Навсегда (СИ) [Катерина Лазарева] (fb2) читать онлайн

Глава 1. Сиенна

Чувствую подбадривающее прикосновение к руке. Почти невесомое и ненавязчивое: просто жест поддержки. А потому уверенно обхватываю мужскую ладонь в ответ, тем самым давая понять, что улавливаю участие и ценю.

Но внутри всё странно сжимается. Эндрю обещал мне успех поездки, даже гарантировал, но душу переполняет необъяснимое ощущение тревоги. Может, с непривычки ситуации?..

Мы в пути вот уже полтора дня, останавливаемся лишь на короткий отдых и перекус. Дремлем прямо в карете, меняем лошадей.

А сейчас глубокая ночь. И мы подъезжаем к Риклэнду — столице и главной моей надежде.

Мать слегла сразу после ареста отчима. Обвинение в убийстве. Она просто не смогла перенести такой удар. Ведь и так с трудом справилась с потерей первого мужа — моего отца. Он покинул мир, когда мне было всего два.

Но если с его смертью всё было понятно: внезапная и поздно обнаруженная серьёзная болезнь, то отчим стал жертвой чьих-то интриг. В итоге самооборону выдали жестоким преступлением. Это знали все, но дело замяли. До суда даже не дошло. Он убил и будет казнён — вот официальная версия.

— Ты ведь точно знаешь, как всё было? — нарушает молчание Эндрю, чуть склонив своё лицо ко мне.

Вздрагиваю, но быстро киваю. Мы друзья детства и уже помолвлены, а потому мама без сомнений пустила нас двоих в Риклэнд.

Эндрю можно доверять. Но никогда прежде он не позволял себе даже мимолётные прикосновения ко мне. Терпеливо ждал свадьбы, или в целом не испытывал интереса. А тут — уже несколько, пусть и осторожных, но всё же касаний.

Впрочем, скорее всего, это лишь способ проявить участие — и ничего более.

— Хотя даже если ты что-то упустишь, это точно не укроется от него, — с восхищением добавляет Эндрю.

Сдержанно улыбаюсь. Не люблю, когда кого-то перехваливают. Слишком много обожания вокруг человека — и тот для меня под вопросом. Смотрю на него как минимум скептически. Скорее даже настороженно, если не враждебно.

Хотя сейчас я вынуждена обратиться за помощью как раз к одному из таких. Адвокат, который, по слухам, никогда не проигрывал. Даже в самых безнадёжных случаях. А ещё работает за идею, с некоторых не берёт денег. Ведь к нему ходят люди самых разных слоёв населения. Его просто боготворят.

Эндрю тут не исключение. Когда-то он попал в опасную передрягу. Его хотели подставить: повесить на него чужое преступление. Избалованный сын богача в пылу ссоры проткнул своего друга кинжалом. Эндрю был там — вышло так, что именно его оружие использовали. Обвинение было решительным и бескомпромиссным. Только вот оно вдруг заинтересовало Мэтта (так зовут того самого адвоката). По счастливой случайности он как раз был проездом в Лишеме. И тут же взялся за дело. Причём в последний момент так убедительно выстроил защиту, что никто ничем не смог ему помешать.

Почти обречённый Эндрю был спасён. А потому я отчасти понимаю его несдержанные восторги от личности Мэтта и его профессионализма. Половину пропускаю мимо, лишь изредка киваю.

— Кажется, мы на месте, — среди общего потока речей вдруг выдаёт Эндрю.

И только тогда я замечаю, что карета остановилась.

— Уже темно, — говорю, оглядываясь по сторонам. — Нам придётся переждать где-то.

— Верно, — сразу соглашается Эндрю. — Попробуем где-нибудь заселиться. К Мэтту пойдём завтра.

В его голосе чувствуется, как он горд правом обращаться к адвокату по имени, словно к хорошему знакомому. Но мне, пожалуй, нет до этого дела.

Гораздо больше волнует другой вопрос. Мы оба здесь впервые. Снять комнату ночью — реальная идея? А если не получится, что, слоняться по улицам? Странно, что Эндрю не учёл этих вопросов.

Хотя в любом случае не стоит жаловаться. Шанс, который предоставляет судьба, — вот что главное. Рядом с Эндрю мне ничего не должно быть страшно.

А справедливость вот-вот восторжествует. Раз мой жених так верит в этого адвоката, стоит и мне.

И, кажется, впервые в жизни я умудряюсь побороть собственные убеждения. Несмотря ни на что, я не боюсь. Более того, вдруг ощущаю небывалый прилив бодрости. Похоже, я действительно начинаю надеяться на этого Мэтта.

******

К счастью, Эндрю хотя бы знает, куда идти. Через некоторое время мы уже регистрируемся на ночлег. Не знаю, как мой жених умудряется договориться с хозяином о комнате настолько поздно ночью, но, кажется, всё идёт благополучно.

Хотя, конечно, не то чтобы быстро. Я пока стою ближе к двери, присматривая за багажом.

И поскольку это довольно далеко от решающих детали ночлега мужчин, я скоро начинаю скучать. Слышать их не могу. Отвлечься тут тоже не на что.

Хотя… Происходящее на улице, да ещё и при открытом окне, в зоне досягаемости.

И грубое, но скорее отчаянное, в чём-то истеричное ругательство; раздавшееся оттуда, заставляет меня машинально потянуться к окну.

Судя по всему ругательство принадлежало грузному мужчине с ножом, которого вдруг чуть ли не за шкирку выволакивает и прижимает к стене некто, чьего лица не могу разглядеть. Слишком быстрые и техничные движения… Момент — и нож выбит. Ещё какие-то доли секунд — и…

О Боже. Неизвестный просто сворачивает шею мужчине так, будто это лёгкий прутик.

Массивное тело падает. А я даже не могу пошевелиться, лишь неотрывно смотрю на этот кошмар. Во рту пересыхает, а сердце колотится словно в голове. Дыхание сбивается. А душу переворачивает необъяснимо сильная горечь.

Я впервые сталкиваюсь с убийством вот так ярко и стремительно. Мерзко. Страшно.

А самое ужасное — я не могу отвести взгляд. Ситуация настолько ошеломляющая, что сложно оторваться. И чем противнее и пугающее на душе, тем труднее перестать смотреть. Я будто цепенею.

Неизвестный некоторое время зачем-то стоит возле трупа, смотрит на него. Голова убийцы опущена вниз, а руки сжимаются и разжимаются, будто он либо жалеет о содеянном, либо с трудом сдерживается. От чего? Чтобы не стошнило от вида умерщвлённого тела?..

Он стоит почти неподвижно, а я, так и не сведя с него взгляда, с трудом пытаюсь прийти в себя. Хотя бы пошевелиться. Но не получается, и сколько это длится — неизвестно.

А в следующий момент всё остальное теряет значение. Убийца вдруг резко поднимает голову и смотрит прямо на меня.

Жуть пробирает до костей. Отчаяние и дикий страх сковывают дыхание. Что этот незнакомец теперь сделает? Ведь наверняка понял, что я всё видела!

Я наконец резко отскакиваю от окна. Но в глубине души всё равно уверена, что тому человеку хватило времени, чтобы запомнить меня. Я его уж точно помнила. Его глаза. Довольно яркие для такой темноты, бездонные и тревожащие странным выражением.

Что если дверь вот-вот откроется, и убийца войдёт?..

Едва не подскакиваю к Эндрю, который, к счастью, и так идёт ко мне навстречу.

— Комнаты нашлись, всё в порядке, — поясняет он, явно иначе воспринимая моё состояние.

— Раздельные? — уточняю с упавшим сердцем, даже не беспокоясь о приличии своих слов.

— Разумеется, мы же пока не женаты.

Эндрю снова совсем не уловил мой настрой. Видимо, посчитал, что я лишь уточняла.

С трудом глушу тоску и зарождающуюся панику. Отрешённо смотрю, как наш багаж заносят наверх. Так же машинально, ещё не придя в себя, иду в нужном направлении.

Наверное, мне нужно рассказать о случившемся Эндрю. Вот только я почему-то не вижу в этом смысла. Не верю, что это даст хотя бы временное успокоение.

**********

Ночью всё обошлось. И, хотя происшествие запечатлелось на душе настолько, что упорно не выходит из головы, я умудряюсь настроиться на главное.

Я всегда безразлично относилась к отчиму, но он делал мать счастливой. И уже это я ценю. И понимаю, каким ударом стал его арест для мамы. Она постоянно твердила о несправедливости.

А потому даже не сомневаюсь, что болезнь матери вызвана психическим состоянием. И что, получив удовлетворение от воцарения справедливости, она почувствует себя лучше.

— Открыто, проходите, — звучит довольно приятный мужской голос. Уверенный, глубокий и спокойный, он заочно внушает доверие.

Конечно, не хочется судить поспешно. Но сегодня я позволяю себе поддаться надеждам. Сейчас это необходимо.

Захожу вслед за Эндрю, только когда он переступает порог.

— Ты мог бы подождать, когда я освобожусь с делами и приеду в Лишем, Эндрю, — выходя к нам навстречу, говорит тот самый Мэтт. — Ведь я бы не отказал в твоей просьбе, достаточно было письма.

— Я в этом не сомневался, — сияет Эндрю. — Мы приехали лишь потому, что не знали, насколько всё затянется. А учитывая твою гениальность, ты бы мог дать нам какую-то подсказку, лишь просто выслушав мою невесту.

Несмотря на то, что меня только что упомянули, я не могу произнести ни слова. Лишь стою, потрясённо уставившись на хозяина дома. На единственного, кто может помочь моей семье. На спасителя Эндрю и сотни других людей…

На вчерашнего убийцу.

Я не могла обознаться. Это его глаза.

Глава 2. Сиенна

И тут он смотрит на меня. Узнаёт или нет — я не могу понять. В отличие от меня, на лице которой уже наверняка мертвенная бледность и дичайший страх; Мэтт сохраняет самообладание.

— Что ж, проходите и располагайтесь. Мы всё обсудим.

Говорит так, словно обращается именно ко мне. Смотрит только на меня.

— А у вас нет прислуги? — зачем-то спрашиваю.

И хотя это и вправду странно, учитывая его репутацию и богатство, заданный вопрос — последнее, что сейчас волнует. Даже не понимаю, к чему он вырывается. Не то чтобы мне хоть немного интересно это знать.

Больше хочется бежать отсюда.

— Нет, — коротко отвечает Мэтт.

— Я тоже не считаю, что кто-то должен посвящать свою жизнь служению другого только потому, что этот другой родился с привилегиями, — поспешно заполняет паузу Эндрю, явно пытаясь сгладить неловкость.

Только вряд ли для Мэтта именно это было причиной отказа от прислуги. Очень сомневаюсь.

Да и он никак не комментирует сказанное.

Через некоторое время, когда мы уже расселись и угостились изысканным чаем, который я пила с максимальной осторожностью, Мэтт спрашивает:

— Итак, чего вы хотите?

Вопрос задан напрямую мне. И формулировка уже сбивает с мыслей. Не говоря о взгляде на меня. И о вчерашнем…

Сердце стучит быстрее. Молчание затягивается, и создаётся ощущение, что каждая пропущенная секунда против меня.

— Справедливости, — тогда как можно твёрже говорю. — Чтобы только настоящие убийцы были за решёткой.

Не выдержав, намеренно намекаю и на вчерашнее, а потому голос слегка дрожит.

— Вы уверены, что мы говорим о невиновном? — похоже, Мэтт улавливает мой посыл. Спрашивает с лёгкой иронией, но его взгляд, по ощущениям въедающийся вглубь моей души, не улыбается.

— Да, — серьёзно отвечаю, усилием воли умудрившись сдержать в себе эмоции от этой провокации.

Я теперь вообще не уверена, что обращаться к нему за помощью, учитывая ситуацию, — приемлемая идея. Да, он помогает многим, но эти многие явно не всё о нём знают.

А я всю ночь не могла уснуть, увидев другую сторону его личности. Куда более тёмную, чем могла себе вообразить.

Зачем вообще продолжать весь этот фарс? Можно найти другого адвоката. Пусть и менее компетентного, но, по крайней мере, безобидного.

Хотя к чему обманывать себя? Никто из жителей Лишема не пойдёт на это.

К тому же, даже если я откажусь от услуг Мэтта, это ничего не изменит. Если он захочет решить проблему моей осведомлённости о его убийстве, сделает это в любом случае.

— Она уверена потому, что слишком много нестыковок, — вмешивается Эндрю. — Её отчима будто специально подставили. Может, он и убил, но по ошибке. Но ведь понятно, что такое нелепое убийство не могло быть случайным! Оно было спланировано. А вот кем и зачем — вопрос.

С благодарностью смотрю на Эндрю. Хорошо, что он сказал это за меня. Я сейчас слишком теряюсь в эмоциях, чтобы спокойно рассказывать убийце о том, что касается моей семьи.

— У кого-нибудь могли быть мотивы? — уточняет Мэтт.

— Насколько я знаю, нет, — растерянно отвечает Эндрю. — Ведь твоя семья не переходила никому дорогу?

Последнее он уточняет у меня, а значит, вовлекает в разговор. Вздыхаю, пытаюсь взять себя в руки и ответить. При этом смотрю именно на Эндрю и обращаюсь только к нему:

— Нет, но мама считает, что мы могли что-то не знать о прошлом отчима. Возможно, он когда-то нечаянно встал у кого-то на пути.

Мэтт почему-то усмехается. Я так и не понимаю, чему: моему демонстративному обращению к Эндрю или что-то в сказанных словах вызывает такую реакцию.

Стараюсь не обращать внимания. Хотя в глубине души сознаю, что тот мой жест был ни к чему. И правда, игнорировать того, к кому приехала за помощью — глупо. Смотрится как минимум нелепо.

Заставляю себя взглянуть на Мэтта. Не представляю, какое выражение застывает в моих глазах в этот момент — страх, волнение или ещё что, но он словно бы смягчается. Отвечает мне чуть ли не подбадривающим взглядом.

— Хорошо. Можем собираться в Лишем. Я разберусь с этим делом, но сначала я хотел бы поговорить с вами наедине, мисс Кристи, — с таинственной вкрадчивостью в голосе заявляет Мэтт, не сводя с меня глаз.

Неожиданно. Я не сразу нахожусь с ответом. Соглашаться?..

Но ведь этот человек опасен. И неизвестно, для чего ему вообще понадобился этот разговор.

— У меня нет секретов от Эндрю, — стараюсь как можно твёрже возразить, но сердце начинает биться с удвоенной скоростью.

— Не в этом деле, — уверенно заявляет Мэтт. — Думаю, наедине со мной вы будете более откровенны.

Сглатываю комок в горле. Слишком уж проницательный взгляд и слова, способные застать врасплох. В них слышится намёк… Но по ноткам голоса речь словно идёт о чём угодно другом, но никак не об убийстве, свидетельницей которого я стала.

Мне кажется, или этими неоднозначными словами Мэтт откровенно дразнится, отчасти даже флиртуя со мной?

Так и сижу, задумчиво глядя на него, когда Эндрю, решив за меня, просто выходит из дома. Оставляет меня наедине с таинственным адвокатом.

Глава 3. Сиенна

Мэтт подходит ближе и садится прямо напротив меня. Он смотрит мне в лицо — прицельно, будто старается разглядеть что-то, неподвластное взгляду. По крайней мере, именно так я это чувствую.

И это смущает не меньше, чем его присутствие совсем рядом. И, конечно, то, что сейчас мы тут только вдвоём.

— Не стоит так напрягаться.

Я вздрагиваю. То ли от неожиданности этой фразы, то ли от непринуждённости и даже мягкости его тона. Будто для него всё в порядке, ничего особенного не происходит и не произошло.

А у меня перед глазами снова ночная сцена убийства.

— Я спокойна, — стараюсь как можно ровнее говорить. — Просто дорога была немного нервной.

Страх прямо сказать об истинной причине беспокойства не отпускает. Ощущение, что если я скажу это и придам вес словам, тот ужас резко обернётся реальностью, которая может привести к самым непредсказуемым и пугающим последствиям.

Особенно, если Мэтт признает и без того очевидное. Что вчера ночью я видела именно его.

— Зато теперь можно расслабиться, — как ни в чём не бывало, словно и вправду принимает моё объяснение, отвечает он. — Не голодна?

Я уже совсем робею под пронзительным взглядом, устремлённым будто внутрь меня. Мэтт использует обезоруживающую тактику. Разговаривает со мной непринуждённо, но смотрит так, что я не могу сосредоточиться на продумывании ответов.

— Нет, чай и пирожное были очень вкусными, спасибо, — только и мямлю.

Мэтт улыбается и некоторое время молча смотрит на меня. Я в этот момент старательно пытаюсь взять себя в руки. Да, я оказалась в непонятной и опасной ситуации, но выдавать страх — не лучшая идея.

— Ничего не хочешь у меня спросить? — неожиданно спрашивает Мэтт со спокойной и уверенной серьёзностью. Словно ему нечего скрывать или стыдиться.

И я даже не сомневаюсь: вопрос был с намёком. Мне предлагают обсудить увиденное ночью. И от этого становится ещё более жутко.

— Как мы будем строить защиту? — сделав вид, что не уловила, спрашиваю. Всеми силами изображаю выражение искренней задумчивости на лице. — Честно говоря, я в этом не разбираюсь.

Но, кажется, моя попытка перевести тему на предстоящее сотрудничество не венчается успехом. Да и вряд ли выглядит убедительно.

— Я имел в виду не это. Прежде чем строить защиту, неплохо бы прояснить всё.

Понятно, что Мэтт имеет в виду под этими словами, но я по-прежнему не могу сказать ему в лицо, что видела его тогда. Ужас вселяет одна только мысль об этом.

Поэтому упорно продолжаю делать вид, что не улавливаю сути его посылов.

— Тогда у меня только один вопрос: сколько эта услуга будет стоить? — очень кстати вырывается у меня. Ведь это нельзя не обсудить.

— Я не нуждаюсь в деньгах, — отрезает он.

Окончательно теряюсь, как реагировать на неожиданное заявление. Да, Мэтт явно обладает богатствами, но не верится, что считает, будто деньги бывают лишними.

Или это персональное предложение именно мне? С чего бы?..

— А я — в благотворительности.

Прикладываю все усилия, чтобы это утверждение прозвучало как можно убедительнее. Что бы ни задумал Мэтт, я постараюсь свести наше сотрудничество в исключительно деловое.

— Тогда услуга за услугу, — непринуждённо предлагает он. — Я помогу тебе, а ты постараешься забыть, что видела этой ночью.

Эти неожиданно прямые и недвусмысленные слова, как и взгляд в глаза, мгновенно застигают меня врасплох. Сердце чуть не подпрыгивает и замирает на мгновение. Мурашки пробегают по коже, провоцируя волнительную дрожь.

Кажется, я боюсь даже дышать. Но самое ужасное: Мэтт хорошо видит мою реакцию. Наверняка всё читается у меня на лице. И теперь я вряд ли смогу перевести тему или продолжать делать вид, что не понимаю намёков.

— Я… — понимая, что мой голос предательски дрожит, запинаюсь. Так, хватит. Я будто оправдываюсь перед этим странным типом, какого чёрта? — Мне могло показаться.

Слишком легко он говорит для человека, которого застали за убийством. Словно всё в порядке.

Да, возможно, убитый был каким-то преступником, избавиться от которого — необходимость. Но слишком уж просто и без всяких колебаний Мэтт это сделал. А ещё с необыкновенной и пугающей силой. Разве это вообще реально, вот так, вручную, свернуть шею тому, кто вдобавок крупнее? Для Мэтта это будто было своего рода обыденностью…

— Верно, — улыбается он так, что не остаётся сомнений: произошедшее было реальностью. — Если будешь готова обсудить это — пожалуйста. А до этого момента тебе стоит довериться мне. Иначе вряд ли у нас что-то получится. А теперь расскажи мне об отчиме.

Отчаянно желая перевести тему, я тут же ухватываюсь за это предложение. Странно, несмотря на недоверие и скорее антипатию к Мэтту, у меня не возникает проблем с откровенностью в этом вопросе. Я даже не замечаю, как рассказываю ему всё, что знаю о случившемся.

И вроде становится легче.

*************

Карету периодически встряхивает, но я упорно не открываю глаза. Несмотря на сильный недосып этой ночью, дремлю только наполовину. Заснуть не получается. Хотя Эндрю и Мэтт разговаривают тихо, чтобы меня не будить. Похоже, верят, что я сплю.

Уйти в себя у меня не получается. Скоро я перестаю пытаться и просто бездумно слушаю разговор мужчин. Судя по всему, они договорились ближе к вечеру остановиться на ночлег, чтобы не быть в беспрерывном пути почти два дня.

Обсудив необходимые мелочи, Эндрю с Мэттом разговариваются на другие темы. Я и не замечаю, как с интересом заслушиваюсь. Даже слегка подаюсь в их сторону и моментами чуть не открываю глаза.

Самое неожиданное в их разговоре, что у адвоката оказываются схожие со мной взгляды по многим вопросам. А там, где наши мнения расходятся, Мэтт так убедительно и ненавязчиво аргументирует, что я как минимум принимаю его точку зрения. И даже задумываюсь над справедливостью своей.

В голове с трудом укладывается вся противоречивость его характера. Благородно помогать невиновным, но хладнокровно убивать. Справедливо и обоснованно рассуждать, но смотреть на почти замужнюю девушку неоднозначным взглядом… Впрочем, это могло мне показаться.

Ясно только одно — Мэтт явно непрост. И никто не знает его настоящего.

Хотя как собеседник действительно интересен. Похоже, он отлично разбирается в чужой психике. Но от этого только более жутко…

Мысли о Мэтте постепенно становятся всё более путанными, диалог воспринимается менее связно… Я всё-таки погружаюсь в сон.

Удивительно, но сплю легко и безмятежно. Даже при том, что полулежу в карете под звуки города и приглушённые голоса. Как ни странно, мне удаётся выспаться, несмотря на обстановку и навалившиеся проблемы.

Пробуждение встречает неожиданностью. Я так сладко спала, что и забыла, где уснула. Просыпаюсь так, будто у себя дома, на удобной кровати, и одна.

Сев, по привычке хочу потянуться, но чуть не ударяюсь о потолок кареты. От этого меня удерживает предостерегающее прикосновение Мэтта.

— Осторожнее, — подкрепляет свои действия словами он. А тон звучит до того непривычно мягким, что кажется даже ласковым.

Наверное, отчасти поэтому я так теряюсь. Будто происходит нечто совершенно невообразимое.

Причина моего волнительного замешательства может быть в чём угодно, но никак не в этом случайном прикосновении. Которое, кстати, длится дольше необходимого. Или мне так только кажется? Бросаю взгляд на руку Мэтта, поддерживающую меня, и ощущаю странное смущение. Намеренно ли он провоцирует меня задержкой прикосновения? Но зачем?..

Чувствуя на себе его взгляд, отворачиваюсь и смотрю на Эндрю. Тот только ободряюще улыбается мне. Для него не происходит ничего необычного.

Мэтт наконец убирает свою руку, но я ещё некоторое время почему-то не могу прийти в себя. Не говоря ни слова, смотрю в окно кареты. Хотя ничего перед собой не вижу. И будто ни о чём не думаю. Мысли бессвязной вереницей проносятся в голове, незаметные и незначительные.

— Мы подъезжаем к гостинице, где подкрепимся и останемся на ночлег, — сообщает мне Эндрю, на что я просто киваю.

Уже хочется поесть. Я не сознавала своего голода до этого момента, но теперь он заметно обостряется.

— Далеко ещё? — уточняю.

— Примерно десять минут, — отвечает Эндрю и понимающе добавляет, — самому хочется наесться до отвала. Давно так не голодал.

Я зачем-то смотрю на Мэтта, но он, похоже, не разделяет наши чувства. Со странным равнодушием и в то же время задумчивостью глядит вперёд. Поймав мой взгляд, он чему-то ухмыляется, и от этой усмешки у меня по коже пробегают мурашки.

Эндрю опять ничего не замечает и продолжает жаловаться на голод.

…Но вот десять минут, показавшиеся мне часами, подходят к концу. Карета останавливается.

Эндрю резво выскакивает первым. Видимо, настолько проголодался, что уже не может ни о чём другом думать. Следом спокойно выходит Мэтт. Он останавливается у кареты, и, когда я начинаю спешиваться, предлагает мне руку.

Конечно, я привыкла к таким жестам, но обычно их проявлял жених или прислуга. И сложно объяснить поведение Мэтта галантностью, ведь его рука не в перчатке. Как и моя.

Решив, что лучше проигнорировать, я опираюсь о карету, когда выхожу. Да, трудно одновременно поддерживать юбки, сохранять достоинство и предоставить себе опору, но я справляюсь. И, не глядя на Мэтта, как ни в чём не бывало подхожу к Эндрю.

Конечно, тот снова ничего не замечает. А мне всё сложнее держаться невозмутимо. Мэтт смотрит на меня. Знаю это наверняка, чувствую всей кожей. И, хоть не оборачиваюсь и не вижу выражение его глаз, от этого его взгляда жутко не по себе. Даже тревожно.

Машинально следуя за Эндрю, погружаюсь в мысли. Теперь в них не голод, а единственный способный мне помочь адвокат, оказавшийся непредсказуемым убийцей.

Да уж, противоречий ему не занимать. Многие видят в нём спасение, да и он часто проявляет благородство, если верить рассказам. А наслышалась я немало, прежде чем решиться обратиться.

Но во всём его поведении, во взгляде и даже в ауре чувствуется опасная загадка. Даже если не учитывать совершённое им ночью, Мэтт не вызывает безоговорочное доверие. Скорее наоборот, с ним я испытываю необычную тревогу. Будто вот-вот случится нечто непоправимое.

Эндрю чуть не боготворит Мэтта. Возможно, даже считает другом и примером для равнения. Вот только адвокат, похоже, не испытывает ни тени каких-либо чувств к настолько преданному ему человеку. Не сказать, что Мэтт выказывает пренебрежение, нет, общается без отчуждения. Но заметно, что не испытывает интереса. Ему безразличен Эндрю.

Иначе Мэтт, такой весь хороший и честный, не стал бы так бесцеремонно и открыто проявлять интерес к чужой невесте.

Возможно, мне показалось. Но я слишком хорошо научилась распознавать даже намёки на внимание к себе. И, как бы ни убеждала себя в обратном, в глубине души знаю — это не игра воображения. Я действительно его заинтересовала.

А ещё такое чувство, будто я одна вижу, что с Мэттом что-то не так. Что он вовсе не воплощение бескорыстной доблести и чести, каким предстаёт в глазах остальных. Ощущение, что это лишь искусная игра.

Я уже сажусь за стол, когда вдруг на ум приходит ещё одно осознание. У Мэтта не было смысла предлагать мне этот обмен — молчание на помощь. Для этого нет нужды или выгоды. Профессионал вроде него не мог не увидеть сразу, что я вообще боялась затрагивать эту тему. Даже упоминать это с ним, не говоря уж, чтобы бросить ему вызов и рассказать кому-либо ещё. А даже если бы я осмелилась, кто бы мне поверил? Учитывая безупречную репутацию Мэтта. Да и в случае чего — выстраивать защиту он явно умеет. Причём даже в видимых безнадёжных случаях. Так что себя уж точно смог бы выгородить.

Зачем тогда Мэтт предложил мне этот компромисс? Лишь бы предоставить хоть какую-то альтернативу деньгам? Но он не похож на человека, который мог ляпнуть, не подумав. Скорее наоборот — уверена, что Мэтт может предугадывать вперёд. И в том диалоге он подбирал каждое слово, зная, как точно ударить в цель и произвести желанный эффект.

Всё это навевает на лишь один вывод. Пугающий, но максимально реалистичный.

И вправду, не потому ли Мэтт вообще согласился помочь, что у него к тому моменту уже появились какие-то странные планы на меня? А этот его компромисс был как раз чтобы подтвердить наверняка — в ту ночь мне не показалось. Этими словами мне дали понять: мы оба знаем реальность происходящего и осведомлённость в этом друг друга. Раскрывшись сам и этим раскрыв против воли меня, Мэтт, похоже, начал претворять в жизнь нечто, о чём я и представить не могла. Намеренно и безвозвратно он провернул это.

Мне остаётся только ждать, что будет дальше.

Глава 4. Сиенна

Моя комната располагается между комнатами Эндрю и Мэтта. Мужчины решили, что так будет наиболее удобно и безопасно для меня.

Только вот мне скорее не по себе от понимания, что буквально за стенкой поселился непредсказуемый убийца. К тому же, я умудрилась выспаться в карете и теперь не испытываю желания даже вздремнуть. И мысли не дают покоя.

Несколько раз прохожусь по комнате, пытаясь взять себя в руки. С одной стороны, меня прямо-таки тянет выглянуть в окно, но с другой — по-настоящему страшно решиться на это.

Что за глупости? Мэтт заселился в комнату рядом, и я видела, как он туда зашёл. Скорее всего, уже видел сны. И вряд ли собирался убивать этой ночью снова, да ещё и под моим окном.

Но вопреки разумным доводам мне не удаётся убедить себя. А потом меня вдруг тянет в сторону его комнаты. Глупый порыв проверить, на месте ли Мэтт.

Идиотское и совершенно необдуманное стремление.

Но осознаю это, только когда уже проскальзываю в его комнату, дверь в которую оказывается приоткрытой.

Я так и замираю возле его кровати, боясь лишний раз шелохнуться. Хочется исчезнуть отсюда, но страшновато идти назад. Ощущение, что если я потеряю его из виду — тут же разбужу. А быть застуканной в его комнате совсем не хочется.

Мэтт беспечно спит, наполовину прикрытый одеялом. Свечи возле кровати ещё горят. Они освещают обстановку вокруг неярким огнём, а потому мне не стоит усилий ориентироваться в пространстве. Так же хорошо я вижу и спящего мужчину.

Черты его лица во сне смягчились, уголки губ замерли в улыбке. Непривычное зрелище: сейчас непредсказуемый убийца больше похож на юного и безмятежного парня.

Вот только тело у него совсем не мальчишеское, что против воли признаю, когда машинально скольжу по нему взглядом. Я никогда прежде не видела даже полуобнажённого мужчину, но и без того понимаю, что в этом плане Мэтт выгодно отличается от многих. Мускулы даже в расслабленном состоянии впечатляют, при этом не кажутся пугающе огромными. Свечи рядом создают на его теле своеобразные переливы, играя с кубиками пресса. Красиво.

Жар приливает к щекам от пришедшего на ум вывода. Сердце стучит быстрее и гулко.

Странно, но признание внешней привлекательности Мэтта смущает меня даже больше, чем разглядывание его спящим.

Но в следующий момент неловкость и страх быть застуканной отходят на задний план. Взгляд цепляется за небольшое тёмное изображение на его плече. Очень необычное. Похоже на клеймо, какую-то метку. Это чем-то пугает. Символ выглядит смутно знакомым. Я видела этот рисунок раньше. Но никак не могу вспомнить, где…

Машинально тянусь в его сторону, чтобы рассмотреть символ лучше. Его загадка продолжает мучить голову. Отбросив попытки вспомнить, решаю просто разглядеть вырезанное изображение максимально детально. Потом уже попытаюсь понять, что оно значит.

Вот только успеваю лишь смутно запечатлеть в голове перевёрнутый треугольник, рисовка которого напоминает кости. А в середине надпись на незнакомом языке. Больше я не улавливаю, потому что в следующую секунду неожиданно оказываюсь на кровати.

Не понимаю, когда и как Мэтт успевает, проснувшись, резко захватить меня и подмять под себя. Знаю только одно: сейчас я лежу в его кровати, а он нависает надо мной. Да ещё и как минимум полуголый… Его одеяло слегка сползает, обнажая больше тела. Впрочем, теперь я не решаюсь туда посмотреть. И о метке-клейме забываю.

— Не ожидал, что ты решишься, — поддразнивает Мэтт.

Но его голос звучит иначе, чем обычно. Появляются новые, волнующие нотки. И взгляд мне в глаза кажется таким чувственным, что дыхание сбивает.

Как Мэтт успел так проснуться? Он совсем не выглядит сонным. Наоборот, смотрит на меня пугающе ясным и серьёзным взглядом. Несмотря на игривость тона, явно не собирается шутить. И от этого мне ещё более неловко.

Шарашит осознанием, какой я сейчас предстаю. Лежу на его кровати с распущенными по подушке волосами и чуть задёрнувшейся ночной сорочкой. Наполовину обнажённые ноги ещё хотя бы закрыты его телом, но приоткрывшийся вырез на груди не позволяет о себе забыть. Тем более что Мэтт блуждает откровенным взглядом не только по моему лицу, но и очень даже ниже…

Меня пробивает мелкая дрожь. Он смотрит так, будто касается… целует. Кожа горит. Невольные фантазии в сочетании с его взглядами действуют головокружительно.

Осознание недвусмысленности компрометирующей ситуации, в которую невольно попала, чуть не провоцирует панику. Я подавляю её возмущённым ответом:

— Что? Я не… — несмотря на уверенное начало, фраза застывает в недосказанности. Взгляд Мэтта мне в глаза перебивает мысли. В горле пересыхает. — Это не то, что вы подумали, — севшим голосом только и добавляю тихо.

Его взгляд смягчается. Непривычная теплота глаз убийцы окончательно сбивает с толку. Почему-то от этого умилительного и ласкового взгляда по телу разливается жар.

— А что тогда? — уточняет Мэтт, снизив голос.

Вопрос, наконец, приводит меня в чувство. Пора как-то выкручиваться из опасной ситуации, в которой оказалась по собственной глупости.

Разум отказывает в идеях. Мысли сбиваются, путаются, ускользают.

Увы, я не могу придумать ничего лучше, чем подыграть. Ведь если Мэтт поймёт, почему на самом деле я оказалась здесь, не обойдётся без тревожных разговоров. А мне по-прежнему страшно вмешиваться в то убийство.

По крайней мере, только так можно объяснить мои следующие действия…

Я едва заметно подаюсь вперёд, как бы сильнее прижимаясь к нему. Он улавливает это движение — делает встречное. Теперь Мэтт опирается только на локти, а потому в ещё более опасной близости ко мне.

Сердце бьётся громче. Или это не только моё, а синхронное биение сердец обоих?..

Набравшись смелости, я смотрю ему в глаза. Он сразу ловит мой взгляд. И у меня сбивается дыхание, когда я замечаю новое, какое-то особенное выражение в его глазах. Завораживающий блеск грустной нежности неожиданно обезоруживает. Глотаю ком в горле. Странные ощущения.

Но тут я замечаю, как взгляд Мэтта красноречиво опускается на мои губы… Не нужно и гадать, о чём он думает — всё читается в его глазах.

Машинально облизываю пересохшие губы. Уловив, что Мэтт хищно проследил за движением моего языка, совсем смущаюсь.

— Я помолвлена и выхожу замуж, — спешу заговорить, с трудом узнавая свой голос. Видимо, сказывается волнение. — Я не должна была сюда идти. Это было ошибкой. Простите…

Я специально не отрицаю его догадку о причине моего визита. Поздно отступать, когда уже дала ему знаки. Раз Мэтт так самонадеян, вряд ли допустит любую другую причину. Да и пусть думает обо мне, что ему угодно. Главное — чтобы я не оставалась здесь ни минутой больше.

Передумала — бывает. Осознала глупость своего порыва. Он должен отнестись к этому со снисхождением.

Но увы, мои надежды не оправдываются. Мэтт удерживает меня, как только собираюсь встать. Хватку не назвать жёсткой, но убедительной. Он явно даёт понять, что не отпустит.

Чуть не задыхаюсь от такой наглости. Сердце тревожно подскакивает в груди.

— Так давай совершим ещё одну ошибку, — встретив мой наверняка недоумённый взгляд уверенным своим, предлагает Мэтт.

Его голос звучит непривычно чувственно и хрипловато. Взгляд становится горящим.

Всё это, включая его странное предложение, заставляет моё сердце колотиться ещё быстрее.

Я не успеваю сориентироваться, когда вдруг ощущаю его губы на моих. Эндрю никогда не позволял себе подобного. Максимум, он прикладывался лёгким поцелуем к моей руке или щеке, но чтобы так…

Слишком откровенно. Слишком чувственно. Слишком неожиданно. Слишком…

По телу разливается странный трепет, когда я чувствую, как руки Мэтта перебирают мои волосы и нежно поглаживают кожу щеки. А губы, тем временем, настойчивее касаются моих губ, сминают и слегка посасывают. А потом он и вовсе раздвигает мне губы языком и ласкает нёбо.

Подсознательно понимаю, что должна хоть как-то сопротивляться. Но эта мысль теряется за новыми ощущениями, когда язык Мэтта накрывает мой.

Я даже не представляла, что это происходит так. Ничего не знала о поцелуях — мне казалось, что они не отличаются от тех невинных прикосновений губ к щеке, которые проделывал Эндрю. Правда, в моих представлениях, поцелуи в губы длились дольше и были смелее уже за счёт того, что казались более интимными; чем в руку или щёку.

А теперь я непроизвольно внимаю новым ощущениям. Не отвечаю, но неосознанно стремлюсь навстречу. Податливо шевелю губами… Его нежные ласки окончательно опаляют разум.

Странно, но никогда ещё мне не было так хорошо. И с каждым мгновением это только усиливается. Скоро я бездумно кладу руку ему на плечо, а второй обнимаю, касаясь голой спины. Прижимаюсь ближе, притягиваю его к себе. Приличия исчезают, я не сомневаюсь и не думаю ни о чём. Будто не только физически, но и мысленно погружаюсь лишь в одно — в странное, ни с чем несравнимое и незнакомое прежде удовольствие.

Не сдерживая себя, отвечаю ему. Подстраиваюсь под его действия, подхватываю темп. Поцелуй углубляется. Это больше не смущает меня: я совсем растеряла прежние осторожность, неловкость и страх. Остаётся только желание, необъяснимое и неконтролируемое. Я даже не понимаю, к чему именно так стремлюсь сейчас. Чувствую одно — это может дать только Мэтт.

И он хочет этого. Я точно знаю. Это не часть игры. Это реальность.

Его прикосновения становятся всё более откровенными. Он уже приспускает мою сорочку, обхватывает ладонью грудь. На задворках подсознания я ощущаю сигнал тревоги, будто вот-вот, и случится что-то непоправимое. Но несмотря на зарождающееся беспокойство, не могу его остановить. Более того, чувствую, что хочу продолжения. Что бы за этим ни стояло. Постыдное желание почувствовать его прикосновения на своей обнажённой коже стучит в висках… Он ведь уже трогает меня там, где прежде никто не касался. И это очень даже приятно.

Я перестаю за себя отвечать, а потому неизвестно, к чему в итоге всё приведёт. Но Мэтт словно улавливает эту мысль. Со странной осторожностью и трепетом поглаживая моё тело, становится намного сдержаннее. Будто отдаляется.

— Если мы продолжим, — неожиданно заговаривает он с необычными нотками в голосе, — то дойдём до конца.

Каким-то интуитивным образом я понимаю, что он имеет в виду. Его потемневший и горящий взгляд говорит больше, чем слова.

Но Мэтт даёт понять, что оставляет выбор за мной.

Это мгновенно включает мне голову. Какого чёрта я творю!

Тут же отталкиваю полуголого мужчину на себе и вскакиваю с кровати. На этот раз мне ничто не препятствует: он легко отпускает меня. Так, будто ему это ничего не стоит. Что всё-таки странно, учитывая, как Мэтт целовал совсем недавно…

Вспомнив об этом, слегка дрожу. Как же стыдно. Вела себя, как распутная девка. Я иногда слышала такое выражение и не совсем понимала его смысл. Но теперь внутренним чутьём сознаю, что так можно назвать и меня.

Замираю возле двери, лихорадочно размышляя. Во всём надо видеть пользу — по крайней мере, Мэтт убедился, что я пришла только ради этого. Вряд ли даже на секунду задумается о других причинах.

Вот только нельзя допустить, чтобы он в будущем пользовался тем, как я себя сегодня вела. Вдруг решит, что, раз я настолько распутна, со мной можно допускать вольности? Да так он быстро испортит мне репутацию! Особенно, если даст кому-то понять о случившемся здесь…

Да уж. Просто уйти и уповать на судьбу будет неправильно. Стоит хотя бы попытаться уладить ситуацию.

— Вряд ли я имею право просить вас об этом, но… — нерешительно начинаю, не поворачиваясь, а так и глядя на дверь перед собой. — Давайте забудем этот инцидент. Я была бы очень вам признательна. Что бы вы обо мне ни думали, я буду верна Эндрю. А расторгнуть наш брак будет ошибкой. Мама и так едва справляется с навалившимися новостями.

Если в нём есть хоть какое-то сочувствие — он не сможет не пойти мне навстречу. Но я сильно сомневаюсь в наличии таких качеств у Мэтта, а потому моя речь звучит вымученно и робко. Всё-таки он с самого начала бросал мне вызов и вёл себя странно. Словно у него уже были планы на меня.

Я не вижу его лица сейчас, но каким-то образом точно знаю — он улыбается.

Это не назвать ответом. Да и вообще, странное действие. Разве я сказала что-то забавное?

Снова становится не по себе.

Не выдержав, я просто выхожу. В коридоре осматриваюсь, проверяю обстановку. Не похоже, что кто-то выходил из ближайших комнат и мог увидеть меня. Но не стоит терять бдительность. Украдкой, но как можно быстрее, двигаюсь к себе в комнату.

Глава 5. Мэтт

Всё ещё улыбаюсь, вспоминая её в своих объятиях. Какая страсть, какая отзывчивость… Конечно, Сиенна не подозревает причины, а потому беспокоится об этом. Даже боится. Но зато я точно знаю. Хотя реальность оказывается даже лучше представлений.

Как долго я этого ждал!

И, конечно, не спал, когда она зашла. Но решил притвориться, чтобы проверить её намерения. Как и ожидал, Сиенна просто хотела убедиться, на месте ли я. А затем, видимо, растерялась…Ну или увлеклась.

Понимая, что она разглядывала меня, я с трудом удержался открыть глаза и посмотреть на выражение её лица. Уверен, она смущалась.

В какой-то момент я интуитивно почувствовал: Сиенна увидела метку. Проклятие, я забылся настолько, что даже не подумал об этом! Конечно, уже мало кто знал о значении давно канувшего в историю символа. Но любопытная девушка могла и выяснить.

Не позволяя ей разглядеть детали рисунка, я мгновенно «проснулся». И способ отвлечь её быстро нашёлся.

Вот только дразня её, я распалялся сам. Всё больше понимал, как нуждался в ней. Всё труднее было сдерживаться. Я слишком увлёкся. Ещё чуть-чуть, и это могло стоить ей репутации.

Нет, действовать надо осторожнее. Я и так уже позволил себе много неправильного. Ведь это я спровоцировал наше знакомство, организовав ситуацию с её отчимом. Потому что знал — ей больше не к кому будет обратиться. Она сама придёт ко мне. Это позволит обойти проклятие.

Так и оказалось. Но, словно в наказание за мою вольность, Сиенна впервые увидела меня за убийством. А потому теперь всё усложнилось. Нельзя забываться.

***********

Вообще я не нуждаюсь в еде, но всё-таки спускаюсь в столовую на завтрак. Хочется увидеть Сиенну после вчерашнего.

Но как раз её я там не застаю. За столом сидит только Эндрю.

— О, Мэтт, доброе утро, — радостно здоровается он, заметив меня.

— Доброе, — машинально отвечаю, на всякий случай всё-таки сажусь напротив.

Не тянет изображать, что ем — любая человеческая пища для меня безвкусная. Нет в ней ни нужды, ни наслаждения. Но ради Сиенны я ещё был готов делать вид, что завтракаю. Может, она спустится позже?

Хотя уверен, что нет. Я ведь так и думал в глубине души, что теперь она будет стесняться и избегать моего общества. И без того не доверяет. Но надежда умирает последней, что уж.

