Лер-Лерок и лень-река [Юлия Владимировна Олия Мендеч] (fb2) читать онлайн

Солнце медленно клонилось к горизонту, щедро делясь последними теплыми лучами с окружающим миром, даря свой живительный свет, наполненный сотней оттенков сусального золота, и разбавленный вечерним багрянцем. Лютики замерли, в ожидании тихого, спокойного вечера, какие всегда приходились на их долю, в этом реликтовом, полном загадок и тайн лесу.

В тени лютиков, заботливо скрытый от любопытных глаз, Лер-Лерок размышлял о цветах. – Какого это, первыми видеть солнце во время рассвета, приветливо раскрывать свои лепестки, подставляя их теплым лучам, а потом не спеша закрывать, как только солнце уходит за горизонт. Если бы я был цветком, думал Лер-Лерок, – то каким? Может, стыдливой фиалкой, прячущей свои лепестки при малейшей опасности, или простодушной ромашкой, доверчиво тянущейся к солнцу, а может, злюкой-кактусом, ощерившимся своими колючками на весь белый свет? Хотя нет, кактусом я не буду, я не хочу никого уколоть.

Его шерстка оливкового цвета почти сливалась со мхом, слегка поблескивая на солнце непослушными ворсинками. Заостренная мордочка была расслаблена, ведь Лер-Лерок никогда не спешил. Выражение полной безмятежности на его лице придавало ему счастливый и беззаботный вид. А еще, Лер-Лерок очень любил писать стихи. В тишине леса, это особенно хорошо у него получалось.

Всё, что у меня есть,

Лес, ручей и небо,

Лютиков осенний листопад,

Я по-настоящему богат.

В небе пролетела стая лебедей. За ними важно летел Габриэль, вальяжно размахивая крыльями, возможно пытаясь сойти за лебедя. Но гордые птицы не обращали на него никакого внимания, и все так же размеренно продолжали свой полет. Тогда Габриэль резко спикировал вниз, будто так и было задумано, а то много чести, гоняться за птицами. Он приземлился рядом с Лер-Лерком.

Лер-Лерок, который в этот момент мнил себя золотым подсолнухом и радостно подставлял свои лепестки солнцу, вздрогнул от неожиданности.

– Как тебе полет с лебедями, спросил он.

– Вот еще! Я летал сам по себе. Просто хотел размять крылья, ответил Габриэль.

– Смотри, что у меня есть. Габриэль вытащил ободок с полями и надел на голову. Его мордочка стала похожа на ромашку в чепчике.

– Хмм, очень интересно. И что это?

– Это уникальная вещь, она спасает от дождя. Видишь? Габриэль помотал головой, демонстрируя Лер-Лерку, как он будет спасаться от дождя.

– Ничего не понимаю. А что именно ты хочешь спасти?

– Ну как… Моя мордочка не намокнет, понимаешь?

– Это здорово! То есть все остальное намокнет, а мордочка останется сухой?

– Ну да, уже не так радостно ответил Габриэль.

– Удивительно. Какая необычная и совершенно ненужная штука. А где ты ее взял?

– О! Это с планеты Алиэкспрессия, слышал? Вся вселенная у них заказывает.

Лер-Лерок отрицательно помотал головой. Ему была чужда радость обладания вещами. Все, в чем он нуждался, и так принадлежало ему. Его лютиковая роща, небо, океан и звезды. Габриэль же был совсем из другого теста. Он обожал вещи. Причем ему нравился сам процесс их приобретения. К вечеру, вещь уже не так радовала его, и он хотел новую. Хорошо еще, что Габриэль был не жадным, и все это раздаривал. Иначе он накопил бы целую гору ненужного хлама и занял бы им весь цветочный лес, а пожалуй и все побережье Лунного океана.

– Ах, Габриэль, порой мне кажется, что будь у тебя возможность, ты купил бы все на свете.

Зажмурившись от удовольствия, Габриэль прошептал, – это было бы замечательно.

Из рощи к ним выглянул Слепомышь. Он только проснулся и остатки сна неровными отпечатками виднелись на его лице. Слепомышь протопал к ним. Дело в том, что он пытался подружиться с лесными мышами, доказывая им, что он тоже из рода мышей. Поэтому на какое-то время он отказался пользоваться крыльями. Это было жутко медленно и причиняло ему массу неудобств. Но Слепомышь упрямо следовал своей цели, чтобы подружиться с мышами.

– Что за странное сооружение у тебя на голове, это для того, чтобы пугать косуль? Хотя нет, наверно для того, чтобы они умерли от смеха, пробурчал он, и Габриэль насупился.

– Это для спасения от дождя. Видишь, капли будут падать на эти поля.

– И стекать тебе за шиворот, как удобно, закончил за него Слепомышь.

Габриэль снял свой ободок и посмотрел на него совсем другими глазами.

– Что-то он мне разонравился, подарю-ка я его Акуле, и он взмыл в небо.

– Акуле? Ободок от дождя? Слепомышь в недоумении посмотрел на Лер-Лерка.

– Это же наш Габриэль, улыбнулся Лер-Лерок. Они какое-то время молча лежали, прислушиваясь к шепоту лютиков и пению птиц. Это был один из тысячи одинаковых, радостных дней, которые друзья проводили в лютиковой роще. Зеленый фенек – Лер-Лерок, крылатый единорог – Габриэль, летучая мышь – Слепомышь, и Акула. У Акулы был пузырь, в котором он мог свободно передвигаться по воздуху, так что никаких проблем с посещением лютиковой рощи у него не было. Пока друзья сонно, и позевывая, лежали на солнце, вернулся Габриэль.

– Акула отказался. Он очень хотел взять мой ободок, но, к сожалению, он всегда принимает дождевые ванны, это очень полезно для кожи. Поэтому я подарил его одной из макрелей.

На этот раз Слепомышь промолчал, хотя язвительное замечание так и рвалось из его уст.

– Ой, что же я теперь надену на парад, опомнился Габриэль.

Каждое лето няшные существа устраивали торжественный парад в честь удачно прожитого года. А так как все года были удачными, парад проводился раз в год. Они наряжались и показывали себя во всей красе. Габриэль, разумеется, хотел участвовать в параде, и друзья согласились прийти на него посмотреть.

– Габриэль, ну ты же можешь надеть ожерелье из Божьих коровок, если конечно они согласятся.

– Ты думаешь? Пойду, попрошу их, и Габриэль улетел. Слепомышь вздохнул и потопал обратно. С недавнего времени он облюбовал себе дупло в карликовом баобабе, туда он сейчас и направился. Лер-Лерок посмотрел на верхушки лютиков над головой, будто там находились ответы на все вопросы, но мысли о предстоящем параде уже отвлекли его от каждодневных раздумий, и он задремал.

***

Во сне он плыл в лодке, по гладкой, глянцевой поверхности океана, неспешно загребая веслами, оставляя за собой кудрявые, пенистые бороздки. Напротив него сидела Мудрая Белка и молчала. Грести было нелегко, толи потому что они плыли против течения, толи потому, что белка весила, как слон, а может и то, и другое разом, но Лер-Лерок почувствовал, что устает.

– Ты устал, Лер-Лерок, сказала Мудрая Белка. Она наклонилась к нему, пристально посмотрела в глаза, и вновь приняла расслабленную позу, прижавшись к бортикам, даже и не думая ему помогать.

– Как она догадалась, подумал Лер-Лерок, все сильнее нажимая на весла, почти понимая, почему ее прозвали Мудрой.

– Каждое мое утро начинается с …

… С кофе, спросил Лер-Лерок.

– Нет. Утро не может начинаться с кофе. Утро начинается с пробуждения. Сначала ты открываешь глаза, потягиваешься, потом глубже зарываешься подушку, и лежишь еще минут пять, нехотя прогоняя остатки сна.

Лер-Лерок задумался, машинально продолжая грести. В его жизни были сотни утренних солнц, и все они были разными. Яркими и блеклыми, теплыми и хмурыми, но всех их объединяло одно – желание начать новый, прекрасный день.

– Но главное, продолжала Белка, – мой день начинался с музыки. Каждое утро меня будили переливчатые трели малинок, под которые я просыпалась. Их музыка стала неотъемлемой частью утра, гармонично объединив в себе теплоту солнца, необъятность неба, и серебро Седого Луня, моего острова.

– А кто такие малинки, спросил Лер-Лерок. – Это такие колокольчики?

– Это летучие рыбки, настоящее украшение моего острова, ответила Белка. Они, словно бабочки, порхающие с цветка на цветок, путешествуют от острова к острову, даря свои чарующие звуки музыки, и каждое утро они прилетали ко мне.

– Принимая тебя за огромный цветок, в котором много нектара, сыронизировал Лер-Лерок. Но Мудрая Белка не обратила внимания на его слова.

– Они пропали.

– Кто?

– Мои малинки. Теперь мое утро лишено музыки, остров наполнился тишиной, и я просыпаюсь в растерянности. Помоги мне их найти, Лер-Лерок. Малинки очень легковерны и охочи до развлечений, их запросто может кто-нибудь обмануть или обидеть. Только у таких беззаботных существ могла родиться такая легкая, почти невесомая мелодия.

– Ты хочешь, чтобы мы их нашли и вернули, спросил Лер-Лерок, тут же почувствовав, что грести стало легче.

– Нет, расстроенно вздохнула Белка. Вернуть их невозможно, они очень свободолюбивые, эти малинки. Но я хочу, чтобы вы нашли их, и убедились, что с ними все в порядке. Что они не попали в беду. Лер-Лерок почувствовал, что весла все плавней и легче погружаются в воду, грести становилось на удивление просто.

– С чего нам начать поиски?

– Вам нужно попасть в тростниковый лес, последний раз малинок видели именно там. Дальше следы теряются. Потом вы получите неожиданный подарок, который спасет и помирит два враждующих племени. Вам надо избегать лени и верить друг в друга. Впереди вас ждут полные опасностей, приключения.

– Я думаю, мы начнем поиски завтра, сказал Лер-Лерок. Он остался в лодке один. Мудрая Белка, с ее любовью к эффектным появлениям и исчезновениям, как всегда неожиданно растворилась в воздухе. Лодка легко скользила, как будто плыла сама, без его помощи.

***

На планете няшных существ, где жили наши друзья, было все наоборот. Маленькие, карликовые горы, порой сердито спускавшие лавины, добрые хищники, дружившие со всеми обитателями планеты, тихие, спокойные океаны, кишащие пестрой фауной и цветы-гиганты, заполнившие своим гранатовым, канареечным и сапфировым цветом леса.

Позже, днем, на главной аллее цветочного леса проходил парад. Лер-Лерок со Слепомышем наблюдали за ним из-за клубничного куста. Гораздо приятнее смотреть парад, поедая спелую клубнику. А парад уже начался. Открывали шествие гусеницы. Они с такой важностью и деловитостью ползли, будто были единственными участниками парада. Но это конечно было не так. Следом за гусеницами вышагивали брюхогрибы. Они чем-то походили на карликовых тапиров, но, в случае опасности, брюхогриб ложился на спину, поднимал свои передние и задние ноги, и становился похожим на гриб. Яркие кисточки на его ногах напоминали шляпку ядовитого гриба. За ними потянулись вездесущие куницы. Они втягивали носом воздух, как будто принюхивались, не нам ли достанется победа? Прюсычки, ежи, бобры, целые ряды няшных существ гордо вышагивали по аллее.

– Габриэль еще не проходил? К друзьям подлетел Акула в пузыре. Лер-Лерок покачал головой – нет. Лапы и мордочка у него были в красных пятнах, что бывает, когда ешь клубнику прямо с куста. А по аллее тем временем катились голубые пушистые шары, это бруньки шествовали друг за другом. Один клубок отстал от остальных, а потом покатился прямо к нашим друзьям и уткнулся в Лер-Лерка.

– Что случилось, дружок? Лер-Лерок погладил бруньку за ухом (а есть ли у шаров уши). Голубой клубок заурчал. Парад тем временем был в самом разгаре. Кудрявые лисицы, ленивые шиншиллы, опасные бритвозубы проходили по аллее. Замыкал шествие Габриэль. Преисполненный счастья, он аккуратно шел и смотрел по сторонам, разыскивая своих друзей. Ожерелье из Божьих коровок переливалось на солнце, подчеркивая яркость его образа. Народец осыпал его пыльцой, в знак одобрения. Под шумные крики – ура, парад завершился. Габриэль подошел к друзьям таким восхищенным собою, что не сразу заметил голубой комок шерсти на руках Лер-Лерка.

– Ой, что это у тебя, спросил он.

Это брунька, ответил Лер-Лерок, поглаживая меховой шар, который продолжал довольно урчать.

– Похоже, он записал тебя в любимцы, с ревностью сказал Габриэль.

– Не ревнуй, Габриэль, я тоже тебя очень люблю. Кстати, отличный парад! Ты был просто молодцом! И ожерелье тебе очень идет.

– Да? Лицо Габриэля озарилось радостью. – В принципе, я об этом догадывался, но вот теперь, после твоих слов, абсолютно в этом уверен.

Вечером друзья собрались на поляне у Лер-Лерка. Брунька лежал рядом, у его ног и продолжал урчать.

– Завтра предлагаю отправиться в небольшое путешествие, начал Лер-Лерок.

– А оно опасное? А он что, пойдет с нами? Габриэль посмотрел на бруньку.

– А что за путешествие? Есть у него какая-нибудь цель, спросил Акула. Слепомышь промолчал. Он был за любое действо, кроме голодовки.

– Если он не против, то конечно, пойдет с нами. – Ты не против? Лер-Лерок погладил малыша, тот заурчал еще сильнее. – Он не против. Да, цель. Есть определенная цель.

С острова Седой Лунь исчезли малинки. Каждое утро они дарили свою музыку, пробуждая Мудрую Белку. Малинки очень наивны и непредсказуемы.

– Малинки, это такие колокольчики, спросил Габриэль.

– Нет, это летучие рыбки.

– А рыбы умеют петь, удивился Слепомышь.

– Нет. А вот летучие рыбки умеют.

– Ладно. Во сколько завтра отправляемся?

– Я думаю на рассвете. Приходите к лютиковой роще. И друзья разошлись спать.

Только Габриэль долго не мог уснуть. Завтра начнутся приключения, думал он. Наконец-то я разомну свои крылья. Он улыбался во сне.

***

Рассвет – самое прекрасное время суток, если ты хочешь в тишине насладиться рождением нового солнца. Но Габриэль так не думал. Он очень любил поспать и с трудом вставал в такую рань. Правда, мысль о том, куда они направляются, грела его, и он довольно быстро собрался.

Лютиковая роща спала. Лютики еще не распустили свои бутоны и безмолвно стояли в лесной тиши. Друзья отправились в путь. Они были немного нахмурены, потому что не выспались, и всю дорогу до тростникового леса проделали молча. Только Габриэль напевал себе под нос. Солнце тем временем встало и медленно поплыло по небу, даря свои живительные теплые лучи всему миру. Брунька тихо катился рядом, пушистый и безмолвный, словно это был клубок ниток, а не живое существо.

Тростниковый лес являлся вотчиной цаплехвостов. Они царили там со времен первого цаплехвоста, который нашел этот лес и решил в нем обосноваться тысячу лет назад. Это были очень гордые и красивые птицы. Они вели замкнутый образ жизни, недолюбливали незнакомцев, и в основном общались только друг с другом. У цаплехвостов были шикарные пушистые хвосты, которые они поднимали и распускали, когда сердились, или были не в настроении, или просто хотели сказать, что разговор окончен. Когда цаплехвосты распускали хвосты, они глохли, и ничего не слышали вокруг.

Наши друзья подошли к тростниковому лесу.

– Слышите? Акула прислонился ухом к пузырю.

– Ничего не слышу, ответил Габриэль.

– Вот именно! Какая неестественная тишина. И действительно, лес встретил их суровым молчанием, хрупкие стебли тростника подозрительно замерли, не издавая ни звука. Лес как лес, ничего особенного, подумал Габриэль. Маленькие тропинки, остатки тростника на земле, только уж больно тихо. Друзья боялись нарушить эту тишину и тихонечко, гуськом продвигались по лесу. Напряжение нарастало. Попробуйте идти по лесу (по чужому лесу) и слушать только свое дыхание, паника вам обеспечена.

И тут Габриэль наступил копытом на сухую ветку. Она треснула так громко, казалось, этим звуком разбудив весь спящий лес и его обитателей. Друзья замерли. Все затаили дыхание, будто это могло заставить исчезнуть раздавшийся треск. Над головой друзья услышали хлопанье крыльев и к ним спустились два цаплехвоста.

– Что вы здесь делаете, довольно недружелюбно спросил один из них.

– Мы пришли сюда по просьбе Мудрой Белки, ответил за всех Лер-Лерок. – Мы ищем пропавших малинок, недавно пролетевших через ваш лес. Нам непременно надо их найти. Вы не видели их?

– Нет.

– Тогда разрешите нам просто пройти по вашему лесу.

– Можете идти, холодно ответил цаплехвост, и Слепомышь с Габриэлем облегченно вздохнули.

– Только он останется с нами, птица указала крылом на бруньку.

– Нет, это невозможно, он пойдет с нами, ведь это наш друг. Без него мы не уйдем.

– Тогда вы не покинете этот лес, цаплехвост с вызовом посмотрел на друзей.

– Но, послушайте, начал Габриэль, так же нельзя. Они в растерянности смотрели на гордых цаплехвостов. Но птицы даже не думали отвечать. Они одновременно распушили свои прекрасные хвосты и перестали слышать. Боже, как красиво! Друзья завороженно смотрели на эти хвосты, которые переливались разными узорами. На них появлялись то ромбовидные фигуры, которые увеличивались и превращались в квадраты, затем квадраты менялись на круги, и они крутились по спирали. Это было завораживающее зрелище, друзья просто не могли оторваться от хаотично меняющихся узоров и смотрели во все глаза.

***

Пока друзья находились под чарами волшебных хвостов цаплехвостов, никто из них не заметил третьего цаплехвоста, который не спеша подходил к ним. Он открыл свой клюв, на мгновение сверкнув острыми зубами птеродактиля, и стал ближе подбираться к друзьям. А они ничего не замечали вокруг, словно под гипнозом смотрели затаив дыхание на эти меняющиеся, переливчатые узоры.

Клюв цаплехвоста уже почти коснулся шеи Габриэля, как вдруг произошло нечто неожиданное. Брунька, этот маленький голубой комочек подкатился к цаплехвосту и пребольно укусил его за ногу.

– Ах, вскрикнула птица от неожиданности и сложила хвост. Другая последовала ее примеру. Они сердито посмотрели на друзей, развернулись и резко взмыли в небо. Третья птица тоже в спешке покинула их, оставив одних в лесу, совершено потрясенных.

– Я не понял, что сейчас произошло, тихо спросил Габриэль.

– А произошло то, что брунька спас нам жизнь, как-то так, сказал Лер-Лерок и погладил бруньку. Тот довольно заурчал.

– Так вот как они избавляются от непрошенных гостей, констатировал Слепомышь. Гипнотизируют своими хвостами, а сами в этот момент убивают.

– Почему же они не сделали еще одной попытки?

– Это очень гордые птицы. Если с первого раза не получилось, второй попытки не будет.

– Значит, они за нами не вернутся?

– Кто их знает, этих цаплехвостов, лучше пойдемте отсюда поскорее. И друзья поспешили покинуть лес. Они даже не успели толком испугаться, так быстро все произошло. Лес почти закончился, друзья шли все быстрее, но тут небо резко потемнело. Ударил гром, и первые тяжелые капли дождя упали на землю. (Габриэль с тоской вспомнил про свой ободок). Прямо перед ними ударила молния. А потом еще одна, и еще. Лес озарился яркими сполохами бесчинствующих молний.

Друзья увидели заросли камыша и решили переждать ненастье там. А погода разошлась не на шутку. Ветер срывал ветки тростника, гнул его к самой земле, будто хотел во чтобы то не стало уложить на землю. Но этого ему показалось мало. Словно играючи, ветер стал ломать тростниковые деревья пополам. По всему лесу пронесся чудовищный треск, лес застонал, ощерившись сухими обломками и в ожидании замер.

Гром гремел неистово, будто на небе разрывали бесконечную парусину, молнии ударяли все чаще и чаще, казалось, небо за что-то разозлилось на вотчину цаплехвостов и приготовилось стереть ее как позорное пятно с планеты.

Друзья забрались к Акуле в пузырь и сидели, тесно прижавшись друг к другу. Погода не унималась, незаметно наступила ночь. Один за другим друзья заснули под раскаты грома и стук дождя.

Нам показал, как мы ничтожны,

Стихии смертоносный лик,

Мир неизведан и велик,

Его законы непреложны

***

Утром они проснулись от криков – пожааар, пожар!!!! Все, кроме Акулы выбрались из пузыря, и поспешил на помощь. Выяснилось, что ночью, после очередного удара молнии тростник загорелся. Искры, подхваченные ветром, разнеслись по всему лесу, образуя новые очаги пожара. Лес горел со всех сторон, заперев наших друзей в огненной ловушке. Огонь распространялся очень быстро, но еще быстрее, лес заволокло дымом. Сначала они пробовали таскать воду из ручья, но этой воды было ничтожно мало для тушения такого страшного пожара. Габриэль почувствовал, что задыхается, глаза его наполнились слезами, и он с трудом понимал происходящее.

– Скорее бежим, спрячемся в пузыре у Акулы, крикнул Слепомышь, но его уже никто не слышал. Габриэль прошел пару шагов и упал, потеряв сознание, рядом с ним рухнул Лер-Лерок, к которому прижался брунька. Акула с ужасом наблюдал за друзьями из пузыря. Он не мог выйти и помочь им. Что же делать? А огонь подступал все ближе и ближе.

***

Лер-Лерок открыл глаза. Еще не понимая, что произошло, он ощупал себя и сел. Мордочка на месте, усы на месте, лапы, хвост – все на месте. Что-то теплое коснулось его ноги. Приглядевшись, Лер-Лерок увидел бруньку. Он тесно прижался к Лер-Лерку и немного дрожал. Рядом сладко сопели Габриэль со Слепомышем. Только Акулы не было с ними. А где Акула? И тут Лер-Лерок вспомнил, что с ними произошло. Вспомнил про напавших цаплехвостов и пожар. Оглядевшись, Лер-Лерок увидел, что тростниковый лес исчез, как страшный сон, и они лежат в бонсаевом саду.

Бонсаи прекрасны

Весенней порой,

Но лютики шепчут, домой

– Габриэль, Слепомышь, очнитесь, начал он будить друзей. Они очнулись, и недоуменно уставились на Лер-Лерка, как будто он был причиной исчезновения тростникового леса и сейчас вернет все обратно.

– Где мы? Как мы здесь оказались?

– Не знаю, давайте выясним это. Друзья гуськом вышли из тени бонсаев и направились вперед. Ветви, будто окутанные мхом тянулись к солнцу, отбрасывая пушистые тени, подобно облакам. Казалось, они впитали в себя всю мудрость земли и теперь смотрели на наших героев с немым укором, задумчиво глядя им вслед.

– Знаете, что я думаю, Слепомышь с ужасом посмотрел на друзей. – Я думаю, что цаплехвосты нас загипнотизировали и съели, а это все нам только кажется. А Акула скорее всего спасся, поэтому его нет с нами. Лер-Лерок потрепал Слепомыша за ухом, – чувствуешь, спросил он. – Если ты чувствуешь мое прикосновение, значит, мы живы, и вокруг все настоящее.

– Смотрите, что это, Габриэль показывал вниз, привлекая внимание друзей. Внизу лежал город. Серый, безликий, с однотонными скучными домами, одинакового размера и цвета. После великолепия бонсаевского сада город остро контрастировал своей невзрачностью, и поначалу, друзьям даже не хотелось туда заходить. Но им пришлось, чтобы выяснить, где они, и как здесь оказались. Не все места, в которых вы бываете во время путешествия, могут быть приятными.

Чем ближе они подходили к городу, тем скованнее себя чувствовал Лер-Лерок. Он давно уяснил, что города не его стихия. Их пыльному и скучному комфорту Лер-Лерок предпочитал простор и свежесть леса, свободу.

В городе было на удивление пусто, но все-таки кто-то тут жил. Улицы серого города были чистыми, ухоженными.

– Есть кто живой, крикнул Габриэль.

–Вой! Ой! Ой! Прокатилось эхом по всему городу. И тут друзья увидели, что навстречу им идет странное существо. Тело имело форму полумесяца, а в разные стороны торчали ручки и ножки (или лапки). В каждой ручке у него был зажат какой-нибудь предмет. Нитки, ножницы, булавки, мел, рулон ткани, все это держал полумесяц. Лапы его двигались независимо от хозяина. Они разрезали рулон ткани, продевали нитку в иголку, завязывали узелки, чертили мелом. Делали они это так слажено и быстро, что пока полумесяц подошел к ним, его руки скроили неплохой фартук, и уже сшивали его.

Полумесяц, а это был манорыч обыкновенный, прошел мимо наших друзей, как ни в чем не бывало. Как будто он каждый день встречал Лер-Лерков, Слепомышей и Габриэлей, не говоря уже о бруньках.

– Стой! Манорыч резко остановился.

– Кто ты? И куда идешь? Он задумался. Его руки тем временем пришивали карман к почти готовому фартуку.

– Я Манорыч. Я шить. Много шить. Нет ниток. Иду за нитками. А то не успею, и он не оглядываясь, пошел дальше.

– Странный он какой-то, вы не находите, заметил Габриэль.

– Здесь все странное, ответил Лер-Лерок. Они шли по пустому городу и заглядывали в окна. Там сидели точно такие же работящие манорычи, и что-то делали. Кто-то шил, кто-то мастерил, кто-то пилил, строгал, все были заняты разными делами. Никто не удивлялся незнакомцам в окнах. Друзья в недоумении, и, слегка опечаленные, вышли из города.

– Куда дальше идти, спросил Габриэль.

– Пока пойдем прямо, дорога обязательно нас куда-нибудь приведет, приободрил его Лер-Лерок. Дорога из города была грязной и неухоженной, о ней явно не заботились. Друзья шли, поднимая легкие облачка пыли, пока город не скрылся за очередным поворотом. Неожиданно они наткнулись на указательный деревянный столбик, заброшенный, и одиноко пылящийся в солнечных лучах. Неаккуратно прибитые таблички со стрелками, указывали направление. Стрелка прямо указывала БАЗАР. Стрелка направо указывала РАЗВЛЕЧЕНИЯ, стрелка в сторону города, откуда они пришли, указывала РАБОТА.

– Развлечения, глаза Габриэля загорелись азартным блеском, – нам определенно надо туда!

– А мне кажется, лучше не сворачивать, и идти прямо, возразил ему Слепомышь. Брунька уверенно покатился прямо, в сторону базара, и друзья отправились за ним.

– Вот так всегда, никто меня не слушает, расстроился Габриэль.

