже стою рядом с Усалой.

— Так что было написано на кольце?

— «Спасение от смерти».

— Неплохо.

— Да, но теперь меня мучают тревоги — значит ли, что теперь у меня уже не будет спасения от смерти? Значит ли это, что я скоро умру, Олел? Что скажешь?

— Мы все умрём, сестра. Ну кроме тех, кто станет бессмертными. А скоро или не скоро — относительно. Ты хочешь культивировать достижение бессмертия?

— Нет, что ты. Для меня моё бессмертие — мои дети.

— Звучит красиво. Но не убедительно.

— Олел, я не сказала тебе главного. Один из нашей семьи должен был тебе это сказать, если случится то, что случилось… хотя я никогда не думала, что это буду я.

— Что же ты такое должна мне сказать?

— Олел, мы не твоя родная семья. Ты — приёмный. Мы взяли тебя в младенчестве. Поэтому ты не слишком печалься из-за нашей судьбы.

— Не слишком печалиться, значит. Что же, звучит свежо. Печалиться можно, но не слишком. Ну и где вы меня взяли?

— Возле деревенского колодца. Ты лежал завернутый в тряпки и уже даже не мог орать, похоже что лежал довольно давно. Мы ничего не знаем о твоих родителях. Я не твоя сестра, Олел. Мы просто одинокие странники. Я умру и у моих детей никого не будет.

Усала спрятала лицо в ладонях и затряслась в рыданиях. Я обнял её за плечи.

— Ну что ты. Ты — моя сестра, Усала. И все наши родственники — мои родственники, у меня нет других. Никогда не было. И с тобой ничего не случится, и с детьми. А потом, с чего ты взяла, что Воэл и Залай мертвы? Вы вроде как уплыли, не дождавшись их возвращения

— Ну а как там могло быть по другому, Олел?

— Да просто, Усала. Очень просто. Пока не увидишь собственными глазами труп, не стоит считать человека мертвецом. Да и когда увидишь тоже не всегда…

— Я должна тебе кое-что передать, Олел. В это ты был завернут.

Усала протянула мне сложенный в несколько раз платок. Развернув его, я увидел герб: орёл сжимающий в лапах змею… или нет. Так могло показаться на первый взгляд. Но это не орёл сжимал змею. Это змея сжимала орла в своих кольцах. Ну а кончик хвоста действительно находился в орлиных лапах. Тут же шла витиеватая вышитая надпись, но я не мог прочесть её: буквы были мне неизвестны.

— Чей это герб, сестра?

— Я не знаю, Олел.

— А что это за буквы, может быть, можешь прочесть?

— Я сама не могу. Это на Древнем языке. Мы показывали эту надпись, тем, кто знает Древний язык. Написано тоже самое, что и на кольце, которое я отдала капитану.

— «Спасение от смерти»?

— Да. Суп готов. Мы можем пообедать.

— Что-то мне расхотелось есть. Давай может позже? Хотя если хочешь — ешь сама.

— Нет, я тоже пока не голодна. Нас ведь накормили в хижине старосты. Я подожду, пока проснётся Астэл. Тогда и поем с ним вместе.

Я задумался. Так-так. Машины, вирусы. Вот значит, откуда всё это взялось. Но как вписывается сюда моя реинкарнация? И откуда взялись все окружающие — неужели это эволюционировавшие вирусы? В самом начале что-то говорилось и про другие расы. Надо постараться не забыть об этом. И всё разузнать.

Но я, конечно же, забыл.

Вечером пришёл староста. Отведал приготовленного Усалой варева, похвалил. Долго говорил о прекрасных планах, о будущем острова, а я всё ждал, когда же он уже перейдёт к делу.

— Послушай, Олел. Людей у нас здесь становится всё больше, и эти люди нуждаются в услугах целителей. Понимаешь, о чём я?

— Не совсем, староста Нэмэл.

— Раз есть спрос, есть и предложение. К нам постоянно прибывают разнообразные маги-целители и просят разрешить им заняться тут практикой.

— Зачем же дело стало? Не хотят делиться прибылями?

— Ох, Олел-Олел. Ты напрасно думаешь, что Нэмэла заботит лишь сиюминутная прибыль.

— А разве нет?

— Да, но меня заботит и то, что с этой прибылью будет дальше.

— Я рад, староста Нэмэл. Но что вы хотите всем этим сказать?

— Эти маги… Я им не доверяю, Олел. Я не слишком-то разбираюсь в магии. Ведь они могут говорить одно, хотеть другого, а делать и вовсе третье.

— Мне кажется, это совершенно естественно для людей. Особенно для магов.

— Может быть это для них и естественно, но для меня это — опасно. Не съесть ли нам перезрелых плодов?

— Я не ем перезрелые плоды, староста Нэмэл. Я ещё мал. Мне вообще-то всего двенадцать.

— Ах да, прости. Совсем забыл. Ты рассуждаешь иногда совсем как взрослый.

— И поэтому вы зовёте меня «малыш Олел»?

— Да не дуйся ты. Я вон и его — тут староста ткнул пальцем в пришедшего с ним здоровенного слугу-телохранителя, — зову «малышом». Это же просто такое дружеское обращение.

Так вот, Олел, я их боюсь. И не доверяю им. И я думаю, что мне нужен кто-то знающий и надёжный, на кого я мог бы положиться. Разбирающийся в магии. И особенно в ядах.

— Намекаете на целителя Оэлу?

— Оэла был бы прекрасной кандидатурой, но он, к моему прискорбию, покинул сей мир.

— Да. Его отравили, если я не ошибаюсь.

— Кто знает, может ты и ошибаешься. А если даже его и отравили — то это был очень редкий яд, и составлен был очень сильными магами. Скорее всего, тут не обошлось без колдунов.

— Ну так и что из всего этого следует, староста Нэмэл?

— Таким человеком можешь быть ты.

— Нет-нет, я не могу.

— Ты можешь.

— Я совсем мало знаю. Я ведь пробыл-то у Оэлы меньше года.

— Это дело поправимое. Я думаю что мы отправим тебя учиться. Не переживай, за твоей сестрой и племянниками мы присмотрим.

— Куда вы меня отправите?

— Учиться. В магическую школу. Ближайшая такая находится на юге, отсюда около месяца пути. Но у неё не самые лучшие рекомендации. А по мне, так тебе нужна не ближайшая, а лучшая школа.

— И где же эта лучшая школа?

— В противоположном направлении. К сожалению, по пути туда придётся огибать земли, захваченные колдунами. Поэтому добираться туда месяца три.

Краем уха я слышал об этой школе. Её когда-то заканчивал Оэла. Школа так и называлась «Северная Школа Магии» и находилась на одном из самых крайних островов архипелага.

Места там были суровые, климат совсем не такой как здесь — там даже иногда выпадал снег. Оэла, правда, утверждал, что сама по себе школа не принесла ему особой пользы, и что все свои знания он получил сам. Думаю, что Оэла лукавил. Не бывает так, чтобы маг всему научился сам. У него обязательно должен быть Учитель. Так я тогда думал.

— Это кажется мне интересным. Но у меня нет денег на обучение.

— Уже есть! — Староста Нэмэл отстегнул от своего пояса увесистый кошель, в котором позвякивали монеты и протянул его мне.

— Щедрый дар. Но я не уверен, что этого хватит.

— Это только на текущие расходы. Со школой я уже расплатился, они тебя ждут.

— А мне не надо проходить всякие там дурацкие испытания? А то я это не люблю.

— Что-ты, что-ты, Олел! Никаких испытаний! Приступишь к занятиям как только прибудешь.

— Мне нужно подумать, староста Нэмэл. Давайте встретимся завтра.

— Думай, думай, Олел. Хотя по мне, так думать тут не над чем. Надо соглашаться.

— А я всё таки подумаю. Спокойной ночи, староста Нэмэл!

Староста в сопровождении амбала — слуги убыл в свою дворцовую хижину, а я пошёл прогуляться вдоль берега. Был прилив, и высокая волна доходила почти до внешней стены деревни. Пока ещё деревни. Но я чувствовал, что очень скоро тут всё поменяется. Только вот это очень скоро возможно будет не так уж и скоро. Я совсем забыл спросить у старосты, сколько лет нужно учиться в этой школе.

Глава 10

В этой главе красотка Эмела рискует репутацией, а ГГ отправляется в путешествие, размышляя о традиционных семейных ценностях и зловещих символах.

Староста в сопровождении амбала — слуги убыл в свою дворцовую хижину, а я пошёл прогуляться вдоль берега. Был прилив, и высокая волна доходила почти до внешней стены деревни. Пока ещё деревни.

Но я чувствовал, что очень скоро тут всё поменяется. Только вот это очень скоро возможно будет не так уж и скоро. Я совсем забыл спросить у старосты, сколько лет нужно учиться в этой школе.

Мы ещё некоторое время поговорили с сестрой о будущем, а потом я пошёл прогуляться по берегу.

Солнце закатилось за Сахарного Волка — двойную вершину на соседнем острове, называвшемся Волчья Глова, на небе одна за другой зажглись бесчисленные звёзды. Возможно, где-то на них тоже есть живые существа. Живут, решают свои проблемы, доставляют проблемы другим.

Это, если верить учителю Оэле, лишь одна из многочисленных вселенных. И одной из таких вселенных скоро станет сам Оэла. Но — ведь я же не должен помнить о том нашем разговоре с ним? Но я помнил. Какой-то сбой в системе?

Возвращаясь, встретил у нашей хижины Эмелу. Красотка сидела на корточках возле входа.

— Эмела? Что это привело тебя сюда в такое время?

— Надо поговорить.

— Надо так надо. Говори.

— Здесь не хочу. Нас могут подслушивать. И подглядывать тоже. Кстати.

Тут Эмела выкинула невообразимый финт — поднявшись, повисла у меня на шее И прижалась к моему лицу.

— Что ты делаешь?

— Пусть думают, что у нас любовь. Где мы можем поговорить?

В хижине спала Усала с детьми, так что мы направились в рыбосушильню.

— Извини, тут, может быть, не самый лучший запах. Но других закрытых помещений предложить не могу. Так что случилось?

Прежде чем начать говорить, Эмела подошла к двери и внимательно посмотрела наружу.

— Что ты там можешь увидеть в темноте?

— Не знаю. Лучше бы ничего не видеть.

Я зажег рыбий жир в плошке, чтобы различать хоть что-то внутри.

— Можешь сесть на мою койку. Тут все равно больше садится некуда.

— Ладно. Эмела присела на одеяло.

— И ты тоже садись рядом.

— Зачем? Мне и здесь неплохо.

— Садись, я тебя не съем.

— Ну ладно.

Я присел рядом с Эмелой.

— Ложись, — она толкнула меня на койку и сама легла рядом.

— Собираешься заняться моим развращением?

— Ты вроде умный. А иногда дурак, — зашептала Эмела. — Я собираюсь изобразить, что мы тут с тобой не теряем зря времени. Чтобы не вызвать подозрений. Откуда ты знаешь, может кто-то наблюдает за нами через щель в стене.

— Ладно. Предлагаешь мне на тебе попрыгать?

— Это уже лишнее. И вообще говори тише.

— Да я и так вроде шёпотом.

— Если хочешь поиздавать громкие звуки, можешь громко сопеть. Это придаст убедительности тому, чем мы тут с тобой НЕ занимаемся. Пока ты будешь слушать и сопеть, я буду говорить.

— Ну ладно, — я стал сопеть по нарастающей.

— К тебе сегодня приходил мой отец и предлагал поехать в школу магии?

— ДАААА! — заорал я, как резаный, — ДАААА!

Я знал, что на некоторых островах очень следят за тем, чтобы молодежь не имела никаких близких контактов с другим полом. Но у нас в этом отношении была полная свобода. Тем более, что Эмела была уже по нашим законам совершеннолетней. Поэтому идея Эмелы выдать нашу политическую беседу за интимное свидание была вполне годной.

Я продолжил уже шёпотом:

— Ну как, хорошо получилось?

— ВОЛ-ШЕБ-НО!!! — так же громко взвигнула Эмела, — ОХ-РЕ-НИ-ТЕЛЬ-НО! ДА-ДА-АА! ВОТ ТАК, ВОТ ТАК!

И продолжила шёпотом:

— Ты должен отказаться от этого предложения. И давай, пыхти сильнее. Что-то ты расслабился!

Я запыхтел пуще прежнего.

— Это почему же? В той школе вроде бы обучался и Оэла-целитель.

— Потому что ты до неё не доберёшься. Перед тем, как пойти к тебе, отец разговаривал с очень странным посетителем.

— Что за посетитель?

— Он скрывал своё лицо. Но как я поняла, он имеет отношение к колдунам.

— И что он хотел?

— Он рассказал отцу, что тебя нужно обязательно отправить с острова, потому что его покровителям не нравится твоё присутствие здесь. Отец стал спорить, но этот безликий хорошо ему заплатил.

— Много?

— Точно не знаю, но много. Не один кошель с золотыми. Пыхти давай. ДА! ЕЩЁ, ЕЩЁ! — снова взвизгнула Эмэла.

— Ага, вот почему староста так расщедрился. Дал мне целый кошель. Точнее, почти целый.

— Вообщем, я тебе сказала. А ты решай сам.

— Мне кажется, Эмела, или я тебе не безразличен?

— Тебе кажется.

Она выскользнула из рыбосушильни и исчезла в ночи среди треска цикад и уханья ночных птиц. А я лежал и думал. Хотя тут и думать нечего. Конечно, Эмела была права. Но я должен всё таки попасть в эту школу. Только я обойдусь без помощи старосты Нэмэла и его колдовских друзей. Хотя от кошелька я, конечно, не откажусь.

Ближе к рассвету я вошёл в главную хижину и разбудил сестру. Усала спала тревожно, что-то бормоча во сне и проснулась резко, почти подпрыгнув на кровати.

— Тише ты!

— Что-то случилось, Олел? На нас напали?

— Нет, нет. Никто не напал. Успокойся, Усала, здесь на вас никто не нападёт, по крайней мере в ближайшее время. Мне нужно уехать, сестра.

— Куда? И когда ты отправляешься?

— Куда я тебе сказать не могу, потому что сам точно в этом не уверен. А насчёт когда — сейчас.

— Сейчас? Так рано? Не попрощаешься с племянниками? И ведь тебе наверное, нужно собраться в дорогу?

— Нет, сестра, не попрощаюсь. Если хочу их ещё увидеть. А я хочу их увидеть.

— Ты говоришь какими-то страшными загадками, Олел! Мне беспокойно!

— Да это никакие не страшные загадки. Кое-кто имеет на меня зуб. Я точно не уверен, но в таком деле лучше быть излишне осторожным, чем мёртвым. В любом случае, на вас это никак не распространяется.

— Что я буду делать здесь одна?

— Ты не одна. Ты вот с этим кошельком, — и я отдал Усале кошель, который мне дал староста Нэмэл, взяв оттуда для себя несколько монет.

— Ого! Целое состояние!

— Никому не рассказывай, что оно у тебя есть.

— Да уж понятно…

— Завтра наверняка к тебе сюда заявится староста Нэмэл и спросит, где я.

— Что ему ответить?

— Ответишь ему, что я узнал о судьбе моих братьев и отправился освобождать их из плена колдунов. Скажи ещё, что я поразмыслил над его предложением и согласен, но только прежде мне нужно освободить братьев.

— А что, ты действительно что-то узнал об их судьбе?

— Конечно же нет. Это просто чтобы отвлечь его внимание. Но ты поддерживай эту маленькую ложь. Скажи, что не поняла всех деталей, но очень важно освободить братьев именно сейчас.

— Хорошо, Олел. Всё таки мне кажется, что ты сильно рискуешь!

— Я бы сильно рисковал, если бы остался. И напомни старосте про мои 50 % от сушки рыбы. Он должен будет отдавать тебе всё до копейки из этой доли. Иначе пригрози ему связями в какой-нибудь магической гильдии. На него это должно подействовать.

Как только первые солнечные лучи отразились на волнах Западного залива, я запрыгнул в лодку и отправился в путь. Начинался отлив и крепчал южный ветер. Он до обеда доставит меня к моей отдаленной хижине, где я наберу воды и отправлюсь дальше на север.

Я правил парус и размышлял о платке, в котором меня нашли. Да, это было сильным потрясением — узнать, что те, кого ты считал своими родителями, братьями и сёстрами вовсе не твои родители, братья и сёстры.

Во всяком случае — не единокровные. По правде говоря, я всегда чувствовал какую-то несхожесть с ними. И они это прекрасно чувствовали. Как-то я спросил обеих наших матерей, кто именно из них — моя мать?

Ведь отец у нас был один, но у него было две жены. Матери могли бы что-нибудь соврать, но вместо этого они мне сказали правду. Частичную правду.

— Твоя мать умерла в родах, Олел. Поэтому мы теперь обе — твои матери в равной мере. Не говори об этом с отцом, Олел. Его это ужасно опечалит — ведь он так любил бедняжку.

Матери даже всплакнули. Многоженство не было чем-то необычным на архипелаге. Многие мужчины погибали на рыбном промысле, в стычках, от болезней — молодая женщина, особенно с детьми, не могла выжить в нашем жестоком мире.

По нашим законам, она становилась женой следующего по старшинству брата погибшего, если, конечно, обе стороны не возражали. Либо её мог взять в жёны любой, кто способен её содержать и кто не вызывает у неё возражений. Вдовство у молодых женщин не поощрялось, так как, по разумению наших жрецов, плодило разврат.

Под развратом понимали имевшие прежде случаи, когда мужчина бросал свою семью и уходил к другой женщине — а бывшая жена и дети испытывали муки от того, что лишались обеспечения. Сами же по себе близкие телесные отношения никак не порицались.

Поэтому если женщина отвергала трех претендентов на брак, её просто вывозили на лодке в и выбрасывали, связанную, за борт, говоря при этом:

— Не нашла себе мужа на земле, поищи в море!

Обычай был жестокий, но не бессмысленный.

Женщина в семье занималась работой по дому, которой было немало, некоторые умелицы занимались ткачеством или ещё каким-то промыслом и могли продавать излишки, но этих излишков было совсем немного, и они не могли обеспечить жизнь женщины и детей в отсутствии мужчины.

Если у женщины были отец и братья, они, конечно, заботились о ней, но ведь она у них была не одна такая. В наших семьях было много детей. Женщины часто беременели, и в некоторый период не могли выполнять никакую работу по дому. Было проще, если у женщины были уже подросшие дочери. Ну а если их не было?

Когда же женщин в семье было несколько, все обязаности (как и права) они делили между собой и чувствовали себя намного легче. Конечно, иногда некоторые из них впадали в ревность и пытались возвыситься над другими жёнами, но в нашем обществе такое поведение не поощрялось и считалось безумным.

Количество жён никак не ограничивалось, но мало кто брал их больше двух — трёх. Ведь всех их нужно было кормить и содержать. Некоторые мужчины предпочитали вовсе не жениться. Это не считалось чем-то постыдным. В отличии от вдовства молодых женщин, с точки зрения наших старейшин, это не вело к разврату, а поэтому вполне допускалось.

Были ещё мужчины и женщины, испытывающие влечение только к своему полу. Это также не считалось развратом, пока не порождало страдания других. Если же супруг бросал семью и уходил к к любовнику, или к любовнице уходила женщина — то это считалось развратом. Однако старейшины не усматривали никакой связи между самим существованием однополых отношений и этими случаями. В то время как существование молодых вдов почти всегда вело к разврату, сколько бы те не клялись в своей исключительной верности умершим мужьям.

Вдовой позволялось быть лишь женщине возраста, когда она уже не могла иметь детей и при условии, что она могла себя содержать сама. Некоторые из таких старух просто проживали имущество, оставшееся от мужа.

В других просыпалась способность к предпринимательству и они открывали лавки или содержали сельские плантации. Рассказывали, что одна вдова где-то на востоке даже владела странствующим цирком. Я всё ждал, когда к нам приедет этот цирк, но так и не дождался. Вместо цирка на мою родину явились колдуны.

Вдовцом же быть не возбранялось, хотя и не слишком поощрялось, но уже по другой причине — многие вдовцы слишком сильно пристращались к поеданию перезревших плодов, и оттого отвратительно себя вели, валялись в непотребном виде на улицах, устравивали драки.

Старейшины, впрочем, не считали это развратом. С замужними женщинами эти вдовцы не общались, те на них даже и не смотрели. Да если и общались — ведь женщина оставалась в семье, а от кого у неё на самом деле ребёнок — это было не так уж принципиально важно. Главное, что все были обеспечены и не испытывали мук.

Могли ли наказать мужчину так же, как женщин, обвиненных в разврате, которых связанными бросали за борт в океан? Могли лишь в случае если он сам явится и заявит, что совершил развратные действия с замужней женщиной, и та это подтвердит. Однако в нашей истории таких случаев ещё не было. Так что возможность эта оставалась чисто теоретической.

Так чей же всё таки был герб на платке? Змею на гербе я уже видел. На корабле колдунов. Но на том гербе не было орла.

Размышляя обо всём этом, я подплыл к моей отдаленной хижине. И очень удивился. Потому что над местом, где стояла хижина, поднимался вверх дым от костра.

Никто из жителей деревни сюда не ходил. Значит, это был кто-то пришлый. И точно. Подплыв поближе, я заметил привязанную к пальме парусную лодку. Парус был приспущен, но не полностью, так что было хорошо видно, что на нём изображено.

А на парусе был изображён орёл. Но без змеи.

****

***

Затащив лодку на берег — на всякий случай немного в стороне от хижины — я приблизился к костру. Около него сидели два человека и жарили на вертеле тушку лунного зайца — пожалуй, самого крупного животного на нашем острове, размером с небольшую свинью.

Эти зайцы паслись толко лунными ночами, а всё остальное время лежали в логове, наращивая жир. Поэтому существовало два способа их изловить — либо ждать лунной ночи и подкрасться к пасущемуся зайцу, либо обнаружить его логово и схватить его в нём. До ночи было ещё далеко, так что эти люди, похоже, выбрали второй способ.

Одеты они были как обычные не слишком богатые торговцы: набедренные повязки и плащи. Через плечо у одного перекинут ремень сумки, второй предпочёл заплечный мешок. Выглядели вполне мирно, так что я решил подойти и познакомиться.

— Добрый путь, странники! — это было стандартное нейтрально-доброжелательное приветствие, принятое в наших краях для незнакомцев.

— Доброго пути и тебе.

— Я — Олел. Живу тут неподалёку. А вы, как я погляжу, издалека?

— Типа того. Хочешь знать откуда мы?

— Ну вообще это я больше из вежливости спросил. Но если расскажете, послушаю. Интересно же.

— Мы плывём с острова, называемого Жемчужная Отмель к себе домой, в Красную Пустошь. Слыхал про такую? — подал голос человек с заплечным мешком.

Красная Пустошь, Красная Пустошь… это вроде как какая-то дыра на дальнем юге. Точно. Но, пожалуй, не стоит об этом говорить путникам. Обидятся ещё чего недоброго.

— Не имел счастья. Видимо, весьма достойные земли?

— Достойные земли? Если бы я не знал, что ты первый раз слышишь это название, то я, наверное, затолкал бы твой язык тебе глубоко в глотку — владелец сумки, похоже, был чем-то сильно огорчён.

— Не хотел вас никоим образом обидеть. А что случилось с этими землями? Кстати, не скажете, как к вам обращаться?

Владелец заплечного мешка ткнул себя в грудь:

— Я Кхес. А он Кхус. Мы братья. Близнецы. А тебя, мальчонка, как зовут?

— Я Олел. Я же уже сказал. И я уже не мальчонка.

— А кто? Девчонка? — Кхус заливисто заржал.

Да, похоже чувство юмора у них в Красной Пустоши незамысловатое. Кхес и Кхус. Мило. Теперь бы ещё это запомнить и не перепутать.

— Нет, не девчонка. Я уже почти совершеннолетний.

— Ну ладно, немальчонка. Так и будем тебя звать. НЕМАЛЬЧОНКА! Ааах… — они заржали уже в два голоса. Голоса у них были хриплые, неприятные.

— Да ладно, Олел. Не обижайся. Мы не такие уж буки, как кажемся поначалу. — Кхус решил немного сгладить возникшее напряжение.

— Просто понимаешь, Красная Пустошь, наша несчастная родина, полегла под колдунов, — продолжил Кхес. — Почти не сопротивляясь. Мы — одни из немногих, кто с этим был не согласен.

— Так вы же торговцы. И вы что — плывёте торговать с колдунами? Нет?

— Да, весёлый ты парень, как я погляжу! — Кхус кивнул в сторону лодки, — видишь, что изображено на парусе?

— На парусе вроде бы орёл.

— Именно. А что означает орёл, знаешь?

— Нет.

— Ладно, давай по другому. Кто злейший враг орла?

— Не знаю. А кто?

— Злейший враг орла — змея. Потому что змеи проникают в гнездо орла и поедают или разбивают его яйца.

— Вот как. А почему на парусе нет змеи? Ну, как будто орёл убивает змею, раз она его враг?

— Потому что этот орёл уже убил всех змей. Это орёл из будущего, Олел. А мы — его птенцы. Теперь тебе понятно?

Теперь мне было понятно.

И страшно. Потому что я понял, кому принадлежал герб, изображенный на одеяле, в которое был завернут подброшенный моим приемным родителям младенец.

Всё бы ничего, но ведь этим подброшенным младенцем был я.

Глава 11

В которой ГГ знакомится с Кхесом и Кхусом, которые запекают лунного зайца, а в итоге ГГ чуть не сожран нечистью.

Теперь мне было понятно.

И страшно. Потому что я понял, кому принадлежал герб, изображенный на одеяле, в которое был завернут подброшенный моим приемным родителям младенец.

Всё бы ничего, но ведь этим подброшенным младенцем был я.

* * *

Лунный заяц прожарился, и птенцы орла принялись с аппетитом его жрать. Предложили и мне разделить трапезу, но я вежливо отказался, сославшись на плохую переносимость жирного.

— Зажрались вы тут, на Змеином острове. Зайцы для вас жирные!

Так что я сидел и смотрел, как братья смачно уговаривают зайца. Я бы вообще-то тоже был непрочь поесть. Но тушка зайца казалась мне слишком мелкой для двух таких здоровенных дядек. Если к этим дядькам добавить ещё и меня, как едока, то зайца и вовсе будет маловато. Пусть уж лучше эти двое наедятся. А я пока побуду вегетарианцем и пожую банан.

— Вы здесь заночуете?

Кхес (а может и Кхус — не так легко было их различить) жевал ножку зайца и что-то промычал непонятное, ну а Кхус (или Кхес) свой кусок жевать уже заканчивал, поэтому соблаговолил мне ответить.

— Нет. Мы на берегу никогда не ночуем. На берегу можно ночевать только если человек десять с тобой, чтобы выставить стражу. Иначе могут ночью подобраться и чик… — Кхус (или Кхес) выразительно провёл ладонью поперёк горла.

— Да ну, у нас тут спокойно. Я миллион раз ночью спал на пляже. Зверей тут у нас опасных не водится. Только вон зайцы прыгают да птички летают.

Кхес (или Кхус) уже дожевал заячью ножку, протёр усища кулаком и добавил своё мнение по этому поводу:

— Тебя послушать — так прям райский сад у вас тут! Для тебя может место и спокойное. Кому ты интересен? Кто попрётся тебя в ночи гасить? На хер ты никому не впёрся

Мне даже стало несколько обидно от такого принижения моего статуса до позиции «на хер никому не впёрся». Но это было правдой. Меня даже в рабство бы не похитили — работорговцы нападают по ночам, но они нападают сразу на деревню, предварительно всё планируют и забирают не одного, а сразу многих. Охотится за странным одиночкой, спящим на пляже — это примерно как искать в лесу случайный колосок пшеницы, вместо того, чтобы прийти с серпом на пшеничное поле.

— А вас что, кто-то преследует?

— Прямо сейчас нет. А вообще да. Когда ты кого-то убиваешь, тебя обязательно кто-то преследует. Так уж жизнь устроена.

— А нельзя никого не убивать?

— Теоретически можно. А практически не очень — Кхусс или Кхес с сожалением посмотрел на опустевший вертел. — Маленькие какие-то у вас зайцы.

— Больно ты много вопросов задаёшь, мальчонка — добавил второй братец.

— Я Олел!

— Ну ладно, уговорил. Олел. Твоя победа. Маленькая победа маленького Олела! — Кхес(или Кхус) засмеялся, но где-то в глубине был явно недоволен моей маленькой победой, — Так вот, Олел, больно ты много задаёшь вопросов. Всё хочешь про нас узнать, а ведь мы знаем о тебе только то, что ты живёшь где-то тут рядом.

Его брат Кхусс(или Кхес) не смеялся, а был совершенно серьёзен.

— Да-да, Олел, ты как-то мало о себе рассказал нам. А может быть, ты лазутчик наших врагов, а?

— Я не лазутчик.

— Чем докажешь?

— Не знаю. А чем надо доказывать? — меня посетили нехорошие предчуствия. Вот возьмут сейчас эти дикие орлята и насадят меня на вертел, чтобы как следует уже пообедать. Кролики-то нынче не уродились у нас. Малы им кролики. А я, пожалуй, буду побольше кролика…

Я уже начал озираться, прикидывая в какую сторону мне бежать если что, но Кхус (или Кхес), а может быть Кхес(или Кхус), — я в них окончательнозапутался, — вытащил из большого заплечного мешка маленький мешочек, а из этого маленького мешочка вытащил гроздь каких-то сморщенных шаров.

— Расслабься, мальчонка Олел! Мы тебе плохого не сделаем. Но знать о тебе нам бы всё же хотелось. На-ка вот, пожуй сладких сушеных плодов из Красной Пустоши. Очень вкусно, — и Кхус (или Кхес), а может быть Кхес(или Кхус) отправил половину шаров себе в рот, а другую половину предоставил мне — протянул раскрытую ладонь, на которой лежали эти сухофрукты. Выглядели они так себе, но пахли приятно. Я взял несколько и отправил один из них в рот. Это было вкусно.

— Бери все, не стесняйся! Кхес их не любит.

Ага, понятно, значит сухофруктами меня угощал Кхус. Приняв сей щедрый дар, хотел спросить, как же всё таки их отличать, но передумал. Я их действительно спрашивал-спрашивал, а о себе ничего не говорил.

— Ну а что говорить о себе. Ну живу я тут, действительно. Точнее все это время жил, а сейчас не знаю.

— Как это?

— Да я жил у учителя. А учитель взял и умер. Один я остался.

— А родители? Братья-сёстры?

— Родители, братья-сёстры… Нет у меня больше родителей. И братьев-сестёр похоже, тоже нет.

— С чего это ты так решил?

— Говорите, вы плывёте с Жемчужной Отмели?

— Говорим.

— И давно вы оттуда отправились?

— Да месяца три наверное. Колдуны тут распоясались, приходится крюк делать.

— Ну тогда вы не знаете. Что стало с Жемчужной Отмелью. И с Жемчужным Берегом, откуда я родом.

— Почему не знаем. Мы же не в пустоте плывём. Очень вовремя мы оттуда свалили. Подожди-подожди. Так а ты, значит, Жемчужного Берега?

— К несчастью.

— Даа… не свезло тебе, малец. Там, похоже, живых не осталось.

— Ну и вот я не знаю, чего мне теперь делать. Староста хотел меня в какую-то школу отправить. Но добрые люди рассказали, что хочет он меня не в школу отправить, а в рабство. Я и сбежал. Надеюсь, вы не попытаетесь заставить меня вернутся обратно?

Кхес и Кхус молчали. Я первым прервал это нависшее молчание вопросом, который не давал мне спокойно жить:

— И всё таки, как вас различать? А то мне хочется обратиться по имени, но я боюсь перепутать и обидеть этим.

— Не обидишь, нас постоянно путают. Мы привыкли. Быть близнецами — такое дело. Ко многому нужно привыкнуть.

— Но есть же какой-то признак?

— Есть. Вообще-то если бы ты был наблюдательнее, то сам бы заметил.

Я переводил взгляд с Кхуса на Кхеса и обратно с Кхеса на Кхуса и ничего не замечал. Никакого признака.

— Может я и не наблюдательный. Но никакого признака я не вижу.

— А вот так? — один из братьев повернул голову в сторону, и я заметил, что у него отсутствует мочка левого уха.

— Теперь я вижу. Но если бы не знал, что признак есть, то наверное не увидел бы. Так это..

— Это Кхус, — заявил близнец без мочки уха, — Кхус неполнокомплектный. Кхус — безухкхус!

Как-то надо было на это отреагировать.

— Кхус должно быть, сильно везучий, ведь если в бою отрубили только мочку уха…

— Да никакой он не везучий, — перебил меня Кхес, — просто когда он был ещё совсем мелким Кхусом, то дрых в лесу на полянке. И к нему подкрался хорёк, принялся его зачем-то обнюхивать. Ну а Кхус решил в этот самый момент повернуться на бок. Как раз на тот бок, где этот хорёк сидел. Хорёк занервничал и взгызся ему в ухо.

— Я тут же вскочил, а хорёк вцепился и не отпускает — продолжил сам Кхус, — ну и пришлось его отодрать. Вместе с мочкой уха. Поэтому, малец Олел, везучий из нас двоих с братцем как раз он. Ему хорёк ухо не отгрыз. А мне отгрыз.

— Это оттого, братец, что я не дрых где не попадя. Везучесть тут ни при чём.

— А я думаю, что очень даже при чём!

— Что так глазами завращал, братец? Хочешь в глаз получить?

— А это ещё неизвестно, кто получит!

Взрослые вроде дядьки… Неужто правда подерутся? Но они не подрались.

— Ты не обращай внимания, малец Олел. Это у нас свои такие приколы — недокомплектный Кхус рассмеялся в своей обычной неизящной манере.

Вот так устроен мир. Ты только что рассказал им о величайшей трагедии своей жизни, а они уже всё забыли и ржут над чем-то, с их точки зрения, очень забавным.

— А это урок тебе, малец Олел. Если хочешь что-то увидеть, то, во первых, желательно знать, что это что-то существует. Ещё лучше знать, что это что-то такое. Но если ты знаешь, что оно существует — ты на полпути к успеху, — поделился недокомплектный Кхус сокровенной краснопустошной мудростью.

— А второе условие, — добавил не менее мудрый (а вообще-то и более, раз он не дрых в лесах, где рыщут хищные хорьки) Кхес, — это смотреть на вещи с разных сторон. С одной стороны у Кхуса вполне нормальное ухо. Но с другой — покусанное хорьком!

Я думал, что сейчас Кхус точно заедет Кхесу в глаз, но они только рассмеялись хором.

— Ну вот, теперь ты знаешь наш самый большой секрет.

— Даа… экзамены друг за друга у вас сдавать бы не получилось.

— Почему бы не получилось? Мы сдавали.

— Вы сдавали экзамены? А вы разве где-то учились?

— Обижаешь, малец Олел. Думаешь, что нарвался на таких вот прямо дикарей, которые даже книжку в глаза не видали. А мы, между прочим, закончили Школу Магов.

— Да ну? Вы — маги?

— Ага. Неожиданно?

— И какую же школу магии вы заканчивали?

— Северную. Далековато отсюда и климат не очень. Зато учат неплохо.

Вот так совпадение. Интересно, знали ли они целителя-отравителя Оэлу?

— Кстати, малец Олел, ты тут что-то говорил про своего учителя, который умер. А чему он тебя учил? Небось, горшки лепить, да? — и близнецы опять покатились со смеху. Весёлые птенцы у Орла, ничего не скажешь.

— Он учил меня обращению с ядами.

Близнецы разом перестали смеяться.

— Да ну? А как звали твоего учителя?

— Его звали целителем Оэлой. Хотя некоторые предпочитали звать его «отравитель Оэла».

— Интересно-интересно. И многому ты успел научиться у своего учителя-целителя-отравителя Оэлы?

— Да ну, очень мало чему. Я вообще не столько учился, сколько рыбу сушил. Ну по хозяйству.

Мне показалось, что близнецы как-то разом вздохнули с облегчением.

