Тринадцатая королева [Анита Ильева] (fb2) читать онлайн

Король скучает

Король Абрэмо Верховный из рода Тоддео скучал. Казалось, что скука стала его вечным спутником везде — за сытным завтраком, на официальных визитах, за подписанием указов, за беседами с управляющими, на королевских тренировках… Большим усилием воли заставлял себя король вставать, куда-то идти, что-то делать; чаще всего хотелось просто сидеть и смотреть в большое окно тронного зала, откуда была видна городская площадь. Там всегда что-то происходило: если не приезжали трубадуры или цирк, то устраивали пляски, турниры и соревнования, а торговцы зычно зазывали покупателей, представляя свои товары. Поскольку замок короля находился на пригорке, да и само здание высилось над городом — Воддоуном, — королю окрестности были видны, как на ладони. Абрэмо совсем недавно поймал себя на мысли, что он завидует этим, копошащимся там, внизу, людям, которые могли развлечь себя такими простыми, незатейливыми забавами и потехами. А он заперт вельможами в этом мрачном замке, где одна за одной умирали его жены. И сейчас не мог даже выйти на прогулку.

Последнее время ничто не радовало короля, а невозможность устроить какое-нибудь развлечение: охоту, бал, приём или, на худой конец, ревизию своих владений угнетали еще больше. И отвлечься на государственные дела не получалось — все визиты были отменены, а ежедневные доклады управляющего только сильнее навевали хандру. А все это потому, что в городе короля Абрэмо был траур по совсем недавно скончавшейся королеве Бриоле.

Однако уныние короля не было связано с безвременно покинувшей этот мир женой. Не то, чтобы король не любил её, но… она была у него двенадцатой. Смена женщин в его жизни давно уже приелась, а новизна каждой следующей в череде окружающих его знатных особ со временем потеряла свою прелесть. «Отчего-то не везет мне с женами», — горько усмехался Абрэмо, перебирая в уме варианты, как же все-таки обзавестись наследником.

Абрэмо уже сватался ко всем королевам и принцессам подходящего возраста с близлежащих земель, и ни одна из них не смогла родить ему наследника, быстро отправляясь в мир иной. А пускаться в длительные походы к дальним землям, где еще могли остаться девушки, подходящие по статусу, он уже не мог — не чувствовал в себе сил на такие прогулки и боялся, что уж точно не вернется из такого похода живым. Оставалось одно — обратить свое высокочтимое внимание на герцогинь и баронесс.

Сумерки медленно поглощали Воддоун. Король привычно бросил взгляд в оконный проём на городскую площадь, но её вид не радовал сейчас Абрэмо. Его город, погруженный в траур, опустел, занавешенные темными гардинами окна и приспущенные флаги заставляли только скрежетать зубами от досады. Его Величество слушал заунывную речь управляющего, то и дело поглядывая на улицу — ему хотелось, чтобы доклад поскорее закончился. Он мечтал, что когда время траура истечёт, он перво-наперво устроит самую грандиозную охоту, какой раньше не было в их Верховном Королевстве!

Изнывающий от скуки Абрэмо грезил, как он выведет любимого жеребца из конюшни, оседлает его и понесется вскачь по бескрайним просторам своих владений… А потом они устроят привал, и пиво будет течь рекой, и обязательно нужно будет заставить вельмож устроить турнир — так, небольшой междусобойчик, до первой крови. И непременно взять с собой менестреля и танцовщиц, чтобы веселили! До развлечений король Абрэмо был очень жаден.

Жестом отпустив управляющего, король выгнал всех из зала и устало опустился на трон. Его положение нельзя было назвать завидным, хотя в очередной раз не хотелось погружаться в эти думы — время уходило, а наследника так и не было. Абрэмо чувствовал, как вокруг его престола начинают виться заинтересованные личности, и страх безвременной кончины от рук приближенных вельмож усиливался с каждым днем.

Король поднялся с трона и медленно двинулся вдоль зала, провожая взглядом вереницу огромных гобеленов. Со всех картин на него смотрели его светлейшие предки, как Абрэмо казалось, с укором. Их династия Тоддео уходила глубоко в века, вот уже более десяти поколений его прадедушки и прабабушки правили Великой Землей, на которой был расположен Верховный город Воддоун, оплот всех близлежащих и далеких городов. Передать королевство другой семье было позором. Прежде всего для самого Абрэмо.

Король отвернулся от портретов и звонко хлопнул в ладоши. Тот час же, будто все это время стоял прямо за дверью, в тронный зал вошел молодой человек в нелепой одежде. Любимый шут короля должен быть всегда доступен.

— Мой король звал меня? — почтительно поклонившись до земли, проговорил менестрель мягким, приятным баритоном.

— Спой мне, Тито, — попросил король, усаживаясь обратно на трон. — Что-то тоскливо мне…

— Это не удивительно, Ваше Величество, ведь вы совсем недавно потеряли жену.

Абрэмо кивнул, пряча глаза, и жестом призвал шута выполнять приказ. Тито ухмыльнулся из-под маски, закрывающей половину его лица, и взял в руки банджо, обычно висевшее у него за спиной. Пара аккордов, и вот его глубокий, хорошо поставленный голос завел грустную балладу.

Баллада: Helloween «A Tale That Wasn’t Right»

Король удовлетворенно вздохнул и откинулся на спинку удобного сидения. Тито всегда угадывал, что было нужно его королю, недаром Абрэмо подобрал его еще совсем малышом и выдрессировал на славу. Королю иногда казалось, что этот мальчишка лучше знает, что Абрэмо нужно. Благодарность оборванца за приют была настолько сильна, что маленький менестрель научился заранее угадывать настроение своего короля и задевать именно те струны души, которые надо.

Всем сердцем и душой Я очень не хочу платить И надо быть мне сильным, Смелым, молодым, Но горе с болью лишь Могу я ощутить.

А Его Величеству очень нужно было создавать у вельмож иллюзию непередаваемого горя, поскольку в реальности никакой печали по причине ухода из жизни королевы Абрэмо, как известно, не испытывал. Для него эта женщина была просто еще одним пустым сосудом, не способным родить ребенка, но приличия требовали от короля определенного поведения. И грустные баллады шута, пробивающие на слезу и настраивающие на минорный лад — были как раз тем средством, которое необходимо королю.

Песня все лилась и лилась, а король смотрел в окно и мечтал об охоте. Скоро, очень скоро истекает срок глубокого траура, а это значит — охоте быть. И плевать, что скажут вельможи!

Тито последний раз прошелся по струнам, и король почувствовал освобождение. Этот мальчишка поистине творил чудеса, оставаясь верным своему господину даже тогда, когда все вокруг почти не стесняясь обсуждали, кто будет новым королем.

— Как думаешь, почему они все умирают? — вдруг просил Абрэмо шута. Тито удивленно сверкнул на короля настороженным взглядом и не посмел промолчать:

— Я не могу знать, мой король.

— Ну хоть предположения у тебя есть? Слухи разные ходят, ты их, скорее всего, знаешь. Вот и поведай мне. Королю необходимо быть в курсе, что думают его подданные.

— Я не слушаю сплетен, Ваше Величество, — тихо ответил шут.

Король усмехнулся: осторожничает мальчишка. Хотя вот взять бы даже его маску, ведь именно из-за сплетен у Тито оказалась изуродована половина лица. Тогда до короля дошли слухи, что его очередная молодая жена заглядывается на невероятно красивого для своего возраста юношу, и король приказал подпортить его симпатичное личико, вырезав на нем вечную улыбку с одной стороны. Теперь король забавы ради пугает шутом новых жен и гостей, подчеркивая при этом, что с Его Величеством шутки плохи.

— Это хорошо, что не слушаешь, — вздохнул Абрэмо. — Но сейчас такое время, что лучше бы слушал. Если у меня в ближайшем времени не родится наследник, вельможи отравят меня и приберут к рукам королевство…

Король пристально разглядывал шута, прикидывая — много ли он знает и стоит ли на него надавить. Настроения поданных едва ли не важнее настроения вельмож — король должен знать, поддерживает его простой народ или нет. У него не было иллюзий на свой счет — Абрэмо из рода Тоддео знал свой крутой нрав и понимал, что его жестокость, страсть к азарту и вечно требующая новых развлечений натура служат ему плохую службу, когда надо бы заручиться поддержкой.

— Я служу тебе всей своей жизнью, мой король, — снова низко поклонился Тито. Несмотря на свою подозрительность, Абрэмо был удобен придворный дурачок, единственный из всех, кто мог сказать правду, списав все на шутку. Король даже стал брать мальчишку с собой на смотрины к будущим женам — очень уж нравилось Его Величеству, как высмеивал недостатки чванливых принцесс его преданейший менестрель.

— Поедешь со мной на охоту, — приказал Абрэмо, хоть и не должен был сообщать своему шуту какие бы то ни было планы. — Мне понадобится отдых, а твои баллады ласкают мне слух. Да и… посмотришь по сторонам, как бы кто не надумал под шумок от меня избавиться.

— Да, мой король, — поклонился Тито, ожидая, когда его отпустят. Абрэмо махнул рукой, показывая, что менестрель может идти, и подумал, что неплохо было бы заняться уже государственными делами.

***

Шут вышел из огромного гулкого зала и, прикрыв за собой дверь, прислонился к ней спиной и перевел дух.

«Чем старше становится король, тем сложнее предугадать его действия».

Тито, настоящее имя которого было Матео-Райэль, жил во дворце сколько себя помнил. Это имя дала ему самая первая из жен короля, которой, видимо, запал в душу красивый младенчик, рожденный ее служанкой. Чернавка роды не перенесла, и быть бы Матео вечным конюхом, если бы сама королева Аэлинна не взяла под опеку вызывающего умиление голубоглазого малыша. А учитывая то, что Её Величество очень сильно хотела родить ребенка, но у нее ничего не получалось, всю свою нерастраченную любовь она подарила маленькому симпатичному мальчику.

Королева Аэллина научила его всему — манерам, танцам, Матео мог поддержать любую светскую беседу, знал каким ножом надо резать мясо, а уж когда стало понятно, что у него великолепный слух и голос, молодая королева принялась обучать мальчика пению и игре на музыкальных инструментах. Король по-началу относился к забавам королевы, как к капризу, но потом убедился, что мальчишка хорош, предан и забавен. И от нечего делать обучил его фехтованию.

Королева давно умерла, и на её месте уже побывало более десятка женщин. Матео смутно помнил её — когда Аэллина покинула этот мир, ему исполнилось едва ли семь лет, но благодарность, что его вырастили в королевских покоях, окружили любовью, хотя бы в детстве, до сих пор жила в нем. Как и ощущения теплой ладони, ласково гладящей его по голове, сладкого, цветочного запаха, а лицо Её Величества юный Райэль мог видеть в галерее предков, что располагалась в тронном зале.

Следующей жене короля было не с руки заботиться о безродном мальчишке, и Матео сослали на конюшню. Там его били, заставляли выполнять грязную, тяжелую работу, и не привыкший к такой жизни ребенок чуть было не умер от неизвестной болезни. Король узнал об этом, и в память о своей первой жене, с которой он прожил более восьми лет, приказал отправить мальчика на кухню, а потом Абрэмо и вовсе забрал его во дворец, когда услышал, как он поет. Развлечений в королевстве было мало, а мальчишка умел устроить из своих выступлений целый спектакль.

Теперь Матео был благодарен не только за то, что его вырастили, но и за то, что спасли от неминуемой смерти на задворках. Он старался, как мог, выполнять свою работу, развлекал короля и его гостей. В замок стали съезжаться вельможи исключительно для того, чтобы послушать его баллады, и король почему-то ужасно гордился этим, ведь такого талантливого певца не было больше ни у кого.

Когда мальчишке исполнилось пятнадцать король, шутки ради, позвал своего Тито, как Абрэмо называл юношу, на смотрины новой жены. Смеясь и гогоча, подвыпивший король попросил Тито сказать всю правду о принцессе, и тогда Тито спел целую серенаду красоте и таланте прекрасной девушки. Абрэмо женился, но спустя год молодая королева Паола скончалась. Потянулась череда женщин, желающих выйти замуж за короля, а Матео почувствовал неладное. Теперь на каждых следующих смотринах он старался высмеять все недостатки девушек в надежде, что король послушает его и больше не женится. Потому что ни одна королева не задерживалась с Абрэмо надолго…

Это была шестая жена Абрэмо. Красивый подросток спел балладу, где рассказал о заносчивости и меркантильности девушки, да еще ко всему прочему обратил внимание на слишком густую растительность у нее на руках, которую она тщательно прятала. Принцесса Сисэрина, на которой Абрэмо все же потом женился, затаила обиду на королевского менестреля, и именно из-за нее на лице шута красовался уродливый шрам во всю щеку. Молодая королева то и дело вызывала его, заставляла бесконечно петь, а со временем стала и откровенно домогаться.

Король Абрэмо, слывший своим крутым нравом и жестокостью, узнал об этом и расправился с красивым юношей просто зверски — нанеся ему рану, он еще и прижег порез раскаленным мечом. Увечье долго не заживало, срослось криво, обнажая зубы и перекосившее все лицо юноши с одной стороны. А волосатая Сисэрина… вскоре умерла.

Тем не менее Матео вовсе не тяготился своим уродством — отбоя от женщин у него не было даже при наличии шрама: девушки считали это мужественным, а жены вельмож делано ахали, передавая ему записки с просьбами о встрече. Но с тех пор Матео стал более острожным, не связываясь с дамами из высшего сословия и довольствуясь служанками, а так же взял привычку присматриваться к королю и даже следить за ним. Открытия, которые менестрель сделал, держал при себе и никому не говорил ни слова, зато теперь знал, как можно манипулировать Абрэмо. Ему непременно нужно было заставить короля верить ему, всячески демонстрируя свою преданность, стать его поверенным почти во всех любовных и государственных делах.

— Ты что тут стоишь, Тито? — окликнул переводившего дыхание юношу знакомый голос, и Матео увидел перед собой Иззи, горничную королевских покоев. — Зачем король тебя вызывал? Чтобы ты усладил его слух своим голосом?

Матео сжал зубы и медленно втянул в себя воздух. Иззи иногда раздражала его своими высокопарными речами, всячески подчеркивая свой статус — не многим простолюдинкам довелось работать во дворце, и она очень гордилась своим успехом.

— Король страдает из-за смерти жены, — ответил Матео, поглядывая на реакцию служанки с высоты своего роста. Иззи кивнула, едва заметно дернув уголком губы.

— Как думаешь, скоро нам ждать появление новой королевы? — спросила она, дернув плечиком.

— Уж не надеешься ли ты ею стать? — поддел чернавку Матео и, отлепившись от двери, направился в сторону кухни.

— Хм, да зачем мне? — бросила будто бы невзначай Иззи, следуя за Матео и не отставая от него ни на шаг. — Я еще пожить хочу. А королевы умирают…

Матео резко остановился и, схватив служанку за плечи, швырнул ее к стене, прижимая за плечи.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился шут, пристально глядя на девицу.

— О, Матео, — томно застонала Из, выпячивая грудь вперед насколько это возможно, изогнувшись и прижимаясь всем телом к нему. — Мне так нравится, когда ты грубый…

Матео встряхнул ее за плечи, не поддаваясь на провокацию, но подумал: «Вот вам и высокопарные слова — как ни изображай из себя аристократку, остаешься все той же чернавкой».

— Король может быть еще грубее, если услышит подобные слова, — прошипел ей в лицо шут и сорвал маску с половины лица, обнажая свое уродство. — Вот этого захотела? — спросил Матео, показывая на длинную корявую борозду, перечеркивающую его лицо и немного искажая глаз с одной стороны.

— Если ты задумал напугать меня, то зря стараешься, — горячо прошептала Иззи, приподнимаясь на цыпочках и невесомо дотрагиваясь до изуродованной щеки губами. — Я уже давно привыкла и не замечаю этого, — говорила она, обдавая кожу Матео теплым, многообещающим дыханием. Ее маленькие руки гладили его грудь, а пальцы ловко справлялись с пуговицами на рубашке, открывая себе доступ к вожделенному телу.

Матео какое-то время позволял её нежным пальчикам разгуливать по своему торсу, но потом он перехватил её руку и отстранил девушку от себя.

— Разве у тебя нет других дел?

— Есть. Но разве ты не хочешь получить немного удовольствия?.. Чего ты боишься, Тито?

— Боюсь, что сейчас это не вполне уместно. Не забывай, город в трауре по королеве Бриоле, и всем, кроме тебя, это важно.

— Пф, — фыркнула Изабель и усмехнулась. — Королевой больше, королевой меньше, а любви хочется всегда, — она погладила пальчиками его грудь, дёрнула плечиком и пошла в направлении кухни, бросив ему через плечо: — Смотри, не перемудри, Тито!

Матео посмотрел ей вслед, качая головой. Служанки частенько предлагали ему себя и чаще всего он не видел причин отказываться, но вот с Иззи связываться ему отчего-то не хотелось. Её речи и явно пренебрежительное отношение к вельможам настораживали Матео, эта девчонка могла принести много проблем и он старался держаться от неё подальше. Последняя мысль, перед тем, как он отправился в свою каморку, была о том, что нужно внимательнее прислушиваться к сплетням.

Охота

Королевская охота — это всегда целое представление, когда вся свита Его Величества и приближенные придворные выезжают в лес на лошадях с собаками, загоняют лис или зайцев, после чего устраивается пикник. Такая охота могла занимать несколько дней, и король был очень рад, что все-таки принял решение вырваться из замка. Он видел — его придворные рады вылазке, и очень гордился собой, не обращая внимания на осуждающие взгляды вельмож, ведь со дня смерти королевы не прошло и полугода.

Прохладный свежий воздух наполнял легкие, вокруг гомонил предвкушающий активный отдых народ, собаки смирно шли рядом, время от времени принюхиваясь к разномастной толпе. День обещал быть захватывающим.

Рядом с королем ехал Матео, который с некоторых пор негласно взял на себя миссию по охране Его Величества. Абрэмо знал, что его воспитанник не очень любил подобные веселья, но все же предано не спускал глаз со своего короля, и теперь, несмотря на то что непрерывно балагурил, настороженно поглядывал по сторонам.

Король развлекался. Собаки загоняли зверя, Абрэмо в окружении стаи вместе с бывалыми охотниками с гиканьем скакал в сторону леса и чувствовал такой подъем, которого давно не испытывал. Лицо его раскраснелось, головной убор съехал на бок и охотничий азарт поглотил его. Он что-то вопил, уверенно чувствовал себя в седле, предвкушал отменную добычу и трофеи. Поэтому для него полный паники женский крик, едва различимый в общем шуме охоты, стал неприятной неожиданностью.

— Я посмотрю, — немедленно вызвался Матео, кивнув нескольким воинам из королевской охраны, и направил своего рысака в сторону, откуда донёсся крик.

— Приведи мне ее! Если это красивая девушка — женюсь на ней! — залихватски пошутил король, следуя дальше за собаками, а Матео, махнув рукой, скрылся в лесополосе.

***

В свои двадцать лет дочь герцога Риккардо Плинайо Облачного — Леонелла, — успела усвоить одну важную вещь: вся жизнь женщины вертится вокруг замужества, и ни о какой любви здесь даже речи не идет. Все ее пять сестер уже были пристроены, даже семнадцатилетняя Иллерия и четырнадцатилетняя Аэлисса. Это было нарушением всех возможных правил — не должны младшие сестры выходить замуж раньше старшей, но отец всегда умел обходить условности, и Леонелла осталась единственной его дочерью, которая не была при муже.

Лео чувствовала себя странно. С одной стороны она совершенно не находила в себе желания быть чьей-то женой, все претенденты на ее руку были до отвращения неприятны, и она отказывала всем, не взирая на увещевания отца. Через их Облачное поместье прошли многие юноши, мужчины и даже старики, все ее сестры выбрали себе мужей, и только Леонелла сторонилась всех. Отец мог бы заставить ее силой… но отчего-то не стал. «Ты еще всех удивишь!» — говорил он ей и целовал в макушку.

Ростом Лео оказалась самой маленькой из всех своих сестер. Она едва сравнялась с младшей Аэлисой, а ее макушка как раз упиралась в подбородок не особенно высокого отца. Но несмотря на свой небольшой рост, Лео отличалась от своих сестер упрямством и своеволием. «Боевой гномик», — нежно называл ее отец, никогда не ругая за попытки отстаивать свою точку зрения. Мать всегда сердилась: она-то как раз была уверена, что место женщины при муже и желательно молча, однако не считала возможным указывать мужу, как воспитывать дочерей и, поджимая губы, терпела непростой характер средней дочери.

В тот день Леонелла скучала. Их поместье опустело после продолжительных праздников — один день рождения плавно перетекал в другой, потом был праздник урожая, затем снова дни рождения членов их многочисленной семьи, и вот теперь, наконец, все разъехались, и поместье совершенно не радовало гулкой пустотой.

Дело шло к зиме — снег еще не выпал, но все листья с деревьев облетели и трава пожухла, наполнив и без того унылый пейзаж грязно-коричневой палитрой. Лео слонялась по замку, не зная чем себя занять. Рисовать не хотелось, удручающий пейзаж за окном ни на что не вдохновлял, купцов с заморскими товарами теперь не будет до весны, праздники прошли. Она попробовала заняться хозяйством, но из кухни была выгнана матерью, со двора ее тоже вежливо попросили, а из конюшни она ушла сама — оседлав свою любимицу Палу, Леонелла отправилась проветриться.

Конечно, ее родители не приветствовали одинокие прогулки — согласно этикету, дочь герцога должна была путешествовать со свитой, но Лео любила неспешно ехать на лошади в одиночестве вдоль полей и не видела ничего зазорного в том, чтобы прогуляться недалеко от поместья. Разбойников в окрестностях нет, а соседские вельможи и их подданные хорошо ее знали.

Она уже хотела возвращаться домой, когда услышала в отдалении голоса и шум. Исполненная любопытства, она поехала на звук и вскоре поняла, что в лесу идет охота. Лео обрадовалась и поспешила туда — она всегда хотела поучаствовать в чем-то подобном, но ее отец был не из тех, кто любит активный отдых, а навязываться в семьи своих сестер Леонелла не желала. Особенно после того, как пьяный муж ее старшей сестры Дженевры приставал к Лео во время празднований.

Леонелла была уже близко, слышала нетерпеливое ржание лошадей, топот копыт, гиканье охотников и лай собак. В нетерпении увидеть все зрелище, она подобралась совсем близко, но тут на нее выскочила стая гончих. Для Лео это не было неожиданностью, чего нельзя сказать о ее лошади. Громко заржав, любимица герцогини по кличке Пала встала на дыбы, едва не сбросив чудом удержавшуюся в седле Леонеллу, и поскакала вперёд, не разбирая дороги.

Раньше ничего подобного с Палой не происходило, и Лео растерялась. Она пыталась успокоить лошадь, но та, будто безумная, несла свою наездницу к обрыву. Леонелла запаниковала — если ей не удастся остановить Палу, они вместе свалятся в овраг и покалечатся.

— Помогите! — закричала Леонелла, надеясь, что ее услышат охотники. Сердце заходилось от страха за свою жизнь, и именно в эту минуту одинокая прогулка перестала казаться герцогине такой уж хорошей идеей.

— Держитесь! — услышала она за спиной, и почувствовала облегчение. Значит, ее услышали и сейчас помогут.

Сзади отчетливо раздавался стук копыт по утоптанной земле, который приближался с каждой секундой. С лошадью Лео поравнялся гнедой конь, безупречно послушный, с мужчиной в седле. Человек, догнавший Лео, был экипирован как охотник — в грубой куртке и толстых охотничьих рукавицах, перехватил поводья, останавливая бунтующее животное. К удивлению Леонеллы, Пала послушалась мужчину, видимо почувствовав твердую уверенную руку, и остановилась, ведя головой и гарцуя.

— Все в порядке? — глубоким низким голосом спросил мужчина и повернулся к Леонелле. Головного убора, чтобы понять его статус, у мужчины не было, зато лицо закрывал платок, оставляя для обзора только глаза. Выразительные, и такого удивительного синего оттенка, какого Лео не видела раньше ни у кого.

— Спасибо, что спасли меня, — пролепетала Леонелла, стараясь унять частое от испуга дыхание. — Там впереди овраг, я думала…

— Где ваша свита? — безошибочно определив ее принадлежность к вельможам, спросил мужчина, не дослушав Лео. — Я отведу вас к ним.

— Я одна, — коротко ответила Лео и посмотрела с вызовом. Она еще не знала, кто этот ее спаситель, но уже готова была отстаивать свою свободу. Вёл он себя как вельможа: его безупречная осанка и манеры выдавали принадлежность ко двору, а уверенность и мужественность вызывали уважение.

— Одна? — удивился мужчина и нахмурился. — Молодой госпоже не пристало гулять одной в лесу.

— Могу я узнать ваше полное имя и увидеть лицо? — надменно спросила Леонелла. — Не желаю терпеть нотации от неизвестного господина!

Ее спаситель ничего не успел ответить, потому что к ним уже приближалась целая толпа на лошадях.

— Что там у тебя, Тито? — прокричал всадник, скакавший первым. При этом мужчина, спасший Лео, спешился и опустился на одно колено. Леонелла с неудовольствием отметила, что оказывается ее принялся отчитывать подданный. — Кто эта прекрасная незнакомка?

— Герцогиня Леонелла Облачная из рода Плинайо, — высоко задрав подбородок представилась Лео. — Могу я узнать, кто вы?

Всадник спешился и сбросил накидку. Его голову опоясывал вычурно украшенный золотой ободок, и Лео поспешно слезла с лошади. Присев в глубоком реверансе, она пыталась унять сердцебиение и осознать свое положение — перед ней был сам король Абрэмо Верховный.

— Ваше Величество, это такая честь для меня, — проговорила она, не смея поднять глаза.

— Ну же, дитя мое, встаньте, — снисходительно сказал король и подошел к Лео ближе. Подцепив пальцами ее подбородок, он заставил девушку посмотреть на себя. — Вы удивительно прекрасны, почему я не видел вас раньше? Вы не были представлены двору?

— Была, Ваше Величество, — кротко ответила Лео, украдкой рассматривая короля. Четыре года назад, когда ее повезли на первый в жизни бал и представляли ко двору в числе прочих девушек, она видела его мельком и он показался ей ужасно старым. На новых фрейлин Абрэмо тогда совсем не обратил внимания — он готовился жениться и все его мысли были лишь о предстоящей свадьбе. Теперь же, Лео видела перед собой раскрасневшегося мужчину, и довольно привлекательного. Несмотря на то, что в волосах короля щедро серебрилась седина, взгляд его прозрачно-голубых глаз светился задором, заинтересованно разглядывая её сейчас, а вычурно обрисованные губы казалось ежесекундно готовы к улыбке. — Это было… сравнительно недавно.

— Могу я засвидетельствовать почтение вашему батюшке? — галантно предложил Абрэмо. — Вы ведь отстали от свиты?

— Я гуляла в лесу… в одиночестве, — запнувшись, ответила Лео, и закусила губу. — Мое поместье совсем недалеко, я заскучала, и…

— Раз так, я немедленно пошлю гонцов в Облачное поместье, с известием, что пригласил Ваше Сиятельство присоединиться к нашему веселью, — изрек король, пристально рассматривая Лео. — Если вы не против, конечно.

Леонелла не ожидала такого. Сердце билось так сильно, что ей казалось, это слышат все вельможи, взгляды которых были прикованы к ней. Отказываться она не хотела, даже если бы и была у нее такая возможность. Но если сам король приглашает участвовать в своих развлечениях, отказать — это нанести оскорбление. Поэтому Лео присела в еще одном глубоком реверансе, а когда поднялась, почувствовала на себе строгий и даже, наверное, осуждающий взгляд своего спасителя. Она в ответ посмотрела на него дерзко и даже несколько вызывающе, после чего запрыгнула на свою лошадь.

— Как же вы оказались одна в лесу? — спросил Леонеллу король, ехавший рядом с ней.

— Я люблю одинокие прогулки, — чуть смутившись от такого внимания, ответила Лео. — В поместье сейчас скучно, никаких развлечений в ближайшее время не предвидится, и я решила проехаться на своей любимице по парку. Но на нас выскочили собаки, и Пала испугалась.

— Пала? — улыбнулся король Абрэмо, а Леонелла невольно залюбовалась его мужественным лицом.

— Да, моя лошадь, — подарила ему ответную улыбку Лео. Она коротко обернулась и заметила, что рядом с ними, чуть сзади, едет её «Спаситель», как она временно его окрестила. Герцогиня чувствовала его взгляд, прожигающий спину, и ей от этого было не по себе.

Внезапно Лео услышала глухой стук, будто что-то ударилось о дерево, и повернувшись к королю, обнаружила, что его нет в седле. Вся процессия остановилась, а Лео поспешила соскочить с лошади и броситься к упавшему Абрэмо.

— Ваше Величество, что произошло? — их уже обступили вельможи, напропалую пытающиеся помочь ему. Лео почувствовала, как ее довольно грубо отпихнули, и уставилась на Спасителя.

— Ваше Величество, с вами все в порядке? — спросил мужчина, присаживаясь рядом с королем и показывая ему растопыренную ладонь. — Сколько пальцев я показываю?

— Эм, восемь? — пошутил король, приподнимаясь. — Я засмотрелся на красоту герцогини и не заметил ветку, — ответил король, и Лео, глянув вверх, заметила довольно толстый сук, на который наткнулся Абрэмо. Она то, будучи совсем невысокой, просто проехала под веткой, а роста короля хватило, чтобы стукнуться и свалиться с лошади.

— Разрешите я посмотрю? — бросив на «Спасителя» злобный взгляд и оттесняя его в сторону, Лео присела рядом с поверженным королем и взяла в ладони его лицо. — Ничего страшного, — улыбнулась она, — но ссадину надо обработать.

— Ваша красота буквально сбивает с ног, — ответил ей Абрэмо, поднимаясь. — Не согласитесь ли вы отужинать со мной?

Под общий шум и гомон свиты они добрались до лагеря, где их уже ждали охотники с добычей. Леонелла ранее никогда не участвовала в охоте и теперь с детским любопытством рассматривала все вокруг. Бывалые охотники полукругом стояли возле убитых животных — Лео рассмотрела несколько лисиц, а один из охотников поднял за лапу добычу и потряс ею в воздухе.

— Вот, Ваше Величество, убитая вами зверюга!

Король самодовольно подошел к охотнику, бросившему лисицу на землю, и несколько раз грубо пнул ее по морде.

— Хороша, чертовка!

Лео отчего-то было неприятно это зрелище. Лисиц она считала красивыми животными, но мертвые, они вызывали у нее острую жалость. А уж когда король принялся удовлетворенно и с явным азартом пинать ногой морду поверженной лисы, а мертвый зверь безвольно дергался от его ударов, герцогине и вовсе стало не по себе. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Леонелла обернулась и снова заметила, как ее рассматривает Спаситель. Она решительно подобрала юбки и направилась к нему. Мужчина почтительно поклонился, опустив голову.

— Кто вы и как вас зовут? — раздраженно спросила Лео. — И почему вы все время так пристально смотрите на меня?

— Это, госпожа, придворный менестрель, — ответил за мужчину король, привлеченный голосом Леонеллы.

Тито покорно поклонился, а Леонелла удивленно повернулась к королю.

— Менестрель? На охоте? Откуда ему столько чести?

— Я люблю развлекаться, и у вас, госпожа, будет возможность убедиться, что я не зря его взял с собой, — улыбнулся король. — Но если он оскорбил вас, я прикажу немедленно наказать его!

Леонелла пристально посмотрела на Тито. Лицо его все так же было скрыто платком, глаза он прятал, но ее удивило, как же достойно он держался. Он оставался предельно спокоен и ничем не выдавал своего настроения.

— Нет, ваш шут спас меня, как я могу требовать для него наказания? Видно, он очень заботится о вас, если не спускает с меня взгляда с тех пор, как я появилась рядом с вами.

— Девушка одна в лесу вызывает удивление, тем более знатная дама, — склонил голову король, едва заметно улыбаясь. — Тито уже давно при дворе и доказал, что он на редкость предан. И да, он заботится о моей безопасности даже едва ли не больше, чем начальник королевской охраны.

Король засмеялся, а Тито поклонился, поскольку теперь внимание было направлено в основном на него.

— Прошу, герцогиня, проследуйте к нашему шатру, — король сделал широкий жест, приглашая Леонеллу пройти с ним. — Там вам удобно будет сесть и послушать дивный голос нашего Тито.

Когда все устроились, на ногах остался только менестрель. Он взял первые аккорды, и Лео засмотрелась на его ловкие длинные пальцы, перебирающие струны банджо. Она никогда особенно не любила музыку, но сейчас вдруг ее заворожило представление и этот мужчина, чья рука остановила смерть, властно перехватив поводья ее лошади.

— Сними-ка этот платок, Тито, из-за него плохо слышно, — усмехаясь, попросил король, неотрывно наблюдая за герцогиней. Менестрель замер на мгновение, после чего его рука потянулась к лицу. Он стоял к Леонелле левым боком, и когда платок исчез, Лео увидела, какой прямой у него нос, четко отчерченные скулы, немного вычурно изогнутые губы. Менестрель был восхитительно красив, однако оставался предельно напряжен.

— Ну же, Тито, повернись к нашей гостье, ведь именно ей мы хотим продемонстрировать твой талант!

Тито, не поднимая глаз, медленно повернулся к герцогине, и она призвала все свое самообладание, чтобы не вскрикнуть. Правую щеку шута обезображивал грубый рубец, полностью меняющий его внешность, из-за чуть перекошенного на одну сторону лица. Скорее всего, он знал какое производит впечатление, но при этом оставался спокойным, только мельком взглянул на герцогиню и снова взял аккорды на своем инструменте.

Тито запел, и Леонелла забыла о показательном выступлении короля. Она почувствовала себя виноватой — ведь именно она указала Абрэмо на то, что шут на нее пристально смотрит, и понимала, что таким образом король наказывает слишком дерзкого подданного. Голос менестреля буквально очаровывал, Леонелла даже скорее не слышала, а чувствовала слова песни:

Мои мечты — далеко,

а твои — часть таинственной сказки,

льющейся с крыльев волшебной мельницы.

Лео не любила музыку… до этого момента. Она и не знала, что мелодия может окутывать, уносить с собой в сказочную страну, влюблять в себя и заставлять ненавидеть одновременно. Герцогиня не заметила, как на глаза выступили слезы, а король удовлетворенно ухмылялся. Ей было все равно, какое она производит впечатление, она была полностью погружена в этот чарующий голос, слова, что пел менестрель, заворожена движением длинных ловких пальцев, перебирающих струны инструмента.

Мельница, мельница, продолжай вращаться,

Покажи мне дорогу, забери меня в сегодняшний день,

Мельница, мельница, наши сердца тоскуют,

Заждались любви и шанса стать свободными.*

Леонелла очнулась, когда шут перестал петь и только играл мелодию на своем инструменте. Глубоко вздохнув и принимая независимый вид, Лео принялась рассматривать приближенных короля, которые в свою очередь просто не сводили с неё глаз. Она не любила столь пристальное внимание, даже тогда, на представлении ко двору, она старалась держаться в тени и не заметила шута, который оказывается так… потрясающе поёт.

А между тем менестрель прошелся последний раз по струнам и на долю секунды повисла тишина, после чего гомон возобновился, преимущественно восхищенный.

— Вам понравилась мелодия, герцогиня? — не сводя с нее взгляда спросил Абрэмо. Лео чувствовала себя страшно неудобно, она не должна была здесь оказаться, но оказалась и теперь хотела уйти поскорее, но понимала, что такая возможность еще не скоро ей предоставиться.

— О, да, Ваше Величество, ваш менестрель изумительно поёт, я даже не ожидала, признаться, — Лео поднялась и присела в реверансе. — Но я хотела бы…

— Попробую угадать! — не терпящим возражения тоном перебил Леонеллу король. — Вы заскучали и хотели бы понаблюдать за дружественными поединками моих лучших солдат, не так ли?