Не переживай, будет у тебя еще множество развлечений, успокоил его Лер-Лерок.

– Надеюсь, так и будет, ответил ему Габриэль. Дорога привела их к огромному полю, устланному яркими разноцветными шатрами. Шатры так тесно примыкали друг к другу, что издали поле казалось лоскутным одеялом, сшитым наспех, из неровных отрезков. Шатры вызывающе пестрели на солнце, слепя глаза своим ярким многообразием. Когда друзья подошли ближе, они увидели, что над каждым шатром была вывеска, одна краше другой. Эти вывески зазывали, заманивали народ своими кричащими заголовками.

Только у нас!

У нас дешевле, чем везде!

Только сегодня!

Остался один день!

Не проходите мимо!

Вы еще успеете!

Габриэль заглянул в первую палатку и обомлел. Он увидел искусственную гриву, прекрасную, переливающуюся на солнце сотней оттенков, шелковую, нежную гриву, которой он конечно, должен был обладать, ведь это жизненно необходимая вещь. Он тут же померял ее, и теперь его собственная грива выглядела гораздо гуще, ухоженней, и пышнее.

– Ну как я вам, Габриэль тряхнул головой, воображая, что выиграл всевозможные конкурсы красоты с этой гривой.

– Ты выглядишь неестественно, сказал ему Слепомышь. – Как будто ты не наш Габриэль, а какой-то другой.

– Разве, не поверил Габриэль, которому совсем не хотелось расставаться с такой роскошной гривой. Они стали заходить в другие палатки. В каждом шатре сидела мартышка со своим товаром. Габриэль бегал от шатра к шатру с таким пылом, что друзья еле поспевали за ним. На этом базаре продавалось все, начиная от рыболовных лесок, и заканчивая зимним снаряжением. Накладные гривы, ресницы, копыта, уши, крылья, и даже брови предлагали купить назойливые мартышки. Также здесь продавалась одежда, украшения, предметы быта, техника, игрушки, выбор был таким огромным, что друзья даже растерялись. Кроме Габриэля, который, казалось, совсем не устал бегать из одной палатки в другую, и даже получал от этого удовольствие.

– Смотрите, какая чудесная вещица, Габриэль показал на бутафорскую удочку. Удочка была яркой, красивой, но не настоящей, с ее помощью нельзя было наловить рыбы.

– Какое-то здесь все фальшивое, сказал Лер-Лерок. – Все искусственное, накладное, ненужное. Зачем, например, нужен считатель ворсинок шерсти?

– Чтобы знать, сколько у тебя ворсинок, парировал Габриэль, защищая мартышечьи товары, как свои собственные.

– Это я понял. Но зачем? Для чего мне знать, сколько у меня ворсинок шерсти? Что мне это даст? Ненужные вещи, порождающие ненужные действия. А зачем этот зонт с кармашком? Лер-Лерок поднял над головой огромный зонт, верхушка которого заканчивалась плотным карманом.

– Открыть карман, чтобы посмотреть, идет ли дождь? Но это и так видно, ерунда какая-то получается, Лер-Лерок не разделял восторгов Габриэля.

Габриэль тем временем составил у себя в голове список необходимых ему вещей:

Накладная грива.

Блестки для копыт.

Шампунь для придания шелковистости волос.

Игрушечный снегокат.

Этот список постоянно пополнялся после посещения каждого шатра.

– Габриэль, а зачем тебе игрушечный снегокат, спросил Слепомышь. – Что ты будешь с ним делать?

– Он идет в подарок к часам без стрелок, а эти часы с такой скидкой можно купить только сегодня, объяснил Габриэль таким тоном, каким учитель втолковывает свой предмет неразумным ученикам.

– А часы без стрелок тебе на что?

– Кааак? Ты каждый раз сам решаешь, сколько сейчас времени, это же так удобно, объяснил Габриэль.

И жизни не хватит,

Все это купить,

А после надеть и носить.

Мартышки оживленно зазывали в свои шатры, хватали за руки, и чуть ли не насильно тащили показать свой товар. Каждая мартышка старалась перещеголять другую в своем старании заманивать новых покупателей. В воздухе летали разноцветные бумажки с акциями и предложениями от производителя. День только начался, а базар уже был переполнен алчным, жаждущим скидок народцем. Все хотели купить, приобрести, выиграть по акции, со скидкой, и только сегодня. Все они беспорядочно сновали из палатки в палатку, и вкупе с кричащими мартышками напоминали своей кипучей деятельностью гигантский муравейник, замирающий в безмолвии с заходом последнего солнечного луча.

Красный носорог покупал таблетки для похудения, рак спорил о цене крема для загара, белый медведь долго и мучительно выбирал краску для шерсти.

– Вы уверены, что будет именно такой оттенок, уже битый час доставал он бедную мартышку своей нерешительностью.

– Да, именно такой, какой вы хотите, вздохнула мартышка и переключилась на других покупателей.

Уставшие от этого балагана и хаоса, (кроме Габриэля) друзья, наконец, добрались до последней палатки. Она поражала своей невзрачностью и блеклостью, и тем самым, будоражила воображение еще сильнее. Что же там продавали, стараясь не привлекать внимание, в отличие от других шатров.

– Это последняя палатка, и все, а то я уже ног не чувствую, строго предупредил Лер-Лерок.

– Тогда тебе просто необходимо масло от усталости ног, не сдавался Габриэль. Они все вместе зашли в последнюю палатку. Здесь ничего не продавали. За столом сидела старая усатая мартышка, и пила чай из пиалки, вкусно причмокивая губами.

– Можно и нам выпить чаю, вежливо спросил Лер-Лерок. Мартышка жестом пригласила их к столу.

– Какой чай? Так я не успею все купить, заныл Габриэль.

– Успеешь, тихо сказала старая мартышка.

– Ты уверен?

– Я ни в чем не уверен. Даже в том, что я сейчас вижу вас и разговариваю с вами.

– Зачем же тогда говоришь, что я успею?

Ну, что-нибудь ты обязательно успеешь, тут ведь что главное, как на это посмотреть, загадочно сказала мартышка. Произнося это, она умело расставила пиалки и наполнила их обжигающим, восхитительно крепким чаем. На столе стояло блюдо с различными яствами, и друзья начали неспешно угощаться (с горячим чаем торопиться нельзя).

Сделав два глотка тонизирующего напитка, Лер-Лерок спросил, – кто ты? И почему ничего не продаешь?

– Я старый Брюч. Я путешествую, смотрю на мир.

– Чем ты занимаешься, не понял Габриэль.

– Я угощаю путников чаем, должен же это кто-то делать, улыбнулся себе в усы Брюч. – А теперь меня занесло сюда.

– А где мы?

– Мы в мире настоящего хаоса. Рай для потребителя и горе для философа, то есть для меня. Мы на Алиэкспресии. Здесь создают и продают вещи для всей вселенной, угораздило же меня попасть сюда на старости лет.

– На Алиэкспресии? Новость ошеломила друзей.

– Но это невозможно. Мы были в тростниковом лесу, где начался пожар. Последнее, что я помню, это сизые клубы дыма, поглощающие все живое вокруг под яростный треск тростника. Когда мы очнулись, то оказались здесь, а это невозможно, заключил Лер-Лерок.

– Почему? Я, наоборот, вижу в невозможном множество возможностей. Дым, самый настоящий проводник в другие миры. Раньше шаманы окуривали себя дымом, чтобы путешествовать во времени, переноситься в другие миры и найти ответы на свои вопросы. Значит, вам сюда очень нужно было попасть, раз вы здесь оказались.

– Нам действительно необходимо было сюда попасть. Мы ищем пропавших малинок, и должны получить неожиданный подарок, только пока не знаем, какой.

– Вот как, обрадовался Брюч. – Про малинок я ничего не слышал, но подарок для вас у меня есть. Он вытащил старый заштопанный мешочек из-за пазухи. Мешочек зашевелился, как будто был живым, и выпустил тоненькую струйку дыма.

– Только не открывай его на свету, сказал Брюч, протягивая мешочек Лер-Лерку.

– А что это такое?

– Я и сам не знаю. Знаю только, что я должен отдать этот мешочек первым встречным путникам, которые здесь ничего не купят. Вы идеально подходите на эту роль, поэтому я дарю его вам.

– А откуда он у тебя?

– Как я уже сказал, я много путешествую. Один морской царь с водной планеты сделал мне такой презент. Видите ли, я помог ему подавить восстание водяных лилий, и за эту маленькую услугу, он подарил мне этот мешочек. Но я так и не понял, что в нем находится.

Лер-Лерок опасливо взял мешочек, который к тому времени перестал шевелиться и пускать дым, и спрятал. Брюч любезно предложил им остаться на ночь. Наконец-то этот сумбурный день закончился, и друзья стали укладываться спать. Габриэль, как обычно, обнял крыльями Слепомыша, брунька тихо урчал в углу, а Лер-Лерок с Брючем еще долго сидели и рассказывали друг другу о своих приключениях.

***

Когда-то манорычи были счастливым народцем. Они делали потрясающие, уникальные вещи. Но пришли хитрые мартышки и обманули их. И манорычи стали работать на время. Кто успел сделать больше, тот молодец. Со временем манорычи забыли, что когда-то были великими мастерами и умельцами. Теперь их нельзя было назвать творцами, потому что они создавали свои шедевры наспех, без души, и те переставали быть шедеврами. Количество создаваемых ими предметов давно перевалило за качество. Ассортимент превратился в серый, скучный, однообразный ширпотреб плохого качества, но его было много, и он довольно быстро изготавливался и продавался. Вездесущие мартышки забирали у манорычей их творения и продавали на базаре.

Пасмурное, хмурое утро ворвалось в шатер и заполнило его своим холодным дыханием. Брюч уже встал и привычно разливал крепкий чай по пиалкам. Друзья позавтракали, согрелись, и начали прощаться.

– Куда ты теперь отправишься, спросил Брюча Лер-Лерок.

– Не знаю. Я никогда не загадываю наперед. И я еще никогда не был разочарован своим выбором. Ясно одно, здесь мне больше делать нечего. Они тепло попрощались. Обратно пошли той же дорогой через палатки.

– Смотрите, удивленно сказал Габриэль, – я ничего не понимаю, все те же скидки и акции, которые были действительны вчера, сегодня тоже работают.

– Вот видишь, Слепомышь назидательно посмотрел на него. – Тебя попросту надули, здесь всех обманывают. Давайте, скорее выйдем отсюда.

– Но как же мой снегокат, чуть не плача произнес Габриэль. – Как же мой список покупок?

– Слушай, Габриэль, Лер-Лерок серьезно посмотрел на него, – я обещаю тебе, что если через три дня ты о них вспомнишь, мы за ними вернемся и все купим.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Слезы тут же высохли на глазах Габриэля, и он заметно повеселел. Но пока они шли, палатки еще пестрели перед глазами своими акциями, скидками, выгодными предложениями и прочей мишурой. Друзья ускорили шаг, чтобы поскорее выбраться из этого моря потребления.

– Как бы я хотел, чтобы все эти вещи возвращались домой вместе со мной, с грустью проговорил Габриэль, бросая взгляд на последний шатер.

– Представь, что ты все это тащишь с собой, тогда они быстро бы тебе наскучили, урезонил его Слепомышь.

– Ничуть, возразил ему Габриэль. Разве может надоесть игрушечный снегокат? Мне этого не понять.

– Да, ответил ему Слепомышь, а про себя подумал, как он может понравиться?

– Смотрите, мы дошли до указателя РАЗВЛЕЧЕНИЯ, обрадовался Габриэль, и глаза его тот час загорелись. – Нам точно сюда.

Лер-Лерок взглянул на Слепомыша, и они завернули в сторону развлечений, куда указывала стрелка. Дорога была вымощена камнем, но кое-где камни вывалились, оставив неглубокие ямки, в которые то и дело проваливались маленькие зверьки. Но Габриэль не замечал этих нюансов, он рвался вперед, к развлечениям, пока его копытце не угодило прямиком в ямку, и он кубарем покатился по траве.

– Осторожнее, только успел крикнуть Лер-Лерок. Габриэль сердито отряхнулся и пошел дальше, но уже без прежнего задора. По пути им попадались и другие существа, спешащие в сторону парка развлечений.

Суетливая мама-ежиха в окружении целой оравы ежат обогнала их и направилась к лесу. Ежата весело обгоняли друг друга, щипались, дрались, катались, сворачиваясь в колючие клубки. Ежиха периодически останавливалась и пересчитывала ежат, но они все время разбегались, и счет приходилось начинать заново. Неторопливо, с королевским достоинством проползла гигантская улитка, оставляя за собой влажный след. Подобно льдине, ее панцирь радужно переливался на солнце, и смотреть на него было приятно.

– Как будто улитка часть развлечения, подумал Лер-Лерок. Грузное и скользкое тело улитки нечаянно зацепило несколько камней с дороги, и та обиженно щербилась удаляющейся вслед виновнице. Все новые и новые существа появлялись на дороге. Все спешили в парк развлечений.

– Это так странно, заметил Лер-Лерок. – Столько народу спешит развлечься, как будто не могут развлечь себя сами. Они целенаправленно идут в определенное место, чтобы их там развлекли.

– И мы в их числе, подтвердил Слепомышь.

– А что в это плохого, возразил Габриэль, – должны же мы отдыхать.

– Ладно уж, давайте посмотрим, что там такое, хотя я не уверен, что мне понравится. Они добрались до опушки леса. Два гиганта подсолнуха склонились друг другу, создавая арку, которая служила входом в парк развлечений. Подсолнухи ласково кивали, зазывая путников посетить это место. Друзья прошли через арку и оказались в лесу анютиных глазок. Здесь все было таким ярким, красочным, волнующим, что Лер-Лерок немного приободрился.

– Вам сюда, указывала первая табличка в сторону зарослей можжевельника, откуда доносился дружный смех.

– Нам туда, кивнул головой Габриэль и направился к можжевельнику. В самой гуще возвышался гигантский колокольчик, к лепесткам которого были привязаны корзинки. Существа садились в эти корзинки, а красная горилла, стоявшая рядом с колокольчиком, начинала его сильно трясти. Каждый пытался не выпасть из корзинки. Лапы и хвосты крепко цеплялись за края корзинки, но, в конце концов, все падали, горилла хорошо знала свое дело. Существа кубарем катились по земле и весело хохотали. Габриэль первым подбежал к веселому аттракциону и залез в корзину.

– Скорее сюда, позвал он друзей. Лер-Лерок, Слепомышь и брунька тоже последовали за ним. Улитка, которую они встретили по дороге, сюда не поместилась, а вот ежата деловито заполнили корзинку всей гурьбой.

– Начали, крикнула горилла и стала трясти колокольчик. Один за другим выпали ежата, рассыпавшись шерстяными клубками по всей площадке. За ними последовали Лер-Лерок, брунька и Слепомышь. Габриэль держался до последнего, но и его настигла та же участь, под одобрительный смех он вывалился из корзинки. С радостным воплем Габриэль подскочил к друзьям.

– Ну как вам?

– Не понимаю твоего восторга, сказал Лер-Лерок, потирая ушибленный локоть. – У корзинок низенькие бортики, и с самого начала было ясно, что никто не сможет удержаться.

– Зато было весело. Все вместе они отправились к следующему аттракциону, который назывался водяные бомбочки. Принцип был такой, нужно было попасть водяной бомбочкой в песочную фигуру, и как можно сильнее ее разрушить. От удара бомбочка взрывалась, и вода вытекала на песок. У кого была самая разрушенная фигура за меньшее количество попыток, тот считался победителем. Желающих поучаствовать в этом аттракционе было так много, что друзьям пришлось встать в очередь.

Габриэль набрал с десяток бомбочек и встал напротив фигуры сфинкса. РРРаз! И бомбочка угодила сфинксу прямо в голову. Песок начал расползаться, и половина головы сползла песочной глыбой на землю. Бум! У сфинкса не осталось лап. Габриэль азартно кидал свои бомбочки, превращая прекрасного сфинкса в кучу бесформенного песка.

– Приз победителю! Габриэль выиграл резиновый мячик. Он так обрадовался, как будто ему вручили мячик из золота, а не из резины.

– Как я его, а!

– Очень четкое попадание, Габриэль, особенно, если учесть, что сфинкс не двигался, а ты мог подойти к нему почти вплотную, иронично заметил Слепомышь.

– Что ты хочешь сказать, растерялся Габриэль.

– Я хочу сказать, что у сфинкса не было шансов. К тому же мне жаль разрушенные фигуры, пусть даже они и изпеска.

– Но это было так весело, неуверенно проговорил Габриэль.

– Разве, Габриэль? Тот, кто создавал фигуру, вкладывал в нее свое время, талант, частичку души. И для чего? Чтобы веселая толпа за минуту уничтожила его работу? Нет, это не по мне, я предпочитаю созидание.

Габриэль грустно вздохнул. Тогда, во время метания бомбочек, ему действительно казалось это занятие забавным. Сейчас же он посмотрел на ситуацию глазами Слепомыша, и ему стало жалко разрушенные фигуры.

В третьем павильоне строили мандалы. На земле был нарисован круг с орнаментом. Рядом, в разных посудинах лежал разноцветный песок. Аккуратно, с помощью чакпура надо было выложить песок определенного цвета по контуру орнамента. Справлялись с этой задачей только самые терпеливые и усидчивые. Лер-Лерку очень понравилось выкладывать мандалу. Он сосредоточенно выкладывал песчинку за песчинкой. Это кропотливое занятие здорово успокаивало и настраивало на нужный лад. Габриэль через пять минут потерял терпение и направился дальше. Слепомышь с брунькой остались наблюдать за Лер-Лерком. А Лер-Лерок ничего не замечал вокруг, он завороженно выкладывал узор.

За это время Габриэль успел обойти все имевшиеся в лесу аттракционы. Он попрыгал на небесном батуте, соревнуясь с белками-летягами в дальности прыжков, половил изумрудную рыбу в искусственном пруду, и даже успел поиграть на тамтаме, обтянутом драконьей кожей. На обратном пути, счастливый до облаков он застал Лер-Лерка за прежним занятием.

– Ох, вы что, отсюда не выходили, изумился он. – Вы пропустили все развлечения.

– Ну почему же, я отлично развлекся, сказал довольный Лер-Лерок. – Хочешь попробовать?

– Ну уж нет, для меня это слишком скучное занятие, не согласился Габриэль. Начинало темнеть, все вместе они побрели к подсолнечной арке, на выход. Но аттракционы и не думали прекращать свою работу. Повсюду зажглись яркие огоньки, и от этого у всех на душе было ощущение праздника.

– Как здесь красиво, восхитился Габриэль, засматриваясь на иллюминацию.

– Свет от звезд не менее прекрасен, и любоваться им можно каждую ночь из любой точки мира.

– И правда, все завороженно посмотрели на небо, уже освещенное тусклым светом первых звезд. Молча, друзья возвращались в серый город.

***

Их встретили те же неприветливые пустые улицы. По-прежнему, не было ни души. Лишь монотонное стрекотание швейной машинки навязчиво доносилось из соседнего дома. Заглянув в первый дом, Лер-Лерок толкнул дверь, и она легко поддалась.

– Эй! Здесь есть кто живой, крикнул Габриэль. – Можно нам войти? Ему не ответили. Но Габриэль уверенно распахнул дверь и вошел в комнату. Комната больше походила на коробку от холодильника, чем на жилое помещение. Крохотная, тесная клетушка освещалась одной единственной лучиной. Из-за мрачного освещения предметы в комнате отбрасывали нелепые, гротескные тени, вызывая тихий ужас у Габриэля.

Манорыч сидел за столом и что-то выкладывал пинцетом. На носу у него были старинные бифокальные очки в роговой оправе. Он что-то ворчал себе под нос и не обратил никакого внимания на вошедших друзей. Наши герои с трудом втиснулись в эту клетенку.

На столе были разложены поломанные бусины, стеклярус, блестящие камни, (неужели драгоценные, разволновался Габриэль). Манорыч держал в руках ободок и пинцетом насаживал на него поломанные бусины вперемешку со стеклярусом и камнями, (нет, они не драгоценные, догадался Габриэль).

– Здравствуйте, он подошел ближе к столу, – а что это вы делаете? У вас так здорово получается. Манорыч вздрогнул от неожиданности, и как будто только заметил, что он не один. Он рассеянно взглянул на друзей и с горечью сказал, – когда-то я был лучшим ювелиром. Я делал заказы для королевской семьи. У меня получались такие диадемы! Он с отвращением посмотрел на ободок. Бусины были приклеены криво, клей неаккуратными каплями засох на ткани, ободок был похож на поделку для детского сада.

– За что мне это, скажите, за что? Он закрыл лицо лапами.

– А что случилось? Почему ты сейчас не делаешь диадемы, спросил его Габриэль, пока остальные деликатно молчали.

– Почему? Манорыч убрал руки от лица. – Потому что хорошая работа обесценилась, сейчас главное все делать быстро, и не важно, насколько все плохо получается. Все стали работать кое-как, вполсилы, выдавая бракованные, ненужные вещи. Как же мне тяжело с этим смириться, ведь я перфекционист!

– Перфек что, переспросил его Габриэль.

– Перфекционист. Я люблю, когда работа сделана идеально, а не это вот все, манорыч развел руками, указывая на свою убогую обстановку.

– Так в чем же дело? Почему ты перестал делать хорошие диадемы?

– Мои работы стали не нужны. Я слишком долго их делаю. Мартышки требуют десять ободков в день. Десять! Раньше я спокойно работал над диадемой несколько месяцев, и никто меня не подгонял. Это ведь не просто работа, это настоящая медитация! А теперь я вынужден заниматься вот такой халтурой, манорыч подхватил ободок и швырнул его об стену.

Клей еще не высох, и несколько бусин сорвались и покатились по полу, как мелкие горошины.

– Я подберу, Габриэль наклонился за ободком, но, поскользнувшись на рассыпанных бусинах, неуклюже плюхнулся на пол. Во время падения он задел Лер-Лерка и Слепомыша, потянув их за собой. В тишине города это падение прозвучало оглушительно громко.

– Кто вы такие, будто только очнувшись, удивился манорыч. – Как вы сюда попали? Что вам нужно? И, не давая друзьям возможности ответить, – вы пришли за ободками, да? Вопросы посыпались из него, как только что разлетевшиеся бусины.

– Мы пришли не за ободками, успокоил его Лер-Лерок, поднимаясь. – Мы путешествуем, и хотим поближе познакомиться с этим городом и его жителями, и первым мы встретили тебя.

– Но зачем вам это, изумился манорыч.

– Зачем что?

– Знакомство с таким угрюмым педантом, как я?

– Мы же не знали, что ты такой, начал Габриэль, но Лер-Лерок перебил его.

– Как зачем? Мы польщены знакомством с таким великим ювелиром, как ты, пусть даже и в прошлом. Путешествуя, мы расширяем свой кругозор, а заодно помогаем няшным существам, попавшим в беду. Мы делаем добрые дела, и хотим тебе помочь.

– Но как вы мне поможете, голос манорыча потеплел, (великий ювелир сделал свое дело).

– Для начала успокойся, давай выпьем чаю, а ты тем временем расскажешь нам, с чего все началось.

– Чаю? Манорыч растерянно огляделся. – Как давно я не пил чай, вот так просто, в кругу друзей, проговорил он, и слезы застыли у него на глазах. В комнатушке не нашлось ни одной чистой чашки. Впрочем, и ни одной целой тоже. Слепомышь отыскал пузатый медный самовар, настоящий раритет. Приспособив для питья разные баночки, скляночки, а то и просто блюдца, друзья с удовольствием пили чай, слушая рассказ бывшего великого ювелира, а ныне несчастного халтурщика манорыча.

***

– Когда-то здесь была деревня ремесленников, начал манорыч свой рассказ. Глаза его затуманились, он весь погрузился в воспоминания. Каждый манорыч занимался любимым делом, кто-то шил, и строчки получались такие четкие и ровные, как геометрические графики. Кто-то выращивал овощи, огромные оранжевые тыквы, сладкие, как мед, известные своими целебными свойствами на весь мир. Багровые томаты, такие сочные, что из одного овоща можно было накормить похлебкой всю деревню. Кто-то делал разные поделки из дерева, фигурки животных, такие натуральные, что не отличишь от оригинала, а также предметы обихода, миски, плошки, горшки. Кто-то ткал шелка. У каждого было свое ремесло по душе. Я, например, очень люблю работать с камнями. Их блеск и молчание скажут мне больше тысячи мартышек! При упоминании о мартышках лицо манорыча омрачилось.

– Мы были счастливым народцем, который очень любил свою деревню. Мы дорожили тем, что имели. Пока однажды здесь не появились мартышки. Постепенно, шаг за шагом, они внесли разлад в наши ряды. Раньше мы выменивали свои творения у заезжих путешественников, а также менялись друг с другом. Если я, например, хотел выпить чаю, я менялся с чаевником на свои работы. Браслет его жене, а мне годовой запас чая. Мы прекрасно уживались друг с другом.

Но мартышки все испортили. Поначалу они скупили у нас все наши товары, и мы больше не могли обмениваться друг с другом. Возмущение народа росло, но мартышки быстро подавили его.

– Вы слишком медленно работаете! Нужно больше, намного больше и быстрее, говорили они. Они построили этот серый, чуждый нам город и строго расселили всех манорычей по тесным комнатушкам. Мы живем здесь, как бабочки на булавках.

Прозрение пришло слишком поздно. Через год все манорычи были полностью во власти мартышек. Теперь, чтобы мне не умереть с голоду, я вынужден с утра до вечера клепать эти нелепые безделушки, манорыч махнул лапой в сторону ободка. Мартышки приносят нам еду и материалы, дают лучины, и заставляют много, бездумно на них работать. Но они лишили нас самого главного, – радости, которую ты получаешь при виде готового шедевра, осознания того, как славно ты потрудился.

Наша работа стала чисто механической, без души. Тыквы потемнели, и сморщились, из них ушла вся сладость вместе с любовью к выращиванию тыкв. Теперь тысячи безвкусных тыкв продаются на базаре. Томаты на вкус походят на валенок, зато растут очень быстро. Красивые и ровные строчки в шитье исчезли, на смену им пришли кривые, торопливые стежки. За этой спешкой мы потеряли себя. Дело нашей жизни превратилось в хаос, подгоняемый мартышками.

Теперь каждый манорыч сидит в тесной каморке и работает, работает, работает. Производит ненужные, бессмысленные вещи, которые годятся разве что на помойку! Манорыч резко ударил лапой по столу, и несколько бусин покатились к краю стола, но Лер-Лерок успел поймать их и вернуть на место. Манорыч, охваченный горестными воспоминаниями, ничего не заметил.

Найдя занятье по душе,

Творит маэстро день и ночь,

А после, создает шедевр

Себя не в силах превозмочь.

– Почему вы не уходите от мартышек, спросил Габриэль.