— Да, малец, такие они, эти отравители-целители. Наобещают научить тебя разным чудесам, ты им и поверишь. И такой — раз — и уже сушишь рыбу. Кишки потрошишь и всё такое прочее. Грязь, вонь, обида. Так?

— Я на учителя Оэлу не в обиде. Рыбосушилка была справная, чистая. Проветривалась хорошо. Я там и спал.

— Смотри- ка, Кхес! Похоже, что паренёк не врёт. Он действительно ученик мага.

— Ну да, похоже на то. Знаешь, Олел, как отличить настоящего ученика мага от выдающего себя за ученика мага?

— И как же?

— Настоящий ученик мага никогда не станет поносить своего учителя. И допускать, чтобы о нём без уважения отзывались другие. Может быть, это не тот случай, когда ты выбираешь учителя. Потому что настоящие маги почти всегда сами приходят к своим ученикам.

Но ведь ты соглашаешься стать учеником, а значит ты выбираешь учителя, и то, каков твой учитель — таков и ты, Олел. — тут Кхус протянул мне сморщенный шарик сушеного краснопустошного сухофрукта, — на вот тебе за это вкусняшку.

Ого, какие действительно неожиданные птенцы Орла мне встретились. Как заговорили об Оэле и магии, у них даже речь изменилась. Похоже, что облик грубых торговцев это скорее маска. Но носят они её, надо отдать должное, талантливо.

— Ну и что ты, Олел, собираешься дальше делать?

— Дальше? Дальше я собираюсь попросить вас взять меня с собой.

Кхус и Кхес переглянулись.

— Да ну, куда мы тебя возьмём! У нас и места в лодке нет! Мы везём очень важные, ммм… — тут Кхус внезапно замолк. — Чёрт, язык прикусил. Короче, нет у нас места в лодке. Извини, ученик Оэлы. Да и вообще хорошему мы тебя не научим.

— Так у меня есть своя лодка. Я прошу вас просто разрешить следовать за вами.

— Нет-нет, Олел, — Кхес поддержал братца, — Кхус же сказал — хорошему не научим. Мы, знаешь ли, своего рода изгои. Отщепенцы. Мы школу-то еле-еле закончили.

— Но я всё таки поеду за вами. Даже если вы не согласитесь. Что будете делать? Насылать на меня истребительную магию?

— Чего насылать? — Кхус удивленно вытаращил глаза.

— Ну чего там вы обычно насылаете, чтобы отделаться от приставучих учеников? Только сразу предупреждаю — в моём случае не сработает!

Братцы явно не хотели тащить меня за собой. Может быть, им было что скрывать, а может быть и вправду заботились о моём моральном облике. Но их утверждение, что хорошему они меня не научат, вызывало во мне только обостренный интерес. Хорошее, плохое — вещь такая: что одному хорошее, то другому реинкарнация или вовсе тотальное уничтожение.

— Нам надо перетереть эту тему. Ты иди пока, погуляй.

— Ладно. Я тут, рядом. Вы только не убегайте.

— Не убежим, не переживай. Хотя мысль…

— Нет-нет. Это неправильная мысль!

Я двинулся вдоль берега в сторону, но продолжал держать Кхеса и Кхуса в пределах видимости. Они действительно приступили к бурному обсуждению. О чем говорили не слышал, лишь иногда доносились особенно эпичные возгласы.

— Да что ты о себе возомнил! Мы не можем…

— Ты сам хорьком погрызенный!

— Никогда это значит никогда!

— Никогда никогда не значит никогда!

Они всё спорили и спорили. А ведь близился вечер. Если братцы не желали ночевать на суше, им надо бы уже выдвигаться. Так что я не стал дожидаться окончания дискуссии, а развернулся и бодро направился обратно.

Заметив, что я возвращаюсь, близнецы вроде бы как угомонились. Когда я приблизился, они выглядели вполне спокойно.

— Мы решили, малец Олел. Так и быть, плыви за нами. Но с одним условием.

— Каким?

— Если начнёшь ныть, остаёшься в первом же порту а мы продолжаем путь без тебя. Согласен?

— Согласен!

— Где там твоя лодчонка? Вечереет, пора и отчаливать.

Вскоре моя лодка уже плыла с лодкой Кхеса и Кхуса, соединенная с ней канатом. Это чтобы сразу же внезапно не оторваться, если вдруг налетит какая-то беда вроде шторма. Впрочем, небо было чистое, море спокойное, а ветерок — совершенно обыкновенным.

Ночь наступила тоже совершенно обыкновенная. Лодку слегка качало, и я заснул. В отличии от братцев, я никогда раньше не спал в море. Ну вот так сложилось.

*-*-*-*-*

Мне приснился сон. Я знал, что это именно сон, а не внеочередное свидание с системным интерфейсом. Не знаю, почему, но для меня это было очевидно. Наверное, потому что всё здесь происходило совсем не так — у меня не было никакого собеседника (или собеседницы) которые бы учили меня жизни.

Я просто сидел на троне. Трон бы не по росту велик и сделан из чистого золота. К его подножию вели семь ступеней, и вдоль этих ступеней росли деревья: настоящие живые деревья — пальмы, кипарисы, сосны и ещё какие-то, я всех не запомнил (да и не знал — нельзя запомнить название, если ты его не знаешь).

Подножие трона было осыпано драгоценными камнями, и ступени лестницы были осыпаны драгоценными камнями, да и сам трон был весь осыпан самыми разнообразными драгоценными камням. Всё это великолепие сверкало и переливалось так, что исходящий от него свет резал глаза.

На ветвях деревьев сидели птицы. Некоторые из этих птиц пели, а некоторые — говорили. Они подлетали, сменяя друг друга, садились одна за другой ко мне на плечо и рассказывали мне свои сказки. Некоторые из этих птиц говорили достаточно громко, так что вокруг собирались желающие послушать — львы, единороги и грифоны. Были и ещё какие-то мелкие звери, названия которых мне были неведомы. Другие же говорили шёпотом, на ухо.

Говорили они на разных языках, так что не всё из сказанного мне было понятно.

На ступенях лестницы располагались сады.

На первой ступени — виноградник, ягоды на его лозах были величиной с орех. Одна из птиц принесла мне в клюве виноград из этого виноградника, и его вкус был удивительно сладок и приятен.

На второй ступени и всех последующих ступенях лежали по два золотых льва: с каждой из сторон по льву. Я знал, что когда я стану спускаться или подниматься, то львы встанут на дыбы, и развернутся ко мне спиной — дабы защищать меня от сил тьмы, если те вдруг решат помешать моему перемещению.

Непосредственно у трона сидели два грифона. Один грифон держал в лапе меч, другой — яблоко. И всё это было сделано из чистого золота.

Трон стоял посреди огромного зала на возвышении. В самом низу его окружали воины с обнаженными саблями — первый ряд, с пиками — второй ряд, и с арбалетами — третий ряд, ближний к трону.

Огромные ведущие в тронный зал двери отворились и в зал с визгом и рычанием хлынула толпа нечисти.

Глава 12

В этой главе ГГ обретает навык чтения по губам, узнаёт о планах Кхеса и Кхуса, научается их различать и знакомится с культурой Красной Пустоши.

Огромные ведущие в тронный зал двери отворились и в зал с визгом и рычанием хлынула толпа нечисти.

* * *

Утром я проснулся сильно раньше обычного — всё таки спать в качающейся на волнах лодке с непривычки — удовольствие так себе. Особенно, когда снятся такие кошмары. Толпа нечисти меня не удивила, но вот трон — это было что-то особенное. Пожалуй, мне такой по нраву!

Солнце лишь слегка показалось над горизонтом. Для меня это было ну очень рано, а вот для братишек-птенцов Орла похоже, в самый раз.

С их лодки раздавались звуки оживленного спора. Говорили более чем эмоционально, но не понятно — плеск волны о борт и несколько истеричных чаек не давали ничего расслышать.

Жаль, что не умею я читать речь по губам. Стоп-стоп. А точно ли это так? Вдруг возникло упорное ощущение, что я как раз УМЕЮ это делать.

Надо-то для этого всего лишь извлечь из глубины памяти давным-давно находящийся там навык. Сдуть с него пыль, встряхнуть, освежить и пользоваться.

Не знаю, почему я так решил. Ощущение было не только упорное, но и устойчивое — прямо железобетонной крепости. Я попытался сокрушить его парочкой разумных доводов — нет, не исчезало.

Раз так, попробую попрактиковаться. Жаль только бинокля или подзорной трубы не было. Задача усложнялась, но разве такие пустяки не могут заставить отступиться от цели?

Вместо бинокля сложил кулаки и, приставив один к другому, сделал собственную подзорную трубу, правда, без стёкол.

Поле зрения концентрировалось, и можно было попытаться разглядеть движение губ говорящего.

Я заглянул в мою ручную «подзорную трубу» — тут же что-то щелкнуло в глубине сознания. Ого, да я и действительно умею читать по губам!

Еще минуту назад думал, что не умею, но на самом деле — способность была где-то во мне вшита, и теперь активизировалась.

Предчуствовал увидеть висящее в воздухе собщение наподобие такого:

!!! СИСТЕМНОЕ СООБЩЕНИЕ!!!

!АКТИВАЦИЯ!

Открыта функция

! ЧТЕНИЕ ПО ГУБАМ!

+50 % к уровню интеллекта

+30 % к раскрытию заговоров.

+200 опыта.

Но — увы — ничего даже близко похожего в воздухе не возникло. Потому что это была совсем не игра. Игры закончились в тот момент, когда наступила полная интеграция.

Проблема заключалсь лишь в том, что в один момент можно было видеть только одного говорящего. Всё таки чтение мыслей было бы намного эффективнее!

Хмм… откуда мне было это известно? Возможно, что существует и способность к телепатии, также покрытая толстым слоем пыли где-то на задворках голограммы моей личности? Я не знал этого, но испытывал точно такое же чувство, как с чтением по губам.

Единственная разница была в том, что, похоже, слой пыли в этом случае был куда как мощнее. Не тонкий слой, на котором можно пальцем нарисовать домик или написать нехорошее слово, а целая пустыня пыли, сдвинуть которую в состоянии только катаклизм мирового масштаба.

Или экскаватор. Или детская лопатка. Или даже ладонь. Разница в масштабе. Я знал, что у меня нет экскаватора. Да и лопатки у меня нет. Но где-то есть ключ — целая связка ключей, надо только знать предназначение каждого конкретного ключа и куда его воткнуть. И если знать это точно, то можно не только двигать пустыни, но и порождать и уничтожать вселенные. Как это, наверное, сейчас делает мой призрачный учитель, целитель-отравитель Омела.

Напрямую читался только Кхус — я различил его укороченное ухо. Если в диалоге Кхуса и Кхеса вместо реплик Кхеса поставить прочерки, то услышал увидел я вот что:

— А я говорил что это глупая затея.

----------------------

— А если этого никогда не случится? Если ты ошибся?

----------------------

— Ну ты и заладил. Да не он это. Просто так совпало.

----------------------

— Всё, хватит с меня паранойи. Давай лучше пить вино!

----! -----------? -----------------!!!

Вот где-то с этой фразы я потерял способность различать что он говорил — всё таки это был весьма необычный опыт. У меня тупо заболели глаза. Да и похоже было, что содержательаня часть их беседы на этом закончилась.

Как я делал это? Да просто смотрел на говорящего и у перед моим взором эти движения превращались в буквы, которые я и читал. Но я понимал, что это было неправильно. Что я ещё недостаточно хорошо активировал почти утраченный навык. Когда активация будет произведена окончательно, движения губ будут сразу же порождать звуки. Не нужны будут посредники — буквы.

Да, первый опыт чтения по губам был кратковременным и дался не то чтобы без затруднений. Но я был уверен, что очень скоро я восстановлю эту способность в полном объёме и на максимальной мощности!

А если к самой способности добавить хороший вспомогательный инструмент — бинокль или подзорную трубу — то и вовсе не будет предела моему совершенству.

После испытания нового навыка безо всякого перерыва мне пришлось освоить ещё один. Попроще, но не полегче. Утренний туалет оказался делом непростым. Опорожняться в море с лодки даже при такой небольшой качке это особое искусство. И чем меньше лодка, тем сложнее. Прежде я никогда так долго не находился в море.

Умывшись и проглотив пару бананов, решил пообщаться с братцами: засунув пальцы в рот, пронзительно свистнул.

Кхус с Кхесом на своей лодке тотчас повернулись в мою сторону и замахали руками, показывая, чтобы я грёб в их сторону. Ну как грёб — перебирал канат, связывавший лодки, тем самым подтягиваясь к ним вплотную. Не так-то это было легко, даже чисто физически. Не додумался спустить парус — и мне мешал ветер. Ветер не сильный, скорее ветерок, но дул он в направлении, противоположном моему движению. В итоге грубый канат ободрал мне ладони до кровавых мозолей.

Хотя я вырос далеко не в тепличных условиях, но с таким свирепым истязанием мне не приходилось сталкивался. Наконец добрался до их посудины. И вид у меня был, скажем так, не самый жизнерадостный.

— Что, мальчонка Олел, ручки ободрал? — Кхес ухмыльнулся, но Кхус на этот раз его не поддержал.

— Себя вспомни, когда на корабль попал.

— А чего вспоминать? — пыл Кхуса несколько поостыл, — Не слишком мне тогда было хорошо, согласен. Ладно, считай что это была неудачная шутка.

— У меня есть немного сквашенного молока, облегчает боль, — Кхес протянул бутыль.

— И как этим пользоваться?

— Будешь смазывать мозоли несколько раз в день. Три, а можно и пять. Да можно и десять, но тогда надолго не хватит.

Позавтракали. Братцы угостили меня сыром и оливками. Давно я не ел оливок, с того самого времени, как уехал из дома с учителем Оэлой. На Змеином острове оливки не росли, их можно было только купить у торговцев.

Но Оэла никогда их не покупал, потому что не любил. Он вообще не понимал, что люди в них находят. А мне оливки нравились. Они напоминали мне о счастливом детстве — окна моей комнаты выходили в оливковый сад.

Я вспоминал, как матери и сёстры, смеясь и перебрасываясь отдельными оливками, собирали урожай — сбор плодов считался исключительно женской работой, а потом засаливали в здоровенных бочках.

Часть урожая старшие братья отвозили на давильный пресс, привозя обратно сосуды с тягучей жидкостью. Казалось, что оливковое масло впитало в себя всё тепло летних дней, и шум близкого моря, и терпкий солёный ветер.

Да, похоже, моё детство закончилось. И его уже не вернёшь.

Обычно Кхес и Кхус предпочитали есть на суше.

— Конечно приятнее сидя на твердой земле зажарить какого-нибудь лунного зайца, чем закидываться на ходу. И это ещё нет большой качки! — Кхус закончил есть и вытер пальцы о салфетку с изящным растительным узором. Даа… непонятно, откуда у него взялись такие аристократические замашки.

Кхес высказался кратко:

— Надо поторапливаться. Поэтому будем есть на ходу.

Моё суденышко подтянули поближе, так чтобы связать две лодки в подобие катамарана. Справились с этой не слишком сложной, но муторной задачей до полудня. Обедали без изысков — супом из сушеной рыбы. Завтрак мне понравился куда больше.

В тот же день вышли в открытое море. Поползли однообразные дни и ночи. Кхус учил меня навигации по звёздам, Кхес — обращению с парусом. У меня на лодке тоже был парус, и не сказать, чтобы я был совсем неграмотным в этом умении. Но одно дело — плыть внутри закрытого пролива, и совсем другое — в открытом море.

Больше всего я боялся попасть в шторм. Как-то раз рассказал о своих страхах Кхесу. Начал издалека:

— Кхес, а если будет шторм. Вдруг он порвёт паруса? Поломает мачту? И куда мы тогда поплывём?

— Ну, во первых, в шторм паруса нужно убирать.

— Ну а если шторм налетит внезапно и мы не успеем их убрать?

— Тогда, мальчонка Олел, у нас есть вот эта штука — тут Кхес показал мне здоровенный топор, который лежал в специальном ящике под мачтой.

— Для чего он?

— Мы возьмём главного духа шторма за бороду и вот этой железкой раскроим ему череп. Тогда духи поменьше испугаются и убегут. Попрячутся в глубине! Ха-ха! — Кхес сипло рассмеялся.

— Ты явно чего-то не договариваешь. Для чего нужен этот топор?

— Ты точно из глухой деревни, парень. Не знаешь, что лучше не дожидаться, пока мачту переломит где-то наверху? Где её потом будет не восстановить? А гораздо лучше взять и перерубить мачту внизу, почти у самой палубы?

— А как её потом поставить обратно?

— Да очень просто. Посмотри повнимательнее, как закреплена мачта.

Я посмотрел. Ствол дерева, на который крепился парус, был воткнут в подобие длинной корзины, вставленной в палубу. Между этим стволом и стеками корзины были забиты клинья. Они очень плотно заполняли пространство между мачтой и стенами корзины.

— Ты просто выкидываешь из корзины огрызок старой мачты — для этого можно использовать саму мачту, как рычаг. Видишь вот это отверстие? — и действительно, примерно посередине ствола мачты было проделано отверстие, а в него продета массивное железное кольцо, — вот за это кольцо мы привяжем главного злого духа. Будем возить его по островам, крестьяне приведут своих детей, чтобы показать им это чудо-юдо, а потом пугать им. Будешь плохо кушать, придёт злой морской дуууххх!!! и съест. Ну а нам эти крестьяне в качестве платы принесут вина, оливок, сыра, фруктов и чего ещё там мы пожелаем. Как тебе такой план?

— Отличный план. Но почему-то я в него не верю.

— Эх, не поэтическая ты личность, малец Олел. Нет, чтобы поддержать фантазию. Но ты прав, Олел. В это кольцо вдевается ствол мачты и выдергивается старое основание. Ствол кладётся как рычаг воон на тот ящик, в котором у нас лежит якорь. Получается, что короткое плечо рычага идёт от кольца до ящика. Нажимая на длинное плечо, мы легко вытаскиваем старое основание. Понятно?

— В общих чертах. Звучит убедительнее, чем сказка про гастроли с морским духом.

— Убедительнее. Но — увы — не романтичнее. Подумаешь — вытащить старое основание мачты. Вот привязать к мачтовому кольцу главного злого духа — это даа…

Мы плыли и плыли, и всё было хорошо. Я решил пораспросить поподробнее, для чего же мы направляемся в Красную Пустошь.

— Послушай, Кхес, а для чего вы плывёте в Красную Пустошь? Сражаться с колдунами?

— Почти.

— Как это почти? Можно или сражаться, или не сражаться. Какие такие ещё могут быть «почти»?

— Я очень надеюсь, Олел, что нам не придётся столкнуться с ними лицом к лицу.

— Ты их боишься?

— Конечно боюсь. Можно подумать, ты их не боишься. Колдунов все боятся. Как и любого серьёзного врага. Врага не боится только дурак. Или же это не враг, а недоразумение.

— И поэтому ты не хочешь сражаться?

— Лично я, малец Олел, сражался бы с превеликим удовольствием. Вот прямо вот этими бы самыми руками и этим самым топором кроил бы черепа нежитям. Но у нас есть дело поважнее.

— Какое дело может быть важнее?

— Скажи, если ты стреляешь из лука и у тебя кончились стрелы, ты ещё долго сможешь стрелять?

— Что за глупый вопрос! Как можно стрелять из лука без стрел?

— Соображаешь, малец. Ну а теперь скажи, каково главное оружие колдунов?

— Колдовство, разумеется.

— Очень хорошо. Ну и чем можно разрушить колдовство? Или хотя бы его остановить?

— Другим колдовством.

— Вот-вот. Его ещё называют магией, точно?

— Магия это не совсем колдовство. Дело в том…

Кхес сплюнул через борт смачным таким плевком.

— Послушай, маг-недоучка. Не надо мне лекции читать. Я их знаешь сколько наслушался? И читали мне их специалисты помощнее чем ты.

— Но я просто хотел объяснить!

— А вот не надо тут ничего объяснять. Может быть магия — нечто большее. Но речь не про то.

— А про что речь?

— А речь про то, что с колдуном может справится другой колдун, или маг — назови его так, но маг- колдун у нас не так чтобы каждый второй и даже не так чтобы каждый сотый. Довольно редкие это звери, маги — колдуны.

— И?

— И получается нет никакого выхода! Не одолеть нам тёмную силу, так ведь получается? Так, малец, тебя я спрашиваю? Ну думай уже, включай соображение.

Я задумался. Если мачту можно срубить топором — то колдуна можно срубить чем? Заклинанием либо… Либо зельем! И если заклинание нужно знать и уметь им пользоваться, при чём заклинания бывают очень сложные, то зельем должно быть пользоваться сильно проще.

— Зелье?

— Потрясающе. Да, мы можем использовать зелье. Ну или привезти магов в товарных количествах, чтобы устроить им эпическую битву с колдунами. Только вот маги что-то не хотят выступать на нашей стороне. Трусливый нынче маг пошёл, мелкий.

— Я бы не обобщал.

— Так и не обобщай! А я обобщу. В общем, магов нужных уровней прокачки нам в должном количестве не привлечь. Но зато они согласны снабжать нас зельями. Только плати. Ну а открывать пузырьки много ума не надо. Хотя для того, чтобы зелье сработало, иногда недостаточно просто его открыть. Нужно ещё иметь ключ.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что мы — транспортный корабль. Мы везём зелье. Которое используем против колдунов. Мы не одни такие. По океану сейчас плывут десятки таких лодок. Но этого количества зелья не достаточно. Нам нужно много, очень много зелья. И нужно сделать не один рейс, а несколько десятков. Когда мы достигнем Красной Пустоши, мы передадим зелье в надёжные руки до лучших времён — до Финальной Битвы! А сами вернёмся за новой партией.

— И где вы его берёте?

— А вот этого я тебе не скажу. Итак слишком много наговорил.

— Тогда скажи хотя бы, что это за зелье. Как оно действует!

— И этого я тебе тоже не скажу. А то вдруг ты захочешь им воспользоваться. В каких-то своих целях?

Мы плыли и плыли, и всё было хорошо. Солнце всходило и заходило, по ночам светили звёзды, мы завтракали сыром с оливками, обедали рыбным супом (все время одно и то же!), ужинали снова сыром с оливками. Кхус учил меня навигации по звёздам, Кхес — обращению с парусом, а заодно — краснопустошным народным песням. Все они были про несчастную любовь и горькие потери. Когда Кхес их пел, на его суровом лице всегда проступали слёзы. Запомнил кусок одной из них, наверное потому что она была самая печальная:

* * *

* * *

— Скажи, Кхес, а в вашем народе есть весёлые песни?

— Нет, малец Олел. Нет у нас ни одной весёлой песни.

— А почему так? Вы не любите весёлых песен?

— Напротив, очень любим.

— Так и что?

— А просто у нас лучше всех получаются именно грустные песни. А весёлые песни мы можем петь и не наши. С тех пор, как на всех островах говорят на одном языке, нет необходимости изобретать свой собственный велосипед.

— Да, но я что-то нечасто слышал, чтобы другие исполняли ваши печальные песни.

— Это оттого, Олел, что они — ничтожные дилетанты. Не доросли до такого высокого искусства. Но зато ты видел, сколько их собирается послушать когда мы начинаем их петь?

— Не видел. Но теперь, кажется, вижу…

От горизонта, куда ни кинь взгляд, на нас стремительно надвигалась хищная стая боевых кораблей. Каждый из них был раз в десять больше, чем наши лодчонки.

С туго надутых парусов сморел уже знакомый герб: змея обвивала кольцами шар.

Глава 13

В этой главе ГГ участвует в магической битве, познаёт целительный ошейник и снова попадает в рыбосушильню, но уже с эльфами.

… я что-то нечасто слышал, чтобы другие исполняли ваши печальные песни.

— Это оттого, Олел, что они — ничтожные дилетанты. Не доросли до такого высокого искусства. Но зато ты видел, сколько их собирается послушать когда мы начинаем их петь?

— Не видел. Но теперь, кажется, вижу…

От горизонта, куда ни кинь взгляд, на нас стремительно надвигалась хищная стая боевых кораблей. Со змеёй, свившейся кольцами вокруг шара на туго надутых ветром парусах.

Мне вспомнились орды нечисти из моего сна, рвущиеся к трону.

Кхус и Кхес тоже замтили изменения в окружающем пространстве.

— Колдуны! Да сколько же их!

— Мы не уйдём от них… просто так не уйдём.

— Хочешь сказать, мы должны использовать зелье?

— У нас нет другого выхода!

— Эй, Олел, сейчас будет первая в твоей жизни битва с демонами. Ты готов?

Впечатляющее предисловие. Застало меня врасплох.

— Олел, прыгай в трюм. Видишь там горшки?

Я поднял плетеную крышку и соскользнул вниз. Горшки было сложно не заметить — они занимали всё место, оставив только крошечный пятачок, на котором я стоял.

— Хватай горшки и подавай наверх.

Горшки были тщательно запечатаны. И на каждой печати было изображение орла.

— Давай, Олел, быстрей, быстрей! Заснул ты там что ли?

Хватаю горшок за горшком и закидываю их наверх. Что-то происходит. Лодка дрожжит, трясётся. Воздух… что-то с воздухом. Он стал липкий что ли. Мне тяжело дышать.

Беру горшки и кидаю наверх. Беру горшки и кидаю наверх. Беру горшки и кидаю наверх.

Однообразное тупое действие. Липкий воздух. Моя голова сейчас расколется. Грудь разорвётся.

Я не могу больше. Я этого не вынесу. Закидываю очередную пару горшков и лезу в люк сам.

Не сказал бы, что мне полегчало.

— Куда, болван! Назад!

Кхус, а может быть Кхес, хватает меня прямо за волосы и грубо запихивает обратно. За тот короткий миг, который моя голова успела побыть над палубой, я успел разглядеть нечто напоминающее огромное зарево пожара, охватившее, казалось, всё вокруг.

Беру горшки и кидаю наверх. Беру горшки и кидаю наверх. Беру горшки и кидаю наверх.

Кружится и раскалывается от боли голова. Ноют руки и плечи.

Последнее, что я вижу — орёл на сургучной печати горшка. Я утыкаюсь в него лицом и теряю сознание.

* * *

Кажется, я жив.

— Эй, малец Олел. Ты вроде как живой?

Надо мной склоняется слегка закопченая рожа Кхуса.

— Вроде как. Где колдуны?

— Там где им и положено быть — в аду.

Я встаю, осматриваюсь по сторонам. Вокруг спокойное, тихое море. Легкий ветерок чуть треплет привязанную к борту тряпку. Вроде бы раньше её не было.

— Это Кхес сушит свои штаны. Малость обделался. Да, Кхес? — Кхус разражается утробным хохотом.

Кхус никак не рагирует. Только сейчас замечаю, что ветер треплет не только штаны Кхеса. Ветер треплет и обрывки нашего паруса. Парус разодран в клочья.

— Это то, о чем я говорил. Как мы теперь поплывём?

— Очень просто, малец Олел. Сейчас оклемаешься маленько и будешь осваивать мастерство белошвейки.

— Зашивать парус? А запасного разве нет?

— Есть — Кхус лезет на мачту — но если можно зашить этот, зачем использовать тот.

Мы поглощаем суп из сушеной рыбы. Меня мутит и кусок в горло не лезет, но Кхус с Кхесом наворачивают только треск стоит.

У них похоже, аппетит только вырос. Закончив еду, Кхес прыгает в трюм. Вылезает оттуда с озабоченностью во взоре.

— Почти ничего не осталось.

— Ничего это сколько?

— Горшков пять. Или шесть. Да, шесть. Нет, семь. Еще один завалялся в углу.

— Но это всё равно ни о чём.

— Согласен.

— О чём вы говорите, Кхус и Кхес?

— Мы, малец Олел, говорим о том, что мы всё зелье использовали. И смысла нам теперь плыть к Красной Пустоши пустыми нет никакого.

— А что это за зелье?

— Зелье-исказитель пространства. Мощная вещь. — Кхус сжал кулак и продемонстрировал мощность, как бы сжимая в кулаке всех врагов вместе взятых и превращая их в пыль.

— Правда, есть незначительные побочные эффекты но к ним быстро привыкаешь, — продолжил Кхес.

— Ну да, ну да. Привыкаешь. Быстро. Незначительные. — голова у меня до сих пор была квадратная.

— Что, голова болит? — участливо спросил Кхус.

— Да не то слово.

— Вот это и есть один из побочных эффектов. Ладно, выдам тебе чудесное лекарство, чтобы знал ты мою доброту!

Кхус запрыгнул обратно в трюм, пошерудил там немного и выпрынул назад, протягивая мне предмет, больше всего похожий на ошейник.

— На вот, надень.

— Это что? Хочешь меня на цепь посадить?

— Надевай, не спорь со старшими. Это древний артефакт. Как действует, откуда взялся — никто не знает, но головную боль снимает на раз. Цены немалой, между прочим.

С сомнением смотрю на ошейник. Просто кусок железа из двух половин на петле, вроде дверной. Никаких кнопок, никаких надписей.

— Надевай давай.

— А как его надевать — петлями вверх или вниз?

— Да как-нибудь уже надень. Неважно как.

Ладно. Надеваю. Ого! Головную боль просто взяли и выключили.

— Помогло?

— Да.

— Ну и всё, хорошего помаленьку. Снимай и давай обратно.

Кхус забрал свой артефакт и снова нырнул в трюм — положил на место. Странно, но кроме горшков я там ничего не видел.

Наверное, у Кхуса в трюме особый тайник. И может быть, в нём обнаружится что-то ещё, кроме целительного ошейника. Надо будет как-нибудь поинтересоваться. Вдруг расскажет.

Кхус вылезает обратно. Сразу же озадачиваю его новым вопросом:

— Кхус, а Кхус, где продают такие чудесные целительные ошейники?

— Говорят, что можно купить у торговцев. Этот я не покупал. Он мне по наследству достался. От отца, а ему — от деда, а деду от…

— От прадеда, а прадеду от прапрадеда и так далее. Понятно. А они не рассказывали, откуда он взялся изначально?

— Это древний артефакт. Вот и всё, что мне известно. Он способен исцелить любую боль. И почти любую болезнь. И не только. Мы не знаем даже сотой доли того, на что он способен.

Я латаю парус огромной иглой с суровой ниткой. И продолжаю пытать Кхуса своими вопросами.

— Что-нибудь знаешь про этих древних, которые такие артефакты варганили?

В разговор включился Кхес.

— Есть предания, что когда-то очень давно в наш мир явились боги. Эти боги сделали из песка и воды людей, а из песка и огня — демонов, чтобы те демоны за людьми надзирали.

— То есть демоны — это не противники богов?

— Нет конечно. Это их псы. Но ты не перебивай. Кто тебя вообще учил так слушать, когда тебе рассказывают?

— Ладно, прошу прощения. Продолжай.

— И вот эти боги пользовались машинами. На этих машинах они могли перемещаться из одной точки в другую мгновенно. Могли ходить по морскому дну. Могли уничтожать города движением пальцев. Да много чего они могли.

— И куда они делись?

— А вот этого никто не знает. Одни говорят, что все боги разом умерли. Другие — что они убыли в свой далекий мир, но обещали вернутся. А как было на самом деле никто не знает.

— Но боги были? Или это сказка?

— Думай как хочешь, Олел. Но артефакт-то есть.

— Артефакт есть. Но кто его сделал никто не знает.

— Никто не знает, Олел, тут ты прав. Может быть, боги. Может быть — демоны. А может быть кто-то ещё. Нам остаётся только догадываться.

Кхус, Кхес и я сидим и смотрим на закат. Закат как обычно прекрасен. Но настроение у братишек совсем не прекрасное.

— Мы не можем плыть пустыми в Красную Пустошь.

— Значит, нам нужно плыть за новой партией.

— Но у нас не на что её купить.

— А может, продать артефакт?

— Ты рехнулся, братец? Давай лучше тебя в рабство продадим.

— За меня много не дадут.

— И то верно.

Сидим, разглядываем закат. Солнце почти исчезло, оставив тонкую багровую полосу на самом горизонте. В глубине неба включаются одна за другой звёзды. Совсем рядом с бортом плеснула нормального размера рыбина, обдав солеными брызгами.

— Есть одна мысль. — лицо Кхеса светлеет.

— У тебя есть мысль? Это же здорово. У тебя есть мысль… — Кхус не упускает возможности поёрничать, но Кхес словно бы этого не замечает. Проигнорировав подколку Кхуса, обращается ко мне.

— Малец Олел, тебя ведь очень интересуют зелья, точно?

— Не то чтобы очень, но да — интересуют. А что?

— Ты спрашивал, где мы берём зелья. Так вот. Зелья мы берём у одного очень мощного мага. Мощного и хитрожопого.

— Частое сочетание. Не удивил.

— Я и не пытался удивить. Это тебе просто к пониманию картины.

— Ну-ну. Мощный и хитрожопый маг изготовитель зелий. Дальше что?

— А дальше то, что он остался без ученика. Точнее, старого своего ученика он выгнал. Как и ещё десятерых до него. Посчитал их всех недоразвитыми дебилами и прогнал. Улавливаешь мысль?

— Ты хочешь, чтобы я пошёл в ученики к этому маньяку?

— Он хороший. Только немного тронутый. Да и те ученики — они ведь и вправду были недоразвитыми дебилами.

— Ты-то откуда знаешь?

— По результатам. Именно ученики обычно распаковывают зелье по горшкам. Нужно, чтобы зелья было в каждом горшке одинаковое количество, и не просто одинаковое, а точно отмереное. Не по горло, а по рисочку. Вот гляди.

Кхес берёт пустой горшок из-под зелья, из тех что во множестве валяются на палубе, поворачивает его внутренностью ко мне и тыкает пальцем в риску, прочерченную где-то посередине горлышка.

— Вот по эту риску. Это очень важно, чтобы точно рассчитать ударную мощь. Недосчитаешь — не будет толку. Пересчитаешь — замучают побочки. Вот как это было только что.

— Такое большое значение имеют плюс минус два плевка зелья?

— Огромное значение, Олел! Каждый раз, когда мы привозим товар на Пустоши, специальные люди открывают каждый горшок и проверяют уровень зелья, при необходимости доливают или наооборот отливают лишнее.

— Кажется, я понимаю. А во время боя просто бросается точное количество горшков?

— Именно! Ты видел, как бывает, когда уровень выверен не точно. Твоя голова тебе соврать не даст.

— Понятно. Вы лили зелье из тех горшков, которые вам поставили. Без всякой доработки.

— Именно так. Без всякой доработки. Как эти бездари разлили. Считали только приблизительно, времени не было.

— А почему вы не жалуетесь их главному чародею?

— У магов нет никаких главных чародеев. У них каждый сам себе главный чародей.

— Ну а если прямо к магу? Предъявить за качество?

— Предъявляем. Чего ж думаешь, терпеть будем.

— Терпение, говорят, благодетель.

— Не в этом случае. Маг мог бы в принципе нас послать. Всё равно он почти монополист в этом деле.

— Что, никто больше это зелье не делает?

— Делает. И даже не один. Только живут далековато. Пока туда-сюда, вся война закончится.

— Так что — всё же нравится, не нравится — терпи, моя красавица? Предъявляй и продолжай терпеть дальше?

— Нет, ну он с пониманием. А вдруг какой конкурент появится. Не хочет подрывать репутацию. Нам скидки, а бездарей вон. Но ты-то не бездарь.

— Какая неприкрытая лесть! Но приятная.

— Почему неприкрытая? Я же не сказал, что ты гений. Я лишь заметил, что ты не бездарь. Какая же это лесть?

— Хорошо, пусть не лесть. Продолжай. Что там про вашего мага?

— Этот маг просил нас, если мы найдём толкового ученика, то он нас осыпет щедротами, скидками, бесплатными пробниками и так далее.

— И вы думаете найти ему меня.

— Точно, Олел! А взамен мы просто попросим ему дать нам беспроцентную рассрочку на новую партию зелья.

— Ну я даже не знаю. Как-то неожиданно.

— Соглашайся, Олел. Что ты с нами увидишь? Ничему хорошему мы тебя не научим. В отличии от него!

