Необыкновенное путешествие Таисии [Иван Бутаков] (fb2) читать онлайн

1

Буревестник летел меж гор, там, где яркое солнце и тихий ветер. Вода блестела под ним, переливалась и сверкала в ярких лучах, лившихся с неба. Солнце грело. Он никогда еще не поднимался так высоко. Все выше и выше, ловя теплые потоки, взмывал под самые облака, и вновь устремлялся к воде, маленьким белоснежным облаком оторвавшись от неба. Его полет был настолько легок, что он казался невесомым, словно перо, поднятое порывом ветра. И в тоже время, на пике своей скорости, он был неуловим взглядом. Чистыми, заложенными самой матерью природой, мыслями он был убежден, что нужен и яркому солнцу, и шепчущему ветру, и воде, игриво поблескивающей его отражением. Что важен каждый его взмах крыла, каждый пойманный им поток теплого воздуха, каждое его прикосновение к большой воде, оставляющее за собой рябь. Подобно этой ряби колышется воздух, разгоняемый в ветра, и тень, везде следующая за ним. Яркая черная тень. Даже самые белые ангелы отбрасывают черную тень. Она то отставала от него, то опять догоняла. Пока не стала тусклой и еле зримой. Вслед за тенью спряталось солнце. Оно просто отвернулось от него. Оно не светило и не грело. Небо стало серым. Белоснежные перья его потускнели. Потускнел и взгляд, он все еще искал, но уже не знал чего именно. В одно короткое мгновение он перестал что-то значить, его полет потерял всякий смысл. Холод пронизывал его тонкую кожу. Большая вода уже не играла с его отражением, она бурлила и поднималась, пытаясь выбросить его подальше от себя. И когда он подлетел слишком близко, она обожгла его своим ледяным прикосновением. Он дернулся, и чуть было не провалился, но удержался. Его полет перестал быть красивым, он устал. Быстро размахивая крыльями, он отрывался от большой воды, пока она пыталась схватить его за лапы и хвост. Шел дождь, и ледяной ветер иглами протыкал его пернатое тело насквозь, вшивая под кожу чувство вины и неуверенности. Он научился обходиться без солнца. Он больше не ждал и не искал его тепла…

2

Торопливой походкой она пробиралась сквозь толпу, сжимая в руке только что купленный билет. Пройдя на нужную платформу, Таисия ускорила шаг. Поезд вот-вот должен был отправиться, и она, найдя свой вагон, тут же ринулась внутрь, примкнув к последнему опоздавшему пассажиру. Поезд тронулся. В проходах еще толпились люди. Кто-то махал в окно провожающим, кто-то недовольно ожидал, когда сосед распихает свои чемоданы, освободив ему место. Она снова посмотрела на билет и свернула в купе за идущим впереди джентльменом. О том, что он был джентльменом, она поняла, когда, прежде чем войти в купе, он пропустил ее вперед, да еще и предложил помочь с рюкзаком, который девочка вероломно швырнула в угол, чего мужчина, как истинный джентльмен, не заметил. Он снял пальто и аккуратно повесил его на плечики, в то время как куртка Таисии комом полетела вслед за рюкзаком.

Нижнее место, разочарованно подметила Таисия, и тут же успокоила себя тем, что хотя бы оно по ходу движения. За окном, за которым плавно пробегали столбы, пролетали мелкие кристаллики первого снега. Сидевший напротив бросил недоверчивый взгляд на попутчицу и, раскрыв перед собой газету, предался изучению свежих новостей. Над ним торчала чья-то покатая спина, и раздавался легкий храп. Дверь в купе раздвинулась, и в проходе появилась проводница. Она окинула пассажиров уставшим взглядом, ненадолго остановив его на спящем мужчине.

– Не спим, – сказала она хрипя. – Документы показываем. Не успели отъехать, а он уже дрыхнет. Знаю я вас, притворитесь спящими и едете себе зайцами.

Женщина продолжала ворчать, разглядывая документы, протянутые ей джентльменом с нижней полки.

– Дочери где документы? – резко спросила проводница, строго глядя то на него, то на Таисию. Мужчина испуганно глянул на женщину.

– Я одна, – ответила Таисия, облегчив приступ неловкости молодого джентльмена.

– Как одна? – сердито выпучила глаза проводница.

– Вот так, одна. Имею право – мне уже четырнадцать, – гордо объявила Таисия и, решив что это прозвучало не очень убедительно, добавила: – И три месяца.

– Поговори еще, имеет она право. Знаем мы таких – потом проблем не оберешься.

Она сверлила девочку своим тяжелым уставшим взглядом, оперевшись одной рукой в верхнюю койку, где по-прежнему раздавался едва слышимый храп, а другую уперев себе в бок.

– Что вы так на меня смотрите, я уже не маленькая. Вот, у меня даже паспорт есть, – Таисия протянула паспорт проводнице.

– И куда же ты едешь?

– К бабушке, она приболела, а маме некогда из-за работы…

– Тоже мне красная шапочка.

– Простите, что вмешиваюсь, мадам, но, по-моему, детям без родителей можно ездить в поезде с десяти лет, – произнес джентльмен.

– Какая ж я тебе мадам? – усмехнулась женщина. Мадамы все в Париже. Во дает, фрукт. Ладно, – обратилась она вновь к Таисии и, строго пригрозив пальцем, предупредила.

– Смотри мне, чтоб никаких с тобой проблем не было, а то знаю я вас, молодежь, вечно во что-нибудь влезаете.

Женщина повернулась к спящему, и что было сил треснула по его койке.

– Эй, месье! Документы показываем! – скомандовала она, отчего мужчина резко подпрыгнул и завертелся. Не сразу поняв, что происходит, он быстро достал документы и, получив их обратно, тут же вернулся ко сну.

Какое-то время ехали молча. Смущенный насмешливым поведением женщины джентльмен украдкой поглядывал на Таисию, силясь начать разговор.

– Знаете, я только неделю как вернулся из Франции и еще не успел избавиться от некоторых привычек, – попытался оправдать он свое смущение.

– Что? – отозвалась девочка, оторвавшись от окна. Она так сильно задумалась, что едва слышала собеседника.

Половина его слов так и не удостоились внимания Таисии и, не найдя себе применения, растворились в душном воздухе вагона. Мужчина представился, но, то ли имя было слишком сложным, то ли наоборот, распространенным и простым, что нисколько не задержалось в голове девочки. Представляясь в ответ, она перебирала в уме все имена, что знает, накладывая их на собеседника.

– … Таисия, интересное у вас имя, довольно редкое, – прокомментировал мужчина. – Очень похвально, что ухаживаете за бабушкой.

– А вы куда едете? – быстро перевела тему девочка.

– А я еду навестить отца. Не видел его с тех пор, как уехал во Францию, около года назад.

– Вы так долго жили во Франции? – заинтересовалась Таисия.

– Да, жил и работал.

– Что же вы не остались тогда там?

– Думал, но оказался не готов к таким кардинальным переменам.

– А что к ним готовиться, остался и все, – удивилась Таисия.

Она никогда не понимала эту нерешительность взрослых. Ее дядя, сколько она себя помнит, всегда жаловался, что его не устраивает его работа, здешний климат и еще много чего, включая людей вокруг. Во всех его историях, они всегда были глупее его, но, как ни странно – успешнее. Однажды, она спросила его, почему он никуда не уедет, где его бы все, ну или хотя бы что-то, устраивало, на что дядя опечаленно ответил риторическим вопросом "кому я там нужен?".

– Пожалуй, это не так просто объяснить. Да и к тому же, я закончил работу и получил много заказов дома, где после поездки моя популярность выросла, – рассказал мужчина.

– А чем вы занимаетесь? – спросила Таисия.

– Я скульптор, – ответил безымянный джентльмен.

– Ого, – удивилась девочка. – Вы что прям памятники делаете?

– И их тоже, но сейчас мы закончили работу над оформлением школы-интерната. Один мой хороший друг решил открыть такую школу для детей сирот, и позвал меня помочь. Я украсил сад и школьный двор своими лучшими работами. Надо сказать, получилось лучше чем на эскизах. В жизни не испытывал такого сильного удовлетворения от проделанной работы. Может дело в детях, когда делаешь что-то для детей, все материальное уходит в сторону, только душа. Ты представляешь их улыбки, желая сделать их жизнь хоть сколько-нибудь красивее и волшебнее.

– А что если им не понравится? – спросила Таисия.

– Что?

– Ну, статуи эти ваши, и сад. Возле моего дома, на площади, стоят бронзовые фигуры, и надо сказать они не пользуются такой уж популярностью. Кто-то что-то подрисовал, кто-то нацарапал, а некоторые детали вообще украли, у дворника метлу, а у художника мольберт.

– От этого никуда не денешься, всегда будут те кто созидают и те кто разрушают.

– Тех кто разрушает – больше.

– Зря ты так думаешь.

– Вы думаете иначе?

Дверь в купе раздвинулась, и в проходе вновь возникла фигура проводницы.

– Вы белье брать будете? – небрежно спросила она, на что Таисия и скульптор утвердительно мотнули головами.

– Ну, тогда идите за ним, здесь вам не отель, – и она тут же ушла, ворча что-то себе под нос.

Мужчина сконфузился и, тут же покраснев, направился за бельем.

Вот это женщина, всех мужчин держит в страхе, подумала Таисия и, не успев встать, почувствовала как в кармане вибрирует телефон. Мгновенно подскочив, она вытащила его из тесного кармана джинс. Это была лучшая подруга Таисии – Зоя. Ее пронзительный голос зазвучал раньше, чем девочка успела поднести телефон к уху.

– Тай, ну ты где? Мы же договорились в десять у меня, уже одиннадцать почти, тебя все нет…

Зоя говорила быстро, но очень четко. На зависть теле– или радио-ведущим, она выговаривала сложнейшие скороговорки. Но стоило ей заволноваться, как скорость ее речи заметно падала, появлялись большие паузы, во время которых ее мозг выуживал нужную мысль из всего многообразного потока, вулканом разразившегося у нее в голове. А дальше, как в лотерее, какая мысль покажется ей более привлекательной, или просто какую успеет разглядеть наилучшим образом, с той она и обрушится на тебя, обидевшись или разозлившись. Вот и сейчас, не дав опомниться подруге, она обвинила ее в том, что та хочет, чтобы ее исключили из школы, когда вся ее успеваемость пойдет под откос из-за проваленной контрольной по математике.

– Зой, извини, – выдавила, наконец, из себя Таисия. – Но сегодня, тебе придется как-нибудь самой подготовиться.

Выждав неловкую паузу, в ходе которой девочка отчетливо представила недоуменное лицо подруги, Таисия продолжила говорить.

– Я еду к бабушке.

– Как? Что-нибудь случилось?

– Нет, все хорошо. Я тебе позже все объясню.

– Так не честно, Тая, начала так говори, я же вижу, что что-то не так, – не успокаивалась девочка.

– Сейчас не могу. Я в поезде еду, и мне неудобно говорить.

– Ты что сама им управляешь?

– Сдурела? Нет, конечно.

– Тогда … постой, ты что – одна едешь в поезде? – спрашивала Зоя, должно быть уже стоя.

– Да, одна, – ответила Таисия спокойно.

– Обалдеть, – воскликнула Зоя. – Я никогда еще одна не путешествовала на поезде. Как тебя мама только отпустила? Она у тебя такая строгая.

– Отпустила и все, что здесь такого. Слушай, Зоя, у меня только к тебе просьба.

– Говори.

– Ты об этом только никому не рассказывай.

– О чем?

– О том, что я еду и куда.

– Ну, хорошо, – осторожно ответила девочка, прикидывая в голове – насколько просто это будет сделать.

– Ладно, мне пора, я тебе позже позвоню. Удачи тебе с контрольной, и помни – никому не слова, ни в школе, ни дома.

Закончив разговор, Таисия написала что-то в телефоне, после чего сунула его обратно в карман. В это время вернулся джентльмен-скульптор, имя которого крутилось у девочки на языке, но никак не всплывало в памяти. Он учтиво передал ей комплект спального белья и еще один, положил спящему на верхней полке господину.

Зоя еще долго стояла у окна, вглядываясь вдаль, представляя, как Тая одна едет на поезде. Стук колес, запах железной дороги – романтика. Даже звук уведомления о новом сообщении, и тот не сумел вывести ее из этого состояния. В голове продолжали стучать колеса, помноженные на количество вагонов и поезд, выехавший из пункта А в Б… Математика! Вот что холодом пробежало по спине девочки, и она тут же вернулась к учебнику. Периметры, квадраты, бригады, производящие детали по нечетным дням, коровы дающие молоко. От всего этого хотелось взвыть.

Проведя долгое время в унынии и, нарешав самое удобное число задач, деление на которое невозможно, Зоя подняла голову от учебника. Ну все, пора, сказала она себе, и быстро собравшись выбежала из квартиры.

Первый снег медленно парил в воздухе и мягко опускался на землю. Природа стремительно готовилась ко сну, оставались последние штрихи к приходу зимы. Хуже всего была длинная дождливая осень. Кругом лужи, грязь и постоянно промокшие ноги. Отсюда насморк, кашель, плохое настроение от вечно затянутого тучами неба. И все таки лето – есть лето, подумала девочка, заходя в школу в плотном потоке детей. Сняв шапку, она ужаснулась своим взъерошенным в разные стороны кудрям. Еще одно препятствие для хорошего расположения духа. Надевать шапку – это целое искусство. Необходимо подобрать нужный угол, повернуть куда надо, и быть может – тебе повезет, и твоя голова не будет напоминать гнездо.

Зоя зашла в класс одной из первых. Она терпеть не могла опаздывать. Все сразу начинают на тебя смотреть, будто только о тебе говорили, и даже учитель стирает с доски твой портрет, нарисованный в качестве примера. Девочка окинула взглядом соседнее место, которое сегодня будет не занято и, достав телефон, обнаружила непрочитанное сообщение.

"И моей маме тоже ни слова!" – гласило сообщение написанное Таисией. Задумавшись над смыслом написанного, Зою вдруг бросило в жар. "В смысле?!", быстро написала она в ответе. Терпеть не было сил, поэтому она следом отправила все интересующие вопросы подряд: "Мама, что не в курсе? Как же она тебя отпустила? Она, что не отпускала тебя? Ты что уроки прогуливаешь? Что ты скажешь в школе? Что мне говорить всем?"

Девочка сидела, подперев руками голову, не отрывая глаз от телефона, когда класс постепенно заполнился учениками.

– А Тая где? – раздался голос Мишки за спиной.

– А тебе зачем? Списывать не у кого? – ехидно ушла от ответа Зоя. Она ровно, как и весь класс, знала, что он влюблен в ее подругу. Милый, безобидный паренек с рыжей копной волос и веснушками на носу, сделался еще рыжее от стеснения.

– Просто интересно, – обиженно произнес он.

– Интересно, так позвони ей сам и спроси, – продолжала Зоя наступление, удивляясь и стыдясь своей грубости, но этот допрос был сейчас настолько неуместен и неудобен, что она, тут же, мысленно себя простила.

Прозвенел звонок, девочка подняла голову. Учителя по-прежнему не было на месте. Хоть какая-то хорошая новость за сегодня. Представленные сами себе дети, разбрелись по классу – кто куда. Зоя в прежней позе гипнотизировала телефон, мысленно призывая его пополниться новым сообщением. Наконец, не выдержав, она набрала номер Таисии, но несколько попыток никуда не привели – абонент оказался вне зоны действия сети.

3

Поезд совершил свою первую остановку, пыхтя въехав на старенькую невзрачную станцию. Людей на ней было немного, они торопливо заскакивали в поезд подгоняемые ледяным ветром. В вагон Таисии вошел лишь один пассажир, шаги пронеслись по железному настилу тамбура и тут же перешли в коридор. Девочке ужасно не хотелось, чтобы эти шаги остановились около ее купе. Хотя она и понимала, что это довольно глупо, но никак не могла понять истинную природу этих чувств. Может виной был страх толпы, может постоянное стремление побыть одной, а может просто стеснение перед незнакомыми людьми. Так или иначе, но случилось, то чего она боялась. Шаги приблизились к купе, и в дверях появился мужчина с небольшим чемоданом в руках. Он окинул присутствующих быстрым взглядом, неохотно поздоровался и, глянув на свой билет, недовольно фыркнул. Не смотря на вполне среднюю комплекцию и возраст, он, вздыхая, с трудом поднялся на свою полку, всем своим видом показывая недовольство доставшимся ему местом. Таисия же наоборот, любила ездить на верхних местах, но поймав себя на мысли, что охотно поменялась бы с новым соседом местом, поначалу отложила ее, а позже и вовсе отогнала прочь. С некоторыми людьми вообще лучше не связываться, думала она. Мужчина как раз подходил под категорию тех самых "некоторых". Острые черты лица и орлиный взгляд, выдавали в нем персону достаточно дотошную, а очки, как нельзя лучше добавляли его образу интеллигентности. Чем-то он был похож на учителя, и не на какого угодно, а учителя Таисии по географии. Заносчивый, если не сказать противный, напыщенный как павлин. Есть два типа учителей – которые получают удовольствие, давая новые знания, и искренний восторг, ставя отлично за ответ и такие, как их учитель по географии, Федор Алексеевич, который получает удовольствие ставя двойки и тройки. Совсем недавно, буквально на прошлой неделе, он влепил Тае двойку за устный опрос. Есть такие учителя, которые терпеть не могут, когда у тебя есть свое мнение. Неоднократно, девочка с бойким характером и ранимой душой, страдала именно из-за этого. Пройдясь по странам Африки, учитель попросил девочку назвать столицу Австралии, после чего довольно потер руки и откинулся в кресле. Вопрос был явно с подвохом. В голове крутилось два возможных варианта Сидней и Мельбурн, но оба они легли неудовлетворительной оценкой в дневнике, а столицей оказалась какая-то Канберра. Звучало так, будто учитель только что это придумал, хоть и было абсолютной правдой.

Прямо над головой Таисии свесились две ноги новоиспеченного соседа. Девочку это сильно разозлило, но, не подав вида, она отсела поближе к окну и достала телефон, вибрирующий минуту назад.

Судя по полученным сообщениям, Зоя была в панике. Девочка не знала, что ей говорить остальным, и сейчас, должно быть, сидела молча, не произнося ни слова даже под пытками, в ожидании ответа от подруги.

"Скажи, что я заболела!" – отправила ответ подруге Таисия.

"Чем?"

"Не знаю. Придумай что-нибудь. У тебя мама доктор."

"Она ветеринар".

"Скажи, что у меня ветрянка".

"А маме твоей тоже самое сказать?"

"Не думаю, что тебе придется что-нибудь ей говорить".

"Ты мне можешь объяснить, что произошло у тебя?"

"Все нормально. Лучше скажи – как там математика?"

"Математика заболела. Контрольную отменили".

Над головой вновь послышалось кряхтение, и мужчина похожий на учителя географии спустился вниз.

– Можно тут присесть? – спросил он джентльмена скульптора, указывая на его место рядом со столом.

– Конечно, присаживайтесь, – учтиво произнес тот.

Мужчина тут же устроился у окна, поместив на столе перед собой небольшой кейс для обедов. Купе быстро заполнилось запахом мандарин. Девочка предпочла продолжить переписку с подругой, чем смотреть, как копия ее учителя расправляется с фруктами, тем более, что она ужасно проголодалась к этому времени. Закончив трапезничать, мужчина вытер салфеткой свои маленькие усики и уткнулся в газету рядом сидящего скульптора. Тот старался не подавать вида, но на его лице невооруженным взглядом читалось недоумение столь бесцеремонным вмешательством в его личное пространство.

– Ха, – усмехнулся клон учителя. – У вас газета вчерашняя.

– Я знаю. И что?

– Обещали потепление, а оно вот как – первый снег пошел и холод, аж кости ломит.

– Может к вечеру растеплеется, – предположил скульптор.

– Неа, – категорично отрезал собеседник. – Скоро будет буря, каких не было давно. Лет пятьдесят точно не было.

– Зима скоро, чего тут удивляться.

– Дело даже не в зиме. Вот в прошлом году была зима, но какая-то мягкая. Вспомните.

– Прошлую зиму я провел во Франции, по работе.

– Интересная у вас должно быть работа.

– Я скульптор.

– Ого. И что же вы там строили?

– Я скульптор, а не строитель, – слегка раздраженно ответил джентльмен.

– Пардон. И что же вы там скульптурили?

Мужчина вздохнул, ему явно было не по душе общение с таким собеседником. Но, все же, он рассказал ему тоже, что и до этого рассказывал Таисии.

– Пф, – презренно выдохнул клон-учитель. – Зачем детям эти ваши фигурки?

Скульптор удивился столь надменной реакции и даже не нашел, что сказать.

– Они им не нужны, – продолжил неприятель.

Таисии даже стало жалко джентльмена, ей так хотелось утереть нос этому Федору Алексеевичу подобному, но больше всего она не хотела связываться с ним, поэтому продолжала делать вид, будто пишет что-то в телефоне.

– Дети портят все, к чему могут прикоснуться, интуитивно. Вы думаете, ваши фигурки простоят неоскверненными хотя бы неделю? – мужчина вопросительно посмотрел на скульптора.

– Я думаю это дело воспитания, – спокойно ответил джентльмен.

– Я думаю это дело воспитания, – спародировал его клон, и это было так грубо, что скульптор оторопел. – Что вы знаете про воспитание? Наверняка у вас и детей своих то нет.

– Да что на вас нашло?! – воскликнул скульптор. – К чему весь этот спор?

– Да к тому, что вы даете детям то, без чего они могут вполне обойтись. Это все равно что подарить тигру ромашки, только потому что они нравятся вам.

– И что же вы предлагаете?

– Дети должны жить отдельно от взрослых. Обходиться без их вмешательства, учиться тому, что они считают необходимым, слушать волю своего сердца, а не идти на поводу у чьих-то удобно сложившихся укладов. Жизнь гораздо сложнее и интереснее, чем та, что взрослые внушают им, гораздо таинственнее и опаснее, чем та, которую может воспринять и увидеть сознание взрослого.

Голос его становился тише, но при этом яснее с каждым произнесенным словом, вырвавшимся на свободу и заполнившим собой все звуковое пространство. Джентльмен и Таисия внимательно смотрели на говорящего. Все остальное исчезло для них, стук колес будто замер, проносящийся за окном пейзаж застыл одной размазанной картиной, плач ребенка где-то за стенами купе, и бесконечные шаги пассажиров. Все вокруг поглотили эти слова, донесенные напрямую в каждую клетку мозга, осев в самом сердце.

– А вы, что об этом думаете? – обратился он к Таисии.

Девочка оторопела. Она не знала, что ответить, и лишь пожала плечами. Тогда мужчина встал, достал с верхней полки свой дипломат и, расположив его на столе перед Таисией, одним движением отстегнул замок и открыл его. Посередине, на красной бархатной обивке лежало небольшое белое перо. Мужчина бережно протянул его девочке.

– Когда придет время, – обратился он к ней. – Ты сделаешь свой выбор, и используешь его. Понимаешь?

Девочка утвердительно покачала головой, не понимая, зачем она это сделала и что именно должна понять, приняла подарок.

– А теперь прошу меня простить, моя остановка на подходе, – и он ни говоря больше ни слова, вышел из купе, прихватив с собой свой кейс.

Дверь в купе захлопнулась и все вокруг вновь загудело. По-прежнему находясь в оцепенении, Таисия прислушивалась к происходящему вокруг, будто слышала все это впервые. Стук и скрежет колес, шаги в коридоре, звон ложки в стеклянной посуде. За окном вновь замелькал пейзаж с пролетающим белым снегом. Девочка перевела взгляд от окна, напротив, все так же спокойно и непринужденно, закинув ногу на ногу и уткнувшись в газету, сидел скульптор.

– Какой-то странный тип, – поделилась девочка впечатлением.

– Кто? – слегка удивившись спросил мужчина, и не получив ответа, вернулся к своей газете.

От волнения девочка еще сильнее проголодалась. Запахи по-прежнему летали по купе, нагоняя зверский аппетит, казалось вместо того чтобы раствориться в душном воздухе вагона, они приобретали все новые и новые оттенки. Таисия закрыла глаза. Вдохнув полной грудью, она почувствовала запах запеченной утки, приготовленной ее мамой, запах позапрошлого Рождества, который она никогда не забудет. Еще два года назад, все казалось другим. Мир вокруг шел в такт мечтам о прекрасном, пусть даже о чем-то глупом и нелепом.

В то необыкновенное утро Таисия проснулась переполненная беспричинной радостью. Впрочем, само утро Рождества уже можно отнести к веской причине. Раскинув руки и ноги в стороны, девочка хорошенько потянулась на кровати, изобразив при этом снежного ангела. Родители уже давно не спали. С кухни доносилось шипение сковороды и запах маминых блинов. Папа вовсю занимался ремонтом будущей комнаты Таисии.

Зевая, девочка поднялась с кровати и раздвинула в стороны плотные портьеры, заполнив комнату солнечным светом. Опершись на подоконник, она стала любоваться пейзажем, открывая что-то новое и необычное в этом совершенно непривычном виде из окна. Самым диковинным было количество снега. Его было так много, он заполнял всю улицу, деревья и машины, некоторые из которых стояли в виде огромных сугробов. По узеньким натоптанным дорожкам пробирались фигуры людей.

– Таисия, – послышался голос мамы за спиной. – А, ты уже встала. Доброе утро. Пойдем скорее умываться и завтракать.

– Доброе утро, мамуль. Уже иду.

В соседней комнате, с деловитым видом профессора, разглядывал стены папа. О чем-то сильно задумавшись, он не заметил, как к нему подкралась дочь, и с криком "доброе утро", кинулась ему на шею.

– Доброе утро, принцесса. Думаю, сегодня мы наконец поклеим обои в твоей комнате.

– Я думала, мы должны были сделать это еще в прошлом году, – улыбнулась Таисия.

– Ах, вот оно что! – шутливо вскричал отец и, запрокинув руки за спину, принялся щекотать дочь.

На пороге появилась мама. На ней был фартук. Она редко его надевала. В основном, когда это происходило, можно было предугадать, что она затеяла что-нибудь сногсшибательное, и снимала она его, как правило, далеко после обеда. Так что Таисия с папой тут же сделали вывод, что чудесные блинчики с творогом это лишь только начало.

– Мы с вами так и не определились с диваном в гостиную, – сказала мама, когда вся семья собралась к завтраку.

– Думаю тот коричневый, на левый угол, подошел бы идеальнее всего, – резюмировал папа.

– Согласна,– поддержала Таисия, задорно вскинув обе руки вверх.

Мама улыбнулась и вновь приняла задумчивый вид.

– Тогда нам не подойдет тот шкаф, который мы хотим, – проговорила она, отпив из кружки немного кофе.

– Я думаю лучше того дивана нам уже не найти, – сказал папа. – А шкаф – так, можно и тот первый.

– Первый не подойдет к обоям.

– Значит, выберем те, что подойдут.

– Да, мам. Соглашайся! – умоляюще взглянула на нее дочь.

– Даже не знаю, все у вас вечно просто.

Сказав это, она встала и поставила на стол еще партию блинчиков. Папа подмигнул Таисии, вопрос был решен, но мама по-прежнему задумчиво смотрела в свою кружку.

– Ну что ты переживаешь? – ласково принялся успокаивать ее муж. – Все хорошо. Вартовск вполне неплох. Уж зима здесь точно настоящая, ты посмотри в окно, сколько снега. За всю прошлую зиму в Москве выпало меньше, чем за вчерашнюю ночь. А наш позапрошлый новый год, помните?

– Погода была просто мерзость, – дополнила Таисия, скривив лицо, словно жевала лимон.

– Точно, – продолжил отец. – Дождь моросил, кругом лужи. Да и сам по себе город компактный, все рядом, все есть.

Наконец, дослушав проповедь мужа, мама позволила себе допить кофе и улыбнуться по-настоящему. Не той дежурной улыбкой, которой она обычно одаряла коллег – блестящей, но металлической, а абсолютно невооруженной, полной тепла и простоты улыбкой, не имеющей ни заднего входа, ни потайного выхода, улыбкой открытой и чистой, как слеза. Такие моменты стоили дорого, обычно она была гораздо сильнее, но толи суматоха с переездом делала ее более уязвимой, толи чувство вины за то, что всей семье пришлось пожертвовать многим ради ее карьеры, переехав в новый город и начав новую жизнь здесь. Папа шутил по этому поводу, называя себя мужем декабристки, поддерживая свою вторую половину во всех ее начинаниях. И когда пришло то самое время для принятия решения о переезде, он не сомневаясь ни секунды, ответил утвердительно.

Энтузиазм отца в полной мере унаследовала его дочь. Она с удовольствием восприняла эту новость, радуясь возможности увидеть мир, узнать людей, тем более и то и другое представлялось чем-то абсолютно новым и интересным, а статус самого переезда классифицировался как временный. Большинство вещей с подобным статусом остаются в нем гораздо больше, чем от них ждут.

Девочка открыла глаза. Все тот же вагон, стуча колесами, покачивался из стороны в сторону. Напротив, откинувшись на спинку и сложа руки с газетой на груди, тихо спал ее сосед – скульптор. Запах рассеялся, его как будто никогда и не было, ровно как и самого странного господина. Живот девочки вновь издал протяжный рык. Мягко ступая чтобы никого не разбудить, она вышла из купе и направилась в сторону выхода.

Через приоткрытую дверь в купе проводницы доносилась легкая музыка из старого радиоприемника у окна. Женщина сидела, склонив голову, над маленькой книгой, медленно помешивая ложкой уже остывший чай. Уголок ее рта слегка подергивался, пока глаза скользили по строкам, а брови безобидно были задраны вверх. Наконец, она остановилась, выпустила ложку из руки, а пытавшиеся взлететь брови вернула в их привычное нахмуренное состояние. Оторвав глаза от страницы, она плавно перевела их на дверь и, заметив за ними Таисию, дернулась от неожиданности.

– Ты чего, сдурела? – взвизгнула она в полголоса, боясь разбудить ребенка в соседнем купе. – Нельзя так тихо подкрадываться к пожилой мадам – может сердце не выдержать.

Слова учтивого джентльмена задели особу, даже сейчас назвав себя подобным образом, она не заметила, как ее щеки покрылись легким румянцем.

– Простите – я не нарочно, – сконфузилась девочка.

– Что-то случилось? – женщина недоверчиво глянула на юную пассажирку. – Белье грязное? С окна дует? Обидел кто?

– Нет, что вы, все хорошо.

Женщина пристально сверлила девочку взглядом, потом будто обрадовавшись чему-то, раскрыла дверь и впустила ее внутрь.

– Ты наверно проголодалась?

Таисия не успела ответить, как проводница усадила ее напротив себя и стала выкладывать на стол все, что у нее было припрятано. Затем она налила девочке чай, отложила книгу в сторону и вновь вцепилась за ложку, еще интенсивнее болтая ей в стеклянной кружке. Ее суровое острое лицо стало мягким и дружелюбным, а сама женщина стала казаться маленькой и неприступной. Тонкими пальцами она выстукивала мотив, засевший в ее голове с самого утра и никак не желавший оттуда выходить. Серые сморщенные руки совсем не соответствовали личику, которое с умилением разглядывало Таисию, расправлявшуюся с бутербродом. Что-то было в девочке особенное, что-то родное, чего проводница никак не могла объяснить. Глядя на нее, она будто видела себя, такой же молодой, скромной, с горящими глазами. Но то, что было тогда – пролетело одним мгновением и теперь осталось осадком и горсткой воспоминаний, хороших и не очень, но одинаково колких, потому что безвременно ушедших.

– Что вы читаете? – спросила девочка, чтобы отвести столь пристальный взгляд от себя, нежели от любопытства.

– Это Диккенс. Слышала о таком? Оливер Твист.

– Да, но так и не читала.

– Обязательно почитай.

– А о чем она? Книга.

– О мальчике сироте, о его нелегкой жизни, о том, как трудно обрести настоящий дом, о его приключениях на улицах Лондона.

– Трогательно… пожалуй. Обязательно почитаю, – сказала Таисия, отправляя в рот очередной кусок колбасы.

– В детстве, я мечтала стать такой как Оливер, – задумчиво произнесла проводница.

– Разве он не был сиротой?

– Был, так ведь и я была сиротой. Выросла в приюте. И единственной радостью моего детства были книги. Читая их, я будто сама переживала все те приключения. Ведь в жизни все гораздо скучнее и тоскливее. Удивительные вещи происходят только в книгах, с их счастливыми финалами и удачно закрученными сюжетами. В жизни же нет ничего удивительного. Она, как река, течет себе много лет в одном направлении, и никто не удивится, если она выйдет из своих берегов, затопив все вокруг. Это в порядке вещей.

– Папа всегда говорит, нельзя впадать в уныние. И то, что мы порой не видим чего-то – это не значит, что этого нет, просто нужно быть внимательнее.

– Какой умный у тебя папа.

– Я знаю. Он у меня самый умный.

– Он тоже занят, раз не поехал с тобой.

– Он … да … он много работает, – ответила Таисия и быстро принялась за чай.

– Спасибо, – сказала девочка, поставив пустую кружку на стол.

– Пожалуйста, – улыбнулась проводница. А теперь извини, меня ждет работа, – добавила она, услышав, как поезд замедляется.

Сытая и довольная Таисия направилась к себе. Поезд почти остановился, когда дверь распахнулась, еще не успев дернуть за ручку. На пороге стоял джентльмен. Он был одет и судя по чемодану в его руке, готовый к высадке.

– Ну, все мисс Таисия, моя остановка.

– Что? Так скоро? – разочарованно пролепетала девочка.

– Ну да, – улыбнулся мужчина. – Не терпится увидеть отца. Удачи вам с бабушкой. Прощайте, мисс Таисия.

– Прощайте, – ответила девочка, заливаясь от стыда, она никак не могла вспомнить его имя, и ругала себя за то, что не переспросила о нем при знакомстве. "Плохие люди делают гадкие вещи, чтобы о них говорили, а хорошие не делают ничего плохого, и вскоре о них забывают", говорил отец, "не стоит помнить плохого, лишь хорошее достойно твоего внимания". Грустно, что очередной хороший человек останется без имени, ведь их не так уж много вокруг, таких как папа или их классный руководитель Надежда Алексеевна, и вот теперь еще и джентльмен. Ах, папа, как же мне тебя не хватает, вздохнула девочка, глядя в окно.

Станция была пуста. Старое здание вокзала обветшало и частично обвалилось. За ним виднелись прямые улочки, некогда маленьких, аккуратных домов. Улицы были пусты. Неухоженные газоны перед домами заросли бурьяном и крапивой. Неподалеку от вокзала, под огромным деревом плакучей ивы, на заросшей зеленью лавочке, сидел старичок. Его белые как снег волосы и борода, развивались на ветру, пока сам он, опершись на трость, с тоской в глазах рассматривал поезд. Джентльмен еще раз учтиво поклонился Таисии, и уже через мгновение показался за окном. Старик вскочил с лавки, вскинул руки вверх и, широко улыбнувшись, пошел на единственного вышедшего пассажира. Поезд тут же тронулся и медленно поплыл мимо обнимающейся пары отца с сыном, Таисия невольно улыбнулась и помахала им, на что джентльмен ответил тем же.

В купе стало грустно. Слышался лишь глупый храп неизвестного на верхней полке. Тени за окном стремительно увеличивались, пока, наконец, не поглотили всю улицу. Изредка навстречу попадались островки фонарей. Высокие деревья закрывали небо, мелкий белый снег кружил, будто стая заблудившихся мотыльков.

Телефонный звонок вывел девушку из глубокой задумчивости. Таисия глянула на телефон и дернулась, словно в испуге. Во рту пересохло, сердце заколотило в такт стуку колес. На экране мама мило улыбалась, но на самом деле, должно быть была в бешенстве. Подумав мгновение и переведя дух, Таисия ответила.

– Да, мам, – робко выговорила она.