– Уйти? Нам такое даже не приходило в голову. Ни один манорыч, ни дня не проживет без работы, и я уверен, что никто не задумался о возможности все бросить и уйти.

– Мы поможем вам это сделать, тихо сказал Лер-Лерок. – Так больше продолжаться не может. Мартышкам нужно дать отпор.

– Но как? Я совсем один, горько вздохнул манорыч.

– Теперь ты не один. Возразил ему Габриэль. – Теперь у тебя есть мы. Манорыч оценивающе, (как все ювелиры), посмотрел на них, и произнес, – но чем вы можете мне помочь?

– Для начала сделаем вот что. Вы сейчас же, сию же минуту прекращаете делать работу для мартышек.

– Прекратить работу, изумился манорыч, – и чем тогда мне заниматься?

– Ничем. Устрой себе выходной. На целый день.

– Весь день ничего не делать, глаза манорыча округлились от ужаса, ведь у него никогда не было выходных, и он не знал что это такое. Лер-Лерок положил на него лапу и продолжил.

– Прямо сейчас вы с Габриэлем и Слепомышем обойдете всех манорычей, оторвете их от работы и поведете в парк развлечений.

– Но они меня не послушаются, возразил манорыч.

– Так убеди их. Представь, что ограняешь свои непокорные камни. Манорыч задумался.

– Это я смогу. Давайте попробуем.

– А что ты задумал, спросил Габриэль Лер-Лерка.

– Я пойду к мартышкам.

– Один?

– Нет, я пойду с брунькой. Встречаемся в парке развлечений. Кстати, где живут мартышки?

– На холме, за городом, манорыч махнул рукой.

– Тогда до встречи, Лер-Лерок направился к холму. Брунька уверенно покатился за ним. Последнее, что они увидели прежде, чем покинули комнату, взволнованного донельзя манорыча, которому предстояло провести свой первый в жизни выходной.

– Я думаю, они справятся, сказал Лер-Лерок бруньке. Брунька молча согласился. А может, и не согласился, но мы об этом не узнаем, потому что он был безмолвным существом.

***

Лер-Лерок довольно ловко проскочил город и добрался до холма. Подъем также не занял много времени. Когда он поднялся, то совсем не ожидал увидеть такое.

– Вот это да, сказал Лер-Лерок и так резко остановился, что брунька врезался ему прямо в ногу. – Нет, ты только посмотри! Город мартышек отличался от города манорычей, как заколка отличается от короны. Здесь все утопало в роскоши. Город поражал своим богатством и великолепием. Дома, украшенные белыми мраморными колоннами, терялись в зелени садов. Благоухающие клумбы, усыпанные яркими, сочными цветами обрамляли аккуратные дорожки, вымощенные блестящей плиткой. Прозрачные, звонкие фонтаны, журча и переливаясь на солнце, манили к себе, притягивая восхищенные взгляды. В тени фиников, на белоснежных скамейках, вальяжно разлеглись мартышки. Их лица были недовольны, будто они находились не в этом райском саду, а в сером городе.

Когда Лер-Лерок подошел поближе, две мартышки о чем-то яростно спорили. Мартышка покрупнее, видимо была главной, потому что она очень небрежно разговаривала с другой мартышкой. Про себя Лер-Лерок назвал ее Главнючкой.

– Мне нужно двести фартуков, понимаешь? И никак не меньше.

– Но они способны дать только сто.

– Значит, плохо стараетесь, озлобилась Главнючка. – Значит, мало работаете, продолжала она кричать. – А мне нужно двести фартуков к завтрашнему утру. Впереди у вас целая ночь.

– Но когда же они будут спать?

– Пусть меняются. Два часа спят, два работают. Всему приходиться учить, сказала злая мартышка и откинулась на подушки. Лицо ее выражало такую брезгливую усталость, что Лер-Лерок невольно отшатнулся.

– Я поняла, двести фартуков, ответила другая мартышка и удалилась.

– Подумать только, из-за чьей-то нерасторопности я должна терять половину прибыли, сказала Главнючка. – Какая наглость! Ведь это еще один фонтан у меня во дворе, еще одна баня, или, на худой конец еще один коллекционный кинжал.

Лер-Лерок вышел из своего укрытия и направился к мартышке.

– Ну что еще, раздраженно спросила она, услышав шаги Лер-Лерка. Увидев его, она придала своей гримасе любезно-приторный вид. Не дав ей опомниться, Лер-Лерок заговорил первым.

– Послушайте, то, что вы творите с манорычами, совершенно недопустимо. Вы держите их в ужасных условиях, заставляете много работать, а сами богатеете на их рабском труде. Больше я вам не позволю так с ними обращаться, Отныне они свободны и вольны сами распоряжаться своей жизнью. Пока Лер-Лерок говорил, Главнючка приняла скучающий вид, склонила голову и зевнула.

– Что ты хочешь от меня, спросила она.

– Я хочу, нет, я требую, чтобы мартышки оставили в покое манорычей и убрались отсюда.

– А если я откажусь?

– Мы с друзьями сделаем все, чтобы освободить манорычей.

– Попробуйте, вам никто не запрещает. А сейчас оставь меня, мое время слишком драгоценно, чтобы тратить его на пустые разговоры с амбициозными глупыми существами, и мартышка опять откинулась на подушки.

– Это все, что я хотел сказать, ответил Лер-Лерок и с достоинством удалился.

А мартышка тем временем созвала мартышечий совет, видимо, слова Лер-Лерка ее все-таки напугали. На открытой террасе, за большим круглым столом собрались важные мартышки.

– Что происходит, начала Главнючка. – Ко мне врывается непонятно кто, отрывает от важной работы, и угрожает, что даст манорычам свободу. Свободу этим недоумкам, которые только и могут, что пришить пуговицу, да испечь хлеб, и которые остро нуждаются в чутком руководстве, что я им и обеспечила. Мартышки важно закивали головами в знак согласия. Они долго и пространно обсуждали, как в них нуждаются манорычи, как они, мартышки, наладили всем жизнь своими приказами.

– Мы должны принять меры, Главнючка постучала кулаком по столу. – Должны ужесточить дисциплину и ввести санкции. Например, что после шести нельзя гулять.

– Но они не гуляют после шести, они вообще не гуляют, спорила с ней бледная мартышка.

– Тогда разрешить им есть яблоки – только по воскресеньям.

– Но они и так едят яблоки только по воскресеньям, возразила та же мартышка.

– Не важно, рявкнула Главнючка. – Мы должны что-то делать! Во избежание вот таких нервирующих визитов. Остальные мартышки понимающе закивали. Все они были похожими друг на друга. Жадные, хитрые, порочные гримасы, боящиеся потерять свою власть над манорычами, они тряслись над своим положением и богатством. Но одна мартышка резко отличалась от остальных. Движения ее были плавны, а голос спокоен. Бледная и худая, с глазами, полными мудрости и печали, она единственная здесь, кто защищал манорычей. Также она была единственной, кто не боялся Главнючки, и смотрел ей прямо в глаза, тогда как остальные заискивающе и подобострастно разговаривали с ней.

– Что же вы намерены делать с манорычами, положение которых уже сейчас можно назвать отчаянным, холодно спросила бледная мартышка.

– А вот ты нам и скажи, отрезала главная мартышка. – Ты появилась здесь совсем недавно, а уже командуешь. Так что нам делать?

– Дать им свободу и возможность уйти.

В звенящей тишине эти слова прозвучали оглушительно, мартышки повторяли эту фразу заново, пока до них не дошел смысл сказанного.

– Пока не поздно, закончила бледная мартышка.

Возмущение мартышек было таким сильным, что стало почти осязаемым, казалось, оно разорвет бледную мартышку в клочья.

– Это бред. Это такой бред, что я даже не буду на него отвечать, злобно отмахнулась Главнючка. – Распрощаться с манорычами, означает распрощаться со всем, что мы имеем, с домами, фонтанами, богатством и роскошью, всему этому придет конец! Остальные мартышки в ужасе закатили глаза и стали хлопать по столу в знак явного протеста.

– Что значит распрощаться?

– Как нам жить без этого?

– Самим работать?

– Работать вместо манорычей?

– С утра до ночи?

– Нет, так не пойдет, мы не для этого были рождены.

– У нас только один выход, перебила панику Главнючка, и все притихли. – Нам нужно взять под контроль все действия манорычей, включая питание и сон. Мы дали им слишком много свободы, пора затянуть гайки потуже!

– Верно!

– В точку!

– Беда! В зал ворвалась взъерошенная, запыхавшаяся мартышка. – Там такое! Манорычи! Они взбунтовались! И устроили себе выходной! Сейчас они отдыхают в парке развлечений.

– Что??? Рассердилась не на шутку Главнючка. – Я же говорила! С ними надо строже! Нужно срочно во всем разобраться, за мной, скомандовала она.

В спешке мартышки покинули уютную террасу и побежали в парк. Бледная мартышка не последовала за ними. Она улыбнулась себе в усы, проводив взглядом последних убегающих мартышек, и пробормотала, – нет, уже слишком поздно.

В погоне за наживой лишней

Себя отчасти растеряв,

Торгуют жадные мартышки,

Смысла жизни не поняв.

***

С тех пор как Лер-Лерок покинул серый город, там многое изменилось. Звуки, которые раньше наполняли город своим дыханием, исчезли. Монотонный зуд швейной машинки, стук счет, щелканье ножниц – больше не разносились по серому городу. Брошенный в спешке, на улице валялся клубок запутавшихся ниток, из клумбы торчали портновские ножницы, манорычи оставили свои любимые инструменты и в спешке покинули город. Без них город выглядел как сброшенная змеиная шкура, пустая, отслужившая свой недолгий срок, и никому теперь ненужная.

Не без помощи Габриэля и Слепомыша манорыч-ювелир убедил своих горожан покинуть город. Убедить их было довольно сложно, упрямые манорычи не верили, что вот так просто можно устроить себе выходной. Но наши друзья постарались объяснить им суть происходящего и преуспели в этом. Оставив свои рутинные занятия, манорычи поспешили в парк развлечений. Какого же было их удивление и радость, когда они вдохнули запах свободы. Поначалу они осторожничали, робели, но потом вошли во вкус развлечений и стали отдыхать на полную катушку.

Кто-то строил мандалу, кто-то катался на карусели, кто-то кидался водяными бомбочками друг в друга, развлечений хватало на всех. В парке царила атмосфера пьянящего, безудержного веселья, когда в него ворвались разъяренные мартышки.

– Что вы делаете? Кто будет за вас работать? Главнючка подскочила к манорычу, который только что выпал из корзинки аттракциона с гориллой, и схватила его. Но манорыч вырвался, и с радостным криком побежал к другому аттракциону.

– Держите их! Хватайте! Мартышки бросились врассыпную, чтобы схватить разгулявшихся манорычей. Но не тут-то было. Познав радость свободы и развлечений, манорычи больше не хотели терпеть мартышечье иго. Они со смехом убегали от своих бывших хозяев, превратив погоню в догонялки. Преимущество было за манорычами, их численность превышала мартышечью. Манорычи продолжали веселиться, полностью игнорируя мартышек.

– Вернитесь к работе, в бешенстве кричала Главнючка, – вы меня разорите! В гневе она топала ногами, но на нее никто не обращал внимания.

– Манорычи, раздался голос Лер-Лерка. Он прокатился эхом по всему парку, долетая до самых потаенных уголков. Лер-Лерок позаимствовал у работников парка громкоговоритель.

– Мартышки вас обманули!

– Неправда, закричала Главнючка, но ее никто не слышал.

– Вы совсем не обязаны работать на мартышек. Вы доверились им, а они вас предали! Благодаря вам они построили себе парки с фонтанами, заполнили свои дома роскошью, без вас мартышки ничего из себя не представляют!

– Что он говорит? Сейчас же отберите у него рупор, закричала Главнючка. Несколько мартышек кинулись в кусты, в надежде отыскать Лер-Лерка, остальные остались слушать. А Лер-Лерок продолжал говорить.

– Не возвращайтесь в серый город, займите город на холме, ведь он построен вашими трудами!

– Все это вранье! Город на холме принадлежит нам, в бессильной ярости кричала Главнючка, но ее опять никто не слышал.

– Пойдемте, друзья! Возьмем город на холме себе!

Солнце нехотя уходило за горизонт, словно не желало оставлять такой насыщенный событиями день. Уставшие, но совершенно счастливые манорычи вереницей тянулись в новый город. Они проходили мимо мартышек, и никто не пытался их остановить. Мартышки лишь недовольно пыхтели, глядя им вслед.

– Что же нам теперь делать, спросила молодая мартышка Лер-Лерка. – Вы оставляете нас без дома, на улице?

– Конечно, нет, возразил Лер-Лерок. – Вам достается серый город, который вы создали для манорычей. Теперь вы можете там поселиться, оценив уют и комфорт каждого жилища.

– Но…

– Никаких но, сердито тряхнул головой Габриэль. Теперь уже все манорычи покинули парк и двинулись к новому городу. Растерянные, удрученные мартышки понуро поплелись в серый город.

***

– И что теперь? Этим все и закончится, спросил Габриэль Лер-Лерка.

– Что ты имеешь ввиду?

– Мартышки покорно будут жить в сером городе?

– Не думаю, сказал Лер-Лерок после короткой паузы. – Они продержатся там неделю, от силы две. Мартышки привыкли к роскоши, а серый город с его суровыми правилами не будет гостеприимен к тунеядцам. Скоро они покинут это место и будут искать себе новых простачков, чтобы сесть им на шею. Это такой народ, эти мартышки, не хотят ничего делать сами.

– А если они вернутся?

– Не посмеют. Теперь манорычи, наученные горьким опытом, уже не будут так наивны, как раньше и не поддадутся на их обманные уловки.

– А если манорычи не захотят вернуться к прежней жизни, не унимался Габриэль. – Если они больше не захотят работать, а перейдут на праздный образ жизни? Я хочу сказать, не станут ли они сами мартышками?

– Нет, Габриэль! Тот, кто нашел себе занятие по душе, кто стал мастером своего дела, кто получает удовольствие от результата своего труда, тот уже никогда не выберет путь тунеядца. А манорычи именно такие, они любят вдохновенно трудиться, чем и воспользовались наглые мартышки.

За разговорами друзья подошли к новому городу. А здесь стихийно продолжался праздник. В честь своих освободителей манорычи устроили великолепный ужин. Под звуки аплодисментов на площадку вывезли огромный торт, украшенный множеством свечей. Катила его бледная мартышка, чуть уставшая, но очень довольная.

– Где-то я ее уже видел, эту мартышку, сказал Габриэль.

– Вот и мне так показалось, ответил Лер-Лерок.

Каждому досталось по куску этого сочного, волшебного торта.

– Что так мало, спросил Габриэль, выглядывая из-за блюдца. Его мордочка была перепачкана кремом.

– Хочешь еще? И бледная мартышка протянуло блюдечко с новой порцией торта.

– Спасибо!

На этом чудеса не закончились.

– Откуда я тебя знаю, спросил Лер-Лерок мартышку. – Мы могли раньше встречаться?

Загадочно улыбнувшись, мартышка посмотрела в глаза Лер-Лерку. Где-то я уже видел эту улыбку, подумал он. И тут же вспомнил.

– Да это же Великий Брунозавр, воскликнул он.

– Собственной персоной, ответила мартышка давно знакомым голосом, продолжая улыбаться. Тут она начала расти, у нее появились дополнительные руки и ноги, шерсть исчезла, феска соскочила с головы, и, свалившись на пол, покатилась, издавая гулкий стук. Перед ними стоял осьминог-альбинос, Великий Брунозавр, которого они когда-то освободили из лап гнусного ската.

– Брунозавр, обрадовался Габриэль. – Слепомышь, смотри, это наш старый друг, Великий Брунозавр.

– Как ты здесь оказался, удивился Лер-Лерок.

– Давайте по порядку, ответил Брунозавр. – Хотите еще торт?

– Конечно, хотим, ответил за всех Габриэль, доедая третий кусок.

– Опля, Брунозавр из-за спины вытаскивал блюдечки с новыми порциями.

– Как ты это делаешь, восхищенно спросил Габриэль,

– Для меня это пустяки, скромно ответил Брунозавр. – А то, как бы я одним тортом накормил весь город?

– А ты меня научишь?

– Нет, Габриэль, не научу. А то ты целыми днями будешь объедаться тортами, и так поправишься, что не сможешь взлететь. Друзья рассмеялись.

– Ну и ладно, я прекрасно могу обходиться без сладкого, сказал Габриэль, доедая пятый кусок торта.

– Я узнал, что на Алиэкспрессии творится что-то неладное, Тогда я быстренько собрался и направился сюда. Но вы меня опередили. Спасли обманутых манорычей. Уже не в первый раз вы кого-то спасаете, Брунозавр с благодарностью посмотрел на друзей.

– Ну да, мы такие, ответил Габриэль, слизывая остатки крема со своей мордочки.

– А теперь вам пора возвращаться.

– Как, уже?

– Да. Вы сделали свое дело.

– Ты пойдешь с нами?

– Нет, я возвращаюсь домой.

– В океан?

– Да. Так что давайте прощаться. Они обнялись на прощание, с той трогательной теплотой и заботой, на которую способны только настоящие друзья. Брунозавр бережно обнимая их щупальцами, проговорил.

– А теперь все закройте глаза. Раз, два, три…

***

Первое, что друзья увидели при пробуждении, это сияющую морду Акулы.

– Наконец-то вы очнулись! Вы так долго были без сознания, что за это время нам удалось полностью потушить пожар, и я даже подружился с несколькими цаплехвостами.

– Вот как, Габриэль вопросительно посмотрел на него.

– Ну да. Видишь ли, это буйство стихии сплотило нас сильнее, чем некоторых многолетняя дружба. С помощью пузыря я таскал воду из реки, помогая тушить пожар, чем и заслужил такой почет и уважение цаплехвостов. Пока у меня были такие приключения, вы все проспали, Акула с гордостью посмотрел на них.

– Но мы были на Алиэкспрессии, сказал Габриэль.

Акула озабоченно взглянул на него, – может, это шок, вызывающий галлюцинации, подумал он. Но Лер-Лерок и Слепомышь спокойно отреагировали на слова Габриэля, они не одернули его.

– Где вы были?

– На Алиэкспрессии.

– Как такое возможно, изумился он. И друзья рассказали. Акула с интересом слушал, сочувствуя бедным манорычам, и негодуя на ушлых мартышек

– Почему же я не отправился вместе с вами, огорченно заметил Акула.

– Наверно потому, что дым не попадает в пузырь. И потому, что здесь без тебя не справились бы. Кто бы тогда потушил пожар? Акула согласился. В это время к ним подошел цаплехвост, и друзья настороженно посмотрели на него.

– Меня зовут Сток. В благодарность за тушение пожара я приглашаю вас посмотреть на нашу деревню.

– Это большая честь для нас, ответил Акула. И они направились за Стоком.

Деревню цаплехвостов с трудом можно было назвать деревней. Она, скорее напоминала город, заполненный маленькими уютными домиками, магазинчиками, чайными, и даже имела собственный, трехэтажный дворец.

Цаплехвосты чинно прохаживались, раскланиваясь друг с другом. Это было так странно и пафосно, словно не было ужасного урагана и пожара, который чуть не спалил тростниковый лес.

– Мы обожаем церемонии, пояснил Сток. По дороге он раскланялся с несколькими цаплехвостами. В городе их приняли спокойно. Если птицы и удивились присутствию в деревне чужаков, то не подали виду.

– А кто живет во дворце, спросил Габриэль.

– Все мы.

– Как это?

– Мы очень гордый народ, и очень справедливый.

– Это мы заметили, ехидно сказал Габриэль, – особенно при нашей первой встрече. На это замечание Сток не ответил.

– У каждого в этой деревне одинаковое положение. Когда приходят холода, все жители перебираются во дворец. Знаете, эта жизнь во дворце, ужасно надоедает. Там себя чувствуешь по-другому. Становишься более…

– Чванливым, перебил его Габриэль.

– Нет, но там мы отдаляемся друг от друга. Хочется отдавать приказы, творить несправедливости, ущемлять, и наслаждаться жизнью. Поэтому, мы там долго не живем. Возвращаясь в наши дома, мы возвращаем себе спокойствие.

– А у вас есть главный цаплехвост?

– Нет. У нас есть шаман, который управляет погодой, отвечает за урожай и болезни. Мы слушаем только его.

– Насчет урожая не знаю, а вот погодой он плохо управляет, сказал Габриэль, глядя на поломанный тростник.

– В этом-то все и дело, разволновался Сток. – Три дня назад наш шаман пропал. За всю свою жизнь он ни разу не покидал тростникового леса. А тут пропал. Несчастья обрушились на нас лавиной. Сначала заболел цаплехвост. На следующий день еще трое. Весь урожай поела невесть откуда взявшаяся саранча. А теперь еще и гроза, а за ней этот ужасный пожар.

– Вы пробовали его отыскать, спросил Слепомышь.

– Этого нельзя делать. Если шаман решил покинуть деревню, мы не должны преследовать его, таков обычай.

– А если он не сам ушел, а ему помогли?

– Мы этого не знаем наверняка. Но нарушать традиции не можем, наши законы незыблемы.

– Может, вам выбрать нового шамана?

– Это невозможно, вздохнул Сток.

– Что, тоже традиция, уточнил Габриэль.

– Нет. Шаман сам выбирает себе племя. Мы не знаем, когда это произойдет, и кто это будет.

– Постой-ка, Лер-Лерок посмотрел на Стока. – Ваш шаман не из вашего племени? Он не цаплехвост?

– Нет.

– А кто же он?

– Этого никто не знает. Его никто не видел без шаманской маски и ритуальных одеяний. Как мы будем без него жить, мы пропадем, горестно вздохнул Сток.

– А мы можем посмотреть дом шамана, спросил Лер-Лерок.

– Зачем? Чужие не должны видеть священного шамана.

– Но его же сейчас там нет. А мы могли бы вам помочь в его поисках. Если вам нельзя его разыскивать, то на нас это строгое правило не распространяется, верно?

Сток задумался.

– В ваших словах есть смысл, сказал он. Если вы хоть чем-то сможете нам помочь, пойдемте, я отведу вас. Они свернули на тропинку, уходящую вглубь леса.

– А почему вы хотели нас убить, спросил Габриэль. Сток остановился. Вопрос застал его врасплох. Чуть помедлив, он ответил.

– Мы не собирались вас убивать. Мы хотели вас пленить и отдать в дар шаману, чтобы он вернулся. Обычно мы не нападаем на мирных существ, путешествующих через наш лес. Но теперь у нас не было выбора.

– Значит, мы идем туда, куда бы вы нас отвели, попади мы в плен?

– Да. Но сейчас все по-другому. Вы гости, а не пленники. Совершенно сбитые с толку таким признанием Стока наши друзья в молчании продолжали путь к дому шамана. Путь был неблизким, шаман жил самой чаще леса, и молчание затянулось. Но никто не хотел говорить первым. Как будто то, что цаплехвосты собирались сделать с нашими друзьями, отдалило их.

Несмотря на радушие и доброжелательность Стока друзья с опаской поглядывали на него. Сток тоже молчал, погруженный в свои мысли. И вот они пришли. В самой гуще тростника пряталась дощатая избушка. Вид у нее был дряхлый, казалось, она вот-вот развалится от малейшего дуновения ветра. И уж совсем не к месту перед ней стоял современный мангал с давно потухшими углями.

Габриэль подошел к мангалу, наклонился, и громко чихнул. Зола мгновенно поднялась серым облаком и стала медленно оседать на Габриэле, избушке, и наших друзьях.

– Пойдемте в дом.

– Подождите, перебил Габриэль, я что-то вижу. Он опять сунул нос в мангал, и вытащил оттуда подкову, полностью залепленную золой. С одной дужки свисал колокольчик, издавший печальный треньк, когда Габриэль вытащил подкову.

– Не хватает второго колокольчика, оживился Сток. – У подковы было два колокольчика, они звенели, когда шаман отгонял злых духов, мешающих хорошему урожаю.

– Мы возьмем это с собой, сказал Габриэль, бережно убирая подкову. – Возможно, это поможет нам отыскать пропавшего шамана. Сток не успел возразить, и они вошли в дом. Убогая снаружи избушка внутри оказалась маленьким дворцом.

Потолочный свод был изрисован картинами, изображающими закат. Солнце садилось, и высыпали первые звезды. Это выглядело так натурально, будто у избушки не было крыши, и они стояли под открытым небом. По бокам тянулись узорчатые лепнины, на стенах висели гобелены с изображением древних рыцарей-лягух, а в углу стояла статуя льва, с мощными лапами, и такой свирепой мордой, что друзья замерли в нерешительности, приняв его за живого. Завершал всю эту красоту мраморный камин, так живописно вписавшийся в интерьер избушки. Дров в нем не было, и от камина тянуло жутким холодом.

– Вот это да, воскликнул Сток, который был первым цаплехвостом, переступившим порог этого жилища.

– Я и не знал, что шаманы живут в такой роскоши, сказал Габриэль, рассматривая себя в огромное, потускневшее зеркало в золоченой оправе.

– Я тоже, тихо прошептал Сток.

Следов борьбы они не обнаружили, в доме был идеальный порядок, как будто только что сделали уборку. Габриэль любовался своим отражением, придвигая мордочку все ближе к зеркалу, как вдруг нечаянно толкнул его, и зеркало перевернулось. За зеркалом была спрятана полость, оно не примыкало к стене. Казалось, что ничего не изменилось, но приглядевшись, Габриэль понял, что это не так.

В перевернутом зеркале гобелены, вовсе не были гобеленами, на стенах висели пучки засушенных ягод и грибов. Потолок из расписного стал деревянным, вместо камина отражалась печка, а благородная статуя превратилась в пузатый чан с водой. Боясь пошевелиться, Габриэль позвал друзей.

– Смотрите, все смотрите! Друзья подошли к нему вместе со Стоком.

– Куда мы должны смотреть, Габриэль? Он указал им на зеркало. – Габриэль, мы все знаем, как ты прекрасен, но отрывать нас от дела, чтобы показать свое отражение, это совсем неуместно в данных обстоятельствах, проворчал Слепомышь.

– Да нет, вы что, не видите? Вместо камина – печку, вместо статуи – чан, жалобно проговорил Габриэль. Но друзья ему не поверили. Габриэль подошел к гобелену и ощупал его. Гобелен как гобелен, старый, вышитый вручную, вблизи он не казался таким роскошным, а походил скорее на заплесневелую ветошь. Он подошел к статуе и осторожно потрогал ее. На ощупь статуя продолжала оставаться статуей. Тогда Габриэль подошел к камину и потрогал его. Все было именно таким, как он видел, только не в отражении этого странного зеркала.