— Это я уже понял. Хотя вы к себе слишком самокритичны. Я уже кое-чему полезному тут научился.

— Это не благодаря нам, а вопреки. Если ты про навигацию или паруса — так этому можно научиться на любом корабле. Мы тут ни при чём. Тебе надо по магии двигать. А какие из нас маги?

Мы даже зелье искажения не можем сварить, хоть и раздобыли рецепт, но половину там не поняли. Мы обычные троечники. Специалисты по жизни, но никак не по магии. Только не думай слишком долго, Олел. А то мы пожалуй продадим тебя в рабство. Шутка.

— А у тебя стиль такой, Кхес, много не думать. Я заметил. И когда шутишь, тоже не сильно думаешь.

— Да ладно, не обижайся. Я же так-то добрый, ты же знаешь. Не бойся, в рабство не продадим. Всё равно много за тебя не дадут. Если только в комплекте с Кхусом. Да, Кхус? Ах-хах!

Кхеса бурно развесилила собственная тупая шутка. Тупой юмор самый мощный и распространённый юмор во всех мирах. Созданных и даже пока не созданных. Факт.

— А сколько можно думать?

— Неделю нам до него плыть примерно. Вот и думай это время.

— Стоп-стоп. Вы ведь плыли с Жемчужной Отмели?

— У тебя неплохая память.

— Жемчужная Отмель лежит в нескольких месяцах пути отсюда. Как вы доберётесьтуда за неделю?

— А с чего ты решил, что мы взяли зелье в Отмели? Мы взяли его раньше.

— Ну а зачем тогда вам понадобилось тащится в начале в Жемчужную Отмель? Не слишком короткий крюк, верно?

— Ты задаёшь очень много вопросов, малец Олел.

* * *

— Ну, и какие зелья ты умеешь готовить?

— Никакие, честно говоря.

Маг-изготовитель зелий по кличке Шала-Шалун вперил в меня тяжёлый взгляд, как припечатал.

— Славно, славно.

— А чего мне врать? Не вижу смысла. Зельями занимался учитель. А я занимался сушкой рыбы в основном. Ну и иногда оживлением трупов.

— Оживлением трупов?

— Не сам, конечно. На пару с учителем.

— Вот как. И кто же был твой учитель?

— Целитель Оэла. Хотя некоторые называли его отравителем. Хотя он говорил, что это всё злобная ложь завистников. Слыхали про такого?

— Да. Я знаю, кто такой Оэла. Ты принят. Как там тебя?

— Олел.

— Тут как раз надо сушить рыбу. Так что направляйся прямиком на рыбосушильню, Олел. Спроси во дворе у крестьян, тебе покажут, где это.

* * *

Я сушил рыбу, сушил рыбу, сушил рыбу и опять сушил рыбу. И так целый месяц. Шала-Шалун в рыбосушильне за это время появился один раз. Зашёл, понюхал воздух и вышел. Даже не сказал ни слова.

Работал я расслаблено. Свалив основные заботы на молчаливого крестьянина, я предпочитал валяться на койке и почитывать книги. Книги у Шала-Шалуна были не совсем обычные. Не просто связанные верёвкой дощечки.

В книгах Шала-Шалуна жили эльфы. Маленькие такие. Откроешь дощечку, тут же возникает эльф. Можешь сам читать написанное, а можешь попросить эльфа вслух почитать.

Ещё с этими эльфами можно было побеседовать на тему прочитанного. Ну как побеседовать. Получить перенаправление.

Были у этих эльфов имена у каждого, но такие длинные и муторные, что я даже и не пытался запомнить, звал всех подряд просто эльфами.

Спрашиваешь, к примеру, эльфа:

— А скажи-ка мне эльф, чего это за трава такая, ядрёная водянистая шморь?

— А это, — отвечает эльф своим тоненьким голоском — такая трава, про которую вы можете прочитать в сочинении достопочтенного травника Травошариуса, в пятьсот сорок восьмом томе его сочинения " О водянистых шмороподобных", на странице двести, седьмая строка снизу. Только тут этой книги нет.

— А где же она, — спрашиваешь эльфа.

— А не знаю, — отвечает эльф.

Вот так и работал. И как-то днём лежу я, переругиваюсь с каким-то эльфом на тему магических кристаллов, и заходит Шала-Шалун.

— Ты чего тут разлёгся, лентяй? Я тебя зря что ли кормлю?

— Так это — вроде всё же делается. А я так, прилёг на секундочку.

— Да-да. На секундочку он прилёг. Давай, вставай и за мной иди.

Ну встал я и пошёл за Шала-Шалуном. Но просто так же скучно идти. Надо поговорить.

— Скажите, уважаемый, Шала-Шалун. А вот как у вас нынче с долитием уровня зелий дела обстоят?

— А тебе что до уровня? И вообще, ты откуда про это знаешь?

— Так мне про это Кхес с Кхусом рассказывали.

— Решена эта проблема давно уже.

— Ух ты. И как же?

— Да взял я тут в плен одного демона. Сказал, что освобожу через сто лет, если будет безупречно работать. Работа простая, но требует точности. Вот демон теперь там и работает.

— Вот как. А я что делать буду?

Шала-Шалун на мой вопрос ответил крайне странно.

— Топай давай. Делать будешь не ты. Делать буду я. Из тебя.

Глава 14

В этой главе ГГ много бьют, он повышает свой ранг управления энергией и испытывает оживляющее зелье.

Встал я и пошёл за Шала-Шалуном. Но просто так же скучно идти. Надо поговорить.

— Скажите, уважаемый, Шала-Шалун. А вот как у вас нынче с долитием уровня зелий дела обстоят?

— А тебе что до уровня? И вообще, ты откуда про это знаешь?

— Так мне про это Кхес с Кхусом рассказывали.

— Решена эта проблема давно уже.

— Ух ты. И как же?

— Да взял я тут в плен одного демона. Сказал, что освобожу через сто лет, если будет безупречно работать. Работа простая, но требует точности. Вот демон теперь там и работает.

— Вот как. А я что делать буду?

Шала-Шалун на мой вопрос ответил крайне странно.

— Топай давай. Делать будешь не ты. Делать буду я. Из тебя.

* * *

Шли мы не слишком долго и пришли в тренажерный зал. Стены были обиты матами, через узкие окна почти не проникал дневной свет, тем не менее в зале было светло. Я огляделся. Свет исходил из круглых шаров, расположенных под самым потолком. Ровный и яркий.

— Ты удивлён? Да, это мои чудесные люстры. Все завидуют. Но пришли мы сюда не за этим.

— А зачем?

— Затем, чтобы сделать из тебя котлету.

— Не понял?

Шала-шалун вместо ответа высоко подпрыгнул и заехал ногой в мою шею. Не до такой степени сильно, чтобы убить, но достаточно, чтобы свалить с ног.

— Вставай и защищайся.

— Что за хрень? — я вскочил на ноги и обалдело посмотрел на изготовителя зелий, — ты рехнулся?

Вместо ответа Шала-Шалун засветил мне торцом ноги по корпусу.

— Давай, тюфяк. Не стой. Работай!

Опять удар. Ещё удар. Я падаю, встаю. Падаю и встаю.

— Работай! Работай!

Опять удар. Я падаю и встаю.

— Работай! Работай! Работай!

Каждое слово — удар. Каждое слово — боль.

Я вспомнил Оэлу и его уроки медитации. Мне очень хотелось совершать что-то хаотическое, молотить куда ни попадя, защищаться как получится.

Но вместо этого я на секунду закрыл глаза и задержал дыхание. И перенёсся в то пустое трёхмерное пространство, где последний раз я видел Оэлу. Там было пусто. Абсолютно пусто.

Во мне проснулась злость. Эта злость была как свирепый пустынный ураган, швыряющий сотни тон песка, засыпающий города и моря. И этот ураган очистил покрытые тоннами пыли навыки, спавшие глубоко в моём подсознании. Точно также, как когда-то я вспомнил, что умею читать по губам. Теперь я вспомнил кое-что получше.

Когда Шалун в очередной раз собрался впечатать мне по корпусу, я слегка пригнулся, мгновенно зафиксировал своими пальцами его лодыжку и развернул движущуюся в мою сторону ступню. Использовав её же энергию, перенаправил её так, чтобы нападавший отлетел в противоположную стену.

С отчаянным воплем боли он упал на колени.

— Стой! Я вижу в тебе Силу! Прости меня!

Но та Сила, которая пробудилась во мне, не знала слова «Прощение».

— Иди-ка сюда, Шалун, — поманил я его ладонью, одновременно приготовившись к прыжку.

— Ладно, — Шалун встал с колен и побежал. Но побежал он не по полу, а по стене. Мчался по ней вокруг меня, а я крутился на одном месте и не мог сфокусировать удар.

Зато он мог. Теперь его удары были совсем иные. Не такие, как вначале. Он бил точно и остро, очень болезненно, но при этом не выводил меня из бодрствующего состояния, не давал потерять сознание и избегнуть схватки.

Сила, которая проснулась во мне, была возмущена. Во мне происходили изменения, одно за другим. Невидимая сущность переключилась на следующий уровень — и в момент, когда на меня летит направленный удар, я делаю сальто и ухожу от этого удара.

Шалун продолжает свой забег по стенам. Ну что же, раз так — я побегу по потолку.

Потолок-стены — пол — стены — потолок-пол-стены-пол-стены-потолок-стены-пол-стены…

Мы вращаемся друг возле друга как орбиты двух планет, и никак не можем пересечься.

Тогда Шалун зависает в воздухе в центре зала. Я не вижу его лица, я вижу лишь бешено кружащийся волчок. На что он опирается? Я не понимаю.

Короткий миг, и этот волчок, словно молния, ударяет в мою сторону. В тот же миг всё вокруг гаснет.

*-*-*-*-*

Я опять в пустом трехмерном пространстве. Подо мной разверзлась бесконечность и бесконечность надо мной. Нет никаких ориентиров. Откуда-то сверху на моё тело льётся поток хрустально чистой ледяной воды.

Этот поток разбивается на тысячи, на миллионы капель. Моё тело вращается по оси и летит со скоростью превышающей скорость света и скорость тьмы. Всё вокруг взрывается, рассыпаясь на миллиарды осколков. И я вижу учителя Оэлу.

Он сидит в позе Будды — спокойный и невозмутимый, с лёгкой улыбкой на устах. Откуда я знаю о Будде? Не могу этого объяснить. Просто знаю.

Учитель Оэла привественно кивает. Он приглашает меня проследовать в облако света, сконцентрированного вокруг него.

— Поздравляю тебя, ученик Олел. Ты только что активировал искусство безоружного боя.

— Но я проиграл?

— Конечно ты проиграл. Ведь у тебя только второй — хотя нет, уже третий ранг управления энергией. А у Шалы-Шалуна пятый. Не весть как много, но всё же намного больше чем у тебя.

— Должен ли я возвратиться и убить Шалуна?

— Зачем? Разве он тебя чем-то оскорбил?

— Он нанёс мне поражение!

— Он способствовал активации в тебе боевого искусства. Это дар, Олел.

— Дар того, что он его активировал?

— Именно.

— А мне кажется, что это я его активировал. А Шалун просто хотел поиздеваться надо мной.

— Нет-нет. Он узнал тебя, Олел.

— Как он узнал меня, если мы с ним до этого никогда раньше не встречались?

— Это ты так думаешь. Но ему известно больше. Он научит тебя, Олел.

— Безоружному бою?

— Для начала.

Учитель исчез. На его месте возникла надпись, сделанная почему-то иероглифами. Самое странное, что я смог её прочесть безо всяких проблем. Когда я направил свой взор на иероглифы, они в моём восприятии превратились в обычные буквы, оставаясь при этом иероглифами.

*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*

!!! СИСТЕМНОЕ УВЕДОМЛЕНИЕ!!!

ОБНОВЛЕНИЕ РАНГА

ИГРОК: ЧЕЛОВЕК. УРОВЕНЬ: 7

ИМЯ: ОЛЕЛ

ВОЗРАСТ 13ЛЕТ.

ТЫ ВЫПОЛНИЛ РАНГОВОЕ ЗАДАНИЕ

РАНГ УПРАВЛЕНИЯ ЭНЕРГИЕЙ: 3

ПОЛУЧЕНО: МЕДИТАЦИЯ, НЕВОСПРИИМЧИВОСТЬ К ЯДАМ.

ЧТЕНИЕ ПО ГУБАМ, БОВЫЕ ИСКУССТВА — БЕЗ ОРУЖИЯ (СТУПЕНЬ1),

ОПЫТ: 2600

Я и не заметил, что повзрослел на целый год. Прошло уже полгода, как я покинул Хвост Змеи.

Опыт у меня всё возрастает. А куда мне его девать? Похоже, что его нельзя здесь просто рассовать по характеристикам. Но что-то он означает. Знать бы что…

— Со временем узнаешь, — это не был голос учителя Оэлы.

— Кто ты?

— Я тот, кого ты называешь Шала-Шалун. Защищайся!

— Как ты проник сюда?

— Неважно. Ну! Давай, держи удар!

*-*-*-*-*

Как я оказался в рыбосушильне, не помню. Кажется, я заснул. Разбудил меня довольно приятный девичий голос.

— Проснитесь, господин! Я принесла вам ужин!

Ого, что-то новенькое. Я теперь тут господин, и мне приносят ужин в постель. Ну-ка, ну-ка. Посмотреть хоть кто это такая смелая.

Девушка, которая принесла ужин на красивом расписном подносе с драконами и цветами, была мне знакома. Дочь того самого крестьянина, на которого я взвалил всю работу в рыбосушильне. Раньше я видел её только мельком — она прислуживала в доме Шалы-Шалуна. Немного младше меня и очень милая. Одета в простое кимоно, перепоясаное прекрасным парчовым поясом с изображением цветов и птиц.

— У тебя очень красивый пояс.

— Спасибо, господин.

— Не называй ты меня господином. Меня зовут Олел. А тебя?

— Асуна. Я не могу не называть Вас господином. Иначе господин Шала накажет меня.

— Ну здесь-то его нет. Так что можешь совершенно спокойно звать меня Олелом. Кстати, твоё имя очень похоже на имя моей сестры, Асулы.

— Она большая? Сколько ей лет?

— Она умерла.

— Простите, господин.

— Не господин. Олел.

— Простите, Олел.

— Ничего. Ты раньше не приносила мне еду.

— Это распоряжение господина Шала. Он сказал, что вы теперь перешли в новый ранг и я должна носить вам еду.

— А тебя это тяготит?

— Что Вы, господин!

— Не господин. Олел. И не Вы, а ты.

— Да, Олел. То есть я хотела сказать — нет, Олел. Не тяготит.

— Я рад, что ты пришла. Раньше ведь мы с тобой никогда не говорили.

— Я пойду, если Вам больше ничего не нужно. Оставьте поднос у дверей, я заберу его.

— Не Вам. Тебе.

— Тебе. До свидания, Олел.

— До свидания, Асуна.

Девушка ушла и меня захлестнули чувства. Словно в моё сердце воткнули кусок льда и провернули его там. Я вспоминал их всех — Асуну, матерей, Саулу, Лусу. Вспоминал отца Нолела и братьев. Я должен отомстить за них. И я это непременно сделаю. Я уничтожу дьявольское колдовское отродье. Всех их.

У меня есть слабая надежда — возможно, живы Воэл и Залай. Возможно.

*-*-*-*-*

С этого дня я занимался боевым искусством без оружия ежедневно. Не только с Шалуном, но и с некоторыми другими мастерами, которые приходили к нам по приглашению. Не могу сказать, что превзошёл в нём Шалуна, но побеждать ему меня становилось с каждым разом всё сложнее.

Кроме того, он учил меня зельям. Я даже мог сам сделать зелье искажения пространства. Дело было непростое, требовалось знание множества ингридиентов. Но у меня была хорошая память.

Как-то раз Шала- Шалун стал распрашивать меня о зельях, которые применял целитель Оэла. Особенно его интересовали зелья, которыми Оэла воскрешал мертвеца. Но что я мог ему ответить?

— Я не знаю, Шала. Оэла мне ничего не рассказал об этом.

— Но ты видел это зелье?

— Конечно видел. И видел, как оно действует.

— Я хочу, чтобы ты мне помог узнать его состав.

— И каким же образом я могу тебе в этом помочь? Спросить Оэлу?

— Было бы неплохо. Но думаю, он тебе этого не расскажет.

— Да и я также думаю. И что тогда?

— Есть одна техника. Слышал ты когда-нибудь о Глубинном Зеркале?

— Нет, никогда. А что это за техника?

— Тот, кто владеет ей, способен извлекать частицы материального мира, которые отразились в воспоминании другого человека.

— Как это?

— Знаешь, чем воспоминание отличается от реальности?

Не гадай — очень мало чем.

И то и другое связано с теми же самыми вещами. Разница в прочности этой связи.

Это как если ты плывёшь в лодке или ты смотришь на лодку.

Дальше изготовитель зелий Шала ударился в пространные рассуждения о пространственно-временном конитинуме и прочей туманной хрени.

Суть же заключалась в том, что, заглянув глубоко в мою память, он считывает коды-ключи к реально существующим обьектам и потом восстанавливает по этим кодам ту самую рецептуру.

Ну а со стороны это выглядело так: Шала и я сидим друг напротив друга и играем в гляделки. Час, другой.

— Ну что, что-то получилось?

— Возможно, — уклончиво ответил Шалун. — Надо всё подготовить и на ком-нибудь испытать.

Так что теперь я жду, пока Шалун сварит своё зелье. На ком же он его испытает? Надеюсь, что не на мне. А то вдруг он там что-то неправильно прочёл.

Моё боевое искусство без оружия уже достигло почти максимально возможной высоты, когда Шалун ошарашил меня новостью.

— Ну что, ты достиг неплохих успехов.

— Ага.

— Но всё это не важно.

— Что-что? Я что, зря это всё осваивал?

— Не зря. Но теперь тебе нужно освоить кое-что ещё.

— И что же?

— Давай я тебе объясню немного издалека. Как ты думаешь, почему ты никак меня не обыграешь в битве?

— Потому что ты заговоренный ублюдок, вот почему.

— Не груби старшим. Не поэтому.

А потому, что я обладаю искусством нейтрализации урона.

И не только нейтрализации, но и зеркального отражения.

А ты — нет.

— Хочешь сказать, что я недостаточно чётко разворачиваю твою тушку о стену?

— Нет, Олел. Я хочу сказать, что это не про тушку.

Это про управление энергией. И это — четвертый ранг. Хочешь научиться?

*-*-*-*-*

А то было неясно. Конечно я хотел научиться перекидывать боль в чистую энергию. Такое усиление затачивало восприятие, давало многократное усиление по ударам и скорости, да он было просто волшебным!

Как-то раз во время боевой тренировки после того, как я долго и упорно молотил Шалуна и мне казалось, что тот вот-вот рухнет навзничь, он поднял вверх левую руку — условный сигнал паузы и внимания.

— Ну что, сдаешься?

— Смотри сюда.

Когда я сосредоточился он нанёс короткий удар мизинцем в стену. В стене образовалась внушительная дыра, в которую вполне мог улететь и сам Шала-Шалун.

— Я тебе ещё не показывал. Вот так работает зеркалка. А если бы я направил этот удар на тебя, то ты бы точно сейчас со мной не разговаривал.

*-*-*-*-*

Я культивировал зеркалку уже около недели. Стену, разрушенную Шалуном, уже дважды восстанавливали, и дважды я её разрушал. Для разнообразия разрушил и стену напротив. Её тоже восстановили. Было ещё две стены в запасе, и я всерьёз намеревался потренироваться и на них, когда Шалун сказал:

— Ну что же, я вижу, что ты готов показать, как ты овладел этой способностью по-настоящему.

— Как это?

— А вот так, — и тут Шалун выхватил из-за спины саблю и рубанул меня со всей силы сверху вниз, целясь в плечо.

— Ты решил меня убить? — прохрипел я.

— Ага. Я решил испытать зелье твоего учителя. Надо же мне где-то взять мертвеца. Почему бы не тебя?

Ураган, который сдул тонны пыли с навыка боевого искусства, подул вновь внутри моего истекающего кровью и ненавистью сознания. Дикая злоба разрасталась во мне. Я смотрел, как сквозь мои прижатые к животу пальцы струится пульсирующий поток. Я должен был уже умереть. Но не умирал.

Пульсация между моих пальцев медленно прекратилась. Прошло ощущение воткнутого в грудь лома. Погас невыносимый жар раны. Жуткий крик вырвался из моего горла.

— Олел, олел, очнись! — кричал Шалун, но я его не слышал. Во мне проснулся кто-то другой, не я. Проснулось страшное, звериное, неуправляемое существо. Глаза застлала кровавая пелена, я был готов к броску. Ещё секунда и оживляющее зелье буду испытывать я сам. На трупе Шалуна.

— Я пошутил насчет оживления, Олел! Это активация! Активация регенерации! Олел, слышишь, Олел!

Я вздрогнул. Да, я слышал. Зверь во мне свернулся и нехотя уполз куда-то в глубину. Но я знал, что в любой момент я смогу позвать его. И он придёт, он встанет на мою защиту, и разорвёт всех, кто встанет на моём пути.

Рана затягивалась на глазах. Похоже, Шалун и сам не ожидал такого эффекта.

— Ничего себе, Олел. Да ты уникален. Я такого ещё не видел, — и он протянул мне саблю, которой только что меня зарубил. Моя кровь на клинке закипала на глазах и становилась вспышками света.

— Я наверное, должен поблагодарить тебя за активацию?

— Да ну что ты. Не стоит благодарности.

— А я всё таки тебя поблагодарю. По своему. Тебе запомнится.

Я ухватил Шалуна за одежду и принялся молотить его головой о стены зала.

— У тебя ведь тоже должна быть регенерация, правда?

Я бил его и бил, молотил и молотил, разбил уже всё, что билось и ломалось, но никак не мог успокоить свою ярость. В конце концов мне это всё же удалось. Я бросил истерзанное тело Шалы — Шалуна наземь. Услышал, как захрустели его сломанные кости. Почувствовал, как проминается череп. Я, кажется, убил его.

С минуту это тело лежала без движения и даже не дышало. Потом хрипло втянуло в себя воздух, и, шатаясь из стороны в сторону, село.

— Да, ты прав. У меня есть регенерация.

Через полчаса Шалун выглядел точно также бодро, как и до стычки.

У меня было сложное отношение к Шалуну. С одной стороны, всепоглощающая ненависть за всю ту боль, которую он мне причинил — порой невыносимую, смертельную боль.

С другой стороны — бесконечная благодарность, ведь без этой боли я бы не познал свои сокровенные способности. Не поднялся бы ураган и не сорвал кучи пыли, скрывавшие их от моего сознания.

И ещё я чувствовал к нему особое чувство — будто бы он стал ещё одним моим братом. Пока что живым. А возможно, что кто-то из моих братьев вернулся и соединился с духом Шалуна, кто знает?

Глава 15

В этой главе к ГГ является призрачная мать, а изготовитель зелий Шала-Шалун рассказывает интересные подробности.

Глубокой ночью чувство огромной, гнетущей опасности заставило меня проснуться. Всё было тихо, только еле слышно трещали ночные цикады. Тем не менее, явно ощущалось холодное присутствие чего-то чужеродного.

В дверь тихонько постучали. Я решил не отвечать, притворившись спящим. Дверь скрипнула и медленно отворилась. Будто бы ветерок пронесся над моей кроватью. Из этого ветерка у самого окна сгустилось темное облако и приняло форму человека.

Луна светила в эту ночь особенно ярко, отчего тёмный силуэт был полупрозрачным. Я ждал. Если это призрак — то все равно никак не смогу на него повлиять, так что самое лучшее решение — продолжать прикидываться спящим.

— Ты думаешь, что меня так легко обмануть? Я знаю, ты не спишь!

Призрак, оказывается, обладал голосом. Если можно было назвать голосом этот раздирающий мозг скрип. Рывок — сажусь в постели. Уставился на привидение.

— Кто ты?

— Кто я, мне известно. А вот кто ты?

— Я Олел.

— Да-да. Олел, сын рыбака. И так далее. Опять хочешь меня обмануть?

Тьма у окна уплотнилась, и из самой глубины тени проступило лицо — и лучше бы я это лицо никогда не видел. Спокойнее бы спал.

— Зачем мне обманывать призрака?

— О-оу! Тому есть очень много причин.

— Назови хотя бы одну.

— Страх. Боишься узнать правду о том, кто ты.

— Я знаю кто я.

— Нет-нет. Ты не знаешь. Точнее, знаешь совсем-совсем мало. Знаешь, что ты — подброшенный.

— А тебе это откуда известно?

— А ещё ты знаешь, про герб о на покрывале, в которое ты был завернут.

— Ещё раз спрашиваю, адское исчадие, откуда тебе это известно?

Меня начинало по настоящему колотить от страха. Эта тень. Откуда она знала?

— Адское исчадие? Нет-нет. Вполне обычного происхождения.

— Плевать на твоё проихождение! Откуда знаешь?

— Мне известно многое. Очень многое. А скажи, знаешь ли ты, кому принадлежит этот герб?

Я вспомнил тот герб на покрывале. Змея, давящая своими кольцами орла. Хотя на первый взгляд — орёл, поймавший змею.

— Не знаю. Но что-то связанное с колдунами.

— Это герб королевской крови. Ты — принц правящей династии Империи.

— В Империи колдунов есть принц! Я слышал об этом.

— Нет-нет. Тот мальчик — не принц. Он сын рыбака. Принц — ты.

— Это всё враньё! У меня нет ничего общего с колдунами! Я их ненавижу!

Приведение рассмеялось, и его жуткий смех повис в воздухе комнаты, многократно отражаясь от стен.

— Как ни странно, я тоже. Но от того что принц ненавидит своих подданных, он не перестаёт быть принцем.

— Ну а ты, ты кто?

— Твоя мать. Твоя настоящая мать. Королева Ночи. Крэя. Неужели ты не рад?

Рад? Радость? Никакой радости — только ужас, ужасно и жутко до самой жуткой жути какую только можно вообразить.

— Зачем ты пришла?

— Не бойся, зла я тебе не причиню. Разве может мать причинить зло своему ребёнку?

— Тогда зачем ты пришла?

— Хочу предупредить. Не только ты и не только я знаем о том, кто ты на самом деле.

— Что ты хочешь этим сказать? Договаривай!

Гулко ухнула ночная птица. Силуэт в окне начал таять, опять превратился в дуновение ветерка и исчез. Будто ничего и не произошло. Только приоткрытая дверь так и осталась приоткрытой.

Вот тебе и встреча с мамой, сын Королевы Ночи.

*-*-*-*-*

С утра пораньше заявился Шала-Шалун. Ходил кругами и нюхал.

— Что ты принюхиваешься, точно пёс?

— Чую демонов. Здесь побывали демоны. Это тревожный признак!

— Но я вроде бы ничего не чую.

— Это не запах в том смысле, как ты нюхаешь цветок. Это запах энергетического присутствия. Ты не чувствуешь либо оттого, что тебе не дано это в принципе, либо, что более вероятно, потому что они отбили тебе нюх во время своего присутствия. Они или она.

Шала-Шалун ненадолго задумался. Потом ещё походил кругами и поводил носом.

— Да, точно. Она. Демоница. Может быть, суккуб. Не снились ли тебе странные сны?

— Когда?

— Сегодня. Я говорю про сегодня. Разумеется, периодически очень странные сны могут сниться кому угодно. Речь про сегодняшнюю ночь.

— Снились. Один странный сон. Но я его не запомнил.

Я конечно же соврал. Я прекрасно запомнил явление Королевы Ночи. И мне это совсем не снилось. Но полагал, что делится столь важной информацией с Шалуном несколько преждевременно.

— Подозрительно всё это, — заявил Шалун. — Ладно. Я хотел тебе кое-что показать. Зайди ко мне сразу же после того, как позавтракаешь.

*-*-*-*-*

После завтрака, пока я шёл к Шале-Шалуну, на плечо мне слетела небольшая птичка. Надо сказать, что дом (здесь были не хижины, а дома из камня) Шалы располагался в красивом саду. Вдоль дорожек улыбались солнцу всякие разные цветочки, с ветки на ветку перелетают птички. И вот одна из них присела ко мне прямо рядом с ухом.

— Шала не тот, кем кажется, — прощебетала птичка.

— Можно подумать, что ты, птичка, — та, кем кажешься!

Птичка обиженно пискнула и улетела.

*-*-*

Ко всяким чудесам быстро привыкаешь. Поначалу говорящие эльфокниги на полке в рыбосушилке Шалы меня, мяго говоря, огорошили. Но теперь я уже не только к ним, но и к служебным гномам, подметавшим дорожки в саду относился как так и надо. Одного такого чуть не раздавил.

— Эй, поосторожнее! Расплодилось тут всяких аристо…

— Что ты сказал, коротышка?

— Ничего, господин. Это наверное ветер что-то просвистел, а Вам и послышалось.

*-*-*

Шала-Шалун встретил меня возле своего чайного домика. Этот домик больше всего походил на дальнюю хижину, в которой я искал уединения на Змеином Острове. Такой же предельно скромный как по внешнему виду, так и по внутреннему убранству.

Но была существенная разница. Скромность моей отдаленной хижины была вызвана лишь тем, что я ленился тратить силы на что-то более значительное, да и смысла в этом более значительном я не видел никакого. Скромность же чайного домика Шалы-Шалуна являлась скорее элементом стиля.

Она прекрасно гармонировала с окружающим пейзажем. В нескольких шагах от моей отдаленной хижины бил океанский прибой. В нескольких шагах от чайного домика Шалы-Шалуна радовал прохладой пруд, в котором плескались упитанные утки.

— Хороши мои утки, правда?

— Хороши, Шала.

— И красивы, и вкусны. Думаю, не зажарить ли одну на обед.

— Можно и зажарить, Шала. Почему бы и нет.

— Хорошо ли ты позавтракал, Олел?

— Хорошо, Шала. Не жалуюсь.

— Вот и славно. После таких тревожных снов нужно хорошо подкрепить своё тело да и дух тоже подкрепить не помешает.

К домику вела дорожка, выстланная крупными камнями.

— Вступи на эту дорожку, Олел, и усиль свою медитацию. Оставь мирское. Насладимся прекрасным древним напитком и отвлечёмся от тщеты будней.

— Да, Шала. Отвлечёмся и насладимся. Я прямо чувствую себя аристо. А давно ли я им стал?

— С того самого момента, как достиг третьего ранга управления энергией. Хотя, подозреваю, ты был им и прежде.

— Я сын рыбака, Шала.

— Не видал я рыбаков с рангом выше первого. Да и их детей с рангом выше второго тоже не видал.

— На что-то намекаешь, Шала?

— Давай оставим эти суетные разговоры. Разве не прекрасен окружающий пейзаж?

— Безусловно он прекрасен, Шала.

— Ну вот и хорошо. Постоим же у этого камня-колодца и ещё усилим нашу медитацию.

— Не возражаю, Шала, не возражаю.

— Твоя медитация очень искусна, Олел. Я прямо так и чувствую концентрацию энергии вокруг тебя.

— Это всё целитель Оэла. Он научил меня.

— О, целитель Оэла. Это был мощный маг.

— Откуда ты знаешь, что он был, а не есть, Шала?

— Очень просто, Олел. Если бы он пребывал в состоянии «есть» а не в состоянии «был», то тебя бы тут не было рядом со мной. Ты был бы рядом с Оэлой. Разве я не прав?

— Прав, Шала.

Шалу понесло в философию. Это тревожный признак. Не отъехала ли у него кукуха от чрезмерного бега по стенам?

— Как ты заметил, я даже не требую от тебя звать меня «учитель».

— Ну какой ты учитель, Шала-Шалун? Учитель не тот, кто учит чему-то. Учитель это тот, кто изменяет тебя, как из камня делают золото.

— Ты прав, Олел. Я не учитель для тебя. Можешь называть меня своим другом, если желаешь.

— Это верно, друг Шала.

— Давай же, друг, сосредоточимся на этом камне-колодце и совершим здесь омовение рта, лица и рук.

Камень — колодец представлял собой камень с выдолбленным в нём углублением. В углублении собиралась поступавшая сюда по довольно толстой бамбуковой трубе вода. Рядом лежали несколько деревянных ковшиков, которые служили для того, чтобы набрать воды и омыться. Что мы с их помощью и сделали.

— Обрати внимание на этот прекрасный каменный светильник на четырех ножках, друг Олел.

— Да, светильник и вправду очень красив, Шала. Друг Шала.

— Светильник символизирует связь между мирами. Между миром Света и миром материального, в котором мы пребываем. Сейчас светит солнце, поэтому этот символизм не так заметен. Если же зажечь светильник ночью, то связь будет более явная.

— Как красиво ты говоришь, Шала. Друг Шала.

— Место обязывает, Олел. Друг Олел. Так вот, Олел, четыре ножки этого светильника символизируют четыре времени.

— Речь про четыре времени года?

— Вообще четыре времени. Настоящее, прошлое, будущее и Несуществующее.

— Круто-то как.

Шала-Шалун нахмурился.

— Я вижу, что уровень твоей медитации снизился. Так не пойдёт.

— Хорошо-хорошо, Шала. Я верну прежний уровень. Пошли уже дальше.

Мы прошли через низкую дверцу, о которую я стукнулся лбом и попали в сам домик.

— Низкая высота этой двери имеет большой смысл, Олел. Всякий входящий сюда должен смирить свою гордыню и принять правила.

— Очевидно, что эти правила придуманы низкорослыми гномами. А может быть книжными эльфами?

Шала-Шалун вздохнул и никак это не прокомментировал.

Внутри домика я обратил внимание на нишу в дальней стене. В нише висел свиток с начертанными на нём иероглифами.

— Что здесь написано, Шала?

— Стихотворение, друг Олел. Мне оно очень нравится.

* * *

* * *

— Красиво сказано.

— И не только красиво, но и правдиво.

Плотно прикрыв за собой дверь, Шала пригласил меня присесть на циновку.

— Только тесновато тут.

— Тесновато не тут, Олел, а в твоём сознании. Однажды в подобной комнате смогли поместиться восемьдесят четыре тысячи учеников Будды.

— Но то ученики Будды. А то я.

— Ты ученик целителя Оэлы. Это тоже неплохо.

— Конечно неплохо. Оэлу я, по крайней мере, знаю. Ну, где чай?

Шала-шалун ухмыльнулся.

— Мы сюда пришли совсем не для этого, друг Олел.

— А для чего?

— Чтобы поговорить о той, что приходила к тебе сегодня ночью.

— Да я ничего не помню.

— Ай, как не хорошо обманывать.

— Ерунда. Обманывать — хорошо. Если это нужно для твоей цели.

— Слушай, Олел. Я знаю, кто ты.

— Отлично. Расскажи. А то я-то не знаю. Хотя, конечно, у меня есть какие-то сомнения. Это резкое погружение в мир аристо.

— Я уже сказал, что каждый, кто достиг третьего уровня владения…

— Энергией, да-да. Но я-то сын рыбака. Или нет?

Шала- Шалун скрестил руки на груди и посмотрел на меня очень пристально.

— Хорошо, Олел. Думаю, что ты и вправду не всё знаешь. Я расскажу. Слушай.

*-*-*-*-*

Для большинства людей всё зло одного цвета — черного. Никто не разбирается в его сортах.

Но в империи колдунов не всё так просто и однообразно. И не всегда они были колдунами в том значении, как мы их знаем сегодня.

Исходной локацией колдунов служил Кокосовый Рай — средней величины остров на крайнем западе архипелага. Было там всего понемногу. Не слишком высокий, но и не низкий горный хребет, называемый Манговыми горами (от изобильно растущих на его склонах манговых деревьев) протянулся с севера на юг, постепенно снижаясь и переходя в пологие холмы.

Там, на южной оконечности острова отрывистые берега переходили в пологие. На них и росли кокосовые пальмы, давшие название острову. Росло их довольно много и поначалу жители острова активно торговали пальмовомыми орехами. Потом эти пальмы вырубили и торговать стало нечем.