«Нет, я хочу домой!» — вдруг отчаянно выкрикнуло сознание Лео, но она не осмелилась произнести это вслух. Несмотря на довольно непринужденную атмосферу, Леонелла не заметила здесь других женщин, кроме любопытно выглядывающих из шатра танцовщиц. Она испытывала неудобство, страх перед всеми этими, не всегда дружелюбными, людьми, откровенно начинающейся попойки — вельможи постоянно наполняли и наполняли кружки из привезенной на повозке бочки.

— Не смею возражать, мой сир, — почтительно опустила голову Леонелла, чувствуя себя крайне неловко. Сейчас она безумно жалела, что оказалась одна на королевской охоте, и теперь явно пойдут слухи, которые не добавят к её репутации ничего хорошего.

— Могу ли я пригласить герцогиню устроиться рядом со мной? — король встал и вальяжно направился к Лео, которая сидела уже ни жива, ни мертва. — Поединок устроим прямо на поляне. Там же установят для нас удобные сидения.

Лео не любила наблюдать за поединками. Ей приходилось видеть, как дерутся на мечах стражники её отца, но чаще всего это были лишь тренировки, и только однажды она стала свидетелем поединка за сестру, поединка на смерть… И не могла сказать, что является любительницей подобных зрелищ.

Когда Абрэмо вышел из шатра под руку с Леонеллой, все снова обернулись, пристально вглядываясь в пару и прикидывая, опустится ли король до герцогини, не станет ли эта девчушка будущей королевой. А Лео увидела несколько мужчин, вхолостую размахивающих мечами в отдалении, и поняла, что они разминаются перед поединками. Абрэмо указал ей на установленный наспех пенек, прикрытый атласной подушкой рядом со своим «троном» — прихваченным из замка вычурным стулом.

— Простите за это сидение, герцогиня, если бы я знал о нашем с вами прекрасном знакомстве, приказал бы прихватить с собой еще мебели, — проговорил король, а Лео почувствовала от всей этой приторности и напыщенности дурноту.

— О, право, сир, не стоит извиняться. На самом деле, мой отец, скорее всего, окончательно потерял меня, и я…

— Ваш батюшка в курсе, что вы со мной, я не думаю, что он будет сильно против, не так ли? Я послал гонца, герцогу сообщат, что с вами все в порядке. Вы ведь не откажете мне в любезности и составите компанию.

Молодая герцогиня только присела в реверансе, чувствуя, что она ходит по тонкому льду. Королю не отказывают. Королю подчиняются и не перечат. Про короля ходило много легенд и слухов — о его жестокости, вспыльчивом, непримиримом характере, и даже о некоей неуравновешенности. Множество жен, что покоились на придворцовом кладбище, тоже порождали немало слухов, и Лео все косилась на Абрэмо, примеряя к его внешности те ужасы, что она слышала. И чем больше смотрела, тем сильнее удивлялась.

У Абрэмо было приятное лицо, которое разве что портили слишком светлые глаза, при том что оттенок ресниц, бровей и волос был темным. Абрэмо не отличался высоким ростом — он был выше маленькой Лео едва ли на полголовы. Но положив руку на его предплечье, она почувствовала, какая мощь скрывается под этой вычурной, слишком изысканной для охоты одеждой. Да, король был уже далеко не молод — от его глаз расходилось множество мимических морщин, и проседь в волосах весьма заметная, однако Лео поймала себя на мысли, что ей льстит внимание короля. И льстит весьма.

А вот готовые для поединка бойцы уже сошлись на поляне, показывая свое мастерство. Лязг мечей раздавался на весь лес, пугая птиц и животных. Лео отвернула голову, не в силах долго наблюдать за сражениями, и сразу же наткнулась на неприятный взгляд своего «Спасителя». Леонелла не очень понимала, как такое возможно, чтобы какой-то шут так пристально ее разглядывал, более того, по всей вероятности еще и осуждал. Она нахмурилась и отвернулась, стараясь выкинуть уродливого менестреля из головы.

В это время на поляне бойцы, раззадорившись, уже сходились в битве не на шутку. Белые рубахи большинства их них окрасились красным, и Лео стало совсем не по себе, но она не знала, как ей вывернуться из щекотливой ситуации.

— Все, хватит! — один из бойцов, уронил свой меч и лежал на земле, выставив руку вперед. — Я сдаюсь! Сдаюсь!

Его более удачливый соперник возвышался над поверженным, наставив острие меча прямо ему в горло.

— Сдаешься? — вдруг рявкнул Абрэмо так, что Лео рядом с ним едва ли не подпрыгнула. Король вскочил со своего трона и кинулся к бойцам. — Ты! Как ты смеешь сдаваться! Ты повержен, и должен принять свою участь!

Молниеносно оказавшись рядом с соперниками, которые ничего не успели предпринять, Абрэмо вырвал меч из руки победившего и, ни слова не дав сказать бойцу, воткнул острие прямо ему в горло. Не ожидавший такого поворота вельможа захрипел, хватаясь на рану, из которой хлынула неестественно алая кровь. А поляна в который уже раз за сегодняшний день огласилась отчаянным женским криком. Леонелла, закрыв лицо ладонями, кричала так, будто это её только что проткнули мечом насквозь.

— Прошу прощения, миледи, что я напугал вас, — когда Лео отняла руки от лица, то увидела Абрэмо, стоящего перед ней на одном колене и склонившем голову, потому что пытался заглянуть ей в глаза. — Я должен был знать, что молодая девушка не сторонница жестких тренировок, но я должен воспитывать свое войско.

Лео слышала его будто сквозь вату, она не могла отвести взгляда от окровавленного меча. Её сотрясала такая дрожь, что она не могла вымолвить ни слова.

— Если вас это успокоит, то поверженный боец не умер, лекари занимаются им, с ним все будет в порядке. Это был ему урок, что войска короля Абрэмо Верховного из рода Тоддео никогда и никому не сдаются!

Лео быстро-быстро закивала, чувствуя как тяжелые камни в серьгах бьются о её шею, и думала только об одном, что ей нужна помощь, и срочно, потому что долго она здесь не продержится.

— Как мне загладить вину перед вами? — не успокаивался король и не поднимался, заставляя Леонеллу еще больше чувствовать неловкость.

— Н-ну ч-что вы, с-сир, — немного заикаясь, выдавила она из себя. — Это все я, я просто не ожидала, я…

— Все в порядке, миледи, ваша реакция и есть показатель вашей чистоты. Вам чужда жестокость, ваш мир должен быть мягок и спокоен. Если бы вы как-то позволили бы мне загладить свою вину, я сделал бы всё, что в моих силах…

— Разрешите засвидетельствовать мое почтение вам, Ваше Величество! — услышала родной голос Леонелла и вскочила с места, едва не сшибив короля с ног. Она бросилась в объятия к отцу, вцепилась в него, как в спасительную ниточку, и спрятала лицо на егогруди. — Простите мою дочь, сир, она часто бывает слишком своенравна…

— Это я должен извиниться перед вами, герцог, — поклонился Абрэмо подоспевшему Риккардо Облачному, отцу Лео. — Я пригласил вашу дочь поучаствовать в наших развлечениях, не подумав, что некоторые из забав могут быть неприемлемыми для молодой, невинной девушки. Я очень виноват перед ней и перед вами, поэтому позвольте мне навестить вас в вашем поместье, чтобы засвидетельствовать мое благоволение.

— Это будет честь для всей моей семьи, милорд, но я хочу, чтобы вы знали — вам незачем извиняться…

Пока оба высокопоставленных вельможи обменивались любезностями, Лео не спешила избавляться от уютных отцовских объятий, но лицо больше не прятала, а поглядывала по сторонам уже более смело. Она поняла, что самое страшное позади, сейчас отец уговорит короля и Абрэмо отпустит ее на все четыре стороны. Леонелла была молодой, но не глупой, и понимала, что ссориться с своими герцогами Его Величество не станет — побоится остаться без поддержки. И одно дело нанести королю оскорбление отказом, что она чуть было не натворила, и совсем другое, когда отец, находящийся в своем праве, забирает дитятко домой. Совсем другое дело.

В груди у Лео искрился коктейль из совершенно разных эмоций, преобладающей из которых была эйфория и еще какое-то доселе непонятное чувство, словно она глотнула горячий напиток и он теперь приятно жжет в груди. Перед её внутренним взором стояли светлые глаза короля и взгляды, которые он бросал на неё. Примерно также смотрели будущие мужья на её сестер, и от этой мысли красиво уложенные волосы под шляпкой стягивало, а по спине разбегались мурашки, словно пузырьки игристого вина под кожей. Что-то подсказывало молодой герцогине, что эта встреча с королем далеко не последняя.

И только неприятный, странный, какой-то осуждающий взгляд королевского менестреля, который он и не думал прятать, портил ей все настроение. Отвернувшись, Леонелла подумала, что природа несправедливо награждает людей талантами — при таком божественном голосе, по всей видимости, у Тито отвратительный характер.

Свадьба

Будущая королева Верховного города Леонелла Плинайо Облачная в белоснежном, расшитом жемчугом и драгоценными камнями одеянии стояла перед огромными дверями, что вели в зал, где будет проходить королевское бракосочетание, и не могла продышаться. Сердце колотилось как бешеное, узкий корсет настолько сжимал ребра, что казалось, сейчас выдавит легкие.

Каждая женщина мечтает выйти замуж. Нет, не так. Каждая женщина должна мечтать выйти замуж. И вроде бы, Леонелла должна быть счастлива, ведь ей выпала счастливая карта. Король Абрэмо не только обратил на нее внимание и захотел сделать своей женой, он еще красиво ухаживал, наносил визиты, делал подарки, приглашал всю их многочисленную семью в свой замок на пригорке, который был виден из любой точки города.

Абрэмо не бросал слова на ветер и действительно прибыл через некоторое время после охоты с визитом в Облачное поместье. Завалив её мать комплиментами, а отца подарками, король просто покорил Лео своей простотой. Он не кичился статусом и чином, был отличным собеседником, не отказывало ему и чувство юмора. А как волнителен был его поцелуй на прощание! Конечно, тогда он всего лишь приложился к её ручке, но Лео стало так жарко и она почувствовала, что у нее покраснели даже уши.

Все, казалось, было прекрасно. Когда вся семья Плинайо прибыли с визитом в королевский замок, им оказали самый высокочтимый прием. Абрэмо задаривал Леонеллу цветами. Выяснив, что её любимые — красные розы, он скупил все бутоны, что были в городе и завалил ими двор. Так что Лео в то утро проснулась от дурманящего запаха роз и ахнула, выглянув на улицу.

Все портил только противный менестрель. Его обычно не было видно, но присутствие шута Лео ощущала почти всегда — его холодный, отстраненный взгляд преследовал её везде. Он ходил за королём по пятам, появлялся всегда неожиданно, будто прятался поблизости, не выпускал герцогиню и влюбленного короля из вида ни на минуту.

Как-то Абрэмо попросил спеть будущей королеве серенаду. Матео — Тито, как звал его король, — конечно отказать не смог, и Лео уже приготовилась слушать чарующий голос. Менестрель взял несколько аккордов, и то, что услышала Леонелла, повергло её в шок и возмущение.

Один король скучал порой и должен был развлечься,

Охотился король и вот он герцогиню встретил.

Гуляла там в лесу одна, красива молодуха

Вот только люди говорят, что герцогиня — …

— Хватит, в конце концов! — вскрикнула Лео, вскочив было на ноги, но с неудовольствием отметила, что Абрэмо заливается смехом. — Да как такое возможно, этот шут оскорбил меня!

— Я хотел сказать, что «герцогиня — слушает вполуха, но смелая и гордая была», — как ни в чем ни бывало продолжил Матео, и к своему удивлению, Лео заметила теплые искорки в этих, всегда казавшихся ей холодными, глазах. — Но я готов понести наказание, если мои сочинения оскорбили вас, герцогиня, — смиренно опустился Тито на одно колено и преклонил голову.

Леонелла растерялась. С одной стороны ей было досадно, что она дала волю эмоциям, если шут оскорбил её, вступиться должен был Абрэмо. А он как сидел, так и сидит, с интересом наблюдая за их перепалкой. С другой стороны, Матео, получается, и ни при чем, а она выходит подумала не то, да еще и оскорбилась…

— Что ж, Тито, — подал голос король, и тон его был очень даже довольный. — Раз моя будущая жена говорит, что ты её оскорбил, значит, я должен тебя наказать. Пять ударов плетьми на конюшне! Этого достаточно, моя дорогая? — повернулся к Лео король, а герцогиня не знала куда деть глаза.

Она вовсе не этого хотела. Матео она явно не нравилась, во всяком случае он давал это ей понять, бросая на неё неприязненные и злобные взгляды, а однажды, когда она столкнулась с ним возле тренировочных площадок, он прошипел ей — «Держись от короля подальше!». Сначала Лео это невозможно возмущало, но придраться было не к чему — недобрые взгляды к делу не пришьешь, а заговорить с ней Матео решился, только когда они были наедине. Тогда Леонелла решила поделиться этой проблемой со своей старшей сестрой, которая вместе с остальными родственниками тоже гостила в королевском замке. Дженевра, выслушав Лео, снисходительно улыбнулась:

— Не обращай внимания, это просто ревность.

— Да с какой стати шуту меня ревновать? — еще больше удивилась Лео, но ответ сестры буквально огорошил её.

— А с чего ты решила, что он ревнует тебя? Он ревнует короля, скорее всего, он в него банально влюблен.

— Но… — не веря своим ушам протянула Леонелла, — он же… парень!

— И что? — пожала плечами Дженевра. — Ты что, вчера родилась, не знаешь, что парни тоже могут любить друг друга? Помнишь нашего конюха? Так вот он был влюблен в садовника и частенько зажимал его в конюшне по ночам. Не говори, что ты ничего не замечала!

Лео отвела глаза и покраснела. Сейчас, когда Джен сказала ей об этом, она действительно припомнила, как конюх все время обнимал садовника, старался прикоснуться, а однажды она увидела, как они целуются, но подумала, что ей показалось, и то был не садовник, а кухарка. А теперь, если припомнить все случаи, на которые она раньше просто не обращала внимания, то получается, что… конюх любил садовника, именно как парень любит девушку.

— Ты еще такая наивная, Лео, — потрепала её по плечу сестра. — Этот менестрель скорее всего ублажает твоего будущего муженька в период, пока королевы нет, вот и ревнует теперь, не хочет, чтобы королева появлялась и мешала его счастью.

Леонелла быстро свернула разговор и с тех пор немного успокоилась. «Значит, дело не во мне, а в… простой ревности», — с облегчением думала Лео. И вот теперь король хочет выпороть шута на конюшне, Леонелле бы радоваться, а она в панике.

— О, мой король, прошу, не стоит так жестоко наказывать этого глупого мальчишку! — взмолилась она, но король уже сказал свое слово и был непреклонен.

— Этот мальчишка оскорбил мою будущую жену, свою королеву, — покачал Абрэмо головой. — Он должен был быть наказан куда более жестко, но если ты просишь за него, моя Лео, я согласен снизить число ударов до трех. Целуй ноги своей великодушной королеве, отродье, и впредь не смей даже намеком отзываться о ней нелестно!

Матео покорно поднялся с колена и сделал два шага в направлении Леонеллы. Лео отпрянула, совершенно не представляя как вести себя в этой ситуации; Матео был все ближе, но будущей королеве было страшно. Она не хотела, чтобы противный шут целовал её ноги, но ослушаться короля было совершенно невозможно.

Матео смотрел в её испуганные глаза совершенно спокойно, в его взгляде сейчас не было ни осуждения, ни холодности, будто он просто выполнял свою работу, делал то, что должен. Обезображенная половина лица, как и всегда, скрывалась за маской, но Лео уже настолько привыкла, что не обращала на это внимания. И только опустила глаза, когда шут снял её.

— Вы очень милосердны, Ваше Сиятельство, — тихо молвил менестрель, опускаясь перед ней на колени. Лео бросила беглый нервный взгляд на Абрэмо, внимательно наблюдающего за всей этой сценой. Коленопреклоненный Матео наклонился еще ниже, чтобы прижаться губами к носку туфель герцогини, а сама она чувствовала только, как сердце изо всех сил старается выскочить из груди. Никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не целовал её ноги, и Лео было настолько не по себе, что она желала только одного — провалиться куда-нибудь подальше, желательно в преисподнюю.

Леонелла опустила глаза, взглянув на макушку менестреля, который коснулся ее туфель и ждал разрешения подняться.

— Хорошо, Тито, твое почтение принято, — проговорил король, подходя к Лео и приобнимая ее за плечи. — Теперь отправляйся на конюшню, а вечером я жду тебя за ужином, развлечешь наших гостей.

Однако во время вечерней трапезы Лео заметила — что-то не так. Матео ошибался, хоть она и не была такой уж докой в музыке, но слышала, что некоторые мелодии звучат фальшиво. Леонелла стала приглядываться к шуту, и с ужасом заметила, что при движении он слегка морщится, а сухой блеск в его глазах вовсе не от выпитого вина. Уже немного изучив характер Абрэмо, Леонелла не стала привлекать к своему открытию ничьего внимания, но когда все улеглись и в замке наступила тишина, выбралась из своих покоев, переодевшись в простое платье.

«Я должна удостовериться, что с Матео все в порядке! — думала она, оправдывая свою вылазку. — Ведь это моя вина, что его наказали…»

Леонелла нашла Матео на заднем дворе, рядом с корытом, в которое свиньям наливали воду. Он лежал на боку, глаза его были закрыты, а дыхание учащенно, и время от времени он повторял: «Нет, нет…». Лео страшно перепугалась. Лоб Тито был невыносимо горячим, а когда она дотронулась до его спины, почувствовала, что пальцы стали влажными и липкими.

Леонелла сразу же поняла, что интуиция не подвела её. Матео избили по приказу короля не жалея и на совесть. «Лучше бы вы так лошадей мыли!» — с досадой подумала Лео и побежала искать своих слуг, которых в числе прочих отец взял с собой в королевский замок. «Свои люди всегда пригодятся!» — поговаривал он и всюду возил с собой прислугу. Вот и сейчас Леонелла каким-то внутренним чутьем почувствовала, надо звать своих. Королевская дворня обязательно доложит королю о беспокойстве будущей королевы, и Абрэмо закусит удила. Лео помнила, как король проткнул своего солдата за то, что он показал свою слабость, и совершенно не хотела повторения этого инцидента.

Кучер герцога Плинайо вместе с конюхом отнесли Матео в подсобные помещения. Лео отослала одного из них за лекарствами, а кучера попросила понаблюдать, не пойдет ли кто. Сама же с тревогой склонилась над Матео — он все еще бредил, и тело его горело.

Тонкая, пропитанная кровью, в некоторых местах прохудившаяся рубашка, что была на нем, сама разошлась, стоило только потянуть ткань, Леонелле даже не пришлось искать нож. Королевский конюх совсем не пожалел юношу, его спину пересекали три глубоких рубца, один внахлест другого. Лео не переставала удивляться нраву Абрэмо — он явно привечал шута, Матео был одним из наиболее приближенных к королю людей, но при этом он издевался над ним, как хотел! Вот и теперь у Матео жар, но никому, кроме Леонеллы, до него нет дела…

Врачевать, как и готовить, как и шить Леонеллу учила мама — Норина, считая, что в жизни все пригодится. Она была дочерью лекаря, втайне от всех (чтобы не объявили ведьмаком) практиковавшего природное лечение, который и научил своих детей всем премудростям, что знал. Братья Норины не особенно были заинтересованы в ле́карстве, а вот дочь с удовольствием впитывала в себя знания, как губка.

Все шесть дочек герцога Плинайо тоже выросли не белоручками, но если другие сестры учились бытовым премудростям из-под палки, считая, что выйдя замуж все хозяйственные вопросы будет решать прислуга, то Лео не пропускала ни одного слова, внутренним чутьем понимая, что чем большее она умеет, тем независимее от обстоятельств становится. И сегодня эти уроки ей пригодились как нельзя кстати.

Перво-наперво она промыла все раны, в которые успела набиться грязь, после чего наложила на больные места компрессы с холодной, наиболее чистой водой. Раны, сначала показавшиеся Лео просто ужасными, после обработки выглядели намного лучше, оказалось, что два рубца только рассекли кожу и лишь один достал до мягких тканей. Скрипнув зубами от досады за свое неосмотрительное возмущение, Лео, поддавшись порыву, когда Матео в очередной раз застонал, погладила его по русым кудрям. Этот жест она переняла у своей мамы Норины, которая считала касания лечебными и учила дочь, что как бы плохо ни было больному, если его погладить, поддержать, станет чуточку легче.

Матео едва приоткрыл глаза и уставился на Леонеллу помутневшим взглядом.

— Прости меня, Тито, я совсем не хотела, чтобы все это случилось… — пролепетала Леонелла, но Матео только отвернулся. У Лео на глаза выступили слезы. «Ну вот, и так отношения были хуже некуда, а теперь он вообще меня возненавидит!» — в отчаянии подумала она, отмахнувшись от вопроса — отчего ей вдруг стало важно мнение придворного шута. Ясное дело, что наказание, которое случилось по её вине, любви Матео к ней не прибавит, но возможно, если её забота поможет ему встать на ноги быстрее, это хоть как-то примирит шута с новой королевой? Даже если он влюблен в короля…

Матео больше не открывал глаз, не смотрел на Лео. Пока она делала ему компрессы, старалась сбить жар, он больше не бредил, но и не просыпался. Спустя два часа жар ушел, раны выглядели сносно, а её лечебная мазь, что делала матушка Леонеллы на основе пчелиного воска и смолы кедра, сняла боль и должна была помочь заживлению. Шепнув своим людям, что и как нужно делать, она отправилась в покои, горячо надеясь, что никто не выдаст её ночные похождения.

И все обошлось. На следующий день Матео, как ни в чем ни бывало, предстал пред ясные очи короля, ни взглядом, ни словом не дав понять, помнит ли он, кто врачевал его в подсобке. И Лео даже была рада этому — она проявила милосердие не для того, чтобы кичиться им, но все равно, невольно приглядывалась к Матео, надеясь найти в нем хоть какие-то зачатки благодарности и симпатии.

Но нет. Матео вел себя всё так же — почтительно-отстраненно. Иной раз, когда думал, что его никто не видит, смеривал герцогиню тяжелым взглядом. Сначала Лео радовалась, что её порыв заботы остался в тайне даже от Матео, но потом она поняла, что он намеренно игнорирует её — ведь она оставила баночку с мазью в подсобке, и шуту не могли не сказать, кому она принадлежит. «Так, по всему выходит, что ему просто плевать на мои извинения и попытки наладить контакт, — горько думала Лео. — Он теперь так и будет думать, что я «шлюха», как и хотел спеть тогда королю, а Абрэмо и не был против — трудно было не догадаться какая рифма последует за словом 'молодуха'».

От воспоминаний Леонеллу снова бросило сначала в жар, а потом по позвонкам пробежал озноб. «Я выхожу замуж. Выхожу замуж за короля. Я буду королевой и женой». Все остальные мысли спутались. Лео отчего-то всегда думала, что выйдет замуж не так… Она видела, что её сестры были не в восторге от своих будущих мужей, и не понимала, что их заставляет соглашаться на предложения вельмож. Муж одной из старших сестёр — Дженевры — так и вообще был старый любитель молодых девушек. Леонелла не раз слышала, как сестра жаловалась матери, что муж изменяет ей с чернавками и поколачивает её, и совсем не понимала, как и зачем это терпеть? Ведь семью создают те, кто если не любят, то хотя бы уважают друг друга и хотят прожить вместе до старости. Так ведь?

А теперь Лео стояла тут, перед входом в зал, вокруг сновали люди, постоянно что-то поправляя, прилаживая ее платье, бросали фразы: «Вы так прекрасны, Ваше Величество!», «Вы бесподобны, Ваше Величество!», а Лео то и дело оборачивалась, потому что никак не могла привыкнуть, что «Величество» — это она.

Это какой-то сон, если не сказать кошмар. Леонелла почувствовала тошноту и одновременно невозможность вдохнуть.

«Вдруг все это какая-то жуткая ошибка? И я еще пожалею об этом? Могла ли я отказаться?»

Был момент, когда отец позвал её в свой кабинет и, поглаживая по руке, спрашивал, даст ли она согласие на предложение короля. Лео понимала, от таких предложений не отказываются. Король принялся за неё очень серьезно, старался понравится изо всех сил, и Леонелла не могла сказать, что он ей противен. Конечно, её приводила в шок его жестокость порой, и она осознавала — они слишком мало знакомы, чтобы можно было говорить о каких-то чувствах. И придворным она совершенно не нравится, особенно менестрелю.

Но с другой стороны — король не потерпит отказа, даже при том, что Плинайо был в своем праве и мог не давать благословения на брак. Король не простит. С улыбкой, со всем почтением не оставит от их поместья ни камушка, отошлет мужей дочерей в разным городам, разорит старика Риккардо. Не оставит их в покое. Единственный выход — согласиться стать очередной королевой, тринадцатой на этот раз.

Сестры — и старшие, и младшие, по возвращении в поместье, после того как гостили в королевском замке полгода, собрались на семейный совет. Старшие — Дженевра и Даниэлла были уверены, что король любит мальчиков, а жена ему нужна для прикрытия. Марселла, которая была старше Леонеллы всего на год, лишь обняла ее и весь вечер плакала на плече — они были самыми близкими по возрасту, оттого и дружны. Младшие же, Иллерия и Аэлисса, восторгались убранством замка и убеждали старшую сестру не упустить такую возможность, которая из них всех выпала именно Лео.

— Ты будешь королевой, сестренка! — восторженно восклицала Лисса, складывая руки на округляющийся живот. — Представляешь, именно тебе выпала честь родить наследника королю! Я бы наверное, умерла от счастья…

— Неужели ты думаешь, что предыдущие двенадцать женщин просто отлынивали от своих супружеских обязанностей, — хохотнула Дженевра и пожала плечом. — Старик просто не может сделать ребенка, поскольку на девочек у него…

— Джен, я не думаю, что нужно сейчас говорить такое, — нахмурилась Даниэлла. — Лео и так сама не своя, а ты только масло в огонь подливаешь. Я думаю все будет хорошо! — Дани повернулась к Лео и обняла ее, коротко прижав к груди. — Ты у нас просто картинка, вот король и влюбился с первого взгляда, — улыбнулась она. — А раз так, значит, и все остальное тоже будет отлично!

Конечно, Лео знала, откуда берутся дети, пару лет назад мама Норина стала брать дочь, как самую прилежную ученицу, с собой на роды. Леонелла не могла сказать, что была в восторге от такого доверия, но помогала изнывающим от боли женщинам, чем могла и думала, что сама никогда на такое не согласится. И вот теперь ей предстояло не только пойти на этот подвиг, но еще и убедить короля все же сделать ей ребенка.

— Я даже не представляю, как я могу… соблазнить короля, — отчаянно краснея, прошептала Леонелла, глядя на сестер исподлобья. Те кинулись наперебой делиться с ней опытом замужества, и когда Лео пошла спать, не могла поверить, что все это будет происходить с ней.

Оглянувшись так резко, что вычурная диадема чуть не врезалась ей в лоб, Леонелла поняла, что срочно должна выйти на воздух.

— Ваше Величество, вы куда? Скоро ваш выход! — наперебой заорали служанки, но Лео уже не слушала их. Почти бегом она пересекала все коридоры и промежуточные комнаты дворца, удивляясь их количеству и опасаясь, что обратно дорогу найти не сможет. Вырвавшись на улицу, она поняла, что оказалась недалеко от сада, и в изнеможении прислонилась к дереву, оказавшемуся цветущим абрикосом.

— Вы не боитесь испачкать платье?

Леонелла прикрыла глаза и застонала, про себя, конечно. Гадкий шут казался ей вездесущим, что бы она ни делала — рассматривала картины в галерее, ела персики в саду, размышляла во время прогулки — Матео был рядом, она это точно знала, потому что ощущала на себе этот холодный взгляд. И сейчас, когда она так волновалась и было трудно держать себя в руках, ей меньше всего хотелось его видеть.

Она бросила на него короткий взгляд и поспешно отвернулась, удивившись. Менестрель сегодня выглядел по-другому. Если бы она не знала его, то подумала, что это один из приглашенных на свадьбу вельмож. Аляповатый шутовской наряд он сменил на несколько вычурный, яркий, но все же камзол. Воротник, украшавший его шею, был намного меньше, чем у вельмож, конечно, и несколько другой формы, но это совсем не портило наряда, а даже придавало ему некий шарм. Но больше всего Леонеллу удивил головной убор менестреля. Венец, опоясывающий голову шута был очень похож на королевский, если бы не крохотные мелодичные бубенчики. При каждом движений Матео они издавали чуть слышные переливы, поэтому он стоял почти неподвижно, видимо не желая привлекать к себе излишнее внимание.

— Мне просто нужно было глотнуть воздуха, вот и все, — отмахнулась она от шута, как от назойливой мухи. — Если меня вырвет прямо у алтаря, это будет похуже порванного платья.

— Вы волнуетесь… все волнуются, — протянул Матео, задирая голову вверх и разглядывая совершенно ясное небо, без единого облачка. От движения его головы бубенчики заиграли переливчатую мелодию.

— Ну спасибо, успокоил, — прокряхтела Леонелла, отлепляясь от дерева. — Ну почему этот наряд должен быть таким неудобным? Я даже руки не могу прижать к телу, камни царапаются, — продолжая ворчать, Лео придирчиво оглядывала наряд, не потерялось ли чего. А когда подняла взгляд с удивлением обнаружила, что Матео… смеется, а бубенчики вторят ему, и создавалось ощущение, что смех шута так заразителен. И она не смогла подавить улыбку. — Я рада, что хоть кому-то из нас сегодня весело.

— Вы совсем не похожи на них, — проговорил Матео, и Леонелла отвела взгляд. Ей было настолько удивительно видеть в его глазах тепло, дружелюбие и преданность, что она все больше уверялась в нереальности происходящего.

— Ты имеешь в виду моих предшественниц?

— А разве не из-за них вы так волнуетесь?

— А у меня есть повод для волнения?

Лео буквально прошибло потом, так ей трудно было разговаривать с этим человеком. Все время, пока шла подготовка к свадьбе, он буквально вымораживал её, стараясь отвадить от короля, и вот теперь, за пять минут до бракосочетания, решил проявить признаки симпатии.

— Ты знаешь, почему умирали все его жены? — спросила она в лоб, потому что разум откровенно отказывал ей. Лео была как пьяная.

— Я догадываюсь, — уклончиво ответил Матео.

— Но мне, конечно, не скажешь?

— Если король узнает, что я говорил с вами наедине, да еще и о таких вещах, меня просто убьют. Я не тот человек, о котором будут горевать.

Лео кивнула и решила смотреть в другую сторону, куда угодно, но только не на менестреля.

— Я тоже скоро умру, да? — озвучила она свою самую страшную мысль и вдруг почувствовала, что ей стало легче. До этого момента она никому не могла задать этого вопроса или поделиться своими страхами, а тут вдруг выложила все шуту и отчего-то стало спокойнее.

— Вы очень сильно отличаетесь от всех женщин, что жили тут, — тихо ответил Матео. — Кроме, пожалуй, одной.

— Это какой же? — Лео изучила портреты всех бывших жен короля и поняла, что их объединяет одно — они были королевских кровей. А она нет. — То, что я не королева и не принцесса…

— Это неважно. Вы похожи на ту, которая действительно любила короля. И подарила ему меня.

Лео так удивилась, что буквально застыла с открытым ртом. Она знала, что Матео подкидыш и король дал ему кров, но то, что его мать королева…

— Нет, не королева Аэллина дала мне жизнь, но она вложила в меня свою душу. — Голос менестреля завораживал Леонеллу, казался сейчас самой прекрасной музыкой. — Она научила меня почти всему, что я знаю, окружила настоящей любовью, и я здесь только благодаря ей. Вы очень похожи на нее, не внешне, нет. У вас такая же великая душа, и я клянусь вам, если будет нужно, я отдам за вас жизнь.

Матео упал на одно колено и преклонил голову, а бубенчики на его венце снова заиграли, словно подтверждая его слова.

— Не знаю, что сказать, — пролепетала Лео, неожиданно вспомнив, что прогуливает собственную свадьбу. — Я тебе очень благодарна и польщена, и то, что ты сказал, действительно прекрасно, и я очень рада, что ты больше меня не ненавидишь. Но я должна сейчас быть у алтаря, а как добраться до праздничного зала, я не знаю…

— Я провожу вас, моя королева, — галантно указал рукой на вход Матео, и Лео двинулась вперед во всех своих одеяниях.

— Можно последний вопрос? — решилась она, собравшись духом.

— Для вас все, что угодно, Ваше Величество! — Матео изо всех сил старался не улыбаться, но не очень-то хорошо у него это получалось. — Вы можете спрашивать, что угодно и в любое время.

— Ты ведь хотел назвать меня «шлюхой»? «Красива молодуха, но люди говорят, что герцогиня шлюха» — ведь так должно было быть в твоей песне?

Матео в это время как раз открывал дверь, и Лео не видела его лица…

— Это была проверка, — наконец ответил менестрель, пристально глядя на Леонеллу, а в глазах его мелькали смешинки. — Король попросил меня спровоцировать вас, чтобы понять, чего вы стоите.

— Не очень уважительная проверка, не так ли? — дерзко вздернула подбородок Лео, испытывая досаду. «Как оказывается легко меня подловить! Как же я не догадалась? Видела ведь, что Абрэмо забавляется, и не догадалась повести себя иначе!»

— Я уже получил за свой поступок наказание, — посерьезнел Матео. — Вам ведь известно об этом лучше, чем кому-либо.

Леонелла, все еще испытывая гамму разноречивых эмоций, только отвела глаза, кивнула и постаралась протолкнуть ком, вставший в горле. Она вдруг поймала себя на мысли, что ей нравится говорить с Матео, стоять вот посреди коридора, слушать его прекрасный голос и никуда не идти.

— Надо идти, — в противовес своим желаниям проговорила Лео. — Меня уже все ждут на церемонии.

— Я не поблагодарил вас за лечение и… помощь, — остановил её порыв Матео и опустился на одно колено, осторожно, практически невесомо беря Лео за руку. — Вы спасли меня. Излечили не только тело, но и душу, подарив свое тепло. — И он буквально на долю секунды прижался губами к её пальцам.

У будущей королевы уже в который раз за сегодняшний день перехватило дыхание. И если до этого ей было трудно дышать от страха, то теперь в её мучительно сдавленной тугим корсетом груди рос и ширился теплый клубок сразу множества приятных эмоций. Её маленькая рука просто потерялась в большой ладони Матео, а когда он поднял на нее взгляд, она вдруг поняла, что просто рухнула в этот насыщенно синий омут, и маски закрывающей изуродованную половину лица она просто не заметила. Матео держал ее руку и, казалось, не собирался отпускать, а Лео вовсе и не хотелось, чтобы это всё прекратилось. Однако она медленно вытащила свою ладошку из больших тёплых рук и вздохнула настолько глубоко, насколько позволил ей это её наряд.

— Надо идти, — натуженно сглотнув, повторила Лео. Больше она ничего так и не смогла сказать. От удивления.

Подвох

Леонелла откинула капюшон, когда её любимица — Пала, — тихо отфыркиваясь после активной скачки, притормозила на пригорке. Потрепав лошадь по загривку, Лео посмотрела вперед, на открывшийся с возвышенности знакомый, такой привычный вид родного поместья, и улыбнулась. «Я не была тут… больше трех месяцев, — посчитала в уме Леонелла. — Как же я соскучилась!»

Раньше герцогиня Облачная, а ныне королева Верховного города Воддоуна, никогда не разлучалась с родными так надолго. Конечно, Лео не надеялась, что с замужеством, и уж тем более с коронацией, её жизнь останется прежней, конечно нет. Просто тоска по сестрам с их эмоциональными разговорами, матушке с её учением, отцу с его мудрыми наставлениями совсем заела её. Тем более во дворце, где Леонелла до сих пор чувствовала себя неуютно, ей казалось, что все — совершенно все, — ненавидят её. Вельможи смотрят с презрением, следят за каждым её шагом, ежесекундно надеясь на ошибку, для того чтобы всласть пообсуждать её на ежедневных суарэ. Придворные, изо всех сил улыбающиеся при встрече, шептались за спиной королевы, обсуждая её происхождение: «Если такими темпами пойдёт, король скоро женится на чернавке…»

Сам же король Абрэмо после свадьбы и коронации повел себя странно. Контраст того, как он ухаживал за ней, с тем, что Лео увидела потом, просто обескураживал. Леонелла ни в чём не нуждалась, любая её прихоть немедленно удовлетворялась, но жила она в своей роскошной спальне… одна. Король в первый же день объявил, что комнаты у них будут разные и навещать он её будет, когда сам захочет. Всё это он сказал Леонелле очень галантно, и у неё не возникло даже мысли возражать. Только было это удивительно, невольно вспоминались слова старших сестёр.

