Таракашка (СИ) [Липа-малина] (fb2) читать онлайн

========== Красный шарфик ==========

Колкий сумрак раннего утра. Тишина заполняла небольшое пространство комнатки так плотно, что казалась материальной. Возьми — да потрогай эту вот тишину. В тандеме с теменью воздух меж четырёх стен действительно казался чем-то осязаемым. Из-под толстого пухового одеяла выглядывала тёмно-рыжая макушка. Она настолько контрастно резонировала с пожелтевшими драными обоями и серой спинкой железной койки, что казалось, будто макушка эта — вырезанная из детской книжки иллюстрация. Но стоило нарушить всепоглощающую тишину резким свистом вскипающего чайника — как яркое пятнышко ожило и стало недовольно ворочаться под тяжестью одеяла.

Спустя несколько минут раздался шлёпающий звук босых ног и на кухню выплыла сонная девочка лет двенадцати, волоча за собой скомканный пуховый кокон.

— Доброе утро, — мужчина с изрядной сединой на висках и серебристой серьгой в левом ухе глянул на белёсую тучу и хмыкнул, — Не волочи одеяло по полу. Что за манера таскать его всюду за собой?

— Холодно потому что, — брови девочки съехались к переносице, а ноздри недовольно раздулись, — Мама уехала?

— Да, — глаза мужчины перестали сверлить вновь прибывшую и вернулись к газете, которую мужчина всё это время держал перед собой.

Девочка подошла к плите и сняла с конфорки металлический советский чайник. Узор в крупный белый горох на красном покрытии уже изрядно подстерся. Но зато этот чайник был едва ли не единственным ярким пятном на этой кухне. Рыженькая ловко стащила чашку под цвет чайника с полки и вскоре на столе её дожидался свежезаваренный чай. С момента её прихода на столе уже стояла тарелка с жареной яичницей и одной мясной сарделькой. Девочка села на табурет и принялась колупать завтрак:

— Пап, зачем ты желтки проткнул? Я люблю глазунью.

— Варь, тебе сколько лет? Вставай раньше и готовь себе сама, — отец перелистнул газету. Новости явно его не впечатляли, вид у мужчины был скучающий, — Тебя подвезти?

Варя неожиданно встрепенулась:

— Тебе вернули права?

Мужчина вытащил из нагрудного кармашка пластиковую карточку, на которой свежей краской были напечатано: «Водительское удостоверение» и ниже — «Шиляева Константина Петровича».

— Круто! — Варя потянула к карточке руки, но отец сразу отправил права обратно в карман. Насупившись, девочка вернулась к яичнице.

— Новьё, — Константин Петрович жестом руки стал подгонять дочку, чтобы та скорее справилась с едой, — Новые достать было проще, чем отвоёвывать старые.

— Ты их купил? — Варя наколола на вилку большой кусок сардели и, откусив, подняла глаза на отца. Не то разочарованный, не то осуждающий взгляд встретился с уставшими смуглым лицом мужчины. Брови Константина Петровича медленно поползли вверх, а затем стремительно нахмурились.

— Хватит вопросов на сегодня, — мужчина отложил газету, потёр ладонями выцветшие старые джинсы и на выходе из кухни добавил, — Жду тебя через пятнадцать минут в прихожей.

— Я сама пойду, — буркнула Варя, прикончив сарделю.

Яичница осталась нетронутой.

*

Девочка стянула с головы шапку, как только парадная дверь со скрипом захлопнулась. Близилась зима, на улице было не столь холодно, как слякотно. Хотя южным народам пришлось бы в деревне не сладко — минус два в конце ноября не каждому по душе. Высвободив рыжую макушку, Варя засунула шапку в портфель. Главное сделать вид, что будешь в тепле до самой школы. А за порогом можно и избавиться от колючей шерстяной ушанки.

Варя шагнула во двор и вскоре покинула территорию своего дома. Дни становились короче, но пока ещё девочка добиралась до школы засветло. Лучи восходящего солнца осветили рыжую макушку и она засияла медным оттенком.

Девочка шагала, закинув на острое плечико кожаный ранец. На шее болтался ярко-красный шарф, самый любимый из всех, что некогда связала для неё бабушка. Под резиновыми сапогами хлюпала слякоть и иногда школьница специально топала с особым усердием, поднимая брызги. Ранним утром посёлок выглядел не очень мрачно — розовые лучи отражались в окнах хилых домиков.

«Романтика…» — подумала Варя и в полную грудь втянула морозный воздух.

Не прошло и двух недель, как семья Шиляевых переехала из одной глуши в другую. Варя не очень понимала, от чего родителям приходится менять одинаковые на вид дома, но на вопросы девочка никогда не получала вразумительных ответов. Поэтому, сменив четвертую школу, она оставила попытки добиться объяснений. С новым переездом отец вообще перестал работать. Варя знала, что по специальности папа — биотехнолог. Но последние годы он с головой ушёл в музыку и перебивался только редкими турами по городам России. А мама, напротив, почти не появлялась дома, уезжая работать вахтами на пару месяцев.

К школе Варя сразу решила не привязываться. Всё равно она уедет, если не через месяц, то через полгода — точно. Да и к чему привязываться?

— «Рыжая-бесстыжая»… — девочка сморщила носик, — Ну и подумаешь! А сам-то… Не лицо, а гнойник.

Беседуя с самой собой, идти было веселее. Девочка пнула камушек и тот плюхнулся в лужу.

— Я хотя бы читать нормально умею. В шестом классе по слогам! Позорище…

Размышления о недалеком однокласснике Семене прервало что-то совершенно странное. Варя оторвала взгляд от месива снега и земли под ногами и увидела картину достойную сценок «Кривого зеркала». У ржавого турника стоял мальчик в очень неестественном положении: очевидно, что он лизнул железяку и намертво к ней прирос. Девочка подошла ближе, чтобы убедиться в увиденном. Действительно — парнишка в чёрной куртке и дурацкой шапке-гандонке попался в ловушку хитрого железного турника.

Варя не сдержала звонкого хохота:

— Это ещё что такое? — девочка подошла ближе, продолжая трястись от смеха, — Совсем дурачок?

Вблизи она смогла рассмотреть лицо мальчика — точно монголоидной расы. Раскосые глаза злобно зыркнули на непрошенную гостью:

— Свали отсюда! — отчаянно крикнул пленник, махнув рукой. Дёрнув языком, он громко выругался, — Ай, сука, больно на!

Варя резко перестала смеяться и скривила губы:

— Хам, — отрезала девочка и скинула с плеча портфель.

— Поучи есё меня, на!

Но девочка проигнорировала ответный комментарий и расстегнула сумку. Достав оттуда желтоватый пластиковый термос, она открутила крышку и налила в неё немного содержимого. Из новообразовавшейся кружки повалил пар.

— Умолкни, а то так и останешься тут, пока язык не отсохнет и сам и не отвалится, — Варя подошла ближе и обдала язык дурачка горячим чаем. Мальчик моментально отодвинулся от турника и вытер рот рукавом. Теперь девочка заметила, что у него не хватает двух передних зубов.

— Ты обозгла мне язык, — мальчик надвинул шапку на лоб, прикрывая чернявые волосы.

Варя закрыла термос и спрятала его обратно в портфель:

— Ты совсем глупый? Так бы и стоял тут до ночи, — девочка покрутила пальцем у виска. Весь вид мальчишки говорил об одном — хулиган. Неопрятный, беззубый, шепелявый и грубый.

— Ну и сто, на?

— А то! Целоваться на железяке учился, что ли?

— Отвали, на! — мальчик сунул руки в карманы растянутых спортивок, развернулся и побрёл прочь, раскидывая слякоть носками ботинок.

Варя проводила его строгим взглядом, гордо затянула шарф потуже и вышла обратно на тропу к школе:

— Отвалю, отвалю…

*

Две недели назад Варю посадили за вторую парту у окна. Ей повезло — тогда заболел мальчик, который раньше занимал это место. Учительница была слишком уставшей, чтобы разбираться, поэтому приказала новой ученице сесть туда, а отсутствующего заочно пересадила за заднюю парту. Варя была рада — ей нравилось глазеть в окно на скучных уроках. А на задних рядах всегда было шумно и воняло потом. От Семёна по большей части.

Девочка сделала вывод — новые ребята в школе это не редкость. На Варю почти никто не обратил внимания. Будто она не человек, а тень. Только задиры не могли уняться:

— Рыжий таракан! — талдычил Семён, тыкая в сторону Вари толстым пальцем, — Прямо как ржавчина, ха-ха-ха!

Никто не поддерживал его насмешки, потому что издеваться над девочками было не в почёте. Да и Варя не реагировала на гнилые шуточки, поэтому жирдяю со временем стало куда интереснее побить какого-нибудь тощего мальчика, а не тратить скудный запас острот на «таракана».

Среди девочек Шиляева тоже не пользовалась особой популярностью. Компашки уже сформировались и не желали принимать новую подругу. Общались с девочкой в основном из-за списывания — Варя неплохо училась, на твёрдые четверки, а то и на «отлично». Да и рыженькая не особо горела желанием влиться. Она по-прежнему тешила себя мыслью об очередном переезде.

По окончанию очередного учебного дня, Варя накинула пуховую курточку и вышла во двор школы, готовясь к дальнему пути домой. Шею как-то неприятно сквозило, девочка поправила ворот и поняла, что чего-то не хватает.

«Шарф!» — осенила внезапная мысль. Варя покрутилась на месте, оглядывая землю — шарфик мог просто соскользнуть. Но его нигде не было.

«Видимо, оставила где-нибудь в классе. Или на подоконнике… А если класс уже закрыли? Блин…»

Шиляева развернулась обратно к зданию школы, как взгляд зацепился за яркое красное пятно где-то вдалеке. Да, это определенно он — большой комок крупной вязки в руках… У Семёна. Варя мрачно вздохнула. Трогает такую прекрасную вещь своими мокрыми холодными лапищами.

Семён, смяв ткань, шёл в компании двух мальчиков по габаритам вдвое тоньше его самого. Девочка видела их со спины — они вразвалочку направлялись за угол школы. Варе стало не по себе. Ей было очень жалко шарф, она считала это самой красивой вещью своего невзрачного гардероба. Но так же ей было жалко себя — столкнуться с Бабуриным лично, ещё и в сопровождении таких же отморозков…

Желание отвоевать милую сердцу вещь было сильнее. Троица скрылась за поворотом и Варя быстрым шагом направилась за ними. Завернув за угол, глазам Шиляевой представилась картина, увидеть которую было очень ожидаемо: один из мальчишек, который всё ещё меньше Семёна, но коренастее третьего, подносил зажигалку к сигарете во рту Бабурина.

Рыжую макушку было сложно не заметить, толстяк дёрнулся, но тут же вернул самообладание:

— Брысь отсюда, дохлядь! — по тону Семён был разозлён сильнее обычного. Видимо, не обрадовался тому, что его застукали за курением.

Двое его братков повернулись к девочке и теперь её сверлили три пары холодных недовольных глаз. Одна из которых оказалась знакома. Но Варе было не до мальчика, «который целуется с турниками».

— Отдай шарф и я никому не скажу, что ты куришь! — девочка сделала ещё пару уверенных шагов вперед. Она подумала, что шантаж — это правильное решение. Но Семён неожиданно громко загоготал.

— Не расскажет! Ха-ха-ха, дегенератка! — Бабурин ухватился за живот и согнулся от смеха, который больше напоминал скрип старой калитки, — Вали давай, таракашка!

Варя подавила ком в горле. Она смотрела, как любимый шарф наполовину размотался в твёрдой хватке прыщавого и один его край измазался в слякоти. Тот самый, кто поджигал сигареты, с силой треснул Семёна по плечу и Бабурин тут же умолк.

— Уйди, — кинул он небрежно, глядя Варе в глаза.

И тогда у девочки задрожала нижняя губа. Втайне она надеялась на помощь со стороны дружков обидчика, но, видимо, зря. Шиляева собрала все силы на твёрдость в голосе:

— Отдай, — она требовательно протянула руку вперёд.

Глыба, именуемая Семёном Бабуриным, двинулась к ней. Жирная масса нависла над хрупким силуэтом рыженькой и ткнула её в плечо кулаком. Не сильно — но достаточно, чтобы напугать до чёртиков.

— Ва-ли. Ду-ра, — по слогам прошипел Семён и парой неуклюжих движений повязал красный шарф на свою маслянистую шею.

У Вари забегали глаза в поисках хоть какой-нибудь подмоги. И, как ей показалось, нашли:

— Я помогла тебе! Почему ты не заступаешься? — девочка уставилась на узкоглазого, который уже успел припрятаться за спину третьего и натянуть капюшон по самый кончик носа.

Семён обернулся и вытаращил крохотные глазёнки на беззубого.

— Бяша, это чё? — сохраняя лёд в голосе, третий исподлобья посмотрел на братка.

Бяша зарылся носом в воротник чёрной куртки. Было ощущение, что он хочет провалиться под землю, но точно не быть здесь и отвечать на вопрос. Из капюшона донеслось какое-то невнятное мычание.

— Да хватит мямлить, как овца недорезанная! — приказал мальчик и тряхнул узкоглазого за шкирку.

— Рома, да она сама полезла! Отвецяю, на!

Варя растерялась. Рассказывать о том, как человек прилип языком к железяке на морозе — это всё равно что подписать приговор на издёвки. Но думать ей долго не дали. Рома отпустил товарища и понимающе кивнул:

— Вон оно чё. Гони бабки тогда.

— Да бля, я продерзался сколько договаривались, на!

— А чем докажешь? Бля буду, Бяша, гони бабки или хуже будет.

Рома двинулся на узкоглазого и тот стал нервно рыться в карманах. Насобирав горсть монет, он высыпал их в протянутую ладонь.

— На полтос спорили.

— Всё сто есть, на, — Бяша вывернул оба кармана.

Варя совсем опешила:

— Так вы это… На спор?

Тут очнулся Семён. Он вновь развернулся к рыженькой и пихнул её животом так, что девочка пошатнулась и едва устояла на ногах:

— Не твоё дело, манда рыжая. Сдрысни!

— Сёма, ты с этим шарфом хуже педика, — раздался спокойный, но настойчивый голос Ромы, — Отдай ей.

У Бабурина забегали глазёнки. Он будто просчитывал, как выполнить указание и одновременно не выглядеть дураком. Ничего разумнее к нему в голову не пришло, как стащить с себя шарфик и кинуть его в лицо Варе как раз мокрым от слякоти местом. Девочка ухватилась за ткань, как за самое дорогое, что у неё было. Её переполняли смешанные чувства благодарности Роме и проклятий всей троице. Ноги стали ватными от пережитых эмоций страха, гнева и бессилия.

Получив шарф, Варя кратко кивнула Роме и, бросив напоследок полный неприязни взгляд Бяше, развернулась и пошла прочь. Семён громко схаркнул в сторону рыженькой, плевок шлёпнулся в сантиметре от её сапога.

*

Вечер прошёл за отстирыванием любимого шарфа. Варя делала это вручную, стиральной машинки в этом захолустье не было. А если бы и была, то вряд ли справлялась бы со своей задачей. Электричество и так работало через раз. Девочка возилась по локоть в мыльной воде, отколупывая ногтями засохшую в пряже грязь. Если честно, любовь к красному шарфику ослабла. Семён осквернил его своими мясистыми пальцами, своей сальной шеей. Варя думала, что теперь каждый раз, надевая его, ей придётся вспоминать события сегодняшней перепалки. Вспоминать перекошенные злобой рожи, грубую ругню и оскорбительный плевок Бабурина.

Хлюпанье воды немного заглушало мелодию гитары, которая доносилась из кухни. Константин Петрович репетировал каждый вечер. Но с каждым днём он делал это всё тише и неохотней. Возраст давал о себе знать — лет до тридцати пяти Шиляев ещё тешил себя надеждами обрести славу и стать звездой российского рок-общества. С каждым годом было яснее, что его музыка не принесёт заработка. Уделом Константина Петровича стали кабаки и пивнушки. Иногда его звали даже в Москву, но общей выручки едва ли хватало на бензин в обратную дорогу.

Закончив со стиркой, Варя повесила шарф на веревку для белья под потолком и смахнула растрепавшуюся чёлку с влажного лба. Звуки гитары прекратились и теперь за стенкой было слышно неразборчивый бубнёж: отец начал говорить с кем-то по телефону. Варя приоткрыла дверь ванной, чтобы расслышать беседу получше. Любопытство часто подталкивало девочку на опрометчивые поступки. Но сейчас она не услышала ничего особенного:

— Да, свободен. Конечно. По какому адресу? Секунду, я запишу, — наступила пауза и шорох, отец искал ручку, — И в котором часу ещё подскажите? Ага, да, спасибо.

Варя тихо выползла из ванной и побрела в свою комнату, как в кухонном проёме показался папа:

— Варя, мне нужно будет…

— Уехать.

— Да, верно. В Саратове нужно записать музыкальные дорожки для рекламного ролика. Завтра вечером…

— Пап, у меня вопрос, — Варя подняла глаза на отца, — А что такое «манда»?

Брови Константина Петровича поднялись в удивлении. Пару секунд он молчал, а затем резким тоном спросил:

— Где ты это услышала?

Девочка только пожала плечами. Это было самым простым способом закончить дурацкий разговор про отъезд отца. Подобные беседы всегда были примерно одинаковыми: «Я уеду, хорошо себя веди, картошка под раковиной, яйца в холодильнике, школу не прогуливай». Обычно это сопровождалось неловкими паузами, папа всё не мог привыкнуть общаться с дочкой. Раньше им почти не приходилось сталкиваться дома, Константин Петрович работал сутками напролёт. Теперь он поменялся местами с мамой.

— Варвара, откуда? — голос Шиляева вернул Варю в реальность, — Тебя кто-то обзывает?

— Нет, у меня это на парте выцарапано.

— Это очень грубое выражение, — отец хмурился, — Если кто-то обидит тебя этим словом — можешь смело дать ему кулаком в глаз.

Варя улыбнулась, представив Бабурина с фингалом. За что папе спасибо — так это за то, что он всегда учил стойкости, а не пытался уберечь её от всех невзгод.

— Обязательно, — девочка зашла в свою комнату, продолжая блаженно лыбиться. Частые отъезды отца и отсутствие дома мамы научили Варю самостоятельности. Ей нравилось проявлять себя, как взрослого человека, поэтому она ничуть не расстроилась из-за папиной командировки.

Но внезапно промелькнула мысль:

«Это первый раз, когда я останусь одна в новом доме…» — картинкой всплыли разборки с хулиганьём и всепоглощающая утренняя тишина тёмной комнаты. Ладошки похолодели, но Варя быстро стряхнула навязчивые домыслы.

«Первый, но наверняка не последний».

========== Без приключений ==========

Комментарий к Без приключений

Я очень благодарна за поддержку всех, кто оценил фанфик. За несколько лет на фикбуке у меня не было такой активности. Это вдохновляет писать дальше. Спасибо, на!

Отец оставил Варе старенькую Нокию. Перед каждой командировкой он доставал её из какого-то потайного ящика, вставлял симку и отдавал дочери вместе с зарядкой, чтобы она могла связаться с ним по надобности. А так в повседневной жизни Варя ходила без телефона вообще. Не сказать, что у многих её одноклассников он был, но некоторые уже могли похвастаться свежей моделью Сони Эриксон. Однажды девочке дарили мобильник и она умудрилась утопить его в ванной спустя две недели использования. После того случая родители очень рассердились и сказали, что до тринадцати лет Варя не получит никакой техники, потому что не умеет ценить дорогие вещи.

Девочка вышла проводить папу на крыльцо, переминаясь с ноги на ногу. Босые ступни мерзли, но надевать сапоги ради трёх минут было очень лень. Константин Петрович кратко обнял Варю на прощание:

— Веди себя хорошо. Картошка под раковиной, яйца в холодильнике. Школу не прогуливай!

Варя покорно выслушала наставление, которое повторялось из раза в раз, как мультик на заевшей кассете.

— Ой! Совсем забыла попросить. Привези мне, пожалуйста, жвачки. Какой-нибудь необычной, которая у нас тут не продаётся, — внезапно вспомнила маленькая Шиляева.

— Чего тут тебе не хватает-то?

— Да всего не хватает. В Саратове выбор и то больше будет, — Варя насупилась.

Мужчина как-то сдавленно улыбнулся краешком губ. Наверное, подумал о том, что денег и так нет, а тут ещё мешок сладостей везти. Варе стало неудобно от такой натянутой папиной улыбки:

— Впрочем, ничего не вези. Сам приезжай.

Через несколько минут отец уже сидел за рулём старенькой иномарки. Пожалуй, машина — это было единственное, чем могла гордиться семья Шиляевых в материальной сфере. БМВ пятой серии, которая досталась Константину от брата, выглядела вполне прилично для своего пробега. Если бы отец водил аккуратнее, сохранился бы даже блеск покрытия.

Махнув рукой за лобовым стеклом, мужчина выехал из ворот, оставив их открытыми. Многие оставляли калитки нараспашку, потому что местность была тихая. Жители посёлка знали друг друга в лицо, случаи воровства в последние полгода вообще не освещались. По крайней мере, так сказала маме соседка, когда Шиляевы подбирали домик. Максимум происшествий — это забежавшая на крыльцо дикая зверушка. Варя даже хотела, чтобы когда-нибудь к порогу её дома пришла, например, лиса.

Закрыв дверь на щеколду, девочка зашла в свою комнату и прилипла к окну — хотелось посмотреть, как папа уезжает далеко за дряхлые домики. Серебристая иномарка, оставляя извилистые следы на смеси снега и грязи, постепенно исчезла во тьме. Вечер опустился на крыши домов неожиданно быстро. Небо будто слилось с горизонтом, с островерхими верхушками сосен и весь посёлок превратился в одно большое черное пятно.

Где-то вдалеке тускло поблёскивали фонари, но их света совсем не хватало. Варя несколько раз была в больших городах и там совсем всё не так. В городе даже ночами светло — выходишь на балкон, а там вывески, табло, фонари не жухлые, а сияющие, соседские окна горят. А здесь будто комендантский час — жители ложатся рано, встают рано, ни одного светлого окошка после одиннадцати ночи.

Варя вжалась носиком в стекло, желая проверить, как далеко её зоркий глаз сможет рассмотреть что-то внятное. Вот тропинка, которая идёт от дома, ларёк с красной кондовой надписью «‎Табак», чуть дальше припаркованы чьи-то жигули. И стройный ряд гаражей всякой масти: и ржавые коричневые, и серые, кто-то даже выкрасил свой в темно-зеленый. Один только гараж стоял будто не в своём строю, а чуть осторонь. Он так сильно сливался с темнотой, что был едва различим в жёлтом свете фонаря, потому что был глубокого черного цвета.

«‎Какой глупец его там поставил? Ну видно же, что специально в ряд строились» — Варя смотрела безотрывно. Черная коробка гаража выглядела слишком неестественно в окружении других построек. Луч фонаря дрогнул и где-то внизу живота у девочки возникло едкое чувство тревоги. Тишина комнаты будто что-то нашёптывала, что-то неразборчиво тараторила звоном в ушах. Девочка ощутила материальность темноты, но теперь вовсе не приятной утренней, а душной и опасной.

Электричество вновь сбилось и фонарь потух. Зажёгся.

И снова потух.

Плавные скачки электричества сменились быстрым миганием. Фонарь наращивал темп, то погружая переулок во тьму, то вновь давая гаражу очертания.

Скользкими пальцами холодок хлыстнул Варю по спине, когда в жутком мелькании света она увидела, как стальная дверь гаража наполовину распахнулась. Девочка готова была поклясться, что слышала этот заунывный скрип где-то позади себя, но было страшно даже подумать о том, чтобы оглянуться.

Не отводя взгляда от кромешной темноты внутри чёрного гаража, рыженькая нащупала на подоконнике мобильник и стала спешно тыкать в кнопки, пытаясь его разблокировать. Когда ей наконец удалось это сделать, Варя по памяти накликала фонарик и белый свет заслепил глаза, отражаясь от окна. Девочка быстро задвинула плотные шторы и хлопнула ладонью по выключателю.

Зажглась люстра и теперь фонарик на телефоне можно было вырубить. Но Варя вовсе о нём позабыла. Она хотела позвонить папе, чтобы просто услышать его голос, но что бы она сказала? Что испугалась темноты? Абсурд, уже ведь не маленькая. Шиляева закусила губу и стала рассматривать узор ковра на полу. Рациональность возвращалась.

«‎Старая развалюха. Дверь открылась от сквозняка, а я, как последняя трусиха… Стыдно»

Как бы Варя себя не корила за мимолётную слабость, свет в комнате остался гореть до утра.

*

Утро и обед субботы прошли за тоскливым просмотром телевизора. Пять каналов антенна ловила хорошо, ещё три — с помехами. А остальные, сколько не листай, один белый шум да цветные вертикальные полосы в сопровождении громкого писка. Наткнувшись на очередной такой, Варя не выдержала и выключила телек. От долгого просмотра у неё начинали слезиться глаза. Так бывало и тогда, когда девочка засиживалась за домашкой.

«‎И что, так два дня сидеть? Ну уж нет…» — думала девочка, когда стягивала с себя домашнюю кофту. Сверху на футболку она нацепила полосатый свитер с немного нелепым округлым вырезом. Затем в ход пошли штаны, при чем — без колгот! Обычно родители настаивали на подштанниках или колготках зимой в качестве утепления, но сейчас-то никто не проверит. Шерстяные носки, куртка. Шарф за ночь высох и вернул себе прежний сочный цвет.

Варя не стала брать рюкзак, сунула мобильник в карман и проверила несколько раз, что застегнула его. Погода стояла отличная, хотя солнце уже приближалось к скорому закату. Ночью землю присыпало снегом и он красиво поблёскивал, отражая розовые лучи. Позвякивая десятью рублями в кармане, Варя направилась в магазин. Не считая ларьков, он был чуть ли не единственным на весь посёлок. Там продавалось самое вкусное печенье, которое называлось просто и логично: «К кофе».

— Гении маркетинга, — шепнула Варя сама себе и улыбнулась. Эту фразу обычно говорит папа, когда видит забавные названия продуктов.

Идти было далеко, приходилось петлять между домиками, но Шиляева хорошо помнила дорогу. Она ходила в этот магазин только один раз, но неплохая память позволила запечатлеть путь до мелочей.

«‎Направо сейчас за табачкой»

Воспоминания вчерашнего вечера заставили Варю остановиться. За ларьком с большой вывеской «‎Табак» были гаражи. Она ясно это помнила — вот сейчас пара шагов и увидит… При дневном свете смелости оказалось больше. Рыженькая преодолела эти пару метров и заглянула за угол. Вот он — стройный парад трухлявых железных коробок. Коричневый, серый, зеленый…

— А где… — Варя произнесла вопрос беззвучно, лишь шевеля губами, — Где чёрный?

Девочка в непонятках прошла вдоль ряда жестяных дверей, внимательно их рассматривая. Вот на этом месте вчера стоял чёрный гараж, который поселил беспокойство у неё в груди. Варя топталась на месте, пытаясь понять. Нет даже следов, его не снесли за утро, его просто здесь и не было! Шиляевой это очень не понравилось. Накаляющее чувство волнения вновь стало возрастать внутри, словно растекаясь по венам. Она рассматривала снег под ногами, надеясь найти доказательство того, что гараж просто разобрали за это короткое время.

«В темноте что угодно могло померещиться…» — попыталась убедить себя Варя, хотя воспоминания были очень чёткими.

Тут справа что-то громко хрустнуло. Варя дрогнула и шагнула назад, судорожно оглядываясь. Она знала, что за гаражами могут прятаться бомжи или маньяки. Раздался ещё один хруст. А за ним — кто-то словно кулаком со всей силы ударил по железной пластине. Раздался металлический грохот и Варя рванула назад. Мимо, как в быстрой перемотке, проносились квадратные кирпичи гаражей.

— Ай! — Шиляева споткнулась обо что-то твёрдое. Потеряв равновесие, девочка упала, сильно ударившись коленкой. Внезапно возникший из ниоткуда силуэт навис над Варей, схватил за капюшон и оторвал её от земли.