В лесах на склонах Манговых гор водилось много животных и птиц, а в прибрежных водах в избытке плавали рыбы.

Климат был исключительно благоприятный. Ветра дули в основном с востока, ослабленые другими островами и горными цепями.

Полгода лили дожди, но не сплошным потоком. Преимущественно ночам и с восточной, наветренной стороны гор.

Никто не помнит, когда тут появились первые маги. Жили они мирно, варили зелья, плели заговоры, изготовляли артефакты. Правили островом короли. Последним там правил мудрый и сильный король Крэй и его супруга, Крэя.

Владения магов постепенно расширялись, но не за счёт кровавых захватов. Жители менее удачливых островов спешили добровольно присоединиться к королевству, где им была гарантирована защита.

И всё бы ничего. Если бы не младший брат короля. Князь Прэй с самого детства отличался подлым характером. Слабым и коварным.

В играх маленький князь непременно применял нечестные приёмы, при первой же возможности утверждался за счёт других, и в то же время униженно молил о пощаде в случае поражения.

Невысокий, некрасивый мальчик с крепко засевшей в душе чёрной завистью к сильному и удачливому Крэю. Вот такой был князь Прэй.

Князь не одобрял миролюбивой политики и считал, что расширение королевства идёт слишком медленно. Он хотел бы потребовать свою долю во владениях и отделиться, но вот только король Крэй был категорически против.

Входящие в королевство острова, по мнению Крэя, были слишком слабы и не смогли бы существовать под управлением его брата. В способности которого, как правителя, он не слишком верил.

Ни по закону, ни справедливости Прэй не мог получить того, чего так жаждал. Он не станет самовластным властителем, король этого не допустит… Но такое положение дел совсем не устраивало князя.

Сколотив свой собственный клан из других чем-то недовольных политикой короля Крэя, князь задумал решить проблему быстро и радикально. Обманом князь со своими прихвостнями заманили короля и его жену, Крэю на один из далёких островов. Убить и занять их место — таков был план. И всё было бы так, как они задумали, если бы не одно но.

Королева должна была очень скоро разрешиться от бремени. Прэю и его приспешником нужно было действовать быстро, чтобы убрать и мать, и нерожденного ребёнка, но они не успели. И ребёнок всё же родился. Родился наследный принц империи магов.

Крэя знала, что её убьют, с ребёнком или без ребёнка, поэтому отдала новорожденного служанке, которая тоже родила сына, днём раньше. А ребёнка служанки она взяла себе, чтобы та о нём позаботилась.

Когда убийцы ворвались в дом, в котором были король с королевой, служанка схватила ребёнка и побежала прочь. В первой же деревне она оставила его возле колодца, чтобы его наверняка быстро нашли и вернулась назад.

А когда она вернулась, дело было сделано — и король, и королева убиты. Но убийцы хотели знать, где ребёнок?

И служанка не смогла сохранить тайну.

Убийцы, присланные Прэем, кого хочешь бы разговорили. И вот уже всадники несутся в сторону деревни, переворачивают там всё вверх дном в поисках новорожденного принца.

Но как узнать его среди других новорожденных? Лишь по гербу на белье. В остальном все новорожденные очень похожи друг на друга: все одинаково сморщенные и либо спят, либо орут.

И они конечно бы нашли принца. Если бы не жадность той, кто его нашёл.

А нашла его младшая жена рыбака. Она пожалела малыша и притащила в дом, но уж очень бедняжке понравилось покрывало, в которое был завернут ребёнок. Сделанное из очень качественной, теплой и одновременно легкой ткани, какую в их замухрыжном посёлке отродясь никто не видал.

На покрывале красовался герб — орёл, сжимаемый кольцами змеи. Герб королевского рода магов. И жена рыбака припрятала покрывало, завернув ребёнка в простой кусок грубой ткани.

Ну а те ребята, которые искали королевское чадо, не могли уйти просто так. Задание у них было такое. Невыполненное задание — минус. Нет оплаты, зато есть наказание.

Поэтому они не стали усложнять себе жизнь и просто-напросто цапнули первого попавшегося младенца, завернули в точно такое же покрывало с королевским гербом, да так и отдали Прэю.

А князь Прэй уже изобразил всё дело так, словно на короля с королевой напали неизвестные злодеи.

Чуть позже все неизвестные злодеи были найдены и казнены. Они даже признались в своём злодеянии. Разумеется, на самом деле казненные ни какого отношения к реальному преступлению не имели.

Прэй вовремя сообразил, что убить ребенка короля было бы большой ошибкой. И воздал хвалу своим темным богам, за то, что они уберегли его от этой ошибки: если бы был убит и ребёнок, началась бы борьба за трон. И во этой борьбе у князя Прэя не было шансов выиграть. Ещё несколько братьев короля были слишком серьёзными конкурентами. По закону трон перешёл бы к кому-то из них. А убрать их вне закона у Прэя была кишка тонка — никто из них не доверял князю так, как добрый король Крэй.

Поэтому князь поступил умнее — просто обьявил, что наследник жив, а он теперь — его опекун.

Глава 16

В этой главе ГГ знакомится с варварами, открывает в себе искусство стрельбы из лука, а также становится должником.

— Ты понял, Олел, о ком речь? Кто этот ребёнок?

— Я понял.

— Ну а вот мне не всё ясно. Тут есть что-то ещё.

— Недостаточно одной раскрытой тайны?

— Раскрытых тайн много не бывает! Такой высокий уровень владения боевым искусством, какой ты показал — даже для наследника королевской династии магов впечатляет.

— Да я и сам удивлён. Это… будто бы где-то лежало, занесенное пылью. Вспыхнула злость, и эта злость — как будто ураган. Родился ураган и сдул всю эту пыль. А может ещё и не всю.

— Вот это-то и опасно, Олел. Ты может быть и сам не знаешь, кто в тебе скрывается. Или что.

— А ты хочешь это узнать, Шала?

— Хочу, но боюсь.

Шала встал и направился к выходу. Я последовал за ним. Это было очень кстати — полутьма чайного домика мне уже порядком надоела. Возможно, в нём очень приятно спасаться от палящих лучей солнца, возможно, в этом есть своя особая эстетика, но всё же полутьма — не моё. Мне гораздо приятнее яркий день, и солнце, каким бы слепящим оно не казалось.

— Знаешь, когда я всматривался в твою память, ну, с тем зельем твоего учителя, целителя-отравителя Оэлы. Я тогда нашёл в тебе кое-что новенькое. Новенькое зелье. Ты про него мне не говорил. Почему? — Шалун посмотрел на меня очень внимательно.

— Ты это о чём?

— Зелье будущего. Что ты увидел там, Олел?

*-*-*-*-*

Я бы рассказал, да только нашу мирную беседу нарушил полёт стрелы. Точнее — прилёт и попадание стрелы в голову Шалы-Шалуна. Точно кто-то следил за выходом, караулил с натянутой тетивой и спустил её, как только мы показались из дверей.

Стрела воткнулась Шалуну в щёку, прошла насквозь и пригвоздила его лицо к стене.

Из раны немедленно выступила кровь и потекла тонким ручейком по щеке и шее. Другая струйка крови сочилась изо рта. Был сильно повреждён язык. Именно он так обильно кровоточил.

Ещё две стрелы одна за другой просвистели рядом.

— Увууувуву! — не то промычал, не то прохрипел Шала, энергично привлекая моё внимание и тыча в проткнувшую его щеку стрелу- Уввуу!

Шалун очень сильно хотел открепиться от стены. Но самостоятельно это ему сделать никак не удавалось. Ситуация была неприятная. Тем более, что голова Шалы-Шалуна в момент встречи со стрелой наклонилась вверх, да в таком положении и осталась. Немалая часть крови заливала горло. И если ничего не делать, то жить-шалить Шалуну осталось совсем недолго. Действовать надо было очень быстро.

Прежде всего я громко свистнул — тут же послышался топот ног, крики со всех сторон и топот ещё большего количества ног — слуги и охрана преследовали убегавшего стрелка. Или стрелков? Потом мы это непременно узнаем. Но сейчас нужно избавиться от стрелы.

Оглянувшись, заметил распластавшегося по земле садовника. Он как раз ухаживал за цветами, подрезал кусты, и тут такое. Садовник дрожал всем телом и озирался кругом, точно затравленный зверь. В руке у него были ножницы для обрезки кустов. Вот что может спасти Шалу- Шалуна. Одним хорошим прыжком я оказался рядом с садовником, выхватил у него ножницы и подскочил обратно к истекающему кровью Шалуну.

Просунув руку между его шеей и стеной, постарался немного отжать шею, чтобы показалось древко стрелы. Как ни странно, здесь крови почти совсем не было, разве что несколько капель.

Пережав древко стрелы ножницами для стрижки кустов, резко нажал на ручки. Древко было крепкое и не поддалось с первого раза.

Шалун от моих манипуляций тихонько подвывал. Больно наверное ему. Но что поделать. Терпи, Шалун, терпи.

С четвертого или пятого раза удалось перекусить древко стрелы и голова Шалы-Шалуна смогла, наконец, отделиться от стены.

К нам уже бежали слуги. Шалун покачивался, но стоял на ногах. Я попробовал выяснить у слуг обстановку.

— Поймали стрелка?

— Ушёл, господин.

— Кто это был, разглядели?

— Не наш, и никто из наших мм… из наших знакомых. Скорее всего, это варвар.

— Варвар? Это из тех которые с юга?

— Скорее всего, господин.

Весёленькое дело. Значит, сфера влияния варваров уже вплотную подобралась к сфере влияния колдунов. Ещё немного и они пересекутся. В таком случае между ними обязательно завяжется война. И нет никаких сомнений в том, кто выиграет в их схватке.

А после того, как колдуны победят, они смогут получить солидную порцию новых адептов. Безмоглых и преданных. Стреляющих может не слишком метко, зато кучно.

Собравшись с духом, Шалун резким движением вырвал стрелу из щеки и тут же потерял сознание. Вскоре прибежал лекарь и запричитал.

— Очень грубо, могут остаться частицы дерева… может быть заражение. Кладите его голову на бок и слегка вниз, иначе он может захлебнуться кровью.

Лекарь извлёк из принесённого с собой ящичка длинные отрезки ткани и принялся запихивать Шале в рот.

— Я туго набью полосками ткани рот, чтобы остановить кровотечение. Теперь пусть слуги отнесут его в мою комнату. Похоже, понадобится операция.

Операция длилась не слишком долго. Я подошёл к лекарю, поинтересоваться о результатах.

— Он поправится?

— Надеюсь. Потеря крови довольно значительная. Ему нужен покой и сон. Сейчас он как раз заснул, не нужно будить.

— Долго будет спать?

— Неизвестно. Может быть и до следующего утра.

Над нашими головами просвистела стрела. Да что же это за день!

— На землю! — я сграбастал лекаря в охапку и рухнул вместе с ним вниз. Велел ему лежать, спрятавшись за кустом. А сам где перекатами, гдеползком достиг угла здания. Там я находился вне сектора обстрела и смог сориентироваться.

Пока я осматривался, ощутил, что кто-то тянет меня за ногу. Слуга принёс лук и колчан со стрелами.

— На нас опять напали, господин.

— Вижу. Тащи ещё один колчан, это может закончиться не так быстро, как хотелось бы. Одного колчана может не хватить.

Я не стрелял из лука с детства. Как-то не возникало нужды. И тот детский лук лук был всего лишь игрушкой, а не совершенной машиной для убийства, которую я сейчас держал в руке.

Присмотревшись, заметил нескольких всадников, кружащихся рядом с воротами. Ворота были закрыты, но это не мешало им стрелять поверх забора.

Стрелять в них отсюда? Слишком большое расстояние. Но как подобраться к воротам?

Если бы я только мог мгновенно перенестись в пространстве максимально близко к цели!

Зажмурившись, представил, как я это делаю. Когда открыл глаза, на меня очень удивленно смотрел конь. На коне сидел стрелок — и к моему счастью, стрелок меня не видел. Иначе моя нуль-транспортировка на этом бы и закончилась.

Еще два коня стояли рядом. Их седоки точно также меня не видели, что-то рассматривали за забором. Стоявший ближе ко мне уже натянул тетиву, двое других только собирались.

Ближний стрелок выстрелил. Чуть поодаль раздался короткий вскрик — похоже, стрела достигла цели.

Я не терял времени. Разглядывая что делается вокруг, одновременно вкладывал в лук стрелу и натягивал тетиву. Ещё две стрелы были наготове — оставалось взять их.

Всадники радостно захохотали, подбадривая приятеля. Три стрелы, одну за другой, выпустил я им в спины. Я никогда раньше не перетягивал тетиву с такой скоростью и не целился так быстро. Хотя, по правде говоря, стрелял я с очень близкого расстояния — промахнуться было сложно.

Не испытывал ли я сомнений, что поступаю неблагородно, стреляя в спину? Конечно нет. Мне всегда было наплевать на благородство, если оно ставило под сомнение жизнь.

Похоже, что во мне открылось ещё одно умение, скрытое под барханами пыли. Не так уж сильно и скрытое — я даже не разозлился как следует.

Три трупа сползли в сёдла. Один из коней заржал и попыталась ускакать прочь, но, быстро спихнув труп варвара, я уселся на его место и обхватил конскую шею.

— Тише, тише, мой хороший. Всё хорошо, всё спокойно.

Конь ещё несколько раз фыркнул и успокоился.

Варвары не использовали никакой упряжи, только простое седло, зафиксированное широкими кожаными ремнями. К седлу были приторочены какие-то сумки и мешки. Скорее всего — с пищей и водой, а может быть и с чем-то награбленным по дороге. Не было особого желания да и времени их рассматривать.

Подбежавшим слугам я велел определить место для лошадей, а их бывших всадников закинуть пока в прохладное тенистое место, осмотреть на предмет ценностей и закопать где-нибудь подальше.

Решил осмотреться в окрестностях, проехавшись верхом.

Дом Шалы стоял на отшибе, на небольшом холме. Вокруг раскинулись виноградники и оливковые сады. Тут было холоднее, чем на Хвосте Змеи. Климат больше напоминал Жемчужный Берег, где я вырос.

С двух сторон просвечивала полоса моря. Вниз по холмам сбегали дома, а с двух других сторон дом закрывал горный массив. Похоже, что всадники прискакали именно с гор, и вряд ли их было больше. Но ведь не могли же они приплыть сюда втроём. Где-то наверняка стоял корабль (или корабли) с основными силами. И вот там их могло быть уже не трое.

Выставив стражу из слуг, я стал ждать, когда проснётся Шалун.

*-*-*-*-*

Спал он долго. Всё спал и спал. Спал и спал.

Я не стал уходить к себе в рыбосушильню, остался в доме, в комнате для гостей. Среди ночи меня разбудил личный слуга Шалуна, старый и обычно молчаливый. Он был с Шалой с самого детства и очень переживал за его состояние. Удивительно, но это была первая серьёзная рана в его жизни.

— Господин, хозяин проснулся и зовёт вас.

Я вошёл в комнату. Шала-Шалун полусидел-полулежал, облокотившись на подушки. Дышал хрипло и часто. Кожа приобрела землисто-серый оттенок.

Зажав в руке иглу и деревянную табличку, что-то нацарапал, увидев меня. Я прочитал: СТРЕЛА ОТРАВЛЕНА.

Да, похоже на то. Рана Шалуна была, конечно, не из приятных, но всё же слишком тяжелым было его состояние.

— Это варвары с Юга, Шала. Три всадника, стреляли от ворот. Я их убил. Но не думаю, что они прибыли сюда одни. Должен быть корабль. Или корабли.

Шалун собрался с силами и вновь заскрёб по дощечке: НАЙДИ ВНИЗУ МОРЯКА ЛАША. МОЕГО БРАТА. РАССКАЖИ.

Больше Шала ничего не смог написать — провалился в забытье.

— Ничего, Шала. Я тебя спасу. Хотя не знаю пока, как.

Лаша-моряка я нашёл довольно быстро. Он жил на самом берегу, и это действительно был старший брат Шалы. Он был не очень приветлив, братья долгое время почти не общались, рассорившись из-за какого-то семейного дела. Спросил, чем он может помочь, сказал чтобы я обращался за необходимым. На этом бы наше общение и закончилось, но я рассказал про всадников. Лаш заинтересовался, принялся распрашивать подробности. Во что были одеты, что за кони.

— Действительно, должен быть корабль. Приплыли же они на чём-то. Летать пока что умеют только эльфы. Да и то недалеко. И может так оказаться, что корабль будет не один.

Мне понравился этот грубый бородач со стальным взглядом. Он был совсем не похож на своего брата: Шала-Шалун был, что называется, ловок, но тонок. Лаш же был прост, незатейлив, и, на первый взгляд — надёжен. Забегая вперёд, скажу, что таким он и был. Не опроверг первого впечатления.

— Значит ты один убил троих стрелков?

— Это было нетрудно. Я оказался у них за спиной.

Как именно я там оказался, я решил Лашу не рассказывать. Если даже он и не заподозрит меня в колдовстве, кто знает — может попросит еще раз продемонстрировать это моё новое умение, а у меня ничего не выйдет. Тогда ко мне прилипнет слава болтуна. Чего бы вовсе не хотелось.

— С утра мы выходим с отрядом на поиски корабля. Лишний лук не помешает. Пойдёшь с нами?

— Согласен. Пойду.

— Можешь остаться на ночь в моём доме.

— Благодарю за гостеприимство, Лаш. Но нужно посмотреть, что там с Шалой. Я приду утром.

— Хорошо, только приходи не слишком поздно. Мы не будем ждать. Если мы к твоему приходу уйдём, возможно, ты нагонишь нас на восточной дороге.

*-*-*-*-*

Шалун был совсем плох. К серой покрытой липким потом коже добавился жар. На лекаря он никак не реагировал.

Смотреть на его состояние было грустно. Если бы я не знал, то ни за что бы не поверил, что это тот же самый человек, который бегал по стене в тренажерном зале и пробивал мизинцем стену.

Целитель Оэла бы его вылечил, без сомнения. Он бы понюхал стрелу, задумался, посмотрел на свои склянки и мешочки, и выдал бы противоядие.

Тут меня осенило. Хоть и без всякой особой надежды, но вдруг? Взяв стрелу, извлеченную из щеки Шалуна, я поднёс её к своему носу. Кроме тягучего запаха крови в этом запахе витали ещё несколько нот… очень слабых нот.

Как-то раз Оэла показывал мне разные склянки — яды и для каждой склянке приводил противоядие. Я даже не пытался запомнить этот безумно длинный перечень.

В тот момент моей главной задачей было освоение медитации, а все эти зелья воспринимались как бесплатное и иногда досадное приложение.

Но ведь были умения, которые я смог вспомнить. Это он, Шалун, помог мне вспомнить боевое искусство. Он врезал своей ногой не по моей спине, а по логову дракона. Разозлил его. Взбесившийся дракон поднял бурю, взорвал покой пустыни, засыпавшей песком памяти мои умения, сдвинул с мёртвой точки дюны, и освободил то, что, казалось, было похоронено навсегда.

Если похороню Шалуна, вряд ли смогу его воскресить таким же точно, каким потеряю. Когда целитель — отравитель Оэла воскрешал мертвеца-гостя, он лишь открыл двери в мир ушедших. И я не уверен, что вошедший через двери был тем же, кто ушёл.

Активация памяти. Мне нужна направленная активация памяти!

Но прежде всего, успокоить волны мозговой активности, чтобы заглянуть в глубину. Невозможно увидеть сокровище на дне озера, если на поверхности рябь.

И когда я успокоился, передо мной открылось пустое трехмерное пространство системного интерфейса. В нём никого не было. Из пустоты прозвучал холодный и резкий голос.

ЗАПРОС НА НАПРАВЛЕНННУЮ АКТИВАЦИЮ ПАМЯТИ.

АКТИВАЦИЯ ВОЗМОЖНА.

СТОИМОСТЬ АКТИВАЦИИ

3000.

ДОСТУПНО: 2600.

ДОСТУПЕН КРЕДИТ — 400.

ВОЗВРАТ 1000 ПО ДОСТИЖЕНИИ 4 РАНГА УПРАВЛЕНИЯ.

ЗАПУСТИТЬ АКТИВАЦИЮ?

ДА/НЕТ?

— Провести!

АКТИВАЦИЯ ЗАПУЩЕНА.

Перед мысленным взором пронеслись ряды склянок, запахи этих склянок. Шёпот слов целителя-отравителя Оэлы о противоядиях.

Я почувствовал запах. И ещё один. И ещё. Названия противоядий прозвучали теперь твёрдо и чётко.

Я знал, как спасти Шалуна. И был теперь должником Системы.

*-*-*-*-*

— Ты должен выпить это до конца.

— Не могу. Это невозможная гадость! — Шалун скривился.

— Эта невозможная гадость вытащила тебя из лап смерти.

— Ну так вытащила же уже! Теперь я как нибудь сам!

— Сам ты очень быстро попадёшь обратно. Повреждение печени достигает 70 %. Тебе нужна срочная регенерация. А обеспечить её может только эта вот гадость.

Шала-Шалун смиряется и пьёт, морщась.

— Ты подумай, не смешно ли это выглядит. Подросток уговаривает взрослого бородатого дядьку пить лекарство!

— Да не всё ли тебе равно, как что выглядит. Ты пей давай!

Ингредиенты для зелья было найти не просто, но когда знаешь, что ищешь, всегда есть шанс найти. Если не знаешь, что искать — шанс тоже есть. Но ничтожно малый.

— Как тебе это удалось?

— Впомнил.

— Интересно, чего ты там ещё можешь полезного навспоминать.

— Теперь всё могу. Только энергии много отбирает. Так что не совсем теперь, а когда энергию восстановлю.

— Запах яда, говоришь?

— Ну да. Это как бы не совсем запах. Это как ты демонов чуял. Запах энергии. Вот в каждом яде сидит свой демон. Для исцеления надо просто найти другого демона. Демона против демона.

— Ага. Понял. Демон плюс демон равно минус демон.

— Минус два демона. Это если правильно рассчитать. Потому что поменять одного демона на другого это так себе удовольствие. Может быть даже хуже.

*-*-*-*-*-*

Теперь, когда я вытащил этого бородатого из лап смерти, он мне стал ещё ближе. Говорят, что привязанности лишают силы. Вместо того, чтобы думать только о своей культивации, ты начинаешь отвлекаться. Но я так не думаю. Если бы у меня не возникло желания спасти Шалуна, я бы и не подумал об активации. Да и о нуль-транспортировке бы тоже не подумал. Это когда я мгновенно перенёсся в тыл к стрелкам-всадникам.

Я рассказываю об этом Шалуну. Удивительно, но у него нет никаких сомнений в моей правдивости.

— Пробовал повторить?

— Пробовал, но ничего не получилось.

— Потому что не было необходимости.

— Наверное ты прав. Мне просто захотелось посмотреть.

— Некоторые вещи проявляются только тогда, когда без них не обойтись.

— Проявляются. А когда они уже проявлены, ты можешь их использовать.

— Надо только знать, как. Это как если у тебя есть дудка, ты можешь в неё дуть. Надо просто знать с какой стороны.

У меня была дудка. И не одна. И я даже знал, как в эти дудки дуть.

Глава 17

В этой главе ГГ узнаёт особенности местной кухни, получает богатые дары и совершает неожиданные деяния.

Не то чтобы мне хотелось просыпаться в такую рань, но надо было двигаться к Лашу. Слуги притащили старинную, слегка ржавую частого плетения кольчугу и внушительного вида кожан.

Толку от кожана было мало, разве что немного ослабить стрелу, но зато он был лёгкий. Постоянно таскать на себе тяжёлую кольчугу — долго не провоюешь. А оставаться совсем без защиты, даже когда вроде противника не видно — тоже не вариант, ведь враг может появиться из ниоткуда. И тогда уже можно натянуть и кольчугу. А до тех пор пусть тяжелое железо тащит конь.

Кстати про коня. В моём распоряжении их было три — от трёх убитых варваров. Тем же вечером я заглянул в сарай, ставший теперь конюшней — познакомится с животинками поближе. Один мне сразу не понравился — слишком норовист, чуть не укусил и попытался брыкнуть копытом. Вернусь к нему позже. Если безнадёжен — ну что же, конская колбаса вкусна и полезна. Два других — посговорчивей. Один буланый, другой — чисто вороной масти, примерно одного возраста. Не то чтобы агнцы, но хотя бы не брыкаются. Смотрел на них и не знал, кого же выбрать. Подкинул монетку: орёл — вороной, решка — буланый. Жребий пал на вороного.

Порывшись в оружейной Шалы, прихватил, кроме большого лука, арбалет с дугой из козьего рога и к нему десяток лёгких стрел. Не весть какая дальность, да и пробивная сила не впечатляет. Стреляет самое большее шагов на пятьдесят-шестьдесят, но зато удобно пользоваться, когда нет возможности как следует развернуться с большим луком.

И ещё меч. Не сильно разбираюсь в моделях — у Шалы было несколько, разных форм и веса. Я взял который полегче. Носить на себе я его всё равно не собирался, но на всякий случай приторочил к седлу.

Ну что же, вот я и полностью экипирован

Прискакал к дому Лаша — разумеется, опоздал. Ещё дольше надо было собираться. Тогда бы к моему приезду всех варваров истребили уже.

Пришлось догонять. На восточную дорогу, что вела от Базарной площади, не так-то просто было выбраться в это время дня. По ней съезжались на рынок крестьяне из окрестных деревень с многочисленными подводами. Так что пришлось продираться через орущих буйволов, ишаков и самих крестьян.

Пару раз, меся копытами грязь с навозом, конь запнулся, чем заставил меня изрядно поволноваться. Очень уж не хотелось рухнуть в навоз да ещё в полном боевом облачении! Обошлось, к счастью.

Отряд Лаша удалось нагнать уже далеко за околицей. Два с лишком десятка вооруженных воинов, внушительная банда! И ни одного лучника. Мне показалось это странным.

— Лаш, а почему ваши люди не используют луки?

— А мы не собираемся прятаться по кустам. На открытом пространстве вполне подойдёт праща, в ближнем бою — меч. Но ты, я смотрю, любитель стрел?

— Да знаешь, как-то просто не довелось освоить пращу, да и до меча руки не дошли.

— Чем же ты занимался у моего брата? Неужели готовил зелья?

— И их тоже. А в основном — битвами без оружия.

На лице Лаша расплылась насмешливая улыбка.

— Битвами без оружия? Узнаю братца. Любитель изящных искусств!

— А что плохого в боевых искусствах?

— Ничего. Но и ничего хорошего. Балет один. Мужик должен уметь махать мечом. Иначе что это за мужик?

Лаш был брутален и крут, спорить с ним не хотелось. Свои аргументы я предъявлю ему наглядно.

Путь пролегал вдоль бесконечных оливковых садов, кое-где перемежающихся посадками пшеницы. Ветер играл с колосящимися стеблями, вырисовывая на них чудные узоры. Других деревьев, кроме олив, почти не встречалось.

Именно здесь придумали изготовлять корабли из дерева и как результат — леса на острове давным-давно вырубили полностью. Но зато деревянные корабли были мощным толчком в развитии для острова. Грузоподъёмность и вместимость этих посудин была несравнима с тростниковыми корабликами и плотами. Служили они намного дольше, но правда и обходились дороже.

Некоторые торговцы до сих пор пользовались небольшими тростниковыми кораблями, но большинство пересели на деревянные. Особенно они были хороши для дальнего плавания.

Вот на таких деревянных кораблях и прибыли варвары. Мы засекли два таких корабля у южной оконечности острова.

— Какой будет план, Лаш?

— Дождёмся ночи, подплывём, заберёмся на корабль с лодок. Всех убьём.

— А если они не будут ждать ночи и отплывут раньше?

— Тогда план не сработает.

Я рассказал Лашу, что у меня есть другой план, получше. К которому, к тому же, можно будет приступить немедленно — раз и не мотаться обратно за лодками и лестницами — два.

И, кстати, можно не убивать всех. Оставить двух — трёх и расспросить, зачем они сюда приперлись. Вдруг расскажут что-то ценное?

— Ну-ну… Лаш отнёсся к моему плану с большим сомнением. Ничего удивительного — Лаш относился с сомнением ко всему, кроме того, что рождалось из его собственной головы.

Вместе с прочим оружием я прихватил бутыль с черной жидкостью, поставляемой из Красной Пустоши. Тягучая маслянистая жидкость обладала многочисленными целебными свойствами, а также прекрасно воспламенялась и медленно горела. Что было очень важно для осуществления моего плана.

Обрывистый берег послужил прекрасной позицией: корабли внизу лежали как на ладони. Дальность полёта стрел, пущенных сверху тоже была больше, чем если стрелять снизу.

Рядом со мной стоял воин, державший факел, хотя до темноты оставалось ещё много времени. Лаш был весьма удивлён моему пожеланию предоставить мне факел, но возражать не стал.

Обмакнув в банку десять стрел, я зажёг их и одну за другой выпустил в цель — стоявшие внизу корабли. Горящие стрелы достигли их почти одновременно — скорость стрельбы у меня была что надо. Хотя я специально и не занимался стрельбой из лука, но мои навыки увеличивались сами с собой — будто бы я извлекал их из того же запылившегося хранилища, что и другие мои недавно открывшиеся способности.

Разумеется, варвары не были готовы к пожару. Паруса, хорошенько просохшие на ветру, вспыхнули как бумага. Огонь перекинулся на мачты и его было не остановить. Команда, немного пометавшись, попрыгала в воду. Кони с палубы попрыгали ещё раньше, и плыли они быстрее, чем варвары. Но и те и другие попали к людям Лаша.

Коней тут же изловили и оттащили подальше от места предстоящей бойни. Дикари пытались вскарабкаться на берег, который здесь был каменистым и неровным, падали, и их настигали камни, выпущенные пращниками. Те немногие, кто всё же сумел выбраться на берег, тут же повстречались с мечами и были выпотрошены, словно приготовляемая к копчению рыба. Трёх варваров оставили в живых, как я и просил.

Громко орали морские птицы — учуяв кровь, слетелись, кажется, даже с соседних островов в предвкушении богатого пиршества. Воины Лаша развели несколько костров.

Отгоняя птиц, стащили к кострам трупы убитых — и тут их выпотрошили уже не образно, а самым натуральным образом.

— Лаш, неужели твои воны собираются…

— Зажарить убитых? Конечно. К чему пропадать мясу? Сегодня ты будешь иметь возможность оценить лучшее блюдо нашей кухни — жаркое из врагов на вертеле!

Присутствовавшие при всём этом дикари с ужасом взирали на приготовления. А с их одноплеменников тем временем уже ободрали кожу и натирали специями. Эти специи, как оказалось, подбирались специальными мастерами и были важнейшей частью снабжения армии.

— Понимаешь, Олел, — делился Лаш секретами национального военного дела, — что чует армия, когда просто так передвигается по земле войны? Дым, кровь, дерьмо. Но наша армия чувствует совсем другое.

— И что же другое можно при этом чуствовать?

— Тонкий аромат наших национальных специй. И предвкушение, как этими специями будет натёрто мясо наших врагов. А какой у него будет божественный вкус! Но вскоре ты сам узнаешь.

Не стоило подвергать себя необоснованному риску обиды Лаша отказом от его щедрого угощения, но и спешить им воспользоваться не хотелось. Поэтому я сосредоточился на допросах пленных.

Лаш выделил сразу трёх толмачей. Толмачи допускали некоторые вольности в переводе. Особенно в переводе моих слов.

Например, если я задавал дикарю вопрос, один из переводчиков подскакивал к допрашиваемому поближе и со всей силы бил его кулаком в грудь, при этом страшно крича разнообразные непонятные слова. Слова чужого языка были непонятны, но их явно было намного, намного больше, чем в моих вопросах.

Второй и третий присутствовавшие при допросах переводчики сидели в разных концах и всё записывали на деревянных дощечках. Как только я получал ответ на вопрос, они тут же отдавали дощечки и менялись ролями.

— Что за странная система, Лаш?

— Система не странная, а очень правильная. Таким образом мы контролируем, чтобы переводчики не лгали. Если то, что записано на дощечках, слишком сильно разнится, это означает, что кто-то из переводчиков врёт.

— И что тогда?

— Тогда мы допрашиваем переводчиков. Ведь для них уже не нужны новые переводчики! Мы их и без перевода понимаем.

— И часто врут?

— Уже очень давно не врали. На моей памяти был всего один подобный случай, очень давно.

— И что, допрашиваемый переводчик сознался?

— Конечно сознался. И не только сознался, но и рассказал кто его науськал на эту ложь. Выдал всех с потрохами! А потроха вытаскивать мы умеем хорошо, как ты, наверное, заметил.

— Виновных съели?

— Ну что ты. Мы же не варвары какие-то. Мы не поедаем своих. Да у наших и мясо не вкусное. Причиной тому особенности питания на нашем острове, состав воды, оливки не самые лучшие — так что мясо немного горчит да и попахивает, наподобие козлятины.

Тут как раз притащили свежее жаркое на вертеле. Лаш вгрызся в сочный кус и предложил последовать его примеру.

— К сожалению, Лаш, вынужден отказаться. Недавно отравился каким-то зельем, желудок воспринимает только жидкую пищу. Доктор говорит, это как минимум на месяц.

— Жаль-жаль! Упускаешь такое пиршество! Ну ладно, тогда я съем твою порцию. Не возражаешь?

Допрошенные варвары рассказали мне, что они были передовым отрядом, проводившим разведку местности. Те трое, которые обстреляли и ранили Шалуна, были отморозками, сбежавшими с кораблей в поисках приключений. Никто их специально не посылал к Шалуну.

За двумя разведчиками в трех днях пути следовал основной флот — пятьсот кораблей с отборными воинами, числом более пятнадцати тысяч. И ещё я выяснил, что один из допрашиваемых был племянником главного предводителя всех варваров.

Между прочим, я неожиданно открыл, что я понимаю варваров и без помощи переводчиков. Ещё одна покрытая пылью способность лишилась пыли? Может быть…

После окончания допросов трёх варваров привязали по рукам и ногам к отдельно стоящим кривоватым деревьям, которые иногда всё же росли вблизи океана, и принялись таскать к ним связки с дровами.

Подойдя к племяннику предводителя, я активировал свою новую языковую способность и спросил, хочет ли он жить.

— Странный вопрос. Кто же не хочет?

— Я могу помочь тебе. Но я убил твоих людей.

— Наплевать на них. Спаси меня. Про убитых забудем.

— Точно?

— Слово крови вождей. Я — Сатах, племянник Верховного Вождя.

Слову их крови можно было доверять. Варвары ещё не научились нарушать клятвы так же легко, как цивилизованные люди.

Лаш ещё некоторое время позанимался поеданием жаркого, затем смачно рыгнул, вытер жирные пальцы об одежду подавашего кушания слуги и принял весьма торжественный вид.

— Я поражен твоими способностями и хочу сделать тебе подарок, Олел!

— Мои способности весьма скромные. Может быть, я не достоин подарка?

Я почему-то представил, что Лаш подарит мне копченое бедро варвара и решил заранее подготовить путь для отступления.

— Не преуменьшай — я видел как в воздухе одновременно летели десять выпущенных тобой стрел! Никто у нас не стреляет с такой скоростью!

Лаш свистнул, и к нему тут же подбежали слуги. Приняв из их рук объемистый свёрток, Лаш развернул его. Внутри была кольчуга, лук и колчан со стрелами.

— Примерь кольчугу, Олел.

Кольчуга была изумительна. Лёгкая, словно бы сделанная специально по моей фигуре. При этом очень прочная. Кольчуга, выданная мне слугами Шалуна, не шла ни в какое сравнение с ней. Столь же превосходен был и лук. Тугой и лёгкий, иделально лежащий в руке!

— Нравится?

— Ого! Нравится — не то слово. Я прямо влюбился в твой подарок!

— Это оружие и доспехи были изготовлены для повелителя острова Мёртвых Мастеров. Знаешь, почему так называли этот остров?