— Здесь очень вкусно, — заискивающе сообщает мне Эндрю и пододвигает ко мне общую тарелку с блюдом.

Помедлив, решаю всё-таки присоединиться к нему. Мне безразличен этот человек, но для Сиенны он важен. Может, не стоит это игнорировать? Я ведь даже не знаю пока, какими будут мои следующие ходы, но по всему видно, что подстраховка мне не помешает.

— А что твоя невеста? — как бы между прочим спрашиваю, делая вид,что мне нравится жевать эту безвкусную жижу, которая только с виду выглядит аппетитной кашей с ягодами.

— Сиенна? — зачем-то переспрашивает Эндрю. — А, она сегодня неважно себя чувствует. Решила позавтракать в постели, а я не стал беспокоить, чтобы она смогла оклематься к продолжению пути.

И почему я уверен, что Сиенна спокойно «оклемается» в нужное время? Кажется, меня и вправду избегают.

Но, конечно, ничем не подаю вида, что это так. Настраиваюсь на Эндрю. Какой он человек, в целом и так понятно, но что-то мне подсказывает, что не стоит пренебрегать его дружбой. Чутьё внутри не умолкает — он ещё может быть полезен. К тому же явно не питает к своей невесте никаких романтических чувств, только дружеские. Что тоже очень кстати, учитывая мои планы.

А потому я быстро вовлекаю его в диалог на пространные темы, наподобие путешествий, дороги, городов нашей страны. Эндрю с удовольствием поддерживает.

Глава 6. Сиенна

После завтрака, который я провожу в одиночестве, мне всё-таки приходится спуститься вниз. Не ночевать же тут вечно, прикрываясь плохим состоянием… Никуда не денешься, продолжать путь надо. Как и взаимодействовать с Мэттом.

Хотя последнее, конечно, хочется если не оттянуть, то свети к минимуму. И, к счастью, я уже придумала, как облегчить себе дорогу. Я максимально посвящу время своему жениху. Всё внимание — только ему. Это позволит отвлечься и от ночных приключений, и от присутствия Мэтта рядом.

Сразу, как мы садимся в карету, я начинаю разговор с Эндрю. Вспоминаю наши детские моменты, то, о чём знаем только мы двое. Так, чтобы Мэтт не мог вмешаться в диалог. Впрочем, он будто и не стремится. А Эндрю охотно поддерживает тему. Да так, что я и в самом деле увлекаюсь обсуждением.

Тактика срабатывает безупречно, хотя полностью отвлечься от присутствия Мэтта не получается. Я постоянно чувствую его, пусть и пытаюсь концентрироваться на Эндрю. И это несмотря даже на то, что предмет разговора вправду увлекает.

Время от времени сбивают смущающие своей пронзительностью взгляды Мэтта. Мимолётные и не слишком пристальные, они всё равно будто оставляют отпечаток. Я не смотрю в ответ, но несколько раз чуть не теряю нить разговора.

Несмотря на это, в целом путь не вызывает затруднений. К счастью, Мэтт задумчив и молчалив. Скоро он даже перестаёт на меня смотреть.

************

Стоило только сказать маме, что Мэтт взялся за наше дело, как она заметно пошла на поправку. Даже встала на ноги, самостоятельно пошла на кухню и впервые за долгое время полноценно поела.

А потом принялась счастливо рассказывать мне, сколько хорошего слышала про Мэтта. Мама даже не сомневалась, что он решит и нашу проблему. Она с таким воодушевлением делилась этим со мной, что мне ничего не осталось, кроме как подыграть.

Так, за разговорами, наступает вечер.

А потом Мэтт наносит нам визит. И, поскольку мать ещё нетвёрдо стоит на ногах и неважно себя чувствует, выступать хозяйкой дома приходится мне.

Встретив его как можно равнодушнее, сразу веду к маме. Ссылаюсь на то, что по этому делу она знает намного больше, чем я. Твёрдо даю понять, что Мэтту в первую очередь стоит поговорить с ней.

Конечно, я могла остаться в комнате во время их разговора, но выхожу. И так с трудом справляюсь с напряжением, которое возникает от каждой лишней минуты в обществе Мэтта. Не хочется ни быть в его поле зрения, ни видеть его.

Но в то же время я не могу пропустить их разговор. Не после того, как застала этого для всех благородного адвоката за убийством. Он слишком непредсказуемый и странный.

Выход находится быстро — я закрываю дверь, демонстративно оставив их в комнате. А сама остаюсь на месте. Прислоняюсь, прислушиваюсь. В случае чего, вмешаюсь.

К счастью, проходящие мимо слуги не реагируют на такую мою выходку. Они у нас вообще воплощение такта.

Как ни странно, сквозь дверь довольно хорошо слышно. Так, словно я там, с ними, в комнате.

Мама и Мэтт здороваются. Он спрашивает о её самочувствии, она тепло отвечает, что ей намного лучше. Не забывает также сказать, что во многом из-за него.

Морщусь. Почему, ну почему все вокруг так восхищаются этим Мэттом? Причём даже близкие мне люди. Знали бы они правду…

Эта мысль неожиданно провоцирует яркое воспоминание произошедшего между нами ближайшей ночью. Жар приливает к коже. Я с трудом отгоняю от себя эти картинки. Не стоит об этом думать. Просто забыть. Опустить, будто ничего и не было.

Не сразу, но снова погружаюсь в разговор за дверью, и даже сразу улавливаю нить.

Сегодня днём, почти сразу, как приехал, Мэтт навестил моего отчима в тюрьме. Адвоката, кончено, впустили — не могли иначе. А потому он уже поговорил с Ричардом и дал ему понять, что будет защищать его интересы.

Тот рассказал Мэтту всё, что произошло. Адвокат не сомневался в его искренности и уже знал, как действовать. К тому же, успел провести своё расследование. Но на всякий случай хотел получить ответы и от моей матери.

Как ни странно, она не задаёт никаких уточняющих вопросов. То ли устала от всего этого и даже не хочет прикасаться к делу, то ли слишком доверяет Мэтту. А может, и то, и другое? В любом случае, я не разделяю её чувства. И уже решаюсь поговорить с ним после матери. Хоть кто-то в этом доме должен знать всё.

А вообще, удивляет, как Мэтт столько всего успел. Он взялся за дело с хваткой профессионала. Со стороны всё выглядит так. Но я не могу избавиться от чувства какого-то подвоха.

Мама не говорит ничего из того, что я не знаю. Она вспоминает, как отчим вернулся после случившегося. Бледный, как смерть. Он успел только сказать, что на него напали и он оборонялся. И всё — потом в дверь вломились жандармы. Его забрали.

Слушая разговор, я резкими вспышками вспоминаю события, свидетельницей которых стала. Отчима увели при мне — я тогда только вернулась с прогулки.

И сейчас остро ощущаю те же эмоции — непонимание, растерянность, неприятие… Отчаяние. Особенно, когда мама слегла. Она даже почти не разговаривала. Мне пришлось искать поддержку у Эндрю — больше не с кем было посоветоваться о возникшей проблеме.

Так я и получила наводку на Мэтта.

За мыслями и воспоминаниями почти упускаю, что разговор заканчивается. Но, к счастью, до меня всё-таки доносится прощание мамы с гостем, а потому я успеваю сориентироваться.

…Я сижу в коридоре, задумчиво листая книгу, когда подходит Мэтт.

— Вы закончили? — тут же спрашиваю, не оставляя ему шанса начать диалог.

— Да. Интересная книга?

Мне показалось, или в его вопросе мелькнула усмешка?..

— Я пока не читала, так, пролистывала, — нахожусь с ответом.

Теперь Мэтт не сможет испытать меня каким-нибудь вопросом о содержании, даже если знает его. И почему вообще вздумал насмехаться? Неужели решил, что я не умею читать? Ну не догадался же о подслушивании…

Впрочем, мне вообще могло показаться, что усмешка была. Проклятые нервы.

— Проводишь меня до крыльца? — не развивает тему Мэтт.

С трудом сдерживаю вздох облегчения — как раз этого сейчас хочется больше всего. И всё равно, что он обо мне думает. Пусть безграмотная, пусть распутная, пусть лицемерка, да хоть наивная… Лишь бы его здесь не было.

Как и полагалось хозяйке, я могла попросить дворецкого проводить гостя. Но он спросил именно меня, и я не решаюсь отказать. В конце концов, нам, возможно, стоит обсудить вчерашнее. Мэтт ведь так и не ответил, согласен ли держать всё в секрете.

Мы молча идём к выходу, и я не знаю, как лучше начать разговор. Сегодня таинственный адвокат кажется вежливо отстранённым, словно ему нет до меня дела. И здесь он только ради своих обязанностей.

Я вдруг интуитивно понимаю — нет необходимости в обсуждении постыдной ночи. Эта тема исчерпана сама собой. Как и почему — непонятно. Мэтт уже пришёл к каким-то выводам, и больше не собирается меня трогать. Будто потерял интерес.

Я должна этому радоваться. Но в душе странным образом неспокойно. Может, потому что Мэтт всё же остаётся непредсказуемым убийцей?

Приняв решение просто молча проводить его и в дальнейшем действовать по ситуации, я облегчённо вздыхаю: вот и дверь. Мы как раз выходим.

Поворачиваюсь, чтобы распрощаться с Мэттом. Не хочу даже вникать, почему он вообще просил меня проводить его. Но на крыльце адвокат вдруг задерживается.

Машинально оглядываюсь: тут никого нет. Мы наедине. С трудом удерживаюсь, чтобы не отступить под его пронзительным взглядом. В ответ не смотрю: опасаюсь увидеть, какое выражение играет в его глазах.

— Думаю, ты всё слышала, но всё же скажу: заседание состоится через неделю, — вдруг разрезает тишину спокойный голос Мэтта. — Я уже почти всё подготовил. Мы выиграем дело.

Странно, но стоило только ему обратиться ко мне, как я чувствую себя намного увереннее. Перестаю бояться. Даже смотрю ему в глаза. И лишь приободряюсь, увидев, что в них почти ничего нет. Равнодушие.

И мне тоже становится всё равно. Например, на то, что он догадался: я подслушивала. Не буду отрицать.

— Спасибо, — только и говорю. И вдруг, неожиданно для себя, добавляю: — Я могу ознакомиться с вашими материалами?

Непонятно, что на меня находит. Сказать такое — открыто признаться ему в недоверии. Что, если он оскорбится и решит не помогать нам больше? Или, чего доброго, раскроет мой вчерашний позор. А может, вообще свернёт шею, как тому мужчине. Тем более, я — ненужный свидетель. Да мало ли что может взбрести ему в голову.

Ужасающие картинки возможной расправы Мэтта надо мной предстают перед глазами. Да уж, мне и вправду стоит действовать осторожнее.

Но он сохраняет спокойствие, будто ничего не случилось.

— Если ты действительно этого хочешь, — говорит и делает шаг ко мне, не сводя глаз с моего лица. — Приезжай завтра в шесть вечера.

Он называет адрес, и я машинально беззвучно повторяю его, шевеля только губами.

— Сопровождение будет лишним, это секретно и должно остаться только между нами, — вдруг добавляет Мэтт.

Затем, не дождавшись ответа, разворачивается и уходит.

А я хмурюсь, осмысливая его предложение. Несмотря на яркие воспоминания об убийстве, почему-то не сомневаюсь — это безопасно. Он не причинит мне вреда. У него изначально были какие-то другие мотивы…

Хотя, остались ли вообще?

С одной стороны, не совсем пристойно молодой леди вроде меня ехать куда бы ни было одной. Но с другой… Я смогу найти способ сделать это. А Мэтт говорил и смотрел так равнодушно, что вряд ли в чём-то заинтересован. Не похоже, что его предложение — намёк на произошедшее между нами ночью.

Глядя ему вслед, невольно вспоминаю, как пылко и отчаянно он целовал меня. Щёки загораются, а сердце ускоряют биение. До сих пор не могу понять, что на меня тогда нашло. Но самое странное — я ведь чувствовала тогда, даже знала — он нуждался во мне. И открыто давал это понять, пусть и не словами.

А сегодня вёл себя так спокойно и безразлично, что это сбивает с толку.

Было бы проще точно знать, что ему нужно.

Впрочем… Зачем об этом думать? Скорее всего, Мэтт просто искушён в том, что касается женщин. Я не раз слышала о таких мужчинах. Говорили, они так искусно изображали любовь, что было сложно винить их жертв в распутном поведении.

Видимо, Мэтт из таких. И всё это стремление ко мне было не больше, чем притворство — чтобы воспользоваться наивной и неопытной дурочкой, которая сама залезла к нему в постель.

Конечно, это говорит о его ужасной беспринципности, никак не сочетающейся с тем образом, который складывался от разговоров людей. Но я ведь и не верила им. И отныне буду прислушиваться только к себе. В конце концов, я единственная, кто знает о ночном убийстве.

Что со всем этим делать, разберусь потом. Сейчас главное — всеми силами добиться освобождения отчима из тюрьмы.

Глава 7. Сиенна

Время сокращается издевательски быстро. По крайней мере, сейчас кажется, что это именно так. Ведь я всё никак не могу решить, что делать.

А часы словно насмехаются, подталкивая поскорее определиться. Они неумолимо приближают время, которое становится для меня чуть ли не роковым.

Я уже давно взвесила все «за» и «против». Казалось, всё очевидно.

Единственное «за» — желание узнать подробности дела. А это я, если что, могу потребовать прямо в доме, на глазах у матери. При ней Мэтт вряд ли будет назначать сомнительные встречи. И пусть мама не поймёт такую мою подозрительность — это наименьшая из возможных проблем.

А «против» не в пример множество. Непредсказуемость Мэтта, его опасность, неприличие этой встречи; отсутствие гарантий, что там я получу ясность. И большой риск вляпаться в неприятности. Ведь непонятно, почему Мэтт решил позвать меня по этому адресу. Если бы оставался так уж равнодушен ко мне, мог дать материалы сразу — чтобы отвязалась.

Это я понимаю неожиданно, обдумывая ситуацию. И, конечно, с этим осознанием сразу запрещаю себе продолжать сомневаться.

Но почему-то, когда время приближается к пяти, я, сказав, что пойду к Эндрю (тот живёт в соседнем доме) направляюсь к уже заученному адресу. Навстречу неизвестности. Я никак не могу объяснить себе этот поступок. Даже и не пытаюсь.

На протяжении всей поездки сердце то неугомонно стучит, то затихает, сокращаясь. В то время как мои мысли витают в далёком от Мэтта направлении. Проще не думать о возможных последствиях и просто ехать, раз уж решилась. Но в подсознании, видимо, остаётся волнение — я не могу успокоиться.

Приезжаю почти вовремя — остаётся восемь минут.

Спешившись на будто ватных ногах, я неуверенно подхожу к особняку. Частный дом, не постоялый.

С одной стороны — это хорошо. Значит, никто из знакомых или сплетников высшего общества не заметит меня тут. Не будет лишних слухов, почему я, будучи почти замужней, захожу в комнату к какому-то мужчине, да ещё одна.

Но с другой — прийти в, судя по всему, дом Мэтта — очень непредсказуемое и даже пугающее действие. Мы ведь будем одни. Раз уж у него нет слуг в Риклэнде, вряд ли в Лишеме дело обстоит иначе.

Уже дойдя до порога, останавливаюсь. Тревога возрастает, почти превращается в панику. Ноги начинают дрожать и ощутимо слабеют.

Какого чёрта я вообще здесь делаю?!

Хорошо, что у Мэтта нет слуг. Было бы очень некстати, если бы меня уже заметил дворецкий. А так… Я пока ничем не выдала себя. У меня остаётся возможность уйти.

Стремительно разворачиваюсь. Вроде бы успокоившееся сердце тут же пускается в ускоренный бег. Впрочем, то же самое собираюсь сделать и я.

Уже подбираю юбки и двигаюсь вперёд… Когда вдруг натыкаюсь прямо на Мэтта. Врезаюсь в его грудь.

Он слегка придерживает меня, не позволяя удариться.

Я опускаю юбки. Нет смысла пытаться сбежать сейчас, из его рук, когда меня уже поймали.

Кстати, как?..

Хмурюсь этой мысли. Всю дорогу я оглядывалась, боясь быть застуканной. Если бы за мной кто-то шёл — я точно заметила бы. Ни один человек на свете не мог так быстро оказаться у меня за спиной, как это сделал Мэтт. Он точно не преследовал меня.

Поняв это, мелко дрожу. Словно сквозь туман вижу, что Мэтт выпускает меня из рук, будто причина моего состояния в его прикосновениях. Впрочем… Без них и вправду немного проще.

Машинально поднимаю на него взгляд. Ответный окончательно обескураживает.

Мэтт теперь совсем не кажется равнодушным. Ни следа от вчерашней отчуждённости.

Он смотрит с такой теплотой, что это необъяснимым образом непроизвольно притягивает меня к нему. Даже вопреки всему, что я уже знаю о нём. Я, наверное, никогда не разгадаю, что за тайны он скрывает. А они явно есть.

Вопреки воле в мыслях возникают наши поцелуи.

С трудом стою на подкосившихся ногах. Так и не сдвигаюсь с места. Остаётся только надеяться, что в моих глазах не читается то, какие картинки предстают в воображении. Нежные поглаживания, чувственные поцелуи, страстные движения… Это сводит с ума. Я словно снова ощущаю на себе все те ласки.

Воспоминание случившегося в спальне неожиданно заканчивается убийством в тёмном переулке, свидетельницей которого я стала. Это сочетание до того контрастно отвратительно, что я содрогаюсь. Огромным усилием воли сохраняю хладнокровие.

Непонятно, что сейчас отражается в моих глазах, но вряд ли возможно скрыть ужас и панику, которые я испытываю.

— Ты вправду думаешь, что я стал бы убивать невиновного? — вдруг спрашивает Мэтт.

— Я не знаю, — проговариваю еле слышно, почти одними губами.

Неожиданный вопрос и машинальный ответ. Я не успеваю сориентироваться.

— Пойдём в дом, — почти даже мягко предлагает Мэтт.

Я колеблюсь, всё ещё обескураженная происходящим. Я ведь хотела сбежать. Но с другой стороны, знать о ходе дела тоже хочется. Как минимум, чтобы не было сюрпризов на суде.

Хотя с чего бы им быть? Мэтт не проигрывал ни одного дела, и вряд ли станет. Хотя бы ради тщеславия, которое в нём наверняка есть. Такой успех редко не влечёт за собой подобный порок.

Но я всё равно сомневаюсь. Не покидает предчувствие, что Мэтт что-то запланировал. Что-то совсем не безобидное. То, что вряд ли мне понравится.

— Не думаю, что звать меня в… ваш?.. дом прилично, — только и мямлю, всё ещё лихорадочно соображая, как поступить.

— Мой, я купил его давно. А теперь решил остаться тут жить, — как ни в чём не бывало заявляет Мэтт, игнорируя мои слова о приличии.

Перевожу дыхание. Что-то в его ответе настораживает. Нет, не то, что он не заверяет меня в безопасности этого визита. И даже не то, что собирается окончательно переехать сюда, в мой город…

Я вдруг ясно понимаю — это из-за меня. Мэтт не говорит об этом прямо, но в этом нет нужды.

— Покажите мне все материалы здесь, и я уйду, — твёрдо требую.

А в голове всё ещё звучат его слова об этом доме. Интересно, как давно Мэтт его купил?

Конечно, он часто бывал проездом в самых разных городах, включая и Лишем. И, скорее всего, у него не было постоянного дома — даже включая привычный ему особняк в Риклэнде. Деньги и благодарность самых разных людей позволяли вести такой спонтанный образ жизни.

Наверное, так должно идти и дальше. Не бросит же Мэтт свою такую успешную карьеру? А представить её без разъездов сложно.

Но то, как он сказал, что останется…

— Не здесь, — непреклонно возражает мне, не отпуская мой взгляд своим. — Ты обратилась ко мне за помощью. Я хочу, чтобы ты мне доверяла. Окажи мне доверие, и я открою тебе всё…

Он заканчивает так вкрадчиво и проникновенно, что я мгновенно улавливаю — неоднозначность слов тут неспроста.

Беспомощно перевожу взгляд в разные стороны.

Мэтт так смотрит… Не остаётся сомнений: речь не столько о деле. И это пугает. Почему для него действительно важно, чтобы я ему верила? Это не назвать ультиматумом. Больше похоже на… просьбу. О доверии. О том, чтобы открыться. Или позволить это ему?

Я теряюсь. Даже не могу понять, что чувствую. Знаю только одно — мне не по себе.

И хотелось бы сказать в ответ хоть что-то, как-то, может, возразить… Но слова не идут в голову.

— Кем был убитый? — вместо продолжения темы вдруг спрашиваю, снова вспомнив роковую ночь.

Спрашиваю, и поражаюсь своей смелости. Ведь я совсем не готова обсуждать это. Да и какая вообще разница, кем был тот мужчина? Это ничего не меняет.

Поспешно пытаюсь пойти на попятную:

— Я имею в виду, отец ведь не мог убить невиновного человека?

И тут же понимаю — мой голос уже всё выдал. Но, по крайней мере, я хотя бы перевела тему на отчима. Да и пришла ведь только ради этого.

Мэтт улыбается, явно уловив, о ком на самом деле речь.

— Омерзительная личность. Я добыл достаточно доказательств, чтобы всем стало ясно: твой отец избавил мир от грязи, убив его.

Отвечает вроде бы об отчиме. Но при этом скрытая параллель очевидна. Это чувствуется и во взгляде Мэтта.

В его глазах подбадривающая теплота. И — надежда.

Отвожу взгляд. Он слишком воздействует — я невольно погружаюсь в эти эмоции, проникаюсь ими. Надо рассуждать трезво.

Но вопреки этому выводу вспоминаются его слова о доверии. А ещё — всеобщая уверенность в его благородстве. Не мог же он обмануть столько людей? Надо быть очень хорошим актёром…

А что если они все хоть немного правы? А я просто негативно настроилась и теперь ничего не могу воспринять иначе. Что если Мэтт вовсе не задумывал ничего плохого и не планировал на меня ничего? Все эти намёки, страхи и недомолвки вполне можно списать на мою паранойю. Неудивительно, что она возникла, учитывая, свидетельницей чего я стала.

Убийство. Точно. Это основное. Каким бы ни был на самом деле Мэтт, но факт остаётся фактом — он убил.

— Но ведь… — я чуть не говорю «ты», вовремя запнувшись. Пусть мы оба чувствуем аналогию, но формально речь о деле. Только так я могу продолжать этот странный разговор. — Мой отец… убил, так? А на убийство способны немногие. Оно меняет человека. И то, что он решился на это… Ведь он не жалеет. И рука не дрогнула.

Говоря сбивчиво, смотрю в сторону. Жар подступает к коже. Странное чувство — наш разговор требует откровенности от него. Но такое ощущение, будто это я раскрываюсь.

— Откуда ты знаешь, как он к этому относится? Он может не показывать свои чувства. А на подобные убийства всегда кто-то должен быть способен. Чтобы защитить мирных людей. Закрывать глаза на жестокость не стоит. Кому-то приходится делать грязную работу.

Конечно, его слова звучат убедительно, что только подкрепляется спокойной уверенностью голоса. Но почему-то не покидает чувство какого-то подвоха.

— Главное, чтобы этот кто-то не получал от этого удовольствие, — вырывается у меня.

Мэтт странно усмехается.

— Всё зависит от того, ради чего было совершено убийство. Ради того, чтобы спасти беззащитных… — небольшая пауза лишь усиливает эффект следующих слов: — Или чтобы выпустить собственных демонов. Потому по каждому делу я разбираюсь отдельно.

Не могу понять, к чему он это говорит. На что намекает?..

Пауза затягивается.

— Так ты зайдёшь в дом?

Мэтт не давит, но становится ясно — второй раз не спросит.

Колеблюсь. Странный диалог, не менее странные ощущения… И не покидающее меня предчувствие.

Всё указывает на одно — стоит бежать отсюда.

Я смотрю вправо от Мэтта. Там виднеется соблазнительный выход из ворот особняка. И я твёрдо решаю им воспользоваться.

Уже делаю движение в ту сторону, но в какой-то момент меня вдруг резко переклинивает. Непонятно зачем, я оборачиваюсь к дому.

Воспользовавшись этим замешательством, Мэтт открывает передо мной дверь. И я захожу.

Глава 8. Сиенна

Я медленно пролистываю папку с материалами дела, вчитываясь в каждое слово. Задаю вопросы, получаю разъяснения.

По всему выходит, что Мэтт всерьёз взялся за дело. Он слишком много нарыл за эти два дня. Сразу видна хватка профессионала.

От разных людей он собрал показания с доказательствами, что Патрик (так звали убитого) занимался чёрным бизнесом. В какой-то момент фирма моего отчима сильно преградила ему путь. Причём самому Ричарду не было дела до предпринимательства Патрика — оно ему никак не мешало. Выгода устранить соперника была только у убитого. Этому нашлось немало свидетельств. Заручившись поддержкой Мэтта, множество людей были готовы подтвердить свои слова на суде.

Ко всему прочему, Патрик обладал скверным характером. Агрессивный, вспыльчивый и беспринципный. Он был женат два раза, в первый — на наследнице приличного состояния, которая каким-то образом умерла. Её смерть преподнесли как несчастный случай, но для этого заключения явно не обошлось без денег. Многие небезосновательно считали, что Патрик приложил руку к её смерти, чтобы заполучить средства.

Со второй женой они развелись, потому что Патрик проявил себя тираном. Малейшее нарушение его правил — побои. Она еле вырвалась из этого брачного пленения. По законам, развод давали только с согласия обоих. Так что Сара сбежала и скрывалась долгое время. За этот период у Патрика появилось новое увлечение — и он дал ей развод.

В общем, репутация убитого красноречиво давала понять — он не чурался идти по головам. Во многом, так и вёл свой и без того сомнительный бизнес. Об этом говорило немало событий, доказательства которых тоже были представлены в деле.

Так же там была раскрыта личность моего отчима — честный человек, без каких-либо нарушений закона. Было немало свидетельств, что в провокационных ситуациях он выбирал моральную сторону. У него были возможности поступить иначе и получить больше — но Ричард отвергал их.

По всему выходило — Патрик сам пошёл на Ричарда. Не исключено, что задумал прикончить. Отчим оборонялся, а потому убил. И раз сделал это — другого выхода не было.

Доказанная самозащита не наказывалась.

О том, что это была она, говорили и мотивы, и факты. Во-первых, убийство произошло в Лишеме, родном городе Ричарда, не Патрика. Во-вторых, неподалёку от фирмы отчима. Видимо, злоумышленник пришёл туда, а Ричард попросил, чтобы они вышли. Это, кстати, подчёркивалось и обвинением — они решили, что там отчим просто хотел убить без свидетелей.

Некоторые их очевидцев визита Патрика давали понять — гость был настроен враждебно, а Ричард пытался сгладить ситуацию. Но их мало кто слушал — дело решили закрыть. Во многом, из-за брата Патрика — Дэвида. Ему перепадало немало дивидендов с их совместного бизнеса, а потому было чем обелить репутацию покойного. Мол, это его кровожадно убили, а не он нападал.

Но самым главным в набросках Мэтта было свидетельство от известного врача. Убитый незадолго до смерти носил перчатки. Их в деле не было — обвинение было безоговорочным и быстро закрылось. Заключение прошлых врачей — коротким и незначительным.

Но наличие перчаток многое меняло…

— Главный аргумент обвинения — пистолет был у отца, а убийца был безоружен и даже его не касался. Так они опровергают самозащиту.

Говорю это, уже почти торжествуя. К заключению врача Мэтта были приложены и карточки, дающие понять — перчатки были.

— Во-первых, твой отец не владел оружием. И свидетели подтвердят — когда Патрик заявился в фирму, Ричард был одет легко и открыто — негде было спрятать пистолет. А на Патрике было мешковатое пальто. Руки в карманах. Не знаю, кто убрал перчатки с места преступления, хотя догадываюсь, — Мэтт усмехается. — Они были. А ещё в заключении есть материалы о том, что, по всему видно — Патрик направил пистолет на твоего отца почти сразу, как они вышли. Ричард не ожидал такого, а потому инстинктивно оттолкнул оружие от себя — оно выстрелило убийце в грудь. Они стояли слишком рядом.

— Это объясняет, почему отец не говорил про перчатки, — задумчиво роняю. — Он их просто не увидел в этой суматохе…

— Или так, или ему велели молчать. Он и со мной не был открыт до конца. Обрадовался, конечно. Но, похоже, мало на что рассчитывает. Ему дали понять — дело будет закрыто.

Хмурюсь, чувствуя, как подступает гнев. Какого чёрта кто-то решил, что имеет право определять чужие судьбы? Вот так просто сделать уважаемого человека пешкой в чьих-то руках — мерзость. Не столько обидно, сколько даже противно.

А ведь наказание за убийство — смертная казнь. Но вершителям судеб на это наплевать. Главное — разбогатеть.

— Очень хорошо, что они обломятся, — со злостью заключаю я. — За дело взялся профессионал, теперь им ничего не светит.

Говорю это, чтобы успокоить себя и выплеснуть эмоции. И только потом понимаю, что нечаянно сделала ему комплимент.

Я по-прежнему смотрю в папку, так что скорее слышу или чувствую, как Мэтт улыбается на мои слова.

И тогда я напрягаюсь.

Теперь его присутствие почему-то становится остро ощутимым. Ещё некоторое время назад, изучая его материалы, я настолько погрузилась в них, что мне не было дела до того, что мы с Мэттом наедине в его доме.

Сейчас это осознание не покидает.

Мнусь, не зная, что теперь делать. Уйти? Вот так просто, не объясняя причин?

Ведь нет смысла оставаться здесь дольше. Я уже поняла — Мэтт знает, что делает. А с его умением строить защиту, все эти материалы вызовут мощный эффект. Отчим будет на свободе. Это всё, что мне нужно знать.

Но я не решаюсь даже пошевелиться. И слова не идут с языка. Я просто продолжаю смотреть в папку. Пытаюсь сосредоточиться на карточках с доказательствами, на предстоящем суде. Но не могу. Чувствую Мэтта рядом.

Сердце ускоряется, когда он делает шаг ко мне. Сейчас я уверена — моё волнение чувствуется. Оно, наверное, было бы уловимо любому.

— Ты любишь его? — вдруг спрашивает Мэтт, и я вздрагиваю.

— Что? — севшим голосом непонимающе уточняю.

Он серьёзно об этом спрашивает? О моей любви к отчиму?

— Эндрю, — невозмутимо поясняет Мэтт. — Ты выходишь за него замуж. Ты любишь его?

Тут же захлопываю папку. Резко разворачиваюсь и всучиваю ему в руки.

— Это тебя не касается. Мне пора.

Я стремительно шагаю к выходу, не желая оставаться тут ни секундой больше. Какого чёрта Мэтт себе позволяет? Что за бестактные вопросы?

Я ведь уже давала ему понять, что этот брак состоится, и ничто не должно этому помешать.

— Нет, Сиенна. Ты пока не можешь этого понять, но меня касается всё, что с тобой связано.

Услышав это вслед, не останавливаюсь. Только сердце пропускает удар.

Наверное, больше его поведения меня злит только одно — собственная реакция на это.

— Прощайте, — зачем-то бросаю через плечо, открывая перед собой дверь.

Мэтт не идёт за мной вслед и не задерживает даже словами. Не вникая в это, ухожу.

Глава 9. Мэтт

Откладываю папку на стол, подхожу к окну. Смотрю Сиенне вслед. Она быстро покидает территорию особняка, но несколько раз оборачивается. Явно проверяет, не пойду ли за ней.

Поняв, что я остался, чуть замедляет шаг. Но уже скоро её хрупкая фигура скрывается с зоны видимости.

Сиенна всё ещё боится меня. Хотя я сегодня пытался чуть больше приблизиться к доверию между нами. Сначала пошло неплохо — пусть и с намёками, но состоялся разговор об убийстве. Затем она всё-таки зашла в дом. Чувствовала себя в безопасности.

Но в какой-то момент я не удержался завести тему о нас. И вот тут-то всё сорвалось. Вернулись её напряжение, волнение и страх.

Выходит, она боится не меня, а того, что происходит между нами.

Конечно, я мог бы постепенно справиться с этим, расположить её к себе, унять эти тревоги. Ведь она будет счастлива только со мной — знаю наверняка.

Но остаётся слишком мало времени до чёртовой свадьбы. Поговорив с Эндрю за тем завтраком, я словно невзначай выяснил, когда она.

Сиенна упряма. И не сдастся, даже если захочет. Из принципа пойдёт за Эндрю.

По крайней мере, не похоже, что она в него влюблена. Да и с его стороны не чувствуется любви. Это я тоже узнал наверняка наводящими и ненавязчивыми вопросами за тем завтраком.

Пора действовать. Этим я никому не наврежу — только помогу. Вместе Эндрю и Сиенна не будут счастливы. Позже оба скажут мне спасибо, а пока…

Пока я поступлю по-своему. Уже знаю, как.

Я больше не буду жить без неё.

Мне и так непросто давалось каждое наше расставание с момента встречи. Иногда я намеренно был безразличным с ней, почти холодным — так проще не обрушить на неё всю свою любовь. Долгие годы я жил этим чувством, но было проще, пока Сиенна не появилась в моей жизни. Теперь сдерживаться стоило многого.

Конечно, я знал, что расскажи ей обо всём — не поверит. Испугается ещё больше. Тем более, на фоне происходящих событий.

Это я люблю её много лет. Она меня только узнала.

Поэтому после того, как я вмешаюсь в их свадьбу с Эндрю и организую замену жениха, мне понадобится много терпения. Даже больше, чем сейчас. Больше, чем когда бы то ни было ещё.

*************

А я ведь уже и забыл, каково это — готовить. Как-то не приходилось бывать в людском обществе настолько долго, чтобы хотя бы делать вид, что ем. Не говоря уж, чтобы принимать гостей и кулинарничать самому.

Конечно, знать, к которой я формально тоже отношусь, этим сама и не занимается. Но я не держу слуг, да и владею самыми разными навыками. В то числе даже этим, хотя прибегаю к нему крайней редко.

В последний раз у меня была такая мысль, когда я увидел Сиенну в то окно на постоялом дворе. И сразу понял, что они с Эндрю приехали в этот город ко мне.

А уже потом мне пришло и письмо от него об этом…

В ту ночь так и не получилось сосредоточиться на готовке. Её полный ужаса взгляд сбивал. Не было сомнений, что она меня узнает. В общем, получилось, как получилось. Даже те пирожные я лишь в последний момент приобрёл.

Неудивительно, что Эндрю и Сиенна так захотели есть во время пути.

Морщусь при воспоминаниях, насколько всё вообще спонтанно, грязно и неудобно получилось. Многое мне, конечно, предстоит исправлять. Но сначала напортачу ещё сильнее — только на этот раз во благо.

Эдвард любит белое мясо и овощи. Всё необходимое я уже купил, и сейчас остаётся придать этому максимально съедобный вкус. Хорошо бы ещё аппетитный, но тут приходится ориентироваться скорее на стандарты готовки, чем на пробу. Впрочем, друг знает про мою проблему с человеческой пищей, так что поможет доделать в случае чего.

Тем более что пирожные я опять на всякий случай приобрёл.

Время пролетает быстро. Совсем скоро Эдвард уже стучится в дверь. А ещё через несколько минут — сидит со мной за столом, обедает и отмечает, что очень даже вкусно.

— Я переезжаю сюда на постоянное место жительства, — решаю потихоньку двигаться к главной теме обсуждения, начав с того, что вряд ли так уж удивит друга.

Эдвард в свойственной ему аристократической манере делает глоток дымящегося чая, ставит чашечку на блюдце и только потом включается в диалог.

— Я знал, что к этому приведёт. А потому уже купил дом в этом городе неподалёку. Думаю, тебе ещё может понадобиться моя помощь.

С готовностью киваю. Я уже и сам собирался купить другу тут где-то дом. Увы, обстоятельства складываются так, что без союзника мне никуда.

И, конечно, я прекрасно понимаю, что сам Эдвард говорил скорее о другого рода помощи, но по этой части мне уже намного проще справляться. А вот с Сиенной всё сложнее.

— Ещё как может, — многозначительно подтверждаю и криво ухмыляюсь, ещё раз мысленно взвешивая дальнейшие перспективы.

Эдвард задумчиво щёлкает пальцами.

— Сиенна видела, как ты убил.

Снова киваю, ничуть не удивлённый, что ему это известно. И, наверное, нет смысла упрекать меня в неосторожности — скорее, в самонадеянном желании обойти проклятье. Уверен, что именно поэтому всё получилось именно так.

— Это ещё не всё. Она собирается замуж за Эндрю.

— По любви? — зачем-то спрашивает Эдвард.

— Ты же знаешь, что такое невозможно, — уверенно возражаю, но при этом непроизвольно хмурюсь.

На самом деле, мне никто не обещал, что такого не может быть. Более того, само существование проклятья могло предполагать иные сценарии и чувства в жизни Сиенны. Но я не могу этого принять. Просто не представляю, как такое возможно.

К счастью, у Эдварда хватает то ли такта, то ли понимания не спорить. Хотя думаю, там и то, и другое. Он только почёсывает переносицу и откидывается в кресле.

— Сколько людей знают о предстоящей свадьбе?

Узнаю этот тон. Эдвард говорит так, когда включается в дело и прикидывает шансы успеха.

— Я так понял, достаточно, — не пытаюсь сгладить углы. — Не только их родные. Резкий манёвр или малейшая ошибка могут стоить ей репутации.

Друг задумчиво кивает.

— Ладно, что-нибудь придумаем.

Глава 10. Сиенна

До самого суда я больше не пыталась поговорить с Мэттом наедине. Ведь убедилась — у него всё под контролем. А остальное — не моя забота.

Как бы странно он себя ни вёл, на что бы ни намекал — я даже не буду об этом думать. Мэтт поможет моему отчиму, а потом распрощается с нашей семьёй. Хочет того или нет.

Брак с Эндрю должен этому поспособствовать. Вряд ли Мэтт захочет портить свою безупречную репутацию приставаниями к замужней леди, какими бы ни были его первоначальные намерения.

К счастью, до суда он не предпринимал попыток заговорить со мной о чём-то кроме дела. Видимо, сам углубился в процесс. Для него это отчуждение явно было временной передышкой, но я сделаю всё, чтобы это не оказалось затишьем перед бурей.

Матери вскоре стало намного легче — и тогда я вообще перестала взаимодействовать с Мэттом, предоставив его ей. К тому же, Эндрю частенько навещал нас. И тоже горел желанием участвовать в деле. Я не только препятствовала этому, но всячески поддерживала. Чем больше людей — тем сильнее дистанция между мной и Мэттом.

О его словах мне, о поступках с домом и в спальне, о его взглядах я старалась не думать. Как и об убийстве и других странностях. Я направила весь энтузиазм на предстоящий суд. И уже скоро мне удалось не беспокоиться ни о чём, кроме успешности дела.

А процесс приближался.

************

Слушаю судью, отрешённо разглядывая зал. За весь день я так переволновалась, что теперь, на самой его главной части, настигает апатия. Будто всё происходит не здесь и не со мной.

К счастью, мне не нужно выступать. Не свидетельница, не пострадавшая. Просто падчерица обвиняемого.

Я стараюсь не смотреть в сторону грязного, побитого и закованного в цепи отчима. Тюремщики никогда не отличались милосердием. Они могут вытворять всё, что захотят. Кроме убийства. Таковы законы. А вот вмешиваться и перечить надзирателям, хоть как-то сопротивляться — значит получить дополнительное наказание.

Даже Мэтт не смог бы спасти Ричарда от испытаний, которым тот подвёргся в тюрьме.

Сначала выступает обвинение. Меня передёргивает от желчи тона категоричного мужчины. Он словно ненавидит моего отчима. Да ещё и звучит убедительно, даже яростно, будто призывает всех собравшихся обратить внимание на чудовище.

Окидываю взглядом зал и замечаю брата покойного Патрика. Даже не сомневаюсь, что это именно он. Такая же фанатичность, тот же огонь в глазах.

Я уже начинаю опасаться. Вряд ли эти двое планируют сдаваться. Даже репутация Мэтта их не останавливает.

Несколько неприятных минут — и настаёт очередь выступления адвоката. Он не колеблется. Уверенно выходит, спокойно и непоколебимо начинает. Рассматривает каждый аргумент обвинения, чётко давая понять, насколько тот абсурден.

Я ловлю себя на том, что внимаю каждому слову Мэтта. И понимаю — он воздействует на зал куда мощнее, чем пытающийся сделать это обвинитель. При том, что в голосе адвоката нет таких эмоций. Он будто и не стремится так входить в сознание каждого — это происходит само.

Улыбаюсь. И вдруг…

Словно удар молнии. Я неожиданно вспоминаю, где раньше видела символ, вырезанный на его предплечье.

Улыбка медленно сползает с лица.

Два столетия назад, при правлении Йоханна Миллера, так клеймили тех, кто совершил преступление против короны. Специально, чтобы не хоронить. Эта отметина означала презрение и гонение и в жизни, и смерти. Никто не осмеливался предать захоронению тело, на котором была эта страшная метка.

Обычно таких преступников немедленно казнили, но в случае, если кому-то удавалось избежать наказания, клеймо было вечным проклятием и при жизни. Никакой приемлемой работы, никаких отношений с людьми. К тому же, все, кто сталкивался, норовили вернуть клеймённого на плаху. Постоянно скрывать знак было невозможно.

Власть Миллера была абсолютной, отсюда и такой закон. Чтобы боялись даже перечить ему.

Но вскоре вмешалась церковь, поддерживаемая народом. Они настояли, что бесчеловечно не позволять людям покоиться с миром, не оставлять им шанса на искупление грехов. Саму идею клейма постепенно задвигали на задний план. В конце своего правления Миллер отменил закон.

Последующие правители не собирались его восстанавливать. Это была выдумка Йоханна, она покоилась вместе с ним.

А потому практика вырезания чёрной метки длилась всего одиннадцать лет. И сейчас мало кто знал об этом. Тем более что правление Миллера оказалось скучным и незначительным периодом. Изучать историю в таких деталях никто не рвался — разве что, скрупулёзные учёные.

Я читала о метке в редкой исторической книге, которую подарил мне Эндрю. И то там было просто упоминание, без лишних подробностей.

Тем не менее, каким-то образом я знаю всё это наверняка.

Два столетия назад.

Двести лет.

Как такое возможно?..

Сейчас никто никому не ставит клеймо. Конечно, нельзя исключать и такого варианта: Мэтт, хорошо зная историю, каким-то образом добился, чтобы кто-то так искусно вырезал ему на теле этот знак. Хотя он всегда выжигался мучительно — иначе на теле следы не оставишь. Такие практики были раньше и только в качестве наказания.

Но, допустим, Мэтт таким образом хотел выразить протест против господ во власти. Чтобы мало кто понял, лишь для собственного удовлетворения. Видимость борьбы.

Морщусь. Конечно, я недостаточно хорошо знаю непредсказуемого Мэтта, но уверена — такие бессмысленные методы не для него. Слишком мелочно. Да и государство скорее процветает, бороться с ним сейчас — удел не пристроенных в жизни людей, неудовлетворённых прежде всего собой. Это тоже не про Мэтта.

И дело даже не в этом…

Интуитивно я чувствую: ему вырезали эту метку именно двести лет назад, когда хотели казнить за преступление против короны.

По коже пробегает холодок. Это жуткое осознание так внезапно и прочно утверждается в голове, что становится страшно.

Люди столько не живут. Тем более, оставаясь во внешности скорее тридцатилетнего мужчины.

Что за чертовщина?!

Но вопреки доводам разума, я твёрдо чувствую, даже знаю — самая пугающая версия появления клейма правдива.

Теперь мне страшно смотреть на Мэтта. Я и не слышу его. Задыхаясь, смотрю в никуда и ничего перед собой не вижу.