— Как ты ёбу дала, ха-ха-ха! — голос похожий на скрежет заставил девочку сморщиться, — Видела бы свой перекошенный ебальник!

Бабурин грубо поставил Шиляеву на ноги и толкнул за ближайший гараж подальше от любопытных глаз. Девочка огляделась — пути отступления не было, два гаража, за которыми она оказалась, плотно подпирали бетонный забор позади.

— Чего тебе? — Варя не сдвинулась с места, она хмурилась, сверля Семёна холодным взглядом серых глаз.

— Отобрала у меня новую вещицу, — жирдяй сделал шаг вперёд, — Ещё и при пацанах, — и ещё один шаг. Прыщи на его безобразном лице стали будто набухать от злобы.

— Да на кой черт тебе сдался мой шарф?

— Что упало, то пропало, уясни уже, тупица! — Бабурин остановился в десятке сантиметров и Варя едва сдержалась, чтобы не отступить назад. Нельзя — или Семён почует страх, как дикое животное, — Но ты права, нахуя мне бабское дерьмо? Чё у тебя в карманах? Выворачивай давай, мандавошка! Или вздёрну тебя на твоём же ссаном шарфе.

Варя замерла. От страха всё тело парализовало. А Семён упивался этой картиной, наслаждался каждой секундой напряжения в лице девочки.

— Не тупи!

В карманах десять рублей и мобильник. Если Бабурин узнает про второе, то обязательно отберёт. Варя выдохнула и расстегнула куртку, делая вид, что шарится в поисках внутренних карманов.

— Повезло тебе, Бабурин. С такой рожей отжимать вещи у таракашек легко, правда?

Семёна перекосило от гнева, а Варя продолжала медленно изучать свою куртку.

— Мне папа как раз двести рублей дал, — Варя заметила, как хулиган внимательно прислушался, — Кто сильнее — тому и деньги, да? Грубить необязательно, я сама всё отдам.

Девочка почувствовала, как Семён замешкался. Наверное, жертвы с ним так нежно ещё не разговаривали. Ещё несколько затянутых секунд… И Варя молниеносным рывком нырнула под руку Семёна и бросилась к щели между гаражами, чтобы вырваться на свободу! Но не успела.

Бабурину хватило секунды, чтобы просто протянуть лапищу и схватить беглянку за капюшон. Вновь оторвав девочку от земли, он поднял её близко-близко к своей прыщавой морде:

— Ах ты рыжая мелкая сука! — Семён загоготал, наблюдая за беспомощным барахтаньем Вари, — Думала самая умная? Не захотела по-хорошему, будет по-плохому.

Сжимая Варю одной рукой, Бабурин поднял с земли камень. Он занёс ладонь-лопату с булыжником над головой девочки.

«‎Дать в глаз! Дать в глаз!» — куда там, даже не дотянуться. Из последних сил девочка замахнулась, готовясь получить ответный удар. И в момент, когда её кулак устремился прямиком в пятак Семёна, всё резко переменилось.

Семён упал, выпустив Варю. Девочка шлёпнулась на снег и не сильно ударилась затылком о железный бок ближайшего гаража.

— На бабу замахнулся, гнида! — Ромка вытолкнул Бабурина из-за гаражей на улицу. Бяша уже стоял наготове. Поймав Семёна за ворот, узкоглазый потащил тушу двумя руками по земле. Девочка успела заметить наливающийся кровью фингал под глазом жирдяя.

— Как паскуда, на!

— Да я… Я… — залепетал Бабурин, подняв растерянные глаза на Рому, когда, когда тот подошёл вплотную.

— Я-я! — перекривлял его Бяша, — Язык в глотку запал! Вытаскивай, отвецять будешь за проёб, на!

— Вам что, таракана жалко?! — взвыл Семён.

— Говнистый ты, Сёма, — Рома присел на корточки перед провинившимся, — Девок бить — дрянное дело. Беги к бабке своей, пусть полюбуется, — мальчик ткнул пальцем в зреющий фингал на морде хулигана.

Бяша отпустил Бабурина и тот подскочил, отряхивая зад от снега.

— Ещё раз оступишься — почки отобьём. Заебал херню творить.

Бяша пнул слякоть и обдал штанины жирдяя грязью. Натянув свалившуюся ушанку на толстый затылок, Семён сунул руки в карманы и вперился злыми глазёнками на Варю, которая всё ещё сидела в проёме меж гаражей, не решаясь вмешаться. Как только девочка обрела свободу, первой мыслью стало бежать и не оглядываться. Но теперь, когда она разобралась в происходящем, убегать было низко.

— Цё врос? Двигай кеглями, на! — Бяша лягнул Бабурина грязным ботинком в спину.

Семён нехотя развернулся и вскоре тучная фигура скрылась за табачным ларьком. Тогда Ромка повернулся к Варе:

— Вылазь, таракашка.

Девочка поднялась, отряхнулась и подошла к ребятам:

— Спасибо, — тихо произнесла она, пытаясь дрожащими пальцами застегнуть куртку. Руки не слушались, но Шиляева очень старалась сохранять спокойствие.

— Ты зачем к гаражам полезла? Мама с папой не учили их за три мили обходить? — Ромка ловким движением пальцев закинул в рот сигарету и щёлкнул зажигалкой.

— Я просто… Там, вроде, стоял один, — у Вари не было сил на объяснения, — Да неважно.

Пока Ромка курил, Бяша сверлил девочку взглядом из-под капюшона. Он будто долго о чём-то размышлял в молчании и по итоге выдал:

— Не суйся к гаразам, на.

— Да уж теперь не буду.

— Если ещё раз Сёма… Я его отмудохаю, Бяша, клянусь. Руки выверну и в жопу вставлю.

— Как вы оказались рядом? — Шиляева отлично понимала свою удачу. Скорее всего, её тушка лежала бы сейчас без сознания. И никто бы не хватился. Отец, наверное, сейчас вовсю трудится в студии. А у мамы связь слабо ловит, она звонит редко и на домашний.

— Хотели на речку втроём сходить. Уток отстреливать.

— Уток? — не поняла Варя.

— Ага, они там зимуют. Как разбудис — носятся и орут, а мы их из рогаток, на, — Бяша широко улыбнулся, обнажая беззубые дёсна.

— Зачем? — девочка округлила глаза.

— Тренировка на меткость. — ухмыльнулся Ромка. Он сделал очередную затяжку и передал половину бычка Бяше.

— Это живодёрство! — горячо прошептала Варя и прикрыла рот ладошкой от изумления.

— А чё ещё делать в этой дыре? — Рома недовольно посмотрел на девочку, — Умелая стрельба пригодится.

Девочка поджала губы. Уток было жалко, но что ответить двум по-настоящему опасным ребятам?

Смеркалось. День бледнел и небо заволокло тучами — ни звёздочки. Ещё немного и начнут загораться фонари. Варя ушла не так далеко от дома и рассчитывала вернуться до полной темноты.

— Я пойду…

— Бяша, проводи.

Узкоглазый смахнул капюшон и уставился на Ромку:

— Цё, на?

— Ницё! Проводить сказано. Тебе по пути, а мне туда, — мальчик махнул рукой в противоположную сторону.

— Как ты узнал, откуда я пришла? — Варя подозрительно сощурилась.

— Следили. За тобой и Сёмой.

— Так вы видели всё с самого начала?

— Конецьно, на! Стобы убедиться в том, сто Сёма падла, на, — Бяша кинул окурок и придавил его ботинком.

— Всё, хватит базара, — Ромка глянул на небо, по-братски хлопнул бурята по плечу и развернулся, чтобы уходить, — И никаких, бля, приключений больше.

*

Бяша держался от Вари подальше. Они шли рядом, но было ощущение, будто бурятёнок всё время отходил на пару шагов в сторону. Без Ромки он был совсем молчаливым. Девочка уже начала раздражаться, что к ней приставили охрану и решила нарушить молчание:

— Извини, что вмешалась, — Варе показалось, что её голос прозвучал как-то с надрывом. Эмоциональная усталость давала о себе знать, — В ваш спор. Сколько ты там простоял?

— Поцти сутки, на, — Бяша гордо поднял плоский нос, а я Варя недоверчиво подняла бровь. Больно бодрым был Бяша, когда девочка помогла ему отклеиться. Как минимум для человека, который стоял на морозе хотя бы пару часов.

— Врёшь.

— Зуб даю, на!

Девочка не удержалась и прыснула. Она чуть не спросила, многим ли он так зубы раздаёт, но вовремя прикусила язык. А Бяша явно смутился, его черные брови сомкнулись на переносице. Вернув лицу невозмутимость, Шиляева задумалась:

— Так вы теперь перестанете общаться с Семёном?

— Не, — лениво вякнул Бяша, — Ты слысала Ромку. Есё раз и хана ему, на.

— А что ещё раз? Ещё раз нападёт на девочку?

— Или со спины. Или сбезит во время драки. Сёма, хоть и зирный, — сопля ссыкливая, на.

Варя почувствовала, что Бяша обмяк и чувствовал себя свободнее. Сумерки сомкнулись над посёлком и тропу осветили тусклые фонари. Они горели через один, большая часть была разбита или неисправна. Прямо как в названии того российского сериала про милицию — «Улица разбитых фонарей». Впереди появилась крыша дома Шиляевых среди таких же одинаковых и серых.

— А где эта речка, куда вы хотели сегодня идти? — вновь затянувшаяся тишина становилась неловкой. Только звук хлюпающих шагов и приглушенный лай какой-то дворняги. Варя уцепилась за возможность узнать побольше о интересных местах рядом с домом.

— На окраине леса. От посёлка километра два, на, — Бяша вжался в капюшон и помолчал несколько секунд, — Могу показать, если хочес. Но она замёрзла сейцас, на.

Рыженькая удивлённо повернулась к бурятёнку. Вот ещё с хулиганьём она за город не ходила! Варя медлила с ответом и тогда Бяша выдал:

— Да я шуцю, на! Вот Ромка бы охерел, если бы я девку притасил на насе место, — он гортанно засмеялся, но как-то неестественно. Варе стало обидно.

— Больно хотелось. Сама найду речку. И буду от вас уток подальше гнать, чтоб неповадно было, — девочка насупилась и опустила глаза в землю.

Почему-то Бяша не ответил. Варя уже отошла от него на пару шагов, когда заметила, что мальчик остановился позади. Вокруг стало удивительно тихо. Ни лай собак, ни ветер больше не раскалывали давлеющую тишь. Шиляева обернулась и хотела было окликнуть, но выражение лица Бяши заставило похолодеть кончики пальцев. Хулиган смотрел куда-то вперёд и в глазах его застыл непередаваемый ужас. Он хотел что-то сказать, но вместо слов получилось невнятное лепетание.

Девочка обернулась и посмотрела вперед.

Вот и нашёлся.

Вот и нашёлся чёрный гараж, который только вчера ночью стоял за несколько сотен метров отсюда. Который не оставил и следа своего существования. И от которого стыла каждая жилка. Варя попятилась назад к Бяше и взялась за рукав его куртки.

Чёрный гараж стоял недалеко от дома Вари и в нескольких десятках шагов от ребят. Закрытый. Вблизи чёрная металлическая коробка больше напоминала карцер.

— Бяш, пойдём отсюда… Слышишь? Пойдём… — девочка потянула мальчика за рукав, но тот будто врос ногами в землю. Это делало хуже. Варя не могла объяснить, почему она боится. Но реакция отпетого хулигана доказала, что страх этот не возник зазря.

Бяша открыл рот и стал невнятно мямлить, срываясь на нервный истошный скулёж.

— Пожалуйста, пойдём, — побледневшая Варя сильнее вцепилась в его руку и с силой дёрнула, заставив мальчика оторвать взгляд от жуткой картины. Рыженькая насильно развернула Бяшу к своему лицу и двинула ему ладонью по щеке, — Очнись! Пошли же, ну!

Узкоглазый пришёл в себя, но не успел что-либо сказать, как раздался скрежет. Детям не нужно было оглядываться, они всё поняли.

Дверь гаража открылась.

Этот звук заставил сорваться на бег. Пульс заколотил в висках с такой силой, что в глазах потемнело. Никогда в жизни Варя ещё не бежала так быстро. В паническом приступе она выбрала первую дорогу, которая пришла ей в голову — в обход к своему дому. Петляя по задворкам, но не на секунду не останавливаясь, они бежали со свистом в ушах. Бяша был явно выносливее и со временем Варя начала отставать.

Шиляева чуть не пробежала поворот в свой двор. Сделав последний рывок, девочка схватила парнишку и пихнула его в распахнутые ворота. Хорошо, что она так и не закрыла их после папиного отъезда. Не сговариваясь, они одновременно сдвинули тяжёлые пластины ворот и Бяша скрипнул железной щеколдой.

Вжавшись спинами в ледяную деревянную ограду, ребята наконец могли перевести дух. Не было ни одной законченной мысли, чтобы осознать произошедшее. Бяша порывался что-то сказать, но слова застряли у него в глотке. И тогда Варя в два шага преодолела тот метр, что был между ними, и сгоряча ткнула пальцем ему в грудь:

— Ты! Ты напугал меня больше, чем этот дурацкий… Дурацкий ящик! Что это ещё за шутки?!

Бяша поджал губы и отвернулся, зажмурившись. Он выглядел чертовски напуганным и жалким. Девочка моментально пожалела, что назвала его поведение шуткой.

— К-клянусь, я не специально, на!

— Зачем застыл? — рыженькая опустила руку и смягчила тон, — Почему ты стоял там… Как вкопанный?

Мальчик молчал, глядя куда-то в сторону, но только не в глаза Варе. Его всё ещё потряхивало, дыхание было тяжёлым, а руки дрожали, словно он самостоятельно разгрузил вагон щебня. Варя отошла. Она сдула чёлку со лба, во взгляде больше не было злобы, лишь остатки страха и полная растерянность. Девочка поднялась на крыльцо и клацнула ключами в скважине.

Обернувшись, она недоуменно посмотрела на Бяшу:

— Ты идёшь, нет?

Мальчик приоткрыл рот от изумления, но не решился сделать и шагу. Он даже позабыл о своей коронной привычке — вставлять всюду пресловутое «‎на»:

— К тебе… Домой?

— Ну естественно.

— Меня выгонят, на.

— Не выгонят, я одна живу, — Варя с опаской оглянулась на громкое карканье вороны, — Пожалуйста, решайся скорее.

Девочка сама не поняла, каким образом бурят, с которым она познакомилась несколько дней назад,оказался в её прихожей. Если бы папа увидел, он бы убил обоих, наверное. Но одно Варя знала точно — нельзя оставлять его одного в таком состоянии. К лицу Бяши вернулся цвет, щеки порозовели после мороза и руки больше не тряслись так судорожно. Но он очень смущался. Видимо, в гостях бывал нечасто. Мялся на пороге, будто ждал, что его вот-вот выставят обратно за дверь.

Шиляева глянула на часы. Пол одиннадцатого. Когда время успело так пролететь?

— У тебя есть мобильный? Ты можешь позвонить родителям?

Бяша резко мотнул головой:

— Я луцсе сдохну на улице, на.

— Но тебя хватятся!

— Не хватятся. Хоть на месяц пропаду — не хватятся, на.

Варе стало не по себе и она поспешила сменить тему:

— Давай просто успокоимся, ладно? Я сделаю чай, ляжешь в гостиной и на утро…

— Он тебя пасёт.

— Что?

— Цёрный гараж пасёт тебя, на!

========== Домик на дереве ==========

Комментарий к Домик на дереве

Приятного чтения! 🖤

Кухонные часы на стене томно отстукивали секунды. Во всём поселке давно потухли окна, кроме единственного дома. В блеклом свете безжизненной лампочки, свисающей на тонком проводе с потолка, сидели два подростка двенадцати лет и молчали. Варя забралась на табурет с ногами, поджав коленки и обняв их, будто мягкую подушку. Бяша держал в руках чашку остывшего чая, к которому не притронулся. Шёл первый час ночи, но ни о каком сне речи и быть не могло. Рыженькая решила вообще не спать. Никогда и ни за что она не сомкнет глаз, потому что снаружи нечто рыщет в поисках её беззащитного тела. Капли из вечно протекающего крана тихо разбивались о дно керамической раковины, а минуты тянулись так долго, словно проходили года.

Рядом с чашкой Вари лежала старенькая Нокия, в которой теперь хранилось единственное исходящее сообщение: «Папа, когда ты сможешь приехать?». Наверняка, его даже не прочитали. Поздней ночью спит вся Россия. И Саратов тоже. Спят все, кроме двух подростков лет двенадцати.

За эти пару часов от Бяши Варя добилась немногого. Если видишь черный гараж — это значит, что он знает о тебе. Если видишь на улице — это значит, что он требует тебя. Последняя пропажа ребёнка была много лет назад и с тех пор гараж больше не появлялся. Может, насытился. Но что-то заставило его вернуться.

— Что… Там? — Варя уткнулась носом в колени и грустно смотрела в кафельную стену, — Внутри.

Бяша зажмурил глаза и наотрез помотал головой. Он делал так каждый раз, когда девочка пыталась выяснить хоть малейшую подробность. На вопросы: «‎Как ты смог выбраться?», «‎Что ты там видел?», «‎Зачем ему дети?» — мальчик мог лишь неразборчиво блеять, вжимаясь глубже в капюшон куртки, которую он так и не снял, но хотя бы расстегнул. Наверное, было проще прятаться от всего внутри синтепонового домика, это давало ему мнимое чувство защищенности.

Варя могла расценивать всё происходящее, как законченный бред. Бурятёнок видит галлюцинации, втягивает в свои нездоровые игрища других детей и внушительным поведением заставляет их мыслить так же. Но загвоздка была в том, что Варя и без него в первое знакомство с гаражом почувствовала неминуемую опасность. Шиляева ощущала себя хомячком, которого подвесили над ведром воды и вот-вот погрузят в пучину медлительной смерти. Ещё хуже — тараканом, за которым охотится облезлый черный кот. Секунда — и твёрдая спинка хрустнет на зверином клыке. Бабурин был прав. Букашка, вошь. Маленькая против чего-то совершенно обезумившего не из этого мира.

— А почему я? — озвучила Варя новый вопрос.

— Когда уехали твои предки, на?

— Папа вчера вечером, мама месяц назад.

— Вот поэтому. Тебе никто не помозет, на, — Бяша смотрел на своё отражение в гладкой поверхности мятного чая.

— Но папа приедет! Завтра или послезавтра, очень скоро, — оживилась Варя, обретая исхудалую, но всё же надежду.

Но Бяша покачал головой, поглотив слова. Затем повторил попытку высказаться и вновь провал. Получался только набор скомканных звуков. С третьего раза мальчику всё же удалось:

— Не приедет, на.

— В каком смысле… Не приедет? — сердце провалилось в пятки и без того холодные конечности обледенели ещё больше. Кровь окончательно покинула лицо девочки и оно стало серее кухонного кафеля.

— Гараз знает, когда появиться, на. Если тебя исет, значит, никто не приедет, — Бяша потер большим пальцем ручку чашки и наконец стряхнул капюшон с головы.

Последняя искра в глазах Вари исчезла окончательно. Она не верила, что это происходит на самом деле. Ей хотелось заткнуть уши и громко кричать, чтобы не слышать больше ничего о черном гараже, но она не могла. Потому что должна была подготовиться. Губы дрогнули и на нижних ресничках скопились слёзы:

— Это неправда. Я сразу утром ему позвоню и попрошу приехать. И он приедет. И мама приедет!

Бяша пожал плечами:

— Мозесь не верить, на.

Рыженькая стерла накопившуюся влагу с век полосатым рукавом и посмотрела на мальчика первый раз за весь ночной разговор:

— А за что тебя? — глаза и носик Вари раскраснелись. Бяша поёжился, ему впервые доводилось видеть плачущую девчонку и он, право, не знал, что делать, — У тебя тоже родители уезжали?

— Не. Мамка выгнала, на. Две недели в лесу прозил, в палатке, — бурят кинул это так небрежно, как само собой разумеющееся, — Вот он и подсёк меня, на.

Варя спрятала ладони в длинных рукавах. Свитер был ей не по размеру — слишком велик для хрупкого тела. Уместно ли задавать вопросы? Вряд ли. Семьи бывают разными, но эта ситуация — просто дикость.

— Зато науцился костер зечь, на. За минуту справляюс без спичек! — Бяша широко улыбнулся. Он совсем не стеснялся неидеальной улыбки и Варю это по неясным причинам согрело.

— Научишь? — робко улыбнулась Шиляева в ответ. Голова тяжелела и глаза уже слипались, но она старалась сохранять бодрый вид.

— Есё бы, на! — выпалил мальчик. Но резко пресёк свой пыл, — Если Ромка разресит.

«‎… И если я жива останусь»

Спустя ещё полчаса, дети вышли в коридор. Бяша наконец стянул куртку. Он был в ней до последнего, пока не убедился окончательно, что его не выкинут на улицу. Варя махнула рукой в сторону гостиной:

— Там диван и кресло раскладывается. Выбери, где удобнее.

Бяша сомневался, стоит ли ему оставаться в этом доме. Всё равно что находиться рядом с прокажённой. Но что-то чисто человеческое не позволяло ему просто уйти. Мальчик развернулся, чтобы заглянуть в предоставленную комнату, но Варя неуверенно потянула его за рукав кофты:

— Могу я лечь тоже в этой комнате? — она нервно прикусила нижнюю губу, — Ничего не подумай. У меня окно с видом на… Весь посёлок. А в гостиной только на наш двор.

Несмотря на всю беспокойность ситуации, Варя сохраняла какую-то очень нежную робость. От бойкости в схватке с Семёном не осталось и следа. Бяша впервые принюхался. Девочка стояла близко и мороз не мешал почувствовать запах. Что-то пряное, как печёные яблоки с корицей или сдобная булка. Под сердцем у бурята заклокотало новое чувство.

Девочка свернулась калачиком на диване, а для гостя она специально раздвинула кресло, превратив его в полноценную койку. План не спать провалился. Варя отключилась почти сразу, тихо посапывая. Бяша же долго лежал и смотрел в тёмный потолок. Внутри что-то ворочалось. Что-то тёплое, вязкое, одновременно приятное и ужасно волнительное. Будто он проглотил светлячка и тот панически бился внутри о органы в попытках спастись.

Неожиданное осознание заставило вздрогнуть:

«‎Втюрился, на!»

*

Инородный звук раздался сквозь туманную пелену. Он звенел, грохотал, пищал и бился о барабанные перепонки, заставляя выйти из сладкого сна. Варя открыла глаза и непонятливого обвела взглядом комнату. Звонил мобильный.

Девочка подскочила, наспех потёрла лицо, отгоняя остатки сонливости. Бяша дремал на спине, накрыв глаза рукавом от луча солнца, который пробился сквозь шторы и пал прямо на его койку. Ещё не вполне соображая, Шиляева посмотрела на экран.

«‎Папа»

Тихо пискнув от радости, она выбежала в коридор, прикрывая за собой дверь, и прижала телефон к уху:

— Папочка, привет! Когда ты приедешь? — какого было счастье, когда по ту сторону раздался такой родной и бодрый голос Константина Петровича.

— Здравствуй! Наконец выдалась минутка позвонить. Как поживаешь без меня? Завтра в школу, помнишь?

— Я очень скучаю. Происходит что-то странное, не могу объяснить, но…

— Что странное? Ты заболела?

— Нет. Просто… — Варя умолкла. Что сказать? Что в такой важный момент она должна ответить отцу, чтобы он незамедлительно вернулся? — Просто ты мне очень нужен сейчас.

По ту сторону линии послышался тяжелый вздох.

— Я звонил сказать, что мне придётся задержаться.

Внутри всё опустилось. Варя молчала.

— Варь, не обижайся. Со мной хотят заключить контракт. Я тебе столько жвачки привезу, в школе обзавидуются!

«‎Нужна ли будет мне эта жвачка?»

— Варвара, ну в самом деле. Такой шанс выбраться из этой глуши и зажить, как нормальные люди.

— На сколько? — только и смогла выдавить Варя, — На сколько ты задержишься?

— На неделю точно, — после небольшой напряженной паузы, Константин Петрович добавил, — Там в томике Грибоедова лежит заначка. Возьми оттуда пятьдесят рублей, докупи продуктов. Можешь взять печенья. Варя, слышишь меня?

— Да, — пробубнила девочка.

— Точно не заболела?

— Нет.

— Вот и хорошо. Школу не прогуливай. Целую!

— И я тебя, — послышались короткие гудки. Каждый из них отдавался эхом в кипевшей голове Шиляевой.

«‎Знает, когда появиться. Он всё знает» — Варя потёрла горячие виски. Кажется, у неё поднялась температура или это кровь так бурлила внутри, что вены словно вскипали.

В дверном проёме показался Бяша. Глянув на девочку, отчаянно сжимающую мобильник, он всё понял. Мальчик молча вышел в коридор, снял с крючка куртку Вари и кинул ей. Рыженькая едва успела схватить вещь, неудомённо глазея на, теперь уже, товарища по несчастью.

— Посли, на.

— Куда?

— На рецку, на.

*

Перед выходом Варя наспех сделала бутерброды со сливочным маслом. Шагая по слякотной дорожке, они с Бяшей наминали толстые куски хлеба с таким усердием, будто голодали месяц. Шиляева не задавала лишних вопросов. Что угодно, лишь бы не оставаться дома одной. Но шли дети совсем не в сторону леса, в котором, по словам бурята, находилась та самая речка.

Вскоре они вышли на большую дорогу, где ещё вчера случилась стычка, закончившаяся весьма плачевно. Для Бабурина.

Ещё пара домиков позади и Бяша наконец указал пальцем в один — самый трухлявый из всех без того драных построек. Рядом с ним стояли как раз те самые жигули, которые совсем недавно Варя заприметила из окна своей комнаты:

— Нам туда, на.

Шиляева открыла рот, чтобы задать вопрос, но её прервал возникший из ниоткуда грохот. Грохот и басистый крик. Весь шум звучал приглушённо, он доносился как раз из того дома, на который секунду назад показывал Бяша. Бурят в свою очередь по привычке вжался в капюшон и опустил глаза.

Крик повторялся снова и снова, срываясь на истеричный визг. Пропала уверенность, что кричал мужчина. Скорее, громадный медведь ревел во всю мощь. Слов было не разобрать, но гомон ругни был слышен на весь переулок. Вопли утихли на секунду, но сразу за ними послышался громкий стук, будто кто-то перевернул что-то очень тяжёлое. Варя громко выдохнула от неожиданности, когда деревянная дверь дома распахнулась так, будто её вынесли с ноги.

— Я тебя, сучонка, пристрелю! И мать твою вшивую! Попадись она мне, блять, обоих убью, — высокий, поджаристый мужчина с редкой щетиной и маленькими колкими глазками выпнул на порог Ромку Пятифана. Да с такой силой, что хулиган чуть не зарылся носом в землю.

— Да отъебись ты от меня, не брал я твои сиги сраные! — подскочил на ноги Ромка, хватая слетевшую шапку-гандонку почти на лету.

— Ах ты говно! — мужчина вышел в тапках на слякоть и схватил мальчика за воротник куртки, — Я на эти сиги сраные пашу, блять, как проклятый. А ты пиздишь у отца, как хуйло вшивое.

Мужик развернул Рому за голову и со всего размаху вмазал ему по шее тяжёлой широкой ладонью.

Варя зажмурилась и отвернулась. Не каждый ребенок выдержит такой удар.

— Нахуй! — взревел мужчина напоследок и хлопнул дверью с обратной стороны так, что серая масса снега и пыли обвалилась с крыши.

Ромка стоял, глядя на свой дом и казалось, будто весь посёлок потемнел от его боли. Он потёр шею и скривился, затем отряхнул шапку и нацепил её, как всегда, не прикрывая ушей.

— Мать не тронь! — Пятифан схватил какую-то палку с земли и запустил её в уже закрывшуюся дверь, — Сука…

Выйдя за калитку, Ромка сунул руки в карманы куртки и побрёл куда-то вдоль дороги. Весь его силуэт ещё дергался от гнева, он то и дело пинал грязь и выругивался себе под нос.