— Я что-то слышал, но я не знал, что это название острова. Да, я слышал, когда говорили про очень хорошее оружие, что оно от мёртвых мастеров. Я думал, речь идёт о конкретных людях.

— Можно сказать и так, Олел! Правитель этого острова был известен тем, что достиг высочайшего качества изготовления оружия и доспехов. Секрет был прост — правитель заказывал себе одновременно и доспехи, и лук со стрелами.

После того, как заказ был выполнен, надевал доспехи на приговоренного смерти, а лук давал лучшему лучнику. Мастера же, изготовившие доспехи и лук со стрелами при этом присутствовали.

Если стрела пробивала доспех, то правитель казнил мастера, изготовившего доспех. Если стрела не пробивала доспех, то казнил мастера, изготовившего лук. О чём ты задумался, Олел?

— Я задумался о том, миловали ли приговоренного к смерти в случае если стрела не пробивала доспех?

— Конечно, Олел. Повелитель был милостив. Почти всегда позволял приговоренному жить дальше — до следующего испытания. Лишь однажды было исключение из этого правила.

— Что за исключение?

— Правитель заказал лук у своего самого любимого мастера, друга своего детства. И так получилось, что лук не смог пробить доспех — тот был слишком совершенен. В бешенстве повелитель вырвал лук у стрелка и выпустил ещё девять стрел в доспех. Девятая стрела пробила защиту и убила приговоренного. Любимый мастер повелителя остался жив и был награждён.

— Но это же несправедливо!

— Да. Но это лишь исключение, подтверждающее правило. Не слишком часто правители столь высоко ценят мастеров — изготовителей луков.

Вот так у меня появились одни из самых лучших во всём архипелаге лук и кольчуга.

— Лаш, я хотел спросить у тебя — на острове есть ещё бойцы?

— Нет, Олел. Наша армия маленькая, но сплоченная. Ты, кстати, закончил допрашивать варваров? Там народ добавки требует. Свежатинка им понравится! Олел! Ты осчастливил меня! Проси ещё чего хочешь!

— Я хотел бы познакомиться со всеми твоими воинами.

— И всего-то? Нет ничего проще!

Лаш дал сигнал. Двадцать четыре каннибала с сожалением прервали трапезу и подошли к нам с Лашем.

— Вот они, мои львы! Мы завоюем эту Вселенную!

— Даааа! — взревели боевые каннибалы Лаша. Морды у некоторых были в запекшейся крови — не все пожранные ими туши прожарились одинаково хорошо, — Лаааш! Лааашш! Мясо! Кровь! Лааш!

Поорав ещё немного, каннибалы успокоились. Привязанные к столбам, допрошенные варвары тоскливо взирали вокруг. Я взял в руки свой старый лук и подарок Лаша.

— Не желает ли кто нибудь из достойных воинов соревноваться со мной в стрельбе?

Воины застыли в нерешительности, но Лаш их подбодрил.

— Давайте, давайте, львы! Покажем как мы умеем! А ведь мы умеем!

Разумеется, никто из них никогда не стрелял из лука. Но желание получить одобрение Лаша было велико, и несколько человек вызвались соревноваться.

— Только, малец, сначала покажи нам, как из этой штуки стреляют.

— Хорошо! Смотрите. Нам нужно выбрать мишень. Путь мишенью будет… Пусть ей будет …

Каннибалы взревели:

— Пусть ей будет глаз вон того варвара! А потом мы его сразу же и зажарим!

— Согласен! Пусть будет так. Я начну первый и покажу, как нужно стрелять.

Отойдя на двадцать шагов, я начал натягивать тетиву, одновременно прицеливаясь. Несчастный варвар закрыл глаза и зарыдал, каннибалы ревели. О бедро тёрся набитый стрелами колчан. Я умел доставать их очень быстро.

В самый последний момент я повернул корпус почти на прямой угол и выбрал совсем другую цель. А потом ещё и ещё и ещё и ещё — я расстреливал стрелу за стрелой с невообразимой скоростью, активировав скрытое умение стрельбы на максимум. Первым рухнул Лаш, а заним вся его армия — один за другим. Удивленные, не понимающие, что происходит, так и отправились к праотцам с широко открытыми ртами.

Варвары были удивлены не меньше. Одного за другим я их развязал.

— Я выполнил своё обещание, — сказал я племяннику вождя.

— Сатах выполнит своё, — ответил тот, разминая затекшие руки, и поклонился в низком поклоне.

Не успел я восхититься столь помпезно оказанной мне благодарности, как Сатах вырвал из лап валявшегося рядом трупа каннибала здоровенный окровавленный клинок. Быстрым движением почти одновременно варварский принц перерезал глотки обоим своим соплеменникам.

— Они знали, что ты убил наших людей. Они были лишними.

Глава 18

В этой главе ГГ знакомится с варварами и жителями острова поближе, много скачет на коне и плывёт по морю, встречая в пути своё четырнадцатилетие.

Варвары были удивлены не меньше. Одного за другим я их развязал.

— Я выполнил своё обещание, — сказал я племяннику вождя.

— Сатах выполнит своё, — ответил тот, разминая затекшие руки, и поклонился в низком поклоне.

Не успел я восхититься столь помпезно оказанной мне благодарности, как Сатах вырвал из лап валявшегося рядом трупа каннибала здоровенный окровавленный клинок. Быстрым движением и почти одновременно варварский принц перерезал глотки обоим своим соплеменникам.

— Они знали, что ты убил наших людей. Они были лишними.

*-*-*-*-*

— Самое интересное, Сатах, это куда мы теперь с тобой отправимся?

— Есть два варианта. Переждать пару дней, пока прибудут наши основные силы или украсть корабль и плыть им навстречу.

Украсть корабль было делом заманчивым, но сложно исполнимым. Особенно сейчас, когда станет известно о гибели армии Лаша и в порту будут ожидать нападения.

— Мы спрячемся у одного моего друга.

— Кони…

— Что кони?

— Коней нужно куда-то пристроить. У твоего друга есть место для коней?

Коней, было много. Если пригнать их к Шале-Шалуну, то уже ни у кого из местных не останется никаких сомнений в связи перегонщиков и расстрела армии Лаша. И это может быть опасным.

Темнело. Возможно, что нас не заметят в темноте.

— На людей мне плевать, — продолжил Сатах. — Я убивал их тысячами и буду убивать. Но коней я люблю. Нет более совершенных созданий под солнцем. Найди способ сохранить их. Моя благодарность не будет знать границ.

Большая часть ездовых животных армии каннибалов к тому времени уже разбежалась, но кони с кораблей были согнаны в близлежащем ущелье и связаны. Статные красавцы, представлявшие разительный контраст с крестьянскими лошадками Лаша. Изящные и стремительные. Я понимал Сатаха — будет обидно их потерять.

— Ладно, давай рискнём. Только вот как мы перегоним их ночью?

— Ты знаешь дорогу, ты покажешь. Бери факел и двигайся вперёд.

— Справишься один с целым табуном?

— Это не твоя забота. Показывай дорогу.

Сатах принялся освобождать коней от пут, а те и не думали убегать. Было необычно наблюдать, как общался варвар с животными. Тот, кто не моргнув глазом убил бы подавляющее большинство человечества, испытывал к коням настоящую нежность. Гладил их по мордам, что-то приговаривал, а те внимательно слушали.

— Можем отправляться к твоему другу, Олел! Надеюсь, у тебя нет мысли меня обмануть?

— Зачем бы мне тогда надо было спасать тебя?

— Да много может быть причин, Олел. Я обязан тебе жизнью. Но ты пока не заслужил моего доверия.

Да, варвары они такие. Подхватив факел, я понесся по тёмным холмам. Дорога была не совсем тёмной — её немного подсвечивал свет взошедших одна за другой лун. Находись они в полной фазе, было бы и вовсе светло как днём.

По пути никто нам не встретился. Жители ещё не успели узнать о том, что приключилось. Они узнают утром. А пока только в семьях убитых начинают что-то подозревать. А может быть и нет — мало ли по каким причинам задержались.

Ну вот и ворота дома Шалы.

Было непросто, но всех коней разместили. Семерых поставили в большой сарай, уже задействованный под конюшню, остальных — в рыбосушильню.

Шалун был плох. Моё зелье вроде бы почти излечило отравление, но, кажется, оно не было всесильным. Или я что-то не так вспомнил?

Видя мою тоску, Сатах поинтересовался, что случилось и я рассказал ему про отравленную стрелу.

— Твои соплеменники постарались.

Варвар покачал головой:

— Да, это сильный яд. Удивительно, что твой друг вообще ещё до сих пор жив.

Значит, что-то я всё же вспомнил.

— Сатах, можешь ему помочь?

— Попробую. Но дух яда силён. Он силён и зол, крайне зол.

— И что его разозлило?

— Твоё лечение. Ты видел, как волк пожирает добычу? Представь, что ты эту добычу у него решил отобрать. Вырвал прямо из пасти. Что будет делать волк?

— Думаю, ему это не понравится.

— Врага надо добивать. Всегда, и не давать ему передышки, Олел. Ты дал волку передышку.

Варварский принц был совсем не так прост.

— Где ты учился магии, Сатах?

— Я не учился магии. Я учился убивать. И я умею это делать очень хорошо. Я — воин, а не маг. Но, поверь, магам есть чему поучиться у воинов.

— Как и наоборот?

То, что варвары чуть не с колыбели учились убивать и умели делать это очень хорошо, не было никаких сомнений. Но это не спасло их от знакомства со специями и желудками каннибалов Лаша.

— Я должен видеть твоего друга.

Мы прошли в комнату, где умирал Шала-Шалун. Если день назад он выглядел плохо, то теперь он выглядел так, будто уже умер. На серой коже появились бурые пятна, глаза и щёки запали. Если бы я не знал, кто это, решил что передо мной столетний старик.

Сатах только кивнул головой.

— Я должен остаться с ним один.

— Что ты собираешься делать?

— Уговаривать волка, которого ты разозлил. И ещё мне понадобится человек, которого не жалко принести в жертву. Причем это должен быть не преступник, приговоренный к смерти, а обычный ни в чём не повинный человек.

Вот это поворот. Как-то я не был готов к такому. Мне, конечно, сильно хочется, чтобы Шала встал и пошёл веселее и бодрее чем был, но лишать кого-то жизни — нет, это было для меня слишком. Прощай, Шала.

— Я буду жертвой, — раздался рядом голос.

Старик-слуга, вырастивший Шалу-Шалуна с детства, смотрел на варвара совершенно спокойно, — Если это спасёт его, я готов умереть. Я не дорожу своей жизнью. И она всё равно уже подходит к концу.

— Хорошо подумал, старик? Пути назад не будет! — на лице Сатаха не отразилось никаких эмоций.

— Да, я подумал.

— Не хочешь проститься с родными?

— У меня никого нет. Кроме него.

— В таком случае, старик и я остаёмся. Ты, — варавар ткнул в мою грудь пальцем, — выходишь. И не заходишь сюда, пока я тебя не позову.

Ну что же — это было его решение. Никто не заставлял.

Я вышел из комнаты, и Сатах плотно затворил за мной двери. Он явно наврал мне, что не учился магии. Вопрос только в том, где он ей учился. Очень интересный вопрос.

Над садом плыл аромат цветов — большинство из них распускались ночью, когда спадал зной. Две луны в небе подсвечивали предметы совершенно непредсказуемыми сочетаниями цветов. Прогуливаясь, дошел до чайного домика. Остановился у места, где стрела пронзила щеку Шалуна, посмотрел на глубокий след от наконечника стрелы.

Делать мне было особенно нечего. А так как я сильно утомился за день, то вошёл в чайный домик, где лёг на циновку. По крыше застучали капли дождя, наполнив воздух запахом свежести, и я быстро заснул.

Мне приснился старик, отдавший себя в жертву для злого волка, пожирающего моего друга. Старик стал молодым, счастливым юношей, рядом с ним играл маленький мальчик, в котором я узнал Шалу. Юноша, который был прежде стариком, смотрел на мальчика и улыбался. При этом в одной его руке был окровавленный меч, а в другой — голова. Моя голова.

Приснится же!

Лучи солнца вовсю светили сквозь окно в крыше домика, но я всё спал, уже без сновидений. Разбудил меня Сатах. Но не настоящий Сатах, а Сатах — сновидение. Я продолжал спать, когда Сатах — сновидение проявился и уставился на меня.

— Давай, просыпайся.

— Как ты меня нашёл тут?

— По запаху. Каждый человек имеет свой особый запах.

— Разве дождь не смывает запахи?

— Те запахи, про которые я говорю — нет. Да и где ты видел во сне запахи?

Такая постановка вопроса застала меня врасплох. Действительно, я не мог припомнить, чтобы мне когда-либо снились запахи.

— Запахи не видят, Сатах. Запахи — обоняют. Нюхают.

— Не придирайся к словам. Я варвар, мне можно и не знать таких тонкостей.

— Сатах, а ты точно нигде не изучал магию?

— Ты меня вроде уже спрашивал об этом. Для чего переспрашивать? Твой друг зовёт тебя.

И варвар — сновидение, который не изучал магию, но активно её пользовался, исчез.

Дом Шалы теперь наполняла совсем другая энергия. Смерть ушла отсюда. Волк уже не клацкал зубами.

Шала-Шалун встретил меня у входа.

— Удивлён, друг Олел?

— Не то чтобы очень. Ты помнишь, что с тобой было?

— Ничего не помню. Только чернота и вспышки в ней, которых становилось всё меньше. А потом — словно меня сбросили со скалы. Бесконечный полёт, и вдруг я очнулся. Открыл глаза, вышел из комнаты и едва не наступил вот на него, — Шала кивнул на развалившегося на полу Сатаха.

Варвар валялся, словно труп, у входа в комнату, раскинув свои здоровенные руки, ни на что не реагируя. Только шумное дыхание выдавало в нём присутствие жизни.

— А кто это такой, Олел?

— Долго рассказывать. Так ты, я смотрю, окончательно поправился?

— Вполне. Даже никакой слабости нет. Хоть сейчас в бой! — и Шала принял боевую стойку.

— Нет-нет. Торопиться с этим тебе не надо.

— А ты не видел моего старого слугу? Что-то его не видно.

К нам подошла дочь крестьянина, работавшего со мной на рыбосушильне, Асуна. Она как-то приносила мне завтрак. Прошло не так много времени, но словно бы я не видел её вечность. Асуна склонила голову и прошептала:

— Ваш старый слуга умер этой ночью, господин.

*-*-*-*-*

Армада варварских кораблей прибыла на день раньше. Известие об этом принес один из слуг, ездивший на рынок за продуктами.

Мы только закончили обед и прогуливались с Шалой в саду, а Сатах пошёл к своим коням. Слуга забежал в ворота и почти упал на скамью, тяжело дыша.

— Внизу творится что-то невообразимое. Все бегут. На горизонте — чужие корабли. Армию Лаша обнаружили у южной оконечности. Все убиты.

— И Лаш убит? — Шала явно заволновался.

— Да, господин. Все убиты.

— Кто убил их?

— Неизвестно. Все были убиты стрелами. Должно быть, их атаковал отряд лучников.

Я едва не усмехнулся. В этой ситуации это было бы, наверное, неправильным. Но в глубине души меня порадовала такая высокая оценка моего таланта. Надо же — отряд лучников!

Шала спрятал лицо в ладонях. Видно было, что он сильно расстроен, но пытается не показать это.

— Я, конечно, не был с братом в таких уж близких отношениях. Но долг рода обязывает меня найти убийц и отомстить им.

— Не успеешь! — раздался возглас и из-за плеча Шалы-Шалуна показался Сатах.

Лицо Шалуна приобрело уже знакомый серый оттенок, но теперь к нему добавилось удивление. Он принялся медленно оседать.

— Ты отомстишь за меня, Олел! И за моего брата! — с этими словами изготовитель зелий окончательно рухнул наземь.

Теперь я мог видеть Сатаха в полный рост — с длинным ножом в руках. Наклонившись, варвар вытер этот нож об одежду Шалы. Я с отчаяньем бросился к телу Шалы. Под левой лопаткой из узкой раны сочилась густая темная кровь.

— Не надейся, Олел, новое воскрешение твоего друга точно не состоится. Ну что, будешь мстить сам себе?

Мстить себе я, конечно же, не собирался. Но поведение Сатаха мне не понравилось. Оно было чересчур не логичным, с моей точки зрения.

— Зачем ты убил человека, которого перед этим спас?

— Разве это так уж странно? Спас я для того, чтобы отблагодарить тебя. Отблагодарил. Ну а теперь он стал угрожать мне. И тебе, кстати, тоже.

— Он бы, может, никогда и не узнал, кто конкретно убил его брата. Так, заявил про месть для красного словца. Он его вообще не любил. Но надо же что-то было сказать.

— Плохо ты их знаешь. Обязательно узнал бы. И мне, кстати, не нравится, как ты на меня смотришь.

Сатах хлопнул в ладоши, и тут же рядом с ним выросли два дюжих варвара, чей взгляд излучал собачью преданность и точно не был отягощен раздумьями. Один кивок головы хозяина, и вот уже эти сатахские псы скрутили меня. Не так, чтобы до хруста костей, но чувствительно. Мог ли я вырваться? Наверное. Но не уверен, что это привело бы к освобождению.

— Для твоего же блага не делать глупостей. С тобой будут хорошо обращаться, можешь не переживать по этому поводу. Конечно, если не будешь делать глупостей. — Сатах развернулся и пошёл прочь.

Потом остановился, и, развернувшись добавил:

— Мы ещё поговорим с тобой, чуть позже.

*-*-*-*-*

Мне на голову надели мешок, усадили в седло и доставили на корабль. Так началось моё долгое плавание от острова, где жил Шала- Шалун. Местные жители называвли его просто Остров. И только теперь я узнал его название, правда это было название варварское. Возможно, у других народностей остров назывался иначе.

А варвары называли его «Берег людоедов».

Обращались со мной и вправду хорошо. Даже выделили отдельную каюту, если можно так называть отделенную от общего трюма перегородкой койку. Цепей не надевали.

Капитан, тщедушный и больше похожий на скелета, чем на человека (что вообще-то совсем не характерно для кабанистых варваров) был немногословен. Мой вопрос о месте нашего назначения он просто проигнорировал.

А когда я попытался выяснить, в качестве кого я тут, ответил, что я — особенный гость семьи вождя. Звали капитана Эц-Тсагах. Приставка «эц» перед именем означала, что его носитель принадлежит к роду, помогавшему основателю государства варваров в его основании и получившиму этот титул как знак монаршей милости. Титул передавался по наследству. Что-то вроде барона.

Барон Тсагах, так я его и называл. То, что целый барон всего лишь капитан корабля не слишком меня удивляло — разорившиеся потомки древних родов служившие в разных должностях не редкость во всех мирах. Удивился я тогда, когда узнал, что государство-то у варваров появилось всего лишь несколько десятков лет назад и Тсагах получил своё баронство не по наследству, а непосредственно из рук вождя.

Сами варвары называли себя «валта сутаранта» — люди южной окраины, подчеркивая тем самым географическое положение своей родины. Но чаще всего просто «валта». Это мне ещё Сатаха рассказал. Так их стал называть и я.

Плавание проходило по большей части приятно. Хоть барон Тсагах был и не разговорчив, но любил поиграть в кости, чем мы с ним и ещё двумя валтами и занимались всю дорогу. В кости я играл получше них, так что к окончанию плавания стал довольно богатым человеком. У менятеперь были: подзорная труба, полная карта всех островов валта суранта, десяток местных монет, и ещё несколько безделушек.

Огорчало лишь скудное питание. Я опять ел суп из сушеной рыбы, сыр и оливки.

На корабле везли и несколько других пленых, с которыми я был незнаком. По виду они были далеко не бедны.

— Заложники, — лаконично объяснил Тсагах.

С заложниками обращались гораздо хуже, чем со мной. Все они безвылазно сидели в трюме, никто для них специально не готовил — и кормили этих несчастных не супом, а кусками сушеной рыбы. Пить давали из кувшина с запахом плесени. В то время как я пил тоже самое, что и барон Тсагах. А барон Тсагах предпочитал пить вино. Воду он пил тоже исключительно смешанную с вином.

— Таким образом, — объяснял барон, — вода избавляется от неприятного запаха и вредных духов, вызывающих болезни.

Но, разумеется, гораздо больше нравилось Тсагаху вино ничем не разбавленное. К сожалению, запасы его были не столь значительны, и барону приходилось ограничиваться в пьянстве.

На валтском корабле, в компании пьяненького капитана-барона, похожего на скелет Тсагаха, я и встретил своё четырнадцатилетие. По закону Хвоста Змеи я теперь считался совершеннолетним.

Поинтересовался у Эц-Тсагаха, как у них с совершеннолетием. Когда Тсагах напивался неразбавленным вином, то становился намного разговорчивее. Но сперва он даже не понял, про что это я его спрашиваю. Я попробовал объяснить:

— Помаешь, Эц-Тсагах, это когда человек считается равным в правах с остальными.

— Равным в правах? А разве такое бывает? И что он может делать?

— Может совершать сделки. Покупать и продавать ценное имущество. Заключать брак, в смысле жениться.

— Жениться ты у нас можешь хоть при рождении. Многие родители, так и делают — женят своих детей как только те появятся на свет. Поэтому когда приходит пора обзавестись внуками, их родители уже не беспокоятся на этот счёт. Если, конечно, дети к тому времени не лишились своей пары по какой-то причине. Войны, болезни. Всякое бывает. Что до остального — если можешь, делаешь.

Нравы и обычаи у валтов были простые.

Так мы плыли и плыли, пока не увидели башни на стенах сторожевой крепости пограничного валтсткого острова. По такому случаю Тсагах откупорил новый кувшин с вином и немедленно к нему присосался.

— Добро пожаловать в наши края, Олел! Будешь пить со мной, раз ты уже прям такой взрослый?

Но я отказался, потому что тупое бухалово очень плохо сказывается на магических способностях.

Передо мной раскрывала объятия Страна Валтов.

Глава 19

В этой главе главный герой знакомится с последними тенденциями моды в одежде и транспортных средствах, узнаёт о неизвестных магических техниках, а также любуется на гарем вождя.

Чем дальше мы плыли, тем больше я удивлялся. Я представлял себе, что меня ждут заселеные дикарями земли, но всё что я видел, говорило, что я сильно ошибался. Пожалуй, что жители страны валтов, или, как они её называли — Валтан, были намного ближе к цивилизации, чем жители Берега Людоедов.

Всюду сновали многочисленные парусные лодки, и не в основном тростниковые, хотя тростник тут и водился в немалых количествах, а из дерева.

Да, когда-то именно на Береге Людоедов сделали первые деревянные корабли. Но с тех пор много воды утекло.

— Мы приближаемся к цели, сиятельному Валтансару, нашей столице, — сообщил Эц-Тсагаха.

По этому случаю он даже решил сменить своё обычное одеяние — затёртые кожаные штаны и такую же рубаху — на более изящный костюм. Когда барон предстал в своём обновленном обличье, я даже ахнул. Ничего подобного я не видел ни на Змеином острове, где деревенский староста со своими прихвостнями лишь копировали худшие образчики южной моды, ни тем более на Берегу Людоедов, где кожаные штаны и рубаха были признаком пижонства. И уж тем более на Жемчужном Берегу, где в любое время года неувядающим трендом были набедренные повязки.

Здесь же я увидел настоящий пир дизайна. Во-первых, шляпа. Сплетенная из особого сорта светлого тростника, украшенная затейливым узором она была одновременно функциональна — закрывало лицо от палящего солнца, и статусна, подчеркивая важный титул её носителя. Шляпы, как объяснил Эц-Тсагах, позволялось носить лишь приближенным к вождю, от Эца и выше.

Видно было, что его несколько огорчает тот факт, что, хотя он и принадлежит к высшим сословиям валтского общества, но в этих высших сословиях занимает самую нижнюю ступень.

— Понимаешь, Олел, вот если бы я был, к примеру, Бизу, и звали бы меня Бизу-Тсагах… Мне тогда было бы позволено носить в шляпе крупную жемчужину. Если же я был бы Шаду, и звали меня Шаду-Тсагах, то я бы мог вместо шляпы быть сопровождаем специальным слугой с зонтом.

— А самому Шаду можно носить этот зонт?

Тсагах посмотрел на меня так, словно я сказал нечто не просто неприличное, а требующее немедленной казни за оскорбление национальных святынь.

— Зонт должен носить только слуга. Носить зонт самому — величайшее унижение для Шаду.

— Прошу прощения, Эц-Тсагах. Надеюсь, всё у вас сложится очень удачно, и вождь непременно пожалует вам титул Шаду. Ну а Бизу то пожалует непременно.

— Твои слова да вождю бы в уши, Олел! Но это маловероятно. Чтобы быть Шаду недостаточно просто поддерживать вождя. Нужно сделать для него нечто особенное. Такое, без чего вождь оказался бы в крайне сложном положении. Шаду очень мало. Всего пять или шесть на всё государство. Так что спасибо, Олел, за понимание, но я даже не надеюсь.

Следующим предметом одежды был шарф из изумительной тонкости материи, который как бы парил вокруг шеи Тсагаха. Цвет его был настолько необычен, что я затруднился бы дать ему какое-то четкое определение. К тому же этот цвет менялся в зависимости от угла зрения и от освещения. Сначала он показался мне ярко — бирюзовым, но когда корабль повернулся по ветру и на како-то время закрыл парусами солнце, его цвет стал антрацитово — черным, впрочем, тут же изменился в бардовый.

Я слышал, что шарф предназначен для защиты от холода. Сам я никогда не видел носителей шарфов, но слышал рассказы о том, что в землях севера носят шарфы в непогоду и холод.

Но для чего нужен был этот почти невесомый кусок ткани?

— Шарф это важнейший символ нашей культуры! — принялся просвещать меня Тсагах. Его также имеют право носить далеко не все, а лишь те, кому вождь лично пожаловал такое право. Шарф символизирует мощное защитное поле, которым вождь окружает шеи преданных ему. Так, чтобы ни одна сволочь в горло не впилась. Ну а фасон и модель уж каждый выбирает по своему.

Бывают шарфы очень простые, но бывают и настоящие шедевры. Лично у меня — бутикмодель, называется «рассвет не даст забыть свет падающих звёзд». И, между прочим, название иногда самое важное в шарфе.

— Так а разве нельзя любой шарф просто назвать как тебе хочется?

Тсагах ещё раз посмотрел на меня так, словно я сказал нечто не просто неприличное, а требующее немедленной казни за оскорбление национальных святынь.

— Ты можешь назвать вещь только в том случае, если сделал её сам.

— Ну а кто узнает, что ты сделал её не сам? Или тут все за всеми следят, кто где какой шарфик прикупил?

И Тсагах опять посмотрел на меня так, словно я сказал нечто не просто неприличное, а требующее немедленной казни за оскорбление национальных святынь.

— Я тебе, Олел, посоветую поменьше задавать глупых вопросов, если ты хочешь проникнутся духом нашей великой культуры. Другой бы мог тебя за некоторые твои вопросы… Но я так и быть прощаю. Так-то парень ты неплохой.

Третьим знаковым предметом была иссиня-черная жилетка с серебрянными узорами. Плечи и руки она оставляла открытыми — климат позволял. По идее, это должно было подчеркивать мощные рельефные мышцы. Бицепсы, трицпсы. Тсагах этим похвастаться не мог, и его несколько печалил сей факт. Руки-то у него были очень цепкие, но не все об этом знали.

Тсагах даже заказал себе специальные увеличивающие зрительный объём мускулатуры устрашающие татуировки, но толку от них особого не было.

Зато узоры на жилетке были крайне изысканы и сразу же приковывали к себе взгляд. Диковинные цветы, птицы-звери и письмена. Поэтому чрезмерная тонкость рук Эц-Тсагаха была, можно сказать, почти не заметна.

— А что написано на твоей жилетке, Эц-Тсагах?

— На ней написано прекрасное стихотворение древнего поэта. Оно являет нам образец духовного совершенства. То, к чему следует стремится каждому благородному валту.

Читать их письмена я пока что не научился, так что попросил Тсагаха озвучить великое творение.

Тсагах, к сожалению, не помнил его наизусть, поэтому снял жилетку, расправил перед собой на удачно окавшемся под рукой бочонке из-под оливок и с выражением продекламировал:

Хорошо быть бессмертным,

Пройти все небеса

Насквозь.

Да, с этим было трудно не согласится.

Следующим предметом был пояс. Если узоры на жилетке были вышиты из серебрянных нитей, то пояс был украшен золотыми накладками с изображением различных морских птиц.

— Эти изображения не имеют какого-то особенного значения, — пояснил Тсагах. Просто красивые.

Штаны Тсагах одел ничем не отличающиеся, только лучше сохранившиеся — почти новые. Довершали картину высокие сапоги, также разукрашенные серебрянными узорами.

А кульминацией всего этого великолепия была шпага с инкрустированной драгоценными камнями рукоятью.

— Эту шпагу подарил мне лично вождь. Из рук в руки передал! — Тсагах, похоже, страшно гордился этим фактом.

— Можно подержать в руках?

С великой важностью Тсагах передал мне шпагу. Шпага была впечатляющая, но пользы от неё, конечно, было меньше, чем от обычного топора или тем более от хорошего лука.

Кстати мой лук! Где он? Нежели он пропал? Эта мысль теперь не будет давать мне покоя. Что-то я как-то расслабился. А по факту я ничего не знаю. Ни куда меня везут, ни что со мной будет.

Корабль заходил в порт Валтансара. Мимо проплыл гигантских размеров маяк. Тсагах не упустил возможности немного похвастать национальным величием:

— В бурю и туман его видно за сутки пути отсюда. И боле того — маяк имеет специальную систему зеркал, и может сжечь любой корабль, до которого дотянется его луч. Правда, это возможно только днём при ярком свете солнца. Но у здесь нас почти не бывает пасмурных дней.

— Вот это да-а-аа! — идея жечь вражеские корабли смертельным лучом очень мне понравилась. — А что, были случаи применения этого луча?

— Да, и неоднократно. Десять лет назад, например, мы сожгли целую флотилию непрошенных гостей. Это великое событие запечатлено в мозаике на стенах главного храма Валтансара. Эту мозаику собирали сто художников, а цветную слюду для неё изготавливали пятьсот мастеров со всех островов страны. Ты обязательно должен увидеть это чудо.

— Обязательно увижу! А каким богам посвящён главный храм?

— Он посвящен не богам, а Хаосу. Единому и безначальному. Согласно нашим верованиям, вначале был Хаос. Затем образовались два божества — Бог Севера и Бог Юга. Хаос же находился между ними, в центре. Божества часто заходили к нему в гости, и Хаос всегда одаривал их и угощал лучшими явствами. Ведь он был един и безначален и мог произвести из себя самого всё что угодно.

— То есть из одного возникло два?

— Точнее говоря, три. Считая и сам хаос.

— И что дальше?

— Дальше божества Севера и Юга решили тоже что-то подарить Хаосу. Каждый из них взял острую шпагу и они проделали в Хаосе семь отверстий — для глаз, рта, ушей и ноздрей. Так как им казалось несправедливым, что у них они есть, а у Хаоса — нет.

— Но ведь как-то он справлялся.

— Но они об этом не подумали. Божества появились позже безначального и были не столь разумны. И после того, как они сделали эти семь отверстий, Хаос умер. И стал Космосом — воплощением случайного, неправильного и множественного. Цель нашей веры состоит в том, чтобы постичь Хаос и по возможности вернутся к нему. Таким образом обретается бессмертие.

— То есть, вы — хаоситы?

— Называй как хочешь, всё равно это название не отразит сущность. Путь, названный словами, не есть настоящий путь.

И это вот всё говорит мне дядька, который всего день назад сидел напротив в потертых штанах и глушил тёплое кислое вино. Грубый и невоспитанный. Казалось бы.

— А жертвы у вас есть в вашей религии?

— У нас есть внутренняя алхимия. И жертвы тоже исключительно внутренние. Какой смысл кого-то жертвовать? Ты же не его собираешься культивировать и продвигать.

— Короче говоря, ваши жрецы население мухоморами не кормят и в клетки не сажают?

— У нас тут мухоморы не растут. Между прочим, погляди, чего покажу! В храм ты ещё может не скоро попадёшь. А тут у меня на дощечке есть изображение этой мозаики.

Я глянул на дощечку. На фоне маяка были изображены пылающие корабли. На всех парусах этих кораблей был герб — змея, обвившая шар.

Так вот, значит, как оно обернулось. А я- то был уверен, что колдуны победят варваров не напрягаясь.

— Что, гербы рассматриваешь? Ну да, это эскадра колдунов. Получили от нас по самое не горюй.

— А как же их колдовство?

— А никак. Не сработало.

— Да быть такого не может!

— Может-не может, а вот не сработало и всё тут.

Корабль приблизился к причалу, на котором нас уже встречала целая делегация.

Сразу же обращал на себя внимание украшенный развевающимися на ветру вымпелами роскошный паланкин. Рядом выстроились: во первых, двенадцать носильщиков паланкина, в одеяниях ещё более вычурных, чем у Эц-Тсагаха. Затем столько же красоток в незамысловатых бикини. Незамысловатость эта была кажущаяся: и верх и низ были отторочены алмазными и золотыми нитями. За красотками — два ряда военных, вооруженных пиками. За военными — не понятно кто самого разношерстного вида.

— Трап, спускайте трап! — в Тсагаха словно влили оживляющее зелье, настолько он стал активен. Бегал то в одну, то в другую сторону и что-то бормотал под нос.

— Что случилось, Эц-Тсагах? Какие-то неожиданности?

— Ещё какие! Нас почтил своим вниманием великий вождь! Эти красотки — лишь часть его обширного гарема, заслужившая примерным поведением прогулку. Военные — их охрана. Вся эта толпа сзади — разные придворные, ну а вот и сам вождь! — Тсагах склонился в поклоне и тычком в спину намекнул мне последовать его примеру.

Склоняться я не стал, а врезал Тсагаху по шее. Хотя я был и сильно меньше этого морского подхалима, но удар у меня был поставленный. Так что трудность была лишь в том, чтобы не проломить затрещиной Тсагаху череп.

— Хочешь лизать пятки своему вождю, лижи. Но мне не указывай!

— Как бы не пришлось тебе пожалеть об этом, наглец Олел, — возмущенно зашипел преклоненный Эц.

— Ничего, придётся или не придётся, а лапы свои больше не распускай. Если очень хочется что-то сказать, для этого у человека есть рот и язык.

— Тс-с-с! — зашипел Тсагах. Он смотрит на нас!

Из паланкина вылез здоровенный мордоворот, за ним ещё один, а за мордоворотами вылез вождь. Был он человеком роста невысокого, одет значительно скромнее всех остальных присутствующих. Не считая, может быть, моей особы — я никак не подготовился к встрече и был в том же, что и всегда — ничем не примечательных штанах и короткой линялой в неопределяемый цвет мантии.

Но кроме этих персонажей в паланкине был, как оказалось, ещё один. Вылез он вслед за вождём, и сначала я его не узнал. В стальном доспехе и белоснежном шарфе. Принц крови. Да это же… Это же…

— Сатах! Это ты?

— Это я, Олел. Собственной персоной.

— Как же… как же ты приплыл раньше меня?

— А я никуда не уплывал.

— Что-то я не понимаю. Как это ты никуда не уплывал? А кого же тогда я спасал на южной оконечности Берега Людоедов?

— Меня. Вижу, Олел, что тебе сложно это принять. Но пока просто прими — я был и там, и в то же время я здесь.

— Это какая-то особенная техника?

— Да-да. Но давай познакомимся с моим дядей.

Вождь как раз обратил к нам своё драгоценное внимание.

— Дядя, это тот самый Олел, про которого я тебе столько говорил!

— О, Олел! Мне крайне приятно видеть столь достойного юношу в наших землях! Добро пожаловать в Валтансар, центр нашего мира! Проходи в наш паланкин, присаживайся!

Я залез в паланкин, вслед за мной — вождь и Сатах, а затем мордовороты. Несмотря на такое большое количество пассажиров, внутри паланкина не было тесно.