Скорее чувствую, что адвокат заканчивает речь. И предоставляет слово своему экспертному помощнику.

Я машинально смотрю в его сторону. И сердце пропускает удар.

Помощник будто вышел из портретов аристократов позапрошлого века. Если Мэтт внешне ещё и похож на современного, то его друг олицетворяет собой позабытые времена.

При этом выглядит молодо.

Смотрю посторонам — судя по всему, никто ничего не замечает.

Тогда я снова растерянно смотрю на помощника. Может, это со мной что-то не так?

Нафантазировала неизвестно что.

Но мимолётные сомнения отпадают, стоит мне посмотреть в глаза этому эксперту. Его взгляд… Слишком глубокий, воздействующий, нереальный. Он не может принадлежать обычному человеку.

Помощник быстро отводит от меня взгляд — мы встречаемся глазами буквально на секунды. Но напряжение с трудом покидает меня.

Нет, со мной всё в порядке. Это — не иллюзия и не надуманные страхи. Просто я уже видела и знала больше, чем остальные. К несчастью. Потому и замечаю то, на что остальные не обращают внимания.

Эта мысль снова напоминает мне о клейме на предплечье Мэтта. Лишнее доказательство, что мои догадки не так абсурдны, как хотелось бы себе внушить.

Итак, оба: адвокат и его помощник живут больше двухсот лет, при этом оставаясь внешне молодыми.

Они — не люди. Это уж точно.

Нет смысла убеждать себя в обратном. Надо просто принять эту мысль.

Вдруг успокоившись, я с настораживающим меня саму хладнокровием начинаю перебирать в уме варианты, каким именно чудовищем из страшилок может быть Мэтт.

Большинство вариантов отпадают за счёт человеческой внешности. Что остаётся? Вампир, демон, оборотень, колдун…

Демон? Это объясняет бессмертие и силу, с которой он свернул шею тому мужчине в переулке ночью. Но демонами рождаются, а не становятся. А будь Мэтт всегда всесилен, вряд ли позволил бы властям клеймить себя.

Но даже если предположить, что он разрешил это сделать с какими-то одному ему известными целями… Всё равно маловероятно. Везде говорится, что демоны ставят себя выше людей, они презрительны ко всему человеческому. Так долго и убедительно играть одного из ненавистных ему созданий демон бы не смог. Да и зачем? Если бы в этом был какой-то глобальный замысел, предпосылки к его осуществлению уже появились бы. Демоны романтизируют и восславляют зло, а Мэтт защищает хороших. Выступает за справедливость.

Оборотень тоже отпадает — те не живут вечность. Единственное совпадение — человеческий внешний вид.

Колдун? Это не объясняет, почему Мэтт свернул шею с нереальной силой, а не воспользовался какой-либо магией. Да и живут ли колдуны вечность? Возможно, с помощью магии — да.

Но Мэтт иногда вёл себя так, что ему не требовалось никаких заклинаний. Например, как он быстро и внезапно появился у меня за спиной возле своего дома, когда я хотела уйти?

Откуда в нём мощная сила? И как Мэтт при всём этом позволил клеймить себя?

Вряд ли ему это было нужно. Зачем?..

Значит, тогда он был человеком. Но ведь и колдунами не становятся.

Остаётся вампир. Казалось бы, всё совпадает: сила, скорость, внешность, бессмертие, отсутствие голода тогда, когда мы с Эндрю изнывали от желания перекусить… К тому же, это не исключает, что у Мэтта была и человеческая жизнь — по всем легендам, вампиром мог стать любой.

Но адвокат свободно разгуливает под солнцем. И убив того мужчину, не вкусил его крови — просто свернул шею.

Да кто же он, в конце концов?!

По всему выходит, что Мэтт — нечто такое, о чём я и понятия не имею. И это пугает намного сильнее, чем если бы он оказался вампиром, оборотнем, демоном или колдуном.

С другой стороны, в своих предположениях я опираюсь лишь на легенды — а вдруг те ошибаются?

Я не успеваю утешиться этой мыслью. В мыслях неожиданно и резко возникает до того яркая картинка, словно это происходит здесь и сейчас. Не фантазия — реальность. Я оказываюсь там.

— Эдвард, пожалуйста, — непривычно страдальчески проговаривает Мэтт, обращаясь к «эксперту». — Ты ведь смог наколдовать себе бессмертие, неужели не сможешь вернуть её к жизни?

Перед ними на кровати лежит мертвенно бледная девушка. Её голова перевязана бинтом, из-под которого немного сочится кровь.

Мэтт периодически подмачивает тряпку в каком-то растворе и прикладывает к ней.

— Бесполезно, — то ли в ответ на его действия, то ли на слова говорит Эдвард. — К заклинанию бессмертия долго готовиться. И оно требует участия того, кому предстоит жить вечность. Она умирает и не сможет участвовать.

— Где эти чёртовы доктора, — будто не слыша его, морщится Мэтт. — Неужели так сложно вовремя приехать?

Эдвард делает шаг в его сторону. Неловко кладёт руку ему на плечо.

— Они не справятся, — мягко проговаривает он. — Мои зелья не справились.

Мэтт всё-таки сознаёт, что ему говорят. Понимание отражается на его лице — вместе с мучительной болью. Но принять он не может.

Ещё некоторое время повозившись с девушкой, Мэтт вдруг с силой швыряет тряпку на пол.

— Должен быть какой-то выход, чёрт возьми! — рычит он. — И не говори мне, что его нет.

На него страшно смотреть. Ощущение, что ещё чуть-чуть, и…

Что именно может произойти — сложно сказать. Вот только обстановка накаливается до предела. Ясно одно — нужно срочно вмешаться. Последствия срыва Мэтта могут стоить дорого.

Эдвард вздыхает. Он ясно понимает — друга надо спасать.

— Есть только один выход. Я могу вернуть её… Но не сейчас и не так.

Видение исчезает так же стремительно, как появляется.

«Наколдовал себе бессмертие», — сказал Мэтт помощнику. Итак, того зовут Эдвард, и он — колдун. Ведь речь шла ещё и о каких-то зельях.

Но вместе с этим пониманием появляется ещё одно — Мэтт кто-то другой. Иначе он не обращался бы за помощью в волшебстве к другу, а воспользовался магией сам.

И… Бессмертным Мэтт стал не от колдовства. Ведь сам не умел, а Эдвард обеспечил вечность только себе. Это понятно из разговора мужчин.

Но самое ужасное — в глубине души я понимаю, что намеренно копаюсь сейчас именно в этих деталях, чтобы не думать о главном.

Та девушка.

Мэтт любил её — это очевидно. И хотел вернуть.

Колдун пообещал ему это — но каким-то странным образом.

А сейчас Мэтт проявляет недвусмысленный интерес ко мне.

По телу пробегает дрожь. Что если они собираются вернуть ту девушку через меня? Может, я каким-то образом подхожу для какого-то пугающего и смертельного ритуала? И именно поэтому нужна?

Ну вот опять я обманываю себя. Думаю о каких-то кошмарах, чтобы отвлечься от другого осознания — я и есть та девушка. Ведь чувствую это в глубине души, на каком-то подсознательном уровне. Да даже при этом видении словно на себе испытала агонию умирающей. Была именно на её месте.

Сердце начинает биться в новом сумасшедшем ритме. Оставаться сидеть на месте становиться невыносимо. Не обращая ни на кого внимания, я поднимаюсь и резко направляюсь к выходу.

Во всеобщей суматохе позади разбираю радость близких — выносят оправдательный приговор.

Как кстати. Не только потому, что новость приятная и нужная, но ещё и потому, что отвлекает на себя внимание. Мой побег и не замечают.

Хотя… Боковым зрением, уже выходя в сад, я вижу — Эндрю идёт за мной.

Глава 11. Сиенна

Мы тормозим у фонтана. Я просто не могу бежать дальше и не вижу смысла.

Останавливаюсь, разворачиваюсь. Немного отдышавшись, наконец поднимаю глаза на подоспевшего Эндрю.

— Что с тобой? — обеспокоенно спрашивает он, блуждая взглядом по моему лицу. — Переволновалась?

С этим вопросом почти успокоившаяся я снова ощущаю тревогу. Безысходность, страх.

Не хочется даже думать, что некое чудовище любило меня когда-то давно. Что эта моя жизнь — не настоящая, а искусственно воссозданная колдуном. Ради Мэтта.

Я была создана для него. Мне просто не оставили выбора. И не дадут.

Ещё неизвестно, отчего я тогда умирала. Ведь явно не своей смертью.

Может, меня и тогда насильно привязали к нему?

Я принимаюсь нервно расхаживать вперёд и назад, не зная, что делать с навалившимся осознанием происходящего.

Эндрю, как всегда, расценивает иначе. Да и не может по-другому. Меня ведь сочтут за сумасшедшую, обратись я к кому-нибудь за помощью или советом.

— Ничего, всё позади, — успокаивающе шепчет жених, мягко останавливает, берёт за руки.

Но его участие лишь больше накаляет меня. Становится горько до слёз. Ведь он абсолютно не понимает моего состояния. Никто не понимает. Все в восторге от Мэтта. Я одна вижу его настоящего, и это сводит с ума.

Невыплаканные слёзы душат. Я не могу больше молчать — отчаяние переполняет.

— Я прошу тебя, не задавая мне никаких вопросов, избавься от него… Пусть он уедет обратно в свой Риклэнд, Эндрю, пожалуйста…

Он с таким недоумением смотрит на меня, что становится почти смешно. Конечно, Эндрю удивлён. Меньше всего ожидал такой просьбы.

Ведь он едва не молится на Мэтта. А тут — у невесты паника. И именно из-за его любимого адвоката.

Надо отдать должное Эндрю — он пытается взять себя в руки. Не выражает недоумение вслух. Оно заменяется вопросительным выражением, забегавшим по моему лицу. Несколько раз Эндрю будто пытается что-то сказать, но сдерживается.

Некоторое время мы так и молчим, стоя друг напротив друга и держась за руки.

Я будто на себе чувствую, как Эндрю борется с собой, видя моё состояние и помня просьбу не задавать вопросов.

Но один жених всё-таки позволяет себе.

— Он тебя обидел?

Его руки сильнее сжимают мои.

— А если я скажу, что да, ты поверишь мне? — неожиданно требовательно спрашиваю.

И резко смотрю в его глаза.

Всё, как я и думала. На его лице уже читается ответ.

Эндрю решил, что со мной что-то не так. Боится обидеть неосторожным словом — это видно. Но не воспринимает мои слова всерьёз.

Для него Мэтт остаётся чуть ли не святым.

Грустно усмехаюсь. И Эндрю понимает — его ответа больше не жду.

Всё наверняка читается и на моём лице. Я перестаю на что-либо рассчитывать.

Но, похоже, это вдруг наполняет Эндрю решимостью. Нет, вряд ли он внезапно верит мне. Но, кажется, действительно хочет помочь делом.

— Хорошо, я поговорю с ним.

***********

Непонятно как, но Эндрю выполняет мою просьбу.

После суда я не видела Мэтта. Вообще ни разу. Видимо, он даже не стал решать последние формальности — Ричарда отпустили, и адвокат просто исчез.

Конечно, я не сразу поверила, что всё так благополучно разрешилось. Сначала меня даже напрягала сложившаяся ситуация. Не покидало чувство какого-то подвоха.

Но дни шли, и ничего не нарушало их покой. Постепенно я возвращалась в прежнюю жизнь. Тем более что активно шли приготовления к свадьбе.

Хотя окончательно я успокоилась лишь после того, как однажды тайком проверила дом, который купил Мэтт. Его там не было. Всё указывало на то, что он действительно уехал.

И я сделала вывод: Эндрю поговорил с адвокатом максимально открыто, передав моё состояние и попросив его покинуть Лишем.

А Мэтт, видимо, благодаря этому осознал, что не только не нужен мне — я ещё и боюсь его. И, надо отдать должное его своеобразному благородству — отступил.

Решив так, я старалась не думать, что это слишком неожиданный и малоправдоподобный вывод, учитывая, что мне пришлось узнать. Мне хотелось верить в такую версию. А потому я поверила. Не сразу, но вернулась в колею обыденности.

Теперь я заботилась только о своём будущем — а оно неразрывно связано с Эндрю.

Он, кстати, изменился. Стал всё более задумчивым. И будто отдалялся от меня. Но при этом стал очень внимательным к моему настроению и во всём старался угодить. Предугадывал желания, окружал заботой. Но не подступался ближе, не открывался.

Я знала Эндрю всю сознательную жизнь.

Так он вёл себя, когда чувствовал вину.

Конечно, это поначалу насторожило. Я уже начала прикидывать, что Эндрю натворил. Может, знал, что Мэтт на самом деле не пропал?

Может, это лишь совпадение, и никакого разговора не было? И теперь мой жених мучился виной, что взял себе в заслугу исчезновение адвоката. Мог даже бояться, что тот объявится.

Но я быстро пресекла такие мысли. Глупые предположения.

Во-первых, Мэтт действительно исчез. В это я верила.

А это не могло быть просто так — толчок в виде разговора с Эндрю наверняка был.

Во-вторых, заговор тоже отпадал. Даже если бы Мэтт что-то задумал, вряд ли стал бы просвещать в это Эндрю. Я давно заметила, что мой жених не вызывал в адвокате такое же доверие, как чувствовал к нему сам.

И, кстати… Этим благоговением к Мэтту вполне объяснялось нынешнее поведение Эндрю. Ведь в том нашем разговоре он безмолвно встал на сторону адвоката, не поверив мне. Я это почувствовала. И Эндрю понял.

Видимо, теперь он испытывал неловкость из-за этого.

Конечно, мне в тот момент было обидно, что мои слова не воспринимались всерьёз. Но теперь я не хотела, чтобы Эндрю мучился этим. В конце концов, он ведь всё равно помог мне. Да и сложно осуждать его за симпатию к Мэтту — ведь тот буквально спас ему жизнь.

Поэтому я старалась показывать Эндрю свою благосклонность. Проявляла ответную заботу, чуткость и внимание. Вот только его это словно сильнее смущало — он окончательно замкнулся в себе.

Тогда я решила дать ему время и не усугублять.

В конце концов, вина Эндрю настолько мала, что наверняка скоро отступит.

Всё само собой вернётся на круги своя.

Я действительно верю в это. А любую мысль о Мэтте просто прогоняю. Чем быстрее я забуду о его существовании, тем успешнее смогу окунуться в новую жизнь.

Глава 12. Сиенна

Рассматриваю себя в зеркало. Идеально. Нежное платье, обшитое бриллиантами, отлично гармонирует с высокой причёской, серьгами и невестиной диадемой на голове.

Мне идёт наряд, но любование собой не приносит удовлетворения.

Казалось бы, вот оно — начало новой жизни. Вот-вот, и настанет мой выход.

Сегодня я стану женой Эндрю. И связываю с этим немало надежд, но на душе отчего-то неспокойно.

Слышу звук открывающейся двери. Ещё в зеркало вижу — заходит Эндрю.

Ему тоже идёт костюм, но я не назову его нарядным. Обычная элегантная небрежность. Он всегда одевался в нечто подобное, и сегодняшний костюм, конечно, новый, но не то чтобы выделяется. Хотя я не против такого варианта.

Это лучше выхолощенного фрака.

— Ты прекрасна, — потрясённо выдыхает Эндрю, остановившись совсем рядом.

Его голос подбадривает, но волнительная тревога остаётся.

— Благодарю, — я разворачиваюсь к нему лицом. — Ты тоже отлично выглядишь.

Эндрю кивает. А затем протягивает мне один из принесённых с собой бокалов с вином.

Тут я замечаю, что руки жениха при этом подрагивают. Видимо, не одна я нервничаю.

— Думаю, лучше немного пригубить, — поясняет Эндрю и отпивает большой глоток из своего бокала.

И вправду, стоит поддержать его, тем более что и сама не успокоилась до конца.

Он кивком указывает на стоящий рядом диван, и мы садимся. Некоторое время молчим, попивая вино.

— Поговорим? — наконец предлагает Эндрю.

— Конечно, — тепло откликаюсь.

Теперь я не сомневаюсь — он волнуется не меньше меня. И, видимо, не только от предстоящей свадьбы, но из-за чего-то ещё.

Из-за того, что глодало его все эти дни?

Я готова услышать и помочь.

— Брак необязательно должен начинаться как красивая сказка для двоих, — философски отмечает Эндрю. — Я хочу сказать, не расстраивайся, если эта свадьба обманет твои ожидания.

Я никогда не придавала значения пышным торжествам и празднествам как таковым. И думала, что Эндрю это знает. Поэтому такое начало слегка удивляет.

Но не возражаю — тут напрашивается продолжение.

— Так вот, я к чему, — он вздыхает. — Я знаю, девушки строят разные ожидания от брака. Ждут любви и счастья.

Я уже собираюсь заверить, что обладаю реальными взглядами на мир. Что не жду проявлений чувств, которых Эндрю не испытывает.

Но не успеваю — он перебивает.

— Но поверь, обречён брак, где оба не испытывают друг к другу той любви, которая бывает между мужчиной и женщиной. А тот, где хоть одна из сторон любит, становится счастливым. Просто нужно время. Это сложно, но всё будет хорошо. Поэтому тебе не о чем беспокоиться.

Эндрю чуть краснеет, говоря это. Мнётся. Отводит взгляд в сторону. И отхлёбывает последний глоток из бокала — залпом.

Машинально следую его примеру, осмысливая сказанное.

И тут моё сердце начинает биться быстрее.

Надо же! Только что Эндрю вот так неоднозначно признался мне в любви.

Вот что, оказывается, мучило его все эти дни. Он вдруг осознал, что любит меня. И вместе с тем понимал — это невзаимно.

Но не озлобился на меня. Не торопил, не давил.

Вместо этого Эндрю, не думая о своих чувствах, пытался утешить меня! Проникся моей ситуацией, успокаивал. Хотя самому, наверное, непросто.

Я неожиданно ощущаю такую теплоту к нему, которую даже не подозревала в себе. В груди становится тесно.

— Да, я уверена, что любовь с одной стороны поможет браку стать счастливым и превратится в обоюдную, — нежно уверяю я. — Я уже чувствую это.

Эндрю не отвечает — лишь как-то странно смотрит на меня.

А затем просто выходит. Ведь вот-вот, и церемония начнётся.

Только и пожимаю плечами, не предавая значение его резкой реакции. Ему наверняка тяжело дался этот разговор.

Ничего, у нас всё впереди. Пусть я пока и вправду не люблю Эндрю, как мужчину, — теперь не сомневаюсь, что это может измениться.

Тревога отпадает. Беспокойство заменяется воодушевлением.

************

Мне резко становится не по себе. За минуту до церемонии.

Вокруг всё внезапно плывёт как в тумане, голоса слышатся приглушённо, словно через стену. Я даже не понимаю, что мне говорят. Не вижу лиц, едва чувствую своё тело. Иду будто на ватных ногах.

Чёрт, я не думала, что меня так срубит из-за одного бокала вина. И ведь не шатаюсь! Просто словно живу во сне. Не отвечаю за себя.

Очень странное чувство. Может, отменить всё?

Ну нет, так я подставлю и Эндрю, и всех собравшихся.

Значит, любым способом надо держаться. Официальных церемоний не так много. А дальнейшее празднество обойдётся без меня. Я просто скажу Эндрю, что неважно себя чувствую, и мы уйдём. Насколько я знаю, он и сам не любитель застолий, так что пересиливать себя мне не ради чего.

С этими мыслями я набираюсь уверенности, которая придаёт сил. Торжественно прохожу к жениху — навстречу новой жизни.

Первые церемонии не требуют усилий, и я провожу их как в тумане. По большей части за меня всё делает Эндрю. Он же и поддерживает меня, помогает в каждом движении — будто знает, что я чувствую.

Его чуткость и участие снова трогают меня. Но при этом я испытываю такую слабость, что не могу сказать лишнее слово. Да и Эндрю не ждёт благодарностей. Сейчас это было бы неуместно.

До окончания торжественных церемоний остаётся два испытания — клятва и скрепление уз кровью и поцелуем. Я чувствую себя всё более неважно. Лица до сих пор как в пелене, размытые и непонятные. Голоса — приглушённые и ватные. А силы покидают меня с каждым мгновением.

Собственное состояние начинает тревожить. Только ли из-за вина, или у меня уже проявляется какая-то болезнь?

Я не слышу свой голос, когда произношу первые строчки клятвы любви и верности. К счастью, никто не просит повторить — видимо, списывают дрожь и негромкость на волнение.

После моих слов, как и принято, мы выпиваем из якобы заговорённой божеством любви чаши. Считается, что так жених и невеста скрепляют слова невидимыми узами, разрушить которые неподвластно живым.

Хотя разводы официально разрешены — но только с согласия обоих. И бывают всё-таки редко.

Если раньше я не верила в силу этой чаши, то сейчас вдруг чувствую: это вполне может быть реальностью. В конце концов, я ведь не верила в любое сверхъестественное. Но недавно видела колдуна лицом к лицу. И не только его — одному чёрту известно, что такое Мэтт.

Вспомнив адвоката, ощущаю холодок по коже. И сильную внутреннюю дрожь.

Никто не замечает моего состояния — все слушают жениха. Ну а я благополучно пропускаю его слова клятвы. Хотя это неважно — они те же, стандартные. Главное, Эндрю меня любит.

И у нас всё будет хорошо. Он обещал это.

Вслед за женихом я уверенно выпиваю из чаши, скрепляя клятву.

Остаётся последнее, после чего нас объявят мужем и женой.

А значит, я смогу поехать домой и хорошенько выспаться. Да, знаю про первую ночь, но попрошу Эндрю дать мне отсрочку. Он ведь чувствует моё состояние.

Чуть сжимаюсь, когда мне делают ранку на ладони, выпуская кровь. Но мимолётная боль быстро притупляется, когда жених берёт мою руку, чтобы смешать нашу кровь. Исходящие от него уверенность и сила обволакивают, передаются мне. Он будто делится своей энергией, подпитывает.

Впрочем, как и на протяжении всего дня.

Но неожиданно это играет обратную роль.

Я впадаю в ступор, пока наши ладони обвязывают и говорят слова скрепления брака. Почему-то вместо привычного успокоения от присутствия Эндрю и его безмолвной поддержки, чувствую странную, переворачивающую душу тревогу. Хочется вырвать свою руку.

Но ведь это всё тот же Эндрю! Надёжный, любящий, понимающий.

Видимо, я просто перенервничала. Ведь этот этап — последний. Осознание, что я вот-вот и стану женой, окончательно и безвозвратно, вылилось в такое напряжение.

Объяснив себе всё так, вспоминаю разговор перед свадьбой. Всё будет хорошо. Это — начало новой, как минимум неплохой жизни.

Наступает время для поцелуя, и я сразу тянусь за ним. Стереть все сомнения или приблизить окончание торжества — я и сама не знаю, что из этого так резко толкает меня к губам Эндрю. Наверное, всё вместе.

Он с готовностью отвечает, притягивая меня ближе и собственнически накрывая мой рот. Я даже не ожидала, что в женихе столько стремления ко мне. Причём, скорее подавленного, — чувствуется, что Эндрю хочет насытиться мной максимально, но не позволяет себе этого. Держится сдержанно — понимает, как неважно я себя чувствую.

Ощущаю, как подкашиваются ноги от нежных прикосновений. Тепло распределяется по телу. Я тянусь навстречу к Эндрю. Он чувствует каждое моё стремление и даёт именно то, что больше всего нужно сейчас.

Жених ведёт себя совсем уж нетипично. Неужели он действительно так любит меня, а я просто не замечала?

Это мой Эндрю? Такой понятный и знакомый с детства?

Что-то не так. Мой отклик на происходящее напоминает ночь в спальне Мэтта.

Неожиданная мысль. Яркая и навязчивая.

Но, в конце концов, я ведь неопытна. Может, такая реакция происходит от поцелуев с любым?

Конечно, все мои чувства притупляются, и сейчас я вряд ли могу знать что-то наверняка. Но в какой-то момент во время поцелуя мне вдруг кажется — это и есть Мэтт. Интуитивно я остро чувствую это. И никак не могу избавиться от этого ощущения.

Поцелуй заканчивается. Окружающие реагируют бурными аплодисментами.

Вроде бы всё позади. Но я вдруг понимаю — это лишь начало.

Ещё не открыв глава, на удивление ясно осознаю — так меня целовать мог только Мэтт.

Часто моргаю. Поворачиваюсь к людям, даже не посмотрев на жениха. Я боюсь каким-то образом разглядеть его лицо и убедиться, что страшное предположение — правда.

Гости ведут себя как обычно. Для них всё правильно, нормально. Ничего подозрительного.

Их лица по-прежнему расплываются, но на этот раз я прикладываю все усилия, чтобы разглядеть хоть одно. Может, хоть у кого-то в глазах прочту ответ.

Что со мной? Что вообще происходит?..

Голова кружится, в висках стучит — напрягать глаза оказывается не лучшей идеей.

Но физическая боль сразу забывается, когда мне удаётся разглядеть знакомое лицо. Эндрю. Среди гостей.

Дёргаюсь, как от удара. Ощутимо шатаюсь. От возможного падения меня удерживают лишь руки жениха. Едва не задохнувшись, снова часто моргаю и опять смотрю в ту же сторону.

Эндрю.

Наши взгляды встречаются. Друг детства отвечает мне смущённой улыбкой. В выражении его глаз ещё сохраняется вина.

И тут я всё понимаю. Его разговор с Мэттом всё-таки состоялся. И последующее исчезновение адвоката неслучайно. Просто они начали действовать вместе.

Эндрю специально опоил меня. Чем-то явно действеннее обычного вина.

Он снова выбрал Мэтта. И на этот раз это стоит мне слишком многого.

И нет, Эндрю не мог быть околдованным и действовать бездумно — иначе не чувствовал бы себя виноватым. Не испытывал бы неловкости передо мной. А ведь я определила это со дня окончания суда.

Да что уж там, один наш разговор до свадьбы красноречиво всё иллюстрировал. Эндрю ведь имел в виду не себя, а Мэтта. Пытался этим не столько успокоить меня, сколько оправдать себя.

Я вспоминаю, как друг детства мялся, как смущался. Так наивно было принять это за любовь!

Эндрю совсем не любит меня. Иначе бы не уступил какому-то чудовищу. Чёрт, да он просто передал меня из рук в руки. Как вещь.

Усилием воли отбрасываю панику. Не время для этого. Пора хоть что-то сделать! Возразить, закричать, вырваться, сбежать — да что угодно.

Но я ничего не успеваю. Вдруг ловлю взгляд Эдварда — колдун тоже здесь.

Это не оставляет сомнений, кто мой жених.

И тут я вдруг ощущаю ещё более сильную слабость, лишающую чувств. Земля уходит из-под ног. Последнее, что запоминаю — то, как безвольной тряпкой падаю в руки Мэтта.

Глава 13. Сиенна

Я просыпаюсь. Чувствую себя бодрой и полной сил. Ни следа от влияния напитка.

Привычно потягиваюсь, улыбаюсь новому дню. Всё прекрасно — светлое и тёплое утро, отличное самочувствие, уютная постель и роскошный дом…

Так, стоп.

Это не моя комната.

Улыбка медленно сползает с лица. Чёрт, я ведь замужем!

Всё-таки вышла. За Мэтта!

Вспомнив вчерашние события, вскакиваю с кровати. Сердце бешено колотится.

Жар приливает к коже, когда я замечаю, что больше не в свадебном платье. Все украшения тоже сняты с меня. Волосы — распущены. Хорошо хоть нижнее бельё осталось.

Даже не собираюсь представлять, как это произошло. Насколько я помню, у Мэтта нет прислуги. Видимо, он сам укладывал меня.

Оставаться на месте невыносимо. Эмоции бурлят, разрывают, требуют выхода.

Я быстро выхожу из комнаты, срываюсь вниз по ступенькам… И так же резко останавливаюсь, потому что слышу голоса. Эдвард и Мэтт.

Не хочется их прерывать — ведь разговор, судя по всему, обо мне.

Прислушиваюсь.

— Ты серьёзно? — обеспокоенно спрашивает колдун. — Только став её мужем, ты расскажешь, что подстроил ситуацию с её отчимом ради знакомства с ней? Что бизнес убитого именно по твоей наводке стал зависеть от бизнеса Ричарда? Что ты знал, к чему это ведёт и косвенно подталкивал события?

— Да, — не поддаётся отчаянному недоумению Эдварда Мэтт. — Это было так, и она имеет право знать. Я больше не хочу обманывать её.

— Представь, как она тебя возненавидит, — вздохнув, говорит колдун, судя по голосу, не особо рассчитывая на успех. — Есть вещи, которые лучше скрыть. Ситуация с её отчимом уже решена.

— Ну во-первых, кажется, она и так не в восторге от меня, учитывая последние события, — невесело усмехается Мэтт. — А во-вторых, ничто нельзя скрывать вечно. Если она узнает это потом или от кого-то ещё, ей может быть тяжелее.

— Думаешь, она помнит, что было вчера? У моего зелья хоть и недолгий, но сильный эффект. Вчера она не отдавала отчёт происходящему.

— Она бормотала во сне, какое я чудовище и про предательство Эндрю. А ещё про развод. Да и даже если вдруг обо всём забыла, поймёт, когда узнает, что стала моей женой.

Они немного молчат, явно думая каждый о своём.

— Может, ты заодно расскажешь ей и про прошлое? — предлагает колдун.

— Это другое. Она пока не готова. Я несколько раз вёл себя перед ней так, чтобы она могла догадаться о сверхъестественной сущности. Но она не завела этот разговор. Боится. Здесь лучше не торопить.

— Наверное, ты прав. Но на суде мне показалось, что…

Поглощённая разговором, я неожиданно спотыкаюсь о ступеньку — нога сползает. Кое-как удерживаюсь на месте, но испуганно зажимаю рот рукой — вдруг меня услышали.

И ни к чему хорошему это не приведёт. Разговор уже начинает обретать опасный поворот — речь зашла о сверхъестественном. И если до этого момента я, несмотря ни на что, ещё глупо надеялась, что в чём-то ошиблась, — теперь всё окончательно подтверждается.

Я действительно вышла замуж за неизвестного монстра.

К счастью, увлечённые разговором нелюди меня не замечают — и я осторожно, почти не дыша, поднимаюсь наверх. Больше не хочется испытывать судьбу.

Да, Мэтт прав — я не готова. Причём не только к тому, чтобы знать о тёмной стороной мира, но и участвовать во всём этом!

И если он думает, что я оценю его внезапную честность, то жестоко ошибается.

Мэтт отнял у меня друга детства. Обрёк моего отчима на страдания в тюрьме, а мать — на болезнь, которая только недавно прошла. Спровоцировал Ричарда убить, пусть даже через самооборону.

И всё это ради того, чтобы заполучить меня себе, как собственность.

****************

Пока Эдвард в гостях у Мэтта, у меня есть время предпринять хоть что-то.

Быстро прикидываю в уме варианты, зная, что в любой момент новоявленный муж может застать меня. Итак…

Сражаться с ним? Подстроить ситуацию, при которой могу серьёзно ранить его?

Хм, нет. Я не знаю, что он такое. Может оказаться, что Мэтт ко всему прочему неуязвим. Не просто же так живёт уже двести с лишним лет.

Все остальные варианты возможного противостояния, будь то обман или требование развода, тоже не сулят ничего хорошего. Подставить Мэтта непросто, не зря он такой успешный адвокат. Да и прожил намного больше меня. Было где нахвататься опыта. А уж развод он тем более не даст.

Остаётся одно — сбежать. Как когда-то Сара от Патрика, не желающего дать ей развод. Да уж, никогда не думала, что могу оказаться на её месте.

Причём, мне придётся скитаться по свету, не взаимодействуя с родными. Ведь понятно, что в первую очередь Мэтт будет искать меня у них.

Конечно, сначала надо будет зайти к родителям и рассказать им всё. Иначе переволнуются зря.

Не сомневаюсь — они поймут меня. Я опущу сверхъестественные детали. Расскажу про ситуацию с отчимом и про то, что не по своей воле вышла за Мэтта.

Они уж точно будут на моей стороне, несмотря на симпатию к нему. Родители выберут меня.

В отличие от Эндрю.

Подавляю болезненную мысль о предательстве друга. Не время предаваться слабостям — пора действовать.

Дома решу, что взять с собой в путь, посоветуюсь с родителями. Здесь для меня всё чужое, и я ничего не трону. Даже это чёртово свадебное платье. Ничего хорошего оно мне не принесло.

Хорошо, что Мэтт соизволил взять из моего дома часть вещей — мне есть во что одеться. Остальное оставлю ему — одежда не проблема. Забираться через окно с чемоданом того не стоит.

О том, что всё равно придётся придумать какой-то способ не жить в бегах, подумаю потом — когда найду безопасное пристанище. А пока буду решать проблемы по мере их появления.

Сейчас для меня главная: перебраться через окно. Выход из двери недоступен — внизу Мэтт и Эдвард.

Что ж, постельное бельё вполне сойдёт на роль верёвки.

Не став мешкать ни секунды, я бросаюсь к кровати. Освободить постельное бельё от одеял и подушек — лишь первая часть дела. А вот как эти тряпки максимально надёжно скрепить между собой? Я никогда прежде не делала ничего подобного.

Но сейчас не до сомнений, а потому просто пробую создать первую связку. Затем сильно тяну, чтобы проверить прочность…

Узел удержался. Улыбнувшись победе с первой же попытки, на всякий случай укрепляю связку ещё одним оборотом. А потом продолжаю создавать подобие верёвки.

В какой-то момент я настолько увлекаюсь занятием, что пропускаю, когда вдруг перестаю быть одна. Ощущаю на себе взгляд не сразу, но от этого лишь чувствую себя ещё более беспомощной. Вздрагиваю. И ёжусь, как от холода.

Жутко.

И несправедливо.

Я не хочу оборачиваться. Даже когда слышу спокойное утверждение:

— Не советую. Даже если такие узлы не развяжутся под давлением, в некоторых местах может разорваться ткань.

Его голос выдёргивает меня из оцепенения. Беспомощность мгновенно сменяется яростью.

Я резко поднимаюсь и демонстративно тяну оба конца импровизированной верёвки, вкладывая в это действие всю злость, которую испытываю.

Ткань едва слышно трещит, но скрепление держится.

— Нельзя сдаваться после первой попытки, — странно говорит Мэтт и мягко перехватывает мою конструкцию. Затем, не вкладывая в действие особых усилий, тянет ещё два раза.

На третий узел немного сдвигается, а ткань подушки трещит по швам и слабеет даже на вид. Вот-вот порвётся от малейшего воздействия.

— Учитывая, что ты не слезешь вниз тремя движениями, будем считать, это безнадёжно.

Чуть не задыхаюсь от гнева. Как Мэтт смеет так спокойно рассуждать о моём пленении? Какое у него право?..

Не смотрю на него — иначе точно сорвусь.

Лишь пытаюсь снова вырвать верёвку из его рук. Сейчас мне всё равно, даже если она и вправду разорвётся под давлением. Вряд ли падение будет смертельным.

— Я рискну, — подкрепляю своё действие словами, но Мэтт не поддаётся.

— Прекрати.

— Это приказ? — не выдерживаю.

Холод в моих словах ещё позволяет не сорваться. Но посмотреть Мэтту в глаза было ошибкой.

В них нет раскаяния. Он действительно считает, что поступил правильно, когда обрёк меня на этот чёртов брак.

— Можешь воспринять это так, — спокойно говорит Мэтт, скомкав тряпки белья и сложив в какой-то ящик.

Это окончательно выбивает меня из равновесия. Я доведена до предела.

Одно короткое, почти даже ласковое:

— Давай поговорим.

И я взрываюсь.

— О чём? О том, что ты обманом заставил меня выйти за тебя? — с каждым словом распаляюсь лишь больше, повышая тон и не контролируя сказанное. — Или о твоём сговоре с Эндрю?! А может, о том, как ты обрёк моего отца на тюрьму?!

Запинаюсь, всё-таки поняв, что выдаю лишнее. Глупо надеяться, что Мэтт не обратит внимания на последнюю фразу.

— Что ещё ты слышала? — вкрадчиво уточняет он.

К счастью, я быстро ориентируюсь. В конце концов, с момента их разговора с Эдвардом прошло не так много времени. Я не успела бы соорудить верёвку, прослушав его полностью.

— Мне хватило и этой информации, чтобы кинуться сюда и искать способ исчезнуть из твоего дома, — убедительно заверяю. — И знаешь, я вообще не удивилась, что вся эта трагичная для моей семьи история была подстроена тобой. Все вокруг думают, что ты чуть ли не святой. Вот только это ни черта не правда, ты — законченный эгоист. Ради своей прихоти готов жертвовать людьми.

На этот раз я говорю спокойно, лишь констатируя факты. Так проще.

Более того, кажется, такой тон действует на Мэтта сильнее. Больше сбивает с толку.

— Это не прихоть, Сиенна. Я не отрицаю, что делал вещи, которыми не горжусь, но…

— Я требую развод немедленно, — холодно перебиваю его, не желая слушать продолжение о какой бы то ни было любви.

Тем более, двухсотлетней давности. Если Мэтт собирался рассказать об этом и решил, что таким образом оправдает свои поступки, то явно не так умён, как кажется многим. И даже, в какой-то момент, мне.

Пресекаю неожиданную мысль, что всё могло сложиться иначе, если бы я не знала правду о нём с самого начала. Если бы не видела убийства.

Не к месту вспоминается ночь в гостинице.

— Ты же знаешь, разводы даются только с согласия обоих. Я не дам своего, — невозмутимо возражает Мэтт. — И я не договорил. Я делал вещи, которыми не горжусь, но лишь тогда, когда не видел другого выхода. Надеюсь, это в прошлом. Обещаю, что постараюсь сделать для этого всё.

Я не нахожусь с ответом. Вдруг понимаю — Мэтт хочет быть со мной честным, но намеренно преподносит информацию недосказано. Оставляет выбор за мной — расспрашивать или нет.

Усмехаюсь, подавляя идиотское стремление оправдать его хоть в чём-то. Он не дал мне главный выбор — быть с ним или нет. И никакая осторожность или тактичность никогда не перекроют это.

Пауза затягивается. Её прерывает Мэтт.

— Тебе пора поесть. Спустись в гостиную. Всё готово — я нанял поваров.

Недоумённо сжимаю брови — неужели он решил отступить от привычного уклада жизни и нанять слуг? Это так неожиданно, что я на мгновение почти забываю об остальном.

— Да, прежде я не нанимал прислугу из-за своих… особенностей, но я знаю, к какой жизни ты привыкла, — явно уловив моё удивление, поясняет Мэтт. — Так вот, ты можешь нанять себе любую горничную на твой выбор. А бригада поваров будет приходить три раза в неделю.

Его объяснение с намёком на «особенности» снова напоминает мне о реальности.

В которой я всё-таки его пленница. Как бы ни пытался он это смягчить. Да хоть драгоценностями и роскошью пусть меня окружит, мне нужно другое. Свобода.

Что ж, раз Мэтт хочет наладить ситуацию, стоит этим воспользоваться.

План с побегом остаётся в силе. И если я буду в этом не одна, станет гораздо легче.

— Я хочу забрать мою горничную, из своего дома, — решительно сообщаю.

И больше ни слова. Нет, я не буду спрашивать, что он имел в виду под своими особенностями. Мне нет до него никакого дела.

И даже неинтересно, как Мэтт будет справляться с присутствием горничной в своём доме. Скорее всего, просто будет отлучаться в определённое время. Чтобы… Убить?

— Хорошо, — он перебивает мои мысли. — Ты, кстати, можешь навестить свою семью в первой половине дня и вернуться уже вместе с горничной.

Озадаченно веду взглядом вокруг, несколько раз приоткрыв рот, но так и не найдя, что сказать. Только и прикусываю губы в результате.

Я пыталась сбежать. Мэтт меня застал.

А теперь вот так просто отпустит обратно? Пусть даже на время?

Откуда такое доверие?

В чём подвох? Или Мэтт собирается идти со мной?

Он перехватывает мой взгляд:

— Ты не пленница, Сиенна. Ты — моя жена. Я закончу работу часам к шести, и хотел бы прогуляться с тобой, показать тебе наши владения.

Конечно, меня совсем не тянет изображать любезность с ним. Но слишком уж заманчивые у него слова. Исключая, конечно, часть про жену. Главное — видимо, подобие свободы мне всё же дадут.

— Хорошо, — мирно соглашаюсь.

По крайней мере, узнать места получше лишним не будет. Ведь это облегчит предстоящий побег.

Я уже твёрдо решила: во-первых, пытаться сбежать, когда поеду к себе домой — ошибка. Раз Мэтт так легко отпускает меня одну, наверняка у него всё под контролем.

Во-вторых… Мои шансы — воспользоваться помощью горничной. Я расскажу ей обо всём. Вместе мы что-нибудь придумаем.

А потом, конечно, возмещу горничной все усилия и отблагодарю за храбрость. В глубине души я чувствую — даже в случае нашей неудачи Мэтт не станет убивать несчастную женщину. Но, если вдруг наш план сорвётся и он решит как-то наказать дерзнувшую мне помочь, я буду стоять за неё до конца.

А пока… Я не буду спорить с Мэттом. Всё равно нет смысла добиваться от него желаемого. Поэтому раз он вздумал оказывать мне доверие, я буду принимать это как новые возможности претворить свои планы.

Решив так, сосредотачиваюсь на другой мысли — вот-вот, и я снова увижусь с родными. Жаль, что они не всё знают!

— Моя семья была околдована, так? — решаюсь уточнить.

— Да, как ты уже догадалась, магия существует. Мой друг владеет ею, — немного помедлив, отвечает Мэтт. — Сложно было внушать каждому отдельно, что женихом на этой свадьбе буду я. Потому Эдвард решил сделать это, собрав всех на месте. Отныне они думают, что так и должно было быть.

Морщусь, вспомнив своё состояние и происходящее вчера. Как цинично эти двое распоряжаются чужими жизнями…

Я вижу, что Мэтт замечает моё выражение лица, но никак не комментирует. Видимо, наивно рассчитывает, что моё недовольство временно.

С этой мыслью я снова погружаюсь в воспоминания. Как верила, что он и вправду исчез из моей жизни, как обманулась…

— А Эндрю? Он уж точно действовал осознанно, это было видно, — вырывается у меня.

Хотя и не понимаю, зачем вообще об этом спрашивать. Их план пошёл бы наперекосяк, используй они колдовство к Эндрю. Я хорошо его знаю и сразу заподозрила бы неладное. Он бы не смог опоить меня.

И я настолько хорошо знаю ответ на свой вопрос, что не поверю в даже самую убедительную ложь. А судя по заминке и чуть ли не нежно сочувствующему взгляду Мэтта, мысль сгладить реальность у него была.

Я уже собираюсь заявить, что и сама всё знаю, как он опережает.

— Эндрю не предавал тебя, — заверяет Мэтт. — Я сумел убедить его, что вы оба будете несчастны в браке. Он мог бы просто разорвать вашу помолвку, но это стоило бы тебе репутации. Внушить обратное каждому из тех, кто знал о ваших планах, было почти нереально.

На этот раз я внимаю сказанному, потому что слишком уж больно было потерять друга детства. Любое оправдание его поступку я могу принять. Кроме предательства.

Но, судя по доводам Мэтта, его и не было. Эндрю просто пал жертвой манипуляций. Убеждать прославленный адвокат умел. А то, что в окончательном решении помогла нелюбовь жениха к невесте, — не преступление. Ведь я и сама не люблю Эндрю как мужчину.

Мэтт продолжает говорить, и я всё больше убеждаюсь, что была несправедлива к другу.

Доверчивый Эндрю просто поддался чужим убеждениям. Тем более исходящим от человека, который для него авторитет.

Даже не сомневаюсь — в какой-то момент Эндрю мог посчитать, что меньше достоин этого брака. А что, если Мэтт ещё и рассказал ему про ту ночь в гостинице? Что если объяснил моё смятение после суда тем, что я убегала от нежеланных чувств накануне свадьбы? С него станется так наплести.