Варя двинулась было к нему, но Бяша рванул её за руку обратно. Девочка подняла глаза на бурятёнка и тот мрачно покачал головой:

— Не надо, на.

— Нет! Так не пойдёт, — Варя выдернула руку из настойчивой хватки узкоглазого. Девочка махнула к Ромке быстрее, чем Бяша успел среагировать. Он поймал девчонку, когда та уже окликнула Рому.

Пятифан обернулся. Из рассеченной губы сочилась кровь, которую мальчик растёр по подбородку:

— Тебе чего, Таракашка?

В какой именно момент это стало кличкой, а не обзывательством?

— Ты как? — Варя отбилась от бурятёнка, который силком пытался удержать её, — Давай лёд приложим.

Рома перевёл взгляд с Бяши на рыженькую. Затем снова на него:

— Всё, бля, закадычные друзья теперь? — Пятифан сплюнул кровь, — Братву на сиськи не меняем, да?

— Не меняем, на, — на удивление серьёзно ответил Бяша.

— Ага, вижу. Стелить ты умеешь.

Бяша не нашёлся что ответить и тогда Варя ступила вперёд:

— Рома, надо приложить лёд, слышишь? Иначе синяк…

— Да всрался мне твой лёд! — прикрикнул Пятифан. Варя не шелохнулась. Стояла, словно каменное изваяние и холодно смотрела на Рому из-под рыжей чёлки. Мальчик сменил злобную гримасу на равнодушную, — Что вы тут ошиваетесь?

— Посли уток стрелять, на, — уверенно предложил Бяша.

Варя мрачно оглянулась на бурята, но на Ромку это подействовало более чем позитивно. Он растянулся в насмешливой ухмылке:

— Если только Таракашка пульнёт первой, — оскалив заострённые клыки, Ромка пронаблюдал, как Шиляева меняется в лице, — Шучу я. Шучу.

*

Ромка нашёл снег почище и умылся им, чтобы избавиться от следов крови и грязи на лице. Это привело его в чувства окончательно. Троица брела в сторону леса и Варя поймала себя на мысли, что первый раз за последние дни она чувствует себя в реальной безопасности. Подумать только! Идёт рядом с двумя, язык уже не поворачивался сказать, отморозками. В городе по таким плачет воспитательная колония. Отец точно убил бы…

— Как тебя зовут-то?

Бяша навострил уши. Он и сам не знал, как зовут девочку, в чьем доме умудрился заночевать. Рому об этом факте ребята безмолвно решили не осведомлять.

— Варя, — буркнула рыженькая. Не любила она своё имя — какое-то грубое, будто лай собаки: «Вар, вар!». А «Варвара Константиновна» — и подавно, как имя учительницы младших классов.

— Так ты у нас не Таракашка, а варвар! — Ромка заржал со своей глупой шутки и Бяша поддержал его в этом заливистым хихиканьем.

За непринуждённым гоготом дошли до каёмки леса. Высоченные сосны сомкнулись стройной фалангой, они гнулись под тяжестью собственных крон и словно нависали над головами новообразовавшейся шайки. Мальчики очень ловко ориентировались среди деревьев. Тропу занесло снегом, но они знали дорогу досконально. Шиляева совсем позабыла о том, что ни капли не готова к школе завтра. О том, что по утрам воскресений ей обычно звонит мама. О том, что дома нет еды и надо бы закупиться. Ей было попросту весело. Весело с двумя малолетними бандюгами.

Утро было морозным, но солнечным. Впереди среди чащи наконец блеснула замёрзшая гладь воды. Она покрылась тонкой коркой льда, но пока лишь по краям. Речка легла извилистой змейкой и оба её конца скрывались далеко за деревьями по обе стороны.

— А в ней купаются летом?

— Смеёшься? Сюда и носа не суют, — Пятифан подобрал какую-то ветку и лупил ею по деревьям.

— Ссыкуют, на. Дазе грибники не ходят.

Варя огляделась. Лес не выглядел угрожающим при заливистом дневном свете. Только сосны давлели, затягивая хвойными капюшонами небо. Но даже сквозь них пробивалось солнце, пригревая макушку.

Вышли к самому берегу и Ромка громко свистнул, засунув большой и средний пальцы в рот. Птицы среагировали моментально — каркая и пища, они разлетелись с ближайших деревьев.

— Узе знают нас, на, — залыбился Бяша, как будто здесь было чем гордиться.

Убедившись, что рядом никто не бродит, Ромка кивнул куда-то наверх. Варя подняла голову и глаза её наполнились неподдельным восхищением. На одной из толстых сосен в метрах четырёх оказался деревянный домик. Немного кривой, отсыревший, но всё же очень умело сколоченный. Пятифан дотянулся веткой, которую тащил всю дорогу за собой, до скрученной веревочной лестницы и, подцепив, одним рывком заставил её скинуться вниз.

— Дамы вперед, на, — Бяша выглядел очень довольным. Ровно также, как и Ромка.

— Вы сами это смастерили? — Варя подергала веревочную лесенку, проверяя на прочность.

— Обижаешь! Вот этими руками, — Пятифан демонстративно вытянул грубые мозолистые ладони вперёд.

Варя, долго не раздумывая, забралась наверх и заглянула внутрь. Уюта здесь явно не хватало. Домик на дереве был с одним маленьким окошком и сам не более двух квадратных метров в размере. Деревянные стены изрезаны ругательствами, непристойными словами и на удивление симпатичными рисунками. Варя обратила внимание на несколько: танк, вырезанный без особых деталей, но хорошо передававший форму настоящего, голова динозавра тирекса с открытой зубастой пастью и неаккуратный портрет какой-то длинноволосой девочки. Пол был крепким, весь в занозах, но зато точно выдержал бы массу Семёна Бабурина.

Шиляева выглянула из домика, счастливо улыбаясь:

— Это обалденно!

Не передать словами, как мальчишкам польстила эта восторженная фраза. Они в два счёта преодолели лесенку и уселись, подперев спинами все три стороны деревянной коробки.

Естественно, Ромка сразу вытащил пачку дешёвых сигарет «Магна». Через секунду загорелся крохотный яркий огонёк и пространство домика заполнил клубившийся дым. Варе было не привыкать, её папа курил сколько она его знает. Бывало, даже прямо в квартире.

— Кто вырезал всё это? — девочка потрогала подушечками пальцев резьбу по деревянным доскам.

— Бяшка, смотри рот не порви лыбу давить.

Бурятёнок растекся в улыбке и перенял у Пятифана половину скуренной сигареты. Затем достал из кармана маленький складной ножик и показательно начертил им на свободном месте одно простое: «‎Хуй». Стало ясно, автор художеств — Бяша.

— А кто эта девочка? — Варя отдаленно припоминала лицо с портрета, но он был достаточно корявый, чтобы появился четкий образ.

— Полинка, на. Ромкина зазноба.

— Не моя она, — Пятифан внезапно пнул Бяшу в ногу.

— Да ты сам говорил, на! — узкоглазый удивлённо посмотрел на братка, когда тот отобрал у него почти докуренный бычок.

— Усохни, — кинул небрежно Ромка и наконец повернулся к Варе, — Теперь рассказывай.

— Что рассказывать? — не поняла рыженькая.

— Я же не тупой. Думаешь этот, — Пятифан показал на Бяшу, — Будет таскаться с бабой просто так? Он либо втрескался по уши, либо у вас какие-то тёмные мутки.

Бяша натянул на нос ворот, чтобы хоть немного скрыть коловший щёки румянец. Варя придвинула коленки к лицу и молча отвернулась. Девочка была не уверена, стоит ли рассказывать события последних дней. Ромка не поверит. Скажет: «‎Чешете мне тут пургу». Точно так скажет.

— Цёрный гараз, на, — опередил Бяша.

По лицу Пятифана пробежала тень бледности. Он заколотил костяшками пальцев по полу:

— Давно?

Варя не ожидала. Готовилась к чему угодно, но точно не к полному принятию. Узкоглазый повернулся к ней, давая понять, что здесь нужно ответить ей:

— С пятницы.

Ромка откинул голову назад, уперевшись затылком в стену. Он покусал разбитую губу и задумчиво выглянул в дверной проём. Теперь знали двое.

Комментарий к Домик на дереве

Господа, прошу секунду внимания! У меня есть идея: в конце предфинальной части сделать сюжетную развилку с выбором. И выложить сразу после неё финал в двух вариантах. Это будет не скоро, но задуматься стоит уже сейчас. Напишите в отзывах, как вам такая задумка? Хотите ли сыграть в новеллу в рамках фикбука?

========== Всё знает ==========

Комментарий к Всё знает

А вот я к вам спешу с новой главой. Даже самой поздней ночью ✨

Приятная морозность как-то очень резко сменилась колючим холодом. Сквозняк шастал через дверной проём к окну и обратно, лизал пальцы и щёки, заставляя съёжиться. Бяша скрёб острием складного ножика по половицам импровизированного домика, вырисовывая какие-то абстрактные фигуры. Ромка скуривал уже третью сигарету. Каждую он тушил об стенку, от чего на ней образовались черные угольные пятна. Варя ясно ощутила, что волосы и меховой капюшон уже пропахлись дымом.

— Замётано. Если гараж выслеживает того, кому никто не поможет — значит, не на того напоролся, — Пятифан почесал затылок, сдвигая шапку почти до бровей.

Шиляева наклонила голову набок:

— В каком смысле?

— Туго доходит до тебя, Таракашка, — Рома перевёл взгляд на бурятёнка, — Разведал обстановку?

— Ты о цём, на?

— У этой дома, — хулиган кивнул на Варю.

Лица детей вытянулись и они переглянулись. Зря — лишь подтвердили Ромкину правоту.

— Да не ссыте. Я заходил к тебе вчера часов в десять, мамка твоя вышла. Сказала, что знать не знает, где ты шляешься, — Пятифан стал отдирать засохшую кровь на губе зубами, — Кстати, передала, чтобы не возвращался.

Бяша намотал на палец густой чуб, спадающий на лоб, и о чем-то бурно размышлял:

— Так и сказала, на?

— Так и сказала.

— Ром, — шепнула Варя, — Ты на что намекаешь?

— Я тебе прямо говорю, дурилка! Живём у тебя. Втроём нас не тронут.

От наглости у Шиляевой отвисла челюсть. Можно ли понять, Ромка это всерьез или шутит? А если всерьёз, то не пытается ли он просто найти пристанище после сцены скандала этим утром? Варе очень хотелось задать простой вопрос: «‎У меня дома, что ли, теплотрасса?», но девочка лишь потерла щёки, осознавая всю грубость этой мысли. Но, право, она не нанималась в помощницы обездоленным!

«‎Хотя кто сейчас обездолен больше?»

— Да ты что… Если родители узнают, меня прихлопнут.

— А что лучше: быть поставленным в угол или сожранным заживо?

У Вари перехватило дыхание от этих слов, а сердце дрогнуло и участило пульс. Она пыталась думать так энергетично, как никогда. Девочка ещё немного сомневалась в честности ребят, целесообразность кричала, вопила не своим голосом, предупреждая о безумии Ромкиного предложения. Но интуиция, едва уловимая, мягкая, заботливо шептала на ухо свою песнь. Страх родительского гнева был не так велик. Он даже десятой части не стоил ужаса перед тем, чего нельзя объяснить ни одной научной диссертацией. «‎Общежитие, притон, лепрозорий!» — кричал бы папа. А вот коробка из черных металлических пластин не кричала бы вообще. Затянула бы, словно тина, в своё болотистое липкое нутро и изувечила тело ребёнка до неузнаваемости. Воображение Вари выдало чудовищную картинку в без того воспалённом мозгу и тогда выбор стал очевидным.

— Я согласна.

Бяша вытаращил узкие глаза, не веря тому, что Варя взаправду согласилась на это. Ромка же ухмыльнулся. До конца было не понять, он просто воспользовался возможность перекантоваться в тепле или действительно хотел помочь. Шиляева взвесила всё в крайний раз: последние часы были самыми безопасными и счастливым за всё время, что она жила в посёлке.

Бяша тихо поскуливал, забившись в угол и прижав капюшон к ушам. Варя едва удержалась, чтобы не погладить его по плечу, но хулиган вряд ли бы оценил такой жест, ровно как и его друг. «‎Телячьи нежности», так ведь?

— Стоп, — внезапно повернулась к Ромке девочка, — А откуда ты знаешь, что у меня вообще можно жить? Я не говорила, что дома никого.

Ромка хмыкнул и деловито поднял один палец:

— Раз. Тебя преследует черный гараж. Два, — Пятифан выставил второй палец, — Ты всерьез думаешь, что Бяшку впустит кто-то из приличных людей?

Бяша впервые посмотрел на Рому как-то искоса. Как будто хотел возразить, но жёсткие правила подчинительства внутри банды не позволяли идти против мнения главного.

Варя замешкалась и от этого Бяше стало ещё хуже. Он залился густой краской до кончиков ушей и вскипел так, что от него стал идти вполне ощутимый жар. Шиляева лично для себя не могла отрицать Ромкиных слов. Беззубый, шепелявый, какой-то весь нескладный Бяшка очевидно не мог нравиться взрослым людям. Варя слышала, что таких обычно называют «‎чуркой». Она не совсем понимала, что это значит, но слово кидалось с такой небрежностью, словно оно относилось к блохастой плешивой собачонке.

— Его даже на порог не пускают. Пулей летит из каждого дома, — Ромку стало потряхивать от хохота, — Да так, что штаны по пути теряет, ха-ха!

— Ромка, ты за базар ответис, на, — унижение стало для Бяши невыносимым. Перед Семёном, перед старшеклассниками, перед его собственной мамкой — когда и где угодно, но только не при Варе. Обида и стыд кололи в груди, уши бурятёнка горели, он боялся, страшно боялся Ромку. Бяша молча готовился к тому, чтобы увернуться от удара в челюсть и кубарем вывалиться из деревянного домика.

Но Пятифан даже не дёрнулся. Сначала напрягся, долго сверлил взглядом узкоглазого, но затем обмяк:

— Понятно, — оскалился Ромка.

«‎Спровоцировал!» — поняла Варя, — «‎Спровоцировал, чтобы… Что?»

Бяша тоже осознал подвох и постарался обрести не до конца искреннее спокойствие. Ромка хлопнул себя по коленям и поднялся, насколько позволял низкий потолок домика:

— Айда.

*

Варе казалось, что она стала персонажем детского приключенческого романа. В больших городах и крохотных деревушках ей и не снились такие игры. События достойные первой страницы газеты. Да какое там! Достойные телеканала, и не какого-то там, а международного. Шайка в лице двух малолетних преступников и приезжей рыжей девчонки додумалась устроить пристанище и выживать самостоятельно. Трое против абсолютной неизвестности.

На обратном пути, проходя мимо заброшенного одноэтажного домика, Пятифан резко свернул к нему:

— Ща я, — он подошёл к низко расположенным оконным рамам, пригнулся и стал внимательно изучать наружный подоконник.

— Ромка, ты цё, сиряться начал, на? — гоготнул Бяша, наблюдая за тем, как братан усердно что-то ищет в трещинах заброшки.

— Да тихо, бля.

Пока Пятифан отвлекся, Варя кончиками пальцев тронула бурятёнка за руку. Хорошо, что под курткой не видно ту тысячу мурашек, которые забегали по спине Бяши:

— Бяш, тот мужчина, который… Ну, Ромку выгнал. Это его папа?

— Ага, — узкоглазый громко выдохнул и заставил себя отдернуть руку, будто ошпарившись. Девочка и сама дёрнулась от неожиданности, — У него этот… Посттравматицеский синдром, на, — мальчику пришлось напрячься, чтобы вспомнить название.

— Это как?

— Ну, как в голову цё ударит — так все враги и пидарасы, — Бяша помедлил, размышляя, не ляпнул ли он чего лишнего о частной жизни Ромки. Но всё же добавил, — Это у него после Афгана. Воевал, на.

— А мама? — Варя смотрела на Пятифана, который уже начал беситься от того, что его тайник куда-то запропастился.

— Мать хоросая, на. Добрая.

Тут Рома наконец вытащил что-то из-под трухлявого подоконника и вернулся к остальным. Меж его пальцев шуршала новенькая банкнота в целых сто рублей.

— У меня везде нычки.

— Откуда взял, на?

— На вас, придурках, обогащаюсь, — Ромка широко ухмыльнулся, пряча купюру в карман, — Пойди прилипни к столбу на морозе, да постой часок. Ещё полтос срублю.

— Часок? — Варя звонко, но беззлобно засмеялась, — «Сутки, зуб даю», тоже мне!

— Гонит, на час спорили.

Бяша вжался в капюшон и помрачнел.

— Да ладно тебе, не дуйся, — Шиляева положила ладошку на его плечо. Прикосновение отдалось какой-то невыносимой тяжестью для бурятёнка.

Поступили просто: скинулись по немногу и затарились самыми дешевыми, но сытными продуктами, которых должно хватить надолго. Ромка с Бяшей настаивали на мясе и Варе пришлось долго доказывать, что это невыгодно и проще взять побольше каш. Питательность такая же, а денег уйдёт меньше. Мальчики смотрели на рыженькую туповатыми бараньими глазами, когда та пыталась объяснить разницу через математический пример. В итоге пришлось идти на компромисс, взяли килограмм гречи и одну банку консервированных сосисок. И ещё две буханки хлеба, пакет молока и хватило даже на то самое песочное печенье «‎К кофе».

Варя первый раз в здравом уме и трезвой памяти приводила кого-то к себе гости. Ни в одном городе или посёлке Таракашке не удавалось подружиться с кем-то настолько, чтобы пригласить домой. Шиляева не переставала поражаться самой себе. Может, свобода от родительского контроля, наконец проснувшийся авантюризм вскружили ей голову. А может и ноющее в желудке чувство одиночества и безысходности, которое преследовало её с вечера пятницы.

За время отсутствия Вари, её дом словно потускнел, выцвел в без того бледных красках. Он и раньше не вызывал теплых чувств, но теперь казался совсем чужим, будто девочка сама оказалась гостьей.

Ромка сразу скинул куртку и комком бросил её на тумбочку в прихожей. Варя по-хозяйски взяла её и вернула обратно в руки хулигану:

— Нет. Повесь вон туда, — она указала на ряд крючков для верхней одежды, — Соблюдайте порядок хоть немного.

— Аж душно стало, — сострил Ромка, намекнув на Варино занудство, но девочка невозмутимо подняла носик.

— Так сходи проветрись.

Непривычно было видеть мальчиков без зимних шмоток. Шапки полетели в комод, куртки оказались на положенном им месте. Без дополнительного объёма, хулиганы оказались довольно тощими. Пятифан, конечно, немного крепче, но Бяша в сравнении был более складным и изворотливым. Оба мальчика походили на маленьких хищных зверьков типа куниц.

Бяша приметил гитару, на которую он не обратил внимания в прошлую ночёвку. Неудивительно, в тот вечер что он, что Варя вообще ничего не замечали, кроме сгущающейся темноты и незримых теней, что ползли по стенам, как живые.

— Кто тут играет, на? — Бяша потянулся к инструменту и неумело пробежался пальцами по струнам. Гитара выдала какой-то лязг и затихла.

— Мой папа. Он музыкант. — зарделась Шиляева. Если узкоглазый ещё мог понять творческие порывы, так как сам в каком-то смысле художник, то Ромка вряд ли оценит столь легкомысленную профессию.

Но тут Пятифан шлёпнул Бяшу по руке:

— Не тронь. Перенастраивать придётся.

— Тебе-то откуда знать, на? Маэстро, — насмешливо улыбнулся бурятёнок.

Ромка молча взял гитару и на удивление умело разместил её у себя в руках. Варя уже начала волноваться о её сохранности, но Пятифан ловко придавил струны в аккорде и стал неспешно перебирать пальцами. Кухню наполнила мелодия совсем не похожая на дилетантский скрежет, а, наоборот, очень приятная, сложная. Рыженькая заворожённо уставилась на то, как искусно Рома перебирал струны. Почти как Константин Петрович в свои молодые годы, когда ещё не разочаровался в музыке. Для Бяши увлечение братка стало открытием, он сел рядом и по окончанию Ромкиной импровизации, выдал:

— Ну даёс, на!

Экспромтный колониальный лагерь превратился в уютные посиделки за сигаретами и с музыкальным сопровождением. Мальчики передавали друг другу окурок и, пока затягивался Бяша, Ромка успевал сыграть минутную партию. Почти ни одну песню он не знал до конца, поэтому играл либо припев, либо начало. Репертуар оказался внушительный — Сектор Газа, Гражданская Оборона, АукцЫон. Варя узнавала почти каждую мелодию благодаря, конечно же, своему отцу. Пока курил Пятифан, Бяша травил всякие небылицы из местного фольклора:

— А если маску эту наденес, то сам животным станес, на!

— Брешешь, — Ромка откинулся на спинку хлипкого деревянного стула и стал покачиваться на нём, отталкиваясь ногами.

— Отвецяю, на! Дед рассказывал.

— Тогда бы у нас все зверьми ходили.

— А чем тебе люди не звери? — спросила Варя, разламывая прямоугольную печенюшку.

— Тем, что люди по законам живут, — Ромка многозначительно хрустнул костяшками пальцев.

— Во-во, по понятиям, на!

— Кто по понятиям, а кто и без них, — Шиляева запила печенье мелиссовым чаем и заправила непослушную чёлку за ухо.

— На Бабурина намекаешь?

— Может и на него, — Варя хитро улыбнулась.

— Не ссы, больсе к тебе не полезет, на, — Бяша издал короткий смешок, вспоминая, как опухший фингал Семёна превращался в смачным кровоподтёк.

— Вовсе и не боюсь я.

— Таракашка и без нас бы справилась. Видал, как замахнулась! — Ромка потушил окурок о пепельницу Константина Петровича, поднял гитару и вновь поставил её себе на колено, — Хитро ты его обвести хотела. Да только у жирдяя в узком пространстве преимущество. Он, как вода, всё собой заполняет.

— Скорее тогда как холодец, на!

Все трое громко засмеялись.

— Бери сигу, на. У нас есё есть.

Варя покосилась на открытую пачку рядом. Через секунду тонкая папироска оказалась у неё меж пальцев. Рыженькой всегда было интересно, чего такого взрослые получают от сигарет. Бяша поднёс зажигалку и Варя сделала затяжку. Горло опалило гарью, лёгкие сжались, не пропуская инородные выхлопы. Девочка закашлялась, попутно вытирая прослезившиеся глаза.

— Ужас. Какое удовольствие здесь может быть?

— Не шаришь, — Ромка улыбнулся уголком губ и аккуратно забрал папироску у Вари.

Глухой стук, раздавшийся со двора, заставил Ромку разжать пальцы от неожиданности. Зажженная сигарета упала на половицы. Бяша среагировал быстрее: подхватил её и мигом потушил. Компания замерла.

Скрипнула калитка. Варя ни с чем не спутала бы этот звук — протяжный и унылый, он каждый раз резал слух, когда она уходила в школу и возвращалась домой. В горле кольнул ком паники.

«‎Папа вернулся раньше!»

Нет, тогда после скрипа калитки раздался бы скрежет ворот и звуки въезжающей машины.

Ромка махнул Бяше и шёпотом приказал:

— Вырубай свет.

Бурят прошмыгнул к выключателю и лампочка на потолке потухла. В полном мраке дети притаились, прислушиваясь. За окном уже стояла ночь, непроглядная, всепоглощающая и совершенно безжизненная. У Вари затряслись руки, она едва смогла поставить чашку на стол, не расплескав содержимое. Ромка и Бяша всматривались в темноту на улице. Лунный свет освещал их бледные лица и Варя очень ясно видела, что они сами перепугались не на шутку.

Вдоль забора плыла тень. Грузная, чёрная, антропоморфная, но одновременно лишенная четких линий. Она шаркала ступнями по слякоти, грязь чавкала и приминалась под тяжестью фигуры. Варя почувствовала привкус железа во рту — это она прокусила щёку в не состоянии преодолеть тремор челюсти. Тёмный гость остановился напротив кухонного окна, но всё ещё в нескольких метрах от него. И смотрел — прямо на ребят. Секунды тянулись вечность. Фигура сверлила взором невидимых глаз, лишь изредка подёргивая головой и поворачиваясь к каждому из детей.

Варя попятилась и наткнулась спиной на Бяшку. Девочка не была уверена, что сзади точно он, а не ещё одно человекоподобное чудовище, скрывшееся в полумраке дома. Она открыла рот, чтобы что-то произнести, но не смогла — стальными клешнями гортань сдавил страх и вместо слов раздался только сдавленный скулёж. Бяша прижал рыженькую спиной к своей груди и накрыл её рот ладонью — шероховатой с разбитыми костяшками. Точно Бяша.

— Тс, — шикнул он и вперился глазами в Ромку, словно говоря ему взглядом: «Давай, вожак, защищай стаю». Пятифан не отрывался от силуэта, который безостановочно рассматривал их по ту сторону окна. Мальчик медленно опустил гитару на пол, затем полез в карман брюк. В лунном свете блеснуло лезвие ножа-бабочки.

Ромка поднялся и отошёл к товарищам, заслонив их собой и выставив вперёд острие. Фигура двинулась — вновь вдоль забора, огибая дом с другой стороны. Из кухонного окна её стало теперь не видать.

— Уходит? — Пятифан спросил это скорее у самого себя, шепотом, едва шевеля губами.

В следующий миг грохотнула входная дверь. Затем снова, и снова, и снова. Кто-то или что-то тарабанило в досчатую преграду с силой дюжины быков. Вот-вот и она слетит с петель. Варя вжималась лопатками в грудь Бяши и чувствовала, как между тонкой стенкой костей и мышц в страхе мечется его сердце. Гость гневно колотил в дверь, каждую секунду казалось — куда ещё громче? Но грохот нарастал. Не выдержав, Ромка шепнул:

— Нам нужно в прихожую.

— С ума сошёл? — Шиляева вцепилась в его локоть ледяными пальцами.

— Дом — закрытое пространство. Нет пути отступления, — Пятифан сжимал нож так крепко, что ладонь его побелела, — Надо напасть первыми и выбежать на улицу.

Пришлось двинуть в коридор, а из него в прихожую. Стук то прекращался, то возникал вновь, сотрясая витающий в узком проёме мрак. Дверь перед ними — дохлая, тонкая, словно вот-вот рассыплется на мелкие щепки.

— Назад, на, — Бяша отодвинул Варю подальше, как бы она не пыталась держаться ближе к парням.

Ромка подал знак надеть куртки и обуться, чтобы выбежать, как только появится возможность. После недолгого шороха, он потянулся к замку. Только раз повернуть. Один щелчок и нечто ворвётся внутрь. Неважно, каким оно будет. Главное — бежать со всех ног, бежать, как в последний раз, до потери сознания.

Щёлк.

Нет. Никак. Фигура заполнила весь дверной проём своим широким телом. Хватило мгновения, как она схватила Ромку за воротник и встряхнула в воздухе:

— Блять! — громко выругался Пятифан, как только ему удалось рассмотреть очертания силуэта, — Отпусти, сука! Отпусти!

— Вот ты где, гниль малолетняя, прячешься!

Теперь было ясно — перед детьми человек. Смуглое лицо, редкая щетина, крохотные карие глаза, заплывшие в морщинах. Мужчина оттолкнул занесённое Ромкой острие и оно отлетело в дальний тёмный угол.

— Пусти, пусти! — истошно вопил Ромка, барахтаясь в мертвой хватке.

— Я от тебя живого места не оставлю. Будешь знать, как сбегать с какими-то… — отец Пятифана увидел Бяшу и брызнул слюной, — И ты здесь! Это ты, чурка косоглазая, капот мне исцарапал.

«‎Как к блохастой плешивой собачонке.»

Бяша успел оттолкнуть Варю, когда громадная рука зацепила его за капюшон и вытащила на улицу. Сразу за ним вылетел и Ромка.

Девочка быстро пришла в себя:

— Стойте! Куда Вы их тащите?!

— В мусарню! — рявкнул мужчина.