А потом Абрэмо и вовсе уехал в Далёкий город по государственным делам, и Лео поехать с ним не могла — по статусу не положено. Чтобы путешествовать с королем и свитой, королева должна быть представлена всем жителям страны, для чего королевская чета объезжает все города и устраивает в каждом пир. Без данной церемонии королева должна сидеть в замке и ждать своего часа.

Лео чувствовала себя одиноко, сильно скучала, и чтобы не погрязнуть в печали, тайком лечила королевскую гвардию, обряжаясь в простое платье и закрывая платком лицо. Она знала, что не королевское это дело — лечить солдат, но когда, проходя со свитой мимо тренировочной площадки, увидела, какие увечья приносят друг другу воины, Лео поинтересовалась, как и чем их лечат.

— Лекари — удовольствие не из дешёвых, моя королева, — ответил ей придворный казначей. — Солдат должен быть крепок не только духом, но и здоровьем, а значит, и все хвори должен побеждать сам. В сражении некому сопли подтирать, должны быть закалены для дальних походов!

Лео невольно скосилась на огромный живот казначея и кивнула, чтобы не показывать своих истинных чувств. У её отца, Риккардо, тоже была гвардия, небольшая, но достаточная, чтобы поместье не подвергалось нападкам более агрессивных соседей. И каждого солдата они лечили, независимо от того, получил он ранение в бою или заболел простудой. Да, на лекарях они экономили, благо матушка готовила лекарства сама, знала почти все о природных свойствах того или иного растения и не гнушалась лично проверять состояние ребят. За это воины, которые были всегда здоровы и сильны, готовы ценой своей жизни защищать герцога и герцогиню.

Тем же вечером, Лео переодевшись в платье своей служанки, отправилась в казарму, прихватив с собой все лекарства, что были у неё с собой. Попросила военачальника сказать, что прибыл новый доктор, и спросила, нет ли жалоб от солдат.

— Не похоже это на короля, — пробасил воевода, потирая окладистую бороду. — Никогда ему не было дела до вояк, только следил, чтобы численность не падала — как только умирает один, на его место сразу же приказано брать другого. А где его брать-то? Ясное дело, среди сельчан, молодого да крепкого, и плевать, что у матери один сын… Не засланная ли ты, девка, а?

— Я лишь делаю свою работу. — голос Лео из-под платка звучал приглушённо, что и было ей на руку. — Так есть жалобы от солдат?

— М-да, кажется, размяк наш король, женившсь, — констатировал воевода и пожал плечами: — Есть жалобы, как не быть? Двое чахоточники у нас, того и гляди всех перезаражают, у одного рука гниет — вонь стоит на всю казарму. С животом один мучается уже неделю…

Ужаснувшись, Лео поспешила осмотреть больных и пришла к неутешительному выводу — то, что сказал воевода, лишь вершина айсберга. За месяц она вылечила немыслимое количество кишечных расстройств, приказала на кухне готовить для солдат на совесть, отпаивала кашляющих, лечила нагноения. Один из солдат все же умер, но второго она смогла поставить на ноги. И теперь, даже если ребята и узнавали её, скорее откусили бы себе языки, чем выдали тайну королевы.

С Матео тоже удалось найти общий язык. Что послужило причиной того, что менестрель смягчился — то, что Лео вылечила его или то, что лечила солдат, или, возможно, он понял, что выбора у неё выходить или не выходить замуж за короля особенно не было, королева не знала. Но шут всегда следил, чтобы её никто не обидел — и когда Лео в простом платье кто-то из слуг принял за чернавку, Матео отбил её, не выдав тайны. Можно было даже сказать, что они подружились. Почему Абрэмо не взял в путешествие своего любимого шута, Лео не знала, но предполагала, что это очередная проверка её добродетели, а Матео приставлен к ней, чтобы доложить королю обо всех её проступках. Но теперь она знала одно: менестрель не выдаст её. Почему-то Леонелла была уверенна в этом.

При дворе же Лео старалась соответствовать изо всех сил. Несмотря на свой довольно высокий титул до замужества, который тоже обязывал её знать не только как себя правильно вести, но и быть образованной в самых разных областях, она все равно брала уроки этикета, чтобы помогать мужу править, а не быть ему обузой. Однако со временем юная королева настолько заскучала, что казалось, уже ничто не сможет поднять ей настроение.

И тогда Лео решила съездить, навестить родных, вопреки своему статусу необъявленной королевы. Вспомнив, как король в первый раз приехал к ним в поместье — без венца и свиты, в обычной шляпе и простом платье, прискакал на коне и просто сел с ними ужинать, как обычный путник, Лео решила, что поедет одна. «Если Абрэмо может разъезжать без свиты, значит, и мне позволительно, тем более путешествовать с толпой народу мне никогда не было по душе. И Облачное поместье совсем недалеко».

Леонелла, улыбаясь собственным мыслям и воспоминаниям, пришпорила лошадь и во весь дух понеслась навстречу родным.

***

— Честно говоря, даже и не знаю, как тебя и принимать теперь, — улыбнулась Норина, пристально следящая, чтобы служанка правильно разлила чай. — Ты же у нас теперь королева!

— Это там, в замке, я королева. А здесь я просто Лео, — орудуя ложкой, «королева» уплетала черничное варенье, запивала его горячим чаем и чувствовала, как возвращается к ней привычное умиротворение.

Здесь она дома, здесь её все любят, нет интриг, зависти, ненависти… и одиночества. Дженевра уже давно бросала на сестру красноречивые взгляды, все желая найти подтверждение своей теории относительно короля, да и остальные сёстры явно желали поговорить не о погоде.

— Ты ешь так, будто тебя там не кормят, — обеспокоенно проговорила Данэлла, чуть нахмурившись.

— Или ты беременна! Ты ведь беременна, да? — воскликнула Аэлисса, недавно ставшая матерью и теперь желавшая всем такого же счастья.

— Нет, — вздохнула Лео, откладывая ложку и с сожалением приглядываясь к пирожкам. Очень хотелось взять еще один, но наелась Лео уже от пуза. — Я не беременна. Просто там так… кусок в горло не лезет.

— А тебя отравить не пытались? — сделала большие глаза Иллерия.

— Мне готовят под присмотром Пэпы, — улыбнулась Лео, имея в виду одну из служанок, которую она взяла с собой из родного поместья. — Ты же знаешь её, она там всех построила. И я пью отвары по матушкиному рецепту. Но вот при дворе…

— Надо думать, — кивнула мать, — в роду Тоддео давно не случалось подобных браков, все были королевских кровей. Как бы сильно я не хотела, чтобы ты вышла замуж, но быть королевой — это такое бремя, дочка.

— Ну… а как муж король как? — все же задала терзающий её вопрос Дженевра. — У вас всё в порядке… ну, в постели?

— Джен! — нахмурилась было Норина, но дочери отмахнулись от неё, обратив все испытующие взгляды на Лео.

— Мы… — замялась Леонелла, не в силах придумать, как ей вывернуться. — У нас до этого еще не дошло.

— Как?! — отразился от стен столовой шестиголосый «Ах!», а Дженевра тут же добавила:

— Ну я же говорила…

— На самом деле просто было не до этого, — пожала плечами Лео. — Свадьба, коронация, а потом визит в Далёкий город с неотложной миссией… Король уехал почти сразу после свадьбы и до сих пор не вернулся.

Все женщины сидели тихо, затаив дыхание слушая рассказ Леонеллы. Она казалась им такой близкой, словно только вернулась из поездки к дядюшкам и рассказывает, как провела лето, а не вышла замуж за короля, тем самым отдалившись от них. Лео и сама не знала, как скоро она сможет вот так сидеть в столовой со всеми своими сёстрами — хорошо хоть в переписке мама сообщила, что все её «некоролевские дочери» гостят в поместье, съехавшись на рождение племянника. Королева не должна путешествовать одна, а если приехать со свитой, так душевно не посидишь.

— Ну, а шут? — пытливо разглядывая сестру, взволновано спросила Данэлла. — Все так же ненавидит?

— С Тито мы, кажется, подружились, — улыбнулась Лео и сама не заметила, как улыбка получилась теплой и подозрительно лучистой. — Он оберегает меня и защищает, очень помогает разобраться в придворных делах, понять кто есть кто, кому можно довериться, а кому нет…

— Хм, а что это он тебя обхаживать принялся? — задумчиво протянула Джен.

— У Тито трудная судьба, и Абрэмо Верховный сыграл в ней не последнюю роль. Матео благодарен ему, и поэтому оберегает его от невзгод. Ему часто достается… — Лео задумалась, но быстро очнулась, поймав на себе одинаковые пристальные взгляды сестриц и мамы. — Я вас уверяю, у нас все нормально — король сейчас решает множество государственных вопросов. Все, кого я взяла отсюда — Пэпа, Дориан, наш кучер, и прочие слуги вполне прижились при дворе и помогают мне. Я осваиваюсь в роли королевы, хоть сама никак еще не могу привыкнуть. Будет полегче, когда меня объявят всей стране, мы сможем путешествовать с Абрэмо вместе.

Мельком переглянувшись, сёстры перестали лезть к Лео с расспросами и завалили её своими новостями, главной из которых было, конечно, рождение малыша Нэвилла, сынишки Лиссы. И только Норина продолжала пытливо разглядывать дочь, замечая то, чего Лео хотела бы скрыть.

***

— Так, а вот теперь давай начистоту, дорогая, — практически прижала Леонеллу мать к стене погреба. — Куда тебе столько лекарств? — нахмурилась она, увидев, зачем именно спустилась сюда Лео. — Ты что, заболела? Тебе плохо?

— Да нет же, мама, со мной правда все в порядке! Я просто…

— Ну что ты «просто»? Что? — Норина села на лавку, поставив свечу рядом с собой, и закрыла лицо руками. — Я тут поедом себя ем, что не запретила этот брак. Это отец все: «Пусть она сама решает!» Да что ты можешь нарешать, ты же ничего не знаешь!

— Чего я не знаю? — с долей тревоги в голосе спросила Лео. Она было уже приготовилась всё рассказать матери: о ле́карстве и дворцовых интригах, но слова матери задели её.

— О жестокости короля разные слухи ходят. Говорят, что он замучивает своих жен до смерти. Неужели ты не слышала?

— Глупости, мама, это всего лишь досужие разговоры, — отмахнулась Лео с облегчением и обняла мать за покатые плечи. — Матео рассказал мне о королевах, что жили с Абрэмо до меня, они все скончались от естественных причин. Просто королевская кровь слабая, принцессы были слишком изнеженные. Королева Иурелия задолго до замужества болела сахарной болезнью, а королева Сицилла, третья жена короля, вообще умерла от старости. Просто Абрэмо не везло.

— А с тобой, значит, повезло?

— Ты же знаешь я себя в обиду не дам и болеть ничем не собираюсь. А если что — у меня есть Матео…

— Не слишком ли ты близко сходишься с этим шутом? Я не заметила его расположения к тебе, когда мы жили во дворце, а тут вдруг — друзья.

— Просто, скорее всего, Джен права, Матео слишком близко принимает к сердцу все, что связано с Абрэмо, он ведь ему как отец. Ну, почти. Абрэмо очень рано женился на королеве Аэллине, ему тогда едва исполнилось пятнадцать, а Матео родился буквально через пару месяцев после свадьбы у любимой служанки королевы. Чернавка умерла, Абрэмо в этот момент был в дальнем походе, вот Аэллина от скуки и взяла на себя заботу о мальчике. И неожиданно полюбила его. Умерла, когда Матео было всего семь лет, и все это время он жил при дворце. И после его не стали выгонять, мальчик обрел семью, а король преданного слугу. Вот и все.

— Меня не это беспокоит, на самом деле, а то, что последние несколько жен проживали с королем не больше года! Такое ощущение, что они просто надоедали ему и он избавлялся от них!

— Это все слабое здоровье, мама, не волнуйся. Не думаю я, что такой, пусть даже где-то и жестокий человек, как Абрэмо, будет убивать своих жен одну за другой.

— А как тебе то, что королева Джиозетта сломала шею?

— Ну, мама, она же с лошади упала! Лошадь понесла, помнишь, как меня, когда я на охоту наткнулась и короля встретила. Если бы Матео тогда не остановил Палу, со мной тоже…

— Даже не проговаривай этого вслух! — перебила Лео мать и сердито посмотрела на неё.

— Это всё слабое здоровье и невезение, мама. Королева Исабелла поранилась и умерла, скорее всего, от грязной крови. Паулина и Джустина, они кстати были сёстрами, обе умерли от чахотки. Так что не о чем тебе волноваться.

— А мне все равно не спокойно. Ты уж пиши мне, пожалуйста, чтобы я тут с ума не сошла. — Лео кивнула, подавляя улыбку, а Норина встала и отправилась к полкам: — Ну, и чего ты тут хотела?

***

Через некоторое время, когда весь чай был выпит, все новости обговорены, все слёзы пролиты и все обещания изаверения даны, Лео засобиралась домой, несмотря на то что солнце клонилось к закату.

— Может, переночуешь? — уговаривала её мать, но Леонелла была непреклонна — ночевать королева должна в своей спальне, особенно если удрала из замка тайком. Короля не было в городе, но ведь он мог в любой момент вернуться. И хотя Лео была уверена, что преданная горничная, которую она привезла с собой из поместья, убедит каждого, кто захочет аудиенции, что королева заперлась в спальне и отдыхает, короля это никак не остановит, и тогда придется придумывать оправдания своему дерзкому поступку. А Леонелле хотелось бы этого избежать, во всяком случае пока она не узнает своего мужа получше.

Когда Лео подъезжала на верной Пале ко дворцу, уже совсем стемнело. Небо затянуло хмурыми тучами, на город опустилась пугающая темень и ничего не было видно, Пала начала спотыкаться. Леонелла решила, что сегодня достаточно времени провела в седле и можно прогуляться до ворот, тем более, она не собиралась заезжать через главный вход, а мыслила потихоньку пробраться со двора, чтобы никто не заметил отсутствие королевы в замке в течение нескольких часов.

Лео спешилась и, подхватив Палу под уздцы, неспешно пошла к черному входу. Отчего-то вдруг сердце ее подпрыгнуло и замерло где-то в горле от мысли, что Абрэмо может быть уже в замке и придётся с ним объясняться. Лео всячески пыталась найти причины поведению короля — конечно, он не обязан проводить с ней все время и естественно, что государственные дела важнее молодой жены. Но найти простого и понятного ответа на вопрос: «Почему у нас с мужем до сих пор не было первой брачной ночи?» она не могла, как ни старалась.

Не то, чтобы она горела желанием непременно затащить короля в постель — Лео, поскольку была девушкой совсем неопытной и невинной, даже некоторым образом опасалась этого. А муж нисколько не стремился, так сказать, добавить ей этого опыта, и Леонеллу это немного обескураживало, особенно если вспомнить, что во время ухаживаний Абрэмо был довольно пылким.

— Вы поступаете очень опрометчиво, моя королева, гуляя столь долго и столь поздно, — раздалось откуда-то из темноты. Лео испугалась так, что буквально подпрыгнула на месте и только усилием воли не вцепилась в гриву лошади, как утопающий за соломинку.

— Кто здесь? — напряженно спросила Лео, остановившись. — Вы меня напугали.

— Простите, Ваше Величество, меньше всего я хотел пугать вас.

Вспыхнула искра из огнива, поджигая лампу, которую Лео увидела в руках Матео. У нее в прямом смысле отлегло от сердца, и она вздохнула:

— Ты, что же, выслеживаешь меня?

— Я просто хотел проводить вас в ваши покои, моя королева. И предупредить.

Матео подошел ближе, освещая дорогу Леонелле, и, когда потянулся забрать поводья Палы, на долю секунды коснулся пальцев королевы. Почему-то Лео почувствовала, как от эпицентра этого прикосновения по руке пошли покалывающие импульсы и стало очень тепло, несмотря на собирающийся дождь и прохладный ветер. Рядом с этим человеком, с тех пор, как он поклялся защищать ее ценой своей жизни, ей было спокойно и надежно, и она против воли, все больше и больше прониклась к нему доверием. А сейчас… ко всему прочему ей захотелось продлить это мимолетное касание пальцев.

— О чём ты хочешь предупредить меня, Тито? — неожиданно её голос охрип, а губы пересохли. Она, стараясь сделать это как можно незаметнее, облизала их и бросила короткий взгляд на Матео.

Он шел справа от неё, и ей был хорошо виден его профиль с той стороны, где не было уродливого шрама. В очередной раз она подумала, какой же потрясающей красоты был этот… мужчина. Да, не мальчик, хоть первое впечатление о нём складывалось другое. Он казался моложе из-за своего статуса и глупого вида — король велел своему Тито постоянно быть готовым веселить публику. Поэтому за время, пока она была во дворце, Леонелла видела Матео без шутовского наряда лишь несколько раз — когда он носил воду для лошадей на конюшню, помогая конюху, и когда Матео тренировали солдаты, которые знали, что его обучал сам Абрэмо Верховный и помогали не терять форму. Когда Матео снимал свою яркую одежду и оставался в одной исподней рубашке или совсем без нее, Лео обычно отводила глаза. Потому что Матео был… красивый мужчина. Очень даже.

Матео покосился на неё и прикрыл глаза.

— Вы очень рискуете, покидая дворец без свиты, — тихо проговорил он, продолжая неспешно двигаться в сторону дворца, словно хотел продлить мгновения с королевой наедине.

— Ты думаешь, я об этом не знаю? — усмехнулась Леонелла и пожала плечами. — Рискую, так как по этикету должна путешествовать с мужем или толпой народа. Но что делать, если мне по душе прогулки в одиночестве?

— Вы не понимаете, как сильно рискуете, — упрямо повторил Матео, и голос его стал жёстким. — Король Абрэмо совсем не такой, каким кажется.

— Я ценю твою заботу, но думаю с мужем я смогу разобраться сама. Или ты думаешь, что король настолько суров, что способен сделать что-то нехорошее жене только за то, что она навестила родню?

Матео остановился, резко повернулся к королеве, словно хотел сказать что-то неприятное или обидное, но только встретился с ней взглядом и глубоко вздохнул.

— Вас не должно было быть здесь, — покачал он головой с некоторой долей отчаяния. — Только не вы…

— Меня много где не должно было быть, Матео, — Леонелла тоже пристально смотрела на него и внезапно улыбнулась. — Я знаю, что не должна гулять одна, знаю, что мне не по статусу лечить солдат, а если кто-то доложит, что я делаю заживляющие мази, то могут объявить ведьмой или еретичкой. Да и королевой я стала только потому, что королю нужен наследник от крепкой и здоровой женщины, а принцесс больше не осталось. Видишь, у меня нет иллюзий, я прекрасно знаю свое место. И всё же у меня есть надежда, что на этот раз будет по-другому, что у меня получится подарить королю наследника, и ради него мы станем хорошими родителями.

— Моя королева, вы так наивны и чисты! Вы так добры ко всем, даже к простолюдинам. Вы просто ангел во плоти. Поверьте, каждый из тех, кого вы лечили или делились своей добротой, молятся за вас и будут преданы вам до конца жизни. Включая вашего покорного слугу, — на этих словах Матео опустился на одно колено и преклонил голову. — Но тех, кто желает вам зла, не меньше, к сожалению, — почти прошептал он, не смея поднять взгляд. — И вы совсем не знаете короля.

Острая жалость кольнула сердце Леонеллы, когда она увидела у своих ног мужчину, такого сильного духом, но сломленного обстоятельствами. Она не к месту вспомнила, как выглядел Матео на ее свадьбе. Что было бы, родись этот человек знатных кровей, ведь тогда их бы официально представили на балу четыре года назад, и тогда она не стала бы прятаться по углам и сбегать от всех своих кавалеров, а пошла бы с ним танцевать. Да, с Матео определенно пошла бы…

— Мне все еще не по себе, когда меня называют «Ваше Величество» и «моя королева», — тихо произнесла Лео, пытаясь совладать с учащенным дыханием. — Встань, пожалуйста, Тито. Когда мы наедине, можешь не бухаться на колени каждый раз, когда хочешь мне что-то сказать.

— Вы совсем не похожи на тех, кто был рядом с королем до сих пор, и я жизнь бы отдал, чтобы защитить вас, — сдавленно проговорил Матео, поднимаясь. — Но есть вещи, на которые я никак не могу повлиять. Только предупредить. И то лишь в том случае, если вы позволите мне и услышите меня.

— Мне постоянно все на что-то намекают, — нахмурилась Лео. — Ощущение такое, словно Абрэмо ест младенцев на завтрак, обед и ужин! Или ты все-таки хочешь сказать, что все его жены умерли не своей смертью?

— Нет, он не убивал их, — отрицательно покачал головой шут и сказал нечто загадочное: — Но он делал их жизнь совершенно невыносимой, и они просто… не хотели жить.

— Ты не забывай, что я не такая изнеженная, как принцессы, и сделать мою жизнь невыносимой довольно сложно.

Матео прикрыл глаза и качнулся слегка к Леонелле так, что ей показалось, что он сейчас дотронется до неё. Погладит по щеке или поправит волосы… От этого ощущения Лео обдало жаром с головы до пят, даже на глаза выступили слезы. Но Матео удалось совладать с собой и он лишь крепче ухватился за сбрую Палы, которую так и не выпустил из рук.

— Вы не должны умереть. Только не вы.

Леонелла глубоко вздохнула. Сердце всё ещё колотилось от ощущения, что Матео хотел её коснуться. Она вдруг почувствовала непреодолимую тягу дотронуться до него, потому в этой непроглядной темноте, подсвеченный лишь фонарем, что он держал в другой руке, он казался ей нереальным, словно призрак. И она, шалея от собственной глупости, перехватила сбрую Палы именно там, где была его рука. Коснувшись его мимолетно.

— Как ты думаешь, он любил хоть кого-то из всех этих женщин?

Матео почувствовал её касание. Она точно это знала, потому что он слегка вздрогнул, судорожно и резко вдохнул и с трудом протолкнул слюну в горло, прежде чем ответить. Впрочем, голос его совсем не дрожал и был предельно спокоен:

— Я думаю, что да. Свою первую жену, Аэллину Светлую. И даже меня воспитывал, потому что так хотела она. А после нее он не женился потом несколько лет. Вы чем-то с ней даже похожи…

— Значит, ты думаешь, у меня есть шанс?

Матео дышал глубоко и часто. Его рука на сбруе Палы была всё ещё в непосредственной близости от руки королевы, и он, прикрыв глаза, немного сдвинулся так, чтобы слегка накрыть её пальцы. Лео руку не отдёрнула.

— Я думаю, что вам надо быть предельно осторожной, — менестрель снова слегка качнулся к ней, и Лео показалось — он так близко, что если бы она сдвинулась ещё немного, то смогла бы почувствовать его дыхание. — Это пока всё, что я могу вам сказать.

Леонелла неожиданно для себя задышала чаще и почувствовала, словно в животе скрутился мягкий теплый клубок. Они так долго стояли тут, в темноте, рядом с замком, со стороны черного входа, и Лео поймала себя на мысли, что не хочет уходить. Так и стояла бы тут, чуть подсвеченная тусклым светом свечи из фонаря, под стрекот ночных птиц, рядом с этим человеком, которому она доверяла почему-то безоговорочно. Голос которого завораживал её, окутывал и ласкал слух, а мимолетные касания пальцев на сбруе её лошади волновали не на шутку. И она явно тянула время, чтобы побыть в этой волшебной атмосфере ещё немного.

— Можно задать тебе вопрос? — непослушными губами прошептала она, опустив голову, однако Матео её услышал.

— Все, что угодно моей королеве, — так же тихо ответил он ей в макушку, потому что стоял уже так близко, что она почувствовала, как его дыхание шевелит её волосы.

— Почему ты так ненавидел меня сначала? И почему перестал?

Лео так и не подняла глаза на него, потому что очень сильно смущалась. Королева не должна задавать шуту такие вопросы, а он не должен отвечать. Матео медлил, и она слышала только его шумное сбивчивое дыхание. У Лео было чёткое ощущение, что если она сейчас поднимет голову и посмотрит ему в глаза, то что-то случится. Нечто, невообразимо прекрасное, но вместе с тем невозможно пугающее.

— Я никогда не испытывал к вам ненависти, Ваше Величество, — в голосе Матео было такое напряжение, он так тщательно подбирал слова, что у Лео вспыхнули уши. — Я всего лишь хотел уберечь вас от печальной участи быть во власти короля Абрэмо Верховного. Но не уберег.

Лео всё же посмотрела на него, часто-часто моргая в удивлении. Матео пытался её оттолкнуть от короля не потому, что был в него влюблен сам, а потому что… не хотел, чтобы Лео стала его женой?

— Ты не хочешь, чтобы у короля появился наследник? — недоумённо спросила она, ощущая себя такой маленькой рядом с этим высоким менестрелем.

— Я не хочу, чтобы рядом с ним умирали женщины, — глядя прямо ей в глаза, проговорил Матео. — Он, как ядовитый плющ, словно высасывает из них жизнь и забывает, наигравшись. Многие принцессы были высокомерными и чванливыми, пользовались своей властью, разносили сплетни и интриги от скуки, а потом с удовольствием наблюдали за показательными казнями и порками. Но были и другие девушки, похожие на вас. Тихие и кроткие, добрые и нежные. Королева Паола не заслужила смерти в башне от истощения лишь потому, что заступилась за служанку, которую спасла от участи быть избитой. Абрэмо просто посадил её под замок и велел не кормить неделю, только поить. Королева не умерла от голода, но это заточение очень подорвало её здоровье, тем более в башне она спала на голом камне и подхватила лёгочную болезнь. Она потом стала сильно кашлять и задыхаться, а вскоре умерла.

— Я слышала что-то подобное, — с замиранием сердца проговорила Леонелла. — Ты думаешь, меня это тоже ждёт?

— Я думаю, что король не сопоставляет смерти жен со своей жестокостью. Поэтому я хотел предупредить вас — не давайте ему повода…

— Я буду впредь осторожна, обещаю, — мягко ответила Лео. Она совершенно непроизвольно потянулась и погладила Матео по щеке так же, как это делала её мама Норина. Но Матео, до этого сохранявший предельное спокойствие и невозмутимость, вдруг порывисто повернул голову к ладони Лео и коснулся её губами, зажмурившись. После чего он снова упал на колени и низко опустил голову.

— Моя жизнь принадлежит вам, королева.

Лео, всеми силами стараясь не заплакать, аккуратно взяла из его рук фонарь, пока свеча не выпала на землю, и легонько дотронулась до плеча менестреля.

— Пойдем, Матео, мне уже давно пора оказаться в своих покоях. Я обещаю, что буду осмотрительнее и осторожнее. И надеюсь, если придётся, ты передашь весточку моим сёстрам. Мы теперь, скорее всего, нескоро увидимся…

— Я всё для вас сделаю, Ваше Величество, чего бы мне это ни стоило, — тихо поклялся Матео, поднимаясь с колен, и, смущаясь от своего дерзкого порыва, не смотрел больше на Лео, пока они не расстались около конюшен. Менестрель повёл Палу в стойло, а Леонелла побежала в свои покои, молясь, чтобы всё обошлось.

Прозрение

Королева Леонелла Облачная бежала через многочисленные заллы и переходы дворца в приёмный холл. Точнее сказать, когда она проходила через комнаты, где находились всевозможные вельможи и придворные, Лео принимала величественный вид, шла чинно и не торопясь, чуть приподнимаясь на цыпочки, чтобы походка выглядела более легкой и воздушной, именно так, как учил её придворный профессор по этикету. Царственно кивала каждому, кто подходил, отвечала всем благосклонной улыбкой, позволяла приложиться к ручке. И только стоило ей остаться одной в переходе от залы к зале, как сердечко её разгонялась снова и она буквально летела навстречу своей судьбе. Ведь в город вернулся Его Величество Абрэмо Верховный, которого не было почти полгода. И он не только прибыл в замок, а послал сообщить лично королеве о том, как сильно он хочет её видеть.

Всё то время, что прошло с момента, когда Лео вернулась от родни, а Матео говорил с ней у ворот замка, она вела себя безупречно. Во всяком случае делала всё, что от неё зависело, чтобы оставаться в рамках этикета и приличий. Она перестала посещать казармы лично, отслеживая состояние подопечных через верных слуг и менестреля, который организовывал передачи лекарств и мазей от королевы к больным. С Матео было сложнее всего, она чувствовала его незримое присутствие всегда и везде, словно он был её ангел-хранитель, и с каждым днем это нравилось ей всё больше. Но настал момент, когда она поняла, что снова ходит по тонкому льду.

***

Это произошло, когда Лео обнаружила, что у неё нет больше нужных трав для лекарств, и под предлогом неспешной прогулки она собрала свиту, служанок и менестреля и отправилась в сторону леса.

Погода в тот день была просто сказочной. Стояла настоящая летняя жара, солнышко красиво подсвечивало кроны деревьев, припекало обширные полянки со множеством растений. Чинно выхаживая под зонтиком со своей свитой, Лео зорко присматривала нужное и предложила сделать привал. Слуги расположили шатёр и навес, а Леонелла, прихватив пару служанок, потихоньку отошла вглубь леса, где на симпатичной полянке нашла необходимые травы. Иззи и Даяна — её горничные, — разбрелись, получив инструкции, а Лео, с удовольствием вдыхая запахи леса и наслаждаясь звуками природы, бродила от соцветия к соцветию и, зная, что подобная прогулка может повториться ещё нескоро, пыталась впитать себя атмосферу мнимой свободы до капли.

Она почувствовала взгляд Матео раньше, чем заметила его среди деревьев. Он не прятался, но и не следил за ней открыто, чтобы избежать досужих сплетен, всё в том же шутовском наряде, маске и обязательным банджо за спиной. Лео, когда поняла, что Тито рядом, почему-то ощутила облегчение, словно он был гарантом её спокойствия. Матео не посмел бы заговорить с ней при всех, даже если бы хотел, поэтому она специально подходила всё ближе и ближе, пока не оказалась около него настолько, чтобы можно было окликнуть его.

— Ну что же ты, Тито, — величественно улыбнулась Леонелла менестрелю, поправляя шляпку, — если уж ты здесь, развлеки нас веселой песенкой, чтобы не так скучно было бросить среди деревьев.

— Как прикажет мне королева, — Матео вышел из-за ствола, на который опирался плечом, низко кланяясь. Лео поймала себя, на мысли, что, наверное, никогда не сможет привыкнуть к этим вечным церемониям, хорошо, что её окружение, самое близкое, помогали ей и не давали чувствовать неловкость. В Облачном имении было принято считать слуг за людей, обращаться с ними вежливо и не заставляли всё время кланяться. Отец говорил, что если к нему обращаются «Ваше Сиятельство» то можно даже тихонечко ругнуться, лишь бы это было за дело. И слуги, зная это, уважали герцога и были гораздо почтительнее, на взгляд Леонеллы, чем вельможи во дворце, которые в глаза кланялись и ревностно следили за соблюдением правил, но за глаза говорили гадости о короле и королеве…

Матео достал банджо, и его ловкие длинные пальцы прошлись по струнам. Лео приняла независимый вид, улыбнувшись ему снисходительно, и отошла, словно все это развлечение для слуг, а она просто позволила им это. На самом же деле Леонелла ловила каждый звук, каждый перелив, исходящий из-под этих волшебных рук. Эта баллада была одной из самых красивых, бесспорно, но она не вызывала грусти, а наоборот, наполняла сердце радостью и надеждой.

Я никогда не хотел прыгнуть выше головы,

Но всегда мог дать больше, чем у меня отберут.

И это все враньё — ведь я наконец понял

Что значит 'во имя небес'

Но я возвращаю свою жизнь туда

Откуда рождается дождь.

Умру, чтобы выжить и вернуться туда,

Откуда рождается дождь…^[1]

Слушая чарующий голос Тито, Леонелла бродила среди высокой травы на поляне, придерживая свои юбки, но её сердце было сейчас там, где ловкие пальцы Матео перебирали струны банджо, а его сильные руки нежно обнимали инструмент. Как бы ей хотелось сесть рядом с ним, как это сделали Иззи и Даяна, погрузиться в его завораживающий голос и музыку полностью, подставить ласковым лучам солнца лицо и раствориться в этом счастье. Но она не могла. Королевский статус не позволял ей простых человеческих радостей. Поэтому она чинно шагала, не забывая высматривать нужные травы и потихоньку собирать их в мешочек среди юбок, слушать голос Матео и представлять, что он играет только для неё…

Волшебство исчезло сразу же, как только кончилась музыка. Её служанки, которые совершенно забыли, зачем они пришли на поляну и сидели в ногах Матео, слушая его балладу, вскочили и захлопали в ладоши, а… Иззи, вскрикнув: «Тито, ты просто чудо!», бросилась ему на шею и принялась зацеловывать его здоровую щеку.

Лео сначала не поняла, что там за возня, а когда увидела… что-то перевернулось у неё в груди, обожгло, навалилось тяжестью. Сдавило горло. Она хотела позвать служанок, но не смогла произнести ни слова. Так и смотрела со стороны, как Даяна гладит Матео по плечам и спине, а Иззи целует его и прижимается грудью, а Матео улыбается им и обнимает Из талию — ему явно было приятно внимание девушек.

Где-то в глубине души Лео понимала, что она даже близко не может позволить себе испытывать и толику тех эмоций, что сейчас приносили боль, колючим ежом скрутившись в сдавленной тугим корсетом груди. Леонелле было так трудно дышать, что она испугалась — совсем не к месту было бы упасть в обморок прямо посреди поляны. Так ничего не выдавив из себя, Лео повернулась и, стараясь не выдавать бурливших в ней чувств, медленно пошла в сторону своей свиты, не разбирая дороги.

Уставшие от утомительной и непривычной прогулки вельможи, успевшие обругать активную королеву последними словами, очень обрадовались, когда Леонелла объявила, что они отправляются обратно в замок. Она велела собрать всею свиту и, не дожидаясь когда все соберутся, отправилась с самыми приближенными домой.

Леонелла шла, словно босиком по битому стеклу, но очень надеялась, что ей удается хорошо скрывать свои переживания. В груди саднило так сильно, что хотелось плакать, и от нехватки воздуха разболелась голова. А перед глазами стояла картина — Матео улыбается девушкам и что-то говорит им, а они льнут к нему и кокетливо смеются. Лео много отдала бы, чтобы никогда этого не видеть.

Она не должна была чувствовать ничего подобного. Совсем. Она королева, её муж — король Абрэмо Верховный, из рода Тоддео, и она должна соответствовать, раз уж согласилась на это. Смотря на то, что вся эта дворцовая жизнь начала раздражать Леонеллу до зубного скрежета. Она никогда не хотела быть королевой, её даже титул герцогини немного тяготил, если честно, потому что приносил ложь и проблемы в жизнь намного чаще, чем что-то полезное, вроде образования. Ей хотелось, чтобы окружающие люди уважали её и принимали такой, какая она есть, а не диктовали ей множество глупых правил, которые по факту были абсолютно бессмысленными. Да, она не верила, что может выйти замуж по любви, но верила, что кто-то смог бы жениться на ней не потому, что она молода и здорова или еще за какие-то достоинства, а просто потому, что кому-то интересно, что она скажет. Что сделает и зачем. Её недостатки будут казаться изюминкой, а спорные вопросы всегда можно решить, просто договорившись. Так, как это делал её отец, герцог Риккардо Пленайо в их семье. Лео видела, как он относится к своей жене, герцогине Норине Плинайо, и своим шести дочерям. Поэтому и верила, что так бывает.

Леонелла вышла замуж несколько месяцев назад, а её муж так и не вернулся из своей поездки в Далекий город. За это время она много узнала о короле от посторонних лиц самой разноречивой информации и к настоящему времени уже поняла, что ничего похожего на отношения её родителей у неё с мужем не будет. А возможности узнать Абрэмо лично ей просто не предоставили.