Он вернулся к зеркалу и опять заглянул в него. Нет, в отражении никаких гобеленов, статуи и камина не было. Почему же друзья не видят то, что вижу я? Может, я превращаюсь в шамана, подумал Габриэль. И тут его осенило. Спрятав подкову с единственным колокольчиком, которую он нашел в мангале, возможно, он притянул к себе шаманские чары, и стал видеть то, чего не видят другие. Габриэль хотел поделиться с друзьями своим открытием, резко развернулся, и, споткнувшись о бруньку, рухнул на зеркало.

Нехотя, словно не веря, что это с ним происходит, зеркало разбилось на сотню осколков.

– Что ты наделал, Сток в ужасе попятился к выходу. – Теперь на нас посыплются еще большие несчастья. Габриэль стоял среди осколков и чувствовал себя совершенно несчастным. Зеркало разбилось, и теперь он никому не сможет доказать, что действительно видел в отражении, а не выдумал все это.

– Что это, Лер-Лерок отодвинул его в сторону. За зеркалом находилась широкая ниша. Сток стоял в не решаясь заглянуть туда, но друзья смело вошли в нее. Стены испещряли наскальные рисунки.

– Смотрите, воскликнул Лер-Лерок, показывая на рисунки. Неаккуратными штрихами, на стене были нарисованы малинки. Из их клювов тянулись ноты, изображая мелодию.

– Что все это значит, спросил Лер-Лерок, поворачиваясь к Стоку.

– Я не знаю, пролепетал он. – Ни один цаплехвост не заходил сюда.

– Это наши пропавшие малинки, шаман знает о них. Нам нужно найти его.

– Никто не знает, как его найти. Никто не знает, даже как он выглядит, сокрушенно промолвил Сток.

– У нас есть подкова, нашелся Габриэль. – Будем ловить шамана на подкову. Друзья рассмеялись, но Сток оставался серьезным.

– Что мне теперь с этим делать, спросил он, указывая на осколки.

– Мы все уберем, а когда найдем шамана, попросим у него прощения, заверил его Лер-Лерок.

Грустные, они покидали деревню цаплехвостов. Птицы провожали их с недоверием, с которым теперь относились к каждому чужаку.

***

Дорога весело звала вперед, призывая не отвлекаться на грустные мысли, и вскоре заставила друзей забыть про деревню цаплехвостов, полностью завладев их вниманием. Габриэль гордо вышагивал, позвякивая своими серебристыми копытцами, на спине у него восседал Слепомышь, рядом в пузыре летел Акула, шагал Лер-Лерок и все также неизменно катился брунька. Перед ними поднимался тополиный кряж. Мы же с вами помним, что это была планета наоборот, горы здесь были маааленькими, а деревья огромными. Могучие, исполинские тополя примыкали друг к другу вплотную, и обойти их не было никакой возможности. Их верхушки высоко-высоко поднимались в небо и скрывались в облаках.

– Как красиво, воскликнул Акула.

– Как бы нам это красиво обойти, возразил ему Габриэль.

Верхушки тополей были совсем белыми, наступила пора тополиного пуха и все деревья покрылись белым, пушистым нарядом. И тут подул легкий ветерок. Он поднял целое облако тополиного пуха, который стал медленно осыпаться на друзей. Акула завороженно смотрел на тополиные снежинки.

– Определенно, здесь очень красиво и этот летний снег мне по душе.

– Апчхи! Терпеть не могу, когда что-то лезет мне в нос, даже если это что-то очень красивое, сказал Габриэль. А пух продолжал падать и падать, покрывая белым, пышным ковром все вокруг, рискуя засыпать наших друзей. Ветер дул все сильнее, и пуха летело все больше и больше, и скоро не стало видно ни тополей, ни цветов, только одни белые хлопья вокруг.

– Этак мы можем и потеряться в этом великолепии, удивился Лер-Лерок. Давайте все к Акуле. Они забрались в пузырь и стали пережидать тополиную непогоду. А пух все сыпал и сыпал сверху, и вскоре они были погребены под лавиной тополиного пуха. Обнявшись, друзья заснули.

***

Утра у них не было. Может, оно пришло к другому Акуле, или к другому Габриэлю, или Слепомышу, но вот про наших друзей совершенно забыло. Когда друзья проснулись, вокруг было белым бело. Куда бы ни падал взгляд, везде был один только бесконечный тоскливый пух.

– Я же говорил. Не нравится мне этот пух, расстроился Габриэль. Что мы теперь будем делать? Лер-Лерок вышел из пузыря и тут же увяз в пуху настолько глубоко, что на поверхности остались только его уши. Друзья затащили Лер-Лерка обратно в пузырь. Непонятно было, где небо, и куда двигаться дальше.

– А теперь можно паниковать, спросил Габриэль. А то я ужас как боюсь бесследно исчезнуть в белой мгле. Очень-очень боюсь. Лер-Лерок грустно посмотрел на него и не нашелся что сказать. И тут пузырь покатился. Он катился твердо и уверено, будто им управляла невидимая рука. Друзья в полном недоумении переглядывались друг с другом, а что им еще оставалось? Вдруг резко потемнело, но шар продолжал катиться.

– Уже можно кричать «караул», спросил Габриэль.

– Думаешь, это поможет, с сомнением ответил ему Акула. И тут они увидел огонек.

– Я все понял, сказал Габриэль. Видимо, мы скатились в самую черную бездну, а огонек это глаза чудовища.

– Тогда уж не глаза, а глаз, возразил ему Акула.

– Еще хуже.Одноглазое чудовище. Давайте притворимся мертвыми, чтобы оно нас не сожрало.

– И откуда у тебя такие мрачные мысли, удивился Лер-Лерок.

– Как откуда? Я такой маленький и прекрасный, а вокруг столько опасностей.

– Габриэль, если бы мы думали как ты, то не ушли бы дальше цветочного леса, сказал Лер-Лерок, выходя наружу. Остальные робко последовали за ним. Последним, с большой неохотой вышел Габриэль, а Акула остался в пузыре. Они оказались в самой обыкновенной пещере. С каменного потолка свисали сталактиты, кап-кап, разносилось эхом по пещере. Освещал пещеру факел, висевший на стене и отбрасывающий пугающие тени. Пещера как пещера, только что-то было в ней странное, Лер-Лерок не мог понять что.

– Какая заботливая пещера, вскрикнул Габриэль и его голос разнесся эхом под каменным сводом. Прикатила нас сюда, и даже обед приготовила. И действительно, на каменном валуне, который кому-то исправно служил столом, дымилась душистая похлебка. Когда друзья почуяли ее пряный аромат, у них заурчало в животе.

– А ведь мы давно ничего не ели, опомнился Габриэль.

– Но ведь нехорошо. Вдруг это чья-то похлебка, возразил ему Акула.

– Чья же еще? Это все пещера устроила, я уверен. Чтобы порадовать меня, ведь я такой красивый, сказал Габриэль уверенным голосом и принялся за еду. В каменном столе была выемка, в которой они нашли все необходимое для достойной трапезы. Друзья набросились на похлебку, которая оказалась восхитительно вкусной. Лер-Лерку показалось, что он видит какое-то мимолетное движение. Стена задвигалась? Нет, стоит на месте. Но что-то неуловимое тревожило его, и он не мог понять что. Как вдруг понял. Прямо за факелом, на них смотрели чьи-то глаза. Черные, грустные глаза из-под мохнатых бровей внимательно рассматривали гостей пещеры.

–Ээ, добрый день! Мы с моими друзьями путешествуем. И вот попали в тополиный буран. Спасибо, что вы спасли нас из белого плена, да еще и накормили такой вкусной похлебкой, Лер-Лерок очень вежливо поклонился.

– Я так и думал, перебил его Габриэль. Похлебка отравлена, смотрите, Лер-Лерок разговаривает со стенами, и он с ужасом посмотрел на Лер-Лерка.

– Я разговариваю с хозяином пещеры, а не со стенами. Покажитесь нам, пожалуйста. Мы абсолютно безобидные няшные зверьки. И тут стена стала двигаться прямо на них. Приглядевшись, друзья увидели, что это было существо, полностью принимавшее окраску пещеры. Существо встряхнулось, сбрасывая с себя остатки маскировки, и стало обыкновенным красным Йети. Он был довольно внушительных размеров, с огромными лапищами, величина которых наглядно показывала силу и мощь хозяина. Но вот глаза оставались грустными.

– Мы не хотели есть похлебку, она сама, пробормотал Габриэль.

– Ешьте на здоровье, хриплым голосом сказал Йети, мне не жалко. Я еще приготовлю. У меня очень давно не было гостей. Когда я увидел, как вас засыпает пух, то малодушно обрадовался, что смогу вам помочь, ведь, по сути, я так одинок.

– Как тебя зовут, спросил Лер-Лерок.

– Йетих, я Йети-хамелеон. Меняю окрас в зависимости от обстановки и настроения.

– Это твоя пещера? Ты живешь в ней один?

– Моя, Йетих утвердительно кивнул. – Сейчас один. Раньше, я жил с другом, с Белым Мамонтом. Мы вместе охотились, а по вечерам играли в брельк, запивая свои истории крепким чаем. А потом… он пропал. И не стало для меня ни брелька, ни чая, ни даже самих вечеров, все потеряло смысл. И Йетих зарыдал. Уже давно от него не было вестей.

– Может, тебе отправиться на поиски с нами? Мы разыскиваем малинок, а ты будешь искать своего мамонта, предложил Лер-Лерок. На этих словах Йетих перестал плакать.

– А это мысль, с надеждой проговорил он. – Я больше не могу сидеть здесь один, совсем один, и томиться этим тягучим, невыносимым ожиданием.

– Скажи Йетих, а не появлялись здесь в последнее время малинки?

– Кто, удивился Йетих.

– Малинки, это такие летучие рыбки, которые играют прекрасную музыку.

– Нет. Малина есть в лесу, ежевика, смородина, клюква. Но никто из них не летает и не играет музыку.

– Может, ты слышал какую-нибудь необычную музыку?

– Как я мог что-то слышать, когда горе оглушило меня. Хотя, постойте-ка, я действительно вчера слышал музыку, очень лирическую, легкую, она проникала в самое сердце. Но я не видел исполнителя, и решил, что мне послышалось.

– Значит, малинки пролетали здесь совсем недавно, Лер-Лерок утвердительно посмотрел на друзей. – Мы движемся в верном направлении.

– Я предлагаю всем устраиваться на ночлег. Завтра с утра вы продолжите свое путешествие, а я начну свое. За моим другом Белым Мамонтом. И друзья стали засыпать один за другим. Только Йетих долго не мог уснуть. Он мечтал, как найдет Мамонта, сожмет его в своих крепких объятиях, и уже никогда больше не отпустит.

***

Мудрая Белка появлялась во снах Лер-Лерка так же внезапно, как майская гроза врывается в спокойную, размеренную жизнь лютикового леса и наводит там свои порядки. Вот и в этот раз, она не сделала исключения. Они стояли на скале, уворачиваясь от леденящих, проникающих под мягкую шерстку порывов ветра, присыпанного осколками колючего, бесконечно тоскливого дождя. Лер-Лерок терпеливо молчал, зная, что Белка непременно должна заговорить первой.

– Вы на верном пути, Лер-Лерок.

– Но мы не приблизились к разгадке исчезновения малинок, а наоборот, пополнили свой список пропажей шамана и Мамонта, возразил Лер-Лерок.

– Все верно. Вы на шаг ближе к цели. Теперь вам надо разыскать свинорога-отшельника. Дождь перестал, оставив после себя холодные лужи, в которых отражалось серое, пасмурное небо.

– А как нам его найти?

– Он сам вас найдет. Он находит тех, кто жаждет истины. Но будьте осторожны, Лер-Лерок, он совсем не тот, кем кажется. Только искренняя вера в себя и своих друзей поможет вам сделать правильный выбор. Ветер стих, и на небе появился первый лучик солнца, он робко потянулся к нашим друзьям, стараясь обогреть их своим маленьким теплом. Лер-Лерок остался один на скале. Мудрая Белка, как всегда, растворилась в воздухе.

– Как же она любит говорить загадками, эта Белка. Я опять ничего не понял, подумал Лер-Лерок и проснулся.

Все давно уже встали и собирались завтракать. Кроме Слепомыша.

– Я не смог его разбудить, развел руками Йетих.

– Мы все испробовали, сказал Габриэль, – я даже пел ему на ухо свои любимые куплеты, но он продолжает спать.

Лер-Лерок подошел к Слепомышу и осмотрел его. Дыхание его было ровным, глубоким, видимо Слепомышь собирался очень долго спать, и уже приступил к исполнению своего плана.

– Все понятно, констатировал Лер-Лерок. Организм Слепомыша ошибочно принял пух за снег и уснул. Теперь мы еще очень долго не сможем его пробудить, ведь он впал в зимнюю спячку.

– Что же нам делать, растерялся Габриэль.

– Оставим его здесь. В пещере довольно безопасно, а когда он проснется, Йетих с Мамонтом проводят его домой. Так они и поступили.

Этим утром Йетих встал в зверски хорошем настроении. Сегодня, с теплотой подумал он, сегодня я отправляюсь в путь, который приведет меня к моему другу Мамонту. И так отрадно было думать об этом, что Йетих не мог усидеть на месте. Он все время пританцовывал и что-то напевал. Накормив всех завтраком (голубым мхом, кедровыми шишками и липовым чаем), Йетих начал собираться. В свой походный рюкзак он сложил все, что могло понадобиться в дороге. Кружка, непромокаемые спички, фонарик, теплый плед, медная фляга с родниковой водой и сушеные кальмары. Не забыл он уложить и любимую шапочку Белого Мамонта с ярко-зеленым помпоном.

– Пойду налегке. Что ж, я готов! Друзья медленно выходили из пещеры. Оказалось, она пронизывает тополиный кряж насквозь, и теперь деревья смотрели им в спину. Неторопливо друзья продвигались вперед. Шагал Лер-Лерок, рядом все также неизменно катился брунька, над ними парил Акула, и летел Габриэль. Замыкал это разношерстное шествие Йетих с огромным рюкзаком на спине. Добрая половина пути была пройдена, но это ни на минуту не приблизило наших друзей к разгадке исчезновения малинок, кроме обрывков и крупиц информации, собранной с таким трудом, что они здесь пролетали.

***

Местность изменилась. Тут и там, попадались на дороге колючие кустарники, земля слегка пружинила под ногами, подбадривая наших путников. Но кустарники становились все гуще и колючее, все труднее и тернистее становился путь наших друзей. Вскоре, злые колючки захватили все территорию, оставив маленькую, жалкую тропинку, по которой наши герои пробирались гуськом.

– Давайте сделаем привал, заныл Габриэль.

– Среди этих колючек? Давай найдем место поуютнее, предложил Лер-Лерок. Тропинка весело виляла среди колючих кустов, иногда делая круг, иногда возвращаясь назад, словно поддразнивая наших путешественников своей непредсказуемостью, как вдруг неожиданно оборвалась перед крутым обрывом. Лер-Лерок так резко остановился, что в него врезался Акула. На Акулу, в свою очередь налетел Габриэль, а в него врезался Йетих.

– Что случилось, Лер-Лерок? Почему ты остановился? Йетих посмотрел вниз и все понял. Дальше дороги не было. Перед ними был очень крутой обрыв. Далеко внизу, извивалась голубой лентой река, огибавшая холмы, устланные зелеными подушками, она впадала в озеро. Издали озеро было глянцевым и гладким, как забытый по неосторожности осколок зеркала, отражающего хмурый небесный свод. Всю эту красоту в миниатюре разделяло дерево, раскинувшее свои ветви в приветственных объятиях. С высоты утеса и озеро, и дерево казались игрушечными, и в тоже время близкими, протяни руку, и дотронешься.

– А где брунька, спросил Лер-Лерок. Бруньки нигде не было.

– Йетих, ты давно его видел?

– Я не заметил, я всю дорогу думал только о том, как нам отыскать Мамонта.

– Бруня, бруняша, ты где, заволновались друзья. Придется возвращаться, чтобы найти его. Габриэль с тоской посмотрел на колючки.

– Может, он просто отстал и сам нас догонит? А мы подождем его здесь, предложил он.

– Габриэль, сердито посмотрел на него Лер-Лерок.

– Иду, иду, я просто пошутил.

– А это неплохая идея, заметил Йетих. Пусть остаются с Акулой здесь, на случай возвращения бруньки, а мы с тобой пойдем его поищем. Так мы быстрее управимся. На том и порешили. Габриэль с Акулой остались на месте, а Лер-Лерок с Йетихом отправились на поиски.

Вечер подкрался тихими неспешными шагами и начало темнеть. Кусты стали светиться неоновым светом, хорошо освещая тропинку. Брунечка, куда же ты запропастился, переживал Лер-Лерок. Неоновые колючие кустарники так причудливо искажали тени, казалось, что идут чудовища, а не наши добрые друзья. Какое-то здесь все ненастоящее, подумал Лер-Лерок, не нравится мне здесь. И тут он неожиданно сообразил, что его так настораживает. Тени, которые отбрасывали колючки, были совсем не их тенями.

– Смотри, Йетих дрожащим пальцем показал на ближайший куст. Куст отбрасывал тень мамонта.

***

– Ты видишь?

– Вижу. И то, что я вижу, мне совсем не нравится. Йетих подошел к кусту вплотную и дотронулся до него.

– Потрогай, позвал он Лер-Лерка. Лер-Лерок протянул лапу, но ощутил только пустоту. Лапа проходила сквозь куст, как будто он был из воздуха.

– Разве такое бывает, спросил он, и привычно схватил себя за уши. – Я вижу куст, но не могу его потрогать. Это какой-то куст Шредингера, он вроде бы есть, а вроде его нет.

– Смотри! Тень от другого куста была тенью тигра. Она сидела на задних лапах и недовольно теребила хвостом. Друзья попробовали добраться до кустов, потрогать их, но ничего не выходило. Их лапы ощущали только пустоту.

– Ты что-нибудь понимаешь? Лер-Лерок лишь повел ушами, нет. Так они брели сквозь эти призрачные кусты, ощущая свою полную беспомощность.

– Хотел бы я понять, что здесь происходит.

– И я. И тут яркий свет ослепил их. Пронзительная вспышка, как тысяча молний ударила в глаза, заставив наших друзей зажмуриться, а потом резко потемнело. Когда Лер-Лерок открыл глаза, он увидел, что неоновые кусты исчезли. Вокруг них в полусне бродили животные.

– Маааамонт! Маааамонт! Йетих подбежал к Мамонту. – Друг мой, это я, Йетих. Но Мамонт не слышал и не видел Йетиха, он никак не реагировал на него, будто находился во сне. Он ходил, дышал, моргал, но ничего вокруг себя не замечал. В отчаянии Йетих схватил Мамонта за хобот и потряс его. Но Мамонт опять никак не отреагировал. Он мягко вытащил свой хобот из лап Йетиха и погрузился в размышления.

– Лер-Лерок, ты видишь? Что же здесь происходит? К ним подошел и улегся рядом Синий Тигр. Он вытянул вперед свои пушистые лапы и опустил на них голову. Тигр тоже не реагировал на наших друзей.

– Видимо, вы хотите понять, что происходит, услышали они голос за спиной.

– Очень хотим, Лер-Лерок с Йетихом обернулись. Перед ними стоял маленький желтый поросенок. На голове у него красовался потертый цилиндр, мордочку украшало пенсне, а опирался он на изящную тросточку из красного дерева, что придавало его образу нотку старомодности. Вид его был очень важным, как у какого-нибудь пэра на приеме у королевы.

– Ты свинорог? Поросенок важно кивнул. Лер-Лерок уже хотел спросить, что с его друзьями и где брунька, но выдал совсем другое, в духе Габриэля.

– А где же твой рог? Поросенок снисходительно улыбнулся и похлопал себя по бедру. И друзья увидели, что на поясе у него болтается огромный позолоченный рог.

– Я пью из него лимонад, сказал он. Ловким движением он отцепил рог с пояса и сделал глоток.

– Что с нашими друзьями? Почему они нас не узнают?

– Это их выбор. Я вам все объясню, пойдемте. Друзья не двинулись с места. Происходящее не укладывалось у них в голове, исчезновение бруньки, неоновые кусты, которые оказались не кустами, животные-сомнамбулы, и среди всего этого хаоса желтый поросенок, преспокойно пьющий лимонад.

– Пойдемте-пойдемте, здесь недалеко, никуда ваши друзья не денутся. Йетих и Лер-Лерок неуверенно двинулись за свинорогом.

– Куда ты нас ведешь?

– Терпение, сейчас вы все узнаете, загадочно сказал свинорог. Он привел их к драконову дереву, которое возвышалось над поляной, заботливо окутав своей пушистой кроной ветви, подобно моховому облаку. Был бы с нами Габриэль, он точно сказал бы, – нуу, теперь сразу все стало понятно, это дерево все расставило на свои места, подумал Лер-Лерок.

– Это дерево Истины. Все, кто познал его, познал истину, торжественно произнес свинорог и отхлебнул лимонаду из своего золотого рога.

– Не мог бы ты рассказать поподробнее? И свинорог рассказал.

***

Один Вибрис очень долго жаждал Истины. Он скитался по свету и искал, в чем его предназначение, но не находил ответа. Однажды, во время сильнейшей грозы, под яростным ливнем сидел Вибрис на этой поляне и просил небо послать ему Истину. Его жажда познания была так сильна и ненасытна, что небо услышало его. В этот момент перед ним ударила молния, и Вибрис понял, в чем его предназначение, и превратился в драконово дерево. Теперь он дарует Истину и успокоение всем страждущим и ищущим себя. Вот, в чем заключалась Истина для Вибриса.

– Это, бесспорно, красивая легенда, но как это связано с нашими друзьями, спросил Лер-Лерок.

– Как? Любой, кто находит драконово дерево, одержим жаждой познания, и оно дарует эту возможность.

– Значит все, кто познал истину, превращаются в колючие бестелесные кусты, тихо спросил Лер-Лерок.

– Такова расплата. Вы больше не захотите возвращаться к мирской суете. Здесь, под сенью нашего благодетеля, свинорог благоговейно посмотрел на дерево, можно жить в вечности. У вас не останется ни дома, ни семьи, ни друзей, лишь тень будет напоминанием о твоей прежней пустой жизни.

– Не слишком ли высока плата?

– Не слишком. Все они, свинорог махнул рукой в сторону животных, сами сделали свой выбор. Никто их за уши не тянул. А ты Лер-Лерок, хочешь получить все, и свинорог серьезно посмотрел ему в глаза.

– Нет, твердо ответил Лер-Лерок. Моя истина в том, чтобы защищать своих друзей и делать этот мир чуточку добрее. Для этого я делаю добрые дела. Чтобы понять это, мне надо становиться бессловесной колючкой.

– А я вас не тороплю. Посидите здесь и подумайте, раз уж добрались до драконова дерева. Я к вам еще загляну. Не успели друзья опомниться, как он исчез вместе со своим рогом. Йетих задремал, а Лер-Лерок сел напротив дерева и стал размышлять.

– Как же нам вытащить отсюда Мамонта? А как быть с остальными животными? Неужели все они добровольно приняли такое страшное решение? Пока Лер-Лерок раздумывал, поляну окутал густой туман, который почему-то совсем не затронул драконово дерево. Лер-Лерок пригляделся, что это? Тонкими серебряными нитями дерево касалось всех животных. Эти нити, как корни гриба, заполнили собой всю поляну. Какая красота, Лер-Лерок не сводил глаз с драконова дерева, которое так манило к себе, так притягивало. Он почувствовал, что хочет стать одним целым и с этим деревом, и с этими серебряными нитями. От одной мысли об этом Лер-Лерок почувствовал такое умиротворение и спокойствие, что все тревоги покинули его. Я тоже хочу познать исти…

Кто-то тормошил его, оборвав такую сладкую мысль. Мысль ускользала, хотя Лер-Лерок не хотел отпускать ее. Но кто-то настойчиво продолжал дергать его за лапы. Да что такое? Так не хотелось покидать это единение драконовым деревом, но Лер-Лерок нехотя открыл глаза. Оказывается, он сам не заметил, как задремал. Рядом с ним стоял брунька, протягивая осколок зеркала. Того самого зеркала, которое они разбили в доме шамана. Лер-Лерок посмотрел на дерево в отражение, силясь вернуть себе чудесные видения, но от одного взгляда он похолодел. Дерево больше не выглядело привлекательным, наоборот, оно приобрело зловещий, отталкивающий вид. Черное и скользкое, словно пиявка, распустившая свои многочисленные щупальца. Эти мерзкие щупальца, а вовсе не серебряные нити, тянулись к каждому животному и высасывали из них энергию и жизнь. Несчастные животные очень страдали от этого, но никуда не могли спрятаться. Одно, особо изворотливое щупальце взвилось над головой Лер-Лерка и вознамерилось вцепиться в него. Все еще не понимая, что он делает, Лер-Лерок вытащил из-за пазухи мешочек, который подарил им Брюч на Алиэкспрессии, и, не глядя, что в нем, высыпал его содержимое. Сначала повалил дым, а когда он рассеялся, Лер-Лерок увидел, что это семена, похожие на медовые соты.

– Отлично, Лер-Лерок, самое время заняться рассадой, и мы спасены, прозвучал ехидный голос Габриэля у него в голове. Щупальце попыталось схватить Лер-Лерка, но он увернулся. Тут же над ним зависло еще одно щупальце, и еще, пока ему некуда стало отступать. Все, это конец, подумал Лер-Лерок, и в последний раз взглянул на поляну. И тут он увидел, что брошенные семена прорастают прямо на глазах и молниеносно превращаются в ослепительно яркие раффлезии. Бутоны распускались, хищно покачивая своими головками в поисках добычи.

Когда щупальце неловким движением попыталось вырвать цветок, он на секунду замер, а потом стал поливать вокруг себя яростным огнем. Остальные раффлезии последовали его примеру. Делали они это так слаженно и хладнокровно, словно единый злобный организм. Щупальца в панике отступали, но огненный поток вновь и вновь догонял их, пока не истребил все щупальца, без исключения.

Лишившись щупалец, дерево стало быстро засыхать, пошло трещинами и раскололось надвое, создав такой шум, будто великан упал в обморок и повалил все деревья. Цветы больше не выпускали огонь, они замерли, сверкая свой великолепной победой. Повсюду пахло гарью. Очнулись от спячки животные, они удивленно смотрели друг на друга и знакомились заново. Йетих все проспал. Только сейчас он открыл глаза и непонимающе уставился на обломок дерева. Лер-Лерок сидел, осознавая, что сейчас произошло, и гладил бруньку, а тот, как всегда довольно урчал. Белый Мамонт, шкура которого была уже не белой, потому что вся покрылась сажей и пеплом, подошел к ним со словами, – Лер-Лерок! Ты всех нас спас!!!