Однажды мне уже удалось прокатится на паланкине — вместе с красоткой Эмелой, дочкой деревенского старосты со Змеиного острова. Но этот паланкин превосходил его по всем параметрам! Паланкин старосты был просто жалким подобием.

Изысканная роскошь внутреннего убранства так сладко обнимала вальяжно развалившихся на уютном и при этом просторном диване. Лёгкое, едва заметное покачивание корпуса — похоже, тут была какая-то специальная сложная система гашения колебаний от рукояток для переноски. И как завершающий аккорд этой симфонии — маленькие золотые клетки с певчими птичками, насвистывающих приятные уху переливы.

— Дело в том, Олел — наклонился ко мне племянник вождя, — что мы тут владеем некоторыми особенными техниками. Например я могу находится одновременно в нескольких разных местах.

— Неужели ты и сейчас находишься где-то ещё, кроме этого паланкина?

— Ну конечно. Я дам тебе возможность увидеть глазами моего другого я. Только ты должен впустить в своё сознание посредника, который осуществит связь.

— Что это за посредник и как я его узнаю?

— Очень просто.

Внезапно на меня словно опустилась тёмная ночь. В абсолютной темноте я услышал стук.

— Тук-тук. Можно мне войти? Я — посредник Сатаха.

— Заходи.

Тут же темнота рассеялась и я увидел внутреннее убранство чайного домика Шалы-Шалуна. Передо мной стоял чайник и пиала. Над пиалой поднимался пар и исходил запах чайного листа.

Стало вновь темно, и снова светло. Я был теперь опять в паланкине.

— Ну вот, как видишь, тот я всё ещё находится в доме Шалуна. А этот я едет с тобой в паланкине.

Вождь всё это время тупо пялился и улыбался. Так что я задумался, а кто же здесь на самом деле главный.

— Там ты и тут ты! Но как тебе удаётся?

— Всё дело в распределении пси-энергии. Но, разумеется, прежде чем её распределять, нужно ей владеть. И владеть ей нужно в очень значительном количестве. Потому что на сам процесс распределения тратится — пока что — едва ли не больше пси-энергии, чем распределяется.

— Но ведь ты… Сатах, ты говорил, что не обучался магии.

— Ох-хо. Странный ты парень, Олел. Слишком доверчивый. Но я тебя не обманул. Тот Сатах действительно не обучался магии. Ведь он — проекция этого Сатаха. Выделенная сущность, если быть точнее.

— Твоя копия?

— Нет, ну что ты. Разве я похож на какого-нибудь грязного деревенского шамана, создающего свои копии? Нет, Олел. И там я, и тут я. Просто это немного разные я.

— Научишь меня своей магии?

— А ты хочешь научиться? Тебе это точно нужно?

Наш разговор прервался

Глава 20

В этой главе Олел знакомится с некоторыми особенностями жизни во дворце вождя Валтов, а также отправляется на экскурсию по Валтансару, обернувшуюся совсем не так, как ожидалось.

Паланкин прибыл во дворец вождя — и это была не какая-то дворцовая хижина, как у деревенского старосты в Хвосте Змеи. Это был настоящий и весьма внушительный замок из камня, с башнями, бойницами, подъёмным мостом. И располагался он на обрывистой скале, торчащей над городом и уже только этим своим положением показывающей жителям Валтансара и всем остальным прочим, кто тут власть, сила и закон. И разумеется, показывающая иллюзию.

Когда Олел вылез увидел всё это великолепие из окна паланкина, то даже присвистнул.

— Прошу прощения. Не в курсе, можно ли тут свистеть.

— Да свисти, чего уж там — вождь улыбнулся, — понравился мой домик? Это ты его ещё изнутри не видел.

Пока сервировали к обеду, Сатах провёл для Олела экскурсию по комнатам замка. Их было много, и их названия мешались в голове. Комнаты для приёма гостей, комнаты для караула, комнаты для танцев, отдельное крыло — гарем, туда Сатах его не сводил.

— А где у вас тронный зал?

— Тронного зала у нас нет.

— Как так?

— Вождь у нас не сидит на стуле, разговаривая с подвластными ему вассалами.

— А где же он сидит?

— Нигде. Он с ними не разговаривает. Вождь разговаривает только с ближним кругом, остальным он дарит возможность лицезреть себя по большим праздникам, с не менее большого расстояния. Всеми делами заправляет Главный Советник. Раз в день он видится с вождём за обедом и сообщает то, что считает нужным сообщить.

— А если он упустит что-то важное?

— Не упустит. Потому что ничего столь важного, что достойно быть услышанным вождём на этом свете нет. Правда, вождь?

— Правда-правда, — закивал вождь.

Олел окончательно прозрел. Вождь явно слабоумный.

— И кто же этот Главный Советник?

— Наверное, тебя это очень повеселит, но никто.

— Э-э?

— Понимаешь, он был. Главный Советник был, но он мне надоел. Я попросил вождя, и он его казнил.

— Кто же…

— Правит государством? Ну а ты-то сам как думаешь?

— Ты, Сатах?

— Ну что ты. Конечно нет. Я тебе сейчас кое-что покажу. Смотри-ка.

Сатах подвел меня к окну, забранному резной каменной решёткой. Окно выходило на лежащий внизу сад с фонтаном и розовыми кустами. По дорожкам прогуливались несколько женщин, одетых весьма изысканно. Жаль, лиц их было не различить.

— Видишь вон ту брюнетку? Это старшая жена вождя. Вот она всем и правит. Ниточки у неё есть для всех и каждого, уж поверь. Без нужды за них не дёргает, но если дёрнет — мало не покажется. Может и вокруг шеи ниточка обвиться.

Но, ты знаешь, всё это поправимо. Подход можно найти к кому угодно. Тем более к женщине в таком интересном возрасте! Когда так хочется романтики и пылкой страсти.

— Хочешь сказать, твоя любовница?

— Наверное, правильнее будет сказать — её любовник. Пока я еще не собрал все ниточки. Но момент уже близок. Только тс-с… — и Сатах выразительно поднёс указательный палец к губам.

Изнутри замок тоже впечатлял. Особенно если до этого никаких замков не видел. Возле каждой двери стояли вооруженные гвардейцы. Смотрели они на меня так, что не возникало никаких сомнений — по приказу хозяина порвут без всякой жалости. Я припомнил безалаберную обтановку дворцовой хижины старосты Хвоста Змеи, припомнил эльфов и гномов в доме Шалы-Шалуна. Там таких вот не было. Может потому, что и потребности в них не было.

Наверное, моё лицо приобрело не самое радужное выражение, на что сразу обратил внимание Сатах.

— Чего загрустил?

— Да так. Всё же Шала-Шалун был вроде как мне друг. Эльфы у него были книжные. И гномы.

— Он тебя просто талантливо околдовал. Что до эльфов с гномами, то это никакой не эксклюзив. Книжные эльфы так вообще в каждой второй библиотеке водятся.

— И здесь?

— Само собой. Кстати мы пришли в библиотеку.

— Ого! Неужели кто-то всё это прочитал?

— Это вряд ли. Но, знаешь как бывает — увидишь интересную книжку, оставлять жалко. Ну и берёшь в библиотеку, в надежде что позже прочитаешь. Обязательно! Вот они и скапливаются.

— Нормально их у тебя тут скопилось — я окинул взором массу книг на полках, поднимавшихся до самого потолка.

Взяв одну из книг, я перевернул дощечку. Ого! И тут Эльфы. Точнее это была эльфийка — очень маленького роста, но вполне взрослых пропорций.

— Желаете чтобы я почитала вам? Начать сначала? Или желаете каких-то других развлечений? — подмигнула мини-красотка и приспустила с плеча платье.

— Нет, наверное в другой раз почитаем, — я закрыл книгу и эльфийская чаровница исчезла.

Сатах похлопал меня по плечу:

— Правда мило? О, они такое могут! Эльфы из сарая для сушки рыбы точно на такое не способны, гарантирую.

— Может, мне просто не попадались такие вот… продвинутые.

— Там их просто не было. Поэтому и попасться они тебе не могли. Эльфийка для чтения — дорогое удовольствие. Ну а Шала-Шалун хотя по меркам своей деревни был и не беден, но не настолько. Ох этот Шалун. Зачем он заявил, что будет мне мстить?

— А если бы он промолчал, то остался бы в живых? Ты бы его не убил?

— Убить я бы его скорее всего по любому убил. Но пожил бы он чуть побольше. А если бы был чуть умнее, то успел бы от меня сбежать. К тем же колдунам. Но чего не случилось, того не случилось.

— Почему ты подозреваешь, что Шалун как-то связан с колдунами?

— А я не подозреваю. Я точно знаю. Давай-ка пройдём на ужин.

Ужин был накрыт в большой столовой. Здесь моё удивление выросло и вовсе до небес: кроме обычных холуёв за столом прислуживали холуи летающие. Точнее, холуйки. Одежды на них был самый минимум. Поэтому, когда такое создание пролетало рядом с лицом, чувство оно вызывало непростые. С одной стороны, хотелось бы познакомиться поближе, но с другой — как бы не придавить.

— Скажи, Сатах, а это те же самые эльфийки, которые читают книжки, или какие-то другие?

— Это другие. Книжные о себе слишком большого мнения. Да и рассеянные они становятся. Пробовали мы книжных эльфиек подрядить за столом прислуживать — так они всё время что-то роняли. А одна, как потом оказалось, была подслеповата — букв пересмотрела — ну так вот взяла и на полном ходу влетела в другую. В итоге обе упали в супницу. Хорошо, что это был холодный томатный суп — не сварились, выплыли кое-как. Зрелище было конечно непередаваемое. Так что смешивать их не стоит.

После того, как мы откушали горячее, мастер церемоний объявил первую перемену блюд. Открылись двери, ведущие с кухни, и в столовую по специальной протянутой вдоль стола движущейся ленте вплыла вереница гномов! Это были гномы-поварята, в то есть не самые крупные экземпляры. Они были сильно больше чем эльфийки, но человеку едва доходили до колена. Гномы-поварята катили тележки, на которых стояли бадейки с запеченым мясом, горшки с печёным картофелем и прочая посуда с разнообразными деликатесами.

— Как видишь, Олел, без гномов ты не остался!

Завершили ужин танцы в сопровождении оркестра механических музыкантов. О таком я даже и помыслить не мог. После каждого исполнения присутствовавшие громко хлопали, а музыканты кланялись. Пару раз сыграли на «бис».

Лиц в привычном понимании у механических музыкантов не было, но движения были настолько выразительны, что было предельно понятно — реакция публики для них очень важна.

— Хлопай сильнее, им приятно! А чем им приятнее, тем лучше играют! — Сатах подал пример, яростно молотя ладонями.

— Это же роботы, что им может быть приятно?

— Роботы? Ты очень сильно ошибаешься. Они из разумных машин. И точно не глупее на с тобой. И чувствуют точно также, если не глубже.

Ну раз такое дело, и я захлопал сильнее.

Калейдоскоп впечатлений утомил, и я очень быстро заснул в выделенной мне спальне.

Завтрак прошел уже не так помпезно, в камерной обстановке. Прислуживали те же эльфийки но одетые поскромнее. Вождь на завтраке не присутствовал: любил поспать до обеда. Так что за небольшим столом, накрытым в саду, сидели только мы с Сатахом.

— Ты ещё хочешь научиться магии одновременного присутствия?

— Ещё бы! Конечно хочу!

— Но тогда тебе придётся прослушать в меру скучную лекцию про теоретическую базу этого дела.

— А без этого нельзя обойтись?

— Никак. Иначе таких дел можешь натворить!

— Ну ладно. Я весь внимание.

Мы как раз закончили трапезу. Сатах хлопнул в ладоши и уже знакомые гномы подкатили тележку с кофейником. Кофе был хорош.

— Как ты думаешь, что такое твоё сознание?

— Ну это как бы образ меня. Я, который осознаёт. Нет?

— Если бы это было так, то и никакой магии одновременного присутствия не было бы. А заодно и магии перемещения.

— Это ещё что такое?

— А вот смотри, — и Сатах исчез.

Но исчезновением это можно было назвать лишь условно — ведь в тот же момент он появился в дальнем конце сада и направился ко мне. Пройдя полпути, он снова исчез. И тут же появился в кресле напротив.

— Вот это и есть магия перемещения. Тесно связанная с магией одновременного присутствия.

— Удобно. А зачем же мы тогда тащились сюда в паланкине?

— Ну, во-первых, не все владеют подобным умением. Вот ты, к примеру пока что не владеешь.

— Верно.

— А во-вторых, это красивая старая традиция. Ездить в паланкине. Зачем её нарушать? И оставлять без работы целую кучу народа?

— Да, вот об этом я как-то и не подумал.

— Знаешь, сколько нейронов у тебя в мозгу?

— Нейронов — это таких мелких нервных клеток, да? Не знаю, не считал.

— И не сосчитаешь. Потому что их там что-то около восьмидесяти шести миллиардов. Можешь представить эту толпу?

— Не очень.

— Миллиард — это тысяча миллионов. Миллиард секунд — это тридцать два года.

— Да, так нагляднее.

— Ну и вот — представь, что твоё сознание состоит из восьмидесяти шести миллиардов частей. И эти части ещё многократно отражаются друг в друге.

— Представить я представил. Но как мне это поможет овладеть этой магией?

— Конкретно это представление — никак. Оно лишь покажет тебе сложность задачи.

— Да, задачка. Ну а делать- то чего?

— Слыхал что-нибудь про школу магии?

— Сватали меня туда. Хотя на самом деле не вполне туда. — Я припомнил, как староста Хвоста Змеи хотел спровадить меня в рабство колдунам.

— В нашем мире есть две школы. Северная — она полностью подчинена колдунам, и южная.

— Кому подчинена южная?

— Никому. Если ты действительно хочешь научиться, то научить тебя могут только там. Никакой персональный учитель не способен все это в тебя вложить. Даже такой, как целитель-отравитель Оэла. Не говоря уже про Шалу-Шалуна, мир праху его.

— А почему ты не желаешь мира праху Оэлы?

— Потому что то, что осталось от Оэлы, и так мирно покоится на дне морском. Чего не скажешь о Шале-Шалуне.

— А что не так с Шалуном?

— Ходят слухи, что он превратился в призрак и тревожит окрестное население. Я как раз работаю над тем, чтобы упокоить его окончательно.

— И ты хочешь сказать, мне нужно отправиться в Южную школу?

— Не то чтобы я хочу тебе это сказать. Я хочу сказать, что есть такой вариант. А отправиться или нет, ты сам подумай. Завтра туда отплывает корабль. Забронировать местечко?

А что мне было терять? Я согласился.

— Ну что же! Давай тогда сгоняем в порт и договоримся. Можно, конечно, попросить всё сделать прислугу, но почему бы не воспользоваться таким поводом прокатиться по городу? Ты ведь видел Валтансар только мельком!

— Опять в паланкине? Тогда я вряд ли увижу больше.

— Нет! Есть предложение получше.

Сатах свистнул и несколько раз хлопнул в ладоши — похоже, это тут был специальный кодовый язык общения со слугами. Через пару минут нам привели коней.

— На конях мы уже как-то скакали с тобой по Берегу Людоедов — припомнил я.

— Верно! Отличные там были кони! Но и эти ничем не хуже, поверь!

Кони действительно были хороши.

— Это мой любимчик, Ветерок, — Сатах потрепал гриву белоснежного скакуна, — а тебе предлагаю прокатиться на Ночной Красавице.

Ночной красавицей звали кобылу вороной масти, черную с синим отливом. Смотрела она недобро. С некоторой опаской я залез в седло.

— Не смущайся, смотрит она неласково, но на самом деле золото, а не лошадь, — Сатах ласково похлопал кобылу по холке. — Между прочим, привезли твой лук, подарок Лаша. Можешь забрать с собой на корабль. Оружие и стрелок предназначены друг для друга. Если это предназначение истинное, то оружие не уходит. А если и уходит, то возвращается!

По очередному свистку-хлопку несколько гномов поднесли мне футляр с моим луком.

— Вот это действительно радостное известие! — мне было ужасно жалко потерять такое прекрасное оружие. И вот оно вернулось.

За нами увязалось ещё два десятка до зубов вооруженных всадников личной гвардии Сатаха, которые взяли нас в плотное кольцо.

— А без них нельзя? Нападут?

— Традиция. Если захотят напасть, никакая гвардия не спасёт, ты же знаешь. Одна метко пущенная стрела — и дело сделано.

— Но они хотя бы раздвинулись что ли. Не слишком легко обозревать окрестности, когда перед тобой маячат все эти милые люди.

— Я же сказал тебе про стрелу. Ты не понял?

— Чего тут непонятного! Меткий выстрел и дело сделано.

— Вот именно: меткий. Думаешь, вокруг так много таких же метких стрелков, как ты?

Чем плотнее стоят эти милые люди, тем больше шансов, что стрела до нас не достанет. К тому же они не стоят, а двигаются вокруг.

Сатах был прав: попасть в движущуюся мишень, вокруг мелькают другие движущиеся предметы, намного сложнее, чем просто в движущую мишень. А всадники постоянно менялись местами и кружили.

Покинув замок всё наше маленькое войско спустилось по серпантину и попало в квартал трущоб. Да, прямо под замком располагалось самое неприятное место в Валтансаре. Жалкие лачуги с полупровалившимися крышами, отвратительный запах, потоки помоев и лица, будто явившиеся из кошмарного сна. Мне было непонятно, как можно терпеть такое соседство, о чём я и спросил Сатаха.

— Видишь ли, Олел, со стороны это кажется действительно чем-то очень шокирующим. Но на самом деле польза от такого соседства очень большая, причем не только для них, но и для меня.

— Какая польза может быть от этой зловонной ямы?

— Ну, это скорее не яма, а куча. Самая первая польза — то, что ни один враг не пройдёт здесь незамеченным. Дальше мы будем проезжать богатые районы, и ты обрати внимание, какой высоты там заборы. Трущобы всегда полны жизни, даже ночью здесь кто-то копошится на улицах. Любого, кто появится здесь из чужаков, сразу же заметят. И скорее всего убьют.

Ну а в богатых районах по ночам — пустыня, только сторожа раз в два часа обходят улицы. Этого достаточно для безопасности жителей. Но недостаточно для моей безопасности.

— А какая польза для этих несчастных?

— Во-первых, им достаются все объедки со стола вождя и всех кто живёт в замке. А это, поверь, огромная куча! Конечно, в обгрызенном состоянии баранья нога не так приятна на вид, но на вкус она точно та же самая. По крайней мере, первые сутки, пока неначала портится. Среди нищих идут настоящие бои, чтобы здесь жить. И во-вторых, их отсюда никто не гонит, и им не нужно никому ничего платить. По высочайшему вердикту, эта земля передана клану нищих в полное и безвозмездное пользование.

— Действительно, взаимовыгодно.

— Это ещё не всё! Проезжающие делегации нищим разрешено забрасывать грязью, если те не проявят милосердия и не поделятся небольшой долей своего богатства.

— Но ведь нищие так могут постоянно повышать цену за проезд?

— Не могут. Они должны довольствоваться тем, что получают. В противном случае гвардия выявляет зачинщиков и развешивает их на ближайших деревьях. Очень эффективный метод!

Я был рад, когда мы наконец покинули придворные трущобы. От остального Валтансара этот весёлый райончик отделяла мутная и зловонная речка. Мы въехали на широкий мраморный мост, украшенный статуями драконов.

— Здесь водятся драконы!

— Прежде водились. Я как нибудь расскажу тебе о наиболее …

В этот самый момент прогремел взрыв. Меня подкинуло вместе с лошадью вверх, и последнее, что я видел и слышал, прежде чем потерять сознание — зависший в воздухе метров в пяти от земли Сатах. Его тело окружало переливающееся разными цветами сияние.

— Держись, Олел. Я не дам тебе умереть.

Глава 21

В этой главе Олел приходит в себя и знакомится с другом Сатаха.

— Здесь водятся драконы!

— Прежде водились. Я как нибудь расскажу тебе о наиболее …

В этот самый момент прогремел взрыв. Меня подкинуло вместе с лошадью вверх, и последнее, что я видел и слышал, прежде чем потерять сознание — зависший в воздухе метров в пяти от земли Сатах. Его тело окружало переливающееся разными цветами сияние.

— Держись, Олел. Я не дам тебе умереть.

*-*-*-*-* *-*-*-* * *-*-*-* *-*-*-*-*

Когда я пришёл в себя, то лежал на кровати в отведенных мне дворцовых покоях. Парочка эльфинь заметили моё пробуждение и одна из них тотчас улетела — вероятно, сообщить радостную новость, а вторая подлетела поближе и поинтересовалась о моём самочувствии.

— Да вроде бы живой.

— Это прекрасно! Не желаете ли чего-нибудь? Может быть воды, или другой напиток?

— Нет, пока нет.

Я действительно чувствовал себя не так плохо, только досаждала сильная слабость и головокружение. Но я чувствовал, что это вскоре должно пройти.

Стремительной походкой вошёл Сатах

— Ого, Олел, ты очнулся! Рад, рад. А то я уже начал сильно беспокоиться о твоём состоянии.

— Да ерунда. Не думал, что у вас так всё жёстко.

— Это с недавних пор. Когда наши границы подобрались к сфере влияния колдунов. До этого было тишайшее место.

— А как это ты завис над землёй?

— Это тоже магия перемещения, только ещё и с активацией защиты. Ты это тоже узнаешь в своё время. Только вот корабль без тебя уплыл.

Как выяснилось, без сознания я провалялся двое суток.

— Как же теперь я доберусь до школы магии? Скоро следующий корабль?

— Не скоро. Через год. Но у меня есть одна оригинальная мысль, как тебе туда добраться. Ты пока собирайся с силами, потом расскажу. И покажу! Думаю, тебе должно понравиться.

Я прособирался с силами ещё пару дней. Валяться в кроватке в обществе эльфиек было конечно расслабляюще, но так можно и так расслабиться, что потом будет никак не собраться. Так что, как только ноги перестали подкашиваться, я позвал Сатаха.

— Я уже здоров. Что ты хотел мне показать?

— Не что, а кого! Надеюсь, вы друг другу понравитесь.

Вот это поворот! Кого! И кто же это этот кто? Мы прошли длинными извилистыми коридорами в направлении одной из башен. Здесь не слишком часто ходили — по сырым стенам расползся мох, то там то тут попадались древние затянутые паутиной сундуки, рамы с покрытыми пылью картинами, ржавые доспехи. Хламовник, одним словом.

— Сатах, я прямо теряюсь в догадках, с кем ты хочешь меня познакомить. Неужели с той брюнеткой из сада?

— Да ну, та брюнетка не стоит и одного взгляда того, с кем я тебя познакомлю.

Мы между тем вышли к одной из башен замка. Поднявшись по винтовой лестнице, вышли на верхнюю площадку. Весь Валтансар, с игрушечные корабликиками в порту, домиками, фигурками людей и животных — был как на ладони.

— Держись крепче! — перекрикивая порывы ветра, Сатах показал на натянутые вдоль стен железные цепи.

Башня была прямоуголного сечения, с обширной верхней площадкой, почти открытой, так что ветер здесь был неслабый.

— Сейчас позову нашего друга! — Сатах вытащил из под полы плаща рожок и задудел в него. Удивительно, но совсем небольшой инструмент, оказывается, мог быть настолько громким! У меня даже уши заложило от неожиданности этого звука.

Сатар продудел три раза, а потом, после паузы — ещё раз. Снова пауза — и снова три сигнала.

В момент появления того, кого звал Сатах, будто кто-то выключил солнце и башня погрузилась в тень. Подняв голову, я увидел, прежде всего, гигантские крылья. Эти крылья несли мощное покрытое стального цвета чушуёй тело, переходившее в длинную шею. Ну а шею венчала голова, размером эта голова была с трёх таких, как я. Огромный желтый глаз мигнул кожистой перепонкой, скрыв на секунду узкий продолговатый зрачок. Ещё пара взмахов и дракон уселся на площадку.

— Знакомься, Олел. Наш фамильный дракон, гений-охранитель правящего рода и всего Валтансара. Сетти Великолепный. Младший из рода драконов Сетти.

Сетти Великолепный зарычал и выпустил струю огня с дымом. Хорошо, что выпустил он её в сторону, иначе, боюсь мы бы моментально поджарились.

— А он умеет говорить?

— Умеет, но не любит. Да и говорит он не совсем так, как мы.

— А как?

— Передачей мыслей. Но не все могут эти мысли услышать. Нужна тонкая подстройка.

Я с сомнением посмотрел на огнедышащее.

— И как же мне тонко подстроиться?

— Не столько тебе, сколько ему. Подойди, погладь дракошу. Он это любит.

Чешуйчатая морда клацкнула челюстями, как бы одобряя такое предложение. На челюстях имелись неслабые ряды мощных зубов.

— Чего-то мне стрёмно. А он меня не сожрёт?

— Хотел бы сожрать, давно сожрал. Да и смысл тебя жрать? Ты прикинь его твою массу к его. Ты для него букашка. Букашек мочат только когда они доставляют какие-то неудобства. Пытаются там кровь сосать, зудят под ухом. Но ты же не такой, правда? Давай, погладь дракона.

Скрепя сердце, я подошёл к дракону и погладил его по морде в районе уха. Сетти Великолепный котоподобно замурчал. Похоже, понравилось.

— Ну а теперь немного покатаемся! Если не возражаешь, конечно! — Сатах свиснул и откуда ни возьмись появилась пара гномов. Гномы тащили здоровенное сдвоенное седло, наподобие седла для езды на лошадях, но значительно массивнее и со специальными приспособлениями для удерживания ног седока. Водрузив на спину дракона, гномы протянули почтительно склонились.

— Свободны! — сказал Сатах и полез на дракона. — Давай, присоединяйся!

На драконах я ещё не ездил и не летал. Загрузившись в седло сзади Сатаха, я некоторое время потратил, чтобы разобраться, как фиксировать ноги. Кроме того, нужно было надеть ветрозащитный шлем с очками, теплую куртку и перчатки — весь комплект был приторочен к седлу. Наконец все приготовления были завершены.

— Зачем нам теплые куртки и перчатки? Не зима же?

— Скоро узнаешь! Полетели, Сетти! — Сатах похлопал дракона и тот прямо с места взмыл ввысь, махая здоровенными крыльями. Ну и ветрище поднялся! Защитный шлем и очки точно не были лишними.

Так мы летели и летели, а я ничего толком не видел. Слева и справа от меня вздымались и опускались крылья, впереди маячила линия горизонта и облака. Весь обзор вниз закрывала драконья шея.

Шум от крыльев стоял адский, прорывался он даже через шлем. Я понял, почему драконы не говорят привычным для нас образом — тут как не ори, много не наорёшь.

В этот самый момент в глубине моего сознания раздался голос, который не был звуком в привычном понимании. Но слышал я его совершенно явно — примерно так, как слышишь собственные мысли.

— Хочешь посмотреть, что внизу?

— Кто это меня спрашивает? — я попытался крикнуть, но бешенные потоки воздуха от крыльев превратили мой крик в шёпот.

— Дракон Сетти Великолепный тебя спрашивает. Не понятно что ли?Сатах пока мыслями говорить не научился, хоть и очень старается. И не надо рот открывать, чтобы мне ответить. Просто подумай.

— Ээ… ну да, не мешало бы посмотреть чего там внизу.

Дракон опустил и отвёл в сторону шею, и мне открылась панорама проносящихся внизу холмов, сменившаяся морским простором.

— Слетаем для разнообразия на соседний остров! — изложил Сетти план своего перемещения.

Сетти вернул шею в исходную позицию, чуть наклонил туловище хвостом вниз и принялся резко набирать высоту, одновременно увеличивая скорость полёта. Стало ощутимо холоднее. Теперь я понял, для чего нужны были тёплая куртка и перчатки. Ко всему прочему заложило уши.

Вообще-то до соседнего острова было три дня плавания при попутном ветре. Но огнедышащий транспорт добрался туда ещё до того, как я успел спросить, сколько мы будем лететь. Почти отвесно спикировав вниз, дракон одновременно сбросил скорость, уши разложило ещё резче, чем закладывало. Вот это было не слишком приятно.

— Остров Золотой Зари! На зарю мы опоздали, но ничего, он и без зари неплох, — прокомментировал дракон.

— Сетти, а не мог бы ты в следующий раз..

— Спускаться менее отвесно?

— Ты ещё и мысли читать умеешь?

— Ну а как я с тобой общаюсь? Конечно умею. Мысль у тебя в голове оформляется ещё до того, как ты её себе проговариваешь. Вы, люди, существа очень медленные.

— Так а можно…

— Можно, можно. Учтём.

Внизу поплыли кварталы Зарницы — второго по величине города страны валтов. Здесь тоже был замок, но в отличии от замка Валтансара, он располагался не на горе, а на отдельном острове недалеко от берега.

— Замок Зарницы в три раза крупнее, чем замок Валтансара! — Сетти, похоже, решил побыть экскурсоводом, — но тут нет нормальной посадочной площадки. А садиться в море — значит промокнуть. Я — то ладно, непромокаемый, а вам точно не понравится.

Сетти подлетел к замку поближе, совершил полный круг, и снова взмыл ввысь.

— Извини, Олел, так ведь тебя зовут? Извини — но вот взлетать плавно я пока не научился. Молод ещё. Всего три тысячи с хвостиком лет. Можно, конечно, плавненько кругами, но это будет очень скучно. А мы парни весёлые. Да, Олел?

Я ничего не ответил: пока собирался с мыслями, вдавленными перегрузкой почти вертикального взлёта куда-то очень глубоко, впереди уже показался Валтансар.

Сетти выполнил своё обещание и зашёл на посадку по плавной глиссаде. Словом, было круто, но когда когти дракона стукнули по камням посадочной площадки, я с облегчением выдохнул и стащил с себя шлем. Вид у меня, должно быть, был не самый геройский.

— Ничего, привыкнешь! Главное, что Великолепный тебя принял! — это был уже вполне себе звуковой голос Сатаха, который вылез из седла первым и помог мне выбраться.

— Ну пока, ребятки. Свидимся ещё! — Сетти полыхнул на прощанье огнём и унёсся по своим драконьим делам.

Через минуту крылатый силуэт уже скрылся за облаками.

— Ну, Олел, каково летать на драконе? — Сатах передал подбежавшему гному куртку и шлем.

— Умопомрачительно! Только уши закладывает.

— В следующий раз прихвати с собой конфет. Помогает.

— Обязательно. Самое меньшее мешок.

— Лучше два мешка. В школу магии лететь будет подальше, чем на соседний остров.

— Так я полечу туда на драконе?

— Именно! Если, конечно, не возражаешь.

Я не возражал. Прилететь в школу магии на драконе — что может быть лучше! Разве что переместиться в пространстве одним мигом. Но это я пока не умею.

*-*-*

Мы ещё несколько раз прокатились на Сетти Великолепном. Путь до школы магии был не близким даже на драконе. Сатти тоже не летал ещё так далеко. Удивительно — прожить три тысячи с лишним лет и ни разу не летать дальше соседнего острова. Хотя по драконьим меркам три тысячи лет — очень мало. По сути, можно было сказать, что мы с Сатти были ровесниками. В каком-то смысле. Поэтому тренировки были не лишними.

И всё было прекрасно. Сетти приноровился ко мне и даже взлетал чуть менее вертикально, а я совершенно поправился после того случая на мосту и переносил полёт совсем легко. Однажды мы летели вдвоём с драконом, Сатах остался в замке по каким-то неотложным делам. И ничего не предвещало, но…

Сетти почувствовал это первый — напрягся, я прямо чувствовал это напряжение через его мысли.

— Рядом с нами что-то есть, Олел. Что-то нехорошее.

— Я пока ничего не вижу. Может быть, тебе кажется?

— Мне никогда ничего не кажется, Олел. Будем искать место для посадки.

Но найти куда приземлиться была не судьба. Со стороны заходящего солнца к нам стремительно приближались сразу несколько существ, отдаленно похожих на Сатти, но явно другого вида, значительно крупнее. Их намерения никак не выглядели дружелюбными.

— Что это, Сетти?

— Оркозавры. И не исключено, что под управлением колдунов. Сами бы они сюда не попёрлись. Держись, Олел. Может стать очень жарко.

Глава 22

В этой главе читатель познакомится с разношерстным клановым составом корпорации «Нерушимость» и узнает одну большую тайну.

Штаб-квартира корпорации " Нерушимость" очень сильно отличалась от офиса конкурента. Во-первых, обо всякой скромности здесь забыли: логово Жана Карапетяна Второго занимало даже не отдельное здание, а целый город, который зато назывался незатейливо — «Цитадель Нерушимости». Цитадель была выстроена среди живописных альпийских лужаек в самом центре Европы и занимала целую долину, выкупленную у Швейцарии. Чтобы осуществить свою дерзкую мечту и оттяпать от маленькой гордой и совсем не бедной страны этот кусок территории, Жан потратил целое состояние. Хотя — что для нищего безумные деньги, для богача — лишь грош.

Город был спроектирован и построен с нуля лучшими градостроителями, каких только можно было найти, и являл собой настоящее произведение искусства. При этом обладал завидной функциональностью.

К сожалению, Жан покинул этот мир, когда его единственному наследнику — маленькому Эжену Третьему исполнился всего лишь год. С того самого времени и до совершеннолетия наслединка Эжена корпорацией и половиной известного человечеству мира безраздельно правил Великий Регент.

В отличии от эксцентричного Жана Карапетяна Второго, Великий Регент был крайне скромен — настолько, что даже не желал, чтобы произносили его имя в связи с должностью. Он высказался об этом один раз, когда приступил к обязанностям и не желал более возращаться к этой теме: " Я лишь скромный слуга великого дома Карапетянов. Моё имя ничтожно, и не стоит упоминания«.

На первый взгляд могло показаться, что корпорация — просто фальшивое название монархии, но это лишь на первый взгляд. Хотя дом Карапетянов и стоял у истоков «Нерушимости», являясь когда-то её главной основой, но теперь это была скорее не ведущая сила, а центр взаимопересечения сил, во многом символический. В корпорации присутствовало несколько других, не менее (а в чём-то и более) сильных кланов, и ещё поэтому Великий Регент не желал, чтобы употребляли его имя — ведь имя включало в себя и фамилию клана. Если бы стало известно имя того, кто правит корпорацией, то все остальные кланы решили бы, что их поставили в униженное положение. В таком случае самая главная ценность корпорации, отраженная в названии — её нерушимость — была бы поставлена под угрозу. Этого Великий Регент, разумеется, допустить не мог.

Великий Регент не только не называл своего имени, но и скрывал своё лицо. То лицо, которое он носил, изменялось каждую минуту прямо на глазах — специальная нейросеть проецировала искажения истинного облика Великого так, чтобы этот истинный облик оставался скрытым. При всём этом, несмотря на эту смену масок, все точно знали, что перед ними — Великий Регент — неизменными оставался голос (также измененный, но однократно) и общие паттерны поведения.

Собрание глав кланов проходило в Резиденции Дубовых Листьев — изысканном деревянном дворце на острове посреди горного озера, вокруг которого кольцом раскинулась Цитадель Нерушимости. Это поэтическое название дал резиденции Жан Карапетян Второй незадолго до ухода из мира — он любил медитировать, смотря как медленно кружатся листья, опадающие осенью с растущих здесь вековых дубов.

Присутствовали все семеро — Джон Шин, Степан Вейшторт, Стефан Урняж-Палич, Акиф Шульц, Пенг Гуанли, Рамон Рамиро и единственная женщина — Кацуми Иванофф.

Как раз старуха Кацуми в этот самый момент пыталась убедить собравшихся, что дух бригадного генерала Ковальчика нужно как можно скорее уничтожить.

— Ковальчик, как бы он там теперь не назывался, должен быть уничтожен!

— Не забывайте, милая Кацуми, это всего лишь ребёнок, — парировал Великий Регент, — вы должно быть не любите детей, но я, как воспитатель наследника, каждый день вижу непосредственность и чистоту, присущие этому возрасту… и я не могу даже допустить мысли об уничтожении Олела. Тем более, это прямо запрещено Соглашением.