За время, прошедшее с момента свадьбы, она успела испытать целую палитру эмоций — от эйфории до леденящего ужаса перед своей дальнейшей судьбой, но самое страшное во всей этой ситуации оказалось именно состояние неопределённости.

Матео старался, как мог, избавить её от печалей. Поддерживал, способствовал всем её начинаниям, готов был рискнуть всем, и даже своей жизнью, чтобы ей помочь, развлекал, когда было грустно, и умел поддержать веселье, когда это было уместно. Защищал, провожал, оберегал. Человек, который сначала показался ей врагом, но в котором она неожиданно для себя обрела друга. И внезапно, Лео поймала себя на мысли, что именно таких отношений она хотела бы со своим спутником жизни.

Но она вышла замуж за мужчину, который бросил её сразу же после свадьбы, который не хочет не то что узнать её получше, а даже спать в одной постели. Она попалась в сети короля, словно в ловушку, причём винить в этом она могла, как это ни иронично, только себя и свою тягу к свободе. Если бы она не поехала тогда на прогулку одна, то и встречи с Абрэмо, возможно, не было бы. Не было бы угрозы разорения поместья, опасности от немилости короля не грозила бы сёстрам и отцу… Со светлейшими особами шутки плохи, а Абрэмо твердо дал это понять, когда решил взять Лео в жены, это было видно сразу. Отец Риккардо сказал тогда ей, что готов даже пойти войной на короля, если она ему откажет, а он рассвирепеет, но Леонелла не могла взять на себя ответственность за подобное — ведь погибнут люди, нарушится шаткий мир, начнутся междоусобицы и интриги… И Абрэмо в тот момент нравился ей — она тогда думала, что он похож на её отца, разделяет её своевольные идеи, его не покоробило, что она гуляла одна, он и сам любил улизнуть от придворных и кататься в одиночестве по своим владениям. Лео думала, что нашла единомышленника и не успела разобраться, какой Абрэмо на самом деле за те полгода, пока он ухаживал за ней. Король ведь и раньше отлучался, и надолго, но тогда во дворце жила её семья и она не замечала этого. А теперь Лео не знала, чего еще ждать от мужа.

Все эти тягостные мысли крутились в голове Леонеллы и отравляли существование. Преследовали её, когда она оказалась в замке и заперлась в своих покоях, когда переодевалась к ужину, когда спустилась к трапезе. И снова, как это теперь часто бывало, ей кусок в горло не лез. Королева извинилась перед вельможами, приторность и лживость которых вызывала у неё тошноту, и отправилась в самый дальний конец сада, где лично для неё установили беседку, чтобы она могла побыть в одиночестве.

Она потеряла счет времени, перебирая свои печали и глядя на окружающую её буйную зелень, как услышала знакомый, приглушенный маской голос:

— Вы опять сбежали от всех, моя королева?

Леонелла призвала на выручку всё своё самообладание, чтобы не обернуться. Да, они подружились с Матео, и она даже привязалась к нему, но тот разговор у ворот породил у неё чувства, которые она не должна была испытывать. И нужно было положить этому конец.

— Как ты здесь оказался? — незаметно переводя дыхание, спросила Леонелла. — Я хочу побыть одна.

— Я не хотел нарушать ваше уединение, Ваше Величество. Но вы так внезапно исчезли с поляны… Мне показалось, что вы были чем-то расстроены.

— Тебе именно показалось, — холодно ответила Лео, принимая независимый вид. — Возможно, я просто перегрелась на солнце и почувствовала дурноту. Так что мог не волноваться за меня.

— Я всегда буду волноваться за вас, — проговорил Матео, низко кланяясь. — Я обязан вам жизнью.

— Вовсе нет, — бросила Леонелла, отворачиваясь от менестреля. — Ничем ты мне не обязан. Я освобождаю тебя от всех клятв и можешь быть свободен. И оставь меня в покое!

Она сама удивлялась своим речам, которые произносила, казалось, помимо воли. Что-то странное происходило в её душе, то, чего она сама могла бы объяснить, потому что выжигающее чувство в груди мешало мыслить здраво. Матео стоял прямо перед входом в беседку, не смея войти, внешне ничем не выдавая своих чувств, только слышно было, как он глубоко и часто дышит, словно долго бежал.

— Я всего лишь хотел удостовериться, что с вами всё в порядке, Ваше Величество, — тихо и очень осторожно начал он, делая шаг в направлении беседки. — Если моя баллада обидела вас, вы скажите только, как я могу заслужить ваше прощение?

Лео почувствовала укол совести. Менестрель ни на секунду не догадывался о её терзаниях, да она и сама не понимала, что с ней происходит. Она чувствовала злость и даже некоторую обиду на Матео, но объяснить даже самой себе происхождение этих эмоций не могла. Или просто боялась, куда могут её завести эти объяснения. Она повернулась к нему и покачала головой.

— Ты ни при чем, Тито. Просто… не хочу вечно пользоваться твоей преданностью, это было бы несправедливо по отношению и к тебе, и к твоему окружению.

Матео прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Он подошел к беседке, шел так, словно ноги у него стали ватные, и опустился на ступеньки, потирая лоб тыльной стороной ладони так, будто у него болит голова.

— Я понял, что чем-то обидел вас, — глухо проговорил он сдавленным голосом. — Если в той моей балладе вы услышали что-то обидное для себя, то это только потому, что это совсем не то, что я хотел бы вам спеть.

Несмотря на то, что Лео приняла решение отдалиться от менестреля, когда она услышала то, что он говорит, испытала чувство облегчения. Словно она тонула и ей не хватало воздуха, но её спасли, вынесли на берег и она избежала смерти от утопления. Леонелла поднялась и пересела на лавочку, самую близкую от входа так, что если бы сейчас протянула руку, могла бы дотронуться до волос Матео. Она совершенно не могла видеть, как он сидел, сгорбившись и явно в отчаянии, из-за того, что она гонит его. Но она не могла иначе.

— Ты меня, ничем не обидел, поверь. И я все так же благодарна тебе за преданность. Просто поняла, что ты прав. То, что я делаю, может принести проблемы не только мне… — ей так хотелось погладить его по голове, по шелковистым русым волосам. Мама Норина всегда дотрагивалась, чтобы поддержать, но у Лео жгло пальцы от желания снова почувствовать его отклик на свои прикосновения. — Мне страшно, что наше сближение не пройдет незамеченным. — Она все же потянулась, повернула к себе его лицо и невесомо дотронулась до его маски, заглядывая ему с глаза. — Не хочу, чтобы это повторилось, — Лео всё же не сдержалась и голос её дрогнул от едва сдерживаемых слез.

Матео медленно поднял руку и накрыл легонько поглаживающие его маску пальцы, прикрывая глаза. Он дышал глубоко и как-то прерывисто, а Лео лишь чувствовала его горячую ладонь, удерживающую её пальцы на его щеке. Она вдруг заметила, как дрожат его губы, и чтобы окончательно не расплакаться, потихоньку убрала свою руку от его лица и опустила глаза.

— Моя королева… — позвал Матео так мягко, что Лео закусила губу. — Позвольте мне спеть вам балладу, которую я, написал, думая о вас. И только для вас.

Леонелла подумала, что баллада — это именно то, что отвлечёт их и убережёт от опасных разговоров, поэтому только кивнула, не глядя на менестреля. Судя по едва слышной возне, он вытащил из-за спины банджо, устроился удобнее и взял несколько довольно жизнеутверждающих аккордов. Лео думала, что баллада о ней будет грустной, но, похоже, ошиблась. Баллада о ней была… прекрасна. Она была о свободе и о том, что страх — это не то, что ведет к настоящей жизни.

Баллада: Helloween — Your Turn

Сейчас настал тот день, и многое сменилось,

Не могу мимо пройти, мне нужно правду знать.

Так быстр жизни бег, нет ничего на век,

То, что я однажды начал, не моё теперь.

Я знаю, мой черёд настал…

Матео поднялся, повернулся к Лео лицом и, перебирая струны банджо, смотрел только на неё. Она слушала его, и у неё перехватывало дыхание от его голоса и слов, которые он пел ей, слегка улыбаясь уголком губ со стороны здоровой щеки.

У тебя лицо ребенка, а ум — взрослой женщины,

Улыбка твоя тепла и нежна.

Я слышал, шепчут вслух, чтоб я не подходил

К тебе и тем проблемам, что ты принесешь.

Они не знают, кто ты,

Матео прикрыл глаза, и Леонелле казалось, что слова, которые он поёт ей, вырываются из самой его души. Он пел именно о ней, он видел её такой — ранимой, но свободной от условностей, во имя справедливости способной на жертву.

Не знают, как уйти от пустоты.

Никогда не узрят твоих слез,

Не ответят на вопрос…

Она плакала почти навзрыд — ведь нашелся человек, который заглянул прямо ей в душу, понял ее и знает, какая она. И наверное, раз он воспевает эти её черты, значит… они нравятся ему?

Сейчас твой черёд свободной стать!

Если ты хочешь всего, ты должна понять.

Сейчас твой черёд свободной стать!

Если ты хочешь жить, ты должна знать, какова жизнь…^[2]

Баллада лилась и лилась, наполняя её сердце уверенностью, что она сможет справиться со всеми испытаниями, если не отступит от своих убеждений и того, кем она является на самом деле. Она плакала, но это были очищающие слёзы, смывающие сомнения и проблемы, дающие надежду и вселяющие веру в будущее.

***

Лео бежала на встречу с мужем, и ей казалось, что за время, что его не было, прошла целая жизнь. Она перебирала в воображении все возможные сценарии их встречи: как она скажет, что очень скучала, и попросит не оставлять её так надолго, как заглянет в его глаза и увидит радость от их встречи… Но когда она остановилась перед входом в приёмный холл, придворные фрейлины кинулись поправлять её платье, а церемониймейстер объявил о её появлении: «Королева Леонелла Тоддео Облачная из рода Плинайо!», её сердце кольнула тревога. И не напрасно.

Стоило тяжёлым створкам гостеприимно распахнуться, являя Её Величество собравшимся, первым, кого увидела Лео, вставая из глубокого приветственного реверанса, был король Абрэмо Верховный. Её муж. Она посмотрела ему в глаза, и все её фантазии померкли, а слова застряли в горле. Абрэмо, повернувшись к ней, взглянул на неё так, как в то время когда ухаживал за ней, весь его вид — немного возбужденный, лихорадочный, говорил о том, как сильно он рад видеть свою жену.

И тогда Леонелла поняла сразу две вещи. То, чего она боялась и к чему одновременно с этим стремилась — её первая брачная ночь — произойдет сегодня. И она боится этого человека. Очень. Поэтому её мечущийся в панике взгляд встретился с другим синим взглядом, в который она уже рухнула однажды и теперь всем своим существом стремилась к нему. Матео не сводил с неё глаз, грудь его вздымалась, как после быстрого бега, но он гораздо лучше умел скрывать свои эмоции, казался спокойным, и Лео впитывала в себя его невозмутимость и хваталась за нее, как утопающий за соломинку. И только сейчас она поняла истинное значение баллады, которую Матео посвятил ей. «Твой черёд…»

Теперь её очередь осознать, в какой переплёт она попала. О чём предупреждали её родители, о чём говорил Матео. И ей придётся пойти против своей воли, принести в жертву себя, чтобы спасти других. И ей придётся взять это на себя, и как-то попытаться не потерять то, кем она является. Почти не выполнимая задача.

Огромные дубовые двери зала медленно захлопнулись, как показалось Лео, с оглушительным грохотом. Словно это были двери её персональной золотой клетки.

Я с тобой

— Эй, Матео! — он почувствовал мощный толчок в плечо и, чуть не навернувшись с лавки, еле-еле продрал глаза. — Вставай, король приехал!

Сон слетел с менестреля мгновенно. С тех самых пор, как у королевы возникла идея сбегать из замка и прогуливаться в одиночестве, Матео взял за правило ночевать в конюшне, и не прогадал. Ему удавалось не выпускать Её Величество из вида, даже несмотря на то, что Леонелла умела самостоятельно запрягать лошадей и совершенно не желала вписываться ни в одни из существующих рамок.

Матео, на ходу собирая свои вещи, влетел в каморку, в которой жил, когда король величественным жестом отпускал его из замка или когда отсутствовал. Менестрель облачился в свою привычную аляпистую одежду, впрочем выстиранную заботливыми придворными служанками. О, да, служанки его любили — всегда оставляли кусочки получше с кухни и одежда его всегда была вычищена и опрятна. А он в свою очередь развлекал и ублажал их, как мог.

Матео схватил банджо и колпак и бросился через весь двор в приёмный холл, чтобы к тому времени, когда король спешится и прибудет в замок, уже быть там, готовый развлекать своего короля. Со всей этой суетой ему даже несколько минут удалось не думать о королеве. Но когда Абрэмо ввалился в зал и принялся приветствовать и трясти своих подданных, слишком громко хохоча, Матео понял, что несмотря на ранее утро, Его Величество уже принял на грудь, и Леонелла сейчас увидит его… в таком виде. Хотя, если она и удивится, то виду не подаст, но, наверное, ей будет не особенно приятно.

Менестрель не переставал удивляться этой женщине. Он долго не желал признаваться себе, что она покорила его с первого взгляда, с той самой минуты, когда он, перехватив поводья ее лошади, спас Леонеллу от печальной участи. А ведь он видел её раньше. Хорошо запомнил девушку, которая прибыла в замок в обществе своих пятерых сестер — семейство Плинайо вообще трудно было не заметить, — и отказывала всем кавалерам, приглашающим её на танцы, а потом и вообще пропала. Матео тогда проследил за ней, ему стало любопытно — что может предпочесть юная герцогиня веселью во дворце, и немного тревожно — не вынюхивает ли она что-то, не замышляет ли?

Оказалось всё удивительно и даже несколько скучно — Леонелла нашла библиотеку и застряла там надолго. Матео тогда ещё подумал, что такая ревностная тяга к знаниям не доведёт её до добра.

Так и вышло. Матео не узнал её в тот самый миг, на охоте. Долго присматривался к ней, но осознал, что это та самая юная герцогиня, только когда она лечила его, а потом нашёл коробочку с мазью и понял, что она не зря читала свои книжки. Но уже в тот момент, когда она невесомо гладила его по волосам, а он то выныривал из темноты, то погружался обратно, Матео, несмотря на боль и жар, понял — он пропал. Она казалась ему самой прекрасной из всех женщин, которых он знал или видел в своей жизни.

Её светло-карие глаза были похожи на янтарную еловую смолу, застывшую и золотящуюся в лучах заходящего солнца. От её кожи веяло нежной свежестью, как от летнего ветра на лугу. И сама она вся была такая миниатюрная и трогательная, что хотелось немедленно избавить её от всех невзгод, особенно от тех, которые она сама на себя взваливала. Чего стоит только эта её идея лечить солдат — Матео тогда всю голову сломал, как оставить это в тайне, как сделать, чтобы её никто не узнал и не обидел. Она, почувствовав в нём едва ли не единственного невраждебного человека в своем окружении, задавала много вопросов, просила помочь, если в чём-то сомневалась, а самое главное, ей действительно было интересно всё, что он скажет. Она интересовалась его прошлым, происхождением, никогда не смотрела на него, как человека второго сорта только потому, что он безроден. Матео приходилось часто одёргивать себя, когда он хотел назвать её просто по имени или пошутить только затем, чтобы услышать её смех. Когда он касался её, совершенно невзначай, то он чувствовал одновременно острое желание и сковывающий страх от того, что не сможет этого скрыть. Потому что он не должен испытывать и доли тех чувств, которые были ему неподвластны. Но несмотря, на это, он ревностно следил за каждым её шагом, проваливаясь в невообразимые чувства к этой женщине с каждой следующей минутой всё глубже.

И в то же время он понимал, что она так же далеко от него, как россыпь звёзд на ночном небосклоне. Она попалась в ловко расставленные королём сети, выбраться из них не сможет и, несмотря на весь свой ум и знания, погибнет в этой роскошной клетке. Видит Бог, он пытался её уберечь, предупредить, открыть глаза, но…

Только сейчас, когда она вошла в распахнутые двери огромного зала, в своем роскошном платье, которое примерила специально для мужа, когда взглянула на прибывшего в замок Абрэмо, она все поняла. Матео увидел это по тому, как кровь отлила от её лица, как она растерянно заморгала, стоило ей только подняться из реверанса, и встретилась взглядом с ним, Матео. Он видел, что только сейчас она поняла весь ужас своего положения и постарался вложить в свой взгляд всю свою уверенность и спокойствие. «Не здесь. И не сейчас, прошу. Не выдавай себя, не дай ему повод! Он не пощадит никого, даже тебя. Ты сильная, ты справишься!»

И к своему облегчению, Матео увидел, что королеве удалось взять себя в руки. Она мило улыбнулась Абрэмо, когда он развязно прокричал: «А вот и моя Лео, моя дражайшая королева!» и бросился к ней, распахивая объятия. Она прильнула к его щеке в приветственном поцелуе и смущенно покраснела, когда король отстранил её от себя, придирчиво рассматривая.

— Вы великолепно выглядите, моя дорогая! — громко провозгласил он. Леонелла что-то ответила ему, Матео не смог разобрать. У него заложило уши и стало трудно дышать. Он и подумать не мог, что вид обнимающейся королевской парочки будет ему столь болезнен и неприятен.

Тем временем Леонелла кланялась и улыбалась вельможам, стараясь сохранить лицо, когда Абрэмо ни на секунду не выпускал её из объятий. Король крикнул музыкантам, чтобы играли музыку и первым закружил Лео в танце. Она была безупречна. Поддерживала каждую его безумную идею, танцевала с ним и улыбалась, наверное, в тайне надеясь измотать его, чтобы он устал и успокоился.

— Устроим бал, прямо сейчас! — не унимался Абрэмо. — Несите явства, музыканты — играйте! Всем, всем веселиться!

Он совершенно бессовестно лапал свою жену на глазах у всех, а она только улыбалась, время от времени закусывая губу в отчаянном жесте, но позволяла ему всё, не желая спорить. Матео, глядя на все это, скрипел зубами, но понимал — что бы он ни сделал, это не поможет, только приведет его на конюшню на свидание с кнутом. Матео не боялся боли, и плевать на долго не заживающие рубцы, но пока он будет валяться на конюшне и приходить в себя, Лео останется здесь совсем одна, среди враждебных вельмож и… с Абрэмо.

Король кружил Лео в танце, перемещаясь по всему залу, и наступил момент, когда они почти поравнялись с Матео. И он увидел полные мольбы глаза королевы. «Помоги!» — кричали ему эти янтарные вселенные. Матео понял, что надо отвлечь Абрэмо от Леонеллы во что бы то ни стало, крепче сжал зубы и направился к музыкантам. Он приказал музыкантам перестать играть, и они выполнили его просьбу — музыка стихла. Зал наполнился только шуршанием ног и юбок.

— Что это ещё такое! — гневно рявкнул Абрэмо, поворачиваясь к музыкантам. — Я велел танцевать!

И тут Матео, разбежавшись, сделал колесо и, нарочно споткнувшись, растянулся на животе. Зал грохнул хохотом, а король оставил Лео в покое и направился к шуту.

— Тито! — хохотал он. — Ты чего падаешь?

— Мой король вернулся, я так скучал, а он даже не заметил меня! — плаксивым голосом возвестил Матео. — А ведь я даже написал песню для своего короля! А король не хочет слуша-а-ать!

— Ну отчего же, я люблю твои песенки, — благодушно отозвался Абрэмо. — Давай, спой, если твоё банджо ещё способно издавать звуки!

— Да, мой король, — радостно прокричал Матео и поклонился так низко, что снова едва не упал.

— Так начинай же! — махнул ему Абрэмо, взял свою жену под руку и повёл на трон. — Мы слушаем тебя, и если угодишь мне, награжу по-королевски!

Матео дёрнул здоровой щекой, впрочем, это мало кто заметил. Достал из-за спины банджо и взял первые аккорды.

***

— А вот и моя Лео, моя дражайшая королева!

Король нетвердой походкой направился к ней, а Лео даже на секунду растерялась. Она сначала не поняла, что же такое происходит с её мужем, пока он не полез к ней с поцелуями. Онапочувствовала странный запах, очень похожий на тот, что был на кухне, когда мама готовила настойки, и только спустя мгновение поняла, что так пахнет крепкий алкоголь. Конечно, она раньше издалека видела напившихся пивом солдат, а однажды они с мамой откачивали конюха, который перепутал склянки и вместо воды выпил заготовку для настойки. Тогда от него пахло так же, как сейчас пахнет от Абрэмо.

Леонелла не понимала, почему это случилось с её мужем, но ему явно было весело трогать её при всех вельможах, словно он ставил на ней печать, показывающую, что она его собственность. Она не знала, как себя вести и как это прекратить, но улыбалась Абрэмо, ничем ему не препятствуя. Она опасалась, что если проявит какое-то свое неудовольствие или страх, для неё это обернётся плохо. Поэтому лишь терпела слишком вычурное и показательное поведение мужа, не перечила и старалась ему подыграть.

Матео она увидела сразу, как только вошла, и его присутствие, как и всегда в последнее время, вселило в неё уверенность. Его спокойствие и невозмутимость были для Лео как твердая почва под ногами, хоть в какой-то момент ей показалось, что он отводит взгляд от их с мужем слишком откровенных объятий.

Король хотел веселиться. Несмотря на то, что до заката еще было далеко, король объявил бал, и в приёмном зале слуги принялись накрывать столы. Все происходило спонтанно, хаотично, бесконтрольно, но Леонелла знала, чем это закончится. Судя по лихорадочному блеску в глазах Абрэмо, по его затяжным поцелуям и крепким объятиям он решил, наконец, исполнить свой супружеский долг. И его фраза, которую он прошептал: «Сегодня ты будешь моей!» исключила последние сомнения.

Лео старалась не думать об этом, потому что ей было по-настоящему страшно. Собственно, это то, зачем она и вышла замуж за короля — подарить ему наследника, но отчего-то раньше ей казалось, что происходить всё это будет… по-другому. Как? Она не знала. Но видела, как ухаживают за Иллерией и Аэлиссой их молодые мужья, как смотрят на них восторженно, как нежно дотрагиваются. Дотрагиваются так же, как касался её пальцами Матео, когда они вместе держали Палу за поводья, и целовали их руки, как целовал её ладонь Матео. А не вот так — грубо, ошалело и неприятно. Словно Лео — это вещь, и пришло время её применить.

Абрэмо все кружил и кружил её в танце, и Леонелла почувствовала, что её сейчас вырвет. В зале, наполненном вельможами и придворными фрейлинами было очень душно, карсет давил на ребра, а постоянное движение неприятно кружило голову. Лица придворных сливались в одну сплошную шумную массу, от весёлой польки разболелась голова. Лео вдруг подумала, что если бы умерла и попала в ад, наверное, он выглядел бы так же.

И вдруг в этой безликой массе её взгляд выхватил те самые синие омуты, которые дарили ей уверенность и спокойствие. Лео показалось, что её словно вышвырнуло на воздух и смогла снова дышать. Она цеплялась за этот взгляд и не могла отвести глаза, словно если она моргнет, снова окажется в этом душном, шумном аду.

Лео увидела, как губы Матео дрогнули, он глубоко вдохнул и скрылся в толпе. Ну, конечно, что он может? Что бы он ни сделал — будет только хуже. Он не сможет остановить весь этот ужас, не приняв удар на себя, а она меньше всего хотела, чтобы Матео снова пострадал. Она даже обрадовалась, когда он скрылся подальше отсюда. Но тут музыка оборвалась, а толпа, еще немного гомонящая, медленно успокаивалась и расползалась по залу.

— Что это еще такое! — возмутился король, но Матео переключил все внимание на себя. Он устроил целое представление, все смеялись над ним, а Лео чувствовала такое облегчение, что король отстал от неё хоть ненадолго, что у нее едва не подкашивались ноги.

Абрэмо милостиво разрешил своему Тито спеть, галантно усадил свою жену на трон и развалился рядом, приготовившись слушать. Но Лео смотрела только на Матео. Половина его лица как обычно была закрыта маской, но что-то в его образе выдавало тщательно скрываемую ярость. Он дурачился, позволял смеяться над собой, но она видела его резкие движения, когда он достал из-за плеча свой инструмент, а когда брал первые аккорды, Лео показалось, что он слишком невоздержанно терзает струны и они вот-вот лопнут. Музыка наполнила её слух, это была напряженная, надрывная баллада, словно некую потаённую боль менестрель пытался высказать ей, Леонелле, хоть и обращался он при этом к королю, воспевая его ум и смелость, говоря о том, что только такого друга он хотел бы иметь в жизни:

Баллада: Helloween — Don't stop being crazy

Ты один, кого из тысяч я выбрал,

С кем хотел бы я дружить всю мою жизнь,

Если каждый свой цвет решил бы выбрать,

Яркой точкой оставался бы ты.

Каждое слово, которое срывалось с уст менестреля выстреливало, словно из пращи. И если начинал петь он гордо возвышаясь над вельможами и глядя только в сторону королевской четы, почтительно кланяясь, то когда слова, обращенные королю, были спеты, Матео пошел вдоль вельмож, бросая им свои слова, будто на растерзание.

Ум и смелость против норм,

Улыбка для глупцов,

Я с тобой, чтоб поддержать,

Ты же должен знать:

«О боже, он же бросает ему вызов!» — пронеслось в голове у королевы, и она стала пристальнее следить за Матео и Абрэмо. Слова баллады были очень правильные и даже почтительные, воспевающие прекрасные качества короля, которыми он, несомненно, обладал. Но дерзкий тон, звенящие от силы и напряжения аккорды — не возможно было не заметить.

Останься тем, кто ты есть,

Куда б ты ни шел,

Останься тем, кто ты есть!

Это ложь,

Что научиться мы летать не можем,

Оставайся тем, кто ты есть!

Матео пел, и Лео не могла отвести от него глаз. Её завораживало сочетание дурашливости и несерьезности с бесконечной надежностью и непоколебимостью. Он знал, что король после всего этого может сделать с ним всё, что угодно. От настоящего награждения — озолотить, в прямом смысле, до того, чтобы забить насмерть. И Леонелла сидела ни жива ни мертва. Чем закончится этот вызов? Хватит ли у пьяного короля выдержки и мудрости обернуть всё в свою пользу или он лишь подтвердит все слухи о своей жестокости и невоздержанности?

«Зачем, ну зачем ты поёшь про то, что «мы сможем летать»? Ты не понимаешь, что играешь с огнём?» Лео слышала легенду о короле, предшественнике Абрэмо, который прикрепил крылья из перьев юноше и сбросил с самой высокой башни своего замка в назидание потомкам, что нельзя идти против правил. Как Абрэмо воспримет этот вызов? Вдруг поступит так же?

Лео пыталась глубоко дышать, но никак не могла отвлечься, и предательская слеза все же поползла по щеке. От страха. От отчаяния. От понимания. От этого голоса, который, казалось, задевал струны её души и играл на них, как на самых дорогих инструментах. Матео пел королю, но для… своей королевы.

Наконец, из-под пальцев Матео стали пробиваться звуки куда спокойнее и нежнее, чем в начале. По всей видимости, он выплеснул свои чувства в музыку и немного пришёл в норму. И правда, взгляд его приобрел прежнее спокойствие, черты лица стали более расслаблены, а вид невозмутим. Менестрель низко поклонился, окончив свое выступление и остался в низком поклоне, пока не последует реакция короля на балладу.

В зале было оглушающие тихо. Так тихо, что Лео показалось, биение её сердца слышат абсолютно все. Но когда она пришла в себя, оказалось, что это было не её сердце, а размеренные хлопки короля. Он восхищённо хлопал менестрелю, явно довольный словами, которые только что услышал, а вызова будто бы и не заметил.

— Вот! — не прекращая аплодировать, провозгласил король своим вельможам. — Вот что я хочу слышать от по-настоящему преданных мне людей! Тот, кто останется со мной до конца, какие безумные вещи я бы ни придумал! Учитесь, лизоблюды! — Абрэмо вскочил с трона и не переставая бить ладонью об ладонь, направился к Матео. — Ты доказал мне свою преданность, Тито, и я награжу тебя по-королевски! Я… — он окинул взглядом толпу присутствующих придворных и, подойдя к Матео еще ближе, положил руку на его плечо, — выбирай любую даму, мой преданный слуга, и веди её в танце! Почувствуй себя одним из нас, ты провел всю жизнь при дворе, но всегда оставался в стороне.

Абрэмо отступил на шаг от шута и поморщился.

— Сними свой шутовской колпак и яркие одежды! Дайте ему камзол! — крикнул король слугам. — Мы сделаем из тебя настоящего вельможу и выбирай, кого хочешь!

На немного растерянного Матео налетели придворные, сорвали колпак, который мелодично и как-то грустно звякнул, толкали его друг к другу, стягивали яркую рубашку, смеялись и одевали его в одежду вельможи. Всем так нравилась эта забава — сделать из шута уважаемого господина, чтобы он повёл под руку знатную даму. Когда толпа расступилась, Матео остался стоять посреди зала в чужом комзоле, свое банджо он выронил, пока его толкали в разные стороны. С растрепанными волосами, покосившейсяя на лице маской, он никак не мог взять ситуацию под контроль и выглядел при этом жалко.

— Ну же, Тито, не стесняйся! — подталкивал его король, глумливо улыбаясь. — Ты у нас знатный красавец, думаю, любая дама посчитала бы за счастье пройтись с тобой в танце!

Пока Абрэмо вещал, Матео явно удалось взять себя в руки. То, что выглядело как награда, было самой настоящей издевкой, поняла Лео. Абрэмо пьян, но он не дурак. Он понял, услышал вызов. Её сердце который раз зашлось в тревоге. Матео снова низко поклонился и заговорил совершенно спокойным, низким голосом:

— Я безмерно ценю оказанное мне высокое доверие, Ваше Величество, но награда, которую вы предлагаете, слишком велика для той скромной песенки, что я имел честь спеть вам. Уверен, что ни одной даме в этом зале, не будет приятно танцевать с шутом…

— Ваше Величество!

Лео встала, не имея больше сил смотреть на все это издевательство. Она часто дышала, кровь шумела у неё в ушах. Она поняла, что надо спасать положение, и только она сможет разрешить всю эту ситуацию так, чтобы в выигрыше остались все.

— Моя королева? — одновременно вырвалось у обоих: Абрэмо и Матео. Только король недоуменно обернулся к ней, а Матео буквально рухнул на колено и низко склонил голову.

— Ваше Величество, — повторила Леонелла, обращаясь к своему мужу, незаметно скрестила пальцы на удачу и царственно поклонилась, — разрешите мне также отблагодарить верного подданного, который своими речами смог усладить не только ваш слух, но и высказать вам свою преданность и любовь. Тито, прими благодарность своей королевы за твою верность, честность и искренность, — она кивнула шуту ровно так, как это позволяли приличия.

Матео лишь на секунду поднял на нее взгляд, в котором читалось: «Боже, что вы делаете?!» и снова согнулся в почтительном поклоне. Абрэмо как-то недобро ухмыльнулся, поворачиваясь к Лео всем корпусом, и медленно двинулся к ней, пристально рассматривая.

— Это такая честь для меня, моя дорогая, — провозгласил король, подходя к ней ближе и ближе. Он улыбался, но Лео казалось, что он хочет её ударить. — Королева так сильно любит своего мужа, что готова благодарить безродного менестреля за преданность и искренность своему королю. Что ж, если это действительно так, то отчего бы вам, моя Лео, не составить ему пару в танце и не наградить его поистине по-королевски?

Все это прозвучало так двусмысленно и издевательски, что Леонелла еле держалась, чтобы не расплакаться. Она лично ничего не видела зазорного в том, чтобы выйти в танце с Матео — она-то знала, что танцевать он умеет получше многих вельмож.

В то время, пока король отсутствовал, Лео старалась изо всех сил восполнить пробелы в танцевальных навыках. Она снова сбежала от всех в сад, чтобы потренировать некоторые, особенно неполучающиеся па. Леонелла много занималась с профессором, но то ли уже закостенела в своём нежелании соответствовать всем этим лживым и не искренним развлечениям, то ли профессор, хоть и был безупречно вежлив, но учил Лео до того снисходительно, что она все время чувствовала себя неуклюжей и глупой. Оттого часто ошибалась, путалась в длинном платье и её это все только раздражало.

Учить движения без партнёра было не очень удобно, зато она чувствовала себя гораздо свободнее, и полагала, что так у неё получается гораздо лучше.

— Вы предпочитаете пыльную дорожку сада безупречному паркету королевского танцевального зала? — услышала Лео позади себя знакомый голос, и пришлось призвать всю свою выдержку, чтобы не подпрыгнуть от неожиданности. Она не слышала, как подошёл Матео, и густо покраснела, представив, что именно он мог тут увидеть.

— У меня не всё получается, а профессор…

— Напыщенный, чванливый осел, знаю, — Матео очень старался не улыбаться, хотя его насмешливый взгляд трудно было не заметить. Он стоял, прислонившись плечом к беседке, сложив руки на груди и щурился на солнце, разглядывая Леонеллу.

— А ты уже по привычке находишь меня здесь, — смущённо глядя в сторону, поговорила Лео, не зная, как себя вести дальше. Гнать Матео ей не хотелось, но и танцевать при нём она не могла, особенно понимая, что у неё не получается.

— Я знаю, куда вы сбегаете, когда хотите побыть одна, и ни за что не нарушил бы вашего уединения, если бы не подумал, что вам нужна помощь, моя королева, — со всем почтением поклонился Матео, и сердце у Леонеллы привычно забилось чаще, когда менестрель говорил с ней этим своим мягким, чарующим голосом.

— Чем ты можешь мне помочь? — маскируя свое учащенное сердцебиение глубоким вдохом, пожала плечами королева. — Этому надо учиться с детства, а я бессовестно просиживала уроки танцев в домашней библиотеке, пока мои сёстры учились премудростям дворцовой жизни. Я ведь не могла тогда подумать, что когда-нибудь стану королевой…

— Только вы и достойны этого, Ваше Величество, — галантно поклонился шут и протянул ей руку ладонью вверх. — Позвольте пригласить вас на полонез.

— И ты знаешь все движения? Танцевал со знатными дамами?

— Конечно, ведь это любимое развлечение короля…

Лео тогда не очень поняла, в чем заключается это «любимое развлечение короля», но решила, что у неё ещё будет возможность самой всё увидеть и не стала допытываться. Она почти невесомо положила свою ладошку на предложенную руку и почувствовала, как по всему её телу разливается тепло. Под плотной тканью платья она вся взмокла от напряжения, но стоило им сделать несколько шагов, как она почувствовала, что от неё ничего особо не требуется — в танце главенствующую роль на себя берёт кавалер, и именно от него и его умений зависит успех. Всё, что требуется от дамы, это отдаться на волю ведущего её, быть лёгкой и изящной, повторять и зеркалить все движения, быть податливой и послушной. И она вдруг почувствовала, как ей нравится быть в руках у Матео, как уверено и умело он ведёт её в танце, словно лепит из неё прекрасную скульптуру, и она расцветает в его руках.

Когда по ходу танца Лео оказалась совсем близко прижата к менестрелю, она не смогла быстро совладать с собой, даже забыла, как дышать. Она смотрела в его лицо и моргала часто-часто, а Матео в свою очередь не отводил от неё взгляда и тоже замер, не в силах прервать этот прекрасный момент.

— Я забыла, что там дальше, — пролепетала Лео, а менестрель набрал в грудь побольше воздуха и подтолкнул её вперёд, заставляя повернуться вокруг себя.

— У вас все прекрасно получается, моя королева, — произнёс он, хотя голос его едва слышно вебрировал.

— Мне ещё не попадались столь искусные кавалеры, — похвалила она его, и Матео улыбнулся:

— Жизнь при дворе накладывает свой отпечаток, тем более, что меня учили с раннего детства.

Матео завершил свое па и остался стоять, почтительно поклонившись, а Леонелла присела перед ним в реверансе, отчего менестрель поднял на неё недоуменный взгляд.

— Ведёшь даму как вельможа, получай такое же почтение, — улыбнулась ему Лео, и Матео немедленно упал перед ней на колено.