— Нет, подождите! — Варя побежала к двери, но с размаху споткнулась о порог, впечатавшись носом в перила крыльца. Переносицу запекло и глаза на несколько секунд заволокло туманом. Шум ругани и истеричный вой Бяши отдавался эхом в ушах. Шиляева нащупала перила и оперлась на них, чувствуя, что из носа капает густая бордовая жидкость.

Фигура с двумя мальчиками скрывалась в густой темноте. Пошатываясь, Варя двинула вперёд. Вокруг всё кружилось, голова гудела, словно её атаковал рой пчёл. Девочка дрожащими руками распахнула калитку и выскочила на переулок.

Прямо перед ней, у ворот.

Возник из ниоткуда. С распахнутыми настежь дверьми и светом жёлтой тусклой лампочки. Внутри — чернь. И ничего больше.

Варя не могла вдохнуть. Грудь сдавило колючей проволокой, а конечности парализовало так, что ноги перестали слушаться:

— Нет… — пролепетала девочка, заворожённоглядя во мрак открытых листовых дверей. Он звал. Стонал, выл, что-то копошилось внутри, пожирая или облизываясь. Приглашал войти, словно долгожданную гостью. Войти, запереться навечно, провалиться сквозь землю вместе с чёрной железной коробкой. Глубоко, как в могилу.

Язык повяз в терпком привкусе крови.

«‎Знает, когда появиться.»

От чёрного гаража воняло смертью. Всё это время он лишь ждал. Вынюхивал подходящий момент, чтобы поймать беззащитную девчонку. Движения в черни гаража становились активнее. Нечто готовилось к броску.

«‎Ну же!» — рыженькая заставляла свои ноги двинуться, - «‎Пожалуйста!»

И тут — свершилось. К ступням вернулась кровь. Едва не потеряв равновесие, Варя кинулась бежать, не разбирая дороги. Мимо проносились дома, а между ними то и дело мелькал чёрный гараж. Преследовал её, отрезал пути, передвигался бесшумно, как дикий зверь, который пасёт добычу.

Позади остались унылые фонари посёлка, а перед Таракашкой возникла стена из чёрных сосен. Кроны слились с небом и образовали густой купол. Шиляева пересекла черту леса и деревья сомкнулись за ней, отрезая от всего мира. Ветви хлестали по щекам, резали шею. Обессилев, Варя упала на грязный снег и сознание заволокло бесследно.

========== Варя, будь готова! ==========

Комментарий к Варя, будь готова!

А вот и продолжение. Добавлена метка «‎Кровь / Травмы». Те, кто не приемлет подобное - читайте с осторожностью. Спасибо за активность, обнимаю каждого, кто с трепетом ждёт следующих глав.

Сквозь кромешную мглу закрытых глаз просачивался слабый свет, заставляя ресницы дрогнуть. Щёки и уши обледенели и уже не чувствовали морозного покалывания, они теперь вообще ничего не ощущали, словно лишившись нервных окончаний. Свет настойчиво бил по векам, возвращая малую долю сознания. Звуки стали обретать какую-то материальную форму, где-то далеко, будто из другой вселенной, слышались голоса. Они не имели оттенка, онемевший мозг юной Шиляевой мог различить лишь человеческую речь среди помех внутри головы. Точно, как те самые телевизионные каналы без сигнала. Шум, черно-белые полосы, смешавшиеся в один большой ком. Только бы не услышать едкий писк, когда переключишь на следующий.

Тело точно воспарило над землёй, больше не касаясь твердой влажной поверхности. Чувство лёгкости овладело конечностям, а вот голову стянула неимоверная тяжесть. По пятам за странным ощущением ступило нервное волнение. Мозг не мог осознать вполне, что происходит и стал в отчаянии будить владелицу.

Щёлки глаз приоткрылись и серые зрачки стали медленно передвигаться. Но не увидели ничего, кроме чёрного пятна кожаной куртки. В виски ударила опаляющая боль, захотелось взвизгнуть, но сил не хватило даже для того, чтобы расправить грудь для вдоха. Зрачки двинулись наверх и тогда рыженькая совершенно потерялась в пространстве. Вверху — низ. Земля, сугробы, речка…

Пятифан, закинув Варю на плечо, как коренастая обезьянка, карабкался по верёвочной лестнице к домику на дереве. Канаты прогибались от двойного веса, да и сам Ромка до дрожи боялся уронить ношу, с необычайной крепостью сжимая каждую следующую ступень. У самого дверного проёма выглянул Бяша и, запустив ладони под живот Таракашки, втащил её внутрь, освободив запыхавшегося товарища.

Снова голоса и шорох вокруг парализованной тушки. Варя водила глазами сквозь едва открывшиеся щёлки век, но ничего не видела. Только размытые силуэты крутились рядом. Голову приподняли и теперь затылок коснулся чего-то мягкого. Лба дотронулась чья-то горячая ладонь. От неё повеяло знакомым запахом дешёвого табака. Девочка помнила этого запах — точь-в-точь такой, когда бурятёнок заставлял её умолкнуть в доме. Потому что там кто-то был… Мысли стали вращаться быстрее атомного коллайдера. Воспоминания хлестнули Варю звонкой пощёчиной и тогда она содрогнулась всем телом, будто пробудившись от летаргического сна:

— Бяш… — промямлила девочка сухими губами. Она приподнялась на локтях, превозмогая головную боль, и тогда картинка перед глазами стала обретать четкость. Ромка в одной олимпийке, которую он обычно надевал под куртку, смотрел на Варю таким тяжёлым взглядом, что он почти ощутился физически, придавив плечи обратно к деревянным половицам. Над головой девочки склонился Бяшка, бледный и с дрожащими губами.

— Лежи, Таракашка, — Ромка выдохнул клубок пара. Совсем не облегченно, наоборот, будто готовясь к чему-то дурному.

— Вы… Вы тут, — у Вари дрогнул подбородок и из глаз непроизвольно хлынули слёзы. Они стекали по вискам, наполняя уши, просачиваясь в волосы, но всё не могли остановиться, — Вы рядом. Я так рада, что вы рядом!

Шиляева бы не вспомнила, как давно она так плакала. Навзрыд. При двух быдлявых мальчикашках, которые без всяких сомнений прозовут её «соплёй» и перестанут общаться. Ну и пусть. Пусть она станет, как Семён — слабой, глупой, бесполезной. Может, тогда чёрный ящик отстанет от неё, может тогда она наконец сможет жить свою беззаботную детскую жизнь дальше и забыть о кошмаре, который втянул девочку в свою липкую паутину.

Бяша стер Варины слёзы рукавом:

— Тисе ты. Захлебнёшься, на.

Прокручивая пальцами зажигалку, Ромка отвернулся и пробубнил какое-то невнятное ругательство. Бурятёнок понимающе посмотрел на братка. Неважно о чём именно говорил Пятифан. Это выражение подходило ровно ко всему, что произошло за ночь.

Варя, немного успокоив рыдания, заставила себя выпрямиться. Она вытянула руки и обняла обоих так крепко, словно боялась, что их вновь утащат во мрак и она останется одна в самом жутком посёлке этой планеты. Пятифан как-то отрешённо похлопал Варю по спине, но Бяша вцепился в Шиляеву с неменьшей силой, чем она сама:

— Мы думали, сто ты всё, на. Сто тебя нет, — бурятёнок зажмурился, зарываясь носом в рыжие волосы.

— Я и сама так думала, — надорванным голосом пискнула Варя и, собравшись с силами, отстранилась.

Всё это время под головой у неё лежали скомканные куртки мальчишек. Шиляева потрогала своё лицо. Переносица болела, а под носом запеклась кровавая струйка.

— Вас не забрали, — удивлённо шепнула девочка.

— Куда?

— Он… Твой папа сказал, что отведёт вас в милицейский участок.

Ромка мрачно усмехнулся:

— Я уже раз десятый туда «отправляюсь». Пиздит, как дышит, — мальчик ухмыльнулся, растирая замёрзшие костяшки пальцев, — Домой тащил, чтобы ремня всыпать.

— Ага, только Ромка его как куснул за руку! Чуть палец с мясом не вырвал, — на Бяшу накатила слабая волна веселья, — Ну и мы удрали, пока батя орал, на.

Варя стерла ладошками остатки солёных дорожек со щёк. На улице светлело, но солнце ещё не поднялось над верхушками деревьев.

— Как вы меня нашли?

— Как только умотали от бати, сразу побежали к тебе домой. А там — калитка и дверь нараспашку. Тебя нет, — закончив отогревать руки, Ромка хрустнул шеей, разминая всё тело, — Бяша чуть с катушек не слетел.

Пятифан предательски усмехнулся. Назло. Снова провоцирует, ещё и в такое неподходящее время. Варя нахмурилась и тогда Ромке пришлось стереть улыбку с чрезмерно озлобленного лица.

— Мы посли по дворам, но тебя никто не видел, на.

— Ага, слали нас куда подальше.

— Тогда додумались в лес двинуть, — бурятёнок показательно вытащил из кармана миниатюрный пластмассовый фонарик, — Искали до утра.

Дослушав, рыженькая вздохнула. Изнемождение пронизывала всё тело, шею и спину ломило, а конечности перемёрзли настолько, что почти перестали реагировать на прикосновения.

— Без вас я бы замёрзла в снегу… — Варя умолкла, когда наткнулась на вдруг расвирепевший взгляд Пятифана.

— Варя! — неожиданно повысил голос Ромка. Первый раз её имя прозвучало из его уст вместо приевшегося погоняла, — Ты могла умереть, понимаешь?! По-настоящему сдохнуть! Сдохнуть!

Пятифан стащил шапку с головы и уткнулся в неё лицом. Кто, как не рыженькая, мог понимать, что до смерти оставалось лишь несколько секунд… Девочка остро ощутила вину. Она втянула в свою беду двух таких же детей, которые по неясным причинам согласились ей помочь.

Бяшка окаменел от Ромкиного возгласа и, очнувшись, с силой толкнул друга в плечо:

— Тебе орать не западло, на?

— А тебе сидеть в гараже не западло было?! — Ромка огрызнулся, оскалив ряд островатых крепких зубов.

Бурятёнок вздрогнул и ссутулился. Он не ответил, потому что знал — вместо слов прозвучит нечленораздельное блеяние. Ромка ударил из-под тишка по самому больному месту. Тема гаража была под запретом в банде: она никогда не высмеивалась и не использовалась, как издёвка или унижение. И тогда Шиляева поняла: Ромка боится. Он странный, дёрганный, будто что-то внутри натянулось до тонкости гитарной струны. И теперь выплёскивался яд, которым пропитался отравленный страхом мозг малолетнего хулигана. Вид едва живого тела Таракашки надломил его, перевернул представления о последствиях. Потустороннему он не сможет вмазать кулаком, не сможет обругать и заставить чертовщину скрыться от одного лишь угрожающего взгляда.

— Рома! — крикнула Варя, чувствуя приближение скорого рукоприкладства.

Пятифан, проигнорировав девочку, громко схаркнул в оконный проём деревянного домика.

— Короче, — он натянул шапку обратно так, что раскравневшиеся уши остались торчать на морозе, — Если ебанём не мы, то ебанёт нас.

Ромка задрал голову к кривоватому дощатому потолку. Один из брусков как-то слишком выделялся на фоне остальных. Варя думала, что это так мальчишки заделали дыру в крыше, но тут Пятифан протянул руку в сторону Бяшки:

— Гони сечку.

Бурятёнок, пришедший в себя, выудил из кармана свой складной ножик, которым обычно пользовался в творческих целях. Рома стал усиленно ковырять лезвием в несуразном куске фанеры. Железные гвозди один за одним падали на пол, издавая негромкий лязг.

Варя в непонятках посмотрела на Бяшку, но по его сосредоточенному лицу быстро отсекла — он знает, что происходит.

— Это слиском, на, — твёрдо заявил Бяша, сдвинув брови к переносице. В голосе мальчика не было и ноты обиды на главаря, словно он напрочь забыл о стычке. Отходчивый.

— А кони двинуть не слишком? О Таракашке подумай, если за свою жопу не боишься.

— Да что происходит? — Варя и так была на пределе сил после вырванной ночки, а тут ещё и какие-то загадочные телодвижения.

Доска наконец поддалась и Ромка одним рывком отодрал её от потолка. На пол рухнули ошмётки древесины и… Варя прикрыла рот ладошкой, поражённо глядя на лежащий перед ней пистолет. Совсем не игрушечный. Увесистый, с коричневой рукоятью, поблёскивающий исцарапанным железом.

— Батин травмат, — Пятифан поднял пистолет и покрутил его в руках, в шутку прицеливаясь в окно. Он так небрежно им орудовал, что Шиляева встрепенулась и по инерции ухватилась за рукав Бяшки. Бурятёнок как-то неловко двинул рукой. Если бы Варя не была так занята рассматриванием оружия, она бы заметила, что Бяша намерено касается её ладони пальцами.

— Ты всё-таки воруешь у отца? — всё, что смогла выдавить рыженькая.

— Никогда Ромка ницего не крал, на, — вступился Бяшка.

— Правду говорит. Только травмат. Если бы не забрал у него — не жили бы ни я, ни мать, — Пятифан опустил дуло и проверил предохранитель, — Пора запустить пару пуль по этой адской коробке.

— Ты всерьёз думаешь, что гараж можно… Убить? — Варя поморщила носик и переносица заболела с новой силой.

— Гараж — нет. А того, кто сидит внутри — возможно. Надолго запомнит этот урок, — Ромка сунул травмат за резинку спортивок и накрыл его олимпийкой.

Варя с Бяшей переглянулись. Им — детям, которым непосчастливилось видеть чёрный гараж, — идея Ромки показалась сверх сумасшедшей.

— Ром, это уголовщина, — Варя попыталась возвать к рассудку мальчика, но Пятифан был непреклонен.

— Лучше на нарах, чем в могиле.

Естественно, никто бы не стал судить двенадцатилетнего мальчика. Ответственность легла бы на опекунов. Если к Ромкиному отцу девочка не испытывала сочувствия, то от мысли о его доброй матери у Вари сжалось сердце. Рыженькой пришлось просто понадеяться на то, что у мальчишки хватит ума не использовать настоящее оружие не при каких обстоятельствах вообще.

Пятифан заметно осмелел и вернул себе прежнее настроение:

— Встать смозешь? — Бяшка подставил девочке плечо и помог подняться. Ноги не болели, а вот голова трещала по швам.

— Лёд приложи, — гоготнул Ромка, указывая пальцем на нос Шиляевой.

«Ах ты мстительный подонок» — Варя презрительно сощурилась.

Теперь пришёл её черёд выпалить: «Да всрался мне твой лёд!», но вообще-то… Холод был бы очень к месту. Переносица свербела и пекла, словно её жарил летний зной. Рыженькая мужественно терпела боль.

Солнце поднялось над кронами сосен и осветило берег реки. За выходные вода покрылась прозрачной коркой льда уже полностью, переливаясь в лучах. И вновь лес потерял свою враждебность. Наоборот, стал притягивать, манить, словно предоставляя открытую ладонь с горстью сладостей.

Мальчики проводили Варю до дома.

— Там мой нож валяется, — Ромка кивнул на калитку, — Оставь себе.

Девочка кивнула. Осторожность не помешает.

— А вы куда?

Бяшка открыл было рот, но Пятифан осадил его властным взглядом:

— Таракашкам знать не положено, — процедил Рома, но тут же добавил, — Ненадолго. Слово пацана.

*

Варя зашла в дом и закрыла за собой дверь на замок и массивную щеколду. Вновь это чувство — чужая в собственном доме. С порога вейнуло запахом табака, который не успел выветриться даже с открытой нараспашку дверью. Теперь, в тепле и спокойствии, Шиляеву подкосила усталость. Девочка медленно сползла на пол, облокотившись спиной на стенку. Тело чувствовалось таким тяжёлым, словно за ночь владелица превратилась в Семена Бабурина. Какое-то мучительное равнодушие овладело Варей, душило чувством вины и одновременно предлагало выход — наплевать на все. Вообще на всё. Смерть — ну и ладно. Только родители расстроятся…

Расстроятся ли Бяшка с Ромой?

«Когда я высыпалась в последний раз?»

Девочке пришлось напрячься, чтобы дойти до ванны. Она с опаской заглянула в отражение зеркала над раковиной. На переносице зрела едва заметная горбинка и сочный багрово-синий отек. Щеки изрезаны ветвями, а челка взъерошилась, как у новородившегося птенца. Включив воду, Варя подставила ладони под теплую струю и замерла. Стоять бы так вечность. Вода ласкала пальцы, смывала грязь и кровь, которую девочка усердно пыталась оттереть с лица. Белая раковина окрашивалась то в красноватый оттенок, то в серый, а у стока образовалось мешанина из песка и воды. Умывшись, Шиляева вновь безучастно посмотрела в зеркало.

Вот он — её новый нос. Что скажет мама, когда увидит? «Такой красивый носик был — как у француженки!». Она всегда так говорила про аккуратную вздернутую Варькину тюпку. Горбинка была небольшой, но твердой. Девочка не решалась придавить ее, потому что тогда боль колола до самого затылка.

Движения рыженькой стали слишком механическими, неосознанными. Промокнула лицо полотенцем, вышла в коридор и подобрала Ромкин нож-бабочку, который он выпустил при столкновении с разгневаным отцом. Перепалка казалась такой далекой, будто прошло не меньше года. Девочка подошла к крючкам для верхней одежды, чтобы кинуть ножик в карман своей куртки и тут, в пику Вариной измученности, зазвонил мобильный.

Варя замерла, глядя на куртку, но будто сквозь неё. В отличие от недавнего, сейчас ей крайне не хотелось общаться с отцом. Девочка вытащила телефон из кармана. Вместе с ним на пол вывалился какой-то мусор, но Шиляева отвлеклась на экран мобилки.

«Папа»

Нарочно, что ли?

— Алло, — голос Вари покинули эмоции, со стороны она звучала, как автоответчик.

— Варвара, здравствуй. Позволь поинтересоваться, почему ты не в школе? — раздосадованный голос Константина Петровича никак не встряхнул выжатую до нитки дочь.

Рыженькая подняла глаза на календарь, висевший у входной двери. Понедельник.

— Мне звонила Лилия Павловна. Сказала, что ты не явилась на уроки. Это как понимать? — голос по ту сторону линии ждал ответа. А Варя посмотрела на пол, куда пару секунд назад вывалилась бумажка из кармана куртки.

Смятый комок лежал в щели ободранного паркета. Шиляева подняла его и стала крутить в пальцах. Чек? Глупости, в этой глуши не выдают чеки. Любовная записка? Еще глупее, кому Таракашка сдалась, если с ней в школе даже не общаются?

— Варвара! — строгость отца вернула девочку в реальность.

— Да, пап… Я всё-таки заболела, — Варе пришлось натуженно покашлять, хотя вышло все равно неубедительно.

— Вот как? — недоверчиво переспросил Константин Петрович, — Тогда я приеду завтра и буду тебя лечить.

— Нет! — шустро ответила рыженькая, оживившись. Дом прокурен, на кухне страшный бардак, а половина лица девчонки в синяках и ссадинах. Её до восемнадцати лет больше не оставят одну, — Я сама. Скажи только, где у нас аптечка.

— Варь, — папа тяжело вздохнул, — Ну захотела прогулять — так и скажи.

Легко взрослым сначала наехать, а потом твердить: «Так и скажи».

— Извини… — пробубнила Шиляева, совершенно незаинтересованная в беседе. Зажав телефон между ухом и плечом, она стала параллельно разговору разворачивать комок бумажки, который всё это время мяла в руке.

— Что с тобой происходит? То хочешь, чтобы я скорее приехал, то наоборот — упёрлась рогами.

— Я просто… — на измятом листе оказался странный стих, — Жду тебя, правда. Приезжай, как сможешь.

— Хорошо. В пятницу двину домой. Тебе…

— Ага, целую, пока! — Варя поспешила откинуть мобильный и вперилась глазами в чудаковатые строки.

Стихотворение было написано рваным почерком, будто автор только научился держать в руке перьевую ручку. Строки прыгали, мешали друг другу, сталкивались и вольно вылетали за пределы листа. Вся бумага была испачкана в кляксах и грязи, а к обратной стороне даже прилипло пушистое пёрышко. Сопоставив слова, девочке удалось прочитать:

«Красное полотнище

Вьется над бугром.

«Варя, будь готова!» —

Восклицает гром.

И в крови горячечной

Подымёмся мы,

Оками незрячими

Увидаем мы.

Лес тебе поможет,

Варя! Сбережёт,

Лес врага погложет,

Варя! Отобьёт.

Лесу доказала

Свою силу, прыть,

Лес не побоялась

Снова навестить.»

Закончив, Варя осмотрела лист со всех сторон в поисках подписи, но, кроме пятен и серых разводов, ничего не нашла. В тексте оказалась масса грамматических и орфографических ошибок, будто стихотворение писал человек, не знающий русского языка. Хотя таких полпосёлка — пойди заставь Ромку с Бяшей сдать диктант, они и в школе-то месяц не появлялись. Невротически зубчатый почерк заставил рыженькую поёжиться. А что, если писал шизофреник? Или, того хуже, Бабурин решил поглумиться? Нет, он бы не произвёл на свет такой складный слог. Как и её новоиспечённые друзья.

Все догадки разбивались только о вопрос: «Почему здесь моё имя?». Оно повторялось несколько раз и, если в первых строках его было не рассмотреть, то в остальных «Варя» отчётливо чернело на старой заляпанной бумажке. Девочка аккуратно сложила лист в несколько раз, как будто это могло помочь ему расправиться, и сунула обратно в карман куртки. Когда-нибудь она вернётся к стихотворению, но точно не сейчас.

Рыженькая зашла на кухню. Здесь особенно ощутимо в нос ударила вонь сигарет, гитара лежала на полу, куда Ромка её сплавил по-быстрому, чтобы освободить руки для ножа. Чашки с давно остывшим чаем тоскливо стояли на столе, а рядом — пепельница, в которой бычки и чуть рассыпавшаяся мимо неё зола. Варя села на табуретку, сложила руки перед собой и опустила на них лоб, прикрыв глаза. Убираться не было сил. Не было сил даже на то, чтобы дойти до кровати. Сладкий сон погладил Шиляеву по медной макушке, приголубил, прежде чем завлечь в свою безмятежную пропасть.

*

Сквозь сонную поволоку стал доноситься какой-то неравномерный, но отчетливый стук. Словно капли дождя барабанили по хлипкому жестяному подоконнику снаружи кухонного окна.

Тук-тук-тук.

Медленно, настойчиво.

Варя очнулась поздней ночью. Она медленно приоткрыла глаза и что-то необъяснимое заставило сердце встревожиться. Взгляд вперился в край истасканного стола, покрытого кружевом трещин, и пол. Вот всё, что положено видеть человеку, который уснул, упав головой на сложенные впереди себя предплечья.

Тук. Тук.

Надоедливый звук зловеще затихал. Пульс набрал темп.

Не может пошевелиться.

Застыв в онемевшей позе, сидя на табурете и глядя в обветшалые половицы, девочка пыталась двинуть хотя бы мизинцем, хотя бы губами. Но тело отказывалось. Сонный паралич сковал хрупкое туловище, стянул свинцовым корсетом, вжал рёбра в органы так, что им стало тесно внутри.

«Это пройдёт. Две-три минуты и пройдёт» — заверяла себя Варя, потому что знала, как обычно происходит сонный паралич. Она уже испытывала его в далёком детстве, когда мучилась от ночных кошмаров.

Тук-тук.

Слуховые галлюцинации — это нормально в таком состоянии. Нормально.

Тук-тук.

За стуком последовал скрежет. Будто неведомая тварь провела когтистой лапой по окну справа от Вари. Дребезжание стекла утихло, но затем вновь с новой силой:

Тук. Тук. Тук. Тук.

Рокот стал настырнее. Нечто за окном усердно пыталось пробраться в дом, буквально «достучаться» до сжавшейся от панического аффекта девочки.

На пол перед глазами рыженькой упала бордовая капля. Она разбилась о половицы и растеклась по поверхности, быстро просачиваясь в трещины. Кровь из носа? На удивление, эта часть лица совершенно перестала болеть. Будто зажила за это короткое время сна. Но… Ещё капля. И ещё. Багровой струёй кровь хлынула на пол, скапливаясь в неровную лужицу.

Тук-тук.

Скрежет повторился, Нечто по ту сторону дома резало стекло чем-то острым, заточенным до колкости копья.

Галлюцинации — нормально. Нормально!

Варя двинула глазами и страшное осознание довело её до внутренней истерики. Слушается только правый глаз. Кровь, льющаяся на пол, стекала по скулам, подбородку из пустой глазницы. Пустая, чёрная, словно развороченная миной яма. Боли не было, но тёмная лужа увеличивалась перед взором девочки.

Закричать невозможно, челюсть не открывалась, а язык запал в глотку, не пропуская воздух в лёгкие.

Тук-тук.

Галлюцинации! Всё не взаправду, всё не взаправду…

«Варя, очнись!» — в голове бился истошный крик.

Треск. Звук трещин, которые поплыли по тонкому стеклу. Нечто прорвалось. Разбило преграду, сломало единственное, что спасало Таракашку от внешнего мира. Чёрного, кошмарного мира.

«Проснись, проснись…»

Треск, треск, треск. Совсем близко.

«Проснись!»

*

Варя громко вдохнула и резко подняла голову. Тут же столкнувшись лбом с неопознанным объектом монгольской наружности. Сердце колотилось, как бешеное, воздуха не хватало и девочка жадно упивалась, глотала его, боясь потерять сознание.

— Ты цё, на?! — вскрикнул Бяша, досадно потирая ушибленное место.

Даже не паралич. Просто сон. Обычный кошмар…

За окном было светло, никакой ночи и близко не видать. Варя глянула на часы — половина третьего. Она пощупала глазницы. Оба глаза на месте и видят прекрасно. Наконец девочка могла выдохнуть в облегчением.

— Что ты делаешь? — рыженькая непонимающе уставилась на бурятёнка и тот раскраснелся до ушей.

— Я будил тебя, но ты не реагировала. Как убитая, на, — мальчик решил тактично умолчать о том, что воспользовался возможностью и стоял рядом с девочкой несколько минут, втягивая веяние того самого теплого пряного аромата, исходящего от волос и кожи Шиляевой. Руки Бяшки немного потряхивало, щёки пылали, как при высокой температуре. Если бы не внезапное пробуждение, он бы её поцеловал. Коснулся рыжей макушки, впервые в жизни испытав, какого это — целовать девочку, пусть и не в губы.

— Как… — Варя отгоняла остатки кошмара, возвращаясь в реальность, — Я же закрывала двери. Ты как тут оказался?

— Цердачное окно у вас нараспашку, на, — хмыкнул Бяша.

— Оно же крохотное!

— Тоцно, на. Поэтому Ромка ждёт на улице.

Шиляева представила, как Бяшка протискивается в узкий проём чердачного окошка и хихикнула.

Спустя пару минут на порог прихожей ввалился Пятифан. Кожанку он держал в руке, свёрнутую наподобие мешка. По виду её оттягивало что-то тяжёлое.

— Чего копался так долго? Я озяб, как псина, — Ромка зло зыркнул на узкоглазого. Немного помявшись, хулиган протянул импровизированную сумку Варе, — В общем, держи. Мы нарвали.

Варя заглянула в «мешочек» и изумлённо хлопнула ресницами.

— Зимки, на! — довольно растёкся Бяша.

— У нас так зимние яблоки называют, — добавил Пятифан, преисполнившись гордостью за их с товарищем поступок.

Гора красных маленьких яблок в инее сверкали на свету, что падал из дверного проёма с улицы. Сто лет Варя не ела фруктов! Сезон прошёл и, кроме горькой клюквы, в посёлке было не достать прелестей летнего времени. Прилив радости отшвырнул равнодушие и Таракашка засветилась прежней счастливой улыбкой, которая так давно не касалась её губ.

Комментарий к Варя, будь готова!

Следующая глава - предфинальная. На неё уйдёт немного больше времени. Я уверена, что вы дождётесь 🖤

Стихотворение - сборная солянка из произведения Багрицкого “Смерть пионерки” и моей собственной писанины.