Окончательно успокоившись, я уже не слушаю Мэтта. Вновь прокручиваю в уме его слова, что Эндрю не стал разрывать помолвку, заботясь о моей репутации.

Значит, он действительно хотел, как лучше. Только вот допустил огромную и непростительную ошибку — не спросил об этом меня. Я предпочла бы испорченную репутацию тому, что вышло в итоге.

Видимо, Мэтт улавливает, что я вняла сказанному. Он замолкает, отводит взгляд, задумывается о чём-то.

— Я понимаю, тебе тяжело. Но когда-нибудь тысможешь понять его поступок, — вдруг добавляет так, будто речь вовсе не об Эндрю.

Вздрагиваю, ощутив это. Параллель не отпускает, и почему-то не столько злит, сколько волнует.

Это пугает. Ёжусь. Проследив за моим движением, Мэтт успокаивающе заключает:

— Вы с Эндрю по-прежнему друзья.

Чувствую себя совсем уже неуютно, не зная, куда скрыться от присутствия Мэтта и его взгляда. Это вдруг начинает напрягать настолько, что продолжать сидеть на месте становится пыткой.

— Ты что-то говорил про то, что я могу навестить семью? — поспешно заговариваю, когда вдруг улавливаю новое выражение в его выразительных глазах. — Я готова.

— Сначала поешь, — с лёгкой улыбкой отвечает он.

Глава 14. Сиенна

День проходит на удивление насыщенно и продуктивно.

Пока Мэтт работает с новым клиентом, я навещаю семью. Мы душевно сидим за столом, разговаривая на какие угодно темы, но только не о замужестве. Я намеренно перевожу речь о свадьбе на что угодно ещё. Ведь родители искренне верят, что я должна была выйти за Мэтта и пошла на это добровольно.

Отдаю себе отчёт, что так сразу разубедить уверенных в порядочности адвоката родных будет непросто. Возможно, даже рискованно. Потому веду себя как ни в чём ни бывало.

Я уже решила — напишу им обо всём в письме. Уже после того, как мы с горничной осуществим побег.

Но возвращаясь обратно, я чуть не отчаиваюсь. У меня вдруг возникает ощущение, что я упустила единственный шанс сбежать. Ведь ни следа от слежки или чего-то подобного не чувствовалось.

Да и вернувшись в дом, я застаю Мэтта с новым клиентом. Оба активно поглощены процессом. Не похоже, что новоиспечённый муж и вправду контролировал мой визит к родным.

Мне становится обидно почти до слёз.

С трудом прихожу в себя. Успокаиваюсь лишь тем, что раз он сегодня так спокойно пустил меня одну, то, возможно, это повторится ещё не раз. Тем более что я не воспользовалась этим и, скорее всего, сильнее вошла к нему в доверие.

Поэтому, так или иначе, у меня будет лучший шанс.

Вечером мы, как и договаривались, отправляемся на прогулку.

И у меня даже получается расслабиться и наслаждаться красотой парка и зданий замка. Я слушаю рассказы Мэтта, односложно отвечая и подмечая про себя самые полезные детали.

В какой-то момент забываюсь. Вдыхая наполненный ароматами деревьев, цветов и фруктов воздух; любуясь ярким закатом, я ощущаю небывалую гармонию с собой и миром. Чувствую жизнь и своеобразную свободу.

Но воодушевление испаряется, когда мы с Мэттом подходим к двери дома.

Прогулка заканчивается, и реальность настигает безжалостно. Я тут же вспоминаю более ранние события дня. И не выдерживаю:

— Почему ты пустил меня домой одну? И не послал за мной Эдварда?

К чёрту неизвестность. Я не хочу быть в постоянном подвешенном состоянии, не зная, чего ждать от Мэтта. Лучше хоть какая-то определённость.

Впрочем, он не удивляется такой прямоте.

— Я и так вмешался в твою жизнь, заставив выйти за себя так стремительно. И совсем не хочу ограничивать оставшуюся у тебя свободу. Как я говорил, ты вовсе не пленница.

Звучит как правда. Ни взгляд Мэтта, ни его голос не оставляют сомнений.

Он серьёзно. Даже после того, как я пыталась сбежать утром с неудавшейся верёвкой.

— Но…

— Если ты убежишь, я найду тебя любым способом, — перебивает Мэтт, словно не желая слышать продолжение о моём желании покинуть его. — Просто знай это. Я не могу тебя отпустить.

Как уверенно и твёрдо. Ну конечно, мне не стоило надеяться на что-то другое.

— А есть какие-то особенные способы? — с горькой усмешкой уточняю, не сомневаясь в ответе.

— Да, — ровно подтверждает Мэтт. — У Эдварда своеобразная связь с тобой. Он в любой момент может определить, где ты. Я не хочу больше пользоваться его способностями. Но в крайнем случае сделаю это.

Отмалчиваюсь и отвожу взгляд. А затем просто захожу в дом.

Что ж, видимо, у колдуна появилась связь со мной в результате его заклинаний, переродивших меня к жизни. Он искусственно воссоздал меня заново, для Мэтта. Вряд ли такое могло пройти бесследно.

И это признание новоиспечённого мужа — лишнее подтверждение, что заклинание действительно было. Та девушка из видения — именно я.

И мне никуда от этого не деться.

***********

Ложусь в кровать, накрывшись одеялом до шеи. Никак не решаюсь погасить свет в комнате. Обещала горничной, что сделаю это сама — чтобы та не тревожилась напрасно.

Но теперь я жалею об этом. И о том, что не завела откровенный разговор с ней сразу.

Просто не знала, как начать. Да и день вышел насыщенным.

И вот горничная ушла в выделенную ей комнату.

А мне не по себе. Спать в одном доме с Мэттом, непонятным существом — но явно не человеком… Ночь, темнота.

Вдруг он опять собирается убить? Жутко от одной лишь мысли.

А ещё… Хоть я и верю, что он не может причинить мне вред, боюсь не только за горничную, но и за себя. Мэтт сейчас неизвестно где и непонятно, чем занят.

Кто знает, вдруг у него начнётся очередной сверхъестественный приступ, и он сорвётся на мне? Пусть даже не желая этого.

Я ведь до сих пор не знаю, что он такое. И насколько справляется со своей сущностью.

Раз он убил тогда ночью, может, его внутренние демоны активируются именно в это время суток?

Как ни пытаюсь выбросить эти мысли из головы, не могу. Ни потушить свечи, ни расслабиться, ни тем более заснуть.

В голову постоянно лезут догадки, где сейчас Мэтт и что делает. Я даже начинаю прислушиваться к тишине дома.

Слышу, как где-то внизу горничная задувает свечи и ложится в постель. Слышу ночные хороши листьев деревьев за окном. И стрекотание насекомых.

Но Мэтта не слышно.

Напряжение возрастает так, что становится тяжело дышать. Я словно схожу с ума. Едва держусь, чтобы оставаться на месте.

Пытаюсь отвлекать себя самыми разными мыслями, но не получается. Не срабатывает даже последняя новость о связи с колдуном и его способности определять, где я. Даже это становится на задний план.

Мечусь по кровати, не зная, в какое положение лучше лечь. В каждом мне начинает мерещиться, что за спиной кто-то притаился. Но лежать на спине ещё невыносимее.

И вдруг я замираю. Неожиданно чутко улавливаю момент, когда Мэтт заходит в дом. И понимаю, что всё это время его там не было.

Странно, дом внушителен по размерам. И стены не назвать тонкими. Но каким-то образом я улавливаю происходящее.

Вот Мэтт закрывает дверь… А вот — поднимается по ступенькам. Наверх.

Скоро я слышу его шаги. И понимаю, куда он идёт.

Сердце пропускает удар. Я сажусь, подобрав подушку наверх. Натягиваю одеяло на себя. И слежу за шагами Мэтта.

Он идёт ко мне.

Вместо страха неизвестности в голову вдруг приходит другая, не менее пугающая мысль — мы ведь стали мужем и женой. Незадолго до свадьбы родители объяснили мне, что это значит.

Наверное, Мэтт идёт за этим. И не сомневается, что получит своё — я не имею право ему отказать. По законам я принадлежу ему.

Разъяренно хмурюсь. И впиваюсь взглядом в уже входящего в комнату Мэтта.

Злость подавляет страх. Теперь мне даже всё равно, чем муж займётся этой ночью — лишь бы скрылся с моих глаз.

— Здесь полно комнат, — холодно заявляю.

Мэтт колеблется какие-то секунды, а затем закрывает за собой дверь и подходит ближе:

— Верно. Но я твой муж, и предпочёл бы спать вместе.

Чуть не задыхаюсь от такой наглости. Неужели он забыл, как именно стал моим мужем?!

Но самое ужасное — я сознаю свою беспомощность. Мне не на что надеяться, кроме одного — его хоть какой-то порядочности.

Даже сбежать нормально не получится — Эдвард вернёт меня своему другу.

Я стала собственностью Мэтта, и это сводит с ума.

— Я понимаю, ты не готова, — пока я с трудом подбираю слова, продолжает муж. — Я не тороплю. Но думаю, нам стоит начать делать шаги друг к другу. Так будет проще для обоих, поверь.

Да уж, он явно не теряет надежды, что когда-нибудь я добровольно буду с ним. Откуда такая уверенность?

Ему было бы проще заставить меня насильно.

— Думаешь, я начну к тебе привыкать? — не сдерживаюсь от усмешки.

Но мне не удаётся его задеть. По крайней мере, он сохраняет спокойствие. И невозмутимость на лице.

— Думаю, что если ты и дальше будешь отдаляться, бояться и держать всё в себе, можешь наделать много ошибок. Я не предлагаю тебе смириться и стать женой. Я предлагаю двигаться друг к другу небольшими шагами, — Мэтт выдерживает небольшую паузу, пробежавшись взглядом по моему лицу, — насколько это возможно.

Его линия поведения выводит меня из себя. Он пытается быть внимательным, чутким, понимающим.

Как вовремя, чёрт возьми!..

После всего, что Мэтт сделал, это воспринимается как издёвка.

Не говоря уж, что я вовсе не хочу никакого движения друг к другу. Но нет смысла говорить это ему.

Мэтт ведь уже всё решил. И ясно дал понять, что не отпустит меня.

Машинально отодвигаюсь, когда Мэтт подходит к кровати. Не смотрю на него, но интуитивно чувствую, что он начинает раздеваться…

Сердце подскакивает в груди. Я зачем-то прижимаю к себе одеяло.

Он же не собирается…?

— Двигаться навстречу друг к другу? — переспрашиваю, потому что молчание в сочетании с его действиями начинает напрягать. — И потому ты решил спать в одной постели со мной?

Остаётся надеяться, что этот вопрос прозвучал более-менее невозмутимо. Потому что внутренняя дрожь начинает разгонять жар по телу, и я никак не могу успокоиться.

Мельком бросаю взгляд на Мэтта — хорошо, что он оставляет нижнее бельё. Неплохой знак.

Но успокоиться не выходит. Я тут же отвожу глаза.

— Хочу, чтобы ты больше доверяла мне, — с этими словами Мэтт ложится в кровать, и я вздрагиваю. — Несмотря на нашу не самую удачную первую встречу, хочу дать тебе понять — по ночам я не превращаюсь в монстра и не иду убивать.

Интересно, он специально говорил, одновременно ложась? Чтобы я больше обращала внимания на слова, чем на действие?

Что ж, это срабатывает. Я успокаиваюсь, даже не заметив, когда Мэтт успевает уже лечь рядом и потушить почти все свечи.

А ещё понимаю — он как чувствовал, что мне было не по себе спать в одном доме с ним и я не знала, чего ожидать. Отчасти поэтому пришёл ко мне — чтобы я знала, что он рядом, и всё в порядке.

И… ведь так, как ни странно, действительно проще.

Его предусмотрительность и забота на какой-то миг заставляют забыть, что он натворил.

Впервые за это время мне вдруг приходит в голову мысль — а что если я тоже любила его тогда, двести лет назад?

Что если мы действительно предназначены друг другу?

Застигнутая врасплох неожиданными мыслями и тем, как сжимается сердце при них; я машинально поворачиваюсь к лежащему рядом Мэтту.

Он смотрит на меня. Наши взгляды тут же пересекаются, погружая меня в ещё большее смятение.

Сейчас горят всего две свечи. Но даже их отблеска хватает, чтобы отразить его задумчиво внимательный взгляд.

И вот уже не в первый раз я теряюсь в выражении его глаз. Оно проникает куда-то глубоко, туда, куда не хочется пускать.

Я прерывисто вздыхаю, чуть задрожав. И замечаю, как взгляд Мэтта перемещается по моему лицу, задерживается на губах…

Мне становится так жарко, что хочется сбросить одеяло. Дыхание сбивается.

Надо отвести взгляд. А лучше — исчезнуть отсюда.

— Кстати, ты уже имела возможность убедиться в этом однажды, когда пришла ко мне, помнишь? — неожиданно вкрадчиво спрашивает Мэтт, явно намекая на мой ночной визит к нему в комнату, когда я хотела убедиться, что он на месте.

Вспомнив постыдные детали того события, я ощущаю, как кожа загорается ещё сильнее.

Самое ужасное — не из-за того, что мне становится неловко за своё распущенное и неуместное поведение. А из-за того, какие впечатления я тогда испытала…

И они снова накрывают меня с головой. Погружают в себя. Отрывают от реальности.

Взгляд Мэтта манит, призывает повторить, довериться, получить большее…

Какого чёрта я ещё не отвернулась?

От этого сумасшествия меня отвлекает только одна мысль. Внезапная, яркая.

А что если Мэтт до сих пор думает, что я тогда пришла по своему желанию? И лишь потому решил провернуть это всё с нашей свадьбой? Что если он думает, что я тоже стремлюсь к нему, но не хочу в этом признаваться?

— Ты решил мне напомнить об этом, чтобы… — я запинаюсь под его взглядом, не решаюсь закончить вопрос. Одно дело: напомнить себе мысленно, что тогда было. Другое: озвучить вслух, признать, да ещё и перед ним… Лучше перевести тему. — Чтобы доказать, что ведёшь себя, как обычный человек?

Мэтт улыбается, явно уловив моё желание избежать волнительной темы. Мне становится неловко. При этом он продолжает на меня смотреть… так. Ласково, многообещающе, откровенно.

Словно намеренно провоцирует на воспоминания, от которых и так непросто отделаться. Собственное смущение злит меня ещё больше.

— По крайней мере, пытаюсь так себя вести, — всё-таки серьёзно отвечает Мэтт.

Я тут же цепляюсь за это:

— У обычных людей нет этого клейма.

Говорю на эмоциях, лишь бы как можно сильнее отдалить обсуждение той ночи. И только потом понимаю — затрагиваю ещё одну опасную тему.

Конечно, узнать, что он такое — любопытно. И даже нужно. Но слишком страшно…

— Сейчас да. Но это давняя метка, — помедлив немного, осторожно поясняет Мэтт, не сводя с меня взгляда. — Ей примерно двести лет.

Он проверяет мою реакцию — я это вижу. Не знаю, что в моих глазах, но новая информация не вызывает страха. Я ведь и так уже поняла, что Мэтт бессмертен. И не из этого века.

В какой-то степени уже даже свыклась с этой мыслью.

— Хочешь знать, как я её получил? — видимо, уловив это, спрашивает Мэтт.

Съезжаю вниз и ложусь на спину. Всё ещё чувствую его взгляд, но выдерживать его становится сложнее.

С одной стороны — да, мне хочется узнать. И ведь это не такая опасная информация — он расскажет лишь как получил метку. А тогда ведь ещё был человеком.

Но с другой… Так я проявлю к нему какой-то интерес. А это ни к чему. Мэтт лишний в моей жизни, и его прошлое, как и настоящее, никак не должны меня касаться.

— Преступление против короны, насколько я читала, — только и говорю вместо прямого ответа.

— Любопытно… Сейчас мало кто об этом знает, — с интересом откликается он. — Увлекаешься историей?

Замираю, издав прерывистый глубокий вдох. Мэтт спрашивает так, будто ему действительно важно знать даже такую мелочь обо мне.

Непривычный интерес к моим делам и увлечениям. Эндрю такого не проявлял.

— Люблю читать, — сухо поясняю. — Эндрю подарил мне редкую историческую книгу. Так что именно ты сделал?

Последнее вырывается само — я вдруг боюсь, что Мэтт разовьёт тему и спросит что-то ещё обо мне. Становится не только неловко от его неравнодушия к моей жизни, но и не по себе от самой идеи открыться ему чуть больше.

Видимо, этого хочется даже меньше, чем выразить любопытство к нему.

— Меня взяли за кражу перстня у королевы, — неожиданно сообщает Мэтт. Я была готова услышать что угодно: про восстание или мятеж, про дерзость королю, даже про государственную измену. Но это… — Точнее, я подстроил так, чтобы вина пала на меня. Ещё в те времена можно было обмануть жандармов. Мало кто копал глубже. Но тогда это было мне на руку.

Я недоумённо хмурюсь.

Да, Мэтт неоднократно спасал людей и по-своему благороден, но подставляться сам? Это перебор. На убеждённого самоотверженного он не похож.

— А чья вина была на самом деле? — вырывается у меня.

И тут же хочется забрать вопрос назад. Что-то подсказывает: я имела отношение к этой истории. Тогда, в своей прошлой жизни.

— Одна девушка хотела вернуть то, что веками принадлежало её семье, — словно в подтверждение моих мыслей отвечает Мэтт. — Своеобразная реликвия. Она была дорога ей, как память.

Крепче прижимаю к себе одеяло. Начало мне не нравится.

Не хочется думать, что он когда-то пожертвовал своей свободой из-за меня.

Перстень?..

В моей семье никогда не было никакой реликвии.

— Король отобрал перстень у матери этой девушки во время их случайной встречи — просто потому, что её величеству понравилось кольцо, — с саркастическим пренебрежением поясняет Мэтт. — Сопротивления были бесполезны.

Я ловлю себя на мысли, что мне становится интересно узнать о себе прежней хоть что-то. Ведь та моя жизнь явно не строилась вокруг Мэтта, и часть, не связанную с ним, пожалуй, любопытно изучить. Например, сейчас я ни за что бы не осмелилась выкрасть что-либо у королевской особы. И ведь это явно далось непросто! Наверняка у той меня был целый план по возврату семейной реликвии.

Если, конечно, речь вообще шла обо мне…

Ведь и жизнь Мэтта явно не вращалась только вокруг меня.

— И тогда эта девушка решила выкрасть обратно и вернуть матери кольцо? — уточняю, перебивая свои мысли.

— Её мать не допустила бы такое, — уверенно возражает Мэтт. — Девушка осмелилась на этот поступок после её смерти.

Вздыхаю — кем бы ни была эта несостоявшаяся воровка, её можно понять. Наверняка она убивалась от горя после смерти родственницы. Неудивительно, что захотела вернуть дорогую матери вещицу. Наверняка мысль о том, что памятную реликвию использовали чужие люди, да ещё и как обычную безделушку, причиняла той девушке боль.

Поэтому если это всё-таки часть моего прошлого, я его не стыжусь. В какой-то степени даже восхищаюсь, что у меня прежней хватило на это мужества.

— А зачем ты взял вину на себя? — помедлив немного, спрашиваю.

И тут же уставляюсь на потолок, пытаясь ничем не выдать, как встревожилась. Конечно, Мэтт не знает про моё видение и догадки. Так что он будет отвечать открыто, не скрывая деталей.

А это значит, что я могу узнать часть своей прошлой жизни, связанную с ним… И это почему-то пугает. Почти так же, как если бы он принялся рассказывать о своей сущности.

— Решил, что мне будет легче избежать наказания. Я был влиятелен в обществе.

Я ожидала услышать другое. Конечно, его положение в обществе даже в то время меня не удивляет, но разве он стал бы брать вину любого? Вряд ли.

— Но, как бы ты ни подстроил свою вину, мотивы были у неё, а у тебя просто не было смысла, — возражаю, не понимая себя. Зачем развивать эту тему?..

— Смысл был. К тому моменту мы с ней познакомились, и начинали сближаться. Король знал об этом.

И по голосу, выдающему, что Мэтт говорит о чём-то личном, и по словам о сближении становится ясно — речь обо мне. Я всё-таки вступаю в запретную территорию, узнав больше, чем стоило. И сейчас меньше всего мне хочется услышать, что, возможно, наши чувства были взаимны.

— То есть, тогда никто не имел право на собственное имущество. Несправедливо, — перевожу тему.

— Да. Кстати, этот случай натолкнул меня на адвокатство. Многие преступления и наказания сомнительны, многие детали даже не рассматриваются. К счастью, люди умеют работать над ошибками. После некоторых громких дел отдельные законы были пересмотрены или отменены.

Непроизвольно снова двигаю подушку наверх и почти сажусь на кровати. Разговор неожиданно увлекает, заставив позабыть, где и с кем я сейчас.

— Если ты так давно занимаешься этим, и на таких высоких уровнях, да ещё не проигрывая дел, то как ты умудрился эти двести лет не вызвать подозрений? Ты же видная фигура в обществе.

— Обыгрываю собственные смерти, меняю имена, страны и внешность в рамках разумного. Этого хватает. Я владею многими языками мира и могу влиться, куда решу. Конечно, иногда возникали сложности… Но Эдвард всегда готов помочь.

Я бросаю взгляд на Мэтта. Интересно, сколько же таких вымышленных человеческих жизней он прожил? И каково это?..

Его ответный взгляд заставляет меня поспешно отвести глаза.

— А кто… — вырывается у меня, и я запинаюсь. Но, немного помедлив, всё же отбрасываю сомнения и заканчиваю вопрос: — Та девушка, чью вину ты на себя взял, кем она была для тебя?

Ответ вроде бы и так ясен. Но почему-то захотелось уточнить. Знать наверняка.

— Мы любили друг друга.

Сердце подскакивает в груди. Я сползаю по подушке вниз. Укрываюсь одеялом почти с головой. Закрываю глаза.

Мэтт не знает, что я в курсе своего перерождения. У него нет смысла врать.

Друг друга?

Серьёзно?..

Тогда почему сейчас Мэтт вызывает во мне скорее страх? И тревогу. И дело даже не столько в его сущности.

Некстати вспоминаются и моменты наших поцелуев. Я закипаю. Злость так ощутима, что с трудом подавляется.

— И что с ней стало? — пытаясь успокоиться, резко задаю логичный для незнающей вопрос. — В смысле, ты бессмертен, а она?

— Она умерла, — не сразу отвечает Мэтт.

Я знаю это и так — его слова не производят никакого впечатления. А раздражение от предыдущей новости переполняет.

— И поэтому ты решил жениться на мне? Я — не какая-нибудь замена, — выплёскиваю рвущийся наружу гнев первыми пришедшими на ум претензиями.

Тем более что обида за то, как получился наш брак, не покидает. Да ещё и тот его поступок с отчимом!

Да уж, Мэтт, похоже, всерьёз решил, что имеет на меня все права. И может распоряжаться моей судьбой.

Каким бы ни было наше прошлое, в настоящем меня это не устраивает.

— Верно, ты незаменима, — лукаво улыбнувшись, соглашается Мэтт.

Так, словно мой срыв его только веселит! Или даже умиляет. Но уж точно не воспринимается всерьёз.

И я вдруг понимаю, почему.

Учитывая, что Мэтт не знает о моей осведомлённости прошлой жизнью, сейчас мои слова можно списать только на ревность. А иначе с чего я так завелась?..

Причём именно после слов о его любви с той девушкой.

Осознав это, я вздыхаю, повернувшись боком в противоположную от него сторону. Поправляю подушку, стараюсь успокоиться. Мои эмоции только всё портят.

— Наш брак — ошибка. Мы не будем счастливы вместе, — хмуро заключаю, просто чтобы поставить вескую точку. — Спокойной ночи.

Видимо, моя категоричность не убеждает Мэтта.

— Спокойной ночи, — с уловимой усмешкой отвечает он.

Так, словно я не только не обозначила дистанцию, а будто даже сократила.

Глава 15. Сиенна

Мэтт скоро засыпает, а я не могу расслабиться всю ночь, чувствуя его близость и размышляя над разговором. Лишь под утро усталость даёт о себе знать, и меня срубает сон.

Проснувшись днём, я закрываю дверь в своей комнате, впустив туда горничную.

Я знаю точно — долго так не протяну. Присутствие Мэтта всё сильнее разрушает меня. Пора действовать.

Итак, решать проблемы надо по мере важности и возникновения. Моя цель — побег. Этому мешает связь с колдуном.

А потому сейчас первостепенно — разобраться с этим.

Не придумав ничего лучше, я завожу доверительный разговор с горничной на разные темы. За чаепитием в моей комнате мы делимся разными мыслями о строении мира, о вселенной, о чудесах. Так постепенно и ненавязчиво я подвожу тему о сверхъестественном.

Прекрасно знаю, что моя горничная — та ещё сплетница. Вряд ли Эдвард единственный колдун на свете. Получить хоть какую-то наводку на другого, который сможет помочь — вполне реально.

Общий разговор о сверхъестественном плавно перетекает на тему магии и волшебников. Я с удовлетворением отмечаю, что горничная искренне увлекается обсуждением. Наверняка она прежде говорила об этом ещё с кем-то.

— А вот интересно, — заговорщически приступаю к нужному, — существуют ли колдуны среди нас? Ты что-нибудь слышала об этом?

— Ой, ну конечно, — воодушевлённо всплёскивает руками горничная. — Каких только слухов не ходит…

— А поподробнее? Так интересно, — изображая любительницу посплетничать, с предвкушением подаюсь вперёд. — О ком-то из нашего города ходят такие слухи?

Горничная задумывается.

— Да много про кого болтают, — потерев подбородок, проговаривает она. — Вот про вашего мужа, например. Он ведь не проигрывал ни одного дела! А когда говорит в суде, все только его и слушают, внимают каждому слову…

— Нет, он точно не колдун, — перебиваю, пока её не понесло на тему влиятельности Мэтта.

Видимо, и моя горничная из тех, кто в восторге от него. Уж слишком вдохновлённо она перечисляла заслуги моего «мужа».

— Так их и нет, — недоумённо воспринимает мою резкость женщина. — А слухи обо всех ходят.

Смягчившись, я натянуто улыбаюсь. Ещё не хватает вызвать лишние подозрения.

К счастью, горничная быстро остывает от удивления и готова болтать дальше — это чувствуется сразу.

— Ты уверена, что нет? — тогда уточняю почти умоляюще. — Было бы так здорово, если волшебство всё-таки окажется реальностью…

— Да, — грустно вздыхает горничная. И вдруг задумчиво добавляет: — Есть, кончено, человек, о котором больше всего таких слухов. Ну, из нашего города… Из тех, кого знаю.

— Да-да, а кто этот человек? — нетерпеливо поторапливаю.

— Мистер Гидзи, — отвечает горничная, и поясняет: — Ну, он редко появляется в обществе и всегда смотрит на всех так, словно что-то знает.

Я пытаюсь вспомнить всех, кто вращается в свете… Фамилия знакомая, но отдалённо. Вряд ли мы вообще встречались.

— Да, я, кажется, припоминаю его… — тогда говорю, зная, что горничная разовьёт эту мысль.

— Так он живёт в бывшем доме Эндрю. Выкупил его, когда приехал в этот город. Поговаривают, он вообще не отсюда, — клюет наживку она.

Вот это неожиданность. Словно судьбоносное совпадение.

Мы с Эндрю были соседями всю мою жизнь. Потому я понятия не имела про какой-то бывший дом. Видимо, там друг жил, когда я была ещё совсем младенцем. Он-то старше меня.

И даже такая возможность — уже что-то. Я поеду навестить Эндрю. Для Мэтта всё будет выглядеть именно так. А уже там, в разговоре с когда-то близким другом, я узнаю про дом.

— А, точно, — на всякий случай делаю вид, что вспомнила. Ни к чему горничной знать больше. — Да уж, любопытно. А представь, если и вправду колдун? — поддерживаю интерес к теме просто чтобы не вызывать подозрений.

Смысла в дальнейшем разговоре больше нет, но стоит закончить всё как можно более безопасно.

— Да что вы, что вы, — качает головой горничная, по-доброму посмеиваясь. — Упаси Бог. От таких, как он, никогда не знаешь, что ожидать.

Улыбаюсь в ответ.

— Да уж, это точно. Ну ладно, я пойду увижусь с мужем. И ещё… Пусть наш разговор останется между нами. Не хочу, чтобы кто-то думал, что я забиваю себе голову всякими глупостями, — доверительно прошу.

Тон действует — горничная лишний раз ощущает себя важной для меня и с готовностью уверяет:

— Конечно.

************

Мэтт только поддерживает моё желание сделать шаг к примирению с Эндрю. И, хотя я не собиралась спрашивать разрешения, всё-таки рада такому исходу. Потому и рассказала о планах на день мужу, чтобы он не подозревал ни о чём. Пусть со стороны это выглядело, будто я интересовалась его мнением — неважно. Главное — результат.

Эндрю не ожидал меня увидеть. Ему неловко, он удивляется. Но всё же рад. Эта сдержанная, но сильная эмоция хорошо чувствуется и подбадривает.

Несмотря на то, что я уже не так злюсь на Эндрю, не могу говорить с ним открыто. Слишком уж он привязан к Мэтту. В этом плане я не могу доверять другу.

Поэтому представляю всё так, словно навестила его, чтобы потихоньку налаживать контакт. Эндрю растроган этим, а потому охотно и с энтузиазмом идёт на диалог.

Мне удаётся в отвлечённом разговоре ненавязчиво выяснить про бывший дом. Уверена, что Эндрю ничего не подозревает. На этот раз я справляюсь даже лучше, чем с горничной. Нет ни намёка на что-то неладное.

И вот, пару часов спустя, я уже приезжаю с визитом к некому мистеру Гидзи. Конечно, мне не по себе заявляться в дом незнакомого человека без приглашения. Тем более когда даже не уверена, что он действительно может помочь.

Но сбежать от Мэтта хочется так сильно, что я готова цепляться за любую ниточку.

Мистер Гидзи открыто идёт на диалог. Видимо, понимает, что просто так к нему бы не пришли.

— Дело не в способностях и не в заклинаниях по отдельности, леди. Я — не колдун. Но увлекаюсь мистикой и могу творить магию. Её может творить любой человек, в руки которого попадают нужные артефакты. Я добываю их. Лишь симбиоз нужного заклинания и нужной вещицы сотворят чудо.

Я удивлённо вскидываю брови:

— Вы хотите сказать, что даже я могу сотворить какое-нибудь заклинание?

— Да, — не колеблясь, отвечает он. — Волшебство существует. Как и колдуны, но их мало. И вот они, да, могут справляться исключительно своими силами. Простым смертным, вроде нас, нужны амулеты, артефакты и прочие диковинки. Ну и знания, конечно.

Всё ещё не до конца веря в свою удачу, я улыбаюсь. Сначала — настороженно, потом — довольно. С трудом сдерживаюсь, чтобы не издать возглас радости.

Это ведь редкое, почти неслыханное везение.

— Ничего себе, — только и говорю, не выдавая всех эмоций.

Его глаза смотрят на меня серьёзно и изучающе. Не похоже, что он врёт. Да и зачем?..

— Я давно увлекаюсь этой темой. И пришёл к этому путём экспериментов. А также собрал себе всё то, что имеет магическую силу. Большинство отдаёт эти штуки за гроши, потому что не знает их истинной ценности, — сообщает он, и в его голосе слышатся нотки гордости и чувства важности.

Это окончательно убеждает, что сказанное — правда.

— А что если захочется избавиться от власти, которую имеет над человеком настоящий колдун? — осторожно прощупываю почву, решив, что нет смысла больше тянуть. — Скажем, у него есть связь с человеком, благодаря которой он всегда знает, где тот. Это реально устранить?

Спросив, понимаю, что Гидзи наверняка обо всём догадался. Слишком уж конкретный вопрос, да ещё и произнесённый с напускной сдержанностью. Сквозь неё просачивается даже мне самой видная тревога.

Но он не вмешивается.

— Реально всё.

Такой ответ ощутимо подбадривает. Не только тем, что цель становится всё ближе, но и равнодушием Гидзи к моим делам.

— А тот колдун узнает об этом? — уже не пытаясь замаскировать интерес, уточняю.

— Только когда решит воспользоваться своей связью, — поднявшись, Гидзи выходит в маленькую комнату рядом.

Я теряюсь. Идти за ним, или остаться?

С другой стороны, он меня не звал за собой.

— Как вы уже догадались, я о себе, — оставаясь на месте, громче говорю. Теперь, когда Гидзи нет рядом, признать очевидное получается легко. — Вы можете мне помочь?

Он возвращается с какой-то книгой в руках. И протягивает мне, открыв примерно на середине.

— Лучше почитайте сами. Так лучше поймёте и запомните.

Благодарно кивнув, я погружаюсь в чтение, изредка чувствуя на себе его взгляд.

То, что Гидзи вот так недвусмысленно предлагает мне сотворить нужное заклинание самой, быстро объясняется прочитанным. Обряд, который мне предстоит, необычен. Довольно прост, но замысловат.

Итак, мне надо воздействовать пятью эмоциями на колдуна: удивить, разозлить, вызвать сопереживание, доверие и беспокойство в такой очерёдности. В случае если я не имею возможности видеться с ним лично — направить всё на того, кто с ним связан — друга, брата, любовницу… Неважно. Главное условие — этот кто-то должен быть близок колдуну. И они должны были общаться в течение последней недели.

Идеально подходит Мэтт. Он не обладает магическими силами и стремится минимально пользоваться помощью Эдварда, а потому не поймёт, что на него пытаются воздействовать. К тому же, живёт со мной, и увидеться с ним — не проблема. И общался с колдуном на следующее утро после нашей свадьбы, а она была на этой неделе.

Что ж… На моей руке будет браслет, который будет сжиматься каждый раз, когда я получу нужную эмоцию. И первое слово, которое скажет Мэтт после этого сжатия, я должна буду запомнить. Чтобы потом, ровно в полночь, повторить получившуюся фразу пять раз, не сводя глаз с браслета. Когда он загорится ярким — связь с колдуном разорвётся.

В целом всё это решаемо. Свобода манит, ради неё я готова и на большее. Загоревшись, ещё раз пробегаюсь взглядом по строчкам книги — просто, чтобы закрепить результат.

А потом закрываю. Судя по обложке и пожелтевшим страницам — очень старинное чтиво.

— Спасибо. Я запомнила. Но для этого нужен один браслет…

Гидзи усмехается, почесав подбородок.

— У меня он есть.

Ну конечно. Ведь иначе зачем давать мне это читать? И рассказывать, что собрал у себя все диковинки?

Но то, как Гидзи это говорит… Ощущение, будто он ждёт чего-то от меня.

— Вы одолжите мне? — неловко спрашиваю.

Он осуждающе качает головой и резко говорит:

— Не просто так. За деньги.

И я понимаю — Гидзи рассчитывал, что сама предложу. Становится не по себе — ведь даже не догадалась.

Поспешно проверив всё, что взяла с собой, я улавливаю его взгляд. Гидзи следит за моими действиями и видит сумму.

Становится неловко выделять ему лишь часть, и, особо не раздумывая, я всучиваю в его протянутые руки всё.

Он пересчитывает.

— Хм, как вернёте браслет, принесёте ещё половину этой суммы. Попытаетесь обмануть — я наведу на вас проклятье.

Я медленно поднимаюсь. И сама ситуация, и его холодность, и запросы — всё это вгоняет в жар. Тем более, в сочетании со своеобразной угрозой.

— Я не стану, — стараюсь ответить без эмоций.

— В ваших же интересах, — бесцветно соглашается Гидзи, провожая меня к двери.

На выходе он вытаскивает откуда-то в полке нужный браслет. И, не спрашивая разрешения, просто надевает его на руку растерявшейся меня.

А затем открывает передо мной дверь.

— Спасибо, до встречи, — выходя, прощаюсь как можно более дружелюбно.

Не хочется уходить на напряжённой ноте.

Гидзи, видимо, тоже — он даже улыбается в ответ.

Уже садясь в карету, я окончательно сознаю, в чём причина поведения хозяина этого дома. Видимо, Гидзи зарабатывает своими увлечениями. Я не первая к нему обратилась. Именно поэтому он так спокойно шёл на диалог. И отсюда такие цены.

Что ж… Даже деньги — не проблема. Мэтт даёт мне на личные расходы. Вот и сейчас, например.

Я прошу кучера ехать быстрее. Конечно, ещё даже не вечер. Но не хочется, чтобы Мэтт заволновался и попросил Эдварда узнать, где я. Да, скорее всего, мало кто знал о заработке Гидзи. Иначе бы это уже стояло достоянием общества…

Но не стоит рисковать. Лишние проверки мне ни к чему.

Бросив взгляд на браслет, я раздумываю. Снять его, и потом незаметно надеть?

Нет, лишняя перестраховка может только испортить. Браслет выглядит, как украшение. Причём довольно качественное. Если что, я скажу, что это подарок Эндрю в знак примирения.

Глава 16. Сиенна

Я решаю начать действовать на следующий день. Во-первых, Мэтт приходит домой поздно, во-вторых, я не уверена, что успею за оставшееся до полуночи время спровоцировать его на все нужные эмоции. Вряд ли это будет легко. Лучше оставить целый день на это. Ведь заклинание подействует, если произнести нужные слова именно в первую полночь тех суток, за которую составится фраза.

Мы снова спим вместе. На этот раз обходится без смущающих разговоров — я ссылаюсь на усталость. И притворяюсь спящей. Мэтт меня не беспокоит, и скоро я на самом деле засыпаю.

Уверенность в успехе цели расслабляет, дарит безмятежность.

Я даже успеваю выспаться всего за несколько часов и самостоятельно просыпаюсь в шесть утра. Мэтт ещё спит.

Бросив на него взгляд, осторожно встаю. Начинаю одеваться, решив не будить горничную. Ведь предстоит надеть и браслет, на ночь оставленный в ящике с украшениями. К счастью, Мэтт даже не заметил его. Ведь это далеко не первый, который я носила. Да, «муж» мог бы обратить внимание, что, когда я выходила, браслета не было; но, к счастью, этого не случилось.

Мэтт шевелится во сне, и я замираю. Похоже, он довольно чутко спит, и мои движения могут его разбудить, если уже не разбудили. Застываю на месте, не понимая свою реакцию. Ведь я просто стою, уже одетая в дневное. Вряд ли он может застать меня за чем-то подозрительным.

Снова смотрю на него. Нет, глаза закрыты… И вид в целом расслабленный. Надо же, за эти три дня я ни разу не замечала проявления сверхъестественной сущности в нём. Он и вправду вёл себя, как человек.

Что-то колет в груди, когда я приближаюсь на шаг, сама не понимая, зачем.

Мне вдруг вспоминается похожий момент, когда я так же смотрела на него, спящего… И что было потом.

Мэтт неожиданно открывает глаза и ловит мой взгляд. Я вздрагиваю, отчего-то смутившись.

— Доброе утро, — сонно говорит он, приподнимаясь, — сколько времени?

Облегчённо вздыхаю: похоже, Мэтт ещё не отошёл ото сна, чтобы думать о моём поведении.

— Примерно шесть, — отвечаю, бросив взгляд на дверь.

Хочется уйти. Тем более что одеяло падает при движении Мэтта, обнажив его грудь, показывая клеймо.

— Ты рано, — озадаченно констатирует он.

Его тон напоминает мне о главном. Пора приступать к приготовлению заклинания.

Я должна спровоцировать его на пять эмоций.

— Я удивила тебя? — уточняю на всякий случай.

— Немного, — улыбается Мэтт.

Но браслет не реагирует. Уверена — сжатие было бы ощутимо. А сейчас… Если и возникает, то слишком слабое, чтобы разобрать.

— А тебе не пора работать? — решаю начать с безобидного вопроса.

К тому же, действительно лучше узнать, как у Мэтта сегодня со временем. Хорошо, если получится как можно скорее пройти это испытание эмоциями.

— Первая встреча в девять, причём здесь, дома.

Мысленно прикидываю: у меня три часа. Наверное, чуть меньше. Успею ли спровоцировать его на все эмоции? И главное — как?

Предстоящая задача вдруг перестаёт казаться незначительным испытанием перед побегом. Выполнить её будет сложно. И не столько потому, что Мэтт не то чтобы удивился моему раннему пробуждению…

Но нет, нельзя относиться к дальнейшим действиям лично. Максимум отстранённости. Всё это — ради дела. Не думать ни о чём, кроме цели.

С этой установкой у меня вдруг возникает мысль, как уладить сразу две задачи. Выиграть время и спровоцировать его удивление.

Шумно выдыхаю, решаюсь посмотреть ему прямо в глаза и подхожу к кровати. Сев на неё, чуть придвигаюсь к Мэтту. Он тоже подаётся мне навстречу.

— У меня к тебе просьба, — быстро облизнув пересохшие губы, осмеливаюсь начать.

— Какая?

Его взгляд не позволяет мне успокоить волнение, но надо идти до конца. Да ещё наши руки лежат довольно рядом, не соприкасаясь, но чувствуя друг друга…

— Отмени все встречи, — выпаливаю. — Я хочу провести этот день только вдвоём.

И тут же успокаиваюсь, расслабляюсь. Потому что браслет реагирует, ощутимо сжав запястье. Мэтт всё-таки удивляется. Наверное, ожидал чего-то другого.

Что ж, первый этап пройден — вот что по-настоящему важно.

— Хорошо, — внешне сохранив невозмутимость, отвечает Мэтт. Задумавшись немного, добавляет: — Только первая, в девять, всё-таки будет. Ради этой встречи клиент приехал издалека. Но я постараюсь закончить быстрее.

С этими словами он касается к моей руке, которая всё ещё лежит рядом с его. Берёт в свою, поглаживая пальцами. Я подавляю желание вырвать ладонь. Хотя вдруг понимаю, что и не смогла бы. Тепло его касаний разливается по телу, и я странно себя чувствую. Да ещё и Мэтт не даёт опомниться, пробегаясь взглядом по моему лицу. Скользит к губам…

Тревожный сигнал срабатывает, мгновенно отрезвив.

— А я проголодалась, пойду поем, — чуть громче обычного быстро проговариваю, выхватывая свою руку. — А потом почитаю… Увидимся после твоей встречи.

Не дожидаясь ответа, уже сбегаю из комнаты, успев разглядеть его усмешку.

Ну и пусть. Мэтт может думать, что угодно. Скоро я исчезну из его жизни, как и он из моей. Это — главное.

К счастью, он не идёт со мной завтракать. Видимо, потому что в принципе никогда не ест. Я ни разу этого не видела. Да и тогда, в долгой дороге, когда мы с Эндрю сходили с ума от голода, ему было нормально.

Поев и выйдя в парк почитать, я вдруг понимаю — Мэтт не пошёл за мной ещё и потому, что решил — мне нужно время успокоиться. Что шаг, который я сделала ему навстречу и так велик, а потому не стоит торопить события и пугать меня напором. Осознав это, почти успокаиваюсь. Так и вправду проще.

Вот только стремительно бьющееся сердце не собирается замедляться. Тревога не отступает, хоть и разумом я сознаю, что всё будет как надо.

Толком не читая книгу, я скоро начинаю думать, что делать дальше. Итак, первое слово будущего заклинания уже есть. А со вторым… Наверняка будет сложнее.

Двухсотлетняя жизнь… Скорее всего, Мэтт обрёл сдержанность и выдержку, повидав всякого. Разозлить его явно будет непросто.

С другой стороны, удивление — тоже непростая эмоция. И мне удалось добиться этого, сыграв на его чувствах ко мне.

Точно!

Мэтт питает ко мне слабость. А это значит, что я воздействую на него лучше любых других факторов. Какая бы ни была у него сдержанность, это можно подавить тем же приёмом, что я уже использовала.