— Не говорите так, моя королева, я ни в коей мере не достоин этого…

Лео потянулась и погладила его здоровую щёку, приподнимая его лицо к себе и заставляя посмотреть на неё.

— Ты достойное многих, Матео. И я очень тебе благодарна!

Но сейчас, в эту минуту, Абрэмо все представил так, словно она должна перед всеми опозориться. «Он ведь сам обещал наградить Тито по-королевски, или издёвка — это уже неотъемлемая часть спектакля? — метались у неё в голове горькие мысли. — Неудивительно, что у него так мало соратников и ходит так много отвратительных слухов!»

Внешне же Лео старалась ничем не выдать своих чувств. Она присела в неглубоком реверансе перед королем в знак согласия с ним и величественно прошла мимо него прямо к Матео, который так и стоял коленопреклоненный посреди зала и ждал своей участи. Она подошла к нему и тронула за плечо:

— Получай же свою королевскую награду, Тито, — с едва заметной улыбкой снисходительно, поскольку таковы были правила игры, сказала она. — Музыканты! Играйте!

Матео поднялся под аккорды полонеза, но так и не смотрел на Леонеллу, потупив взгляд. Потом набрав в грудь побольше воздуха, словно собрался нырять, обозначил кивком приглашение кавалера, а Лео присела в согласном книксене.

Леонелла старалась, как могла, оставаться равнодушной и слегка игривой, словно вся эта затея — шутка и блажь короля, и она ему только подыгрывает, как верная и честная жена. Но когда она изящно опустила свою ладошку на протянутую Матео по правилам танца руку, она ощутила тот самый жар, какой ощущала всегда, когда касалась Матео. Леонелла, конечно же, танцевала с ним раньше в саду — он давал ей уроки, на которых она чувствовала себя гораздо лучше, чем с профессором. Да и с другими вельможами она танцевала на балах — теперь-то она была хорошо обучена премудростям придворной жизни, но никогда раньше мужские прикосновения не действовали на неё так завораживающе. Ей снова стало трудно дышать, она почувствовала давление корсета так, словно у неё в груди вырос огромный шар, и деть его некуда, и он просто сломает ей сейчас рёбра. Она подняла на Матео взгляд и почувствовала, как сильно у неё пересохли губы от этого жара.

— Зачем вы это сделали, моя королева? — тихо спросил Матео, и от его голоса, такого нежного и тихого сейчас, у Леонеллы по спине пробежали сонмища мурашек. Он вел её в танце так умело и легко, как он и делал это всю свою жизнь — играючи. Она чувствовала его сильные руки, дотрагивающееся до неё ровно настолько, насколько позволяли правила, но каждое его прикосновение отдавалось пульсацией у неё в животе. И скрывать свои эмоции становилось с каждой секундой все труднее.

— Так неприятно танцевать со мной? — она хотела снисходительно ухмыльнулся, но на самом деле уголок её губы нервно дернулся, когда Матео прижал её себе спиной по ходу танца.

— Вы играете с огнём, — прошептал ей на ухо, обдавая теплым её кожу, а Лео вдруг не к месту подумала, что огонь — это он и есть. — Король вам этого не простит.

— Король всё равно сделает то, что посчитает нужным, ему не нужен для этого повод, — тихонько ответила Лео, поднимая на менестреля взгляд. — Моя участь с самого начала была незавидной. От этого ты хотел меня уберечь?

Матео не сводил с неё глаз, и под этом взглядом Леонелла чувствовала как что-то внутри неё плавится и обжигает всё новыми и новыми волнами жара. Её губы покалывало, а прикосновения Матео рассыпали по коже нервные колкие импульсы. Видит бог, она старалась себя не выдать, но чувствовать эти касания, ощущать этого мужчину, рядом с которым она казалась себе маленькой, а под его горячим взглядом… очень красивой, было выше её сил. Когда он снова притянул её к себе по ходу танца и она ощутила на волосах его теплое дыхание, она просто прикрыла глаза и позволила себе раствориться в этой музыке и в этих ощущениях.

Все опасения, тревожные мысли, страхи на это мгновение испарились из её головы, в груди было тепло и тесно, а внутри всё горело и вибрировало так сильно, что хотелось покрепче ухватиться за что-нибудь, а лучше кого-нибудь. Но внешне Лео была горда, снисходительна и величава, улыбалась Матео и окружающим их вельможам и отводила взгляд от короля. И если бы она знала, что ждёт её дальше, Леонелла, наверное, не была бы такой беспечной и… за долгое время пребывания в этом замке — счастливой. Но она не знала, и это неведение было для нее сейчас лучшей наградой, чем она могла себе представить.

Разбиваясь на части

Лео открыла глаза и первые несколько мгновений не могла понять почему ей так холодно. Она не просто ощущала озноб, он проникал в нее, царапал, как когти злобного зверя, и мучительная тупая боль от этого разливалась по телу. И тремор. Пожалуй именно тремор был хуже всего, потому что дрожь никак нельзя было остановить, и Леонелле казалось, что эта вибрация отнимает у неё силы.

Gamma Ray Lake of Tears

Она попыталась подняться, и ей это удалось, не с первой попытки, конечно. Надежда на то, чтобы согреться, рухнула почти сразу же — как только глаза привыкли к мраку, Лео поняла, что она сидит в каменном мешке — очень холодном, но сухом каменном мешке, — а свет в помещение попадает из маленького окошка под потолком, в которое видно кусочек пасмурного серого неба. В одном углу стояло ведро, наверное с водой, Лео не стала проверять, а чуть поодаль лежала куча тряпья.

Боль и неудобства, которые испытывала Лео, настолько затопили её, что думать получалось с трудом. Она села поближе к окошку, но, кроме неба, не увидела ничего снаружи, из чего сделала вывод, что находится где-то наверху… в башне.

«Скоро осень, — отстранённо подумала королева, гипнотизируя белёсую полумглу за окном и хватаясь за эту мысль, как утопающий за соломинку. — Небо всё чаще хмурится. И скоро будет год, как я познакомилась с королем». Год, как жизнь разделилась на до и после. Беда, что поняла она это только сейчас.

Саднящая боль в предплечьях и плечах не проходила, и Лео отважилась опустить взгляд на руки. Взбухшие, твердые на ощупь рубцы внахлёст покрывали тыльную сторону руки до локтя и немного плечо. Ну правильно, она ведь этой рукой закрывалась от хлыста. Кожа ни в одном месте рассечена не была, и Лео даже как-то обрадовалась этому — отёки легко можно снять компрессами. И в следующую минуту на неё обрушилось осознание её положения. Она, Леонелла Тоддео Облачная из рода Плинайо, сидит в одной исподней рубашке в башне, запертая своим мужем, который избил её и…

Лео почувствовала дурноту и поспешно зажала ладонью рот. Глаза горели, словно с них насыпали раскалённые угли, а из груди стали рваться нечленораздельные звуки. Это вот об этом она так мечтала? Из-за этого волновалась и печалилась? Истеричные мысли и воспоминания перемешались в кучу, Лео никак не могла их упорядочить. От ужаса и боли она никак не решалась осмотреть свою рубашку, а когда всё же увидела кровавые пятна на подоле, слёзы наконец хлынули у неё из глаз, а в груди всё сдавило и дышать получалось с трудом.

Как же это произошло? Лео беспомощно огляделась в какой-то ошалелой надежде найти объяснения случившемуся, но взгляд её наткнулся только на кучу тряпья в углу. Леонелла кинулась к нему, закуталась в ткань, оказавшуюся шерстяной шалью, и сжалась в клубочек. Что же произошло? Когда всё стало настолько плохо?

Леонелла зажмурилась и попыталась вспомнить, что вчера произошло. Последним её ярким и упорядоченным воспоминанием был танец с Матео и удовольствие от его прикосновений. И если танец могли видеть все, то всё остальное ей удавалось скрывать. Или нет? Неужели она где-то или чем-то выдала свои чувства? Или всё это с самого начала было так задумано и у неё не было ни одного шанса на нормальную жизнь?

После полонеза Матео подвёл её к трону, со всем почтением кланяясь, и после этого веселье продолжалось еще довольно долго. Но именно с этого момента, взглянув на короля и увидев его хмурый взгляд, Лео почувствовала тревогу и ощущение неминуемой беды. Матео пел, устраивал представления и игры — Лео не заметила, когда это произошло, но он вернул себе шутовской наряд, словно ему привычнее и удобнее было в нем, — и словно старался всё внимание короля отвлечь на себя. Но Леонелла чувствовала — всё напрасно. Она больше не танцевала ни с кем, кроме мужа; Абрэмо вел её грубо, часто ошибался, да это было и немудрено, ведь под вечер от обильных возлияний с самого утра у него, видимо, разболелась голова, он стал хмур и мрачен. А под вечер и вовсе отослал Леонеллу к себе. Она уже стала думать, что сегодня он к ней, не придёт. Но ошиблась.

Стоило ей с помощью многочисленных помощниц снять королевский наряд, вымыться и расчесаться, приготавливаясь ко сну — она и правда очень устала за этот день, — как в комнату зашёл Абрэмо, жестом выгнав служанок.

Когда Лео вспомнила, как это было, у неё снова сердце замерло, а потом подпрыгнуло к горлу. Она опять ощутила свой испуг и предчувствие чего-то опасного. Абрэмо что-то прятал за спиной, и почему-то Лео тогда показалось, что ничего хорошего. Но король принес ей розу. Он резко протянул цветок ей, едва не хлестнув по лицу.

— Вам нравится, моя королева? — он держал цветок прямо перед ней, выжидательно сжирая её взглядом. — Это ведь ваши любимые?

Лео протянула руку, чтобы взять подарок, но Абрэмо неожиданно отдёрнул руку, и у Лео получилось схватить только воздух.

— Не так быстро, моя дорогая, — глумливо усмехнулся король. — Вы ведь и так играючи добиваетесь всего, что вам нравится в этой жизни, так что цветок вы получите по моим правилам.

Лео подняла на него взгляд, недоумевая, к чему весь этот спектакль. В целом, цветок ей не особо был нужен, чтобы за него «бороться». Но у короля, видимо, был свой план. Он взял её руку, сначала пристально рассматривал, а Леонелла всё отчётливее чувствовала опасность, исходящую от этого человека. Как она могла думать, что он симпатичный и приятный? Если бы ей велели описать дьявола во плоти, наверное, она бы начала с внешности Абрэмо в эту минуту. Глаза его, оттенка светлее, чем обычно, полыхали безумием и отчего-то яростью, словно он пришел не к жене, а к самому заклятому врагу.

— Я чем-то прогневала…

Но Абрэмо не дал Лео договорить, приложив палец к её губам. Он долго и проникновенно смотрел на Леонеллу сверху вниз, а потом его пальцы сменил бутон, которым Абрэмо принялся водить по щеке Лео.

— Ты чувствуешь, какие нежные лепестки? Такие же нежные, как и твоя кожа… как и твой взгляд… Шелковистые, как твои волосы, — бутон медленно переместился на лоб, и Абрэмо убрал её пряди, упавшие на лицо, назад. — Его аромат сладок, как и твои речи, а красота приковывает к себе взгляд. Его нежность подкупает. А на самом деле правда заключается в том… — он взял руку Леонелла и аккуратно вложил стебель ей в ладонь, невесомо поглаживая большим пальцем и обнимая её руки своими, — что вся эта внешняя красота таит в себе опасность! — король вдруг резко сжал свои руки вместе с её так, что шипы розы больно впились в ладони Лео. — И приносят боль!

— Ваше Величество… — вскрикнула от неожиданности Леонелла и уже хотела вскочить, но Абрэмо не позволил ей этого, лишь продолжая смотреть на неё свирепо, словно она сделала что-то действительно непоправимое.

— Вот именно! — рявкнул Абрэмо прямо ей в лицо. — Величество! Величие — вот что отличает королей от… всякого отребья! А ты что творишь?

Меньше всего Лео ожидала удара, поэтому даже не заметила, как Абрэмо двинулся, лишь звонкая пощёчина обожгла щёку. Леонелла инстинктивно схватилась за лицо, уронив цветок, и часто и недоуменно моргала, пока Абрэмо, отскочив от неё на пару шагов, принялся сдирать с себя одежду.

— Ты понимаешь, что ведёшь себя непотребно, и тем самым лишаешь меня авторитета в глазах вельмож?!

Лео чувствовала, что должна что-то сказать, но впала в какой-то неуместный сейчас ступор и только стояла, хватая ртом воздух и прижав руку к пылающей щеке. Ее никто никогда не бил. Никто никогда не орал на неё. То, что это произошло, наверное, должно было как-то возмутить, напугать или устыдить её в чем-то, чего она никак не могла взять в толк, что сделала не так. Лишь в прострации смотрела перед собой и ничего не могла из себя выдавить.

— Шляешься одна! — продолжил кричать король. — И ни разу не пришла к своему мужу, для чего, собственно, ты тут и нужна!

Лео просто обомлела. Разве он, лично, не дал ей понять, что сам будет навещать её в покоях? Откуда она, невинная девушка, должна знать, как и что делать с мужем в спальне, да еще быть инициатором этого?

— Водишь дружбу с чернью! — все больше распалялся Абрэмо, а в руках его тем временем сказался хлыст. — И я этого так не оставлю! Если твои родители не воспитали тебя, как нужно, придётся мне!

Хлесткие удары посыпались на ошарашенную Леонеллу, а она могла только инстинктивно закрывать рукой лицо. Ей даже в голову не пришло кричать или оправдываться, она только чувствовала ужасную боль и какую-то отчаянную несправедливость от всего этого. Она не понимала, что плачет, пока не упала и её рука не прижалась к лицу, абсолютно мокрому.

То, что произошло дальше, осталось в памяти кашей из боли, физической и моральной, и душевной опустошённости. Сейчас, когда все закончилось и Лео оказалась тут, запертая с башне, она не могла поверить, что все это произошло с ней. Что Абрэмо, её муж, так поступил. Она помнила то чувство отторжения, когда он накинулся на неё, навалился всей тяжестью своего тела, а она всё пыталась закрыться от него руками, пока он не лишил её этой возможности, связав запястья. Она помнила ощущение безысходности, когда он грубо раздвинул её ноги, как болели мышцы, резко разведённые в разные стороны сильными руками, как она пыталась извернуться, что самое страшное, совершенно молча. Где-то в глубине сознания билась мысль, что так быть не должно, но это её муж, и она обязана подчиниться, хоть все её существо противилось этому. Помнила чувство страха, когда между ног что-то вторгалось в неё, и ей казалось, что это сейчас просто разорвёт её пополам и она истёчет кровью. Все её сознание кричало от отчаяния, от разбитых в дребезги надежд на счастье, семью… От ужаса она почти отключилась, словно от неё осталась одна оболочка, а сама она воспарила над своим истерзанным телом и, не желая смотреть на весь этот кошмар, отправилась туда, где её любят, понимают и никогда не причинят вреда.

Как именно она оказалась в башне, Леонелла не помнила. Может, король лично принес её, может, притащил или приказал, а она пришла сама. Этот момент начисто стёрся из её памяти с того самого мгновения, как она отключилась. Лео была рада подобной реакции, с одной стороны, с другой — весьма сильно напугана такими провалами в памяти. Озноб продолжал колотить её, хоть уже и не так сильно. Будучи закутанной в шаль, она сжалась в комок и попыталась снова разложить всё по полочкам.

Сколько она тут просидит? Абрэмо сделал это с ней, потому что действительно считает, что она делала непотребные для королевы вещи, или всё же в нем говорил тот горячительный напиток, который он пил весь вчерашний день? И почему приехал такой… взбудораженный? Почему её первая ночь с мужчиной была так груба и отвратительна? Когда сёстры делились с ней опытом, они говорили, что первый раз может быть больно. Но надо потерпеть, и потом всё будет по-другому. Они щедро делились опытом и подробностями интимной жизни, но ничего того, что произошло с Лео, они даже не упоминали. Да она и сама понимала, что это не вписывается ни в какие нормы. Всё, что Леонелла слышала о короле, все слухи, легенды и сказки, всё оказалось правдой. Она не верила, наивная, думала, что это просто зависть или наговоры, что король относится к сильным мира сего, а про них всегда слухи ходят. Но это оказались не слухи, а самая что ни на есть реальность.

Она была полностью, до самой, последней крошки разбита вдребезги, не знала, как дальше жить, как себя вести. Она больше не чувствовала страха, только разочарование. И ещё она словно потеряла что-то очень дорогое, и ей теперь придётся как-то жить дальше с этим ощущением потери… надежды.

Ее воспитывали быть милосердной к любому живому существу — будь то король или самая последняя поломойка. Она лечила солдат и видела, как они крепчают, как растет их боевой дух, как они становятся ещё более преданы королю — разве это плохо? Разве плохо дружить со своими подданными, помогать им и быть уверенным, что они будут выполнять свою работу с радостью? Разве плохо поддерживать своего короля — там, на балу, нужно было отказаться танцевать с Матео и тем самым выставить Абрэмо дураком, которого не слушается собственная жена? Хотя… в случае с Абрэмо не было правильного решения или выхода. Как бы она ни поступила — всё было бы плохо. Она почувствовала это, как только вошла в тот злополучный зал, она и раньше чувствовала отголоски этого осознания, слышала предупреждения отца, мамы, Матео… Но не слушала. Была слишком своенравной и уверенной, что с ней не случится подобного. Но оно случилось. И нужно как-то теперь жить с этим. А жить наверное, получится совсем недолго.

Сколько она так просидела, Лео не знала. Мысли о её дальнейшей судьбе метались в голове хаотично и по кругу — от самобичевания до ужаса от происходящего. Она ведь видела, какой Абрэмо на самом деле, с самой первой минуты их знакомства он нисколько не лукавил и вёл себя так, как привык. Он едва не убил воина, причем вельможу, только за то, что он сдался на дружеском поединке. Он с удовольствием пинал морду больного животного, и еще тогда Лео это покоробило. Почему она подумала, что с ней он будет другим? Почему она решила, что для неё он изменится?

Когда отворилась дверь в её темницу, Леонелла только вздрогнула, но даже не повернулась посмотреть, кто к ней зашёл. Она молилась, чтобы это был не Абрэмо — не готова была видеть своего мужа сейчас, но понимала, что если будет ему перечить и сопротивляться, то долго не проживёт. А она обещала маме выжить, мама Норина не переживёт ее кончины. Папа не оставит этого так, развяжется война… Что она наделала, зачем ввязалась в это замужество, ведь она даже не любила своего мужа? А теперь еще боялась его.

Но это оказался стражник, который забрал ведро с водой и оставил новое. Он вышел, но дверь за ним на засов не закрылась. И через некоторое время Лео почувствовала, что кто-то снова появился в её темнице, тихо и невесомо подошел к ней и опустился на колени.

— Слава богу, вы нашли это тряпье!

Лео сильно вздрогнула, не осознав, что голос ей знаком, более того, приятен. Она лишь инстинктивно дёрнулась отползти подальше, но запуталась в шали, упала, заскулила от бессилия и отчаяния. Чьи-то сильные руки, прикосновение которых первое мгновение вызвало неприятный озноб, подняли её и… притянули к себе. Как это делал отец. Лео было всё равно, что это за человек — охранник или стражник, может быть, из тех, кого она лечила и он помогает, но, почувствовав привычные с детства объятия, она доверительно прижалась к этой груди, потому что ей было это необходимо сейчас. Это объятие возвращало её к жизни, говорило о том, что не все люди вокруг её ненавидят и желают причинить боль, и она хваталась за эту мысль, чтобы не сойти с ума.

— Моя королева… — прошептал человек ей в макушку и стал тихонько покачивать, как маленького ребёнка. И в этот момент она узнала его.

— Тито, — прошептала Лео ему в грудь, почему-то облаченную в доспехи стражника, — как ты здесь оказался?

— Почти все солдаты короля — мои друзья. Стражник пустил меня к вам, и даже поделился формой, чтобы я не привлекал к себе внимание, — Лео выпуталась из шали и вцепилась в его предплечья, словно не верила, что он может быть тут. — Но я должен возвращаться к королю, иначе он хватится меня, будет искать.

Лео отстранилась от него на мгновение, чтобы удостовериться, что это действительно Тито. Подняла на него глаза, совершенно не подумав, как выглядит после всего, что с ней произошло. Матео осмотрел её, и в его взгляде отразилась вся её боль, когда он увидел последствия сегодняшней ночи. Он тяжело сглотнул и потянулся пальцами к её щеке, невесомо дотрагиваясь.

— Я принес вам вот это, — он вытащил из одежды сверток и маленькую коробочку. — Здесь хлеб и сыр, — сказал он, показывая на сверток. — А это ваше лекарство, которым вы лечили меня после порки на конюшне. Вам оно сейчас нужнее, — горько добавил он, глядя на рубцы покрывающие ее предплечья.

— Тито… — прошептала Лео прикрывая полные слёз глаза, — спасибо тебе.

— Поешьте. Вам обязательно нужны силы. Я послал весточку в Облачное поместье, скоро сюда прибудут ваши родители, и этого, — он снова погладил ее щёку, — больше не повторится. А мне нужно идти.

Матео аккуратно перехватил её руку и повернув к себе маленькую ладошку тыльной стороной, погладил болезненные точки от шипов розы и прижался к ним губами.

— Служу своей королеве, — прошептал он прямо ей в кожу и, глубоко вздохнув, поднялся. Он, видно, хотел ещё что-то сказать, но в дверь заглянул стражник и сообщил, что король ищет своего менестреля. Лео едва заметно кивнула ему — хотела уверить, что она справится, теперь справится, но вышло как-то неуверенно и жалко. Чертыхнувшись сквозь зубы, Матео побежал на зов короля, а дверь темницы захлопнулась так громко, что Лео вздрогнула.

***

Леонелла сидела, привалившись к стене, и, кутаясь в шаль, гипнотизировала блеклый кусочек неба за окошком под потолком. Она успела поплакать, поругать себя последними словами за неосмотрительность и недальновидность, потом на неё нашло какое-то необъяснимое возбуждение, и она принялась бегать по своей темнице взад-вперед, пытаясь сообразить, как ей вести себя дальше. Все, что принес Матео, она съела, рубцы помазала мазью; Лео чувствовала себя странно, словно у неё открылось второе дыхание. То, что Матео пришёл к ней, сюда, рискуя головой, не удивило её, она поразилась своим собственным чувствам, в которые проваливалась всё глубже и глубже. Что с этим делать, как жить дальше — Лео совершенно не представляла.

В конце концов она устала и, завернувшись в шаль, уснула чутким, тревожным сном. Очнувшись, она вдруг подумала, что сказал ей Матео перед тем, как уйти — он о чём-то сообщил её родителям и они скоро приедут сюда. Что он им сообщил? Что король избил её? Что она сидит в башне? Как ей могут помочь родители? Максимум, что они могут сделать — это отсрочить экзекуцию, потому что король, скорее всего, поостережётся поднимать руку на неё, пока герцог и герцогиня Плинайо тут. А потом они уедут и всё повторится. Лео не сомневалась, что повторится. И нужно было придумать какой-то план по выживанию здесь, потому что так просто сдаваться она не была готова.

Ей было больно, страшно, она чувствовала отвращение к самой себе, но жажда жизни была сильна в ней, и Лео цеплялась за любую возможность выбраться из поглощающего её отчаяния. Для начала она решила, что не должна показывать своих истинных чувств никому, особенно Абрэмо. Она уже позволила ему поймать её не только в ловушку этого ненужного брака, но и дать ему почувствовать, как она беспомощна и напугана. Конечно, она не ожидала от мужа такого, но теперь она знает, на что он действительно способен. «Да, — горько думала Леонелла, — я оказалась из тех, кто набивает себе все шишки сам, не слушая никого. Но это урок мне. Теперь я не дам застать себя врасплох. Сейчас не время жалости к себе. Не время себя ругать. Мне обязательно нужно выжить, и я придумаю как».

Лео куталась в шаль, оставленную Матео, и вдруг неожиданно для себя улыбнулась, хоть эта улыбка и отдалась болью в ушибленной щеке. «Матео… Он так рисковал, придя ко мне! И это его прикосновение к ладони…» Леонелла чувствовала, как в груди снова становится тесно, но на этот раз на ней не было корсета, а дышать ей было трудно от распирающего ощущения тепла и чего-то ещё, что она не могла себе объяснить. Каждый раз, когда Лео вспоминала прикосновения менестреля, сладко-ноющая тяжесть опускалась вниз живота, и ей казалось, что это именно то, о чем говорили ей сёстры. А не то, что с ней сделал Абрэмо.

Лео засыпала, просыпалась, впадала в забытие, гипнотизируя кусочек неба, видный ей в окно. Понимала, что король изводит её, ему мало страха, унижения и насилия, он хочет её сломать, как цветок, сорванный с клумбы. Хочет, чтобы она умоляла его выпустить отсюда, чтобы истощить не только её дух, но и тело, чтобы не было сил бороться. Но Леонелла была уверена, что есть тот, кто не оставит её в беде.

И не ошиблась. Она не знала, сколько прошло времени, но наступил момент, когда снова услышала приглушенное через дверь: «Моя королева…» — и сердечко радостно затрепетало от этого голоса. Она хотела вскочить, но потемнело в глазах и голова закружилась, поэтому, зажмурившись, она по стеночке добралась до двери.

— Матео… — выдохнула она и в изнеможении опустилась на пол, спиной прислоняясь к двери.

— Сегодня, когда охранник принесёт ведро с водой, ищите на дне ларец — там ваш ужин. Поешьте, вам нужны силы, — она слышала, как дрогнул его голос и постаралась сдержать рыдания, которые накатили от облегчения.

— Матео… — сквозь слёзы снова прошептала Леонелла. Она так много хотела сказать ему, но слова не шли. Ей хотелось, чтобы он опять оказался рядом и обнял её, и она смогла бы почувствовать его любовь и снова поверить, что жива, и она оплакивала невозможность этого простого жеста. — Спой мне, — тихонько попросила она, чутко прислушиваясь к тому, что происходит за дверью.

Она пыталась представить менестреля — их отделяли всего несколько дюймов дерева, и если бы они могли разрушить эту помеху, то непременно оказались бы в объятиях друг друга. Лео не сомневалась. Она представила, как Матео сидит точно так же, как и она, на полу, прислонившись спиной и затылком к двери, и настраивает свое банджо, чтобы невесомо перебирая струны, спеть ей. И когда она услышала первые приглушенные разделяющей их преградой аккорды, она улыбнулась — поняла, что угадала.

Матео чуть вибрирующим голосом пел о лживых королях, о своей любви и о том, как он устал от притворства.

Потерянный, поющий их песню,

Я в плену того, что сотворил.

Это всё, что я знаю, но это не то, что мне нужно,

Я истерзан своей любовью, истерзан до крови.

И я хочу сбежать в твоё убежище этой ночью,

Укрыться в убежище этой ночью.

Мы едины в этом тихом противостоянии

Поклонению лже-королям.^[3]

И несмотря на то, что по щекам у Лео текли слёзы, она улыбалась. Улыбалась, потому что ясно поняла, что должна сделать. И ей есть ради чего жить.

***

Так, то воодушевляясь, то сновапроваливаясь в отчаяние, Лео пыталась собрать свою жизнь по кусочкам. Чаще всего она сидела, привалившись к стене и глядя на единственный доступный ей в окошке кусочек свободы. Именно в таком положении её застиг лязг открывающегося засова. Она покосилась на вход и первым порывом её было вскочить и броситься навстречу посетителю — она думала, что к ней снова пришёл Матео. Но уже в следующую секунду она с удивлением заметила роскошное одеяние — это пожаловал король, собственной персоной.

Абрэмо вошёл, заложив руки за спину, закрыл за собой дверь и оглядел всё помещение. Прошёлся вдоль стены до окошка, глянул на серое небо и с ухмылкой повернулся к Леонелле.

— Как ваше самочувствие, моя дорогая? — спросил он так, словно говорил с Лео не в холодном каменном мешке, а навестил в её королевских покоях.

«Твоими молитвами», — злобно подумала Лео, но взяла себя в руки, поднялась и даже смогла сделать неглубокий реверанс.

— Удивлена, Ваше Величество, — учтиво проговорила Леонелла, стараясь сохранить остатки гордости.

— Понимаю, — покивал король, подходя к ней ближе. — Что ж, надеюсь вы сделали из всего этого верные выводы.

«Даже не сомневайся!» — Лео почувствовала, что у неё дёрнулась щека, и она поспешила присесть еще в одном реверансе и склонить голову, чтобы он не заметил её гримасу отвращения. Абрэмо воспринял это благожелательно, подошёл и, подцепив пальцами её подбородок, заставил посмотреть на себя.

— Это для твоего же блага, поверь. Если ты научишься уважать мужа, тебе будет проще смириться с… обстоятельствами. А теперь пойдем, тебя надо показать лекарю, — Абрэмо уже направился к выходу, но Леонелла остановила его.

— Могу я задать вопрос моему королю? — тихо спросила она, чуть качнув головой и не двигаясь с места.

— Все вопросы ты можешь задать мне в королевских покоях, — нахмурился Абрэмо, но повернулся к ней.

— Прежде чем я выйду отсюда, я хочу чётко понимать, в чем я провинилась. Вы напугали меня, и я не очень поняла свои ошибки.

— Ты хочешь поспорить со мной? Считаешь, что я неправ?

— Нет. Я хочу понять, где я оступилась, чтобы не допускать такого в будущем, если это возможно. Всё то время, которое я жила в замке до замужества и после, я брала уроки этикета, училась быть вам достойной женой. Но, по всей видимости, у меня остались пробелы, и я хочу их восполнить, пока не оказалась за пределами этой комнаты и не навлекла на себя ваш гнев снова своим опрометчивым поведением.

— Хм, что ж… — то ли король не ожидал такой покладистости, то ли для него поведение Лео сейчас было из ряда вон выходящим, но он, пристально рассматривая её, ответил: — Я — король. Мой авторитет — святое. Ты не должна бросать на меня тень — находиться без меня или свиты ты можешь только в замке. И ещё…

Он медленно двинулся к ней, и если выглядел он в целом спокойно, то его движения выдавали напряженность, а взгляд таил угрозу. Абрэмо подошел к Леонелле вплотную и снова заставил её посмотреть в свои глаза.

— Мне жаль, что твой первый раз оказался таким… невоздержанным, — проговорил он, оглаживая ее лицо пальцем. — Но если уж так вышло, обещаю, что при твоем нормальном поведении, больше такого не случится.

Лео опустила глаза, чтобы гнев и ненависть не отразились в её взгляде. Ведь было множество звоночков, которые были ей предупреждением, а она игнорировала их или старалась не замечать. Каждый раз, когда её что-то настораживало или пугало в поведении короля — она старалась не думать об этом, надеясь, что это просто от того, что она плохо знает этого человека и для такого поведения есть и другие причины, кроме дурного характера. Могла она тогда уйти? Конечно. Почему не ушла? Почему оставила всё, как есть?

— Зачем вы женились на мне? Почему именно я? Не понимаю…

— А ты что думала? Что я влюбился без памяти? — Абрэмо издевательски хохотнул. — Дорогая моя, я слишком стар для всех этих радуждых соплей. Пока моё окружение думает, что у меня может появиться наследник, они будут считаться со мной. Бояться меня, подчиняться мне. Пока они думают, что я владею этой страной и мне будет, кому оставить королевство, они не посмеют открыто пойти против меня. Но стоит им хоть на секунду усомниться в моей власти… Хоть на мгновение понять, что королевство может достаться им… — король усмехнулся и покачал головой. — Одним словом, я сделал ставку на тебя. Ты сильно отличаешься от всех своенравностью, свободомыслием и, возможно, более крепким здоровьем. Но ты должна слушаться меня. И тогда, может, что-то получиться.

Лео подняла недоумённый взгляд на короля, пытаясь понять, что он хочет сказать. В душе её творилось невообразимое, заныл каждый рубец на руке, на глаза навернулись непрошенные слёзы. Хотела обрести семью, а… а оказалась игрушкой у самодура.

— Почему вы сразу не сказали мне всё, как есть? Зачем нужны были все эти… всё это?..

— Чтобы меня боялись другие, ты должна меня бояться в первую очередь, — раздраженно перебил её Абрэмо, и его голос перешёл на шёпот, больше напоминавший шипение: — И я заставлю тебя бояться.

Она уже распахнула рот, чтобы задать следующий вопрос, но король приложил палец к её губам.

— Тш-ш. Мы больше не будем это обсуждать, нигде и никогда. И вот ещё что. Твои родители едут сюда, сегодня прибыл гонец с извещением о том, что они хотят навестить дочь, и я выслал приглашение. Так вот. Я не могу запретить тебе делиться своими печалями с родными, но подумай о том, что будет с ними, если я объявлю твоего отца еретиком, а мать ведьмой. И устрою обыск в Облачном поместье. Не найдётся ли там интересных записей приготовления целебных отваров или других не менее занимательных вещей?

Лео почувствовала, что ноги отказываются служить ей, и только огромным усилием воли она осталась стоять на ногах, а не осела прямо на каменный пол. Столько всего свалилось на неё за последние часы, как же выдержать это достойно? Она уже поняла, что попала в ловушку, что стала для него всего лишь ширмой… А теперь выясняется, что он ещё и шантажирует её, угрожая причинить вред самым дорогим и близким. И она не сомневалась, что король все свои угрозы исполнит. Она не хотела плакать при нем, но слезы закапали из глаз непроизвольно. Во что она влипла?

— Ты поняла меня? — с угрозой в голосе поинтересовался король. Лео только закивала и почувствовала, как крепкая рука схватила её за локоть и потащила к выходу. — Я рад, что ты понятливая. Проведу тебя тайными ходами. Для остальных ты плохо себя чувствовала и все это время повела в своих покоях. Ясно?

Хитрость

— Да уж, влипла ты, сестрица, — Дженевра, одна из старших сестёр Лео, медленными размеренными движениями расчесывала её волосы, пока Лео сидела перед окном, печально глядя вдаль и рассказывала Джен истинную историю своего замужества. — Мама знает?

— Нет. И нельзя, чтобы родители узнали, — Лео опустила глаза и глубоко вздохнула. — За всё то время, что я знаю короля, единственное, чему он не изменил, это своей жестокости. Поэтому всё должно выглядеть так, словно у нас всё хорошо.

— Маму не так просто обмануть, — предупредила Джен, чуть склонив голову и пытаясь заглянуть сестре в лицо. — Она уже о многом догадывается, иначе зачем бы она оставила столько мази от ран, когда навещала тебя полгода назад?

— Пусть догадывается, — жёстко ответила Леонелла. — Абрэмо шантажирует меня, но я уже поняла, как правильно себя вести в этих условиях. Во всяком случае король не так часто выходит из себя, у меня получается вовремя распознать его настроение и принять меры. Я вообще последнее время поднаторела в изворотливости, обмене и хитрости при дворе. Иначе тут не выжить.

— Да, раньше ты была другая, — задумчиво проговорила Дженевра, мягко проводя гребнем по шелковистым волосам Лео. — Где моя отважная, но милая сестрёнка?

— Отважную, но милую тут, при дворе, сожрут заживо. И приходится быть другой.

— Знаешь, есть такое высказывание — долго на цыпочках не простоишь? — тихонько прошептала Джени Лео на ухо, положив ладошку на её плечо. — Рано или поздно всё равно твоя настоящая сущность выйдет наружу. Но надо отдать тебе должное, Лео, ты продержалась дольше последних королев.

— Если бы не ты, я, наверное, не смогла бы, — призналась Леонелла, потерявшись о руку сестры щекой. — Спасибо, что осталась…

Дженевра приехала в замок короля Абрэмо три месяца назад, через некоторое время после отъезда герцога и герцогини Плинайо. Родители Лео гостили у дочери недолго, и Леонелла не могла их винить в этом — привыкшие к открытости и дружелюбию, им трудно было выносить сплетни и интриги придворных особ. Лео старалась, как могла, ничем не выдать себя, но мама Норина всё равно смотрела тревожно и пыталась выспросить дочь, когда им удавалось остаться наедине. Но Лео держалась, и родители, тяжело повздыхав, уехали.

