Братья-герои [Петр Карпович Игнатов] (fb2) читать постранично, страница - 3

здоровья, физической силы, честности и беззаветной преданности делу. Нужно уменье.

Судите сами. В горах нам прежде всего потребуются бойцы. Но какой толк от нашего отряда, если в нем будут только снайперы или только пулеметчики? Среди нас должны быть люди всех воинских специальностей: снайперы, связисты, подрывники, саперы, минометчики, артиллеристы. Кто знает, как обернется дело в горах?

Но нас мало, а военных специальностей много. И мы с Евгением требуем: записался в отряд — учись военному делу. Учись всему — кидать гранату, стрелять из пулемета, миномета, винтовки. Учись ползать по-пластунски, ходить по компасу в разведку, маскироваться, подавать сигналы. Учись владеть и нашим и немецким оружием: ведь нашими главными «поставщиками» в горах будут фашисты.

Но и этого мало. В горах магазинов нет. Там на базар не сходишь и за деньги ничего не купишь. Придется все делать своими руками. Но мы не хотим, как Робинзон, одеваться в звериные шкуры, жить в шалашах и быть оторванными от Большой земли. И не потому, что мы привыкли к культурной жизни и нам трудно с ней расстаться. Нет, вовсе нет. А потому, что если у нас не будет настоящего теплого, сухого жилья, если мы будем есть кое-как и ходить рваные и грязные, мы будем плохо воевать. Значит, нам нужны свои строители, свои хирурги, повара, портные, сапожники, охотники, шоферы, следопыты, механики, радисты.

Но где их взять? Ведь в нашем отряде главным образом друзья Евгения — инженеры, директора, экономисты, научные работники. Многие из них прожили всю жизнь в городе и знают только свой завод, формулы, книги, лабораторию. Как же быть? Где раздобыть сапожников, портных, охотников, поваров?

Мы приуныли с Евгением. А потом поняли: ведь каждый из нас умеет что-то мастерить, имеет свою маленькую домашнюю профессию. Взять хотя бы нашего директора маргаринового завода Якова Ильича Бибикова. Он в свободное время любит сапожничать. Инженер Николай Демьянович Причина — заядлый радиолюбитель. Инженер Павел Павлович Недрига отлично умеет ковать лошадей. Евфросинья Михайловна Конивиченко — мастерица приготовлять такие обеды, что пальчики оближешь. Директор мыловаренного завода Борис Петрович Веребей — лихой наездник. Елена Ивановна еще в гражданскую войну занималась на фронте хирургией. Геня постигает сейчас шоферское искусство. А строителей и Механиков среди нашего брата-инженера, конечно, хоть отбавляй.

И вот Евгений стал спрашивать каждого вступающего в отряд:

— Каким ремеслом владеешь? Чем занимаешься на досуге? Умеешь печь хлеб? Умеешь тачать сапоги? Замечательно! Умеешь плотничать? Очень хорошо! Умеешь готовить, шить, пасти скот, охотиться? Отлично!

И оказалось, что у нас в отряде есть люди, которые умеют делать все, что потребуется нам в горах. У нас даже будет свой поэт и художник. Он не только хорошо рисует, но и прекрасно стреляет из пистолета.

Так не спеша, внимательно, исподволь мы с Евгением сколачиваем отряд. В нем около шестидесяти человек. И среди них семь женщин.

«ЛЕСНОЙ ПРОФЕССОР» УЧИТ КВАКАТЬ

— Меня еще одно беспокоит, папа, — сказал однажды Евгений. — Не каждый из нас должен быть поваром, охотником, сапожником, но все мы должны знать грамоту партизанской жизни. А ведь мы горожане. Вот я и наладил занятия по «азбуке» лесной жизни. Наш «лесной профессор» — коммерческий директор комбината Петр Петрович Мусьяченко. Он потомственный почетный черноморский казак: его прадед, оказывается, пришел на Кубань из Запорожской Сечи. Сам он страстный охотник и прекрасно знает кавказские предгорья. Он уже начал занятия… Ты, папа, загляни к нам в штаб МПВО. Только приходи после полуночи — раньше нам не удается вырваться с работы.

Как-то глубокой ночью я пришел в этот штаб — в небольшую комнату на втором этаже одного из корпусов комбината.

Открываю дверь и вижу: друг против друга сидят два почтенных инженера — главный механик комбината Терентий Николаевич Ветлугин и механик точных приборов Николай Ефимович Кириченко — и квакают. Против них стоит «лесной профессор» Мусьяченко. Он строг и неумолим.

— Нет, Терентий Николаевич, надо чуть выше и протяжнее: ква-а-а. И запомните: так квакают лягушки только по вечерам, когда назавтра ожидается теплый солнечный день. По утрам же кваканье резче и отрывистее: ква… ква. Да неужели вы сами никогда не подмечали этого?

За лягушечьим кваканьем начинается стрекот сойки, треск цикады и особое кабанье хрюканье: будущие партизаны изучают сигналы в лесу. А потом все тот же Петр Петрович увлекательно рассказывает о кабаньих тропах, о языке следов и своенравии горных речушек. И разгораются горячие споры о партизанской борьбе, о конспирации, об устройстве лагеря, об одежде, обуви, вооружении.

Я сижу в стороне и наблюдаю за Евгением.

Это он заставил бесконечно занятых людей — директоров, инженеров, хозяйственников, научных работников — стрекотать, как стрекочут сойки, чмокать и хрюкать