– Это не я. Это цветы, уставшим, но довольным голосом ответил Лер-Лерок. Но у меня для тебя еще один сюрприз, Мамонт. – Йетих, смотри, кого я нашел! Мамонт медленно повернул голову и увидел своего старого закадычного друга. – Йетих! Он побежал к нему навстречу, с присущей всем мамонтам грацией, и обнял его своим хоботом. Они обнимались крепко-крепко и не расставались уже никогда. Только теперь у них появился еще один друг, Синий Тигр. Освобожденные животные переговаривались, сначала тихо, а потом все громче и громче, поверив в свою свободу. Поляна заполнилась радостными возгласами и смехом.

– Ну, теперь вы познали истину, спросил Лер-Лерок.

– Моя истина в том, что я нужен дома, туда я и вернусь, ответил брюхогриб.

– А я должен помочь своей деревне, сказал дикобраз.

– Я нужен своим родителям!

– А я детям!

– Вы все поняли, что очень нужны своим близким, и истина заключается в самой жизни, в достойном ее применении, и не надо искать смысл за тридевять земель, смысл в самом тебе, он всегда рядом. Поляну заполнило одобрительное молчание. И тут появился свинорог. Он с ужасом посмотрел на мертвое дерево, а потом на поляну, и начал пятиться назад, но Мамонт хоботом схватил его и поставил рядом с мертвым деревом.

– Смотрите, все смотрите! Перед нами виновник наших несчастий. Именно свинорог заманивал зверей на поляну, дерево гипнотизировало, а потом выпивало их жизненную энергию. Скажи мне, свинорог, зачем ты это делал? Какой тебе в этом прок? Стало тихо, все хотели услышать, что скажет в свое оправдание свинорог. А он как-то на глазах постарел, скукожился, и уже не был похож на того молодого франта, которого они встретили час назад.

– Что ж, рано или поздно это должно было произойти, сказал он. – Я тот самый Вибрис, о котором слагают легенды. Это я просил у неба истины и получил ее. Истина заключается в самой жизни. Когда небо спросило меня, на какие жертвы я готов пойти, чтобы продлить свою жизнь, я ответил, что пойду на все. Тогда молния ударила, и на этом месте выросло дерево. Дерево, которое все это время давало мне жизненные силы и энергию, отбирая ее у других. Я живу не одну тысячу лет. Я очень устал. Я не хотел такой жизни, простите меня. И спасибо, что дали мне свободу. Пока свинорог говорил, он старел все сильнее и сильнее, а под конец и вовсе стал дряхлым стариком. Бах! И он рассыпался на глазах, превратившись в кучку черного песка. Только золотой рог, сиротливо поблескивая в лучах заката, напоминал о его недавнем присутствии. Мамонт бережно поднял этот рог и отдал его Лер-Лерку.

– По крайней мере, в конце своего пути он все осознал. Освобожденные звери в спешке покидали поляну, с опаской поглядывая на раффлезии. А те стояли в ожидании, хищно поворачивая своими бутонами, готовые в любой момент защищаться. Лер-Лерок с Мамонтом и Йетихом двинулись к обрыву. Естественно, Синий Тигр пошел с ними. Обратный путь занял намного меньше времени, ведь им не пришлось обходить колючие кустарники, теперь тропинку окружали зеленые поля.

– А вот и обрыв, заметил Йетих. Лер-Лерок тоже это заметил. А еще он заметил, что обрыв был пуст. Габриэль и Акула бесследно исчезли.

***

Как только Лер-Лерок с Йетихом скрылись за поворотом, Габриэль сказал. – Что-то скучно, самое время вздремнуть, тебе не кажется?

– Ты что же, совсем не переживаешь за бруньку?

– Конечно переживаю. Где-то в глубине души. Очень глубоко. Но мои переживания ему никак не помогут. А когда Лер-Лерок его найдет, а в этом я нисколько не сомневаюсь, лучше, если мы выспимся и отдохнем, чем будем уставшими и злыми от переживаний. После такой длинной тирады, Габриэль привычно свернулся калачиком и засопел. Акула с удивлением посмотрел на него и подумал, – а ведь в его словах есть определенный смысл. Пожалуй, надо тоже вздремнуть, самую малость. Веки его потяжелели, и он тоже погрузился в сон, не замечая, что за ними наблюдают чьи-то любопытные глаза. Когда наши друзья заснули, стояла глубокая ночь.

Со стороны обрыва к ним подошли странные существа. На первый взгляд это были обычные птицы, но только на первый взгляд. Две когтистые лапы несли на себе тело гуся, которое заканчивалось пеликаньей головой. С одной стороны туловища свисали четыре цепкие лапки, а с другой длинное синее крыло, которое волочилось по земле, из-за чего их называли синекрылами. У всех самок было крыло с правой стороны, а у всех самцов – с левой. Осторожно, чтобы не разбудить наших спящих друзей, синекрылы подошли к ним и обнюхали. Покивав друг другу головами, словно соглашаясь с каким-то важным решением, синекрылы сделали следующее. Правокрылые подошли к левокрылым, схватили друг друга своими цепкими боковыми лапками, и будто слились в одну целую птицу с двумя головами и двумя крыльями. Нижними когтистыми лапами синекрылы подхватили пузырь и легко взмыли в воздух. За минуту до этого Габриэль проснулся. Полузакрытыми глазами он наблюдал за синекрылами. Когда они подхватили пузырь с Акулой, Габриэль ничего не успел сделать, но когда синекрылы взлетели, и Габриэль увидел удаляющегося, мирно спящего Акулу, решение пришло немедленно. Не раздумывая, Габриэль отправился вслед за синекрылами. Как и чем он ему поможет, Габриэль не знал. Но он твердо решил, что должен быть рядом. Летели они долго, около часа. Габриэль так переживал за Акулу, что даже не почувствовал усталости.

Жилище синекрылов пряталось в кроне исполинского баобаба. В густой зелени, они скрывали свои гнезда от посторонних глаз. Габриэль спрятался в листьях и остался незамеченным. В кроне баобаба ветви и листва так плотно переплелись, что образовали некое подобие площадки, туда синекрылы и положили Акулу. Вокруг него стали собираться любопытные птицы. Кто-то даже попытался проклюнуть пузырь, но его вовремя остановили. Щебетание птиц все усиливалось, волнение нарастало, пока на площадку не спустился главный синекрыл. Габриэль сразу определил, что он главный, так как его голову украшала высокая тиара из перьев. К тому же, при появлении главного, остальные синекрылы почтительно замолчали. Главный синекрыл, а звали его Чуктор, долго расхаживал вокруг пузыря и что-то говорил. Только Габриэль не мог услышать ни словечка, его убежище находилось очень далеко. Синекрылы слушали, наклонив головы набок, а потом согласно кивали. Это собрание длилось долго, бесконечно долго, у Габриэля затекли ноги, шея, и, по-моему, даже хвост.

Наконец, синекрылы разошлись. Только два из них остались охранять Акулу. Они важно расхаживали перед пузырем, пока не столкнулись головами. Видимо, это спровоцировало ссору, потому что до Габриэля стали доноситься крики. Птицы разбегались и сталкивались головами с такой силой, что теряли перья. И тут Габриэль заметил, что пузырь потихоньку двигается. Значит, Акула проснулся и пытается бежать. Все ближе он к краю площадки, еще ближе. Птицы в этот момент дрались на полном серьезе, в ход пошли крылья и когтистые лапы. Акула, воспользовавшись этот заминкой, откатывался все дальше и дальше, пока не воспарил, а потом полетел в обратную сторону. Послышались гневные крики, его побег обнаружили.

***

Акуле снилось, что он качается на волнах. Кач-кач, кач-кач, покачивался он в лучах утреннего солнца, забыв обо всем на свете. Тут он открыл глаза и увидел, что куда-то летит. Его друзей рядом не было, зато были какие-то двухголовые птицы с синими крыльями, которые держали его пузырь в своих когтистых лапах.

Ну, раз уж ничего нельзя сделать, буду плыть по течению, решил Акула покориться судьбе. Летели они недолго, всего около часа, Акула даже не успел насладиться полетом. Приземлились они всей синекрылой процессией в ветвях исполинского баобаба, в центре которого была уютная площадка.

– Как интересно, подумал Акула, надо будет понаблюдать за этими диковинными птицами. Он совсем не боялся, только любопытство терзало его. А в это время несколько синекрылов всерьез обсуждали, съедобен ли он. Хмм, видимо это про меня, догадался Акула. Он насмешливо вытаращил глаза и разинул пасть, всем своим видом показывая, что совсем не пригоден в пищу. Какой-то особо смелый синекрыл попытался прокусить пузырь, Акула подскочил и щелкнул пастью, и тот в ужасе отпрянул. И вот на поляне появился главный синекрыл, (как мы уже знаем, его звали Чуктор). – Что за нелепое сооружение у него на голове, подумал Акула, Габриэлю наверняка понравилось бы. Чуктор долго говорил.

– Наконец, мы нашли сокровище, которое так долго искали!

– Дааа, прокатилось эхом по поляне.

– Мы будем беречь его, как зеницу ока!

– Верно говоришь!

– Но у нас много врагов. Есть вероятность, что наше бесценное сокровище могут похитить!

– Что же делать?

– Мы должны хорошенько спрятать его!

– Ты прав! Но куда?

– В наше подземное озеро!

А это становится интересным, подумал Акула, что ж это за сокровище? Хорошо бы его увидеть. И где у них это подземное озеро? А Чуктор тем временем продолжал.

– Что дает нам обладание столь уникальным сокровищем?

– Власть!

– Силу!

– Богатство!

– Нет, отрезал Чуктор. Обладание этим сокровищем дает нам превосходство над нашими вечными соперниками – мокроносами! Мы, наконец, добились, чего хотели. Встать на ступень выше мокроносов! Теперь у нас есть то, чего им до конца жизни не достать! Синекрылы радостно загоготали.

– Сейчас мы отправимся на нашу дневную трапезу, а когда вернемся, спрячем свое сокровище навсегда. Вы, двое – охранять!

– А когда же мы будем трапезничать, капризно спросил синекрыл, оставленный охранять Акулу.

– Молчать! Не пререкаться! Пока мы обедаем, вы остаетесь охранять наше сокровище! И все синекрылы утопали на обед, кроме двух, которые спорили с Чуктором. Они недовольно расхаживали перед пузырем.

– Где же сокровище, думал Акула, почему они его не охраняют? Интересно, а какое оно на вид? Очень хотелось бы посмотреть.

– Слушай, вывел его из размышлений голос синекрыла, я схожу, поем? Он обращался к своему товарищу по несчастью, тоже оставшемуся без обеда. Я быстренько вернусь, ты и задремать не успеешь.

– С чего бы это? Давай я схожу поем, а ты в это время будешь торчать здесь.

– Какой же ты вредный!

– Сам такой! Почему я должен тебе все время уступать?

– Да потому что я старше. Умнее. И конечно, гораздо красивее тебя, высокопарно заявил синекрыл.

– Чтоооо???!! Глаза второго синекрыла округлились от удивления, или от негодования. Здесь правда только то, что ты старше! Я намного умнее и красивее тебя!

– С чего ты взял?

– Если бы я был глупым, как бы я об этом догадался, и второй синекрыл, победоносно посмотрел на первого.

– Ах, вот как! Ну ладно, можешь считать себя каким хочешь, но я точно сильнее тебя!

– А это мы еще посмотрим! Синекрылы кружили, полные решимости взгреть друг друга.

– Получай! Первый синекрыл набросился на второго, но не тут-то было. Он получил жесткий отпор.

– Я тебе покажу!

– Что ты можешь мне показать, кроме своей жалкой трусости? Акула с интересом наблюдал за ними, но тут его мысли вернулись к сокровищу. Что же они охраняли? Он решил прокатиться по площадке и исследовать ее поближе. Акула слегка откатился в сторону. Синекрылы ничего не заметили, они были полностью поглощены своими разборками, набрасываясь друг на друга с таким рвением, что перья разлетались и медленно падали, пушистыми синими снежинками.

Акула долетел до конца площадки, но никакого сокровища не обнаружил. Габриэль бы расстроился, подумал он. Как только Акула подумал о Габриэле, сердце тревожно забилось, и он вспомнил о своих друзьях. Как они там? Вернулись? Уже волнуются, наверно. И вдруг ему стало стыдно. Я тут прохлаждаюсь, а мои друзья переживают за меня. Как только он это понял, то решил сразу же лететь обратно к обрыву, и тихонечко воспарил.

– Караул! Держите его, раздалось у него за спиной. Это все ты виноват!

– Нет, это твоя вина! Синекрылы прекратили драку и теперь неуклюже бежали за Акулой. А Акула поднимался все выше и выше.

***

– Давай же, быстрее, Габриэль наблюдал за побегом Акулы из своего укрытия. Акула почти оторвался от своих преследователей, как вдруг…

Полчища синекрылов спикировали прямо на пузырь и подхватили его своими когтистыми лапами. Акула беспомощно бултыхался в пузыре, осознавая, что побег придется отложить. Они не стали возвращаться на площадку, а полетели вниз, в самый центр баобаба.

Если я за ними последую сейчас, меня тут же обнаружат, подумал Габриэль. Немного подожду. Но все его конечности ужасно затекли, и он вышел из своего укрытия на поляну, которую только что покинули все синекрылы. Раз, два, Габриэль разминал затекшие ноги, делая незамысловатую, только ему известную гимнастику. Со стороны его неуклюжие па выглядели как танец сломанного робота, который решил победить на конкурсе «лучший нелепый танец». Габриэль так увлекся этим занятием, что не заметил, как на него набросили огромную сеть. Что это? Габриэль оступился и упал, запутавшись в сети. К нему подскочили какие-то существа, но Габриэль не успел их рассмотреть. Его подхватили и поволокли вниз. Габриэль решил не сопротивляться, его же наверняка тащат к Акуле, а вместе уж они придумают, как отсюда выбраться.

Но существа тащили его совсем в другую сторону, все ниже и ниже, и вот они спустились с баобаба и поволокли его к озеру.

Что-то мне все меньше нравится мое похищение, подумал Габриэль, они что же, думают я озерный единорог? Его похитители деловито заходили в озеро, крепко держа сеть со своей добычей. Они заходили все глубже и глубже, пока полностью не скрылись под водой. Вместе с ними вода поглотила и Габриэля.

***

Пузырь с Акулой спускался все ниже и ниже, внутри баобаб оказался полым, создав естественный колодец. Только стены были не каменные, а древесные, очень старые, все в трещинах и подтеках. Кто-то выползал из трещин, равнодушно наблюдая за процессией синекрылов. Они спустились так низко, что перестали видеть солнечный свет, настолько эта пещера была глубокой. Акула старался сохранять спокойствие, хотя первые нотки тревоги уже звучали у него в голове. Куда это мы летим? Что за странное место, куда не проникает солнце? Чем ниже они опускались, тем угрюмей и мрачней становился Акула. И тут синекрылы лихорадочно стали трясти пузырь. Они так напористо это делали, что Акула наконец-таки выпал из него и плюхнулся в воду.

– Твой воздушный костюм тебе не понадобится, услышал он напоследок. – Отсюда не улетишь, здесь тебя будут очень тщательно охранять.

Сначала он качался в полном безмолвии и темноте. Были слышны только взмахи крыльев удаляющихся птиц. Постепенно, глаза Акулы привыкли к темноте, и он разглядел очертания озера. Ах, они же говорили про подземное озеро, но речь шла о сокровище. Видимо… Акула шлепнул себя по лбу, внезапная догадка осенила его. Видимо, я и есть сокровище. Он бы приосанился, не будь его положение столь печальным. И теперь они меня спрятали, чтобы никому не показывать. Ладно, с этим разобрались, что же дальше. Акула разглядывал свою тюрьму. Озеро как озеро, тихое, спокойное. Он глубоко нырнул. Вода всегда помогала ему успокоиться. Он очень любил нырять и качаться на волнах. Волн здесь, конечно не было, не считая тех, что поднял сам Акула. После двух-трех нырков он почти пришел в себя. – Вот, так уже лучше, подумал Акула. Вода действовала умиротворяюще. Пожалуй, немного посплю. Отдохну, а потом решу, как выбраться отсюда. Когда он проснулся, то увидел, что к нему приближаются желтые змеевидные глаза.

***

Габриэль задерживал дыхание до последнего. И когда ему показалось, что это все, пришел конец, он глубоко вздохнул. Но что это? Он вдохнул воздух еще раз и широко открыл глаза от удивления. Они были в подводной пещере, такой огромной, что в ней запросто поместились бы десять лютиковых рощ. Крыша пещеры была абсолютно прозрачной, из-за чего озеро смотрело на тебя со всех сторон, и ты ощущал себя подводным жителем.

Над головой пестрела многочисленная озерная живность, но вода смягчала солнечные лучи и краски были не такими яркими. Бледно-розовые голомянки, соревновались с красноперками, кто быстрее доплывет до камышей. На поверхности озера, птичками носились желтокрылки, ближе ко дну сновали красными огнями мальмы, а откуда-то выплыл берш, бережно водя своими плавниками-веерами. И только пятнистая кумжа, покорно замерев, недовольно поглядывала на всю эту суету.

К стенам пещеры присосались серебряные и золотые улитки, панцири их мрачно поблескивали, и от этого они становились похожими на старинные светильники. Наверно я сплю, сейчас придут Лер-Лерок с брунькой и разбудят меня, подумал Габриэль. Или я все-таки захлебнулся и все это мне мерещится. В этот момент с него сняли сеть. Теперь Габриэль мог хорошенько рассмотреть своих похитителей. Маленькие голубые мопсы с тремя обрубленными хвостами и мощными челюстями оставили Габриэля одного. – Мои крылья безнадежно промокли, взлететь не получится, да и куда отсюда улетишь? Путь назад лежал через воду, а когда Габриэля тащили сюда, он закрыл глаза.

В центре пещеры располагалась площадка, почти как у синекрылов, только небом им служил прозрачный купол. И тут появился главный мокронос, которого звали Гектор. Габриэль сразу понял, что он главный, потому что его голову украшала высокая тиара из ракушек, и остальные мокроносы при его появлении почтительно захрюкали.

Отхрюкавшись как следуют, главный мопс начал свою главную мопсячью речь.

– Мои дорогие мокроносы!

– Мокроносы? Это еще кто такие, подумал Габриэль, ведь он не слышал речь Чуктора.

– Наконец, мы нашли сокровище, которое так долго искали.

– Да! Хрю!

– Теперь мы станем рангом выше синекрылов, ведь у них такого сокровища нет.

– Ура! Верно!

Речь главного мокроноса была поразительно похожа на речь главного синекрыла, но Габриэль об этом не знал, а потому внимательно слушал.

Гектор долго говорил об утерянном сокровище, которое теперь наконец-то было найдено. Что дает им, в свою очередь, очевидное превосходство над ненавистными синекрылами. Теперь это сокровище необходимо надежно спрятать. Особую ценность этого сокровища представляет то, что оно было украдено из самого сердца баобаба, жилища синекрылов. Мокроносы радостно хрюкали и поддакивали. Когда торжественная часть речи закончилась, Гектор уже будничным голосом сказал всем расходиться и спать. Двоих оставили охранять Габриэля, и они с недовольным ворчанием улеглись неподалеку.

– По-моему, история повторяется, подумал Габриэль, и заснул.

***

В ужасе Акула подскочил, будто ужаленный бешеной осой. Правда, осы Акулу ни разу не кусали, а уж бешеных ос он вообще никогда не встречал. Акула уперся в стену пещеры, и понял, что отступать некуда. – Друзья никогда не узнают, что со мной произошло, подумал он. – Они никогда меня не найдут, и от этой мысли Акула испытал такую горечь, что решил просто так не сдаваться. Он принял боевую позу и оскалился.

Змеевидные желтые глаза поднимались над водой все выше и выше, оказалось, что у чудовища немыслимо длинная шея. – С таким гигантом мне точно не сладить, подумал Акула. Чудовище ударило хвостом по воде и в этот момент озеро осветилось. Приглядевшись, Акула увидел, что это глубоководные бабочки-лампадки, которые освещали озеро своим мягким светом, подобно звездам на небе. Но тут и в самой пещере стало светлее, и Акула увидел, что это дневные медузы-лимонницы осели на стенах, и подсвечивают своим розоватым светом, освещая мрачный колодец. Как красиво, подумал Акула и тут взгляд его упал на чудовище. Туловище динозавра заканчивалось такой длинной шеей, что ей, казалось, можно дотянуться до вершины колодца. Вместо лап у чудовища были крепкие ласты, благодаря которым он прекрасно держался на воде. Скользкая зеленая кожа, покрытая неровными желтыми пятнами, служила отличным камуфляжем в этом подземом озере.

– Привет! Акула вжался в мокрую холодную стену, как вдруг понял, что на него не собираются нападать. Ведь перед нападением с тобой не здороваются.

– Привет! Как ты поживаешь, миролюбиво спросило чудище.

– Привет, хорошо, ответил Аула, и подумал, – а чудище-то, совсем не злобное.

– Тебя похитили синекрылы, скорее утвердительно, чем вопросительно сказал он. Акула кивнул. – А кто ты, поинтересовался он у чудища.

– Я, изумилось чудище, кто я? Как же давно меня об этом не спрашивали, что я даже забыл. Но когда-то давно меня звали Танистрофей.

– А я Акула.

– Акула? Что-то в тебе мне кажется знакомым. Может, мы когда-то встречались, но видимо очень давно. Акула не ответил. Он точно видел Танистрофея в первый раз, но не хотел обижать его, поэтому промолчал.

Бабочки стали водить хоровод, и озеро осветилось нежным голубым светом. Медузы тихо парили над головой. Надо же, здесь все так странно, бабочки живут под водой, а медузы на суше, подумал Акула.

– Это местная живность, глухо сказал Танистрофей. – Это моя единственная компания уже много-много лет.

– Как это грустно, расстроился Акула, за столько лет ни с кем и словечком не обмолвиться. Он уже понял, что Танистрофея можно не бояться. Танистрофей тоже его не боялся, он боялся только одиночества.

– А как ты сюда попал, спросил Акула, и Танистрофей начал свой рассказ:

– Когда-то очень давно, тысячу жизней назад я жил в очень большой и глубокой воде, а над головойсветило солнце. Ты не представляешь, я часами мог плыть в одну сторону, а вода все не заканчивалась.

– Еще как представляю, подумал Акула, но вслух ничего не сказал, он не хотел перебивать Танистрофея.

– У меня были братья и сестры, и мы подолгу забавлялись в воде, забывая обо всем на свете, пока однажды… Танистрофей закатил глаза, все больше погружаясь в свои далекие воспоминания.

Маленький Танистрофейчик грелся на солнышке, вытянув свою длинную блестящую шею. Море играючи, разбросало валуны и туффиты недалеко от берега, словно хотело забрать их себе, но потом передумало. Солнце приятно щипало глаза после соленой воды. Интересно, что у нас будет на ужин, подумал Танистрофей, как вдруг на него опустилась сеть. Еще не понимая, что происходит, он попытался вырваться, но у него ничего не получилось, сеть прочно его держала. – Наверно, это такая игра, подумал он, будучи еще очень маленьким и наивным. Приглядевшись, Танистрофей узнал мокроносов, которые тащили его все дальше и дальше от воды. – Раз это такая игра, притворюсь, что мне нравится, подумал Танистрофей, ведь больше всего на свете он любил играть.

Мокроносы долго волокли его, пока не оказались на берегу озера. У Танистрофея затекло все тело, особенно шея. – Какая-то неинтересная игра, она мне надоела.

– Я хочу вернуться домой, сказал он мокроносам.

– Ты не можешь вернуться, теперь твой дом здесь, а ты наше сокровище и останешься с нами. Откуда они знают, изумился Танистрофей. Мама всегда называет меня – сокровище мое, но откуда они об этом могут знать?

Какое-то время он жил с мокроносами. Все было не так уж и плохо, если бы его не преследовали тревожные мысли о своих родных. Мокроносы очень бережно относились к нему, играли с ним, хорошо кормили. Озеро стало его новым домом, и вскоре он подружился со всеми его обитателями, которые поначалу его боялись. Несмотря на все усилия мокроносов, Танистрофей чувствовал себя здесь чужим и понимал, что, по сути, он очень одинок. Ему так не хватало равных себе, таких же длинношеих Танистрофееев, с которыми можно было погонять наперегонки и померяться, у кого длиннее шея. Он начал тосковать, пока однажды, не решился устроить побег.

Поздней ночью, когда все мокроносы спали, и видели свои мопсячьи сны, он выбрался на берег. На суше Танистрофей ориентировался гораздо хуже, чем в воде, а если учитывать, что на суше он последний раз был много-много дней назад, то можно сказать, что побег он совершал вслепую. Поэтому, ничего удивительного, что Танистрофей немного отошел от озера и наткнулся на огромное дерево. Перед деревом стояла толпа синекрылов.

– Проводите меня домой, попросил он.

– Конечно, мы тебя проводим. Ты сбежал о мокроносов?

– Да.

– Пойдем, сейчас мы тебя покормим и проводим, прямо до самого дома.

Синекрылы заманили его в ловушку, оставив в своем подземном озере навсегда. Когда он понял, что его обманули, было уже слишком поздно. Теперь бабочки и медузы стали его единственной компанией. Так прошло много бесконечных, одинаковых, мучительных лет, пока однажды…

***

Когда Габриэль проснулся, было уже темно. Стеклянный купол над головой чернел, как самая глубокая бездна. Его охранники сладко спали, похрапывая, и периодически загребая лапами во сне, наверно, в поисках очередного сокровища, подумал Габриэль. Кормить меня, видимо, не собираются, нет. Я же сокровище, меня нужно только охранять. Он решил немного пройтись и осмотреться.

Стены пещеры обволакивал серебристый мох, от которого исходило мягкое свечение, поэтому в подводной пещере было светло. Приглядевшись, Габриэль увидел, что он находится в постоянном движении, и от этого грезилось, что стены были живыми, они дышали. Габриэль подошел ближе, чтобы рассмотреть этот мох. Оказалось, что это и не мох вовсе, а мелкие насекомые, панцирь которых украшали серебряные волоски, так похожие на мох. Тысячи и тысячи жучков покрывали стены ровным, серебристым ковром.

– Какое счастье, что я не боюсь насекомых, подумал Габриэль, а то мне сейчас сделалось бы дурно. Пещера заканчивалась десятком проходов, уводящих в неизвестность.

– Какой же выбрать путь, размышлял Габриэль. Я один, и я всегда номер первый, поэтому и коридор тоже пусть будет первым. Аккуратно перебирая своими серебряными копытцами, чтобы они не звенели, он вошел в первый тоннель. Цок-цок, его осторожные шаги гулким эхом разносились по всему коридору. Тут он услышал какой-то звук.

Хрр, хрр…

– Что это? Чудище, обеспокоенно подумал Габриэль, и затаил дыхание. – Спокойно, вперед, и с песней, настраивал он себя. Конец коридора привел его в огромный каменный грот, где спали в своих люльках мокроносы.