Приняв решение, дожидаюсь, когда наступает девять часов.

А потом на всякий случай медлю ещё несколько минут. Не столько чтобы окончательно решиться, сколько для максимального эффекта. Клиент уже должен быть в кабинете Мэтта. Если его там не окажется — добиться злости будет сложнее. Потому что так я собьюсь от изначального плана.

Да и вообще, действовать, когда в комнате будем не только мы с Мэттом, намного проще. Что-то мне подсказывает это.

Подходя к рабочему кабинету «мужа», удовлетворённо улыбаюсь. Во-первых, я слышу голоса. Он уже занят клиентом, и вряд ли воспримет нормально, если их прервут. А во-вторых… Эта мысль возникает внезапно и радует ещё больше — за три часа Мэтт явно уже успел отменить остальные встречи. Очень кстати, учитывая, что я собираюсь ему сказать.

Игнорируя мурашки по коже, резко распахиваю дверь. Прохожу вперёд под удивлёнными взглядами мужчин и надменно заявляю Мэтту:

— Я передумала. Я не хочу проводить с тобой время.

Клиент недоумённо хлопает глазами, переводя взгляд с меня на адвоката и наоборот. А Мэтт заметно мрачнеет, бросив на меня предостерегающий взгляд. Такой стальной, что в любой другоймомент я не преминула бы внять предупреждению.

— Выйди, потом поговорим, — жёстко закрепляет эффект Мэтт.

Но я не позволяю себе сдаваться и взять тревоге вверх. Надо идти до конца. Итак, мне удалось ошарашить его. А ещё Мэтт, похоже, теряет терпение, но всё ещё сохраняет спокойствие.

Интуитивно чувствую — если продолжу, будет успех. Да, это, пожалуй, страшно. Но с пути уже не свернуть.

— С какой стати? — издевательски смеюсь. — Этот господин так много платит? Даже если так, ничего, подождёт. Он такой наивный, не знает, кто ты на самом деле. Так вот, господин, знайте, что…

Поток сумбурных речей оказывается резко прерван — Мэтт вдруг приближается и поднимает меня, взвалив на плечо. Я даже не успеваю опомниться, смутно осознав, что меня просто выставляют из кабинета. Да ещё так позорно.

— Что он не тот за кого себя выдаёт! — поспешно выкрикиваю клиенту, заколотив кулаками по спине Мэтта. — Отпусти меня!

Когда он ставит меня на пол в коридоре, я чуть пошатываюсь, но чувствую спасительное сжатие на запястье.

— Не испытывай моё терпение, — бросает Мэтт, прежде чем снова скрыться в своём кабинете.

Я облегчённо выдыхаю, когда дверь за ним закрывается… Вот оно, второе слово — «не». Как же трудно оно далось! Хоть и быстро.

Сердце колотится в безумном темпе. Если такое будет после каждой нужной эмоции, я сойду с ума.

Некоторое время шагая по коридору назад и вперёд, постепенно прихожу в себя. Итак, что дальше? Сопереживание…

Здесь не приходится долго думать — идея приходит сразу. Остаётся подождать, когда клиент уйдёт.

Вскоре он выходит из кабинета, и, бросив на меня взгляд, ухмыляется и качает головой. Я на это не реагирую — мне не до него.

Вслед за клиентом выходит Мэтт, чтобы проводить его до двери. На меня даже не оборачивается, хотя явно замечает.

Я подхожу к окну. Смятение возвращается.

Хотя чего я ждала? Что он улыбнётся мне, как ни в чём не бывало?

Да, с таким Мэттом сложнее. Но это не повод болезненно воспринимать происходящее. Я не понимаю себя.

Самое сложное позади. Пора собраться.

— И что это было? — слышу строгий голос сзади.

Что ж, хорошо. Мэтт сам начинает диалог, который я задумала.

Оборачиваюсь, потупив взгляд. Не столько в притворном раскаянии, сколько в нежелании пересекаться с ним глазами. Становится неловко.

— Я хочу извиниться, — тихо говорю. — Я вела себя глупо и импульсивно.

— Верно, — соглашается Мэтт, но уже другим тоном.

Спокойным, примирительным, почти подбадривающим. Мысленно саркастически подмечаю, что удивлять его у меня получается лучше всего. Не похоже, что он ожидал извинений.

— Я стараюсь, — продолжаю свою роль, подняв взгляд. — Стараюсь смириться со своим положением и… п-привыкнуть к тебе, но это не так просто. Я действительно стремилась провести этот день вместе, но потом, пока я была одна… Не так просто двигаться навстречу, когда вспоминаешь, что мой отчим убил из-за тебя. Что ты подстроил этот брак…

Неожиданно, но игра проходится по живому во мне, пробуждает эмоции, выплёскивает непонятную горечь. Тоску там, где должна быть только злость.

Я вдруг даже чувствую, как по лицу текут слёзы.

Мэтт подходит ближе, и я продолжаю, всхлипывая:

— Что ты даже не человек… И что ты убил того мужчину в переулке, свернул шею… Мне страшно…

Я ощущаю одновременно как браслет реагирует, выдав нужную эмоцию, и как Мэтт обнимает меня.

Чувствуя его объятия и то, как он гладит меня по голове, ненавязчиво прижимая к себе, я с трудом держусь на ногах. Дыхание сбивается. Слёзы отступают, но на место им приходит дрожь.

— Всё будет хорошо. Я обещаю, — твёрдо заявляет Мэтт.

От его тона, тёплых объятий и дыхания куда-то мне в волосы вдруг разрывается сердце.

Ну нет, я ведь решила не воспринимать всё лично. Третье слово уже получено. Остаётся всего два.

И пока он так нежно обнимает меня, вполне можно решить вопрос с доверием.

Осознание, что чем дольше длится этап получения заклинания, тем мучительнее его проходить; придаёт решимости.

— Может, мне было бы легче, если бы ты открылся мне, — срывающимся голосом шепчу. — Ты доверяешь мне?

— Да, — сразу отвечает Мэтт.

Браслет снова сжимает мне запястье, подтверждая ответ. Остаётся дождаться следующего слова, которое станет предпоследним в этой цепочке.

Зашевелившись, пытаюсь освободиться из его рук, и Мэтт отпускает меня. Отойдя на два шага назад, я вытираю следы слёз. И смотрю на него.

— Что ты хочешь знать? — спрашивает он.

Вздыхаю, поняв, что Мэтт готов раскрыть мне всё. В том числе и то, о чём уж точно не хочется знать.

— Нет, извини. Я всё-таки не готова, — поспешно говорю, неловко улыбнувшись.

Словно уловив мою тревогу, Мэтт кивает. И улыбается в ответ — успокаивающе, мягко. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы глупо не улыбнуться ещё раз.

Что за чертовщина! Взгляд Мэтта обволакивает, а чувства в нём забирают в себя. Сохранять спокойствие становится всё сложнее.

— Я могу рассказать что-нибудь безобидное. Например, о своём детстве, — предлагает он, явно желая сократить дистанцию.

— Нет, нет, нет, — порывисто возражаю, подкрепив слова и жестом.

Чем больше он говорит, тем сложнее довести всё до конца. Я вдруг ясно осознаю это. Потому факты из его жизни только усугубят всё.

Снова принимаюсь ходить туда-сюда по коридору. Изредка останавливаясь, смеюсь каким-то странным смехом, мечусь к окну, качаю головой, снова шагаю назад и вперёд.

Да, изначально я просто перепугалась и переволновалась, не в силах оставаться спокойной, когда не понимала, откуда такое смятение. Но теперь, уловив в глазах Мэтта беспокойство, специально продолжаю и преувеличиваю нервные действия. Будто сама себя завожу. Ведь чем более странно я веду себя, тем усиливается волнение «мужа».

Это срабатывает — браслет сжимается. И слов Мэтта ждать не приходится:

— Кажется, ты не в порядке. Как себя чувствуешь?

Это как раз то, что надо. Мгновенно пользуюсь ситуацией:

— Странно. Я понимаю, что ты отменил свои встречи, но можно я поеду к родителям? Я что-то совсем расклеилась и чувствую, что мне это нужно сейчас.

Раздумывая некоторое время, Мэтт смотрит мне в глаза. Я делаю всё, чтобы выдержать это испытание.

— Я отвезу тебя, — решительно говорит он. И я понимаю, почему: переживает отпускать меня одну после таких выкрутасов. — А насчёт встреч не волнуйся, их ещё не поздно возобновить.

*************

Без минуты полночь… Я запираюсь в уборной. Здесь больше шансов, что никто мне не помешает.

— Хорошо, не, всё, что, кажется, — проговариваю, вспоминая получившиеся слова, закрепляя в сознании. И тут же хмурюсь, задумчиво повторив: — Хорошо не всё, что кажется.

Надо же, получается даже осмысленная фраза.

Это на мгновение выбивает меня из равновесия, но я быстро беру себя в руки и мотаю головой. Ещё не хватало искать тайный смысл в случайном наборе слов. Просто совпадение.

И вот двенадцать. Пора….

Сосредотачиваю взгляд на браслете и принимаюсь говорить заученную фразу. Даже не моргаю, чтобы наверняка.

Первый раз, второй, третий…

Браслет не реагирует, но ведь и не должен. Только в конце.

— Хорошо не всё, что кажется, — снова повторю, и глаза начинает щипать.

Надо бы проморгаться, да и браслет блестящий — не лучший выбор для глаз.

Я с трудом удерживаю внимание на нём, по-прежнему не моргая. Это даётся физически больно, голова кружится, подступают слёзы.

— Хорошо не всё, что кажется.

Последний раз.

Браслет зажигается ярким светом, как и говорил Гидзи. Запястье обдаёт приятным теплом. Я выдыхаю и наконец моргаю — часто и быстро. Поводив шеей, отвожу взгляд.

И на душе вдруг становится свободно и легко. Я точно знаю — связь разорвана. Чувствую это наверняка, даже без подсказки браслета. Теперь ничто не может удержать меня с Мэттом.

Глава 17. Сиенна

С трудом сдерживаюсь, чтобы не сбежать сразу, как разорвала связь. Сейчас на улице темно и небезопасно, да и Мэтт принимает клиентов дома. Ускользнуть незаметно не получится.

Видимо, нам всё-таки предстоит ещё одна совместная ночь.

Я специально задержалась в доме родителей до позднего вечера. Не хотелось видеть Мэтта.

Но вот уже ночь, я в спальне, а он не приходит. Встречи затягиваются. Видимо, он тоже хотел отвлечься и взял на себя больше, чем планировал.

А может, думал, что я останусь с ночёвкой у родителей… Кстати, почему мысль так и поступить даже не приходила мне в голову?

Вздыхаю, забираясь в постель. Какая теперь разница, момент упущен. К тому же, не всё ли равно, где я сейчас, если завтра буду совсем в другом незнакомом месте?..

Дверь отворяется — в комнату заходит Мэтт. Судя по взгляду, он действительно думал, что я останусь у себя.

Растерявшись лишь поначалу, Мэтт быстро берёт себя в руки. Выражение его глаз меняется на обеспокоенное.

— Ну как ты? — заботливо спрашивает он.

Видя, как Мэтт волнуется за меня, чувствуя, как относится ко мне; я впервые задумываюсь над тем, что обманываю его. Это осознание возвращает смятение, в котором я теперь просто тону.

И даже напоминание себе, что Мэтт хитрил не меньше, и это стоило мне многого; не спасает.

— Не знаю… — сбивчиво отвечаю, чувствуя его взгляд. Мэтт приближается, садится рядом. — Я не знаю, что со мной. Ты… Я…

Я даже не сознаю, что говорю. Слова просто рвутся изнутри, рваные и бессвязные, как и мысли.

Я даже не замечаю, как и когда оказываюсь в его объятиях. Вздрагиваю, ощутив его руки.

И вдруг расслабляюсь, успокаиваемая его теплом. Безотчётно тянусь ближе, согреваемая нежностью сильных рук.

— Ты просто переволновалась, потому что сделала слишком большой шаг ко мне, к которому пока не готова. Не бойся, я не стану давить и цепляться за это. Всё хорошо, — спокойно говорит Мэтт, окончательно разрывая мне сердце.

Его ладонь ласково проходится по моей спине, и я выдыхаю куда-то ему в шею. По телу пробегает волна мурашек и дрожи. Теперь объятия Мэтта не успокаивают, а волнуют.

Я не могу отстраниться, хоть и понимаю, что он улавливает моё состояние. Сейчас я странно нуждаюсь в его любви, мне не хочется отталкивать его. И становится почти даже неважно, почему.

— Хорошо не всё, что кажется, — нервно проговариваю, просто чтобы перебить ощущения словами.

Не получается. Да и не самый удачный ответ на его излияния.

— Что ты имеешь в виду?

Не отвечаю. Я вдруг остро осознаю, что вот уже завтра навсегда расстанусь с ним. Что мы больше никогда не увидимся и, скорее всего, это станет для него мощным ударом.

Поддавшись неожиданному порыву, я тянусь к его губам своими.

Мэтт замирает на какое-то время, видимо, в очередной раз за день удивляясь. Но этот ступор длится недолго: резко обхватив меня за талию, муж затягивает в новый поцелуй, гораздо более смелый и жаждущий. Сердце тут же гулко и учащённо бьётся, снова ощутив знакомый отклик. Пугающий, неправильный. Но такой нужный сейчас.

Когда наши губы расстаются, взгляды встречаются. От того, как Мэтт на меня смотрит, от его близости и всё ещё обнимающих меня рук сердце странно сжимается в груди. Противоречивые мысли куда-то убегают, в мире остаются лишь его глаза, и то, что играет в них. Поддавшись их выражению, я несмело приближаюсь, и Мэтт с готовностью встречает мои губы.

На этот раз поцелуй неспешный, изучающий, определяющий границы возможного. Но есть ли они вообще?..

Неожиданно для себя я с особенным рвением отвечаю на движения его губ и языка, зарываюсь пальцами в его волосы. Мэтт немного подаётся вперёд, вынуждая меня прогнуться назад и лечь на кровать. Увлечённая поцелуем, я замечаю это слишком поздно: губы и руки мужа словно повсюду одновременно, не дают ускользнуть, отбирают силы для сопротивления. Не успев толком опомниться, я взволнованно дышу, почувствовав, как его ладонь проскальзывает под ночную сорочку.

Тепло его руки обжигает, разгоняя кровь по телу. Я чувствую его возбуждение, но это не пугает. Да и сложно анализировать происходящее, когда губы Мэтта накрывают мою кожу. Это так чувствительно и приятно, что я таю под прикосновениями языка и губ, дрожу под дыханием, разгоняющим мурашки по телу… А он и не думает останавливаться, спускается ниже, задирает сорочку.

Это слишком новые, откровенные для меня ощущения. Они захлёстывают с головой, заставляя меня выгибаться и впиваться в простынь пальцами.

И я не хочу всё это прекращать, хотя чувствую, что должна. Даже несмотря на то, что мы больше не увидимся. Потому что такое ощущение, что я просто пропаду, если позволю нам дойти до конца. И неважно, откуда оно.

— Нет, нет… — бессвязно бормочу, прерывисто дыша. Мэтт замирает, подняв голову, и смотрит мне в глаза. — Нельзя…

Видеть его где-то в районе моего живота, чувствовать руки на бёдрах и плавиться от потемневшего взгляда — это слишком… Совсем не помогает стремлению прекратить всё.

Я не знаю, что Мэтт видит у меня в глазах, но его явно не убеждают мои попытки сопротивления. Он улыбается, и по моей коже пробегается новая тёплая волна. Непривычная улыбка, откровенная, волнующая.

— Нельзя, значит? — интимным полушёпотом уточняет Мэтт, лёгкими поцелуями двигаясь наверх, к моему лицу. — Ты уверена?

Он прекрасно знает ответ, и я это понимаю. Потому что просто не могу контролировать учащённое дыхание, бешеное сердцебиение, непроизвольный отклик тела, подставляющегося под его ласки…

А тут Мэтт ещё снова впивается в мои губы. Чувственно, напористо. Мгновенно заставляя меня дрожать, и вот я уже обнимаю его плечи и с готовностью приоткрываю рот. А потом и вообще расслабляюсь под тягуче нежным поцелуем настолько, что по всему телу разливается тёплая слабость. Хочется ещё и ещё…

Но стоит мне только увлечься, как Мэтт отстраняется, приподнявшись надо мной и снова глядя в глаза. И от этого мгновенно сбивается дыхание, а кровь приливает к щекам, наверняка придавая им красноту.

Я ведь вижу и понимаю, что означают эта остановка и его взгляд. Несмотря на мой очевидный отклик на его действия, Мэтт ждёт слов. Хочет их. Не меньше, чем дальнейшего.

Я знаю, что ему очень сложно сдерживаться, тем более, учитывая, сколько он меня ждал. Но так же чувствую — Мэтт не станет принуждать меня. Даже при том, что телом я согласна. Но ему нужно большее — безоговорочная капитуляция.

— Мэтт… — растерянно срывается с моих губ. А сердце вдруг пропускает удар при звуке его имени.

Ласковые пальцы пробегаются по моему лицу, проводят по скулам, подбородку, мягко зарываются в волосы.

— Доверься мне, — шепчет Мэтт, осторожно касаясь губами моей щеки.

Я утихаю, внимая его поцелуям. И только сейчас осознаю, что мои пальцы всё это время впиваются в его плечи.

Я не хочу отталкивать его и точно знаю это. Но и никак не могу решиться согласиться. Ведь это неправильно?..

— Да, — неожиданно для себя выдыхаю, когда наши взгляды снова встречаются.

И с этим словом во мне зарождается уверенность. Будь что будет. Мне хочется испытать то, что обещают его глаза, прикосновения и поцелуи.

Всё равно это наша последняя ночь. И ничто не изменит мою решимость сбежать.

Мысли путаются, исчезают, превращаются в ощущения — я тону в уверенном, жадном и смелом поцелуе. Получив долгожданное согласие, Мэтт явно не собирается больше сдерживаться, насыщаясь моими губами и даря всё более острые ощущения. Я бездумно вожу руками по его спине, растворяясь в ласках.

Низ живота горит, внутри завязывается дурманящий узел.

Поцелуи покрывают мне шею, заставляя дрожать. Нежные касания губ и языка периодически меняются страстными, несдержанными, всё сильнее распаляя меня.

Я даже не возражаю, когда его рука скользит с груди ниже, проводит по животу, забираясь под нижнее бельё. Непроизвольно поддаюсь движениям Мэтта, хочу их и не скрываю этого. С каждым разом это только усиливается.

Он ненадолго отстраняется, чтобы избавить меня от лишней одежды. При этом движении ко мне возвращается небольшое волнение — без прикосновений и близости Мэтта смелость отступает. Но ощущения не длятся долго. Словно почувствовав их, он снова увлекает меня в поцелуй — нежный, долгий.

Я тут же поддаюсь, где-то на задворках подсознания удивляясь, как всё-таки обезоруживающе на меня действуют его даже самые бесхитростные ласки. Ведь не помня себя, чуть ли не сразу обхватываю его за шею, отвечаю на поцелуй, позволяю раздевать.

Наши губы сминают друг друга в спонтанном созвучии чувств. Лёгкий холодок по телу от неожиданного отсутствия одежды быстро сменяется жаром.

Его прикосновения, ласки, даже самые развратные, поцелуи — всё это теперь желанно, даже необходимо. Запрокидываю голову назад, поддаваясь навстречу Мэтту всем телом. Не знаю, что он со мной творит, но не хочу, чтобы это прекращалось. И мне не стыдно.

Я дрожу, задыхаясь от удовольствия, жадно растворяюсь в происходящем до тех пор, пока вдруг не чувствую — действия Мэтта меняются. Он всё более жёстко прикасается, сжимает почти до синяков, поцелуи всё сильнее напоминают укусы. Кажется, «муж» забывается и действует гораздо грубее, чем в прежние моменты несдержанности. Это больше не похоже на любовь и нежность — скорее, потребность удовлетворить какое-то животное чувство. Даже не страсть…

И, хотя тело всё равно реагирует на его близость, боль преобладает. Обида — тоже. Я уж точно не хочу, чтобы со мной так обращались.

Зову его по имени. Тихо, неуверенно. Мэтт едва ли обращает внимание, резко раздвигая мне ноги.

— Мэтт! — тогда кричу я, чувствуя, как страх нарастает почти до паники. — Ты делаешь мне больно!

Мой испуганный, почти отчаянный возглас всё же доходит до цели — Мэтт замирает, а потом смотрит на меня ошеломлённым, почти диким взглядом, в котором постепенно проявляется понимание происходящего.

Он быстро оглядывает меня, видимо, проверяя, как далеко зашёл. Я тут же ищу руками одеяло — хочется прикрыться. Кажется, Мэтт это понимает — отворачивается, встаёт с кровати.

— Прости, — коротко говорит он, хотя явно не ждёт, что я действительно это сделаю.

По крайней мере, в этом почти ровном тоне всё-таки слышится злость на себя.

— Чёрт, как не вовремя, — не обращаясь ко мне, выдыхает Мэтт.

Некоторое время он сидит за комнатным столом, зарывшись в свои волосы обеими руками, в каком-то немом отчаянии. Похоже, стыдится произошедшего. Но моменты слабости длятся недолго — Мэтт отстранённо встаёт, быстро сжимает кулаки и тут же разжимает, явно пытаясь взять себя в руки. И решительно бросает:

— Мне надо уйти.

Не дожидаясь ответа и едва ли нуждаясь в нём, Мэтт резко выходит.

А я сажусь, отрешённо глядя вперёд, на одну точку, которая расплывается перед глазами. Вдруг становится понятно, что всё дело в сущности мужа. Сегодня я столкнулась с проявлением этого, причём вот так ярко и напрямую.

А ещё… Мэтт сейчас пошёл убивать кого-то. Интуитивно я чувствую это. Да что там — почти знаю наверняка.

Страх сковывает тело, бежит по крови, стучит в висках, разбивает сердце. Мне хочется кричать, но невозможно выдавить ни звука. Губы не слушаются, в горле пересыхает.

Я просто падаю на кровать. Лежу так некоторое время, глядя в потолок. И вдруг вздрагиваю, снова увидев лицо Мэтта так чётко, словно это реальность. Мотаю головой, и пугающий мираж развеивается. Но легче не становится. Я закрываю глаза, но и это не помогает. Передо мной всё равно предстаёт всё, о чём хочется никогда не вспоминать.

Что вообще на меня нашло чуть не отдаться ему? И вот последствия.

Сжимаю губы. Время будто останавливается, по кругу разворачивая передо мной одно и то же — его пугающий взгляд, неосторожные и грубые действия, запоздалое раскаяние… Ночное убийство, свидетельницей которого я стала.

Холодок по коже, мурашки и тревожное предчувствие не оставляют в покое. Прийти в себя никак не получается. Да и зачем? Творится какая-то чертовщина. Притворяться, что всё нормально, глупо даже перед собой.

Отчаяние, страх и гнев сливаются в одну настойчивую мысль — надо срочно бежать! Я тут же вскакиваю с кровати, заметавшись взглядом по комнате. Пора действовать.

Первое, что я делаю — пишу письмо родителям. Быстро, сбивчиво, но с чувством разъясняю ситуацию. Рассказываю правду. Нет смысла сочинять что-то — во-первых, сейчас фантазия работает если только в мрачную сторону, а во-вторых — им лучше знать, как было.

Оставляю письмо под дверью комнаты горничной. Прибавляю к нему с записку с просьбой передать его в руки родителей.

Конечно, я допускаю, что, прочитав всё это; они тут же кинутся к Мэтту с вопросами. Ну и ладно. Раз «муж» такой благородный перед другими, вот пусть и выкручивается из ситуации сам. Остаётся надеяться, что у него хватит честности не отрицать написанное мной.

И тогда родители поймут меня. В письме я уверяю, что у меня всё будет хорошо и что новое место жительства — проверенный и отличный вариант. Что я не поеду непонятно куда, что всё давно уладила, просто не могла рассказать, опасаясь, что Мэтт узнает.

Действуя механически, я начинаю искать деньги. Взяв их, я обеспечу себя всем необходимым. Нет смысла собирать грузную сумку — у Мэтта явно немало денег.

Воровство — да. Я это понимаю. Но после пережитого моральная сторона меня мало волнует. Необходимость любой ценой сбежать отсюда пересиливает всё.

К тому же, Мэтт легко относится к деньгам. Вряд ли он вообще их слишком прячет. И заработать сможет быстро и без проблем. У него уже чуть ли не очереди здесь, в, казалось бы, новом для него городе.

В подтверждении мысли, что Мэтт не беспокоится о деньгах, я очень скоро их нахожу. Сначала — связку ключей в одном из ящичков, а потом — что-то вроде сейфа. Довольно быстро подбираю ключ к замку — интуиция или удача, неважно.

Быстро беру охапку денег, оставив часть ему. Потом бегло пересчитываю то, что теперь моё… Хорошая сумма. Хватит и на дорогу, и на жизнь, и на непредвиденные расходы. Выделив оттуда часть для Гидзи, я перекладываю эти деньги в отдельный мешочек. А то не хватало только повторения ситуации. На этот раз я уж точно не отдам ему всё.

Я не обдумывала, куда поеду. Но какая теперь разница… Назад дороги нет. Дом отныне перестаёт существовать. Так что надо просто вернуть браслет и расплатиться с Гидзи, а дальше — куда заведёт дорога.

Хотя, наверное, лучше не ехать по прямому заданному пути. Колесить из стороны в сторону, двигаться вперёд запутанными зигзагами. Всё-таки Мэтт будет меня искать.

Мэтт… Я вспоминаю, как расширились его зрачки, каким жутким был взгляд, какими жёсткими — действия. Меня снова передёргивает. Казалось, я тогда на себе прочувствовала его внезапную кровожадность.

Что бы ни ждало меня в пути, я уверена: такого ужаса как сегодня, точно не испытаю.

Глава 18. Сиенна

Идея ехать ночью была импульсивной и всё-таки поспешной — я понимаю это, натерпевшись страху в дороге. Зная, что сверхъестественное существует, чуть ли не шарахаюсь от каждого шороха.

К тому же, никак не могу успокоиться после произошедшего. Раз с Мэттом это произошло в самый неподходящий момент — видимо, его сущность, какой бы ни была, непредсказуема.

И кто знает, возможно, сегодня мне не везёт настолько, что сейчас на моём пути попадётся именно муж. Ведь он тоже вышел ночью, и явно не в самом лучшем расположении духа.

Эта мысль заставляет меня ехать как можно быстрее — сначала к Гидзи, а потом подальше из этого проклятого города.

На эмоциях я даже не думала о неправильности ночного визита к человеку. Осознаю это только когда уже стою возле двери Гидзи.

Но порыв уйти быстро подавляется — я вспоминаю Мэтта. К чёрту всё. Вежливость не имеет значения — на кону большее. Надо как можно скорее убраться из этого города.

Гидзи открывает почти сразу. Словно и не спал. Его внешний вид говорит о том же — совсем не заспанный, одетый. Я вздыхаю с облегчением.

— Давайте сюда, — протянув руку, вместо приветствий велит Гидзи.

Опешив поначалу, я быстро беру себя в руки. Он тоже видит меня. Оглядел внимательно, а потом обратился. Что-то мне подсказывает — Гидзи понял, я сбегаю. И тороплюсь.

Возвращаю браслет и отдаю заранее приготовленный мешочек.

Как и тогда, Гидзи пересчитывает. Затем кивает.

— Удачи, — бросает он, скрываясь за дверью.

— Спасибо, — искренне отвечаю.

Всё-таки, он по-своему тактичен.

**********

Отъехав как можно дальше, я всё-таки решаюсь остановиться в какой-нибудь ночлежке. Во-первых, я страшно устала, меня то и дело клонит в сон. А в дороге это не лучшая идея. А во-вторых… Хоть ночь и приближается к утру, по-прежнему темно и жутковато. И я дохожу до того, что подозрительно воспринимаю каждого случайного путника, с опаской оглядываюсь даже на пеших прохожих. Ни к чему хорошему это не приведёт.

К счастью, скоро начинаются просветы. Не только на небе, но и в моей судьбе — гостиница, в которую я попадаю, относится к ближайшему порту. До него можно дойти пешком.

Это подаёт мне идею. Чем медленно ехать непонятно куда, проще поплыть на корабле. Он может отвести не только в другой город, но даже в страну.

И мне совершенно всё равно, куда направляться. Я просто переночую в гостинице и, как проснусь и позавтракаю, сразу пойду в порт. Первый же корабль, который оттуда отправится, должен стать моим спасением.

Да, скорее всего, на все завтрашние судна уже распроданы билеты. Но меня это не беспокоит. У меня с собой много денег. Я наверняка смогу договориться, чтобы меня впустили без записи. И это будет очень кстати — раз билет не куплен, моего имени в списках пассажиров не будет.

А потому эта информация нигде не всплывёт.

***********

Молодой паренёк, впускающий на корабль, оказывается жутко принципиальным. Он не воспринимает ни одного моего намёка на приличную доплату. А сказать ему напрямую я не решаюсь — уверена, что в этом случае меня скорее выгонят с позором.

К несчастью, сегодня больше не плывёт ни один корабль.

А ждать до завтра я просто не могу. Уже день, а это значит — Мэтт вернулся домой и не застал меня. Наверняка уже ищет.

— Я потеряла билет, он был! — почти раздражённо восклицаю, чувствуя, что ещё чуть-чуть — и расплачусь.

Мрачно отмечаю, что это может быть кстати. Так этот парень, возможно, поверит, что я и вправду несправедливо гонима, ведь на эмоциях.

— Почти все, у кого были билеты, уже вычеркнуты из списка. Осталась лишь одна пара, и я не верю, что вы её составляете, — вопреки этим надеждам, хладнокровно возражает он, пробежавшись взглядом по списку в своих руках.

— Почему? — ухватившись за это, тут же спрашиваю, готовая играть роль. Пришедшая в голову мысль, что он мог проверить, банально спросив имя и фамилию, заставляет меня продолжать сыпать словами, лишь бы отдалить роковой вопрос. — Разве не видно, что я спешила? Опаздывала, поэтому оборонила где-то билет… Я готова доплатить за него, но место на корабле — моё по праву!

— А где ваш муж?

Я теряюсь. Первая мысль, которая возникает при этом неожиданном вопросе, оказывается о Мэтте. И в самом деле, где он? Уже близко?..

Мурашки пробегаются по коже. Я пытаюсь взять себя в руки и хоть что-то ответить, но не успеваю. За спиной вдруг раздаётся уверенный, отдалённо знакомый голос:

— Не муж, а пока только жених. Я здесь. Вот наши билеты.

С этими словами мой неожиданный спаситель приближается к пареньку и протягивает ему нужные бумажки. А затем оборачивается ко мне.

Я уже где-то видела его лицо.

— Сколько раз тебе говорил, не будь такой расторопной! Я же сказал, что успеем. Ни к чему было так спешить, да ещё и убегать от меня, — с ласковым упрёком отчитывает меня длинноволосый брюнет со знакомыми глазами.

— Извини, я перенервничала, — машинально подыгрываю, лихорадочно размышляя, где могла его видеть.

— Проходите, — тем временем, велят нам.

Сердце волнительно ускоряет темп. Свобода удивительно близка. Но неожиданно не столько манит, сколько пугает.

***********

Конечно, у нас одна каюта на двоих. И, если до этого момента я даже не думала о причинах его помощи мне, то теперь эта мысль не оставляет.

Кто мой спаситель? И зачем ему это понадобилось? Бескорыстно, или…

— Чей это билет на самом деле? — вдруг вспоминаю я. — В смысле, где ваша невеста?

Он отходит от окна, в которое выглядывал. Садится напротив меня, окидывает задумчивым взглядом.

— Бросила меня. Позавчера. А мы должны были ехать в Бализ, чтобы я познакомил её с родителями. Но увы.

В его голосе нет тоски и каких-либо ещё эмоций — просто констатация. Поэтому я не выражаю сочувствие. Не похоже, что мой попутчик в этом нуждался.

Он упомянул незнакомый город… Явно не самый ближний. Что ж, тем лучше.

— Но вы всё равно едете, один, — просто подмечаю.

— Да. Не пропадать же билетам. К тому же, я давно не видел родных.

Упоминание билетов помогает мне решиться задать главный вопрос:

— Почему вы помогли мне?

Незнакомец чуть подаётся вперёд, и я вздрагиваю, но не отстраняюсь. Личное пространство не нарушено, а потому не вижу смысла показывать неловкость.

— Потому что знаю тебя, Сиенна, — отвечает он, пробежавшись взглядом по моему лицу.

Я сглатываю, потупив взгляд. Попутчик тоже кажется знакомым, но его имени я не помню. Или не знаю?

Важнее другое. Интуитивно я чувствую — это было не самое приятное знакомство. Хоть и не помню детали, но почему-то почти знаю наверняка.

— Вот как… — медленно проговариваю, не зная, хочу ли развивать тему. Но всё-таки решаюсь: — Ваше лицо кажется отдалённо знакомым.

Он усмехается.

— Мы виделись в суде. Я — обвинитель. Выступал против вашего отчима.

Я каменею. Тут же вспоминается, с какой яростью он обвинял человека, заменившего мне отца. Обвинитель призывал весь зал чуть ли не ненавидеть моего отчима, как какое-то страшное чудовище.

Даже странно, что я не узнала такого ярко негативного человека. Видимо, память выбросила тот день, как один из самых страшных в моей жизни. Возможно, ещё и потому, что именно на суде я догадалась, что Мэтт — не человек.

— Мне казалось, в том деле всё иначе, но защите удалось меня убедить, не надо на меня так смотреть. Я делаю свою работу, — явно уловив мой переменившийся настрой, с усмешкой оправдывается попутчик. — И часто сталкиваюсь с вашим мужем по долгу службы. Думаю, вы догадываетесь, что он меня уже немного раздражает.

Его мягкий смешок действительно разряжает обстановку. Я натянуто улыбаюсь в ответ, понимая, что соперник Мэтта имеет в виду.

— Но вы хоть что-то выигрывали? — поддеваю.

— Да. У других адвокатов. Поэтому не буду лукавить — моя помощь не так бескорыстна, как могло показаться. Вы явно сбегаете от него. Уж не знаю, почему… Но мне приятно думать, что у вас это получится.

То, что начиналось, как безобидное подшучивание, вдруг перестаёт быть таковым. Я понимаю — несмотря на его усмешки и улыбки, попутчик говорил всерьёз.

И это неприятно удивляет. В моём понимании профессионалы должны как минимум уважать друг друга. И уж точно не переносить рабочие моменты в личное.

— Это не поможет в вашем противостоянии, — серьёзно говорю я.

— Но хотя бы пошатнёт его репутацию в обществе. От него сбежала жена — это же позор. Пойдут сплетни, чем он довёл до такого. Возможно, это ударит по нему настолько, что он, наконец, даст слабину, — с задумчивой удовлетворённостью рассуждает обвинитель, окончательно подтверждая мои догадки. И, кажется, считая, что ничего такого в его мотивах нет.

Мне становится мерзко, но заводить спор не хочется. Оправдываю попутчика перед собой тем, что у него давно накипело. Ещё неизвестно, кто бы на его месте справился с тем, что кто-то постоянно ставит под угрозу его карьеру своим успехом.

Решив так, я задумываюсь о другом смысле его слов. Сбегая, я не думала, что будет с Мэттом. Понимала, что нужна ему, но не погружалась в эти мысли. А теперь ещё, получается, и общество подольёт масла в огонь. Такое мне и в голову не приходило, хоть и звучит логично.

— Я бы не хотела… — с сожалением говорю, не обращаясь к обвинителю. — Но не могу оставаться.

Конечно, я не желаю Мэтту зла — несмотря ни на что, понимаю, что он этого не заслуживает. Но вернуться назад только ради того, чтобы у него всё было хорошо?..

Я уже сбежала. И не должна отступать. Свобода всё ближе.

— Я не буду спрашивать, почему, — всё-таки вмешивается в мои размышления попутчик. — Не моё дело. Но позвольте поинтересоваться — у вас есть варианты? Очень многие в стране знают его. Соответственно, слышали и о его браке. Под своими документами вы обречены. У Мэтта много доброжелателей, которые будут счастливы угодить ему возвращением беглянки.

Вздыхаю. Я не обдумывала ничего из того, о чём он говорит. Положилась на случай. Слишком уж резким и импульсивным было решение бежать.

— Пока мне везёт, — улыбаюсь, намекая на встречу с недоброжелателем Мэтта. Но тот остаётся серьёзным. Помедлив, я признаюсь: — У меня нет плана… Я думала уйти в монастырь. Это совсем не моё, но, по крайней мере, там будет безопасно.

Сказать это хоть кому-то действительно нужно. Мне ведь пригодится совет, или, по крайней мере, какая-то поддержка со стороны.

— Не думаю. Мэтт не дурак и представит себя на твоём месте, включит твоё мышление. И монастыри станут первым, что он проверит, — без малейших колебаний возражает попутчик.

Я теряюсь. Даже не знаю, что вызывает во мне больший эффект — то, что он говорит или то, как. Обвинитель снова переходит на неформальное обращение. Как тогда, когда назвал меня по имени.

Некоторое время я не могу подобрать ответ. Ведь мой внезапный спаситель попадает в точку. У меня нет никаких толковых мыслей. Еду неизвестно куда и непонятно с кем.

А он, похоже, только и ждёт, когда я это признаю…

— К чему вы клоните? — осторожно прощупываю я.

— Моя невеста ведь не просто бросила меня. Уехала с иностранцем за три моря. О нашей помолвке мало кто знал, так что я не опозорен. Но это здесь, а у себя в городе буду опозорен, потому что там знают, — с готовностью отвечает попутчик. — Мы можем помочь друг другу. Я представлю вас, как её. Вы получите жильё в моём доме и новое имя. А свадьбу будем откладывать до тех пор, пока у вас не образуется ситуация, или пока я не найду ту, которую захочу привести в свой дом.

Неожиданное предложение.

Обдумываю. Вроде звучит логично. Это будет своеобразная выгода для нас обоих. К тому же, большинство не знает жену Мэтта внешне. Тем более, в далёком городе. Я могу выдать себя, если, например, буду использовать свои документы при заселении куда-либо. Но предложение, которое мне делают, избавляет от такой необходимости.

С другой стороны… Там, где всё звучит слишком заманчиво, должен быть подвох.

— Откуда я могу знать, что в вашем доме мне будет безопасно?

Попутчик не теряется ни от моего внимательного взгляда, ни от недоверчивого тона.

— Вы уже рискнули, когда сбежали из дома. Теперь нет обратного пути. И, чтобы устроиться по жизни, вам придётся продолжать рисковать. У вас нет возможностей много выбирать, — уверенно отвечает, давая понять, что не собирается предоставлять мне гарантии. Да и может ли? — Вряд ли вы хотите попасться Мэтту в какой-нибудь ночлежке, где заселитесь по своим документам.

Последнее предложение окончательно добивает — именно об этом я думала некоторое время назад.

Да, попутчик умеет воздействовать. И вроде бы не уговаривает, но умело подбирает нужные слова.

— Неважно, чего хочу я. Чего хотите вы? — не выдерживаю. — Представить меня, как невесту — это одно. Но вы предлагаете мне дом, а не только возможность с вами плыть.

Дом, в котором, судя по всему, ещё и живут его родители. Я не стала упоминать это, но сама мысль всё же вызывает неловкость. А действительно ли я не стесню этого странного человека?

Его помощь — искренняя благодетель, или?..

— Я не скрываю своих мотивов. Я хочу насолить Мэтту, — открыто и без заминки отвечает он.

При этих словах я снова вспоминаю, как обвинитель выступал в суде. И вдруг понимаю — та его злоба была направлена не к моему отчиму, а к адвокату. Не имея возможности излить негатив напрямую, мой сегодняшний попутчик срывался на обвиняемом.

Всё это совсем не характеризует обвинителя с хорошей стороны. Он вёл себя не только непрофессионально, но и мелочно и неправильно.

Но всё же, это не моё дело. И не факт, что я знаю всё о причинах его недоброжелательности. Может, они посущественнее безуспешной конкуренции?

Мне важнее обдумать своё будущее. Есть ли вообще варианты?..

— Вы правы, что мне придётся рисковать, — со вздохом признаю.

— Моё имя — Даниэль. Можно просто Дэн, — неожиданно представляется он, и уголки его губ слегка приподнимаются в подобии дружелюбной улыбки.

Мне нет нужды называться в ответ. Но неожиданно для себя я говорю:

— А моё… — и делаю многозначительную паузу.

Дэн сразу улавливает намёк.

— Алевтина. Я зову тебя Тиной.

Глава 19. Мэтт

Эдвард открывает глаза почти сразу, как закрывает. За такое короткое время он вряд ли успевает что-то разобрать.

— Я не чувствую её, — уверенно отвечает он на мой вопросительный взгляд.

— Как такое возможно? — потрясённо выпаливаю.

Начиная с самого утра на меня сыплются неприятные сюрпризы. Сиенна сбежала. Я точно понял это, когда обнаружил ключи от ящика с деньгами на столе. Примерно половина денег исчезла. А значило одно — Сиенна не поехала внезапно навестить родных, а именно убежала. От меня.

Не позволяя себе поддаваться эмоциям, я просто пошёл к Эдварду. Хотя с самого начала подозревал что-то неладное… Ведь она знала про связь. Настолько испугалась, что позабыла?..

Вряд ли.

Догадка не оставляла меня до самого конца, но теперь, когда подтверждается, почему-то ошеломляет. Слишком не хочется верить.

— Не знаю, — задумчиво качает головой Эдвард. — Но факт есть факт: связь разорвана.

— В этом городе есть какой-то ещё колдун, — мрачно заключаю я.

И когда только Сиенна успела обзавестись такими связями? Видимо, всё-таки зря я давал ей настолько полную свободу действий. Понадеялся, что она поддастся чувствам, которые уже пробуждались, и не станет принимать опрометчивых решений.

— Необязательно, — вмешивается в мои мысли отрешённый голос Эдварда. Так он звучит, когда появляется какое-то осознание. — Такое заклинание мог сделать и человек. Сиенна не вела себя странно?

— Наверное, можно так сказать. Весь день перед побегом, — чуть ли не автоматически отвечаю.

— Дай угадаю: были перепады настроения. Попытки спровоцировать тебя на эмоции. Удивить, разозлить, вызвать сочувствие, доверие и беспокойство, — горько усмехнувшись, предполагает друг.

Мои неудачи он воспринимает, как свои.

Задумчиво хмурюсь. Я-то думал, что все эти её действия — просто смятение, смущение и непонимание своих чувств, которые толкали её ко мне. Но после слов Эдварда картина выглядит куда прозрачнее. Желанное не было действительным.

Да уж… Сиенна оказывается гораздо более расчётливой, чем я ожидал. Даже превзошла себя прошлую.

— Похоже на то, — признаю и вслух.

И тут же вспоминаю ночь. Там Сиенне уже не было нужды притворяться. Но она всё равно тянулась ко мне. И с самого начала выглядела очень беспокойной, переживала.

Да и вообще… Сиенна всегда чувствовала ко мне что-то — я ведь улавливал. Просто наше знакомство и вправду было очень неудачным, а брак — поспешным. К тому же её явно толкнуло ещё и то, что случилось в разгар нашей ночи…

Мрачнею, вспомнив, как чуть не сорвался. Увы, я не знаю, в какой именно момент может проявиться моя сущность. Благодаря зельям колдуна такие моменты сведены к минимуму, но всё же не исчезли окончательно. И не могут.

— Она разорвала связь при помощи артефакта. Извини, что не предупреждал о такой возможности. И в голову не приходило, что она может раздобыть где-то тот браслет и узнать про заклинание, — вздохнув, виновато сообщает Эдвард.

Но я не могу допустить, чтобы друг корил себя понапрасну.

— Мне тоже такое не приходило в голову, а потому я рассказал ей про связь. Решил быть честным. Это моя вина, а не твоя.