– Ты видела, какой ты бардак оставила после себя? – резко выпалила мама.

– Э … я … в общем… да мам, я все уберу.

– Ты каждый день это говоришь, и каждый день – одно и то же.

Не зная, что на это ответить, Таисия то мычала в трубку, то просто вздыхала.

– … Сегодня я приду поздно, у нас деловая встреча, но я обязательно проверю – что ты там убрала. В комнату зайти невозможно.

На этой деловой ноте, разговор был окончен. Таисия выдохнула. Странно, но долгое время после разговора ее не покидал осадок разочарования, и именно от того, что не произошло чего она так боялась. За этот год девочка уже привыкла к подобному общению с матерью. С тех пор, как ушел отец, многое в их семье, вернее в том, что от нее осталось, изменилось. Мама давно не смеялась и, если поначалу, она казалась слабой и нуждалась в поддержке, то совсем скоро, ее врожденная гордость взяла верх над ней. Она вновь была как скала, только еще холоднее. Детям никогда не понять взрослых, так же и взрослым никогда не понять детей. Их миры слишком различны. Проблемы детей для взрослых слишком ничтожны. То время, когда они сами были детьми, давно прошло, и то, что казалось вершиной их внутренней вселенной сейчас, лежит где-то на самом дне озера воспоминаний.

4

Зоя нервно грызла ноготь на левой руке, постоянно поглядывая на телефон в ожидании появления подруги в сети. Перед классом, закинув руки за спину и вышагивая туда-сюда, историк воодушевленно рассказывал о каком-то великом сражении. Иногда он прерывал свой рассказ, подкрепляя его, накарябанными на доске, разными стрелками, надписями и фигурами. После чего, он задумчиво чесал свой нос, и вот так, с белым измазанным мелом лицом, будто ничего не случилось, продолжал урок. Кто-то хихикнул. Зоя подняла голову, ей было не смешно. Если бы Тая сидела рядом, она обязательно подняла руку и деликатно сообщила Леониду Аркадьевичу о его белой физиономии в присущей только ей одной манере. Миша как-то раз пытался повторить ее вежливый поступок на уроке английского языка.

– У вас фэйс грязный, – проголосил он на весь класс, когда учительница обратила на него внимание.

– Спасибо, – ответила она, смущенно вытирая мел с лица.

Довольный собой, Миша сел на место.

– Ну, ты и хам! – прошипела Таисия, обернувшись к нему. – Разве так можно женщине говорить!

Растерявшись, мальчик, застыл на месте с полуоткрытым ртом и горящими ушами.

Тая всегда говорила прямо, никогда не заискивала и не слушала того, что ей навязывают против ее воли. Не зря, любили ее далеко не все. Люди не любят, когда им говорят правду, особенно в лицо. Когда она только пришла в эту школу, ученики настороженно разглядывали новенькую, пытаясь найти изъяны в поведении, учителя с интересом наблюдали за успеваемостью, которая вскоре стала существенно хромать. Может от долгого и упорного вливания в новый коллектив, может от навалившихся семейных проблем. Как известно беды ходят под руку, лишь счастье одиноко.

На стол, прямо перед Зоей упал небольшой сверток бумаги, вернув ее обратно в класс. Голос учителя зазвучал звонче, чем до этого, она уже и забыла, что он о чем-то рассказывал. Зоя взяла в руки сверток, с ужасом обнаружив, что ноготь на указательном пальце весь искусан. "Не грызи ногти, это мерзко!" – обычно останавливала ее подруга. Девочка развернула бумагу. На ней, довольно корявым подчерком, Миша пытался разузнать о Таисии.

Миша парень, в общем-то, неплохой, но в таком возрасте любой рыцарь может быстро стать полным болваном. Мальчику нравилась Тая. Иногда он остроумно шутил, веселя ее, иногда даже провожал до дома.

Должно быть, он конкретно втюрился в Таю, подумала Зоя. Ничего, пусть помучается. Полезно ему. Зоя ужасно злилась из-за того, что произошло на прошлой неделе, и, в отличие от подруги, которая свою обиду никак не выражала, всячески пыталась припомнить ему этот инцидент.

Все началось в начале месяца, когда на какой-то из уроков не явился учитель. Кажется, это была как раз история. Невозможно представить большей радости для ученика, чем неявка учителя, по любой, даже самой уважительной причине. Некоторые ученики даже успели уйти, в том числе и Таисия. Только она в отличие от тех других вернулась и привела завуча, любезно согласившуюся провести урок, успокоив волнующийся класс о том, что их историк жив здоров и отсутствует по делам школы.

Таисия в совершенстве владела искусством настраивать одноклассников против себя. Возможно, что спустя годы, большинство из них, воспитывая своих собственных детей, признают в этом поступке здравый смысл, но тогда это был абсолютный шок, укорительные взгляды и насмешки. Одна из подобных насмешек прозвучала и от Мишки. И именно в тот момент, когда весь класс отвернулся от девочки, за исключением меньшинства воздержавшихся и яростной защитницы Зои, этот подлец нанес свой удар в угоду остальным.

В середине урока химии, учитель извинилась перед детьми и, сказав, что скоро будет, оставила задание и вышла из кабинета.

– Что-то ее долго нет, – подметил кто-то из парней.

– Тая, твой выход, сходи за завучем, – пробасил Миша, и весь класс разразился диким хохотом.

– Дурак, – выпалила девочка и в несвойственной манере схватила вещи и убежала вон.

В тот день она не пришла ни на один следующий урок. А когда Зоя нашла ее, сидящей в укромном закутке возле библиотеки – та рыдала, сжимая в ладони помятый лист бумаги.

Весь мир разрушился в один миг. Она больше не была сладкой королевой, как папа ласково называл ее, а он, уйдя, разбил ей сердце, оставив ее одну с бесконечно занятой и ворчащей матерью. Впервые она почувствовала страх, настоящий, сильный страх. Почувствовала себя слабой и беззащитной, необычайно глупой.

Перед Зоей вновь упал клочок бумаги. На этот раз подчерк был поаккуратнее, а характерные грамматические ошибки были исправлены самим автором, вложившим в записку если не душу, то, по крайней мере, здравый смысл.

"Я дико сожалею о той своей выходке и хотел бы извиниться перед ней. Пожалуйста, скажи, где она. Я хотел пригласить ее в кино и уже купил два биллета на пятницу".

Ненадолго Зое стало жалко Мишку, так отчаянно пытавшегося загладить свою вину, но она обещала ничего никому не рассказывать и теперь ждала новых инструкций от своей подруги-конспиратора.

Долгожданное сообщение о появлении ее в сети пришло как раз вовремя, прозвенел звонок, и почти весь класс ринулся на перемену. Оставшиеся в кабинете, с тоской глядя на часы, ожидали последний урок всемирной истории, вернее – его окончание.

Зоя набрала подругу, Мишка замер, полностью превратившись в слух.

– Ну, наконец, дозвонилась до тебя, – в полголоса пожаловалась Зоя.

– Да, к станции подъезжали, связь появилась.

– Слушай, Тай, ты так и не объяснила ничего. В чем секрет, ты что сбежала что ли? – совсем шепотом спросила она.

– Будем считать, что решила взять небольшие каникулы.

– Ничего себе каникулы, ты хочешь, чтоб тебя со школы выперли. Это они быстро устроят. А мама? Да она тебя прибьет, когда узнает.

– Ей до меня дела нет, держу пари, она вообще не заметит моего отсутствия.

– Тут еще этот Мишка увязался, все ему расскажи.

– А ему то, что надо?

– Не знаю, наверно списывать не у кого. Говорит, извиниться хотел за тот случай…ну ты поняла…

– Билеты! – прошептал Миша, помахав билетами перед лицом Зои.

– Хочет в кино тебя пригласить.

– Какое кино! – удивленно воскликнула Таисия.

– Я знаю, но… – Зоя украдкой глянула на Мишу, и, обхватив телефон со всех сторон, плотно прижав его к губам, продолжила совсем шепотом. – Но что ему сказать?

– Я не знаю, Зой, придумай что-нибудь.

– Тая, это не честно, ты заставляешь меня придумать, что сказать, я врать то не умею…Тая… – повторила она, услышав в ответ лишь тишину.

– Ну вот, опять не абонент! – расстроилась она и повернулась к горящему от нетерпения Мишке.

– Ну и как она там? Что говорит? – осторожно поинтересовался он.

– Никак. Вернее, все хорошо, – ответила Зоя и отвернулась обратно.

– А как же я? Она говорила что-нибудь обо мне?

– Ты! Что ты? Ты знаешь,кто ты?! – разозлилась вдруг Зоя. Ей вдруг стало неловко от того что приходится врать, и решив, что единственный способ сделать это убедительно – будет хорошенько разозлиться. Поэтому она снова и снова прокручивала в голове ту его дурацкую шутку. Парень смотрел на нее с удивлением, ожидая продолжения.

– Ты подлец! – вскричала она. – Как ты мог так поступить?!

Миша еще больше сконфузился.

– А как же кино? – осторожно спросил он.

– Знаешь что, иди-ка ты в кино с кем-нибудь другим!

– О, кино! – восторженно произнесла Ленка, она стояла неподалеку, причем всегда, где бы ты ни был, она стояла неподалеку. И никогда не упускала возможности вмешаться в чью-нибудь беседу, или просто погреть уши.

– Ну и пойду! – обиженно ответил Мишка, и ушел прочь из кабинета, уводя на хвосте Ленку, очевидно желавшую сходить в кино на халяву.

Закончив разговор, Таисия почувствовала, что горит. Горели щеки, уши, а в купе вдруг стало невыносимо жарко и трудно дышать. Какое-то странное чувство волнения захлестнуло ее. Но, то было приятное волнение. Такое бывает новогодним утром, когда проснувшись раньше обычного, и тут же, без лишних потягиваний, идешь к елке проверять подарки. В голове все крутились слова подруги о Мишке, о том, что он хочет позвать ее в кино. Тысячи крохотных мыслей вспыхивали в ее голове, словно звезды в небе и, образуя новую, неизведанную галактику, кружили Таисию по ее просторам.

Интересно, а какой фильм, думала она. Да какая разница! Главное зовет. Вот так новость! Мишка уже давно нравился Таисии. Поначалу показавшийся грубым и неотесанным, парень был добрым и отзывчивым внутри. И хоть он притворялся бесчувственным и бесстрашным индюком, это было лишь для маскировки. Ведь все парни притворяются. Мало кто и мало кому, показывает свое истинное лицо. Лишь, когда встречаешь подходящего человека, с которым можешь быть только настоящим и никаким другим. Для Таисии этим человеком был Мишка. Даже после той неприятной шутки, она не перестала к нему так относиться, хотя и злилась какое-то время. А теперь она уехала, а он волнуется. Выходит, она ему тоже не безразлична.

Таисия чувствовала ужасную усталость. От мыслей и переживаний давило в висках. Она вспомнила, как однажды, когда она была маленькая, она с мамой и папой ехала на поезде. Как она, вот так же, как сейчас, лежала на точно таком же месте и смотрела на маму, а она на нее. Поезд покачивался на рельсах словно люлька. Тяжелые веки опустились занавесом, прерывистый стук колес исчез и девочка уснула.

Таисия проснулась от ощущения сильного холода, пробегающего по спине и окутавшего ноги. За окном хлопья снега пробивались через густой туман. Казалось, будто поезд въехал в облако и теперь мчится сквозь него, вихрем закручивая поднятые вверх снежинки.

В щели, вокруг окна, задувало. Пахло холодом и елкой.

Таисия встала со своего места. Спящего на верху человека уже не было. Видимо сошел ночью, подумала девочка, удивляясь своему крепкому сну. Она открыла дверь, запах хвои тут же ударил ей в нос. Он был таким сильным и сладким, совсем как в детстве. Ведь только в детстве ты по-настоящему чувствуешь и воспринимаешь мир вокруг себя. Даже вагон казался чище и светлее, окна прозрачнее, а ощущения будто видишь все впервые таким явными, и давало море поводов для удивления. Стук колес заглушал легкую музыку, доносившуюся с другого конца вагона. Кроме этих звуков и иногда завывающего ветра, в вагоне стояла необыкновенная тишина.

Таисия осторожно зашагала по коридору, заглядывая в каждое купе. Все они, кроме купе проводницы, были пустыми. Сама же проводница сидела опершись на стол и мечтательно смотрела в окно. Не отрывая глаз от окна, она элегантным жестом белоснежной руки, указала Таисии на место напротив нее. Слегка сконфузившись, девочка присела. Лицо проводницы блестело, она повернулась к девочке, посмотрев на нее своими небесно-голубыми глазами, продолжая мило улыбаться.

– Красиво, правда? – заговорила наконец она, вновь отвернувшись к окну.

Таисия не знала, что ответить. Видимо у них были разные представления о красоте. Снег валит, что не видно ничего, что уж тут красивого, подумала она.

– Зима – идеальна, – вновь начала она. – Лишь она способна остановить воду, утекающую как время. Снег заботливо покрывает деревья, давая им новую жизнь под его опекой. Вокруг белым бело. Нет ничего идеальнее.

Женщина замолчала. Мечтательно она вглядывалась в белую завесу за окном. Затянувшуюся паузу прервала Таисия.

– А почему в вагоне больше нет никого?

– Видимо все сошли, – пробубнила проводница. – А кто тебе нужен?

– Никто, просто странно как то все. Ехать в пустом вагоне.

– Почему же в пустом? – улыбнулась женщина. – Есть я, ты и Капитан.

– Кто это – капитан?

– Наш машинист, он…

Девочка удивленно посмотрела на собеседницу.

– Вы что хотите сказать что я единственный пассажир?

– Я хочу сказать, что наш машинист…ну вроде бы…нет ну вообщем-то он мужчина видный, и подбородок у него, знаешь, такой крупный, мощный…

Женщина вновь перевела свой мечтательный взгляд на окно. Таисия больше не слушала ее, она сделала глубокий вдох, пытаясь понять, что происходит. Даже мысль о том, что она оказалась единственным пассажиром была очень глупой, чтоб в нее поверить. Конечно, это была ее первая поездка без сопровождения взрослых, но ведь и до этого, она несколько раз путешествовала на поезде. Девочка украдкой вышла из купе, пока проводница с упоением продолжала что-то рассказывать. Ее голос становился все тише, и, наконец, совсем растворился в звонком шуме, вырвавшегося из тамбура. Холодный воздух тут же скользнул по гладкой коже, теребя уши и нос. Одним движением Таисия шагнула к двери в следующий вагон и дернула за ручку. Дверь с силой распахнулась, кружась и вздымаясь, внутрь залетел снег. Девочка застыла на самом краю. Перед ней, из под ног, ползли блестящие рельсы. Двумя стальными змеями, они стремительно вырывались из-под вагона и скрывались в белой пелене. Колени Таисии дико затряслись. Она вцепилась в поручень ледяной хваткой, не в силах сдвинуться с места.

– Держись! – раздался голос проводницы за спиной.

Женщина схватила девочку за плечо и буквально выдернула ее, как шатавшийся зуб, да так, что ее отбросило в дальний угол тамбура. Сама же одной рукой схватилась за поручень, и, высунувшись наружу, потянула за ручку болтавшейся двери. Дверь с грохотом захлопнулась, царившая в тамбуре вьюга стихла. Женщина схватила нарушительницу покоя за руку и, не говоря ни слова, повела обратно в вагон. Таисии было ужасно стыдно. Еще больше было страшно – а что если ее снимут с поезда на какой-нибудь разваленной станции, вроде той на которой сошел скульптор. Что она будет делать тогда? Или приведут в полицию и выяснится, что она сбежала из дома. Уж этого никак нельзя допустить. Затаив дыхание, Таисия шла за проводницей. Они миновали все пустые купе и дошли до перехода в следующий вагон. На лбу Таисии выступили капельки пота. Мысли судорожно бегали из стороны в сторону, глаза искали выход. Но чем дольше они шли, тем сильнее казалось, что положение безвыходное. За узким темным коридором последовала крутая металлическая лестница, и снова коридор. Сквозь окошко двери в конце коридора мелькнула фуражка. "Ну все!" – громом пронеслось внутри девочки. Попалась. Времени на раздумья становилось совсем немного. Действовать нужно было как можно скорее. Для этого Таисии необходимо было вырваться из цепкой хватки женщины, бежать обратно в свое купе, на ходу подобрать свой рюкзак, и, открыв заднюю дверь, выпрыгнуть с поезда на полном ходу. Она уже набрала полные легкие воздуха, намереваясь приступить к осуществлению дерзкого плана побега, как дверь перед ними распахнулась. Посреди кабины, сосредоточенно глядя вперед, стоял машинист. Высокий, с пышной белой бородой, он был одет в полосатую тельняшку, а на фуражке красовался якорь.

– Вот, полюбуйтесь, капитан, – обратилась к нему проводница. – Хотела спрыгнуть с поезда.

– Немыслимо, – возмутился капитан. – Как такое могло прийти кому-то в голову – прыгать с судна на полном ходу.

– Мне стало интересно, если кто в других вагонах. Я не хотела прыгать, – объяснила девочка.

Проводница с капитаном переглянулись.

– Нет никаких других вагонов, – буркнул капитан. – К чему бы мы возили за собой другие вагоны.

– Я ничего не понимаю, но ведь поезд был гораздо длиннее, когда я в него садилась, – задумчиво произнесла Таисия. – Вы что их отцепляете пока стоите на станции?

– Ха! – воскликнул капитан. – Зачем же останавливаться, если можно сбросить шлюпку прямо на ходу.

– Бред какой-то, – раздраженно заметила девочка, получив в ответ недовольный взгляд капитана.

– То есть, теперь поезд едет только ради одной меня? – спросила она.

– Поезд едет строго по расписанию и строго по курсу, ну и конечно теперь он везет лишь тебя … одну… чисто теоретически, важно проговорил капитан.

– Может я и не так часто путешествовала на поездах, но то, что вы говорите, это ерунда какая-то…

Капитан покраснел, его усы вздыбились. Нахмурив брови еще сильнее, он едва удерживался от резких реплик в присутствии дам.

– Ну что ты такое говоришь, девочка, – вмешалась проводница прежде, чем разгорелся скандал. – Капитан всю жизнь водит этот поезд.

– Я всю жизнь… всю жизнь я… – неловко попытался дополнить мужчина.

– Уж если кто из нас и разбирается в поездах – так это он, – закончила свою мысль проводница, кокетливо взглянув на капитана.

– Я не хотела никого обидеть, просто из всех пассажиров, я одна еду до Москвы. Мне одной это кажется странным?

Капитан с проводницей вновь переглянулись, сошедшая с лица краснота тут же вернулась обратно.

– Так, все, возвращаемся по своим местам, – громко объявила проводница. – Нечего отвлекать нашего капитана.

Взяв девочку за руку, она повела ее обратно в купе.

Неловкие шаги Таисии приобретали все большую неуверенность. Внутри, что-то клокотало, и будто дергая ее за рукав, уговаривало бежать, неважно куда, лишь бы не стоять на месте, запертой в непонятном поезде с непонятными людьми. Все вокруг было чужим – проход вагона, устланный красивым расписным ковром, большие окна с аккуратно нависшими по бокам сборками бархатных штор, отделкой из красного дерева и светильниками с изящными вытянутыми абажурами. Все это казалось чем-то ненастоящим, но было осязаемым и от того еще более странным.

Таисия пристально смотрела в окно, пытаясь увидеть хоть что-нибудь сквозь густые белые облака снега. Мысли в ее голове шипели и бурлили, словно кипящий в кастрюле суп. Множество вопросов не давали покоя. От них становилось неспокойно и даже страшно. В такой ситуации, когда мозг охвачен паникой, нет ничего лучшего, чем хороший совет. Девочка быстро достала телефон и набрала Зою.

– Слава богу, ты! – выпалила Зоя в привычной манере. – Мне нужно тебе кое-что рассказать! Я не знаю, что мне делать…

– Это я не знаю, что мне делать! – перебила подругу Таисия. – Зоя, я кажется села не на тот поезд.

– Что?! Ты … как ты могла сесть не на тот поезд? Ты с ума сошла?! О боже… – Зоя глубоко вздохнула, и, слегка покраснев, прильнула к телефону еще крепче.

– Я не знаю, как это вышло, я купила билет, нашла свой вагон, а теперь мне кажется, что это совсем не мой вагон, и поезд.

– В смысле, кажется, – переспросила подруга.

– Я не знаю, куда он едет.

– Тогда, как ты поняла, что он не твой?

– Это трудно объяснить. Все как-то странно. Да и когда я сказала Капитану про Москву, он как-то странно посмотрел на меня.

– Какой капитан? Как посмотрел?

– Машинист, он посмотрел так, будто вообще впервые о ней слышит.

– Вот черт! – ругнулась Зоя.

– Что мне делать? – беспомощно пролепетала Таисия.

– Так, не дрейфь раньше времени. Скажи мне, нет, лучше сфоткай вид из окна и скинь мне.

– Это ничего не даст, там туман и снег, видимости ноль. Кроме этого интернет не ловит.

– Значит идет снег, это уже что-то. Могу попробовать посмотреть на гисе, где сейчас идет сильный снег. Нет! Это долго. Придумала! Посмотри расписание остановок.

– Какое расписание? Где его смотреть?

– Ты чего, на поездах никогда не ездила? – Там, где кипяток набирают, в конце вагона.

Таисия тут же подскочила со своего места и полная решимости направилась в конец вагона.

– Уже иду, – прошептала в трубку девочка. Она боялась наткнуться на проводницу, поэтому ступала мягко.

– Так, я здесь. Где тут, что смотреть?

– Должна быть таблица такая, в рамке, там города и время прибытия и убытия…

– Нет здесь ничего, – отсекла Таисия.

– Не может быть, ты может, не там смотришь?

– Там я смотрю, нет ничего.

– А что есть рядом?

– Самовар этот здоровый, выход рядом.

– Правильно, здесь и расписание, внимательнее смотри.

– Да нечего смотреть, пустые стены.

– Блин, в другом месте, наверное. Обойди вагон весь, может на другом конце висит.

Таисия последовала совету, но так ничего и не найдя, вернулась в свое купе.

– Вот зараза! – снова ругнулась Зоя.

– Что же мне теперь делать? – застонала Таисия.

– Не волнуйся, нам главнее узнать, где ты едешь, а уж там и решим. Слушай! – снова оживилась Зоя. – Проводница собирает билеты, тебе нужно посмотреть свой билет.

– Не могу. Она сидит у себя.

– Тогда вымани ее оттуда.

– Как?

– Не знаю, придумай сама, – с этими словами Зоя перешла на шепот. – Все, мне пора, Жарова идет. Пиши!

Зоя отключилась, оставив подругу в еще большем удивлении, чем до этого. Как, Зоя до сих пор в школе? Или она опять в школе? Но ведь смена то вторая, а за окном вроде светло, ну, во всяком случае не темно. Таисия принялась вспоминать расписание на понедельник и вторник. Жарова Ольга Сергеевна вела у них русский и литературу. Добавив логики, девочка пришла к выводу, что это либо понедельник третий урок, либо вторник первый или второй, если конечно расписание опять не поменяли. Ни тот, ни другой вариант Таисию не устраивал. Ведь если сегодня до сих пор понедельник, то ее продолжительный и крепкий сон, вовремя которого все пассажиры успели сойти на своих станциях, причем вместе с вагонами, оказался длиною одного урока. Если же это был вторник, то она проспала почти сутки, что само по себе очень ужасно, но видимо так оно и было.

Откинув эти мысли, Таисия направилась к проводнице. Иногда можно часами разрабатывать план действий и в итоге ни к чему не прийти, но порой, когда действуешь напролом, в голову сами приходят решения. Это и есть импровизация. Она постучала в дверь.

– Ты что-то хотела? – спросила проводница.

– Капитан только что заглядывал, вас звал.

– Как? – растерянно ответила женщина.

– Вот так, – подтвердила Таисия.

Проводница выпрыгнула из купе и очень быстро направилась в противоположную сторону. Судя по топоту ее шагов, у Таисии было очень мало времени. В спешке она начала рыться в ее вещах, ненавидя себя за то, что делает. Билетов нигде не было. На лбу выступили гигантские капли пота, стук сердца стал громче звуков поезда. Девочка чувствовала себя шпионом, ищущим ценные бумаги и рискующей вот-вот попасться. Прислушиваясь к каждому шороху за спиной, она продолжала искать. Нет, и снова нет. По коридору прокатились глухие шаги, девочка сжалась от страха быть пойманной, и сделав вид как ни в чем ни бывало, уселась на место проводницы, уставившись в окно.

– Скажи ка мне, а Капитан точно заходил? – глядя на Таисию с прищуром, спросила проводница.

– Конечно. Зачем мне врать, – сохраняя самообладание, ответила девочка

– А меня он звал?

– Кажется да, но вы же знаете, что мужчин иногда очень трудно понять.

– Это точно, – улыбнулась женщина.

Таисия освободила ей место. Ее взгляд скользнул по столу и остановился на книге, с середины которой торчал розовый кончик биллета, использованного в качестве закладки.

– ''Ну ты и дура, Таисия!'' – мысленно выругала себя девочка. – ''Перерыла все, а под самым носом не заметила.''

Таисия не заметила, как ее взгляд задержался на книге дольше положенного. Проводница сочувственно посмотрела на девочку.

– Знаешь, я могла бы дать ее тебе почитать если тебе того хочется, – предложила она и, взяв книгу со стола, протянула ее Таисии.

– Но, вы же сами ее читаете, – поразилась ни столько любезности женщины, сколько подарку судьбы.

– Ерунда, – махнула рукой проводница. – Я все равно ее уже раза четыре читала.

– Спасибо, – отблагодарила ее Таисия, неловко приняв дар.

Страницы задрожали, розовый краешек закладки вылез еще сильнее и, будто оттолкнувшись, вылетел из тесного приюта страниц на просторы купе. Таисия застыла, билет с ее именем медленно плыл по воздуху из стороны в сторону, опускаясь все ниже, пока не приземлился у самых ее ног.

Девочка подняла розовый листок и напряженно, вчитываясь в каждое слово по нескольку раз, принялась изучать.

''Таисия, Первый вагон, пункт назначения: Край света''

– Этого не может быть, – прошептала она.

– Ой, я должно быть забыла тебе его вернуть, – оправдывалась проводница. – Просто он такой красивый.

– Как такое возможно! – сказала Таисия уже громче, но по-прежнему сама с собой, не обращая внимания на проводницу. – Я не понимаю!

Это сон, думала Таисия, и сейчас она проснется и все будет по-прежнему. Ей хотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться поскорее, но было неловко делать это при ком то. Девочке не хотелось выглядеть глупо, даже во сне. Она сделала глубокий вдох и посмотрела на проводницу. Та с недоумением уставилась на нее.

– Может водички, – предложила она. – Вид у тебя не важный.

– Этого не может быть, – тихо произнесла девочка.

– Ты главное не волнуйся, рассказывай что случилось, – пыталась разговорить ее проводница.

– Здесь ошибка наверно, – указала Таисия женщине на билет.

– Как там может быть ошибка, это же твой биллет.

– Но там написано…

– Мало ли, что там написано. Главное – что у тебя на сердце. Истину не утаить, а на бумажке можно что угодно написать.

– Но мне надо в Москву.

Женщина потупила взгляд.

– Зачем тебе туда? – спокойно спросила она.

– Я…я не знаю… – ответила Таисия. Она чувствовала, как стучит ее сердце, слабеют руки, в ногах появляется дрожь.

– Я хотела найти там папу.

Проводница непонимающе взглянула на девочку.

– Я не знаю где он. Он ушел. И теперь я осталась совсем одна.

– А как же мама?

– Она вечно занята со своей работой. Она до сих пор не заметила, что меня нет дома. И вряд ли скоро заметит.

– Постой-ка. Она не знает, что ты уехала?

– Нет, – вздохнула Таисия, опустив голову. Ей вдруг стало стыдно за свой поступок.

– Как же ты могла? Она твоя мать! Мать всегда будет переживать за своего ребенка, какой бы она ни была.

– Что я натворила, – тихо простонала девочка.

– Возвращайся в свое купе. Я поговорю с Капитаном, и мы решим, как тебе помочь. Он хоть и кажется скалой, но он вполне чуткий.

5

Зоя с нетерпением поглядывала на настенные часы над доской. Литература сегодня казалась ей не такой интересной как обычно. День упорно не желал заканчиваться, а уроки тянулись словно тени против заходящего за горизонт солнца. Где-то далеко, пока не совсем даже ясно где, ее лучшая подруга едет в поезде, оставшись в нем единственным пассажиром при таинственных обстоятельствах. Еще и этот Мишка, которого Зоя отшила от лица Таисии, не успев даже ей в этом сознаться. Зоя знала, как сильно парень нравится ее подруге и из-за этого чувствовала себя крайне паршиво. Теперь он, по ее вине, пойдет в кино с Ленкой.

Решив не дожидаться перемены, Зоя достала свой телефон и осторожно написала подруге.

– Как ты там?

Ответ пришел неожиданно быстро.

– Нормально. Созналась проводнице. Обещала что-нибудь придумать.

– Ну слава богу. Может пересадят где-нибудь на станции на обратный поезд.

– Ты узнала где ты едешь?

– Я так и не поняла. Но надеюсь, скоро буду дома.

– Прежде чем ты приедешь, я должна кое-что рассказать.

– Давай.

– Помнишь, я говорила про то, что Миша зовет тебя в кино?

– Ну, помню. И что?

– Я его отшила.

Пауза затянулась. Зоя нервно грызла ручку в ожидании ответа.

– Правильно сделала.

Зоя никак не могла поверить в то, что Мишка вдруг стал безразличен ее подруге. Ей стало даже неприятно от того, что Таисия с ней неискренна.

– Да брось ты. Не может быть, чтобы он тебе вдруг стал безразличен, – попыталась она добиться правды от подруги.

– Абсолютно.

– Все равно не верю.

– Хочешь верь, а хочешь нет.

– Ну, Тася! Ну говори, что случилось?!

Зоя подкрепила разговор умоляющей рожицей.

– Я видела, как он провожал Лену домой … сумку ее нес.

– Предатель! – Зоя едва сдерживалась чтобы не закричать.

Она строчила следующее сообщение так громко стуча по дисплею, что некоторые ученики удивленно оборачивались.

– Теперь он с ней в кино пойдет!

– Пусть катится куда подальше. Ты мне лучше напиши какое сегодня число?

– Двенадцатое. А что?

– Телефон тупит. Дата сбилась.

Зоя вновь наступила к написанию очередного сообщения, когда почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд. Девочка подняла голову – это была Ольга Сергеевна. Она стояла прямо перед ней, уперев одну руку в бок, а другую протянув по направлению к ученице, что означало просьбу, или даже приказ, сдать телефон до конца урока. Зоя тут же повиновалась, учительница вернулась к ведению урока.

Зоя повернулась к Мише, следившему за ней.

– Ну, ты и дурак! – прошипела она.

Парень недоуменно округлил глаза. Девочка повернулась обратно, вцепившись в учебник, в поисках нужной страницы.

Телефон молчал. Таисия отправила пару сообщений – ответа не последовало. Спалилась, подумала она. Однажды ей и самой пришлось отдать свой телефон на уроке русского. Стук колес настолько приелся слуху, что уже был вовсе незаметен. И когда он начал становиться все реже, Таисия почувствовала неладное. Поезд значительно замедлился, раздался скрип, и он встал вовсе.

Таисия выглянула из купе. Проводница вышла с другого конца вагона. Показав жестом оставаться на месте, она прошла мимо Таисии. Девочка же напротив и не думала оставаться, вместо этого она последовала за женщиной. Этот путь ей был уже знаком, и вел он прямиком в кабину машиниста.

Проводница мягко толкнула дверь в кабину. Место Капитана, у панели управления оказалось пустым. Сам он сидел в углу, склонив голову и закрыв своими огромными руками лицо, плечи подрагивали, вторя отрывистому дыханию. На вошедших он не обращал никакого внимания. Лишь замотал головой и громко застонал. Он явно слышал, как они вошли, но не мог ничего с этим поделать. Поверить в это было не просто трудно, но и невозможно – взрослый здоровый мужчина рыдал как маленький ребенок. Его басистый неуклюжий плач грохотом раздавался по уснувшему поезду.

– Хм-хм, – попыталась привлечь к себе внимание проводница, но мужчина никак не отреагировал.

– Капитан, – тихо протянула проводница, слегка дернув его за плечо.

– Да, я слышу тебя, Пецилия, – ответил капитан.

''Пецилия'' – удивилась Таисия. Это имя был очень знакомо ей. Давно забытое и отложенное на дальнюю полку детское воспоминание. В ее воображении она представлялась храброй и отважной путешественницей, лазающей по скалам крутых утесов над океаном, полным акул, пролетевшей почти всю Землю на стареньком воздушном шаре, подаренном отцом на ее пятый день рождения. Она была эталоном для Таисии, мечтой. Ее любили все окружающие, любили и завидовали. А кто не любил – тот злился, но все равно завидовал. Причем не только люди. Однажды, в джунглях, Пецилия попала в прайд ко львам, и ей удалось уговорить их не есть ее, потому что она болеет ветрянкой.

Когда Таисия научилась писать, она переносила свои мечты в альбом. Со временем альбом превратился в целую историю выросшую вместе с ее автором. Кривые неказистые буквы выстраивались в аккуратный ряд, а примитивные фигуры рисунков обрастали деталями и изгибами. Так продолжалось до тех пор, пока мама не наткнулась на этот альбом. Отреагировав поначалу легкой улыбкой, позже она достаточно резко и с пренебрежением назвала это ''глупой писаниной''. С тех пор, убранный подальше от посторонних глаз, альбом стал все чаще покрываться пылью.

''Пецилия'' – эхом пронеслось в голове Таисии. Капитан приподнял голову.

– Простите, раньше со мной такого не случалось…

– Что стряслось?

– Мне вдруг стало ужасно грустно… Я вспомнил мать. Когда я был маленьким, и мне становилось грустно, мама всегда делала мне бутэрброд с варэньем. Она всегда меня поддерживала, чтобы не случалось. А когда я подтвердил свою квалификацию для службы на корабле и был готов к отплытию, она заболела. Я не смог бросить ее и сказал, что провалил экзамен. Мама вновь поддержала меня, сделав все тот же бутэрброд с варэньем. Много лет прошло с того последнего бутэрброда… – Капитан вновь опустил голову и заплакал.

Таисия дернула проводницу за рукав.

– Он вряд ли скоро отойдет, – шепнула она. – Нам надо что-то делать, если мы хотим продолжить путь.

Проводница молча развела руками. Таисия еле заметно указала на выход, и они без единого звука покинули кабину, оставив Капитана одного.

– Как долго он может так просидеть? – поинтересовалась Таисия.

– Я не знаю. Таким я его вижу впервые. Он человек крайней степени мужественности, так что, боюсь это не меньше чем на пару дней.

– Пару дней!? – воскликнула девочка. – Я не могу столько ждать.

– А что делать.

– Мы должны достать ему этот бутэрброд с варэньем.

– Что?! Как?!

– Не знаю. Оставайтесь с ним, я пройдусь недалеко, вдруг что найду.

– Нет уж, мы даже не знаем, где находимся. Это не безопасно.

– Сидеть здесь тоже может быть небезопасным.

Воодушевленная воспоминаниями о проделках Пецилии, Таисия была настолько уверена в себе, что остановить ее уже было невозможно.

Проводница открыла дверь. Тамбур тут же наполнился свежим и прохладным воздухом. Снег под ногами таял. Таисия уверенно погружалась в туман, пока не осталась в нем совсем одна. Лишь редкие силуэты деревьев вырисовывались в дали. За одним из них показался силуэт человека. Он был невысокого роста, плечист, с внушительным пузом и по виду сильно кого-то напоминал. Девочка подошла ближе. У силуэта стали прорисовываться трехмерные черты. Едва Таисия успела приблизиться к нему, он нервозно зашагал в туман. Мужчина показался знаком Таисии. Она была абсолютно уверена, что уже видела его. Возможно что… Нет, она была почти уверена, что человек в тумане – это странный пассажир попавшийся ей в поезде.