========== Настало время ==========

— Да как же ты не поймёшь, что, если здесь три четвёртых во второй степени, то в результате получится девять шестнадцатых? — Варя в тысячный раз провела пальцем по строке учебника математики за шестой класс, — Вот здесь. Переворачиваешь, множишь, ну что сложного?

Бурятёнок тыкался носом в книгу и полным непонимания взглядом пялился в пример, который уже отпечатался в памяти. Но лишь визуально, решение никак не могло дойти до мальчика. Рыженькая выдохнула, успокаивая накипающее раздражение. Ей ещё не приходилось учить детей, которые не помнят, когда вообще последний раз приходили на уроки.

— Давай ещё раз. Вот здесь… — Варя уже было начала свою лекцию заново, но тут вмешался Ромка.

— Зря стараешься, — Пятифан по привычке качался на стуле, пиная ножку стола, — У Бяшки бронировка антинаучная.

После недолгой возни за готовкой, шайка сидела на полюбившейся хулиганам Вариной кухне. Час назад девочка сварила гречку, пожарила консервированные сосиски и, дополнив всё буханками белого хлеба, накормила изголодавшихся парней. То, с каким напором мальчики налегли на еду — не описать. Молниеносно смели всё до остатки, как дикие животные. А вот в Варю ничего существенного не лезло. Она задумчиво хрустела зимками, по привычке пережёвывая их вместе с серёдкой и косточками.

После трапезы дело близилось к вечеру и тогда в ходе беседы Ромка случайно обмолвился о школе. Себе же хуже сделал — Варю дважды просить не пришлось, девочка притащила несколько учебников на кухню, разложила их на столе и задала, казалось бы, простой вопрос: «Какую тему последнюю помните?». Бяшка с Пятифаном переглянулись и дружно заржали так громко, что рыженькая аж содрогнулась от неожиданности.

— Тему твоей мамки, на, — на исходе хохота выдал Бяша.

Веселье шалопаев длилось недолго. Варя осадила их укоризненным взглядом и быстрым, но твёрдым уговором усадила за дело. Первым сдался Ромка. После буквально одного упражнения, он откинул ручку и стал лениво болтаться на стуле:

— Да нахер этот гемор. На завод пойду, как батя, — он уставился в потолок, считая трещины в извёстке.

— И у кого здесь бронировка антинаучная? — Таракашка перекривляла Пятифана. У бурятёнка выдержки оказалось побольше — он всё ещё пытался понять задачку, хотя Варя уже о ней позабыла.

— Ду-у-ушно, — пробухтел Ромка, вновь тыкая девочку в занудство.

— На пороге ночевать будешь тогда, — Шиляева потёрла корешок учебника по русскому языку и внезапно вспомнила о странном неграмотно написанном стихотворении, что недавно нашла в своём кармане, — Никто из вас, случаем, стихи не пишет?

Мальчики покосились на неё и одновременно выгнули бровь. Реакция говорила сама за себя.

— Я поняла.

— Нет, ты договаривай, — Ромка как-то неестественно напрягся. Взгляд потемнел и грань между здоровым любопытством и агрессивной настойчивостью стала почти неуловимой, — Тебе кто-то стихи пишет?

Теперь уже Варя вздёрнула тонкую бровку. Это что ещё за вопросы? Сначала она решила сблефовать и издевательски улыбнулась. Но давление, висевшее в воздухе, стало раздуваться наподобие воздушного шарика. Растерявшись под напором Пятифана, девочка решила искать поддержки у Бяши, но, к собственному удивлению, столкнулась с абсолютно идентичным взглядом бурятёнка.

— Да что с вами? — Шиляева захлопнула книгу, не выдерживая два сверла чёрных и зеленых глаз, — Расслабьтесь, я просто спросила.

— Тогда что это была за ухмылка? — Пятифан не собирался сдавать позиции и это уже было лишним. Бяша, словно поняв какую-то очень сложную теорему, медленно перевёл угрюмый прицел на Ромку. Атмосфера из дружеской перевоплотилась в какую-то неловко напряжённую.

— Да чтоб вы так учиться рвались, как до меня докапываться, — Варя поднялась и поставила пустые тарелки в раковину. Включив воду, она понадеялась, что дискуссия исчерпана. Желание говорить о стихотворении было сбито напрочь и девочка наотрез для себя решила даже не сообщать о подозрительной находке. Домыв посуду, Шиляева очень хотела развернуться и увидеть прежние глуповато-весёлые лица товарищей, но увы — вновь наткнулась на мрачные рожи. Понимания у Вари не было от слова «совсем». Что вообще она такого сказала? — Ром, твой отец вновь не нагрянет?

— Нет, он после завода синий. Обо всех забывает, — Пятифан чиркнул «Тбилиси» и подкурил сигарету. Теперь Варя заведомо позаботилась о запахе табака и открыла форточку.

Военное прошлое отца Ромки не окупилось в старости, пенсии не хватало даже на еду, поэтому ему пришлось устраиваться для дополнительной выручки. Завод металлоконструкций находился недалеко от посёлка, мужчина уезжал туда на своих жигулях и возвращался уже косой. Девочка удивлялась, почему у него до сих пор не отобрали права, когда её папа, Константин Петрович, жил без них несколько месяцев после всего одной поездки в нетрезвом виде по Екатеринбургу? Видимо, в посёлке к подобному относились более снисходительно.

Бяша уже отложил учебник математики, убедившись, что Варя не собирается мучить его дальше. Обстановка немного развеялась только, когда девочка кинула мальчишкам по яблоку. Бурятёнок поймал без проблем, а вот Пятифан, всё это время раскачивавший хлипкий стул, грациозно полетел назад. Звонкий хохот Вари заполнил пространство кухни. Смеяться было больно, нос припекало, но остановиться невозможно — озадаченный вид сурового главаря на полу был слишком уморительным. Бяша прыснул в кулак, едва удерживая скрипучее хихиканье.

Ромка подорвался и стал отряхивать спортивки:

— Цыц, бля! — гаркнул он, что вызвало только новую волну угара. Кончики ушей Пятифана побагровели от досады и стыда, под удар сразу полетел Бяшка, — Чего ржёшь, дурень?

Бурятёнок натянул ворот кофты по самый нос, чтобы скрыть беззубую заразительную улыбку.

— Всё от глупости, ква-ква, — успокоившись, Варя заботливо подняла стул и помогла Ромке отряхнуться. Пятифан оттолкнул её руку и вальяжно уселся обратно, но теперь уже не провоцируя седушку нелепыми движениями, — Какой важный.

Рыженькая всё ещё улыбалась. Она уже смирилась, что с двумя незрелыми бандитами ей веселее, чем со всеми недоподругами, с которыми ей доселе удавалось хоть как-нибудь поладить. Каждая посиделка с ними отдавалась тёплым спокойствием. Жизнь «по понятиям» теперь представлялась чем-то очень ясным и естественным. Варя хотела бы назвать их друзьями, если бы каждый раз не спотыкалась о мысль: «Всего несколько дней знакомы». Да, всего несколько дней. Несколько дней веселья и уюта, ужаса и волнения.

Задумавшись об этом, Шиляева стояла у подоконника, рассматривая потрескавшуюся краску оконной рамы.

— О цём думаес, Таракашка? — Бяшка, высунувшись из ворота, как улитка, тушил Ромкин бычок о несчастную отцовскую пепельницу.

— В школу завтра — вот о чём, — соврала девочка.

— Так ты туда не идёшь, — Ромка выдал эту новость словно само собой разумеющееся. Варя с бурятёнком уставились на Пятифана, — Нам завтра гараж искать.

Улыбка Шиляевой тут же испарилась. Слово «гараж» отдавалось тяжестью под рёбрами, возвращая девочку в суровое настоящее. Глубоко внутри она понимала неминуемость его возвращения, но продолжала надеяться, что попросту пронесёт. Видимо, Рома не строил розовых замков, был честен с собой и настроен решительно.

— Зацем его искать, на? — Бяша всеми силами скрывал мелкую дрожь, которая рябью тронула его за плечи.

— Затем, чтобы распидорасить к чертям, — Пятифан расстегнул олимпийку. Мальчишкам вечно было жарко, хотя Варя в своём доме постоянно мёрзла.

— Гонис, на! Кишка тонка с гаразом махаться, — взвыл бурятёнок. Отказаться от идеи Пятифана он не имел права, поэтому пытался хотя бы остановить товарища.

— У тебя, дохляк, не сомневаюсь, — Ромка затянулся и потёр отбитую недавно шею, на которой ещё в субботу проступил синяк, — А у тебя, Таракашка? Тонка?

— Ромка тебя на понт берёт, на, — Бяша непривычно оживился, чуя недобрый исход задумки Пятифана и стараясь отгородить Варю от необдуманного решения.

Рыженькая опустилась на табурет. Потирая ладони под широкими рукавами свитера, она усердно думала. Неотвратимость встречи с чёрным гаражом была очевидна — ещё раз она останется одна и тогда точно… Не жить. И одновременно билось сомнение: а точно ли не жить? Может, тёмное Нечто пытается выйти на контакт по каким-то другим причинам? Чушь. Тогда бы от него не воняло могильными плитами.

— Что ты предлагаешь? — Варя подняла на Ромку твердый взгляд. И тогда Бяша забил тревогу по-настоящему. Болотистым комом свернулись воспоминания Бяши о гараже и том ужасе, который ему пришлось пережить внутри.

— Таракаска, не вздумай, на!

— А ну захлопнись, — Пятифан был близок к тому, чтобы с размаху треснуть кулаком по столешнице. Бурятёнок умолк. Терзаемый страхом перед своим названным «начальством», он не мог противиться дальше, — Стрелять — это запасной вариант. А подорвать нужно на мине.

Когда-то Ромка уже обмолвился об этом самом взрывчатом устройстве. Мол, в лесу ещё со времён второй мировой войны есть мина, которую до сих пор не обезвредили. Все местные знают, что она находится где-то в центре леса у старого обвалившегося моста, и не суются туда по вполне объективным причинам. Мину пометили белой лентой, чтобы какой-нибудь бедолага не взлетел на воздух раньше, чем успел бы сказать: «Упс».

— Ты хочешь, чтобы я заманила чёрный гараж на неё? — резво сообразила рыженькая, сосредоточенно обдумывая непомерно рискованный план.

— Сечёшь! — Рома зарделся от собственной гениальности.

Помимо беспрекословного авторитета самого жестокого, но справедливого, Пятифан прослыл главным затевальщиком в кругу школьного отродья всего посёлка. Бяша поник. Печально наблюдал за тем, как Варя соглашается на авантюру, которая может стоить жизни, а внутри от чего-то болело. Скребло ногтями по школьной доске, резало так, будто теперь он — деревяшка, а слова главаря — складной ножик.

— А вы?

— А мы будем рядом и выскочим в подходящий момент, — Ромка кулаком толкнул Бяшу в плечо и тот кивнул.

— Заситим любой ценой, на.

Бурятёнок сам себе не поверил.

Укладываться втроём в одной комнате пришлось с некоторыми усложнениями. Кресло раскладывалось, а вот диван — нет, поэтому мальчишкам пришлось умащиваться вальтом. По словам Бяшки им было не привыкать — летом в палатке тоже в тесноте ночевали. Варя стащила любимое пуховое одеяло из своей комнаты и белой тучей шагнула в гостиную. Хулиганы же сами отказались от пледов.

Умостившись по своим местам, троица ещё долго болтала ни о чём. Варя рассказала о школах, в которых она училась раньше, о городах, которые ей удалось посетить за свои двенадцать лет. Мальчики упивались каждым словом, мечтая о совсем иной жизни. Такой далёкой, такой невозможной, но такой… Другой.

— А надолго ты здесь? — Пятифан закинул руки под голову, сцепив их в замок, и рассматривал квадраты лунного света на потолке, которые пробились сквозь оконную раму.

— Не знаю, — рыженькая пожала плечами, хотя этого жеста в темноте никто не мог увидеть, — Папа говорил пару месяцев.

Ответом послужило молчание со стороны обоих парней. Каждый задумался о своём, а Шиляева сама не заметила, как начала погружаться в сон. Такой крепкий и сладкий, совсем не тот, каким должен быть перед тяжёлым и опасным завтрашним днём.

А мальчики так и лежали в молчании. Прошло минут пятнадцать и, убедившись, что Варя уснула, Ромка шепнул Бяше:

— Я знаю, что ты не спишь.

Бурятёнок перевернулся набок, не отвечая.

— Пошли покурим.

— Только сто курили, на.

— Пошли говорю, — Пятифан пнул Бяшку и тому пришлось подняться.

Мальчики накинули куртки, двинули на улицу и встали на крыльце. Дальше двора — непроглядная темень, только пара одиноких фонарей, которых не хватало на освещение хотя бы основной проезжей части. Глубокая тишина поглощала переулок, молчал даже ветер, который часто бродил ночами в этих окрестностях. Ромка сунул сигарету в зубы и через секунд вспыхнул маленький красный огонёк. Бяшка отказался. Ему было не переплюнуть Пятифана в умении буквально пожирать папироски пачками, после третьей или пятой за раз становилось дурно.

— Как хочешь, — хулиган глянул на небо. Ни звёздочки, ни облачка. Чёрная прорубь, — Ты меня извини, братан.

— За сто, на?

— Я просто прощупывал, — Рома говорил медленно, тщательно обдумывая каждую фразу. А думать — не его конёк, поэтому слова давались тяжко, — Прощупывал, нравится тебе Варька или нет.

Бурятёнок съёжился, ощущая покалывание в щеках. Словно миллионы маленьких иголочек впивались в желтоватую кожу.

— Если бы не нравилась, я бы подсуетился, — уверенно отсёк Пятифан.

Сердце влюбленного мальчишки ёкнуло.

— А как зе Полинка, на?

— Полинка… — просмаковал Рома, делая очередную затяжку, и как-то грустно усмехнулся, — Это не то. Полинка — это… Трофей. Понимаешь?

Бяша не понимал.

— Ну, вот смотри. Полинку я присвоил. Она моя, как вот эта жига, — Пятифан крутанул в пальцах зажигалку, — А Варя — пусть не со мной — главное, чтобы ей хорошо было. Теперь понял?

Бурятёнок кивнул. Никогда ещё мальчишки не говорили о подобном. Раньше — стрелы за школой, да где бы денег на Жигулёвское подрезать. А теперь о девчонке. Тем более, никогда раньше Ромка не сравнивал красавицу-умницу Полину с полезной, но пустой зажигалкой. Он, наоборот, хвастался ею, как самой желанной… Победой. Теперь Бяша действительно понял, о чём речь.

— Короче, Бяшка, — так повелось с самого их знакомства: Рома говорил много и долго, а друг лишь слушал и внимал его философии, — Я мешаться не буду. Но, если Варька заскучает, я свой шанс не упущу. По рукам?

Это было честно. И бурятёнок принял признание Пятифана, пожав протянутую мозолистую ладонь. Он покачивался с носка на пятку и обратно, сунув руки в карманы куртки:

— Настолько заметно, на?

Ромка непонимающе глянул на товарища, но потом слабо вытянул один уголок губ в ухмылке, скалясь по-звериному хитро.

— Мне — да, — он хохотнул, присел на корточки и потушил бычок о снег, откинув его в сторону, — Ты с Таракашкой, как со щенком, носишься.

Дверь позади ребят скрипнула, от чего они оба едва не подпрыгнули на месте. На пороге оказалась сонная Шиляева, замотанная в одеяло по самый кончик перебитого носа. Потирая один глаз кулаком, она промямлила:

— Вы чего? Куда ушли?

— Уже идём, — Ромка поднялся и по-приятельски похлопал замешкавшегося бурятёнка по плечу.

*

За ночь выспался только Ромка. Никто не предупредил Варю, что Пятифанхрапит громче бульдозера. Утро было таким спокойным и солнечным, оно совсем не подходило для той опасности, в лапы которой дети вышагивали в сторону леса. Тем лучше, атмосфера на улице не подталкивала к мрачным размышлениям о смысле задуманного. Наоборот, всё воспринималось, как лёгкое приключение на голодный желудок.

Волнение лишь слабыми толчками отдавалось где-то в животе у Шиляевой и дружный хохот товарищей заставлял его спрятаться ещё глубже, к самому позвоночнику. У девочки было твёрдое ощущение, что сегодня ничего они не найдут. Вернутся вечером домой, уставшие и довольные вылазкой, снова позвонит папа и скажет: «Второй день прогула — это уже ни в какие ворота». А Варе будет так всё равно на уроки и замечания учителей, что родительские упрёки не смогут ухудшить ей настроение.

Вот как представлялся солнечный, свежий день на окраине посёлка.

Обогнув пару домов, мальчики свернули на новую улицу, на которой раньше Варя не была. Ромка объяснил, что такой путь короче и оттуда как раз идёт тропинка к самой сердцевине леса.

Когда троица вышла на новую тропу, кто-то позади неожиданно окликнул их мягким мелодичным голосом. Точнее, не всех…

— Рома!

— Твою мать, — шепнул Пятифан себе под нос так, что его услышали только Варя и Бяша.

Позади остановилась Полина. Ухоженная, миловидная, она удивлённо вытянула мордашку и округлила и без того большие синие глаза, заметив между чёрными куртками тёмно-рыжую макушку. Варе редко удавалось пообщаться с Морозовой в школе, но те моменты, когда они всё же переговаривались, были приятными. Полина участливо помогала Шиляевой запомнить имена учителей, познакомила с большинством одноклассников почти лично и провела короткий экскурс по кабинетам. Возможно, если бы не она, рыженькая стала бы той самой «белой вороной» ещё в первый день, а не под конец двух учебных недель. Полина зря старалась, Варя всё равно не планировала дружить с кем-либо в классе. Зато с двумя бездельниками, которые со своими развлечениям дай боже доживут до пятнадцати — за милую душу.

Морозова подошла ближе и ужаснулась перебитому носу Шиляевой:

— Господи! Варя, что с тобой? — черноволосая девочка измерила Пятифана суровым взглядом, — У тебя кулаки чешутся, что ли? Девочку ударил?

— Нет, — Ромка цокнул языком и отвернулся.

— Всё в порядке, Поль, — Варя улыбнулась, выдавая самую невозмутимую моську, на которую была горазда.

— Ты почему не в школе? — тон Ромки был непривычно холоден. Если закрыть глаза, можно подумать, что он общается с мамой, которая его отчитывает.

— Дедушке помогала, вот и пришлось задержаться. На литературу ещё успею, — Морозова изменилась в лице, осунулась и грустно хлопнула пушистыми ресницами. Обиделась. Но, смахнув печаль, она взяла Шиляеву за руку, — Пошли в школу. У нас сегодня контрольная по истории. Если пропустишь — до конца года не отмоешься от двоек. Лилия Павловна злопамятная.

Неизвестно, на что рассчитывала Полина, если у Вари даже не было сумки с учебниками. Рыженькая аккуратно вытащила ладонь из варежек одноклассницы:

— Извини, но сегодня не смогу.

Мальчишки, словно специально, умолкли. Издеваются? Нет. Смотрят, как Варе удастся разрулить ситуацию самостоятельно.

— Почему? — Полина одёрнула руку и прижала её к груди, в глазах мелькнуло беспокойство, — Куда вы идёте?

Шайка молчала. Бяша неловко спрятался за плечо Ромки, а Пятифан рассматривал заборы и крыши домов, усиленно отводя взгляд от лица Морозовой.

— Уток… Стрелять, — неуверенно проговорила Варя и услышала, как за спиной прыснул Бяшка. Они с Ромкой еле сдержались, чтобы не заржать в открытую и Полина это заметила. Рыженькой стало неудобно перед одноклассницей, но сходу ничего остроумнее она придумать не могла.

— Не знала, что ты такая… — Полина остеклила голос. Он стал раздражённо позвякивать, как битый хрусталь, — Жестокая. Это ты Шиляеву такому научил, Ромочка? — едва не пропела синеглазка, глядя на главного бандюгу школы.

Теперь давились от плохо контролируемых смешков уже Варя на пару с бурятёнком.

«Ромочка?»

— Рома. Меня зовут Рома, — процедил хулиган сквозь зубы и, заметив, как у Полинки стала дрожать нижняя губа, добавил, — Иди в школу. Я тебя после музыки провожу.

— Да уж не хватало. Чтобы меня ещё с бандитом увидели, — Морозова, раскравневшись от злости, развернулась и быстрым шагом стала удаляться, — Как некоторых! Вас, кстати, Бабурин обыскался, — крикнула она надорванным обидой голосом, уже будучи в нескольких метрах от ребят.

— Мне это аукнется, — мрачно усмехнулся Пятифан, провожая красавицу взглядом.

— Цветоцки подгонис и расстает, на.

— Зимой цветочки? Ебать ты гений.

*

Чем ближе троица подходила к лесу — тем стремительнее ухудшалась погода. Когда они стояли у самой каёмки из густых хвойных зарослей, небо заволокло облаками так плотно, что солнечный свет едва мог пробиться сквозь тёмно-зеленые кроны. Шаг — и дети пересекли границу между лесом и посёлком.

— Слушай внимательно, — Ромка развернулся к Варе, Бяша тоже навострил уши. Пятифан вытянул руку и двинул пальцем вдоль узкой едва заметной дорожки, которая скрывалась далеко за стволами деревьев, — Вот тропа. Если её придерживаться — выйдешь в центр леса. Там рядом большой овраг, ты сразу заметишь. Мы будем идти за тобой, подстраховывать.

Варя кивнула. Бурятёнок сверлил девочку взглядом узких чёрных глаз. Рыженькая теперь — приманка. И только дурак станет отрицать это и прикрывать «благим делом». Бяша порывался что-то сказать, но при Ромке не мог. После ночного разговора стало только тяжелее.

Чтобы не потерять Шиляеву из виду, Ромка приказал ей поправить красный шарф так, чтобы он был виден и мелькал для них издалека. Волнение, что всё это время липло к позвонкам, перекатилось обратно в живот и оттуда подступило к горлу. Абсурдность происходящего смешалась с невротическим тремором рук и тогда рыженькая поспешила спрятать ладони в карманы. Костяшки пальцев упёрлись в холодный складной ножик Бяшки. Это дало едва уловимое чувство защищённости и Варя, кивнув ребятам, пошла вперёд.

В подкорке мозга Таракашка проработала собственную теорию дальнейших событий: она найдёт белую ленту, остановится поодаль от неё и станет ждать. И через долгое время, когда никакой гараж не появится, девочка позовёт ребят и они вместе отправятся домой с чувством почти выполненного долга. Попытались и хватит.

Варя обернулась. Вон они — две чёрные точки вразвалочку бредут по слякотной тропе за ней. Как же всё глупо. Рыженькая втихую обругала Пятифана за его дурацкую идею. Она могла бы сейчас спокойно сидеть на уроке, да и папа бы тогда не ругался.

Погода испоганилась значительно. Небо затянуло наотрез, солнцу было не пробиться. Лес погрузился в сумеречную темень, хотя было часов двенадцать утра от силы. Облака посерели. За последние пару дней на улице заметно потеплело. Это были те самые крайние осенние деньки перед жестокими декабрьскими морозами. Обычно по пригородам они били с особой ненавистью. Снег подтаял и теперь в слякоти сапоги вязли почти по щиколотку.

Варя вновь оглянулась. Всё ещё там. Силуэт пониже, то бишь Бяшка, махнул ей рукой и девочка успокоилась. Она опустила глаза и изумлённо уставилась на тропу. В мешанине грязи и снега отчётливо виднелись следы копыт. Неудивительно для такой местности, но очень любопытно для маленькой девочки, которая видела лосей и кабанов только однажды в зоопарке.

Дабы разбавить скуку, Шиляева стала считать отпечатки.

— Тридцать восемь, тридцать девять… — Варя провалилась в свои мысли на несколько секунд и вынырнуть её заставил неожиданный хруст ветвей позади. Ромка с Бяшей нагнали?

Рыженькая обернулась. Никого. Совсем никого. Силуэты ребят исчезли с картинки расплывчатого серого горизонта. Сердце подпрыгнуло и глухо ударилось о грудную клетку. Варя подняла глаза наверх, стараясь выудить хотя бы тонкий лучик солнца, но напрасно — по необъяснимым причинам темнело стремительно. Шиляева развернулась в обратный путь, чтобы просто найти мальчишек и попросить их не отставать. Но взгляд зацепился за трухлявый развалившийся мостик. Перед ним — линия оврага. Она случайно нашла место, о котором твердил Ромка.

— Сесть и дождаться их? — Варя встала посреди тропы и крутила головой то в обратную сторону, то вперёд, где виднелся тонкий хвостик реки, через который перекинулся мост. Девочке было проще говорить с самой собой, чтобы развеять давящее чувство одиночества.

Чтобы не терять времени, Варя устремилась к оврагу, тщательно осматривая каждую ветку, каждый сучок, боясь пропустить белую ленту. Она ведь может слиться со снегом и создать куда больше проблем, чем помощи.

Рыженькая подошла к краю оврага и глянула вниз — просто широкая яма, по контуру которой выросли покатые земляные стены с торчащими наискось стволами деревьев. Посёлок и близлежащие земли не отличались особой холмистостью.

«Может это сердце леса?»

Внезапно Варю что-то с силой толкнуло в спину. Шиляева чуть не полетела вниз, но устояла на ногах и отскочила подальше от опасного края. Обернувшись, она встретилась взглядом с заплывшими крохотными глазёнками меж прыщавых складок щёк и нависшего лба.

— Жаль, что не наебнулась. Вот была бы потеха, ха-ха-ха! — Семён схватился за живот, выставляя улыбку гнилых почерневших зубов. Под глазом у него зиял свежий фингал, оставленный Ромкой на память.

Сюр. Варя попала в какую-то сюрреалистическую картину, в которой она столкнулась с Бабуриным в чёртовой глуши. В план Ромки совершенно не вписывался Семён, который попёрся искать друзей к их деревянному домику.

— Уходи! — крикнула девочка, замечая, что лес потемнел пуще прежнего. Что ещё за шутки? Она не больше часа здесь бродит, а уже сумерки.

— А не то чё? — Семён двинулся на Варю своей неизмеримой тушей.

Бежать? Заблудится. Договаривались, что дождётся Ромку с Бяшей возле оврага, найдёт белую ленту. Если мальчики потеряют Шиляеву, то ей самой из чащи не выбраться. Тропинка исчезла в темноте.

— Не то я… Я Ромку позову!

Бабурин изменился в лице и на секунду Варе показалось, что это сработало. Но внезапно жирдяй расхохотался, утопив в щеках и без того маленькие щёлки глаз:

— Что-то я его здесь не вижу! Да он тебя за десять рублей на живодёрню сдаст.

Ложь. Это ложь.

— Что ты прицепился ко мне? — Варя сделала пару шагов назад. Сама себя наставляла — нельзя. Но поддалась страху.

— Ссышься, гадюка рыжая? — Семён оскалился, — Ты меня перед братвой загнобила!

— Ты сам себя загнобил, — Таракашка сжала Бяшин ножик в кармане, сомневаясь, сможет ли она прорезать прослойку жира хотя бы на миллиметр, — Я не виновата, что ты ведёшь себя хуже трусливой собаки!

Бабурин не выдержал этих слов и непозволительно шустро кинулся к Шиляевой всей массой. Схватив девчонку за локоть, он встряхнул её и потащил по земле к самому краю обрыва. Варя выхватила ножик и полоснула одноклассника по ладони. Едва ли ей удалось рвануть кожу: не порез, а царапина.

— Сука такая. Сейчас полетаешь, — Семён вырвал лезвие из руки рыженькой и отбросил его в кусты. Он поднял девчонку над оврагом. Варя украдкой глянула вниз — покатая земля смягчит падение, но выбраться оттуда самостоятельно почти невозможно.

Что-то щёлкнуло в голове у Бабурина и он растёкся от другой гениальной идеи. Намотав Варин шарф на кулак, жирный сделал из него петлю и, протащив рыженькую ещё пару метров, нашёл подходящее дерево — склонившееся над оврагом с увесистым крепким суком. Одним рывком подвесив рыженькую над громадной ямой, он отошёл и так громко загоготал, что начал задыхаться.