– Это не чудище, это храп мокроносов, догадался он, и тихонечко стал возвращаться. Теперь Габриэль выбрал второй коридор, который привел его в трапезную комнату. Это тоже был большой грот, только вместо люлек стояли столы. Комната сияла чистотой, ни одной соринки, видимо, мокроносы были настоящими аккуратистами.

– Здесь ловить нечего, понял Габриэль, и решил обследовать третий коридор. Этот тоннель был длинным и извилистым, как река. Он впадал в другие коридоры и коридорчики, а потом сливался с ними в один огромный, длинный коридор.

– Этак и заблудиться недолго, подумал Габриэль. Наверно, пора возвращаться. А то застряну здесь жалким пленником в этих безликих коридорах. Он хотел было развернуться, как вдруг услышал шаги. Двое, нет – трое преследователей громко топали, подбираясь к Габриэлю. В панике он рванулся вперед, не разбирая дороги. Прямо, налево, направо, петля, а коридор все не кончался и не кончался. Габриэль остановился, переводя дух, и прислушался. Шаги больше не раздавались. Габриэль понял, что он окончательно и безнадежно заблудился.

– А зачем я вообще побежал? Может, это не за мной шли, а просто гуляли, теперь он корил себя за излишнюю самоуверенность. Но оставаться на месте тоже не лучший вариант, и Габриэль решил двигаться вперед. – Должен же этот коридор когда-нибудь закончиться, думал он. – Куда-нибудь, он меня приведет, этот нескончаемый коридор. Он уже не таился, шел, звонко перебирая своими копытцами, хотя, казалось, что стук его бешено колотящегося сердца перекрывал все остальные звуки.

Коридор все сужался и сужался, теперь Габриэль шел, низко опустив голову и почти не глядя по сторонам. Он так долго шел по этим запутанным лабиринтам, что потерял бдительность. И зря, потому что за очередным поворотом его поджидала бездонная пропасть.

Габриэль в это время вел мысленный диалог со своими друзьями.

– Где же вы? Я так устал, и измучен, почему вы не приходите меня спасать? Это была его последняя мысль перед падением в бездну.

***

Пока однажды в озеро не попал огненный леМурр. Синекрылы тоже нарекли его сокровищем и спрятали в подземное озеро подальше от любопытных глаз.

– Радости моей не было предела, продолжал рассказывать Танистрофей. У меня наконец появился кто-то, с кем можно было поговорить по душам. Мы очень подружились. Заточение, оно, знаешь ли, невольно сближает. И все было бы хорошо, но огненный леМурр загрустил. Он начал хиреть и чахнуть на глазах, и я чуть было не потерял его.

Дело в том, что леМурры – очень общительные существа, и если мне с лихвой хватало общения с ним, то он катастрофически нуждался в подобных себе, одного меня ему было мало. Тогда я понял, что сделаю все, чтобы его спасти. Я начал рассуждать логически, продолжал Танистрофей. – Удивительно, какие в тебе открываются способности, когда ты боишься потерять близкого друга. Я подумал, что если бы это озеро не имело доступа к подземным водам, то вода здесь была бы застоявшаяся, с гнилостным запахом болота. Поэтому, пока леМурр спал, я провел тщательную разведку, и нашел подводную пещеру. Пещера привела меня в открытое море. Странно, но раньше я даже не задумывался над тем, что отсюда можно бежать. Я лишь жалел себя, и не собирался ничего менять. А теперь с такой легкостью, нашел выход из своей темницы. Когда я вернулся, радостный, как первый осенний снег, леМурр тихо спал. Прошел день, а потом ночь, но он продолжал спать. И тут страшная догадка осенила меня. Я понял, что леМурр больше не проснется, я потерял его. Чуждые его природе сумрак и одиночество убили его. Я бережно обнял его пушистое оранжевое тельце и решил вынести на солнце. Горе так ослепило меня, что я не мог думать ни о чем другом. Нежно прижав к себе огненного леМурра я выбрался на свободу. Плаваю я хорошо, поэтому без труда доставил его к берегу. Аккуратно положив своего друга не песок, я продолжал наблюдать за ним из воды.

Ярким, огненным пятном он лежал на песке, пока солнце играло с его блестящим мехом. Я так горевал, что не заметил, как к нему подошли его сородичи, другие огненные леМурры. Они весело защебетали, потом сели вокруг него и затянули свою леМурровую песню. Но что это? Я протер глаза, потому что с трудом верил в то, что происходило на берегу. Огненный леМурр сел. Гомонящие леМурры подхватили его на руки, и унесли в лес. Он увидел меня и в последний момент помахал рукой. Так он выразил свою благодарность за спасение.

Слезы счастья помимо моей воли текли из глаз. Я был по-настоящему счастлив в этот миг. Мой леМурр. Он остался жив. Я просидел там до вечера, все ждал, а вдруг мой леМурр вернется. Но время шло, и никто не приходил. Тогда я вернулся обратно.

– Но зачем, изумился Акула. – Ты ведь был свободен, и мог пойти куда угодно.

– Видишь ли, я и так на свободе, ведь в любой момент могу уйти отсюда. Но это мой дом, здесь все мне мило и знакомо, каждая трещинка, каждая медуза, каждая бабочка.

– А почему ты не найдешь себе новый дом, не такой мрачный?

– Сейчас объясню, устало произнес Танистрофей. – Я не знаю, откуда пошла эта традиция у синекрылов, заниматься постоянным поиском сокровища, а потом прятать его в подземном озере. Я не знаю, почему мокроносы с ними постоянно соревнуются за первенство, но это факт. Каждый год сюда попадает какое-нибудь живое и несчастное «сокровище». И я должен каждого спасти, понимаешь? После того, как я чуть не потерял леМурра, я поклялся себе, что больше не допущу подобного.

– Ты заточил себя добровольно, в этом подземном царстве, для того, чтобы выручать совершенно незнакомых тебе существ, удивился Акула.

– Нет, конечно нет. Я живу здесь, для того, чтобы спасать несчастных жертв синекрылов, а это уже не мало. Ты еще слишком молод, чтобы понять это, удрученно ответил Танистрофей.

После недолгого молчания Акула спросил, – скажи, а не видел ли ты малинок, дело в том, что мы с друзьями разыскиваем их.

– Нет, ответил Танистрофей, в последнее время я общаюсь только с бабочками и медузами. Хочешь, я прямо сейчас провожу тебя к морю, он посмотрел на Акулу.

– Нет.

– Нет?

– Нет. Пока я останусь здесь, с тобой. А то ты того и гляди, помрешь от тоски и печали. Вместе мы что-нибудь придумаем.

– Ты останешься здесь ради меня, Танистрофей заметно повеселел.

– Да.

– Но… Я так тронут, твоим поступком, Акула. Еще никто ничего не делал ради меня.

Сверху к ним опускалось ведро с рыбой, перевязанное веревкой. Танистрофей опрокинул его, и ведро взмыло вверх. А вот и наш обед, довольным голосом сказал он. Они скромно пообедали, но голод утолили.

– И много ты спас народа, спросил Акула.

– Сотню.

– Сколько??? Глаза Акулы, и без того большие, стали похожими на блюдца от удивления.

– Сотню, спокойно ответил Танистрофей. И я помню каждого.

– Но сколько же ты здесь живешь, потрясенно спросил Акула.

О! Оказывается, я долгожитель. И я живу здесь не одну тысячу лет. Акула деликатно промолчал, ведь такая длинная жизнь требует уважения.

– Мы поступим так, наконец решил он. – Я заберу тебя с собой. Ты больше не можешь здесь оставаться один. Танистрофей отрицательно помотал головой.

– Нет, я не могу уйти. Я должен спасти всех, кто сюда попадет.

– Тогда мы разгоним синекрылов, сожжем этот баобаб, а озеро засыплем обломками, и не будет больше похищений.

– Постой, я еще не все тебе рассказал. Отсюда есть выход также и к логову мокроносов. Они тоже прячут свои «сокровища».

– Значит, мы и мокроносов разгоним, убежденно сказал Акула.

– Ты думаешь, у нас получится, робким голосом, словно боясь спугнуть удачу, спросил Танистрофей.

– Конечно получится, уверенно ответил Акула. – А если не получится, за нами придут мои друзья. При слове друзья Акула разволновался. Как они там? Лер-Лерок, брунька, Габриэль, Йетих. Нашел ли он своего Мамонта?

– Ты погрустнел.

– Я тревожусь за своих друзей. Да и они, наверно, очень переживают, спохватился Акула. Пора выбираться отсюда.

Подожди минуту, у меня для тебя подарок, Танистрофей протянул Акуле пузырь, который так бесцеремонно забрали синекрылы.

– Вот спасибо, обрадовался Акула. – Откуда он у тебя?

– Синекрылы не очень аккуратные птицы, они его попросту обронили, а я подобрал.

– Выдвигаемся?

Танистрофей в последний раз оглядел стены пещеры. Тысячу раз он смотрел на них, изучал. Знал здесь каждую выемку, каждую бороздку, ведь это была его пещера, он в ней вырос, повзрослел, а теперь состарился. Он вздохнул, до конца не веря, что больше никогда не увидит этих стен, и этого озера, ставшего таким родным за много лет.

– Поплыли, сказал он и нырнул первым.

***

Лер-Лерок стоял над обрывом и вглядывался вдаль. Что-то приближалось, какая-то яркая точка, которая все росла и росла, пока не превратилась в Мудрую Белку. Они тепло поприветствовали друг друга. Помня, что Мудрую Белку нельзя торопить с расспросами, Лер-Лерок деликатно молчал. Наконец, она заговорила.

– Лер-Лерок, знаешь ли ты, что твои пламенные раффлезии иссушили всю воду на утесе?

– Что? Нет, я не знал, я хотел спросить, как мне найти своих друзей, потому что они пропали.

– Все взаимосвязано в этом мире. Земля потрескается и обрушится на угрюмую долину, уничтожив ее. Исчезнет озеро мокроносов, сломается древний баобаб, похоронив под своим весом тысячу невинных жизней. Ты должен помешать этому, Лер-Лерок.

– Сначала я должен найти своих друзей, вдруг они тоже в опасности.

– Хмурое озеро, это дом мокроносов, и сейчас они держат в плену Габриэля. А в центре исполинского баобаба, в подземном озере томится Акула. Чтобы спасти своих друзей, тебе нужно спасти угрюмую долину.

– Я готов. Но как мне это сделать?

Ваше спасение в ростке радужного дерева, который зацветет на пепелище. Этот росток появляется только на иссушенной, загубленной земле. Но если его не поливать – он не вырастет и умрет. А вместе с ним умрет и вся угрюмая долина. Раффлезии и близко никого не подпустят к ростку. Поэтому тебе нужна помощь и синекрылов, и мокроносов, объедини их. Когда-то, много веков назад, они были добрыми соседями, но свинорог решил рассорить их. Он пустил слух, что мокроносы скрывают у себя невиданное доселе сокровище. Про синекрылов он сказал тоже самое, и вражда началась. Весь смысл их существования превратился в бесконечный поиск сокровища, которого на самом деле нет.

– Я понял тебя, Мудрая Белка.

– Еще увидимся, Лер-Лерок, она рассеялась в воздухе, как исчезает утренний туман с появлением солнца.

– Как эффектно она появляется и исчезает, подумал Лер-Лерок. Кто-то положил ему свою лапу на плечо.

– Не переживай, сказал ему Йетих. Мы с Мамонтом и Тигром поможем тебе отыскать Габриэля и Акулу. Тем временем земля под их ногами становилась все суше и суше, и вот уже пробежала первая трещина. На месте расколотого дерева появился маленький свежий росток. Он был еще очень слаб и нуждался в бережном уходе. А пока росток робко тянул к солнцу свои нежно-зеленые листочки.

– Я знаю, что нам делать, Лер-Лерок решительно двинулся в сторону долины. – Йетих, нам надо спуститься в угрюмую долину. А Мамонт с Тигром пусть останутся охранять росток. Если он погибнет, то вся эта земля обвалится прямо на нас. И они с Йетихом стали спускаться в угрюмую долину.

– Это не так уж и сложно, думал Лер-Лерок первые двадцать метров. Пожалуй, тут не помешала бы хорошая сноровка, думал он следующие тридцать метров. Перед самым спуском Лер-Лерок уже ни о чем не думал, мечтая скорее добраться до долины. Сзади пыхтел Йетих. Для него такие маршруты были более привычными, чем для Лер-Лерка. Никаких трудностей со спуском не возникло и у бруньки. Он просто скатился вниз за какое-то мгновение и спокойно поджидал наших новоиспеченных альпинистов.

И вот наши друзья спустились в долину. Где-то на горизонте, стоял гигантский баобаб, заслоняя собою полнеба. Солнце садилось очень быстро, и скоро их окутала настоящая тьма. Не разжигая костра, прямо под звездным небом они и заночевали. Йетих захрапел через минуту. А Лер-Лерок, лежа на спине, смотрел на звезды и думал.

– Звезды, скажите мне, как там мои друзья? Вы же их видели? Утром они продолжили свой путь.

***

Габриэль так неожиданно рухнул вниз, что забыл раскрыть свои крылья. Он вовремя вспомнил о них, когда с головой ушел под воду.

– Ну вот, расстроился он и решил плыть к берегу. Берега не было видно, но надо же куда-то плыть. Габриэль не любил воду, по его мнению, в воде могли таиться опасные чудовища, а он, Габриэль, был для них самым лакомым кусочком. Поэтому, он как можно скорее, постарался выбраться из воды. В этот момент что-то скользкое обвило его ногу и потянуло вниз.

– Мама, закричал Габриэль, и начал барахтаться изо всех сил, умирая от страха. Это то самое, чего я так боялся, глаза Габриэля расширились от ужаса, потому что он увидел, что за ногу его схватила огромная змея. В отчаянии он стал вырываться еще сильнее, пока не увидел, что змея, это никакая не змея, а всего лишь шея огромного страшного чудовища из его кошмаров. Габриэль замер от ужаса.

– Габриэль! Габриэль! Как я рад тебя видеть!

– Я сошел с ума. Или я сплю. Монстрозмей говорит голосом Акулы, подумал Габриэль.

– Габриэль, это я! А это Танистрофей, не бойся его! И тут Габриэль увидел Акулу. Пока еще туго соображая, пережив похищение, падение в бездну, и нападение жуткого монстра, (такие подвиги обычно не входили в размеренную жизнь Габриэля), он обмяк и рухнул без чувств.

– Габриэль, очнись, Акула заботливо теребил его. – Мы снова вместе и мы выберемся отсюда. Габриэль нехотя открыл глаза.

– Акула? Но как ты здесь оказался? Кто это с тобой? И что, наконец, происходит?

– Это Танистрофей. Он теперь наш друг. Он знает, как отсюда выбраться и поможет нам.

– Ты специально заводишь таких больших и страшных друзей, чтобы меня напугать, с досадой спросил Габриэль.

– Он еще не пришел в себя, не обижайся, Акула посмотрел на Танистрофея.

– Нам пора. Если хотим уйти отсюда до темноты, ответил он.

– Габриэль, ты готов? Мы уходим отсюда.

– Ну конечно я не готов, но что с вами поделаешь, отправляемся. И вместе они покинули подводное озеро навсегда.

***

Под водой они плыли не так уж и долго, по крайней мере, у Габриэля хватило дыхания. Часто выныривали, заворачивали из одной пещеры в другую, и точно заблудились бы, если не помощь Танистрофея. Наконец они вынырнули из хмурого озера и выбрались на берег. Все трое молчали, было не до разговоров.

– Вот и пришла пора прощаться, Танистрофей первым нарушил молчание.

– Ага, спасибо, пока, Габриэль с боязнью посмотрел на него.

– Что ты говоришь? Я тебя никуда не отпущу, ты пойдешь с нами, возмутился Акула. Но Танистрофей решительно помотал головой.

– Нет, Акула. Мое место в пещере.

– Но послушай.

– Я уже все решил, прощайте! Танистрофей развернулся и медленно побрел в воду, как вдруг они услышали шум. Приглядевшись, друзья увидели, как из озера выходит целая толпа мокроносов. Они поняли, что попались, бежать было некуда.

– Стойте! Вы наше сокровище! Держи их, наступали мокроносы.

– Нет, это наше сокровище, не подходите! С неба спускались полчища синекрылов.

– Оказывается, все еще хуже, чем казалось, успел подумать Акула, и тут началась битва. Синекрылы спикировали на мокроносов и стали бить их крыльями. Мокроносы хватали синекрылов зубами, и вгрызались в них, как в любимую кость. Полетели пух и перья, повсюду стоял невообразимый гвалт.

– Может, нам воспользоваться этой заминкой, прокричал Танистрофей.

– Даже не думай, синекрыл с товарищами, а также несколько мокроносов окружили их, все плотнее сжимая в кольцо.

– Слушай, Акула внимательно посмотрел на Танистрофея, ты ведь такой большой, ты можешь их всех перебить.

– Этого-то я и боюсь, кого-нибудь случайно поранить.

– Здесь они прекрасно справляются без тебя, заметил Габриэль.

– Стойте! Все стойте! Это не ваше сокровище, к озеру подходили Лер-Лерок с Йетихом и брунькой. Но соперники, увлеченные ожесточенной борьбой, уже не слышали его.

– Наконец-то, подумал Габриэль, пришел Лер-Лерок, чтобы спасти меня.

– Этого еще не хватало, подумал Акула, Лер-Лерок здесь, и теперь нас схватят всех вместе.

– А вот и мои друзья, подумал Лер-Лерок, как хорошо, что я их нашел. Осталось только остановить хозяев угрюмой долины. Йетих сложил лапы трубочкой, сделав подобие рупора, и поднес их ко рту.

– Остановитесь, безумцы, раскатистым эхом прокатилось по долине. – Вы себя погубите! Обрыв осыпается! В это время брунька подкатился к главному синекрылу и укусил его за ногу.

– Ой, вскрикнул Чуктор и уронил свою тиару.

– Ах, тоже вскрикнул Гектор, уронив свою корону, брунька добрался и до него. На этом битва закончилась.

– Что вы сказали про обрыв? Он осыпается? Чуктор посмотрел на Йетиха, а потом на Лер-Лерка.

– Нет, вы должны мне первому все рассказать, Гектор толкнул Чуктора и вышел вперед, – ведь я главнее. Они уже хотели возобновить ссору, но Лер-Лерок перебил их.

– Я буду говорить со всеми сразу, только не перебивайте меня, а то мы можем не успеть спасти долину. Драконово дерево, которое вырастил свинорог, и обманом заманил в свои сети столько доверчивых няшных существ – обезврежено огненными раффлезиями. Но! Яростный огонь раффлезий уничтожил не только дерево, но и иссушил всю воду на утесе. Теперь эта земля рассыпается на глазах и вот-вот обрушится на ваш дом.

– Что же нам делать?

– На месте погибшего дерева родился росток радужного растения, в нем ваше спасение. Его необходимо поливать каждый день водой из хмурого озера, тогда жизнь вернется на утес. Но попасть к дереву можно только по воздуху, потому что огненные раффлезии никого не подпустят к ростку, они его тщательно охраняют. Вам необходимо объединиться, чтобы спасти угрюмую долину. Ваше настоящее сокровище, это ваш дом, который нужно оберегать.

– Почему мы должны тебе верить, одновременно спросили царь мокроносов и царь синекрылов. Они вновь натянули свои тиары на головы и опять заважничали.

– Посмотрите на утес, Лер-Лерок взмахнул лапой. Пелена черного дыма висела мрачным облаком над утесом.

– Видите? Это только начало. Нет времени на ваши распри, пора спасать ваш дом.

– Пожалуй, я слетаю, посмотрю что там, с важным видом сказал Чуктор.

– Если бы меня отнесли, я бы мог взять с собой немного воды из нашего хмурого озера, пробормотал Гектор, сделав ударение на слове нашего. Они впервые посмотрели друг другу в глаза. Два противоборствующих веками вожака, теперь стояли рядом на поляне с твердым намерением бороться за свой дом.

– Отправляемся, синекрылы встали в два ряда, чтобы объединиться друг с другом для полета. Мокроносы собрали ореховые листья, в которых так удобно было носить воду. Теперь они зачерпывали ее из озера. Синекрылы подхватывали мокроносов и взмывали в воздух.

– Полегче там, Гектор взлетал в цепких лапах Чуктора, прижимая к себе лист, наполненный озерной водой. Вот уже и не осталось никого на поляне, все полетели к утесу. Лер-Лерок с брунькой, Йетихом, и Габриэлем забрались в пузырь к Акуле и отправились за ними.

Танистрофей остался ждать у озера. Он бы просто не влез в пузырь. Утес был похож на горсть пепла, казалось, он рассыпается на глазах. Синекрылы аккуратно парили над ростком радужного дерева, но вниз не спускались, что было правильным решением, ибо огненные раффлезии были начеку. Один за другим они подлетали к ростку, а мокроносы бережно поливали его.

Росток радужного дерева дернулся, и как будто ожил, впитывая в себя живительную влагу хмурого озера. Он начал увеличиваться в размерах, расти все выше и выше, пока не превратился в маленькое полуметровое деревце. На ветках появились разноцветные почки, удивляя всех своим стремительным ростом. Огненные раффлезии безмолвно стояли на страже, но гостей в воздухе не замечали.

Чуктор напевал какую-то незатейливую мелодию, довольно уместную в данной ситуации, а Гектор подпевал ему.

– Где-то я уже слышал эту мелодию, встрепенулся Йетих. Он внимательно посмотрел на вождей, и спросил.

– Не пролетели ли здесь малинки? Это ведь их мелодию вы напеваете?

– Нет, отрезали разом Чуктор и Гектор. Йетих вздохнул.

– Но здесь пролетали летучие рыбки, добавил Гектор, мы хотели их спрятать, но поняли, что нам их не удержать.

– Мы поняли тоже самое, сказал Чуктор.

Друзья переглянулись, – значит, малинки были здесь, сказал Габриэль.

– Значит, мы движемся в верном направлении, приободрился Лер-Лерок. Они возвращались в долину, чтобы попрощаться с Танистрофеем.

– Вот, пожалуй, и все, сказал Лер-Лерок. Радужное дерево вырастет, и не допустит обрушения утеса. Дом синекрылов и мокроносов спасен, стоило им только объединиться. Нам пора отправляться. Вернувшись к озеру, друзья встретили ослепленного счастьем Танистрофея. На спине у него сидел огненный леМурр.

– Он вернулся! Он за мной вернулся, кричал Танистрофей самым счастливым голосом, на который был способен, а леМурр тепло обнимал его за шею.

– Вот теперь можно отправляться, заключил Акула, и друзья тихонько улетели.

Два племени с жаром,

Боролись за миф,

Их труд оценил бы Сизиф.

***

Завтра встретило их бешено ярким солнцем, ворвавшимся в их спокойное, размеренное утро. Никому не хотелось вставать.

– Когда светит такое яркое солнце, хочется лежать под сенью лютиков, и медитировать, подумал Лер-Лерок.

– Хорошо бы сейчас качаться на волнах, ловя на себе эти яркие лучи, подумал Акула.

– Я бы лежал в гамаке и не двигался, а Акула с Лер-Лерком меня бы раскачивали, подумал Габриэль. Что подумал в этот момент брунька, нам неизвестно, ибо он по-прежнему жался к ногам Лер-Лерка и довольно урчал. Еще вчера они попрощались с Йетихом, Синим Тигром и Мамонтом, еще вчера они спасли мрачную долину от завала, еще вчера они были готовы мчаться друг другу на помощь за тридевять земель, но сегодня…

Сегодня был какой-то особенно ленивый день. Они остановились на берегу речки и здесь же заночевали. Наловив рыбы, и с удовольствием поужинав, друзья улеглись прямо на берегу. Они не знали, что это был берег Лень-реки. Сегодняшний день не предвещал никаких событий. Лер-Лерок лежал, и лениво смотрел в небо, даже думать было лень.

– Почему я должен куда-то идти? Почему я не могу остаться здесь, на этом берегу, и жить в свое удовольствие? А почему, собственно не могу? Останусь-ка я здесь, подумал Лер-Лерок и закрыл глаза. Габриэль тоже не вставал. Он не расправлял крылья, не подставлял мордочку солнечным лучам, не делал того, с чего обычно начинал свой день. Акула пыльным мешком лежал в воде. Половина туловища была на берегу. Плавать совсем не хотелось, и он просто лежал головой на песке. Неподалеку валялся смятый, никому ненужный пузырь. Даже брунька не урчал. Маленьким пушистым комочком он лежал у ног Лер-Лерка. Со стороны это было довольно странное зрелище. Четверо няшных существ лежат в разных позах, не двигаясь, и не разговаривая друг с другом. Они не больны, и не умирают, просто их одолела тягучая, всесильная лень.

– Кто-нибудь принесет мне завтрак, подумал Габриэль, и заснул. Так прошел весь день. Друзья периодически засыпали, просыпались, но никто не вставал, и даже не менял позу. Сильно хотелось есть, но для этого нужно было встать, а это было не по силам нашим героям. Незаметно наступила ночь. Лер-Лерок с трудом открыл глаза и успел подумать, – мы что же, пролежали здесь весь день? Ладно я, ведь я твердо решил остаться здесь жить, но Габриэль с Акулой? С большим усилием он приподнялся и произнес, – Габриэль! Что с моим голосом, удивился Лер-Лерок.

– Габриэль, повторил Лер-Лерок, но казалось, что это говорит не он, а кто-то очень старый и уставший.

– Габриэль, в третий раз крикнул Лер-Лерок, превозмогая дикое желание закрыть глаза и обо всем забыть. Габриэль открыл один глаз, что означало – чего тебе? Где моя еда? Меня что, все забыли? Как я устал, еще немного полежу. Габриэль жив, хоть и не говорит, а что же там с Акулой?

– Акула, позвал он, – Акула! Акула посмотрел на него печальным, умудренным жизнью взглядом, который говорил, – ну чего ты кричишь? Я устал от мирской суеты, я все знаю, ничего нового уже не произойдет, мне нужен только покой. Акула тоже жив, успокоился Лер-Лерок, чувствуя тепло бруньки у своих ног. Надо выбираться отсюда, видимо, это нехорошее место. Я должен вытащить нас из этой западни, подумал Лер-Лерок, и от одной мысли об этом ноги его налились свинцом. Для начала я должен хотя бы встать. Тааак, еще немного, давай Лер-Лерок, ты сможешь, уговаривал он себя, но не сдвинулся с места. Тело не слушается меня, но мой ум еще со мной. Что же мне придумать, как вытащить нас из этой истории. От таких размышлений Лер-Лерок очень устал и опять закрыл глаза. Полежу так буквально минутку, одну крохотную минутку. Или лучше две минутки, решил Лер-Лерок и уснул. А Лень-река подбиралась к ним все ближе и ближе.