– Извините, – спокойно сказала Таисия ему вслед, но мужчина не остановился, а наоборот пошел еще быстрее. Девочка ускорила шаг, пытаясь догнать его, но он отрывался от преследования.

– Подождите, – кричала она. – Подождите, пожалуйста. Я вас узнала.

Туман рассеивался, мужчина удалялся все дальше. Таисия остановилась, оглядываясь по сторонам. Впереди раскрылась широкая дорога с кривыми рядами домов по обе стороны. Старые обветшавшие избы выглядывали из-за покосившихся заборов. Тишину нарушал топот ног странного господина, со скрипом протиснувшегося через изгородь и скрывшегося за домом.

Девочка медленно шла по улице, разглядывая разваленные постройки, заросшие мхом и грибами. Дойдя до дома, где скрылся странного вида господин, она остановилась, с изумлением разглядывая его. В отличии от остальных домов, он казался свежим и цветущим. Причем, в прямом смысле этого слова. Из его бревен торчали маленькие веточки, поросшие зелеными листьями, а корни закручивались вокруг оконных рам и по крыльцу уходили в землю. В окне показалась чья-то тень. Таисия замерла, сердце ее бешено стучало, призывая бежать, что было сил. Но девочка не намеревалась сдаваться. Подняв с земли небольшую деревяшку, она бросила ее на крышу. Раздался глухой удар, деревяшка кубарем покатилась по крыше, упав на землю. В доме послышалось шевеление, дверь тут же раскрылась и на пороге появилась бабушка. Щуря свои маленькие глазки, она осмотрела двор вокруг.

– Кто здесь? – спросила она в пустоту.

Таисия неподвижно стояла за забором, наблюдая за происходящим сквозь щель.

– Это ты? – вновь разнеслось по двору.

Старушка повернулась в сторону Таисии. Глаза заблестели, на морщинистом лице появилась миловидная улыбка. Девочка испуганно дернулась и, поскользнувшись, всем телом оперлась на забор. Тот не выдержал веса и тут же рухнул на землю вместе с Таисией, обнажив пустынный двор серой улицы.

– Это ты! – воскликнула старушка.

Таисия растерялась. Она пыталась что-то объяснить бабушке, но та не желая ее слушать, взяла девочку под руку и повела внутрь.

– Ты наверное замерзла, иди в дом. Дай я на тебя посмотрю,– бабушка приложила свои мягкие руки к щекам девочки и внимательно на нее посмотрела.

– Я уже думала, не увижу тебя никогда.

Старушка по-матерински обняла Таисию. Девочке было ужасно неловко, но прервать радость этой чудесной бабушки казалось еще большим злом. Они вошли в дом, пройдя через сени, в гостиную, хотя, судя по всему, гостей тут не было лет пятьдесят. В углу стояла старинная печь, напротив окна, маленький стол. Старушка усадила девочку за него и волнительно забегала по гостиной, заставляя стол банками и тарелками с едой. Глаза девочки забегали по столу.

– Кушай, дочка, – заботливо сказала бабушка, сев напротив.

Таисия снова почувствовала себя неловко, но голод оказался сильнее и, убедив себя в том, что отказаться будет невежливо, приступила к еде. Все это время, старушка не переставала восклицать как сильно она рада ей, и как долго она ее ждала, продолжая называть ее дочкой. И каждый раз, когда она это делала, Таисия невольно вздрагивала. После очередного раза, Таисии внезапно стало дурно – она не могла жевать, во рту пересохло, а сердце билось уже около горла. В голову лезли бредовые мысли, в попытках оправдать обман, – "а что если она злая ведьма и если ее разозлить, она тут же запихнет Таисию в печь". Мурашки пробежали по коленям девочки, но взглянув на старушку, она быстро забыла свой страх, сменив его на угрызение совести.

– Что случилось? Почему ты не кушаешь? – спросила бабушка, когда Таисия вдруг перестала есть.

– Я не понимаю, чем заслужила все это. Вы ведь меня не знаете.

– У меня, должно быть, сто лет не было гостей, а ты хорошая гостья. Почему ты думаешь, что этого не достаточно? – удивленно спросила бабуля.

– Но я не такая уж хорошая, – призналась девочка.

– Ты хорошая, поверь мне.

Бабушка тепло посмотрела на Таисию и нежно взяла за руку.

– А вы живете здесь совсем одна? Наверное, вам очень одиноко, – сказала Таисия.

– Ну, это не совсем то место, в котором живут, пожалуй, я просто существую здесь . Это как последняя остановка, на которой живет надежда. Верить, что когда-нибудь случиться чудо. Словно ждать, что фокусник вот вот вытащит его из своей шляпы и каждый раз, когда он вытаскивает из нее свою руку, в ней оказывается все то, что он положил в нее до этого, а не то чего хочешь ты. Мое чудо – моя дочь. Она ушла из дома очень давно. Я тогда еще была так молода. Я бросила все и отправилась на ее поиски. И однажды, спустя много лет, взглянув в зеркало, я осознала, что просто не могу вернуть ее, что я слишком стара, а она, должно быть слишком меня ненавидит. И я принялась ждать.

– Почему она ушла? – поинтересовалась Таисия. Она была удивлена как похожи их истории, и в то же время, ее задевало, что мать о ней даже не вспомнила.

– Наверно я была несправедлива с ней, – предположила старушка.

– Вы не похожи на несправедливую мать.

– Иногда время делает больше, чем мы можем себе представить. Ты кушай, а не то все остынет.

– Я уже наелась. Вкусно очень. Спасибо.

– Тогда чай попей, варенье сейчас достану.

"Бутэрброд с вареньем" – раздалось в голове у Таисии, вспомнившей цель своего визита.

– Пей, дорогая.

Таисия по достоинству оценила земляничное варенье, думая параллельно о том, как попросить его с собой. Но проблема решилась сама собой, когда старушка призвала Таисию не стесняться и пообещала положить еще варенья в дорогу.

Таисия допила чай и собралась в обратный путь. Получив обещанный гостинец, она горячо поблагодарила бабушку, уточнила, как дойти до железной дороги и ушла, гордая тем, что добыла желаемое, разочарованно проверяя телефон на наличие пропущенных звонков.

Без тумана железную дорогу, оказалось, найти не так уж сложно. Глядя в окно кабины машиниста, она без труда различила дом доброй старушки вдалеке среди остальных полуруинных построек. Проводница в это время с умилением наблюдала, как капитан управляется с булочками и вареньем. Закончив с булочками и допив чай, капитан посмотрел на нее и на Таисию и, широко улыбнувшись, пригладил свою белую бороду.

– Ну, как вы, Капитан? – с нетерпением спросила проводница.

– Изумительно, – протянул Капитан. – Спасибо вам.

– Это все Таисия, – гордо сказала проводница.

Капитан посмотрел на девочку с благодарностью.

– Я помогу тебе, – сказал Капитан. – Мы развернемся, и доставим тебя домой.

– Правда? – обрадовалась Таисия.

– Нам конечно придется сделать небольшой крюк. Поезд не так-то просто развернуть. Но, мы все равно вернем тебя домой.

Капитан надел свою фуражку. И встав за панель управления, скомандовал: "Все по местам". Двигатель зарычал, локомотив выпустил пар и, загудев, начал медленно набирать скорость.

6

Пустые коридоры школы молчали, лишь изредка по ним раздавался стук шагов, которые тут же исчезали где-то в кабинетах. И опять тишина. Только двери и окна. В окнах темно-синее небо, яркая луна и звезды. За дверьми голоса учителей, что-то упорно объясняющих своим ученикам. Эти пять минут, отделяющих урок от перемены, это самые тихие пять минут в школе, особенно если этот урок последний. Подумать только – тысяча человек, будто затаившись, молча выжидают заветного звонка. И как только он зазвенит, тут же роем диких пчел, они забегают и зажужжат, вылетая из кабинетов, заполняя коридоры, теснясь в раздевалках и, совсем скоро, все они растворятся в прохладном осеннем воздухе. Но это будет лишь через пять минут. И если для кого-то это время проходит как один миг, то для многих, эти самые тихие пять минут тянуться дольше обычного.

На улице стало уже совсем темно. Зоя выпрямилась и посмотрела на свое отражение в окне. Тоскливо пробежав по темным серым домам, она наткнулась на Мишкин понурый взгляд, направленный на нее.

"Подумать только", – мысленно рассуждала Зоя. – "Он и Ленка. Аж дурно". Ей стало обидно за подругу, и едва Мишкино лицо успело засиять улыбкой, она тут же удостоила его недовольной гримасой и даже показала язык, сама того не заметив. Парень оторопел, Зоя резко отвернулась от окна, и тут же по всей школе, раздался пронзающий тишину звонок.

Зоя собралась и выбежала из класса. Уже через пару минут она была на улице, вышагивая по направлению к калитке так сильно, будто пытаясь высечь искру из-под сапог.

– Подожди, Зой! – раздался позади Мишкин голос. Парень быстро поравнялся с ней.

– Ну чего ты злишься-то?! – возмущенно спросил он.

– С чего ты взял, что я злюсь? Я не злюсь.

– А чего ты тогда, так бесишься, когда говоришь со мной?

– Отстань, а. Я спешу.

– Куда?

– Тебе то что? Куда надо, не твое дело. Иди уже …

– Я же вижу, что ты злишься, я тебя с детского сада знаю.

– Вот и забудь.

– Ну ты чего?!

– Ничего. Вали. Вон … иди, Ленку знай свою.

Мишка замедлился. Едва отстав от Зои, он пытался понять, о чем речь. И, кажется, уже начал понимать. Его взгляд прояснился, стал более уверенным.

– Ты что, ревнуешь?

– Кого?

– Меня, – гордо произнес он.

– К кому?

– К Ленке.

– Ты дурак что ли?

– Нет. А чего ты тогда бесишься?

– Хватит доставать меня.

Парень слегка обогнал Зою и, встав перед ней, пошел спиной вперед.

– Я не отстану, пока не скажешь, что случилось.

– Ты сам должен знать, что случилось, ты дальше носа своего ничего не видишь. Сначала обидел Таю, а потом еще за Ленкой бегал на ее глазах.

– Так это все из-за Таи. Я уж думал.

– Что, есть чем?

– Так, значит, Тая ревнует меня?

Зоя остановилась.

– Дошло, наконец, – подметила она, и как будто, немного успокоилась. Даже слегка улыбнулась.

– Как же я сам не догадался. И что мне теперь делать?

– Откуда мне знать.

– Ты ее подруга – помоги мне.

– Ну, во-первых, не идти в кино с Ленкой, – спокойно начала Зоя.

– Решено! – воскликнул парень. – Не пойду! С Таисией пойду. Прямо сейчас пойду и извинюсь перед ней. И в кино позову.

– Нет! – вскрикнула Зоя. – Не надо к ней идти.

– Почему?

– Она болеет.

– Чем?

– Простыла сильно. Ей покой нужен. Не тронь ее.

– Ладно, ладно, не пойду. Передавай ей привет от меня.

– Обязательно передам. Вот видишь, можешь ты быть нормальным человеком.

– Да уж, спасибо, – усмехнулся Миша.

– Извини, что дураком тебя назвала.

– Да ничего, я уж забыл.

Зоя протянула ему руку, парень слегка растерялся, но все же, отреагировал неловким рукопожатием, и они разошлись в разные стороны.

Зоя была довольна, она только что предотвратила настоящую катастрофу, в виде похода Миши с Ленкой в кино. Ей не терпелось обо всем рассказать подруге. Помимо того ей удалось практически заочно помирить ее с Мишкой. И вообще она держалась молодцом. Была убедительна и хладнокровна. Да и Мишка – парень неплохой. Обычно, вредный такой, упертый, а тут послушал ее … Зоя остановилась. Ее вдруг смутила такая покладистость парня. Она подошла к подъездной двери и уже хотела набрать код домофона, как сомнения хлынули через край, она испугалась. Почти уверенная, что Миша ее обманул, Зоя бросилась в обратную сторону по направлению к дому подруги.

Мишка, запыхавшись, добежал до дома Таисии. В ее подъезд как раз заходила женщина.

– Не закрывайте, пожалуйста, – крикнул он на бегу. Женщина чуть подождала и, убедившись, что парень добежал, вошла внутрь. Мишка быстро проскользнул по широкой лестнице мимо нее, к лифту, но вспомнив о хороших манерах, указал женщине на раскрытую кабину, пропуская ее вперед.

– Вам какой? – спросил он, когда они вошли в лифт.

– Седьмой, – сухо ответила она.

Мише тоже нужен был седьмой, он нажал кнопку, ничуть не смутившись совпадением.

Лифт остановился, парень вышел и направился к двери. Заметив у себя некоторое волнение, он остановился отдышавшись. Еще раз глубоко вздохнул, и уже собрался нажать на звонок, как сзади раздался гремучий голос женщины с лифта.

– Ну и! Будешь и дальше стоять, как вкопанный?

Миша сконфуженно посмотрел на женщину. Она подошла к двери, щелкнула ключами и открыла ее настежь.

– Тебе кого? – спросила она.

– Здравствуйте, – опомнился парень, поняв, что это мама Таисии. – А я к Таисии.

– К Таисии? – недоверчиво глянула на него женщина.

– Да. Навестить ее хотел бы. Как она, кстати, себя чувствует?

– В смысле как? Нормально. Ты кто вообще-то?

– Извините, Я Михаил Анатольевич Рыбин, ее одноклассник, и друг.

– Значит так, Михаил Анатольевич. Ты, что хочешь сказать, что Таисии не было в школе?

Парень замялся. Он застыл, как вкопанный, непроизвольно издавая непонятные и несвязные между собой звуки, под суровым взглядом мамы Таисии.

– Да нет же, я … просто, она как-то плохо себя чувствовала в школе. Вот я и решил навестить ее.

– И поэтому раньше ее прибежал из школы, да?

На лестнице послышались шаги. Они больше напоминали прыжки, кто-то бежал и, судя по нарастающим звукам, наверх.

– А ну говори, как есть! Нечего мне лапшу на уши вешать! – скомандовала мама Таисии.

Миша почувствовал, как краснеет. Ничего вразумительного придумать он уже не мог. Оставалось лишь бежать. Женщина вряд ли погонится за ним, оставив открытой квартиру, так что у него было преимущество. Он сделал неуверенный шаг назад, как будто молотком по голове шандарахнули слова матери.

– Ну, Михаил Рыбин, говори же.

"Во дурак" – подумал Мишка. "Произвел впечатление. Теперь беги не беги, все равно найдут".

Топот на лестнице усилился, и остановился за самой спиной Мишки.

– Вот ты где! – вскричала Зоя и тут же осеклась, увидев маму Таисии.

– Здрасьте, теть Ир, – поздоровалась с ней Зоя.

– Здравствуй, Зой. Твой экземпляр? – спросила женщина кивнув на Мишку.

– Да. Это Мишка, наш друг.

– А что, он у вас в школу не ходит?

Мишка слегка расслабился, ощутив себя свободным от цепких лап коршуна. Пришел черед Зои. Он тем временем, мог незаметно ретироваться.

– А ну, заходите оба, нечего на пороге толпиться, – пригласила их женщина.

Мишка неуверенно скукожился, но Зоя двинула ему по плечу, что он тут же опомнился и вошел внутрь.

– Теперь рассказывайте, – попросила женщина, ставя пакет и сумку на прихожую.

– Да что рассказывать-то? Нормально все, – мялась Зоя. Парню стало жалко Зою, он глянул на нее с пониманием и полный решимости помочь, но та скорчила такую рожу, что тот быстро отвернулся и ему уже стало жалко себя.

– Значит, Таисии не было в школе? – спросила ее мать.

– Почему не было? Была она, – вступилась девочка. – Она до сих пор там, готовится к новогоднему спектаклю.

– Спектаклю? – удивилась мама. – Она мне ничего об этом не говорила.

– Так мы сами только узнали, – нездорово посмеивалась Зоя. Ей было уже совсем не по себе. – А ты чего не репетируешь? – бросила она Мишке. – Тебя уже заждались там.

Мишка ошарашено округлил глаза.

– Так, театралы, хватит с меня спектакля, – резко оборвала мама. – Я сейчас иду на кухню, ставлю чайник, а вы моете руки и за стол. А там все, как на духу. Или я звоню в школу, – добавила она, прежде чем кто-то из ребят успел возразить.

7

Таисия открыла глаза. Укутавшись в одеяло, она лежала лицом к стене. Она не представляла сколько проспала, и даже не помнила как уснула. Голова гудела, будто это было очень давно. Таисия широко и протяжно зевнула, так что на глаза выступили слезы, покрыв их тонкой мутной пленкой.

Протерев их, она вновь посмотрела на блестящую обивку вагона, в котором, сквозь блики, видела свое мутное отражение. Взгляд скользнул по гладкой лакированной поверхности и, зацепившись за что-то шероховатое, не сразу остановился. Это было похоже на то самое пятно, что так нелепо смотрится на белоснежной блузке, или затяжка, оставленная на кофте. Это не бросалось на глаз с первого взгляда, но попавшись – не отпускало, и все время притягивало к себе все внимание. Таисия пригляделась – что-то было нацарапано словно гвоздем. Облицовка больше не казалась гладкой. Кто мог такое сделать? И зачем? Это было так глупо и неприятно. Таисия невольно пригляделась к надписи, ожидая увидеть банальные ''здесь был…'' или "кто-то плюс кто-то равно любовь". Но вместо этого панель украшала броская и поучительная надпись ''не чавкай''. Девочка фыркнула. Теперь это казалось ей еще более глупым чем до этого.

Она представила себе эту нелепую картину, как кто-то чавкает, а тот другой его поправляет, увековечивая свое наставление. Онатак отчетливо себе это представляла, что это чавканье никак не выходило у нее из головы и уже разнеслось по купе. Таисия замерла. В мутном отражении она заметила легкое движение за спиной. От неожиданности по телу прокатился холод. Она резко повернулась и, подскочив, села, удивленно глядя на гостя. На диване, напротив, расположился мальчик лет семи. Он не смотрел на девочку, увлеченно расправляясь с мандаринами. По ногам Таисии пробежали мурашки. Запах напомнил ей того странного господина, встретившегося ей по пути. Вряд ли в этом было что-нибудь необычное, ведь мандарины везде пахнут одинаково. Но было еще что-то такое, от чего хотелось снова и снова втягивать раздувшимися ноздрями душный воздух вагона, ради каких-то редких ноток вмешанных в него.

Таисия снова ощутила тот далекий аромат Рождества, с легким горьким привкусом, прерываемый этим глупым чавканьем.

– Не чавкай! – вдруг вырвалось у нее.

Мальчик замер, изумленно глядя на нее. По подбородку прокатилась капля сока, повиснув на мгновение, она тут же сорвалась и пятном опустилась на колено потасканного джинсового комбинезона. Таисия смотрела в его серые глаза. Его холодный взгляд блеснул. Мальчик будто только заметил ее, сидящую напротив. Изобразив подобие улыбки, он вернулся к своему мандарину. Целиком сунув его в рот, вытер мокрые ладони о тот же комбинезон, встал и направился к выходу, равнодушно взглянув на Таисию прежде чем уйти.

"Странный мальчуган" – подумала Таисия. Она выглянула из купе, мальчик не спеша вышагивал по коридору. Ей вдруг показалось, что она слишком резко прервала его при поедании мандаринов и возможно даже обидела.

– Постой, – окрикнула его девочка, но мальчик не обернулся. Она вышла в коридор и последовала вслед за ним. Он открыл тамбур и быстро вбежал внутрь, хлопнув тяжелой дверью. Таисия дернулась. Проходя мимо купе проводницы, она осторожно заглянула внутрь. В купе было пусто, девочка вбежала в тамбур, который так же оказался пустой. За окнами шумела ночь, пролетал снег, горели звезды на густом темно-синем небе. Пахло мандаринами и елью. Таисия дернула ручку двери, с легким скрипом поддавшейся вперед. Сердце замерло, эта ручка и эта дверь … Ее собственная гостиная комната, деталь за деталью раскрывалась перед ней, медленным движением двери. Картинки в телевизоре сменяли друг друга, мерцали огни на пышной елке, дрожал маленький огонек свечи на столе, уставленным аппетитными красиво украшенными блюдами и нетронутым сервизом. В окнах, с грохотом вспыхивали фейерверки. За столом, откинувшись в кресло, сидела мама. На ней было то красивое темно-синее платье, которое они подарили ей еще с папой. Облокотившись на колено, закрыв лицо руками, она тихо плакала, дрожа в такт свече, горевшей на столе. Таисия заворожено смотрела на маму. Она подошла ближе, почти вплотную. На пальцах у мамы блестели слезы. Таисия пыталась что-то сказать, но губы не разжимались, а язык будто прилип к небу. "Не плачь, мам", – звенело в голове, но снаружи сковал непонятный холод. Таисия стала пятиться назад и уже дошла до двери. В носу защипало, в глазах выступили слезы. Она бросилась за дверь, в свою комнату и, упав на кровать, уткнулась в подушку и заплакала. Улица, заполненная хлопками и треском, замолкла. От ветра застучал подоконник. Он стучал и гремел все сильнее и громче, становясь объемнее, пока не разразился многотонным грохотом поезда.

– Ты чего плачешь? – послышался голос проводницы. Девочка открыла глаза. Вокруг – все то же купе, в дверях стояла проводница.

– Сон плохой приснился, – ответила она, разглядывая горку кожурок от мандарина на столе.

Внезапно раздался неистовый скрип. Девочку бросило на стол, проводница едва удержалась на ногах. Поезд резко терял скорость, скользя по рельсам с искрами из-под колес. Наконец, поезд остановился. Словно конь, он выпустил пар и зашипел. Проводница и Таисия переглянулись. Первая тут же выбежала в коридор, девочка бросилась вслед за ней в тамбур – в паровоз, минуя машинное отделение, в кабину машиниста. Капитан стоял, опершись на панель, и сквозь зубы фыркал ругательства.

– Что случилось? – поинтересовалась проводница.

– Откуда ни возьмись, появился этот семафор, черт его побрал, – Капитан указал рукой вперед, в пятистах метрах от них, ярко-красным пятном, горел сигнал семафора.

– И что это значит? – спросила Таисия. – Ну, в смысле, красный свет – понятно – нельзя ехать, но как скоро?

– Этого я не знаю. Нужно связаться с начальником станции.

Он поднял трубку телефона и набрал какой-то номер.

Немного подождав, он повесил ее и повторил это действие снова.

– Безрезультатно, – капитан снял фуражку и зачесал седые волосы назад, протер платком вспотевший лоб.

– Мы не можем так долго ждать, – встрепенулась Таисия. Она чувствовала себя крайне уверенно. Рванув створку окна, она высунулась в него чуть ли не наполовину. Перрон был пуст. Сквозь щели серых плит, прорастала зеленая трава, местами пожухшая. На конце перрона из-за высоких кустов, торчала неказистая сторожка. Дверь скрипнула, и из нее вышел невысокого роста, худощавый старичок, с метлой в руках. Он сделал ей пару движений, взмывая клубы пыли и разметая в стороны песок. Затем отложив метлу в сторону, попытался сесть на лавочку рядом со сторожкой, но застыл на середине, изумленно глядя на поезд.

– Здравствуйте, – крикнула девочка через весь перрон.

Дед еще больше выпучил глаза и, насколько мог, быстро убежал прочь. Девочка вернулась в кабину.

– Странный какой-то дедушка, – подметила она.

Капитан задумчиво изучал карту.

– Непонятно, – покачал он головой. – Этот участок должен быть пустым.

– Тогда поедем, – заявила Таисия.

– Исключено! – бросил Капитан. – Красный сигнал не с проста. Нужно выяснить, в чем дело. Тогда и тронемся.

За окном послышался топот ног, все трое прильнули к окну, чтобы посмотреть, что происходит. Во главе с тем самым дедушкой, целая толпа бежала к ним навстречу. Их было так много, они заняли почти весь перрон. Метлами зашуршали по бетону, в воздух поднялось облако пыли, и Капитан был вынужден закрыть окно. Где-то загрохотал отбойный молоток, зарычали бензопилы. Сквозь серый густой туман виднелись макушки деревьев. Они дрожали и, наклоняясь, исчезали в тумане. Все происходило очень быстро. Вдруг стало темно, огромные колонны, одна за другой вырастали посреди перрона, а сверху этих колонн, крышей над всем этим безумием возник навес. Больше ничего не было видно. Облако стало настолько густым, что казалось поезд стоит на дне бурной городской реки, а мимо проплывают тени огромных существ, песок, поднятый со дна, вихрем закручивается и несется по течению вместе с водорослями и планктоном. Откуда-то брызнул свет, и сильный ветер, подув, вымел грязное облако, словно развернув занавески. Зрители, прильнувшие к стеклу, удивленно разинули рты.

Блестящие плиты перрона, как и сам поезд, находились в тени навеса. У колонн располагались деревянные скамейки с витыми, закрученными черными каркасами спинок, рядом стояли урны и клумбы с цветами.

Снова послышался топот ног. На этот раз более спокойный. На перрон вошли люди. Впереди шел большой почтенный господин. На его груди блестел золотой медальон. Толпа обступила поезд, образовав полукруг. Все улыбались. Мужчина с медальоном, судя по всему, он был у них в большом авторитете, приобнимал молодого парня, немногим младше Таисии. Вид у него, в отличии от остальных, был угрюмым, челка небрежно свисала над глазами. Он равнодушно разглядывал поезд.

– Добро пожаловать! – восторженно растопырил руки господин, увидев наблюдателей сквозь серое окно поезда. – Спускайтесь же к нам, дорогие гости. – Толпа поддержала его призыв бурными аплодисментами. Капитан раскрыл окно и высунулся наружу.

– Мы не собирались тут надолго оставаться. Вы не знаете, почему горит красный сигнал?

– Отчего же мне знать, я всего лишь скромный мэр, нашего славного городка. Ну же друзья, не лишайте удовольствия устроить вам теплый прием.

Мужчина вновь расцвел в широкой улыбке и потрепал парня по копне волос. Капитан с проворностью черепахи, втягивающей свою голову в панцирь, высунулся из окна.

– Почему бы нам не выйти, – спросила его Таисия.

– Вот еще! – воскликнул он. – Я не могу покидать поезд, я вообще-то капитан.

Таисия вопросительно посмотрела на проводницу. Та смутилась и, ответив, что пока находится на дежурстве, не имеет права сойти с поезда. Девочка фыркнула.

– Тогда, я сама пойду. Заодно узнаю что-нибудь про дальнейший путь.

Никто не стал возражать. Проводница открыла дверь и спустила лестницу. Под ликование толпы Таисия спустилась на перрон.

– Мы здесь подождем, работа, сами понимаете.

Мэр пожал плечами и, указав Таисии путь рукой, повел всех с перрона.

– Как вас зовут, дитя?– обратился к девочке мэр.

– Таисия, – ответила она.

– Чудесное имя, а это мой сын, Вениамин Андреевич.

– Привет, – протянула ему руку Таисия.

– Привет, – сухо ответил парень, не подав руки.

Девочка смущенно убрала руку и снова обратилась к отцу неприветливого парня.

– А вы значит мэр?

– А я, понимаете ли, мэр, – ответил тот улыбаясь, и виновато пожав плечами. Толпа засмеялась. Они проходили мимо колонн, от которых в воздухе летала свежая известь. Выйдя из-под навеса, они прошли по красивой аллее с елями. За ними красовалось здание вокзала. Так же как все здесь, оно возникло буквально пять минут назад и сияло новизной. На конце аллеи стояло несколько повозок с лошадьми. Мэр посадил в одну из них Таисию с сыном, сам сел в другую. Кто-то скомандовал вперед, повозки дернулись и покатились, стуча колесами по выложенной камнями дороге.

Они медленно прокатывались по главной улице города. Она была самой широкой среди всех. Небольшие дома, стоявшие по обе стороны дороги тесно друг к другу, иногда разделялись тонкой полосой переулков.

Пешеходы, поравнявшись с повозками, снимали шляпы и радостно махали им вслед. Нижние этажи домов пестрели красиво обставленными витринами. Некоторое время вновь ехали молча.

– У вас здесь красиво, – подметила Таисия. Парень ничего не ответил.

Они подъехали к огромному дому, настоящему особняку с садом на заднем дворе и фонтаном на большой площади, перед самим поместьем. Огромная яблоня перед окнами едва дотягивалась до крыши. Таисия не могла поверить своим глазам. Никогда она еще не видела ничего подобного, разве что на картинке или в кино, но увидеть вживую было чем-то необыкновенным.

– Вы тут живете? – спросила девочка, подавляя в себе приступ удивления.

– Ну да. А что тут еще делать?

– Красивый дом.

Повозки встали. Мэр подошел к Таисии и помог ей спуститься, затем пытался помочь сыну, но тот не принял помощи, пробурчав при этом, что не маленький и сможет спуститься сам. Они прошли внутрь. Там все было еще более волшебно, чем снаружи. Стены были увешаны картинами с массивными позолоченными рамками. Красивая мебель из красного дерева, тяжелые сборки портьер.

Мэр распорядился проводить Таисию в ее комнату, дворецкий указал на лестницу и, вслед за девочкой, поднялся на второй этаж.

Войдя в небольшую уютную комнату, дворецкий раскрыл ставни окон и, откланявшись, молча вышел прочь. Таисия восхищенно огляделась вокруг, на огромной кровати лежало красивое платье. Девочка примерила его на себя и спиной завалилась на кровать. Она была мягкой и прохладной, по телу Таисии пробежала приятная усталость, и она задремала.

В дверь постучали. Это был дворецкий. Он позвал ее к ужину. Таисия быстро переоделась и отправилась за ним. Пройдя по тускло освещенным коридорам, они спустились по лестнице и вошли в столовую. Посреди стоял длинный стол, во главе которого сидел сам мэр, напротив него, упершись локтями, сидел его сын. Дворецкий отодвинул стул рядом с Вениамином, пригласив Таисию присесть.

– Ну, – радостно потер руки мэр. Он сделал короткий жест рукой, и в столовую вкатили многоуровневый столик на колесах. Мужчина, кативший его, услужливо составил все на стол перед гостями, и улыбнулся в предвкушении порции восторга и похвалы.

– Потрясающе выглядит, уверен, на вкус так же бесподобно, мой друг, – похвалил его мэр.

– В жизни ничего подобного не видела, – воскликнула Таисия.

Повар снял колпак, поклонился и вышел за дверь, катя перед собой пустой сервировочный столик.

Мэр неторопливо нарезал кусочки отбивной и отправлял их в рот, тщательно разжевывая. Таисия делала тоже самое, только втрое быстрее. Она не желала показаться бескультурной, но так хотела есть, что еле сдерживалась, чтобы и дальше оставаться при хороших манерах. Вениамин медленно ковырял у себя в тарелке вилкой. "Тоже мне, закормили бедолагу" – подумала Таисия. Ей вдруг стал противен этот глупый мальчишка с недовольной физиономией.

– Надолго вы к нам, Таисия? – обратился к ней мэр. Девочка почувствовала себя крайне неловко, ей оказали столь теплый королевский прием, а она собиралась сказать, что отправляется после ужина, который, кстати говоря, бесподобен. Последняя фраза казалась ей спасительно смягчающей все остальное, и она ответила мэру.

– Я должна ехать, как только это будет возможно. Вы не знаете, как долго еще будет гореть красный сигнал семафора?

– Я?! Пф, такое бывает. Не думаю, что это надолго. Зато вы наверняка успеете на праздник прихода зимы. Это превосходный праздник, вы просто обязаны на него остаться.

Он умоляюще посмотрел на девочку. Чтобы отвести от себя его пристальное внимание, она начала расспрашивать про праздник.

Это оказалось очень действенно, мэр воодушевленно заговорил о празднике, забыв обо всем вокруг. Он рассказал, как они каждый год в это время открывают все окна в городе и к ним в дома влетают воробьи, и что чем больше залетит воробьев, тем радостнее будет зима.

– Разве это не чудесно? – спросил он, улыбаясь.

– И что много залетает? – недоверчиво спросила Таисия.

– К Вениамину в прошлом году залетело почти два десятка! – воскликнул мэр и радостно стукнул в ладоши.

"Какая глупость" – подумала Таисия, но вслух сказала: – Мило.

– А какая была после этого зима, – мэр мечтательно запрокинул голову и принялся описывать чуть ли не всю прошлую зиму.

Заметив, что мэр слишком увлечен чтобы обращать внимания на нее, Таисия взяла кусок хлеба и, обмакнув его в соусе, отправила в рот. Несколько раз она повторила этот нехитрый прием. Потом осторожно стряхнула спаржу с отбивной и съела только мясо. Кусок оказался настолько большой, что еле уместился во рту. Таисия почувствовала на себе пристальный взгляд. Она повернулась – это был взгляд Вениамина. Удивленный и как будто слегка испуганный. Девочка замерла. С уголка ее губ просочилась капля соуса. Она прокатилась по подбородку и упала на стол. Таисия похлопала глазами и, с трудом прожевав кусок мяса, наконец, проглотила его. Парень вдруг улыбнулся. Практически незаметно, но Таисия была готова поклясться, что это, не что иное, как улыбка. Парень взял свой хлеб, хорошенько обмакнул его в соусе и тут же съел. Его глаза заблестели, улыбка стала шире. Таисия улыбнулась в ответ.

После ужина мэр отправил дворецкого на вокзал, проверить, не загорелся ли семафор зеленым светом и предупредить проводницу, что Таисия заночует в городе. Через некоторое время дворецкий вернулся обратно и сообщил, что путь по-прежнему закрыт. Было уже поздно и, пожелав друг другу спокойной ночи, Таисия и Вениамин разошлись по своим комнатам. На этот раз на кровати лежала пижама. Девочка переоделась в пижаму, прыгнула на кровать, завернувшись в мягкое одеяло. Спать ей не хотелось. Она все думала о доме и об этом невероятном путешествии. За окном ярко светила полная луна. Небо было густо усыпано звездами. Дул легкий ветер, от которого яблоня возле дома покачивала своими ветками, будто приветствуя кого-то или прощаясь. Ветер был теплый и совсем не был похож на привычный осенний, скорее весенний. Да и погода, в целом здесь напоминала весну. Деревья выглядели так, словно вот вот их почки набухнут и в них покажутся ярко-зеленые зародыши листьев. Удивительно, неужели она так далеко от дома, и неужели маме по-прежнему нет до нее дела. Таисия закрыла глаза. Яблоня зашелестела, видимо ветер поднялся еще сильнее, она затрещала и ударила ветками в окно. Таисия открыла глаза. За окном, запутавшись в ветках яблони, болтались чьи-то ноги. Девочка осторожно подошла ближе. Ноги освободились от веток, те отпружинили вверх, и ноги поползли ниже, пережимая между собой самодельный канат, сделанный из связанных простыней. На них были какие-то пижамные штаны, как у Таисии, только голубого цвета со слонами. Таисия открыла окно и высунулась наружу. На импровизированном канате висел Вениамин. Увидев ее, парень дернулся и закачался. Таисия схватила его за ногу.

– Ты чего? – спросила она.

– Я … я думал, ты уже спишь, – неуверенно проговорил он.

– Ты что хотел меня напугать? – настороженно спросила девочка, угрожающе сжав его ногу еще сильнее.

– Нет, что ты, я вовсе не хотел тебя пугать.

– Тогда зачем ты здесь?

– Думал, ты захочешь взглянуть на кое-что.

– С чего бы? – все еще недобро глядя, вела допрос Таисия.

– Да ладно тебе, ты же все равно не спишь.

– А если бы спала?

– Пришлось бы тебя разбудить, – он виновато втянул шею и улыбнулся. – Ты все поймешь, когда увидишь. Идем. Тебе понравится.