— Я же говорил, что вздёрну на твоём же сраном шарфе! Молись, чтобы тебя здесь волки не сожрали.

Варя барахталась, чувствуя, как шарф передавил связки. Резкая боль в шее заставила панику биться в жилках девочки, но разум приказал не дёргаться. Как только Бабурин, заливаясь злобным гоготанием, скрылся за деревьями, рыженькая обеими руками ухватилась за шарф и попыталась отодрать его от горла. Слёзы душили не меньше самой любимой вещи. В голове крутилась одна страшная догадка, которая стиснула Варю меж бетонных стен:

«Неужели… Подставили?»

Наврали и ушли, сдав Таракашку в руки Бабурина. Может, Ромка и правда продал её за десять рублей? Разрешил Семёну отыграться за старую обиду, только бы избавиться от проблемной рыжей головёшки.

Податливая пряжа растянулась, Варя сделала ещё один рывок и выскользнула из петли, которая едва не прикончила её удушением. Упала на косую влажную землю и скатилась на дно обрыва быстрее, чем успела вскрикнуть. Зарывшись и без того настрадавшимся носом в слякоть, Шиляева подорвалась и осмотрелась.

Нечестно. Это так чертовски нечестно!

— Эй… — густота тьмы обступила девочку. На сучке сверху осталось покачиваться красное знамение.

«Красное полотнище

Вьётся над бугром…»

— Эй! Бяша!

На плечо что-то капнуло. Рыженькая подняла голову и на щёку ей приземлилась ещё одна капля. Если бы не потеплело, вместо воды на Варю бы легла пушистая снежинка.

— Рома! — крикнула девочка во всё горло, но голос звучал хрипло, надорвано. Будто кричал кто-то другой в глуши леса, но не она сама, — Пожалуйста…

Дождь усилился. Ледяные капли хлестнули Варю по щеке, кольнули в руки. Девочка накинула капюшон. Ей казалось, что всё — страшный сон, кошмар, который недавно прорывался к ней и был таким реальным, таким настоящим.

Ещё секунда и проснётся.

Обязательно проснётся.

Рыженькая зажмурила глаза и распахнула их, но ничего не изменилось. Она, как таракан в огромной миске с чёрной нефтью. Ноги повязли в слякоти, а над головой блеснула молния. От приветливого солнечного утра не осталось и следа. Вожделенная белая лента осталась наверху. Так и не нашлась.

«Варя, будь готова! —

Восклицает гром»

Вода подмыла стенки оврага, деревья, склонившиеся вниз, обступили девочку. Они словно судили её, подписывали приговор для ребёнка, который на самом-то деле и не виновен вовсе.

Вновь блеснула молния и Варя, вздрогнув, отступила назад.

«Нет…»

Холодная капля пота стекла меж лопаток. Девочка наткнулась на жестяную дверь позади.

Он не стал ждать. Слишком вымученно доставался ему такой мелкий таракан. Слишком долго терпел.

Терпел, запугивая, изнуряя жертву до окончательной слабости.

Чёрная дверь приоткрылась. Без скрипа, бесшумно. А может это Варя оглохла от шока. В голове стоял белый шум, тихий писк ультразвука. Сердце не билось, оно провалилось ниже пят — куда-то под размытую дождём землю.

— Варя! — послышалось наверху.

Надежда дёрнулась внутри.

— Варя!

— Он здесь! Помо…

Неожиданный толчок заставил Варю заткнуться. Леденящие тени, выбравшиеся из мрака гаража обвили голову девочки, поползли по лицу и накрыли рот, силками сдавив челюсть. В горло просочился металлический привкус крови — Варя до боли прикусила язык. Рыженькая попыталась руками сорвать узы, но пальцы проходили сквозь призрачное Нечто, отбирая последнюю возможность спастись.

Тень тянула девочку, засасывала в свой обитель. Из глаз брызнули слёзы, ручьём стекая по подбородку, по шее, капали на ворот куртки.

— Варя! Нашёл! — вдалеке раздался голос Ромки.

Вниз по слякотной косой поверхности склонов скатились мальчишки. Шиляева бы окликнула их, но Тень не позволяла — шептала на ухо умерщвляющие слова, топила девочку в свои путы, медленно волоча Варю «домой».

— Не позволю, блять! — Пятифан одним движением выудил травмат и наставил его на чёрный гараж и Нечто, пожирающее Шиляеву тёмной паутиной, — Это наша Таракашка!

Ромку колотила крупная дрожь. Дуло шаталось в неумелых пальцах, а увиденное заставило зубы хулигана отстукивать хаотичный ритм.

В руку Пятифана внезапно вцепился Бяша. Он повис на плече товарища и всеми силами пытался выбить оружие:

— Ты попадёс в Варю, на! Не смей, сука, не смей!

Левой рукой Рома отшвырнул бурятёнка от себя, целясь, насколько это позволяла темнота и волнение. Варя задыхалась, Тень перекрыла воздух, оставив только глаза. Серые стеклянные глаза, в которых зияло лишь паническое помешательство на противоречащей грани смирения и истерики.

Дорогой читатель, настало время сделать Ваш выбор.

Выстрелить / Не стрелять

Комментарий к Настало время

Следующие две части - финал и его альтернатива. Спешу заверить: в каждом варианте будут как плюшки, так и стекло. Удачи!

========== Концовка #1 — Выстрелить ==========

Комментарий к Концовка #1 — Выстрелить

Дорогие читатели, я благодарна за ваше терпение! По непредвиденным обстоятельствам, связанным с учебой и другими творческими проектами, пришлось отложить написание. Собиралась залить сразу обе концовки, но физически не справляюсь, увы. Поэтому выкладываю ту, за которую проголосовало большее количество читателей в комментариях. Отдельное спасибо за чудесные отзывы! Приятного чтения 🖤

Было лишь пару секунд на то, чтобы унять колотящиеся нервным ознобом ладони. Мозг сомневался, руки, будто живущие сами по себе, хотели отбросить оружие. Пятифан крепче сжал рукоять, словно это могло бы помочь ему не промахнуться. Дождь мешал сосредоточиться, капли стекали по исцарапанной стали, влажный курок не позволял зафиксировать прицел. Собрав остатки уверенности, которые давно запали глубоко внутрь тела и лишь слабыми толчками отдавались под рёбрами, мальчик напряг указательный палец и прозвучал оглушительный выстрел.

Бяша, который от Ромкиного толчка шлёпнулся на землю, видел, как вспыхнуло дуло.

Следом — ещё одна вспышка.

И ещё.

Отдача растеклась по Ромкиным венам, заставляя предплечья онеметь. Впервые мальчик стрелял из настоящего пистолета и не ожидал, что это окажется так больно для детских пальцев. Костяшки заныли и побелели, а в голове помутнилось от звука, который эхом отдавался в барабанных перепонках.

Но что ещё больнее…

Так это истошный крик Вари. Он окатил овраг, закольцевался по земляным стенам и застрял у мальчишек под грудью вместе с секундным хлопком выстрела.

Рома выронил травмат. Несколько секунд он ничего не понимал, таращился на взвизгнувшую от боли девочку и почувствовал, как у самого скопились слёзы на нижних ресницах. Бяша схватился за капюшон и натянул его на лицо с таким усердием, что куртка едва не треснула на шивороте. Он заскулил, но совсем не так, как бывало при упоминании о чёрном гараже. Завыл, забился мелкой дрожью, не в силах помочь ни себе, ни рыженькой.

Один выстрел пролетел мимо и с лязгом ударился о железную чёрную пластину. Второй ударил по чему-то призрачному, нематериальному внутри жестяной коробки.

Третий образовал мясную багрово-красную дыру в левом глазу Вари.

Стоя в метрах пятнадцати от чёрной коробки, что затаскивала Варю внутрь, в сумраке Рома успел заметить, как кровавые подтёки застилают щёку девочки. Он отвернулся от ужасающей картины и закрыл лицо обеими ладонями. Детские развлечения, игры в войнушку, избиение малолеток за школой и синий фингал под глазом Бабурина — это всё оказалось таким мизерным, таким невесомым по сравнению с настоящей инвалидностью невиновного ребёнка. Мальчик хотел зарыдать, но он давно отвык от слёз, поэтому сквозь пальцы звучали лишь всхлипы, похожие больше на глухой кашель:

— Блять… Блять… — ныл Рома, зарывшись носом в кулаки, рукава пропитались солёной водой, оставляя влажные пятна рядом со следам от дождя.

Всё происходило в несколько секунд, но казалось, будто кошмарная сцена длится вечность. Ошмётки того, что раньше называлось глазом, медленно стекли на землю. Вместе с истошным воплем Варя перестала что-либо чувствовать. Казалось, что болевой шок наступил быстрее, чем пуля врезалась в глазницу. И впервые за последний час в голове образовалась пустота. Абсолютно белая, тихая, голая. Страх и гнев сменились полным безразличием, потеря глаза стала последней каплей в море мучений и бессилия. В ушах — ни шума дождя, ни воя Бяши, ни отчаянных всхлипов Ромки. Совершенная пустота. Живой глаз больше не истекал слезами, только дождевые капли собирались в уголках и омывали лицо, смешиваясь с грязью на бледной щеке.

Травматическое оружие не могло убить, но от обильного кровотечения и шока, который маленький мозг девочки не сумел осознать вполне, рыженькая почувствовала, как теряет сознание. Руки, что так яростно норовили впиться в призрачные Тени ослабли и безжизненно повисли, а дрожащие ноги, увязшие в грязи по щиколотку, обмякли.

Правый глаз стал видеть размыто, словно смотрел через запотевшее стекло. И через несколько секунд зрение начало погружать Варю в кромешную темноту. Последнее, что девочка ощутила перед тем, как провалиться во мрак неизвестности, это то, как неожиданно удалось вдохнуть полной грудью. Напоследок, так глубоко и чисто, в воспалённых мыслях промелькнула та самая:

«Вот как дышится перед смертью…»

Дышалось легко лишь потому, что Тень, которая крепко сжимала лицо девочки, стала ослабевать. Если бы Варя хотя бы на миг вернулась в реальность, то чётко ощутила бы, как холодные призрачные плети стали судорожно ползать по телу, словно искали попытки спастись.

Один выстрел выбил Варе глаз. Ещё один пролетел мимо.

Третий заставил крадущее детей Нечто забиться в паническом припадке. Словно существо, что сидело внутри железной тьмы, обрело материальность и могло чувствовать настоящую человеческую боль. Раздался душераздирающий скрежет и одна жестяная дверь с силой захлопнулась. Тени визжали, но не так, как воют живые существа. Визг был похож на плач ветра, гуляющего по кронам чёрных сосен. На рыдания ржавой калитки, которая ещё недавно приветствовала Варю, когда девочка возвращалась из школы домой.

Плети соскользнули с хрупкой шеи рыженькой, оставив синеватые кровоподтёки. Сквозь щёлку затуманенного взгляда Варя успела рассмотреть, как расплывчатый силуэт Бяши двинулся к ней, когда Тень ослабла окончательно. Потеряв опору, Таракашка поняла, что падает, но её подхватили на лету. Этот рывок заставил остатки сознания выйти из девочки, ровно как и силы из её маленького настрадавшегося тела.

*

Через пелену сна прорывался шёпот, который нарастал по мере того, как мозг возвращал себе утерянный рассудок. Вскоре этот звук превратился в достаточно отчётливые голоса. Два мужских и женский, с нотками тревожной обеспокоенности, такие надорванные, словно только-только после рыданий. Говорили по очереди, совсем тихо, но Варя уже могла различить слова:

— Категорически нет, — самый спокойный и уверенный из голосов звучал холодно, будто предупреждал о чём-то плохом, — У нас просто нет оборудования, понимаете? Едьте в Москву, в Питер, там найдёте и протез, и врачей, — далее неразборчивый бубнёж, так как говорящий значительно снизил громкость, но затем вновь возобновил её, — От четырёх до шести месяцев.

— Да как же от четырёх? — женский всхлип прервал речь мужчины, — Костя… Как от четырёх?

— Сонь, тише, умоляю. Слушай внимательно.

Варя приоткрыла щёлку одного глаза. Веки второго не двигались, словно были парализованы. Малейшие попытки напрячь левую скулу увенчались невыносимой колющей болью, что растеклась по виску и ударила куда-то в затылок.

Картинка возникла расплывчато, как в замедленной съёмке старых кинофильмов. Но и смотреть было не на что — перед взглядом белый потолок в обтрескавшейся штукатурке, пара неработающих лампочек, а над самим лицом нависла чудаковатая капельница со своими металлическими рожками и свисающей тонкой трубкой, по которой бежала прозрачная жидкость. На секунду Варе подумалось, что она в раю. Стала судорожно вспоминать дедовские моления и страницы детской Библии, которую ей некогда всучила мама. Сначала Страшный суд, потом Чистилище… Или детей не судят? Разве они не должны быть невинными душами?

Но догадки развеяло возникшее ощущение мягкости под телом. Пальцы дрогнули и нащупали под собой складку простыни.

«Неужели… Жива?»

Рыженькая облизнула сухие губы. Горло свербело так, словно девочка болела ангиной.

Воспоминания цыганской иглой начали впиваться в голову. Дождь, лес. Звон в ушах и скрежет чёрной двери. Настоящая ли она была? А потом мальчишки… Память натыкалась на провалы, серые стены, за которыми прятались ответы. Как бы Варя не пыталась — выстроить общую картину произошедшего ей не удалось. Рома и Бяша плакали, но из-за чего?

Девочка приподняла ослабшую руку и дотронулась до места, где недавно был её левый глаз. Боковое зрение отсутствовало, а подушечки пальцев коснулись шероховатой марлевой повязки.

Вот из-за чего.

Это чувство было совсем не таким, когда ты просто закрываешь один глаз или подмигиваешь. Ни темноты, ни красных кругов, ни чёрной ряби. Просто ничего. Не работает. Как не работал бы отрезанный палец. Вместе с глазом не слушалась и левая часть лба. Она не поддавалась попыткам девочки двинуть надбровной дугой, всё занемело от скулы до линии волос.

— Через неделю можно будет переводить в другую клинику. Сейчас я дам вам номер, договаривайтесь заранее, там с пациентами всегда плотно.

— В каком городе? — Варя отчётливо услышала отцовские нотки в приглушённом вопросе.

— Москва. Только Москва сейчас, — после недолгой напряжённой паузы, мужчина добавил, — Позже можете наблюдаться в других городах. А пока — увы.

— Костя, — женский голос был едва различим, он был таким отчаявшимся, что у рыженькой сжалось сердце, — Как мы в Москву? Какая Москва? У нас на бензин не хватит даже.

— Соня! — громыхнул Константин Петрович и тут же осёкся, понижая голос, — Одолжим. Потом обсудим.

Варя двинула зрачком и увидела перед собой белую штору. За ней три силуэта, один стоит с прямоугольником какой-то папки, двое сидят на соседней кушетке. Мама и папа.

— Скажите хотя бы… — женский силуэт двинул рукой, протирая глаза платком, но вопрос прервал внезапно ожесточившийся голос отца.

— Пулю вытащили?

— Ну конечно. Что же вы думаете, мы бы её там на память оставили? — судя по всему говорил врач. И эта шутка была настолько неуместной, что Варя поморщила носик.

Константин Петрович по привычке потёр ладонями колени.

— Отдайте нам, как доказательство. Будем судиться, — он украдкой глянул на Софью, — Только дай узнать, какая дрянь хранит оружие в этом дерьмовом посёлке. Только дай узнать. Я в порошок сотру, лично морду разворочу. По кускам собирать придётся.

У Вари ёкнуло сердце. Слова отца напомнили направленное в её сторону дуло травмата. Рома не хотел. Он целился в то, что было внутри чудовищного черного сооружения. Если Константин Петрович узнает о поступке Пятифана, то несомненно уничтожит и его, и Ромкиного отца, который позволил ребёнку играть с оружием. Рыженькая стала думать о том, как избежать наказания для Пятифана, мысли лениво ворочались, не желая поддаваться мольбам о помощи.

— С ума сошёл. Тебя ещё посадят, не хватало, - мама чуть успокоила всхлипы и отрезвляюще ущипнула мужа за рукав кофты.

Врачу явно стало неудобно слушать подобные беседы. Он поспешил ретироваться и тогда родители остались вдвоём. Они долго сидели молча, глядя в пол перед собой. Варя хотела приподняться на локтях, но капельница помешала ей — иголка под кожей начала неприятно зудеть.

— Мам… — Варя не узнала свой голос. Такой хриплый, словно она кричала изо всех сил на протяжении многих часов.

Силуэты за ширмой резко оживились, подскочили с койки и через секунду белая шторка одним рывком сдвинулась в сторону. Рыжеватая полная женщина кинулась к кровати девочки, её раскрасневшиеся от слёз глаза сверкнули отчаянным счастьем.

— Деточка! — Софья порывалась было обнять Варю, но вовремя остановилась, подумав, что может причинить ей боль. Вместо объятий, женщина провела пальцами по чёлке юной Шиляевой, заправляя пряди за маленькое ушко, — Как же ты? Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — Таракашка выглянула из-за плеча мамы и посмотрела на отца. Казалось, что он поседел за это время ещё больше, виски почти полностью покрылись серебристыми волосками. Синяки под глазами родителей говорили о том, что они не спали несколько ночей.

Константин Петрович положил ладонь на плечо жене и мягко отодвинул её:

— Сонь, погоди, — он опустился на Варину койку и как-то слишком тяжело выдохнул, посмотрев на лицо дочери. Отец не знал, как начать, но его глаза сверлили малышку не на шутку серьёзным отягощающим взглядом, — Варь. Расскажи, пожалуйста, как всё было.

— Костя! — Софья вспеснула руками и расстроено посмотрела на мужа, — Сейчас это обсуждать будем?

— Сейчас. Прости, детка, но нам нужно знать, — Константин Петрович смягчил тон и погладил Варю по очертанию лодыжки под одеялом смуглой мозолистой ладонью.

Варя хотела нахмуриться, но боль в области лба быстро пресекла это желание. Ей нужно было время, чтобы понять, как помочь самому бесстрашному хулигану посёлка. Поэтому рыженькая задала вопрос, который первым пришёл ей в голову:

— А где Бяша и Рома?

Лица родителей непонятливо вытянулись:

— Кто? — Константин Петрович посмотрел на жену, спрашивая больше у неё, чем у дочери. Мама в ответ пожала плечами, — Стой, это что, та шпана дворовая?

Ну конечно, это они. Кого бы ещё назвали такими словами? Варя неуверенно кивнула.

— Это что за имя такое — Бяша? — Софья продолжала гладить рыженькую по волосам, от чего девочку клонило в сон. Но она с ним усиленно боролась. Услышав вопрос мамы, Таракашка закусила губу. Она за несколько дней так и не узнала настоящего имени бурятёнка.

— Это кличка… — Варя поёжилась, — Так где они?

— Ушли уже, — недовольно буркнул Константин Петрович, — Это что, твои друзья новые? Как ты умудрилась с такими отбросами связаться?

— Кость, эти отбросы Варю спасли.

— Это ещё неизвестно, — отец мрачно зыркнул на Софью и затем вновь перевёл свинцовый взгляд на рыженькую, — Расскажи нам всё в подробностях, пожалуйста.

— Они здесь были? — в Шиляевой проснулась слишком здоровая активность для ребёнка, который лишился части тела.

— Расскажи нам, что произошло, — настоятельно повторил Константин Петрович.

У Вари заняло пару секунд подумать над ответом прежде, чем выдать самое нелепое объяснение:

— Мы пистолет нашли… Поиграть хотели. Он оказался заряженным и я случайно… Сама себе, — голос предательски дрогнул. Варя прикрыла глаз, ожидая, что отец неминуемо распознает ложь. У него это всегда отлично получалось, хищное чутьё просыпалось в Шиляеве, когда речь шла о вранье.

— Варя, да ты с ума сошла на себя дуло направлять! — Софья чуть не заплакала снова, но прижала пальцы к глазами, всеми силами стараясь остановить поток слёз.

Девочка мысленно поблагодарила мать за эти слова, но чувствовала, как недоверчиво покосился на неё папа.

— Тебя как будто на ОБЖ не учили. Ножи, пистолеты на себя не направлять. Вообще в руки не брать! Где вы нашли его?

Неужели прокатило? Варе не верилось в удачу. Можно ли назвать удачей потерю глаза? В сравнении с тем, что её ожидало в чёрном гараже — определённо.

— В… В лесу.

Это было ошибкой. Тень сомнения прошлась по лицу Константина Петровича и он ощутимо помрачнел:

— Прохильдеев своих выгораживаешь? Мне этот… Который не беззубый, а второй. Что это его пистолет сказал.

«Дурак!» — Варя чуть не пискнула вслух от досады.

— Только не ответил, где сам его взял.

— Я плохо помню, пап.

— Всё, не доставай ребёнка, — мама смерила отца строгим взглядом, затем нежно посмотрела на Варю, — Нам эти мальчишки позвонили. Нашли у тебя в телефоне номер папы, он уже меня набрал. Сказали, что с тобой случилась беда. Костя приехал сразу на следующее утро, потом я… — голос сорвался. В каждой его нотке чувствовалась вина, что разъедала Софью изнутри. Вина за то, что не уберегла дочку от кошмарной участи, не оказалась рядом в такой катастрофически важный момент. То же самое чувствовал и Константин Петрович, только у него это читалось намного глубже, в зрачках серых опустошённых глаз, — Солнышко, а с носом-то что? Такой красивый был, как у итальянки…

Как не француженка, так итальянка. Интересно, по мнению мамы у всех европейцев красивые носы?

— Ударилась, — буркнула Таракашка, потирая наросшую горбинку пальцем.

Варя стала взвешивать слова родителей. Слабо удавалось зацепиться хоть за какую-то конкретику. В одном девочка была уверена точно — её семья онищает. Отец сорвался с проекта, который обещал ему хорошую прибыль. Мать покинула вахту, за что, скорее всего, ей грозит штраф или увольнение. Вспоминая слова врача, рыженькая вяло улыбнулась. Никакого протеза ей не светит ещё несколько долгих лет. Рыженькая обеспокоенно дёрнулась, словно вспомнив что-то очень важное:

— Сколько я спала?

Родители переглянулись. Они выглядели такими уставшими и постаревшими, будто Варя не приходила в сознание годами.

— Четвёртый день вот уже, — Софья глубоко вздохнула, успокаивая один из многочисленных позывов непроизвольного рыдания, — Ты просыпалась и раньше. Говорила что-то про… — женщина вопрошающе глянула на Константина Петровича, — Про чёрный гараж? Кошмары снились, наверное.

Варя не ответила. Она посмотрела на белый потолок с чувством, будто только что её избавили от груза всех проблем, преследовавших девочку недолгий, но чудовищный промежуток времени. Больше не будет ни чёрного гаража, ни пугающих снов, ни приступов граничащей с истерикой паники. Чёрный гараж оставил её в покое. Вместе с собой он забрал Варино здоровое зрение, но это того стоило. Определённо стоило.

В палату неожиданно постучали. Неуверенно, но чересчур громко, так точно не барабанят врачи. Константин Петрович приободрительно похлопал Варю по руке, встал и открыл дверь. Он ожидал увидеть на пороге взрослого человека, но ему пришлось наклонить голову вниз.

— А вы чего тут? Уходили же.

— Мы это… — Варя едва удержалась, чтобы не вырвать медицинскую иглу из вены, подорваться и подбежать к двери, — Зимок нарвали.

Шиляев старший отошёл, освобождая дверной проём, и теперь в белую больничную комнату вошли два чёрных пятна — Ромка, который по обычаю держал куртку-мешок с яблоками, и Бяша. У Пятифана под глазом красовался небольшой синеватый фингал, а у бурятёнка хуже — разбитая, но уже поджившая губа, и смачный синяк на половину щеки. Варя попыталась вспомнить, что такого случилось в тот злосчастный день, но не могла представить ничего, что могло бы оставить на мальчишках подобные увечия.

— Просто передайте, как очнётся. Мы не будем заходить… — не успел Ромка закончить, как Софья отодвинулась от койки.

Вид медной макушки заставил мальчишек врасти в деревянные половицы больничной палаты. Всё это время девочку прятали за ширмой, а теперь — вот она, живая, радостно глядевшая на них, как раньше. Бяша просиял беззубой улыбкой и вмиг преодолел расстояние от порога до кровати девочки:

— Таракаска, ты проснулась, на!

— Кто? — Константин Петрович округлил глаза и посмотрел на жену, встретившись с совершенно аналогичным удивлённым выражением лица.

— Привет, — Варя не переставала улыбаться, дети просто смотрели друг на друга и тянули уголки губ всё шире. Только Ромка не решался войти, он стоял на пороге, потирал шею и смущённо рассматривал соседнюю пустующую койку.

Ему было сложно даже взглянуть на рыженькую, страшно увидеть стерильную повязку на её левом веке. Под грудью сразу щемило, будто десяток прищепок зажимали органы и сдавливали сердце, а по тыльной стороне ладоней проходилось неприятное онемение.

Старшие Шиляевы безмолвно решили оставить детей пообщаться наедине. Константин Петрович помог Варе сесть на койке, подняв подушку и подставив её под спину дочке. Сказать честно, рыженькая вовсе позабыла о боли, что терзала голову, сразу, как только увидела знакомые милые в своей грубости лица.

Как только дверь за взрослыми закрылась, Бяшу по-настоящему прорвало. Никогда ещё Варя не видела, как мальчик настолько сильно преисполнялся радостью. Улыбка не покидала его лица, он выхватил у Ромки куртку с зимками и судорожно искал место, куда можно высыпать яблоки. Наконец, управившись с фруктами и прикроватной тумбочкой, бурятёнок встал рядом с койкой Шиляевой, не решаясь сесть. Рома стоял поодаль. Наблюдал за тем, как носится Бяша и ещё ни разу не посмотрел на девочку прямо. Лишь косился на её руку с иглой капельницы внутри.

Варя подвинулась и похлопала ладонью по койке, приглашая мальчиков сесть. Бяша умостился у неё в ногах, а Ромка же занял соседнюю кушетку. Несмотря на непомерное счастье бурятенка, все трое внезапно умолкли. Бяшка начал перебирать складки Вариного одеяла, девочка смотрела на свои руки и ничего не могла сказать — слов было так много и одновременно ни одно из них не могло описать всё, что она чувствовала. Вновь сидя рядом с ребятами после пережитого кошмара, казалось, будто происходящее нереально. Вот-вот проснётся и всё станет таким, как прежде: прокуренная кухня, гитара, весёлые ночёвки и домик на дереве. Всего несколько дней они продержались вместе и это короткое время чувствовалось, как целые зимние каникулы.

Рома расстегнул олимпийку, стянул шапку с головы и наконец поднял глаза на Варю. От чугунной тяжести его взгляда становилось горько во рту. Несколько секунд он просто смотрел на девочку, словно бы убеждаясь, что всё происходит в действительности, и затем сдавленным голосом произнёс:

— Прости… — Пятифан взъерошил вечно прилизанную чёлку пальцами обеих рук, — Прости меня. Мне пиздец как жаль, Таракашка.

Улыбка с лица Бяши исчезла, он нахмурился и стал ощупывать ткань простыни намного нервознее, чем до слов Ромки. На удивление Пятифана, Варя улыбнулась очень светло и ласково:

— Брось. Ты правильно поступил, потому что я осталась жива, — девочка была бы рада положить ему ладонь на плечо, но никак бы не смогла дотянуться. Рома посмотрел на Таракашку исподлобья.

— Я не смог сказать твоему отцу, что это… — он коснулся шероховатыми пальцами собственного левого века, — …моих рук дело.

— Напиздел, на! — исправил хулигана бурятёнок и тогда Пятифан осадил друга злобным оскалом. Бяша раздражённо скинул капюшон с головы и шмыгнул носом.

— Умолчал, — выдавил Ромка, виновато отводя глаза от Вари.

Девочка облегченно выдохнула. Всё же Пятифану ничего не грозит, она взяла всю ответственность на себя и, к огромнейшему везению парня, попала прямо в точку.