По всей вероятности, Норина Плинайо поделилась своими опасениями со старшей дочерью. А поскольку как раз в то время у графини Дженевры Миланьо Облачной умер муж — престарелый граф Отто, — она, скорбя и дождавшись, когда выйдет срок глубокого траура, попросилась погостить у сестры в Верховном замке Воддоуна, чтобы развеять тоску, ну и… присмотреть нового мужа. Король, понимая, что капитал графа весьма внушителен и помог бы казне при благосклонности нового владельца, не препятствовал приезду вдовствующей графини в надежде, что она выберет себе нового мужа из ближайшего окружения короля, и тем самым приумножит армию лояльных, а самое главное, состоятельных вельмож Его Величества.

Вот Джени и гостила в замке, всеми силами стараясь разделить с сестрой её нелёгкую участь и оказывая посильную помощь своим сочувствием и любовью.

Лео доверилась сестре далеко не сразу. Дико боялась, что её откровения дойдут до короля, и тогда не поздоровится всем — не только родителям, но и сёстрам. Выдавала информацию малыми порциями и так завуалированно, что Джен ничего не понимала. И только твердо убедившись, что в её собственных — королевских — покоях безопасно, Леонелла отважилась всё сестре рассказать. Потому что носить в себе такую тяжесть было уже невозможно.

— Чудо, что король тебе разрешил остаться, — смахивая слёзы продолжила Лео. — Мне уже начало казаться, что он хочет лишить меня любой возможности общаться с кем-то кроме него и подданных.

— Если всё, как ты говоришь, то оно и понятно. Чем меньше у тебя контактов, тем ему проще тобой управлять, держать тебя под контролем. А… — Дженни замялась, но все же осторожно заговорила дальше: — Как у тебя дела с наследником?

Лео усмехнулась.

— В башне я больше не сидела, если ты об этом. Что касается всего остального… Абрэмо сдержал обещание. Даже попытался как-то смягчить нашу с ним супружескую жизнь, если ты понимаешь, о чём я. Старался быть сдержаннее, но я уже поняла — лучше всего у него получается, когда он максимально жесток. Когда он пытается сделать это… без жесткости, у него… не получается, понимаешь?

— Эх, понимаю, сестрёнка. Бедная ты моя, — Джен прижала голову Лео к своей груди и легонько поцеловала в макушку. — А мы-то радовались, что ты будешь королевой…

— Знаешь, когда я поняла, что Абрэмо твердо вознамерился жениться на мне, я подумала — почему нет? Честно, мне плевать было на королевские регалии, но я видела, что король не отступится. Я ведь хотела семью, как у мамы с папой. Помнишь, они рассказывали, что папа ухаживал за мамой, но она не отвечала ему взаимностью, но их родители договорились, и она вынуждена была выйти за него замуж. Как она плакала на свадьбе, как не хотела… А потом у них всё получилось, потому что отец стал ей настоящим другом — верным, преданным, понимающим. Я думала, у меня будет так же, думала, что Абрэмо из таких мужчин, которые на первый взгляд не такие, как на самом деле. А оказалось, что именно первое впечатление самое верное. Я решила, что буду пытаться родить наследника, во что бы то ни стало, это основная причина того, что я здесь. И жить ради ребёнка.

Джен глубоко вздохнула, Лео тоже замолчала. Обе девушки перебирали свои печали — Дженевре было очень жаль сестру. Из всех шестерых дочерей герцога Лео не повезло больше всех, хотя внешне всё выглядело по-другому. Младшие сёстры даже не догадываются, как живёт Леонелла на самом деле, растят своих малышей и счастливы со своими мужьями. Старшие сёстры счастливы были меньше, но всё равно в их обществе, где вся жизнь женщины вертится вокруг замужества и наследников, они смогли устроить свою жизнь и заниматься тем, что нравится.

А Лео… Самая свободная и любознательная из всех, оказалась в буквальном смысле заперта в замке, с нелюбимым мужем без надежды, что когда-нибудь это изменится. Только и остается надеяться, что получится подарить свою нерастраченную любовь малышу. Единственное что…

— Почти год прошел, а забеременеть ты не можешь, — задумчиво протянула Дженевра. — Я, как видишь, тоже за семь лет наследником не обзавелась, и не потому, что мой муж пользовал молоденьких служанок и помер прямо на одной из них. Я тоже старалась, но по всей видимости, дело не во мне, потому что ни одна из чернавок тоже не понесла. Ты пила отвары, которые мама советовала?

— Пила, — кивнула Лео, — и питалась правильно, и… сама проявляла инициативу в положенное время. В общем, всё делала, Джен, поверь. Но нет, пока ничего.

— Когда ты только успеваешь, если король где-то все время пропадает? — пробурчала Джени сварливым голосом. — Будто сам не заинтересован в наследнике! Ты же… — она повернула к себе лицо сестры и погладила ее по щеке, — Лео, ты такая, красивая, просто чудо! Будь я на месте короля, я бы тебя из спальни вообще не выпускала!

— Так он и не выпускает! — грустно хохотнула Лео. — Сижу тут как привязанная и жду, когда он соблаговолит меня посетить. Если бы ты знала, Джен, как мне хочется туда, — Лео поднялась и подошла к окну ближе, — в лес, на полянку, вдохнуть этот ни с чем не сравнимый аромат. Послушать птиц, да просто подышать! Я же всю жизнь по лесам гуляла и не понимала, насколько мне это нужно, пока не оказалась в этом душном замке.

— А со свитой? — удивилась Джени. — Со свитой ты даже путешествовать можешь!

— Да уж, со свитой… — поджала губы Лео. — Выходила я со свитой пару раз, когда травы закончились. Знаешь, что доложили потом королю? Что его жена — ведьма и собирает ягоды, чтобы его отравить. Он запретил мне собирать травы и вообще даже близко приближаться к лесу, особенно со свитой. Даже не представляю, что буду делать, когда мамины запасы кончатся. Солдаты опять стали болеть, мне Матео рассказал.

— Что, даже родителей навестить тебя не пустит? — недобро прищурилась Джени.

— К родителям пустит, и даже сюда пригласит, но я ведь говорила тебе, чем он меня шантажирует. Он боится, что родители узнают, как мы тут живём на самом деле, что я пожалуюсь и герцог Плинайо поднимет бунт… Поэтому он ещё тщательнее велит своим людям следить за нами, а я не хочу давать ему повод свою угрозу привести в исполнение и избавиться от моих родителей путем объявления их еретиками. Так что… у мамы взять — опасно, самой набрать нет возможности.

Дженевра в задумчивости почесала щёку и, отойдя от окна, принялась ходить по комнате взад-вперёд.

— И ты уверена, что здесь, в твоих покоях, за тобой не следят? Не прослушивают?

— Нет. Насчет комнаты я уверена. И Матео мне сказал, что королевские покои — это практически единственное место в замке, которое не прослушивается. А он тут вырос и знает каждый закоулок…

— Матео?.. — лукаво улыбнулась Джен и пристально уставилась на сестру. — Ты частенько упоминаешь его. Ваша дружба всё теснее?

— Ах, Джен, — Лео снова уселась у окна и отвернулась, пытаясь скрыть свои заалевшие щеки. — Матео — это моя отдушина и одновременно моя боль.

— Та-а-ак, — протянула Дженевра и уселась рядом с Лео. — Вот с этого момента я хочу знать обо всем со всеми подробностями!

Лео почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она сложила руки на коленях, стараясь унять трясущиеся пальцы, и смежила веки. Что рассказать Дженевре? Что вот уже несколько месяцев Лео сходит с ума при одной только мысли о менестреле, о его руках, тонких чувствительных пальцах, его голосе. Как ей тяжело каждый день видеть его, разговаривать с ним и ничем не выдать своих настоящих чувств, более того, отталкивать его, потому что Матео с каждым днем всё преданнее и влюблённее смотрел на неё, и Леонелла больше всего боялась, что король заметит это. Как она обмирает всякий раз, когда он оказывается рядом, и чувствует, как по телу прокатывает дрожь от его близости, но она даже взглядом не может этого показать, потому что это поставит его под удар. Как она вынуждена демонстрировать к нему пренебрежение, когда хочется прикоснуться к его волосам, прижаться к груди, почувствовать его объятия… Как она всё чаще представляет на месте Абрэмо Матео, и тогда то, что происходит у неё с мужем становится даже… приятно. И вообще… Это мучение продолжается уже так долго, и сколько удастся это скрывать, Лео не знала.

Но она всё рассказала сестре, потому, что носить в себе эти чувства дальше не могла. Джени улыбалась, трепала её по щеке, а потом и вовсе принялась плакать вместе с Лео, настолько пронзительными были чувства молодой королевы.

— Милая моя сестренка! Да ты влюбилась! — сквозь слёзы прошептала Дженевра и бросилась обнимать Лео. — Я ужасно боялась, что ты так и проживёшь всю жизнь, даже не вкусив этого чувства! Ты всегда была такая… вся в себе, независимая, гордая, и я уже думала, что ты просто не можешь влюбиться. И твоё это решение выйти за короля, такое рациональное, альтруистичное, словно ты решила принять удар на себя! А ты во дворце нашла свою любовь!

— Тш-ш… — приложила пальчик ко рту Джен Леонелла. — Не проговаривай этого вслух. Я даже себе признаться боюсь, потому… что боюсь выдать себя, если…

Джени закивала и снова обняла сестренку. Сама Джен тоже не пылала особенной любовью к мужу, но старалась стать ему другом и верным соратником, вела немалое хозяйство в Сумеречном поместье графа и закрывала глаза на его «проделки» со служанками, а граф был благодарен ей за это и исполнял любой каприз. Джени любила дамские романы и зачитывалась чужими чувствами и всем вокруг желала похожего. А теперь, когда стала вдовой, через положенное время и сама могла себе позволить испытать что-то подобное.

— Ну, а ты? — попыталась перевести разговор на другую тему Леонелла. — Сама-то думаешь выходить замуж?

— Да я-то выйду! Не обо мне речь, мне ещё год сидеть в трауре! Надо думать как тебе помочь, а то зачахнешь ты тут, запертая в замке.

— Ты со мной, и от этого мне уже легче. Так что не надо ничего выдумывать, иначе доложат королю и нам с тобой тогда обеим несдобровать!

— Да ладно тебе меня пугать! Тут в лоб нельзя, тут хитростью надо брать. — Дженни задумалась, перебирая длинные пряди Лео и закручивая их в причудливую прическу. — Слушай! Я читала в одном романе, как одна знатная дама сбегала к любимому, который был в опале.

— Тихо! — шикнула на неё Леонелла и огляделась. — Хоть комната и не прослушивается, но такие вещи все равно лучше не обсуждать в полный голос. Давай, на ушко мне говори, что ты там читала!

***

Опустив тёмную вуаль на лицо, Лео вышла из покоев, полностью облаченная для посещения храма. Она прикрыла глаза, выдохнула и, окинув взглядом свою свиту, готовую сопровождать королеву на мессу, чинно отправилась в сторону собора.

План Дженевры был, как и все гениальное, прост в теории, но вот насчет лёгкости его исполнения Леонелла сомневалась. Джени, внимательно оглядев сестру и себя заявила, что они смогут поменяться местами, только нужно выбрать место, где королева сможет быть у всех на виду, запираться в комнате не выход.

— Все должны видеть, что ты занимаешься чем-то подобающим для королевы, но вместе с тем, чтобы никто не понял, что вместо тебя — я. Мы с тобой почти одного роста, тебе нужно будет только надеть туфли на высокой колодке. И обязательно темную вуаль. Никого не удивит, если я или ты, вместе или по отдельности захотим помолиться за упокой души моего мужа в трауре. Придешь в храм, сядешь у алтаря, и через некоторое время выйдешь, якобы в туалет. Мы с тобой меняемся одеждой — принесу тебе простое платье, а сама надену твоё и пойду вместо тебя молиться. За молитвой никто не потревожит королеву и никто не поймет, что вместо тебя я. Так сможем выгадать для твоей свободы час или два, пока идет месса, может, и побольше. Я буду периодически выходить в укромное место и ждать тебя, как появишься — меняемся снова.

— И ты пойдешь на это ради меня? — удивленно спросила Лео, не веря, что егоза Дженевра сможет просидеть в соборе так долго.

— Ради того, чтобы ты вздохнула свободно — что угодно, Лео. Или ты совсем зачахнешь без своего леса, да и лекарства нужны. Сможешь время от времени навещать своих подопечных, а там — кто знает, как обернется, — улыбнулась Джени и лукаво подмигнула Леонелле.

И вот сегодня наконец сёстры решились на воплощение своего плана в жизнь. Конечно, всякое могло произойти, но пока король снова был в разъездах, Джени и Лео надеялись, что всё пройдет гладко.

Так и вышло. Когда Леонелла в простом платье, вся вымазанная сажей для ещё более серьезной маскировки, оказалась на своей излюбленной полянке в полном одиночестве, она просто… завизжала от восторга и, подобрав юбки, вприпрыжку побежала по траве, а потом упала, раскинув руки, вдохнула пряный запах лесных растений и уставилась в чистейшее прозрачное небо.

Думать ни о чем не хотелось, Лео была так счастлива сначала, словно ей удалось избежать смерти. Только сейчас она поняла, как ей плохо было сидеть в четырех стенах без возможности просто погулять, наслаждаясь природой. Весна уже полностью вступила в свои права, в лесу пахло едва пробивающейся листвой, весело журчащими ручейками, слышно было переливчатые голоса птиц. Так пахнет свобода и счастье, подумалось Леонелле, и она пыталась напитаться этими эмоциями впрок, если это было возможно.

В этот раз, когда подмена сестёр удалась, Лео постаралась сделать максимум вещей, которые последние полгода ей были недоступны. Быстро набрала необходимые травы, какие смогла в это время года, заглянула в казармы, снова закрыв лицо и надеясь, что её никто не выдаст, раздала указания солдатам напрямую, надеясь, что они всё поймут и хотя бы открытые раны перестанут у них гнить.

И вот, когда она уже собиралась потихоньку проникнуть в храм, чтобы поменяться с сестрой обратно, проходя мимо конюшен, она неожиданно для себя оказалась в крепких объятиях. Сначала она успела даже слегка струхнуть — а ну кому придёт в голову зажать маленькую хрупкую чернавку в стойле, — но уже через мгновение она узнала эти объятия. И ноги её буквально подкосились.

— Моя королева… — выдохнул ей в макушку знакомый голос, и Лео доверительно прижалась к широкой груди, не решаясь обнять мужчину в ответ. Не потому что не хотела, с потому что боялась дать ему ложную надежду.

— Матео… — прошептала она, наслаждаясь мгновением, потому что должна, обязана его оттолкнуть. — Ты опять следишь за мной?

— Я не переставал следить за вами, — тихо поговорил Матео, медленно сползая на колени и обхватывая Леонеллу за талию руками, не желая выпускать её из объятий. — Я умираю, не имея возможности быть подле вас, и видеть вас — единственное, что заставляет меня просыпаться по утрам.

— Прошу, Матео, не надо, — пролепетала королева, молясь, чтобы эти мгновения никогда не прекращались. — Это опасные разговоры…

— Иногда мне хочется обменять свою жизнь за мгновение рядом с вами. За одно прикосновение, — вымолвил Матео куда-то ей в живот. — Прошу, моя королева, не гоните меня.

Лео чувствовала, как колкие мурашки покрывают её руки и ползут по спине от его слов. Сколько она готова отдать, чтобы сказать ему то же самое, ответить взаимностью, коснуться губами его кожи, всё равно где. А уж дотронуться губами до его губ… Кажется, это может стать её последним прикосновением, потому, что она просто сгорит, и останется от неё только маленькая горстка пепла.

— Матео, — Леонелла, стараясь унять дрожь в пальцах, невесомо погладила его по русым волосам, — ты ведь не выдашь нас? Мне так нужны эти отлучки, без этого я просто…

Матео замер, даже, кажется, задержал дыхание. Отстранился, медленно поднялся на ноги, и Лео сразу же почувствовала себя такой маленькой рядом с ним, несмотря на высокие колодки. Матео облокотился о стену конюшни одной рукой, немного наклонившись так, чтобы заглянуть Лео в глаза.

— Вы так ничего и не поняли, Ваше Величество? — Она смотрела в его синие глаза, которые словно обволакивали её, дыхание щекотало кожу, а губы были так близко, что Лео казалось, она ощущает их тепло на своих губах. — Я скорее откушу себе язык, чем хоть словом обмолвлюсь о ваших прогулках. И никому не позволю рта раскрыть.

— Просто, если ты узнал, то и другие могут, — пролепетала Лео, чувствуя, как у неё подгибаются ноги, потому что не имела ни малейшей возможности отвести взгляда от этих гипнотизирующих её глаз.

— Никто, даже королевские ищейки и вельможи не следят за вами так же пристально, как я. Никто не засыпает с вашем именем на устах и не просыпается с мыслью о вас. Никто так не восхищается вами. Нет ни одного другого человека, для которого вы — вся жизнь.

Пока Матео говорил, его лицо оказывалось все ближе к Лео, она уже чувствовала его теплое дыхание на своих губах, а кожу покалывало от осязания близости этого невозможного мужчины. Рот ее распахнулся будто бы сам собой, и воздуха перестало хватать как-то слишком внезапно, и веки вдруг потяжелели, и так хотелось их прикрыть и отдаться на произвол происходящего… Время словно остановилось для неё, исчезли все звуки, и осталось только понимание, что сопротивляться она больше не может. Лео так неистово хотела этого, что сама потянулась к нему, и наконец мягкие, нежные губы накрыли её, едва прихватывая так чувственно, что она не смогла сдержать мимолётного стона. Она впитывала и впитывала эти ни с чем не сравнимые эмоции и не могла прекратить это, хотя должна была. Это было самое прекрасное, что только могло произойти в её жизни. Вкус губ Матео порождал в ней тягучую истому, ей безумно хотелось дотронуться до него, и когда она погладила его щеку кончиками пальцев, почувствовала, как крепкие руки прижали её к мощному телу, как горячая ладонь огладила спину и спустилась ниже… И не хотелось это прекращать.

Но она отстранилась, отвернув голову в сторону, облизала губы и, тяжело дыша, твёрдо проговорила:

— Мы не должны… — она прикрыла глаза, стараясь унять дрожь. — Не должны…

— Знаю, но…

— Никаких но. Мне давно пора быть в храме, и если хочешь помочь, отвлеки придворных, чтобы они ничего не заметили.

Матео ещё несколько мгновений ощупывал взглядом её лицо, пытаясь, видимо найти ответы, но лишь разочаровано отпустил глаза и низко поклонился:

— Как прикажет мне моя королева, — и резко повернувшись, направился в сторону собора. А Леонелле понадобилось еще несколько секунд, чтобы унять дрожь в коленках.

***

Девушки успешно менялись местами ещё несколько раз. Они старались делать это, когда действительно становилось невыносимо или была нужда королеве отлучиться. Всё проходило гладко, что очень радовало Дженевру и настораживало Леонеллу. Королева помнила, что её отлучки по началу тоже не особенно кого-то волновали, а потом она попала в башню из-за своей неосмотрительности, более того, была жестоко избита.

Время шло, семейная жизнь не приносила радости Леонелле, тоска по любимому мужчине не отпускала, а желанной беременности всё не было. Лео, стиснув зубы и понимая, что королю это зачем-то необходимо, пошла на то, чтобы позволить ему делать с собой в спальне, что он хочет, что ему нравится. И хоть ей от побоев было несладко, зато король стал более внимателен и учтив, силу контролировал и ему явно было по душе, что Лео не противится ему. Он закрывал глаза на все кляузы, которыми сыпали вельможи на Леонеллу, желая поссорить супругов, чаще позволял приглашать сестёр в замок, а когда у младшей сестры Иллерии родились близнецы, король отпустил Лео погостить в Ясном поместье у барона Колетто целый месяц, за что Лео была совершенно искренне благодарна Абрэмо. Сам же он после вежливого посещения барона и баронессы отбыл в замок, где и дожидался, когда жена наобщается с родственниками.

Единственное, что омрачало визит к сестрёнке и общение с малышами, это разлука с Матео. Когда Лео видела его каждый день, пусть и на расстоянии, она чувствовала его присутствие, ловила на себе его взгляды, и даже не подозревала, как для неё это важно. Теперь, когда она не видела его почти месяц, Лео едва ли не каждую ночь просыпалась от тоски по синим омутам, в которых давно и безнадежно утонула. И несмотря на неограниченную свободу в Ясном поместье, её сердце ныло и подталкивало вернуться в замок.

Когда Лео подъезжала к замку в своей королевской карете, она нервничала так, что казалось, вот-вот лишится чувств. Она так соскучилась, ей больше всего хотелось бы выпрыгнуть из кареты и, подобрав юбки, броситься в объятия любимого мужчины… Но Лео отдавала себе отчёт в том, что сделать этого она никак не может. Ей следует чинно выйти из экипажа и предстать перед мужем, который тоже, Лео была уверена, ждал с нетерпением… Ведь он не избивал её целый месяц, и скорее всего, захочет первым делом отыграться на ней за всё это время.

Лео шла по бесконечным коридорам замка к королевским покоям и у неё зудела вся кожа в предвкушении жуткой экзекуции. Она всё искала глазами синие омуты, которые поддерживали её в такие моменты, но Матео нигде не было. Леонелла не могла позволить себе спросить о нём или откровенно озираться в поисках менестреля, и отсутствие Матео не на шутку беспокоило её.

Увидела его она внезапно для себя: он стоял в тронном зале, недалеко от королевских покоев, прислонившись спиной к стене, и в полном одиночестве перебирал струны своего неизменного банджо. Лео подавила порыв броситься к нему и, проходя мимо, лишь кивнула на его коленоприклонённое приветствие. Но когда он поднялся и посмотрел на неё, Лео захотелось отпрянуть от этого холодного взгляда.

— Где король, Тито? — вежливо спросила она, но взгляд её кричал: «Что случилось?! Почему ты так холоден со мной?»

— Король отослал меня, ждет вас, Ваше Величество, — ещё раз поклонившись, ответил Матео.

— Прекрасно. Иди Терия, — обернулась она к служанке, — я вполне дойду до покоев без тебя. — Лео дождалась, пока девушка скроется в коридоре, и повернулась к Тито. — У тебя что-то случилось? Ты не вышел встречать кортеж, хотя всегда был среди первых, кого я видела по приезду. И твой взгляд, он так холоден…

— Всё в порядке, моя королева, — снова почтительно поклонился Матео. — Я знаю своё место. И никогда не сделаю ничего, что могло бы бросить тень на вас. Больше не сделаю, — он поднял взгляд на Лео, и она увидела в нём затаённую тоску. — Моя жизнь принадлежит вам, моя королева, а вы принадлежите королю.

А королева Леонелла Облачная из рода Плинайо слушала своего любимого мужчину, глотала слёзы и понимала, что он просто бесконечно прав. Всё, что она может сделать для него хорошего — это держаться подальше и не провоцировать короля на жестокость по отношению к Матео. Не искать его взглядом. Не тонуть в синих омутах. Не подходить. И умереть от тоски.

— Ты всё правильно говоришь, — дрогнувшим голосом проронила Лео, — и я, кажется, знаю, от чего умру я.

— Не говорите так, — прошептал Матео так тихо, что она скорее догадалась, чем услышала. — Вы сильная. Вы справитесь.

— Без тебя — нет, — сорвалось с её губ, и волосы стянуло за затылке от дерзости своего признания.

— Я всегда у ваших ног, — Матео говорил ровно, но Лео заметила, как часто вздымается его грудь. Так, будто ему не хватает воздуха. — Но сейчас вы должны идти к своему королю.

Леонелла прикрыла глаза и сжала зубы до скрежета от желания прислониться сейчас к этой широкой груди, ощутить объятия того, о ком она грезила весь этот месяц. Но она чувствовала только его дыхание, легко волнующее волосы на макушке, и старалась напитаться этими мгновениями без остатка.

— Матео — твое настоящее имя? — едва слышно проговорила она не глядя на менестреля.

— Нет, — в его голосе Лео послышалась нежность. — При рождении меня назвали Матео Райэль.

— Тебе дали очень красивое имя при рождении, Райэль, — Лео посмотрела ему в глаза и с трудом протолкнула слюну в горло от затопляющих её чувств. — Я всегда буду помнить!

Матео ничего не ответил, и Лео, вдохнув полубже, пошла на встречу своей экзекуции.

Поцелуй

У Леонеллы был ужасный день. Помимо того, что с утра жарило солнце, было душно и влажно, она все время чувствовала тошноту и недомогание. Когда утром служанки облачали королеву к завтраку, Лео едва не упала в обморок при затягивании корсета.

Абрэмо устроил скандал за столом из-за пролитого чая, приказав выпороть провинившуюся служанку, а Лео, всей душой желавшая защитить девушку… не посмела ничего сказать против. В итоге служанку избили до полусмерти, и Леонелла тайком передала ей остатки мази от рубцов, с грустью думая о том, что возможность выбраться за травами теперь предоставиться не скоро. Джен уехала, больше в свою хитрость Лео не хотела никого впутывать.

Леонелла не уставала поражаться себе. В кого она превратилась всего лишь за пару лет семейной жизни? В блеклую тень себя самой, той самой, что любила одинокие прогулки, книги, хотела помогать людям, вступалась за всех… И теперь боится всего, даже лишний раз поднять взгляд на своего мужа, зная, что даже за это можно оказаться в башне.

Как же плохо ей было с утра! Да ещё Абрэмо приспичило устроить бал по случаю представления ко двору новых фрейлин.

Леонелла мужественно терпела духоту, шум, гомон толпы народа, от которого страшно разболелась голова, а приступы тошноты всё накатывали и накатывали, и сдерживать себя было всё труднее. Больше всего сейчас хотелось бы оказаться в тихой, темной, прохладной спальне, закрыть глаза и забыться долгим сном. Но она не могла позволить себе такой роскоши и вынуждена была наблюдать, как уже давно нетрезвый Абрэмо бросает сальные взгляды на молоденьких девушек, разодетых в пух и прах, и с грустью думала: как же это все похоже на ярмарку невест. Словно король уже сейчас выбирает себе новую жену, а Лео уже не представляет для него ценности. По сравнению со своими предшественницами, Леонелла продержалась долго и, скорее всего, успела надоесть привыкшему к череде женщин рядом с собой Абрэмо.

С Матео, которого про себя Лео называла теперь только вторым именем — Райэль, они старались держаться друг от друга подальше, ограничиваясь лишь одинокими и полными тоски взглядами. Лео не знала, что происходит с этим мужчиной, не могла понять, что он думает и чувствует, но совершенно точно знала одно: всего лишь одно его касаение, и она точно сойдет с ума. Не могла забыть того поцелуя у конюшни, объятий и томных стонов. Но Матео больше не приближался к ней, старался даже не находиться с ней в одной комнате, и Лео страшно мучилась ревностью — о, да, теперь она могла себе в этом признаться, — когда служанки обхаживали менестреля и вешались ему на шею, а он благосклонно принимал их ухаживания. Но сделать Лео с этим ничего не могла, и только закусывала костяшку пальца, когда становилось совсем невыносимо.

Вот и сейчас Лео видела его, слышала его голос, наблюдала за тем, как он старался развлечь новеньких фрейлин и как они перешептывались, провожая заинтересованными взглядами широкоплечего, статного шута в дурацком колпаке и разноцветной одежде. Как он кланялся на обращения к нему, как улыбался, насколько ему позволяли приличия, и даже ни разу не взглянул в сторону своей королевы, которая мучилась дурнотой и ревностью одновременно.

— Чем вы так недовольны, Ваше Величество? — Леонелла вздрогнула и посмотрела на короля, который был уже хорошо навеселе. Веселье короля всегда заканчивалось для нее плачевно, если только он не хватит лишнего и не вырубится в своих покоях. А вот если нет… ей придется туго — король после пьянки никогда не рассчитывал силу, оставляя на обнаженной спине Леонеллы долго не заживающие рубцы от плетки. А ей так или иначе хотелось избежать такой участи.

— Мне очень весело, сир, — натянуто улыбнулась молодая королева, стараясь привнести в свой голос больше бодрого задора.

— А я вот думаю, вам чего-то не хватает, — самодовольно выпятил грудь Абрэмо. — Танцы вас не привлекли, может быть, вы хотите послушать балладу?

Леонелла бросила короткий взгляд на Матео и сразу же опустила глаза. Ей очень хотелось поддержки именно от него, как раньше, когда они могли свободнее общаться, но больше, чем признаться себе в этом, она до дрожи боялась выдать свои чувства королю.

— Нет, спасибо, все баллады, что у него в репертуаре, я уже слышала, — попыталась отбиться Леонелла. Последнее время ей было трудно слышать чарующий голос своего Райэля, ей казалось, что он поет только для неё, а его взгляды, что он иногда бросал в её сторону, давали надежду на взаимность, которую Лео не могла себе позволить. Она безумно боялась, что это кто-нибудь заметит, и в то же время не могла прожить и дня, чтобы не удостовериться, что Райэль рядом и всё так же предан.

— Бьюсь об заклад, что он сможет тебя удивить! Тито! — хлопнул в ладоши король, а Леонелла попыталась остановить грядущий коллапс:

— О, мой король, мне и правда очень весело, пусть шут развлекает гостей!

— Какой смысл устраивать праздник, если королева будет грустить на нём? Уверенен, наш Тито сможет нас удивить! Спой-ка нам что-нибудь совершенно новое!

— Её Величество права, у меня нет новых баллад, — тихо проговорил Матео, правильно истолковав умоляющий взгляд Леонеллы. Он низко поклонился и театрально развел руками.

— Вот уж чушь! — нахмурился король, который не терпел, когда что-то шло не так, как он сказал. — Я точно знаю, что ты умеешь сочинять на ходу, так что прекращай ломаться и пой для своей королевы, это приказ!

— Я спою, мой король, — спокойно ответил Матео, уже понимая, что ему не отвертеться. — Но душе невозможно приказать, и, боюсь, королева еще больше загрустит.

— Ну хорошо! — азартно выкрикнул Абрэмо, которому и самому становилось скучно. — Сумеешь тронуть сердце королевы своей балладой, получишь от неё поцелуй!

После этих слов в зале наступила такая тишина, что стало слышно, как в канделябрах потрескивают свечи. Леонелла старалась взять себя в руки и не отрыть рот от изумления — ситуация приняла совсем скверный оборот. Матео тоже был удивлён не меньше, насколько королева могла судить, и настороженно следил за её реакцией, но Леонелла только потупилась, пряча глаза от пристальных взглядов. Ну конечно, пришло время для демонстрации спектакля новым фрейлинам, а ослушаться короля никто не мог себе позволить. Даже королева.

— Не делайте этого со мной, мой король, — тихо взмолилась она, когда зал ожил, а Матео потянулся к своему банджо.

— Почему? Разве от тебя убудет? — пожал плечами Абрэмо, предвкушая зрелище. — А у шута будет стимул устроить спектакль для гостей и развлечь их! Тем более, ты уже делала что-то подобное. С другой стороны, тебе необязательно показывать, что ты растрогана…

Леонелла поняла, что эта ситуация — часть плана. Она последнее время слишком хорошо себя вела, исполняя любые прихоти короля, и ему просто нужен был повод, чтобы разозлившись, запороть её до полусмерти. Последнее время по-другому он не мог с ней сблизиться.

— Давай, Тито! — взмахнул рукой Абрэмо, и Матео запел.

Он пел, явно придумывая на ходу — слова были нескладными, но такими пронзительными, что Леонелла почувствовала как у неё сжимается горло помимо воли. Это была песнь о повелителе ветра, о свободе, которой они все лишены, о надежде на лучшее. И молодая королева не смогла сдержать слёз, никак не получилось. Они всё текли и текли у неё по щекам, пока она слышала этот чарующий голос, который, казалось, звучит лишь для неё одной. Она плакала по своей любви, которой, наверное, уже никогда не будет, по своей судьбе, в которую сама влипла. Лео совершенно забыла, что король обещал менестрелю за её слёзы и просто дала волю чувствам, которые не смогла сдержать.

— Кажется, королева более чем тронута, — удовлетворённо провозгласил Абрэмо, когда музыка стихла. — Слово короля — закон. Я думаю наш Тито заслужил благодарный поцелуй!

Абрэмо выжидательно повернулся к Лео, а ей показалось, что она буквально приросла к трону. Она не знала, как можно поцеловать того, о ком она так долго грезила, на глазах у вельмож и гостей, но твердо знала, зачем это нужно королю. Она подняла взгляд на толпу и сразу же увидела Матео. Он стоял совершенно спокойный, но Лео точно знала, он ловит каждое движение своей королевы, чтобы поддержать любое её решение.

Ослушаться короля — значит показать, что он ничего не представляет из себя для неё как муж, мужчина. Сделать, как он хочет — в глазах вельмож это позор. Но для самой Леонеллы поцеловать Райэля, да просто дотронуться, было счастьем. Разве любовь может опозорить? Но никто не знает, что королева влюблена в шута, поэтому если она сделает это, вся страна будет знать, что королева почитает своего мужа и готова даже поцеловать шута по его приказу…

Леонелла поднялась и на ватных ногах пошла сквозь толпу, которая раздвигалась перед ней, подобно тоннелю, открывая проход прямо к Матео. Чем ближе она была, тем громче становился гул окружающих её голосов, шепот сплетниц, тем явственнее она ощущала на себя жадные до зрелища взгляды.

Лео шла, с сожалением осознавая, что сколько не оттягивай, этот момент точно наступит. То, чего она так неистово хотела, должно было произойти именно так — у всех на глазах, под клеймом позора. Она ни на секунду не опустила глаза, прямо глядя на своего Райэля и напитываясь его спокойствием. Начни он сейчас нервничать — она бы наверное, точно не выдержала этой пытки.

— Сними маску, Тито! — послышался за спиной голос короля. — Ты ведь у нас знатный красавец!

Еще одна стрела прямо в сердце. Королю обязательно надо продемонстрировать уродство своего шута, чтобы ещё больше унизить его. Показать свою власть, что он может даже королеву заставить целовать урода в угоду своему и общему веселью. Откуда им всем знать, что за этот поцелуй им обоим не жалко отдать свои жизни.

Матео медленно потянулся и убрал закрывающую шрам маску. По залу пронесся вздох. Новенькие фрейлины не ожидали подобного — маска надежноскрывала уродство, оставляя для взора довольно симпатичную часть лица, и теперь он выглядел совсем по-другому. Кто-то уже видел королевского менестреля без маски, и теперь зорко следил за реакцией королевы — наверное, ожидали гримасу отвращения или ужаса, но на лице Леонеллы не дрогнул ни один мускул. Она умела держать себя в руках. Оказавшись в непосредственной близости, она посмотрела на Матео снизу вверх, заглядывая ему в глаза.

— Он мне этого не простит, — прошептала она одними губами, не сомневаясь, что Матео поймет, о чём она.

— Я могу возразить ему, — тихо проговорил он, и Леонелла видела только, как вздымается его грудь от глубокого дыхания.

— Нет, он тебя убьёт, — прошепла Лео с ужасом.

— Знаю. Моя жизнь не стоит этого спектакля.

— Это не так. И я не могу допустить, чтобы он убил тебя. Я должна подчиниться.

Взгляд её чуть затуманился, она глубоко вздохнула и, решительно приподнявшись на цыпочки, прижалась к губам Матео, прикрыв глаза и ощущая, как прерывисто он вздохнул.

Прижалась, помышляя, что подарит ему лишь мимолетную ласку, но не смогла оторваться. Едва прикоснувшись, она почувствовала, как всё её тело окатило сонмищем мурашек и перехватило дыхание. Нежность его губ опьянила, как и в прошлый раз, заставила забыть, где она и что делает. Лео и не думала, что сможет испытать столько эмоций за раз, после того поцелуя чувства уже успели притупиться, и сейчас она снова ощутила, какие мягкие и горячие губы у Матео, не ожидала, что он неожиданно вдруг перехватит инициативу, целуя её в ответ, так чувственно и умело. У Лео подогнулись колени. Не соображая, что делает, она потянулась к лицу любимого, поглаживая пальцами его щеку, не в силах остановить это. Знала, что на них смотрят десятки глаз, но лишь почувствовав его отклик, такой искренний и откровенный, она забыла обо всем и просто растворилась в потрясающих эмоциях.