Вениамин полез обратно вверх. Таисия посмотрела, как он влезает в окно над ее комнатой, после чего, осторожно подергав простынь, полезла следом. Это комната оказалась просторнее. Полки ломились от книг, на столе царил творческий беспорядок. Вениамин втянул канат внутрь и, не развязывая, убрал ком простыней в шкаф. Затем он подошел к двери, тихонько отпер ее и, выйдя в коридор, позвал за собой Таисию.

– Только очень тихо, – прошептал он.

Они прошли по темному коридору мимо комнаты, из которой доносился храп, поднялись по витой лестнице, ведущей на чердак. Здесь была куча всякого хлама – сундуки, набитые вещами так, что крышки их не закрывались, старый велосипед, чемоданы, очевидно тоже со старыми вещами, старая швейная машинка и кое-какая мебель. Вениамин аккуратно отодвинул одно из кресел, за ним показалась небольшая дверь, в которую пройдешь лишь согнувшись. Парень открыл ее и пополз наружу. Пыльный, душный воздух чердака вдруг посвежел, запахло ночью. Таисия вылезла следом за Вениамином, они вышли на крышу, прошли мимо торчащих вентиляционных шахт и, поднявшись еще по одной лестнице, оказались на самой высокой крыше всего особняка. Отсюда открывался великолепный вид. Ярко светила луна, а за ней будто вся вселенная уместилась в небе над ними. Звезды мерцали, горели и падали, образовывая линии созвездий.

– Теперь ты мне веришь? – деловито спросил парень и, с видом явного превосходства, уселся на лавочку посреди крыши, закинув ноги на потрепанный пуфик напротив.

– Как красиво, – подтвердила Таисия.

С леса дул теплый ветер, принося с собой аромат хвои. Могучие, многовековые сосны покачивали макушками. С другой стороны, как на ладони, спал город. Он был еле различим в ночи, среди деревьев. Вдалеке, за ним, горел слабый огонек, и проглядывались слабые очертания поезда. Таисия подошла к лавочке и села рядом с Вениамином.

– Только сильно не облокачивайся, я ее сам собирал, – предупредил парень.

– Ты часто здесь бываешь? – спросила она.

– Когда тепло. В последнее время довольно часто. Еще недавно все было в снегу.

– У вас уже был снег?

– Да. Иногда кажется, что зима длится вечно.

– Понимаю, меня тоже зима достала, хотя она у нас еще даже не наступила. И школа эта уже достала…

– Школа? – парень вопросительно посмотрел на Таисию.

– Только не говори, что ты не ходишь в школу.

– Нет.

– А как же ты учишься?

– Отец учит.

– Вот уж повезло! – воскликнула девочка.

– Не сказал бы.

– Да ты что, я бы все отдала, чтобы меня учил папа.

– Думаю, ты заблуждаешься. В этом нет ничего клеевого. Уж лучше б я ходил в школу, как все, чем учиться у него.

– По-моему, ты перегибаешь, у тебя клевый отец. Никогда еще не видела столько заботы, какой он тебя окружил.

– В этом-то все и дело, от этой заботы бежать хочется. Он все решает сам, мне вообще ничего не надо делать, только то, что хочет он. Я терпеть не могу скрипку, а он все равно учит меня на ней играть.

– Может он хочет сделать из тебя первоклассного скрипача. Знаешь, это не так уж плохо.

– А что если я этого не хочу.

– Так почему ты не скажешь об этом ему?

– Все одно, – парень махнул рукой и отвернулся.

– А с твоими предками, что не так? – спросил Вениамин после долгой паузы.

– Почему ты думаешь, что что-то не так?

– Что-то обязательно должно быть не так. Нет ничего идеального.

Таисия отвернулась, на ее щеках выступил неловкий румянец.

– Думаешь, ты все знаешь? – сердито спросила Таисия. – Мой папа лучший, просто … он сейчас с нами не живет.

– Что это значит? Как такое может быть? Он что умер?

– Нет. Он отправился в кругосветное путешествие на воздушном шаре.

– Зачем?

– Он путешественник, вот зачем! – разозлилась девочка.

Парень притих, он не хотел разозлить свою гостью. Виновато опустив глаза в пол, он перебирал в голове разные темы для разговора, лишь бы она не ушла, оставив его одного. Он итак все время один.

– Извини, я не хотел тебя обидеть, просто все это, как глупый сон, вся моя жизнь. Я понимаю, что он любит меня и прочее, я конечно понимаю, что ему гораздо тяжелее, чем мне. Ведь когда умерла моя мама, мне не было еще года. Я не знаю ее. Не знал и никогда не узнаю. Папа знал, и всегда будет знать и помнить. Он пытается уберечь меня, защитить от всего, сделать счастливым, но он ошибается. Он никак не может принять то, что я уже вырос. А еще этот дурацкий праздник завтра, я его ненавижу. Он думает, что я не знаю, как они ловят воробьев, связывают им крылья и бросают в мое окно.

– Так скажи ему об этом.

– Я не знаю как, я боюсь его расстроить.

– Вам обоим нужно двигаться дальше. Он тебя любит и обязательно поймет. Поговори с ним.

Вениамин опустил голову. Он был в замешательстве и в тоже время, выговорившись, чувствовал себя гораздо легче.

– Твой отец и вправду ловит воробьев для этого праздника? – усмехнулась Таисия.

– Забавно ведь, да? – улыбнулся парень.

– А откуда ты знаешь?

– Следил за дворецким, он и еще некоторые люди отца, делали это по его поручению.

– Так значит, они уже наловили их, раз праздник завтра, – задумчиво произнесла она. – А ты знаешь, где они их прячут?

– Да.

– Я думаю, ты знаешь, что мы должны сделать, – Таисия посмотрела на парня, широко улыбаясь и подмигнув для большей убедительности.

Губы Вениамина дрогнули, по телу пробежал легкий холодок, он почувствовал запах ночи, словно услышал какой-то далекий звук, доносившийся до него и раньше, но так и не воспринятый им. Он почувствовал, что в эту ночь, он сможет изменить свою жизнь, впервые почувствовал чье-то плечо, ощутил чью-то озабоченность в своей жизни. Искреннюю и чистую озабоченность.

Они вернулись в дом, чтобы переодеться. Медленно они проходили по темным коридорам, и вскоре, покинули дом через заднюю дверь, ведущую в сад. Выйдя на свежий ночной воздух, они все еще двигались тихо. До тех пор, пока не отошли достаточно далеко, вглубь сада. Тогда их голоса и шаги стали намного увереннее. Они дошли до сарая. Вениамин достал из кармана фонарик, зашел внутрь и вышел с небольшим, но увесистым ломом. Дальше, тропинкой через изгородь и в лес, в сторону железной дороги. Лес густел, и Вениамин включил фонарь. Он оглядывал деревья, оборачивался на дом, прикидывая в уме то самое место. Они прошли глубже в лес. В свете фонаря блеснула сталь замка. Они переглянулись, Вениамин довольно улыбнулся. Таисия внимательно осмотрела воробьиную темницу.

– Ты уверен, что это оно? – спросила она, прислонившись ухом к деревянной конструкции.

– Абсолютно, именно сюда они прятали клетки.

Он вставил свой ломик между замком и дверью и, пыхтя, потянул за него. Захрустело, петли поддались и вслед за замком упали на землю. Увидев свет, птицы оживились и забегали по клеткам. Таисия вошла первой.

– Бедненькие, – проговорила она. – Что за звери вас сюда упекли. – И тут же поглядела на Вениамина. – Извини.

– Да ничего, я и сам не рад.

Таисия открыла клетки и вышла, воробьи нерешительно прыгали по клеткам. Парочка самых смелых выпорхнула наружу, а за ними и остальные, быстро хлопая крыльями, разлетелись словно брызги во тьме леса, и снова стало тихо.

Вениамин бросил лом на землю, и распираемый чувством удовлетворенности, прикрыл дверь. Он был так горд. Впервые в жизни он сделал то, чего действительно хотел, положив конец дурацким играм. Глядя на свою напарницу, он мысленно благодарил ее, но вслух ничего не сказал. Сегодня он намерен пойти до конца, сегодня он стал взрослее.

Таисия тоже гордилась собой. Она, как никак, помогла кому-то обрести уверенность. Вот бы себе еще помочь, думала она. Так всегда – помогать проще, чем делать самому.

Погруженные каждый в свои мысли, они вышли из леса на тропу, ведущую в город. Спать им не хотелось. Они подошли к домам не слишком близко, боясь быть услышанными. Было тихо и темно. Сквозь просветы между домами пробивался свет фонарей центрально улицы. Еще минута – и они погасли.

– Хочешь посмотреть поезд? – предложила Таисия.

– Давай, – согласился Вениамин. Они свернули в сторону железной дороги.

– А что с твоей мамой не так? – спросил он после недолгого молчания.

– С чего ты взял, что с ней что-то не так?

– Папа путешествует, ты тоже… Ты же не зря сюда попала. Этой дорогой очень редко едут поезда.

Девочка молчала. Она думала о маме и совсем не находила, что ответить.

– У меня все ровно наоборот – она старается не сильно баловать меня своим вниманием. А когда замечает, что я существую, то мы в основном ругаемся.

– Не может быть, чтобы она тебя не замечала.

– Может. Она до сих пор не заметила, что меня нет дома…

Девочка быстро замолкла, ее щеки покрылись легким румянцем.

– Ты что, сбежала из дома? – удивленно пробормотал Вениамин.

– Нет… – невнятно ответила Таисия. Они снова шли в тишине. Парень не сводил с нее глаз, она чувствовала его взгляд сквозь темноту. Наконец, она остановилась, ему показались белки ее глаз. Они блестели в темноте.

– Это так тяжело, когда ты смотришь на меня так, – пожаловалась она.

– Как?

– С укором, что-ли. Да, я сбежала, теперь тебе легче?

– Нет.

– Я поняла, что идея неудачная, и уже возвращаюсь обратно.

– Ты живешь где-то недалеко?

– Да, – ответила она, совершенно не имея понятия, где и насколько далеко сейчас ее дом.

Они вышли на платформу.

– Так когда же ты теперь поедешь? – спросил он осторожно.

– Может завтра, – предположила она.

– Ты не сильно-то уверенна.

– Я теперь вообще мало в чем уверенна. Еще этот семафор дурацкий до сих пор горит красным, вон, смотри.

– У меня такое чувство, что ты не хочешь возвращаться.

– Сейчас не хочу. Мне хорошо.

– Мне тоже. Я никогда не чувствовал себя настолько свободно. Никогда и ни с кем. Красивый у тебя поезд,– похвалил ее Вениамин, словно она сделала его сама.

– Спасибо, – немного неуверенно ответила Таисия, и впервые внимательно изучив поезд, сделала вывод, что он действительно красив.

– Представляю реакцию отца, если бы я сбежал из дома, – он усмехнулся.

– Наверняка он отправился бы за тобой хоть на край света.

– Это бы его убило. Я ни за что бы так не поступил. И тебе следовало…

Таисия всем своим видом высказала недовольство, парень осекся.

– Извини, это совсем не мое дело, я просто хотел тебе хоть чем-то помочь, как ты мне. Не злись.

– Я не злюсь, – ответила она.

Они стояли на перроне, неподалеку от поезда. В самом конце, там, где крутым поворотом рельсы уходят в густой лес, горел красный огонек. Рядом зарывшись в кусты, торчала сторожка.

– За мной, – воодушевленно скомандовал Вениамин и, схватив Таисию за руку, направился в сторону сторожки.

– Куда мы? – удивилась Тая.

– У меня кое-что есть для тебя… будем считать, что мой тебе подарок к отъезду.

Они добежали до покосившегося здания, пожалуй, единственного, что было так безобразно в этом городке, и осторожно вошли внутрь. Первым шел Вениамин. Он достал фонарик и освятил маленькую комнатку, похожую на сарай и в тоже время благоустроенную каморку – наспех вырезанный стол с березовыми ножками, точно такой же стул, старый самовар, под слоем пыли кое-какой инвентарь по углам, включая веник, с которым еще тем утром встретил поезд странный старик. На стене напротив окна висел металлический ящик. Вениамин дернул его за ручку, та со скрипом отворилась. Затаив дыхание, Таисия наблюдала, как он внимательно заглядывает внутрь. Затем он залез в него рукой, чем-то при этом громко щелкнув. За окном что-то дернулось, будто моргнуло. Вениамин отряхнулся и направился к выходу. Они вышли на свежий воздух, вдыхать настоящую прохладу было особенно приятнее, после затхлой каморки. Воздух был свеж и тих. Все было как раньше, кроме одного – горящего зеленого огонька вместо уже привычного красного.

– Этого не может быть! – воскликнула Тая. Парень молча улыбался.

– Это ты сейчас так сделал? – спросила она, указывая на семафор.

– Одна из хитростей отца. Поезда здесь очень редки, да и станции здесь никогда не было. Это все придумал он, чтобы к нам заезжали гости. Он думал, это как-то поможет, порадует меня.

Вениамин опустил глаза, и только тогда понял, что по-прежнему сжимает руку Таисии. К груди и ко лбу вдруг подкатил жар.

– Теперь я понимаю, на сколько он был прав. Мне никогда еще не было так легко и хорошо.

– И мне, ты вовсе не такой, каким казался сначала.

Сквозь легкий шелест листьев и кустов, и неуверенное шарканье ног о плиты перрона, вдруг прорвался громкий рев мотора. Двигатель поезда застучал и зашипел, в кабине загорелся свет, показался силуэт Капитана. Поезд дважды пронзительно загудел. За деревьями в стороне города показались огни.

– Тебе пора! – резко произнес Вениамин.

Они побежали к поезду. Дверь вагона открылась, проводница спустила складную лестницу. За спиной послышались голоса, они становились громче и сопровождались топотом ног. Таисия крепко сжала руку Вениамина. В следующее мгновение, она крепко обняла его. Глаза невольно налились слезами. Поезд снова загудел, голоса были уже совсем близко.

– Беги, – прошептал Вениамин.

Их объятия расцепились, Таисия ступила на лестницу вагона. Поезд тут же зашипел, и слегка дрогнув, медленно пополз вперед. К перрону приближалась толпа, точно так же, как когда они встречали поезд. Только теперь ее шум выражал тревогу. Впереди всех бежал мэр, он первым появился на перроне. Мэр махал руками и кричал.

– Стойте, куда же вы? – разразился он надрывистым голосом.

Сердце Таисии замерло, как и все вокруг. Она не видела и не слышала ничего, кроме Вениамина, машущего ей вслед. Она хотела разреветься, но сдержалась и махала в ответ, вцепившись одной рукой за ручку поезда, наполовину высунувшись наружу. Сзади проводница безуспешно пыталась оттащить ее от двери. Последнее, что она увидела, была улыбка Вениамина, его добрые большие глаза. Поезд скрылся за поворотом, Таисия зашла внутрь, прочь из тамбура, в свое купе, где рухнула на свою полку и заплакала.

8

Ирина Александровна сидела за письменным столом в комнате дочери. Перед ней аккуратная стопка тетрадей. Надев очки для чтения, она не спеша пролистала их, одну за другой, отметив красивый подчерк дочери. Затем она взяла дневник и изучила его. Она не помнила, когда последний раз смотрела его, и хоть ей не было за это стыдно, какое-то неприятное ощущение все же беспокоило. Раньше этим занимался муж, он долго не мог найти работу в новом городе и почти все обязанности по дому возложил на себя. Он сам этого захотел. Должно быть, ему было стыдно за то, что он не может их обеспечить. Он превосходно ладил с Таисией, всегда знал, как на нее повлиять. У него был какой-то природный дар, не зря он всегда мечтал иметь много детей. В чем-то его суждения были наивны. Он обижался, когда жена говорила ему это, но также быстро отходил. Она подолгу молчала о многом, чтобы не обидеть его. Сперва убеждая себя, что делает это ради него, затем, чтобы не расстраиваться самой. Однажды она заметила, что прячет глаза, стараясь не встретить его взгляд. Он это тоже заметил, но промолчал. Он, как и она, тоже все чаще и о большем предпочитал молчать. Иногда, чтобы не наткнуться на порцию критики, иногда, просто было лень обороняться. Он был согласен на все, и чем больше он соглашался, тем больше злилась она. В один момент ее нервы, перетянутые как струны, сыграли резко и грубо. Случилась обычная ссора, какие случались и раньше, только сами они были уже не те. Трудно было углядеть в ней причину, возможно, сама причина всю ссору стояла в стороне, как Таисия, сидевшая в это время в своей комнате, в надежде что все это закончится, и они снова будут жить как раньше. Но как раньше уже не было. Папа ушел в тот же вечер. И больше не приходил с тех пор.

– Чертов гений, – пробормотала мама. – Хоть в чем-то он прав. Я никакая мать.

Она закрыла дневник. Слезы блеснули в ее глазах и медленно покатились вниз по щекам. Она вытерла их тыльной стороной ладони и вернулась к виду ночного города за окном. Затем она набрала чей-то номер на мобильнике и сообщила, что приболела и завтра не выйдет на работу, и скорее всего послезавтра.

Впервые, она не знала как ей поступить, пребывала в полном смятении. Может даже лучше, что Таисия побудет немного с бабушкой, думала она. В последнее время у них с дочерью никак не клеились отношения. Такая же упертая как отец, никогда не уступит и не сделает так, как ее просят.

Она снова достала телефон, порываясь набрать номер дочери, но, побоявшись лишь ухудшить положение, положила его на подоконник. Она смотрела на себя в темном отражении окна. Казалось, что на нее смотрит постаревшая, всеми забытая одинокая женщина. Неужели так и есть, пронеслось у нее в голове. Совсем недавно она была еще ребенком. Задавала вопросы, мечтала, грустила и радовалась, узнавала мир вокруг. А что сейчас? Что она получила, узнав его? С отличием закончила школу, потом университет. Нашла хорошую работу. Вышла замуж за того кого любила просто так, за то что он есть, за то что он рядом – за то, за что сейчас ненавидела. Родила дочь, которую также любила за то, что она у нее есть. За ее улыбку и смех, за ее мягкий нежный голос, шепчущий на ухо "я люблю тебя, мамочка". За ее тугие, но нежные объятия. Она думала, что делала все ради того, чтобы они жили счастливо, работала с утра до вечера, часто моталась по командировкам, жертвуя обыкновенными радостями жизни. Что она получила взамен? Муж ушел, дочь ее ненавидит.

Большая желтая луна проплывала над домами, оставляя отблески на их белых плитах. Блестели замерзшие лужи и асфальт пустой дороги. Горели неоновые вывески круглосуточной аптеки и кафе напротив. Светофор моргал, оповещая о наступлении глубокой ночи. Женщина отошла от окна, села в кресло и уснула.

Иногда даже самые короткие встречи заканчиваются нестерпимой болью при расставании. В такие моменты, как правило, вспоминается самое лучшее в человеке, то, что он значит для тебя на самом деле. Все вспоминаешь, а если не знаешь его достаточно, то в переполненной безадресными вопросами голове селится разочарование от недосказанного, недоспрошенного и недоузнанного. Но главное это чувство несправедливости, и какой-то насмешки судьбы, которая любит отбирать только что найденное нами счастье прямо из-под носа. Это все красивые отговорки, придуманные кем-то кто не смог справиться с обстоятельствами, а они, порой, складываются совсем иначе, чем мы себе представляли. Некоторые вещи просто неизбежны, и, не желая это признавать, мы вновь обращаемся к этим отговоркам.

Снова шел снег. За ним – черный лес и неизвестность. Таисия немного успокоилась, глядя в окно, она думала о доме. Ей казалось, что она не была там целую вечность. Она вспомнила маму, ее улыбку, которая, с уходом папы, померкла и исчезла совсем. Девочка достала телефон, на нем по-прежнему не было ни одного пропущенного. Даже Зоя молчала. На часах был еще только вечер, за окном глубокая ночь. Да и число, будто не сдвинулось с места с момента начала поездки. Таисия расстроилась, теперь и телефон отказал. А может он завис, и поэтому молчит все это время, подумала она. Но все работало как обычно. Нужно было проверить звонит ли он. Она набрала свой номер. Тишина в трубке сменилась длинными гудками. Она убрала телефон от уха и еще раз проверила номер. Номер был набран верно. Гудок прервался.

– Алло, – ответил детский голос на другом конце. Внутри все похолодело и сжалось. Отдавая себе отчет в том, что не может слышать саму себя в телефоне, ей все равно чудилось, что это происходит.

– Алло, говорите, – повторил голос.

– Извините, я наверно ошиблась, – неуверенно ответила Таисия.

– Ничего, с кем не бывает, – спокойно ответил голос, и вызов завершился.

Таисия еще больше сконфузилась. Сколько раз она именно так отвечала в подобных ситуациях раньше. Так отвечал ее папа, он всегда был приветлив и ее учил тому же. После того как он ушел, все изменилось. Таисия изменилась, ей больше не хотелось быть приветливой. Ей хотелось сделать больно, увидеть как человек, которого она обижает, меняется в лице, как его светлые глаза потуплено смотрят, а губы трясутся от обиды. Она не осознавала этого, или боялась признаться самой себе, но подсознательно знала, что это так.

Поезд рассекал ночь. Рельсы дрожали при его приближении, лес был настолько близко, что деревья едва не касались поезда. Их ветки разлетались в разные стороны, сбрасывая тяжелые снежные массы. Снега становилось больше, земли уже не было видно. Облака взвивались из-под колес, становясь гуще. Снег был вокруг, он поднимался от земли и направлялся обратно к небу.

Ехать стало труднее. Капитан то и дело сбавлял скорость, вглядываясь вдаль. Каждый раз, когда поезд замедлялся, Таисия подскакивала к окну в надежде увидеть огни города, но за окном ничего не менялось. Вскоре поезд остановился совсем. С пристрастием Таисия разглядывала лес вокруг. Невысокие ели и вековые сосны, через которые виднелось освещенное звездами синее небо. Ниже лес казался непроглядным и черным.

В коридоре послышались шаги проводницы. Она направлялась в кабину машиниста. Девочка выскользнула из купе и последовала за ней. Проводница казалась взволнованной и не слишком-то уверенной. В кабине, Капитан, высунувшись в окно, изучал местность. Он тоже был взволнован. Казалось, он впервые проезжает это место.

– Что случилось, Капитан? – спросила проводница.

– Впереди пещера, она может быть завалена. Отсюда – не видать, – он прищурился.

– Что делать?

– Боюсь, нам придется дождаться рассвета.

– Что?! – удивилась Таисия.

– Ехать дальше по темноте опасно, дорогу сильно засыпало.

– Простой туннель, что здесь такого?

– Я думаю, нам стоит послушать Капитана. Он в этом знает толк, – заступилась проводница.

Капитан гордо расправил усы.

– Но мы должны ехать дальше, мы не можем столько ждать, – в отчаянии проговорила Таисия.

– Исключено, – отрезал Капитан. – Вопрос решенный, идите по своим каютам и отдохните. Вы юная леди, особенно вы, очень устали и вид у вас нездоровый.

– Я хочу домой, – проговорила девочка. Она и правда чувствовала себя уставшей. Они с проводницей вернулись в вагон, по своим купе. Ждать целую ночь, подумала Тая, и посмотрела на телефон. В вопросах времени он был бесполезен. Она твердо решила позвонить маме, когда проснется. Эта мысль ее успокоила, она даже улыбнулась, положила телефон рядом и очень быстро уснула.

Таисия проснулась с глубоким чувством заспанности, с каким встаешь поутру, проспав всю ночь. За окном по-прежнему было темно, в поезде тихо. Девочка надеялась уснуть снова, но сна не было. Тускло горел экран монитора. Она внимательно изучила дату, первое июня две тысячи одиннадцатого года. Совсем спятил, подумала она. Ей снова вспомнился тот голос, что ответил на звонок самой себе. Должно быть, это был сбой связи, но он никак не выходил из головы. Казалось, что это голос из многочисленных семейных видеороликов. Поразительное сходство. Такое чувство, будто смотришь в зеркало, а отражение машет тебе, застывшему от изумления. Таисия крутила в руках телефон. Ей хотелось опять сделать этот звонок, но она не решалась. Она боялась, что услышит лишь короткие гудки и это ее разочарует, и в тоже время ей было не по себе от этих ощущений. Она набрала номер. Долгое время была тишина. Возможно, не было сети. Вдруг раздался пронзительный длинный гудок, так ясно слышимый в тишине спящего вагона. Девочка прижалась к телефону. Она слышала свой учащенный пульс, чувствовала, как потеют ее ладони.

– Алло, – ответил тот же голос.

– Алло, – неуверенно проговорила Таисия. Несмотря на некоторую их схожесть, голос Таи был гораздо старше.

– Вам кого? – спросил голос на том конце. Таисия вся сжалась, она не знала, что сказать.

– Это Таисия? – спросила она первое, что пришло в голову. В купе стало жарко, воздуха становилось все меньше. Она отчаянно пыталась взять себя в руки.

– Да, это я. А кто вы?

Таисия пыталась что-то сказать, но ничего не выходило.

– Алло, – повторял голос. – Вы слышите? Кто это?

Так и не найдя слов, девочка бросила трубку. Не прошло и минуты, как ее телефон завибрировал. На дисплее все тот же номер. Таисия не поднимала, она с ужасом пыталась понять, что происходит. Звонок не унимался. Палец невольно скользнул по экрану, девочка прижала телефон к уху, как если бы шум вокруг мешал бы ей, но единственный шум издавала она сама. Она неспокойно елозила по койке, сердце ее дико колотилось, а пальцы рук нервно барабанили по столу.

– Алло, – ответила она.

– Это ты, Пецилия? – спросил голос.

– Нет, – тихо ответила девочка. Ее с кем-то спутали, это должно быть какая-то ошибка. Ошибки случаются, такое бывает. Ничего особенного. Сбой в системе, … а имя? Мало ли Таисий на земле. Откуда она знает про Пецилию? Она вообще не уверена, что такое имя есть на самом деле. Конечно есть – проводницу зовут именно Пецилией, она не раз слышала, как ее так называл Капитан…

– Ты еще там? Пецилия?

– Я не … – пыталась возразить Таисия, но голос какой-то другой Таисии перебил ее.

– Ты в поезде?

– Откуда …?

– Послушай, – голос стал мягче. – Подними свою койку.

– Какую?

– Просто встань и подними.

Таисия резко подскочила и, прижав телефон плечом, последовала инструкции. На дне багажного отсека что-то лежало.

– Это факел, возьми его, он пригодиться тебе, – добавил голос.

Таисия, молча, взяла содержимое.

– Зачем он мне? – спросила она.

– С ним ты пойдешь в пещеру.

– С чего я должна туда идти? Скоро утро, мы проедем ее на поезде.

– Утро не наступит до тех пор, пока ты несделаешь, как я говорю, – голос говорил уверенно. – Иди в пещеру.

– Но, что я … – не успела Таисия возразить, как в телефоне раздались короткие гудки.

Она посмотрела на факел в своих руках. Это было полным безумием, но она уже привыкла к подобным вещам. Она тихо, насколько это было возможно, надавила на ручку окна – оно подалось вниз. Запахло прохладой и соснами. Она аккуратно перевалилась через окно и, свесившись, спрыгнула прямо в сугроб. Холод тут же окутал ее с ног до головы. Снег забивался в ботинки и таял. Она отряхнулась и двинулась вперед, держась вплотную с поездом. Вокруг было темно, свет горел лишь в кабине Капитана. Не исключено, что он не спит, а все смотрит во мрак пещеры, как, будто это что-то изменит. Таисия подошла ближе, чтобы оценить, что происходит в кабине, ей снова пришлось залезть в снег, и отползти к лесу, откуда открывался лучший вид на кабину машиниста. Капитана не было видно, должно быть он спит, подумала Таисия и вернулась к рельсам. Пройдя до конца вдоль поезда, она вышла на пустую заснеженную дорогу, ведущую прямиком в пещеру. Она шла, постоянно озираясь назад. Что-то моргнуло в окне машиниста. Это встал Капитан, девочка отчетливо видела его спину. Она быстро добежала до входа в пещеру и, укрывшись за уступом в стене, оглянулась на поезд. Все было спокойно. Лишь бы Капитан не заметил ее следы, думала Таисия. Она медленно вошла в непроглядную мглу пещеры, держась рельс, чтобы не заблудиться. Свет звездного неба у входа уже не доставал до нее, да и сам вход был еле различим. Таисия поднесла к факелу зажигалку и щелкнула ей. Факел вспыхнул, осветив пещеру, холодную и глубокую. Камень вокруг блестел под слоем наледи, с потолка свисали ледяные сталактиты. Девочка шла по железной дороге. Стены постепенно удалялись от нее, тоннель становился шире. От пола до потолка тянулись могучие колонны. Камни стен приобретали форму. Они напоминали зверей, некоторые были похожи на кошек, другие на мамонтов. Сталактиты клыками свисали вдоль стен. Казалось, огромное чудовище вот-вот откроет свою пасть, сотрясая землю. Таисия не заметила, как отошла от рельсов и теперь шла вдоль стены, завороженная фигурами и рисунками, высеченными на ней. Она готова была поклясться, что видела эти рисунки раньше. Пингвинов пролетавших над морем, слонов марширующих по заснеженным равнинам. Все рисунки были бесцветными, но она была уверенна, что слоны на них белые. Таисия замедлила шаг, она с изумлением рассматривала стены и потолок. Напротив одного из рисунков, она застыла. Это был поезд, ее поезд, на котором она прибыла сюда. Он стоял напротив черной пещеры, во мраке которой блестели чьи-то глаза. Огонь в руках девочки задрожал, холодный сырой ветер обдал лицо. Она двинулась дальше, и скоро дошла до прохода, из которого лился лунный свет. Проход вел в грот, заполненный водой. Она была прозрачной по краям, но такой глубокой посредине, что казалась черной. Через брешь в каменной крыше грота, в ней отражалось звездное небо, мягко падали крупные хлопья снега. Таисия перешла на другую сторону грота, ступая осторожно по скольским камням, выйдя на заснеженную равнину. Под сугробами чувствовался лед. Таисия поняла, что идет по замерзшему озеру. В стороне одиноко дремал поезд. Он был хорошо виден из-за деревьев, стоял на железнодорожной насыпи, словно на пьедестале. На середине озера блестел огонек. Он дрожал и переливался. Таисия шла прямо на него. Она не знала зачем и куда идет. Движимая каким-то внутренним чувством, она просто шла. Снег усиливался. Его огромные хлопья, кружили словно бабочки, мягко ложась на волосы и одежду. Они затмили собой все небо, серое и мрачное.

Таисия приближалась к месту, где сквозь облако снега, все отчетливее виднелся огонь. Языки пламени танцевали и отражались в ледовых скульптурах вокруг костра. Его треск и шипение сопровождались тихим всхлипыванием и прерывистым плачем. Плач становился громче. За ледяной глыбой, упершись в колени, сидела девочка. В руках у нее была кукла. Она была сломана, и как девочка не пыталась, у нее так и не выходило ее починить.

– Не плачь, девочка, – попыталась успокоить ее Таисия, но девочка продолжала плакать.

– Что случилось? Давай помогу.

– Отстань! – резко выпалила она. – Ты ничем не поможешь. Никто не поможет. Она сломала ее, она вечно все ломает, – девочка заплакала еще сильнее.

Таисия по-прежнему хотела помочь, но не знала как.

– Ну, не плачь ты, – пробовала она. – Я понимаю тебя. У меня тоже ломались куклы, я знаю – какого это.

– Ничего ты не знаешь, – продолжала спорить девочка. – Она ненавидит меня, она специально …

Что-то кольнуло Таисию глубоко внутри, в самых недрах, где воспоминания, словно вода в озере – гладко и безмятежно покоится. Но стоит бросить в воду камень, как на поверхности тут же образуется рябь, поднимутся волны, и захлестнут с головой тебя в прошлое. Эти прекрасные белые волосы Дашки – так звали ее куклу, которую она так сильно любила. Каждый день плела ей косички, по крайней мере пыталась. Выходило неумело, но мило. Был мороз, и Даша пришла в гости к большому плюшевому медведю. Ее щеки должны были покраснеть на холоде. Должны были стать похожими на две большие круглые помидорки. Папа всегда играл с ней после улицы, говоря, что съест эти помидорки. Таисия подставляла свои румяные, еще холодные щеки, и папа крепко прислонялся к ним и целовал. У Дашки тоже должны были быть такие, и у нее должен быть папа, который будет играть с ней. У всех должен быть папа, иначе никак. И у Дашки должны быть краснючие щеки, чем краснее, тем лучше.

– … Она ненавидит меня, – продолжала плакать девочка.

Таисия присела рядом. Кукла в руках девочки смотрела прямо на нее. У нее были большие голубые глаза и красные, измазанные помадой щеки, словно она пришла с мороза.

– Дай посмотрю, – вновь проговорила Таисия. Она тронула куклу, провела рукой по ее шелковистым волосам. Девочка тут же встрепенулась и, нервно одернув руку, отпрянула от Таисии.

– Не тронь меня! Уйди, ты все только ломаешь … – девочка поднялась и бросила куклу в костер.

– Что ты делаешь?! – завопила Таисия. Она резко подскочила и бросилась к костру. Одним движением, она выдернула куклу из огня, и отбросила ее в сторону. Рукав ее куртки охватил огонь, она замахала рукой и, видя, что это не помогает, сунула ее в снег. По щекам катились слезы. Таисия вытерла их рукавом, но он был еще горячим и обжег ей щеку. Девочка чувствовала, как краснеет ее щека, сопровождаясь ноющей болью. Она чувствовала, как если бы секунду назад получила свою первую пощечину от матери. И как теперь внутри бушует самый настоящий вулкан эмоций, необычно сильных чувств, несправедливости и обиды. Таисия тронула щеку, все еще жгло. В ледяной глыбе напротив, она видела свое отражение. Растерянное и напуганное. Слезы блестели на ее глазах, в них отражался огонь костра.

– Почему ты плачешь? – послышался голос девочки, совсем недавно самой нуждавшейся в утешении. Теперь она была на удивление спокойна. Пройдя мимо Таисии, она подошла к ледяным глыбам вокруг костра.

– Я … я не знаю! – ответила Таисия. Она казалась себе маленькой и жалкой.

– Думаешь, мама тебя не любит? – спросила девочка.

– С чего ты это взяла? – разозлилась Таисия.

– Все переживаешь, что, даже убежав из дома, не удостоилась ее внимания.

– Ничего я не переживаю.

– Ты можешь обмануть кого угодно, но только не себя.

– Мне нечего обманывать, – возразила Таисия, но девочка не обращала никакого внимания на ее возражения. Она проводила ладонью по льду. От ее прикосновения с него стекала вода, и глыбы становились гладкие и прозрачные.

– Ты злишься, я вижу.

– Какое твое дело мерзкая девчонка?

– Я такая же мерзкая как и ты. Ведь я это ты.

– Ты не я, – растерялась Таисия.

– Конечно, куда мне до нашей доброй дуры Таисии. Я часть тебя, хочешь ты этого или нет – я твоя злость.

– Нет, нет у меня никакой злости.

– Есть! Я стою перед тобой, ты не можешь сказать, что меня нет. Все твои обиды, все до единой во мне. Я храню их, как ты мне и велела.

– Я ничего не кому не велела, – Таисия старалась держаться.

– Ей нет до нас дела, ты же видишь.

– Неправда! Мама любит меня, – протестовала Тая.

– Она никого не любит, только свою работу. Сколько раз нам приходилось ждать ее дотемна, когда она забывала забрать нас с детского сада.

– Это было лишь однажды. Она не забыла, она была занята и пришла сразу как освободилась.