Рыженькая переводила встревоженный взгляд с одного хулигана на второго. Что-то было не так. Между ними двумя висела какая-то немая недоговорённость. Варя будто игнорировала разговор о потере глаза специально, Шиляевой в последнюю очередь хотелось обсуждать свою инвалидность. Это нагнетало, а рыженькая боялась даже на секунду задуматься о моментах в дальнейшей жизни, что ей предстоит пройти.

— Что с вашими лицами? — девочка указала на разбитую губу Бяшки и тот поспешил отвернуться. Уставился куда-то в стенку, словно нашёл в плинтусе занимательный музейный экспонат. Ромка тоже мотнул головой, нервно хрустнув костяшками пальцев, и Варя удивлённо пискнула, — Вы что… Подрались?

Хулиганы молчали. Не глядя друг от друга, они делали вид, что не услышали вопроса, который звонко отскочил от стен полупустой больничной палаты. Подрались. Иначе и не подумать. Неудивительно, что Бяше досталось куда больше — Пятифан превосходил его по массе и силе. Бурятёнок давал себе отчёт в этом, когда замахнулся на друга сразу после того, как Ромка сжевал и проглотил слова: «Это сделал я» перед Варькиным отцом. Уличный кодекс чести, который гласил: «Не будь ссыклом — признайся в говне», был нарушен по всем статьям.

Про драку они так и не рассказали. Зато потом беседа пошла на лад. Мальчишки во всех подробностях перечислили события вторника. Они потеряли Варю в лесу, как только одновременно отвлеклись на хруст ветвей позади. Когда повернулись обратно к тропе — красное пятно вязанного шарфика уже исчезло. Девочка была не уверена, одинаковый ли звук они слышали перед тем, как потерять друг друга в сумраке таёжного леса.

Искали Таракашку недолго. На тропу выплыл раскрасневшийся довольный Бабурин. Разговор был коротким. Бяшка, сопровождая рассказ жестикуляцией, в красках описал, как Ромка зажал жирную складку прыщавой щеки Семёна меж костяшками среднего и указательного пальцев, с силой оттянув сальную кожу. Этой болихватило, чтобы жирдяй взвизгнул и шустро выдал всё, что произошло, позабыв о прошлом предупреждении от грозы посёлка.

Как оказалось, гараж действительно отпустил Варю. И, по словам бурятёнка, чёрная жестяная коробка шаталась и трещала так, будто Рома прострелил самое сердце тьмы внутри ужасающего Нечто. А затем блеснула молния, ослепив мальчишек, и тогда гараж просто испарился, будто его никогда и не было на том месте. Ни вмятин на размытой дождём слякоти, ни ледяных вьющихся теней. Только Варя, которую Бяша вовремя подхватил почти у самой земли. Ромка поделился странным наблюдением — он прислушивался к звукам, когда подбегал к рыженькой. Перед тем, как исчезнуть, гараж скрипел и выл, но шум капель, что разбивались о железную крышу, совершенно отсутствовал. Словно само Нечто было плодом воображения, чем-то призрачным. Варя задумалась и вспомнила, как ее пальцы проходили сквозь путы теней, не чувствуя твёрдости, и невольно сощурилась. Может, они втроём просто сошли с ума? В такой глуши от скуки и лени лишились здравого рассудка и придумали себе до жути странную забаву.

— Затем мы тебя из оврага вытащили. Шарфик только снять забыли, не до него было, — во время рассказа у Ромы тряслись руки, он жадно облизывал губы и видно было, как сильно ему не хватает сигареты.

— Клюци и телефон в кармане насли, на.

— А больше в карманах ничего не было? — Шиляева оживилась, вспомнив о чудаковатом стихотворении, оставленном ей невесть кем.

Мальчики переглянулись и пожали плечами:

— Было десять рублей, на. Мы на них тебе бинт купили, стобы на первое время перевязать… — Бяша запнулся. Сложно было сказать «глаз», поэтому он просто машинально указал на собственный левый зрачок. Затем бурятёнок поёжился — И есё… Мы у тебя дома перекись насли. Промыли, на.

— Ага, и батю твоего ждали.

Варя вздохнула. Кем бы не был тот загадочный поэт, теперь уже Таракашку это не касалось.

— Почему Оно испугалось пуль, если это… призрак? — задумчиво прошептала Шиляева, отворачиваясь к окну.

— Не пуль, — Ромка мотнул головой, — Мы долго думали. Гараж выслеживает тех, кому никто не поможет. Он обосрался. Не рассчитывал на то, что мы дадим отпор.

Варя вздохнула. Если бы парни потеряли пару секунд, то сейчас бы она покоилась в земляных глубинах. Хотя, нет. Её бы искала милиция, ходила бы по домам с фотографией девочки и полным безысходности тоном задавала бы жителям около траурные вопросы.

Помимо прочего, Варе удалось узнать, что лежит она в больнице далеко за посёлком. Потому что в глубинке тайги не было ни клиник, ни достойных врачей, которые могли бы взяться за срочную операцию на глазу. Местный хирург сделал всё, что было в его силах с помощью старого оборудования и инструментов, что хранились ещё с семидесятых годов.

После получаса разговора, Варя почувствовала слабость. Рыженькая удивилась, что ей не хватило четырех дней, чтобы выспаться, но организм требовал отдыха. Желудок тем временем резко скрутило от требовательного голодного урчания.

Дверь палаты щёлкнула и приоткрылась. В проёме показалось бледное лицо Константина Петровича.

— Врач сказал ещё десять минут. Затем обед и процедуры, — отец бросил недовольный взор на Бяшку, который снял ботинки и по-турецки уселся на Варину койку с ногами, — Молодые люди, вы меня услышали?

Мальчишки синхронно кивнули. Дверь закрылась и Ромка поднялся с соседней кушетки, напяливая шапку-гандонку обратно на макушку и оттопыривая тем самым и без того забавные уши:

— Крутой у тебя батя, — Пятифан подал жест Бяше, чтобы он тоже собирался, — По справедливости к нам.

Варя была рада, что папа хотя бы при ребятах не демонстрировал свою неприязнь к уличной шелупне.

Ромка встал у выхода и глянул на бурятёнка, который, обувшись, застыл у Вариной кровати. Пятифан несколько секунд смотрел на друга и взгляд его сменился на давлеюще хмурый. Хулиган едва заметно кивнул и махнул широкой ладонью:

— Ещё заскочу. Счастливо! — как-то слишком небрежно кинул мальчишка и хлопнул дверью не то случайно, не то намеренно.

Варя удивлённо вытаращилась туда, где только что стоял необыкновенно раздражённый для такой сдержанной беседы Пятифан. Рыженькая перевела полный непонимания взгляд на Бяшку, но наткнулась на то, что заставило сердце подпрыгнуть до самого горла и провалиться вниз живота.

Бурятёнок неловко ткнулся в разгорячённые температурой губы Вари своими — обкусанными и шероховатыми. От Бяши вейнуло ароматом дешёвого табака, смешанного с морозом и тёплым запахом тела. Мальчик отпрянул также молниеносно, как решился поцеловать рыженькую. Не веря в свою смелость, бурятёнок приложил пальцы к собственным губам, ощущая, как в них пульсирует кровь. Варя смотрела на Бяшу, не в силах вдохнуть, а веснушчатое лицо девочки покрылось густым румянцем до самых кончиков ушей.

Смахнув тень робости, Шиляева ухватилась за Бяшкин рукав и потянула мальчика на себя так, что он едва успел упереться ладонью в железную спинку кровати. Дети вновь соприкоснулись губами и теперь уже от бурятёнка хлынул такой жар, что Варины скулы стали краснее самой спелой клубники. Полыхая от волнения, бурятёнок боязливо отстранился. Не веря в происходящее, он смотрел в серый Варин зрачок своими глубоко чёрными глазами и пытался унять колотящееся в безостановочном приятном покалывании сердце.

В накалившемся молчании, бурятёнок полез рукой в карман и вытащил оттуда небольшой бумажный свёрток. Он, не находя уверенности для слов, положил его в ладонь Варе и, накинув капюшон на бордовое от смущения лицо, быстро скрылся за дверью, забыв даже попрощаться.

Рыженькая пыталась унять темп пульса, поспешно разворачивая бумагу. Раньше она явно была страницами в школьной тетради — исполосована клеткой и красными полями, на некоторых строках даже виднелись корявые уравнения с кляксами и небрежными зачёркиваниями. Пальцы нащупали что-то твёрдое и прямоугольное. Добравшись до последнего слоя бумаги, Варя отогнула мятый лист. Внутри лежал крохотный брусок древесины, скорее щепка, плоская с заострённой верхушкой. По поверхности деревяшки тянулся рисунок, аккуратно выжженный паяльником: гроздья летних цветов, пухлые яблоки и маленький жучок, который неумело разместился на ветке. Рисунок был хаотичным, но тем стало любопытнее его рассматривать. Варя узнала в жуке таракашку, а в круглых плодах — зимки, которыми мальчишки с таким усердием старались поднять ей настроение.

Варя быстро припрятала свёрток под подушку, когда врач вошёл в палату в сопровождении строгой увесистой медсестры.

*

Полторы недели Варя лежала в больнице. Ей регулярно делали капельницы, отпаивали какими-то таблетками, которые значительно снижали боль в районе пустой глазницы. Иногда её отводили на промывание раны. Уже через неделю девочка чувствовала значительное улучшение. Силы возвращались и рыженькой уже становилось скучно в четырёх выбеленных стенах. Папа принёс ей старенький магнитофон и маленькие кассеты, в свободное от лечения время девочка слушала сказки и музыку.

После долгих расспросов, Константин Петрович наконец убедился в том, что дочь ничего не помнит и оставил Варю в покое. По правде, рыженькая о многом умолчала, но была рада, что отец остановил серьёзные допросы. Картина в его голове сложилась следующим образом: местный отпетый вандал нашёл пистолет где-то в лесу, втянул Варю в свои нездоровые развлечения, а она, по своей неопытности и наивности, искалечила себя. Шиляева в свою очередь была только рада подтвердить подобную цепочку событий. Она очень долго говорила с папой о Роме и о том, что он совсем не виноват. Константин Петрович упирался, как мог, но спустя несколько дней ему пришлось сдаться — вид настрадавшейся Таракашки заставлял отца откинуть все заботы о милицейском расследовании и заняться здоровьем и благополучием Вари.

Родители переживали из-за травмы рыженькой намного больше, чем она сама. Софья не могла сдерживать слёз каждое утро, когда наведывалась к дочке, её глаза так заплыли от рыданий, что в какой-то момент Варя не выдержала и в сердцах приказала маме:

— Прекрати плакать по пустякам!

Софья на секунду даже перестала всхлипывать, настолько её поразило это самое «по пустякам». В голове взрослого человека потеря части тела — это вовсе не пустяк, а катастрофа на грани с концом света. В мире ребёнка всё складывалось намного проще. Таракашка быстро привыкла к отсутствию бокового зрения. Правый глаз перенапрягался от двойной нагрузки, поэтому девочке выписали специальные капли.

Рома и Бяша приходили к Варе каждый день после трёх часов дня. От посёлка до больницы идти было несколько километров, ребята управлялись с этим расстоянием меньше, чем за час. Пятифан откуда-то выудил колоду игральных карт и дети рубились в «Дурака» и «Козла» до самого вечера. Мальчишкам приходилось выбегать на перекур за больницу и главный врач, учуяв запах табака от малолетних хулиганов, устроил им страшный нагоняй. Но подобные меры не могли остановить друзей, теперь они стали таскать из дома лавровые листья и жевать их после сигарет, дабы избавиться от резкого запаха.

Константин Петрович внимательно следил за больно странными друзьями дочери, но вскоре сам убедился, что они — ребята честные и безобидные для Вари.

В один из таких «игральных» вечеров дети смеялись в пустующей палате. Мальчишки придвинули соседнюю кушетку поближе к койке Вари, поставили между ними тумбочку, чтобы было удобнее раскладывать карты. Больница отапливалась плохо, ребята сидели в куртках, а Варя закуталась в тонкое одеяло по самый кончик носа.

После очередного выиграша, Пятифан сгрёб колоду и стал умело её тасовать:

— Давайте на желание теперь.

— Да ты херню всякую загадываес, на, — Бяша как-то невесело улыбнулся.

— Не факт же, что я выиграю, — Рома усмехнулся. Врёт и не краснеет, все трое прекрасно знали, кто здесь останется в дураках.

Как-то через губу Варя с Бяшей согласились играть на желание и спустя пятнадцать минут пожалели об этом. Пятифан, тасуя колоду перед следующей партией, довольно скалился, придумывая задание для проигравших с нескрываемой гордостью.

Только хулиган открыл рот — как дверь палаты распахнулась. На пороге очутился Константин Петрович, его бледность и синяки под глазами немного спали, лицо приобрело более здоровый вид, чем неделю назад. Мальчишки дёрнулись и Ромка быстро сунул карты себе под кофту.

— Да не прячь. Играйте бога ради, — отец махнул рукой и Пятифан в сомнениях глянул на Варьку. Рыженькая не обратила на мальчика внимания, потому что серьёзное лицо папы взволновало её куда больше, — Варь, нам послезавтра уезжать в Москву. Тебя утром выпишут, соберись обязательно. Все кассеты в пакет, пижаму не забудь.

Мальчики поникли.

Софья много раз говорила маленькой Шиляевой, что скоро им придётся покинуть посёлок. Девочка даже слышала беседу мамы по телефону с дедушкой, который живёт в Сергиевом Посаде под Москвой. Но Варя не воспринимала эти разговоры всерьёз. Зачем? Ведь теперь ей прекрасно здесь жилось, глазница почти не болела, а школьную программу Шиляева планировала нагнать самостоятельно после выписки. Единственное, о чем Варя переживала — это насмешки над рыжей, а теперь ещё и одноглазой таракашкой. Но Рома с Бяшей поспешили её заверить, что любого, как Пятифан выразился, «издевающегося муденя» они свесят из школьного окна вниз головой. По мнению рыженькой не было веских причин покидать дом, в который семья переехала меньше месяца назад.

— Зачем? — рыженькая едва сдерживалась, чтобы не крикнуть. Она в долю секунды сменила счастливую улыбку на поджатые от обиды губы, — Мне и тут хорошо.

— Нам нужен микрохирург, — Константин Петрович растерянно развёл руками, — Или у тебя вся левая сторона лица останется парализованной.

— Тогда давай просто съездим на операцию, а потом вернёмся, — настойчиво отчеканила Варя.

Отец качнул головой в сторону Ромки и Бяши, намекая, что им с дочерью надо поговорить наедине. Мальчики быстро отсекли данный жест, вернули кушетку и тумбу на место, и уже на пороге махнули Шиляевой. Бурятёнок хотел что-то сказать, но Пятифан толкнул его локтем в рёбра и поспешил попрощаться. Несмотря на общее спокойствие Ромы, в его глазах бегущей строкой читалось: «Мне очень жаль».

Оставшись вдвоём с дочерью, мужчина сел рядом с ней на кушетку:

— Варь, просто съездить на операцию не выйдет. Тебе придётся долго быть под наблюдением хирурга. Мы уже нашли место в хорошей клинике, за тебя согласились взяться только благодаря Гришке, — отец не зря упомянул своего брата, так как тот как раз недавно занял в Москве почётную должность в администрации города, — Соню… Маму уже уволили, ей не придётся работать на вахтах. Найдёт работу поближе к Москве.

Варя закатила глаза и упала набок, отвернувшись от папы к стене.

— Варвара, мы пытаемся тебе помочь. У тебя лицевой нерв задет! Это серьёзно, пойми же.

Рыженькая прикрыла правый глаз, погружаясь в мрачные мысли. Ей до боли не хотелось покидать Рому с Бяшей, но остаться без нормального функционирования мимики оказалось страшнее.

— Ладно, — шепнула Варя, проглатывая нарастающий ком горечи в горле.

*

Варя стащила свой маленький чемоданчик вниз по ступеням крыльца. Девочка сложила всё до остатка, но упаковала небрежно, наспех, потому что очень не хотела собираться. Самое почётное место в чемодане занимал подаренный Бяшей брусок с выженным по дереву рисунком — он лежал во внутреннем потайном кармашке.

Машина уже выехала за ворота и, заведённая, ждала Варю у забора снаружи двора. Что-то у машины горохотало — отец загружал вещи в багажник, а мама тем временем ходила по дому и проверяла каждый угол на предмет забытых вещей.

Рома и Бяша стояли рядом с калиткой. Они помогли водрузить Варькин чемодан на заднее сидение и, пока старшие Шиляевы готовились с отбытию, рыженькая отошла к ребятам подальше, чтобы попрощаться.

Вид серых, будто уставших, а то и расстроенных лиц парнишек жалил сердце Таракашки, но она была слишком мала, чтобы влиять на решения семьи. Ромка перекатывался с пятки на носок и обратно, сунув руки в карманы спортивок:

— Короче, я желание придумал, — он надвинул шапку почти до самых бровей, когда заметил, что Варя удивлённо на него посмотрела, — Приезжай ещё. Когда-нибудь, когда сможешь.

Рот Бяшки дрогнул и растянулся в слабой улыбке. Он полностью соглашался с предложением друга. Шиляева поджала губы, в очередной раз проталкивая слезливый ком поглубже в горло. Она кинулась к мальчишкам и крепко обняла их вдвоём сразу:

— Я обязательно! Как только — так сразу.

— Мы будем здать, Таракаска, на, — бурятёнок в крайний раз зарылся носом в солнечные волосы Варьки и без стеснения полной грудью вдохнул тот самый пряный аромат, который ещё недавно заставил мальчика изнывать от переполняющих чувств.

— Если кто-то будет обижать — скажи, что мы накажем. По понятиям. Ясно? — Пятифан по-братски погладил рыженькую по плечу и девочка их отпустила, согласно кивнув.

Когда иномарка двинулась, Варя скинула ботинки и залезла на сидение с ногами, вперившись в заднее окно. Мальчики провожали её взглядом, махали грустно, но старались улыбаться. Через несколько минут силуэты Ромки с Бяшей исчезли из виду и у Вари закололо в носу. Всё время хотелось плакать, но рыженькая обещала себе держаться.

— Интересные ребята, да? — Константин Петрович, выруливая на трассу, обратился к жене на соседнем переднем сидении.

Маминых слов Варя уже не услышала. Она смотрела сквозь заднее стекло и правый глаз расширился до размеров пятирублёвой монеты. Девочка прикрыла рот ладонью, прижимая её к губам, чтобы не издать звук с трудом подавляемого испуга. Так как там — позади, среди стройного ряда гаражей всех цветов и размеров, стоял иссиня чёрный. Выбивающийся из общей картины коричневых и серых крыш, он грузно продавливал размокшую после дождя землю.

Пасёт.

Комментарий к Концовка #1 — Выстрелить

Альтернативная концовка будет выложена в течении недели, отличия у неё радикальные.

========== Концовка #2 - Не стрелять ==========

Комментарий к Концовка #2 - Не стрелять

Мне стыдно, что я так задержала последнюю часть. Случилось выгорание после защиты диплома. Надеюсь, что вы, читатели, дождались! 🙏🏻

❗ВАЖНО: по одной из фанатской теории лес даёт детям испытания и его расположение зависит от того, как ребёнок с ними справляется.❗

Мысли били по вискам в ритме маленького деревянного молоточка. Несколько секунд Ромка мог совладать с ними, но напряжение в венах росло, вместе с ним и звон в ушах — теперь уже не деревянный молоточек, а свинцовая кувалда лупила по воспалённому мозгу. Дождь застилал обзор, а дрожь в руках не позволяла держать рукоять крепко. Что-то тяжёлое ударило в голову: внезапное осознание — промахнётся. Промахнётся и тогда покалечит подругу. Пальцы разжались, предплечья обмякли и дуло медленно сдвинулось с цели:

— Блядство, — тихо ругнулся Ромка себе под нос.

Бяша сквозь темень и непрекращающийся зыбкий ливень заметил эту слабость. Не прошло и секунды, как бурятёнок с новой силой повис на руке Ромки и вырвал у него травмат, сгоряча откинув его подальше в сторону. Тяжёлый корпус оружия повяз в земле и исчез в черноте грязи, лишь изредка проблёскивая железом в сверкающем свете молнии. Пятифан окрестил товарища озлобленным взглядом, но в потёмках разума был с ним согласен.

Чуть не выстрелил. Чуть не совершил ошибку.

Темнота сгустилась до последнего — очертание гаража едва ли просматривалось в чёрной гуще. Отчаянные, но уже изрядно ослабевшие, всхлипы Вари вывели мальчишек из кататонического ступора. Тени, обвивающие хрупкое бледное тело, уже вовсе не копотливо, а рывками заставляли девочку протолкнуться внутрь жестяной коробки. Первым рванул Бяша — комплекция всегда позволяла ему передвигаться куда быстрее Пятифана. Ромка остался стоять неподвижно, ватные ноги предательски вросли в землю в невозможности пошевелиться. Осознание провалившегося плана и едкое чувство вины бились под сердцем, заставляя всё тело онеметь.

Вмиг бурятёнок преодолел тот десяток метров, что отделял мальчиков от страшных подвываний девочки, протянул руку…

Раздался оглушительный хлопок.

Стальная дверь закрылась прямо у пальцев Бяши. Рыжая макушка исчезла внутри гаража и мальчик, не рассчитав скорость, впечатался лбом в железную стенку. Горячо потерев ушибленное место, бурятёнок со всего размаху несколько раз ударил кулаком о дверь гаража, стесав себе костяшки до крови:

— Ссыкло поганое! Выходи драться, на! — мальчик прикусил губу, чтобы подавить нарастающий ком рыданий в горле. Неизвестно на что он рассчитывал — бороться с тенью, как показал опыт самой Варечки, оказалось бесполезным занятием. После недолгих усилий, бурятёнок развернулся к Ромке и крикнул, — Мы зе пообещали заситить любой ценой, на! Что стоис, как вкопанный?!

Блеснула молния и осветила бледное лицо Пятифана. Он, округлив и без того напуганные глаза, смотрел будто сквозь Бяшу. Хулиган поднял дрожащую руку и указал пальцем куда-то за спину бурятёнка. Мальчишка развернулся обратно и наткнулся на… Пустоту. Гараж исчез так, словно его здесь и не было. И вновь — ни следов на земле, ни тени присутствия.

Бяша закусил рукав и ему пришлось вспомнить — какого это, когда слёзы колкой рябью щипают за щёки. Рома поджал подбородок и отвернулся:

— Прости нас, Таракашка.

*

Варя не могла осознать вполне, что происходит, но неожиданный хлопок железной двери вывел её на мысль о том, что всё закончилось.

Внутри чёрного гаража девочку окутал мрак, который до сих пор рыженькая никогда не ощущала. Сумрак каждого зимнего утра дома не мог сравниться с этим по материальности — здесь духота и темень смешались в одну субстанцию и превратились буквально во что-то ощутимое. Резкая тишина оглушила больше, чем крики мальчишек и лязганье капель по жестяной крыше. В ослабшем теле не оставалось и капли сил, капли желания сражаться.

Но крепко держащие рыженькую тени неожиданно отпустили обмякшее тельце и Варя шлёпнулась на пол — такой же железный и холодный, как и всё прочее покрытие врага. По инерции девочка отползла назад и наткнулась спиной на стену. Сквозь пелену сознания прорвалась едва ощутимая готовность бороться. Но лишь до тех пор, пока девочка не услышала ужасающие звуки копошения в дальнем углу гаража. Что-то извивалось, шуршало и скалилось, издавая неопределённые клацанья не то пастью, не то когтями. Оно было большим и неизвестно что было бы лучше — увидеть чудовище или же пребывать во мраке.

Варя пыталась отследить передвижения чёртовой тени, но это было почти невозможно. Она пребывала одновременно в нескольких местах, издавала вымученные стоны то в дальнем углу, то у потолка, то у самого уха рыженькой. Готовилась к броску. Медленно довольствуясь страхом обессилевшего ребёнка, словно изголодавшаяся по детским всхлипам.

Девочка обняла колени и уткнулась в них носом, это всегда давало ей иллюзорное чувство защиты. Ещё несколько секунд и Нечто насладится тем, по чему так долго страдало. Варя хотела напоследок вспомнить лица родителей. Она пыталась извиниться перед ними за то, что сама ввязалась в то, что впоследствии лишит их дочери, но мысли путались и рыженькая не могла собрать полноценную прощальную речь у себя в голове.

Нечто заскребло по стенке у Вариного плеча, девочка зажмурилась и стиснула зубы, сжимая в кулаках край своей куртки. Пальцы нащупали что-то в кармане.

Бумажка.

Та самая бумажка, которую некто подкинул девочке, наверняка думая, что это хорошая шутка. Прощальные слова родителям улетучились, а вместо них пришли те строки, которые ещё недавно рыженькая читала с полным недоумением. Рваный почерк, кляксы, прилипшая грязь.

— Красное полотнище вьётся над бугром… — Шиляева облизнула пересохшие губы и прошептала эти строки так уверенно, словно зубрила стихотворение наизусть. Ей вспомнилось пятно алого шарфика, который безжизненно повис над оврагом из-за отморозка Бабурина, — «Варя, будь готова!» — восклицает гром.

Найдя странное сходство со всем произошедшим этим днём, Варя подняла голову, будто могла увидеть Нечто в темноте. Что-то очень глубокое внутри подсказывало ей, как нужно действовать. Тень застыла, звуки прекратились в ожидании чего-то страшного.

— И в крови горячечной, — Варя стала говорить громче, — Подымёмся мы. Оками незрячими увидаем мы.

Нечто издало скулёж, больше похожий на скрип старой оконной рамы. Это придало девочке слабую долю надежды.

— Увидают, слышишь? Всё увидают! — крикнула Варя в пустоту, вытирая слёзы с налившихся кровью щёк, — Лес мне поможет, сбережёт. Лес врага погложет. Варю отобьёт!

Скулёж превратился в жуткое завывание. Нечто забилось в четырёх жестяных стенах, ударяясь бесплотным телом о железо, скребя когтями по пластинам с такой силой, что у Таракашки заложило уши.

— Лесу доказала свою силу, прыть, — второе дыхание позволило Варе подняться на ноги. Даже, если не сработает, даже, если всё пропадом — зато с гордостью. Зато с чистой совестью и честным страхом перед врагом, — Лес не побоюсь я снова навестить!

Последнее Варя крикнула настолько громко, насколько это могло позволить передавленное тенями горло. Обезумевшее от страха Нечто схватило девочку за ногу, повалив её обратно на пол, нещадно потащило, скуля и воя не по-звериному страшно. Легаться не получалось — да и что там, конечности проходили сквозь дьявольские тени, не оставляя им малейших увечий. При том, что сами сжимали лодыжку девочки с силой чугунной цепи.

— Не побоюсь! Навещу и тогда… — Варя жадно хватала воздух, насколько позволяли стиснутые нервами лёгкие, — И тогда мне помогут! И смерть тебе, гнида! — это единственное ругательство, которое рыженькая смогла вспомнить из Ромкиных слов.

Нечто озверело вкрай. Варя не понимала, нарвалась она на ужасные последствия или, наоборот, смогла найти слабое место. Но времени на размышления не было. Девочка открыла рот, чтобы вновь повторить строки, что горячим потоком колотились в её мозгу, но внезапно дверь гаража распахнулась и Тень одним мощным рывком выкинула Варю из своего обителя. Рыженькая зарылась носом в грязный снег и сморщилась от боли, которая новой волной ударила по ещё незажившей переносице.

В голове помутнилось от обжигающего чувства. Приоткрыв щёлки глаз, Шиляева остро осознала, что находится вовсе не в овраге, из которого не так давно её насильно выдрали. Впереди лишь горизонт земли, чёрные стволы деревьев и притрушенные серым снегом кусты. Позади раздался скрежет и хлопок, который предвещал разгневанное закрытие гаража.

Варя подорвалась и оглянулась. Никого и ничего. Чёрная коробка исчезла также молниеносно, как появилась перед девочкой в овраге. Дождя на улице не было, как и малейшего проявления солнечного света. Шиляева подняла голову к небу. Что было по истине прекрасным в глуши — так это звезды, коих в таком обилие Варя никогда не видела в городе. Значит, уже ночь.