В самом деле, если бы Сиенна не знала про связь, точно не стала бы искать способы от неё избавиться. И проблем в её поиске сейчас бы не было.

Эдвард кивает, признав это.

— Мне жаль, но я не могу сказать, где она могла взять браслет и узнать о заклинании. Я больше не чувствую её, а потому не вижу, где она была даже до того, как разорвалась связь.

Я и не рассчитывал на это. Эдвард не всесилен, и уже сделал немало.

— Понятно. Что ж, значит, буду искать её без всякой магии.

************

Вспоминая, где Сиенна была все эти дни, я мысленно выделяю людей, которые там фигурировали. Родители Сиенны, горничная, Эндрю.

Первых пока не хочется трогать. Ни к чему зря беспокоить. Да и вряд ли именно они могут что-то знать. Уверен, что Сиенна не стала вплетать их во всё это.

Эндрю знает правду, а также историю прошлого, проникся и уверен, что взаимная любовь в нашей паре — дело времени. Вряд ли он помог бы Сиенне в побеге. Да и она не стала бы обращаться за помощью — не доверяла после свадьбы.

Но Эндрю всё равно может что-то знать. Сиенна слишком уж неожиданно решила навестить его. Видимо, ей что-то понадобилось. Вряд ли она обращалась к нему за этим открыто, но, восстановив события, можно получить какую-то ниточку.

Но это потом. Сейчас приоритетом становится горничная. Вот уж кто был с Сиенной все эти дни.

Вернувшись домой, я замираю от неожиданности. Застаю горничную за поспешным сбором вещей. Не остаётся сомнений — она собирается уйти отсюда, причём насовсем.

Теперь наверняка ясно — эта женщина что-то знает. Это подтверждает и затравленный взгляд, который горничная бросает на меня, поняв, что застукана.

— Давайте поговорим, — как можно мягче предлагаю я.

Ведь помню — прежде эта женщина смотрела на меня с восхищением. Возможно, какие-то остатки былого отношения всё ещё не исчезли и не позволят ей вот так уйти.

Горничная колеблется, словно не веря, что я всерьёз предлагаю, а не приказываю. Почти как равной. Оставляю решение за ней.

Этовсё-таки играет нужную роль.

Горничная сомневается довольно долго. Я уже почти теряю терпение, сходя с ума от того, что Сиенна сейчас непонятно где, и каждая секунда играет против меня. Но ничем не даю понять своё состояние, как можно более невозмутимо держусь, демонстрируя, что не давлю.

Эта тактика сейчас лучше, чем банальная попытка напугать. Горничная и так сама не своя. Чуть передавить — и посыплется. Почти в прямом смысле этого слова.

— Я умею читать, уважаемый, — вдруг заявляет она, протягивая мне какую-то бумагу.

Беру, тут же впившись взглядом в строчки. Знакомый почерк — даже новая жизнь не изменила его. Писала Сиенна.

«Мама и папа! Пожалуйста, не волнуйтесь за меня и не думайте, что я сошла с ума. Всё, что я напишу здесь — самая настоящая правда.

Я не должна была выходить за Мэтта. С самого начала помолвка была с Эндрю. Вас ввели заблуждение. И меня тоже обманули.

Вы, конечно, не понимаете, как такое возможно. Но я отвечу совершенно честно — с помощью колдовства. Прошу, поверьте мне. Нас всех подло обманули и манипулировали нами, как марионетками.

Вы всегда мне верили, прошу поверить и здесь. Конечно, всё звучит, как абсурд, но всё так и было.

У меня нет доказательств, всё сделано слишком чётко. Но вспомните, разве я вас обманывала? По крайней мере, вот так крупно. Можете спросить у Эндрю. Он хоть и на стороне Мэтта, но совесть вряд ли заставит его промолчать. Тем более, когда он узнает, что я сбежала.

Да, я сбежала. Потому что не могла оставаться с человеком, который для меня чужой и навязанный. Я не выбирала его, и не буду мириться с этим браком. Тем более что он обманул меня, и не только в этом. Я не буду рассказывать всего, но поверьте, я не могла оставаться.

Я боюсь его, он хоть и не обижает меня, но ведёт себя странно. Я понимаю, что его репутация создаёт у вас впечатление, будто он хороший человек, но поверьте, это не так. Он даже не человек. Он убивал, и я видела это. До сих пор жутко. Я не могу спокойно жить, когда он рядом.

Если я останусь, буду жить в постоянном страхе и тревоге и сойду с ума. Поэтому я рискнула и покинула этот город навсегда. Возможно, мы с вами когда-нибудь встретимся. Я очень надеюсь на это. И, поверьте, если бы ситуация не была настолько кошмарной, я бы осталась, потому что это мой родной город, здесь вы и мои близкие, друзья. Мне было непросто уезжать, но сожительство с ним толкает меня на самые дикие и несвойственные мне вещи. Я украла у него деньги. Мне надо было взять их в дорогу и на новое место жительства. Если возможно, возместите ему ущерб. Сумму он скажет вам сам.

Надеюсь, у него хватит совести не отрицать, что всё, о чём я тут пишу — правда.

Не волнуйтесь, пожалуйста. Я знаю, куда еду и меня там ждут. У меня всё будет хорошо. Папа, успокой маму, она не должна сильно нервничать. Я действительно всё рассчитала и не еду в неизвестность. Поверьте мне и в этом.

Мэтт сказал, что не даст мне развод, а быть его женой я не хочу.

Настолько не хочу, что готова на всё, чтобы этого избежать. И поэтому я смогла подготовить себе путь к отступлению за такой короткий срок. Я ещё раз повторяю, что знаю, куда еду. К сожалению, не смогу сказать вам, так как он не хочет меня отпускать и пойдёт на всё, чтобы узнать, где я теперь.

Заканчиваю писать, так как пора торопиться — меня уже ждут. Прощайте! Надеюсь, у вас всё будет хорошо. У меня точно будет, я знаю, мой вариант отступления действенный и надёжный.

Не волнуйтесь за меня».

Ослабляю ворот рубашки, немигающим взглядом скользя по письму. Несколько раз перечитываю строчки о себе, которые и без того врезаются глубже, чем должны. Как бы ни хотелось воззвать к разуму и действовать без лишних эмоций, это оказывается не так-то просто. Я не помню, когда в последний раз чувствовал себя таким подавленным.

Я и не представлял, что ей так плохо со мной. Сиенна ничем не давала это понять, предприняв попытку сбежать лишь на следующее после свадьбы утро. И то там сложно было поступить иначе — она слышала мой разговор с Эдвардом.

После этого, как мне казалось, мы всё-таки начали сближаться. Ведь я чувствовал её.

Но глупо было верить, будто влечения достаточно, чтобы перечеркнуть всё остальное. Я и вправду обманом заставил её выйти за меня, в то время как совсем недавно Сиенна стала свидетельницей моего убийства. Да ещё и тот мой ночной срыв…

— Я дам ей развод, — неожиданно для себя говорю, снова зацепившись взглядом за строчки об её страданиях в браке.

— Что-то не верится, — ворчит горничная.

Её голос наконец выводит меня из оцепенения. Я вспоминаю, что не один. И автоматически перенастраиваюсь на то, что сейчас действительно имеет значение.

— Можешь не верить. Сейчас важнее другое — найти её. Она одна и напугана… — конечно, я не верю, что Сиенна действительно знала, куда поедет. Скорее всего, написала, чтобы успокоить родителей. Но на всякий случай стоит уточнить: — Ты знаешь что-нибудь о её планах, которые тут упоминаются?

Горничная смеряет меня внимательным взглядом, явно не зная, о чём и думать. Но, видимо, былое восхищение мной всё-таки играет свою роль. Женщина садится. Вздыхает, задумывается, видимо, вспоминая события минувших дней…

— Нет.

Ответ не удивляет.

— Ладно. Письмо лучше не давать её родителям — они будут волноваться зря. Я сначала найду её, а потом мы всё решим. Ты можешь оставаться в моём доме, а можешь вернуться к себе. Сама решай.

Складываю письмо, собираясь вернуть его горничной, но в последний момент кладу к себе в карман. Конечно, доверие — это неплохо, но в данном случае не стоит рисковать.

Хочется уладить всё без лишних нервов и эмоций кого бы то ни было. Если я верну Сиенну и дам ей развод, всё обойдётся без особых тревог.

Что будет потом — даже не думаю. Сейчас не это важно.

Я уже упустил Сиенну однажды… Тогда, в прошлой жизни. И уж точно сделаю всё, чтобы она больше никогда не пострадала.

Воспоминание о ней умирающей так ярко ударяет по нервам, что неосознанно выдаю это на лице. Понимаю это не сразу, и то лишь потому, что это вдруг впечатляет горничную. Всё это время она не отводила от меня взгляд:

— Я останусь. А правда то, что там написано?

Мягкий, нерешительный вопрос.

— Да, — коротко подтверждаю: нет времени обсуждать это подробно. — А теперь расскажи мне всё, что ты знаешь. О чём вы разговаривали, как она себя вела?

Горничная вздыхает, но по всему готова ответить на все вопросы. Несмотря ни на что, она верит мне. И не сомневается, что для Сиенны будет лучше вернуться.

Глава 20. Сиенна

Я уже готовлюсь ко сну в комнате, которую мне выделили, когда слышу стук.

— Войдите, — вздрогнув, говорю.

Дверь открывается, и в проёме появляется Дэн. Шагнув вперёд, он скрещивает руки на груди, пробежавшись взглядом по моей фигуре.

Мне становится не по себе. Хорошо, что не успела переодеться в ночное.

Кстати, интересно, на двери есть замок?..

Потом надо будет обязательно проверить.

— Ну как тебе здесь? — нарушает повисшую паузу Дэн, спрашивая обыденно и даже дружелюбно, словно не было оценивающего взгляда.

— У тебя прекрасный дом, — с лёгкой опаской пространно отвечаю.

Дэн улыбается.

— Я рад, что тебе нравится. Моим родителям ты тоже понравилась. Папа сказал, что ты настоящая красавица, а мама оценила твою вежливость и манеры. Оба одобрили мой выбор.

Эти вроде бы вдохновляющие слова только нагнетают моё настроение. Я вспоминаю, как мило со мной разговаривали, вкусно кормили, выделили лучшую комнату, которую специально готовили к приезду невесты. Всё это — не моё, и я не имею никаких прав пользоваться добротой этих людей.

Меня вообще не должно быть здесь…

— Мне страшно. Они мне верят. Очень неловко, что они со всей душой, а я их обманываю, — не выдерживаю.

Дэн непонимающе хмурится.

— Во-первых, ты делаешь драму на ровном месте. Какая разница, кто ты — Сиенна или Тина, главное, что именно я привёл тебя в этот дом. И пока это всё. Если потом мы разойдёмся или до свадьбы не дойдёт, они не будут убиваться от горя. А во-вторых… — хмыкнув, Дэн выдерживает паузу, снова пробежавшись взглядом по мне. А потом уверенно и серьёзно заявляет: — Может, нам и не придётся расходиться.

Я цепенею. Сердце гулко бьётся о грудь.

— В смысле?

Конечно, я понимаю, о чём речь. И, видимо, не могу скрыть этого. Дэн усмехается, сделав небольшой шаг вперёд — ближе ко мне.

— А что такого? Ты сбежала, и формально теперь свободная девушка. Может, у нас что-то и получится со временем…

Потрясённо качаю головой, не понимая, откуда такие перемены. Раньше Дэн так не смотрел. Я не чувствовала себя с ним тревожно, а теперь эти взгляды и намёки… Они волнуют, и совсем не так, как ему хочется.

Да и хочется ли?..

Если бы Дэн чувствовал ко мне интерес как к девушке, я уловила бы это и раньше. Но нет, он начинает действовать, только когда мы оказываемся в его городе и доме.

Может, потому, что ненавидит моего мужа? Что если Дэн решит попытаться занять место Мэтта, чтобы насолить ему?

Жуткая догадка леденит кожу.

— Вы надолго в этом городе? — настороженно спрашиваю, даже не пытаясь скрыть напряжённые интонации.

Если он прогонит меня — даже к лучшему. И пускай мне пока некуда идти, но поддаваться его играм я не стану. И чем быстрее Дэн это поймёт, тем лучше.

— Пока не знаю. Не будь так категорична, Сиенна. У нас вышло довольно необычное знакомство, которое привело нас к интригующей ситуации. Мало ли к чему всё придёт, — соблазнительно улыбается он, но, похоже, улавливает, что её напряжение только усиливается. Вздохнув, Дэн уже иначе добавляет: — Успокойся, я не давлю. Это так, шутка.

Я натянуто улыбаюсь. Вдруг возникает ощущение ошибки всего происходящего.

— Я устала, — тихо говорю, многозначительно посмотрев на кровать.

А потом чуть ли не краснею, вдруг осознав, что этот взгляд мог навести Дэна на совсем другие мысли…

— Ладно, доброй ночи, — к счастью, только и говорит он.

Когда дверь за ним закрывается, я поспешно поворачиваю замок. К счастью, он всё же есть.

Перед тем, как лечь в кровать, я зачем-то кладу мешочек с деньгами под подушку. Конечно, странное действие, учитывая, что моя комната заперта. Но почему-то мне проще скорее чересчур подстраховываться, чем необдуманно рисковать, как предлагал Дэн.

Два дня на корабле, в пути. Мы неплохо общались, но я не смогла избавиться от подозрительности к нему. В наших диалогах я чувствовала его попытки расположить меня к себе. Это в очередной раз убеждало, что его помыслы далеко не так чисты, как хотелось бы верить. Дэн добивался моего доверия, а значит, хотел им воспользоваться.

О причинах я не сомневаюсь. В одном он честен наверняка — враждебность к Мэтту точно есть. Вот только ограничится ли Дэн помощью мне?..

В это мне не верилось. Ни тогда, ни, тем более, сейчас. Он собирается пойти дальше.

Но несмотря на это, я пока никуда не уйду. Во-первых, город мне не знаком. Во-вторых, пользоваться своими настоящими данными вправду рискованно — неизвестно, как далеко простираются связи Мэтта.

Ну и в-третьих… Если я уйду ещё и от Дэна, которому явно что-то нужно, меня будут искать уже двое. И, первым найдя меня, обвинитель уже не будет тактичен. Возможно, он просто изнасилует меня, лишь бы заделать нежеланного ребёнка, чтобы окончательно опозорить Мэтта.

Пока Дэн добивается моего расположения, а значит, не хочет действовать жёстко. Возможно, я даже ошибаюсь во всём этом, и никакого коварного плана нет.

Поэтому решаю немного понаблюдать за Дэном и действовать по ситуации. Как только та выйдет из-под контроля — я начну действовать.

Уже лёжа в кровати, я не сразу решаюсь погасить свет. Мне не по себе. Страшно, тревожно и некомфортно, несмотря на тёплую и уютную кровать.

Я вдруг ловлю себя на мысли, что ещё никогда не чувствовала себя такой беззащитной. Одинокая и потерянная.

Почему-то на какой-то момент возникает острое желание, чтобы Мэтт был рядом. Я неожиданно понимаю, что с ним чувствовала себя защищённой. Даже несмотря на то, что он не человек. По крайней мере, я никогда не сомневалась, что Мэтт не желает мне зла.

А сейчас ввязалась непонятно во что. И… мне не хватает его поддержки. Парадокс, учитывая, что на эти приключения меня толкнул именно он.

***************

Проснувшись утром, я немного заблуждаюсь в коридорах дома в поисках ванной. Вычурная планировка жилища Дэна не позволяет быстро ориентироваться в пространстве.

Немного побродив, я решаю вернуться в комнату. В конце концов, меня наверняка разбудят — тогда и сориентируюсь, где что.

Эта мысль наводит на ещё одну — я почти не видела слуг в этом доме. Странно при, судя по всему, внушительных доходах. Дом можно назвать роскошным.

Единственный из моих богатых знакомых, кто не держит прислуги — Мэтт. И у него свои причины. Что, если у Дэна тоже?..

Да уж, так я точно начну сходить с ума.

К счастью, фантазия не заходит далеко — я вдруг замираю, услышав голоса. И почему-то вжимаюсь в стенку, опасаясь, что меня заметят.

— Это точно она? — требовательно спрашивает отец Дэна, видимо, у сына.

Судорожно вздыхаю — неужели глава семейства начинает что-то подозревать? И в чём мы могли проколоться?

А главное — что это сулит?

— Да, — Дэн отвечает с такой уверенностью, что я невольно восхищаюсь.

Сама бы не смогла так убедительно сыграть. Обвинитель сказал так, что даже у самого сомневающегося не возникло бы больше вопросов. Твёрдо, однозначно с едва заметными нотками негодования от неуместного недоверия.

— А куда ты дел Алевтину? — неожиданно следует вопрос, который я меньше всего ожидала услышать.

Озадаченно хмурюсь, а тело уже пробивает дрожь — подсознательное понимание даёт о себе знать. Получается, помощь в попадании на корабль — вовсе не случайность? И в этом доме ждали именно меня?

Но как?.. Зачем?..

Может, мне просто послышалось?

Назло моей попытке себя успокоить, Дэн непоколебимо отвечает:

— Отправил на райские острова. Она была только за. Всего-то пришлось купить новый билет на другой корабль из другого порта.

— Умно, — хмыкает его отец.

Жуть пробирает до мурашек, а сердце колотится так громко, что запросто может выдать меня перед разговаривающими.

Во что я влипла?..

Хочется убежать отсюда, подальше из этого дома, но я словно прирастаю к стенке. Даже пошевелиться не могу. И едва дышу.

— А когда ты начнёшь действовать? — нетерпеливо спрашивает Дэн у отца.

— Для этого мне надо прикоснуться к ней. Найду удобный момент. Нельзя её спугнуть.

Сжимаю губы. Не время для эмоций. Решить ситуацию поможет хладнокровный разум, который сможет разгадать мрачную загадку происходящего.

Прикоснуться ко мне? Зачем?..

Наверное, отец Дэна — тоже какой-то колдун, который может сделать со мной что-то через касание. Более того — так и собирается. Зачем? По-видимому, опять же, чтобы насолить Мэтту.

— Я сама осторожность. Потихоньку подбираюсь к ней, — самодовольно сообщает Дэн.

— А вот это может быть лишним, — настороженно возражает отец.

— Да ну. Так она может перейти на нашу сторону, — не сдаётся сын: слышно, что его коробит недовольство родителя.

Дэн-то восхищается собой и своими шагами, и, видимо, рассчитывал, что и отец будет.

— В любом случае, надо быть начеку, — сдержанно вздыхает глава семьи. — Ладно, буди нашу гостью на завтрак.

Его последние слова мгновенно выводят меня из оцепенения. Вот-вот, и Дэн выйдет из этой комнаты!

Я мечусь по коридору, судорожно ища, куда сбежать. Все ближайшие двери закрыты. Не нахожу ничего лучше, чем быстрым шагом пойти вперёд — подальше от странных мужчин.

Но на полпути вдруг слышу голос Дэна:

— Сиенна, стой. Я видел тебя.

Глава 21. Сиенна

Медленно разворачиваюсь. Не по себе встречаться с взглядом Дэна. Кто знает, на что он пойдёт, когда карты раскрыты. Возможно, стоит уже бежать?..

Но на лице обвинителя нет даже недовольства. Скорее, любопытство. Не похоже, что я помешала его планам, услышав лишнее.

Или Дэн просто не понял, что я подслушивала? Ну нет. Он так меня окликнул, что не остаётся сомнений.

Я так и стою на месте, но Дэн подходит сам. Теперь мы оба замираем напротив какой-то двери. На неё он и кивает.

— Пойдём, поговорить надо.

Я даже не оборачиваюсь в ту сторону. Так и не шевелюсь. Это его предложение лишний раз показывает, что Дэн всё понял. И оставаться с ним наедине в какой-то комнате… Не рискованно ли?

— Ты предпочтёшь неизвестность? — хмурится он. — Никто тебя отсюда не пустит.

Опускаю взгляд. Действительно, нет смысла отпираться идти в комнату — могут заставить и силой. Причём, это касается всего, что они задумали.

Дэн прав — у меня нет выхода. И удача уже то, что мной вообще решили поговорить. Стоит выслушать, разобраться. Запаниковать всегда успею.

Мы заходим в комнату. Дэн закрывает дверь на замок, разворачивается ко мне. Его действие напрягает, почти пугает, но я стараюсь держаться уверенно. Возможно, Дэн просто хочет скрыть этот разговор от отца, вот и заперся, чтобы никто не нас потревожил.

— И когда ты меня заметил? — решительно перебиваю тревоги, первой нарушив молчание.

— Ближе к концу разговора. Но этого было достаточно, чтобы понять, что ты слышала больше, — с готовностью отвечает Дэн. Возникает ощущение, что он только рад сложившейся ситуации. — У тебя есть вопросы?

— И немало, — с нервным смешком соглашаюсь.

Спокойное и непринуждённое начало разговора мало вяжется с тем, что я услышала. Но так всё равно легче… Появляется надежда, что мне ничего не угрожает. В самом деле, их планы могут быть безобидны. Просто я привыкла ожидать самое худшее, учитывая все мои приключения и познания об этом мире, где может быть что угодно.

— Начинай, готов ответить, — сев в кресло, Дэн кивает мне на диван. Я слегка настораживаюсь: слишком уж легко обвинитель соглашается выдать все планы. Но встретившись с моим озадаченным взглядом, он поясняет: — Я хотел действовать иначе, но теперь мне даже кажется, что открыто будет эффективнее.

Помедлив немного, я всё же сажусь на диван. Дэн не скрывает взгляда, смотрит прямо, осознанно и решительно. Не похоже, что пытается что-то утаить.

— Твой отец с этим не согласен, — осторожно возражаю я.

— Он поймёт, — отмахивается Дэн. Похоже, решимость поступить по-своему для него важнее мнения отца. — Ну так что ты хочешь узнать?

Вспомнив подслушанный разговор, я тут же формулирую вопрос:

— Как ты узнал, что я захочу попасть на корабль?

— Я — приятель Гидзи. Почти весь город знает, что ты жена Мэтта, и для нашего общего знакомого торговца магией эта новость тоже не была секретом. Он рассказал мне, что ты была у него, желая избавиться от связи с колдуном, который мог определить, где ты. Мы быстро сложили эти факты и поняли, что раз ты не хочешь, чтобы кто-то знал, где ты, то собираешься уехать. С того дня я перебрался к Гидзи, чтобы следить за событиями. Мы ждали тебя. Я был у Гидзи той ночью, когда ты вернула ему браслет. Он сказал мне, что ты выглядела так, словно только сбежала от Мэтта, и я незаметно отправился следом. Проследил весь твой путь, а когда ты узнавала расписание кораблей, а потом остановилась в ближайшей ночлежке, сложил оставшиеся детали и извлёк пользу.

Я молчу, прокручивая в голове те события. Да уж, мысль, что нелюдимый Гидзи может быть с кем-то заодно, даже не приходила мне в голову. Но это ладно… Важнее другое — ради чего столько схем? Ведь Дэн явно постарался, выкупая последние билеты на корабль, да ещё и наверняка позаботился, чтобы других мест там не было — чтобы уж наверняка «спасти» меня. И вся эта слежка…

Но спросить о цели этих приключений я пока не решаюсь.

— А в чём заинтересованность Гидзи? — вместо этого уточняю. — Какими бы вы приятелями ни были, не похоже, что он может делать что-то бескорыстно.

Ляпнув на эмоциях, я слегка смущаюсь. Звучит осуждающе.

Но Дэн лишь усмехается:

— Верно, он такой. И поверь, у него есть своя выгода. Ему нужно то же, что и нам с отцом и матерью.

Воцарившаяся пауза давит, но я долго не решаюсь её нарушить. Становится ясно — Дэн подвёл к главному и ждёт вопроса. Но задать его так страшно, что сердце подскакивает к груди, а жар гоняет кровь по коже.

Что если, узнав это, я обреку себя на что-то неизбежное? Спросив, окончательно перечеркну путь назад…

Боже, как сейчас не хватает Мэтта!

Это невольная, но острая мысль выводит меня из оцепенения. И назло такому странному желанию, я выпаливаю:

— И что это?

— Бессмертие, — торжественно объявляет Дэн, и я недоумённо хмурюсь.

— Что, прости? — недоверчиво переспрашиваю. — С чего вы взяли, что я как-то могу его вам дать? Тем более, через прикосновение твоего отца. Я не бессмертна, и никогда не стремилась к этому.

Ещё раз прокрутив в мыслях услышанный разговор, я уже совсем ничего не понимаю. Почему они привели сюда именно меня? Если как-то узнали, что Мэтт живёт вечно, то при чём тут я? И тем более, зачем прикасаться ко мне?

Какая-то путаница.

Но Дэн так не считает. Он нисколько не теряет уверенности.

— Думаю, мы оба прекрасно знаем, что тебе известно больше, чем ты хочешь показать. У тебя муж бессмертен. Неужели я должен поверить, что он не поделился секретом с любимой женой? — он усмехается, саркастически глядя на меня. — Не верю, что Мэтт готов к вечности без тебя. Иначе зачем жениться?

Я растерянно качаю головой. Слова Дэна заставляют задуматься: а ведь правда, вряд ли Мэтт рассчитывает провести со мной лишь часть своей жизни. Что если…

Жуткая догадка леденит кожу. А вдруг, воссоздав мне жизнь, колдун сделал меня бессмертной? Чтобы я провела вечность с Мэттом?

Это было бы логично, но одна мысль о таком пугает. У меня должен быть хоть какой-то выбор, чёрт возьми! Поступить так — просто жестоко.

Пронзительный взгляд Дэна возвращает меня к реальности, и, вздохнув, я отвечаю:

— Я ничего не знаю об этом и не хочу вечной жизни. Честно. Я не вижу в этом никаких плюсов.

Взгляд Дэна ожесточается.

— Ты не удивилась, когда я сказал, что он живёт вечно. Значит, знала это. И как после этого верить, что ты не знаешь больше?

Я беспомощно усмехаюсь. И почему он так носится с этим бессмертием? Правда хочется наблюдать, как умирают все знакомые, как меняются времена, как всё больше событий и людей вызывают всё меньше эмоций, как угасает душа, но остаётся вечным тело?

Это же какая-то клетка. И ведь всё это — лишь вопрос времени. Сомневаюсь, что кто-то может постоянно наслаждаться вечностью. Любому надоест. Да, кому-то, возможно, через тысячу лет, но всё же. Разве что, совсем иные существа могут жить бесконечно и не терять запал, но человеческая психика устроена иначе.

— Понимаю, что звучит странно, но это правда, — устало вздыхаю. Желание оказаться от всего этого подальше лишь увеличивается. — Мы вообще недавно поженились, прошло не больше недели. И я не поднимала тему его вечной жизни. Я вообще не хочу ничего об этом знать.

— Но откуда-то ты знаешь, — не сдаётся Дэн. Отвечает так быстро, словно и не слышит возражения.

Или не хочет.

Мне вдруг становится интересно, а откуда знает он? Кто вообще эти люди? И… люди ли?

По крайней мере, вечно они не живут. Хоть и отчаянно стремятся.

— Это случайность. Лучше скажи, как вы собираетесь заполучить бессмертие, прикоснувшись ко мне? — спросив, я озадаченно приподнимаю брови и, помедлив, продолжаю: — Даже не к Мэтту, а именно ко мне…

Услышать ответ нужно, но и тревожно. Больше всего я опасаюсь, что Дэн подтвердит мои опасения. Что скажет что-то вроде того, что я тоже бессмертна, сама того не зная.

Впрочем, даже если так… Отец Дэна может забрать это через касание? Но как потом собирается разделить вечную жизнь с членами семьи?

Да уж, вопросы только прибавляются.

— К сожалению, мой отец не умеет колдовать, — после небольшой паузы начинает Дэн, и весь его вид указывает на решимость рассказать больше. — У него ограниченная магия. Всё, что он может — через касание к человеку увидеть его суть, секреты и прошлое. Однажды они познакомились с Мэттом, и так мы узнали его тайну. Но так же отец увидел что-то опасное в его ауре, что дало понять, что не стоит связываться с ним напрямую. К тому же, у Мэтта есть покровительство сильного колдуна. Так что открыто добиваться, чтобы Мэтт поспособствовал выполнению наших желаний, было невозможно. Мы могли бы узнать о нём всё самое нужное сами, но для это пришлось бы сильно затянуть прикосновение, а никаких подходящих моментов для этого не было. У Мэтта с отцом было только рукопожатие. Мы не рискнули предпринять что-то ещё.

Обдумывая эти слова, я уже догадываюсь, к чему всё ведёт. Но, помедлив немного, Дэн вдруг добавляет:

— Но самое главное, что отец увидел — его любовь к тебе, она преобладает над всем. Такая любовь, что стало ясно: ради тебя он пойдёт на всё, — эти равнодушно сказанные слова отзываются волнительным трепетом в моей груди. Сердце странно щемит, и я не сразу осознаю дальнейшие новости: — А потому мы и поняли, что лучший способ подобраться к нему — использовать тебя. Не скрою, сначала мы хотели шантажировать его тем, что причиним тебе вред, спрячем где-то и не скажем, где ты. Но я решил, что сначала правильнее будет узнать, всё, что известно тебе. Вполне возможно, что все загадки бессмертия мы узнаем, просто прикоснувшись к тебе. А то, что я рассказал тебе правду, поможет отцу касаться тебя неограниченное количество времени. Честно говоря, не знаю, как он собирался добиться долгого касания, не рассказав тебе правды… — задумчиво снижает голос Дэн. Похоже, эта мысль лишь сейчас приходит ему в голову. — Видимо, делал ставку на шантаж Мэтта. Но что ж, всё к лучшему для всех.

Я не сразу нахожусь с ответом. Слишком непросто собрать все мысли, особенно, после слов о моей значимости для Мэтта.

Не то чтобы это новость… Но почему-то сейчас, вдали от мужа, я острее воспринимаю эти слова, сказанные от чужого человека.

Но Дэн явно ждёт ответа, а потому надо уже собраться с мыслями.

— Вы ничего не узнаете, — уверенно говорю. — Наверняка от Мэтта даже после рукопожатия вы получили больше, чем можете от меня.

Внешне держась непоколебимо, внутренне я начинаю дрожать. А ведь отец Дэна может увидеть немало… Фальшивую свадьбу, например. Или то, как Мэтт убивал мужчину в переулке… Или даже ту нашу последнюю ночь.

От мимолётного рукопожатия колдун вряд ли мог получить такие подробности. Скорее всего, он разглядел только то, что упоминал Дэн: ауру Мэтта, покровительство колдуна и любовь ко мне.

А сейчас я могу невольно подставить мужа. Узнав такое, обвинитель, и без того недолюбливающий адвоката; наверняка использует козырь.

Бледнею. Держаться под пристальным взглядом Дэна становится почти невозможно. Я не понимаю, как справляюсь.

— Чего ты боишься? — прищуривается он. — Есть, что скрывать?

Я опускаю взгляд на свои руки, пытаясь настроиться на хладнокровную рассудительность. Отец Дэна явно собирается касаться меня до тех пор, пока не узнает всё о бессмертии. И, поскольку нужной информации не будет, он «посмотрит» чуть ли не всю мою жизнь.

Есть ли хоть какие-то шансы избежать этого?

— Просто не хочется, чтобы кто-то копался в личном, — понимая, что Дэн ждёт ответа; сдавленно сообщаю.

— Расслабься, твой секс с Мэттом моего отца меньше всего волнует. Он уже навидался всякого, поверь. Некоторые порядочные с виду люди те ещё извращенцы, — усмехнувшись, Дэн подмигивает мне.

Но несмотря на такое фривольное общение, я чувствую, что наша настороженность друг к другу взаимна. Не обращаю внимания на эту попытку смутить. Даже не думаю над его словами.

Что делать дальше? Сбежать мне не дадут. Нет смысла пытаться — похоже, Дэн не оставит меня одну. Наверное, пока придётся плыть по течению.

— Хорошо, я соглашусь, а что дальше?

— Во-первых, в согласии мы не так чтобы нуждаемся, это я просто пытаюсь действовать человечно. Во-вторых, дальше в зависимости от того, что мы узнаем.

— А если вы узнаете, что от меня никак не получить бессмертие? — вздыхаю я.

Не похоже, что они отступятся хоть перед чем-нибудь. Мне придётся выбирать — я или Мэтт? Согласиться на все требования Дэна или рискнуть сбежать, бороться до конца без особого шанса на успех…. Да уж, похоже, выбора и нет.

— Будем действовать по начальному плану, — подтверждает Дэн.

Хмурюсь, вспомнив, что он говорил.

— Шантажировать Мэтта? — внутри всё холодеет. До этого момента я и не думала, что Дэн собирался взаимодействовать с Мэттом, а значит, увидеться с ним. — Но я сбежала от него, а вы меня ему вернёте?

Дэн понимающе усмехается.

— Придумаем что-нибудь. Сначала — информация. Может, найдётся чем ещё его шантажировать, — с этими словами он окидывает меня испытывающим взглядом, вкрадчиво продолжив: — Наверняка там есть мрачные тайны, а иначе я не понимаю, почему ты так бежишь от него. Если бы меня так любили…

Упоминание мрачных тайн снова наполняет душу срывающимся отчаянием. Странно, но в какой-то момент я ловлю себя на мысли, что готова на многое, лишь бы защитить секреты Мэтта. В какой-то момент я чуть не кидаюсь к двери — бежать, драться, да хоть покалечить себя, лишь бы избежать предстоящего.

Эта готовность ужасает меня, и назло своим порывам я неподвижно сижу на месте. Снова призываю себя к разуму, держась под внимательным взглядом Дэна. Видимо, просто его слова о безграничной любви Мэтта ко мне тронули душу, а потому и возникает желание, чтобы у мужа всё было хорошо. Но подставлять ради этого себя — безрассудно и бессмысленно.

Наверняка можно решить ситуацию по-другому.

— Я буду видеть то, что увидит твой отец? — как можно более непринуждённо прощупываю почву.

— Да, при долгом касании есть такой эффект. Но контролировать это ты не сможешь, не надейся отделаться ненужными воспоминаниями. Само собой всплывёт всё самое важное, — не поддаётся обманчивому тону Дэн.

Он словно видит меня насквозь, буравя проницательным взглядом. Как я ни пытаюсь противостоять, а лишь выдаю себя перед ним. Теперь Дэн знает, что я чего-то боюсь, а потому наверняка не отступит.

Понимание этого переполняет отчаянием.

— А тебе явно есть, что скрывать… — задумчиво и почти торжествующе протягивает Дэн, не сводя с меня взгляда. — А выбора-то нет. В общем, пойдём позавтракаем, а потом приступим к главному.

Мне ничего не остаётся, как последовать за ним.

Убеждаю себя, что всё в порядке, и разоблачение Мэтта — сущая мелочь по сравнению с тем, что могло меня ждать… Но почему-то это не утешает.

**************

Атмосфера за завтраком получается насквозь фальшивой. Отец и мать Дэна продолжают обходиться со мной, как с невестой сына, да и тот называет меня Алевтиной. Теперь, зная правду, я хорошо различаю наигранность их радости, улыбок и доброжелательности.

Даже удивляюсь, почему не замечала всего этого вчера. И совсем не понимаю, к чему продолжать этот спектакль. Как минимум, отец и Дэн прекрасно знают, кто я. Вряд ли у них секреты от матери. Играть передо мной?..

Да, Дэн не успел сказать им, что я всё слышала. Но что мешает сделать это прямо сейчас?

Глядя на осторожные взгляды сына к отцу, я скоро понимаю, что. Как бы Дэн ни бахвалился, главой семейства очевидно является колдун. И обвинитель просто-напросто не решается объявить ему о смене планов вот так, при всех, за столом. Дэн не может знать, какой будет реакция отца.

Но вот завтрак подходит к концу. Сын медленно обводит взглядом всех собравшихся за столом, вздыхает и обращается к отцу:

— Надо поговорить.

Видимо, что-то в его голосе наводит колдуна на подозрения — он смотрит на меня. От неожиданности я вздрагиваю, непроизвольно подумав о предстоящем касании и считывании мыслей. Смятение отображается на моём лице, но я понимаю это слишком поздно — отец Дэна явно улавливает мой настрой.

Он понимает — я знаю.

Резко оборачивается к сыну:

— Это уж точно.

Они почти сразу выходят. А я ещё не могу прийти в себя. Не смогла различить, каким был голос колдуна, когда тот обо всём догадался… Но одно становится ясно — вот-вот что-то случится. Счёт идёт уже на секунды.

Не то чтобы я надеялась избежать обряда, но до последнего верила, что могло обойтись хотя бы более-менее безобидно. Но теперь понятно, что этому не бывать. Колдун увидел, как я нервно побледнела, как сглотнула, как поспешно попыталась принять невозмутимый вид. И уж теперь-то отец Дэна точно доведёт всё до конца. Узнает всё.

Эти мысли перебивает мать Дэна, пытаясь вовлечь меня в разговор. Она по-прежнему общается со мной как с невестой сына, и это ещё более некомфортно. Подыгрывать становится невыносимо. К тому же, я сомневаюсь, что за всеми этими переглядками мать Дэна не догадалась, что притворяться больше нет нужды.

Односложно отвечаю, с одной стороны мечтая, чтобы этот фарс прекратился; а с другой — чтобы время тянулось как можно медленнее. Может, есть шанс сбежать прямо сейчас?..

Сбежать… Да уж, это становится обыденным для меня. Могла ли я подумать ещё месяц назад, что жизнь подкинет такие перипетии?

А самое странное — мне хочется вернуться. После пережитого, усталости, страха и прочих неприятных эмоций; я вдруг понимаю, что не стоило прятаться. По крайней мере, Мэтт любит меня. С ним я чувствовала себя защищённой, подпитывалась его теплом, откликалась на заботу. И почему вообще надо было бежать от этого?..

Ведь, если быть до конца честной с собой, я испытывала к нему что-то. Почти с самого начала. И понимала, к чему всё шло.

Да, было много ошеломляющих и ужасающих событий, но, после истории с Дэном я вдруг понимаю — больше не хочу убегать. Всё можно преодолеть. Намерения Мэтта были искренними, это я чувствовала, да и получила подтверждение извне. Не только от Дэна, но даже и от Эндрю — вряд ли он стал бы так поступать только из-за благоговения перед адвокатом.

Мэтт готов ждать, и дал мне это понять. Так что я просто буду максимально открыта с ним, как и он со мной. Я расскажу, что чувствую, обо всех страхах — а дальше мы справимся со всем.

Да, сейчас мне придётся позволить чужим людям узнать лишнее. Но я не оставлю Мэтта с этим одного. Я вернусь к нему сразу и постараюсь поддержать, устранить проблемы, восстановить его репутацию.

Приняв такое решение, успокаиваюсь. Всё перестаёт восприниматься пугающе. Наоборот, откуда-то появляется ощущение, что проблема — лишь временное препятствие. Возможно, оно даже поможет мне стать сильнее.

А Мэтт… Вряд ли ему есть, чего стыдиться. Подставная свадьба — да, но я дам понять, что больше не возражаю против сложившейся ситуации. Убийство? Уверена, что тот мужчина заслужил смерти. Сущность Мэтта?..

Да, тут придётся непросто. Но, учитывая его заслуги перед обществом; даже если Дэну удастся доказать это и вскрыть правду — адвоката примут. Он точно сможет достучаться до людей. А я помогу в этом.

Мысль о предстоящей встрече с Мэттом вызывает жар по коже. Более громко и прерывисто дышу, на мгновение забыв, что не одна здесь. Сложно представить, как он воспримет моё возвращение после случившегося. Да, скорее всего, поймёт, но почему-то неспокойно… Предстать перед ним снова, да ещё и после того письма, украденных денег и содействия с обвинителем — то ещё испытание. Как и признаться в том, в чём себе смогла с трудом.

От этих мыслей не отвлекает даже пристальный взгляд матери Дэна. Зато получается у вернувшихся мужчин.

— Мама, все всё знают, — заявляет Дэн с порога, входя к нам.

— Правда? — озадаченно хмурится женщина.

— Да, — веско отвечает отец Дэна. И тут же поворачивается ко мне: — Давайте приступим. Дайте мне руку.

Тревожное ощущение снова накрывает меня с головой — я не готова так сразу. Но в то же время чувствую, что и позже это не изменится. Всего этого просто не должно быть. Но, раз уж случилось, нет выбора, кроме как отодвинуть все переживания на задний план.

Тем более что колдун может увидеть их.

Дышу глубже, призывая себя успокоиться. Затем поднимаюсь и, чуть колеблясь, протягиваю руку отцу Дэна.

Сначала я не чувствую ничего. Но затем — словно сам воздух вокруг начинает давить.

Кожу руки обжигает. Перед глазами туманится, голова кружится. Я рвано дышу, не понимая, что со мной. Вряд ли Мэтт чувствовал то же самое от их рукопожатия… Вряд ли кто-то ещё реагировал так. Иначе дар отца Дэна был бы общеизвестным.

Мысли ускользают. Это осознание становится последним, что я смогла уловить. Вскоре все мышцы тела расслабляются, и у меня не получается устоять на ногах. Так и падаю на продолжающего держать меня за руку колдуна.

Глаза медленно закрываются. Сознание всё больше погружается в пропасть. Я больше не чувствую себя.

Глава 22. Сиенна

Отстранённо улыбаюсь различным леди и джентльменам, пока мать ведёт меня за руку, совершая необходимый и изнурительный обход по бальной зале. Никто и не замечает, насколько неспокойно у меня на душе.

Сегодня состоится роковое знакомство. Вот-вот, и меня официально представят будущему жениху.

Да уж, даже звучит дико. Меня познакомят с тем, с кем мне придётся провести целую жизнь.

Я не могу винить родителей. Браки по расчёту остаются таким распространённым явлением, что семей, избегающих этого, можно пересчитать по пальцам.

Но понимание этого не спасает. Я пыталась переубедить родителей, но это не давалось просто. Они сами были продолжателями этой системы — их брак так же начинался с расчёта. А потом появилась любовь. Это, конечно, везение — я уверена, но родители воспринимают своё счастье как закономерность. И теперь убеждали меня, что притирка временем работала безотказно.

Но я не верю в это. И не хочу позволять кому-то руководить моей жизнью, пусть даже самым близким людям. Мне изначально казалось, что будущий брак обречён быть несчастным — с таким настроем я всё больше проникалась антипатией к жениху. Ещё чуть-чуть — и стану его ненавидеть.

Несмотря ни на что, я верю в любовь и надеюсь, что смогу сама выбрать того, с кем захочу пройти клятву любви и верности. Ведь она вечна. И понимание, что слова, чаша и кровь могут скрепить меня с тем, кого я даже не знаю; наполняет горечью.

Не верится, что мне может так повезти, что он окажется тем самым для меня. Из того, что я о нём слышала — чересчур занудный, строгий и категоричный. Он воспринимает женщину скорее как придаток мужчине. Да даже то, чем жених объяснял свой выбор, говорит за себя.

Я не люблю балы, светские развлечения и сплетни — а потому у меня почти нет подруг. В обществе я слыву скромницей. Мне нет до этого дела — книги увлекают больше, чем пустое общение с неинтересными людьми.

И вот потому мой будущий муж выбрал меня. Он больше всего не может терпеть кокеток, предпочитает нежных особ, смотрящих при нём в пол. Правда, с чего наивный жених решил, что я — именно такая, не понимаю. Сложил стереотипы в своей голове в желанную картину. Что ж, его ждёт разочарование…

Точно! Разочарование. Именно на этом можно сыграть!

У меня нет права голоса. Зато жених запросто может отказаться от меня. И нет, ради этого не придётся портить репутацию сомнительными выходками. Я просто останусь с ним наедине и проявлю себя так, что он сразу побежит к моим родителям отменять соглашение.

Решено.

Вдохновившись идеей, я прошу маму присесть ненадолго — хочется всё обдумать. К жениху мы ещё не подходили, а потому у меня есть время принять решение, как максимально безопасно провернуть задуманное.