— Я думаю, довольно! — ворвался голос короля в её сознание, и Леонелла, оттолкнувшись от груди шута ладонями, буквально отскочила от него, тяжело дыша. Матео резко вдохнул через рот, бросив на Леонеллу короткий затуманенный взгляд, и опустился на одно колено.

— Вы оказали мне честь, моя королева, — низко поклонившись, поговорил Матео. — Моя жизнь отныне принадлежит вам без остатка.

— Хорошо, Тито, ступай! Ты сегодня отлично развлек нас всех! — снова хлопнул в ладоши король, чрезвычайно довольный зрелищем. Леонелла прекрасно понимала, что теперь ее ничто не спасет от карающей плетки.

***

Матео буквально выскочил из главного зала, где проходил бал, и остановился лишь недалеко от кухни, во тьме коридора, прислонившись к стене ладонью и тяжело дыша.

Справиться с вожделением никак не получалось, пока его губы горели от столь чувственного поцелуя королевы. Он не смог совладать с собой, ее близость вышибала весь разум, а когда она прикоснулась к нему… он окончательно потерял голову. Матео уже знал, насколько сладкими могут быть ее губы, но с тех пор прошло уже много времени, а теперь её чувственность была просто убийственная. Захотелось стукнуться головой о каменную стену — за что ему такие мучения? Столько месяцев удачно избегать этого, и вот сейчас…

Он стоял, пытаясь выровнять сбитое дыхание, и, прикрыв глаза, вспоминал, как много раз он хотел плюнуть на все и признаться королеве в своих чувствах снова, но совершенно не представлял, зачем это может быть нужно ей. Да, она ответила на его поцелуй, но сразу же оттолкнула, ясно давая понять, что между ними ничего не может быть. До безумия любить королеву и не иметь даже малейшей надежды на взаимность — эту сладкую пытку становилось невозможно выносить с каждым днем всё сильнее. Видеть её каждый день, знать, что делает с ней король за закрытыми дверями их королевских покоев — этот ужас преследовал его даже во снах. Матео часто снилось, как Лео тянет к нему руки, все в рубцах от плётки, а он бежит к ней, чтобы помочь, и не может добежать.

И вот теперь она снова поцеловала его. Поцеловала так, что ноги не держат до сих пор. Воздуха не хватает. Голова дурная. Её губы, что подарили такую нежность, которую он никогда и нигде больше не испытает. Её ладонь, что гладила здоровую щеку, касания которой он ощущал и сейчас. И теперь она пойдет с королём в спальню, и там… Матео вскочил и хотел уже было вернуться в зал, но вовремя пришел в себя. Ничего, кроме насмешек, он не получит. А Леонелле будет трудно наблюдать за его потугами кому-то там что-то доказать. И тогда он лишь несколько раз вмазал по стене так, что боль ненадолго отрезвила затуманенный разум.

Матео вдохнул поглубже и побрёл к себе в каморку. Раз уж его отпустили, то, возможно, напиться и забыться будет лучшим решением на сегодня.

Однако напиться не вышло: солдаты обычно оставляли ему немного пива, но сегодня, благодаря балу, выпито было все под чистую. Забыться тоже не вышло — только Матео вернулся в свою каморку из казарм, как к нему заглянула Иззи.

— Матео! — позвала она его, просачивпясь внутрь комнатки без приглашения. — А почему ты не на балу? Ты разве не должен развлекать гостей?

— Кажется, я уже их развлек, — хрипло выдавил из себя Матео, не поднимаясь с кушетки и не открывая глаз. — Им сейчас и без меня весело.

— Что же там произошло?

— Тебе лучше не знать.

— Не хочешь, не говори, — Иззи подошла к Матео и кокетливо повела плечом. — Может, теперь ты сам хочешь развлечься?

Шут скосился на неё именно тогда, когда сначала одна бретелька её платья съехала с плеча, потом другая, и вот девушка уже стояла перед мужчиной обнажённой. Матео усмехнулся.

— Ну-ка, иди сюда, — он привлек он к себе служанку, закрыл глаза и, судорожно сглотнув, погладил её ягодицы, представляя на её месте Леонеллу. Иззи ловко избавила его от одежды и устроилась на Матео сверху. Новая волна похоти накатила ещё сильнее, и он кончил за несколько движений, загнанно выдыхая обжигающий лёгкие воздух и не чувствуя удовлетворения, только слегка погасив бушующий внутри пожар.

— О, Матео, я знала, что однажды любовь проснётся в тебе, — мурлыкнула Из, укладываясь ему на грудь. Матео рассеянно и неопределенно повёл плечом, не желая больше ни о чем думать. — Мы теперь парочка, да?

— Я… — начал было Матео, но осекся. — Не слишком ли много вопросов? — Он перевернулся и подмял девушку под себя. — Давай лучше продолжим…

Страсть

Чего Матео не мог знать, так это то, что после того, как он выскочил из зала, нервы Лео всё же не выдержали такого напряжения. Она едва дошла до трона, как рухнула без чувств прямо к ногам короля.

Очнулась Леонелла уже в своих покоях, рядом суетились служанки, недалеко стоял король рядом с лекарем и вполголоса обсуждал с ним её состояние. Лео прислушалась, не открывая глаз и затаив дыхание.

— …я думаю, ей нужен покой.

— Она проспит до утра?

— Да, ее лучше не беспокоить. Королева молодая и крепкая женщина, просто немного переутомилась. В любом случае ей нужно беречься.

— Я понимаю, — возбужденно говорил король.

— Вам тоже неплохо было бы отдохнуть, мой король!

— И у тебя есть для этого средство?

— Конечно, как всегда…

На этом разговор оборвался, а мужчины вышли из покоев королевы. Она сначала открыла один глаз, потом другой и огляделась. В покоях остались только две служанки, которые расправляли и убирали королевские наряды, и верная горничная, которую Лео привезла с собой из Облачного поместья — Пэпа.

Леонелла глубоко вздохнула, казалось, впервые с тех пор, как ее ребра снаружи сдавил корсет, а изнутри… распирали чувства до такой степени, что разобраться с ними не представлялось никакой возможности. Хорошо, что хоть тошнота прошла и голова больше не болела, осталась только легкая дурнота и едва заметное головокружение.

Она поцеловала Райэля. Или это он поцеловал… Эти мысли немедленно отдались ноюще-сладкой тяжестью в животе. Как же это было прекрасно! Но… Абрэмо, утерявший возможность избить жену сегодня ночью, мог отыграться на Тито. Лео лихорадочно подумала, что нужно срочно проверить в каком состоянии Матео и помочь ему, если нужно.

— Пэпа, — тихонько позвала Лео, — отправь служанок и закрой дверь покрепче!

План Леонеллы был прост. Она все объяснила любимой служанке, и та конечно же была готова ей помочь. Лео переоделась в простое платье и решила сначала проверить, не лежит ли Матео избитый на конюшне. Но там его не оказалось. С замиранием сердца думала Лео, что будет, если король узнает о её похождениях, но Пэпа уверила королеву, что Абрэмо крепко спит после обильных возлияний и средства, которое ему дал лекарь. Рассказала, что он прибежал в покои королевы после бала весь взбудораженный, его еле удалось успокоить.

Поскольку на конюшне Лео никого не обнаружила, она решила проверить каморку менестреля. Когда она подходила, заметила, что в каморке Матео горит свеча, значит, он там и ещё не спит. Лео рванула было туда, но чем ближе подходила, тем чаще билось её сердце и медленее были шаги. Что сказать? Зачем она туда идёт? А что, если он лежит там в бреду или без сознания?

Лео ускорилась, но подойдя еще ближе, услышала голоса, один из которых принадлежал Матео, а вот второй… был явно женским. Вся в дурных предчувствиях, она заглянула в окошко и увидела Матео, лежащего на своей кушетке. А рядом с ним — Иззи, поглаживающая его по груди через рубашку. И, если Матео был относительно одет, то Из была совершенно голой.

Лео почувствовала себя так ужасно, что лицо обдало жаром, а на глаза выступили слёзы. Она надумала себе невесть что, взгляды там какие-то, поцелуй… А он… тут… с девкой… От избытка эмоций Лео всхлипнула и, прежде чем успела зажать себе рот руками, встретилась взглядом с Матео. Она не стала дожидаться от него реакции на своё появление, отвернулась и побежала в сторону конюшен не разбирая дороги. Бежала, и ноги, заплетаясь друг за друга, почти совсем отказывались держать её. Она всхлипывала, потому что больше не могла топить чувства в себе, они распирали её, не давали дышать. В итоге она, забежав в конюшню, упала прямо на солому и расплакалась ещё сильнее. Как? Как такое могло произойти? Как она могла влюбиться в человека, которому на неё плевать? Как?

Helloween — Light the Universe

Его поцелуи оставили в ней глубокий след, более того, она видела его глаза, и сколько бы он ни отстранялся от неё, Лео надеялась все же, что небезразлична ему. Она никак не могла понять, охватить всего, что произошло, знала, что расплата ещё впереди, и ничего не могла с собой поделать, всё равно стремилась к нему, всё равно хотела увидеть.

— Что с вами, Ваше Величество? — Леонелла резко обернулась на голос, немного загнанно глянув сначала, но Матео уже бросился к ней и присел рядом. — Вам плохо?

Лео так быстро, насколько могла, справилась с собой и поднялась на ноги, проигнорировав его руку. Задрала подбородок повыше. Матео, едва она поднялась, опустился на одно колено и преклонил голову.

— Ничего не случилось, — коротко бросила она. — Глупо падать предо мной ниц, когда я… Встань!

Матео поднялся, и Лео в упор посмотрела на него. Маски на нём не было, с виду Матео был совершенно спокоен, впрочем, как и обычно, только едва заметно подрагивающие губы говорили о том, что ему всё же не по себе. Сначала Лео хотела только посмотреть ему в глаза, убедиться, что он здоров и не избит, и гордо удалиться, но вдруг она, сама себе не отдавая отчет в своих действиях и мало чего соображая, коротко замахнулась и звонко ударила Матео по здоровой щеке, оставив на коже красный след. Голова его слегка дернулась в сторону, взгляд стал едва заметно колким, однако он быстро взял себя в руки и смиренно спросил:

— Я могу узнать, чем я прогневал свою королеву?

— Как тебе Иззи? — вырвалось у Лео, и она сейчас же прикусила язык. Королева не желала так явно показывать свою ревность, но сдержаться у неё не получилось. Она заметила, что у Матео во взгляде промелькнуло удивление. Всё верно, королева не могла его ревновать, она же Леонелла Облачная, далекая и недоступная… И при всём этом готова кусать губы до крови, представляя, как те самые руки, что перебирали струны банджо, ласкали какую-то служанку, а губы, что дарили ей незабываемую нежность, щедро делились тем же самым с другой женщиной.

Матео молчал, и это молчание только больше раззадоривало Лео. Дыхание ее участилось, она хотела, чтобы он сказал ну хоть что-нибудь — оправдывался или подтвердил, что любит служанку и на королеву ему плевать, тогда она ударила бы его ещё раз, а потом ещё… до тех пор, пока не заставила бы его пожалеть о…

— Молчишь? Ты любишь её, да?

Матео поднял на неё глаза и посмотрел в упор. Лео показался в этом взгляде положительный ответ. С силой выдохнув, она покачала головой и уже хотела было отойти, когда снова не справившись с собой, стукнула его кулачком в грудь.

— Любишь девушку, так имей хотя бы смелость признаться в этом! — выкрикнула она, и тут её будто прорвало. — Да как ты можешь?! — кулачки всё опускались и опускались на его грудь. — Как ты можешь стоять тут и молчать, после того, как ты целовал меня? Меня! Целовал так, что я думала умру прямо там, посреди тронного зала? А потом пошёл и… трахнул какую-то девку?!

Матео никак не реагировал на её слова, но это продолжалось не долго. Лео почти не понимала, что говорит, что делает, когда почувствовала, что её запястья перехватили сильные руки и завели за спину. Она в один миг оказалась прижата к широкой груди Матео, а он, сдерживая её, тяжело дышал, не сводя с Леонеллы взгляда.

— Тебе будет легче, если я скажу, что представлял на месте Иззи тебя, когда трахал её? — бесстыже спросил он, и Лео показалось, будто её окатили ледяной водой из ведра. Его слова, были еще откровеннее того самого поцелуя, а взгляд, которым он сейчас прожигал королеву, был красноречивее любых слов.

Леонелла замерла, не в силах сдвинуться с места и всё ещё ощущая крепкие объятия, после чего, сдавленно всхлипнув, обмякла в его руках, закусив нижнюю губу до крови. Матео отпустил её руки, обхватывая ладонями её лицо.

— Я всецело принадлежу тебе, — продолжил Матео уже спокойнее, поглаживая большим пальцем правой руки её щеку. — И если надо — жизнь за тебя отдам. Но никогда бы и не подумал, что мои чувства могут быть взаимны.

Лео, наконец, перестала терзать свои губы и рот её приоткрылся непроизвольно, прося касания. Она вся подалась вперед, и Матео медленно приближал её к себе. Прикрыв глаза, королева сдалась на его милость и обвила его торс руками. Он буквально впился в её рот, и Лео, не ожидавшая такого напора, всхлипнула ещё раз. Этот был сумасшедший, отчаянный поцелуй того, кто уже потерял всякую надежду, так не похожий на те осторожные, мягкие касания, словно Матео дал себе волю.

— Лео, — прошептал он, проходясь по её щеке и спускаясь на шею, невоздержанно прихватывая нежную кожу. — Я люблю тебя, я так давно люблю тебя, — бормотал Матео, обжигая горячим дыханием её кожу.

— О, Райэль, — только и получилось вымолвить у Леонеллы, пока она беспорядочно гладила его спину, время от времени теряя контроль и царапая его прямо через одежду.

Матео опять вернулся к чуть припухшим губам королевы, и она совершенно безотчётно почувствовала, что ноги бессовестно отказываются держать её. Отвечая на становящиеся всё откровеннее поцелуи Матео, она вцепилась в него, прильнув всем телом. Он прижал её к себе ещё крепче, и она почувствовала, что совершенно задыхается от охвативших её эмоций.

Лео прервала поцелуй, нежно отстранившись, и погладила чуть колючую щеку менестреля, заглядывая ему в глаза и поражаясь тому, как сильно изменилось лицо Матео за те несколько минут, что прошли с момента его признания. Эта смесь страсти и обожания просто сразила её и Лео снова потянулась к нему, одновременно с этим расстегивая пуговицы на его рубашке.

— Лео, это слишком даже для меня, — проговорил Матео, и голос его дрогнул, когда Леонелла, справившись с бесконечными пуговицами, дотронулась до его обжигающе горячей кожи.

— Я ничего не боюсь, — прошептала она ему в шею, невесомо прихватывая бьющуюся под кожей венку и срывая у Матео судорожный вдох. — Все самое страшное со мной уже случилось.

Леонелла отступила на два шага и повернулась к Матео спиной. Глубоко вздохнув, она обернулась, бросив короткий и печальный взгляд на любимого, и одним рывком обнажила спину. Услышала только, как сдавленно выдохнул Матео и ввернул крепкое словцо.

Лео знала, что её спина выглядит ужасно, она как могла старалась рассмотреть результат королевских утех, но всё равно всей картины не видела. Фиолетовые, уже слегка поджившие рубцы перекрещивались со свежими, ещё немного саднящими, хоть мазь придворного лекаря помогала отлично и боли почти совсем не ощущалось.

Матео подошел ближе и осторожно, почти невесомо прошелся пальцами по её плечу.

— Чем это он так?

— О, у него много всяких игрушек, — ответила Леонелла, поворачиваясь к Матео лицом. — Его любимые — плетка, хлыст и прут. И ни разу, ни разу… не было, знаешь… — Лео подняла на Матео полные слёз глаза, — нежно.

Матео прикрыл глаза, потянувшись и погладив Леонеллу по щеке. Пара слезинок все-таки скатились у неё из глаз, оставляя на нежной коже влажные соленые дорожки. Матео наклонился, собирая губами влагу, стараясь держать себя в руках и не дать захватившей его страсти и одновременно с этим ярости, прорваться наружу.

Лео растворялась в его нежности, стараясь до капли впитать в себя все ощущения. Чуть ли не впервые в жизни прикосновения мужчины, его поцелуи и явное желание не вызывали у неё ни отторжения, ни ненависти. Она вся раскрылась ему навстречу, разжав наконец руки, придерживающие платье, и оно упало прямо на пол конюшни, оставляя королеву совершенно обнаженной.

Матео вдохнул поглубже и по его телу прошла едва заметная судорога. Аккуратно, на пределе нежности, он опустил Лео прямо на её сброшенные юбки и поспешил сам избавиться от одежды, пока им обоим не отказала решимость и не включились мозги.

Совершенно не думая о том, что их могут тут обнаружить, Леонелла таяла под нежными руками Матео, растворялась в его острожных поцелуях, осыпающих её кожу на шее, груди, животе. Она чувствовала, что он спускается все ниже, и уже хотела был его остановить, но не смогла — слишком острыми были ощущения и их ни за что не хотелось упустить.

Матео, слегка надавив, раздвинул её бедра и его язык погрузился в горячую влажную плоть, вырывая у королевы сдавленный вскрик. Чувствуя, что она уже готова, он поднялся и накрыл её собой, медленно заполняя её, исследуя руками её совершенное тело и двигаясь неторопливо, чтобы дать ей наконец в полной мере ощутить мужские ласки.

Леонелла так стонала под ним, что почувствовала, как Матео, задыхаясь, придержал её за бедра.

— Лео, я на самом деле так долго не продержусь… — выдохнул он, а она подалась ещё больше к нему навстречу. Опустив голову и застонав ей в шею, Матео ускорился, а Леонелла почувствовала, что сладкая спираль, которая разливала по её телу жар, начинает закручиваться всё сильнее, и, выгнувшись, она обрывочно целовала любимого и никак не могла насытиться его прикосновениями. Его страстный шепот, усиливающиеся толчки и загнанное дыхание стали последней каплей, и королева, сильно сжав ногами тело Матео, ощутила потрясающий оргазм, которого не испытывала до этого момента никогда.

Матео сдержаться не смог, и приподнявшись на руках, сделал пару интенсивных толчков и кончил почти одновременно с ней.

Загнанное дыхание удалось привести в норму не сразу. Матео скатился с Леонеллы и прилег рядом на солому. А на Лео вдруг нахлынуло, она закрыла рот рукой и тело её начали сотрясать беззвучные рыдания.

— Моя королева, — перепугался Матео, — тебе больно? Что случилось?

— Нет, — всхлипнула Лео и отвернулась. — Я просто не знала… что это так потрясающе, — выдавила она из себя, стараясь не поддаваться выплескивающимся наружу эмоциям.

Лео не помнила, как добралась до своей опочивальни. Райэль что-то шептал ей, но она, оглушенная ошеломляющими эмоциями и своим поступком почти ничего не поняла. Она только чувствовала, что без этого мужчины не хочет жить ни часа. И больше ни о чем не хотела думать.

***

Леонелла нежилась в объятиях Матео, нежно обводя пальчиком шрамы на его груди. Удивлялась, сколько их было. И старые, еле заметные, паутинкой расписавшие кожу — от побоев, от случайных ранений во время тренировок; были и недавние, и совсем свежие, ещё едва успевшие зарубцеваться. Она старательно обходила свежие раны и мельком поглядывала на Матео, не больно ли она делает. Но он лежал, обнимая её одной рукой, лишь изредка морщась и чуть заметно улыбаясь. Здесь, в этом лесном домике, что нашла Лео во время своих вылазок за травами, когда сестра или служанка, которую она под давлением обстоятельств всё же посвятила в свои махинации, менялись с ней местами на мессе, они чувствовали себя самыми счастливыми во всем королевстве.

Они почти не говорили о будущем. Лео полностью погрузилась в любовь, в чувства и эмоции доселе ей неведомые. Где-то на задворках сознания время от времени прорвались мысли о том, как же ужасно она поступает, но королева гнала от себя эти мысли. Ей казалось, что она сполна расплачивается за своё счастье, когда Абрэмо избивает её, таскает за волосы, запирает в башне, вот только теперь, когда она знала, что через какое-то время окажется в своём любовном гнездышке, терпеть издевательства короля было значительно легче.

Лео знала, что её любимый менестрель тоже видит все отметины, что оставляет муж, словно ставит печати на её нежной коже. Она видела, как вспыхивает гневом взгляд, как сжимается челюсти и старалась залечивать все рубцы до того, как они встретятся. Однако встречаться получалось не так часто и не всегда раны успевали сойти, и тогда Матео становился замкнутым и притихшим.

— Это расплата, — так они думали оба, только каждый понимал это по-разному. Теперь Лео терпела побои как наказание, а Матео наказанием считал своё бессилие. Он не раз и не два говорил своей королеве, что готов за неё отдать жизнь, и это были не пустые слова. Вот только Лео не хотела ни о чём таком слышать. Быть рядом, ощущать его присутствие и поддержку вот что нужно было ей больше всего.

Жизнь Леонеллы разделились на до и после. Если раньше она готова была сломить свою свободолюбивую натуру, то теперь она чувствовала, как за её спиной вырастают крылья. Чем дольше длились её тайные отношения с Матео, тем лучше она чувствовала настроения короля, научилась понимать его без слов. Знала, когда он собирается уехать надолго — он обычно заранее готовился к длительным походам, видела когда он не в настроении или, наоборот, очень даже не прочь поглумиться над ней. Она безупречно играла свою роль при дворе, внешне ни к чему нельзя было придраться. Даже Абрэмо перестал провоцировать её и выставлять в неприглядном свете перед придворными, только все чаще бросал на неё хмурые, пронзительные взгляды. И это настораживало королеву.

Однажды Лео поделилась своими тревогами с Матео. Во дворце мало что можно утаить — даже если бы ничего не было, королеве приписали бы множество выдуманных романов. Для влюблённых оставалось загадкой, почему король, всегда такой подозрительный и жестокий, не реагирует на сплетни. Лео дико боялась, что он что-то задумал и просто ждёт подходящего момента, поэтому была всегда сверхосторожной.

Она провела ладонью по груди Матео и легонько поцеловала его в бок. Он улыбнулся, когда она, пристав на локте, заглянула ему в глаза.

— Больше всего на свете я боюсь только за тебя, — вздохнула она и поградила его по изуродованной щеке.

— Совсем ты не того боишься, моя королева, — тихо, с едва слышно хрипотцой проговорил Матео, перехватывая её руку и целуя в середину ладони. — Я пропал в тот момент, когда увидел тебя, несущуюся на бешеной лошади между деревьями. Моя жизнь уже тогда ни черта не стоила, а вот ты рискуешь.

— Твоя жизнь для меня ценнее всего, — нахмурилась Лео и улеглась обратно ему на грудь. — Ты это знаешь, но все равно обесцениваешь себя.

— Каждый раз, когда я вижу, как он издевается над тобой, мне хочется убить его…

— Не нужно брать грех на душу, гони от себя эти мысли. К тому же не будет его — мне тоже жить останется недолго, — горько усмехнулась Лео. — Наследника нет, а трон не отдадут королеве без королевской крови.

— Страх не даёт нам разорвать этот круг, — Матео повернулся на бок и приподнялся, разглядывая Лео сверху. — Тяжело видеть его рядом с тобой, особенно когда он впадает в буйство. Но если все вскроется и меня не станет… Я не смогу быть рядом и хоть как-то помочь.

— Вот и я боюсь этого, — эхом повторила Леонелла, обнимая своего любимого. — И в то же время я безумно благодарна за счастье хоть изредка быть с тобой.

Отчего-то именно в этот раз время пролетело слишком незаметно и прощаться было намного сложнее. Лео совсем не успела насладиться им, напитаться, прочувствовать каждое мгновение. Но она должна была возвращаться в ненавистный замок, где её ждал король, и она должна будет играть роль безупречной жены, чтобы защитить любимого менестреля. Они должны были возвращаться по одиночке, обязательно засветло, Лео всегда уходила первая, пробиралась тайными тропами в город и менялась местами со своей служанкой, которая всё это время усердно молилась в храме, изображая из себя королеву с покрытой вуалью головой. Обычно эта хитрость не давала осечек, но сегодня тревожное чувство снедало Леонеллу. Ей ещё издалека показалось, что в городе как-то беспокойно, на улицах много патрулей — обычно так было перед большими праздниками. Но сейчас никаких празднеств не было, а вот оживление на улицах чувствовалось.

Однако все обошлось. Лео привычно зашла в храм со стороны входа для прислуги, подала знак верной фрейлине и, когда та отошла от алтаря в укромное место, поменялась с ней одеждой. И лишь только она заняла место для молитвы, как услышала голос, от которого немедленно похолодела спина.

— Ты уже намолилась, дорогая? Не пора ли тебе вернуться во дворец?

Месть чернавки

Тревожно оглядываясь по сторонам, хрупкая темненькая девушка с родинкой на щеке кралась к башне. На самом деле она вполне спокойно могла бы пройти и ни у кого не вызвало бы вопросов, почему прислуга идёт в башню — её могли отправить убираться, принести затворникам воду или с поручение к коменданту. Но Иззи, а это была именно она, старалась быть как можно незаметнее, потому что сверток, который лежал у неё в кармане, буквально не давал покоя. Ей хотелось как можно скорее осуществить свой план, так как старая знахарка предупредила, что если даже небольшое количество яда попадёт в кровь — ничего уже нельзя будет сделать. И помня об этом, Изабель чувствовала одновременно страх за свою жизнь и эйфорию, что скоро ей удастся отомстить!

Как же она ненавидела эту мелкую выскочку — королеву! Всего лишь какая-то герцогиня, а все себе загробастала: и короля окрутила, и… Матео по ней сохнет, да так, что совсем ни на кого больше внимания не обращает. Но самое обидное было тогда, когда Иззи казалось, что она наконец добилась от Матео настоящей взаимности — он не прогнал её из своей каморки, она позволяла делать ему с собой, что угодно, но стоило только объявиться королеве, как он бросил все и побежал к ней!

«Я не из тех, с кем можно так поступать! Они ещё оба пожалеют! Что она о себе возомнила, что пару раз наведалась в казармы, и все мужчины у её ног?! И чем я хуже тогда? А Матео? Он что демает, он ей ровня? Да она просто развлекается, потому что король уже старый! Нашла себе игрушку! Но ничего, теперь им обоим несдобровать. Не будешь со мной, значит, не будешь ни с кем!»

— Эй, ты что здесь делаешь? — раздался голос совсем рядом с ней, и Иззи подскочила от неожиданности. Она надеялась проскользнуть в башню незамеченной.

— Да я тут просто… — не нашлась сразу, что ответить. Стражник нахмурился.

— Вынюхиваешь что-то? Зачем тебе в башню?

— Мне велено от крыс темницы обработать, — сообразила Иззи и достала из кармана пакетик. — Вот, дворовый дал мне, велел рассыпать…

— Сроду в башне крыс не было, — ещё сильнее нахмурился страж. — Да там и нет сейчас никого!

— Крысы везде есть, — со знанием дела кивнула Иззи, — так что хватит мне зубы заговаривать, у меня ещё дел невпроворот, — она уже отошла было, но вернулась и томно посмотрела на стражника: — Слушай, не говори никому, что я приходила, а? Я давно должна была исполнить приказ, да закрутилась и забыла. Не хочу, чтобы меня избили на конюшне. А я уж найду способ тебя отблагодарить, — она улыбнулась и недвусмыслено облизала губы. Стражник улыбнулся ей в ответ.

— Иди уж, — гораздо мягче бросил он и добавил: — Смотри, не отнекивайся потом, когда я приду за благодарностью!

«Слюни подотри, урод», — злобно подумала про себя Из, но мило улыбнулась и проскользнула в башню. Она прекрасно знала, где та самая темница, на самом верху, откуда есть проход прямо в королевские покои. Через этот проход она не смогла пробраться, да и рискованно это — её могли увидеть и донести королеве, а вот через вход для обслуги она вполне успешно зашла. Конечно, во избежание досужних разговоров среди народа, королева отказывалась в башне тайно. Даже горничные и самые приближенные служанки королевы не знали, что это за «хворь» нападает на Её Величество время от времени, что она помногу дней не выходит из своей опочивальни. И только Иззи знала, где это время пребывает королева, потому что следила за менестрелем, который таскал королеве еду и развлекал ее в темнице. И это раздражало Из ещё больше — подумай, какой заботливый! К счастью, теперь Изабель знала не только, что делает король со своей женой, но и что его жена делает в лесном домике с Матео, и сейчас-то как раз подходящее время для мести! Им больше не удастся водить короля за нос, а когда он узнает о них, он убить королеву не убьёт — побоится, но обязательно забьёт её до полусмерти и посадит в башню. А дальше яд сделает свое дело. И в конце концов получится избавиться от этой выскочки!

Что будет при этом с Матео, Иззи было все равно. Она уже поняла, что не интересна менестрелю, хотя совершенно не понимала, чем королева лучше? Ну, кроме знатного происхождения? С происхождение — это вообще просто повезло, а как женщина Иззи была гораздо лучше — во всяком случае она так считала. Раскрепощённее, опытнее, не скованная обязательствами… Живи да радуйся, нет, потянуло шута на знатных! Тьфу! «Вот и пусть теперь идёт на плаху, раз не захотел быть со мной!»

Дело спорилось. Иззи рассыпала порошок по всей темнице, особенно по углам — там порошок не так было заметно, он удачно маскировался под пыль и грязь. Теперь дело было за малым: подстеречь короля в конюшне — Его Величество часто сам седлал коня для неспешных прогулок в одиночестве, и рассказать ему о его неверной женушке.

***

Изабель волновалась не на шутку. Ей уже казалось, что ничего не выйдет — король отхлестал чернавку за дерзость, когда она подошла к нему в конюшне, и велел было её запороть, но Из выкрикнула, что у неё есть доказательства, и кажется, это заинтересовало короля. Во всяком случае сегодня, когда королева выбралась на очередное свидание с Матео, Иззи ждала короля в условном месте, страшно опасаясь, что он просто не придёт. Тогда ей в город вообще лучше не возвращаться. Но к счастью она услышала топот копыт, это король приближался на своём скакуне.

— Коня нужно оставить, иначе они услышат нас, — посоветовала Изабель, не вставая из глубокого реверанса.

— Ну, девка, — хмуро проговорил Абрэмо, — если только ты наговариваешь на свою королеву, сгниешь в темнице, даже не сомневайся! Я только что видел свою жену на мессе…

— Вы уверены, что её видели? Или кого-то, очень на неё похожего? Не странно ли, что королева едва ли не каждую неделю пропадает в храме, хотя раньше такой набожности за ней не водилось!

Король грозно сверкнул на чернавку суровым взглядом.

— Лучше бы тебе не ошибиться, девка. Ну веди, где там «любовное гнездышко» королевы?

***

— Вот, видите? — растеряв остатки страха, указала Иззи на выходящую из домика лесника Леонеллу, которая, озираясь по сторонам, побежала в сторону города. — А через некоторое время и Тито выйдет.

Король тяжело дышал, лицо его было бордового цвета, и Иззи боялась, что он сейчас потеряет сознание или вообще помрёт от натуги. Он дернулся было к домику, но Изабель остановила его:

— Постойте, не надо так торопиться. Вы здесь без свиты, без стражников — уверены, что справитесь один на один?

Король свирепо глянул на чернавку.

— Есть предложения?

— Могу значительно его ослабить…

— Это как?

— Есть одно средство, — Из достала из юбок небольшую склянку. — Нужно только обмакнуть что-то острое в раствор, и шут ваш будет, как пьяный.

— Откуда это тебя?

— Понабралась у вашей женушки!

— Что-о? — взревел Абрэмо, и Изабель струхнула:

— Нет, я не у неё взяла, у неё только лекарства…

— Я с тобой потом разберусь, вон, этот урод уже выходит!

— Вижу, сидите тихо.

Иззи, стараясь быть незаметной до поры до времени, шла за Матео, погруженным в явно не весёлые мысли. Он не смотрел по сторонам и не ждал опасности, как Леонелла, когда пробиралась в город. Поэтому, когда Иззи обогнала его по кривой, оставаясь незамеченной, он вздрогнул, услышав её вскрик, и бросился на помощь.

— Изабель? — удивился Матео, увидел её лежащей среди подлеска. — Ты что тут делаешь?

— Я отстала от подружек и заблудилась… И кажется ногу ушибла, когда упала, — плаксиво пожаловалась Иззи, пытаясь встать. — А ты что, кого сопровождаешь? Короля или королеву?

— Я… — Матео замялся и медлил с ответом, подходя к девушке. — Давай-ка я тебе помогу.

Он наклонился, чтобы помочь Иззи подняться, она ухватилась за его руку и сразу же повисла у него на плече.

— Всё нормально? Стоять можешь? — он хотел поудобнее перехватить её, и тут Иззи удалось его кольнуть. — Черт, ты меня поцарапала чем-то, у тебя в одежде, наверное, что-то застряло!

— Ой, прости, — неискренне извинилась Из, и они пошли в сторону города, — нога ноет…

Они проковыляли всего несколько шагов, когда Матео пошатнулся.

— Что-то у меня голова кружится. Из… Ты… Сделала что-то со мной?

Изабель сощурилась и уперла руки в бока.

— А ты думал можно просто так оставить меня? Выкинуть, как использованную вещь? И переметнуться к другой, пусть бы даже она была королева? Что надеялся подняться, думаешь, после смерти короля она тебя вельможей сделает?

— Иззи, что ты несёшь? — заплетающимся языком спросил Матео и ухватился за ствол дерева, чтобы не упасть. — Я люблю Леонеллу…

— Лю-у-убишь? Ах, вот как? А у нас с тобой что было? Потрахушки?

— Я… Тебе… Ничего не обещал…

— Любишь Леонеллу? Серьёзно? — раздался голос короля, и они оба, и Иззи, и Матео повернулись на звук. В глазах чернавки было явное и непрекрытое торжество, а Матео действительно был как пьяный, еле держался на ногах. — И что же тебе дало уверенность, что ты можешь позволить себе такую роскошь?

Абрэмо подходил к ним вальяжно, чувствуя свое превосходство. Ему было плевать на Лео, на её измену, и уж тем более плевать на шута и чернавку. Это был прекрасный повод избавиться от постылой уже жены, нужно было только придумать, как не настроить против себя народ, который, как на грех, любил свою королеву. А вот шута с девкой можно прикончить тут же.

— Вот, мой милый, — с издевкой протянула Изабель, — это тебе не над беззащитной девушкой издеваться, теперь будешь иметь дело с самим…

Договорить она не смогла. Дикая боль пронзила её грудь, а в горло хлынула показавшаяся горячей кровь, заставляя хрипеть и захлебываться. Последнее, что увидела Иззи — это торчащий из её груди королевский меч, и издав последний сдавленный хрип, она, сотрясаемая предсмертными судорогами, рухнула на землю.

«Эх, Иззи, Иззи, — метались мысли в затуманенном ядом сознании Матео, — думала, нашла защитника? Король никого не щадит. Пусть меня тоже убьёт, но только Лео не трогает, Боже, пожалуйста…»

— Ну? А ты? — Абрэмо вытер меч о траву и подошёл к Матео, который, отправленный ядом, уже не мог держаться на ногах. — На что же ты надеялся? Что будешь трахать мою жену, а я не узнаю?

— Если бы ты с ней нормально обращался… она бы тебе никогда… не изменила… — с трудом проговорил Матео, у которого путались мысли и уходило сознание. Он уже не мог держать голову прямо, она безвольно свесилась ему на грудь, из-за чего голос звучал глухо.

— Послушай меня ты, урод, — Абрэмо подскочил к Матео и рванул его за волосы так, чтобы он смог посмотреть на него. — Я сначала убью тебя, потом убью её, а потом уничтожу всю её семейку, вместе со всеми мелкими отпрысками, что они там наплодили, до седьмого колена…

— Конечно, ты убьёшь меня, — Матео вдруг стало так хорошо и спокойно, что он улыбнулся прямо в разъяренное лицо Абрэмо. — Ты же, смельчак, сговорился с чернавкой, чтобы она отравила меня сначала, самому-то страшно тягаться со мной, — Абрэмо зарычал и со всей силы ударил Матео в челюсть. Голова шута резко мотнулась и врезалась в дерево, но Матео продолжал тихо смеяться. — Ты даже… не представляешь, какая она… Лео… Тебе досталось сокровище, а ты топчешь его, — Матео с каждой минутой становилось все тяжелее дышать. — Ты не посмеешь… не сможешь убить её. За свою королеву народ сметёт тебя, сотрёт в порошок… уж я-то знаю. Если королева умрёт… все будут знать, что это ТЫ убил её. И тебе не простят…

Сознание покинуло Матео, он захрипел и провалился на бок.