Рыженькая не спешила подниматься на ноги. Сердце стучало в усиленном ритме, а все конечности ломило, как после многочасового марафона. Ей не хотелось думать о том, что всё кончилось. Сил радоваться не осталось, как и быть уверенной в том, что она осталась живой.

Вдруг впереди что-то хрустнуло. Треснула ветка, затем ещё и ещё.

«Мальчики!» — в блеклых глазах Вари заискрилась надежда.

Но приближалось что-то массивное. Это было ясно по тому, как раздвигались еловые ветви примерно в двух метрах от земли. Надежда осела также быстро, как возникла в груди Таракашки. Девочка бы испугалась, но за последние несколько часов она настолько устала, что едва ли могла удивиться чему-то по-настоящему пугающему.

Варя вспомнила, как отец учил её притворяться мёртвой, чтобы избежать опасности от диких зверей в лесу. Рыженькая быстро припала ничком к земле и закрыла глаза. Не утаить, что ей даже нравилось вот так лежать. Если бы не тревожные звуки похрустывания сучков, она бы так и уснула. Но сейчас девочка внимательно прислушивалась к каждому шороху, пока не поняла, что непрошенный гость стоит рядом с ней. Затылком Варя чувствовала, что пара диких глаз сверлит её свысока.

Рыженькая незаметно приоткрыла один глаз и её сердце замерло в непонимании и панике одновременно. На снегу перед ней стояла пара громадных копыт. Такие бывают только у рогатого домашнего скота. Животное стояло неподвижно, даже не принюхивалось к Таракашке, словно ждало, пока она сама подаст признаки жизни. Варя открыла оба глаза и медленно повернула голову.

И обомлела, встретившись взглядом с горизонтальными зрачками козлиной морды. Антропоморфный козёл стоял на двух искривлённых ногах, как фавн из мифов Древней Греции, окутанный чёрной рваной тканью. Его рога вились чёрными силуэтами на фоне звёздного неба, а глаза туповато вперились в лицо рыженькой.

Почему-то Варя не испытала страха. Слабое чувство любопытства защекотало рёбра и девочка без опаски приподнялась с земли. Животное невиданных размеров склонилось над Таракашкой и зашевелило губами, обнажая ряд крепких желтоватых зубов:

— Доказа-а-ала, — проблеял заутробный низкий голос, — Свою си-илу, пры-ы-ыть.

Варя встала на ноги. Вся одежда промокла насквозь, штаны липли к ногам, а ботинки чавкали ледяной слякотью, от чего девочка уже давно не чувствовала кончики пальцев.

— Не побоялась верну-уться в ле-е-ес, — чудовище тряхнуло козлиной мордой и из-за его ворота на землю упала…

Конфета.

Да такая, которую в посёлке было не найти. Такие Варя видела только в Москве и стоили они очень дорого. Рыженькая заворожённо смотрела на яркую обёртку.

— У нас ещё мно-ого. Возьми-и-и.

Варя посмотрела на морду животного. Она не могла разобрать в ней ровно ничего — ни злого умысла, ни расположения, ни сочувствия. Жёлтые козлиные глаза сверлили её зрачками-кирпичиками, не моргая и не отводя взгляда. Набравшись смелости, девочка вернула себе голос:

— С-спасибо… Но мне не нужно. Мне папа из Саратова привезет.

Как же нелепо звучали эти слова в отношении ситуации, которую переживала Варя в тот момент. Как будто чудовище в виде человекоподобного животного знает, что такое Саратов. Как будто его вообще волнует отказ какой-то мизерной рыжей Таракашки. Гость не отвечал. Упрямо пялился будто слепыми широко открытыми глазами. Варя боязливо отступила назад от щемящего чувства нарастающей тревоги. В темноте нависающий силуэт внезапно показался ещё больше, будто заполняя всё пространство и перекрывая пути отступления.

— Мне п-правда не нужно.

— Оста-а-авайся, — единственное слово прозвучало сверху, отдаваясь эхом меж стволов сосен. Жёлтые глаза сверкнули во тьме.

Страх вернулся к Варе и новым толчком ударил по лёгким. Рыженькая сжала кулачки, готовая рвануть в чащу:

— Нет! Я хочу к маме с папой, — отрезала девочка, нахмурившись.

Сверху треснула ветка. Что-то большое приземлилось на неё и хлопнуло крыльями. В темноте блеснуло два огромных шаровидных глаза:

— Оставайся, — большая птица уцепилась когтями за древесную кору и одарила Варю таким же бездушным взглядом, — Таракашка…

— Нет! Дайте мне уйти!

В гуще леса послышались голоса. Не жуткие загробные, как у животных рядом, а вполне человеческие и даже знакомые. Козёл медленно повернул монолитную голову в сторону и дёрнул ушами, прислушиваясь. Варя обернулась и заметила, как вдали мелькает тусклый свет фонарика. Ноги сами ринулись туда, понесли рыженькую с той скоростью, на которую ей хватало последних сил. Оглянувшись, рыженькая видела, как среди стволов остались мелькать два расплывчатых силуэта — животные смотрели, как убегает девчонка, но ничего не предпринимали. Только две пары мёртвых глаз сверкали в густоте тьмы.

«Отпустили. Отпустили!» — искрилось у Вари в голове, — «Потому что доказала!»

— Цыц. Слышишь?

Дыхание сбилось, а фонарик был уже совсем близко. В глазах потемнело и Варя со всего размаху впечаталась во что-то мягкое, повалив тушку на землю.

Свет дрогнул и упал на девочку.

— Обалдеть! — Ромкин голос звучал так мягко, как будто Таракашка упала на перьевую подушку. Варя смотрела на смешанное с испугом и радостью лицо Пятифана под собой и сама просияла улыбкой. Только спустя секунду девочка заметила занесённый наготове кулак Ромы, — Сдурела? Я тебе чуть не вмазал с перепугу!

Бяша замер, держа фонарик и с недоверием рассматривая рыжую макушку. Осознание медленно копошилось в голове бурятёнка и наконец выдало взрыв счастья:

— Таракаска! Живая, на!

— Живая, — неуверенно кивнула Варя и внезапно почувствовала всю ту тяжесть усталости, которая уничтожала её на протяжении нескольких часов. Веки слипались и сквозь щёлки потускневших глаз девочка могла рассмотреть только встревоженный взгляд Ромки.

— Эй, Варь. Варя!

Рыженькая навалилась на хулигана обмякшим телом, не в силах больше сопротивляться сонливости.

— Бяш, поднимай её. Домой.

*

В нос ударил приятный запах чего-то теплого и родного. Несмотря на то, что семья Шиляевых переехала не так давно, дом уже успел пропитаться тем самым индивидуальным ароматом, которым обладают квартиры разных владельцев.

Варя приоткрыла глаза и осмотрелась. Гостиная. Уже такая милая сердцу устаревшая мебель, диван с протёртой обивкой, ковёр на стене, который мама так яростно порывалась снять. Девочка лежала на разложенном кресле под тяжёлым пуховым одеялом, которым обычно укрывалась в своей комнате. Рыженькая стала прокручивать события, которые запомнились ей последними и тут же, словно обжёгшись, отбросила подобные мысли в сторону. Потому что невыносимо было переваривать тот кошмар, что случился, сразу после такого сладкого сна. Варе показалось, что никогда ещё она не спала так крепко.

За окном смеркалось и девочка сделала предположение, что дремала она около суток.

Таракашка откинула одеяло и осмотрела себя. Многочисленные запёкшиеся ссадины на ногах и руках, синяки на коленках. Одна особенно глубокая царапина на лодыжке останется маленьким бледным шрамом. Девочка глядела на увечья и какая-то довольно странная мысль прокрадывалась в голову. А почему… В домашней одежде? Рыженькая отчётливо помнила, что отключилась в лесу в своих зимних штанах, куртке, а теперь на ней красовались домашние чёрные шорты, да майка, которую девочка обычно надевала под свитер.

Вместе со смущающим осознанием приоткрылась дверь в гостиную и в проёме показалась тёмная макушка с редкой чёлочкой. Ромка не ожидал наткнуться на взгляд проснувшейся Вари, поэтому немного опешил. Но через пару секунд «оттаял» и зашёл в комнату, прикрывая за собой двери.

— Очнулась, — мальчишка улыбнулся краем губ и сел рядом на кровати.

— Мне вам столько нужно рассказать! — Варя скомкала одеяло в большой шар и обняла его.

— Погоди, пока Бяша вернется.

— А где он?

— За сигаретами его послал, — Пятифан хмыкнул и потёр мозолистые руки. Он как-то неуверенно мялся, будто хотел что-то сказать, но не решался, — Тебе стоит сказать ему спасибо. Если бы не настоял — мы бы не пошли тебя искать ночью. Он надежду не терял.

— Скажу. Обязательно скажу, — Варя улыбнулась и почесала одну уже подживающую ссадину.

— Ты меня… — Рома запнулся, будто обдумывая что-то, — Извини. Нельзя было вот так — на рожон лезть.

— Дурак ты, Ромка, — горячо выпалила рыженькая, — Не всё в этом мире можно силой одолеть. Теперь знаем наверняка, что есть что-то сложнее… Чем драка с Бабуриным.

— Ну харэ меня отчитывать, — Пятифан закатил глаза и усмехнулся, — Говорю же. Извини.

Варя горько улыбнулась и уставилась на свою голую коленку, не решаясь задать вопрос. Рома поймал её взгляд и опередил мысли девочки:

— У тебя одежда была вся насквозь мокрая. Нам пришлось, — хулиган отвёл глаза и, как показалось Таракашке, порозовел, — Иначе слегла бы с горячкой.

Рыженькая кивнула и на всякий случай пощупала свой лоб, чтобы проверить температуру. Молчание детей затянулось, Пятифан смотрел в пол и девочку не покидало чувство, что горячка как раз начинается у него. Кончики ушей Ромки покраснели так явно, что об них точно можно было бы обжечься. Слова застряли комом в горле мальчика, он сжал зубы так крепко, что Шиляева едва не слышала их скрежет.

— Ром, ты чего?

Варя положила ладошку на его плечо, попытавшись развернуть мальчика к себе лицом, но тот лишь смахнул её руку. Нервно покусывая губы, Пятифан резко поднялся с кровати и, избегая зрительного контакта всеми способами, оказался у выхода:

— Я рад, что ты жива.

Дверь закрылась за хулиганом, а Варя осталась в непонятках сидеть на постели и переваривать странное поведение друга.

Долго кумекать не пришлось, раздался хлопок входной двери и девочка подскочила с кровати. Выбежав в коридор, она остановилась у порога, увидев знакомый чёрный капюшон, натянутый на узкоглазую моську. Ромка уже стоял рядом, он явно вышел из кухни. Рыженькая кинулась обнимать бурятёнка, холодная одежда с мороза приятно опалила разнеженную в тепле кожу. Бяша не сразу понял, что происходит, но автоматически обнял девочку в ответ:

— Проснулась, на! — бурятёнок, наконец осознав происходящее, зарылся лицом в рыжие волосы подруги, прижимая девочку к себе со всей силы, — Я так рад, сто ты наслась!

— Спасибо, что пошли меня искать, — Таракашка отлипла от Бяши и оглянулась на Пятифана, который отстранённо стоял в проёме кухни, облокотившись о стенку плечом.

Рома протянул руку вперёд и Бяша вложил в его ладонь пачку новеньких. Только сейчас Варя заметила, что на плече у бурятёнка висит её красный шарфик. Она осторожно взяла его, рассматривая. От былой свежести цвета ни следа — широкая дыра от сука, на котором Варька недавно висела по вине Семёна, грязь и хвойные иголки.

— Я сбегал туда и забрал вот, — Бяша неловко почесал затылок, — Отстираем, заштопаем и будет как новый, на.

Рыженькая просияла улыбкой. Ей не важен был сам шарф, но жест, произведённый бурятёнком, оказался приятным. Девочка аккуратно сложила вещь и оставила её на тумбе в прихожей.

Спустя пару часов ребята уже по привычке сидели на кухне. На столе — отцовская пепельница, зимки и три тарелки с доеденной гречкой. Воздух сразу же заполнился сигаретным дымом. Рома пыхтел пуще обычного, чуть ли не поедая табачные скрутки целиком.

— Ты хочешь сказать, что гараж спугнул какой-то дурацкий стишок? — Пятифан недоверчиво глянул на Варю, делая очередную затяжку. Бяша тоже насупился. Слишком уж неправдоподобно звучала версия Таракашки.

— Клянусь! Я его сейчас вам покажу, — рыженькая метнулась в прихожую и стала рыскать по карманам своей куртки. Но ничего не нашла. Вернулась на кухню, склонив голову.

— Да мы тебе и так верим, Таракаска, на, — сказал Бяша, лишь бы не видеть опечаленного лица девочки.

— Вот уж. Ты, может, и доверчивый баран, а меня такими фокусами не проведёшь, — Ромка ухмыльнулся, передавая бурятёнку почти докуренный бычок.

— Ну и пожалуйста, — буркнула Шиляева и села обратно на своё место у стола. У девочки появились сомнения по поводу собственной вменяемости. Может, ей вообще всё привиделось? И стихотворение это, и животные в лесу. Гараж был, потому что мальчишки его видели. А всё остальное? О прочем Шиляева решила не сообщать товарищам.

Перед Варей возникли расплывчатые образы антропоморфных зверей, которые настойчиво приглашали её к себе. Вспомнились рассказы Бяши от его деда о детях, которые надевают маску и сами становятся чудовищами. Рыженькая неуютно поёжилась. Если бы она осталась, то кем бы стала? Тараканом? Ведь так и назвала её сова, по кличке. Варя в отвращении поморщила носик. Неужели это всё, чего она достойна?

Рыженькая подняла голову и вперилась глазами в мальчишек:

— А что хорошего… В тараканах?

Лица хулиганов вытянулись от столь странного вопроса, Ромка прыснул в кулак:

— Живучие они, падлы.

— А есё юркие и быстрые, на, — Бяшка затянулся бычком и расплылся в заразительной беззубой улыбке.

— Ага, хуй догонишь, хуй прибьёшь.

Таракашка невольно улыбнулась. Такие простые эти мальчишки, за словом в карман не полезут.

Дальше разговоры пошли о школе. Следующим днём была среда и Варе было бы хорошо посетить уроки после нескольких дней пропуска без уважительной причины. Девочка тихо хихикнула, когда представила лицо Лилии Павловны после прочтения объяснительной записки: «Шиляева Варвара Константиновна отсутствовала на уроках по причине войны с чёрным гаражом». Забавно, что теперь эти воспоминания вызывали лишь горькую улыбку вместо прокатывающегося валуном страха.

Решено было выйти утром вместе.

— А как вы без учебников? — Варя укоризненно посмотрела на мальчиков, приблизительно зная, какой будет ответ.

— Мы у школы свернём кое-куда, — Ромка взял зимку со стола и, не помыв её, вонзился в сочный плод зубами, — Надо с Бабуриным за жизнь перетереть.

— Да оставьте вы его в покое. Горбатого могила исправит, — Варька нахмурилась, зная, что в четверг Семён явится с ярким фингалом.

Бяша мотнул головой:

— Нет, Таракаска, — он выглядел не на шутку серьёзным. Редко можно было увидеть бурятёнка в столь строгом виде, — За поступки надо отвецять, на. Или такая нецисть будет безнаказанной ходить.

Пятифан вскинул одну бровь и смерил Бяшу уважительным взглядом:

— Ля как стелишь.

Товарищи переглянулись, когда Варька потянулась за пачкой сигарет. Она вытащила одну и неумело чиркнула Тбилиси. Дым на удивление приятно проник в лёгкие и не вызвал того приступа кашля, который явился первоначально. Всему виной нервы, которые были пережиты девочкой за последние дни. Мальчишки самодовольно улыбнулись, но смолчали.

Перед сном Варя выделила мальчикам по полотенцу и все трое по очереди приняли душ. Ребятам это было уже просто необходимо, едкий запах пота пропитал кухню и гостиную. Рыженькая шла последняя, товарищей она отправила в комнату укладываться спать. Закончив с банными процедурами, девочка остановилась у зеркала. Отёк на носу почти спал, осталось лишь серовато-красное пятнышко, но горбинка зияла достаточно явно. В школе наверняка посыпятся вопросы. Хотя кому какое дело до Таракашки?

Скрипнув половицами, рыженькая прикрыла за собой дверь ванны, на ходу протирая непослушные волосы полотенцем. Наконец-то аромат не грязи и тела, а душистый — шампуня и мыла. Обогнув угол коридора, девочка внезапно остановилась. Свет из комнаты размазанным квадратиком падал на пол прихожей, освещая силуэт Ромки. В сумраке Таракашка не совсемпоняла, что он делает, поэтому тихонько подобралась ближе, вжавшись спиной в стену.

Мальчик стоял у тумбы, прижимая к лицу…

Варин шарфик.

Пятифан, закрыв глаза, вжимался носом в красную, иначе не сказать, тряпочку и втягивал запах так жадно, будто это самая свежая в мире сахарная булка. На его лице застыло выражение какой-то необъяснимой боли и одновременно упоения. Шиляева успела помолиться всем богам, чтобы хулиган её не заметил, она отступила обратно в темноту дома и осталась стоять, пока Рома не сложил шарф и аккуратно не разместил его ровно так, как тот лежал до.

Ромка вернулся в комнату и Варя выдохнула так, будто она делала что-то запрещённое. Девочка пыталась переварить произошедшее, ответ крутился в потёмках мозга, но даже не собирался складываться воедино. Рыженькая тряхнула головой, решив стереть эту странную сцену из памяти.

Время близилось к одиннадцати ночи, когда дети улеглись по кроватям. Никому из них не хотелось вставать рано, но утренние дела — у кого учёба, у кого общественный суд с Семёном — призывали к подъёму в семь часов.

В темноте послышался мрачный вздох Ромки:

— Батин травмат проебал…

— Давайте поищем завтра, — Варя сидела, обняв одеяло. Спать не хотелось, ведь совсем недавно проснулась.

— Нетуски, я в овраг этот чёртов больсе не полезу, на.

— А за Варькиным шарфом полез, — буркнул Пятифан, отворачиваясь лицом к спинке дивана.

— Так он на ветке висел! — Бяшка резко поднялся, суетливо оправдываясь.

— Да цыц ты, шучу я, шучу, — хотя интонация Ромы звучала совсем не радостно, — Пусть лучше будет в земле похоронен. От греха подальше.

Внезапно раздался звонок домашнего телефона. Рыженькая дёрнулась от неожиданного звука и тут же её осенила мысль:

«Родители!»

Девочка босиком выбежала в коридор и сняла трубку. По ту сторону телефона прозвучал суровый голос отца:

— Варвара! Ну твою же ж, ты почему на мобильный не отвечала? Мы с мамой тебя потеряли, я хотел уже срочно возвращаться.

— Я просто… — Шиляева замялась, пытаясь как можно скорее подобрать нужные слова, — Мобильник потеряла.

Молчание на том конце провода говорило об одном: «Хана тебе, Варя».

— А я думал, ты достаточно взрослая, чтобы оставлять тебя одну.

В горле запекло от обиды. Подобные слова от мамы звучали куда мягче. Но от Константина Петровича рыженькая меньше всего ожидала упрёков касательно её самостоятельности. Он всегда намного проще относился к безопасности, гуляниям и развлечениям. Обычно отец оправдывал безрассудные поступки Вари перед матерью, а теперь внезапно взялся за воспитание.

— Приеду — поговорим, — Контантин устало выдохнул, — В общем, есть новости. Дела идут в гору, надо будет перебраться в Саратов. Возможно, надолго.

— Ну вот уж нет! — твердо выпалила Таракашка, чего отец никак не ожидал.

— Это почему? Тебе в этой дыре понравилось, что ли?

— Да, понравилось. У меня тут друзья, — ком, который и так неприятно припекал после строгого высказывания Константина Петровича, начал разрастаться и Варя еле сдерживала выступившие на ресницах слёзы.

— Друзей везде найти можно. Нам с мамой очень не хватает стабильности, пойми и нас тоже.

Варя всё понимала. Конечно, понимала, ведь не просто так мама тихо всхлипывала на кухне в предыдущей квартире. Не просто так папа начал выпивать чаще обычного, хотя раньше был абсолютным трезвенником. И не просто так родители с опаской подходили к почтовому ящику, чтобы забрать счета. Бедность семьи Шиляевых была на грани нищеты и это больно било по атмосфере внутри дома.

— Варь, скоро всё уладится, я обещаю, — тон отца смягчился, — Мы с мамой очень стараемся.

Девочка ощутила вину за то, что родители пашут, а она воротит носом и упирается вещам, которые могли бы значительно улучшить качество их жизни.

— Сколько ещё мы побудем тут?

— Недели две-три. Саратов не Москва, конечно, но тоже город не маленький. Тебе понравится, — Константин Петрович повеселел, получив невербальное согласие дочери.

После разговора Варя вернулась в комнату совсем не в том настроении, с которым её покидала. Мальчишки, почувствовав это, молчали. Первым тишину нарушил Ромка:

— Уезжаешь, да?

Таракашка кивнула, хотя в темноте этого и не было видно. Ей очень хотелось плакать, но она не могла позволить себе выдать слабость перед отпетым хулиганьём. Какими бы родными они для неё не стали. И так слишком много нытья в последнее время.

Бяша молчал, но его тяжёлое сопение всё равно было слышно издалека.

— Жаль, — Пятифан закинул руки под голову, перевернувшись на спину, и закрыл глаза.

*

На первых уроках Бабурина не было. Варя оглядывалась на пустую заднюю парту и думала о том, как долго Рома с Бяшей будут «преподавать урок» провинившемуся собрату. В учебники вникать не получалось. Казалось, что девочка не просто отстала по урокам, а пропустила кусочек жизни. Дети сидели в классе и даже не догадывались, какой кошмар мог бы пережить каждый из них. Монотонный голос Лилии Павловны чеканил параграф, а Варя грустно глядела в окно, изучая крючковатые ветви деревьев.

Как и предполагалось, никто из одноклассников особо не интересовался перебитым носом Шиляевой. Только какой-то дурачок ткнул в неё пальцем и сказал:

— Таракану дали в нос! Тапком зарядили, наверное, ха-ха!

Эти слова ничуть не задели Варю, потому что она отчётливо помнила слова товарищей. Юркий, шустрый и живучий. Вот её качества, и плевать, как к этому относятся окружающие, если за её спиной будут стоять грозы детского отделения милиции.

Несколько раз Таракашка ловила осуждающие взгляды Полины. От прежнего расположения не осталось и следа, черноволосая красавица смотрела так, будто Варя устроила в школе терракт. Рыженькой это не нравилось, она не хотела уезжать, оставив серое пятно на отношениях с человеком, который был к ней добр.

На перемене Варя поймала Морозову за рукав блузки в коридоре:

— Полин, ты обиделась на меня?

Синеглазка отвернулась и дёрнула рукой, вырываясь из пальцев рыженькой.

— Вот ещё. Глупости какие.

— Но я же вижу… — Варя замялась, потупившись в пол. Она искренне не понимала причины такого резкого отчуждения одноклассницы.

— Если хочешь знать, то у нас в классе все приличные дети. А не шпана дворовая, — Полина смахнула маску равнодушия и брезгливо сморщила носик, выливая на Варю ведро полных неприязни слов, — Если ты уже связалась с бандой Ромки Пятифана, то готовься к тому, что и отношение к тебе будет соответствующее.

Рыженькая в непонятках подняла брови:

— Разве ты сама с ним не дружишь? Он предлагал проводить тебя…

Ноздри Морозовой раздулись от злости:

— А это уже не твоё дело.

Красавица быстро сгребла учебники в кожаный портфельчик, гордо вскинула голову и вышла из класса. И тогда до Вари наконец дошло.

«Ревнует…»

*

Перед приездом отца у Вари было время, чтобы выдраить дом дочиста. Мальчишкам было строго настрого запрещено курить на кухне и бросать бычки на улице под окнами. Поначалу они не справлялись, попросту забывая о правилах, но спустя сутки привыкли. В пятницу утром им пришлось покинуть дом Шиляевых, иначе у Константина Петровича возникло бы слишком много вопросов.

Спустя пару недель семья Шиляевых была готова к отъезду. За это время Варя смогла восстановить заинтересованность в учёбе, а после школы она почти каждый день гуляла с ребятами, если у них не было намечено «районных» планов. Время пролетело быстрее, чем надеялась Таракашка.

Варя стащила свой маленький чемоданчик вниз по ступеням крыльца. Девочка сложила всё до остатка, но упаковала небрежно, наспех, потому что очень не хотела собираться. Шарфик она вычистила, отстирала. Бяша, получив несколько насмешливых тычков от Пятифана, помог Варьке зашить дырку. Вещь выглядела нелепо, но всё ещё оставалась родной, напоминающей о сложном и одновременно прекрасном периоде жизни рыженькой.

Машина уже выехала за ворота и, заведённая, ждала Варю у забора снаружи двора. Что-то у машины горохотало — отец загружал вещи в багажник, а мама, рыжеватая полная женщина, тем временем ходила по дому и проверяла каждый угол на предмет забытых вещей. Она вернулась домой за пару дней до отъезда, уволившись с предыдущей вахтовой работы. Мама была страшно не рада горбинке на носике Вари, но девочке удалось отмазаться тем, что она просто упала с качелей.

Рома и Бяша стояли рядом с калиткой. Они помогли водрузить Варькин чемодан на заднее сидение и, пока старшие Шиляевы готовились к отбытию, рыженькая отошла с ребятами подальше, чтобы попрощаться. Константин Петрович поглядывал на пацанов, недоумевая, как Варе удалось связаться с самыми сомнительными лицами посёлка. Но, тем не менее, молчал. Мобильный телефон Вари волшебным образом нашёлся, как только отец вернулся домой и все нравоучения были отложены на потом. Скорее всего, на «никогда».

Вид серых, будто уставших, а то и расстроенных лиц парнишек жалил сердце Таракашки, но она была слишком мала, чтобы влиять на решения семьи. Ромка перекатывался с пятки на носок и обратно, сунув руки в карманы спортивок.

— Ты это… Не зыбывай нас, — он надвинул шапку почти до самых бровей, немного смущаясь от «тельячьих нежностей», — Приезжай ещё. Когда-нибудь, когда сможешь.

Рот Бяшки дрогнул и растянулся в слабой улыбке. Он полностью соглашался с предложением друга. Шиляева поджала губы, в очередной раз проталкивая слезливый ком поглубже в горло. Она кинулась к мальчишкам и крепко обняла их вдвоём сразу:

— Я обязательно! Как только — так сразу. И вас никогда не буду.

— Мы будем здать, Таракаска, на, — бурятёнок в крайний раз зарылся носом в солнечные волосы Варьки и без стеснения полной грудью вдохнул тот самый пряный аромат, который ещё недавно заставил мальчика изнывать от переполняющих чувств.

— Если кто-то будет обижать — скажи, что мы накажем. По понятиям. Ясно? — Пятифан по-братски погладил рыженькую по плечу и девочка их отпустила, согласно кивнув.

Когда иномарка двинулась, Варя скинула ботинки и залезла на сидение с ногами, вперившись взглядом в заднее окно. Мальчики провожали её взглядом, махали грустно, но старались улыбаться. Через несколько минут силуэты Ромки с Бяшей исчезли из виду и у Вари закололо в носу. Смахнув накатившие эмоции, Варька улыбнулась. Пусть недолгими были дни, проведённые в посёлке, но они навсегда отпечатались в памяти рыженькой светлым временем.

— Интересные ребята, да? — Константин Петрович, выруливая на трассу, обратился к жене на соседнем переднем сидении.

Маминых слов Варя уже не услышала. Мимо промчалась чья-то старенькая «Копейка». В окошке девочка успела заметить белобрысую макушку и блеснувшие стекла круглых забавных очков. Кто-то уезжает из посёлка, а кому-то только предстоит познакомиться с его отнюдь не тёплым приёмом.

Серые трухлявые домики сменились на тёмные стволы сосен. Дорога скрылась за горизонтом, как и еловые ветви, реденько присыпанные снегом.

И никакого чёрного гаража.