***

Мудрая Белка предупреждала Лер-Лерка, чтобы он держался подальше от Лень-реки, ибо она порождает неодолимую лень у всякого живого существа. Здесь не росли цветы, берега не были покрыты травами, не было ни одного дерева, потому что им было лень расти. Но друзья так устали и переволновались, после спасения угрюмой долины, что уснули прямо на берегу, попав в ловушку Лень-реки. Теперь наши герои лежат подле нее и не могут встать. Но что это? Чья-то осторожная поступь нарушила их уединенность. Кто-то тихонько подбирался к ним.

Когда Лер-Лерок открыл глаза, река была уже совсем рядом. Она, как живая, обволакивала берег своими мутными водами, подбираясь к друзьям все ближе и ближе. Копытца Габриэля исчезли в воде. Река почти поглотила Акулу, оставив только мордочку, но и ее вскоре ждала та же участь. Вода добралась и до лап Лер-Лерка. Что же делать? Сил не было даже позвать на помощь. Неужели, мы так и погибнем, с ужасом подумал Лер-Лерок. Нет, я буду бороться до последнего, сейчас я попробую встать. Он напряг все свои силы, но ничего не получилось. Лер-Лерок больше не чувствовал своих ног.

– Габриэль! Акула, мысленно позвал он. – Попробуйте пошевелиться, ведь мы погибаем, но друзья ему не ответили. Тогда Лер-Лерка охватил такой дикий ужас, что лапа его дернулась. – Вот, уже хорошо, подумал Лер-Лерок, – значит, я могу двигаться. Он еще раз попробовал пошевелить лапой, но у него ничего не получилось. Вода добралась уже до хвоста. – Видимо, это конец, понял Лер-Лерок. Он в последний раз посмотрел на своих друзей. Акулу почти поглотила река, а Габриэль лежал наполовину в воде. Сам Лер-Лерок тоже почти весь был в воде. – Прощайте, друзья мои, подумал он и закрыл глаза.

Река окутала его мягкими объятиями и куда-то понесла. На животе у него клубочком лежал брунька. – Все не так уж плохо, и мне даже уютно, успел подумать Лер-Лерок. Но тут движение прекратилось. Его положили на мягкий, устланный циновкой пол и дали воды. Кто-то бережно держал его голову, и вливал в рот свежую воду. Постепенно, к нему начали возвращаться силы, и Лер-Лерок открыл глаза. Он лежал на полу древесного шалаша. Рядом с ним сидел Хокка. Для бруньки он поставил на пол маленькое блюдечко с водой, и тот жадно пил. В углу валялся скомканный пузырь.

– Я не знаю, кто ты, и благодарю за спасение, но на берегу еще остались Габриэль и Акула, их тоже надо спасти, слабым голосом произнес Лер-Лерок. Хокка поставил перед Лер-Лерком целую плошку воды и вышел вон. Через некоторое время Лер-Лерок полностью оправился. Он допил воду, заботливо оставленную Хоккой и смог встать и осмотреться. Внутри шалаша было очень уютно. Все щели были заделаны мхом, на шершавых стенах висели аккуратные поделки, которые контрастировали с грубыми, деревянными полами, застеленными травяными циновками. Этакий спартанский стиль, ничего лишнего. Лер-Лерок вышел из шалаша в лес.

Снаружи шалаш был похож на небольшой холм, полностью покрытый мхом. Если бы Лер-Лерок сейчас не вышел отсюда, он бы не поверил, что в холме замаскирован такой уютный дом. Услышав за спиной шаги, Лер-Лерок обернулся. Хокка нес на руках обессилевшего Габриэля.

– А где Акула? Там был еще Акула, встревоженно спросил Лер-Лерок. Хокка отрицательно покачал головой, – нет, на берегу больше никого не было. Лень-река поглотила Акулу, и они не успели его спасти.

***

Через час друзья окрепли настолько, что уже могли нормально передвигаться и говорить.

– Спасибо, что спас нас, сказал Лер-Лерок.

– Но ты не успел спасти Акулу, укоризненно добавил Габриэль. Хокка опустил голову.

– Я пришел слишком поздно, расстроенно ответил он. – Но мы еще можем попробовать его спасти.

– Но как?

– У нас еще есть время. Пока Акулой полностью не овладела лень, пока он помнит вас, и борется с ленью. А потом Лень-река заберет его навсегда.

– Борется с ленью? О чем ты говоришь? Расскажи поподробнее, и Хокка рассказал.

Давным-давно Лень-река была обыкновенной рекой. Она размеренно текла, омывая берега своей кристально чистой водой. В ней водилось много рыбы, и река давала пищу и воду всем, кто жил на берегу. К сожалению, древние существа не ценили этого, и постепенно загрязняли реку и берег. Со временем, река стала такой грязной, что начала превращаться в болото. Но мусор никто не убирал, потому что всем было лень. Все принимали речные дары как должное, без благодарности, а под конец совсем обнаглели и превратили реку в мусорную яму.

Тогда река поклялась отомстить всем существам. Она стала испарять пары непреодолимой лени и поглощать в себя неблагодарных существ. Существа становились покорными рабами, без воли и желаний, и подчинялись реке во всем. Постепенно, река заставила очистить себя от грязи, но на этом не успокоилась. Все новые и новые существа попадались в ее ленивые сети. Теперь пленники Лень-реки живут на дне, и им запрещается что-либо делать. За ними присматривают речные коньки, а на суше – чибисы. Не осталось свободных племен на берегу, река всех себе подчинила. Теперь в ней снова течет кристально чистая вода, но пить ее нельзя, потому что она забирает волю.

– Мои предки жили здесь всегда, продолжал Хокка. Мы поселились далеко от берега и пили только дождевую воду, поэтому сила реки на меня не действует. Я живу здесь, и спасаю заблудившихся существ от Лень-реки.

– Плохо спасаешь, Габриэль посмотрел на Хокку.

– Габриэль, прекрати, Хокка сделал все, что мог!

– Это правда, Хокка с благодарностью посмотрел на Лер-Лерка. – Я просто не успел.

– А что делают пленники на дне реки?

– Река запрещает делать любую работу. Ты обязан жить в свое удовольствие, много спать, много отдыхать, а вот трудиться нельзя.

– Зачем ты меня тогда спас? Я сейчас же хочу там оказаться, и пусть мне прислуживают коньки, сказал Габриэль.

– Все не так просто, ответил Хокка. Ты не представляешь, как может деградировать существо, которое ничего не делает. Со временем, твой ум станет подобным песку, твое тело перестанет тебя слушаться, и ты сможешь только лежать, словно растение, и принимать пищу от рук услужливых коньков, а потом и этого не сможешь.

– Но зачем ей это, какой в этом смысл, удивился Габриэль.

– Так река наказывает существ, за когда-то проявленную лень.

– И что становится с пленниками?

– Они превращаются в растения.

– Откуда тебе все это известно, Габриэль подозрительно посмотрел на Хокку.

– Мой далекий предок был там, Хокка указал лапой в сторону реки. На самом дне. И ему удалось выбраться.

– А как ему это удалось?

– У него была железная воля. И непреодолимая тяга к свободе, поэтому ему удалось бежать. Он притворился, будто ленится наравне со всеми, а на самом деле, думал только о побеге. Но он единственный, кому это удалось. Потому что оказалось, гораздо удобнее, когда за тебя думает и принимает решения кто-то другой. А ты ни за что не отвечаешь. Многие покорно приняли свою участь и даже не попытались что-то изменить.

– Но почему они не попытались сопротивляться, дать отпор реке?

– Видишь ли, когда твой день начинается с чашечки горячего кофе, любезно поднесенной ко рту, а заканчивается легким массажем ног и расслабляющей ванной с лавандовым маслом, разбавленной прохладительными напитками, разве ты думаешь о восстании? Ты думаешь, что попал в сказку и у тебя все хорошо. Только время показывает, что это не так. Габриэль мечтательно задумался, представляя себе такую жизнь, наполненную душистыми ваннами, ароматным кофе и массажами.

– Как нам спасти Акулу, оборвал его мечтания Лер-Лерок.– Мы же сможем ему помочь?

– Мы попытаемся. Завтра на рассвете, я отведу вас.

– А вдруг мы опять заразимся ленью?

– Нет. Главное, больше не пейте воду из реки.

– Скажи, Хокка, не пролетали ли здесь малинки? Это такие летучие рыбки, которые создают чарующую музыку.

– Они здесь, грустно ответил Хокка. Я думаю, это точно малинки, ведь раньше они здорово играли, разбавляя мои скучные, однообразные вечера.

– Раньше? Значит, сейчас они перестали играть?

– Сейчас они под контролем чибисов. Давно я не слышал их дивную музыку. Скорее всего, лень полностью овладела ими. Я пытался их предостеречь, но они мне не поверили, захотев легкой жизни. А теперь уже слишком поздно.

– Никогда не поздно бороться, горячо возразил Лер-Лерок. – Мы обязательно их выручим. Но сначала, заберем Акулу. А сейчас давайте спать. На ужин у Хокки были бобы. Просто бобы, отваренные в воде. – Здесь ничего не растет, виновато сказал он, приходится далеко ходить, чтобы раздобыть еды.

– Что ты, очень вкусно, уверил его Лер-Лерок.

– Да, в изумлении поднял уши Габриэль.

– Да, Лер-Лерок слегка пнул Габриэля ногой. – Спасибо за ужин. Спать легли прямо на циновки. – Как там наш Акула, держится, подумал Лер-Лерок и уснул. Габриэль уже видел седьмой сон, и копытца его слегка подрагивали. Брунька привычно урчал под боком. Хокка тревожно сопел в углу.

Коварная ловушка – лень,

В своих объятьях зажимает,

Баюкает, и обнимает,

А после – превращает в тень.

***

Лер-Лерку показалось, что он закрыл глаза минуту назад, но оказалось, что прошла целая ночь. Хокка уже подогревал вчерашние бобы для завтрака. Габриэль безмятежно спал. Лер-Лерок принялся его будить. Позавтракав, друзья молча направились к Лень-реке. Разговаривать не хотелось.

– Осторожно! Хокка присел, прячась за кустами, и друзья последовали его примеру.

– Что там?

– Тише!

Лер-Лерок тихонечко выглянул из кустов. Какие-то существа стояли на берегу. Приглядевшись, Лер-Лерок узнал в них длинноногих чибисов, которые приглядывали за пленниками на суше. Со стороны это выглядело, будто звери пришли на экскурсию, а чибисы исполняют роли экскурсоводов, рассказывая местные легенды. Существа покорно разбрелись, и каждый занялся своим делом. Кто-то отдыхал в углу, кто-то присел в тень ореховых деревьев, а кто-то растянулся прямо здесь, на берегу, и с наслаждением заснул.

– Интересно, они знают, что с ними будет дальше, спросил Лер-Лерок.

– Нет. Они думают, что находятся в гостях, тихо ответил Хокка. И что чибисы – самые гостеприимные хозяева на свете.

– Давайте погрузимся в воду, Лер-Лерок вытащил пузырь, и они все вместе залезли в него. Они отлетели на безопасное расстояние от пленников, и охраняющих их чибисов, а потом плавно погрузились вводу. Лень-река была не то чтобы очень глубокой, но и не мелководной. На дне лежал абсолютно чистый, серебряный песочек.

– Здесь даже уютно, подумал Лер-Лерок и испугался своих мыслей. – Не возвращается ли ко мне лень? Он похлопал лапами, потом взял себя за уши, – нет, все в порядке, он жаждал действий. И тут пузырь замер. Оказалось, они заплыли в настоящие водорослевые дебри, и намертво там застряли. Пузырь дернулся – раз, другой, но еще больше запутался в зарослях.

– Вот так-так, спокойно заметил Лер-Лерок. – И Акулу не выручили, и сами попали в ловушку.

– Уже можно кричать караул, испуганно спросил Габриэль.

– Лучше не надо. Тем более, это не поможет. Давайте подумаем, как нам выбраться отсюда. Хокка помрачнел.

– Это река, сказал он угрюмо. – Она не хочет нас отпускать и скорее всего не отпустит. Мы тоже станем ее вечными пленниками.

– Не будем отчаиваться раньше времени. Друзья, возьмите себя в руки (лапы, крылья, что там у вас). В конце концов, мы и не из таких передряг выбирались.

Хокка уже было открыл рот, чтобы возразить, как вдруг Габриэль крикнул –смотрите, пленники!

Из их ловушки дно хорошо просматривалось, но сами друзья были надежно спрятаны в водорослях. Стайка рыб, выдры, бобры и ондатры возлежали на дне и принимали солнечно-водяные ванны. Поодаль от них загорал неуклюжий тюлень. Коньки делали ему массаж ласт. А над ними завис Акула, наблюдая за пленниками.

– Сразу и не скажешь, что они пленники, какое милое зрелище, воскликнул Лер-Лерок, вытаскивая осколок зеркала, которое он сохранил на утесе свинорога. – А теперь посмотрите сюда, он вытянул лапу, и друзья склонились над ней.

Отражение было не столь безмятежным, как им в начале показалось. Некоторые пленники начали обрастать водорослями и ракушками, а иных и вовсе нельзя было узнать, так густо они были покрыты речной растительностью. Казалось, что это не мирные существа на отдыхе, а аккуратно посаженные грядки с овощами. Но Габриэля удивило другое.

– Откуда у тебя это зеркало, вскричал он, напрочь забыв, где они находятся, и что им угрожает.

– Мне дал его брунька, когда драконово дерево чуть не погубило нас.

– Это осколок того самого зеркала, которое я нечаянно разбил в доме шамана. Но оно работает, только если рядом находится подкова с колокольчиком, а я давно потерял ее. Лер-Лерок пожал плечами.

– Не знаю, сказал он. Там, на утесе свинорога у меня не было никакой подковы, а оно работало. Резкий толчок прервал их дискуссию, и они увидели Акулу.

– Акула, закричал Габриэль – Акула, помоги нам!

– Тише, Габриэль, он нас все равно не услышит, одернул его Лер-Лерок, но Акула услышал. Он поспешил к водорослям, где томились наши друзья. Минуту он смотрел на них, не отрываясь, а потом повел себя более чем странно. Акула бросился на пузырь и попытался его прокусить. Друзья впервые увидели, какие мощные у него челюсти.

– Думаю теперь самое время кричать караул, завопил Габриэль.

– Может, нам сделать вид, что мы невидимы, и тогда он отстанет, с надеждой предложил Хокка.

– Вряд ли нам это удастся, возразил ему Лер-Лерок. Акула тем временем пошел на второй круг. Он немного отплыл назад, для разгона и снова бросился на пузырь. Пузырь был не готов к такому обращению, он сплющился, закряхтел, но выдержал, и пока не лопнул. Друзья ошарашенно смотрели, как Акула отплывает для третьего разгона.

– Мы пропали, прошептал Габриэль, пузырь не выдержит. Акула несся на них со скоростью реактивного кролика и уже разинул пасть для последнего, решающего укуса, как вдруг резко затормозил. Друзья услышали непродолжительный свист. К ним приближались речные коньки, это они издавали такой свист. Речные коньки отличались от морских коньков тем, что хвост у них загибался спиралькой в другую сторону, назад. Из-за этого им приходилось сильно трясти головой, чтобы плыть и движения их напоминали походку суетливых голубей.

Речные коньки следили за порядком под водой. Когда Акула бросился на пузырь, тем самым нарушив негласное правило абсолютного покоя, коньки решили срочно вернуть его в ряды ленивых пленников. Свистом подозвали они Акулу и приказали продолжить брошенный отдых. Друзей, плотно застрявших в водорослях, коньки не увидели, подумав, что Акула просто решил поразмять мышцы. Теперь, когда все вернулось на свои места, и пленники вернулись к своим занятиям, процессия коньков удалилась. Наши друзья переводили дух.

– Предлагаю выбираться отсюда и не трогать Акулу, предложил Габриэль.

– Хочешь бросить его здесь, начал сердиться Лер-Лерок.

– По-моему, ему здесь очень даже неплохо, и у него появились новые друзья, обиженно выпятил нижнюю губу Габриэль.

– Акула не в себе, и наш долг спасти его.

– Даже, если мы погибнем, невинно продолжил Габриэль.

– Мы не погибнем. Мы обязательно выберемся отсюда, вместе с Акулой, твердо сказал Лер-Лерок.

– Да, но как? Пока мы застряли здесь, а Акула загорает, на радость Лень-реке, и мы ничем не можем ему помочь? Мы даже не знаем, как нам вырваться из объятий этих смертоносных водорослей.

– Мы что-нибудь придумаем, Габриэль, Лер-Лерок положил ему лапу на холку, и Габриэль разрыдался.

– У меня тонкая душевная организация, я слишком чувствителен для таких приключений, я хочу домой, всхлипывал он. Брунька прижался к Габриэлю и начал успокоительно урчать. Лер-Лерок по-прежнему гладил его по гриве. Хокка был печален и молчалив.

А в это время под ними шла ожесточенная дискуссия.

***

В дебрях водорослей проживало семейство возмущенных крабов. От обычных крабов они отличались, во-первых, своим окрасом. Крабы были абсолютно прозрачными, что давало им возможность не попадаться на глаза речным конькам, и не участвовать в плане Лень-реки по превращению всех существ в водоросли. Во-вторых, любое действие, или движение, любое событие вызывало у крабов гневное возмущение по поводу и без. Они постоянно спорили друг с другом, возмущенно жестикулируя своими прозрачными клешнями, постоянно жаловались друг на друга и на все, что их окружает.

Крабы-старожилы восхваляли прежние времена, когда все было по-другому, и считали молодежь – возмутительно невоспитанной. Крабы же нового поколения, возмущались оттого, что возмущаются старые крабы, и не дают им спокойно прожить свою молодость. И так продолжалось из поколения в поколение. В общем, династия возмущенных крабов полностью оправдывала свое название.

Сейчас, лагерь возмущенных крабов разделился на две половины. Одни хотели оставить застрявший в водорослях пузырь себе, а другие хотели отпустить пузырь восвояси, пока он не навлек на них еще большие беды.

– Я предлагаю оставить все как есть. Если наши водоросли поймали эту диковину, то она принадлежит нам, выступил первый краб из старшего поколения.

– Наши водоросли чего только не ловили, ни к чему хорошему это не приводило. Вы же сами видели нападение гигантской рыбы, мы могли пострадать от этого, возмущенно возразил ему второй краб, из молодого поколения.

– Ах так, возмутился первый краб, – мои слова подвергаются сомнению, и кем? Молодым выскочкой, едва успевшим появиться на свет!? Волна возмущения прокатилась в рядах старшего поколения.

– Мои слова верны, вы просто не хотите этого признать, надулся второй краб.

– Ничего подобного! Я прожил жизнь! Я знаю, что говорю, перешел на крик первый краб.

– Вы прожили, дайте и нам пожить, возразил ему второй краб, и остальные крабы из молодого поколения одобрительно защелкали клешнями.

– Мы жили для вас. Мы все делали ради вас. Вот как вы решили отплатить нам за добро? Все время оспаривать наши решения? Мы же хотим, как лучше.

– Вы хотите, как лучше для вас. Вы не даете нам жить своей жизнью, а хотите, чтобы мы заново прожили вашу, парировал ему молодой краб. Мы сами будем принимать решения, избавимся от этой штуки, молодой краб с поднятой вверх клешней подбежал к водорослям, которые держали пузырь, и стал их резать.

– Да! Мы сами будем решать, как нам жить, остальные крабы побежали за своим лидером и тоже стали резать водоросли. Старшее поколение осталось стоять на месте. Они возмущенно пыхтели, но уже ничего не могли сделать. Когда-то, очень давно, они точно также ослушались своих старших сородичей, и стали жить своей жизнью. Теперь, по прошествии стольких лет, никто из них об этом не помнил. Память рисует им совсем другие картины. Что они были самыми правильными, самыми послушными крабами и никогда не спорили со старшими.

Тем временем молодая половина крабов перерезала-таки водоросли, и пузырь поплыл. Крабы махали своими прозрачными клешнями ему вслед.

– Это возмутительно, опомнился молодой краб, – они нас даже не поблагодарили за спасение! Надо вернуть их обратно! И они стали махать клешнями, уже не прощаясь, а угрожая. Старшее поколение раздосадовано наблюдало за ними. Пузырь, освобожденный от водорослевых пут, медленно уплывал.

***

– Итак, что мы имеем, подытожил Лер-Лерок.

– На данный момент я имею нервное расстройство, отозвался Габриэль.

– Я не об этом сейчас, возразил ему Лер-Лерок. Акула в плену и не узнает нас, как нам его спасти? Какие будут предложения, Лер-Лерок вопросительно посмотрел на друзей. Хокка опустил глаза, и ссутулился, выражая своей позой полную безнадежность ситуации. А Габриэль сказал:

– Давайте я полечу домой, а вы без меня спасете Акулу, а то я слишком чувствителен для таких волнений.

– Ты готов оставить нас одних, изумился Лер-Лерок.

– Почему одних? С вами будет брунька, возразил ему Габриэль.

– Надеюсь, ты шутишь, Лер-Лерок пристально посмотрел на Габриэля. Габриэль не отвел взгляд, но вслух ничего не сказал. Конечно, он хотел домой. Конечно, он хотел парить в облаках и греться на солнышке, а не любоваться угрюмой физиономией Хокки в подводном плену. Но Габриэль знал, что сейчас лучше забыть о своих желаниях, и он промолчал.

– Я предлагаю дождаться ночи. А ночью выкрасть Акулу и бежать отсюда.

– По-моему, это очень разумный план, поддержал Лер-Лерка Хокка. На том и порешили. Друзья вернулись к Хокке в шалаш, пообедали, (неужели, бобы бывают такими вкусными) и стали дожидаться ночи.

Лер-Лерок с Хоккой сели играть в брельк, и Габриэль заскучал.

– Пойду, прогуляюсь, сказал он, покидая шалаш.

– Габриэль, будь осторожен, напутствовал его Лер-Лерок.

– Хорошо, буду. Чтобы не выйти к Лень-реке, Габриэль пошел в обратную сторону, вглубь леса. Солнце было в самом зените, но в лесу стояла спасительная прохлада. Над головой шептались васильки, обсуждая предстоящую жару, летали птицы, жужжали насекомые, радуясь обычному летнему дню. Но Габриэль не замечал окружающей его красоты, он глубоко погрузился в свои мысли. И даже появись на его пути шоколадный водопад, Габриэль не заметил бы его, так сильно он был увлечен своими мыслями.

– Я не герой? Не герой. Как же не герой, если я отправился за Акулой, когда его похитили синекрылы? И Лер-Лерок вовремя подоспел…

Погоди-ка, получается, что Акула меня спас, на пару с этим, как его, Танистрофеем. И этот Хокка спас от Лень-реки. Йетих проделал долгий путь в поисках своего друга Мамонта, а чем я хуже? Видимо, я эгоист? Нет, я не такой. Я очень люблю своих друзей, хоть они и постоянно меня втягивают в какие-то передряги. В этот момент Габриэль споткнулся, и понял, что пора возвращаться. А еще он понял, что безнадежно заблудился.

***

С какой стороны я пришел, недоумевал Габриэль. Совершенно не помню. Как я вообще здесь оказался? Тревога липкими волнами уже подкатывала к Габриэлю. Так, спокойно, друзья меня найдут и спасут. Разве? Акула в плену, а Лер-Лерок просто подумает, что я сбежал домой. Этого не может быть, испугался Габриэль. Итак, что я знаю о незнакомых лесах? Нуу, что туда не стоит ходить одному, это точно. Но как мне это поможет? Уже никак, поздравляю тебя, Габриэль, ты молодец, продолжал он мысленно размышлять.

Когда-то, еще будучи облаком, Габриэль что-то слышал о мхе, он должен где-то расти, значит с той стороны север. Но что мне это даст, если я не знаю, с какой стороны пришел. Да и мох не растет на васильках. Пока Габриэль размышлял, небо резко начало темнеть, солнце садилось.

Когда за окном окончательно потемнело, Лер-Лерок начал беспокоиться, где же Габриэль?

– Да не переживай ты так, Хокка пытался его утешить, – он скоро вернется.

– Он уже давно должен быть здесь, наверно что-то случилось. Что-то нехорошее.

– А по-моему, Габриэль просто отправился домой.

– Он никогда так не поступил бы, сказал Лер-Лерок и осекся. А может, все-таки поступил? Может, Габриэль малодушно улетел домой, никому ничего не сказав?

– Нет, он не мог так с нами поступить. Я знаю Габриэля, он немного избалован, он любит капризничать и ныть, но он никогда нас не бросит. Хокка пожал плечами, он не поверил Лер-Лерку.

– Нам пора выдвигаться, если хотим спасти Акулу. Лер-Лерок кивнул и вышел из шалаша. Брунька безмолвно покатился за ним. Хокка вышел последним. Уже знакомым маршрутом они добрались до Лень-реки. Лер-Лерок вытащил пузырь, они забрались в него и погрузились в реку.

Сначала видимость была нулевая, потом глаза привыкли к темноте, и друзья стали различать пугающие очертания подводного мира. На этот раз они обогнули коварные водоросли и спустились к самому дну. На дне неясными тенями спали вповалку подводные пленники. Не раздумывая ни минуты, Лер-Лерок с Хоккой подхватили самую большую тень и затащили ее в пузырь. Так же неспешно, они отплыли обратно и добрались до шалаша. Акула мирно дремал в пузыре. Хокка разжег костер, чтобы немного прогреть шалаш.

Когда пламя слегка осветило их уютное жилище, Лер-Лерок в ужасе отпрянул от пузыря.

– Что такое, спросил Хокка.

– Это не Акула.

– А кто же тогда?

– Не знаю.

В пузыре тихо посапывал речной тюлень.

***

Ночь вступила в свои владения предсказуемо, постепенно потемнело, и скоро полный мрак окутал лес и заблудившегося Габриэля. Сначала он попробовал идти наугад, но ветки больно царапали, корни цепляли за ноги, а в ночи кто-то ухал страшным голосом. Когда Габриэль споткнулся в третий раз, он понял, что продолжать идти впотьмах не стоит. Как только он принял верное решение остановиться, (а Габриэль всегда принимал только верные решения, по крайней мере, сам Габриэль был в этом уверен), он опять споткнулся, упал, и кубарем полетел куда-то вниз. Падение было столь неожиданным, что Габриэль даже не успел испугаться. Пощупав место своего приземления, он пришел к выводу, что упал на кучу листьев, поэтому было не больно.

Вот и отлично, здесь меня никто не найдет, Габриэль поглубже зарылся в листья, обнял себя крыльями, и спокойно заснул. Ему снились странные сны, будто Акула разговаривает с камнем, а Лер-Лерок танцует с тюленем.

***

Лер-Лерок осторожно потряс тюленя за плечо. В этой серой, колышущейся массе, плечо было спрятано так же надежно, как лес прячет свои тайны от незваных гостей.

– Эй, проснись. Тюлень лениво вынырнул из своих грез и уставился на друзей сонными глазами.

– Кто ты?

– Речной тюлень.

– А где Акула, ты его видел?