— Что ты знаешь? — заорал Абрэмо, тряся Матео. — Говори мне, урод, что тебе известно?!

— Армия на стороне своей королевы, — еле слышно прошептал Матео, не в силах открыть глаза. — Даже не пытайся…

Речь менестреля оборвалась, больше он ничего сказать не смог. В отчаяном бессилии Абрэмо размахнулся и одним ударом отрубил голову Матео, лицо которого исказилось предсмертной гримасой.

Король постоял немного, пытаясь прийти в себя, потом оглянулся на два трупа и глубоко вздохнул. Убив менестреля, он, конечно, почувствовал некоторое облегчение, но смерть шута мало что дала. Нужно было что-то решать с Леонеллой, и решать осторожно, потому что не так страшно потерять доверие народа, как преданность армии.

«Если Королеву поддерживает армия, то она сильнее, чем я предполагал до сих пор, — рассуждал про себя Абрэмо, направляясь к месту, где он оставил коня, — и было бы лучше всего, если бы эта шлюха умерла от чего угодно, только не насильственно. И уж конечно, ничего не выйдет с объявлением её ведьмой, этот поворот событий уже упущен. Нужно подумать, что с этим сделать, но сначала наказать её как следует!»

***

— А вот и ты, дорогая! — Лео вздрогнула — не ожидала услышать резкий оклик. Она так и застыла посреди своей опочивальни, не в силах сдвинуться с места. Почему-то она была уверена, что и в этот раз всё обойдётся, и успела отстранённо порадоваться, что ещё не сняла королевские наряды. — Ты стала необычайно набожной последнее время, тебе не кажется? Что же за грехи ты так старательно замаливаешь?

Тон Абрэмо не сулил ничего хорошего. Он был безупречно вежливым, подчёркнуто спокойным, но Лео отчётливо слышала в нем свист хлыста и буквально физически чувствовала боль кожей.

— Все мы грешные дети Господа нашего, Ваше Величество! Я молюсь о наследнике и о вашем благополучии…

— Да неужели? — заламывая руки, воскликнул король. — А я вот хотел составить тебе компанию в этом благом деле! Но странность в том, что… тебя в храме не было!

— По всей видимости, мы разминулись, — отступая на шаг, она почтительно склонила голову. Лео понимала, её сегодня ничто не спасёт от побоев. Абрэмо неожиданно объявился после довольно долгого отсутствия — «по государственным делам» — и приехал он в самом мрачном расположении духа. С недавних пор, если король находился в городе, он пристально следил за своей женой, везде следовал за ней по пятам, пытался уличить в ле́карстве или собирании трав, а может, узнал о её чувствах к Матео и старался выследить влюбленных. Лео так устала от всего этого, что иной раз готова была бросить правду ему в лицо — она любит менестреля и ненавидит его, Абрэмо, ненавидит его жестокость и желание видеть вокруг виноватыми всех, кроме себя. Хотя как иначе, Абрэмо бы не был королем, будь он нормальным человеком.

— По-моему ты мне врешь, — вдруг злобно рявкнул король, резко сократил между ними расстояние и больно схватил Лео за подбородок. — Скажи честно, ты собирала травы, чтобы отравить меня, шлялась по казармам или трахалась с моим шутом в домике лесника?

У Лео похолодела спина, и скорее всего, в глазах отразился весь ужас её положения, страх за Матео, но почувствовала она внезапно некоторое облегчение. Последние недели она была так влюблена, ей было так хорошо с Матео, они не могли оторваться друг от друга, старались провести вместе каждую секунду, когда это было возможно, и наверное, потеряли осторожность.

Кажется, все это отразилось в её паническом взгляде, который она не успела спрятать, и в глазах Абрэмо вспыхнул нешуточный гнев:

— Значит, это правда, — угрожающе начал он, сильнее смыкая пальцы на её подбородке, причиняя боль, словно его пальцы свело от негодования. — Я не хотел верить, никого не слушал, а получается — зря?

Лео замотала головой, испугавшись его тона. Раньше, как ей казалось, Абрэмо, избивая её, где-то в глубине души испытывал чувство вины из-за своей жестокости, но сейчас она поняла, что он полностью даст волю своим чувствам. Он с силой отпихнул от себя Лео так, что она чуть не упала и свирепо смотрел на неё, не отрывая взгляда.

— Это так?!

— Нет! — выдохнула Лео, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. — Меня снова оболгали, мой король!

Абрэмо стремительно приблизился к ней. Хоть она и пыталась незаметно отступить от короля как можно дальше, и толкнул её в грудь так, что Лео, неудержавшись на ногах, упала на ковер.

— Ты не только шлюха и еретичка, но еще и лгунья! — заорал он, и в его руке появился хлыст. — Я видел тебя в лесу!

Каждое слово рассекало воздух щелчком хлыста, резало кожу ног, спины, предлечий, но Лео, лишь вскрикнув пару раз, в какой момент даже перестала чувствовать боль. Он всё-таки выследил ее, хотя Лео каждый раз тщательно продумывала свои отлучки и использовала свой спектакль с переодеванием. Ей так долго везло, что она потеряла бдительность, да и не могло это длиться вечно. Леонелла совсем запуталась — с каждым днем всё труднее было скрывать свои чувства,видеть Матео и всей душой желать прикоснуться к нему, а после встречаться с королем, терпеть его издевательства и чувствовать себя использованной. После того, как она поняла, что бывает с женщиной, когда мужчина по-настоящему любит, ей труднее стало терпеть побои, с каждым днем в ней росло тёмное чувство ненависти и презрения к человеку, которого когда-то она добровольно назвала мужем. Она ненавидела его за жестокость, ненавидела себя за трусость и предательство, и любила своего менестреля, так неистово и самозабвенно, как только может любить изголодавшаяся по теплу и ласке душа. А теперь наверное её убьют.

«Если он видел меня в лесу… значит, видел и Райэля! Боже, его, наверное, уже схватили… Всё напрасно… Как он узнал?..»

Хлесткие удары хлыста сыпались на неё с тем остервенением, которое только может испытывать обманутый мужчина. По самолюбию короля Лео несомненно нанесла огромный урон — может быть, если бы она стала кричать, плакать, умолять, оправдываться, это смягчило бы Абрэмо, но она только обречённо терпела изливавшуюся на неё ярость, оглушенная пониманием свалившейся на них с Матео катастрофы, и лишь иногда тихонько всхлипывала, когда хлыст особенно глубоко рассекал кожу, тем самым подтверждая слова короля.

— Ваше Величество, у вас всё хорошо? — сквозь пелену боли и ужаса услышала Лео родной голос служанки Пэпы. — У вас там будто что-то упало, помощь не нужна?

— Поди вон! — остервенело крикнул Абрэмо, но Лео вдруг словно проснулась, вынырнула из ступора. Она ухвалилась за этот родной голос, как за последнюю возможность выжить.

— Пэпа, помоги! — ей казалось, что она крикнула, но на самом деле из горла вырвался лишь рваный хрип, будто её шею сдавило невидимой удавкой. — Помоги! — удалось выкрикнуть Лео прежде, чем сознание покинуло её, погрузившись в небытие.

Воздаяние

Очнувшись, Лео даже не удивилась и не испытала того шока и опустошенности, как первый раз оказавшись в башне. Горько усмехаясь про себя, она подумала, что сей незамысловатый вид серой темницы, куда оттаскивал её Абремо после каждого издевательства, стал почти уже привычным. Но сегодня было что-то особенно тяжко. Лео чувствовала боль практически во всём теле, и боль эта была не только от побоев, но и от рассеченной во многих местах кожи. Один глаз так до конца и не открылся, Лео боялась даже представить как выглядит сейчас. Но самое ужасное в её положении было осознание того что Райэля она теперь, наверное, больше не увидит. Если Абремо всё знает, он не оставит в живых ни его, ни её. «Сожгут на костре, как еретичку, — как-то отстраненно подумала она, и сердце сжалось от дурного предчувствия. — А Райэль, скорее всего, уже мёртв». Сейчас за то, чтобы увидеть Матео в последний раз она всё бы отдала. Всё.

«Кто же, кто рассказал про нас? Вы следить он не мог, мы были осторожными, нужно было точно знать, где искать, куда идти, чтобы увидеть нас в домике. Наверняка, это Иззи, она была тогда, когда это случилось с нами самый первый раз, в его каморке, могла все видеть, могла ревновать. Я чувствовала, какие взгляды она бросает на меня, но ничего не хотела замечать. Как она смогла добиться аудиенции короля? Она, чернавка…»

Мысли метались в её голове словно отодвигая осознание самого ужасного, страшного, что могло произойти с ними, чего она так неистово боялась всё последнее время. Леонелла, предчувствуя конец, теперь каждую встречу прощалась с Матео как в последний раз, обнимая его, цепляясь за него, будто маленькая, только бы не расставаться. Сейчас она лежала на бетонном полу и не могла пошевелиться от горя, понимая, что её любимого, скорее всего, уже нет. Она винила себя в этом, она не хотела, чтобы всё так закончилось, но это было неизбежно, и все из-за её нерешительности.

Когда-то она послушала разговор солдат о войне, там они говорили — «или они нас, или мы их». Солдаты говорили о врагах. И теперь она проводила параллели — Абрэмо по сути был врагом им с Матео, но им страшно было в этом сознаться, уложить это в голове нереально. И вот теперь он убьёт их только потому, что они не смогли победить свой страх, не смогли признать, что они враги и сделать что-то, чтобы избежать такого краха их жизни. Матео хотел бросить ему вызов, но Лео не позволила, полагая, что таким образом может предотвратить его смерть. А оказалось, что просто оттянула неизбежный конец.

Абрэмо появился в её камере спустя несколько часов, когда Лео почти не могла подняться от слабости и горя. Стражники давали ей воду — простой люд любил королеву, помня о её доброте и познаниях в ле́карстве, но в своём горе Леонелла совсем потерялась и не хотела ничего.

Когда Абрэмо зашёл от него пахло кровью и смертью. Он прямо с порога швырнул в Леонеллу голову Матео так, что едва поднявшаяся королева снова упала на спину. Её трясло от потери крови, но она нашла в себе силы подняться и подползти к тому, что осталось от её любимого.

Обезображеное лицо менестреля, ещё больше искаженное маской смерти, казалось, совсем не испугало Лео. Она дотронулась дрожащими пальцами до его слипшихся от крови волос и свернулась калачиком рядом с ним, не в силах даже заплакать.

— Что, нравится красавчик? — глумливо произнёс Абрэмо, присаживаясь на корточки рядом со сломленной женщиной. — Я оказал тебе честь и лично обезглавил его, слышишь? — он поднял её за волосы, заставляя посмотреть на себя. — Я предупреждал, что со мной шутки плохи. А ты не верила. Теперь сгниешь здесь, рядом со своим обрубком…

Наверное, Абрэмо ещё что-то сказал бы, но Лео вдруг словно подбросила нечистая сила. Она вскочила, и король не успел ничего предпринять, когда она набросилась на него и вцепилась в его лицо, расцарапывая кожу.

— Ненавижу! Ненавижу тебя! Это ты урод, а не он, это ты гниёшь изнутри, пропади ты пропадом! Будь ты проклят!

Абрэмо, лишь только отправился от изумления, стряхнул с себя Лео, как кузнечика, брезгливо морщась. Сила удара была такой, что она отлетела к противоположной стене, сильно ударившись головой.

«Это я во всем виновата», — последнее, что подумала Лео, прежде чем спасительная чернота снова поглотила её.

***

Лео не знала, кто убрал останки Матео из её камеры, от него ей теперь остался только стойкий, вязкий запах смерти, который преследовал Леонеллу повсюду. Она уже почти не вставала и не могла заставить себя поесть то, что приносили стражники. Они клялись ей в верности, спрашивали, чем ей помочь, заверяли, что народ любит её и поддержит. Сама же Леонелла гадала, отчего Абрэмо не избавляется от неё, почему не объявит ведьмой, не сожжёт на костре или не сбросит со скалы… Почему не исполняет свои угрозы в отношении её родителей и сёстер? Наверное, она как-то в бреду проговорила это вслух, потому что стражник, охраняющий в этот день, неожиданно пустился в объяснения прямо через решетку:

— Армия на вашей стороне, моя королева, — сердце Лео болезненно сжалось от этого обращения. — Вся армия короля не будет воевать в вашим батюшкой, скорее встанет на сторону герцога, защищая вас. У нашего короля сейчас совсем никого нет, кто поддержал бы его в войне с Облачным Герцогом. А вот вас поддержат. Даже не сомневайтесь.

— Что мне с того? — безразлично прошелестела Лео. — Мне теперь всё равно.

— А народу — нет. Народ любит вас, госпожа. Стоит вам только приказать, и король уступит. Он потому и не избавляется от вас, потому что боится бунта. Он всем говорит, что вы больны, никто не знает, что вы в башне. Но догадываются, да. В народе давно уже волнения.

Если честно, больше всего на свете Леонелла Облачная хотела бы умереть. Её душа, словно выжженая пустыня после потери любимого, не реагировала на жизнь никак. Ей хотелось туда, к Матео, она верила, что они обязательно встретятся на том свете и молила Господа, чтобы он скорее забрал её. Но всё равно каждый день приходила в себя из забвения, чтобы ещё на один день продлить разлуку с любимым.

— Ваше Величество, — словно сквозь пелену услышала Лео и ей показалось, что голос совсем другой, не тот, кто разглогольствовал о любви народа к ней. — Ваше Величество, вы ещё живы?

— Тепун тебе на язык, — возмутился стражник. — Наша королева сильная, её просто так не сломить!

— Ваше Величество, мне нужно вам кое-что передать. Я просуну под дверь, возьмите, тут для вас… Вот…

Под дверь протиснулся грязный мятый клочок, сложенный в несколько раз. Трясущимися слабыми пальцами Лео развернула его — это была небольшая записка, некоторые буквы которой затерлись и прочитать написанное практически не представлялось возможным. Но Лео узнала этот почерк, она видела, как Райэль записывает на всевозможных клочках и обрывках слова песен, что приходят к нему в голову внезапно.

«Моя королева!

Если ты читаешь это письмо, то меня нет рядом и теперь уже не будет… Это было неизбежно, мы оба это понимали. Но ничего не бойся. Уверен, что тебя убить король не посмеет… …

…

Я знаю, что тебе тяжело, но ты должна быть сильной, моя королева, моя единственная любовь… … Я так благодарен судьбе, что она позволила не только встретить тебя, но и познать взаимность тому чувству, которое навсегда останется в моей душе. И я точно знаю, что если моя физическая оболочка мертва, то я навсегда останусь с тобой, пока ты меня помнишь. Я чувствовал твою любовь, моя королева, и это самое прекрасное, что произошло со мной. Я ни о чем не жалею, и прошу, ты тоже не жалей… …

…

Ничего не бойся. Ты сильная, смелая, кто бы что ни говорил, ты достойна принять трон, и многие так думают. Народ на твоей стороне, Леонелла Облачная, прошу, не опускай руки… … Знаю, что тебе тяжело, сердце твоё рвётся на куски, но ты должна жить! Должна прожить долгую, счастливую жизнь, принять трон, родить наследника престола! Абрэмо недолго осталось, народ устал терпеть его жестокость, трусость и расточительство. Ты достойна управлять государством, ты будешь лучшей королевой своему народу!

…

Я люблю тебя, Боже, ты даже не представляешь, что творится в моей душе! Я счастлив любить тебя при жизни и буду любить тебя и после смерти… … Я с тобой, моя королева, моя нежная девочка, моя облачная принцесса. Знаю, ты справишься, только живи! Прошу! Ради меня, ради памяти обо мне. Пока ты жива, жив и я.

…

Сейчас твой черёд вольной стать… Если ты хочешь всего, ты должна понять, Сейчас твой черёд вольной стать… Если ты хочешь жить, ты должна знать…

… Ты моя целая вселенная Самая бесконечная гордая и верная, Ты моя целая вселенная… ты моя…»

Пока Лео разбирала неровные строчки, она чувствовала, как в груди воздуха становится всё меньше и меньше, словно наполняется огромный пузырь и её вот-вот разметает на множество частей. Она упала на бетонный пол, и наконец рыдания разорвали эту тишину и пустоту, что была в ней, омывая спасительными слезами её душу. Она рыдала, кричала, выла так, что стражники, наплевав на пост, ворвались к ней в камеру, пытались успокоить, понять что с ней.

Позвали лекаря. Придворный целитель напоил её чем-то против воли, и Лео впала в апатичное состояние, так и не разжав руку с заветной запиской. Её отнесли в опочивальню — никто этому, как ни странно, не препятствовал.

***

Леонелла не помнила сколько времени провела, то выныривая из небытия и снова впадая в истерику, то снова погружаясь в забвение. Ускользающим сознанием она понимала, что её осматривают, накладывают повязки. Чувствовала боль, когда чистили гнойные раны. Но больше всего Лео мучилась тоской по утеряной навсегда любви — как ни старалась она уберечь Матео, всё равно не уберегла, и это бессилие снедало её. Ей грезились его нежные, почти невесомые прикосновения, страстные поцелуи, сумасводящие ласки, его тёплый, обволакивающий взгляд, сильные руки… И она понимала, что ничего этого в её жизни уже не будет. Она боялась даже представить — чтобы не сойти с ума окончательно, — что испытывал Матео, когда его схватили, всё его бессилие перед королём или, может, он пытался сопротивляться?.. Она ничего не знала, а то, что рисовало её воображение, неотвратимо затягивало в пучину безумия.

Но то ли отвары лекаря делали свое дело, то ли организм молодой, жаждущей жизни женщины цеплялся за выживание — настал день, когда, очнувшись ото сна, Лео не принялась сразу плакать. Она пришла в себя и заметила на своих руках повязки, сделанные её служанкой. Пэпой. Именно ею, потому что Лео сама учила её. И только потом осознала, что она не в башне, а в своих королевских покоях и чувствует себя довольно неплохо. Ещё Лео заметила, что так и сжимает ладошку с клочком-запиской. Она глубоко вздохнула, сглатывая подступивший к горлу ком, и позвала Пэпу.

— Расскажи мне, почему я здесь? — спросила Лео после приветствия, слёз и объятий любимой служанки. — Король позволил мне уйти из башни?

— Король ничего не знает, Ваше Величество. Он уже несколько дней в бреду, не встаёт.

— М-м-м, — безразлично потянула Лео, — выяснили, что с ним?

— Неизвестная болезнь, — пожала плечами Пэпа. — После… — она запнулась, с трудом сглотнув, — после того, как он избил вас и посадил в темницу, он куда-то уехал, а потом я его уже увидела с царапиной на лице. Ночью ему стало плохо. Сначала все думали, что он в очередной раз напился, вот его и выворачивает. Но ему лучше не становилось. Через пару дней он стал терять сознание, начался бред и горячка. Так до сих пор и лежит.

«Хм, — как-то отстранённо подумала Лео, убирая клочок-записку в лиф и бросая взгляд на свои, теперь уже вычещенные ногти, — значит, я была права, по углам моей темницы рассыпан яд. Что ж…»

— Ваше Величество, — тихонько позвала Леонеллу Пэпа, — я взяла на себя смелость… — она снова запнулась и испуганно заглянула в лицо королевы, — я осмотрела вас. Ну, понимаете… как вы меня учили.

Лео почувствовала, что у неё закружилась голова, когда она резко подняла взгляд на служанку.

— Ты что-то… нашла?

— Да, — прошептала Пэпа. — Ваше Величество, у вас будет…

— Тише! Не кричи так, — Лео попыталась вспомнить все, что с ней происходило последние месяцы и с замиранием сердца поняла, что это действительно могло случиться. «У меня будет ребёнок. Малыш. Моего любимого Райэля…»

Лео почувствовала, как её глаза наполняются слезами, а нос защипало. После всего того ужаса, всего, что произошло с ней, после того, как она видела отрубленную голову своего любимого, она была уверена, что в её жизни ничего хорошего больше никогда не будет. Что она всё потеряла и жить ей больше не за чем. Она пока ещё до конца не могла поверить, что её редкие встречи с Матео все же оставили в ней частичку любимого, но она чувствовала, что её жизнь меняется прямо в эту секунду. И теперь этот малыш — самое дорогое, что у неё есть. Она закрыла лицо руками, её трясло в рыданиях, но она никогда не думала, что от счастья можно испытывать такие противоречивые эмоции. Она одновременно была безумно рада, и так же сильно сожалела, что Матео никогда не узнает, что она родит от него ребёнка. Их ребёнка. И ужасно боялась, что Абрэмо не позволит этому малышу появиться на свет, поскольку прекрасно поймёт, чей это ребёнок на самом деле.

— Моя королева, что с вами? Вы не рады?

— Ну… что ты говоришь, — заикаясь удалось выдавить из себя Лео. — Просто… Так долго не получалось. И теперь вот… Я не знаю, как это возможно…

— Это чудо! Господь послал вам воздаяние за всё, Ваше Величество! Наследника и любимого ребёнка!

— Да… Да… Ты конечно права. Любимого… — Лео подняла на Пэпу заплаканные глаза. — Только не говори пока никому. Оставим пока это в секрете. Ты написала моим родителям?

— Конечно, в тот же день! Ваш батюшка будет здесь очень скоро, со всем своим войском. Я всё написала, и верный человек отвёз весточку. Ничего не бойтесь, моя королева!

— Я и не боюсь. Мне теперь есть, за что бороться.

Лео встала и, пошатываясь, побрела в свою каморку, где у неё хранились остатки трав и настоек. У неё созрел план, но сначала нужно было оценить состояние короля и понять, что же за яд оказался в её камере. Лео кое что знала о ядах и конечно принимала время от времени отвары, заблаговременно, чтобы не допускать отравления, если кто-то задумает от неё избавиться. Потому даже попав в её раны, яд, скорее всего, не подействовал. А вот король мог этого и не знать… Выбрав нужное, она развела в кувшине лекарство и направилась в опочивальню короля.

Абрэмо выглядел плохо. Его посеревшее лицо с заостренными чертами выдавало близость смерти. Вспухшие царапины на лице почернели и вокруг них уже начали образовываться язвы. Лео помазала раны раствором и, приподняв голову короля, влила в его рот немного лекарства. Присела рядом.

Ждать пришлось долго. Жар немного спал — это была временная мера, помочь королю Леонелла уже не могла, только облегчить состояние немного. Яд уже проник в организм и время шло на дни.

— Ты! — прохрипел король, едва разлепив глаза. — Твоё место в башне!

— Ты сейчас не в том положении, чтобы командовать. Слушай меня внимательно, пока ещё можешь слышать.

— Как только я встану на ноги, тебе не жить!

— Не встанешь, — тихо, но твёрдо ответила Лео. — Ты сам себя переиграл, Абрэмо. Так сильно хотел избавиться от меня, что приказал рассыпать яд по моей камере. Он-то и попал мне под ногти, а потом тебе под кожу…

— Я ничего такого не приказывал!

— Значит, постарался кто-то из твоих людей. Кто? Уж не та ли чернавка, что наговорила тебе сплетен?

— Я не знаю! Это твоя горничная, она показала мне… Тот дом, в лесу. И я видел… — он захрипел, с трудом втягивая воздух, — тебя там!

— Что это хоть за девка-то?

— Не помню, как зовут, — Абрэмо перевёл дух. — Она осталась там же, где я прикончил Тито, недалеко от вашего любовного гнездышка, если тебе интересно…

— Да нет, не очень интересно. Интереснее, как вышло, что ты связался с чернавкой…

— А ты вообще легла под шута, какая же ты тварь!

Лео ещё чувствовала сильную слабость, но всё равно посмотрела на Абрэмо с той жалостью, с которой может смотреть на умирающего мужа презирающая его женщина.

— Я полюбила Матео. Мне жаль, что не тебя. Но ничего не могу с этим сделать. Так же, как и с тем, что желая избавиться от меня, чернавка подложила свинью тебе. Не стоило глумиться над женщиной, только что потерявший любимого. Ты все равно умрёшь.

— Мне уже лучше…

— Нет. Я дала тебе лекарство, но скоро оно перестанет действовать. А теперь послушай моё предложение. У меня будет наследник престола. И сейчас только тебе решать, будет ли он воспитан, как наследник Абрэмо Верховного рода Тоддео или он будет наследник исключительно королевы Леонеллы Облачной и трон твой уйдёт из твоего рода…

— Тварь! Это не мой ребёнок!

— Думай, пока ещё можешь. Королевой я стану всё равно.

— Вельможи не позволят…

— Ты прекрасно знаешь, твоя армия на моей стороне, иначе давно бы уже избавился от меня. А вместе с армией моего отца, который скоро будет здесь, завладеть троном будет несложно. Ты все равно бесплоден, а признаешь ребёнка, подпишешь фамильную грамоту для потомков и трон не уйдёт из рода Тоддео. Будешь цепляться за свою мужскую гордость — потеряешь всё.

Абрэмо захрипел и закашлялся. Лео поднесла кубок с лекарством к его губам, он глотнул, но потом дернулся и выбил его из рук королевы.

— Ты всё травишь меня? — в его взгляде было столько ненависти, что Лео стало плохо, но она ничем не выдавала своих чувств.

— Я только пытаюсь облегчить твоё состояние. Могу сделать так, что ты ничего не почувствуешь, и будешь просто спать, пока жив. Но могу и ничего не делать, тогда ты умрёшь в горячечном бреду и страшных мучениях.

— Ты правда можешь это сделать?

— Да.

— Значит, ты все-таки еретичка…

— Это просто знания. Я верю в Господа нашего, и он послал нам с тобой дитя, наследника, кто примет твой трон и будет продолжать твой род. Господь милосерден. Я никогда не колдовала и не делала ничего такого. Просто знаю, как лечить.

— Ты правда готова сидеть со мной до конца? Даже несмотря на то, что я обезглавил твоего любовника?

— Мне жаль тебя, Абрэмо, — тихо проговорила Лео, кладя ладонь на его разгорячённый лоб. — Жаль, что ты в своей жизни так и не испытал это чувство, которое я познала с Матео. Ты не можешь убить мою любовь, потому что она живёт в моем сердце. Мне жаль, что я не смогла подарить это тебе, мы с тобой могли бы стать хорошими друзьями, но ты выбрал другой путь. Я тоже. Я очень виновата перед тобой, и я всё сделаю, чтобы мой ребёнок любил твой образ, как образ своего отца. Но я люблю Матео Райэля. И всегда буду любить.

Абрэмо хрипло вздохнул и отвернулся. За те дни, с тех пор как ему стало плохо, он впервые почувствовал облегчение и теперь его веки слипались.

Лео не отходила от его кровати ни на шаг, трепетно следуя своему обещанию. Абрэмо не испытывал ни боли, ни мучений, в редкие минуты бодрствования, он уже предельно ослабевший, но всё ещё в сознании, подписал охранную грамоту для будущего наследника. Лео почти ничего не чувствовала эти дни, только делала то, что должна. Она ухаживала за своим мужем, как самая верная жена, они разговаривали, словно не было между ними того ужаса, что Леонелла пережила последние недели. Казалось, будто перед лицом смерти Абрэмо покинули его демоны и он стал почти нормальным.

Король умер в тот день, когда армия Герцога Облачного пересекла границы города Воддоуна. Похороны были пышными, торжественными и почётными, на улицы города вышли люди и все искренне поддерживали скорбящую Вдовствующую Королеву Леонеллу Тоддео Облачную, ожидавшую наследника престола Тоддео.

Эпилог

— Мамочка, а куда мы идём?

— Мы идём проведать моего хорошего друга.

— А почему мы идём в сад?

— Потому что мой друг там, спит вечным сном.

— М-м-м… И ты снова будешь грустить? Ну ничего, я тебе спою и тебе станет лучше!

Вдовствующая Королева Леонелла тепло глянула на своего сынишку и потрепала его по светло-русым кудрям. Она не могла отказать себе в удовольствии дать своему голубоглазому сыну, так похожему на Матео, его второе имя. Официально её сына звали Райэль Верховный из рода Тоддео, но Лео звала его нежно — Раэлито и обожала перебирать его мягкие шелковистые волосы.

Стоило только ему появиться на свет, как Леонелла увидела в мальчике его отца и свою потерянную любовь. Со всей серьёзностью, не присущей новорождённому, на неё синими омутами смотрел её любимый менестрель. Лео расплакалась тогда, хотя пока носила сына под сердцем не позволяла себе предаваться отчаянию.

Первые два года правления были непростыми для Леонеллы. Она никак не могла оправиться от потрясения потери любимого, тяжело переносила беременность после побоев, стресса и отравления ядом, которое все же сказалось на ней, подорвав здоровье. Более того, когда соседские государства узнали о кончине Абрэмо Верховного, многие из них увидели в Верховном Королевстве лёгкую мишень: наследник, хоть и признанный королём, но ещё не родился, королева — всего лишь слабая женщина… Сначала приезжали короли с визитами, но Лео не принимала никого, отказывая по причине недомоганий из-за беременности. Тогда некоторые из соседей решили напасть на королевство и взять его силой.

Но не тут-то было. Объединённая армия короля и Герцога Облачного была на высоте. Среди солдат был высоким не только боевой дух, но и здоровье — Лео вместе со своей матерью подлечили бойцов теперь уже вполне открыто. И как оказалось, вовремя. Среди солдат недружественных армий всё было, как при Абрэмо — за здоровьем не следили, солдаты слабели от кишечных расстройств, от незалеченных ран, так что против сильной и здоровой армии им было не выстоять.

Со временем большинство соседей поняли, что Леонелла ведёт очень грамотную политику, её королевство процветает и с ним лучше дружить и торговать. Одно маленькое королевство даже предложило объединение, что позволило расширить территорию Верховного государства и обеспечить жителей новыми землями.

Народ очень любил свою Облачную Королеву и её маленького сынишку, с которым она старалась вообще не расставаться. В галерее появился новый портрет Леонеллы именно с ребёнком на руках, потому что она почти совсем не отходила от него. И люди умилялись той безграничной нежности, с которой их королева смотрела на сына.

А Лео просто любила. С каждым днём она замечала все больше и больше сходств своего сына с Матео и радовалась каждому, как дитя. А когда годика в три маленький Раэлито стал напевать колыбельную вместе с ней таким чистым, безупречным голосом, Леонелла расплакалась в который раз, благодаря Господа за счастье растить ребёнка любимого человека.

Как бы ни было тяжело, но как только Лео достаточно окрепла после побоев и сидения в башне, она вместе со своими самыми близкими слугами сама разыскала обезглавленное тело своего любимого Райэля и забрала его в город, чтобы похоронить в рядом с собой, в их любомом месте в саду. Там же, рядом с менестрелем, нашли и тело Иззи, что подтвердило догадки Леонеллы — оказывается ревность чернавки нельзя было не замечать, все это обернулось печально не только для короля, Лео и Райэля, но и для неё самой.

Леонелла ужасалась, сколько может быть ненависти в одной, такой маленькой и хрупкой девушке, и потом даже почувствовала облегчение, что её постигла такая участь, ведь она могла навредить Раэлито. Было очень горько, что все так вышло, но по прошествии времени боль притупилась, и Леонелла полностью погрузилась в свое материнство и государственные дела.

Первое, что сделала Лео в качестве действующей королевы — запретила считать лечение природными средствами и травами колдовством и открыла больницу при дворце. Она обучала приближенных и проверенных девушек лечить болезни, избавляться от паразитов, заживлять раны и принимать роды. Очень скоро среди населения стало гораздо больше здоровых людей, а вместе с этим народ стал лучше работать, оставалось много излишков, что позволяло торговать с соседями, а вслед за этим росла казна, процветало Верховное Королевство. Отец Риккардо Плинайо Облачный во многом помогал своей дочери, делился опытом с ней и со своими зятьями, которые тоже были верными поддаными Леонеллы и их поместья преумножали богатства королевства предаными людьми и ресурсами. Никто больше не осмелился нападать на сильное государство Вдовствующей Королевы, а многие соседи не оставляли попыток поухаживать за Леонеллой. Но для неё был только один любимый мужчина и она не могла даже помыслить быть с кем-то ещё. И у неё был сын, которому она дарила всю свою нерастраченную любовь.

— А кто этот твой друг, к которому мы идём?

— Это тот самый друг, к которому мы ходим каждое воскресенье, мой хороший. Я тебе рассказывала про него.

— А, это тот, кто спас тебя от лошадки?

— Не от лошадки, а от падения с лошадки, но да, спас. Он был очень хороший… друг.

— Даже лучше папы?

— Нет, мой милый, папа у тебя самый лучший.

— Мне жаль, что я не смог удидеть папу…

— Мне тоже, солнышко, но ведь ты можешь увидеть его в галерее предков, там много портретов Абрэмо Верховного.

— Да! Я видел! Мой папа очень красивый! — Раэлито посмотрел на утопающую в цветах могилу и задумался. — А твой друг… Почему он здесь? Почему именно в этом саду?

— В этом месте мы с моим другом любили гулять и разговаривать. Он сделал для меня много хорошего, и я чту его память. Ты понимаешь?

— Понимаю, но мне не нравится, когда ты грустишь.

— Я не буду. Ты лучше спой мне, и я сразу улыбнусь!

— Что тебе спеть, мамочка? — спросил Раэлито, когда Лео устроилась у могилы Матео, а сынок уселся рядышком, у ног королевы, чтобы ей удобнее было перебирать его волосы.

— Спой мне ту песню, что я пою тебе иногда…

— Ту, что ты мне поешь на ночь? «Твой черёд»?

— Да, эту. У тебя очень хорошо получается.

Малыш, перебирая пальчиками струны банджо, запел, его детский голосок разнесся над садом. Слова песни Лео знала наизусть и теперь только слушала, как её сын поёт песню своего отца, ту самую, которую Матео сочинил для своей королевы, думая о ней.

Сейчас настал тот день, и многое сменилось,

Не могу мимо пройти, мне нужно правду знать.

Так быстр жизни бег, нет ничего на век,

То, что однажды начал, не мое теперь.

Я знаю, мой черёд настал…

Погружаясь в мелодию, подставляя лицо вечернему теплому ветру, Лео казалось, что Матео рядом, что стоит прямо у неё за спиной и сейчас коснётся волос, нежно проведёт кончиками длинных, ловких пальцев по изгибу шеи, а потом дотронется губами до шелковистой кожи, и мурашки рассыпятся колким бисером от эпицентра касания по всему телу. Шепнёт на ушко: «Моя королева…», и не будет больше тоски и сожаления, и она останется нежиться в кольце надёжных, сильных рук, которые больше никогда не исчезнут.

«Я люблю тебя, Матео Райэль. Я так и не сказала тебе этого при жизни, но то, что я дышу, это только благодаря тебе. Ты не только подарил мне сына, ты вдохнул в меня жизнь, дал мне сил встать с колен, поднять королевство. Ты дал мне то счастье, которого я, наверное, не заслужила…»

Лео достала из заветного местечка тот самый клочок, на котором Матео написал дорогие и нужные ей слова, которые пробудили её от ужаса происходящего, помогли выбраться и жить дальше. Почти все слова затерлись от времени, а сам клочок едва держался целым, но Лео трепетно хранила его, как последнюю ниточку, связывающую её с любимым. Она уже ощущала, что её лицо мокрое от слез, но все равно улыбалась мелодии, ветру и заходящему солнцу.

«Моя любовь живёт во мне, мой менестрель. Я думаю о тебе каждый день, я люблю тебя, люблю нашего сына…» Лео прикрыла глаза, сделав глубокий вдох, и на секунду ей показалось, что дуновение ветра донесло до неё нежный шепот:

«Моя королева…»

Примечания

1

Helloween — Where The Rain Grows

(обратно)

2

Helloween — Your Turn

(обратно)

3

Poets of the fall «False Kings»

(обратно)

Оглавление

Король скучает

Охота

Свадьба

Подвох

Прозрение

Я с тобой

Разбиваясь на части

Хитрость

Поцелуй

Страсть

Месть чернавки

Воздаяние

Эпилог

*** Примечания ***