– Я никогда не забуду тот вечер, тот взгляд воспитательницы. Темная группа и мы … мы тихонько сидели на лавочке возле шкафчиков, проводив всех остальных детей. Они были радостными, рассказывали своим мамам, что ели и с кем играли. А нам было холодно и хотелось домой. Мы сидели вслушиваясь в тишину коридоров, волнительно вздрагивая от каждого шума. Нам казалось, что мама вот вот придет. Она тут же обнимет нас и, горячо поцеловав, попросит ее простить. И наконец, мама пришла, мы просто оделись и ушли домой, притворяясь, что ничего не случилось. Ты пыталась что-то говорить, но она тебя не слушала, я говорила тебе, что она не будет нас слушать. Она никогда тебя не слушала. Ты помнишь про стих?

Таисия вздрогнула, она помнила про стих. Она написала его в порыве радости, под легкий шепот вдохновения. Ей не терпелось поделиться им с мамой. Как только она вернулась с работы, Тая прочитала ей свое творение, этот шедевр лета, вырвавшийся из ее распахнутой души и радугой разлетевшийся по комнате. Все стихло. Стены снова стали серые. Осталось лишь чувство стыда и слова матери, так хорошо сохранившиеся и по сей день: "Ерунда какая-то".

– Теперь ты мне веришь? – спросила девочка. – Ты должна была послушать меня еще раньше …

Но Таисия не слушала ее. Глубоко погрузившись в свои мысли, она рылась в них, как в старом чулане, пытаясь найти хоть что-то светлое, но каждый раз натыкаясь на обрывки разочарований.

– Что же ты хочешь от меня? – наконец, спросила Таисия.

– Не я, а мы, мы хотим одного и того же – никогда не возвращаться домой.

– Но я хочу вернуться.

– Почему же ты до сих пор не вернулась? Что тебе мешает? Это твой мир, Таисия, и то что ты до сих пор не вернулась – означает, что ты этого не хочешь. Оглянись вокруг, это все твое, это небо и этот снег, – девочка махнула руками, разведя их в стороны. Задул ветер. Он сметал падающий снег, закручивая его вихрями по всему озеру.

– Этот мир весь твой, и ты делаешь его таким, каким только захочешь. Таисия сделала нерешительный шаг в сторону поезда.

Злость снова махнула рукой. Ветер задул с новой силой. Он гнул деревья у берега. Мягкие хлопья снега, теперь летели по ветру миллионами ледяных осколков. Они били в лицо и по рукам, попадали за шиворот и таяли, впиваясь в кожу как пиявки. Все вокруг растворялось в этой белой мгле – лес вокруг озера, и холм с пещерой, ждавший ее поезд вместе с насыпью. Осталась только бескрайняя равнина озера, уходящая в серое небо, вьюга сбивающая с ног, и большая ледяная глыба, напоминающая древний идол, с сидящей на нем ледяной птицей.

Таисия подошла к прозрачной скульптуре. В ней она увидела свое отражение. Ее глаза стали темными, а кожа совсем бледной. В ее руках была кукла. Та самая, что когда-то сломала мама. Прошло столько времени, но память об этом не утихала, как о чем-то незаконченном. Ведь все, что начато, должно быть закончено, оно не может быть брошено и забыто.

– Она выгнала папу, – сказала Таисия сама себе, глядя на свое отражение. – Я не хочу возвращаться к ней. Мне никто не нужен. Я их всех ненавижу, – на ее щеке блеснула слеза. – Она его выгнала, а он просто ушел, он даже не попытался ничего объяснить, им обоим плевать на меня. Им всегда было плевать на то, что я хочу, они не спрашивали меня, хочу ли я так жить. Одна, без семьи… Теперь, я знаю, что хочу. И мне плевать на них. Я ненавижу их.

Она смотрела, как шевелятся ее губы в отражении, неестественно кривясь и ухмыляясь, словно это говорило отражение, а она лишь повторяет это, сама того не желая.

– Пришло время сделать выбор, – отражение смотрело пристально ей в глаза, своим темным, наполненным холодом взглядом. Ощущение дежавю на мгновение сковало Таисию. В голове слышался голос странного попутчика, встретившегося ей в поезде. Ее рука скользнула в карман куртки, она вытащила перо. Мягкое и такое легкое, оно не ощущалось в руках. Она разжала пальцы. Перо тут же выскользнуло у нее из рук. Оно закружилось в воздухе, то поднимаясь высоко, то вновь опускаясь, и наконец, когда ветер замер, оно мягко запарило и легло на ледяную птицу. Птица повернула голову в сторону пера, только что упавшего на ее бок. Она больше не казалась ледяной, это был большой белый буревестник. Он почесался своим мощным клювом и, расправив крылья, поднялся в воздух. Таисия наблюдала, как он планировал, ловя потоки воздуха. Вскоре он затерялся вдали, слившись с линией горизонта. Таисия ждала. Она не знала чего, но знала, что должна ждать. Ровная гладь заснеженного озера зарябила вдали. Что-то стремительно приближалось к ней, поднимая за собой шлейф снега.

Таисия встала за ледяным идолом. Она вновь глянула на свое отражение, но его не было. Она протерла лед ладонью, дыхнув на него, но пара не было. Ее дыхание было холодным. Лед от него затянуло морозным узором. Послышался мягкий топот по снегу, воздух наполнился уже знакомым ароматом мандарин и непонятного торжества. Девочка осторожно выглянула из-за идола. Два белоснежных тигра, смотрели на нее своими кошачьими глазами. Они были запряжены в ледяную карету на санях. На конусе ее крыши сидел буревестник. Серебряная нить, привязанная к его лапе, блестела и уходила в карету, дверь которой раскрылась, и оттуда вышел уже знакомый Таисии мальчик. Его милое лицо было искажено не по-детски суровым и вдумчивым выражением лица. Он спустился с кареты и молчаливым взглядом пригласил следовать за ним. Она по-прежнему держала куклу, но румян на ней больше не было. Тая подошла к костру и бросила ее в огонь. Затем повернулась и последовала за мальчиком. Дверь кареты захлопнулась за ней. В печальных глазах буревестника отражалось пламя. В нем медленно таяла кукла, огромная часть жизни, некогда наполненная радостным и беззаботным звоном, теперь была охвачена огнем. Она чернела, пузырилась и, прогорая, исчезала, оставшись лишь горсткой пепла, раздуваемой ветром.

9

Заснеженное поле уходило далеко за горизонт, где сливалось с облаками, закрывшими небо. Воздух казался серым. Местами, словно оазисы в пустыне, появлялись островки невысоких деревьев. Все вокруг было нетронутым, первозданным. Холод, серый морозный воздух, облака, падавшие на землю. Два белых тигра, запряженных в блестящую карету, быстро пробирались через сугробы. Передвигаясь мягко, они словно плыли. Ныряли и вновь выныривали, сверкали черными полосатыми мордами с ядовито желтыми глазами. Снег за ними тянулся длинным шлейфом, в тумане которого виднелся блеск ледяной кареты.

Таисия смотрела в окно. Лентой пролетал однообразный пейзаж белой пустоши, безжизненной и холодной. Мальчик сидел напротив нее. Они долго молчали, и наконец, оторвавшись от окна, Таисия посмотрела на спутника. Его глаза блеснули, будто улыбнувшись, и снова застыли в безразличии, от которого у девочки пробежали мурашки.

– Куда мы едем? – неуверенно спросила она. Мальчик ничего не ответил. Он повернулся к окну и искоса посмотрел на Таисию.

– Не хочешь – не отвечай, но нечего так пялиться, – буркнула она и тоже отвернулась к окну.

Что-то сверкнуло далеко впереди. Девочка внимательно разглядывала горизонт. Над ним висело темное серое небо. Снег закручивался вихрем, ветер поднимал целые сугробы и, расщепляя их, мчал обратно на небо. Метель стеной стояла перед ними.

– Кажется, там буран впереди, – заметила Таисия. – Снежный, – добавила она, и убедившись что собеседник ее не слушает, вцепилась в ручку сиденья.

Буран был все ближе. Град дробью колотил по карете, от чего ее трясло и бросало в разные стороны. Вокруг свистел ветер. Стало темно. Вместо привычной заснеженной дали за окном все кипело и сверкало. Карета подпрыгнула, с хрустом разбила очередной сугроб, и словно так и не приземлившись, плавно поплыла по воздуху. Впереди послышалось рычание тигров, мимо врассыпную бросилось стадо жирафов, неуклюже переваливаясь с задних ног на передние. Стало светлее, лед крыши медленно расползался и паром растворялся в воздухе, открывая ярко голубое небо, и впуская теплый ветер, оставляющий ванильный привкус на губах. Огромные кучерявые облака переливались розовым и золотым цветами, в их сиянии блестели горы вдали, зеленые холмы, луга усеянные цветами вокруг, яркая изумрудная вода в озере.

Они проехали еще немного и остановились. Мальчик вышел первым, следом за ним, неуверенно ступая на мягкую землю, вышла Таисия. Множество звуков вокруг смешивались в единый шум восторга. Занятые своими делами птицы, пролетали сквозь густую шелестящую зелень деревьев. Туда же спрятали свои головы жирафы, дергая ветки за листву. Пара белых тигров мирно урчали, лежа на траве. Облака были красивы, как при красном закате и в тоже время светились золотом рассвета. Словно солнце, которого нигде не было видно, было везде, за каждым из них оно вставало и садилось.

Смех и радостные крики детей порывами ветра расносились по всей долине.

– Где я? – спросила Таисия, но обернувшись обнаружила, что мальчика нигде не было. Мимо бежали три маленькие девочки. У одной из них на длинной палочке был большущий шар мороженого.

– Девчонки, вы куда? – спросила их Таисия. Та, что была с шаром, остановилась и недоверчиво посмотрела на девочку.

– Мороженое есть, – ответила она нахмурившись.

– А где мы, вообще?

– Ты чего, глупая что ли? – засмеялась девочка.

– Что ты там застряла? – закричала одна из ее подруг, выглядывая из-за дерева.

– Хочешь с нами? – предложила Таисии девочка.

– Я не знаю, я… – растерялась Таисия.

– Ну, ты точно куку, – вновь засмеялась девочка. – Вот, держи! – она сунула Таисии свое мороженое и, продолжая смеяться убежала.

Таисия с интересом осмотрела подарок. Верхний слой мороженого аппетитно подтаивал, капли скользили по шарику и падали на траву. Она пошла в сторону леса, куда минутой ранее убежали те веселые девчонки. Лес был густой, но очень светлый. Где-то за ним шумела вода. Она заглушала детские крики и смех. Таисия быстро шла мимо деревьев, и вскоре, за ними замелькали все те же розовые облака с золотой короной, белая пена воды, шумно спускавшаяся с гор, зеленые холмы, усыпанные цветами. Посреди поля возвышался гигантский рожок разноцветного мороженого, обвитый до самого верха лестницами, по которым бегали дети.

– Осторожно, – крикнул кто-то совсем рядом.

Таисия обернулась и, отскочив от чего-то большого, летящего прямо на нее, упала на траву. Прямо перед ней пробежало несколько жирафов. На одном из них, ухватившись за рога, сидел парень. Он живо подогнал жирафа к ближайшему дереву и, спустившись по нему, подбежал к девочке.

– Ты не ушиблась? – спросил знакомый голос.

– Вениамин, ты? – удивилась Таисия.

– Как видишь, – усмехнулся парень. – Извини, что так вышло. Они порой просто неуправляемые. Но в целом очень даже покладистые.

Девочка никак не могла прийти в себя от потрясения. Она удивленно разглядывала Вениамина, пока тот с упоением и восторгом рассказывал про жирафов. Его глаза горели, а рот не закрывался. Тихий замкнутый, сейчас он был бурей, вылетевшей на свободу.

– Мы должны найти и тебе жирафа, – предложил он.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Ха! Что хочу! – вскричал он.

– Разве ты дома не делал что хотел?

– Что хотел отец, но не я.

– Так, поговорил бы с ним и сказал чего хочешь. Ты ведь собирался с ним поговорить, помнишь?

– Я и поговорил. Только он меня не понял. Он считает, что лучше знает, что мне надо. Какая скука – живешь как по написанному. Вот я и убежал. Как и ты. Мы теперь оба в бегах, – парень улыбнулся. Казалось, он гордится собой, и от того Таисии стало не по себе.

– … Сбежавшие от своих предков, непонятые.

Пока Вениамин говорил, он все время улыбался. Они прошли через небольшой лесок и оказались на поляне перед водопадом. Вода пенилась и шумела под ним, и снова стихнув, медленно текла по широкому руслу, вдоль берега. Никогда еще Таисия не видела столько жирафов. Одни лежали в тени деревьев, другие, осёдланные детьми, бегали по лугу. Некоторые подходили к водопаду и, засунув голову под струю воды, пили ее, разбрызгивая во все стороны. Напившись, они отходили от воды, вытягивали шею вперед и отряхивались, словно собаки. Таисия с удивление наблюдала за происходящим. Она видела жирафов вживую, когда была маленькой, и то, это было в зоопарке, и жираф скучающе наблюдал за толпой зевак. Эти же были совсем другие, они вели себя крайне спокойной и дружелюбно, давали себя гладить, не обращая никакого на это внимания, а иногда даже приветливо улыбались в ответ.

Ребята подошли к жирафу, лежащему под большим тенистым деревом.

– Вон тот, – указал на него Вениамин и, схватив Таисию за руку, потащил в сторону животного. – Смотри, какой милый. Вы поладите.

Жираф приподнял голову и внимательно посмотрел на Таисию. Она погладила его мохнатую голову, и он склонил ее перед ней, словно призывая забраться.

– Вот видишь! – обрадовался парень. – Ты нравишься ему. – Или ей.

– Ты мой хороший, – приговаривала девочка, гладя жирафа. – Я буду звать тебя Рыжик. Ты не против?

В ответ, жираф лизнул Таисию в щеку, и она засмеялась. Вениамин подошел к Рыжику и, погладив, надел ему на голову что-то вроде седла с ремешками.

– Ой, а это зачем? – спросила Таисия.

– Чтобы ездить верхом.

Рыжик склонил голову перед девочкой, потеревшись об ее руки.

– Ну же, залезай, – подтолкнул Вениамин Таисию. – Не бойся.

– Я и не боюсь, – ответила она, устраиваясь в седле.

Переполненный гордостью Рыжик тут же встал во весь рост. Таисия взвизгнула и крепко вцепилась в шею животного. Жираф оказался гораздо выше, чем было видно с земли. От одного взгляда вниз у девочки захватывало дух. Она осторожно смотрела по сторонам, привыкая к таким переменам. За зелеными шапками деревьев открывались голубые поля, окутанные туманом, сорвавшимся с розовых облаков. Рядом, верхом на своем жирафе стоял Вениамин. Он смотрел на Таисию, в ее глаза полные очарования, не смея спугнуть тот маленький огонек неподдельного детского счастья. Почувствовав на себе его взгляд, Таисия повернулась.

– Ну что, вперед? – предложил парень.

– Вперед? Я не совсем уверена что смогу.

– Сможешь.

– Я, конечно, умею ездить верхом, но… – Таисия перешла на шепот. – Но ведь это не конь.

– Тем лучше. Они превосходно управляемы, и совсем не упрямые, как это может показаться. Просто слегка потяни на себя за рожки. Ты быстро научишься. Вперед! – скомандовал он и, потянув за рога своего жирафа, рванул с места.

– Только никогда их не хвали, – прокричал он, убегая.

– Почему? – спросила Таисия, но Вениамин был уже далеко. – Так, не хвалить. Потянуть. Что может быть проще.

Девочка слегка потянула Рыжика за рога, и он сдвинулся с места. Он шел медленно, но Таисию это вполне устраивало. Она интуитивно дергала за рога в разные стороны, поворачивая то вправо, то влево. Наконец, почувствовав себя уверенно, Таисия дернула рога на себя, и жираф галопом поскакал по полю, следом за Вениамином, нарезавшим круги в ожидании спутницы.

– Я же говорил. Проще простого, – сказал Вениамин, когда они поравнялись.

– Это все Рыжик. Хороший мальчик, – восторженно произнесла девочка, потрепав его по макушке, и тут же прикусила язык.

Жираф издал пронзительный крик и возбужденно закачал головой. Таисия вцепилась в ремни седла. Ее бросало в разные стороны. Едва не упав, она перевернулась вместе с седлом и оказалась прямо перед мордой жирафа. Рыжик горделиво прищурился. Он лизнул Таисию в щеку своим длинным языком и успокоился.

– Я же говорил – не хвалить, – напомнил Вениамин, помогая девочке вернуться на место.

– Они что, всегда такие? – спросила Таисия.

– Да, такая черта характера. Они хоть и ленивы, но делают все, что от них хотят, а стоит похвалить… впрочем, ты и сама это видела. Иногда они хуже детей.

– Теперь то я это точно запомню, – подытожила Таисия.

– Ну что, наперегонки? – предложил парень.

– До куда?

– До того водопада, – указал Вениамин и не успел он обернуться, как Таисия уже погнала Рыжика галопом в сторону цели.

Они встретились у водопада. Парню так и не удалось догнать Таисию. Впрочем, в глубине души, он этого и не хотел. Ему приятно было видеть ее счастливой.

У водопада было шумно. Для того чтобы быть услышанным приходилось кричать. Вениамин протянул Таисии зонтик.

– Зачем? – спросила она.

– Делай как я, – ответил он.

Парень раскрыл зонт и направил своего жирафа к водопаду. Тот подошел к воде вплотную, сунул в нее голову, а когда высунул – Вениамина в седле не было. Таисия раскрыла зонт. Она направила Рыжика к воде, целясь в то место, где до этого исчез парень. Рыжик медленно засунул голову в воду. Напор бил с такой силой, что девочка еле удерживала в руках зонт. В пещере, за водопадом уже ждал Вениамин.

– Что это за место? – спросила она.

– Так, пещера. Пойдем, мне так много нужно тебе показать.

– Нет, я спрашиваю про все это? Все так странно. Я будто сплю, но понимаю, что это не так.

– Это лучшее место, в которое только можно попасть. Страна желаний. Мир, где мечта – это жизнь, она здесь повсюду. Она живет в каждом, во всех и во всем. Это мир, который ты строишь сам, так как тебе хочется. Не нужно никого слушать, как и что делать, просто мечтай, и все будет по-твоему.

– Такого не бывает.

– Ты уже здесь, значит бывает.

– Ты хочешь сказать, все чего я захочу – тут же исполниться?

– Да. Все что угодно, так что будь осторожнее с фантазиями, – усмехнулся он. – Мир, который создает разум может быть гораздо опаснее чем ты думаешь.

– Так, довольно. Что я должна делать? – спросила Таисия, уже готовая разозлиться.

– Закрой глаза, – начал Вениамин. – Представь мир вокруг себя таким, каким бы ты хотела его видеть.

Таисия закрыла глаза. Мысли не слушались ее. Она чувствовала себя глупо, стоя в пещере в надежде на какое-то чудо. Это было смешно и нелепо, надеяться, но все же, то что она уже увидела, не давало ей покоя. Неужели это все существует? Может это все таки сон? Если сон, то это самый лучший и интересный сон, который ей когда-либо снился. И ей вовсе незачем скоро просыпаться. Ей снова захотелось увидеть эти облака цвета розового золота, услышать пение птиц, словно, проснувшись ранним летним утром, почувствовать легкую его прохладу, плавно влетевшую в открытое окно. Она ощутила легкий холодок, пробежавший по ее коже, как на ветру развиваются ее волосы, шелестя, будто листва в лесу. Тяжелый густой воздух обволакивал ее тело, а под ногами больше не чувствовалась земля. Вдыхая полной грудью воздух, оставлявший во рту сладкое послевкусие, она парила, боясь открыть глаза. Птицы пели уже совсем близко. Журчала вода. Лес, свежий после дождя, шептал. Притяжения не было. Была только легкость. И эта легкость, от головы до кончиков пальцев, перешла в забвение. На время, кажущееся вечностью, она забыла кто она. Не чувствуя себя, она летела большим облаком по небу. Разбиваясь на части, и вновь собираясь в кучу, закручиваясь от неба до земли, стелилась по ней туманом, словно плывя на спине. Вскидывая руки назад, отталкивалась ими от толщи воды, качаясь на волнах. А разбившись о камни, брызгами разлеталась по горячему песку. И снова облаком вверх, чтобы дождем обрушиться на землю, оставляя идеальные круги на воде, рисуя их на асфальте и бетоне. Среди серых домов, серые плиты бетонных дорожек набирают лужи, и журчат ручьи. Вода все сильнее бьет по подоконникам. Пусть все заметят, что она есть. Что она льется, бьется, брызжет, заливая тротуары. Пусть не до сна будет тем кто спит, и не пройти тем, кто идет. Пусть все ее знают и боятся. Яркая вспышка на черном небе, и удар. Дрогнула земля, и еще сильнее по крышам и окнам, по зонтам случайных прохожих. И там, под куполом зонта, окруженная глухим стуком разбивавшихся об него капель, она крепко держала за руку маму. Она ясно видела ее лицо снизу. Ее строгий уверенный взгляд. Выпрямив свободную руку, она высунула ее под дождь. Холодные капли намочили ее ладонь. Она вернула ее обратно и вытерла о плащ. Очередной порыв ветра чуть не вырвал зонт из рук мамы, вывернув его наизнанку. Вода сразу хлынула на них и, не успев испугаться, Таисия оказалась у мамы на руках… Дверь растворилась, и впустив их, с грохотом захлопнулась. Стало тихо, ровным шипением слышался дождь снаружи. Таисия сидела на лавочке, пока мама снимала ей сапоги. Мамины мокрые кудри падали ей на лицо. Они приятно пахли, как цветы. Капли текли по ее щекам, и можно было подумать, что она плачет.

– У тебя волосы мокрые, – заметила Таисия.

– Дождь, что тут поделаешь, – спокойно ответила она, достав платок из кармана куртки дочери.

– Ты не возражаешь? – спросила она, крутя в руках платок.

– Нисколечко, можешь оставить его себе.

Мама вытерла лицо и улыбнулась.

– А то приду на работу как уродина.

– Никакая ты не уродина, – ревностно произнесла Таисия. – Ты очень красивая.

– Ну да, – иронично ответила мама.

– А я говорю, что да, – настаивала девочка.

– Спасибо, но самая красивая все же ты, – сказала мама и потрепала дочь за нос.

– Папа говорит мы обе красивые.

Они поднялись по лестнице и прошли по длинному коридору. Их встретил запах детского сада. Он не был неприятным или плохим, он просто был другим. Он был больше чем запах вымытых стен и полов, начищенных ковров, или запахов еды, разносившихся по коридору. Это был запах страхов, одиночества. Самого страшного одиночества, что испытываешь лишь в толпе других таких же как ты, но далеких и чужих тебе людей. Но самым едким был запах несвободы. Он оставался на всем – волосах, одежде, руках, и даже в носу.

Мама помогла дочери переодеться и тут же ушла. Таисия вслушивалась в затихающие шаги, в надежде, что она вернется и заберет ее, но этого не произошло. Ей вдруг стало пусто и грустно, слезы наворачивались на глаза. Она попыталась снова подлететь, но не в силах оторваться от земли села на лавочку и заплакала.

Шел дождь. Он лил по траве и листве деревьев, по фонтану и красивым бронзовым фигурам вокруг. Цветы на клумбах клонили к земле свои бутоны под его тяжестью. Выкрасив все в серое, он не тронул лишь сидевшую на скамейке девочку, продолжавшую плакать.

Не смея ее тревожить, Вениамин аккуратно присел рядом. Уже изрядно вымокнув, он не обращал на дождь никакого внимания.

– Тебе грустно? – спросил он.

– Немного, но это пройдет, – ответила она.

– Скучаешь по маме?

– Наверно, но мне уже лучше.

– Куда ты привела нас? – перевел тему Вениамин.

Таисия подняла голову и огляделась вокруг. Дождь тут же стих, и все озарилось под ярким свечением радуги. Красивый дом, поросший зеленью вьющихся растений, стоял прямо пред ними. Подъезд дома был украшен цветущей аркой, а прямо за ним располагался сад.

– Я впервые вижу это место, – заметила она. – Может оно твое?

– Нет, это ты нас сюда привела. Все что ты видишь вокруг – твоя работа.

– Так это все настоящее?

– Можешь не сомневаться. Ты не представляешь, на что способен твоя фантазия.

– Тогда пошли внутрь, – предложила она и двинулась в сторону входа.

Вениамин пошел за ней. Пройдя под арку, они остановились. Дверь раскрылась перед самым их носом, и из дома выбежали дети. Они весело забегали вокруг фонтана и бронзовых фигур. Одна из девочек споткнулась, и упав, выпустила из рук воздушный шарик, который тут же взмыл в небо, будто все это время ждал своего шанса на побег. Девочка терла ушибленное колено и плакала. Таисии стало жалко беднягу, она подошла к ней и села рядом.

– Не плачь, малышка, – попробовала она успокоить девочку.

Та ничего не ответила, лишь еще сильнее выпятила нижнюю губу и взвыла с новой силой.

– Это всего лишь шарик, – снова сказала Таисия.

– Это необычный шарик, мой любимый, таких больше нет.

– Глупости. Ты еще маленькая, у тебя будет еще целая гора таких шаров.

– Мне не нужна гора, мне нужен мой шарик.

– "Вот заладила", – подумала Таисия, и вслух продолжила: – Твой шарик теперь улетит в космос. Может его найдут инопланетяне.

– Инопланетян не бывает, – возразила девочка.

– С чего ты взяла?

– А ты их видела?

– "Вредная девчонка, совсем как я в детстве", – подумала Таисия, слегка разозлившись, и вдруг почувствовала как горят ее щеки, заливаясь красной краской. Она вспомнила маму, и ее реакции на проблемы дочери, кажущиеся вершиной горя и самым важным событием, но так и не воспринятые должным образом. Ей стало стыдно. Она хотела быть другой, не такой бесчувственной.

– Перестань плакать. Я верну твой шарик.

– Ты вернешь его? – переспросила девочка, перестав плакать. – Но ведь, он улетел далеко в небо.

– Я верну его. Обещаю. Как твоя коленка?

– Уже лучше, – девочка вытерла слезы и улыбнулась.

Переполненная гордостью Таисия вернулась к Вениамину.

– Ты мастерски справляешься с детьми, – подметил он.

– Спасибо.

Дети у фонтана о чем-то шептались, девочка показала рукой в сторону Таисии, и все они принялись радостно махать ей в знак приветствия.

– Как ты собираешься вернуть ей тот шарик? – спросил Вениамин.

– Я не знаю, но я это сделаю. Мы это сделаем.

Она вопросительно посмотрела на парня, призывая его к помощи.

– Ну не знаю, – неловко замялся он.

– Да ладно, – хлопнула его по плечу Таисия. – Если и делать что-то, то вместе.

Парень улыбнулся.

– Я даже не знаю с чего начать, обычно мы тут не делаем ничего конкретного, – попытался пояснить он. – Ты вряд ли найдешь этот шарик, а другой она просто не возьмет. Этот мир так устроен, здесь вещи не делятся на цвета, размеры или формы. Каждая вещь индивидуальна, каждая лишь в одном экземпляре. Этот шарик может быть сейчас чем угодно. И найти его сможешь лишь ты. Только ты поймешь, что это он.

– Не будь занудой, – передразнила Вениамина Таисия. – Ты со мной или нет?

Не успел он ответить, как она резко открыла дверь. Перед ними стеной возникла гладкая поверхность зеленоватой воды, стоявшей вертикально в дверном проеме. Это было невероятно, и больше похоже на гигантский пудинг. Таисия заворожено смотрела на свое отражение. Она протянула руку и тронула воду пальцем. Отражение зарябило, от пальца, в разные стороны пошли круги. Она подошла ближе и коснулась воды ладонью. Потом еще ближе, так, что лицом ощущалась прохлада. За порогом была прихожая. В камине горел маленький огонек, стены украшали картины. Лишь одна деталь отличала эту прихожую от других подобных ей – она была заполнена водой от пола до потолка, и вода не вытекала через открытые двери и окна. Таисия задержала дыхание и сунула внутрь голову. Комната отливала изумрудным цветом. Девочка почувствовала, что больше не может задерживать дыхание и высунула голову из воды. Капли стекали по ее голове и лицу, к кончику носа, лбу, подбородку, а оттуда летели обратно за дверь. Она обернулась к Вениамину, по-прежнему стоявшему без движения.

– Ты это видел? – спросила она.

– Да, – ответил он чуть не шепотом. – Таисия! – воскликнул он вдруг. – У тебя на шее что-то…

Таисия провела рукой по своей шее. На ощупь она была шершавой.

– Жабры, – удивилась она, трогая шею.

– Обалдеть, ты амфибия, всегда мечтал стать ненадолго рыбой.

– Что ж не стал? – спросила она.

– Фантазии не хватило. Смотри, они исчезли, – крикнул он, тыкая пальцем в шею девочки.

– Ну да, это же жабры. Какой от них прок на суше. Пошли в дом.

– А вдруг они у меня не вырастут.

– Вырастут, – и она схватила его за руку и потащила в дом.

Медленно войдя в воду, они стали трогать свои шеи. И когда убедились в наличии жабр и сделали первые вдохи, принялись осматривать дом.

Их движения были плавными, шаги глухими. Они прошли просторную прихожую и через арку вошли в следующую комнату. В окнах, сквозь зелень воды, виднелась радуга. Она была единственным источником света за окном, зато таким ярким, каким бывает солнце в полдень ясного дня.

– Это мой класс, – сказала Таисия, зайдя в комнату. Она прошла мимо парт к доске и остановилась возле стола учителя. – Как сейчас помню, Ольга Степановна, мой учитель с первого по четвертый. Она была очень хорошим учителем. Однажды она сказала незабываемую фразу, которую я до сих пор не могу понять.

"– Вы будете учиться всю жизнь, и став мудрее, поймете, что ничего не знаете".

"– Зачем же тогда учиться, все равно не выучишься, – спросила я"

"– Затем, чтобы это понять."

"– И что делать потом?"

"– Учиться дальше. Учение делает нас лучше. Век живи – век учись."

В этом самом классе я получила свою первую двойку за невыполненное домашние задание по естествознанию. Не то чтобы я гордилась этим… но потом я ее исправила.

– А говоришь хороший учитель! – воскликнул Вениамин. – А двойку поставила.

– Дурак ты, – буркнула она, и они двинулись дальше.

Они шли по длинному коридору. Тусклый свет едва доходил до середины пути. Казалось, что они идут в никуда. Мимо, над головами ребят, плыли стаи рыб, под ногами разбегались кто куда крабы. Рыбы размахивали плавниками как птицы, некоторые даже были похожи на птиц. Лишь блестящая чешуя выдавала в них подводных обитателей. Становилось темнее, Таисия продолжали идти, вглядываясь в густую мглу впереди. Ее глаза постепенно привыкали к темноте. Впереди что-то мелькнуло. Вне всяких сомнений это шарик, подумала Таисия. Она чувствовала это.

– Вон он, – шепнула она Вениамину. – Тихо не спугни.

Парень напрягся, но как он не старался, а выделить что-то конкретное на фоне непроглядной темноты у него так и не получалось. Таисия напротив, вцепилась в него взглядом, каким хищники преследуют свою добычу, и мягко, чтобы не спугнуть, двигалась в его сторону. В конце длинного коридора забрезжил яркий свет. Красное пятно впереди оживленно заметалось от стены к стене к выходу. Таисия бросилась следом за ним. В самом конце коридора, откуда шел свет, вода бурлила, образуя воздушные пузыри, которые резко устремлялись вверх. В один из них юркнуло красное пятно. Таисия пыталась бежать быстрее, но ее движения были медленными и неуклюжими. Добежав до конца, она впрыгнула в пузырь, понесший ее вверх так быстро, что все вокруг поплыло. Пузырь крутился и подпрыгивал. Девочка пыталась встать, но снова и снова падала.

Вверху показался красный шар. Завидев преследовавшую его девочку, он заерзал и принялся раскачивать пузырь, что тот пару раз чуть не разбился о каменные стены ущелья. Пузырь Таисии был уже близко. Она согнулась в готовности настичь добычу, и когда они поравнялись, влетела к нему, схватив обеими руками. Сначала он дергался и брыкался в ее руках, затем стал бить крыльями и громко кричать так, что во все стороны летели красные огненные перья. Между тем, скорость, с которой они летели вверх, стремительно росла, каменные стены сужались и казались гладкими. Все ближе и отчетливей слышался шум воды. Еще мгновение и их выбросило мощным напором наружу. Не выпуская из рук то ли шарик то ли попугая, переставшего дико кричать и прижавшегося к девочке, она приземлилась и кубарем покатилась по траве. Уткнувшись лицом в землю, она лежала тяжело дыша. Рядом шумел фонтан, слышался детский шёпот над головой.

– Она жива? – спросил один из голосов.

– Не знаю, должно быть нет. Кому удастся пережить такое.

– Эй, как ты там? – спросил детский голос. Таисия узнала в нем голос девочки, потерявшей шарик. Кто-то из детей ткнул ее в плечо.

– Да жива я, – тихо пробормотала Таисия. Она совсем выбилась из сил, еле говорила и неохотно двигалась.

– Тогда почему не встаешь? – спросила ее девочка и тут же добавила. – Смотри что у меня есть.

Таисия перевернулась. Над ней стояли несколько ребят, тех, что до этого бегали вокруг фонтана. Среди них была девочка без шарика. В руках она держала маленького белого кролика.

– Я нашла его! Правда он прелесть?

– Правда, – ответила Таисия. – А я вот твой шарик вернула.

Она улыбнулась и протянула девочке шарик. Та засмеялась.

– Какая же ты смешная, мне не нужен шарик, я уже нашла своего кролика.

– Какого кролика? Ты что не помнишь как ты упала и у тебя из рук вылетел шарик?

– Да нет же! – воскликнула девочка. – Вот, я нашла кролика. Мой миленький кроличек, я тебя никогда больше не потеряю, – она прижала его к себе.

Вдруг, стало тихо. Вода перестала шуметь. Дети обернулись к фонтану, он молчал. Таисия подошла к нему ближе. В тоже мгновение, фонтан с силой выплюнул вверх столб воды, на вершине которого восседал Вениамин. Он приземлился на траву, в аккурат возле Таисии и, не в силах подняться, перевернулся на спину. Дети оставили друзей и вновь забегали вокруг фонтана, весело смеясь. По-прежнему держа подмышкой своего попугая, Таисия, немного расстроенная, ушла прочь. Вениамин кряхтя встал и бросился вслед за ней. Она шла быстро, тяжелыми шагами, распинывая траву и желтые листья, только что упавшие с деревьев и обнажившие лес.

– Что случилось, Тай? – спросил он, догнав ее в лесу.

– Я сама не понимаю. Я хотела помочь, а вышло все не так. Ты же видел, как она потеряла этот шарик? – она кивнула головой на попугая, торчащего из подмышки. Он непонимающе вылупил на парня свои большие круглые глаза.

– Я же предупреждал, здесь все не так уж логично, как ты привыкла, но от этого мир не становится менее прекрасным. И вообще, зачем тебе кому-то помогать? Чтобы потом чувствовать себя глупой и преданной?

– Я не уверена, что всегда так…

– А я уверен! Никто не скажет тебе спасибо, они все забудут о твоей помощи. И ты снова почувствуешь себя глупой. Тебе вообще никто не нужен, ты итак можешь быть и счастливой и глупой когда захочешь.

– По-моему ты перегибаешь…

– А по-моему, среди нас появилась новая зануда. Пошли, нам еще столько дел надо переделать.

– Каких? – удивилась Таисия.

– Не знаю, придумаем по дороге.

– Я знаю с чего мы начнем, – сказала тут же она.

– С чего же?

Таисия взяла попугая в руки. Он снова стал похож на красный воздушный шарик. Девочка держала его за веревку, пока он легонько подергивался, пытаясь улететь. Она ослабила хватку, веревка скользнула по ее ладони, и шар взмыл вверх. Он пролетел над головами детей, резвившихся возле фонтана, обогнул крышу дома и, поймав порыв ветра, ринулся в розовое небо, где еще долго виднелся маленьким красным пятнышком.