– Нет, я же все время спал.

– Ты хочешь вернуться обратно? Тюлень отрицательно помотал головой.

– Ладно. Когда мы спасем Акулу, то доставим тебя домой. Кстати, где твой дом? Тюлень ластами показал назад, что могло означать что угодно, что его дом в океане, или за соседним кустом.

– Утром разберемся, а сейчас давайте спать. Тюлень закрыл глаза и улетел в объятия Морфея. Лер-Лерок обнял бруньку, и они уснули. Хокка подбросил поленьев в огонь и тоже уснул. Все-таки нелегкая выдалась ночка.

Утро началось с разговора с тюленем.

– Как ты попал в плен?

– Мы путешественники-туристы. Однажды, мы с группой заночевали в лесу, а я решил прогуляться к реке. Напившись из нее, я почувствовал непреодолимую лень и уснул. Проснулся я уже на дне, окруженный заботливыми коньками.

– А как вы путешествуете?

– На скейтах. Это очень удобно. Я перебираю плавниками, колеса крутятся, и я еду. Я поспорил с другом, что обойду всю планету на скейте, а он мне не поверил. Сказал, что мы рождены, чтобы жить на одном месте, неподвижно валяться на солнце, лениво плескаться в море. Тогда я решил доказать ему, что это не так. Я начал свое путешествие много лун назад, пока не застрял в этой реке. Но теперь вы спасли меня, тюлень с благодарностью посмотрел на друзей.

– Я тебя помню, сказал Хокка. – Я хотел тебя оттащить, но не смог сдвинуть с места, ты очень тяжелый.

– Но как же тогда вы вытащили меня из воды? Ведь за это время я нисколько не сбавил в весе, а даже наоборот, тюлень похлопал себя по внушительным бокам.

– В воде твоя масса намного легче, чем на суше, поэтому мы без труда затащили тебя в пузырь.

– А мы будем завтракать, с надеждой спросил тюлень.

– Ах, да, конечно, Хокка тут же превратился в гостеприимного хозяина и разжег потухший очаг. Завтрак прошел в угрюмом молчании (сколько же можно есть бобы), но Лер-Лерок думал совсем о другом.

– Я отправляюсь к чибисам, решительно заявил он после завтрака.

– Думаешь, это как-то поможет тебе отыскать Акулу, возразил ему Хокка.

– Не знаю. Может, это приблизит меня к спасению малинок. Опять-таки, я не могу сидеть без дела. Два раза мы пытались вытащить Акулу, но все безуспешно. Я пойду к чибисам и поговорю с ними. Другого выхода я не вижу. Хокка не ответил. Он был не согласен с планом Лер-Лерка, но тоже не видел другого способа помочь Акуле. Тюлень же, наоборот, очень оживился после завтрака, и был готов к подвигам. Правда, как потом выяснилось, только на словах.

– Я не могу пойти с тобой, я не хочу опять попасть в эту кабалу, ты же понимаешь, сказал он Лер-Лерку. Но я буду очень переживать за тебя здесь, чтобы ты потом отвез меня домой. Хокка покачал головой, идея Лер-Лерка нравилась ему все меньше и меньше. Он, казалось, о чем-то напряженно думает, будто принимает для себя какое-то нелегкое решение.

– Я пойду с тобой, вздохнул он.

– Думаешь, так будет правильно?

– Нет. Но это ничего не меняет. Я все равно пойду с тобой. Тюлень смотрел на них с недоверием, смешенным с жалостью. Зачем добровольно идти в такое место, где тебя подстерегает опасность? Ведь можно спокойно наслаждаться жизнью здесь, вдали от реки. Когда-то друзья тюленя бросили его одного, тем самым доказывая, что в мире каждый сам за себя.

Оставив тюленя наедине с его размышлениями, о том, что правильно, а что нет, наши друзья опять оправились к реке.

***

Мы с вами попрощались с Акулой на том моменте, когда он наполовину возлежал в Лень-реке. Когда река полностью поглотила его, Акула подумал, ну и пусть, сопротивляться мне неохота. Когда речные коньки подхватили его, и потащили ко дну, Акула подумал, ну пусть, мне даже так удобнее, не надо думать, в какую сторону плыть. Но все его «ну и пусть» закончились, как только он увидел Лер-Лерка, Габриэля и Хокку с брунькой, застрявшими в зарослях водорослей. Акула решил отпугнуть своих друзей, пока их не увидели коньки. Он бросился к пузырю, сделав вид, что хочет прокусить его. Он видел испуганные лица своих друзей, и надеялся, что они уберутся отсюда, и больше никогда не вернутся.

Акула хотел только одного, прогнать своих друзей, чтобы их спасти. Они не понимают, подумал он. Здесь так тихо и размеренно течет жизнь, что они не захотят отсюда уходить. Преисполненный желания прогнать своих друзей, он напал на пузырь. Если бы Акула хотел его прокусить, то ему с легкостью это удалось бы, но у него были совсем другие намерения, только напугать их. Друзья наверняка обиделись на него и ушли. Ну и пусть, зато они в безопасности, решил Акула.

Во время отдыха он тщательно присматривался к конькам. Они не особо следили за пленниками, потому что никто не пытался бежать. Не стал исключением и Акула. Его в принципе, устраивало пребывание в таком месте. Кормят, говорят, что делать, дают возможность много отдыхать, то, что надо здоровому, полному сил Акуле.

– Как бы мне узнать, кто управляет всем этим процессом, думал Акула. Кто командует коньками? Но, кроме них, и остальных пленников, он больше никого не видел. Вечером, распределив пленников поудобнее, коньки удалялись гуськом, и скрывались за огромным камнем. На следующий день Акула решил проследить за ними. Он подплыл к камню, обогнул его, но никого за ним не увидел. От этого маленького действия Акула так устал, что решил немного отдохнуть. Он прислонился спиной к камню, и сказал вслух.

– Ну и денек сегодня! Чего только не бывает в жизни!

– Хороший денек, услышал он в ответ. Акула обернулся, но никого не увидел. Наверно, мне послышалось, подумал он.

– Славно мы сегодня отдохнули, продолжил Акула вслух. Никто ему не ответил, – точно, послышалось, решил Акула.

– Интересно, когда нас отпустят домой, а то я очень соскучился по своим друзьям.

– А зачем вам домой? Разве вам здесь плохо? Акула вздрогнул, опять этот голос, хотя владельца его не видно.

– Здесь неплохо, но нас держат не по своей воле, и я очень хотел бы вернуться к своим друзьям. Кто ты? Ты тоже пленник реки?

– Пленник, удивился голос, но здесь нет пленников. Только мои гости.

– Я что, с самой Лень-рекой говорю? Послушай, все твои гости, вовсе не гости, а пленники. Гости приходят добровольно, и уходят, когда хотят, ну или когда этого требуют приличия. Но, одурманенные твоей водой, они даже не задумываются, что отсюда можно уйти.

– Твои слова удивили меня. Я должен подумать…

– Да кто я? С кем я разговариваю?

– Со мной. Акула огляделся, но кроме камня, рядом никого не было. Он осторожно прислонился к камню, камень был влажный, но теплый, будто напитавшийся солнечными лучами.

– Я что, с камнем говорю, изумился Акула.

– Не с камнем. А с хозяином реки, ответил камень.

– Вот так дела, присвистнул Акула. В это время к нему приблизились коньки.

– Иди с ними. Я должен обдумать твои слова в тишине, попросил его камень.

– Ладно, думай. Только не очень долго, а то я сильно соскучился по своим друзьям и хочу к ним вернуться. Акула отплыл от камня в сопровождении коньков. Вернувшись к привычным занятиям, а именно к непрерывному отдыху, он и думать забыл про этот камень, и разговор с ним.

***

Проснувшись, Габриэль не хотел открывать глаза. Он сладко потянулся, не желая расставаться с остатками сна, но озорной солнечный лучик светил прямо на него, и Габриэль все-таки встал и осмотрел свою постель. Что это? Это не листья, как он вначале подумал во вчерашней темноте. Таких узоров на листьях не бывает. Листочки, (будем пока называть их так) были полупрозрачными, и в крапинку, и в ромбик, и в полоску, и даже в горошек. И тут до Габриэля наконец дошло.

АААА! Он вылетел из ямы, будто за ним гнались все Лень-реки мира. Каждый листочек оказался сброшенной кожей маленькой змейки. Целая яма сброшенных змеиных одеяний.

Брр, Габриэль содрогнулся, сколько же их? И где они сейчас, он опасливо обернулся, но никого не увидел. Лес пронзали теплые солнечные лучи, рассеивая утреннюю прохладу. За соседним кустом послышался осторожный шорох. Габриэль увидел, что на него движется огромный шар, состоящий из переплетенных змеек. Шар извивался, шевеля тысячей щупалец, приближаясь к Габриэлю, и угрожающе шипел.

Я пропал, оцепенел Габриэль. Если бы ему в это время кто-нибудь сказал, что у него есть крылья, Габриэль не поверил бы, настолько он был испуган встречей со змеиным шаром. Шар вплотную приблизился к Габриэлю, подозрительно пульсируя, и замер.

– Здравствуй, сказал змеешар.

– Ззздравствуй, залепетал Габриэль. Не каждый день разговариваешь со змеешарами.

– Ты кто? И что здесь делаешь?

– Я Габриэль. Я заблудился и мне надо вернуться к моим друзьям, чтобы помочь им, почему-то сказал правду Габриэль, (наверно от стресса).

– Я тебе помогу, шар говорил в единственном числе, как будто состоял не из нескольких тысяч змеек, а был единым целым.

– Откуда ты пришел?

– Я не помню, но там была Лень-река, а на берегу шалаш Хокки, и мне надо туда вернуться. А еще мой друг Акула томится в плену Лень-реки, выпалил Габриэль, хотя его не спрашивали.

– А твой друг Акула, он хороший?

– Конечно хороший, он очень хороший, он лучше всех, закричал Габриэль.

– Ладно. Я помогу тебе.

– Правда, удивился Габриэль, не веря такому везению.

– Правда. Только сначала ответь на вопрос. – На что ты готов пойти ради спасения своего друга?

Он же не всерьез спрашивает, подумал Габриэль, а вслух сказал – на все. Он вовсе не был уверен, что готов пойти на все, особенно если это «все» было опасным и страшным.

– Хорошо. Тогда смотри. Шар завибрировал, приблизился вплотную к Габриэлю и поглотил его. Внутри было темно, но Габриэль прямо-таки ощущал движение скользких, липких тел вокруг себя. В глазах зарябило, стало очень душно, и он, наконец, потерял сознание.

Габриэлю снился странный сон. Он гулял вдоль берега ничем не примечательной речушки, а потом из нее вынырнул Акула.

– Акула, обрадовался Габриэль, давай выбираться отсюда.

– Не могу, печально ответил Акула, река не отпускает меня.

– Неужели ничего нельзя сделать, расстроился Габриэль.

– Можно. Ты можешь остаться вместо меня. Подумай, Габриэль, ты всегда этого хотел. Ничего не надо делать, сплошной отдых, праздник каждый день! Больше никаких опасностей, никаких волнений. Только спокойная гладь воды вокруг тебя и добрые, ухаживающие за тобой коньки.

– Но я же стану водорослью, испугался Габриэль.

– Когда еще это произойдет, улыбнулся Акула какой-то чужой, незнакомой улыбкой.

– Я все равно не хочу, возразил Габриэль.

– Ты бросишь меня здесь? Я так люблю свободу, которую дарит мне океан, морской воздух, солнце, всего это я больше не увижу! Не бросай меня, Габриэль!

Габриэль остановился. Он понял, что не сможет так поступить с Акулой.

– Я должен ему помочь любой ценой, ведь он для меня сделал бы тоже самое, решил Габриэль. Он медленно вошел в реку.

– Прощайте, друзья мои, прощай небо и не купленный мною снегокат, все прощайте, подумал он напоследок.

Габриэль открыл глаза и увидел, что по-прежнему находится в лесу. Рядом с ним отдыхал змеешар (или работал), так и не поймешь.

– Пойдем, Габриэль, сказал змеешар, – я отведу тебя к твоим друзьям. И Габриэль молча направился за ним.

***

Лер-Лерок уверенно приближался к реке. За ним понуро плелся Хокка. Чем ближе они подходили к реке, тем ниже опускались его плечи. Подойдя к берегу, Лер-Лерок закричал:

– Чибисы, чибисы, вы где? Выходите!

– Что ты кричишь? Послышалось хлопанье крыльев, и через минуту Лер-Лерок с Хоккой стояли в окружении чибисов.

– Мне нужен мой друг Акула, обратился к ним Лер-Лерок. Вы держите его насильно в реке, отдайте его нам. Чибисы сложили головы, посовещались, и, придя к единому мнению – выдали: конечно-конечно, пойдемте с нами. Мы приведем вас прямо к Акуле. Они потопали вдоль берега, по-прежнему держа Лер-Лерка и Хокку в поле зрения.

Это какой-то подвох, не может так легко все пройти, подумал Лер-Лерок, но все равно покорно шел за чибисами.

А в нескольких метрах от них к берегу подошел Габриэль. Рядом с ним катился огромный змеиный шар.

Возле реки было некое подобие загона. Там, под строгим надзором чибисов, отдыхали пленники реки. Они следовали жесткому распорядку, никакой работы, только отдых и сон.

– Куда вы нас ведете, спросил Лер-Лерок.

– Тут недалеко, хитро улыбнулся чибис. Они затолкнули Лер-Лерка и Хокку в этот загон.

– Ждите, скоро придет Акула, сказал чибис и злобно захохотал. Калитка за ними захлопнулась с оглушительным треском.

– Этого следовало ожидать, прохрипел Хокка. Загон, в который их так бесцеремонно втолкнули, был небольшим. Ветхий забор, да пара чибисов – это все, что отделяло их от свободы. И тут они услышали музыку. Точнее, не музыку, а заунывную, фальшивую мелодию, как будто неумеха музыкант настраивал свой инструмент.

– Что это, спросил Лер-Лерок, пойдем, посмотрим поближе. Они направились в то место, откуда только что раздавались звуки мелодии. На пушистом травяном ковре лежали малинки. Они были так обессилены от непрерывного отдыха, что даже не могли сыграть привычную им мелодию. Они больше не пытались играть. Они просто лежали, плотной серебристой массой, с тоской поглядывая по сторонам.

Хорошо, что Мудрая Белка этого не видит, подумал Лер-Лерок и подошел к малинкам. Они даже не посмотрели на него, полностью потеряв интерес к окружающему миру.

– Я искал вас, малинки, произнес Лер-Лерок, подходя к ним. За ним неуклюже жался Хокка, в этом загоне ему было не по себе. – Я заберу вас отсюда. Вы дарили свою чарующую музыку Мудрой Белке, а теперь находитесь здесь, в столь плачевном состоянии, что я не в силах смотреть на это. Мы покинем это место вместе, и вы вернетесь на Седой Лунь, я вам обещаю.

Малинки посмотрели на него и заговорили.

– Мы хотели приключений. И мы хотели ничего не делать, только жить в свое удовольствие. Теперь мы поняли, что главным удовольствием для нас было дарить свою музыку. Мы хотим все исправить, и вернуться к Мудрой Белке. Мы больше не можем отдыхать. Мы так устали от отдыха, что забыли все ноты.

– Я помогу вам.

Вдруг раздался крик. Отдыхающие проснулись и начали в панике метаться по загону.

– АААА! Караул! Змеи! Кто-то выломал калитку, и существа быстро разбежались. Чибисы ничего не могли с этим поделать. Они растерянно озирались по сторонам, стараясь держаться от змеек как можно дальше. Инструкций, на случай вторжения змей, у них не было. И чибисы импровизировали поспешным бегством. Лер-Лерок и Хокка с ужасом наблюдали, как к ним приближаются тысячи маленьких змеек. Малинки беспомощно лежали рядом.

– Как думаешь, они ядовитые, Хокка посмотрел на Лер-Лерка.

– Не знаю, на вид довольно безобидные, ответил Лер-Лерок, – только уж больно их много. Они потихоньку пятились к забору, пока не уткнулись в него. Больше отступать было некуда. И тут на поляну опустился Габриэль.

– Лер-Лерок! Хокка! Я нашел вас! Габриэль кинулся к Лер-Лерку, и змейки спокойно пропустили его. После долгих объятий, и объяснений, кто где был, они все вместе направились к реке. Змейки ползли за ними. Малинок перенесли в шалаш Хокки, на случай возвращения чибисов.

– Ты что, с ними дружишь, удивился Хокка.

– Они обещали мне помочь спасти Акулу.

Подойдя к реке, друзья все вместе залезли в пузырь, прихватив с собой и всех змеек, которые продолжали извиваться, отчего шар постоянно пульсировал. Пузырь крякнул, но всех уместил.

– Попроси их успокоиться, Хокка с опаской поглядывал на змеек.

– Ну что ты, не бойся, посмотри какие они веселые, возразил ему Габриэль. Они спускались по уже знакомому маршруту, успешно обогнув водорослевую ловушку, проплыли над огромным камнем, и вдруг увидели Акулу.

– Акула, закричали друзья все разом, и змейки бросились к левому борту, чтобы поближе увидеть, что там за Акула такой. От этого крена пузырь чуть не перевернулся, но удержал равновесие.

Акула как раз был очень занят послеполуденным отдыхом, как вдруг увидел своих друзей.

– Где они раздобыли такой огромный клубок ниток, подумал он, глядя на змеек. Акула кинулся к пузырю, но коньки окружили его, и начали угрожающе свистеть. Остальные коньки обступили пузырь плотным кольцом, и начали сжимать его, пытаясь лопнуть. С удивительной скоростью змейки вырвались из пузыря и отбросили коньков на безопасное расстояние. Их было так много, что они заслонили собой всю видимость и Акуле, и нашим друзьям, и конькам.

– Они что, и под водой плавают, удивился Хокка. – Может, твои змейки еще и летать умеют?

Габриэль отмахнулся, не до этого сейчас. Мощная змеиная сила уже полностью обезвредила коньков. Они стояли в ряд, насупленные, и немного обиженные. Змейки стальным ураганом продолжали носиться по водному пространству. Пленники, во главе с Акулой замерли. Неизвестно, сколько продолжалась бы эта немая сцена, но тут все услышали оглушительный треск.

Камень, веками стоявший на дне неподвижно, вдруг разверзся, подобно вулкану, и выпустил облако пузырей. Когда облако рассеялось, на его месте появился исполинский речной конек. Голову его украшал озорной, высоко вздернутый хохолок, как у чибисов.

– Ты думаешь о том же, о чем и я, спросил Лер-Лерок Габриэля.

– Что где-то прячется такой же огромный чибис с хвостом речного конька?

– Нет, что перед нами хозяин реки.

Конек медленно обвел взглядом всех присутствующих, и сказал.

– Что происходит? Почему вы мешаете моим гостям? Змейки резко сбавили темп, и теперь плавно, не спеша плавали по кругу, словно в последний момент вспомнили, что не успели полюбоваться окрестностями, и теперь наверстывали упущенное. Коньки сбились в кучу, пленники, не отрываясь, смотрели на гиганта-конька. За всех ответил Акула.

– Здесь нет гостей, здесь только твои пленники.

– Разве вам здесь плохо, конек по очереди посмотрел в глаза каждому пленнику. Те смущались, и отводили взгляд. Акула не отвел, они долго смотрели друг на друга, как будто читая мысли, спрятанные в самых глубинах разума.

– Конечно плохо. Мы все хотим домой. Работать, творить, сочинять, изобретать, мало ли на свете интересных занятий.

– Но я же хотел как лучше, возразил конек. – За вас все делали другие, разве не об этом вы мечтали?

– Нет. И мы не знали о таких страшных, разрушающих последствиях. Думаю, никто из присутствующих не хочет стать водорослью.

– Я не хочу, встрепенулась блестящая камбала, которая уже наполовину покрылась тиной, от постоянного бездействия.

– И я! И я, раздались другие голоса.

– Уважаемый хозяин реки, мы так устроены, что не можем лежать целыми днями, подобно растениям. Хотя нет, растение тоже старается, тянется к солнцу, распускает свои листки, дарит кислород. Каждый из нас обязательно должен что-то делать. Бездействие убивает. А в твоей реке и так полно водорослей. Конек молчал, и Акула продолжил.

– Ты уже достаточно наказал тех, кто загрязнял твою реку, мы к этому непричастны. Отпусти нас.

– Непричастны, медленно повторил конек, будто пробуя новое слово на вкус.

– Твое гостеприимство прогнало прочь все деревни вдоль берегов. Птицы не летают сюда, звери не селятся. Скоро это место станет самым безлюдным на планете. Ты и твоя река сами превратитесь в водоросли.

– Я помню, как река кишела жизнью. Я помню, как дарил пищу тем, кто жил на берегу. А еще я помню неблагодарность, наконец заговорил конек.

– С тех пор прошло очень много времени, и все изменилось. На берегу давно никто не живет, и в твоей реке нет никакой рыбы. Удерживая нас, ты и себя обрекаешь на смерть и одиночество. Несколько змеек переплелись в одну маленькую, серебристую рыбку, которая печально проплыла мимо большого конька. Он посмотрел на нее, будто что-то припоминая, и принял решение.

– Я хочу, чтобы в моей реке водилось много рыбы. Я хочу, чтобы вокруг кипела жизнь. Я отпускаю вас. Идите, и скажите всем, кого встретите, что на моих берегах можно поселиться. Лень больше не придет к вам, если вы сами не будете лениться. На этих словах конек развернулся, и погрузился в свой камень, ни с кем не прощаясь.

Камбала плюхнулась на песок и начала тереться, зарываясь в него. Куски тины легко отходили, и вскоре, ее чешуя вновь заблестела. Коньки вызвались проводить тех, кто спешил покинуть реку. Некоторые остались. Змейки с сумасшедшей скоростью носились огромным, бесформенным косяком. Акула забрался в пузырь, и они тихо выплыли на поверхность.

Оказавшись у Хокки в шалаше, друзья готовили вкусный ужин. Малинки, отпоенные свежей родниковой водой, уже приходили в себя, и ужин сопровождала тихая, грустная мелодия. На прощание коньки всучили им корзину с едой, предназначенной для вечерней трапезы пленников, и теперь не пригодившейся. В корзине красовался водорослевый пудинг, рыбные рулеты, креветочные чипсы, приправленные острой жареной тиной.

– Все что угодно, только не бобы, обрадовался Габриэль. Они ели, причмокивая от удовольствия, под сухой треск костра прямо на природе. Там же они и заснули.

***

Утром, когда друзья прощались с Хоккой, они нашли под кустом пыльный, видавший виды скейт. Тюлень захлопал ластами от радости, забрался на него, и начал кататься вокруг шалаша. Габриэль парил в небе, осматривая с высоты птичьего полета Лень-реку, которая так долго не отпускала их, и лес, в котором он умудрился заблудиться и познакомиться с добрыми змейками. Лер-Лерок лежал под кустом земляники, и о чем-то мечтал, брунька привычно урчал рядом, а Хокка спорил с Акулой о пользе подводной гимнастики. Малинки улетели. Они поняли, какой промах совершили, покинув Мудрую Белку, и теперь возвращались в родные пенаты.

По возвращении наших друзей в лютиковую рощу, жизнь вернулась в привычное русло. Акула гонял с макрелями наперегонки, Габриэль парил в небесах, по вечерам заплетая косы, а Лер-Лерок лежал в тени лютиков, и мечтательно дремал.

– Лер-Лерок, кто-то тихо позвал его. Он оглянулся, но никого не увидел. Рядом привычно лежал брунька, но не урчал.

– Лер-Лерок, это я. Он еще раз посмотрел вокруг, но никого, кроме бруньки не увидел.

– Кто я? Ничего не понимаю.

– Я. В этот момент брунька распрямился, и стал похож на огромную, перекормленную гусеницу, покрытую пушистым голубым мехом. На шее у него поблескивала подкова с двумя медными колокольчиками.

– Ты разговариваешь, удивился Лер-Лерок. – Но почему же ты до сих пор молчал? Брунька вздохнул.

– Я возвращаюсь домой. Я тот самый шаман из тростникового леса. Именно меня потеряли цаплехвосты.

– А почему ты покинул их?

– Если честно, они мне страшно надоели. Постоянные жалобы друг на друга, постоянное неудовольствие друг другом, и постоянное нытье. Я только и делал, что с утра до вечера выслушивал их монотонное бу-бу-бу,бу-бу-бу, я больше так не мог. Их вера в меня была столь сильна, что я и сам поневоле начал верить в свою божественность. Мне нужен был перерыв. И тогда я дал себе обет молчания, никаких разговоров. Но сейчас я отдохнул и хочу вернуться домой.

– Ты точно этого хочешь, спросил Лер-Лерок. – Ты всегда можешь остаться здесь, с нами, и я никому не скажу, что ты умеешь говорить.

– Я знаю. Но я уже принял решение и ухожу домой. Они без меня не справятся, понимаешь? Им обязательно кто-то должен объяснять природу вещей. Почему упали листья с дерева, почему все так же встает солнце, почему дует ветер, я все должен им объяснить. Иначе, деревня погибнет. Они очень суеверные птицы.

– Мне очень жаль, что тебе надо уходить, я буду скучать по тебе.

– Да, я тут приготовил подарок для Габриэля. Он поставил перед Лер-Лерком игрушечный снегокат. Аккуратно сплетенные тростником дощечки, образовывали каркас снегоката. Мягкое игрушечное седло было обтянуто кожей и набито мхом, а из обтесанных рогов оленя получились настоящие лыжи. Здесь был даже крохотный руль, такой хрупкий, что Лер-Лерок боялся до него дотронуться.

– Он чудесный! Когда ты успел его сделать?

– Когда долго молчишь, появляется уйма свободного времени на раздумья. Я подумал, и решил, что Габриэлю просто необходим игрушечный снегокат. Передай ему.

– Может, ты сделаешь это сам?

– Нет, я не люблю прощаться. Я хотел просто исчезнуть, хотя очень привязался к вам, за время нашего путешествия. Но потом мне пришло в голову, что вы, чего доброго, будете меня искать. И тогда я решил тебе открыться. Все, прощай, Лер-Лерок. Может, когда-нибудь увидимся. Он опять свернулся в клубок и покатился в темноту. Уже через минуту о его присутствии ничего не напоминало.

Брунечка, тихий и безмолвный, ты всегда был рядом, и мы порой даже не замечали тебя, но вот теперь ты ушел, и мне стало так грустно, с теплотой подумал Лер-Лерок. Но тут взгляд его упал на игрушечный снегокат, и он невольно улыбнулся, представляя радостную реакцию Габриэля.

– Мы обязательно его проведаем, там, в тростниковом лесу, и это будет началом для нового путешествия, подумал Лер-Лерок и заснул.

Роднее дома места нету,

И сердце остается там,

Пока гуляешь ты по свету,

Предавшись радостным мечтам.

***