Прекраснейший текст! Не текст, а горький мёд. Лучшее, из того, что написал Михаил Евграфович. Литературный язык - чистое наслаждение. Жемчужина отечественной словесности. А прочесть эту книгу, нужно уже поживши. Будучи никак не моложе тридцати.
Школьникам эту книгу не "прожить". Не прочувствовать, как красива родная речь в этом романе.
Интереснейшая история в замечательном переводе. Можжевельник. Мрачный северный город, где всегда зябко и сыро. Маррон Шед, жалкий никудышный человек. Тварь дрожащая, что право имеет. Но... ему сочувствуешь и сопереживаешь его рефлексиям. Замечательный текст!
Первые два романа "Чёрной гвардии" - это жемчужины тёмной фэнтези. И лучше Шведова никто историю Каркуна не перевёл. А последующий "Чёрный отряд" - третья книга и т. д., в других переводах - просто ремесловщина без грана таланта. Оригинальный текст автора реально изуродовали поденщики. Сюжет тащит, но читать не очень. Лишь первые две читаются замечательно.
женщин куда моложе. Жизнь, вот такая, какая есть, была прекрасна.
Вечернее солнце висело над западными крышами, августовская жара делала воздух вязким. Лидия сидела на кухне и разогревала миску замороженного хумуса. Звякнула входная дверь, щелкнули и открылись замки. Вошел Тимми, мотнул, здороваясь, головой. Лидия подняла на него глаза, улыбнулась в ответ. Он пришел один, иначе и быть не могло. Когда они оставались вдвоем, рядом никому больше не было места. С той самой ночи, как умерла его мать.
— Ну, как прошло?
— Я типа все просрал, — ответил Тимми.
Сердце Лидии замерло, она старалась говорить спокойно и легко:
— Как так?
— Бертон сказал выбить из парня что получится. Я потом только понял, что речь шла о деньгах. Вот так. — Тимми прислонился к спинке дивана, сунул руки в карманы поглубже и пожал плечами. — Лажа вышла.
— Бертон разозлился?
Тимми отвернулся и опять пожал плечами. Когда он так делал, Лидия снова видела его маленьким мальчиком, ребенком, деткой. Она знала его мать, они работали вместе, и одна прикрывала другую, пока та прокручивала очередной фокус. Лидия была рядом с ней в подпольной клинике с истертым кафелем и холодными лампами, где Тимми появился на свет. Готовила ему суп в ночь, когда Льев впервые взял его в оборот, а пока он ел, плела байки про своего первого клиента и пыталась рассмешить. Они вместе выбирали музыку для поминок по его матери, и Лидия говорила тогда, что та как жила, так и умерла, и что он тут ни в чем не виноват. Хоть она никогда и ни от чего не могла его защитить, зато помогала выжить в мясорубке окружающего мира, а он взамен платил чем-то неосязаемым, неопределимым, но нужным, жизненно важным как игла для торчка.
— Сильно разозлился? — спросила она осторожно.
— Не то чтобы. Какое-то время буду прикрывать спину Эриху. Ему придется что-то там работать, и босс хочет, чтобы все прошло ровно. Так что тут все нормально.
— А ты? Ты-то как?
— Я? Да в порядке, — ответил Тимми. — Похоже, заразу какую-то подхватил. Грипп, что ли.
Лидия вышла из кухни, начисто забыв про еду, и положила руку ему на лоб. Холодный.
— Температуры нет, — сказала она.
— Да ерунда, — ответил он, стягивая рубашку через голову. — Потряхивает немного, да пару раз голова кружилась по дороге. Ничего серьезного.
— А с тем мужиком что случилось, ну, к кому тебя Бертон посылал?
— Застрелил.
— Насмерть?
Лидия пошла в спальню. Алый свет заката пробивался сквозь желтый шелк. У стены стоял древний платяной шкаф с потемневшей, изъеденной годами серебряной отделкой. Двуспальная кровать была из дешевой пены, точно на такой Лидия когда-то работала, простыни от времени стали тонкими, мягкими как попка младенца.
— Пальнул из дробовика в грудь, стоя где-то в метре. — Тимми пошел за ней. — В дырку можно было кулак засунуть. Так что да, скорее всего.
— Ты когда-нибудь человека убивал? — Она потянула платье вверх — бедра, талия, голова.
Тимми расстегнул ремень, нахмурился.
— Не знаю. Довольно сильно отметелил нескольких парней. Кто-то из них мог и не встать больше, но уж чего не знаю, того не знаю. В смысле, чтобы наверняка.
Лидия расстегнула лифчик, он соскользнул на дешевый ковер. Тимми стянул штаны, откинул их вместе с ботинками. Белья он не носил, эрегированный член болтался в воздухе, словно принадлежал кому-то другому. В лице не читалось и тени желания, одно лишь легкое огорчение.
— Тимми, — сказала Лидия, задирая бедра, — ты не заболел. Это травма.
— Думаешь? — Его по-настоящему удивила эта мысль. И позабавила. — А что, может быть. Хм.
Он стащил с нее трусы.
— Бедный Тимми, — прошептала она.
— Твою мать. — Он взгромоздился на нее сверху. — Так я в порядке. По крайней мере, не болею.
В сексе для Лидии было мало тайн. И она трахала, и ее трахало больше народу, чем она могла сосчитать, и от каждого она чему-то, да научилась. Иногда мерзкому. Иногда прекрасному. На глубоком, животном уровне секс она воспринимала некоей музыкой, неким языком. Он всегда что-то выражал. Любовь. Гнев, горечь или отчаяние. С помощью секса можно скорбеть, а можно отомстить. Он может стать оружием, кошмаром или утешением. Секс сам по себе бессмысленен, поэтому способен нести любой смысл.
Что, зачем и как они с Тимми делали друг с другом, никогда не обсуждалось. Ее ничего из этого не тяготило. Остальные могли сколько угодно считать извращением, когда взрослая женщина и выращенный ею мальчик доставляют друг другу удовольствие, эти люди просто не понимали, каково это — жить вот этой жизнью, выживать вот в этом мире. Тимми и Лидия — не любовники, и никогда ими не будут. Она не суррогатная мать, а он не дитя кровосмешения. Она Лидия, он Тимми. То, чем они занимались, отлично встраивалось в картину кривого, изломанного мира. У большинства и того не было.
Потом Тимми лежал рядом, его дыхание чуть прерывалось тихими рефлекторными толчками. Покрытое синяками тело Лидии наполняла приятная расслабленность. Желтый свет окна таял в
Последние комментарии
1 день 1 час назад
1 день 11 часов назад
2 дней 10 минут назад
2 дней 7 часов назад
2 дней 8 часов назад
2 дней 9 часов назад