10

Мама проснулась от сильного чувства тревоги. Она по-прежнему сидела в кресле, за окном светила луна. В комнате было темно. Она посмотрела в угол, туда где стояла кровать дочери, и на секунду ей даже показалось, что она видит ее очертания. Она поднялась с кресла и подошла ближе.

– Глупость, – тихо сказала она, опираясь на пустую кровать.

Раздался звонок.Она вздрогнула, по телу пробежал холод. Она стояла как вкопанная, не в силах сдвинуться с места. Домашний телефон звонил, не преставая, пока мама, поймав себя на мысли, что испугалась, пыталась скрыть страх за безразличием. Наверняка ошиблись, думала она. Кому надо звонить в такое время. Но тихая трель телефона все еще доносилась с коридора, порождая тревогу и беспокойство. Она вышла в коридор и подняла трубку. Вновь стало тихо. Было слышно, как бьется ее сердце и дрожит дыхание. Во рту пересохло, пропал голос. Она пропускала через себя поток мыслей, не соглашаясь и споря с ними. Пыталась отогнать их прочь, как и страх, который схватил ее за плечи своими холодными руками и тряс изо всех сил.

– Алло, – сказала она.

– Алло, – повторил женский голос на другом конце. Он был грубым и гораздо старше.

– Что вы хотели? – резко спросила мама.

– Того же что и ты.

– Вы спятили? Что вы звоните среди ночи?

– Ты должна наступить на свою гордость, – спокойно ответил голос.

– Что вы несете?

Женщина разозлилась и хотела еще что-то сказать, но в трубке уже послышались короткие гудки. Она еще долго не могла прийти в себя, слова в телефоне застряли у нее в голове. Они злили и пугали, от них по телу бежали мурашки. Женщина пыталась оправдать этот звонок глупой случайностью, но она знала, что это больше чем простое совпадение.

– С каких пор это ты стала такой суеверной? – глядя в зеркало, спросила она.

Внутри у нее бежал табун лошадей. Еле вздохнув полной грудью, она оттянула ворот тесной блузки и, вытащив из кармана телефон, стала набирать номер дочери … абонент недоступен. Бросив телефон в сумку, накинув пальто и шарф, она быстро выбежала из дома.

Холодный осенний воздух встретил ее на улице. Тонкая корка льда на асфальте, блестела в свете фонарей. Ровный гул моторов и шорох шин, нарушали тишину ночи. Мама добежала до дороги и поймала такси.

– На вокзал, – ответила она на равнодушный взгляд водителя и тут же вернулась в свои мысли. Она не помнила, когда в последний раз думала о том, что делала не так, да и думала ли вообще. Она всегда была слишком идеальной для этого, и всегда причины находились в других, в ком угодно, но не в ней. Возможно сейчас, оставшись одна и почувствовав себя слабой, она впервые в жизни искала причину всего происходящего в себе, а не в ком-либо другом. Может быть это была минутная слабость, после которой обычно становится стыдно, но пока ей во что бы то ни стало, хотелось найти дочь.

Вокзал был полупустой. Эхом разносилось сообщение об отправлении поезда. Перрон был усыпан опавшими листьями, прибитыми дождем и почерневшими от грязи. Женщина быстро нашла свой вагон и скользнула внутрь. Заняла свое место в пустом купе, она сделала несколько безуспешных попыток дозвониться до Таисии. Поезд тронулся. Стуча колесами, медленно покинул вокзал, оставив позади его очертания. Огни города мелькали вдалеке, пока не померкли и они. По обочине, дребезжа, проплывали тусклые квадраты света, отбрасываемые окнами поезда.

Время перестало ощущаться для Таисии. Раньше оно чувствовалось в каждой смене дня и ночи, каждом звонке, будь то звонок на перемену или урок, неважно. Каждый новый день был заполнен временем, как большой глиняный сосуд. И каждая капля, выпитая или пролитая из него, могла стать чем-то особенным, удивительным, необыкновенным, наполненным горечью обид, разочарованием, или просто водой, без вкуса и запаха. Ты можешь пить из него залпом, жадно прильнув губами к его толстой окаемке, и не заметишь, как оголится его дно. А можешь медленно вкушать каждую каплю, наслаждаясь каждым моментом, подаренным тебе каждым сделанным глотком.

Кувшин времени Таисии больше ее не интересовал. Вода в нем казалась горькой, она почернела, застыла и развеялась воспоминаниями, как и все, что было раньше, словно листья разгоняемые ветром по перрону в тот день, когда Таисия бежала из дому. Сколько с тех пор прошло? – думала она. – День? Месяц? Год? Может и все два. – Она говорила так, будто для нее это не имело никакого значения. Все, что было там, пусть там и останется. Ей ничего не хотелось видеть, слышать или знать о том, что было. Как это называется? – продолжала думать она. – Кажется дом. Мой дом теперь здесь. И больше нигде. У меня никогда не было дома лучше, чем этот. У меня вообще никогда не было дома. Какой это дом, когда ты в нем никому не нужен. Сколько времени прошло? – снова спросила она себя. – Лежа на спине в траве, Таисия вскинула руки к небу. Облака летели так низко, и, казалось, махнешь рукой, и густые, бледно-розовые, они разлетятся и рассеются в ярко-голубом небе. Она продолжала думать обо всем, что ей приходило в голову.

Кувшин. Вода. Маленький человек с пустым кувшином. И все же хочется, чтобы он полон всегда, твой кувшин. Хотя может и легче нести его пустым. Тогда зачем он вообще нужен. Не легче ли идти без него. Или вообще никуда не идти …

В это мгновение, что-то дрогнуло и задребезжало. Трава заколыхалась вокруг, подул ветер. Громадные светящиеся облака внезапно перестали сиять, стали серыми и тяжелыми. Где-то совсем рядом, в траве, слышался треск. Таисия осмотрелась, недалеко от нее моргая, вибрируя, звонил ее телефон, о котором она уже совсем забыла. Она не спеша подошла и осторожно подняла телефон с земли.

– Ты давно не звонила мне, – послышался голос в телефоне, как только девочка приняла вызов.

– Как то времени не было, – неуверенно ответила Таисия. Голос был знакомым, он был глухим и раздавался эхом в ее голове. Последний раз она слышала его, когда сбежала с поезда в пещеру, и там на озере. Только сейчас он казался старше.

– Это же я, Таисия. Ты что не узнаешь меня? – перебил ее размышления голос.

– Как такое вообще возможно? – тихо произнесла Таисия.

– Не знаю, но по-моему это круто.

– И что же здесь крутого?

– Да все. Ты звонишь мне, то есть себе, а я тебе, и опять себе… я запуталась, – девочка тихо засмеялась.

– А по-моему кто-то из нас просто спятил.

– Чур не я, – быстро проговорила девочка и опять засмеялась.

– Если ты это я, то не имеет значения, кто из нас спятил. В итоге спятим обе, – рассудила Таисия.

– Какая ты строгая, совсем как мама.

«Мама» – гулким эхом раздалось в голове Таисии. Она вдруг вспомнила маму, и даже слегка испугалась такой забывчивости.

– А сколько тебе сейчас лет? – продолжил расспрашивать голос.

Таисия вдруг поняла, что не помнит и этого.

– Больше чем тебе, – резко ответила она.

– Ты точно как мама, такая же грубая… – девочка замолчала.

– Не обижайся, это я так, не со зла.

– Ладно, – ответила девочка. – Раз уж ты старше, ты сможешь столько всего рассказать мне.

– О чем?

– Да обо всем. Это ведь так круто – ты там, а я здесь. Расскажи, у тебя есть парень? – спросила она полушепотом.

– Нет.

– Как так? Почему? – возмутилась девочка.

– Нет и все.

– Неужели ты никому не нравишься?

– Почему же, может и нравлюсь, но как то не до того. Все не так просто. Да и не нужно это тебе все знать.

– Почему это? – надулась девочка.

– Потому что всему свое время, вырастешь – поймешь.

– Так не интересно. Вырастешь – поймешь. Вот ты выросла, и что, много поняла?

– Какая ты въедливая! – воскликнула Таисия. Ей становилось не по себе от этого разговора.

– Такая же как и ты, – с обидой произнесла девочка. Наступила неловкая пауза. Таисия знала насколько она бывает неуступчива и была уверена, что дождется от себя на том конце телефона первых шагов, поэтому решила все взять в свои руки.

– Послушай, ведь это не так интересно как кажется – знать, что будет в будущем. Зачем тогда жить? И вообще, ты делаешь свою жизнь сама и, как мне известно – не веришь в судьбу. Потому, у тебя, возможно, все будет иначе.

– Да уж, – недовольно вздохнула девочка. Таисию будто дернуло током. Она задумалась о том, что только что сказала, будто услышала это от кого-то другого и нашла этому практическое применение.

– А ведь и вправду, – сказала она толи вслух, толи про себя.

– Ты что-то сказала? – спросила ее девочка.

– Я… нет ничего. Просто я немного занята сейчас. Хочешь, я тебе позже перезвоню?

– Давай. Только на этот раз обязательно перезвони, – настойчиво попросила девочка.

– Хорошо, – пообещала Таисия. – И запомни, столица Австралии – Канберра.

– Зачем это мне? И разве не Сидней?

– Нет, именно Канберра. Запомни – пригодится, вот увидишь.

– Хорошо, тогда пока.

– Пока, – ответила Таисия и отключила телефон. Мысли ее занял данный ей самой совет. Что если она изменит что-то в прошлом? Это непременно повлияет на будущее. Возможно ей удастся вернуть папу. Но как? Она не может сказать себе, что родители разойдутся. Это ее убьет. Она встала и огляделась. Все вокруг показалось ей глупым. И это розовое небо и синеватая зелень деревьев и травы, дети, бесцельно бегающие по полю, и Вениамин с его незатейливыми делами. Все это было пустым и бездушным, но красивым и беззаботным. Таисии стало грустно и даже немного страшно. Она захотела увидеть маму, узнать, что с ней все в порядке, возможно даже о чем-нибудь поговорить. Ведь раньше у них это получалось, значит и сейчас получится. Это так просто.

Небольшая тень пробежала у ног Таисии. Она вскинула голову. В небе летел буревестник. Он снижался, направившись в сторону леса. С тех самых пор, как Таисия очутилась здесь, она ни разу не видела буревестников. Она подозвала Рыжика, тот податливо опустил свою длинную шею и, взобравшись на него, устремилась следом за птицей.

Рыжик был хорош в погоне. Он лавировал мимо деревьев, оставаясь при этом незамеченным, бежал мягко и быстро, вслед за скользящей по траве тенью птицы. Тень становилась меньше и ярче. Буревестник спикировал вниз, чуть ли не до самой земли, устремившись к бурлящей воде под водопадом. Еще мгновение и он исчез, пронзив поток воды словно стрела. Жираф не отставал. Он ловко просунул длинную шею сквозь воду, и Таисия, спешившись, побежала по темной пещере. Птицы не было видно, но вдалеке отчетливо слышались взмахи крыльев. Стараясь не отставать в полумраке, она бежала почти на ощупь. Она бежала, будто хорошо знала эту дорогу, каждую ее кочку, неровность. Туда, вглубь пещеры, где стены растворились во мгле, где не было ничего, кроме биения ее сердца, звонких шагов и шороха крыльев буревестника.

В одно мгновение все это исчезло. Она закрыла глаза, но продолжала бежать, не чувствуя под собой земли. Послышался визг, она ощутила как падает, и снова захлопали крылья.

Все произошло очень быстро, и в следующее мгновение она уже лежала на мокрой траве. Под тяжестью воды и постоянным давлением ветра, трава ковром прижалась к земле. Серые и черные сухие листья кружились вокруг. Таисия подняла голову и обнаружила, что лежит перед тем самым цветущим домом. Только теперь, обвивавшая его зелень пожухла и облетела, оголив пошарканные стены серого бетона. Высохший фонтан перед крыльцом молчал, а фигуры вокруг него были разбиты. В нос ударил резкий запах. Этот запах, она узнала сразу – запах мандаринов, от которого во рту мгновенно собиралась слюна, и слегка щекотало в носу. Она внимательно вглядывалась в полумрак окон дома. В одном из них что-то моргнуло, и за ним возникла фигура мальчика. Окно было раскрыто настежь, так что она хорошо его разглядела. От его пристального взгляда по телу Таисии пробежал холод. Мальчик постоял еще немного и, отступив назад, растворился во мраке комнаты.

– Стой! – крикнула вдруг Таисия.

Она бросилась к двери, но та не поддавалась. Тогда она крепко ухватилась за обвивавшие стены дома стебли и, взобравшись вверх по стене и влезла в открытое окно.

В комнате было темно. Постепенно привыкнув к темноте, она сумела различить очертания некоторых предметов, как и разглядеть через густой мрак серые стены из голого бетона, которым пропах воздух в комнате. У стены стояла кровать, рядом стол, напротив – шкаф и кресло. Все вокруг было ей знакомо, и запах, и темные силуэты мебели. В их очертаниях она увидела свою комнату. Таисия дернула ручку и вышла. За спиной захлопнулась дверь. Она обернулась, но двери уже не было. Лишь голые стены и коридор ведущий неизвестно куда.

С каждым пройденным шагом, пол под ногами все сильнее наклонялся, так что Таисии приходилось идти в гору. Становилось все труднее удержаться и не упасть обратно. Вскоре девочка выбилась из сил. Мимо пролетал белый блестящий снег. Откуда-то доносился приглушенный голос. Таисия так устала, что ей хотелось упасть. Идти совсем не было сил. Она присела, спиной к стене, ощущая ее холод, и холод таящих на лице снежинок. Больше всего на свете ей хотелось домой. Но не туда, где она одна и никому не нужна, а туда, где мама и папа вместе … вместе с ней … и они счастливо живут своей беззаботной жизнью. Она видела их лица, их глаза наполненные любовью, их тесные, крепкие объятия, объятия в которых хочется утонуть. Она знала, что это все неправда, и что раскрыв глаза, она не увидит ничего кроме черного космоса внутри себя. Черной, изрытой, ничем не заполненной ямы. Она внутри, она вокруг, она больше, чем страх и сильнее, чем любовь. От нее глаза наливаются слезами и закладывает уши. От нее сбивается дыхание, слабеют и опускаются руки. Черным вороном она клюет изнутри, заставляя тебя ненавидеть. И ехидно улыбается, добившись своего. Таисия уткнулась лицом в подушку и тихо заплакала. Она лежала в своей кровати и морозный зимний воздух растрепал ей волосы. Снова она почувствовала запах нового года, и эти ощущения неминуемого разочарования, когда занавес опускается и пустеет зал. И то время, сказочное, волшебное, беззаботное время, называемое детством, заканчивается. Оно исчезает. Резко, как обрыв. В одно мгновение, ты летишь вниз и, упав смотришь на небо. А оно пожирает тебя своим презренным взглядом, показывая тебе всю твою ничтожность и крохотность.

Таисия услышала, как за стеной зазвонил телефон. Услышала мамин голос, прервавший звонок. Она поднялась с кровати и направилась к маме. Ей ничего не хотелось так сильно, как прижаться к ней, щека к щеке, как в детстве почувствовать ее тепло. Ощутить ее горячее дыхание на шее. Она тихо вошла в комнату. Мама сидела в кресле, закрыв лицо руками. Ее плечи слегка подергивались, тяжелое дыхание прерывалось. Таисия подошла совсем близко. Она видела, как на маминых пальцах, блестели и падали на коленях слезы. У Таисии перехватило дыхание. Раскрыв рот, она жадно хватала им воздух. Она пыталась сказать что-нибудь, но не смогла произнести ни звука. Голова закружилась. Все вокруг поплыло. Комната перевернулась. Таисия, цепляясь руками за воздух, оторвалась от пола, который в одно мгновение поменялся местами со стеной, и, перелетев через стол, вылетела в окно. Будто волной, осколки выплеснулись вслед за ней. С огромной скоростью она падала вниз. Ветер свистел у нее в ушах, обжигал холодом лицо и руки. Время при этом, казалось, было неподвижным. Секунды свободного падения, превращались в минуты. Минуты тянулись, растягивались и лопались, разбиваясь на миллионы маленьких осколков секунд. Они замирали в ледяном воздухе, рассыпаясь по нему кристаллами воспоминаний, и вспыхивали над Таисией все новыми и новыми окнами. Она видела каждое из них настолько ясно, словно снова переживала эти моменты жизни. Обида, грусть, тоска, злость. Все вспыхнуло в ней с новой силой. На глаза навернулись слезы, новые слезы старых обид. Все такие же соленые, как море, такие же быстрые, как река, холодные, словно лед. Она закрыла глаза, стало тихо, как и должно было быть, когда закрываешь глаза, и мир вокруг, все что ты не хочешь видеть, исчезает.

В темноте послышались шаги. Мягкие, неуверенные шаги. Таисии было плевать, что это за шаги. Они затихли совсем близко. Девочка открыла глаза. Над ней стоял мальчик. Сейчас он казался еще меньше чем в окне или вагоне поезда, где они впервые повстречались. Он сел рядом.

– Ты упала прямо с неба. Тебе не больно? – спросил он, внимательно разглядывая ее.

– Я всегда так делаю. Ни капли, – ответила Таисия поднимаясь. Мальчик смотрел все тем же холодным взглядом. Чувства юмора у него нет, подумала она. На руке у него блеснула серебряная нить. Она маленькой молнией сверкнула до самого неба, с которого послышались взмахи крыльев буревестника.

– Это твоя птица? – спросила девочка.

– Это мой друг.

– Друзей не привязывают на… что бы там ни было, – указала Таисия на серебрянную нить на руке мальчика.

– Привязывают, если не хотят чтобы они поранились.

– Интересная у тебя дружба. Где ты его нашел?

– Он сам меня нашел. Была сильная буря, он упал, и я помог ему.

– Что ты делал один в такую сильную бурю?

– Я прятался.

– От кого?

Мальчик указал рукой в сторону неба. Тонкая серебрянная нить вновь сверкнула в полумраке.

– Хочешь, я тебе что-то покажу, – предложил мальчик и, махнув в сторону, двинулся прочь.

Таисия последовала за ним. Только теперь она разглядела лес вокруг, темный и непроглядный. Высокие деревья с пышной зеленой листвой казались мрачными и неживыми. Такое же небо, без единого движения и света. Они вышли на голую равнину, где небо казалось еще более отвратительным, а посредине, раскинув свои извилистые корни и изрыв ими землю вокруг себя, стоял большой дуб. Мальчик прытко проскакал по его корням и, взобравшись вверх по дереву, исчез в тени. Таисия пробралась ближе, но его так и не было видно.

– Эй, ты где? – тихо спросила она.

– Я здесь, – послышался голос над Таисией, и из зияющей черной дыры в стволе выглянула голова мальчика. Таисия уцепилась за ветку и влезла в расщелину. Внутри было еще темнее, но она отчетливо видела мальчика, сидящего напротив.

– Это твой дом? – спросила она.

– Нет, – неохотно ответил он.

Таисия не рискнула продолжить разговор. Они сидели молча какое-то время.

– Зачем ты привел меня сюда? – нарушила тишину девочка.

– Ты сама пришла.

– А как же та карета и прочее?

– Я лишь исполнил твою волю.

– Не было у меня такой воли – попасть невесть куда. Что это вообще за место?

– Разве тебе не нравится?

– Нравится, но здесь все иначе, чем дома.

– Это может стать твоим домом, если ты захочешь.

– Я думаю, что буду скучать по дому.

– Невозможно скучать по тому, чего нет.

– У меня есть дом.

– Почему тогда ты ушла?

– Я … – Таисия попыталась вновь что-то сказать, но замолчала.

– Ты думаешь, что никому там не нужна? Поэтому и ушла? Тебе некуда возвращаться. Поэтому ты и здесь. Больше никто тебя не обидит и не предаст. Ты сломалась, когда ушел папа. И больше никогда не будет как раньше.

Таисия опустила голову в пол. В ее глазах заблестели слезы. Они прокатились по щекам и упали на пол.

– Ты должна остаться здесь. Ты теперь принадлежишь этому миру, и только ему. А он принадлежит тебе. Никто не в праве войти в него, если ты этого не захочешь. И он может быть каким угодно, но он всегда будет оставаться твоим.

Таисия подняла голову и посмотрела на мальчика.

– Кто ты? – спросила она, пристально глядя в его серые глаза.

– Ты пришла не за тем, чтобы узнать, кто я, ты пришла за тем, чтобы узнать кто ты.

Он указал рукой вглубь дерева. В темноте, на полу, засияла гладь воды.

Вода светилась изнутри. Темнота над ней по-прежнему была непроглядной. Таисия подошла ближе. Гладкая как зеркало поверхность слегка подрагивала от ее дыхания и биения сердца. Девочка опустилась перед ней на колени, вглядываясь вглубь, откуда исходил свет. Вода покрылась мелкой рябью, закружилась голова. И там, на дне, она увидела себя. Так отчетливо, так ясно, словно она стояла рядом. И даже когда она закрывала глаза, или ей только казалось, что она их закрывала, она по-прежнему видела себя.

Дверь распахнулась, и в комнату вошла мама. Она была чем то очень рассержена. Таисия испугалась и хотела было бежать, но поняв, что ее никто не видит, продолжила наблюдать. Невозможно было разобрать то, о чем они говорили. Все плыло, переливалось, бурлило. Слова терялись в потоке подводных звуков. Таисия вслушивалась в гул, она с головой погрузилась в воду. Мама прошла совсем рядом, едва не задев ее. Видно было как играют ее скулы, и по тому как она слегка ссутулившись, уперла руки в бока, можно было с уверенностью сказать, что она ужасно зла.

– Мама… – невольно вырвалось у Таисии.

Это была минутная слабость, во время которой ей хотелось обнять ее, простив все, за что так злилась. Но быстро одернув себя, она высунула голову из озера и кинулась в тень, привычную и такую желанную тень под деревом. Под ногами сочная зелень травы, вокруг деревья, а над головой все те же розовые облака заката. Не было ни тьмы, ни болот, окружавших гигантский дуб, изрывший корнями болотистую почву вокруг, ни мальчика, настойчиво пытавшегося не давать ответов на вопросы. Журчала вода, шептались листья на деревьях. Где-то вдалеке резвились дети. Таисия лежала в траве. Она больше ничего не чувствовала, ни тоски, ни обиды, лишь приятную усталость во всем теле, от которой хочется вытянуться и зевать.

11

"Мама" – пронеслось в голове у Ирины Александровны и холодом пробежало по телу. Она раскрыла глаза. За окном по-прежнему было темно. Белый свет луны, как прожектор светил в окно. Она вышла из купе. В проходе было тихо, но сквозь ровный стук колес, она услышала всхлипывания. Женщина двинулась в конец вагона, звуки усиливались. Войдя в тамбур, она открыла дверь в следующий вагон. Платформа тряслась и уходила из-под ног. Еле удержавшись, она шагнула вперед, через проход, в темный вагон. Звуки оглушительным эхом летали вокруг нее. Стучали колеса, завывал ветер, и этот пронзительный, истошный, почти не слышный, но знакомый плач дочери. Он расстраивал и злил, в одно и тоже время. Злил своей несправедливостью по отношению к ней, как к матери, своей бездумностью и нелогичностью. Этот плач не был чем-то конкретным, был обиден и глуп. Неужели так трудно согласиться и сделать так, как от тебя хотят? Неужели так трудно… Чем больше мать думала об этом, тем сильнее она злилась и ярче перед глазами возникала картина их последней ссоры. Только сейчас она поняла, насколько эта ссора была тяжелой для них обоих. Начавшаяся из-за какого-нибудь пустяка, маленькой искорки, которой оказалось достаточно для того, чтобы разжечь настоящее пламя. Так бывает, когда долго молчишь о чем-то, откладывая это на дальнюю полку. Рано или поздно, все, что было отложено, будет вновь поднято волной в воздух, и ударит с новой силой. Но почему же так несправедливы эти слезы. Она абсолютно не хочет меня понимать, думала она. Разве мало сделано для нее? Женщина оглянулась, узнавая по этим стенам и мебели вокруг, комнату дочери. Она испуганно обернулась, все та же дверь их квартиры, все тот же коридор за ней. Шума поезда уже не было слышно. Она не знала, в какой момент он исчез. Мысли бурлили и кипели в ее голове так громко, что ничего другого не было слышно. Таисия лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и плакала.

– Не надо устраивать истерик, – спокойно сказала мама. Тая нечего не ответила, продолжая плакать.

– "Мама", – уже знакомый шепот раздался над самым ее ухом. Она дернулась от неожиданности и, оглядев комнату, вернулась к кровати. Дочери на ней уже не было, не было и кровати. Пронзительный стук и грохот раздавался в самой голове и эхом отражался от стен вагона.

Что-то заскрипело. Женщина бросилась к двери. Как раз в этот момент, сопровождаясь громким щелчком, вагоны расцепились между собой и впереди идущий вагон, принялся стремительно удаляться. Женщина с силой оттолкнулась, и в затяжном прыжке вцепилась в поручни вагона. Она подтянулась за них и села на железную платформу, все еще держа поручень побелевшими от страха пальцами. Снег вылетал из-под колес, закручивался вихрем, поглощая отстающий вагон. Еще мгновение и вагон исчез в его белизне.

– Женщина! Вернитесь в вагон! – послышался крик проводницы за спиной.

Проводница схватила женщину под руку, затащила внутрь, и проводила в вагон. Она была вне себя от злости и, видя подавленное состояние пассажирки, едва сдержалась в выражении всего своего недовольства. Проводница завела ее в свое купе и поставила перед ней кружку горячего чая.

– Вот, пейте.

– Я не хочу, спасибо, – ответила женщина после долгой паузы.

– Что с вами? Вам плохо? – не унималась проводница.

– Мне? Я не знаю. Я не понимаю, что происходит, вагон просто взял и отцепился, и этот вагон… он… – она не решилась упоминать о том, что там видела.

– Вам не положено расхаживать с вагона в вагон.

– Я не нарочно, просто… но ведь он отцепился.

– И что?

– Что значит и что? Вы шутите? Вас что, совсем это не беспокоит? У вас вагоны отцепились только что.

– Ну да. Что это вас так удивляет. Иногда нужно отцеплять ненужные вагоны, так идти легче.

Она многозначительно посмотрела на мать, что у той больше не возникло не единого вопроса. Она лишь закрыла ладонью глаза и беззвучно застонала.

– Вам плохо? – снова спросила проводница.

– Я плохая мать, – прошептала она.

– Да бросьте вы причитать. Все уладится. Все мы не ангелы.

– Нет, вы не понимаете. У меня действительно не получается быть хорошей. У него получалось. Он был хорошим отцом. Но я оказалась еще и плохой женой.

– Поговорите с ней. Найдите общий язык.

– В том то и дело. Сколько я не пыталась, а словно пропасть между нами.

– Вам все же следует с ней поговорить. А сейчас успокойтесь и больше не пытайтесь спрыгнуть с поезда.

Проводница криво улыбнулась, Ирина Александровна задумчиво смотрела в окно.

– Я должна найти ее. Я даже не знаю где она, – женщина закрыла лицо руками. – Я даже не знаю где я.

Проводница села рядом и положила руку ей на плечо.

– Не переживайте, мы обязательно найдем ее, – сказала она. Женщина умоляюще посмотрела на проводницу. Ее каменное лицо было мягким и бледным.

– Мы? – спросила она. В ее голосе чувствовалась надежда. Она не привыкла просить, но сейчас она пошла бы на что угодно, чтобы вернуть дочь. – Вы поможете мне?

– Непременно. Мы найдем ее. Я обещаю.

Мама крепко обняла проводницу. Ей не хотелось отпускать ее от себя. Она почувствовала себя маленькой, потерявшейся девочкой, мечтающей вернуться домой. Все вокруг, ощущения, эмоции, мысли, все было другим, чужим, неизвестным, и происходило словно во сне. Она ждала, что вот вот проснется и, войдя в комнату дочери, найдет ее там, спящей в своей кровати. Свою маленькую, белокурую красавицу.

– Вы ложитесь, поспите. А я пока схожу к капитану и мы решим как вам помочь, – сказала проводница, проводила маму до ее купе, и захлопнув дверь, ушла.

Мама, вновь прошептала Таисия. Ветер доносил до нее запах маминых волос, таких же пышных, как и у нее самой. Она чувствовала ее присутствие где-то рядом, как чувствуют наступление утра через тонкую ткань век. Казалось, подними их, поднимется занавес, и все исчезнет. Наступит утро, долгожданное, прохладное утро. Чистое и ясное небо, большое яркое солнце, озаряющее своим светом все, что находится под ним. Даже самое безобразное и черное. Солнце справедливо дарит свое тепло всему, не требуя ничего взамен. И уходя, оно всегда возвращается обратно, чтобы снова дарить тепло тебе. Ведь оно для этого и есть на свете. Ведь оно и есть свет. Оно и жизнь и смерть, оно губительный огонь и теплая вода. Оно – это проросшие из земли стебли, и набухшие почки, готовые раскрыться. И ты привык просыпаться от его теплого света, и спать когда оно, отыграв закат, красиво уйдет за горизонт. Ты видишь его отражение во всем. Вдыхая воздух, ты чувствуешь его у себя на груди; и внутри, там где за тонкой кожей прячется душа. И когда ей радостно – она летит, ловя потоки теплого воздуха, парит словно птица.

Но стоит солнцу спрятаться за тучи – разом потемнеет. Все вокруг перестанет светиться и сиять, обретя свою природную форму. Алмазы обратятся камнями, гладкое зеркало воды – бушующим волнами морем, а свет снова станет тенью. Появится страх. Холодный, сковывающий цепями душу, страх.

Где же ты мое солнце? Возьми меня за руку и никогда не отпускай. Не отпускай … слышишь?

Таисия набрала свой номер. Через шипение в телефоне, слышно было как бьется ее сердце. Да, именно так думала она, я должна попробовать. Это сработает. Я чувствую, я знаю. Или просто надеюсь… нет, я уверена, как никогда. Это сработает. Плевать на остальное. Я хочу все назад, я хочу все как было. И именно сейчас, я знаю, у меня получится. Но почему так долго? Почему не беру телефон? Быстрее, бери телефон. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Она намотала тонкую ветку на палец так, что он побелел. В трубке по-прежнему слышалось лишь шипение, и она, боясь, что опоздала, уже хотела положить трубку, когда услышала на другом конце свой голос.

– Я уже думала, ты никогда не позвонишь, – сказал голос.

Таисия облегченно вздохнула.

– Я же обещала, – сказала она. – Как ты?

– Ничего. А ты?

– Тоже ничего.

– Ты знала, и ничего мне сказала.

– О чем?

– О переезде.

– Не думала, что тебя это так расстроит.

– Мне кажется, это всех в какой-то степени расстроило. Мама сама не своя и папа ведет себя странно.

– Наверно, он расстроен тем, что не может найти работу.

– Наверно, – скучающе ответила девочка.

– Ты грустишь? – спросила Таисия.

– Зачем ты спрашиваешь, ты же знаешь, что да.

– Но… я правда не думала, что переезд тебя как-то расстроит. Почему ты грустишь?

– Потому что всем плевать на меня. Никому нет дела, что думаю я.

– Мне есть.

– Не смеши меня. Ты это я, а я это ты. Ты итак знаешь все, еще больше, чем я.

– Может ты и права.

– Конечно, я права, и знаешь, я тут думала, что хочу знать, что будет, знать будущее. Так вот, больше не хочу.

– Какие перемены, – усмехнулась Таисия. – Что с тобой стряслось?

– Ничего. Стала старше, наверное. Я не верю во все эти глупости, о том, что можно изменить будущее и все такое. И, кроме того, тот совет, который ты мне дала про столицу Австралии…

– Да, что с ним?

– Ты бы видела, как он раздул ноздри от злости. И ты знала все, и дала мне правильный ответ. Но он не помог. Будущее не изменить, глядя на прошлое.

– Может ты и права, – Таисия прикусила губу. Ее уверенность постепенно развеивалась.

– И я не хочу знать где ты, ведь я и сама там буду.

– Может и не будешь.

– Не может. Это судьба. И от нее не убежишь.

– Нет никакой судьбы.

– Да? Почему же ты мне звонишь?

– Я не знаю.

– Ты понимаешь, что уже ничего нельзя сделать.

– Я позвонила, чтобы передать кое-что папе, – сказала наконец Тая.

– Что значит передать? Ты что с ним не общаешься?

– Это очень важно, – пыталась вразумить ее Таисия, не обращая внимания на шквал навалившихся вопросов.

– Что случилось? Говори!

– Послушай, это важно…

– Я не хочу ничего слушать, вы все врете…

– Скажи ему, чтобы он никогда не бросал тебя.

– Это ложь, я не верю. Папа никогда бы не бросил меня…

– Запомни это и обязательно скажи. Ты слышишь? – строго сказала Таисия.

– Я не верю тебе, – продолжала девочка. – Ты врешь. Он никогда… слышишь…

Связь прервалась, послышалось шипение. Таисия тяжело выдохнула и убрала телефон.

– С кем ты говорила? – послышался голос Вениамина. Он неожиданно появился из-за деревьев, напугав ее.

– Ни с кем, – строго ответила Таисия. Ей не хотелось объяснять кому-либо о том, что произошло, да и просто не хотелось об этом думать.

– Я тебя везде ищу, – улыбнулся мальчик. – Что-нибудь случилось?

Он подошел ближе и тронул ее за плечо. Рука у него была такой холодной, что Таисия дрогнула, и он тут же ее убрал.

– Не хочешь покататься на жирафах? – предложил он.

Таисия помахала в ответ, и они пошли к водопадам, где в прохладной тени отдыхали жирафы.

12

Нет ничего хуже, чем ожидание. Ты можешь бежать, взбираться на вершины, преодолевая препятствия, идти вперед, к намеченной цели, но как только ты остановишься и начнешь ждать, это станет самым сложным испытанием на всем твоем пути.

Для мамы Таисии оно было еще более мучительным. Мысли не давали ей покоя, волнение грызло изнутри. Под ровный стук колес, она пыталась хоть как-то успокоить бушующий ураган внутри, но он не отступал. Он был сильнее и настойчивее, и хоть как ей казалось, происходящее вокруг не поддавалось никакой логике, у нее было ощущение собственной слабости. Она чувствовала себя маленькой и беззащитной, ехавшей неизвестно куда, одна в пустом вагоне, в пустом поезде, одна в огромном мире… и страх. Страх, который не был частым ее гостем, но приходя, вел себя развязно и стихийно. Она слышала, как бьется ее сердце – ровно и быстро, слившись со стуком колес поезда. Оно билось и внутри, и вокруг, давило на виски, стягивало ворот, не дающий дышать, раскачивало купе так, что кружилась голова. А потом стало душно. Словно кто-то выкачал весь воздух, и она как рыба, выброшенная на берег, жадно втягивает остатки кислорода. Она бросилась к окну и, дернув его вниз, высунула голову наружу. Холодный воздух ударил ей в лицо, ветер засвистел в ушах и ровный шум поезда, стал более звонким. Мать вглядывалась во мглу впереди, редеющую за белыми хлопьями снега, летящими навстречу. Она почувствовала легкое возбуждение, будто маленькая девочка, грезящая о путешествии. На мгновение она забыла обо всем. Это было прекрасно, ехать в ночь, черную и волшебную ночь. Бледный свет луны едва касался земли, листва еще не успевшая, как следует ее застелить, поднималась вслед за поездом и навстречу ему, кружась в воздухе вперемешку со снегом. Все, что стучало и гнало, все растворилось в этой густой тьме ночи. Страх ушел, вернулось дыхание, и поезд, раскачивающийся, как корабль на волнах в шторм, шел плавно и мягко. Стук колес становился реже и когда он совсем замедлился, мама устремила пристальный взгляд вперед, отчаянно пытаясь разглядеть хоть какие-то огни. Но на пути, и без того непроглядной, возникло черное пятно. Заскрипели тормоза, поезд замедлился еще сильнее и накатом проехал до полной остановки. Мама отошла от окна, вышла из купе и направилась к проводнице, чтобы узнать, почему они остановились.