— Я понимаю, ты волнуешься, — говорит мать, когда мы садимся. — Но поверь, от тебя сейчас ничего не ждут. Ты просто поздороваешься с ним. А до помолвки ещё есть время, и ты сможешь свыкнуться с мыслью, что он станет твоим мужем.

— А где он? — отстранённо спрашиваю, блуждая в мыслях.

— Вон, стоит и разговаривает с другим мужчиной, у выхода. В руке бокал вина, — с готовностью подсказывает мать.

Пытаюсь проследить за её взглядом. И недоверчиво хлопаю ресницами — ожидала, что мой жених окажется староватым и некрасивым. Но стоящий возле выхода мужчина уж точно не подходит под эти описания. Скорее, наоборот. Он выделяется из толпы, приковывает к себе взгляд. Уверенный высокий брюнет явно располагает к себе людей. По нему сложно сказать, что он высокомерный зануда. А фигура… Костюм сидит отлично, не облегая, но подчёркивая мускулы и отсутствие лишнего жира.

— Вино красное, а он в чёрном костюме? — уточняю я, не отводя взгляд.

— Да.

— И собеседник — полноватый брюнет?

— Да.

Что ж, это он. Мой жених. Хотя совсем не вписывается во все представления, которые я перебирала в мыслях раньше. Настолько не вписывается, что я всё никак не могу отвести от него взгляд, отдавая себе отчёт, что веду себя бесстыдно, разглядывая.

Собеседник жениха, кивнув и улыбнувшись какой-то шутке, отходит в сторону, ещё лучше открывая мне обзор.

Почувствовав на себе взгляд матери, я понимаю, что пора что-то сказать. Заставляю себя повернуться к ней.

— Он… Не так уж уродлив, — выдавливаю из себя.

Распыляться комплиментами в адрес жениха совсем не хочется. Но и не признать очевидное будет глупо. Потому я выбираю такую формулировку, давая матери понять, что не прихожу в восторг.

И не приду. Внешность — пустяк.

— Он тебе понравится, — сияет мать, будто довольна даже таким сдержанным признанием его привлекательности.

В задумчивости снова смотрю в сторону того мужчины. Только потом я пойму, что мама всё это время смотрит немного в другую — на немолодого кучерявого шатена, продолжающего разговаривать со своим партнёром по бизнесу.

Но сейчас я незамечаю ничего, продолжая разглядывать своего жениха. И вдруг он с любопытством перехватывает мой взгляд. Вздрагиваю. Лёгкая растерянность в его глазах быстро сменяется заинтересованностью — или мне только кажется?..

Что-то в его взгляде смущает меня, выбивает из колеи. Причём я не могу понять, откуда такая взволнованность. Прежде мне не доводилось испытывать подобного ощущения.

Жених слегка приподнимает бокал, не сводя с меня глаз. Чуть улыбается, отпивает.

Я заставляю себя посмотреть на мать. Ей тоже кажется, что этим жестом жених слегка заигрывает со мной?

Да, вроде как имеет права. Но всё же, формально мы незнакомы.

— Он поприветствовал меня? — уточняю посмотревшую на меня в ответ мать.

— Да? — задумывается она. — Ну, наверное, можно так сказать. Но тогда уж скорее меня. С тобой он ведь пока даже незнаком. И не смотри на него больше, а то неприлично, что он заметил. Будь скромнее.

Слова о приличии напоминают мне о цели. Да, жених не выглядит чопорным, но это не значит, что не такой. Я достаточно наслышана, чтобы знать наверняка.

Да, мне показалось, что он воспринял мой пристальный взгляд позитивно — но в реальности, наверное, кипит от негодования. В его понятии я не должна была осмелиться на такое. А этим жестом, скорее всего, он и вправду приветствовал мою мать — она ведь тоже смотрела в его сторону. И они знакомы.

Точно. Жених мог и вовсе не заметить меня — я сижу так, что мне могло показаться, будто наши взгляды пересеклись.

И раз мать так решила, видимо, это правда.

Собравшись с мыслями, я снова бросаю короткий взгляд в его сторону. Но жених больше не смотрит на меня — словно забывает, если мы, конечно, вообще переглядывались. Отдав пустой бокал проходящему мимо слуге с подносом, мужчина словно собирается уходить. Коротко перебрасывается с группкой людей фразами — будто прощаясь.

— Я пойду поговорю с твоим отцом, а потом мы вместе поздороваемся с твоим женихом. Пока он, кажется, ещё занят. Если не подойдёт сам, это сделаем мы, — видимо, не заметив намерения жениха покинуть бал, вдруг сообщает мать.

Сердце гулко ускоряет темп. Почему он решил уйти, не прощаясь и не здороваясь с нами? Всё-таки оскорбился, что я позволила себе разглядывать?

Если так — отлично, но мне надо знать наверняка. Ведь неизвестно, когда мы встретимся в следующий раз. Возможно, уже на свадьбе…

И что тогда будет, невозможно представить.

К тому же, я начинаю ощущать странные робость и неловкость. А потому понимаю, что если не решусь расставить все точки прямо сейчас, вряд ли осмелюсь когда-то ещё.

— Хорошо, — сдавленно отзываюсь зачем-то, хотя мать меня уже не слышит. Она направляется к отцу, растворяясь в толпе.

Глубоко вздохнув, я заставляю себя подняться и двинуться вперёд — к жениху. Каждый шаг вселяет всё большую уверенность, я приободряюсь и верю в успех. Да, несколько неприятных минут. Зато потом — свобода. И гордость за то, что отстою свою позицию.

Перебирая в уме информацию, какие девушки ему не нравятся, я и не замечаю, как оказываюсь прямо возле жениха. Зато замечает он и сразу обжигает меня тем странным взглядом. От неожиданности я опускаю глаза, мысленно обругав себя за это. Обретённая смелость начинает таять.

— Не ожидал, что вы осмелитесь подойти. Думал, найду вас позже, — приблизившись, почти шепчет жених.

Ему приходится слегка наклониться, и это, в сочетании с вкрадчивостью тона, да и в целом, как оказалось, чувственным голосом; отчего-то придаёт мне слабость в коленях. Я ощутимо нервничаю, и назло этому гордо вскидываю голову, посмотрев ему в глаза.

Как там по слухам? Он не любит кокеток.

— Я полна сюрпризов. Как насчёт пообщаться немного в саду? — игриво парирую. И чуть не теряюсь под его внимательным и словно очарованным взглядом. — Я имею в виду, чтобы познакомиться, — зачем-то неловко добавляю, скорее пробормотав.

Быстро облизываю пересохшие губы, когда снова вижу его улыбку. Успокаивающая, задумчивая, притягательная… Я никогда не думала, что в одной улыбке может быть столько.

Возможно, не стоит сопротивляться тому, чего не миновать?..

Внезапная мысль заставляет меня нахмуриться, напрягает. Но нет времени думать об этом — в ту же секунду он подходит максимально близко.

— Интересное предложение, — словно предвкушающее говорит жених и мягко подхватывает меня под руку, давая понять, что согласен.

Я не успеваю сориентироваться. Да и зачем? Просто заставляю себя уверенно пойти с ним. Хотя в душе отчего-то неспокойно. Подавляю порыв обернуться, посмотреть, где отец и мать, видят ли они, что я ухожу.

Будь так, это окончательно подавило бы мою решимость. Но, по крайней мере, мысли о родителях и возможном провале плана помогают мне хоть немного отвлечься от ощущения близости жениха и касания наших рук, которое чувствуется даже через одежду. К тому же, он периодически смотрит на меня. Всё тем же, сбивающим с толку, взглядом.

Я сдержанно отвечаю на его реплики, не переставая чувствовать нарастающее смятение.

Что-то во всей этой ситуации не так. Жених ведёт себя доброжелательно, даже ласково. Ненавязчиво увлекает беседой на отстранённые темы.

И ни в одной из них не проявляет себя, как чопорный гордец… Возможно ли, чтобы слухи оказались ложными?

Мысли сбиваются. Жених оказывается интересным собеседником. К тому же, я чувствую, что он понимает меня. Что ему интересны мои взгляды.

Это уж совсем не вяжется с его желанием заполучить невесту, у которой нет своего мнения…

Видимо, жених решил, что мои разглядывания и смелое предложение не так уж неприличны. Ну или я нравлюсь ему настолько, чтобы закрыть на это глаза.

А в том, что симпатия всё-таки есть, даже не сомневаюсь. Этот взгляд… То, как жених разговаривает со мной…

Прохладный ветер обдаёт жар кожи, и я резко выдёргиваю свою руку из мужской. Ни к чему продолжать эту непонятную милую прогулочку. Пора уже хоть что-то сделать.

Вот только мой решительный жест и то, как я разворачиваюсь, лихорадочно подбирая слова; не остаётся незамеченным. Жених участливо смотрит на меня, не мешая прийти в себя. Эта безмолвная поддержка только больше распаляет — почему он оказывается таким понимающим?..

С другой стороны — это сейчас жених выглядит очарованным. Но несколько минут назад был готов покинуть бал, даже не подойдя ко мне и моим родителям. Не похоже, что он вообще собирался хотя бы поздороваться.

Вспомнив это и слова жениха, когда я подошла к нему, резко спрашиваю:

— Как вы собирались найти меня, если хотели уйти?

Вопрос прозвучал требовательнее, чем я рассчитывала. Ну и пусть — жених решит, что я истеричка.

Но он почему-то улыбается, словно моя импульсивность не только не оскорбляет, но даже приятна ему.

— Я уже знаю ваше имя, да и остальное — не проблема.

Жених смотрит мне в глаза, говоря это, обволакивает теплом. Я не понимаю, почему, но это взгляд заставляет снова чувствовать слабость в коленях, вызывает дрожь по телу. С трудом отвожу глаза, чтобы не раствориться в странных ощущениях. Почему-то кажется, что в этих коротких фразах мы сказали друг другу большее. Но что?..

Новый порыв лёгкого ветра обдаёт мне лицо, отрезвляя. Поправив выбившийся локон, я хмурюсь. Наконец осознаю реальный смысл его слов, а не тот, который привиделся в его глазах.

Значит, жених не считал важным представиться именно сегодня. Несмотря на то, что и я, и мои родители настраивались именно на этот день. Более того, была даже такая негласная договорённость. Меня нарядили ради этого в самое привлекательное из платьев в гардеробе. Открытые руки, небольшое декольте, оголяющее шею и ключицы, нежный и насыщенный цвет моря… Почти в тон моим глазам. Наряд подчёркивал естественную красоту, с которой мне повезло.

Но жених решил, что не имеет значения — днём позже или раньше. Не играла для него роли и торжественность момента. Судя по всему, он мог просто мимоходом заехать ко мне в дом и познакомиться.

Непонятно почему, мне вдруг становится обидно.

— У вас какие-то дела? — сухо уточняю.

— Я разберусь с ними потом. Сейчас я предпочту ваше общество. Тем более, вы и вправду полны сюрпризов…

Не знаю, что оказывает на меня большее влияние — твёрдое заверение, не опровергающее, что дела всё-таки возникли; его решимость отложить их ради нескольких минут со мной или последние, довольно вкрадчивые слова… Я глубоко вздыхаю, чувствуя, как сердце сжимается и сбивается с ритма.

Так, пора собраться. Как насчёт моего плана?

Заставляю себя встретить его взгляд.

— Судя по тому, что я узнал — вы скромны и избегаете балы, да и сейчас то и дело очень мило смущаетесь, но… — он выдерживает небольшую паузу, многозначительно глядя на меня чуть прищуренным взглядом. — Всё равно ты подошла ко мне. Может, тебя толкнуло на это какое-то дело? — взгляд становится испытующим.

А я и без того слишком теряюсь от его прямоты и внезапного перехода из официального обращения в личное. Он говорит так, словно для него многое значит, что я решилась на этот шаг. Неужели рад этому?

Я-то рассчитывала, что моя инициатива будет непростительна для него. Тогда как, в конце концов, до него достучаться? Или всё это проверка? Может, действовать смелее?..

— Дело? — озадаченно переспрашиваю. — Нет.

Ответив, я замечаю, что его взгляд заметно приободряется, напряжённость исчезает. Стараюсь подавить волнение. Улыбаюсь как можно беспечнее и кокетливо добавляю:

— Хотя, наверное, можно и так сказать. Просто я решила, что официальное представление не даст нам найти общий язык.

Жених приближается — всего лишь шаг, но я чуть ли не волнительно трепещу. Странная реакция. Решив не задумываться об этом, не показываю своего состояния. Наоборот, смотрю ему в глаза самым, как мне кажется, обольстительным взглядом легкомысленной девушки.

— Тогда зачем ты играешь? — вдруг серьёзно спрашивает жених.

Я быстро облизываю пересохшие губы. И успеваю уловить его взгляд, проследивший за этим движением. Сердце пропускает удар в необъяснимом томлении.

Нельзя сдаваться — даже если меня раскусили. Лукаво усмехнувшись, я переспрашиваю:

— Разве?

Я не знаю, что происходит дальше. То ли слишком страшно услышать ответ, то ли хочется как можно скорее и вернее доиграть роль и закончить со всем этим… Что-то просто толкает меня вперёд, а дальше случается как-то само. Я вдруг чувствую горячие губы на своих. И уже неважно, кто сделал решающий шаг. Глаза закрываются, а сердце бьётся чаще. Я расслабляюсь, позволяя себе окунуться в новые ощущения. Ведь так правильнее сейчас… Наверное.

Правая рука сама тянется обхватить его за шею, а левая находит себе место в его ладони. Чувствуя мягкие поглаживания его пальцев, я неосознанно прижимаюсь к жениху крепче. Или это он притягивает меня свободной рукой? Непонятно. Ведь кажется, мы становимся одним целым, и это непривычно будоражит.

По телу разливается чувственный жар. Сочетание прохлады воздуха с теплом рук и губ окунают в удовольствие без остатка. Я уже и не удивляюсь таким неожиданным ощущениям. Просто наслаждаюсь происходящим и не скрываю желания растянуть момент как можно дольше. Ничуть не боюсь, когда жених углубляет поцелуй. Позволяю ему вести меня, показывая, какими головокружительными могут быть касания губ, рук, языка…

Я не стесняюсь своих эмоций и не подавляю порывы. Тянусь, шевелю губами, двигаю языком, прижимаюсь телом. Интуитивно чувствую, как мой отклик распаляет жениха. Сдавленно выдохнув, он крепче прижимает меня к себе, жадно проходится руками по телу, требовательнее целует. Задыхаясь от неожиданного прилива крови в нижней части живота, я слабею, но упорно ловлю каждое мгновение. Теряюсь в ощущениях. Настолько, что почти не стою на ногах — меня удерживают мужские руки. Я цепляюсь за него, чувствуя, как он близок и одновременно далёк — наши губы вдруг разъединяются, а затуманенные взгляды встречаются.

Опьяняюще тянусь к нему снова, но он ласково удерживает меня за подбородок, проведя по нему подушечками пальцев. Я почти не моргаю. Возможно, даже не дышу. Интуитивно чувствую, что жених хочет продолжения, но что его сдерживает?

У меня вот никаких тормозов нет. Разум будто отключается. Напрочь. Мысли сбиваются. Лишь на задворках подсознания вопит догадка — ну вот теперь он уж точно во мне разочаровался! И, видимо, собирается об этом сказать.

Но отголосок разума слишком слаб. Куда больше проявляет себя незнакомая прежде романтичная часть меня. Настаивает, что он жаждет меня. И что после случившегося точно не откажется от брака. Как бы распутно я себя ни проявила.

— Мистер Троссер, — не зная, за какой вывод цепляться, беспомощно проговариваю его имя. — Роберт…

— Я здесь, — вдруг слышу чужой насмешливый голос, и по коже пробегает холодок. — Радует, что вы всё-таки вспомнили, что у вас есть жених, тем более, в такой момент… Впрочем, уместнее будет сказать — был. Мы можем поговорить, Мэтт?

Я ещё не совсем понимаю, что происходит. Осознаю только одно — несколько секунд назад мне было непростительно хорошо, тепло и уютно в руках жениха. А сейчас — холодно и страшно.

Жениха?..

Меня вдруг резко выпускают из надёжных и жарких объятий, окончательно окунают в промозглость вечера.

— Разумеется, — сдержанно отвечает подошедшему незнакомцу… Мэтт?

Обернувшись на побеспокоившего нас человека, я ёжусь. Становится ещё холоднее. Передо мной стоят родители и совершенно чужой средних лет мужчина. Он бросает на меня негодующий взгляд и резко выходит. За ним идёт и тот, с которым я так жарко целовалась.

Бегло глядя вслед мужчинам, я наконец понимаю — мистер Троссер и есть подошедший чужак. Но тогда кто второй?..

Мэтт… О ужас! Я только что целовалась и флиртовала с незнакомым мужчиной, который мне никем не приходится.

Вспомнив свои реплики и кокетство, я вспыхиваю. Теперь всё произошедшее воспринимается иначе. Холод отступает. Его заменяет невыносимый жар, мешающий дышать.

Память предательски прокручивает моменты поцелуя. То сжимаю, то разжимаю пальцы, пытаясь вернуть себя к реальности.

Страшно представить, что сейчас обо мне думает этот Мэтт. Нет сомнений, что настоящий жених в данный момент рассказывает ему всё, как есть. Что я — чужая невеста. И, судя по всему, ветреная и легкомысленная. Прижималась к незнакомцу так смело и распутно, словно это действие было привычным. Вряд ли Мэтту вообще придёт в голову, что это был мой первый поцелуй…

В груди колет горьким разочарованием. Всё вроде бы заканчивается так, как я и хотела. Свидетелей почти не было, только свои. Скорее всего, мою репутацию не будут пятнать. И брак будет отменён. Но воодушевления я не чувствую.

Вдруг вспоминается, как Мэтт говорил, что уже знал моё имя и собирался найти. Как смотрел…

— Он вообще здесь не живёт, лишь проездом в нашем городе! И вот он уедет, и что потом? Ты будешь опозорена. Неужели ты веришь, что сможешь его удержать? — доносятся до меня слова из гневной речи матери.

Вот, значит, почему я нигде не видела его раньше. Просто проездом…

Что ж, это многое объясняет. Поэтому его лицо не казалось мне даже отдалённо знакомым. Поэтому он словно выделялся из толпы. Хотя вот мать о нём явно слышала. И настоящий жених обратился по имени…

Отрешённо глядя вдаль, я машинально отвечаю, даже не скрывая свои мотивы:

— И в мыслях не было. Я думала, что он — мистер Троссер. Я ошиблась.

**************

Тяжело дышу, почти задыхаясь. Реальность возвращается неожиданно, болезненно щиплет ярким светом в глазах. Я вижу перед собой лишь потолок. Чувствую спиной мягкую опору. Похоже, меня уложили в кровать.

Лихорадочно соображая, я понимаю — это были видения из прошлой жизни. Отец Дэна может читать чужие души. А она у меня всегда была одна, и при перерождении просто обновилась. Но это не мешает колдуну видеть суть.

Любопытно, что наши имена были такими же, как и сейчас… Мэтт говорил, что менял свои. Специально назвался так же сейчас, когда я вернулась?

Выдох оказывается рваным, и я закашливаюсь.

— Тише, расслабляйся, — успокаивающе шепчет отец Дэна, чуть ослабив хватку. — Да уж, из-за твоих особенностей всё проходит сложнее. Но всё будет хорошо. От этого ещё никто не умирал. Ты не первая, кого я касаюсь долго.

Я хочу что-то ответить, но губы не слушаются. Мысли сбиваются, а сознание снова погружается в небытие… Видимо, скоро будут новые воспоминания из прошлой жизни.

Осознав это, расслабляюсь и закрываю глаза. Теперь я даже хочу узнать всё.

Глава 23. Сиенна

Я оказываюсь права — ситуацию замяли. Роберт согласился забыть о случившемся, если моя семья забудет о его существовании. Так он сказал, не зная, что я была только рада это услышать.

Моя репутация не пострадала. Хотя есть ещё человек, который может её разрушить. Но он два дня не даёт о себе знать. Хотя мне казалось, что прошло гораздо больше времени. Удивляюсь, когда узнаю, сколько на самом деле.

Мэтт возвращается в мою жизнь так же внезапно и резко, как появился в ней. Я сижу за очередной книгой на качелях в саду. Строчек не вижу — думаю о нём. Ничего не могу с собой поделать. Наверное, и не хочу.

Я сразу чувствую его взгляд. Но медлю, прежде чем поднять свой.

Напряжённо замираю, пытаясь разглядеть отголоски гнева в его глазах; а он просто улыбается, словно ничего не случилось.

— Ты рада меня видеть, — не похоже, что Мэтт спрашивает… Скорее утверждает.

Я растерянно чаще моргаю, чувствуя, как ускоренно бьётся сердце от этих слов. Волнение снова возвращается. Возможно, всё дело в чувстве вины перед ним? Я не знаю, как теперь себя вести.

— Я скорее удивлена, — осторожно говорю, почему-то опасаясь соглашаться с ним.

Мэтт садится рядом, и меня снова бросает в жар. С трудом преодолеваю порыв встать. Возникает ощущение, что я чуть ли не балансирую на краю пропасти.

«Он здесь проездом… Неужели ты думаешь, что сможешь его удержать?» — вспоминается вдруг, и я опускаю голову, не понимая себя.

— Не надо бояться того, что происходит между нами, — мягко говорит Мэтт. — Познакомимся заново?

Я как-то нервно смеюсь.

— Учитывая наше прошлое знакомство…

— Я привык думать, что разбираюсь в людях, Сиенна. Ты кто угодно, но не легкомысленная кокетка. К тому же, ты не вспомнила его имя, ты назвала меня им, — уверенно и серьёзно возражает Мэтт.

Облизываю пересохшие губы. И всё-таки нахожу в себе силы встретить его взгляд.

— Вы действительно разбираетесь в людях… — признаюсь, невольно снизив голос при виде знакомого блеска в его глазах.

— Ты, — поправляет он. — Расскажешь?

Я перевожу дыхание… И сама не замечаю, как рассказываю ему всё о своём сорванном браке, планах и ошибке, из-за которой перепутала мужчин. Единственное, о чём я не стала упоминать — о желании выйти только за того, кого полюблю сама. Почему-то волнительно об этом говорить.

Мэтт слушает, где надо — задаёт вопросы, помогающие раскрыться. Он не осуждает и не насмехается, скорее, наоборот… Его взгляд завораживает то ободрением, то восхищением, то ещё чем-то, особенно волнующим. Я порой сбиваюсь, отвожу глаза. Но уходить больше не хочу.

В какой-то момент ловлю себя на мысли, что с удовольствием проговорила бы с ним весь день… А может, и больше.

Тут же вспоминаются слова матери.

— Я слышала, вы… — смущаюсь, запнувшись. Но всё же поправляю себя: — ты здесь проездом.

— Да, я живу в столице, потому что работаю при дворце.

Я не ожидала такого ответа. Что ж, теперь слова матери понятны.

— Король жесток, — не выдержав, с укором говорю.

— Моя должность не связана со служением ему, — мягко уточняет Мэтт. — По крайней мере, прямым. А что касается короля — его правление скоро закончится.

Уверенное заявление заставляет меня посмотреть в его глаза. Он принимает мой озадаченный взгляд лёгкой улыбкой. А я снова теряюсь от его манеры смотреть на меня. Определённо, никто больше так не смотрел.

— С чего ты взял?

— Он слишком глуп, чтобы протянуть дольше, — просто, как само собой разумеющееся, говорит Мэтт.

Едва сдерживаю облегчённый вздох. Чего мне уж точно не нужно — так это связываться с преступниками против короны. Пусть я и не в восторге от короля, но наказание мятежникам слишком уж жестокое. Оно держит в страхе весь народ.

Стоп… Связываться?..

***********

Я вдруг чувствую сильное сжатие руки. И чужой голос, безжалостно вырывающий меня из тепла воспоминаний:

— Это всё, конечно, безумно трогательно, но можно как-то ближе к нужным нам сведениям?

Нетерпеливые нотки чьего-то тона, которые я совсем не узнаю, пугают и тревожат. Хочется назад — к Мэтту, говорить с ним, смотреть…

Резкая судорога, охватившая всё тело, замедляет дыхание. Постепенно начинаю приходить в себя. Надо же, воспоминания настолько погружали, что я даже чувствовала то же, что и тогда.

— Хорошо, вот так, — снова вмешивается отец Дэна. — А теперь покажи мне, в чём его секрет.

******************

Почти не мигая, не свожу глаз с горизонта. Мэтт должен приехать. Он обещал.

Я чуть дрожу, периодически оборачиваясь назад. Возможно, что-то случилось… Ведь теперь ему опасно появляться где бы то ни было. Его ищут не только в столице.

До боли прикусываю нижнюю губу. Не оставляет чувство тревоги. Это именно я выкрала обратно перстень матери, а Мэтт взял на себя мою вину. Да, он убеждал меня, что ему это сойдёт с рук и что он ничем не рискует… Да, Мэтт сбежал от казни. И вряд ли бы это вышло у меня. Но всё же, без последствий не обошлось и для него.

Мэтт уверял, что после окончания правления Миллера всё наладится. Я хочу в это верить. Только этим и живу. Но всё равно в груди тесно от переживаний…

Всё это забывается, когда я вижу знакомый силуэт вдали. Сердце подскакивает в груди, а ноги сами собой несут меня навстречу ему.

Скоро я уже, не выдержав, бегу. Он тоже ускоряется. Какие-то секунды — и я оказываюсь в его объятиях, таких нужных, тёплых и обволакивающих.

И всё снова возвращается. Я опять едва дышу от его близости, погружаюсь в ощущения его прикосновений и поглаживаний, схожу с ума от счастья… Пусть и с привкусом горечи.

— Мэтт, — выдыхаю, крепче прижимаясь к нему.

Его руки перемещаются мне на талию, а губы нежно целуют щёку.

— Я ненадолго, — с сожалением шепчет Мэтт.

Мне становится тяжело дышать, а сердце щемит. Я понимаю. Знала, что так и будет. Но мириться с реальностью не могу. И больше не собираюсь.

— Я понимаю, тебя ищут. И знают про нашу связь… — грустно вздыхаю, но вдруг набираюсь решимости, словно выдохнула все сомнения. Запальчиво продолжаю: — Я не предлагаю тебе оставаться здесь. Я хочу сбежать с тобой, скитаться, мне всё равно, где.

Мэтт замирает. Его руки ощутимо напрягаются, почти болезненно держа меня.

— Ты нужна своей семье, — негромко возражает он.

— Семье? — горько усмехаюсь. — После смерти матери отец довольно быстро женился снова, необдуманно, лишь бы на ком. И этой новой семье я не нужна, — помолчав немного, я уверенно добавляю: — А даже если было бы наоборот, я чувствую, что должна быть с тобой.

Мэтт утешающе обнимает меня крепче — так, словно хочет слиться со мной и никогда не отпускать. Слишком много отчаяния и жажды в этом жесте… Но нет согласия.

Интуитивно чувствую — Мэтт не собирается брать меня с собой. Это прощальные объятия?..

— Тебе нельзя со мной. Я найду тебя, когда всё разрешится, — мягко, но в то же время непоколебимо говорит он.

Слегка отстраняюсь, чтобы поднять на него взгляд. Сейчас Мэтт не такой, каким я привыкла его видеть. Прежде он открыто говорил о чувствах, не таил от меня ничего и этим учил раскрываться в ответ. Но сейчас… Мрачное предчувствие только усиливается, когда я не вижу привычный блеск в его глазах. Что-то погасло… И причина не во мне. И даже не в побеге от казни.

— Что разрешится? — с нажимом уточняю я. Внутри всё холодеет, когда догадка сама вырывается наружу: — Мы говорим не о клейме, так?

— Как раз о нём, — странно усмехается Мэтт, погладив меня по волосам.

Я уже ничего не понимаю. Вроде бы он ведёт себя почти так же непринуждённо, как и обычно; но отчего-то мне не по себе. Чувство тревоги не покидает. Впервые рядом с ним мне становится страшно. Обычно присутствие Мэтта успокаивает, но не сейчас… Не сейчас, ведь я вижу его, чувствую…

Глядя прямо в глаза Мэтту, уверенно говорю:

— Ты бежишь от меня не потому, что тебя могут поймать здесь.

Он теряется только на мгновение. Всего небольшая заминка — и, беспечно улыбаясь, Мэтт наклоняется к моему лицу, легонько трётся носом о нос, треплет волосы.

— Я вернусь. Я обещаю, — серьёзно говорит он.

В это я верю. Чувствую, что Мэтт говорил правду.

Но я помню его первичную реакцию. Нескольких секунд хватило, чтобы я тогда уловила его смятение. И несмотря на исходящую от него безмятежность, я и сейчас уверена, что он сдерживается. Делает вид, что всё хорошо.

Что-то во всём этом не так. Я доверяю своей интуиции. Мэтт не рассказывает мне и не станет — значит, что-то очень серьёзное…

Мне придётся разобраться самой.

**********

— И как? Ты разобралась? Что выяснила? — снова вмешивается в происходящее нетерпеливый чужой голос.

Меня вырывает из тех воспоминаний. Вместо нового эпизода начинает мотать по волнам памяти. Различные обрывки, суть которых сложно уловить. Я, Мэтт, прошлое, настоящее… Любовь, страсть, радость, одиночество, паника…

— Ну же… — напряжённо говорит отец Дэна.

Обрывки памяти продолжают расплываться в моём сознании. Но в какой-то момент всё вдруг соединяется. Даже несмотря на то, что вспышки прошлого приходят урывками, я понимаю — всё равно вспомнила. Знаю, что, как и когда было. Две жизни соединяются в одну.

— И что ты выяснила? — уловив это, с нажимом уточняет колдун.

Провокация удаётся — я машинально вспоминаю момент, который стал для меня концом.

*************

Я не успеваю сориентироваться. Мужчина оборачивается слишком резко. Испуганно мечусь из стороны в сторону, но быстро понимаю, что это бесполезно — он смотрит прямо на меня.

Замерев, я отвечаю на его взгляд как можно более уверенным своим.

— Ты кто такая? — настороженно спрашивает мужчина.

Сглатываю. Что-то в его глазах пугает меня… Какой-то нечеловеческий взгляд. Не злой, но и не свойственный людям. Незнакомец смотрит словно насквозь.

И, судя по нахмуренным бровям, теряет терпение в ожидании ответа.

— Я ищу Мэтта… — тоска просачивается в мой голос. — Я видела его с вами.

Подтвердив, что действительно следила за ним; я почему-то больше не боюсь. Желание найти Мэтта пересиливает всё. У этого мужчины должны быть ответы. В последний раз, когда я мельком видела любимого — таинственный незнакомец был с ним.

— Ты Сиенна? — уже иначе, с оттенком удивления и сожаления уточняет мужчина. — Ты не должна быть здесь. Как ты вообще меня нашла?

Он явно упрекает меня. Даёт понять, что меня не ждали. Но… Ключевым мне слышится не это. Незнакомец называет меня по имени. Откуда он мог ещё узнать обо мне, кроме как от Мэтта?

Значит, любимый говорил обо мне…

— Неважно, — отметаю лишние вопросы и возражения. — Мэтт где-то здесь?

— Послушай… — вздыхает мужчина. — Ты должна держаться от Мэтта подальше. Он сам найдёт тебя и вернётся, когда всё наладится.

Несмотря на нажим и убедительность его тона, я не собираюсь отступать. Я и так доведена до предела. И то, что странный человек отказывается возвращать Мэтта, ещё больше бьёт по нервам.

— Что наладится? — дрожащим от обиды голосом требовательно спрашиваю. — Правление Миллера уже окончено. Он неделю как умер. Идею клейма тоже отменили. Но Мэтт не вернулся.

— Не вернулся, потому что надо убедиться, что его действительно не преследуют, — помедлив, пытается объяснить мужчина.

Он говорит, как о само собой разумеющемся. Но я не верю. Неубедительно.

— Я слышала про амнистию! — обвинительно восклицаю. — Новый правитель объявил, что поиски беглецов остановлены. Их единицы, и всех помиловали, потому что не было серьёзных преступлений. Я слежу за новостями.

Мужчина не находится с ответом. Он явно не ожидал такого напора.

Наши взгляды сталкиваются. На этот раз глаза незнакомца не пугают. Гораздо значимее то, что я улавливаю в них… Мужчина солгал о причине. Что-то другое действительно есть.

Холодок пробегает по коже. Я с трудом беру себя в руки.

— Что на самом деле произошло? Я не дура и не поверю, что Мэтт скрывается от меня без причин куда весомее неуместной предосторожности, — жалобно говорю, прося его и взглядом.

Почти умоляю его глазами, пытаюсь передать, насколько это важно… Ведь не будь так, я не нашла бы его. Не ушла бы из дома.

Наверное, я даже не моргаю. Пауза тянется тягуче медленно, хотя на самом деле проходит совсем немного времени.

— Хорошо, я расскажу тебе.

Эдвард — так зовут мужчину — начинает издалека. Но я не перебиваю, вслушиваясь в каждую деталь. Нестерпимо хочется услышать поскорее про Мэтта, но я призываю себя к терпению. Мне и так повезло, что незнакомец пошёл на контакт.

В любое другое время я восприняла бы как насмешку всё, что говорит Эдвард. Но сейчас я верю. Верю каждому слову, каким бы нереальным всё ни казалось.

Эдвард оказывается колдуном. Он узнал про свой дар с детства, развивал его и не боялся. Но вместе с этими знаниями ему открылась и другая сторона сверхъестественного мира — зло. Оно тоже существует.

Узнав об этом, Эдвард сразу решил использовать свои способности во благо добра. Он стал своего рода охотником за нечистью. Действовал тайно. Большинство людей не подозревало ни о существовании злобных существ, ни о способностях Эдварда.

Вампиры, оборотни, всевозможные демоны, анимаги — всё это реальность. Колдун привык к ней. Но меньше всего он ожидал, что злобную сущность можно передать обычному человеку. Причём без его на то ведома или согласия.

Раскалённое железо, которым выжигали клеймо по приказу Миллера, было пропитано кровью древнего злобного вампира. Эдвард когда-то с трудом подстерёг его и убил первым, что попалось под руку. Он заговорил обрубок железа в случайной кузнице так, чтобы тот стал смертельным для нечисти оружием. И смог вонзить его в монстра, когда тот приблизился. Его кровь пропитала импровизированное оружие.

Эдвард не стал беспокоиться о таких мелочах. По крайней мере, тогда они показались ему таковыми. Он просто вышел из здания, вернулся к себе. И не вспоминал об этой истории ровно до того дня, как первый преступник с клеймом смог сбежать от казни.

Беглец стал творить сущие бесчинства. Клеймо впитало в него кровь вампира, которая начала обращение. Преступник не соображал, что делал, когда убивал и выпивал чужую кровь — и так завершил своё превращение в ночного монстра. Солнце уничтожило его — просто тот не понял, что происходило.

Эдварду стало известно об этом случае. Он обнаружил клеймо на трупе. Но не стал тогда придавать этому значения. Позже похожие случаи повторились.

Он начал расследование. В итоге Эдварду удалось уничтожить проклятое железо. Он думал, что эта история закончена, пока его каким-то образом не нашёл Мэтт.

Он оказался единственным из тех, чей разум превзошёл инстинкт убийства. Но долго глушить его было мучительно сложно. Открывшись колдуну, Мэтт просил совета.

И тогда Эдвард решил провести своего рода эксперимент. Ему впервые открылось, что какая-то сверхъестественная тварь могла сражаться со злом в себе. Не развить эту тему было бы непростительно.

Итак, оказалось, что поскольку Мэтт не завершил обращение — застыл между человеком и вампиром. Ему достались сверхъестественная скорость, жажда крови, бессмертие. При этом он не мог питаться человеческой пищей, но солнце пока не убивало его — для этого надо было выпить человеческую кровь. А ещё… Без неё Мэтт чах с каждым днём. Через некоторое время он грозил превратиться в ходячий труп. А кровь древнего вампира в нём толкала на самые жестокие желания.

Эдвард стал разрабатывать средство, способное помочь Мэтту. Колдун тестировал на нём самые разные свои зелья. Некоторые эксперименты заканчивались непредсказуемо, а потому мужчины практически не оставляли друг друга.

Мэтт находился в добровольном заточении. Он пытался сражаться со своими демонами, но пока это было слишком сложно. А потому не оставалось ничего, кроме как принимать любые эксперименты колдуна и следовать его советам.

Эдварду тоже было непросто. Единственное, что он в итоге смог придумать — средство, которое позволит Мэтту выжить полувампиром, получеловеком. Он будет жить обычной жизнью, но раз в месяц принимать приготовленное колдуном зелье.

Один нюанс — поскольку зелье будет сдерживать кровожадную сущность Мэтта, иногда он будет чувствовать жажду убивать. Сильнейшую, в которой выплеснется всё, что ограничивалось прежде. Но, в отличие от нынешней ситуации, эти срывы будут постепенно склоняться к минимум. Кто знал, возможно, через какие-нибудь лет пятьсот они и вовсе исчезнут. Оба надеялись на это, но оставались реалистами. Выжечь метку из тела Мэтта было нереально. Они пробовали. А потому об уничтожении срывов пока речи не было — лишь о сдерживании.

А главное… Если Мэтт хоть раз сорвётся и выпит даже маленькую капли крови — он станет вампиром. И тогда пути назад уже не будет.

Всё это так стремительно обрушивается на меня, что я не сразу собираюсь с мыслями. Пятьсот лет? Мэтт будет жить вечно? Жажда крови?..

Привычный мир рушится с каждым новым вздохом. Голова кружится.

Под внимательным взглядом Эдварда я вдруг осознаю одно. Неважно, что сейчас происходит. Главное — это я и Мэтт. И что будет с нами.

— Я должна быть рядом. Я доверяю ему и знаю, что он меня не тронет. Когда-то у нас был разговор, в котором мы обещали быть вместе навсегда и не отступать друг от друга, что бы ни было. Я напомню ему это, — решительно говорю.

Эдвард смотрит на меня с одобрением. Или мне это только кажется? Потому что он при этом качает головой. И говорит совсем не то, что хочется услышать:

— Нет, Сиенна. Боюсь, сейчас Мэтту действительно нужно время. И я даже не могу сказать, сколько. Он верит, что вернётся к тебе и вправду не собирается отступать. А потому борется изо всех сил. Но я буду реалистом — на обретение уверенного контроля уйдут годы, как бы он ни хотел справиться раньше. Ему рискованно быть с тобой.

Он говорит максимально серьёзно, твёрдо, с нажимом. И я понимаю — меня просто не пустят к Мэтту. Судя по тому, что я узнала, Эдварда можно понять. Вряд ли Мэтт допустил или простил бы такое.

Ведь он явно прощался со мной тогда… Хоть и обещал вернуться.

— Мы не можем быть обречены. Вместе мы справимся со всем. Я скорее умру, чем отступлю.

Я смотрю Эдварду прямо в глаза, ища у него поддержки. Слишком хочется верить в чудо — любое. Пусть он скажет хоть что-нибудь, намекнёт хотя бы на призрачный шанс…

— Правда? — задумчиво и серьёзно переспрашивает колдун. — Скорее умрёшь?

Вопрос звучит так, словно многое значит. Мне становится немного не по себе. Но я не могу отступить. Просто не имею права.

— Да, — голос чуть дрожит. Но я не отвожу глаза.

Некоторое время Эдвард испытывает меня тяжёлым взглядом. Я прикладываю все усилия, чтобы выдержать это и доказать свою решительность.

— Тогда у меня есть идея, — наконец говорит колдун.

И хитро улыбается.

**********

Теперь я знаю всё. Окончательно собираю пазлы.

Итак, Эдвард придумал план. Я тогда слишком отчаянно хотела снова быть с Мэттом, а потому согласилась на предложение колдуна. Даже при том, что совсем его не знала… Даже несмотря на то, что всё, о чём он говорил, казалось сущим безумством.

Эдвард предложил мне умереть. Да, в прямом смысле. И я пошла на это — мне не за что больше было держаться в той жизни. Всё теряло смысл без Мэтта.

Колдун обещал мне максимально безболезненное ранение, которое приведёт к смерти — так, чтобы всё выглядело правдоподобно. Ведь если бы мы рассказали Мэтту, что решили убить и переродить меня; он ни за что бы не согласился. Мэтт был готов к экспериментам над собой, но поставить под удар меня… Даже если бы он доверял Эдварду настолько, вряд ли согласился бы, чтобы я проходила через всё это.

Поэтому нам с Эдвардом пришлось разыграть представление. С того момента и до сих пор Мэтт думает, что, разыскивая его, я вляпалась в неприятности. Попалась каким-то головорезам. Мне удалось от них сбежать, но не без травм. И вот так, почти бездыханная, я нашла Эдварда, а он принёс меня Мэтту.

Конечно, тот был сам не свой от горя. Он просил колдуна как-то помочь. Эдвард убедительно сыграл — не сразу предложил перерождение. Мэтт просил ещё об одном — чтобы я вернулась к жизни во времена, когда будет максимально мирно и безопасно. Он был готов ждать, сколько понадобится. А потому это и случилось спустя двести лет…

При сильнейшем заклинании в комнате было трое. Я, Мэтт и Эдвард. А потому по условиям моего перерождения, никто из присутствующих не мог искать с новой мной встречи или напоминать о прежней жизни. Это должно было случиться само. Если не произойдёт — значит, не суждено.

Вспомнив это, я машинально прокручиваю в мыслях и то, как Мэтт спровоцировал встречу со мной, не имея возможности приехать ко мне самому. Видимо, он не хотел полагаться на случай.

Несмотря ни на что, теперь я не злюсь из-за этого. Даже воспоминания о подстроенной свадьбе и странностях Мэтта больше не вызывают негодования.

Ведь благодаря отголоскам воспоминаний связи с его другом, я знаю, что после моей смерти Мэтт жаждал отомстить тем головорезам. Знаю, что Эдвард указал ему на первых попавшихся преступников, которым внушил мысль, будто те действительно нападали на меня. Знаю, что всё это изначально задумал колдун — чтобы спровоцировать Мэтта убить, выплеснув кровожадность. Это была часть плана — сдерживать срывы вечно невозможно. Их надо гасить. Преступники — идеальное решение. Без толчка в виде истории со мной Мэтт вряд ли пошёл бы на это.

Я не сразу прихожу в себя после всей навалившейся информации. Всё ещё лежу в прострации, даже когда понимаю, что меня больше не держат за руку.

Постепенно очнувшись, быстро моргаю. Отрешённо глядя на отца Дэна, я замечаю — здесь и мать обвинителя, и он сам. Все они с интересом смотрят на меня. Но помимо любопытства есть ещё и недовольство… Почти злость.

— Моя отличительная особенность — умение не только видеть чужие воспоминания, но и передавать их, — вдруг отчуждённо заговаривает глава семейства. — Всё это время мой сын и жена держали мою свободную руку и тем самым видели всё то же, что и я. Но где хоть что-то про то, как получить бессмертие? Мы рассчитывали на большее. А всё, что получили, — так это слова этого Эдварда о том, что он наколдовал себе вечность. Но, чёрт возьми, как?!

В конце колдун уже не сдерживает эмоций, почти рыча. Но мне нестрашно. Не после всего, что я узнала.

— Я предупреждала, что ничего об этом не знаю, — вздыхаю.

На задворках подсознания мелькает мысль, что теперь они, наверное, захотят действовать иначе. Похитить меня и шантажировать Мэтта… Кажется, что-то такое говорил Дэн.

Интересно, как они обращаются с пленниками? Уже есть опыт?..

— Да ладно, папа, у нас появилось море возможностей, — вдруг вмешивается Дэн. Не похоже, что он расстроен. — Ты представь, сколько всего можно предъявить верховному суду. Мэтта не только отстранят от должности, но и…

Я даже не слышу, что он говорит дальше. И без того сказанного хватает, чтобы погрузиться в почтипанику. И вправду, они видели всё! И убийства, и несдерживаемую сущность, и клеймо, и спровоцированное Мэттом преступление моего отчима… Да даже свадьба — нарушение закона.