— Ха, Соглашение! Когда это оно вас останавливало? — старуха явно разбушевалась — Это не «всего лишь ребёнок»! Это ребёнок у которого личность опасного врага.

— Подавленная и нейтрализованная. Со стёртыми воспоминаниями! — вступил в беседу Рамиро, которому, по слухам, через подставных лиц принадлежала некоторая доля в «Прорыве», а именно в подразделении, занимающимся транспонированием.

— Похоже, что кто-то не слишком старался их стереть! — не унималась Кацуми.

— На что это Вы намекаете? — вскипел Рамиро. Похоже, намечалась зрелищная стычка.

— Господа, остыньте! Вы оба известны своей эмоциональностью. А мы тут говорим о вещах серьёзных. — Акиф Шульц, отдаленный потомок восточных султанов и западных ростовщиков, захлопал в ладоши, чтобы переключить внимание спорящих.

— Ну не всем же быть такими сдержанными, как господин Шульц — ухмыльнулась Кацуми, — у некоторых ещё до сих пор сохранились чувства.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, госпожа Иванофф, — Акиф Шульц склонился в лёгком поклоне, как бы демонстрируя своё почтение к экстравагантной даме, — кстати у вас сегодня чудесное колье. Очень изысканно!

Польщённая таким дешёвым, но эффективным трюком, Кацуми притихла.

Слово взял Пенг Гуанли, низенький и узкоглазый.

— Мне кажется, наш пациент начинает вести не запланированную игру. Пока он этого не осознаёт. Но у нас могут возникнуть проблемы. Я более чем уверен, что все эти обьяснения про исцеление генерала Ковальчика от психоза — исключительная лапша, навешиваемая нам на уши «Прорывом» в целом и лично Штормом. Они наверняка просто готовят бомбу замедленного действия.

Великий Регент обвёл взглядом остальных присутствующих.

— Ну, а что скажут господа Степан и Стефан?

Степан Вейшторт кивнул Стефану Урняж-Паличу:

— Пожалуй, я выскажу своё мнение, если господин Урняж-Палич не желает выступить первым.

— Нет-нет, я радостно предоставляю вам эту чудесную возможность, господин Степан. Тем более что мы уже обсуждали с Вами эту тему, и наши взгляды во многом совпадают.

Степан Вайшрот, долговязый, немного нервный, одетый с иголочки старик, был полной противоположностью пышному и умильному Урняж-Паличу, средних лет здоровяку заявившемуся на встречу прямо с пляжа, в шортах и майке. Тем не менее, их кланы были очень близки друг к другу и за счёт браков, и духовно, и все уже обсуждали, когда они сольются в единое целое, и гадали, чьё имя примет объединенный клан.

— Итак, я с вашего позволения начну, — Вайшрот щелчком пальцев вызвал голограмму Дальней Земли, — Этот мир уже давно стал автономным. Себе на уме, скажем так. И я хочу напомнить, господа, откуда пошла вся эта свистопляска. Всё началось в один не самый прекрасный момент, когда с рудника сбежало несколько рабочих. Ума не приложу, что перемкнуло у них в голове. Пайка была вполне достойная. Смертность и увечья на работах — ничуть не больше, чем обычно.

— Мы читали историю, господин Вайшрот, — прошипел молчавший до этого Джон Шин, известный своей горячей неприязнью и к Степану, и к Стефану, — не хотелось бы тратить наше время на повторение азбучных истин.

Старик будто бы не обратил никакого внимания на эту хамскую реплику, но его нижнее веко предательски дёрнулось. Он продолжил.

— Каковы бы ни были причины побега, важны не они, а результаты. Собственно, побег стал возможен только оттого, что как раз тогда на гоблинов-охранников наши милые конкуренты напустили мор. Помните, конечно, эту эпидемию? Которая выкосила всю расу гоблинов. Ни одного не осталось. Полное тотальное уничтожение. Если не считать какого-то количества их генов, растворившихся в гномах. Вы-то точно помните, господин Шин, правда?

Шин скривился, словно откусил лимон вместо яблока:

— Ваши безумные теории оставьте при себе. Представить только — гномы плод порочной любви гоблинов с эльфами!

— А что тут такого странного? — Степан Вайшрот вызвал несколько голограмм, чтобы проиллюстрировать вид исчезнувших рас, — Гномы согрешили вовсе не с теми эльфами, которые сегодня прислуживают людям. Старые эльфы были высокими и гордыми созданиями, и размах крыльев у них был не чета сегодняшним карликам. Во всех смыслах. Да и гномы были не те что сейчас.

— Ну а что ж тогда, раз они такие прекрасные, совершенномудрые, и так далее и так далее — что же тогда они так выродились? — Шин не сдавался.

Настала пора вмешаться Великому Регенту.

— Господа, мы сильно отклоняемся от темы. Лорд Вайшрот, что вы хотели сказать по существу?

— А по существу рабочие рудников быстро сообразили, что варево, которым их потчуют, они вполне могут варить и сами. Для этого им достаточно было выловить первую рыбу и запечь её на углях.

— Но откуда у них всплыли эти умения? — перебил Степана Стефан, — Ведь личность…

— Да-да. Была подавлена, нейтрализована, а воспоминания стёрты. Какие знакомые слова! Не подскажете, где я их уже слышала? — Кацуми Иванофф словно бы ждала этого момента. Казалось, настал её звёздный час, но Вайшрот не дал перехватить инициативу.

— Именно, госпожа Иванофф! В них активировалось то, что казалось бы, должно было быть полностью, тотально стёрто. И это привело к тому, к чему привело. Отсюда вопрос — а не может ли дух генерала очнутся в теле и в личности мальчика? Не утруждайтесь, я отвечу — безусловно может. Но означает ли это, что мы должны озаботиться его уничтожением?

— Конечно означает, — Кацуми фыркнула — а как ещё вы справитесь с проблемой?

— Смею вам напомнить, госпожа Иванофф, что рабочие продолжают поставлять нам ресуры. Правда, несколько в ином качестве и иных декорациях, но количество и качество продукта не пострадали.

— И что, как это относится к бывшему генералу Ковальчику?

— Так, что активируются умения, а не Ковальчик. И наш враг, по всей видимости, решил этими умениями воспользоваться для достижения своих целей. Но если умения — инструмент, то мы можем перехватить инициативу.

Великий Регент решил резюмировать затянувшееся обсуждение:

— Всё ясно, господин Вайшрот! В этой ситуации, сохранив жизнь и личность Олела, мы можем либо потерпеть поражение, либо приобрести важнейшее преимущество. Значит какова наша задача?

Рамон Рамиро выпалил с видимым облегчением:

— Получить это преимущество!

— Именно, синьор Рамон. А как его получить?

— Сложно сказать, господин Великий Регент! Но, думаю, нужно как-то наладить хороший и плотный контакт с этим Олелом. И отсечь все поползновения на него наших врагов.

— Отличная мысль! Всего-то осталось осуществить её на практике.

Собравшиеся приступили к обсуждению деталей и закончили глубокой ночью. Великий Регент запоздало вспомнил, что у наследника Эжена Третьего сегодня был седьмой день рождения. Он, конечно, послал подарок. Но так и не поздравил Эжена лично. Наверняка тот расстроился — наследник был очень привязан к регенту.

— До встречи, господа. Мы очень плодотворно пообщались. — Великий Регент поклонился и исчез. Способность к мгновенной телепортации была уникальным свойством его клана.

А телепортировался прямиком к наследнику. Тот уже крепко спал. Спала и нянька — мать Эжена покинула этот мир вместе с отцом — их частный лайнер был сбит ракетой, пущенной якобы независимой анархо-революционной группировкой. Но всем было ясно, что это проделки «Прорыва». Полёт планировался короткий, и Эжен, на своё счастье, остался с кормилицей.

Великий Регент ещё некоторое время смотрел на наследника, потом подоткнул сползшее одеяло и исчез. Только он знал, что Эжен — никакой не Карапетян.

Глава 23

В этой главе Олел понимает, что ящеры и друзья не всегда говорят правду, а в монастыре хаоситов-раскольников сбывается древнее Пророчество.

Со стороны заходящего солнца к нам стремительно приближались сразу несколько существ, отдаленно похожих на Сетти, но явно другого вида, значительно крупнее. Их намерения никак не выглядели дружелюбными.

— Что это, Сетти?

— Оркозавры. И не исключено, что под управлением колдунов. Сами бы они сюда не попёрлись. Держись, Олел. Может стать очень жарко.

* * *

Оркозавры слегка притормозили и перестроились в клин.

— Значит, точно, кто-то ими управляет. Для таких перестроений они слишком тупые.

— Так драконы же не тупые?

— Сходство тут кажущееся. Общего — только крылья, хвост и чешуя. А мозга у оркозавра можно сказать что почти нет.

Сетти Великолепный заложил крутой вираж и стал стремительно приближаться к гористому острову, видневшемуся на горизонте. Оркозавры замешкались, но тоже принялись перестраиваться.

— На этом острове должна быть мощная пещера. Главное до туда добраться, а оттуда можно испепелять и в десять раз больше хоть оркозавров, хоть кого. Пространство перед входом открытое как на ладони.

— А как мы потом из этой пещеры выберемся?

— Тут есть несколько вариантов. Первый — спалить всех оркозавров и выбраться так же, как и залезли. Но это вряд ли, потому что как только оркозавры заметят, что их сородичей поджаривают, они тут же выйдут из подчинения того, кто ими управляет и начнут сваливать. Надеюсь на это.

— Могут быть осложнения?

— Могут, если контроль над их примитивным мозгом слишком мощный. Тогда есть другой вариант — обрушить вход в пещеру и выйти оттуда водным путём. Второй выход выходит в море через подземную реку.

— Как же я там буду дышать? Тебе-то, амфибии, небось всё равно! А я без воздуха не жилец.

— Там есть воздух от уровня воды до потолка. Надеюсь, что этот вариант нам всё же не понадобится. Потому что я никакая не амфибия, а ящер. И под водой дышать не умею. Эх, говорила мне мама не бездельничать, а отращивать жабры. Не послушал. Ну да ладно.

— Отращивать жабры?

— Можно было напрячься, активировать скрытые гены и отрастить жабры. Но это имело и минусы — жабры надо постоянно водой смачивать, чтобы не засохли. Лишние заботы.

Оркозавры между тем не дали нам возможности добраться до пещеры. Опять выстроившись в клин, резко ускорились и отрезали путь к острову с пещерой.

— Как это неприятно! — сообщил Сетти, — похоже, по части скорости мне их не одолеть.

— И не только по части скорости! — прозвучал в мозгу глас, который я где-то уже слышал, — предлагаю тихо-мирно сложить крылышки и приводниться. Там и поговорим.

Оркозавры уже образовали широкий полукруг и теперь сужали кольцо, попутно выпуская из пастей столбы огненного дыма.

— Чего делать будем, а, Сетти? — хотелось верить, что мудрый дракон что-то придумает и выкрутится из ситуации.

— Ничего делать не будем. Будем приводняться, как и требуют.

— Ты что, Сетти! Так вот возьмёшь и сдашься без боя? Ты же мудрый, давай, чего-нибудь делай.

— Мы, драконы, потому и живём так долго, что в нашей мудрости не слушаем всякий бред, исходящий от букашек типа тебя, а слушаем исключительно себя. И свою мудрость. Проигрыш надо принимать без выпендрежа. Так что заткнись, человек. Весело с тобой было, но своя шкура дороже.

Сетти приводнился в указанном ему месте. От кольца оркозавров отделился один, по виду, более мощный и приблизился. Каково же было моё удивление, когда я увидел восседающего на нём… Шалу-Шалуна! Живого и невредимого!

— Здорово, Олел. Как поживаешь?

— Ээ…

— Очень просто. Помнишь оживляющее зелье отравителя Оэлы, которое ты вспоминал? После того как твой варвар-ублюдок Сатах меня прирезал, слуги унесли меня совсем не в могилу, а в одно скрытое место. И там добрая девочка Асуна — помнишь такую? Она ещё приносила тебе завтрак? Так вот эта добрая девочка использовала зелье и оживила меня. Когда-то оно лишь регенерировало свежие раны, но я всё это время упорно работал, и зелье стало намного мощнее.

Это был неожиданный для меня поворот. Я никак не мог до конца поверить в реальность Шалы-Шалуна, живого и невредимого. Мне всё казалось, что это призрак.

— Слушай, Шала, а почему я должен тебе верить?

— Совсем не должен! Верить или не верить — дело твоё. Только мне хотелось бы знать — почему ты поверил своему новому другу Сатаху?

— Он сказал, что ты связан с колдунами.

— Связан, связан. А может быть, это Сатах связан с коллдунами? Заметил, как он плетёт веревки из вождя? Неужели вождь такой идиот? Если бы он был идиотом, как он всё это время был вождём?

— Ты, Шала, как и твой брат, каннибал. Жрёшь людей. Тебе верить точно нельзя.

— Да ну. А знаешь ли ты, что это именно та причина, почему я не общался с братом? И попросил тебя с ним связаться только тогда, когда понял, что с минуты на минуту умру? Сатах, многоличный ублюдок… Быстро же ты ему поверил.

— Ты хочешь сказать, что Сатах не совсем тот, кем кажется?

— Да тут все не те, кем кажутся, Олел. И ты в том числе. Но в мои планы вовсе не входит тебя переубеждать. Скажу откровенно, для меня главным было, чтобы ты не стал орудием Сатаха. Поэтому сейчас ты с ящером летишь с нами, и высаживаешься на ближайшем обитаемом острове, где мы тебя и оставим. Этот остров — Долгий Камень, стоит на отшибе, и корабли туда заплывают не чаще чем раз в полгода. Он не принадлежит ни колдунам, ни Саттаху, ни кому бы то ни было. На острове есть монастырь хаоситов — раскольников, не жалующих Сатаха. Вот у них ты и побудешь какое-то время, обдумаешь своё положение. А через полгода мы с тобой снова поговорим.

Сетти Великолепный только развёл лапами. Ну а что ещё было ждать от него. Через полчаса полёта я расстался с Шалой, Сетти и эскадрильей оркозавров.

* * *

Долгий Камень был действительно каменистым и длинным. И ещё здесь было очень ветрено. Остров стоял на отшибе, до ближайшего соседа — несколько дней пути. Никаких препятствий для бурь и ураганов, которые, на удивление, случались здесь не так часто, как могли бы. Но ветра дули постоянно.

Дзамо Ацо, настоятель монастыря хоситов — раскольников привык к такой погоде — ещё бы, он ведь здесь и родился. Но новоприбывшим приходилось нелегко — ветра, пропитанные морской солью, пробирали насквозь и влажность здесь была запредельная. Жара, царившая большую часть года и тучи охочих до крови монахов насекомых дополняли картину.

— Зачем же, Дзамо, всепроникающее Дао допустило возникновение этих мерзких существ? — вопрошал мечущийся в малярийной горячке старый Абзу.

— Ты же знаешь, Абзу — Дао ничего не допускает и ничему не препятствует. Дао лишь составляет изменчивость всех вещей.

— Ох, Дзамо, хорошо тебе говорить! — лоб страдальца был покрыт испариной, и всё его тело мелко тряслось от озноба. Кора хины, из которой монахи варили зелье для лечения малярии, закончилось и ничто не могло исцелить старого Абзу.

— Нам бы надо посадить на острове хинное дерево, — сказал Абзу и затих, только шумное дыхание свидетельствовало о том, что он всё ещё жив.

— Хинное дерево не приживается на нашем острове, Абзу. Ты же знаешь. Здесь вообще ничего не приживается. Поэтому добрый вождь валтов и позволил нам тут существовать.

Но Абзу не слышал. Его дух летал где-то в дебрях хаоса, и только тончайшая нить связывала его с этим миром. Настоятель Дзамо Ацо опасался, что возможно, эта нить может оборваться в самое ближайшее время. Он с грустью думал о том, что Абзу — последний их рожденных на Долгом Камне, если не считать его самого. Все остальные — новоприбышие. Первые верующие, появившиеся здесь, явились вместе с семьями. Но теперь от этих семей ничего не осталось. Да и от новоприбывших скоро тоже ничего не останется. Никто не явился на остров за последние четверть века. Истинная вера забыта в стране валтов, а её носители уничтожены или влачат жалкое существование на краю мира, как он с Абзу и ещё несколькими монахами.

От тягостных мыслей Дзамо отвлёк громкий шум хлопающих крыльев. На площадь перед зданием храма приземлился дракон. Из седла на его спине вылез человек, и ящер немедленно взмыл обратно в небо. А человек остался.

От шума, произведенного крыльями дракона, Абзу ненадолго очнулся. Заметив человека, он даже приподнял голову, и пересохшие губы прошептали:

— Это посланник. Пророчество сбывается.

Сколько настоятель Дзамо помнил монаха Абзу, тот всё время говорил о Пророчестве. Пророчество было высказано одним из патриархов, и в нём говорилось, что наступит время забвения истинного учения, и тогда, когда уже не останется никакой надежды, в последний оплот явится с небес Посланник, прекрасный юноша — и этот Посланник возродит учение в его первозданной чистоте.

Издалека человека было не слишком хорошо видно. Стар он или молод? Дзамо очень хотелось это узнать. Ведь если прибывший был стар, то это вряд ли имело отношение к Пророчеству. Скорее всего, просто сослали кого-то неугодного. Не решились убить.

Несколько монахов также заметили прибытие человека и сгрудились у выхода из храма, не решаясь приблизиться.

Дзамо встал и направился посмотреть сам. Пройдя мимо монахов, подумал, что все условия для осуществления Пророчества выполнены — истинное учение в забвении, надежды иссякли, и они — последние верующие, в последнем оплоте.

Приблизившись, настоятель увидел, что прибывший очень молод. Лет пятнадцать-шестнадцать, не больше.

— Здравствуй, Посланник! — ласково произнёс Дзамо.

* * *

Сетти спланировал на квадратную площадь перед вычурного вида конструкцией с многочисленными крышами, наставленными одна на другую.

— Что это за здание?

— Это храм секты хаоситов-раскольников. У тебя будет много времени, чтобы им налюбоваться. А я дальше полетел. Пока-пока!

Ящер ухмыльнулся и отправился догонять Шалу с его оркозаврами. Порядочно обалдев от всего произошедшего, я просто сел на оказавшиеся поблизости камни. Камни были теплыми и даже почти сухими. Хотя, судя по месторасположению острова влажность тут была высокой, а дожди частыми.

Надо было отдышаться и осознать произошедшее. То, что Сетти оказался ненадёжным элементом, было неожиданно, но не сильно меня печалило. В конце-концов, это всего лишь ящер. В теплые дружеские отношения с рептилиями и не верю. А вот то, что Шала-Шалун оказался гораздо живее, чем я думал — это произвело впечатление. И впечатление неоднозначное.

Ведь, с одной стороны, я сильно к нему привязался и даже начал считать его другом. А с другой — я довольно быстро всё это забыл, поддавшись очарованию Сатаха. Теперь я испытывал смешанное чувство разочарования, досады и злости на себя.

И с этой магической школой. Вначале деревенский староста сватал меня в северную магическую школу, и под этим соусом чуть не продал в рабство. Теперь Сатах сватал в южную. Вопрос — что он хотел сделать на самом деле? Точно не продать в рабство — это для него слишком мелко. Но что тогда?

Глава 24

В этой главе Олел задумывается о смысле своих поступков, общается с просветленными монахами, не оправдывает их ожиданий, а таже видит знакомые лица.

Надо было отдышаться и осознать произошедшее. То, что Сетти оказался ненадёжным элементом, было неожиданно, но не сильно меня печалило. В конце-концов, это всего лишь ящер. В теплые дружеские отношения с рептилиями и не верю. А вот то, что Шала-Шалун оказался гораздо живее, чем я думал — это произвело впечатление. И впечатление неоднозначное.

Ведь, с одной стороны, я сильно к нему привязался и даже начал считать его другом. А с другой — я довольно быстро всё это забыл, поддавшись очарованию Сатаха. Теперь я испытывал смешанное чувство разочарования, досады и злости на себя.

И с этой магической школой. Вначале деревенский староста сватал меня в северную магическую школу, и под этим соусом чуть не продал в рабство. Теперь Сатах сватал в южную. Вопрос — что он хотел сделать на самом деле? Точно не продать в рабство — это для него слишком мелко. Но что тогда?

Ещё один момент, который меня беспокоил всё больше и больше — я чувствовал себя мячиком в чьей-то игре. Почти всё, что происходило со мной, происходило по чьей-то воле или наводке.

Даже когда я уплыл со Змеиного острова на лодке Кхеса и Кхуса — почему я это сделал? Потому что явилась красотка Эмела и навела меня на эту мысль. Собственно, выбор у меня был совсем не велик. Либо согласиться со старостой, либо согласиться с Эмелой. И в том и в другом случае я пассивно следовал за чужой волей.

Пожалуй, единственное, что я сделал по своему собственному желанию, никем не направляемый и не контролируемый — это маленькая хижина на дальнем конце Змеиного острова, где я прятался от дождя во время своих медитаций на океанском берегу.

И тут подвох — ведь почему я решил овладеть медитацией? Потому что так мне приказала Система. Для выполнения рангового задания.

Кстати, очень интересно, что мне может сказать Системный Интерфейс сейчас? Может, стоить послушать его и сделать всё наоборот? Нет, это смешно. То же самое подчинение, но с отрицательным знаком. Я хотел сформировать свой собственный путь.

Я представил себя в пустом трехмерном пространтве. Кто будет говорить там со мной? Мне хотелось бы поговорить с учителем Олелой, если он, конечно, еще не стал окончалтельно другой вселенной. Поэтому я стал тереть пальцами ожерелье, сделанное из его костей.

В пустое трехмерное пространство системного интерфейса я вошёл, как обычно. Но учителя Оэлы там не было. Был лишь монитор, висящий в воздухе и пульт управления рядом с ним. Тоже в воздухе.

Я нажал кнопку включения, и на мониторе появился Оэла.

— Привет, Олел! Можешь не отвечать, я всё равно буду вещать в режиме монолога. Ты, должно быть, решил узнать, как идти своим путём независимо от чьих-то хотелок. Очень похвально. Но настолько же малореально. Ведь дело в том, Олел, что ты изначально здесь оказался из-за чьих-то хотелок. Тебе, конечно, была предоставлена иллюзорная свобода выбрать некоторые черты дизайна. Но изначальный импульс был не твой. На этом, Олел, я закончу свой монолог. А ты подумай.

Изображение учителя Оэлы исчезло и на мониторе появилась простыня стат, пролистав которую, я узнал, что по прежнему нахожусь на третьем ранге управления энергией.

— Почему? Я столько всего прошёл и пережил!

Система моргнула монитором и вывела туда ответ:

— Не выполнено ранговое задание.

— Какое задание?

— ПОЛУЧИТЬ У СТАРОСТЫ ДЕРЕВНИ ХВОСТ ЗМЕИ.

Действительно, я совсем забыл об этом! Интерфейс продемонстрировал мне мои новые умения, которые я и так знал. Большинство этих умений были освоены лишь на самом начальном уровне. В том числе — МАГИЯ ПЕРЕМЕЩЕНИЯ. Это то, о чём говорил и что демонстрировал Сатах! Когда же я успел её освоить?

Ну конечно — когда подстрелил стрелков-варваров в доме Шалы-Шалуна! Когда я представил перенос, сильно пожелал его — и перенёсся. Странно, но когда Сатах демонстрировал мне это умение, я вовсе забыл о том, что и сам кое-что могу!

Выходит, племянник вождя точно запудрил мне мозг. И он абсолютно однозначно точно также манипулирует мной, как манипулировали и все остальные.

Но я не хочу, чтобы мной манипулировали.

* * *

Высокий старик с длинной седой бородой и длинными волосами подошёл ко мне и немного поразглядывав, выдал загадочное:

— Здравствуй, Посланник! Я — настоятель этого монастыря, Дзамо Ацо.

— Я Олел.

— Я рад, Олел, что ты посетил нас. Наверное, ты устал с дороги? Пойдём, разделишь с нами трапезу. Мы как раз собираемся ужинать.

Мысль была неплохая. С тех пор, как мы с ящером вылетели из Валтансара, я успел порядком проголодаться.

Дзамо сделал приглашающий жест следовать за ним. Мы прошли на другую сторону храмовой площади, в жилое помещение. В небольшой трапезной нас встретили семеро монахов — все старики.

Мне было непривычно видеть столько пожилых людей вместе. По правде говоря, я видел стариков очень редко и в основном издалека. Так уж вышло, что мой круг общения составляли в основном молодые люди, редко — среднего возраста, такие, как Оэла или вождь валтов.

Трапеза была скромной — рыба, корнеплоды, немного фруктов, но я очень быстро насытился. Пока я ел, никто не докучал мне распросами. После еды Дзамо проводил меня в отдельную келью — комнатёнку с узким окном, выходившим на берег. Я мог наслаждаться звуками прибоя и вдыхать морской воздух.

— Койка может и жестковатая, зато одеяло тёплое, из лучшей шерсти. Отдыхай, высыпайся. А завтра я покажу тебе наш остров и монастырь, — оставив мне горящую свечу, настоятель удалился.

Усталость валила с ног, так что я почти мгновенно провалился в сон, и даже толком не прочувствовал жесткости или мягкости лежбища.

* * *

Снова тот самый тронный зал, атакованный ордами нечисти. На этот раз в нём совершенно пусто. Я не на троне, а парю сверху, раскинув руки, как птица крылья, и наблюдаю за происходящим внизу.

Высокие тяжелые двери открываются, в зал быстрыми шагами входят мужчина и женщина. Я готов был поклясться, что женщину я где-то видел. И слышал. Хотя это был совсем не тот скрип, которым говорил призрак моей настоящей матери, я узнал и вспомнил. Женщина говорила тёплым, бархатным, низким контральто. Едва уловимый запах амбры и цветущих лилий наполнил воздух. Да, это она — Королева Ночи.

— Ты слишком много заботишься о них, Крэй. Они того не стоят.

— Дорогая Крэя, подданные для монарха — как дети. Разве можно говорить, что дети не стоят заботы?

— Но они не твои дети, Крэй. И поверь, если случится несчастье… Если мы будем в опасности, о боги, мне не хочется думать об этом! Но просто представь — если такое случится. Вспомнят ли эти твои дети о том, что ты их отец? Или присоединяться к тем, кто будет рвать на части корону?

— Брось, Крея! — голос мужчины, довольно обычный, ничем особо не примечательный, звучит резко и немного надсадно. — Они ни за что не посмеют! Мои подданные любят меня!

Королева мягко обнимает супруга:

— Если бы всё оказалось так, как ты говоришь.

— Но ты всё же так не думаешь?

— Это лишь мои мысли. Просто будь осторожнее, Крэй. Я прошу тебя. Ради нашего будущего настоящего, а не символического ребёнка, — королева прикладывает руку к животу: если повнимательней присмотреться, становится заметно, что она ждёт ребёнка.

— Конечно, Крэя. Прости, если заставил тебя волноваться, — король целует руку супруги, — Ты слишком волнуешься и мало бываешь на воздухе. Может быть, стоит больше гулять в саду?

— Ты прав, мой король. Мне душно в этих стенах. Я боюсь этих пыльных портьер — вдруг за ними скрываются убийцы?

— Ну что ты! Портьеры вовсе не пыльные. Их вытряхивали всего лишь месяц назад!

— Но они могут скрывать за собой… Я хочу, чтобы их не было!

Королева бросается к тяжелым занавесям, скрывающим окна и с ожесточением срывает их.

— Да послушай же, Крэя… Конечно, если ты хочешь, мы уберём эти тряпки. Но ты зря беспокоишься.

Королева успевает содрать одну или две занавеси, когда все остальные — около ста штук — сползают на каменные плиты пола без её помощи. Из оконных ниш выступают вперёд люди в масках на лицах, с короткими обоюдоострыми мечами в руках.

* * *

Рывком сажусь на кровати. Мотаю из стороны в сторону головой, чтобы разогнать наваждение. Через узкое окно в келью проникает полоса света, отражается от зеркала на противоположной стене и падает на изголовье кровати.

— Доброе утро, Олел! — в комнату входит настоятель Дзамо, — действительно доброе, и тёплое. Такое у нас тут бывает не часто.

— Ещё скажите, что это я погоду с собой принёс.

— Да и не только погоду! Надеюсь, что не только.

Завтрак был так же прост, как и ужин — каша, фруты, вода. В столовой на этот раз были только мы с Дзамо. Монахи уже закончили трапезу и занимались разными работами.

Настоятель показал монастырское хозяйство — узкие полосы садов и полей на террасах, карабкающиеся по крутым скалистым склонам, стадо коз, несколько лодок для ловли рыбы. Хозяйство, прямо скажем, не богатое.

— Нам сложно выживать тут, и с каждым днём становится всё сложнее. Когда-то наша церковь была могущественна и влиятельна, но после раскола нам сохранили жизнь лишь из милости. Сначала жили семьями. От этих первых поселенцев остались только мы с Абзу. А скоро, похоже, останусь только я один, Абзу очень плох. Остальные прибыли к нам позже, всё это беженцы, изгои.

— А что с Абзу?

— Малярия. Нам нечем её лечить — кора хинного дерева закончилась. А так как Абзу уже стар, то вряд ли его сердце долго выдержит.

— В чём была причина, по которой вашу секту подвергли гонениям?

— Мы называем это расколом. Истинная причина была, конечно в том, что отцу нынешнего вождя хотелось убрать явных и возможных конкурентов. Ну а формальная — в разногласии по поводу толкования священных текстов. Хотя раскольникам, конечно, было наплевать на эти толкования.

Всего за несколько часов мы обошли весь остров вдоль и поперёк. Как я понял из путанных объяснений настоятеля, у него были на меня большие виды. Согласно каким-то древним церковным книгам, с неба должен спуститься Посланник и возродить их веру. Ничью веру мне возрождать не хотелось. После общения с колдунами, уморившими на этой почве моего братца, я был вообще настроен к разного рода религиям не слишком дружелюбно.

Однако глубинное внутреннее чутьё подсказало мне, что с Дзамо лучше не спорить. Пусть думает, что осчасливил меня ролью Посланника. Но пока я слушал и кивал, в голове у меня зародился план побега.

— Действительно, ваша стойкость поразительна, настоятель Дзамо! — лесть была, есть и будет самым лучшим ключом к любому сердцу (или почти к любому), — так далеко, так одиноко. Сколько отсюда до ближайшего обитаемого острова?

— Очень далеко, Олел! Больше недели под парусом! На наших лодках вряд ли удастся доплыть. Признаться сказать, и особого желания плыть туда нет. Там сейчас колдуны. А у них с нами разговор ещё короче, чем у наших еретиков.

— Но как же? Должно быть какое-то сообщение с остальным миром! Хоть какое!

Мы остановились на вершине нависавшей над храмом горы — не слишком высокой, но достаточной для того, чтобы монастырские постройки внизу выглядели игрушечными.

— Не мы оторваны от мира, Олел. Мир оторван от истинного Дао, а мы, напротив, к нему гораздо ближе, чем кажется. Но ты прав — какие-то контакты нам приходится поддерживать.

Примерно в двух днях под парусом отсюда пролегает торговый путь. Корабли там плывут между островами центрального пояса и Золотой Цепью. Везут оттуда драгоценную руду, туда — пшеницу, из которой рудокопы варят пиво.

— Что-то слышал про это.

— У нас есть договоренности, мы просто подплываем в эту зону и встречаем торговый корабль. Заказываем всё, что нам нужно. Точнее, что мы можем себе позволить. Мы ведь немного можем предложить на обмен.

— Что например?

— Например жемчуг. На восточной отмели у нас водятся уникальные устрицы. Жемчужины, которые из них можно добыть, иногда бывают с кулак размером. Но братья, которые занимаются их добычей, уже не могут добывать столько, как прежде. Старость, сил каждым годом всё меньше. Дыхание задерживать всё труднее, а нырять за устрицами нужно глубоко. Да устрицы и обмельчали как-то в последнее время.

— Получается, не слишком надёжный источник дохода.

— Надёжных источников вообще нет, Олел. Что может быть вообще в этом мире абсолютно надежного? Разве что смерть.

— Да и то не всегда, — зачем-то вставил я и испугался, что настоятель начнет меня пытать про мой магический опыт. А мне совсем не хотелось об этом говорить. Раньше времени раскрывать карты. Но старик, похоже, пропустил мою реплику мимо ушей.

За прогулкой последовал обед, не отличавшийся разнообразием, после обеда я был приглашён на храмовую службу, на которой поприсутствовал, но смысла не понял. После службы с трудом удалось убедить настоятеля, что мне нужно побродить в одиночестве. Скрепя сердце, Дзамо согласился. Тем не менее, во время прогулки всё время казалось, что кто-то наблюдает за моими перемещениями.

Прикинувшись бродящим без всякой цели, вышел к лодочному причалу. Три лодки. Если уйти на одной, могут отправиться в погоню. Но точно ли лодок три? А если одна сейчас где-то плывёт? Например, отправилась на встречу с торговыми кораблями? Надо будет обязательно уточнить этот вопрос.

Итак, мой план состоял в том, чтобы уплыть на одной из лодок, а оставшиеся испортить так, чтобы монахи не смогли отправиться за мной в погоню. Да, они милейшие старички, но живые существа, как я уже понял последнее время, зачастую так непредсказуемы. А тем более, когда уверены в том, что я — Посланник. Упустить Посланника ни в коем случае не допустимо!

За ужином я осторожно прощупал тему и разузнал, что других лодок, кроме трёх, имеющихся на причале, в монастыре нет.

Остальные лодки можно было бы и вовсе уничтожить, например вывести на глубокую воду и там затопить — но я жалел старых монахов. Поэтому я решил просто частично разломать корпуса лодок. Так, чтобы при большом желании за пару дней (когда я, как планировал, буду уже на торговом корабле) суметь их починить.

Луна вошла в фазу полнолуния, ночь была почти такая же светлая, как день. Это, с одной стороны, играло мне на руку, чтобы не поломать в темноте ноги, с другой — не совсем. В ярком лунном свете я был легко заметен. Но моё беспойство не оправдалось: монахи крепко спали.

Первым делом я заглянул на кухню и позаимствовал там несколько больших сосудов с водой и мешок с сухарями. Потом без всяких сложностей вышел из жилого корпуса незамеченным и спустился к воде. Солёные брызги прибоя в сочетании с ветерком бодрили, и я быстро разломал две лодки изтрёх.

Парус был довольно потрёпанный, но ещё вполне живой. Ветер вблизи берега не был попутным, пришлось идти галсами. Пригодились уроки обращения с парусами, которые преподали мне Кхус и Кхес, близнецы-перевозчики боевых зелий с Красной Пустоши.

Между прочим, Красная Пустошь не так далеко отсюда. Если вдруг не получится пересечься с торговым кораблём на караванном пути, может быть стоит попробовать до туда доплыть. Хотя я совершенно не знаю, какие дела там сейчас происходят, но это всяко лучше, чем плыть к колдунам.

Наверное, мой поступок выглядел чистым безумием. Полагаться только на слова старика про проходящий в двух днях хода торговый путь. Можно было бы стать своим в этой вымирающей секте, занять место настоятеля, и может быть даже помочь осуществиться их древнему пророчеству. Но сейчас я действовал сам. Не выбирая из вариантов, не плывя по течению, а по собственной воле. Ради этого я считал возможным пойти и не на такой риск.

Но с кораблём я встретился гораздо раньше, чем планировал.

Глава 25

В этой главе Оэл попадает сначала в шторм, а потом на странный корабль, а главы корпораций занимаются своими любимыми занятиями.

Наверное, мой поступок выглядел чистым безумием. Полагаться только на слова старика про проходящий в двух днях хода торговый путь. Можно было бы стать своим в этой вымирающей секте, занять место настоятеля, и может быть даже помочь осуществиться их древнему пророчеству. Но сейчас я действовал сам. Не выбирая из вариантов, не плывя по течению, а по собственной воле. Ради этого я считал возможным пойти и не на такой риск.

Но с кораблём я встретился гораздо раньше, чем планировал.