– Скажите, здесь что, запланирована остановка? Надолго? – спросила она, войдя к проводнице.

– Остановка… – проводница слегка смутилась. – Должно быть какие-то технические неполадки, раз встали.

– Какие неполадки? Сколько же мы будем стоять теперь тут? – заволновалась мать.

– Я не знаю. Об этом лучше спросить Капитана. Уж он скажет точно. Вы отдыхайте, я уверенна, как только все будет исправно, мы тут же тронемся в путь.

– Я не могу столько ждать, я потеряла дочь.

– Я все прекрасно понимаю, но мы ничего пока не можем сделать.

– Узнайте хотя бы у вашего Капитана, что случилось и как много это займет времени. Прошу вас.

Проводница вздохнула, нехотя убрала в сторону книгу, которую держала в руке, сунув между страниц палец вместо закладки, и вышла в коридор. Женщина направилась вслед за ней.

– Я пойду с вами, если вы не против, – сказала она.

– Это вовсе не обязательно, – буркнула проводница, но глянув на отчаявшуюся женщину, добавила более мягко. – Но если вам так хочется, то пойдемте.

Они вышли в тамбур и перешли в машинное отделение, где все еще шипело горячее сердце поезда и, поднявшись по лестнице, вошли в кабину машиниста.

– Пассажиры интересуются, с чем связана остановка, Капитан? – спросила проводница, как только они вошли.

– Передай им, что все в порядке, мы тронемся с рассветом, – ответил Капитан и, скинув свою фуражку, спустил койку.

– Как! – воскликнула с ужасом мама. – Мы будем ждать утра?

– А, вы здесь? – заметил ее Капитан. – Вовсе необязательно так волноваться.

– Мы не можем столько ждать. Мне надо найти дочь, понимаете?

– Мы не можем ехать сейчас. Вы видели какая буря? А впереди пещера, она может быть завалена. Я не могу так рисковать.

– Какая пещера? Какая буря? Мы в поезде едем строго по рельсам, разве не так?

– Мадам, я отвечаю за безопасность пассажиров и всего поезда. Я не поведу поезд через бог невесть что, в самый шторм.

– Я ничего не понимаю, – тихо произнесла она. – Вы все здесь сумасшедшие, какой шторм, какой поезд? Какие пассажиры? Я единственный ваш пассажир. И я требую, чтобы мы немедленно двинулись дальше.

– Вы не можете ничего здесь требовать. Капитан здесь я. И я решаю, когда ехать, а когда стоять.

– Вы не понимаете. Мне нужна моя дочь, – она схватила Капитана за рукав, вызвав тем самым его негодование.

– Если бы вам она так была нужна, вы бы сейчас не ехали за ней черт знает куда, – сказал он и, одернув руку, освободился от цепкой хватки женщины. – А сейчас я попрошу вас немедленно покинуть мою каюту!

Проводница стояла в проходе и с удивлением наблюдала за происходящим. Она не смела вмешиваться, но ей было жалко женщину. Она ничем не могла ей помочь. Все, что ей оставалось, это с любопытством, присущим маленьким детям, наблюдать за происходящим.

– Как вы смеете, – сказала мама.

Но Капитан был непреклонен. Он демонстративно отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Впереди целая ночь, думала мать. Целая ночь ожидания и страхов. Ее дочь неизвестно где, одна. Нельзя столько ждать. Она посмотрела в окно. Только сейчас она услышала, как воет ветер, взмахами метлы разбивая осколки еще вчерашней осени, гоня ее прочь. Снег блестел в свете фонаря. Сквозь белую занавеску метели виднелось черное пятно входа в пещеру. Свет не проникал туда. Он словно растворялся в густой мгле, она проглатывала его, как и все, что попадало внутрь. На миг все замерло. Изумленное лицо проводницы, полное людского сочувствия, раздраженная физиономия капитана, возмущенного вторжением в его пространство и сомнениями в его решениях. Белый снег и черная ночь. Мама скользнула вперед, к капитанскому месту и резко рванула рукоятку на полный ход. Мотор взревел. Поезд дернулся, капитан и проводница посыпались на пол. Колеса застучали. Все быстрее и все ближе раскрывалась перед ними таинственная мгла пещеры, пока она не поглотила поезд целиком.

– Что вы вытворяете?! – взревел Капитан, поднявшись на ноги. – Дайте сюда.

Он попытался схватиться за рукоятку управления, но женщина вцепилась в его руки, не позволив ему остановить поезд.

– Вы нас всех угробите, – кряхтел он.

Поезд трясло. Свет дрожал в кабине машиниста и на стенах пещеры. Проводница забилась в угол кабины, крепко схватившись за сидение в стене. Борьба капитана с матерью продолжалась. Они оба пыхтели, никто не хотел уступать. Поезд ревел и бешено колотил колесами. Его то и дело бросало из стороны в сторону. На одном из поворотов его правая сторона подпрыгнула, задрав колеса и чуть не опрокинувшись, вернулась на место. Враждующих мужчину и женщину раскидало по кабине. Капитан сел на койку, которую ранее приготовил для сна и, закрыв лицо руками, запричитал что-то невнятное. Останавливать поезд сейчас уже не имело смысла. Он больше ничего не хотел и ни в чем не нуждался. Его маленький мир был разрушен женщиной, которую он впервые видел в своей жизни. Неужели он так ничтожен, так мелок, так одинок.

Поезд, тем временем, продолжал нестись на полном ходу, пронизывая мглу пещеры. Он дергался и подпрыгивал, свистел и грохотал. Все трое, ставшие в раз пассажирами, крепко вцепились в конструкции поезда, с ужасом глядя, как мимо проносится время.

– Что нам теперь делать, – закричала проводница.

– Я не знаю, – ответил капитан. – Вон, спроси ее, Она теперь капитан.

Он указал на мать Таисии.

– Капитан здесь вы, Капитан, – попыталась успокоить его проводница.

– Нет, раньше я им был, но кого я обманываю, я никогда и не был капитаном.

– Вы всегда были, есть и будете Капитаном, – ревностно произнесла проводница. – Я знала многих капитанов, но ни один не был так смел как вы. Мы пройдем этот туннель, и ничего с нами не случится. Мы в вас верим.

– Я не знаю как.

– Прекратите это немедленно! – прокричала проводница. Она, казалось, совсем вышла из себя. Топнув ногой, она посмотрела на капитана горящими глазами. – Сейчас же возьмите себя в руки и выведите нас отсюда.

Капитан ошарашено посмотрел на женщину. Он поднял с койки свою кепку и, напялив ее, подошел к панели управления. Он плавно провел рукой по панели, не глядя крутя рычаги и переключатели. Рычащий словно зверь поезд, в его руках покорно заурчал, сбавил скорость и поехал плавне. Женщины вздохнули с облегчением.

– Так держать, Капитан, – воскликнула проводница.

Уголки его рта еле заметно приподнялись. Его переполняли гордость и любовь.

– Спасибо вам, – тихо сказала мама.

– Рано говорить спасибо, – спокойно ответил он. – Мы еще не выбрались.

Они прислонились к окну. Свет дребезжал по каменным стенам, и по свисающим сталактитам, похожим на гигантские клыки. Отовсюду веяло холодом. Пещера становилась шире. Свет локомотива дрожал маленьким огоньком в густой тьме, подобно догорающей свече. Он дрогнул еще раз и померк. Проводница взвизгнула. Капитан достал старую керосиновую лампу и зажег ее. Но как он не пытался, но ему не удавалось разглядеть, что происходит снаружи. Окна затягивала изморозь, подобно узорам, что рисует мороз на окнах. Капитан поднял лампу над головой. С заледеневшего потолка свисали сосульки.

– Что за чертовщина, – прошептал он.

– Что происходит, капитан? – спросила проводница.

– Похоже, поезд обледенел, – озадаченно ответил он.

– И что это значит? – испугалась мама Таисии.

– Мы должны как можно скорее проехать эту пещеру, иначе мы останемся тут навсегда.

– Надо срочно что-то предпринять, – возразила женщина.

Он тяжело выдохнул, огонь в лампе дрогнул. Сдвинув фуражку на затылок и потерев лоб платком, он стал рассуждать о чем-то вслух.

– Так. Посмотрим, как ты на это отреагируешь.

Он повернул пару рычагов, от чего поезд издал тяжелый протяжный гул, и медленно потянул рычаг газа вперед. Локомотив зарычал, колеса застучали.

– Тяжело идет, не дотянем, – сказал он. – Сходите в машинное отделение, посмотрите, что там творится, – обратился он к маме Таисии, протянув ей керосиновую лампу. Себе же он достал еще одну и вновь зажег ее.

Женщина взяла лампу и торопливо двинулась из кабины. Со скрежетом раскрыв дверь, она вошла в машинное отделение. Всюду был лед. Он обволакивал стены, пол, потолок и даже двигатель, занимавший большую часть помещения. Двигатель пыхтел и скрежетал, от него летели искры. Было очевидно, что он работает из последних сил. Женщина быстро вернулась в кабину и рассказала об этом капитану.

Очень быстро капитан достал несколько палок и намотал на них обмоченные в керосине куски ткани. Один из получившихся факелов он отдал маме Таисии, второй оставил себе. Затем он подозвал проводницу и показал ей на какой рычаг ей давить пока его не будет.

– А вдруг у меня не получится, – испуганно вытаращила глаза на капитана проводница.

– Не бойся, все у тебя получится, просто плавно толкаешь этот рычаг, вот и все.

– О боже.

Она взволнованно встала к панели и слегка надавила на рычаг. Капитан вышел из кабины. Следом за ним вышла мама Таисии. Они вошли в машинноеотделение, где искры от двигателя били в потолок и стены.

– Двигатель вот вот заклинит, – сказал капитан, и чиркнув спичкой, зажег факела. – Надо разогреть его.

Они медленно ходили вокруг двигателя, поднося огонь почти вплотную. Рокот становился мягче, искры прекратились. Поезд ускорялся. Вода струилась вниз по двигателю и, достигнув пола, вновь замерзала. Стоило убрать факел, как металл тут же белел, покрываясь коркой льда.

– Сколько еще ехать, – спросила женщина капитана.

– Я не знаю, – ответил он, слегка покраснев. – Я никогда не проходил через эти пещеры.

– Поэтому вы не хотели ехать? Вы просто боялись.

– Может и боялся, но как видите не зря. Вам тоже следовало бы иногда бояться.

– Я итак боюсь. Я боюсь потерять свою дочь.

Они замолчали, продолжая заниматься делом, которое казалось все более бессмысленным.

– Смотрите, капитан, он гаснет, – указала женщина на факел, огонь которого дергался и угасал.

Капитан ничего не ответил. Его глаза блеснули в темноте и погасли вместе с обоими факелами. Он вздохнул. Женщина замерла в ожидании его дальнейших приказаний.

– Уходим, – резко скомандовал капитан.

Они ринулись к лестнице. Все отделение было покрыто льдом. С трудом держась на ногах, они поднялись наверх и вошли в кабину. Увидев их, проводница облегченно вздохнула.

– Хорошо, что вы пришли, капитан. Рычаг заело.

Капитан был мрачен. Казалось он не слышал ее, да и вообще, был где то далеко. Тусклый свет керосиновой лампы освещал его серое лицо. Женщины замерли. Они боялись пошевелиться. И молча, не говоря ни слова, принялись ждать. Капитан взял канистру и вышел из кабины. Он аккуратно спустился по лестнице и, обойдя машинное отделение, заполненное льдом, сел перед двигателем. Большим, железным, своим верным и преданным другом, закованным льдами, словно цепями. Пыхтя и хрипя, он из последних сил толкал огромную машину поезда вперед, чтобы спасти своего хозяина.

– Давай, мой мальчик, ты же знаешь как ты мне дорог, – он погладил его, оставив свою раскрытую ладонь на толще льда. Лед таял под его рукой. От холода жгло ладонь и сводило пальцы, но не так как жгло на сердце. Он почувствовал гладь металла под рукой. Увидел, как из-за ледяной корки, два горящих глаза устало смотрят на него.

– Давай малыш, – прошептал он.

Два огонька блеснули, и что-то фыркнуло перед капитаном. Он увидел, как подо льдом, слегка приподняв голову, смотрит на него стальной конь. Глаза его запылали огнем, лед затрещал. Он вскинул вверх голову, встряхнув с себя осколки. Капитан, по-прежнему не убиравший руки, почувствовал тепло, исходящее от коня. Он чувствовал, как что-то клокочет в нем, что-то большее, чем обычные механизмы, что-то наполненное жизнью и любовью. Он обнял его, почувствовав как тот, опустив морду ему на плечо, выпустил пар у его уха.

– Я подвел тебя, друг, – сказал капитан. Конь недовольно фыркнул в ответ. – Если мы не выберемся – знай, ты здесь не причем. Это все я. Ты всегда был верен мне. И чтобы не случилось, ты всегда будешь моим лучшим другом.

Капитан погладил его по носу и посмотрел в его глаза. Они уже не пылали как раньше, они догорали тусклыми огоньками.

– Прощай, друг, – сказал он.

Глаза коня блеснули. Он одобрительно фыркнул, вскинул голову вверх и громко заржал. Раздался сильнейший грохот и скрип, непрерывно стучали колеса, поезд мчался, набирая ход. Капитан выбежал в проход между локомотивом и вагоном, поднял металлический люк в полу и дернул за рычаг. Под ногами раздался хлопок, и вагон позади стал отставать от локомотива. Капитан с тоской смотрел, как вагон стремительно отдаляется и исчезает в темноте. Пути обратно нет, подумал он и вернулся в машинное отделение. Лед снова покрыл его железного друга. Наросты на стенах становились все больше, мешая проходу. Капитан открыл канистру, облил пол и стены и, поднявшись по лестнице, бросил керосиновую лампу вниз. Лампа разбилась, и все помещение охватило пламя. Теперь у них было время, время, чтобы во что бы то ни стало, выбраться из этой пещеры.

Капитан вернулся в кабину. Его лицо, черное от гари, было еле различимо в тусклом свете лампы. Они смотрели на него умоляюще, в ожидании хороших новостей. Он почувствовал словно это уже было. Словно выход уже близко. Почувствовал воздух, свежий как после дождя, голубое небо и облака, плывущие по нему.

– Мы близко, – сказал он. – Дамы, держитесь. Сейчас будет трясти.

Он подошел к панели управления. Поезд мчался на полном ходу, и ему ничего не оставалось, как вцепившись в ручки, вглядываться в темноту. Проходя повороты поезд так трясло, что казалось, он слетит с рельс и перевернется. За каждым из таких поворотов капитан ждал появление света. И после каждого из них его уверенность росла. Но просвета так и не было. Внезапно поезд дернулся, раздался скрип колес. "Случилось", пронеслось у него в голове. Он ждал этот скрип и раньше, но к счастью этого не происходило. И вот теперь, когда конец так близок… Ну почему именно сейчас. Нужно успокоиться. Без паники.

– Что происходит? – спросил кто-то из женщин. Капитан не обратил внимания кто, он бросил в ответ, что все в порядке, пытаясь сохранять спокойствие и весь превратился в слух. Он слышал скрежет и с уверенностью мог сказать, что несколько колес заклинило. Но не все. Определенно не все, успокаивал себя капитан. Скрип усилился. Капитан выглянул в окно, из-под колес летели искры. Он почувствовал, как рельсы уходят в очередной поворот, и бросился на пол.

– Держитесь, держитесь, – повторял он.

Проводница нервно постанывала. Мама Таисии стиснула зубы и зажмурила глаза. Она не понимала, что происходит. Их бросало из одной стороны в другую, скрежет металла, гулкие удары, лязг стекол; осколки крупой били в шею и руки. Все перевернулось, уже не было понятно – где земля, где рельсы, где колеса и шум двигателя, где пещера и где темнота, открыты или закрыты глаза. Все одно, все летит, падает, кружится и снова летит. Лишь одна мысль в голове – держись, слышишь, держись. А есть за что? Да. Всегда есть за что. И за кого. Дело в тебе. И только в тебе. Слышишь меня? Ты сама во всем виновата. Слышишь? Очнись…

– Очнитесь! – кричал капитан.

Женщина открыла глаза. Капитан стоял над ней, слегка потряхивая за плечи. Рядом, облокотившись спиной на перевернутый локомотив, сидела проводница.

– Наконец-то, – выдохнул капитан. – Вы потеряли сознание.

– Где мы? – спросила она, поднимаясь.

Капитан пожал плечами. Она огляделась вокруг. Большие хлопья снега падали на белую заснеженную землю. За поездом тянулась глубокая борозда. Впереди стояла стена снега. Словно упавшее облако, закрывающее собой горизонт.

– Что мы намерены делать? – осторожно спросила мама.

– Мы? – удивленно переспросил капитан. – Я намерен привести в порядок поезд. Вернее то, что от него осталось. – Он указал на перевернутый локомотив за спиной.

– А что потом?

– Меня сейчас интересует только это.

Женщина ничего на это не сказала. Она повернулась в сторону снежной стены, внимательно разглядывая ее. Это было удивительно. Неподвижная и пустая, как молоко стена, а внутри бушующая буря с сильным ветром и мерцающими молниями. Капитан подошел к ней. Он заговорил уже тихо и спокойно, будто говоря самому себе, но при этом его слова предназначались женщине.

– Я не знаю ответа на все ваши вопросы. На них можете ответить только вы. Но я знаю одно – растопить холод потерянной души, можно лишь избавившись от страха. Прошлого и настоящего. Надо приручить его и не позволять повелевать собой. Если вы сейчас не вернете свою дочь, то вы потеряете и себя. Вы должны идти.

– Но, как же вы?

– За нас не беспокойтесь, мы не пропадем, будьте уверены. Идите – зачем пришли.

– Спасибо вам, сказала она и пошла.

– Прощайте! – крикнула она, пройдя немного и обернувшись. Капитан и проводница стояли рядом, и махали ей вслед. Когда она обернулась в следующий раз, их уже не было видно. Буря разметала снег вокруг, он бил в лицо, путался в волосах. Мама шла, озираясь на свои следы, чтобы не сбиться с курса. Идти было трудно. Пробираться сквозь снег, который становился выше и холоднее. Если бы сейчас увидеть хоть какой-то силуэт, думала она, любой ориентир.

Она услышала крик в небе и подняла голову. Это был буревестник. Он пролетел совсем низко над ее головой и, покружив, взмыл ввысь. Она следила за его плавными движениями, за тем, как он, опустившись ниже, завис в воздухе, и ей казалось, она ощущает на себе его пристальный взгляд. В какой-то момент он стал угрожающий. Буревестник спикировал вниз, чуть не сбив женщину с ног, и снова скрылся в тумане.

Мама настороженно вглядывалась, ожидая очередной атаки. За спиной послышались взмахи крыльев, она резко обернулась, буревестник коршуном набросился на нее. Он вцепился женщине в спину и плечи, вонзил в нее свои длинные, острые когти и, ударив мощным клювом ей в голову, повалил на снег. Она слышала его угрожающий крик, его тяжелые взмахи крыльев, преодолевающих бурю, звон хрусталиков снега, бившихся друг о друга вылетал из-под его крыла. Все это вскоре исчезло. Остался лишь гулкий, протяжный вопль ветра. Мама лежала на животе, в снегу, не в силах открыть глаза, она ощущала, как жгло голову, израненные плечи и грудь, как снег заползал за шиворот и под рукава. Как он, словно одеяло укрыл ее с головой и становился все тяжелее.

Снег затрещал под женщиной и крупой осыпался, подобно песочным часам. Мгновение, и она провалилась в небольшую лунку во льду, под которым было пусто и темно. Столб света от лунки освещал темную ледяную пещеру. Из расщелины в камнях, торчали небольшие деревья. Под тяжестью льдов, они стояли согнувшись и опустив ветки.

– Зачем вы здесь? – спросил чей-то голос. Это был детский, но довольно серьезный голос.

– Я ищу свою дочь, Таисию, – говорила мама, вглядываясь в темный угол пещеры, откуда доносился голос. В темноте четко вырисовывался силуэт невысоко роста. Он вышел из тени и подошел к маме Таисии.

– Зачем вы здесь? – повторил он свой вопрос.

– Я же говорю, я ищу девочку старше тебя, зовут Таисия…

– Чего вы хотите?

Мама была обескуражена хладнокровием, с которым мальчик задавал эти вопросы, ровно, как и самими вопросами.

– Я хочу вернуть ее.

– Зачем?

– Кто ты? – спросила мама.

– Вы хотите сделать ей плохо?

– Нет, я … – мама запнулась.

– Пошлите со мной, – сказал мальчик и протянул женщине руку.

Она недоверчиво посмотрела на него и темноту вокруг.

– Не бойтесь, – успокоил он. – Все что надо вы увидите.

Рука мальчика была холодная, как лед. Мама взяла его за руку, и неожиданно, темная пещера раскрылась перед ней, как при дневном свете. Вдали плыли красные густые облака, а под ними из земли торчали черные коряги деревьев, словно руки, в ужасе вскинутые к небу. Посреди этого безобразного леса, раскинув свои огромные корни, возвышалось самое большое дерево. Они подошли к этому дереву, и взобрались в большую дыру в его стволе. Внутри оно было еще больше, чем снаружи. В центре блестела вода. Она была светлой и прозрачной. Мама подошла и наклонилась совсем близко. Там, в прозрачном ее сиянии, она увидела комнату дочери. Увидела так отчетливо, как не видела раньше. Таисия сидела на кровати и что-то писала в толстой тетради. Мама наклонилась еще ближе, погрузившись по пояс в воду. Затаив дыхание, она наблюдала за дочерью. За тем как она хмурила и снова поднимала брови, кусала губы, выводила что-то в блокноте, рисуя мир, прекрасней чем он есть на самом деле. Огромный, богатый фантазией мир внутри тонкой струйкой выходил наружу. Мир, готовый взорваться, и вырвавшись, поглотить все вокруг. Какая же она красивая, думала мама. Она никогда не видела дочь в эти моменты, или просто не замечала.

Дверь раскрылась, и в комнату вошла мать. Она набросилась на дочь, в чем-то обвиняя. Слов не было слышно, но все эти ссоры были ясны в памяти как вчерашний день, что был пройден, но не забыт. Мама с ужасом смотрела на себя. Она никогда не думала, что была настолько ужасна. В те нелегкие моменты своей жизни она предпочла устраниться от всего и всех. Она чувствовала злость. Жизнь бежала особенно быстро, и эта злость стала единственным заполнением пустоты в душе. Она ненавидела все, что ее окружало – бардак в комнате дочери, ее непринужденность и свободу мысли, ее настырность и правдолюбие. Она ненавидела, когда мнение дочери не совпадало с ее собственным мнением. В порыве гнева мать выхватила у дочери тетрадь и, разорвав пополам бросила в угол комнаты. Она победила, по щекам дочери текли слезы, и она больше не спорила. Не спорить – это все что требовалось, делать то, что говорят другие, думать как они, быть как все. Неужели это так трудно. Дочь бросилась за тетрадью и, схватив обрывки, прижала их к себе. Она прислонилась к стене и застонала. "Ненавижу, ненавижу, ненавижу…", говорила она, и эти слова острой иглой вонзались в самое сердце матери. Она закрыла глаза полные слез и вынырнула из воды. Она еще долго сидела не в силах пошевелиться.

– Вам пора, – послышался голос мальчика.

Женщина открыла глаза. Она лежала на животе, укрытая снегом. Над ней по-прежнему выла буря. От холода жгло щеки и уши, а снег заползал за шиворот. Она встала и, отряхнувшись, побрела вперед. Она больше не оглядывалась на свои следы и не смотрела вдаль в поисках ориентира, а просто шла. Опущенный под ноги взгляд был не здесь, где-то далеко, далеко от сейчас, в котором так много было потеряно. Она шла очень долго, пока посреди заснеженной пустыни не появился оазис с торчащими из снега маленькими деревцами, покосившимся забором, за которым в тумане виднелся небольшой домик. Скрипнув калиткой, женщина прошла через двор и вошла в дом. Дверь оказалась открытой, дом явно был заброшенный. Она отворила ставни. Бледный свет проник в комнату и уныло коснулся накрытой простынями мебели, и почти не дошел до углов, серых и покрытых паутиной. Мама прошла по комнате и, увидев мелькнувшее в зеркале свое отражение, остановилась. Она подошла ближе и пристально посмотрела себе в глаза. Полный безразличия взгляд сменился на гневный. Ей даже показалось, что отражение надменно ухмыльнулось.

– Теперь ты довольна? – произнесло вдруг оно. – Можешь заниматься собой, или чем еще захочешь. Это ведь то, о чем ты всегда мечтала.

– Я никогда об этом не мечтала, я не хотела потерять ее, – ответила мама.

– Кому ты это рассказываешь, ты только и думала, что только о себе. Тебе всегда все мешали.

– Какое тебе до меня дела?

– Никому до тебя теперь нет дела. Ты старая и никому не нужная дурра.

– Говори что хочешь, – ответила мать.

Она пыталась делать вид, будто никак не реагирует на обидные слова, но было больнее от того, что она чувствовала, что это правда.

– Это все ложь, – вскричала она. – Тебя нет, и не может быть, ты не существуешь.

– Так же как и ты, – эхом ответило отражение.

Женщина схватила стоящую на столике вазу, и бросила в зеркало. Разлетелись осколки. Она пристально посмотрела в разбитое зеркало. В сотнях частиц и трещин блеснула ухмылка. И тут же померкла. Уголки рта медленно поползли вниз. Опустились брови, став тяжелее и мягче. Лицо осунулось и покрылось мелкой рябью морщин. Кожа стала дряблой и старой. Женщина посмотрела на свои руки, высохшие, с тонкими пальцами. Ее волосы потускнели, стали серыми и безжизненными. Словно тень, она стояла и смотрела на себя. Страх, боль, отчаяние – все это промелькнуло и ушло. Остались лишь усталость и безразличие. Она тихонько отошла от зеркала, шаркая слабыми ногами, дошла до кресла в углу комнаты, и медленно опустившись в него, закрыла полные слез глаза.

13

Таисия проснулась от резкого запаха мандаринов. Она вдохнула его полной грудью и, открыв глаза увидела Вениамина с корзиной полной фруктов.

– Вставай, соня, все пропустишь, – сказал Вениамин.

– Что пропущу? Откуда это?

– Сколько вопросов, полегче. Это корзина мандаринов или мандариновая корзина, как тебе больше нравится.

– Откуда она у тебя?

– А вот это уже другой вопрос, более интересный, – он поставил корзину и, взяв один фрукт, стал быстро счищать с него шкурку.

– Ну, Веня, не томи, – взмолила девочка и толкнула его в плечо.

– Я не могу тебе об этом рассказать, – сказал он, откусив мандарин. – Это надо видеть. Идем.

– Они прошли мимо водопадов, в которых, лениво подставив свои головы под воду, охлаждались жирафы и, пройдя через небольшой лесок, вышли на поляну. На ней, в зеленом цвету сочных листьев, ютились мандарины. Словно ягоды клубники, они укрывались небольшими лепестками, но из-за своего большого размера торчали со всех сторон. Таисия удивленно смотрела на вдаль уходящее оранжевое поле. Казалось, она уже ничему не могла удивиться, но это было невероятно красиво.

– Откуда здесь это поле?

– Ну, ты сегодня прям сыпешь вопросами. Задавай их себе. Я здесь не причем. У меня на такое воображения не хватит.

– Я тоже, вроде бы.

– Ну и славно. Ничего больше думать. Надо наслаждаться.

Сказав это, Вениамин упал взад себя прямо на ковер из мандарин. Издав глухой мягкий звук, мандарины лопнули под ним. При этом они впрыснули в воздух новую порцию сладкого аромата. Таисия последовала его примеру и упала рядом. Они лежали и смотрели, как над ними поднялось оранжевое облако.

– Ты грустная, что с тобой? – спросил парень.

– Мне кажется, я видела маму, – ответила она.

– Как видела? Во сне?

– Это трудно объяснить, весь этот мир как один большой сон, и все же… У меня такое ощущение, что я действительно видела ее.

– Не говори глупостей, ты не могла тут ее видеть.

– Но я видела. И мне теперь как то не по себе.

– От чего? – спросил он.

– От того что прогнала ее.

Парень расхохотался, на что Таисия обиженно нахмурила брови и отвернулась.

– Ладно тебе. Просто, как ты могла выгнать ее от туда, куда они попасть не могут.

– Я не знаю, – буркнула она.

– Не обижайся, извини меня. Если хочешь, можем об этом поговорить, а я обещаю не смеяться.

Таисия перевернулась на спину. Вениамин смотрел на нее через два очищенных мандарина как через бинокль, пытаясь развеселить.

– Вижу улыбку прямо по курсу, – сказал он, и Таисия невольно улыбнулась.

– Будешь смеяться – и больше никогда ее не увидишь, – предупредила она.

– Все, молчу и слушаю во все уши, – он подставил мандарины к ушам.

– Все было как в тумане, – начала Таисия. – Вокруг снег и ветер. Очень сильный ветер. Он бросал меня из стороны в сторону, подбрасывал, закручивал, будто я одна из тех снежинок, что летали вокруг. И там, в снегах, я увидела ее. Сначала темным далеким пятнышком, потом ближе и ближе. Я чувствовала, что это она. И когда подлетела ближе, я в этом убедилась. Она казалась мне маленькой и слабой в этой заснеженной пустыне. Но мне не было жалко ее. Я хотела, чтобы она ушла, оставив меня в покоя. И поднявшись высоко, я бросилась вниз, на нее. Она упала в снег. Он укрыл ее с головой, и я больше не видела ее. Я не хотела делать ей больно, но в тот момент, я была не собой.

– А кем же? – спросил Вениамин.

– Когда я подумала кто я, что-то дернуло меня за ногу и резко потянуло вниз. Все что я успела увидеть – это птичья лапа вместо ноги, и блестящая тонкая нить, привязанная к ней. А дальше я увидела его.

– Кого?

– Того самого, что привел меня сюда, мальчика с буревестником. Только, в этот раз я была тем буревестником.

– Ты хочешь сказать, ты была птицей?

– Я думаю, мы как то связаны с ним и этим мальчиком.

– А я думаю, ты слишком большое значение придаешь снам.

– Это был не сон, я в этом уверена. Мне не нравиться это.

– Что тебе не нравится? – насторожился парень.

– Да все. Весь этот мир какой-то странный. Оглянись вокруг, разве ты не видишь? Это все не настоящее, и весь он тоже не настоящий. Дети не должны жить без родителей, это не правильно.

– А по мне, так это лучше! – настаивал парень.

– И еще, я скучаю по ним. Скучаю по маме и папе.

– Как ты можешь так говорить, после того как они бросили тебя?

– Никто меня не бросал, ты не понимаешь!

– Понимаю. Именно поэтому я советую тебе плюнуть на все и наслаждаться этой жизнью. Папа ушел. Если бы ты была ему нужна, он бы никогда так не поступил с тобой. А мама, так ей и дела нет до тебя, и то что ты видела ее во сне – только этому подтверждение. Она приносит тебе только боль.

– Заткнись! Ты не знаешь ничего. Ты не имеешь права так рассуждать. Ты просто жалкий трус, тебе хорошо здесь, потому что ты боишься.

Вениамин обиженно отвернулся. Они сидели молча, потом парень встал и отошел в сторону.

– Извини, – сказала Таисия, успокоившись.

– Ничего, – ответил он.

– Значит, ты не обижаешься?

– Может ты и в чем-то права. Но только что толку, между нами стена, ее никогда не преодолеть. Там ты не нужен никому. Но здесь – другое дело, здесь тебе не нужен никто.

– Так или иначе, но я здесь задерживаться не собираюсь. И тебе не советую.

– И что ты предлагаешь? – спросил парень.

– Для начала мне нужно выяснить кто он, этот мальчик, я хочу найти его и узнать где мама.

– С чего ты взяла, что он все это знает?

– Он знает, это точно, это он привел меня сюда.

– А что потом?

– Думаю, решим на месте.

– Решим? – переспросил он.

– Ты и я, разве ты не со мной?

– Конечно с тобой, куда деваться.

– Тогда бежим, нельзя терять ни минуты.

Взобравшись на Рыжика, Таисия помчала его к водопаду. Следом, оседлав своего жирафа, мчался Вениамин. Взгляд его был растерянным. Они добрались до водопада. Жирафы послушно сунули свои длинные шеи в воду. Их головы были укрыты зонтами, которые прикреплялись к седлу. Это было изобретение девочки. И теперь жирафы могли раскрывать зонты сами, когда им этого хотелось, достаточно было потянуть зубами за ремешок, и защита от дождя обеспечена. А так же всегда можно было найти тенек. Оказавшись в пещере, Таисия и Вениамин спустились.

– Что дальше? Как мы найдем его? – спросил парень на ходу.

– Мы найдем буревестника, а он приведет нас к хозяину.

– Хорошо, а как мы найдем этого буревестника?

– Мы выманим его на небо. А там уже не трудно будет его выследить.

– Как мы его выманим?

– Мы устроим бурю! – ликующе произнесла Таисия. Глаза ее горели. Она схватила друга за руку, и они побежали по пещере.

– Закрой глаза, – скомандовала девочка, когда стало совсем темно.

Они бежали все быстрее, и в какой-то момент, перестали чувствовать землю под ногами. Они летели, падали и вновь поднимались. Таисия чувствовала тепло на ладони, это была рука Вениамина. Девочка протянула другую руку и схватила пустую руку парня. Теперь они летели друг напротив друга, взявшись за руки. Они по-прежнему не открывали глаз, кружась в воздухе, как на карусели. Быстрее и быстрее. Таисия не чувствовала себя, они смешались одним большим облаком. Она открыла глаза, увидев напротив свой злой, напуганный взгляд, словно в зеркале. Вокруг темнело, от нее в разные стороны разлетались и, кружась, летели на землю миллионы осколков. Мгновение, и она закружилась большой черной тучей, сметая все, что видела под собой. Так же как и раньше, когда в приступе злости и отчаяния, сметала на пол со стола книги, тетради, ручки. Все летело в разные стороны, и от этого становилось легче. Таисия совсем забыла кто или что она, и зачем все это делает. И когда в небо, белым пятном взмыл буревестник, она поначалу растерялась.

– Вот он! – вскрикнула она. – Скорее за ним!

Тая перестала кружиться, вспомнила про Вениамина, которого держала за руку, и они вместе устремились вниз за буревестником. Ветер все еще бушевал, клоня к земле кусты и деревья. Они приземлились возле фонтана перед домом, где не раз бывали до этого. Буревестник летел еще высоко. Он пролетел над их головами и скрылся за домом. Таисия и Вениамин тут же устремились за ним. За домом располагался сад. Сад был красив, аллеи с высокими кустами роз, аккуратные лужайки, клумбы, все это было достойно внимания, хоть и изрядно потрепано ветром, но у ребят совсем не было времени оценить это. Они мчались по аллеям, задрав головы вверх, где буревестник уже начал снижаться, и чуть было не упустили его из виду. Но тут Вениамин, отстававший от Таисии на протяжении всего пути, значительно вышел вперед. Не отставая от буревестника и пробив живую изгородь, вбежал на небольшую поляну перед лесом, где тот исчез в стоящем посреди колодце. Следом, запыхавшись, вбежала Таисия.

– Упустили? – спросила она раздосадовано.

– Нет, – парень улыбнулся. Он стоял, упершись в колени и так же, как она пытался отдышаться. – Он влетел туда. Прямо в колодец.

– Что ж, попался, вот где твое логово.

Она подошла к колодцу и заглянула в него. Воды в нем не было видно, только черная густая тень, словно большой глаз, смотрел на нее из глубины. Таисии казалось, она видит в нем свое отражение, как она, наклонившись, вглядывается во тьму, и когда к ней наклонился Вениамин, она увидела и его отражение.