Если отец Дэна покажет всё это выборочными частями, запросто сможет представить искажённую картину. Например, верховный суд никогда не узнает, что убивал Мэтт только преступников.

Его просто уничтожат. И всё из-за меня…

— Пожалуйста, не надо, — испуганно заговариваю. Страх обладает над разумом. Они победили. — Я сделаю всё, клянусь, я узнаю про бессмертие…

— Нам нужны гарантии, — жёстко перебивает Дэн.

Ощущение, что он только рад сложившемуся исходу. На какой-то момент я даже задумываюсь — что для него важнее? Заполучить бессмертие или уничтожить Мэтта?

— Погоди, моя способность — и есть гарантия, — задумчиво начинает его отец. А потом оборачивается ко мне: — Ладно, Сиенна, мы даём тебе неделю. Возвращайся к Мэтту и убеждай его, чтобы его друг наколдовал нам вечность. Ну или узнай это чёртово заклинание. Мне всё равно, какими способами ты этого добьёшься. Но если через неделю мы трое не будем бессмертными… Думаю, ты догадываешься, какими последствиями для твоего мужа обернётся всё, что я узнал. Раскрыть и доказать свою способность мне не будет ничего стоить. Даже если я что-то потеряю от этого — это сущая мелочь по сравнению с тем, каким спектаклем я буду наслаждаться. Всё понятно?

Его жёсткий тон, грозный взгляд мне в глаза и уничтожающий смысл слов заставляют меня машинально кивнуть. И только потом я вспоминаю:

— Неделя? Но за неделю я успею только вернуться к Мэтту, как тут же придётся обратно…

— Мне это неинтересно, — резко перебивает отец Дэна. — Время пошло.

Глава 24. Сиенна

Я не трачу время на уговоры. Увы, но хорошо понимаю, насколько это бессмысленно. Эти люди слишком злы открывшейся правде и разочарованы обманутым ожиданиям, чтобы пойти мне навстречу. Во многом сказывается и их личная неприязнь к Мэтту. Видимо, у Дэна накопился сильный негатив за их встречи в судах…

Если бы я продолжала пытаться, скорее всего, добилась только уменьшения срока. А у меня и так ничтожно мало времени.

Я бегу. Впопыхах собираю документы и деньги и тут же кидаюсь к выходу. Даже не беру с собой поесть в дорогу… Слишком нервничаю, слишком волнуюсь.

Наш с Дэном путь на корабле занял два дня. В совокупности время в пути отсюда до порта и из нашего с Мэттом дома до другого — ещё почти целый день. Три дня… И обратный путь столько же. Получается, у меня будут всего сутки на то, чтобы раздобыть информацию.

Как? Как, чёрт возьми, я справлюсь с этим заданием?!

Я даже не представляю, как примет меня Мэтт теперь. Но самое главное, что понимаю из всех этих воспоминаний — близких он слишком бережёт. А себя — не особенно. Учитывая эти детали, я уверена — Мэтт скорее согласится на своё разоблачение, чем вынудит Эдварда растрачиваться своим редким даром. Ведь это наверняка не проходит бесследно. Иначе тогда, двести лет назад, колдун хотя бы предложил мне вечность, а не перерождение…

А тут речь о троих.

Другой вариант — обхитрить их, открыто противостоять им. Не сомневаюсь, что, скорее всего, Эдвард и Мэтт выберут это. Но я не могу рисковать. Слишком высоки ставки. Вряд ли это семейство отпустило бы меня так легко, если бы оставалась хоть какая-то лазейка.

Не удивлюсь, если, например, они передадут воспоминания кому-то близкому к семье и неприметному для общества. Чтобы тот действовал в случае, если колдун сотрёт воспоминания у них или избавится ещё каким-то способом.

И что остаётся тогда?

Не говорить Мэтту правду, а узнать про заклинание якобы для себя? Слишком жестокая хитрость. Да и вряд ли он поверит мне после всего, что произошло.

Понятия не имею, что делать, а потому суток будет ничтожно мало. Только бы поскорее увидеть Мэтта — тогда, может, идея спасения придёт сама.

Я даже не помню, как добираюсь до причала с кораблями на попутной карете. Всё происходит так спонтанно и отвлечённо, за мыслями, что прихожу в себя уже на месте. И тогда-то и чувствую сосущее чувство голода.

Есть хочется ужасно. Но сначала надо выяснить расписание кораблей. Почему-то не покидает ощущение, что каждая минута решает всё. Что если я отвлекусь хоть на секунду — нужные корабли уже уплывут без меня.

Я резко двигаюсь к порту… И замираю, увидев знакомое лицо. Оно резко выделяется из толпы. Как когда-то давно, на балу…

Мэтт тоже замечает меня. Он сразу уверенно движется в мою сторону, а я ещё с трудом соображаю. Как он тут оказался? Что теперь будет?

Мэтт…

Сердце стучит сильнее. Я вспоминаю, как ждала его тогда, двести лет назад. Как бросилась к нему навстречу… Как он смотрел на меня…

Теперь я понимаю его. И свои чувства к нему. Как я ни пыталась глушить их в этой жизни, они не умирали. Даже когда умерла я.

А сейчас мне не по себе взглянуть в его глаза. Хотя больше всего хочется снова оказаться в его тёплых объятиях.

— Как ты нашёл меня? — тихо спрашиваю, когда Мэтт подходит.

Я по-прежнему не смотрю на него, но всей кожей чувствую его взгляд. Муж отвечает не сразу. Пауза виснет какие-то секунды, которые тянутся ощутимо дольше. Похоже, ему понадобилось время, чтобы совладать с собой.

— Ближайший корабль отплывает через восемь минут. Поговорим там.

Я зачем-то оглядываюсь назад, к городу. Мэтт явно замечает этот жест — его глаза опасно темнеют. Перемена оказывается резкой, хоть и едва уловимой. И она беспокоит. Сейчас, когда я и без того слишком нервничаю.

Видимо, он решил, будто я готовлюсь снова бежать. Замираю, глядя, как Мэтт неумолимо шагает ко мне.

— Я хочу есть, — растерянно поясняю, когда он оказывается совсем рядом.

Наверное, Мэтт готов силком затащить меня на этот корабль, если понадобится. Интуитивно чувствую это, хотя он сохраняет холодную выдержку.

— Сядем на корабль и закажем там.

Киваю. Хотя не похоже, что Мэтт ждёт какого-то ответа.

Механически поднимаясь с ним на борт, я даже не раздумываю, как муж так быстро приобрёл билеты на вот-вот отплывающий корабль. Мне так не везло — всё было распродано. Но важно не это…

Мэтт перестал доверять мне. Неудивительно, если он подумал, что мои слова про голод — лишь повод задержаться в городе.

Мэтт следит за каждым моим движением. И на этот раз это не только забота, с которой он помогает мне подниматься наверх; но и предосторожность. Я чувствую это. Мэтт начеку, потому что в любой момент готов к неожиданностям с моей стороны.

Но главное даже не это. Несмотря ни на что, Мэтт всё равно собирается вернуть меня домой.

Конечно, я всегда знала, что он не откажется от меня. Что бы ни было. Но сейчас эта мысль греет и поддерживает, как никогда.

**************

Я набрасываюсь на еду с таким аппетитом, что вряд ли у кого-то могут оставаться сомнения в моём голоде. Такое сложно сыграть.

Мэтт никак не комментирует это, но периодически бросает на меня странные взгляды. Сложно сказать, что у него на уме.

Но вот стол пустеет. Подходит время для разговора. Я не знаю, как себя вести. Понимаю наверняка лишь одно — нельзя рассказывать о случившемся. Слишком рискованно, что Мэтт станет рисковать своим благополучием. Но тогда нельзя и признаваться ему, что всё вспомнила. А значит… Нельзя и вызывать подозрения внезапным смягчением к нему.

Чёрт, как всё сложно и запутано. Ведь единственный способ узнать заклинание — дать понять Мэтту, что мне самой хочется бессмертия. Единственная причина для этого — осознание, что наши чувства взаимны и у меня искреннее желание провести вместе вечность. Только так он поверит.

Но… Поверит ли? После того, как я уже манипулировала его чувствами ради того, чтобы сбежать?

Что ж. Теперь придётся действовать максимально осторожно. Выдать правду я боюсь — мы ещё недостаточно отплыли. Велик риск, что тогда Мэтт выйдет в ближайшем порту и поспешит к Дэну разбираться самостоятельно.

— Ну так как ты нашёл меня? — нерешительно начинаю.

На этот раз я осмеливаюсь посмотреть на него. Всё равно сейчас по Мэтту сложно разгадывать какие-либо эмоции. Это напрягает, но не особенно. На передний план становится желание решить проблему. От этого зависит слишком многое.

— Гидзи сказал, что обвинитель поехал за тобой. Осталось за малым, — ровно отвечает Мэтт.

Я застываю. Мысль, что Мэтт побывал у торговца магией и узнал от него детали, заставляет покрыться мурашками от волнения. А что ещё муж мог узнать?

Ведь Гидзи и Дэн заодно…

— Гидзи? А его как… — начинаю было, но перебиваю себя: — Неважно. Наверное, через Эндрю. Но как ты разговорил Гидзи?

Я спрашиваю это, чтобы избежать главного вопроса. Что ещё Мэтт узнал. Хотя что-то подсказывает — он не был бы так настроен везти меня отсюда, если бы подозревал о намерениях обвинителя.

Или Мэтт собирался сначала вернуть меня домой, потом разобраться самому?..

— Любого можно разговорить, — помедлив, отвечает он. Красноречивый намёк, что без силы или угроз не обошлось, заставляет меня вздрогнуть. — Он сказал, что Дэн хотел увезти тебя из города назло мне. Мы встретились на причале. Ты ушла от него?

Нажим в вопросе и испытывающий взгляд требуют ответа. Не отвожу глаза. Я готова говорить, раз уж Гидзи даже под давлением не выдал настоящую версию событий.

— Нет, Дэн не предлагал мне оставаться с ним, — как можно увереннее утверждаю. — Думаю, его план состоял только в том, чтобы помочь мне сбежать. Ведь этого достаточно, чтобы опозорить тебя…

Осекаюсь, когда осознаю, что и кому говорю. Тут же вспоминаются слова Дэна о том, как отнесётся общество к побегу жены.

Не хочется даже думать, через что я заставила Мэтта пройти. И ведь если у меня ничего не получится, это станет только началом…

В какой-то момент мне отчаянно хочется рассказать правду. Дать понять, что больше никуда и никогда не сбегу, что жалею о содеянном… Хочется наплевать на всё и просто сделать этот решающий шаг.

Но его отстранённый взгляд не располагает к душевным порывам.

Мэтт так ничего и не отвечает, и я сама нарушаю неловкую паузу:

— Я не нашла себя в этом городе, здесь всё чужое для меня, — пояснив своё присутствие на причале, не сдерживаюсь и добавляю: — Я захотела вернуться.

При этих словах он смеряет меня таким внимательным взглядом, что становится не по себе. Всё-таки, Мэтт ведь проницательный. И теперь, когда желание раскрыться отпадает, уступив осторожности; я напрягаюсь. И, чтобы он не успел догадаться, что я теперь всё знаю; выпаливаю первое, что приходит на ум:

— Ты действительно запугал Гидзи?

Мэтт как-то странно усмехается, и я понимаю — не самая удачная тема.

— Это вполне в духе такого чудовища, как я, — саркастически отмечает он.

— Ты читал письмо, — с упавшим сердцем догадываюсь я.

— Читал.

В этом обманчиво безразличном ответе я улавливаю — он решил, будто мой дрожащий голос означает ужас от ситуации. Что я осуждаю его и в этом.

Вздыхаю. Как же это мучительно! Я сделала ему очень больно, но самое ужасное не в этом — Мэтт теперь уверен, что в моих глазах какой-то монстр.

Всё бы отдала, чтобы вернуть время назад и никогда не сбегать. Да, тогда я не узнала бы правды… Но, рано или поздно, всё было бы хорошо и без неё.

— Что ж, в этом нет ничего удивительного. Я предполагала, что так и будет, потому что мои родители наверняка пришли к тебе за объяснениями с этим письмом, — мягко говорю, давая понять, что не обвиняю.

— До твоих родителей оно не дошло, — тут же возражает Мэтт. — Я решил, ни к чему впутывать их и волновать напрасно. Лучше сделать так, чтобы у тебя больше не было необходимости бежать. Я дам тебе развод.

С трудом перевожу сбившееся дыхание. Это как удар — сильно, неожиданно, резко, сокрушая почву под ногами.

Мэтт говорил мне, что не отпустит. Даже в этой жизни он давал это понять, что уж говорить о той.

Неужели решил сдаться?..

— Вот как… — тихо проговариваю. — Но как это будет выглядеть для общества? Я от тебя сбежала, а сразу по моему возвращению мы развелись? Пойдут слухи.

— Мне всё равно, — отрезает он.

Я ещё никогда не видела Мэтта таким. Холодный, отстранённый… почти чужой, хотя совсем недавно стал самым родным.

— Прости… — беспомощно вырывается у меня. Поймав его взгляд, я добавляю: — Я украла твои деньги.

— Меня не волнуют деньги.

Очередной непреклонный и немногословный ответ.

Тяжело вздыхаю, чувствуя, как к горлу подступают слёзы. Испытания оказываются гораздо более сложными, чем я ожидала. И вот как сейчас не сказать ему правду?..

Больше всего на свете мне хочется снова увидеть его нежный взгляд. Чувствовать, что нужна и любима. Именно это помогло бы справиться со всем.

— Я совершила ошибку, — почти умоляюще говорю.

Но Мэтт меня не слышит. Слушает, но не чувствует, как обычно. Словно поставил замки.

— Я тоже, — он явно имеет в виду свадьбу.

Я потерянно отвожу взгляд.

Конечно, очень хочется рассказать Мэтту правду. Да и было бы справедливо всё решить вместе. Но сейчас между нами такая пропасть… Никогда прежде такой не было. Даже когда я не помнила его, не знала и застала за убийством.

Сейчас я даже не представляю, чего от него ждать. Я ещё не видела его в таком состоянии — мои поступки явно его довели. Мэтт почти пытал Гидзи — в общем-то, невинного человека. Уже это говорит о многом. И на что тогда может пойти, узнав про Дэна?..

Я откидываюсь назад, закрыв глаза. В конце концов, всегда остаётся вариант поговорить с Эдвардом наедине. Если Мэтт готов рисковать собой, то его друг такого не допустит.

Глава 25. Сиенна

Дорога до дома на этот раз не кажется мне утомительной. Я высыпаюсь, набираюсь сил, погружаюсь в размышления. А чаще всего — снова предаюсь воспоминаниям о прошлом с Мэттом…

Это оказывается спасением. Хоть и настоящее не радует, у меня всё равно остаётся прошлое. И этого не отнять. Оно вселяет надежду, подбадривает, дарит поддержку.

В пути мы с Мэттом всё же общаемся, причём легко и доброжелательно. Но всё равно чувствуются отстранённость и недосказанность. Отвлечённые темы не помогают избавиться от напряжения.

Стоит только зайти в дом, как ко мне тут же бросается взволнованная горничная. Беспокойство в её глазах слишком видно, но она не находит слов, чтобы выразить его. Только и делает, что озабоченно переводит взгляд с меня на Мэтта и наоборот.

— Со мной всё в порядке. Я потом тебе всё расскажу, — бегло успокаиваю её.

В голову сразу приходит осознание — горничная читала чёртово письмо. Я ведь знаю, что она умеет. Отчасти поэтому и взяла её в дом.

Женщина осторожно кивает. Она уже собирается уйти к себе, как её останавливает голос хозяина дома. Мэтт заговаривает так неожиданно, что я вздрагиваю:

— Вы обе можете собрать вещи и уехать к себе прямо сейчас.

С трудом сохраняю самообладание. Ну вот опять намёки на развод… Значит, Мэтт тогда говорил всерьёз и отступать от своих слов не собирается.

— Если можно, мы пока задержимся, — как можно невозмутимее отвечаю.

— Хорошо. Я подготовлю бумаги к разводу как можно скорее.

С этими словами Мэтт направляется к лестнице, чтобы подняться наверх.

— Развод? — с сомнением переспрашивает горничная.

Но я не отвечаю ей. Поджав губы, кидаюсь вслед за Мэттом. Не зная, чем ещё его остановить, вспоминаю о деле:

— Я бы хотела увидеться с Эдвардом и поговорить с ним наедине. У меня к нему вопросы насчёт нашей разорванной связи и… вообще, — нервно сбившись, когда муж разворачивается и смотрит на меня, я добавляю: — Он ведь твой друг и, если что, передаст всё тебе.

Я знаю — Мэтт доверяет Эдварду. И в целом в моём желании говорить с колдуном нет ничего подозрительного.

— Эдвард собирался зайти вечером, — помедлив, спокойно сообщает Мэтт. — Можешь поговорить с ним. И не беспокойся, я не стану узнавать от него, о чём будет этот диалог. Как я уже говорил, ты свободна. Тем более, мы разводимся.

Не дожидаясь ответа, Мэтт разворачивается и идёт дальше.

Я едва стою на подкосившихся ногах. Медленно и отрешённо поворачиваюсь в сторону горничной. Губы начинают опасно подрагивать, из груди рвётся всхлип.

Непонятно, что видит женщина в моих глазах, но вот уже через какие-то секунды я чувствую, как меня мягко обнимают. Горничная редко позволяет себе такие вещи, но сейчас как раз та самая необходимость. Я беззащитно утыкаюсь лицом ей в плечо, дрожа и до боли сжимая губы, чтобы не разреветься.

— О, миссис… — сокрушённо вздыхает горничная, поглаживая меня по волосам, как маленькую. — Я читала письмо… Что происходит?

— Я… всё… исп…испортила…

В голос просачиваются слезливые нотки. А затем меня просто трясёт от рыданий.

Неизвестно, сколько это длится. Невыплеснутые эмоции стекают с моих глаз накопившимися слезами, а горничная просто обнимает меня.

Я не сразу замечаю спустившегося к двери и уходящего куда-то Мэтта. Так и не успеваю понять, видел ли он, что тут происходит…

******************

Я не рассказываю горничной всю правду, но даю понять, что ошибалась в муже. И что написала это письмо необдуманно. Так же, как и сбежала из дома. И что жалею обо всём этом.

Я пытаюсь максимально смягчить образ Мэтта перед горничной, но в этом нет особой нужды. Она всё равно верит, что он вовсе не чудовище.

За разговорами мы даже не сразу замечаем, что проходит почти два часа. Неясно, куда ушёл Мэтт, но я начинаю волноваться.

К тому же, вечером должен прийти колдун. А насколько я помню, это мой единственный шанс, учитывая дорогу до Дэна.

День подходит ко второй половине. Я взвинченная и не нахожу себе места в доме.

В итоге остаюсь просто ждать в комнате, в которой мы с Мэттом спали вместе. Уже пообещала себе, что если к семи не будет никаких новостей, я пойду искать обоих мужчин.

Моё терпение уже на исходе, но я держусь. Я уже поступала импульсивно. Не нужно повторять ошибок…

Тем более что Мэтт всё-таки возвращается.

Я сразу улавливаю, когда это происходит. Чувствую… Точно знаю, что он теперь дома. Даже до того, как слышу, что Мэтт поднимается в соседнюю комнату.

Это не назвать порывом или резкой необходимостью. Просто в какой-то момент я понимаю, что не могу так больше. Я должна хоть что-то исправить. Хотя бы начать.

Когда я захожу к нему без стука, Мэтт перебирает какие-то бумаги. Он сразу отвлекается от них. Отложив, поворачивается ко мне.

Что-то меняется в его взгляде… Но вот что, я никак не могу определить. Боюсь.

— Эдвард придёт в течение часа, — нарушает затянувшуюся паузу Мэтт.

Я вздыхаю. А потом просто смотрю в его глаза, ища в их глубине хоть какой-то намёк на смягчение… Но нахожу другое. Вопросы. Какие?..

Накал недосказанности между нами становится критическим. И, видимо, это понимаю не только я. Мэтт почти замирает, не сводя с меня слегка прищуренного взгляда. Я тоже словно застываю.

— Развод будет завтра. Сегодня уже поздно подавать заявления, — снова прерывает молчание Мэтт.

Что-то меняется и в его голосе. Непривычные, слегка хрипловатые нотки…

Я облизываю пересохшие губы. Не хочу больше слышать о разводе. Хочется заткнуть себе уши.

А ещё лучше — его губы… Своими.

— Но твоя репутация… — вздохнув, начинаю.

— Моя репутация меня не волнует, — резко перебивает Мэтт, но его взгляд при этом уж точно не назвать жёстким… Скорее, наоборот. — Почему она беспокоит тебя?

Вопрос звучит иначе. Мягко, чувственно и в то же время требовательно. Но взволнованная я не сразу понимаю это; ухватившись за шанс доказать Мэтту, что больше не воспринимаю его как монстра.

— Потому что ты не заслуживаешь всего этого, — убеждённо заявляю. — Ты… — замявшись немного, я чуть тише продолжаю: — ты достоин самого лучшего.

Его глаза темнеют, а взгляд становится просто испытующим. Но я выдерживаю его, давая понять, что говорю всерьёз.

— Правда? Даже при том, что я убивал? А ещё обманывал и запугал тебя, — со странной усмешкой напоминает Мэтт.

Но меня уже не остановить. Его вопросы только провоцируют объяснить по всем пунктам, что то чёртово письмо больше не отражает моей души. Я порвала его и бросила в камин сразу после разговора с горничной.

— Мои страхи… — начав, я тут же запинаюсь и уверенно поправляю себя: — Мои прошлые страхи — это моя проблема, ты ничего не сделал для того, чтобы у меня были основания бояться тебя. Я знаю, что ты не причинишь мне вреда. Обман? Ты бы не пошёл на это без причины, ведь сразу после свадьбы хотел сказать мне правду. А по поводу убийств… Насколько ты дал мне понять, ты убиваешь лишь тех, кто того заслуживает.

В конце я невольно снижаю голос. Намекнув ему на тот разговор возле дома, когда Мэтт впервые назначил мне встречу наедине; я погружаюсь в воспоминания… Он просил меня о доверии. Смотрел обезоруживающе, был готов открыться мне полностью — только если я позволю и приму.

А я… Мотаю головой, отгоняя воспоминания о своих ошибках. И тут же ловлю взгляд Мэтта. Недоверие. Сомнение. И… что-то ещё. Что-то, во что слишком хочется верить. Но я могу ошибиться.

Он не сразу отвечает.

— Тех, кто того заслуживает, да. Но не столько ради мира и добра, сколько чтобы выплеснуть свою кровожадность.

Это мрачное признание не отталкивает меня и не заставляет сомневаться. Наверное, Мэтт ждал, что будет, но ошибся. Я знаю, о чём говорю.

— И это лишь говорит о том, насколько ты силён и справедлив, — запальчиво возражаю. — Почти любой на твоём месте не выдержал бы или сорвался, или стал бы использовать силу ради личной выгоды, и…

— Осторожно, я начинаю думать, что ты любишь меня, — насмешливо перебивает Мэтт.

Я снова на мгновение замираю. И тут же отвожу взгляд, пытаясь успокоить ускоренно забившееся сердце. Слишком неожиданные слова. Слишком точные. Слишком…

Он издевается, или… Неужели я настолько перестаралась, давая понять, что не считаю его монстром?

Издаю нервный смешок. Молчу, стараясь всячески избегать его взгляда. Атмосфера в комнате накаляется до предела. Даже не глядя на Мэтта, я чувствую его каждой клеткой.

Надо что-то сказать. Каждая секунда играет против меня. Но в горле пересыхает, а слова не срываются с губ.

Затянувшуюся паузу снова нарушает Мэтт.

— Иди ко мне, — изменившимся голосом говорит он.

Тепло от его нового тона и смысла слов тут же разливается по моему телу, грозя превратиться в жар. Снова с трудом держусь на ногах.

— Что? — как-то хрипло выдаю. — Зачем?

— Если ты не подойдёшь, я оформлю наш развод, и мы завтра же станем чужими друг другу, — серьёзно говорит Мэтт. — Но если ты подойдёшь… Я никогда не отпущу тебя. Больше никаких планов и тайн. Я даю тебе выбор.

Я наконец встречаю его взгляд. Как-то машинально, само собой. И… Все сомнения тут же растворяются.

Чего я боялась? Что он узнает правду? Глупо. Я сама ему скажу. Мы вместе решим проблему. Нельзя сомневаться в своём мужчине. Он не станет рисковать собой, если я дам понять, насколько мне это важно.

Я не иду, даже не бегу. Просто кидаюсь, в секунды преодолевая расстояние, отчаянно обнимая.

Мэтт тут же заключает меня в ответные объятия, прижимая крепче, давая понять — теперь никуда и никогда не отпустит. Я дрожу от нахлынувших эмоций. Радость от вновь приобретённого счастья так переполняет, что слёзы сами льются из глаз. Прижимаюсь к нему ещё ближе, стремясь раствориться в этих чувствах.

Мэтт успокаивающе гладит меня по спине. Но чувствуется, что его тоже переполняют эмоции.

— Я… Я хотела вернуться не в город, а к тебе, — всхлипываю, когда наконец обретаю способность заговорить.

Мэтт мягко треплет мне волосы, целует в макушку.

— Я знаю. Теперь знаю.

Его понимание окончательно лишает меня самообладания. Казалось бы, у меня уже должны закончиться все слёзы — но нет, я ещё некоторое время плачу в объятиях Мэтта. Плачу и улыбаюсь. Наверное, я схожу с ума.

— Мне так жаль, что…

— Прекрати, — Мэтт берёт моё лицо в ладони, заставляя посмотреть ему в глаза и увидеть, что всё в прошлом.

И я действительно понимаю это. Поддавшись щекой навстречу пальцам, ласково гладившим меня по коже, улыбаюсь. Закрываю глаза, наслаждаясь ощущениями. А потом снова открываю, окунувшись в его взгляд.

Действительно, больше нет нужды объясняться. Мэтт всегда понимает меня. Чувствует.

— Я люблю тебя, — слова вырываются сами.

Это единственное, что я ещё должна сказать из того, что мы оба знаем.

Мэтт ласково улыбается. У меня щемит сердце. Я могла бы многое сказать… Но таких словно просто нет. Ничто не может передать мои чувства. Он доверился мне снова. Несмотря ни на что, понял и простил.

— И я тебя люблю. Всегда любил.

— И я всегда. И в прошлой жизни, и в этой, — уверенно отвечаю, с готовностью встречая его удивлённый взгляд.

В его глазах появляется осознание. Наверняка у Мэтта уже возникают вопросы. Я готова дать на них ответы, но сначала хочу прояснить другое:

— Я хочу, чтобы ты знал: я приняла решение вернуться до того, как вспомнила всё. Я всегда любила тебя, даже когда отрицала это перед собой.

Мэтт медленно кивает, продолжая держать моё лицо и не разрывая зрительный контакт. Я вижу — верит. Это важнее всего.

И тут в дверь комнаты стучатся. На пороге стоит Эдвард.

Глава 26. Сиенна

Мэтт неохотно выпускает меня из объятий, но продолжает держать за талию. Я стираю следы уже давно высохших слёз и поправляю растрепавшиеся волосы. У меня нет неловкости от того, что нас застигли. Я так и продолжала бы обнимать Мэтта, но появление колдуна напоминает о насущных проблемах.

— Рад, что всё налаживается. Если я не вовремя… — Эдвард выдерживает паузу, давая понять, что готов отложить встречу.

— Нет-нет, я как раз хотела поговорить, — поспешно возражаю, потому что мне кажется, что Мэтт и вправду готов перенести. — С вами обоими. Это очень важно.

Озадаченно переглянувшись, мужчины проходят к дивану. Я следую их примеру. Когда все садятся, Мэтт легонько сжимает мою руку в своей, подбадривая.

— Это будет долгий рассказ, — нервно усмехаюсь. И, вздохнув, начинаю.

Я ни на кого не смотрю, когда говорю. Но чувствую поддержку Мэтта, его касания, поглаживания по руке в особо сложные моменты рассказа…

И сама не замечаю, как подхожу не только к кульминации, но и к завершению монолога. Меня не сбивают, не задают вопросов — словно точно чувствуют, что это не нужно. Что мне и так непросто говорить о своих поступках, которые вызывают стыд. Я продолжаю винить себя за ситуацию с Дэном, хоть и знаю, что Мэтт меня простил.

Рассказываю всю правду, пропуская лишь свои воспоминания. Я просто даю понять, что семья обвинителя видела всё. Мне совсем не хочется озвучивать некоторые секреты. Например, признаваться в том своём сговоре с Эдвардом по возвращению меня. Раз колдун не говорил об этом Мэтту — я не выдам.

Закончив, я наконец смотрю на мужчин. На их лицах нет осуждения. Они просто думают над ситуацией.

И я почти физически ощущаю, как груз вины окончательно рушится.

— Любопытно… — протягивает Эдвард, первым нарушив паузу. — Какие у нас варианты?

— Стереть им воспоминания, перед этим выведав, в курсе ли ещё кто-то, — предлагает Мэтт.

Я радостно ёрзаю на месте. Надо же, а мне даже в голову не приходило, что какой-либо ещё козырь противников можно вычесть! Эдвард — сильный колдун. Если он сможет вмешаться в воспоминания, стерев их; то и узнать информацию не должно быть проблемой. Мэтт знает своего друга. И не предложил бы, не будь это возможно.

Я с надеждой смотрю на колдуна, но тот, похоже, не разделяет моего энтузиазма. Он выглядит задумчивым.

— Можно… Но можно и другое, — пространно отзывается Эдвард, явно продолжая размышлять: — Понятно, что я не стану создавать такое мощное заклинание, как бессмертие, да ещё и для троих… Даже для четверых, ведь Гидзи в сговоре, — вспоминает он.

— Тогда что? — не выдерживаю такой таинственности.

Эдвард смотрит на Мэтта, а затем — на меня.

— Прежде всего, хочу задать вопрос: что ты хочешь делать дальше? — вперившись своим пронзительным нечеловеческим взглядом мне в глаза, требовательно спрашивает колдун. — Ведь вы теперь вместе и любите друг друга. Но что дальше? У тебя — человеческая жизнь, у него — вечность.

Сердце чуть не выскакивает из груди. Взгляд Эдварда прожигает, погружает в бескомпромиссную реальность. Я не ожидала, что эта серьёзная и мучительная тема так неожиданно всплывёт. А ещё тревожит непонимание, как это может быть связано с предметом обсуждения. К чему ведёт колдун?

— Я… Я не хочу быть бессмертной, но не оставлю Мэтта одного, — нерешительно отвечаю.

— То есть, будь у тебя выбор, ты бы предпочла остаться смертной? — с нажимом уточняет Эдвард.

Похоже, от меня ждут немедленного ответа. Вздрагиваю от такого напора. Уловив моё смятение, Мэтт мягко проводит большим пальцем по моей ладони.

— Это слишком серьёзный вопрос, тут неуместно давление, — вмешивается он.

— Я давлю только потому, что у меня есть идея, — не теряется Эдвард. — Если эти четверо действительно хотят быть бессмертными… Что ж, я дам им выбор, — торжественно заявляет колдун, глядя на друга. — Клеймо нельзя выжечь. Его можно только передать. Конечно, до сих пор добровольцев не было, но я и не спрашивал. Я доверял тебе и знал, что ты не сорвёшься. Ни с кем другим у нас бы не получилось. Но прошло время. Действие клейма ослабевает под моими зельями. А если разделить кровожадность на четверых… У каждого будет слабое очертание метки. Там уже любой сможет справиться. К тому же, я буду контролировать их — это будет обязательное условие. Если они согласятся, мы избавимся от сразу двух проблем. Насколько я знаю, ты бы тоже предпочёл быть человеком.

Я жадно впитываю слова колдуна, погружаясь в услышанное. Это слишком хорошо! Даже идеально. Это решит сразу всё.

За бессмертие придётся платить — если эти четверо действительно хотят вечности, пусть получат. И пусть даже у них останутся воспоминания обо мне и о Мэтте — они не смогут ими воспользоваться. Ведь действия мужа связаны с той самой меткой, которая будет теперь у них. Выдав его, они подставят и себя.

А уж шанс прожить с Мэттом счастливую человеческую жизнь… Ту, к которой мы всегда стремились…

И его проклятье развеется. Придёт конец его мучениям.

— Такое и вправду возможно? — осторожно спрашиваю, боясь разрушить внезапную надежду.

— Проделать это будет проще, чем сотворить обычное заклинание бессмертия четверым, — усмехается Эдвард.

— Это было бы чудесно! — тут же не сдерживаю радости я.

— Мы потом ещё поговорим с тобой об этом, — мягко говорит Мэтт колдуну. И я понимаю, что мужа беспокоит участь друга, которому предстоит отпустить единственного близкого человека. — Но, конечно, ты бы очень помог нам, если это случится.

Мэтт хочет этого. Очень. Не меньше, чем я. И я понимаю, знаю это. Но Эдвард через слишком многое прошёл с моим мужем. Они всегда могли друг на друга рассчитывать… А скоро колдуну придётся остаться одному.

Сегодня один из самых счастливых моментов в моей с Мэттом жизни, но и в нём присутствует нотка горечи.

Мужчины ещё немного говорят, обсуждая детали. Я не вмешиваюсь. Знаю, что все уже пришли к окончательному решению. И всё будет хорошо.

Вскоре Мэтт идёт провожать Эдварда до двери. Попрощавшись с колдуном ещё в комнате, я не спускаюсь с ними. Слишком уж взбудоражена случившимся.

Я просто шагаю по комнате, размышляя, улыбаясь и иногда даже счастливо подпрыгивая. А когда Мэтт возвращается, стою у окна, пытаясь унять эмоции.

— Мы поедем завтра? — обернувшись, спрашиваю.

— Утром. Но без тебя. Поедем только мы с Эдвардом. Ну и захватим Гидзи по пути.

Разворачиваюсь всем телом, вперив в Мэтта решительный взгляд.

— Но я…

— Ты теперь должна держаться от всех этих проблем. С тебя довольно опасных приключений. И теперь, когда я говорю, что вернусь, я рассчитываю, что ты поверишь и дождёшься, — твёрдо, почти даже жёстко перебивает Мэтт.

Явный намёк на ту, прошлую жизнь… Причём Мэтт не имеет в виду, что я пошла его искать и попалась головорезам. Его глаза ясно говорят — он знает правду. Значит, Эдвард рассказал ему. Именно сегодня. Буквально только что.

Я опускаю взгляд.

— Хорошо, — не осмеливаюсь возразить.

И счастливо улыбаюсь, когда через мгновение оказываюсь в любимых объятиях.

— Вот и умница, — хмыкает куда-то мне в волосы Мэтт.

А затем целует в губы, мгновенно лишая рассудка. Я охотно обхватываю его шею руками, прижимаясь крепче. Мы оба уже знаем, к чему всё ведёт. Предвкушаем… Сдерживаться становится всё невыносимее.

Я не боюсь. Уверена, что повторения проявления клейма больше не будет. А ещё… С Мэттом больше ничего нестрашно.

Единственное, чего опасаюсь — что он вдруг остановится. Но Мэтт явно не собирается и уже увлекает меня в постель.

Глава 27. Сиенна

Жизнь стремительно налаживается.

Мэтт и Эдвард возвращаются даже раньше, чем я ожидала. Мне не надо спрашивать, как всё прошло — всё читается на их лицах. План осуществился. Мэтт стал обычным человеком.

Первое время мы не можем в это поверить. Я подолгу провожу пальцами по его коже на месте, где раньше было клеймо. Мэтт счастливо обсуждает со мной наше совместное будущее, мы строим планы. Теперь никакие проблемы нестрашны.

Дни протекают друг за другом. Каждый из них полон новых событий, эмоций и радостей.

Я сразу принимаюсь исправлять свою главную ошибку — восстанавливать репутацию Мэтта, как мужа, в обществе. Он не просил об этом, но так хочется мне. Даже малейший намёк на недостойные слухи о нём вызывает во мне искреннее негодование.

Впрочем, те быстро прекращаются. Я делаю всё, чтобы в обществе считали — тот мой побег был глупой попыткой привлечь к себе внимание мужа. При этом даю понять, что Мэтт и без того уделял мне много времени, заботился и любил — но я поддалась глупым капризам. И что быстро осознав свой поступок, сразу поехала обратно — а на полпути мы с Мэттом пересеклись.

Вопреки моим рассказам, в обществе я не считаюсь избалованной дурочкой. Всё списывают на пережитый суд над отчимом и скорую свадьбу.

К тому же, все сомнения у людей исчезают сами собой — стоит им только увидеть меня и Мэтта вдвоём. Мы светимся любовью и счастьем. И то, с каким теплом и нежностью отзываемся друг о друге, похоже, убеждает даже скептиков.

Мэтт тоже исправляет свои ошибки. Во многом благодаря ему Эндрю остаётся другом нашей семьи. Причём не только моим, моих родителей, но и Мэтта. Мечта Эндрю сбывается — адвокат теперь общается с ним как с хорошим приятелем.

Всё слишком хорошо и обещает стать только лучше. Мы с Мэттом чувствуем это. Знаем почти наверняка. Ведь главное — мы вместе. А судьба благоволит нам.

***********

Сегодня у Мэтта какой-то суд. А я с самого утра почти не встаю с постели. И дело не только в том, что ночью нам с Мэттом было не до сна.

В последнее время по утрам у меня частенько болит голова. Я не хочу беспокоить заваленного работой Мэтта, а потому стараюсь вести себя как обычно. Но он всё равно как чувствует — даёт мне выспаться, организовывает завтраки в постель, заваривает целебный чай. Это очень кстати, потому что голод тоже мучит меня. Есть хочется много. Иногда я думаю, что могу делать это весь день. Тем более что чувство насыщения почти не приходит.

Правда, меня иногда тошнит — видимо, всё-таки переедаю.

Медленно поднимаюсь на кровати, зевнув. Казалось бы, я проспала больше нормы… Но хочется ещё. И только понимание, что это перебор, заставляет встать.

Когда я поднимаюсь на ноги, в пояснице колет. Неожиданно, непривычно и резко.

— Да что же это такое, — всхлипнув, сетую вслух, ни к кому не обращаясь. Становится обидно почти до слёз. — Я что, внезапно старею?..

Горничная где-то у себя — вряд ли она слышит меня с этажа ниже. Да и Мэтт явно распорядился не беспокоить меня, пока не проснусь.

Но это отступает на задний план, когда я начинаю спускаться по лестнице. Ещё не выйдя из комнаты, чувствую запах любимого жасмина. Мэтт дома! И принёс цветы.

Я спешу вниз. Больше не обращаю внимания ни на боль в голове, ни на обострившееся обоняние. Мои любимые цветы и без того имеют яркий аромат.

Мэтт только входит в дом. Я сразу кидаюсь к нему и, забрав букет, заключаю мужа в крепкие объятия.

— Спасибо, — шепчу, приподнявшись на цыпочках и уткнувшись ему в шею. — Как прошло?

— Хорошо. Дело изначально было…

Я перестаю слушать — голова начинает кружиться, а чувство тошноты снова подступает к горлу. Странно, я вроде не ела после сна. Отравление тем более исключено — в доме только самые качественные продукты и лучшие повара.

Я неохотно отстраняюсь от Мэтта, машинально коснувшись лба.

— Опять голова? — участливо спрашивает муж.

Да уж, мне не стоило и пытаться обмануть его. Неловко улыбаюсь.

— Что-то со мной не так…

— С тобой всё просто замечательно, — ласково сообщает Мэтт. — Ты беременна.

Я утыкаюсь носом в цветы — их запах успокаивает. Головная боль отступает на задний план, но среди эмоций преобладает растерянность.

— Ты уверен?

Конечно, со мной происходят изменения. И неудивительно, что Мэтт их замечает. Но мне никто и никогда не говорил о признаках беременности. Даже когда я уже была в браке и виделась с родителями. Мама не любит обсуждать личные темы. Видимо, она думает, что я постепенно приду ко всему сама.

— Да. Но если ты хочешь знать наверняка…

Вечером приходит колдун. Сразу, не снимая пальто, он проходит в гостиную.

С готовностью встаю с кресла. Я ждала Эдварда. Теперь мне очень хочется, чтобы всё оказалось правдой. И некомфортные ощущения перестают беспокоить. Мысль, что у нас с Мэттом будет ребёнок, слишком воодушевляет. Тем более, радость у нас общая.

— Надеюсь, зачатие не произошло, когда в тебе была кровь вампира? — без предисловий выпаливает Эдвард, пристально глядя на друга.

— Конечно, нет, — уверенно возражает Мэтт.

— Вы ведь спали в ту ночь до нашего отъезда в Бализ?

Неуверенно перевожу взгляд с колдуна на мужа. Я и подумать не могла, что реакция Эдварда будет такой. Он никогда не позволял себе такие вопросы раньше.

Хотя сейчас мне нет дела до приличий. Больше беспокоит настрой колдуна. Ведь мне всё равно — даже если наш ребёнок унаследует что-то не то, мы справимся. И не оставим его. Главное, что он есть… Если это так.

— Я был осторожен, — уверяет Мэтт, не колеблясь. — Я не стал бы рисковать в такой ситуации.

Колдун кивает, приближаясь ко мне.

— Я знаю. Просто всякое возможно, — спокойно говорит он, уже протягивая руку к моему животу.

Кожу сначала обдаёт приятной прохладой, а затем по телу разливается тепло. Каким-то образом я сразу чувствую магию касания. Да уж, дар Эдварда куда мощнее, чем у отца Дэна.

Кстати, все четверо новоявленных бессмертных слишком наслаждаются сбывшейся мечтой, чтобы докучать кому-то. Я слышала, что Дэн ушёл с поста обвинителя, женившись на Алевтине. Только, видимо, он уже решил, что этот брак будет далеко не единственным в его жизни.

— Всё хорошо, это девочка. С ней всё в порядке, — неожиданно сообщает Эдвард.

Всхлипнув от волнения, я счастливо улыбаюсь. Услышанное настолько захватывает сознание, что кроме радости не остаётся ничего. Мэтт обнимает меня, и я кладу голову ему на плечо.

Тогда мы не замечаем, что Эдвард тоже радуется. И не столько за друга и меня, сколько и за себя в будущем.

Позже мы узнаем, что, коснувшись моего живота, колдун отчётливо увидел — наша дочь перевернёт его жизнь. Короткими вспышками Эдвард просмотрел некоторые моменты будущего. Увидел нашего с Мэттом будущего сына, счастливые моменты нашей жизни…

Будут трудности, но любовь преодолеет всё.

А наша дочка всё-таки выберет бессмертие. Что ж… Она не пожалеет об этом.

Эдвард сделает всё, чтобы они были счастливы. Он ведь изначально точно знает — у них всё будет хорошо.

А что касается наших с Мэттом неизбежных смертей… Это пустяк. Ведь вместе и навсегда — понятие намного большее, чем просто жизнь.

Оглавление

Глава 1. Сиенна

Глава 2. Сиенна

Глава 3. Сиенна

Глава 4. Сиенна

Глава 5. Мэтт

Глава 6. Сиенна

Глава 7. Сиенна

Глава 8. Сиенна

Глава 9. Мэтт

Глава 10. Сиенна

Глава 11. Сиенна

Глава 12. Сиенна

Глава 13. Сиенна

Глава 14. Сиенна

Глава 15. Сиенна

Глава 16. Сиенна

Глава 17. Сиенна

Глава 18. Сиенна

Глава 19. Мэтт

Глава 20. Сиенна

Глава 21. Сиенна

Глава 22. Сиенна

Глава 23. Сиенна

Глава 24. Сиенна

Глава 25. Сиенна

Глава 26. Сиенна

Глава 27. Сиенна