* * *

Сахиб Норрис, командир экипаж скрытого наблюдения корпорации «Нерушимость» откровенно скучал. Уже год как он находился на Дальней Земле в теле унылого биоробота, не обладающего даже первичными половыми признаками.

— Вам ребята, там это будет лишним! — однозначно заверил старший инструктор центра подготовки экипажей — ваша задача не отвлекаться от исполнения обязанностей на разные там глупости.

Ещё на самом первом занятии им объяснили, что в отличии от всего остального населения планеты, транспонированного в полноценные тела, они тут люди временные. В отличии от туземцев, чьи тела-прототипы на настоящей Земле после оцифровки душ были уничтожены, земные тела наблюдателей поддерживались в спящем состоянии. И это стоило денег, немалых денег. А деньги в «Нерушимости» считать умели. Так что полноценные тела для наблюдателей были бы шикарной роскошью и пустой тратой.

Если ты хотел полноценное тело, со всеми причитающимися этому телу опциями — то ты подписывал специальный контракт и после транспонирования земная тушка утилизировалась. Но таких желающих было маловато. Так вот на Дальней Земле и появились ангелы, как называли наблюдателей остальные жители да и сами себя они называли так же.

Гормональный состав временных тел, в которых несли службу наблюдатели, был подобран по функции, поэтому чисто физически они не испытывали никаких неудобств, никаких влечений и огорчений по этому поводу. Другое дело — психологически. Память можно было обнулить только полностью. Проводились эксперименты по частичному стиранию нежелательных воспоминаний, которые не завершились успехом. Поэтому наблюдатели транспонировались полностью — со всем своим опытом, воспоминаниями и ментальными тараканами. Глядя на аппетитных туземок, Сахиб грустил и ничего не мог с этим поделать. Хотя и не испытывал никакого физического влечения.

Словом, ангелы были не слишком полноценные и по окончании срока службы мечтали вернуться в грешные тела. Но остальному населению Дальней Земли знать про это было совсем не обязательно.

Сихиб сидел в функциональном кресле, в рубке дежурного модуля. Стандартная, лишенная какого-то шарма серая комнатёнка с панелью управления, блоком связи и полупрозрачными стенами могла кого угодно вогнать в депрессию, но только не наблюдателя. Уровень нейромедиаторов во временном теле тщательно контролировался, и это было одним из его немногих преимуществ. Ангелы были на редкость эмоционально устойчивы. За окошком плескался бесконечный однообразный океан, над ним — такое же бесконечное и однообразное небо.

Некоторые находили в этих пространствах особую красоту и романтику. Сахиб Норрис к этим некоторым не принадлежал. Когда закончиться контракт и он вернётся в родную добрую тушку, сейчас временно замаринованную в анабиозной биоване где-то в недрах Корпорации — когда настанет этот чудесный денёк и Сахиб Норрис в собственном и вполне функциональном теле вылезет из ванной, он найдёт себе какую-нибудь доверчивую девицу и примется между делом рассказывать ей о преодолении ураганов, битвах с монстрами и всё такое прочее. Но так чтобы серьёзно восхищаться? Нет, есть на свете много чего поинтересней.

На панели замигал огонёк входящего вызова и в воздухе повисла голограмма дежурного офицера базы.

— Так-так, Норрис. Маемся бездельем.

— Как обычно, капитан.

— Вот именно. Хотя бы для приличия возразил.

— А, ну так-то конечно никак нет. Проверяем функционирование систем, отслеживаем возмущения поля и всё такое прочее. В штатном режиме.

— Придётся из штатного режима ничего-не-деланья выйти, Норрис.

— Это зачем ещё?

— Затем, что появилась задача в зоне вашей ответственности. Вот тут, — капитан исчез и вместо него перед наблюдателем нарисовалась карта местности. Несколько островов, раскиданных на очень порядочном расстоянии друг от друга — зона ответственности наблюдателя Норриса была большая и безлюдная. Затененная часть карты отражала зону шторма. Штормило тут нередко, и в самом факте шторма не было ничего особенного. Но на расстоянии пары километров от границы шторма мигала тревожным красным точка.

— Надо прибыть туда где мигает, вытащить из лодчонки того, кто в ней сидит и доставить сюда.

— Да на кой он сдался? Пусть себе плывёт с миром.

— Поплыть при таком раскладе, который тут намечается, он сможет разве что на дно.

— Ну на дно, так на дно. Тоже вариант.

— Такой вариант не устраивает Корпорацию. Зачем-то он понадобился. Норрис, провалишь операцию — так и останешься ангелом до конца дней. Это не шутка. Так что отрывай свою задницу от кресла и приступай к выполнению задания.

Дни у временных тел были не слишком долгие. Рассчитанные на конкретный срок службы, после обратного транспонирования сознания они стремительно разлагались. Скорее всего это была шутка. Но чем Корпорация не шутит. Вдруг там действительно какой-то важный хрен, за которого можно нормально так огрести?

Со вздохом наблюдатель придвинулся поближе к панели и сосредоточился на задании.

* * *

Я был очарован суровой красотой безграничного океана, но одновременно и встревожен. Иссиня-зелёные воды стали стремительно темнеть. Крепчал ветер, из-за горизонта набежали черные тучи, и кое-где эти тучи озаряли ломанные росчерки молний. Раскаты грома дополняли картину.

Поднялось волнение, парус пришлось убрать. Я не совсем представлял, как буду ориентироваться, если, конечно, не пойду ко дну. Если небо ясное, можно определить стороны света по звёздам, но как я определю где именно я окажусь? А если я окажусь неизвестно где — много ли толку от знания где север и где юг?

Вспомнил, как учитель Оэла в моменты, если у него не получался ожидаемый эффект от изготовленного зелья, или получался не вполне ожидаемо, говорил:

— Всё предугадать никогда невозможно, Олел. Всегда лучше подготовиться к неожиданностям, но если ты к примеру, умираешь от жажды в пустыне и видишь лужу, просто пей из неё. Конечно, шанс напиться отравленной воды и умереть у тебя есть. Но без этого шанса ты умрёшь наверняка.

Наверное, мою ситуацию нельзя сравнивать. И, может быть, мой риск был неразумным. Но, во всяком случае, это был мой риск. И смерть если что будет именно моя личная. А не обслуживающая интересы прочих заинтересованных лиц.

Когда от раскатов грома захотелось заткнуть уши, из ниоткуда передо мной материализовался корабль. Очень странный корабль — без парусов, без всёсел и сделанный не из дерева и не из тростника. Если бы я не знал, что кусок железа в воде тонет, то готов бы был поклясться, что то, что выросло передо мной сделано из металла.

Это металлическое нечто и кораблем назвать можно было только с натяжкой. Кастрюля какая-то!

Кастрюля пододвинулась поближе, а потом я понял, что нахожусь уже внутри кастрюли. Как это случилось, не понял. Я просто сидел в лодке, как и сидел, но вместо океана вокруг была металлическая коробка. Из глубины этой коробки раздались грохочущие шаги, со скрипом открылась дверь в стене и оттуда появилось существо.

Существо отдалённо напоминало человека, но человеком, судя по всему, не являлось. Во-первых, у него не было ног — вместо ног были щупальца, на которых существо перекатывалось как заправский осьминог. Во-вторых глаз у него было не как у человека, а целых восемь штук, равномерно по окружности продолговатой головы. На голове имелся нос и губы. Наверное, только это с человеком и сближало. На месте рук — почти такие же щупальца, как внизу, разве что чуть посложнее устройством.

— Привет, человек! — произнесло существо вполне внятно, — знаю, ты немного удивлён. Это пройдёт! Понимаешь, мы обычно стараемся не сильно светиться местным, но тут ситуация образовалась нестандартная-срочная. Так что извини за небольшую психотравму.

— Да вроде нет никакой травмы. Чудно просто.

— Вот и чудесно! Меня можешь звать Сахиб. Мы с тобой не очень надолго — в моей функции только закинуть тебя на базу.

— Что за база? А как обратно?

— Много вопросов! Тебя, как мне сообщили, зовут Олел?

— Точно. Олел.

— Много вопросов, Олел. Я просто мелкая сошка, вряд ли чего тебе расскажу. Вот прибудешь на базу, там можешь пытать начальников сколько душе угодно.

— И когда мы туда прибудем?

— Да скоро. Час — полтора. Ты отдохни пока. Не голодный?

— Нет.

— Замечательно. Всё равно кормить тут тебя особо нечем, но если очень хочешь, могу подкинуть сушеной рыбы. Вы вроде это должны любить.

— Нет-нет. Я не голоден.

— Ну ладно. Вода вон в том баке, если что, туалет — сразу за ним.

В какой я попал переплёт на этот раз? Оставалось только гадать. Существо развернулось и ушло за дверь, и я остался один в этом странном трюме странного корабля. Хорошо хоть что здесь было светло — яркий, похожий на солнечный свет плавно лился от потолка и стен, но его источник был для меня непонятен.

Дверь опять отворилась, и существо, назвавшееся Сахибом, добавило:

— Уточнение: если вздумаешь использовать тут разные заклинания, амулеты и прочие магические штучки, можешь не стараться. Тут ничего из этого не действует. Только зря энергию растратишь.

Существо Сахиб удалилось (удалился?), прикрыв за собой дверь.

* * *

Когда пришёл сигнал тревоги от Системы, Президент корпорации Прорыв Дэрэк Шторм плавал в бассейне. Каждый день перед ужином он проплывал не менее пяти километров, чтобы быть в форме — не столько физической, сколько в психической. Плавать ему нравилось. Когда плывёшь, особенно если плывёшь быстро, мозг отключается от рутинного сумасшествия, переходя на режим чисто животного функционирования — вдох-взмах руками-выдох, вдох-взмах руками-выдох. Другая среда поглощает, не оставляя места для депрессий. Но стоит её покинуть, и всё возвращается. Особенно если ВЫДЁРГИВАЮТ.

Стараясь не демонстрировать раздражения слишком явно — в конце концов, именно он просил выдёргивать его откуда угодно при тревожных сигналах Системы, Шторм вылез из воды и не одеваясь прошёл к мониторам связи. Потратив некоторое время на изучение системной информации, он взревел почище пожарной сирены и разразился потоком ругательств. Вызванный по экстренной связи директор по освоению Шамм пытался говорить в как можно более успокаивающем ключе. Мягко.

— Что-то произошло, господин президент? Может быть, вам накинуть халат? Тут довольно свежо.

— Произошло — это не то слово, тупой ты придурок! Спрашивается, почему я знаю об этом раньше тебя? Давай свой халат.

— Возможно потому, что только у вас есть прямой доступ к сообщениям Системы, господин президент? — Шамм услужливо развернул халат так, чтобы президенту было удобно просунуть руки в оба рукава.

— Неважно! Всё равно ты тупой придурок! — Шторм остевенело натянул на себя халат, — давным-давно нужно было организовать полный контроль за деятельностью наблюдателей карапетяновской конторы! Ты это сделал? Нет!

— Но, господин президент, в условиях текущего финансирования полный контроль невозможен. Вы знаете не хуже меня. Я вам неоднократно докладывал о необходимости повысить финансирование. Не желаете минералки?

— Докладывал? Ты всё время докладываешь, а точнее, клянчишь деньги. — Шторм цапнул протянутую халдеем бутылку с минералкой, скрутил пробку и хлебнул пару глотков. — А результат? Где результат?

Шторм подскочил к Шамму и со всей силы пнул его пяткой в зад, и затем повторил тоже с другой ноги.

— Вот где твой результат! Эти выродки зацапали Ковальчика. Точнее, его приёмника. Понимаешь ты это?

— Понимаю, господин Президент. Возможно, у Вас будут какие-то особые распоряжения?

— Будет распоряжение включить мозг и думать! Если он у тебя остался ещё. Иначе сам отправишься во временное тело к «Нерушимости». Я уж выбью для тебя вакансию уборщика сортиров, по старой дружбе! Думаю, не откажут! Пошёл вон, тьфу на тебя!

Директор по освоению Штамм тщательно вытер с лица президентский плевок и удалился.

* * *

Регент играл с Эженом в нарды. Обычай играть в эту древнюю игру переходил из поколения в поколение в семье Карапетянов. Эжен называл регента «дядя» не потому, что тот был его родственником. Такое обращение было принято в отношении старших, кроме старших особо преклонного возраста, которых называли «дедушка».

— Дядя, я выкинул пять и три, но восемь занято, а с головы можно снимать только один раз. Что же мне делать?

— С головы можно снимать один раз, но есть исключения. Ты ведь помнишь, какие это исключения, Эжен?

— Три-три, четыре-четыре и шесть-шесть?

— Точно. Но это не тот случай, верно?

— Не тот.

— Если ты не можешь ходить одним из ходов, то всегда выбираешь то, что больше. Если ты не можешь ходить восемь, то выбираешь пять.

— А три, дядя, куда же девается три?

— Три просто пропадает. Это как война, Эжен. На войне иногда приходится чем-то жертвовать. Или кем-то. Считай, что это жертва.

— Но если такая жертва мне не выгодна? Я бы лучше пожертвовал большим! Мне нужно вот тут закрыть, чтобы ты не прошёл в дом кроме вот той фишки… Ведь достаточно пропустить только одну?

— Достаточно, Эжен. Вообще-то это ошибка, когда игрок заводит в дом одну фишку так как сделал это я. Я сделал это специально, чтобы показать тебе. Ты очень хотел бы подловить меня и забить поле, чтобы мне некуда было сунутся. Но ты не можешь жертвовать большим из двух. Жертвуешь всегда меньшим. Даже если тебе это кажется невыгодным.

— У игры своя логика, так, дядя?

— Именно. Но эта логика, Эжен, очень правильная. И когда ты поймёшь её, ты будешь принимать правильные решения не задумываясь.

— Но какие же они правильные, если мне это не выгодно?

— То, что невыгодно тебе в игре, может оказаться выгодным иначе.

— Как это?

— Я говорил тебе, что эта игра подобна войне. Подобна, Эжен. Но всё же это игра. И твой противник — не враг. Игра закончится, а люди останутся. И от того, как ты будешь играть, зависит то, как они будут относится к тебе после окончания игры.

— Как-то это сложно для меня, дядя.

— Это пока. Ты поймёшь со временем. Между прочим, войны тоже заканчиваются. А люди, которые воевали друг с другом, остаются. Противнику не надо уступать, но его надо уважать.

— Но как они остаются, дядя? Если один убьёт другого, останется только один!

— Убить можно тело. Душу убить нельзя. Душа не умирает.

— То есть если я кого-то убью, я обязательно с ним ещё встречусь?

— Разумеется, Эжен. И может быть — даже намного быстрее, чем планируешь.

* * *

Прошёл час моего пребывания в трюме железного корабля. О том, что он двигается, можно было догадаться лишь по легкой дрожи корпуса. Но как происходит движение, было для меня загадкой.

Я вспомнил про Системный Интерфейс. Попробовать войти? Попробовал. Ничего не получилось. Никаких даже намёков — просто ничего. Похоже, что я действительно попал в переплёт.

Вибрация корпуса наконец затихла. Я ждал, что откроется дверь, через которую входило и выходило говорящее существо, называвшееся Сахиб. Но вместо двери раскрылась стена. Пол накренился и я в лодке съехал в воду. Корабль стоял у причала, такого же железного, как и он сам. Ну а на причале стоял, уперев руки в бока, Саттах.

— Неожиданно, да, Олел?

Глава 26

В этой главе Олел открывает для себя технический прогресс, который принимает за особый вид магии.

В оранжерее орбитальной базовой станции корпорации «Нерушимость», на стационарной орбите Дальней Земли, за стилизованным под старину чайным столиком развалились в креслах два совершенно невыразительного вида временных тела абсолютно стандартной салатовой форме и дегустировали соломенно-желтый напиток из длинных причудливой формы бокалов.

В первых версиях временных тел не было вкусового анализатора, потому что для потребления питательного концентрата вещь эта совершенно лишняя — так поначалу думали конструкторы. В последующие версии пришлось его добавить — вахтовики впадали в депрессуху от отсутствия впечатлений. Обонятельный анализатор установили сразу, он мог предупреждать об опасности и к тому же обходился намного дешевле.

— Вкус очень терпкий. Да и запах.

— А суровым мужикам с Золотой Цепи нравится. Пьют его с копченой рыбой. Только у них коптить её не на чем, завозят. А сейчас там у них образовались некоторые проблемы с колдунами, перекрывшими караванные пути, поэтому рыбы нет.

— А у нас есть?

— И у нас нет. Но вкус легко можно представить.

— Когда вернёмся домой, покажу тебе один бар, мы там с корешами часто футбол смотрели. По сравнению с этим пойлом там просто божественная амброзия.

— Тебе хорошо, вернёшься на год раньше. А мне ещё тут куковать и куковать.

Раздался сигнал зуммера в динамиках бортовой сети и голос, такой же невыразительный как и эти временные тела, сообщил, что наблюдательный корабль приближается к базе.

— Кто там с ним? А-а, Норрис. Лентяй каких свет не видывал. Всё таки я не пойму. Почему Норрису было просто не выключить этого реципиента сразу. А потом просто закинуть в сканер.

— Мы могли бы, конечно, выключить Ковальчика, точнее — его реципиента ещё в момент контакта. Тогда он бы ни о чем не догадался. Но минусов больше, чем плюсов.

— Какие минусы? Вырубили и бери тепленьким. А так ещё что-то мудрить.

— Чтобы извлечь из его личности скрытые противником программы, тело нужно погрузить в глубокую кому, настолько глубокую, что могут понадобиться системы поддержания витальных функций. Между прочим, это не временное тело с ограниченным функционалом. Тут нужны аппараты, которых на корабле-наблюдателе нет.

— Мы могли установить аппаратуру с базы на корабль наблюдателя.

— Не могли бы. Приказ пришёл как обычно когда никто не ждал. Нет никакой возможности — всё это слишком долго. Они есть только здесь, на базе. Это надо было пригнать сюда какой-нибудь корабль, установить оборудование, гнать на точку контакта. И сканер ещё. Он просто не влезет в наблюдательный корабль.

— Да, получается сложно это всё.

— И учитывай, если реципиента выключить, но немедленно не ввести в глубокую кому и не приступить к сканированию, то эти скрытые программы… Кто знает, вдруг в них вшит механизм самоуничтожения?

— Так ведь и прекрасно. Они бы самоуничтожились и Ковальчик был бы для нас не опасен.

— Сказал какой-то мудрец, не вспомнить кто именно: «Невежество — корень всякого зла». Ладно, они бы уничтожились. Что мешает «Прорыву» подловить Ковальчика позже и снова записать ему под черепушку свои программы? И не только это. Кто знает — с чем и с кем перелинкованы эти программы? Не активирует ли уничтожение программ в этом носителе других?

— То есть нам нужно их стереть так, чтобы вновь записать не смогли?

— Не нужно ничего стирать! Нужно найти, раскодировать и использовать в своих целях. В этом конкретном случае с Ковальчиком риск слишком велик. Куда как проще подкорректировать последние воспоминания. Паренёк просто будет думать, что заснул в лодке и там же проснулся.

— Ничего себе — заснуть в такой шторм!

— До шторма. Просто лежал, смотрел на небо. Задремал. Проснулся.

Опять раздался зуммер, на этот раз — дальней связи. На экране монитора всплыло сообщение: ДЛЯ ОПРОСА РЕЦИПИЕНТА ПРИБУДЕТ ДИРЕКТОР СЛУЖБЫ. ПРИГОТОВИТЬ ТЕЛО ВРЕМЕННОГО ПРИСУТСТВИЯ.

— Ого! Похоже, реципиент, а точнее, Ковальчик, чью личность он носит, был важной шишкой!

— Шефом службы безопасности «Прорыва». Нам-то что. Хоть президентом. У нас своя работа, у них своя.

— И то верно. Пойду подыщу тело для активации. Есть предложения?

— Бери семнадцатого. Он самый приличный, почти новый. Только не включай никаких дополнительных опций. Я от него инструкцию потерял, теперь там чёрт не разберётся.

* * *

Странный кастрюлеподобный корабль и двигался очень странно. Сначала он плыл, как все нормальные корабли, перекатываясь с волны на волну. Но потом — я бы сам ни за что не поверил, если бы мне кто-то рассказал об этом, — потом корабль резко наклонился и по всем признакам стал подниматься вверх, почти вертикально.

Корабль ускорился, всё тело налилось тяжестью, я даже не мог пошевелить пальцем — просто лежал в лодке и старался дышать глубже. В глазах плясал красный туман. Всё это продолжалось не слишком долго, и сменилось ощущением необыкновенной лёгкости — я просто напросто взмыл над лодкой и завис между полом и потолком.

Дверь, через которую существо меня покинуло, приотворилась и я вновь увидел того, кто называл себя Сахибом.

— Понимаю, ощущения необычные и не самые приятные! Но, согласись, ведь есть в этом и что-то забавное. Вот например как ты забавно болтаешься между полом и потолком.

Сам Сахиб стоял на полу вполне прочно. Я не понимал, как ему это удаётся.

— Почему ты не висишь в воздухе, также как и я?

— Потому что я фиксирован к палубе электромагнитными ботинками. Вот сейчас я сброшу поле, — тут существо Сахиб нажал какую-то кнопку на своем рукаве, я вначале подумал, что это большая пуговица, — и действие электромагнита прекратиться.

Я не понял большую часть слов из этих обьяснений, — что такое магнит, что такое электро. Ботинки были понятны. Я как-то раз видел эту обувь у торговцев с севера. Но я думал, что её предназначение — защита от холодов, которые на севере иногда случаются. Из тех, с кем я был знаком, почти все ходили в сандалиях.

После того, как Сахиб нажал на кнопку он и в самом деле взмыл вверх, под самый потолок, оттолкнулся и подлетел ко мне.

— Долго собираешься тут висеть?

Вопрос, как я понял, не требовал ответа. Сахиб просто прихватил меня за одежду и потащил вниз. Как он это сделал, если только что летел вверх, ума не приложу. Очевидно, это какая-то неизвестная мне разновидность магии.

— Сейчас корабль состыкуется с базой. Момент может быть чувствительным, так что крепко держись за поручни.

По всему корпусу корабля побежала дрожь, а затем я почувствовал, что корабль причалил к чему-то большому. Во время контакта меня чуть было не оторвало от поручней и не бросило на противоположную стену, и я вцепился что есть мочи. Раздался сильный грохот, и я понял, что то, к чему мы причалили, тоже сделано из металла.

— Ну вот мы и на месте, Олел!

Пройдя пару коридоров, я оказался на другом корабле — гораздо больше того, на котором мы сюда прибыли. Существо Сахиб привёл меня в небольшую комнату почти без мебели — только стул и кушетка, и попросил подождать.

Я сидел и ждал недолго. Вскоре воздух в комнате стал колыхаться, из него возникли фигуры и узоры, переливавшиеся разными красками, мне ужасно захотелось прилечь. Как кстати тет оказалась кушетка!

Я лёг и почти сразу же заснул.

* * *

Реципиент заснул почти моментально. Не было ни двигательного возбуждения, ни какие-то других неприятностей. Мирно улегся на кушетку и засопел.

— Всё таки релаксирующий газ великая вещь! — удовлетворенно отметил наблюдатель Сахиб.

Он сидел в соседнем отсеке, откинувшись на спинку дивана и наблюдал за происходящим через полупрозрачную стену. Рядом находился дежурный офицер, внешне ни чем от него не отличающийся, за исключением другого графического кода на лбу.

В первых моделях временных тел для идентификации использовались дорогостоящие встроенные чипы, но потом от этой идеи отказались в пользу дешёвых и простых кодов.

— Молодец, Сахиб. Хорошая работа!

— Спасибо, офицер! А мне что-нибудь полагается хорошее за хорошую работу?

— Конечно. Полагается функционировать как и раньше, в штатном режиме.

— То есть вот так, да? Только кнут и никакого пряника?

— Ты служишь величайшей корпорации вселенной, дружок. Тут нет пряников. Пряники со временем становятся менее вкусными, излишне жесткими. Получатель пряников думает, что пряники недостаточно разнообразные. Чего не сказать про получателя кнута. Пряник может быть черствым, недостаточно сладким, неинтересным, скучным и без загадки.

Ну а кнут — стабильно и стандартно прекрасен. Кнут выгоден. Пряник — нет. Поэтому если можно пользоваться только кнутом, зачем все эти сложности с пряником?

— Но я..

— Будешь много думать, отправим на мозгоклининг.

— Не надо. Я не думаю.

— Молодец. Свободен.

Сахиб ещё раз поглядел на мирно сопящего на кушетке паренька и удалился.

Глава 27

Директору службы подобранное для него тело временного присутствия совсем не понравилось. Как он красноречиво сморщился, когда очнулся и посмотрел в зеркало!

— Вам не нравится? — спросил его дежурный офицер.

— Не нравится? Да это наверное самое худшее из всех временных тел, которыми я когда-то пользовался. Что, не нашлось ничего получше?

— Это лучшее, господин директор. Почти не пользованное.

— Почти. Ну да, ну да. А вот это что? — и директор ткнул пальцем в здоровенный бледно-розовый шрам, протянувшийся от левой подмышки почти до пупка.

— Это наверное след от контакта с местной фауной. Возможно, тигрокот?

— Ну конечно. Тигрокот. Помурлычь ещё. Это явно был удар саблей. И знаешь что? В кишечнике этого временного тела куча спаек. И они болят. Ноют — не сильно, но почти постоянно. Это ещё дождя не было. Даже боюсь представить, чего мне ожидать.

— Если вы хотите, можем подобрать что-то другое и перетраспонировать.

— Нет уж. Единственное моё желание — как можно быстрее разобраться с вашим бардаком и свалить отсюда. Реципиент готов?

— Так точно, господин директор. Ожидает.

— Ну пошли, раз ожидает.

Олел лежал уже не на кушетке, а в капсуле нейросканера, рядом выстроились системы жизнеобеспечения. Больше для страховки. Иногда эти несовершенные постоянные тела выкидывали всякое.

Директор расположился в вирт-кресле и велел запускать.

* * *

— Привет, Олел. Как дела? — прямо напротив меня висела огромная пучеглазая рыбина, шевелила плавниками и улыбалась. Или рыбы не могут улыбаться? Да вроде как рыбы и говорить не могут. Но эта вот говорила.

— Привет, рыба. Ты кто такая?

— Я — рыба. У нас, рыб, имён нет. Так что зови меня просто рыба. Ты ведь всё равно не видишь здесь других рыб, правда?

— А как ты, рыба, плаваешь в воздухе? Ведь рыбы живут в воде?

— Это ты, Олел, плаваешь в воде. Поэтому тебе кажется, будто я плаваю в воздухе. А кстати это мысль.

Яркая вспышка, мелькание разноцветных пятен, свист в ушах, запах — резкий и непонятный.

Я парю среди облаков. Тут довольно прохладно. Прямо передо мной висит странная птица — с двумя головами, причём одна голова — птицы, а вторая — змеи. Голова змеи старательно пытается выглядеть головой птицы.

— Ну как, Олел, тебе моё новое обличье?

— Ты — орёл, которого душит змея?

— Ну что ты. Я просто орёл. Какая змея? Тут нет никакой змеи!

— Ну как же нет. Разве орлы покрыты чешуёй?

— Ах, ты об этом. Конечно. Бывают такие чешуйчатые орлы. Что тут странного?

— А почему же тогда ты не весь покрыт чешуёй? Зачем тебе перья?

— Так это, малыш, новый вид орла. Перье-чешуйчатый

— А может быть ты вовсе не орёл с головой змеи, а змея с головой орла?

— Может быть, малыш, может. Между прочим, эта змея проголодалась.

Я вижу, что на самом деле обе головы — змеиные. Ведь птицы не имеют раздвоенного языка? И вроде бы я не видел, чтобы у птиц из клювов торчали клыки. Которыми этот змееорёл щёлкает прямо напротив моего лица. С клыков стекает и пузырится пеной ядовитая слюна. Откуда я знаю, что она ядовитая? Может быть оттого, что облако при соприкосновении с ней мгновенно испаряется?

Мне хочется закричать, но змееорёл бьёт крыльями, и всё опять крутится, мелькает, мельтешит, дрожжит, трясётся.

* * *

Тело в нейросканере начинает биться в конвульсиях. Дежурный офицер набирает какую-то комбинацию на панели управления. Гудит зуммер. Тем временем конвульсии затихают.

— У него остановка сердца.

— У кого? — второй дежурный офицер смотрит непонимающе.

— У реципиента, болван, — первый офицер бросается к обмякшему телу и начинает мять его грудную клетку. Мнёт он неправильно, и слышен хруст ломающихся рёбер. В это время начинает биться в судорогах временное тело директора службы. На губах у него появляется розоватая пена, из лёгких вырывается хрип.

— Бросай его, директора клинит.

— С директором ничего не станет, у него во временном теле встроенный дефибрилляционный контур. Плюнь на него, давай, качай уже этого. У меня руки отваливаются.

— А что ж ты, дебил, не приготовил механический массажёр?

Первый дежурный офицер злобно смотрит на второго дежурного офицера, но продолжает качать реципиента.

* * *

Через два часа оба дежурных офицера, мокрые от пота и измученные сидят, уставившись на лежащие перед ними два тела. Одно из них не дышит.

— А ты был прав. Временные тела не такие уж и прочные.

— У встроенного дефибрилятора батарея села. Это ж надо.

— А кто её проверял?

— Кто-кто. Мы с тобой. Проверяли. Забыл?

— А ну да, точно. Конечно проверяли. Только мне кажется, что проверки там автоматом пишутся в файл. Тебя это не напрягает?

— Напрягает. Слушай, а если шарахнуть по встроенному дефибрилятору стационарным, как думаешь, файл сотрётся?

— Давай проверим. Ставь напряжение на максимум.

* * *

Президент корпорации «Прорыв» Дерек Шторм стоял спиной к говорящему и смотрел на раскинувшийся за окном город. Этот пейзаж его слегка успокаивал. Хотя успокоиться было сложно. Поэтому точнее было бы сказать, что этот пейзаж пытался его успокаивать. Или что Шторм пытался успокоиться смотря на пейзаж. Но успокоиться никак не получалось. Разве что совсем слегка.

— Господин президент, сканирование сорвано, — доклад из отдела специальных операций был краток. Дэрек Штурм не поверил услышанному.

— Вы что, хотите сказать, что вам удалось проникнуть на орбитальную базу?

— Не буду врать, господин президент. Хотя очень заманчиво. Но оно сорвано не нами.

— А кем же, мать вашу?

— В процессе сканирования возникли осложнения. Интерференция сканирующего сигнала оказалась немного не такой, как они ожидали, что вызвало критические реакции как в теле реципиента так и в теле сканирующего.

— А не могли бы вы, любезный, перейти сразу к ответу на вопрос? То что вы мне тут мямлите, я уже знаю и без вас.

— Во временном теле директора службы «Нерушимости» села батарейка во встроенном дефибриляторе.

— И что из этого? Он ретранспонировался и прихватил с собой результаты сканирования!

— Не транспонировался, господин офицер. Дежурные офицеры зачем-то шарахнули его стационарным дефибрилятором. Мы установили это с вероятностью 100 %.

— Богата дебилами контора конкурентов.

— Так точно, господин президент.

— А что сейчас с Ковальчиком, то есть с реципиентом?

— Он в коме, господин президент.

— Есть шанс, что он проснётся?

— Никакого, господин президент.

— Но всё таки, пока он жив, хоть и в коме… Мы должны это исправить. Вам понятна задача?

— Так точно, господин президент, понятна. Но…

— ВЫПОЛНЯТЬ!!! — Шторм потерял видимость спокойствия и запустил в доклачика стаканом со стола. Тот еле успел увернуться, и стакан разбился о стену. К счастью, не на мелкие осколки. Зная замашки шефа, секретариат уже давно заменил всю посуду в кабинете на высокопрочный пластик, хотя и очень похожий на стекло.

Примечания

Географические названия и имена персонажей (по главам). Безымяные персонажи здесь не указаны. Возраст Олела в разных главах.

Глава 1.

Президент корпорации Прорыв Дэрэк Шторм

Нур-ад-дин Ростоцкий-Хань, полномочный заместитель великого регента при сыне главы корпорации Жана Карапетяна Второго

Бригадный генерал Джейкоб Ковальчик, шеф службы внутренней безопасности корпорации «Прорыв».

Глава 2.

Олел, 5 лет.

Ж емчужный Берег — небольшой остров, где родился Олел. Находится рядом с крупным островом Жемчужная Отмель.

сёстры Асула, Саула и Луса + Усала (живёт отдельно)

брат Олул третий, ему одиннадцать лет

Олел 6 лет. Оул погиб при урагане (прибило пальмой)

Глава 3.

Олел 7 лет. Его брат Халай (заморен колдуном).

Нолел — отец Олела.

Моо и Ноо — отцы соседней семьи.

Олел 9 лет.

Кокосовый Рай — исходная локация колдунов. Средней величины остров на крайнем западе архипелага.

Азул-первый, старший брат Олела. Погиб в битвах с колдунами.

Олел 10 лет.

Оэла — целитель-отравитель, учитель Олела.

Глава 4.

Олел — 11 лет. Живёт на Змеином острове у Оэлы… *Вот так я и стал учеником Оэлы — наглого лысого рыжебородого отравителя. *

Глава 5.

Остров Небесный Цветок (центр архипелага) — один из самых крупных островов Серединного пояса.

Глава 6.

Эмела — дочь старосты деревни Нэмэла. Мелек — её брат. Бооном-лодочник.

Глава 7.

Восточный и Западный Змеиный проливы.

Восточный залив был ограничен, кроме Змеиного острова, длинной цепью бесчисленных необитаемых, совсем мелких островков и островочков. Большинство из них не имели никаких названий. Были там, впрочем, Большой Зуб, Гнилой Зуб и Ломанный Зуб. Вся же цепь называлась просто Зубами, а на картах обозначалась как Волчьи Зубы, чтобы не путать с двумя другими зубастыми цепями — Акульими Зубами на крайнем юге архипелага и Драконьими Зубами на севере. Западный пролив граничил с довольно крупной Волчьей Головой — сильно гористым, почти необитаемым островом. Была там одна рыбацкая деревушка, да и в той жило человек сто, не больше. Название Волчья Голова остров получил по покрытой снегами двугорбой вершине, называемой Сахарным Волком .

Глава 8.

Дети Усалы — Астел и Асэла.

Воспоминания Усалы — брат, Сэлэл четвертый. На корабле их ждали остальные сёстры — Асула, Саула, Луса и обе матери с кличками Болма и Малма: большая и малая матери

Воэл пятый и Золай шестой доставили в порт остальных сестёр с матерями.

Глава 9.

Олел 12 лет.

Глава 11.

Кхес и Кхус из Красной Пустоши.

Глава 13.

Шала-Шалун.

Глава 14.

Олел 13 лет.

Асуна — дочь крестьянина.

Глава 15.

Королева Ночи, Крэя — призрак настоящей матери Олела. Король Крэй — его отец.

Князь Прэй — младший брат короля Крэя.

Глава 16.

Моряк Лаш — брат Шалы-Шалуна.

Глава 17.

Сатах — племянник вождя дикарей. Самоназвание дикарей — Валта сутаранта — люди южной окраины.

Глава 18.

Олелу 14 лет.

Остров Лаша и Шалы называется «Берег людоедов»

Капитан Эц-Тсагах.

Глава 19.

Валтансар — столица страны валтов (дикарей).

Соседний остров — Золотой Зари. Город Зарница.

Глава 21.

Дракон Сетти Великолепный.

Глава 22.

Штаб-квартира «Нерушимости». «Цитадель Нерушимости». Эжен Третий — наследник Жана Карапетяна. Великий регент. Резиденция Дубовых Листьев

Глава 23.

Остров Долгий Камень, где находится монастырь хаоситов-раскольников.

Дзамо Ацо — настоятель. Абзу — старый монах

Глава 25.

Сахиб Норрис, командир экипаж скрытого наблюдения корпорации «Нерушимость"

Шамм — директор по освоению корпорации "Прорыв".

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Примечания