– Ты думаешь, это его убежище? – спросила она.

– Не знаю, возможно.

– Как же нам теперь попасть туда?

– Я вижу только один выход. Прыгать, – уверенно произнес он.

– А ты уверен, что он вообще сюда влетел? – усомнилась Таисия.

– Конечно, это произошло прямо на моих глазах.

Девочке все это ужасно не нравилось, какой-то рокот внутри не давал покоя. Она отошла от колодца, оглядываясь вокруг.

– Что-то не так? – спросил Вениамин.

– Не знаю, тут все не так. А что если это ловушка, – предположила она.

– Будь благоразумна, это мы выудили его, не он нас, – попытался успокоить он. – Мы теряем время. Он может быть уже далеко, – парень был необыкновенно настойчив и по героически смел.

– Если ты боишься, я могу идти первым, – предложил он.

– Мы не можем рисковать. Неужели ты не чувствуешь?

– Что?

– Здесь что-то не так.

– Я чувствую, что мы просто теряем время, – проворчал он, все еще вглядываясь в колодец. – Смотри, – вдруг крикнул он полушепотом. – Кажется, я что-то вижу.

Таисия встала рядом. Она внимательно смотрела в темноту, но ничего не видела.

– Где? Я ничего не вижу.

– Вон же, это он там.

Парень ткнул пальцем в воздух, но Тая по-прежнему ничего не видела. Ничего, кроме их отражений во тьме, ее и Вениамина, продолжавшего тыкать пальцем в пустоту. Вдруг, что-то блеснуло. Что-то тонкое и яркое, будто маленький лучик лунного света, серебряная нить, пробила себе путь из глубины колодца, закончив его на пальце Вениамина. У Таисии похолодело в животе. Все застыло на мгновение, и в это мгновение, она почувствовала на себе пристальный, испуганный взгляд парня. Затем ощутила сильный толчок. Ее ноги оторвались от земли, и она, перевалившись через край колодца, ушла в него низ головой.

Холодные густые тени кружились вокруг. Она падала, прорывая их плотные ткани, все ниже и глубже, где колодец становился шире, а его каменные стены, уже не были вовсе видны. Бледный диск света наверху напоминал луну. Но и он вскоре померк. Было темно, и непонятно летела Таисия, падала или просто висела в воздухе, как в космосе в состоянии невесомости. Вдруг она почувствовала, как кто-то схватил ее за одежду, и она, перестав падать, стремительно идет на снижение. Подняв голову, Таисия увидела над собой буревестника. Он активно махал крыльями, с трудом удерживая девочку. Они пролетели сквозь багровые облака и приземлились среди голых деревьев, торчавших из заболоченной земли. Буревестник примостился на ветке, неподалеку от Таи. Он смотрел на девочку каким-то особенным взглядом.

– Кто ты? – осторожно спросила она. Буревестник издал пронзительный крик и, опустив голову, ткнул себя клювом в лапу, на которой кольцом блестела серебряная нить.

– Бедняжка, кто тебя так привязал?

Буревестник жалобно посмотрел на нее.

– Это все он? Этот злобный мальчишка. Это он сделал?

Буревестник закричал и, хлопая крыльями, оторвался от ветки. Он пролетел над головой Таисии и устремился к огромному дереву неподалеку. Таисия узнала его, это было то самое дерево, которое показывал ей мальчик. Тая побежала за буревестником. Она вскарабкалась на дерево, туда, где должен был быть вход и, найдя его, вошла внутрь. Мальчика там не оказалось. Она осмотрела небольшую комнату. За исключением вещей разбросанных повсюду, она оказалась пуста. Девочка, подобрала куклу, валявшуюся у ее ног. Это была ее кукла Дашка. Она узнала ее. Брошенная, с румяными щеками, она лежала среди кучи остального хлама. При виде ее, у Таисии навернулись слезы. Она оглянулась, в полумраке комната казалась ей ее собственной комнатой. Только пустой и забытой. В хаотично разбросанных вещах валялись ее тетради и блокноты, разломанные рамки со старыми фотографиями их семьи. Холодные бетонные стены пахли сыростью и страхом. Она подняла одну из рамок. Под ее разбитым стеклом, виднелась свадебная фотография ее родителей. Она помнила, как во время ссоры с папой, мама швырнула ее на пол, обещая выкинуть. Таисии так нравилась эта фотография, что она незаметно выкрала ее и спрятала у себя в игрушках. Она боялась, что если мама выбросит ее, то их с папой любовь исчезнет. После каждой ссоры родителей, Таисия бережно складывала вещи, которые могли пострадать при этом. Целая коробка у Таисии была заполнена ими. Однажды она потерялась, и хоть девочка давно не видела их, она знала наверняка, что разбросанные по комнате вещи – те самые. В комнату вошел мальчик. Таисия заметила его.

– Кто ты? И почему у тебя мои вещи? – спросила она.

– Это мое, – насупившись, ответил он.

– Где ты это взял?

– Я нигде это не брал. Это мое и все.

– Что ты вообще знаешь обо всех этих вещах?

– Это мое! – вскричал мальчик.

– Какое ты имеешь к этому отношение? Какое отношение ты имеешь ко мне? – продолжала давить Таисия, шагая прямо на него. – Ведь это все ты. Ты был тем мерзким лжеучителем в поезде, ты был Вениамином. Но зачем? Зачем ты привел меня сюда.

– Неправда! – взволнованно закричал мальчик. – Ты сама пришла сюда. И тебе здесь понравилось. Это то, о чем ты всегда мечтала.

– Я хочу домой.

– Ты лжешь. Ты не хочешь никуда уходить отсюда. Не говори так.

– Я буду говорить все что мне вздумается, а ты… ты прогнал маму! – она ткнула его пальцем в грудь. – Она была здесь, я видела это, и ты прогнал ее.

– Ты сама ее прогнала.

– Ты жалкий, мерзкий, я тебя ненавижу!

– Как ты можешь так говорить, я твой единственный друг. Я не хочу, чтобы тебя поранили. Я буду защищать тебя, как защищал тебя все это время.

– Я не хочу больше слушать этот бред.

– Тебе не удастся уйти.

– А я все таки уйду, – сказала она и направилась к выходу.

Как только Таисия спустилась, в нос ударил запах сырой земли. Она пошла к месту, где видела маму в своем видении. Она была уверена, что найдет там выход. И не смотря на то, что слова мальчика ничуть ее не напугали, она чувствовала внутри некую тревогу.

Запах сырости усиливался. Послышался треск. Деревья повсюду раскинули свои корни, вылезшие из земли. Их стволы уменьшались, раздувались и заворачивались, делая их похожими на гигантских пауков. Лес ожил и зашевелился, целая стая пауков двинулась на Таисию. Ее сердце бешено заколотило, и она бросилась бежать. Стараясь не оборачиваться, она чувствовала их приближение, вместе с запахом земли и гнилой древесины, слышала их неровный топот и треск за спиной. В красном полумраке она вглядывалась вдаль, в поисках лучшего пути или убежища. Она бежала через узкие расщелины в сколах. Немного отстав, пауки вновь нагоняли ее. Впереди шумела вода. Возможно, там ей удастся укрыться или уйти от преследования, думала она. Сил уже почти не осталось. Она вбежала на холм, в направлении которого слышала спасительные звуки, и увидела, как вдали вода бьется о камни. Это была маленькая надежда, которая в тот момент была всем. Сзади все тот же топот уже почти настигал ее. Ноги тяжелели с каждым шагом, хотелось просто упасть, упасть и уснуть, а потом, а потом, проснувшись, увидеть вокруг свою комнату, свои вещи, своих родителей. Она почувствовала, как открывается второе дыхание, как ее ноги, обретя новую свежесть, несут ее вперед к цели. Осталось совсем немного, коварные преследователи, не отставая, шли по пятам. Она услышала, как что-то гулко засвистело, и интуитивно пригнувшись, увидела, пролетевшую над головой, толстую паучью лапу. Она была гораздо больше самих пауков, подумала Таисия, но не рискнула обернуться, чтобы не терять время. Все просто, думала она, как только услышу свист, сразу же пригнусь, но не успела она об этом подумать, как послышался очередной свист. Таисия пригнулась. Вся сжавшись, она ждала, когда над ней, разрезая горячий воздух, пролетит паучья лапа, и в это мгновение почувствовала резкий удар в бок, отчего отлетела в сторону и кубарем прокатившись по холму, осталась лежать на спине. От боли все сдавило внутри. Она попыталась подняться, но что-то схватило ее за руку. Тонкие корни, словно змеи, обвивали ее руки и ноги, закручиваясь вокруг и сдавливая все туже. Таисия испуганно обвила глазами собравшуюся стаю пауков. Они, трепеща, стучали лапами по сырой земле, но подходить ближе не решались. Наконец, послышался неспешный глухой топот. Стая расступилась, перед самым большим пауком предводителем, тем самым, что свалил с ног Таисию. Он подполз ближе и остановился. На голове у него восседал мальчик, рядом ютился буревестник. Он казался маленьким и одиноким. Белым пятнышком в черной лучине. Он смотрел на Таисию пристально. Девочка дергалась, по-прежнему пытаясь вырваться. Обвивавшие ее веревки корней, сжимались все туже, прижимая ее к земле.

– Ты сделала неправильный выбор, – сказал мальчик. Таисия ничего не ответила, она вскричала и хотела заплакать, но грудь сдавило так сильно, что плач комом застрял в горле. Она медленно погружалась в холодную сырую землю, куда ее затягивали корни. Таисия слышала свое тяжелое дыхание. Глаза затянуло черной пеленой, сквозь которую белой точкой виднелся буревестник.

Она закрыла глаза, но все еще видела его. Видела, как он летел, кружась над водой. Как ребенок она, с нескрываемым восторгом, наблюдала за его полетом. А он все продолжал свой танец свободы, свой маленький рассказ одиночества и любви, подаренных ею. И когда большое солнце ушло, она все еще следила за ним, за тяжелыми взмахами его крыльев, и за бушующим морем, так беспощадно и жадно хватавшим за лапы и хвост. Она слышала, как бьется ее сердце, все реже и реже, как и взмахи. И почувствовав едкий, пронизывающий запах страха, она шепнула ему: "не бойся, я с тобой", как папа говорил ей, "не бойся", повторила она сама себе. Повторяя это снова и снова, она словно взмахивала крыльями, пытаясь оторваться от земли.

Таисия открыла глаза.

– Я не боюсь, – сказала она, и глянула на буревестника, который при виде ее встрепенулся. Она почувствовала, как его сердце бьется в такт с его собственным, как ослабевают тугие узлы на шее и руках. Буревестник грозно вскричал. Он вцепился в мальчика и, скинув его с дерева, бросился к Таисии. Буревестник хватал землю острыми когтями, разрывая в клочья, державшие Таисию веревки. Когда она была свободна, он посадил ее на себя и взмыл с ней в красное небо. Огромные серые скалы содрогнулись, валуны посыпались с них и, падая, превращались в плещущие волны. Волна настигла тяжелых облаков, разбивая их в пену и поглощая со всеми остальным, что попадалось ей на пути. Таисия с буревестником летели под каменным небом, как под куполом, в поисках выхода. Впереди блестела тонкая полоска света, лившегося сверху. Они устремились к ней. Вода была уже совсем близко. Спиной ощущалось ее мертвое дыхание. От него замирало сердце и сводило пальцы. У Таисии посинели губы и побелела кожа. Ее глаза словно затягивало льдом. Она чувствовала, как холод обволакивает ее изнутри. Совсем близко. Еще чуть-чуть. Они влетели в столб света и рванули вверх. Вода свирепо шипела и кружилась вокруг. Серебряная нить на лапе буревестника натянулась как струна. Его движения сделались тяжелыми и неуверенными.

– Не бойся, – шептала Таисия. – Давай же, ну!

Стена воды возвышалась выше и воронкой кружилась вокруг них, сужаясь.

– Не бойся! Я с тобой! – кричала Таисия все громче.

Буревестник изо всех сил замахал крыльями. Послышался звонкий щелчок. Серебряная нить лопнула и, оторвавшись, улетела в черную бездну. Буревестник и Таисия вылетели в сияющую светом, словно луну в каменном небе, дыру, из которой вслед за ними, фонтаном вырвался столб воды. Он поднялся высоко в небо, рассыпался на осколки и превратился в облако.

Почувствовав себя в безопасности, буревестник сбавил скорость. Он парил высоко в небе над заснеженными просторами, уходящими со всех сторон за горизонт. Там, где раньше дули ветра, теперь была тишь. Снег падал крупными хлопьями и таял, не достигнув земли. Теплый воздух под крыльями, заботливо сопровождал путешественников. Таисия очень устала. Она доверилась буревестнику и, прильнув к его пернатой шее, закрыла глаза, пока он продолжал свой полет. Под ними крутилась земля, и казалось вновь пошло своим чередом время. Белое покрывало в серебряных проталинах, их серебро темнело и исчезало, оголяя ожившую землю. Оживала зелень, оживали озера и реки. Небо вновь стало голубым, и где-то за белыми облаками пряталось солнце.

Буревестник начал снижаться. Таисия открыла глаза. Внизу она заметила большое озеро. Оно не было замерзшим, вода в нем блестела. На берегу девочка заметила какое-то движение. Когда они подлетели ближе, она разглядела тот самый локомотив поезда, на котором приехала. Вагонов за ним не было. Вокруг ходила проводница, а время от времени появлялся Капитан. Таисия обрадовалась, увидев их. Это было не то место, где она оставив их, сбежала. Рядом не было рельсов, и локомотив стол прямо на земле, недалеко от воды. Его задняя часть была похожа на уголь, а кабина обшарпана и помята. До Таисии донесся бодрый голос Капитана.

– У нас совсем нет времени, – ворчал он, пока проводница взволнованно нарезала круги. Женщина подняла голову, и увидела, как прямо на них что-то быстро движется по воздуху.

– Смотрите, Капитан! – вскричала она.

Капитан выглянул из локомотива и, не опуская головы, подошел к ней.

– Что это? – удивленно сказал он.

– Это она! – закричала проводница. – Это Таисия! Я вижу ее.

Она замахала руками. Капитан вскинул руку и неуверенно помахал.

– Не может быть, – сказал он.

Таисия радостно помахала в ответ. Еще минута и она, приземлившись, бросилась в их объятия.

– Как же мы рады видеть тебя целой и невредимой, – сказала проводница.

– Мы и не думали, что увидим тебя еще когда-нибудь … – сказал Капитан, но проводница ткнула его в бок.

– Что вы такое говорите, Капитан, – возмутилась она. – Конечно, мы думали, и знали.

– Я тоже рада вас видеть. Но как вы здесь оказались? И что случилось с поездом?

Они переглянулись. Что-то недоброе читалось в их взгляде.

– Я не знаю, знаешь ли ты, – начала проводница. – Твоя мама, она искала тебя.

– Я так и знала, – сказала она, словно самой себе.

– Значит, ты видела ее?

– Не совсем, в каком-то роде. Это долгая история.

– Насчет долгих историй, у нас и в самом деле нет времени, – вмешался Капитан.

– О чем вы? – спросила Таисия.

– Вода вот-вот поднимется и затопит берег. Надо срочно уходить. А мой малыш еще не готов, – он похлопал локомотив.

– Но как мы уедем на нем? Ведь железной дороги здесь нет.

– Вы и понятия не имеете, на что он способен, – улыбнулся капитан. – Надо сказать, твоя мама оказалась гораздо упрямее тебя. После встречи с ней, нас изрядно потрепало. Мне пришлось модернизировать локомотив. Теперь он сможет, я надеюсь, ехать без железной дороги. В противном случае, я не знаю, как мы выберемся отсюда. Хватит разговоров, нам надо спешить, – окончил Капитан.

– Но как мы уедем сейчас, – вмешалась проводница. – Мы ведь не знаем, где ее мама.

– Боюсь, это так, – мрачно произнес Капитан. – Но, мы не можем оставаться здесь, это слишком опасно.

– Что же нам делать? – запаниковала проводница.

– Я, кажется, знаю, кто может нам помочь, – сказала Таисия. – Готовьтесь к отправлению, Капитан.

Не говоря ни слова, капитан поспешил в машинное отделение. Проводница последовала за ним, узнать – не нужна ли ему помощь. Таисия подошла к буревестнику. Она погладила его по массивному клюву.

– Ты спас меня, спасибо тебе, – сказала она и обняла его за толстую шею. Он вскинул голову вверх, и издал протяжный нежный рокот.

– Я знаю, что ты найдешь маму. Ты ведь найдешь ее для меня? Знаю, что найдешь. Но все же. Это очень важно для меня. Она поехала за мной, а я ее прогнала.

Буревестник тревожно закачал головой. Таисия посмотрела в его глаза и снова погладила клюв.

– Ты здесь ни при чем. Это все из-за меня. Если бы ни я, мама бы не попала в неприятности. Я надеюсь, с ней все в порядке… Ты в этом уверен? Мне стыдно признаться, но я даже рада, что так случилось. Мама проделала весь этот путь ради меня. Какая же я все таки дура.

Раздался грохочущий стук. Это завелся двигатель локомотива. В это же мгновение, сквозь шум, послышались радостные крики капитана и проводницы.

– Получилось! – крикнула женщина Тае и замахала руками.

– Поезд готов к отправлению, – проорал капитан, выглянув из кабины. Он издал два протяжных гудка и с шипением выпустил пар.

– Ну все, нам пора, – сказала Таисия буревестнику. – Приведи нас к маме. Мы последуем за тобой.

Проводив ее взглядом, буревестник с пронзительным криком взмыл ввысь.

Капитан вытер пот со лба, покрепче нахлобучил фуражку и, схватившись за рычаги, выдохнул. Таисия с проводницей стояли рядом. Они с тревогой наблюдали за тем, как вода стремительно подступает к ним. Двигатель взревел, локомотив тронулся. Он с трудом пробирался по сырой земле, вязнув в ней, как в болоте. Метр … еще один… Все молчали. Капитан, весь мокрый, давил на рычаги. Вода уже подошла к колесам. Метр за метром, медленно, вязко. Вода продолжала прибывать. Из-под колес летели брызги. Они становились сильнее. И вскоре, их не стало. Только бульканье колес под водой. Вода скрыла их и продолжала прибывать.

– Ну же! – закричал капитан. – Давай же! Сделай хоть что-то! Давай, давай… – продолжал кричать он.

Локомотив стоял, как вкопанный. Вода скрыла большую часть поезда и все еще поднималась.

– Капитан, – тихо проговорила проводница. – По-моему нам нужно выбираться. Вода вот-вот войдет в кабину.

– Никто не покинет судно. Мы выберемся. Ну же, давай!

Неожиданно локомотив дрогнул. Он слегка накренился в сторону. Потом в другую…и резко поднялся вверх, подпрыгнув словно поплавок.

– Ха! – вскричал капитан. – Что я говорил.

Таисия с проводницей удивленно прижались к окнам. Локомотив слегка покачивался на воде, словно это был пароход. Капитан смотрел на уходящую за горизонт воду. На то, как она блестит при дневном свете, и как она нежно ласкает глаз. Словно мать, укачивающая свое дитя, она качала их корабль. Линия горизонта дрожала, дрожало небо, дрожало сердце капитана, полное любви и покоя. Он смахнул со щеки слезу и, скомандовав«полный вперед», надавил на рычаг до упора.

Пароход плавно шел, разрезая гладь воды. Далеко впереди, под самыми облаками кружил буревестник. Таисия наблюдала за ним в бинокль. Его полет очаровывал, легкий и страстный. Тая чувствовала, что она уже близко. Пароход шел полным ходом, она сидела на крыше и смотрела на горизонт. Одно дело осталось незавершенным, и лишь оно сейчас не давало ей покоя. Она взяла телефон и набрала свой номер. Ожидание, надежда, тревога – все смешалось и волнением засело в груди. Тая вздрогнула, как только услышала голос на том конце телефона. Голос дрожал. Она плакала.

– Это ты, – прокричала она сквозь слезы.

– Что случилось? – спросила Таисия. Она явно позвонила не вовремя, и, судя по всему, ее надежды не оправдались.

– Ты знала! Ты все знала! – продолжала причитать девочка, на том конце провода.

– Что знала? О чем ты?

– Папа ушел! Не прикидывайся дурой! Ты могла…ты могла сказать мне раньше…ты должна была сказать…

– Послушай, – Таисия пыталась быть рассудительной и спокойной, – хотя ей было ужасно больно. – Если бы я тебе сказала, это бы ничего не изменило. Мы не можем ничего изменить…Ты меня вообще слушаешь? Хватит реветь, возьми себя в руки.

– Отстань от меня! Ты предала нас… у меня был шанс. Я ненавижу тебя.

– Успокойся, прошу тебя. Я здесь ни при чем. И ты ни при чем.

– Никто ни при чем, а папа ушел, он бросил меня. Он обманул, он обещал, что никогда, а сам бросил…Мама прогнала его, это все она.

– Не говори так, маме тоже тяжело. Она любит нас.

– Она ненавидит нас…

– Поверь мне, прошу, она любит тебя! Просто ты этого еще не понимаешь. Слишком сложно сейчас что-то понять, но важно не сдаваться.

– Я не хочу с тобой больше разговаривать…

– Постой…

– Все…

И девочка положила трубку.

– Какая же ты упрямая, – простонала сквозь зубы Таисия.

И все таки папа ушел, думала Таисия. Возможно, она была права – у нее был шанс, и она им не воспользовалась. Все рушится, как рушилось и ничего с этим не сделаешь. Ничего. Все бесполезно.

Таисия лежала и думала, глядя на белые облака и голубое небо. За размышлениями, она не заметила как небо потемнело. Облака теперь казались серыми, а над черной водой озера стелился туман. Таисия взяла бинокль и нашла в небе буревестника. Он по-прежнему кружился, но уже гораздо ниже. Вдруг, он стал стремительно снижаться, и когда он опустился вдалеке над туманом, девочка разглядела пологий скат берега. Она повесила бинокль на шею и быстро спустилась в кабину.

Капитан стоял за штурвалом, в углу на койке спала проводница. Девочка рассказала о том, что видела сушу, и что буревестник опустился над ней, вероятно, что-то найдя. От этой новости все оживились. Проводница проснулась и тут же включилась в разговор. Капитан сбавил ход, "не хватало еще наткнуться на мель", заметил он. Была уже ночь, и капитан зажег фонарь, но кроме тумана и воды, долгое время ничего не было видно. Все застыли в ожидании, и наконец, вдали заблестели белые стволы берез. Сквозь туман показались и ивы, печально склонившиеся над водой. Пароход проплыл вдоль берега, до то места, где на ветке березы сидел буревестник, и остановился.

Все трое вышли на палубу. Паровоз еще пыхтел, и когда он замолчал, они услышали шелест листвы и легкое журчание волн, поднятых пароходом.

– Я полагаю это здесь, – сказал капитан.

– Да, – уверенно сказала Таисия.

– Ты не боишься? Может подождать до утра? – спросила проводница.

– Нет, я итак слишком долго ждала. Я должна идти.

– Значит все, – немного неловко подметил капитан.

– Значит все, – подтвердила Таисия.

– Я уверена, у тебя все будет хорошо, – сказала проводница.

– Спасибо вам, вы много сделали для меня.

– Это тебе спасибо, ответил Капитан, мы уже давно не испытывали подобных приключений и уже забыли какого это. А ты вновь напомнила нам об этом.

– Спасибо тебе, – подтвердила женщина.

Капитан обнял Таисию, следом ее обняла проводница. Сойдя на берег, Таисия не раз оборачивалась и смотрела, как они машут ей вслед. Вскоре они исчезли за туманом, и лишь бледный свет фонаря какое-то время освещал макушки невысоких деревьев.

Девочка шла за буревестником. Он летел низко и медленно, не давая девочке отстать от себя. Она прошла вдоль леса и болот, выйдя на небольшую, покрытую туманом улицу, остановилась. Улица показалась ей знакомой. Буревестник пролетел до конца и сел на крышу одного из домов, торчавших из тумана. Таисия шла все быстрее и быстрее, мимо покосившихся заборов и ветхих деревянных домов. Она скрипнула калиткой и вошла во двор. Тая почувствовала сладкий аромат. Такой густой, он словно был у нее во рту и носу. Запах мандарин и хвои, горячий запах новогодних огней и свечей. Запах детских ожиданий, надежд и тревог, волшебный запах. Она вдохнула полной грудью. Словно иголки у нее на затылке вшивали мурашки, что бегали вниз по спине, и так много их бегающих без устали туда обратно. В ушах шумел ветер, внутри жар и стук, непрекращающийся сильный стук. И мысли, одна за другой фейерверком разрывались в голове.

Таисия дернула ручку и открыла дверь. Все замерло. Она слышала только свое дыхание. Ровное, взволнованное. Комната мерцала огнями. Горели гирлянды на рождественской елке. Менялись яркие картинки в телевизоре, оставляя блики на стенах и потолке. Маленький огонек свечи на столе дрожал, освещая нетронутые блюда. В кресле напротив сидела мама. Она закрыла лицо руками и плакала. Слезы блестели на ее пальцах и, скатываясь, падали на колени.

Таисия подошла к маме, и сев рядом, крепко прижала ее к себе. Она чувствовала трепет и дрожь в ее теле.

– Не плачь, мам, – сказала она. – Я люблю тебя.

Мама подняла голову и посмотрела на Таисию. Ее глаза блестели от слез. Они были уставшими и грустными, а сама она сильно постаревшей и слабой. Она вытерла лицо руками и обняла дочь.

– Я тебя тоже очень сильно люблю. Прости меня. Прости, и никогда больше не уходи.

– И ты меня прости. Я никуда не уйду от тебя.

Таисия чувствовала мамино горячее дыхание у себя на шее, и тепло и стук сердца, идущего только вперед, подобно часам. Ей было все равно, что происходит вокруг. В этих объятиях она ощущала себя снова маленькой и беспечно счастливой. Она больше не боялась. Дождь тихо барабанил по подоконнику, оставляя косые линии на окне. За окном еще шумела улица. Тротуары блестели под фонарями. И в белом свете луны, тысячи огней потухали один за другим. Наступала ночь, тихая и безмятежная. Таисия спала в своей кровати. Рядом крепко обняв ее, спала мама. Их блестящие локоны волос сплелись на подушке.

14

Утро недоверчиво заблестело на них и скользнуло по их лицам, красивым и умиротворенным. Они лежали друг напротив друга, словно два отражения одной большой любви, забытой и не понятой, потерянной, но вновь взросшей из талой земли. Два огромных мира, непримиримых, разных, но одинаково прекрасных, слились в один.

Таисия открыла глаза. Уголки рта еле заметно приподнялись. По телу пробежала теплая волна спокойствия. Она не задавала вопросов и не давала ответов. Она просто охватила все тело и сдавила разум, прикасаясь легко и нежно, словно приятная усталость. Глаза уже не закрывались, они не хотели закрываться. Все, что они хотели – это видеть мир вокруг, каким он есть, каким он был, каким будет, когда время унесет его далеко за горизонт. И только мы останемся неизменными, все те же глаза и руки, ноги несут нас вперед под ритм, заданный сердцем, мысли сменяют друг друга, подобно смене дня и ночи. Мы обрастаем знаниями, от которых нам становятся не нужны вопросы, потому что ответы на них мы якобы знаем. Мы все реже смотрим вдаль, лениво отводя глаза от горизонта, и уже не бежим, распинывая утреннюю росу, а устало бродим по кругу, словно стрелки часов. Тик так, тик… так. Но мы все равно все те же. И стоит нам ощутить своей толстой кожей этот легкий ветер, уносящий за горизонт запах надежд и свободы, как мы вновь осторожно устремляем глаза вдаль. Это то самое чувство, когда стрелки часов, давно стоящих на месте, или все еще тикающих в привычном ритме, вдруг оживают мотыльками и, вспорхнув, вылетают в открытое окно. Когда желание идти становится вновь непреодолимым, и ты слышишь незыблемый ритм сердца, и понимаешь что те вопросы, на которые ты когда-то шутя ответил, так и остались не поняты и забыты.

Этим утром мама не пошла на работу. Вместе с дочерью, они сидели за столом и завтракали. По большей части они молчали, украдкой поглядывая друг на друга, словно чего-то стесняясь или не понимая. В воздухе витала неловкость, недосказанность. Что это было, думала Таисия, сон, или же… нет, этого не может быть, это точно был сон. Невероятный, страшный сон. Мама вела себя так, будто слышала все ее мысли. Она вела себя странно, совсем не как раньше – была рассеянной и излишне улыбчивой. Впрочем, Таисии так даже больше нравилось. Они пытались поговорить о погоде, но, говоря, каждый думал о чем-то своем, и разговор затухал. Почему она так смотрит, спрашивала себя Таисия, о чем она думает, и что она знает? И опять эта неловкость, как будто наступил кому-то на ногу. Хочется извиниться, но так стыдно, что немеет язык. Да и какое это все теперь имеет значение, главное, что она дома, с мамой. Она даже не была уверенна, уходила ли она куда-либо. Вчерашний день в школе, что она о нем помнила? Он словно был месяц назад.

Мама чесала руки, она была взволнована еще больше. Ребенок, не понимая, что происходит вокруг, оставляет ситуацию как есть, поверив ей на слово. Взрослый же убеждает себя, что он сошел с ума. Этим, судя по всему, занималась и мама.

– Не бойся, мам, ты не сошла с ума, – сказала Таисия. Мама неуверенно засмеялась.

– Очень на это надеюсь.

Она явно что-то знала, но не была готова об этом говорить.

– Тебе сегодня в школу? – спросила мама.

– Конечно, все как всегда, – уверенно ответила Таисия, стараясь не пугать маму еще больше.

Она посмотрела на часы. И в самом деле – стрелка часов подползала к полудню, завтрак уже давно остыл. Таисия поблагодарила маму и вышла из кухни. В комнате все было на прежних местах – тетради и учебники стопкой лежали на столе, кровать аккуратно заправлена. На ней сегодня утром она проснулась рядом с мамой. Сейчас ей хотелось как можно скорее выйти на улицу – было душно и как-то странно. Она быстро собралась, написала в телефоне сообщение подруге и, попрощавшись с мамой, выскользнула из дома на прохладную, залитую солнцем, улицу.

Когда мама провожала ее, то была сама не своя. Она больше не казалась несчастной, лицо ее светилось по-детски, задорно, как перед какой-нибудь шалостью. Что же это, думала Таисия по дороге к подруге. Она не успела дойти до условленного ими места встречи, как услышала дикий визг за спиной. Это была Зоя – она тут же бросилась Таисии на шею и засыпала ее вопросами, множеством глупых и несвязных вопросов, но таких родных и свойственных только ей одной.

– Я вернулась, и это главное, – ответила Таисия, закончив череду вопросов. Она и сама не понимала, что произошло, поэтому решила не вдаваться в подробности. Как ни странно – Зоя не стала перечить. Она была так рада видеть подругу, что все остальное не имело значения.

– А как же мама, она наверно тебя прибила?

– Все хорошо. Пожалуй, даже очень. Мы с ней помирились.

– Слава богу, а то я думала – достанется тебе.

– Как видишь – цела и невредима. Давай лучше рассказывай как тут у тебя дела?

Зоя оживилась. Всю дорогу до школы она рассказывала с какими трудностями ей пришлось столкнуться, сколько потратить сил и нервов, и в итоге, все равно быть пойманной на лжи, из–за балбеса Мишки. Это было забавно – снова слушать ее. Они, словно, не виделись вечность, а теперь вновь сидели за одной партой, все те же, и будто повзрослев.

День в школе прошел с особым наслаждением. Свет казался ярче, стены и окна – светлее и чище. Даже воздух был другим. Она вернулась, и все вокруг шло своим чередом. Лишь Мишка заворожено смотрел на нее. Она чувствовала его взгляд – он был теплым и ласковым. Сегодня он ничуть не раздражал, наоборот – был приятен.

Медленно подступал вечер. Он заглядывал в окна, заставляя их зажигаться ярким золотым светом, рассеивая тени по мокрым тротуарам и земле. Урок за уроком пролетали. Звонки, словно будильники – отрывали от мыслей, опять и опять, бесконечное количество звонков. Мишка по-прежнему сидел молча. Он не бросал записки, не играл с телефоном, не вставлял нелепых реплик в монолог учителя. В общем, вел себя совершенно в несвойственной себе манере.

И снова звонок, прерывающий мысли. Опять быстро собраться и идти, инстинктивно следуя за толпой. На этот раз они с Мишкой столкнулись в дверях. Сперва плечами, потом взглядом. Она невольно улыбнулась, он сделал тоже самое, только более неловко и, пропустив ее вперед, пошел рядом.

– Мы к тебе вчера заходили, – сказал он, чувствуя, как сохнут его губы.

– Я знаю, мне Зоя уже рассказала.

– У тебя мама – ну прям, мастер допроса.

– Это она тебя еще не пытала, – они засмеялись, после чего настала мучительно долгая пауза.

– А я ведь не просто так к тебе заходил, – признался он.

– Да? А зачем же?

– Извиниться хотел.

– Можешь сделать это сейчас, – предложила она.

– Конечно могу, – Мишка немного сконфузился, но быстро продолжил. – Повел себя как идиот. Не хотел тебя обидеть.

– Ладно, что было – то было, извинения приняты.

– Значит – ты не злишься на меня?

– Выходит, что не злюсь.

– А в кино со мной пойдешь?

– Посмотрим, может и пойду.

Она улыбнулась, парень выдохнул. Стало легко. Они стояли друг напротив друга, не замечая, как опустели коридоры, и создавшаяся пауза ничуть их не смущала. Только звонок, резкий и протяжный, прервал их радостное молчание, напомнив, что пора бежать.

Последние уроки быстро пролетели. Дождь барабанил по окнам и крыше. В прозрачном осеннем воздухе блестели тротуары. Капли рисовали круги на лужах, разбивались о зонты прохожих и оставляли темные пятна на одежде. Таисия попрощалась с Зоей и Мишкой – друзья разошлись по домам. Как хорошо, что я вернулась, думала она, проходя мимо серых домов и вдыхая прохладный, полный жизни, воздух. Во многих окнах уже горел свет, в том числе и ее собственных. Свет в них был теплым. Он как маяк вдали светился надеждой, пока маленький огонек в сердце дрожал на ветру. Капли текли по лицу. Холодные, вместе с мурашками, они заползали за шиворот. Вдруг, над головой раздался крик. Он прокатился по воздуху и дрожью пробежал по телу девочки. Она подняла голову – белым пятном в темном небе кружил буревестник. Его крик был похож на нежное пение. Таисия знала, что это пение было обращено к ней. Она заворожено следила за его полетом. Буревестник опустился совсем низко, пролетая мимо подъездов и окон домов, голых веток деревьев. Он проплыл в воздухе так близко, что, казалось, Таисия увидела свое отражение в его черных как ночь глазах. Затем он снова поднялся в небо, до Таисии донеслась его прощальная трель, и он исчез. Она помахала ему вслед и вошла в подъезд. Странное нетерпение и радость трепетали в ней. Не дожидаясь лифта, она поднялась по лестнице. Сердце стучало и прыгало. Его стук отдавался в ушах, вместе с мягким топотом ее ног по ступеням. Щеки горели, горело уши и лицо, еще минуту назад холодное от дождя. В глазах мелькали цифры – номера квартир, и двери, за каждой из которых скрывалась своя жизнь, маленький уголок счастья или одинокого горя, тепла и уюта или пустые безжизненные стены. И лишь одна дверь, от которой усиливалась дрожь, и тепло волной хлынуло внутри Таисии. Она замерла и, словно по команде, замер мир вокруг – и стрелки часов и дождь, все остановилось и следило за ней. Щелкнул замок, дверь отварилась. Потертый кожаный чемодан стоял открытый посреди прихожей. Щелкнуло внутри. Стрелки часов сорвались с места и вновь зашагали, ведя за собой жизнь.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14